В теории признается, что совершение преступлений характеризует сост

МОТИВАЦИЯ ПРЕСТУПНИКА
Калабухова К.А.
ФГБОУ ВПО Южно-Российский государственный
университет экономики и сервиса
Шахты, Россия
MOTIVATION OF THE CRIMINAL
Kalabuhova K.A.
FGBOU VPO South-Russian State
Economics and Service
Shahti, Russia
University
of
В теории признается, что совершение преступлений характеризует состояние общества
и его социальное устройство, формирующие определенный внутренний мир индивида,
влияющий на его внешнее поведение. Можно, конечно, рассматривать и другие причины, но,
во-первых, это требует отдельного анализа, а во-вторых, вне указанных границ их
рассмотрение не представляет практической ценности. Любому явлению присуща
диалектика, в соответствии с которой его появление, развитие, угасание и отмирание
отвечает существующим закономерностям. Если говорить о природных явлениях и
событиях, то они всегда соответствуют закономерностям мироустройства. Не следует
непонятные или необъяснимые человеком факты путать с наличием чудес или
возможностью таковых.
В исследованиях уголовно-правовой сферы и ее правового регулирования до сих пор не
наблюдается последовательного диалектического подхода. Этому препятствует допущение
таких понятий, как "свобода воли и поведения" в обусловленном мире, "случайность",
"ненормальность", "отклонение", "патология" и т.д. Формат данной работы не позволяет
рассмотреть различные точки зрения на данные вопросы. Но наличие множества таковых в
истории уголовного права уже свидетельствует о наличии проблемы их понимания. В
результате упускается из вида очевидная истина о том, что человек есть то, что он есть.
Признание его поведения ненормальным означает игнорирование его индивидуального мира
и одновременно раскрывает желание "вогнать" поведение индивида в определенные рамки
предлагаемой матрицы общественных отношений. Конечно, такая заданность научных
исследований и практической деятельности на социальном или государственном уровне
обосновывается различными благими пожеланиями. Однако, куда она приводила и приводит
в настоящее время, вряд ли нужно пояснять на примерах. Следствием подобного развития
теории, права и его применения (с замаскированной идеологической поддержкой их на
разных уровнях) можно считать явление глобализации преступности в настоящее время и
сопутствующие ей кризисные явления. Совокупный результат направлений исследования, а
равно практической деятельности, допускающий "случайность", "отклонение", "патологию"
и т.п., ведет неизбежно к искажению проявления закономерностей в явлениях, событиях, что
не позволяет осознать их природу, порождающие причины и условия, и, соответственно
приводит к неэффективности уголовно-правового регулирования.
Это является закономерным результатом отделения явления от взаимодействия с
окружающим миром и разделения самого человека на различные потребности его
внутреннего мира и провозглашенный социальный стандарт поведения. Причем именно
провозглашенный, а не соблюдаемый, что собственно предполагается. Как известно,
существуют три способа воздействия на поведение человека. Два из них широко
применяются, но являются неэффективными. Третий способ по своей сути известен
каждому, является эффективным, но применяется с точностью до наоборот, т.е. используется
чаще для формирования преступной направленности поведения. Речь идет, образно говоря, о
кнуте, прянике и примере. Разве не оказывает формирующее воздействие на поведение
субъекта масса примеров насилия, стяжательства, мести, жадности, лицемерия и т.п.,
которые несутся на человека с экранов телевизоров, радио, газетных страниц, журналов,
книг либо проявляются в индивидуальном поведении, на общественном или
государственном уровнях?
В науке единства мнений по вопросу уголовно-правового регулирования не
наблюдается. Кроме того, данный вопрос рассматривается далеко не во всех учебниках по
уголовному праву. С одной стороны, предмет уголовно-правового регулирования не
однозначен предмету преступления. С другой стороны, как общие начала назначения
уголовного наказания, так и охранительные, и в особенности регулятивные функции
уголовного законодательства, требуют учитывать обстоятельства, влияющие на совершение
преступления или способствующие его предупреждению. В теории разделяют три основные
разновидности отношений, регулируемых уголовным правом. К первой группе относятся
охранительные уголовно-правовые отношения, возникающие в связи с совершением
преступления между его субъектом и правоприменителем. Ко второй группе относятся
общественные отношения, которые регулируются уголовно-правовыми нормами,
наделяющими граждан правами на причинение вреда при защите от опасных посягательств
при наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния (необходимая оборона;
причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление; крайняя
необходимость; физическое или психическое принуждение; обоснованный риск; исполнение
приказа или распоряжения). В третью группу включаются отношения, связанные с
удержанием лица от совершения преступления посредством угрозы наказания,
содержащейся в уголовно-правовых нормах.
Данная классификация вызывает ряд возражений по содержанию отношений или их
основаниям. Так, содержание первой группы уголовно-правовых отношений, возникающих в
связи с совершением преступления, ограничено вопросами реализации уголовной
ответственности и наказания на основании установления события преступления. Здесь
фактически исключается влияние предшествующих причин преступления и условий,
способствующих его совершению. Вторая группа уголовно-правовых отношений,
называемых также регулятивными, не учитывает взаимодействие преступника и
потерпевшего или виктимологическую роль последнего. В результате такой ограниченности
диалектический подход не реализуется, а системности исследования преступления не будет.
Что касается третьей группы уголовно-правовых отношений, то их основание осталось
авторами недоказанным и при этом противоречащим психологическим закономерностям
поведения. В действительности уголовно-правовой запрет (как и любой запрет вообще)
никогда не достигает возлагаемой на него цели, если иметь в виду реальное влияние на
человека, а не предполагаемые иллюзии или временное явление.
Дело в том, что если у индивида имеется внутреннее желание совершить определенное
деяние, то внешний запрет на самом деле не решает проблему поведения, а переводит ее в
скрытое состояние, приводящее к внутренней напряженности. При сохранении такого
желания внутри диалектика развития жизненной ситуации ведет к повышению внутренней
напряженности. Конечно, наличие уголовно-правового запрета может какое-то время
сдерживать индивида от внешней реализации разрушительного желания, но, во-первых, надо
иметь в виду, что продолжительность воздействия зависит от воспринятой субъектом
значимости и необходимости соблюдения социальных норм поведения, во-вторых, наличие
желания к чему-либо при принятии запрета на его внешнюю реализацию приводит к
внутреннему разрушению. Продолжительность существования желания можно сравнить с
постоянным притоком воды к удерживающей ее плотине. Не так сложно прогнозировать
последствия, которые могут произойти, когда вода достигнет границ внутренних
возможностей субъекта. Таким образом, возложение на уголовно-правовой запрет
общепредупредительных функций не только необоснованно, но и приводит к искажению
содержания предмета уголовно-правового регулирования.
Поэтому для предупреждения преступлений надо не запрещать то или иное поведение,
а формировать характер и содержание внутреннего мира индивида таким образом, чтобы у
него появлялись социально приемлемые желания и потребности. Кстати, это вполне
соответствует интересам гармоничного развития личности, общества и государства и
провозглашенным высшим конституционным ценностям. Такой подход выводит нас на
предмет уголовно-правового регулирования. Как отметил И.Я. Козаченко, предметом
уголовно-правового охранительного механизма являются общественные отношения,
одновременно охраняемые иными социально-правовыми образованиями и всем укладом
жизни людей и общества. Однако разделение общественных отношений на социально
полезные и социально вредные не способствует приближению к истине, скорее наоборот,
вводит путаницу, разделение и разногласия, разрушая системность рассмотрения явления и
диалектический подход. Такое разделение основано на моральных категориях добра и зла.
Однако конструктивного критерия их разграничения до сих не предложено, и с изменением
нравственных представлений содержание таких понятий неизбежно меняется. Невозможно
выявить конкретную границу, когда кончается добро и начинается зло, поскольку это
зависит от жизненной ситуации и ее субъективного восприятия, которое есть у каждого
субъекта. Поскольку внешнее поведение лица всегда определяется его совокупным
внутренним миром, при помощи которого оценивается любая жизненная ситуация, то
ориентироваться в процессе уголовно-правового регулирования общественных отношений, в
частности при выборе уголовно-правовых мер воздействия, на неопределенные и
исторически изменчивые категории добра и зла не представляется научно обоснованным.