россия и германия в пространстве европейских коммуникаций
advertisement
РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ ФГБОУ ВПО ТЮМЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Институт гуманитарных наук РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ЕВРОПЕЙСКИХ КОММУНИКАЦИЙ Коллективная монография Тюмень Издательство Тюменского государственного университета 2013 УДК 327:94(470+430)+811.112.2 ББК Ф4(2),3+Ф4(4 Гем), 3+Ш143.24 Р768 РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ЕВРОПЕЙСКИХ КОММУНИКАЦИЙ: коллективная монография / под ред. А. В. Девяткова и А. С. Макарычева. Тюмень: Издательство Тюменского государственного университета, 2013. 272 с. Представлено исследование различных аспектов современных российскогерманских отношений. Анализируются структуры двустороннего диалога; исследуется динамика образа России в Германии; рассматриваются немецкие и российские социально-политические практики, дается их сравнительная перспектива. Для студентов, преподавателей, ученых и для тех, кого интересуют затронутые в работе проблемы. Перевод статей с немецкого языка А. В. Девяткова. Обсуждена на заседании кафедры новой истории и международных отношений Института гуманитарных наук ТюмГУ Рецензенты: В. Я. Темплинг, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории Института гуманитарных наук ТюмГУ Т. Г. Биткова, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИНИОН РАН Издание осуществлено при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы (мероприятие 1.2.2 — IV очередь), госконтракт № 14.740.11.1387. Содержание публикаций является исключительной ответственностью авторов. ISBN 978-5-400-00818-4 © ФГБОУ ВПО Тюменский государственный университет, 2013 оглавление ПРЕДИСЛОВИЕ (К. Зегберс)........................................................................................ 5 ЧАСТЬ 1. НЕМЕЦКО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ....................................................................................... 8 Глава 1. Россия 2013: необратимый прорыв? (П. Шульце)..................— Глава 2. Время для перемен? Немецкая политика в отношении России (Ш. Майстер).......................................................................................24 Глава 3. Дебаты о нормализации и посттравматические идентичности в России и Германии (А. Макарычев)............................34 Глава 4. Российско-германские отношения: от «стратегического» к турбулентному партнерству? (А. Девятков, К. Кушнир)...............43 Глава 5. Образы России в Германии: нормативные рамки и культурные практики (А. Макарычев)...................................................52 Глава 6. Почти лучшие враги: российский дискурс о нато во время первых двух сроков президентства в. Путина (2000-2008 гг.) (М. Конрад)...........................................................................................................................64 Глава 7. Европейский Союз и приоритеты (ре)интеграции Республики Молдова (А. Девятков)..........................................................89 ЧАСТЬ 2. СТРУКТУРЫ ДВУСТОРОННЕГО ДИАЛОГА................................101 Глава 8. Куда идет Петербургский диалог? Идея форума по немецко-российским отношениям и ее реализация. Немецкий взгляд (Б. Бегеманн)...................................................................— Глава 9. Языковые и коммуникационные стратегии германо-российского взаимодействия: опыт включенного анализа (А. Дмитриева, А. Макарычев)................................................................................121 ЧАСТЬ 3. ОБРАЗЫ РОССИИ В ГЕРМАНИИ: ВЧЕРА И СЕГОДНЯ....... 133 Глава 10. Немецкий образ России: предыстория xx века (Ф. Гасснер).........................................................................................................— Глава 11. Россия в медиадискурсе Германии: комментарии и оценки немецких экспертов (Е. Сайко)............................................... 153 Глава 12. Калининградская проблема и балтийский регионализм: конструирование образов в германском академическом дискурсе (А. Макарычев, А. Сергунин)...................................................................................170 3 Глава 13. Образы постсоветской России в литературном и общественном сознании немцев (1992-2011 гг.) (Н. Дубив, Н. Логинова, Е. Чувильская)...................................................................... 184 Игры и политика (Беседа А. Макарычева с Ш. Вурстер).............. 192 ЧАСТЬ 4. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ РОССИЙСКО-ГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ................................................... 197 Глава 14. Стратегия сотрудничества немецких газовых компаний с Газпромом (А. Хайнрих, Х. Пляйнес).....................................................— Глава 15. Экономическое измерение «мягкой силы» в российско-германских отношениях (А. Вишневская)..................... 214 ЧАСТЬ 5. НЕМЕЦКИЕ И РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ: СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПЕРСПЕКТИВА..........................................228 Глава 16. Программы реиммиграции в Германии и России (О. Гулина)...........................................................................................................— Глава 17. Репатриация и национальная идентичность: опыт России и Германии (О. Зевелева)....................................................246 О «НОРМАЛЬНОСТИ»,«РЕАЛЬНОСТИ» И ИНТЕРЕСАХ В ГЕРМАНО-РОССИЙСКИХ ОТНОШЕНИЯХ: вместо заключения (А. Макарычев)..........................................................264 4 ПРЕДИСЛОВИЕ Германия и Россия до сих пор являются ключевыми политическими и экономическими игроками в Европе. Их отношения после Второй мировой войны в большей степени определялись историческим наследием, культурными аспектами (волжские немцы) и экономической взаимозависимостью (торговля энергетическими ресурсами) и были скорее напряженными, нежели партнерскими. Но сегодня есть новые факторы, которые оказывают влияние на эти двусторонние отношения. Старые варианты мышления и действия больше не являются адекватными реальности. Размышляя о Германии и России, мы должны обратиться к следующим факторам. Во-первых, обе страны находятся под воздействием глобализации. Растущая взаимозависимость, конкуренция и система протектората привели к краху СССР и соответствующей модели развития (государственного социализма). Последствиями также являлись воссоединение Германии и укрепление ЕС. Во-вторых, одержимость друг другом, типичная для советскогерманских двусторонних отношений (даже в рамках НАТО и Варшавского блока), значительно сократилась. Для каждой из сторон эти отношения представляют собой один из пунктов длинной повестки дня и не занимают в ней первого места. В-третьих, историческое наследие не ушло как фактор отношений, но играет гораздо меньшую роль. Для молодых поколений, начинающих сегодня их образовательную или профессиональную карьеру, Вторая мировая война так же далеко, как и Наполеоновские войны. Как представляется, российско-германские отношения вошли в период нормальности, которая мало чем отличается от того, что имеет место быть в контактах с другими странами. Тот факт, что глобализация окончила период доминирования и приоритета межгосударственных отношений и поспособствовала развитию транс- и наднациональных отношений, лишь усиливает данную тенденцию. 5 Глобализация — это гораздо больше, чем просто модное слово. Она означает то, что конкуренция по поводу привлечения различных потоков — капитала, энергии, людей и контента — во многом пришла на смену или вытеснила традиционные дипломатические контакты. Идентичности находятся сегодня в постоянном изменении, что делает очень трудным однозначное определение собственной национальной принадлежности. Миграция не является сегодня однонаправленным процессом. Люди находятся в постоянном движении и выстраивают свою карьеру в разных местах. Германия, конечно же, является самым главным одиночным игроком в ЕС, но ее внешняя политика до сих пор значительно вписана в европейскую траекторию. Другими ограничениями для нее являются: большая зависимость от торговли (как в плане экспорта, так и импорта); опыт реализации своих интересов; специфика германского федерализма и особый имидж в международных отношениях, который базируется на ведущей роли малого и среднего бизнеса, гражданского общества. Россия является доминирующим актором в Евразии. Как и в последние 150 лет, она находится на непростом пути модернизации. Её история в двадцатом столетии представляла собой цепочку кризисов, некоторые из которых были экстраординарными в плане их природы и масштабов. Обширные размеры России, культурное разнообразие, трудные природные условия требовали развития при сильной роли государства, что наблюдалось у всех государств поздней индустриализации. Утрата империи после 1989 г. была неожиданной и привела к социально-политической травме, которая значима до сих пор. Россия слишком огромна и до сих пор в значительной степени считается внешним Другим для Европейского Союза, при этом она слишком слабая и экономически не диверсифицированная для эффективной конкуренции с Китаем. Общим для обеих стран является слабый международный глобальный дискурс. Немцы до сих пор не осознали, что их собственная роль и нарождающаяся роль ЕС требуют адекватной культуры диалога, которая отлична от политики игнорирования и опоры на другие державы. В России элиты и даже образованные люди с опытом международных контактов предпочитают неадекватные объяснения реальности, чаще всего конспирологические. Значимые в современ6 ном мире концепты, например «мягкая» или «умная» сила, не находят места в большинстве российских дискурсов. Книга, которую вы держите в своих руках, отражает часть этих ключевых понятий и трендов вполне адекватно. Она учитывает факт включенности как российских, так и немецких заявлений и действий в более широкие контексты. Книга также концентрируется на транснациональном характере различных аспектов двустороннего взаимодействия. Не менее важным является обращение к стереотипам в обоих обществах. Призываю читателей обратить внимание на то, что данное издание представляет отличный от обычного взгляд на российско-германские отношения. Клаус Зегберс, профессор, доктор, директор Института Восточной Европы Свободного университета Берлина 7 ЧАСТЬ 1 НЕМЕЦКО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ Глава 1. РОССИЯ 2013: НЕОБРАТИМЫЙ ПРОРЫВ? Петер Шульце1 Асимметричное развитие кризиса и смена парадигм в Европе После практически безальтернативных усилий спасти экономически Грецию и другие нестабильные страны Средиземноморья мы должны принять идею о том, что не только государства ЕС, но и вся Европа, включая Россию, находятся на поворотном моменте истории. Асимметричные тенденции уже прежде подорвали интеграционный потенциал ЕС. В России, напротив, с началом нового тысячелетия завершился длившийся целое десятилетие после распада СССР экономический и политический кризис. Можно однако утверждать, что экономический и финансовый кризис с 2009 г., с одной стороны, продемонстрировал очевидность высокого уровня взаимозависимости между странами ЕС, а также ЕС и Россией. С другой стороны, причины кризиса и, следовательно, симптомы перелома были в корне различными. В случае с некоторыми членами ЕС можно говорить о системном характере кризиса, так как их внутренние экономические, финансовые, социальные и политические проблемы усиливали друг друга и частично лишали эти государства дееспособности. ЕС, кажется, Петер Шульце, профессор, доктор, в 1992-2003 гг. директор офиса Фонда Фридриха Эберта в Москве, с 2004 г. — почетный профессор политических наук, международных отношений и исследований России в Университете Гёттингена, Германия. 1 8 мутирует в трансфертный союз. Как следствие, внутри ЕС формируются новые отношения доминирования. Возникновение «европейского ядра» (Kerneuropa) является сегодня реальной перспективой, и такие изменения отразятся и на внешней политике ЕС, затронув отношения с Россией. В Европе возникает экономическая, а следовательно, и социальнополитическая неравномерность и асинхронность развития, что проявилось, как минимум, с началом нового тысячелетия. Но трансатлантические великодержавные игры, военные интервенции и искусственно созданные конфликтные сценарии отвлекали идеологически от фундаментальных проблем, с которыми сталкивается континент. Государственная задолженность и европейский кризис, а также снижающаяся международная конкурентоспособность государств ЕС иллюстрируют последствия глобализации, в рамках которой европейские или американские центры роста лишь частично определяют условия нового глобального разделения труда. Ослабевает не только привлекательность интеграционной модели ЕС. В условиях продолжающегося кризиса и отсутствия консенсуса среди государств-членов сам по себе интеграционный проект пробуксовывает. Без сомнения, такие тенденции имеют серьезные последствия для Восточной Европы, в меньшей степени для России, чем для пояса государств между Россией и Европейским Союзом, «меж-Европы» (Zwischeneuropa)1. Как следствие, падает влияние Брюсселя на те государства, которые располагаются между двумя геополитическими центрами — ЕС и Россией. Речь идет прежде всего о таких государствах, как Беларусь, Украина и Молдавия2. Политические элиты этих стран, будучи во внутренней политике часто втянутыми в различные властные игры византийского типа, не способны на подлинное сотрудничество друг с другом, а также не располагают ресурсами или политической волей, для того чтобы обеспечить Piehl Ernst/ Schulze Peter W. / Timmermann Heinz, Die offene Flanke der Europäischen Union: Russland, Belarus, Ukraine, Moldau, Berliner Wissenschaftsverlag, 2005. 2 Schulze Peter W.,Zwischeneuropa als Wirtschaftspartner der EU oder als dauerhafte Krisenregion: Ukraine, Belarus und Russland, in Sozialwissenschaftliche Schriftenreihe des Internationalen Instituts Liberale Politik Wien, Wien September 2012. 1 9 безопасность, стабильность и благосостояние своих обществ1. После распада СССР, как суверенные страны постсоветского пространства, они пытались благодаря «политике качелей», или «мультивекторной политике», играть на противоречиях между геополитическими центрами. Но из-за кризиса в Еврозоне эта возможность все менее и менее может быть использована и далее2. ЕС был и является более подверженным последствиям экономического и финансового кризиса, чем, например, Российская Федерация. Парадоксально, но многократно высмеянная зависимость российской экономики от экспорта сырья и энергоносителей в данный момент является менее разрушительной, чем конкуренция между производителями высокотехнологических товаров. Это утверждение доказывается с помощью сравнения темпов роста ВВП в различных странах. Россия находится на низшем уровне, если сравнивать ее со странами БРИК, но по сравнению со странами Еврозоны и даже Германией показатели ВВП на 2012 г. у России выглядят на следующие два года гораздо лучше. Рис. 1. Внутренний валовый продукт / ВВП на 2012 г. Источник: Russlandanalysen, No. 251, 08.02.2013, С. 12. 1 Erler Gernot /Schulze Peter W. (Hrsg.), Die Europäisierung Russlands. Moskau zwischen Modernisierungspartnerschaft und Großmachtrolle, Frankfurt/ New York 2012. 2 Schneider-Deters, ��������������������������������������������������������������������� W. /Schulze, Peter W. / Timmermann, H., Die Europäische Union, Russland und Eurasien. Die Rückkehr der Geopolitik, BWV-Berliner Wissenschaftsverlag, Berlin 2008. 10 Рис. 2. Прогноз роста ВВП на 2013 г. в сравнении с предыдущим годом Источник: Russlandanalysen, No. 251, 08.02.2013, С. 12. Однако нельля отрицать, что последствия глобального кризиса для европейской экономики вылились и в более медленные и слабые показатели роста российской экономики. «В то время как российская экономика демонстрировала рост в пределах 4,5% в год в первой половине 2012 г. и давала хороший прирост в импорте, наш прогноз предполагает его сокращение во второй половине этого года и его стабилизацию на уровне 3,5% в этом и следующем годах»1. Но впечатляют не только показатели роста российской экономики, которые в последнее десятилетие были выше 7,5%. Можно отметить и другие позитивные экономические и социальные тренды. Так, уровень безработицы упал с 9% в 2001 г. до 5,3% в декабре 2012 г.2 За тот же период средняя зарплата выросла с 111 долларов США до 844 долларов США3. Инфляция упала с 18,6% до примерно 6,5% в январе 2012 г. В то же время резервы Центрального банка выросли в 2004-2012 гг. со 125 до 527 млрд долларов США. Накопления в стабилизационном фонде выросли с 19 млрд долларов США до 225 млрд долларов США в начале кризиса, но упали до 114 млрд 1 BOFIT Forecast for Russia 2012–2014, Bank of Finland, Institute for Economies in Transition, 13. 09. 2012, http://www. suomenpankki. fi/bofit_en/ seuranta/ennuste/Documents/brf212. pdf 2 Russlandanalysen, No. 251, 08. 02. . 2013, P. 13 3 Ebenda, P. 13. 11 долларов США за 2009-2010 гг. В конце 2012 г. они составляли 151 млрд долларов США1. Паритет рубля к доллару и евро изменялся в кризисные годы (2008-2010) лишь незначительно. Мотором такого экономического развития была внешняя торговля и бум на энергетических рынках вследствие большого спроса из Азиатско-Тихоокеанского региона и Иракской войны. Российская внешняя торговля, которая базируется на природных ресурсах, энергоносителях и металлах делала возможным формирование излишков, улучшавших внутренние социальные и экономические условия и благосостояние. Прошедший 2012 г. Россия завершила с огромным торговым профицитом. В новом тысячелетии значительно выросла торговля и между Россией и Германией. В 2011 г. объем двусторонней торговли составлял свыше 73 млрд евро, а в 2012 г. страны вышли на уровень около 100 млрд евро. В экспорте Россия сдвинулась на 12-е место среди торговых партнеров Германии, а в импорте находилась на 7-м месте2. Рис. 3. Торговый баланс в 2012 г., в млрд долларов США Источник: Russlandanalysen, No. 251, 08.02.2013, С. 15. В связи с неясностью будущего европейской интеграции, падающей конкурентоспособностью европейских стран в глобальной 1 2 Ebenda, P. 14. Russlandanalysen, No. 248, 30.11.2012, P. 14. 12 конкуренции с Азиатско-Тихоокеанским регионом, ожидаемой экономической слабостью США и их поворотом к тихоокеанскому пространству1, дестабилизацией Средиземноморья из-за выступлений в арабских государствах удивляет факт того, что после выборов в России в Германии начались дебаты, которые напоминают те, что имели место быть в послевоенной Германии. Так, инициаторами этих дебатов фактически выдвигается тезис о необходимости смены парадигмы в немецкой политике в отношении России. Берлин якобы должен сформулировать в отношениях с Москвой определенные принципы и условия, иначе… И тут образуется тупик в рассуждениях. Такой подход, который напоминает провалившуюся доктрину Хальштейна 1950-х гг., выдвигается вовсе не представителями ведущих партий в Бундестаге, участвующими в принятии решений в сфере внешней политики и безопасности, и не обеспокоенными бизнесменами, но теми средствами массовой информации и политиками, которые долгое время занимались преимущественно нормативными вопросами. Большие партии не могут уклониться от этого давления. После частично инсценированных выборов в российскую Государственную Думу в декабре 2011 г., а особенно вследствие того, что так ценимый в западных политических кругах кандидат на второй президентский срок Дмитрий Медведев не мог выдвинуться в марте 2012 г., а избран был снова демонизируемый Путин, активизировались силы, которые уже многие годы требуют маргинализации России внутри Европы. Линии фронта сформировались с начала 2012 г., и на это слабо могла повлиять критика такой позиции со стороны немецкого бизнеса. Его ссылка на рост немецко-российской торговли была заклеймена как политика интересов. Определенную легитимацию нормативная критика приобрела благодаря продолжительным протестам в российских городах. В России сформировалась внепарламентская оппозиция, которую необходимо было массивно поддерживать извне. Если спроецировать ведущуяся в настоящее время острую кампанию в немецких СМИ и части политического класса на имеющийся Siehe dazu: National Intelligence Council, Global Trends 2030: Alternative Worlds, 115962650-Global-Trends-2030-Alternative-Worlds. pdf. 1 13 уровень экономического взаимдействия, то очень сложно найти ей объяснение. Эти дебаты отстранились от реальных экономических и политических отношений и, видимо, объяняются факторами, которые лежат вне реальных интересов немецкой политики. Здесь пока можно выдвинуть лишь предположения, которые встроены в контекст изменений в распределении мощи на уровне глобальной политики. Во-первых, инициаторам этой антипутинской кампании (в конце концов, она имеет именно такой характер) нужно отдать должное в их понимании того, что бесполезны надежды на уступки Кремля внешнему давлению, на отмену принятого недавно закона о неправительственных организациях или появление сигнала о том, что нынешний президент, возможно, размышляет над преждевременным уходом с поста. Во-вторых, скорее имеет место обратная тенденция, а именно ужесточение кремлевской политики в отношении внутренней оппозиции, а также проявление действий антигерманского и антиевропейского характера. Является ли это рациональным шагом и приемлемой потерей для немецких критиков России? Таким образом сбывается их предсказание об авторитарном курсе российских властей. Но то, что при этом остатки российской демократии приносятся в жертву, воспринимается спокойно: чем авторитарнее внутриполитическое развитие России, тем сильнее она будет отходить от европейского интеграционного проекта и тем проще ее будет маргинализовать. В-третьих, предметом расчета является и то, что Россия будет исключена из трансатлантического контекста. Правящие элиты России должны быть вытеснены на восток, в сторону евразийской перспективы. «Евразийская Россия» не имела бы тогда места в европейской интеграционной конструкции и не смогла бы выступать в качестве партнера в рамках европейской системы безопасности, если бы США отошли окончательно от европейских дел. То, что евразийская перспектива для России более не является ни в коей мере химерой, которая слабо или вообще не использовалась Кремлем в последние двадцать лет трансформации, стало очевидно осенью 2011 г. Через Таможенный Союз, основанный в 2010 г., и Евразийский Союз, который должен быть создан до 2015 г., Россия открывает для себя Евразию. В контексте расхождений, которые были вызваны глобальным экономическим и финансовым кризисом, мы имеем дело с двойным изменением в установках части руководящих ЕС, в т. ч. Германии, и России. 14 Установки российского населения по поводу отношений между Россией и ЕС/Германией Эта острота критики в немецких СМИ и политических кругах еще не нашла адекватного ответа в российском общественном мнении. Опрос, проведенный Deutsche Welle в декабре 20121, показывает, что абсолютное большинство россиян оценивает отношения с Германией либо как очень позитивные, либо как неизменно хорошие и что только маленькая часть опрошенных (3%) определяет их как проблемные. Рис. 4. Этот тезис подтверждается и с помощью российских источников. Так, опрос, проведенный авторитетным Левада-Центром в декабре 2012 г., показал, что почти 80 % опрошенных оценивают двусторонние отношения либо как очень позитивные, либо как скорее хорошие. Как бы вы оценили отношения с Германией? Fokus Osteuropa, DW-Trend zum deutsch-russischen Verhältnis, http://www. dw. de/dw-trend-zum-deutsch-russischen-verh%C3%A4ltnis/a-16374795. 1 15 Рис. 5 Источник: Russlandanalysen, No. 248, 30.11.2012, С. 19. А на вопрос, с какими странами Россия должна выстраивать хорошие отношения, в период с 2001 по 2012 г. около 50% всех опрошенных неизменно отвечали, что с Германией, Францией, Великобританией и другими государствами Западной Европы. Иначе говоря, европейская ориентация российского населения до сих пор остается непоколебимой. Это особенно поражает на фоне того, что российской общественности известна негативная картинка России в западных медиа. В целом присутствует непонимание того, почему западные СМИ придерживаются такой деформированной и негативной картинки российских реалий. Интересным также представляется ярко выраженная уверенность абсолютного большинства российского населения в будущем. Страна, как утверждают россияне в опросах, экономически и политически движется в правильном направлении, она развивается самостоятельно в соответствии с собственной историей и ее культурными традициями. Поэтому все исследования всегда подтверждают, что в сознании российского населения «сильное государство» и «демократия» — это два не взаимоисключающих понятия. Может ли Россия иметь сегодня сильное государство и при этом быть демократичной? Или стране необходимо выбирать из этих двух вариантов? 16 Рис. 6 Источник: Russlandanalysen, No. 117, 19.12.2012, С. 6. Но если опрашиваемых просили выбрать между сильным государством и демократией, то лишь 11% выбирали демократическое развитие. Поэтому неудивительно, что, несмотря на сокращающееся доверие, еще 50% российского населения доверяют правящим элитам1. Надежды на реализацию кремлевской «Стратегии 2020» активизировали ожидания благосостяния, высокого уровня жизни и повышения роли страны в мире. Россия, как утверждает 55% опрошенных, никогда не будет похожа ни на одну страну. При этом 12% рассматривают похожесть России на Германию как желательную перспективу2. Общественные протесты: ожидания и мечты Еще до начала общественных протестов под влиянием экономического и финансового кризиса в российских экспертных кругах началась мощная дискуссия отнсительно будущего модернизационного курса страны3. В том, что стране нужна модернизация, были согласны и эксперты, и лица, принимающие политические решения. Рас Russlandanalysen, No. 242, 13. 07. 2012, P. 17. Russlandanalysen No. 242, 13. 07. 2012, P. 19. 3 См., например, Schulze Peter W. Genesis und Perspektiven des politischen Systems in Russland, in: Erler Gernot /Schulze Peter W. (Hrsg.), Die Europäisierung Russlands. Moskau zwischen Modernisierungspartnerschaft und Großmachtrolle, Frankfurt/New York 2012, P . 66. 1 2 17 хождения были в том, какие стратегии и цели модернизации должны быть сформулированы и претворены в жизнь. Российские дискуссии были неверно интерпретированы в западных кругах как преддверие «смены режима», т. е. удаления Путина от власти. Отрезвление пришло тогда, когда Путин смог в третий раз определить в свою пользу итоги президентских выборов. Фоном для этих дискуссий были падающие с 2009 г. вследствие кризиса доходы от экспорта природных ископаемых и энергоносителей. Российским политикам и экспертам казалось, что модель развития, базировавшаяся на экспорте энергоносителей, исчерпала себя, при том что быстрая структурная перестройка экономики вряд ли была возможной. Выступали наружу упущения, связанные с отсутствием ориентированной на будущее технологической и промышленной политики, а также отстуствием квалифицрованного человеческого капитала. Однако положение дел оказалось не таким уж безнадежным. Об этом позаботились огромные резервы, накопленные с 2000 г. Речь идет не только о реальных денежных доходах, но и об укреплении политической системы. Возвращение авторитета государства, в свою очередь, привело к стабилизации общества. В равной мере и общество дифференцировалось в ходе экономического развития. Возник новый средний класс, который сообразно собственным ценностным установкам выразил желание на участие в политике. Основные беды общественной и политической реальности, которые сформировались в ходе трансформации (коррупция, бюрократический произвол, слабость правового государства), теперь открыто обсуждаются, а к политическому классу формируется требование эти проблемы решать. Но ожидания, что эти требования будут выполнены, так и остаются нереализованными. В контексте этих процессов и на основе растущих ожиданий нового среднего класса выборы в Государственную Думу в декабре 2011 г. сыграли роль катализатора. Сила протестного движения, которое сформировалось спонтанно 12 декабря как реакция на манипуляции выборами, удивила Кремль, и даже само оппозиционное движение, казалось, не осознавало того факта, что «партия власти», Единая Россия, потеряла почти 12 млн голосов, т. е. около 15% своих 18 избирателей. Поэтому дальше все уже не могло продолжаться так, как это было до этого. Хотя он и ослаб, протест сохранил себя в 2012 году и нашел свое институциональное выражение в современных средствах информации в сети Интернет. При этом сформировались организационные сети, и политические требования стали более реальными. Молодой, хорошо образованный и урбанистичный средний класс образует ядро протеста. Но в политическом смысле он очень разнообразный, включает в себя анархистов, социал-революционеров, национал-большевиков, монархистов, кадры из ельцинской поры, либералов и демократов. В противостоянии государственным органам протестное движение создало себе своих собственных «естественных вождей». Такое развитие событий очень хорошо нам известно из истории европейского демократического и рабочего движения последнего столетия. Реакция государства, а именно ужесточение закона о некоммерческих организациях, запрет на иностранное финансирование протестного движения, репрессивно-административные меры против лидеров оппозиции, может сдержать в какой-то мере развитие событий, но никак его не остановит. Российское общество пришло в движение, и применение массивных репрессий просто невозможно, так как в основе своей те силы в Кремле, которые все еще стремятся к модернизации страны, преследуют те же цели, что и протестное движение. Как ни парадоксально это звучит, но активный, нацеленный на политическое участие средний класс составляет социальный базис любой стратегии модернизации Кремля. Это ограничивает возможности для применения репрессий, но в конце концов приведет к противоречиям между различными группами государственного аппарата. Между тем оппозиционное движение тоже имеет свои слабые места, связанные с внутренней политической и идеологической разношерстностью, предпочтением тех или иных целей и форм действия, влиянием на общественное мнение. Владислав Иноземцев, сам оппозиционный либерал, указал в своем интервью для «Wiener Zeitung» ограничения, существующие для развития протеста1. Ино���� Interview von Ines Scholz mit Vladislav Inozemtsev, „Auf Korruption ist kein Verlass“,in: Wiener Zeitung, 11.01.2013, P. 6. 1 19 земцев сомневается в том, что оппозиционные лидеры на самом деле популярны, а в российском обществе есть большое недовольство. «Что мы видим, так это то, что небольшая часть среднего класса, а также некоторые фракции внутри оппозиционных партий недовольны Путиным». Кроме того, он отметил, что протесты против обмана с выборами не могут быть приравнены к требованию отставки правительства или президента. Опросы подтверждают рассуждения Иноземцева. Поддержка оппозиционных лидеров в 2012 г. снизилась. Рис. 7. Негативная оценка лидеров в непарламентской оппозиции (в%) Источник: Russlandanalysen, No. 244, 05.10.2012, С. 25. Конечно же, в России нет ни предреволюционной ситуации, которую не устает предрекать московский политолог из Центра Карнеги Лилия Шевцова1, ни следов стагнации. Но требования активизирующегося среднего класса остаются на повестке дня. Если мы попытаемся увидеть за пертурбациями последних 12 месяцев какую-либо логику, то можно сделать вывод, что Россия в конце двадцатилетнего процесса трансфорации переходит в новую Schewzowa, Lilia, Das System. Wie das Tandem Putin-Medwedjew einigen wenigen Macht und Reichtum sichert und die Zukunft Russlands verspielt in: FAZ, Frankfurt, 25.09.2009. 1 20 фазу общественно-политического развития. И этот процесс представляется бесповоротным, так как он был запущен изменениями в социальной структуре, происходящими с 2000 г. При условии того, что в обществе не произойдет каких-либо экономических катастроф, преуспевающий, интернационализированный, урбанизированный средний класс вырастет с сегодняшних 24% до 40% в 2020 г. Этот средний класс желает большего, чем просто сохранения статус-кво. Он не хочет непредсказуемых изменений, которые «западные идеологи» продвигают под лозунгом смены режима, но он хочет влиять на будущее своей страны. Благодаря этому средний класс становится носителем изменений, участвуя в формировании политической системы и общественного порядка. Нижепреведенные соображения и индикаторы подтверждают этот тезис. Во-первых, многочисленные исследования, проведенные после 2002 г., показали, что российский средний класс ни в коем случае не настроен против демократии. Только небольшое меньшинство выступает против демократии или курса на большую роль гражданского общества. Еще выше оказывается поддержка демократии, если ее уточнять с помощью таких понятий, как свобода передвижения, вероисповдания, собраний1. Пока эти права не ограничиваются и не выхолащиваются, пока нет реалистичной политической альтернативы, остается фиксация на государстве, Кремле и президенте. И Кремль воздержится от того, чтобы ограничивать эти гражданские права. Кремлевская партия Единая Россия служит в политической системе связующим звеном между средним классом и государством. Но с удовлетворением материальных потребностей растет значение других ценностей и устремлений. Качество государства, что касается выбора и применения его инструментария, ставится под сомнение. Критика некомпетентной, коррумпированной партии власти возрастает, и ее высказывают публично. Это указывает на существование 1 См., напр., Russisches Unabhängiges Institut für Soziale und Nationale Probleme/Institut für komplexe Sozialforschung an der Russischen Akademie der Wissenschaften(2002), 10 Jahre russische Reformen, in: Gorzka Gabriele/Schulze Peter W. (Hrsg.), Russlands Perspektive- ein starker Staat als Garant von Stabilität und offener Gesellschaft? , Bremen 2002, P. 331. 21 запроса на новый общественный договор, который бы уважал предпочтения среднего класса. Во-вторых, развитие событий подогревается экономическими факторами. Заявленная цель Кремля — освободиться от энергетической зависимости и статуса придатка развитых стран — является основой модернизационного проекта всех кремлевских фракций. Эта цель разделяется и средним классом, однако, по его ожиданиям, ее реализация не должна привести к падению уровня жизни. По большому счету, мы имеем дело с двумя взаимопроникающими, взаимообусловливающими процессами. Приближение уровня экономического роста в России к западноевропейским стандартам показывает, что благополучные годы высоких показателей роста уже позади. Поэтому Россия является в европейском контексте одним из примеров падающего в своих темпах низкого роста. Такие тенденции уже отражаются на политике. Из этого проистекает неоднозначность общественных протестов. Они, с одной стороны, являются следствием благосостояния, с другой — началом политической партиципативности активных общественных групп. Эти протесты вовсе не подразумевают общественныого разрыва с системой, также в них нельзя увидеть предреволюционной ситуации. Активная часть среднего класса артикулирует свои интересы, что хорошо известно из развития западных индустриальных обществ. Протест направлен против деформаций в системе, против явлений застоя, спесивости и самоизоляции правящего класса и его нежелания разбираться с насущными проблемами. По своему содержанию и структуре протест является модификацией пока еще отсутствующей модернизации. Как показывает опыт европейской истории, Кремль не сможет ни замолчать оппозиционные требования, ни сдержать их административно-репрессивными мерами. Возможными последствиями являются потеря поддержки Единой России и, в конце концов, утрата власти. Это означало бы также приостановку модернизационного проекта и конец всем амбициям Путина войти в анналы истории в качестве реформатора и проводника всего современного. Кремль должен перетянуть на себя поддержку среднего класса, убедить его в том, что речь идет о «его государстве». Ни олигархи, ни 22 региональные элиты не способны дать для модернизации компетентные и лояльные кадры; обучение «извне» вряд ли принесет какиелибо плоды. Протесты и умеренный экономический рост относятся к европейской повседневности. Поэтому экономические и политические тенденции протекают параллельно: Россия встраивается, становится нормальной европейской страной, но это означает, что добавляются и новые проблемы. При этом очевидно, что Москва нуждается в спокойном, ориентированном на партнерство внешнем окружении для достижения целей модернизации. Прагматизм и предсказуемость внешнеполитических действий сейчас очень уместны, чтобы привлечь технологическое ноу-хау и прямые инвестиции. Но это не означает, что необходимо безусловно следовать предписаниям из ЕС и США. И в конце концов, в этом танце участвуют двое: ЕС не может как мантру повторять лишь слова о том, что без или вопреки России невозможна безопасность в Европе, ничего на практике для этого не делая. Мезебергская инициатива Меркель и Медведева в июне 2010 года была шагом вперед из этой дилеммы. Но со стороны ЕС не последовало серьезного подхода к предложению о создании форума по внешней политике и безопасности по типу Совета Россия–НАТО. Визовая проблема уже давно перезрела: ЕС блокирует этот процесс и российско-европейские экономические отношения страдают от этого. Европа не может и не должна допустить, чтобы среди российских правящих элит усилились антиевропейские настроения, и победила евразийская перспектива. К сожалению, такая перспектива вполне реальна, и предвзятые зарисовки России в западных медиа будут нести часть вины, если Россия отвернется от Европы. Учитывая фундаментальные сдвиги в международной системе, неуверенность за будущее ЕС, мы должны избежать ситуации, при которой, как в начале 1950-х гг. в США с вопросом «Кто потерял Китай?», в Европе не пришли бы к дискуссии о том, кто виноват, что «мы потеряли Россию». 23 Глава 2. ВРЕМЯ ДЛЯ ПЕРЕМЕН? НЕМЕЦКАЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ РОССИИ Штефан Майстер1 Немецко-российские отношения находятся в процессе изменения. В прошлом Германия была постоянным фактором поддержки интересов России в Европейском Союзе и ее стратегическим партнером в сфере энергетики и экономики. В последние годы количество противоречий в двусторонних отношениях увеличилось: обе стороны говорят об одних и тех же темах, но выбирают разные приоритеты и преследуют разные интересы. В особенности это проявляется при рассмотрении «партнерства для модернизации»: если немецкая сторона хотела бы развивать проекты, направленные на трансфер европейских практик и ориентированные в стратегической перспективе на общественные и политические изменения, то российские элиты заинтересованы в основном в технологическом сотрудничестве для модернизации экономики. Консенсус внутри немецких элит по поводу того, что интеграция России в Европу и ее демократизация являются ключом к европейской безопасности, еще пока сохраняется. Однако Берлину не хватает идей по поводу того, как можно было бы воздействовать на процесс российских реформ. После краха Советского Союза Германия проводила в отношении России интегративную политику в духе Восточной политики Вилли Брандта. Но успешные в 70-80-е гг. концепты не работают в случае с путинским режимом. Переизбрание Владимира Путина на пост президента в марте 2012 г. и его жесткое отношение к оппозиционным группам и неправительственным организациям усиливают расхождения внутри немецких политических элит по поводу отношения к России. В то же время они предоставляют шанс поставить под сомнение политику, проводившуюся до этого, и развить новые подходы на основе реалистической оценки политических тенденций в России. Штефан Майстер, Центр изучения Центральной и Восточной Европы Фонда Роберта Боша, Немецкое общество внешней политики (DGAP), Берлин 1 24 Конец стратегического партнерства? После смены правительства в связи с выборами в бундестаг в 2009 г. отношения между Германией и Россией стали уходить от модели «особого партнерства». С приходом Ангелы Меркель рассудительность пришла на смену персоналистскому стилю отношений, который присутсвовал при Б. Ельцине и Г. Коле, а также Г. Шредере и В. Путине. Во время президентства Д. Медведева А. Меркель постаралась сократить количество встреч с российским премьер-министром В. Путиным, чтобы дать сигнал о том, что она поддерживает «новую, современную», а не «старую, путинскую» Россию. Роль МИД в немецкой внешней политике относительно России изменилась при приемнике Штайнмайера Г. Вестервелле. Он попытался выделиться за счет посещения малых стран региона, но ему так и не удалось создать собственных позиций в политике Германии относительно России. Следствием этого было то, что ведомоство федерального канцлера и бундестаг усилили свое влияние на процесс выработки решений по России, и инициативы германского МИДа не достигали такой степени влияния, как было при предшественнике Вестервелле Ф.-В. Штайнмайре. В то же время Россия не является для канцлера и ее министра иностранных дел каким-либо персональным приоритетом. Меркель критично рассматривает политику своего предшественника, говорит о таких критических темах, как нарушения прав человека, но до сих пор она не выработала каких-либо собственных альтернативных подходов. Это означает, что существовавшие поныне концепты немецкой политики в отношении Москвы действуют до сих пор, однако они не сопровождаются какими-либо политическими инициативами. Снижение качества знаний о России После смены правительства в Германии в 2009 г. интерес и компетентность в вопросах России и постсоветского пространства у немецкого правительства снизились: парламентарии и государственные секретари, являвшиеся экспертами по России и Восточной Европе, покинули Бундестаг и МИД ФРГ1. Глобальный финансовый кризис, европейский кризис и другие темы, например арабская весна, до ����������������������������������������������������������������� Gemma Pörzgen, Auf der Suche nach der verlorenen Kompetenz. Russlandpolitik im deutschen Bundestag, Osteuropa, 9, 2009, S. 3-25. 1 25 минируют на повестке дня, вытесняя вопросы восточного соседства. Это можно констатировать не только на примере России, но и стран Восточного партнерства. Этот тренд усиливается процессом, который можно наблюдать уже много лет: лица, принимающие решения в Германии, тратят все меньше ресурсов на исследования России. Постсоветские страны представляют собой тематику с сокращающимся потенциалом интереса; поэтому в прошедшие годы были закрыты исследовательские институты, которые занимались Россией и постсоветсткими странами, и количество рабочих мест для людей, занимающихся этим регионом, было сокращено в пользу других тем1. Если знание о событиях в России пропадает, то это имеет последствия и для немецкого дискурса и процесса принятия решений. Кроме того, в немецких медиа царит негативная картина России и Путина, которая зачастую базируется не на фактах, а на стереотипах, таких как «энергетическое оружие»2. Немецкое общественное мнение по поводу России расколото, что означает, что оно может быть как негативным, так и позитивным, смесью романтики и страха перед энергогигантом. В то же время интерес к информации о России в обществе по-прежнему большой. Существует небольшое количество опросов общественного мнения, которые концентрируются на таких темах, как экономическое сотрудничество и внешняя политика. Немецкое общественное мнение в отношении России неоднородно. В опросе Института Алленбаха, проведенного в июле 2011 г., Россия определена с 35% в качестве четвертого по значимости партнера Германии в мире — после Франции, США и Великобритании. В то время как три первых страны утратили в общественном мнении Ряд кафедр по истории Восточной Европы или политическим наукам с фокусом на постсоветских странах в немецких университетах были закрыты в течение последних 20 лет. Кроме этого, в 2001 г. был закрыт Федеральный институт по восточноевропейским и международным исследованиям (BIOst) в Кельне. Несмотря на то, что эксперты института были частично интегрированы в работу Фонда науки и политики (SWP), количество исследователей России и постсоветских стран сокращается и там. 2 Vgl. Juri Galperin, Das Russlandbild deutscher Medien, Bundeszentrale für politische Bildung, Dossier Russland, 25.03.2011, http://www. bpb. de/internationales/europa/russland/47998/russlandbild-deutscher-medien?p=0, 16.01.2013. 1 26 в своем значении по сравнению с 2000 г., показатели по России остаются прежними1. В то же время немецкий и европейский бизнес тратит во много раз больше средств на то, чтобы создать более позитивный образ России или продемонстрировать общественности преимущества определенного вида инвестиций (например, в Северный поток). Поэтому исследовательский образ России подвержен влиянию со стороны определенных лоббистких групп и клиентелистских интересов и базируется вследствие этого все меньше на научном анализе, для которого не хватает финансовых ресурсов. Отсутствующая «золотая середина» в политическом дискурсе по поводу России Немецкий дискурс по поводу России в настоящий момент находится под влиянием двух групп. Во-первых, речь идет о группе защитников прав человека или ценностей. Она увеличила свое влияние при Ангеле Меркель и концентрируется на вопросах демократии в России. Эта группа резко критиковала фальсификации на выборах российского парламента и президента. Часть этой группы, которая состоит преимущественно из представителей ХДС и Зеленых, а также окружения канцлера, попыталась поддержать объявленные президентом Медведевым реформы. Вторая группа состоит прежде всего из представителей СДПГ, но в ней есть и представители ХДС, также выступающие за развитие партнерства с Россией. Они сосредоточивают внимание на стратегическом партнерстве с Россией в сфере экономики, которое открыло бы путь к модернизации России в других сферах («изменения через сближение»). Эта группа придерживается в большинстве случаев того же подхода, что и лоббисты от немецкой экономики, которые в прошлом очень успешно влияли на определение немецкой политики в отношении Москвы. Различия между двумя группами проявились, в частности, после российских парламентских выборов, когда представитель германского бизнеса описал российские выборы как «самые свободные и демократиче Institut für Demoskopie Allensbach: Eine Renationalisierung des Denkens, 20. Juli 2011, S. 28, http://www. ifd-allensbach. de/uploads/tx_reportsndocs/Juli11_ Renationalisierung. pdf, 16.01.2013. 1 27 ские» со времен распада СССР1. Парламентарии от другой группы выразили со своей стороны большую обеспокоенность по поводу фальсификаций на выборах и давления, которое оказывалось на наблюдателей2. Обе эти группы мало разговаривают друг с другом, что препятствует развитию более взвешенного анализа процессов, происходящих в России. Россия все больше становится предметом для лоббисткой работы. Вследствие этого, возникает пропасть между подходом, ориентированным на интересы, и подходом, концентрирующимся на ценностях. Но идея о том, что речь идет о двух сторонах одной и той же медали, забывается. Такие принципы, как правовое государство и транспарентность, также лежат в области интересов бизнеса. Это приводит к тому, что немецкая позиция относительно событий в России для внешнего наблюдателя остается зачастую непонятной, а высказывания различных представителей правительства могут противоречить друг другу. Это ослабляет немецкую политику в отношении Москвы и дает российской стороне возможность представлять немецких критиков российских реалий или аналогичные политические начинания не заслуживающими доверия либо незначимыми3. Руководитель Восточного комитета немецкой экономики, Райнер Линднер, на мероприятии в DGAP, http://www. ost-ausschuss. de/der-modernisierungsdruck-steigt, 16.01.2013. 2 Андреас Шокенхофф, заместитель руководителя фракции ХДС/ХСС в Бундестаге по вопросам внешней политики, обороны и европейских дел и координатор от правительства ФРГ по вопросам российско-немецких контактов в сфере гражданского общества сравнил в одном из интервью давление российского правительства на независимые неправительственные организации со сталинскими методами, http://www. dradio. de/dkultur/sendungen/interview/1619498/, 16.01.2013. 3 Так, российский МИД в октябре 2012 г. обвинил координатора по немецко-российским отношениям А. Шокенхоффа в клевете и отказался признавать его в качестве официального представителя, который имеет право высказываться от имени немецкого правительства по вопросам двусторонних отношений // Spiegel-Online, 19. 10. 2012, http://www. spiegel. de/politik/ausland/moskau-kritisiert-deutschen-russland-beauftragten-schockenhoff-a-862399. html, 16.01.2013. 1 28 Лимиты немецкой политики в отношении России Существуют три приоритета для немецкого сотрудничества с Москвой: экономика, безопасность и развитие институтов, укрепляющих доверие. Партнерство для модернизации Немецко-российскому сотрудничеству по модернизации не хватает, несмотря на Северный поток, больших стратегических проектов. Это, в первую очередь, политика малых шагов и больших деклараций. В то время как немецкая элита опирается на подход, заключающийся в том, чтобы реформировать российскую политику благодаря экономическому сотрудничеству, российская сторона заинтересована исключительно в экономическом сотрудничестве и инвестициях. Если немцы хотят способствовать становлению в России правового государства и лучших условий дл малого и среднего бизнеса, то российские элиты заинтересованы, прежде всего, в технологическом трансфере и доступе к рынкам для государственных корпораций. Россия — трудный партнер, и вызов состоит в том, чтобы поддержать процесс реформ в этой стране. Но немецкая увлеченность идеей влияния на российскую внутреннюю политику приводит снова и снова к отрицанию реалий в стране. Реформистские обещания президента Медведева после его прихода к власти в 2008 г. были восприняты в Германии всерьез, даже частично с воодушевлением. Но тот факт, что тандем Путин–Медведев был составной частью путинского режима, просто игнорировался. После провала Медведева разочарование было огромным, но оно проистекало прежде всего из собственных несбыточных ожиданий. Эта «наивность» типична для немецких элит. Она связана не только с экономическими интересами, но и с надеждой на изменения и демократизацию России. Примером в рамках партнерства для модернизации является сотрудничество в сфере энергоэффективности и возобновляемых источников энергии. Российско-немецкое энергетическое агентство (������������������������������������������������������������ RUDEA������������������������������������������������������� ) отличается ответственностью за энергетическое сотрудничество и ряд прорывных проектов в России. Но вследствие отсутствия интереса и инвестиций с российский стороны, сложных 29 условий для инвестиций в России и проблем с менеджементом внутри RUDEA этот проект пока не оправдал ожиданий. То же самое можно сказать о правовом диалоге с Россией. Очень трудно получить информацию об этой форме взаимодействия, которая по идее должна быть предназначена не только экспертам и элитам, но и немецкой и российской общественности. Здесь проявляются типичные особенности отношений России и Германии, которые делают сомнительными успехи существующих форматов взаимодействия: с одной стороны, не хватает транспарентности и информации о существующих проектах, так как в переговорах принимает участие малый, закрытый круг людей. Это в первую очередь диалог элит, который сильно завязан на государственном аппарате и не вовлекает другие важные части российского общества, в особенности из регионов. Сотрудничество в разрешении конфликтов на постсоветском пространстве В рамках партнерства с Россией в сфере безопасности разрешению конфликтов на постсоветском пространстве немецкой стороной отдводится ведущая роль. Т. н. Мезебергский процесс был инициирован канцлером Ангелой Меркель и президентом Медведевым в июне 2010 г. 1Целью являлось получение поддержки России в разрешении приднестровского конфликта в Молдове через создание комитета по безопасности ЕС–Россия. Решение этого конфликта имело бы позитивное воздействие на сложные этнические конфликты на Южном Кавказе и являлось бы доказательством того, что сотрудничество с Россией в этом контексте вообще возможно. В основе своей идея о том, чтобы привлечь Россию в рамках торга к разрешению конфликтов на постсоветском пространстве, является неплохой. Но это предложение не было ни согласовано с европейскими партнерами, ни сопровождено какой-то четкой стратегией с немецкой стороны. Не было ни должного давления на российскую сторону, чтобы достигнуть компромисса, ни дорожной карты для разработки совмест Memorandum, ������������������������������������������������������������������� Treffen zwischen Bundeskanzlerin Angela Merkel und Präsident Dmitri Medwedew am 4. und 5. Juni 2010 in Meseberg, http://www. bundesregierung. de/Content/DE/_Anlagen/2010/2010-06-07-meseberg-memorandumdeutsch. pdf?__blob=publicationFile&v=1, 16. 01. 2013. 1 30 ного подхода в переговорах. После двух с половиной лет после старта инициативы результаты остаются незначительными. Вместо того чтобы усилить инструменты разрешения конфликтов в регионе Восточного соседства, немецкое правительство пытается найти компромисс с Россией по поводу разрешения одного из конфликтов в одной из постсоветских стран, не посылая при этом сигнала о том, что успех инициативы является высшим приоритетом для канцлера. Российское руководство ни разу не осознало, что стоит и необходимо идти на компромиссы. Инструменты для развития мер доверия Немецкий кооперативный подход в отнощении России находится в противоречии с российской логикой игры с нулевой суммой. Если немецкие политики стремятся к ситуации обоюдного выигрыша, то российская сторона заинтересована лишь в сделках, которые находятся в ее собственных интересах. Компромиссы в рамках этой картины мира являются признаком слабости. Результатом этих неравных отношений может быть «русификация» немецких инициатив. Петербургский диалог, инициированный В. Путиным и Г. Шредером в 2001 г., призван был развивать диалог гражданских обществ двух стран. Но все это переросло в первую очередь в мероприятие для элит и бюрократов, и немецкая сторона смирилась с тем фактом, что российское правительство, а не российское гражданское общество, определяет участников этого форума. Результатом является то, что политики и представители бизнеса обеих стран доминируют в рамках этого формата. В итоге речь идет не о диалоге гражданских обществ, но о принятии российских правил игры и легитимации недемократических принципов принятия решений со стороны российского руководства. Ключевым немецким концептом для сегодняшнего взаимодействия с Россией является трехсторонний диалог, который включает Польшу, со встречами на уровне министров иностранных дел, но также все больше и других ответственных лиц. 1 При этом в первую Auswärtiges Amt, Deutsch-Polnische Zusammenarbeit, Beratungen mit Polen und Russland, 22.03.2012, http://www. deutschland-polen. diplo. de/Vertretung/deutschland-polen/de/__pr/Artikel/2012/120321-Deutsch-poln-russ-AM-Treffen. html?archive=2973316, 16.01.2013. 1 31 очередь речь идет об установлении доверия. Вследствие разных подходов и приоритетов Польши и Германии в их восточной политике очень сложно разработать единый подход для Европейского Союза1. С российской стороны ожидания ограниченны. Москва скептична по поводу создания новой платформы между странами ЕС в дополнение к тем, что уже существуют в российско-европейском взаимодействии. С российской точки зрения это может приводить только к дальнейшей бюрократизации отношений2. Результаты и выводы Модель для российско-германских отношений остается многие годы прежней: Германия начинает с Россией новые проекты по сотрудничеству в надежде повлиять на российскую политику. Это связано с желанием оказать содействие трансформации России политически через экономическое сотрудничество, развивая меры доверия и создавая возможности для поддержки реформ внутри России. Но этот концепт «изменения через сближение» потерпел крах за последние десять лет. В то время как немецкая сторона желает трансфера политических и социальных практик, российская сторона заинтересована преимущественно в собственной выгоде. И, несмотря на все противоположные заявления нынешнего немецкого правительства, эта модель немецкой политики в отношении России в основе своей за последние четыре года так и не изменилась. У российской элиты отсутствует заинтересованность в модернизации своей страны, что стало вновь ясно после рокировки Путин– Медведев. Отсутствие правового государства и продолжающееся значительное влияние государства на экономику являются ограничителями для расширения экономического сотрудничества двух стран. Поэтому статус России как «потенциального» рынка оста1 Vgl. Jarek Cwiek-Karpowicz, Polish Foreign policy towards its Eastern neighbors: Is a partnership with Germany possible?, DGAPanalyse kompakt, 6. September 2011; Stefan Meister, German Eastern policy: Is a partnership with Poland possible?, DGAPanalyse kompakt, 7. September 2011. 2 Sergej Lavrov sveril rachožedenija časov, in: Kommersant‘, 22. 03. 2012, http://www. kommersant. ru/doc/1897823, 16. 01. 2013. 32 ется прежним. Партнерство для модернизации провалилось из-за противоположного видения этого партнерства обеими сторонами. Германия нуждается в инвентаризации немецко-российских отношений и их институтов. На основе этой оценки нужна дискуссия о том, в чем заключаются интересы и цели Германии в России и постсоветских странах и что вообще достижимо. В то же время необходимо, чтобы Германия в сотрудничестве с Польшей и другими заинтересованными членами ЕС снова взяла бы на себя руководство внутри Евросоюза в вопросах политики в отношении России и восточной политики. Германия отсутствует на данный момент в качестве страны, придающей импульс обновлению российско-европейских отношений, и Польша в одиночку вряд ли сможет что-то серьезно изменить. Если Германия хочет интегрировать Россию в Европу и развивать с ней меры доверия, ей необходим подход, менее концентрированный на элитах и более учитывающий интересы гражданского общества. Это ни в коем случае не означает, что Германия должна фиксироваться на гражданском обществе; речь идет о лучшем понимании неспособности российской элиты модернизировать страну и соответствовать запросу общества. Немецкие политики должны поэтому по-новому сфокусировать сотрудничество с Россией: с опорой на те группы, которые желают и способны развивать реформы. Германия должна сотрудничать с путинским режимом, но она должна более последовательно выступать за правовое государство и прекращение нарушений демократических стандартов. Покажется абсурдным, если в период, когда российское общество находится во всеобъемлющем процессе трансформации, Германия разочарованно отвернется от России, потому что элиты там действуют не так, как нам бы этого хотелось. Продолжающиеся изменения в российском обществе, проступившие наружу через массовые протесты после парламентских выборов в декабре 2011 г., должны быть поводом к тому, чтобы способствовать пересмотру немецкой политики в отношении России. 33 Глава 3. ДЕБАТЫ О НОРМАЛИЗАЦИИ И ПОСТТРАВМАТИЧЕСКИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ В РОССИИ И ГЕРМАНИИ Андрей Макарычев1 Проблемная ситуация, которая будет рассмотрена в настоящей главе, состоит в парадоксальном состоянии отношений между Германией и Россией. Несмотря на то что ключевым компонентом выстраивания идентичности каждого из этих государств является идея «нормализации», итогом двух «нормализационных проектов»становится взаимное отчуждение и постоянные сбои в процессе двухсторонней коммуникации. Своей наиболее острой точки отношения между Москвой и Берлином достигли в конце 2012 г. в связи с публично выраженным неудовлетворением немецкой стороной (в частности, парламентским лидером социал-демократов Андрэасом Шокенхоффом) форматом Петербургского диалога и резкой реакцией на это со стороны России2. Дебаты о нормализации в России и Германии имеют в качестве исходной точки серию связанных друг с другом событий 19891991 гг. (от падения Берлинской стены и окончания холодной войны до распада СССР), которые тем не менее понимаются в обеих странах принципиально по-разному. Для Германии ключевым вопросом стало преодоление травмы раскола через воссоединение страны3, в то время как Кремль устами В. Путина оценил последовавший за этим распад Советского Союза как «величайшую геополитическую катастрофу 20 века». Иными словами, если Германия воссоздавала свою идентичность через сочетание собственного суверенитета и обязательств, вытекающих из участия в европейском интеграционном проекте, то политическая элита России, вместо использования исторического шанса на воссоздание национального государства, начала ностальгировать по советскому имперскому прошлому. Таким 1 Андрей Станиславович Макарычев, д. и. н., приглашенный профессор Института Восточной Европы Свободного университета Берлина, стипендиант фонда Александра фон Гумбольдта. 2 http://russische-botschaft. de/aktuelles/einzelansicht-news/eintrag/550. html 3 Ruth Wittlinger. German National Identity in the Twenty-First Century. A Different Republic After All? Palgrave Macmillan 2010. P. 18. 34 образом, если для германской идентичности основным конфликтом является противоречие между национальным и наднациональным, то для российской — между национальным и имперским. Академический смысл дебатов о нормализации состоит в проблеме соотношения структур и агентов и сводится к вопросу о том, есть ли в структуре международных отношений устойчивые представления о «нормальных» государствах и должны ли государства адаптироваться к этим нормам? Реалистические и либеральные концепции по-разному отвечают на этот вопрос, провоцируя тем самым различие и в политических оценках. Дискуссии о «нормализации», ставшие одним из основных элементов формирования идентичности воссоединенной Германии, были опосредованы глубокой рефлексией немецкого общества над исторической травмой, нанесенной нацистским режимом, и ее последовательным преодолением. Эти дебаты выявили разные смысловые коннотации не только понятия «норма» применительно к сфере международных отношений, но и ключевых внешнеполитических концептов — национальных интересов и силы. Именно различные трактовки «нормальности» и предопределили раскол политического сообщества Германии на сторонников национально ориентированной внешней политики, опирающейся на экономические и, если потребуется, военные ресурсы, и их либеральных оппонентов, отстаивающих максимально полную интеграцию ФРГ в европейские структуры при выдвижении на передний план внешней политики ценностного компонента. Эти две политические линии весьма четко просматриваются при анализе современной восточной политики Германии, в том числе по отношению к России. Концепция гегемонии, понимаемая в традициях А. Грамши как лидерство на основе консенсуса, дает ключ к пониманию логики нынешней Ostpolitik и ее институциональных элементов, выражающихся в следовании принципам многосторонней дипломатии и использования потенциала «мягкой силы». Реализм: «норма» и национальный интерес Реалисты полагают, что изменения международных структур заставляют правительства уделять больше внимания собственным стратегическим интересам, включая использование различных видов силы. Модель «нормального» государства для них предполага35 ет максимизацию дивидендов в рамках (или, если потребуется, за рамками) международных институтов, а также идею самоуважения нации. В российских внешнеполитических кругах логика реалистов преобладает, а в германских является одной из двух (наряду с либерализмом) доминирующих парадигм, конкурирующих друг с другом. Политические качества реалистического подхода к нормализации Германии состоят в проблематизации концепции национальных интересов1. В самом общем плане реалисты исходят из того, что поскольку большинство ведущих стран мира (Китай, США, Россия2) строят свою политику на традиционных принципах суверенитета, то по этому же пути должна идти и Германия. По их мнению, «нормальные великие державы» не нуждаются во внешнем контроле3. Исходя из этого, реалистическое понимание национальных интересов как ключевого компонента «нормальности» предполагает возможность и право выбора собственных приоритетов, то есть занятия определенной политической позиции в отношении других стран. Примером могут служить дебаты в германском экспертном сообществе относительно политики на Южном Кавказе, включая пересмотр прежнего некритического — и потому излишне оптимистического — отношения к режиму М. Саакашвили, а также укрепление партнерских отношений между Берлином и Баку. Одновременно реалисты признают возможность конфликтов в процессе следования национальным интересам. Внутри германского реализма есть одно существенное противоречие. С одной стороны, реалисты выступают за полноценное участие Германии в совместном поддержании безопасности с партнерами по Jan Muller. Preparing for the Political: German Intellectuals Confront the ‘Berlin Republic’. In Political Thought and German Reunification. Edited by Howard Williams, Colin Wight and Norbert Kapferer. London & New York: Macmillan Press and St. Martin Press, 2000. P. 204. 2 Stefan �������������������������������������������������������������������������� Meister. Multipolare Rhetorik vs. unilaterale Ambitionen. Die Grenzen russischer Aussenpolitik. Berlin: DGAPanalyse, N 3, April 2009. 3 Hanns ����������������������������������������������������������������������� Maull. Introduction, in Hanns Maull (ed.) Germany’s Uncertain Power. Foreign Policy of the Berlin Republic. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave Macmillan 2006. P. 3. 1 36 НАТО и ЕС, включая миротворческие миссии за пределами ЕС. По мнению реалистов, самоотстранение Германии от силовых операций подрывает международную репутацию и доверие к ней со стороны ключевых союзников и лишает Германию важного источника влияния в мире1. С другой стороны, некоторые реалисты говорят о несводимости национальных интересов Германии к обязательствам Германии как в рамках европейского наднационального проекта (ЕС), так и трансатлантической системы безопасности (НАТО). Некоторые реалисты признают потенциальную возможность того, что внешняя политика Германии не будет полностью совпадать с внешнеполитическими приоритетами США или, например, Франции — такие разногласия являются не признаками раскола Запада, а элементами «новой нормальности»2. Для Германии реалистический сценарий предполагает несколько конкретных моделей осуществления внешней политики: а) консолидация (про)германской Европы, балансирующей глобальное влияние США. Подтверждением осуществимости такой модели может служить критическая позиция, занятая Германией в отношении операции США и их союзников в Ираке, а также при обсуждении вопроса в ООН о возможности внешнего вмешательства в Ливии. б) формирование «германской» и «французской» Европы. Контуры такого сценария просматриваются в формировании партнерской оси Берлин — Варшава (к которой немецкая дипломатия не прочь была бы добавить и Москву), посредством которой Германия фактически влияет на проект Восточного партнерства и имеет возможность развивать современную версию Ostpolitik. В то же время в Германии достаточно большим влиянием пользуется так называемый «рыночный реализм», который одинаково критически относится и к либеральным концепциям Европы как «гражданской силы» (Zivilmacht), и к излишней политизации национальных интересов Германии. Для «рыночных реалистов» Германия должна Heinrich August Winkler. Politics Without a Project, Internationale Politik, vol. 12, September – October 2011. P. 31. 2 Constanze Stelzenmuller. Die Scheache des Westens, Internationale Politik, Mai/Juni 2012. P. 105. 1 37 стремиться играть роль «экономической силы» (Wirtschaftsmacht) и «торгового государства» («Handelsstaat»1), исповедующей «рыночный национализм»2. В России же, где реалистическая парадигма, как мы отметили выше, является доминирующей, перспективы превращения в «нормальную великую державу» базируются на таких компонентах: 1. Снижение роли (но не устранение) идеологических аргументов во внешней политике. Россия старается играть роль прагматического актора, призывая своих партнеров ставить материальные интересы выше нормативных принципов, при этом отказываясь признать, что межгосударственные отношения, основанные на «голом» интересе, могут быть куда более конфликтными, чем отношения, опосредованные нормативными факторами. 2. Трансформация российских внешнеполитических приоритетов от попыток имперского доминирования к реализации геоэкономических проектов. Одним из их воплощений, например, является модель экономической (но не политической) интеграции в рамках Евразийского Союза. 3. Суверенное равенство и «уважение» — понятия, которые парадоксальным образом очень напоминают ключевые компоненты постколониальной риторики. Этими терминами обычно пользуются страны бывшего «третьего мира», борющиеся за более высокий международный статус. В рамках реалистической парадигмы спектр модельных вариантов структуры международных отношений, вызывающих симпатии у руководства России, выглядит следующим образом: а) Многополярность, идея которой лежит в основе внешнеполитической философии России. Позаимствовав эту модель из реалполитического лексикона, российская дипломатия, тем не менее, проигнорировала предупреждения реалистов о ее высокой конфликтности и неустойчивости, наполнив многополярность ярко выраженным оптимистическим содержанием. Hanns Maull. Aussenpolitische Entscheidungsprozesse in Krisenzeiten, Aus Politik und Zeitgeschichte, N 10, 5 Marz 2012. P. 39. 2 Ulrike Guerot. Eine deutsche Versuchung: ostliche Horizonte? Aus Politik und Zeitgeschichte, N 10, 5 Marz 2012. P. 13. 1 38 б) Зоны влияния, смысл которых описывается самой формулой «ближнего зарубежья» как геополитической сферы привилегированных интересов России, не признаваемой, однако, в Европе. в) Новый «концерт великих держав» (great power management). Реализация этой модели, с точки зрения Кремля, может служить практическим подтверждением признания Западом России в ее нынешнем качестве и отказа от попыток ее демократизации посредством влияния на внутренние процессы. Однако серия отказов, полученных Россией от стран Запада в ответ на прямые либо косвенные предложения решать вопросы мировой политики в рамках данной модели, показывает не столько «аллергию» Европы на ее олигархическую составляющую, сколько нежелание признать Россию равным субъектом мировой политики, причем не по геополитическим, а по нормативным основаниям, важность которых явно недоучитывается Кремлем. Либеральные подходы Если ключевыми терминами «нормализационного» лексикона реалистов являются «национальные интересы» и «прагматизм», то в центре либерального вокабулярия находятся «ответственность», «сдержанность» и «доверие». Либералы оспаривают саму возможность «нормализации» таких реалистических концептов, как «баланс сил», «игра с нулевой суммой» и «дарвинистская конкуренция за выживание»1 («борьба всех против всех»). С точки зрения либеральных экспертов, Германия — это, образно говоря, «укрощенное государство» («tamed power»), идентичность которого глубоко укоренена в общеевропейском проекте чувством ответственности как за прошлые трагедии, так и за взятые на себя обязательства2. Соответственно, никакие структурные перемены в международных отношениях не заставят Германию отказаться от уже приобретенной идентичности, глубоко вобравшей в себя постнациональные ценности, смысл которых состоит в постепенном преодолении национального эгоизма и узко понимаемых нацио Ulrich Speck. Pfeiler der Freiheit, Internationale Politik, Mai/Juni 2012. P. 28. Gisela ������������������������������������������������������������������� Muller-Brandeck-Bocquet. Deutschland – Europas einzige Furhrungsmacht? Aus Politik und Zeitgeschichte, N 10, 5 Marz 2012. Pp. 16-17. 1 2 39 нальных интересов1. С точки зрения либералов, постнациональные качества германской внешней политики определяются укорененностью Германии в европейском политическом сообществе, отказом от Machtpolitik («политики силы») и следованием нормативным принципам, включая гуманитарные императивы, которые могут входить в противоречие, например, с интересами германского бизнеса2. По словам немецких экспертов, «предприниматели тоже должны уметь говорить нет»3, то есть отказываться от проектов, легитимирующих диктаторские режимы и идущих вразрез с нормативными основаниями Европы4. Именно в рамках либеральной парадигмы получило широкое распространение альтернативное реализму представление об оптимальной модели внешней политики Германии, связанное с идеей нормативности. Нормативные подходы предполагают: Приоритет, отдаваемый правам человека и демократическим свободам, по крайней мере, в отношении тех партнеров Германии, которые так или иначе отождествляют себя с Европой. В этом смысле, с точки зрения либералов, между Россией и, например, Китаем существует большая разница, поскольку государства, входящие в Совет Европы или Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, принимают на себя вполне определенные нормативные обязательства. Либералы прекрасно понимают, что контроль над реализацией этих обязательств является чрезвычайно сложным делом и часто не дает ожидаемых результатов, но это, однако, не должно служить поводом для отказа от нормативных принципов как таковых. 1 Tuomas ������������������������������������������������������������������� Forsberg. The Debate over Germany’s Normality: a Normal German Debate? In: Political Thought and German Reunification. Edited by Howard Williams, Colin Wight and Norbert Kapferer. London & New York: Macmillan Press and St. Martin Press, 2000. P. 139. 2 Eberhard Sandschneider. Deutsche Aussenpolitik: eine Gestaltungsmacht in der Kontinuitatsfalle, Aus Politik und Zeitgeschichte, N 10, 5 Marz 2012. Pp. 3-8. 3 Markus Boeckenfoerde and Julia Leininger. Prozesse foedern, nicht nur Produkte fordern: Demokratie und Menschenrechte in der deutschen Aussenpolitik, Aus Politik und Zeitgeschichte, N 10, 5 Marz 2012. P. 43. 4 Judy Dempsey. Einsatz fur Europas Werte, Internationale Politik, Mai/Juni 2012. P. 34. 40 Возможность передачи части суверенных полномочий на наднациональный уровень. Для либералов преодоление национализма интеграцией является хорошим противоядием от политики односторонних действий, которая содержит в себе зерна конфликтов и противоречит самой идеи европейского единства на основе общей идентичности. Поскольку основной вектор внешней политики Германии либералы видят в транснациональной интеграции, в наиболее радикальном варианте эта модель может привести к тому, что у Германии не должно быть собственных, узких (национальных) интересов1, которые могли бы продвигаться за счет других государств. Нормативная внешняя политика, несмотря на свою этическую привлекательность, оставляет нерешенными ряд практических вопросов, которые являются предметом дебатов между либералами и реалистами: Какова эффективность санкций против недемократических режимов (Украина, Беларусь)? Многие эксперты реалистического «профиля» полагают, что, например, излишняя чувствительность правительства Германии к делу Юлии Тимошенко привела к параличу в германо-украинских (и в более широком плане — европейскоукраинских) отношениях, равно как политический бойкот Евро-2012 в Украине не оказал желаемого воздействия на режим Виктора Януковича. Можно ли при помощи нормативной повестки дня преодолеть противоречия между германскими интересами и политикой России в зоне общего соседства РФ и ЕС (особенно в таких сферах, как замороженные конфликты и энергетика)? Многие оппоненты реалистов утверждают, что, взаимодействуя с Россией, Германия должна исходить из приоритета не ценностей, а прагматично понимаемых интересов, в основном связанных с крупным германским бизнесом. Один из парадоксов дебатов о нормализации в Германии состоит в том, что те немецкие эксперты, которые выступают за снижение уровня германо-российских отношений по причине неэффективности диалога с режимом В. Путина, одновременно могут лоббировать полномасштабное возобновление отношений с Украиной и подписа Hans Kundani. Was fur ein Hegemon? Internationale Politik, Mai/Juni 2012. P. 25. 1 41 ние Соглашения об ассоциации. Это противоречие демонстрирует, что на практике нормативные и прагматические аргументы очень сложно строго отделить друг от друга: и те, и другие используются германскими политиками, дипломатами и экспертами для оказания воздействия на процессы трансформации режимов в соседних странах, представляющих большой интерес для Германии. Заключительные мысли и выводы Таким образом, наш анализ позволяет заключить, что в международных отношениях норма — это политически «воображаемое» понятие, конструируемое дискурсами, которые могут исходить из различных идеологических предпосылок. Концепция нормы в МО находится в центре полемики между реалполитическими и либеральными подходами. Соответственно любое обращение к понятию «норма» содержит в себе мощный манипулятивный потенциал, который используется для формирования той или иной внешнеполитической стратегии, легитимируемой самим фактом отсылки к неким нормативным основаниям. Как дебаты о нормализации внутри Германии, так и доминирующие представления о «нормальной» внешней политике внутри российского политического класса показывают сохраняющуюся устойчивость и притягательность концептов эпохи модерна с их акцентами на суверенных качествах государственной власти. Даже в рамках европейского проекта весьма сильные позиции занимают сторонники такого понимания «нормальности», которое базируется на национально ориентированной внешней политике. Несмотря на показанное нами различие позиций внутри Германии, между оппонентами возможен компромисс, и базироваться он может на идее «кооперативной гегемонии», понимаемой в категориях Антонио Грамши как структурный феномен, в отличие от одностороннего и силового доминирования1. И либералы, и реалисты согласны друг с другом в том, что ключевые партнеры Германии (в силу как общих ценностей, так и поддерживающих их институтов) находятся на Западе. Это приносит Германии огромные дивиденды, Radoslaw Sikorski. Fuhren heist nicht dominieren, Internationale Politik, Mai/Juni 2012. Pp. 8-13. 1 42 но при этом предполагает солидарность при проведении силовых операций, требующих применения военной силы1. С этой точки зрения, гегемония — это не навязывание своей позиции, а лидерство на основе многосторонней дипломатии, «мягкой силы» и широкого представления о безопасности (включая ее такие компоненты, как «ответственность по защите» и человеческая безопасность2). Успешность применения этих инструментов напрямую зависит от возможности создания общего коммуникационного пространства с участием ведущих стран ЕС и их партнеров. Именно в этой сфере позиции Германии представляются весьма сильными с учетом последовательной политики Берлина по вовлечению восточных соседей к многосторонним дипломатическим проектам (например, германо-польскороссийский «триалог») и высокой активности германских фондов по формированию общего коммуникационного пространства для реализации Ostpolitik. Глава 4. РОССИЙСКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: ОТ «СТРАТЕГИЧЕСКОГО» К ТУРБУЛЕНТНОМУ ПАРТНЕРСТВУ? Андрей Девятков, Ксения Кушнир3 На официальном уровне Россия, хотя и признавала всегда значимость Европейского Союза как актора мировой политики и ключевого партнера в Европе, свою внешнюю политику пыталась, тем не менее, строить на системе двусторонних «стратегических партнерств» с ключевыми странами ЕС вроде Германии и Франции. Логика заключалась в том, что Европейский Союз обладает сложной системой Hans-Ulrich Klose and Ruprecht Polenz. Forgetting Values and Forsaking Partners, Internationale Politik, vol. 12, September – October 2011. P. 45. 2 Markus Kaim. Interventionsoptionen, Internationale Politik, Mai/Juni 2012. P. 77. 3 Андрей Владимирович Девятков, к. и. н., старший преподаватель кафедры новой истории и международных отношений Тюменского государственного университета; Ксения Андреевна Кушнир, аспирант Тюменской государственной академии искусств, культуры и социальных технологий. 1 43 принятия решений, когда непонятно, с кем и по какому вопросу можно достигать политических договоренностей. Еще более важным фактором было то, что наднациональная Европа явно более критично настроена в отношении России, у нее существенно выражены нормативные основы политики. В Москве этот факт объясняли, как правило, участием в ЕС стран Центральной и Восточной Европы, хотя ситуация, конечно же, является не настолько простой. В последние же годы «стратегическое партнерство» постепенно начинает давать сбой как концептуально, так и практически. Это видно, прежде всего, на примере российско-германских отношений, на которые Россия всегда делала особую ставку. Изменения в российскогерманских отношениях уже не сводятся только к смене стиля коммуникации государственных лидеров; между Берлином и Москвой уже возможны ситуации, когда российский МИД официально сомневается в полномочиях одного из назначенных правительством ФРГ официальных лиц, являющегося к тому же высокопоставленным членом германского Бундестага. На практическом уровне Берлин в какой-то мере начинает дистанцироваться от Москвы, хотя заинтересованность в России у немецких элит по-прежнему остается. Таким образом, старая модель отношений уже не работает, в то время как контуры новой конструкции отношений пока не видны. Однако мы являемся свидетелями появления квазимодели «турбулентного партнерства», при котором сохраняется определенный уровень взаимодействия, но при отсутствии полноценной совместимости двух государств, при наличии трудностей в коммуникации между ними сложно избегать возникновения политической конфликтности. Традиционная модель российско-германских отношений В 90-е–2000-е гг., в период канцлерства Г. Коля и Г. Шредера, в российско-германских отношениях как в Берлине, так и в Москве доминировала идея о том, что обе страны являются ведущими державами континента, и их партнерство во многом закладывает основы европейского мира и безопасности. Такой подход в какой-то степени продолжал присутствовать и с приходом к власти А. Меркель в 2005 г., особенно в период «большой коалиции», когда министром иностранных дел был соратник Г. Шредера Ф.-В. Штайнмайер. Если в период Ельцина такая модель отношений была в основном стиле44 вой, то в период В. Путина она трансформировалась постепенно в единственно приемлемый для России эксклюзивный формат, благодаря которому она стремится релизовывать большую часть своих интересов, политических и экономических, в Европе. Германия в рамках такой логики чувствовала свою особую ответственность и заинтересованность в том, чтобы Россия ни в коем случае не вернулась к практикам холодной войны, что привело бы к новому разделу континента. А такой раздел, как показывает германская послевоенная история, так или иначе непосредственно затрагивает интересы Германии. Поэтому все германские тексты по международным отношениям после воссоединения страны обязательно начинались с отсылки к конфликту между Востоком и Западом, прекращение которого и положило начало новой эры в мировой политике. Данный дискурс был эмпатическим в отношении России. История нашей страны трактовалась как череда трагедий, а многие немцы, бывавшие в 90-е гг. в России, с пониманием относились к тому, что российские граждане в большинстве своем не рассматривают демократию как «ценность в себе». Россия, по их мнению, столкнулась с проблемой тройной трансформации — политической, социальноэкономической и ментальной, и переход к устойчивой либеральной демократии не может не занять более длительного времени, чем это ожидалось в романтичный период первой половины 90-х гг. В Германии проводили параллель с послевоенной Веймарской Германией, когда немцы, получив психологические и социально-экономические травмы от последствий Первой мировой войны, не удержались от перехода к тоталитаризму. Именно этого в Германии, ориентируясь на собственную историческую память, опасались больше всего и старались слишком не политизировать проблемы прав человека, чеченский вопрос и т. д. Считалось, по крайней мере, что Россия медленно, но так или иначе движется к демократии: Ельцин вплоть до отставки воспринимался как демократ, а о Путине долгое время господствовало представление как о «немце в Кремле» (метафора А. Рара). Данная модель отношений имела серьезную экономическую логику. Германия является экспортноориентированной и энергодефицитной страной. Долгое время немецкий бизнес и политические круги в отношении России опирались на формулу «нефть и газ в обмен на машины и технологии». Считалось, что российской модернизации обязательно потребуются не просто потребительские то45 вары, но сложные технологии и промышленное оборудование для переоснащения заводов, создания принципиально новых секторов экономики. При этом Германия еще с советских времен, когда началось строительство трубопроводов в Германию с месторождений в Западной Сибири, видела в России своего эксклюзивного поставщика углеводородов. Так как немецкая экономика является энергозатратной, ей нужны крупные бесперебойные поставки углеводоров, которые бы не зависели от политической конъюнктуры. США нашли для себя стратегических энергопартнеров в странах Ближнего Востока, Франция — в Северной Африке, Британия — в Северном море. Ориентируясь на их опыт, Германия стала поддерживать с Россией высокий уровень политического диалога и энергетического сотрудничества1. Россия также получала от Германии как политические, так и экономические выгоды. Речь шла о том, что Берлин, провоцируя некоторых экспертов на заявления по поводу того, что Германия препятствует возникновению единой европейской внешней политики, создавал для Москвы поле маневра в отношениях с ЕС. Германия играла не просто роль медиатора, но в какой-то мере роль адвоката России, будь то в период российско-грузинской войны, когда за счет позиции Германии и Италии был смягчен текст заявления ЕС и предотвращены какие-либо санкции, или, например, в случае с программой Восточного партнерства. Германия фактически признавала за Россией эксклюзивную роль на постсоветском пространстве, претендуя лишь на роль медиатора (какую сыграл Г. Шредер, звонивший В. Путину в период украинской «оранжевой революции»). На свои отношения со странами постсоветского пространства в Берлине долгое время смотрели сквозь призму германо-российских отношений, не желая лишний раз провоцировать Москву. В частности, это проявилось в вопросе расширения НАТО на восток за счет Грузии и Украины, когда Германия и Франция блокировали эту инициативу Администрации Дж. Буша младшего. 1 Один из последних образцов эмпатического восприятия России – интервью известного немецкого эксперта по России Александра Рара: RusslandExperte Rahr: «Deutschlands Ostpolitik hat die Balance verloren», http://www. spiegel. de/politik/ausland/alexander-rahr-deutschlands-ostpolitik-hat-die-balanceverloren-a-889270. html 46 Экономически Германия также представляла для России партнера в плане реализации российских интересов в Европе. В период президентства В. Путина государство консолидировало свой контроль над энергетикой и поддержало/ инициировало экспансию российских госкампаний на международные, в первую очередь европейские, рынки. Германия была одной из немногих стран, которая без лишней политизации (в отличие, например, от Польши) согласилась на присутствие российских компаний в немецком энергосекторе. Долгое время был популярен лозунг «обмена активами», в контексте чего, в частности, Газпром и E. onобменивались долями в акционерном капитале дочерних компаний. Стилевой особенностью данной модели отношений являлось не только особо близкое личное общение государственных лидеров, но и наличие множества полузакрытых площадок межэлитного диалога, инициируемого, в частности, Фондом Кёрбера или Фондом Фридриха Эберта. В этой связи Петербургский диалог, замысливавшийся как площадка для коммуникации гражданских обществ двух стран, постепенно превратился в приложение двусторонних межправителственных консультаций, на котором ставились лишь те вопросы, которые укладывались в официальную линию. Например, последнее заседание Петербургского диалога приоритетное внимание отдало визовому вопросу в отношениях России и Европейского Союза, т. е. ключевому ныне предмету интереса Москвы. Мезебергская инициатива 2010 г., в рамках которой предполагалось создание комитета России и ЕС по вопросам безопасности как ответ со стороны ЕС на активные действия России по урегулированию приднестровского конфликта, укладывалась в ту же логику. Германия согласовала эту инициативу со своими партнерами по ЕС лишь формально, как информирование на уровне послов в Брюсселе, что вызвало отторжение и неприятие со стороны других членов Союза. Фактически речь шла о договоренности двух стран о судьбе третьей, малой страны. Немецкая «переоценка ценностей» в отношениях с Россией Кризис в российско-германских отношениях наметился тогда, когда во внутренней политике России с парламентскими, а потом и президентскими выборами 2011-2012 гг. была перейдена определен47 ная черта. Ранее политическая легитимность В. Путина не ставилась по большому счету под сомнение, вовне он считался единственным представителем российского общества, с которым Запад мог бы вести диалог. С началом же оппозиционных выступлений концепт «путинского консенсуса» перестал работать и президент более не воспринимается как представитель всего российского общества. Россия позиционирует себя как часть Европы, даже как «независимая ветвь европейской цивилизации». Однако возвращение России к авторитарным практикам внутри ЕС, который объективно является ведущим актором на европейском континенте, воспринимается не просто сдержанно критически, а как прямой вызов современному пониманию европейской идентичности. В ЕС, в том числе в Германии, растет спрос на нормативность политики, что происходит среди прочего в связи с растущей проблемой деполитизации и «демократического дефицита». Немецкие СМИ, неправительственные организации и другие общественные силы предъявляют к политической элите все больше требований, начиная с честности при написании диссертаций и работы немецких компаний на внешних рынках (например, в связи со скандалом вокруг компании EnBW) до большей политической обусловленности внешней политики, в особенности в странах «восточного соседства». Россия же своей внутренней и внешней политикой всячески пытается возродить принципы Вестфальской системы международных отношений, при которой национальный суверенитет воспринимался как самоценность. Москва не приемлет какого-либо внешнего вмешательства, что было продемонстрировано в случае с активным немецким парламентарием А. Шекенхоффом, который, будучи координатором по взаимодействию граданских обществ двух стран, не раз крайне критично высказывался о российских внутриполитических реалиях. В Европейском же Союзе нормативная политика стала нормой: если государство желает оставаться дискурсивно внутри Европы, то оно само стремится к демонстрации своего соответствия общим нормам. Так, французский президент Н. Саркози просто не мог позволить себе заявить, что вопрос с высылкой цыган — это внутренняя французская проблема, которая не касается других стран ЕС. Нормативный мультилатерализм — это то, с чем России необходимо мириться, если она хотела бы остаться в дискурсивном пространстве Европы не как враждебная Другая, а как ее интегра48 тивная часть. Пока же действия России прямо противоположны. Так, В. Путин на последних межгосударственных консультациях поставил А. Меркель в неловкое положение, не дав ей сохранить лицо и перейдя в нечто похожее на нормативное контрнаступление: на робкие попытки канцлера затронуть тему Pussy Riot В. Путин отметил, что эта группа устраивала антисемитские акции в Москве (что, на самом деле, является ложной трактовкой) и Германии не стоит поддерживать то, с чем она вследствие своей истории должна бороться1. В целом же на переговорах чувствовалась усталость Меркель, в какой-то мере ее психологическое отторжение от ритуальности российско-немецких переговоров. Такие же ощущения у немецкой аудитории возникли и на регулярных российско-немецких «осенних беседах» (Deutsch-Russische Herbstgespräche) в октябре 2012 г., на которых присутствовала группа сторонников «Сути времени», которая своими ура-патриотическими вопросами целенаправленно старалась если не сорвать, то «трешизировать» мероприятие. В самом Европейском Союзе, хотя и отсутствует явный прогресс в политической интеграции и нарастают евроскептические настроения, элиты до сих пор ориентированы на коллективные действия, в том числе для решения общих проблем финансовых, экологических, энергетических и т. д. Германия в связи со своей ролью в борьбе с финансовым кризисом постепенно превращается в политического лидера ЕС, но это лидерство не вертикально, а в большей степени горизонтально: Берлин скорее наращивает координацию внешней политики с другими странами ЕС и вынужден, в свою очередь, сам встраивать свои интересы в общеевропейский контекст. Так, имеющиеся мощности Северного потока это предел для энергетического партнерства Москвы и Берлина. Россия уже как минимум дважды предлагала Германии стать эксклюзивным дистрибюьтором российского газа в Европе (т. е. фактически той страной, которая будет иметь прибыль с перепродажи газа другим странам), но Берлин с оглядкой на партнеров отказался. В итоге президент Путин лишь заявил, что Германия уже по факту является таким дистрибьютором, что лишь частично соответствует правде (у Германии закупает газ, например, Украина, которая не справляется с высокими ценами). Российско-германский форум «Петербургский диалог», 16 ноября 2012 г., http://kremlin. ru/news/16848 1 49 Германия также отказалась от третьей очереди трубопровода Северный поток, обосновывая это необходимостью качественной и количественной диверсификации энергопоставок. Последним же сигналом о том, что в своей энергетической политике Берлин подчиняется общеевропейским интересам, был ответ А. Меркель В. Путину по поводу Третьего энергопакета, предполагающего либерализацию европейских энергетических рынков: хотя Германия и не согласна со всеми его пунктами, России необходимо мириться с его существованием, заявила она. На таком фоне Россия начинает скатываться вниз в ранге немецких внешнеполитических приоритетов. Не случайно, что в ведущем еженедельнике «Spiegel» вышла передовая статья о немецкокитайских отношениях, в которой отмечается рост значимости Китая для Германии не только в экономическом, но и политическом плане. Автор статьи сравнил Китай с Россией, отметив китайскую гибкость, даже в сирийском вопросе, успехи китайской модернизации и т. д.1 Российская же модернизация в этой связи все больше воспринимается в Германии как фикция, немцы также отмечают факт деградации государственного управления в России, разрушение стабильных правил игры, увеличивающиеся проблемы с коррупцией и судебной системой. Поэтому Россия в рамках германского политического дискурса уходит из сферы приоритетных направлений. В итоге Германия решается сегодня нарушать классические представления о том, в частности, что Россия является ведущим актором на постсоветском пространстве. Это не может не создавать определенной напряженности в двусторонних отношениях. Так, Германия выступает за активизацию программы «Восточное партнерство», являясь сегодня ведущим игроком в определении приоритетов ЕС в отношении Молдовы, Украины и Беларуси. Например, Ангела Меркель совершила визит в Молдову в августе 2012 г., стремясь поддержать европейские устремления этой страны. Позиция Германии по Украине и Беларуси также нормативна: Берлин, в отличие от Варшавы, настаивает на жесткой политической обусловленности в отношениях этих двух стран с ЕС. Одна из последних громких инициатив Германии на восточном направлении передать все полномочия и финансовые ресурсы Евросоюза по программе соседства и 1 Spiegel. №35, 27. 08. 2012. 50 гуманитарной помощи единой дипломатической службе ЕС1. Этот шаг явно бы усилил политическую координацию внутри ЕС и, соответственно, его активность и в рамках Восточной политики. Таким образом, Германия не боится наращивать усилия на том направлении, которого ранее избегала. Несмотря на сдержанно негативную позицию Москвы, Берлин высказывает свою прямую заинтересованность в подписании соглашений о политической ассоциации между ЕС и Молдовой, а также возможно Украиной. За последние годы исчез еще один фактор, который сближал Германию и Россию совместный антиамериканизм. В годы Администрации Дж. Буша младшего, несмотря на трансатлантическую антитеррористическую повестку дня, существовал призрак Единой Европы в противостоянии американской агрессивной политике «����� regimechange». В 2003 г. на фоне Иракской войны говорили даже об оси Берлин-Москва-Париж. После смены американской Администрации и поворота США к более прагматичному восприятию проблем мира и безопасности снова актуализировался концепт Запада, в рамки которого Россия явно не вписывается. На Западе сейчас растет понимание того, что на фоне Китая Россия с ее небольшой экономикой не является стратегическим противником, поэтому речь идет не об изоляции России, а о том, чтобы по возможности использовать ее возможности для совместного противостояния глобальным вызовам и угрозам. Однако совместность здесь будет существовать скорее в рамках избирательного, а не стратегического партнерства. Российско-германские отношения укладываются в этот контекст российско-западных отношений. Таким образом, в Германии растет фрустрация и отторжение от России. Это вряд ли приведет к каким-то попыткам изоляции России, однако следствием явно будет снижение внешнеполитической координации между двумя странами и неуправляемость политической конфликтностью. В частности, первые сигналы уже просматриваются в случае с требованиями Брюсселя и Берлина к Кипру по введению обязательного сбора с банковских вкладов, что вызвало гневную отповедь Москвы. Germany calls for more powerful EU diplomatic service, http://euobserver. com/institutional/119459 1 51 Глава 5. ОБРАЗЫ РОССИИ В ГЕРМАНИИ: НОРМАТИВНЫЕ РАМКИ И КУЛЬТУРНЫЕ ПРАКТИКИ Андрей Макарычев Введение: ключевые вопросы и концепты анализа Отправной точкой моего анализа стал вопрос о том, дают ли традиционные теории международных отношений адекватный ответ на вопрос о том, почему РФ и Германия, наращивая темпы экономического сотрудничества, говорят на разных политических языках? В настоящей главе я попытаюсь показать, что для полноценного анализа тех проблем, с которыми сталкивается процесс восприятия России в Германии, необходимо обращение не столько к политическим, сколько к социокультурным и, более конкретно, дискурсивным параметрам взаимоотношений этих двух субъектов1. В своем анализе я буду исходить из представления о том, что любое политическое сообщество объединяется общей идентичностью и поддерживающими ее дискурсами, механизмами инклюзии и эксклюзии в отношении Других, а также формированием политических границ и управления ими. В этом контексте особую роль приобретает концепция инаковости («другости», в английском варианте — otherness����������������������������������������������� �������������������������������������������������������� или alterity���������������������������������� ������������������������������������������ ), которая позволяет поставить вопрос о том,является ли идентичность внешнего субъекта (в случае моего анализа — России для Германии) лишь «еще одним отличием», одинаково значимым по сравнению с другими, либо идентичность Другого несоизмерима, радикально отлична и не встраивается в доминирующую систему признаваемых различий? Грань между этими ролевыми моделями включенности и исключенности часто бывает очень тонкой, что и представляет собой несомненный исследовательский интерес. По сути, речь идет о процессе конструирования политических в своей основе границ между тем, что Audie Klotz and Cecelia Lynch. Strategies for Research in Constructivist International Relations. Armonk, New York and London, England: M. E. Sharpe, 2007. P. 40, 44. 1 52 интегрируется в доминирующий дискурс, и тем, что интегрировать в него невозможно1. Важность внимания к дискурсам состоит в том, что они создают новые реальности, определяют «картины мира» и устанавливают социальные роли для субъектов, находящихся в процессе коммуникации. При этом они могут как усиливать, так и маргинализировать позиции тех или иных акторов, представляя одних в качестве принадлежащих общему нормативному пространству, а других в качестве экзистенциально чуждых ему2. По мнению Славоя Жижека, «любая идентифкация построена на конструировании непристойного другого» (obscene Other). При этом дискурсы, описывающие Других и посредством этого описания цементирующие «коллективное Я» (Self), могут быть как «глубоко укорененными структурами», так и относительно «свободно плавающими означающими»3. Критерий укорененности, который предлагаю я в настоящем анализе это миграция концептов из политического дискурса в сферу художественных, эстетических и поэтических образов, предназначенных для массового культурного (перформативного) потребления. Такие политологические концепты, как границы, идентичность, плюрализм, толерантность и др., в германском дискурсе живут в виде образных и визуальных репрезентаций, эстетических стратегий и моделей культурного потребления4, обеспечивая тем самым гегемонию связанных с ними смыслов. 1 Thomas Diez and Ian Manners. Reflecting on normative power Europe, in Felix Berenskoetter and M. J. Williams (eds.) Power in World Politics. New York and London: Routledge, 2007. P. 185. 2 Jacob ���������������������������������������������������������������������� Torfing. Discourse Theory: Achievements, Arguments, and Challenges, in David Howarth and Jacob Torfing (eds.). Discourse Theory in European Politics. Identity, Policy and Governance. Palgrave & Macmillan, 2005. P. 15. 3 ����������������������������������������������������������������������������� Yannis Stavrakakis. Passions of Identification: Discourse, Enjoyment, and European Identity, in David Howarth and Jacob Torfing (eds.). Discourse Theory in European Politics. Identity, Policy and Governance. Palgrave & Macmillan, 2005. P. 77. 4 Simon ���������������������������������������������������������������������� Ward. Globalization and the remembrance of violence. Visual culture, space, and time in Berlin. In Christopher Lindner (eds.) Globalization, Violence, and the Visual Culture of Cities. London and New York: Routledge, 2010. Pp. 87106. 53 Образы, дискурсы, идентичности: взаимная сопряженность понятий С недавнего времени в академической литературе начали появляться исследования того, как современная политика все чаще артикулируется и пополняется новыми смыслами скорее визуально, чем вербально. Соответственно, ее коммуникационные возможности выражаются не столько словесными, сколько образными аргументами, которые с большей вероятностью приобретают характер «иконических, автоматических и саморазумеющихся» посланий и символов, адресованных различным социальным группам, в том числе и далеким от политики1. Объясняется это тем, что политический дискурс как таковой оказывается функционально не(само)достаточным для глубокой публичной рефлексии на общественно значимые темы, наполненные глубокими социальными и политическими смыслами. Именно поэтому он дополняется параллельными нарративами, выраженными в форме поддерживающих его культурных и образных репрезентаций. Носят они ярко выраженный публичный характер (уличные экспозиции, перфо(p)мансы, выставки, музеи и пр.), что подчеркивает их предназначенность для массового потребления в условиях плотно структурированной городской среды и соответствующего ему «семантического порядка»2. В своем анализе я буду исходить из предположения о том, что необходимым условием дискурсивной гегемонии является сочетание различных жанров (модальностей), в данном случае — политического (по своему происхождению, то есть генерируемого и распространяемого политическими фигурами) дискурса и языка визуализированных образов. Эта комбинация насыщает знания о себе и других смыслами, которые в процессе «разговоров о политике» постоянно переозначаются и контекстуализируются3. Любое производство современного знания предполагает определенную трансфор Tjalve, ��������������������������������������������������������������������������� V. S. Designing (de)security: European exceptionalism, Atlantic republicanism and the ‘public sphere’ // Security Dialogue. N 42 (4-5). August-October 2011. С. 441-452. 2 Agamben, ����������������������������������������������������������������������� G. Infancy and History. On the Destruction of Experience.-London and New York: Verso, 2007. С. 62. 3 Gad, U. P. and Petersen, K. L. Concepts of politics in securitization studies // Security Dialogue. N 42 (4-5). August – October 2011. С. 315-328. 1 54 мацию смыслов и их помещение в определенные пространственные и эпистемологические контексты1. Взаимное проникновение, «встреча» этих жанров делает интересной проблему «перевода» смыслов из одного языкового и жанрового регистра в другой, а также их неизбежное переплетение. Изучение процесса конструирования национальных идентичностей обычно ограничивается политическими дискурсами, в рамках которых действительно формируется значительный объем суждений и представлений о миссии того или иного политического сообщества, его символических ресурсах и в конечном итоге его субъектности. Политический дискурс сфокусирован на том, как принимаютсярешения, но он не дает ответа на вопрос о том, из чего складываются и как формируются представления о политическом порядке2. Любой политический дискурс испытывает на себе множество ограничений (необходимость ориентироваться на преобладающие в обществе взгляды, соображения политкорректности, и пр.), в силу чего его функциональные рамки часто оказываются недостаточными для отображения всей гаммы окружающих идентичностей. Мы часто смотрим на мир сквозь призму не только рациональных построений технократической власти, но и, говоря словами Мишеля Фуко, различных генеалогий, которые уходят своими корнями в воображение и конструирование реальности посредством гуманитарных нарративов, культурных, ассоциативных, образных и перформативных репрезентаций. Именно этим и объясняется «эстетический» (он же семантический) поворот в социологии (и культурологии) международных отношений. При этом парадокс состоит в том, что культурные нарративы могут быть более политичны, чем дискурсивные построения управленческой, менеджерской власти, поскольку именно в культурных категориях интерпретируются ключевые концепты власти (идентичность, безопасность, центральность, маргинальность и пр.)3. Stritzel, H. Security, the translation // Security Dialogue. N 42 (4-5), August – October 2011. С. 343-355. 2 ���������������������������������������������������������������������� Aradau Claudia, Lobo-Guerrero Luis, van Munster Rens. Security, Technologies of Risk, and the Political Guest Editors’ Introduction // Security Dialogue. 2008. Vol. 39. N 2-3, April-June. P. 152. 3 Goede, Marieke. Beyond Risk: Premeditation and the Post-9/11 Security Imagination // Security Dialogue. 2008. Vol. 39. N 2-3, April-June. P. 171. 1 55 Отражением этой ситуации стало распространение во многих странах Запада такого направления «критических исследований», как «популярная (народная) геополитика». В отличие от «формальной» и «практической» версий этой дисциплины, «популярная геополитика» изучает то, каким образом представления о территориальных идентичностях формируются в рамках так называемого «перформативного потребления» культурных текстов, включая медийные, литературные, кинематографические и т. д.1 «Популярная геополитика» исходит из того, что существует множество способов описания географии территорий в зависимости от того, что является предметом внимания. Если для других школ и направлений это военная сила, природные и финансовые ресурсы, или миграционные потоки, то «популярная геополитика» уделяет главное внимание процессам конструирования идентичностей и различий, на основе которых формируются различные «публичные пространства» и, соответственно, разные представления о социальной реальности2. Именно изучение «перформативного потребления» позволяет понять, какая коллективная идентичность выходит на передний план, а какая маргинализируется или подавляется. Ключевая проблема практического свойства состоит в том, что образ России в Германии с самого начала 1990-х гг. воспринимался в рамках хорошо устоявшейся и укорененной в опыте предшествующего исторического сознания дихотомического взгляда на мир. Его полюсами являются такие смысловые маркеры, как «открытое общество» ������������������������������������������������������������ vs���������������������������������������������������������� . «закрытое общество», «демократия» ���������������������� vs�������������������� . «тирания», «свобода» vs������������������������������������������������������������ �������������������������������������������������������������� . «несвобода», «Запад» vs����������������������������������� ������������������������������������� . «Восток». При всей внутренней неоднозначности и противоречивости каждого из этих концептов они, тем не менее, составили ту рамку, которая была глубоко интернализирована самим обществом и существовала не только в рамках политического дискурса, но и в массовом, обыденном сознании. Эти позиции были теснейшим образом связаны с германской национальной идентичностью периода воссоединения страны3. Вписать в эти 1 Dittmer Jason, Dodds Klaus. Popular Geopolitics Past and Future: Fandom, Identities and Audiences // Geopolitics. 2008. N 13. Pp. 437-457. 2 Shapiro ������������������������������������������������������������������ Michael. Cinematic Geopolitics. London and New York: Routledge, 2009. 3 Anika Leithner. Shaping German Foreign Policy. History, Memory, and National Interest. Boulder & London: First Forum Press, 2009. P. 8. 56 рамки более сложные образы России (как и любой другой страны), которые не умещались бы в дихотомические дискурсы, было и есть чрезвычайно сложно. Популярая геополитика в действии Увидеть, как работает образный ряд «популярной геополитики», можно в Берлине одной из самых политизированных столиц Европы. Этот город в течение многих лет находился в центре глобального (как геополитического, так и нормативного) противостояния Востока и Запада, будучи местом, в котором сходились военные устремления и силовые амбиции всех мировых держав. Эта центральность Берлина для глобальной политики второй половины ХХ в. превратила само название города в яркую метафору, наиболее убедительно артикулированную в знаменитой фразе президента Джона Кеннеди «Я — берлинец». Эти слова, сказанные в разгар холодной войны, означали, что для США сдерживание СССР в Берлинском вопросе было ключом к свободе всего Запада. Музей Кеннеди в центре Берлина служит важным способом идентификации Берлина как столицы объединенной Германии с евроатлантическим сообществом, ключевым означающим которого является демократия и свобода, а антиподом тоталитаризм. Ту же функцию выполняет и Музей союзников, излагающий историю Второй мировой войны с евроатлантических позиций, то есть как историю противостояния двух диктатур националсоциалистической и коммунистической. Музей союзников увязывает открытие второго фронта с таким нормативным означающим, как восстановление демократии в Европе. Такая трактовка истории ставит под вопрос советскую и российскую версию освобождения стран Восточной и Центральной Европы Советской Армией. По сути, экспозиция подтверждает, что есть два различных вида «освобождения» и, соответственно, два различных результата. Музейное пространство Берлина представляет собой тесное переплетение различных дискурсов, большинство из которых носит расширительный характер и седиментируется вокруг таких означающих, как «демократия», «свобода», «права человека». Наиболее широкую трактовку дискурсивно-образного пространства, образуемого ими, дает музей Чекпойнт-Чарли, который, несмотря на свое нарочито 57 узко локализованное во времени и пространстве название, по сути представляет собой ретроспективную экспозицию различных форм ненасильственного сопротивления несвободе — от буддизма до правозащитного движения в СССР и РФ. Именно этот широкий контекст объединяет такие различные, но связанные друг с другом логикой расширения пространства свободы, процессы новейшей истории, как падение Берлинской стены, расширение НАТО, «дела» Сергея Магницкого, Михаила Ходорковского, Анны Политковской, Станислава Маркелова, Анны Бабуриной и Натальи Эстемировой. Музей, по сути, представляет собой точку кристаллизации гражданской активности (в нем, например, можно поставить подпись под обращением об освобождении М. Ходорковского и П. Лебедева) и символической солидарности с различными формами эстетического сопротивления репрессивным режимам, в число которых, согласно концепции музея, входит и режим В. Путина. Экспонаты — от карикатур и календарей с московскими студентками, задающими неудобные вопросы В. Путину, до собственноручных записей М. Ходорковского, сделанных во время судебных заседаний, и детских фотографий С. Магницкого — представляют собой четко выстроенный ряд политических обвинений в адрес Кремля, выраженный на гуманитарном по форме, но глубоко политическом по содержанию языке. Экспонировавшаяся в Доме Вилли Брандта в 2012 г. выставка «Картинки Востока» — серия фотографий начала 1990-х гг., где в одном ряду представлены запечатленные сцены бедствий из таких разных, но объединенных в единую «цепочку эквивалентностей» стран, как Сербия, Болгария, Украина, Венгрия, Россия. С этой точки зрения вполне символично, что Краснодарский край фигурирует в надписях как «Украина» — различия между Россией и Украиной действительно стерты и растворены в искусственно унифицированной панораме «восточной» инаковости. Восток при этом представляется не географической категорией (многие из упомянутых стран находятся на юге Европы), а социокультурной, а поэтому конструируемой. Авторский взгляд, по сути, отказывает в «настоящей» европейской идентичности не только странам, находящимся за пределами институциональных стукртур ЕС, но и некоторым из нынешних членов ЕС, образы которых ориентализируется в категориях Эдварда Саида. «Восток» нужен «Европе», ядром которой репрезентирует себя Германия, для подчеркивания идентичности «настоящей» Ев58 ропы, конструирование которой немыслимо без дистанцирования от «Восточного Другого» с его необустроенностью, бедностью, конфликтностью и нерешаемыми социальными проблемами. Характерно, что Восток в данном случае репрезентируется статично и вне времени (картины конца 1980 — начала 1990-х гг. автоматически переносятся на сегодняшний день). Важно отметить, что коллективное «Я» Германии строится на стыке исторических нарративов и современных дискуссий вокруг толерантности. Музей «Топография террора» делает мягкий акцент на две темы, широко распространенные в массовом общественном сознании — на преследовании нацистами евреев и сексуальных меньшинств. Эта — та биополитическая точка культурного пейзажа, которая соединяет исторические нарративы и современные представления о толерантности, являющиеся не менее важной основой берлинской идентичности. В этой связи заслуживает упоминания памятник гомосексуалистам, ставшим жертвами нацистский преследований, представляющий собой неприметный темный «ящик», внутри которого прокручивается ролик об однополой любви. Минималистская архитектура тем не менее содержит в себе мощное нормативное значение, связанное с символической интеграцией и «нормализацией» гомосексуальных практик под эгидой германского государства. Этот монумент — попытка стереть границы внутри общества, которые, однако, сознательно воспроизводятся, когда речь идет о репрезентациях внешних Других. Берлин часто репрезентируется как пространство удовольствия (по Ж. Лакану и С. Жижеку). что полностью соответствует стилистике социальной и коммерческой рекламы Берлина, которая часто ассоциируется с альтернативными стилями жизни: ролик газеты Berlinisch Morgenpost, начинающийся с натуристов и однополых родителей; выполненные в стиле социальной рекламы плакаты с попытками двойной инклюзии: этнической и гендерной («Хасан — гей, но он один из нас»); знаменитые «парады любви», именующиеся «парадами гордости», и т. д. Именно эти культурные феномены социальной эмансипации задают весьма жесткие параметры воприятия и внешних акторов, включая Россию, что и объясняет повышенную чувствительность германского общественного мнения к фактам дискриминации любых меньшинств, гендерного и иного неравенства. 59 Преодоление идеологической тотализации Тем не менее, описанная выше «идеологическая тотализация», о которой писал Э. Лаклау, не является неизбежной в процессе производства гегемонистского дискурса, поскольку его единство не может опираться только на свой собственный внутренний набор смыслов. Внешний мир (the outside) не только угрожает «коллективному Я», но и необходим для более определенной его идентификации. В этом смысле внешнее это и угроза, и источник того, чего не хватает (в) самой идентичности субъекта. Внешняя инаковость не только помогает стабилизировать дискурсивную систему, но и предотвращает ее «закрытие». «Открытие» образа России в германском дискурсивном пространстве происходит, поскольку «Другой» всегда является частью «коллективного Я». Весьма характерен в этом плане кинофильм 2012 г. «Ausgerechnet Sibirien» («Как назло Сибирь»), нарратив которого основан на играх идентичности и парадоксах кросс-культурной коммуникации. Его сюжет состоит в том, что немецкий специалист по логистике оказывается в командировке в Сибири, которая, помимо бытовой неустроенности (похожий на провинциальную автостанцию аэропорт, убогая гостиница, ломающаяся в пути машина, повсеместное бездорожье, расположенный в рыночной палатке «офис» фирмы, и пр.), поражает его отсутствием привычной для Германии толерантности. Фальшивая политизация (портрет В. Путина на рынке, бегающий повсюду с водяным автоматом мальчик, кричащий «План Путина победа России» и пр.) соседствует с не менее фальшивой сексуализацией отношений (случайно встреченный в Новосибирске соотечественник Матиаса постоянно водит с собой русскую любовницу, и сам Матиас становится объектом домогательств местной девушки Наташи). Однако по ходу фильма главный герой встречает сибирскую певицу и шаманку Саяну и влюбляется в нее, открывая для себя прелести жизни вдали от цивилизации. В итоге немец не столько конструирует свою идентичность через отношения с Другими, сколько открывает ее для себя заново: он навсегда уезжает из благополучной Германии в глухую сибирскую деревню к своей возлюбленной и отдает ключи от своей квартиры Артему, сопровождавшему его переводчику из Кемерово, 60 который мечтает о жизни в Германии. Этим самым был совершен символический обмен либидинальными удовольствиями: гомосексуалист Артем отправляется в толерантную Германию, а Матиас к объекту своего вожделения в Сибирь. В качестве радикального символического акта, перечеркивающего прежнюю идентичность Матиаса, он разрывает свой немецкий паспорт. Этот политический в своей основе жест не столько говорит о преодолении границ, сколько об их символической важности: герой меняет одну идентичность на другую, демонстрируя при этом невозможность их сочетания. Относительная легкость пересечения границ приводит не к ситуациям множественной идентичности, а к необходимости политического выбора при переозначении индивидуального «Я», что требует вполне определенного набора характеристик (попытка Матиаса присоединиться к шаманскому танцу была жестко пресечена фразой Саяны о том, что «здесь не дискотека») поведенческих, языковых, культурных. В конечном итоге Матиас добровольно принимает как местные традиции (в том числе и связанные с алкоголем, баней и пр.), так и навязываемые ему пьяным русским фразы типа «Гитлер капут», несущие в себе элементы символического доминирования. Как и в случае с отнесением Краснодара к Украине на выставке «Картины Востока», дорожный указатель на Мурманск в Сибири смотрится вполне органично для нарратива фильма, для которого Сибирь является обобщенным и метафорическим понятием, символом внетерриториальной инаковости. Другой пример, свидетельствующий о возможности более сложного восприятия СССР и ее приемницы России, можно увидеть в символическом порядке Бундестага. Германский парламент в прямом смысле интериоризировал следы немецкого позора, приняв решение о переносе надписей, сделанных советскими солдатами на стенах покоренного рейхстага, внутрь здания. Благодаря этому память о войне не вытесняется, а, наоборот, становится неизбежной и неустранимой частью внутреннего убранства германской политии. Китчевая мозаика из более чем сотни небольших картинок, стилизованных под советский авангард (например, фигура солдата с плакатом «На Берлин!») это уже другой, гораздо более ироничный способ художественной рефлексии на исторические темы в германском Бундестаге. 61 Некоторые итоги Как мы упомянули выше, берущие свое начало в академической сфере термины, насыщающие пространство большой политики геополитическими смыслами, в качестве условия своего публичного функционирования требуют «двойников» в виде образов и свидетельств, визуализирующих политические концепты и переводящих их в плоскость современного городского дискурса. Так, идея «концерта великих держав» и его пределы наиболее зримо представлены экспозицией Музея Союзников, который демонстрирует как подвижность военизированных образов «своих» и «чужих», так и наличие под ними ценностного фундамента, исключающего из самого понятия «союзник» СССР. Образ суверенной власти, ставший одной из философских основ внешней политики России, репрезентируется как стоящий над обществом, что подробно и в деталях визуализируется свидетельствами легализации очевидно незаконных практик тоталитарными государствами. Берлинские музеи наглядно демонстрируют биополитические основы нацистского режима, в массовом масштабе осуществлявшего власть в отношении «биологических тел» людей. Сам процесс осуществления такой власти актуализирует поднятый Мишелем Фуко вопрос о различиях между человеческим и нечеловеческим (монструозным). Биополитическая машина фашизма не ассимилировала различия, а уничтожала их, создавая гомогенное пространство тотального подчинения, основой которого было прочерчивание различий между «нормой» и «патологией»1. Очевидное усиление биополитических инструментов управления во время третьего срока президентства В. Путина (запрет на пропаганду гомосексуализма, стимулирование рождаемости, запрет на усыновление детей-сирот гражданами США и пр.) воспринимается в Германии сквозь призму соответствующих исторических ссылок и параллелей. Соответственно, отказ от прочерчивания жестких различий между социальными группами и их идентичностями можно рассматривать как важнейший элемент эволюции власти в сегодняш Edkins, J. Whatever Politics / Giorgio Agamben: Sovereignty and Life / Edited by Matthew Calarco and Steven DeCaroli. Stanford University Press, 2007. 296 c. 1 62 ней Европе в целом и Германии в частности. Мир без разграничительных линий и конститутивных запретов — это и есть формула дискурса толерантности, которым живет сегодняшняя Германия. Стоп-кадр ноги человека, пересекающего уже не существующую (и поэтому почти не заметную) границу, отделявшую Западный Берлин от Восточного, является художественным символом, далеко выходящим за пределы смыслов, связанных только с Берлинской стеной. Этот моментальный фотокадр представляет собой метафору глобального (трансграничного) мира, который возможен только как мир открытости и толерантности к любым различиям культурным, языковым, этнорелигиозным, гендерным, сексуальным. Культурное пространство Германии, таким образом, представляет собой несколько взаимно переплетающихся нарративов, каждый из которых содержит в себе смыслы, конститутивные для рамок восприятия соседних стран, включая Россию. С нашей точки зрения, именно ярко выраженный эстетический компонент этих нарративов дает сильный политизирующий эффект, который, в отличие от более традиционных посланий, исходящих от официальных властей, «спускается» не сверху вниз, а функционирует внутри самого общества, как составная часть постоянного процесса его переосмысления и переопределения. Само стирание дистанции между историей и современностью является приглашением к дебатам о ключевых политических вопросах о добре и зле и границе между ними, о политическом сообществе и его контурах, о соотношении универсальных принципов нормативности и морали и частных идентичностей и т. д. Язык этих дебатов существенно отличается от языка государственно-политического дискурса большей креативностью, визуализацией, аутентичностью и достоверностью. Именно на основе этих языков исторического самоописания и возникают (либо обновляются) генеалогии актуальных политических смыслов, формирующих рамки восприятия России. 63 Глава 6. ПОЧТИ ЛУЧШИЕ ВРАГИ: РОССИЙСКИЙ ДИСКУРС О НАТО ВО ВРЕМЯ ПЕРВЫХ ДВУХ СРОКОВ ПРЕЗИДЕНТСТВА В. ПУТИНА (2000-2008 гг.) Маттиас Конрад1 Отношения между Россией и НАТО в XXI в. похожи в чемто на сценарий трагедии человеческих отношений: после периода неожиданной и страстной любви (2000-2003 гг.) нарастают предзнаменования больших конфликтов (2004-2006 гг.), которые перетекают в развод и супружескую ссору (2007-2008 гг.) и, в конце концов, в раздел прав родительской опеки в сфере безопасности (2009-2012 гг.). Результатом этого является осознание того факта, что на основе общих обязательств и исходя из интересов самозащиты необходимо достигать прагматических договоренностей. Огонь потушен, но травмы до сих пор стоят на пути настоящего сближения (2012-2022 гг.). Отношения между Россией и НАТО носят турбулентный характер. Особенно первый срок президентства Владимира Путина характеризовался неожиданным партнерством и риторикой общности, которые еще в 1999 г. вряд ли казались возможными, и абсолютно негативный уровень отношений между Россией и НАТО в период российско-грузинской войны был достигнут в год, когда Путин передавал свои обязанности приемнику — Дмитрию Медведеву. Как можно объяснить такие резкие изменения? Чтобы ответить на этот вопрос, мы проанализируем российский дискурс в отношении НАТО в период первых двух сроков президентства В. Путина. С поставленной целью связано три основные задачи. Во-первых, на уровне политологических дискуссий необходимо внести вклад в дискуссию о возникновении и эрозии т. н. сообществ безопасности. Этот социал-конструктивистский концепт хорош тем, что он может лучше объяснять изменения в международных отношениях, чем неолиберальный институционализм или неореализм. К нему можно прилагать и метод дискурс-анализа. Во-вторых, в сфере регионалистских исследований необходимо внести вклад в лучшее понимание доминирующих дискурсов в рос Маттиас Конрад, сотрудник Немецкого общества международного сотрудничества (GIZ) 1 64 сийской внешней политике. Это имеет значение, так как российские дискурсы крайне мало осмысляются в публичных дебатах, в том числе немецких. Потверждением служит факт смущения, которое вызвала путинская Мюнхенская речь 2007 г. в среде западных официальных лиц, хотя она всего лишь резюмировала тезисы, которое уже долгое время циркулировали в Москве. В-третьих, в экспертном плане необходимо дать прогноз, каким образом история отношений НАТО–Россия первых двух сроков президентства Путина может повлиять на их будущее при новом старом президенте. Большая загадка амбивалентности Через несколько дней после начала российско-грузинской войны 2008 г. Совет Россия–НАТО (СРН) прекратил свою работу, а конфронтационная риторика с обеих сторон достигла своего пика1. Отношения достигли своего исторического минимума спустя десять лет после Косовской войны. Дискурсы на Западе и в России были под влиянием образов врага и самовосприятия, которые вполне укладывались в логику холодной войны. Это ухудшение отношений находится в резком контрасте с нарративами общей идентичности и институционализированного партнерства, которые были определяющими для большей части президентства В. Путина. Уже в 2000 г. новоизбранный президент говорил о перспективах членства России в НАТО2. В особенности вследствие 11 сентября Москва и Альянс беспрецедентно сблизились. Когда в 2002 г. был создан Совет Россия–НАТО, британский министр иностранных дел Д. Стро заявил: «Не может быть большего изменения… Это последние почести, похороны холодной войны… Пятнадцать лет назад Россия была врагом, сегодня Россия становится Глава Государственного Департамента Кондолиза Райс обвинила Россию в «параноидальных и агрессивных импульсах, которые были частью более ранней российской истории» // Время новостей, 19. 09. 08 http://www. vremya. ru/2008/173/5/213033. html 2 Vincent ���������������������������������������������������������������������������� Pouliot (2007): Pacification without Collective Identification. Russia and the Transatlantic Security Community in the Post-Cold-War Era. In: Journal of Peace Research, Vol. 44, No. 5 p. 610. 1 65 нашим другом и союзником»1. При ближайшем рассмотрении отношения России и НАТО были очень турбулентны в первую декаду нового столетия, дисконтинуальность является характерной особенностью этих отношений. Как можно объяснить это непостоянство? Сотрудничество и антагонизм в международных отношениях Вопрос о предотвращении вооруженных конфликтов и установлении мира является центральным вызовом для политической науки, и обширная литература по исследованиям причин войн это доказывает. Объяснение мирных изменений, напротив, привлекает явно меньше внимания.2 В представлении (нео)либеральных институционалистов государства создают через коммуникацию, международные организации, торговлю и другие взаимодействия сеть отношений, которая продуцирует в международной системе определенные гарантийные ожидания3. Вследствие этого акторы международной системы способны, исходя из соображений максимизации выгод, использовать долгосрочные эффекты от сотрудничества. Институты делают возможным преодоление дилеммы безопасности, которая в реалистической трактовке предполагает, что государства, преследуя собственные интересы безопасности, в конце концов продуцируют политическую нестабильность.4 Нео(реалистский) подход встречает более серьезные трудности с тем, как встроить сотрудничество в свою теоретическую матрицу. Основа этой теории состоит в интерпретации международной системы как анархичной и государств как постоянно борющихся за мощь и влияние. В этом гоббсовском «естественном состоянии» международная система является ареной войны всех против всех5. В итоге The Guardian, 15.05.2002 http://www.guardian.co.uk/world/2002/may/15/ russia. iantraynor2[Zugriff am 16. 12. 2012] 2 Amitav Acharya (2001): Constructing a Security Community in Southeast Asia. ASEAN and the problem of regional order. Routledge, London/New York, p. 1 ff. 3 Robert Keohane (1989): International institutions and state power. Essays in International Relations theory. Westview Press, Boulder, p. 163. 4 Vgl. ������������������������������������������������������������������������� David Lake (2001): Beyond anarchy. The importance of security institutions. In: International Security, Vol. 26, No. 1, pp. 129-140. 5 Vgl. Kenneth Waltz (1979): Theory of International Politics. McGraw Hill, New York. 1 66 данное состояние анархии ведет к гонке вооружений и дилемме безопасности1. Однако (нео)реализм также способен объяснить сотрудничество, например, в форме альянсов. В то же время эти альянсы отражают лишь динамику распределения мощи в международной системе, в их основе нет измененной логики поведения. Неореализм обязан своим влиянием во многом развитию холодной войны. Исходя из этого, кажется очевидной возможность описывать отношения между Россией и НАТО в данной перспективе. Но фокус настоящего исследования лежит в объяснении изменений, а в этом неореалистская перспектива имеет серьезные ограничения. В противоположность представителям (нео)либерального институционализма и (нео)реалистского подхода «конструктивистский поворот» в международных отношениях поставил под вопрос тезис о том, что т. н. международная система детерминирует основы поведения акторов. Международная система также, в соответствии с этим представлением, представляет собой изменяющийся социальный институт, который формируется на основе интерсубъективных процессов взаимопонимания2. Исходя из того, что отношения между Россией и Западом в начале ������������������������������������������ XXI �������������������������������������� в. сильно колебались между сотрудничеством и антагонизмом, социал-конструктивистский подход является многообещающим. Россия и НАТО как сообщество безопасности? В этой главе применяется концепт «сообщества безопасности», который был разработан Карлом Дойчем3. Этот концепт был развит дальше Адлером и Барнетом и снабжен социал-конструктивистским базисом. В соответствии с этим концептом сообщества безопасности Cf. Richard Grieco (1995): Anarchy and the limits of cooperation. In: Charles Kegley (eds.): Controversies in IR theory — realism and the neoliberal challenge. St. Martin’s Press, New York, pp. 151-172. 2 Cf. ��������������������������������������������������������������������������� Alexander Wendt (1995): Constructing International Politics. In: International Security, Vol. 20, No. 1, pp. 71-81. Or for the famous phrase: Alexander Wendt (1992): Anarchy is what States Make of it. The Social Construction of Power Politics. In: International Organization, Vol. 46, No. 2, pp. 391-425. 3 Cf. ������������������������������������������������������������������������ Karl W. Deutsch et al. ��������������������������������������������� (1957): Political Community and the North Atlantic Area: International Organization in the Light of Historical Experience. Princeton, NJ: Princeton University Press, p. 5. 1 67 определяются как «транснациональные регионы, состоящие из суверенных государств, чьи народы имеют надежные ожидания мирных изменений». При этом понятие «мирное изменение» не предполагает ни ожидания, ни подготовки к организованному насилию для разрешения межгосударственных конфликтов1. Существование сообществ безопасности определяется по пяти критериям:2 Мультилатерализм: институционализированная сеть, которая отражает существование внутри сообщества взаимного доверия. Укрепленные границы: несмотря на то, что границы продолжают существовать, пограничный контроль и патрули служат не отражению организованной военной интервенции, а мониторингу от «мягких» угроз. Измененное военное планирование: члены сообщества исключают наихудшие сценарии. Совместное определение угроз: наличествует общее восприятие и определение угроз. Язык и дискурс сообщества: дискурс государственных представителей нормативно определяется идентичностью сообщества. В дальнейшем мы оценим отношения между Россией и НАТО в период 2000-2008 гг. с помощью этих индикаторов. Мультилатерализм Существовал высокий уровень институционального переплетения: НАТО и Россия взаимодействуют в Совете евроатлантического партнерства и программе Партнерство ради мира. Чтобы отметить значимость отношений, в 1997 г. был создан Постоянный совет НАТО–Россия, которому на смену пришел Совет Россия–НАТО. В то же время эти институты не работали, когда в них существовала наибольшая необходимость, в особенности в период войн в Косово и Грузии. Несмотря на высокий уровень мультилатерального сотрудничества между Россией и НАТО эти институты все время находятся в центре критики и явно могли бы еще развиваться. Emanuel Adler/ Michael Barnett (1998a): A Framework for the Study of Security Communities. In: Adler/Barnett (Eds.): Security Communities. Cambridge, University Press, 1998, p. 30 and 34 2 Ebd. 1 68 Укрепленнные границы Масштаб демилитаризации между Россией и НАТО огромен: до 2003 г. Вашингтон сократил количество дислоцированных в Европе солдат более чем вдвое по отношению к уровню 1992 г.; Россия в первой половине 1990-х гг. вывела свои воинские подразделения полностью из Прибалтики, Германии и Польши.1 В апреле 2005 г. российский министр иностранных дел подписал соглашение о статусе войск (SOFA), которое обязывает подписавшие стороны давать воиским подразделениям других подписантов те же привилегии, иммунитеты и возможности, что и своим2. В то же время и здесь есть противоположный опыт: спор о ратификации Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), конфликт по поводу войск России в Грузии и Молдавии, а также американские военные базы в Румынии и Болгарии3. Результат в этой сфере крайне противоречивый. Необходимо отметить, что моменты демилитаризации совпадают с фазами риторической конфронтации. Измененное военное планирование Официальная концепция внешней политики России 2000 г. выступала за «конструктивное взаимодействие» с НАТО4. В стратегии НАТО от 1999 г. подтверждалась приверженность инклюзивному миру с Россией в евроатлантическом пространстве5. Однако эти декларации не были реализованы не только в плане времени, они отрицались даже в рамках тех же самых документов6. Эта противо Vincent Pouilot (2008): Security Communities in and through Practice. The Power Politics of Russia-NATO Diplomacy., S. 8 2 Vgl.http://www.nato.int/cps/en/natolive/topics_50086. htm [Zugriff am 24.12.2012] 3 Cf. �������������������������������������������������������������������������� the speech by Vladimir Putin at the Munich Security Conference in February 2007. http://de.rian.ru/analysis/20070213/60672011.html[accessed 19.09.09] 4 См. the Foreign Policy Concept of the Russian Federation from 2000 http:// www. fas. org/nuke/guide/russia/doctrine/econcept. htm[accessed 08.01.13] 5 См. § 36 of NATO’s Strategic Concept: http://www. nato. int/cps/en/natolive/official_texts_27433. htm[accessed 08.01.13] 6 В концепции внешней политики РФ говорилось: «Во множестве параметров политические и военные приоритеты НАТО не соответствуют интересам Российской Федерации, а иногда входят с ними в прямое противоречие». См.: the Foreign Policy Concept of the Russian Federation from 2000 http://www. fas. org/nuke/guide/russia/doctrine/econcept. htm 1 69 речивость отражалась также и на оперативном уровне военного сотрудничества. Несмотря на серьезные расхождения, солдаты России и НАТО взаимодействовали на Балканах, Москва и Брюссель инициировали операцию Active Endeveavour в Средиземном море, которая соответствует ст. 5 Вашинтонского договора о коллективном ответе на угрозы. Ратификация SOFA являлась серьезным сигналом измененного военного планирования. В то же время состоялись военные учения, которые показали, что Россия и НАТО до сих пор рассматривают друг друга как потенциальных агрессоров. Россия назвала свои самые крупные военные учения «Запад 99» и «Запад 09». И НАТО свое самое большое учение провело в Польше и Норвегии, и при этом симулировалась угроза с севера. Все это показывает парадоксальное наложение мирных и враждебных элементов в восприятии и репрезентации друг друга. Совместное определение угроз С одной стороны, существует значительное согласие между НАТО и Россией по поводу определения угроз. С другой — они сконцентрированы на определенных темах и по времени локализованы в четко ограниченных временных рамках. 11 сентября привело к значительной общности в определении врага и сделало возможным возникновение языка сообщества и его общей идентичности. При этом преобладают примеры, когда НАТО и Россия оценивали угрозы полностью по-разному. Здесь стоит упомянуть ядерную программу Ирана и американскую ПРО в Центральной Европе. Произошел возврат к риторике сдерживания, стороны сделали друг друга центральным пунктом системы угроз. Конфликты вокруг «цветных революций» на постсоветском пространстве показали, что этот феномен не ограничивается спором о ПРО. 1 В целом стоит отметить, что общее определение угроз местами возникало, но оставалось поверхностным и отрывочным. Язык сообщества Если посмотреть на сегодняшнее время, то тот факт, что президент Медведев оценил расширение НАТО и планы по созданию ПРО как «пробу сил» и объявил о размещении ракет в Калинин Dmitri Trenin (2009): Russia’s Spheres of Interest, not Influence. �������� In: Washington Quarterly, Vol. 32, No. 4, pp. 3-22. 1 70 градской области, предотвращает, казалось бы, любые разговоры о языке сообщества. И в контексте российско-грузинской войны уже нельзя распознать никаких следов общего языка. Тем важнее отметить, что был такой период, в котором язык сообщества был вездесущим. Особенно в контексте 11 сентября Россия и НАТО относились друг к другу как партнеры, союзники и друзья1. Европейский Союз приветствовал «возвращение России на ее изначальное место в европейской семье»2. Описывать отношения между НАТО и Россией с помощью концепта «возникающего сообщества» (Vincent Pouliot) было бы наверное чересчур. Действительно, все конфликты между двумя сторонами разрешаются без применения насилия. Но факт в том, что в российско-грузинской войне 2008 г. дело дошло до военного конфликта между Москвой и кандидатом на вступление в Альянс. Поражает то, что анализ шести индикаторов не дает однозначной картины. Отношения были подвержены колебаниям по всем индикаторам, вследствие чего сложно однозначно категоризировать. Последующий анализ российского дискурса по поводу НАТО покажет причины такой амбивалентности. Российский дискурс о НАТО (2000-2008 гг.) Онтологически и эпистемологически данное исследование базируется на конструктивизме, который говорит о взаимном конструировании знания и реальности3. Это означает, что феноменологический мир не существует вне пределов социально конструируемой репрезентации4. Репрезентация — это процесс, который придает значение социальным фактам, по большей части в языковой форме. Значение в этой связи является разделяемым на интерсубъективном уровне восприятием социального факта через язык и действие. Этот процесс См. Репортаж о создании Совета Россия–НАТО, The Guardian, 15.05.2002 http://www.guardian.co.uk/world/2002/may/15/russia.iantraynor2[accessed 25.09.09]. 2 European Council 1999, quote from Pouliot (2007a): Ibid., p. 612 3 Peter ���������������������������������������������������������������������� L. Berger/Thomas Luckmann (1991): The Social Construction of Reality. A Treatise in the Sociology of Knowledge. Penguin, London. 4 vgl. ������������������������������������������������������������������������� Stefano Guzzini (2000): A Reconstruction of Constructivism in International Relations. In: European Journal of International Relations, Vol. 6, No. 2 1 71 передачи значения через язык обозначается как перформативный языковой акт1. В этом смысле доминирующий дискурс, то есть то, что может быть сказано, детерминирует коридоры возможностей для действия2. Что мы в дальнейшем будет называть российским дискурсом о НАТО, является совокупностью российских СМИ3, сообщений информационных агентств и официальных заявлений политиков или влиятельных экспертов. Речь идет не о хронологической полноте, а об идентификации ключевых мотивов, которые структурируют российский дискурс. 31 декабря 1999 г. Владимир Путин становится президентом России; в марте 1999 г. Польша, Венгрия и Чехия стали членами НАТО. Менее чем через две недели НАТО начинает свою операцию в Косово. Так как Альянс провел операцию без мандата ООН, Россия отозвала своего посла и прекратила сотрудничество с НАТО4. События 1999 г. значимы: во-первых, «Косово» стало лейтмотивом во внешнеполитическом дискурсе России. Во-вторых, косовский конфликт привел к дискредитации прозападных сил в России и формированию реалистского консенсуса в российских элитах по поводу НАТО5. В-третьих, катастрофическое состояние отношений важно для понимания того, какой поворот осуществил Путин в отношении НАТО. John L. Austin (1962): How to Do Things With Words. Oxford University Press, Oxford; John Searle (1969): Speech acts. An essay in the philosophy of language. Cambridge University Press, Cambridge 2 Michel Foucault (1984): The Order of Discourse. In: Michael J. Shapiro (eds.): Language and Politics. Blackwell, Oxford/Cambridge, p. 82 3 Аргументы и факты, Известия, Коммерсант, Комсомольская правда, Красная Звезда, Независимая газета, Новая газета, Независимое военное обозрение, Новые известия, Российская газета, TheMoscowTimes, Ведомости, Военно-промышленнный курьер, Время новостей 4 Уже в 1998 г. немецкий министр обороны Фолькер Рюе призвал к «военной интервенции НАТО в Косово, даже если это будет означать действовать против воли России». Цит. по: Pouliot (2008): Ibid., p. 209 5 Andrei P. Tsygankov (2001): The final triumph of the Pax Americana? Western intervention in Yugoslavia and Russia’s debate on the post-Cold War order. In: Communist and Post-Communist Studies, Vol. 34, pp. 133-156; see also Hopf (2002); Fischer (2003) 1 72 Неожиданное сближение — курс на Запад (2000-2003 гг.) Ориентация России на Запад в первое президентство В. Путина была неожиданной1. События 11 сентября и демонстративная солидарность Путина с Вашингтоном стабилизировали этот курс и сделали возможным появление дискурса сообщества. Важно то, что такое поведение не было тактическим маневром, а соответствовало стратегической ориентации России, как ее видел Путин. Этот курс можно описать как модернизационный, и он был направлен на интеграцию с Европой и США2. Поэтому новая ориентация во внешней политике была путинским решением, которое он принял, несмотря на большое сопротивление со стороны политических элит3. Этот новый вектор сразу же выразился в улучшении двусторонних отношений с НАТО и изменении российского дискурса. Уже в марте 2000 г. Путин удивил мир в интервью BBC, когда на вопрос о потенциальном членстве России в НАТО он ответил: «Не знаю, почему бы и нет»4. Он повторял это многократно5. Влиятельный эксперт Сергей Караганов отметил: «Каждый русский националист должен сегодня сделать все, для того чтобы развивать интеграцию России с НАТО и ЕС»6. Фундаментальное изменение можно усматривать и в публикации Совета по внешей и оборонной политике, в которой сказано, что Россия должна принять НАТО-центричную архитектуру безопасности, так как «игры в мультиполярность, особенно на риторическом уровне», слишком затратны и непрактичны7. Этот призыв был поддержан Roland Götz (2003): Russland am Beginn von Putins zweiter Amtszeit. Studie der Stiftung Wissenschaft und Politik, Berlin. 2 Путин постоянно повторял в свой первый президентский срок, что «интеграция» является его самой главной целью. Vgl. BoboLo (2003): Vladimir Putin and the Evolution of Russian Foreign Policy. Blackwell, p. 57 3 Falk Bomsdorf (2002): Russland und der Westen nach dem 11. September. Beginn einer wirklichen Partnerschaft? In: Studie der Stiftung Wissenschaft und Politik, Berlin, p. 15 4 http://www. ng. ru/politics/2000-03-07/1_nato. html 5 http://www. ng. ru/world/2000-06-14/6_collaboration. html 6 Цит. по: Mette Skak (2005): The Logic of Foreign and Security Policy Change in Russia. In: Jakob Hedenskog et. al. (eds.): Russia as a Great Power. Dimensions of Security under Putin. Routledge, London/New York, p. 94 7 Цит������������������������������������������������������������������ . ���������������������������������������������������������������� по�������������������������������������������������������������� : Thomas Ambrosio (2005): Challenging America’s Global Preeminence. Russia’s Quest for Multipolarity. Ashgate, Burlington, p. 140. 1 73 десятками официальных лиц, в том числе такими ястребами, как Евгений Примаков и Дмитрий Рогозин. Смена парадигмы продолжилась и в 2002 г.: в преддверии саммита НАТО в Риме интенсивно дебатировался вопрос о том, что служит интересам России больше — НАТО в формате двадцатки или в формате «19+1»1. Создание Совета России–НАТО было институциональным доказательством этого изменения. Сергей Иванов, в то время министр обороны РФ, высказал даже мнение, что Совет имеет потенциал глобального инструмента безопасности2. Этот энтузиазм поспособствовал сотрудничеству России и НАТО. Помимо множества других тем, Москва и НАТО провели свыше 20 совместных учений. События 11 сентября 2001 г. придали прозападному курсу Путина чрезвычайный импульс. Путин «перевел Россию и НАТО на одну сторону», как выразился генсек НАТО лорд Робертсон3. Россия представила свою войну в Чечне как часть борьбы против международного терроризма, и немецкий канцлер Шредер призвал к тому, что «в отношении Чечни международное сообщество должно придти к дифференцированному подходу»4. Общая борьба против международного терроризма подействовала как быстрый клей, который связал, как казалось, неразрывно, Россию и Запад. «Новый враг, терроризм, сменил в этой роли НАТО», писало «Время новостей»5. Произошли сенсационные изменения: Россия приняла вступление в НАТО балтийских стран, военные базы США в Центральной Азии и американских военных консультантов в Грузии6. Спустя несколько недель после 11 сентября Россия открыла свое воздушное пространство для транзита, согласилась на взаимодействие спецслужб и проголосовала за резолюцию ООН по военной операции в Афганистане7. 1 Независимая газета, 22.03.02 http://www. ng. ru/ideas/2002-03-22/7_ stripes. html; см. также: TheMoscowTimes, 24.04.02 2 Красная Звезда, 10.12.02 3 NATO SG Lord Robertson, 13.12.02 http://www. nato. int/docu/ speech/2002/s021213a. htm 4 Der Spiegel, 25.10.02 http://www. spiegel. de/politik/deutschland/fischer-undder-tschetschenien-krieg-rebell-oder-terrorist-eine-frage-des-datums-a-219806. html 5 Время новостей, 29.10.02 http://www. vremya. ru/2002/200/4/28619.html 6 Trenin (2009): Ibid., p. 10 7 Коммерсант, 25. 09. 01 http://www. kommersant. ru/doc. aspx?DocsID=2 84264&ThemesID=1076 74 В особенности же персонализированные отношения Дж. Буша младшего и Владимира Путина повлияли на отношения России с Западом. Личные обещания сопровождались значительными уступками, в частности, в виде спокойной реакции Москвы на выход США в 2001 г. из договора по ПРО или при оценке чеченской войны. Полемика вокруг Иракской войны 2003 г. является хорошим доказательством благожелательности России: несмотря на сопротивление Москвы американскому вторжению в Ирак в Совете безопасности ООН, Россия удержалась от искушения увеличивать трансатлантические противоречия. Министр иностранных дел И. Иванов заявил: «Поддержание единства евроатлантического сообщества, частью которого является Россия, представляет собой очень важную задачу»1. Тем не менее фундаментальные расхождения остались. В особенности тезис о расширении НАТО доказывает факт глубоко укорененного недоверия. Во время переговоров о создании Совета Россия–НАТО Альянс провел учения Strong ���������������������������� Resolve�������������� , что, по мнению российской прессы, доказывало, что он все еще представляет угрозу для России2. Также и создание Совета трактовалось как троянский конь «враждебного блока, который приближается к границам России»3. Вступление в НАТО восточноевропейских и в особенности бывших советских республик было красной тряпкой для Москвы4. Вхождение в Альянс трех прибалтийских стран рассматривалось в российской прессе как серьезный вызов безопасности5. В этой связи показательно сравнение алармистского тона прессы с официальной линией российского руководства. Путин заявил, что расширение НАТО не вредит России и что тесное партнерство с Западом и особенно НАТО входит в интересы России6. Hannes Adomeit (2005): Putins Westpolitik. Ein Schritt vorwärts, zwei Schritte zurück. In: Studie der Stiftung Wissenschaft und Polik, Berlin, S. 7 2 Красная Звезда, 27.02.02; см. также Независимая газета, 27.02.02 http:// www. ng. ru/world/2002-02-27/6_mobilization. html 3 Известия, 16. 04. 02 http://www. izvestia. ru/russia/article17179/ 4 Malek (2003): Ibid., p. 11 5 КраснаяЗвезда, 17.01.02, такжеНезависимая газета, 29.09.03 http:// www. ng. ru/courier/2003-09-29/9_game. html 6 Независимая газета, 16.02.02 http://www. ng. ru/ideas/2002-02-16/11_ way. html 1 75 В общем, в начале путинского пребывания у власти отмечалось сложно представляемое ранее сближение с Альянсом. Тем не менее, фундаментальные расхождения остались, хотя они и перешли на второй план. Важно то, что путинское стратегическое решение об интеграции с Западом не было подобострастным жестом, а следовало императиву, что статус России как великой державы должен быть восстановлен1. Он искусно реанимировал, с одной стороны, российскую национальную гордость (например, через возвращение имперских символов царского времени), а с другой — убедил международную общественность, что Европа является естественным домом для России2. Вниз по течению (2004-2006 гг.) Второй срок президентства Путина отличается растущим количеством расхождений между Россией и НАТО. Но на уровне военного сотрудничества отмечался впечатляющий прогресс: на учениях «Авария 2004» симулировались несчастные случаи с радиоактивным оружием, так что, по сообщению Независимой газеты, «брюссельские эксперты получили возможность заглянуть в святая святых российской системы безопасности»3. В сентябре Россия объявила о готовности предоставить военные корабли для операции НАТО Ac��� tive Endeavour. Еще одним впечатляющим шагом было подписание соглашения о статусе войск в апреле 2005 г. В то же время проявились первые трещины в фундаменте. Политическая элита в России все серьезнее была насторожена вмешательством Запада в дела постсоветского пространства. Совместные учения России и Китая «Миссия мир» в 2005 г. расценивались российской прессой как попытка ограничить американское влияние в Центральной Азии4. Конфликтной темой было также отсутствие ратификации ДОВСЕ странами НАТО, что Кремль рассматривал как Lo (2003): Там же. Послание Президента В. Путина Федеральному собранию // Российская газета. 17. 05. 03. 3 Независимая газета, 04. 08. 04 http://www. ng. ru/events/2004-08-04/1_ nato. html 4 Время новостей, 26. 08. 05 http://www. vremya. ru/print/132954. html 1 2 76 серьезный вызов безопасности1. Другие случаи усилили недоверие с обеих сторон: НАТО патрулировало с начала 2004 г. воздушное пространство над Литвой, в сентябре 2005 г. Россия и Литва обменялись дипломатическими выпадами, после того как российские военные самолеты потерпели крушение на литовской территории2. Генсек НАТО Я. де Хооп Схеффер заявил, что ратификация ДОВСЕ не произойдет, пока российские войска находятся в Грузии и Молдавии. НАТО все больше воспринималось в России как угроза. Вовлечение НАТО в процессы на постсоветском пространстве трактовалось Москвой как попытка сдерживания. Министр обороны Иванов заявил о том, что в связи с расширением НАТО необходимо пересмотреть стратегию безопасности, и раскритиковал НАТО за то, что Альянс якобы до сих пор оперирует логикой холодной войны. В одной российской газете под заголовком «Направление основного удара — Возможные сценарии действий НАТО против российских вооруженных сил» рассуждалось о том, как произойдет возможное нападение НАТО на Россию3. Дискурс об эрозии отношений России и НАТО не был монолитным и не изменился за одну ночь. На самом деле даже одни и те же люди давали иногда противоречивые оценки. Министр обороны Иванов заявил в 2005 г., что базы НАТО на постсоветском пространстве относятся к «непосредственным интересам» России в контексте борьбы с терроризмом4. Путин также в 2005 г. заявил в отношении НАТО и ЕС: «Если вы нас пригласите, мы подумаем… Я был бы очень рад, если бы это произошло»5. Несмотря на этот примири1 Речь министра обороны России Сергея Иванова на Мюнхенской конференции по безопасности, 2004, http://www.ln.mid.ru/bl.nsf/5d5fc0348b8b2d26 c3256def0051fa20/a484675b65509c69c3256e370034ddf1?OpenDocument 2 Время новостей, 22.09.05 http://www.vremya.ru/2005/175/5/134963. html см. также Российская газета, 21.09.05 http://www.rg.ru/2005/09/21/litva. html 3 Военно-промышленный курьер, 14-20.04.04 http://www.archive.vpknews.ru/article.asp?pr_sign=archive.2004.31. articles.geopolitics_02 4 Аргументы и факты, 30.03.05 http://gazeta.aif. ru/online/aif/1274/03_01 Интерфакс, 14.02.06 5 См.: полный текст интервью http://www.chile.mid.ru/rus/prd/r_054. html 77 тельный тон, риторика в отношении НАТО стала жестче. Министр обороны Иванов упрекнул НАТО в обмане России в связи с размещением военной инфраструктуры в государствах — новых членах1. Лауреат Нобелевской премии А. Солженицын описал настроение в следующих тонах: «НАТО последовательно развивает свою военную машину, чтобы окружить Россию. Это включает в себя открытую финансовую и идеологическую поддержку «цветным революциям» и абсурдное навязывание североатлантических интересов в Центральной Азии»2. Действительно, НАТО интенсифицировало свое сотрудничество со странами СНГ. Это как раз проявилось, когда на постсоветском пространстве происходили «цветные революции». Путин призвал членов СНГ идти по пути правового государства и без революционных переворотов3. Революционные настроения казались такими заразительными, что заместитель руководителя Администрации Президента РФВ. Сурков заверил, что в России не видны предпосылки революции4. Идея об утрате традиционной сферы влияния также изменила российский дискурс по поводу членства в НАТО Грузии и Украины. Противоречия в отношениях между Грузией и Россией концентрировались поначалу в основном вокруг автономных грузинских провинций Абхазии, Южной Осетии и Аджарии, в которых были размещены российские войска5. Уже в 2004 г. противоречия вокруг Южной Осетии достигли своего пика, когда Саакашвили издал указ об открытии огня по любому кораблю, который вторгался на территорию суверенной Грузии. Российский МИД заявил, что это равноценно Аргументы и факты, 02. 11. 06 http://news. aif. ru/news. php?id=25908 Солженицын принял Путина у себя дома в 2000 г. и Путин солидаризировался с некоторыми тезисами, высказанными Солженицыным. Robert Horvath (2009): Apologist of Putinism? Solzhenitsyn, the Oligarchs and the End of Revolution. Доступно на: http://ssrn. com/abstract=1458074 3 Cf. for Putin’s statement: http://www. ufg. com. ua/wu/print. php?module =Country&func=displaynew&news=631&dates=2005_02 4 Независимая газета, 21. 06. 05 http://www. ng. ru/politics/2005-06-21/1_ nofear. html 5 Обзор конфлитных ситуаций на Кавказе����������������������������� : Uwe Halbach (2008): Krisenregion Nordkaukasus. Ursachen, Akteure, Perspektiven. In: Marie-Carin von Gumppenberg/Udo Steinbach (eds.): Der Kaukasus. Geschichte. Kultur. Politik. München, pp. 64–79. 1 2 78 началу боевых действий1. Примечательно, что этот конфликт на тот момент еще не перешел на уровень отношений России и НАТО. Газета «Известия» даже предложила, чтобы военные базы России в Грузии были переведены под руководство Совета Россия–НАТО2. Это изменилось, когда НАТО стало наращивать свое сотрудничество с Грузией. Дискуссии по поводу плана по предоставлению членства (������������������������������������������������������������� MAP���������������������������������������������������������� ), открытие представительства НАТО в Тбилиси, а также дискуссии о выводе российских войск из Грузии насторожили Москву3. Грузинский президент ужесточил свою риторику и обвинил «аморальную и беспринципную» Россию в «преступной оккупации»4. Напряженность усилилась в течение одного года5. Теперь в российской прессе было широко распространено убеждение, что НАТО стоит на стороне Грузии6. Российско-украинские отношения в период «оранжевой революции» также резко ухудшились, что отразилось и на взаимодействии Москвы и Альянса. В отличие от Грузии стремления Украины к вступлению в НАТО всегда вызывали в Москве бурю негодования. Когда Украина заявила о ревизии статуса российского Черноморского флота, российская пресса оценила это как доказательство скорого вступления страны в Альянс7. Российская пресса также заключила, что «газовый конфликт» между Москвой и Киевом де1 Коммерсант, 05.08.04 http://www.kommersant. ru/doc.aspx?DocsID= 495129&print=true 2 Известия, 19.08.04 http://www. izvestia. ru/russia/article288788/ 3 Независимая газета с заголовком «Лавров сдался» http://www.ng.ru/ cis/2005-04-26/1_lavrov.html 4 Полный текст речи М. Саакашвили 22.09.06 http://www.civil.ge/eng/article. php?id=13622 5 Россия удвоила цену на нефть и выслала тысячи грузинских нелегалов, волна санкционированной государством ксенофобии прокатилась по стране. Грузия заблокировала вступление России в ВТО. См.: Uwe Halbach (2007): Russland und Georgien. Konfrontation im Umfeld Europas. In: Studie der Stiftung Wissenschaft und Politik, Berlin. 6 Коммерсант, 20.11.06 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=723 016&ThemesID=221 7 Коммерсант, 18.04.05 http://www. kommersant. ru/doc. aspx?DocsID =570863; см. также: Время новостей, 22.04.05 http://www.vremya.ru/2005/70/ 5/123374. html 79 лает возможным вступление Украины в НАТО1. Официальный тон ужесточился: министр иностранных дел С. Лавров предупредил, что вступление в НАТО Украины и Грузии будет представлять собой «гигантский геополитический сдвиг», на что американский посол в Киеве возразил: «третьи страны» не имеют в этом вопросе права голоса2. В целом стоит отметить, что к началу второго президентства Путина отношения между Россией и НАТО однозначно ухудшились. Несмотря на результативное оперативное сотрудничество, российский дискурс о НАТО все больше и больше отражал факт недоверия и утраты иллюзий. Слова Солженицына отражают особенности того дискурса, который постепенно становится доминирующим. У пропасти (2007-2008 гг.) Известная речь Путина на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 г. представляет собой что-то вроде увертюры к последним двум годам его президентства. В ясных словах он охарактеризовал гегемонистскую политику США, осудил расширение НАТО на восток как «серьезную провокацию» и заверил, что России в состоянии дать военный ответ на размещение ПРО США в Европе. Путин раскритиковал «почти неограниченное применение насилия в международных отношениях» и предостерег от попыток заменить ООН на НАТО3. Речь Путина представляет собой уникальный документ, так как она демонстрирует полный набор лейтмотивов российского внешнеполитического дискурса. Политическая элита в России приветствовала путинскую речь и начала использовать аналогичный язык. На Мюнхенской конференции 2008 г. министр обороны России С. Иванов в преддверии признания независимости Косово Независимая газета, 12.01.06 http://www.ng.ru/cis/2006-01-12/5_ukraina.html Интерфакс, 27. 04. 06 2 Аргументы и факты, 19.09.06 http://news.aif.ru/news.php?id=24707 &forprint=1; цитата из слов посла США У. Тэйлорасм. Независимая газета, 13.09.06 http://www.ng.ru/cis/2006-09-13/6_exam. html 3 Речь В. Путина http://www.ag-friedensforschung.de/themen/Sicherheits konferenz/2007-putin-dt. html 1 80 предостерег от того, чтобы открывать ящик Пандоры1. Если сюда добавить спор о советском памятнике в Эстонии, то обе эти речи охватят все конфликтные точки, которые привели к новому историческому минимуму в отношениях Москвы и Альянса: ДОВСЕ, ПРО, членство Украины и Грузии и, наконец, ящик Пандоры — Косово, Абхазия и Южная Осетия. Спор по поводу планируемого размещения ПРО в Центральной Европе ясно показал, что риторика и лексика холодной войны свойственны отношениям России и НАТО. Неисчислимое количество раз обе стороны упрекали друг друга в мышлении, языке и действиях в духе холодной войны2. Конфликт активировал язык, который был свойствен временам устрашения и гонки вооружений3. В июне 2007 г. Путин открыто говорил о перенацеливании ядерных ракет на Европу и угрожал в октябре «ответными мерами», если Вашингтон продолжит реализацию своих планов4. Крах ДОВСЕ рассматривался в российской прессе как еще одно доказательство того, что сотрудничество с НАТО контрпродуктивно для российских интересов5. Влиятельный политолог С. Караганов назвал соглашение о партнерстве России и НАТО от 1997 г. самым вредным документом со времен договора в Брест-Литовске6. Как ни странно, Дума ратифицировалакак раз в это время соглашение о статусе войск, основу для военного сотрудничества7. Sergey Ivanov at the 44th Munich Security Conference: http://www. securityconference. de/konferenzen/2008/abschlussartikel. php?menu_2008=&menu_ konferenzen=&sprache=de&print=& 2 �������������������������������������������������������������������������� Cf. for a whole collection of „Cold War“ accusations Pouliot (2008): ���� Тамже., p. 270. 3 Анонимный источник в Министерстве обороны анонимно заявил, что Россия располагает возможностями ответить и что Запад по этому поводу не должен иметь никаких иллюзий. Известия, 24.01.07 http://www. izvestia. ru/armia2/article3100437/?print 4 Полная стенограмма общения президента России с обществом см. http://www. president-line. ru/ 5 Независимая газета, 16.07.07 http://www.ng.ru/printed/80272 или Известия, 16.07.07 http://www. izvestia.ru/politic/article3106177/?print 6 Российская газета, 05.05.07 http://www.rg.ru/2007/05/05/karaganov. html 7 И это, несмотря на то что министр обороны Иванов за две недели до этого заявил, что Россия больше не будет информировать НАТО о передвижениях войск на своей территории. РИАНовости, 03.05.07 http://www.afn.by/news/i/85842 1 81 Дальнейшей проверкой на прочность отношений был конфликт по поводу передвижения советского памятника в Таллинне, что стало катализатором конфликтности. Российские газеты обвинили Таллинн в фашизме, а Запад — в пособничестве1. Президент Путин сравнил в своей речи ко Дню победы события в Таллинне с теми, что привели ко Второй мировой войне2. Интересно то, что к тому времени вопрос о членстве Грузии и Украины в НАТО почти полностью отступил на второй план. Индикатором состояния отношений Россия–НАТО было назначение Дмитрия Рогозина на пост российского представителя при НАТО в Брюсселе, который при своем первом посещении генерального секретаря Я. Х. Схеффера подарил ему томагавк3. Когда Косово провозгласило свою независимость, чему настойчиво и постоянно сопротивлялась Москва, Путин объявил, что сотрудничество с грузинскими автономиями будет интенсифицировано. Этот шаг был воспринят российской прессой как адекватный4. Эта враждебность, которая охватила российский дискурс, хорошо просматривается в словах телеведущего государственного телеканала Россия, который прокомментировал убийство сербского премьер-министра З. Джинджича заявлением, что тот погиб от «заслуженной пули за его прозападную политику»5. В 2008 г. Кремль был сильно обеспокоен из-за сближения НАТО с Украиной. Сотрудник МИД России заявил, что эта тема для Москвы важнее, чем даже планируемое США размещение ПРО. 6 Путин предостерег на пресс-конференции, что Россия может направить Комсомольская правда, 28.04.07 http://www. kp. ru/daily/23895/66716/ Коммерсант, 10.05.07 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID= 764211 3 Независимая газета, 30.01.08 http://www. ng. ru/printed/205338; См. собрание цитат Рогозина по поводу НАТО: Труд, 11.01.08 http://www. trud. ru/article/11-01-2008/124706_rogozin_vedet_v_nato_na_mototsikle. html 4 Итоги, 22. 04. 08 http://www. itogi. ru/te/2008/17/6386. htmlилиРоссийская газета, 19. 04. 08 http://www. rg. ru/2008/04/19/russia-georgia. html 5 Для того чтобы посмотреть это «журналистсткое» творение, см. http:// www. youtube. com/watch?v=Toud_hHFSgg; печатная версия см. The Moscow Times, http://www. moscowtimes. ru/indexes/05. html 6 Время новостей, 30. 01. 08 http://www. vremya. ru/print/196460. html 1 2 82 свои ракеты на Украину, если она вступит в НАТО1. Как Государственная Дума, так и представитель при НАТО Д. Рогозин заявили, что статус Крыма и суверенитет Украины могут быть пересмотрены, если Киев вступит в Альянс2. Но именно конфликт вокруг Грузии перерос в войну. Российские официальные лица не скрывали, что независимость Косово создаст прецедент и для т. н. замороженных конфликтов на Южном Кавказе. В первой половине 2008 г. происходили стычки между Россией и Грузией, в связи с чем Брюссель и Вашингтон резко критиковали Москву. Кремль отправил дополнительные воинские соединения на границу с Абхазией. Грузинский министр реинтеграции заявил в мае, что возможность войны вполне реальна3. 8 августа российские газеты рассказывали о нападении грузинских войск на югоосетинскую столицу Цхинвали. На следующий день Путин назвал это нападение «геноцидом югоосетинского народа»4. Спикер Думы сравнил действия Саакашвили с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз5. Наряду с риторическим возрождением образа Гитлера6 грузинский «геноцид» был еще одним лейтмотивом российского дискурса. Аналогично косовскому случаю независимость Абхазии и Южной Осетии трактовалась как акт самоопределения7. Новый российский президент Д. Медведев сравнил Полная стенограмма пресс-конференции: http://www.president.gov.ua/ ru/news/9007.html 2 Комсомольская правда, 11.04.08 http://www.kp.ru/daily/24079/314263/; Известия, 18.06.08 http://www. izvestia. ru/politic/article3117454/ 3 Коммерсант, 08.05.08 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID= 889983&NodesID=5 4 РИА Новости, 09. 08. 08 http://www. rian. ru/politics/20080809/150231469. html 5 Коммерсант, 12.08.08 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=101 0388&NodesID=2 6 Представитель при НАТО Рогозин заявил, что если после нападения на Цхинвали Грузию возьмут в НАТО, то Гитлеру тоже нужно дать членство. РИАНовости, 19.08.08 http://www. rian. ru/defense_safety/20080819/150479986. html 7 Рассуждения анонимного члена российского правительства см. Коммерсант, 25. 08. 08 http://www. kommersant. ru/doc. aspx?DocsID=1016182 1 83 нападение на Южную Осетию с 11 сентября. «08/08» превратилось в популярный символ российского внешнеполитического дискурса1. Отношения между Россией и Западом / НАТО были разрушены. Российские газеты не исключали возможности военной конфронтации между Россией и США2. 19 августа 2008 г. Североатлантический совет объявил, что «дела не могут вестись по-прежнему» и приостановил работу Совета Россия–НАТО, а Россия со своей стороны приостановила с Альянсом военное сотрудничество3. О сообществе безопасности больше не могло быть и речи, «ожиданий на мирное разрешение конфликтов» больше не было. Когда Россия признала Абхазию и Южную Осетию как независимые государства, российская газета Коммерсант вышла с заголовком «Российский президент готов к новой конфронтации с Западом»4. В самом деле, многое напомнило времена, которые, казалось, уже давно прошли: Медведев обвинил НАТО и США в том, что они стояли за Грузией, а К. Райс призвала к «трансатлантическому единству» против России5. В ноябре 2008 г. Медведев четко дал понять, что 08/08 был «моментом истины», который принуждает Россию реагировать на изменившееся положение вещей в сфере безопасности. Также он объявил о размещении ракет «Искандер» в Калининградской области6. Отношения между Россией и Западом сегодня На поверхности казалось, что Россия и Запад, несмотря на грузинский конфликт, смогли вернуться к модели businessasusu�������������� al. Медведев и Обама вместе нажали на кнопку «перезагрузки», а Совет Россия–НАТО возобновил свою работу в марте 2009 г. Россия и США подписали соглашение о правах транзита через Российский политолог Вячеслав Никонов http://www.regnum.ru/ news/1049591.html 2 Комсомольская правда, 17.08.08 http://kp. ru/online/news/127897/ 3 Marek Madej (2009): Ibid. 4 Коммерсант, 27.08.08 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1016713 5 Коммерсант, 19.09.08 http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1028 321&NodesID=0и Независимая газета, 13.10.08 http://www.ng.ru/courier/2008-1013/9_transatlant. html 6 См. Послание Федеральному Собранию, 05.11.08. 1 84 российскую территорию из (и в) Афганистана, а в апреле 2010 г. достигли договоренности по новому договору СНВ, самому всеобъемлющему механизму контроля над вооружениями, созданному за последние двадцать лет1. Разрешения основополагающих различий, однако, так и не произошло и вряд ли произойдет в обозримой перспективе. Самые масштабные конфликты первых двух сроков Путина ушли на задний план: Украина сдала в архив свои устремления по вступлению в НАТО2. Вступление Грузии в НАТО также пока не стоит на повестке дня. Даже если Администрация Обамы и далее будет придерживаться принципа открытых дверей, ее позицию по поводу расширения можно в лучшем случае определить как сдержанную. Россия же по-прежнему остается в изоляции со своей позицией по поводу признания Абхазии и Южной Осетии. Планировавшуюся Администрацией Буша систему ПРО Обама заменил на European Phased Adaptive Approach (EPAA), рассматривая таким образом возможности того, как можно в этот подход интегрировать и Россию. Все попытки иституционализировать архитектуру европейской безопасности остались безрезультатными, будь то в форме ДОВСЕ, возрождения ОБСЕ или через медведевское предложение о евроатлантической архитектуре безопасности от «Владивостока до Ванкувера»3. НАТО со своей стороны не сформулировало в своей новой стратегической концепции 2010 г. никаких конкретных соображений, должна ли европейская архитектура безопасности строиться с участием или без России4. Развитие ситуации в арабском мире, сдвиг интересов Вашингтона в сторону Тихого океана, внутриполитические изменения в самой России были теми факторами, которые содействовали отчуждению между Россией и Западом. Разочарование в медведевской программе модернизации, президентская рокировка и подход к российской оппозиции разрушили ожидания на сближение с Россией. К началу третьего президентства В. Путина Россия и Запад очень далеко удалились друг от друга. 3 4 1 2 Hamilton Osteuropa Kopfsache, S. 10 Adomeit, S. 399 ff. vgl. Fedorov, Osteuropa Kopfsace Spanger, S. 42 85 Заключительные соображения Сравнительная перспектива показала, что российский дискурс о НАТО в период 2000-2008 гг. ни в коем случае не был статичным и делал возможными различные варианты действия. В двусторонних отношениях было все — от риторики холодной войны до горячих объяснений в любви. Что касается изучения сообществ безопасности, то, мне кажется, опровергнутым тезис Винсента Поулье о том, что эти сообщества формируются и бывают стабильными и без того, чтобы сформировалась общая идентичность. Анализ российского дискурса показал, что маятник может двигаться как в сторону прозападной, так и антизападной политики, иногда в оба направления одновременно. Объяснение состоит в том, что путинский прозападный курс мог отсылать к российскому дискурсу, который позиционирует страну как неотъемлемую часть европейской цивилизации1. И в то же время этот дискурс сообщества оставался всегда неустойчивым, так как другой доминантный нарратив описывает российскую идентичность с точки зрения концепции евразийской цивилизации, которая якобы в корне отличается от европейской. Формирование стабильной общей идентичности между Россией и НАТО как ключевой предпосылки «сообщества безопасности» не происходит. Рассматривая формирование сообщества безопасности в Европе, Оле Вэвер пишет, что Европейский Союз создал сообщество безопасности не благодаря общим военно-политическим действиям, а за счет того, что развивались проекты, не относящиеся непосредственно к тематике безопасности2. Я бы хотел выдвинуть тезис: сообщества безопасности остаются неутойчивыми, пока они Нойманн утверждал в своем исследовании формирования российской идентичности во взаимодействии с Европой: Российское государство презентовало себя как «подлинную Европу», которая сохранила истинные ценности прошлых времен. В ХХ в. советский режим утверждал, что Европа не реализовала собственные традиции, не обратившись к социализму. См��������������� .: Iver B. Neumann (1996b): Russia and the Idea of Europe. A Study in Identity and International Relations. Routlegde, London/New York, p. 194 2 Ole Waever (1998): Insecurity, Security, Asecurity in the West European non-war community. In: Adler/Barnett (eds.): Ibid., p. 92. 1 86 не основаны на минимальном уровне культурного и экономического сотрудничества. В этом смысле отношения между Россией и Западом имеют еще огромный потенциал, без или с вопросами безопасности на повестке. Что касается регионалистских исследований по России и ее роли на постсоветском пространстве, то, по итогам дискурсивного анализа, я бы хотел отметить два момента. Во-первых, российский дискурс включает в пространство безопасности почти любую внешнеполитическую тему и определяет ее как предмет «национального интереса»1. Это постоянно существующее на риторическом уровне чрезвычайное положение существенно сужает российским политическим элитам поле для маневра. В то же время политический истеблишмент выигрывает от своей отчасти искусственно создаваемой истерии по поводу НАТО, так как она позволяет иррациональные действия в угоду внутренней закрытости. В качестве примеров можно привести несколько лейтмотивов: Саакашвили как аналог Гитлера, НАТО как аналог фашистской Германии, «цветные революции» как провозвестники планируемого на Западе переворота в самой России, «газовая война» как попытка получить российские энергетические активы и т. д. Очевидно, что культивируется образ НАТО как «почти лучшего врага»2, чтобы продуцировать внутриполитическую закрытость. Во-вторых, удивляет то, насколько мало НАТО брало в расчет российские озабоченности. Это можно увидеть на многих примерах: в частности, «Косово» оставило открытую рану в самосознании внешнеполитической элиты России. Западные идеи «гуманитарной интервенции», «самоопределения народов» и «предотвращения геноцида» были восприняты как двойная мораль для реализации геополитических интересов. Россия адаптировала эту риторику полностью в ходе российско-грузинской войны 2008 г. НАТО не смогло фунда Barry ������������������������������������������������������������������� Buzan/Ole Waever/Jaap de Wilde (1998): Security. A new Framework for Analysis. Lynne Rienner, Boulder. 2 Журнал «Профиль» озаглавил интервью с натовским генералом Дж. Джонсом «Наш лучший враг». На обложке издания было написано «Хотят ли натовцы войны?», что являлось перефразом известной российской поэмы времен холодной войны «Хотят ли русские войны?». Профиль, No. 17 2006, http:// www. profile. ru/numbers/?number=475 1 87 ментально поменять свой образ «враждебного блока» в восприятии России, так как Альянс модифицировал свою политику на постсоветском пространстве в соответствии с «российскими национальными интересами», только когда Россия в ходе грузинской войны реализовала свои угрозы на практике. До того момента НАТО и Россия очень успешно работали вместе по многим моментам — но лишь в областях, где НАТО не было необходимости делать какие-либо уступки Москве. Что касается политического анализа, то мне хотелось бы отметить, что путинский западный курс не был вставанием на колени, а скорее стратегией восстановления статуса России как великой державы1. Когда в середине 2000-х гг. стало ясно, что Россия теряет влияние на постсоветском пространстве, он поправил этот курс и сделал упор на «евразийском векторе» в российской внешней политике. Его речь на Мюнхенской конференции 2007 г. была явным выражением утраты иллюзий и отхода от стратегических решений, принятых в 2000-2001 гг. НАТО и Запад теперь должны сталкиваться с упреками в том, что они упустили стратегическую возможность, так как в своих калькуляциях недооценили реальное или лишь кажущееся падение значимости России на постсоветском пространстве или даже изначально брали это в расчет. Сложно говорить о том, что Путин в ближайшем будущем изменит этот «евразийский курс»2. В этом смысле не только 90-е гг. были потерянным десятилетием для успешного партнерства между Западом и Россией; первые два десятилетия XXI в. также можно записать в историю упущенных возможностей, по крайней мере что касается сферы безопасности. Начиная с Примакова в 1996 г. понятие «(великая) держава» систематически используется российскими официальными лицами и появляется во всех значимых внешнеполитических документах. 2 vgl. Fedorov in Kopfsache. 1 88 Глава 7. ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ И ПРИОРИТЕТЫ (РЕ)ИНТЕГРАЦИИ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА Андрей Девятков Приднестровский конфликт относится к территориальным конфликтам, которые уже долгое время отягощают отношения Европейского Союза как с Россией, так и с другими странами Восточного партнерства. Несмотря на то, что военно-политическое измерение конфликта после ожесточенных столкновений в 1992 г. ушло на второй план, конфликт с тех пор сопровождается большим количеством геополитических противоречий. В особенности Россия использует приднестровский конфликт как инструмент своей политики в отношении Республики Молдова. С 2009 г., после прихода к власти Альянса за европейскую интеграцию, молдавское правительство активно выражает свою приверженность идее о европейской интеграции Молдовы и необходимости проводить соответствующие внутренние реформы. Этот факт явился хорошим сигналом для Европейского Союза в рамках его программы Восточное партнерство. Россия же воспринимает эти тренды скорее как вызов своим внешнеполитическим целям, так как, по мнению Москвы, российское влияние в Республике Молдова сокращается. Среди европейских стран наиболее активной в Молдове показала себя Германия. Благодаря Мезебергской инициативе, о которой Дмитрий Медведев и Ангела Меркель договорились в июне 2010 г., Берлин попытался сильнее привязать Россию к Европейскому Союзу в сфере безопасности. В то же время Берлин углубил партнерство с Кишиневом, чтобы поддержать страну в ее желании сблизиться с ЕС. 22 августа 2012 г. в этом контексте состоялся исторический визит немецкого канцлера в Молдову. В связи с этими событиями появляется вопрос, являются ли для Европейского Союза в данный момент совместимыми два приоритета — реинтеграция Молдовы (то есть разрешение приднестровского конфликта путем воссоединения двух берегов) и ее европеизация (то есть включение Кишинева в интеграционные режимы с ЕС). Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обра- 89 титься к тенденциям в процессе конфликтного регулирования. Так как на локальном уровне в 2012 г. отмечалась значительная политическая динамика, которая и способствовала приднестровскому урегулированию, то ей необходимо уделить особое внимание. Именно на локальном уровне для ЕС и Германии существуют определенные возможности — в отличие от ситуации, с которой они сталкиваются на международном уровне, где главными акторами выступают Россия и Украина. Локальная динамика Выборы в Приднестровье в декабре 2011 г. принесли неожиданные результаты. Игорь Смирнов, фактически бессменный лидер Приднестровья со времени основания этого де-факто государства, не прошел во второй тур. Второй тяжеловес, спикер парламента Анатолий Каминский, на которого очевидно ставила Москва, проиграл молодому, но опытному политику Евгению Шевчуку. При этом вмешательство России, которая больше не хотела поддерживать недоговороспособного Смирнова, имело очень важное значение. Оно деморализовало круг сторонников Смирнова и способствовало возникновению свободного пространства для конкуренции других кандидатов. Примечательно было то, что Шевчук пытался говорить на другом политическом языке, обращаясь прежде всего к нуждам граждан и предприятий. Его программа казалась взвешенной и прагматичной: в дебатах с Каминским он говорил о конкретных проблемах (состоянии инфраструктуры, медицины и т. д.), и ему удалось сформировать имидж человека, который внесет что-то новое в застойную политическую систему и разрушашающуюся экономику региона. После вступления в должность Шевчук объявил своим приоритетом вывод региона из политической и экономической изоляции, в которую он был заведен прошлым руководством. Достижение этой цели без восстановления позитивных отношений с Кишиневом было немыслимо. Молдова пыталась с 2001 г. наказать регион с помощью различных ограничений. Игорь Смирнов использовал это в своих собственных политических расчетах: он надеялся, что полный крах диалога с Молдовой приведет в итоге к призна90 нию Приднестровья, прежде всего Россией. Поэтому даже регулярное железнодорожное сообщение двух берегов было прервано, что делало более сложной жизнь приднестровских экспортеров. Обе конфликтующие стороны объявили фактически запрешающие тарифы на взаимную торговлю. У граждан Приднестровья возникало множество трудностей с признанием их документов (аттестаты зрелости, папорта, водительские права и т. д.). Ситуация, в которой оказалось Приднестровье, отягощалась тем, что регион не обладает общими границами с Россией, главным союзником, а помощи, оказываемой Москвой, хватает в основном на то, чтобы держать регион «на плаву». Исходя из этого, прагматическая позиция нового тираспольского руководства была позитивным сигналом для европейских структур — ОБСЕ, Совета Европы и Европейского Союза. Делегации из различныз европейских стран и инстиутов стали активно посещать Приднестровье. Европейский оптимизм усиливался благодаря тому, что под влиянием Европейского Союза и особенно Германии молдавский премьер-министр В. Филат согласился на диалог с Тирасполем. Несмотря на широко распространенный в Молдове образ Приднестровья как обузы на пути страны в ЕС Филат хорошо понимал, что реинтеграция, а не разделение Молдовы относится к сфере европейских интересов. Шевчук нашел в премьере В. Филате хорошего партнера по переговорам. Находящийся у власти с 2009 г. В. Филат сделал многое для сближения Молдовы с ЕС, в частности что касается присоединения страны к авиационному пространству ЕС или прогрессирующих переговоров с Брюсселем о политической ассоциации. Союз партий «Альянс за европейскую интеграцию», к которому принадлежит и Филат, благодаря выбору президента страны хотя бы формально стабилизровал политическую систему. До сих пор Филат пользуется популярностью и имеет шансы быть переизбранным в случае новых выборов. Особенно важным было то, что Шевчук в диалоге с Кишиневом не исходил из примата независимости Приднестровья. Его «тактика малых шагов» предполагала, что обсуждение политических вопросов должно начаться только после разрешения практических, технических вопросов. О независимости он, конечно же, также говорил, 91 но по сравнению с предыдущим руководством она не становилась самоценностью. Эта позиция означала возвращение Тирасполя к ситуации до 2004 г., когда при определенных условиях и гарантиях воссоединение с Молдовой не исключалось. Шевчук и Филат уже множество раз проводили личные встречи. Этим демонстрировалось установление символического доверия между руководством конфликтующих сторон, особенно когда стало известно, что лидеры на переговоры летают в одном самолете. Прагматическое восприятие приднестровских интересов новым правительством и позиция Молдовы привели к тому, что формат «5+2» возобновил свою работу (к нему относятся ОБСЕ, Россия и Украина как посредники, конфликтующие стороны, а также ЕС и США в качестве наблюдателей). Было частично восстановлено железнодорожное сообщение, после чего крупнейший экспортер металлопродукции Молдавский металлургический завод смог возобновить свои экспортные поставки. Конфликтующие стороны также договорились о работе экспертных групп, чтобы иметь возможность обсуждать и решать практические проблемы, с которыми сталиваются жители двух берегов. Но сразу же выявилась ключевая проблема всего переговорного процесса. Он ведется в основном между элитами двух сторон, без включения гражданского общества. Принестровский конфликт значительно отличается от других т. н. замороженных конфликтов: здесь нет межэтнического противостояния или признаков того, что конфликт снова перейдет в вооруженную стадию. Поэтому можно было бы ожидать, что диалог между обществами вполне возможен. Но разделение страны создало две системы, которые превратили конфликтное регулирование в предмет внутриполитических споров и выигрывают от продуцирования образов врага. Несмотря на эту политическую поляризацию, на уровне обществ до сих пор сохранился значительный уровень взаимных контактов — семейных, торговых, визитов приднестровцев в кишиневские больницы и т. д. Правительства в Кишиневе и Тирасполе опасаются попасть под огонь критики многих политических группировок, например прорумынских унионистов в Молдове или радикальных сторонников приднестровской независимости, которые всегда готовы обвинить руководство страны в сдаче национальных интересов и мобилизировать общественное мнение. Ни в Тирасполе, ни в Кишиневе нет публичного диалога 92 по поводу того, что нужно делать с конфликтом, а общественным мнением зачастую манипулируют. Приднестровская оппозиция и многие эксперты постоянно говорят о сомнениях в том, какая же политическая программа стоит за «тактикой малых шагов» Шевчука. Поэтому для нового президента политически опасно предпринимать радикальные шаги в приднестровском урегулировании. В случае с Молдовой премьерминистру Филату еще сложнее объяснить людям необходимость диалога с Тирасполем, ведь, в отличие от жителей Приднестровья, граждане правового берега в массе своей не связывают с приднестровским вопросом каких-либо своих непосредственных интересов. Поэтому у Филата нет поддержки в обществе против тех групп, которые выступают против компромисса с Тирасполем и Москвой. Поэтому международный контекст для успешного диалога между Приднестровьем и Молдовой был всегда необходим. Только благодаря ясной и ориентированной на мультилатерализм позиции ЕС и России прагматики с обоих берегов Днестра могли бы получить шанс представить переговоры по урегулированию как ситуацию взаимного выигрыша и сопротивляться любым популистским интерпретациям. Мезебергская инициатива была правильным шагом в том смысле, что Россия и Германия вместе приступили к трансферу необходимых внешнеполитических ресурсов в регион. Российское участие в смене режима в Приднестровье, дипломатические консультации со сторонами конфликта и Румынией, которая является важным актором регулирования, дали новый старт переговорам. Но в следующие месяцы ситуация на международном уровне снова стала развиваться в негативном направлении, что демотивирует локальных участников на переговорную активность. Дилеммы кризисного регулирования Международный контекст для решения приднестровской проблемы стал в 2010 г. гораздо более позитивным, нежели ранее. Внезапно появилась Мезебергская инициатива, по сути являвшаяся предложением, которое в случае своей успешной реализации привело бы не только к разрешению конфликта, но и к созданию основ панъевропейского пространства в сфере безопасности и, воз93 можно, торговли и виз. С обеих сторон присутствовал большой интерес к данной инициативе: Германия хотела распространить опыт российско-американской «перезагрузки» на отношения России и ЕС и претендовала в этом процессе вовлечения Москвы на роль политического координатора. Для России еще со времени российскогрузинской войны и признания Абхазии и Южной Осетии наличествовала потребность нормализации и, в потенциале, улучшения своих внешнеполитических позиций в Европе. Возвращение Владимира Путина на третий срок разрушило все надежды на сотрудничество с Москвой в зоне «общего соседства». Российская внешняя политика в бытность его президентом была нацелена либо на восстановление статуса России как великой державы либо, если это не было возможным, на сохранение в тех или иных, вопросах статус-кво. Концепция Евразийского Союза, на которой Путин построил свою внешнеполитическую программу на третий срок, не предполагала создания закрытого проекта, но сигнал был понятен: Россия желает сопротивляться сокращению своего влияния на постсоветском пространстве. Мезебергская инициатива в этом контексте воспринималась скорее как проблема, нежели решение. Логическим ее завершением было бы сворачивание военного присутствия России в Молдове, что бы привело не только к «утрате Молдовы», но и к демонтажу одного из главных механизмов антинатовской политики России в регионе. Назначение Дмитрия Рогозина, известного российского политика националистического толка, на пост спецпредставителя президента по Приднестровью является символическим. Он приобрел известность на посту представителя России при НАТО, практикуя там жесткую антинатовскую риторику и увеличивая тем самым пропасть между Россией и Западом. Его политическая активность в Молдове приводит к аналогичным результатам: он постоянно говорит о поддержании «Приднестровской республики», «наших людей в Приднестровье» и т. д. До сих пор от него не исходило каких-либо инициатив по активизации переговорного процесса. Во многом, как и в сфере военно-промышленного комплекса, его роль в приднестровском вопросе также заключается в кризисном менеджменте. Рогозин должен позаботиться о «соблюдении» российских интересов в Молдове, после того как кремлевский кандидат с таким треском 94 проиграл президентские выборы в Тирасполе и возникло ощущение приднестровской фронды. Российский внешнеполитический стиль виден сейчас в особенности на примере российской энергетической политики в Молдове. Так как Газпром, обладая де-факто энергетической монополией, опасается имплементации Третьего энергопакета ЕС в Молдове, Москва начала требовать от Кишинева предельной «рыночной» цены, а также выплаты газовых долгов. В этом контексте любые разговоры о разрешении приднестровского конфликта становятся неуместными. Но именно российские позиции в Молдове особенно сильны. Речь идет, прежде всего, о молдавском винном экспорте, который снова вырос после санкций 2006 и 2009 гг., большой молдавской диаспоре в России, стопроцентной зависимости Молдовы от газовых поставок из России, а также подолжающемся размещении в Приднестровье российских войск и вооружений, формально не относящихся к миротворческой миссии и вывод которых был предметом т. н. Стамбульских обязательств. Сильное влияние России на Приднестровье создает возможности манипулирования переговорным процессом в своих собственных целях. Тирасполь с 2006 г. все больше зависит от российского бюджета. Так, Евгений Шевчук заявил, что приднестровский бюджет имеет 70%-й дефицит, и этот дефицит покрывается в основном за счет России. Москва согласилась в ближайшие годы направить в Тирасполь 150 млн долларов США после прихода к власти Е. Шевчука. Несмотря на его попытки восстановить платежеспособность региона, газовые долги Приднестровья измеряются сегодня астрономической суммой в 4 млрд долларов. Таким образом, внутриполитическая стабильность в Тирасполе во многом в руках России, что сокращает для Шевчука свободу маневра в отношениях с Кремлем. Он хорошо понимает, что Москва может поддержать его противников, что не оставило бы ему никаких шансов на переизбрание. Вряд ли бы были повторены в этом случае технические ошибки, сделанные в декабре 2011 г. Приднестровский президент должен постоянно улавливать сигналы из Москвы, и они сейчас явно негативные. Россия в принципе не выступает против решения технических вопросов между Приднестровьем и Молдовой. Наоборот, это помогло бы сократить зависимость Тирасполя от российского бюджета, а 95 также создать более позитивную атмосферу в переговорах. Смирнов в этом отношении был слишком проблематичным, так как он фактически не признавал газовых долгов и на практике делал все для провала переговоров с Молдовой, чем выставлял Москву в качестве спонсора приднестровских радикалов и контрабандистов (именно таким был популярный образ Приднестровья в западной прессе). Что же касается политических вопросов, то представители Москвы стали здесь более осторожными и обструктивными. Первые последствия российской политики статус-кво уже налицо. Тирасполь объявляет сегодня «евразийскую интеграцию» в качестве приоритета своей внешней политики и оценивает сближение с ЕС как «менее выгодное». Тарифы на молдавский импорт опять были повышены. Также Приднестровье уклоняется от переговоров по включению в соглашение о зоне свободной торговли Молдовы и ЕС, которые ведутся в рамках подготовки к подписанию договора о политической ассоциации. Встречи Филата и Шевчука проходят уже в менее позитивной атмосфере, с предварительным обменом жесткими заявлениями. Дальнейший прогресс в переговорах по техническим вопросам пока не просматривается. Кроме этого, политика ЕС также способствовала тому, чтобы переговоры зашли в тупик. Европейский Союз до сих пор избегал занятия в приднестровском вопросе четкой политической позиции. Когда речь шла о предложениях по конфлитному регулированию или конфигурации миротворческой миссии, представители ЕС заявляли всегда, что данные вопросы должны обсуждаться на межгосударственном уровне в формате «5+2». Не было работы с общественностью, чтобы объяснить гражданам в самой Молдове и Приднестровье, какие же интересы преследует Брюссель. Передача роли политического координатора Германии не решила проблемы, так как после этого сам Брюссель и другие члены ЕС еще больше дистанцировались от политических аспектов проблемы. Но с 2003 г. ЕС все же предпринял в приднестровском вопросе некоторые политические шаги. В особенности необходимо отметить деятельность Миссии ЕС на украино-молдавской границе, которая стартовала в конце 2005 г. и имела целью предотвращение контрабанды. Благодаря этому в Брюсселе надеялись оказать воздействие на приднестровскую элиту, которая, как предполагалось, живет в основном от доходов с контрабанды и в случае исчезновения этого 96 источника будет более договороспособной. В марте 2006 г. при непосредственном давлении со стороны Брюсселя Украина ввела новый таможенный режим для экспорта товаров из Приднестровья: они должны были проходить таможенный процедуры в Кишиневе в обязательном порядке. Таким образом, ЕС способствовал фактически восстановлению единства молдавского таможенного пространства. Особенно важным было то, что Брюссель обратил внимание кишиневских властей, что экспортеры из Приднестровья при этом не должны сталкиваться ни с какими трудностями при оформлении, возврате таможенных платежей и т. д. Но в собственно политической сфере Брюссель ограничивался заявлениями, что Россия должна вывести остатки 14 армии из Приднестровья, а также ввел визовые санкции против руководящей элиты региона. Отсутствие ясности позиции у ЕС можно объяснить, среди прочего, тем, что в сравнении с конфликтами в Грузии, где Брюссель рассматривает территориальную целостность страны как первоочередной приоритет, в Молдове возможность вовлечения в партнерство России воспринимается как гораздо более реалистичная возможность. С другой стороны, в Брюсселе хотят поддержать европейскую перспективу страны, но при этом приднестровский вопрос маргинализируется. Европеизация и реинтеграция Молдовы являются для ЕС сложно совместимыми приоритетами. Нельзя забывать и о роли Украины как постоянной третьей силы в приднестровской игре. Одна из первых встреч Шевчука и Филата была организована как раз в Одессе, и существовали ожидания, что Киев во время своего президентства в ОБСЕ в первой половине 2013 г. поставит приднестровский вопрос в качестве одного из первых приоритетов. На львовском раунде переговоров именно это и произошло, однако киевские переговорщики явно были слишком оптимистичны и амбициозны, переоценив свои силы во вновь усложняющемся геополитическом контексте. Украина и ранее, еще в 2005 г., пыталась продемонстрировать свою позитивную роль в приднестровском урегулировании на фоне своего интереса в сближении с ЕС. В целом же, Украина пытается совместить подходы России и Запада к приднестровской проблеме, выступая, с одной стороны, за конституционный нейтралитет Молдовы, а с другой — за воссоединение страны и ликвидацию там эксклюзивного военного присутствия России. Но Украина сталкивается здесь не только со сложной 97 геополитикой, но и с проблемами в двусторонних отношениях как с Москвой, так и с Брюсселем. В итоге получается, что международному посредничеству в Молдове снова не хватает многостороннего подхода. Соответственно, и локальная политика развивается снова в направлении статус-кво. Перспективы для ЕС и Германии Интересы Европейского Союза состоят одновременно и в европеизации Молдовы, и в восстановлении единства этой страны. Эти цели, как представляется, противоречат друг другу в нынешнем геополитическом контексте. Республика Молдова является по сути единственным государством, которое продемонстрировало позитивные результаты в сближении с ЕС. Поэтому многие структуры ЕС ориентированы на увеличение дипломатической и финансовой поддержки Кишиневу, чтобы поддержать европеизацию этой страны. Визит канцлера Меркель в Молдову в августе 2012 г. стоит понимать именно в этом контексте. При этом европейский подход к Молдове в значительной мере зависит от отношений Германии и ЕС с Россией. До сих пор разрешение приднестровского конфликта рассматривалось скорее как шанс устранить препятствие в российско-европейских отношениях и создать для них позитивный прецедент, нежели как собственно возможность интегрировать Молдову тем или иным образом в ЕС. Но сохранение статус-кво препятствует реализации консенсусной стратегии ЕС по «стабилизации соседства». В кратко- или среднесрочной перспективе представляется невозможным,что Россия утратит свой контроль над Приднестровьем. Скорее вероятно то, что Россия вследствие серьезных внутри- и внешнеполитических вызовов будет постепенно сокращать свое присутствие в регионе. Уже сегодня превышены все лимиты готовности Москвы финансировать политику статус-кво в Молдове. Поступали сигналы от Газпрома, который теряет значительную часть выручки в Молдове, а также от Министерства обороны в бытность Сердюкова министром обороны, когда он неожиданно приехал в Приднестровье на «инспекцию» находящихся там складов российских вооружений. Дмитрий Рогозин говорил позднее на пресс-конференции в Тирасполе о желании России сократить военный арсенал в Приднестровье, 98 что необходимо понимать в контексте предпринимавшейся оптимизации военных расходов. Поэтому дальнейшая готовность ЕС и Берлина к диалогу с Россией была бы лучшей опцией, нежели попытки выработать какие-то стратегии сдерживания Москвы в Молдове. Кроме того, для ЕС и Германии неудача диалога с Россией не должна быть поводом к повторению кипрского случая. Напротив, Брюссель должен более активно стараться комбинировать оба приоритета и презентовать их общественности. ЕС и Германия должны поддерживать прогресс Молдовы в вопросе внутренних реформ. С другой стороны, было бы необходимым проводить политику вовлечения в отношении Приднестровья и представлять молдавскому руководству решение приднестровского конфликта как условие дальнейшего сближения с ЕС. Об этом же нужно четко дать понять и молдавской общественности. Евросоюзу лишь предстоит выработать политическую позицию в процессе переговоров, внезависимости от того, в каком статусе он будет выступать — наблюдателя или полноценного участника формата «5+2». Прежде всего, речь идет о том, чтобы стимулировать понимание Кишиневом того факта, что без взаимных компромиссов и на основе существующего молдавского законодательства реинтеграция страны невозможна. Слова «федерация»лучше в этом контексте избегать в связи с негативными ассоциациями, связанными с Меморандумом Козака. Экономические и финансовые аспекты реинтеграции — это также вопросы, по поводу которых серьезно не задумывались еще ни в Кишиневе, ни в Брюсселе. Вовлечение Приднестровья может происходить на различных уровнях. Отмена визовых ограничений, которые были введены в 2003 г. и отменены только в сентябре 2012 г., была верным решением. Они по сути были свидетельством бессилия ЕС каким-то образом повлиять на ситуацию. Правильно и то, что ЕС увеличивает количество средств, направляемых в Молдову, и выражает готовность спонсировать меры доверия между двумя берегами Днестра. Но ЕС должен серьезнее позаботиться о реализации интересов приднестровских бизнесменов и граждан. Несмотря на решение Е. Шевчука снизить таможенные пошлины для молдавских товаров, Кишинев не отреагировал симметрично на этот жест доброй воли. В этом отношении Кишинев не проводит в отношении Тирасполя последовательной политики, что требует более активного вмешатель99 ства Брюсселя и Берлина. До сих пор остается неясным, какими будут последствия создания зоны свободной торговли и режима визовой либерализации для Приднестровья. Необходимо подумать, как можно было бы преодолеть возможные негативные последствия. Для вовлечения Приднестровья было бы важно, чтобы приднестровский бизнес почувствовл все выгоды от создаваемого интеграционного режима. Для успеха политики малых шагов Е. Шевчуку необходимо добиться успехов в казалось бы технических вопросах медицинского обслуживания, признания дипломов и автомобильных номеров и т. д. Политическая воля Филата на компромиссы в этих вопросах должна быть поддержана. Только так можно противостоять бюрократизации и в итоге провалу переговорного процесса. Эти шаги могли бы помочь создать предпосылки для реинтеграции Молдовы, и дополнили бы политику ЕС по поддержанию европеизации Молдовы. 100 ЧАСТЬ 2 СТРУКТУРЫ ДВУСТОРОННЕГО ДИАЛОГА Глава 8. КУДА ИДЕТ ПЕТЕРБУРГСКИЙ ДИАЛОГ? ИДЕЯ ФОРУМА ПО НЕМЕЦКО-РОССИЙСКИМ ОТНОШЕНИЯМ И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ. НЕМЕЦКИЙ ВЗГЛЯД Бернхард Бегеманн1 Петербургский диалог – успешный элемент немецко-российских отношений? Угрожает ли крах Петербургскому диалогу?2. Этот вопрос активно обсуждался в немецких СМИ в преддверии двенадцатого Петербургского диалога в ноябре 2012 г. в Москве. Основанный как «открытый дискуссионный форум», этот диалог множество раз называли «новой главой в отношениях между народами»3, но в последние годы он был подвергнут серьезной критике. Как на самом деле обстоят дела с этим двусторонним форумом? Какие трудности или проблемы существуют? Является ли Петербургский диалог в его сегодняшнем состоянии и с оглядкой на его двенадцатилетнюю историю успешным проектом, и как это можно измерить? Является ли необходимым переосмысление самого понятия «диалог»? Бернхард Бегеманн, студент Университета Потсдама по специальности «Междисциплинарные исследования России». 2 Deutsche Welle. Droht dem Petersburger Dialog das aus? <URL: http:// www. welt. de/ politik/deutschland/article110830480/Droht-dem-Petersburger-Dialog-das-Aus. html> 3 Schlussdokument ����������������������������������������������������������������������� des 1. Petersburger Dialogs, in: Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. Der Petersburger Dialog 2001-2003. Berlin: SWP-Verlag, 2003. S. 35. 1 101 Эти вопросы представляются ключевыми для данного исследования. Необходимо выбрать критерии оценки, но в этом вопросе обычно возникают серьезные противоречия. Чтобы создать наиболее полную картину, в третьей части прозвучавшая ранее разнообразная критика этого формата представлена в шести тематических блоках и рассматривается, насколько она конструктивна. Для этого использованы такие источники, как статьи из ежегодных пресс-обзоров Петербургского диалога, два интервью автора с Мартином Хоффманом, председателем правления Петербургского диалога, и д-ром Андреасом Шокенхоффом, координатором немецко-российского межобщественного сотрудничества. Использованы исследование Кристиана Майера из Фонда науки и политики «Тест немецко-российских отношений. Петербургский диалог 2001-2003 гг.» и статья Геммы Перцген в журнале «Восточная Европа» (октябрь 2010 г.). Данное исследование отражает во многом немецкую перспективу, и звучащую в нем критику стоит рассматривать в рамках сложившегося в немецком обществе ценностного канона. Прежде всего оно будет интересно российскому читателю, к которому наше исследование в первую очередь и обращается. В конце, помимо резюме, будут показаны некоторые перспективы развития диалога. Сначала же необходимо дать обзор двенадцатилетней истории Петербургского диалога. Петербургский диалог: создание, идея и развитие Петербургский диалог основан как открытый форум в 2001 г. и способствует пониманию между гражданскими обществами двух стран. Он функционирует под эгидой действующих бундесканцлера Германии и президента России и по очереди ежегодно проходит в Германии и России1. Так кратко описывает веб-сайт Петербургского диалога историю его создания. Эта конференция «создана как двустороннее заседание, которое посвящено актуальным общественным вопросам и немецко-российским отношениям»2. Как дополнение к межправительственным консультациям Petersburger Dialog – Ein Forum für den Dialog der Zivilgesellschaften <URL: http://www. petersburger-dialog. de/ein-forum-fuer-den-dialog-der-zivilgesellschaften> 2 Там же. 1 102 должна возникнуть «третья опора», которая бы интенсифицировала диалог гражданских обществ1. Как «биржа оригинальных идей»2 и механизм интеллектуального взаимообогащения этот форум должен передавать государственным структурам рекомендации от общественности обоих государств3. Обмен мнениями должен, насколько возможно, открыто и плюралистично отражать «не только общие позиции, но и различные мнения»4 и тем самым «обсуждать трудности и пробовать их решать, чтобы мы становились теми, кем хотим стать, друзьями в общем европейском доме, где существуют мир и предсказуемость»5. При этом необходимо включать и молодое поколение6. Мартин Хоффман, председатель правления Петербургского диалога, говорит в этой связи: «Перед стартом Петербургского диалога логика была следующей: У нас есть хорошие политические контакты, у нас есть хорошие экономические контакты, все остальное кажется вторичным. С началом Петербургского диалога сигнал был таким: только единство трех опор создаст по-настоящему хорошие отношения»7. В течение многих лет существования диалога произошли некоторые формальные изменения, которые, однако, имели минимальное значение для общей концепции проекта. Так, возросло количество рабочих групп с 5 до 8, а также сменились председатели руководящих органов с обеих сторон. Сущностные изменения можно увидеть в контексте инициированных за годы проектов, которые стартовали под эгидой Петербургского диалога. К ним относятся награда имени Петера Бениша, работающий с 2006 г. фонд Немецко-российских молодежных обменов 1 Schröder, G. Grußwort des deutschen Bundeskanzlers Gerhard Schröder, in Parfenova, E. Petersburger Dialog 2001. Sankt Petersburg: Izdatel‘stvo SpbGU, 2002. S. 8-13. 2 Putin, V. Grußwort des russischen Präsidenten Wladimir Putin, in: Parfenova, E. Petersburger Dialog 2001. Sankt Petersburg: Izdatel‘stvo SpbGU, 2002. S. 2-7. 3 Там же. 4 Schröder, G. Grußwort des deutschen Bundeskanzlers Gerhard Schröder. 5 Boenisch, P. Grußwort, in: Parfenova, E. Petersburger Dialog 2001. Sankt Petersburg: Izdatel'stvo SpbGU, 2002. S. 16-17. 6 Putin, ������������������������������������������������������������������������� V. Grußwort des russischen Präsidenten Wladimir Putin; ����������� атакже����� : Erler, G. Schlusswort, in: Parfenova, E. Petersburger Dialog 2001. Sankt Petersburg: Izdatel'stvo SpbGU, 2002. S. 86-91. 7 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 103 и основание в 2011 г. Социального форума в рабочей группе «Гражданское общество»1. Как признак открытости форума для все более широких кругов гражданского общества было расценено участие в нем в 2006 г. одной из главных российских организаций по защите прав человека — Общества «Мемориал»2. Дальнейшее внутреннее развитие форума, рассматривавшееся Йоргом фон Штудницем на примере группы «Гражданское общество», произошло, когда после «небеспроблемной попытки установить друг с другом открытый диалог на втором этапе с 2004 г. удалось определить взаимно интересующие нас темы, по которым потом начала идти конкретная работа»3. Также и руководитель руководящего комитета с немецкой стороны Лотар де Мезьер говорит о переходе от «Вы» к «ты», о все более доверительной атмосфере, свободной от табу и принуждения4. Вследствие затронувшего оба государства мирового экономического кризиса улучшение отношений поначалу казалось ощутимым5, прежде всего на основе доминировавшего, как и ранее в повестке дня, экономического сотрудничества6. После явной критики по поводу десятилетия форума, а также заявления МИД Германии о возможности пересмотра финансирования форума7 де Мезьер также начал говорить о «новом варианте». Petersburger Dialog – Projektübersicht <URL: http://www. petersburgerdialog. de/projektuebersicht> 2 Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. Der Petersburger Dialog auf dem Prüfstand. S. 71, in: Osteuropa 2010. No. 10, Berlin 2010, S. 59-81. 3 Der ������������������������������������������������������������������������ Petersburger Dialog durchlief einen erstaunlichen erfolgreichen Entwicklungsprozess – Interview mit Ernst-Jörg von Studnitz, in: Moskauer Deutsche Zeitung, Partnerschaften <URL: http://www. mdz-moskau. eu/wp-content/ uploads/2012/07/Partnerschaften-2010. pdf>. S. 12-13. 4 Die ���������������������������������������������������������������������� Modernisierungspartnerschaft ist bei uns umgesetzt worden – Interview mit Lothar de Mazière, in: International Relations. 2010. No. 8. S. 32-34. 5 Die Welt online – Der deutsch-russische Vertrauensvorschuss <URL: http:// www. welt. de/politik/deutschland/article4134190/Der-deutsch-russische-Vertrauensvorschuss. html> 6 N. N. Merkel: Strategische Partnerschaft mit Russland lebt, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung. 16. 10. 2007. S. 2. 7 Bidder, B. Deutsch-russischer Gipfel <URL: http://www. spiegel. de/ politik/ ausland/deutsch-russischer-gipfel-die-zahmen-treffen-die-faden-a-774743. html> 1 104 В преддверии двенадцатого Петербургского диалога в ноябре 2012 г. в Москве форум был предметом повышенного медийного внимания. Оно возникло из-за так называемого эффекта Шокенхоффа1 и связанного с ним заявления Бундестага от 9 ноября 2012 г.2 Так постепенно способность вести диалог и искусство слушать друг друга становились центральной темой для всего двенадцатого Петербургского диалога. Именно так («искусство слушать друг друга») называлась общая для всех групп дискуссионная панель. Бундесканцлер Меркель заявила в этой связи: «То, что в преддверии такой встречи в медиапространстве что-то происходит, это хорошо, иначе бы многие люди вряд ли бы заметили, что здесь что-то происходит. Я считаю правильным, когда происходят противоречивые дискуссии… Я думаю, в конце концов дискуссия, если она ведется конструктивно, всегда является первым шагом к прогрессу, изменению, разумному развитию»3. Хорошо замеченной новацией в формате Петербургского диалога было участие двадцати немецких и российских представителей молодежи, набранных через открытую схему подачи заявок, что было позитивно воспринято всеми участниками форума4. Below, �������������������������������������������������������������������� W. Quo vadis deutsch-russische Beziehungen?, in: Russlandanalysen 2012. No. 248 <URL: http://www. laender-analysen. de/russland/pdf/Russlandanalysen248. pdf> Этот выбранный В. Беловым заголовок отражает часто озвучиваемую д-ром Шокенхоффом критику новаций в российском законодательстве после вступления В. Путина в должность президента в третий раз в мае 2012 года. Они были крайне негативно восприняты правозащитниками. Из-за этого в немецких медиа разгорелась активная дискуссия по поводу политической ситуации в России и немецко-российской отношений. 2 Это инициированное первоначально д-ром Шекенхоффом заявление требует от федерального правительства открыто обсудить с российским руководством вызвавшие озабоченность правозащитников новации в российском законодательстве. Заявление было принято единогласно немецким Бундестагом. 3 Merkel, A. Ansprache von Bundeskanzlerin Angela Merkel im Rahmen des Abschlussplenums des „Petersburger Dialogs“ <URL: http://www. bundesregierung. de/Content/DE/Rede/201 2/11/2012-11-16-rede-petersberger-dialog. html> 4 Интервью автора с Мартином Хоффманом 10.01.2013, а также д-ром Андреасом Шокенхоффом 17. 01. 2013. 1 105 Петербургский диалог: цели форума и их реализация В итоговом документе первой встречи перечислены цели, которые в дальнейшем должны рассматриваться как собственные критерии оценки диалога. «Участники форума пришли к выводу, что свободные творческие высказывания по всем аспектам отношений между народами двух стран создают предпосылки для успеха конкретных проектов. Узнать друг друга лучше есть лучшее средство для того, чтобы преодолеть еще существующие предрассудки и мыслительные шаблоны… Мы предлагаем с помощью диалога улучшить образ России в Германии, а также развивать в позитивном направлении образ Германии в России»1. Исходя из этих целей и был структурно оформлен диалог. Разные аспекты диалога одновременно являлись и проблемными полями, в рамках которых формировалась критическая дискуссия. Эта критика разбирается нами дальше по следующим ключевым категориям: определение круга участников; (не)зависимость и управление; механизм работы; роль правительственного участия; восприятие общественностью и медийное присутствие; «различные диалоги» — столкновение или разговор на равных? Определение круга участников Одним из главных пунктов критики Петербургского диалога является то, из какой группы людей рекрутируются участники форума, т. е. какие части общества должны общаться друг с другом. В качестве участников Петербургского диалога должны были выступать «эсперты и лидеры общественного мнения из всех слоев немецкого и российского обществ»2. В то же время акцент делался на том, что диалог представляет собой инициативу для интенсификации взаимодействия гражданских обществ3, но до сегодняшнего дня еще не определено конкретно, кого или что необходимо относить к гражданскому обществу. При анализе круга участников и их докладов Schlussdokument des 1. Petersburger Dialogs. S. 35. Petersburger Dialog – Ein Forum für den Dialog der Zivilgesellschaften. 3 Vgl. ���������������������������������������������������������������������� Schröder, G. Grußwort des deutschen Bundeskanzlers Gerhard Schröder; а также: Erler, G. Schlusswort. 1 2 106 звучала критика: диалог превращается в «подмену понятий»1, потому что взамен диалога гражданских обществ российские политики используют эту платформу для «обширных внешнеполитических монологов»2. И после конференции 2002 г. можно было прочитать о «форуме немецких и российских руководителей из сферы политики и бизнеса»3 без какого-либо упоминания гражданского общества. Мартин Хоффман описывает форум как «орган диалога между немецким и российским гражданским обществом и политикой»4 или как «трехчастие»5 из политики, экономики и гражданского общества, ограничивая этим роль гражданского общества на одну треть. Неточная дефиниция понятия «гражданское общество» выражается в том числе в парадоксе: с одной стороны, форум в целом обозначен как диалог гражданских обществ, с другой же — Гражданским обществом называется одна из восьми рабочих групп форума. Здесь просматриваются две тенденции: во-первых, понятие «гражданское общество» определяется максимально широко и определяет круг лиц из «экономики, политики и третьего «сектора»6, которые сложно отделить друг от друга. Во-вторых, имеются представители более узкого определения, относящие к гражданскому обществу самоорганизующиеся союзы, которые сложно отнести как к государственной, так и рыночной или частной сферам. Эта группа участников, которая рассматривает себя как ядро форума, находится в рабочей группе Гражданское общество. В целом же нейтральное и предельно общее определение «представители общественности двух стран»7 представляется вполне адекватным. Подзаголовок форума, как, например, «политика, экономика и гражданское общество в диалоге друг с другом», мог бы внести определенную ясность. Hassel, F. Ein Fall von Etikettenschwindel, in: Frankfurter Rundschau. 11. 04. 2001. S. 3. 2 Там же. 3 Russland ist auf dem Weg – Interview mit Klaus Mangold, in: Süddeutsche Zeitung. 08. 04. 02. S. N. N. 4 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. 5 Там же. 6 Интервью автора с д-ром Андреасом Шокенхоффом, 17. 01. 2013 г. 7 Meier, ���������������������������������������������������������������������� C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. Der Petersburger Dialog 2001-2003. Berlin: SWP-Verlag, 2003. S. 12. 1 107 Еще одним пунктом критики является вопрос о конкретном выборе участников, а именно о репрезентативности. При этом цель «ротации с постоянным ядром»1 поддерживается большинством голосов. Так, из-за ограниченного числа мест в рабочих группах сложно было бы обеспечить представительство всего общества. В форуме должны были участвовать не исключительно элиты, а только те люди, которые бы имели конкретные предложения вне зависимости от их статуса. Из-за этого предъявлялись требования к компетентности участников2. Но что было необходимо для попадания на форум — высокое положение3 тех или иных представителей бизнеса или ярко выраженная компетентность по России — остается открытым. Поэтому и возник упрек, будто бы форум являл собой «встречу без практиков»4, и было слишком мало участников, которые бы имели контакт с активной частью общества. Важным аспектом выбора участников является всегда и всеми требуемое участие молодого поколения, чтобы форум не превращался в «дом престарелых для отставных госслужащих»5. Превращение молодых элит в «резервуар ответственных носителей будущих двусторонних отношений»6, с одной стороны, а также «коммуникация между опытными, известными представителями и молодым, подрастающим поколением»7 — с другой являются теми целями, к которым стоит стремиться. После того как это требование было выполнено частично в рамках рабочей группы Мастерская будущего или Фонда немецко-российских молодежных обменов, молодые представители были в первый раз лишь в 2012 г. интегрированы в работу всех рабочих групп, что было воспринято позитивно. Хотя количество молодых представителей еще далеко от первоначальных Erler, G. Schlusswort. Vorsicht mit der Streitkultur – Interview mit Ernst-Jörg von Studnitz, in: Russland HEUTE, 06. 07. 2011. S. 2. Beilage in Süddeutsche Zeitung. 06. 07. 2011. 3 Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 78. 4 N. N. Dialog mit Lücken, in: Süddeutsche Zeitung. 11. 04. 2001. S. 11. 5 Цит. по: Gorbačev, M., in: Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 14. 6 Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 16. 7 Там же. С. 14. 1 2 108 требований занять ими до трети мест1, особенно на фоне интенсивности и машстабов подобных ожиданий. Но благодаря этой мере был сделан первый шаг, который может создать хороший фундамент для дальнейшего развития. (Не)зависимость и управление Вопрос о составе участников сопряжен и с вопросом о составе координационного комитета. Он состоит из восьми (частично отставных) политиков из всех партий, которые представлены в бундестаге. Два представителя идут от политических фондов, три — от бизнеса и четыре (частично прошлые) — сотрудники или члены правления Немецко-российского форума, т. е. структуры, которая организует Петербургский диалог. Вместе все эти люди занимают 17 из 24 мест в координационном комитете. К ним присоединяются три представителя журналистского сообщества, а также представители церквей, науки и учреждений культуры2. Эта структура предоставляет достаточно возможностей для критики в свете плавающей дефиниции круга участников, ведь в ней нет представителей собственно гражданского общества или представителей рабочей группы Гражданское общество. Можно говорить о недостаточной легитимности координационного комитета вследствие непропорционального представительства. Новые члены «либо назначались правительством напрямую, либо кооптировались комитетом»3, что приводило к тому, что немецкий координационный комитет представлял собой «самовоспроизводящийся орган»4. К тому же занятие мест было политически предвзятым, так как «в координационном комитете с немецкой стороны очень мало представителей той группы, которая активно критикует путинский авторитаризм»5. Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 14. Petersburger ���������������������������������������������������������������������� Dialog – Deutscher Lenkungsausschuss <URL: http://petersburger-dialog. de/taxonomy/term/13> 3 Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 11. 4 Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 63. 5 Mitteldeutsche Zeitung Online – Deutschland und Russland: Die Beziehung ist gestört <URL: http://www. mz-web. de/servlet/ContentServer?pagename=ksta/pa ge&atype=ksArtikel&aid=1310546875636> 1 2 109 Мартин Хоффман не согласен с этим и отмечает относительное, по его мнению, разнообразие в немецком координационном комитете, указывая при этом на отличия от российской стороны: «Немецкая сторона должна была в малом масштабе отразить всю Германию, а российская — Россию. Обе во многом различны1. Поэтому российская часть структурирована иначе». Он отмечает также желаемую, но сложно достижимую независимость Петербургского диалога, особенно в плане финансирования: «Очень важно, как мне кажется, просить у политиков и бизнеса, чтобы Петербургский диалог развивался свободно, не превращаясь в площадку для лоббистской деятельности»2. Д-р Шокенхофф добавляет: «Бизнес также имеет определенную ответственность в рамках функционирования гражданского общества. Гражданское общество существует благодаря собственной деятельности, но и тому, что эта деятельность соответствующим образом поддерживается»3. Хоффман особую ответственность возлагает в этой связи на немецкую сторону и требует именно от нее продемонстрировать независимость, хорошо сознавая, что у российской стороны существуют с этим проблемы. Он видит в случае с инициированным д-ром Шокенхоффом 9 ноября 2012 г. заявлением бундестага и его влиянием на Петербургский диалог подтверждение многих российских подозрений, что гражданское общество является лишь продолжением политики4. Перцген также видит здесь из-за преобладающего присутствия дипломатии5 влияние «сверху» и говорит даже о том, что действует спонсорский принцип «Кто платит, тот и заказывает музыку»6. В этой связи примечательно, что Петербургскому диалогу грозит скатывание в зависимость от политики или бизнеса, но не от гражданского общества в узком смысле этого слова. 3 4 5 6 1 2 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. Ebd. Интервью автора с д-ром А. Шокенхоффом, 17. 01. 2013 г. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 78. Ebd. S. 71. 110 Механизм работы форума Уже давно было подмечено, что ведущие темы основных заседаний форума были «слишком широко определены»1 и не имели конкретных вопросов. Из-за этого заседания превратились в ритуальные годовые встречи с уже частично известными результатами2. К этому добавилась и критика работы форума, в частности по поводу несовременных критериев ведения заседаний, отсутствия протоколирования, повестки дня и очень сокращенных докладов о результатах3. Отсутствие «рабочей площадки»4, а именно механизма знакомства сторон друг с другом, имеет отношение прежде всего к рабочим группам. Работа этих групп вряд ли возможна на фоне постоянно сокращающегося времени на заседания, как это было в последний раз в Екатеринбурге и Москве. Так, потеряли три дня, из которых лишь 3,5-4 часа ушли собственно на заседания5. Это связано с изначальным требованием сделать работу более постоянной, в частности с помощью предварительной подготовки участников, которая бы сделала воможной дискуссию, а не просто обмен информацией6. В частности, речь идет о предварительной информации о круге участников и повестке дня конференции, которые можно было бы заранее изучить7, несмотря на желание более частых встреч в течение года, которые вряд ли возможны. Без всего этого из этих малозначительных брейнстормингов получаются Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 13. Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 79; а также: Rutz, M. Zehn Jahre Petersburger Dialog. Zur Zukunft des russisch-deutschen Austausches, in: Die Politische Meinung. Monatszeitschrift zu Fragen der Zeit. 2011. No. 499. S. 57-59. 3 Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 72. 4 Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 16. 5 Pörzgen, ���������������������������������������������������������������������� G. Dringend reformbedürftig. S. 77f.; ����������������������� а также���������������� : Rindt, S. Eindrücke vom 12. Forum „Petersburger Dialog“, in: KO-RUS-Kurier. Sonderausgabe Petersburger Dialog <URL: http://www. auswaertiges-amt. de/cae/servlet/contentblob/633324/publicationFile/175065/Kurier12-PD. pdf> S. 15-16. 6 Erler, G. Schlusswort; sowie: Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 14f. 7 Melle S. Ohne Offenheit kein Dialog, in: KO-RUS-Kurier. Sonderausgabe Petersburger Dialog <URL: http://www. auswaertiges-amt. de/cae/servlet/contentblob/633324/publicationFile/175065/Kurier12-PD. pdf> S. 12-14. 1 2 111 лишь «затратные пиар-ивенты»1. Постоянная работа групп и проистекающие отсюда более плотные и эффективные заседания рабочих групп представляются важными, но все же необязательными. Так, Хоффман подчеркивает ситуативный характер для взаимодействия гражданских обществ: «Успех измеряется не постоянством, а демонстрацией диалога»2. Петербургский диалог не должен создавать конкуренцию каждодневной работе неправительственных организаций, а находится с ней во взаимодействии. Д-р Шокенхофф также не рассматривает Петербургский диалог как эксклюзивное мероприятие, которое существует само по себе: «Петербургский диалог должен быть встречей, которая продуцирует сети, из которых возникают контакты, работающие и вне пределов Петербургского диалога… Все выигрывают, если возникает сетевое взаимодействие между немецкими и российскими участниками»3. В то же время д-р Шокенхофф, в отличие от Хоффмана, требует от форума большего и ожидает не только «диалога ради диалога»4, но и конкретных проектов, которые могли бы возникать в ходе Петербургского диалога, но потом охватывать гораздо больше людей. Другие наблюдатели отмечают недостаток «собственного целеполагания»5 форума. Существует опасность чисто поверхностных встреч, когда возникает вопрос, что важнее, узнать друг друга и подискутировать или повысить имидж с помощью совместного фотографирования. Роль правительственного участия Центральным, уже упомянутым является вопрос о форме влияния правительства на Петербургский диалог. Так как концепция форума родилась быстро и на планирование не было времени, стоит исходить из того, что он крепко привязан к правительственной сфере6. Выделение такого партнера с немецкой стороны, как Немецко-российский форум, который «обладает контактами с рос- 3 4 5 6 1 2 Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 15. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. Интервью автора с д-ром А. Шокенхоффом, 17. 01. 2013 г. Там же. Цит. по: Rahr, A., in: Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 78. Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 9. 112 сийской номенклатурой»1, многие определяют как изначальную ошибку. Здесь видна не только тенденциозная направленность форума, но и отсутствие понимания и признания роли гражданского общества в узком смысле слова со стороны, в частности, председателя координационного комитета Лотара де Мезьера2. Вышеназванный принцип «Тот, кто платит, тот и заказывает музыку» может означать придание большего внимания более платежеспособным участникам, нежели тем, что относятся к рабочей группе Гражданское общество. Помимо прочего возникает впечатление, что Петербургский диалог является «инсценированным сверху дорогим музыкальным сопровождением»3 к межправительственным консультациям. Отсюда эксклюзивный характер форума, а также тенденции к «формированию клуба»4. Это препятствует тому, чтобы Петербургский диалог «активнее предоставлял трибуну темам, связанным с гражданским обществом»5. Инициирование диалога с российской стороны также происходило при ведущей роли государства, но в обоих случаях это кажется целесообразным6. М. Хоффман видит результат Петербургского диалога как раз в таком смешении и взаимодополнении «сверху» и «снизу»7. Чтобы добиться чего-то в обществе, необходимо, по его мнению, быть также в «диалоге с властями»8. Но критики видят большую проблему в привязке к правительственной политике. С помощью вовлечения молодых представителей или участия Мемориала связи с гражданским обществом могли бы быть укреплены. Но это, согласно М. Хоффману, необходимо лишь в ограниченном масштабе9. Там же. Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 65. 3 Siegl, E. Mögliche Mißtöne in der Harmonie, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung. 10. 04. 2001. S. 3. 4 Цит. по: Erler, G. in: Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 81. 5 Там же. 6 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. .; а также: Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 16. 7 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. . 8 Цит. по: Hoffmann, M., in Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 62. 9 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 1 2 113 Восприятие общественностью и медийное присутствие Базовое требование к открытости форума, казалось бы, удовлетворено, начиная с участия общественности, высокопоставленных лиц1 и вплоть до медийного внимания вследствие связанности с межправительственными консультациями. Перцген даже ставит медийную популярность, например лица, занимающего пост главы координационного комитета, выше, чем его профессионализм, и говорит о Мезьере больше как о «вывеске», нежели «человеке, который придает импульс»2. Однако многим не хватает медийной открытости в плане транспарентности собственно работы форума3, которая крайне важна для формирования желаемого образа обеих сторон. Между тем заседания доступны для общественности, а все протоколы можно получить из сети Интернет. М. Хоффман видит реальную опасность в том, что Петербургский диалог будет в своей роли низведен до сопровождающей площадки для обсуждения острых политических тем4. В конце концов, под большим вопросом то, что Петербургский диалог утвердился в общественном мнении как гражданский форум, «иначе Петербургский форум стал бы за девять лет более известен среди граждан и ассоциировался бы с конкретными реализованными идеями и проектами»5. «Различные диалоги» — «столкновение» или диалог на равных? Является ли Петербургский диалог диалогом? Для начала необходимо определиться, что же такое «диалог». Очевидно, что диалог предполагает свободный и креативный обмен, разговор равных пар Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. [Fn. 14] S. 78. Там же. С. 64. 3 Там же. С. 78.; а также: Mayr, W. Aufgezehrtes Mobiliar, in: Der Spiegel. 2005. No. 49. S. 156. 4 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. 5 Belov, V. in Steinmetz, L. Große Ambitionen — kleine Schritte, in: Moskauer Deutsche Zeitung, Partnerschaften <URL: http://www. mdz-moskau. eu/wpcontent/uploads/2012/07/Partnerschaften-2010. pdf> S. 8-11. 1 2 114 тнеров. Как показали годы общения, в Германии друг другу противостоят две большие группы, которые спорят по поводу того, как Германия должна играть роль партнера. А. Рар говорит о «моралистах», которые концентрируют внимание прежде всего на правах человека и развитии гражданского общества, и «прагматиках» с экономическими или научными приоритетами1. А) «Моралисты»: тяга к политике развития? Идея создания проекта Петербургского диалога принадлежала бундесканцлеру Г. Шредеру и его красно-зеленому правительству2. Видимо, открытие форума сопровождалось определенными ожиданиями, особенно в плане «развития сильного гражданского общества в России»3, что является неотъемлемым условием функционирующей демократии. То, что это отличалось от российских представлений, кажется, имело мало значения в свете ясности для многих в Германии, куда движется Россия. Так, например, речь шла о символическом наименовании диалога в честь Санкт-Петербурга как отражения «будущего России в европейском пространстве»4 или пути страны туда. Имелась в виду также и цель диалога по «оказанию помощи развитию для создания плюралистического общества [с помощью имеющегося у Германии опыта]»5. Все это напоминает о концептах и целях немецкой внешней политики, как их сформулировала Сьюзан Стюарт6. «Больше» в отношениях было бы всегда лучше, так как в Германии исходят из необходимости приближения России к немецким и европейским стандартам. На этом «трудном пути» Германия хотела бы помочь России. Проявляющиеся до сих пор тенденции идут, однако, к тому, что это будет означать, что «диалог, заслуживающий имя города Петербурга, не может быть диалогом Цит. по: Rahr, A., in: Pörzgen, G. Dringend reformbedürftig. S. 62. Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 9. 3 Там же. 4 Schröder, G. Grußwort des deutschen Bundeskanzlers Gerhard Schröder. 5 Kohler, B. Mit Gerhard und Wladimir, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung. 12. 04. 2001. S. 12. 6 Stewart, S. Prämissen hinterfragen. Plädoyer für eine Neugestaltung der deutschen Russlandpolitik. Berlin 2012: SWP-Verlag, 2012. S. 2. 1 2 115 с системой Путина»1. Постановка проблемы такова: негативные тренды в развитии России (как их понимают в Германии) должны открыто обсуждаться, но при этом многие россияне воспринимают это как обиду. Это не «обязанность немцев демократизировать Россию. Но также они не должны и умалчивать масштабы застоя в существующем политическом режиме»2. Б) «Прагматики» — слушать в смирении? С российской стороны постоянно звучит требование равенства в переговорах и конца тех «времен, когда Запад мог выступать как учитель России»3. М. Хоффман считает, что «в Германии существует распространенная установка о собственной компетентности в указании другим странам направления их развития»4, и выступает за другой, собственный, путь для гражданского общества. При этом проблема не в недостатке знаний о России, а в недостатке уважения и толерантности к другой системе, культуре и способу развития. Однако Хоффман не исключает возможности внешней критики, но подчеркивает, что Петербургский диалог должен воспринимать другую политическую культуру и не быть ни политическим представителем, ни рупором какой-либо страны либо Евросоюза5. Петербургский диалог не хочет «ни учить кого-либо, ни ставить кому-либо какие-либо условия»6. Из-за высокомерия, считает Хоффман, вряд ли можно прийти к компромиссу, и в отношении к России необходимо больше толерантности, так как Германия не может подыскать себе просто другого партнера. Россия должна измениться, но не благодаря немецким призывам7. Mayr, W. Aufgezehrtes Mobiliar. Brössler, D. Kanzlerin in Moskau. Was Merkel offen ansprechen sollte <URL: http://www. sueddeutsche. de/politik/kanzlerin-in-moskau-was-merkel-offen-ausgesprochen-werden-sollte-1. 1524706> 3 Gelenkte Demokratie als Schutzschild – Interview mit Alexander Rahr, in: Sächsische Zeitung. 09.10.2006. S. 2. 4 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 5 Там же. 6 Ein offener Dialog zwischen den Gesellschaften – Interview mit Lothar de Mazière, in: Saldo. 2012. No. 2. S. 40-43. 7 Vorsicht mit der Streitkultur – Interview mit Ernst-Jörg von Studnitz. 1 2 116 Другие требования заключаются в том, что необходимо концентрироваться на темах, которые бы делали возможным диалог благодаря деполитизированности и обоюдной заинтересованности. Так, «как раз социальный сектор [в рабочей группе Гражданское общество] является подходящим, чтобы обмениваться мнениями по поводу средств преодоления этих вызовов»1. М. Хоффман считает подтвержденной свою позицию в созданной в последние годы панели для представителей разных рабочих групп на тему «Искусство слушать друг друга», так как «учительский тон вызывает сильное противодействие, многие не принимают измерения российской политики немецкими критериями… Задача диалога состоит также в том, чтобы выяснить, как мне разговаривать с другим, чтобы он меня слушал?»2. То есть если давать стране указания, но без того, чтобы ее слушать, то диалога не получится. «Выступают компетентные люди, звучат разные мнения, но плодотворного обмена не происходит… В плане протокола все в лучшем виде, но на диалог плохо влияет обилие монологов»3. Куда идет Петербургский диалог? Состояние дел и перспективы развития Может ли существовать диалог при фундаментальном различии партнеров? Или стоит ожидать того, что стороны лишь «примут к сведению разные точки зрения»4? Петербургский диалог показал, что за стол можно садиться и с разными взглядами, но это состояние в долгосрочном плане является нестабильным. Либо Запад принимает, что в России есть «собственные представления об отношениях государства и общества, либо Россия начинает перенимать европейские стандарты политики»5. Rindt, S. Eindrücke vom 12. Forum „Petersburger Dialog“. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10. 01. 2013 г. 3 Belov, V. in Steinmetz, L. Große Ambitionen – kleine Schritte. 4 N. N. Dialog mit Lücken. 5 Lukjanow, F. Unterschiedliche Dialoge, in: Russland HEUTE. 05.12.2012. S. 10. Beilage in Süddeutsche Zeitung. 05.12.2012. 1 2 117 М. Хоффман подчеркивает: «Ясно то, что у нас разные подходы. Но даже при различных подходах можно вести диалог и в дальнейшем пытаться найти что-то общее»1. Хоффман не считает необходимым существование общего координационного комитета или совместного номинирования экспертов2. Общий статут он также считает неправильным, так как различия в структуре немецкого и российского обществ должны находить свое отражение и в этом. «Есть много вещей, которые должны обсуждаться. Нам не нужны обязательно некие результаты, нам в первую очередь необходимо принять к сведению различные мнения. Из этого уже может начать развиваться процесс», — говорит г-н Хоффман3. М. Хоффман, конечно же, желает, чтобы представления обеих сторон когда-нибудь сошлись, но пока, по его мнению, неясно, кто должен будет подстраиваться к кому и в каком направлении должна будет идти адаптация. Но именно в этом состоит главный вопрос. То есть в конце концов диалог и обмен могут идти, даже если это происходит избирательно и при отсутствии общего базиса. Если смотреть на цели Петербургского диалога, как они были определены изначально (развивать свободный обмен, избавляться от стереотипов и улучшать образ России в Германии), то перенесение немецкой логики действия неуместно. Но если, в отличие, например, от франконемецких отношений, со стороны Германии будет присутствовать чувство превосходства, то «следующие годы немецко-российских отношений будут трудными»4. Исследователь Белов видит «принятие критических мнений» неизбежным для любого диалога. Критика должна, конечно же, «идти в рамках цивилизованной и интеллектуальной дискуссии, которая направлена на обоюдное конструктивное обсуждение актуальных вопросов и тем… Опыт Германии в развитии гражданского общества пользуется спросом у граждан России…» 5. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. . См., напр.: Meier, C. Deutsch-Russische Beziehungen auf dem Prüfstand. S. 14. 3 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 4 Ulenspiegel. Sag's auf französisch, in: Russland HEUTE. 05.12.2012. S. 10. Beilage in Süddeutsche Zeitung. 05.12.2012. 5 Below, W. Quo vadis deutsch-russische Beziehungen? 1 2 118 У «обеих стран есть потребность и готовность к расширению диалога»1. Показывать различие ценностных установок, совместно обсуждать различные темы в критическом и открытом ключе — вот о чем должна идти речь в процессе Петербургского диалога, а не об экспорте ценностей, навязывании тем или обвинений. Только первая тактика принесет успехи. Хоффман думает так: «Диалогу нужны люди, которые бы мыслили не за или против Путина, не за или против PussyRiot. Нужно находить золотую середину… Большой успех Петербургского диалога состоял бы в том, чтобы в среднесрочной перспективе происходило изменение сознания. Переосмысление вещей по ту сторону черно-белой картинки. Я опасаюсь, что это может возникнуть только в контексте преодоления общих кризисных ситуаций»2. Заключительные размышления В чем же состоят результаты Петербургского диалога? Большинство критиков сходятся в том, что встреча «более 250 человек из различных социальных слоев России и Германии, которые каким-то образом участвуют в немецко-российских отношениях»3, приносит большие преимущества для всех участвующих. В такой форме и при такой структуре Петербургский диалог единственный в своем роде как в российско-западных, так и российско-немецких отношениях. Формулировка М. Хоффмана «Петербургский диалог означает встречу немецких и российских обществ в их многообразии»4 должна восприниматься буквально: происходит встреча немецкого и российского общества. О других же результатах стоит говорить более осторожно. Петербургский диалог, как показывают критические замечания, не должен рассматриваться как идеальный механизм решения проблем. Возможно, в нем можно видеть «обнадеживающий форум для 3 4 1 2 Below, W. Quo vadis deutsch-russische Beziehungen? Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. Melle S. Ohne Offenheit kein Dialog. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 119 таких [сложных] тем»1, а вовсе не панацею. Для достижения поставленных целей необходима лишь «постоянная оценка»2 процесса и «открытость для постоянных изменений, чтобы диалог был устойчивым и долгосрочным»3. Разнообразие, царящее на Петербургском диалоге, это всегда в какой-то мере трюк на канате. Для того чтобы Петербургский диалог был инструментом решения проблем, необходимы две вещи. Во-первых, сохранение и рекрутирование экспертов, так как «установление доверия и сотрудничество происходит благодаря экспертным возможностям отдельных людей, которые работают в политике, бизнесе, дипломатии или гражданском обществе… И то, что вне зависимости от политической конъюнктуры, будь то в России или Германии, и несмотря на все причины для конфронтации, существуют стабильные партнерские отношения, и это зависит от основательных знаний друг о друге. Это убеждение разделяется представителями обоих обществ: как правозащитниками, так и Восточным комитетом немецкой экономики, ныне работающими дипломатами… Реальная опасность того, что эти знания будут утеряны, должна быть предотвращена представителями политической и общественной элиты»4. Во-вторых, большое значение имеет вовлечение молодого поколения. Оно не сменит «старую гвардию», но благодаря ему могут быть найдены новые подходы, так как это поколение выросло без железного занавеса и уже не знает многих границ. Часто оно может участвовать в диалоге «без переводчика»5. Установление диалога между поколениями должно стать неотъемлемой частью Петербургского диалога. Наряду с ролью форума для диалога, в рамках которого гражданское общество «может советовать политикам так же, как и политики Rutz, M. Zehn Jahre Petersburger Dialog. Интервью автора с д-ром А. Шокенхоффом, 17.01.2013 г. 3 Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. 4 Sapper. ���������������������������������������������������������������������� F. Niedergang und Neuanfang. Die Krise der deutschen Russlandexpertise, in: Osteuropa. 2012. No. 6-8. S. 505-520. 5 Begemann, ������������������������������������������������������������������� B. Der Petersburger Dialog – zwischen Ländern und Generationen, in: KO-RUS-Kurier. Sonderausgabe Petersburger Dialog <URL: http://www. auswaertiges-amt. de/cae/servlet/contentblob/633324/publicationFile/175065/Kurier12-PD. pdf> S. 21-22. 1 2 120 могут рекомендовать что-то гражданскому обществу»1, Петербургский диалог должен играть роль форума с предельно инклюзивным подходом для общения «между странами и поколениями»2, между политиками и гражданским обществом и бизнесом. Если Петербургский диалог будет развиваться в этом направлении, то он избавится от «помпезного груза «партнерства для модернизации» или «стратегического партнерства»»3 и опасности деградировать до уровня «приложения» к межгосударственным консультациям. Итак, в рамках форума может установиться «нормальность немецко-российских отношений»4. Глава 9. ЯЗЫКОВЫЕ И КОММУНИКАЦИОННЫЕ СТРАТЕГИИ ГЕРМАНО-РОССИЙСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ: ОПЫТ ВКЛЮЧЕННОГО АНАЛИЗА Анна Дмитриева5, Андрей Макарычев Изучение дискурса только по напечатанным текстам имеет свои познавательные пределы. Дискурс строится в процессе живого общения между людьми, его производящими, и зависит от сложной и часто неформальной системы коммуникационных потоков, выстраиваемых целенаправленно либо возникающих непреднамеренно. Именно в процессе общения между носителями дискурса обозначаются его рамки и пределы профессионально допустимого либо политически корректного, уточняются риторические приемы и возможности воздействия на разные типы аудитории, реакции на те или иные заявления либо их игнорирование и пр. Интервью автора с Мартином Хоффманом, 10.01.2013 г. Begemann, B. Der Petersburger Dialog – zwischen Ländern und Generationen. 3 Mannteufel, I. Merkels neue Russlandpolitik <URL: http://www.dw.de/ kommentar-merkels-neue-russlandpolitik/a-16385927> 4 Там же. 5 Анна Дмитриева, координатор германо-российской магистерской программы на факультете экономики и социальных наук Университета Потсдама, Германия. 1 2 121 Сам жанр живого и непосредственного обсуждения профессиональных и политических проблем (в формате конференций, семинаров, круглых столов и т. д.) редко становился предметом анализа специалистов по дискурсу. Обычно его структура и особенности выводятся из напечатанных («состоявшихся» в качестве некого факта) текстов, которые вводятся в оборот, на которые ссылаются специалисты и пр. Дебаты же во время непосредственного соприкосновения различных мнений редко фиксируются и оставляют только косвенные следы в генеалогии дискурсов. Наш анализ ставит в центр исследования производителей текстов, «спикеров», носителей смыслов, их коммуникативные стратегии в профессиональной среде, способы формулирования своих посланий в условиях непосредственного общения и взаимодействия с коллегами либо оппонентами. Мы использовали методы включенного наблюдения и качественного анализа, исходя из того, что дискурс — это всегда игра со смыслами1, которые используются как инструменты «мягкой силы», то есть для убеждения и вовлечения своих партнеров в конструируемую систему публичных коммуникаций. По Юргену Хабермасу, во время коммуникации происходит поиск общих смыслов, но на практике это достаточно редко дает ожидаемый эффект. Чаще дискуссии используются для оттачивания и уточнения собственных позиций «говорящих субъектов» в противостоянии носителям иных взглядов. Дискурсивное воздействие на формирование общественного мнения происходит путем сознательного смешивания политического и академического дискурсов, что типично для «мозговых центров» и центров публичной политики не только в Германии, но и в других странах Запада. Мозговые центры и «восточная политика» Германии Мозговые центры в организационном плане представляют собой политически ориентированные исследовательские институты, а с точки зрения производимого им контента — «дискурсивные коали ����������������������������������������������������������������������������� Yannis Stavrakakis����������������������������������������������������������� . ��������������������������������������������������������� Passions of Identification: Discourse, Enjoyment, and European Identity, in David Howarth and Jacob Torfing (eds.). Discourse Theory in European Politics. Identity, Policy and Governance. Palgrave & Macmillan, 2005. P. 83. 1 122 ции», в основе которых лежит совокупность нарративов и связанных с ними политических практик. Основная политическая роль дискурсивных коалиций состоит в том, что они придают смыслы социальной реальности и (вос)производят отношения либо конкуренции между различными идеями, либо гегемонии той или иной позиции1. Германские «мозговые центры», занимающиеся внешнеполитической проблематикой, выполняют несколько важнейших функций. Во-первых, они тщательно аккумулируют ту информацию о состоянии всей гаммы конфликтов в соседних странах, которая позволяет понять их динамику и увидеть перспективы на ближайшее будущее. Это особенно касается тех стран, включая пост-советские, в отношении которых наблюдается дефицит экспертных ресурсов внутри самой Германии. Во-вторых, «мозговые центры» часто становятся площадками для профессиональных контактов между сторонами в международных конфликтах, компенсируя тем самым трудность аналогичных форм коммуникации на официальном уровне. По сути, немецкие «мозговые центры» пытаются переформатировать многие местные дискурсы извне, используя для этого создаваемые и патронируемые ими экспертные площадки. В-третьих, «мозговые центры» генерируют политические сигналы, предназначенные для восприятия элитами определенных стран. В результате многочисленных конференций и публикаций формируется система вербальных посланий, призванных оказывать мягкое давление на правительства тех стран, которые важны с точки зрения германской стратегии. Типичным примером являются многочисленные попытки обратить внимание России «на усугубляющееся кризисное развитие Северного Кавказа, а также на растущие размеры расходов, возникающих в результате военного присутствия России на границах с Грузией»2. Это — пример экспертного модерирования ситуации, при которой Германия надеется на усиление своих формальных и неформальных позиций в наиболее сложных точках «общего соседства». Pautz Н. The Role of Think Tanks in the Modernisation of the SPD // German Politics, vol. 19, N 2, June 2010. P. 184-185. 2 Боден Д. Урегулирование абхазского и южноосетинского конфликтов: уроки и перспективы // Южный Кавказ… С. 140-149. 1 123 В-четвертых, «мозговые центры» являются важнейшим источником «когнитивного проектирования», то есть формирования определенного представления о пространственном порядке в зонах пересечения интересов ЕС и РФ. Так, активное продвижение на дискурсивном «рынке» термина «Южный Кавказ» имеет под собой политическую логику, суть которой сводится к попытке конструирования региона, для которого Россия была бы не его органичной (пусть даже в силу чисто географических параметров) частью, а «внешним Другим», вынужденным идти на компромиссные решения. Германия и Россия: параметры дискурсивного взаимодействия Россия и Германия являются двумя европейскими государствами, претендующими на собственные роли и особые позиции в «большой Европе». Германия традиционно воспринимается как долгосрочный, важнейший партнер России в Европе, а также как страна, играющая ведущую роль в формировании внешнеполитической линии Европейского Союза в отношении России. Следовательно, важно иметь представление о том, в каких коммуникационных форматах формируются экспертные взгляды на политическую и социальноэкономическую ситуацию в России, а также на динамику германороссийских отношений. Среди многочисленных факторов (в том числе освещение связанной с Россией тематики в немецких СМИ, литературе, кинематографе, публицистике и т. д.) особенности таких дискуссионных форматов являются ключом к пониманию процесса формирования образов современной России в Германии и часто имеют непосредственное влияние на выбор конкретных внешнеполитических стратегий. В Германии существуют многочисленные дискуссионные площадки, специализирующиеся на внешней и внутренней политике России (круглые столы, форумы, конференции и т. д.), многие из которых регулярно привлекают участников как со стороны немецкого, так и российского экспертного сообществ. В зависимости от состава участников и целей дискуссии, такие площадки могут быть условно подразделены на несколько уровней: — Официальные — с участием представителей власти, а также экспертов и политиков, оказывающих влияние на процесс принятия 124 политических решений, нередко организуемые при поддержке правительств России и Германии (к примеру, мероприятия политических фракций Бундестага, Петербургский диалог и др.). — Полуофициальные — как правило, с участием политических, общественных деятелей и научных экспертов (например, посвященные России мероприятия Германского Совета по Внешней Политике (DGAP)1, приближенных к политическим партиям фондов и др.). — Неофициальные — ориентирующиеся на широкий круг участников и имеющие целью неформальный обмен мнениями и информацией (к примеру, молодежные встречи и круглые столы, встречи с представителями гражданского общества и др.). Как в официальных политических кругах, так и среди наблюдателей и представителей гражданского общества широко распространено мнение, что именно Германия могла бы использовать свой долгосрочный опыт успешного сотрудничества с Россией и положить его в основу недавно заявленного «стратегического партнерства» между ЕС и Россией2. Однако рассматриваемые нами примеры немецких дискуссионных площадок показывают, что взгляды немецких экспертов на современную политическую ситуацию в России, а также на будущее отношений России и Европы в целом, в крайней степени расходятся в зависимости от тематического уклона дискуссии и состава ее участников. При этом следует отметить, что в ходе экспертных дискуссий на самом высоком уровне критические мнения по ключевым политическим и экономическим вопросам озвучиваются значительно реже, нежели на полуофициальных и неофициальных дискуссионных площадках. Германия, Россия и Евразийская интеграция. В качестве первого конкретного примера рассмотрим организованную Посольством Deutsche ���������������������������������������������������������������������� Gesellschaftf������������������������������������������������ ü����������������������������������������������� r Ausw����������������������������������������� ä���������������������������������������� rtige Politike�������������������������� . ������������������������ V����������������������� . (�������������������� DGAP���������������� ) является независимой, беспартийной, некоммерческой организацией, специализирующейся на исследованиях вопросов внешней политики Германии и международных отношений. DGAP регулярно проводит конференции и дискуссии с участием политиков и экспертов наивысшего ранга, а также выпускает аналитические и критические публикации, посвященные актуальным внешнеполитическим вопросам. <URL: https://dgap. org/de/think-tank/ueber-uns> 2 European Union and Russia: a Strategic Partnership <URL: http://www. eeas. europa. eu/library/publications/2011/2011_eu-russia_leaflet_en. pdf> 1 125 РФ в ФРГ, Восточным комитетом немецкой экономики и Германским советом по внешней политике дискуссию с немецкими, российскими и европейскими официальными лицами и экспертами, посвященную планам создания Евразийского экономического союза (ЕЭС), которая состоялась в Берлине 30 ноября 2012 г.1. В ходе дискуссии участники обсудили первые результаты экономической интеграции на евразийском пространстве и обменялись мнениями о целях данного интеграционного проекта и возможностях избежания коллизий с существующими наднациональными экономическими структурами, такими как ВТО и ЕС. Мнения участников совпали не по всем ключевым вопросам: так, посол России в ФРГ Владимир Гринин высказал критику в адрес позиции европейских экспертов в отношении целей евразийской интеграции. Он подчеркнул, что евразийский проект вызвал в Германии (и Европе) несоответствующие действительности спекуляции о том, что план создания ЕЭС нацелен на возрождение СССР в новой форме и конкуренцию с Европейским Союзом за интеграцию на постсоветском пространстве, нежели на взаимное сотрудничество. Причиной появления таких спекуляций он назвал существующий на данный момент в Европе «информационный вакуум» о целях и состоянии реализации евразийского проекта. Глава Восточного комитета немецкой экономики Экхард Кордес в свою очередь подтвердил, что, несмотря на привлекательность идеи единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, Европа критически наблюдает за осуществлением проекта евразийской интеграции, опасаясь возникновения нового протекционизма и существенного доминирования Москвы. Руководитель Центра имени Бертольда Бейца при Германском совете по внешней политике Штефан Майстер обратил внимание на то, что речь идет также о будущем отношений Евросоюза с Украиной и другими странами, которые Россия рассматривает как потенциальных кандидатов на вступление в ЕЭС. Дальнейшая дискуссия была сведена к разъяснению планируемой модели экономической интеграции на постсоветском пространстве и ее пошаговой реализации, конечной целью которой должно стать основание ЕЭС в 2015 г. Министр и член Коллегии Полное название мероприятия��������������������������������������� : «Eurasische Wirtschaftsunion — Bindeglied zwischen Europäischer Union und der Asien-Pazifik-Region oder Konkurrenz zur Europäischen Union?“ 1 126 Евразийской экономической комиссии Татьяна Валовая пояснила в своем докладе, что евразийская региональная интеграция имеет на данный момент чисто экономический характер при отсутствии политической составляющей, причем предпочтение на данном этапе реализации отдается углублению интеграции между Россией, Белоруссией и Казахстаном, нежели расширению и привлечению новых стран-партнеров. Интересно, что, несмотря на многократное упоминание в приглашении именно Евразийского союза (т. е. конфедеративного союза суверенных государств на постсоветском пространстве с рядом наднациональных органов политического руководства, о приоритетной цели создания которого неоднократно заявляло российское руководство) и возможных воздействий его создания на внешнеполитические отношения с Европейским Союзом и странами в зоне «общего соседства», этот проект ни разу не был затронут в ходе дискуссии. Таким образом, трудно избежать впечатления, что в рамках официальных дискуссионных площадок ни одна из сторон не заинтересована в обсуждении потенциально конфликтных вопросов, связанных со столкновением внешнеполитических интересов или отсутствием общей системы ценностей. Российская сторона рассматривает ЕС прежде всего как экономическое, а не политическое сообщество государств, в то время как для немецкого бизнес-сообщества Россия является прежде всего источником прибыли для немецких компаний. Обе стороны не заинтересованы в том, чтобы политические разногласия оказывали негативное влияние на работу немецких (и европейских) компаний на российском рынке. По этой причине обсуждения на официальных дискуссионных площадках чаще сводятся к взаимовыгодному экономическому сотрудничеству и партнерству в сфере крупного бизнеса, то есть той области сотрудничества, в которой стороны, как правило, достигают взаимопонимания. Как отметила Татьяна Валовая, «страны, входящие в Евразийскую экономическую комиссию, хотели бы жить по общим экономическим правилам с ЕС». Тем более нелогичным представляется тот факт, что даже проблемы, имеющие непосредственное негативное влияние на торгово-экономические отношения России, Германии и ЕС в целом (включая коррупцию, отсутствие независимой судебной системы и верховенства закона, непрозрачность законодательства и т. д.), не ведут к серьезным столкновениям 127 взглядов, поскольку выгода обеих сторон значительно превышает связанные с вышеуказанными проблемами издержки. Рассмотренный нами пример дискуссии в Германском совете по внешней политике в этом отношении является крайне показательным. Триалог: Германия — Россия — Польша. Наш второй пример — это серия публичных семинаров, прошедших в Берлине (университет Потсдама и D��������������������������������������������� GAP������������������������������������������ ) в 2012 г. с участием экспертов из Германии, Польши и России. Существует также проект «университетского триалога» Франкфурт — Торунь — Калининград. Концепция триалога представлена пока в основном на уровне дискурса, что является типичным для многих региональных инициатив в Европе (включая «Восточное партнерство»). Позиции Германии и Польши в отношении России сильно расходились по одному принципиальному вопросу: Варшава считала, что Германия монополизировала российское направление и под прикрытием европейской риторики продвигает экономические интересы крупного немецкого бизнеса, причем без существенного прогресса в ключевых нормативных сферах, которые касаются борьбы с коррупцией, создание основ правового государства, демократии и пр. Будучи важнейшим государством ЕС, Германия сталкивается с критикой свой политики в отношении России как скорее национальной, чем европейской. На этом фоне модель «триалога» показывает, что свои лидерские качества в отношении России Германия намерена реализовывать не в одиночку, а в тесной увязке с польскими партнерами. Для Германии «триалог» — это попытка сочетать собственные интересы (в этой «тройке» Германия является очевидным лидером) с многосторонней дипломатией. Этим Германия отводит от себя обвинения в предпочтении, отдаваемому двухсторонним отношениям с Москвой за счет интересов своих партнеров по ЕС. Германия косвенно поддерживает польские намерения играть важнейшую роль в определении политики ЕС на восточном направлении. Триалог отражает меняющийся характер внешней политики Берлина, которая стремится к поиску вариантов многосторонней дипломатии, включая ее публичный компонент. И хотя некоторые эксперты полагают, что «треугольнику» не хватает «политического момента»1, все же он свидетельствует о двух важнейших изменени Ulrike Guerot. Germany in Europe: new Europe, new Weimar? European Council for Foreign Relations, September 15, 2011, www. ecfr. eu 1 128 ях во внешней политике Берлина. Во-первых, Германия тем самым демонстрирует стремление окончательно оставить в прошлом исторические конфликты с Польшей, в известном смысле поддерживая амбиции Варшавы играть роль нового сильного актора в масштабах всего ЕС, особенно в восточном направлении. Попутно Германия послала вполне определенный сигнал Москве о том, что без аналогичной нормализации российско-польских отношений прогресса по линии РФ–ЕС не будет, включая вопросы виз, безопасности и сотрудничества по модернизации. Во-вторых, Берлин не намерен в дальнейшем сохранять «особые» отношения с РФ и пытается интегрировать их в структуру общей «восточной» политики ЕС, в силу чего консенсус с Варшавой имеет важное значение для внешней политики Германии. Новое германско-польское партнерство расценивается обеими сторонами как прообраз общей политики ЕС в отношении своих восточных соседей1. Германские аналитики согласны с тем, что многое будет зависеть от того, станут ли двухсторонние «инициативы основой для европейской стратегии в отношении России»2. Такая постановка вопроса имеет общеевропейское звучание, исходя из осознания большинством экспертов «плачевного состояния, в котором пребывает Общая внешняя политика и политика в сфере безопасности»3. Проблемы демократии в поле германо-российского взаимодействия. Несмотря на важность РФ как партнера Германии по многосторонней дипломатии, российское политическое руководство незамедлительно подвергается резкой критике, как только участниками дискуссии становятся представители независимых организаций и оппозиционных политических групп, а также эксперты научного сообщества, причем тематика на таких дискуссионных площадках, как правило, сводится Jaroslaw Cwiek-Karpowicz. Polish Foreign Policy Toward its Eastern Neighbors: Is a Close Cooperation with Germany Possible? Berlin: DGAP Analyse Kompakt, N 6, September 2011. 2 Hans ����������������������������������������������������������������������� Kundnani. A Sum of Parts. Grading Europe’s efforts beyond its borders // IP Global Edition. The Journal of the German Council on Foreign Relations. Vol. 12, September/October 2011. P. 15. 3 Annegret ������������������������������������������������������������������������� Bendiek. A Backbone for Brussels // IP Global Edition. The Journal of the German Council on Foreign Relations. Vol. 12, September/October 2011. P. 7. 1 129 к вопросам, связанным с дефицитом демократии, гражданских прав и свобод. Мнения российских и немецких экспертов по этим вопросам совпадают далеко не всегда. Об этом свидетельствует наш третий пример — конференция «17-е Немецко-русские осенние встречи», которая состоялась в Берлине 26-27 октября 2012 г. и была организована неправительственной организацией «Немецко-русский обмен» совместно с Берлинской Евангелической Академией. Одно из самых явных различий в мнениях российских и немецких экспертов выразилось в вопросе о том, на каком пути общественно-политического развития находится Российская Федерация на сегодняшний день. По словам руководителя отделения Фонда Генриха Белля в Москве Йенса Зигерта, многие немецкие политики «до сих пор надеются, что Россия все еще находится на пути к становлению демократии», что в целом совпадает с версией, официально озвучиваемой российской политической элитой. Однако члены как российских, так и немецких неправительственных организаций указывают на резкий рост авторитарных тенденций после начала третьего президентского срока Владимира Путина в 2012 г., ссылаясь на усиление репрессивно-дисциплинарных механизмов в отношении активистов протестного движения и гражданских активистов, а также на попытки ограничить сферы деятельности и источники финансирования неправительственных организаций и другие недавние запреты в российском законодательстве. Помимо этого, «Немецко-русские осенние встречи» 2012 г. показали, что уже сегодня в Германии наблюдается определенное «крушение иллюзий» касательно политического курса российского руководства, что стало ясно прежде всего из критических замечаний депутата Бундестага от партии Союз 90/Зеленые (Bündnis 90/Die Grünen) Марилуизе Бек. Тенденция к пересмотру теплых отношений между Берлином и Москвой подтверждается также и недавней критикой внутриполитического курса Владимира Путина, выраженной Уполномоченным Федерального правительства Германии по вопросам сотрудничества с Россией Андреасом Шокенхоффом, представляющим нынешнюю правящую коалицию1. Der Tagesspiegel. Schockenhoff bekommt keinen Termin im Russischen Außenministerium <URL: http://www. tagesspiegel. de/politik/schockenhoff-bekommt-keinen-termin-im-russischen-aussenministerium/7394312. html> 1 130 Внутри как политического, так и экспертного сообщества существуют значительные расхождения во взглядах о том, каким образом Германия должна реагировать на современные общественно-политические изменения в России. Многие участники «Немецко-российских осенних встреч» сочли, что критика в адрес России должна оставаться умеренной, поскольку Германия не является «воспитателем» России и не должна давать наставления российскому руководству. Напротив, депутат Государственной Думы от партии «Справедливая Россия» Илья Пономарев высказал мнение, что Германия должна помочь России реализовать общеевропейские ценности, что, по его мнению, прежде всего должно выразиться в конкретных мерах против нарушений международного законодательства российскими чиновниками и представителями экономической и политической элиты на европейской территории. Марилуизе Бек в свою очередь подчеркнула, что сотрудничество между Россией и Германией в сфере крупного бизнеса является настолько прибыльным, что это существенно снижает актуальность вопроса об общих ценностях. Таким образом, отсутствие общей системы ценностей и усиление авторитарных тенденций во внутренней политике РФ на сегодняшний день находятся в тени лукративного экономического сотрудничества, которому традиционно отводится приоритетное внимание на германско-российских официальных дискуссионных площадках. Вопросы, связанные с достижением общих целей в области демократии, гражданских прав и верховенства закона, как правило обсуждаются в рамках полуофициальных экспертных встреч и неофициальных дискуссий. Тем не менее важно подчеркнуть, что отсутствие единой внешнеполитической стратегии Германии в отношении России, которая в последнее время все чаще приводит к непоследовательности внешнеполитических шагов, свидетельствует о том, что отношения между странами находятся в стадии колебания. В то время как немецкие представители крупного бизнеса продолжают апеллировать к так называемой стратегии «Wandel durch Annäherung» («перемены через сближение»), представители научного сообщества и парламентской оппозиции нередко утверждают, что тесное экономическое партнерство непроизвольно способствует укреплению и легитимации авторитарного режима Путина. Трудно предположить, удастся ли германскому и российскому руководству объединить две прямо противоположные тенденции — 131 углубление экономического сотрудничества и растущее отчуждение в сфере общественно-политических ценностей — в единую, обоюдно приемлемую линию внешнеполитических отношений. Но думается, что именно Германия, традиционно являющаяся важнейшим партнером России в Европе, могла бы убедить Россию пойти на компромиссы и начать применять общеевропейские политические стандарты. Заключение: коммуникация как элемент «мягкой силы» Коммуникационные площадки, используемые германскими фондами и другими политическими организациями для вовлечения России в систему общей коммуникации, являются, с нашей точки зрения, одним из важнейших ресурсов германской «мягкой силы». России, к сожалению, критически не хватает умения и навыков использования аналогичных инструментов в своей внешней политике. Неумение использовать имеющиеся возможности публичного общения и взаимодействия на уровне профессиональных сообществ экспертов для сближения позиций Москвы и Берлина приводит к существенным коммуникационным проблемам в отношениях России с Германией. Россия видит в коммуникационных площадках, предоставляемых германскими партнерами, доказательство большей заинтересованности Германии в поддержании интенсивности двусторонних отношений. Соответственно, российская сторона часто использует диалоговые форматы скорее как инструменты, легитимирующие голоса российских спикеров в Европе, чем как интерфейс, создающий позитивный фон для новых дипломатических инициатив. Значительная часть прокремлевских экспертов видит в публичном общении с германскими коллегами скорее возможность оттачивания своих пропагандистсих аргументов, чем формирования общего коммуникационного поля или корректировки своих прежний позиций, что, к сожалению, снижает эффективность усилий, предпринимаемых германской стороной. 132 ЧАСТЬ 3 ОБРАЗЫ РОССИИ В ГЕРМАНИИ: ВЧЕРА И СЕГОДНЯ Глава 10. НЕМЕЦКИЙ ОБРАЗ РОССИИ: ПРЕДЫСТОРИЯ XX ВЕКА Флориан Гасснер1 Скрытое недовольство лежало в основе немецкого образа России в XX веке. Опасались российского экспансионизма и террористовкоммунистов, разрастания гражданской войны и эскалации холодной войны, идеологии социализма и экономической мощи Советской России. Недоверие к восточному соседу было постоянным и основательным вне зависимости от соответствующего исторического контекста. Итак, если взглянуть на историю, то возникает впечатление естественного антагонизма между русскими и немцами. Некоторые авторитетные историки придерживаются именно этой точки зрения. Например, Джон ЛеДонн, исходя из геополитических тезисов Х. Макиндера, рассматривает немецко-российские отношения прежде всего в контексте географических реалий. Он считает, что положение России неизбежно подталкивает ее к экспансии на запад, в то время как Германии остается лишь выбор между оборонительными и превентивными войнами2. Тем самым, чем дольше оба народа пребывают в существующих границах, тем дольше будет тлеть германо-российский конфликт. Однако взгляд в более отдаленное прошлое показывает совершенно другую картину, в том числе в геополитическом отношении. В Центральной Европе сталкивались конкурирующие интересы, в особенности в связи со становлением России как великой державы Флориан Гасснер, PhD по истории, ДААД-лектор в Украине, г. Донецк. LeDonne ���������������������������������������������������������������������� J. P. The Russian Empire and the World, 1700-1917: The Geopolitics of Expansion and Containment. New York: Oxford UP, 1997. P. 18. 1 2 133 в течение ���������������������������������������������������� XVIII ���������������������������������������������� в. Но политические элиты предпринимали определенные усилия, чтобы ограничивать национальные интересы и проводить политику стратегического баланса. Австро-российский оборонительный союз 1726 г., разделы Польши в 1772-1795 гг., основание Священного союза в 1815 г., договор в Мюнхенгреце (1833 г.) — все это является свидетельством долгого стратегического партнерства между Россией и немецкими землями. Это партнерство сохранялось и в кризисные годы, например на полях сражений в период Семилетней войны (1756-1763 гг.), Наполеоновских войн (1792-1815 гг.) и при сдерживании революционных движений на Балканах в 1849 г. Но речь шла не только о государственном интересе, который способствовал особой близости к Российской империи. Немецкое население смотрело с симпатией на восток, иногда даже с ощущением тоски. В немецком сознании царизм в различные периоды времени сулил духовное обновление континента, максимальное распространение достижений цивилизации и, прежде всего в начале XIX в., мир и безопасность в Европе. Данная глава посвящена исследованию этого долгого периода довольно близких отношений и освещает, таким образом, отрезок немецко-российской истории, который сегодня все больше забывается. Необходимо также выяснить, почему к середине XIX �������������� в. ���������� произошел разрыв этих отношений. В первую очередь его можно объяснить развитием идеологических расхождений, которые появились в связи с революциями 1848-1849 гг. Но не нужно забывать и о мощном в это время влиянии расизма. Только благодаря учету этого фактора можно понять, как в Германии мог возникнуть наполненный ксенофобией образ России, который был одной из главных причин катастроф XX в. Первые встречи Если необходимо определить точное время вхождения России в сознание немцев, то многое говорит за правомерность распространенной версии, что правление Петра Великого (1682-1725 гг.) впервые укоренило в немецком сознании представление о существовании царской империи. Активные немецко-российские отношения прослеживаются уже в XVI-XVII вв.; достаточно только посмотреть на большое количество немецких врачей и ремесленников, которые 134 в то время присутствовали при царском дворе1. Однако широкое представление о восточном соседе развивается только во времена Петра �������������������������������������������������������� I������������������������������������������������������� . Особый импульс породило, конечно же, знаменитое Великое посольство, когда русский царь посетил Европу в 1697-1698 гг. Но более сильное впечатление оставила после себя Великая северная война (1700-1721 гг.), в ходе которой Россия уничтожила статус Швеции как великой державы и сама поднялась до уровня господина на Балтике. Царь Петр обосновал этим не только свои претензии на императорскую корону, но и монополию на балтийскую торговлю такими товарами, как строительный лес, смола, железо, пенька. Россия добивается тем самым позиции одного из главных поставщиков для европейского судостроения и, вследствие этого, роли значимого фактора силы в концерте европейских держав. Империя Габсбургов являлась той европейской державой, чьи геополитические интересы, в особенности в Черном море, непосредственно затрагивались российской экспансионистской политикой. Очень рано страны приходят к согласованию этих интересов, сначала в рамках оборонительного союза 1726 г., затем в ходе совместной кампании против Турции в 1736-1739 гг. Уже в следующем году, когда разразилась война за австрийское наследство (1740-1748 гг.), Россия вновь встает на сторону Габсбургов в борьбе против прусскофранцузского альянса. Дело не доходит до задействования русских солдат в Центральной Европе, но контуры долгосрочного союза тогда уже просматривались. Этот союз упрочивается в ходе Семилетней войны (1756-1763 гг.), в ходе которой Россия вновь содействует Габсбургам в борьбе с Пруссией. Впервые русские солдаты пересекают Одер, входят в бранденбургские владения и овладевают Берлином. Лишь пропрусски настроенный царь Петр ��������������������������� III������������������������ (1762 г.) приостанавливает марш русской армии и тем самым сотрудничество с Австрией. Но уже Екатерина II (1762-1796 гг.) продолжает политику сближения. Символом этого сближения становится участие императора Иозефа II (1765-1790 гг.) в легендарном путешествии на Крым в 1787 г. В конце концов к этому союзу присоединяется и Пруссия, несмотря на то что в прошлом именно она являлась агрессором и главным врагом. Общие цели во внутренней и внешней политике См., напр.: Dumschat S. Ausländische Mediziner im Moskauer Rußland. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2006. 1 135 способствовали такому взаимопониманию. Как и Австрия, и Россия, Пруссия озабочена тем, как свести воедино разные народы в рамках централизованного, абсолютисткого государства. Одновременно все три страны стремятся к утверждению гегемонистских устремлений в Центральной Европе и повышению собственной роли в европейском концерте1. Очевидно, что возникает конфликтный потенциал, который мог вылиться и в военное столкновение. Однако стороны сняли на время противоречия за счет третьей стороны. В 1772 г. происходит первый раздел Польши, в 1793-1795 гг. Польша окончательно разделена с целью удовлетворения территориальных претензий Пруссии, Австрии и России. И в дипломатии три державы становятся ближе друг другу, например, война за баварское наследство (1778-1779 гг.) так и не успела начаться: все противоречия были улажены дипломатическим путем. К концу XVIII в. возникает тесное политическое сотрудничество между Россией и немецкими землями, которое дополняется позитивным образом России. В культурном смысле проявляется родственность с русским соседом. Утверждение России в немецком самосознании Представление о родстве Германии и России, доминировавшее в конце XVIII в., не укладывается в широко известный тезис Ларри Вульфа, который истоки современного антагонизма между Востоком и Западом видел в эпохе Просвещения. Речь при этом якобы шла о диалектическом процессе, в рамках которого снижение статуса Другого шло параллельно с поиском позитивной картины себя. Как считает Вульф, Западная Европа «изобретала» Восточную Европу в XVIII в. «как дополняющую себя вторую половину»; «цивилизация находила свой противовес, на том же континенте, в темном мире отсталости, даже варварства. Таковым было изобретение Восточной Европы»2. С целью поддержания претензии на превосходство цивилизации были изобретены восточные варвары. Но здесь мы сталкиваемся с неверной исторической интерпретацией, на что указал в См���������������������������������������������������������������������� . �������������������������������������������������������������������� Liulevicius V. The German Myth of the East, 1800 to the Present. Oxford: Oxford UP, 2009. P. 36. 2 Wolff L. Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford, CA: Stanford UP, 1994. P. 3. 1 136 т. ч. специалист по новой истории Маршал Поэ. Поэ показал, что это противопоставление (западной) прогрессивности и (восточной) отсталости существовало и раньше Просвещения. В особенности знакомство с произведениями Зигмунда Герберштейна1 (1486-1566 гг.) показывает, что образ русского варвара присутствует уже в XVI в. Герберштейн, дипломат на службе у Габсбургов, издает в 1549 г. путеводитель Rerum moscoviticarum commentarii, собрание его впечатлений как посланника при московском дворе. Высокообразованного гуманиста эпохи Ренессанса заботят в первую очередь восприятие власти и господства, а также вопрос о значимости индивидуума в царской России. Герберштейн отмечает, что «воля государя есть в России воля Бога; то, что делает царь, он делает по воле Бога»2. Его подданные рассматривают себя как «его государя холопы, т. е. рабы», что якобы полностью соответствует сущности московитов: «Этот народ имеет такую природу, что он больше славится подчинением, чем свободой»3. Труд Герберштейна рисует образ ранней деспотии, в которой состояние и даже жизнь отдельного человека полностью зависит от власти государя. О том, что этот образ нашел широкий отклик в Европе, свидетельствует то, что в последующие 50 лет появилось около двух десятков переводов и переизданий Rerum moscoviticaurm commentarii, а также большое количество эпигонских произведений4. С восхождением на престол Петра Великого немецкий образ России полностью меняется. Восходящая из ничего империя не только окрыляла фантазию современников, но и становилась пространством для мечтаний образованных людей и философов. Известным примером является ученый Готтфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1717 гг.), который не ожидал от восхождения России ничего иного, как возрождения по его мнению загнивающей Европы. Уже во время Ве Poe M. Wolff, Larry: Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment // Russian Review. 1996. No 55. 4. P. 713. 2 von Herberstein S. Rerum Moscoviticarum Commentrarii. Synoptische Edition der lateinischen und der deutschen Fassung letzter Hand, Basel 1556 und Wien 1557. München: Osteuropa-Institut München, 2007. P. 73. 3 Там же. С. 175. 4 См����������������������������������������������������������������������� .:��������������������������������������������������������������������� v. a. Poe M. ‚A People Born to Slavery. ‘ Russia in Early Modern European Ethnography. Ithaka, NY: Cornell UP, 2000. P. 135-136. 1 137 ликого посольства Лейбниц ищет аудиенции у царя. Философу его владения представляются как tabula rasa, которая ожидает своего возделывания как находящееся под паром поле1. Их общение в итоге состоялось, и до своей смерти немецкий ученый настаивает на реализации ожиданий на новую, лучшую Европу на востоке: «Так как в вашей державе все науки пока зарождаются и она представляет собой белый лист бумаги», пишет Лейбниц царю, «то многих ошибок, которые были допущены в Европе, можно избежать»2. Этот эпизод симптоматичен для нового образа России, который распространяется в Германии к началу XVIII ���������������������������������������������� столетия: ���������������������������������������� образ молодого народа, которому присущ неограниченный потенциал. Аналогичное впечатление создает книга Фридриха Кристиана Веберса «Измененная Россия» (1721 г.), которая представляла собой стандартное произведение по России раннего XVIII века3. Ганноверский дипломат, делегированный к царскому двору в 1714-1719 гг., также рисует картину из ничего возникающего государства, которое в скором времени будет определять будущее Европы. Помимо расширения границ Вебер удивлен «постройкой города Петербурга», которая отражает тенденции развития России: «такие изменения в течение 20 лет» и «постройка города с 60 000 домов фактически на болотах, где в 1701 г. стояли только две рыбацкие лачуги», — это все, по мнению Вебера, достойно восхищения4. Для автора это предопределяет необходимость переоценки якобы варварской натуры русских. «Россия, принадлежащая семье христианских народов, способна при правильном воспитании добиться многого за счет свойственной ее народу хитрости и ума»5. Российский прогресс видится здесь все еще зависимым от импорта иностранных знаний, но в См.: Guerrier W. Leibniz in seinen Beziehungen zu Russland und Peter dem Grossen. Zweiter Teil: Briefe und Denkschiften. Leipzig: M. & Voss, 1873. P. 9. 2 Там же. С. 207-208. 3 В немецкоязычном пространстве можно проследить четыре издания в 1721-1744 гг. Первый английский перевод появляется уже в 1722 г., французский — 1725 г. 4 Weber F. C. Das veränderte Rußland. Erster Theil. Franckfuth und Leipzig: Nicolai Förster und Sohn, 1738. Vorrede. 5 Там же. С. 13. 1 138 целом Россия воспринимается как достойная равного положения в семье «христианских народов» Европы. И в географическом представлении Россия становится ближе и уже скоро начинает восприниматься как неотъемлемая часть Европы. Одним из знаковых произведений является в этом контексте «Северная и восточная часть Европы и Азии» (1730 г.), статистическая работа шведского офицера Филипа Йохана фон Штраленберга (1676-1747 гг.). Центральным моментом этого всеобъемлющего произведения является карта, которая помимо прочего претендует на то, чтобы ответить на вопрос о границе между Азией и Европой. Штраленберг, который в период Великой северной войны воевал на шведской стороне и после этого десятилетие пробыл как военнопленный в Сибири, уверен в том, что если провести линию от Урала до северо-восточных предгорий Кавказа, это и будет естественная разделительная линия между Азией и Европой1. На этом завершается процесс фундаментального переосмысления места России. Основная часть Российской империи, которая еще столетие назад казалась прибежищем всего варварского, экзотического и чудесного, становится частью европейского мира. Сближение под знаком Просвещения Открытие в сторону Европы происходит при большой активности со стороны самой России. Петр Великий неустанно заботится о том, чтобы привлечь в империю ремесленников и ученых. Одновременно царский двор развивает дипломатические отношения с другими европейскими государствами. Патримониальная политика продолжает играть в этом большую роль. Особое внимание семья Романовых уделяет немецко-российским связям, в особенности при установлении супружеских связей высших представителей царского дома. Так, отцом царя Ивана VI (1740-1741 гг.) являлся герцог Антон Ульрих Брауншвайг-Вольфенбюттель, а царь Петр III был сыном герцога Карла Фридриха Шлезвиг-Гольштайн-Готторфского. Однако самой известной немкой на русском троне была, конечно же, Екатерина II, урожденная София Фридерика Аугуст АнхальтЦербст-Дорнбургская. Благодаря этому населению немецких земель См.: von Strahlenberg P. J. Das Nord- und Ostliche Theil von Europa und Asia, Stockholm: In Verlegung des Autoris, 1730. P. 106-107. 1 139 становится все проще признавать Россию в качестве естественного союзника европейских великих держав. Особенно с середины �������������������������������������� XVIII �������������������������������� в. у немцев появляется преимущественно позитивное отношение к новой державе на востоке. Это относится не только к многочисленным авантюристам, ищущим заработка в царских владениях, но и к образованному классу культуры бидермайер. Даже знаменитый писатель Кристиан Фридрих Даниэль Шубарт (1739-1791 гг.), который всю жизнь был вовлечен в борьбу за свободу мнений и прессы, простирает свой полный надежды взгляд на Россию. «Я собираюсь», писал он уже в 1768 г., «предложить русской императрице, которая должна благоволить немцам, мою службу»1. Фридрих Максимиллиан Клингер (1752-1831 гг.), известный автор книги «Штурм и наступление», действительно приезжает в 1780 г. к русскому двору, где поначалу служит в качестве офицера в свите наследника престола. В 1783-1785 гг. он принимает участие в походе против турков, а позднее становится ключевой персоной в российском образовании2. К концу XVIII в. Россия становится привлекательной и по политико-историческим причинам. В это время среди немецкого населения утверждается мнение, что правители дома Романовых являются последними представителями действительно просвещенного абсолютизма. Идея о том, что идеальный государь является взращенным Просвещением автократом, преобладала в Германии в эпоху позднего Просвещения. Она лежит в основе известного произведения Иммануила Канта «Что есть Просвещение?» (1784 г.). Современники видят в прусском короле Фридрихе II «воплощение […] просвещенного абсолютизма»3. В Австрии Йозефа II воспринимают как «классического представителя такого государственного строя»4. Цит������������������������������������������������������������������� . ����������������������������������������������������������������� по��������������������������������������������������������������� :�������������������������������������������������������������� Hellinghausen I. Russenlob und Russenfurcht: Schubarts ‚Deutsche Chronik‘ // Keller M. (Hrsg). Russen und Russland aus deutscher Sicht im 18. Jahrhundert: Aufklärung. München: Fink, 1987. P. 436. 2 О жизни Клингера в России см���������������������������������������� .:�������������������������������������� Smoljan O. Friedrich Maximilian Klinger: Leben und Werk. Weimar: Arion Verlag, 1962. P. 96-155. 3 ������������������������������������������������������������������� Winkler H. A. Der lange Weg nach Westen. Erster Band: Deutsche Geschichte vom Ende des Alten Reiches bis zum Untergang der Weimarer Republik. München. C. H. Beck, 2000. P. 31. 4 Там же. С. 32. 1 140 Однако политические наследники обоих этих правителей уже не склонны продолжать это дело, все больше просвещенческие программы реформ выхолащивались в пользу дворянского сословия. Взгляд разочарованного «третьего сословия» обращается к России; считается, что с воцарением Екатерины II в России трон занял сам разум. Многие немцы рассматривали теперь Россию как «пространство, где просвещенный абсолютизм утвердился как политическая теория»1. Вследствие этих тенденций вполне понятно, почему известный свободолюбец Шубарт испытывал в отношении авторитарной России позитивные надежды. Эти ожидания усиливаются из-за хаоса, который приносит на континент Французская революция. События 1793 г. и неудачный исход войн первой коалиции (1792-1797 гг.), которые окончились переходом левого берега Рейна к Франции, вызывают алармистские настроения в Германии. «Можно быть даже лишь немного знакомым с происходящим в мире», отмечает в 1796 г. герой Гете из «Годов учебы Вильгельма Майстера», «чтобы заметить, что нам предстоят серьезные изменения, и что окрестные владения уже нигде не находятся в полной безопасности»2. Активизируются рассуждения о том, что необходимо переезжать в Америку и Россию. «Россия — это страна возможностей», — считает Йоханн Готтфрид Зойме (17631810 гг.), — «вся история этого народа доказывает это»3. Воцарение воспитанного Просвещением Павла I лишь усиливает позитивные ожидания. «Воспевайте его!», — пишет поэт Йоханн Вильгельм Гляйм (1719-1803 гг.). «Он послан Богом, чтобы самому стать создателем/ В его божественном граде короли сей земли / должны считать за честь учиться»4. В конце XVIII столетия в Германии была распространена высказанная Лейбницем надежда, что обновление пораженной кризисом Европы может начаться на востоке континента. Wolff L. Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford, CA: Stanford UP, 1994. P. 205. 2 Goethe J. W. Wilhelm Meisters Lehrjahre. Ein Roman. München: Hanser, 1988. P. 564. 3 Seume J. G. Zwei Briefe über die neuesten Veränderungen in Rußland seit der Thrombesteigung Pauls des Ersten // Seume J. G. Gesammelte Schriften. Erster Band. Wiesbaden: L. Schellenberg, 1823. P. 167. 4 Gleim, J. W. L. An Rußlands Dichter // Berlinische Monatsschrift. 1796. No 28. 2. P. 428. 1 141 Братство под знаком Реставрации Немецкие надежды на Павла I������������������������������� не ����������������������������� сбылись, он оказался узколобым правителем. Тем больше его наследник Александр I (18011825 гг.), как казалось, был в состоянии воплотить мечту о лучшей Европе. Основанием этих ожиданий была реформистская политика царя в первые годы правления, в особенности же поражение, которое он нанес покорителю Европы Наполеону Бонапарту — сначала при обороне России в 1812 г., а затем при захвате Парижа в 1814 г. «Дракона, который проглотил мир/ он покорил, посланник Божий»1, — было сказано в стихотворении известного издателя Фридриха Арнольда Брокгауза (1772-1823 гг.). Дипломат и писатель Карл Август Варнхаген фон Энзе (1785-1858 гг.) также не сдерживался в пафосе уже в 1813 г.: «В каждом русском ружье / ветвь зеленого дерева / приветствует нас с доверием / как росток неожиданной свободы»2. Но и после наполеоновских войн большая часть немцев считала царя гарантом справедливой и стабильной Европы. Это происходит, в частности, вследствие русско-турецкой войны 1828-1829 гг., которая оканчивается сокрушительным поражением османов. При этом не только греческая борьба за независимость (1821-1829 гг.) решается в пользу борющихся против турецкого господства греков. Тем самым оканчивается долгое правление Великой Порты над Южными Балканами: Россия фактически прогнала турков из Европы. И снова немецкие наблюдатели говорят много похвальных речей в сторону царской империи, которая с 1825 г. управлялась Николаем I (1796-1855 гг.). «Россия недавно завоевала для себя общественное мнение», подтверждает современник, «благодаря тому что она ускорила эмансипацию несчастных греков после значительного вмешательства»3. Изгнание турок затронуло нерв времени, так как «изгнать турок, которых ненавидели и уважали в Европе и которых считали все разрушающими и избегающими любое 1 436. Brockhaus F. A. Alexander // Deutsche Blätter. 25.04.1814.122.3. S.433- 2 Varnhagen von Ense K. A. Die Russen in Holland // Varnhagen von Ense K. A. Denkwürdigkeiten und Vermischte Schriften. Sechster Band: Vermischte Schriften. Dritter Theil. Leipzig: Brockhaus, 1843. P. 393-394. 3 Voigt E. W. K. Alexander I., Kaiser von Russland und König von Polen. Eine Gedächtnis-Schrift. Zerbst: Gustav Adolph Kummer, 1830. P. xiii. 142 образование и просвещенность», говорит прусский наблюдатель, «относилось к желаниям всех разумных и человеколюбивых людей»1. Российская империя рассматривается в Германии в начале XIX в. в целом благожелательно. Это объясняет также широкую общественную поддержку Священного Альянса, который более поздние поколения объявили воплощением реакционной политики в предреволюционной Европе. «Его Величества император русский, прусский и русский», сказано в оснополагающих документах Союза, «из-за событий, происходивших в Европе последние три года, убедились в том, что необходимо поставить их отношения на основания, которым учит вечная христианская религия»2. Это возвращение к трансцендентально легитимизированной, абсолютисткой претензии на власть нашло широкую поддежку у немецкой публики. Не только Франц фон Баадер, известный теолог и философ из Мюнхена, был исполнен похвалы по поводу инициативы Австрии, Пруссии и России3. Фридрих Шлегель (1772-1829 гг.) видит в «религиозном основании спасение и опору, поддержку для всего цивилизованного мира, как и для любого самостоятельного государства»4. Российская империя являлась для него примером, как и для многих других5. В данных условиях в начале XIX ��������������������������������� в. ����������������������������� происходит переоценка России как культурной нации. В особенности заметно сближение России и Германии в литературе. При этом «первые два десятилетия XIX Kühne L. S. B. Das Interesse und die Macht Rußlands in Beziehung auf die Türkei betrachtet. Leipzig: Rein’sche Buchhandlung, 1818. P. 221. 2 Linke H. G. (Hrsg). Quellen zu den deutsch-russischen Beziehungen 18011917. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2001. S. 70-71. 3 См�������������������������������������������������������������������� . ������������������������������������������������������������������ Baader F. v. Ueber das durch die französische Revolution herbeigeführte Bedürfniß einer neuern und innigern Verbindung der Religion mit der Politik. Nürnberg: Campe, 1815. 4 Schlegel, �������������������������������������������������������������������������� F. v. Philosophie der Geschichte. In achtzehn Vorlesungen gehalten zu Wien im Jahre 1828. Zweiter Band. Wien: Ignaz Klanz, 1846. P. 235. Schlegel, Friedrich von (1846): Philosophie der Geschichte. In achtzehn Vorlesungen gehalten zu Wien im Jahre 1828. Zweiter Band. Wien: Ignaz Klanz (Friedrich v. Schlegel‘s sämmtliche Werke, 14). 5 Там же. С. 234. Siehe auch Schaeder H. Die dritte Koalition und die Heilige Allianz nach neuen Quellen. Königsberg und Berlin: Ost-Europa-Verlag, 1934, P. 65. 1 143 столетия прошли под знаком Николая Карамзина»1 (1766-1826 гг.). Его «Записки русского путешественника» (1799-1802 гг.) были благосклонно восприняты в Германии и заложили основу более позитивного восприятия русских писателей. Долгосрочное влияние также оказало обнаружение и распространение старорусской Песни Игоря (ок. 1200 г.), которая до середины XIX в. по меньшей мере девять раз переводится на немецкий язык2. Во время романтических поисков следов древности народов (что происходит и в отношении песни Нибелунгов) немецкая читательская публика приветствует такие проявления «национального и древнего»3. Таким образом, и в сфере искусства происходит интенсификация немецко-российской дружбы. Встреча с произведениями Александра Пушкина (1799-1837 гг.) придала этой тенденции дополнительный импульс и побудила, например, Карла Августа Вернхагена фон Энзе к выводу, что «Россия неуклонно движется к состоянию, в котором ее будущее величие не сможет измерить полностью даже самый утонченный наблюдатель». Читая Пушкина, он приходит к заключению по поводу будущего российско-германских отношений: «обоим народам суждено быть вместе и оказывать друг на друга значительное влияние»4. Тот же тон доносится из первой основательной истории русской литературы Генриха Кенига «Литературные зарисовки из России» (1837 г.). «Недавно при трагической гибели поэта Пушкина», — писал автор в предисловии, — «мы благодаря множеству сообщений об этом исключительном человеке пришли к мысли о том, что Россия, которую 1 Korn K.-H. Vermittler der Musen: Russische Literatur in Deutschland // Keller M. (Hrsg). Russen und Rußland aus deutscher Sicht im 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung (1800-1871). München: Wilhelm Fink Verlag, 1992. P. 251. 2 О ранней немецкой интерпретации песни Игоря см.: Harney J. und Sturm G. Zur Igorlied-Rezeption im deutschsprachigen Raum und bei den Sorben: Fragen der Übersetzung des Denkmals // Zeitschrift für Slawistik. 1988. No. 33. 2. P. 272-86. 3 Heldengesang ������������������������������������������������������������������� vom Zuge der Polowzer des Fürsten vom sewerischen Nowgorod Igor Swätslawilitsch, geschrieben in alt-russischer Sprache gegen das Ende des zwölften Jahrhunderts // Uebersicht der neuesten Literatur (Beilage zum Morgenblatt für gebildete Stände). 1812. No. 4. 9. P. 35. 4 Varnhagen von Ense K. A. Werke von Alexander Puschkin // Jahrbücher für wissenschaftliche Kritik. 1838. No. 2. P. 482-483. 144 мы так охотно рассматривали как полуазиатскую, полуварварскую, способна, несмотря на свой холодный климат, быть источником значительного поэтического духа»1. Но при всем положительном восприятии русской литературы в целом и Пушкина в особенности в «Литературных зарисовках» есть и критические тона. Это относится прежде всего к авторам, которые служили рупором российского правительства, чья политика все больше презиралась в либеральных кругах. В своих мемуарах Генрих Кениг рассуждает о мотивах, которые его побудили к написанию «Литературных зарисовок»: «Я не думаю», пишет он, «что мы как хорошие немцы наряду с русской политикой должны также ненавидеть и русскую литературу»2. Аналогично он пишет и в самой книге: «Может быть, наш тусклый взор, которым мы смотрим на русскую политику, потеплеет, если мы обратим его на русскую литературу»3. Но, несмотря на весь энтузиазм, который звучит из «Литературных зарисовок», оптимизм, с которым раньше смотрели на Россию, оказывается подавленным. В этом смысле эта книга является провозвестником более поздних тенденций, так как именно в 1840-х гг. немецко-российские отношения начинают заметно портиться. Россия как жандарм Европы Эта постепенная негативизация немецкого образа России начала происходить сразу же после Венского конгресса (1814-1815 гг.), участники которого должны были заложить основы европейского порядка после свержения Наполеона. Большинство немцев были довольны восстановлением статус-кво до войны (status quo ante), реставрационные намерения Священного Альянса также встречали поддержку, как было отмечено ранее. Но политически радикальное меньшинство было против такого исхода: их надежда на триумф либеральных и национал-государственных идей, рожденных из духа Французской революции, терпит крах из-за подтверждения и укрепления монархи1 König ��������������������������������������������������������������������������� H. Literarische Bilder aus Rußland. Stuttgart: J. G. Cotta’sche Buchhandlung, 1837. P. 4. 2 König H. Aus dem Leben. Zweiter Band. Stuttgart: Cast, 1840. P. 191. 3 König ��������������������������������������������������������������������������� H. Literarische Bilder aus Rußland. Stuttgart: J. G. Cotta’sche Buchhandlung, 1837. P. 4. 145 ческих принципов. Это разочарование порождает глубоко укоренное враждебное восприятие России, которой приписывается основная ответственность за такое развитие событий. Антироссийская агитация становится одним из главных инструментов радикал-либеральных сил в их борьбе за программу буржуазных реформ для немецких земель. «Империя рабства и немецкая свобода — это противоположные элементы в европейской системе государств»1 — в этом утверждении заострены внутри- и внешнеполитические цели еще молодого, радикального немецкого либерализма. Первый пик этого движения приходится на покушение либерально мыслящего студента Карла Людвига Занда (1795-1820 гг.) на известного писателя и русского генерального консула Августа фон Котцебу (1761-1819 гг.). О своих мотивах преступник заявил, что «Котцебу всегда пытался доказать, что отношения Германии с Россией должны быть такими, что вообще ничего нельзя подумать или сделать, что там не утверждено». Кроме этого, автор «пытался распространить немецкую свободу среди русских»2. В радикаллиберальных кругах было много защитников Занда. Так, например, автор книги «Котцебу, Германия и Россия» говорит о «возвышенном характере»3 убийцы и трактует смерть Котцебу, а «не его убийство» (как подчеркивает автор) как благодеяние для обоих народов и для всего мира4. Такие высказывания посылали однозначный сигнал консервативным общественным и политическим деятелям: если будет необходимо, либеральная программа реформ будет утверждаться с помощью насилия. Политические последствия проявились сразу же. Убежденный в широкой поддержке общества5 государственный деятель Австрии Клеменс фон Меттерних инициирует в 1819 г. Карлсбад Fromann, Hubert. Nordischer Beobachter 2 (1819): 76–77. Print. Jarcke C. E. Carl Ludwig Sand und sein an dem kaiserlich-russischen Staatsrath v. Kotzebue verübter Mord: Eine psychologisch-criminalistische Erörterung aus der Geschichte unserer Zeit. Berlin: Ferdinand Dümmler, 1831. P. 160. 3 Schott F. Kotzebue, Deutschland und Rußland. Leipzig: E. Klein 1820. P. 122. 4 Там же. С. 102. 5 См. Willaimson G. What Killed August von Kotzebue? The Temptations of Virtue and the Political Theology of German Nationalism, 1789-1819 // The Journal of Modern History. 2000. No. 72. 4. P. 891. 1 2 146 ские решения. Большинство в Германском союзе ратифицирует их и ограничивает тем самым общественные свободы в ущерб либерально мыслящим интеллектуалам. Эти новации были разработаны и приняты «без какого-либо участия России». «Но многие студенты, доценты, профессора, журналисты и литераторы, которые пострадали от этих новых законов, верили, что они являлись результатом российского влияния»1. Этот параноидальный взгляд на восток оставался в начале XIX в. нормой в радикал-либеральных кругах. Но после польского восстания против царского правительства эта мания преследования и образ реакционного и вездесущего «жандарма Европы», сидящего в Санкт-Петербурге, все больше распространяются. Славянин у ворот Королевство Польша, исчезнувшее с политической карты в 1795 г., было в усеченном виде возрождено на Венском конгрессе и обещано русскому императору, который с тех пор приобрел статус польского короля в рамках личной унии. В ноябре 1830 г. польские дворяне и офицеры поднимают восстание против царизма, однако оно подавляется уже в следующем году. Из немецких правительственных кругов российское наступление получило полную поддержку. В особенности речь шла о Пруссии, которая закрывает свои границы и высылает всех беженцев. Но многие немцы, напротив, оказывают полякам моральную и материальную поддержку, но не только из чисто гуманистических соображений. «Основной причиной энтузиазма по поводу польского восстания была идея о том, что собственный прогресс Германии в сторону либеральной формы правления и национального объединения был параллелен восстанию не очень удачных поляков»2. Выражение симпатии в отношении поляков означало, конечно же, и «определенную позицию, направленную против царской России, которая воспринималась как опора 1 Kopelew L. Zunächst war Waffenbrüderschaft // Keller M. Russen und Rußland aus deutscher Sicht. 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung (1800-1871). München: Wilhelm Fink Verlag, 1992. P. 31. 2 Liulevicius, ������������������������������������������������������������������������ V. G. The German Myth of the East. 1800 to the Present. ��� Oxford: Oxford UP, 2009. P. 73. 147 реставрации в Европе»1. Поэтому оно являлось в то же время призывом к реформе немецкой государственности, строительству сильного гражданского общества, которое могло бы в случае угрозы сопротивляться русскому агрессору. Подавление польского восстания надолго впечатывается в немецкое сознание, из-за чего возникает даже посвященное этому событию литературное произведение — Польская песня. Формально и не привязанное к конкретным событиям, тематически стихотворение посвящено трагическому концу поляков и угрозе, исходящей из России. «Польша еще не потеряна!», скандировал Людвиг Уланд (1787-1862 гг.),2 а поэт Аугуст фот Платен (1796-1835 гг.) настойчиво предупреждал своих соотечественников: «Пока мы здесь наслаждаемся / Прямо в данный момент/ Тот горячо любимый нами русский / Является нашим ближайшим соседом»3. Без сомнения, этот образ врага является преувеличением, риторическим средством в борьбе за общественное мнение в немецких землях. Но уже два десятилетия спустя, в ходе мартовских революций, боязнь русской агрессии оказывается как бы подтвержденной, и этот образ закрепляется в глазах большинства. Россия активно вмешивается в немецкие революции 18481849 гг., там русский царь видит угрозу политическому и экономическому порядку на европейском континенте. Частично это проявилось в ходе немецко-датской войны за права владения в Шлезвиге и Гольштейне. Николай I опасался за свободу торговли в Балтийскм море, отправил войска на прусскую границу и побудил таким образом прусское правительство пойти на соглашение о прекращении огня (договор в Мальме 1848 г.). Это было сильным ударом по Франкфуртскому парламенту, чья внутри- и внешнеполитическая слабость теперь стала явной. Утрата авто Kolb E. Polenbild und Polenfreundschaft der deutschen Frühliberalen: Zu Motivation und Funktion außenpolitischer Parteinahme im Vormärz // Saeculum. Jahrbuch für Universalgeschichte. 1975. No. 26. P. 120. 2 Uhland, L. Mickiéwicz // Gerard Kozielek. Das Polenbild der Deutschen 1772-1848. Heidelberg: Winter, 1989. 202. 3 Platen A. v. Berliner Nationallied // Platen A. v. Werke in zwei Bänden. Band 1: Lyrik. München: Winkler, 1982. P. 170. 1 148 ритета привела в итоге к падению первого свободно избранного общегерманского парламента1. В следующем году император отреагировал на просьбу о помощи из Австрии. Революционеры в Вене по большей части отказались от своих требований под давлением австрийского правительства, а вот в венгерских владениях Габсбургов в 1849 г. поднялось революционное движение мадьяр. Россия, заботившаяся об умиротворении Балкан, отправляет почти 200 000 солдат для подавления восстания, подведя черту под буржуазными революциями 1848-1849 гг. и окончательно закрепив за русским царем имидж главного защитника легитимизма в Европе2. Война против России многим немцам кажется требованием времени. Считалось, что само по себе военное столкновение с оплотом реакции способно привести к желаемым общественным изменениям. Еще во временном немецком парламенте были призывы к «битве народов», к «оправданной войне от имени немецкого народа против России»3. При этом возрождались все старые стереотипы и выражались в гиперболизированной форме: «Русские, — писала «Берлинер Флугблатт» в 1848 г., — этот каннибальский народ Европы, стоят сейчас на прусской границе и угрожают вторгнуться на нашу благословенную землю со своей армией попрошаек»4. Таким образом нашел расизм, который уже определенное время трогал европейские умы, свой путь в немецкий образ России. С распространением современных расовых теорий немецкороссийские отношения приобретают без сомнения новое, ужасающее измерение. Уже с конца XVIII �������������������������������������� �������������������������������� в. европейские антропологи занимались классификацией человеческих типов, и деление людей на ранги было неотъемлемой частью этих систем. Старые предрассуд См����������������������������������������������������������������� . ��������������������������������������������������������������� Winkler A. Der lange Weg nach Westen. Erster Band: Deutsche Geschichte vom Ende des Alten Reiches bis zum Untergang der Weimarer Republik. München: C. H. Beck, 2000. P. 108-110. 2 Riasanovsky, N. A. A History of Russia. New York: Oxford UP, 1993. P. 335. 3 Wigard F. Stenographischer Bericht über die Verhandlungen der deutschen constituirenden Nationalversammlung zu Frankfurt am Main: Herausgegeben auf Beschluß der Nationalversammlung durch die Redactions-Commission und in deren Auftrag. Leipzig: Härtel und B. G. Teubner, 1848-1849. P. 5822. 4 Sohn, M. Die Zukunft Berlins: Eine Prophezeihung. Berlin: n. p., 1848. 1 149 ки возвращались и оправдывались сомнительными биологизмами. В немецком сознании отсталый русский становится движимым звериными импульсами славянином. «Равнодушным, глупым и нечувствительным к высокому, благородному»1 описывает его, например, Моритц Хеффтер (1792-1873 гг.) в своем изображении «Мирового сражения немца и славянина с конца V века» (1847 г.). Ему якобы противостоят «церковность и немецкость», а также «высокая цивилизация и культура, которая более развита, нежели славянская»2. Благодаря этому оправдывалась захватническая война против славянских народов, к которой Хеффтер открыто призывал немецкое правительство3. Здесь уже видна та риторика, которая подготовила и ускорила приход катастроф XX столетия. Крымская война (1853-1856 гг.) способствовала тому, что основанный на расизме образ врага становится повсеместно распространенным в немецких землях. Многим война между Российской империей и франко-англо-турецким союзом представляется как решающая битва за господство в Европе. Немецкие публицисты бьют тревогу, в частности анонимный автор книги «Пруссия и Россия»: по его мнению, царь развязал войну, «которая решит судьбу превосходства России в Европе, навсегда укрепит или навсегда ее разрушит»4. Со всех сторон провоцировался страх немецкой общественности. В частности, это делал и исследователь Востока Якоб Фальмерайер (1790-1861 гг.): «Станет ли Европа русской или Россия станет европейской, — спрашивает он своего читателя, — должна ли эта ветвь азиатского монгольства править миром или она должна отказаться от своего принципа построения государства?»5. Столь же захватывающе изображает писатель Вольфганг Менцель (1798-1873 гг.) представления о конце света, которые вызывает в не Heffter M. W. Der Weltkampf der Deutschen und Slaven seit dem Ende des fünften Jahrhunderts nach christlicher Zeitrechnung ,nach seinem Ursprunge, Verlaufe und nach seinen Folgen dargestellt. Hamburg: Perthes, 1847. P. 457. 2 Там же. С. 455. 3 Там же. С. 454. 4 Preußen und Rußland. Leipzig: S. Hirzel, 1854. P. 6. 5 Fallmerayer ��������������������������������������������������������������������������� J. P. Deutschland und die orientalische Frage (1855) // Fallmerayer J. P. Gesammelte Werke. Zweiter Band. Politische und culturhistorische Aufsätze. Leipzig: Wilhelm Engelmann, 1861. P. 120. 1 150 мецких землях активизация России. Предположительно в случае победы России в Крыму произойдет следующее: «Варварство российское будет процветать в случае захвата Турции, держать свою растрепанную бороду еще выше, грознее скалить свои полузверские зубы, этого точно можно ожидать. Российская армия усилится в богатых людьми турецких провинциях легионами получертей, которые как будто созданы для того, чтобы лишить нас гордости цивилизации и поставить коней в наших школах»1. Боязнь русских больше не была только риторическим приемом во внутриполитической борьбе идеологий. Она являлась выражением пропитанного расизмом и уверенности в собственном бессилии разочарованного общественного мнения. Взгляд в XX столетие В следующие десятилетия существовали различные вариации этого образа России, но вряд ли что-то менялось в плане содержания. Он лишь укреплялся за счет вхождения в высшие эшелоны политики. Прусский, а позднее германский канцлер Отто фон Бисмарк (1815-1898 гг.) определенно желал во время своей службы дружбы с Россией; «хорошее взаимопонимание с царской империей казалось ему неизбежным»2. Но даже разумный человек и реалист Бисмарк дает себе задаться вопросом, «а не пора ли построить кордон против славянско-кельтской опасности, против живущего в обеих расах желания разрушения устоявшихся традиций»3. Оплот необходимо создать против славянского вредителя, против народных масс, движущихся с востока. Вильгельм II (1888-1919 гг.) с такими же опасениями смотрел на восток в период Балканских войн. В его глазах была «расовая Menzel ������������������������������������������������������������������������ W. Die Aufgabe Preußens 1854. Stuttgart: J. B. Metzler‘sche Buchhandlung, 1854. P. 30-31. 2 Liszkowski ���������������������������������������������������������������������� U. Von dynastischen Brücken zu Schutzdeichen gegen die russische Gefahr – Bismarcks Rußlandbild // Keller M. (Hrsg.). Russen und Rußland aus deutscher Sicht. 19. /20. Jahrhundert: Von der Bismarckzeit bis zum Ersten Weltkrieg. München: Wilhelm Fink Verlag, 2000. P. 112. 3 Цит. по: Wolter H. Bismarcks Außenpolitik 1871-1881. Außenpolitische Grundlinien von der Reichsgründung bis zum Dreikaiserbündnis. Berlin: AkademieVerlag, 1983. P. P. 289. 1 151 война германцев против задравшихся славян. Расовая борьба, которая не минует нас; так как речь идет о […] существовании нащего Отечества»1. То, что реакционный немецкий император полностью совпадает здесь во мнении с революционным философом Карлом Марксом (1818-1883 гг.), может удивить, но это отражало повсеместность нового образа России. В конце концов новая расистская идеология проникла во все политические и интеллектуальные круги. И Маркс призывал своих соотечественников «вооружаться против новой оборонительной войны, не одной из появившихся сегодня локализованных войн, а против расовой войны против объединившихся славянской и романской рас»2. Отсюда было уже недалеко до той «тотальной войны», которую провозгласил Йозеф Геббельс (18971945 гг.) в 1943 г. перед рокочущей публикой дворца спорта3. Еще до рубежа веков из враждебного образа русского возник основанный на расизме образ врага. Признание этого факта облегчает понимание великих катастроф XX столетия, восхищения немцев войной в 1914 г., а также широкой поддержки, которой пользовалась в 1941 г. операция Барбаросса в немецком народе. «Наплыв степи против нашего благородного континента», заявил Геббельс после проигранной битвы за Сталинград, «начался этой зимой с новой силой, затемняя все прошлые угрозы. Немецкий вермахт со своими союзниками создает против него единственный вообще возможный заслон»4. Убедительность этих слов кроется далеко не только в них самих. Ее можно объяснить существовавшим уже столетие страхом перед нападением разрушающей культуру массы. Остается вопрос об актуальности этого восприятия после окончания Второй мировой войны, о его влиянии на холодную войну и немецкий образ России в новом столетии. Fischer F. Krieg der Illusionen. Die deutsche Politik von 1911 bis 1914. Düsseldorf: Droste Verlag, 1969. P. 270. 2 Цит. по: Winkler H. A. Der lange Weg nach Westen. Erster Band: Deutsche Geschichte vom Ende des Alten Reiches bis zum Untergang der Weimarer Republik. München. C. H. Beck, 2000. P. 207. 3 Goebbels ���������������������������������������������������������������������� J. Goebbels-Reden. Band 2: 1939-1945. Düsseldorf: Droste Verlag, 1971. P. 205. 4 Там же. С. 175. 1 152 Глава 11. РОССИЯ В МЕДИАДИСКУРСЕ ГЕРМАНИИ: КОММЕНТАРИИ И ОЦЕНКИ НЕМЕЦКИХ ЭКСПЕРТОВ1 Евгения Сайко2 С российской стороны часто раздаются упреки по поводу освещения России немецкими журналистами. На последнем Петербургском диалоге в Москве в ноябре 2012 г. вновь была высказана озабоченность тем, что в прессе Германии все заметнее поток жесткой критики3, немецкими газетами «немало выпущено острых стрел»4 в адрес России. Посол Российской Федерации в Германии в 2004-2010 гг. В. В. Котенев также многократно высказывался об однобоком, по его мнению, взгляде на Россию и в шутку предлагал ввести премию за сдачу в утиль старых клише (по аналогии с премией за сдачу старых автомобилей)5. В 2008 г. М. С. Горбачев опубликовал открытое письмо «Моим друзьям, немецким журналистам», в котором есть такие строки: «Когда присматриваешься к потоку публикаций в немецкой прессе, возникает впечатление — и от него трудно отделаться — что налицо какая-то кампанейщина. Как будто все пользуются одним монопольным источником, который содержит дюжину тезисов (в России отсутствует демократия; подавляется свобода слова; проводится коварная энергетическая политика; власть сползает к диктатуре — и т. д. и т. п.). Эти тезисы повторяются на все лады. За их рамками газетчиков, похоже, ничего не интересует»6. Подобные высказывания раздаются и с немецкой стороны. О расхождении между российской реальностью и ее отражением в 1 Исследование �������������������������������������������������������������� подготовлено в рамках программы «���������������� Europ����������� äischeJournalisten-Fellowships» при Институте публицистики и коммуникативистики Свободного университета Берлина в 2009-2010 гг. 2 Евгений Сайко, журналист, Берлин, Германия. 3 Итоги российско-германских консультаций на высшем уровне <URL:http://www. 1tv. ru/news/polit/220051 4 Российско-германский форум «Петербургский диалог» <URL:http:// президент. рф/выступления/16848> 5 KotenewV. V. Abwrackprämie für Klischees //Rheinischer Merkur. 2009. № 15. S. 6. 6 Горбачев М. Моим друзьям, немецким журналистам <URL:http://www. rd-zeitung. de/kommentar/gorbifr. htm> 153 СМИ Германии корреспондент Первого канала Германии ARD в Москве в 1987-1992 гг., а ныне член координационного комитета Петербургского диалога Габриэле Кроне-Шмальц (Gabriele KroneSchmalz) написала в 2007 году книгу под названием «Что происходит в России?» с целью показать, «насколько часто мы все еще — осознанно или бессознательно — мыслим категориями «холодной войны», какие разрушительные последствия могут нести банальные недоразумения»1. Данное исследование представляет собой попытку ответа на эти упреки. Цель работы — выявить и проанализировать современный дискурс в освещении России в СМИ Германии с точки зрения ведущих немецких экспертов в сфере российско-германского сотрудничества. Для получения личных оценок и комментариев на эту тему был проведен ряд интервью со следующими респондентами (должности указаны на момент проведения интервью): — Александр Рар (Alexander Rahr), программный директор Центра Россия/СНГ Немецкого общества внешней политики2 (Deutsche Gesellschaft für Auswärtige Politik, DGAP); — проф-р д-р Ханс-Хеннинг Шредер (Prof. Dr. Hans-Henning Schröder), руководитель группы Россия/СНГ Фонда науки и политики (Stiftung Wissenschaft und Politik, SWP); — Д-р Фридрих фон Плетц (Dr. Friedrich von Ploetz), посол ФРГ в России в 2002-2005 гг.; — Мартин Хоффманн (Martin Hoffmann), исполнительный директор и член правления Российско-Германского Форума (Deutsch -Russisches Forum); — Миодраг Сорич (Miodrag Soric), координатор стипендиальной программы стажировок журналистов Германии и Восточной Европы Marion Dönhoff Journalisten-Programm, руководитель студии «Немецкой волны» в Вашингтоне (ранее руководитель русской редакции «Немецкой волны»); Krone-Schmalz G. Was passiert in Russland? München, 2008. S. 8. Занимаемые должности респондентов указаны на момент проведения интервью. Ныне Александр Рар является советником главы концерна Wintershall, а также директором по исследовательской работе Российско-германского форума. 1 2 154 — Джемма Перцген (Gemma Pörzgen), свободный журналист и публицист, автор книги «Газпром. Власть из газопровода»1. Задачей интервью ставилось выяснить и обсудить мнения ведущих немецких экспертов по России по следующим трем аспектам: — В чем причины устойчивости и частого употребления определенных стереотипов в немецком медиадискурсе в отношении России? — В конце 80-х гг. многие исследователи-политологи утверждали, что произошло разрушение образа. Была ли это лишь эйфория? Поспешность с выводами? Чем обусловлено сегодняшнее обращение к прежним стереотипам, в частности, страху перед «угрозой с Востока»? И в чем конкретно эта угроза состоит? Чем может быть для Германии опасна Россия? — С российской стороны зачастую раздаются упреки в однобоком освещении происходящего в России. Критика исходит от посла РФ в ФРГ в 2004-2010 гг. В. В. Котенева, М. С. Горбачева. Насколько эти упреки оправданы, справедиливы? Комментируя освещение России в немецких СМИ, эксперты концентрировались, прежде всего, на развитии российско-германских отношений в историческом ктонтексте. Они отметили, что свой отпечаток наложило как интенсивное сотрудничество и положительный опыт взаимодействия двух стран, так и многовековые страхи и недопонимание. Медиадискурс, таким образом, являет собой отражение исторически обусловленных представлений. Особо респонденты выделяют клише ХХ в., в частности, времен «холодной войны». Именно в этом, по мнению опрошенных, кроются корни многих стереотипов, представленных сегодня. Данную проблему эксперты рассматривали в двух аспектах. 1. С точки зрения поколений и, прежде всего, установок и условий социализации. Мартин Хоффманн предлагает посмотреть на проблему межкультурного восприятия с психологической перспективы, т. к. ценности и страхи, наложившие свой отпечаток во время социализации, в большинстве случаев имеют решающее значение на протяжении всей жизни: «Становление послевоенной Германии шло во время «холодной войны», в которой ей в разной форме помогали американцы. Это глубоко засело в головах. […] С 1 Pörzgen G. Gasprom. Die Macht aus der Pipeline. Hamburg, 2007. 155 другой стороны, в ГДР русские для большинства людей были оккупационной властью, т. е. не защищающей. Там царила плохо организованная система, значительно отстававшая и в экономическом плане. Система, которая в значительно меньшей степени могла предложить защиту и помощь, нежели американцы на Западе. Таким образом, ни в Западной, ни в Восточной Германии не было предпосылок для развития позитивного образа России». Унаследованные представления «холодной войны», в частности конфронтация Запад–Восток, все еще влияют на настроения сегодня, считает Мартин Хоффманн. Об антагонизме прошлых времен рассуждает и журналистка Джемма Перцген, по убеждению которой, некоторые ее коллеги все еще находятся под влиянием этого: «Я думаю, что многие из тех, в чьих руках принятие редакционных решений, все еще под влиянием таких понятий, как «Восток» и «Запад», и они ими пользуются. Причем уже сами эти дефиниции больше не соответствуют реальности. Что это вообще такое сегодня «Восток» и «Запад»? Собственно говоря, это категории, которые прекратили свое существование. Однако в головах это все еще присутствует». Также и для Александра Рара исходная позиция — это историческая память. Он указывает на то, что у России всегда был плохой имидж. Исключением стало только время перестройки, когда Европа надеялась на изменения в СССР, на сближение Советского Союза с Западом и его ориентацию в европейском направлении. Однако Россия пошла по собственному пути развития, отличному от западного, с другой, отличной от западной, моделью государственного устройства, причем, в то время, когда Европа находится в процессе унификации: «Это вызывает в Европе, которая сейчас унифицируется, раздражение, непонимание. Как это так?! Мы строим тут Европу, а те там что-то другое хотят сделать на континенте. Поэтому, с моей точки зрения, Россию выталкивают из Европы. Не полностью, никто не хочет, чтобы Россия стала частью Азии, но ее не хотят принимать в этот дом. Однако никто не знает, что с ней делать. На этой основе развиваются разные стереотипы, много недопонимания и агрессии. Агрессии против того, что делает Россия». 156 Возрастающая роль государства в экономике, построение национальной идеи, призыв к патриотизму — все это актуально в настоящее время для России, а для Запада это уже этап пройденный, заключает А. Рар. По мнению эксперта, это и вызывает страх и недоверие. К причинам неблагоприятного отношения политолог также относит унаследованное чувство обиды, связанное с годами «коммунистического оккупационного режима» ГДР. Для большинства граждан Германии это воспринимается именно как время оккупации, подчеркивает Александр Рар. Кроме того, Россия и Германия имеют различные исходные позиции в определении своего места и роли в современной истории. Благодаря Победе 1945-го г. Россия получила статус мировой державы. Для немцев же отправным пунктом стало падение Берлинской стены и воссоединение Германии, а также свержение коммунистических режимов по всей Восточной Европе, что для России как преемницы Советского Союза означает поражение в «холодной войне». Это противоречие, по мнению Александра Рара, во многом осложняет конструктивное взаимодействие двух стран и на современном этапе. Таким образом, речь идет о различиях в отправных исторических точках, точках отсчета, которые выстраивают всю последующую оптику восприятия и социокультурного конструирования. 2. Второй аспект — это роль России как преемницы Советского Союза. Именно в самоопределении России в таком образе некоторые респонденты видят причины оставшихся страхов и недоверия, что провоцирует свойственный Советскому Союзу образец восприятия. Джемма Перцген: «Почему до сих пор Россия видится в континуитете Советского Союза? Конечно, это тесным образом связано с тем, что в Германии после нацистского режима — без того, что я сейчас хочу сравнить системы — был так называемый «час ноль». В России подобного не было. Был переход от Советского Союза к Российской Федерации, при этом не было разрыва. Поэтому многое и воспринимается в этой непрерывности». При этом все эксперты отметили, что у России не наблюдается достаточной готовности заниматься своим прошлым. В то время как именно здесь кроются корни многих деструктивных представлений о России. Д-р Ханс-Фридрих фон Плетц: «Война и массовое насилие, дислоцирование Красной Армии на Эльбе до 1994 года с 157 бряцанием оружия время от времени. Вспомните блокаду Западного Берлина, когда в один момент были перекрыты все поставки продовольствия и топлива, что продолжалось больше года. Затем был организован воздушный мост. Это остается в сознании людей: «Предсказуемыми этих товарищей назвать сложно!». Подавление народного восстания в ГДР в 1953 году, в 1958 в Венгрии, потом в 1968 — Чехословакия. Таким образом, есть цепочка событий, которые подтвердили клише. А то, что с сегодняшней действительностью они не имеют ничего общего, люди еще не осознали». Александр Рар в своей книге «Россия жмет на газ. Возвращение мировой державы» упоминает еще одну причину напряженности в российско-германских отношениях, недоверия со стороны немецких журналистов — это работа Путина в КГБ1. По мнению эксперта, многие в Германии ему этого не простили: «Я думаю, Путину действительно не могут простить, что он работал в ГДР против Германии. Не могут. И госпожа Меркель не может простить многие вещи, потому что ее отца тоже преследовало Штази. Я думаю, тот факт, что через Путина пришло к власти КГБ, для многих интеллектуалов — словно дурной сон. Просто не хотят принимать. Потому что от КГБ — скорее, еще от армии что-то положительное, может быть, ожидали, какого-то патриотизма — а от КГБ только преследования». Однако руководитель группы Россия/СНГ Фонда науки и политики Ханс-Хеннинг Шредер подобные воззрения не разделяет, припоминая, что когда президент Путин в 2001 году произнес свою речь в Бундестаге на немецком языке, это был воспринято очень позитивно. Все говорили о «немце в Кремле», а прошлое Путина, по мнению профессора, вряд ли играло важную роль. При этом оба эксперта выразили мнение, что на немецкий дискурс в отношении России в ХХI в. во многом повлияли и новые члены Европейского Союза. Проф. Шредер: «Теперь в дискурс ЕС привнесены точки зрения восточноевропейских и центральновосточноевропейских стран — Латвии, Литвы, Эстонии и Польши. И после этого в Брюсселе заговорили о России совсем подругому. Туда вошли, так сказать, предубеждения этих стран». 1 Рар А. Россия жмет на газ. М., 2008. С. 278. 158 Проведенное автором исследование актуальных фреймов в освещении России на основе материалов трех ведущих общественнополитических еженедельников Германии «Шпигель» (Der Spiegel), «Фокус» (Focus) и «Штерн» (Stern) 2005-2010 гг.1 показало, что в анализируемый период ярко выражена метафорика экспансии, мощи и непредсказуемости России, которая задает фрейм угрозы. К фактору страха журналисты прибегают в освещении самых разных тем, начиная с конфликтов РФ с соседними странами (новогодний газовый спор с Украиной рубежа 2006-2007 гг., а также военный конфликт в Южной Осетии в августе 2008 г.) и заканчивая экономическими вопросами (приход российского капитала в Европу). В связи с этим экспертам был задан вопрос: «Насколько, по их мнению, реальна «угроза с Востока» на самом деле?». В отношении газового вопроса д-р фон Плетц указывает на то, что даже в самые напряженные моменты «холодной войны» в поставках газа из СССР никогда не случалось перебоев. Джемма Перцген вторит дипломату: «Раньше здесь вообще никто не знал, что такое Газпром. На протяжении десятилетий Газпром поставляет газ, но если бы вы тогда провели опрос, то выяснили бы, что никто о нем ничего не слышал. Это также демонстрирует большое незнание или невосприятие. А потом достаточно одного события, чтобы все предстало в абсолютно другом свете». Фактор страха, иногда имеющий место быть в немецких СМИ, скорее иррациональный, считает Ханс-Хеннинг Шредер. Если ситуацию рассмотреть более подробно, то становится ясно, что на самом деле Россия вряд ли представляет для Германии какую-либо опасность: «Что касается грузинской войны, то, нужно сказать, Россия не представляет никакой опасности ни для Германии, ни для НАТО или ЕС. Хотя она и может одержать победу над таким соседом, как Грузия, однако Россия никогда бы не вступила в военный конфликт с НАТО. Таким образом, тут нет никакой опасности. В этом плане страх летом 2008 года был Подробнее см.: Сайко Е. Л. Россия в медиадискурсе Германии: актуальные фреймы и механизмы их формирования// Политическая лингвистика. 2011. Вып. 2 (36). С. 157-161. <URL:http://journals. uspu. ru/i/inst/ ling/ling36/ling36_24. pdf> 1 159 совершенно иррациональным. Сюда же относятся и представления о том, что вдруг придут русские и раскупят немецкую экономику. […] Доля русских в прямых иностранных инвестициях в сравнении с тем, что привносят американцы или жители Саудовской Аравии, ничтожно мала. Однако мы не паникуем, что американцы у нас все отнимут. Значит, страх в этом отношении основан не на цифрах или реальной опасности, это просто эмоциональная реакция». Эксперты предполагают, что журналисты охотно играют страхами, применяя знакомые публике стереотипы с тем, чтобы продать свои материалы. В этой связи Х.-Х. Шредер приводит примечательный пример: «На одной из прямых линий с гражданами России Путин сказал в отношении конфликта в Афганистане: «Россия на стороне НАТО и поддерживает альянс». А позже, в другой связи, говорил о том, что Россия снова будет развивать оборонную промышленность. А теперь отгадайте, что на следующий день было в газетах?! Не заголовки «Россия с нами в Афганистане», а «Россия вооружается». Я тогда еще спросил об этом у корреспондентов, а они мне ответили: «Редакцию дома не интересовало ничто другое». Это означает, что новость, которую они хотят получить: «Русские опасны», полемика на этот счет им не нужна». Исторические конфликты и обусловленная историческими процессами конфронтация выступают «выгодным» базисом для применения образов прошлых времен, извлеченных из коллективного запаса знания. Обращение к клише Мартин Хоффманн связывает с поиском уже известных граней действительности: «Из той общей картины, что представляют СМИ, человек всегда все-таки выбирает те грани, которые ему кажутся уже знакомыми. Таким образом, каждый раз отражаются те аспекты, которые уже были в наличии». Селекцией известных аспектов может заниматься как публика, так и журналисты, отмечает Джемма Перцген. При этом дефицит знаний о России наблюдается как у читателей/зрителей, так и у некоторых журналистов. Джемма Перцген: «Когда предлагаешь различные темы редакциям, то часто они берут то, что знают. В этом отношении, на мой взгляд, существуют дисбаланс между тем, что можно предложить из Восточной Европы и, например, из Соединенных Штатов. Я считаю, что 160 это еще отпечаток старых времен, которые, вообще-то, уже прошли, однако свойственный тому времени образ мышления еще не преодолен». Немецкая журналистка Джемма Перцген, специализирующаяся по российской тематике, сетовала на то, что в редакциях нет никакого интереса к позитивному освещению таких тем, как, например, послевоенная ситуация в Грозном. Для многих ее коллег, как и для большинства читателей, ужасающие образы полностью разрушенного города долгое время оставались актуальны, а единичные материалы о воссозданном Грозном становились полной неожиданностью. Транслируемые представления, как она утверждает, давно отстали от той картины, которая есть на самом деле1. Эксперты также говорят о противоречиях между корреспондентами на местах, которые знают страну намного лучше, и редакторами в Германии. Последние зачастую прибегают к определенному образцу, ожидая, что именно это и хочет слышать публика. Мартин Хоффманн: «В Германии журналисты очень сильно подвержены влиянию того, что, якобы, хочет прочесть читатель и услышать зритель. И поэтому происходит так, что печатают и показывают то, что знают, что будет воспринято. Но в этом нет политических причин. Я не думаю, что они это делают с целью навредить России, навредить Израилю, Америке или еще кому-то. Но именно для того, чтобы «поймать» внимание читателя с помощью определенных образов». Александр Рар также говорит о схематичности представлений, рассказывая о том, как некоторые его интервью, расходящиеся с мейнстримом, не публикуются: «Когда были взрывы в московском метро, все журналисты начали опять кричать, что Путин сам виноват, потому что на Северном Кавказе наводит порядок силой. Я давал интервью, и если начинаешь говорить им, что это не так, что там на самом деле исламский фундаментализм, тебя не печатают. Отстраняют просто. Сам понимаешь, что люди хотят пробиваться, свои статьи писать, и многие в России это понимают, например Каспаров. В России писать он не может, а здесь он пишет, и чем больше он по Путину бьет, тем Pörzgen G. Aus den Augen — aus dem Sinn: Der Kaukasus in den Medien // Aus Politik und Zeitgeschichte. 2009. № 13. S. 45. 1 161 больше его публикуют. И Wall Street Journal, FinancialTimes, NewYorkTimes. Другой точки зрения здесь почти нет». В связи с этим встает вопрос: что и по какому принципу отбирается для публикации? В коммуникативистике селекцию новостей, отбор информационных сообщений для публикации, прежде всего в отношении событий за рубежом, объясняет теория новостной ценности (Nachrichtenwert-Theorie). В рамках этой концепции исследуются характеристики события, на которые ориентируются журналисты в своем выборе, а также на основании которых произошедшее приобретает достаточную значимость, чтобы об этом сообщить. Если событие соответствует определенным критериям (новостным факторам), то оно может преодолеть так называемый новостной барьер и стать новостью, т. е. событие имеет «новостную ценность» (термин введен У. Липманом). Концепцию новостных факторов подробно разработали в 1960-х гг. норвежские исследователи Йохан Гальтунг (Johan Galtung) и Мари Руге (Marie Holmboe Ruge). Они проанализировали мировые новости и определили, благодаря каким критериям упомянутые события попали в заголовки СМИ. К этим критериям относятся негативизм, неожиданность произошедшего, значимость события и его прямых последствий для жизненной ситуации реципиентов, созвучие ожиданиям и пожеланиям публики, принадлежность к элите, персонификация (большую новостную ценность имеют события, которые можно представить как результат действий конкретных идентифицируемых людей) и др1. Чем большему количеству факторов соответствует событие, тем вероятнее, что сообщение станет новостью или даже заголовком. При этом если какой-либо феномен все-таки выбран для новостного сообщения, то внимание будет сфокусировано на том факторе, благодаря которому событие получило «новостную ценность». Перечень новостных факторов с течением времени варьировался и дополнялся, однако, негативизм присутствовал везде. Более того, эмпирические исследования, проведенные в разных странах, констатируют, что доля новостей, посвященных негативным событиям, за послед- Kunczik M., Zipfel A. Publizistik. Ein Studienhandbuch. 2., durchges. und aktualisierte Aufl. Köln: Böhlau, 2005. S. 245-248 1 162 ние десятилетия постоянно увеличивалась (к примеру, в Германии с 20% в середине 50-х годов до 37% в середине 80-х)1. Эта тенденция связана со сменой идеологии производителей новостей, а также изменениями в понимании журналистами своих профессиональных задач и ролей в принципе. Если в первой половине ХХ века представители прессы видели себя своеобразными воспитателями публики, претендуя на роль просветителей, то с середины 1960-х гг. журналисты занимают активную критическую позицию в отношении происходящего, прежде всего, в сфере политики. Представители СМИ осознали себя как строгих блюстителей интересов граждан в общественно-политических процессах2. В литературе в связи с этим закрепилось понятие «сторожевой пес» (watchdog). Сегодня тенденция медиаиндустрии к негативизму во многом определяет как «предложение» различных СМИ, так и «спрос» редакций на информацию от корреспондентов на местах. Особенно это касается международной журналистики. Здесь самые влиятельные факторы — это негативизм, сенсации и персонификация. Как замечают немецкие исследователи, в освещении международных событий действует принцип трех «К»: Кriege, Katastrophen, Krisen (войны, катастрофы, кризисы). К такому выводу приходит и медиаэксперт Лутц Мюкке в досье о состоянии международной журналистики Германии: «Концентрация на из ряда вон выходящих событиях увеличивается. На это жалуются многие журналисты-международники. Согласно их замечаниям, непрерывно отображать развитие в других странах становится все труднее, вместо этого публике заграница представлена как место вечного недовольства»3. Россия в этой связи не является исключением. Институт медиаисследований MediaTenor в 2005–2006 гг. проводил анализ образа России в СМИ Германии. В отчете констатируется, что «ни в один из месяцев не преобладала позитивная оценка страны»4. Там же. С. 258. Там же. С. 256-257. 3 Mükke �������������������������������������������������������������������� L. Der Trend geht zum Generalisten und Feuerwehrmann. Ein Dossier zum Zustand der deutschen Auslandsberichterstattung. nr-Dossier 2008. S. 16. <URL: http://www. netzwerkrecherche. de/files/nr-dossier-02. pdf> 4 Nicht mit Panzern, sondern mit Geld / Media Tenor Forschungsbericht. 2006. Nr. 156. S. 102. 1 2 163 В 2000 г. Институт Восточной Европы Свободного Университета Берлина публикует анализ стереотипов о России в СМИ Германии, где исследуются новостные факторы, доминирующие в освещении России на примере одной из самых влиятельных ежедневных газет «Франкфурте алльгемайне цайтунг» (Frankfurterallgemeine) и самого популярного общественно-политического еженедельника «Шпигель». Автор Венке Крудопф установила, что преобладают негативные факторы, а именно: агрессия, криминалитет и наносимый вред. В. Крудопф приходит к выводу, что из России, в первую очередь, передают плохие новости, в частности, рассказывают о «плохих событиях»1. Более поздние исследования образа России в немецких СМИ в XXI веке показывают, что установленные В. Крудопф новостные факторы все еще актуальны. Негативизм, а именно исходящая от России угроза, персонификация и сенсация и сегодня имеют большое значение2. Негативизм находит выражение в представлениях об агрессивной и опасной России. К фактору страха журналисты прибегают в освещении самых разных тем, начиная с конфликтов РФ с соседними странами и заканчивая экономическими вопросами. Опрошенные эксперты признают, что в немецких СМИ наблюдается чрезмерная концентрация на негативных факторах, в определенной мере присутствуют преувеличения. При этом эксперты призывают упрекающую сторону попытаться понять другую перспективу восприятия и перепроверить подверженные критике явления. По мнению журналиста Миодрага Сорича, его коллеги часто лишь называют своими именами вещи, пережитые ими самими в России: «Эти постоянные жалобы «Вы нехорошо или неправильно пишете о нас!» ничего не приносят. [...] Куда умнее было бы посмотреть, что можно изменить. А изменить это можно, только перепроверив те вещи, которые критикуют. Что, нет в России Crudopf ��������������������������������������������������������������������� W. Russland-Stereotypen in der deutschen Medienberichterstattung. Berlin: Arbeitspapiere des Osteuropa-Instituts der Freien Universität Berlin, 2000. S. 42. 2 См., например: Degtjarova V. Russlandbilder im deutschen Fernsehen 2001 – 2002. Studie zur Konstruktion Russlands bei öffentlich-rechtlichen und privatrechtlichen Sendern (ARD, NDR und RTL. Hamburg, 2006; Esau E. Das postsowjetische Russlandbild in deutschen Printmedien. Eine qualitative Zeitungsanalyse. Saarbrücken: Müller, 2007. 1 164 коррупции? Есть в России независимая судебная система? Есть в России свободные СМИ? И если приходится констатировать, что в России есть как и коррупция, так и управляемые СМИ, то было бы разумно это изменить». Примечательно, что в коммуникативистике объективность в конечном счете, понимается в ключе критического рационализма К. Поппера: не как соответствие высказывания реальности, а как интерсубъективная возможность перепроверки (Nachprüfbarkeit)1 высказывания. Исходя из того что объективная действительность не может быть определена, отправным пунктом становится метод познавания, который минимизировал бы влияние субъективных моментов (мнения, чувства, ценности). Упреки в отсутствии объективности стали неотъемлемой частью медиаполитического дискурса: «Упрек в отсутствии объективности, а именно неспособности распознать правду и соразмерно это осветить, в силу расплывчатости понятия объективности можно предъявить любому СМИ»2. Теоретики коммуникации приводят в качестве иллюстрации своего тезиса сочинение тележурналиста Франца Альта, датированное 1982 годом, который резюмировал: «По моему опыту, объективность — это то, что нравится, что играет на руку, что охотно слышат, то, что подтверждает собственное мнение. Необъективным у зрителей и партий, церквей и профсоюзов, предпринимателей и активных граждан, у правых и левых считается то, что не нравится, то, что вредит собственным интересам, что неохотно слушают, то, что подвергает сомнению собственное мнение»3. Между тем в коммуникативистике существуют многочисленные каталоги критериев объективности в журналистике. К ним обычно относят правдивость, правильность, полноту, важность, точность, содержательность, нейтральность, сбалансированность и т. д. Однако все это представлено, скорее, как профессиональные нормативы, на которые необходимо ориентироваться в журналистской деятельности, нежели как возможность реализации этих абсолютных требований. Другими словами, об объективности можно говорить на стадии сбора материала, журналистского расследования, но нет критериев 3 1 2 Kunczik M., Zipfel A. Publizistik. S. 253. Там же. С. 277. Там же. С. 277. 165 соответствия медийного продукта и, соответственно, медийной реальности «реальной» действительности. Кроме того, Миодраг Сорич отметил, что Россия сама себе очень вредит своими иногда брутальными действиями, как например, в газовом конфликте с Украиной или недостаточной работой с общественностью в российско-грузинском конфликте. Во время военного конфликта в Южной Осетии в августе 2008 г. общественный резонанс в отношении России мог бы быть куда менее негативным, считают и многие немецкие журналисты и эксперты в сфере российскогерманских отношений (об этом автору исследования говорили в многочисленных беседах), если бы российская сторона с самого начала смогла грамотно выстроить информационную политику. PRкомпанию президента Грузии Михаила Саакашвили вели высококлассные специалисты брюссельского агентства Aspect Consulting. Грузинская сторона была максимально открыта для комментариев, Михаил Саакашвили, хорошо знающий английский язык, охотно давал интервью иностранным журналистам. В то время как первое выступление в иностранных СМИ российского премьер-министра Владимира Путина появилось спустя три недели (интервью журналисту первого канала Германии ARD Томасу Роту1). Кроме того, иностранные журналисты сетовали на серьезные ограничения на въезд и передвижение в Южной Осетии, которые не были полностью упразднены и после военного конфликта2. Это также препятствовало проведению журналистских расследований на территории республики. По мнению некоторых экспертов, если бы Россия с самого начала конфликта действовала более открыто и профессионально, то этим она могла бы обеспечить себе информационное преимущество. Отметим, что о неумении большей части российской элиты общаться со СМИ говорят и представители российской прессы. М. И. Бочаров в 2007 г. представил результаты опроса ведущих журналистов авторитетных изданий и информационных агентств, таких как «Ведомости», «Коммерсант», РБК, ИТАР-ТАСС и др., в котором коммуникационные способности чиновников были оценены весьма низко. Российские журналисты также сетовали на неудовлет См.: Neun Minuten Interview mit Wladimir Putin im Wortlaut <URL: http://www. tagesschau. de/ausland/putin172. html> 2 Pörzgen G. Aus den Augen – aus dem Sinn: Der Kaukasus in den Medien. S. 44. 1 166 ворительные комментарии, несамостоятельность, неоперативность и некомпетентность чиновников. Среди минусов работы называется отсутствие спикеров по разосланным пресс-релизам, невозможность напрямую общаться с первыми лицами1. Респонденты говорят также о том, что порой Россия действует без оглядки на возможные побочные эффекты и последствия. Джемма Перцген: «Большая проблема России связана с тем, что там очень часто видят проблему только со своей точки зрения. Я думаю, было бы намного полезнее, прежде всего, политикам, если бы они задумались, как некоторые вещи действуют на другие культуры, за границей». В этой связи стоит упомянуть и о некоторых различиях в восприятии предпринимаемых российской стороной PR���������������� ������������������ -ходов. Так, нашумевшая фотосессия Владимира Путина на рыбалке в 2007 г., когда политик предстал с оголенным торсом, видимо, была призвана продемонстрировать хорошую физическую форму В. В. Путина. Однако, как замечет журналистка Д. Перцген, то, что в России оценивается, скорее, как демонстрация силы лидера, среди западной общественности воспринимается смешно и с недоумением. Д. Перцген приводит высказывание ведущей главного политического ток-шоу канала ARD Анне Вилль (������������������������������������������������������� Anne Will���������������������������������������������� ): «Если я лично могу сказать об этом как женщина, то я нахожу смешным так себя презентовать. Я считаю более важным для него обращать внимание на свободу и права человека, нежели позволять фотографировать себя топлесс»2. По убеждению Д. Перцген, мнение телеведущей разделяют многие немцы. В то же время другой жест В. В. Путина — речь в Бундестаге на немецком языке в 2001 г. — был воспринят политической элитой Германии «на ура». Кстати, именно в период 2001–2002 гг. образ России в немецкой прессе оценивался преимущественно позитивно, речь шла о сближении России с «Западом», что всеми приветствовалось3. Цит. По: Имидж России. Ресурсы. Опыт. Приоритеты / И. Рожков, В. Кисмерешкин. М.: РИПОЛклассик, 2008. С. 337-338. 2 Pörzgen ����������������������������������������������������������������������� G. Deutungskonflikt: der Georgien-Krieg in deutschen Printmedien // Osteuropa. 2008. №11. S. 93. 3 Ahrens A. Das Russlandbild der deutschen Tagespresse (2001–2008). Eine Analyse der politischen Kommentierung von Frankfurter Allgemeiner Zeitung und Süddeutscher Zeitung. Magisterarbeit zur Erlangung des akademischen Grades Magistra artium (M. A.). FreieUniversitätBerlin, unveröffentlichtesManuskript, 2009. S. 94. 1 167 Именно такие события-символы, жесты-послания с российской стороны ждут в Германии, т. е. сознательно и профессионально инициированные Россией перемены в восприятии. В качестве позитивного примера таких действий рассматривается визит Владимира Путина на траурные мероприятия в Катынь в 2010 г. Мартин Хоффманн: «Акции такого рода просто обезоруживают немецких журналистов. Ведь, по большому счету, они всегда представляли Путина диктатором. Хотя прямым текстом этого и не говорили, но для немецких журналистов было понятно, что думает Путин в глубине души. И этот человек едет в Польшу и протягивает полякам руку. Я думаю, если такие вещи происходили бы чаще, то и русофобия, и подобное освещение России разрушится». Однако готовность к критическому разбору истории — это еще один камень преткновения в восприятии России. Неспособность к рефлексии в отношении советского прошлого служит почвой для многих деструктивных представлений о России. Россия стала правопреемницей СССР и, тем самым, спровоцировала определенную модель восприятия себя и своих действий. Поэтому вновь выходят на авансцену прошлые страхи и недоверие, унаследованные представления «холодной войны». Отсутствие стремления к дискуссиям в отношении своей истории дополняется, по мнению экспертов, неумением адекватно реагировать на критику. Вместо этого часто встречается чувствительная и очень эмоциональная реакция, которая препятствует конструктивной дискуссии. Александр Рар убежден, что Россия крайне чувствительна к любой критике в свой адрес. Критические замечания порождают обиды и агрессию. По замечанию эксперта, неадекватную реакцию приходится наблюдать куда чаще, нежели готовность к конструктивным дебатам. Александр Рар: «Россия же тоже неадекватно отвечает на все это. Она не ведет открытые споры. С Россией невозможно вести такой разговор, какой мы с Вами ведем, потому что там сразу обиды, сразу: «Ах, если так, то мы сразу по морде дадим! Ах, тогда мы покажем, будем еще злобнее! Тогда мы покажем, кто мы на самом деле». Вот это, скорее, услышишь, чем желание понять западную точку зрения, желание понять свои собственные ошибки». 168 Подводя итоги, можно констатировать, что концентрация СМИ на негативных тенденциях характерна как для массмедиа в целом, так и для международной журналистики в частности. Речь вовсе не идет о негативизме в освещении России как единичном случае. Средства массовой информации часто прибегают к известным клише и укоренившимся представлениям с тем, чтобы быстрее и легче добиться внимания публики. Обратиться к культурной памяти, в этом смысле, оказывается куда проще и надежнее, нежели объяснить комплексные взаимосвязи и новые аспекты в их многообразии. В связи с этимупреки в адрес немецких журналистов в том, что они в своих материалах о России руководствуются злым умыслом, представляются не состоятельными. Кроме того, сказывается и дефицит знаний. У многих немецких журналистов отсутствует личный опыт взаимодействия с нашей страной1. Большая часть из них пишет свои статьи на основе сообщений информационных агентств или материалов коллег. Как следствие — закрепление стереотипов, уже ранее знакомых аспектов в качестве наиболее близкого толкования каких-либо явлений. К тому же в современных редакциях приветствуются конвергентные сотрудники, поэтому исчезает узкая специализация по темам внутри редакции. Отсюда поверхностные знания о странах и культурах, отсутствие глубинного понимания. Преодоление этой проблемы видится, в том числе, и в создании условий и непосредственного знакомства с российскими реалиями. Речь идет о необходимости организации пресс-туров, стажировок и практик, особенно для молодых журналистов. Известные автору финансируются преимущественно немецкой стороной. Что касается критики с российской стороны, упомянутой в начале, то, по убеждению многих немецких журналистов и экспертов, с которыми доводилось беседовать автору статьи, это, скорее, связано с принципиально разными представлениями о том, как функционируют средства массовой информации. Немецкая сторона настаивает на том, что политическая критика абсолютно легитимна и является одной из основных функций СМИ. При этом тех, кто упрекает жур Эта тенденция будет, видимо, нарастать и в связи с тем, что немецкие издания сокращают свое пристутсвие в Москве <URL:http://www.dw.de/ немецкая-журналистика-уходит-из-россии/a-16548690> 1 169 налистов Германии в недостатке освещения положительных моментов российских реалий, немецкие эксперты призывают попытаться понять отличный от их собственного взгляд на природу СМИ, призывают перепроверять подвергаемые критике явления. В заключение стоит также сказать, что СМИ являются не единственным элементом, влияющим на формирование имиджа страны в массовом сознании. Поэтому представляется целесообразным активировать и другие источники, будь-то: различные дискуссионные площадки, журналистский обмен и пресс-туры, а также другие совместные проекты, опирающиеся на принципы компетентности, открытости и диалога. Глава 12. КАЛИНИНГРАДСКАЯ ПРОБЛЕМА И БАЛТИЙСКИЙ РЕГИОНАЛИЗМ: КОНСТРУИРОВАНИЕ ОБРАЗОВ В ГЕРМАНСКОМ АКАДЕМИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ Андрей Макарычев, Александр Сергунин1 «Калининградская головоломка» (Kaliningradpuzzle),2 как любили называть в 1990-е гг. комплекс вопросов, связанных со статусом и перспективами развития Калининградской области (КО), относится к числу наиболее сложных и спорных проблем «восточной политики» Германии за последние два десятилетия. По этому вопросу существовал (и существует до сих пор) большой разброс мнений, оценок и аналитических подходов в немецкой экспертной среде. В калининградской проблеме отразились все наиболее сложные моменты «восточной политики» ФРГ. К их числу относились историко-культурные аспекты этой проблемы, такие, например, как необходимость преодоления национальной травмы от потери Восточной Пруссии после Второй мировой войны, поиска компромисса 1 Сергунин Александр Анатольевич, д. п. н., профессор СанктПетербургского государственного университета. 2 Joenniemi P., Dewar S., Fairlie L. The Kaliningrad Puzzle — a Russian Region within the European Union. Mariehamn: The Åland Islands Peace Institute, 2000. 170 с весьма «шумными» восточнопрусскими землячествами, требовавшими — как максимум — возвращения этой территории Германии после распада СССР и — как минимум — компенсации за свои материальные потери в этом регионе, ухода за немецкими воинскими захоронениями, сохранения немецкого историко-культурного наследия в КО и пр. В то же время ФРГ (как и другие сопредельные государства) стремились к демилитаризации КО и ее превращению из российского форпоста на Балтике в «регион международного сотрудничества». Параллельно Берлину — и на двустороннем (ФРГ–РФ) уровне, и в рамках Евросоюза — приходилось решать многочисленные правовые и социально-экономические проблемы, связанные с анклавным (или, как предпочитают говорить многие немецкие эксперты, эксклавным статусом) области. Наконец, Берлину нужно было решать сложную концептуальную задачу: как «вписать» свою линию в отношении КО в «восточную политику» ФРГ в целом и — одновременно — в общую стратегию ЕС как в отношении Калининграда, так и России. В задачи данной главы входит рассмотрение двух «проблемных блоков». Во-первых, мы хотим проанализировать, какие теоретико-концептуальные подходы и вытекающие из них образы применялись немецкими исследователями для изучения калининградской проблемы. И во-вторых, проследить эволюцию взглядов германского экспертно-аналитического сообщества на наиболее существенные аспекты калининградской проблемы (международно-правовой статус КО, модели развития области в анклавно-эксклавных условиях, концепция «пилотного региона» в отношениях России и ЕС, проблемы, связанные с транзитом и визовым режимом и т. д.). Либеральные подходы к анализу калининградской проблемы С самого начала среди немецких экспертов по Калининграду преобладали сторонники неолиберальной парадигмы теории международных отношений (ТМО), в частности такие ее близкие друг к другу по духу школы, как неофункционализм (одна из теорий европейской интеграции), теория взаимозависимости (�������������� interdependen171 cytheory) и либеральный межправительственный подход (liberalinter governmentalapproach)1. Нормативные подходы. B философском плане неолибералы являются сторонниками «ценностного» подхода (value-basedapproach) к политике, считая, что последняя должна основываться на определенных нормах и ценностях, которыми нельзя поступаться в угоду сиюминутным, прагматичным интересам. Этим неолибералы отличаются от конкурирующей парадигмы ТМО — неореализма, который придерживается подхода к политике, основанного на «интересе» (��� interest-basedapproach). Для неолибералов всегда было важным, чтобы трансформация Калининграда (и весь диалог между ЕС и РФ) происходила на основе либерально-демократических ценностей и имела своей конечной целью превращение этого российского региона в «оплот» демократии и процветания2. По мнению неолибералов, как бы ни решался вопрос о будущем Калининграда, важно чтобы этот регион «не выпадал» из общеевропейских интеграционных процессов и не превращался в настоящий эксклав (в геополитическом, а не географическом смысле). В 1990-е гг. сторонники неолиберальных подходов опасались, что «двойная изоляция» КО (внутри России и в рамках Европы) и резкий разрыв в уровне жизни населения области и сопредельных стран сделают его источником нестабильности во всем регионе Балтийского моря (РБМ). Чтобы избежать негативных последствий указанных процессов, предлагалось, с одной стороны, принять меры по интеграции КО в общее европейское социально-экономическое и гуманитарное пространство, а с другой — помочь области преодолеть проблемы, вытекавшие из ее эксклавного положения3. Подробнее о содержании этих теорий см.: Современные теории международных отношений: учеб. / под ред. В. Н. Конышева, А. А. Сергунина. М.: Проспект, 2013. Гл. 2. 2 Тиммерманн Х�������������������������������������������������� . ������������������������������������������������ Калининградская область в контексте регионального сотрудничества // Мировая экономика и международные отношения, 2001. № 2; Timmermann H. Kaliningrad in the context of regional cooperation // Kaliningrad – Isolation or Cooperation? Ed. by R. Grönik, M. Kulmala, L. Päiviö. Helsinki: STETE, 2001. P. 61-68. 3 Тиммерманн Х. Указ. соч.; Timmermann H. Op. cit. P. 67-68; Schroedter E. The Northern Dimension needs a budget // Kaliningrad – Isolation or Coopera1 172 Особое место в «стратегии вовлечения» придается Евросоюзу, который, с одной стороны, обладает необходимыми материальными ресурсами для успешной реализации этой стратегии, с другой, — по мнению неолибералов, является «нормативной силой» (normative power), оказывающей позитивное влияние на «новых соседей» ЕС в плане «усвоения» ими европейских норм и ценностей1. Именно программам ЕС отводится немецкими экспертами неолиберального толка главная роль в «европеизации» КО. В 1990-е гг. и до конца «нулевых» годов эти задачи решали такие программы, как «Техническая помощь странам СНГ» (������������������������ TACIS������������������� — Technical ���������������� Assistanceto CIS����������������������������������������������������� ) и «Приграничное сотрудничество» (������������������ Cross������������� -������������ Border Cooperation). Наряду с оказанием помощи области в решении ее наиболее насущных проблем, эти программы были нацелены на сближение правовых и технических стандартов РФ и ЕС, реформу административной системы и развитие институтов гражданского общества в КО. Ныне этим целям служит «Партнерство для модернизации» (����� Partnershipfor Modernization), реализуемое Россией и ЕС с 2010 г. Важным инструментом в деле реформирования КО и ее интегрирования в общее европейское социально-экономическое пространство неолибералы считают принцип «обусловленности» (������������ conditionality), суть которого заключается в установлении зависимости между дальнейшим продвижением в сотрудничестве ЕС и РФ по Калининграду и тем, насколько добросовестно российская сторона выполнила взятые на себя обязательства2. В упрощенном виде этот поощрительный принцип формулируется в виде фразы «больше за бóльшее» (moreformore). Отметим, что этот принцип может иметь и негативную формулировку: «меньше за меньшее» (lessforless). Применение этого принципа «обусловленности» в отношении Калининграда неизменно вызывало неприятие и раздражение российской стороны, которая не желала строить свои отношения с европейскими партнерами на основе модели «учитель–ученик» и требовала равноправия в этой обtion? P. 82-85; Hoff M., Timmermann H. Kaliningrad (Königsberg): Eine russische Exklave in der baltischen Region. Stand und Perspektiven aus europäscher Sicht. Köln: Bundesinstitut für ostwissenschaftliche und international Studien (Berichte 17). 1 Тиммерманн Х. Указ. соч.; Timmermann H. Op. cit. P. 63-66; Schroedter E. Op. cit. 2 Timmermann H. Op. cit. P. 65-66. 173 ласти. Жесткое следование Брюсселем принципу «обусловленности» не раз приводило к серьезным конфликтам между ЕС и РФ по поводу Калининграда и даже срыву реализации конкретных проектов в регионе. Немецкие неолибералы также видят в СГБМ важный инструмент интеграции и «европеизации» Калининграда. По их мнению, ценность этой международной организации заключается в том, что она максимально «приближена» к нуждам РБМ и Калининграда и лучше приспособлена к решению региональных проблем, чем такая громоздкая организация, как ЕС. Особенно значима роль СГБМ в развитии «горизонтальных» связей между региональными и муниципальными властями, бизнес-структурами, образовательными учреждениями, институтами гражданского общества и пр.1 Примечательно, что именно ФРГ выступила инициатором программы сотрудничества в юго-восточной части Балтийского моря (South-Eastern Baltic Area), которая была «запущена» Берлином в период его председательства в СГБМ и которая, в основном, нацелена именно на модернизацию КО и ее ближайшего «соседства». Институциональные подходы. Немецкие эксперты также признают немалую роль и «Северного измерения» (в бытность его программой ЕС и в нынешнем виде как программы сотрудничества между ЕС, РФ, Норвегией и Исландией) в координации программ международного сотрудничества по Калининграду2. СИ взяло на себя функции неформального координатора подобных программ по линии не только ЕС, но и СГБМ, СМСЕ, Хельсинской комиссии (экология РБМ) и международных финансовых институтов (Европейский банк реконструкции и развития, Европейский инвестиционный банк, Инвестиционный банк Северной Европы и пр.). Правда, немецкие специалисты с определенной долей ревности относятся к СИ, считая, что это — преимущественно финская инициатива. Однако они признают, что это не умаляет достоинства СИ как координационного механизма политики интегрирующейся Европы в отношении как Калининграда, так и России в целом. Heimsoeth ������������������������������������������������������������������������ H-J. The CBSS potential // Kaliningrad – Isolation or Cooperation? P. 28-32. 2 Тиммерманн Х. Указ. соч.; Timmermann H. Op. cit. P. 62, 64, 68; Schroedter E. Op. cit. 1 174 Неолибералы (особенно неофункционалисты) считают, что с точки зрения наиболее эффективного способа интеграции Калининграда в Европу и его стабильного развития, ему нужно найти свое место в международном разделении труда. Еще в 1990-е гг. немецкие эксперты определили несколько приоритетов экономического развития региона для обеспечения ему конкурентных преимуществ в балтийской подсистеме мирового хозяйства: создание и развитие автомобильного и рекреационного кластеров, превращение КО в мощный логистическо-транзитный центр1. По их мнению, развитие этих направлений хозяйственной деятельности КО было бы облегчено созданием свободной экономической зоны, что и было сделано в 1991 г. (в 1996 г. преобразована в особую экономическую зону). Не все рекомендации немецких экспертов были приняты во внимание российской стороной. Часть программ социальноэкономического развития КО и ее внешнеэкономических связей была принята вопреки этим рекомендациям (или помимо их). Однако нельзя отрицать тот факт, что советы немецких экспертовнеолибералов оказали большое влияние на развитие КО, особенно на его раннем этапе. В рамках институциональных подходов среди германских экспертов активно развиваются исследования трансграничных отношений, которые включают в себя различные модели кроссграничного управления, включая институциональное сближение. Их инструментальными выражениями являются еврорегионы, а также различные агентства и комитеты, уполномоченные правительствами соседних стран для решения всего комплекса проблем «низкой политики». Именно в рамках взаимодействия регионов друг с другом формируются германские подходы к управлению границами на основе стратегии развития торговых, экономических и производственных связей между индустриальными центрами соседних стран, особенно в сфере логистики и высоких технологий. С точки зрения Германии, такие формы взаимодействия имеют важное политическое значение — они являются неотъемлемой частью тех трансформаций в Европе после падения Берлинской стены и воссоединения Германии, которых добивается Берлин для преодоления исторического опыта отчуждения 1 Timmermann H. Op. cit. P. 61-62, 66. 175 и европеизации («нормализации») восточных соседей Германии1. Именно в этом контексте следует воспринимать интерес, проявленный с середины 1990-х гг. германскими экспертами к проектам, связанным с большей самостоятельностью Калининградской области в своих транс-граничных контактах2. Многие германские специалисты рассматривают состояние российско-польских (в том числе трансграничных отношений) как фактор, влияющий в том числе и на германскую политику в Балтийском регионе в целом. Так, открытие новых пунктов пересечения границы с Калининградской областью (Мамоново-2) было расценено как важный технический шаг, способствующий пограничному сотрудничеству и интеграционным связям между РФ и ЕС на Балтийском региональном уровне3. Вполне логично, что опыт, полученный в режиме трансграничного сотрудничества между Германией и Польшей, ставший одной из основ политического сближения Берлина и Варшавы, дал вполне определенный эффект и для России. Речь идет о трехсторонней «площадке» Германия — Польша — Россия, которая оказалась эффективным инструментом для решения двух взаимосвязанных задач — примирения между Москвой и Варшавой в вопросах исторического прошлого и подписания соглашения о безвизовом режиме для жителей Калининградской области и двух соседних польских воеводств. Оба процесса протекали при посредническом участии Германии, что, безусловно, имело положительный эффект не только для Балтийского региона, но и стало хорошим прецедентом облегчения визовой проблемы, давно являющейся камнем преткновения во взаимоотношениях РФ и ЕС. Quirin А., Bastos S. Polen auf Stabilitatskurs. Berlin: DGAPanalyse, N 8, Oktober 2011. 2 Dorrenbacher H. Sonderwirtschaftszonen im Transformationprozess Russlands. Politische und Ökonomische Erfolgsfaktoren und Erfolgshemmnisse am Beispiel der Sonderwirtschaftszone Jantar’ im Kaliningrads Gebiet. Inauguraldissertation zur Erlangung des Grades eines Doktors der Philosophie am Fachbereich Politische Wissenschaft der Freien Universitat Berlin. Berlin, Juni 1995. 3 Knappe ���������������������������������������������������������������������� Е. Das Gebiet Kaliningrad — ein Aussenseiter in der Ostseeregion? // Ost-West. Europaeische Perspektiven. N 12, 2011. P. 214. 1 176 Концепция «мягкой силы». Среди немецких неолибералов модной является концепция «мягкой силы», предложенная американским политологом Дж. Наем, суть которой заключается в том, что после окончания «холодной войны» ведущим государствам мира выгодно использовать не военные, а иные инструменты (экономические и социокультурные) для достижения своих внешнеполитических целей. «Мягкая сила» основывается не столько на принуждении других международных акторов к действиям в выгодном для носителя этой «силы» направлении, а, скорее, на силе примера и привлекательности страны-лидера1. Исходя из концепции «мягкой силы», неолибералы считали важным создать механизм взаимозависимости между Калининградом и соседними европейскими странами (страны Балтии и Скандинавии, Польша и ФРГ) с тем, чтобы заинтересовать этих субъектов международных отношений во взаимовыгодном сотрудничестве и «приучить» их решать все спорные вопросы не «силовым» путем, а посредством переговоров и компромиссов2. Для этого в отношении КО с самого начала предлагалось применять «стратегию вовлечения», смысл которой заключался во включении Калининграда в различные программы сотрудничества как двустороннего (с указанными европейскими странами), так и многостороннего характера («Северное измерение» ЕС, Совет государств Балтийского моря (СГБМ), Совет министров стран Северной Европы (СМСЕ) и пр.). Эта стратегия продолжает применяться по отношению к Калининграду и в настоящее время. Необходимо иметь в виду, что для Германии Балтийский регион в целом — это история успеха в двух принципиально важных сферах «мягкой безопасности» — энергетической и экологической. Логично, что в этом регионе Германия действует с помощью «мягкой силы», которая проявляется в двух аспектах. Во-первых, в способности вносить определяющий вклад в формирование региональной повестки дня, включая вопросы транспорта, защиты окружающей среды и энергетики. Во-вторых, «мягкая сила» Германии носит Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs Group, 2004. ������������������������������������������������� См. русский перевод: Най Дж. Гибкая сила. Как добиться успеха в мировой политике. М.: Тренд, 2006. 2 Hoff M., Timmermann H. Op. cit.; Timmermann H. Op. cit. P. 62, 67. 1 177 трансформационный характер: цель ее использования — не только в продвижении собственных интересов (что является традиционным фокусом внешней политики), но и в изменении самой региональной среды в сторону большей совместимости интересов и выработки общих «правил игры». С точки зрения своей реализации, германская «мягкая сила» выражена институционально. Во-первых, она работает через механизм председательства в региональных программах (таких, как Энергетическое Сотрудничество Балтийского региона, Субнациональное Сотрудничество Балтийского региона и пр.). Во-вторых, использование «мягкой силы» на региональном уровне предполагает обязательное участие немецких земель — Шлезвиг-Хольштайн, Гамбург, Мекленбург — Верхняя Померания. Их роль, конечно же, гораздо выше, чем роль субъектов федерации в России. С нашей точки зрения, сама концепция «мягкой силы», реализуемая Германией в Балтийском регионе в целом, позволяет найти общие точки соприкосновения между нормативными задачами внешней политики и вполне утилитарными целями. С одной стороны, само внедрение германской деловой культуры оказывает нормативный эффект в виде распространения успешных бизнес-практик и европейских стандартов качества. С другой стороны, реализация в КО проектов гуманитарного, культурного, образовательного и академического профилей способствует формированию общих германороссийских дискурсивных площадок не просто для обмена мнениями, но и для выработки общих подходов к более глубокому пониманию таких ключевых политических концептов, как европеизация, безопасность, границы и т. д. Поскольку в последние несколько лет интерес Москвы к инструментализации идеи «мягкой силы» значительно возрос, было бы правильно начать серьезно анализировать германский опыт в этом отношении и идти по пути формирования общих нормативных пространств, в рамках которых Россия и Германия дополняли бы друг друга. Школа исследований мира Наряду с неолиберализмом, определенным влиянием среди немецких экспертов по Калининграду пользуется такое направление глобалистской парадигмы, как школа по изучению проблем мира 178 (ШИПМ, peaceresearchschool)1. Для ШИПМ калининградский вопрос — типичный случай для применения на практике различных методов разрешения конфликтов (conflictresolution), направления конфликтологии, активно развиваемого в рамках этой школы. Не случайно, изучением калининградской проблемы — в теоретическом и прикладном планах весьма интенсивно занимались различные немецкие центры, принадлежащие к общеевропейской сети ШИПМ. Среди них особо стоит выделить Институт по изучению мира Шлезвиг-Гольштейна (���������������������������������� SCHIFF���������������������������� ), инициировавший немало научных проектов, конференций и публикаций по калининградской проблематике. Соглашаясь с неолибералами о необходимости решения калининградской проблемы сугубо мирными, политическими средствами и приветствуя их «стратегию вовлечения» КО в общеевропейские экономические и социокультурные проекты, сторонники ШИПМ, вместе с тем, призывают не увлекаться чисто инструменталистскими и техническими (часто — технократическими) мерами. В соответствии с общеметодологическими установками ШИПМ на ликвидацию самих корней конфликта, а не только на борьбу с симптомами последнего, они предлагают программу последовательных мер по изживанию причин враждебности и недоверия между Россией и Германией (и Европой в более общем плане) по калининградскому вопросу. Так, еще в 1990-е гг. они выступали за глубокую реформу калининградской экономики, направленную не просто на внедрение рыночных механизмов, а на ее демилитаризацию и интеграцию в европейское (а в перспективе — глобальное) экономическое пространство2. Меры по экономической демилитаризации должны были быть дополнены программами социальной адаптации для уволенных в запас военнослужащих и членов их семей. 1 Подробнее об этой школе см.: Современные теории международных отношений. Гл. 3, раздел 3. 5. 2 Lange P. Kaliningrad — relevant options // Kaliningrad: the European Amber Region. Ed. by P. Joenniemi, J. Prawitz. Aldershot: Ashgate, 1998. P. 57-62; Wellmann C. Kaliningrad’s military economy // Kaliningrad: the European Amber Region. P. 73-95. 179 Важным направлением социально-политических реформ в КО пацифисты считали создание и развитие в ней институтов гражданского общества, которые, по замыслу этой школы политической мысли ФРГ, должны были в перспективе установить «сетевые» связи с аналогичными зарубежными организациями1. По мнению «мирников», именно по линии неправительственных организаций было бы легче наладить российско-германский диалог по историкокультурным аспектам калининградской проблемы, включая сохранение немецкого культурного наследия в регионе, изучение немецких языка и культуры, уход за германскими военными захоронениями и пр. Представители немецкой ШИПМ критиковали неолибералов за «неизбирательное» применение принципа «обусловленности» в отношении КО, а также за их негибкость в таких вопросах, как создание зоны свободной торговли между ЕС и КО, либерализация или даже полная ликвидация визового режима в отношении жителей области и пр. 2 Они считали подобную позицию неолибералов (а вслед за ними и властных структур ФРГ и ЕС) проявлением их неискренности (или даже лицемерия) в вопросах сотрудничества по КО и изживания причин для взаимного недоверия между РФ и ЕС (ФРГ) в этой области. В дополнение к мерам социально-экономического характера по демилитаризации КО, немецкая ШИПМ предлагала целый комплекс мер в военно-политической сфере. Численность Балтийского флота РФ, основная часть которого до сих базируется на территории КО (в Балтийске), должна была быть сокращена до «разумных размеров». Чтобы ликвидировать возникающие у России опасения в связи с возможным нарушением регионального военного баланса в пользу НАТО, ШИПМ предлагала начать переговоры о создании режима контроля над вооружениями в РБМ (или распространить на регион 1 Wellmann ��������������������������������������������������������������������������� C. Civil society does matter // Kaliningrad – Isolation or Cooperation? P. 124-127; Policy Recommendations: “Support to Transforming Kaliningrad into a Pilot Region of EU-Russia Partnership”. Ed. by C/ Wellmann. Kaliningrad: Centre for Border Cooperation/East-West Institute, 2005. P. 21-22. 2 Policy ����������������������������������������������������������������������� Recommendations: “Support to Transforming Kaliningrad into a Pilot Region of EU-Russia Partnership”. P. 5-8. 180 положения Договора об обычных вооружениях в Европе), а также содействовать развитию мер доверия1. В идеале, по мнению ШИПМ, Калининград должен стать неким «образцом» или «примером» успешного применения (successstory) методов разрешения конфликтов и превратиться в модель «региона сотрудничества», которую можно использовать для решения других проблем в отношениях ЕС и РФ, а также спорных вопросов как в Европе, так и в других регионах планеты. Германский неореализм и калининградская проблема Неореалистические «рецепты» решения калининградской проблемы, основанные на неукоснительном следовании немецким национальным интересам (interest-based approach), а не на абстрактных «демократических ценностях», долгое время были «не в чести» в экспертно-аналитическом сообществе ФРГ. Лишь в последние годы в экспертных кругах, близких к правительственным кругам, стали звучать голоса, которые призывают отказаться от «прекраснодушного» отношения к РФ и от иллюзий, что реформы в этой стране (включая КО) пойдут по «западному сценарию», а Россия в скором времени превратится в «нормальную» европейскую державу, дружественную по отношению к Германии и Западу в целом. По мнению этой группы немецких экспертов, Берлину пора избавиться от «калининградомании», которой страдала немецкая внешняя политика в последние два десятилетия. В практическом плане неореалисты ставят под сомнение целесообразность «слишком больших» вложений германских сил и финансовых средств в развитие КО, если это не приносит ощутимых выгод ФРГ. Они предлагают жестко отстаивать интересы немецкого капитала в КО перед лицом недобросовестных конкурентов (российских и иностранных) и, не колеблясь, предпочитать для сотрудничества другие российские регионы, в которых немецким инвесторам предлагают более выгодные условия. Эти эксперты об Lange P. Op. cit. P. 71-72; Krohn A. Naval Arms Control and Disarmament in the Baltic Sea Region // Cooperation in the Baltic Sea Region. Ed. by P. Joenniemi. London: Taylor & Francis, 1993. P 114-117. 1 181 ращают внимание на тот факт, что по итогам 2011 г. КО заняла лишь седьмое место по инвестиционной привлекательности для немецких компаний среди российских регионов1. Неореалисты призывают руководство ФРГ и ЕС еще более жестко, чем рекомендуют неолибералы, применять принцип «обусловленности» в отношениях с Россией. Только в качестве результата подобной тактики «увязок» должно выступать получение германской стороной конкретных экономических и политических выгод в КО, а не фиктивные отчеты о «продвижении демократии» в этой области. Неореалисты также предпочитают двусторонний — российско-германский — формат для решения калининградских проблем, чем действия по линии «забюрократизированного» ЕС или других международных организаций, чья эффективность и соответствие германским национальным интересам ставятся под сомнение. Вовлечение России на региональном уровне посредством институциональных привязок имеет для Германии огромное значение. Однако, следуя реалистической логике, для германороссийского взаимодействия в Балтийском регионе есть несколько существенных препятствий. Роль России в Балтийском регионе пока остаётся неопределённой: она может быть как инкорпорированной в новые форматы «политической геометрии» («треугольник» Германия — Польша — РФ), так и остаться за бортом европейской политики (добро)соседства. Три проблемы при имеют особое значение. Во-первых, Министр иностранных дел РФ заявил, что Россия не намерена участвовать в программной деятельности ЕС в Балтийском регионе2, то есть, по сути, в реализации тех проектов, к разработке которых приложила руку Германия. Во-вторых, Германия и РФ полагаются на — и используют — разные типы силы. Если Германия полагается на «мягкую силу», то Россия не исключает и фактор жесткой (военной) силы. По словам Штефана Майстера, Москва послала Европе достаточно сигналов, для того чтобы понять, что она считает http://rugrad. eu/news/527612 Лавров С�������������������������������������������������������� . ������������������������������������������������������ Интервью журналу�������������������������������������� «������������������������������������ Янтарный мост����������������������� », № 3 (7), 2012. ����� URLwww. mid. ru/bdomp/brp_4. nsf/2fee282eb6df40e643256999005e6e8c/320bd35d611 1fcd544257a77004c0b75!OpenDocument (дата обращения: 28. 01. 2013) 1 2 182 Калининградскую область не пилотным регионом, а инструментом для влияния на соседей1. В-третьих, если для Германии Балтийский регион — это один из полигонов многосторонней дипломатии, то для РФ он представляет собой скорее один из способов решать коммерческие вопросы и напрямую взаимодействовать с другими крупными игроками (что ближе к концепции «концерта великих держав», или great power management). Заключение и практические выводы Подобный разнообразный «ландшафт» немецкого экспертноаналитического сообщества интересен не только с академической точки зрения. Описанные нами подходы дают важные практические эффекты. Именно благодаря присутствию в западных регионах России целого ряда влиятельных экономических акторов и неправительственных организаций в Германии формируется и поддерживается мощное лобби, выступающее коллективным адвокатом крупных проектов прагматического сотрудничества с Россией, ориентированного не столько на ценностный подход к германо-российским отношениям, сколько на соблюдение интересов германского делового сообщества (в частности, такой позиции придерживается Восточный комитет германской экономики). Для германских экспертов регионализм является одним из проявлений многосторонней дипломатии и формирования «плотного» («густого») международного общества, в котором недопустимы односторонние действия и преобладают институциональные формы взаимодействия. Плотность Балтийского регионализма определяется пересечением нескольких региональных проектов (Северное измерение, Балтийская стратегия Евросоюза, Нордический проект). В силу это Балтийский регион играет роль площадки для реализации проектов, которые по своему значению выходят далеко за пределы самой Балтики. Meister ��������������������������������������������������������������������� S. The Failure of Managed Modernization. DGAP Standpunkt, December 2011, N 14. 1 183 Глава 13. ОБРАЗЫ ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ В ЛИТЕРАТУРНОМ И ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ НЕМЦЕВ (1992-2011 гг.) Надежда Дубив, Наталья Логинова, Елена Чувильская1 Русские люди должны снова научиться любить после того, как большевистская пропаганда подавила свет и обесчеловечила людей. Энергия любви должна струиться как вода в Катуни… так как любовь и самоотверженность… являются сокровищами русской души. Christian Schüle Kleine Erkundung der russischen Seele2 Историческая динамика развития страны является генератором для создания новых и закрепления уже существующих представлений о ней — порождения имагологических продуктов, или так называемых «образов другого». Постсоветский период российской действительности с многочисленными попытками модернизации сложившегося уклада на всех уровнях (общественно-политического строя, экономики, культуры, базовых ценностей) представил Россию в радикально ином свете. С переходом России в новую историческую эпоху происходит и смена представлений о ней в Германии. «Открытие границ» к российской действительности позволяет немцам посмотреть на России через «очищенный от пыли» «имагологический зрачок» — познать настоящую Россию сквозь иную рецепционную сетку, лишенную двусторонних политических, общественных и социальных преград. 1 Надежда Викторовна Дубив, к. пед. наук, Тюменский государственный университет; Наталья Анатольевна Логинова, магистрант, Тюменский государственный университет; Елена Александровна Чувильская, к. филол. наук, Тюменский государственный университет 2 Schüle Christian Kleine Erkundung der russischen Seele. Über Elend und Hoffnung, Musik, Liebe, Suff die Rückkehr zum Glauben und die Sehnsucht nach dem Zaren. URL: http://www. zeit. de/2003/42/russland_neu/ 2003 Nr. 42 184 Образы постсоветской России порождаются и укореняются многоликой и яркой палитрой взаимосвязанных элементов, доминирующую рольиз которых играет художественное литературное пространство и общественно-политическое мнение (СМИ, личный опыт немцев). Изучение образа России, создаваемого в немецкой литературе и обществе, позволит понять многогранный и противоречивый процесс взаимодействия литературного и общественного сознания и выявить особенности их взаимопроецирования. Познание российской действительности немецкими авторами в постсоветский период происходит преимущественно методом погружения в реальность страны и находит отражение в документальнохудожественных жанрах (путевых заметках, дневниках, мемуарах), которые дают наиболее глубокое и подробное, но, в то же время, в некоторой степени субъективное и поспешное описание постсоветской России. Рассмотрим один из портретов России постсоветского времени, нарисованный представителем современной немецкой литературы Клаудией Зиберт в произведении «Der Auslandskorrespondent» (1997). Автор описывает историю из жизни немецкого корреспондента в России Леонарда Баха, в которой отражены впечатления о времени, проведенном в России с 1992-го по 1996-й г. Роман представляет собой яркую, местами жесткую, сатиру на российскую действительность постперестроечного периода. Элементы, из которых строится ее мозаика-сатира, создают образ постсоветской России, прочно закрепившийся в Западной Европе. Бездейственность, интерес к собственной персоне, наигранность и фальшь, противоречивость — это замечает корреспондент в российских политиках («Jelzin ist krank. Jelzin ist gesund. Jelzin säuft. Jelzin säuft nicht. Schirinowskij tobt. Gaidar ist dagegen.»1; «Seine beste Moskauer Geschichte waren Jelzins Socken»2). Шаткое, даже упадочное положение политической системы отражается на всех сторонах жизни. Москва представлена грязной помойкой, «бункером с тысячами отвратительных домов» — «крольчатников» («…riesiger Bunker mit tausenden widerlichen Wohnungen, vollgestopft mit Menschen, die froh sind, in diesen Karnickelställen überhaupt einen Platz gefunden zu haben… Siebert C. Der Auslandskorrespondent. Köln: Verlag Kiepenheuer & Witsch, 1997. S. 13-14. 2 Там же. С. 17. 1 185 die Eingänge von verirrten Säufern vollgepisst. Müll in jeder Ecke»). Русский человек при описании театрального представления показывается безграмотным и невоспитанным: «Die noch nicht mal richtig klatschen können und während der Vorstellung Butterbrote essen und sich am Popo kratzen, während man sich müht»1. Неотъемлемым элементом образа являются и «новый русские»: они проносятся по городу в бронированных лимузинах с затемненными стеклами и мигалкой со скоростью 120 км/ч («Neureiche Russen fahren in gepanzerten uns schwarz abgedunkelten Mercedeslimousinen ins Büro… und ein Blaulicht sorgt für den nötigen Respekt, den man braucht, um mit 120 km/h ohne Eskorte durch die Stadt zu rasen»2). Зарисовка «Новый русский на курорте» сыграла решающую роль в создании образа русского туриста. Так, новые русские, отдыхающие на Кипре по системе «все включено», «бомбят помещения», лапают все подряд, каждый день опустошают бар в комнате и не пропускают возможности выпить, удивляются всему новому и обилию и пытаются его присвоить себе, ведут себя как ненасытные дети: «Die Landsleute stolpern laut durch die Räume, reißen Wasserhähne aus den Wänden, weil sie nicht wissen, wie man bei den modernen Dingern das Wasser reguliert. Trinken in der Sauna Bier und belatschen alles, was ausliegt…Staunen beim Frühstück laut: «Großer Gott, wie viel Brotsorten hier liegen!»… und nehmen die einzige Flasche Sekt, die für alle im Eis kühlt, mit an den eigenen Tisch… Er säuft… jeden Tag die Bar leer…»3. Новые русские ведут шикарную и беззаботную жизнь, в то время как нищие пенсионеры вынуждены искать более дешевые продукты и держать куриц на балконе («Das wenige Preiswerte muss man suchen. Die verarmten Rentner stehen heute nicht mehr an, sondern laufen kilometerweit, um was zu Essen zu finden»4). Российская действительность обескураживает корреспондента, и нет смысла искать объяснение феномену русской души, русского человека невозможно понять: «Aber verstehen werde ich die Russen nie… Es gibt zwei Möglichkeiten zu erkennen, wann man lügt. Erstens, wer vorgibt, eine ganze Nacht lang Champagner zu trinken, ohne davon betrunken zu werden. Oder zweitens, wer behauptet, er verstehe die Russen»5. Не поддается пони 3 4 5 1 2 Там же. С. 18-19. Там же. С. 121. Там же. С. 28. Там же. С. 39. Там же. С. 65. 186 манию то, как можно одновременно идти несколькими путями, что по-русски называется вариантами («Barjuschin hat gelernt, verschiedene Wege gleichzeitig zu gehen. Varianti ist ein Lieblingswort der Russen»1). Автора ужасает и близкий контакт между людьми: «Sie kommt ihm zu nah, wie alle Leute in Russland… Zwischen völlig Fremden liegen höchstens zwanzig Zentimeter. Zerren gar am Körper des anderen herum; furchtbar!»2. Но не это ли показатель тепла души русской? Иронически К. Зиберт описывает российскую систему отопления, подчеркивая этим неэкономность, расточительность и глупость русского правительства: «In ganz Russland kann man nirgendwo einen einzigen Heizkörper regulieren. Die Raumtemperatur wird im Jahre 5 des russischen Kapitalismus immer noch nach Plan reguliert, am 1. Oktober an — und am 1. Mai ausgestellt… draußen sind 25 Grad Celsius, aber die Heizungen kochen weiter»3. Не без внимания остаются и русские женщины, предстающие в образе «намалеванной» красотки-соблазнительницы: «Ihr Gesicht ist hell geschminkt, ihre dunkelrot bemalten Lippen gefallen ihm. Solche Lippen sind russisch… Russische Frauen in ihrem Alter kommen ins Büro, als wollten sie ihren Chefs die Luft zum Atmen nehmen. Kurze Röcke, pralle Busen und die Blusen so eng, als seien sie von der kleinen Schwester ausgeliehen…»4. Представляя палитру негативных и пессимистических реалий постсоветской России, К. Зиберт заканчивает произведение все же на оптимистической ноте: «Alles in allem war es doch schön in Russland» («Но, в общем и целом, в России было очень хорошо»)5. Жанр путевых записок, как и другие литературные творения, диктует определенный угол зрения на объект, обусловливая некоторую поверхностность наблюдений, поспешность выводов, акцентирование непохожего, странного, экзотического и субъективность, а подчас и пристрастность взгляда6. Имея отчасти субъективный характер и представляя совокупность авторского видения и впечатлений, построенные в произведении образы России укореняются в Там же. С. 68. Там же. С. 70. 3 Там же. С. 66. 4 Там же. С. 45. 5 Там же. С. 159. 6 Ощепков А. Р. Образ России во французской прозе ХIX века: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011. С. 9. 1 2 187 сознании граждан Германии, не имеющих личного опыта познания постсоветского общества, и оказывают влияние на мнение «уже однажды погрузившихся» в российскую действительность. Представления о постсоветской России той части немецкого общества, которая извлекает «готовые формулы» образов из литературы, СМИ, Интернета, перекрещиваются, но в некоторых моментах и конфронтируют с имиджем страны, сформированным у граждан Германии, «пропустивших Россию через призму собственных переживаний, чувств, социального опыта». Подтверждение данного факта мы находим в интервью, проведенных в 2012 г. с представителями академического сообщества и сотрудников социальной сферы Германии. Оба компонента немецкого общества (искусственно и естественно познавшие постсоветскую Россию) имеют в своем сознании уже устоявшиеся представление о России как о «пьяной» стране с широкой, открытой, гостеприимной душой с большой долей эмоциональности и высоком национальном самосознании; о стране, погруженной в коррупцию и криминальность; стране богатых и бедняков (высшего и низшего класса, отсутствие среднего класса). Разница в создавшемся образе состоит в следующем: те граждане, которые постигают российскую действительность искусственно (без личного опыта), проецируют поверхностные застывшие в сознании образыкартинки однозначного отрицательного или положительного характера и принимают их как факт, не подвергающийся анализу. Однако жители Германии, «прочувствовавшие» российскую действительность в результате собственного опыта, формируют многогранные и динамичные образы России, к которым относится не только утверждение, но и обоснование той или иной характеристики, а также возможное развитие и перспектива (например, решение проблемы). Так, профессор, доктор Томас Вюнш, продекан философского факультета (кафедра новой и новейшей истории Восточной Европы и ее культур) университета г. Пассау, видит не только проблемы в политической, социальной, экономической сферах России, но и предлагает свой путь развития России: «Россия через 10 лет? Я бы хотел, чтобы из прибыли, которые имеет такая богатая страна, как Россия, построили что-то стабильное, что не будут делать ошибки стран Персидского залива, где быстро исчерпали ресурсы, а создадут что188 то долгосрочное, что попытаются поднять уровень жизни населения не только в столичных городах, но и в так называемой провинции. И автоматически с этим создадут политическую систему участия, снизу вверх, чтобы люди сами... имели ответственность. Это желание. Будет ли потом так, не знаю, но дела будут продвигаться». Развернутый, наполненный эмоциями образ России строит Зимоне Шульц, педагог, владелец и руководитель приюта для несовершеннолетних матерей в г. Гамбурге, которая уже на протяжении 30 лет приезжает в г. Тюмень. Пережив Россию до и после переломного периода, госпожа Шульц отмечает позитивные тенденции в развитии страны: «Сейчас, конечно, лучше. Чище, современнее. Все больше приближается к Европе, год за годом. Это заметно. Много делается, много работают, все время возникает новое для людей, больше чистоты». Однако в современной России остаются отпечатки советского времени и сложившейся ментальности населения: люди не имеют собственного мнения, бездействуют, полагаются на других и ждут распоряжения сверху, утверждает З. Шульц, приводя в пример расточение энергии из-за отопления помещений в теплый период. В России, как и прежде, на первый план выходит внешняя оболочка (красивая и дорогая одежда, машина), скрывающая за собой часто внутреннюю пустоту. Возмущение вызывает и социальная система (отсутствие помощи людям в трудной ситуации и пожилым). Граждане без внешней оболочки потеряны; находясь «за гранью», они брошены на произвол судьбы — радикально иная ситуация в Германии: «Стареть — это тоже не проблема у нас… Они (пенсионеры в Германии) ходят танцевать, ездят на велосипеде. Одна моя знакомая, ей 84 года, летает три раза в год на Кипр одна, водит машину, приходит ко мне, мы ходим вместе ужинать, однажды мы сидели в баре до половины второго, я была уже как убитая, но старушка была в форме. А здесь люди спрятаны, никого нет». Попадая в Россию, среду иной реальности и ментальности, представители немецкого населения создают первоначальный эмоциональный образ страны, который впоследствии при осмыслении и осознании пребывания в «другом мире» раскрывается как отчасти непостижимая и неподдающаяся пониманию палитра многогранных фактов, эмоций и аналитических осмыслений: «мое самое первое воспоминание я бы персонализировала и перевернула на очень инди189 видуальную сторону… Потом у меня было время это переосмыслить. И потом я осознала себя в другом новом мире» (Мадлене Брудер, научный сотрудник кафедры славянской литературы и культуры, университет г. Пассау). Познание русского человека иностранцами происходит также в рамках чужой культуры: во время нахождения русских за границей. Согласно проведенному А. Б. Фенько анализу, наиболее длительные и ожесточенные дискуссии на форумах вызывает тема «Отношение к русским за границей». Русских туристов за рубежом не любят: действительно ли это так? Образ современного туриста из России (чаще всего в Турции по системе «все включено») — это безвкусно одетый, шумный, не владеющий иностранными языками, пьющий много алкоголя с утра и до вечера (Russen reden zu laut, trinken Wodka von früh bis spät.) Подобные стереотипы сложились довольно давно и укоренились в сознании иностранцев. Негативный образ российских туристов создается также из-за того, что каждый неприятный инцидент, связанный с представителями России, попадает в СМИ. Немцы возмущены поведением русских на своих излюбленных курортах и многие считают, что в Турции видно налицо российско-немецкое противостояние: «открыт» курорт был немцами, а русские теперь его заполонили. (Russische Touristen machen deutschen Urlaubern in der Türkei das Leben schwer, versauen vielen die verdiente Auszeit im Sommer. Vor allem in Antalya)1. Русский турист в самой Германии — это уже, как правило, человек, работающий в крупной фирме, говорящий, по меньшей мере, на английском и знающий немного фраз на немецком (Oleg spricht etwas Deutsch, hat es im Selbststudium gelernt. Guten Tag, danke schön, wunderbar), он посещает самые дорогие магазины и тратит много денег на брендовые вещи. (Sie (Russen) kommen aber in großer Zahl — und lassen sehr viel Geld da. In Münchens schicken Läden einzukaufen, bei Prada, Louis Vuitton, Ermenegildo Zegna). По статистике «Шопинг в Германии» русские уступают только китайцам. В период с декабря по июнь Баварию посещают 136000 русских туристов. Русские — это лучшие клиенты немецких магазинов. Русские умеют радоваться от покупок и жить настоящим (Die Russen haben mehr Freude, sie leben im http://www.bild.de/news/vermischtes/tuerkei/versauen-deutschen-den-ur���������������������������������������������������������������������� laub-5399914. bild. html 1 190 Jetzt.). Во всех крупных магазинах есть русскоязычные продавцы, которые могут помочь покупателям. Немцы любят русских туристов, и поэтому с каждым годом их становится все больше. («Die Deutschen lieben uns Russen, deswegen kommen wir halt hierher», sagt Oleg)1. Данные факты позволяют предположить, что «типичный» русский турист, за время своего существования претерпел определенные изменения, но эти изменения остаются незамеченными. Любят ли наших соотечественников за рубежом или не любят, они самые выгодные туристы, потому что тратят гораздо больше денег, чем представители других стран, посещают много экскурсий, пользуются услугами гидов, берут напрокат автомобили, делают много покупок. Большой интерес представляет творчество популярного в Германии писателя и журналиста Владимира Каминера, проживающего в Германии с 1990 г. и пишущего рассказы на немецком языке. В своих произведениях автор играет со стереотипами о русских, существующими в германском обществе и выступает сам в роли стороннего наблюдателя. «Meine Landsleute sind Fatalisten, sie glauben gerne an das Ende der Welt, an das grosse Schwarze Loch und dass die Sonne bald erkaltet. Das hilft ihnen weiterzukommen»2. В одном из своих интервью для немецкого издания он отмечает тем не менее, что в немецких СМИ образ современной России несколько гипертрофирован, заявляя: «Allerdings fände ich es auch falsch, Russland als durch und durch kriminalisiertes Land zu beurteilen». Обратить внимание стоит также на личностную позицию автора в отношении собственной идентичности. В одном из своих интервью он заявляет «А живу в сегодняшнем быстро изменяющемся мире вне традиций...». В действительности современный человек de facto живет вне традиций, но это не значит, что стереотипы или образы не влияют на формирование представлений. Необходимо помнить, что представления проходят стадии трансформации в процессе взаимодействия. Характер взаимодействия формирует представления. И наоборот. http://www. sueddeutsche. de/muenchen/russische-touristen-in-muenchenbratwuerste-und-ein-anzug-fuer-euro-1. 1551767 2 W. Kaminer Ich bin kein Berliner. Ein Reiseführer für faule Touristen. Goldmann, 2007. 256 S. 1 191 Образы постсоветской России, формирующиеся в литературном и общественном сознании немецкого общества, обнаруживают взаимопроникновение, являются продуктом единой культуры-реципиента. Проецирование образов наблюдается не только в рамках литературного пространства и общества, но и исторического времени. Ранее созданные (в период до перелома 90-е гг.) представления о России («архаические стереотипы»1) не исчезают, а наслаиваются на новые образы, участвуя в динамическом процессе построения характерных для определенного времени имагологических продуктов. В зависимости от того, какой путь развития выберет Россия в будущем и как будут меняться реалии жизни общества, станет происходить дальнейшая реконструкция имиджа постсоветской России. ИГРЫ И ПОЛИТИКА Беседа Андрея Макарычева со Штеффи Вурстер Штеффи Вурстер — режиссер из Германии, живет в Берлине, недавно сняла документальный фильм «Homes for Games» («Дома за игры»)2, в котором она рассказала о том, как подготовка к Зимней Олимпиаде-2014 сказывается на судьбах жителей Имеретинской бухты. Об этом фильме с ней беседует Андрей Макарычев3. Андрей Макарычев (АМ): Как Вы пришли к самой идеи этого фильма? Штеффи Вурстер (ШВ): Я прочитала статью Виктора Ерофеева в одной из немецких газет и захотела исследовать, как территория, где состоятся Олимпийские игры, реконструируется и обновляется. Я приехала как обыкновенный турист и начала интересоваться мнением людей, занимающихся экологическими и социальными темами. Мне было интересно все — от фотографий до свидетельств очевидцев, то есть, прежде всего, людей, которые были переселены из своих жилищ. Грандиозный урбанистический проект «Сочи-2014» ярко контрастирует со средой обитания простых людей, трое из которых 2000. 2 3 1 Оболенская C. B. Германия и немцы глазами русских (XIX в.) М., http://www. steffiwurster. com/biografie_. html Интервью взято в Берлине в январе 2013 года. 192 стали героями фильма. В этом микрокосме новое и старое соединяются воедино. АМ: Как в Германии относятся к предстоящим Играм? Есть ли в СМИ какие-то устойчивые ожидания? ШВ: Эта тема резонансная, но Сочи пока — терра инкогнита. Немцы знают о городе только по географической карте и исходят из предположения о том, что Игры должны принести значительные преимущества этому южному городу. АМ: В фильме Вы затронули очень чувствительную тему имущественного расслоения и социальной несправедливости. Контраст между простыми людьми, пострадавшими от строительства Олимпийских объектов, и чиновниками разительный. Есть ли политические смыслы в вашем послании? ШВ: Я хотела показать, что простые люди активны в тех вопросах, которые для них важны. Они не ждут ничего сверху и готовы действовать с помощью масс-медиа и интернет. Люди учатся выражать себя на локальном, низовом уровне и требовать от властей компенсации за понесенный ущерб. По сути, их жизненное пространство было присвоено властями. АМ: Но в фильме Вы уходите от непосредственных комментариев и, предоставляя возможность высказаться только местным гражданам, оставляете историю открытой. В конце фильма — тишина, или знак вопроса. Думается, это вообще характерно для германской традиции кинодокументалистики — стараться оставаться нейтральным, быть вне сюжета. ШВ: Я это сделала совершенно сознательно. Я доверяю людям, с которыми общалась и которые, к сожалению, не могут артикулировать свои интересы через местные СМИ. Тем более что я сама перед началом съемок знала не очень много о России. Одним из источников информации для меня был, кстати, фильм «Ходорковский» режимссера Кирилла Туши. АМ: В России многие полагают, что для В. Путина Олимпиада — его политический проект. Но что мир увидит в Сочи во время Игр и после них? Украинские города, принимавшие Евро-2012, открыто хотели продемонстрировать себя частью Европы. Приблизится ли Россия к Европе после Олимпиады, или же Европа увидит непривлекательную, неевропейскую Россию? 193 ШВ: Москва хочет показать Россию частью цивилизованного мира. Организаторам приходится обращать внимание на западные стандарты — строительные, экологические и пр. Россия же ведь нуждается в модернизации. Перемены есть, но многие немцы разочарованы Россией, и есть, действительно, сильный негативизм. АМ: Для европейцев прозрачность и соблюдение законов чрезвычайно важны в качестве критериев успеха любого мегасобытия. Евросоюз считает себя трансформативной силой, пытаясь повлиять на соседей. Дело Юлии Тимошенко наложило сильный отпечаток на футбольный турнир Евро-2012, в Германии говорят о возможном политическом бойкоте Чемпионата мира по хоккею в Минске в 2014 г. Это имеет какое-то отношение и к образу Сочи в Европе? ШВ: Да, известно, что подготовка к Олимпиаде сопровождается огромной коррупцией. Но неужели Вы думаете, что возможен сценарий бойкота Сочи? Это не является темой публичного обсуждения. Что может лежать в основе такого развития событий? АМ: За оставшееся время может многое произойти. Возможно усиление политических репрессий и превращение России в полицейское государство. Это, без сомнения, усилит негативный образ России в целом. ШВ: Да, протесты показывают, что люди готовы поднимать острые вопросы, о которых с ними никто не говорит. АМ: Важно поднимать эти вопросы публично, но не обязательно на политическом языке. Чрезвычайно полезны перформативные, художественные, артистические, кинематографические средства выражения. Нужны иные языки. ШВ: Я рада, что Вы так думаете. Эти способы субъективны, но в них есть место ценностям. АМ: Сочинская Олимпиада потенциально может стать частью «мягкой силы» России, но все будет зависеть от символических посланий, адресованных Западу, и от восприятия России. Фильмы типа вашего — один из способов артикуляции проблем, которые не умещаются в рамки путинских «посланий» Западу. ШВ: Я удивлена, что в России многие важные процессы не документируются, я это знаю из общения со своими коллегами. Интересно, почему? Это какая-то летаргия, инерция? АМ: Действительно, странно. Проблемы, с которыми сталкиваются местные жители, могут быть практически неизвестны в других 194 регионах. Может быть, российские режиссеры не верят, что их фильмы покажут в России? ШВ: Но Москва — огромный город. Есть возможности и за ее пределами — международные фестивали. Может быть, это проблема денег? АМ: Не получается ли так, что подготовка к Олимпиаде в Сочи более интересна для заграницы, чем для России? ШВ: Я общалась с людьми из Высшей школы экономики в Москве и просила их об интервью о Сочи — но никто не был готов говорить на эту тему. Но ведь любые визуальные репрезентации стимулируют дискуссии, они помогают критиковать и выражать позиции, что-то прояснять. В России в этом плане есть ограничения. АМ: При недемократических режимах особенно важны возможности самовыражения. Это и есть политика в широком смысле, как поле для дебатов и столкновения мнений, выраженных очень поразному. Можно сделать презентацию или написать книгу, а можно снять фильм или, скажем, исполнить песню, и это будет тоже политический жест. ШВ: Конечно, люди должны по-разному выражать свой протест. АМ: Вы будете продолжать свое исследование российских городов, готовящихся к мегасобытиям? Например, в 2018 г. в России предстоит Чемпионат мира по футболу. Для Германии футбол, может быть, более важен, чем зимние виды спорта. ШВ: Пока у меня из головы не выходит Сочи. Тем более что история снятых мною людей продолжится и после Олимпиады, равно как останутся и их проблемы, за которыми надо продолжать наблюдать. АМ: Может быть, тогда имеет смысл встретиться с теми же людьми через год, через три? ШВ: Конечно, и тогда мы сравним, что они говорили до Олимпиады и после нее. Это будет отличным сюжетом на будущее. АМ: Да, действительно, коль скоро эти истории невыдуманные, и касаются они жизни конкретных людей, то было бы полезно вернуться к теме через какое-то время после Олимпиады. ШВ: Тогда-то и можно будет понять, приближается ли Россия к Европе или нет. Вообще, спорт помогает менять идентичности. К примеру, Чемпионат мира по футболу 2006 г. в Германии стал 195 важным этапом ее «нормализации». Люди поняли, что публично выражать гордость за нацию — это возможно, это нормально. АМ: Германию и Россию объединяет желание выстроить свою политику так, чтобы быть признанными «нормальными» государствами, но что это значит конкретно? ШВ: В Германии это означает подведение черты под прошлым, помимо всего прочего. АМ: Но в России дискурс о национальной идентичности не содержит в себе никакой вины за прошлое. Россия хочет вернуться в число признаваемых великих держав, и Олимпиада — один из элементов этой нормализации. Но великие державы позиционируют себя по-разному. Допустим, две последние летние Олимпиады были очень непохожими по своим нарративам: Пекинские Игры стали символом самодостаточного Китая, его цивилизационной специфичности. В то время как олимпийский Лондон содержал в себе совсем другие смыслы… ШВ: Лондонская Олимпиада стала историей экологичности, рациональности, технологичности, продвижения экологических стандартов. АМ: Да, был фантастически познавательный фильм БиБиСи о том, как новые строительные технологии использовались для воплощения лондонского Олимпийского проекта. По сути, Олимпиада в Лондоне — это один из способов продвижения современных технологий. ШВ: Даже постсовременных. АМ: Хороший пример для России. Российское правительство понимает необходимость продвижения Сочинского бренда, но делает это не очень профессионально. ШВ: А ведь Сочи может стать местом для международного туризма. АМ: Да, но пока не очень понятно, будет ли это элитным туризмом или бюджетным? В любом случае, это — предмет общественного внимания. Большое спасибо за интервью! 196 ЧАСТЬ 4 ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ РОССИЙСКОГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ Глава 14. СТРАТЕГИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА НЕМЕЦКИХ ГАЗОВЫХ КОМПАНИЙ С ГАЗПРОМОМ Андреас Хайнрих, Хайко Пляйнес1 В данной главе исследуются факторы, которые объясняют, почему немецкие газовые компании относительно беспроблемно и стабильно взаимодействуют с российской компанией Газпром. Исследование основано на интервью с менеджерами этих компаний и независимыми экспертами, которые были проведены в 2009-2010 гг., анализе документов компаний, поиске по ключевым словам в архивах новостей (включая профессионально ориентированные периодические издания и мониторинги) и других источниках из сети Интернет. Сотрудничество между немецкими газовыми концернами и Газпромом развивалось после краха Советского Союза медленно, но неуклонно. Их стратегическое партнерство расширилось от просто торговли газом до совместных инвестиционных проектов по добыче и сбыте природных ресурсов и перешло границы самой Германии. Хотя и были отсрочки проектов и продолжительные переговоры по поводу отдельных вопросов, но между немецкими компаниями и их российским партнером никогда не было значительных проблем или реального столкновения интересов. Это в значительной мере отличается от опыта других крупных иностранных инвесторов в России. Первая часть главы представит краткий обзор сотрудничества между немецкими газовыми компаниями и Газпромом. Следующая часть описывает то, что, основываясь на нашем исследовании, мы Д-р Андреас Хайнрих, Д-р Хайко Пляйнес, Исследовательский центр Восточной Европы при Бременском университете, Германия 1 197 называем «российской стратегией» немецких газовых концернов. Где это уместно, мы представляем взгляды самих компаний, но текст строится на базе нашей интрепретации поведения тех или иных компаний, а не на их самоописании. Так как сотрудничество с Газпромом находится под влиянием не только стратегии самих немецких компаний, но и множества внешних факторов, заключительная часть представляет более обширный анализ для определения факторов, влияющих на энергетическое партнерство. Список этих факторов составлен на основе интервью с 20 международными экспертами по российско-немецкому энергетическому сотрудничеству, имеющими опыт работы в компаниях, а также в качестве советников или ученых. Немецкое сотрудничество с российскими компаниями в газовой отрасли Советско/российско-немецкое партнерство началось в 1970 г., когда был подписан первый контракт по экспорту газа между Советским Союзом и ведущим западногерманским газотрейдером Ruhrgas (сейчас E.ON Ruhrgas). За всю историю взаимоотношений E����������������������������������������������������������� .���������������������������������������������������������� ON Ruhrgas ����������������������������������������������� получил более 570 млрд кубометров газа. В августе 2006 г. Газпромэспорт и E.ON Ruhrgas AG продлили действие основных газовых контрактов с 2020 до 2035 г. В советское время экспортом газа занималось одно министерство и сотрудничество было ограничено внешнеторговыми операциями, в рамках которых западные потребители платили либо по бартеру, либо в твердой валюте. После распада СССР ответственность за российский газовый экспорт была передана одной компании. В 1989 г. советское Министерство газовой промышленности было трансформировано в единую государственную компанию «Газпром». В скором времени Газпром начал поиск новых коммерческих возможностей в западноевропейском газовом секторе. Компания решила диверсифицировать структуру покупателей газа и повысить участие в системе доставки конечным потребителям. Прежде всего, Газпром намеревался получить доступ к крупным промышленным потребителям газа в Центральной и Западной Европе. Однако Ruhrgas не выражал желания предоставлять российскому партнеру доступ к этой выгодной части газового рынка. 198 В итоге, ������������������������������������������������� Ruhrgas потерял ����������������������������������������� свою фактическую монополию на импорт газа из России, после того как Газпром подписал в 1990 г. соглашение по поставкам газа с его немецким конкурентом ���� Wintershall���������������������������������������������������������� . В 1993 г. ���������������������������������������������� Wintershall и ���������������������������������� Газпром создали совместное предприятие — немецкую газотрейдинговую компанию Wingas��������� ��������������� , в которой Газпром владел изначально 35% акций, повысив свою долю до 50% — 1 акция в 2007 г. С начала 90-х гг. сотрудничество между российскими и немецкими нефтегазовыми компаниями выросло как качественно, так и количественно: Газпром не только повысил объемы экспорта и построил новые экспортные трубопроводы, но также и вышел на сбыточный рынок, создав маркетинговые и трейдинговые компании почти во всех странах, представляющих для него интерес. Немецкие партнеры Газпрома, в свою очередь, не только повысили свой импорт из России и приняли участие в постройке трубопроводов, но также вступили в стратегические отношения с российскими компаниями, которые позволили им принять участие в проектах по добыче российского газа. С середины 1990-х гг. ключевыми компаниями с немецкой стороны являются Ruhrgas и Wintershall, которые в равной степени успешно установили отношения стратегического партнерства с Газпромом. Ruhrgas, ведущий газовый трейдер с главным офисом в г. Эссен Рурской области, был приобретен немецким энергетическим концерном ���������������������������������������������������� E��������������������������������������������������� .�������������������������������������������������� ON ����������������������������������������������� и переименован в E����������������������������� ������������������������������ .���������������������������� ON Ruhrgas в ����������������� 2003 г. Winter������� shall������������������������������������������������������������ , имеющий главной офис в Касселе, с 1969 г. является подразделением BASF, одного из ведущих в мире химических концернов. Wintershall был с 1950-х гг. ведущим в Германии производителем нефти и газа. В 1990-е гг. компания начала выходить на рынки торговли газом. Быстрое продвижение стало возможным благодаря стратегическому партнерству с Газпромом. Wintershall смог забрать часть бизнеса ��������������������������������������������������� Ruhrgas ������������������������������������������� по той причине, что это сулило Газпрому более выгодные контрактные условия, а именно доступ к окончательным потребителям (вместо простого экспорта до границы). С тех пор Wintershal начал регулярно предлагать Газпрому более выгодные условия, нежели Ruhrgas и благодаря этому заключал соглашения с российским концерном раньше конкурента. Несмотря на это, Ruhrgas углубил стратегическое партнерство с Газпромом благодаря приобретению доли акций в российском кон199 церне в декабре 1998 г. В итоге, Ruhrgas стал главным иностранным акционером с акционерной долей в пределах 6,5%. Это позволяло немецкой компании назначать собственного члена в совет директоров Газпрома на протяжении 10 лет. E��������������������������� ���������������������������� .�������������������������� ON������������������������ , который приобрел ����� Ruhrgas, продал свою долю в акциях Газпрома в 2009-2010 гг. Wintershall начал в первой половине 2000-х гг. расширять свое стратегическое партнерство с Газпромом, не ограничиваясь торговлей газом и бизнесом в Германии. Первым совместным проектом двух компаний в России было создание ЗАО «Ахимгаз», которое было основано на паритетных началах Газпромом и Wintershall в июле 2003 г. для разработки Ахимовского месторождения на Уренгойских нефтегазоносных полях. Производство было запущено в июле 2008 г. Только после того как ������������������������������������� Wintershall перехватил ������������������������� пальму первенства, Ruhrgas также проявил больший интерес к более широкому сотрудничеству с Газпромом. В июле 2004 г. было подписано соглашение о стратегическом партнерстве между Газпромом и E.ON, которое расширяло сотрудничество за счет совместных проектов по производству газа (разработка Южнорусского месторождения), его транспортировке (постройка трубопровода ����������������������� NordStream������������� ) и маркетингу, а также в сфере электроэнергетики (планы по совместному сооружению электростанций в Германии и других странах ЕС). Главным проектом, в рамках которого обе немецкие компании сотрудничают с Газпромом, является трубопровод NordStream������ ���������������� , проходящий по дну Балтийского моря и напрямую соединяющий Россию и Германию. «Российская стратегия» немецких газовых компаний «Российская стратегия», согласно результатам нашего исследования, состоит из семи элементов, которые представлены в логическом порядке, но не по важности: 1) заключение формального, долгосрочного стратегического партнерства; 2) широкие исследования России; 3) приобретение знаний и навыков, необходимых для работы в России; 4) обмен персонала и know-how; 200 5) умелый конфликтный менеджмент; 6) развитие политических контактов; 7) спонсорство и PR-проекты в России. Начальным элементом стабильного взаимодействия немецких газовых компаний с Газпромом является формализованное, долгосрочное партнерство. Ruhrgas уже около 40 лет взаимодействует с Газпромом (и его советским предшественником), а Wintershall— около 20 лет. Это долгосрочное взаимодействие базируется на долгосрочных контрактах, которые обычно регулируют отношения на более чем десятилетие вперед. В итоге, немецкие и российские компании всегда знали, что они будут работать вместе и в будущем. Эта ситуация сложилась благодаря тому, что обе немецкие компании являются преимущественно газовыми трейдерами, а не производителями газа, то есть в отношениях с Газпромом они заинтересованы в основном в импорте газа. Так как газовые поставки требуют огромных инвестиций в инфраструктуру трубопроводов, они создают долгосрочную систему отношений между поставщиком и потребителем. Средний срок действия газовых контрактов (в период с 1964 по 2006 год) был 20 лет1. Актуальный договор на поставки газа между E.ON Ruhrgas,Wintershall и Газпромом имеет срок действия до 2036 г.2 и 2043 г. соответственно. Любые перерывы в поставках наносят ущерб обеим сторонам. Таким образом, стабильная торговля на основе долгосрочных контрактов взаимовыгодна. Кроме того, обе немецкие компании расширили свое долгосрочное партнерство с Газпромом за пределы торговли газом. В сфере постройки трубопроводов и производства газа они использовали тот же самый подход на основе формализованных долгосрочных обязательств, выгодных для обеих сторон и цементирующих стратегическое партнерство. Как показывает соглашение о стратегическом О сущности и проблемах долгосрочных контрактов на поставки газа см.: Hirschhausen, Christian von/ Neumann, Anne (2008) Long-term contracts and asset specificity revisited. An empirical analysis of producer-importer relations in the natural gas industry, Review of Industrial Organisation, 32, 131-143; Hauteclocque, Adrien de/ Glachant, Jean-Michel (2009) Long-term energy supply contracts in European competition policy, Energy Policy, 37(12): 5399-5407. 2 http://www. eon-ruhrgas. com/cps/rde/xchg/SID-83FB05F7-F86EE6B0/ercorporate/hs. xsl/6021. htm 1 201 партнерстве между E.ON Ruhrgas и Газпромом от 2004 г., главная идея заключается в определении общих интересов и планировании соответствующих проектов, которые будут приносить прибыль обеим сторонам в долгосрочной перспективе. Обе немецкие компании инвестируют в исследования России. Они касаются общих макроэкономических и политических трендов в России, ситуаций в российской нефтегазовой отрасли и особенно в Газпроме, включая создание биографических справок о менеджменте среднего звена. Обе немецкие компании имеют собственные исследовательские подразделения, которые на регулярной основе пишут доклады для внутреннего пользования. Например, Wintershall заключил соглашения с группой внешних экспертов для подготовки еженедельных докладов о событиях в России (общих и конкретно по газовой отрасли) для правления компании. В 2012 г. один из самых известных немецких экспертов по России Александр Рар был нанят Wintershall в качестве старшего советника по России. Осведомленность о ситуации в России, и в особенности в российской газовой отрасли, является предпосылкой для успешного сотрудничества с Газпромом. В то время как немецкие эксперты консультируют правление и топ-менеджмент компании, менеджмент среднего и низшего звена, который вовлечен в повседневное взаимодействие с Россией, получает свои знания из опыта и, следовательно, в меньшей степени зависим от экспертных докладов. Типичный карьерный путь внутри немецких промышленных компаний идет от инженерных должностей к менеджменту, вплоть до работы в правлении компании. В итоге, обычный менеджер не имеет ни серьезного образования в сфере бизнеса и финансов, ни навыков межкультурной коммуникации. Культурные компетенции обычно сводятся к знанию языка страны пребывания, когда компании обычно нанимают местных работников на низовые должности в своих представительствах. Для преодоления этой проблемы немецкие газовые компании создали второй вариант внутреннего карьерного роста, который позволяет работникам из России с экономическим образованием войти в менеджмент также и в центральном офисе. Кроме того, компании открыты к специалистам по России (с дипломом по экономике или социальным наукам, знаниями русского языка и некоторым личным опытом пребывания в России). Некоторые сотрудники имеют би202 культурный опыт, так как они либо являются этническими немцами из России или, что более часто, их супруги россияне. Результатом такой рекрутинговой стратегии является то, что менеджмент немецких компаний включает значительное число людей с серьезными знаниями о России, они не сосредоточены лишь в подразделениях, занимающихся непосредственно Россией, а рассеяны по разным департаментам. Особенно это относится к Ruhrgas, в то время как Wintershall сосредоточил большую часть своих кадров, работающих на российском направлении, в московском офисе компании. Более того, компетенции немецких сотрудников в отношении России поддерживаются благодаря тренингам и экскурсиям. Например, Ruhrgas ����������������������������������������������������������� ��������������������������������������������������� организовал уже для более чем для 300 детей сотрудников компании информационные туры в Россию. В итоге, интерес к России не ограничен лишь газовым сектором, но в идеале подразумевает более широкое понимание страны и ее культуры. Культурные компетенции по России усиливаются благодаря постоянству состава персонала. Эксперт из ����������������������� Ruhrgas ��������������� заявил в интервью, что «в десятилетнем сотрудничестве был достигнут высокий уровень доверия с большим постоянством в кадрах». Это означает, что компания не только имеет менеджмент с хорошими навыками межкультурной коммуникации, но и хорошими контактами и даже дружественными отношениями с их российскими визави. Это распространяется и на топ-менеджмент. Например, бывший директор Ruhrgas Буркхард Бергманн работал в течение 8 лет в правлении Газпрома вплоть до своего ухода на пенсию. Ведущий менеджер в �������������������������������������� Ruhrgas ������������������������������ сказал в интервью, что сотрудники Ruhrgas и Газпрома хорошо общаются благодаря следующим моментам: общему восхищению технологиями и инжинирингом, некоторому сходству в бизнес-подходах и управленческом стиле в обеих культурах (быстрый переход «к делу», более долгое обдумывание бизнес-планов, интерес к высокой культуре), немецкой готовности передавать Газпрому свои технологические достижения и, наконец, фундаментальному доверию, существующему между двумя народами: «Так как мы проиграли Вторую мировую войну, между нами нет «властных игр» или рефлексов, как в отношениях с американцами. Существует базовое доверие между двумя сторонами как на уровне 203 компаний, так и стран, то, чего я не вижу в случае с Великобританией, Францией и т. д.» В особенности Ruhrgas реализует стратегию систематического обмена с Газпромом. С 2006 г. обмен �������������������������� know���������������������� -��������������������� how и ����������������� совместные тренинги для персонала координируются специальным советом с равным количеством представителей от Газпрома и E.ON Ruhrgas. На данный момент более 2000 молодых менеджеров Газпрома приняли участие в тренинговых программах, организованных немецкой компанией. Кроме этого, дети более чем 1500 работников Газпрома провели свои каникулы в Германии. Эти обмены идут далеко за рамки контактов топ-менеджмента. Интервьюируемые сотрудники Ruhrgas (но не Wintershall) отметили, что тренинги для менеджеров Газпрома и обменные программы для детей сотрудников являются ключевыми инструментами для построения полноценного партнерства с российской компанией. Менеджеры Ruhrgas ���������������������������������������������� и �������������������������������������� Wintershall������������������������� ������������������������������������ утверждают, что они рассматривают свое желание делиться know-how в качестве важного вклада в стабильное партнерство с Газпромом. E.ON Ruhrgas имеет отдельное подразделение по технологическому сотрудничеству, которое вовлечено в регулярный обмен know-how. Несмотря на регулярное и близкое взаимодействие сотрудников компаний, существуют определенные проблемные точки в германороссийском партнерстве, что объясняется двумя главными причинами. Первая причина — публичная критика политики Газпрома в Германии, поддерживаемая некоторыми политиками и вызывающая вопросы по поводу роли в этом бизнес-партнеров Газпрома. Вторая причина — конфликт интересов в отношениях между двумя партнерами. Примером действия первой причины может служить покупка Газпромом российских СМИ, критиковавших Путина, а именно холдинга Медиа-Мост. Когда Газпром приостановил в условиях политического конфликта поставки газа в Украину в январе 2006 г. и январе 2009 г., немецкая общественность ожидала от ����������� Ruhrgas по��� среднического влияния на российского бизнес-партнера. Когда ЕС инициировал высокополитизированные антимонопольные исследования против Газпрома в 2011-2012 гг., на имидж его немецких партнеров была также брошена тень. 204 Тем не менее, кажется, что Ruhrgas не пытался повлиять на менеджмент Газпрома по этим вопросам и не был вовлечен в критику менеджмента российского партнера. Один из членов совета директоров Газпрома, давно занимающий свой пост, заявил, что директор Ruhrgas Б. Бергманн никогда не высказывал критических замечаний и воздерживался при голосовании по спорным вопросам, таким как покупка Медиа-Моста или обвинения в ошибках топ-менеджмента Газпрома. В период конфликта между Газпромом и Украиной в 2009 г. Бергманн использовал свой пост вицепрезидента Немецкого предпринимательского комитета по экономическим отношениям с Восточной Европой, чтобы поддержать в немецких публичных дискуссиях позицию Газпрома по происходившим событиям. В итоге, Ruhrgas, как кажется, использует свое представительство в совете директоров Газпрома исключительно для получения информации от первых лиц и регулярной координации взаимодействия, а не для того, чтобы как-то попытаться воздействовать на менеджмент Газпрома. Примерами конфликта интересов с ������������������������� Ruhrgas������������������ могут служить высказанное в начале 90-х гг. требование Газпрома по поводу получения доступа к конечным потребителям (вместо простого экспорта до границ Германии), переговоры по условиям развития Южнорусского газового месторождения и сокращения поставок газа как результат конфликта с Украиной в 2006 и 2009 гг. Во всех случаях Ruhrgas был терпеливым в переговорах, едва ли делал конфликты публичными или покидал стол переговоров. Немецкая компания была готова к компромиссам и даже к признанию поражения. Вначале 1990-хгг. компания признала право Газпрома на сотрудничество с ������� Wintershall для получения доступа к конечным потребителям. В вопросе с Южнорусским месторождением Ruhrgas ����������������������������� ��������������������� снова должен был признать преимущество Wintershall и согласиться с менее выгодными условиями, в сравнении с теми, которые ожидала компания. В случае с газовыми конфликтами России и Украины Ruhrgas заранее получил уведомление от Газпрома и был таким образом подготовлен к снижению поставок. Но компания хотела предложить помощь в достижении компромисса между конфликтующими сторонами, хотя de jure �������������������������������������������������������� немецкий концерн не был вовлечен в события, так как Газпром является единственно ответственной стороной за доставку газа до немецкой границы. Ruhrgas был одним из главных партнеров, 205 который предложил Украине технический газ для возобновления газового транзита. Компания также возглавила миссию ЕС по мониторингу газовых потоков. Другой существенный конфликт интересов возник, когда по причине перемен на международных рынках газа спотовые цены упали гораздо ниже уровня цен, согласованных с Газпромом в рамках долгосрочных контрактов. Газпром, который предпочитает формулу цены, связанную с нефтяным рынком, должен был провести новые переговоры по контрактам, так как у западных компаний появились проблемы с продажей газа их потребителям по ценам, сильно превышающим уровень спотовых цен. Эта картина противоречий разделяется и менеджментом вовлеченных компаний. Когда мы спросили одного из старших менеджеров о причинах, по которым отношения между его компанией и Газпромом развивается так гладко, он ответил: «Я не думаю, что взаимодействие всегда проходит гладко, так как у немецких компаний также возникают проблемы с Россией (например, в связи с приобретением производителей турбин компанией Сименс или работой Ruhrgas на Южнорусском месторождении). Тем не менее, партнерство с Россией у нас более спокойное, чем с теми же англичанами, американцами или французами». Соответственно, главным отличием в сотрудничестве немецких газовых компаний с Газпромом является не отсутствие конфликтов интересов или преимущественное отношение со стороны Газпрома, а готовность немецкой стороны к компромиссам, отсутствию публичной критики и вопросов по поводу политики Газпрома. К тому же, общепризнано, что политическая поддержка немецкого и российского государства играет ключевую роль в сотрудничестве энергетических компаний. Это предполагает тот факт, что политические контакты немецких компаний вносят вклад в их успешное взаимодействие с Газпромом. В нашем опросе по поводу факторов стабильного партнерства в энергетике 17 из 20 экспертов назвали политические связи и поддержку в качестве главного фактора. Тем не менее, общее мнение по поводу того, что немецкие политики во главе с канцлером рассматривают развитие экономического сотрудничества с Россией в качестве своей самой приоритетной задачи, является серьезным преувеличением. Во-первых, ориентируясь на публичную критику состояния прав человека и 206 демократии в России, все немецкие канцлеры от Коля до Меркель в начале своего первого срока в канцлерстве занимали сдержанную позицию в отношении России. Это никогда не препятствовало развитию экономических отношений. И экономические отношения никогда значительно не улучшались, если канцлер начинал проявлять более мягкий подход к России. Важнее то, что Германия воспринимается российской стороной в качестве надежного и очень важного партнера, но не как лояльный союзник1. Соответственно, на государственном уровне партнерство основано на взаимной выгоде или принципе взаимности, но не на дружбе. В то время как немецкая поддержка трубопроводу Северный поток, а также должность экс-канцлера в консорциуме по его постройке обычно приводятся в пример как доказательство ярко выраженной ориентации Германии на Россию, необходимо вспомнить, что экс-министр иностранных дел в правительстве Шредера Й. Фишер работает на проект Набукко, который является конкурентом российским проектам. В The Economist в июле 2009 г. был такой комментарий: «Вместо того чтобы идти в одиночку, Германия хеджирует риски, поддерживая трубопроводы как из, так и в обход России». Соответственно, было бы преувеличением сказать, что немецкие газовые компании выигрывают от внешней политики Германии в отношении России. Для немецких газовых компаний межгосударственное сотрудничество на более низких уровнях, как кажется, значит больше, чем общая внешнеполитическая позиция Германии в отношении России; чиновники из Министерства экономики имеют большее значение, чем (более пророссийский) канцлер или (зачастую более скептический в отношении России) министр иностранных дел. Опора на чиновников имеет то преимущество, что сотрудничество защищено от перемен в правительстве. В то же время Министерство экономики в большей степени выступает за экономическое сотрудничество с Россией, чем то же Министерство иностранных дел Германии. Хотя Германия и готова кооперировать (как и еще девять других стран Европы), ее не считают лояльным союзником (такими в Европе являются только Италия, Греция и Австрия). (Meden, N. K. (2009) Neft i Gazi z Rossii: Traktovki Energobezopasnosti v Germanii, Rossiya i Sovremennii Mir, 2, 34-49) 1 207 Кроме того, немецкие компании создали или принимают участие в большом количестве специальных программ для сотрудничества — от побратимства немецких и российских городов до Германо-Российского форума или Петербургского диалога. В их рамках можно сводить вместе отдельных представителей государств и бизнеса для создания неформальных знакомств и таким образом развивать широкую сеть заинтересованных в партнерстве людей и институтов. В то же время немецкие компании не привлекали к себе большого внимания в России. Они едва ли присутствуют в российской публичной сфере и не сосредоточивают своего внимания на заведении контактов с российскими политиками. Это дело они оставляют немецким политикам. В отношениях с Газпромом они придерживаются того же подхода. Даже Ruhrgas, который присутствовал в совете директоров российского газового концерна с 2000 г., никогда не становился приближенным к топ-менеджменту Газпрома. Когда старый менеджмент во главе с Р. Вяхиревым был заменен В. Путиным на новую команду А. Миллера в 2001 г., это не оказало влияния на поведение Ruhrgas. Та же ситуация наблюдалась, когда позднее Дмитрий Медведев возглавил совет директоров Газпрома. Сотрудничество с новым руководством компании продолжилось в таком же режиме, что и со старым. Это означает, что Ruhrgas �������������� никог������ да не вступал в настоящий альянс с топ-менеджментом российского партнера и связанными с ним политическими кругами. Вместо этого немецкая компания (как описано выше) сосредоточила внимание на развитии хорошо работающих отношений с более широкой группой менеджеров Газпрома среднего и низшего звена. Ruhrgas и ����������������������������������������������������� Wintershall ��������������������������������������������������� вовлечены ��������������������������������������� во множество спонсорских проектов, имеющих отношение к России и сосредоточенных в основном на искусстве и культуре. Все менеджеры компаний, с которыми были проведены интервью, назвали эти инициативы одной из главных причин успещного партнерства с Газпромом. В целом, начальным пунктом «российской стратегии» двух немецких газовых компаний является заключение долгосрочных договоров. Это партнерство было расширено за счет проектов по сооружению трубопроводов и сбыту. Стоит отметить значение широкого изучения России в немецких компаниях. 208 Важным столпом «российской стратегии» является развитие культуры сотрудничества среди сотрудников разных уровней. Ruhr����� gas нанимает сотрудников, которые осведомлены о делах в России, знают ее культуру; также компания организует обменные и тренинговые программы для немецких и российских менеджеров. Кроме этого, немецкие компании имеют открытый и конструктивный подход к вопросу технологического трансфера. Они создают ощущение поддержки общественно значимых проектов благодаря значительному и безусловному спонсорству в России. Второй опорой «российской стратегии» является культура компромиссов и уступок. Немецкие компании не критикуют своего российского партнера, не занимают каких-либо позиций и не предпринимают никаких мер в конфликтных политических ситуациях. Они не предпринимают попыток давить на Газпром с целью принятия тех или иных решений и ограничили свое участие в совместных проектах в России до миноритарных пакетов. Кажется, те же принципы лежат в основе деятельности российского концерна. Третья опора — государственная поддержка. Самым заметным элементом является формальное (зачастую только символическое) участие ведущих политиков в наиболее крупных проектах. Собственно сотрудничество идет на административном уровне, когда сотрудники министерств поддерживают реализацию определенных коммерческих целей. Немецкие компании создали большое количество специальных программ для сотрудничества в публичной сфере. Заключение: определение факторов успешного сотрудничества Так как на сотрудничество немецких компаний с Газпромом влияет не только стратегия самих компаний, но и множество внешних факторов, эта часть предлагает более обширный анализ с учетом других факторов, играющих роль в стабильности российско-немецкого энергетического партнерства. Чтобы составить список этих факторов, были проведены интервью с 20 международными экспертами, в рамках которых эксперты должны были не только назвать их, но и определить их важность. Но около половины экспертов не стали определять факторы по важ209 ности, так как, по их мнению, ее сложно определить, а различные аспекты взаимосвязаны. Факторы были распределены по специфическим категориям: политические, макроэкономические факторы, стратегии компаний, культурные, технологические и исторические факторы. Все эксперты назвали факторы из более чем одной категории. Чаще всего (85% опрошенных) экспертами упоминались политические факторы. Тем не менее, ни один из экспертов не назвал их самыми главными. Стратегия компаний была упомянута 80% респондентов и оценена как самый главный фактор третью из них. 50% экспертов упомянули макроэкономические и исторические факторы. Наименее упоминаемыми были культурные и технологические факторы — 30 и 25% соответственно. Когда эксперты говорили о политических факторах, в первую очередь упоминалась немецкая внешняя политика. С 1970-х гг. немецкая политика в отношении Советского Союза, а потом и Российской Федерации создала базовое доверие между двумя странами (разрядка, Восточная политика). Это доверие создает долгосрочные основы для политической поддержки газовых компаний. Эта политическая поддержка приводит к тому, что немецкие компании лучше защищены от инвестиционных рисков в России. Как на уровне правительств, так и компаний прагматизм доминирует над «нормативизмом»: немецкое правительство склонно избегать конфиктов и втягивания в российские внутриполитические дела (по таким вопросам как свобода СМИ, права человека и т. д). В течение более чем трех десятилетий сотрудничества было установлено множество личных контактов, в частности дружественного характера между политическими лидерами обоих государств. Кроме того, некоторые эксперты назвали геополитические соображения: так как Германия является крупнейшим торговым партнером России в Европе и имеет серьезное политическое влияние на политику ЕС, Берлин обладает рычагами против российского доминирования в Европе в качестве поставщика газа. Стратегическое партнерство между двумя странами дает обеим странам больший вес в европейской политике, в особенности энергетической. Обе страны предпочитают двусторонний формат отношений в энергетической сфере и подчеркивают значимость роли государства в энергетике, 210 что делает их «естественными» союзниками в их возражениях против либерализации европейских рынков газа. Менеджеры компаний большее внимание уделяют политике на более низких уровнях, в частности, поддержке отдельных министерств и функционированию специальных правительственных программ (например, Стратегия развития нефтяного и газового рынка, принятая немецким правительством в конце 2007 г.), а также общественных инициатив в формате культурных обменов и побратимства городов. Говоря о стратегии компаний как факторе успеха в отношениях с Газпромом, эксперты подчеркивали взаимодополняемость интересов, базирующуюся на торговле газом и общем понимании энергетической безопасности, которую необходимо обеспечивать, в частности, через прямые экспортные пути (таким как Северный поток). Многие также упомянули обоюдное владение активами. Как считает один из экспертов, «это обеспечивает рычаг воздействия партнеров друг на друга: если хотите, мы стали заложниками друг друга». Менеджеры компаний говорят также о взаимном доверии, постоянстве в кадрах с обоих сторон, открытом подходе к контрагенту и прагматизме. Здесь упоминались обменные и тренинговые программы для сотрудников компаний и большое количество сотрудников немецких компаний, имеющих связи с Россией. Как фактор менее важный эксперты определяют спонсорство (поддержка культуры немецкими компаниями в обеих странах и спонсорство Газпрома в немецком спорте). Макроэкономические факторы, которые были названы экспертами, могут быть разделены на две группы. Во-первых, эксперты говорят о немецкой зависимости от импорта энергоресурсов из России, в то время как некоторые также отмечают зависимость России от Германии как ключевого экспортного рынка и инструмента вхождения на весь рынок ЕС. Некоторые эксперты считают важным также упомянуть значимость России как экспортного рынка для произведенных в Германии промышленных товаров и, соответственно, заинтересованность российской стороны в трансфере технологий из Германии. Во-вторых, некоторые эксперты отмечают схожесть в российских и немецких концепциях экономической политики и структуры 211 рынка. Имеется в виду фокус на роли государства как инструмента обеспечения социальных гарантий и как организующей силы в стратегических отраслях экономики (в том числе, газовой). Отмечается схожесть газовых рынков с высокой степенью государственного регулирования и олигополией при очень ограниченной конкуренции. В качестве исторических факторов мы учли аргументы из различных сфер — политики, макроэкономики, стратегии компаний, когда все они подразумевают наличие определенной традиции или постоянства. Идея состоит в том, что бизнес-отношения, которым уже более 30 лет, привели к накапливанию огромного опыта сотрудничества и большой осведомленности друг о друге. Обе стороны стремились установить доверие и вызвать ощущение надежности; долгосрочные экономические отношения создали также стабильные личные контакты между бизнес-элитами двух стран. Причем эти отношения поддерживались политиками начиная с середины 1970-х гг. Один из экспертов упомянул также ГДР как связующее с Россией звено в плане личных и общественных контактов. Некоторые эксперты считают, что в культурном смысле немцы ближе россиянам, нежели представители других народов Западной Европы, которые присутствуют в российском нефтегазовом секторе. Этот аргумент не подразумевает, что компании предпринимают какие-либо усилия для достижения этого; речь идет о предопределенности, как считают эксперты. Этот феномен действует на двух уровнях. Два эксперта считают, что существуют культурные сходства, которые делают взаимодействие более легким. Три эксперта упомянули то, что у немцев отсутствуют «пережитки имперского прошлого, которые могли бы раздражать российских партнеров», а у россиян нет «рефлексов великой державы» в отношении Германии, ведь она рассматривается как проигравшая Вторую мировую войну. Три эксперта упомянули также значимость общения с глазу на глаз и признания немцами равенства партнеров в плане прав и обязанностей (которые определяются совместно, а не в одностороннем порядке немецкой стороной). Некоторые эксперты обращаются к факту того, что существующие экспортные трубопроводы превратились в самостоятельный фактор. Это не просто последствие макроэкономики или политиче212 ских факторов, как описано выше. Трубопроводы, идущие в обоих направлениях, делают для компаний невозможным стремление к прекращению партнерства, даже если все другие факторы перестанут работать. Если обобщить взгляды экспертов на факторы, объясняющие стабильность и относительную беспроблемность сотрудничества немецких газовых компаний с Газпромом, то необходимо отметить, что особую роль в их представлении играет ориентация немецких компаний и немецкого правительства на долгосрочное сотрудничество. Эта стратегия базируется на воздержании от критики и желании достигать компромиссов, что может быть интерпретировано как подход «с глазу на глаз». Кроме того, немецкое правительство и компании развивают множество контактов и проектов с российскими партнерами на рабочем уровне. Это приводит к возникновению стабильных сетей контактов на более низких уровнях менеджемента и государственного управления. Эта стратегия основывается на взаимодополняемости интересов в целом во внешней политике, а в особенности во внешней торговле и энергетической безопасности. Эта взаимозависимость устоялась за долгое время партнерства благодаря связующей роли транспортной инфраструктуры. Сотрудничество между немецкими газовыми компаниями и Газпромом также поддерживается определенной культурной схожестью (по крайней мере, стороны исходят из факта наличия такой схожести). Сюда же относится предполагаемая схожесть в способах мышления и построения стратегии бизнеса, концепциях экономической политики, но также и в геополитическом контексте (в рамках которого немцы не рассматриваются как соперники и поэтому не провоцируют великодержавные рефлексы). Долгая история отношений приводит к ощущению предсказуемости и надежности, что само по себе играет роль фактора успешного энергетического партнерства. 213 Глава 15. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ «МЯГКОЙ СИЛЫ» В РОССИЙСКО-ГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ Ася Вишневская1 Mit Russland ist es schwierig, ohne Russland wäre es noch schwieriger. (C Россией тяжело, без России было бы еще тяжелее). Die Welt В предыдущих главах были затронуты основополагающие проблемы российской «мягкой силы» и ее формы и проявления в отдельных областях. В этой главе будет продолжено рассмотрение России как источника «мягкой силы», на сей раз с экономической точки зрения. Сначала я коротко рассмотрю саму концепцию «мягкой силы» и отвечу на вопрос о ее применимости к экономической сфере, учитывая плюсы и недостатки данного метода. Затем будет дан короткий обзор деятельности немецких компаний в России и объема участия немецкого бизнеса в российской экономике. После этого я подробно остановлюсь на том, что же привлекает, а что, наоборот, отталкивает немецкий бизнес в России. В завершение работы я высказываю несколько соображений относительно того, какими способами можно было бы улучшить притягательность России как места вложения инвестиций для немецкого бизнеса. При написании этой главы использовались материалы аналитических отчетов, регулярно составляемых немецкими службами и агентствами, занимающимися экономическим сотрудничество с Восточной Европой, статьи в немецкой прессе (в первую очередь финансово-экономической газеты «Хандельсблатт»), аналитические отчеты Doing Business in Russia за 2012 и 2011 гг., тексты выступлений на тему мягкой силы российских политиков. Значительная часть эмпирической части была написана мной, опираясь на мой опыт работы в немецких организациях, активно работающих в России. 1 Ася Вишневская, Восточный комитет немецкой экономики, Германия 214 «Мягкая сила» и экономика Концепция «мягкой силы» как антонима силы «жесткой» — оружия и традиционных инструментов давления одного государства на другие, принадлежит Джозефу Наю. В своей статье «Soft Power», опубликованной в журнале ForeignPolicy осенью 1990 года, он подчеркнул роль культурной и идеологической привлекательности страны для роста ее влияния в мире. Говоря о роли экономики для роста влияния страны в мире, Най делает упор на транснациональные корпорации. Он подчеркивает объемы их дохода и оборотов, превышающих национальные бюджеты средних стран1. В 1990е, когда эта концепция только появилась и набирала популярность, речь шла скорее об использовании ТНК для достижения национальных интересов отдельных государств. Сегодня, 20 лет спустя, кажется, уже ни у кого не осталось сомнений в том, что ТНК, крупные банки и даже индивидуальные инвесторы имеют собственные интересы и способны давить на государства для их реализации. Глобализация и рост взаимозависимости в мировой экономике привели к тому, что даже крупные экономики мира вынуждены бороться за рынки сбыта, источники ресурсов и инвестиции2. Уже Най говорит об экономических угрозах как потенциально более опасных, чем военные3. Сегодня это свершившийся факт — привлечение инвестиций, особенно в страны с развивающейся и переходной экономикой, являются залогом их выживания. Это неоднократно подчеркивали и российские политики разных уровней. Важно понимать, что экономика находится на грани «мягкой» и «жесткой» силы. В то время как концепция мягкой силы является скорее интуитивной, стремящейся измерить эмоции, вызываемые той или иной страной с ее культурой и системой ценностей, экономика — сфера цифр, и эмоциям тут не место. Однако даже говоря о конкретной стране как более или менее привлекательном месте для вложения денег, не стоит упускать из вида фактор личных предпочтений инвестора, его склонности выбрать тот вариант, где ему, при прочих равных, психологически комфортнее работать. С этой точки Nye ������������������������������������������������������������������������ J.:Soft Power // ��������������������������������������������������� Foreign Policy, ����������������������������������� No. 80, Twentieth Anniversary, (Autumn, 1990), p. 157 2 Там же, p. 159 3 Там же. 1 215 зрения не стоит недооценивать значение «мягкой силы» для привлечения инвестиций в конкретную страну. Най подчеркивает, что создание страной эффективных институтов может способствовать ее «мягкому» усилению1. Роль экономических институтов, создаваемых Россией и ее вступление в ВТО в привлечении зарубежных инвестиций будет рассмотрена ниже. Образ любой страны непостоянен и все время меняется и корректируется. Это тем более относится к России, всего двадцать лет назад претерпевшей столь фундаментальные изменения базовых ценностей. Поэтому не стоит удивляться, что имидж России меняется год от года и еще не до конца устоялся. Общаясь с современными немцами (особенно западными) и читая немецкую литературу, все еще можно встретить представления о России как довольно отсталой стране, тоталитарном государстве в ледяном климате с вечно пьяным населением2. Все эти образы являются типичным набором стереотипов, сформировавшихся еще в XIX в.3, и то, что они до сих пор живы и довольно широко распространены, наносит ущерб всем сферам внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности России, в том числе и привлечению немецких инвестиций в страну. Эксперты отмечают, что образ этот меняется и постепенно улучшается4, однако процесс этот происходит медленно и пока мало изученным является вопрос о том, какие образы приходят на смену имеющимся. Одна из задач данной работы — попытаться разобраться в том, какой видят современную Россию немецкие бизнесмены. Немецкий бизнес в России: общий обзор Говоря об отношении Германии к России, ее «очарованности» российской «мягкой силой», стоит отметить, что в немецком обще Nye ������������������������������������������������������������������������� J.: Soft Power // ��������������������������������������������������� Foreign Policy, ����������������������������������� No. 80, Twentieth Anniversary, (Autumn, 1990), p. 158 2 Девятков А. В., Кондратьев С. В., Макарычев А. С., Чувильская Е. А. Проблематика образов в международных отношениях: методологические подходы и перспективы // Вестник Тюменского государственного университета. 2011. №10. С. 28 3 Там же. С. 27 4 Там же. С. 28 1 216 стве и политической сфере существуют два подхода к восприятию России, и это две параллельные линии, которые не пересекаются и пересечься не могут. С одной стороны, немецкие правозащитники, политики (особенно левого толка) и представители НПО жестко критикуют Россию за отсутствие гражданских свобод, непрозрачность политической системы, коррупцию. С другой — находятся прагматики — представители промышленных объединений, консервативные политики, владельцы крупных инвестиционных капиталов. Они были бы рады, если бы в России было правовое государство, не было коррупции и политическая обстановка не была такой напряженной. Однако они прекрасно понимают, что перемены — если они вообще наступят — не могут быть инициированы извне, а экономическая прибыль, если не достанется им, уйдет кому-то другому. Поэтому они стараются поддерживать с Россией конструктивные отношения, хоть и сохраняя дистанцию и сознавая важные мировоззренческие различия с их российскими коллегами. Примером последнего подхода служит канцлер Меркель, поддерживающая экономические делегации в Россию даже не будучи в состоянии скрыть отвращение к ее советскому флеру1. О присутствии немецкого бизнеса в России принято говорить бравурными фразами. Это один из крупнейших инвесторов в Россию — в 2012 г. Германия занимала 6-е место по кумулятивным инвестициям после Кипра, Нидерландов, Люксембурга, Китая и Великобритании2. Россия является крупнейшим после Китая рынком сбыта продукции для экспортоориентированной промышленности Германии. В Москве и регионах работают и развиваются Obi и Lufthansa, Metro и Rehau, многомилионные контракты подписаны между российскими компаниями и Herrenknecht, Siemens, Bosch, серьезным спросом пользуются продукция VW, BMW, Schwartau, Adidas. По данным Germany Trade and Invest (GTAI) — немецкой 1 Stürmer M.: Die Doppeldeutige Realpolitik zu Russland // Die Welt online 03. 09. 2012 http://www. welt. de/debatte/article108948592/Die-doppeldeutige-Realpolitik-zu-Russland. html 2 Russland in Zahlen, eine Ausgabe von der deutschen Botschaft in Russland, Germany Trade and invest und der Auslandshandelskammer in Moskau, Sommer 2012, S. 9 217 организации, занимающейся поддержкой внешних инвестиций, в России действуют 6500 немецких компаний, 6300 из которых принадлежат среднему бизнесу — расклад, отражающий количественное соотношение компаний в самой Германии. Сконцентрированы немецкие компании и их представительства в основном в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге (и на Урале в целом) и на юге России. Ведущими экспортными отраслями в Россию для немецкой промышленности являются автомобиле- и станкостроение, химическая промышленность, электроэнергетика и здравоохранение. В первом квартале 2012 г. в Россию было поставлено товаров из Германии на 8,7 млрд евро (рост по сравнению с аналогичным показателем предыдущего года +18%). Немецкие инвесторы, уже наладившие бизнес в России, чувствуют себя комфортно: по результатам опросов, проведенных германской торгово-промышленной палатой среди компаний, работающих на российском рынке, 49% опрошенных собираются инвестировать в Россию в дальнейшем и вложить они в сумме собираются свыше одного млрд евро1. Что привлекает немцев в России? Россия, мягко говоря, не прилагает особых усилий для привлечения зарубежных инвестиций. Отношение российского руководства к западным инвесторам лучше всего передает следующее высказывание руководителя Россотрудничества Константина Косачева: «Нам не нужно доказывать преимущества российской системы по сравнению со всеми остальными, потому что таких принципиальных различий (как при Советском Союзе) сейчас нет»2. Отказ от саморекламы наблюдается не только в таких классических сферах мягкой силы как культура и идеология, но и в вопросах экономических. Инвестиции, приходящие в Россию, приходят сюда не как резуль1 Виноградов Е. Немецким инвесторам стало легче работать на российском рынке // Немецкая волна. 20. 06. 2012, http://www. dw. de/немецкиминвесторам-стало-легче-работать-на-российском-рынке/a-16038293 2 Интервью К. Косачева на радио «Эхо Москвы» 05. 09. 2012, текст: http:// echo. msk. ru/programs/beseda/944664-echo/#element-text 218 тат сознательных усилий по их привлечению, а скорее по принципу диффузии с перенасыщенных западных рынков. По результатам проведенного в 2010 г. статистическим агентством ФРГ исследования, немецких инвесторов в Россию привлекают в первую очередь низкая стоимость рабочей силы и производства, прямой выход на новые рынки, открывающийся из России, стратегические соображения, а также налоговые послабления1. Размеры России и ее природные богатства вызывают у немцев восторг. В частных беседах и общественных выступлениях многие немецкие бизнесмены с придыханием говорят о тех возможностях, которые, по их мнению, открываются перед теми, кто решается начать бизнес в России. Можно сказать, что роль российской «мягкой силы» играет факторы, так сказать, нерукотворные, не зависящие от российских политиков и не ими созданные. В некоторой степени немецких инвесторов привлекают не достоинства, а недостатки России. Ее зависимость от продажи нефти и газа очевидна многим в Европе, и крупные компании высокотехнологичной Германии видят в России огромный рынок сбыта и потенциал расширения производства. Примером компании, давно и успешно работающей на российском рынке и ориентированной на масштабное потребление сырья, осоенно металла, является «Сименс», недавно отпраздновавший двадцатилетие своего представительства в Екатеринбурге. В своих выступлениях руководитель Сименс в России и Центральной Азии Дитрих Меллер регулярно подчеркивает важность российского рынка для его компании как с точки зрения сбыта, так и с точки зрения доступа к ресурсам2. В соответствии с концепцией Ная, создание институтов и эффективных международных организаций, а также активное участие в них в наименьшей степени, чем идеология или культурная при- 1 Kramar S.: Märkte mit Potential // Berlin Maximal Ausgabe 6/2010 http:// www. berlin-maximal. de/magazin/reportagen/art83,1527 2 Schwabauer N.:Deutsche Unternehmen arbeiten mit Russland zusammen // Russland Heute 20. 07. 2012 online verfügbar unter: http://russland-heute. de/articles/2012/07/20/deutsche_unternehmen_arbeiten_mit_russland_zusammen_14735. html 219 влекательность, способны повысить «мягкую силу» страны1. Применительно к России эта концепция себя оправдывает, так как многие немецкие бизнесмены уже заявили, что ожидают положительных изменений после вступления России в ВТО и очень рады этому событию. Реальные изменения — процесс небыстрый, но ожидание изменений, которые повлечет членство России в ВТО, действует уже как фактор, привлекающий инвестиции. Немецкие инвесторы ожидают, что сам выход иностранных компаний на российский рынок станет проще, улучшится ситуация с соблюдением авторских прав, снизятся таможенные пошлины, а также будут приняты международные стандарты качества2. В целом к созданию Россией экономических международных институтов, таких как Таможенный союз и Единое экономическое пространство, внимание привлекается активно и очень грамотно. Говоря о институтах как средстве распространения «мягкой силы», Най имеет в виду в первую очередь рост влияния государства-создателя или инициатора создания на государства-члены соответствующей организации. Россия, однако идет здесь даже дальше, стараясь привлечь внимание третьих стран к создаваемым институтам и демонстрируя их положительное влияние на общеэкономическую ситуацию. Так, желающие получить подробную информацию о структуре и организации ЕЭП были приглашены в декабре 2012 года на соответствующее информационное мероприятие, проводившееся российским посольством в Берлине совместно с рядом заинтересованных немецких организаций. Такие мероприятия неизменно пользуются большой популярностью у немецких промышленников и предпринимателей и при правильной подаче информации способны реально уменьшить недоверие к России и развеять сомнения потенциальных инвесторов. Еще одним очень важным фактором привлекательности России для немецкого бизнеса являются крупные международные проекты и мероприятия, которые прошли и пройдут в России начиная с 1 Nye ������������������������������������������������������������������������ J.:Soft Power // ��������������������������������������������������� Foreign Policy, ����������������������������������� No. 80, Twentieth Anniversary, (Autumn, 1990), p. 167 2 Виноградов Е. Немецким инвесторам стало легче работать на российском рынке // Немецкая волна. 20. 06. 2012, http://www. dw. de/немецкиминвесторам-стало-легче-работать-на-российском-рынке/a-16038293 220 2012 г. Немецкие компании хоть и не получают тендеров, но выступают в качестве субподрядчиков и поставщиков и продолжают участвовать в тендерах на отдельные проекты Олимпиады, чемпионата мира по футболу, чемпионата мира по хоккею, универсиады в Казани. Интерес немецких компаний в участии в подготовке к этим мероприятиям прослеживается по тому, насколько много этой теме уделяют внимания организации, поддерживающие немецкий экспорт — German Trade and Invest, немецкая торгово-промышленная палата в Москве, а также Восточный комитет немецкой экономики. Теме этих крупных мероприятий посвящена специальная страница (http://www. sport-russland. de). Хотя многие предприниматели и подшучивают над российской манерой одеваться и вести себя, в их словах часто слышны восторг и скрытая зависть, когда они говорят о том, какую роль играют в России статус-символы и дорогая одежда. Объемы потребления предметов роскоши в России — притча во языцех среди немецких инвесторов. Объективная ненасыщенность российского рынка товарами роскоши становится таким образом фактором, формирующим доверие. Многие немецкие бизнесмены подчеркивают, что охотнее имеют дело с российскими клиентами и партнерами, нежели, например, с азиатам, поскольку русская культура и ментальность хоть и отличаются от немецкой, кажутся германским бизнесменам все же гораздо понятнее1. Еше одна особенность российского бизнеса, естественная для россиян, но вызывающая уважение у немцев, — эмансипированность русских женщин. Сейчас в Германии, где церковь традиционно играла важную роль, и не было такой «ударной» эмансипации, как в России, идет очень жесткая дискуссия о необходимости уравнения полов в правах. Для этого планируется введение так называемой «женской квоты», в соответствии с которой в советах правления компаний должно быть минимум 30% женщин. Поскольку для российских женщин равенство полов на работе стало нормой еще в 1917-м г. и работают они ничуть не меньше своих коллег мужского пола, эмансипированные российские бизнес-леди воспринимаются в Müller R. Für den Auftrag muss die Musik stimmen // Handelsblatt online 30. 08. 2012 http://www. handelsblatt. com/unternehmen/mittelstand/deutsche-mittelstaendler-fuer-den-auftrag-muss-die-musik-stimmen/7067912. html 1 221 самой России как нечто само собой разумеющееся. На немцев же это оказывает неизгладимое впечатление. По данным ряда опросов, ключевыми фактороми привлекательности являются сервис и инфраструктура, например, легкость подключения услуг ЖКХ, цена на землю, ИТ-инфраструктура, а не налоговые послабления и льготы1. Именно поэтому немецкий бизнес в последнее время стремительно расширяется в регионах: более голодные до инвестиций, они прилагают большие усилия, чем Москва и Московская область, чтобы привлечь иностранный бизнес. Так, в 2012 г. наиболее привлекательными для немецких инвесторов были признаны Татарстан, Свердловская, Ульяновская, Новосибирская области, город Санкт-Петербург и Дальневосточный регион2. С чем возникают проблемы? Все статьи, пособия и сообщения на форумах, посвященные ведению бизнеса в России (а таких немало) в один голос подчеркивают не только колоссальный инвестиционный потенциал России, но и целый комплекс проблем, связанных с ведением бизнеса здесь. Российская «самостийность», специфика российского рынка и отличие манеры ведения бизнеса являются общепризнанными вызовами для немецких инвесторов. К деловой поездке в Россию многие из них готовятся как к полету в космос. Много говорится об особом менталитете, сложном языке и своеобразной культуре ведения переговоров3. Среди главных проблем, с которыми сталкиваются немецкие предприниматели в России, называют коррупцию, налоги, поборы, непрозрачное налоговое законодательство и запутанные правила открытия своего дела. Среди сложностей скорее культурного харак Виноградов Е. Германский бизнес расширил географию инвестиций в России // Немецкая волна. 13. 09. 2012, http://www. dw. de/германский-бизнесрасширил-географию-инвестиций-в-россии/a-16239769-1 2 Там же 3 Frank S., Zverev A.: Wie man in Russland Geschäfte macht // Handelsblatt Online, 18. 01. 2010, online verfügbar unter: http://www. handelsblatt. com/unternehmen/management/strategie/weltspitze-wie-man-in-russland-geschaefte-machtseite-all/3348008-all. html 1 222 тера называют разное отношение к иерархии в компании (в России иерархия более жесткая, чем в Германии); отношение ко времени (работа в немецких компаниях совершается более равномерно, в то время как в России работают рывками, сменяя фазы покоя фазами работы в бешенном темпе); манеру работы и руководства (в России сотрудники и руководство более склонны переходить на личности, отношения в коллективе более личные и менее формализованы, чем в Германии); разную манеру общения (в Германии принято сразу переходить к делу и прямо высказывать критику при неудовлетворительном результате, в то время как в России критика профессиональной деятельности очень быстро воспринимается как критика личности). Одно из различий между немцами и русскими, обсуждаемое годами, упоминающееся во всех немецких путеводителях по России и все же вновь и вновь создающее проблемы в общении обеим сторонам — разное отношение к улыбке. Немцы, приверженцы хорошего тона в классическом понимании этого термина, не устают удивляться суровости и неулыбчивости русских, в то время как многим русским отстраненная приветливость немцев кажется наигранной1. Среди объективных культурных различий, упоминаемых в самых разных статьях, книгах и на курсах для желающих вести бизнес в России — российский патриотизм. По мнению культурологов и бизнес-тренеров, работающих в сфере российско-немецких отношений, русские бизнесмены болезненно патриотичны, принимают критику российских реалий на свой счет. Это сильно осложняет работу немецких бизнесменов, привыкших у себя на родине прямо и жестко называть имеющиеся проблемы и их активно решать2. Представляется, что болезненный патриотизм — не лучшее средство «мягкой силы», ведь давлением и агрессией убедить в превосходстве собственной системы невозможно. Одна из острейших проблем, о которых в первую очередь говорят многие немецкие предприниматели, отвечая на вопрос, с чем воз1 Boll-Palievskaya D.: Benimmregeln für Russland, Teil 3: nicht zu viel lächeln! // Ostexperte, 23. 09. 2009 http://www. ostexperte. de/2009/09/23/benimmregeln-fur-russland-teil-3-nicht-zuviel-lacheln/ 2 Boll-PalievskayaD.: Der Russsland-Ratgeber // Übersicht des Buchinhaltes auf der Seite des Russlandjournals http://www. russlandjournal. de/wirtschaft/buecher/russland-ratgeber/ 223 никают сложности в России, — это препоны с получением визы, разрешения на работу или вида на жительство. В Россию сложно (и дорого!) въехать, система получения разрешений для работы иностранцев крайне запутанная. Одно то, что для оформления вида на жительство нужна временная регистрация, создает непреодолимое для многих препятствие: часто арендодатели категорически отказываются сдавать квартиры «вбелую». Стандартно на втором-третьем месте в рейтинге сложностей работы в России, а то и на первом по результатам опросов (в т. ч. немецкой торгово-промышленной палаты) отмечают языковые проблемы1. По словам немецких работодателей, в России им не хватает специалистов, знающих не то что немецкий, а даже английский. Острейшей проблемой в этой связи является и то, что по-английски не говорят в государственных учреждениях, с которыми немецким бизнесменам приходится общаться постоянно. При этом немецкие инвесторы отмечают сложность русского языка. В частных беседах индивидуальные предприниматели и сотрудники немецких компаний не раз признавались мне, что даже в Москве и других крупных городах им очень не хватало предложения курсов русского языка, и поиск преподавателя был невозможен без помощи русскоговорящего персонала компании. Еще одна серьезная проблема, которую отмечают многие немецкие предприниматели — нехватка кадров. В отличие от языкового барьера, здесь речь идет не о недостаточной квалификации, а наоборот — нехватке рабочих. Уходящих с предприятий на пенсию физически некем заменять, это все чаще отмечают представители немецкого бизнеса2. Не хватает людей со специальным техническим образованием, которые были бы в состоянии обслуживать ультрасовременную технику на предприятии. От представителей немецких компаний, пытающихся наладить производство в России, регулярно приходится слышать рассказы о чудовищных нарушениях правил эксплуатации и техники безопасности, выведенной из строя дорогой аппаратуры и невнимательности рабочих при инструктаже. Nothing ventured, nothing gained, Economist Intelligence Unit, 2012, p. 13 Виноградов Е. Германский бизнес расширил географию инвестиций в России // Немецкая волна. 13. 09. 2012, http://www. dw. de/германский-бизнесрасширил-географию-инвестиций-в-россии/a-16239769-1 1 2 224 Начиная вести бизнес в России, многие немецкие компании были готовы вкладываться в образование кадров, подготвку инженеров и даже приглашали сотрудников российских компаний-парнеров на обучение в Германию1. Проблема коррупции российских чиновников выделяется даже на фоне вышеперечисленных проблем, каждая из которых по отдельности требует огромных усилий для ее устранения. Дело даже не столько в том, что по меркам немецких бизнесменов масштабы коррупции в России ужасающие — Россия в рейтинге Transparency International имеет 28 пунктов (133-е место) и стоит после Казахстана и перед Азербайджаном, в то время как Германия с 79-ю пунктами стоит на 13-м месте2. Гораздо большую проблему представляет ее всеохватывающий характер, когда за «деньги можно все». Это «все» распространяется так широко, что многие немецкие бизнесмены просто боятся вообще связываться с российским чиновничеством, а в итоге — и со всей Россией. Статьи и пособия для немецких предпринимателей, желающих начать бизнес в России, прямо указывают на необходимость чрезвычайной осторожности при завязывании контактов с чиновничеством — угадать, кто именно может быть полезен и обладает необходимым влиянием, сложно, а промах может стоить очень дорого3. Компании, которым удается избежать дачи взяток, рассказывают об этом как о крупнейшем достижении и проводят семинары, делясь своим опытом. Важно отметить, что желающие выйти на российкий рынок немецкие инвесторы не оказываются предоставленными сами себе. Германия поддерживает инвестиции своих компаний за рубежом и заинтересована в расширении на российском рынке. Для потенциальных инвесторов в Россию создано большое количество организаций, призванных их поддерживать. Характерно, что, даже славословя в адрес российского рынка, немецкие чиновники не забывают упомянуть, что Vranic J. Die neuen Mittelständler in Russland // Magazin Export Manager, Ausgabe 1/2010 http://www. exportmanager-online. de/archiv/122/die-neuen-mittelstaendler-in-russland 2 Corruption Perception Index 2012, Transparency International,http://www. transparency. org/cpi2012/results 3 Sommer S. Schummeln, schmieren, chickanieren // Manager Magazin Online 1 04. 03. 2012 http://www. manager-magazin. de/politik/weltwirtschaft/0,2828,819148,00. html 225 в случае трудностей немецкое посольство обещает компаниям всяческую помощь: видимо, информация о том, что инвестировать в Россию прибыльно, но небезопасно — секрет полишинеля1. *** Как становится очевидно из предыдущей части, российская «специфика» вызывает массу трудностей у немецких инвесторов. При изучении всего блока тем, связанного с инвестированием в Россию из Германии, бросается в глаза, какую огромную роль на всем процессе подготовки к вложению денег в бизнес в России играют российские и немецкие консалтинговые фирмы. Во многих отчетах, сообщениях и статьях, где успешные бизнесмены делятся опытом, подчеркивается, что услуги таких организаций очень дороги, но бизнесмены целиком и полностью зависят от этих компаний. Нередко от решения инвестировать в Россию немецких предпринимателей удерживают именно эта высокая стоимость вхождения на рынок наряду с плохой доступностью информации (в том числе и из-за указанных выше языковых проблем). Разумным ответом на этот вызов могло бы быть создание или расширение существующих агентств по информированию западных инвесторов об условиях вложения денег в Россию. Существующие сейчас информационные сайты содержат крайне ограниченную информацию и зачастую даже не имеют англоязычной версии. Вообще более активная, открытая и ориентированная на потребителя, т. е. инвестора, информационная политика, могла бы в разы повысить привлекательность России как места вложения средств для немецких предпринимателей. О необходимости такой «инвестиционной карты» Владимир Путин говорил еще в декабре 2012 года2. Говоря о видении России немецким бизнесом, очень важно понимать, что эффективность мягкой силы и привлекательность страны для зарубежных инвестиций — вещи не тождественные. Отношения России и Германии прекрасно иллюстрируют этот тезис. Российская политическая система и культурная самобытность создают скорее Bruns ��������������������������������������������������������������������� M., Jahn F.: HK Russland-Forum: Mehr Chancen als Risiken // Online-Zeitung Russland-Aktuell 25. 10. 2007 2 Выступление В. В. Путина на инвестиционном форуме «Россия зовет!» 02. 10. 2012, текст на сайте президента // www. kremlin. ru/news/16569 1 226 сложности для немецкого бизнеса, нежели являются фактором, притягивающим немцев в Россию. Фактором же, привлекающим германские компании в Россию, выступают скорее объективные данные (сырьевое богатство, ненасыщенность рынка, нехватка технологий), а не сконструированная реальность «мягкой силы». Однако не стоит думать, что приток инвестиций — процесс объективный и от эффективности «мягкой силы» не зависит. Во-первых, проблемы, на которые указывают немецкие инвесторы охватывают все сферы жизни в России и требуют соотвественно комплексного решения. А во-вторых, инвестиции — такой же ограниченный ресурс, как любой другой, и за них тоже надо бороться посредством грамотной саморекламы. В упомянутом в начале этого текста выступлении Константина Косачева говорится, что ценность России и продвигаемый ею «бренд» мягкой силы — универсальность принципов, отказ от предварительных условий сотрудничества, от сonditio sinequanon. Однако столь удобная беспринципность «вовне» играет с Россией злую шутку, обращаясь вовнутрь. Платить, а не возиться с бумажками, многим бизнесменам гораздо удобнее, но это удобство пропадает, когда становится непонятно, кому платить или приходиться платить каждому, кто требует1. Кроме того, как подчеркивает Най, в экономических отношениях важен фактор взаимозависимости — интерес должен ощущаться как со стороны инвестора, так и со стороны места вложения инвестиций2. Ощущение того, что объект вложения инвестиций в них заинтересован, очень важно для инвестора, поскольку является неформальной гарантией надежности его инвестиций. Особенно это ощущение важно, когда прочие факторы — доходность, удобство и простота инвестирования, некоррупционность региона и т. д.— находятся не на высоте и являются источником сомнений. В этой связи важным представляется не только улучшение объективных показателей, важных для инвесторов (снижение коррупционности, упрощение налогового законодательства, улучшение показателей по факторам списка Doing Business), но и позитивная, приветливая риторика в адрес зарубежных инвесторов. 1 Жолквер Н. Сырьевое партнерство ФРГ и России — пройденный этап // Немецкая волна. 07. 09. 2012, http://www. dw. de/сырьевое-партнерство-фрги-россии-пройденный-этап/a-16223962 2 Nye J.: Soft Power // ��������������������������������������������������� Foreign Policy, ����������������������������������� No. 80, Twentieth Anniversary, (Autumn, 1990), p. 167 227 ЧАСТЬ 5 НЕМЕЦКИЕ И РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ: СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПЕРСПЕКТИВА Глава 16. ПРОГРАММЫ РЕИММИГРАЦИИ В ГЕРМАНИИ И РОССИИ Ольга Гулина1 Политика реиимиграции, охватывающая вопросы добровольного переселения, реиммиграционной поддержки, реинтеграции и процедурного обеспечения взаимодействия по переселению мигрантов в страну их исхода — важный и существенный элемент миграционной политики большинства современных государств. Сегодня по всему миру действуют программы реиммиграции, направленные на поддержку отдельных стран (Грузии, Косово, Ирака, Афганистана, проч.) и определенных групп мигрантов (беженцев, перемещенных лиц, соотечественников и проч.). Добровольная реиммиграция (репатриация) — один из элементов «мягкой силы», уравновешивающий интересы индивида и государства при осуществлении последним миграционной политики. Реиммиграция— это процесс, который завершается не «приживанием» мигранта в новой среде, а возвратом в среду старую. Программы реиммиграции, а равно финансовой, адаптационной и интеграционной поддержки при переселении индивида из одной страны в другую, действуют как в Германии, так и в России. Настоящая статья призвана проанализировать опыт реиммиграционных программ обеих стран с целью уяснения «портрета» репатрианта, его интересов и причин, побуждающих к репатриации, а равно изучения позитивной практики реиммиграции мигрантов в Германии для ее адаптации в российских реалиях. 1 Гулина Ольга, к. ю. н., доктор права (PhD) Университета Потсдама 228 Реиммигрировать нельзя оставаться, или Портрет репатрианта из Германии По данным исследований независимой организации «Хайматгарден» (Heimatgarten)1, в Германии существует определенный интерес к возвращению в государства СНГ, в том числе Россию, со стороны отдельных групп мигрантов, длительное время проживающих на территории Германии. 90% обращающихся за консультационной, финансовой помощью по реиммиграции в бюро программ в Берлине, Франкфурте, Бременхафтене, Билифельде выбирают русскоязычного консультанта, около 30% являются лицами, моложе 40 лет. Основными причинами, вызывающими интерес к программам реиммиграции «Хайматгардена», заявители называют неудовлетворенность жизнью, безработицу, недостаточность знаний немецкого языка, тоску по родным местам, друзьям, оставшимся членам семьи, возраст и проблемы со здоровьем2. В период с 2008 по 2010 г. автором статьи в рамках проекта «Правовые рамки эмиграции в Германию на примере русско-говорящих мигрантов из стран СНГ» в Университете Потсдама был подготовлен и проведен опрос русскоязычных мигрантов, проживающих в Берлине и земле Бранденбург, для определения знаний немецкого языка, уровня их интеграции в принимающее немецкое общество, а равно выявлении собирательного портрета мигранта, заинтересованного принять участие в программах переселения на историческую родину (государства постсоветсткого пространства)3. Опрос был добровольным и анонимным, участникам было предложено ответить на вопросы анкеты, подготовленной на русском и немецком языках. В опросе приняли участие 526 человек, из них «Хайматгарден» (������������������������������������������������� Heimatgarten������������������������������������� ) — независимая организация, осуществляющая консультационную помощь и содействие в рамках реэмиграционных программ, финансируемых ЕС. Кроме этого, «Хайматгарден» осуществляет исследовательские проекты по анализу ситуации с реэмиграцией. 2 Данные предоставлены Берлинским офисом программы „���������� Heimatgarten“, Standvom 09. 04. 2009. 3 Казахстан в 2008 г., по примеру РФ, также объявил о программе возвращения соотечественников «Нурлы кош». Постановление Правительства Казахстана № 1126 от 02. 12. 2008 «Об утверждении Программы «Нњрлы кљш». 1 229 352 (67%) респондента — женского пола и 174 (33%) респондента мужского пола. Из 526 участников опроса — 100 респондентов (19%) — в возрасте от 18 до 30 лет, из них 81 женщина и 19 мужчин; 153 респондента (29%) — в возрасте от 31 до 40 лет, из них 95 женщин и 58 мужчин; 199 респондентов (38%) — в возрасте от 41 года до 55 лет, из них 116 женщин и 83 мужчин; 58 респондентов (11%) — старше 55 лет, из которых — 44 женщины и 14 мужчин1. По правовому статусу опрашиваемые разделись по следующим категориям: 218 чел. (41,4%) — граждане ФРГ, приехавшие в статусе переселенцев и членов их семей; 129 чел. (24,5%) — лица еврейской национальности, получившие статус континентальных беженцев2 на территории ФРГ; 10 чел. (2%) — статус беженца и лиц в поисках убежища; 4 чел. (0,7%) как квалифицированные специалисты; 13 чел. (2,4%) — студенты. Весомую группу респондентов — 133 чел. (25,2%) составили лица, въехавшие на территорию ФРГ по линии воссоединения с семьей. 19 опрашиваемых (3,6%) отказались отвечать на вопрос об их правовом статусе. Образовательный уровень респондентов представляет следующую картину: 203 респондента (38,6%) не имеют какого либо сертификата о получении образования на территории ФРГ; 367 чел. (69,7%) — получили аттестат и/или сертификат обо образовании на территории ФРГ, из них — 127 респондентов окончили среднюю/ профессиональную школу; 161 являются выпускниками университетов, 54 опрашиваемых — студентами ВУЗ Германии и 131 опрашиваемых избрали «иное» как вариант ответа3. Одними из центральных вопросов анкеты были те, которые касались качества интеграционных и языковых курсов, их роли и качества для всесторонней интеграции в стране, а равно влияние и выбор языка респондентов при общении в семье, с друзьями и знакомыми. Из 526 опрашиваемых 315 чел. принимали участие в интеграционных курсах, 44 чел. — оставили данный вопрос без ответа. По мнению респондентов — участников интеграционных/языковых курсов, 16 респондентов (3%) отказались отвечать на вопрос о возрасте. Еврейская линия миграции урегулирована законом����������������� «��������������� О континентальных беженцах», Gesetz über Maßnahmen für im Rahmen humanitärer Hilfsaktionen aufgenommene Flüchtlinge, BGBl. I S. 1057. 3 Допускалась возможность выбрать несколько вариантов ответа. 1 2 230 качество данных курсов характеризуется как «очень хорошее» — 0%; «хорошее» — 42 чел. (13,3%); «удовлетворительное» — 48 чел. (15,2%); «ниже среднего» 149 чел. (47,3%); «очень плохое» — 76 чел. (24% от общего числа респондентов). Дабы подтвердить или опровергнуть гипотезу, о нежелании интегрироваться в стране в силу незначительных знаний немецкого языка, респондентам задавался вопрос о языке преимущественного общения, «доминантного» языка в социокультурной жизни респондента1. Ответы распределились следующим образом: русский язык является языком преимущественного общения в семье у 191 респондента (87,7%), имеющего статус позднего переселенца на территории ФРГ; 69 (53,4%) опрашиваемых, определивших свой правовой статус как континентальных беженцев (то есть въехавщих на территорию ФРГ по линии «еврейской» эмиграции); 59 (44,3%) мигрантов, прибывших для воссоединения с семьей. 174 (79,8%) поздних переселенца, 65 (50,3%) мигрантов по «еврейской» линии и 75 (56,3%) опрашиваемых, попавших в страну по воссоединению с семьей, указали русский язык как доминирующий язык при общении с друзьями и знакомыми. Два языка общения в семье и кругу друзей имеют 24 поздних переселенца (11,2%); 53 континентальных беженца (41%); и 49 мигрантов, прибывших для воссоединения с семьей. Менее 2% переселенцев, 5,4% континентальных беженцев и 18,9% мигрантов по линии воссоединения с семьей выбрали «другой язык» как один из вариантов ответа. Для понимания интеграции русскоговорящих мигрантов из стран СНГ в принимающее немецкое общество в анкете был разработан вопрос «как вы оцениваете ваши знания немецкого языка?». Ответы на данный вопрос прояснили две интересные тенденции. Удовлетворенность знаниями немецкого языка находится в прямой зависимости от правового статуса мигранта и его/ее пола, возраста. Респонденты женского пола в большей степени удовлетворены своими знаниями немецкого языка, чаще выбирают ответы «достаточные знания», «хорошие, я удовлетворен/удовлетворена своими знаниями» в противоположность респондентам мужского пола всех возрастных групп, за исключением респондентов от 31 года до 40 лет и тех, кто старше Опрашиваемым предоставлялась возможность выбрать несколько вариантов ответов. 1 231 55 лет. Второй неожиданной «находкой» стало понимание того, что континентальные беженцы (еврейская линия миграции в Германию) в противовес поздним переселенцам (т. н. этническим немцам) более высоко оценивают свои знания немецкого языка, а равно выбирают как русский, так и немецкий языки для коммуникации в семье и в кругу друзей, коллег и знакомых. Показательным представляется также то, что анкета была подготовлена на двух языках— русском и немецком. При этом, большая часть всех опрашиваемых — 439 чел. (83,4%) в противовес 87 чел. (16,5%) отдали свое предпочтение русскоязычной версии анкеты. Большое число опрашиваемых неоднократно повторяли, что им, к сожалению «не удалось овладеть немецким языком в достаточной мере, да и русский они уже почти позабыли». Следующий вопрос анкеты касался интереса мигрантов из стран СНГ к событиям культурной, политической и экономической жизни, а равно их вовлеченности в странах исхода (государство СНГ) и приема (ФРГ). 81,8% опрашиваемых проявляют интерес к событиям в жизни обоих государств; 7,4% респондентов имеют исключительный интерес к событиям «новой» родины; 5,4% респондентов интересуются только событиями в стране своего исхода (государство СНГ); 4,8% опрашиваемых не проявляют никакого интереса к событиям, происходящим в обоих государствах. На вопрос анкеты, как оценивают респонденты уровень своего благосостояния в Германии по сравнению со страной своего исхода, ответы респондентов еще раз продемонстрировали гендерную разницу. Так, опрашиваемые женского пола в гораздо большей массе чувствуют себя комфортно в Германии. 68% женщин-респондентов дали высокую оценку своего положения, при этом 21% живут «очень благополучно» в Германии, а 47% полностью удовлетворены своим положением. Респондентами женского пола проявляется гораздо меньший интерес к программам реиммиграции. 48,5% женщин, принявших участие в опросе, однозначно не заинтересованы и не будут принимать участие в программах добровольного переселения в противовес 42 респондентам мужчинам (24%), принявшим участие в опросе. При этом, 51 респондент мужского пола (29,5%) заинтересован вернуться в страну своего исхода; 14 чел. (8%) не могут однозначно ответить на этот вопрос, а 67 опрашиваемых (38,5%) 232 готовы принять участие в программах реиммиграции при определенных условиях. Существенная разница в уровне благосостояния и удовлетворенности в жизни респондентов наблюдается в зависимости от их возраста. Так, 79 чел. (79%) в возрасте от 18 до 30 лет; 52 чел. (34%) в возрасте от 31 до 40 лет; 54 чел. (27%) в возрасте от 41 до 55 лет; 7 чел. (12%) старше 55 лет, полностью удовлетворены своей жизнью в Германии. Неудовлетворенностью жизнью в Германии присутствует у 194 респондентов (36,8% от общего числа принявших участие в опросе), из них — 105 чел. (52,7%) в возрасте от 41 до 55 лет. Наиболее полно такую «возрастную» градацию в (не)удовлетворенности своего положения демонстрируют слова самих участников опроса. «Мы не немцы, и не русские» (мужчина, 38 лет). «Я не чувствую каких-либо трудностей с тем, что мой отец немец, а мама — русская. Наоборот, это преимущество, двойной шанс на успех. Мы русские немцы счастливцы» (мужчина, 27 лет, обучается в университете Гумбольдта в Берлине). «Я пустил свои корни в двух народах. Я могу сказать,что как среди русских, так и немцев я чувствую себя прекрасно» (мужчина, 22 года). Как преимущество «связывать два народа, два государства»1 рассматривают свое положение молодежь. В противовес оптимизму молодого поколения, мигранты старшего возраста пессимистично смотрят в свое будущее. «Мы, так сказать, «удобрения», мы и наши дети— два потерянных поколения. Возвращаться нет никакого смысла, дети и внуки уже здесь, а здесь жить — нет никаких сил». (респондент женского пола, этническая немка, ранее работала директором начальной школы в Казахстане, 73 года). «Мы и не немцы в Германии, да... и никакие мы и не русские в России» (респондент женского пола, этническая немка, 61 год). При этом о возможности добровольно вернуться в страны СНГ по программам репатриации, респонденты говорят с большой осторожностью. «Мы за детей своих решили и приехали с ними в Германию. Теперь время детей принимать решение... это их время решать, возвращаться нам или оставаться». (владелица ремонтного ателье, континентальная беженка, 62 года). Единство семьи, эдакая семей Интервью респондента мужского пола, 29 лет, аспирант Свободного университета Берлина. 1 233 ная связка — то, что отличает миграцию из стран СНГ в Германию, когда принцип «один за всех, а все за одного» привел к эмиграционной цепочке, и одно поколение, одна семья перетянула в Германию других. Суммируя вышесказанное, собирательный портрет индивида, заинтересованного в репатриации в Россию выглядит следующим образом: мужчина от 41 до 55 лет, изначально не являвшийся инициатором переселения в Германию, въехавший в страну как член семьи — супруг/потомок переселенца, не сумевший в достаточной мере овладеть немецким языком, для которого русский язык остается языком коммуникации с друзьями, знакомыми, семьей и который проявляет больше интереса к политике, праву и вопросам социокультурной жизни своей «другой» Родины — России. Здесь важно упомянуть, что государственная программа РФ по возвращению соотечественников вызывает повышенную чувствительность у должностных лиц Германии. Так, Кристоф Бегнер (Christoph Bergner), уполномоченный по делам переселенцев и национальных меньшинств, во время своего визита в Калиниград заявил: «Мы знаем о большом количестве проживающих в Германии этнических немцев, которые хотели бы переехать в Калининградскую область в рамках российской программы добровольного переселения соотечественников, но наше правительство не будет поощрять таких людей». В связи с этим мне также вспоминается приватный разговор с сотрудницей федерального бюро по миграции и делам беженцев (Bundesamt für Migration und Flüchtlinge), которая на вопрос о совместном сотрудничестве с Россией по программе добровольного переселения ответила, что «для Германии и России программа по добровольному переселению соотечественников имеет разное значение. Конечно, Германия хотела бы избавиться от ряда наших бывших соотечественников, не сумевших адаптироваться и интегрироваться в стране, не получивших образования и не имеющих работы, живущих на социальные пособия. Но ведь не эта группа является целевой и для российской программы, а образованнейшие специалисты. Поэтому широкое информационное сопровождение указанной программы не в интересах Германии», и России при ее осуществлении нужно рассчитывать только на себя. 234 Программы переселения Программы переселения в Федеративную Республику Германию Идея поддерживать репатриацию иностранцев с территории ФРГ не нова. Немецкие законодатели еще в декабре 1983 г. выстроили правовую конструкцию реиммиграции мигрантов в страны их исхода в рамках закона о репатриационной поддержке (Rückkehrhilfegesetz— RückHG)1, закрепляющего следующие ключевые моменты: сопровождение и поддержка реиммиграции основывается только на принципе добровольности, определяющем и закрепляющем то, что только сам иностранец принимает решение о своей интеграции в принимающее общество или реинтерации в страну своего исхода; организация одновременных и/или краткосрочных способов поддержки (премии, субсидии, налоговые преимущества и проч.); оказание содействия и финансовой поддержки по организации реиммиграции, которая осуществляется по меньшей мере в течение одного года после репатриации в страну исхода. Принципы, положенные в основу данного закона, были развиты в ряде других инициатив и программ по переселению мигрантов с территории ФРГ. Сегодня в Германии наряду с международными инициативами (программа репатриации Международной организации труда), государственными программами (REAG/GARP), функционирует целый спектр программ неправительственных организаций, чья деятельность нацелена на обеспечение реиммиграции иностранцев, как то Каритас— Caritas, «Возвращение домой»— Coming Home, Иезуитский центр беженцев Германии — Jesuiten Flüchtlingsdienst Deutschlands, диаконический центр — Diakonisches Werk, центр солидарности женщин, находящихся в опасности — Solidarität mit Frauen im Not и др. 2 BGB1. I, S. 1377. Полный список доступен на сайте бюро по делам беженцев и мигрантов ФРГ(BAMF), in: http://www.bamf.de/DE/Rueckkehrfoerderung/Foerderprogramme/foerderprogramme-node.html. 1 2 235 REAG (Программа реинтеграции и эмиграции для лиц, ищущих убежища в Германии) / GARP (Правительственная программа репатриации) Мигранты и беженцы, находящиеся на территории ФРГ, при соблюдениии определенных условий могут рассчитывать на финансовое содейстсвие со стороны немецкого государства для их реиммиграции. За воплощение, организацию и реализацию данных программ ответственно Бюро по миграции и беженцам — Bundesamt für Migration und Flüchtlinge— BAMF (§75-7 Закона о Титулах на проживание, трудоустройство и интеграции иностранцев на территории ФРГ — AufenthG)1. Финансирование программ REAG/GARP2 по добровольному переселению иностранцев осуществляется как за счет средств федерального, так и бюджетов земель страны. Изначально вышеназванные программы репатриации различались. REAG — программа реинтеграции и эмиграции для лиц, ищущих убежища в Германии, стартовал в 1979 г. по инициативе федерального правительства Германии. GARP — правительственная программа репатриации — была создана Международной организацией труда3, и Германия присоединилась к ней лишь в 1989 г. В 2002 г. федеральным правительством было принято решение объединить эти две программы в одну REAG/GARP в целях наиболее полного достижения целей программ на территории Германии. Основопологающий принцип действия программы состоит в том, что независимо от статуса лица на территории ФРГ — иностранец с легальным видом проживания, беженец или лицо, ставшее объектом торговли людьми — ему оказывается равная помощь и поддержка по его реиммиграции. Для целей программы несущественно, в каком правовом статусе находится лицо, а равно его документы и/ или их отсутствие. Программа охватывает всех лиц, находящихся на территории ФРГ и желающих добровольно вернуться в страну своего исхода и/или третье государство, въезд в которое лицу не 1 Gesetz über den Aufenthalt, die Erwerbstätigkeit und die Integration von Ausländern im Bundesgebiet, BGBl. I S. 254. 2 Reintegration and Emigration Programme for Asylum Seekers in Germany/ Government Assisted Repatriation Programme— REAG/GARP. 3 Ранее Staatliches Komitee für Europäische Auswanderung (jetzt IOM). 236 запрещен, но не имеющих достаточных средств для осуществления данного намерения. В рамках действия программы REAG оказываются следующие виды транспортной поддержки: Полная компенсация транспортных расходов (самолет эконом — класса, поезд и/или автобус); Компенсация расходов на бензин в расчете 250,00 € на автомобиль; Дополнительная компенсационная поддержка, размер которой (с 1 июля 2007 г.) более не зависит от федеральной земли, в которой репатриируемое лицо проживало в последнее время на территории ФРГ. Общее правило — 200 € на каждого взрослого репатрианта и 100 € для детей в возрасте до 12 лет. В рамках действия программы GARP оказывается поддержка на месте, т. н. реинтеграционная поддержка: Для лиц, заинтересованных в добровольном возращении в Египет, Алжир, Эфиопию, Бангладеш, Кот д´Ивуар, Китай, Эритрею, Гану, Гвинею, Индию, Иорданию, Ливан, Марокко, Нигерию, Пакистан, Сьерра-Леон, Сомали, Сирию и Вьетнам, — 300 € на каждого взрослого репатрианта и 150 € для детей в возрасте до 12 лет. Для лиц, заинтересованных в добровольном возращении Армению, Азербайджан, Боснию-Герцеговину, Грузию, Иран, Косово (кроме меньшинств сербов и цыган), Македонию, Молдову, Черногорию, Российскую Федерацию, Сербию, Турцию и Украину, — 400 € на каждого взрослого репатрианта и 200 € для детей в возрасте до 12 лет. Для лиц, заинтересованных в добровольном возращении в Афганистан, Ирак и Косово (только для меньшинств сербов и цыган), — 750 € на каждого взрослого репатрианта и 375 € для детей в возрасте до 12 лет1. Еще в июне 2007 г. Парламент Германии обсуждал необходимость значительного сокращения — до 40% — бюджета программ. Аргументами «за» являлись снижающаяся статистика репатриации и отсутствие заинтересованности в добровольном переселении со стороны проживающих в стране мигрантов2. Активистам неправи BAMF. Stand 18. 01. 2011. Более подробно см.: Gulina, O., Rechtspolitische und rechtliche Probleme der Zuwanderung:dargestellt anhand der Zuwanderer aus den GUS-Staaten, Potsdam 2010, S. 266ff. 1 2 237 тельственного сектора в 2010 г. удалось убедить Бундестаг в необходимости повысить финансовые выплаты для повышения интереса к программам и их успешности. Помимо этого, эксперты настаивали на том, что добровольное переселение в случае нарушения мигрантом миграционного законодательства (просрочка и/или нарушение визового режима) — это альтернатива депортации и высылки, на которую также затрачиваются деньги бюджета. Последствиями принятия положительного решения о повышении выплат и отмены их дифференциации в зависимости от места проживания репатриируемого лица на территории ФРГ стал скачок в добровольной реиммиграции. С 1999 по 2005 гг. услугами программ REAG/GARP воспользовались 160. 000 человек. В 2006 г. в программах приняли участие 5.764 человек1. В 2009 г. программы REAG/GARP профинансировали добровольное переселение 3120 чел., в 2010 г. — 4480 чел., в 2011 г. — 6319 чел., а за первое полугодие 2012 г. (вплоть до 30.06.2012) территорию ФРГ добровольно покинули при поддержке программ REAG/GARP 3579 человек2. По данным бюро по миграции и беженцев, 65,4% участников программы в 2011 г. находились на территории ФРГ менее одного года, и лишь 16,6% — дольше пяти лет3. Представляется, что подобный успех репатриационных инициатив ФРГ — еще один повод похвалить миграционную/реиммиграционную политику Германии. В последние пять лет добровольное переселение мигрантов с территории ФРГ стало весомым элементом национальной политики и миграционной стратегии страны. Государственная программа переселения в Российскую Федерацию Указом Президента РФ № 637 от 22. 06. 2006 г. была утверждена государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубе1 http://www. ����������������������������������������������������������������� bamf. de/DE/Rueckkehrfoerderung/Foerderprogramme/ProgrammeREAGGARP/programme-reag-garp-node. html 2 BAMF (Hrsg.), Migrationsbericht des Bundesamtes für Migration und Flüchtlinge im Auftrag der Bundesregierung. Bundesamtf������������������������ ü����������������������� rMigrationundFl�������� ü������� chtlinge, Stand 12. 2011, S. 148-152. 3 Ibid, S. 160. 238 жом1. Это стало отправной точкой в реиммиграционной стратегии страны. Россия, сталкнувшись с проблемами, актуальными в Европе лет 10-20 назад, задумалась о путях возвращения бывших советских граждан и их потомков. «Прошло то время, когда люди, оказавшиеся вне Родины, причем зачастую не по своей вине и даже без своей воли, попросту вычеркивались из жизни нашей страны. Поддержка соотечественников — это одно из важнейших направлений развития нашего государства»2. Видение реиммиграционой политики российского государства было озвучено еще в 2006 г. В. В. Путиным в Послании Федеральному собранию. Для России является важным «привлечение из-за рубежа наших соотечественников. При этом необходимо все больше стимулировать приток в страну квалифицированной миграции — людей образованных и законопослушных»3. За реализацию и координацию государственной программы добровольного переселения соотечественников ответственны Федеральная миграционная служба РФ, Министерство регионального развития РФ в части согласования региональных программ субъектов РФ; Министерство иностранных дел Российской Федерации по реализации государственной программы и ее мероприятий за рубежом4. Россия, объявив о Государственной программе добровольного переселения соотечественников, вознамерилась покинуть категорию «страны-донора», поставляющей мигрантов на Запад, а равно решить вопросы экономического и социального развития регионов не только Указ Президента РФ от 22. 06. 2006 № 637 «О мерах по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом» (вместе с «Государственной программой по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом»), Собрание законодательства РФ. 2006. № 26. Ст. 2820. 2 Выступление Председателя Правительства Российской Федерации Д. А. Медведева, http://www. fms. gov. ru/programs/fmsuds/ 3 Послание Президента РФ В. В. Путина Федеральному Собранию от 10 мая 2006 году // Российская газета. 2006. 12 мая. 4 По состоянию на 2011 г., в 15 дипломатических представительствах и консульских учреждения за рубежом на территории 9 иностранных государств созданы временные группы по реализации программы, состоящие из представителей ФМС и сотрудников МИД РФ. 1 239 с увеличением рождаемости, но и с притоком рабочих рук и умных голов из ближнего и дальнего зарубежья. Однако на практике оказалось, что воплотить задуманное в реальность вплоть до 2012 г. — официального срока окончания программы — не удалось. В 2006 — 2008 гг. в регионы РФ репатриировались 8 тыс. чел., в 2009 — 9,5 тыс. чел., в 2010 — около 13 тыс. чел., в 2011 — 31,5 тыс. чел., а в 2012 г. — более 63 тыс. человек1. При этом основными странами-поставщиками участников российской программы переселения были и остаются «беднейшие страны центральноазиатского региона — Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, на европейской части постсоветского пространства — Молдавия»2. С учетом того что на субъекты РФ — участников реимиграционной программы — накладываются обязательства по оказанию репатриантам содействия в обустройстве, в том числе жилищном, в трудоустройстве, переобучении и при необходимости в переквалификации и по предоставлению информационных, консультационных, в том числе юридических (юридическая помощь по вопросам заключения трудового контракта, оформления документов на медицинское обслуживание, социальное обеспечение), а равно других услуг, государственная реиммиграционная программа не получила широкой поддержки в регионах страны. В 2006 г. 14 регионов России, среди них — Москва, Ингушетия, Дагестан, Чечня, Чукотка, Астрахань, Ставрополье, отказались принимать репатриантов, заявив о том, что для них подобная программа не актуальна. Необходимо оговориться, что Москва и СанктПетербург выразили готовность стать участниками программы, но только в качестве транзитных пунктов, где можно было бы, например, переобучать репатриантов и/или повышать их квалификацию. В 2011 г. участниками программы стали 37 субъектов РФ3. Данные Министерства регионального развития РФ, http://www. minregion.ru/state_programs/807/ 2 Баскакова, Ю. М., Соотечественники за рубежом, Фонд «Историческая перспектива», http://www.perspektivy.info/srez/val/sootechestvenniki_za_ rubezhom_2010-01-21.htm 3 Данные Федеральной миграционной службы. Мониторинг реализации Государственной программы за 2011 г. http://www.fms.gov.ru/programs/fmsuds/ monitoring/2011.pdf. 1 240 Помимо этого причиной, затруднившей реализацию реиммиграционной программы, стала непродуманость реинтеграционных мероприятий — получения гражданства для лиц— участников государственной программы и членов их семей, трудоустройства в регионах РФ, разрешения вопросов обеспечения медицинской помощи, оказания консультационных услуг и проч. Разработчики программы со временем осознали проблемные зоны действия государственной программы репатриации соотечественников. В 2011 г. был принят закон1, снижающий ставку подоходного налога для участников программы переселения с 30% до 13% в первые полгода после их репатриации в Россию, а равно освобождение данной категории лиц от уплаты взноса за регистрацию по месту жительства. 22 января 2013 г. Государственная Дума обсуждала законопроект по облегченному порядку получения гражданства для лиц, участвующих в программе добровольного переселения. Проектом предлагается предоставлять ее участникам гражданство в упрощенном порядке, без учета срока проживания на территории РФ, наличия и/или отсутствия вида на жительство, при этом не требуя подтверждений о наличии законных (финансовых) источников существования на территории страны, а равно без оценки знания последними уровня владения русским языком. Инициаторами законопроекта являются сенаторы высшей палаты федерального парламента — С. Умаханов, В. М. Джабаров и В. А. Фетисов. Для достижения заявленных в государственной программе целей, задач по репатриации соотечественников в РФ, в 2012 г. указом Президента Российской Федерации2 программа приобрела бессрочный характер. Федеральный закон от 21.4.2011 № 77-ФЗ «О внесении изменений в статьи 224 и 333. 29 части второй Налогового кодекса Российской Федерации и статью 19 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2011. № 17. Ст. 2318. 2 Указ Президента РФ от 14.9.2012 № 1289 «О реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом» // Собрание законодательства РФ. 2012. № 38. Ст. 5074. 1 241 С сожалением приходится констатировать, что серьезным упущением государственных институтов, ответственных за реализацию программы реиммиграции соотечественников на территорию РФ, является незнание проблем и трудностей, с которыми столкнулись государства ЕС — Великобритания, Германия, Греция, Испания и проч., объявившие программы добровольного переселения за много лет до старта российской инициативы. А ведь изучение европейского опыта, развитие инициатив взаимного сотрудничества (в том числе по программам репатриации и реиммиграции) могло бы повысить успешность российской программы и предотвратить негативный сценарий ее реализации в большинстве регионов РФ. Программы переселения для мигрантов из государств постсоветского пространства на территории ФРГ, поддерживаемые реиммиграционным фондом Европейского Союза В Европе наряду с государственными (национальными) программами репатриации существует множество иных программ, поддерживаемых реиммиграционным фондом Европейского Союза — Europäischen Rückkehrfonds (RF)1 — внутри государств ЕС и нацеленных на репатриацию определенных групп мигрантов. Германия обладает возможностью использовать ресурсы данного фонда для финансирования отдельных инициатив по репатриации мигрантов с территории ФРГ. За последние 50 лет ФРГ подписала ряд двухсторонних договоров о сотрудничестве и взаимопомощи, в том числе по вопросам реиммиграции, с рядом государств — поставщиков мигрантов в страну, в том числе государств постсоветсткого пространства2, как то: Эстония3, Латвия4, Литва5. В 2007 г. Европейский Союз в рамках общеевропейской программы «Солидарность и управление потоками миграции» принял решение о создании специального Европейского реиммиграционного фонда с 2008 по 2013 годы, in: Amtsblattder Europäischen Union 2007/L144/45. 2 Schiedermair, R. /Wollenschläger, M., Handbuch des Ausländerrechts der Bundesrepublik Deutschland, Neuwied 2006, S. 233 ff. 3 BGB1. 2000 II, S. 570. 4 BGB1. 2000 II, S. 579. 5 BGB1. 2000 II, S. 588. 1 242 После вступления в силу Амстердамского договора о внесении изменений в Договор о Европейском Союзе, договор об учреждении Европейских сообществ и некоторые связанные с этим акты1, заключение подобных двухсторонних договоров стало возможно только в случаях, если Европейский Союз не имеет подобного соглашения с третьим государством и/или отсутствует мандат ЕС на подписание подобного соглашения со стороны ЕС2. Согласно этому правилу, Европейская комиссия заключила соглашения с третьими государствами со стандартными условиями поддержки реиммиграции их граждан (с Арменией3, Азербайджаном4, Грузией5, Узбекистаном6). Подобное соглашение подписано между ЕС и РФ в 2006 году7. В последние годы на европейском пространстве отдельные реиммиграционные инициативы в рамках подписанных двухсторонних соглашений, в том числе на территории ФРГ, получили поддержку из фонда реиммиграции ЕС. В декабре 2010 г. в Германии стартовала реммиграционная инициатива, нацеленная на граждан Грузии — zielgerichtete Initiative Georgien (Targeted Initiative Georgia)8. В рамках данной инициативы репатриантам в Грузию из ФРГ предлагаются различные виды поддержки: социальное консультирование, сопровождение и консультирование до и во время переселения в Грузию, медицинское сопровождение и обслуживание в кризисной ситуации. В качестве реинтеграционной поддержки репатриантов из средств Европейского фонда реиммиграции оплачиваются курсы повышения квалификации, оказываются услуги по трудоустройству и поиску рабочего места, а равно оказывается финансовая поддержка для открытия http://www. eurotreaties. com/amsterdamtreaty. pdf Art. 63 Abs. 3 (b) EGV i. V. m. Art. 24 EUV, BGB1. 1999 II, S. 416. 3 AB1. EG L 246 vom 17. 09. 1999, S. 22. 4 AB1. EG L 246 vom 17. 09. 1999, S. 46. 5 AB1. EG L 205 vom 04. 08. 1999, S. 22. 6 AB1. EG L 317 vom 15. 12. 2000, S. 10-11. 7 Abkommen ���������������������������������������������������������������������� mit Russland zur Erleichterung der Rückkehr ausreisepflichtiger Ausländer vom 25. 06. 2006, Ratsdok, 8859/06, ZAR 2007, S. 119. 8 18 августа 2009 года Грузия официально вышла из СНГ. 1 2 243 бизнеса до 2000 евро и подготовка финансового плана для его создания1. В апреле 2009 г. начала свое действие программа реиммиграции «Мосты добрососедства — «Brücken guter Nachbarschaft» для выходцев из России и других государств СНГ. Задачей проекта было усилить взаимодействие и сотрудничество между странами исхода, транзита и приема как мигрантов, так и репатрианов, поиск и установление связей в неправительственных/негосударственных организациях для усиления и оказания содействия по реинтеграции для возвращающихся на свою историческую родину. По данным организации по поддержке интересов рабочих — Arbeiterwohlfahrt AWO, участвующей в 2010-2011 гг. в реализации программы «Мосты добрососедства» в Германии, «помощь была оказана 1000 человек, большую часть участников программы составили репатрианты в Россию, в меньшей — переселенцы в Украину, Киргизию, Таджикистан, Армению и Грузию. Репатрианты прослушали курсы русского языка, компьютерной грамотности, курсы по профориентации, интеграции и получили другие знания, которые помогут в их дальнейшей жизни в России»2. В декабре 2007 г. стартовал проект «Сатурн» — Projekt «Saturn — Social Assistance, Returnand Support Networking Project for the Ukraine», содействующий возвращению мигрантов с территории ФРГ в Украину при поддержке средств, выделенных Германии из фонда реиммиграции ЕС. Изначально проект был направлен на поддержку жертв торговли людьми, нелегальных мигрантов и тех, кто по причинам истечения визы находится на территории страны нелегально. Позже проект расспространил свою поддержку на всех лиц — как легальных, так и нелегальных мигрантов, желающих реиммигрировать в Украину. Сегодня проектом поддерживается также репатриация граждан Украины, находящихся в списках на депортацию из страны (Abschiebung) вследствие нарушения норм закона «О титулах 1 http://www.bamf.de/DE/Rueckkehrfoerderung/ProjektGeorgia/rueckkehrprojekt-georgia-node. html. Stand 26. 01. 2012. Тегелер, Ф., Мигрантам «заблудившимся» в Европе, помогают найти дорогу домой/ Миграция и антропоток на евразийском пространстве. Сборник статей; под общ. ред. Макарова Д. В., Старостина А. Н. Выпуск 1. М.: Издательский дом «Медина», 2013. 2 244 на проживание, трудовую занятость и интеграцию иностранцев на территории ФРГ»1. Проектом предусмотрена оплата транспортных расходов репатриантов до места их жительства в регионах Украины, содействие и финансирование выдачи документов, необходимых для возвращения нелегальных мигрантов, оплата необходимой медицинской помощи, а равно иных расходов, отвечающих целям реиммиграции индивида с территории ФРГ. *** Несомненно, успех реиммиграционных программ зависит от целого ряда обстоятельств, охватывающих как институциональное и социальное обеспечение взятых на себя обязательств со стороны государств приема и исхода репатриантов, так и «человеческий фактор», определяющий готовность того или иного репатрианта интегрироваться в новой среде. Подобное понимание реиммиграции требует серьезной совместной работы между государствами приема и исхода репатриантов, выстраивания системы взаимообмена информацией, контактов, распределения финансового бремени по осуществлению реинтеграционной поддержки репатрианта и членов его семьи. Добровольная репатриация — сплетение триады интересов, трехсторонний процесс, в осуществлении и успехе которого заинтересованы страна исхода, страна приема и сам репатриант. Практика претворения в жизнь российской и немецкой программ репатриации свидетельствует о том, что коэффициент успешности также находится в прямой зависимости от возможностей, предоставляемых страной-реципиентом репатриантов. Вопросы гражданства, трудовой занятости, обеспечения жильем и предоставления медицинских и социальных услуг — составная и весомая часть реиммиграционной политики, их нерешенность и/или непродуманность в итоге стоят слишком дорого. Gesetz über den Aufenthalt, die Erwerbstätigkeit und die Integration von Ausländern im Bundesgebiet, BGBl. I S. 254. 1 245 Глава 17. РЕПАТРИАЦИЯ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ОПЫТ РОССИИ И ГЕРМАНИИ Ольга Зевелева1 Германо-российские взаимоотношения веками определялись тесной связью, даже симбиозом взаимопроникновений… Ведь перед Россией и Германией стоят одни и те же жизненно важные вопросы. Ф. В. Штайнмайер2 Образы России, существовавшие в Германии в конце прошлого века, включали в себя представления о некотором сходстве исторических «судеб» этих государств. Общим для обеих стран было тоталитарное прошлое, сохранение у части общества социалистического менталитета, недавние изменения границ, наличие диаспор, осуществление программ по репатриации соотечественников. Однако по мере интеграции восточных земель становилось очевидным, что конструировавшиеся образы схожего исторического опыта двух стран были обманчивыми. Существенные политические и социальные различия между Россией и Германией определили, в частности, абсолютно разные результаты их программ репатриации, которые по форме имели некоторые общие черты. Анализ миграционной и репатриационной политики в России и Германии, предпринимаемый в данной работе, может помочь создать, по крайней мере, две модели конструирования идентичностей в странах, переживших изменения границ и окруженных диаспорами3. Миграция и национальная идентичность Транснациональная миграция является важнейшей составной частью и следствием глобализации, однако на сегодняшний день ее 1 Ольга Зевелева, а���������������������������������������������� спирант факультета социологии НИУ-ВШЭ,�������� с������ отрудник Лаборатории политических исследований НИУ-ВШЭ 2 Штайнмайер Ф. В. Россия и Германия. Общая история не заканчивается никогда // Международная жизнь. 2009. №7. 3 Автор выражает глубокую благодарность Анастасии Вишневской и Игорю Томашову за помощь при подготовке настоящей работы. 246 регулирование происходит на уровне национальных государств. Миграционная политика того или иного государства отражает некоторые аспекты национальной идентичности. Совокупность миграционных законов и дискурсов об иммиграции и иммигрантах фиксирует тенденции в определениях «своих» и «чужих» среди политических элит и в обществе в целом. Решения и дебаты о том, кого впускать, кого приглашать, а кого контролировать и ограничивать при въезде в страну очерчивают сложные смысловые границы самоидентификации принимающих сообществ. Транснациональная миграция — это перемещение людей через государственные границы с целью постоянного или длительного проживания на новом месте при сохранении связей мигрантов с несколькими государствами1. Следовательно, транснациональная миграция имеет определенные последствия для национальных государств, которые, в свою очередь, влияют на миграционные потоки, направляя и ограничивая их. В этой связи мы можем рассматривать национальные государства в качестве отдельных участников мировой политики с набором некоторых отличительных качеств, в первую очередь — суверенитетом2. Мы также исходим из того, что национальные государства являются не только акторами на международной арене, но и составляют одну из возможных структур, с которой идентифицируют себя индивиды3. Национальные государства поддерживают связь между индивидами и политической системой с помощью института гражданства. Гражданство определяет включение (и исключение) групп или индивидов в состав национального государства, тем самым создавая смысловые границы национальной идентичности. Включение новых групп индивидов путем реформы миграционного законодательства или изменения законов в области ��������������������������������������������������������������������������� Levitt P. and Jaworsky B. N. Transnational Migration Studies: Past Developments and Future Trends // Annual Review of Sociology. 2007. Vol. 33. P. 129-156. 2 Wendt A. Social Theory of International Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 198-214. 3 Norton �������������������������������������������������������������������������� A. Reflections on Political Identity. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1988. В данной работе Энн Нортон приходит к заключению об отсутствии концептуального барьера между индивидуальной и коллективной идентичностью. 1 247 гражданства можно воспринимать как свидетельство трансформации определения нации и национальной идентичности. В этом контексте необходимо обратить особое внимание на то, кого именно приглашают в страну в качестве иммигрантов и потенциальных граждан,а также чей переезд стимулируется и поддерживается со стороны государства. Примером такой «приглашенной» и желанной со стороны государства группы являются репатрианты. Репатриация и национальная идентичность Репатриацию можно определить как процесс возвращения к «месту происхождения». В международном праве политика репатриации рассматривается как реализация «права на возвращение» — универсального права лица на перемещение на территорию страны, которую считает своей родиной. Это право закреплено во Всеобщей декларации прав человека и в Международном пакте о гражданских и политических правах1. На данный момент около 40 стран мира проводят политику репатриации или имеют в своих законодательствах положения, регулирующие ее. В их числе такие государства, как Греция, Франция, Армения, Ирландия, Польша, Казахстан, Израиль, Турция, Индия, а также Германия и Россия. Чаще всего подобные программы применяются в отношении «титульной нации»2 и поощряют «возвращение» эмигрантов в «страну происхождения». Опыт России и Германии в этой сфере особенно интересен в контексте постсоветского периода и периода после воссоединения Германии (1992-2012), когда оба государства столкнулись с проблемой формирования новой национальной идентичности в рамках из1 Был принят в 1948 г. для содействия возврату перемещенных лиц и военнопленных на родину: Статья 13, ВДПЧ <URL: http://www. un. org/en/documents/udhr/index. shtml#a13>[01. 02. 2013] <URL: http://www. hrw. org/legacy/campaigns/israel/return/iccpr-rtr. htm#ft1> [01. 02. 2013] Государства, на территории которых были конфликты, часто проводят политику репатриации в отношении беженцев и военнопленных. Кроме того, многие страны, обстановка в которых на сегодняшний день спокойная, используют программы по репатриации для регулирования миграционных потоков. 2 В законе о соотечественниках РФ титульная нация определяется как «часть населения государства, национальность которой определяется официальным названием страны». Статья 2, закон о соотечественниках за рубежом <URL: http:// www. fms. gov. ru/programs/fmsuds/legal/details/39587/>[01. 02. 2013] 248 менившихся государственных границ и состава населения. Между российской и германской программами репатриации существует ряд значительных структурных сходств1. Они предполагают финансовую и социальную поддержку репатриантов со стороны государства и основаны на идее, что определенная группа людей, в силу своего происхождения или происхождения их предков, имеет более высокий интеграционный потенциал, чем другие иммигранты, и, следовательно,имеет право проживать в стране своего происхождения. Главным различием между программами является исходное соотношение гражданства и репатриации: в Германии репатриация основывалась на получении репатриантами гражданства, а в России условия для упрощенного получения гражданства репатриантами создавались в течение целых семи лет после запуска программы. Данные программы различаются также по их результатам: если политика репатриации в Германии привела к массовому переселению российских немцев в Германию, то программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников не вызвала значительного притока репатриантов. Выбор России и Германии для анализа политики репатриации основывается на отборе наиболее схожих случаев (mostsimilarcasedesign). В рамках этого подхода рассматриваются кейсы, которые при своей сопоставимости приводят к разным последствиям. Схожесть рассматриваемых случаев заключается в наличии программ репатриации, встроенных в общую миграционную политику России и Германии и подразумевающих некоторый уровень социальной поддержки для репатриантов. Дифференцированные последствия в данном контексте — это различающиеся уровни непрерывности, стабильности и успеха в проведении программ репатриации. В российском случае программа репатриации не может быть охарактеризована как стабильная или успешная. В случае Германии произошел переход от стабильной репатриации к приостановке программы. Помимо общего сравнения национальных идентичностей в контексте их воплощения в политике репатриации, различия между кейсами Интересно и то, что группы людей, имеющие право на репатриацию в Россию и репатриацию в Германию парадоксальным образом пересекаются между собой в случае с российскими немцами, «исторической родиной» которых можно считать как Россию, так и Германию. 1 249 могут указать на факторы, которые приводят к стабильности и успеху программ. Анализ основан на двух категориях источников. К первой относятся официальные документы, такие как тексты конституций, законы, поправки, тексты официальных государственных программ и президентские указы. Вторая категория источников — это материалы по социальной интеграции репатриантов. Данная категория состоит из официальной статистики двух государств и дополняется результатами социологических исследований, проведенных в Германии и в России при учете опыта интеграции репатриантов в каждой из стран. Эволюция политики репатриации в Германии Политика репатриации Германии поначалу была направлена, прежде всего, на граждан социалистических стран Восточной Европы и СССР, имеющих немецкие корни. Первоначальный набор законов, регулирующий политику в отношении репатриации и гражданства в ФРГ, был разработан в Западной Германии в 1950-х гг. и распространялся на граждан ГДР и российских немцев, проживающих на территории СССР и стран восточного блока. Термин «российские немцы» относится к группе этнических немцев, чьи предки переселились в Российскую империю с германских территорий в XVIII в. Сегодня в ФРГ проживает примерно 2,4 млн российских немцев (или 4 млн, если учитывать членов их семей, которые не являются этническими немцами)1. Статья 116(1) Основного Закона Германии определяет в качестве немцев не только тех, у кого имеется немецкое гражданство, но и потомков немецких поселенцев в Восточной Европе и России, которые являются этническими немцами. В соответствии с федеральным законом о беженцах и изгнанных, принятым в ФРГ в 1953 г., любой человек, родившийся после 1922 г., рассматривается германским правительством как претендент на немецкое гражданство, если он или она — потомок одного родителя-немца и был признан немцем в каком-либо официальном порядке в соответствии с законами стра Bundesministerium des Innern. <URL: http://www. bmi. bund. de/cae/ servlet/contentblob/876734/publicationFile/55172/Migrationsbericht_2008_de. pdf> [01. 02. 2013] 1 250 ны своего пребывания. Этот закон позволил этническим немцам, которые въезжали на территорию Западной Германии и у которых не было паспорта гражданина ФРГ (т. е. из ГДР или соцстран Восточной Европы), подавать заявки на гражданство и претендовать на социальные льготы1. Федеральный закон о беженцах и изгнанных был частью политического курса, основанного на идее защиты прав человека, фоном которого служило идеологическое деление Европы на коммунистические страны Восточной Европы и демократические страны Запада. Закон позволял группам, подвергшимся дискриминации во время и после Второй мировой войны, получить гражданство и особые привилегии в ФРГ. Таким образом, эти группы людей могли претендовать на права и свободы, в которых им отказывали в соцстранах, где они проживали. Данная политика основывалась на двух идеологических предпосылках. Первая состояла в том, что в странах восточного блока немцев дискриминировали на основании их национальности во время Второй мировой войны и после нее. Вторая заключалась в том, что все коммунистические режимы считались несвободными и не гарантировали своим гражданам, в том числе немцам, основных прав и свобод2. Федеральный закон о беженцах и изгнанных подтвердил права всех немцев, сформулированные в конституции Западной Германии в 1949 г. Таким образом, российские немцы никогда официально не считались иммигрантами, а рассматривались как переселенцы, которые использовали свое конституционное право возврата в ФРГ3. До конца 1980-х гг. из-за ограничений на эмиграцию из СССР лишь немногие российские немцы смогли воспользоваться программой переселения. Либерализация миграционного законодательства СССР в конце 1980-х гг. позволила российским немцам начать ак Bundesministerium der Justiz. <URL:http://bundesrecht. juris. de/bvfg/index. html> [01. 02. 2013] 2 В период пребывания Сталина у власти эта группа подвергалась репрессиям и депортации, т. к. во время Второй мировой войны их немецкие корни считались советским руководством потенциальной мотивацией для сотрудничества этой группы с немецкими фашистами. 3 Aleinikoff ������������������������������������������������������������������������ T. Citizenship Today: Global Perspectives and Practices. ���� Washington, DC.: Brookings Institution Press, 2001. P. 44. 1 251 тивно использовать положения федерального закона о беженцах и изгнанных. В итоге с 1988 по 1992 гг. более 636000 российских немцев иммигрировали в Германию из советских республик1. Мигранты в основном руководствовались экономическими соображениями и надеялись устроиться на работу и повысить свой уровень жизни. Однако из-за незнания немецкого языка (их первым языком, как правило, был русский), они сталкивались с существенными проблемами при трудоустройстве в ФРГ. Общее число мигрантов, направлявшихся в Германию в конце 1980-х — начале 1990-х гг., было беспрецедентно высоким, и на программу по репатриации и на все соответствующие социальные льготы для репатриантов было потрачено немало средств из федерального и муниципальных бюджетов ФРГ. Уже в начале 1990-х гг. правительство Германии приняло ряд законов, которые ограничивали приток российских немцев в ФРГ. В 1990 г. немецкое правительство внесло поправки к федеральному закону о беженцах и изгнанных: был введен обязательный тест на знание немецкого языка и созданы условия для передачи отдельным «странам-поставщикам» российских немцев в Германию ответственности за определение степени соответствия претендента участию в программе репатриации2. В 1992 г. в Германии федеральный закон о беженцах и изгнанных был заменен законом об урегулировании последствий Второй мировой войны, согласно которому лица, родившиеся после 1992 г., не могли претендовать на немецкое гражданство после 2010 г. (хотя они могли стать гражданами как члены семьи). Закон также ужесточил требования к степени родства, необходимой для получения статуса переселенца (так, супруги детей переселенцев уже не могли претендовать на этот статус). Пересмотр правовых актов, регулирующих данный вопрос, включал в себя введение квоты на 225000 иммигрантов в год, которые могли быть признаны переселенцами по состоянию на 1 января 1993 г.3. Эти изменения в Bundesverwaltungsamt. <URL: http://www. bundesverwaltungsamt. de/> [01. 02. 2013] Bundesministerium des Innern. <URL: http://www. bmi. bund. de/ cae/servlet/contentblob/876734/publicationFile/55172/Migrationsbericht_2008_de. pdf> [01. 02. 2013] 2 Juristischer Informationsdienst. <URL: http://dejure. org/dienste/vernetzung/rechtsprechung?Gericht=BVerwG&Datum=11. 07. 1994&Aktenzeichen=9%20 B%20288. 94> [01. 02. 2013] 3 В 2000 г. эта цифра была пересмотрена и достигла 100000. 1 252 законодательстве окончательно развели представления о германской этнической принадлежности и возможности претендовать на немецкое гражданство. Ограничения в иммиграционной политике Германии в начале 1990-х гг. произошли наряду с другими изменениями мирового масштаба: объединением Восточной и Западной Германии 3 октября 1990 г., а также либерализацией и последующим распадом СССР и падением других социалистических режимов. После объединения Германии все немцы из ГДР автоматически получили гражданство ФРГ. Тем самым была достигнута цель ФРГ по объединению нации в единое немецкое государство1. С падением социализма в Восточной Европе политика репатриации, основанная на предоставлении немцам возможности избежать гонений, потеряла свою актуальность. Германии было необходимо по-новому определить свою идентичность, а также переосмыслить политику в области миграции и гражданства. В то время как законодательство по отношению к российским немцам становилось все более ограничительным, в 2000 г. последовала значительная либерализация закона о гражданстве Германии. До 2000 г. немецкое законодательство о гражданстве на протяжении целого столетия было основано на принципе «права крови». В 2000 г. этот закон претерпел значительные изменения. В новом законодательстве о гражданстве от 2000 г. ФРГ отошла от негибкой системы «права крови». Согласно новому закону, дети, рожденные на территории ФРГ, могли автоматически претендовать на гражданство Германии, если хотя бы у одного из родителей был законно выданный вид на жительство, действительный в течение 8 лет, или неограниченный вид на жительство в течение трех лет. Эти изменения, вместе с усилением контроля по принятию российских немцев, символизировали постепенный уход от сугубо этнического понимания немецкого гражданства. Таким образом, в 1993 г. изменения в законодательстве по отношению к российским немцам привели к разделению понятия этнической принадлежности и понятия принадлежности к Германии как к национальному государству, а семь лет спустя Германия отказалась от жестких этнических рамок на уровне законодательства Wolff ������������������������������������������������������������������� S. The German Question Since 1919: An Analysis with Key Documents. Westport: Praeger, 2003. P. 92. 1 253 о гражданстве в целом. Второе событие затронуло уже не только российских немцев, но и всех иммигрантов и свидетельствовало о серьезных изменениях в национальной идентичности страны. Эволюция политики репатриации в России Российская политика репатриации имеет широкую целевую аудиторию, которая включает в себя граждан России, проживающих за ее пределами, бывших граждан СССР и тех, кто эмигрировал из России или из СССР (а также потомков эмигрантов), за исключением потомков представителей «титульных наций» других государств. Российская программа переселения является частью более широкой программы по поддержанию связей с бывшими гражданами СССР и российскими гражданами, проживающими за рубежом, которых в официальных документах называют «соотечественниками». Впервые термин «соотечественники» был введен в политический дискурс в 1992 г., однако официальное определение появилось лишь в 1999 г. в тексте Федерального закона «О государственной политике РФ в отношении соотечественников за рубежом»1. В соответствии с положениями этого закона, «соотечественниками» являются лица, проживающие за пределами России, идентифицирующие себя с Россией и обладающие признаками общности языка, истории, культурного наследия, традиций и обычаев, а также лица, сделавшие свободный выбор в пользу духовной, культурной и правовой связи с Российской Федерацией и лица, чьи родственники по прямой восходящей линии ранее проживали на ее территории. Данное определение относится как к лицам, являющимся гражданами России в настоящий момент, так и к бывшим гражданам СССР2. Это означает, что термин может применяться как в отношении лиц, являющихся гражданами России, так и в отношении тех, кто ими не является. Таким образом, он может быть распространен на более чем 30 млн. человек по всему миру, из которых 1,7 млн. проживают на постсоветском пространстве3. Важно отметить тот факт, 1 ФМС России. <URL: http://www. fms. gov. ru/programs/fmsuds/legal/details/39587/> [01. 02. 2013] 2 ФМС России. <URL: http://www. fms. gov. ru/programs/fmsuds/legal/ details/39587/> [01. 02. 2013] 3 Фонд Русский Мир, Новости. <URL: http://www. russkiymir. ru/russkiymir/ru/news/common/news6130. html>[01. 02. 2013] 254 что эта категория относится лишь к тем лицам, кто самостоятельно выражает желание себя определять таким образом1. Широкое толкование понятия «соотечественник», лишенное точных формулировок, отражало сложность наследия СССР, которое после его распада получила Россия, и легло в основу размытой и неэффективной программы репатриации. В 2006 г. был сделан первый шаг на пути институционализации программы поощрения возвращения соотечественников в Россию с началом реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в РФ соотечественников, проживающих за рубежом (Указом Президента от 22 июня 2006 г.)2. Целевая группа программы охватывала всех «соотечественников», подходивших под определение, данное в законе о государственной политике в отношении соотечественников за рубежом от 1999 г. Этот Указ стал первым документом, содержащим программу действий в сфере распространения среди соотечественников информации о возможности возвращения в Россию. Описанная в законе программа была помещена в более широкий контекст социально-экономического развития в качестве одного из инструментов, нацеленных на улучшение демографической ситуации в России. В качестве одной из главных целей программы было обозначено «сочетание потенциала соотечественников, проживающих за рубежом, с потребностями развития российских регионов»3. В документе подчеркивалась необходимость выработки сбалансированного подхода с учетом интересов соотечественников, решивших вернуться, Российской Федерации в целом, регионов и местных муниципальных образований. В нем также отмечалось, что с точки зрения реализации этих задач соотечественники являются наиболее привлекательной категорией мигрантов, так как они «воспитаны в традициях российской культуры, владеют русским языком и не желают терять связь с Россией». Согласно логике документа, это означает, что они «в 1 ФМС России. <URL: http://www. fms. gov. ru/programs/fmsuds/legal/details/39587/> [01. 02. 2013] 2 Российская Газета. <URL: http://www. rg. ru/2006/06/28/ukaz-pereselenie. html>[01. 02. 2013] 3 Российская Газета. <URL:http://www. rg. ru/2006/06/28/ukaz-pereselenie. html>[01. 02. 2013] 255 наибольшей мере способны к адаптации и скорейшему включению в систему позитивных социальных связей принимающего сообщества»1. С момента начала реализации программы большинство переселенцев прибыло из бывших республик Советского Союза. Около одной трети из них прибыли из Казахстана. Исследования показывают, что наиболее активными поставщиками мигрантов остаются самые бедные государства бывшего СССР. Переселенцы оттуда обычно переезжают в Россию в поисках рабочих мест и более высокого уровня жизни. В Указе Президента «О мерах по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом» отмечается, что регионы Российской Федерации должны выработать собственные программы приема переселенцев, после чего эти программы подлежат одобрению на федеральном уровне. Каждый регион обязан предоставлять общее содействие в «адаптации и интеграции переселенцев», а также создавать институциональную инфраструктуру для оказания репатриантам помощи в поиске жилья и работы, обеспечивать их условиями для прохождения профессиональной переподготовки, предоставлять юридическую помощь в подготовке документов при заключении трудовых договоров и договоров медицинского и социального страхования и т. д. 2. Несмотря на положение правительства о том, что лица, возвращающиеся в Россию, могут получить гражданство по упрощенной процедуре, лишь немногие переселенцы, не имевшие гражданства на момент переселения в Россию, смогли его получить. Репатрианты должны быть «соотечественниками», чтобы участвовать в программе, но при этом могут быть или не быть гражданами Российской Федерации. Например, в 2011 г. из 12389 репатриантов, прибывших в Россию, российское гражданство имели 127 человек. Очевидно, эти 127 человек получили гражданство, воспользовавшись положениями закона «О гражданстве», принятого в 1991 г., то есть до поправок 2000 г. При этом 11948 человек не имели российского гражданства (оставшиеся 314 чел. были лицами без гражданства)3. Российская Газета. <URL: http://www. rg. ru/2006/06/28/ukaz-pereselenie. html>[01. 02. 2013] 2 Российская Газета. <URL:http://www. rg. ru/2006/06/28/ukaz-pereselenie. html>[01. 02. 2013] 3 Международный интернет-форум «Интеграция соотечественников». <URL: http://mifis. ru/materials/zakonodatelstvo/index. php?ID=4657>[01. 02. 2013] 1 256 Теоретически, по состоянию закона до января 2013 г., после получения вида на жительство, который предоставляется лицу, купившему недвижимость или постоянно зарегистрированному на какойлибо жилплощади, переселенец мог воспользоваться ускоренной процедурой натурализации и получить гражданство быстрее, чем другие иностранные граждане. Для этого необходимо было иметь пятилетний стаж непрерывного проживания на территории РФ, подтвердить наличие законного источника средств к существованию, а также владеть русским языком. На практике же даже получение постоянной регистрации становилось трудновыполнимой задачей из-за бюрократических и финансовых препятствий: намного проще приобрести недвижимость или получить регистрацию по постоянному месту жительства в случае, если претендент является уже гражданином. Таким образом, переселенец попадал в замкнутый бюрократический круг, вырваться из которого можно было, лишь заплатив крупные суммы в качестве взятки. По этим причинам переселенцы, приехавшие в Россию на основании своего статуса соотечественников, не получали каких-либо ощутимых дополнительных привилегий в процессе получения гражданства в сравнении с другими иммигрантами. Таким образом, выходило, что государство старалось содействовать переселению соотечественников в Россию, но не пыталось включить их в состав нации. Связь российского гражданства и репатриации в Россию была установлена только в январе 2013 г., когда Государственная Дума приняла в первом чтении поправки, упрощающие получение гражданства РФ соотечественниками-переселенцами. Поправки дают возможность получить гражданство РФ без обязательного непрерывного пятилетнего срока проживания на территории страны, без получения вида на жительство в РФ, без подтверждения наличия законного источника средств к существованию, а также без подтверждения владения русским языком. Поправки 2013 г. наделили соотечественников-репатриантов политической идентичностью, эксплицитно включающую их в состав нации. Эти изменения свидетельствуют об изменении и статуса репатриантов-соотечественников в России, но не являются примером трансформации определения нации; поправки скорее устраняют исходную смысловую недоработку российской политики репатриации. 257 Эволюция законодательства и эволюция национальной идентичности Эволюция политики репатриации и законов в области гражданства отражает некоторые тенденции в определениях нации и национальной идентичности. Анализ комплекса мер по репатриации показывает, что тенденции в России и в Германии различаются: Германия постепенно отказывается от этноцентричного понимания нации, в то время как в России до сих пор не сформулированы новые определения идентичности на обломках неэтнической советской идентичности. В Германии изменения в законодательстве в области гражданства и репатриации последовательно и поэтапно разводят концепции германского государства и немецкой этничности. В случае России, хаотичные и непоследовательные изменения политики репатриации указывают на столь же хаотичный и непоследовательный подход к формулировке национальной идентичности и смысловых границ российского государства. Анализ программ репатриации России и Германии также наталкивает на дополнительные размышления на тему эффективности и практичности программ репатриации, социальной интеграции репатриантов, транснационального измерения российско-германской миграции, а также посткоммунистических трансформаций. Успех программ репатриации: идеологическая и практическая составляющие Анализ кейсов России и Германии показывает, что программы репатриации имеют как идеологическую, так и практическую составляющую и наличие обоих компонентов является условием жизнеспособности программ по репатриации. Без идеологической, концептуальной политической базы программы по репатриации не могут быть реализованы. Если существует идеологическая база для формулировки политики репатриации, однако программа не отвечает экономическим и демографическим потребностям страны и запросам рынка, ее осуществление также невозможно. Немецкая программа репатриации действовала более четырех десятилетий до своего прекращения вследствие объединения Германии и падения коммунистического блока, которые стали сигналом к краху идеологической основы, поддерживавшей концепцию репатриации немцев. Российская политика репатриации отличается относительной новизной, однако она уже успела продемонстрировать 258 крайне низкую эффективность по причине отсутствия какой-либо идеологической составляющей. В случае Западной Германии идеологический компонент концепции репатриации проявлялся в неизменной позиции этой страны по поводу того, что именно она являлась единственным законным государством для немцев. Данный постулат лежал в основе концепций гражданства и репатриации, существовавших в Германии с 1950 до начала 1990-х гг. Эта идеология существовала в рамках разделения между «несвободной коммунистической Восточной Европой» и «свободным демократическим Западом» и служила основой для признания любого немца, иммигрировавшего в Западную Германию, в качестве «живого доказательства» недемократической сущности коммунистических государств. Таким образом, западногерманское государство культивировало идеологию делигитимации коммунистических режимов, не признавая их способность гарантировать своим гражданам (в первую очередь, этническим немцам) основные права. Данные идеологические построения подкреплялись также практической необходимостью пополнить трудовыми мигрантами немецкий рынок труда. Программы интеграции для репатриантов были направлены на их эффективное и безболезненное включение в экономику и гражданское общество Германии, а законы, предписывавшие порядок размещения репатриантов в некоторых германских регионах, также отражали стратегическое стремление эффективно использовать эти потоки мигрантов. В течение 1990-х гг. германское законодательство по репатриации стало приобретать ограничительный характер. Исчезновение первоосновы, на которой базировалась концепция репатриации в Германию (понятия об этнической принадлежности к немецкой нации), привело к внесению поправок в Закон о гражданстве Германии в 2000 г., что в итоге ознаменовало отход от этнической концепции германского гражданства. Таким образом, Германия продемонстрировала последовательный и гибкий подход к политике в области репатриации и в области гражданства, реагируя на изменения внутри страны и в мире в целом. Законодательная база, которая определяет лиц, имеющих право на приобретение статуса «соотечественника» в России (и, следовательно, располагающих легитимной возможностью возвращения в Россию), проистекает из ряда законов, принятых сразу после распада СССР. Хаотичные меры, которые были разработаны в 1990 гг., 259 являлись следствием попыток регулирования миграционных потоков на постсоветском пространстве, возникших в связи с созданием новых национальных границ на территории бывшего Советского Союза. Цель программы репатриации ясно выражена в официальных документах: улучшение демографической ситуации и положения на рынке труда в наименее населенных регионах Российской Федерации. Потребности и мотивация кандидатов для возвращения на родину учитываются исключительно в контексте необходимости «обеспечение баланса интересов переселенцев, Российской Федерации в целом и ее субъектов»1. Все документы, затрагивающие вопросы репатриации, исключительно прагматичны по существу и тональности. Отсутствие концепции или идеологического обоснования программы приводят к разрыву между понятиями политики репатриации в смысле «физического возвращения на свою землю» и «включения в состав нации» (как указывается при принятии гражданства). Изложенные аспекты российской программы явились одной из важнейших причин того, что весьма незначительное количество соотечественников выразили желание возвратиться на родину, а развитие самой программы замедлилось. Исключительно прагматичный характер российской программы репатриации в сочетании с отсутствием принципиальной увязки с приобретением российского гражданства подводят к вопросу о ее сути и эффективности. Формально программа базируется на декларируемом ООН «праве на возвращение» всех лиц в ту страну, которую они считают своей «родиной». Вместе с тем, вся сложность российской ситуации заключается в неэтнической природе понятия «принадлежность к нации» (индивид может быть «русским», но не являться гражданином, оставаясь при этом «соотечественником»); а также в комплексном характере имперского наследия, доставшегося России после распада Советского Союза. Акцент программы на создание гарантированных рабочих мест еще до момента переселения делает ее более похожей на метод селективного отбора рабочей силы. Тот факт, что при близком рассмотрении российской программы, сама сущность термина «репатриация» вызывает вопросы, приводит к выводу, что данная модель едва ли может быть признана успешной либо жизнеспособной. ФМС России. <URL: ukaz637. pdf> [01. 02. 2013] 1 http://www.fms.gov.ru/programs/fmsuds/files/ 260 Политическая интеграция и социальная интеграция С политической точки зрения итогом процесса репатриации является получение репатриантом гражданства, но сам факт переезда или даже факт включения индивидов в состав национального государства не подразумевает интеграцию этих людей в принимающее общество. Несмотря на привилегированный по сравнению с другими категориями мигрантов статус в плане льгот и поддержки при переезде, репатрианты в России и в Германии по прибытию на новое место жительства сталкиваются со схожими проблемами в процессе интеграции в новом сообществе. Среди них — трудности, связанные с социализацией, выходом на рынок труда, препятствиями, связанными с образованием и бюрократическими проволочками, а также сложностями с жильем и натурализацией. Культурные аспекты интеграции (язык и социализация, а также интеграция детей в систему школьного образования) являются наиболее проблемными в Германии. Исследования общественного мнения также говорят о том, что репатрианты часто воспринимаются местным населением как иностранцы или мигранты. Подобные тенденции наблюдаются и в других странах, которые проводят политику репатриации. Тем самым при анализе миграционных процессов необходимо разводить понятия общества и национального государства, и получение гражданства в случае репатриантов не должно приравниваться на концептуальном уровне к интеграции в принимающее сообщество. Если репатриация приводит к тому, что в принимающем государстве образуется группа людей, имеющих гражданство, но не интегрированных в общество, возникает вопрос о том, где и как проводятся смысловые границы национального государства как сообщества с коллективной идентичностью. Процессы в обществе не в полной мере совпадают с политическими процессами на уровне государства, поэтому необходимо разделять эти категории при дальнейшем анализе миграционных процессов. Ход общественных процессов не всегда определяется политическими решениями правительств. Транснациональные миграционные потоки Миграционные потоки и особенности расселения транснациональных мигрантов формируются и направляются не только законами принимающего государства, но и процессами в других странах и на мировой арене в целом. Политика репатриации Германии привела к массовому притоку российских немцев во многом благодаря 261 изменениям в законах о выезде в СССР в 1980-е гг. В 1990-е гг. приостановление политики репатриации в Германии было отчасти обусловлено распадом СССР и коммунистического блока. Репатриация в Россию также обусловлена социально-экономическими процессами в государствах, откуда выезжают репатрианты. По этой причине большинство соотечественников переезжают в Россию из бедных центрально-азиатских республик. Случай российско-немецкой миграции особенно интересен как пример транснациональной миграции, потому что эти потоки охватывают сразу несколько государств. Нынешние «российские немцы» — это группа, чьи предки переселились в Российскую империю с германских территорий в XVIII в., после чего они были депортированы при Сталине и осели в центрально-азиатских республиках. После либерализации законов о выезде из СССР и распада Советского Союза большинство российских немцев воспользовались немецкой программой репатриации. Таким образом, эта группа мигрантов оказалась связана одновременно с несколькими государствами. Ситуация осложняется еще и тем, что российские немцы, проживающие на данный момент в Германии, подпадают под категорию «соотечественников» и теоретически могут воспользоваться программой репатриации России, тем самым становясь «дважды репатриантами». Этим воспользовалась статистически незначительное число российских немцев1, но сама возможность стать «дважды репатриантом» имеет ряд последствий на концептуальном уровне: во-первых, российско-немецкие репатрианты в Россию из Германии могли проживать до отъезда в Германию не в России, а в какой-либо другой из бывших советских республик, поэтому эти люди несут именно советское измерение идентичности «соотечественников». Во-вторых, российские немцы, проживающие в бывших советских республиках и не переехавшие в Германию в определенный период, могли претендовать на статус репатриантов либо в Россию, либо в Германию. Такая матрица возможных идентичностей выявляет многослойность миграционных возможностей между странами бывшего СССР и Германией. 1 С 2000 по 2006 г. 218 000 российских немцев репатриировало в Германию, и 13 661 российских немцев уехали из Германии в Россию. Schmid, A. (2009): Zur Integration von Aussiedlern. // Bergner, C. /M. Weber (eds.) Aussiedler— und Minderheitenpolitik in Deutschland: Bilanz und Perspektiven. München: Oldenburg Verlag, 2009. P. 77. 262 Национальная идентичность в постсоветском мире Данная работа анализирует эволюцию законодательства в России и в Германии в период после распада Советского Союза. Этот период часто называют «посткоммунистическим», «постсоциалистическим» или «постсоветским». Процессы, которые описываются в данном исследовании, являются постсоветскими не только в смысле исторического периода, но и потому что они сформированы наследием советского и коммунистического мира. Как уже было указано выше, увеличение потока репатриантов в Германию совпало с реформами, а затем и с распадом Советского Союза. Большое количество людей, в результате распада СССР оказавшихся жителями независимых государств, ощущали связь с Россией, что вызвало необходимость институционализации отношений между бывшими советскими гражданами и русскими, оказавшимися за пределами России. Все эти процессы могут рассматриваться как последствия распада СССР. Распад СССР из-за сложности и мультиэтничности этого политического образования вызвал множество политических и социальных процессов на его территории и за его пределами. Хотя это государство было в значительной степени основано на социалистической идеологии и риторике, последние никогда не применялись единообразно на всей его территории. Разнообразие этнорелигиозных групп внутри СССР сосуществовало с объединявшей отдельные группы советской идентичностью, которая, в свою очередь, менялась и дробилась в зависимости от того, по отношению к какой из групп использовалась. Коммунистическая идеология и относительная монолитность СССР как политической единицы сменились новым осмыслением понятия нации, новым пониманием миграции и новыми вызовами, в равной степени вставшими перед всеми затронутыми обществами и государствами. 263 О «НОРМАЛЬНОСТИ», «РЕАЛЬНОСТИ» И ИНТЕРЕСАХ В ГЕРМАНО-РОССИЙСКИХ ОТНОШЕНИЯХ: вместо заключения Андрей Макарычев Пожалуй, никто не настроен столь критически в отношении внешней политики Германии, чем сами немцы. Многие считают, что у Германии есть только торговая политика, определяемая не столько федеральным канцлером, сколько могущественным Восточным комитетом германской экономики, активно лоббирующим интересы корпоративного бизнеса в Восточной Европе. Именно этим объясняется то, что Берлин в своей Ostpolitik часто готов скорее играть свою игру, чем продвигать общеевропейские позиции (если они существуют, конечно). И в этой игре грань между демократическими партнерами и диктаторами стирается, что удручает многих немцев, верящих в силу ценностей и принципов, а не только денег. Германо-российские отношения дают прекрасную иллюстрацию сказанному. В то время как либеральная пресса и значительная часть парламентариев бьет тревогу о том, что путинский режим становится все более и более репрессивным и тем самым, казалось бы, отдаляет себя от Европы, германский бизнес это пока мало заботит. Данная книга, по сути, высветила во всем ее многообразии ту дилемму, которая стоит перед германской политикой в отношении России. Эту дилемму можно сформулировать как противоречие между ценностно-ориентированным и прагматичным подходами, о чем в самой Германии написаны горы литературы (в нашей книге это разнообразие подходов на эмпирическом материале, в частности, зафиксировано Евгенией Сайко). В России же, которая — по крайней мере, в своем официальном дискурсе — привыкла воспринимать своих международных партнеров в качестве унитарных субъектов, эта неразрешимая раздвоенность еще слабо концептуализирована. В центре германских дебатов о России находятся две ключевые концепции — нормальности (нормализации) и реальности (реалистичности). Обе являются «плавающими», то есть легко меняющими 264 свое местоположение в системе внешнеполитического дискурса, что и создает сложности его понимания и прочтения. *** В предисловии к настоящей книге профессор Клаус Зегберс предположил, что отношения России и Германии возвращаются к «нормальному состоянию». Его коллега Петер Шульце заявил, что Россия становится «нормальной европейской страной», что, впрочем, означает, что добавляются и новые проблемы. С этим, вероятно, согласился бы Aлександр Рар, который недавно утверждал, что «мы развиваем нормальные (курсив мой. — А. М.) стратегические и союзнические отношения с Россией как с крупнейшнй мировой державой». В то же время Андрей Девятков и Ксения Кушнир в данной книге полагают, что нормой для стран ЕС является преобладание ценностных позиций, которые скорее разделяют, чем объединяют наши страны. Как бы то ни было, нормализация не столько обозначает новые безоблачные горизонты двусторонних отношений, сколько порождает конфликты — по крайней мере, интерпретационные. Допустим, озвучивая позицию Кремля, Федор Лукьянов полагает, что «Россия теперь сильное и уверенное в себе государство, и всякое наследие периода, когда ей из слабости приходилось идти на неравноправные отношения и позволять другим указывать на изъяны российского государственного устройства, надлежит искоренить». Продолжая данную логику нормализации, Александр Рар сожалеет о том, что на пути этого процесса стоят склонные к традиционализму группы философствующих интеллектуалов в Европе, особенно в Германии и во Франции, маргинализирующие Россию на основе абстрактного теоретизирования и якобы находящиеся в плену стереотипов холодной войны1. Первая проблема здесь состоит в том, что, по сути дела, традиционалистами являются не европейские скептики, а сам В. Путин, который хочет восстановления той структуры отношений, которая Alexander ��������������������������������������������������������������������� Rahr. Russia and Germany: The Cold War Legacy is Still Hanging Over Heads. The Valdai Discussion Forum, November 28, 2012, http://valdaiclub. com/europe/52040. html 1 265 существовала в период «холодной войны»: торговля — отдельно, политика — отдельно1. Вторая проблема видится в том, что логика нормализации, основанной на традиционалистски понимаемом суверенитете, по сути, приводит к апологии диктатуры. Это наглядно продемонстрировал А. Рар, заявив, что «Президент России может руководить своей страной по-царски, то есть как пожелает»2. Третья проблема заключается в том, что Россия не воспринимается в Германии как «сильное и уверенное» государство. Некоторые германские эксперты полагают, что Россия — это «государстворантье, больше похожее на ближневосточные диктатуры, чем на европейские демократии»3. Даже самые лояльные по отношению к нынешнему режиму германские аналитики (Петер Шульце в настоящей книге) уверены, что реакция режима В. Путина на массовые протесты, а именно ужесточение закона о некоммерческих организациях, фактический запрет на иностранное финансирование политической деятельности, репрессивно-административные меры против лидеров оппозиции, может лишь сдержать в какой-то мере развитие событий, но никак его не остановит. Наконец, четвертая проблема касается того, как видятся национальные интересы Германии в рамках логики нормализации. По словам А. Рара, Путин должен не только создать эффективные основы Евразийского Союза, но и убедить войти в него Украину4. Данное заявление наверняка было бы оспорено в германском МИДе. На этом фоне достаточно выигрышно смотрится позиция тех, кто видит саму идею нормализации иначе: как осводождение германской внешней политики от избыточного влияния со стороны Кремля и Газпрома. Многие немецкие аналитики полагают, что 2012 г. стал важным водоразделом в политике Берлина в отношении Москвы: заявление Андреаса Шокенхоффа и последующее за ним заседание Федор Лукьянов. Время, назад // Россия в глобальной политике. 2012 г. 25 сентября. http://www. globalaffairs. ru/redcol/Vremya-nazad-15713 2 Alexander Rahr. Tasks for Tsar Vladimir. Valdai Discussion Club, January 18, 2013, http://valdaiclub. com/politics/53820. html 3 Ulrich Speck. How Merkel Should Work with Russia. November 23, 2012, http://carnegieeurope. eu/strategiceurope/?fa=50118 4 Alexander Rahr. Tasks for Tsar Vladimir… 1 266 Петербургского диалога (освещенное в настоящей книге участвовавшим в нем Бернхардом Бегеманном) положили начало новому, гораздо более критическому в отношении режима В. Путина периоду в двусторонних отношениях. Артистки группы Pussy Riot за решеткой, сопровождающиеся фотографиями В. Путина и А. Меркель, идущими (или смотрящими) в разные стороны — это очень красноречивые образы состояния двусторонних отношений, широко тиражируемые германскими СМИ и новыми социальными медиа. Такая точка зрения, очевидным образом базирующаяся на признании России страной, отклоняющейся от европейских стандартов демократии и надлежащего управления, распространена далеко за пределами Германии. Так, Лилия Шевцова и Дэвид Крамер полагают, что единогласное принятие в Бундестаге резолюции, осуждающей путинский режим, представляет собой «первую попытку освободить Германию от удушающих отношений с Кремлем и таким образом восстановить уважение к германскому правительству… Пособничество путинскому режиму должно быть закончено… Новая политика Германии в отношении России может стать не только тестом на способность Германии реализовывать нормативную политику, но и моделью германского лидерства»1 в «большой Европе». *** Другой общей темой германского дискурса в отношении России является констатация смыслового разрыва между ожиданиями элиты и реальностью2. Обвинения сторонников ценностного подхода в отрыве от реальности и предложения к ней вернуться стали общим местом в дискурсах обеих стран. Однако выясняется, что у каждого типа дискурса — своя реальность. Сторонники сохранения с Россией максимально тесных и столь же максимально независимых от политических конфликтов торгово-предпринимательских контактов полагают, что реальность — это экономический императив (этот тезис просматривается, Lilia ����������������������������������������������������������������������� Shevtsova and David Kramer. Germany and Russia: the End of Ostpolitik, The American Interest, November 13, 2012. 2 Liana ������������������������������������������������������������������������ Fix. Zeitenwende in der deutschen Russlandpolitik, http://www. diplomatisches-magazin. de/international-relations-01-2013-de/A2/ 1 267 например, в главах Питера Шульце, Анастасии Вишневской, а также Андреаса Хайнрика и Хайко Пляйнеса). В более радикальной версии эта реальность предполагает понимание необходимости сотрудничества с авторитарными режимами как экономически, так и политически1. А. Рар бы добавил к этому, что«в Сибири находятся запасы ресурсов, которые нам обязательно понадобятся»2 — характерное заявление, отражающее ключевой смысл русофильской позиции в Германии. Оппоненты же утверждают, что сегодняшняя реальность — это провал попыток модернизировать Россию при нынешнем режиме ее власти. В более жесткой формулировке, контуры которой, в частности, можно найти в главе Ш. Майстера, эта реальность предполагает признание невозможности извне изменить Россию. Другие реалисты к этому добавят, что Германия находится под постоянным прицелом Службы внешней разведки, агенты которой занимаются здесь интенсивной деятельностью3, слабо совместимой с духом партнерских отношений. *** Исхоля из сказанного выше, в чем состоит динамика этих оппонирующих друг другу взглядов внутри внешнеполитической элиты Германии? Меняются ли каким-то образом представления Германии о своих интересах? С одной стороны, в Германии существует понимание того, что формула «изменения через торговлю» для взаимоотношений с Кремлем не носит универсального характера. Из этого следует фундаментальный вопрос о том, любое ли взаимодействие идет на благо гер Joerg Lau. Die deutsche Liebe zu den Diktatoren, Die Zeit, February 21, 2013, http://blog. zeit. de/joerglau/2013/02/21/schurken-die-wir-brauchen_5889 2 Alexander ����������������������������������������������������������������������� Rahr. Deutschlands Ostpolitik hat die Balance verloren, Spiegel, March 18, 2013, http://www. telegraph. co. uk/news/worldnews/europe/ cyprus/9939803/Angela-Merkel-could-be-playing-into-Russias-hands-on-Cyprusbailout. html 3 Uwe Muller, Lars-Marten Nagel, Julia Smirnowa. Deutschland im Visier von Moskaus Agenten, Die Zeit, February 10, 2013, http://www. welt. de/politik/ deutschland/article113505450/Deutschland-im-Visier-von-Moskaus-Agenten. html 1 268 манским интересам? Знаков сближения позиций Москвы и Берлина за последние годы практически не поступало. Некоторые близкие к Кремлю эксперты не скрывают, что в качестве ответной меры за попытку обанкротить Кипр правительство РФ может заморозить счета германских компаний в России1. В немецкой прессе фигурировала информация и о том, что Кремль мог угрожать перекрыть поставки энергересурсов в Германию, если по Кипру будет принято решение, не удовлетворяющее Москву2. Такие эпизоды двусторонних отношений вряд ли можно назвать партнерскими. При этом становится очевидным, что автономия бизнеса от политики тоже является ограниченной и очень условной. Есть множество свидетельств недовольства условиями ведения дел в России в среде германского бизнеса3, многих представителей которого деловой климат в России явно не устраивает4. Германский бизнес испытывает на себе усиливающееся давление сторонников занятия более активной позиции в России: «Германские промышленники должны быть заинтересованы не только в порицании коррупции, но и принятии мер для предотвращения быстро деградирующей экологической ситуации в России, медицинского обслуживания и снижения уровня жизни. Даже высокомерным инвесторам должно быть понятно, как эти проблемы связаны с их интересами»5. С другой стороны, на официальном уровне германское правительство ставит своей целью не рассориться с Кремлем. Именно Miriam ���������������������������������������������������������������������� Elder and Luke Harding. Cyprus bailout threatens Germany’s special relations with Russia, Guardian, March 29, 2013, http://www. guardian. co. uk/ world/2013/mar/29/cyprus-bailout-germany-russia-relationship 2 Alex ������������������������������������������������������������������������ Spillius. Angela Merkel could be playing into Russia's hands on Cyprus bailout, The Telegraph, March 19, 2013, http://www. telegraph. co. uk/news/ worldnews/europe/cyprus/9939803/Angela-Merkel-could-be-playing-into-Russiashands-on-Cyprus-bailout. html 3 Dinah Dickstein at al. Promising but Perilous: German Firms Put off by Russian Corruption. Spiegel, April 3, 2013, http://www. spiegel. de/international/europe/german-investors-discouraged-by-corruption-in-russia-a-892043. html 4 Hans-Hennig ������������������������������������������������������������������� Schroeder. Russia — Germany: Current Realities and Prospects. Valdai Discussion Club, April 4, 2013, http://valdaiclub. com/europe/57100. html 5 Judy Dempsey. Merkel Should Enlist Industry’s Help with Russia. April 4, 2013, http://carnegieeurope. eu/strategiceurope/?fa=51410 1 269 ради этого оно сняло свои прежние возражения относительно того, чтобы обладатели служебных паспортов получили право безвизового въезда в ЕС, что вызвало критическую реакцию Украины, Грузии и Балтийских стран1. Характерной является позиция Министерства иностранных дел ФРГ при принятии упоминавшейся резолюции по России в Бундестаге (которую ее инициатор А. Шоккенхофф назвал «приглашением России к более тесному сотрудничеству»2): дипломаты решили сгладить острые углы и внесли в начало текста дежурную фразу о России как о «центральном и незаменимом партнере Германии» и «важнейшем поставщике энергоносителей». В предложении о том, что Германия «сильно заинтересована в политически и экономически современной, демократически устроенной России», они сочли излишними слова о демократии. А констатация того, что «государственная власть видит в политически активных гражданах не партнеров, а противников», была, как и некоторые другие особо критичные пассажи, и вовсе изъята3. *** Картина, складывающаяся в итоге, получается весьма пестрой. Как выясняется на примере германо-российских отношений, политика не обязательно является «концентрированным выражением экономики». Весьма интенсивные финансово-предпринимательские связи между двумя странами отнюдь не автоматически улучшают состояние политических отношений. Ясно одно: никакие инвестиции в Германии, включая вложения в улучшение образа России в этой стране, не дают ни имиджевого, ни политического эффекта. Россия Valentina Pop. German Wants EU visa-free travel for Russian officials, March 6, 2013, http://euobserver. com/foreign/119304 2 Андрэас Шоккенхофф. Россия рискует остаться в изоляции. DW, December 2012, http://www. dw. de/андреас-шоккенхофф-россия-рискуетоказаться-в-изоляции/a-16472903 3 Никита Жолквер. Немецкие депутаты раскритиковали отношение Кремля к гражданскому обществу. DW, November 9, 2012, http://www. dw. de/ немецкие-депутаты-раскритиковали-отношение-кремля-к-гражданскомуобществу/a-16369140 1 270 продолжает оставаться страной, чрезвычайно далекой от Германии с точки зрения делового климата и доминирующих социальных тенденций. Просто те, кто работает с российскими партнерами, вынуждены закрывать на это глаза. Но германскому деловому сообществу становится все сложнее защищать свою позицию внутри своей страны, где она все более резко критикуется за беспринципность. В условиях усилившихся антикремлевских настроений в обществе германский бизнес, вероятно, вынужден будет усилить пиар-составляющую своей работы на восточном направлении. Развивать проекты с политически проблемной и не очень популярной страной — весьма дорогое удовольствие. Немцы — одни из немногих в Европе, кто пока может себе это позволить. 271 Научное издание РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ЕВРОПЕЙСКИХ КОММУНИКАЦИЙ Коллективная монография Редактор Г. В. Литвиненко Технический редактор Н. Г. Яковенко Компьютерная верстка И. А. Штоль Компьютерный дизайн обложки Е. Г. Шмакова Печать электрографическая А. Е. Котлярова, А. В. Башкиров Печать офсетная В. В. Торопов, С. Г. Наумов Подписано в печать 20.04.2013. Тираж 200 экз. Объем 17,0 усл. печ. л. Формат 6084/16. Заказ 384. Издательство Тюменского государственного университета 625003, г. Тюмень, ул. Семакова, 10 Тел. /факс: (3452) 45-56-60, 46-27-32 E-mail: izdatelstvo@utmn. ru
