возникновение науки и основные стадии ее исторической
реклама
Мысль. Выпуск 7 (2008). С. 51–66 Санкт-Петербургское философское общество Б. И. Лип­ский Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции * Основ­ные пред­по­сыл­ки к возник­ но­вению нау­ки по­яв­ля­ют­ся еще в ан­тич­ной Гре­ции, од­на­ко про­ цесс ее ста­нов­ления за­вер­ша­ет­ ся толь­ко в XVII в. Дальней­шее ее раз­витие свя­за­но с из­менением пред­став­лений о ро­ли субъ­ек­та в фор­ми­ро­вании на­уч­но­го знания. Ес­ли идеа­лом клас­си­че­ской нау­ки бы­ла пол­ная эли­ми­на­ция вся­кой субъ­ек­тив­но­сти, то к кон­ц у ХХ в. субъ­ек­тив­ность на­чи­на­ет понимать­ся как неуст­ранимый ком­понент лю­бой на­уч­ной тео­ рии. В ре­зуль­та­те нау­ка на­чи­на­ет осмыс­ли­вать­ся как яв­ление ам­би­ ва­лент­ное, об­ла­даю­щее не толь­ко по­зи­тив­ны­ми, но и нега­тив­ны­ми ха­рак­те­ри­сти­ка­ми. Фор­ми­ро­вание и раз­ви­тие че­ло­ве­че­ской куль­ ту­ры свя­за­но с ак­ку­му­ля­ци­ей (на­ко­п­лением) и транс­ля­ци­ей (пе­ре­да­чей) ранее на­ко­п­лен­но­го опы­та дру­гим лю­дям и по­ко­лениям. В со­вре­мен­ ном ми­ре наи­бо­лее эф­фек­тив­ной фор­мой на­ко­ п­ления и пе­ре­да­чи опы­та яв­ля­ет­ся нау­ка, пред­ став­ляю­щая со­бой род тео­ре­ти­че­ско­го знания, возник­ше­го «в кон­тек­сте ис­то­ри­че­ско­го раз­ви­ тия ци­ви­ли­за­ции и куль­ту­ры, на оп­ре­де­лен­ной ста­дии это­го раз­ви­тия». Необ­хо­ди­мым усло­ви­ем са­мой воз­мож­но­сти ак­ку­му­ля­ции и транс­ля­ции опы­та яв­ля­ет­ся убе­ж­ ден­ность в упо­ря­до­чен­но­сти ми­ра и ре­гу­ляр­ном ха­рак­те­ре всех про­те­каю­щих в нем про­цес­сов. Ведь в неупо­ря­до­чен­ном, хао­ти­че­ском ми­ре, в ко­ то­ром все из­ме­ня­ет­ся непред­ска­зуе­мым, слу­чай­ ным об­ра­зом, опыт, при­об­ре­тен­ный здесь и сей­ час, не мо­жет быть ис­поль­зо­ван там и по­том. По­это­му идея упо­ря­до­чен­но­сти ми­ра возника­ ет в неза­па­мят­ные вре­ме­на вме­сте с возник­но­ вением че­ло­ве­ка и со­про­во­ж­да­ет его на про­тя­ жении всей его ис­то­рии. Наи­бо­лее древ­ней фор­мой реа­ли­за­ции этой идеи яв­ля­ет­ся миф. Прак­ти­че­ски все древней­шие ми­фы трак­ту­ют со­тво­рение ми­ра как внесение по­ряд­ка и за­кон­но­сти в пер­во­быт­ный хаос. И уже в них обо­зна­ча­ет­ся чет­кая по­ля­ри­за­ция до­б­ра, но­си­те­ля­ми ко­то­ро­го ста­но­вят­ся си­лы гар­мо­ нии и по­ряд­ка, и зла, од­но­знач­но увя­зы­вае­мо­го с си­ла­ми, стре­мя­щи­ми­ся на­ру­шить за­кон, унич­ то­жить уста­нов­лен­ный по­ря­док. *Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 07-03-00421a. Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 17. 51 52 Н а у ч н ы е с тат ьи Осо­бое зна­чение в ор­ганиза­ции жизни древнего че­ло­ве­ка об­ре­та­ют ми­фы о куль­тур­ных ге­ро­ях — бо­же­ст­вах или бо­го­по­доб­ных пред­ках, ко­то­рые соз­да­ют пред­ме­ты куль­ту­ры, обу­ча­ют лю­дей поль­зо­вать­ся ими и уста­нав­ли­ва­ют нор­мы об­ ще­ст­вен­ных от­но­шений. Куль­тур­ные ге­рои да­ют людям ору­дия тру­да, учат их охот­ ничь­им прие­мам, зем­ле­де­лию и ре­мес­лам, уста­нав­ли­ва­ют брач­ные пра­ви­ла, ма­ ги­че­ские предпи­сания и ри­туа­лы. Та­ким об­ра­зом, в ми­фо­ло­ги­че­ском соз­нании древнего че­ло­ве­ка лю­бое де­ло об­ре­та­ет двой­ной смысл. С од­ной сто­ро­ны — это пред­мет­ное дей­ст­вие, ра­бо­та, на­прав­лен­ная на дости­жение ути­ли­тар­но­го ре­зуль­ та­та, с дру­гой — фор­ма бо­го­слу­жения, имею­щая це­лью вы­ра­зить поч­тение и бла­го­ дар­ность бо­же­ст­ву, нау­чив­ше­му че­ло­ве­ка это­му де­лу. По­это­му вся­кое от­сту­п­ление от предпи­сан­ной по­сле­до­ва­тель­но­сти опе­ра­ций рас­смат­ри­ва­ет­ся не про­сто как на­ру­шение «тех­но­ло­гии», а как свя­то­тат­ст­во, как пренеб­ре­жение за­ве­та­ми бо­ же­ст­ва и пря­мое по­ся­га­тель­ст­во на уста­нов­лен­ный по­ря­док. Це­ло­ст­ный об­раз упо­ря­до­чен­но­го ми­ра, ко­то­рый соз­да­ет миф, вы­сту­па­ет осно­ вой мно­го­чис­лен­ных и мощ­ных объ­е­динений лю­дей. По­это­му не сто­ит от­но­сить­ ся к ми­фу пренеб­ре­жи­тель­но. Ведь бо­лее де­ся­ти ты­ся­че­ле­тий он вер­но слу­жил че­ло­ве­ку в ка­че­ст­ве ле­ги­ти­ми­зи­рую­щей осно­вы ве­ли­ких ци­ви­ли­за­ций древ­но­сти. И лишь сравнитель­но недав­но, око­ло 2,5 ты­сяч лет на­зад возника­ет фи­ло­со­фия как пер­вая фор­ма тео­ре­ти­че­ско­го от­но­шения к ми­ру, пред­став­ляю­ще­го со­бой со­ вер­шен­но но­вый спо­соб «упа­ков­ки» опы­та для его на­ко­п­ления и пе­ре­да­чи. При­чи­на та­ко­го пе­ре­хо­да, по-ви­ди­мо­му, бы­ла в том, что к это­му вре­ме­ни миф достиг пре­де­ла сво­их воз­мож­но­стей. В чем же вы­ра­зил­ся кри­зис ми­фо­ло­гии? Для от­ве­та на этот во­прос необ­хо­ди­мо по­смот­реть, в чем со­сто­ят основ­ные осо­бен­но­ сти ми­фо­ло­ги­че­ско­го об­раза ми­ра. Миф ри­су­ет че­ло­ве­ку це­ло­ст­ную кар­ти­ну упо­ря­до­чен­но­го ми­ра. Од­на­ко по­ря­ док, о ко­то­ром го­во­рит миф, су­ще­ст­вен­но от­ли­ча­ет­ся от при­выч­но­го нам по­ряд­ка на­уч­но-тео­ре­ти­че­ской кар­ти­ны. Это раз­ли­чие лег­ко про­де­мон­ст­ри­ро­вать на при­ ме­ре, ко­то­рый при­во­дит из­вест­ный фран­цуз­ский эт­но­граф Клод Ле­ви-Стросс. Две аф­ри­кан­ские жен­щи­ны при­шли к ре­ке за во­дой, и на од­ну из них на­пал кро­ко­дил. Хо­ро­шо бы из­влечь из это­го со­бы­тия урок на бу­ду­щее и дать ре­ко­мен­да­цию, как вес­ти се­бя, что­бы из­бе­жать на­па­дения. Но это воз­мож­но лишь в том слу­чае, ес­ ли со­бы­тие име­ет под со­бой ка­кое-то осно­вание, т. е. вы­сту­па­ет как про­яв­ление некой за­ко­но­мер­но­сти, ибо из со­вер­шен­но слу­чай­но­го фак­та ника­ко­го опы­та из­влечь невоз­мож­но. Зна­чит, нуж­но най­ти та­кое осно­ва­ние — в этом и пред­ста­ ви­тель пер­во­быт­но­го пле­мени, и со­вре­мен­ный че­ло­век бу­дут еди­ны. Раз­ли­чие об­на­ру­жит­ся в том, где они по­пы­та­ют­ся его искать. Наш со­вре­менник, ско­рее все­ го, бу­дет искать при­чи­ну, пы­та­ясь от­ве­тить на во­прос: «По­че­му про­изош­ло дан­ное со­бы­тие?». Че­ло­век ми­фо­ло­ги­че­ской куль­ту­ры по­ста­вит со­вер­шен­но иной во­прос: «За что эта жен­щи­на бы­ла съе­де­на кро­ко­ди­лом?». Он бу­дет ис­кать не объ­ек­тив­ ную при­чи­ну со­бы­тия, а субъ­ек­тив­ную ви­ну его уча­стников. Ины­ми сло­ва­ми, ми­ ры со­вре­мен­но­го и древнего че­ло­ве­ка упо­ря­до­че­ны со­вер­шен­но по-раз­но­му: один по оси при­чи­на — след­ст­вие, дру­гой по оси ви­на — воз­даяние. Со­вре­мен­ную кар­ти­ну ми­ро­по­ряд­ка мож­но на­звать кау­заль­ной (от ла­тин­ ско­го сausa — при­чи­на), древ­нюю — нор­ма­тив­ной, понимая под нор­мой за­кон Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции юри­ди­че­ско­го ти­па, уста­нав­ли­ваю­щий на­ка­зание за вся­кое его на­ру­шение. Зна­ чи­тель­ный пе­ри­од в ис­то­рии че­ло­ве­че­ской куль­ту­ры свя­зан имен­но с нор­ма­тив­ ным пониманием ми­ро­во­го по­ряд­ка. По­это­му, хо­тя боль­шин­ст­во со­бы­тий мы се­ го­дня склон­ны объ­яс­нять, оты­ски­вая их при­чи­ны, когда с на­ми неожи­дан­но про­ис­хо­дит серь­ез­ное несча­стье, из глу­бин под­соз­нания всплы­ва­ет ар­хаи­че­ский во­прос: «За что?». Нор­ма­тив­ный по­ря­док ми­фо­ло­ги­че­ско­го ми­ра под­дер­жи­ва­ет­ся стра­хом на­ ка­зания. На­ка­зы­вать же мож­но лишь то­го, кто дей­ст­ву­ет по сво­ей во­ле. Дей­ст­ вую­щий по необ­хо­ди­мо­сти не под­ле­жит на­ка­за­нию. При этом ми­ро­вой по­ря­док дол­жен быть универ­саль­ным, что­бы ви­на мог­ла воз­ла­гать­ся на всех без ис­клю­ чения уча­стников со­бы­тия. По­это­му миф оду­шев­ля­ет все су­ще­ст­вую­щее, на­де­ляя ка­ж­дую вещь сво­бо­дой во­ли, и тем са­мым де­ла­ет ее от­вет­ст­вен­ной за со­блю­де­ ния ми­ро­во­го за­ко­на. Та­ким об­ра­зом, мир пред­став­ля­ет­ся ми­фо­ло­ги­че­ско­му соз­ нанию пря­мым про­дол­жением че­ло­ве­че­ской об­щи­ны, а род­ст­вен­ные от­но­шения, свя­зы­ваю­щие лю­дей, рас­про­стра­ня­ют­ся на жи­вот­ных, рас­тения, ве­щи, при­род­ные и сверхъ­ес­те­ст­вен­ные си­лы. Ес­те­ст­вен­ное и сверхъ­ес­те­ст­вен­ное в ми­фо­ло­ги­че­ском соз­нании не раз­де­ле­ ны, по­это­му че­ло­век ар­хаи­че­ской куль­ту­ры вполне до­пуска­ет, что фи­зи­че­ски­ми сред­ст­ва­ми мож­но воз­дей­ст­во­вать на дух, а мо­раль­ны­ми — на при­род­ный объ­ект. Он мо­жет по­сечь ста­тую сво­его бо­га за неудач­ную охо­ту или уго­ва­ри­вать огонь, что­бы тот бы­ст­рее ки­пя­тил во­ду, по­то­му что «очень ку­шать хо­чет­ся». Для древнего че­ло­ве­ка манипу­ля­ция с объ­ек­том со­вер­шен­но рав­но­знач­на манипу­ля­ции с его об­ра­зом или именем-зна­ком. Он аб­со­лют­но уве­рен: ес­ли, уз­нав имя вра­га, вста­вить его в сло­вес­ную фор­му­лу-за­кли­нание, то­му не по­здо­ро­вить­ся не мень­ше, чем от пря­мо­го уда­ра ду­би­ной. Ми­фо­ло­ги­че­ский язык, в от­ли­чие от со­вре­мен­ных язы­ков, яв­ля­ет­ся ско­рее имен­ным, чем по­ня­тий­ным язы­ком. По­сколь­ку ми­фо­ло­ги­че­ский ум скло­нен рас­ смат­ри­вать ка­ж­дый пред­мет как оду­шев­лен­ный, неуди­ви­тель­но, что древний че­ ло­век да­ет лич­ные име­на не толь­ко лю­дям или жи­вот­ным, но так­же и пред­ме­там, на­при­мер ме­чу, ро­гу, куб­ку, тем са­мым как бы при­бли­жая ве­щи к се­бе. Язык имен, с од­ной сто­ро­ны, по­зво­ля­ет ви­деть в ве­щах дру­зей и по­мощников, а не нечто по­доб­ное со­вре­мен­ной од­но­ра­зо­вой по­су­де, но, с дру­гой — су­жа­ет по­ле взаи­мо­ понимания, ог­раничи­вая его кру­гом очень близ­ких лю­дей — непо­сред­ст­вен­ных уча­стников со­бы­тий, о ко­то­рых идет речь. И по­след­няя осо­бен­ность ми­фо­ло­ги­че­ско­го ума, ко­то­рую сле­ду­ет от­ме­тить в на­шем рас­су­ж­дении. По спо­со­бу «упа­ков­ки» на­ко­п­лен­но­го опы­та миф по­до­ бен, ско­рее, сборнику ре­цеп­тов, чем на­уч­но­му трак­та­ту, в ко­то­ром все его час­ ти взаи­мо­свя­за­ны та­ким об­ра­зом, что, не осво­ив пре­ды­ду­ще­го, нель­зя по­нять по­сле­дую­щее. В це­лом мож­но ска­зать, что об­раз ми­ро­во­го по­ряд­ка, ко­то­рый ри­су­ет миф, ха­ рак­те­ри­зу­ет­ся сле­дую­щи­ми чер­та­ми: • в осно­ве ми­фо­ло­ги­че­ско­го един­ст­ва ми­ра ле­жит идея его сплош­ной оду­шев­лен­ности; 53 54 Н а у ч н ы е с тат ьи • все су­ще­ст­вую­щее, по­сколь­ку оно оду­шев­ле­но, рас­смат­ри­ва­ет­ся как дру­же­ст­ вен­ное, ней­траль­ное или вра­ж­деб­ное по от­но­шению к че­ло­ве­ку; • жиз­нен­ный мир че­ло­ве­ка вклю­ча­ет в се­бя пре­ж­де все­го дру­же­ст­вен­ные су­ ще­ст­ва, ко­то­рые, как чле­ны об­щи­ны, на­де­ля­ют­ся соб­ст­вен­ны­ми име­на­ми и рас­смат­ри­ва­ют­ся как из­вест­ные бла­го­да­ря род­ст­вен­ным или то­ва­ри­ще­ским от­но­шениям; • ко все­му, что на­хо­дит­ся за пре­де­ла­ми бли­жай­ше­го ок­ру­жения, ар­хаи­че­ский че­ло­век от­но­сит­ся по­доз­ри­тель­но, как чу­ж­до­му или вра­ж­деб­но­му, счи­тая кон­ так­ты с ним опас­ны­ми и неже­ла­тель­ны­ми. За де­сять ты­ся­че­ле­тий мир ми­фа стал для че­ло­ве­ка при­выч­ным, уют­ным до­ мом, в ко­то­ром он чув­ст­во­вал се­бя за­щи­щен­ным, ок­ру­жен­ным доб­ро­же­ла­тель­ны­ ми к нему ве­ща­ми, жи­вот­ны­ми, людь­ми и ду­ха­ми. Но к се­ре­дине I ты­ся­че­ле­тия до н. э. этот дом ста­но­вит­ся тес­ным. По­че­му это про­ис­хо­дит? Миф яв­ля­ет­ся спо­со­бом «упа­ков­ки» на­ка­п­ли­вае­мо­го опы­та, при­спо­соб­лен­ным для его со­хранения и пе­ре­да­чи в ви­де свое­об­раз­ной «кол­лек­ции» ре­цеп­тур­ных предпи­саний. Та­кой спо­соб оста­ет­ся эф­фек­тив­ным, по­ка ко­ли­че­ст­во ре­цеп­тов сравнитель­но неве­ли­ко, а ве­щи и лю­ди, уча­ст­вую­щие в дей­ст­вии, непо­сред­ст­вен­ но зна­ко­мы. Од­на­ко по ме­ре усложнения форм дея­тель­но­сти ко­ли­че­ст­во ре­цеп­тов ла­ви­но­об­раз­но на­рас­та­ет, а в дей­ст­вие во все бо­лее ши­ро­ких мас­шта­бах втя­ги­ ва­ют­ся но­вые, впер­вые ви­ди­мые ве­щи и лю­ди. Че­ло­ве­че­ская па­мять ока­зы­ва­ет­ ся про­сто не в со­стоянии вме­стить все воз­рас­таю­щее ко­ли­че­ст­во ре­цеп­тур­ных предпи­саний, а имен­ной язык ста­но­вит­ся пре­пят­ст­ви­ем для рас­ши­рения кру­га взаи­мо­понимания за пре­де­лы бли­жай­ше­го ок­ру­же­ния. Ми­фо­ло­ги­че­ская сис­те­ма ак­ку­му­ля­ции опы­та ока­зы­ва­ет­ся за­полнен­ной, что на­зы­ва­ет­ся, «под за­вяз­ку», что де­ла­ет дальней­шее раз­ви­тие че­ло­ве­че­ско­го об­ще­ст­ва про­бле­ма­тич­ным. Лишь три куль­ту­ры: гре­че­ская, ин­дий­ская и ки­тай­ская смог­ли со­вер­шить про­рыв из это­го ту­пи­ка, раз­ра­бо­тав со­вер­шен­но но­вую фор­му «упа­ков­ки» опы­та, обес­пе­чи­ваю­щую и зна­чи­тель­но боль­ший объ­ем его на­ко­п­ления, и го­раз­до бо­лее эф­фек­тив­ные спо­ со­бы рас­про­странения. Имен­но эти куль­ту­ры оп­ре­де­ли­ли ма­ги­ст­раль­ные на­прав­ ле­ния ми­ро­вой ис­то­рии, а все осталь­ные ли­бо по­шли по от­кры­то­му ими пу­ти, ли­ бо на­дол­го оста­но­ви­лись в сво­ем раз­ви­тии, ли­бо во­об­ще ис­чез­ли с ис­то­ри­че­ской аре­ны. Этим но­вым спо­со­бом на­ко­п­ле­ния и пе­ре­да­чи опы­та ста­но­вит­ся тео­ре­ти­ че­ское знание и его ис­то­ри­че­ски пер­вая, наи­бо­лее древ­няя фор­ма — фи­ло­со­фия. По ме­ре усложнения че­ло­ве­че­ской дея­тель­но­сти на­ко­п­лен­но­го опы­та ста­но­ви­ лось все боль­ше и боль­ше — го­раз­до боль­ше, чем мож­но осво­ить за од­ну че­ло­ве­ че­скую жизнь. И то­гда лю­ди на­чи­на­ют понимать, что путь опы­та до­лог, а жизнь ко­рот­ка. Со­кра­тить этот путь и бы­ло при­зва­но тео­ре­ти­че­ское знание, воо­ру­жав­ шее че­ло­ве­ка умением пе­ре­во­дить мно­же­ст­во от­дель­ных ре­цеп­тов в немно­гие универ­саль­ные прин­ци­пы, пред­став­ляю­щие еди­ные об­щие фор­мы или схе­мы, мно­же­ст­ва про­шлых, на­стоя­щих и бу­ду­щих ве­щей и дей­ст­вий. ­Са­ми же ве­щи на­ чи­на­ют рас­смат­ри­вать­ся как единич­ные воспро­из­ве­дения универ­саль­ных схем, как «ко­пии», воспро­из­во­дя­щие в ма­те­риа­ле иде­аль­ные «ори­ги­на­лы». По­нят­но, что знание та­ких «об­раз­цов-ори­ги­на­лов» — универ­саль­ных форм объ­ек­тов оп­ре­ Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции де­лен­но­го ро­да — да­ет че­ло­ве­ку знание об­ще­го прин­ци­па бы­тия всех по­доб­ных объ­ек­тов и из­бав­ля­ет его от необ­хо­ди­мо­сти непо­сред­ст­вен­но­го зна­ком­ст­ва с ка­ ж­дым от­дель­ным эк­зем­п­ля­ром. Пе­ре­ход от ча­ст­но­го ре­цеп­та к универ­саль­но­му прин­ци­пу — это пе­ре­ход к со­ вер­шен­но но­во­му спо­со­бу осмыс­ле­ния и сис­те­ма­ти­за­ции ин­ди­ви­ду­аль­но­го опы­та. Со­вер­шая этот пе­ре­ход, че­ло­век по­ки­да­ет при­выч­ный мир ми­фо­ло­гии и ока­зы­ва­ ет­ся в но­вом и непри­выч­ном ми­ре тео­ре­ти­че­ских кон­ст­рук­тов. Пер­вые древнегре­че­ские тео­ре­ти­ки-фи­ло­со­фы счи­та­ли глав­ным объ­ек­том сво­ ей нау­ки при­ро­ду (physis), по­это­му их учения обыч­но объ­е­ди­ня­ют под об­щим на­званием на­тур­фи­ло­со­фии (фи­ло­со­фии при­ро­ды). Глав­ной за­да­чей их тео­ре­ти­зи­ ро­вания бы­ло ут­вер­ждение един­ст­ва бы­тия, осно­вой ко­то­ро­го они счи­та­ли един­ ст­во пер­вич­ной ма­те­рии, пре­вра­ще­ния и мо­ди­фи­ка­ции ко­то­рой об­ра­зо­вы­ва­ли все мно­го­об­раз­ные объ­ек­ты пред­мет­но­го ми­ра. В ка­че­ст­ве та­кой еди­ной пер­во­ ма­те­рии гре­че­ские на­тур­фи­ло­со­фы пред­ла­га­ли рас­смат­ри­вать ли­бо при­род­ную сти­хию (во­ду, воз­дух, огонь), ли­бо тео­ре­ти­че­ские кон­ст­рук­ты (го­мео­ме­рии, ато­ мы), су­ще­ст­во­вание ко­то­рых обосно­вы­ва­лось не эм­пи­ри­че­ским опы­том, а чис­то ло­ги­че­ски­ми рас­су­ж­дения­ми. И по сво­ему пред­ме­ту, и по при­ме­няе­мым ме­то­ дам тео­ре­ти­зи­ро­вание ан­тич­ных на­тур­фи­ло­со­фов бы­ло близ­ко к ес­те­ст­во­зна­нию и, по су­ще­ст­ву, не от­ли­ча­лось от него. Воз­ник­но­вение раз­ли­чий, бла­го­да­ря ко­то­рым пре­ж­де еди­ный по­ток по­знания раз­де­ля­ет­ся на два от­но­си­тель­но са­мо­стоя­тель­ных русла — ес­те­ст­вен­ное и гу­ манитар­ное, — про­ис­хо­дит поз­же, и свя­за­но оно со зна­менитым тре­бо­ванием афи­нянина Со­кра­та: «По­знай са­мо­го се­бя». Вы­дви­гая это тре­бо­вание, Со­крат об­ ра­ща­ет внимание тео­ре­ти­ков на со­вер­шен­но но­вый пред­мет, для по­знания ко­то­ ро­го непри­год­ны прие­мы и ме­то­ды, эф­фек­тив­ность ко­то­рых бы­ла уже до­ка­за­на в ис­сле­до­вании при­род­ных объ­ек­тов. Рас­смот­рим пер­вый шаг, ко­то­рый де­ла­ет ан­тич­ный мыс­ли­тель, всту­пая на путь са­мо­по­знания. «Я знаю, что я ниче­го не знаю, — за­яв­ля­ет Со­крат, — но дру­гие еще ху­же ме­ня, ибо они не зна­ют да­же это­го». Для него «зна­ние о незнании» есть зна­ние о соб­ст­вен­ном несо­вер­шен­ст­ве. Та­кое знание яв­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым усло­ ви­ем са­мо­со­вер­шен­ст­во­вания, ибо тот, кто все­гда уве­рен в том, что уж он-то зна­ет все, что нуж­но, не име­ет сти­му­ла к раз­ви­тию. Всту­пая на путь са­мо­по­знания, че­ло­век на­чи­на­ет дви­жение к соб­ст­вен­ной за­вер­ шен­но­сти, ибо дости­жение со­вер­шен­ст­ва оз­на­ча­ет успеш­ность про­цес­са его ста­нов­ ления как че­ло­ве­ка, мак­си­маль­но реа­ли­зо­вав­ше­го свои по­тен­ци­аль­ные спо­соб­но­сти. Сти­му­лом для на­ча­ла это­го про­цес­са послужило осоз­на­ние дис­тан­ции ме­ж­ду тем, чем ка­ж­дый яв­ля­ет­ся в сво­ем на­лич­ном су­ще­ст­во­вании, и тем, чем он мо­жет и дол­ жен стать, что­бы со­от­вет­ст­во­вать об­ще­че­ло­ве­че­ской сущ­но­сти как неко­му идеа­лу. Знание это­го идеа­ла не толь­ко да­ет им­пульс, вы­во­дя­щий ин­ди­ви­да из со­стояния бла­жен­но­го са­мо­до­воль­ст­ва, но и за­да­ет на­прав­ление дей­ст­вия это­го им­пуль­са. Но то­гда по­знание са­мо­го се­бя, как понима­ет его Со­крат, от­но­сит­ся не к уточнению де­та­лей и под­роб­но­стей уже со­сто­яв­шей­ся био­гра­фии, а к то­му идеа­лу че­ло­ве­ка, ко­то­рый он, мо­жет быть, су­ме­ет реа­ли­зо­вать лишь в ре­зуль­та­те дви­ жения по то­му пу­ти, по ко­то­ро­му де­ла­ет толь­ко пер­вый шаг. Это по­знание от­но­ 55 56 Н а у ч н ы е с тат ьи сит­ся не к то­му, что есть, а к то­му, че­го еще нет, и по­то­му оно никак не мо­жет стать пред­ме­том эм­пи­ри­че­ско­го опы­та. Со­крат впер­вые в яв­ной фор­ме об­ра­ща­ет внимание тео­ре­ти­ков на объ­ект, ко­то­ рый ра­дикаль­но от­ли­ча­ет­ся от объ­ек­та на­тур­фи­ло­со­фии по всем трем фун­да­мен­ таль­ным ха­рак­те­ри­сти­кам: он не су­ще­ст­ву­ет ре­аль­но, не досту­пен эм­пи­ри­че­ско­му опы­ту и не под­да­ет­ся опи­санию на язы­ке ма­те­ма­ти­ки. Он во­об­ще не су­ще­ст­ву­ет в при­выч­ном смыс­ле это­го сло­ва. Но это от­нюдь не оз­на­ча­ет, что его во­все нет. Про­сто об­на­ру­жи­ва­ет­ся ка­кой–то но­вый уро­вень бы­тия. Бу­ду­чи ли­шен при­зна­ ков ве­ще­ст­вен­но­сти (как ат­ри­бу­та су­ще­ст­во­вания), иде­ал об­ла­да­ет при­зна­ка­ми дей­ст­ви­тель­но­сти (как ат­ри­бу­та бы­тия), ибо, на­хо­дясь за пре­де­ла­ми ве­ще­ст­вен­но­ го ми­ра, он ак­тив­но воз­дей­ст­ву­ет на фор­ми­ро­вание по­следнего, оп­ре­де­ляя цель и смысл все­го су­ще­ст­вую­ще­го. Во вся­ком слу­чае, имен­но иде­ал оп­ре­де­ля­ет цель че­ло­ве­че­ской жизни, на­пол­ня­ет ее глу­бин­ным смыс­лом и на­прав­ля­ет дей­ст­вия тех, кто осоз­нал его при­сут­ст­вие в сво­ей ду­ше. Имен­но он — иде­ал — и ста­но­вит­ся пред­ме­том ис­сле­до­вания так на­зы­вае­мых «на­ук о ду­хе», на­ук о том несу­ще­ст­вую­ щем, без ко­то­ро­го все су­ще­ст­вую­щее не име­ет ни смыс­ла, ни зна­чения. Знание о ду­хе пред­став­ля­ет­ся Со­кра­ту и его по­сле­до­ва­те­лям го­раз­до бо­лее важ­ным, чем знание о при­ро­де, ибо по­след­нее ка­са­ет­ся об­стоя­тельств на­шей жиз­ни, тогда как пер­вое — ее смыс­ла и це­ли. На про­тя­жении несколь­ких по­ко­ле­ний, на­чи­ная от Со­кра­та и вплоть до Но­во­го вре­мени (т. е. в те­че­ние бо­лее чем 20 ве­ков), нау­ки о ду­хе со­став­ля­ли не толь­ко боль­шую, но и важ­ней­шую часть зна­ния. Тео­рия идей Пла­то­на, ари­сто­те­лев­ская ме­та­фи­зи­ка, учения о Бо­ге Ав­гу­сти­на Бла­жен­но­го и Фо­мы Ак­вин­ско­го — все они ори­ен­ти­ро­ва­ны не на при­род­ный мир, а на то сверх­чув­ст­вен­ное бы­тие, по­знание ко­то­ро­го от­кры­ва­ет нам смысл су­ще­ст­вую­ще­го и по­зво­ля­ет понимать его как це­ ле­со­об­раз­но уст­ро­ен­ный гар­мо­нич­ный по­ря­док. На­уч­ная ре­во­лю­ция XVII в., свя­зан­ная с ра­дикаль­ным пе­ре­смот­ром наи­бо­лее фун­да­мен­таль­ных пред­став­ле­ний о ми­ре в це­лом, на­чи­на­ет­ся с из­менения са­мо­ го от­но­шения че­ло­ве­ка к ми­ру. Иде­ал со­зер­ца­тель­ной жиз­ни (vita contemplativa) сме­ня­ет­ся идеа­лом жиз­ни дея­тель­ной (vita activa), а иде­ал умо­зри­тель­но­го по­ знания — идеа­лом по­знания эм­пи­ри­че­ско­го. Основ­ны­ми прие­ма­ми та­ко­го по­зна­ ния ста­но­вят­ся не чис­то тео­ре­ти­че­ские рас­су­ж­дения, а на­блю­дение и из­ме­ре­ние. Одним из пер­вых пред­ла­га­ет и обосно­вы­ва­ет при­менение но­вых ме­то­дов по­ знания при­ро­ды Га­ли­лео Га­ли­лей (1564–1642). Он на­чи­на­ет ис­сле­до­вать за­ко­ны па­дения тел, ска­ты­вая по на­клон­ной плоско­сти тя­же­лые ша­ры, и в ре­зуль­та­те за­мед­ления их па­де­ния по­лу­ча­ет воз­мож­ность точ­но из­ме­рять и вы­ра­жать в чис­ лах вы­со­ту и ско­рость па­де­ния. При этом в сво­их «Рас­су­ж­дениях о ма­те­ма­ти­ че­ских до­ка­за­тель­ст­вах» он пря­мо за­яв­ля­ет о том, что «раз­ви­ва­ет со­вер­шен­но но­вую нау­ку», ко­то­рая до­ка­жет неко­то­рые ве­щи, до сих пор никем не до­ка­зан­ ные — дви­жение тел под­чи­ня­ет­ся чис­лен­но­му за­ко­ну. С это­го мо­мен­та ес­те­ст­во­зна­ние на­чи­на­ет занимать­ся уста­нов­лением ко­ли­че­ст­ вен­ных со­от­но­шений, ко­то­рые вы­ра­жа­ют­ся в ма­те­ма­ти­че­ских фор­му­лах, трак­туе­ См.: Койре А. Галилей и Платон // Очерки истории философской мысли. М., 1985. С. 145. Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции мых как за­ко­ны при­ро­ды. Рас­смат­ри­вая ис­то­рию клас­си­че­ской нау­ки (т. е. ис­то­ рию нау­ки на­чи­ная при­мер­но от XVII в.) мы об­на­ру­жим, что зна­ние при­об­ре­та­ло ста­тус под­лин­но на­уч­но­го лишь тогда, ко­гда его со­дер­жанием ста­но­ви­лось уже не опи­сание ка­честв объ­ек­тов, а под­счет ко­ли­че­ст­вен­ных со­от­но­шений. Вто­рым ме­то­до­ло­ги­че­ским ис­точником фор­ми­ро­вания идеа­лов но­во­ев­ро­пей­ ской нау­ки вы­сту­пи­ла эм­пи­ри­че­ская тра­ди­ция, ро­до­на­чальником ко­то­рой обыч­ но счи­та­ют анг­лий­ско­го фи­ло­со­фа Френ­си­са Бэ­ко­на (1561–1625). По­доб­но мно­гим сво­им со­вре­менникам, Бэ­кон ви­дел за­да­чу тео­ре­ти­зи­ро­вания в ис­сле­до­вании при­ро­ды. При этом под при­ро­дой он понимал пре­ж­де все­го со­во­куп­ность пред­ ме­тов и яв­ле­ний внешнего ми­ра, по от­но­ше­нию к ко­то­ро­му ра­зум дол­жен быть по воз­мож­но­сти пас­сив­ным, что­бы не иска­зить ис­ти­ны. Ра­зум, счи­тал Бэ­кон, по­до­бен неров­но­му зерка­лу, ко­то­рое «из­ме­ня­ет ход лу­чей от пред­ме­тов со­об­раз­но сво­ей соб­ст­вен­ной фор­ме и се­чению». Под­вер­га­ясь воз­дей­ ст­вию ве­щей че­рез по­сред­ст­во чувств, ра­зум «гре­шит про­тив вер­но­сти тем, что спле­та­ет и сме­ши­ва­ет с при­ро­дой ве­щей свою соб­ст­вен­ную при­ро­ду». По­это­му, со­глас­но Бэ­ко­ну, по­знаю­щий ра­зум ну­ж­да­ет­ся не столь­ко в ак­ти­ви­за­ции, сколь­ ко в ог­раниче­нии, ему нуж­ны не кры­лья, а свин­цо­вые ги­ри, что­бы сдер­жи­вать бес­поч­вен­ные фан­та­зии. Бли­жай­ший по­сле­до­ва­тель Бэ­ко­на Джон Локк (1632–1704) еще рез­че под­чер­ ки­ва­ет тре­бо­вание ог­раничения ак­тив­но­сти ра­зу­ма, вы­дви­ну­тое осно­ва­те­лем тра­ди­ции. Локк ис­хо­дит из то­го, что наш ра­зум из­на­чаль­но пуст. Он не со­дер­жит в се­бе ника­ких до­опыт­ных об­ра­зо­ваний, а все со­дер­жание его об­ра­зу­ет­ся исклю­ чи­тель­но из ма­те­риа­ла опы­та: «Нет ниче­го в ра­зу­ме, че­го не бы­ло бы пер­во­на­чаль­ но в ощу­щениях» — вот его ис­ход­ная по­зи­ция. Все идеи, со­став­ляю­щие со­дер­жание на­ше­го ра­зу­ма, Локк раз­де­ля­ет на про­ стые и слож­ные. Про­стые идеи — это те, ко­то­рые возника­ют в на­шем соз­нании как непо­сред­ст­вен­ные впе­чат­ления от воз­дей­ст­вия внешних пред­ме­тов. По­это­му эти идеи все­гда ре­аль­ны, аде­к­ват­ны и ис­тин­ны. Слож­ные идеи суть со­че­тания про­стых, они возника­ют бла­го­да­ря ак­тив­ной дея­тель­но­сти на­ше­го ума, по­это­ му мо­гут быть фан­та­сти­че­ски­ми, неаде­к­ват­ны­ми и лож­ны­ми. Та­ким об­ра­зом, со­глас­но Лок­ку, са­ма воз­мож­ность за­блу­ж­дения и лжи уко­ренена в ак­тив­но­сти на­ше­го ра­зу­ма. Лжи не су­ще­ст­ву­ет в про­стых иде­ях, где ра­зум пас­си­вен, но она мо­жет по­яв­лять­ся там, где он дей­ст­ву­ет ак­тив­но, т.е. в об­лас­ти фор­ми­ро­вания слож­ных идей. От­сю­да то ог­ром­ное зна­че­ние, ко­то­рое Локк при­да­ет ме­то­ду. Ме­тод понима­ет­ся им как некая дис­ци­п­ли­на ума, на­прав­ляю­щая его ак­тив­ность в стро­го оп­ре­де­лен­ ное русло и пре­до­хра­няю­щая от оши­бок и за­блу­ж­дений. Пол­но­стью от­верг­нуть ак­тив­ность ра­зу­ма оз­на­ча­ет све­сти по­знание к про­стой кон­ста­та­ции мно­же­ст­ва со­вер­шен­но три­ви­аль­ных ис­тин. При­знать его пол­но­стью са­мо­стоя­тель­ным — зна­чит до­пустить воз­мож­ность за­блу­ж­де­ния и лжи. Локк, а вслед за ним и вся клас­си­че­ская нау­ка, скло­ня­ют­ся к пал­лиа­тив­но­му ва­ри­ан­ту. С од­ной сто­ро­ны, ак­тив­ность ра­зу­ма при­зна­ет­ся как необ­хо­ди­мое усло­вие нетри­ви­аль­но­сти ут­вер­ Бэкон Ф. Великое восстановление наук // Бэкон Ф. Сочинения. Т. 1. М., 1971. С. 77. 57 58 Н а у ч н ы е с тат ьи ждае­мых ис­тин; с дру­гой — вы­дви­га­ет­ся тре­бо­вание стро­го­го сле­до­вания мыш­ле­ ния оп­ре­де­лен­но­му ме­то­ду, что­бы не до­пустить пе­ре­рас­тания нетри­ви­аль­но­сти в лож­ность. Треть­им ис­точником фор­ми­ро­вания идеа­лов но­во­ев­ро­пей­ской нау­ки обыч­но счи­та­ют тру­ды фран­цуз­ско­го фи­ло­со­фа-ра­цио­на­ли­ста Ре­не Де­кар­та (1596–1650). Он ис­хо­дит из то­го, что во Все­лен­ной господ­ству­ет не мо­раль­ный, а ма­те­ма­ти­че­ ский по­ря­док, в осно­ве ко­то­ро­го ле­жат не смысл и цель, а чис­ло и ме­ра. В сво­их «Ме­та­фи­зи­че­ских раз­мыш­лениях» он ут­вер­жда­ет, что «все ве­щи, по­зна­вае­мые на­ми яс­но и от­чет­ли­во, и на са­мом де­ле та­ко­вы, как мы их по­зна­ем», а мак­си­маль­ но яс­ное и от­чет­ли­вое по­знание ве­щей дости­га­ет­ся, ес­ли мы на­чи­на­ем «их рас­ смат­ри­вать как объ­ек­ты ма­те­ма­ти­че­ских до­ка­за­тельств». При этом убе­ж­ден­ность Де­кар­та в ма­те­ма­ти­че­ском ха­рак­те­ре ми­ро­во­го по­ряд­ка глу­бо­ка на­столь­ко, что он не со­мнева­ет­ся в том, что «Бог не в со­стоянии про­из­ве­сти» вещь, о ко­то­рой невоз­мож­но бы­ло бы по­лу­чить яс­но­го и от­чет­ли­во­го (т. е. ма­те­ма­ти­че­ски до­ка­ зан­но­го) зна­ния. За­вер­ша­ет­ся ста­нов­ление клас­си­че­ской нау­ки тру­да­ми Исаа­ка Нью­то­на (1645–1727), ко­то­рый вно­сит по­следние штри­хи в ее иде­аль­ный об­раз. Он уста­нав­ли­ ва­ет един­ст­во за­ко­нов ме­ханики, по­ка­зы­вая, что им в рав­ной сте­пени под­чи­ня­ет­ ся дви­жение и зем­ных, и небес­ных тел. Ес­ли пре­ж­де счи­та­лось, что дви­жение тел «под­лун­но­го» ми­ра опи­сы­ва­ет­ся фор­му­ла­ми га­ли­ле­ев­ской ме­ханики, в то вре­мя как «над­лун­ный» мир дви­жет­ся по за­ко­нам ме­ханики Ке­п­ле­ра, то Нью­тон по­ка­зы­ ва­ет, что обе они пред­став­ля­ют со­бой не бо­лее чем раз­лич­ные фор­мы про­яв­ле­ния еди­ных универ­саль­ных за­ко­нов. Так на сме­ну ан­тич­ной кон­цеп­ции Космо­са как ие­рар­хи­че­ски упо­ря­до­чен­ной сис­те­мы при­хо­дит фун­да­мен­таль­ная для нау­ки Но­ во­го вре­мени идея Универ­су­ма, по­ря­док ко­то­ро­го пред­став­ля­ет­ся как аб­со­лют­но оди­на­ко­вый для всех без ис­клю­чения об­лас­тей Все­лен­ной. В ре­зуль­та­те уста­нав­ли­ ва­ет­ся при­выч­ный со­вре­мен­но­му ес­те­ст­во­знанию взгляд на мир как на со­во­куп­ ность ре­аль­но су­ще­ст­вую­щих и чув­ст­вен­но воспринимае­мых ве­щей, от­но­шения ме­ж­ду ко­то­ры­ми впол­не опи­сы­ва­ют­ся ма­те­ма­ти­че­ски­ми уравнения­ми. Имен­но идея Универ­су­ма, исклю­чаю­щая ка­че­ст­вен­ное раз­ли­чие ме­ж­ду небес­ ным и зем­ным ми­ра­ми, на­ря­ду с деи­сти­че­ской иде­ей Бо­га как все­ве­ду­ще­го, т. е. беско­неч­но ра­зум­но­го, в выс­шей сте­пени ра­цио­наль­но­го су­ще­ст­ва по­слу­жи­ли осно­ вой и оп­рав­данием при­менения без­лич­ных ло­ги­ко-ма­те­ма­ти­че­ских кон­ст­рук­ций к ана­ли­зу всех без ис­клю­чения при­род­ных про­цес­сов. В но­вой пер­спек­ти­ве пе­ред че­ло­ве­ком от­крыл­ся непри­выч­ный и ранее неиз­вест­ный мир, управ­ляе­мый еди­ ным универ­саль­ным сво­дом кау­заль­ных за­ко­нов, ка­ж­дый из ко­то­рых мож­но бы­ло вы­ра­зить точ­ным язы­ком ма­те­ма­ти­че­ской фор­му­лы. Так бла­го­да­ря тру­дам це­ло­го ря­да тео­ре­ти­ков — сре­ди ко­то­рых мож­но об­на­ ру­жить как ес­те­ст­во­ис­пы­та­те­лей, так и фи­ло­со­фов — про­ис­хо­дит ра­дикаль­ное из­менение и об­раза ми­ра, и пред­став­ле­ний о це­лях и спо­со­бах его по­знания. В ре­ Декарт Р. Метафизические размышления // Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 331. Там же. С. 389. Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции зуль­та­те та­ко­го сдви­га ин­те­ре­сов границы бы­тия со­вме­ща­ют­ся с граница­ми ма­ те­ма­ти­зи­ро­ван­но­го ес­те­ст­во­знания, а це­ли и цен­но­сти, со­став­ляв­шие пред­мет на­ук о ду­хе и вы­сту­пав­шие глав­ным объ­ек­том внимания уче­ных в те­че­ние пред­ ше­ст­вую­щих 20 ве­ков, на­чи­на­ют ин­тер­пре­ти­ро­вать­ся как хи­ме­ри­че­ские про­дук­ ты чис­то­го вы­мыс­ла. Так, на­чи­ная с XVII в. про­ис­хо­дит ра­дикаль­ная сме­на при­ ори­те­тов, в ре­зуль­та­те ко­то­рой ма­те­ма­ти­зи­ро­ван­ное ес­те­ст­во­зна­ние на­чи­на­ет рас­смат­ри­вать­ся как эта­лон на­уч­но­го знания во­об­ще, в то вре­мя как на­уч­ность гу­манитар­но­го по­знания ста­вит­ся под со­мнение вплоть до кон­ца XIX сто­ле­тия. Нель­зя ска­зать, что ин­те­рес к гу­манитар­ным ис­сле­до­ваниям пол­но­стью ис­чез. Но все же наи­боль­ше­го при­зна­ния до­би­ва­лись те ис­сле­до­ва­те­ли, ко­то­рые на­прав­ ля­ли свое внимание на освоение пред­мет­но­го ми­ра. По­это­му и нау­ка на­чи­на­ет понимать­ся в пер­вую оче­редь как со­во­куп­ность средств и ме­то­дов, ис­поль­зуе­мых для вы­яв­ле­ния осо­бен­но­стей и за­ко­но­мер­но­стей, оп­ре­де­ляю­щих функ­циониро­ ва­ние при­род­ной ре­аль­но­сти. Соб­ст­вен­но гу­манитар­ные ис­сле­до­вания от­хо­дят на вто­рой план, а са­ми ис­сле­до­ва­те­ли в на­де­ж­де до­бить­ся успе­ха и при­знания на­чи­на­ют пе­ре­страи­вать нау­ки о ду­хе по об­ра­зу и по­до­бию ес­те­ст­вен­но­на­уч­ных дис­ци­п­лин. В ис­сле­до­ваниях эпо­хи Про­све­щения, на­при­мер, мож­но об­на­ру­жить мно­же­ ст­во по­пы­ток най­ти пря­мые ана­ло­гии ме­ж­ду по­ве­дением лю­дей и взаи­мо­дей­ст­ ви­ем ес­те­ст­вен­но-при­род­ных объ­ек­тов. Яр­ким при­ме­ром та­кой ана­ло­гии мо­жет слу­жить из­вест­ный трак­тат Жюль­е­на де Ла­мет­ри (1709–1751) «Че­ло­век-ма­ши­на», осно­во­по­ла­гаю­щей иде­ей ко­то­ро­го бы­ло ут­вер­жде­ние «ес­те­ст­вен­ной» сущ­но­сти че­ло­ве­ка. И это да­ле­ко не един­ст­вен­ное ис­сле­до­вание по­доб­но­го ро­да. Из­вест­ное по­ло­жение Фр. Бэ­ко­на о том, что «знание и мо­гу­ще­ст­во че­ло­ве­ка сов­па­да­ют», доста­точ­но оп­ре­де­лен­но вы­ра­жало по­зи­цию нау­ки Но­во­го вре­мени по от­но­шению к при­ро­де, од­на­ко осоз­нание неко­то­рой ее дву­смыс­лен­но­сти при­ шло да­ле­ко не сра­зу. Эта дву­смыс­лен­ность со­стоя­ла в том, что, с од­ной сто­ро­ны, че­ло­век рас­смат­ри­вал­ся как ак­тив­но дей­ст­вую­щий субъ­ект, по­знаю­щий и пре­об­ ра­зую­щий внешний мир со­глас­но по­став­лен­ным им са­мим це­лям, с дру­гой же сто­ро­ны са­мо знание об этом ми­ре понима­лось как ре­зуль­тат про­сто­го ре­цеп­тив­ но­го воспро­из­ве­де­ния объ­ек­тов и яв­лений, непо­сред­ст­вен­но воз­дей­ст­вую­щих на ор­га­ны чувств. Об­ра­зы дей­ст­ви­тель­но­сти, фор­ми­рую­щие­ся в соз­нании уче­ных, ин­тер­пре­ти­ро­ва­лись на­по­до­бие зеркаль­ных от­ра­жений, точ­но и пол­но воспро­из­ во­дя­щих ото­бра­жае­мые пред­ме­ты. По­это­му на­уч­ные тео­рии соз­да­ва­лись с пре­тен­ зи­ей на то, что­бы в их со­дер­жании ок­ру­жаю­щая дей­ст­ви­тель­ность «от­ра­жа­лась» с мак­си­маль­ной пол­но­той и точ­но­стью. Од­ной из фун­да­мен­таль­ных основ клас­си­че­ской нау­ки бы­ло твер­дое убе­ж­ дение в том, что уче­ный, в ка­кой бы он об­лас­ти ни ра­бо­тал — будь он фи­зик или бо­таник, гео­граф или лин­гвист, — дол­жен стро­ить свои тео­рии по од­ним и тем же универ­саль­ным ка­но­нам, по­сколь­ку все при­род­ные про­цес­сы ре­гу­ли­ру­ют­ся одними и те­ми же универ­саль­ны­ми за­ко­на­ми, со­хра­няю­щи­ми свою спра­вед­ли­вость Бэкон Ф. Афоризмы об истолковании природы и царстве человека // Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. Т. 2. С. 12. 59 60 Н а у ч н ы е с тат ьи для лю­бо­го фраг­мен­та дей­ст­ви­тель­но­сти. Имен­но эта убе­ж­ден­ность сти­му­ли­ро­ва­ ла стрем­ление уче­ных ис­поль­зо­вать для опи­сания все­го, с чем стал­ки­ва­лась нау­ка, язык ма­те­ма­ти­ки и по­ро­ж­да­ла по­пыт­ки под­вес­ти все раз­но­об­ра­зие при­род­ных форм под за­ко­ны, за­да­вае­мые ме­ханиче­ской кар­ти­ной ми­ра, господ­ство­вав­шей в ес­те­ст­во­зна­нии на про­тя­жении по крайней ме­ре по­лу­то­ра­ста лет. На ру­бе­же XIX–XX вв. раз­ви­тие экс­пе­ри­мен­таль­но­го ес­те­ст­во­знания, до­воль­ но неожи­дан­но для са­мих уче­ных, при­ве­ло к вы­яв­лению су­ще­ст­вен­но­го рас­хо­ ж­дения ре­зуль­та­тов эм­пи­ри­че­ских на­блю­дений с тео­ре­ти­че­ски­ми ожи­дания­ми, обу­слов­лен­ны­ми при­ня­ты­ми тео­рия­ми и объ­яснитель­ны­ми схе­ма­ми, ис­поль­зуе­ мы­ми в ак­ту­аль­ной ис­сле­до­ва­тель­ской прак­ти­ке. В при­менении к но­вым об­лас­ тям при­род­ных яв­лений, в ко­то­рые втор­га­лась клас­си­че­ская нау­ка, ме­ханиче­ская кар­ти­на ми­ра ока­за­лась слиш­ком уп­ро­щен­ной и гру­бой, а ее тра­ди­ци­он­ные ме­ то­ды и прие­мы — ма­лоэф­фек­тив­ны­ми. На­при­мер, та­кое вновь от­кры­тое яв­ление, как ра­дио­ак­тив­ность, никак не ук­ла­ ды­ва­лось в рам­ки ме­ханисти­че­ской фи­зи­ки, что по­ро­ж­да­ло серь­ез­ные тео­ре­ти­че­ ские труд­но­сти. Тра­ди­ци­он­ное пред­став­ле­ние об ато­мах как о мель­чай­ших да­лее неде­ли­мых эле­мен­тах ве­ще­ст­ва никак не по­мо­га­ло объ­яснить эф­фект умень­шения их мас­сы при ра­дио­ак­тив­ном рас­па­де. По­лу­ча­лось, что неко­то­рая часть ве­ще­ст­ва (с ко­то­рым тогдаш­няя фи­зи­ка ото­жде­ст­в­ля­ла ма­те­рию в це­лом) бес­след­но ис­че­за­ ет. Но это про­ти­во­ре­чи­ло всем фун­да­мен­таль­ным прин­ци­пам клас­си­че­ской нау­ки и ста­ви­ло под во­прос ее спо­соб­ность «ото­бра­жать» объ­ек­ты внешнего ми­ра, как они су­ще­ст­ву­ют «на са­мом де­ле». Рас­те­рян­ность уче­но­го ми­ра пе­ред ли­цом об­на­ ру­жив­ших­ся несо­от­вет­ст­вий и «несты­ко­вок» пре­крас­но вы­ра­зи­лась в паниче­ском ло­зун­ге то­го вре­ме­ни: «Ма­те­рия ис­чез­ла! Оста­лись одни уравнения». С «ис­чез­но­вением» ма­те­рии фи­зи­ка, понимав­шая­ся как впол­не на­деж­ная фор­ма опи­сания фун­да­мен­таль­ных основ ми­ро­во­го уст­рой­ст­ва, пре­вра­ща­лась в нау­ку «ни о чем». Шок, вы­зван­ный раз­оча­ро­ванием в объ­ек­тив­ной ис­тин­но­сти пред­став­ле­ний клас­си­че­ской нау­ки, за­ста­вил ес­те­ст­во­ис­пы­та­те­лей пред­при­нять спе­ци­аль­ные уси­лия по ана­ли­зу са­мих тео­ре­ти­че­ских осно­ваний по­зна­ва­тель­ной дея­тель­но­сти. Это, в свою оче­редь, при­ве­ло к кар­ди­наль­ной пе­ре­строй­ке струк­тур­ ной ор­ганиза­ции на­уч­но­го по­знания, ко­то­рая ста­ла осоз­на­вать­ся как оче­ред­ная «ре­во­лю­ция в нау­ке». Сна­ча­ла пе­ре­ход к но­вым нор­мам и прин­ци­пам ор­ганиза­ции на­уч­ных ис­сле­ до­ваний вы­ра­зил­ся в стрем­лении еще бо­лее по­сле­до­ва­тель­но и пол­но уст­ранить из со­дер­жания на­уч­но­го знания ком­понен­ты, по­ро­ж­дае­мые пси­хо­ло­ги­че­ски­ми осо­бен­но­стя­ми са­мо­го чув­ст­вен­но­го воспри­ятия и ра­цио­наль­но­го рас­су­ж­дения. Ес­те­ст­во­ис­пы­та­те­ли все еще не те­ря­ли на­де­ж­ды в кон­це кон­цов све­сти спе­ци­фи­ ку ду­хов­но­го ми­ра че­ло­ве­ка к со­во­куп­но­сти ес­те­ст­вен­но-при­род­ных про­цес­сов. Но чем боль­ше уси­лий за­тра­чи­ва­ли ис­сле­до­ва­те­ли для дости­жения этой це­ли, тем бо­лее яв­ст­вен­ной ста­но­ви­лась ее ил­лю­зор­ность. Ста­но­ви­лось все яс­нее, что спо­соб опи­сания ми­ро­во­го уст­рой­ст­ва в зна­чи­тель­ной ме­ре оп­ре­де­ля­ет­ся осо­бен­ но­стя­ми са­мо­го че­ло­ве­че­ско­го мыш­ления. И про­вес­ти точ­ную и яс­ную границу ме­ж­ду объ­ек­тив­ны­ми и субъ­ек­тив­ны­ми ком­понен­та­ми на­уч­но­го знания никак не уда­ва­лось. Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции Об­на­ру­жив­шие­ся труд­но­сти сти­му­ли­ро­ва­ли воз­рас­тание ин­те­ре­са тео­ре­ти­ ков и ме­то­до­ло­гов нау­ки к уже бы­ло со­всем за­бы­то­му кан­тов­ско­му пониманию по­зна­ва­тель­но­го про­цес­са. Ло­зунг «на­зад к Кан­ту!», про­воз­гла­шен­ный немец­ким фи­ло­со­фом От­то Либ­ма­ном (1840–1912), по су­ти оз­на­чал ра­дикаль­ный по­во­рот во взгля­дах на ре­аль­ность при­род­но­го ми­ра. От­вер­гая кан­тов­ское до­пу­щение «ве­щи в се­бе», Либ­ман, тем не менее, со­гла­шал­ся с его иде­ей, со­глас­но ко­то­рой «об­раз ми­ра» яв­ля­ет­ся ре­зуль­та­том син­те­зи­рую­щей дея­тель­но­сти че­ло­ве­че­ско­го рас­суд­ка, а его ста­тус в ка­че­ст­ве объ­ек­тив­но су­ще­ст­вую­ще­го фе­но­ме­на все­гда име­ ет ги­по­те­ти­че­ский от­те­нок. По­сколь­ку же дея­тель­ность соз­нания ре­гу­ли­ру­ет­ся при­су­щи­ми ему внут­ренними за­ко­на­ми, осо­бен­но­сти фор­ми­руе­мых им пред­став­ лений об ок­ру­жаю­щей ре­аль­но­сти оп­ре­де­ля­ют­ся имен­но ими. Это оз­на­ча­ет, что субъ­ек­тив­ность че­ло­ве­че­ско­го соз­на­ния яв­ля­ет­ся неуст­ранимым ком­понен­том «кар­ти­ны ми­ра», про­ду­ци­руе­мой нау­кой. Идеа­лом клас­си­че­ской нау­ки бы­ло пол­ное исклю­чение всех субъ­ек­тив­ных мо­мен­ тов ес­ли не из про­цес­са, то, по крайней ме­ре, из ре­зуль­та­та на­уч­но­го ис­сле­до­вания. Но­вое осмыс­ление субъ­ек­тив­но­сти как неуст­ранимо­го ком­понен­та на­уч­но­го по­ знания по­ро­ж­да­ет по­пыт­ки по­стро­ить близ­кую к клас­си­че­ской по сте­пени стро­го­сти и од­но­знач­но­сти нау­ку, но уже не на объ­ек­тив­ных, а на субъ­ек­тив­ных осно­ваниях. Наи­бо­лее зна­чи­тель­ной из них ста­ла пред­ло­жен­ная немец­ким фи­ло­со­фом Эд­мун­ дом Гуссер­лем (1859–1938) «фе­но­ме­но­ло­гия», на­прав­лен­ная на об­на­ру­жение в че­ло­ ве­че­ской пси­хи­ке ин­ва­ри­ант­ных струк­тур, пре­до­пре­де­ляю­щих оди­на­ко­вость про­ ду­ци­руе­мых че­ло­ве­че­ским соз­нанием по­зна­ва­тель­ных об­ра­зов. При та­ком под­хо­де по­лу­ча­лось, что, несмот­ря на то что об­раз ми­ра про­ду­ци­ру­ет­ся ка­ж­дым от­дель­ным че­ло­ве­ком са­мо­стоя­тель­но, бла­го­да­ря универ­саль­но­сти са­мо­го ме­ханиз­ма про­ду­ци­ ро­вания, он по необ­хо­ди­мо­сти у всех лю­дей бу­дет оди­на­ко­вым. В ре­зуль­та­те соз­да­ет­ ся универ­саль­но-все­об­щий (ин­тер­субъ­ек­тив­ный) об­раз ми­ра, ко­то­рый и рас­смат­ри­ вал­ся всей пред­ше­ст­вую­щей тра­ди­ци­ей в ка­че­ст­ве объ­ек­тив­ной ре­аль­но­сти. Тео­ре­ти­че­ским на­прав­лением, со­хранив­шим вер­ность клас­си­че­ско­му идеа­лу ис­клю­чения из нау­ки всех субъ­ек­тив­ных мо­мен­тов, мож­но счи­тать раз­ви­вав­ший­ ся па­рал­лель­но гуссер­лев­ской фе­но­ме­но­ло­гии ло­ги­че­ский (или нео-) по­зи­ти­визм. Для уст­ранения субъ­ек­тив­но­сти из нау­ки по­зи­ти­ви­сты пред­ла­га­ют со­сре­до­то­ чить внимание не на про­цес­се по­зна­ва­тель­ной дея­тель­но­сти, а на ее ко­неч­ном про­дук­те — знании, объ­ек­ти­ви­ро­ван­ном в ло­ги­че­ски струк­ту­ри­ро­ван­ном тек­сте, су­ще­ст­вую­щем уже от­но­си­тель­но са­мо­стоя­тель­но, от­дель­но от субъ­ек­та, т. е. в ка­ кой-то ме­ре объ­ек­тив­но. Основ­ная про­бле­ма, ко­то­рую ста­вят пе­ред со­бой нео­по­зи­ти­ви­сты, со­сто­ит в вы­ра­бот­ке фор­маль­ных про­це­дур под­твер­ждения — ве­ри­фи­ка­ции (Ру­дольф Кар­ нап, 1891–1970) или оп­ро­вер­же­ния — фаль­си­фи­ка­ции (Карл Поп­пер, 1902–1994) ис­тин­но­сти на­уч­ных по­ло­жений (от­сю­да их ог­ром­ный ин­те­рес к ло­ги­ке). По мыс­ ли нео­по­зи­ти­ви­стов, раз­ра­бот­ка та­ких про­це­дур в ко­неч­ном сче­те долж­на бы­ла при­вес­ти к соз­да­нию од­но­знач­но­го и стро­го­го «язы­ка нау­ки», сво­бод­но­го от ме­ та­фо­рич­но­сти и дву­смыс­лен­но­сти обы­ден­но­го язы­ка. При­менение та­ко­го язы­ка сде­ла­ло бы на­уч­ное зна­ние пол­но­стью ин­тер­субъ­ек­тив­ным, исклю­чив из него вся­кую субъ­ек­тив­ность и пси­хо­ло­гизм. 61 62 Н а у ч н ы е с тат ьи Ин­тер­субъ­ек­тив­ность на­уч­но­го по­знания нео­по­зи­ти­ви­сты ви­де­ли пре­ж­де все­ го в стро­гой ло­гич­но­сти по­зво­ляю­щей экс­пли­ци­ро­вать ка­ж­дый его шаг и пол­но­ стью ре­кон­ст­руи­ро­вать весь путь фор­ми­ро­вания и раз­ви­тия лю­бой тео­рии. Та­кое раз­ви­тие вы­сту­па­ет как чис­тая ло­ги­ка, не со­дер­жа­щая в се­бе ника­ких ис­то­ри­че­ ских мо­мен­тов. Стро­го го­во­ря, уче­ный, что­бы достичь ис­ти­ны, дол­жен от­ре­шить­ ся от всех склон­но­стей и при­стра­стий, т. е. от всех субъ­ек­тив­ных ка­честв че­ло­ве­ ка, при­над­ле­жа­ще­го к оп­ре­де­лен­но­му кру­гу и вре­ме­ни. Он дол­жен пре­вра­тить­ся в некое внеис­то­ри­че­ское су­ще­ст­во — сво­его ро­да бес­стра­ст­ную по­зна­ва­тель­ную ма­ши­ну, ра­бо­таю­щую по воз­мож­но бо­лее стро­гой и чет­кой про­грам­ме. Яр­ко вы­ра­жен­ный ан­ти­ис­то­ризм нео­по­зи­ти­ви­ст­ских кон­цеп­ций стал пред­ме­ том рез­кой кри­ти­ки со сто­ро­ны но­во­го, пост­по­зи­ти­ви­ст­ско­го на­прав­ления, раз­ ви­тие ко­то­ро­го свя­за­но с тру­да­ми та­ких ис­сле­до­ва­те­лей, как, на­при­мер, То­мас Кун (1922–1996) и Пол Фей­е­ра­бенд (1924–1994). Пост­по­зи­ти­ви­сты на­ко­нец ре­ша­ ют­ся на пе­ре­смотр тра­ди­ци­он­ных основ эм­пи­риз­ма и пре­ж­де все­го ре­ши­тель­но от­ка­зы­ва­ют­ся от пол­но­го исклю­чения из на­уч­но­го знания вся­кой субъ­ек­тив­но­ сти. Чис­то объ­ек­ти­ви­ст­ский под­ход, по­ла­га­ют они, тре­бу­ет чрез­мер­но же­ст­ко­ го сле­до­вания без­лич­ным пра­ви­лам ло­ги­че­ских и ме­то­до­ло­ги­че­ских про­це­дур. Но дей­ст­вие в стро­гом со­от­вет­ст­вии с некой за­ра­нее предпи­сан­ной про­це­ду­рой как раз и есть нера­зум­ное (нера­цио­наль­ное) дей­ст­вие. Осно­ва­тель тра­ди­ции — То­мас Кун — пред­ла­га­ет из­менить взгляд на ис­то­рию нау­ки и, от­ка­зав­шись от по­исков в про­шлых тео­ри­ях от­дель­ных фраг­мен­тов аб­ со­лют­ной ис­ти­ны, по­пы­тать­ся по­нять на­уч­ные кон­цеп­ции про­шло­го как некие це­ло­ст­но­сти, в ко­то­рых ис­ти­ны и пред­рас­суд­ки об­ра­зу­ют свя­зан­ные сис­те­мы. Раз­ ли­чие ме­ж­ду эти­ми сис­те­ма­ми за­клю­ча­ет­ся не в со­от­но­ше­нии ис­ти­ны и за­блу­ж­ де­ния, а в несо­из­ме­ри­мо­сти са­мо­го спо­со­ба ви­дения ми­ра. Та­кие сис­те­мы — Кун на­зы­ва­ет их па­ра­диг­ма­ми — да­ют уче­но­му некие пред­ва­ри­тель­ные об­щие ори­ен­ ти­ры. Па­ра­диг­ма оп­ре­де­ля­ет, что яв­ля­ет­ся дей­ст­ви­тель­но су­ще­ст­вую­щим, а что ил­лю­зор­ным, по­ка­зы­ва­ет основ­ные фор­мы яв­лен­но­сти су­ще­го по­знаю­ще­му соз­ нанию, Бла­го­да­ря па­ра­диг­ме уче­ный мо­жет за­ра­нее пред­по­ла­гать, ка­кие на­блю­ дения и экс­пе­ри­мен­ты осмыс­лен­ны, а ка­кие — нет. С точ­ки зрения клас­си­че­ской нау­ки па­ра­диг­ма есть чис­тый пред­рас­су­док, от ко­ то­ро­го сле­ду­ет из­ба­вить­ся сра­зу же по­сле его об­на­ру­жения. Но па­ра­диг­ма во­об­ще не мо­жет быть об­на­ру­же­на нау­кой, по­сколь­ку она со­став­ля­ет ее гранич­ное усло­ вие. Ведь для то­го, что не пре­ду­смот­ре­но господ­ствую­щей па­ра­диг­мой, у нас нет ни имени, ни спо­со­ба об­на­ру­жения, оно для нас все рав­но что не су­ще­ст­ву­ет. Сме­на па­ра­дигм — Кун на­зы­ва­ет ее на­уч­ной ре­во­лю­ци­ей — про­ис­хо­дит не пу­ тем ло­ги­че­ско­го или экс­пе­ри­мен­таль­но­го оп­ро­вер­жения ста­рой и по­сте­пен­но­го воз­ве­дения на осво­бо­див­шем­ся мес­те но­вой па­ра­диг­мы. От­каз от ста­рой па­ра­диг­ мы все­гда осно­ван на чем-то боль­шем, чем про­стое со­постав­ле­ние тео­рии с ок­ру­ жаю­щим ми­ром (или эм­пи­ри­че­ским опы­том). Бо­лее су­ще­ст­вен­ную роль иг­ра­ет здесь не от­но­шение тео­рия — факт, а кон­ку­рент­ная борь­ба двух (или бо­лее) кон­ цеп­ту­аль­ных кон­ст­рук­ций. Вы­бор ме­ж­ду па­ра­диг­ма­ми Кун упо­доб­ля­ет вы­бо­ру ме­ж­ду по­ли­ти­че­ски­ми пар­тия­ми. Во всех слу­ча­ях речь идет о вы­бо­ре оп­ре­де­лен­ной мо­де­ли жиз­ни Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции со­об­ще­ст­ва. А та­кой вы­бор не де­тер­миниро­ван и не мо­жет быть де­тер­миниро­ ван, ка­ки­ми бы то ни бы­ло без­лич­ны­ми со­вер­шен­но объ­ек­тив­ны­ми фак­то­ра­ми. Спор о па­ра­диг­мах все­гда ве­дет­ся в си­туа­ции, когда ре­шение опи­ра­ет­ся боль­ше на ожи­дае­мые пер­спек­ти­вы, чем на про­шлые дости­жения. Тот, кто принима­ет па­ ра­диг­му, не име­ет иных осно­ваний, кро­ме субъ­ек­тив­ной уве­рен­но­сти в том, что но­вая па­ра­диг­ма ока­жет­ся пло­до­твор­нее ста­рой. Он все­гда рис­ку­ет, пренеб­ре­гая до­ка­за­тель­ст­вом. При­ня­тие ре­ше­ния та­ко­го ти­па мо­жет быть осно­ва­но толь­ко на ве­ре. И не слу­чай­но Кун упо­доб­ля­ет пе­ре­ход к но­вой па­ра­диг­ме ре­ли­ги­оз­ной ре­фор­ма­ции. Ка­кой кри­те­рий здесь мо­жет быть вер­нее, чем ре­шение на­уч­но­го со­об­ще­ст­ва при­нять имен­но эту, а не иную па­ра­диг­му? Кун по­ка­зы­ва­ет, что мир уче­но­го пред­став­ля­ет со­бой во­пло­щен­ный в па­ра­ диг­ме опыт ра­сы, куль­ту­ры, про­фес­сио­наль­но­го со­об­ще­ст­ва и т. д. При­вер­жен­цы раз­лич­ных па­ра­дигм в этом от­но­шении по­доб­ны чле­нам раз­лич­ных куль­тур­ных и язы­ко­вых со­об­ществ. По­это­му для понимания сущ­но­сти нау­ки необ­хо­ди­мо изу­ чение на­уч­но­го со­об­ще­ст­ва как струк­тур­ной единицы ор­ганиза­ции са­мой по­зна­ ва­тель­ной дея­тель­но­сти. И здесь не обой­тись без вклю­чения в кон­текст ис­сле­до­ вания субъ­ек­тив­ных мо­мен­тов. Что­бы по­знать, что та­кое есть нау­ка и на­уч­ное зна­ние, мы долж­ны по­нять спе­ци­фи­че­ские осо­бен­но­сти фор­ми­ро­вания и функ­ циониро­ва­ния групп, ко­то­рые тво­рят нау­ку и поль­зу­ют­ся ее пло­да­ми. Еще бо­лее ра­дикаль­ный раз­рыв с клас­си­че­ской тра­ди­ци­ей де­мон­ст­ри­ру­ет по­ сле­до­ва­тель Ку­на Пол Фей­е­ра­бенд. В ис­сле­до­вании субъ­ек­тив­ных ком­по­нен­тов по­знания Кун ис­хо­дит из субъ­ек­тив­но­сти на­уч­но­го знания, вы­ра­жен­ной в па­ра­ диг­ме, ко­то­рая пред­став­ля­ет свод оп­ре­де­лен­ных пра­вил. Та­кая субъ­ек­тив­ность есть оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом ор­ганизо­ван­ная субъ­ек­тив­ность ин­тел­лек­туа­ла соз­ на­тель­но принимаю­ще­го эти пра­ви­ла. Субъ­ек­тив­ность, как ее понима­ет Фей­е­ ра­бенд, име­ет иной ха­рак­тер. Это вы­рас­таю­щая непо­сред­ст­вен­но из жизнен­ной прак­ти­ки субъ­ек­тив­ность обы­ден­но­го соз­нания. Она не об­ла­да­ет чет­ко вы­ра­жен­ ной струк­ту­рой, в ней нет ника­ких фик­си­ро­ван­ных пра­вил и по­ло­же­ний, ко­то­рые мож­но бы­ло бы об­на­ру­жить и по­ка­зать. Со­дер­жание та­кой субъ­ек­тив­но­сти оп­ре­ де­ля­ет­ся един­ст­вен­ным прин­ци­пом, ко­то­рый фор­му­ли­ру­ет­ся Фей­е­ра­бен­дом как anything goes (до­пусти­мо все). Тра­ди­ция клас­си­че­ской нау­ки ис­хо­ди­ла из то­го, что яс­ное и от­чет­ли­вое понима­ ние идеи долж­но пред­ше­ст­во­вать ее вер­баль­ной фор­му­ли­ров­ке и со­ци­аль­но­му вы­ра­же­нию. Сна­ча­ла оформ­ля­ет­ся мысль и толь­ко по­том — дей­ст­вие. Фей­е­ра­бенд по­ла­га­ет, что в дей­ст­ви­тель­но­сти все про­ис­хо­дит пря­мо про­ти­во­по­лож­ным об­ра­ зом. Мысль, идея сна­ча­ла су­ще­ст­ву­ют в смут­ной обоб­щен­ной фор­ме без «про­ри­ сов­ки» от­дель­ных де­та­лей. Де­та­ли про­яс­ня­ют­ся лишь по ме­ре то­го, как эта идея на­чи­на­ет ис­поль­зо­вать­ся в прак­ти­ке. Ины­ми сло­ва­ми, понимание су­ти пред­ме­та про­ис­хо­дит толь­ко вме­сте с его соз­данием. Это ка­са­ет­ся как ма­те­ри­аль­ных тел, так и иде­аль­ных объ­ек­тов: тео­рий, норм, пра­вил и т. п. Осоз­на­ние уто­пич­но­сти идеи зна­ния как пол­но­го сов­па­дения тео­рии с дей­ст­ ви­тель­но­стью ве­дет к пе­ре­оцен­ке зна­чи­мо­сти ар­гу­мен­тов. Со­от­вет­ст­вие фак­там, ко­то­рое лег­ко дости­га­ет­ся, по­сколь­ку ме­то­ди­ка их от­бо­ра оп­ре­де­ля­ет­ся са­мой обосно­вы­вае­мой па­ра­диг­мой, ут­ра­чи­ва­ет ре­шаю­щее зна­чение. И на пе­редний 63 64 Н а у ч н ы е с тат ьи план вы­дви­га­ют­ся та­кие фак­то­ры, как стиль из­ло­же­ния, ув­ле­ка­тель­ность сю­же­та, про­сто­та вы­ра­жений, т. е. имен­но те субъ­ек­тив­ные мо­мен­ты, ко­то­рые клас­си­че­ ская тра­ди­ция пред­ла­га­ла от­верг­нуть. Имен­но эти фак­то­ры вы­зы­ва­ют и под­дер­ жи­ва­ют ин­те­рес к но­вой тео­рии, по­сколь­ку с точ­ки зре­ния обыч­ных стан­дар­тов до­ка­за­тель­но­сти она все­гда вы­гля­дит сла­бее сво­их пред­ше­ст­венниц. Рас­про­странение но­вых идей, го­во­рит Фей­е­ра­бенд, опи­ра­ет­ся не на ло­ги­че­ скую ар­гу­мен­та­цию, а на иные сред­ст­ва. Что­бы ло­ги­че­ская ар­гу­мен­та­ция во­об­ще бы­ла услы­ша­на, пре­ж­де необ­хо­ди­мо со­гла­сие или хо­тя бы го­тов­ность вы­слу­шать ее. А эта го­тов­ность дости­га­ет­ся внена­уч­ны­ми сред­ст­ва­ми: воз­дей­ст­ви­ем на эмо­ ции, апел­ля­ци­ей к вся­ко­го ро­да пред­рас­суд­кам, ко­ро­че — про­па­ган­дой. В этом от­но­шении Фей­е­ра­бенд не де­ла­ет ника­ко­го раз­ли­чия ме­ж­ду по­ли­ти­че­ской идео­ ло­ги­ей и на­уч­ной тео­ри­ей: и в том, и в дру­гом слу­чае не ло­ги­че­ское обосно­ва­ние, а про­па­ган­да яв­ля­ет­ся са­мым эф­фек­тив­ным сред­ст­вом. Сна­ча­ла на осно­ве про­па­ган­ды фор­ми­ру­ет­ся груп­па сто­ронников но­вой идео­ло­ гии. Эта груп­па еще до то­го, как идео­ло­гия при­об­ре­тет бо­лее менее оп­ре­де­лен­ные фор­мы, на­чи­на­ет при­ме­нять в сво­ей жизнен­ной прак­ти­ке ее по­ка еще смут­ные и неяв­ные по­ло­жения. В ре­зуль­та­те по­яв­ля­ет­ся но­вый опыт, вы­рас­таю­щий прак­ ти­че­ски из ниче­го. И толь­ко на осно­вании это­го опы­та по­сте­пен­но фор­ми­ру­ет­ ся кон­цеп­ту­аль­ный ап­па­рат тео­рии, фор­му­ли­ру­ют­ся ее соб­ст­вен­ные про­бле­мы, в то вре­мя как ста­рые про­бле­мы, фак­ты и на­блю­дения вы­па­да­ют из сфе­ры внимания. Они не оп­ро­вер­га­ют­ся как лож­ные, а про­сто от­стра­ня­ют­ся и за­бы­ва­ют­ся как неин­те­рес­ные и ма­ло­су­ще­ст­вен­ные (имен­но для дан­но­го со­об­ще­ст­ва). Та­ким об­ра­зом, Фей­е­ра­бенд при­хо­дит к за­клю­че­нию, что по­знание в прин­ци­ пе не мо­жет рас­смат­ри­вать­ся как су­гу­бо ин­ди­ви­ду­аль­ная дея­тель­ность. Под­лин­ ным субъ­ек­том по­зна­ния все­гда вы­сту­па­ет неко­то­рая общ­ность. Субъ­ек­тив­ность на­ше­го знания ко­ренит­ся не в ин­ди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских ха­рак­те­ри­сти­ках ка­ж­до­го от­дель­но­го че­ло­ве­ка, а в том, что объ­е­ди­ня­ет их во­круг ре­ше­ния той или иной жиз­нен­ной за­да­чи. Фран­ция не зна­ла сколь­ко-нибудь ши­ро­ко­го рас­про­странения ло­ги­че­ско­го по­ зи­ти­виз­ма с его пре­сти­жем стро­гой на­уч­но­сти. Тем не менее на­чи­ная с 60‑х годов про­шло­го ве­ка там скла­ды­ва­ют­ся фи­ло­соф­ские кон­цеп­ции субъ­ек­тив­но­сти, в чемто на­по­ми­наю­щие пост­по­зи­ти­визм Ку­на и осо­бен­но Фей­е­ра­бен­да. Для при­ме­ра мож­но рас­смот­реть кон­цеп­цию од­но­го из наи­бо­лее ав­то­ри­тет­ных ав­то­ров — Ми­ ше­ля Фу­ко (1926–1984). Фи­ло­соф­ские взгля­ды Фу­ко восхо­дят к ниц­ше­ан­ской тра­ди­ции так называемого «иг­ро­во­го ир­ра­цио­на­лиз­ма». Про­дол­жая линию Ниц­ше, Фу­ко раз­ра­ба­ты­ва­ет соб­ст­вен­ную кон­цеп­цию, в ко­то­рой зна­ние ин­тер­пре­ти­ру­ет­ся как фак­тор, по­ро­ж­ даю­щий власть, а стрем­ление к знанию — как фор­ма реа­ли­за­ции ме­та­фи­зи­че­ской «во­ли к вла­сти». С дру­гой сто­ро­ны, зна­чи­тель­ное влия­ние на фор­ми­ро­вание взгля­дов Фу­ко ока­ за­ли неко­то­рые идеи немец­ко­го фи­ло­со­фа Мар­ти­на Хай­дег­ге­ра (1889–1976). Во-пер­ вых, это идея, со­глас­но ко­то­рой соз­на­ние не су­ще­ст­ву­ет вне язы­ка; а во-вто­рых — идея пре­об­ла­даю­ще­го зна­че­ния по­эти­че­ско­го язы­ка и по­эти­че­ско­го мыш­ления. Итак, ут­вер­ждение су­гу­бо язы­ко­во­го ха­рак­те­ра соз­нания, при­зна­ние пре­об­ла­даю­ Б. И. Лип­ский. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции ще­го ха­рак­те­ра по­эти­че­ско­го язы­ка над на­уч­ным и оп­ре­де­ление по­зна­ния как фор­мы реа­ли­за­ции стрем­ле­ния к вла­сти — вот те ис­ход­ные по­зи­ции, с ко­то­рых Фу­ко на­чи­на­ет раз­ра­бот­ку сво­ей кон­цеп­ции субъ­ек­та и субъ­ек­тив­но­сти. Цель его ис­сле­до­вания — вы­яв­ление то­го «ис­то­ри­че­ско­го бес­соз­на­тель­но­ го», ко­то­рое оп­ре­де­ля­ло спе­ци­фи­ку субъ­ек­тив­но­сти раз­лич­ных ис­то­ри­че­ских эпох, на­чи­ная с ан­тич­но­сти по на­стоя­щее вре­мя. Ис­то­рия, как ее понима­ет Фу­ ко, — это пре­ж­де все­го ис­то­рия че­ло­ве­че­ско­го мыш­ления, т.е. ис­то­рия сме­ны тех сис­тем услов­но­стей и ил­лю­зий, ко­то­рые вы­сту­па­ли для че­ло­ве­ка той или иной эпо­хи обосно­ванием и оп­рав­данием его по­ступ­ков. Сме­на сис­тем та­ко­го ро­да про­ис­хо­дит спон­тан­но, скач­ко­об­раз­но, об­ра­зуя ничем не за­полнен­ные ин­ тер­ва­лы, ко­то­рые Фу­ко на­зы­ва­ет «эпи­сте­мо­ло­ги­че­ски­ми раз­ры­ва­ми». Та­ким об­ра­зом, ис­то­рия понима­ет­ся Фу­ко как некий «дискон­ти­туи­тет» — по­сто­ян­но со­вер­шае­мый и на­блю­дае­мый раз­рыв непре­рыв­но­сти. Од­ним из глав­ных средств ин­тер­пре­та­ции ис­то­рии как «дискон­ти­туи­те­та» яв­ля­ ет­ся вве­ден­ное Фу­ко в се­ре­дине 60‑х годов (т. е. поч­ти од­но­вре­мен­но с ку­нов­ской па­ра­диг­мой) по­ня­тие эпи­сте­ма. Под эпи­сте­мой он понима­ет некий гло­баль­ный прин­цип ор­ганиза­ции всех про­яв­ле­ний че­ло­ве­че­ской жизни, оп­ре­де­ляю­щий спе­ ци­фи­ку ка­ж­дой эпо­хи и ее от­ли­чие от всех дру­гих эпох. Эпи­сте­ма — это некая «струк­ту­ра, пре­ж­де всех дру­гих струк­тур», по за­ко­нам ко­то­рой об­ра­зу­ют­ся и функ­ циониру­ют все дру­гие струк­ту­ры. Ка­ж­дая эпи­сте­ма неосоз­нан­ным для че­ло­ве­ка об­ра­зом су­ще­ст­вен­но пре­до­пре­де­ ля­ет нор­мы его дея­тель­но­сти, понимае­мые им фе­но­ме­ны ок­ру­жаю­ще­го ми­ра, оп­ти­ ку его зре­ния и воспри­ятия дей­ст­ви­тель­но­сти. Эпи­сте­ма оп­ре­де­ля­ет для ка­ж­до­го че­ло­ве­ка той или иной эпо­хи те эм­пи­ри­че­ские по­ряд­ки, в ко­то­рых он вы­ну­ж­ден жить и ори­ен­ти­ро­вать­ся. Она вы­сту­па­ет как некая скры­тая «сеть», за­даю­щая спо­ со­бы со­отнесения ве­щей, как некая ре­шет­ка, пустые клет­ки ко­то­рой за­да­ют лишь по­ря­док бы­тия, но не его со­дер­жа­ние. И, тем не менее, эпи­сте­ма все­гда вы­сту­па­ет как нечто бо­лее фун­да­мен­таль­ное, проч­ное, «ис­тин­ное», чем все на­уч­ные и фи­ло­соф­ ские тео­рии, ко­то­рые пы­та­ют­ся дать это­му по­ряд­ку яв­ное вы­ра­жение. Фу­ко вы­де­ля­ет пять эпи­стем: Ан­тич­ную, Средневе­ко­вую, Воз­ро­ж­де­ния, Про­ све­щения, Со­вре­мен­ную, ко­то­рые по­сле­до­ва­тель­но сме­ня­ли друг дру­га. Но что же яв­ля­ет­ся тем им­пуль­сом, ко­то­рый вы­зы­ва­ет из­менения и в конеч­ном сче­те при­во­ дит к смене эпи­сте­мы? Этот глу­бин­ный им­пульс Фу­ко, со­вер­шен­но в ду­хе Ниц­ше, об­на­ру­жи­ва­ет в стрем­лении к вла­сти, ко­то­рую он оп­ре­де­ля­ет как «власть зна­ния». Со­ци­аль­ная сис­те­ма, дей­ст­вуя в ка­че­ст­ве «бес­спор­но­го ав­то­ри­те­та», на­вя­зы­ва­ет это знание че­ло­ве­ку и вы­ну­ж­да­ет его го­во­рить и мыс­лить в сис­те­ме за­ранее при­ ня­тых «ис­тин­ных» по­ня­тий и пред­став­лений. Та­ким об­ра­зом, Фу­ко да­ет нам кар­ ти­ну куль­тур­но­го бес­соз­на­тель­но­го, ко­то­рое, в от­ли­чие от фрей­дов­ско­го или юн­ гов­ско­го, вы­ра­жа­ет­ся не столь­ко в раз­лич­ных ли­би­доз­ных же­ланиях и им­пуль­сах, сколь­ко в жа­ж­де зна­ния и свя­зан­ной с ним вла­сти. В сис­те­ме Фу­ко раз­ви­тие нау­ки и техники пред­ста­ет пе­ред на­ми как ре­зуль­тат реа­ли­за­ции некой глу­бин­ной ир­ра­цио­наль­ной во­ли к знанию, ко­то­рая в дей­ст­ви­ тель­но­сти ока­зы­ва­ет­ся лишь за­мас­ки­ро­ван­ной во­лей к вла­сти. При­чем наи­бо­лее эф­фек­тив­ным сред­ст­вом та­кой мас­ки­ров­ки как раз и вы­сту­па­ет ка­муф­ляж стра­ 65 66 Н а у ч н ы е с тат ьи сти к дости­жению ду­хов­но­го и со­ци­аль­но­го господ­ства под стрем­ление к бес­при­ стра­ст­ной и без­лич­ной «объ­ек­тив­ной ис­тине». Че­рез ис­сле­до­вание вла­сти Фу­ко под­хо­дит к ана­ли­зу субъ­ек­тив­но­сти. В це­лом кон­цеп­ция субъ­ек­тив­но­сти Фу­ко на­прав­ле­на про­тив пред­став­лений о свое­воль­ном, «свое­вла­ст­ном» ин­ди­ви­де, сло­ жив­ших­ся в рам­ках про­све­ти­тель­ской, ро­ман­ти­че­ской и по­зи­ти­ви­ст­ской тра­ди­ ций, ис­хо­див­ших из идеи неза­ви­си­мо­сти соз­нания от со­ци­аль­ных усло­вий. У Фу­ко де­тер­ми­на­ция соз­нания усло­вия­ми со­ци­аль­но­го бы­тия раз­рас­та­ет­ся на­столь­ко, что уже са­мо на­ли­чие ра­зу­ма он на­чи­на­ет рас­смат­ри­вать как усло­вие ра­дикаль­ ной несво­бо­ды че­ло­ве­ка. Так за­мы­ка­ет­ся круг, на­ча­ло ко­то­ро­го бы­ло по­ло­же­но еще в XVI в. зна­менитым афо­риз­мом Френ­си­са Бэ­ко­на «Знание — си­ла!». В том, что знание — си­ла, Фу­ко пол­но­стью со­гла­сен с Бэ­ко­ном. Но ес­ли для анг­лий­ско­го фи­ло­со­фа это бы­ла си­ла, осво­бо­ж­даю­щая, вы­во­дя­щая че­ло­ве­ка из за­ви­си­мо­сти от при­ро­ды, то фран­цуз­ ский ис­сле­до­ва­тель, на­про­тив, счи­та­ет ее по­ра­бо­щаю­щей че­ло­ве­ка, под­чи­няю­ щей его го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти с ее сис­те­мой кон­тро­ли­рую­щих и над­зор­ных ин­стан­ций.
