Андрей Иванен Сидя на берегу Европы с мочалкой в руках

Андрей Иванен
Сидя на берегу Европы с мочалкой в руках
Заметки о летних впечатлениях
Это эссе было написано для эстонской прессы в 1996 году. Перебирая свой рабочий стол
на днях, я наткнулся на сей опус и пришел к выводу, что он ничуть не устарел, но приобрел
некую новую специфику в том смысле, что в 1996 году Эстония не входила в Евросоюз, а
теперь – уже там. Переклички же между 1996-м и 2006-м на провинциальном, нарвском,
пространстве оказались весьма долгоживущими. Из эссе я сделал статью.
Разъясню коллизию. Эстонию и Россию на Востоке (или Западе, кому как угодно)
разделяет река Нарва. Бурная, но переплыть можно. Во всяком случае, любой считающий
себя умельцем пловец, обязан был в советское время на самой пучине (два излучины под
углом 90 градусов) сделать ходку на ивангородский берег, а потом вернуться на нарвский.
Без этого – он пловец не пловец, а обыватель с мочалкой в ванной. Добавим, что место
купания историческое – на левом берегу замок Германа, на правом – русская Ивангородская
крепость. Расстояние между ними, как гласит легенда,– полёт стрелы.
В 1990-х властям Эстонии вдруг вступила в голову мысль запретить купаться в реке
Нарва, а разрешить плескаться лишь в прибрежном водоеме – Липовке: де, граница рядом.
Хотя по Тартускому мирному договору 1920 года с большевиками она находится в 15 км
восточнее, близ деревни Комаровка. Потом река Нарва делила союзные республики –
наследие, так сказать, проклятого прошлого. Теперь по реке Нарва проходит всего-навсего
условная административная линия, разделяющая два государства, но не государственная
граница. На этой почве народ устраивал и по сей день устраивает акты частного
неповиновения. Об этом и есть эссе. Экс-президент Эстонии докалбасился до того, что не
поехал на юбилей по случаю победы над фашизмом в Москву. А ведь предполагалось, что
вопрос о границе в рамках этой встречи будет решён окончательно.
Напоследок добавлю, что данное эссе вызвало в свое время бурю эмоций среди
градоначальников Нарвы, чему было посвящено отдельное заседание городской управы. Для
автора никаких последствий оно не имело, разве что, один из чиновников, выйдя из
заседаловки и отирая лицо платком, изрёк: «Ну, ты, Андрюха, даешь!..» Я, право, до конца
так и не понял: то ли он был возмущен, то ли удивлен, то ли чему-то рад.
Хорошо сидеть на берегу Европы
Хорошо сидеть на берегу Европы: тепло и умилительно. Напротив – азиатчина. Она же –
Россия. На берегу Европы в обмелевшей Липовке плещутся, как караси, дети, пожилые
женщины и здоровенные собаки. Река, на удивление, сильно обмелела. Видимо, Нарвская
ГЭС (российская гидроэлектростанция) бережет воду, экономит, не тратя драгоценную влагу
зря на чужих пляжников. Пустит воду ночью, когда все с пляжа уйдут. Расслабленность и
пляжное настроение царят только здесь, на эстонской стороне: в кустах «теплая» компания
легким движением руки принимает на грудь и закусывает матерком; рядом, на галечке,
шоколадного цвета философ; лежит он здесь, похоже, уже третий день. Он смотрит то в
небо, то в Россию, то в Липовку, размышляя, видимо, о жизни, а, также, заботясь о том,
чтобы загар равномерно распределялся по телу. Эпикуреец, одним словом.
Даже местные пограничники, обязанные безжалостно штрафовать тех, кто плещется в
пограничной реке (вода там много свежее и чище), раскисли, как воск от жары, – они лежат в
своей защитной униформе в прохладном тенечке с местными барышнями. По блеску глаз и
общему расслабленному состоянию видно, что пути интеграции русскоязычного населения в
эстонскую среду уже наметились…
Хорошо также бултыхнуться в прохладный поток и, разгребая бурлящую стремнину,
саженками выгрести на нейтральную территорию. Швейцария! Что до одного, что до
другого берега – рукой подать, кажется, что никакой границы не существует и в помине. На
какое-то мгновение забываешь обо всех проблемах, отдаешься упругой независимой влаге,
мысли свежеют, и в один миг приходит дурная идея уплыть по течению в Финляндию…
Благо, идеи кончаются так же быстро, как и силы. К берегу приходится выгребать с трудом,
уже чуть ли не у самых пяток замка Германа.
Визг детей, веселое улюлюканье, плеск воды в Европе гулким эхом отражаются от стен
Ивангородской крепости. Но там все строже. Во-первых, два мужика вместо того, чтобы
беззаботно плюхаться в реке, сосредоточенно удят рыбу и ведут разговоры на общественнополитические темы: у одного – монтажника – зарплата сто шестьдесят тысяч (по тем
временам, разумеется), другой уже два месяца ищет работу, после того, как его уволили из
Нарвы. Во-вторых, легкомысленную парочку сердитый российский пограничник злобно
гонит с берега: ишь, где раскинулись, приятели. Боец, отчитавший потенциальных
нарушителей госграницы, уныло загребая подошвами гальку, бредёт в замаскированную на
берегу точку и безжизненно плюхается в пожухлую траву. С эстонского берега этот
«секретный» пост виден невооруженным глазом. Тихо, и звук, без всяких подслушивающих
устройств, свободно плывёт в Европу.
Но вот событие: с эстонского берега широкими гребками в азиатчину плывет эмигрант из
Эстонии. Он в плавках и слегка «под мухой». Раскисшие эстонские пограничники намерения
пловца прозевали. Каких-нибудь пять-десять минут – и ивангородский берег. Тяжело
отдуваясь, спотыкаясь о камни, он выходит из воды по пояс. На эстонском берегу среди
пляжников оживление: ещё бы, наш представитель, посланник, так сказать, европейской
цивилизации осчастливил своим веселым присутствием российскую окраину. Его
безупречно чистый русский язык, приправленный незлобивым матерком, и легкий перегар –
наглядное свидетельство искренности чувств.
Спустя две минуты на эстонском берегу слышны вздохи. Такие же, как в Комаровке в
тридцать седьмом. Пловца-интернационалиста волокут на берег. Медленно, с хорошим
размахом, бьют прикладом в зубы, потом сапогом ниже пояса. Российская погранохрана
шуток не любит. Ведь кричали ему: плыви назад – не послушался. Европеец, понимаешь ли.
Теперь, в четыре сапога, топчут его как последнего шпиона. Что он там бормочет (какие-то
там документы, деньги, одежда, на нарвском берегу) – не разобрать; последний удар по шее
и – волокут в кутузку. Там будет отдельный, постатейный разговор.
А вечером, когда на Нарву навалятся туман и прохлада, на большой телескопической
штанге Россия зажжет красный глаз локатора и будет зондировать берег и реку на предмет
потенциальных иностранных хулиганов.
1996, 2006 гг.
Нарва