Большая игра» с неизвестными правилами

Казанцев А.А.
«Большая игра» с неизвестными
Мировая политика и Центральная Азия
правилами:
В работе анализируется структура международных
взаимодействий, сложившаяся в Центральной Азии в 1991–2008
годах и ее влияние на региональные политики крупнейших
государств мира. Книга состоит из двух частей.
В 1-й части исследования рассматривается влияние фактора
неопределенности на международные отношения в различных
регионах мира. В частности, выясняется ее взаимосвязь с
трудностью проведения оптимальной и последовательной
политики,
высокой
конфликтностью,
политической
нестабильностью
и
неуспешным
функционированием
интеграционных структур. Далее вычленяются различные факторы,
приведшие к беспрецедентному росту неопределенности в
международных отношениях в Центральной Азии.
Во 2-й части работы анализируются особенности политик
ведущих внерегиональных игроков (России, США, стран ЕС,
Китая, Турции, Ирана, Индии, Пакистана, Японии и Южной Кореи)
в 1991–2008 годах. При этом вычленяется сложная динамика
столкновения интересов или, напротив, сотрудничества внешних
игроков в регионе. Большое внимание уделяется также вопросам
влияния высокой неопределенности на региональные политики.
АННОТАЦИЯ
В результате крушения советского модернизационного
проекта центральноазиатские государства нуждаются во внешних
партнерах, которые помогли бы им сформулировать новые
комплексные проекты развития. Однако новые независимые
государства не желают попадать в прямую зависимость от какогото одного внешнего «патрона». В связи с этим они неизбежно
используют стратегию маневрирования, «многовекторности»,
«разыгрывания» одних внешних сил против других.
После приобретения независимости в Центральной Азии, в
основном, установились сулатнистские или неопатримониальные
политические системы. В их рамках власть не отделена от
собственности и от контроля за другими видами ресурсов
(административными,
юридическими,
информационными,
культурно-идеологическими и т.д.). Такие политические системы с
легкостью заимствуют из других частей мира элементы лозунгов и
идеологических конструкций. Однако они не способны ни к
выработке, ни даже к простому заимствованию какой-либо
успешной
модели
развития.
Напротив,
в
рамках
неопатримониальных систем идет активная демодернизация, на
первый план начинают выходить архаические структуры вроде
клановых, родо-племенных или региональных групп.
Центральная
Азия
для
современной
системы
международных отношений — это относительно новый
международный
регион.
Составляющие
его
государства
неспособны структурировать его или поддержать его стабильность
своими
силами,
что
демонстрирует
печальная
судьба
центральноазиатских интеграционных проектов. В настоящее
время данный регион существует как отдельная структурная часть
системы международных отношений не благодаря объединяющим
его центробежным силам, а из-за взаимной нейтрализации
разнонаправленных центростремительных сил.
Для современной мировой политики Центральная Азия —
абсолютно неизвестная величина. Границы и исторические
особенности, отличающие этот регион, неизвестны, так как все
ключевые игроки как внутри, так и вне Центральной Азии дают
разные их определения. Они активно используются в целях
политико-идеологической борьбы.
У этой ситуации есть глубокие причины, так как
центральноазиатский регион столетиями отличался «пестротой»
истории, многовекторностью политических, экономических и
культурных влияний, одинаково хорошо связывающих его с
разными частями Азии и Европы. То, что Центральная Азия и в
настоящее время принадлежит одновременно к исламскому миру,
постсоветскому и евроатлантическому пространству и даже,
частично, к Азиатско-Тихоокеанскому региону, видно даже из
простого анализа членства соответствующих государств в
различных международных организациях, транспортных и
интеграционных проектах. Мы называем данный феномен высокой
геополитической неопределенностью.
В результате сочетания всех описанных выше факторов
международный регион отличает высокая нестабильность и
неопределенность. В соответствии с современными теориями
международных отношений это влечет за собой следующие
последствия: не создаются условия для продуктивного
сотрудничества и реализации интеграционных проектов, действия
всех игроков в регионе становятся чрезвычайно непредсказуемыми,
а их политики — трудно оптимизируемыми и достаточно
непоследовательными. Для каждой из великих держав,
вовлеченных
в
центральноазиатскую
игру,
высокая
неопределенность и нестабильность в регионе представляет собой
очень серьезный вызов, так как политика практически всех их (в
наименьшей степени это касается Китая) становится чрезвычайно
иррациональной, противоречивой и непоследовательной.
Складывающаяся в результате структура региональных
взаимодействий радикально отличается от «большой игры» XIX в.
Прежде всего, теперь в Центральной Азии имеется значительно
большее количество ключевых внешних игроков.
Такими
игроками являются как отдельные государства (Россия, США,
государства ЕС, Китай, Турция, Иран, Индия, Пакистан), так и
разнообразные их коалиции краткосрочного или долгосрочного
характера, в том числе, формирующиеся по цивилизационнорегиональному признаку. Таких чрезвычайно сложных и
противоречиво устроенных «коалиций максимально высокого
уровня» можно выделить четыре. Это — «Запад» (США, страны
ЕС, Израиль), «исламский мир» (Турция, Иран, Пакистан, арабские
страны), Китай и другие страны АТР (Япония, Южная Корея),
Россия как лидер постсоветского пространства. Таким образом,
можно говорить о четырех ключевых для мировой политики
группах государств, интересы которых сталкиваются в
Центральной Азии.
Каждое из государств или их коалиций использует в своей
центральноазиатской политике уникальное сочетание ресурсов
разного
типа
(военно-политических,
экономических,
идеологических). Ключевые военно-политические силы в регионе –
Россия и США; к ним начинают приближаться Китай и страны ЕС.
Ключевые экономические игроки — Россия и Европа; к ним также
начинает приближаться КНР. Ключевые игроки в сфере
идеологической и культурно-идентификационной — Россия,
Турция, Иран; к ним постепенно начинают приближаться США,
единая Европа и Китай.
Все внешние силы также обладают сложной динамикой
влияния на Центральную Азию, что тесно связано с
преимущественно используемыми ими ресурсами. Так, динамика
влияния двух «политических гигантов» России и США
волнообразна, причем, начиная со второй половины 1990-х гг. она
начинает напоминать «качели» (подъем влияния одного
государства снижает влияние другого). Позиции двух сил,
выступающих, преимущественно, как экономические игроки, —
единой Европы и, особенно, Китая, — характеризуются
медленным, но неуклонным ростом. Влияние стран исламского
мира (особенно, Турции и Ирана) характеризовалось быстрым
взлетом (из-за активного использования потенциала культурноцивилизационной близости), но и столь же быстрым падением
(связанным с разочарованием в их малых реальных ресурсах).
Для каждой из великих держав, вовлеченных в
центральноазиатскую игру,
высокая неопределенность и
нестабильность в регионе представляет собой очень серьезный
вызов, так как политика практически всех их (в наименьшей
степени
это
касается
Китая)
становится
чрезвычайно
иррациональной, противоречивой и непоследовательной.
Проведенный анализ дает возможность постановки ряда
практически важных для повышения эффективности региональной
политики России вопросов. Как реагировать на высокую
геополитическую неопределенность в Центральной Азии? Можно
ли в этой ситуации оптимизировать политику РФ? Каковы ресурсы
реального влияния России на данный регион и обладает ли она ими
в достаточной мере для защиты своих национальных интересов?
Или России необходимо кооперироваться с другими внешними
игроками? Какова возможность центральноазиатских стран
эффективно использовать внешнюю помощь? Не следует ли
отказаться от оценки успеха российской политики путем
формального «подсчета» членства государств в тех или иных
интеграционных структурах или энерготранспортных проектах?
Лирическое предисловие: Что такое Центральная
Азия?
Эта
книга
посвящена
двум
взаимосвязанным
«геополитическим» проблемам:
столкновениям различных
международных сил в современной Центральной Азии и взаимному
непониманию, непредсказуемости, неопределенности, которые
затрудняют диалог между нациями и государствами, ведут к
конфликтам и обостряют соперничество. Именно это сочетание
двух факторов придает проблемам современной Центральной Азии
поистине глобальный масштаб.
Взаимосвязь конфликта и неопределенности, смерти и
взаимного непонимания – тема, на которую размышляли великие
мыслители во все периоды жизни человечества. В частности, эта
взаимосвязь отражена в двух цитатах из классиков мировой
литературы, которые мы включили в качестве эпиграфа данной
работы.
Фирдоуси рассказывает о смертном бое между отцом и
сыном, о первом геополитическом расколе, который пережила
Центральная Азия, о борьбе между Ираном и Тураном. Однако
столкновение между ближайшими родственниками произошло изза взаимного неузнавания. Поэтому далее Фирдоуси пишет:
«Познанья путь завеса преграждает. Стремится мысль к вратам
заветным тем... Но дверь нe открывалась ни пред кем». Слова
Хайяма о занавеске тоже можно понять как рассказ о смерти. Ведь
дальше он пишет: «Когда же с треском рухнет занавеска, увидим
все, как ошибались мы…»
Центральноазиатский международно-политический регион,
возникший как самоназвание 4-х бывших советских республик
Средней Азии (Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана,
Киргизии) и Казахстана после 1991 года, в последнее время
привлекает пристальное внимание исследователей в различных
областях социально-гуманитарных наук. Есть достаточно много
причин для этого: активное соперничество между великими
державами за влияние в Центральной Азии; большое количество
различного рода трансграничных угроз и вызовов, исходящих с
территории региона; серьезная недоиспользованность его
природных (особенно, нефтегазовых) ресурсов из-за трудностей с
выходом на мировые рынки и т.д.
В то же время, до сих пор неизвестно, является ли
Центральная Азия как отдельная часть мира преходящим
краткосрочным казусом, или существование этого региона
представляет собой важную константу современной мировой
политики? И вообще, до какой степени мы можем говорить о
существовании Центральной Азии как международного региона?
Уже сейчас его существование во многом условно. Чрезвычайно
различны политические и социальные системы, культуры и
внешние политики входящих в него государств. А это заставляет
как исследователей, так и практических политиков постоянно
ставить вопрос, не идет ли речь просто о конгломерате ничем не
связанных между собой стран? И, если это так, то нельзя ли эти
страны перегруппировать с соседними каким-то другим образом?
Не исчезнет ли вскоре столь недавно возникший
международный регион, распавшись на составные части или
будучи «разорван» между другими частями мира (АТР, Ближним
Востоком, Южной Азией и т. д.)? Вопрос об исчезновении
Центральной Азии в ее нынешних границах постоянно возникает в
связи с ее пестротой, изменчивостью ее идентификаций во всех
измерениях
(географическом,
культурном,
экономическом,
пространстве безопасности), постоянным появлением таких
поддерживаемых Западом проектов ее реорганизации как
«Большой Ближний Восток», «Большая Центральная Азия» и т.д.
Прежде чем перейти к строго научному, очищенному от
всяких эмоций анализу перечисленных выше проблем, я хотел бы
признаться читателю в тех движущих эмоциональных силах,
которые породили к жизни эту книгу.
Это, прежде всего, любовь. Фернан Бродель начал свою
книгу «Что такое Франция?» словами о своей любви к родной
стране. Я тоже не стесняюсь признаться в том, что люблю
Центральную Азию. Я родился, вырос и все еще большую часть
своей
жизни
прожил
в
Туркменистане,
Узбекистане,
Таджикистане… Мне равно близок мир ее русифицированных
городов советского времени и пронизанный ярким солнцем
традиционный космос сельских районов (именно в таком месте
работал мой отец). До сих пор главный сюжет моих снов –
благоухающие и манящие невероятными сладостями сады
Хорасана, Согдианы и Бадахшана…
Место, в котором я вырос, был подлинно евразийским
миром, где русское население дарило мусульманам яйца на
православную Пасху, а те в ответ угощали бараниной на Курбанбайрам. Мой лучший друг детства был сыном известного
туркменского артиста и драматурга. Другие мои друзья
происходили из священного племени ходжа, т. е. возводили свое
происхождение к воинственным соплеменникам Пророка,
принесшим сюда ислам на остриях своих сабель. Я помню
дервиша, собиравшего подаяние на праздники, и экстрасенсасуфия, пассами рук ставившего диагнозы и лечившего любые
болезни… Я помню шумные базары, растворенные в окружающем
мире прекрасные образы восточной поэзии, пасущихся в городе
верблюдов и невероятные, в стиле Делакруа или даже Ван Гога,
круто замешанные на солнечной энергии краски детства … Одни из
моих предков создавали русский мир в Центральной Азии, другие жили в этом регионе еще до появления в нем русского проекта (в
Центральной Азии, на Южном Кавказе, в Северном Иране и
Западном Китае, т. е. на разных отрезках Великого шелкового
пути).
Поэтому, во-вторых, это ─ реквием по целому погибшему
миру, по брошенным, разрушенным и заросшим верблюжьей
колючкой могилам предков. Это ─ плач по тем руинам, которые
оставило катастрофическое свертывание русского проекта в
регионе. После падения коммунистической системы со стороны
России как бывшей метрополии было бы честно отдать свой долг,
компенсировать
страдания,
нанесенные
колониальными
завоеваниями имперской эпохи и плохо сбалансированной
насильственной модернизацией советского времени, помочь в
постепенном становлении независимых государств. Только это
могло сохранить все то хорошее, что было в российско-советском
модернизационном проекте в Центральной Азии. Только это могло
спасти от разрушения русский мир, сложившийся в этом регионе.
Вместо этого Среднюю Азию и Казахстан в одностороннем
порядке выкинули из союзного государства в результате
Беловежских соглашений. Их судьбу в очередной раз решили
внешние силы, даже не спросив их мнения.
Наконец, это – печаль и боль. За последние 18 лет был
уничтожен целый мир русскоязычной Центральной Азии,
существовавший более 100 лет и связанный со специфическим
модернизационным проектом. Особенно это относится к странам
юга региона. Будучи по базовому образованию историкофилологом и все еще сохраняя туркменское гражданство, я
проходил полугодовую практику в Национальном институте
рукописей Туркменистана, как раз в период, когда там собирали
материалы, из которых позже возникла «Рухнама». Таким образом,
я получил горькую возможность наблюдать вызревание
представлений, которые стали идеологическим обоснованием
одномоментного изгнания (с фактической потерей имущества)
всего русского населения из этой страны в 2003 году. Моя семья
также стала жертвой националистической политики Туркменбаши.
Всем, кто пережил это, трудно забыть издевательское равнодушие
и коррупционное поведение российской бюрократии по отношению
к собственным соотечественникам. Сопровождавшие все это
формальные декларации патриотизма, тем более создавали
атмосферу фарса.
Центральноазиатский субэтнос русского народа, очень
непохожий на другие его части, эмигрировав из своей солнечной
родины, как экзотическое дерево очень трудно приживается в
суровом климате России. Пестрые обломки этого мира разбросаны
теперь повсюду, вплоть до Северной Америки и Австралии…
Я считаю, что эта боль дает мне право объективно оценивать
совершенные разными правительствами России ошибки и то,
насколько они уменьшили потенциал влияния и перспективы
нашей страны в Центральной Азии. Это – мой долг как патриота
России, ее народа, как маленькой части погибшего русского
проекта в Центральной Азии. В традициях русской, православной
культуры судить, прежде всего, себя, а не других.
Наконец, это попытка правдивого, sine ira et studio рассказа
об ужасах неупорядоченности и нестабильности, о настоящей
«черной дыре» в мировой политике, которые породил в
Центральной Азии слишком быстрый
уход России. Это –
исследование того, какую роль взаимное непонимание, незнание
региона и подлинных позиций друг друга разными участниками
развернувшейся международной игры, сыграли в усилении этого
хаоса.
И, наконец, это – попытка воссоздать, хотя бы в моем
воображении и в сухом научном анализе, эту призрачную империю
снов, детских впечатлений и смутных родовых воспоминаний. Хотя
бы описав то, что от нее осталось… Судя по роману «Ким», таким
же прекрасным, но мимолетным сном была и Британская империя
для великого певца «Большой игры» Р. Киплинга…