ГЕРМАНИЯ: ЕДИНОЕ ОТЕЧЕСТВО
реклама
ГЕРМАНИЯ: ЕДИНОЕ ОТЕЧЕСТВО - РАСКОЛОТАЯ НАЦИЯ Хайнц Каллабис Проф. Каллабис — человек удивительной судьбы. В бывшей ГДР он сравнительно быстро получил признание как ученый, видный исследователь проблем социализма. Казалось, перед ним блестящая карьера. Однако несколько работ о подлинных изломах общественно-политического развития ГДР привели к лишению ученой степени и потере работы. Все же критически настроенный оппозиционер не был сломлен и продолжал борьбу за обновление общества. Свержение партийно-государственной диктатуры осенью 1989 г. породило надежды на обновление всех сторон жизни ГДР. X. Каллабис восстанавливается в звании профессора, но через несколько месяцев увольняется с работы: похоже, новым властям оказалась ненужной столь критическая личность. Проф. Каллабис создает свою фирму, где проводит занятия с первыми слушателями из СССР. Речь на них идет в основном о проблемах деятельности профсоюзов при переходе к рыночной экономике. Он, в частности, настаивает на том, что «поспешный переход от административно-командной экономики к свободному рынку невозможен или чреват колоссальными экономическими и социальными потрясениями». В предлагаемой читателю статье показаны последствия «скачка» в рынок через оптику автора. Падение уровня жизни, рост безработицы, разрушение производства в бывшей ГДР, как считает Каллабис, это только начало. Разумеется, редакция не может во всем согласиться с пафосом утверждений профессора — ведь оценивая последствия объединения и перспективы развития Восточной Германии, автор сгущает краски, рисуя все в основном в темных тонах Несомненно, о позитивном потенциале воссоединения нации нужно вести разговор отдельно. Вместе с тем, читатель получает возможность ознакомиться со своеобразным документом эпохи, подготовленным ученым сложной судьбы, который интересен своим пониманием внутренней ситуации в Германии и представлениями о контурах ее будущего В. И. Маслов Национальная эйфория, как на востоке, так и на западе Германии, прошла. Иллюзии, связанные с лозунгом «Мы — единый народ», рассеялись. Объединение ГДР и ФРГ, вернее аншлюс в соответствии с 23-ей статьей Боннской конституции, произошло. Стена — явное выражение государственного раскола — рухнула. Но преодолен ли вместе с этим раскол нации? Оправдались ли надежды восточных немцев, посредством «мирной революции» сбросивших власть партийно-государственной бюрократии, на равноправие и свободу для всех немцев, на Германию как единое отечество? Немалая часть населения ГДР считала, что отказ от «реального социализма» и восстановление государственного единства Германии принесет им лишь социальные блага. Оценивая рыночную экономику и буржуазную демократию ФРГ по средствам массовой информации и обещаниям западногерманских политиков, восточные немцы верили, что объединение автоматически приведет к повышению их жизненного уровня и сохранит социальные гарантии. Десятилетиями страдавшие от разрыва между пропагандой и реальной действительностью граждане ГДР поверили обещаниям, что с введением западногерманской марки никто из них не будет жить хуже, чем прежде, а многие — даже лучше. Это и повлияло на решение большинства 18 марта 1990 г. и послужило легитимацией для поспешно принятого «Валютного, экономического и социального союза» от 1 июля. Восточных немцев можно понять, когда после стольких «плодотворных» (согласно Хонеккеру и его усердным пропагандистам) лет «реального социализма» они не решились на новый социальный эксперимент (трудное построение подлинно социалистического, демократического и гуманного общества в соответствии с представлениями многих критически настроенных представителей оппозиции и активных деятелей осени 1989 г. ), а предпочли этому поспешное объединение с ФРГ и хорошо отлаженную, как казалось, модель «социальной рыночной экономики». Но надежды, связывавшиеся многими с государственным единством, оказались нереальными. Ожидаемый рост благосостояния, социальные гарантии, широкие возможности для миллионов трудящихся, гарантии прав гражданина и права на участие в управлении не стали ближайшим результатом развития Восточной Германии. За признанием политического и экономического строя ФРГ последовала и реставрация капиталистических отношений с присущими этому строю социальными противоречиями. Власть партийно-государственной бюрократии сменилась господством капиталистических отношений. При этом капитал счел возможным избавиться в Восточной Германии от тех социальных обязательств, которых добились от него десятилетиями борьбы трудящиеся Западной Германии и их профсоюзы. «Рыночная экономика становится социальной только тогда, — заявил в своем приветствии делегатам Конференции профсоюза металлистов ГДР, состоявшейся 8—9 апреля 1990 г, председатель профсоюза металлистов ФРГ Франц Штайнкюллер, — когда сильные профсоюзы могут противостоять произволу предпринимателей и господству капитала». Объединение государства не устранило раскола нации. Вновь выявившиеся Противоречия и раскол нарастают и осознаются людьми. Наиболее очевидно это стало после заключения «Валютного, экономического и социального союза», фактически еще больше разделившего Германию на пока еще процветающую экономику Западной Германии и находящуюся в кризисе экономику Восточной Германии. Ушли в прошлое щедрые обещания скорого экономического расцвета Восточной Германии благодаря введению рыночной экономики и западногерманским инвестициям. Скорее произошло то, что бывший федеральный министр экономики Хаусманн назвал «созидательным разрушением», причем словечко «созидательный» следует сопроводить здесь не одним вопросительным знаком. По мрачным прогнозам некоторых так называемых «очернителей», Восточная Германия должна стать к «длинному верстаку» западногерманской промышленности и в лучшем случае через полгода после заключения «Валютного, экономического и социального союза» добиться звания подмастерья. Никто не оспаривает сложности и исторического своеобразия и необходимости преобразования государственной экономики, десятилетиями управляемой централизованно, в экономику принципиально иную, действующую по законам рынка. Но именно эта сложность и требует осторожной и взвешенной политики. Вопреки требованиям здравого смысла и предостережениям специалистов было допущено нерегулируемое «сращивание» уже ущербной плановой экономики с ориентированным прежде всего на рыночную экспансию западногерманским капиталом. До сих пор Восточная Германия почти всегда представлялась исключительно рынком сбыта для западногерманских предприятий, а не местом производства в общегерманской экономике. Это отнюдь не вымысел. Ни у федерального правительства, ни у входящих в него партий нет серьезной концепции структурного экономического развития Восточной Германии и ее интеграции в экономику объединенной страны. В откровенной игре рыночных сил этого и не ожидалось. Напротив, экономический подъем в Западной Германии осуществляется за счет и посредством разрушения производственных мощностей Восточной Германии. Благодаря предоставившимся новым возможностям сбыта значительно возросли оборот и прибыль большинства западногерманских предприятий. И вряд ли можно рассчитывать на получение инвестиций на востоке страны до тех пор, пока внутриэкономическая ситуация будет способствовать лучшему использованию западногерманских производственных мощностей, а любое увеличение предоставляемых инвестиций в западной части оставаться выгодным и прибыльным. Восточная Германия может рассчитывать на инвестиции лишь в том случае, если они будут давать больше прибыли, чем в других регионах страны. Это отвечает обычной логике капитала. И дело здесь отнюдь не в благотворительности для бедных братьев и сестер. В условиях начинающейся в западных странах рецессии и снижения возможностей для экспорта западногерманской продукции неуклонное освоение восточногерманского рынка западногерманским капиталом предоставляет возможность компенсировать потери на внешнем рынке и поддержать конъюнктуру в Западной Германии за счет Восточной. Следует также учитывать, что в условиях конкуренции на внутреннем и мировом рынке терпят крах не только нерентабельные предприятия. Под угрозой гибели находятся или уже ликвидируются и вполне конкурентоспособные. И разрушаются они вполне целенаправленно — как потенциальные конкуренты западногерманской промышленности. Если административно-командная экономика «реального социализма» не успела до конца разрушить экономический потенциал ГДР, то теперь это довершит беспощадная конкуренция и, не в последнюю очередь, повинна в этом будет жесткая политика опекунского управления, которое явно видит свою задачу не в разумном сочетании оздоровления и приватизации, а в выгодном присвоении западногерманским капиталом бывшего общественного сектора ГДР. Конкретных примеров тому так много, что не стоит их и перечислять. Достаточно назвать лишь такие отрасли, как оптическая промышленность с заводами Цейса в Йене, производство типографских станков, судостроение, большая часть текстильной промышленности, производство мебели и другие, которые давно зарекомендовали себя по качеству своей продукции как вполне конкурентоспособные, в том числе и в ФРГ. Следует обратить внимание и на такой метод, когда восточноевропейским предприятиям не списываются «долги» бывшей ГДР, которые любой здравомыслящий экономист или политик признает фикцией. Они висят как камень на шее, тянущий их в пучину гибели, что дает возможность «доверенным лицам» манипулировать судьбой предприятий, используя политику распределения, отказа в ликвидационных кредитах, угрозу продажи. Вследствие западногерманской стратегии завоевания рынка восточногерманская промышленность утратила не только значительную часть внутреннего, но и большую часть своего традиционного внешнего рынка. Федеральное правительство не предприняло со своей стороны ничего для того, чтобы выполнить свои обязательства по содействию развитию восточногерманской экономики и ее внешнеэкономических отношений. Политика федерального правительства и подчиненного ему органа, каким является «Управление доверенных лиц», свидетельствует или о некомпетентности, или об умысле, или о том и другом вместе. Во всяком случае, ни ссылка на «сорокалетие порочного социалистического развития», ни «признание» своих ошибок и того, что проблема оказалась сложнее, чем предполагалось, не могут служить оправданием происшедшей на востоке Германии экономической катастрофы, грозящей принять еще большие масштабы. Уже после введения единой немецкой марки и экономического объединения из опыта других восточноевропейских стран стало ясно, что поспешный переход от административно-командной экономики к свободному рынку невозможен или чреват колоссальными экономическими и социальными потрясениями. Это следовало учесть. Необходима была конкретная программа постепенного приспосабливания восточногерманской экономики к новым экономическим условиям, а также программа финансовых гарантий процесса преобразований, что обошлось бы в значительно меньшую сумму, чем та, которая потребуется теперь для смягчения последствий и оплаты экономической и социальной катастрофы. «Доверенные лица» могли бы стать разумным инструментом для постепенного оздоровления экономики и ее важнейших отраслей, а также для приватизации бывшей государственной собственности экономически эффективным и социально безопасным способом. Но эта возможность не была использована. Верх взяли политические и корыстные интересы. Профсоюзы снова и снова выдвигают требования по оздоровлению экономики и приватизации предприятий. Но администрация идет другим путем. Ее политика приводит к банкротству даже тех предприятий, у которых есть реалистическая концепция оздоровления и возможность ее осуществления. Как и прежде, во времена административно-командного руководства Гюнтера Миттага, администрация единолично принимает решения, не считаясь с предприятиями. На востоке Германии не только не создаются новые производственные мощности и не поддерживаются потенциально жизнеспособные, но даже те заказы, которые прежде выполнялись восточногерманской промышленностью, переносятся на запад страны. К примеру, строительные заказы достались не Восточной Германии, а западногерманским строительным предприятиям. В результате подобной политики все поколения восточногерманских трудящихся, вопреки пропагандистским лозунгам СЕПГ так и не ставшие реальными собственниками народного состояния, практически лишаются его вновь и уже окончательно. После подписания соглашения о «Валютном, экономическом и социальном союзе» уже нет и речи о возможной передаче гражданам бывшей ГДР права собственности на народное достояние. Муниципальные органы безуспешно просят о непременном условии для выполнения своих обязательств — сохранении построек и земельных участков как коллективной собственности. Современная администрация отказывает коммунам даже в праве на земельные участки и другую собственность, которая была передана им в 50-х годах. Это и есть награда со стороны властей ФРГ за выбор рыночной экономики западногерманского образца. Присвоив себе труд народа, западногерманский капитал наверстал упущенное за 40 лет вынужденного государственного раскола. В частности, один из представителей «опекунского управления» с гордостью заявляет, что ему удалось продать целое восточногерманское предприятие за символическую цену. А чтобы скрыть этот процесс, в средствах массовой информации речь ведется о якобы «экономической пустыне» на востоке. Но ведь если за 40 лет граждане ГДР ничего не создали, то выводы экономической комиссии ООН, подтверждающие, что ГДР относится к 12-ти ведущим промышленноразвитым странам, следует признать чистым вымыслом. Сейчас многие граждане пяти восточных земель опасаются даже за свою собственность и сохранение своих прав, приобретенных законно, своим трудом и на свои средства. Огромная волна требований возвратить собственность со стороны прежних владельцев и их потомков захлестнула страну. Более того, в ходе этого процесса поднимается вопрос о пересмотре итогов второй мировой войны. Население советской зоны оккупации Германии в результате второй мировой войны и поражения фашистского режима в соответствии с Потсдамским соглашением получило право на собственность, принадлежавшую нацистским и военным преступникам и крупным землевладельцам; к тому же в этой части Германии осуществлено и требование Ааленской программы ХДС 1947 г., призывавшей к устранению социально-экономических причин германского фашизма и милитаризма. Теперь потомки тех промышленников и крупных землевладельцев, которые кормили Гитлера и его банду и заработали на войне миллиарды, заявляют о своих правах на собственность и хотят добиться изменения «Договора о собственности» решением Федерального конституционного суда с тем, чтобы была закреплена неприкосновенность их прав на территории бывшей советской зоны оккупации. Они требуют «экспроприации экспроприаторов». Процесс реставрации, осуществленный в Западной Германии, должен быть распространен, по их мнению, и на Восточную. Но это опасная игра не только во внутриполитическом, но и во внешнеполитическом плане. Она приведет к серьезным социальным и политическим противоречиям в Германии и нанесет тяжелейший ущерб отношениям Германии с ее восточными соседями, прежде всего с Советским Союзом. Подобные намерения вдвойне опасны для национального единства немцев. За проблемами экономического развития Восточной Германии, противоречиями экономического сотрудничества между ее восточной и западной частью кроются экономические и политические интересы новой власти, старые противоречия между трудом и капиталом, которые не преодолены и восхваляемой «социальной» рыночной экономикой. Опыт ФРГ подтверждает, что рыночная экономика, базирующаяся на капиталистической собственности, становится социальной не благодаря интересам капитала и стихийному воздействию рынка, а благодаря организованной борьбе трудящихся, их профсоюзов и массовым демократическим выступлениям граждан. Это должны теперь понять граждане бывшей ГДР, и прежде всего трудящиеся. Они должны научиться защищать себя, свои интересы и с этой целью влиять на политику. В современном процессе реставрации в Восточной Германии капиталистических отношений трудящиеся утратили не только заработанное своим трудом право на собственность, но зачастую и свои рабочие места, и основывающиеся на их труде социальные условия жизни. Возникла массовая безработица. Структурные изменения в экономике и формирование эффективного производства не может обойтись без определенного перераспределения трудового потенциала общества и без временной безработицы. Хорошо известно, что ГДР, даже при неэффективном управлении экономикой и нередко устаревшей технологии, не страдала от недостатка рабочей силы. Но то, что происходит сейчас на рынке труда в Восточной Германии, не вызвано исключительно (или в первую очередь) необходимостью повышения эффективности общественного производства. Основные причины разразившейся безработицы скорее кроются в уже выявившемся процессе обширного разрушения экономического потенциала, в политике, не учитывающей интересы трудящихся и перекладывающей издержки экономического объединения и преобразований на их плечи. Я вспоминаю, как в дискуссиях весны и лета прошлого года ответственные западногерманские политики и ученые отвергали всякую возможность массовой безработицы в ГДР вследствие «Валютного, экономического и социального союза», а обоснованные предостережения воспринимались как «очернительство». Возможно и г-н Франке, президент Федерального бюро труда, помнит о этих дискуссиях и своем оптимистическом взгляде в июне прошлого года, когда он говорил о том, что хотя вначале и ожидаются трудности, но уже во II-ой половине 1990 г. можно надеяться на создание 500 тыс. новых рабочих мест. Сейчас его служба насчитывает примерно 3/4 млн. безработных в Восточной Германии и г-н Франке говорит о том, что никто не знает, насколько далеко и глубоко это может зайти. Было ли это тогда только незнание, неспособность увидеть начавшийся процесс и овладеть им, или сознательное преувеличение, или и то и другое вместе? Но даже последние данные Федерального бюро труда не отражают истинного положения дел Ведь к официально зарегистрированным безработным нужно прибавить еще примерно 350 тыс. человек, которые были вынуждены уйти из-за простоев, примерно 700 тыс., которые пока находятся «в петле ожидания», около 1, 8 млн. рабочих с укороченным рабочим днем, у которых большей частью рабочий день «сокращен до нуля». Кроме того, нельзя забывать и о примерно 300 тыс. рабочих, имеющих самостоятельный источник дохода, т. е. о тех, кто с 1990 г. переселился в Западную Германию, и тех, кто каждую неделю или ежедневно ездит на заработки в западную часть Германии и Берлина. Следует учитывать и предстоящую продажу предприятий, что, учитывая неплатежеспособность муниципалитетов, приведет к увольнению большого числа занятых в общественном секторе. К тому же в конце июня заканчивается срок действия тарифного договора по защите от увольнения рабочих металлообрабатывающей промышленности и некоторых других отраслей, что приведет к увольнению сотен тысяч трудящихся. Каждый день множатся печальные известия. Представители администрации заявляют, что из 3, 6 млн. трудящихся, работающих на управляемых ими предприятиях, будет уволено около 50 %, т, е. 1, 8 млн. человек. Массовая безработица охватила все экономические и общественные сферы, различные категории трудящихся. В то же время западногерманские политики отмечают, что работа в Восточной Германии буквально «лежит под ногами», но ее никто не делает из-за отсутствия средств для оплаты. Коммуны, находящиеся на грани банкротства или уже обанкротившиеся, выявили свою финансовую несостоятельность, неспособность оплачивать работы по сохранению и развитию городской инфраструктуры, строительству, по социальной и культурной защите населения, по охране окружающей среды. Т. е. в новых условиях они оказались нежизнеспособными. Где же возможности для развития средних слоев населения? У коммун нет средств, чтобы давать им заказы, а население, обеспокоенное ростом безработицы, не может оплачивать их товары и услуги. Банкротство крупных предприятий влечет за собой и разорение поставщиков для средних предприятий. Однако все это не просто результат стихийных, не поддающихся управлению экономических процессов, а итог неудачной политики, абсолютно не ориентированной на интересы людей. Поплатились же за это прежде всего трудящиеся Восточной Германии, но не только они. Объединение двух Германий привело к значительному росту безработицы, уровень которой даже превзошел аналогичный показатель периода мирового экономического кризиса 1929—1932 гг. Высока вероятность того, что эта массовая безработица продлится долгие годы, ведь создание новых рабочих мест зависит от инвестиций. В отдельных регионах, где рабочие места уже заняты, вопрос о занятости стоит еще более остро. Уже сейчас федеральные официальные представители готовы признать, что при общей численности трудоспособного населения примерно в 8 млн. человек уровень безработицы составляет 3—4 млн. человек. В условиях низкой заработной платы и доходов, составляющих 50 и менее процентов от западногерманского уровня (многие в Восточной Германии уже сейчас получают менее 1200 и даже 1000 немецких марок), а также в связи с ожидающимся значительным повышением платы за квартиру, электричество, проезд и т. д., массовая безработица приведет к обнищанию большей части населения Восточной Германии. Целым регионам грозит опасность стать приютами для бедных. Они становятся обескровленными и лишенными наиболее активной части своего населения. Таким образом разрыв в экономическом развитии Восточной и Западной Германии ведет к углублению социального раскола народа. Ни о каком сближении социальных интересов пока не может быть и речи. Напротив, разрыв еще более возрастает. Социальные и политические последствия подобного развития таят в себе много серьезных опасностей. Перемещение социально мобильной, большей частью молодой и хорошо подготовленной рабочей силы на западногерманский рынок труда не только не прекращается, но даже усиливается. Это окажет негативное воздействие не только на дальнейшее экономическое развитие и технологические инновации в Восточной Германии, но и на ситуацию в западной ее части. Несложно представить себе, по какому сценарию пойдет развитие событий: обострение ситуации на рынке труда в Западной Германии, усиление конкуренции не только между восточногерманскими и западногерманскими рабочими, но и среди западногерманского рабочего класса, что приведет к ухудшению социального положения западногерманских рабочих и, следовательно, ослабит их профсоюзы. Не секрет, что определенные силы стремятся изменить социальное положение и права, достигнутые рабочими Западной Германии, и подчинить себе их профсоюзы. Борьба против такого развития событий — в интересах всех трудящихся Германии, как на западе, так и на востоке страны. В ее ходе необходимо добиваться от Федерального правительства проведения подлинно общегерманской политики. Население Восточной Германии должно принимать равноправное участие в экономическом и социальном развитии всей Германии, а условия жизни граждан как на востоке, так и на западе страны должны быть одинаковы. Для осуществления этой задачи реальную программу имеют только профсоюзы и, прежде всего, ОНП. Но данная программа профсоюзных действий должна еще быть воплощена в реальную политику. Требования и программа — это лишь первый шаг к практическому изменению политики в интересах людей. Серьезное обострение экономического и социального кризиса на востоке Германии сопровождается углублением социально-психологического кризиса. Основанием для этого служат не только экономические и социальные проблемы. Главная причина кроется в почти «колониальном» характере политики, которую испытывают на себе граждане на востоке страны. Боннское правительство, вероятно, главную свою задачу видит в том, чтобы несмотря ни на какие социальные, политические и психологические издержки, ввести на востоке Германии порядки ФРГ. Это делается для того, чтобы как можно быстрее ликвидировать все, что хоть отдаленно может напоминать о ГДР. Действительно, система «реального социализма» оставила после себя немало негативного наследия, того, что требует радикальных перемен, включая деформацию в сознании людей. Однако есть и немало такого, что стоило бы сохранить и использовать в социальном развитии всей Германии. Не следует ли отнести сюда, например, регулирование сроков по прерыванию беременности, систему заботы о всех детях в детских садах и школах, систему здравоохранения, защиту старости, гарантии социально доступного жилья и многое другое? Политика «рубки леса» весьма опасна для социальной и политической стабильности в Восточной Германии Горькие слова о «Восточной зоне ФРГ», о «западногерманской оккупационной зоне», которые подчас можно услышать, появились не случайно. Это результат не только экономического и социального развития, — это и следствие методов осуществления боннской политики на новых землях, проводящейся на «оккупационный манер». Важнейшие решения во всех областях принимаются различного рода западногерманскими чиновниками, имеющими собственное мнение. Способность же самих восточных немцев самостоятельно решать свою собственную судьбу отвергается. Они взяты под опеку и почти всегда остаются лишь объектом решений. Они не имеют права требовать, по сути — они унижены и снова ото всех отчуждены. В краткий период перемен просматривались всплески подлинного самоопределения граждан и их участия в управлении. Те, кто не готов, воспринять тот гражданский протест и уличные выступления против произвола СЕПГ и бюрократии как выражение свободного волеизъявления граждан, видят в этих протестах не волю народа, а подстрекательство и введенную в заблуждение толпу. Отсюда и такое прохладное отношение к протестам восточногерманских немцев. Так граждане бывшей ГДР вновь сталкиваются с хорошо знакомыми им отношениями властей и «улицы», правителей и народа. Между тем вчерашняя оппозиция мало отличается от сегодняшней. Раскол народа на правителей и управляемых не преодолен. Новая элита власти не ближе к народу, чем прежняя. Отчасти она и формируется, включая высшие посты, из людей, стоявших близко к прежней власти, по крайней мере их прежняя карьера складывалась отнюдь не в открытой критике и сопротивлении партийной и государственной бюрократии. Новый политик зачастую действует не хуже старой номенклатуры. Нередко они образуют новый, эффективный и жизнеспособный симбиоз. Людям трудно понять, каким образом остаются без результата дела подобные делу Шалька — Голодковского, когда западногерманские политики утверждают, что в его поступках нет ничего уголовно наказуемого. Вместо принципиально правового осуждения виновных — попрание гражданских прав! Сотни тысяч работников государственных служб будут подвергнуты унизительному анкетированию, без всяких на то оснований. Документы органов государственной безопасности («Штази») не доступны тем гражданам, которые подвергались слежке, как того требовали представители демократического гражданского движения, но зато открыты для различных информационных и секретных служб, уже знающих, как ими воспользоваться. Ежедневно граждане оказываются безоружными и неподготовленными к новым правовым нормам и предписаниям, постоянно сталкиваются с чуждым им аппаратом. Таким образом постепенно приходит понимание того, что новый бюрократизм, отчуждающий людей, сходен с бюрократией «реального социализма». Вновь унижено достоинство людей. Унижения «реального социализма» сменились очередями на биржах труда, безрезультатными поисками работы. Заносчивость власти свергнутого режима сменилась высокомерием нового истеблишмента в отношении «слаборазвитых восточных». Многие чувствуют себя обманутыми. Прежнее ощущение немцев «второго сорта» не исчезло. Растет обеспокоенность, пессимизм и разочарование. Воспитанные десятилетиями прежнего режима в покорности, многие снова склоняются к ней. Сказывается разобщенность людей в борьбе исключительно за себя, возрастает бесцеремонность и равнодушие к судьбам ближних. Социально-психологический климат ухудшается на глазах. Когда задерживается поступательное развитие, неизбежно возникают социальные конфликты и волнения. Разочарование может перерасти в агрессивность, пассивное смирение — в активное сопротивление. Вот почему боннские власти заинтересованы в том, чтобы создать в Восточной Германии достаточно сильную полицию, способную обеспечить правовой порядок. Но власть и порядок не могут решить экономических и социальных проблем, подтверждением чему может служить захват домов на Майнцер-штрассе. В конце концов власти ГДР не смогли предотвратить «мирную революцию». Можно лишь согласиться с бургомистром Берлина Эберхардом Дингеном, констатировавшим в своем телевизионном интервью, что нерешенность экономических и социальных проблем на востоке может создать «революционную ситуацию». Объединение Германии не преодолело раскола нации, проявляющегося в политическом, экономическом, социальном и психологическом плане. Пока можно предотвратить нежелательное развитие событий. Для этого необходимо изменить политику, ведущую к углублению раскола. Но это не произойдет само собой. Первый шаг к такой политике — создание реальных политических и экономических структур, уже зарекомендовавших себя в Германии. При этом решающим в борьбе трудящихся должно оставаться их национальное единство и солидарность. Их сила — в организации, в их профсоюзах. Это — самое сильное оружие, которым владеют самые слабые. Ощущаемый повсюду протест должен вылиться в организованную политическую деятельность. Выступление людей на востоке Германии и их «мирная революция» относится к позитивным фактам немецкой истории и остается надеждой для всей Германии. Февраль 1991 г. Перевод с немецкого 3. М. Ермолаевой
