мусульманской
реклама
ТЕМА. ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ В ЕВРОПЕЙСКОЙ И ВОСТОЧНОЙ (МУСУЛЬМАНСКОЙ) ЦИВИЛИЗАЦИЯХ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ • • • Отношение христианства к проблемам брака, семьи и положению женщин в средневековом европейском обществе Особенности общественной и приватной жизни женщин в средневековой Европе. Понятие куртуазной любви Положение женщин на мусульманском Востоке в средние века Отношение христианства к проблемам брака, семьи и положению женщин в средневековом европейском обществе Распад Римской империи был процессом постепенным, выражавшимся в медленном разложении и периодических потерях. За века, прошедшие от 400г. до 1000 г. н.э., население мигрировало, правители приходили и уходили, лик Европы изменялся снова и снова. Христианская церковь, впитав в себя наследие вавилонского реализма, иудейского абсолютизма, греческого платонизма и римского материализма, выжила и распространила свое влияние в качестве единственной объединяющей силы в том нестабильном мире. Практически во всех отношениях (включая военную власть, продемонстрированную походами крестоносцев) христианская церковь стала достойной преемницей Римской империи. Распад централизованной власти и возврат к натуральному обмену в экономике замкнули европейское общество само на себя. Жизнь стала исключительно локализованной, и светские законы потеряли силу. Но церковь была очень заинтересована в социальной стабильности, т.к. только стабильность могла обеспечить постоянный доход, в котором нуждалась церковь, и приходские священники приняли меры по возмещению недостатков в светском законодательстве христианскими предписаниями. Моральный закон, который они проповедовали, подкреплялся угрозами адского пламени (более эффективная угроза, чем любая из тех, которые могут быть предложены светским законодательством). Это был универсальный закон, одинаково действенный как в деревне, так и в городе, как в отдельных графствах, так и по стране в целом. Таким образом, за несколько столетий христианская мораль не просто повсеместно распространилась, но и слилась с социальной, так же, как и религиозная власть – со светской. В конце XI в. в условиях, когда положение папства усилилось папа Григорий VII наложил запрет на браки среди священников. В некоторых областях христианского мира на этот запрет последовала ожесточенная реакция (так, германцы заявили, что они лучше расстанутся со своими жизнями, чем со своими женами), но в конце концов церковь победила, и в церкви установился принцип целибата (безбрачия). Таким образом, церковь подошла ближе всего к своей подлинной цели, которая заключалась не в безбрачии, а в целомудрии, оставшемся недостижимым идеалом. Существенной проблемой было то, что многие становились священниками только потому, что это был единственный путь к достижению профессиональной карьеры в юридической, административной и научной областях. Тот факт, что в Англии XIII в. священником являлся один мужчина из двенадцати, вовсе не означал, что один мужчина из каждых двенадцати ощущал в себе подлинное религиозное призвание. До тех пор, пока не был провозглашен целибат, многие священники старались извлечь всю пользу из обоих миров, вступая в брак молодыми и затем принимая духовный сан, когда домашняя жизнь начинала им надоедать. Однако другие вообще отказывались от брака – некоторые по искреннему убеждению, а некоторые в целях получения привилегий при продвижении в церковной иерархии. Современные церковники часто говорят о семье так, как если бы она была христианским изобретением, но их предшественники были гораздо более склонны проклинать семью как порождение дьявола. «Женитесь, если вам это необходимо», – недовольно говорили отцы церкви мирянам и продолжали описывать радости брака в выражениях, которые немедленно узнали бы древние греки и римляне. Дети для них – «самое горькое удовольствие», а жены – слабые и хрупкие существа, непонятливые, эмоционально неустойчивые, легкомысленные, лживые и абсолютно безответственные в том, что касается общественных дел. В целом церковь рассматривала брак как ряд уступок человеческим слабостям и делала всё, что в её силах, чтобы дискредитировать все эти слабости. Церковь утверждала, что один брак обеспечивает мужчине всё необходимое; второй брак является супружеской изменой, третий – просто «свинство». Фактически отцы церкви даже на появление потомства смотрели с некоторыми сомнениями, и лишь осознание того, что порождение верующих является полезным для распространения веры, вынудило церковь пойти на определенные жертвы. Тем не менее церковь продолжала жаждать идеального целомудрия в браке, и в результате еще до того, как в XII или XIII вв. брак был объявлен таинством (т.е. он не мог быть расторгнут ни при каких обстоятельствах), церковь не могла счесть бездетность основанием для развода, хотя это шло вразрез с социальной практикой всех древних сообществ. И каким бы непреднамеренным ни было это новое ограничение, оно обеспечило беспрецедентную защищенность многим женщинам, которые до этого очень часто несли всю ответственность за преступления, в которых их мужья были повинны не меньше, чем они сами. Часто высказывается предположение, что христианство принесло значительное улучшение положения женщин, но фактически, за единственным вышеупомянутым исключением, их официальный и социальный статус практически не изменился. В тех сферах, которые не вступали в конфликт с христианской доктриной, ранняя христианская церковь просто унаследовала гражданские законы и обычаи Древнего Рима. В то же время христианство взяло женщин императорского Рима за образец, противоположный всему тому, что представлялось желательным в женщинах-христианках. Христианство было непреклонно в том, что каждая добрая христианка должна скрывать свои чары, появляясь в церкви закрывать лицо накидкой, полностью отказаться от косметических средств. Взамен христианство предлагало женщине духовное равенство с мужчиной – дар, приносящий больше пользы дающему, чем получающему. Относясь к женщине как к равной в духовном смысле, церковь могла извлечь общественную пользу из ее благотворительности и проповедей, прочно удерживая ее в отношении личной жизни на подобающем ей месте. Даже в восточной церкви, где вследствие сегрегации женщин роль женщины как проповедника была весьма значительной, им все же было запрещено осуществлять обряды крещения, проповедовать и молиться вслух в церкви, приближаться к алтарю и благословлять. Климент Александрийский очень четко, хотя и непреднамеренно, подытожил отношение ранней христианской церкви к женщинам, заявив, что женщина равна мужчине во всем, но мужчины всегда и во всем были лучше женщин. Хотя на самом деле не так уж и во всем. В том, что касалось политических браков, женщины были столь же незаменимы для церкви, как и для государства. Церковь без колебаний посылала христианок-аристократок в варварские страны, чтобы они вступали в брак с вождями франков или саксонцев и обращали их в христианство. С течением столетий принцессам-христианкам на выданье (некоторые из них, в особенности принадлежавшие к династиям Меровингов и Каролингов, были очень сильными личностями) приходилось отправляться за мужьями все дальше и дальше. Это происходило не только потому, что количество новообращенных сильно уменьшилось, но и потому, что император Юстиниан запретил браки вплоть до пятой степени родства. Пятьсот лет спустя папа Григорий VII распространил запрет до седьмой степени родства. Это привело к тому, что брачная география принцесс крови распространилась от Ирландии до Иерусалима и от Кастилии до Новгорода. Особенности общественной и приватной жизни женщин в средневековой Европе. Понятие куртуазной любви Период с начала XII в. до конца XVI в. был весьма примечательным для истории женщин Европы и самым критическим после эпохи неолита, хотя в конце этого периода социальное, финансовое и бытовое положение женщин едва ли стало лучше, чем было в начале. Единственное отличие заключалось в образе, имидже женщины. В начале XII в. женщины были презираемы, причем не только мужчинами, но и довольно часто друг другом; в конце XVI в. они стали пользоваться уважением и даже обожанием. Такое превращение предоставило возможность для всех последующих перемен, хотя пять тысячелетий предшествовавшей дискриминации потребовали еще нескольких столетий психологического и генетического приспособления, прежде чем изменения стали радикальными. Это в наши дни имидж превратился в потребительский товар, в продукт компьютерной имитации, в которой даже случайности предусматриваются с точки зрения математической вероятности. Но когда-то изменения имиджа женщины достигались совсем по-другому. Они стали случайным результатом стечения определенных обстоятельств, каждое из которых по отдельности не смогло бы произвести соответствующий эффект. И хотя со временем перемены стали очевидны, их будущие последствия не были ясны. По существу, мужчина сделал такую же ошибку, какую некогда совершила женщина эпохи неолита, забыв установить контроль над ростом самоуважения мужчины. На этот раз мужчина, сосредоточившись на своем духовном восхождении, снисходительно отнесся к росту самоуважения женщины, поскольку считал, что это совершенно неважно. По неким весьма специфическим причинам он превратил Даму в символ добродетели, не задумываясь о том, что может прийти время, когда этот новый статус придется рассматривать в весьма практическом смысле. В числе факторов (многие из которых до сих пор остаются неопределенными), способствовавших превращению женщины в Даму, некоторые выступают на первый план. Один из них – опыт взросления крестоносцев. Добрая половина французских рыцарей за 30 лет после 1097 г. отправились в Святую Землю или Северную Испанию в больших крестовых походах или сами по себе; Англия и Германия тоже присоединились к Франции и поспешили отправить толпы самых воинственных своих рыцарей в крестовые походы. Эти рыцари, даже если они не продвигались дальше Испании или Сицилии, оказывались ослепленными блеском и экзотикой исламских государств, которые даже несмотря на беспорядки оставались более развитыми и цивилизованными, чем любое общество в представлении грубых баронов Запада. Безоговорочно успешным был только первый крестовый поход, но крестоносцы потерпели неудачу на море из-за переменчивой погоды и в результате привезли с собой намного меньше добычи, чем награбили в походе. Тем не менее самой главной «добычей» стало представление о новом образе жизни, новые идеи и впечатления, расширение кругозора и рост восприимчивости; этого было вполне достаточно, чтобы активизировать процессы изменений, уже начавшихся в европейском мире. Если крестоносцы соприкоснулись с исламом непосредственно, то те мужчины, которые оставались дома (слишком молодые или слишком старые, чересчур чувствительные или чересчур циничные, чтобы присоединиться к имперским амбициям церкви), открыли для себя другое: с помощью трудов мусульманских ученых они по-новому взглянули на мудрость и науку классического мира, на его древнюю и вечно новую философию, на его своеобразный гуманизм, который знали греки и позабыли римляне. Многие из достижений античности прошли через фильтр мусульманства, что и стало одной из главных причин возникновения той формы литературы, которая непосредственно повлияла на положение европейской женщины. Временное отсутствие в обществе наиболее нетерпимых его представителей и присутствие множества других, которые открывали для себя новое мировоззрение, предоставили уникальный шанс женщинам высших классов. Вплоть до конца XI в. они полностью зависели от своих отцов, мужей и сыновей. Но в период крестовых походов многие жены остались без присмотра и столкнулись с необходимостью самостоятельно управлять собственностью своих мужей, и даже политика перестала быть для них тайной. Они участвовали в борьбе за источники власти – герцогские или королевские дворы, которые были центрами тогдашней общественной жизни, моды, сплетен и интриг. И хотя церковь не поощряла подобные действия женщин, она все же помогла стабилизации их общественного положения: в XI в. муж, которому надоела жена, мог легко развестись с ней; но когда брачные законы перешли под юрисдикцию духовенства (которое осуждало разводы еще больше, чем браки), эта практика была резко пресечена. Существовала еще одна тенденция, которая со временем повлияла на отношение церкви и мужчин к женскому полу. В Византии Дева Мария долгое время была объектом поклонения, и культ ее принесли в Европу в начале XII в. пилигримы, крестоносцы и купцы. На протяжении многих столетий западная церковь возводила женский род к праматери Еве, виновнице человеческого грехопадения; и когда Ева в XIV в. уступила место Деве Марии, женщины оказались в выигрыше. Вплоть до начала XII в. Мария была всего лишь одной из святых календаря западных христиан, но когда в начале XII в. ее культ проник в Европу из Византии, она вызвала страстное обожание в душе Бернарда Клервосского, великого французского священника, реформировавшего орден цистерцианцев. Под влиянием Бернарда Клервосского по всей Европе были основаны сотни новых цистерцианских аббатств, в которых монахи посвящали себя служению Деве Марии, носили белые одеяния в честь ее чистоты и строили при своих церквях специальные женские часовни для поклонения ей. Ростом своей популярности Мария во многом обязана цистерцианцам, францисканцам и трубадурам, а также аристократам, купцам и горожанам, заказывавшим в ее честь произведения искусства и архитектуры. Дева Мария была доброй и любящей матерью не только Христа, но и идеальной матерью вообще, какую только могли представить себе мужчины для своих сыновей. В конце XVI в., во времена Контрреформации, Дева Мария стала вызывать аналогичный энтузиазм и у теологов, хранящих догматы ортодоксального христианства. Святая Мадонна и светская дама были двумя ипостасями идеала, который, по мнению церкви, был неуместен в жизни человечества. Мария как Непорочная Дева превосходно устраивала бы церковь, но, становясь более многообразным, культ Марии ускользал из рук церкви. И хотя миряне, для которых вера иногда не имела ничего общего с логикой, были готовы принять Марию одновременно в качестве Девы, невесты Христа и его Матери, все же такое сочетание ролей представляло собой неразрешимую теологическую проблему, имевшую и будничные стороны. Пока народное христианство продолжало воспринимать Марию не столько святой, сколько идеальной женщиной, она оставалась неучтенным фактором во всех предписаниях церкви относительно прав женщины. Все чаще и чаще церковь оказывалась в невыгодном положении, будучи вынужденной делать исключение для Марии, потому что она была «другой». В разное время большинство из этих тенденций включалось в необычную игру, которая развивалась в течение первой половины XII в., – игру куртуазной любви, возникший сперва как причудливый поэтический образ, но вскоре проникший и в реальный мир; это классический пример того, как жизнь подражает искусству. Куртуазная любовь – идеализированная связь между высокородной дамой и романтичным кавалером, приятная мечта, помогающая скрасить часы праздности, которая несмотря ни на что, создала новый кодекс поведения, прямо и недвусмысленно повлиявший на общественное положение женщин. Куртуазная любовь всегда занимала воображение историков потому, что это была в основе своей нерелигиозная идея, возникшая и процветавшая в то время, когда власть церкви достигла своего наивысшего подъема. Антропологи пришли к выводу, что куртуазная любовь была проявлением матриархальных тенденций, выступавших против христианских норм. Позднее, когда возник психоанализ, претендующий на знание ответов на все вопросы, появилась идея, что в средние века на почве инфантильной фиксации на образе матери родился некий коллективный фантастический образ Прекрасной Дамы. Между мусульманским обществом и христианским Западом было одно существенное различие, и именно благодаря этому различию европейская женщина приобрела маску добродетели. Мусульманские женщины в отличие от западных строго охранялись. Идея облагораживающей любви фактически возникла благодаря прочным стенам гарема, скрывающим женщину от ее обожателя и превращающим истинную личность возлюбленной в поэтический образ. Постепенно эта идея проникла в Европу, прежде всего во Францию, и распространилась там. Героиней любовной лирики, образцы которой не менялись с середины XII века до конца XIII века, была дама-аристократка, вышедшая замуж за могущественного сеньора, а ее возлюбленного беспокоил не ее статус замужней женщины, а занимаемое ею высокое социальное положение. Он стремился стать достойным ее. Однако ради сохранения ее репутации они держали свою любовь в тайне, создававшей некий ореол, который отделял влюбленных от окружающего мира. При этом в действии участвовало множество второстепенных персонажей, помогающих или мешающих любви главных героев и исполняющих такие же роли, как соответствующие персонажи арабской любовной лирики – роли доверенных лиц, служащих посланцами и сглаживающих конфликты; и роли злодеев, так или иначе угрожавших влюбленным. В течение менее половины столетия презираемая женщина превратилась в почитаемую Даму – если не сама она, то по крайней мере ее образ. Но Даму почитали только за ее добродетель, признание которой при тех обстоятельствах едва ли можно счесть комплиментом. Установить идеал куртуазной любви на севере Франции помогла Элеонора Аквитанская, которая вышла замуж за Людовика VII в 1137 г., но не сошлась с обладавшим северным темпераментом королем: он предпочитал старые добрые истории о битвах и приключениях рассказам о неразделенной любви. Поэтому Элеонора со своими дочерьми стали развивать синтез того и другого. На протяжении нескольких веков весь север Франции был увлечен так называемыми «песнями действия». Это были длинные поэмы, нечто вроде речитатива, сопровождаемого простым музыкальным аккомпанементом, в которых говорилось в основном о подвигах воинов и героев, феодальных сеньоров и христианских рыцарей. В начале XII в. начал также развиваться жанр романа, который выглядел тогда как сказка, написанная рифмованными стихами, и предназначался для прочтения в небольшой аудитории. Темой такого романа обычно было странствие рыцаря в поисках приключений по сказочной стране и его любовные и боевые подвиги. Первыми романами как отражение переосмысления классического мира античности, были исторические драмы «Роман об Александре», «Роман о Фивах» или «Роман о Трое». Впоследствии по политическим причинам возникла необходимость перенести место действия романов поближе к родному дому. Элеонора, ставшая в 1170 г. супругой Генриха II Нормандского и Английского, способствовала введению в моду кельтских мифов о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола – «идеальном» старинном обществе, которое было украшено новыми прекрасными мечтами и символами куртуазной любви. Дочь Элеоноры Мария Шампанская последовала семейной традиции и побудила Кретьена де Труа соединить в одном произведении сказки о любви со сказками о воинских подвигах, превратить любовь в приключение, а обычного рыцаря – в рыцаря странствующего. Так начиналось становление рыцарства. Вполне естественно, что дама как источник вдохновения смогла довольно быстро завоевать подобающее ей место в рыцарском эпосе. В Германии, например, рыцарь считал верность главной добродетелью. От него требовалось действовать в пользу своей дамы, терпеть лишения, чтобы быть достойным ее, побеждать в битвах в ее честь и не ждать от нее большей награды, чем слово похвалы. Куртуазная любовь наделила Даму добродетелью, а рыцаря своего рода знаком отличия. Любовный роман окружил даму неким туманным ореолом достоинств, которые прежде принадлежали только мужчине. Фактическая одновременность возникновения куртуазной любви и распространения в Европе культа Девы Марии не является простым совпадением. В начале рыцарских времен возникла мода на «куртуазные книги», обучавшие грубых рыцарей приличным манерам; в конце XIV в. авторы подобной литературы обратили внимание и на воспитание зажиточных горожанок, поскольку стало ясно, что они вовсе не являются по своей природе невоспитуемыми. Литература начала распространяться в средних классах, что стало своего рода революцией как для мужчин, так и для женщин. Раньше единственными учителями были устные рассказы и личный опыт, а обратиться за советом можно было только к собственной памяти. Теперь же мысль начала освобождаться от узких рамок. Слова одного человека перестали автоматически становиться законом, поскольку говорили и другие люди, а их мнение могло быть совершенно иным. Но несмотря на то, что с 1100г. по 1300г. отношение мужчины к женщине изменилось сильнее, чем за все три тысячелетия предшествующей истории, новые акценты на целомудрии и нравственности имели и кое-какие неудачные побочные эффекты, особенно в среде практически настроенных бюргеров, которые запирали под замок свои деньги от грабителей и не понимали, почему они не могут поступить точно также со своими женами. Положение женщин на мусульманском Востоке в средние века Есть некая ирония в том факте, что мудрости, накопленной более чем за три тысячелетия совершенно разными цивилизациями – Шумером и Египтом, Грецией и Римом, Сирией и Персией, Китаем и Индией, – предстояло в течение немногих, но весьма продуктивных столетий вариться в кипящем котле Багдада, блестящей новой столицы исламских халифов, осуществившей наяву чудеса «1001 ночи». Багдад был построен в 763 г. н.э. на месте древнего города Киш, известного как первая в мире столица первой мировой цивилизации – Шумера. Арабы VIII в. н.э. научились соотносить и синтезировать все то, что за предшествующее тысячелетие открыли народы Европы и Азии. Восприимчивый арабский интеллект и адаптация испытанной веками китайской техники произвели революцию в науке, а следовательно, и во всей западной жизни. В течение 500 лет до начала нашей эры кочевые народы засушливого полуострова между Красным морем и Персидским заливом научились исключительно выгодно торговать, перевозя специи с Востока на Запад. Но этот общий для них интерес не мог объединить их в одну нацию до тех пор, пока пророк Мухаммед не начал проповедовать свое учение – удивительный синтез арабских, иудейских и христианских верований, – получившее известность как религия ислама, что значит «покорность» (вере). Последователи этой религии назывались мусульманами, или покорившимися. За столетие, прошедшее после смерти пророка Мухаммеда, Сирия, Месопотамия, персидские владения на востоке, все средиземноморское побережье Африки и практически вся Испания подчинились последователям Мухаммеда. Через ислам Запад почти незаметно для себя впитывал идеи и мысли, которые происходили не только из классического мира, но и из отдаленных областей Азии. Трудно переоценить важность того вклада, который ислам внес в западную культуру. В VIII – XII вв. ислам держал в своих руках все научные знания и распространял их повсюду – от Джандишапура до Багдада, от Каира до Сицилии и Испании. Греческая медицина, забытая на Западе в эпоху средневековья; получившие известность как арабские индийские цифры, которые произвели революцию в математике, научных экспериментах и повседневной жизни; китайский секрет производства бумаги, изменивший лик науки; арбалет, сделавший то же самое в военной сфере; а также длинный список изобретений, сделавших жизнь человека удобной и красивой – узорные шелка, цветное стекло, дамасская сталь, ковры, зеркала, общественные бани, больницы, лютня, чайная церемония, стрельчатые арки в архитектуре, готический шрифт в письменности, экзотические и фантастические сказки, вдохновлявшие впоследствии Бокаччо и Чосера, фон Эшенбаха и Лафонтена. Но из-за того, что церковь и государство всячески препятствовали проникновению в западный мир мусульманской идеологии, большинство из воспринятых Западом от ислама идей лежали в чисто практической области – европейцы заимствовали полезные открытия, существовавшие, как правило, независимо от идейных систем, в рамках которых они возникли. Несмотря на это, некоторые идеи и понятия все же проникали на Запад, помогая изменять мышление христианского мира, так же, как материальные открытия изменяли его образ жизни. Результаты порой получались удивительными. Действительно, очень любопытно, что арабские любовные песни вызвали трансформацию западного представления о женщине. Но даже еще раньше моногамный мужчинахристианин, узнав о прелестях полигамии и гаремов, изобрел свою собственную систему, ослаблявшую силу сковывавших его условностей. Эпоха средневековья ознаменовалась в западной истории не только рыцарским идеалом «дамы», но и распространенными внебрачными связями. До прихода пророка Мухаммеда женщины Аравийской пустыни, подверженные множеству ограничений и находившиеся в зависимости от своего племени, все же наслаждались в определенной степени личной свободой. В Аравийской пустыне изолировать женщину полностью было невозможно, да, как правило, и не нужно, а обычай женщин закрывать лицо покрывалом не являлся обязательным. Но все изменилось, когда мусульмане завоевали новые территории, так как несмотря на то, что сам Мухаммед попытался улучшить долю женщины, его цель не осуществилась из-за требований городской жизни и прочно устоявшихся традиций цивилизованного Ближнего Востока. Арабы-завоеватели наблюдали обычаи не только покоренных ими народов, но и своих новых соседей. Византия стала их первым наставником, и результаты получились весьма печальными. Византийское наследие было смешанным, так как на протяжении веков в состав населения Византии входили сирийцы, греки, евреи, македоняне и итальянцы. Законы Византии были греко-римскими, религия – христианской, а социальные установки – общесредиземноморский. Такая смесь неотвратимо порождала отношение к женщине не в ее пользу. Основные обязанности женщин (за исключением тех, кто принадлежал к императорской семье) заключалась в том, чтобы вести себя незаметно и растить детей. Незамужних девушек зачастую держали в такой строгой изоляции, что их не видели даже слуги. Вина за то, что арабские женщины ходили в покрывалах, не лежит целиком на Византии. Мухаммед заявил, что его собственные жены должны скрывать лица в знак уважения, и этого было достаточно, чтобы высшие классы новообращенных в ислам тоже стали заставлять своих жен носить чадру – такая защита имела смысл в густонаселенном и нецивилизованном городе. Но взаимодействие мусульманской полигамии с византийской тенденцией изолировать женщин привело к катастрофической для женщин ситуации. В доисламские времена в арабских племенах полигамия была не очень распространена; она процветала в основном там, где часто велись войны, и в результате происходило классовое расслоение, имело место большое количество рабов и крупные прибыли. Однако Мухаммед решил поощрять полигамию среди своих последователей: отчасти чтобы увеличить число правоверных, а отчасти также для того, чтобы обеспечить социальную защиту для вдов и сирот воинов, погибших на войне. Коран с большим трудом поддается интерпретации, и связанная с данным вопросом сура может быть истолкована в нескольких смыслах, но мусульмане поняли ее так, что они могут брать себе до четырех жен, если они в состоянии обращаться с ними с равной добротой. Если же мужчина был не в состоянии обеспечить четырех жен, то ему рекомендовалось ограничиться одной и взять себе любое количество наложниц. В результате большинство простых мусульман находили более удобным заводить одну жену и регулярно менять ее на других – развестись в арабском обществе было относительно легко. Один из самых значительных религиозных мыслителей ислама Газали (1058 – 1111 гг.) подытожил в своей книге «Совет царям» все обязанности и ограничения женщины. Список Газали достаточно ясно показывает положение женщины в исламском мире и наглядно демонстрирует реальную сущность этой социальной традиции, освященной религиозной санкцией: женщина не может распоряжаться собой; у нее меньшая доля в наследстве; она не может дать мужу развод; она может иметь только одного мужа; она должна быть заключена в доме; она должна покрывать голову; клятве одного мужчины может быть противопоставлена клятва только двух женщин; женщина не должна выходит из дому без сопровождения ближайшего родственника; она не может участвовать в праздниках в пятницу и праздничные дни и в похоронах; она не может быть правителем и судьей; после смерти мужа женщина перед повторным вступлением в брак должна соблюдать траур в течение четырех месяцев и десяти дней; если муж дает женщине развод, она должна перед повторным вступлением в брак соблюдать период ожидания в течение трех месяцев. Хотя общество требовало соблюдать эти правила, на женской половине дома мусульманина-бедняка – в его гареме – закон изоляции женщин выполнялся лишь формально. Бедняки не могли позволить себе запереть жен и дочерей в доме. Но в более зажиточных семьях положение дел было другим. Мухаммед запретил дискриминацию между женами, что привело к традиции выделять каждой жене отдельную комнату или даже дом. При этом мужья-мусульмане придерживались не более высокого мнения о нравственности женщин, чем китайцы или индусы, греки или римляне. Поэтому мусульмане последовали примеру византийцев и сделали своих женщин пленницами. Чисто административные проблемы полигамного общества на его высочайших уровнях в наиболее сложной форме проявлялись в царских семьях. За тысячу лет до того, как с этими проблемами столкнулись арабы, Китай уже испытал и разрешил их. В Китае императору полагалось иметь одну жену-императрицу, трех старших жен, девять второстепенных жен, 27 – третьестепенных и 81наложницу (эти числа связаны с древней системой нумерологической магии), а несколько придворных дам должны были исполнять обязанности «секретарей» в том, что касалось интимной жизни императора. В эпоху династии Тань (618 – 907 гг. н.э.) в китайском императорском гареме насчитывались уже сотни женщин, и поэтому от секретарей гарема требовалось особое искусство статистов для ведения соответствующего учета взаимоотношений императора с его женами. Поскольку вплоть до конца эпохи средневековья европейцы почти не соприкасались с Китаем, полигамные обычаи китайских императоров не оказали на воображение западного человека особого влияния. Однако контакты с мусульманским миром в период крестовых походов создали в представлении народов Европы поистине экзотическую картину личной жизни багдадских халифов. И хотя сказки «1001 ночи» не были переведены на западные языки вплоть до начала XVIII века, они (содержавшиеся в персидских, индийских, греческих, еврейских и египетских источниках) уже вошли в стандартный репертуар сказочников эпохи крестоносцев. Полного расцвета легенды о гаремах достигли в эпоху турокосманов, в 1453 г. захвативших Константинополь, последний бастион некогда величественной Восточной Римской империи. Османы, изначально являвшиеся кочевым народом, не вкусили всех прелестей гарема до тех пор, пока не завоевали Византию, но когда это произошло они сочли необходимым поддержать правила изоляции женщин, принятые их арабскими предшественниками. Мусульманские обычаи во многом отличались от традиций Европы и Византии, и законы престолонаследия не были в этом исключением. Христианское общество основывалось н законах и праве первородства, и озабоченность европейцев чистотой королевской крови приводила к тому, что выбор супруга у членов королевских семей был весьма небогатым и ограничивался только лицами королевской крови; точно также знатные аристократы могли брать себе жену только из своего сословия. Следует отметить, что в определенные периоды рождалось больше внебрачных детей, чем законных, но только законные дети имели право наследования независимо от того, были они достойны этого права или нет. В знатных семьях мусульман, где большой гарем был таким же символом власти, как корона, скипетр и держава на Западе, было практически невозможно ограничить выбор наложниц только представительницами знати. Большинство наложниц были рабынями, и большинство султанских детей были рождены от них. Из 38 халифов-Аббасидов, правивших исламским миром в период раннего средневековья, 35 были сыновьями чужеземных рабынь. Право законного наследования, так заботившее христиан, для мусульман не представляло серьезной проблемы. Арабская традиция преемственности придерживалась не принципа первородства, а закона племенного старшинства (халифата), в результате чего самым активным членом правящей семьи обычно оказывался младший сын, так как его старшие братья и дяди становились жертвами убийств, когда освобождалось место на троне. Что касается турок, то они решили, что наследником должен стать тот сын, который имеет больше прав на престол, хотя вопрос о том, кто именно имеет больше прав, оставался открытым. Бездействие принципа первородства означало, что борьба за престол обычно превращалась в кровавую бойню. В конце XV в. эта тенденция стала неизбежной в результате издания Мухаммедом II закона о братоубийстве, согласно которому сын султана, взошедший на престол, обязан был немедленно убить всех своих братьев, если он не сделал этого раньше в борьбе за власть. Уничтожив своих соперников, новый султан тем самым исключал всякую возможность будущих мятежей и бунтов. Несмотря на свою жестокость, этот закон не всегда шел вразрез со здравым смыслом. Если бы, например, девятнадцать братьев Мухаммеда III объединились против него в борьбе за власть, то в этой борьбе погибло бы куда больше человек. Однако преемник Мухаммеда Ахмет I (1603 – 1617) отверг такую практику и заменил ее другой, повлекшей за собой еще худшие результаты. Претендентов на престол стали запирать с небольшим количеством женщин и слуг в маленьком здании под названием «клетка» до тех пор, пока не придет их срок. Султан Ибрагим просидел в «клетке» с 2-летнего возраста до 24 лет; Сулейман II провел в ней в общей сложности 39 лет; Осман III – 50 лет. «Клетка» давала гарантию, что любой султан, вышедший из нее, будет слабым, не будет иметь адекватных представлений о людях, своей империи, окружающем мире. Поэтому наложница, первая родившая сына (им присваивали титул «кадин»), была заинтересована в том, чтобы обеспечить своему сыну первое место в глазах султана, и если она была достаточно умной и дальновидной, то усиливала свое положение путем подкупа визирей, янычаров, великого муфтия и др. Многие османские султаны обязаны своей властью именно усилиям своих матерей. Некоторые из этих кадин оставили прочный след в истории; самая известная из них – Роксолана – даже добилась того, что Сулейман Великий женился на ней и стал тем самым первым султаном за все столетие, вступившим в законный брак. Интересно, что Сулейман, имевший репутацию порочного и развратного человека, стал вести более добропорядочную супружескую жизнь, чем его современники-христиане Генрих VIII Английский с его многочисленными женами и Генрих II Французский с его многочисленными любовницами. Роксолана была очень сообразительной в политических делах и сильно влияла на Сулеймана в его сложных интригах против его главного врага Карла V Испанского. Спустя два правления после описываемого периода венецианская аристократка Сафайя, захваченная в плен турецкими корсарами, сама руководила османскими флотом и армией, в то время как ее господин, султан, вел праздный образ жизни. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ И ЗАДАНИЯ 1. 2. 3. 4. 5. Особенности приватной и социально-экономической жизни женщин в Средневековой Европе? Охарактеризовать имущественные права женщин в Средневековой Англии? Суть куртуазной любви? Законы Шариата на проблемы семейно-брачных отношений? Какие социально-политические, экономические права имела женщина-мусульманка. Методы работы – работа в парах: сравнительный анализ европейской и восточной (мусульманской) цивилизации в аспекте гендерных отношений ЛИТЕРАТУРА Fərəcova F. Qender və mədəniyyət. Qender: tarix, cəmiyyət, mədəniyyət. Mühazirə kursu – B., 2002 Məmmədova F. Azərbaycan tarixində qender aspekti. Qender: tarix, cəmiyyət, mədəniyyət. Mühazirə kursu – B., 2002 Rəcəbova B. Azərbaycan orta əsr qadın bəzəkləri (IV-XIII əsrlər). – B., 2000 Агаев Ахмад-бек. Женщина по исламу и в Исламе. – Тифлис, 1901 Бессмертный Ю.Л. К изучению матримониального поведения во Франции XIII в. // Одиссей. Человек в истории. – М., 1993 Вагабов М. Как относится исламская религия к женщине. – Махачкала, 1963 Гиркас В. Права христиан на Востоке по мусульманским законам. – СПб., 1865 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. – М., 1972 Гуревич А.Я. Культура общества и общество средневековой Европы глазами современников. – М., 1989 Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции в XII в. // Одиссей. Человек в истории. – М., 1993 Дюби Ж. Структура семьи в средневековой Западной Европе. – М., 1970 Еремееев Д. Ислам как образ жизни. Азия и Африка сегодня. – М., 1977 Иллюстрированная история нравов: эпоха Ренессанса. – М., 1993 Керимов Г.М. Шариат и его социальная сущность. – М., 1978 Крачковский И.Ю. Коран. Изд. 2-ое.– М., 1986 Мовсумова Л.Д. Философский анализ женских образов в Коране. – Баку, 1997 Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории: Новая картина европейского прошлого. Очерки. Хрестоматия. – М., 2002 Салим аль-Бахнасави. Статус женщины в исламе и мировых законодательствах. – Баку, 2002 Тернау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. – СПб., 1850 Хейзинга Й. Осень. Человек в истории. – М., 1995 Хиджая. Комментарии мусульманского права. В 4-х томах. Перевод с англ. / Под ред.Н.И.Гродскова. – Ташкент, 1983, т.1
