Русская революция и конфликт в британском - Август 1914

Русская революция и конфликт
в британском разведывательном
сообществе в 1917—1918 гг.
А.А. Иванов
Сканирование: august-1914.livejournal.com
История российской революции 1917 г. до сих пор является предметом пристального
внимания отечественных и зарубежных специалистов. Хотя к настоящему моменту
многие аспекты данной темы детально раскрыты в исследовательской литературе,
история деятельности иностранных спецслужб в России после падения самодержа­
вия по-прежнему нуждается в непредвзятом изучении. Работы, опубликованные по
данной проблеме, как правило, касаются роли немецких разведывательных органов в
развитии революционного процесса и их контактов с различными политическими
партиями и группами внутри России. На этом фоне деятельности спецслужб стран
Антанты уделяется сравнительно мало внимания, в том числе из-за серьезной ограни­
ченности источниковой базы. Исследование работы британских секретных служб в
период российской революции, в основном, строится на анализе материалов Депар­
тамента военной разведки Британской империи, в то время как документы иных
разведслужб практически не привлекаются. В частности, это относится к материалам
Бюро политической разведки (БПР) британского Департамента информации.
До настоящего времени российские ученые практически не обращали внимания
на роль этого органа в развитии англо-российских отношений, да и за рубежом число
публикаций по истории этой спецслужбы крайне м а л о 1 . Вместе с тем, материалы
Национального архива Великобритании свидетельствуют о влиянии отчетов БПР на
политику британского правительства в «русском вопросе». Обратимся к фактам.
В феврале 1917 г. в Британии был создан специальный Департамент информа­
ции путем объединения различных агентств, занимавшихся сбором сведений о поли­
тическом и экономическом развитии стран — участниц первой мировой войны и
нейтральных держав. Новый Департамент был призван предоставлять соответствую­
щие данные премьер-министру Д. Ллойд-Джорджу, а также руководить пропаганди­
стской работой, как во вражеском тылу, так и в союзных странах. Уже в мае 1917 г. в
структуре Департамента информации создается Бюро политической разведки, став­
шее с первых же дней своего существования конкурентом военной разведки Импе­
рии. Это было во многом закономерно, так как высокий уровень межведомственной
конкуренции в начале XX в. был очень характерен для британских специальных служб.
К тому же, основу кадров БПР составили отнюдь не профессиональные секретные
агенты или политические аналитики, а историки, весьма известные в научном сообще­
стве. Среди них были А. Тойнби, Р.У. Сетон-Уотсон, Дж. Хедлем-Морли, А. ЦимИванов Андрей Александрович — кандидат исторических наук, и.о. заведующего кафедрой Санкт-Петер­
бургского гуманитарного университета профсоюзов.
150
мерн, Л. Намьер. Это обстоятельство также стало причиной расхождения во взглядах
между политической и военной разведками.
Одним из «камней преткновения» в данном отношении было свержение само­
державия в России. Сотрудники военной разведки в течение весны-лета 1917 г. нео­
днократно выражали крайнюю озабоченность начавшимися в стране революционны­
ми изменениями, так как они могли негативно повлиять на боеспособность русской
армии. Так, уже в апреле 1917 г. полковник А. Нокс в письме главе британской
военной разведки выразил мнение, что Россия «опасно близка к анархии». Аргумен­
ты были вполне убедительны: многие опытные офицеры оказались уволены со служ­
бы; «фабрики работают не больше, чем на 15%»; солдаты на фронте «абсолютно пас­
сивны» 2.
Серьезные опасения в связи с этими обстоятельствами выражал и майор К.Д.
Торнхилл. В отчете, "датированном 4 мая 1917 г., он уделил пристальное внимание
состоянию российских войск: «армия теперь превратилась в набор спорящих воору­
жённых групп, для которых вопросы внутренней политики и военные реформы зна­
чат гораздо больше, чем продолжение войны и общие интересы союзников». Число
дезертиров в частях, отправляемых на фронт, по словам майора, достигало 40—50%;
«офицеры подавлены» и постоянно конфликтуют с подчиненными на почве полити­
ческих убеждений. В довершение всего за 2,5 года боевых действий почти 3/4 русских
солдат совершенно утратили «представление о том, за что они сражаются»; как инди­
видуальный, так и коллективный патриотизм ушел в прошлое3. Все это сопровождалось
и иными внутриполитическими проблемами, к которым Торнхилл причислил, на­
пример, развитие сепаратизма в Белоруссии.
Учитывая это, перспективы развития России по демократическому пути каза­
лись британцам весьма призрачными, и лорд А. Милнер не преминул указать на это
в письме послу Дж. Бьюкенену в середине мая: «Боюсь, что теперь Россия пройдет
через все стадии революционной лихорадки, и ничто не поможет ей, даже если это
будет длиться годами — пока новая форма власти, вероятно, деспотической и непред­
сказуемой по своему характеру, не возникнет из этого хаоса» 4. Тем не менее, Вре­
менное правительство получило официальное признание от Британской империи,
хотя его позиция по вопросам войны и мира не всегда устраивала союзников по
Антанте. В частности, весьма противоречивым было мнение британских чиновников
и парламентариев по поводу ставшего популярным в России лозунга скорейшего
«мира без аннексий».
На фоне того, как агенты военной разведки старались убедить руководство в
опасности таких идей, сотрудники БПР предложили иное видение проблемы. В офи­
циальном меморандуме Бюро от 25 мая 1917 г. проводилась мысль, что лозунг «мира
без аннексий» не представляет никакой угрозы британским интересам, так как он
применим лишь к тем европейским странам, чьи народы не изъявят желания присо­
единиться к какой-либо из держав-победительниц или получить независимость. Сре­
ди них назывались жители Эльзаса и Лотарингии, итальянцы, поляки, югославы,
румыны, чехи и словаки, а также иные этносы, населявшие Австро-Венгерскую им­
перию. Что касается колоний и «нецивилизованных рас», как в тексте документа
именовались жители Африки, то обеспечение их безопасности от «бессердечной
эксплуатации» возможно лишь за счет установления над ними покровительства
«цивилизованной державы». Протестов по поводу подобной интерпретации не ожи­
далось, потому что «вряд ли кто-то в России озабочен судьбой, например, островов
5
Самоа или немецкой Новой Гвинеи» . Иными словами, разведчики предлагали спо­
соб совместить новые русские цели войны с ранее выработанными английскими.
Дальнейшее развитие событий, а именно попытка большевиков летом 1917 г.
прийти к власти вооруженным путем, заставило британскую военную разведку акти­
визировать свои действия в России. Так, майор С. Аллей совместно с отечественной
контрразведкой активно занялся поиском доказательств сотрудничества большевиков
с германскими спецслужбами. В результате совместных усилий удалось собрать мате­
риал, публикация которого в открытой печати привела к компрометации многих ли­
деров РСДРП (б), и инспирированное ими восстание в частях столичного гарнизона
было подавлено. Примерно в то же время британский представитель в Ставке Вер­
ховного Главнокомандующего генерал-майор Ч. Бартер уведомил российское воен151
ное руководство, что без восстановления дисциплины в войсках страна не сможет
более рассчитывать на зарубежную помощь 6.
Данная задача, с точки зрения многих разведчиков, могла быть решена генералом
Л.Г. Корниловым, о котором многие британские представители отзывались весьмалестно. Например, Бартер в отчете от 13 августа 1917 г. называл генерала единствен­
ной «надеждой... Русской армии»7, а Нокс писал о генерале, как о человеке с «силь­
ным характером» и «честном патриоте», в то время как А.Ф. Керенский представал в
его отчетах политиком, «боящимся проливать кровь», что в условиях войны было
недопустимо. К тому же, еще летом руководство Департамента военной разведки
охарактеризовало курс Временного правительства, как попустительский по отноше­
нию к солдатам — со своих постов снимались практически все высшие офицеры,
выступавшие за восстановление в армии жесткой дисциплины (среди которых назы­
вался М.В. Алексеев), так как премьер старался избежать конфликтов с солдатскими
комитетами.
В свете этих обстоятельств британцы решили «сделать ставку» на Корнилова,
однако его «мятеж» осенью того же года окончился провалом, зачинщики были арес­
тованы, а Керенский игнорировал все призывы Лондона к примирению с мятежни­
ками. В этой связи отчеты агентов военной разведки становились все более удручаю­
щими. В августе Нокс доносил в Лондон, что «огромные массы солдат не желают
воевать; в промышленности дело приближается к анархии; виды на урожай катастро­
фические. Если Керенский выступит с предложением сепаратного мира, огромное
большинство страны поддержит его». Приблизительно в это же время разведчик ка­
питан В. Проктор доносил в МИД, что «бесполезно ожидать от Русской армии пре­
вращения в эффективную наступательную силу, пока она не увидит больших побед
союзников на Западе»8. Единственный выход из положения он видел в прямой со­
юзной интервенции в Россию. Схожие мотивы звучали и в докладах генерала
Ч. Бартера, согласно которым даже Корнилов разделял убеждение, будто «единст­
венным мирным способом спасти военную и политическую ситуацию в России» была
«интервенция западных держав»9.
Впрочем, на тот момент этот сценарий всерьез не рассматривался. Под воз­
действием подобных донесений в сентябре 1917 г. начальник Генштаба Великобри­
тании генерал У. Робертсон пришел к выводу, что «русский солдат более не желает
воевать», и надеяться на Временное правительство не имело смысла. В этой связи
некоторыми историками была выдвинута гипотеза, что британское правительство,
утратив веру в способность Керенского управлять государством в сложившихся об­
стоятельствах, было заинтересовано во временном приходе к власти членов РСДРП(б).
Принесенный большевиками социализм должен был быстро себя дискредитировать,
создав почву для сильной военной диктатуры, которая обеспечила бы продолжение
боевых действий на Восточном фронте10. В таком духе высказывался, например, уже
упоминавшийся Нокс, считавший правительство Керенского слишком слабым. Стране,
по его мнению, «необходима военная диктатура». В этом убеждении военного атташе
поддерживал и лорд Р. Сесил.
Как бы то ни было, в течение первого месяца нахождения большевиков у влас­
ти, Британия практически игнорировала их и не проявляла инициативы, видимо,
надеясь, что в России существуют силы, способные эффективно противостоять Со­
внаркому и без зарубежной поддержки.
При этом британские агенты по-прежнему представляли подробные отчеты о
положении в России и позициях большевиков. Один из них — от 20 ноября —
заслуживает особого внимания. В данном документе генерал Ч. Бартер утверждал,
что победа большевиков носит временный характер, так как против них настроены
«все образованные классы общества», коммерсанты, крестьяне-собственники и каза­
чество. Антибольшевистские силы в лице Керенского, Алексеева и П.Н. Милюкова
имеют гораздо больше шансов на победу в развернувшемся политическом проти­
востоянии. Русская армия, как и основная масса рядовых «необразованных граж­
дан», по данным Бартера, была слишком апатична, чтобы оказывать какую-либо
поддержку, как большевикам, так и их оппонентам. Исходя из этого отчета и
последовавших за ним, британцам следовало лишь дождаться неминуемого паде­
ния Совнаркома11.
152
Примерно в том же стиле был выдержан и отчет Нокса от 26 ноября. Полковник
настаивал на том, что большевики продержатся у власти считанные недели или меся­
цы, но вне зависимости от их падения, российские солдаты не желают более воевать.
«Совершенно очевидно, что какие бы политические события не произошли в России,
— писал Нокс, — большая часть Русской армии откажется продолжать войну». Ни
одно правительство, по мнению автора отчета, не будет иметь достаточно сил и авто­
ритета, чтобы переубедить собственных солдат. Единственное, что оставалось союз­
никам, — это объяснить русским гражданам, что «их не собираются использовать как
"пушечное мясо" союзные империалисты», хотя и это не дало бы существенных ре­
зультатов12. Раз так, то извлечь какие-либо выгоды из пребывания большевиков у
власти Британия попросту не могла.
В итоге, 23 декабря Великобритания и Франция подписали соглашение о совме­
стных действиях против большевиков.
Тем не менее, на Британских островах вскоре нашлись и противники конфликта
с Советской Россией. В частности, в течение января 1918 г. Ллойд-Джорджу по­
ступила серия крайне любопытных отчетов Бюро политической разведки. В них из­
бранный большевиками курс был представлен, если не полностью просоюзническим,
то, как минимум, выгодным Антанте. Так, в отчете от 9 января утверждалось, что
новые правители России не имеют ни малейшего представления о категориях ре­
альной политики и руководствуются лишь социалистическими идеалами, поэтому
мир между ними и немцами практически исключен — у социализма и немецкого
милитаризма нет никаких общих интересов и шансов договориться13.
В отчете № 36 от 18 января проводилась мысль, что заключение сепаратного
мира на самом деле в планы большевиков не входит, и переговоры с немцами в
Бресте они ведут лишь в угоду армии, благодаря поддержке которой и пришли к
власти. В реальности же Троцкий ожидает начала в Германии революции, которая
сделает подобный договор неактуальным. Хотя в документе такие надежды называ­
лись «по-детски оптимистическими», они вполне соответствовали задаче разгрома
немцев на Западном фронте. К тому же, по данным разведчиков, никакой полити­
ческой партии, способной свергнуть или хотя бы заменить большевиков, просто не
существовало, поэтому Британии необходимо не конфликтовать с ними, а пытаться
наладить отношения14. В этом политическая разведка вступала с заочный спор с
британскими военными, так как, по мнению генерала Бартера, также высказанному
в январе 1918 г., составленное из эсеров правительство было бы гораздо более эффек­
тивным15.
Как ни странно, события января 1918 г. говорили в пользу предложенного аген­
тами БПР подхода. В течение этого месяца в Германии и Австро-Венгрии имели
место массовые волнения, в которых приняли участие сотни тысяч человек, так что
«экспорт революции» из России в державы Четверного Союза казался не таким уж
невероятным.
В третьем отчете — от 25 января — вышеперечисленные тезисы в основном
повторялись. Вновь констатировалось отсутствие общих интересов у большевиков и
немецкого правительства, вследствие чего официальные воззвания Совнаркома адре­
совались немецкому народу. Надо сказать, что в этом плане агенты БПР были не
столь уж далеки от истины, так как еще на заседании ВЦИК 23 ноября 1917 г. Ленин
в заключительном слове заметил, что «мир не может быть заключен только сверху.
Мира нужно добиваться снизу. Мы не верим ни на каплю немецкому генералитету,
но мы верим немецкому народу. Без активного участия солдат мир, заключенный
16
главнокомандующими, — непрочен» . Создавалось впечатление, что в Восточной
Европе «наиболее антигерманской силой являются большевики, которым нечего те­
рять и которые не станут спешно заключать мир с Германией для защиты своей
собственности»17, то есть территории.
Эту позицию поддержал и известный британский разведчик и дипломат Р. Б.
Локкарт. 6 февраля 1918 г. через консула О.Ф. Линдлея он отправил в английский
МИД шифрованную телеграмму, в которой настаивал на том, что «Россия даже сей­
час остается нашим самым сильным союзником»; «она враг, которого Германия бо­
ится больше всего». Из личных бесед с Троцким разведчик вынес мысль, что больше­
вики прилагали все усилия, чтобы спровоцировать революцию в Германии, и их аг153
рессивная риторика в адрес европейских «капиталистов и крайних милитаристов»
обращена исключительно к народам держав Четверного Союза, но никак не Антан­
ты. В результате всего вышесказанного, Локкарт рекомендовал выдать британскую
визу кому-нибудь из большевистских представителей, чтобы тот мог встретиться с
Ллойд-Джорджем и согласовать совместные антигерманские действия18.
Под напором этих аргументов Кабинет мог пойти на реальный контакт с Со­
внаркомом, а военные были вовсе не уверены в благоприятном для страны исходе
мировой войны в случае подобного развития событий. В начале февраля 1918 г. Гене­
ральным Штабом был представлен сценарий, согласно которому весь северо-запад
России к концу войны должен был попасть в руки немцев, что позволило бы им
контролировать ресурсы южных регионов и Сибири19. Это могло случиться, если бы
у власти остались большевики. В победу Советской власти не верил практическим
никто в британском Военном министерстве, поэтому оказывать Ленину и Троцкому
помощь казалось бесперспективным. Для пресечения подобного хода событий уже на
начальной стадии на заседании правительства 11 февраля 1918 г., на котором в числе
прочего обсуждалось и послание Локкарта, руководство Министерства внутренних
дел и генерал-майор Дж. МакДоноу, возглавлявший военную разведку и контрраз­
ведку, сочли слишком опасным позволить «агенту большевиков» прибыть в Великоб­
ританию.
Более того, пока английские дипломаты пытались налаживать дружественные
отношения с Советом Народных Комиссаров, подчиненные подполковника Т. Кейса
из военной разведки в Петрограде вступили в контакт с банкиром К.И. Ярошинским
для выработки схемы финансирования антибольшевистских сил. Созданный план
предусматривал выделение Британией 6 млн фунтов стерлингов на закупку вооруже­
ний для донских казаков и Добровольской армии. Английские военные даже пообе­
щали Корнилову при личной встрече, что в ближайшее время Север РСФСР обяза­
тельно будет занят войсками Антанты20, хотя никакого официального решения пра­
вительства по этому поводу не существовало. Параллельно с этим 22 февраля капитан
Ф. Кроми из военно-морской разведки предложил своему прямому начальству «орга­
низовать уничтожение всех имеющих ценность судов» Балтийского флота21.
Такое поведение британцев не ускользнуло от внимания руководства РСФСР,
создавая крайне предвзятое мнение о работе английских дипломатических и военных
агентов. По воспоминаниям Локкарта, Троцкий во время одной из личных бесед
прямо обвинил англичан в двуличии: «В то время как вы здесь пускаете мне пыль в
глаза, ваши соотечественники и французы интригуют против нас, поддерживая укра­
инцев, продавшихся Германии. Ваше правительство подготавливает японскую ин­
тервенцию в Сибири. Ваши здешние миссии вместе со всей буржуазной накипью
строят против нас заговоры» 22 . Эту точку зрения впоследствии поддержал и англий­
ский историк Э. Ротштейн, по словам которого «британское правительство вело гряз­
ную двойную игру с Советской Россией». Тем не менее, данные тезисы являются
более чем спорными.
Начальный этап становления советско-британских связей характеризовался
неустойчивостью взглядов английских государственных деятелей на место РСФСР
в системе международных отношений и степень опасности распространения соци­
алистической идеологии для Европы. Когда 14 февраля 1918 г. депутат Парламента
Н. Биллинг спросил Р. Сесила, является ли Советская Россия врагом Британии, ее
союзником или нейтральной страной, министр смог ответить лишь, что «положе­
ние столь запутанное, что сейчас невозможно делать какие-либо утверждения».
В течение 1917—1918 гг. имела место конкуренция различных точек зрения по
данному вопросу, что обусловило частое несовпадение официальных заявлений прави­
тельства с реальными действиями его агентов. Подобное стало возможным во многом
потому, что за годы мировой войны военные структуры Британской империи приоб­
рели достаточно большую степень автономности в принятии решений, и далеко не
всегда ставили высшее руководство страны в известность о своих действиях, особен­
но если они расходились с официальной позицией правительства 23 . Как следствие,
усилия многих ведомств носили разнонаправленный характер, и члены Кабинета даже
далеко не всегда знали о поступках коллег. Отражением этой тенденции была раз­
ность восприятия ситуации сотрудниками политической разведки, подчиненной Де154
партаменту информации, и военной разведки, входившей в структуру Военного
министерства.
В начавшемся противостоянии победу было суждено одержать той спецслужбе,
информация которой оказалась бы наиболее достоверной. Центральным событием в
этом плане стал Брестский мир — и до его заключения, и после отчеты сотрудников
БПР выражали крайнюю степень оптимизма по поводу дальнейшего участия России
в войне. Так, в отчете от 7 марта один из агентов, ссылаясь на данные, полученные,
по его словам, из личной беседы с Л.Б. Каменевым, настаивал на временном, так­
тическом характере Брестского договора. Данный документ был призван лишь дать
большевикам передышку для создания боеспособной Красной Армии, которая обяза­
тельно будет противостоять немцам 24 (заслуживает внимания то обстоятельство, что
в предшествующих отчетах разведчики отводили РККА роль борца с внутренней кон­
трреволюцией, а не внешним противником). Фактически, агенты пытались выдавать
желаемое за действительное. В вышеупомянутой разведсводке вновь повторялся те­
зис, что «между двумя правительствами с такими фундаментально разными взгляда­
ми настоящего мира быть не может» 25 . Иными словами, на этом разведчики исчер­
пали набор аргументов, способных заставить правительство поверить в возможность
скорого советско-германского военного конфликта. В итоге, Бюро политической раз­
ведки было передано Министерству иностранных дел, и его возможности влиять на
премьер-министра серьезно уменьшились.
К этому времени большинство членов правительства уже разделяло мнение, что
оказание Россией «какого-либо сопротивления Германии» без зарубежной поддержки
невозможно. Дошло даже до того, что британская военная разведка совместно с анти­
большевистским подпольем в марте 1918 г. занималась организацией диверсионных
актов в полосе немецкого наступления на РСФСР. То есть, обороноспособность Со­
ветской России в представлении британцев была столь низкой, что устоять под на­
тиском немцев в одиночку у нее не было даже теоретических шансов.
Именно в начале марта Нокс представил в МИД записку «Возможности парти­
занской войны в России», в которой оценивал вероятность организации отпора нем­
цам силами регулярной русской армии как призрачную, поэтому сопротивление пол­
ному захвату России могли оказать, в лучшем случае, иррегулярные части (партизан­
ские отряды). Именно такие отряды британцы и должны были помочь сформировать
в различных регионах. Перу этого же автора принадлежит и другой документ, датиро­
ванный 13 марта 1918 г., — записка в Генеральный Штаб под названием «Нынешнее
положение России», в которой Нокс постарался представить возможное развитие
событий в случае отказа британцев от планов интервенции. По его мнению, следова­
ло ожидать, что Германия, без труда свергнув большевиков, в течение полугода смо­
жет полностью восстановить систему российских железных дорог, и благодаря этому
получит доступ к таким жизненно важным ресурсам, как нефть Кавказа, хлопок Тур­
кестана, уголь Украины и т.д. Под угрозой немецкого вторжения окажутся Индия,
Китай и Япония 26 .
В продолжение этой темы Нокс обрушился с критикой на Локкарта, пред­
лагавшего союз с Советами: «В одной из своих телеграмм мистер Локкарт утверждает,
что скоро большевики объявят "священную войну". Это полнейший вздор. Даже
если они и объявят такую войну, кто будет на ней сражаться? Это точно будут не
образованные классы, у которых есть причины ненавидеть большевиков больше, чем
немцев; и уж, конечно, не деградировавшие солдаты, которые поддерживают боль­
шевиков только потому, что хотят мира». С этой точки зрения, вмешательство Бри­
танской империи оставалось одним из немногих способом «предотвратить продвиже­
ние Германии на восток» и «дать русской нации шанс защитить себя» от держав
Четверного Союза27.
В свете подобных заявлений не удивительно, что уже в марте 1918 г. в Мурман­
ске был высажен десант британской морской пехоты, что ознаменовало начало ино­
странной военной интервенции в Советскую Россию. Эта операция, в конечном
счете, окончилась неудачей и, возможно, именно из-за того, что была спровоцирова­
на изначально неверными данными о положении большевиков, отношении к ним
населения, причинах русской революции и т.д. Военные спецслужбы фактически
монополизировали функцию снабжения правительства сведениями из РСФСР, пред-
155
ставляя картину событий, выгодную сторонникам активных антибольшевистских дей­
ствий. Британское правительство было лишено непредвзятого источника информа­
ции, что и создало предпосылки для дальнейшего англо-советского конфликта.
Примечания
1. SHARP A. Some Relevant Historians — the Political Intelligence Department of the Foreign
Office, 1918—1920. — Australian Journal of Politics & History. 1988, vol. 34, № 3, p. 359—368;
GOLDSTEIN E. The Foreign Office and Political Intelligence 1918—1920. — Review of International
Studies. 1988, vol. 14, № 4, p. 275-288.
2. Public Record Office (PRO). CAB/24/11, p. 306-308.
3. Ibid., CAB/24/14, p. 379-381.
4. Цит. по: WRENCH J.E. Alfred Milner. The Man of No Illusions. 1854-1925. London. 1958,
p. 328.
5. PRO. CAB/24/14, p. 193-194, 198.
6. Ibid., CAB/24/21, p. 418.
7. Ibid., CAB/24/23, p. 249.
8. Ibid., CAB/24/25, p. 245.
9. Ibid., CAB/24/24, p. 91.
10. FIGES O., KOLONITSKII B. Interpreting the Russian Revolution. Language and Symbols of
1917. New Haven. 1999, p. 94-95.
11. PRO. CAB/24/32, p. 510-511; CAB/24/34, p. 66.
12. Цит. по: WHITE S. Anglo-Soviet Relations 1917—1924: A Study in the Politics of Diplomacy:
Thesis. Vol. 1. Glasgow. 1972, p. 48.
13. PRO. CAB/24/28, p. 348-349.
14. Ibid., CAB/24/39, p. 379, 380-380a.
15. Ibid., CAB/24/38, p. 172.
16. ЛЕНИН В.И. Доклад о переговорах с Духониным. ПСС. Т. 35. М. 1974, с. 88.
17. PRO. CAB/24/40, р. 201-203.
18. Ibid., CAB/24/41, р. 336-336а.
19. Ibid., CAB/25/48, p. la.
20. Государственный архив Российской Федерации, ф. 5867, оп. 1, д. 3, л. 34—35.
21. KOPISTO L. The British Intervention in South Russia 1918—1920: Academic Dissertation. Hel­
sinki. 2011, p. 51.; Цит. по: РОТШТЕЙН Э. Когда Англия вторглась в Советскую Россию. М.
1982, с. 84.
22. ЛОККАРТ Р.Б. История изнутри: мемуары британского агента. М. 1991, с. 212.
23. KOPISTO L. Op. cit, p. 62.
24. PRO. CAB/24/44, p. 103.
25. Ibid., p. 105.
26. Ibid., CAB/25/4, p. 17-19.
27. Ibid., p. 19, 21.