тоже 22 июня страна скорбит о тех, кого забрала Великая

Как это было
22 июня страна скорбит о тех, кого забрала Великая Отечественная война
КОМПЕТЕНТНО
Истина не нуждается
в приукрашивании
События, которые происходили накануне нападения
нацистской Германии на Советский Союз, и причины тяжких
поражений Красной армии в первых сражениях с вермахтом
сегодня трактуются по-разному. Одно бесспорно: неся
невосполнимые потери летом 1941-го, Красная армия свою
задачу выполнила — блицкриг был сорван, военная
кампания, тщательно готовившаяся немцами, провалилась.
Об этом свидетельствуют документы нацистских архивов.
Республика Башкортостан №№ 119 — 120 (28104 — 28105)
8
Уже вечером 22 июня генерал
Гальдер записал: «После
первоначального «столбняка»,
вызванного внезапностью
нападения, противник перешел
к боевым действиям».
То же признавал и Гудериан,
описывая события первого дня
войны: «Вскоре противник
оправился от первоначальной
растерянности и начал оказывать
упорное сопротивление».
Вот что отмечал начальник
штаба 4-й немецкой армии
генерал Ганс Блюментрит:
«Первые сражения в июне 1941
года показали нам, что такое
Красная армия. Наши потери
достигли 50 процентов.
Пограничники защищали старую
крепость в Брест-Литовске свыше
недели, сражаясь до последнего
человека, несмотря на обстрел
наших самых тяжелых орудий
и бомбежку с воздуха. Наши
войска очень скоро узнали,
что значит сражаться против
русских».
Гитлеровские военачальники,
в том числе подготовившие план
«Барбаросса», предусматривали
окончательный разгром Красной
армии к концу осени 1941 года.
Очевидно, что победы немецкого
оружия 1939 — 1941 годов
кружили головы многим
генералам. Готовясь к походу
на восток, победители Франции,
Бельгии, Голландии,
скандинавских и балканских стран
были уверены в быстрой и легкой
победе над Советским Союзом.
С подачи этих военачальников
Гитлер даже стал повторять,
что «по сравнению с кампанией
на западе война на востоке будет
подобна возне детей
в песочнице». Трезвые же оценки
Красной армии, которые имелись
у других военных, он отвергал.
Гитлер 29 июня 1941 года
заявил: «Через четыре недели
мы будем в Москве, и она будет
перепахана». Гиммлер считал,
что Москва будет взята 4 августа,
Гальдер назначал день падения
советской столицы на 25 августа.
Позже Гитлер говорил бывшему
германскому послу в СССР графу
Курту фон Шуленбургу,
что Москва будет взята
15 августа, а вся война на востоке
закончится 1 октября.
Но на совещании, которое
провел Гитлер 21 августа,
фюреру пришлось
констатировать, что ни одна
из трех групп армий, наступавших
на Советский Союз, не выполнила
своих задач. Ленинград, Москва
и Киев не были взяты. Прошло
два месяца войны, а Советский
Союз не был разгромлен.
Между прочим
До середины июля
в среднем немецкие войска
теряли 4 тысячи человек
в день. Во второй половине июля — более 7 тысяч. А к концу третьего
месяца войны общие потери превысили полмиллиона.
ИСТОРИЯ В ЛИЦАХ
День длиной в четыре года
Махмут ГАРЕЕВ,
генерал армии,
президент Академии
военных наук
Несмотря
и вопреки
…Несмотря на глубокое
продвижение и захват обширных
территорий, противнику
в 1941 году не удалось
полностью разгромить РККА
и лишить ее способности
к сопротивлению. Вермахт
и армии государств —
сателлитов Третьего рейха
понесли серьезный урон.
В конечном счете удалось
остановить наступление
противника. К моменту
окончания Московской битвы
только сухопутные войска
Германии потеряли более
1,5 миллиона человек —
почти в пять раз больше,
чем в кампаниях в Польше,
Северо-Западной и Западной
Европе, на Балканах в 1939 —
1941 годах. К тому же немцы
лишились основной массы
танков и самолетов.
В целом, несмотря на то,
что просчеты лидеров СССР той
поры поставили государство
и Вооруженные силы
в критическое положение,
в чрезвычайной обстановке
начального, самого трудного
периода войны наша страна
выстояла. Многие руководители
в центре и на местах, миллионы
и миллионы советских людей
приложили огромные, поистине
героические усилия, чтобы
укрепить армию и перестроить
экономику на военный лад,
эвакуировать более 1 тыс. 500
промышленных предприятий
на восток и организовать
их работу в новых районах.
(Из выступления
в Клубе военачальников
Российской Федерации).
Этот день старшее поколение вспоминает по-разному. Одни
были еще детьми и не сразу уяснили суть произошедшего.
А из взрослых многие восприняли новость о начале войны
не столь трагично. Пропаганда о непобедимости Советской
армии сделала свое дело. И были люди уверены,
что «заварушка» эта затянется максимум месяца на три.
А потом каюк немцам. Третьи же, внутренне похолодев,
сразу осознали весь размер беды. Но для всех них 22 июня
41-го остался в памяти навсегда.
Для моего деда, Ивана
Емельяновича Здоровцова,
первым предвестником войны
стала поездка на Украину. Был он
оттуда родом, но еще смолоду
занесло его на Дальний Восток.
Там он сперва строил
Комсомольск-на-Амуре, а потом
отучился на машиниста паровоза
и стал гонять составы.
В мае 41-го, будучи в отпуске,
отправился вместе с женой под
Запорожье родню проведать.
Но едва переступив порог, сразу
же наткнулся на насупленный
взгляд своей родной бабки
Прасковьи. «Вы чего сюда
приехали? Быстро уезжайте,
здесь скоро Страшный суд будет.
Так в священных писаниях
сказано. Едьте отсюдова
и не оглядывайтесь», —
неистовствовала старушка.
«Спятила бабулька, не иначе»,
— сразу решил Иван.
А прибежавший с поля встречать
сына отец, мой прадед, догадку
подтвердил. «Совсем плоха мать
стала. Всем подряд про этот
Страшный суд твердит. Да ты,
Ванька, внимания не обращай,
успокоится».
Однако бабка Прасковья
не успокоилась. Каждый день чуть
ли не ежеминутно гнала молодых
из родительского дома. И так
их допекла, что, пробыв в гостях
несколько дней, плюнули они
на все, собрали чемоданы
и уехали домой. Через две недели
были опять на Дальнем Востоке.
А еще через несколько дней
кончился у Ивана отпуск и стал он
опять гонять свои паровозы.
Поэтому о начале войны
до самого позднего вечера ничего
и не слышал. В поездке был.
А вернувшись
в железнодорожный поселок,
увидел странную картину.
Почти все бабы поголовно ревут,
а подвыпившие машинисты, те,
кому не на работу, уже откуда-то
притаранили гармонь и пели
«Трех танкистов». «Война, Иван, —
с ходу заявили они ему. — Совсем
немцы обнаглели. На НАС
напали!!! Но ничего, мы завтра
всем «гамузом» в военкомат
идем, добровольцами запишемся.
Начистим фашисту рыло! А заодно
и самураям отвалим»!
После этих слов бабы взревели
еще пуще. А дедова жена, моя
бабушка, услышав, что Иван тоже
собрался с мужиками, вцепилась
в него мертвой хваткой.
«Вот про какой Страшный суд
речь-то шла. Никуда не пущу»!
Однако ни крики,
ни увещевания не помогли.
Утром машинисты как один
отправились в военкомат. Только
всех их «завернули» обратно.
«Машинисты сейчас в тылу нужны
будут. Поэтому расходись
по домам. Без вас найдем кому
воевать», — отрезал военком.
Так и не довелось Ивану
Емельяновичу повоевать: вскоре
дали ему бронь. И хотя писал он
шесть заявлений, в действующую
армию не попал. Но наград все же
наполучал. За то, что день и ночь
водил составы.
А вот наш земляк из Демского
района Уфы Илья Нефедович
Кущин первый день войны
встретил еще подростком.
Находился он тогда в палаточном
пионерлагере, который
располагался неподалеку
от теперешней станции
«Пионерская». Жила ребятня,
по его словам, весело,
а вот 22 июня проснулась она
раньше обычного. Разбудили
их паровозные гудки, которые
не замолкали почти ни на секунду.
«Чего гудят-то»? — спросонья
задавали друг другу риторические
вопросы пацаны. Но ответа
не получали. Поэтому очень
уж захотелось им сбегать
к «железке», узнать что это там
происходит? Однако подростков
уже чутко охраняли вожатые,
догадывались, что мальчишки
могут к линии рвануть.
А там и под колеса угодить
недолго.
«А где-то часов в двенадцать
услышали мы о том, что война
началась, — вспоминает Илья
Нефедович. — И тут уж без всяких
раздумий помчались к «железке».
Смотрим, там эшелоны один
за одним в сторону Алкино мчатся
на большой скорости. И гудят.
Видимо, машинисты так народ
о беде оповещали. Только то,
что это и в самом деле беда,
мы еще не понимали. Сожалели,
что немца разобьем быстро,
а мы и повоевать не успеем.
Глупые еще были».
Но повоевать подростку все же
довелось. Вскоре от военкомата
поступило ему предложение идти
курсантом в школу юнг
на Соловки. Согласился тут же,
не колеблясь. А там уже были
бомбежки — немцы частенько
налеты устраивали. На корню
хотели будущих моряков
уничтожить, несмотря на то,
что те пацаны еще совсем. Кстати,
в одном потоке с Ильей
Нефедовичем учился будущий
знаменитый писатель Валентин
Пикуль. Ему тоже еще ребенком
не раз под взрывами бывать
доводилось.
После войны устроился
молодой флотский старшина
в уфимское управление буровых
работ и трудился там до пенсии.
И трудовые награды его тоже
не обошли. Одним словом,
поколение титанов. И воевали,
и работали, что называется,
не щадя живота.
22 июня — День памяти
и скорби. Его с детства знаем все
мы, люди старших поколений.
Но поговорив
с тринадцатилетними подругами
дочери, я с удивлением выяснил,
что некоторые из них не знают,
что это за дата. Путаются
в ответах и выдают всякую
несуразицу. Например, среди
ответов я услышал и то, что это
«день армии». Вывод один: мы
уже начинаем забывать
о значении горестной даты.
Чего допускать нельзя. Ни в коем
случае.
Сергей ЗДОРОВЦОВ.
Политрук сурово
объявил
Владимир ФАЛИН
В начале сороковых
я проходил срочную
службу на Дальнем
Востоке. И хотя
вероломное нападение
еще не произошло
да и западная граница
находилась на расстоянии
в тысячи километров,
ощущением неизбежности
войны было пронизано
все пространство.
Мы стояли на берегу возле
Николаевска-на-Амуре
в 60 километрах от Татарского
пролива. Там недалеко было
кладбище, на котором
мы собирали бруснику.
Сопредельная территория через
реку просматривалась неплохо.
Я закончил курсы командиров
взводов, и боевую подготовку
солдаты проходили в условиях,
приближенных к фронтовым.
Помню, как в воскресенье
ближе к вечеру объявили срочное
построение. Политрук, и раньше
не раз предупреждавший нас
о грозящей беде, теперь сурово
и четко объявил:
— Товарищи бойцы
и командиры! Мирный период
для нашей страны закончился,
вы должны быть в постоянной
боевой готовности для встречи
с врагом. Началась война!
Нас муштровали так,
что казалось, иссякают
физические и моральные силы.
Не все способны были справиться
с этим в одиночку. Ко мне
подошел как-то молоденький
солдат по фамилии Ковалев
и говорит:
— Товарищ лейтенант,
я больше не могу, решил
повеситься.
Ну как его ободрить в такой
ситуации? Единственное, что мог
сказать — сказал:
— Ну давай уж как-нибудь
потерпим с тобой! Вся страна
в таком положении. Весь народ
терпит, а мы чем хуже?
Ну вроде оставил он эту мысль.
Во всяком случае пока служили
с ним на Дальнем Востоке —
он больше в такое отчаянье
не впадал.
Другой боец «повадился» спать
на посту. Прямо с винтовкой
в руках, охраняя арсенал
Тихоокеанского флота.
Неоднократные предупреждения
не помогли. Пришлось пойти
на нестандартные меры.
Подговорил другого солдата,
чтобы испугал засоню.
Тот подбежал, схватил у него
винтовку и закричал со всей силы:
— Боевая тревога! Оружие
к бою!
Все, сон на боевом дежурстве
на все время службы как рукой
сняло!
После войны в этих местах
было много пленных немцев.
А у них военная подготовка была
просто великолепная. Палочная
дисциплина свое дело делала.
И когда они шли с работы мимо
спортивной площадки,
им разрешали размяться. Как они
крутили «солнце» на турнике —
такого я нигде больше не видел.
Охраны не было.
Грабежей — тоже
Елена ФАДЕЕВА
Я училась в Бирске
в седьмом классе, когда
началась война. Тот
момент, когда ее
объявили, из памяти
стерся. А вот реакция
на это известие до сих пор
перед глазами.
Прямо вой по улицам
стоял. Потом в деревне —
тоже плач, рыдания.
Прямо сразу
(или мне так показалось?)
стали отправлять
на фронт. Учеба наша
закончилась. Все работать
пошли. И всю войну
трудились, никто и думать
не смел, кому сколько лет —
ни выходных, ни отдыха,
ни развлечений!
Нас с Марусей Карякиной
на заготовку дров поставили.
Кто постарше — лес валили,
а мы бревна катили
до деревни. Каждая косточка,
каждая мышца по ночам ныла
нестерпимо. Ничего,
стерпели. Маруся сейчас
живет в Мишкино.
Еще во время войны
мы возили мясо для госпиталя
в Уфу. Сейчас там находится
санаторий «Зеленая роща».
Запряжем лошадей — и в путь.
Двое суток в дороге. Время
голодное, у нас, девчонок
сопливых, запросто можно
было провизию отобрать.
Но — нет! Сейчас попробуй
детей отправить в другой
город с товаром на санях —
довезут разве? А тогда,
в войну, не страшно было.
Сдавали мясо, но нас не сразу
отпускали обратно.
Отправляли вниз на Уфимку
за дровами. Ох, как мы
с вязанками в гору
взбирались!.. Да не по разу.
Все так работали, никто
и не заставлял, просто знали,
что фронту наша помощь
нужна.
А про Победу как вспомню,
так и сейчас плачу навзрыд.
Мы с Марусей бревно толкали
по дороге. Вдруг верховой
скачет, пыль из-под копыт
вьется, кричит что-то…
Когда расслышали это
долгожданное слово, радость
так захлестнула, что себя
не помнили, обнимались,
прыгали, плакали, кричали…
Кстати
Ветеранские организации Башкортостана и Свердловской области сегодня и завтра обсуждают подготовку к
празднованию 70-летия Победы. На межрегиональном семинаре в Нефтекамске, Янауле и в Краснокамском районе
они говорят о проблемах соцзащиты ветеранов, сохранении памяти о героях войны.
Это будет ответный визит — год назад делегация республики побывала в городе Красноуфимск, где ее радушно встречала ветеранская организация Свердловской
области во главе с генерал-майором авиации в отставке
Юрием Судаковым.
9
Республика Башкортостан №№ 119 — 120 (28104 — 28105)
ТОЛЬКО ФАКТЫ