Давид Ян Жак Возвращение короля Шумавы

Давид Ян Жак
Возвращение короля Шумавы, роман о Йозефе Гасиле
В кабинете американской Секретной службы, у открытого окна стоит, опираясь
на подоконник, Чарльз Экерт. Перед ним переполненная пепельница, он курит,
даже не затягиваясь. В комнату без стука входит невысокий Фрэнк Тейлор, его
правая рука.
-- Так и есть, -- говорит Тейлор, не успевает Экерт к нему оглянуться. -- этого
Гасила, сотрудника КНБ1, сейчас допрашивает один из наших ребят. Он пересек
границу вместе с неким Антонином Витеком, бывшим летчиком. Оба сбежали
из лагеря.
Экерт выпускает дым, который, покружившись на сквозняке, вырывается на
улицу.
-- Предложим ему сотрудничество, пусть Кашпар возьмет его под свое начало.
Что-то мне подсказывает, этот Гасил будет нам полезен. Он хорошо знает
Шумаву.
-- Уже. Думаю, ровно в эту минуту он подписывает соглашение. Кашпар
приютит его у себя в квартире, не в лагерь беженцев же его селить, вдруг там
подосланный стукач, лучше зря не рисковать. Гасил – ровно то, что нам нужно
для создания шпионской сети на чешской стороне. У него куча знакомств. Он
бывший сотрудник КНБ, что тоже нам подходит, и к тому же смелый. Я бы как
можно скорее бросил его в дело.
-- Пусть, на всякий случай, пройдет специальную подготовку. И еще кое-что.
Докладывайте мне время от времени, как ведут себя наши новички, в том числе
Гасил.
Ярослав Кашпар, действующий под псевдонимом Патый или Кёниг, доволен.
Он заполучил в свою команду двух новых молодых мужчин. У каждого из них
свои достоинства: оба уже прошли подготовку, Витек в военно-воздушных
1
Корпус национальной безопасности (Sbor národní bezpečnosti, SNB)
существовал в Чехословакии с 1945 по 1990 год и объединял службы
государственной и общественной безопасности.
силах Чехословацкой армии, Гасил – в школе КНБ, оба умеют обращаться с
оружием, оба в отличной физической форме и не боятся. К тому же, оба были в
лагерях и испытали на своей шкуре методы чехословацких спецслужб. Они
мечтают свергнуть большевиков как можно скорее. Но все-таки ему не дает
покоя одна мысль: почему сам начальник Экерт через Тейлора проявляет такой
интерес к этому Гасилу, сначала простому чехословацкому гэбэшнику, потом
простому чехословацкому зеку? Насколько ему известно, этот юноша – из
бедных слоев, и никаких связей с высшими чинами у него нет. «Я еще
разберусь, в чем тут дело!»
Йозеф
Гасил
и
не
подозревает,
что
перед
ним
тёзка
начальника
Железнорудского подразделения национальной безопасности. Им с Витеком
Ярослав Кашпар представился Патым. Даже проработав какое-то время под его
началом, они не узнают его настоящего имени. Они тоже берут себе
псевдонимы: Йозеф Гасил теперь зовется Йозефом Мареком. Учения проходят
вместе с ними еще 30 молодых людей, из чешских беженцев. Они живут в
лачугах, позднее на время поселяются на конспиративной вилле своего
начальника Ярослава Патого.
– Нам предстоит настоящий война, мальчики, и вы – передовой отряд
американской армии. Помните об этом! Но для нас главное – информация, а не
развязывание конфликтов и стычек. Прежде всего, нам нужно создать
разветвленную информационную сеть внутри Чехословакии, подключить к ней
как можно больше людей и постепенно разрушать их социалистический рай
изнутри. Мы нанесем удар в нужный момент и разгромим большевиков.
Гасил долгими часами лежит у границы и наблюдает за сменой караула. Он
записывает точное время. Днем и ночью. Он так близко, что сторожевые псы
могут его учуять. Но вдруг он понимает, что несмотря на это, абсолютно
спокоен, вот только со сном беда. Ради достоверности информации ему нельзя
засыпать. По его записям они воспроизведут график смены патруля и систему,
действующую на чехословацких пограничных заставах.
– Отличная идея, Йозеф, через это тебе придется проходить каждый раз перед
переходом границы. Несколько дней наблюдать, оценить ситуацию, и только
потом идти. Нужно свести риск к минимуму. Речь идет о жизни и смерти,
понятно?
– Понятно, командир! Ровно это я и проделал перед тем, как мы с Тондой
прорвались через границу. Четыре дня наблюдал за расположением патруля и за
временем их проходов по выбранному участку.
– Хорошо, Йозеф, но помни, одна ошибка может стоить жизни тебе или тому, за
кого ты отвечаешь. Не забудьте, мальчики, главное правило – нужно выполнить
задание, остаться в живых и вернуться в целости и сохранности. Если кто-то из
вас попадет в лапы коммунистов, лучше застрелиться или проглотить эту
капсулу, в ней сильный яд. Она будет у каждого. Последнюю пулю тоже
оставляйте для себя. Большинству из вас хорошо известно, как проходят
допросы в чехословацкой полиции. Мы не можем допустить, чтобы кто-то из
нас заговорил, это подвергнет опасности остальных. Согласны?
– Да, командир. Лучше пуля в голове, чем гэбэшные грабли в заднице.
Йозеф сам вызывается всякий раз, когда нужно долгие дни лежать у границы и
наблюдать за сменой патрулей пограничников на чешской стороне. Он
чувствует себя, как в детстве, когда они с мальчишками играли в войнушку
деревня на деревню, на разведке он мог прожить знакомые по книгам
приключения отважных индейцев.
Долго ждать не приходится. Совсем скоро Патый отправляет его с отрядом на
первую операцию. Они должны вместе перейти границу, а потом разделиться:
каждая пара получает свое задание. Йозеф с Тондой Витеком должны связаться
со знакомыми Йозефа в Прахатицах и окрестностях, в Воднянах и окрестностях,
в городе Писек, и со знакомыми Тонды – в городе Жатец и окрестностях. В
Писеке Йозеф учился бондарскому ремеслу, там и работал, пока его не
отправили в гитлеровскую Германию на принудительные работы.
Так они постепенно начинают создавать разветвленную сеть, которая
охватывает не только всю Шумаву, но и Западную Чехию, Прагу, Пардубице,
Мост и окрестности, Яхимов и окрестности.
Большинство людей, с которыми доводится говорить Гасилу, соглашается его
прятать и сотрудничать с американцами. Он поручает им задания, дает деньги
на необходимые расходы: проезд, взятки чиновникам и тому подобное. В
Писеке он обещает привезти в следующий раз передатчик и научить с ним
обращаться. По дороге часто пользуется гостеприимством родных и старых
соседей. Всюду, где не попросится переночевать и поесть, его принимают,
пусть даже видят впервые в жизни. Он молодой, симпатичный и улыбчивый. В
Писеке он останавливается у сестры Жофии с мужем.
Адольф Павелка из Заблати работает вместе с Вацлавом Марешем,
Подлешаком, Годиной и Тврдком, в Писеке Йозеф встречается с мужчинами из
группы «Третья освободительная борьба», Антонин Оуржедник добывает
оружие и соглашается обслуживать передатчик, Ярослав Кубашта из Дворов
отдает в распоряжение Йозефа, его товарищей и подопечных свое убежище
неподалеку от мельницы, которое он построил во время войны для своей дочери
и внуков. Трактирщик Фабера из Забрди с братом Мирославом, с Антонином
Гейнцелем из Вицемила и Антонином Юнгвиртом обещают помощь в
отдельных операциях. С Гасилом начинают сотрудничать десятки людей из
окрестностей Гусинца, Влахово-Бржези, Блатны, Писека…
Первая миссия проходит гладко. Он выполняет свою задачу. С Тондой должны
встретиться на хуторе у Самргелов. Йозеф ждет своего напарника весь день и
ночь.
Из
Чешских
Будейовиц
бежит
чехословацкий
армейский
капеллан,
подполковник Йозеф Шуман. Он пережил концлагерь, и теперь его преследует
Служба госбезопасности. Он скрывается в Писеке у пани Драшнаровой, которая
ночью отвозит его на машине в лес за Гусинцом, где их встречает Йозеф Гасил.
Вместе с Шуманом он переводит группу жен перебежчиков с маленькими
детьми. Но Мария с маленьким Йозиком остаются на чешской стороне. «Дай
мне время, Пепик…» – говорит она Йозефу.
Группа скрывается в лесу и ждет вестей от связного. К вечеру появляется
парень на велосипеде.
– Про Жлебы и Цазов забудьте. Надо искать другой путь. Там настоящее осиное
гнездо, перестрелка.
Йозеф принимает решение молниеносно. Посылает парня к Фабере, чтобы тот
вместе с братом приехал за ними на старом грузовике марки «Татра». Они
сажают в кузов Шумана вместе с перепуганными женщинами и детьми и
трогаются в путь. Йозеф мысленно перебирает возможности путей перехода.
Проверяет оружие. Через плечо висит американский автомат. Карманы
оттягивает пистолет и граната. В пальцах он вертит пилюлю с ядом.
– Высадите нас под Верхней Планой, дальше сам справлюсь, – говорит Гасил и
смотрит на водителя. Тот кивает и жмет на газ.
Братья Фабера помогают женщинам выбраться из кузова. Йозеф подхватывает
детей и передает их вниз в темноту Шуману. Пока никто из них не плачет, но
все еще впереди.
Они стоят на берегу Влтавы. От воды веет холодом.
– Теперь переходим вброд, – говорит Гасил и чувствует, как искажаются от
ужаса лица женщин. – Не бойтесь. Сделаем так: сначала перейду я и его
преподобие, оставим вещи на той стороне и вернемся за детьми, мы сами их
отнесем… Но есть одна загвоздка… Всем, кроме детей, нужно раздеться и
нести одежду над головой. Если кто-то поскользнется, придется идти в мокрой
одежде… Думаю, вы понимаете, что это значит…
Никто даже не пикнул. Йозеф уже в одних трусах, рядом с ним вырос ворох
одежды, сверху автомат. Он связывает вещи в узел. Смотрит на все еще одетого
священника.
– Ваше преподобие…
Он показывает подбородком сверху вниз. Капеллан начинает стыдливо
раздеваться.
– А теперь держите крепче одежду.
Они погружаются в ледяную воду. Из-за туч на минутку выглядывает месяц.
Камни врезаются в ступни, течение сбивает с ног. Они уже почти у другого
берега, когда Шуман поскальзывается на гальке и летит в воду. Одежда тоже.
Йозеф без колебаний швыряет на берег оружие и вещи и бросается в реку. Он
успевает выловить тяжелый узел. Так, теперь приободрить потрясенного
священника.
– Не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем. Могло быть и похуже.
Гасил нашаривает в кустах свои вещи. Автомат застрял в ветвях, а одежда,
конечно, угодила на болотистый берег и соскользнула в омут.
– Попробуйте пока выжать наши вещи, а я буду переносить детей.
Он бросается к другому берегу и велит женщинам идти за ним, держа вещи над
головой. Йозеф переносит детей по двое. Девочка спит у него на руках. Не
просыпается даже от брызг. Он делает три ходки. Под конец уже не чувствует
ни рук, ни ног. Растирает тело закостеневшими пальцами. К счастью больше
никто не упал. По крайней мере, женщины пойдут в сухом.
– Наденьте мокрое. Пойдем быстрым шагом, одежда на нас просохнет. Нам
нужно продержаться до Австрии. Срежем путь.
Его попутчикам страшно.
– Я здесь служил, знаю тут каждый камень.
– Тут где-то поблизости погранзастава? – шепчет одна женщина.
– Йозефов-Дул, мы его обойдем.
Они обходят через Ближши-Лготу. Шуман дрожит. Гасил знает, что они могут
простудиться, тогда им не дойти. Лучше об этом не думать, и он ведет всех по
лесной дороге. Он рискнет. Если расписание патрулей не изменилось, они
должны пройти. А если изменилось… На его совести будет жизнь двух бывших
сослуживцев или семи женщин, восьми детей и одного священника. Он знает,
что сделает в таком случае.
Они огибают Лготский холм и направляются к Лазебнику, где берут левее,
через Гутьский лес на Гутьски-Двур. Он бы охотно свернул и пошел бы вдоль
Шварценбергского канала к Новой Пеци, но понимает, что это лишний крюк.
Нужно быть дерзким. Он и есть дерзкий. Младшие дети начали плакать, он дает
им маковый отвар с медом. Три девочки и три мальчика. Еще два мальчика –
одному лет 8, другому 12, идут сами.
– Нужно, чтобы они спали, не то плач нас выдаст.
Мокрая рубашка, мокрые штаны, мокрый свитер, холод пробирается до костей
и парализует мышцы. Шуман пока держится мужественно, он едва переводит
дух, но не сбавляет темп. У женщин оказывается больше выдержки, чем у обоих
мужчин. Он не говорит никому, что они вот-вот пройдут прямо под окнами
подразделения Корпуса национальной безопасности. Он не хочет их зря пугать.
Но самому ему надо держать ухо востро. Он проверяет время.
Заметив вдали темный силуэт подразделения, Гасил заводит всех поглубже в
лес и велит ждать его, спрятавшись под деревьями. А сам отправляется на
разведку. Он прячется за кромкой леса. Оттуда ему хорошо видно главный
вход. Если все по-старому, в течение 15 минут оба патруля вернутся. Он ждет.
Одежда липнет к телу. Он чувствуют, как дрожат мускулы. Он-то знает, что до
границы им еще порядочно. «Огонь. Тепло. Огонь…»
Вдруг от леса отделяются два темных силуэта, они идут от Звонковы. Мужчины
увлечены разговором. Они стучат, дверь открывается, и разливается свет. Он
греет даже издалека. Йозеф видит лицо дежурного, который вглядывается в
ночь. Он дал бы руку на отсечение, что это Мичко.
C дороги, ведущей вверх к Смрчине, слышатся шаги, шуршит гравий.
Следующий патруль. Он тоже исчезает в двери главного входа подразделения.
Гасил доволен, время смены караулов не изменилось. Они подождут выхода
двух новых патрулей и пойдут за первым на достаточном расстоянии через
участок 6-5-6. Обдумывая действия, он заносит ногу, и тут же застывает.
Превращается в неподвижную каменную глыбу, потому что оттуда, откуда он
пришел, кто-то приближается. Сомнений нет. Третий патруль! Это что-то
новенькое. Их уже не два. Дверь открывается, двое мужчин входят, а выходят
три пары, каждая идет в своем направлении.
«Больше патрулей нет, значит всего три, -- соображает Гасил, -- и ни у кого из
них нет собаки».
Когда опять воцаряется тьма и тишина, он возвращается к своим.
Одна из женщин дала Шуману свое пальто, но он все равно дрожит, как
осиновый лист.
– Идем, – шепотом дает команду Йозеф.
Они опять идут по дороге, самым коротким путем к Смрчине, мимо
погранзаставы. По правую руку журчит Медвежий ручей. Под Смрчиной они на
секунду останавливаются. Гасил проверяет время. Патруль впереди, в получасе
ходьбы от них. Он обнимает священника.
– Держитесь, осталось недолго. Мы скоро согреемся.
Двое замерзших мужчин, семь усталых женщин, шесть спящих детей на руках у
матерей, двое испуганных мальчишек. Бесконечное восхождение. В темноте
они спотыкаются о камни и корни деревьев. Наконец-то, Смрчина. Они
переходят границу и бросаются напролом сквозь ветки и заросли. Через
несколько десятков метров от пограничных камней, они останавливаются.
Йозеф собирает хворост. Костер разгорается. От одежды поднимается пар.
Женщины смотрят на огонь. Дети спят, свернувшись на коленях у мам. Йозеф
подбрасывает веток в костер. Плевать, что свет может привлечь австрийских
пограничников. Им-то он как-нибудь объяснит, что он американский агент…
Вдоль австрийской границы они держат курс на Баварию. Заспанные
перепуганные
дети
плачут,
успокоить
их
нелегко.
Гасил
знает,
что
чехословацкий патруль в это время проходит по другой части пограничной
зоны… В доме лесника неподалеку они должны встретиться с другими
агентами-ходоками, на базу они хотят вернуться вместе. Переведенных людей
отведут в служебное помещение Корпуса контр-разведки. В доме лесника ждут
только двое мужчин, они выполняли задание в Пршибраме и окрестностях. Про
остальных ничего неизвестно. Среди тех, кто не добрался, были двое юношей,
которые проходили подготовку вместе с Йозефом и Тондой, члены группы
братьев Шеда.
Позже станет известно, что неподалеку от места, где они разделились, их
застрелил пограничный патруль КНБ.
Дни летят быстро, проводит ли он их в лачуге с товарищами или у границ. Как
правило, агенты-ходоки большую часть времени живут в лагере для беженцев, а
в конспиративные виллы переселяются непосредственно перед операциями.
Только у некоторых непрерывная служба. Они наблюдают, записывают,
переходят.
В лесах и у друзей Йозеф делает несколько тайников с одеждой. Он
маскируется, чтобы его нельзя было узнать с первого взгляда. История с
поездом, когда он ехал c кипой разных газет, послужил ему уроком. На всякий
случай у него всегда с собой «Руде право», пусть его считают коммунистом. В
другие времена из него бы вышел неплохой актер. То из лесу выходит старый
сгорбленный дед, опирающийся на палку, то строго что-то высматривающий
полицейский. Форму ему привез Богумил и спрятал у лесничего. С каждым
переходом Йозеф выдумывает все новые и новые костюмы и способы обмануть
патруль. Границу он переходит со своим напарником Тондой Витеком, они
часто получают общее задание. Иногда и втроем с Тондой Кубалой. Правда, тот
после нескольких операций с Гасилом, когда им приходится буквально
отстреливаться до самой границы, отказывается с ними переходить. Он боится
худшего. Мол, Пепик слишком сильно рискует. Он прав. Но успешность
гасиловских операций пока стопроцентная.
В немецком лагере для беженцев, в Мурнау, к Йозефу обращается некий Вацлав
Славичек, бывший председатель хозяйственного кооператива из Чкине. Он
хочет, чтобы тот перевел через границу его семью. С этой целью Гасил трижды
появляется в Чкине, и наконец связывается с женой Славичка, но она уже нашла
другого. Так что перевести семью не получается, очередному мужу придется
грустить в одиночестве.
Богумил с группой мужчин из Забрди и окрестных деревень выжидают на
опушке леса. У них встреча с Йозефом. Он тащит сюда через границу
тяжеленный передатчик. Все спокойно, только старуха с хутора Коваржей
собирает хворост и шишки для топки в огромную корзину. Она сгибается,
опираясь на палку, секунду переводит дух и с трудом выпрямляется, насколько
может выпрямиться разбитая годами старуха. Мужики узнают ее по цветастой
юбке и темно-красному платку на седых волосах.
У них есть для Йозефа палка колбасы, они хотят его порадовать, знают, что он
не носит с собой еду, потому что хочет быть легким, юрким и незаметным.
Время идет, он давно должен был быть здесь, и они теряют бдительность, ктото достает бутылку, она ходит по кругу, к самогону отрезают ножом колбасу,
колечко за колечком, пока не съедают всю до последнего кусочка. Парню из
Ржепешина стало жалко старуху. Он раньше работал у Коваржей – ухаживал за
лошадьми, он это умеет, и может провести их даже через непроходимую чащу, а
сейчас иногда таскает им бревна или возит на тачке сено с лугов и солому после
жатвы. Парень решительно поднимается и идет ей помочь.
– Добрый день, пани Коваржова. Да бросьте вы это! Погодите, я вам помогу.
– Боже ж ты мой, ну и напужал ты меня. Я-то думала, что я тут совсем одна, а
тут, надо же, молодой Карас, тьфу ты, во даешь. А что это ты тут шатаешься?
От самогона у парня развязался язык. Он смеется.
– Ага, так я вам и рассказал, бабушка, что жду Гасила.
– Ась? Я плохо слышу.
– Ну и хорошо, бабушка, ну и хорошо.
Остальные наблюдают за этой сценой и отпускают шуточки на счет молодого
Караса и старухи Коваржовой. Парень подбрасывает в корзину несколько
шишек и веток, и она уже полная. Он хочет ее поднять и берется за лямки.
– Черт, бабушка, вы что там камни таскаете?
– Так кого ты, светик, ждешь?
– Кого-кого?
Он отшатывается от старухи, остальные выбегают из укрытия с громкими
проклятиями.
– Мать твою, Йозеф, что это еще за маскарад?
Из-под платка старухи Коваржовой показывается смеющееся лицо Гасила.
– Когда я увидел эти тряпки за бесценок, я сразу подумал, что старуха
Коваржова, которая все время торчит в лесу, не привлечет внимание ни ищеек,
ни зевак. Я просто хотел испробовать этот маскарад на вас, и он работает.
Парни, вы были незаметны, как слива на вишневом дереве. Но мне нужно было
время, чтобы удостовериться, что за вами нет хвоста. В следующей раз будьте
осторожнее, и никакой выпивки.
Вместе с Богумилом и двумя добровольцами они отвозят в Писек обещанный
передатчик. Однажды ночью Йозеф заходит к матери и братьям. Никогда не
забывает про Марию с сыном. Носит им деньги и подарки. Мария обещает, что
когда он вернется, она пойдет с ним. Каждый раз ждет его с собранным
чемоданом, но в конце концов всегда говорит «нет».
Она сама себе не признается, что колеблется отчасти из-за некоего Бройера из
Будейовиц. Они познакомились в Прахатицах. Она ему приглянулась. Они
виделись всего два-три раза, но он внимательный, даже дарит ей цветы и зовет в
Будейовицы, мол, там он найдет ей работу. Она чувствует, что Бройер
надежный, он бы мог позаботиться о ней и о Йозефовом сыне, к тому же у него
хорошее место, ей бы не пришлось сводить концы с концами. А что она может
ждать от жизни с Пепиком Гасилом? Опасный путь через границу, лагерь для
беженцев, хотя он уверяет, что они могут получить квартиру или домик. Жить
среди чужих, среди немцев, которые во время войны были их врагами, и
врагами остаются, разве нет?
Конечно, такие сомнения всегда сменяются приступами нежной тоски, она все
еще любит Йозефа. Она хочет быть с ним, он же отец их ребенка, но не там, а
здесь. Жить спокойной упорядоченной жизнью. Ведь товарищи коммунисты не
такие уж страшные, не обязательно делать из них чудовищ с песьими головами.
Если Йозеф вернется и признает свою ошибку, наверняка ему дадут еще один
шанс… Во всяком случае, так считает ее новый ухажер. Мария забывает, что
Йозеф был приговорен к девяти годам, и не понимает, что выбраться из тюрьмы
ему было не суждено. Нет, пока что она с маленьким Йозефиком никуда не
поедет, она подождет, скоро само собой станет ясно, где правда и какой путь
правильный. Она не хочет сама предпринимать какие-либо шаги, пусть за нее
решают другие.
А Йозеф? Давить на нее он не хочет. Рано или поздно она ведь сбежит с ним в
Баварию по своей воле. А если он будет заставлять, возьмет их с мальчишкой и
потащит за собой, она, конечно, в конце концов послушается и пойдет, но
только потом, через много лет, будет его упрекать, что ее решение было
вынужденным и, мол, как бы ей хорошо жилось, если бы она осталась.
– Командир?
– Что такое, Йозеф?
– Еще в Звонкове я передавал посылки с детективами от полковника Кота
командиру Кашпару в Железна-Руду.
– Ну и?
– Просто, на допросе гэбэшники интересовались этими посылками.
– И ты хочешь понять, почему?
– Да. В этих посылках были самые обыкновенные детективы, обернутые в
газеты и перевязанные куском бечевки.
– Даже не догадываешься, в чем дело?
– Вообще без понятия.
– Подумай об этом. А когда до тебя дойдет, получишь еще одно важное, и
довольно опасное задание. А пока напряги мозги.
– Ладно, командир.
– Смекалка, Йозеф, просто-напросто смекалка, и догадаешься. Выпьешь
рюмочку? У меня отличный шотландский виски.
– Спасибо, командир, я не пью. Только однажды братья налили мне рома, сразу
после освобождения, я чуть богу душу не отдал. Три дня блевал как дракон.
– Как кто?
– Как дракон, так у нас говорят.
– Ну ладно, не хочешь – не надо. Неужели правда никогда не пьешь? Даже чутьчуть?
– Да, командир. Не пью, не курю. Занимаюсь спортом, бегом с препятствиями:
за границу и обратно.
Они с Тондой Витеком переводят целые семьи с детьми. Находят по ту сторону
границы неиспользуемые почтовые ящики, где их сообщники начинают
оставлять им сообщения и разного рода информацию.
Мария так и сидит на чемоданах и отказывается двигаться в сторону Германии.
Маленький Йозефик растет как на дрожжах.
Йозеф с Тондой скрываются у знакомых и друзей в Заблати, Дворах,
Ржепешине, Кратушине, в Писеке у сестры Жофии, в Забрди у Фаберы,
Баворове у Старых, в лесах у Самргелов.
– Йозеф, в лагере для интернированных какой-то твой земляк.
– Из Забрди?
– Из Прахатиц. Хорошо бы ты на него глянул, может, ты его знаешь. Он служил
в КНБ, как бы нам не подослали ищейку. Ехал на служебном мотоцикле через
Ленору и Чешские Жлебы. Границу переехал 19 августа между девятью и
десятью утра близ поселка Лака. Явился в немецкую пограничную полицию в
Бишофсройте. В Мюнхене им занялись парни из секретной службы, поместили
его в казармы Луитпольда, а потом перевели в Виндишбердорф. И вот теперь, в
ноябре, он попал в лагерь Валка.
– Все понял, командир, еду туда.
– Валка так и кишит разными типами, вот его бумаги, зовут Йозеф Людвик.
Прощупай его. Если он нам подходит, попробуй завербовать. Нам нужны
способные парни. Если он с Шумавы, тем лучше.
Нюрнбергская Валка – один из самых известных лагерей беженцев, бывший
лагерь для военнопленных, впоследствии перестроенный в приют для
бездомных. С ноября 49-го Валка становится лагерем для беженцев, главным
образом, из Чехословакии. Немецкая администрация содержит его за счет
государственных источников. Здесь проживает около 5000 человек. В первые
послевоенные годы здесь жили, в основном, эстонцы и латыши. На границе
Латвии и Эстонии стоит город Валка, давший название лагерю. Так что
название символизируют мирное сожительство, и никак не связано с чешским
«válka» (война).
Йозефа Людвика Гасил находит быстро. Он сидит в местной забегаловке,
точнее – под дощатым навесом, где один из беженцев держит нелегальную
пивнушку. Люди здесь торгуют всем, чем можно: одеждой, едой, сигаретами,
лекарствами, даже баррелями нефти, пьют дешевый самогон и, главное,
вспоминают старые добрые времена в Чехии. Людвик сидит на деревянной
лавке у стены, сквозь щели задувает холодный ветер. Напротив – два молодых
человека. Гасил здоровается.
– Можно к вам присесть? Мы, кажется, земляки. Вы тоже с юга? Я Пепа Гасил
из Забрди под Прахатицами.
– Гонза Машек, из Будейовиц, а это вот – Ярда Каска, тоже оттуда.
Они пожимают друг другу руки. Йозеф поворачивается к Людвику, но тот,
похоже, даже не замечает его прихода. Он сидит сгорбившись над столом,
вперившись взглядом в сучок на доске, в жестяной кружке давно остывший
цикориевый кофе.
-- А вы, наверное, Йозеф Людвик, бывший следователь из Прахатиц, -- говорит
Гасил и испытующе смотрит на сидящего мужчину.
-- Ага, Ярдин дядя и впрямь в уголовке работал, -- отзывается Машек и
добавляет извиняющимся тоном: -- Он оставил по ту сторону границы жену с
двумя детьми и мучается угрызениями совести. Но он уехал как раз вовремя,
коммунисты арестовали его сестру, Ярдину тётю, с мужем, а Йозефа перевели
на место водителя в Каплице. То есть фактически уволили. Мы с Ярдой тоже
еле ноги унесли.
-- Вообще говоря, нас спас Рокицкий, -- говорит Ярда Каска, -- начальник
полицейского управления в Будейовицах, не какой-нибудь там большевистский
кадр, нет, он больше смахивает на полицмейстера времен Первой республики.
Мой папа держит пекарню в Петидоми, и вот 24-го февраля рано утром, когда
он открывал свою лавку, он обнаружил клочок бумаги с сообщением, что
выписан ордер на мой арест. Видимо, провидение все-таки существует, потому
что я в этот момент как раз был дома в увольнительной, вообще-то я служил в
Домажлицах. Рокицкий предупредил меня, потому что знал, что обоих моих
дядей, Пепу и Гонзу Рахача, уволили из полиции, так что он чуял, что затевают
коммунисты. Не прошло и часа, как я предупредил Гонзу и мы двинулись в
направлении Шумавы. Границу перешли у Цазова.
-- В уголовке я работал в Праге, -- Йозеф Людвик поворачивает свою большую
голову к Гасилу. У него светло-голубые глаза, широкий подбородок, высокий
лоб, Йозеф видит сильного духом мужчину с твердыми принципами, а не когонибудь нытика, как ему было показалось с первого взгляда.
-- В КНБ в Прахатицы меня перевели после войны. Мы с сестрой и зятем жили
в одном доме в районе лечебницы Святой Маркеты. Если вы там
ориентируетесь, первый от поворота желтый особняк. Гонзе, моему тестю, дали
10 лет за якобы антигосударственную деятельность, он с товарищами
распространял антикоммунистические листовки. А бедную мою сестру, которая
вообще ничего не сделала… выдумали повод, свиньи большевистские…
посадили за нелегальную передачу продуктов политическим заключенным в
прахатицкой тюрьме. Все жители города знали, что гэбэшники пытают их там в
подвалах старой ратуши, зарешеченные окна прямо на уровне площади, и
каждый, кто шел мимо, слышал жалобы заключенных. Они просили пить и есть,
и люди приносили им, что могли, только бы как-то облегчить их муки.
-- Я знаю, как там в подвалах, -- говорит Гасил и трет глаза. -- В Борах со мной
сидел парень из Прахатиц, он рассказывал, как его начальник службы
госбезопасности Лец пичкал селёдкой, а потом наслаждался тем, как он с
каждым днем всё отчаяннее умоляет дать ему воды. Этот Лец, говорят,
редкостный ублюдок.
Гасил вкратце рассказывает им свою историю вместе с побегом из лагеря.
-- Я могу перевести вашу жену и детей, -- добавляет он напоследок.
-- Парни тоже мне это предлагали. Но загвоздка в том, что я уехал на
служебном транспорте, ни слова им не сказав. Я так разозлился, что ни секунды
не мешкал. Чувствовал себя таким беспомощным, будто меня связали по рукам
и ногам и вставили в рот кляп. И в этом приступе бешенства… ну, в общем, я
зашел в кабак на Фефрах, пропустил пару рюмочек, а потом в сарае на заднем
дворе порвал паспорт и сжег, так меня все это вывело из себя… и в то же утро
уехал.
– Вы можете…
– Давай на ты, я Пепа.
– Ага, я тоже Пепа, Пепа Гасил.
– Гонза.
– Ярда.
– Выпьем же на брудершафт.
– Спасибо, я лучше кофе или просто воду, только не самогон. Я пить не умею,
так что не пью. Я только хотел сказать, что вы можете большевикам навредить
и по-другому, и при этом встретиться с женой.
Йозеф Людвик смотрит на своего племянника и его друга. Все трое молчат.
До Гасила доходит, что оба молодых человека уже работают на какое-то
подразделение американской секретной службы. Он предполагает, что на
парней братьев Шеда. И не ошибается. Но насчет Людвика Гасил не уверен,
интуиция подсказывает ему, что того еще придется уговаривать.
Он все больше скучает по Марии, во всяком случае, ему так кажется. Порой он
чувствует себя влюбленным мальчишкой.
Он решается отправиться за ней, он должен наконец уговорить ее, чтобы она
взяла Йозефика и сбежала с ним. Они будут жить, как нормальная семья. Он
даже с Патым говорит об этом, и тот обещает похлопотать за него у Экерта,
чтобы Йозефу, а потом и Марии, в особом порядке, справили документы для
въезда в Штаты. Там они вместе начнут новую жизнь.
У Гасила перерыв между операциями, следующее задание ждет его только в
начале декабря, надо будет перевести через границу двух молодых парней,
которые убежали из лагеря. Для Экерта это важное задание, поэтому он
поручает его Йозефу с Тондой. Двух политических зэков – Чапа и Шкрамлика –
должен спрятать кто-то из их людей и как следует накормить, чтобы у них были
силы пробираться по сугробам через границу. Заодно Йозеф переведет и семью
Грашей из Гусинца. Со стариком Грашем они заранее договорились обо всем в
Мурнау: им поможет Фабера, он раздобудет у старосты грузовик, за рулем
будет его брат Мирослав. Он еще до рассвета отвезет в кузове остальную часть
семьи Грашей до самого Соумарского моста, а оттуда они пойдут пешком.
Йозеф тщательно планирует всю операцию, день за днем следит за сменой
патрулей и их маршрутами. В декабре всюду уже будет лежать снег, их могут
выдать заметные издалека следы, они должны идти с большим отрывом. Это
будет непростое путешествие, у Грашей есть дочь, а с детьми всегда сложности.
Малышам Тонда обычно подсыпает в питье снотворное, чтобы они не плакали и
спокойно лежали на руках. Но к счастью Власте оказывается почти 19, только
родители все еще считают ее маленькой девочкой.
Акция запланирована на 7 декабря, Чапа и Шкрамлика несколько дней прячет у
себя в Забрди сестра Йозефа Алоизия. Когда там становится слишком опасно,
им с мужем помогает Фабера и Павелка: они ночью отводят парней на сеновал,
и, наконец, семья Старых прячет их на хуторе Самргелов. Потом Фабера
посадит их в кузов вместе с Грашеми. Гасил рассчитывает все с точностью до
минуты, выбиваться из этого графика нельзя, малейшая задержка может стать
для всех роковой. У лесничего близ Соумарского моста есть пара знакомых
ребят в местном отделении КНБ, если грузовик с людьми приедет вовремя,
патруль как раз будет гонять чаи с ромом в домике лесничего, он их задержит.
Пограничникам не захочется выходить на улицу в такую мерзкую непогоду.
Сейчас Йозеф направляется через холм в Забрди. У них есть условные места,
где они оставляют друг другу послания, Фабера рано или поздно найдет
очередное послание, и они смогут договориться о подробностях. 7 декабря им
будет дорога каждая минута.
Йозеф пишет.