КАТОЛИКИ И ГУГЕНОТЫ ВО ФРАНЦИИ XVI В.: КОНФЛИКТЫ И

ББК 63.3 (0)5
КАТОЛИКИ И ГУГЕНОТЫ ВО ФРАНЦИИ XVI В.:
КОНФЛИКТЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
Ж. С. Метёлкина
CATHOLICS AND HUGUENOTS IN FRANCE IN THE XVI C.:
CONFLICTS AND THEIR OVERCOMING
J. S. Metiolkina
В статье представлен чрезвычайно существенный аспект религиозного конфликта во Франции
в 60–70 гг. XVI в. – усилия противоборствующих сил, вовлеченных в религиозные войны для того,
чтобы покончить с ними. Автор характеризует условия мирных договоров между французскими католиками и гугенотами, заключенных в Амбуазе, Лонжюмо и Сен-Жермене в 1563, 1568,
1570 гг.
In the article the very essential aspect of the religious conflict in France in the 60-th-70-th years
of the XVI-th century such as the efforts of the controversial forces, involved in the Religion wars is
performed. The author characterized the terms of the peace-treaties between the French Catholics and
Huguenots, concluded at Amboise, Longjumeau and Saint-Germaine in 1563, 1568, and 1570.
Ключевые слова:
протестанты, католики, Фландрия, Новый Свет, декларация.
Key words:
the Protestants (Huguenots), the Catholics, Flanders, the New World, the Declaration.
Эпоха, называемая религиозными войнами, в первую очередь ассоциируется с
расстановкой политических сил в стране и военными действиями со стороны французских протестантов и их противников – католиков.
Но при всём драматизме, яркости гражданских войн и притягательности этого
периода для исследователей важным аспектом религиозного конфликта во Франции
60–70-х гг. XVI в. были договоры, заключённые между враждующими сторонами, и
их анализ.
Первая религиозная война завершилась заключением мирного договора, так как
обе партии были ослаблены. Принц Конде, лидер гугенотов, был настроен на восстановление мира в короткий срок. Адмирал, считая, что можно добиться более выгодных условий, полагал, что с этим не нужно спешить. Но в тот момент он находился
в Каэне и не мог повлиять на ход событий.
«В Париже был опубликован эдикт, подписанный в Амбуазе... Этот эдикт положил конец Первой религиозной войне. Заключительные переговоры провели коннетабль де Монморанси и… Конде, которого Екатерина… выпустила из тюрьмы.
А проходила их встреча на одном из островов Луары, который потом размыли ее
воды, – острове Быков. Отсюда до Орлеана было рукой подать... Мир достигнут, –
написал коннетабль Екатерине, – я уверен, что вы останетесь довольны» [1].
Екатерина, однако же, и вовсе не питала иллюзий насчет прочности только что
заключенного ущербного мира. Тем не менее этот мир был её тактической удачей.
Королева-мать говорила: «Иногда лучше отступить, чтобы разбежаться и дальше
прыгнуть!» [2].
Девятнадцатого марта 1563 года в Амбуазе был заключён мирный договор, начинавшийся со слов: «Карл, милостью божьей король Франции, всем присутствующим и явившимся, привет» [3].
Вышеупомянутый эдикт вторично после Январского эдикта узаконил существование протестантизма во Франции, но был менее либеральным, чем предыдущий [4].
Согласно этому указу была дозволена свобода протестантского богослужения, хотя
и с рядом ограничений, в соответствии с феодальной иерархией [5]. Дворянство, обладающее правом уголовного суда, могло свободно отправлять богослужение вместе
со своими семьями, слугами и подданными, подвластными их суду. «Чтобы впредь
все дворяне, имеющие баронский титул, с правом высшего суда, далее сеньоры, держащие полный фьеф за военную службу, живущие в своих домах, могут по своей
совести отправлять свою религию, которую они называют реформированной, вместе
со своими семьями и подданными» [6]. На молитвенных собраниях низшего дворянства могли присутствовать только члены их семей, «все остальные дворяне» могли
«отправлять свою религию в своих домах, исключительно для себя и своих семей»
[7]. Для основной массы протестантов, гласил текст Амбуазского указа, «в каждом
бальяже, сенешальстве и губернии, имеющей статус бальяжа, таких как Руа, Мондидье, Перонна… мы повелеваем, чтобы по ходатайству принадлежащих к этой религии был выделен город с предместьями для того, чтобы там могло осуществляться
отправление указанной религии для всех тех, кто принадлежит к ней и желает прибывать, но никоим образом иначе или в другом месте» [8].
Таким образом, из текста договора следует, что в городах, которые не принадлежали кальвинистам, жители были лишены возможности отправлять протестантское
богослужение. Члены реформированной церкви должны были теперь преодолевать
большие расстояния просто для того, чтобы совершить какой-нибудь обряд или помолиться.
Не все главы протестантов были довольны заключением мира. Колиньи, не присутствовавший при подписании договора, высказал своё недовольство принцу Конде. «Настоящее положение дел таково, – сказал он, – что мы никогда не были так
близки к успеху, потому что из трёх авторов этой войны двое мертвы, а третий взят
в плен и служит гарантом для безопасности принца. Сокращая наше богослужение
в городах, церкви уничтожаются быстрей, чем это было бы при войне за десять лет.
Что касается дворянства, то оно должно признать, что города дали им пример, а бедные показали дорогу богатым. Добавим, что люди, которые захотят исполнить свой
долг, вскоре убедятся, что им было бы удобней поехать на богослужение в город или
соседнее село, чем получить церковь в их собственном доме. Принять этот договор
(19 марта 1563 г. – Ж. М.) – значит уступить нашим врагам, это первый удар стилетом и победа, которой они [католики] могли бы добиться только через множество
сражений» [9].
Адмирал прилагал тщетные усилия для того, чтобы изменить условия Амбуазского мира. Замечания Колиньи произвели сильное впечатление на дворян, которые
желали отмены указа, а на Конде со всех сторон посыпались упрёки и обвинения.
Но Колиньи, чтобы предотвратить раскол, поставил свою подпись под Амбуазским
договором.
Екатерина не ошиблась, считая, что мир не будет прочным. Вскоре после его за-
ключения опять участились столкновения между католиками и протестантами, перешедшие во вторую религиозную войну. Конфликт разгорелся с новой силой, военные
действия велись с переменным успехом. Екатерина не хотела очередной битвы и с
начала осады Шартра активно вела переговоры, на которые опять отправила Лопиталя, настроенного в примиренческом духе. Королева-мать боялась захвата Шартра
протестантами, ибо этот город располагался на перекрёстке важнейших дорог и являлся одним из главнейших пунктов, через которые столица снабжалась продовольствием. Конде также начал склоняться к миру, и Колиньи напрасно объяснял ему,
что цель предложенного королём соглашения состояла лишь в том, чтобы «спасти
Шартр и по частям разбить протестантское войско. У Конде не было ни настойчивости, ни твёрдости Колиньи, и принц всё больше и больше склонялся к сделке с
королевой-матерью, тем более что множество дворян, уставших от войны, которая
им ничего не дала, покидали его, а с другой стороны, немецкие наёмники, которым
нечем было платить, готовы были взбунтоваться. Конде решил пойти на заключение
мира, и 23 марта 1568 года мир был действительно подписан в Лонжюмо. По условиям договора протестанты должны были сложить оружие, немедленно вернуть все
захваченные ими города и территории, отпустить рейтаров и в будущем не собирать
денег и не вербовать наёмников. Согласно этому миру, король восстанавливал без
ограничений Амбуазский эдикт. Текст договора гласил: «И до того момента как благодаря милосердию Бога его подданных объединит одна религия, он [король] забудет
,,все прошлые дела” и будет обращаться с принцем Конде ,,как со своим хорошим
родственником и верным подданным”» [10], а так же возвращал всем протестантам
всё их имущество, должности и звания. Кроме того, было решено, что король заплатит деньги ландскнехтам, которые им должны были гугеноты. Двадцать седьмого
марта договор был зарегистрирован. Конде отправился в Орлеан для исполнения
статей, которые касались его партии. В первой половине апреля 1568 года, когда
рейтары направились к границе, все территории к северу от Луары и в Оксерруа, занятые гугенотами, были возвращены наместникам короля.
Мир в Лонжюмо восстановил Амбуазский эдикт, но Екатерина не простила протестантам происшествие в Мо [11]. Она отправила канцлера Лопиталя в отставку, и
у неё осталась только одна цель – стереть с лица земли врагов церкви и короля [12].
Этот мир получил название «хромого и плохо посаженного» в связи с тем, что одним
из представителей сторон был господин де Маляси и Бирон (de Malassis et Biron)
который был хромым и первое имя которого буквально означает «Mal assis» – «плохо посаженный». В действительности мир являлся настоящим обманом. Никаких
признаков примирения, никакого спокойствия в умах; обе партии расстались в тяжёлом молчании, копя злобу и не решаясь открыто выказать гнев в условиях этого
навязанного мира [13]. «Мир в Лонжюмо был плохо воспринят провинциями юга,
которые не понимали действий принца Конде, в то время как перевес сил был явно
на стороне протестантов. Этот эдикт, повторяющий основные статьи Амбуазского
эдикта, уже всеми проклятого, был воспринят негативно» [14]. После заключения
мира Конде, адмирал, д’Андело и другие кальвинисты вернулись в свои резиденции.
Это не помешало партии гугенотов остаться однородной и постараться собрать все
свои моральные и материальные ресурсы, объединяя усилия, чтобы дать отпор грядущим угрозам. Католики не уступали и всевозможными способами провоцировали
общественные разногласия и убийства.
Утратив доверие к Государственному совету, королева-мать учредила свой част-
ный совет. Как уже указывалось выше, из людей ближнего круга ею был исключён
канцлер Лопиталь, так как он слыл сторонником поддержания мира и терпимости.
Этот был не мир и даже не передышка. Пятью месяцами позже посол Англии
докладывал королеве Елизавете I, что «во время этого мира погибло больше протестантов, чем во время предыдущей войны» [15].
По условиям мира в Лонжюмо протестанты оказались в том же положении, в
каком они находились пять лет назад, после подписания Амбуазского эдикта. Это
было достаточно много для гугенотов, поскольку их военные действия не были подкреплены победами и они не могли рассчитывать на большее. Этот мир не только
возвращал им преимущества, данные Амбуазским эдиктом, но и прощал мятежи.
Снисхождение двора, сделанное в этом отношении, являлось столь странным, что
трудно было поверить в его искренность. Екатерина не забывала «предательство» в
Мо, католики тоже не могли его забыть. Со времени этого события гугеноты стали в
их глазах такими же врагами короля, как и врагами религии. Католики навешивали
им ярлык агрессоров в войне, которая только что завершилась.
Как только о мире стало известно в Риме, папа Пий V немедленно высказал своё
неодобрение по этому поводу. Узнав об обещании Карла IX выплатить долг немецким войскам принца Конде, он сказал, что не будет давать деньги церкви, которые
пойдут на службу еретикам. Гугеноты вскоре поняли, что этот мир вряд ли можно
считать не только миром, но даже передышкой. Применение договора Лонжюмо,
или, как его называли, последнего эдикта примирения, повсюду встречало сопротивление со стороны католиков. Протестантов не пускали во многие города, откуда
их изгнали во время военных действий. Более того, им не возвращали отобранное
имущество. Там же, где протестанты имели право отправлять культ, им запрещали
собираться, а если и не запрещали, то в их адрес неслись ругательства и угрозы.
Это были, впрочем, ещё самые незначительные нарушения эдикта. Через несколько дней после провозглашения эдикта у ворот Парижа было убито несколько
протестантов. Тринадцатого апреля 1568 г. дворянин-протестант по имени Рапэн, которого Конде отправил в Тулузу, был арестован по приказу городской мэрии и приговорен к смерти под предлогом того, что шесть лет назад принимал участие в мятеже
в Тулузе. Убийства протестантов были совершены в Руане, Бурже, Амьене, Оксерре,
Блуа. В течение первых месяцев после заключения мира по всему королевству прокатилась волна насилия. Распоряжения соблюдать эдикт несколько раз отправлялись
губернаторам в провинции. Но, поскольку французские войска были частично распущены, губернаторы оправдывались тем, что им не хватало сил, чтобы обеспечить
должное соблюдение эдикта. Пятнадцатого мая 1568 г. эдикт был опубликован в Лионе. Герцог Немурский, который женился на вдове Франсуа де Гиза, губернатор Лиона и Дофине, разрешил опубликовать эдикт, но отказался его исполнять.
Поскольку два мира не увенчались успехом, то началась третья религиозная война, которая была непродолжительной и закончилась подписанием Сен-Жерменского
мирного договора.
В конце третьей религиозной войны назревавшая необходимость переговоров
была обусловлена тем, что клан Гизов, занимая постепенно первое место в совете,
мог получить доминирующую роль в королевстве, с другой стороны, создающиеся
новые союзы в Европе представляли интерес для Франции. Эта сложная география
отношений европейских сил определяла глубинный фон Варфоломеевской ночи. Общая картина являлась таковой: на стороне протестантов была Англия, Швейцария,
Дания, большинство городов северной Германии, а на стороне католиков – Империя. «Испания достигла своего апогея при Филиппе II, который добыл своей стране
большое количество территорий с помощью браков или войн. Его владения окружили Францию, хотя он и потерял значительную часть Нидерландов» [16]. «Сеньоры
Фландрии, Голландии, Зеландии не подчинились Филиппу II. Регентша Нидерландов обращалась с ними, как с голодранцами, и это оскорбительное название они приняли. И с этого времени гёзы боролись на море совместно с жителями Ла Рошели,
а на суше партизанскими отрядами против папского сюзерена. Существовало много
общего в организации гёзов и французских протестантов: та же гибкая конфедерация городов и провинций, такое же объединение партий вокруг одной знаменитой
фамилии: Бурбоны – во Франции, Оранские-Нассау – в Нидерландах» [17]. Обе организации выступали союзниками в ходе первых трёх гражданских войн, которые
закончились в 1570 г. В дальнейшем голландский вопрос отразился на событиях
французской истории 1572 г. Филипп II пристально следил за отношениями между
французскими и испанскими протестантами.
Все вместе взятое вело к религиозному миру во Франции. Перемирие между
королевскими и протестантскими войсками было заключено 8 августа 1570 г., тем
самым укрепив позиции гугенотов во Франции. Согласно Сен-Жерменскому договору, протестантам предоставляли «в качестве залога их безопасности города Ла
Рошель, Монтобан, Коньяк и Ла Шарите» [18]. Необходимо отметить и тот факт, что
по-прежнему основным содержанием мира была не легализация протестантизма как
государственной религии, а предоставление гугенотам гражданских прав: «Повелеваем, этих людей [протестантов]… допускать в университеты, а так же в больницы.
Точно таким же образом им позволяют впредь любые общественные должности: государственные, сеньориальные и полицейские» [19]. «В сердцах, однако, мира не
было – все вели себя настороженно» [20]. После подписания этого мирного договора Гаспар де Колиньи был опять включен в состав Королевского совета и получил
150 тысяч ливров [21]. Несмотря на полученные личные блага, он всё же не был
уверен в том, что условия договора будут строго соблюдаться, так как предыдущие
соглашения, например Амбуазский эдикт 19 марта 1563 года и мирный договор, подписанный в Лонжюмо 22–23 марта 1568 года, оставались нереализованными [22].
В результате заключения мира произошло ухудшение франко-испанских и, наоборот, улучшение франко-английских отношений.
Филипп II был недоволен тем, что он считал своего рода «капитуляцией» королевской власти во Франции, и высказывался по этому поводу достаточно язвительно: «…король и королева закончат тем, – заявил испанский монарх, – что потеряют
всё, но я, по крайней мере, буду утешен тем, что всегда старался помочь им добрым
советом» [23]. Подтверждением ухудшения отношений Франции и Испании стала
статья Сен-Жерменского договора, по которой Карл IX признавал своими добрыми
друзьями и родственниками герцогов Оранского и Нассауского, а так же «возвращал
княжество Оранское и все остальные земли, которые принадлежали им во Франции, вместе со всеми их титулами» этим подданным Филиппа II, которые не только
воевали против короля Франции, но и восстали против своего законного монарха
[24]. Карл IX называл Сен-Жерменский мир «своим договором и своим миром» [25],
и считал его божественной милостью, призванной помочь королю объединить противников в гражданском согласии, обеспечив возврат к религиозному единству.
Екатерина Медичи заключение договора тоже не считала своим политиче-
ским просчётом, так как рассматривала «время» как главного союзника для того,
чтобы разработать дальнейший план действий. Одновременно, по её мнению, СенЖерменский мир являлся хорошим противовесом усилившей свои позиции партии
католиков. Королева-мать в одном из своих писем отмечала:
«У нас совершенно отсутствовали деньги, этот нерв войны. Первые люди королевства находятся под властью дурных страстей, так что приказания короля исполняются с медлительностью. Вот почему, вопреки нашему желанию, нам нужно
согласится на мир и сделать гугенотам гораздо больше уступок, чем мы должны
были бы сделать. Мы надеемся, что Бог, который знает крайность, до которой доведена корона, и что всё делается к лучшему, доставит нам какое-нибудь средство и,
тронутый добрыми намерениями и добродетелями короля, позволит своему королевству мало-помалу оказаться в лучших условиях, и своим вассалам возвратиться
к католической религии.
Война разоряет страну, и, притом, (во время войны. – Ж. М.) невинные терпят
столько же, сколько и виноватые. Во время войны число гугенотов постоянно растёт,
потому что все бродяги, которые не имеют другого прибежища, не принадлежат к их
секте, присоединяются к ним и увеличивают их ряды.
Не наша воля заставила нас действовать, необходимость принуждает» [26].
В свою очередь, Католическая партия полагала, что протестанты получили больше привилегий, чем следовало. Однако последние чувствовали себя ущемлёнными
в правах, потому что им не удалось добиться главного –принятия протестантизма в
качестве государственной религии.
Но тем не менее мир был заключён 15 августа 1570 года, и в честь этого события
состоялась торжественная месса в соборе Парижской Богоматери, на которой присутствовали король и его семья. «По всему городу были сорваны афиши и карикатуры, изображавшие повешенными протестантских вождей» [27].
После заключения Сен-Жерменского мира и решения ряда организационных вопросов «адмирал и принцы удалились в Ла Рошель» [28], где находились чуть больше года.
В Ла Рошели указ о мире был обнародован 26 августа. Церемония состоялась
на площади, напротив замка Жанны д'Альбре. Королева Наваррская с дочерью и
придворными дамами появилась в окнах замка. Два королевских герольда протрубили три раза, затем глашатай прочитал указ, а королева Жанна произнесла молитву.
Церемония завершилась артиллерийскими залпами [29]. «Только что закончившаяся
война показала, что Франция стала полем сражений для двух враждебных в Европе
идеологий. После заключённого мира эта война перешла на поле дипломатии. Теперь война сконцентрировалась вокруг выгодных брачных альянсов» [30]. Основной
задачей матримониальной политики Екатерины Медичи являлось изменение расстановки сил в Европе.
Заключёнными мирными договорами были недовольны обе стороны, так как ни
один эдикт окончательно не решал конфессиональной проблемы. В частности, не
вызывает сомнения тот факт, что и католики, и протестанты в равной степени были
повинны в конечной неудаче мирных соглашений, заключённых в 60–70 гг. XVI в.
во Франции.