«БАЛАНС СИЛ» КАК КОНЦЕПЦИЯ БЕЗОПАСНОСТИ В ТЕОРИИ

Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2015. № 3 (7). С. 115–119.
УДК 327
Э. Р. Хайруллин
«БАЛАНС СИЛ» КАК КОНЦЕПЦИЯ БЕЗОПАСНОСТИ
В ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Рассматриваются теоретические положения концепции баланса сил, их эволюция, а также
практическая реализация концепции безопасности в истории международных отношений с античного периода до современного этапа.
Ключевые слова: баланс сил; теория международных отношений; история международных
отношений; безопасность.
E. R. Khayrullin
“BALANCE OF POWER” AS A SECURITY CONCEPTION
IN THEORY AND PRACTICE OF INTERNATIONAL RELATIONS
The article is devoted to the changes of theoretical aspects of balance of power conception and implementation of the conception in the practice of international relations from Antiquity to modern time.
Keywords: balance of power; theory of international relations; history of international relations;
security.
Мыслители разных стран и поколений,
сторонники различных теоретических школ
и направлений предлагали свои концепции
безопасности международных отношений.
Первой такой концепцией принято считать
концепцию баланса сил, разработанную в
рамках традиционного направления теории
международных отношений.
Теоретики международных отношений
отмечают сложность определения понятия
«баланс сил». Английский историк А. Ф. Поллард выделяет 20 значений термина «баланс»,
18 значений термина «сила» и, учитывая то,
что в английском языке употребляется предлог balance of power, определяет 63 значения
предлога «of» (см.: [1]). Сочетание значений
может привести к тысячам смысловых вариаций фразы «баланс сил». Если для английского ученого Ричарда Литтла подобная полисемичность является, скорее, достоинством, которое позволяет всесторонне описать сложные процессы международного взаимодействия, чем недостатком [2], то для его коллеги
Майкла Шихана неопределенность понятия
представляет проблему. Последний, описывая
различные коннотации понятия «баланс сил»,
предложенные Мартином Уайтом и Эрнстом
Хаасом, выделяет основное смысловое противоречие термина. По мнению Майкла Шихана, «самой очевидной проблемой… является
то, что приверженцы термина часто не делают
различий между балансом сил как ситуации
равновесия и как системы государств, вовлеченных в конкурентные манипуляции силовых отношений между собой» [3]. Подобное
смысловое разделение схоже с теоретическими наработками Куинси Райта, который
выделяет «статическое» состояние баланса
сил (баланс сил как система) и «динамическое» (баланс сил как политика). Куинси
Райт описывает «статический» баланс сил
как «состояние, которое объясняет непрерывное сосуществование независимых правительств во взаимодействии друг с другом»,
в то время как «динамический» баланс «характеризуется политикой, проводимой правительствами для поддержания этого состояния» (цит. по: [4]).
Возникновение концепции связано с формированием системного характера межгосу-
_______________________________________
© Хайруллин Э. Р., 2015
115
Э. Р. Хайруллин
дарственного взаимодействия, элементы которого можно наблюдать уже в эпоху античности. Греческий историк Фукидид в исследовании Пелопонесской войны описывает
основы концепции, отмечая, что «…истинным поводом к войне (хотя и самым скрытым)…. был страх лакедемонян перед растущим могуществом Афин, что и вынудило
их воевать» [5]. Нарушение равновесия между Афинами и Спартой (Лакедемонией), по
мнению Фукидида, явилось основной причиной длительного и жестокого противостояния. Античный историк изучает намерения
противников и указывает на то, что «… нарушить мир и начать войну лакедемоняне
решили вовсе не в угоду союзникам и не под
влиянием их убеждений, а скорее из страха
перед растущим могуществом афинян, которые уже тогда, как видели лакедемоняне,
подчинили себе большую часть Эллады» [6].
В период средних веков взаимодействие
между европейскими странами не отличалось стабильностью и последовательностью.
Конфликты между государствами зачастую
являлись следствием противоречий между
феодалами, носили сумбурный и нелогичный
характер. В связи с этим многие теоретики
международных отношений говорят об отсутствии системности в межгосударственных
отношениях в период Средневековья, что не
позволяет говорить и о наличии представления о равновесии сил у мыслителей и политиков того периода.
Элементы системности стали возникать
в Европе в эпоху Возрождения. В основном
это касалось государств Италии, отношения
между которыми отличались известной степенью стабильности. Не случайно возникновение понятия «баланс сил» связано с именем итальянского мыслителя Франческо
Гвиччардини, который изучал историю
итальянских
городов-государств
1490–
1534 гг. [7]. В рамках концепции баланса сил
рассматривает историю Италии и Альберико
Джентили, один из основателей учения о
международном праве.
В остальной Европе в этот период также
существовали представления о равновесии
между государствами. На это, в частности,
указывает Майкл Шихан. Он приводит в пример мнение французского дипломата Филлипа де Коммина, который описывал Европу
116
как некую структуру государств, сила которых уравновешена силой их соседей или
ближайших соперников: Шотландия уравновешивала Англию, Англия – Францию, Португалия – Испанию, Венеция – Флоренцию и
пр. [8]. Представление Филлипа де Коммина
позволяет сделать вывод о том, что возможное силовое противодействие сказывалось на
политике правителей государств, заставляя
их более основательно просчитывать свои
поступки. Дипломату как никому другому
это было известно. Следствием силового
равновесия может служить и более последовательная, продуманная политика, которая
является основой для системного характера
взаимодействия, некой общеевропейской
протосистемой международных отношений.
С середины XVII в., с момента образования первой общеевропейской системы международных отношений, Вестфальской системы, баланс сил обрел более совершенную
форму1. В XVII в. в общественных науках
укоренилось представление, заимствованное
из наук естественных, о законах механики,
согласно которым каждый механизм работает хорошо, если он сбалансирован. Эффективно работающий механизм был жизненно
необходим для Европы того периода. Особенности общественно-политической ситуации в Европе, а именно жестокое, невиданное ранее противостояние Тридцатилетней
войны и смертельная угроза христианской
цивилизации со стороны Османской империи
требовали установления долговременных,
устойчивых, сбалансированных связей. Основу таких связей заложило формирование
национальных государств с осознанными
национальными интересами.
Применение принципа «баланса сил» в
международной практике было зафиксировано в Утрехтском мирном договоре 1713 г. по
итогам войны за испанское наследство. Автор
договора английский лорд Болингброк отмечает следующее: «С того момента как образовались две державы – Франция и Австрия – и,
как следствие этого, между ними возникло
соперничество, интересы их соседей заключались в том, чтобы бороться с сильнейшей и
наиболее активной и заключать союз и дружбу с более слабой. Отсюда – концепция равновесия сил в Европе, на котором покоятся
безопасность и спокойствие всех. В свою оче-
«Баланс сил» как концепция безопасности в теории и практике международных отношений
редь, нарушить это равновесие было целью
каждого из соперников. Принцип, на котором
основывались все мудрые решения европейских совещаний, касающихся Франции и Австрии, определился стремлением предотвратить нарушение равновесия, не давая склониться чаше весов на одну сторону. Этот
принцип действовал на протяжении всего периода и сохраняет свою волю поныне» [9].
Классический период существования
концепции баланса сил в международной
практике приходится на XVIII–XIX вв. Стоит
отметить, что в этот период традиционная
биполярная структура баланса сил меняется
на многополярную2. На Венском конгрессе
оформилась европейская пентархия, призванная обеспечить «справедливое равновесие» великих держав. Меняется метафора:
баланс сил как чаша весов уступает место
балансу сил как люстре или канделябру
(chandelier). Для последнего большое значение имеет не только вес свечей или ламп, но
и расстояние между ними: их сближение меняет центр тяжести и нарушает общее равновесие. По этой аналогии союзы между одними великими державами нарушают баланс
сил и вынуждают другие великие державы
договариваться между собой.
В период Венской системы международных отношений европейские государства учитывали не только активную внешнюю политику, но и внутригосударственные процессы
как равные факторы изменения общеевропейского равновесия. Опыт французской революции и наполеоновских войн сделал очевидным, что внутригосударственные процессы
могут нарушить общеевропейский баланс сил
и привести к кровопролитию. Пентархия создала систему «регулируемого равновесия», в
рамках которой ведущие державы на конгрессах обсуждали дипломатические и военные
меры для восстановления баланса, нарушенного революциями или активной внешней политикой. Постепенное обострение противоречий среди европейских держав снижало эффективность Венской системы «регулируемого равновесия» и вынуждало их искать иные
механизмы достижения баланса сил. Ведущие
страны Европы обратились к практике образования антагонистических коалиций для
сдерживания своих возможных противников,
что в конечном итоге привело к жестокому
противостоянию Тройственного союза и Антанты в годы Первой мировой войны.
В XX в. баланс сил как концепция безопасности оказывает существенное влияние на
международные отношения. Особенно заметно это проявляется в международном взаимодействии периода холодной войны в рамках
биполярной системы международных отношений. Английский ученый Ричард Литтл
акцентирует внимание на понятии «баланс
сил» в работах ведущих теоретиков XX в. –
Г. Моргентау, Х. Булла, К. Уолтца, Дж. Миршаймера – и выделяет два типа баланса сил:
конфронтационный баланс сил, имеющий жесткое, сдерживающее назначение, и основанный на кооперативном духе – связующий баланс сил [10]. Используя разработку Р. Литтла, можно с определенной уверенностью выявить первый тип, который проявлялся в начале периода холодной войны, и второй, образованный после Карибского кризиса.
В целом следует подчеркнуть общее динамичное состояние баланса сил. Это проявляется не только в разных типах взаимодействия, «конфронтационном» или «связующем», но и в изменениях в составе великих
держав, которые обеспечивают равновесие, а
также смене миропорядка с баланса на гегемонию одной державы. К примеру, Франция
Людовика XIV периода 1650–1680-х гг. или
США в современный период – являются
страны-гегемоны, и о балансе сил говорить
не приходится. Но, как справедливо отмечает
Дж. Агнью, «…“однополярная” ситуация
всегда кажется сиюминутной. Рано или
поздно государства, желающие усиления,
будут проводить политику уменьшения своей зависимости» [11]. Зависимость и подчиненное положение будет размываться не
только из-за давления стран с лидерскими
амбициями, но и в силу «имперского перенапряжения» страны-гегемона3. Если на рубеже
тысячелетий многие эксперты говорили о
неизбежности Pax Americana (или New
American Century), то теперь, особенно после
операций в Ираке и Афганистане, глобального финансового кризиса количество скептиков в отношении «однополярного мира» увеличилось, а их позиция стала более аргументированной.
Применение баланса сил как концепции
безопасности в международной практике
117
Э. Р. Хайруллин
XVII–XX вв. вовсе не означает отказа от ведения войн. Более того, война является одним
из инструментов осуществления концепции
баланса сил. Крис Браун и Кирстен Эйнли
отмечают: «Идея того, что баланс сил создает
определенную упорядоченность, довольно
правдоподобна, но предположение о том, что
и война является источником упорядоченности, кажется неочевидным, неправдоподобным и даже несколько неприятным. Тем не
менее эта мысль, несмотря на свою неприглядность, должна быть учтена, поскольку
война как политический инструмент играет в
этом определенную роль. Война используется
в двух случаях: во-первых, как часть баланса
сил, потому что в противоположность мнению о том, что баланс сил направлен на предотвращение войны, война является существенным механизмом сохранения баланса. И,
во-вторых, как механизм решения конфликта,
который позволяет сделать то, чего не нельзя
достичь при помощи баланса сил, а именно
привнести изменения. Другими словами, война и дополняет, и завершает баланс сил. Без
войны баланс сил не может действовать как
функционирующий институт какой-либо международной системы или общества» [12].
На современном этапе развития международных отношений концепция баланса сил
претерпела существенные изменения. Они
связаны с известными событиями и процессами, которые кардинально трансформировали логику межгосударственного взаимодействия.
Во-первых, изменения связаны с экономическим развитием. Усиление взаимозависимости привело к размыванию экономикотехнологической составляющей понятия «сила»4. Образование Международного валютного фонда, Всемирного банка, Всемирной
торговой организации, рост влияния транснациональных корпораций и банков, распад
восточного блока способствовали образованию глобальной экономической системы, в
которой национальные экономики тесно переплетены. Деятельность транснациональных компаний, нацеленных на увеличение
прибыли, привела к формированию «общества потребления», основной ценностью которого является стремление к росту благосостояния для приобретения «модных» товаров
и услуг. В этих условиях возможность при118
менения мер военно-политического воздействия, экономического давления сильно ограничена, поскольку неизбежны экономические потери не только для страны-объекта,
но и для страны-инициатора. В современной
международной практике ярким примером
такой ситуации может служить введение европейского санкционного режима против
России в 2014 г., когда необходимость реагировать на геополитическое усиление России,
связанное с приобретением Крыма, противоречила интересам европейского бизнес-сообщества, встревоженного возможностью лишиться сырьевых источников и рынка сбыта.
Однако необходимо подчеркнуть, что
вероятность оказания военно-политического
и экономического давления имеет строгую
зависимость от возможностей страны: чем
больше военно-политических и экономических ресурсов у государства, тем меньше вероятность военного конфликта с ним. И наоборот, малые и средние державы, обладающие незначительными ресурсами, подвергаются давлению, в том числе и силовому, как,
например, современные Ирак, Иран, Ливия,
Северная Корея.
Еще одним фактором, влияющим на
концепцию баланса сил, является наличие
у государства ядерного оружия. Существует
общее понимание того, что ядерная война
не знает победителей. Прямой военный конфликт между ядерными государствами чреват
катастрофой для всех участников. Само по
себе наличия ядерного оружия является тем
зримым фактором, который приводит в определенное «равновесие» международную систему. Этот фактор явился одной из причин
возникновения уникального феномена противостояния СССР и США, названного холодной войной, в противовес войне «горячей».
Распространение ядерного оружия воспринимается крайне болезненно ведущими
государствами, поскольку его появление у
других стран вызывает опасение нарушения
сложившегося баланса сил. Не случайно в
этом смысле появление Договора о нераспространении ядерного оружия 1970 г., в котором ведущие государства стремились в
правовом порядке зафиксировать свой особый статус ядерных государств и препятствовать его появлению у других стран. Не
случайным видятся и американские санкции
«Баланс сил» как концепция безопасности в теории и практике международных отношений
в отношении Индии, Пакистана, ставших
ядерными державами в 1998 г., введение международным сообществом в рамках ООН
дополнительных санкций в отношении Северной Кореи после испытаний 2006 г.
Несмотря на указанные ограничения, баланс сил не ушел в прошлое. В значительной
степени «баланс сил» воспринимается как некая ментальная конструкция, метафора, призванная обеспечить «справедливое» и понятное видение во многом всё ещё хаотичного
характера международных отношений. Многие общественно-политические деятели продолжают описывать современные международные отношения в терминах баланса сил.
Подобное пристрастие объяснимо, поскольку
человеческое сознание стремится к упрощению сложных явлений. Баланс сил с его понятным метафоричным содержанием позволяет легко объяснить многие особенности
международных отношений. Но следует подчеркнуть: государственная элита ведущих
стран мира при разработке внешнеполитических стратегий неизбежно будет подвержена
не только субъективной манящей простоте
баланса сил, но и объективному пониманию
того, что стремление государств к усилению
является универсальной закономерностью
международной политики [13]. В современных условиях это стремление, направленное
на «выравнивание» силовых потенциалов,
будет пресекаться гегемоном – Соединенными Штатами Америки. Именно с этих позиций стоит рассматривать процесс расширения
НАТО на восток, ближе к границам России,
инициативы в области создания Третьего позиционного района противоракетной обороны
в Европе. С этих же позиций стоит рассматривать и американо-китайские отношения: у
Китая и США имеются очень тесные торговоэкономические связи, но Вашингтон проводит
политику «окружения» КНР путем создания
военных баз в Восточной Азии, военной поддержки стран-соседей Китая и создания системы противоракетной обороны совместно с
Японией и Южной Кореей. Военно-политическая и экономическая область внешней политики ведущих стран представляет собой две
линии, которые на современном этапе сближаются, но не пересекаются. Военно-силовое
воздействие на международные отношения
продолжается, а потому концепция «баланса
сил», означающая «справедливое мироустройство», сохранит свою притягательность
для общественно-политических деятелей
большинства ведущих государств.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
А. Астров видел отличие европейской практики баланса сил от античной в том, что «…желанное
равновесие достигалось не как непредвиденное
следствие ревностного состязания с соседями, а в
результате разумной заботы о спокойствии целого»
(Астров А. Обходной маневр в теории международных отношений: От реализма к традиционализму //
Неприкосновенный запас. – 2005. – № 5 (43). –
URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/ 3/aa5.html).
2
Многополярная структура рассматривается
Ф. Гвиччардини. В частности, он определяет пять
государств – Венеция, Неаполь, Милан, Флоренция, Папское государство, которые играют основную роль в итальянской системе международных
отношений. Однако и в этой структуре выделятся
лидеры: Венеция и Флоренция.
3
Автор концепции «имперского перенапряжения» Пол Кеннеди применяет её к внешней политике США.
4
Следует отметить, что под силой понимается
прежде всего экономическая и военная мощь определенного государства, как это описывается
М. А. Хрусталевым (см.: Хрусталев М. А. Методология ведения международных переговоров //
Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ. – M., 2005. – URL: http://
www.obraforum.ru/Mirovaja_politika/chapter2.htm).
ЛИТЕРАТУРА
1. Michael Sheehan. The balance of power. History
and theory. – London : Routledge, 2000. – P. 15.
2. Литтл Р. Баланс сил в международных отношениях: метафоры, мифы и модели (реферат)
// Политическая наука. – 2011. – № 2. –
C. 258–265. – URL: http://inion.isras.ru/files/
File/Magazime/PolitNauka/2011/Littl.pdf.
3. Michael Sheehan. The balance of power. History
and theory. – P. 23.
4. Ibid. – P. 12.
5. Фукидид. История. – Л., 1981. – С. 14.
6. Там же. – С. 40.
7. Литтл Р. Баланс сил в международных отношениях: метафоры, мифы и модели.
8. Michael Sheehan. The balance of power. History
and theory. – P. 29.
9. Болингброк Г.С.-Дж. Письма об изучении и
пользе истории. – М., 1978. – С. 81–82.
10. Литтл Р. Баланс сил в международных отношениях: метафоры, мифы и модели.
11. John Agnew. Geopolitics: re-visioning world politics. – London : Routledge, 1998. – P. 72.
12. Chris Brown, Kirsten Ainley. Understanding International Relations. – Third Edition. – London :
Palgrave Macmillan, 2005. – P. 97.
13. Бордачев Т. В. Сила, мораль, справедливость
// Россия в глобальной политике. – 2014. –
Т. 12. – № 2, март-апрель. – URL: http://
www.globalaffairs.ru/number/Sila-moral-spravedlivost-16584.
119