Типология процессов национального самоопределения

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
НАЦИОНАЛЬНЫЕ
1999 № 2
ОТНОШЕНИЯ
С.А. РОМАНЕНКО
Типология процессов национального самоопределения
Идея политического самоопределения в сознании каждой этнической общности возникает на этапе, исторически совпадающем с переходом от средневековья к Новому
времени1. Она стала отражением процесса самоопределения этнических общностей,
начавшегося в конце XVIII века. В тот момент в историко-географических и политических регионах Центральной и Юго-Восточной (Балканы) Европы формирующиеся и
сформировавшиеся этнические общности становятся субъектами политических отношений, внутригосударственного и международного права. Национальное самоопределение (политический лозунг, правовой принцип, стадия в этнополитическом развитии,
психологический процесс) - отражение в идеологии и психологии синтеза этнического
и политического сознания. Отличие трактовки принципа "одна нация - одна территория - одно государство" политиками и деятелями национальных движений в
Центральной и Юго-Восточной Европе состояло в том, что понятие "нация" (гражданская политическая полиэтническая общность) отождествлялось с "национальностью" (моноэтнической социально неструктурированной и незрелой в гражданском
смысле общностью).
В различные исторические периоды и у разных народов национальное самоопределение толковалось совершенно по-разному. Ученые и политики в зависимости от их
социально-политической ориентации, особенностей исторического опыта каждого
народа, традиций национальных научных школ и конкретной политической ситуации
вкладывали разный смысл в это понятие. Вот как, например, трактовал понятие
"нация" австрийский социал-демократ О. Бауэр. В европейской науке конца XIX века
считалось, что элементами нации являются общность территории, происхождения,
языка, нравов и обычаев, переживаний и исторического прошлого, законов и религии.
Устанавливая "причинную зависимость этих элементов", Бауэр пришел к выводу, что
"нация - это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве
общности судьбы" [1].
Именно "общность судьбы", по его мнению, отличает национальную культурную
идентичность от других ее типов: профессиональной, классовой, национально-государственной. Соратник Бауэра К. Реннер привел следующую градацию типов общностей, распространенную в евпропейской науке того времени: "нация" в государственноправовом смысле - это "принадлежность к государственному организму при рав1
Когда я говорю о многонациональном государстве, то имею в виду государство с
внутренней
этнотерриториальной
структурой,
с
элементами
национальной
государственности у населяющих его народов. Когда речь идет о государстве без таковой
структуры, используется термин "полиэтническое государство".
Р о м а н е н к о Сергей Александрович - кандидат исторических наук, старший научный
сотрудник Института славяноведения РАН.
66
ноправии всех граждан"; племя образует "этнологическую связь при одинаковом
наречии"; национальность создается "духовной и культурной общностью при наличии
национальной литературы, являющейся выражением этой общности" [2, с. 17, 29-31].
Такое понимание и привело теоретиков австромарксизма к идее экстерриториальной
национальной автономии как формы национального самоопределения. Такая форма
позволила отделить этнос и от территории, и от государства.
Создается впечатление, что самоопределение в нашем сознании превратилось в
неизменное, раз и навсегда данное право этнической общности, некий неизменный
принцип. Но остается неясным, почему именно этническая общность призвана обладать извечной привилегией быть субъектом государственного права. Ведь еще надо
доказать, что моноэтничное государство "выгоднее" и "разумнее", чем полиэтничное, с
точки зрения экономики, что оно лучше функционирует. Возникает вопрос: почему в
конце XX века в период мировой экономической интеграции используются националистические лозунги XIX века и старые методы протекционизма и государственного
регулирования, а экономическая система увязывается с историческими особенностями
этнической и социальной общности?
Самоопределение в многонациональных и полиэтнических государствах
Национальное самоопределение вовсе не сводится к факту провозглашения независимости и созданию национального государства, охватывающего территорию компактного проживания этнической общности, составляющей на ней большинство населении,
как было принято считать с конца XIX века. Понятие политического самоопределения
объемнее государственного. Оно включает в себя создание не только исполнительных
органов власти, представительных учреждений и суда, но и политических партий,
национальных движений, электората, формирование политического самосознания.
Требование политического самоопределения отдельной этнической общности далека
не всегда выступает в многонациональном государстве в роли дезинтегратора. Исходя
из ленинского понимания национального вопроса, обусловленного лишь целью революционного разрушения, часто полагают, что в таких государствах этнообразующие
процессы совпадают по направленности с политическими центробежными тенденциями
и даже составляют их основу, межэтнические же интеграционные процессы стимулируют и цементируют центростремительные тенденции.
Но исторический парадокс состоит в том, что на определенном этапе или в
определенных исторических ситуациях в развитии многонационального государству
централистская политика вкупе с социальным консерватизмом начинает противоречить
интеграционным тенденциям в экономике и межэтнических отношениях. Она ведет не
к сохранению единства государства, а к его развалу. В то же время этнообразующие,
разрушительные, на первый взгляд, тенденции, опираясь на последовательный демократизм, наоборот, объективно могут создать основу для сохранения единого
многонационального государства при преобразовании его политической системы и
национально-государственного устройства.
Сама по себе постановка вопроса о национальном самоопределении в многонациональном государстве носит объективный характер. Она вовсе не тождественна ни
требованию выхода каждого отдельно взятого народа из этого государства, ни стремлению к его развалу, ни воссоединению этнической общности в одном государстве, ни
присоединению какой-либо этнической общности к другому государству. Так, программы политических партий неполноправных народов Австро-Венгрии свидетельствуют
об их поддержке сохранения целостности государства при проведении широких
социально-политических и национально-государственных реформ.
Как в 1900-1910-х годах в Австро-Венгрии, так и на рубеже 1980-1990-х годов в
Югославии существовало несколько возможных вариантов исторического развития
полиэтничного и многонационального государства - в области социальной, политаз*
67
ческой, национально-государственной и национально-территориальной. Можно легко
составить соответствующие комбинации: монархия или республика; авторитаризм или
демократия; централизм, федерация или конфедерация; этнический, территориальный
или этнотерриториальный принцип строения государства; сохранение целостности, отделение некоторых народов и территорий или полный распад государства [3].
Интенсификация процесса национального самоопределения приходится на вторую
половину XIX - начало XX века. Это стало причиной ряда локальных конфликтов,
освободительных войн и восстаний и впоследствии превратилось в один из важнейших
факторов, приведших к двум мировым войнам. В начале 1990-х годов мы стали
свидетелями распада трех многонациональных и полиэтничных государств. Лишь в
одном случае из трех (распад СССР и ЧССР, с одной стороны, и СФРЮ - с другой) он
сопровождался вооруженным конфликтом между бывшими федеральными этногосударственными образованиями (республиками).
Национальное политическое самоопределение и создание системы национальных
независимых государств в Центральной и Юго-Восточной Европе после Первой
мировой войны не разрешили противоречий между этническими общностями и
государством, не смягчили конфликтов этих общностей между собой, лишь превратив
их в межгосударственные. Это же относится к системе межгосударственных и
межэтнических отношений, сложившихся в Центральной и Юго-Восточной Европе
после Второй мировой войны.
В конце 1980-х годов произошел, по выражению одного венгерского ученого,
"этнический ренессанс", охвативший страны Центральной и Юго-Восточной Европы,
начавшие освобождаться от коммунизма. На рубеже 1980-1990-х годов дискуссии о
принципах национально-политического устройства многонациональных государств
(СССР, Югославии и Чехословакии), о путях достижения каждой этнической общностью равноправия с другими и обретения суверенитета закончились их развалом и
резким, вплоть до широкомасштабных военных конфликтов, обострением отношений
между народами. Одна из причин такого развития событий состоит в том, что в
политическом сознании национальность по-прежнему считалась, по сути, единственным
субъектом государственного права.
В этих условиях идет поиск формы национального самоопределения. Распад
прежних государств не был и не мог быть результатом только вмешательства извне он был обусловлен внутренними причинами. Было неизбежным столкновение интересов и целей национальных движений, принявшее характер конфликта панэтнических и
пангосударственных идеологий народов в процессе национального самоопределения.
Самоопределение в этнокультурной полиэтнической общности (самоопределение
славянских народов)
Славянская полиэтническая общность тесно переплеталась с собственно этническим
самосознанием каждого славянского народа, уходила корнями в этногенез. Но в конце
XIX — начале XX века она состояла не только из отдельных этносов, но и из формировавшихся наций, стремившихся к обретению политического суверенитета. Осознание славянской общности опиралось на общность происхождения, родство языков,
некоторых элементов культуры (особенно близко региональное славянство). "Общность судьбы" присутствовала далеко не всегда, отсутствовало сознание общности
территории, не было и государственной, экономической и конфессиональной идентичности.
В осознании славянской общности существовало два варианта, тесно связанные с
региональным и этническим аспектами: австрославистский (на первый план выходила
принадлежность к Центральной Европе и монархии Габсбургов) и югославистский
(первичной была принадлежность к Юго-Восточной Европе — Балканам). Первый
вариант признавал возможность сохранения Австро-Венгрии при реформах, второй
был ориентирован на ее развал и создание новой государственности на границе
68
регионов на основе этнической близости. Государственно-региональная близость
заменялась этно-регионально-государственной. Это означало изменение региональной
идентичности словенцев и хорватов, ощущавших свою принадлежность к западным
славянам и Центральной Европе, а также вело к изменению границ региона, что и
произошло после окончания Первой мировой войны и распада Австро-Венгрии.
В соответствии с расселением славянских народов в Восточной, Юго-Восточной и
Центральной Европе сложилось несколько региональных вариантов (типов) славянской
идеи: восточноевропейский (российский и русский), балканский (Юго-Восток Европы болгары, сербы, черногорцы, отчасти хорваты и словенцы) и среднеевропейский (поляки, чехи, словаки, хорваты и словенцы). Славянская идея у украинцев и белорусов
переживает сейчас новый этап развития. Генетически принадлежа к российскому типу,
она в значительной степени начинает тяготеть к типу среднеевропейскому.
Поэтому было бы ошибкой искать у всех этих народов какой-то единый подход к
"славянской идее". Его не существовало и не могло существовать. В соответствии со
своими интересами политики каждого славянского народа либо уповают на "славянскую идею", либо относятся к ней сугубо отрицательно. Одни видят в ней возможность сохранения если не политических, то культурных связей с Россией, другие,
наоборот, стремятся противопоставить ей объединение славянских народов. В таком
случае она рассматривается как исключительно русское - славянское и православное государство.
Один из исторических парадоксов состоит в том, что угроза национальному существованию каждого югославянского народа проистекала как из сохранения общего
югославского государства в том виде, в котором оно существовало до и после Второй
мировой войны, так и из распада этого государства, последствия которого мы
наблюдаем в наши дни. Югославизм оказался несостоятельным как антитеза моноэтническому национализму, ибо (подобно всем остальным панславистским теориям)
был основан на идее и психологии этнического родства, являлся по сути полиэтническим национализмом, который так или иначе, раньше или позже ведет к отрицанию
этнической индивидуальности и вступает в противоречие с процессом самоопределения
этнических общностей.
С середины XIX века в Средней и Юго-Восточной Европе шел активный процесс
самоопределения народов, принадлежавших к разным крупным полиэтническим
общностям - славянской, германской, угро-финской. Каждый из принадлежавших к ним
народов неизбежно рассматривал себя как неотъемлемую часть более крупной
общности, исторически раздробленной государственными границами. Осознание этой
принадлежности было (хотя и с различной степенью интенсивности в разное время и в
разных обстоятельствах) неотъемлемой частью национального самосознания каждого
народа, служило психологическим и идеологическим обоснованием легитимности
требования национального самоопределения. В этом состояло одно из существеннейших отличий процесса национального самоопределения в Центральной и ЮгоВосточной Европе от Западной Европы, не говоря уже о том, что он начался гораздо
позже и в иной исторической обстановке.
Разные среднеевропейские и балканские народы, часто жившие на одной территории, объективно препятствовали политическому самоопределению друг друга в соответствии с классическим принципом XIX века "одна территория - одна нация - одно
государство". В Юго-Восточной и части Средней Европы в конце XX века утвердился
тип не полнэтничного государства-нации, как в Западной Европе, а моноэтничного
государства-национальности. В этом и кроется одна из причин многочисленных межэтнических и межгосударственных конфликтов в данном регионе. Кроме того, модель
государства-национальности часто увязывается с "особым" - национальным или региональным - путем социального и экономического развития как якобы возможной
альтернативой западноевропейской цивилизации и политической культуре.
Таким образом, отличительной чертой Центральной и Юго-Восточной Европы как
регионов запаздывающего развития, с одной стороны, мест долговременного прожива69
ния на одной территории разных этносов при отсутствии четких (в том числе и
политических) границ этнических территорий - с другой, было иное содержание уже
упоминавшегося принципа "одна территория - одна нация - одно государство". Здесь
он воспринимался как принцип "одна национальность - одна территория - одна нация одна конфессия - одно государство". При этом было широко распространено отождествление понятий "нация" и "национальность" ("этнос").
Общеславянское сознание никогда не было исключительно "прогрессивным фактором", который якобы не входил в противоречие с этническим самосознанием, с интересами каждого отдельно взятого славянского народа и процессом его самоопределения (причем однозначно "прогрессивным" на всех этапах его развития элементом).
Между тем на определенных этапах развития каждого славянского народа, как и
славянской общности в целом и ее разновидностей, общеславянское сознание не только не способствует развитию национального сознания, но и препятствует ему, будучи
более архаичным, мифологизированным, основанным на этнических стереотипах,
консервативным по своей сути. Возникающий конфликт ведет к кризису "славянской
идеи", в ходе которого национальное сознание каждого народа заново перерабатывает
свой "славянский" компонент, находя ему в своей внутренней структуре новое место и
придавая новое толкование. При этом возникают теории, пытающиеся представить
полиэтническую общность как единый субъект государственного права и политических
отношений. Достаточно упомянуть концепции национального единства сербов, хорватов, словенцев или взгляды Союза русского народа, "не делавшего различия между
великороссами, белороссами и малороссами", схожие трактовки чехословакизма [4-6].
В новом контексте неизбежно возникает старый вопрос: что понимать под самоопределением? Самоопределение ли это каждого отдельного народа или совместная
борьба за право на самоопределение нескольких родственных народов при признании
их этнической индивидуальности и суверенитета каждого из них в рамках единой
полиэтнической общности как субъекта государственного права, или же борьба за
существование некоего единого в этническом, политическом, государственном и правовом отношении целого.
Югославизм базировался на объективном факте этнического родства разных народов. Его идеи проявлялись в основном в исторической, государственно-правовой,
политической, культурной формах сознания. Сложнее говорить о лингвистическом
сознании, поскольку, несмотря на общие принципы грамматики и в значительной
степени общий словарный запас, название языка каждого народа достаточно широко
отождествлялось лишь со своим этнонимом.
В основе югославизма - идеи и сознания региональной этнокультурной общности лежали идеи и ценности совместной борьбы за самоопределение сербов, хорватов,
словенцев, за общую демократизацию внутриполитической жизни и системы государственного управления. В конце XIX - начале XX века его направленность
совпадала с процессом национального самоопределения отдельных славянских народов.
Но этот этап ушел безвозвратно, был исторически изжит. Как и лозунг национального
самоопределения, лозунг югославизма нельзя ни абсолютизировать, ни мифологизировать, ни фетишизировать. Эти идеи проявлялись в исторической, государственноправовой, политической, культурной формах сознания. Югославизм в основном существовал как политическое течение на уровне идеологии, не имея глубоких корней в
психологии каждого югославянского народа. Лишь некоторые его элементы в конкретных исторических обстоятельствах совпадали с тенденцией к самоопределению, к
сохранению этнической индивидуальности.
Югославизм исходил из приоритета этнической общности перед личностью, рассматривал полиэтническую общность как субъект государственного права. Нация
отождествлялась с национальностью, а несколько национальностей, проживавших на
одной или соседних территориях, превращались в одну национальность, одну нацию,
объединенную в одном государстве.
Югославизм во всех исторических формах - католических священнослужителей
70
второй половины XIX века Й. Штроссмайера и Ф. Рачки, либерально-консервативный
"новый курс" начала XX века, югославизм социал-демократов, "интегральный югославизм" 1920-х годов и югославизм И. Броза Тито - отражал разные стадии развития
сербской, хорватской и словенской этнических общностей и разные стадии процесса
национального самоопределения. В то же время ему были присущи отрицание
политической индивидуальности каждой славянской этнической общности, отказ в
праве на самоопределение каждому славянскому народу, признание преобладания прав
этнической общности перед индивидуумом и права межэтнической общности перед
правом отдельного этноса. При этом он противостоял государственной идее и правовой практике государства Габсбургов, а затем использовался югославским государством для обеспечения своих внутренних и внешних интересов и служил во время
Второй мировой войны, с одной стороны, делу национального освобождения, а с другой - альтернативой агрессивному моноэтническому хорватскому и сербскому национализму (как и национализму других народов, населявших территорию Югославии).
Югославизм во всех его формах был внутренне противоречив. Исходя из идентичности национальности и нации и будучи средством и идеологией борьбы за самоопределение разных этнических общностей, он содержал в себе собственное отрицание. Отвергая узкий экстремистский национализм, основанный на этнической общности, югославизм был одной из утонченных паннациональных и панэтнических теорий
и иллюзий, за которые самим югославянским народам пришлось дорого заплатить и во
времена мирного развития единого государства (1918-1941, 1945-1991), и в период
междоусобных вооруженных конфликтов (1941-1945,1991-1995).
Один из парадоксов истории югославянских народов, проживающих на границе
регионов Центральной и Юго-Восточной Европы, состоит в том, что узкому этническому национализму противопоставлялась в качестве альтернативы региональная
разновидность панэтнического национализма. Естественно, последний не мог стать основой долговременного урегулирования межэтнических конфликтов и национального
самоопределения. Идеи "пролетарского интернационализма" причудливым образом переплетались с "югославянским братством". В. Ленин отождествлял процесс создания
моноэтничных государств с созданием государств с этнически родственным составом
населения [7-9]. Югославизму, ставшему государственной идеологией, по формальной
логике противостояли "национализм и сепаратизм". В результате процесс самоопределения югославянских народов лишь загнали внутрь и деформировали, что сейчас и
дало о себе знать в таких варварских и агрессивных формах.
В то же время в нем видели альтернативу узкому сербскому и хорватскому этническому национализму, он был попыткой смягчить противоречия между сербами, чьи
государственные традиции восходили к "Душанову царству" (XIV век), и хорватами,
чей этноним совпадал с названием административно-политического образования в
королевстве Венгрия (с 1868 года) и восходил к названию средневекового государства
(X-XI века). Югославизм содержал в себе также идеи об этническом и государственном унитаризме сербов и хорватов.
Югославизм не стал и не мог стать альтернативой моноэтническому национализму,
ибо исходил из представления "одна территория - одна национальность - одна нация одно государство - один язык". А закономерности процесса национального самоопределения родственных народов, входящих в одно многонациональное государство,
не отличаются от закономерностей самоопределения этнически далеких друг от друга
народов, проживающих в таком государстве. Но в определенных исторических
условиях рубежа веков и середины XX века югославизм сыграл свою положительную
роль, послужив противовесом как узкому этническому хорватскому национализму на
территории Хорватии, отрицавшему сам факт существования сербов на этой
территории, так и великодержавным устремлениям Сербии, сербскому национализму,
восходившему к идее создания единого государства всех сербов, где бы они ни
проживали. Эта концепция в тот период отчасти совпадала по направленности с
интеграционными процессами в государстве Габсбургов, с процессом самоопределения
71
проживавших в нем народов. Что, однако, вовсе не было идентично развалу существовавшего и созданию новых независимых государств.
Как и принцип национального самоопределения, югославизм не имел неизменного
значения, раз навсегда данного, югославянство не могло заменить гражданское
полиэтничное общество, ибо он оставался теорией этнической исключительности. Он
исчерпал себя исторически. К сожалению, часто в последние годы существования
СФРЮ теории возможного мирного и демократического переустройства Югославии
связывались с иллюзией "хорошего" югославизма. Югославию же, по-моему, можно
было сохранить, только избавившись как от югославизма, так и от любого иного
национализма - сербского, хорватского, боснийско-мусульманского и иного, - отказавшись от принципа "национальность - государство — территория". Но сочетание
социальных, экономических, этнических и политических процессов не позволило национальному сознанию югославянских народов это сделать. Поэтому можно сказать, что
в начале 90-х годов XX века в Югославии один вид этнополитического национализма
взял верх над другим видом [7-9].
От государства-региона к региону национальных государств
В настоящее время особый научный интерес, за которым стоят реальности
этнополитического развития Европы, вызывает проблема историко-географических
регионов [10-12]. Модель регионального объединения нескольких государств и многих
этносов рассматривается как альтернатива существовавшему до сих пор национальногосударственному устройству, основанному на исключительных правах одного
государствообразующего этноса в рамках "своего" государства по отношению к
другим этносам - национальным меньшинствам. Модель регионального объединения
рассматривается как сочетание этнического и территориального деления на принципах
и в форме федерации в рамках более обширного полиэтничного и полигосударственного объединения этносов и государств, имеющих общую историю, политические и
культурные традиции, сложившиеся экономические интересы.
Европейский регионализм представляет собой, помимо прочего, реакцию на рост этнического национализма и сепаратизма, попытку построения мирного, бесконфликтного
сообщества народов - полиэтничного, поликонфессионального, полигосударственного.
Региональная общность ныне часто рассматривается как альтернатива моноэтничному
и полиэтничному государству, как попытка избежать этнических чисток и национального угнетения, найти демократический вариант решения межэтнических проблем я обеспечить стабильность границ и межгосударственных отношений, возможность
урегулирования этнотерриториальных претензий европейских государств друг к другу.
При этом федеративная форма государственного устройства отождествляется с
демократией.
При этом остается открытым вопрос: не влечет ли за собой регионализация утрату
этнической и национальной идентичности? Ведь политико-юридическое оформление
такого рода общности может повлечь рост этнического национализма и привести к
результату, обратному желаемому. Например, опрос, проведенный в феврале 1997
года журналом "European", показал, что молодое поколение вовсе не стремится к утрате национальной идентичности и ликвидации государственных границ, как представлялось ранее. Если последующие исследования подтвердят этот вывод, под
вопросом окажется и представление о некоем поступательном прогрессивном развитии
сознания. Социальный прогресс, уровень жизни и общность политических интересов не
снимают проблем, связанных с развитием европейских этносов и их самосознания. Не
является ли это новым вариантом создания "новой исторической общности" на основе
либерализма? Результат таких попыток на основе тоталитарной системы в СССР и
СФРЮ хорошо известен.
Региональное сознание в различные исторические периоды и в разных исторических
условиях может как играть объединяющую роль в государстве, совпадать по направ72
ленности с внутриэтнической интеграцией, так и способствовать распаду многонациональных и полиэтничных государств. В особенности если речь идет о странах, находящихся на границе двух или нескольких историко-географических регионов. Оно
может противоречить процессу внутриэтнической интеграции.
Историческим результатом процессов национального самоопределения и формирования историко-географического региона в Центральной Европе в конце XIX начале XX века, который был зафиксирован в Версальском и сопутствовавших ему
Трианонском, Нейиском, Сен-Жерменском и Севрском мирных договорах, было превращение большей части Средней Европы из полиэтничного многонационального государства-региона в регион национальных независимых, но образовавшихся на полиэтничной территории, государств. С этой точки зрения основная проблема обозначенного
периода для данного региона наряду с проблемой взаимоотношений между этносами,
социумом и государством заключалась в отношениях этнической общности и трех
типов более крупных интегрирующих общностей, в состав которых неизбежно входил
каждый данный этнос: многонационального государства, историко-географического
региона и полиэтничной общности. Особенность развития Центральной Европы как
региона состояла в том, что большая часть его территории и населявших ее народов
находилась в течение нескольких веков в составе одного государства - Австрийской, а
затем Австро-Венгерской империи. Но это не делало процессы внутригосударственной
и региональной самоидентификации этносов полностью идентичными. Два данных
процесса развивались одновременно: то однонаправленно, то параллельно, то сталкиваясь между собой.
Для многонационального государства как разновидности полиэтничной общности
характерны общность подданства, гражданства (в этом отношении оно совпадает с нацией), правового пространства, экономики, исторической судьбы, территории, государственных институтов, законов и правового сознания, политических институтов и политического сознания, осознание государства как экономического целого (хотя его
части могут быть недостаточно связаны из-за незавершенности процесса модернизации). В случае Австрийской и Австро-Венгерской империи государственное сознание
покрывало региональное в значительной степени. Собственно региональное сознание
наиболее ярко выразилось уже после ее распада, на иной стадии развития этносов и
социумов. До этого, поскольку формирование регионального сознания шло на базе
государственного, интеграционные процессы в регионе, скорее, совпадали с процессами
межэтнической интеграции и государственной централизации.
Этим двум общностям (региональной и государственной) противостояли полиэтнические общности, основанные на этнокультурном родстве, - славянская, угро-финская
и германская. Принадлежащие к ним народы были разделены государственными и
региональными границами, они проживали в разных государствах и разных регионах Центральной и Юго-Восточной Европе.
Могут ли этнокультурные компоненты стать основой для политико-правового
оформления границы, для ее сохранения и закрепления или создания новых границ?
Как быть в случае долговременного проживания населения на данной территории, если
каждый народ считает ее своей родиной и имеет на нее как минимум "естественное
право"? Ведь голосованием "большинства" такие вопросы решить невозможно. Попытки превратить Австро-Венгрию в "славянское государство" или сделать региональную часть полиэтничной общности субъектом государственного права успехом не
увенчались.
С распадом СССР, Югославии и Чехословакии начался процесс очередного изменения границ историко-географических регионов Центральной и Юго-Восточной
Европы. "Восточная Европа", в которую с 1945 года входило большинство этих
народов и государств, с политической точки зрения перестала существовать как
регион. Это вызвало не только дистанцирование входивших в нее стран от России, но
и углубление дифференциации между собственно Центральной и Юго-Восточной
Европой.
73
Особенно четко это видно на примере распавшейся Югославии. Если раньше при
всех особенностях она в целом принадлежала к Юго-Восточной Европе (Балканам) в
историко-географическом и к Восточной Европе в политическом отношении, то ныне
образовавшиеся на ее территории национальные государства обладают разной
региональной идентичностью. Словенцы и хорваты относят себя к Центральной
Европе и к западным славянам, видя в этом залог принадлежности к экономически
развитым и демократическим государствам, к "Европе". У хорватов в последнее время
относительно широкое распространение получила концепция неславянского происхождения своего народа. Сербы и черногорцы отнюдь не отказываются от принадлежности к Юго-Восточной Европе (Балканам) и южному славянству. При этом они
подчеркивают, что всегда были и остаются частью "Европы", имея в виду (как и
хорваты и словенцы) Западную Европу. В политическом же отношении в случае
приема всех или большинства государств Центральной и Юго-Восточной Европы в
НАТО эти регионы, на мой взгляд, перестанут существовать.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. СПб., 1909. С. 139.
2. Синоптикус. Государство и нация. СПб., 1906.
3. Романенко С.А. "Новый курс": реформа государства Габсбургов или шаг к "национальной революции южного славянства"? // Революции и реформы на Балканах. Балканские
исследования. Вып. 12. М., 1994.
4. Водовозов В. Программы политических партий в России. СПб., 1906.
5. Балканы в конце XIX - начале XX века. М., 1991. С. 91-155.
6. Ненашева З.С. Общественно-политическая мысль в чешских землях в конце XIX начале XX века. М., 1994.
7. Романенко С.А. "Славянская идея" и национальное самоопределение // Независимая
газета. 1991. 10 августа.
8. Романенко С.А. Югославия: от "братства и единства" к войне и распаду // Очаги тревоги в Восточной Европе. М., 1994.
9. Romanenko S. National Autonomy in Russia and Austria-Hungary. A Comparative Analisis of
Finland and Croatia-SIavonia // Nationalism and Empire. The Habsburg Empire and the Soviet Union.
New York, 1992.
10. Австро-Венгрия. Исторический опыт многонационального государства. М., 1995.
11. Центральная Европа как исторический регион. М., 1996.
12. Австро-Венгрия: интеграционные процессы и национальная специфика. М., 1997.
С. Романенко, 1999
74