ДЕМОКРАТИЯ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В КРИЗИСНОМ СОЦИУМЕ
advertisement
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 21 (236). Политические науки. Востоковедение. Вып. 11. С. 17–28. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И ИДЕОЛОГИЯ А. Б. Этуев ДЕМОКРАТИЯ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В КРИЗИСНОМ СОЦИУМЕ Статья содержит анализ особенностей социального и культурно-антропологического кризисов современности, рассматриваются проблемы и перспективы демократии, становление гражданского общества. В 2011 г. исполняется 20 лет движению Российской Федерации по пути либеральных социально-экономических реформ. Результаты преобразований плачевны: современное российское общество переживает глубочайший системный кризис. Ключевые слова: демократия, права человека, гражданское общество, кризисный социум, культура и общество, демократия и культура. В современной политике едва ли существует иной столь же универсальный и многозначный символ, как сочетание идей, представлений и политических реалий, определяемых понятием ‘демократия’. Явление «демократия» известно миру два с половиной тысячелетия. В этот достаточно продолжительный для человеческой истории период действовали различные формы правления и государственного устройства, методы осуществления власти, взаимоотношения власти и общества. Однако, как считают многие политологи, именно демократия является формой организации власти, наиболее предпочтительной для системного развития. Импульс к демократическому способу правления исходит, по выражению Р. Даля, из «логики равенства»1, когда члены сообщества стремятся вырабатывать решения совместно. Такие условия стали складываться примерно около 500 г. до н. э. в Греции и Риме. Классические определения понятия демократии, так или иначе, включают атрибут народовластия. Подобное понимание демократии восходит к временам античности и работам великого мыслителя древности Аристотеля (сам термин «демократия» впервые встречается у знаменитого греческого историка Геродота). В «Политике» Аристотелем были выделены шесть форм политического устройства: три «правильные» – монархия, аристократия и полития, и три «неправильные» – тирания, олигархия и демократия. В монархии власть принадлежит одному человеку, в аристократии власть находится в руках немногих «лучших», в политии управляют все или большинство граждан. Тирания отличается от монархии тем, что имеет в виду выгоду одного государя, при олигархии «верховную власть» в государственном управлении имеют владеющие собственностью, наоборот, при демократии эта власть сосредоточена не в руках тех, кто имеет большое состояние, а в руках неимущих2. Наилучшая форма политического устройства, по Аристотелю, должна представлять собою смешение трех основных начал – олигархического, монархического и демократического. Близки к этому идеалу в его представлении были Афины, где ареопаг воплощал олигархическое начало, замещение должностей посредством избрания – аристократическое, а народный суд являлся демократическим органом3. Уже в античности понятие демократии стало применяться к правильной форме политического устройства, той, что у Аристотеля названа «полития», а за неправильной формой правления большинства утвердилось понятие охлократии – власти толпы, черни, не сдерживаемой законами. Социально-политической 18 мыслью античности была воспринята идея Аристотеля о существовании закономерностей перехода одной формы политического устройства в другую: монархии в аристократию или политию, политии – в олигархию, олигархии – в тиранию, тирании – в демократию. В конце XVII – начале XVIII в. в Европе возникли политические идеи и процедуры, которые стали важнейшими элементами современных политических институтов и демократических теорий. Прежде всего, это идея о том, что правительства нуждаются в согласии и поддержке людей, которыми они правят. Понятие демократии стало применяться не к формам, а к принципам политического устройства. Было признано, что основными принципами демократии являются свобода и равенство. «Если природа, – писал Томас Гоббс, – … сделала людей равными, то это равенство должно быть признано; если же природа сделала людей неравными, то равенство все же должно быть допущено, так как люди считают себя равными и вступят в мирный договор не иначе как на равных условиях»4. Фиксируемое условиями общественного договора равенство предполагается двоякого рода – равенство политических прав и равенство граждан перед законом. Эти права связаны и взаимообусловлены высшим императивом – сохранением нравственного достоинства и моральной автономии личности. Средства обеспечения прав и свобод граждан и необходимый атрибут правового государства классический либерализм определял в разделении властей. «…Известно по опыту веков, – писал Шарль Луи де Монтескье, – что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела… Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга»5. Согласно теории разделения властей, принципы формирования и взаимодействия органов власти могут быть различны, но общим правилом является то, что законодательная власть контролирует исполнительную, и обе они неукоснительно придерживаются закона, за исполнением которого наблюдают судебные органы, не зависящие ни от законодательной, ни от исполнительной власти. В современном политическом дискурсе по теории демократии наблюдаются плюрали- А. Б. Этуев стические и интегралистские (тоталитарные) концепции политики. Плюралистические концепции рассматривали индивида как потенциально ответственного гражданина и исходили из активного участия граждан в важнейших институциональных сферах. Интегралистские (тоталитарные) концепции отрицали обоснованность надежд на формирование ответственной гражданственности через такие открытые процессы… преобразования общества посредством тотального политического действия. Такую демократию называют марксистской, социалистической. Основной особенностью такой демократии является полное отрицание частной собственности и всякой автономии личности, политическая система предусматривает однопартийность6. Значительное место в современных демократических теориях занимает концепция партиципаторной демократии (от англ. ‘participate’ – участвовать). Автором термина ‘демократия участия’ является современный политолог К. Пейтман. Сутью данной теории является возвращение к классическим идеалам демократии, предполагающим активное участие граждан в обсуждении и принятии решений по главным вопросам общественной жизни. Политическое участие выполняет две функции: во-первых, защищает граждан от навязанных сверху решений; во-вторых, является механизмом самосовершенствования человека, который может сформироваться только по принципу «учись участвовать, участвуя»7. Противоположностью данной концепции выступает элитарная модель демократии. Ее сторонники делят общество на правящее меньшинство – элиту и невластвующее большинство – массу. Масса не интересуется политикой, не обладает необходимыми знаниями и полной информацией, не умеет принимать правильные решения, поэтому она добровольно передает элите право руководить политическим процессом. Родоначальником элитарной концепции демократии является Йозеф Шумпетер, который утверждал, что демократия не означает, что народ непосредственно управляет: «Демократия значит лишь то, что у народа есть возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять»8. Таким образом, элитарная модель демократии снимает с рядовых граждан ответственность за принятие политических решений и возлагает ее на лидеров, имеющих больше информации и опыта в политических вопросах. Критики Демократия и права человека в кризисном социуме этой схемы считают, что она представляет собой слабую форму демократии, так как снижение роли граждан в демократическом процессе может привести к потере интереса к политике, появлению апатии и отчуждения. Существенный вклад в развитие теории современной демократии внес американский политолог Аренд Лейпхарт, предложивший идею консоциальной (сообщественной) демократии, под которой он понимал «сегментарный плюрализм, включающий все возможные в многосоставном обществе линии разделения, плюс демократия согласия»9. Большинство современных обществ являются многосоставными, характеризующимися «сегментарными различиями», которые могут иметь религиозную, идеологическую, языковую, региональную, расовую или этническую природу. Данная модель демократии предполагает «создание коалиционного правительства с участием всех партий, представляющих основные слои общества; высокую степень автономности каждого сегмента в управлении своими внутренними делами»10. Сегодня достаточно распространена концепция плюралистической демократии: государство является демократическим лишь при наличии множества организаций либо автономных групп, участвующих в осуществлении власти. Под понятием «плюралистическая демократия» Э. Хейвуд подразумевает демократическую систему, основанную на выборах в представительные органы, причем в предвыборной гонке должны участвовать несколько партий11. Наиболее влиятельным представителем теории политического плюрализма является американский политолог Роберт Даль, который предложил использовать для обозначения институциональных решений демократии понятие полиархии, буквально означающее ‘власть многих’, в отличие от демократии – ‘власти всех’. Полиархия – политический порядок, отличающийся в самом общем виде двумя масштабными характеристиками: предоставлением гражданских прав значительному числу населения и возможностью путем голосования смещать высших должностных лиц в управлении12. Современное видение процедурных основ демократии не может игнорировать технического развития современного общества. Информационно-коммуникативные технологии (ИКТ) предоставляют возможность перейти к современной модели демократии, в которой 19 доступ к информации, возможность непосредственного участия в управлении государственными и негосударственными структурами откроется для всех граждан, причем без обращения к традиционным общенациональным СМИ. Такая модель получила название электронной демократии3. Являясь важнейшим средством коммуникации, ИКТ используются для информирования граждан по широкому спектру вопросов, для обсуждения законопроектов и других правовых актов в процессе их подготовки и выработки политических решений. Некоторые исследователи, например, Д. Н. Песков, предлагают рассматривать Интернет «в качестве политического института как устойчивой среды взаимодействия субъектов политики»14. Интернет-технологии, обеспечивающие информационное взаимодействие органов власти с населением и институтами гражданского общества, получили в современной литературе устойчивое наименование «электронного правительства». Новый вид современной демократии описал Г. О’Доннелл. Он назвал ее делегативной демократией, которая основывается на предпосылке, что «победа на президентских выборах дает право победителю управлять страной по своему усмотрению в рамках существующих конституционных ограничений и установившихся властных отношений. Народ вверяет свою судьбу политическому лидеру и ожидает от него отеческой заботы обо всей нации. В таких условиях невозможен политический плюрализм, так как он не поддерживается обществом, которое не видит в разнородных политических фракциях силы, способной удовлетворить интересы народа»15. Издержки делегативной демократии заключаются в преобладании исполнительной власти над законодательной. Это приводит к низкой проработанности реализуемых социально-экономических программ, к отсутствию поддержки правительства со стороны парламента, не чувствующего ответственности за проводимую политику, и в конечном итоге – к падению престижа политических партий и политиков. Как свидетельствует ход развития демократии, существующие демократические модели делают упор либо на разные аспекты демократии, либо на различные ценности. В этой связи немецкий ученый Б. Гуггенбергер, указывая на необходимость создания в будущем комплексной теории демократии, подчеркивал: «Любой 20 теории демократии, удовлетворяющей современным стандартам науки, необходимо быть комплексной и одновременно гибкой. Теория демократии не может ограничивать себя одной-единственной из каких-либо целей, наоборот, она должна комбинировать, возможно, большее число тех представлений о целях, которые выкристаллизовались в западной теории демократии, а также в демократической практике и оказались социально-значимыми»16. Ни в одной стране мира нет демократии в заявленном виде. Сегодня отечественная философско-культурологическая традиция может быть полезна в определении реальных и действительно благотворных для страны целей развития. Скажем, такие разные русские мыслители, как И. А. Ильин и Г. П. Федотов, еще более полувека назад с поразительной четкостью, едва ли не в деталях, описали и проанализировали ситуацию кризиса советского общества, распада СССР, все те проблемы и противоречия, с которыми нам сейчас приходиться иметь дело. К их учениям стоит обращаться и в том случае, когда хочешь узнать о чем-то главном, действительно определяющем. В частности, о том, что происходит в духовной жизни общества, в чем подлинный смысл и какова реальная историческая ценность и роль различных идей и учений. Совместима ли, например, идея демократическая с русской идеей? Или попытки демократических реформ изначально обречены, и народовластие в России – утопия, миф, который можно использовать в определенных политических целях, но который никогда не сможет стать реальностью? Дает ли русская мысль XIX–XX столетий какой-либо определенный ответ на этот вопрос? Основанием для однозначного ответа нередко служит резко критическое отношение многих отечественных мыслителей к российской либеральной традиции и слабость самой этой традиции. «Либерализм русский <…> был всегда слабейшим течением в русской интеллигенции, – писал Георгий Федотов. – Русский либерализм долго питался не столько силами русской жизни, сколько впечатлениями заграничных поездок, поверхностным восторгом перед чудесами европейской цивилизации при полном неумении связать свой просветительский идеал с движущими силами русской жизни»17. «В России никогда не было либеральной идеологии, которая бы вдохновляла и имела влияние»18, – писал Николай Бердяев. А. Б. Этуев Современная Россия, несмотря на масштабность изменений в политической системе и экономических отношениях, до сих пор характеризуется многими аналитиками в России и за рубежом как общество «переходного типа». Не в последнюю очередь это связано с «недооформленностью» ее политической системы. И как следствие – с периодически выдвигающейся проблемой (реальной и мнимой) выбора между демократией и авторитаризмом. Причем скептический подход к перспективам российской демократии становится интеллектуальной «модой». Его демонстрируют и «традиционалисты», делающие акцент на неприменимости, отторжении российской «почвой» любых западных моделей развития, и транзитологи, видящие в качестве целей развития России достижение неких «универсальных демократических стандартов»19. По мнению Григория Вайнштейна, еще не факт, что «большинство стран, в том числе и Россия, в действительности находится на некоторой “промежуточной” станции своего пути трансформации, а не в конечном пункте того развития, на которое они оказались способны. И в этой связи действительной проблемой российской демократии является, как это ни прискорбно признать, не столько ее совершенствование в соответствии с классическими стандартами, сколько сохранение того, что уже достигнуто»20. Хорошо известно, что стабильная демократия не может существовать без такого уровня экономического развития страны, который обеспечивал бы приемлемый для большинства граждан уровень благосостояния. Как справедливо указывает Ульрих фон Бек, «только те люди, которые имеют жилье, надежную работу и, следовательно, материально обеспеченное будущее, являются, или могут стать гражданами, способными усвоить демократические правила поведения и наполнить демократию жизнью. Простая истина гласит: политические свободы не бывают без материальной безопасности»21. В то же время было бы неправильным считать, что люди где бы то ни было – в России или любой другой стране мира – склонны рассматривать демократию исключительно потребительски, сквозь «призму» своего кошелька. Андрей Мельвиль, например, замечает, что «далеко не везде ухудшение экономических условий сопровождалось снижением уровня поддержки демократических институтов и правительств, проводящих эти реформы. Это происходило в тех случаях, когда общество Демократия и права человека в кризисном социуме действительно видело, что власть, поддерживая постоянный контакт с народом, в том числе “разговаривая” с ним, делала все возможное в тех или иных обстоятельствах, но главное – руководствовалась соображениями общественного блага, а не собственной корыстью»22. Ничего похожего в России в последнее десятилетие не наблюдалось. Наконец, многие россияне отказывают сложившейся за последние десятилетия экономической и политической системе в праве называться демократической, поскольку она не обеспечивает реализацию их гражданских прав и свобод. Причем лидирующее место ценности равенства всех перед законом, по всей видимости, связано с ее традиционной в России «дефицитностью», а с другой стороны, – разгулом коррупции и безнаказанностью чиновников, особенно усилившимися в последние годы. С точки зрения Николая Лапина, «в российском обществе ключевой проблемой является обратное отношение важности прав и свобод к их нарушаемости, то есть чем важнее эти права, тем чаще нарушаются и с тем, меньшим успехом удается их отстаивать. Речь в данном случае идет о «созвездии» очень важных и наиболее нарушаемых прав и свобод – равенство перед законом, право на безопасность и защиту личности, право на личную собственность, право на труд, право на образование23. Тот факт, что целый ряд политически значимых ценностей демократии действительно потускнел в восприятии очень многих россиян, часто рассматривается как свидетельство низкого уровня политической культуры, что, в свою очередь, связывается с историческим наследием России и, прежде всего, с 70-летним периодом коммунистического правления. В сознании народа оказалась «искорененной сама память о тех зачатках демократических основ функционирования экономики и устройства общества, соответствующих нормах и традициях поведения и взаимодействия людей, роли в общественной жизни права, суда, частной собственности, представительной власти, свободы слова и т. д., которые постепенно начинали внедряться в социальную ткань дореволюционной России»24. Как отмечает американский политолог Стивен Холмс, «зрелище политической дезорганизации в посткоммунистической России… можно уподобить сломанным песочным часам: верхи не эксплуатируют и не угнетают низы, даже не управляют ими – они их просто игнорируют»25. 21 «Именно понятие о правах, – писал французский историк и политический деятель Алексис де Токвиль, – позволило людям определить, что есть вседозволенность и произвол. Оно помогает им быть независимыми без высокомерия и подчиняться, не унижаясь <…> и в то же время нет ничего труднее, чем учиться жить свободным»26. Угроза человеческому существованию и развитию личности исходит не только извне. Она таится также в самом человеке. Академик Андрей Сахаров еще в 1974 г. в статье «Мир через полвека», писал, что «в конечном итоге гибель или спасение цивилизации зависит от внутренней духовной жизни людей, их нравственных и ценностных установок…»27. На эту опасную тенденцию указывал современный теоретик психологии личности Виктор Франкл: «Нравственный кризис, о котором заговорили во весь голос относительно недавно, позднее, чем о кризисах экономическом и экологическом, – это не что иное, как ощущение огромным числом людей бессмысленности той жизни, которую им приходится вести, нередко без возможности какого-либо реального выбора, и невозможности найти в ней позитивный смысл из-за разрушения старых ценностей и традиций, дискредитации «новых» и отсутствия культуры мировоззренческой рефлексии, позволяющей прийти к уникальному смыслу жизни своим неповторимым путем. Этим во многом объясняется распространение так называемой социальной патологии в современном мире»28. Эта опасность еще более усилилась в последний период, когда не только на территории бывшего СССР, но и в других регионах мира все чаще возникают острые межнациональные конфликты. Воинствующий национализм, расизм, политический радикализм и экстремизм, религиозная нетерпимость и другие проявления вражды и недоверия к другим нациям и этническим группам несовместимы с правами человека и общественным прогрессом. Кроме этого, важными препятствиями на пути осуществления демократии являются коррумпированное чиновничество и криминализированный бизнес. В демократическом обществе в области прав и свобод не должно быть ни дискриминации, ни привилегий для кого-то, так как они одинаковы для всех. «Свобода, – справедливо подчеркивал американский юрист Лернед Хэнд, – живет в душах людей, а когда она там 22 умирает, ее не спасут ни конституции, ни законы, ни суды»29. Великий белорусский мыслитель и политик Лев Сапега писал, что «если государь отступает от своей основной обязанности и заботится только о своих личных интересах, а не об общем благе, то его называют тираном. Где человек правит по своему усмотрению, там господствует дикий зверь, а где господствует право, там правит Бог»30. Социально-экономические права имеют жизненно важное значение для культуры. «Как бы широко ни были представлены свобода слова, совести – пишет японский философ Янагида Кэндзюро, – но, если не будет обеспечена «свобода жить», то эти свободы окажутся крайне неустойчивыми и недолговечными»31. Наиболее полная занятость является необходимым условием реализации права на труд. В этой связи уместно вспомнить позицию канцлера Германии Отто фон Бисмарка: «Если граждане говорят, что они здоровы, хотят работать, но не могут найти работу – государство обязано дать ему работу. Когда наступают тяжелые времена, государство обязано выполнить свои обязательства – обеспечить работой безработных граждан»32. Однако в начале XXI������������������� ������������������ в. право на достаточный жизненный уровень, как и свобода от голода и нужды, для очень многих людей попрежнему являются призрачными. Российский историк П. Е. Астафьев еще в конце XIX������� ������ в. писал, что «для теории развития смысл и оправдание истории лежит не в ее конце, но в ней самой, в самом историческом процессе и его внутренних мотивах <…> Ни один народ, ни одно поколение не служат простым средством для осуществления наибольшего счастья грядущих народов и поколений, – всякий сам по себе так же ценен, как и все человечество, взятое во все времена <…> Не может быть на Земле какойто единой идеальной формы счастья и политической жизни»33. Эту же подлинно демократическую, гуманистическую идею обосновывал Н. Бердяев, утверждая, что «в действительности каждое поколение имеет цель в самом себе, несет оправдание и смысл своей собственной жизни, в творимых им ценностях <…> а не в том, что оно является средством и орудием для поколений последующих»34. Поскольку значительная часть природных ресурсов планеты исчерпана, а экономическая ситуация становится все более неблагоприятной и пагубно сказывается на качестве жизни людей, дальнейшее следование человечества А. Б. Этуев прежним путем становится невозможным, ибо ведет к всеобщей катастрофе. Устойчивое развитие является закономерным этапом в процессе гуманизации и демократизации общественных отношений. Новая стратегия развития, по словам академика Н. Н Моисеева, «обеспечивает возможность перехода биосферы и общества к состоянию равновесия. Это – управляемое, программное развитие, основанное на высших достижениях науки, технологии и культуры, протекающих в условиях внутренне гармоничного социально-экономического общества типа экологического социализма, нацеленного на совершенствование человека, его творческих и духовных начал»35. Важнейшим социальным механизмом, обеспечивающим такое участие, является гражданское общество. В данном случае речь идет не просто об обществе, а его особом качественном состоянии, возникающем в процессе исторического развития и обусловленном не только уровнем социально-экономического, политического и культурного развития страны, но и духовно-нравственным развитием индивида. Важным препятствием нашему переходу к гражданскому обществу, в частности является многолетняя традиция жесткой зависимости общества от государства, экономическая и политическая несамостоятельность членов общества, их низкий уровень политической и правовой культуры. Более или менее серьезной попыткой на пути формирования гражданского общества является создание Общественной палаты при Президенте РФ. В демократическом обществе государство должно быть под контролем народа, сплотившегося в саморазвивающееся гражданское общество. Н. Бердяев писал, что «демократию часто не ставят в зависимость от внутренней способности к самоуправлению, от характера народа и личности. И это реальная опасность для нашего будущего <…> Демократия должна быть одухотворена, связана с духовными ценностями и целями»36. Иначе свобода может превратиться в правовой «беспредел», вседозволенность. Профессор Парижского университета Франсуа Люшер довольно точно выразил: «Если государство сильное, – оно подавляет нас, если же слабое – то мы погибаем»37. В индустриально развитых странах формирование «человеческого капитала» в значительной степени происходит под воздействием разумной социальной политики государства, а также благодаря деятельности различных Демократия и права человека в кризисном социуме структур гражданского общества. В условиях демократии государство не должно играть роль благодетеля, а человек просителя, так как он должен обеспечивать свое благосостояние личным трудом и предприимчивостью. В связи с этим бывший канцлер Германии Людвиг Эрхард писал: «Государство, не заботься о моих делах, но предоставь мне свободу и оставь мне от моей работы столько, чтобы я мог сам обеспечить свое существование и судьбу своей семьи»38. К сожалению, все реформы в этой стране никогда не доводились до конца. «Создается впечатление, что человечество в шестидесятые годы неверно прошло точку бифуркации. Оно не изменило вовремя императивов развития. Общие цели и стабильное будущее оказались принесены в жертву сиюминутным политическим выгодам и предрассудкам эпохи»39. «История как бы насмехается над действиями тех реформаторов, которые пытаются сконструировать в социальной среде нечто, не отвечающее её природе, навязать среде путь эволюции без учета её собственных внутренних эволюционных тенденций. В таких случаях общество попадает в “капкан истории”, приходит к трудно поправимому кризисному состоянию»40. Согласно синергетическим принципам, социетальная система, которая оказалась в режиме бифуркации, может быть выведена из него на основе новых базисных структур, ценностей и норм поведения. В этот момент негативную роль играет концептуально-рационалистическая слабость реформ, социальное мифотворчество и моральный декаданс. Ведь в точке бифуркации случайность, малые флуктуации серьезно влияют на судьбу социума, который выходит на новую траекторию исторической эволюции, чтобы обеспечить себе устойчивость в социальном и геополитическом пространстве. В противном случае социум обречен на дезинтеграцию, хаос и распад. Катастрофические процессы возникают в результате спонтанной активности социетальной системы, когда её пытаются регулировать с помощью управляющих воздействий, несообразных с зарождающимися тенденциями развития. Эта самопроизвольная активность может вызвать лавинообразные последствия благодаря эффекту нелинейности флуктуации, вывести кризисный социум за порог стабильности и спровоцировать бифуркацию. Катастрофу невозможно предотвратить, ког- 23 да признаки её приближения уже проявились. Процесс бифуркации развивается слишком быстро, и устойчивое состояние разрушается скачком41. Любая случайность может вызвать эффект резонанса, и тогда деструкция старого становится неизбежной. Распад макросоциальной структуры – теперь вопрос времени. Постфактум бифуркация кажется случайной. Более того, возникает иллюзия, будто процесс можно не допустить, – достаточно в критический момент принять одно правильное решение, которое якобы восстановит функциональные возможности социума. Однако, как показывает опыт истории, «когда политический режим начинает рассыпаться, «вирус дезинтеграции» быстро распространяется всюду, заражая все институты, проникая во все щели. Падение режима – обычно результат не столько усилий революционеров, сколько одряхления, бессилия и неспособности к созидательной работе самого режима»42. После обретения национальной независимости казалось, что наступил звездный час национальной демократии и либеральной идеологии. В стране была создана инфраструктура демократии и рыночной экономики, но эйфория исчезала по мере нарастания экономического, политического и социального кризиса. Будущее демократии, правового государства и гражданского общества становилось проблематичным, поскольку либерализация цен и гиперинфляция дали импульс теневой экономике: криминализация государства и общества стала тенденцией трансформации. Как писал Макс Вебер, «капитализм по своему типу может выступать как авантюристический, торговый, ориентированный на войну, политику, управление и связанные с ними возможности наживы»43. Исторический опыт России свидетельствует о том, что страна и народ всегда проявляли способность воспринимать любые действительно ценные реформаторские начинания, отвечая на них с исключительной творческой энергией. Благодаря этому Россия смогла жить и развиваться в самых тяжелых исторических условиях. Даже невероятные ошибки в замыслах и действиях «реформаторов» не привели еще пока ее к гибели. Самое поразительное, что даже то, что у нас происходит в последние годы, может завершиться, вопреки всем просчетам и расчетам, отнюдь не крахом российской государственности и культуры. Но, хотя надеяться на лучшее мы, конечно, можем и 24 должны, тешить себя надеждами было бы совершенно неоправданно. «История вновь пришла в движение, она приобретает ускорение и даже перегревается»44. «Все это – проблемы выживания человечества, которому осталось немного времени на размышление. Оно не может продолжать свое развитие на прежних путях...»45 Основной вопрос, стоящий сегодня перед нашей страной, заключается не в том, сумеем мы или не сумеем построить в сжатые исторические сроки гражданское общество. А в том, удастся ли преодолеть эту агрессивную, разрушительную и асоциальную, по сути, форму, заменив ее новой, действительно демократической. В России существование демократии до сих пор для многих не является очевидным, в том числе и потому, что идеальный образ демократии, сформированный на начальном этапе реформ, разошелся с реальной практикой социальных преобразований. Процесс демократизации в стране затормозился и попал в своеобразный замкнутый круг, когда «новые демократические политические институты не могут стать достаточно эффективными, поскольку не пользуются необходимой поддержкой со стороны массовых и элитных групп общества, а получить поддержку и легитимность эти институты не могут, поскольку в глазах большинства населения не являются эффективными, способными помочь в решении возникающих перед обществом проблем»46. Следует иметь в виду, что часть из них связана с действиями и стилем поведения власти, другие же коренятся в обществе, его установках и стереотипах. Российское государство в результате всех этих преобразований в очередной раз попало в ситуацию стратегической нестабильности. Как считает профессор А. С. Панарин, «в этом системном кризисе находятся не отдельные, частные сферы (экономика, политика, культура), в кризисе находится социум в целом»47. Когда мы слышим, что в связи с повсеместным утверждением демократических ценностей наступает «конец истории», что нет, и не может быть никаких исторических альтернатив нынешнему курсу «цивилизованного демократического мира», то впору думать как раз не о «конце истории», а об очередном кризисе демократии. «Демократия всегда есть распутье… система открытых дверей, расходящихся в неведомые стороны дорог – писал в 1923 г. русский философ-юрист П. И. Новгородцев. – <…> Прежде ее нередко считали высшей и А. Б. Этуев конечной формой, обеспечивающей прочное и благополучное существование; теперь ясно ощущают, что, отнюдь не создавая твердого равновесия жизни, она более чем какая-либо другая форма возбуждает дух исканий»48. Поэтому, следует остерегаться применения искусственных, надуманных, априорных методологических теорий, к которым так склонно современное учение о государстве. «Существует много различных концепций содержания и форм демократии. Ни одна модель, ни один рецепт не могут быть механически применимы ко всем странам <…> мы знаем теперь, что истина не может быть никем декретирована, что нет какого-то одного и единственного способа устроить общественную и экономическую жизнь: мы не должны повторно совершить ошибку, поверив, что владеем универсальным средством от всех бед»49. С точки зрения И. И. Глебовой, «нынешние политические процессы могут быть поняты более адекватно не в свете утверждения об отказе русских от демократии, но с позиций концепции о приведении западных демократических институтов и практик в соответствие историческому и политическому своеобразию России, их своего рода культурной “переработке” “русской системой”»50. Один из современных мыслителей и сторонников демократии Ж. Ф. Ревель пишет: «Весь мир нуждается в демократии, чтобы выжить и чтобы возродиться. Но эта потребность не будет удовлетворена, демократия не получит распространения, если народы, которые имеют счастье жить при ней дольше других, не выкорчуют из своих государств корни двух зол, имя которых: ложь и продажность. Как может двигаться поезд, если локомотив в неисправности? Мир не может быть ни жизненным, ни жизнеспособным, если не примет демократического капитализма. Но демократический капитализм не будет, ни допустимым, ни допущенным, если не станет воплощением морали»51. Другими словами, признание ценности согласия, его острой востребованности для спасения цивилизации. Нельзя не согласиться с К. Манхейм, «согласованность – это нечто большее, чем достижение теоретической договоренности по определенным вопросам. Это общность жизненных установок. И подготовить почву для такой согласованности – значит подготовить ее для совместной жизни»52. Россия с еще совершенно не определившейся государственностью, с переживающими Демократия и права человека в кризисном социуме глубочайший кризис экономикой и культурой вновь, как это уже не раз было в ее истории, стоит перед новой фазой своего развития. Уже сейчас совершенно ясно, что возвращение к «советскому» периоду невозможно. Советская Россия ушла в прошлое так же, как в свое время Киевская и Московская Русь, а затем Петербургская императорская Россия. И каждый такой разрыв стоил колоссальных жертв народу и его культуре. Можно, конечно, надеяться, что и теперь сыграют свою роль те национальные черты, которые помогали в прошлом и о которых с достаточным единодушием писали выдающиеся русские мыслители. Но никто сегодня не знает, окажется ли и в этот раз достаточным запас жизненных сил нации. Как справедливо отмечал Вл. Соловьев, «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности»53. Тезис Соловьева был направлен в первую очередь против идеи национальной исключительности. Следует констатировать, что именно в XX���������������������������������������� ��������������������������������������� в. ни одна страна, ни одна нация не понесла таких страшных потерь, как Россия. И не надо обладать особой проницательностью, чтобы предвидеть каких усилий будет стоить народу сохранение в истории и национальногосударственного тела России, и тысячелетней национальной духовной традиции. Трудно в нынешней ситуации, в период кризиса, рассуждать о том, какую еще роль предстоит сыграть Отечеству в мировой истории, думать о возможном будущем русской идеи. В наше время речь действительно должна идти о том, как «обустроить» Россию. Будет найден верный путь спасения государства, народа и культуры – будет жить в истории и русская идея. И когда речь идет об использовании тех или иных «мировых» достижений, важны только конкретные детали и в первую очередь понимание национальной и культурной специфики. Россия, находящейся в состоянии дестабилизации, системного кризиса, «становится аморальным государством, страной с исчезающей совестью <…> и государству пора в этой связи вспомнить о своей ответственности за морально-нравственное здоровье нации»54. Сегодня России не нужно ни новое дворянство, ни очередная номенклатура. Страна и народ заслужили, чтобы вступить, наконец, в стадию подлинно демократического развития. А подлинный демократизм возможен при сохранении всех прогрессивных традиций, национальной идентичности и самобытности в укладе 25 и образе жизни. Спасение общества от кризисов, от деградации, как сегодня многим становится понятно, – в культуре, в ее этической и эстетической основе, в осознании каждым членом общества духовных ценностей, которыми жило и живет человечество, – всего священного, познавательного и прекрасного, что составляет культуру, что лежит в основании творческого, мирного созидания. Культура будущего всегда строилась на основе сохранения самобытности и свободного диалога разных культур. Социокультурный подход к решению проблем общественного развития отражает наметившуюся смену самой парадигмы цивилизационного развития: переход от свойственного индустриальному обществу технократизма к культуроцентризму, на котором будет основываться грядущая цивилизация постматериальных ценностей. Понимание и осмысление культуры становится задачей и обязанностью демократического общества. Культура, – то, на чем основывается образование и воспитание, развитие личности и, в целом, прогресс общества, – именно Культура подвергается сегодня большой опасности: ее бесцеремонно теснит, занимая передовые позиции в средствах массовой информации, так называемая «массовая культура», или, как ее определяют ученые, эрзац-культура – подделка, суррогат. Справедливо существующее мнение, что культура очень хрупкий организм, и разрушения, которые уже начались, носят фатальный, необратимый характер. Как бы стройно не выглядела в теории последовательность смены приоритетов социально-экономического развития страны, позволив российской культуре разрушиться, мы уже не сможем ее восстановить в последующие периоды. Председатель Комитета по культуре Г. П. Ивлиев констатировал, что «культура формирует личность, содействует становлению открытого и одновременно защищенного общества, сильного и правового государства». «Культурные традиции – это генетический код любой цивилизации, а их постоянное воспроизводство и развитие – своего рода иммунная система государства и общества, отторгающая чужеродные разрушительные тенденции. Культура помогает государственному организму адекватно реагировать на быстро изменяющийся мир, оставаясь сильным и жизнеспособным. Целенаправленная поддержка государством культуры означает инвестирование в развитие человеческого капитала»55. А. Б. Этуев 26 Следует выделить основные условия, благодаря которым культура становится важнейшим фактором безопасности общественного развития. Во-первых, культуре присущ в значительной степени принцип универсальности, который охватывает все сферы общественной жизни, включая в себя многообразные формы проявления творческой энергии человека и его сознания (научного, художественного, религиозного и др.). Во-вторых, именно через культуру происходит непосредственное формирование общественного мнения и происходит обеспечение устойчивости тех или иных стереотипов сознания и поведения. В-третьих, благодаря культуре общество имеет ту или иную степень исторической преемственности, которую не могут дать ни социально-политическая, ни материально-экономическая сферы. Россия изменила свои ценностные ориентиры, и сразу же возникло множество вопросов о пересмотре историко-культурного прошлого, поскольку оно всегда рассматривалось в контексте той или иной идеологемы. Специфика сегодняшней ситуации в том, что культурное прошлое рассматривается в контексте разных парадигм знания, без определения ключевых точек отсчета отсюда и повторение прежних ошибок. Одна из таких ошибок – это непонимание того, что кризис в России, прежде всего, кризис культурный, а потом уже экономический и политический. Политическая элита живет в раздвоении, стремясь удержать древнейшие традиционные ценности, совмещая их с современной западной культурой. Возникающая при этом ценностная прострация личности не позволяет человеку быть ни там, ни там, что, конечно же, не способствует активной жизненной позиции, продуцируя апатию и социальную фрустрацию. Такое существование человека трагично и конфликтогенно. Разрушение общества – это утрата им способности воспроизводить себя, утрата своей качественной определённости, идентичности. По настоящему «безопасное общество то, где люди в абсолютном большинстве своем сознательно и целенаправленно соблюдают общепринятые нормы жизнедеятельности, то есть являются культурными»56. Рассмотрение современного состояния культуры и общества через призму демократии позволяет выявить не только различные комплексы социокультурных взаимосвязей и дает возможность воссоздать целостную кар- тину общественного развития, но и помогает объяснить многие противоречивые процессы в социальной и духовной жизни России. Нет человеческого общества вне культуры, точно так же, как не может сложиться, существовать и развиваться культура вне общественной жизни, вне общества как единого целого, ибо и то и другое – свойства социального взаимодействия людей. Демократия как явление временна, а постоянство она может обрести только в лоне культуры. Благодаря культуре образуется и воспроизводится социальная структура общества, а благодаря обществу, его социальным институтам и государственной политике культура функционирует, сохраняется и транслируется. Поэтому общество и культура – это две теснейшим образом взаимосвязанные и взаимодействующие подсистемы единой социокультурной жизни, одна из которых выражает форму и структуры социальных взаимодействий различных групп, общностей, а другая содержание, ценностно-смысловое значение таких взаимодействий (значения, ценности, нормы, идеалы). Среди них, прежде всего, следует указать на нормативную систему в целом, институты образования и воспитания и т. д., но благодаря которым культура в своем функционировании в обществе определяется формами социальной регламентации. Примечания Даль, Р. О демократии. М. : Аспект Пресс, 2000. С. 16. 2 Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 4. М. : Мысль, 1983. С. 458. 3 Там же. С. 441. 4 Гоббс, Т. Левиафан // Гоббс, Т. Сочинения : в 2 т. Т. 1. М. : Мысль, 1991. С. 119. 5 Монтескье, Ш. Л. Избранные произведения. М. : Политиздат, 1955. С. 289–290. 6 Эйзенштадт, Ш. Н. Парадокс демократических режимов : хрупкость и изменяемость // Полис. 2002. № 2. С. 72–73. 7 Грачев, М. Н. Демократия : методология исследования, анализ перспектив / М. Н. Грачев, А. С. Мадатов. М. : АЛКИГАММА, 2004. С. 31. 8 Шумпетер, Й. Капитализм, социализм и демократия. М. : Экономика, 1995. С. 372. 9 Лейпхарт, А. Демократия в многосоставных обществах : сравнительное исследование. М. : Аспект-Пресс, 1997. С. 40. 10 Там же. С. 60. 1 Демократия и права человека в кризисном социуме Хейвуд, Э. Политология : учеб. для студентов вузов / пер. с англ. под ред. Г. Г. Водолазова, В. Ю. Вельского. М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2005. С. 97. 12 Даль, Р. Демократия и ее критики. М. : РОССПЭН, 2003. С. 358–359. 13 Грачев, М. Н. Демократия… С. 93. 14 Песков, Д. Н. Интернет в российской политике : утопия и реальность // Полис. 2002. № 1. С. 31–32. 15 Доннелл, О. Г. Делегативная демократия. URL : http://polit.msk.su/library/dem/odonnell. html# ftnl. 16 Гуггенбергер, Б. Теория демократии // Полис. 1991. № 4. С. 7. 17 Федотов, Г. П. И есть и будет. Размышления о России. Париж, 1932. С. 30. 18 Бердяев, Н. А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М. : Наука, 1990. С. 171. 19 Горшков, М. К. Перспективы демократии в России : угрозы реальные и мнимые / М. К. Горшков, В. В. Петухов // Социс. 2004. № 8. С. 23. 20 Вайнштейн, Г. И. Российский транзит на фоне глобальной демократизации // Демократия и демократизация на рубеже веков. М., 2000. С. 145–146. 21 Бек, У. Что такое глобализация? Ошибка глобализма – ответы на глобализацию. М. : Прогресс-Традиция, 2001. С. 115. 22 Мельвиль, А. Ю. Политические ценности и ориентации и политические институты // Россия политическая. М., 1998. С. 158. 23 Лапин, Н. И. Как чувствуют себя, к чему стремятся граждане России // Социс. 2003. № 6. С. 83. 24 Гордон, Л. А. Современные общественно-политические преобразования в масштабе социального времени / Л. Гордон, Э. В. Клопов // Социс. 1998. № 1. С. 21. 25 Холмс, С. Чему Россия учит нас теперь? Как слабость государства угрожает свободе // Pro et Contra. 1997. Т. 2. № 4. С. 140. 26 Алексис де Токвиль. Демократия в Америке : пер. с фр. / предисл. Гарольда Дж. Ласки. М. : Весь Мир, 2000. С. 199. 27 Сахаров, А. Д. Мир через полвека // Тревога и надежда. М. : Интер-Версо, 1990. С. 12. 28 Франкл, В. Человек в поисках смысла : сборник : пер. с англ. и нем. / под ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева. М. : Прогресс, 1990. С. 23. 29 Современное право средств массовой информации в США / под ред. А. Г. Рихтера. М. : Право и СМИ, 1997. Вып. 8. С. 230. 11 27 Белорусская философская и общественнополитическая мысль IX–XX вв. URL : http:// www.fillek.ru/belorusskaya.html. 31 Кэндзюро, Я. Философия свободы / под ред. В. В. Ковыженко. М. : Соцэкгиз, 1958. С. 177. 32 Права человека : учеб. пособие / А. Д. Гусев, Я. С. Яскевич, Ю. Ю. Гафарова и др. Минск : Тетра Системс, 2002. С. 106. 33 Гаврюшин, Н. К. Забытый русский мыслитель. К 150-летию со дня рождения П. Е. Астафьева // Вопр. философии. 1996. № 12. С. 82. 34 Бердяев, Н. А. Смысл истории. М. : Мысль, 1990. С. 151. 35 Федотов, А. П. Устойчивое развитие и его место в общей истории развития человечества // Диалог. 1996. № 9. С. 80. 36 Бердяев, Н. А. Судьба России. М. : Совет. писатель, 1990. С. 226–232. 37 Права человека. С. 199. 38 Эрхард, Л. Благосостояние для всех. США. М. : Начала Пресс,1990. С. 236. 39 Капица, С. П. Синергетика и прогнозы будущего / С. П. Капица, С. П. Курдюмов, Г. Г. Малинецкий. М. : Едиториал УРСС, 2002. С. 5. 40 Князева, Е. Н. Синергетика : начала нелинейного мышления / Е. Н. Князева, С. П. Курдюмов // Обществ. науки и современность. 1993. № 2. С. 40. 41 Арнольд, В. И. Теория катастроф. М. : Наука, 1990. С. 48. 42 Сорокин, П. А. Дальняя дорога : автобиография. М. : Терра, 1992. С. 37. 43 Вебер, М. Э. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер, М. Э. Избранные произведения. М. : Прогресс, 1990. С. 53. 44 Хабермас, Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М. : Демократ. инициативы, 1995. С. 209. 45 Степин, B. C. Эпоха перемен и сценарии будущего. М. : ИФРАН, 1996. С. 48. 46 Пантин, В. И. Волны демократизации и перспективы развития демократических институтов в России // Демократия и демократизация на рубеже веков / отв. ред. К. Г. Холодковский. М. : Ин-т мировой экономики и междунар. отношений РАН, 2000. С. 124. 47 Россия и мир : политические реалии и перспективы : аналит. альм. М. : Автодидакт, 1998. С. 11. 48 Новгородцев, П. И. Об общественном идеале. М. : УРСС, 1991. С. 541. 49 Эрмэ, Г. Культура и демократия. М. : Прогресс : ЮНЕСКО, 1994. С. 5–6. 30 А. Б. Этуев 28 Глебова, И. И. Как Россия справилась с демократией : заметки о русской политической культуре, власти, обществе. М. : РОССПЭН, 2006. С. 7. 51 Исаев, К. И. Глобальная демократия в Кыргызстане (противоречия и перспективы) // Социс. 2004. № 4. С. 82. 52 Манхейм, К. Диагноз нашего времени. М. : Юрист, 1994. С. 438. 53 Соловьев, В. С. Сочинения : в 2 т. Т. 2. Философская публицистика. М. : Правда, 1989. С. 220. 50 В защиту науки [Э.П. Кругляков]; Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований РАН. Бюл. № 5. М. : Наука, 2000. С. 123. 55 Ивлиев, Г. П. Рекомендации парламентских слушаний на тему «Влияние культуры на формирование инновационной экономики, человеческого капитала, образа жизни». URL : http:// www.duma.gov.ru/cult-tur/news/13_11_2008.htm. 56 Флиер, А. Я. Культура как фактор национальной безопасности // Обществ. науки и современность. 1998. № 3. С. 186. 54
