“черкесский вопрос”: история, политика и современное
реклама
ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8, № 1, 2012, стр. 80–89 ИСТОРИЯ УДК 94(47).07/08:323.1(=352.3) “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО © 2012 г. Академик Г.Г. Матишов1, Ю.Ю. Клычников2, Т.П. Хлынина3 Статья посвящена одному из наиболее политизированных и болезненно воспринимаемых вопросов российско-адыгских отношений. Анализируются конкретные обстоятельства возникновения “черкесского вопроса”, причины его обострения и практики решения. Особое внимание уделяется использованию “черкесского вопроса” в современных политических спорах и связанным с ним мифом. Ключевые слова: “черкесский вопрос”, Российская империя, национальная политика, мухаджирство, советская власть, автономии, историческая наука, мифотворчество. Под1“черкесским2вопросом” условно3понимают процесс вхождения адыгов Северо-Западного Кавказа в состав российского многонационального государства и его последствия для черкесского мира в целом. Начавшийся в конце XVIII в. и формально завершившийся во второй половине XIX в., этот процесс неоднократно становился предметом ожесточенных научных дискуссий и политических спекуляций. Причинами этого оказывались как сами обстоятельства финальной драмы “замирения” региона, вылившейся в кровопролитную Кавказскую войну и массовый исход адыгов, так и соображения сугубо конъюнктурного порядка. Неоднозначно оцениваемый и многогранный по своей природе “черкесский вопрос” в настоящее время все чаще становится средством давления на федеральные власти и охотно используется лидерами общественных движений в борьбе за признание геноцида адыгов и создание нового “черкесского” субъекта РФ [1, с. 140–141] (рис. 1). В преддверии Олимпиады в Сочи интерес к черкесской проблематике необычайно возрос. Усилиями этнических активистов и ученых достоянием гласности становятся факты “массового геноцида” адыгов на территории проведения будущих спортивных мероприятий. Сочи объявлен “землей геноцида”, а Красная поляна стала символом “кровавого произвола” имперских властей, одним из наиболее трагических проявлений которого представляется полное уничтожение убыхского народа (рис. 2). Вырванные из контекста породившего их времени, подобного рода факты не только противоречат реалиям прошлого, но и формируют далеко не безобидные представления о практиках взаимоотношений Российского государства с подвластными ему народами. Призванные показать аморализм имперской национальной политики, они вместе с тем подчеркивают и ее нынешнюю нравственную неприглядность. Нарастающие как снежный ком претензии к прошлому порождают новые мифы, укореняя в общественном сознании народов представления об исторической вине и ответственности Российского государства за намеренную жестокость проводившейся в регионе колониальной политики, приведшей к крупнейшей в истории адыгов демографической катастрофе и административно-территориальному разделению некогда единого этноса. Цель статьи – рассмотреть, насколько данные представления соответствуют историческим реалиям, а также ответить на вопрос, в силу каких причин они вновь оказываются в эпицентре северокавказской политической жизни. “ГЕНОЦИД АДЫГОВ”, ИЛИ ИМПЕРСКИЙ ОПЫТ РЕШЕНИЯ “ЧЕРКЕССКОГО ВОПРОСА” 1 Южный научный центр Российской академии наук, 344006, Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41. 2 Пятигорский государственный лингвистический университет, 357500, Пятигорск, пр. Калинина, 9; e-mail: klichnikov@ mail.ru 3 Институт социально-экономических и гуманитарных исследований Южного научного центра РАН, 344006, Ростов-наДону, пр. Чехова, 41; e-mail: [email protected] Северный Кавказ долгое время являлся проблемной территорией на карте России. С 1816 г. происходит активизация российской политики в регионе с целью фактического распространения здесь имперских порядков. На северокавказские события значительное влияние оказывал внешнеполитический ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО Рис. 1. “Великая Черкесия” – антироссийский проект переустройства Северного Кавказа Рис. 2. Спекуляции по поводу “черкесского геноцида” и Олимпиады в Сочи 6 ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 81 82 Г.Г. МАТИШОВ и др. Рис. 3. Великие державы в борьбе за Кавказ в XIX в. Рис. 4. Анапа – центр русско-кавказской работорговли (1782–1829 гг.) ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО 83 фактор. Соперничество с Персией, Османской Портой, западноевропейскими странами, вылившееся в русско-иранскую (1826–1828), русско-турецкую (1828–1829) и Крымскую войны (1853–1856), значительно осложняли и без того непростой процесс интеграции региона в состав империи. Пресечение набегов закубанских горцев затруднялось тем, что до Адрианопольского мира 1829 г. они считались подданными турецкого султана и не раз получали от него помощь. Но и после того, как регион стал формально принадлежать Российской империи, накал борьбы не спал. Для пресечения связей причерноморских адыгов с другими державами, и прежде всего Турцией, России пришлось возводить на восточном берегу Чёрного моря целую серию крепостей (рис. 3). Турция являлась давним соперником России на Кавказе. Ее интерес к региону был как военно-политический, так и чисто прагматический. Работорговля была важнейшей экономической нитью, связывавшей адыгские общества с Османской империей (рис. 4). Такой альянс во многом способствовал и политической ориентации вождей черкесов на Турцию в первой половине XIX в. Поэтому укрепление южных рубежей имело и важное политическое значение. Россия таким образом утверждала свое присутствие в регионе, показывала, что способна контролировать новые, расширившиеся границы. Главным внешнеполитическим соперником России на Кавказе в этот период становится Англия. Не сумев справиться с “русской угрозой” руками турок и персов, англичане начинают активно использовать собственную агентуру в борьбе против российской власти в регионе [2, с. 252]. Они всячески стремились придать “черкесскому вопросу” международный статус, для чего создали так называемое черкесское правительство, участвовали в подготовке “Декларации независимости Черкесии”. Даже уступки России в отношении черноморских проливов на Лондонских конференциях 1840 и 1841 гг. не привели к пересмотру британскими правительственными кругами взглядов по кавказской проблеме. Англичане лишь начали действовать более изощренно, организуя и используя в регионе антироссийски настроенных польских националистов [3, с. 121–127; 429–489] (рис. 5). Ситуация осложнялась и тем, что среди самих адыгов не существовало единства относительно выбора внешнеполитической ориентации. В рассматриваемый период времени обозначились три политические группировки, связывающие свое будущее с Россией, Турцией и надеждами на сохранение собственной независимости. Подобного рода разногласия не могли не сказаться и на характере российско-адыгского противоборства. Пророссий- ски настроенные отряды, сформированные из кавказских горцев, приняли активное участие почти во всех боевых операциях русских войск и оказывали эффективную вооруженную помощь в борьбе с противником (рис. 6). Заметное влияние на адыгов оказывала деятельность эмиссаров, присылаемых Шамилем. Они стремились консолидировать закубанцев в их борьбе против России. Но усилия Хаджи-Магомета, Сулеймана-эфенди и Мухаммеда-Амина все же не смогли создать государственное образование, равноценное имамату, что, впрочем, не делало борьбу с адыгами более легкой. Однако уже к концу 1850-х гг., завершив военные действия на СевероВосточном Кавказе, российское командование сосредоточивает свои усилия в Закубанье. Действия имперских властей облегчало отсутствие среди горцев политического единства. В 1861–1862 гг. состоялся Сочинский меджлис, на котором была осуществлена попытка создания черкесской государственности. Ее неудачный итог, вызванный отсутствием письменного законодательства и поверхностным усвоением адыгами норм шариата, повлек за собою новое обострение “черкесского вопроса”. Англичане и турки, видевшие в Сочинском меджлисе эффективный инструмент затягивания вооруженного конфликта на Кавказе, пытались с его помощью создать для России постоянный очаг напряженности на ее южных рубежах. Но уже в 1862 г. стало очевидным, что в войне на Северо-Западном Кавказе произошел перелом. Перед черкесами был поставлен нелегкий для них выбор: либо покориться и переселиться на контролируемые русскими войсками земли, либо перебраться в Турцию, где, как считали многие из них, султан обеспечит своим единоверцам “райскую” жизнь [4]. Остатки сопротивления горцев были сломлены к 1864 г. Османская Порта, жаждавшая создать из выходцев с Кавказа послушное орудие против христианских народов, населявших империю султана, развернула активную пропаганду по привлечению горцев к переселению. В этом она нашла активных союзников в лице мусульманского духовенства, боявшегося, что в православной стране его позиции будут подорваны. Инициаторами переезда были и представители привилегированных сословий горцев, стремившихся сохранить свои феодальные права на крестьян, которые в России после 1861 г. неминуемо должны были исчезнуть. В Турции на тот момент проживало довольно много выходцев с Кавказа, не терявших родственных связей с соотечественниками. Они также оказывали немалое воздействие на процесс переселения. Не осталась в стороне и британская дипломатия, видевшая в гор- ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН №1 Том 8 2012 6* 84 Г.Г. МАТИШОВ и др. Рис. 5. Попытки европейских эмиссаров создать черкесскую государственность цах инструмент, который можно было использовать против России. Совокупность всех этих факторов привела к тому, что в 1860–1890-х гг. произошел массовый исход черкесского населения из родных мест [5] (рис. 7). Российская администрация предпринимала шаги по оказанию помощи переселенцам. С этой целью создавались специальные комитеты, следившие за тем, чтобы горцы могли выгодно продать свое имущество; предоставлялись пособия для особо нуждавшихся; по пути следования переселенцев заготавливались запасы продовольствия и одежды. Предполагалось, что желание покинуть Кавказ вы- скажет небольшая, наиболее беспокойная часть его жителей. Но на практике оказалось, что переселение приобрело непредвиденно масштабный характер. В этой связи кавказское руководство начало прибегать к различным экономическим, административным, пропагандистским шагам, чтобы приостановить этот поток. Но успех достигался далеко не всегда. По разным оценкам, переселением было охвачено от 450 тыс. до 1,5 млн уроженцев Западного Кавказа, преимущественно из зоны турецкого активного влияния. Завершившиеся боевые действия на СевероЗападном Кавказе дали возможность российской ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО 85 Рис. 6. Политические группировки адыгской знати администрации организовать переселение адыгов, решивших не покидать землю предков и не эмигрировать в Турцию. Заслуживает внимания тот факт, что российские власти, стремясь максимально сохранить привычные для горцев формы общественного устройства, издают 4 июня 1865 г. “Положение об управлении горцами Кубанской области”. Численность оставшихся на земле предков горцев, проживавших в Кубанской области, с 1893 г. по 1915 г. увеличилась с 94 040 чел. до 135 606 чел., т.е. на 44,2% [6]. Для сравнения показательна судьба адыгов, выехавших в Турцию. Из оказавшихся в Анатолии 220 тыс. черкесов с ноября 1863 г. по сентябрь 1864 г. около 100 тыс. умерло от голода и болезней в карантинных лагерях, а 10 тыс. были проданы в рабство. Мухаджиры не дождались обещанных домов на морском побережье, а были раз- мещены в пустынных местностях Малой Азии. Их неоднократно перемещали с одного места на другое, что также приводило к смерти переселенцев [7, с. 44]. В новых условиях значительная часть адыгов была подвержена ассимиляции, как это произошло с убыхами, ушедшими в Турцию и за сто лет полностью утратившими там свое этническое своеобразие. Дальнейшая судьба адыгов, оставшихся в России, была связана с теми изменениями, которые переживала страна в целом. Пройдя испытания войнами и революциями начала ХХ столетия, черкесы благодаря советской власти получили возможность не только завершить процессы этнической консолидации, сохранить свою идентичность, но и обрести собственную государственность. “РАЗДЕЛЕННЫЙ НАРОД”, ИЛИ СОВЕТСКАЯ ПРАКТИКА НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБУСТРОЙСТВА В настоящее время в связи с активно обсуждаемым лидерами черкесских общественных организаций проектом создания единой Адыгской республики все чаще звучит идея о сознательном разъединении адыгов советской властью. Полученные ими автономии расцениваются в качестве умелого политического маневра, отвлекшего адыгов от борьбы за национальную консолидацию. При этом полностью игнорируются территориальная разобщенность народов и социально-экономические Рис. 7. Мухаджиры ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 86 Г.Г. МАТИШОВ и др. Рис. 8. Горская АССР – первый опыт самоопределения адыгских народов [8] трудности, сопряженные с выделением национальных областей (районов), в пределах которых неизбежно оказывались представители иных этнических групп. К началу развернувшегося на Северном Кавказе национально-государственного строительства черкесы (адыги) компактно проживали на территориях Кубано-Черноморской области (Туапсинского округа, Екатеринодарского, Майкопского, Баталпашинского отделов) и Нальчикского округа. Для каждой из этнических групп адыгов был разработан свой вариант административно-территориального устройства, причиной чему являлись вполне конкретные обстоятельства: экономические возможности территории, численность народов, политические настроения элиты, текущие задачи национальной политики власти. Первым опытом национального самоопределения для кабардинцев, проживавших на территории Нальчикского округа, стало вхождение в состав Горской АССР на правах Кабардинского национального округа. Создававшаяся как коллективная автономия северокавказских народов, Горская республика, провозглашенная 17 ноября 1920 г., была призвана выработать и коллективные механизмы решения их хозяйственных и культурных проблем. Наиболее сложным и фактически взорвавшим рес- публику изнутри оказался земельный вопрос, потребовавший перекраивания границ национальных округов. Найденный способ его разрешения сводился к перераспределению земельного фонда между признанными в этом отношении благополучными кабардинцами и остальными народами Горской автономии. Расценив начавшийся земельный передел как “национальную катастрофу” и воспользовавшись правом обжалования республиканских решений, руководство округа возбудило вопрос о его выходе из состава ГАССР (рис. 8). 1 сентября 1921 г. Постановлением ВЦИК РСФСР была образована Кабардинская автономная область с непосредственным подчинением общероссийским органам власти. Однако выделение кабардинцев из состава Горской республики повлекло за собою и необходимость решения вопроса о самостоятельности Балкарского округа. Однако невозможность урегулирования границ новой автономии, прочная территориальная и экономическая связь с Кабардой в конечном итоге подвели центр к идее создания объединенной Кабардино-Балкарской автономной области. Судьба черкесского населения Баталпашинского отдела оказалась тесно связанной с дальнейшим существованием еще одного участника коллективной автономии горцев – Карачаевского округа. Тер- ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО 87 риториальная и экономическая невозможность его выделения из состава Горской АССР послужила причиной образования Карачаево-Черкесской автономной области, многонациональный состав населения которой очень быстро привел ее к распаду. Уже в апреле 1926 г. на ее месте создавались Карачаевская автономная область и Черкесский национальный округ, преобразованный через 2 года в автономную область. По свидетельству архивных документов, одной из причин непрочности объединенной автономии оказалась так и не преодоленная в процессе совместного проживания застарелая “неприязнь между карачаевцами и черкесами” (рис. 9). Несколько иначе сложилась судьба адыгов, проживавших в Майкопском и Екатеринодарском отделах Кубано-Черноморской области. В отличие от остальных северокавказских народов, получивших свой первый опыт национального самоопределения в составе Горской АССР, кубанские адыги в нее не входили. 27 июля 1922 г. Президиум ВЦИК принял постановление об образовании Черкесской (Адыгейской) автономной области, которая вошла в состав Кубано-Черноморской области. Несмотря на давние экономические связи и культурную близость, отношения между ними складывались не всегда просто, что вылилось в длительную тяжбу по присоединению к Адыгее оставшихся на Кубани адыгских аулов, в первую очередь Туапсинского округа (рис. 10). Не дожидаясь окончания этого спора, причерноморские шапсуги Туапсинского округа решили самостоятельно определить свою судьбу, объявив 4 сентября 1922 г. о создании Шапсугской Советской Социалистической Республики с центром в Туапсе. Противниками новой республики оказались не только центральные органы власти, но и руководство Адыгеи, увидевшее в ней “акт деления черкесской нации на несколько обособленных народов” [9]. Двумя годами позже было принято решение о создании Шапсугского национального района [10]. Он просуществовал до 27 мая 1945 г. и после неоднократных территориальных преобразований, в процессе которых была полностью утрачена этническая специфика населения, был переименован в Лазаревский район. В 1924–1934 гг. адыгские автономии входили в состав Северо-Кавказского края, в управленческой вертикали которого был создан Национальный совет по делам республик и областей. Несмотря на достаточно оперативное реагирование и разрешение возникавших вопросов, совет воспринимался автономиями в качестве промежуточного звена, лишавшего их непосредственной связи с центром. В 1934 г. после разукрупнения края Адыгейская автономная область вошла в состав Азово-Черноморского (с 1937 г. – Краснодарского), а Черкесская автономная область – Северо-Кавказского (с 1937 г. – Орджоникидзевского, переименованного в 1943 г. в Ставропольский) краев (рис. 11). В начале 1990-х гг. данный факт нахождения в составе краевых объединений был использован руководителями автономных областей как неопровержимый аргумент в пользу создания республик. Одним из итогов административно-хозяйственного переустройства края стало усиление экономического потенциала, значительное расширение территории, а также повышение политико-правового статуса ряда национальных образований. В 1936 г. Кабардино-Балкарская автономная область была преобразована в автономную республику. В 1943– 1944 гг. с упразднением национальных автономий карачаевского и балкарского народов образовались Кабардинская АССР и Черкесская автономная об- ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН №1 Том 8 Рис. 9. Автономии черкесского и кабардинского народов Рис. 10. Территориальное становление Адыгейской АО 2012 88 Г.Г. МАТИШОВ и др. ласть. В 1957 г. после реабилитации депортированных народов они были восстановлены в прежнем довоенном статусе [11]. В ходе национально-государственного строительства, развернувшегося в регионе, адыги вошли в состав трех автономных областей, одна из которых впоследствии была преобразована в автономную республику, и одного национального района. Их административное разделение основывалось прежде всего на отсутствии общей границы и компактности проживания на территориях будущих автономий. Как отмечается в литературе, “разграничение областей адыгов сложилось исторически; это проявилось не только в особенностях культуры, но и в этнополитической истории различных территориальных групп адыгского населения, в частности в характере взаимодействия с Россией” [12, с. 202]. Со временем различия в правовом статусе полученных автономий стали постоянным источником роста недовольства адыгов своим административным положением. Ситуация обострялась и наличием “двухтитульных” автономий, где, как в случае с Карачаево-Черкессией, черкесы, количественно уступая карачаевцам, постоянно ощущали “превентивную” угрозу своим национальным интересам. Однако, несмотря на все трудности своего становления и сопряженные с их существованием риски территориальных и межнациональных конфликтов, советские автономии выполнили свое главное предназначение – сохранили этническую самобытность адыгов и обеспечили возможности их дальнейшего развития. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Рис. 11. Северо-Кавказкий край с входящими в него адыгскими автономиями (1934–1937 гг.) К концу существования СССР все адыгские автономии получили статус союзных республик. В таком положении они вошли в состав РФ, сохранив не только политическую самостоятельность, но и финансирование со стороны федерального центра. Столкнувшись с рядом социально-экономических проблем развития и не найдя эффективных механизмов их преодоления, “черкесские” субъекты все больше обращаются к прошлому, видя в нем источник своего былого величия и возможности его возрождения. В этом контексте активное обсуждение “черкесского вопроса” преследует цель не столько решить давно назревшую научную проблему, сколько получить неопровержимые свидетельства насильственно прерванного российской стороной поступательного развития адыгского этноса. Мобилизуя народ вокруг идеи “славного прошлого” и “былых обид”, нанесенных “враждебными соседями”, можно успешно шантажировать федеральные власти перспективой разрастающегося межэтни- ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 №1 2012 “ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС”: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА И СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО ческого конфликта на Кавказе, добиваясь все новых преференций. К сожалению, поисками такого рода сомнительных аргументов заняты не только современные политтехнологи, но и профессиональные исследователи прошлого, нередко использующие образовательные и исследовательские государственные учреждения, а также федеральное финансирование для целей далеко не научного характера. “Черкесский вопрос”, давно уже вышедший за привычные рамки своего понимания и ставший разменной монетой в политических играх современных национальных идеологов, представляет собою довольно сложную и неоднозначно решаемую проблему. Ее неотъемлемой частью является наше общее прошлое, горечь и драматизм отдельных страниц которого не должны омрачать настоящее и будущее нынешних поколений российских граждан, живущих на Кавказе. Попытаться вернуть прошлому статус исторического наследия, в пространстве которого болезненность его восприятия снимается временем, – единственный выход из во многом искусственно построенного лабиринта под названием “черкесский вопрос”. Создаваемые вокруг него мифы и нежелание примириться с реалиями прошлого только усугубляют и без того непростое положение дел на Северном Кавказе. Жить настоящим ради сохранения общего будущего – именно этому всем нам еще предстоит научиться. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Матишов Г.Г., Батиев Л.В., Пащенко И.В., Романов И.В. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Т. V. Северный Кавказ: проблемы и перспективы развития. Специальный выпуск. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. 160 с. 2. Баддели Д. Завоевание Кавказа русскими. 1720–1860 / Пер. с англ. Л.А. Калашниковой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. 351 с. 3. Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827–1840 гг.). Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2002. 494 с. 4. Скибицкая И.М. Создание кордонных линий и продвижение военных отрядов в Закубанье в 1860–1862 гг. (историко-географический аспект завершающего этапа Кавказской войны) // Историко-географический сборник. Краснодар: ООО “Картика”, 2007. Вып. 1. С. 409–429. 5. Жиляев Д.В. К вопросу о мотиве и характере эмиграционных процессов на северо-Западном Кавказе в конце 1820-х – середине 1860-х гг. // Российский Северный Кавказ: текущие риски, посягательства и перспективы (Материалы 13-го научно-педагогического семинара). М.; Армавир, 2009. С. 43–52. 6. Ктиторов С.Н. Этномифология, ведущая в никуда // Российский Северный Кавказ: текущие риски, посягательства и перспективы (Материалы 13-го научно-педагогического семинара). М.; Армавир, 2009. С. 18–25. 7. Матвеев О.В., Ракачев В.Н., Ракачев Д.Н. Этнические миграции на Кубани: история и современность. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2003. 200 с. 8. Шнирельман В.А. Быть аланами: интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке. URL: http:// ingushetiyaru.org/history/shnirelman_bit_alanamy/246. html (дата обращения 21.12.2011). 9. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 65. Оп. 1. Д. 105. Л. 6. 10. Центр документации новейшей истории Ростовской области. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1. Л. 7. 11. Кринко Е.Ф., Хлынина Т.П. Советский Северный Кавказ в 1920–1940-е годы: проблемные зоны современной отечественной историографии // Вестник Южного научного центра. 2009. Т. 5. № 3. С. 76–83. 12. Российский Кавказ. Книга для политиков. М.: ФГНУ “Росинформагротех”, 2007. 384 с. THE “CIRCASSIAN QUESTION”: HISTORY, POLICY, AND MODERN MYTH-MAKING Academician RAS G.G. Matishov, Yu.Yu. Klychnikov, T.P. Khlynina The paper focuses on one of the most politicized and sensitive issues of the Russian-Adyghe relations. Specific circumstances of the “Circassian question” origin, the reasons for its aggravation and the practice of its solution have been analyzed. Particular attention is paid to the use of the “Circassian question” in modern political debates and related myths. Key words: “Circassian question”, Russian Empire, ethnic policy, muhajirism, Soviet power, autonomy, history, myth-making. ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА РАН Том 8 89 №1 2012
