Агарков М.М. Понятие сделки по советскому
advertisement
Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву I. Вводные замечания Ст. 26 ГК РСФСР дает определение сделки. Понятие сделки — одно из основных понятий гражданского права. Анализ его необходим как для понимания действующего советского гражданского права, так и для подготовки кодификации советского гражданского права. Выявление понятия сделки — сравнительно поздний результат научного юридического анализа. Правда, еще римские юристы пользовались термином «negotium», который обычно передается словом «сделка», но не является равнозначным современному значению этого слова в юридической терминологии. Римские юристы употребляли термин negotium в разных значениях. Во-первых, negotium означало дело (в частности, судебный процесс) свое либо чужое, которым занято данное лицо. В этом смысле говорили о «negotiorum gestio», о «suum negotium gerere». Вовторых, negotium означало возмездную сделку, возмездный договор и противопоставлялось дарению. В-третьих, negotium означало торговлю, промысел, торговую сделку. В XVIII в. то понятие, которое мы передаем словом «сделка», стало входить в обиход под наименованием actus juridicus. Этот термин сохранился во французском юридическом языке (acte juridique). В конце XVIII в. понятие сделки стало входить в русский юридический обиход, хотя самый термин «сделка» еще не фигурировал в литературе. Радищев в своем проекте гражданского уложения отчетливо формулирует понятие сделки. Он указывает, что права приобретаются в результате деяний [334] недозволенных и деяний дозволенных. По поводу деяний дозволенных он пишет: «Но дабы деяние могло произвести право, то нужно, чтобы человек объявил на то свое соизволение, объявил, в чем воля его состоять может». Область, в которой имеет силу «соизволение», он определяет следующим образом: «Все вещи и деяния, на которые можно получить право или на которые можно правом поступиться другому, могут быть предметом в изъявлении соизволения, исключая то, что запрещено законом или что оскорбляет благонравие»1. Радищев отчетливо различает одностороннюю сделку и договор. Он так определяет договор: «обоюдное или взаимное соизволение приобрести право или оным поступиться есть договор». Поэтому «Завещание не есть договор; оно состоит в изъявлении соизволения с одной только стороны». Во взглядах на систему юридических действий со взглядами Радищева совпадает докладная записка министра юстиции кн. Лопухина, утвержденная Александром I 28 февраля 1804 г.2 В этой докладной записке изложен план книги законов. Третья часть книги законов посвящена общим гражданским законам, которые состоят из трех отделений: о лицах, о деяниях, о вещах. Отделение 2-е (о деяниях) состоит из двух частей. В первой части речь должна идти о деяниях вообще, т. е. о понятии деяния, разделении деяний, силе и действии их, форме, месте и времени. Во второй части должны быть рассмотрены вопросы об изъявлениях воли, о договоре и о недозволенных действиях. Таким образом, уже в конце XVIII и начале XIX вв. русская юридическая мысль, разрешая вопрос о системе юридических фактов, отчетливо противопоставляла правонарушения и волеизъявления (сделки) и различала одностороннюю сделку и договор. Выделение учения о сделке в составе общей части гражданского права стало впоследствии традиционным в русской цивилистической науке. Учение о сделке разрабаты [335] валось в учебниках и курсах Мейера, Дювернуа, Шершеневи-ча, Гуляева, Гамбарова, Синайского, в монографиях Мейера, Дормидонтова, Гримма. Хотя т. X ч. I Свода законов (законы гражданские) и не давал общих положений о сделках, сенатская практика создала систематическое учение о совершении сделок и их действительности3. 1 Литературный архив. А. Н. Радищев, Материалы и исследования. Академия Наук СССР, Институт русской литературы, 1936, с. 91. 2 Пахман, История кодификации гражданского права, т. I, с. 385-386. 3 См.: Гуляев, Общие учения системы гражданского права в практике Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената за пятьдесят лет, Петроград, 1914, с. 59 и след. Нельзя также обойти молчанием важнейший памятник русской цивилистической мысли конца XIX и начала XX вв. — проект гражданского уложения редакционной комиссии, образованной в 1882 г. Этот проект представляет значительный интерес для истории русской цивилистической мысли, в частности в вопросе о сделке. В кн. I (положения общие) в разделе III (приобретение и прекращение прав) даны общие положения о сделках. Ст. 56 проекта следующим образом определяет и классифицирует сделки: «Действия, совершаемые для приобретения и прекращения гражданских прав (сделки), суть: 1) изъявления воли одного лица, как-то: завещательные распоряжения, и 2) договоры или соглашения двух или нескольких лиц». Давая определение сделки, авторы исходили из следующих соображений: «Действующее законодательство не знает общего термина для обозначения юридических фактов, в которых воля действующего лица непосредственно направлена на возникновение или прекращение юридического отношения. Настоящий же проект, употребляя в ряде статей слово «сделка», хотя и следует твердо установившейся научной терминологии, но расходится с тем значением этого слова, которое оно имеет в обыденной речи, поэтому оказалось не лишним указать в ст. 56, что проект под сделками разумеет действия, совершаемые частными лицами для приобретения или прекращения гражданских прав, и что под это понятие подходят не только договоры или соглашения двух или нескольких лиц, но и односторонние волеизъявления». Редакционная комиссия закончила свою работу в 1905 г. Но проект [336] в целом был готов уже в 1898 г., после чего редакция ст. 56 не подвергалась изменениям. После 1898 г. внимание было сосредоточено на кн. V (об обязательствах), которая в 1899 г. была внесена в Государственный совет, затем, после переработки в 1903 г., — повторно в Государственный совет и, наконец, в 1914 г., после новой переработки, — в Государственную думу. После составления ст. 56 проекта, несмотря на появление в русской цивилистической литературе ряда курсов и работ, в определение понятия сделки в проект не было внесено ничего существенно нового. Французский гражданский кодекс не выделяет общих положений о сделках. Он дает лишь подробно разработанные правила о договорах, которые содержат много положений, по существу относящихся к сделкам вообще. Все же отсутствие в кодексе общих норм о сделках привело к тому, что долгое время эта тема специально не разрабатывалась во французской цивилистике. Решения отдельных вопросов содержатся в трудах, посвященных теории договора. Однако такое положение дела уже не характерно для французской науки XX в. Основные учебники и курсы (Planiol, Colin et Capitant, Josserand, Demogue) дают теорию сделки (acte juridique). Много сделал по этому вопросу R. Saleilles, особенно в работе о волеизъявлении (Declaration de volonte, 1906). Но все же материал по теории сделки во Франции содержится главным образом в работах, посвященных вопросу о договоре. В Англии и США цивилистическая наука до последнего времени не сосредоточивала своего внимания на общей теории сделки. Соответствующие вопросы разрабатывались главным образом в курсах договорно-обязательственного права (Law of contract). Для отдельных вопросов работы таких юристов, как Pollock, Anson, Salmond и др., представляют значительный интерес. Но в настоящее время в Англии делаются попытки создания общей теории сделки. Об этом свидетельствует известная частная кодификация Дженкса4. [337] Для общей теории сделки представляет интерес частная кодификация договорнообязательственного права (Restatement of the law of contracts), составленная American Law Institute. Своеобразная судьба постигла проблему сделки в Германии. Общие положения о действиях, направленных на возникновение и прекращение гражданских прав, содержались еще в прусском земском уложении. Саксонское гражданское уложение давало определение и общую регламентацию сделки. Наконец, германское гражданское уложение подробно разработало учение о сделке. Проблема сделки занимала очень много места в пандектной литературе и в литературе, посвященной германскому гражданскому уложению (работы Windescheid, 4 Jenks, A Digest of English civil law v. I — II. Enneccerus, Lenel, Regelsberger, Zittelmann, Kohler, Lotmar, Tuhr, Manigk и др.). Правда, имела место и нигилистическая тенденция, получившая выражение в работах Schlossmann 5, но до 30-х годов XX в. она не оказала заметного влияния. Во время же господства в Германии нацистов нигилистическая тенденция резко возобладала. Нацисты стали отрицать общее учение о сделке, а вместе с тем и общую часть гражданского права вообще6. Против нигилистической тенденции пытался возражать Manigk, выпустивший ряд работ по теории сделки задолго до появления нацизма на политической арене. В своих книгах, вышедших после 1933 г.7, он пытался доказать, с использованием нацистской демагогии, что такие понятия, как субъективное право, сделка и ряд других общих понятий гражданского права, совместимы с нацистскими бреднями. Однако его позиция не имела успеха среди нацистов. Таким образом, в то время, когда цивилистическая наука других буржуазных стран вступила на путь разработки общей теории [338] сделки, германская литература гражданского права отказалась и от того, что было раньше сделано в Германии по этому вопросу. Советская цивилистика мало занималась вопросом о сделке. Мы не можем указать работ, которые рассматривали бы вопрос о сделке в целом, кроме учебников и комментария проф. И. С. Перетерского8. Очень мало уделено внимания самому понятию сделки — по советскому праву. Между тем, анализ этого понятия представляет значительный интерес для понимания нашего права. Социалистическое право создало новые формы возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений. Для анализа этих форм необходимо точное выявление существенных черт таких понятий, как сделка, договор, односторонняя сделка. Точное их определение необходимо и для подготовки будущей кодификации. II. Сделка и нормативный акт Ст. 26 ГК определяет сделку как действие, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Ст. 26 таким образом рассматривает сделку как юридический факт. Юридическим фактом является факт, с которым закон связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношений. В противоположность этому, нормативный факт (издание закона, указа, образование обычая и т.д.) устанавливает, изменяет или отменяет нормы права. Учение о юридических фактах, в частности о сделках, составляет часть учения о правоотношении. Учение же о нормативных фактах, в частности о нормативных актах, составляет часть учения об объективном праве, о нормах права. Такова сущность классического в науке права противопоставления юридических фактов нормативным. [339] Однако такая концепция не является общепризнанной. Еще в старой литературе встречалась иная точка зрения9. В новейшее время отступления от классического учения встречаются гораздо чаще. Иногда соответствующие взгляды высказываются как бы попутно и не ведут к последовательной переработке учения о сделке. Так, например, обстоит дело в курсе Colin et Capitant, где сделка относится к числу источников права10. Но в современной юридической литературе взгляд на сделку, как на нормативный факт, представлен и как вполне развитое учение. Это учение так называемой венской школы. Главными его представителями являются Kelsen и Merkl11. Merkl, исходя из теории права Kelsen, развил учение о ступенчатом образовании права. Kelsen присоединился к учению Merkl. Учение о ступенчатом образовании права получило большую известность. Литературная деятельность Kelsen в США способствовала ознакомлению с ним англо5 Der Vertrag, 1876; Willenserklarung und Rechtsgeschaft, Festgabe fiir Hanel, 1907. K. Larenz, Vertrag und Unrecht, I, 1936; H. SMI, Vertrag und Unrecht, I, 1937. 7 Neubau des Privatsrechts, 1938; Das rechtswirksame Verhalten, 1939. 8 «Гражданский кодекс РСФСР», научный комментарий. Институт советского права, РАНИОН, вып. V, М, 1929. 9 См., например, Bierling, Juristische Prinzipienlehre, II, 5. 117. 10 Colin et Capitant, Cours du droit civil, I, 1914, p. 60. 11 Merkl, Die Lehre von der Rechts-kraft, 1923; его же Allgemeine Verwaltungslehre, 1927; Kelsen, Allgemeine Staatslehre, 1925. 6 американских ученых. Оно имело отклики и во Франции12. Учение A. Merkl заключается в следующем. Правовая норма может быть не только общей, но и индивидуальной. Сущность нормы заключается в том, что она в качестве долженствования противопоставляется сущему. Долженствование может быть выражено как в общей форме, так и в индивидуальной. Долженствование имеет место как в содержании общих норм, так и в том, что традиционное учение называет юридическими отношениями. Но в юридических отношениях обязанность является индивидуализированной. Исходя из этих положений, Merkl строит следующую [340] картину правопорядка. Юридические нормы располагаются по определенной иерархической лестнице. Каждая норма высшего порядка определяет, кем и как может быть установлена норма низшего порядка. Вместе с тем, каждая норма низшего порядка является более конкретной, чем нормы, расположенные выше. При переходе от высших норм к низшим происходит все большая и большая конкретизация. Конкретизация, наконец, доходит до индивидуализации. Общая норма в конечном счете порождает индивидуальную. На каждой ступени, согласно учению Merkl, установление нормы является, во-первых, актом исполнения по отношению к вышестоящей норме, во-вторых, актом создания права. Особое положение занимают высшая и низшая ступени. Высшая ступень является только актом создания нрава, но не актом исполнения, так как нет вышестоящей нормы, на основании которой была бы образована высшая ступень. Низшая ступень представляет собой чистый акт исполнения. Учение Merkl оказало очень большое влияние на буржуазную юридическую науку, особенно — на международное, государственное и административное право. В цивилистику оно проникало с большим трудом. Однако в составе венской школы была представлена и наука гражданского права. F. Schreier, последователь Kelsen, посвятил специальную работу вопросу о толковании закона и сделок, в которой он исходит из того, что сделка представляет собой лишь одну из низших ступеней в процессе образования права13. Учение о сделке, как о нормативном факте, как об источнике права, развивается иногда с совершенно иных позиций, чем теория Kelsen и Merkl, а именно, — с позиций буржуазного социологизма. Если теория Kelsen и Merkl включает сделку в иерархию источников права, то с точки зрения социологического учения сделка может рассматриваться как источ [341] ник права, не зависимый от закона, стоящий вне его. Сделка может быть включена законом в систему официальных источников и занять в ней определенное место, но она может быть и источником того права, которое создается самим обществом непосредственно, помимо государства. Если рассматривать сделку с точки зрения действующего официального права, то за ней можно признавать силу лишь поскольку она удовлетворяет требованиям этого права. Но с точки зрения социологической сделка сама по себе является фактом, образующим нормы права, а не просто правоотношения. Таково, в основном, учение о сделке Raiser14. Это учение примыкает к социологическому учению о праве Е. Ehrlich15. Утверждение, что сделка является источником права, встречается и у других авторов (Manisk и др.). Источник разногласия по вопросу о нормативной или ненормативной природе сделки заключается в следующем. Для одних (например Kelsen) содержание правовой нормы исчерпывается обязательным (должным) поведением, которое она устанавливает. Содержание сделки также устанавливает обязательное (должное) поведение для определенных лиц. Следовательно, сделка создает норму права и является нормативным актом (источником права). Остается лишь включить ее в систему нормативных актов, что и делает теория Merkl. Для других содержание правовой нормы не исчерпывается тем, что она к чему-то 12 R. Bonnard, La theorie de la formation du droit par degres dans l'oeuvre d'Adolf Merkl, 1928; его же, Les origines, de l'ordonnencement juridique, Melanges. Hauriou, 1929. 13 F. Schreier, Die Interpretation der Gesetze und Rechtsgeschafte, 1927, S. 74. 14 L. Raiser, Das Recht der allgemeinen Geschaftsbedingungen, 1935. 15 E. Ehrlich, Grundlagen der Soziologie des Rechts, 1913. обязывает. Правовая норма не только обязывает, но и предоставляет. Она обязывает одну сторону и предоставляет другой право требовать выполнение обязанности от первой (субъективное право). Необходимо различать установление типических правоотношений и установление конкретных правоотношений между определенными лицами. Например, ст. 180 и следующие ГК устанавливают ти [342] пические правоотношения между продавцом и покупателем. Договор же купли-продажи такой-то вещи, заключенный Ивановым и Семеновым в такое-то время и в таком-то месте, устанавливает конкретные правоотношения между этими лицами. Типические правоотношения, составляющие содержание правовых норм, представляют собой некоторую абстракцию. Они формулируют то общее, что содержится в конкретных правоотношениях. Но и конкретные правоотношения являются правоотношениями лишь потому, что соответствующее типическое правоотношение установлено правовой нормой. «Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного»16. Нормы права формулируют общее правило. Акт, создающий норму права, является нормативным актом. Юридический факт влечет за собой возникновение, изменение или прекращение конкретного правоотношения. Юридический факт является в силу нормы права необходимым условием возникновения, изменения и прекращения правоотношения. Анализ правовых норм должен вскрыть и систематизировать те типические правоотношения, которые этими нормами установлены и закреплены. В частности, одной из важнейших задач такого анализа является точная формулировка того, какие факты устанавливают, изменяют или прекращают правоотношения (являются юридическими фактами). Если встать на точку зрения Kelsen и его последователей, то содержание правовых норм как бы выпадает из поля зрения правоведения. Понятно поэтому, что Kelsen отрицает понятие субъективного права. Нельзя не отметить, что, несмотря на значительный срок, истекший с того времени, как Kelsen предложил свою концепцию, и на значительное распространение его теории, не было сделано ни одной попытки изложить гражданское пра [343] во в соответствии с его взглядами. Все авторы, излагающие гражданское право, излагают его как систему субъективных гражданских прав (или, что то же, как систему правоотношений). Так же поступает и наш ГК. Советское гражданское право дано в нем как система правоотношений. В частности, ст. 26 (а также и ст. ст. 39, 41, 42, 44, 106, 107 и др.) не оставляют никаких сомнений в том, что ГК исходит из противопоставления нормативного и юридического факта (сделка и др.). Тем самым, сделка ставится в ряд с другими юридическими фактами, как, например, некоторые правомерные действия, не являющиеся сделкой, а также правонарушения. Поэтому-то анализ понятия сделки и должен указать место сделки среди других юридических фактов. III. Сделка как правомерное юридическое действие Сделку относят к числу юридических фактов, которые называют юридическими действиями. Юридическими действиями являются проявления во вне внутреннего состояния человека, с которым нормы права связывают возникновение, изменение или прекращение юридических отношений. Понятие юридического действия обнимает не только действие в собственном смысле слова, т. е. такое проявление внутреннего состояния, которое находит выражение в совершении тех или иных движений, но и бездействие, т. е. проявление внутреннего состояния, которое выражается в отсутствии движений. Не является юридическим действием внутреннее состояние человека, не получившее выявления вовне. Не является им также действие, обусловленное не внутренним состоянием, а внешней неодолимой причиной (vis absoluta). 16 Ленин, Философские тетради, 1936, с. 327. Юридические действия принято делить на правомерные и неправомерные (правонарушения). К числу правомерных действий относят и сделки. Так, проф. И. С. Перетерский пишет: [344] «Сделка есть действие, дозволенное законом. Действия, хотя бы и вызывающие юридические последствия, но не пользующиеся охраной закона (например, неисполнение обязательства— 117, или причинение вреда —403), не являются сделками. Равным образом, если действие имеет вид сделки, но направлено против закона или в обход закона, то оно не является сделкой (30). Поэтому сделками являются лишь действия, имеющие целью установить правоотношение, дозволенное законом, т. е. отвечающее интересам господствующего класса и защищаемое государственной властью»17. Другими словами, сделка рассматривается как правомерное юридическое действие. Однако такое понимание сделки сталкивается с словоупотреблением закона. ГК пользуется термином «сделка» для обозначения действия, направленного на установление, изменение или прекращение гражданского правоотношения, независимо от того, производит ли это действие указанный эффект или нет. В ст. 29, 30, 31 и 34 сделкой называются действия, которые не приводят к тем юридическим последствиям, на которые они направлены. Волеизъявление, совершенное лицом, вполне лишенным дееспособности или же временно находящимся в таком состоянии, когда оно не может понимать значения своих действий (ст. 31), а также волеизъявление, которое по соглашению сторон совершено лишь для вида и без намерения породить юридические последствия (ст. 34), сами по себе взятые, являются действиями юридически безразличными. Они не являются неправомерными, так как не нарушают ни повелений, ни запретов закона. Но они не принадлежат и к числу правомерных юридических действий, так как их совершение не вызывает ни установления, ни изменения, ни прекращения правоотношений. То же следует сказать и по поводу сделок, недействительных вследствие несоблюдения требуемой законом формы. Совершенное в простой пись [345] менной форме завещание, не удостоверенное нотариальным порядком, именуется законом сделкой, но не является ни правонарушением, ни правомерным юридическим действием. В силу ст. 30 ГК недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, совершенная к явному ущербу для государства. Допустим, что совершена продажа жилой площади в коммунальном доме. Такая операция является правонарушением (ст. 98 УК). Но по терминологии ст. 30 она также является сделкой. Таким образом, ГК пользуется термином «сделка» не только для обозначения действий, производящих тот юридический эффект, на который они направлены, но и для обозначения действий, хотя и направленных на такой эффект, но его не производящих потому, что они не удовлетворяют условиям действительности сделок. В некоторых случаях ГК называет сделкой неправомерное юридическое действие (правонарушение). Поэтому, если пользоваться терминологией ГК, в классификации юридических действий должна получить место не «сделка», а «действительная сделка». С точки зрения законодательной техники целесообразнее иметь разные термины для обозначения действия, направленного на юридический эффект, независимо от того, наступает ли этот эффект, или нет, и для обозначения действия, направленного на определенный эффект, и действительно устанавливающего, изменяющего или прекращающего правонарушения. Аналогичный вопрос возник в США при составлении Restatement of the law of contracts. Он был поставлен применительно не к сделке, а к обязательственному договору (contract). Авторы Restatement указывают, что неудачно говорить о недействительном договоре, так как договор по самому своему определению является операцией, создающей обязательство (объяснения к § 13). Они разрешили эту проблему, дав, наряду с определением соглашения (agreement), как вза [346] имного выражения согласия друг другу двумя или несколькими лицами (§ 3), и договора как соглашения, порождающего обязательство (§ 1), также и определение сделки. Сделка («bargain») определена в § 4 как соглашение двух или более лиц 17 ГК РСФСР. Научный комментарий, вып. V, М., 1929, с. 6. об установлении взаимных обязательств или же об установлении обязательства против исполнения («A bargain is a agreement of two or more person to exchange promises or to exchange a promise for a performance"). В соответствии с задачей Restatement кодифицировать лишь договорно-обязательственное право, понятие «сделки» (bargain) не распространяется на односторонние операции. Поэтому в Restatement сделка обозначает соглашение, направленное на установление обязательства, независимо от того, возникает ли обязательство или нет, договор же обозначает лишь соглашение, действительно порождающее обязательство. Авторы Restatement, таким образом, избежали необходимости говорить о «недействительном договоре»18. Мы думаем, что применительно к советскому праву вопрос может быть решен следующим образом. Термин «сделка» должен быть сохранен лишь для обозначения действий, создающих тот правовой эффект, на который они направлены. Кроме этого, следует воспользоваться термином «волеизъявление». Волеизъявление, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, может быть действительным либо недействительным. Если оно действительно, оно является сделкой. Для наличия сделки достаточно, чтобы волеизъявление объективно было направлено на установление, изменение или прекращение правоотношения, т. е. чтобы можно было разумным образом заключить о таком именно смысле совершенного действия. Не требуется, чтобы действующее лицо сознавало, что оно совершает изъявление воли, тем более изъявление воли, направленное на определенный юридический эффект. ГК [347] требует лишь совершения лицом действия, направленного на цель, указанную в ст. 26. Если лицо, совершая сделку, действовало под влиянием обмана или заблуждения или другого обстоятельства, указанного в ст. ст. 32 или 33 ГК, то сделка может быть оспорена потерпевшей стороной, а в случае, предусмотренном ст. 33, — также и компетентным должностным лицом или общественной организацией. Оспоримость сделки означает, что сделка не ничтожна, а действительна, но действительна под легальным резолютивным и потестативным условием, а именно, что она не будет оспорена соответствующим лицом. Такой характер оспоримых сделок хорошо выявлен в английской литературе19. У нас он несколько завуалирован традиционной классификацией — принятым делением сделок на действительные и недействительные. Недействительные сделки делят на ничтожные и оспоримые. Такая классификация неудачна. Как было указано выше, неточно говорить о ничтожных сделках, так как ничтожной является не сделка, а волеизъявление. Кроме того, сделки, указанные в ст. ст. 32 и 33 ГК, не недействительны, а условно действительны. Было бы правильнее пользоваться иной классификацией. Волеизъявления, направленные на установление, изменение или прекращение правоотношений, следовало бы делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки). Первые не производят того эффекта, на который они направлены, хотя и могут в определенных случаях вести к определенным юридическим последствиям (например, в качестве правонарушений или по ст. 147 ГК). Вторые, т.е. сделки, производят тот эффект, на который они направлены. Их надо делить на безусловно действительные и на условно действительные (или оспоримые). Такая классификация более соответствует существу дела. [348] IV. Сделка и другие правомерные действия Сделка не является единственным видом правомерных действий. Необходимо произвести соответствующее разграничение. Ст. 26 ГК указывает в качестве характерного признака сделки направленность действия на установление, изменение или прекращение юридических отношений. Сделка производит тот юридический эффект, на который указывает ее содержание. В связи с этим возникают некоторые вопросы, ответ на которые должен быть уточнен. Было высказано мнение, что нельзя требовать, чтобы волеизъявление лица, 18 19 О Restatement см. Patterson. The Restatement of the Law of Contracts, Columbia Law Review, v. 33, 1933, p. 397. См. Pollock. Principles of Contract, 9-th ed., p. 9; Anson. Principles of the english law of contract, 18-th ed., p. 4. совершающего сделку, было направлено именно на юридический эффект. В громадном большинстве случаев стороны не настолько знают законы, чтобы отчетливо представлять себе этот эффект. Обычно, совершая сделку, стороны имеют в виду не столько юридические, сколько экономические последствия. Поэтому достаточно, чтобы действие, являющееся сделкой, было направлено на определенный экономический результат. С этим мнением нельзя согласиться. Ст. 26 ГК с определенностью, не допускающей сомнений, указывает, что действие должно быть направлено на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. В соответствии с этим, ст. 34 говорит о мнимых сделках, как о сделках, совершенных лишь для вида и без намерения породить юридические (а не экономические) последствия. Да и de lege ferenda указанное мнение должно быть признано несостоятельным. Если волеизъявление направлено лишь на одни экономические последствия и в нем не выражена воля установить, изменить или прекратить правоотношение, то нельзя признать наличие сделки. В таком случае мы имеем дело с предположениями, проектами, иногда даже с твердо принятым решением добиться определенного экономического результата, но нет еще намерения установить, изменить или пре [349] кратить те или иные права и обязанности. Практически особенно существенно, что сторона, принимающая на себя обязательство, еще не связала себя. Конечно, для того чтобы сделка считалась заключенной, нет надобности, чтобы она была направлена на все детали того юридического эффекта, который она произведет. Достаточно наличия определенного минимума. Этот минимум заключается в том, чтобы в сделке была выражена воля совершить действие, имеющее юридическое значение. Даже при отсутствии юридических знаний каждому понятно, что такое приобрести право, сделаться должником. Непонимание таких элементарных вещей свидетельствовало бы о том, что лицо не понимает значения своих действий и не может совершать сделок. Другое сомнение, которое может вызвать определение ст. 26, заключается в следующем. Еще Регельсбергер указал, что только большинство сделок направлено на установление, прекращение или изменение правоотношений. Но такие сделки, как выдача или отозвание доверенности, соглашение совершить сделку в определенной форме (например, в нотариальной) и некоторые другие, не устанавливают, не прекращают и не изменяют правоотношений. Однако эти действия все же правильно считать сделками, так как на них распространяются те же правила, которые существуют для сделок20. Нам кажется, что эти соображения не дают оснований отказываться от того признака, который содержится в ст. 26 ГК. Определяя сделку как действие, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, мы тем самым еще не утверждаем, что каждая данная сделка, взятая изолированно, достаточна для того, чтобы возникло, изменилось или прекратилось правоотношение. Мы не утверждаем также, что действие направлено на то, чтобы этот юридический эффект возник непосредственно вслед за совершением сделки. Установление, изменение или прекраще [350] ние правоотношения могут быть результатом более сложного фактического состава, чем одна лишь сделка. Этот фактический состав может включать в себя не одну, а две или даже больше сделок. Например, «когда по предварительному соглашению сторон договор должен быть облечен в определенную форму, хотя бы не требуемую законом, он признается заключенным лишь по облечении его в указанную форму» (примечание 2 к ст. 130 ГК). Такое соглашение, само по себе взятое, не порождает, не прекращает и не изменяет правоотношений. Но если стороны в дальнейшем заключат договор, к которому относится соглашение о форме, то такой договор породит обязательство лишь при условии совершения его в предусмотренной форме. Таким образом, предварительное соглашение о форме договора, которое само по себе непосредственно не порождает обязательства, все же в конечном счете имеет в виду возникновение правоотношения между сторонами. Направленность действия на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений имеется не только тогда, когда стороны выразили волю непосредственно произвести этот эффект, но и тогда, когда они выразили 20 Regelsberger. Pandecten, В. I, 1893, S. 491. волю, направленную на определение тех условий, от которых будет зависеть наступление эффекта. Направленность действия на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений отличает сделку от других правомерных юридических действий. Наличие других, кроме сделки, правомерных юридических действий не возбуждает сомнений. К сожалению, вопрос о них еще ждет своего исследования. До настоящего момента мы не имеем для советского права не только классификации этих действий, но даже и попыток их классифицировать. Нередко в работах, посвященных отдельным специальным вопросам, их смешивают со сделками и не задаются вопросом о том, нужно ли и в какой мере распространить на них те положения, которые даны в законе для сделок (ст. ст. 26-43 ГК). Здесь мы можем остановиться на этом вопросе лишь постольку, поскольку это [351] необходимо для разграничения сделки и других правомерных юридических действий. Сделку необходимо отличать от действий, с которыми закон связывает определенные юридические последствия, независимо от того, направлены ли действия на эти последствия или нет. К числу таких действий относятся признания тех или иных фактов (например, признание долга— ст. 50 ГК), заявления о намерении осуществить или не осуществить право (например, заявление кредитора об отказе принять исполнение—примечание к ст. 122 ГК), уведомления об определенных фактах (например, об уступке требования — ст. 124 ГК). Во всех этих случаях юридические последствия наступают независимо от того, направлены ли действия на эти последствия или нет. Совершенно несущественно, выражало ли лицо волю, чтобы эти последствия наступили. Надо, однако, иметь в виду следующее. Нередко словесная форма, в которой совершаются некоторые сделки, тождественна с формой признания долга. Так, например, слова «признаю, что я должен по займу Иванову 1000 рублей», могут выражать и волеизъявление по договору займа (ст. 208 ГК), и признание долга в собственном смысле слова (ст. 50). В первом случае мы имеем волеизъявление, направленное на возникновение правоотношений по договору займа, во втором — констатацию правоотношений, возникших до и независимо от их признания должником. Охарактеризованная нами группа юридических действий, отличных от сделки, не имеет в нашем юридическом языке собственного наименования. Для теории юридических фактов такое наименование было бы удобным. Как и всегда при создании термина в нашей науке, мы встречаемся с определенными затруднениями. В правоведении не принято прибегать к каким-либо условным знакам, например к буквам алфавита, для обозначения тех или иных понятий. Обозначение же научного понятия посредством слова, заимствованного из разговорного языка, неизбежно ведет к тому, что наряду с общим значением оно приобретает еще и специальное, ино [352] гда при этом не единственное. Однако другого выхода нет и, подчеркивая неизбежную условность такого термина, мы думаем, что охарактеризованную выше категорию юридических действий можно было бы назвать юридическими поступками. К юридическим поступкам применимы по аналогии многие положения, установленные законом для сделок, но не все. Так как юридические поступки, так же как и сделки, по своему существу предполагают способность того, кто их совершает, понимать значение своих действий, то к ним применима ст. 31 ГК. Так как юридические поступки вызывают юридический эффект не потому, что они на него направлены, то к ним не применимы все те правила, основанием которых является эта характерная черта сделки. Поэтому к юридическим поступкам не применимы ст. ст. 41-43. Вопрос о том, какие правила о сделках применимы к юридическим поступкам, выходит за пределы нашей темы. Нам необходимо лишь отграничить сделку от этого вида юридических действий. Но мы не можем не отметить интерес указанной проблемы. Ее исследование значительно обогатило бы теорию юридических фактов. В результате же изложенных соображений мы можем лишь сделать следующий вывод: и сделка и юридические поступки, как виды юридических действий, объединяются более общим понятием — правомерных юридических действий, предполагающих способность лица, которое их совершает, понимать значение своих поступков. Сделки и юридические поступки отличаются от другого вида юридических действий, для которых характерна следующая черта. Эти действия приводят к юридическим последствиям, если они создают определенный указанный в законе объективированный результат. К числу таких действий относятся создание литературного, художественного, музыкального или научного произведения, изобретение, техническое усовершенствование и т. д. К числу этих действий относят также добровольную деятельность в чужом интересе, так называемое negotiorum gestio (спорно). Поскольку закон связывает [353] в этом случае наступление юридического эффекта с достижением некоторого объективированного результата, вопрос о дееспособности не имеет значения. Сочинение стихотворения создает авторское право независимо от того, сознавал ли автор значение своих действий. Изобретение создает для изобретателя соответствующие права, хотя бы он и не достиг гражданского совершеннолетия. Таким образом, в области гражданского права мы имеем три вида правомерных юридических действий: 1) действия, направленные на возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений (сделка); 2) действия, констатирующие определенные факты, имеющие юридическое значение, независимо от того, направлены, ли эти действия на те последствия, которые с ними cвязывает закон. 3) действия, создающие указанные в законе объективированные результаты, имеющие хозяйственное или культурное значение. В цивилистической литературе не раз давались классификации правомерных юридических действий21. Мы не останавливаемся на отличии предложенной нами классификации от предложенных ранее — его легко установить посредством простого сопоставления. Заметим только, что мы считаем нужным не давать характерных для германской цивилистики дробных классификаций по признакам, юридическое значение которых недостаточно обосновано. Сделку в смысле гражданского права необходимо отличать от так называемой (главным образом в иностранной литературе) административной сделки. Административную сделку в нашей юридической литературе обычно называют административным актом. Этот термин и нам кажется более удобным, так как он имеет преимущество с точки зрения язы [354] ка и лучше оттеняет специальную природу этого акта. Под административным актом (административной сделкой) мы разумеем в дальнейшем действие, совершенное органом государственной власти в осуществление его компетенции, направленное на установление, изменение или прекращение правоотношений. Как общее правило, административный акт направлен на установление, изменение или прекращение административных правоотношений. Но для социалистического права характерно, что многие административные акты направлены на установление, изменение или прекращение и гражданских правоотношений. В частности, это относится к очень значительной группе административных актов — к актам планирования и регулирования народного хозяйства22. Ст. 26 ГК, давая определение сделки, не имеет в виду административных актов, хотя бы и направленных на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Правила следующих статей (27-43) непосредственного применения к административным актам не имеют. Они могут в отдельных случаях иметь применение лишь по аналогии. Ст. 26 и следующие ГК непосредственно применимы лишь в тех случаях, когда субъект действует не как представитель государственной власти, а как субъект имущественных, т. е. гражданских прав (как собственник в широком смысле этого слова). 21 См., например, Васьковский. Цивилистическая методология, 1901, с. 338; Tuhr. Der Allgemeine Teil des В. R., В II, 1, S. 103-123. Manigk. Das rechtswirksame Verhalten, 1939, S. 465 и след. 22 См. Гражданское право, учебник для вузов, 1944, т. I, гл. 18; Агарков. Обязательство по советскому гражданскому праву, 1940, с. 115 и cл. Можно следующим образом охарактеризовать различие между административным актом и гражданской сделкой (сделкой в смысле ст. 26). Административный акт совершается субъектом, действующим в качестве представителя власти. Совершая такой акт, даже направленный на изменения в сфере имущественных отношений, субъект действует как представитель государственной власти, а не как субъект имущественных прав. Гражданская же сделка совершается лицом, [355] действующим в качестве субъекта имущественных, т. е. гражданских прав. Понятие государственной власти, с одной стороны, имущественных прав, с другой, — соответственно определяет собой отличие административного акта и гражданской сделки. В буржуазной литературе общим признанием пользуется характеристика гражданской сделки, как одного из проявлений частной автономии. Признак частной автономии нередко вводится в самое определение сделки. Для советского права такая характеристика сделки не подходит. Но мы не можем обойти вопрос о соотношении сделки и начала автономии. Автономия не является конститутивным признаком советского гражданского права, но все же играет в нем значительную роль. Начало автономии в гражданском праве означает, что субъект сам определяет те цели, для достижения которых он будет осуществлять свою правоспособность. Автономия выражается в том, что субъект самостоятельно определяет, какие для него устанавливаются права и обязанности, как он их будет осуществлять, а также будет ли он их осуществлять или нет. В наибольшей степени начало автономии присуще гражданским правоотношениям, в которых по крайней мере одним из субъектов выступает отдельный гражданин, т. е. сфере отношений личной собственности (ст. 10 Конституции СССР). Гражданин СССР может совершать все не запрещенные законом сделки и, в указанных законом пределах, определять те условия, на которых он их совершает. Советский закон обеспечивает гражданам свободу целеполагания, с тем только, чтобы не имели место эксплуатация человека человеком (ст. 4 Конституции СССР), спекуляция, а также не были нарушены обязанности граждан перед Советским государством (ст. ст. 130-133 Конституции СССР). Иначе обстоит дело в отношениях между социалистическими организациями, особенно —в отношениях между госу [356] дарственными организациями. Государственные организации не ставят сами те цели, ради которых они приобретают и осуществляют гражданские права. Цель дана им государственным планом народного хозяйства. Они созданы и наделены правоспособностью для достижения этой цели. В ряде случаев государственная организация, совершая сделку (заключая договор), связана с определенным по плану контрагентом и строго определенными по плану условиями. Большее или меньшее проявление начала автономии при совершении сделок зависит от тех отношений собственности, в сфере которых сделка совершается. Оно различно в сфере социалистической собственности и в сфере личной собственности. Начало автономии у нас часто называют методом и в качестве такового противопоставляют его предмету правового регулирования. Это противопоставление нередко направляет мысль по ложному пути. Упускают из виду, что метод определяется предметом. Таким образом, было бы неточно вводить в определение сделки момент автономии. Правильно и достаточно указать, что сделка совершается лицом в качестве субъекта имущественных прав (права собственности в широком смысле слова). Сферой имущественных отношений, в которых совершается сделка, определяется и большее или меньшее наличие (или отсутствие) автономии. Во избежание недоразумений и ошибок следует отметить, что термином «автономия» часто называют не самоопределение, а нечто иное. Говорят об автономии, если дело касается отношений между субъектами, находящимися в одинаковом правовом положении, между субъектами равноправными. Например, два государственных предприятия заключают друг с другом договор. На самом же деле, в этом случае автономия может быть, но ее может и не быть. Наличие большей или меньшей автономии зависит не от равноправия субъектов, а от находящегося над ними государства, которое в законе устанавливает меру их самоопределения. В силу закона автономия [357] между равноправными субъектами может отсутствовать. Закон может предписать им совершать друг с другом сделку на строго определенных условиях. Таким образом, не надо смешивать равноправие сторон с началом автономии. Мы указали, что сделка отличается от административного акта тем, что она совершается лицом, выступающим в качестве субъекта имущественных (гражданских) прав. Спрашивается, применимы ли правила о сделках к актам семейного права (брак, усыновление и др.), к актам, касающимся личных прав? Совершенно неисследованным в нашей цивилистической литературе является вопрос о юридических актах по поводу личных прав (например, согласие управомоченного лица на вторжение в сферу, охраняемую личным правом). Мы не останавливаемся здесь на этом вопросе, так как он уведет нас далеко от нашей темы. Несомненно, что ряд положений (например, ст. 31) по аналогии применим и к такого рода актам. Правила, установленные для сделок (ст. 26 и след. ГК), не могут быть перенесены на такие акты, как брак, усыновление и т. п. Это прежде всего вытекает из ст. 3 ГК, но тот же вывод обязателен и в результате рассмотрения ст. ст. 26-43 ГК. Эти правила созданы для имущественных отношений. Совершенно очевидно, например, что ст. ст. 38, 40 и 41-43 не применимы к браку. Но это не исключает применения к браку по аналогии некоторых правил, формулированных для сделок. В тех случаях, когда положения о сделках (гражданских юридических актах) по аналогии применимы к другим сферам, чем сфера имущественных отношений, перед нами лежит путь к построению общей теории юридических актов. Разработка такой теории была бы значительным достижением науки общей теории права. В заключение анализа понятия сделки необходимо остановиться на вопросе о том, является ли сделкой лишь само действие, направленное на установление, изменение или прекращение правоотношений, или же определенная совокупность [358] юридических фактов, в состав которой входит и такое действие. Ст. 26 ГК дает в этом отношении не очень точную формулировку. Она определяет сделки как действия, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Таким образом, каждое такое действие, взятое в отдельности, ст. 26 называет сделкой. Но, вместе с тем, ст. 26 делит сделки на односторонние и взаимные (договоры). Договор состоит не из одного, а из двух или более действий (волеизъявлений), направленных на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Ст. 26 дает некоторые основания утверждать, что сделкой является не договор в целом, а каждое из составляющих его заявлений, взятое в отдельности, но она дает основания утверждать и обратное. Поскольку она делит сделки на односторонние и договоры, договор в целом, т. е. совокупность взаимных волеизъявлений, является сделкой. Более правильным следует признать второе понимание ст. 26 — договор есть не совокупность двух или более сделок, а единая сделка, так как содержание обоих волеизъявлений едино. В некоторых случаях закон, кроме одного или нескольких волеизъявлений, требует еще некоторых фактов для того, чтобы сделка считалась состоявшейся. Например, в отношении так называемых реальных договоров (договора займа и др.) требуется передача вещи. В этих случаях волеизъявление является основной, определяющей частью фактического состава. Содержание волеизъявления устанавливает, какие юридические последствия наступают в результате сделки. Остальные, необходимые для наступления результата, факты имеют значение условий действительности волеизъявления. Таким образом, сделкой, согласно ст. 26, надо считать одно или несколько волеизъявлений, направленных на установление, изменение либо прекращение гражданских правоотношений. [359] V. Выводы В результате анализа понятия сделки по советскому гражданскому праву мы можем формулировать следующие положения. 1) Сделка является юридическим фактом или фактическим составом (т. е. некоторой совокупностью юридических фактов), в результате которого устанавливаются, изменяются либо прекращаются гражданские правоотношения. Сделка не является нормативным актом. 2) Сделка является правомерным юридическим действием. Термин «ничтожная сделка» противоречив. Ничтожным бывает не сделка, а волеизъявление. 3) Сделка устанавливает, изменяет или прекращает те гражданские правоотношения, на установление, изменение или прекращение, которых она направлена. Сделка этим отличается от юридических поступков, т. е. правомерных юридических действий, производящих правовые последствия, хотя бы эти действия и не были на них направлены (признания, уведомления, заявления и т.д.). Как сделка, так и юридические поступки требуют дееспособности тех лиц, которые их совершают. 4) Сделка отличается от юридических действий, создающих указанный в законе объективированный результат (литературное произведение, изобретение и т.д.), во-первых, направленностью на юридический результат, во-вторых, требованием дееспособности лица, ее совершающего. 5) Сделка совершается лицом, действующим в качестве субъекта имущественных (гражданских) прав. Сделка этим отличается от административного акта, хотя бы этот акт и был направлен на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Правила, установленные в законе для сделок, не имеют непосредственного применения к административным актам, но могут быть применяемы по аналогии, если для этого имеются достаточные основания. [360] 6) Правила, установленные в законе для сделок, не имеют непосредственного применения к правомерным юридическим действиям, направленным на установление, изменение или прекращение правоотношений неимущественного характера (например, к браку, усыновлению и т.д.). Однако они могут иметь применение по аналогии, если для этого имеются достаточные основания. 7) Возможность в ряде случаев применять по аналогии правила, установленные для сделок, к другим юридическим актам (административным, семейным и т.д.) ставит перед юридической наукой задачу создания общей теории юридического акта. Резюмируя сказанное, мы можем следующим образом определить сделку: сделками называются правомерные юридические действия, совершаемые одним или несколькими лицами, выступающими в качестве субъектов имущественных (гражданских) прав, и устанавливающие, изменяющие или прекращающие гражданские правоотношения, на установление, изменение или прекращение которых они направлены. Текст печатается по изданию: Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Советское государство и право. 1946. № 3-4- С. 41-55. Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т. II. – М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. с. 333-360.
