Позитивные и негативные обязательства в области прав человека
реклама
cерия В (философские науки, юридические науки, политические науки) УДК 341.231.14 L. Huseynov M. Abdullayev Positive and negative obligations in the field of human rights Л. Г. Гусейнов, доктор юридических наук М. К. Абдуллаев, кандидат юридических наук ПОЗИТИВНЫЕ И НЕГАТИВНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА В ОБЛАСТИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА Рассматривается концепция позитивных и негативных обязательств в международном праве по правам человека. По мнению авторов, эта классификация будет отличаться от классического разделения прав человека на отрицательные и положительные: сегодня в целом признано, что эффективная реализация и внедрение обеих категорий прав могут потребовать принятия мер со стороны государства. С целью определения масштабов и сферы охвата обязательств государств в области прав человека, международных договорных органов авторы использовали двойной подход, разделив эти обязательства на две категории: негативные и позитивные. Под позитивными обязательствами мы будем понимать обязательство государства принимать некоторые положительные действия в целях обеспечения эффективного осуществления закрепленных прав, в то время как негативные обязательства требуют от государства просто воздерживаться от нарушений прав человека. The conception of positive and negative obligations in international human rights law is considered. The authors argue that this classification differs from the classical division of human rights into negative and positive ones: nowadays it is generally recognized that effective realization and implementation of both the categories of rights may require some action on the part of the state. In order to define the extent and sphere of obligations of the states and international contractual bodies in the field of human rights the authors divided these obligations into two categories: negative and positive ones. By positive obligations the authors understand the state obligations to take some positive actions in order to secure the implementation of the lawful rights whereas by negative obligations they understand the abstaining of the state from human rights violations. В настоящее время в теории и практике прав человека широко распространено деление международных обязательств государств в области прав человека на позитивные и негативные [1]. Критерий, лежащий в основе данной классификации, изначально применялся для различения «первого» и «второго» поколений прав человека. Считалось, да и теперь бытуют подобные мнения, что для реализации гражданских и политических прав государству достаточно воздерживаться от дейст­ вий, которые могут их нарушить, иначе говоря, не вторгаться в сферу личных свобод, тогда как экономические, социальные и культурные права, «стоящие больших финансов и усилий», требуют «активного вмешательства» со стороны государства и в принципе не могут быть реализованы без такого «вмешательства». Нужно сказать, что современная философия и юриспруденция прав человека не приемлют такой абсолютизации, хотя одну важную оговорку здесь нельзя не сделать. Мы полагаем, что в рассматриваемом контексте разница между двумя указанными группами прав человека все же существует, но она заключается не в том, требуется или нет «вмешательство» со стороны государства, 140 а в степени, в которой это «вмешательство» необходимо. Пожалуй, достаточно было бы сопоставить право на свободу слова и право на достаточное питание. В любом случае деление прав человека на чисто позитивные и негативные ныне не представляет особой актуальности. Но если взглянуть на проблему через призму международных обязательств государств, то можно легко убедиться в практической полезности настоящей классификации, особенности категории позитивных обязательств, раскрытии точного содержания этих прав и установлении факта их нарушения. Сказанное основывается прежде всего на том факте, что нередко чисто «классические», «негативно» сформулированные права человека порождают широкий круг позитивных обязательств. Приведем простой пример. Доступ к суду ныне признан неотъемлемым элементом права на справедливое судебное разбирательство (в первую очередь благодаря решению Европейского суда по правам человека по делу Golder v. the United Kingdom [2]). На первый взгляд может показаться, что государство, которое просто лишь не закрывает дверей суда, не нарушает этого положения. Однако такое «положительное» ÏÐÎÁËÅÌÛ ÓÏÐÀÂËÅÍÈß ¹ 2 (39) 2011 Л. Г. Гусейнов, М. К. Абдуллаев. Позитивные и негативные обязательства в области прав человека бездействие вовсе не равнозначно гарантированию права на доступ к суду на недискриминационной основе. Неосуществление государством позитивных шагов, как то: предоставление информации о юридических услугах, проведение судебных заседаний в доступных местах, оказание в определенных обстоятельствах правовой помощи и т. п. – вполне может быть признано нарушением указанного права. Реальность такова, что современные государст­ ва в намного большей степени, чем когда-либо ранее, обременены обязательствами в отношении гарантирования индивидуальных прав. Можно смело утверждать, что в наше время не существует ни одного права человека, которое при отсутствии каких-либо позитивных действий со стороны государства можно было бы считать полностью гарантированным. В этом ракурсе логичным выглядело бы деление всех прав человека на две группы: в первую входили бы права, из которых вытекают только позитивные обязательства, а во вторую – те, которые требуют как негативных, так и позитивных обязательств. Иногда то, что тому или иному «классическому» праву человека корреспондируют позитивные обязательства государства, следует из формулировки соответствующего договорного положения. Так, пункт 1 ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах (далее – Пакт), гласящий, что «право на жизнь... охраняется законом», явно налагает обязанность на государство-участника в лице его законодателя принять соответствующий закон, эффективно защищающий данное право. Пункт 4 ст. 24 Пакта прямо устанавливает, что «участ­вующие в настоящем Пакте Государства должны принять надлежащие меры для обеспечения равенства прав и обязанностей супругов в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и при его расторжении». Однако в большинстве случаев позитивные обязательства не прямо вытекают из формулировок соответствующих положений, а являются результатом их расширительного толкования, основанного на принципе эффективной защиты прав человека. Так, в деле Marckx v. Belgium Европейский суд по правам человека однозначно заявил, что статья 8 Европейской конвенции о правах человека (далее – Конвенция) (право на уважение частной и семейной жизни) требует позитивных действий со стороны государства, направленных на регулирование и защиту семейной жизни [3]. В деле Siliadin v. France Европейскому суду пришлось рассмотреть степень позитивных обязательств, возникающих по ст. 4 Конвенции (запрет рабства, подневольного и принудительного труда) [4]. Указанное дело касалось девушкиподростка из Того, которая содержалась в неволе во Франции ее «работодателями» г-ном и г-жой В. На протяжении нескольких лет она работала в их доме без отдыха по 15 часов в день, без единого выходного и без заработной платы. Девушка не поÏÐÎÁËÅÌÛ ÓÏÐÀÂËÅÍÈß ¹ 2 (39) 2011 сещала школу, не имела документов, удостоверяющих ее личность, кроме того, ее иммиграционный статус не был оформлен в соответствии с дейст­ вующими нормами. Данное дело подтверждает тот факт, что на государствах также лежит позитивное обязательст­во по принятию уголовного законодательства, карающего действия, запрещенные ст. 4 Конвенции, и по применению его на практике, что означает осуществление эффективного уголовного разбирательства. В деле Rantsev v. Cyprus and Russia Европейский суд далее развил концепцию позитивных обязательств в контексте торговли людьми, отметив, что на государствах лежит позитивное обязательст­ во принять эффективные законодательные и административные меры, а также расследовать все имевшие место акты торговли людьми [5]. За такое широкое толкование этого права выступал и Комитет по правам человека. В одном из своих Общих замечаний Комитет подчеркивал, что для эффективной защиты «прайвеси», гарантированной ст. 17 Пакта, государствам недостаточно «просто» не вмешиваться в тайну корреспонденции вне рамок допустимых ограничений. Государства обязаны также: а) иметь законодательные и иные меры, четко определяющие рамки допустимых вмешательств в «прайвеси»; б) гарантировать, чтобы практическое осуществление этих ограничений санкционировалось судьей; в) устанавливать процедуры для обжалования имевших место злоупот­ реблений. Далее в «Замечаниях» также подчеркивалась необходимость принятия позитивных мер для адекватной защиты данных. Комитет попросил государств-участников в своих докладах предоставлять информацию о предпринимаемых ими в связи с обеспечением данного права соответствующих позитивных мерах [6]. Можно привести огромное количество примеров из практики, когда государство признавалось «виновным» в нарушении права на жизнь или права не подвергаться пыткам, так как невыполняло соответствующие позитивные обязательства, в частности не проводило эффективного расследования противоправных актов и наказания ответственных за эти акты лиц. Так, в деле Mikail Mammadov v. Azerbaijan Европейский суд по правам человека отметил: «Суд вновь подтверждает, что в тех случаях, когда индивиды были убиты в результате применения силы, обязательство защищать право на жизнь предполагает проведение независимого и беспристрастного официального расследования, отвечающего минимальным стандартам эффективности. По мнению Суда, те же стандарты применяются также к расследованиям по делам, когда лицо умирает при сомнительных обстоятельствах, что порождает позитивное обязательство государства по ст. 2 Конвенции (право на жизнь)» [7]. Позитивные обязательства, вытекающие из права на жизнь, были распространены Европейским судом по правам человека на сферу здравоохранения (как государственного, так и частного) с требовани- 141 cерия В (философские науки, юридические науки, политические науки) ем внедрения эффективных регулятивных систем в целях охраны жизни пациентов, подкрепленных эффективной независимой судебной системой, которая способна проанализировать причину смерти пациентов, находящихся на попечении медицинских учреждений, и обеспечения подотчетности ответственных лиц [8]. В другом деле Европейский суд пришел к выводу, что обязательства, вытекающие из права на жизнь, в действительности будут применимы к «любой деятельности… которая может поставить под угрозу право на жизнь», например к такой, как промышленная деятельность [9]. В деле Fadeyeva v. Russia заявительнице удалось добиться установления судом нарушения ее права на уважение жилища и частной жизни в результате избыточного загрязнения, вызванного деятельностью частного металлургического предприятия, находящегося поблизости от ее дома [10]. Категория позитивных обязательств как весьма полезный инструментарий применялась на практике и в отношении других прав человека. В деле Airey v. Ireland Европейский суд по правам человека обнаружил нарушение Ирландией пункта 1 ст. 6 Конвенции, указав на невыполнение ею обязательст­ ва обеспечить доступные эффективные средства судебной защиты в вопросах семейного права [11]. В другом деле он пришел к заключению, что права, гарантированные п. 3 ст. 6 Конвенции, порождают для соответствующих государственных органов позитивные обязательства, например обеспечить эффективную адвокатскую помощь при определенных условиях [12]. В деле Plattform «Arzte fur das Leben» v. Austria Европейский суд по правам человека вновь подтвердил концепцию позитивных обязательств, на этот раз в отношении права на свободу собраний. Суд, в частности, заявил: «Государство обязано принять соответствующие и разумные меры, чтобы защитить демонстрантов от вмешательства со стороны других частных лиц, намеревающихся сорвать демонстрацию» [13]. К концепции негативных и позитивных обязательств часто прибегают и в доктрине, преимущественно в целях установления нормативного содержания того или иного «негативного» права. Приведем только один пример. Долгое время вопрос о том, какова природа обязательств, вытекающих 142 из явно негативно сформулированной ст. 27 Пакта, служил яблоком раздора среди видных уче­ных [14]. Сегодня «эффективное» толкование указанной статьи, которое позволяет идентифицировать ряд позитивных обязательств, корреспондирующих закрепленному в ней праву, вряд ли может вызвать какую-либо принципиальную полемику. Список цитированных источников 1. Akandji-Kombe, J.-F. Positive obligations under the European Convention on Human Rights: A Guide to the Implementation of the European Convention on Human Rights. Council of Europe. – 2007. – P. 5–6. 2. Golder v. United Kingdom (1975), Publications of the European Court of Human Rights, Ser. A, No. 18. 3. Marckx v. Belgium (1979), Publications of the European Court of Human Rights, Ser. A, No. 30. 4. Siliadin v. France (2005), www. echr. coe. int 5. Rantsev v. Cyprus and Russia (2010), www. echr. coe. int 6. Human Rights Committee, General Comment No. 6, Article 6. Compilation of General Comments and General Recommendations Adopted by Human Rights Treaty Bodies, UN Doc. HRI/GEN/1/Rev. 1, 1994. 7. Mikail Mammadov v. Azerbaijan (2009). – Режим доступа: www.echr.coe.int. 8. Calvelli and Ciglio v. Italy (2002). – Режим доступа: www.echr.coe.int. 9. Öneryildiz v. Turkey (2004). – Режим доступа: www.echr.coe.int. 10. Fadeyeva v. Russia (2005). – Режим доступа: www.echr.coe.int. 11. Airey v. Ireland (1980), Publications of the European Court of Human Rights, Ser. A, No. 32. 12. Artico v. Italy (1980), Publications of the European Court of Human Rights, Ser. A. No. 37. 13. Plattform «Ärzte für das Leben» v. Austria (1991), Publications of the European Court of Human Rights, Ser. A, No. 189. 14. Cholewinski, R. State Duty Towards Ethnic Minorities: Positive or Negative? / R. Cholewinski // Human Rights Quarterly. – 1988. – Vol. 10, No. 3. – Р. 344–371. Дата поступления статьи в редакцию: 11.03.2011 г. ÏÐÎÁËÅÌÛ ÓÏÐÀÂËÅÍÈß ¹ 2 (39) 2011
