«Путешествие на воздушном шаре» Автор: Миика Ноусиаинен

«Путешествие на воздушном шаре»
Автор: Миика Ноусиаинен
Перевод: Инессы Осадчей
− Микко, пообещай мне кое-что, - сказал он. - Прости, что я пытался повлиять на
твою... шведоманию.
− Папа, это была не мания. Но да, я прощаю тебя. Я же понимаю, что это было нелегко и
для мамы, и для тебя.
Я сжал папину руку, чтобы подтвердить свои слова. Он отвел взгляд, убедился, что мы были
одни, и произнес то, что отпустило с миром тему наших взаимоотношений.
Покосившись вверх, как если бы он смотрел на небеса, папа произнес:
− Я присмотрю за тобой, Микко, там, наверху. А ты должен знать, что я принимаю тебя
и поддерживаю во всем, что бы ты ни задумал. Будь ты швед или финн.
В доказательство своей любви он рассказал, где прятал все шведские комиксы, которые я
коллекционировал в детстве. Они и в самом деле лежали под паркетными досками на
чердаке, все рассказы о медвежонке Бамси и Донадьде Даке.
То, что папа берег все эти журналы, доказывало, что не смотря ни на что, он все-таки любит
меня. Единственной чертой, характерной для большинства финнов, была крайняя
немногословность, которая не позволяла выразить свои чувства вслух. Я же был готов к
разговору по душам, но отец так и не заговорил, ведь он был финном.
А потом он умер. Отправился в лучший мир к Улофу Пальме1. Мама любила меня, но в
последнее время оставалась довольно молчаливой.
А затем умерла и она, не надолго пережив папу. Сейчас мне немного жаль ее, ведь некоторые
идеи, рожденные во время моей любви к шведам, были весьма существенными. Как в тот
раз, когда я с помощью мамы пытался получить разрешение у жилищного кооператива
перекрасить фасады домов в кроваво-красный, в тот самый замечательный цвет, ставший
«визитной карточкой» домов в Даларне2.
Именно за эту идею мама и уцепилась, несмотря на свое увлечение муниципальным
управлением. Она действительно пыталась меня понять, организовала парад в честь дня
рождения кронпринцессы Виктории, уговорила дворника приспустить флаги в последний
день февраля в знак скорби об убийстве Пальме. Да, она даже направилась в ратушу и
предложила объявить траур во всей Коуволе3. Городское правление идею не одобрило.
Каким-то чудом маме удалось создать собственную партию, но многие этому
воспротивились. Это событие заставило меня потерять доверие к политике, по крайней мере
тогда.
Но факт заключается в том, что я не был нужен Финляндии. Я ей не подходил. По крайней
мере как финн. Я не ношусь с заездами Формулы-1, не проливаю слезы умиления, слушая
«Нашу страну4», не переношу раскаленную баню и совершенно ненавижу часами оставаться
в молчании и одиночестве. Ветераны для меня всего лишь группа стариков, которые
добрались до восточной границы и продули войну, что даже Швеции в итоге принесло
пользу.
1
2
3
4
Улоф Пальме (1927-1986) — шведский политик, лидер социал-демократов. Был застрелен на улице
Свеавэген во время прогулки с женой.
Даларна — историческая провинция в средней Швеции в области Свеаланд.
Коувола — город в Финляндии.
«Vårt land» — «Наша страна» - гимн Финляндии.
В Швеции же я чувствую себя живым. В старых шведских домах входные двери
открываюстся вовнутрь. Это как знак приветствия для гостя. В финляндии же ты вынужден
распахивать дверь и торчать на ветру и морозе, уступая дорогу посетителю. В Швеции у
всех велосипедистов звонок мелодичный, будто разговаривающий. У финнов тот же сигнал
звучит как проклятие в сторону пешехода, вертящегося на пути, с пожеланием отправляться
поглубже в преисподнюю.
Мне бы хотелось, чтобы очередь к банкомату, как в Швеции, тянулась вдоль стены дома. Но в
Финляндии все толпятся вокруг, абсолютно перегораживая тротуар.В Швеции машины
тормозят перед пешеходным переходом, позволяя пересекать улицу; шведских водителей
даже можно назвать бескорыстными и порядочными. Они не изрыгают ругательства и не
кидают злобные взгляды, когда ты пытаешься совершенно законно перейти улицу.
В Швеции спортивные комментаторы читают новости нормальным голосом. Финские же
думают, что должны вживаться в образ спортсмена. Но ведь телевидение было изобретено
именно для того, чтобы никому не приходилось орать. И все-таки финские журналисты
воображали, что они должны ЗВУЧАТЬ в как машина Кими Райконнена, когда они
докладывают об осложнениях в заезде Формулы-1.
В Швеции в меньшинстве оказывается кто-то «из народа» и шведского дома5. Существует
ли лучшее доказательство удачного содействия, чем сеть ресторанов «Народный Кебаб»?
Еда, приготовленная нашими турецкими друзьями, составляет часть шведской культуры. И
нет никакой угрозы для шведской культуры. Подобное, разве что, придает ей пикантности.
В Финляндии я ощущаю себя словно перепутавшим национальность, кем-то обособленным,
кому недостает человеческих прав. «Интернациональная Амнистия» и другие предприятиядилетанты тратят свое на время всевозможных бирманцев, политических заключенных в
Турции и мусульман, замученных пытками до смерти при неясных обстоятельствах, но стоит
тебе возникнуть среди этого миллиона — и от тебя отворачиваются. Никто не станет
возиться с тобой, ведь, будучи одним, ты не можешь составлять меньшинство. Да пускай так,
но вместе с тем и группа — это слишком много, чтобы проблема разрешилась. Вот чем я и
стал - лишним. Совершение ошибки в выборе гражданства приносит массу ненужной
бюрократической волокиты, бесконечные попытки жизни в своем мучительном положении и
ожидание получения гражданства совей мечты, да и возможности «пустить корни». Это
борьба, постоянное чувство собственного ничтожества и никчемушности.
Боссе и Мария, мои приятели из Стокгольма, подсели ко мне за стол и сбили мои
размышления самым ужасным образом.
− Здорово, финн!
− Здорово, шведы!
5
Folkhemmet - «Шведский дом » или «Народный дом» - концепция Пера Альбина Ханссона,
устанавливавшая выгодное партнерство между работодателем и работником.
***
Сначала, стоя возле барной стойки, размышлял трезво. Это Рождество, несмотря ни на что,
было прекрасным, самым лучшим в моей жизни. Омрачало лишь то, что оно скоро
подходило к концу. Но в начале вечера я, по крайней мере, почувствовал, что такое
счастливая жизнь. Хотя оно и скоро закончится. Актер получит заоблачные гонорары. А
мой бюджет вряд ли выдержит еще один день семейной идиллии.
Рождественская ночь. Я сижу и смотрю в окно, выходящее на улицу Стокгольма. Снаружи
пусто. Не считая меня, в кафе сидит всего лишь один человек, который тоже, должно быть,
очутился вне всеобщего благополучия.
Он немного старше меня. Или, возможно, моего возраста, но из-за полноты и
проглядывающей лысины производит впечатление человека старшего возраста. На нем
поношенные вельветовые брюки и шерстяной свитер, какие носят старики. Одежда сидит
плохо, совсем не так, как мой свитер со «Шведским Тигром», купленным в НК. Парень на
вид приятный, хоть и выглядит подавленным. Но под маской грусти проглядывает
отличный швед, который живет в обыкновенном домике, берет взаймы и так же одалживает
уголь для гриля своим соседям.
Я подсаживаюсь к нему, не в силах справиться с собственным одиночеством. Еще одно
доказательство шведскости моей натуры.
- Свободно? – спрашиваю я, а он смеется в ответ: - Само собой, да.
Я тоже слегка улыбаюсь. Шведы – забавный народ. Да, вот такие мы.
- Счастливого рождества!
- А что в нем счастливого?
- Ну, само ожидание, запахи, рождественское настроение… да все вместе!
- Не сказал бы, что мне это знакомо.
- Ясно.
Он совершенно не хотел говорить про рождество. Да и мне не хотелось, так что я сменил
тему.
- Где работаешь?
- Был учителем.
-Что значит был? Тебе же едва сорок.
- Меня выкинули. Я любил пропустить пару стаканов, пару раз прогулял свой урок истории.
- Но из-за такой ерунды не увольняют? Ничего, подожди, ты скоро снова встанешь на ноги.
Опять будешь стоять у доски.
- Я так не думаю.
Парень однозначно был в тупике. Я осведомился, в курсе ли семья о его положении.
- Но ведь работа – это не главное, подумай о близких.
- Нет таких.
- Но кто-то же должен быть, друзья, родственники.
- Никого. Я был совершенно асоциален во времена Пальме, когда все шведы объединились в
одно дружное мощное семейство. Да к тому же я голосую за Умеренных6. Не хочу иметь
6
Умеренная коалиционная партия (швед. Moderata samlingspartiet или сокр. Moderaterna) — шведская
ничего общего с Пальме. - Он взглянул на меня.
- Пальме сделал все, что было возможно, даже для тебя. У тебя же должны быть хоть какиенибудь родственники.
- Не-а. Никого. Родители умерли год назад.
- Сожалею. Знаю, что ты чувствуешь. Я тоже потерял родителей.
- Дело не в этом. Я уже 8 раз пытался покончить с собой, и каждый раз неудачно.
Я онемел. А что тут скажешь? Болтать о людях широкой души? Мне все же хотелось ему както помочь.
- Но ведь не может быть…
- Шведы -крайне сопереживающая нация, особенно отчаявшиеся шведы, которые
немедленно заговаривают со мной.
- Ты, между прочим, тоже вовсе не выглядишь осчастливленным. Кстати, говоришь как
Гетеборговец. С сильным акцентом, даже слишком сильным. Я сам оттуда, из Майорны.
Признаю, что мой диалект основывался на длительных тренировках и благодарностях за
комплименты.
- Мог бы поклясться, что ты из Гетеборга.
Вежливость заставила меня краснеть. В обычной ситуации я бы уже выслушал пару-тройку
полушутливых намеков, а еще «Чертова водка!» и «не загораживай!»
Он кажется мне настолько порядочным человеком, что я позволяю себе выдать собственную
тайну. Поскольку он рассказал мне о попытках суицида, я с таким же успехом могу поведать
ему даже о чем-то худшем. Узнав о моей ситуации, он ведет себя неожиданно спокойно.
Человеку, испытанному жизнью, требуется более веский повод , чтобы испытать шок. Но
тогда я не мог рассказать больше. Рождество раскалывалось на части, и мне требовалось
время, чтобы собраться с мыслями.
Одним глотком я опрокидываю стакан, извиняюсь, говорю, что тороплюсь и ухожу. Парень
кричит мне вслед:
- Как тебя зовут?
- Микко.
- Рад встрече, я – Микаэль, Микаэль Андерссон.
Я направляюсь в отель, смываю с себя рождественский налет и иду спать. Но заснуть не
могу. Недавно в баре сидел гётеборговец Микаэль Андерссон, который не хотел быть собой.
Там же сидел финн Микко Виртанен, который все на свете бы отдал, чтобы стать Микаэлем
Андерссоном из Гётеборга.
В такси я пообещал себе приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы стать
шведом. И с этого момента, когда я думаю о недавно встреченном шведе, во мне начинает
расти новая идея. Чего не сделаешь ради достижения своей благородной цели?
Одна специфическая идея никак не выходит из головы. Настолько она безумная. Самому не
по себе. Жизнь, в особенности шведская жизнь, слишком дорога, чтобы ее просто взять и
уничтожить. Но, с другой стороны, это именно то, что Микаэль хотел. Мое второе Я, мой
внутренний психопат, взял верх. Микаэль Андерссон хотел умереть, завершить
существование, впасть в забытьё.
Мое рациональное Я снова выбилось: я помогу Микаэлю, а тот поможет мне. Голос разума
либерально-консервативная политическая партия, основанная в 1904 г.
подавлен, хотя, честно говоря, этот голос был настолько слаб, что….
Я натягиваю пальто и ботинки и выскакиваю на улицу. Я должен найти Микаэля, пока он не
совершил ничего опрометчивого. Я мчусь обратно в кафе, но там уже было пусто, а
официант протирал столы.
- Где тот парень, который недавно сидел здесь за столом?
- Ушел минуту назад, отблагодарил за все, даже дал 70 000 крон на чаевые.
Официант выглядел довольным, перебирая пачку купюр.
- Где он живет?
- Без понятия. Но он всегда приходил оттуда, каждый вечер, много лет подряд.
Я бегу в указанном направлении.
Микаэль стоит на мосту и смотрит на темную воду, поблескивающую внизу.
- Микаэль, не прыгай! У меня есть идея! Нам надо все обсудить, - выкрикиваю я на
последнем дыхании. Срабатывает каждый раз. Ни один швед, даже в самый глубокой
депрессии и готовый к самоубийству, не откажется от беседы.
- Обсудить что?
- Будущее , твое и мое будущее.
- У меня нет будущего.
- Конечно, есть! Слезай!
***
Мы снимаем пальто и садимся на высокие барные стулья в кафе «Семь Одиннадцать». Я
принимаюсь разъяснять Микаэлю свой план.
- Я хочу быть тобой.
- Зачем тебе становиться разочаровавшимся, скучающим человеком, пытающимся свести
счеты с жизнью.
- Да забудь же про самоубийства. Дело в том, что я хочу стать полноценным членом
шведского общества. К сожалению, я получил отказ на гражданство. У нас с тобой общие
интересы. Позволь мне пожить твоей жизнью. Позволь перевоплотиться в тебя. Если сейчас
нет никого, кто бы скучал по тебе, ты можешь по крайней мере совершить последнее доброе
дело и осчастливить меня.
- Как я могу сделать хоть кого-то счастливым, если я сам жалкий неудачник.
- Ты безработный учитель, а я предлагаю тебе работу: все, что тебе нужно, так это выдать
меня за себя. Сделаешь из меня образцового шведа. После того, как мы станем одинаковыми,
твой уход из жизни станет незаметным. Совершать самоубийство – дело одиноких. Я
гарантирую, что все получится. У нас обоих получится. Совершать самоубийство двумя
равнозначными силами стало бы типично шведским способом покончить с собой.
- И какие у тебя условия?
- 8 месяцев интенсивного обучения. Это не слишком длительный период для того, кто
собирается умереть. На себя я беру все издержки. Рабочее время устанавливаем по договору,
включая перерывы и оплату продуктами.
- Служебный автомобиль?
Теперь он уже спрашивал о различных преимуществах, улыбаясь краем губ. Я добродушно
рассмеялся.
- Ты прямо как социал-демократ.
- А что делать с переработками и отдыхом?
- Я возмещаю переработки, но не свободное время.
Кандидаты на самоубийство занялись денежным вопросом. Я выдвигаю компромиссное
предложение. Вместе с Микаэлем я пытаюсь не сдаваться.
- Тогда мы должны провести детальные переговоры об условиях работы для
гомосексуалистов.
- Я не против.
- Хорошо, значит, я заказываю переговорную. Со сладкими напитками, минералкой и
венскими булочками.
В Микаэле просыпается энтузиазм. Мы еще пару мгновений размышляем, какого типа
булочки уместно заказать на переговоры. На эти размышления уходит время. А мое
шведское обучение уже фактически началось.