Двое милых людей

ГрэмГрин
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
ГрэмГрин
Двоемилыхлюдей
Они долго сидели на скамейке в парке Монсо, не пытаясь заговорить друг с другом.
Этотденьвначалелетавыдалсятеплым,илегкийветерокгналбелыеоблачка.Ужепочти
замерло последнее дуновение, а небо очистилось до совершенной синевы, но тут солнце
торопливоскрылосьзагоризонтом.
В такой день люди помоложе могли случайно встретиться или назначить тайное
свидание, скрывшись за сплошной стеной детских колясок, где их могли увидеть только
малышидаихняни.Нотедвоеужепрожилинемалолетиуженепиталиникакихиллюзий,
зная, что молодость давно миновала, хотя мужчина, носивший как символ
добропорядочностишелковистыеседыеусы,выгляделлучше,чемемуказалось,аженщинав
жизнибылакудаинтереснее,чемвзеркале.Ихобъединялискромностьиразочарованиев
жизни,ивыгляделиони,каксупруги,которыесгодамистановятсяпохожи,пустьисидели
по краям лавочки, разделенные пятью футами металла, окрашенного в зеленый цвет. У их
ногсуетилисьголуби,напоминавшиесерыетеннисныемячики.Изредкаобапоглядывалина
часыиниразунепосмотрелидругнадруга.Дляобоихпериодпокояиумиротворенности
имелстрогиепределы.
Умужчины,высокогоихудого,былотонкое,чувственноелицо—этоклишеоченьему
подходило — вполне симпатичное, но обычное, каких много; мужчины с некрупными
чертамилицазачастуюнеотличаютсябогатымвоображением,затоотнихнеследуетждать
неприятных сюрпризов. Он прихватил на прогулку зонтик, что свидетельствовало о
предусмотрительности. А что касается женщины, то прежде всего бросались в глаза
длинные, красивые, но совершенно не пробуждающие чувственность ноги, словно с
парадногопортрета.Судяповыражениюглаз,этотлетнийденьказалсяженщинегрустным,
ноприэтомейнехотелосьповиноватьсяприказучасовивозвращатьсякуда-топодкрышу.
Онибыникогданезаговорилидругсдругом,еслибмимонепрошлидваподростка,у
одного на плече орал транзисторный приемник, другой все норовил пнуть ногой важно
прогуливающихсяподорожкеизанятыхсвоимиделамиголубей.Послеочереднойпопытки
ему удалось-таки поразить цель, и оба удалились с радостным гоготом, оставив птицу
битьсяогравий.
Мужчинаподнялся,держазонтик,какплеть.«Отвратительныемаленькиенегодяи»,—
воскликнул он. Фраза эта, благодаря чуть заметной американской интонации, звучала бы
болееестественновэпохукороляЭдуарда:еенавернякаиспользовалбыГенриДжеймс.
—Беднаяпташка,—вздохнулаженщина.Голубьбилсянадорожке,отбрасываямелкие
камушки.Однокрыловисело,лапка,видимо,тожебыласломана,поэтомуптицакружилась
на месте, не в силах подняться. Остальные голуби разбрелись, выискивая крошки и не
проявляянималейшегоинтересакраненому.
— Немоглибывынаминутку отвернуться?—Мужчинаположилзонтикнаскамью,
быстро подошел к трепыхающейся птице, одним движением свернул ей шею, так, будто
обладал в этом деле немалым опытом. Огляделся в поисках урны, нашел ее и бросил туда
мертвогоголубя.
— По-другому было нельзя. — В его голосе, когда он вернулся к скамье, слышались
извиняющиесянотки.
—Ябынесмоглаэтогосделать,—ответилаженщина,тщательновыстраиваяфразуна
иностранномязыке.
— Отнимать жизнь — наша привилегия, — произнес он насмешливо, без всякой
гордости.
Когда он сел, расстояние между ними заметно сократилось; теперь они могли, не
напрягаяголоса,говоритьопогоде,опервомпо-настоящемулетнемдне.Последняянеделя
выдалась не по сезону холодной, и даже сегодня... он извинился за свой французский,
восхитился ее английским, но она заверила его, что врожденные способности тут ни при
чем.ПростооназаканчивалаанглийскуюшколувМаргейте.
—Этоморскойкурорт,нетакли?
— Только море всегда казалось мне серым, — ответила она, и какое-то время оба
молчали, погруженные в свои мысли. Потом, должно быть подумав о мертвом голубе, она
спросила,служиллионвармии.
—Нет,мнебылозасорок,когданачаласьвойна.Попоручениюправительстваяслужил
вИндии.Явлюбилсявэтустрану.—ИонначалописыватьейАгру,Лакхнау,старыйДели,
его глаза разгорелись от воспоминаний. Новый Дели ему не нравился, эту часть города
строил англичанин... как же его фамилия... Ну да ладно. Новый Дели чем-то похож на
Вашингтон.
—ТаквынелюбитеВашингтон?
—Поправдеговоря,яневвосторгеотсвоейстраны.Видители,ялюблюстарину.Ив
Индии, вы не поверите, чувствовал себя как дома, даже с англичанами. И то же самое
ощущаювоФранции.МойдедушкабыланглийскимконсуломвНицце.
—ТогдаPromenadedesAnglais[1]быласовсемновая,—улыбнуласьона.
—Да,теперьонасостарилась.Авотто,чтостроиммы,американцы,современемне
становитсяпрекраснее.Крайслер-билдинг[2],отели«Хилтон»...
—Выженаты?—спросилаона.Оннамгновениезапнулся,преждечемответить:«Да»,
—словнонехотелникакихнедомолвок.Протянулрукуивзялсязазонтик,который,похоже,
придалемууверенностивстольнеобычнойситуации:задушевномразговорессовершенно
незнакомымчеловеком.
— Мне не следовало задавать этот вопрос. — Она по-прежнему старалась правильно
строитьфразы.
—Почемунет?—попыталсяонзагладитьеенеловкость.
— Меня заинтересовал ваш рассказ. — Она вновь улыбнулась. — Вот вопрос и
вырвался.Вопросimprévu[3].
—Авызамужем?—спросилонлишьдлятого,чтобыснятьнапряженность,поскольку
виделкольцо.
—Да.
Кэтомувремениониужедостаточномногоузналидругодруге,ионпочувствовал,что
поразнакомиться.
—МояфамилияГривс.ГенриГривс.
—АяМари-Клер.Мари-КлерДюваль.
— Прекрасный выдался день, — заметил Гривс, — но с заходом солнца становится
прохладно.—Вегоголосечувствовалосьсожаление.
—Уваспрекрасныйзонтик.
Она говорила чистую правду. Золотой ремешок привлекал внимание, и даже на
расстояниилегкочиталасьмонограмма:переплетенныеHиG,аможетнеG,аС.
—Подарок,—сообщилонбезмалейшегоудовольствия.
—Менявосхитилавашарешительность.Вытакбыстровсеэтопроделалисголубем.Я
воттакаяlâche[4].
—Ясовершенноуверен,чтоэтонеправда,—добродушновозразилон.
—О,нет.Правда.
—Тольковтомсмысле,чтомывсеиногдаведемсебятрусливо.
—Вы—нет,—твердозаявилаона,вспомнивголубя.
—Ксожалению,ятоже.—Онпокачалголовой.—Причемзначительнуючастьсвоей
жизни.—Онужесобралсяпризнатьсявчем-тооченьличном,нотутМари-Клерсхватила
его за полу пиджака и в прямом смысле оттащила подальше от признания, схватила,
воскликнув: «Вы где-то испачкались свежей краской». Уловка принесла результат; он стал
озабоченноразглядыватьсвоюиееодежду,щупатьскамью,новскореобасделаливывод,что
источникзагрязненияследуетискатьвдругомместе.
—Должнобыть,яиспачкалпиджакдома,налестнице,—сказалон.
—Увасздесьдом?
—Нет,квартираначетвертомэтаже.
—Сascenseur[5]?
—Ксожалению,нет.Этооченьстарыйдомвdix-septième[6].
Дверь в его неведомую ей жизнь приоткрылась, оставив маленькую щелочку, и МариКлерзахотелосьдатьемучто-товзамен,нонеоченьмного.Онабояласьперейти«грань»,у
нее могла закружиться голова. «А моя квартира слишком уж новая. В huitième[7]. Двери
открываютсяавтоматически,книмдажененужноприкасаться.Какваэропорту».
Мощный поток откровений подхватил их и понес. Он узнал, что она всегда покупает
сыр в магазине на площади Мадлен, достаточно далеко от ее восьмого округа, и однажды
былавознагражденазасвоепостоянство:рядомснейвыбирала«бри»саматетушкаИвонн,
супругагенераладеГолля.АГривс,напротив,всегдапокупалсыррядомсдомом,наулице
Токвиля.
—Высами?
—Да,помагазинамхожуя.—Вголосевдругзазвучалирезкиенотки.
—Что-топохолодало.Думаю,нампораидти.
—Вычастоприходитевпарк?—спросилон.
—Яздесьвпервыйраз.
—Какоестранноесовпадение.Ятожездесьвпервые.Хотяживупоблизости.
—Аядалеко.
Онивзволнованнопереглянулись,осознавая,скольнеисповедимыпутиГосподни.
—Позвольтевыразитьнадежду,чтовысможетепообедатьсомной.
Волнениезаставилоееперейтинафранцузский.
—Jesuislibre,maisvous...votrefemme?..[8]
—Онаобедаетвдругомместе.Авашмуж?
—Онневернетсяраньшеодиннадцати.
Гривс предложил пойти в brasserie[9] «Лотарингия», в нескольких минутах пешком от
паркаМонсо,ионаобрадовалась,чтооннеостановилсвойвыборнаболеепопулярномили
роскошном заведении. Старомодная солидность brasserie придала ей уверенности, и хотя
онанеотличаласьхорошимаппетитом,ейнравилосьнаблюдать,какпосетителистройными
рядами подходят к тележке с квашеной капустой. Меню оказалось достаточно длинным,
чтобы дать им время освоиться в новой, пугающей атмосфере близости. После того как
официант,принявзаказ,удалился,онизаговорилиразом.
—Яипредставитьсебенемогла...
— Как же порой забавно поворачивается жизнь, — добавил он. Неожиданно для него
самого,этопрозвучалослишкомторжественно.
—Расскажитемнеовашемдеде,консуле.
— Я его никогда не видел, — на диванчике ресторана разговор складывался труднее,
чемнаскамейкевпарке.
—АпочемувашотецуехалвАмерику?
—Наверное,далаосебезнатьмятежнаядуша.Уехалвпоискахприключений.Полагаю,
по той же причине я вернулся в Европу. В дни молодости моего отца Америку не
олицетворяли«кока-кола»и«Тайм-Лайф».
—Ивынашлиприключения,закоторымиприехали?Ой,простите.Этоглупыйвопрос.
Разумеется,выженилисьздесь?
—Япривезженуссобой.БеднаяПейшенс.
—Бедная?
—Онатаклюбит«кока-колу».
—Ееможнокупитьиздесь,—заметилаонаподчеркнутопростодушно.
—Да.
Подошелсоммелье,иГривсзаказал«сансер».
—Надеюсь,выневозражаете?
—Ясовершеннонеразбираюсьввинах.
—Ядумал,воФранции...
—Мыоставляемэтонашиммужьям.
Теперь он, в свою очередь, почувствовал легкую обиду. На диванчике рядом с женой
появилсямуж,нопринеслиsolemeunière[10],иэтопозволилоимпрерватьразговор.Однако
молчание их не спасло. Призраки могли воспользоваться затянувшейся паузой и остаться
насовсем,итогдаженщинарешиласьегопрервать.
—Увасестьдети?—спросилаона.
—Нет.Аувас?
—Нет.
—Высожалеете?
—Полагаю,всегдасожалеешьотом,чтоупустил.
—Я,покрайнеймере,рад,чтонеупустилвасвпаркеМонсо,—призналсяГривс.
—Да,ятожерада,чтотаквышло,—ответилаМари-Клер.
Теперь молчание уже не раздражало их, а успокаивало: призраки ретировались и
оставилиихвдвоем.Одинразпальцымужчиныиженщинысоприкоснулисьнадсахарницей
(обавзялинадесертклубнику).Имбольшенехотелосьзадаватьвопросы:похоже,ониуже
знали друг друга лучше, чем кого бы то ни было. Чем-то они напоминали счастливую
семейнуюпару:этапоткрытийпозади,проверканаревностьтоже,ониобрелиспокойствие
среднего возраста. Единственными врагами оставались время и смерть, а кофе послужил
предупреждениемоприближающейсястарости.После,законьяком,ониделаливид,чтоим
весело,нобезособогоуспеха.Будтозаэтинесколькочасовонипрожилицелуюжизнь.
—Оннапоминаетмогильщика,—охарактеризовалГривспрошедшегомимоихстолика
старшегоофицианта.
—Да,—согласиласьона.
Гривс заплатил по счету, и они вышли из ресторана, чувствуя себя слишком
расслабленными,чтобыборотьсяспредсмертнойагонией.
—Можно,япровожувасдомой?—спросилон.
—Лучшененадо.Правда,ненадо.Выведьживетесовсемрядом.
—Мыможемещевыпитьнаterrasse[11].
—Наверное,нестоит.Прекрасныйбылвечер.Tuesvraimentgentil[12].—Толькотутона
заметила,чтообратиласькнемуна«ты»,нопонадеялась,чтооннедостаточнохорошознает
французский, чтобы обратить на это внимание. Они не обменялись ни адресами, ни
телефонами, потому что ни один не решился заикнуться об этом: для обоих эта встреча
произошласлишкомпоздно.Онпосадилеевтакси,ионауехалавсторонуяркоосвещенной
ТриумфальнойАрки,аонмедленнымшагомнаправилсяксвоемудомунаулицеЖуфруа.То,
чтовмолодостиназвалибымалодушием,встаростиименуютмудростью,нокакжеиной
разприходитсястыдитьсяэтоймудрости.
Мари-Клер прошла сквозь автоматически открывшиеся двери и, как всегда, у нее
мелькнула мысль об аэропорте и бегстве. На шестом этаже переступила порог квартиры.
Абстрактноеполотноврезкихалыхижелтыхтонахвиселонапротивдвериивстретилоее,
какнезнакомку.
Стараясьнешуметь,онапроскользнулавсвоюкомнату,заперладверьнаключ,селана
узкую кровать. За стеной слышался голос и смех мужа. Она спросила себя, кто у него
сегодня, Тони или Франсуа. Франсуа написал ту абстрактную картину в прихожей, а Тони
танцевал в балете и всегда хвастал, особенно перед незнакомыми людьми, что именно он
служил моделью для каменного фаллоса с нарисованными глазами, который занимал
почетноеместовгостиной.Онаначалараздеваться.Иподзвукидоносящихсяизсоседней
комнатыголосовпередеемысленнымвзороммелькнулискамьявпаркеМонсо,тележкас
квашенойкапустойвbrasserie«Лотарингия».Еслибыеемужуслышал,чтоонавернулась,то
сразу приступил бы к делу: присутствие свидетеля его возбуждало. «Пьер, Пьер», — с
упрекомпроизнесегоголос.Этоимяонаслышалавпервые.Онарастопырилапальцы,чтобы
снятькольца,вспомнилаосахарнице,новскрикиисмешкизастенойпревратилисахарницу
в фаллос с нарисованными глазами. Она легла и залепила уши кусочками воска, закрыла
глазаиподумала,чтовсемоглобыбытьиначе,еслибыпятнадцатьлетназадонаоказалась
наскамьевпаркеМонсоиувидела,какмужчинаизжалостиубиваетголубя.
—Ячувствую,оттебяпахнетженщиной,—судовольствиемизреклаПейшенсГривс.
Она сидела на кровати, опираясь спиной о две подушки. Та, что спереди, была во многих
местахпрожженасигаретой.
—О,нет.Этотвоевоображение,дорогая.
—Тыговорил,чтобудешьдомакдесяти.
—Сейчастолькодвадцатьминутодиннадцатого.
—ТыбылнаулицеДуэ,нетакли,водномизбаров,высматривалfille[13].
—ЯпосиделвпаркеМонсо,апотомпообедалв«Лотарингии».Датьтебекапли?
— Ты хочешь, чтобы я заснула и ничего не ждала, не так ли? Ты уже слишком стар,
чтобыпроделыватьэтодваждызавечер.
Он накапал в стаканчик капель, добавил воды из графина, который стоял на столике
между двумя кроватями. Когда Пейшенс пребывала в таком настроении, любые его слова
былибыистолкованыпревратно.«БеднаяПейшенс,—думалон,подносястаканкеелицу,
обрамленномурыжимикудряшками,—каконатоскуетпоАмерике...досихпорневерит,
что «кока-кола» здесь точно такая же». К счастью, этот вечер обещал быть не самым
худшим,потомучтоона,болеенеспоря,выпилакапли.Онжеселрядом,вспоминаяулицуу
brasserie,гдекнемусовершеннослучайно—оннесомневался—обратилисьна«ты».
—Очемтыдумаешь?—спросилаПейшенс.—ТывсеещенаулицеДуэ.
—Ядумаю,чтовсемоглобыбытьиначе.
Итобылсамыйгромкийпротестпротивпрожитойжизни,которыйонкогда-либосебе
позволял.
notes
Примечания
1
Английскаяаллея(фр.).
2
Крайслер-билдинг — небоскреб на Манхэттене, построенный в 1930 г., одна из
достопримечательностейНью-Йорка.
3
Неожиданный(фр.).
4
Трусиха(фр.).
5
Лифт(фр.).
6
Семнадцатыйокруг(фр.).
7
Восьмойокруг(фр.).
8
Я-тосвободна,новы...вашажена?..(фр.)
9
Brasserie—пивнойресторан(фр.).
10
Морскойязык,запеченныйвтесте(фр.).
11
Террасакафе,столики,стоящиенаулице(фр.).
12
Тыоченьмилый(фр.).
13
Девочка(фр.).