Акт 1

Татьяна Киценко
Ошибки Николаичей
документальная саунддрама в 3-х частях
play in progress
Действующие лица
Александр Николаич – младший Николаич, хирург онкологического отделения ЛОРинститута, около 40 лет. Пьет. В разводе.
Борис Николаич – средний Николаич, хирург в хирургическом отделении одной из
киевских больниц, около 50 лет. Курит. Вдовец.
Владимир Николаич – старший Николаич, хирург-травматолог одной из больниц в
провинции, за 60. Не пьет и не курит. Женат.
Дима – сын Владимира Николаича, студент, до 30 лет
Медсестра – опытная операционная сестра, иногда по контексту – старшая медсестра, около
50 лет.
Медсестра 2, Санитарка
Анестезиолог, Хирург, Хирург 2, Профессор, Заведующий Отделением, Главврач
Пациентка
Пациент 1 – Николай, около 40 лет
Пациент 2 – водитель автобуса
Пациент 3 – забулдыга
Телеведущий, Спортивный Комментатор, Милиционер.
Часть А Александр Николаич
Сцена 1
Лавочка во дворе. Пациент 1, Пациент 2, Пациент 3 и Пациентка.
Пациент 1. Медицина – это очень даже хороший бизнес.
Меньше трех тысяч гривен операций не бывает.
Плюс еще лечение выписывают.
В общем, получается кругленькая сумма,
и это всего за три – пять дней.
Пациент 2. Я перед операцией в больницу поступаю.
А мне медсестра: «Вы заплатили
добровольный благотворительный взнос?
Идите в кассу на первом этаже».
Говорю: «Так взнос же добровольный»
– Мущина, если вы не заплатите сорок гривен добровольного благотворительного взноса, вас
даже в палату не пустят!
Пришлось добровольно благотворительно заплатить.
Пациентка. Меня с театра с репетиции
привезли в реанимацию скорой помощи
инфарктного отделения.
Положили на каталочку, в бокс завезли,
и врач назначает:
«Фентанил, дроперидол, натрия хлорид, глюкоза».
А медсестра (из реанимации «скорой помощи»!):
«Хвора, вибачте, у вас гроші є?»
Пациент 3. Бывает, лечать одно,
а вмирае человек вид другого.
Цэ врачебные ошибки:
нэправильно поставленый диагноз.
Пациент 2. И когда совершаются ошибки,
среди врачей круговая порука.
концов нигде не найдешь,
и в суд подавать бесполезно.
Пациент 1. Однажды одна моя знакомая (медик) начала орать на меня по-латыни (как
выяснилось впоследствии). Ничего страшнее в жизни не слышал. Думал, вызывает дьявола.
А говорите «русский мат»...
Сцена 2
Александр Николаич и Пациент 1 в подсобке пьют коньяк, закусывая подарочными
шоколадными конфетами. Периодически слышны звуки (гортанное кукуканье и мычание,
стуки), издаваемые больными с раком гортани, чтобы позвать медсестру, санитарку или
что-то им сообщить.
Александр Николаич. Меня вот это больше всего добивает, когда в фильмах говорят: «Ой,
не разговаривайте, вам нельзя». А чего нельзя? Что, какие-то противопоказания?
Или человек упал, потерял сознание, ему под голову подкладывают. А что такое обморок?
Идет отток крови от головы, мозг не снабжается кислородом. Наоборот, надо ноги поднять
кверху, а голова ровненько и на бочок. Поднять голову – будет задыхаться. А так
открывается трахея – дышит. (Показывает). И голову вбок, потому что если рвота, чтобы
асфиксии не было.
Или вот показывают в фильмах: выстрел, пуля вошла в тело, а он дальше бегает. Ой, блин,
если бы они только знали, какая это дикая боль – огнестрельное ранение! Секунду не
чувствуешь боли – а потом сразу резкая. Люди кричат, как резаные. А если повреждение
кости! Мужики плачут. А в фильме: прострелили – и побежал.
Пациент 1. Хороший ты мужик, Александр Николаич.
Мне от боли – моральной и физической – выть хочется. Хоть никто в меня и не стрелял.
Тридцать восемь лет: ничего в жизни не достиг, работа кошмарная. Жена пять лет назад
ушла к однокласснику – лучшему другу. Ребенка забрала – и укатила в Америку с тем
долбоебом.
Александр Николаич. Со мной ровно то же случилось.
Пациент 1. …Так что, может, оно и лучше… Сколько мне там жить, говоришь, осталось?
Александр Николаич. Надо было тебе ничего не говорить. Но я ж, понимаешь, пациентам
всегда говорю правду. А ты борись, борись до последнего.
Пациент 1. Смысл?
Александр Николаич. У тебя все еще впереди: женишься, заведешь детей.
Пациент 1. Мычать всю жизнь с дыркой в гортани? Закрывать ее косыночкой и сплевывать в
бутылочку?
Александр Николаич. Люди адаптируются – и нормально.
Ты лучше помогай мне тебя лечить: присутствие духа – самое лучшее лекарство. Мы еще
повоюем.
Какой-то больной в ближайшей палате особенно настойчиво стучит. Александр Николаич
поднимается.
Александр Николаич (открывая дверь). Маша, подойди к Иванову, а то у меня уже голова
от него болит! (Закрывает дверь, садится).
Я свою работу люблю. Когда только пришел, сюда, в ЛОР-онкологию, вообще в наказание
направляли. Я тык-мык – нигде не устроился… А тут жеш вонь, некрозы, раны плохо
заживают, тяжелые больные. Та страшнэ. Ну вот представь: огромные операции,
болезненные по 2, по 3, по 4 часа – под местной анестезией. Трахея-то вскрывается, когда мы
все это делаем. Оперируешь – кровь в трахею затекает, больной кашляет, все это тебе в лицо,
в глаза… Каждый день мне снились эти наши больные. А щас полюбил, и не представляю
себе другой работы. Ну и потом, щас, конечно, медицина шагнула вперед.
Бутылка заканчивается.
Александр Николаич (поднимаясь). Так, ну что, Леха, мне пора: через пятнадцать минут
операция. А тебя прооперируем во вторник.
Сцена 3
Медсестра.
Медсестра. Лечение у нас сейчас идет по протоколам. Это книга такая толстая приказов, и
на каждое лечение – протокол. И вот доктора должны назначать лечение – то, что записано в
приказе. На такую-то патологию – такое-то лечение: вот этот препарат, вот эти процедуры,
расписаны показания по операциям.
Но бывают, конечно, случаи, когда приходится нарушать – на свой страх и риск. И если
вдруг какая-то ситуация, сразу проверяют, лечил ли ты по протоколу. И если нет – могут
даже лишить лицензии.
Сцена 4
Кабинет. Профессор и Александр Николаич.
Профессор. Саша…
Александр Николаич. Валерий…
Профессор. Это совершенно бесполезный шаг.
Александр Николаич. Валерий…
Профессор. И рискованный.
Александр Николаич. Валерий Мих…
Профессор. И, конечно, в какой-то момент нам всем кажется, что по могуществу мы
сравнялись с богом и взяли его за бороду.
Александр Николаич. Валерий Михалыч! Я буду спасать пациента! Я чувствую, что могу
ему помочь! Я что хотите, сделаю! Я пойду к главврачу, к директору!
Профессор. Иди. Иди.
Александр Николаич. Валерий Михалыч, этот больной… Понимаете, он мой ровесник,
тоже жена бросила, судьба такая же… Совершенно, как я, понимаете? Если он умрет… Я
должен сделать все возможное!
Профессор. Саша, чудеса – не наша специализация.
Александр Николаич. А вдруг!
Профессор (вздыхает). Когда мы были молоды… Ладно, делай ларингоэктомию. Но я тебя
предупредил.
Александр Николаич. Валерий Михалыч, спасибо! Я не подведу!
Александр Николаич убегает, Профессор качает головой.
Сцена 5
Медсестра готовит Пациента 1 к операции.
Медсестра (Пациенту 1). Почему вы раньше к врачу не обратились?
И опухоль до состояния такого довели.
Пациент 1. Да лечение щас – это так дорого.
Медсестра. А думаете, помирать дешево?
Да и раньше пациенты платили
добровольный благотворительный взнос
и, помимо медикаментов,
покупали кучу всего:
моющие, чистящие, клей, бумагу, мыло
та был целый список.
Поймите меня правильно:
нам жеш бюджет не дает ничего:
журналы, ручки, канцелярию
мы покупаем за свои деньги.
А потом санстанция приходит
и всех нас проверяет:
должно быть ведро с педалькой
и бумажные полотенца,
должно быть три дозатора:
на жидкое мыло, антисептик и крем для рук,
чтобы все было по Приказу.
Антисептик нам еще дают,
а вот мыло и жидкий крем не дождешься.
Полотенца не дают,
и ведра с педальками
мы сами покупаем.
А год назад расписались,
что брать больше не будем
добровольні благодійниє внески.
Потому что это все коррупция.
Появляется Александр Николаич и Хирург.
Пациент 1. Готовлюсь к операции,
а сам смотрю на доктора.
Он может быть нормальный,
А может еле стоять на ногах.
Хотя, как сказала санитарка…
Появляется Санитарка.
Санитарка. Мужикі, ви не пєрєживайте: він і п’яний – хірург од бога.
На Пациента 1 подействовала анестезия, Александр Николаич удаляет ему опухоль на
гортани, Хирург и Медсестра ему помогают.
Хирург. У нас в хирургическом отделении была такая анестезиолог:
вместо наркотических препаратов давала релаксанты.
Больной двинуться не может, но, естественно, все чувствует.
Один больной говорит: думал, помру, такие боли, ще й не можу поворухнутись.
А мы-то себе не видим: он же лежит ничо не шевелится,
доктор думает, он в наркозе – и режет себе электроножом.
Та анестезиолог была пожилая, и. наверно, у нее уже было не в порядке с мозгами.
Александр Николаич (сосредоточен на операции). Когда чувствую, что там что-то
сложное, – конечно, немножко думаешь, как там: удастся или не удастся. Вот это
волнуешься. Тут ведь как, разрезал – значит, всё: должен сделать.
Хирург. Вот поэтому никто и не берет
гонорары перед операцией:
так больше волнуешься.
А потом говорят:
«ми вам заплатили, а ви його взяли й зарізали».
Александр Николаич. Хорошо, хоть подставы быть не может:
опухоль не сымитируешь.
И человеку-то надо лечиться.
Слышь, Виктор Иванович, а ты, говорят,
страшно демпингуешь.
Я бы на твоем месте
повышал размер гонораров.
Хирург. Ты смотри лучше: у тебя
сейчас плюхнет сонная артерия.
Дай покажу, как здесь делают.
Александр Николаич. Я и сам отлично знаю.
Хирург. Тут не так надо делать.
Александр Николаич. Не мешай, а ассистируй.
Хирург. Да ты же его зарежешь!
Александр Николаич. Что ты мне тут трындишь под руку?
Хирург. Отойди, дай я сам доделаю.
Александр Николаич. Ты что, офонарел окончательно?
Александр Николаич и Хирург толкают друг друга, завязывается драка. После решающего
удара Хирург остается на полу, Александр Николаич заканчивает операцию.
Медсестра. А бывает шутим, травим анекдоты.
Быстро, с поддевочкой,
то да сё: уже само как-то делается всё.
Операция заканчивается. Больной отходит от наркоза. Ему становится значительно легче.
Александр Николаич торжествует.
Александр Николаич. А я говорил! Я говорил! Я говорил, я говорил, я говорил!
(Открывает шампанское, пьет из бутылки).
Сцена 6
Александр Николаич сидит дома на табурете, отпивая прямо из бутылки. Перед ним
стоит камера. Александр Николаич нажимает кнопку «запись» и читает на камеру с
блокнота.
Александр Николаич.
Моим стихам, написанным так рано –
ну, в общем, предположим, в пять утра –
когда во сне пузатые фонтаны
молчат, сопят и ходят под себя,
когда в мозгу и маленькие черти,
и смрад, и алкоголь, и фимиам,
и мысли – то о дýше, то о смерти,
то «боже, ведь напился в дрободан»,
разбросанным вокруг по полу
(где их никто не мел и не метет!),
моим стихам, как безнадежным онкохворым, –
настанет свой черед.
Александр Николаич выключает камеру. Затемнение.
Сцена 7
Прошло 10 дней.
В больничной палате лежит Пациент 1, около него Медсестра.
Пациент 1. Сестричка, я сад мамин вспоминаю: там, когда яблони цветут, такой запах
хороший.
Медсестра (в сторону). Неужели конец мужику?
У Пациента 1 открывается кровотечение: Медсестра и Медсестра 2 пытаются его
остановить.
Медсестра и Медсестра 2 (наперебой). Надо срочно спасать человека –
одни медсестры остаются.
Даже идет там какой-то хирург –
ну, это не его больной.
Нет, чтоб встать и помочь,
а он: «Я спешу, убегаю».
У нас же онкология,
и перед каждым, конечно же, страх:
не спасти человека,
чтоб потом тебя обвинили.
Больной умирает.
Появляется Александр Николаич.
Медсестра. Александр Николаич!
Медсестра 2. Александр Николаич! Где ж вы пропадали!
Александр Николаич. Да я ж звонил заведующему: приболел.
Медсестра. Что, тяжелое похмелье?
Медсестра 2. Ваш больной умер!
Медсестра. Не смогли остановить кровотечение.
Появляются Пациенты и Профессор.
Пациенты. Пить меньше надо!
Врачебная ошибка!
Александр Николаич. Но я хотел его спасти.
Профессор. Зачем полез? А я тебя предупреждал.
Подумал: «все дураки, а я сделаю»?
Пациенты. Пить меньше надо!
Врачебная ошибка!
Александр Николаич. Но я хотел его спасти.
Пациент 3. Да ему просто нужны были бабки за эту операцию!
Пациенты. Да ему просто нужны были бабки за эту операцию!
Александр Николаич. Я верил, что смогу убрать эту опухоль и убедил всех, что… Но так
он бы ненамного дольше прожил: на пару месяцев, допустим. Причем тоже с муками: болито у него были адские: сидел на обезбаливающих, на наркотиках. Ведь не то, что я его
зарезал: ему стало легче после операции! Иной раз срастается – и ничего. А тут рана стала
нагнаиваться: облученный был, ослабленный. Вот знаете, до сих пор у меня перед глазами.
Часть Б Борис Николаич
Сцена 1
Больничная палата в гнойном отделении одной из киевских больниц. На тумбочке стоит
портативный телевизор, больные смотрят телешоу.
Телеведуший (нагнетая страсти). В марте прошлого года один из опытных хирургов
детской областной больницы ввел в брюшную полость 11-летней девочки марлевую
салфетку размером 9 на 50 сантиметров. Хирург не сообщил членам операционной бригады
и ассистирующему хирургу о марле и не извлек ее. Через неделю девочка скончалась, не
приходя в сознание, от перитонита и заражения крови.
В студии аплодисменты.
Пациент 3. А в мойого знайомого вирізали грижу – і забули пєрчатку. І він її витягає з
дирочки, де шви, а жінка йому: «Боже, Микола, шош ти собі кішки витігаєш! Нє нада!»
Сцена 2
Из Черкасс санавиацией привозят Пациентку. Ее встречает Борис Николаич и остальной
медперсонал.
Борис Николаич (показывая на Пациентку). Что мы видим? Перед нами
влажный некроз кишечника.
Медперсонал. Ткани отмирают, а-а,
и на них развиваются, ла-ла-ла,
гнилостные микроорганизмы.
Борис Николаич. Возможна гангрена кишечника –
с вероятным летальным исходом.
Пациентка. У меня сыну 12 лет.
Я разведена, и если меня не станет,
мальчик никому не будет нужен.
Медсестры. А-а-а.
Пациентка. Я веселый и честный человек,
люблю жизнь до безумия,
никогда, никогда не унываю.
Медсестры. А-а-а.
Пациентка. Но если я умру, мне хочется,
чтоб на моих похоронах все плакали.
У меня сыну 12 лет
и влажный некроз кишечника.
Борис Николаич. Когда я учился в пятом классе, умерла моя мама. Внезапная остановка
сердца. Я пришел из школы и даже не заглянул к ней. Через час позвонила ее подруга и
спросила, почему мама не берет трубку, ведь должна была за сливами прийти. Пошел к маме
в комнату. Спит как будто. Позвал. Тишина. Еще раз пять позвал. Стал трясти, коснулся
руки... Этот холод никогда не забуду. И тогда почему-то единственное, о чем я думал, –
почему она такая ледяная?..
Большего одиночества и опустошения я никогда не испытывал… И вот она: лежит, как мать
божья, с ореолом над головой. Я должен сделать все, чтобы эта женщина жила.
(Диктует Медсестре). Необходима экстренная операция
с целью удаления пораженных некрозом тканей и участков.
Требуется:
- уменьшить нагрузки на дилатированные участки кишечника,
с помощью цекостомической, назогастральной интубации тонкой кишки в процессе
операции.
- создать обходные пути или уничтожить механические препятствия
для целенаправленного продвижения содержимого кишечника.
- акцент – на ликвидацию причины непроходимости (включая резекцию кишки)
с наложением межкишечного анастомоза.
В дооперационный период – профилактика антибиотиками,
целесообразно сочетание с метронидазолом.
Медсестры увозят на каталке Пациентку. Появляется Главврач.
Главврач. Борис Николаич, поздравляю:
вы назначены на должность заведующего.
Борис Николаич. Витя, что больше некого?
Назначь вон лучше Иваненко.
Главврач. Ты что, надо мной издеваешься?
Давай принимай отделение.
Борис Николаич. Но это же бумажная работа.
Мне что, бросать оперировать?
Главврач. В урологии завотделением
успевает и то, и другое.
Так что, Борис Николаич,
и ты успеешь: я в тебя верю.
Появляется Медсестра.
Главврач (Медсестре). С сегодняшнего дня вашим непосредственным руководителем будет
Борис Николаич.
Главврач уходит.
Медсестра. Ну вот, Борис Николаич,
раз вас назначили заведующим:
санитарка Маша уволилась,
вышла замуж за иностранца.
Горшки выносить теперь некому,
в палатах вонь стоит страшная.
Ну а кто пойдет санитаркой?
Это ж какая ответственность.
А остальное? (Обводит пальцем бедра). Вот это все, а? Помыть, подмыть, горшки поносить.
Не каждый сможет понюхать больного лежачего. А перевернуть его? Если санитарка весит
60 кг, а больная 90, 100, 120? Больной лежачий, как камень, тяжелее нележачего в 20 раз, а
его надо переворачивать, подмывать, подтирать.
Борис Николаич (Зрителям). Вот вы бы это делали
за смешные девятьсот грывень?
Я был на курсах Киеве.
Смотрю, висит объявление:
«Требуются контролеры в троллейбус.
Зарплата – от 2500 гривен».
Так, может, пойти в контролеры?
Не будет порядка в медицине,
пока врач будет получать
ноль целых фиг десятых.
Анатольна, ну подумай: неужели у тебя нет кого-то, кого можно было бы взять санитаркой?
Может, какая бывшая медсестра согласится поработать. Ох. Пойду покурю. Хотя, какое?
(Смотрит на часы). Я ж на матч опаздываю! (Снимая на бегу халат). Анатольевна, меня до
завтра нет!
Медсестра (в трубку). Семеновна, привет! Да нормально: как обычно.
Слышь, Семенна, чего звоню: нам тут санитарка в хирургии нужна. Не пойдешь к нам хоть
на полставки, а? А? Ну можно и на ставку, я спрошу заведующего. Бориса Николаича
назначили, помнишь его?
Сцена 3
Вариант 1. Борис Николаич танцует на стадионе после матча Украина – Франция 2:0.
Вариант 2. Борис Николаич сидит дома, смотрит матч Украина – Франция.
Борис Николаич. Зозуля, Зозуля, бей!!! Гоооол!!! Гоооол!!! На шестьдесят первой минуте!!
А-а-а-а-а!!!!
Комментатор. Зозуля сумел зацепиться за мяч в штрафной, под давлением Косельни не
отпустил мяч и попытался пробить, но в этот момент получил удар под колено от защитника
Арсенала.
Борис Николаич. Козел, да он же выставил колено, выставил! Он его зафолил!! Это
пенальти! Бля, сто процентов пенальти!
Комментатор. Даже по всегда невозмутимому лицу Михаила Фоменко в этот момент можно
было понять, какие эмоции он переживает внутри… Фоменко не смотрит…
Напряженная пауза.
Борис Николаич. А-а-а-а-а!!!! Два ноль!!!!! Украина!!! Ук-ра-и-на!!!
Комментатор. Ярмоленко реализовал пенальти с трудом. Бил на силу по центру, а Льорис,
который уже падал в угол, успел выбросить руку и отбить мяч в перекладину. Благо, от нее
мяч опустился за линию.
Борис Николаич. Фу-у-у-ух! Добили французов! Теперь главно не пропустить.
Сцена 4
Пациентка подкрашивает брови и ресницы. Медсестра готовит ее к операции.
Пациентка (Медсестре). Я бы не смогла, как вы:
и как вас не тошнит на операциях?
Медсестра (Пациентке). Сначала были обмороки:
как мешок с говном, упаду…
А сейчас бывают такие перитониты:
воняет хуже, чем на свалке.
Так я еле маску успеваю снять
и добежать до раковины.
Пациентка. А я влюблялась в докторов,
и даже в реанимации
пользовалась дезодорантом
и подрисовывала бровки.
Ведь я актриса и женщина,
и должна быть красивой даже на одре,
Ведь там я буду жить вечно
и выбирать себе женихов.
Я все равно буду жить, ведь правда?
Появляется Борис Николаич, Хирург и остальной медперсонал.
Борис Николаич (Санитарке). Коляновна, неси сразу ведро:
Толяновне снова вонять будет.
Пациентку укладывают на операционный стол, включают специальное освещение (семь
ламп), оперируют, в какой-то момент растянув кишечник по всей операционной.
Пациентка. Я не ела пять месяцев абсолютно ничего. У меня была под ключичкой вот
поставлена… и у меня вот здесь и вот здесь бесконечно капали ведрами. Я не поднималась, я
разучилась ходить, я разучилась кушать. Начались свищи, и пошло везде: и тонкого
кишечника, и толстого. Потом как начались операции: пять штук подряд – через каждые три
дня. Меня везли, и опять оперировали, и опять я была никакая, и опять наркоз, и опять… Я
уже настолько к этому привыкла… Бегают все врачи, консилиум, всё-всё-всё: опять Любочке
плохо. Последняя операция длилась восемь часов: одна смена врачей – другая приходила…
А мой доктор всегда был рядышком…
После 7 операций из 10 метров тонкого кишечника у Пациентки остается 1,2.
Пациентка. Доктор, как я себя чувствую?
Борис Николаич. Откуда ж я знаю?
Скажите мне вы.
Пациентка. Но вы же мой доктор.
Борис Николаич. Встань и иди.
Пациентка. Когда через пять месяцев
мне сказали «встань»…
Борис Николаич. Ну как «встань» – «приподнимись чуть-чуть».
Пациентка. …Я поднималась и падала.
Борис Николаич. Любочка, как же мы с тобой будем целоваться?
Я даже не видел, какого ты роста.
Медсестра 2 и Санитарка поднимают Пациентку.
Борис Николаич. Так ты высокая какая, смотри.
Пациентка. Это не помешает.
Медсестра. Борис Николаич, звонил главврач:
в четверг – проверка из Министерства.
Борис Николаич. Ясно, спасибо:
снова придут нас обгаживать.
Сцена 4
Борис Николаич идет по отделению.
Борис Николаич. Работать никто не хочет.
Лена, я сколько раз говорил:
чтоб я тебя в манипуляционном кабинете
без перчаток больше не видел!
Что ты хватаешься
за капельницу голыми руками?
Богдана, где шапочка?
Кому ты тут прическу показываешь?!
А пол?!
Санитарка. А что: пол чистый.
Борис Николаич. А плинтуса посмотрите: грязные!
Где Лесниченко?
У тебя у Бойко сегодня операция,
а где его анализ на сахар?
Хирург. Так вот же.
Борис Николаич. Леша, это – общий.
А если у него высокий сахар,
и разойдется операционное поле?
Ты решил повышать
смертность в отделении?
Ковальчук! Григорий Иванович!
Язву у Кротова ты оперируешь?
Это что за анамнез?
Хирург 2. Я смотрел его,
там все нормально.
Борис Николаич. А где копрограмма?
Какого цвета у больного кал?
От этого будет зависеть
язва обычная или прободная.
Сейчас в медицине стало очень тяжело работать. Потому шо у нас сейчас дурдом в ней.
Медсестра. Борис Николаич,
не ругайте санитарку,
я ею очень довольна.
Борис Николаич. А я ею не доволен!
Ты посмотри на окна в ординаторской!
Их кто-нибудь когда-нибудь вымоет?!
Нервов на вас не хватает, пойду покурю.
Борис Николаич курит на улице, к нему подходит Пациентка.
Пациентка. Ах, Борис Николаич,
какая ж у вас нервная работа.
Борис Николаич. Да сил никаких не хватает:
всюду глупость и разгильдяйство.
Давай поедем к Президенту.
Отправим тебя в Израиль,
там тебе сделают нормальный кишечник,
чтоб ты жила и не мучилась.
Пациентка. Лежать под семью лампами,
и не знать, проснешься – не проснешься.
Я лучше буду так – но жить
и видеть своего сына,
и радоваться жизни…
На подоконник окна на шестом этаже становится Санитарка. Стараясь вымыть окно,
поскальзывается на подоконнике, вываливается из окна. Борис Николаич пытается
поймать Санитарку, но безуспешно.
Борис Николаич. Нет, ну ёшкин дрын!
На 5 минут покурить вышел!
Пациентка, испугавшись, убегает. Появляется Главврач.
Главврач. Вываливающиеся старухи? В травматологии больные тоже валятся из окон –
пачками.
Борис Николаич. Мне отсюда сразу в тюрьму? Или сначала с плановыми операциями
закончить?
Главврач. А мне – тоже в тюрьму? У меня на руках мать-инвалид 82 года, отец после двух
инфарктов, двое детей и жена-дура.
Боря, ты ее что, посылал, чтоб она из окна выпала? Да из всех производственных травм, что
у нас в больнице были, в 99% случаев виноват сам пострадавший.
Борис Николаич. Ну и что теперь делать?
Появляется Милиционер в гражданской одежде.
Главврач (Милиционеру). Ну и что, Миша, нам теперь делать?
Милиционер. Во-первых, наши сразу будут искать прощальную записку типа «Прошу в
моей смерти никого не винить, я устала от жизни» и тыры-пыры-восемь-дырок… Во-вторых,
всегда убедительно, если в заключении экспертизы написано, что пострадавший был в
состоянии наркотического и алкогольного опьянения. А вообще, товарищи, у вас ведь
полный бардак. Где страховочные пояса, канаты, цепи – которые должны быть к этим
страховочным поясам? Еще бы у вас старухи не падали.
Главврач заказывает по телефону страховочные пояса, канаты и цепи, Борис Николаич
пишет «предсмертную записку».
Борис Николаич. А, может, лучше в тюрьму?
Главврач. Это, Борюсик, легче всего.
Появляются Пациентка.
Пациентка. Я – женщина, а, значит, я – актриса.
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я – женщина, а, значит, я – царица,
Возлюбленная всех земных царей.
Санитарка (поднимается). Я – женщина, сильна я поневоле.
Но, знаешь, если жизнь – борьба,
Я – женщина, я слабая до боли,
Я – женщина, а, значит, я – судьба!
Часть В Владимир Николаич
Сцена 1
Автобус. За рулем – Пациент 2, среди пассажиров – Пациент 1, Пациент 3 и Медсестра.
Пациент 3. Медсестра в журнале писала,
что вводит больному наркотик
раз в два часа, а на самом деле колола раз в четыре.
Потому что была наркоманка,
И любовник ее – наркоман.
Пациент 2. Один, чтоб откосить армию,
договорился с хирургом.
Тот ему сделал разрез –
типа удалил аппендицит.
А потом, когда у парня
началось воспаленье аппендикса,
история вся всплыла.
Медсестра, Пациент 1 и Пациентка молчат.
Медсестра дает водителю деньги за билет.
Пациент 2 (пересчитав деньги). Тут двадцать пять копеек не хватает! (Швыряет деньги
обратно и выбивает Медсестре палец).
Медсестра (выходя из автобуса, морщась от боли). От хамло недоделанное. Ну, погоди:
попадешь ты ко мне на операционный стол.
Сцена 2
Квартира Владимира Николаича: коридор, дверь в туалет.
Владимир Николаич (в трубку телефона). Оля, я понимаю, что у тебя там в Бердянске
развернулась душа, но где я тебе возьму деньги? Ты и так забрала у меня машину, и мне
теперь приходится… Оля, я не миллионер. Так а что я могу сделать? Оля, я – не Петренко:
это он может с людей драть три шкуры, а я – нет. За всю свою жизнь я никому никогда не
сказал «дай»! Да потому что у меня есть совесть!
В туалете слышен страшный грохот.
Владимир Николаич. Дима, что там снова произошло?
Открывается дверь туалета: Дима застегивает ширинку.
Дима. Бачок упал.
Владимир Николаич. Ты мне можешь объяснить, как он упал?
Дима. Стремительно: как гривна во время кризиса.
Владимир Николаич. Унитаз-то хоть не разбился? (Смотрит). Ну ерш твою меть: теперь
менять придется. Вон, смотри, из трещины течет.
Дима (смотрит). Ну да.
Владимир Николаич. Так, ладно. Я сейчас перед работой заеду куплю унитаз, договорюсь с
рабочими – может, с Васей – чтоб пришел установил. Тока ты ж будь дома.
Дима. Когда?
Владимир Николаич. Ближе к вечеру.
Дима. Я вечером не могу: у меня встреча.
Владимир Николаич. Какая встреча, с кем?
Дима. С дядь-Сашей.
Владимир Николаич. Дим, ты что, издеваешься?
Дима. Блин! Я кинорежиссер, а не сантехник!
Владимир Николаич. Слышь, кинорежиссер! ты сначала институт закончи.
Дима. Режиссер – это не образование, а состояние души!
Борис Николаич. Не забывай, что я на твое состояние души трачу небольшое состояние. Ты
какать во что собираешься?
Дима. Может, нам лучше купить биотуалет?
Борис Николаич. В своем репертуаре.
Дима. Блин, шо ты меня вечно напрягаешь?
Владимир Николаич. Да напрягаю. Сашка все за ум никак не возьмется – а блестящий ведь
специалист! – и ты туда же: все мозги скоро пропьешь! А его скоро из отделения выпрут.
Дима. Па, ты, кажется, на работу опаздываешь?
Владимир Николаич смотрит на часы.
Владимир Николаич. Действительно. Все, я на сутки. Установка унитаза на тебе.
Сцена 3
Владимир Николаич и Медсестра в предоперационной. На каталке лежит Пациент 2.
Владимир Николаич. Анатольна, ты мне поассистируешь?
Медсестра. А что, Николаич, больше некому?
Владимир Николаич. Китенко третий день в отпуске,
Боря Ницко на конференции,
а Владимир Петрович болеет.
Медсестра всматривается в лицо Пациента 2.
Медсестра. О, так это ж хамло,
что мне палец в автобусе выбил.
Владимир Николаич. Славно, это после аварии?
Как всё один к одному!
Ну что, введем релаксант и оперируем без наркоза?
Медсестра. Нет, ему будет больно.
Усыпим, а потом зарежем.
Появляется Анестезиолог, надевает Пациенту 2 наркозно-дыхательный аппарат. Когда
Пациент 2 входит в хирургическую стадию анестезии, Анестезиолог уходит.
Владимир Николаич (оперирует Пациенту 2 голеностоп).
Не знаю, чего меня сюда занесло. И слесарем работал, и токарем. Три года в армии
отслужил. А так… был у нас на улице доктор – санитарный врач: все ему завидовали:
«доктор идет». Так бы я что был – инженер, мастер. А в медицине меня прельщал престиж
профессии. Да и я сам по натуре добряк, сердобольный: это медику необходимо.
Ну и специальность – травматолог – хорошая: это лучше, чем в кишках ковыряться. Они там
– ой вонючие. А нейрохирургом – неинтересно: каждый раз одно и то же: череп прокрутили,
коробку сняли, мозги помыли (или там опухоль удалили), трубку поставили. Одна и та же
операция идет. А у нас – о-о-о! море!
Ну и там попробуй поставить диагноз: кто его знает, правильно, не правильно. У нас в
травматологии – совсем другое дело: все видно, все понятно. Делаем снимок, видим, какой
перелом, какой подход, что делать, какую пластину ставить.
Все открытые переломы – ургентная операция, закрытые – плановая: делаем скелетное
вытяжение, гипсы, репозицию, а остальное уже – в плановом порядке. Рискуем, работаем,
мучимся, пашем: с ничего делаем что-то. (Показывает на колено Пациента 2). Вот это еще
ничо так. Но вот сколько надо сделать, вложить душу, чтоб собрать с кусочков голеностоп.
За одну операцию, пусть плановую. Вроде смотришь – так ничего. А вот кусочек, там еще
кусочек, вот кусочек, вот это выбито, вот кусок… и вот надо его собрать. (Задумчиво).
Закончится это все, конечно, деформирующим артрозом: перелом-то внутрисуставный…
Через три часа операция заканчивается. Владимир Николаевич и Медсестра размываются.
Владимир Николаич (в трубку). Дима, там унитаз привезли?
Скажи маме, что я вечером
постараюсь перевести гривен двести.
Появляется Санитарка.
Санитарка. Владимир Николаич, душечка,
вас к себе вызывает заведующий.
Владимир Николаич. Что же случиться могло?
Санитарка. На вид был очень сердитый.
Появляется Заведующий Отделением.
Заведующий Отделением. У меня к тебе разговор.
Твой пациент подал в суд.
Чтоб возместить моральный ущерб,
требует двести тысяч:
пятьдесят – с тебя,
а сто пятьдесят – с больницы.
Владимир Николаич. Так а что произошло?
Заведующий Отделением. Воспаление и покраснение:
говорит, ты занес инфекцию.
Владимир Николаич. Да я ему ставил винты
и у него на металл реакция!
Но я ж те винты не изготовляю
на коленке у себя на балконе.
Или я ковыряюсь в костях
голыми руками?
Без перчаток, халата, шапочки,
без хирургической маски.
Стараешься, стараешься, делаешь…
Нет, какие все стали грамотные!
У Владимира Николаича звонит телефон.
Владимир Николаич (в трубку). Дима, я сейчас занят! Да побудь с человеком, пока он
унитаз установит, я же не прошу тебя заниматься этим самолично. Что значит «договорился
с дядей Сашей»? Мы с тобой утром сегодня не договорились?! Дмитрий! (Телефон снова
звонит). Оля, что-то срочное? Послушай, решай этот вопрос сама. К чертям машину:
разбилась, так разбилась: значит, вернешься поездом.
Заведующий Отделением. В общем, в суд придется идти.
На днях получишь повестку.
Заведующий Отделением уходит.
Владимир Николаич. Если врачей судить, тогда нечего врачам вообще работать. А чо
судить, за что судить? Понимаю: воспаление или даже умер человек. Просто один оперирует
прекрасно – как был Николай Иванович Пирогов, другой чуть-чуть ниже, а тот – ниже, ниже,
ниже, ниже, а потом – который чуть-чуть оперирует. Это, конечно, только на деле можно
определить. Один ас, золотой специалист, другой – так себе, но ни один из них больному
хуже сделать не хочет. А у нас чуть что – «человека зарезали», «дитё задавили», «инфекцию
занесли», «наплевали в рану». И сразу подают на суд: моральный ущерб, материальный –
пятьдесят, сто, двести тысяч гривен. Это с каких шишей?
Сцена 4
Владимир Николаич в сопровождении Медсестры на вечернем обходе: заходит в палату с
бомжами и алкашами, среди которых Пациент 3 с головой, облитой зеленкой.
Медсестра. О, водяной.
Пациент 3. Чего это я водяной?
Медсестра. В зеркало посмотри.
Владимир Николаич. Знакомые всё лица.
Вам тут ни один освежитель воздуха не поможет.
Татьяна Анатольна, их мыли?
Медсестра. Он что, лежачий больной?
Пускай идет и сам моется.
Владимир Николаич. Подбирают по подворотням всякую дрянь
и везут к нам в больницу.
Навозят таких сволочей штук по 10 – 20.
А чо я должен за него
браться руками?
Вонючие, обкаканные, обписянные,
немытые, с червяками, со вшами
и ногти по полу стучат.
Чо он в 30 лет не работает?
Его ж третий день подряд привозят.
Пациент 3 (одеваясь, чтобы уходить). По телевізору кажуть, шо ви до нас не так
односитесь!
Владимир Николаич. Да я бы этого журналюгу взял
и положил бы к вам в палату.
По-божески – часа на три – и гаплык.
Чтобы понюхал и знал, с кем имеет дело.
Медсестра. Девочки-санитарочки
это стэрво раздевают, моют…
Пациент 3 (обуваясь). Вам за це зарплату платять.
Владимир Николаич. Так вот, за что мне ее платят!
Чо я вообще тут делаю?
хотя должен сидеть на пенсии
и получать столько, чтоб за мной носили чемоданы.
Медсестра. Вчера на дежурстве тетя Соня была,
а тут как раз еще одного привезли.
Так она сказала, что прикасаться к нему не будет,
и веником помыла.
Пациент 3 плюет во Владимира Николаича и, хлопнув дверью, уходит.
Медсестра. От дожились: кто захочет – тот и плюнет.
Появляется Медсестра 2.
Медсестра 2. Владимир Николаич, привезли аварию:
сплошные ургентные. (Уходит).
Владимир Николаич. Ну что, Броник, поассистируешь?
Хирург. Владимир Николаич, я с радостью,
вот только сейчас я на курсах
повышения квалификации в Киеве. (Исчезает).
Владимир Николаич. Так а кто у нас сегодня есть?
Медсестра. Никого больше нет.
Петренко ушел в отпуск,
а Сахно заболел:
от больного краснухой заразился.
Владимир Николаич. Ну, хорошо, хоть не туберкулезом,
СПИДом или гепатитом С.
Ладно, позвоню нейрохирургам.
(В трубку). Леонид Александрович,… Ясно.
(Медсестре). Леня на операции: часа на четыре.
Ну что, Анатольна, готовься:
будешь мне ассистировать.
Это в Киеве врачей… а периферия – чем дальше: он же хирург, он же травматолог,
нейрохирург, уролог – по ургентщине все в одном лице. Нема ставок.
(Медсестре). Вчера киевский профессор звонил, каже: бывают такие медсёстры –
обязательно осложнения. (С поддевкой). Мне, говорит, ту в ассистентки, что глаза закрывает,
когда сосуд сшивает.
Медсестра (смущенно). Так а что, он же брызнуть может!
Сцена 5
На столе лежит пациент с наркозной маской на лице: его складывают по частям.
Владимир Николаич. Нет, ну ты подумай!
Медсестра. Если во время операции
что-то не получается,
маты стоят трехэтажные,
все получают пилюлей.
Ведь надо вписаться в сроки…
Владимир Николаич. А быстро не получается…
Медсестра. А дольше жгут нельзя держать:
его надо отпускать.
Владимир Николаич. А отпустишь жгут – будет кровить.
Медсестра. Сплошные проблемы.
Владимир Николаич. А у хирурга, который оперирует, теряется часть здоровья.
Мрут хирурги, как мухи: инфаркты, инсульты, тромбэмболия. Каждая операция – стресс
колоссальный. Это тебе не терапевт – они спокойные, как автоклавы. Я пока разрежу – уже
взмокрело. А если что-то сложное? И сколько ты ни оперировал – каждый перелом, каждая
рана, каждое повреждение ткани – все новое, одного и того же нэту. Бывает, не знаешь, что с
ним делать. Сколько ни работаешь – не знаешь, как суставчик – как собрать все это в кучу?
Операция заканчивается.
Владимир Николаич (держась за грудь и хромая на левую ногу). Матушка, зашей.
Владимир Николаич выходит из операционной, набирает на телефоне номер, ждет, пока
возьмут трубку.
Владимир Николаич. От оболтус. И Сашка трубку не берет… Анатольна, у нас там есть
нитроглицерин?
Сцена 5
Медсестра и Медсестра 2.
Медсестра 2. Во второй операционной стоят
ботинки – а в ботинках – ножки:
пареньку отрезало поездом:
на операции наплакалась:
стою, плечом слезы вытираю…
А ночью будут сниться кошмары.
Медсестра. Я тоже только с операции:
вся в крови, как сатанище.
А у Николаича, видишь, приступ:
стенокардии.
Медсестра 2. Там больного привезли.
Медсестра. Если что-то экстренное,
вызови реаниматолога.
Николаич там счас нафиг не нужен.
Если кровотечение – пусть остановят,
а он позже подойдет
и разберется с переломами.
Медсестра 2. Да реаниматолог-то тоже занят:
с аварии людей привезли.
Медсестра. А этот больной откуда?
Медсестра 2. Избили в подворотне.
На Химпоселке подобрали добрые люди.
Но, видать, лежал он там долго.
Медсестра. Ну щас, Николаич отойдет немного и спустится.
Давай я пока гляну, что там с больным.
Медсестра и Медсестра 2 уходят.
Владимир Николаич (как в бреду). Один реаниматолог постоянно находится в реанимации
– и наблюдает за больными. Если кого-то привезли – он ими занимается. А потом уже
анестезиолог дает наркоз – и я оперирую. То есть, всегда рядом доктора есть.
Если по жизненным показаниям – будет заниматься реаниматолог: поднять давление,
перелить кровь, кровезаменители, остановить наружное кровотечение; если что-то
внутреннее – занимаются хирурги. Нейрохирург, травматолог, два анестезиолога, дежурный
терапевт, уролог…
(Пытаясь подняться, слабым голосом). Анатольна, кого там привезли?
Вбегает Медсестра.
Медсестра. Владимир Николаич, срочно:
там больной с разрывом селезенки,
большая кровопотеря!
Владимир Николаич вскакивает, бежит в приемный покой – и видит на каталке своего
сына.
Дима. Па, я ключи рабочему у соседки оставил.
Владимир Николаич. Лучше бы ты унитаз помогал устанавливать, а не пьяный по
подворотням шлялся!
Немедленно на операцию! Анестезиолог уже был?
Владимиру Николаичу и Медсестре спасти Диму не удается.
Сцена 6
Владимир Николаич приходит домой. Дверь в квартиру приоткрыта, все вынесено. Садится
на подоконник. Появляются Александр Николаич и Борис Николаич, садятся рядом с
братом.
Борис Николаич. Я бросаю курить.
Александр Николаич. Я бросаю пить.
Владимир Николаич. А я бросаю медицину.
Сцена 7
Пациенты едут в автобусе, за рулем – Пациент 2.
Пациент 3. Ой, а недели две назад в больницу вечером привезли побитого пацана, а врач
ходил дежурный: «Откуда привезли?» - «Та, с улицы». – «Ну, пусть полежит». Оказался сын
его – а тот пришел, когда парень уже кончился. А тот не спустился и не спас. Вот вам и
клятвы Гиппократа и прочее, и прочее.
Остальные молчат. Заходит Медсестра.
Медсестра. Доброе утро. Возьмите за билет.
Пациент 2. Не надо.
Автобус едет в сторону городской больницы.
Черкассы – Киев, май – октябрь 2013