РЕАЛИЗМ В ПОЛЕМИКЕ С НЕОЛИБЕРАЛИЗМОМ И
реклама
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА РЕАЛИЗМ В ПОЛЕМИКЕ С НЕОЛИБЕРАЛИЗМОМ И КОНСТРУКТИВИЗМОМ: ОСНОВНЫЕ МОМЕНТЫ ДИСКУССИИ НА РУБЕЖЕ СТОЛЕТИЙ Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. Россия, 119454, Москва, пр. Вернадского, 76. Распад биполярной системы породил мощную волну критики в адрес реалистcкого подхода к исследованию международных отношений со стороны неолибералов и конструктивистов. Наследие реалистской школы подверглось многочисленным нападкам, предпринимавшимся с целью доказать его несоответствие новым международным реалиям. 5 В ходе острой полемики сторонникам реализма удалось продемонстрировать неубедительность неолиберальной аргументации и, более того, - несостоятельность ряда громких неолиберальных теорий. В то же время реалисты оказались неспособными одержать верх в споре с конструктивистами. Последним удалось убедительно доказать явное, хотя и не замечавшееся ранее противоречие между базовыми материалистическими установками реалистской школы и не вполне материалистическим инструментом их выражения в международных отношениях – концепцией силы. 5 Лишь по прошествии времени протагонисты реалистской парадигмы нащупали хрупкую почву под ногами и предприняли первые успешные попытки выстраивания целостной системы контраргументации в противовес конструктивизму. Однако, в результате мощного конструктивистского натиска теоретический и прикладной аппарат реализма подвергся серьёзной ревизии. Ключевые слова: Международные отношения, реализм, неореализм, неолиберализм, конструктивизм, система международных отношений, «проблема относительных выгод», балансирование, международная структура, «демократический мир». 126 О кончание Холодной войны послужило грандиозным поводом для нового витка дискуссий о научной состоятельности реализма в международных отношениях (МО) [11, 12, 18]. Однако на этот раз мощное «интеллектуальное наступление» на реалистскую парадигму фактически пошатнуло ее лидерские позиции в теории МО. На фоне трендовых неолиберальных концепций «конца истории» [2], «третьей волны демократизации» [3] и «демократического мира» [6, 16, 17], а также появившихся позднее конструктивистских теорий многим в академическом сообществе наработки реалистской школы представлялись безвозвратно утратившими свою актуальность. Результатом стало закономерное переосмысление сторонниками данной школы ее наследия в стремлении адаптировать его к изменившимся международным условиям. Кампанию против реализма на рубеже ХХ ХХI вв. инициировали неолибералы 1, не преминувшие воспользоваться возможностью взять реванш в споре со своими давними оппонентами. В интерпретации неолибералов, основные положения реалистской школы лишились объяснительного потенциала в результате произошедших в системе МО трансформаций, прежде всего, распространения в мире демократии, усиления экономической взаимозависимости государств и появления многочисленных международных институтов. Первый из приведенных аргументов нашел оформление в тезисе о «демократическом мире», который основывался на эмпирических свидетельствах высокой корреляции между демократическим устройством государства и мирным характером его поведения на международной арене, а также неолиберальных интерпретациях идей Иммануила Канта. Суть данной концепции сводилась к тому, что между либеральными демократиями война невозможна в силу их ориентированности на мирное разрешение возникающих споров [6, 16, 17]. Это утверждение, по сути, разрушало всю несущую конструкцию реалистского подхода. Во-первых, развенчивалась аксиома о перманентно конфронтационном характере международной анархичной среды, зиждившаяся на представлении об отсутствии в мире структур или механизмов, способных ввести борьбу за ограниченные ресурсы в исключительно правовое поле и полностью исключить применение силы или угрозы силой в межгосударственных отношениях [7, с. 290–291 ; Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев 10, с. 497–498 ; 21, с. 102–129]. С точки зрения неолибералов, международная анархичная среда может носить и перманентно кооперационный характер при условии, что все государства на планете превратятся в либеральные демократии. Гарантией отказа от насилия в данном случае выступает внутренняя демократическая природа национальных субъектов2, полностью отрицающая военную форму урегулирования конфликтов [2, с. 254–256 ; 16, с. 30-38]. Одновременно данные умозаключения фактически обнуляли всю реалистскую аргументацию о доминировании фактора силы в МО [7, с. 290-291], приоритетности национальной безопасности для внешней политики большинства государств [21, с. 91-92], анализе мировых политических событий через призму концепции баланса сил [8, с. 27-30 ; 21, с. 102-129]. Во-вторых, с учётом вышеизложенного автоматически теряло актуальность ключевое, по мнению реалистов, препятствие на пути развития полномасштабного международного сотрудничества - т.н. «проблема относительных выгод» (the relative gains problem). В изложении Дж.Грико, она заключается в том, что в условиях конфронтационного анархичного порядка, когда сегодняшний союзник завтра может оказаться врагом, национальные правительства в любой ситуации вынуждены учитывать как свои приобретения, так и выигрыш других, в первую очередь, своих реальных и потенциальных соперников. В случае, если последние получают большие относительные выгоды, государство вынуждено пересматривать позицию, в т.ч. отказываться от сотрудничества в определенных сферах, чтобы предотвратить усиление оппонентов и таким образом снизить уровень рисков для своей безопасности [10, с. 497 - 501]. «Демократический мир» в этом смысле полностью снимал военно-политические ограничения для расширения разнопланового межгосударственного сотрудничества, интеграции и формирования международных институтов. В-третьих, эмпирическое утверждение неолибералов о том, что эндогенная природа демократических режимов исключает вероятность вооруженного конфликта между ними, опровергало один из столпов неореалистского подхода – «теорию международной политики» К.Уолтца3. Другие неореалистские наработки, в частности, «теория международных политических изменений» («theory of international political change») Р.Гилпина, были более сбалансированными в плане учета воздействия внутренних и внешних факторов на поведе- 1 Майкл Дойль, Фрэнсис Фукуяма, Джон Оуэн (John Owen), Джек Леви (Jack Levy), Брюс Рассетт, Ричард Лебоу и др. 2 Понятие «национальный субъект» в настоящей работе используется в качестве синонима государства. 3 «Теория международной политики» сформулирована К. Уолтцем в 1978 г. в одноименном труде «Theory of International Politics» [21]. 127 Мировая политика ние государств на мировой арене4. К.Уолтц же делал акцент на детерминирующей роли системного уровня (т.е. экзогенных обстоятельств) [21, с. 60-79], а именно лимитирующем влиянии т.н. «международной политической структуры» 5 на внешнюю политику национальных субъектов [21, с. 102-129]. Это влияние достигалось преимущественно за счёт перманентного присутствия реальных и потенциальных противников, готовых при любом удобном случае применить военную силу. Постулируя полное устранение насилия в отношениях между демократиями, неолибералы, таким образом, ставили под сомнение целесообразность уолтцевского понятия и актуальность самой его теории. Тезис о «демократическом мире» подкреплялся рассуждениями о том, что расширение разноплановых связей между национально-территориальными единицами и, как следствие, установление экономической, технологической и иного рода взаимозависимости государств превратило вооруженные конфликты в крайне невыгодное предприятие [14]. Кроме того, заявлялось, что реализм серьёзно недооценивает роль институтов в деле поддержания стабильности в мире, поскольку считает последние полностью подконтрольными доминирующим в них государствам. В неолиберальной трактовке, международные организации – это самостоятельные акторы, которые действуют автономно от учредивших их стран. Одним из основных аргументов в пользу данной позиции стал пример НАТО, когда альянс, несмотря на исчезновение его первоначальной цели после окончания Холодной войны, тем не менее, сумел адаптироваться к новым условиям, не только не утратив, но и укрепив свои позиции. Весомости данной точке зрения придавал, в частности, тот факт, что неореалисты в начале 1990-х гг. предрекали скорую ликвидацию этой структуры [19, с. 75-76]. В этом контексте небезосновательно звучало и утверждение неолибералов о том, что международные организации и режимы, если ни нивелируют, то, по крайней мере, существенно ограничивают анархичность среды внутри системы МО путем установления определенных правил игры и контроля над их соблюдением. Приведенные выше, на первый взгляд, последовательные и аргументированные умозаключения имели, по мнению неореалистов, значительно абстрагированный и идеологизированный характер. Реагируя на критику в свой адрес, сторонники школы обратили внимание, в первую очередь, на три обстоятельства, доказывающих несостоятельность тезиса о «демократическом мире». Во-первых, наличие в современном мире, как минимум, группы государств с недемократическими режимами, не говоря уже о, по сути, номинальном характере многих демократий. Из этого следовало логичное умозаключение: пока преждевременно утверждать, что все мировые правительства отказались от войны как средства разрешения международных споров. Тем более, как отмечали неореалисты, в новейшей истории не мало примеров, когда сами либеральные демократии применяли вооруженную силу против недемократических государств. В этой связи вполне обоснованно утверждение о том, что указанные выше реалистские и неореалистские наработки (конфронтационный характер международной среды, «проблема относительных выгод», лимитирующий эффект международной политической структуры) востребованы, по крайней мере, при анализе отношений между недемократическими государствами, а также демократических государств с недемократическими. Во-вторых, отсутствие чётких критериев, подчас, ситуативность в причислении того или иного государства к группе либеральных демократий. Айдо Орен приводит следующий пример. До августа 1914 г. Германская Империя рассматривалась в США, Франции и Великобритании в качестве современного демократического государства со всеми обязательными атрибутами [15]. Однако, после начала Первой Мировой войны восприятие Германии изменилось с точностью до наоборот. К.Уолтц в свою очередь отмечает, что несоответствие конкретной страны требованиям «подлинной» либеральной демократии нередко используется более сильными демократическими государствами в качестве идеологического оправдания своих военных интервенций [20, с. 9-10]. В-третьих, реалисты сумели, как минимум, поставить под сомнение исключительно миро- В отличие от К.Уолтца, придерживавшегося системного подхода к анализу международных отношений, Р.Гилпин использовал смешанный, редукционистско-системный, метод. Исследователь допускал, что структура международной системы оказывает воздействие на поведение составляющих ее единиц, накладывая определенные ограничения на пути достижения субъектами МО поставленных целей [8, с. 25-26, 86-87], но не был склонен переоценивать значение этого воздействия. Согласно наработкам исследователя, не менее важную роль в формировании внешней политики государства играют интересы правящей элиты и относительные издержки их практической реализации [8, с. 19-23, 87], т.е. внутриполитические факторы, что концептуально согласуется с точкой зрения неолибералов. 5 В интерпретации К.Уолтца система международных отношений включает в себя два основных компонента - международную политическую структуру и национальные государства. Первый компонент представляет собой т.н. упорядочивающий элемент системы, который организует ее части. Проводя аналогию с экономической теорией, международную политструктуру можно сравнить с «невидимой рукой рынка», устанавливающей рамки и правила игры для государств на международной арене [21, с. 88-93]. 4 128 Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев любивый характер внешней политики демократических правительств по отношению друг к другу. Причем, этого удалось добиться путем применения нового эмпирического материала, а непространных дискуссий вокруг уже набивших оскомину примеров войн6, которые по всем внешним признакам велись между демократическими государствами, однако, за счёт довольно спорных аргументов были провозглашены неолибералами как конфликты между демократическими и недемократическими режимами [16, с. 16-23]. В частности, Кристофер Лейн отмечает Фашодский кризис 1898 года, когда Франция и Великобритания – два эталона либеральной демократии – стояли, по сути, на грани вооруженного столкновения, но в последний момент решили не обострять двусторонние отношения в условиях стремительного роста влияния Германии на рубеже XIX-XX вв. [20, с.7]. Два последних обстоятельства – отсутствие четких критериев «либеральности» демократий и наличие в истории острых конфликтных ситуаций между демократическими государствами – позволило реалистам доказать актуальность своих наработок не только для анализа отношений демократических государств с внешним миром, но и между собой. Поскольку в условиях, когда невозможно полностью исключить риски применения силы или угрозы силой даже в случае, если контрагент – либеральное демократическое государство, все национальные единицы системы, независимо от их внутренней природы, подвержены давлению структуры и вынуждены выстраивать свою внешнюю политику с учетом существующего в мире расклада сил. Комментируя утверждение неолибералов о том, что установлению международного мира способствует усиливающаяся взаимозависимость между государствами в экономике, реалисты отмечали, что последствия указанного процесса пока полностью не изучены. В частности, подчеркивается, что оппоненты в своих рассуждениях не учитывают, что растущие контакты между странами, с одной стороны, содействуют лучшему взаимопониманию, с другой, создают новые спорные моменты, увеличивая поводы для разногласий. Демонстрируя неоднозначность эффекта взаимозависимости, К.Уолтц напоминает, что крупнейшие торговые партнеры друг друга – Великобритания и Германия – в годы Первой мировой войны воевали по разные стороны баррикад [20, с. 14]. В дополнение к этому реалисты указывали, что взаимозависимость – это не настолько мощный фактор, чтобы перевесить давление структуры на внешнюю политику государств и таким образом обеспечить «демократический мир». В этой связи опять же К.Уолтц приводил пример СССР, поясняя, что даже высокая интегрированность советской экономики не удержала входившие в его состав республики от выхода [20, с. 14-15]. Стоящая на порядок ниже экономическая взаимозависимость государств, по мнению учёного, имеет ещё меньшее значение в международных отношениях. Что касается роли институтов, в ответ на критичные ремарки оппонентов неореалисты частично признали, что действительно международные организации обладают определенной степенью автономности поведения. В то же время, подчеркивалось, что эта самостоятельность не настолько велика, чтобы позволить наднациональным структурам диктовать условия ключевым государствам-членам. Совсем наоборот, как отмечал К.Уолтц, международные институты создаются с целью обеспечения интересов главных государств-учредителей (как правило, великих держав / сверхдержав) и функционируют, пока это выгодно последним [20, с. 26-27]. Организации могут проявлять ограниченную инициативу, если это, как минимум, не противоречит позиции их основных спонсоров. В этом смысле весьма показателен уже упоминавшийся пример НАТО, приводимый неолибералами как эмпирическое подтверждение автономности международных институтов. Как доказывал К. Уолтц, адаптация альянса к новым условиям стала возможна, прежде всего, благодаря заинтересованности Вашингтона в сохранении блока: НАТО представляло собой платформу для военного присутствия США в Европе и американского влияния на политику европейских стран [20, с. 20-24]. Исследователь признал, что ошибся в своих прогнозах относительно будущего данной многосторонней структуры, полагая, что исчезновение первоначально заявленной цели – сдерживание СССР – приведёт к скорой ликвидации альянса. Однако, по его словам, этот просчёт лишь подтвердил тезис о подконтрольности институтов ключевым государствам-членам, нагляднопоказав, что для продолжения функционирования любой международной организации не столь важна поставленная цель, сколько позиция главных учредителей [20, с. 20]. Таким образом, в результате острой полемики была отчётливо продемонстрирована, как минимум, неубедительность критических выпадов неолибералов в адрес реалистской школы. Однако на рубеже ХХ–ХХI вв. её сторонникам предстояло защищаться не только от старых противников. Второй, более мощный удар по реализму нанесли конструктивисты7, чьи идеи в значительной степени базировались на нара- 6 Например, англо-американская война 1812 года, американо-испанская война 1898 года, филиппино-американская война 1899-1902 гг. 7 Alexader Wendt, Martha Finnemore, Jeffrey Legro, Peter Katzenstein и др. 3 «Теория международной политики» сформулирована К. Уолтцем в 1978 г. в одноименном труде «Theory of International Politics» [21]. 129 Мировая политика ботках неореализма. В сравнительно сжатые сроки новые оппоненты реалистской парадигмы сумели вскрыть её глубинные теоретические противоречия и поставить под вопрос научную состоятельность реализма в международных отношениях. Отправной точкой в антиреалистской аргументации конструктивистов следует признать смену главного направления критики. Прологом стали их попытки найти некие аксиомы реализма в международных отношениях, объединяющие всех многочисленных представителей данной школы. Первоначальные варианты включали предложенные Дж.Васкесом (John A. Vasquez) три принципа (анархичность международной среды, центральная роль государств в МО и рассмотрение международной политики через призму борьбы за власть) [11, с. 536], а также их переработанную Дж.Легро и Э.Моравчиком (Andrew Moravcsik) версию (природа акторов – рациональные унитарные политические единицы, действующие в условиях анархичной среды; характер устремлений государства – четко установленные цели, находящиеся в перманентном противоречии с целями других государств; доминирование материальных потенциалов государств как определяющий фактор формирования международной структуры) [12, с. 12-18]. Однако позднее, с подачи С. Гуззини (Stefano Guzzini), общереалистская парадигмальная платформа была сведена к двум базовым положениям – материалистической теории действия и циклическому видению исторического процесса – на том основании, что ряд, казалось бы, отличительных реалистских аксиом, в т.ч. об анархичной природе международной среды и центральной роли государств в МО, ошибочно считались таковыми по причине фактического совпадения предметных полей реализма и ТМО в момент зарождения данной дисциплины, хотя на самом деле изначально и в дальнейшем разделялись многими исследователями – нереалистами [11, с. 536]. Последний факт, в частности, продемонстрировал и описанный выше диспут с неолибералами. Из двух указанных фундаментальных принципов реализма острие конструктивистской критики было направлено против первого – материалистической теории действия. Как утверждали конструктивисты, за годы существования реализма его сторонникам не удалось убедительно доказать, что поведение главных акторов МО продиктовано исключительно материалистическими мотивами, воплощением которых неизменно служила концепция силы. Свою точку зрения они обосновывали простым аргументом: силу невозможно измерить только материальными категориями, на чем якобы упорно настаивали реалисты, рассуждая о борьбе государств за ограниченные ресурсы. Важным свидетельством этого называлось отсутствие у реалистов операбельных методик агрегирования различных составляющих 130 силы (политической, экономической, военной, культурной и т.д.) в некий общий показатель, позволяющий объективно сопоставить совокупные потенциалы разных государств, – аналог денег в экономических науках. В качестве другого подтверждения конструктивисты приводили использовавшуюся в реализме веберовскую трактовку силы. В понимании Макса Вебера, она представляла собой способность одного субъекта воздействовать на другой вопреки воле последнего [11, с. 538], т.е. включала нематериальный аспект –волю. Иными словами, как отмечает С.Гуззини, чтобы адекватно оценить силу какого-либо государства в отношении другого контрагента недостаточно знать лишь о располагаемых ими материальных возможностях. Необходимо иметь представление о системе ценностей данных акторов [11, с. 538]. Таким образом конструктивисты аккуратно подводили к выводу о том, что сила в международных отношениях имеет дуальную природу, частично определяясь материальными факторами, но и во многом являясь социальным продуктом. Подобные аналитические выкладки, на первый взгляд, имели крайне негативные последствия для реализма. Выявленное конструктивистами противоречие между базовыми установками (материалистический подход) и выбранным не вполне материалистическим инструментарием их отражения в МО (концепция силы), казалось, подрывало фундамент десятилетиями возводившегося здания реалистского учения. Тезис о невозможности материального измерения силы полностью выхолащивал основополагающие теории реализма - теорию баланса сил и теорию международной политики. Более того, как считали отдельные конструктивисты, их идеи поставили оппонентов в тупик, из которого они едва ли окажутся способны выйти в силу сложной дилеммы идентичности [11, с. 535 - 544]. Она заключается в том, что для адаптации своей школы к новым условиям реалистам придется подвергнуть её наследие кардинальной ревизии, т.е., по сути, пойти на пересмотр парадигмальных принципов. Однако, как ожидалось, сторонники реализма не смогут достичь консенсуса по данному вопросу: одни согласятся на переформатирование прежней идентичности, другие будут отчаянно сопротивляться. В конечном счете, С.Гуззини предрекал маргинализацию реализма или его поглощение каким-либо другим магистральным направлением ТМО, недвусмысленно намекая на конструктивизм [11, с. 552 - 558]. Первоначально весьма сумбурная реакция реалистов на конструктивистскую критику создавала ощущение, что описанные прогнозы действительно начинают сбываться. В отличие от полемики с неолибералами в рядах протагонистов школы обозначился резкий диссонанс. В поисках контраргументов начались хаотические заимствования идей оппонентов, что наглядно продемонстрировали предложенные С.У- Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев олтом (Stephan Walt) и Р.Швеллером (Randall L. Schweller) модернизированные вариации теории баланса сил – «теория баланса угроз» и «теория баланса интересов», концепцию У.Уолфорта об изменяющихся восприятиях силы, противоречивые рассуждения Дж.Грико о европейской интеграции [12, с. 19 - 41]. Даже общепризнанные корифеи реализма, в частности, К.Уолтц, с ходу не смогли противопоставить конструктивистам ничего, кроме не вполне убедительных нападок на господствующие в науке позитивистские принципы, которые, дескать, искажают объективную реальность в пользу противников реализма [11, с. 546 - 551]. При таком положении дел было трудно оспаривать утверждение Дж.Легро и Э.Моравчика о теоретической деградации реализма на рубеже ХХ – ХХI вв. [12, с. 53 - 55]. Со временем, однако, реалисты обнаружили, условно выражаясь, скрытый потенциал для продолжения дискуссии, постепенно нащупывая выход из ловушки, в которой оказались под конструктивистским прессингом. После безуспешных попыток инкорпорирования чужых концепций сторонники школы в стремлении дать отпор конструктивистским выпадам обратились к переосмыслению своего богатого наследия. К этому реалистов, вероятно, подтолкнули работы некоторых нереалистов, в частности, Дж.Доннели, который, проанализировав общий ход развития реалистской мысли, пришел к выводу о том, что отдельные ключевые идеи её классиков были впоследствии искажены или преданы забвению [11, с. 554]. Подобного рода открытия дают основания полагать, что антиматериалистическая направленность конструктивистской критики справедлива лишь в отношении определенных течений реализма, например, структурного реализма, но не всей парадигмы. Дополнительным стимулом обратиться к истокам для реалистов также служила несколько странная ситуация, когда при обосновании своей позиции конструктивисты неоднократно использовали пассажи из реалистской классики. В частности, в качестве одного из объяснений провала попыток создания операбельных методик агрегирования различных составляющих силы в единую величину приводилось заимствованное у Р.Арона утверждение об относительной (неабсолютной) взаимозаменяемости компонентов силы. Имелось в виду, что, например, в деле увеличения культурного влияния государству едва ли поможет наращивание военной мощи. Отсюда собственно делался вывод о сегментированном характере силы в международных отношениях и, соответственно, невозможности её выражения в каких-либо единицах. Наметившаяся тенденция к переработке реалистского наследия на сегодняшний день пока не дала весомых результатов в виде стройной системы контраргументов на конструктивистские выпады. В то же время нельзя отрицать определенные успехи в данном направлении. Так, У. Уолфорт, сопоставляя достижения двух крупнейших фигур постклассического реализма – К. Уолтца и Р. Гилпина, приходит к заключению, что ряд конструктивистских тезисов были выдвинуты ещё в работах Р. Гилпина [22]. В их числе исследователь называет, в частности, и идею о дуальной природе силы, приводя в подтверждение рассуждения Р. Гилпина о материальном и психологическом измерениях силы [22, с. 509]. Одновременно У.Уолфорт пытается парировать конструктивистский упрек в слабости прогностических возможностей реалистской школы, напоминая о неиспользованном потенциале «теории международных политических изменений» Р. Гилпина [22, с. 504 - 506]. Кроме того, по мнению У. Уолфорта, наработки Р. Гилпина в гораздо меньшей степени основывались на теории баланса сил, которая в конструктивистской интерпретации считается фактически базисной предпосылкой всех реалистских течений. В этой связи отмечается, что Р. Гилпин использовал значительно больший по объёму эмпирический материал и, как следствие, исходил из того, что гегемонистские системы МО в истории встречаются, по крайней мере, не реже, чем находящиеся в состоянии равновесия [22, 506 - 507]. Таким образом, в своей статье исследователь убедительно продемонстрировал, что исключительно материалистический подход не свойственен не только отдельным классикам реализма, но и некоторым другим представителям школы. Более того, с учетом общего контекста дискуссии, между строк в указанной работе У. Уолфорта читается мысль о том, что, не сконцентрируй реалисты свои основные интеллектуальные ресурсы на развитии уолтцевской «теории международной политики», им могло бы принадлежать авторство многих последовавших инноваций в ТМО. Поэтому, дескать, еще необходимо установить, кто куда должен вливаться – реализм в конструктивизм или наоборот. Таким представляется общее состояние дискурса между двумя школами на сегодняшний день. На первый взгляд, определенное преимущество остается на стороне конструктивизма, поскольку контраргументация У. Уолфорта и его коллег пока не дает исчерпывающих ответов на весь комплекс теоретических проблем реализма, вскрытый конструктивистами. Тем не менее, у реалистов остаются скрытые резервы, которые не стоит недооценивать. Переходя к вопросу о практическом значении реализма для анализа современных международных отношений, необходимо признать, что прикладной аппарат школы пострадал не менее теоретического. В принципе реализм располагает возможностями как для изучения внешней политики отдельных государств, так и понимания общемирового расклада сил. Однако, вторая составляющая во многом зиждилась на теориях баланса сил и международной политики, серьёзным образом дискредитированных 131 Мировая политика конструктивизмом. Учитывая, что дискуссия на этот счёт пока не пришла к своему логическому завершению, подборка по-прежнему актуальных глобально ориентированных концепций реализма является крайне щепетильной задачей. Как показывают последние исследования, даже в рядах самих реалистов по данному вопросу нет единого мнения [23]. В этой связи полагали бы целесообразным ограничиться лишь кратким изложением тех прикладных положений реализма, которые заслуживают внимание применительно к национальному уровню. В данном отношении реалисты исходят, как уже отмечалось, из аксиомы о том, что в условиях конфронтационной анархичной международной среды основным императивом внешней политики подавляющего большинства государств мира является обеспечение собственной безопасности и самосохранение в качестве независимых акторов. При этом допускается, что указанный мотив не всегда является определяющим, а некоторые государства могут временно или на постоянной основе руководствоваться прямо противоположной целью, например, сознательно стремиться войти в состав другого государства [21, с. 86]. Установка на выживание заставляет правительство любой страны учитывать при взаимодействии с другими национальными контрагентами не только свои абсолютные дивиденды, но и соотношение относительных выгод от сотрудничества. Указанное обстоятельство порождает, по выражению Дж. Грико, «позициональный характер» или «позициональность» государств, т.е. ориентированность, как минимум, на удержание уже занятых позиций [10, с. 499]. Существует и более радикальная трактовка влияния «проблемы относительных выгод» на внешнюю политику единиц системы. Например, Оран Янг полагает, что государства являются «статусными максимизаторами» (“status maximizers”), т.е. свою конечную цель видят исключительно в том, чтобы приумножить достигнутое [24, c. 118]. Аналогичную концепцию поведения государства предлагает Жоанне Гова. По её мнению, государство может одновременно стремиться увеличить как свои абсолютные, так и относительные выгоды, проявляя «негативный альтруизм» (“negative altruism”) [9, c. 178]. Наиболее распространена всё же умеренная точка зрения, постулирующая, что большинство государств в мире стремятся в первую очередь не допустить нарушения статус-кво и уже во вторую - изменить баланс сил в свою пользу. Как отмечает Дж.Грико, при том, что в системе МО возможно присутствие «статусных максимизаторов» или «негативных альтруистов», государства в своей массе представляют собой, преж- де всего, «обороняющихся позиционалистов» (“defensive positionalists”) [10, c. 500]. Как представляется, наряду с тезисом о «позициональности» единиц системы право на существование до сих пор заслуживают и основанные на нем некоторые общие подходы реалистов к анализу поведения национальных субъектов на международной арене в различных ситуациях. Начать целесообразно с модели Дж.Грико, дающей ключ к пониманию того, как формируется линия правительства той или иной страны в отношении конкретного государства/ другого международного актора на этапе «нулевых связей». Модель выглядит следующим образом: U = V - k( W-V), где U – суммарная выгода государства от взаимодействия с контрагентом, V – абсолютные выгоды государства, W – соотношение абсолютных выгод государства и абсолютных выгод контрагента (относительные выгоды), k – коэффициент чувствительности государства к дисбалансам относительных выгод в пользу контрагента [10, c. 500]. При принятии решения государство исходит, преимущественно, из значения переменной W и коэффициента k. Ориентация на сотрудничество с контрагентом прямо пропорциональна возрастанию значения W, поскольку такого рода динамика W свидетельствует об изменении относительных выгод в пользу государства, и обратно пропорционально возрастанию значения k, так как увеличение данного показателя отражает усиливающуюся обеспокоенность государства смещением соотношения относительных потенциалов в сторону контрагента. Указанный коэффициент варьируется от низких значений в условиях т.н. «плюралистического сообщества безопасности» (“pluralistic security community”)8 до наиболее высоких, когда государство и контрагент находятся в состоянии войны. Модель Дж.Грико позволяет, таким образом, установить, что на этапе «нулевых связей» линия поведения государства в отношении того или иного международного актора может сводиться либо к сохранению статус-кво, либо налаживанию сотрудничества. В последнем случае тренд будет сохраняться до существенного смещения показателя относительных выгод (W) в пользу контрагента и / или возрастания коэффициента чувствительности (k). Что касается ситуации, когда государство находится в состоянии соперничества с другим субъектом МО, согласно реалистским наработкам, наиболее вероятны два типа поведения – так называемый “bandwagoning” и балансирование. Первый, по сути, означает конформистское следование по пути большинства – уклонение от непосредственного противостояния путем пере- 8 Понятие введено Карлом Дойчем и означает сообщество государств, где существуют действенные гарантии того, что члены данного сообщества не прибегнут к силовому решению спорных ситуаций, а будут искать иные способы их урегулирования. В качестве примера приводятся взаимоотношения США – Канада и Швеция – Норвегия [10, c. 501]. 132 Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев хода под протекторат более сильного партнера. Им может быть великая держава / сверхдержава или военно-политический блок, разделяющий опасения государства по отношению к тому же самому международному актору. Данная стратегия позволяет сэкономить значительные ресурсы на обеспечение национальной обороны. В то же время, обратной стороной является утрата государством самостоятельности внешней политики, поскольку за пользование «зонтиком безопасности» оно вынуждено координировать с «патроном» свои действия на международной арене. Балансирование, напротив, предполагает вступление в борьбу с соперничающим контрагентом. При этом, в неореалистской интерпретации, оно включает не только внешнеполитические шаги, т.е. поиск союзников для совместного противодействия общему врагу, но и внутренние усилия государства, т.е. наращивание собственных оборонных и экономических возможностей [21, c. 118]. В сравнении с “bandwagoning” балансирование позволяет сохранить «свободу рук» и независимость в плане принятия решений. Однако, основной минус заключается в несоизмеримо большей ответственности и затратах, поскольку, будучи членом той или иной коалиции, государство должно нести примерно равные обязательства, в т.ч. и в военной сфере, а в условиях биполярного порядка может, преимущественно, рассчитывать только на собственные ресурсы. Таким образом, в ходе острой полемики на рубеже ХХ-ХХI вв. реализм понес тяжелые имиджевые потери. Если в споре с неолибералами сторонникам школы удалось продемонстрировать, как минимум, неубедительность критических выпадов оппонентов, то в диспуте с конструктивистами перевес оказался явно не на стороне реалистов. Были подвергнуты сомнению основы основ реализма. Лишь по прошествии времени протагонисты парадигмы нащупали хрупкую почву под ногами и предприняли первые успешные попытки выстраивания целостной системы контраргументации в противовес конструктивизму. В результате теоретический и прикладной аппарат реализма подвергся серьёзной ревизии. В числе актуальных положений, сохраняющих свою практическую значимость сегодня, следует назвать, прежде всего, утверждения о центральной роли государств в системе МО, анархичном характере международной среды, значимости фактора силы в МО (с учетом признания её дуального, материалистическо-ценностного характера), а также «проблему относительных выгод». Список литературы 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. Киссинджер Г. Ядерное оружие и внешняя политика : [сокращенный перевод с английского] / Генри Киссинджер. – М. : Издательство иностранной литературы, 1959. – 511 с. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Фрэнсис Фукуяма ; перевод с англ. М.Б.Левина. – М. :ФСТ, 2007. - 588 с. Хантингтон С. Третья волна: демократизация в конце ХХ века / Сэмюэл Хантингтон ; перевод с англ. Л.Ю. Пантиной. – М. : «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2003. – 366 с. Buzan B. Regions and Powers: The Structure of International Security / Barry Buzan, Oliver Waever. – NY : Cambridge University Press, 2003. – 570 p. Buzan B. The Inaugural Kenneth N. Waltz Annual Lecture. A World Order Without Superpowers: Decentred Globalism [ Electronic Resource ] / Buzan Barry // International Relations. – 2011. – Vol. 25, No. 1. – P. 3–25. – Mode of access: http://ru.scribd.com/doc/148502411/Buzan-2011-a-World-Without-Superpowers-1#scribd (Accessed 14 May 2015). Doyle M.W. Kant: Liberalism and World Politics [Electronic resource] / Michael W. Doyle // American Political Science Review. – 1986. – Vol.80, No. 4. – P. 1151–1169. – Mode of access: http://www.ir.rochelleterman. com/sites/default/files/doyle%201986.pdf (Accessed 2 May 2015). Gilpin R.G. The Richness of the Tradition of Political Realism / Robert G. Gilpin // International Organization. – 1984. – Vol. 38, No. 2. – P. 287 – 304. Gilpin R.G. War and Change in World Politics / Robert G. Gilpin. – NY : Cambridge University Press, 1981. – 271 p. Gowa J. Anarchy, Egoism, and Third Images: The Evolution of Cooperation and International Relations / Joanne Gowa // International Organization. – 1986. – No.40. – P. 167 – 188. Grieco J.M. Anarchy and the Limits of Cooperation: A Realist Critique of the Newest Liberal Institutionalism / Joseph M. Grieco // International Organization. – 1988. – Vol.42, No. 3. – P. 485 – 507. Guzzini S. The Enduring Dilemmas in International Relations / Stefano Guzzini // European Journal of International Relations. – 2004. – Vol.10, No.4. – P.533-568. Legro J. Is Anybody Still a Realist? / Jeffrey Legro, Andrew Moravcsik // International Security. – 1999. – Vol.24, No. 2. – P.5–55. Mearsheimer J. Conventional Deterrence / John Mearsheimer. – NY : Cornell University Press, 1983. – 289 p. Oneal J.R. Assessing the Liberal Peace with Alternative Specifications: Trade Still Reduces Conflict / John R. Oneal, Bruce Russett // Journal of Peace Research. – July, 1999. – Vol.36, No. 4. – P. 423 – 442. 133 Мировая политика 15. Oren I. The Subjectivity of the ‘Democratic’ Peace: Changing U.S. Perceptions of Imperial Germany / Ido Oren // International Security. – 1995. – Vol.20, No. 2. – P. 147–184. 16. Owen J. M. How Liberalism Produces Democratic Peace? [Electronic resource] / John M. Owen // International Security. – 1995. – Vol.20, No. 2. – P. 87–125. – Mode of access: http://www.metu.edu.tr/~utuba/Owen.pdf (Acessed 12 May 2015). 17. Russett B. Grasping the Democratic Peace: Principles for a Post-Cold War World / Bruce Russett. - Princeton: Princeton University Press, 1994. – 192 p. 18. Vasquez J. The Realist Paradigm and Degenerative vs. Progressive Research Programs: An Appraisal of Neotraditional Research on Waltz’s Balancing Proposition / John Vasquez // American Political Science Review. – Vol.91, No. 4. – December, 1997. – P. 899 – 912. 19. Waltz K.N. The Emerging Structure of International Politics / Kenneth N. Waltz // International Security. – 1993. – Vol.18, No.2. – P. 44–79. 20. Waltz K.N. Structural Realism after the Cold War / Kenneth N. Waltz // International Security. – 2000. – Vol.25, No. 1. – P.5 – 41. 21. Waltz K.N. Theory of International Politics [Electronic resource] / Kenneth N. Waltz; University of California, Berkeley. – Addison-Wesley Publishing Company, 1978. – 251 p. – Mode of access: http://ru.scribd.com/ doc/40007016/Kenneth-Waltz-Theory-of-International-Politics#scribd (Acessed 22 August 2015). 22. Wohlforth W.C. Gilpinian Realism and International Relations / William C. Wohlforth // International Relations. – 2011. – Vol.25, No.4. – P.499-511. 23. Wohlforth W.C., Little R., Kaufman S.J., Kang D., Jones C.A., Tin-Bor Hui V., Eckstein A., Deudney D., Brenner W.L. Testing Balance-of-Power Theory in World History / William C. Wohlforth, Richard Little, Stuart J. Kaufman, David Kang, Charles A. Jones, Victoria Tin-Bor Hui, Arthur Eckstein, Daniel Deudney, William L. Brenner // European Journal of International Relations. – 2007. – Vol.13, No.2. – P.155-185. 24. Young O. International Regimes: Toward a New Theory of Institutions / Oran Young // World Politics. – October 1986. – No.39. – P. 104 – 122. Об авторах Боровский Юрий Викторович – к.ист.н., доцент Кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО МИД России. E-mail:[email protected]. Гвоздев Павел Александрович – аспирант Кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО МИД России, атташе Посольства России в Афганистане.E-mail: [email protected]. REALISM VS. NEOLIBERALISM AND CONSTRUCTIVISM: MAIN POINTS OF DEBATE ON THE EVE OF THE CENTURIES Y. Borovsky, P. Gvozdev Moscow State Institute of International Relations (University), 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, 119454, Russia. Abstract: Following the collapse of the bipolar world realist approaches were placed under close scrutiny by neoliberals and constructivists. The legacy of the realist school actually became an object of numerous attacks, which were undertaken to demonstrate its discrepancy with new international realities. In the course of sharp debates proponents of realism managed to show the weakness of neoliberal argumentation and, further, to testify that a number of high-sounding neoliberal theories are poorlygrounded. At the same time, realism’s supporters proved themselves to be incapable of defeating constructivists. The new opponents persuasively revealed the apparent though neglected earlier controversy between the basic materialist assumptions of the realist school and the not entirely materialist tool of their reflection in the international relations, i.e. the concept of power. Only after a time realists managed to find some credible theoretical ground and make first effective steps towards building a consistent system of counterarguments against constructivism. However, ‘the constructivist assault’ caused a profound review of the realist theoretical and practical apparatus. Among currently relevant applied propositions of the school we should name assumptions of statism, of anarchy, of the significance of the power factor (while recognising the dual nature of power in international relations) as well as the ‘relative gains problem’. 134 Ю.В. Боровский, П.А. Гвоздев Key words: International relations, neorealism, structural realism, neoliberalism, constructivism, a system of international relations, the relative gains problem, balancing, international structure, democratic peace. References 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. Kissinger H.Nuclear weapons and foreign policy. New York, Harper and Row, 1957. 455 p. Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York, Avon Books, 1992. 418 p. Huntington S.P. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman, University of Oklahoma Press, 1991. 366 p. Buzan B., Waever O. Regions and Powers: The Structure of International Security. New York, Cambridge University Press, 2003. 570 p. Buzan B. The Inaugural Kenneth N. Waltz Annual Lecture. A World Order Without Superpowers: Decentred Globalism. International Relations, 2011,vol. 25, no. 1. P. 3–25. Available at: http://ru.scribd.com/ doc/148502411/Buzan-2011-a-World-Without-Superpowers-1#scribd (Accessed 14 May 2015). Doyle M.W. Kant: Liberalism and World Politics. American Political Science Review, 1986, vol. 80, no. 4. P. 1151–1169. Available at: http://www.ir.rochelleterman.com/sites/default/files/doyle%201986.pdf (Accessed 2 May 2015). Gilpin R.G. The Richness of the Tradition of Political Realism.International Organization, 1984,vol. 38, no. 2. P. 287 – 304. Gilpin R.G. War and Change in World Politics. New York, Cambridge University Press, 1981. 271 p. Gowa J. Anarchy, Egoism, and Third Images: The Evolution of Cooperation and International Relations. International Organization,1986,no. 40. P. 167 – 188. Grieco J. M. Anarchy and the Limits of Cooperation: A Realist Critique of the Newest Liberal Institutionalism. International Organization, 1988, vol. 42, no. 3. P. 485 – 507. Guzzini S. The Enduring Dilemmas in International Relations. European Journal of International Relations, 2004, vol. 10, no. 4. P.533-568. Legro J., Moravcsik A. Is Anybody Still a Realist? International Security, 1999,vol. 24, no. 2. P. 5–55. Mearsheimer J. Conventional Deterrence. New York, Cornell University Press, 1983. 289 p. Oneal J.R. Assessing the Liberal Peace with Alternative Specifications: Trade Still Reduces Conflict. Journal of Peace Research, July, 1999, vol. 36, no. 4. P. 423 – 442. Oren I. The Subjectivity of the ‘Democratic’ Peace: Changing U.S. Perceptions of Imperial Germany. International Security, 1995, vol. 20, no. 2. P. 147–184. Owen J.M. How Liberalism Produces Democratic Peace? International Security, 1995,vol. 20, no. 2. P. 87 – 125. Available at: http://www.metu.edu.tr/~utuba/Owen.pdf(Acessed 12 May 2015). Russett B. Grasping the Democratic Peace: Principles for a Post-Cold War Worl. Princeton, Princeton University Press, 1994. 192 p. Vasquez J. The Realist Paradigm and Degenerative vs. Progressive Research Programs: An Appraisal of Neotraditional Research on Waltz’s Balancing Proposition. American Political Science Review, December, 1997, vol. 91, no. 4. P. 899 – 912. Waltz K.N. The Emerging Structure of International Politics. International Security, 1993,vol.18, no.2. P. 44–79. Waltz K.N. Structural Realism after the Cold War. International Security, 2000,vol. 25, no. 1. P. 5 – 41. Waltz K.N. Theory of International Politics. University of California, Berkeley, Addison-Wesley Publishing Company, 1978. 251 p. Available at: http://ru.scribd.com/doc/40007016/Kenneth-Waltz-Theory-ofInternational- Politics#scribd (Acessed 22 August 2015). Wohlforth W.C. Gilpinian Realism and International Relations. International Relations, 2011, vol. 25, no. 4. P.499-511. Wohlforth W.C., Little R., Kaufman S.J., Kang D., Jones C.A., Tin-Bor Hui V., Eckstein A., Deudney D., Brenner W.L. Testing Balance-of-Power Theory in World History. European Journal of International Relations, 2007, vol. 13, no. 2. P.155-185. Young O. International Regimes: Toward a New Theory of Institutions. World Politics, October, 1986, no. 39. P. 104 – 122. About authors Yury V. Borovsky – PhD, in historical science an Associate professor, at the Department of International Relations and Foreign Policy of Russia, MGIMO-University. Email: [email protected]. Pavel Gvozdev – postgraduate student at the Department of International Relations and Foreign Policy of Russia MGIMO-University. E-mail:[email protected] 135
