РОМАН С ПОЛИТИКОЙ АКТУАЛЬНЫЕ ПРОЧТЕНИЯ
реклама
РОМАН С ПОЛИТИКОЙ: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОЧТЕНИЯ «ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКОВ» Рец.: Wittmann J-M. Gide politique: essai sur «Les faux-monnayeurs». — Paris: Classiques Garnier, 2011. — 212 p. Специалист по французской литературе XX в. Жан-Мишель Витман, чья монография рассматривается в настоящей статье, — один из крупнейших современных исследователей творчества Андре Жида, занимающий к тому же пост директора исследовательского центра по проблемам творчества Жида при Университете Лотарингии. Основная сфера его научных интересов — история эстетических, идеологических и политических влияний и заимствований во французской литературе, преимущественно эпохи декаданса. Кроме А. Жида, основные изучаемые Ж.-М. Витманом авторы — Морис Баррес и Пьер Дрие ла Рошель. Среди наиболее значимых работ Витмана можно назвать «Символист и пустынник. Работы А. Жида эпохи “конца века”» (1997) и «Баррес как романист. История болезни декаданса» (2000). Вопросы политики действительно занимают ключевое место в литературоведческих исследованиях Витмана, причем ученый не устает подчеркивать тесную связь политических проблем во Франции времен «прекрасной эпохи» с проблемами современными. Об этом же говорится и в его новой монографии «Жид как политик. Эссе о “Фальшивомонетчиках”», увидевшей свет в 2011 г. в издательстве «Classiques Garnier». С первых же страниц Ж.-М. Витман предлагает своим читателям взглянуть на роман «Фальшивомонетчики» — программное произведение А. Жида — как на книгу со значительным политическим посылом. Однако, как доказывает исследователь в работе, от внимания неподготовленного читателя данная составляющая романа в силу самых разных причин может ускользнуть. Так, в «Дневнике “Фальшивомонетчиков”» А. Жид много говорит о сложностях, которые вынужден преодолевать писатель, создающий «роман идей» («roman d’idées»), что может побудить читателя думать, будто бы Жид и вовсе отказался от замысла создать таковой, и потому искать в его произведении иные мотивы, кроме эстетических, не стоит. Однако, по мысли Витмана, «Фальшивомонетчики» и в своем замысле, и в воплощении явились на самом деле центральным произведением А. Жида и потому аккумулируют взгляды писателя на самые важные как для него, так и для его эпохи вопросы, в том числе и политические. 97 Рецензии Ж.-М. Витман доказывает, что в «Фальшивомонетчиках» А. Жид ведет непрестанный скрытый диалог с несколькими фигурами, оказавшими колоссальное влияние на умы его поколения, а именно с писателями-националистами — Морисом Барресом, Полем Бурже и Шарлем Моррасом. Хотя в романе мы не находим указаний на точное время действия, что позволяет произведению приобрести характер вневременной и даже сверхвременной, роман обладает и чисто исторической ценностью. Он изображает Францию 90-х годов XIX в., идеологический фон которой полностью определен резонансом от недавно прогремевшего дела Дрейфуса. Основной политический пафос «Фальшивомонетчиков» кроется в раскрытии проблемы взаимоотношений индивида и группы, а также проблемы отношения к «чужеродным», неудобным элементам в теле общества. По Ж.-М. Витману, политическая позиция А. Жида хотя и кристаллизуется в ходе полемики с националистами, тем не менее не вполне очевидна. Манера Жида выражать свою точку зрения представляет особенный интерес: поскольку «Фальшивомонетчики» — роман не дидактический, писатель неизменно предоставляет читателю возможность решить самому, какую позицию занять, и всегда позволяет ему стоять на отличной от авторских убеждений позиции. «Лучше позволять читателю думать так, как он хочет — даже если это против меня», — напишет А. Жид в «Дневнике “Фальшивомонетчиков”». Ж.-М. Витман доказывает, что в «Фальшивомонетчиках» отчетливо звучит призыв Жида переосмыслить вопрос о конечной цели литературы, причем последний полемизирует на страницах своей книги не только с идеями писателейнационалистов, но и с собственными идеями довоенной поры. Если накануне войны восприятие литературы как некоего политического проекта, могущего способствовать консолидации нации, А. Жидом отчасти разделяется, то к моменту написания «Фальшивомонетчиков» он уже смотрит на искусство как на явление, значимое исключительно само по себе, свободное и безусловно отделенное от политики. То есть Жид периода «Фальшивомонетчиков» окончательно заявляет о себе как о стороннике понимания искусства в духе символизма. Таким образом, «Фальшивомонетчики» — книга в своем роде парадоксальная: это роман политический, однако направленный против политизации искусства. Например, идея «чистого романа», развиваемая в «Фальшивомонетчиках», есть идея одновременно антиполитическая и политическая: если дидактические романы в духе писателей-националистов Жид безусловно отвергает за стремление подчинить искусство идеологии, то в качестве альтернативы он предлагает аполитичный «чистый роман» (образцом которого делает и самих «Фальшивомонетчиков»). Но сам по себе факт этого предложения внутри романа есть уже факт политический, потому-то и идеологического подтекста книга А. Жида все равно полностью избежать не может. В то же время Ж.-М. Витман подчеркивает, что сам Жид, никогда не позволявший причислить себя ни к одной из политических партий, есть поистине человек диалога: он и в своем романе пытается не столько критиковать позиции националистов и антидекадентов, сколько пробует встать на их точку зрения, услышать и их голос, вступить с ними в беседу. Хотя спор с Барресом на страницах «Фальшивомонетчиков» очевиден, мнение самого Жида не всегда далеко 98 Wittmann J-M. Gide politique: essai sur «Les faux-monnayeurs» отстоит от точки зрения противника, в частности оба оценивают крайний индивидуализм как явление весьма опасное. Свое исследование Ж.-М. Витман строит на выделении и осмыслении двух основных метафор, используемых А. Жидом в романе, — причем используемых, как утверждает критик, под влиянием Барреса и Бурже и в полемике с ними. Это, во-первых, идея организма, в котором подчиненное положение каждого отдельно взятого органа предстает залогом здоровья организма в целом; триумф же органа над организмом ведет к гибели обоих, к анархии и упадку. Во-вторых, это образ дерева, ценность которого как единства гораздо значительней ценности каждой отдельно взятой ветви. Первая метафора позаимствована А. Жидом из «Теории декаданса» Бурже, хотя заставляет вспомнить и о сходных строках из послания ап. Павла к Коринфянам (1 Кор 12. 12–27), вторая — из романа Барреса «Беспочвенные». Выраженная в этих образах политическая позиция националистов очевидна — интерес группы для Барреса и его сторонников важнее интереса индивида, ценность государства значительнее ценности отдельного гражданина, а организм нации можно оздоровить только путем ампутации чужеродных ему элементов. Особое место в своей критической работе Ж.-М. Витман отводит Бернару Профитандье: этот образ лучше всего отражает неоднозначность политической позиции А. Жида. Бернар воплощает в себе два несоединимых начала: анархии и порядка, бунтарства и консерватизма. «Семья — социальная клетка»: эта цитата из Бурже вводит в роман «Фальшивомонетчики» проблему связи между индивидом и обществом. Показательна в этом смысле история отношений Бернара с семьей: в начале романа герой сбегает из дома, узнав о своем незаконном происхождении, в конце же примиряется со своим неродным отцом. Незаконнорожденность Бернара есть один из важнейших политических мотивов романа, так же как и сама идея побега из родительского дома несет в себе, по Витману, политический подтекст. Характерно в этом отношении рассуждение о почках дерева другого героя «Фальшивомонетчиков», Винсента Молинье: «Произрастающие почки — это, понятно, всегда верхушечные почки, иными словами: наиболее удаленные от семейного ствола» [с. 99]. Таким образом, Бернару в том романе социализации, каковым, безусловно, являются «Фальшивомонетчики», для взросления, становления приходится проделать необходимый путь удаления от семейного древа, чтобы наиболее пышно расцвести в жизни и принести плод. Бернар чувствует необходимость покинуть семью как некую стесняющую его группу, ему нужно остаться один на один с собственной жизнью. В то же время он осознает свою связь с этой группой и через некоторое время вернется в нее — но уже повзрослевший, обновленный. Именно таким, по А. Жиду, должно быть правильное отношение человека к коллективу: не слепое подчинение интересам группы, которое не позволяет личности самореализоваться, а умение в какой-то момент от этой группы отойти, порвать с ней, суметь стать самим собой. И только такая полноценная и самостоятельная личность может вновь стать членом коллектива и жить плодотворно. Не меньший интерес, по Ж.-М. Витману, представляет наблюдение за развитием политических взглядов Бернара: так, характерна непроизвольная реак99 Рецензии ция юноши на содержание сочинения своего друга Оливье, прославляющего поверхностность в искусстве: «Подобными идеями отравляют Францию!» Кажется, что в этой фразе слышится негодование Бернара, осуждение им индивидуализма и признание государства как высшей ценности. Однако в свое время Бернар сумеет преодолеть искушение подчинения доктрине, которое будет ему предложено во время собрания партии националистов, призывающих объединиться во имя Франции. Это искушение становится переломным моментом в становлении Бернара — жизнь героя после его отказа вступить в ряды политической группировки наконец изменится, станет ответственной и независимой, действительно взрослой. В этом контексте особенно значим сформулированный на страницах романа писателем Эдуардом моральный закон, которого Бернар решит в своей новой жизни придерживаться и который полностью выражает отношение А. Жида к проблеме положения индивида в коллективе: необходимо найти мораль в себе самом, а не позволять какой бы то ни было группе определять твои убеждения. В предпоследней главе своей монографии «Индивид и государство» Ж.-М. Витман утверждает, что А. Жид изображает банду Струвилу и Гериданизоля («Братство сильных людей»), в очередной раз прямо полемизируя с барресовскими «Беспочвенными»: если в романе Барреса лишним в группе и даже ее жертвой оказывается крайний индивидуалист, то у Жида лишним оказывается болезненный, слабый и непохожий на остальных член группы — Борис. Этим А. Жид показывает опасность, кроющуюся в приверженности группе и доктрине: группе свойственно стирать индивидуальные особенности человеческой личности, а также уничтожать слабых и болезненных своих членов. Так писатель выходит на проблему отношения личности и государства, причем при любом политическом устройстве. Характерно, что и демократия, по Жиду, опасна, ибо она тоже представляет собой строй, который сглаживает противоречия, нивелирует особенности, уничтожает уникальное. Договор же, который подписывает Борис с бандой Гериданизоля, — пародия на всякий общественный договор: подписываясь под тем, что впредь не будет дорожить своей жизнью, Борис не может быть уверен, что другие будут соблюдать условия договора так же честно, как он. В своем романе А. Жид не дает ответа на вопрос о том, каким должно стать общество, но он показывает, что общество не имеет никакого права исключать из себя слабых, болезненных и «неудобных» своих членов. Другими словами, А. Жиду от общества нужно только одно — чтобы оно давало возможность индивидуальности развиваться: дерево общества не может быть здоровым, если ради гармонии приносятся в жертву его отдельные ветви. Писатель, напротив, особенно дорожит больными, слабыми и анормальными членами общественного организма. Именно такими «неправильными» органами часто, в понимании А. Жида, оказываются люди творческие — и, отсекая, ампутируя их, общество уничтожает собственную творческую энергию. На самом же деле задача общества — принимать в себя всех, интегрировать непохожее и чужеродное. Подобная позиция А. Жида, по Ж.-М. Витману, объясняется во многом противоречивостью личности самого писателя: гомосексуалист, «имморалист», 100 Wittmann J-M. Gide politique: essai sur «Les faux-monnayeurs» выросший в протестантской семье и получивший пуританское воспитание, — одновременно великий грешник и великий философ-моралист, «продукт двух рас и двух стран» [с. 166], как говорит он сам о себе. Это ощущение собственной «гибридности» побуждает А. Жида бороться за право каждого человека со всеми его особенностями на полноценное существование в обществе; но это же и побуждает писателя показывать крайности и опасности индивидуализма. Итак, основные идеи Жида-политика, показанные Ж.-М. Витманом, можно свести к следующим: во-первых, искусство должно быть аполитичным, так как литература не может состоять на службе у какой бы то ни было идеологии; во-вторых, предложенные французскими националистами органистические метафоры несостоятельны, поскольку неизбежно побуждают нивелировать любые отклонения и особенности внутри общественного организма, а значит, в конце концов приводят к появлению различного рода тоталитарных систем. История, как заключает Ж.-М. Витман, разрешила спор в пользу А. Жида: естественно, что в ситуации, когда принимается закон о легализации однополых отношений, преследовать гомосексуалистов больше никому во Франции в голову не приходит. Вопросы же о национальной идентичности, положении чужеродных органов в теле нации и взаимоотношении индивида и общества — попрежнему актуальны и злободневны. Может создаться впечатление, будто Витман некоторым образом ставит в упрек Жиду его неспособность занять ясную позицию по всем вышеперечисленным проблемам; кажется, совсем немногого не хватило Жиду для того, чтобы начать проповедовать толерантность в духе современного европейского общества. Нам же, однако, представляется, что выявленная Ж.-М. Витманом неоднозначность позиции А. Жида — не недостаток, а безусловное достоинство его произведения. Наверное, отказ от практики «надзирать и наказывать», от судебноуголовных репрессий и общественного остракизма в отношении «инаковых» можно расценить как завоевание цивилизации и результат смягчения нравов. Но не менее важно, что в «Фальшивомонетчиках» А. Жид сумел показать и проистекающую из этого опасность: доведенная до своего логического завершения установка на перемещение маргиналии в центр может в конечном итоге вылиться в торжество индивида над группой, а значит — в новую форму тоталитаризма. Т. А. Кашина (Москва)
