М. Павлова Из истории Картинного дома

Марина Павлова,
канд. иск., искусствовед АРМ-6 ОАО «НИИ СПЕЦПРОЕКТРЕСТАВРАЦИЯ»
ИЗ ИСТОРИИ КАРТИННОГО ДОМА
В Нижнем парке Ораниенбаума, у западной оконечности ограды, отделяющей его от шоссе, расположен Картинный дом — памятник русской истории и культуры XVIII в. Это одноэтажное каменное здание с мезонином входит
в ансамбль Большого дворца, формирование которого началось еще при светлейшем князе А. Д. Меншикове. В
1710 г. он получил обширный участок земли в районе будущего Ораниенбаума, и в течение следующих полутора
десятков лет здесь вырос грандиозный дворец, был разбит регулярный сад, декорированный скульптурой и фонтанами, сооружен морской канал, ставший главной смысловой и композиционной осью ансамбля. После ареста
и ссылки первого владельца в 1727 г. его загородная резиденция, конфискованная в государственную казну, перестала использоваться по назначению. В конце 1736 г. по указу императрицы Анны Иоанновны «ораниенбаумское
место с садом» было передано Адмиралтейств-коллегии для размещения во дворце Морского госпиталя.
Картинный дом появился уже в то время, когда Ораниенбаум обрел нового владельца в лице
вел. кн. Петра Федоровича (будущего Петра III).
В 1743 г. императрица Елизавета Петровна подарила усадьбу своему племяннику, объявленному
наследником российского престола, и уже в конце
десятилетия здесь развернулись благоустроительные работы. Общее руководство ими было возложено на обер-архитектора императорского двора
Ф. Растрелли. К середине 1750-х гг. созданный при
Меншикове дворцовый ансамбль обогатился рядом
новых сооружений: комплекс Нижних домов оформил парадный подъезд к дворцу со стороны Петербурга; Померанцевая оранжерея и Картинный дом
стали архитектурными «кулисами» Нижнего сада;
Каменное зало (Новый дворец) и Дворцовые конюшни, возведенные по сторонам Большого дворца
на краю верхней террасы, существенно расширили
границы архитектурно-ландшафтного комплекса,
усилив «звучание» его композиционной доминанты — Большого дворца с садом. Картинный дом,
как и другие здания сер. XVIII в., органично вошел
в структуру барочного ансамбля благодаря удачному расположению, точно найденным пропорциям
и гармоничному архитектурному решению.
Ценность этого памятника, помимо прочего,
определяется уникальностью его первоначального назначения, о котором свидетельствует само
название сооружения, закрепившееся за ним изначально. Здание строилось специально для размещения живописной коллекции вел. кн. Петра
Федоровича. Наряду с картинной галереей, здесь
нашлось место и для библиотеки, и для кунсткамеры. Кроме того, в восточной половине дома
был устроен оперный зал, с которым в течение нескольких лет (до постройки в 1759 г. деревянного
Оперного дома) была связана насыщенная событиями музыкальная жизнь Ораниенбаума.
Судьба Картинного дома повторила несчастливую судьбу своего первого владельца. После
недолгого периода расцвета этот своеобразный
«музей» (в исходном значении слова museion,
означающего «храм муз») утратил свое прежнее значение. В течение XVIII в. все коллекции
Картинного дома были расформированы. Здание использовалось как склад, летнее помещение для больных военных госпиталей; в разное
время здесь располагались квартиры, реальное
училище, средняя школа. До нашего времени без
существенных изменений сохранились только
фасады Картинного дома. Его интерьеры в результате проведенных переделок утратили свой
первоначальный облик. Однако в ряду ораниенбаумских построек Картинный дом остается ценным памятником истории и культуры середины
XVIII столетия, олицетворяя собой один из наиболее ярких периодов в истории усадьбы.
Первые сведения о его строительстве встречаются на страницах так называемых «журналов»
Домовой конторы вел. кн. Петра Федоровича за
1752 г., когда был заложен фундамент и возведена часть стен здания1. Каменные работы под
Картинный дом в Ораниенбауме в процессе реставрации 2011 г. Генеральный подрядчик ООО «Деметра»
38
Ф. С. Рокотов. Портрет великого князя Петра
Федоровича. 1758 г. ГТГ
надзором служившего в Ораниенбауме мастера М.
Л. Гофмана выполнял подрядчик А. Ермолаев. В
следующем году строительство, по всей видимости,
было приостановлено: в делах за 1753 г. какиелибо записи о выплатах за работы по Картинному
дому отсутствуют. В документах следующего года
Картинный дом упоминается как «новостроящийся». В ноябре и декабре сюда подвозили материалы «для обрешечивания на картинном доме кровли». Этой работой занимались наемные плотники
под руководством ораниенбаумского мастера Иосифа Шмидта, а «казенный столяр» Г. Лемехов
делал «на новом картинном доме 6 слуховых окон
с убиранием столярною работою»; тогда же были
выплачены деньги за доставку из С.-Петербурга
в Ораниенбаум кровельного железа, потребовавшегося на «покрывание новостроющагося картиннаго дому». Расчет с кровельщиком И. Переславцовым за эту работу был произведен уже
в январе 1755 г., и, следовательно, к тому моменту
здание было построено вчерне.
К отделочным работам приступили не раньше
весны 1755 г., когда были подписаны контракты.
Столярный мастер Иоганн Шмидт (всего-навсего
однофамилец названного выше ораниенбаумского мастера Иосифа Шмидта, который являлся специалистом шлюзных и плотничных дел)
по договору от 20 мая 1755 г. обязался сделать
в «новостроящийся картинный дом» оконные
рамы, светлые и филенчатые двери, панели «в
зале и в одном флигеле», полы во всех покоях.
Штукатурные работы были распределены между
двумя подрядчиками: больший объем, включавший наружную отделку и «исправление… левого
Картинный дом. Фрагмент гравюры Ф. Т. Внукова, Н. Ф. Челнакова «Проспект Ораниенбаума…» (по рисунку М. И. Махаева). 1761
(т. е. западного. — авт.) флигеля», был оставлен
за Г. Григорьевым, а подрядчики И. Бахирев и С.
Алексеев взялись за «исправление при оном Картинном доме в правом флигеле где быть оперу
изнутри щекотурною работою как показано будет», получив аванс 25 мая 1755 г.
Таким образом, если первоначально новое
здание предполагалось использовать только для
размещения живописной коллекции наследника
(о чем свидетельствует наименование «картинный
дом», появившееся уже в 1752 г.), то к началу отделочных работ это намерение изменилось. Основной задачей, которая решалась в течение маяиюля 1755 г., было устройство театрального зала
в восточном флигеле «нового картинного дома»,
который со временем стали именовать «картинным
и оперным», а иногда и просто — «оперным».
25 мая 1755 г. подрядчик О. Кожин получил
деньги «за вырубку ис картинного дому с правого
флигеля где быть оперу верхние потолочные все
балки, за спускание оных на низ и вытаскивание
оных вон…», т. е. принятие решения о расширении функций постройки повлекло за собой переделку конструкций перекрытия. С конца месяца
«у дела опера» постоянно находились бригады
наемных плотников, работавшие под началом Иосифа Шмидта. В течение июня сюда подвозились
многочисленные «лесные материалы» — шести-,
пяти- и четырехсаженные бревна и доски разных
размеров, предназначенные «на дело в опере
мест, полов и протчего».
Вероятно, идея устройства театрального
зала принадлежала великому князю, хотя никаких документальных подтверждений этому не
имеется. Известно, что в начале февраля 1755 г.
в Ораниенбаум приезжал «машинист» (театральный инженер) Карло Джибелли «для показывания делом оперных машин». В середине июня он
отправился сюда же «для зделания каментанского театра» и оставался в Ораниенбауме около
месяца: с 14 июня по 1 июля под началом К. Джибелли работали Г. Нефедов «с товарищи» —
6 плотников охтинских слобод; в июле их заменила новая команда охтинских плотников из 10-ти
человек — Иван Васильев «с товарищи», которые
«с машинным мастером Жибелием имелися при
деле опера сего июля с 1 по 11-е число».
Кроме того, в Картинном доме работали столяры, мастера Иоганна Шмидта, определенные по требованию того же К. Джибелли «к делу зымзов (карнизов. — авт.) и протчих столярных работ». В
частности, ими были сделаны две лестницы в ложи
«с постановлением боляс и с порушнами (по) показанию онаго Жибелия». Балясины (в количестве
250 шт.), часть из которых была предназначена для
ограждения лестничных маршей, другая — «на постановление на мостах (т. е. балконах. — авт.)
перил», выточил мастеровой петергофского ведомства М. Дьяков, причем, как свидетельствуют
краткие записи в расходной книге, эта работа так
же была исполнена «по требованию машиннаго
дела мастера Жибелия». Таким образом, функции
Джибелли при создании оперного зала в Картинном доме не ограничивалась устройством сцены
и механизмов. Театральный машинист выступил
здесь еще и в роли архитектора.
Наряду с охтинскими плотниками в состав команды, работавшей в Ораниенбауме летом 1755 г.
(всего 25 человек), входили «прочие художники»,
т. е. мастеровые других специальностей. В их числе
были командированные Канцелярией от строений
на срок с 24 июня по 1 июля десятник «театрального исправления» Н. Артемьев, один резчик, паяльщик (их имена не называются) и два краскотера — М. Григорьев с «товарищем». На день раньше
к работе приступили маляры Канцелярии от строений — С. Брылин с «товарищем». Вместе с тремя
живописцами, среди которых упоминаются А. Позняков и Г. Молчанов, они числились в команде
живописного мастера А. Перизинотти, с которым
были направлены в Ораниенбаум «для зделания
декорации».
На устройство оперного зала потребовалось
около четырех месяцев. Работы закончились
к середине августа 1755 г., после чего здесь
была представлена «опера», о которой упоминается в расходной книге Домовой конторы
в связи с выплатой денег охтинским плотникам:
«Григорью Нефедову с товарищи 5 человекам
которые с машинным мастером Жибелием имелися во время оперы сего августа с 19 по 27-е
число». Однако первое представление на сцене
Картинного дома состоялось раньше, еще до завершения всех отделочных работ…
Для премьерного показа в новом театре был
избран «диалог на музыку» капельмейстера итальянской оперной труппы в России композитора Ф. Арайи на стихи П. Метастазио «Плененный
Амур» («Amor prigioniero») — маленькое произведение на мифологическую тему, состоящее
из одного акта в двух сценах. Декорации для
спектакля, как значится в либретто, специально
изданном к ораниенбаумской премьере, были
«исполнены по проекту и под руководством синьора Джузеппе Валериани, римлянина, инженера
39
Картинный дом. Фрагмент аксонометрического плана П.-А. де Сент-Илера. 1770-е. ГМИ СПб
и театрального живописца Ее Императорского
Величества всея Руси и профессора перспективы
в Академии наук в Санкт-Петербурге / Написаны
Антонио Перизинотти, венецианцем, живописцем
Ее Императорского Величества всея Руси». Первая декорация представляла «очаровательную
местность с водопадами, холмами и горами». На
«второй и последней декорации» изображались
гроты, фонтаны и статуи в окружении ваз и растений. Среди них были представлены цветы, части
которых «силою волшебства» оживали, превращаясь в действующих лиц. Последнее уже относится
к «балету2 в приятном саду», автором и постановщиком которого являлся придворный итальянский
танцовщик и балетмейстер Антонио Ринальди,
прозванный Фоссано, или Фузано (итал. fusano —
вертун). Собственно «диалог» исполнялся двумя
певицами: в роли Дианы выступала Mlle Elisabetta
Ütterschtett (София Иттерштедт), в роли Амура —
Mlle Eleonora (Элеонора Бриган). Обе они состояли
на службе вел. кн. Петра Федоровича.
Имена исполнителей были вписаны от руки
в один из сохранившихся в Библиотеке РАН экземпляров либретто. Здесь же, на форзаце, имеется
и другое, чрезвычайно важное для нас, рукописное свидетельство XVIII в.: «“Любовь невольник“
представленная в Ораниенбоме 1755 году июня
30 дня в новом театре, потом еще представлена
августа 21 дня»3. Очевидно, премьера в Картинном доме была приурочена ко дню тезоименитства
великого князя (29 июня). Тем не менее, названная
дата кажется удивительной. К этому времени работы в оперном зале еще только приближались к завершению. Лишь 1 июля были отпущены из Ораниенбаума присланные сюда к «делу в картинном
доме опера» плотники, как и командированные для
«исправления при опере живописною работою»
маляры, краскотеры и живописцы Канцелярии
от строений. Непосредственно в день спектакля
в Картинном доме работало не менее 65-ти человек (это число устанавливается по документам).
Но, по-видимому, нетерпение великого князя было
столь огромно, что сырые, в полном смысле этого
слова, декорации и прочие проблемы (неизбежные в такой ситуации) не явились препятствием
для того, чтобы театральная премьера в Картинном
доме состоялась 30 июня 1755 г. К повторному
40
показу спектакля в августе 1755 г. все недоделки,
вероятно, были устранены.
В «левом» (западном) флигеле Картинного
дома, где должны были разместиться картинная
галерея, библиотека и кунсткамера великого князя, отделочные работы, проводившиеся не столь
интенсивно, растянулись на несколько лет.
Оборудование помещений, предназначенных
для библиотеки и коллекции редкостей, завершилось не ранее 1756 г. Во всяком случае, только
осенью этого года покупались материалы «на зделание занавесов и подзоров к шкафам в ораниэмбомской библиотеке» (речь идет о встроенных
открытых шкафах и полках).
К развеске живописных полотен в галерее
Картинного дома приступили только в 1758 г. Работами руководил живописец Л.-К. Пфандцельт,
являвшийся хранителем и реставратором живописи, находившейся в императорских дворцах в Петербурге и загородных резиденциях. В мае 1758 г.
он подал в Домовую контору великого князя требование на необходимые материалы для того,
чтобы «в ораниембомском Его имп. выс. доме починить казенные партреты и картины». Согласно
счету от мастера Иоганна Шмидта, в том же году
из числа нанятых им мастеровых были взяты два
столяра, которые в течение 37-ми дней находились
«в оперном доме у живописнаго мастера Фанзеля
(искаж. Пфандцельта. — авт.)… кои исправляли
разныя столярныя работы под смотрением ево
Фанзеля». В том же документе упоминается об
изготовлении «ему ж Фанзелю… 405 сажен столярных брусков для прибивания вокруг картин».
10 августа 1758 г. в Канцелярии от строений рассматривалось полученное из Домовой конторы
вел. кн. Петра Федоровича требование «о присылке… для золочения во араниембомском Его имп.
выс. доме в новой галлярее резнаго украшения ведомства канцелярии от строеней золотарей…».
И тогда же было принято решение направить
в Ораниенбаум 6 человек — «десятника одного,
золотарей пять». Работы заняли не больше одной
недели: уже 18 августа 1758 г. ораниенбаумский
«экономии советник» К. Бекельман информировал
камердинера великого князя И. Н. Коцарева: «ведомства Канцеляри от строение моляры шесть
человек, которые присланы были для золочения
брусков в картинной галлереи, оные отправилися
и отпущены обратно и за бытие их у того дела
порция, по чему надлежало от здешней канторы,
им произведено…».
Документы по истории Картинного дома являются надежным основанием для его датировки, но
оставляют без ответа вопрос об авторстве постройки. На страницах расходных книг, в различных канцелярских «журналах» Домовой конторы великого
князя за 1752-1758 гг. встречаются имена многих
людей, так или иначе причастных к строительству
и отделке Картинного дома (это мастера, подрядчики, исполнители), но нет даже намека на имя архитектора, являвшегося автором проекта.
Не упоминается в них и обер-архитектор
Ф. Растрелли, с деятельностью которого было
связано благоустройство усадьбы и реконструкция Большого дворца в конце 1740-х гг. В период строительства Картинного дома Растрелли
не бывал в Ораниенбауме. По мнению историка
архитектуры С. Б. Горбатенко, главной причиной
отсутствия зодчего, наряду с его чрезвычайной загруженностью в 1750-е гг., было то, что подошли
к концу все проектные работы по ансамблю, включая разработку проектов отдельных сооружений.
Оставалось воплотить эти замыслы в жизнь, чем
уже должен был заниматься каменных дел мастер
М. Л. Гофман4. Его имя вспоминает первый историк русского искусства академик Я. Штелин, когда,
говоря об определении А. Ринальди архитектором
в Ораниенбаум, он уточняет, что тот был назначен
«после того, как был уволен прежний архитектор
или скорее каменных дел мастер Гофман, который
построил конюшню, оранжерею и театр»5. «Театром» здесь, очевидно, назван Картинный дом.
В 1755 г., когда было закончено его строительство,
Гофман как раз и стал архитектором, хотя и раньше
его деятельность в Ораниенбауме (где он служил
с 1746 г.) никогда не ограничивалась формальным
контролем за работой строителей.
Не последнюю роль в создании Картинного
дома, сыграл мастер Иосиф Шмидт, на долю которого пришлось руководство масштабными плотничными работами по устройству оперного зала.
И, наконец, Карло Джибелли — машинист
итальянской труппы, который в Ораниенбауме,
вероятно, выступил и в роли театрального архитектора. Во всяком случае, документы определенно указывают на то, что он занимался не
только машинерией, но и вопросами устройства зрительного зала.
История строительства Картинного дома излагается на основе документов РГАДА (ф. 1239, оп. 3,
ч. 114, дд. 61521, 61528, 61529, 61530, 61534а; оп.
33, дд. 28, 29) и РГИА (ф. 492, оп. 1, д. 1739б, ф.
470, оп. 5, д. 429
2 В XVIII в. почти все виды театральных зрелищ
сопровождались балетами, которые могли быть
связаны с основным действием или представляли собой самостоятельные дивертисменты на
разные темы.
3 Экземпляр либретто с рукописными пометками
хранится в Отделе изданий Академии наук (БРАН).
Очевидно, этот источник не был знаком Р.-А. Моозеру и другим исследователям, которые вслед за
В. Н. Всеволодским-Гернгроссом называют датой
премьеры 16 июня 1755 г., что, к слову сказать,
противоречит имеющимся документам по истории
строительства Картинного дома, согласно которым,
на вторую половину июня приходятся наиболее
интенсивные работы в оперном зале.
4
Горбатенко С. Б. Новое об ансамбле Большого
дворца в Ораниенбауме // ПК НО. 1985. М., 1987.
С. 477.
5
Записки Якоба Штелина об изящных искусствах
в России / Сост., перевод, вст. статья и коммент.
К. В. Малиновского. М., 1990. Т. 1. С. 205, 207.
1