ФИЛОСОФСКОЕ ВВЕДЕНИЕ В ПРОБЛЕМУ НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ

Методология и история психологии. 2008. Том 3. Выпуск 1
7
ФИЛОСОФСКОЕ ВВЕДЕНИЕ
В ПРОБЛЕМУ НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ
ОБЪЯСНЕНИЕ
В ФИЛОСОФИИ НАУКИ*
Слово «объяснение» употребляется в
самых различных смыслах и в повседневной жизни, и в научном языке. Среди этих
смыслов можно выделить два основных,
которые принимались в качестве отправных в разработке тех или иных концепций
объяснения в эпистемологии и философии науки. Первый смысл связан с представлением о том, что для объяснения
некоторого явления необходимо выявить
некоторую скрытую за ним «сущность»,
«внутреннюю природу». Такого рода трактовки объяснения были характерны для
метафизики, натурфилософии, а также
ранних стадий развития науки. По мере
развития научного познания такое понимание было вытеснено иным, в котором
объяснение предполагает включение явления в структуру некоторых регулярностей, законов, в контекст целостной теории. Эти две общие перспективы могут
пересекаться, поскольку возможен такой
взгляд на теорию, в котором ее функция
видится в раскрытии сущности определенного круга явлений. Однако подобное
«эссенциалистское» понимание теории
находит ныне все меньше сторонников.
Это заметно и по публикуемым ниже статьям**, авторы которых исходят из второго из отмеченных смыслов научного
объяснения.
Нужно отметить, что интерес к логико-методологическим проблемам объяснения во многом был вызван работами
видного представителя позднего неопозитивизма К. Гемпеля. В них он не
только детально разработал (совместно
с П. Оппенгеймом) ставшую классической модель «дедуктивно-номологического объяснения», но и рассмотрел иные
типы объяснения, а также поставил
проблему сходства и отличия законов и
объяснений в историческом познании
по сравнению с естествознанием. Все
это стимулировало дальнейшие исследования структуры и функций объяснения,
а также длительные дискуссии по специфике объяснения в социальных и гуманитарных науках1.
Значительный интерес к методам
объяснения характерен и для отечественной философии науки. Начало серьезным
* Данное предисловие и три следующие за ним
статьи (авторами которых являются доктор философских наук С.С. Гусев, доктор философских
наук В.П. Филатов и доктор философских наук
В.С. Швырев) были предоставлены редакцией
журнала «Эпистемология и философия науки».
Ранее они были опубликованы в № 3 этого
журнала за 2006 год (с. 149–158). В нашем журнале эти публикации наряду со статьей доктора
философских наук А.А. Печенкина выполняют
задачу философского введения в проблему научного объяснения. Название предисловию дано
редакцией журнала «Методология и история
психологии» (ред.).
** Речь идет об указанных в предыдущем примечании статьях С.С. Гусева, В.П. Филатова и
В.С. Швырева (ред.).
1
См.: Гемпель К.Г. Логика объяснения. М., 1998;
Гемпель К.Г. Мотивы и «охватывающие» законы
в историческом объяснении // Философия и
методология истории. М., 1977; Дрей У. Еще раз
к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке // Философия и методология
истории. М., 1977; Вригт Г.Х. фон. Логико-философские исследования. М., 1986; Уинч П. Идея
социальной науки. М., 1996; Braithwaite R.B.
Scientific Explanation. Cambridge, 1953; Taylor R.
The Explanation of Behaviour. L., 1964.
8
С.С. Гусев
исследованиям здесь положила книга
Е.П. Никитина «Объяснение – функция
науки», вслед за которой вышло немало
интересных и важных работ2.
Однако наличие значительного числа исследований не означает, что в данной
проблематике не осталось белых пятен.
Множество вопросов, например, возникает в современных дискуссиях об объяснении феноменов сознания. Бурное развитие междисциплинарных исследований
ставит сложные проблемы совместимости
моделей объяснения, используемых в различных науках.
С.С. Гусев
ОБЪЯСНЕНИЕ – ФУНКЦИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ*
Объяснение – одна из трех важнейших, наряду с описанием и прогнозированием, функций научного познания.
Процедура объяснения направлена на
выявление факторов, определяющих
качественную особенность изучаемых
объектов и процессов, на установление
их места в общей системе уже известных
связей и отношений, характеризующих
устройство конкретной предметной области или окружающего мира в целом. С
научной точки зрения объяснение некоторого конкретного явления чаще всего
состоит в указании на частные или общие законы, в область действия которых
попадает данное явление. Использование процедуры объяснения позволяет исследователям более полно понять
сущность обнаруживаемых ими фактов.
Строго говоря, эмпирические данные,
полученные ученым в определенных условиях, становятся «фактом науки» толь2
См.: Никитин Е.П. Объяснение – функция науки. М., 1970; Баженов Л.Б. Строение и функции
естественно-научной теории. М., 1978 (гл. 5);
Рузавин Г.И. Научная теория. Логико-методологический анализ. М., 1978 (гл. 8); Порк А.А. Историческое объяснение. Таллин, 1981; Печенкин А.А.
Объяснение как проблема методологии естествознания. М., 1989; Карпович В.П. Объяснение в
социальном познании. Новосибирск, 1989.
ко посредством их включения в некоторую объяснительную схему, посредством
которой явным образом фиксируется их
связи с другими, уже известными событиями и процессами. В результате этого
новые явления становятся элементом существующей на данный момент системы
знаний об определенной области реальности. Построив объяснительную схему,
ученый получает возможность утверждать нечто о характере причинно-следственных отношений, регулирующих
проявление изучаемых процессов, включать обнаруженные им явления в определенные классификационные рамки и,
наконец, предсказывать возможное поведение изучаемых объектов в каких-то
иных, пока не реализованных условиях.
В стремлении ученых объяснить получаемые ими новые данные проявляется
не только их ориентация на повышение
степени организованности знаний, но и
на практическое использование последних. Ведь если человек не может предви* Данная статья предоставлена для публикации
редакцией журнала «Эпистемология и философия науки». Ранее она была опубликована в № 3
этого журнала за 2006 год (с. 150–153). Название
статье дано редакцией журнала «Методология и
история психологии» (ред.).
Объяснение – функция научного познания
деть возможные последствия применения знания в создании конкретного технического устройства или в реализации
социального проекта, ему остается действовать наугад. А способность предвидения обязательно предполагает наличие
достаточно четкого объяснения каждой
конкретной ситуации, с которой люди
сталкиваются, взаимодействуя с тем или
иным фрагментом действительности.
Элементарным уровнем, на котором
реализуется описанная процедура, является объяснение конкретного, эмпирически фиксируемого единичного события. В этом случае объяснение обычно
состоит в том, что данное событие подводится под действие уже известного закона так, что оно оказывается частной
формой проявления этого закона. Например, факт кипения воды при определенных условиях объясняется тем, что
существует установленный наукой закон,
в соответствии с которым вода закипает каждый раз, когда подобные условия
возникают. Правда, подобная ссылка может играть роль действительного объяснения лишь тогда, когда научный закон
не просто фиксирует определенную взаимосвязь атмосферного давления, температуры данной жидкости и ее физического состояния, но и раскрывает природу такой связи, дает ответ на вопрос о
том, каким образом отмеченные условия
вызывают именно это состояние воды.
В противном случае объяснение подменяется простым эмпирическим обобщением (примером может служить так
называемый «закон Ома», устанавливающий определенную зависимость между
силой тока в проводнике и напряжением
в нем, но не позволяющий понять: почему связь всегда носит такой характер).
Из этого следует, что объяснение никогда не может быть чисто эмпирическим.
Оно всегда в той или иной степени связано с определенными теоретическими
рамками. Поэтому более полно природа
9
процедуры объяснения проявляется на
другом ее уровне – при объяснении самих законов. С формальной точки зрения и в этом случае мы имеем дело с указанием на более общий закон (или группу законов), одной из форм проявления
которого оказывается более конкретная
закономерность, на которую направлено объяснение. При этом установление
того, что утверждения, посредством которых формулируется объясняемый закон, логически выводимы из некоторых
других, выражающих содержание более
общего закона, данный тип объяснения
не исчерпывается. В самом деле, устанавливая связь между высказываниями
разной степени общности, исследователь не только определяет место одного
закона в системе множества других, но и
задает характер его содержательной интерпретации. Последняя же всегда связана с теоретическим описанием сущности
объясняемого, с выявлением его смысла,
что способствует более глубокому пониманию человеком содержания производимых им знаний.
В разных культурах и в разные исторические периоды люди использовали
различные формы и стратегии объяснения. Так, античные философы объясняли
многообразие явлений окружающего мира ссылкой на проявление в них какой-то
единой фундаментальной сущности («все
состоит из воды» или «из атомов» и т.п.).
Средневековые авторы трактовали процедуру объяснения как выявление высшего, символического значения явлений и
событий, с которыми люди имели дело
в своей повседневной жизни. В классическом естествознании долгое время господствовал редукционистский подход, в
соответствии с которым объяснить нечто
можно было, лишь выявив его составляющие элементы и определив связи между
ними.
В философии науки XX века широкое распространение получила логическая
10
В.П. Филатов
модель объяснения, разработанная К. Гемпелем и П. Оппенгеймом. В соответствии
с ней в структуре объяснения выделяются такие элементы, как «экспланандум»
(часть знаний, которые необходимо объяснить) и «эксплананс» – совокупность
законов, на основе которых строится объяснение. Сама же процедура сводится к
дедуктивному выведению экспланандума
из эксплананса. Но довольно скоро обнаружилось, что данная модель слишком
сильно упрощает и огрубляет реальный
характер познавательной деятельности,
абсолютизируя исключительную роль законов как важнейшей части эксплананса.
Сегодня ее применимость носит ограниченный характер. В реальной практике научного исследования вполне эффективно
используются и другие подходы, в которых
роль основы объяснения играют контекстуальные, типологические, структурно-
функциональные и другие конструкции.
Особенно наглядно это проявляется в сфере социально-гуманитарного познания,
где объяснение исторических событий
или форм человеческого поведения часто
достигается посредством их включения в
систему «типичных форм», используемых
в некоторой дисциплинарной области
науки. Не менее эффективным при объяснении жизнедеятельности человека оказывается и обращение к ценностно-мотивационным установкам, влияющим на
реальные поступки людей в соответствующих условиях. Процедура объяснения, реализуемая во всех ее формах, обеспечивает
не только повышение организованности
человеческих представлений о мире, но и
позволяет логически выводить из имеющейся информации новые следствия, что
ведет к расширению человеческих знаний
об окружающей действительности.
В.П. Филатов
ОБЪЯСНЕНИЕ КАК ЛОГИЧЕСКАЯ ОПЕРАЦИЯ*
Объяснение – одна из основных операций мышления. В широком смысле
под объяснением понимается включение
знания об определенном явлении в более
объемлющий контекст общепринятого и достоверного знания. В философии
науки объяснение трактуется как важнейшая процедура научного познания.
Задачей науки является не только открытие и описание новых фактов и явлений,
но и объяснение того, почему эти факты
имеют место, почему явления и события
протекают так, а не иначе. К главным философско-методологическим проблемам,
связанным с объяснением, относятся следующие. Какова его логическая структура? Существует ли специфика объясне-
ния в разных областях науки, в частности
в естественных и гуманитарных науках
(как известно, со времен В. Дильтея идет
противопоставление объяснения и понимания: объяснение характерно только для
наук о природе)? Как объяснение связано
с описанием, предсказанием, обоснованием и другими методами познания?
Этот круг вопросов начал обсуждаться с середины XIX века в работах О. Конта, Дж.С. Милля, затем П. Дюэма, А. Пу* Данная статья предоставлена для публикации
редакцией журнала «Эпистемология и философия науки». Ранее она была опубликована в № 3
этого журнала за 2006 год (с. 153–155). Название
статье дано редакцией журнала «Методология и
история психологии» (ред.).
Объяснение как логическая операция
анкаре и др. В «Системе логики» (1843)
Дж.С. Милль выдвинул тезис, что научное
объяснение должно строиться по дедуктивной модели. Эта идея стала одной из
основных в философии науки ХХ века:
проблематика объяснения разрабатывалась и тщательно обсуждалась в работах
К. Поппера, К. Гемпеля, П. Оппенгейма,
Э. Нагеля, У. Дрея, Г. Вригта и многих
других философов.
Приоритет в разработке строгих моделей научного объяснения принадлежит
К. Попперу и К. Гемпелю. В «Логике научного исследования» (1934) К. Поппер
разъясняет, что для объяснения необходимы, во-первых, универсальные высказывания, носящие характер законов;
во-вторых, сингулярные высказывания,
описывающие специфические условия
(«начальные условия»), в которых протекает объясняемое явление. Оба эти элемента составляют основание, посылки,
из которых дедуцируется высказывание
о том явлении, которое нужно объяснить.
В цикле работ 1940-х годов, в частности в классической статье «Логика объяснения» (1948), К. Гемпель и П. Оппенгейм детально разработали эту дедуктивнономологическую схему объяснения, в связи
с чем она еще называется «схемой объяснения Гемпеля–Оппенгейма», или «моделью
объяснения посредством охватывающих законов». Логическая структура этой модели
включает посылку объяснения, эксплананс,
состоящий из сингулярных (единичных,
не универсальных) высказываний, описывающих конкретные начальные условия, и
одного или нескольких общих (охватывающих) законов. Экспланандум – суждение,
описывающее объясняемый феномен,
должно быть логически дедуцировано из
эксплананса. Этот вывод может быть как
математическим, так и использующим
обычные правила логики.
На основе модели объяснения через охватывающие законы К. Поппером
и К. Гемпелем была показана симметрия
11
между объяснением и предсказанием. Если известны посылки, то они могут быть
достаточной основой для предсказания
еще не наблюдавшегося явления. Данная схема допускает также объяснение не
только отдельных явлений, но и законов.
Экспланансом в данном случае выступают более общие законы, из которых дедуцируется частный закон. Классическими
примерами могут быть объяснение законов движения планет И. Кеплера на основе общих законов механики И. Ньютона
или законов Р. Бойля и Ж. Шарля, связывающих макроскопические характеристики газов (объем, давление, температуру),
на основе законов кинетической теории,
описывающих поведение молекул газов.
В 1942 году вышла статья К. Гемпеля
«Функция общих законов в истории», которая положила начало спорам о природе
объяснения в гуманитарных и социальных
науках. В этой работе К. Гемпель попытался показать, что его модель объяснения
через охватывающие законы носит универсальный характер, что она применима
и в историческом познании. Этот тезис
вызвал продолжительную дискуссию, в
которой основным оппонентом К. Гемпеля стал У. Дрей. В ряде работ, в том числе
в книге «Законы и объяснение в истории»
(1957), У. Дрей доказывал, что дедуктивно-номологическая модель объяснения
несовместима с принципом свободы воли, что она привносит детерминизм лапласовского типа, сомнительный в самом
естествознании и неприемлемый в области наук о человеке. Историки обычно не
используют в своих объяснениях отсылки
к каким-то законам, и вообще затруднительно назвать общие законы, действующие в истории. Поэтому историческое
объяснение имеет иную концептуальную
структуру, которую У. Дрей эксплицировал с помощью модели «рационального
объяснения» и понятия «принцип действия» как аналога закона. В своих объяснениях действий людей историк не может
12
В.С. Швырев
обойтись без учета смысловой стороны их
действий, без реконструкции их мотивов.
Эта реконструкция должна исходить из
посылки, что люди прошлых эпох были
рациональными существами, которые перед совершением определенных действий
явно или неявно провели ряд рассуждений – соразмерили цели и средства, взвесили свои мотивы, оценили ситуацию и
т.п. Опираясь на эту презумпцию и на известные ему факты, историк может мысленно реконструировать эти возможные
рассуждения, что и дает в итоге «рациональное объяснение» действия.
Дальнейший прогресс в выявлении логики объяснения в этой области
был связан с работами представителей
критической философии истории и аналитической философии действия. В работе «Интенция» (1957) Э. Эскомб ввела
в сферу дискуссий аналитиков понятие
интенциональности, используемое до
этого в основном в феноменологии, а
также рассмотрела восходящую к Аристотелю логику «практического силло-
гизма» и ее применимость к объяснению
человеческих действий. Трактовку специфики описания и объяснения социального поведения на основе идей позднего
Л. Витгенштейна о «следовании правилу»,
дополненной методологией М. Вебера,
предложил английский философ П. Уинч
в книге «Идея социальной науки» (1958).
Формы практического рассуждения и
проблемы телеологического объяснение
человеческих действий были рассмотрены
в важной работе Ч. Тейлора «Объяснение
поведения» (1964). Детальный анализ соотношений между причинными (каузальными) и телеологическими объяснениями, а также их связей с интенциональным
пониманием провел финский философ и
логик Г. фон Вригт в работе «Объяснение
и понимание» (1971). Итогом этих и продолжающихся до сих пор исследований
природы объяснения стало представление
о том, что в познании используется целый
спектр различных типов объяснения, несводимых к первоначально предложенным в логическом позитивизме моделям.
В.С. Швырев
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ОБЪЯСНЕНИЯ*
Объяснение (в методологии науки) –
познавательная процедура, направленная на обогащение и углубление знаний
о явлениях реального мира посредством
включения этих явлений в структуру определенных связей, отношений и зависимостей, дающей возможность раскрыть
существенные черты данного явления.
В простейшем случае предметом объяснения выступают отдельные эмпирически фиксируемые факты. Тогда объяснению предшествует их описание. Но в
принципе предметом объяснения может
быть реальность любого вида в любых ее
проявлениях и на любом уровне ее выражения в системе научного знания. Так,
подлежать объяснению могут эмпирические и теоретические законы науки,
содержание теорий меньшей степени общности может находить свое объяснение
в теориях более общего уровня и пр. В
структуре объяснения как познаватель* Данная статья предоставлена для публикации
редакцией журнала «Эпистемология и философия науки». Ранее она была опубликована в № 3
этого журнала за 2006 год (с. 155–158). Название
статье дано редакцией журнала «Методология и
история психологии» (ред.).
Методологическое содержание объяснения
ной процедуры можно выделить следующие элементы: 1) исходное знание об
объясняемом явлении («экспланандум»);
2) знания, используемые в качестве условия и средства объяснения, позволяющие рассмотреть объясняемое явление
в контексте определенной системы или
структуры (основания объяснения –
«эксплананс»); 3) познавательные действия, позволяющие применить знания,
выступающие в качестве оснований объяснения, к объясняемому явлению. В качестве оснований объяснения могут использоваться знания различного вида и
уровня развития, что позволяет выделять
различные виды и формы объяснения по
типу эксплананса. Вместе с тем процедуры объяснения могут различаться в зависимости от применяемых в процессе их
осуществления познавательных приемов
и действий.
В так называемой «стандартной концепции анализа науки», выдвинутой сторонниками логического позитивизма и
получившей широкое распространение
в западной методологии науки в 1940–
50-е годы, доминировала дедуктивно-номологическая модель объяснения, сформулированная К. Гемпелем и
П. Оппенгеймом в 1948 году1. Эта логическая модель объяснения представляет
собой применение общей гипотетикодедуктивной схемы к ситуации объяснения. Авторы этой схемы исходили из
рассмотрения в качестве эксплананса
«номологических утверждений», формулирующих законы науки, а в качестве
логического приема объяснения предлагалась дедукция знания об объясняемом явлении из этих номологических
утверждений. Осуществимость такого
объяснения рассматривалась также как
фактор подтверждения, оправдания номологического утверждения.
1
См.: Гемпель К.Г. Логика объяснения. М., 1998.
С. 89–146.
13
Как всякая логическая модель, данная схема объяснения имеет характер
весьма сильной идеализации реального
познавательного процесса. В ней преувеличивается роль законов науки в качестве эксплананса. Как и стандартная концепция анализа науки в целом (в свете
противопоставления контекста открытия
и контекста оправдания), эта модель не
учитывает процессы совершенствования
знания в ходе осуществления процедуры
объяснения. Не всегда осуществима логически строгая дедукция объясняемого из
условия объяснения. Уже сам автор дедуктивно-номологической модели объяснения К. Гемпель был вынужден обобщить
ее, сформулировав наряду с дедуктивной
вероятностно-индуктивную или статистическую версию номологической модели
объяснения.
Что касается роли законов науки в
процессах объяснения, то действительно наиболее развитой формой научного
объяснения являются объяснения, предпринимаемые на основе теоретических
законов и предполагающие осмысление
объясняемого явления в системе теоретического знания, ассимиляцию его в
научно-теоретической картине мира. Но
такие «номологические объяснения» характерны для теоретического математизированного естествознания, в первую
очередь для физики. В тех научных дисциплинах, где не выкристаллизованы теории с их законами в строгом смысле этих
терминов, распространены иные формы
объяснения, основаниями которых не
обязательно выступают законы науки.
Так, в дисциплинах социально-гуманитарного цикла в качестве оснований объяснения зачастую выступают типологии.
Например, объяснение особенностей человеческого поведения дается на основе
типологии характеров в психологии, объяснение социальных явлений – исходя из
типов социальных структур и социальных
действий и пр. Важнейшую роль в науках
14
В.С. Швырев
о живой природе и социально-гуманитарных дисциплинах играет объяснение
путем включения рассматриваемого явления в контекст охватывающих его систем,
структур и связей. Так возникают генетически-эволюционные, функциональные,
структурно-системные и другие объяснения, где в качестве эксплананса выступают не теории или законы науки, а некие
категориальные схемы и картины реальности, лежащие в основе научного знания
в данной предметной области, скажем,
объяснение каких-либо социальных или
биологических явлений через установление тех функций, которые они выполняют в социальной системе или живом организме.
Особая, вызывающая оживленную
полемику в философии и методологии
науки проблема связана с объяснением человеческих действий и поступков в
различных гуманитарных и социальных
науках, где так или иначе приходится рассматривать в качестве оснований объяснения различные мотивационно-смысловые
установки, обусловливаемые ментальностью человека. В этом контексте проблема
объяснения оказывается тесно связанной
с проблемой понимания в специфическом
значении этого термина – традиции, идущей от В. Дильтея, в которой понимание
как постижение ментальных предпосылок
создания какого-либо текста или вообще
артефакта культуры рассматривается в качестве специфического метода гуманитарного познания.
С методологической точки зрения,
процедуры объяснения не могут быть сведены к автоматизму дедуктивных выводов. Уже само по себе подведение явлений
под общий закон по дедуктивно-номологической схеме предполагает определенную конструктивную работу сознания,
которую И. Кант называл «способностью
суждения», т.е. способностью применить
общее правило, общую норму в конкретной ситуации. Реальные процедуры объ-
яснения в науке, даже те, которые можно представить в дедуктивно-номологической модели, связаны с «наведением
мостов» между объектом объяснения и
его экспланансом, уточнением условий
применимости общего положения, нахождением промежуточных звеньев и т.д.
Поиск же оснований объяснения там, где
нет готового знания, под которое можно
было бы подвести объясняемые явления,
становится мощным стимулом развития
научного знания, появления новых концепций и гипотез. В частности, поиск
объясняющих факторов зачастую выступает предпосылкой теоретизации знания,
перехода от эмпирического его уровня к
формированию теоретических концепций, выработки того, что можно назвать
первичными объяснительными схемами,
которые поначалу представляют собой
ad hoc конструкции (т.е. объяснения для
данного случая), но затем могут развертываться в теоретическую концепцию.
Например, объяснение Э. Дюркгеймом
большего числа самоубийств в протестантских общинах по сравнению с католическими меньшей степенью социальной сплоченности в первых сравнительно
со вторыми, которое выступило первоначально как ad hoc объяснение, послужило
основой для создания получившей широкое признание в социологии концепции
аномии как причины социальной дезорганизации. Возможны ситуации, когда
попытки объяснить некоторые факты в
рамках определенных гипотез или теорий
приводят к противоречию с последними,
т.е. эти факты выступают по отношению
к ним как контрпримеры. Наличие таких
контрпримеров (например, противоречие между планетарной моделью атома
и стабильностью электронов на орбите)
становится необходимым условием критического анализа соответствующего
знания и стимулом его пересмотра. Этот
пересмотр отнюдь не всегда ведет к отказу от этого знания в духе примитивного
Методологическое содержание объяснения
фальсификационизма, но стимулирует
его уточнение, конкретизацию и развитие.
При этом желательно, чтобы вносимые
в теорию или гипотезу изменения не были бы только ad hoc объяснениями выявленных контрпримеров, а увеличивали
бы объяснительно-предсказательные возможности теории или гипотезы по отношению к другим фактам. Обрастание же
теории или гипотезы большим количеством ad hoc объяснений является свидетельством ее слабости.
Таким образом, объяснение в целом
является конструктивной, творческой
познавательной процедурой, в результате
которой не только обогащаются и углубляются знания об объясняемом явлении,
но, как правило, происходит уточнение
и развитие знаний, используемых как
основание объяснения. Решение объяс-
15
нительных задач выступает в качестве
важнейшего стимула развития научного
знания, его концептуального аппарата,
что свидетельствует о несостоятельности
резкого противопоставления так называемых контекстов открытия и оправдания
при трактовке объяснения в рамках стандартной концепции анализа науки. Осуществление функций объяснения в науке
органически связано с предсказанием и
предвидением. По существу, рассматривая научно-познавательную деятельность
в целом, можно говорить о единой объяснительно-предсказательной функции
научного познания по отношению к его
объекту. В этом контексте объяснение
выступает не как частная познавательная
процедура, а как необходимая функция
научного мышления, его кардинальная
установка.