Общая теория экономической организации: организационная
advertisement
Донецкий национальный технический университет М.В. Белоусенко ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ Донецк, 2006 УДК 330.101:65.014 ББК У011.306:У29 Б43 ISBN 966-377-029-5 У монографії викладено основи загальної теорії економічної організації (фірми), у якій вона представлена як система структурованих відносин між суб'єктами економіки й одночасно як сукупність специфічних ресурсів, що визначають результати індустріального виробництва. Розглянуто основні етапи організаційної еволюції в рамках індустріальної економіки, виявлено закономірності, що призвели до панування великих ієрархічних (капіталістичних) організаційних форм, а серед останніх – до домінування корпоративних структур і олігополістичних форм конкуренції. Проаналізовано відмінність ринку і організації як різних, але таких що доповнюють одна одну, форм координації виробництва. Для фахівців в галузі економічної теорії, науковців, викладачів, аспірантів і студентів. Научный редактор: проф., д-р.экон.наук Г.К.Губерная Рецензенты: проф., д-р.экон.наук В.В.Дементьев проф., д-р.экон.наук А.М.Чаусовский Рекомендовано к печати ученым советом Донецкого национального технического университета (протокол № 7 от 20.10.2006 г. ) Б 43 М.В. Белоусенко Общая теория экономической организации: организационная эволюция индустриальной экономики: Монография. – Донецк, ДонНТУ, 2006. – 432 с. В монографии изложены основы общей теории экономической организации (фирмы), в которой она представлена как система структурированных отношений между субъектами экономики и одновременно как совокупность специфических ресурсов, определяющих результаты индустриального производства. Рассмотрены основные этапы организационной эволюции в рамках индустриальной экономики, выявлены закономерности, которые привели к господству крупных иерархических (капиталистических) организационных форм, а среди последних – к доминированию корпоративных структур и олигополистических форм конкуренции. Проанализировано различие рынка и организации как разных, но дополняющих друг друга форм координации производства. Для специалистов в области экономической теории, научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов. ISBN 966-377-029-5 © М.В. Белоусенко, 2006 Вячеславу и Марии, моим бессменным научным консультантам СОДЕРЖАНИЕ Введение ....................................................................................................4 І. Теории организационного устройства индустриальной экономики ...........................................................................................12 1.1. А.Смит, К.Маркс, немецкая историческая школа, российские исследователи............................................................12 1.2. Неоклассическая теория ...............................................................33 1.3. Неоинституциональная теория фирмы .......................................42 1.4. Ресурсно-ориентированный подход ............................................77 1.5. Теория инновационной фирмы У.Лацоника...............................91 ІІ. Многообразие организационных форм в индустриальной экономике..........................................................................................106 2.1. Средневековье – конец XVIII в..................................................109 2.2. Конец XVIII – конец (2-я пол.) XIX в........................................124 2.3. Конец XIX – конец ХХ вв...........................................................141 ІІІ. Структура экономической организации ....................................177 3.1. Экономическая организация: основные понятия .....................179 3.2. Внутренняя экономия как основа организационной специфичности ......................................................................................196 3.3. Структура издержек ....................................................................215 3.4. Мотивационная система: "замещение отношений" в организации.........................................................................................221 3.5. Организационно-специфические ресурсы ................................232 3.6. Поведенческие основания теории организации: человека обучающийся vs. человек контрактный ....................239 ІV. Организационная эволюция .........................................................252 4.1. Господство иерархий ..................................................................254 4.2. Крупные иерархии ......................................................................282 4.3. Вертикальная интеграция ...........................................................304 4.4. Организационные ниши и экономия от специализации ..........326 4.5. Организация и рынок..................................................................333 4.6. Институты и организации: организация как генератор институтов ...................................................................................360 Заключение. Начала общей теории экономической организации.......................................................................................374 Приложение А. Миф о мануфактуре..................................................385 Приложение В. На пути к М-форме ...................................................397 Список использованной литературы ................................................404 3 ВВЕДЕНИЕ Американский историк-экономист Джоель Мокир охарактеризовал индустриальное общество как общество, родовым признаком которого является отделение производства или производственной единицы (хозяйства) от домохозяйства [309]. Это означает, что основное "национальное богатство" (ВНП) во всех системах, принадлежащих этому типу, производится не в семье и не семьей, а в отделенной от семейных, родственных связей специализированной единице – организации. Крупная корпорация, кооператив, малое предприятие, банк и инвестиционный фонд – все это организации, то есть "команды", состоящие из нескольких специализированных субъектов, взаимодействия и взаимосвязи между которыми шире семейных и строятся на иной основе. Именно такие командные производственные единицы создают материальное богатство общества и в них концентрируется основная хозяйственная деятельность1. Анализом природы экономической организации занимались представители неоклассической теории, менеджерского направления, идущего от Ф.Тейлора, Ч.Барнард [141], Г.Минцберг [181], Г.Саймон и Д.Марч [298], [99], [297], Р.Сайерт [173], предтеча неоинституционализма Ф.Найт [80]. Весь неоинституциональный подход вырос из попытки Р.Коуза особым образом решить именно проблему ее природы [57]. В этом направлении работали и работают О.Уильямсон [111], [368], [373], А.Алчиан и Х.Демсец [131], С.Ченг [163], Е.Фама и М.Йенсен [194], У.Меклинг [243], [244], О.Харт [219], [221], Б.Клейн [256], Б.Холмстром [235], [236] и др. В 80-е гг. ХХ в. появляется ресурсно-ориентированных подход, основания которого были заложены еще в 1950-е гг. в книге Э.Пенроуз "Теория роста фирмы", и который сформировался в рамках стратегического менеджмента [321], [322]. К нему относят работы Д.Ричардсона [335], Д.Тиса [103], [356], Б.Лоусби [29], [ 292], Н.Фосса [202], [203], [206], [208], [266], Б.Вернерфельта [362], [363], И.Дирикса и К.Кула [179], Р.Рамельта [340] и др. Также в последние два десятилетия ХХ в. складывается важная для понимания природы экономической организации теория 1 4 В 1991 г. в статье "Организации и рынки" Герберт Саймон писал, что если бы к Земле подлетал гипотетический марсианин, у которого был телескоп, способный различать социальные структуры, то он бы показал, что на социальной поверхности нашей планеты господствуют гигантские континенты различного рода организаций, между которыми протекают достаточно слабые ручейки и речки рыночных обменов [345, р.27-28]. инновационной фирмы У.ЛацоникА [272], [280], [283]. В это же время начинает развиваться эволюционный подход, генетически связанный с идеями Й.Шумпетера, импульс к развитию которого был дан книгой Нельсона и Уинтера "Эволюционная теория экономических изменений", которая также имеет своим центром рассмотрение функционирования экономической организации [315]. Кроме того, весь ХХ в. шло развитие социологических теорий экономической организации. В русскоязычной литературе после 1991 г. появляется ряд обзорных работ, в основном неоинституционального характера. Здесь нужно отметить таких авторов, как А.Шаститко и его книгу "Новая теория фирмы" [122], а также его учебник по новой институциональной теории, и учебники А.Олейника [84], [120], статьи Н.Розановой [96], Е.Попова и В.Симоновой [92], книгу Матыцына [74]. Г.Б.Клейнер разрабатывает оригинальную теорию фирмы, согласно которой предприятие (он говорит еще о предприятии) – это узел отношений между несколькими крупными группами социальных субъектов с разными интересами и целями, конфигурация которых формируется как внутри предприятия, так и во взаимодействии с "внешней средой". Экономическая организация предстает в работах этого автора как несводимое к интересам и деятельности отдельных ее субъектов многоаспектное социальное целое [45], [46], [ 48]. Однако, как ни странно, не смотря на все разнообразие подходов к исследованию экономической организации, до сих пор не существует экономической теории того, как организации производят ВНП. Неоклассическая теория скрыла весь внутренний мир фирмы в некоем "черном ящике", который не подвергается никакому анализу. Репрезентативная фирма неоклассики является только адаптирующейся организацией, которая в принципе не в состоянии развивать новые технологии, товары, рынки сбыта, она их лишь выбирает. Все параметры ее деятельности определяются экзогенными ограничениями и меняются только в ответ на внешние шоки. Потому фирма в неоклассике лишена внутренней структуры, принимая в конце концов вид монолитного бильярдного шара, который катится в ту сторону, в которую его гонят, как удары кия, изменения внешних для него величин: цен продуктов и факторов производства, технологий, вкусов потребителей, политические решения. Неоинституционализму не удалось радикально порвать с концепцией репрезентативной фирмы, фирмы как агента равновесия, реагирующего только на внешние толчки. Связано это с тем, что в 5 нем необходимость существования экономической организации (фирмы) выводится из сбоев, провалов рынка: там и только там, где рынок сбоит, где он не справляется с аллокацией ресурсов, следовательно, не обеспечивает равновесия, возникает фирма. Если это так, то рынок как совокупность трансакций обмена между автономными агентами – это та всеобщая субстанция, которая дает жизнь такой производственной единице, как фирма. Но как она производит и почему не производит рынок? Производство неоинституционализмом оставлено в полном ведении неоклассической теории с ее абстрактными производственными функциями, а исследование природы фирмы сведено к анализу структуры контрактов. Ни конкурентные преимущества, ни инновации, ни создание новых технологий и отношений в нем не рассматривается. Фирма, активно конкурирующая с соперниками, создающая новые товары и технологии, генерирующая экономический рост, так и не появляется. Ресурсно-ориентированный подход с самого начала вводит анализ конкуренции, конкурентных преимуществ, инноваций. Реальная конкуренция фирм, в отличие от того, что предполагают неоклассические и неоинституциональные модели, приводит к накоплению уникальных организационных ресурсов, основу которых составляют технологические, коммерческие, организационные знания, опыт, умения персонала каждой компании (competencies, capabilities), ее исполнителей-работников, менеджеров и собственников. Эти знания накапливаются только в совместной коллективной деятельности, ими невозможно торговать, их нельзя купить на рынке, их можно только развить, накопить в конкретном коллективе. Именно в силу этого знания становятся разными в отдельных командах и потому определяют разные результаты производства, "стягивая" специализированных субъектов в единую команду-организацию. Однако ресурсно-ориентированный подход, в отличие от неоинституционализма, который поставил в фокус исследований подстройку личностных параметров субъектов команды в ходе контрактного процесса, вовсе ушел от личностных и социальных характеристик в анализе фирмы. Поэтому он часто с рассматривает экономическую организацию как неструктурируемое целое, единицу, принимающую решение. Поэтому возникает двойник неоклассической фирмы: единица, генерирующая безликие, социально-неперсонифицированные знания. Неоклассический, неоинституциональный и ресурсно-ориентированный подходы на сегодня являются наиболее крупными и дина6 мично развивающимися подходами в области исследования природы экономической организации. Остальные хотя и вносят ряд важных дополнений, являются значительно более узкими и не могут претендовать на роль общей теории экономической организации. Так, например, менеджеристские подходы претендуют на такую роль, о чем свидетельствует хотя бы переиздававшийся несколько раз учебник Б.Мильнера "Теория организации" и фундаментальный труд Г.Минцберга "Структура в кулаке" [78], [79]. В последнем сделана не менее масштабная, чем в неоинституционализме, попытка классифицировать типы организационных форм, определить принципы их функционирования и даже выявить эволюционную связь между ними. Однако эта разновидность "теории организации" выросла из попыток осмыслить прикладные проблемы управления фирмами и несет на себе их отсвет, воспринимая организацию как уже существующую, тогда как главный вопрос – это вопрос ее появления (emergence), возникновения, перехода от небытия к бытию, существованию. Он, в свою очередь, предполагает исторический подход и фундаментальную, последовательную логику как систему взаимосвязанных категорий, описывающих организацию с зарождения и до смерти или по крайней мере до современного состояния, не только как отдельной организации, но и как рода, как организации индустриального общества вообще. А в прикладных направлениях этого нет и это указывает на то, что данные разновидности менеджмента служат скорее для понимания того, как построить в существующих условиях эффективную организацию, а не закономерностей ее появления в индустриальной экономике как таковой. Построить общую теорию организации на основе идеи о ней как об уже существующем объекте невозможно. Учет недостатков наиболее крупных подходов в осмыслении природы экономической организации, их односторонности и односторонности всех остальных подходов дает возможность разработать новую версию общей теории экономической организации. Перечисленные подходы в целом и их разновидности, хотя и отражают какую-то долю истинного положения дел, адекватно описывают лишь часть сущности экономической организации и не достигают по отдельности необходимой степени общности. Истина во всех подходах к фирме дана, по выражению Гегеля, как рассеянная полнота, и настоятельная задача исследователя заключается в том, чтобы увидеть общую логику в них всех, выделить ее, связав воедино все верные элементы. Автор стремился именно к этому, к тому, чтобы были ох7 вачены все фундаментальные аспекты, слои организации, использованы наиболее развитые подходы к ее анализу с учетом всех их недостатков и односторонностей. Но каковы критерии нужной степени общности? Что позволяет в принципе говорить именно об "общей теории"? Не вдаваясь в глубокие методологические рассуждения, можно сказать, что наиболее общей будет та теория экономической организации, которая раскроет как можно полнее три проблемы или ответит на три вопроса, которые поставлены в обобщающей статье Б.Холмстрома и Ж.Тироля "Теория фирмы" [236]. Они звучат так: какие факторы, закономерности определяют (1) возникновение (emergence) фирмы, (2) ее внутреннюю структуру (internal structure) и (3) границы (boundaries). Ответы на них дают как бы направляющие, по которым можно двигаться в сторону создания именно общей теории экономической организации. Ведь закономерности, которые привели данный объект – организацию – к возникновению, должны быть самыми сильными энергетическими импульсами ее "природы": если объект не существовал, а потом появился, то можно говорить, что некий фактор преодолел его небытие. Поэтому это должен быть очень сильный фактор, действующий на всем протяжении существования организации, а проблема границ и внутренней структуры – это проблема коренных, наиболее важных и устойчивых отличий данного объекта от всех остальных материальных образований. Всоответствии с этим совокупность ответов на три вопроса Холмстрома-Тироля как раз и позволяет раскрыть "природу фирмы" или экономической организации с точки зрения основных, глобальных, наиболее важных закономерностей ее функционирования как части экономической системы. Единственное, чего не хватает этому перечню вопросов-проблем, так это вопроса о факторах, ведущих к изменениям организации, ее эволюции. Если перечень Холмстрома-Тироля дополнить таким вопросом, то в такой редакции перед нами будет критерий общности теории экономической организации. Исходя из вышеизложенного, целью работы является разработка и изложение теории, которая показывает наиболее общие закономерности, определяющие возникновение организации в рамках индустриальной экономики, ее внутреннюю структуру, задающие границы относительно других форм взаимодействия агентов и определяющие направления и формы ее эволюции. Поскольку понять сущность, природу объекта исследования в отрыве от других систем ("внешней среды") невозможно, то раскрытие указанных вопросов 8 фактически означает и описание закономерностей взаимоотношений организации с "внешней средой" разного наполнения. Разработанные автором в процессе достижения этой цели элементы общей теории экономической организации базируются на ряде концептуальных идей, предложенных неоинституциональной теорией, ресурсно-ориентированным и рядом других неортодоксальных подходов. Эта теория является именно экономической теорией, так как раскрывая структуру организационных отношений, связывает многие протекающие в ней социальные, психологические процессы с производительностью, издержками, прибылью, конкурентными преимуществами. Важным моментом является также то, что все построения новой теории опираются на факты исторической эволюции организаций в рамках индустриальной (индустриально-капиталистической, рыночной) экономики. Организационная эволюция последних двухсот пятидесяти-трехсот лет служила основой для построения логических зависимостей и ее объяснение являлось главной задачей общей теории экономической организации2. Структура работы имеет следующий вид. Раздел I "Теории организационного устройства индустриальной экономики" посвящен обзору наиболее значимых теорий экономической организации. Рассматриваются работы А.Смита, К.Маркса, К.Бюхера, В.Зомабарта, российских ученых М.И.Туган-Барановского, И.М.Кулишера, идеи отцов-основателей неоинституционализма: Р.Коуза, А.Алчиана и Х.Демсеца, О.Уильямсона, представителей ресурсно-ориентированного подхода Э.Пенроуз, Г.Ричардсона, Б.Вернерфельта, Д.Тиса, описана теория инновационной фирмы У.Лацоника. В Разделе II "Многообразие организационных форм в индустриальной экономике" дан общий обзор организационной эволюции индустриальной экономики на протяжении второй половины прошлого тысячелетия, начиная со Средневековья и заканчивая началом XXI в., выделены организационные формы, конкурировавшие за рынки в этот период. 2 В книге сначала (Раздел II) идет исторический очерк как мгновенная фотография организационных форм, существовавших в указанный период времени, затем (Раздел III) изложена собственно теория, а потом (Раздел IV) историческая эволюция осмыслена на основании положений этой теории. Такая форма изложения прямо противоположна развитию самой теории: сначала осмысливалась история или по крайней мере она служила проверочным стендом для любых теоретических конструкций, так или иначе оценивавшихся при построении общей теории. То есть теория выводилась из истории, а не наоборот, история подгонялась под модели автора. 9 Раздел III "Структура экономической организации" вводит основные понятия общей теории экономической организации, которые позволяют по новому проанализировать структуру этого экономического объекта, представлена модель "обучающегося человека", которая позволяет объяснить изменчивость организационных форм, обосновывается неразрывность организационных и технологических процессов, детерминирование технологий и издержек производства структурой отношений между субъектами организации. В Разделе IV "Организационная эволюция" осмысляется многообразие и конкуренция организационных форм индустриальной экономики, описание которых было дано в Разделе II. С позиции развиваемой в Разделе III теории, раскрыто господство иерархических форм организации труда в индустриальной экономике, обосновано искажение реальности организационной эволюции и конкуренции неоинституциональными концепциями оппортунизма, показана реальная основа вертикальной интеграции и иных, в том числе более гибких, менее иерархических форм кооперации в XIX-ХХ вв. Решен вопрос о взаимоотношении фирмы и рынка, обоснована низкая производительность последнего как кластера отношений, возникновение на этом основании различия (асимметрии) их функций в экономике: распределения и производства. Организация признана "генератором" рынка, то есть источником возникновения других организаций и новых обменных связей между ними. В Разделе поставлен вопрос о воздействии (в форме ресурсных и рыночных ограничений) всего множества организаций или мезоуровня фирмы на внутриорганизационные процессы каждой отдельной. Обрисован процесс взаимодействия институциональной системы и организаций. В Приложении А сделана попытка развенчать марксистский миф о "мануфактурной стадии капитализма", в Приложении В приведены примеры организационной эволюции (многократных организационных трансформаций) нескольких японских компаний, призванные иллюстрировать сложность, нелинейность такой эволюции, которую может объяснить пока только предложенная общая теория экономической организации. В заключении хотелось бы выразить искреннюю благодарность доктору экономических наук, декану факультета экономики и менеджмента Донецкого национального технического университета, Вячеславу Валентиновичу Дементьеву, без многолетней и по истине отцовской поддержки которого эта книга никогда не была бы написана. Книга не могла бы также состояться без моих коллег, доброже10 лательных собеседников и часто не менее доброжелательных критиков в многолетних дискуссиях, не менее автора увлеченных процессом распутывания сложных загадок социального бытия: к.э.н. Евгения Сытника (Донецк, Украина), к.э.н. Павла Лукши (Москва, Россия), к.э.н. Сергея Онищука (Брест, Беларусь), д.э.н. Вячеслава Вольчика (Ростов, Россия), первым взявшего на себя задачу распространения постсоветского институционализма в виртуальном постсоветском пространстве через сайт www.ie.boom.ru. Хотелось бы поблагодарить за помощь и постоянную поддержку д.э.н. Галину Демьяновну Тарасенко, д.э.н. Галину Константиновну Губерную, а также профессора Уильяма Лацоника (Массачусетс, США), книги и письма которого во многом помогли сформировать основания представленной на суд читателя общей теории экономической организации. Значительную помощ автор получил и от к.э.н. Александра Гурнака. К сожалению, не дождалась окончания работы моя мать. Она потратила все силы, чтобы оно было достигнуто, потому я в неоплатном долгу перед ней за этот дар. Надеюсь также, что моя супруга Мария простит меня за то, что книга отнимала у меня и у нее несколько лет значительную долю физических и душевных сил. Максим Белоусенко г.Донецк, Украина, август 2006 г. 11 І. ТЕОРИИ ОРГАНИЗАЦИОННОГО УСТРОЙСТВА ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ 1.1. А.Смит, К.Маркс, немецкая историческая школа, российские исследователи На протяжении длительного времени, примерно с конца XVIII по конец XIX века экономическая организация редко выделялась как самостоятельный объект исследования. С одной стороны, это связано с младенчеством самой экономической теории, еще "не успевшей" обратить на нее внимание. С другой стороны, хотя уже начало XIX века считается временем становления так называемой "крупной промышленности", что сильно поражало современников, в эту эпоху, как мы увидим, господствовали, по современным меркам, достаточно маленькие организации, структура управления которых была совершенно неразвита. Для начала – середины XIX века были характерны размеры организации в среднем до 1000 работников, во главе которых стоял предприниматель-капиталист, или их партнерство и несколько наемных инженеров-менеджеров (2-3 человека). По сравнению с каким-нибудь автогигантом середины-конца ХХ века это совершенно незначительная величина. Не было никакого различия между линейным и топ-менеджментом в силу того, что не было никакого линейного и топ-менеджмента. Стратегические функции брал на себя капиталист-предприниматель, оперативное управление осуществлял наемный инженер-менеджер. В этих условиях незрелости индустриальных организационных форм на первое место выходили вопросы прав владения активами фирмы, проблемы распределения произведенной стоимости (доходов), а сама фирма мыслилась как фирма сугубо предпринимательская, то есть капиталистическая, у которой не было иных организационных альтернатив. Казалось невозможным организовать крупное индустриальное производства (использовать машинные технические системы, которых практически не было до этого в истории человечества) по иному, нежели на основе массового наемного труда под командованием капиталиста-предпринимателя, обладавшего правом распоряжения рабочей силой и всей стоимостью, созданной на предприятии. Конфликты между рабочими и капиталистами стали основным стержнем социальной напряженности, и связывались они в первую очередь с принципиальной порочностью асимметричного распределения прав собственности на производственные активы, а не времен12 ными историческими или внутриорганизационными "провалами", которые могут быть каким-либо образом разрешены эволюционным путем. Отношения капиталист-менеджер, менеджер-менеджер и менеджер-рабочий как бы еще не отпочковались в самостоятельное отношение, так или иначе влияющее на результат производства, хотя эта неразделенность лишь кажущаяся. Но тем не менее капиталистсобственник стоял по отношению к рабочему как будто неприкрытый никакими опосредствующими процессами и потому создавалось впечатление, что формирование отношений собственности есть основной, главный стержень происходящей социальной трансформации в ходе Промышленной революции. Такой взгляд, предполагающий безальтернативность, естественность капиталистической формы организации производства собственно и является главной чертой концептуальных подходов к анализу организации индустриальной экономики начального периода. Это восприятие сформировало особый фатализм детерминистского характера: развитие машинной технологии непосредственно и почти автоматически вело к фабричной (капиталистической, иерархической) организации труда и производства в целом. Особенно это характерно для тех исследователей, которые пытались учитывать историчность, эволюцию экономики, прежде всего для К.Маркса, представителей немецкой исторической школы, таких как К.Бюхер, Г.Шмоллер. Но начнем мы рассмотрение первых экономических теорий организации с А.Смита. А.Смит. Основоположник экономической теории, начинавший свою книгу гимном разделению труда, задал и загадку, до сих пор не разгаданную: почему разделение труда? Что в нем такого, что с него надо начинать фундаментальное учение о "богатстве народов"? Почему в качестве единственного средства повышения производительности труда в знаменитой булавочной мануфактуре А.Смит приводит не очень понятные для современного читателя и как кажется очень незначительные характеристики экономической деятельности, тогда как совершенно не упоминает другие, более значимые3? А.Смит начинает с утверждения о том, что весь объем необходимых средств существования доставляется обществу трудом [101, с.5]. Прогресс общества – это рост фонда средств существования, а так как он зависит от производительности труда, то следовательно, 3 При том, что он сам сознательно берет в качестве примера второстепенно даже в его время булавочное производство [101,с .10-11], [139]. 13 необходимо рассматривать те факторы, которые ее определяют. А определяют ее, по Смиту, при неизменном состоянии знаний и опыта ("искусств, умения и сообразительности") соотношение числа праздных агентов и рабочих [101, с.6]. Само же количество рабочих зависит от количества капитала, затрачиваемого на организацию производства и "от особого способа его употребления", то есть организации труда [101, с.6-7]. Вот тут Смит и приводит свой знаменитый пример булавочной мануфактуры. Он говорит следующее. Необученный одному виду труда рабочий в том случае, если он осуществляет все технологические операции по изготовлению булавки сам, мог выпустить в день не более 20 штук. Когда же весь технологический процесс был разбит на 18 отдельных операций, каждую из которых стал выполнять отдельный работник, реальная производительность выросла до 48 тысяч штук в день. [101, с.10-11]. Что повлияло на изменения выпуска? А.Смит выделил три фактора, позволяющих повысить производительность в столь большой степени, связав их с разделением труда [101, с.13-16]: 1) увеличение ловкости (dexterity) каждого производителя: рабочий, долгое время занятый одним простым видом труда, всегда выполняет его быстрее, чем неспециализированный производитель; 2) сбережение времени при переходе от одного вида труда к другому: работник, вынужденный сам выполнять все восемнадцать операций по производству булавок, теряет некоторое время при переходе от операции к операции на "психологическое переключение" из-за того, что они расположены в разных местах и выполняются разными орудиями труда; 3) облегчение введения машин: благодаря разделению труда производственный процесс делится на столь простые операции, что очень легко создать машину, совершающую эти простые движения и заменяющую рабочего4. 4 14 Перечень выгод от разделения труда А.Смита ограничен. Он не отметил другие очевидные выигрыши, добавленные частично к его списку К.Марксом. Если ремесленник выполнял сам все 18 операций, то он вынужден был сначала осуществлять операцию 1 (или n раз подряд 1), затем 2 и т.д. Когда же технологический процесс оказался разделенным, то исчез перерыв производства при переходе от одной операции к другой (а не только при "психологическом переключении"), и во-вторых, последовательный порядок работ сменился одновременным: восемнадцать работников осуществляют все операции хотя пространственно в разных местах, но одновременно, что резко сокращает производственный цикл, (временное разделение труда сменилось, по Онищуку, на пространственное [82, с.41]). В последствии расчеты А.Смита повторил Ч.Беббедж, переведя их в стоимостную форму и иллюстрируя воздействие выгод от разделения труда на издержки [140]. Однако приведя эти расчеты, А.Смит достаточно неожиданно обрывает свои рассуждения и переходит к макроэкономическим последствиям разделения труда: выделению отдельных крупных отраслей, состоящих из множества производителей, проблеме пропорций обмена (стоимости) между ними, и происхождению денег [101, с.25 и далее]. Микроуровень, уровень отдельного производителя (организации) как источника роста производительности труда он забывает. Выражается это еще и в том, что, как отметил О.Уильямсон, у А.Смита совершенно не ясно, в какой организационной форме происходит производство булавок в мануфактуре [111, с.335-336]. Что это – капиталистическая предпринимательская компания или кооператив, в котором 18 рабочих сами решают, как распределять и координировать труд по производству булавок? Cудя по тому, как впоследствии пишет А.Смит, можно думать вместе с О.Уильямсоном, что речь идет именно о капиталистической организации труда и наемном труде. В качестве же единственной альтернативы такой форме организации производства он рассматривает самостоятельное и последовательное выполнение одним работником всех операций. Это как раз и говорит о том, что для А.Смита господство капиталистической формы организации, ее безальтернативность были естественными, исходными предпосылками хозяйственной системы. Об этом свидетельствует также то, что А.Смит совершенно не рассматривает то, каким образом общество, еще вчера состоявшее из ремесленников, выполняющих все операции самостоятельно, или же дикарей, о которых страницей ранее он пишет, могло бы в одночасье или постепенно перейти к производству булавок на основе глубокого разделения труда, кем был задуман и как осуществлен этот переход5. Позже Д.Стиглер утверждал, что при огромном количестве ссылок на пассажи о разделении труда и булавочную мануфактуру за двести пятьдесят лет со времени выхода "Богатства народов", никто не развил и не использовал теорию разделения труда [349, р.12091210]. Следовательно, никто не может толком объяснить, почему А.Смит под первоисточником экономического прогресса имел ввиду именно разделение труда. Так в чем великий смысл этого примера, не смотря на ограниченность теоретических конструкций автора? А.Смит впервые увидел, почувствовал, что теперь, то есть с его 5 Он связывает это с медленным, но неуклонным проявлением человеческой склонности к обмену, развитие которой он опять же отказывается теоретически рассматривать, то есть попросту постулирует [101, с.18]. 15 времени и до настоящего момента, основные экономические процессы будут самым тесным образом связаны с организацией, с ее внутренним миром. Поскольку с начала Промышленной революции основное "богатство наций" (ВНП) производится не в семье и не семьей, а в автономной, специализированной производственной единицей, организацией, то именно это увидел А.Смит: те выигрыши от разделения труда, которые мы перечислили, есть ни что иное, как виды так называемой "внутренней экономии" (internal economy), обеспечивающие рост объемов производства и снижение издержек, а следовательно, создание новой стоимости и рост доходов (в данном случае – прибыли капиталиста-предпринимателя). Это –"повышающаяся отдача от масштаба" (increasing return on scale), являющаяся персоной нон грата в неоклассике, к которой принадлежал и сам Д.Стиглер6. И А.Смит показал, что внутренняя экономия возникает только в достаточно крупных "командах" субъектов, таких как булавочная мануфактура. Таким образом, он поставил до конца и сегодня не решенную задачу теоретического анализа внутреннего мира экономической организации в ее связи с генерацией экономического роста. К.Маркс. Следующий, кто обратил пристальное внимание на организационные формы производства, был, конечно, К.Маркс. Глобальная социологическая система Маркса значительно масштабнее смитовской как в целом, так и в частностях, и прежде всего в отношении организации производства или труда. У Маркса, в отличие от А.Смита, присутствует эволюционное, историческое восприятие общества и экономических процессов, его концепция впервые ввела в экономическую теорию логическую систему категорий, описывающих эволюцию форм организации труда. К сожалению, эта система, видимо ввиду ее первичного, пионерного характера, оказалась весьма несовершенной. Ее несовершенство заключается в выделении неверных этапов организационной эволюции и излишне жестком детерминизме представлений о логике эволюционных изменениях этих форм. К.Маркс фактически шел вслед за А.Смитом, не оставив капиталистической фабрике, иерархии наемных отношений никаких альтернатив, конкурировавших с ней за господство на рынках индустриальной экономики. Логика Маркса может быть интерпретирована следующим обра6 16 Единственная известная нам удачная попытка как-то формализовать проблему повышающейся отдачи и включить ее в теорию, к сожалению, носящая лишь поставочный характер, сделана Бьюкененом и Юном [151]. зом. Хозяйственная эволюция – это ряд изменений в системе разделения и кооперации труда7. Кооперированный труд порождает коллективную производительную силу труда ("производительную силу общественного труда"), то есть синергетический эффект объединения многих рабочих сил в единую "команду" всегда больше, чем если бы они работали самостоятельно [69, с.328-332]. Маркс различает два логически взаимосвязанных исторических типа кооперации: простую и кооперацию, основанная на разделении труда [69, с.328-376]. Первый тип с его точки зрения может быть присущ любой экономической системе и заключается в том, что много лиц планомерно и совместно участвуют в одном том же процессе труда. Уже здесь, по Марксу, рождается производительная сила коллективного труда, так как несколько рабочих могут выполнить работу, которую один из них или они по одному в принципе выполнить не могут никогда, масштаб их сил в результате объединения увеличивается. Простой кооперации соответствовал период господства в Средневековье мелкого ремесла, то есть мелких семейных мастерских, в которых мастер-ремесленник вручную, своими инструментами и при помощи небольшого количества помощников осуществлял все или часть технологических операций производства продукта. Второй тип кооперации, в отличие от первого, как по-видимому считает Маркс, возникает на основе сознательного предшествующего разделения труда. Второму типу кооперации соответствовала мануфактура, большая мастерская, в которой уже под командованием капиталиста много специализированных рабочих в одном помещении инструментами капиталиста производят множество взаимосвязанных технологических операций, наподобие того, что имеет место в булавочной мануфактуре Смита. Мануфактура как форма организации труда, в которой кооперация рабочих уже базируется на детальной специализации трудовых функций, господствовала, по Марксу, с середины XVI в. до последней трети XVIII в. [69, с.343-376]. 7 Эту идею Маркс видимо воспринял у А.Смита. Наиболее ясно она изложена в 1-й главе "Немецкой идеологии": "Различные ступени в развитии разделения труда являются, вместе с тем и различными формами собственности, то есть каждая ступень разделения труда определяет так же и отношения индивидов друг к другу соответственно их отношению к материалу, орудиям и продуктам труда… вместе с разделением труда дано в то же время и распределение, являющееся притом - как количественно, так и качественно - неравным распределением труда и его продуктов; следовательно, дана собственность… Разделение труда и частная собственность, это - тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом случае - по отношению к продукту деятельности " [71, с.10,24]. 17 На смену ей с конца XVIII в. приходит капиталистическая машинная фабрика, которая заменяет кооперацию людей кооперацией машин, подчиняя полностью последних себе, сама оставаясь подчиненной воле капиталиста [69, с.376-510]. Таким образом, Маркс вводит схему стадийной эволюции форм организации производства "ремесломануфактурафабрика", в которой как раз и виден жесткий детерминизм его концепции, линейность и стадийность. Откуда капиталист возникает в экономической системе? Кооперированный труд всегда и везде для своего осуществления требует управления. На одном из этапов общественного развития, соответствующего мануфактуре, функция управления кооперированным трудом срастается с жизнедеятельностью собственника производственных активов и крупных финансовых фондов, превращая его в промышленного капиталиста. Собственность срастается с управлением: "С развитием кооперации многих наемных рабочих командование капитала становится необходимым для выполнения самого процесса труда, - действительным условием производства. Команда капиталиста на поле производства делается теперь столь же необходимой, как команда генерала на поле сражения" [69, с.337]. Ф.Энгельс позже объяснил этот процесс как "вклинивание" капиталиста, собственника средств производства, в экономику: "При той форме товарного производства, которая развивалась в средние века, вопрос о том, кому должен принадлежать продукт труда, не мог даже и возникнуть. Он изготовлялся отдельным производителем обыкновенно из собственного сырья, часто им же самим произведенного, при помощи собственных средств труда и собственными руками или руками семьи… Следовательно, право собственности на продукты покоилось на собственном труде…Но вот началась концентрация средств производства в больших мастерских и мануфактурах, превращение их по сути дела в общественные средства производства. С этими общественными средствами производства и продуктами продолжали, однако, поступать так, как будто они по-прежнему оставались средствами производства и продуктами отдельных лиц … капиталистический способ производства вклинился в общество, состоявшее из товаропроизводителей, отдельных производителей, общественная связь между которыми осуществлялась посредством обмена их продуктов" [127, с.274, 276]. Таким образом, характеристики социальной роли капиталиста у Маркса следующие: (1) капиталист не создал производительную силу кооперированного труда, он лишь помог ей родиться на ранней стадии индустриального развития, придя как бы со стороны со своими деньгами, награбленными в колониях, и лишив непосредственных 18 производителей (мелких ремесленников) собственности на средства производства, (2) с тех пор он без всякого на то основания присваивает плоды использования производительной силы кооперированного, коллективного труда, не выполняет никаких управленческих, координационных функций в производстве, (3) капиталист сознательно подчиняет деятельность рабочих своим целям, эксплуатируя тем самым производительную силу коллективного труда и присваивая себе плоды ее действия. Его воля замещает неорганизованную волю самих рабочих [69, с.336-342]. Правда, в III-м томе "Капитала" есть несколько другое объяснение генезиса промышленного капиталиста. Мы позволим себе пространную цитату, так как она мало известна русскоязычному читателю-теоретику: "Переход от феодального способа производства совершается двояким образом. Производитель становится купцом и капиталистом в противоположность земледельческому натуральному хозяйству и связанному цехами ремеслу средневековой городской промышленности. Это действительно революционизирующий путь. Или же купец непосредственно подчиняет себе производство… Таким образом, напр., еще до половины настоящего столетия фабрикант во французской шелковой промышленности, в английской чулочной и кружевной промышленности по большей части лишь номинально был фабрикантом, в действительности же – просто купцом, который предоставлял ткачам работать их старым раздробленным способом и господствовал над ними только как купец, на которого они фактически и работали…Собственно капиталистом является здесь купец, который кладет себе в карман большую часть прибавочной стоимости. Сходное явление наблюдается при переходе в мануфактуру тех отраслей, которые раньше велись ремесленным способом или как побочные отрасли сельской промышленности. В зависимости от технического развития этого мелкого самостоятельного производства, – там, где оно само уже применяет машины, допускаемые ремесленным производством, – совершается и переход к крупной промышленности; машина приводится в движение уже не рукой, а паром, как это, напр., происходит в последнее время в английском чулочно-вязальном производстве. Итак, переход совершается трояким [?- только что речь шла о двух путях – М.Б.] образом: во-первых, купец прямо становится промышленником; это имеет место в отраслях ремесла, основанных на торговле, в отраслях, производящих предметы роскоши, отраслях, которые вместе с сырым материалом и рабочими ввозятся купцами из-за границы… Во-вторых, купец делает своими посредниками мелких мастеров или прямо покупает у самостоятельного производителя; номинально он оставляет его самостоятельным и оставляет без изменения его способ производства. В-третьих, промышленник становится купцом и непосредственно производит в крупных размерах для торговли" [70, с.347-348]. 19 Это уже не похоже на "вклинивание" некоторого чужеродного тела, но скорее на органическое прорастание социальной фигуры капиталиста из предшествующих индустриальным, форм организации производства. Однако такого типа логика Марксом не развивалась. В марксовой схеме "ремесломануфактурафабрика" есть серьезные "провалы". Прежде всего, никакой эпохи мануфактур в истории и эволюции индустриального капитализма не было, и Маркс собственно не приводит никаких доказательств ее господства в XVI – XVIII вв. Был скорее сложный бульон из конкурирующих организационных форм, который мы рассмотрим в Разделе II (см. также Приложение А). Во-вторых, несовершенной является терминология Маркса, что свидетельствует о незаконченности его концепции организационной эволюции. Так, он выделяет простую кооперацию и кооперацию, основную на разделении труда. Но формально-логически это неверно: второй тип кооперации сам может быть как простым, так и сложным. Большая разница есть между булавочной мануфактурой А.Смита с ее 18-ю операциями и оружейным заводом Керрона, который выпускал пушки недалеко от места, где жил А.Смит, о котором упоминают Уильямсон и Эштон8. Так что противопоставлять простой кооперации то, что само может быть как простым, так и сложным, ошибочно. Вернее было назвать второй тип кооперации просто сложным. Когда же Маркс обращается к капитализму, то он вовсе отбрасывает категорию разделения труда и машинная стадия экономики оказывается лишенной связи с последним. Может быть в этом Маркс прав, но лишь отчасти. Возможно, с началом Промышленной революции на первое место как источник внутренних выгод вышли машины (скорее только к середине-концу XIX в.), но специализация и рекомбинация рабочих в стиле булавочной мануфактуры никак не исчезает, тем более, что сам Маркс констатирует углубление разделения труда в эпоху машин [69, с.377-392]. Так что и машинная стадия должна была бы быть подведенной под категорию разделения 8 20 "Эштон отмечал, что в учебниках и научных трактатах торговле булавками, имевшей место сто или более лет назад, придается выдающееся значение, совсем не оправданное ее действительной ролью по сравнению с другими видами экономической деятельности. Вопреки мнению Баббаджа, изготовление булавок не в состоянии дать идеальную картину разделения труда; и можно лишь присоединиться к сетованиям доктора Клафама по поводу того, что "Адам Смит не отъехал на несколько миль от Кирккалди, чтобы на заводах Кэррона увидеть вместо своей примитивной булавочной фабрики токарные и сверлильные операции при производстве пушек" [111, с.333-4]. труда. Но Маркс совсем путает дело, когда пишет о том, что разделение труда есть само по себе особый вид кооперации [69, с.345-346]. Это совсем уж неверно, так как разделение труда – это расчленение, дифференциация единого технологического процесса, а кооперация – это "обратная" интеграция разделенного труда (координации), формы которой могут быть очень разными, что не дает отождествить первое и последнюю. Кроме того, как ни странно, Маркс не дает определения фабрики. Он ссылается на Э.Юра и приводит два даже не определения, а две общих характеристики, говорящих лишь о том, в каком отношении рабочие стоят к машине, из которых одну, наиболее, видимо, походящую ему по духу теоретической концепции, приписывает именно капитализму9. В-третьих, Маркс практически не развил далее теорию выигрышей от разделения труда, лишь прибавив к перечню видов внутренней экономии сокращение времени на переход между операциями и массовое, коллективное использование оборудования и помещений [69, с.329-336]. На фабрике же, по всей видимости, сами машины для него были "естественным" источником высокой производительности и потому не подлежали экономическому анализу. Оставил Маркс проблему и в части теории прибавочного продукта (прибавочной стоимости). Он признает, что капиталист существует только как эксплуататор коллективного труда и что капитализм собственно начинается там, где под командованием одного капиталиста собирается множество рабочих [69, с.330]. Но тогда надо было бы ожидать того вывода, что прирост стоимости продукта над затра9 "Д-р Юр, Пиндар автоматической фабрики, описывает ее, с одной стороны, как "кооперацию различных категорий рабочих, взрослых и несовершеннолетних, которые с опытностью и прилежанием наблюдают за системой производительных машин, непрерывно приводимых в движение центральной силой (первичным двигателем)", с другой стороны – как "огромный автомат, составленный из многочисленных механических и сознательных органов, действующих согласованно и без перерыва для производства одного и того же предмета, так что все эти органы подчинены одной двигательной силе, которая сама приводит себя в движение". Эти два определения отнюдь не тождественны. В одном комбинированный совокупный рабочий, или общественный трудовой организм, является активно действующим субъектом, а механический автомат – объектом; во втором сам автомат является субъектом, а рабочие присоединены как сознательные органы к его лишенным сознания органам и вместе с последними подчинены центральной двигательной силе. Первое определение сохраняет свое значение по отношению ко всем возможным применениям машин в крупном масштабе; второе характеризует их капиталистическое применение и, следовательно, современную фабричную систему" [69, с.423-424]. 21 тами ресурсов (прибавочная стоимость и ее носитель – прибавочный продукт) есть результат труда рабочих всей организации, то есть всех рабочих мануфактуры или фабрики, участвующих в технологическом процессе производства ("частичных рабочих"). Однако знаменитый пример из первого тома "Капитала", раскрывающий процесс отчуждения капиталистом у рабочего прибавочной стоимости, рисует картину индивидуального отношения капиталиста и рабочего, в котором эта прибавочная стоимость и рождается [69, с.193-202]. Где же остальные рабочие, где их кооперация, где продукт, который может быть рожден только всем коллективом, а никак не одним "частичным рабочим"? Кому и за что не доплачивает капиталист за шесть часов работы, чтобы извлечь прибавочную стоимость? Схема эволюции организационных форм "ремесломануфактурафабрика" Маркса предполагает линейность и жесткий детерминизм: только фабрика и капитализм впервые создают(1) реальную коллективную производительную силу, которая может уже обеспечить все общество необходимыми и растущими объемами средств существования и (2) делает производство общественным, социализированным, то есть лишает опоры частную собственность на ресурсы и продукт. Не пройдя этих последовательных стадий вызревания, как бабочки из куколки, ни одна экономика не может ожидать изменения социальной структуры и организационных форм производства (думается, что в свои собственные поздние указания русским народникам на коммунистические перспективы крестьянской общины он и сам не верил). В итоге можно сказать, что Маркс своей теорией эволюции впервые насытил экономическую науку историческим походом, введя как составную часть своей глобальной концепции идею стадийной эволюции производительных сил как эволюции форм организации труда. Он дал очерк этих стадий, которые развивались в направлении капитализма: ремесло, мануфактура, фабрика. Однако сделал он это слишком жестко, линейно-детерминистски, не оставив места ни конкуренции организационных форм, ни их многообразию. К.Бюхер. В современной литературе, касающейся развития теории фирмы, нет упоминания об очень важной дискуссии о формах организации производства (труда), которая активно велась в конце XIX - начале XX вв. Основной тон в ней задавали, да собственно и дали начало, представители немецкой исторической школы: К.Бюхер, В.Зомбарт, Г.Шмоллер, написавшие несколько крупных теоретических работ и множество исторических обзоров форм организа22 ции труда [13], [14], [32], [33], [343]. Отзывались на нее и русскоязычные авторы, такие как М.И.Туган-Барановский, И.М.Кулишер, и др. [61], [105]. Целую теоретическую схему эволюции организационных форм, которые сменились в экономике России, разработал А.Корсак [56]. Для нас важным было ввести в оборот, буквально воскресить этих забытых ныне и очень важных исследователей экономической организации. Их идеи о разделении труда как основе создания организации, как впрочем и Маркса, не попадающие в обзоры теории фирмы, имеют важнейшее значение для теории организации, позволяя связывать все организационные процессы цепочкой единой логики. Активное участие немецких исследователей в обсуждении связано с тем, что Германия позже Англии втянулась в индустриальное развитие, смена организационных форм происходила тут достаточно быстро и ярко, и сама по себе экономическая наука была значительно более развита по сравнению с концом XVIII в., когда началась Промышленная революция и когда работал А.Смит. Поэтому процесс трансформации организационных форм вызвал большой интерес, так как он был равносилен изменению всей социальной структуры общества и был уже наработанинструментарий для научного анализа этого процесса. Наиболее ярким участником дискуссии, собственно во многом ее основоположником, был К.Бюхер. Его схема в свое время была очень популярна, подвергалась сильной критике и, видимо, не выдержала проверки временем. Не все работы его, а также Г.Шмоллера, В.Зомбарта, А.Гельда, А.Корсака нам были доступны, поэтому не всех мы сможем полностью охарактеризовать. В любом случае, ни немцы, ни русские ученые не дали общей теории организационной эволюции, очерчивая лишь ряд важных ее элементов, но не доводя их до степени всеобщности. Bo-многом и те и другие свели дискуссию к уточнению названий и классификаций форм организации труда и к спору о последовательности прохождения той или иной экономикой этой последовательности. В этом чувствовалось влияние системы Маркса, которая им всем была хорошо известна. Однако же важнейший положительный результат, который нужно было бы сохранить из той давней стадии развития экономической теории – указание на эволюционность основных форм организации производства, их пластичность, текучесть, изменяемость. В самом общем плане Бюхер, как А.Смит и К.Маркс, видит развитие экономических систем и общества в целом как эволюцию раз23 деления труда. Он ввел ставшую достаточно известной в то время классификацию видов разделения труда, выделив расчленение, специализацию и разложение труда [13, с.76-77, 83]. Расчленение – это распадение социума на ряд крупных видов деятельности, каждый из которых становится отдельной самостоятельной отраслью производства (отделение городского ремесла от сельского хозяйства). Второй вид разделения труда – специализация, она означает распадение каждой отрасли на ряд самостоятельных и технологически последовательных отраслей, а третий вид – разложение труда – это внутриорганизационная специализация в булавочной мануфактуре А.Смита. Второй пункт теории К.Бюхера – его схема последовательно сменявших друг друга исторических форм организации промышленности в Европе от самых простых до капиталистической фабрики [13]. И хотя К.Бюхер сознательно отказывается от жесткого эволюционного детерминизма организационных форм в стиле Маркса, видимо, он все же не может полностью уйти от этого принципа, сводя "богатство исторических форм промышленного развития" к пяти исторически последовательным простейшим формам. Основным критерием, по которому он осуществил классификацию, – расстояние, проходимое полуфабрикатом от места производства до потребителя [13, с.101-103]. Сначала в Европе господствовало замкнутое натуральное хозяйство, когда каждая семья работала для удовлетворения потребностей своих членов или членов общины. Расстояние "производитель-потребитель" было совсем коротким. Затем ему на смену пришла работа по заказу, когда производитель стал работать по заказу более-менее удаленного потребителя, но рыночных отношений как таковых еще не было. Путь "производительпотребитель" увеличился. Затем возникло ремесло. Ремесленник – это производитель, который владеет собственными средствами производства, собственным помещением и сам или с небольшим количеством помощников (членов семьи или принятых со стороны) осуществляет процесс производства продукта и, по Бюхеру, сбывает его на неопределенном рынке [13, с.74]. Постепенно эта система в Европе сменяется работой на скупщика или в терминологии Бюхера Verlagsystem. В последствии эта система организации труда получила англоязычное название putting-out sustem (система "выкладывания сырья") и будет играть в нашей работе значительную роль10. 10 24 В русскоязычной литературе это кустарная, надомная или домашняя система промышленности [61]. Эта система выглядела следующим образом: работник (ремесленник), как правило своими орудиями производства и в своем помещении (но также и в помещении купца-заказчика), производил продукт из сырья, переданного ("выкладываемого") ему заказчиком, как правило купцом, после чего передавал, точнее продавал готовый продукт этому купцу, получая плату в виде рыночной цены продукта за вычетом стоимости сырья [13, с.85]. Эта система, как показали историки еще в начале ХХ в., была очень распространена в Европе, так как что Бюхер был прав, придавая ей важное значение в эволюции форм организации производства. Последней в его схеме стоит капиталистическая фабрика, в которой производство осуществляют собранные в одном помещении рабочие, предоставившие право капиталисту, собственнику помещения и орудий труда, на основе добровольного контракта (найма) распоряжаться своей рабочей силой и самим продуктом их труда [13, с.8183, 90-95]. В качестве разновидности фабричного, то есть крупного производства, Бюхер выделяет и мануфактуру, в отличие от Маркса не придавая ей значения отдельной эволюционной фазы производства. Он говорит, что мануфактура, как и фабрика, является разновидностью крупного производства, характеризующегося наличием разделения труда в пределах самого предприятия [13, с.82, 91]. Фактически, у него в этом случае более правильная классификация двух форм организации труда, подводящая их под одну категорию крупного производства, основанного на внутриорганизационном разделении труда, независимо от того, что фабрика эксплуатирует машины, а мануфактура – нет. Конечным итогом теоретической системы К.Бюхера было представление о глобальной экономической (мы бы сказали макроэкономической) эволюции, для чего, собственно, он и рассматривал эволюцию форм организации труда. Так, первая фаза рассмотренной нами схемы организационных форм относится Бюхером к эпохе замкнутого домашнего хозяйства, работа на заказ, ремесло и система "выкладывания сырья" – к эпохе городского хозяйства, а формы крупного производства – к возникновению и устойчивому функционированию народного хозяйства, то есть экономической системы, преодолевшей регионализм и замкнутость отдельных мелких производителей и создавшей рынок по крайней мере в масштабах больших национальных государств [32, с.112-114, 229-230]. Однако, Бюхер не просто вводит историческую последовательность организационных форм, он пытается, совершенно в стиле но25 вой институциональной теории, хотя и совершенно другими методами, оценить сравнительную эффективность каждой из этих форм и выяснить, почему одни из их проиграли другим конкурентную борьбу и отошли на периферию индустриальной экономики [13, с.101103]. Правда, делая это, Бюхер несколько отходит от своего жесткого детерминизма форм, и у него появляется рядоположенность некоторых из них, хотя согласно его схеме они должны следовать друг за другом. Мы уже отметили, как Бюхер описывает фабрику и мануфактуру. Для него это были новые формы, причем обе – крупных промышленных предприятий. Однако он тут же подводит под категорию крупных и систему "выкладывания сырья" [13, с.84]. Это действительно так, потому что исторические данные говорят о сотнях и тысячах работников в Европе ХVIII-XIX в. выполнявших в рамках этой системы заказы одного купца [61, с.42, 98]. Разница только в том, считает К.Бюхер, что фабрика и мануфактура – это формы централизованного крупного производства, а система "выкладывания сырья" – децентрализованного [13, с.91]. Централизация – это термин, означающий, что рабочие выполняют все технологические операции не у себя дома, а в помещении, принадлежащем капиталисту-предпринимателю, сосредоточившему в своих руках всю коммерческую часть производства. В этих условиях предприниматель контролирует весь процесс труда, тогда как при децентрализованной системе "вы-кладывания сырья" рабочие трудятся в своих собственных домах и капиталист может контролировать только конечный продукт (качество) их труда. Поэтому Бюхер утверждает, что система "выкладывания сырья" не может считаться зародышем крупной фабричной промышленности просто в силу того, что она сама есть форма крупного производства [13, с.98-99]. Ее достоинства с предпринимательской точки зрения заключаются в том, что капиталист может перенести большую часть предпринимательского риска на самого рабочего: в условиях резких колебаний спроса, в моменты, когда он уменьшается на товары, производимые в системе "выкладывания сырья", предприниматель не несет потерь от простоя оборудования, которые полностью переносятся на собственников-рабочих. Отсюда и главный упор Бюхера не на причины победы фабрики над системой "выкладывания сырья", а крупной промышленности в обоих вышеуказанных формах над мелким ремеслом и попытка дать анализ сравнительных преимуществ двух форм организации производства. 26 С его точки зрения ремесло не справляется с массовым производством при резком росте спроса и не может адаптироваться к резко увеличившемуся разнообразию потребительских благ, ощущавшимся во времена становления индустриальной экономики [14, с.8-10]. Здесь можно увидеть отголосок взглядов А.Смита об определяющей роли масштаба рынков для экономического роста: Бюхер считает, что "изменения [рост] в народнохозяйственном характере современного спроса" привели к упадку ремесла" [14, с.89]. Изменения или рост спроса основывались на росте населения в Европе, увеличении числа масштабных производственных проектов (строительством кораблей, напр.) и ростом динамики спроса, вызванным резким сокращением времени выполнения работ. Бюхер не приводит каких-либо обоснований, и в качестве автономной исходной причины для изменения характера спроса из его текста можно вывести только рост населения. Тем не менее точка зрения его достаточно реалистична, так как структура ВНП, динамика производства и структура потребностей в целом в Новое время (собственно после начала Промышленной революции) резко изменились, что отмечали многие исследователи [34]. Последнее, на что надо обратить внимание при ретроспективном обзоре работ К.Бюхера, это его взгляд на появление капиталистапредпринимателя, концентрирующего в своих руках права распоряжения производством. В этом вопрос он близок к идеям Маркса, высказанным в III-м томе "Капитала", согласно которым промышленный капиталист XIX в. был социогенетическим потомком мастераремесленника средневековья. Только он раскрывает более подробно процесс его вызревания, не оставляя этот пункт случайной заметкой в своей работе. Прежде всего, К.Бюхер указывает, что предприниматель, в отличие от того, как представлял его деятельность Маркс (напомним, как социальную "пустышку"), осуществляет ряд ключевых хозяйственных функций: планирует производство, осуществляет общий контроль за его ходом, занимается сбытом продукции, привлекает рабочую силу [13, с.84]. Как же он возник, этот капиталистпредприниматель, как он пришел на смену мелкому ремесленнику в городах Европы? Зародыш промышленного капиталиста – купец-скупщик системы выкладывания сырья, порожденный эволюцией разделения труда (специализации) [13, с.86-95]. В Средневековье, благодаря постепенной специализации промышленности, то есть как мы помним, развитию новых самостоятельных отраслей городской промышлен27 ности, возникает проблема сбыта продукта этих отраслей. Попросту говоря, ремесленники сталкиваются все больше с трудностями сбыта продукта собственного специализированного производства на узком местном рынке (вспомним также и вышеперечисленные изменения спроса, которые давали о себе знать уже в то время). Выход они стали искать в посещении более отдаленных рынков (ярмарок), вступая тем самым в отношения с более широким и менее знакомым кругом потребителей. Но у мелкого производителя для таких действий часто не хватало средств и времени: посещение им самим с небольшим запасом товаров отделанных рынков отрывало его надолго от производства и было совершенно нерентабельным (малодоходным). Выгоды от поездки не покрывали затрат на нее [13, с.86]. Поэтому они начинали поручать сбыт своих изделий за вознаграждение купцу или более состоятельному и коммерчески мобильному товарищу по ремеслу, который после возвращения с ярмарки снова становился за работу наравне с остальными. Он вез свои товары и товары своих коллег по ремеслу. Ознакомившись со вкусами покупателей на тех рынках, которые он посещал, он понимал, что выгодно будет самому давать заказы мелким специализированным ремесленникам, концентрируя в своих руках большую массу разнообразных товаров. Постепенно он стандартизовал контракты с поставщиками продукции, формировал из нее партии, давал ссуды мелким ремесленникам, доставлял им сырье. Естественно, что доходы от его оптовой торговли резко отделяли его от остальных ремесленников, которые впоследствии становились простыми наемными работниками на службе у предпринимателя. Так происходила фундаментальная трансформация мелкого и слабоцентрализованного производства, и возникла система "выкладывания сырья" как форма капиталистического и децентрализованного производства, а после, по мере кардинальных изменений спроса, и фабрика [там же]. Так в своей теоретической концепции К.Бюхер подчеркнул эволюционный характер форм организации производства, их неразрывную взаимосвязь и пластичный, изменчивый характер, попытался раскрыть внутренние факторы, обеспечившие победу ряда этих форм над другими в ходе европейской Промышленной революции, указал на значимость предпринимательских (капиталистических) функций в организации. К сожалению, его теоретическая конструкция не была лишена серьезных недостатков, которые вызывали в свое время ожесточенную критику оппонентов. Прежде всего схема последовательных стадий эволюции организационных форм: работа на заказ, 28 ремесло и система "выкладывания сырья" практически трудно различимы и границы между ними настолько нечеткие, что выделять их именно как три по сути последовательные формы организации нельзя; да и принцип длины пути между производителем и потребителем является поверхностным и не раскрывает логику эволюции форм организации производства. Однако вопреки этим недостаткам его подход мог бы быть использован в дальнейшем, но оказался забытым после установления господства неоклассики и марксизма. Еще одним, практически неизвестным сегодня писателем в области исследования организационных форм был немецкий экономист А.Гельд. Его работы не были столь популярны, как бюхеровские, и мы можем отметить только один немаловажный для нас аспект, ясно подчеркнутый в его книге "Фабрика и ремесло". Он выделяет три формы организации производства, которые были характерны для европейской экономики с конца Средних веков: ремесло, систему "выкладывания сырья" и фабрику [24, с.12-17]. При этом он подчеркивает, что система форм промышленности как бы "завершается" в общем государственном устройстве (то есть фактически, институциональная система скрепляет формы организации труда, обслуживает их), что границы между самими формами нечеткие, пластичные и, самое главное, что организационные формы ведут конкурентную борьбу за одну и ту же хозяйственную территорию. В этой борьбе ни одна форма не имеет шансов на вечное существования и даже не смотря на то, что сейчас она победила, завтра она может снова отойти на периферию экономической системы или вовсе исчезнуть [24, с.19]. Безусловно, стоит упомянуть как участника дискуссии и Г.Шмоллера, однако из тех ссылок на его работы, которые существуют и которые имеют отношение к интересующей нас теме (например, статья "История развития предприятия") нам не удалось получить доступ ни к одной [343]. Единственное, что можно было прочесть на русском языке – главную книгу Г.Шмоллера "Народное хозяйство", которая может с полным основанием считаться книгой институционального направления, но там нет теории или по крайней мере схемы эволюции форм организации, хотя автор явно активно разрабатывал и ее и теорию разделения труда [124]. Зомбарт. Следующим, кто заслуживает внимания среди участников дискуссии о формах организации производства конца XIX – начала ХХ в., безусловно, является В.Зомбарт. Книга этого автора, "Современный капитализм", служила чуть ли не учебником капита29 листической экономики и издавалась не раз в СССР вплоть до начала 30-х гг. [34]. В этой и в ряде других работ, В.Зомбарт, во-первых, дает сжатое описание всей дискуссии, включая работы Маркса, которого считал своим учителем, Бюхера, Шмоллера и др., во-вторых, он предлагает свою классификацию форм организации промышленности, имеющую достаточную эвристическую силу и вполне пригодную до сих пор к использованию. Однако как и все участники тех споров по данной проблематике, он впадал в заметный схематизм, увлекаясь скорее внешними классификациями, нежели анализировал внутреннюю логику эволюции организационных форм. Как Маркс и Бюхер, основным источником развития общества для Зомбарта выступает разделение труда: развитие представляет собой эволюционно сменяющие друг друга формы специализации (разложения) и кооперации труда [33, с.31-32]. Специализация или дифференциация труда является элементом развития производительных сил, так как она повышает производительность труда [32, с.238-239]. В нарастании специализации Зомбарт видит "непреложный закон" общественного развития [там же]. Однако форма и степень специализации хозяйственной деятельности определяет степень и формы кооперации субъектов разделения труда или, как выражается Зомбарт, степень обобществления ("степень дифференциации определяет степень интеграции") [32, с.240-241]. Поэтому, по Зомбарту, степень обобществления отражает степень развития производительных сил. Эта концепция явно навеяна теорией Маркса об определении производственных отношений производительными силами. Зомбарт вводит ряд оригинальных понятий для того, чтобы иметь возможность классифицировать формы организации труда. В этом вопросе он вполне действует в духе современного институционализма: самой общей категорией у него является строй хозяйства, представляющий собой совокупность всех норм, извне регулирующих хозяйственную деятельность человека [32, с.98-102]. Далее Зомбарт различает форму производства и форму хозяйства. Форма производства – это, судя по пространным и не совсем четким пояснениям автора, совокупность технологических параметров упорядочения производственной деятельности людей, определенный способ соединения рабочих сил в производстве, объединение и урегулирование процесса труда с целью создания потребительских благ [32, с.103-104]. В качестве примера формы производства Зомбарт берет фабрику как соединение в одном помещении для производства значительного числа рабочих, которые преимущественно при помощи 30 машин совместно производят один и тот же продукт [32, с.196-197]. Форма хозяйства – это, вероятно, совокупность отношений между всеми рабочими и другими субъектами производства, которые только и объединяют их всех в единую организацию, а также задают все взаимосвязи между организацией и окружающей средой. Так, беря фабрику как пример формы хозяйства, Зомбарт говорит о том, что прежде упомянутое объединение специализированных рабочих сил в единую организацию осуществляется владельцем фабрики, концентрирующим в своих руках доставку полуфабриката, собственно привлечение (найм) рабочей силы, сбыт продукции, а также мобилизацию средств производства. Форма хозяйства определяет способ привлечения к производству необходимых факторов, способы влияния участников производства на его структуру и ход, способ реализации продукта и форму распределения доходов [32, с.205-206]. Далее Зомбарт вводит непосредственно классификацию эволюционных форм организации производства, используя ее, как и Бюхер, в целях построения общей глобальной системы эволюционных стадий экономического развития. Так как основным признаком этой эволюции у него является обобществление (кооперация), то и классифицирует он организационные формы по этому признаку. Он делит эволюцию экономики на три больших (макро-) стадии: эпоху индивидуального производства (производство и потребление происходит в одном и том же хозяйстве), эпоху переходных форм (производство частично отделено от потребления и потребности удовлетворяются частично за счет других хозяйств) и эпоху общественного хозяйства (производство полностью отделено от потребления, дифференциация хозяйств и их слияние в единое целое завершены) [32, с.155,243]. К первой стадии экономической эволюции относятся следующие формы организации производства: одиночное, семейное и производство с помощниками. Ко второй – расширенное с помощниками и общественное в средних размерах. Третья стадия – это стадия крупного производства, к которому относятся фабрика и мануфактура [32, с.155]. Зомбарт даже строит "родственное дерево общественных (крупных) производств", возглавляет которое капиталистическая фабрика [32, с.182]. Дает Зомбарт представление и о функциях предпринимателя, выделяя среди них организационные (объединение многих людей в одной целое для выпуска сложного продукта), торговые (ведение коммерческих переговоров о поставках ресурсов и сбыте продукции) и счетоводно-хозяйственные (рациональные учет, исчисление каждо31 го контракта в денежной сумме) [34, с.318-320]. Пожалуй, такого рода классификации – самое значительное в концепции организации производства, предложенной В.Зомбартом. ¹¹¹ На этом мы завершим обзор дискуссии о формах организации производства конца XIX – нач. ХХ вв. Кроме перечисленных систем, более не было предложено чего-либо значимого. В первой четверти ХХ в. произошел упадок немецкой исторической школы, а в СССР ненаучными методами канонизирована только одна схема – марксистская, со всеми ее недостатками. В Западном академическом мире победила неоклассическая теория, которая, как мы увидим, совершенно не интересовалась и не интересуется внутренней организацией производственной деятельности, поэтому дискуссия прекратилась сама собой, ее предмет просто перестал быть интересен экономистам. В русскоязычной литературе того периода эпохи были исследователи, которые также весьма активно участвовали в обсуждении вопросов эволюции форм организации труда, но они практически не разрабатывали собственно теоретические системы. Они скорее пытались приложить подходы Маркса или Бюхера к конкретным историческим данным и либо подтвердить их, либо отвергнуть, прежде всего оценивая экономическую историю России. Так, в 1861 г. была издана книга Корсака "О формах промышленности вообще и о значении домашнего производства (кустарной и домашней промышленности) в Западной Европе и России", посвященная эволюции форм организации труда в России, в которой он доказывал тот факт, что предшествовала капиталистической фабрике в России не мануфактура, а кустарная промышленность, по сути являвшаяся аналогом европейской системы "выкладывания сырья" [56]. И.М.Кулишер активно оценивал релевантность всех вышеперечисленных систем и однозначно отверг с позиций исторических данных, накопленных уже к началу ХХ в., марксистскую концепцию мануфактурной стадии развития капитализма [61]. Историк М.М.Ковалевский, в свое время знакомый с Марксом, давал оценки в своих исследованиях схемам Бюхера [50]. М.И.Туган-Барановский может быть назван участником дискуссии, практически полностью разделявшим марксистскую схему, но пытавшимся подправить ее в "Русской фабрике…". Он полагал, что в России система "выкладывания сырья" (кустарная промышленность) родилась из крупной фаб32 рики [105]. На самом деле, он просто слишком сильно доверился марксовой схеме стадий экономической эволюции, тогда как работавший с ним в одно время Кулишер вполне ясно показал, что именно система "выкладывания сырья" была предшественницей фабрики как в Европе, так и в России, а "фабрики" XVIII в., из которых ТуганБарановский выводит свою кустарную промышленность, никогда не господствовали в России11 [61]. В целом же, подводя итог рассмотрению дискуссии о формах организации производства конца XIX – нач. ХХ вв., нужно сказать следующее. Так же как К.Маркс и А.Смит, ее участники видели основу организационной эволюции в развитии разделения труда. Разделение труда или разложение, специализация труда повышает производительность труда, но явно детерминирует необходимость "обратной" интеграции субъектов дифференцированного труда. Эта "обратная" интеграция, точнее ее форма и есть форма организации труда, форма упорядочения процесса специализированного производства. Формы организации труда проходят определенную эволюцию, в ходе которой выявляются их сильные и слабые стороны, и в ходе борьбы за экономическое пространство одни из них побеждают, становятся господствующими в удовлетворении потребностей населения, другие отмирают или отходят на периферию хозяйства. Границы форм организации труда пластичные, не застывшие, между формами нет непроходимых барьеров, они могут взаимодействовать и эволюционировать. Эволюция идет от более индивидуалистических форм к более коллективистским, от менее централизованных к более централизованным. Однако все вышеперечисленное так и не сложилось в общую продуманную и связанную единым принципом теорию организационной эволюции и, выродившись в род схематизма, отошло в учебники по истории экономической мысли. 1.2. Неоклассическая теория "В классической и неоклассической экономической теории рынки являются центральной 11 Уже в советские времена было определено приблизительное количество централизованных предприятий (мануфактур) в Росии в конце XVIII в. – 1200, из коих единицы могут быть названы крупными предприятиями [31, с.39]. И это на 38-миллионное население Империи! Можно ли считать тот период периодом господства крупных фабрик? 33 фигурой. Агенты на этих рынках – рабочие и потребители (иногда объединяемые в домохозяйства), фирмы, собственники ресурсов, правительства и возможно кто-то еще. Экономический мир неоклассических учебников есть мир трансакций, и эти трансакции включают обмен товарами и услугами и/или деньгами, которыми обе стороны каждой сделки находят выгодным обменивать…Описание этих сторон трансакций является минимальным. Однако, поскольку фирмы все же рассматриваются как нечто большее, чем просто узлы в сети трансакций обмена, как производители, трансформирующие "факторы" в продукт, то перед теорией встают важные и трудные вопросы". Г.Саймон "Организации и рынки" [345, р.25] К моменту написания нашей книги прошло уже более двухсот лет с момента начала Первой промышленной революции, то есть с того времени, как индустриальный капитализм вышел из латентной фазы и стал набирать обороты своего развития. Однако господствующая практически половину этого времени в академической науке Запада неоклассическая теория оказалась неспособной предложить цельную, логическую теорию экономической организации (фирмы)12 [224]. Неоклассическая экономикс рассматривает поведение отдельной хозяйственной организации (фирмы) как поведение отдельного индивида. Это означает, что она не рассматривает в принципе и не при12 В неоклассике несколько десятилетий длилась дискуссия, частично касавшаяся фирмы и стартовавшая с книги А.Берле и Г.Минза "Современная корпорация и частная собственность" (1932 г.) В ее ходе шло обсуждение поведения менеджеров крупных корпораций, которое якобы отклонялось от целей нанимавших их собственников (discretionary managerial behaviour). Попытки Марриса и Баумоля создать модели, в которых учитывается это отклонение, были признаны незначимыми, и неоклассика осталась неповрежденной [59]. В этой дискуссии, прекрасный обзор которой дан в книге Ю.Б.Кочеврина, участвовал и молодой О.Уильямсон, использовавший кибернетические модели для анализа поведения менеджеров [59, с.154-167], [367], [372]. Та дискуссия повлияла на неоинституциональную концепцию "агентских отношений", развивавшуюся уже в 70-80-ее гг. ХХ в., которая приняла основные постулаты об отклонениях в поведении менеджеров от максимизации интересов собственников и прибыли [208, р.635-636]. Однако почему-то никто из ее сторонников не упоминает об эмпирических исследованиях, осуществленных Д.Стиглером, которые показали, что никаких отличий в результатах функционирования менеджерских компаний от собственнических нет [349]. С нашей точки зрения, теория "агентских отношений" лишена какой-либо теоретической и практической ценности. Ни эта теория, ни менеджеризм в нашей работе не рассматриваются. 34 дает значения внутренней структуре социальных отношений, складывающихся между субъектами организации: отношения между менеджерами и собственниками, менеджерами и менеджерами, менеджерами и рабочими не интерпретируются как факторы, влияющие на конечный результат деятельности фирмы. Так как фирма в неоклассике все же производит продукт, реагирует на изменение рыночных параметров, то кто-то должен осуществлять все это. Кто? Неоклассика, говоря о фирме, имеет ввиду предпринимателя, индивида, стремящегося максимизировать прибыль. Индивид-предприниматель – вот "организация" неоклассики. Она поэтому не может быть полным аналогом потребителя и не может быть хотя бы потому, что функция полезности, которую максимизирует последний, невыразима четко ни в каких физических величинах (разве что в учебниках для студентов ее обозначают в ютилях). Фирма же выпускает продукт, на производство которого идут вполне материальные, посюсторонние ресурсы, поэтому их затраты можно измерить, причем как в натуральных величинах, так и в стоимостных. Поэтому поведение фирмы хотя и аналогично в неоклассике поведению индивида, описывается другими функциями и зависимостями. Фирма в неоклассике – это трансформатор ресурсов в продукт. Однако так как его внутреннее строение не рассматривается, то трансформатор этот является "черным ящиком", то есть единицей неопределенного внутреннего строения, на вход в которую подаются ресурсы, а на выходе получаются готовые продукты (как правило, один). Для описания этого процесса служит производственная функция (например, Кобба-Дугласа). Она задает количественную зависимость объема производства от количества ресурсов и считается, что описывает технологию производства. Ресурсы подаются на "вход" "черного ящика" имеющими определенную цену, предприниматель комбинирует их так, чтобы получить максимальную разницу между выручкой и затратами на приобретение факторов производства (прибыль): "…предприятием (осуществляющем превращение факторов производства в продукты) можно назвать обособленную экономическую единицу, функционирование которой не связано с личными потребностями предпринимателя. Оно приобретает производственные факторы и продает продукты; цель предприятия состоит в максимизации разницы в стоимости факторов и продуктов" [115, с.138]. Технологические множества сочетаний факторов заданы изо35 квантами (кривые, показывающие, какие сочетания ресурсов дают одинаковый объем продукта), а влияние цен факторов – через фиксированный бюджет (капитал) фирмы и максимальное количество факторов, которое может быть на него приобретено (бюджетное ограничение или изокоста). F2 QA Ресурс F1 с ценой С1 Ресурс F2 с ценой С2 … Ресурс Fn с ценой Сn F1 Производственная функция (технология производства) QA = f (F1, F2,… Fn) Выпуск продукта А в количестве Q с ценой РА Рис.1.1. Фирма в неоклассической теории (сост. на основ.[16, с.216]) Объем производства QA является оптимальным, то есть фирмапредприниматель не может произвести больше единиц продукции и получить большую прибыль. Это связано с тем, что по мере увеличения объемов производства производительность факторов производства падает: сначала прирост стоимости продукта (предельный продукт) от прироста использования каждого ресурса обгоняет прирост затрат на него (предельные издержки), затем сравнивается, а потом начинает отставать. Объем производства, дающий равенство предельных затрат МС и предельного дохода MR, является объемом, дающим максимум прибыли, и при их равенстве предпринимателю необходимо остановить дальнейшее увеличение объемов производства. Так как изменение количества ресурсов, особенно труда, является одновременно изменением размеров фирмы, то соотношение предельного дохода и предельных издержек регулирует масштабы организации. Предприниматель, отождествляемый неоклассической теорией с фирмой, обладает полной информацией о всех возможных технологических сочетаниях факторов производства, предзаданных ему рынком (внешней средой), ценах продуктов и факторов на всех рынках. Он получает полную технологическую и рыночную (ценовую) ин36 формацию мгновенно, без усилий, не проводя ни маркетинговых, ни научно-исследовательских работ для определения лучшей цены и создания лучшей, чем у конкурентов технологии. Предприниматель неоклассики мгновенно адаптируется к до и помимо него возникшим возможностям производства, лишь выбирая их. Когда достигнуто равенство предельных издержек и предельного дохода, фирма-предприниматель приходит в состояние равновесия (оптимума). Только внешние шоки могут привести предпринимателя к необходимости пересмотра технологий и объемов производства. Равновесие – это отсутствие сил, приводящих предпринимателя в движение, заставляющих его пересчитывать варианты технологий и объемов производства и начинать новую адаптацию к изменившимся помимо воли и желания предпринимателя обстоятельствам. Однако неоклассике необходим глобальный оптимум, "общее равновесие" (general equilibrium). Его нельзя достичь существующими в неоклассической теории методами, если фирмы в чем-то отличаются друг от друга. Поэтому в рамках этой парадигмы разработана концепция репрезентативной фирмы. Эта категория появилась еще в работах А.Маршалла, затем подхвачена Д.Кларком и доведена до логического завершения Э.Чемберлином и Д.Робинсон [312]. Суть этой теории проста: у всех фирм в каждой отрасли экономики одинаковые структуры издержек, отраженных графиками средних и предельных издержек. Тогда и только тогда каждая фирма может лишь подстраиваться под экзогенно заданные технико-экономические условия. Это – один из самых важных моментов неоклассической теории, и его необходимо рассмотреть подробно. Как выглядит конкуренция фирм в реальной экономике? Фирмы стремятся создать какие-то отличия в качестве продукта, издержках, цене, сервисном обслуживании, чтобы переключить на себя часть покупателей (спроса) на данном рынке. Как выглядит конкуренция в неоклассике? Возьмем главную модель неоклассики – совершенную конкуренцию. Если отрасль как совокупность экзогенно заданных для каждой организации технологических и ценовых ограничений обеспечивает экономическую прибыль, то в отрасль входят новые предприниматели, начинают увеличивать объемы производства, исходя из полностью доступной информации о технологиях, рынках сбыта и ценах факторов производства. Сначала предельные издержки производства продукта падают, потом начинают расти. Кривая МС постепенно начинает загибаться вверх и пересекает кривую средних полных из37 держек АТС, а затем – спроса D и одновременно – предельного дохода MR. В этот момент предприниматель-фирма останавливает увеличение объемов производства, так как дальнейшее их увеличение даст снижение той сверхприбыли (экономической прибыли), ради которой он пришел в отрасль. Но так делают все фирмы отрасли, кривая спроса D, одновременно цены Р и предельного дохода MR постепенно падает, приближаясь к АТС. Как только она касается ее в точке, где предельные издержки равны полным средним и предельным, экономическая (сверх-) прибыль исчезает, устанавливается отраслевое и в конце концов общерыночное равновесие: больше ни одна фирма в отрасль не входит и не выходит из нее и ни одна фирма не изменяет объемы производства. Это возможно только если в пределах одной отрасли ни одна фирма не имеет источников изменения структуры издержек относительно конкурентов и не может создать какие-либо конкурентные преимущества в качестве, издержках и, следовательно, в ценах товаров. А это, в свою очередь, объяснимо только при наличии экзогенной заданности технологий и информации, общих аксиомах неоклассической теории. Если это так, то каждая фирма отрасли является точной копией других и графики издержек – одинаковые у всех фирм отрасли, поэтому-то мы и можем описывать с их помощью равновесие и отрасль как целое. Эти графики – графики структуры издержек репрезентативной фирмы и всей отрасли одновременно. PА Вход новых фирм в отрасль МС МС PА D=Р=MR АТС Равновесие отрасли и фирмы АТС (АС) D=Р=MR АVС АVС АFС АFС QоптA QA QоптA QA Рис.1.2. Репрезентативная фирма и общеотраслевое равновесие в экономике 38 Но если у всех фирм структуры издержек идентичны, то за счет чего они конкурируют? Если бы при одинаковом спросе (цене) хотя бы у двух фирм в отрасли были разные кривые МС, дающие разные точки равновесия, то у той, у которой МС проходила ниже и соответственно точка равенства АТС (АТС=МС=МR) была бы дальше от начала координат, было бы конкурентное преимущество, так как прибыль была бы выше и, следовательно, она могла бы расти, обгоняя первую, нарушая условие репрезентативности. На самом деле в неоклассической экономике этого нет, и в условиях совершенной конкуренции фирмы никак не конкурируют, они лишь подстраивают свою структуру издержек под экзогенно заданную кривую отраслевого спроса, исходя из предзаданных цен факторов производства. Им нет надобности конкурировать, ведь каждой из них противостоят заданные не ею одинаковые рыночные и технологические условия и их нужно лишь выбрать. Они не находятся ни в каком отношении друг к другу. Идентичность, полная одинаковость структур издержек всех фирм отрасли, их слияние в одну репрезентативную фирму, отсутствие конкуренции – вот ключевые характеристики неоклассической теории фирмы Квинтэссенцией неоклассической теории фирмы является кривая АТС или ее долгосрочный аналог – АС. Не зная больше ничего о неоклассике, и имея перед глазами только эту кривую, можно понять основные положения этой парадигмы. Неоклассическая теория утверждает, что функционирование любой фирмы в рыночной экономике так или иначе может быть охарактеризовано U-образной кривой средних (полных) издержек. Почему? Как мы уже сказали, до определенного момента (равенства МС и MR), предприниматель имеет возможность увеличивать объем производства. Этот процесс иллюстрируется нисходящей ветвью U-образной кривой средних издержек и говорит об увеличивающейся отдаче от масштаба (increasing return on scale). Объясняется это тем, что до минимальной точки линии АТС средние постоянные издержки АFC распределяются на все большее количество единиц продукции и поэтому средние издержки единицы продукции падают [283]. Это понятное объяснение: исходя из предзаданности всех параметров деятельности, фирма также не создает, а лишь выбирает уровень постоянных издержек (то есть капиталовложений в средства производства) [там же]. Она принимает ресурсы таким, какими они есть вне и помимо ее функционирования, не меняя в них ничего своей деятельностью. Однако в некоторой точке, которая является точкой оптимального объема производства 39 (QоптA), начинается обратное движение, кривая АТС загибается вверх вправо, принимая классическую U-образную форму: начинает действовать фундаментальный для неоклассики закон "убывающей предельной производительности" или убывающей отдачи от масштаба (diminishing return on scale). Существуют три варианта объяснения этого "закона". Первое заключается в том, что по мере роста использования ресурсов, сами единицы ресурсов начинают мешать друг другу, как, например, прирост количества нанятых рабочих приведет к тому, что они будут переполнять рабочие помещения и им не будет хватать единиц техники [283]. То есть по мере привлечения все большего количества факторов производства их производительность относительно друг друга и всех вместе будет падать. Второе заключается в том, что по мере исчерпания рынка ресурсов, на смену высокопроизводительным ресурсам начнут приходить все менее качественные и эффективные. Третье объяснение заключается в том, что менеджерские способности координировать производство имеют свои ограничения и подвержены эффекту убывающей отдачи: по мере роста рабочих под управлением одного предпринимателя и по мере увеличения единиц техники, которые они используют, последнему все труднее координировать процесс производства, он теряет их из виду и наступает эффект потери контроля (control loss), что заставляет его останавливать прирост объемов производства [247], [254], [280], [293]. На "подступах" к срабатыванию этого эффекта, не смотря на снижающиеся средние постоянные издержки AFC13, начинают в силу описанных причин расти переменные издержки (кривая АVC загибается вверх), что приводит к общему результату – U-образной форме АТС. Эта ситуация характерна не только для совершенной конкуренции. Она свойственна и другим рыночным моделям, прежде всего монополии [280], [283]. Чем отличается модель монополии от модели совершенной конкуренции в плане структуры издержек? Представители неоклассики признают, например, существование естественных монополий, которые могут быть описаны с помощью этой модели. Но ведь естественная монополия – это не маленькая предпринимательская фирма, с тысячами таких же маленьких фирм производящая 13 40 Которые на графике падают постоянно вниз вправо из-за того, что фирма раз и навсегда выбрала уровень постоянных расходов, осуществив капиталовложения в экзогенно заданные технологии, то есть средства производства. однородный стандартизованный продукт, покрывающий незаметно малую долю совокупного спроса отрасли. Естественная монополия, впрочем как и фирмы наиболее распространенной рыночной структуры – олигополии, – это огромная корпорация, производящая в массовых масштабах миллионы единиц продукции, удовлетворяющих потребность целой отрасли. Но структура издержек у монополии в неоклассике та же самая, что и у фирмы совершенной конкуренции, они полностью идентичны за исключением поворота внешней для самой фирмы кривой спроса. Она теперь идет не параллельно горизонтальной оси, а под наклоном к ней, все же остальное остается неизменным. Перед нами та же репрезентативная фирма, только называется она монополией (олигополией), ее кривая АТС та же, что была у фирмы на рынке совершенной конкуренции [280], [283]. Нет даже видимости рассмотрения того пути, как маленькая предпринимательская фирма прошла до гигантской корпорации, меняла ли она структуры издержек, создавали нечто новое для того, чтобы обойти конкурентов и занять свое монопольное положение. U-образная кривая средних (полных) издержек единицы продукции лежит в основе представлений неоклассики о функционировании фирмы, в том числе и в долгосрочном периоде (превращаясь просто в АС). Эти представления говорят о фирме следующее. В долгосрочном плане, любая фирма рыночной (индустриальной экономики) лишь принимает рыночные и технологические экзогенно заданные отраслевые ограничения. Информация о них поступает к предпринимателю мгновенно и в полном объеме: ему нет надобности получать новые знания самому или осуществлять научноисследовательские работы в кооперации с другими для создания технологий, необходимых для производства, которых, быть может, нет перед началом производства. Фирмы в каждой отрасли не конкурируют друг с другом, так как лишь подстраиваются под экзогенно заданные внешние условия. Поэтому они имеют одинаковые структуры издержек как в кратко-, так и в долгосрочном плане, прежде всего одинаковые структуры средних издержек единицы продукции. Долгосрочная кривая АС имеет U-образную форму, только если сохраняются вышеперечисленные условия и только в этом случае можно поддерживать основание теории общего равновесия: из оптимизационного поведения отдельных репрезентативных фирм отрасли выводится устойчивая и одинаковая для всех структура издержек, которая агрегируется по отраслям, и получается общее равновесие. Таким образом, без неоклассической теории фирмы не может быть 41 неоклассической теории общего равновесия14. 1.3. Неоинституциональная теория фирмы "Фундаментальная характеристика новой институциональной теории – то, что она сохраняет в качестве центральной исходной предпосылки рынок и обмен. Все явления должны быть объяснены путем сведения их (или выведения) к рыночным трансакциям, базирующимся на торгах и контрактах, например, таких, в которых работодатели становятся "принципалами", а наемные работники – "агентами". Г.Саймон "Организации и рынки" [345, р.26] Читатель увидит, что в этом пункте рассматриваются всего три неоинституционалиста: Р.Коуз, А.Алчиан и Х.Демсец, и О.Уильямсон, и в целом этот обзор отличается от существующих, например, тех же работ Холмстрома и Тироля, Фосса, Ландо и Томсена [208]. Обычно при рассмотрении истории теории фирмы авторы концентрируют свое внимание на многих подвидах именно неоинституционализма как наиболее развитого ее варианта, мы же отступаем от этого порядка. С нашей точки зрения достаточно рассмотреть работы трех указанных экономистов, чтобы получить полное представление обо всех элементах и формах неоинституциональной теории фирмы. Эти работы представляют собой как бы общий генофонд неоинституционализма, желудь, из которого вырастает весь его мощный и разветвленный ствол. Более того, именно в работах О.Уильямсона сделана попытка дать ответы на все три вопроса Холмстрома и Тироля и даже отчасти и на четвертый, добавленный нами. Коуз. Описанная выше неоклассическая концепция фирмы-предпринимателя, которая не имеет никакой внутренней структуры, не могла долго удовлетворять экономистов. Именно из попытки исправить несовершенства неоклассического представления о фирме вы14 "Не смотря на "шрамы", оставшиеся на "теле" традиционной теории делового поведения после более чем тридцатилетних атак, ей как-то удалось выжить на страницах учебников и в бесчисленных применениях к прикладным микроэкономическим проблемам. Чем же объяснить такую удивительную живучесть?… Основная проблема заключается в том, что мы просто не можем оценивать традиционную теорию фирмы вне всей неоклассической теории цен: теория фирмы – лишь одно из ответвлений более общей научно-исследовательской программы в микроэкономике. Хваля или осуждая традиционную теорию фирмы, мы неизбежно судим и о силе той большой исследовательской программы, частью которой она является" [12, с.26]. 42 растает новая парадигма, которая сегодня претендует на равное с неоклассикой положение в науке: неоинституциональная экономическая теория (НИЭТ). Начало альтернативной программы связано с теорией фирмы, видимо, в силу того, что в этом направлении неоклассические отклонения от реальности были слишком велики. Уже к началу ХХ в. стало ясно, что основным источником экономического роста (ВНП) стали крупные менеджерские корпорации с очень сложной и разветвленной управленческой и организационной структурой, осуществлявшие олигополистическую конкуренцию. Об этом говорит хотя бы публикация в 1932 г. книги А.Берле и Г.Минза "Современная корпорация и частная собственность" [145]. В неоклассике же продолжали господствовать фирмы-индивиды, фирмыпредпрниматели. Это разительное противоречие и подвигло Р.Коуза задуматься над вопросом о сущности фирмы как устойчивого и значимого социального образования (института), несводимого к производственной функции или к индивиду-максимизатору, результатом чего стала статья "Природа фирмы" [57]. Статья Р.Коуза написана во многом в качестве полемического ответа на книгу экономиста-марксиста М.Добба "Капиталистическое предприятие и социальный прогресс"15 [182]. В ней явно слышны отголоски представлений XIX - начала ХХ в. об определяющей роли разделения труда в развитии экономики: Добб ссылается на работу английского историка-экономиста Ашера, который в заключительном разделе "Ведения в промышленную историю Англии" связал эволюцию форм организации производства с развитием разделения труда [360, р.12-23]. Добб вслед за ним утверждает, что основным стержнем экономического развития индустриальной эпохи была дифференциация хозяйственной деятельности. Для того, чтобы система дифференцированного труда не распалась в хаос, необходима некая интегрирующая сила, и такой силой является предприниматель, без деятельности которого невозможно было бы обеспечивать высокие стандарты жизни современного общества [182, р.10-12]. Этот ответ на вопрос о том, почему существует предприниматель (=фирма) явно не устроил Коуза. Он считает, что в экономике, основанной на разделении труда, интегрирующая сила существует и помимо предпринимателя в форме рынка и механизма цен: "Иногда утверждают, что фирмы возникли благодаря существованию сис15 Это первая книга М.Добба, ставшего марксистом только впоследствии. Написана она скорее с эклектических позиций и не заслуживает пристального внимания. 43 темы разделения труда. Так понимает дело профессора Ашер, взгляды которого принял и развил Морис Добб... Возражение на этот аргумент очевидно. Интегрирующая сила в дифференцированной экономике уже существует в форме механизма цен...Объяснение, предлагаемое Морисом Доббом, поэтому неприемлемо. На самом деле следует объяснить, почему одна интегрирующая сила (предприниматель) должна замещать другую интегрирующую силу (механизм цен)" [57, с.43]. Как видно из этой цитаты, рынок (механизм цен) как всеобщая и естественная основа всякой экономической деятельности, то есть неоклассический рынок, есть исходный и самодостаточный пункт хозяйственного развития у Коуза. Лишь там, где механизм цен сбоит, возникает нерыночный феномен, который дополняет (замещает по Коузу), достраивает рыночную (фактически неоклассическую) систему до нормально функционирующей конкурентной экономики [272, р.168-171]. Что же за "провалы" рынка обнаружил Коуз? Он нашел асимметрию информации и задолго до Г.Саймона ограниченную рациональность16. Во-первых, рыночная экономика характеризуется условиями информационной асимметрии: в данный момент времени субъекты хозяйства не имеют точных представлений о ценах и качественных параметрах всех ресурсов и товаров, обращающихся на рынке. Если бы каждый агент стал искать и собирать всю необходимую информацию, то это привело бы к запредельно высоким издержкам, связанным с поиском этой информации [57, с.37-38]. Прежде всего это касается рынка ресурсов, рынка труда. Специализированным рабочим необходимо вступить в кооперацию, без которой они не смогут произвести продукт, годный к реализации на рынке. Но учитывая асимметрию информации (фактически ограниченную рациональность рабочих), им слишком дорого искать друг друга и оценивать производственные способности каждого из тех, с кем нужно кооперироваться. В конечном итоге, они прекращают поиск друг друга для того, чтобы 16 44 Собственно асимметрия информации есть лишь форма проявления ограниченной рациональности, неспособности человека собрать и обработать всю необходимую для экономической деятельности информацию. Признание этого феномена во многом выводит теорию за жесткие рамка неоклассики, так как делает процесс сбора необходимых экономических данных затратным, но делает это не достаточно радикально. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в последствии теория асимметрии информации благодаря работам К.Эрроу была имплантирована в неоклассику, а, относительно главного вклада Коуза в теорию – концепции трансакционных издержек, нужно вспомнить откровенное признание Х.Демсеца о том, что "laissez-fair – это неоклассическая модель плюс трансакционные издержки" [126, с.147]. вступить в кооперацию и использовать свои специализированные активы (знания и умения) для получения нового продукта, а также прекращают поиск необходимых для реализации продукта потребителей. Все это за них выполняет предприниматель, создавая фирму: в рамках фирмы рабочие заключают контракты, объединяющие их в единое производственное целое, не друг с другом, а только с одним агентом – предпринимателем, и он же ведет поиск потребителя для реализации готовой продукции рабочих. Таким образом, он избавляет специализированных рабочих от затрат времени и материальных ресурсов, неизбежных в случае самостоятельного поиска ими своих контрагентов и, кроме того, ликвидирует затраты, связанные с поиском информации о множестве специализированных производителей и их товарах, со стороны домашних хозяйств. Во-вторых, фирма в понимании Р.Коуза облегчает предпринимателю использование рабочей силы в связи с необходимостью заключать долгосрочные контракты [57, с.37-38]. Судя по Коузу (он выражает это недостаточно ясно), рабочие не могут заключать друг с другом контракты, в которых бы оговаривались детально все параметры кооперации при выпуске товаров (ограниченная рациональность рабочих): например, фрезеровщик и токарь не могут заключить контракт о том, что такого-то числа такого-то месяца через год первый обязуется фрезеровать такое-то количество заготовок определенного типа, выдержав определенное качество и доставить их к такому-то времени к рабочему месту токаря, а последний не может заключать такой же контракт с шлифовальщиком и т.д., до окончательного превращения полуфабриката в продукт, а конечный в технологической цепочке рабочий не может взять на себя обязательство продать этот товар, вернув всю выручку участникам производственного процесса, так как он не знает, когда и как это все произойдет. Сложность контрактного процесса столь велика, а объем располагаемой информации столь мал, что он практически неизбежно будет заменен одним долгосрочным соглашением, в котором определятся лишь самые общие границы взаимодействия, а частности будут уточняться уже непосредственно в процессе производства одним агентом-покупателем всех ресурсов. Этот агент – предприниматель – будет нести ответственность за процесс производства как целого и разрабатывать общие контрактные условия взаимодействия с рабочими: "Когда управление ресурсами (в границах, определяемых контрактом) начинает зависеть от покупателя, именно таким образом возникает отношение, которое я называю фирмой" [57, с.38]. 45 "Провалы" рынка, по Коузу, порождают особые издержки, которые Коуз назвал издержками использования ценового механизма (т.е. непроизводственными издержками), позже названных трансакционными [57, с.38]. Рынок не обеспечивает экономии этих издержек сам, поэтому возникновение фирмы позволяет получать обществу блага в больших количествах и по более низкой цене, чем это происходило бы в ее отсутствие. Что же такое фирма Коуза? Прежде всего, он пытается дать логическое объяснение тому ограниченному менеджерскому ресурсу, который, согласно неоклассике, заворачивает кривую АТС вверх вправо, останавливая рост масштабов организации17. В этом плане Коуз полностью неоклассик, ибо он спрашивает: почему работник фирмы А перемещается из одного отдела фирмы в другой не под давлением рыночных цен, а под воздействием приказа предпринимателя? [57, с.34]. Тем самым он приравнивает рыночную координацию по сути к внутриорганизационной, не пытаясь связать последнюю с особенностями производственного процесса. Собственно, производства он не затрагивает, говоря именно об аллокации ресурсов предпринимателем. Но аллокация и производство – это разные процессы. Аллокация – это распределение и мы знаем, что не создание, а распределение существующих, экзогенно заданных ресурсов лежит в основе неоклассической теории фирмы. Производство же – это создание особого продукта, и он выпадает из поля зрения автора "Природы фирмы". Кроме того, весь текст статьи, посвященный теории фирмы как особого института, занимает неоклассический предприниматель, что удивительно, учитывая посещение самим Коузом во время подготовки статьи нескольких крупных корпораций, в частности, компанию 17 "Во-первых, с увеличением размеров фирмы может начаться сокращение дохода от предпринимательской функции, иными словами – издержки на организацию дополнительных трансакций внутри фирмы могут возрастать. Естественно, должна достигаться точка, в которой издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы равны издержкам осуществления трансакций на открытом рынке или издержкам организации другим предпринимателем. Во-вторых, может оказаться, что по мере увеличения количества осуществляемых трансакций предприниматель оказывается неспособен использовать факторы производства с наивысшей выгодой, т. е. разместить их в таких точках производства, где они обладают наивысшей ценностью. Опять-таки, должна достигаться точка, в которой издержки от непроизводительного расходования ресурсов будут равны рыночным издержкам на трансакции обмена на открытом рынке или потерям при организации этой трансакции другим предпринимателем. Наконец, цена предложения одного или нескольких факторов производства может возрасти из-за того, что "прочие преимущества" у малой фирмы больше, чем у большой" [57, с.40]. 46 Форда, "Дженерал Моторс". Для него, по крайней мере в данной работе, предприниматель-координатор и рынок-координатор – это тождественные силы. Используя предельный анализ Маршалла, Коуз пытается определить границу, предел, на котором останавливается "замещение" фирмой рынка. Здесь он также остается полным сторонником теории равновесия: когда трансакционные издержки использования рынка уравновешиваются внутрифирменными трансакционными издержками (в пределе, at margin, то есть на границе между рынком и фирмой), то рост масштабов фирмы останавливается, предприниматель прекращает нанимать новых рабочих [57, с.40-49]. К внутрифирменным трансакционным издержкам Коуз относит издержки менеджера по координации производства в фирме. Он не анализирует и собственно не указывает на необходимость анализа природы и структуры этих издержек, что говорит о том, что предпринимательфирма лишь выбирает до и помимо него сложившееся соотношение рыночных и внутрифирменных трансакционных издержек, подстраиваясь под них: "Мы можем подытожить эти аргументы следующим образом: деятельность рынка предполагает некоторые издержки, и, формируя организации и предоставляя некоей инстанции ("предпринимателю") право направлять ресурсы, можно сократить определенные рыночные издержки. Предприниматель, поскольку он может получать факторы производства по меньшей цене, чем предоставил бы вытесненный им рынок, должен выполнять свои функции с меньшими издержками. А если он этого не сумеет, то всегда есть возможность вернуться к услугам открытого рынка" [57, с.38]. Но, как показали значительно более поздние разъяснения, Коуз, фактически, ставит в фокус исследований отношения найма, которые заместили отношения независимых поставщиков ресурсов в пределах, необходимых для использования рабочей силы непосредственных производителей, тем самым указывая на особенность этих отношений, отличие их от взаимодействий независимых субъектов рыночного обмена (см.напр. Фури [210]). Коуз таким образом действительно увидел институциональную роль фирмы, ее роль в качестве коллектива с особыми отношениями, в чем и заключается основное достоинство его работы. Однако это не все. Как любой крупный исследователь, Коуз многопланов. В статье "Природа фирмы" есть один момент, который не позволяет сделать ее автора однозначным сторонником теории замещения рынка фирмой, которая сформировалась впоследствии с опо47 рой на его идеи. На это недавно обратил внимание А.Медхок, но еще в 1987 г., через пятьдесят лет после выхода "Природы фирмы" Х.Демсец, отвергая свой же и Уильямсона подход с такой позиций, дал схожую аргументацию [26], [294]. Речь идет о вертикальной интеграции и одновременно о проблеме границ фирмы. Сформировавшееся в рамках НИЭТ после Коуза представление о фирме размещает фирму и рынок на двух полюсах одного и того же континуума организационных форм. Этим подразумевается, что там, где заканчивается фирма, начинается рынок и наоборот, уменьшаясь в своих границах, фирма "замещается" рынком. Но что такое рынок? Коуз, а затем и Демсец предполагают, что в качестве "рынка" или внешней среды могут выступать другие фирмы: "Вполне возможно, что издержки А на организацию трансакций, которые прежде организовывал В, окажутся большими, чем у В. В силу этого А возьмет на себя всю организацию В только в том случае, если его издержки на организацию операций В будут превышать издержки В на величину, равную издержкам на осуществление трансакции обмена на открытом рынке. Но как только рыночная трансакция делается экономичной, становится выгодным разделить производство так, чтобы издержки на организацию дополнительной трансакции в каждой из фирм уравнялись…Чтобы определить размер фирмы, нужно рассмотреть рыночные издержки (т. е. издержки использования механизма цен) и издержки организации у различных предпринимателей, и только после этого мы сможем определить, сколько продуктов будет производить каждая фирма и сколько каждого продукта она произведет." [57, с.22, 41, 47-48]. Проблема, известная в НИЭТ как проблема принятия решения "покупать или производить полуфабрикат" (make-or-buy decision), означает, что если мы решаем купить полуфабрикат на рынке, то одну из операций технологической цепи (трансакцию) изготовления полуфабриката и, следовательно, подразделение фирмы, мы "отдаем" рынку. И наоборот, когда мы решаем производить его сами, мы берем под институциональный зонтик фирмы часть трансакций, ранее осуществлявшихся рынком. В процессе принятия решения о производстве или покупке продукта, мы оцениваем издержки поставки нам полуфабриката, рынком (рыночные трансакционные издержки) и издержки организации его производства данным предпринимателем (внутриорганизационные трансакционные издержки). Рыночные трансакционные издержки для нас отражаются рыночной ценой полуфабриката и тогда перед нами проблема вертикальной интеграции. Именно она, а не отношения найма, станет впоследствии парадиг48 мальным случаем НИЭТ18: "Парадигмальной проблемой, из которой вырабатывается трансакционная теория, является вертикальная интеграция. Речь идет об обычном решении "покупать или производить" на рынках факторов производства" [373, р.15]. Но если в процессе принятия такого решения, следовательно, в определении границ фирмы мы сравниваем не абстрактную цену поставки нам полуфабриката "рынком", а цену, отражающую организацию производства продукта другой фирмой, то возникает проблема, которую никто из неоинституционалистов не только не решил, но и не поставил: чем определяется уровень издержек производства полуфабриката другой фирмой? И тут оказывается, что с помощью категории рыночных трансакционных издержек проблема "природы фирмы" не решена, а только перенесена в абстрактную среду, называемую рынком. Если сам рынок есть взаимодействие хотя бы двух фирм, то через издержки рыночных обменов невозможно объяснить, как организовано в них производство, так как каждая организация при производстве любого продукта будет сталкиваться одновременно как с издержками внутрифирменной организации производства, так и с затратами организации обменных связей с другими фирмами. Нарастание одних издержек совсем не будет означать падение других. Именно об этом писал Х.Демсец: "На самом деле, увеличение издержек торговли [то есть трансакционных издержек – М.Б.] ведет не к замене рыночной координации на управляемую, как то утверждают "пользователи" теории трансакционных издержек, а к замене управляемой координации в большом количестве мелких фирм на управляемую координацию в меньшем количестве более крупных фирм. На смену управляемой купле-продаже приходит управляемое перемещение ресурсов между отделами теперь укрупненной фирмы. Один тип управления сменяет другой… Следовательно, внутрифирменное производство не означает полного устранения трансакционных издержек. Точно так же, приобретение товаров у другой фирмы вместо производства их своими силами неявно предполагает покупку управленческих услуг другой фирмы, так что управленческие издержки не исчезают и в случае приобретения товаров на рынках" [26, с.242, 244245]. Таким образом, континуум "рынок-фирма" является как мини18 Если в "Рынках и иерархиях" Уильямсон начинает именно с анализа организации труда и отношений найма, то есть отношений внутри фирмы, то в последующем эта тематика занимает у него уже второстепенные позиции, как в "Экономических институтах капитализма", где среди оглавления разделов нет даже термина "отношения найма". 49 мум недостаточным, так как возникает возможность сравнения разных фирм по уровню совокупных или внутриорганизационных издержек производства как одинаковых, так и разных товаров. Подводя итоги обзору предложенного Коузом подхода, нужно отметить, что он стимулирует исследования, отличные от неоклассических по духу, так как подталкивает сосредоточиться на тех субъектах, которые составляют организацию. Он "отрывает" этих субъектов от неоклассической производственной функции, хотя во многом оставляя ее саму нетронутой, он видит некую плотную социальную субстанцию, плотность которой измеряется трансакционными издержками и которая, в силу их наличия, влияет на форму координации, масштабы организации, следовательно, на результат производства. Тем самым, экономическая организация становится непосредственным объектом исследования. А.Алчиан и Х.Демсец. Статья А.Алчиана и Х.Демсеца "Производство, информационные издержки и экономическая организация", опубликованная в 1972 г., стала вторым камнем в фундаменте неоинституциональной теории фирмы и одной из наиболее часто цитируемых неоинституциональных работ [131; 272, р.181-188]. Связано это с тем, что авторы ее открыто попытались объединить ряд серьезных неоинституциональных находок и неоклассическую теорию рынка. Неоинституциональная прививка заключалась в том, что А.Алчиан и Х.Демсец, так же, как и Коуз, основное внимание свое обращают не на производственную функцию как таковую, и не на реакцию предпринимателя на изменение цен, а на совокупность отношений между субъектами экономической организации. Но также, как и Коуз, они сохраняют рыночное основание всей хозяйственной деятельности, постепенно фирма как кластер особых социальных отношений, отличных от обменных, снова превращается в совокупность рыночных трансакций, в приватизированный предпринимателем рынок. Начинают А.Алчиан и Х.Демсец с проблемы технологической неделимости производственных процессов. Так, ни один из двух рабочих не в состоянии поднять тяжелый груз в кузов грузовика, но вдвоем они могут это сделать, и без объединения (кооперации) рабочих сил не будет никакого результата деятельности вообще. Продукт такой кооперации, будучи реализован на рынке, дает доход, который отражает ценность кооперации: без объединения рабочих груз в принципе не мог быть сдвинут с места, а значит, и доход не мог быть получен в принципе [131, р.779-781]. Однако, хотя доход отражает результат совместной деятельности, оплатить работу рабочих необ50 ходимо по отдельности. Возникает проблема измерения (metering): если конечный продукт получен как результат совместной, кооперированной деятельности, то как измерить предельный продукт каждого отдельного рабочего, в соответствии с которым нужно будет оплачивать его работу (нельзя разложить на отдельные производственные функции трудовое воздействие каждого)? [там же] С точки зрения А.Алчиана и Х.Демсеца, проблема эта напрямую неразрешима и порождает серьезные следствия. По крайней мере часть кооперирующихся рабочих, ощущая, что результат их труда может быть недостаточно точно измерен, предпочтет снижать усилия, претендуя при этом на такое же вознаграждение, как если бы они работали в полную силу. Они назвали это отлыниванием (shirking), или говоря другими словами, проблемой "безбилетника" [там же]. Если группа не сможет в достаточной степени жестко проконтролировать поведение каждого из работников и гарантировать ликвидацию отлынивания, то тогда процесс производства, кооперация будут просто невозможны. Фирма с точки зрения А.Алчиана и Х.Демсеца и является механизмом мониторинга и наказания за отлынивание, укрепляющим основы кооперации, обеспечивающая тем самым измерение вклада каждого работника в общий результат: "Управление или контроль использования ресурсов в командном производстве является методом измерения предельного продукта как вклада каждого ресурса в общий результат" [131, р.782]. Авторы дают следующую картину действия механизма внутрифирменного мониторинга. Для того, что бы обеспечить снижение уровня отлынивания специализированных работников в команде, те члены "команды", которые больше всех заинтересованы в получении общего результата и менее всего склонны к отлыниванию, нанимают некоего агента, которому передают право мониторинга за собственным трудом и трудом всех остальных членов "команды". В качестве же средства для наказания за отлынивание этот новый агент получает право увольнять тех членов команды, кого посчитает нужным, причем включая даже тех, кто передал ему право мониторинга [131, р.782-783]. Этого агента А.Алчиан и Х.Демсец называют "центральным контрактным агентом", так как он теперь один, как и предприниматель Коуза, заключает контракты со всеми остальными членами команды, оценивает их работу и принимает решение об увольнении или прие51 ме на работу новых. При этом что-то или кто-то должен мотивировать и самого "центрального контрактного агента" не отлынивать от выполнения мониторинговых функций [131, р.782]. Таковым механизмом является право присвоения "остаточного дохода" (residual revenue) или прибыли: для того, чтобы полностью заинтересовать "центрального контрактного агента" в исполнении своих функций, ему передается право распоряжаться по своему усмотрению разницей, остающейся после уплаты доходов, причитающихся всем остальным членам команды, и стоимостью продукта. Однако, Алчиан и Демсец понимают, что если кто-то передал ему такое право, то он же может его и отнять. Поэтому у их "центрального контрактного агента" это право в конце концов должно остаться навсегда: "центральный контрактный агент" может по своей воле разорвать отношения (контракт) любого работника с организацией, если сочтет это необходимым; отношения же "центрального контрактного агента" с организацией, в свою очередь, могут быть разорваны только по его собственной воле, скажем, если он пожелает продать право присвоения "остаточного дохода" кому-то другому [272, р.183], [131, р.782-783]. Фактически, перед нами опять появились отношения найма, а "центральный контрактный агент" незаметно из одного из членов команды логически превратился в собственника-предпринимателя, собственника-менеджера. А.Алчиан и Х.Демсец на протяжении статьи используют как равноправные для обозначения членов команды термины "рабочие" (workers) и "работодатели" и "наемные работники" (employers, employees), как бы указывая, где конечный пункт их логики, саму же фирму, основанную на такой собственности они называют "классической капиталистической фирмой" [131, р.782-783]. Естественно, что никакого объяснения переход от группы добровольно кооперирующихся рабочих к власти капиталиста над рабочими, Алчиан и Демсец не дают19. Классическая капиталистическая фирма – это такая контрактная организация привлечения ресурсов (рабочих прежде всего), которая 19 52 Н.Фосс, Х.Ландо и С.Томсен писали по этому поводу: "…в теории Алчиана и Демсеца не понятно почему субъект, осуществляющий мониторинг, должен быть еще и работодателем в фирме, в которой он выполняет функции мониторинга. Он мог бы быть наемным работником фирмы, который специализируется на выполнении таких функций. Более того, почему бы работникам самим не осуществлять мониторинг друг за другом. Действительно ли не стоит говорить о власти, если работодатель, субъект мониторинга, обладает правом лишить наемного работника права работать со своими специализированными инструментами и оборудованием?" [208, p.637]. На это также указывали Д.Ходжсон [117, с.291-292], Холмстром и Тироль [236, р.68]. характеризуется, во-первых, совместным производством продукции, во-вторых, наличием нескольких собственников ресурсов (наличием команды), в-третьих, одной стороной, с которой заключают контракты все собственники ресурсов ("центральный контрактный агент"), которая, в-четвертых, обладает правом перезаключать контракты с каждым собственником ресурсов отдельно от остальных, в-пятых, обладает правами распоряжения "остаточным доходом" и, в-шестых, обладает правом продавать свое право распоряжения остаточным доходом [131, р.783]. Однако на самом деле А.Алчиан и Х.Демсец совершенно не хотят, чтобы их фирму воспринимали как совокупность отношений, в рамках которых один агент (предприниматель-работодатель) имеет власть над другим (наемным рабочим). Они изначально отказываются от этого взгляда: "Весьма распространен взгляд на фирму, характеризующий ее с властных позиций – как инструмент разрешения проблем посредством приказаний, авторитета и дисциплинарных воздействий, превосходящих средства, доступные для обычного рынка. Это заблуждение. Ничего подобного в фирме нет. В ней не содержится ни директивной власти, ни авторитета, ни дисциплинарного воздействия, которые хотя бы в малой степени отличались от обычного рыночного контрактного взаимодействия между двумя людьми... Она [фирма – М.Б.] не обладает властью, не издает приказы, не осуществляет дисциплинарные действия, в малейшей степени отличные от обычной рыночной контрактации между двумя людьми. Я могу "наказать" вас только выходом из будущего бизнеса или путем возмещения через суд за любое нарушение в рамках нашего соглашения обмена. Это именно то, что может сделать любой работодатель. Он может уволить или преследовать в судебном порядке точно также, как я могу уволить моего бакалейщика путем прекращения покупок у него или преследовать его в судебном порядке за продажу негодных продуктов… " [131, р.777]. Согласно Алчиану и Демсецу, рабочий может с такой же легкостью "уволить" собственника-предпринимателя, как и тот его, потому как он может легко найти замену данной организации, нанявшись в другую: "Отношение каждого члена команды к собственнику фирмы (то есть стороне, общей всем контрактам на поставку ресурсов и претенденту на остаточный доход) есть просто обратная сторона контракта. Каждый продает и покупает. Наемный работник "приказывает" собственнику команды платить ему деньги в том же самом смысле, в каком собственник приказывает члену команды выполнить определенное задание. Работник может прервать контракт так же легко, как работодатель, и долгосрочные контракты, следовательно, не отражают сущности фирмы. Точно также, как ее не характеризуют "власть", 53 "диктат", или "приказ" [131, р.783]. Почему? Не смотря на капиталистический характер фирмы, она – не более, чем особый суррогат рынка ресурсов, на котором нет власти работодателя-капиталиста над наемными рабочими: "...мы можем воспринимать фирму и обычный рынок как конкурирующие типы рынков, как конкуренцию между частнособственническим рынком и общественным или коммунальным рынком... В противоположность рынкам и городам, которые могут быть восприняты как общественные торговые точки, фирма может рассматриваться как рынок, находящийся в частном владении" [131, р.795]. Раз это рынок, причем близкий к совершенной конкуренции, то проблема власти на нем не встает из-за возможности выбора без издержек каждым рабочим наиболее приемлемого для него вида занятости. Концепция фирмы А.Алчиана и Х.Демсеца – единственная известная нам в НИЭТ попытка связать организацию отношений в рамках организации и особенности внутрифирменного производства. В уже упомянутой статье 1987 г. Х.Демсец сетовал на то, что они с Алчианом не исследовали источник особой организационной производительности [26, с.251-252]. В работе 1991 г. А.Алчиан снова подтвердил приверженность идее особого протекания процессов производства в фирме: "кооперативная деятельность в рамках фирмы дает результат, больший, чем тот, который мог бы быть достигнуть другими способами… в основе этого выигрыша фирмы лежит командная деятельность (teamwork)"20 [129, p.233]. Как кластер отношений, фирма у Алчиана и Демсеца – это единица собственности (совокупность контрактов собственников ресурсов и "центральный контрактный агент"), которая функционирует на рынке, обеспечивая собственнику-работодателю инструменты поддержания особой высокой производительности. Но в то же время эта совокупность контрактов не более чем особый, приватизированный рынок, нейтральный с точки зрения различий в экономических возможностях (власти) участвующих в них агентов. Фактически, А.Алчиан и Х.Демсец, в попытке объяснить природу "классической капиталистической фирмы", ушли от ответа на вопрос о ее сущности, растворив в теории рынка, что, с одной стороны, 20 54 Еще Е.Фама и М.Йенсен пытались определенным образом учитывать технологию производства при оценке выбора организационных форм, но они в качестве модели производственной технологии использовали все ту же функцию Кобба-Дугласа [194]. позволило "разместить" экономическую организацию и рынок на полюсах одно континуума, а с другой, сделало их концепцию очень популярной разновидностью неоклассической теории21. О.Уильямсон. Признаемся, что приступаем мы к описанию теории экономической организации Оливера Уильямсона с заметным трепетом. Уильямсона нельзя не назвать крупным исследователем, оказавшим значительное влияние на экономическую теорию в ХХ-м веке. В своих работах он охватил множество вопросов, так или иначе связанных с той четверкой проблем, о которых мы говорили во введении к данной работе. Более того, с нашей точки зрения, он действительно заложил основания экономической теории хозяйственной организации, причем независимо от того, прав ли он был в базовых своих положениях или нет. Но к сожалению он слишком часто не прав, слишком недалеко выходит за границы неоклассической теории, чтобы вызывать к себе только однозначное чувство уважения. Рождается скорее настороженное уважение, смешанное с опасением, что слишком опасна близость между его теорией и теорией фирмы-предпринимателя неоклассики. Мы старались быть достаточно сдержанными в оценке, чтобы читатель сам смог увидеть как логику его системы, так и ее "провалы". Итак, система О.Уильямсона начинается с абстрактной аксиомы о том, что "в начале были рынки" (in the beginning there were markets). С одной стороны, он как будто апеллирует к этому в целях удобства анализа [368, р.20-21]. С другой, он тут же утверждает, что даже если бы теоретическая конструкция начиналась с центрального планирования, то есть внутриорганизационной иерархической (=нерыночной) координации, все равно, итогом было бы выведение, дедукция фирмы из "провалов" рынка, замещение ею некоторых зон рынка [там же]. Таким образом, уже в начале его логики лежит тот же неоклассический камень, который находится в основании идей Коуза, Алчиана и Демсеца: рынок есть исходная материя, субстанция всей хозяйственной деятельности и только там и тогда, где и когда он перестает быть совершенным, где появляются его "провалы", там и тогда возникает фирма. Взаимодействия между экономическими агентами являются 21 Нельзя не отметить, что судя по статье 1987 г., Демсец отказался от своего жестко рыночного подхода, изложенного в 1972 г., и с сожалением отмечал излишнюю популярность некоторых "сверхрыночных" положений той работы [26]. 55 трансакциями, которые представляют собой отношения в момент перемещения продукта между технологическими фазами производства [111, с.27]. Трансакциями управляют разные механизмы (структуры) управления (mechanisms of governance, structures of governance) [111, с.49-53]. Механизмы или структуры управления – это совокупность контрактов, которые управляют протеканием трансакций. В рамках этих контрактов экономические агенты оговаривают кто, как и в ходе каких процедур принимает основные хозяйственные решения, как привлекаются ресурсы, как осуществляется контроль за выполнением обязательств и распределение доходов [373], [114, с.340-343]. В пределе механизмы управления представлены рынками и фирмами или внутрифирменными иерархиями22, между ними расположены так называемые гибридные структуры [373, р.108-109, 117]. Рынок – это совокупность полных краткосрочных контрактов обмена, а фирма – это долгосрочные неполные контракты, заключаемые между собственниками капитальных активов и рабочей силы. Гибридные структуры, к которым относятся стратегические альянсы, франчайзинговые соглашения, сети фирм, представляют собой как бы объединение фирмы и рынка: в рамках гибридных контрактов объединяются самостоятельные организации, но в объединении теряющие часть своей автономии и независимости, как, например, франчайзи частично теряет право, работая под торговой маркой франчайзера, производить и продавать продукцию по своему выбору. Фирма отличается в данных работах О.Уильямсона от рынка, еще тем, что в ней существует асимметрия прав в отношении ресурсов: один из субъектов организации (менеджер) может увольнять других (рабочих), его может в свою очередь уволить собственник, но обратной силы данная цепочка прав увольнения и привлечения не имеет: рабочий не может уволить менеджера, менеджер – собственника. Такой пирамидальный порядок установления отношений Уильямсон называет иерархией. Кроме того, в фирме Уильямсона присутствуют карьерные лестницы как для рабочих, так и для менеджмента, менеджмент фирмы осуществляет мониторинг за рабочими, обладая средствами контроля, поощрения и наказания [368]. По сути, как у 22 56 В книге "Рынки и иерархии" (1975 г.), ставшей третьим основным камнем в фундаменте неоинституционализма после статей Р.Коуза, А.Алчиана и Х.Демсеца, О.Уильямсон не употребляет слова "фирма", заменяя его выражением "внутренняя организация" (internal organization) [368]. А.Алчиана и Х.Демсеца, фирма Уильямсона – это совокупность особых контрактов с указанными выше отличиями от рыночных. В чем причины возникновения фирмы? В силу ряда обстоятельств, которые мы разберем чуть ниже, в определенном классе экономических процессов, заранее определить все будущие события, спланировать и скоординировать их, как Уильямсон выражается ex ante, то есть до момента заключения контрактов, невозможно. Поэтому для осуществления этих процессов заключаются заранее неполные, но долгосрочные соглашения: если отношения долгосрочные, то пока они длятся, можно постепенно, пошагово выяснять и решать все возникающие проблемы и адаптироваться к возмущениям внешней среды. Так вот, фирма – это кластер долгосрочных, неполных контрактов, в рамках которых право выяснять все возникающие проблемы, планировать и координировать деятельность всех остальных субъектов организации, осуществлять мониторинг их трудовых действий переданы одной стороне, менеджменту (собственникам) [368, Ch.24]. В рамках этого пучка контрактов менеджер получает право административной власти над рабочими, право увольнять их и нанимать. Тем самым, фирма, которую рассматривает Уильямсон, есть иерархия отношений (контрактов) найма [210]. Рынок же – это кластер краткосрочных полных контрактов, обеспечивающий агентам, при наличии множества конкурентов и полной информации о товарах и производителях, возможность быстро заключать обменные сделки, оговаривая в соглашениям большую долю обязательств, штрафных санкций и вообще любых параметров поведения в течение их короткого взаимодействия [373, р.50-51,99, 106-117]. Уильямсон разделяет точку зрения Р.Коуза о возможности взаимозамещения рынка и фирмы (иерархии), хотя в ранних работах он достаточно жестко их противопоставлял и до сих пор пытается обосновать высокую эффективность иерархических отношений найма. Поэтому у него рынок и фирма могут переходить друг в друга, что отражено континуумом организационных форм Уильямсона, составленного нами на основе его графиков [111, с.50], [373, р.108-109, 117]. Этот континуум описывает все возможные или наиболее распространенные организационные формы современного капитализма, поэтому он и представлен нами как иллюстрация наиболее общего подхода, квинтесенции системы Уильямсона: 57 Рынки Частные независимые собственники ресурсов, заключающие краткосрочные полные контракты Гибриды Полунезависимые производители (фирмы), заключившие долгосрочные неполные контракты Фирмы Иерархические отношения подчинения между наемными рабочими и предпринимателями в рамках фирмы Рис.1.3. Континуум механизмов управления трансакциями по О.Уильямсону В этом, как мы видим, Уильямсон не выходит за рамки общих многим институционалистам представлений. Как Коуз, Алчиан и Демсец, он выводит организацию из "провалов" рынка. Главное новшество Уильямсона в тех факторах, которыми он обосновывает наличие "провалов" и тенденцию к образованию в их зонах иерархий. Технически проблема, которую он решает, в связана с определением факторов, которые определяют границы каждого из механизмов управления трансакциями. Вот тут собственно и начинается теория экономической организации Оливера Уильямсона. Прежде всего, всегда и везде Уильямсон утверждает, что механизм управления трансакциями или структура отношений между субъектами организации никак не связаны с протекающими в фирме технологическими процессами производства. Это утверждение, которое мы называем "теоремой Уильямсона", проходит красной нитью через все его работы, особенно непосредственно посвящены формам организации труда23: "…выбор между альтернативными способами внутренней организации последовательных стадий производства определяется в основном трансакционными, а не технологическими соображениями…[это однако не] подразумевает, что выбор технологии и внутренней организации независимы. Наоборот, технологические изменения могут делать некоторые формы организаций неосуществимыми. Но различия в эффективности функционирования между возможными формами организации (которых, как правило, несколько), должны быть объяснены в основном как проблема трансакционных издержек…Конечно, единственный пункт, на котором я бы настаивал – это то, что 23 58 Почему-то при публикации на русском языке книги "Экономические институты капитализма" переводчики употребили вместо устоявшегося русского выражения "организация труда" очень некрасивое словосочетание "организация работы" [111, Гл.9]. экономия на трансакционных издержках сейчас и всегда была центральной проблемой организации труда" [374, р.8], [370, р.59] см.также [111, с.158-159]. Сформулировать эту теорему можно так: структура форм организации труда (механизм управления, организационная структура хозяйственной организации) зависит только от поведенческих характеристик субъектов, вступающих в отношения (осуществляющих трансакции) и в основном не зависит от свойств используемых ими в процессе производства технологий [8, с.5-6]. Такое определение главного методологического пункта Уильямсона позволяет нам увидеть, что он сознательно отрывает организационные проблемы и процессы от технологических производственных, которые ему известны только в форме неоклассической производственной функции и сосредоточится на организации как на совокупности (кластере) социальных отношений, то есть трансакций. С точки зрения Уильямсона, этот кластер должен находиться в фокусе исследования, потому что он рождает свои собственные, трансакционные проблемы, которые дают трансакционные издержки [111, с.53-60]. Уильямсон, таким образом, даже не вводя ни в одной своей работе определения трансакционных издержек, сосредотачивается на их источнике, на организационном процессе24. Это более аккуратный чем у Коуза подход, так как издержки всегда являются результатом некоторых процессов, но не их исходным пунктом. Однако тут кроется и самая главная беда концепции Уильямсона: оправданное с методологической точки зрения начальное абстрагирование от процесса производственной трансформации ресурсов, оставаясь таким же и в конце исследования, приводит к полному отрыву организационных отношений и процессов от производственных, они начинают существовать в каких-то своих не пересекающихся измерениях и у нас получается, или точнее остается непереработанным с организационной точки зрения процесс производства, фактически оставленный в ведении неоклассики, и отдельный трансакционный мир неоинституционализма. Теория фирмы Уильямсона – это, как мы сказали, теория "провалов" рынка [111, с.155]. Но если технология не может быть ответственна за их появление, хотя бы в форме технологической неделимости трудовых процессов Алчиана и Демсеца (с которыми Уильямсон 24 Он все время ссылается на абстракцию К.Эрроу, определившего трансакционные издержки как издержки обеспечение функционирования экономической системы (to run economic system) [111, с.53]. 59 полемизирует, см. [368, р.49-51]), то тогда как Уильямсон объясняет их появление? Уильямсон не один раз подчеркивает и это основа его континуума механизмов управления, что трансакции, которыми управляют разные механизмы управления как на рынке, так и внутри фирмы абсолютно одинаковые: "Как проницательно осознал Рональд Коуз (1937), фирмы и рынки – альтернативные формы организации и управления одинаковыми трансакциями [курсив Уильямсона – М.Б.]" [373, р.25]. Попросту говоря, когда токарь передает фрезеровщику для дальнейшей обработки заготовку, которую он только что снял со своего станка, то не будет разницы, пришел ли токарь на рынок и продал свой продукт фрезеровщику, заключив краткосрочный контракт поставки товара с определенным качеством и ценой или же он передал его по приказу менеджера, начальника цеха, без опосредующего механизма рыночного контракта и рыночных торгов. И там и там трансакции, то есть отношения между двумя субъектами во время перемещения полуфабриката по стадиям производства и движение самого полуфабриката, не изменились, как двигалась заготовка коленчатого вала от станка к станку, так и двигается, изменился лишь механизм управления, то есть контрактная форма перемещения. И изменилась она из-за особых поведенческих (личностных) свойств тех субъектов, которые производят данный продукт и осуществляют трансакции и особенностей технологий, которые опять же особым образом влияют на поведение агентов. Этих свойств, факторов три, мы называем их "триадой Уильямсона": рынок, то есть особая контрактная форма отношений, не может обеспечить эффективность управления рядом трансакций в силу наличия (а) ограниченной рациональности, (б) оппортунистического поведения субъектов отношений и (в) специфичности используемых активов. Разберем их по порядку. Способности индивидов собирать и обрабатывать информацию об окружающем мире, как мы сказали, разбирая теорию Коуза, являются ограниченными. Идея ограниченной рациональности была выдвинута в работах Г.Саймона, на которые в этом вопросе опирался О.Уильямсон25. Для него это означает следующее: в условиях неопределенности рыночной экономики индивиды не способны точно оп25 60 Г.Саймон был преподавателем в университете, в котором О.Уильямсон работал над диссертацией [111, с.6-7]. До конца жизни Саймон не принимал трансакционную теорию фирмы Уильямсона (см. [345]). ределить все будущие события, которые они хотели бы отразить в своих контрактах при осуществлении трансакций, поэтому многие контракты не могут быть полными, то есть они собственно говоря должны быть неполными (incomplete) [373, р.1]. В контракте между упомянутыми токарем и фрезеровщиком невозможно отразить, что и как будет обрабатывать токарь на своем станке через год в такой-то день и в такое-то время и на каких условиях он может поставлять свои заготовки фрезеровщику. Поэтому они не могут заключать краткосрочные полные контракты купли-продажи, особенно если им необходима долгосрочная кооперация. Во-вторых, экономические агенты склонны к нечестному поведению, которое Уильямсон называет оппортунизмом. С его точки зрения оппортунизм – это проявление природы человека, "как мы [точнее как сам Уильямсон] ее знаем" [111, с.614]. Оппортунизм – это эгоистическое поведение субъектов экономики, сознательно ("с коварством") обманывающих своих партнеров, скрывающих от них информацию, выгадывающих за счет них себе выгоду, занижая усилия и воруя (self-seeking-behavior-with-guile): "В более общем случае оппортунизм означает предоставление неполной или искаженной информации, особенно когда речь идет о преднамеренном обмане, введении в заблуждение, искажении и сокрытии истины или других методах запутывания партнера" [111, с.98]. Оппортунизм нужен Уильямсону для решения следующей задачи. В условиях рыночной неопределенности и еще одного внешнего рыночного фактора – внешних возмущений (disturbances, см.[373, р.111, 117]) часть субъектов контрактных отношений может вести себя оппортунистически26. Склонность к такому поведению вызвана невозможностью полностью контролировать процесс и результаты деятельности из-за ограниченной рациональности, и часть агентов сознательно использует эти возможности, чтобы в кооперации присвоить себе незаслуженно большой кусок ренты. Если бы не было неопределенности и внешних возмущений рыночной среды, то есть не было ограниченной рациональности, их контрагенты могли бы легко найти замену своим партнерам, просто обозревая рынок и определяя того, кто будет более честным испол26 С.Мастен, защищая взгляды Уильямсона, утверждал, что для того всегда решающим был не реальный, а только потенциально возможный оппортунизм, его угроза, а не реализация [304]. 61 нителем контракта. Однако в условиях турбулентной рыночной среды это сделать невозможно. Но все же пока нет надобности в установлении долгосрочных отношений, особой опасности оппортунизм не несет, так как оппортунистически ведущие себя субъекты не могут просто много украсть: слишком много конкурентов на рынке и слишком легко могут переключаться от одного поставщика к другому их партнеры. И вот тут, по словам Лацоника, как deux ex machina [279, р.10], появляется еще один фактор "триады Уильямсона", который имеет уже технологическое содержание и довершает картину "провалов" рынка, позволяя обосновать возникновение фирмы-иерархии в море рыночных обменов. Это – специфичность активов (asset specificity). Уильямсон считает, что экономические активы бывают двух видов: общего назначения и специфичные [373, р.59-60], [111, с.167-169]. Активы общего назначения могут быть легко переориентированы (redeploy) для иного использования, специфические же – нет. Специфические активы бывают двух типов: специфический человеческий капитал и специфический физический капитал [279, р.10]. Специфический физический капитал – это оборудование, так созданное или так расположенное, что оно не может быть переориентировано для другого использования без потери стоимости. Например, нефтедобывающая вышка не может быть использована для другой задачи, кроме добычи нефти со дна моря, да еще в определенном месте. Ее нельзя использовать для выпуска автомобилей, кроме как разрезав на металлолом и переработав в оборудование для автомобильной промышленности. Естественно, что при осуществлении этого процесса ее собственники потеряют значительную часть стоимости. Специфический человеческий капитал – это особые профессиональные знания и опыт работников, которые не воспроизводимы в любой момент времени мгновенно, а требуют времени и инвестиций для своего накопления. Специфичность активов нужна Уильямсону вот для чего. Она заставляет собственников активов вступать с другими экономическими субъектами в долгосрочные отношения (например, собственник нефтяной вышки длительное время вынужден взаимодействовать с рабочими, чтобы его активы были производительно использованы и приносили доход) для осуществления производства и их прямая задача – избежать оппортунизма с стороны контрагентов для сохранения стоимости своей собственности. Тем более, если в силу неопределенности и внешних возмущений нужно постоянно менять условия 62 отношений (контрактов), осуществляя постоянную пошаговую подстройку к этим толчкам [373]. При этом конкурентные отношения, отношения между многими контрагентами, когда легко сменить нечестного партнера, замещаются отношениями немногих (small numbers) глубоко зависимых субъектов (происходит "фундаментальная трансформация" отношений) [111, с.117-121], [368, р.20-40]. Собственники специфических активов вынуждены заключать неполные контракты и в продолжении их действия все время пересматривать в определенных рамках условия соглашений, но уйти от таких отношений в принципе они не могут. Что в результате этого происходит? Собственники этих активов сознательно создают в форме неполных долгосрочных контрактов средство борьбы с оппортунизмом и одновременно средств экономии на издержках координации. Во-первых, они ставят кооперирующихся с ними экономических субъектов перед постоянной угрозой увольнения (разрыва контракта). Во-вторых, так как неполный контракт не предусматривает заранее определение всех деталей работ, в каждый данный момент собственник и действующий от его имени менеджер может дать (в определенных пределах, конечно) любое задание работнику, то есть трудовая задача зависит не от воли работника, а от воли менеджера/ собственника. В-третьих, так как детали трудовой деятельности выбираются собственниками активов, то они получают право в рамках контракта осуществлять мониторинг процесса труда всех членов организации. Так перед нами снова возникает система отношений (контрактов) найма, которую Алчиан и Демсец назвали "классической капиталистической фирмой"27. В-четвертых, для того чтобы окончательно справиться с оппор27 Уильямсон использует определение отношений найма (или "административной власти"), которое дал Г.Саймон: "Саймон сделал одну из немногих попыток формально оценить отношения найма. Обозначив работодателя (или босса) как В, наемного рабочего как W, х как элемент из множества возможных вариантов поведения, он [Саймон – М.Б.] определяет отношения власти следующим образом: "Мы будем говорить о том, что В осуществляет власть над W, если W позволяет В выбрать какой-либо х. То есть, W принимает власть над собой тогда, когда его поведение определяется решением В. Вобщем, W признает властные отношения только если х0, выбранный В, ограничен некоторым подмножеством ("зона согласия" W) всех возможных значений". Контракт найма следовательно, существует тогда, когда W соглашается принять власть В за компенсацию в виде оговоренной заработной платы, которую В соглашается платить W" [368, р.71]. 63 тунизмом и прежде всего оппортунизмом самих менеджеров, собственники разрабатывают специальные карьерные лестницы, особые системы оплаты труда, пенсионное обеспечение, бонусы от прибыли, чтобы долгосрочные интересы их работников были привязаны к интересам повышения прибыльности всей компании. В некоторых случаях ("провалах" рынка), когда действуют все элементы "триады Уильямсона", функционирование такого механизма управления, как фирма, основанная на отношениях найма (иерархия), будет обходится дешевле, чем использование контрактного механизма рыночного типа [373, р.50-51]. "Дешевле" значит, что фирма эффективнее экономит издержки, чем рынок в таких условиях. Издержки эти – трансакционные издержки, так как они не связаны с технологическим процессом производства, а порождены кластером социальных отношений и процессов, собственно, поведенческими особенностями осуществляющих трансакции индивидов ("триадой Уильямсона"). Поэтому Уилямсон и дает свое объяснение континууму механизмов управления, объясняя главный принцип, который отделяет их один от другого, определяя границы и возможности взаимозамещения: "Трансакции, которые различаются по своим атрибутам, подстраиваются под управленческие структуры, которые отличаются по своим издержкам и способностям, так, чтобы в конечном итоге получить наиболее экономичный эффект, прежде всего с точки зрения экономии трансакционных издержек" [373, р.10]. Тем самым Уильямсон обосновывает главное положение своей системы: отбор организационных форм идет и их границы устанавливаются не по принципу максимизации доходов собственников ресурсов и, скажем, не по принципу обеспечения максимальной власти капиталистов над рабочими28, а по принципу максимальной эффективности, понимаемой как способность экономить трансакционные издержки: "Трансакционная теория утверждает, что главная цель экономических институтов капитализма – экономия на трансакционных издержках" [373, р.46], [111, с.27]. Причем эта логика применяется как к объяснению возникновения иерархии отношений найма как таковых, так и к вертикальной 28 64 См. знаменитую статью С.Марглина "Что делают боссы?" [300]. интеграции двух уже существующих фирм, когда одна фирма поглощает другую из-за опасности оппортунизма поставщика полуфабрикатов, с которым связана технологически долгосрочными связями29. Правда, как ни странно, Уильямсон, оценивая действие мотивационной системы фирмы-иерархии, утверждает, что эта система создает "слабые" стимулы (low-powered incentives), в отличие от рынка, создающего "сильные" стимулы (high-powered incentives) [111, с.220267]. Рынок четко и однозначно привязывает результат деятельности субъекта (прибыль, выручку) к самому субъекту (развитие или банкротство). Фирма же, в попытке погасить оппортунизм, вводит формы оплаты труда, привязанные скорее к месту человека в самой фирме (стаж, место в иерархии управления), а не к конкретному результату. Также в команде невозможно точно измерять предельный продукт каждого работника и вознаграждать в соответствии с его вкладом в общий результат. Кроме того, в фирме появляется бюрократическая инерция, что в конечном итоге останавливает рост эффективности данного механизма координации, балансируя его границы и границы рынка. Очевидно, что Уильямсон снова хочет сохранить рыночную фокусировку теории, вводя рынок задним числом в качестве более сильного мотиватора. Ведь если довести его логику высокой эффективности иерархии до конца, то чем тогда можно объяснить, что экономика не поглощена "единой фабрикой" и в особенности как тогда сохранить идею неоклассики о предельно высокой эффективности рынков, которую Уильямсон никогда не критиковал в открытую, а наоборот, отстаивал? Поэтому и возникает странное противоречие, на которое обратили внимание Слейтер и Спенсер: как только фирма 29 В "Рынках и иерархиях" процесс создания отношений найма описан так. Рабочие, как правило, обладают серьезным монопольным преимуществом в отношениях с собственниками физического капитала, так как собственники средств производства постоянно вкладывают инвестиции в рабочих, желая повысить их квалификации: поэтому рабочие обладают по отношению к собственникам физического капитала "идиосинкразическими", то есть уникальными ресурсами, без которых фирмы не могут нормально производить, что увеличивает силу рабочих торговаться с собственниками за повышенную долю ренты, ставя тем самым под угрозу инвестиции и снижая эффективность всей системы производства. Осознавая это, собственники физических активов и их менеджеры создают специальную институциональную структуру управления контрактами, которая позволяет наладить жесткий мониторинг деятельности рабочих (а также и менеджеров), исключающий оппортунистическое поведение, и систему стимулирования, которая "привязывает" интересы рабочих и менеджмента к долгосрочным системным интересам всей фирмы, то есть отношения найма [368, р.82-105]. 65 создана в качестве средства ликвидации "провала" рынка, она тут же лишается этого своего качества, так как оказывается, что рынок все равно эффективнее ее как система мотивации субъектов [346]. Согласно Р.Коузу, для того, чтобы выяснить, какая форма организации (механизм управления) эффективнее, мы должны были бы напрямую рассчитать сумму трансакционных издержек каждой из них и сравнить, в результате чего мог быть получен однозначный результат. Для Уильямсона главная претензия к Коузу – неоперациональность теории трансакционных издержек [111, с.31-32]. Это значит, что с позиции Уильямсона, посчитать издержки трансакций напрямую невозможно. Он фактически предложил другой подход, который назвал сравнительным анализом дискретных институциональных альтернатив [373, р.93-119]. В переводе на русский язык это означает, что формы организации производства (механизмы управления, "дискретные институциональные альтернативы") будут сравниваться по уровню, а не по абсолютной величине трансакционных издержек, причем даже не столько самих издержек, сколько по интенсивности тех трансакционных (социальных, организационных) проблем, которые присущи данному типу механизмов управления [373, р.5]. Фактически, как когда-то в теории потребительского поведения, кардиналистская теория прямого расчета полезности была заменена ординалистской теорией порядков полезности, так и Уильямсон заменяет кардиналистскую теорию прямого расчета трансакционных издержек ординалистской теорией сравнения их порядков. И для того, чтобы их сравнить, Уильямсон вводит классификацию самих организационных форм. Но тут нужно сделать оговорку. Логика Уильямсона включает в себя два важных пункта, которые нужно рассматривать отдельно. То, о чем мы говорили выше – фундаментальный вопрос о причинах возникновения фирмы – это общий вопрос о "провалах" рынка, об эффективности или неэффективности рынка, об эффективности или неэффективности иерархии как противоположного принципа организации труда. Он решается так, как мы обрисовали, и Уильямсон здесь останавливается на самых общих рассуждениях и никаких средств для конкретных расчетов, например, степени специфичности активов, которая могла бы позволить эмпирически обнаружить "провал" рынка и зону формирования фирмы, не дает [111, с.165-166]. Но тем самым он все же как бы отделяет фирму от рынка, решив для себя главный вопрос о причинах возникновения последней. Далее же он, 66 вводя сравнительный анализ механизмов управления, анализирует тот класс организационных форм, который называется фирмой, и вот тут он как раз признает наличие разных организационных форм, разных подклассов в классе "фирм". В этом смысле он достаточно последовательно движется от решения наиболее общего вопроса о возникновении фирмы, волнующего весь неоинституционализм, к частной проблеме взаимодействия и конкуренции разных форм "фирмы". Это значит, что он вводит, хотя ни разу не говорит об этом открыто, идею конкуренции механизмов управления, конкуренции организационных форм. Трудность однако в том, что по его собственному признанию, его теория – теория сравнительной статики, то есть у него, как и в неоклассике, нет процесса конкуренции (более широко – взаимодействия) механизмов управления, идущего в реальном историческом времени [373, р.70-87]. У него все выигрыши наиболее эффективных форм организационного устройства уже выявлены, отбор этих форм уже прошел, и процесс как таковой затух ,и на вершине непоколебимо стоит капиталистическая фирма, основанная на иерархии отношений найма. Все, больше тут нечему и некому эволюционировать и конкурировать. В этом плане теория организационной конкуренции, хотя она мельком рассматривается Уильямсоном и частично присутствует в работах других неоинституционалистов, напр. А.Алчиана [130] – прежде всего идея автора этой книги. Итак, Уильямсон к классу механизмов управления, которые стоят под рубрикой "фирма", относит следующие организационные формы: федеративную, коммунальную, группу равных, систему "выкладывания сырья", внутреннюю контрактацию и "классическую капиталистическую фирму" или, как ее называет сам Уильямсон, административную власть (administrative authority) [с.345-351]. Откуда они берутся? Он считает, что любая технология предполагает, что ее эксплуатация может осуществляться в нескольких возможных формах организации отношений между агентами (управляется разными механизмами управления) [111, с.52, 345-351], [370, р.58], [374, р.8, 12]. Следовательно, в пределах этого спектра их создают методом проб и ошибок. Федеративный способ организации – это взаимодействие собственников отдельных рабочих операций на контрактной основе, полуфабрикат передается от одной стадии обработки к другой по договору при условии наличия буферных запасов (Уильямсон говорит о малой реалистичности такой формы), коммунальный – это общая (общинная, коммунальная) собственность на средства производства, но распределение продукта (результата) по индивидуально67 му вкладу каждого работника. Группа равных (peer group), судя по описаниям Уильямсона, это кооператив, в котором принятие решений осуществляется общим собранием, но нет контрактов между членами кооператива, они работают одной группой, без "центрального контрактного агента", без менеджера-собственника, и доходы распределяются достаточно уравнительно [111, с.348-349]. Систему "выкладывания сырья" мы уже описывали, внутренняя контрактация – это собственно централизованная капиталистическая фирма, только в ней рабочие заключают не традиционные контракты найма, а нечто вроде договоров субподряда и тогда собственник-менеджер контролирует не весь их процесс труда с начала смены и до конца рабочего дня, а только качество и количество конечного продукта, тогда как распорядок работы зависит от самого внутреннего контракторарабочего. Свойства капиталистической фирмы нам также известны [111, с.349-351]. Затем Уильямсон осуществляет собственно сравнительный анализ этих форм. Критериев анализа у него одиннадцать [111, с.357363]: (1) транспортные расходы, (2) буферные запасы, (3) потери между стадиями обработки, (4) расположение рабочих мест, (5) лидерство, (6) контрактация, (7) интенсивность труда, (8) использование оборудования, (9) реакция на локальные шоки, (10) локальные инновации, (11) системная реакция. Первые три критерия он относит к категории "особенности продуктового потока", следующие три – к категории "особенности распределения трудовых заданий", и последние пять – к рубрике "мотивационные свойства" [111, с.362], [374, р.24]. Уильямсон подразумевает, что все вышеперечисленные критерии будут влиять на общий уровень издержек, однако впоследствии он ведет анализ только организационных процессов, задавая уровень производственных издержек некоей кривой, взятой из неоклассических расчетов [111, с.164165], [373, р.69]. И для того, чтобы уйти от необходимости как-то учитывать производственный процесс, трансформацию ресурсов в продукт и связанные с этим издержки и собственно влияние их на формы организации производства, он совсем абстрагируется от реальности, упрощая проведение анализа: в ряд общих условий анализа эффективности организаций он вводит нахождение всех рабочих в одном помещении, сосредоточение всех операций в одном месте, независимость всех операции (рабочих мест) друг от друга в том смысле, что каждая может за счет буферных запасов выполняться независимо от других [111, с.342-343]. 68 Тем самым Уильямсон убирает из анализа основные производственные параметры, на которые могут воздействовать организационные процессы, отрезая от организационных форм и процессов процессы производственные, технологические, оставляя их фактически в ведении неоклассики. Хотя очевидно, что та же реальная, историческая система "выкладывания сырья"представляла собой совсем не собрание рабочих в одном месте. Наоборот, это была система, при которой производственные операции были разбросаны порой на огромной территории и купцу-капиталисту приходилось использовать целый штат наемных или действующих за комиссионное вознаграждение посредников там, где владельцу фабрики для контроля за тем же количеством рабочих, собранных под крышей одного цеха, достаточно было всего одного-двух наемных мастеров [197]. Сказать, что здесь нет никакого влияния формы организации на расположение рабочих мест a priory никак нельзя. Тем более, когда речь идет о таких непрерывных технологических процессах, как обработка нефти или пивоварение: трудно представить себе все операции, сконцентрированные в ректификационной колонне нефтеперерабатывающего завода в виде самостоятельных операций, причем так, чтобы уровень производственных издержек при этом не изменился и можно было бы анализировать только отношения между субъектами производства без анализа их влияния на трансформацию ресурсов в продукт. Как же Уильямсон проводит свой анализ "дискретных институциональных альтернатив"? Он вводит простую шкалу оценки: да-нет, один-ноль. Если данная организационная форма по данному критерию дает больше положительных результатов, чем отрицательных, с точки зрения Уильямсона, то он ставит против нее в таблице единицу, если имеет место обратная ситуация, то ноль [111, с.362, 365], [374, р.24]. Выяснение того, надо ли поставить единицу или ноль у него носят характер логических и статичных рассуждений без упоминаний каких-либо конкретных исторических и/или статистических данных, как например: "Внутренняя контрактация" и "отношения административного подчинения" как способы организации отличаются одинаково хорошими методами распределения работ. Однако они обладают очень разными свойствами с точки зрения стимулирования. В основном это связано с тем, что внутренние подрядчики имеют большую автономию, более полно присваивают плоды своего труда и требуется подкуп их для того, чтобы они осуществляли адаптацию в сотрудничестве друг с другом. В то же время работники, занятые в рамках организации типа "отношения административного подчинения", менее подвержены 69 агрессивному преследованию собственных подцелей и не сопротивляются адаптациям к новым хозяйственным условиям, поскольку не располагают нужными для этого правами собственности" [111, с.366]30. В конечном итоге Уильямсон насобирал определенное количество единичек, означающих эффективность механизма управления, и получил следующую таблицу, в которой, как видим, на первое место выходит капиталистическая фирма, основанная на наемном труде [111, с.369]: Таблица 1.1. Суммарная эффективность организационных форм по О.Уильямсону Способ организации Суммарная эффективность организации Коммунальный 4 "Выкладывание сырья и контроль за производ5 ством" Федеративный 5 "Внутренняя контрактация" 6 "Группа равных" 8 "Отношения административного подчинения" 9 После того, как Уильямсон ввел классификацию форм организации труда, он добавляет еще промежуточную последовательность, связанную с формой контрактного процесса и формой собственности. С точки зрения форм собственности он делит механизмы управления на предпринимательские ("выкладывание сырья", федеральный), коллективный (коммунальный, группа равных), капиталистический (внутренняя контрактация, капиталистическая фирма); с точки зрения контрактного процесса выделяется непрерывная контрактация ("выкладывание сырья", федеральный, внутренняя контрактация) и периодическая (коммунальный, группа равных, капиталистическая фирма) [111, с.345-357]. Независимо от того, правильна ли эта классификация, важен вывод Уильямсона. Он связывает указанное 30 70 Есть в конце этого раздела книги "Экономические институты капитализма" несколько исторических примеров-обоснований, но они сделаны мимоходом, а должны были бы стоять в самом начале не только раздела, но и книги, которая призвана обосновать теорию экономических институтов капитализма и в которой нет даже определения этих самых институтов [111, с.371-380]. распределение организационных форм и расчеты эффективности и говорит так: каждое из распределений механизмов управления – по формам собственности и по контрактации – можно расположить по степени эффективности и тогда оказывается, что (логическая) эволюция этих механизмов идет от (а) менее иерархических к более иерархическим и (б) от более коллективистских к менее коллективистским [111, с.369-371]. Так, федеральный, коммунальный способы организации труда, группа равных, даже система "выкладывания сырья", все они достаточно слабо иерархичны, решения принимаются или коллективно или предпринимателем, но слабо контролирующим непосредственный процесс труда рабочих, при этом часто сами рабочие обладают правами собственности на средства производства. И эти способы организации труда являются самыми неэффективными. Капиталистическая же фирма, в которой рабочие лишены прав собственности на средства производства и полностью подчинены иерархии, то есть административной власти собственника-менеджера, является одновременно максимально эффективными механизмом управления и потому господствуют в современной индустриальной экономике. И как бы мы не расположили механизмы управления, по формам ли собственности или по контрактному процессу, мы должны их располагать в порядке убывания коллективизма собственности (уменьшения прав собственности на средства производства у рабочих) и в порядке нарастания иерархичности. Отсюда и общий вывод Уильямсона, вполне правильно рисующий реальную картину эволюции организационных форм последних двух веков: "Способы организации работы перечислены примерно в порядке их исторического появления … Наименее иерархические с точки зрения механизмов контрактации и принятия решений способы организации…имеют худшие характеристики с точки зрения эффективности. Напротив, такие два способа организации как "группа равных" и "отношения административного подчинения", отличаются более высоким уровнем эффективности, что объясняется широкой опорой каждого из них на иерархические методы принятия решений. Поэтому враждебное отношение к иерархии часто связано с недостаточным сравнительным институциональным анализом данного феномена. Могут встречаться более или менее предпочтительные типы иерархии, но иерархия сама по себе неизбежна всегда, когда недопустимо жертвование эффективностью производства " [111, с.369-370]. И все же Уильямсон пытается сделать свой анализ более динамичным. Если он не оговаривает нигде наличие процесса организационной конкуренции, лишь упоминая об исторической эволюции 71 механизмов управления, то все же об эволюции как об организационной трансформации один раз речь у него идет. В своей первой институциональной книге "Рынки и иерархии" он пытается обозначить, опять же логически, процесс трансформации "группы равных" (рабочего кооператива) в менеджерскую фирму [368, Ch.3]. Мы считаем эти логические построения очень важными и в дальнейшем будем их использовать, поэтому приводим их здесь в достаточно полной форме. Тем более, что Уильямсон незаметно для себя в этих рассуждениях указывает на фундаментальный феномен, присущий эволюции организационных форм в индустриальной экономике: эволюция организационных структур одновременно есть эволюция отношений собственности. И Уильямсон показывает, точнее намекает на то, как это обосновать, не совсем видимо осознавая этого. О.Уильямсон рассматривает "группу равных" и начинает с того, что форма взаимосвязи в кооперативе изначально представляет собой плоскую сеть взаимодействий между агентами, в рамках которой сбор информации об обменных и производственных процессах осуществляют все работники и при этом они контактируют друг с другом на равных в ходе коллективной процедуры принятия решений, по всей видимости, на общем собрании, хотя он и не уточняет этого. Такую сеть контактов О.Уильямсон называет полноканальной (allchannel network) [368, р.44-46]. При ее использовании выявляются два самых важных ограничения: во-первых, затратность процедуры принятия решений и, во-вторых, проблема оппортунизма или "безбилетника" [368, р.45]. Затратность процедуры принятия решений связана с тем, что изза ограниченной рациональности, при такой форме обмена информацией и принятия решений самих каналов коммуникации слишком много. Так, если полноканальная сеть выглядит так, как на рис.1.4, то тогда количество каналов коммуникации будет равно [N*(N-1)]/2, где N – количество агентов в организации. Это влечет потерю времени на поиск и обработку информации [368, р.46]. 1) полноканальная сеть 2) колесообразная сеть ЦА Рис.1.4. Формы сетей трансакций между агентами хозяйственной организации по О.Уильямсону 72 Второе ограничение связано с оппортунизмом агентов в данной сети трансакций, так как при отсутствии жестких стимулов к самоотверженному труду и полному раскрытию нужной информации, учитывая огромное количество каналов информации и невозможности полного контроля, агенты будут скрывать информацию, лгать и уклоняться от принятия на себя всей необходимой трудовой нагрузки, пытаясь получить большую часть ренты, или как выражается Уильямсон – преследовать свои подцели (subgoals), отличные о целей всей организации [368, р.47-48]. Поэтому на смену полноканальной сети приходит простая иерархия (simple hierarchy) или колесообразная сеть (wheel network): в коллективе выделяется один – "центральный" – агент, который собирает всю необходимую информацию, осуществляет контроль за трудом остальных агентов и разрабатывает систему стимулов для них, которая понуждает их к честной, самоотверженной работе для интересов всей организации (рис.). При этом еще никаких кардинальных изменений в отношениях между членами "группы равных" не происходит, и этот центральный агент-координатор – не более, чем один из равных и является первым только временно (выборно) [368, р.47]. Попросту говоря его выбирают на короткий срок. Однако постепенно этот агент-координатор "группы равных", благодаря успешному выполнению своей функции, делает организацию более производительной: он снижает издержки сбора и передачи информации в рамках всей группы и разрабатывает защитную систему контроля и стимулов деятельности агентов. Так, он вводит систему оплаты труда, в которой ставка зарплаты уже не равна для всех индивидов, а связана с выработкой отдельного работника, качеством его продукта и местоположением в иерархической пирамиде (карьерная лестница) [368, р.54]. Более того, все взаимодействия (трансакции) между агентами идут через него, а не напрямую от каждого к каждому. Тем самым резко снижается количество самих коммуникационных каналов: в колесообразной сети их только N-1 [368, р.46]. Таким образом, координатор становится сначала "первым среди равных", а затем превращается в "босса", в менеджера, который повышает производительность всей организации путем экономии на ограниченной рациональности и оппортунизме, порождающих перегрузку коммуникационных каналов и опасность потери выгод от кооперации. Так из кооператива рождается менеджерская фирма, а затем, судя по логике книги, отношения найма. Рассуждения об их эффективности не отличаются от тех, что мы привели выше. 73 Таким образом, О.Уильямсон попытался логически показать эволюцию конкретной формы организации труда (механизма управления), при этом он обосновывал эту эволюцию сугубо требованиями повышения эффективности (а не желанием, например, капиталистов упрочить свою власть и эксплуататорские позиции над рабочими) и фактически поставил теорию перед тем фактом, что эволюция организаций дает трансформацию социальных отношений и в том числе отношений собственности. Очевидно, что агент-координатор не просто превратился в менеджера, он в конечном итоге стал собственником средств производства, ведь следующая фаза за менеджерской фирмой, как мы сказали – отношения найма. Эта логика, не смотря на всю ее статичность и оторванность о реальной экономики, подсказывает направления поиска и построения более реалистичных элементов общей теории экономической организации, в которых эта логика может быть расширена и вполне надежно обоснована историческими фактами. Итак, мы двигались вместе с О.Уильямсоном вдоль его теоретической системы, и наш путь подошел к концу. Мы должны подвести итоги. Здесь сразу хочется начать с важного эмоционального момента. Мы старались адаптировать идеи и научный язык трансакционной теории фирмы О.Уильямсона настолько, насколько сами его поняли, к знакомому отечественному читателю языку марксизма и классической политической экономии. Сам Уильямсон, возможно, понимает суть дела по другому. Но если говорить о первом столкновении любого отечественного исследователя, в том числе и автора книги, с работами этого представителя неоинституционализма, то возникает серьезная трудность понимания. Ну как можно противопоставлять рынок и фирму, ведь рынок – это рынок, а фирма – это фирма. Как они могут переходить один в другого, как может предприниматель выбирать между рынком и фирмой? Как можно сводить всю экономическую деятельность к контрактной? Как можно искать сущностные экономические различия разновидностей экономической деятельности в формах контрактов, то есть поверхностных, правовых формах, лишь скрепляющих отношения, но никак не рождающих их? Разве могут в принципе все виды деятельности быть "одетыми" в контрактную оболочку? Поэтому для того, чтобы прояснить до конца все эти затруднения, по крайней мере в области построения теории фирмы, мы хотим сказать следующее. Представим, что перед нами шахта, в которой добывают уголь. Пусть на шахте работает 500 шахтеров. Так вот, когда Уильямсон го74 ворит о фирме, то он подразумевает, что все 500 шахтеров осуществляют процесс производства так, что коллективно решают основные хозяйственные вопросы и принимают экономические решения. При этом, если это кооператив, решения принимаются общим собранием, а если это капиталистическая (менеджерская) фирма – то менеджером или собственником шахты. В обоих случаях отношения между членами трудового коллектива являются долгосрочными, в капиталистической фирме между рабочими и менеджером/собственником заключен долгосрочный неполный контракт, в рамках которого последний определяет трудовые задания рабочих, распределяет доходы, привлекает/увольняет рабочих, а в кооперативе это все делается общим собранием. Вот эти командные долгосрочные отношения, в одном случае без иерархии, в другом – при наличии иерархии и неполного долгосрочного контракта, представляют собой фирму. А так как по Уильямсону кооперативы и прочие неиерархические формы организаций менее эффективны, чем иерархия, и эти последние как раз и господствуют в современной экономике, то он как раз менее всего упоминает о неиерархических организациях и определяет фирму как кластер долгосрочных неполных контрактов. Рынок же для Уильямсона – это такая организация, когда все 500 рабочих нашей шахты осуществляют производственный процесс, взаимодействуя друг с другом путем рыночных торгов для передачи полуфабриката по стадиям производства, заключая при этом краткосрочные полные контракты. Так, рабочие, добывающие уголь, заключают краткосрочный контракт с собственником шахтной клети, который обязуется опустить их в забой. Один из них заключает контракт с другим на транспортировку добытого им угля на поверхность. Тот, в свою очередь, торгуется и заключает контракт с собственником грузового вагона на поставку угля на металлургический завод или электростанцию и т.д. При смене одной формы контрактов и соответственно, одной формы координации (рынка) производства другой (фирмой) и наоборот в самом процессе производства, то есть в данном случае добыче угля, ничего не меняется. Не меняется маршрут движения рабочих, не меняются затраты электроэнергии на спуск их в шахту и приведение в движение комбайнов ("теорема Уильямсона"). Меняются только отношения (форма трансакций) между ними, форма координации их трансакций: рыночные торги (соответственно контракты) и иерархия внутрифирменных отношений (соответственно контракты найма). Поэтому, когда речь идет о замещении фирмы рынком и наобо75 рот, то это значит, что предприниматель или любой другой субъект экономики решает вопрос о том, вступать ли со своим контрагентом (рабочим) в свободные рыночные торги или же координировать его деятельность (или позволить координировать свою деятельность) с помощью непосредственных приказов (власти). Какова же должна быть общая оценка всей теоретической системы О.Уильямсона и неоинституциональной системы в целом? Вопервых, работы О.Уильямсона и других неоинституционалистов, буквально насыщают экономическую теорию представлением о том, что экономическая эволюция движется принципом повышения экономичности своих форм, а не эксплуатации или обретения власти как таковой. Эксплуатация и власть всегда в марксизме связывались с собственностью, в неоинституционализме эффективность, а не собственность – главный стержень экономического развития. Во-вторых, Уильямсон и неоинституционализм подсказывают, хотя неосознанно, что развитие экономических форм и прежде всего форм организации труда не идет линейно-детерминистски, от стадии к стадии, от фазы к фазе, где фаза последующая есть однозначно более эффективная, чем предыдущая. Скорее процесс организационной эволюции есть процесс возникновения и соперничества (конкуренции) различных по своим свойствам форм организации труда, в ходе которого только и могут определиться сравнительные преимущества той или иной структуры и она может стать господствующей на рынках. Втретьих, важным является указание на высокую эффективность иерархических форм организации труда, опять же независимо от того, к какой форме собственности они принадлежат. Это соответствует реальному состоянию современной экономики, в которой господствуют именно иерархические (чаще капиталистические) формы и что надо делать упор на исследовании их экономической эффективности, а не собственнических характеристиках. Но все эти достоинства сопряжены с большими "провалами", которые не позволяют использовать неоинституциональную теорию как полноценную общую теорию экономической организации. Эффективность О.Уильямсоном и другими ее последователями понимается только в трансакционном смысле. Тем самым, неоинституционализм полностью отрывает организационный процесс от производственно-технологического и когда вводит концепцию организационной конкуренции, у него появляются как бы две конкуренции, которые идут параллельно, никак не пересекаясь и не взаимодействуя: неоклассическая конкуренция цен и технологических издержек и не76 оинституциональная конкуренция трансакционных издержек и социальных структур. Фактически, неоинституционализм оторвался полностью от процесса производства, отставив его в ведении неоклассики с ее производственными функциями и изоквантами, что уже говорит о крайней теоретической ограниченности данной парадигмы. А раз так, то не смотря на весь глубокий анализ организации как совокупности отношений живых индивидов, неоинституционализм не может определить, как же влияет организационная форма на весь процесс производства и связанные с ним совокупные издержки. Он не дает ключ к пониманию того, была ли эволюция организаций эволюцией реальной экономики или же имела место только в том абстрактном теоретическом пространстве и времени, в котором существуют логические построения О.Уильямсона. Никакие поведенческие характеристики людей, которые вводятся неоинституционализмом, в том числе ограниченная рациональность и оппортунизм, кроме того, что сами по себе вызывают вопросы, не могут дать исчерпывающей картины того, что называется "природой человека". Оппортунизм как главная характеристика "природы человека" – это часть той природы, которая известна одному О.Уильямсону, но никак не всем остальным экономистам, социологам, историкам и др. [239]. Так что неоинституциональная теория экономической организации хотя и стимулирует исследования в направлении, альтернативном неоклассике, не может претендовать на роль уже готовой общей теории организации и требует самой серьезной доработки, попыткой осуществить которую и является эта книга. Мы рассмотрели работы всего четырех представителей неоинституционализма: Р.Коуза, А.Алчиана и Х.Демсеца, и О.Уильямсона. Известные книги и статьи других авторов, как например, М.Йенсена и У.Меклинга [244], Е.Фамы и М.Йенсена [194], С.Ченга [163], С.Гроссмана и О.Харта [219], Б.Клейна, Р.Кроуфорда и А.Алчиана [256], О.Харта [221] заслуживают меньше внимания, так как имеют еще более узкий диапазон и еще значительно ближе стоят к неоклассике. Особенно это заметно в статьях Ченга, который полностью растворил фирму и рынок в безликих контрактах [163, р.10] 1.4. Ресурсно-ориентированный подход Мы довольно подробно рассмотрели неоклассическую и неоинституциональную теорию экономической организации и показали, 77 что две эти взаимосвязанные генетически парадигмы не смогли, в силу определенных обстоятельств, решить три главных вопроса, касающихся "природы" этого объекта. В 80-е гг. ХХ в. начинается достаточно активное развитие еще одной альтернативной теории экономической организации – ресурсно-ориентированного подхода (resource-based approach). Сегодня он насчитывает сотни публикаций, его тематике посвящаются конференции и в целом он уже стал заметен даже адептам новой институциональной теории, о чем говорит защита О.Уильямсоном трансакционный парадигмы от критики ресурсного подхода [52], [103], [142], [143], [169], [179], [206], [218], [294], [329], [335], [340], [362], [376]. Основы этого подхода были заложены в 1959 г. книгой английского экономиста Эдит Пенроуз "Теория роста фирмы" [322]. Ее работа практически не знакома на постсоветском пространстве31. Теория, изложенная в ее книге, инспирирована прежде всего неудовлетворенностью неоклассической теорией фирмы и заглядывает глубоко внутрь "черного ящика". Вероятно поэтому она никогда не упоминается представителями меинстрима32. Книга эта прежде всего удивляет редкой для западной литературы абстрактной теорией, причем абстрактной в хорошем, гегелевском смысле этого слова: она представляет собой изложение сухой, последовательной логики с минимумом эмпирических обоснований, когда после А следует В, затем С и т.д., идет последовательное движение от тезиса к тезису. В ней нет никакой математики, в отличие от последователей Чикагской школы, она не подменяет отсутствие экономического смысла второй и третьей производной. Тем более, что автор – женщина, и это делает ее сугубо теоретическую работу еще более интересной и заслуживающей уважения33. Мы дадим краткое описание ее работы в той мере, в какой будут видны ее новаторские идеи для теории экономической организации. Начинает Э.Пенроуз с того, что объясняет причину разработки 31 В целом, ресурсно-ориентированному подходу посвящены две русскоязычные публикации Катькало [43] и Клейнера [44], а также автора книги, написанной в соавторстве с П.Лукшей[65]. 32 Ф.Махлуп, руководитель диссертации Пенроуз, в известной своей статье "Теории фирмы: маржиналистские, бихевиористские и управленческие" ни разу не упоминает о ее работе, хотя прошло уже восемь лет с момента публикации книги [279, р.27-28]. 33 Описание исторического контекста, в котором она была написана, есть в статье У.Лацоника, помещенной в сборнике, который полностью посвящен книге Пенроуз [284]. 78 особой теории, описывающей рост фирмы в рыночной экономике. Эта причина – неудовлетворенность неоклассической теорией фирмы [322, р.3]. Ее главный недостаток заключается в отсутствии представлений о внутреннем (внутрифирменном) процессе развития, ведущему к саморазвитию организации. Пенроуз хочет вопреки такой абстрактной теории вывести теорию внутренних для "природы фирмы" факторов и закономерностей, обеспечивающих экспансию, рост, развитие. На этом пути Пенроуз интересуют (и по всей видимости больше всего впечатляют) крупные негосударстсвенные промышленные корпорации США, управляемые менеджерами [322, р.7]. Что же такое фирма-корпорация, с точки зрения Э.Пенроуз? Фирма, во-первых, это неделимый фонд (collection) производственных ресурсов. Ресурсы эти являются уникальными для данной фирмы, невоспроизводимыми в точности и быстро другими фирмами и поэтому создают дифференциальные конкурентные преимущества (поток стоимости) для их обладателей. Эти ресурсы могут быть только коллективными, то есть их использование по отдельности и вне фирмы не дает прибыли и не создает конкурентных преимуществ [322, р.20, 24, 99]. Во-вторых, фирма – это сеть административных (властных, менеджерский) отношений, в рамках которых менеджмент координирует использование уникальных ресурсов для различных целей и в разное время [322, р.20, 24]. Административные отношения – это право менеджмента принимать решения относительно использования фонда уникальных ресурсов, поэтому, как бы это не казалось нечетким и расплывчатым, фирма – это границы власти ее менеджмента над определенным фондом ресурсов [322, р.2, 15]. Но менеджмент как ограниченный ресурс присутствует и в неоклассике и, как мы говорили, по одной из версий, его ограниченность как раз и отвечает за формирование "оптимального размера фирмы" и U-образной кривой средних издержек АС. Однако, вопреки такому взгляду, Пенроуз отстаивает мнение о том, что границы менеджмента как ресурса, то есть границы способностей менеджеров планировать и координировать производство, меняются со временем в сторону расширения. Почему? Пенроуз много страниц посвящает объяснению той простой и казалось бы всем давно понятной вещи: менеджеры учатся [322, р.51-54, 76, 78-79]. Тем самым она вводит в теорию понятие организационного обучения (organizational learning), широко используемого впоследствии, приравнивая его в данном случае к обучению менеджеров. Раз способности менеджеров планиро79 вать и координировать производство все время расширяются, они накапливают профессиональные знания и опыт, то поэтому они могут планировать и координировать эффективно производство не до какой-то конкретной точки ("оптимального объема"), а в принципе до тех, пока этих самых их знаний и опыта хватает для обеспечения роста. Таким образом, единственным внутренним источником, импульсом к росту (относящимся к "природе" только самой организации и ни к чему больше) является менеджерский (управленческий) ресурс фирмы [322, р.200]. Менеджмент фирмы планирует и координирует экспансию фирмы, но он же может и останавливать ее, если не умеет этого делать. Но у роста фирмы должен быть еще и материальный, ресурсный базис, кроме планирующей и координирующей силы менеджмента. Таковым являются другие и прежде всего ранее не- или недоиспользованные (unused) ресурсы из того фонда, которым распоряжается фирма. Пенроуз много говорит о том, почему ресурсы остаются не(до)использованными: в процессе роста фирма столь интенсивно расширяет и развивает свои ресурсы, их накапливается так много, что они могут быть использованы для других, чем изначально предполагалось направлений, причем с прибылью. Или просто ресурсы растущей фирмы, которые растут вместе с ней, могут быть гетерогенными и предполагать разное использование, но до поры до времени часть их свойств просто неизвестна субъектам фирмы. И менеджеры учатся тому, как утилизировать не(до)использованные и гетерогенные ресурсы по новому для обеспечения роста и получения прибыли [322, р.67-79]. К примеру, знания менеджеров и рабочих нефтеперерабатывающего завода могут быть использованы и в производстве лекарств (тоже химическое производство), но до поры, до времени они не знают об этом. Они выясняют в процессе организационного обучения, что часть ресурсов у них недоутилизируется, и используют этот скрытый потенциал для экспансии в фармацевтическое производство, учась налаживать производство лекарств. Поэтому не(до)использованные ресурсы и сама способность субъектов организации учиться порождает новый, постоянный стимул к росту, то есть утилизации выявляющихся не(до)использованных ресурсов. С точки зрения Пенроуз, рост и максимизация прибыли должны считаться эквивалентными принципами при оценке инвестиционных программ [322, р.30]. Что же касается ограничений роста со стороны спроса (рынка), то фактически растущая фирма сама создает свой 80 спрос, продуцируя все время новые товары или улучшая старые за счет нового использования не(до)использованных ресурсов [322, р.80-85]. То есть растущая фирма – это инновационная фирма, но издержки при новом использовании не(до)использованных ресурсов, при осуществлении инноваций, будут постоянно понижаться, оправдывая рост фирмы, только если новые товары будут дешевле, чем старые [322, р.99]. И если это так, если издержки продукции растущих фирм, вопреки неоклассическому закону "убывающей отдачи", падают, если у них все время возникают ранее недоиспользованные ресурсы, требующие своего нового использования, то есть роста фирмы, если субъекты фирмы, прежде всего менеджеры, могут учиться тому, чтобы использовать их по новому для повышения прибыльности, то тогда нет никакого "оптимального размера" фирмы, нет никакой экономии от масштаба, есть экономия от роста. Оптимальный размер – это остановка роста, неспособность ее менеджерской структуры адаптироваться к требованиям роста: "Только для фирм, неспособных адаптировать свои менеджерские структуры к требованиям ведения крупных операций [то есть роста – М.Б.], можно постулировать наличие оптимального размера" [322, р.99]. Вынеся таким образом приговор неоклассической пассивной фирме-оптимизатору, Пенроуз приходит к проблеме организационной структуры всей экономики и ее росту. Она рассуждает следующим образом [322, р.104-152]. Фирма начинает расти, как правило, в той сфере (отрасли), в которой она была создана. Но ведь существует реальный процесс диверсификации фирм, их экспансии в другие отрасли. Как его объяснить? Она снова обращается к неоклассике и говорит о том, что в ней диверсификация объясняется через несовершенства рынка и падение прибыли. Фирма, расширяя производство и достигая "оптимального размера", сталкивается, в отсутствии особых барьеров для входа в отрасль и насыщения спроса, с постепенным падением прибыльности своей продукции. Чтобы поддержать ее, она входит в другие отрасли, осваивая новые виды деятельности. Однако растущая фирма, о которой говорит Пенроуз, входит в другие отрасли и на другие рынки тогда, когда у нее есть не(до)использованные ресурсы, которые потенциально готовы дать ей новую, повышенную прибыль. Поэтому, в противоположность неоклассической теории, фирма Пенроуз диверсифицируется тогда и туда, где ее и так приносящие высокую прибыль ресурсы в состоянии дать еще большую прибыль, подстегивая рост. Таким образом, фирма Пенроуз диверси81 фицируется не по причине ограниченности рынка и неспособности фирмы ее преодолеть, а по причине собственного успешного роста. Итак, отдельные фирмы растут, диверсифицируются, растет и вся экономика. Но при такой форме микроэкономического роста меняется ее отраслевая структура и структура конкуренции: теперь в большинстве отраслей господствует небольшое количество крупных организаций. При этом для своего господства они не нуждаются в искусственных ограничительных барьерах, поддерживающих их монопольную позиций, а основой господства являются именно те уникальные фонды ресурсов, прежде всего знаний и умений менеджеров, которые они накопили в процессе роста и которые малые фирмы-конкуренты практически не могут быстро и эффективно продублировать. Они не могут прорваться на рынки и расти до крупных размеров, так как рыночный спрос уже поглощен продукцией, производимой крупными организациями, умеющими их производить качественно. Поэтому конкуренция между малым и крупным бизнесом практически не идет, но зато она очень интенсивна между крупными фирмами. Это постоянно стимулирует их искать новые не(до)использованные ресурсы и находить им новое применение, то есть подталкивает процесс инноваций [322, Ch.X-XI]. И это ликвидирует угрозу монополизации, а малые фирмы существуют в порах (interstices) рыночной экономики, обладая своими конкурентными преимуществами и населяя те зоны, в которых деятельность крупных компаний была бы нерентабельна [322, р.223-225]. Для них все равно остается достаточно пространства в рынке. Таким образом, сектор малого бизнеса отделяется от крупного, однако по крайней мере часть малых организаций может быть воспринята как будущие крупные фирмы, то есть как растущие организации. Так мы получаем теорию фирмы, которая вполне логично объясняет организационную эволюцию и эволюцию всей экономики по крайней мере на протяжении периода с середины XIX по середину ХХ вв. Конечно, теория Э.Пенроуз не лишена серьезных недостатков. Первый и самый сильный – она использует категорию не(до)использованных ресурсов. Если вспомнить пример с нефтепереботкой и фармацевтикой, то знания менеджеров – это с точки зрения ее теории ресурс недоиспользованный ранее, и поэтому он может быть использован в новом виде деятельности. Тогда как на самом деле это ресурс не плохо использованный ранее, а просто несуществующий [284, р.249-250]. Его еще нужно развить: знаний менеджеров, пригодных для точной организации производства лекарств и опыта про82 сто нет, их нужно создать. Иначе это не инновация, а использование уже существующего ресурса в неоклассической манере выяснения о нем информации и выбора для использования. Второе крупное сужение логики Пенроуз – это частое описание фирмы как одного субъекта. Она в начале книги извиняется за это, но в дальнейшем ее последователи подхватывают такое описание и сильно им злоупотребляют, теряя воздействие системы социальных отношений, который мы называем фирмой, ее структуры на использование производственных ресурсов [322, р.10]. Но эти недостатки позволяют тем не менее плодотворно использовать теорию Э.Пенроуз как один из элементов в основании цельной и реалистичной теории фирмы. Следующий импульс для развития ресурсно-ориентированного подхода был дан Дж.Ричардсоном в работе 1972 г. "Организация промышленности" [335]. В ней он ввел понятие "организационные способности" (organizational capabilities), охватывающее специализированные знания, умения и опыт в осуществлении различных видов производственной деятельности, которые и накапливаются организацией. Некоторые виды деятельности схожи, то есть требуют схожих способностей, часть из них может дополнять друг друга как в техническом, так и в экономическом смысле, то есть они соединяются в процессе производства и должны быть координируемы. Взаимосвязь такого рода видов деятельности и способностей создает спектр возможных организационных и межфирменных форм взаимодействия (например, сильно дополняющие виды деятельности требуют общей собственности или тесной межфирменной долгосрочной кооперации) [335, р.888, 891-892]. Интерес к теоретическим построениям Пенроуз и Ричардсона возродился в 1980-х гг. с публикацией статей Вернерфельта, Рамельта и Барни, подчеркивавших важность неоднородного распределения ресурсов в конкурентной динамике фирм [142], [143], [340], [362]. Различия в ресурсных позициях были признаны главной проблемой нового подхода, так как в реальной экономике фирмы, особенно крупные корпоративные структуры, сохраняют и поддерживают устойчивые конкурентные преимущества, то есть отличаются и по структурам издержек и по конечному выпуску друг от друга. В раннем ресурсно-ориентированном подходе в качестве источника конкурентных преимуществ были определены уникальные, фирменноспецифические ресурсы. Так, согласно Барни, ресурсы, которыми фирмы наделены неоднородно и которые обеспечивают долгосроч83 ное стратегическое преимущество, обладают следующими качествами: (а) ценность, (б) редкость, (в) невозможность точной имитации, и (г) не существует стратегически эквивалентных субститутов ресурса, которые являются ценными, но при этом не являются ни редкими, ни ограниченными по имитации [142]. Накапливаемые внутри фирмы организационно-специфичные компоненты являются неторгуемыми, т.е. не могут быть эффективно перераспределены с помощью рынка и поэтому являются главным барьером для входа в отрасль [279, р.29-34], [179, р.1505]. Однако надо было объяснить механизм возникновения этих уникальных, специфичных только для данной фирмы ресурсов. И некоторые экономисты стали утверждать, что такие ресурсы возникают в результате удачного входа в отрасль, особенно первых игроков (first movers) или в результате некоего удачного озарения (insight) менеджмента фирмы [279, р.29-30]. Одним из таких специфичных ресурсов, возникающих при входе в отрасль, могут считаться производственные мощности, машины, так как они, как правило, очень дорогие и их использование привязано уже к определенным потребителям, лояльным к производимому с их помощью продукту (аналог специфичных активов Уильямсона). Тогда как новые конкуренты, даже имея средства продублировать эти мощности, могут потерять инвестиции, не добившись нужного сбыта, уже сконцентрированного в продукции первых вошедших [там же]. Позже стало понятно, что такая концепция может объяснить краткосрочную позицию удачной фирмы, но не превращение случайных свойств уникальных ресурсов в устойчивые, поддерживаемые конкурентные преимущества, дающие стабильные доходы [52], [179]. Поэтому была сделана попытка усовершенствовать эти взгляды, и фокус был перенесен с возникновения на аккумулирование специфических, уникальных активов, прежде всего знаний и умений персонала, которые не могут быть в принципе проданы или куплены на рынке. В настоящее время в работах ресурсного подхода к анализу фирмы среди всех специфических ресурсов приоритетное внимание уделяется кодифицируемому и – особенно – некодифицируемому знанию (в терминологии М. Поланьи, "явное" и "неявное" знание) [327]. В частности, Лоусби считает, что способности представляют собой особый тип знаний, “знание как” ("knowing how") – в отличие от "знания о" ("knowing that"), информации о чем-либо [292, р.140]. "Знания как" представляют собой практические знания и навыки ор84 ганизации чего-либо, например, производства уникального товара, а не просто теоретические знания о технологиях и свойствах предметов. Некодифицируемое знание во многом определяет меру специфичности организационных ресурсов. Если практически все остальные ресурсы (физические активы, кодифицируемое знание, индивидуальный человеческий и социальный капитал) могут быть транслированы из одной фирмы в другую, из одного институционального окружения в другое, то транслируемость некодифицируемого организационно-специфического знания очень низка [52], [179]. Это знание во многом зависит от социального окружения и внутренней структуры фирмы: оно специфично именно на уровне коллектива, организационной целостности, и ни один индивид в отдельности не является его носителем [296]. Можно утверждать, что именно такое знание и составляет "ядро" фирмы, ее "ключевые компетенции" (core competencies) [329]. Попытка передать эти компетенции в иное институциональное окружение (на рынок или в другую фирму) связана с риском отделить их от контекста – и, как следствие, в принципе лишить их возможности актуализироваться [260], [355]. Р.Грант предлагает рассматривать фирму как "институт интеграции знаний" (knowledge-integrating institution), в котором за счет динамического процесса обучения и сохранения знаний реализуются инновации и происходит развитие фирмы: "Фирмы существуют как институты производства товаров и услуг потому, что они могут создавать условия, в которых множество индивидов может интегрировать свои специальные знания" [218, р.112]. Аналогичным образом, Р.Нельсон утверждает, что организационные различия, особенно различия в способности к созданию инноваций и получению выгод от инновационной деятельности, а не собственно различия в производственных технологиях, являются источником долгосрочно устойчивых отличий между фирмами [314, р.72]. Сами по себе технологии достаточно доступны для понимания и имитации – в отличие от совокупности организационно-специфических компетенций, позволяющих фирме выживать и развиваться. Исходя из такого представления, Д.Тис, Г.Пизано и А.Шуен вводят понятие "динамических способностей" (dynamic capabilities), которые они определяют как "потенциал фирмы в интегрировании, создании и реконфигурации внутренних и внешних компетенций для соответствия быстро изменяющейся среде. Динамические способности, следовательно, отражают потенциал организации в достижении 85 новых и инновационных преимуществ" [103, с.148]. Авторы выделяют следующие виды динамических способностей или "компетенций": (1) активы (уникальные технологические, финансовые, репутационные ресурсы); (2) координационные / управленческие структуры (обеспечивают организационно-специфические координацию, обучение, реконфигурацию способностей); (3) траектории развития (эволюционный путь, который прошла организация, как ограничитель возможностей дальнейшего развития) [там же]. Если новая институциональная теория возникает как определенное развитие неоклассического подхода, то ресурсное понимание фирмы демонстрирует существенный разрыв с неоклассической парадигмой. Он рассматривает фирму далеко не только как производственную функцию (неоклассическая теория) или как пучок контрактных отношений между индивидами. Как сами способы производства, так и способы координации между этапами создания стоимости определяются теми навыками, умениями, способностями и сведениями, которыми обладают индивиды внутри фирмы. Разделение труда, вызывая рост производительности, ведет к накоплению специализированных знаний, которые в свою очередь усиливают разделение труда. Накопление специализированных знаний требует координации, то есть знаний и опыта в создании новых технологий, углублении разделения труда и координации различных способностей для получения наиболее производительного результата. Самое главное достижение ресурсно-ориентированного подхода в теории фирмы заключается в том, что в его рамках стало понятно: в организациях возникает особая производительность, которая в принципе не может быть получена комбинацией контрактов между независимыми поставщиками ресурсов. Так, Медхок пишет: "Растущее количество работ в области стратегического менеджмента, объединенных общим названием ресурсно-ориентированного подхода или подхода с точки зрения способностей, утверждает, что причиной того, что деятельность осуществляется в рамках фирмы являются не провалы рынка (то есть издержки рыночных трансакций), но скорее успех фирмы: фирма как институт обладает "организационным преимуществом", которое дает возможность ей организовать производство в форме, в которой рынок этого сделать просто не может…Те характерные формы, в которых фирма управляет своими ресурсами и способностями, могут давать в результате высокую производительность, обеспечивая постоянный источник конкурентных преимуществ" [294, р.536]. Основой этой особой производительности являются специфические для организации, то есть накапливаемые и эксплуатируемые в 86 принципе только в организации, ресурсы, прежде всего особые специализированные знания и опыт рабочих и менеджеров. Ресурсы эти могут эксплуатироваться и давать высокую производительность только в коллективном действии, в организации. Как пишут Д.Тис, Г.Пизано и А.Шуен: "Главной сутью большинства способностей и компетенций является то, что они не могут быть легко собраны вместе посредством механизма рынка…Ключевым моментом, однако, является то, что достоинства внутренней организации не могут быть воспроизведены набором бизнес-единиц, сведенных вместе лишь посредством формальных контрактов, равно как многие отличительные элементы внутренней организации просто не могут быть воспроизведены в рамках рыночной организации" [103, р.150-151]. Продукт этой производительности (организационно-специфический товар) создает стимул для дальнейшего продолжения организованного производства в формате фирмы. Продукт этот и ресурсы, с помощью которых он производится, нужен для того, чтобы обеспечивать данной организации конкурентные преимущества по отношению к другим фирмам, чего рынок не может в принципе. Безусловно, в ресурсно-ориентированном подходе есть серьезные недостатки. Прежде всего, накопление знаний часто понимается как непрерывный и скажем так технический процесс, тогда как мотивация и прежде всего социально определенная (институциональная) практически не рассматривается. Накопление знаний и опыта происходит не в социальном вакууме, а в конкретно-исторической социальной среде, в которой у разных субъектов и их групп существуют разные мотивы деятельности, в среде конфликтной и неопределенной. Кроме того, часто в работах авторов этого направления непонятно, о чьих знаниях идет речь, и порой фирмы предстают неструктурированными индивидами, у них исчезают наемные рабочие, менеджеры, собственники. Но это тем не менее не мешает считать ресурсно-ориентированный подход серьезным прорывом за границы неоклассической теории и заявкой на новое видение природы экономической организации. Это подтверждает также тот факт, что, например, некоторые исследователи дают обоснование возникновению фирмы через модель приобретения и сохранения агентами специфических знаний, способное объяснить природу фирмы не хуже, чем фактор трансакционных издержек у Коуза [234]. Нужно еще упомянуть об одном представителе ресурсно-ориен87 тированного подхода, который позиционирует себя и как адепт неоинституциональной теории, идеи которого нам в последствии понадобятся. Речь идет об американском экономисте Р.Ланглуа (R.Langlois). Он является автором многих статей, посвященных теоретическим и историческим аспектам теории экономической организации, в частности в книге "Фирмы, рынки и экономические изменения: динамическая теория деловых институтов", написанной совместно с Робертсоном, предложил идею "динамических трансакционных издержек" [264], [265], [266], [268]. Один из моментов теории фирмы неоинституционализма, который мы упоминали – это проблема вертикальной интеграции стадий производства или границ фирмы [373, р.41]. Вспомним логику Коуза и Уилямсона. Они пытаются понять, какие факторы заставляют фирму поглотить еще одну добавочную порцию рынка или наоборот, отпочковать от себя некую часть внутрифирменных отношений, передав их координацию рынку. Для объяснения этого процесса расширения или уменьшения фирмы, Уильямсон, как мы помним, как раз и использует свою "триаду". Он предсказывает, что тем экономическим субъектам, в собственности которых оказываются высоко-специфические активы, надо будет всеми силами защищать устойчивость отношений со своими поставщиками (от их оппортунизма), в рамках которых такое оборудование только и имеет ценность. Вертикальная интеграция, поглощение своих поставщиков или покупателей, то есть вертикальная интеграция промежуточных стадий технологической цепочки производства блага, в таком случае становится защитной мерой от высоких трансакционных издержек оппортунизма. Против такого представления об издержках трансакций и проблемах и вертикальной интеграции и выступили Р.Ланглуа и П.Робертсон. В указанной книге они ввели иное определение трансакционных издержек, придав им более динамический характер [268, р.35]. Ланглуа и Робертсон считают, что экономика часто подвержена систематическим изменениям (systemic change). Эти изменения связаны как с изменениями рыночной среды, так и техническим прогрессом. Например, к ним можно отнести формирование рынка запасных частей для автомобилей и подержанных автомобилей, которые составили серьезную конкуренцию ведущим автопроизводителям в 20-е годы ХХ в., тогда как в начале века их не было, и это вызвало изменения конкурентной политики и размеров фирм [267, р.368-369]. В качестве реакции на такие изменения требуется менять 88 количество вертикально-зависимых технологических стадий производства, находящихся под управлением менеджмента одной фирмы, точнее по разному надо координировать эти стадии: вдруг то, что вчера можно было спокойно купить на рынке и нужно было в тех количествах, которое могли предоставить независимые производители, сегодня необходимо уже в десять раз больше или с другим качеством [283, р.17-18]. Но независимые производители могут (а) не обладать необходимыми для увеличения производства или повышения (изменения) качества знаниями и (б) не желать реагировать нужным образом на новые потребности заказчиков. Попросту говоря, они могут хотеть сохранить свой бизнес, его направленность и масштабы такими, каким хочется им. Тогда это вполне может прийти в противоречие с потребностями большой компании-заказчика, и ее менеджмент может посчитать, что легче купить своего подрядчика и если он не умеет или не понимает, как менять производство, то обучить его, сделав наемным работником, а не ждать, когда он сам захочет или обучится делать, то, что от него ждут. Обучить же наемного рабочего легче в силу того, что он является субъектом уже других отношений, что он перестал быть независимым агентом, но подчиняется теперь в определенных рамках приказам менеджеров. С одной стороны, это ускоряет передачу управленческих импульсов, с другой – позволяет менеджерам иметь свободу в методах мотивации субъектов организации, замещая отношения и снижая тем самым определенные издержки. Издержки, связанные с необходимостью обучать, мотивировать независимых агентов, и есть динамические трансакционные издержки, или: "...издержки убеждения, ведения переговоров, координации, и обучения внешних поставщиков" [268, р.35]. Эти издержки возникают, как сказано, в условиях систематических изменений, когда фирма втягивается в производство, требующее от нее быстрого использования новых знаний и умений (организационных способностей), которых у нее нет и которые она может быстро получить только у внешних субъектов (организаций) и в этом случае она либо может выращивать их сама, что долго, кооперироваться с ними как бы деля их организационные способности за определенную плату (например, в форме стратегических альянсов), либо полностью приобретая эти способности вместе с поглощаемой фир89 мой [283, р.18]. В этом случае она замещает систему мотивов поведения независимого агента на мотивацию подчиненного наемного работника, значительно более податливого в плане ориентации на цели фирмы. Вертикальная интеграция, хотя и сохраняет в концепции Ланглуа и Робертсона защитную форму, по сути становится не средством устрашения (ликвидации оппортунизма), но средством ликвидации барьеров к кооперации, механизмом передачи информации и стимулирования обучения: "…инновации часто включают нечто качественно новое. Индивид – предприниматель, который стремится ввести нечто качественно новое, часто встречает сильное сопротивление. Такое сопротивление может быть культурным или психологическим, как подчеркивал Шумпетер. Но более интересно то, что оно может быть также информационным…успех инновации часто требует адаптации комплиментарных видов деятельности…Проблема для инноватора – востребовать эти специализированные виды деятельности. Для того, чтобы сделать это через краткосрочную контрактацию, инноватору необходимо было бы как информировать, так и убеждать тех, у кого есть необходимые способности. Так как взгляд инноватора может является уникальным фактически по определению, это может быть нелегкой задачей….Если собственность децентрализована, инновация может никогда не быть внедрена, если некоторые из существующих владельцев активов или тех, кто предлагает комплиментарные активы, обладают властью блокировать инновации для того, чтобы сохранить свою ренту…В рамках единой собственности, собственники или их непосредственные представители могут реорганизовать способности, так как они обладают высшим…правом контроля" [268, р.56-57 файла рукописи на сайте Р.Ланглуа: http://sp.uconn.edu/~langlois/book1.doc] Однако теория динамических трансакционных издержек Ланглуа, проясняя проблему вертикальной интеграции и уводя от односторонности НИЭТ, сама не свободна от нее. Прежде всего, ее автор сосредоточился только на частном случае организационной эволюции, а не на главных направлениях, хотя и этот момент является важным. Во-вторых, у него систематические изменения являются скорее внешними для фирмы шоками, нежели результатом развития отрасли или отраслей экономики, то есть самих фирм [280], [283]. И втретьих, он часто говорит о фирме, как о единице принятия решений, теряя аспект внутрифирменных отношений, все же влияющих на функционирование фирмы, как это происходит с другими представителями ресурсно-ориентированного подхода. 90 1.5. Теория инновационной фирмы У.Лацоника Одна из последних по времени разработки и с нашей точки зрения достаточно глубокая попытка дать цельную теорию фирмы представлена в работах Уильяма Лацоника. Американец канадского происхождения, он в шестидесятые годы был воспитан как неоклассик в Лондонской школе бизнеса, однако вскоре понял, что теория, в основании которой лежит совершенный рынок, не объясняет функционирование современной индустриальной экономики [282]. Знакомство с работами Д.Гелбрейта, К.Маркса, Э.Пенроуз привели его к выводу о необходимости иного подхода к изучению функционирования современного бизнеса и рыночной экономики в целом. Он понял, что экономическое развитие, а не статическое равновесие – основная проблема экономической теории, но теории развития в неоклассике нет. Это привело его к поиску альтернатив, в том числе в работах К.Маркса. Маркс подсказал, что теория развития не может быть результатом априорного выведения неких уравнений и последующей подгонки под них фактов реальной жизни, наоборот, реальная экономическая история, факты реального экономического развития должны быть источником для любых обобщений и теорий [там же]. Поэтому У.Лацоник в 70-80-е гг. проводит историко-экономические исследования производственных отношений в промышленности Англии в XIX – начале ХХ вв. Результаты этих исследований отражены в ряде публикаций в специальных журналах, одна из которых удостоена награды [191], [273], [277], [278], [281], [302]. Итог этого периода подведен в книге "Конкурентные преимущества на уровне рабочих мест", опубликованной в 1990 г. В ней отставание английской экономики с конца XIX – начала ХХ вв. от американской и немецкой, потеря ею лидерства после целого века господства, выводятся из особенностей взаимодействий между работниками и менеджментом английских фирм и неразвитостью управленческих структур в этой стране [274]. К началу девяностых годов У.Лацоник, базируясь на работах всемирно известного американского историка бизнеса А.Чендлера и собственных историко-экономических исследованиях, заканчивает разработку концепции инновационной фирмы как генератора экономического роста. Поэтому и теорию свою он называет теорией инновационной фирмы [272], [279], [280], [283]. В направлении разработки этой теории была опубликована большая монография "Деловая организация и миф рыночной экономики" (1991 г.), и на протяжении 91 следующего десятилетия проведено множество масштабных исследований ситуации с изменяющимися формами организации бизнеса в Европе и США (http://faculty.insead.edu/lazonick). В них прежде всего раскрываются основы теории инновационной фирмы как противоположности оптимизационной фирме неоклассики и неоинституционализма. В отличие от неоклассических фирм, которые лишь адаптируются к экзогенно заданным внешним ценовым и технологическим условиям и потому имеют идентичные структуры издержек, в реальной экономике фирмы конкурируют путем создания устойчивых конкурентных преимуществ (sustainable competitive advantage) [272, р.7784], [280], [283]. Устойчивые конкурентные преимущества включают новые товары или улучшенное качестве старых, увеличение количества товаров, производимых из прежнего количества ресурсов, в каких-либо иных отличиях товаров и услуг, выпускаемых на рынок. Эти особенности деятельности конкретных фирм, отличающие их от других, становятся устойчивыми конкурентными преимуществами только в том случае, если дают снижение издержек единицы продукции (если это известные, но улучшенные товары, и улучшение как раз может заключаться в том, что они становятся дешевле) или же не повышают их относительно конкурентов (если это новые продукты). Или же если новые продукты получены с помощью новых технологий и являются чрезвычайно дорогими относительно других товаров, но у них нет заместителей и они порождают новую потребность (новый рынок), то тогда в процессе конкуренции их издержки должны постепенно падать для устойчивого закрепления на рынке [272, р.75]. Это значит, что конечным результатом конкуренции является выпуск товаров с низкими издержками единицы продукции и оригинального качества или качества не худшего, чем у прежде производившихся товаров. Процесс создания новых благ или улучшения старых есть процесс инноваций, так как он может идти только в случае создания новых технологий, обновления старых и прежде всего появления новых знаний научного и практического характера, нового профессионального опыта у всех, кто участвует в процессе производства. Инновационный процесс обладает тремя ключевыми характеристиками: он длительный (continuing), коллективный (collective) и неопределенный (uncertain) [272, р.328-334], [280, р.3065], [283, р.22]. Длительность инновационного процесса связана с тем, что процесс научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ не явля92 ется мгновенным, отражает творческий поиск ученых, уже накопленные ими знания, возможности экспериментирования, и скажем так "податливость" данного слоя материи к исследованиям человека. Коллективный характер современные исследования носят в силу того, что масштабы используемых технологий огромны и необходимо переработать огромный объем научный знаний, что не под силу одному человеку. Неопределенность инноваций связана с неопределенностью самих научных исследований, творческого процесса, а так же с неизвестностью того, создадут или нет конкуренты быстрее более эффективные новшества. Поэтому осуществление инноваций подразумевает масштабные по объему инвестиции, которые должны быть сделаны еще до того, как станет ясен результат, то есть возможность или невозможность коммерческого использования данной инновации. Осуществление крупных инвестиций еще до того, как создан продукт, означает в терминах неоклассики рост постоянных издержек, так как осуществление НИОКР, создание новых технологий и их производственное использование необходимо в качестве постоянного капитала, которые, как и любой капитал, формируется сегодня, а доход (прибыль) будет приносить завтра. Так что любая инновационная (=реальная) фирма в каждый момент времени будет стоять перед серьезной проблемой: если она инвестирует в процесс создания инноваций ради получения устойчивых конкурентных преимуществ, она оказывается в условиях роста постоянных издержек, в конечном итоге повышающих и средние издержки единицы продукции АС, то есть в конкурентно-невыгодных условиях (competitive disadvantage) [272, р.95-111], [280, р.30573059], [283]. Поэтому она, эта фирма, точнее те, кто принимает в ней основные хозяйственные решения и прежде всего менеджеры, должны сознательно и постоянно осуществлять такие действия, которые трансформируют как можно быстрее высокие инвестиции в активы, сделанные в ходе осуществления инновационного процесса, в низкие издержки единицы новой продукции или улучшенной старой. Только в том случае, если инновации, повышающие постоянные издержки фирмы, будут трансформированы в низкие издержки единицы продукции, инновационная стратегия, сознательно принимаемая менеджментом фирмы, не приведет к потере своей рыночной позиции и банкротству фирмы. Таким образом, успех в конкурентной борьбе, объективная цель и результат его – трансформация структуры издержек, превращение начальных высоких капитальных затрат (высоких капитальных издержек, high fixed costs, HFC), сделанных в условиях 93 неопределенности, во вполне определенные низкие издержки единицы продукции (low unit costs, LUC) [272, р.96], [280], [283]. Причем, повторимся, речь может идти как о создании принципиально новых благ, так и улучшении качества старых или даже просто достижении выпуска большего количества прежних товаров из прежнего количества ресурсов. Тогда, как и у Э.Пенроуз, в принципе у инновационной фирмы не может быть никакого оптимального размера, так как все фирмы различаются структурами издержек, качеством и количеством производимой продукции, они дифференцированы в рамках одной отрасли их менеджерами, причем сознательно, ведь стратегия создания устойчивых конкурентных преимуществ (трансформации структур издержек типа HFC→LUC) избирается рационально. Создание устойчивых конкурентных преимуществ, инноваций есть преодоление дефицитности ресурсов, раздвижение ее границ, а не адаптацией к этой дефицитности [272, р.108-111]34. Это значит, что необходимо новое представление о форме кривых издержек и Лацоник иллюстрирует это новое представления графиком трансформации структур издержке, который мы называем "диаграммой Лацоника" (рис.1.5). На этом графике иллюстрируется поведение двух конкурирующих фирм: неоклассчиеской оптимизационной и инновационной (реальной). Кривая издержек пассивного оптимизатора представлена Uобразной кривой АСн, а инновационной организации – АСи. Инновационная фирма начинает сознательно осуществлять стратегию инноваций и инвестирует в создание новшеств, то есть в новые капитальные активы. При этом она сразу оказывается в конкурентноневыгодных условиях, так как растут ее постоянные издержки, давая сдвиг вверх кривой издержек единицы продукции (АС1и). Но если организация успешно осуществляет процесс трансформации высоких постоянных издержек в низкие издержки единицы продукции, то ее кривая АС постепенно "разгибается" (unbend), средние издержки единицы ее продукции идут вниз и становятся ниже, чем минимальные издержки оптимизирующей неоклассической фирмы [272, р.96], [280, р.3057-3058], [283]: 34 94 В этом отличие теории Лацоника от концепции Э.Пенроуз: если она считает основой роста фирмы ранее недоиспользованные ресурсы, то Лацоник в качестве таковой видит сознательный процесс развития новых ресурсов [272, р.110], [284, р.249-250]. АС АС1И АСН АС2И Q QОПТ Рис.1.5. Трансформация издержек в ходе конкурентной борьбы ("диаграмма Лацоника")*35 Только при таком исходе дел инновационная стратегия создания устойчивых конкурентных преимуществ может считаться успешной, и сами конкурентные преимущества из случайных находок станут постоянным источником высокой прибыли, которая сможет быть снова инвестирована в новые инновации. Но это касается и любых двух инновационных, а не неоклассических фирм: если даже на графике отразить кривые издержек двух инновационных фирм, которые являются результатом прежней трансформации структур издержек, то каждая из них, под угрозой превращения в неоклассическую оптимизационную фирму с фиксированным оптимальным объемом производства и потерей конкурентных преимуществ из-за роста средних издержек, должна продолжать инновационный процесс. Тогда "диаграмма Лацоника" применима как общий архетип к описанию реальной конкуренции в реальной экономике: создание устойчивых конкурентных преимуществ путем осуществления постоянных инноваций ради трансформации высоких постоянных издержек в низкие издержки единицы продукции. Как же осуществляется инновационная трансформация структу* где АСИ – средние издержки реальной инновационной фирмы (1 и 2 означают два этапа трансформации HFC→LUC); АСН– средние издержки неоклассической фирмы; QОПТ – оптимальный объем производства неоклассической фирмы 35 Необходимо иметь в виду следующее. Рис.1.5 представляет кривую АС2и на графике краткосрочных издержек, хотя она призвана уловить кумулятивный эволюционный процесс трансформации структуры издержек во времени, то есть долгосрочная структура издержек представлена как краткосрочная [272, р.96]. 95 ры издержек? Безусловно, влиять на сам процесс научных и опытноконструкторских работ напрямую трудно, так как он зависит, как мы сказали, от творчества и того пласта материи, который исследуется для получения чего-либо нового. Но на него можно повлиять косвенно. Сделать это можно двумя путями: во-первых, эффективно его координируя и планируя, и во-вторых, эффективно мотивируя участников этого процесса к тому, чтобы они осуществляли его как можно быстрее и с максимальной отдачей сил. Таким образом, встает вопрос о системе мотивов и стимулов, а также планирования и координирования, которые обеспечивают трансформацию структур издержек. А это значит, что перед нами проблема той системы отношений, в рамках которой идет процесс производства и инноваций или проблема организации (организационной структуры). Если первый основной тезис теории У.Лацоника – то, что реальную фирму можно описывать через ее трансформирующуюся структуру издержек, то второй заключается в том, что организация (организационная структура или механизм управления, по Уилямсону) есть первичный фактор, который определяет результаты производственного процесса, результаты трансформации ресурсов в продукт и структуру издержек: "...отношение между организацией и технологией является центральным для борьбы за долю рынка... Но для тех, кто занят статичными аналитическими упражнениями [неоклассиков – М.Б.], является критически важным осознать, что экономия от масштаба является экономией только из-за динамического взаимодействия организации и технологий, которое трансформирует высокие постоянные издержки в низкие издержки продукции" [272, р.172-173, 229]. С точки зрения У.Лацоника, только организационная структура, организация как кластер социальных отношений, прежде всего отношений между субъектами разделения труда, в рамках которого осуществляется планирование и координирование производства, обеспечивает трансформацию структуры издержек типа HFC→LUC. Все субъекты, формирующие организацию (фирму) дифференцированы по своим трудовым позициям, поэтому имеют разные интересы, мотивы поведения, познавательные способности, функциональные обязанности. Эта функциональная дифференциация, разделение труда, может не позволить команде осуществить производство, поэтому в рамках организационной структуры должен осуществлять процесс интегрирования всех субъектов разделения труда в единое целое, действующее на достижение одной цели – создание постоянных кон96 курентных преимуществ. Поэтому в условиях разделения труда возникают иерархические механизмы управления, которые позволяют менеджменту компаний планировать и координировать "специализированное разделение труда" (specialized division of labour) с целью обеспечения процесса трансформации структур издержек [272, р.2, 144]. Планирование и координация разделения труда в форме организации подразумевает следующие вещи. Во-первых, физическое планирование и координацию процесса производства и создания инноваций (планирование и координацию НИОКР). Во-вторых, мотивацию субъектов разделенного труда к тому, чтобы они трудились с высокой интенсивностью, не оппортунистически, то есть преследовали общеорганизационные цели, а не свои собственные (организационное интегрирование). И в-третьих, оно включает постоянное обучение как менеджеров, так и персонала с целью интенсификации процесса производства и инноваций [280, р.3072], [283]. Планируемое и координируемое разделение труда включает в себя иерархическое и функциональное измерения. Первое подразумевает, что неоклассический предприниматель-максимизатор превращается в теории и на деле в стратегического менеджера, занятого обеспечением стратегии развития и инноваций. Второе связано с разработкой механизмов организационной (управленческой) координации сложной, функционально дифференцированной структуры трудовой деятельности всех субъектов организации [272, р.78]. Первейшую роль здесь играет именно управленческая (менеджерская) структура, которая и призвана обеспечить процесс планирования и координирования разделенного труда и интеграции всех его субъектов в единое целое [272, р.78-79]. И вот это, согласно Лацонику, дает ответ на вопрос о "природе фирмы", поставленный Коузом: фирма (организация, организационная структура) обеспечивает планирование и координирование процесса производства, разделения труда и развитие ресурсов, тогда как рынок, будучи безличным взимодействием продавцов и покупателей, действующих автономно, в принципе ничего не планирует и не развивает [272, р.59-60]. Фирма – это планирующий и координирующий механизм, направленный на сознательную трансформацию структур издержек, тогда как рынок – лишь косвенный координатор и никогда не в состоянии сравниться с организационным планированием и координированием по эффективности. Вся внутренняя экономия (internal economies) рождаются только в фирме и только при созна97 тельном планировании и координировании процесса инноваций, которого рынок никогда не может осуществить, а значит не может осуществить трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Поэтому цель теории фирмы выяснить, как в конкретных исторических условиях фирмы стараются вырваться из условий равновесия, преодолеть конкурентное равновесие, которое накладывается на них рынком, а не адаптироваться к нему: "Сущностная роль организационной структуры – планируемая координация специализированного разделения труда с целью развития и использования производственных ресурсов, находящихся в распоряжении предприятия" [272, р.78], см. также [272, р.75]. Итоговой категорией, заключающей в себе все положительные параметры организации, являются организационные способности (organizational capabilities). В этом концепция У.Лацоника близка ресурсно-ориентированному подходу и относится нами к его разновидности. Как в ресурсно-ориентированном направлении, организационные способности в его теории – это знания и способности всех специализированных членов организации, а также возможности ее технологий, рождающие новый продукт с низкими издержками единицы [272, р.78, 83, 203]. Эти способности включают с себя прежде всего знания и профессиональный опыт наемных работников, а также способности и умения менеджеров планировать как процесс производства, инновации, так и само развитие организационных способностей. При этом организационные способности существуют только как параметр коллективной структуры, как результат коллективизации производственных способностей, знаний и умений всех членов организации, участников системы разделения труда [272, р.83]. Именно эти способности накапливаются в организации и являются той неразложимой на отдельные, торгуемые на рынке единицы, которые нельзя покупать и продавать и таким образом "замещать" организацию рынком. Организационные способности представляют ту "природу фирмы", которая отличает ее от рынка и не дает этому социальному образованию быть просто суррогатом рынка, как предполагают Алчиан и Демсец. Организационные способности в теории инновационной фирмы Лацоника – это тот барьер, который как и в концепции Пенроуз, не дает конкурентам входить в отрасль или расти до масштабов крупных, господствующих на рынке фирм. Это и понятно, ведь их невозможно развить, продублировать мгновенно из-за дли98 тельного, неопределенного характера процесса инноваций, огромных инвестиций, необходимых для их осуществления, и из-за характера рынков, уже адаптировавшихся к продукции господствующих фирм. Таким образом, Лацоник объясняет, вслед за Пенроуз, структуру современной экономики, в которой господствует малое количество крупных фирм в каждой отрасли не внешними искусственными монополистическими ограничениями, а самой природой растущей, крупной инновационной фирмы, порождающей невоспроизводимые ресурсы и способности ее субъектов. Однако же Лацоник, осознавая микроэкономический характер своей теории, предлагает рассматривать и общие институциональные, или, как он выражается, "социальные условия инновационной фирмы" [280, р.3072-3073], [283]. Для того, чтобы активно "раздвигать", перестраивать рыночные, технологические, организационные ограничения, которые стоят перед фирмой и осуществлять процесс трансформации структур издержек, необходимо, чтобы институты обеспечивали (1) организационную интеграцию, (2) финансовые обязательства, (3) стратегический контроль. Организационная интеграция означает, что должна существовать совокупность отношений, создающая стимулы для того, чтобы агенты направляли свои усилия и способности на достижения организационных целей. Стратегический контроль означает, что право направлять основные ресурсы фирмы должно быть в рамках организации сконцентрировано в руках тех, кто принимает основные стратегические решения, исходя из существующих рыночных, технологических и пр. ограничений, то есть тех, кто сознательно стремиться их преодолевать, координируя процесс трансформации структур издержек. Финансовые обязательства означают, что на этапе возникновения конкурентно-невыгодной ситуации (competitive disadvantage) организации должны иметь источники финансовых средств, которые позволяют финансировать перестройку структур издержек в момент роста HFC, но до момента превращения их в LUC. Если эти три условия обеспечиваются существующим институтами, то многие организации будут иметь возможность превратиться из оптимизирующих фирм, которые лишь подстраиваются под существующие ограничения, в активные организации, генерирующие экономический рост, то есть товары и услуги с низкими издержками единицы продукции. И главный вывод Лацоника относительно общих социальных условий инновационной фирмы в западной экономике в последние несколько сот лет заключается в том, что финансовые фонды общества 99 в США, Японии, Англии, Франции, Германии были направлены так, а институциональные условия способствовали такой интеграции субъектов производственных организаций, и стратегический контроль так плотно концентрировался в руках тех, кто принимал стратегические решения внутри фирм, что это создало самые сильные стимулы к конкурентной борьбе путем постоянных инноваций [280, р.3072]. Многие из этих условий являются уже "встроенными" (embedded) в законодательную систему, регуляторную политику государства и практически считаются естественными. Такова теория инновационной фирмы У.Лацоника. Ее главные положительные особенности, как уже ясно после рассмотрения неоклассики, неоинституционализма и ресурсно-ориентированного подхода, заключаются прежде всего в четкой и ясной картине производственного процесса, описанного с точки зрения структур издержек, причем не как статического "равновесия", сохраняющего их неизменными и одинаковыми для всех фирм, а наоборот, как динамического процесса трансформации и дифференциации структур издержек, описываемого "разогнутой" кривой средних издержек. Структура издержек – это то, чего так не хватает общим рассуждениям ресурсно-ориентированного подхода об организационных ресурсах, ускользающих от анализа. Затем, он, в отличие от неоинституционалистов, не отрывает организационную структуру (форму организации труда, механизм управления) от процесса производства, процесса трансформации ресурсов в готовый продукт. Более того, он постулирует, что только определенная форма организации труда может дать определенный результат процесса производства, то есть что продукт сугубо технологического производственного процесса неоклассики есть на самом деле результат использования технологии в оболочке определенной организации, которая планирует и координирует использование и развитие технологии. Поэтому-то он и не выделяет в качестве особой части издержек их трансакционную составляющую: организационная форма определяет общий результат производства, а не какую-то его отдельную часть, и поэтому надо рассматривать не отдельно производство и организационный процесс, но производственный (технологический) процесс особым образом организованный. Только так можно понять его результат. Безусловно, есть ограничения и недостатки в теории инновационной фирмы Лацоника. С одной стороны, он не рассматривает внутреннюю структуру организационных способностей, как бы по100 стулируя их наличие. Он постулирует скорее, чем обосновывает способность менеджеров учиться планированию и координированию производства в условиях разделения труда. Во-вторых, он опять слишком резко отделяет рынок от фирмы, приписывая, по крайней мере в книге "Деловая организация и миф рыночной экономики" ей абсолютные преимущества в осуществлении процесса развития ресурсов36. Кажется, что все же здесь нет непроходимой грани и надо рынку как механизму управления посвятить больше внимания, чем Лацоник делает в этой книге (там буквально одна страничка уделена его описанию). И последний важный момент, эволюция экономики в работах Лацоника опять превращается в последовательное (a la Маркс) и победное движение организации от мелкой предпринимательской фирмы к крупной вертикально-интегрированной корпорации, в ходе которого как бы автоматически выявляются все характеристики, обеспечивающие ей победу над другими организационными формами. На самом деле путь был не таким простым, на многих отрезках траектории своего исторического развития крупная корпорация да и вообще организация индустриально типа конкурировала с другими организационными формами, что говорит о наличии нелинейного процесса организационной конкуренции, который мы будем описывать в нашей работе. Кроме того, Лацоник рассматривал "социальные условия инновационной фирмы" только для того региона, где они сложились практически автономно (автоматически) на пороге и в ходе Первой промышленной революции. Там же, где этого не произошло, организациям, для превращения в инновационную фирму, необходимо преодолеть инерцию социальных институтов, что должно быть осмыслено теорией практически с нуля. ¹¹¹ Итак, мы заканчиваем рассмотрение альтернативных подходов к теории фирмы. Можно констатировать тот факт, что за исключением неоклассической теории, все они воспринимают организацию как заслуживающий внимания исследователя объект, имеющий сложную внутреннюю структуру и свою особую энергетику. Неоклассическая теория не нуждается в этом, так как понимание организации только 36 В личной переписке с автором этой книги У.Лацоник подтвердил наше предположение о том, что он несколько переоценил в работе 1991 г. силу фирмы как планирующей единицы. 101 усложняет действие модели предпринимателя-максимизатора, обеспечивающей нормальное функционирование универсального рынка. Но у нас нет другого пути, как свернуть с траектории движения неоклассики и пойти за классической политэкономией, немецкой школой, М.И.Туган-Барановским, неоинституциональной теорией, ресурсно-ориентированным подходом, Лацоником и все же поставить экономическую организацию в центр исследования. Слишком яркий это объект и слишком много указаний на то, что именно он является основным генератором экономического роста современного типа. Для того, чтобы сделать выводы всех рассмотренных подходов максимально наглядными, мы сводим в таблицу их ответы на "вопросы Холмстрома-Тироля" о возникновении, границах, внутренней структуре фирмы и добавляем наш вопрос о факторах ее эволюции. Эта таблица позволяет нам начать построение основных элементов общей теории экономической организации не на пустом месте. Все представленные в ней точки зрения как бы подводят исследователя к цельному взгляду на экономическую организацию и делают трудным отказ от того, чтобы сложить отдельные кусочки модели в единую картину. Таблица 1.2. Основные направления в теории экономической организации (фирмы) ТеоПричиФакторы, Внутренняя Факторы рии ны определяющие структура эволювозникграницы ции новения (масштаб) Классическая теория 102 Выгоды от кооперации (разделения труда) Масштаб действия сил, обеспечивающих выгоду от кооперации, а также требования технологий (машины) Технологический детерминизм: машинному, крупному производству соответствует только иерархия менеджерской (капиталистической) организационной структуры, собственности и отношений найма Все, что более всего способствует получению прибыли (прибавочного продукта) собственниками средств производства Продолжение табл. 1.2 Немецкая историческая школа Потребности в координации субъектов дифференцированного труда Неоклассика – НИЭТ Ликвидация "провалов" рынка, снижение рыночных трансакционных издержек Ресурсно-ориентированный подход Накопление особых ресурсов, обеспечивающих высокую производительность, недостижимую рынком – Ограниченность эффекта масштаба производства и некоторых производственных факторов (менеджмента, рынков высококачественных ресурсов), "закон убывающей отдачи" Пределы действия трансакционных факторов (ограниченной рациональности, оппортунизма, специфичности активов и неопределенности), равновесие управленческих и рыночных трансакционных издержек Пределы, до которых накопление знаний (организационно-специфических ресурсов) выгоднее в рамках возможностей, предоставляемых "зонтиком" единого управления Потребности в координации специализированного труда Потребности координации, расстояние до рынков – – Особая система контрактов (механизм управления), регулирующая кооперативное поведение в организации, ликвидирующая оппортунизм Ограниченная рациональность, оппортунизм, специфичность активов, трансакционная эффективность Система, обеспечи- Накопление вающая техноло- знаний гию и мотивы к накоплению знаний и опыта, быстро реагирующая на инновации, системные изменения 103 Продолжение табл. 1.2 Лацоник Накопление особых ресурсов, обеспечивающих высокую производительность, недостижимую рынком Пределы, до которых выгодно сознательно планировать, координировать и мотивировать производство тем, кто принимает основные стратегические решения в организации Функциональное и иерархическое разделение труда, дающее возможность субъектам, ответственным за принятие стратеги-ческих решений, получать плоды повышения произ-водительности и направлять их на развитие организации Соотношение внутриорганизационных и общеинституциональных (социальных) факторов конкретной эпохи Анализ всех подходов позволяет сделать следующие предварительные выводы. Во-первых, организация должна трактоваться как единица разделения труда. По всей видимости, именно глубокая специализация обеспечивает повышение производительности субъектов экономики, за счет накопления каких-то особых ресурсов, но в то же время делает каждого из них зависимым от других, несамодостаточным, а потому предопределяет необходимость "обратной" интеграции, координации и управления. При этом специализация, отделенность каждого субъекта экономики от других, их дифференциация очевидно порождает не только проблему состыковки технических параметров трудовой деятельности (распределения труда), но и особую задачу состыковки и подстройки личностных, поведенческих параметров. Практически невозможно представить себе автоматическое накопление организационно-специфических знаний или подгонку графиков производства специализированных производителей в силу разности их мотивов, целей, интересов. Поэтому можно предполагать изменение этих параметров в организации в случае ее длительного функционирования. Во-вторых, очевидно, что экономическая организация как единое целое, как коллектив специализированных агентов-производителей, является источником особой производительности, особого продукта, который в силу ряда факторов имеет место только в таком коллективе. Существует, по всей видимости, класс особых процессов, которые не улавливаются неклассической производственной функцией ("внутренняя экономия"). Эти процессы многие экономисты связывают с разделением труда, с тем, что оно повышает производитель104 ность всего коллектива кооперирующихся агентов и, по всей видимости, иными средствами, кроме как координацией единой "команды" специализированных работников получить такой результат невозможно. В-третьих, и это самый спорный момент во всех теория фирмы, организационные процессы и структуры каким-то образом влияют на протекание производства, на извлечение внутренней экономии. Тут существует серьезное расхождение взглядов: от НИЭТ, которая полагает независимость структуры производства и издержек от организационных структур, до ресурсно-ориентированного подхода и концепции инновационной фирмы У.Лацоника, которые утверждают, что результат производства зависит непосредственно от организационной структуры, предопределяющей структуру издержек. Рассмотрение этого пункта должно стать в центр общей теории экономической организации. И в-четвертых, кроме неоклассики, все остальные концепции говорят о наличии организационной эволюции. НИЭТ понимает ее достаточно узко, как процесс, движимый микроэкономическим мотивом борьбы за повышение трансакционный эффективности, Лацоник рассматривает изменение организационных форм производства в широком социальном (институциональном) контексте развития конкретных регионов индустриальной экономики, а Маркс – как проявление развития производительных сил и классовых конфликтов. Но все они сходятся в одном: эволюция есть. Организационные структуры как особые, структурированные отношения между субъектами командного, коллективного производства меняются, и теория обязана включить рассмотрение процесса их изменений в свой состав. 105 ІІ. МНОГООБРАЗИЕ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ФОРМ В ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ После рассмотрения основных теоретических конструкций, которые, по мысли их авторов, так или иначе призваны объяснить эволюцию форм организации труда в Европе, начиная со Средневековья вплоть до настоящего времени, мы не можем сразу же приступить к изложению собственно теории экономической организации в силу того, что перед глазами читателя нет самого объекта этой теории – экономической организации индустриального типа. Мы, в отличие от представителей неоклассической парадигмы, не стремимся к тому, чтобы сформулировать ряд формально-непротиворечивых моделей, а потом придумать для них экономические процессы. Наоборот, мы хотим с помощью теоретических конструкций интерпретировать экономическую реальность, существующую за стенами нашей исследовательской лаборатории. Мы хотим с помощью теоретических методов обнаружить то, что скрыто в реальной экономике от обыденного взгляда, то есть сущность или природу ее объектов и процессов, в данном случае форм организации производства. Здесь не обойтись без привлечения сугубо исторической литературы, которая, однако, для ряда периодов носит фрагментарный характер, что объясняется двумя важнейшими причинами. С одной стороны, как должно быть ясно из обзора теорий фирмы, активная фаза изучения организационных форм экономистами по преимуществу пришлась на конец XIX – начало ХХ вв., впоследствии же господствующая неоклассика, позже неоинституционализм и ресурсноориентированный подходы носили достаточно абстрактный характер (что не уравновешивается отдельными историко-эволюционными рассуждениями Р.Нельсона и С.Уинтера) и были подчинены изучению проблем современности. Поэтому у историков-экономистов как бы не было заказа со стороны теоретиков на проведение углубленных исследований, хотя это совсем не значит, что их не было вовсе, о чем свидетельствуют работы английского историка М.Берг, на работы которой мы будет впоследствии активно опираться [146]. С другой стороны, сам объект исследования, организация, на ряде ранних этапов своего развития, прежде всего в Средневековье и почти до конца XIX в. не была отражена сколько-нибудь широко в систематических эмпирических обзорах, которые могли бы послужить базой для выводов о месте и роли каждой организационной формы в совокупной хозяйственной деятельности различных регионов. Поэтому 106 мы вынуждены были собирать конкретные факты в очень разновременной и разноплановой историко-экономической литературе как последних десятилетий, так конца позапрошлого – начал прошлого веков. Авторы того времени, так же как и современные историки, обладали достаточным авторитетом и их работы выдержали испытание временем, о чем говорит наличие ссылок на их книги и сегодня. К примеру, упоминавшегося нами и отвергнутого советской системой экономиста, историка И.М.Кулишера с самыми высокими оценками цитируют француз Ф.Бродель и англичанин С.Поллард, которые сами были среди наиболее известных ученых-историков [60, Введение от изд.], [328, р.12, 274]. Что же касается более поздних эпох, то наши собственные построения стали возможными только благодаря работам практически неизвестного отечественному читателю американского историка бизнеса А.Чендлера, так что, признавая определенную фрагментарность нашего исторического очерка, мы все же претендуем на значимость приведенного фактического материала и достаточность его для построения оснований новой теории экономической организации. Какова же основная характеристика организационной эволюции накануне возникновения индустриального капитализма и в ходе его последующего, более чем двухсотлетнего развития? Сформулировать ее можно одним словом: многообразие. Оно скрывает под собой многообразие форм организации, координации и мотивации труда, форм привлечения ресурсов, многообразные виды взаимодействия и соперничества этих форм за рынки. В этом – основной стержень организационного развития индустриальной экономики, а не жесткопоследовательное, детерминистское движение от стадии господства одной организационной формы к другой, как предполагал К.Маркс, да и многие теоретики после него. Это, однако, не означает, что экономический рост в одинаковой степени эффективно обеспечивался всеми формами организации производства, всеми механизмами управления. Как раз наоборот, одни механизмы управления делали это более эффективно, а другие – менее, что и обеспечило одним из них победу и господство на рынках, а другим – исчезновение или отход на периферию экономики. Были и основные течения этой эволюции и ее боковые ветви. Дело однако заключается в том, что даже четко различаемые "основные тенденции" организационного развития, как например, возникновение и рост крупных менеджерских корпораций в США, Европе и Японии со второй половины XIX в. протекали в гигантском океане ("бульоне") других организационных 107 форм, которые трансформировались в процессе взаимодействия с ними, конкурировали, но никак не исчезали. Более того, благодаря ряду особых факторов (создававших отдельные организационные ниши) те организационные формы, которые казались рудиментами далекого прошлого, вдруг начинали бурно развиваться, вытесняя другие структуры с рынков и из целых регионов. Тогда становилось совсем не ясно, являются ли они рудиментами прошлого, лишь попавшими в особые условия, или зародышами будущего, как имеет место в современной компьютеризированной форме системы "выкладывания сырья" в одном из районов Италии, которая, согласно вердикту К.Маркса и О.Уильямсона, должна была бы давно исчезнуть. Или возрождения в форме современного аутсорсинга (outsourcing) повсеместно распространенной в эпоху ранней индустриализации во всех странах субконтрактной формы привлечения рабочей силы. Поэтому эволюцию да и саму природу организационных форм нужно трактовать как значительно более гибкую, пластичную, чем это предполагалось ранее и существующую во множестве разных структур. Эволюцию индустриальной организации мы делим на три больших, но достаточно условных этапа: Средневековье – конец XVIII в. (начало Первой промышленной революции), конец XVIII в. – вторая половина XIX в., конец XIX в. – конец ХХ в. Для первого этапа характерно наличие слабой механизации производства, использование силы воды и ветра, а также человеческой мускульной силы в качестве источника двигательной энергии в производстве. Средства производства, как правило, не представляли собой значимой части экономики, а с организационной точки зрения эта эпоха дает целый спектр форм и структур, из которых в качестве наиболее ярких можно выделить децентрализованную иерархию системы "выкладывания сырья" (предпринимательский, капиталистический тип), ремесленную мастерскую, которая может быть отнесена к централизованной малой иерархии, ряд демократических неиерархических (артельных) структур и централизованную крупную иерархию предпринимательского (капиталистического) типа – мануфактуру Маркса. Второй этап начинается условно с момента начала технического переворота, который был назван Первой промышленной революцией, открывшей для производства новый источник двигательной энергии, новые материалы и потребовавшей нового ритма взаимодействия всех факторов производства. С организационной точки зрения это этап возникновения и выхода на рынки капиталистической фаб108 рики, централизованной иерархии предпринимательского типа, привлекавшей рабочую силу на основе отношений найма. Эта форма организации совсем не была такой крупной, как казалось ее современникам (в среднем не более нескольких сот рабочих) и соседствовала она как с системой "выкладывания сырья", так и с неиерархическими кооперативными формами. Мануфактура также имеет место в этот период, хотя она не является господствующей формой организации производства. И третий этап начинается в 50-60-е гг. XIX в., когда в экономике Англии, Франции, Германии и прежде всего США возникают крупные вертикально-интегрированные корпорации, которые к середине ХХ в. становятся основным источником экономического роста современного типа, формируя олигополистическую структуру основных отраслей производства. Рядом и во взаимодействии с ними продолжают функционировать мелкие и средние (уже по сравнению с корпорациями) централизованные иерархии типа капиталистической фабрики, а также неиерархический кооперативный сектор и сектор форм, схожих с ремеслом, системой "выкладывания сырья" XVIII в. Крупные корпорации изменили форму собственности и хотя сохраняют форму частных предприятий, управляются сложными, эшелонированными системами наемного менеджмента. С 70-80-х гг. ХХ в. начинается новый этап организационной эволюции, для которого характерно неожиданное возникновение черт, присущих организационным формам на более ранних этапах индустриального капитализма (XVIII – XIX вв.): снижение степени централизации управления, количества уровней управленческой иерархии, повышение мобильности ресурсов, широкое распространение субконтракта. Однако факторы, ведущие к этим изменениям и их долгосрочные последствия для форм организации не ясны еще и основным специалистам в данной области, поэтому мы впоследствии дадим лишь краткий обзор этих процессов, но не будем проводить их подробный теоретический анализ в силу недостатка фактов, их касающихся. 2.1. Средневековье – конец XVIII в. Итак, начнем с организационных форм в Европе со Средневековья и заканчивая кануном Промышленной революции. В спектре организационных форм этого периода могут выделены три основных вида: систему "выкладывания сырья", ремесло и мануфактура. Рассмотрим их по отдельности. 109 Ремесло большинство авторов определяют примерно одинаково: это промышленная организация, в которой непосредственный производитель (ремесленник) своими собственными средствами производства и в своем (или арендуемом) рабочем помещении обрабатывает сырье, приобретенное за свои средства на рынке для производства готовой продукции, которая сбывается на рынке непосредственно потребителю или купцу [197, р.8-9], [24, с.114], [13, с.85]. При этом в большинстве случаев ремесло – это семейное производство, то есть в мастерской ремесленника вместе с ним трудятся члены его семьи (в качестве помощников и учеников) и/или несколько сторонних учеников ("подмастерьев", journeyman) [197, р.8-9]. Реализация продукции осуществляется на рынке непосредственно потребителю или купцу-скупщику или же купцу-скупщику, минуя торги на рынке [там же]. Степень свободы ремесленника варьируется в связи с тем, насколько он зависим от скупщика-купца, от его спроса, цен, кредита и т.д. С другой стороны, и скупщик зависит от ритма работы ремесленника, от качества его продукции, то есть в конце концов от квалификации и мотивации трудовой деятельности ремесленника. Учитывая то, что в ремесленной мастерской существует управленческая власть ее хозяина над своими учениками, как близкими родственниками, так и сторонними субъектами, и производство осуществляется в малых масштабах в одном помещении (в доме самого ремесленника или арендуемом помещении), ремесло может быть отнесено к централизованной малой иерархии. В этой организационной структуре количество ее членов, являющихся объектом экономической власти, крайне невелико и невелико количество уровней управленческой иерархии, собственно он один – сам ремесленник37. Второй из наиболее распространенных форм организации производства в этот период была система "выкладывания сырья" (домашняя, кустарная промышленность, putting-out, Verlagsystem). Количество секторов и регионов экономики, в которых она доминировала, было настолько велико, что несколько десятилетий назад среди западных историков возникла теория протоиндустриализации, в кото37 Мы не рассматриваем ремесленные цеха, хотя они заслуживают пристального внимания. Они развиваются в Европе к XIII-XIV вв. и почти исчезают в XIX в. В рамках цехов регулируются многие экономические процессы: распределяются и закрепляются доли рынков, регулируется количество рабочей силы (учеников и мастеров), происходит социальное структурирование. Достаточно детальных данных об этих объединениях отдельных мастерских в более крупные организационные формы можно найти в работах Ковалевского, Кулишера и др. исследователей конца XIX-нач.ХХ в. [50], [60], [61], [359]. 110 рой роль основной социальной структуры, подготовившей переход к индустриальному капитализму, отводилась именно этой системе: она как будто создала к концу XVIII в. в Великобритании уже свободную от средств производства рабочую силу, привязала ее к предпринимателям контрактами найма и создала современную форму заработной платы [238, р.12]. Однако современные исследования показывают все же, что роль этой формы организации труда была скромнее, поэтому мы ее и трактуем как одну из целого множества распространенных в этот период. Система "выкладывания сырья" – это промышленная организация, в которой купец-работодатель покупает сырье, "выкладывает" (раздает) его либо прямо со склада или через своих посредников (наемных или действующих за комиссионные) для окончательной обработки работникам, которые осуществляют производство своим орудиями труда и как правило, в своих рабочих помещениях [197, р.1016], [24, с.15], [13, с.85]. Чаще всего, сам ремесленник, работавший на купца и агенты последнего выполняют свои трудовые функции на контрактной основе [197, р.11]: Купецскупщик Посредник (независимый или наемный рабочий ) Товар А аi аi+1 аi+2 Конечные потребите ли аi+3 Рис.2.1. Организационная структура системы "выкладывания сырья" [68, с.34-38], [197, р.11,167]* * где аi…3 – стадии производства товара А и соответственно самостоятельные надомные рабочие, заключающие с купцом-скупщиком контракты (subcontractors, outworkers); аi+3 – стадия производства, на которой купец-скупщик координирует деятельность небольшой мастерской на праве собственности на средства производства или же по контракту с их собственником (небольшой цех или мануфактура). Сплошные стрелки – перемещение полуфабриката по стадиям производства, пунктирные – управление (купец-скупщик координирует перемещение полуфабриката, а тем самым и все производство путем заключения контрактов на поставку сырья, его обработку ремесленниками-надомниками). 111 Фонг дает детальное описание социальных характеристик субъектов системы "выкладывания сырья" [197, р.12-14]. Так купецработодатель обладал правами собственности на основные капитальные активы: сырье, часто инструменты и иногда помещения. Как купец он закупал сырье и сбывал конечную продукцию, а как работодатель он раздавал это сырье для конечной обработки сам или через своих агентов. Иногда он выполнял и трудовую функцию, чаще по финишной обработке продукта, особенно если это была самая последняя операция, от которой зависела конечная реализация продукции на рынке (например, окраска тканей, соединение лезвия ножей и рукояток и т.д.). Для этого он сам как ремесленник мог трудится со своей семьей или привлеченными со стороны учениками или же нанимать рабочих в свое или их помещение, что роднило такую небольшую мастерскую с мануфактурой. Агент купцаработодателя либо не владел никаким капиталом, либо обладал правами собственности на инструменты и помещения, являясь таким образом субподрядчиком. Он мог выполнять такие экономические функции, как функцию распределения работ (тогда он фактически был работодателем, подписывающим контракт с ремесленникомпроизводителем) и производительную (работодатель, мастер, координирующий работу ремесленников и часто сам работник) или разные их сочетания. Рабочий-ремесленник, как правило, владел своими собственными орудиями труда или изредка арендовал их у купца-работодателя или его посредников. Трудился он в большинстве в своем доме или отдельной мастерской, которая принадлежали ему или иногда арендовалась у купца-работодателя или его посредников [68, с.34-38]. Между ремеслом и системой "выкладывания сырья" не было четкой границы, как видно уже из определений, скорее они представляли собой некий континуум форм, на одном полюсе которого была чистая система "выкладывания сырья", а на другом – независимое ремесло. Критерием объединения в единое множество здесь могла бы служить степень иерархичности или же степень контроля одного из агентов за трудовой деятельностью других: в ремесле она невелика, в системе "выкладывания сырья" купец-работодатель координировал ритм работы множества ремесленников, контролировал входные ресурсы и отчасти качество конечной продукции. Таким образом он уже частично имел власть над непосредственной трудовой деятельностью производителей, но очень сильно был ограничен тем, что самостоятельность последних была высока и качество продукции 112 зависело от уровня знаний и мотивации ремесленников, накопление которых он контролировал мало. Кроме того, ремесленники трудились в своих собственных помещениям, разбросанных порой на очень большой территории, что не давало возможности осуществлять непосредственный контроль за их трудом на рабочих местах. Поэтому система "выкладывания сырья" может быть названа децентрализованной иерархией. Купец-работодатель выполнял функции предпринимателя и менеджера, поэтому эту организационную структуру можно отнести к предпринимательскому (капиталистическому) типу. Мы помним, что еще Бюхер считал ее разновидностью крупной промышленности, и это действительно так: она обеспечивала продукцией в массовых масштабах многие рынки еще в XIX в., поэтому мы не может классифицировать ее как форму малой иерархии [61, с.42, 98]. Третьей формой организации производства в период со Средневековья до конца XVIII в. была мануфактура, которая представляла собой форму организации производства, в которой работники были собраны в одно помещение и осуществляли процесс производства под непосредственным контролем собственника этого помещения, инструментов и сырья [61, с.186]. Отличие ее от ремесленной мастерской и системы "выкладывания сырья" было именно в концентрации рабочих в одном или нескольких близко расположенных производственных помещений и в контроле работодателя (предпринимателя и его агентов-менеджеров) не только за входными и выходными параметрами трудовой деятельности, но и самим трудом, его мотивами, процессом накопления знаний и т.д. Важнейшая проблема теории экономической организации – это проблема роли и места той или иной организационной формы в хозяйственных процессах данной эпохи. Попросту говоря, сказать что та или иная организационная структура была господствующей или наоборот периферийной, можно, только если мы будем знать, какое количество производственных единиц было организованно тем или иным образом и какую долю ВНП региона эти формы организации производства обеспечивали. Как мы сказали, таких данных по рассматриваемому периоду в исторической литературе нет, но большинство историков, которые имеют дело с периодом перед Первой промышленной революцией и XIX в., однозначно утверждают: мануфактура никогда не была господствующей формой организации труда. Это утверждение важно подтвердить, так как для отечественного читателя миф Маркса о "мануфактурной стадии развития капи113 тализма" имеет значение. И поддерживается он также искаженными представлениями о российской экономической истории, в которой мануфактуры возникли довольно резко в результате экономической политики Петра I и часто достигали достаточно крупных размеров. Этот факт, а также односторонность источников фактических данных позволили, например, М.И.Туган-Барановскому утверждать в "Русской фабрике…", что XVIII в. в России был эпохой господства крупных "фабрик", то есть мануфактур, хотя сам автор этого утверждения вполне осознавал, что в Европе и прежде всего в Англии подобного не было. Поэтому мы в Приложении А нескольким ссылками постараемся обосновать ложность мифа о господстве мануфактуры в это время. Несколько слов о внутреннем устройстве и кооперационных связях мануфактуры. Как указывает Ковальчук, российские, и мы думаем, что и все остальные мануфактуры в мире изначально носили предпринимательский, капиталистический характер независимо от применения принудительного труда [51, с.6]. Это значит, что целью их деятельности всегда было получение товарной продукции для реализации на рынке и прибыли. Большая часть капитала этих организаций была вложена в сырье, по стоимости превышавшего в 2-3 раза стоимость рабочей силы и постоянного капитала [51, с.138149, 166, 184-185]. Частые колебания конъюнктуры в XVIII в. приводили к обесцениванию предприятия и потере прибыли. Поэтому средств на модернизацию очень часто просто не оставалось [51, с.184-185]. В соответствии с описанием К.Маркса в рамках мануфактуры было очень развито продуманное, планомерное, рациональное внутриорганизационное разделение труда (специализация) наподобие булавочной мануфактуры А.Смита38 [51, с.163, 387]. Любомиров дает описание нескольких предприятий централизованного типа в России в XVIII в.: на Коломенской текстильной фабрике насчитывалось 1438 Опять исторические данные заставляют вносить поправки в теорию. Маркс считал, что разделение труда на предкапиталистической стадии может быть развито в наибольшей степени только в мануфактуре [69, с.343]. Это не так: в системе "выкладывания сырья" разделение труда (специализация) много столетий развивались, совершенно не имея препятствий [309, р.7, 14, 19]. Д.Мокир пришел к выводу о том, что само по себе разделение труда не может объяснить возникновения капиталистических фабрик [309, р.19]. Мы рассмотрим позже идеи А.Лейонхуфвуда, который пытался дать количественное обоснование связи разделения труда и централизации производства фабричного типа и введем недостающее звено, которое делает неразрывным технологические параметры производства типа разделения труда и его организационную форму. 114 15 отдельных последовательных операций, каждая из которых выполнялась отельной группой рабочих [66, с.31-33]. Представление о глубине специализации дает также обзор украинских мануфактур конца XVIII-начала XIX в. Т.Деревянкина, который насчитывал в основном технологическом процессе около 10-15 отдельных специальностей, штат вспомогательных рабочих и небольшой (4-22 чел.) административно-управленческий персонал [27, с.86-87]. Рассматривая металлургические и металлообрабатывающие заводы Урала, Любомиров выделяет наличие небольших менеджерских структур непосредственно на рабочих местах, специализированных в соответствии с технологическим процессом, объединявшего отдельные рабочие места [66, с.153-156]. Так, на Липецком (Липском) заводе отдельные фазы производства, цеха (доменное, пушечное, сверлильное, столярное) координировались отдельными мастерами [66, с.155-156]. Полянский привел пример жесткой регламентации трудовой деятельности, мало в чем отличающейся от современной: военизированная охрана ("полицейский режим", как выражается Полянский), детальная проработка технологических правил, жесткая привязка качества и количества выработки к рабочим (штрафы и др. виды ответственности за перерасход сырья, сохранность инструментов, качество продукции), контроль качества конечной продукции (клеймение), частая привязка уровня заработной платы к качеству и количеству продукции, наличие твердых штатных расписаний, сдельной заработной платы, учет сырья и продукции, распорядок рабочего дня39 [91, с.323-343]. Оттого что во главе предприятия стоял помещик или купец, ничего особо не менялось. Маркс также говорил о том, что мануфактура может развиваться в комбинацию мануфактур [69, с.355]. Если говорить современными языком, внутриорганизационная специализация, постепенное развитие технологического процесса приводило к специализации и кооперации самих мануфактур, что было вполне понятным явлением, дававшим конкурентные выгоды этим организационным формам. Рас39 Полянский приводит интересный пример рациональной организации производства на одной из тогдашних мануфактур: "В 1744 году советник Лодыженский доносил Мануфактур-коллегии, что на шелковой мануфактуре Францева в селе Фрянове "убирают станы [ткацкие – М.Б.]" не ткачи, а "купленные люди" мануфактуриста и ткача сразу сажают "к готовому стану". Если его стан своевременно "набором неизготовитца", то ткача отправляют на подмогу другому ткачу, и они работают "попеременно – один до половины дня, другой – до вечера". Посему у ткачей "прогульных дней никогда не бывает" [91, с.315-316]. 115 смотрим часть из них. Полянский указывает на очень широко распространенную кооперацию специализированных мануфактур, причем как в рамках единого пучка собственности на предприятия, так и между предприятиями, принадлежавшими разным собственникам [91, с.124-137]. Любомиров отмечает то же, приводя примеры перекрестных прав собственности на отдельные предприятия и перемещения между ними полуфабрикатов по технологическим стадиям обработки, представленным отдельными хозяйственными организациями [66, с.56, 60-61, 177]. Мануфактуры были как высокоспециализированными, так и диверсифицированными в плане ассортимента продукции [66, с.124]. Любомиров показывает, что проходило несколько взаимосвязанный процессов, связанных со специализацией и кооперацией мануфактур [66, с.161-173]. С одной стороны, росло количество предприятий, выполняющих отдельные взаимосвязанные технологические операции. Возникали они либо по инициативе собственников мануфактур, которым нужно было обеспечивать себя промежуточными или вспомогательными материалами, и тогда они находились в собственности этих владельцев, либо как самостоятельные организации, собственность других предпринимателей. В первом случае полуфабрикаты передвигаются между предприятиями, минуя рыночные торги, во втором – либо в рамках таких торгов, либо с помощью перекрестной собственности и долгосрочных отношений разных владельцев мануфактур. С другой стороны, возникали в рамках одного пучка собственности разные, не связанные технологически предприятия (например, у собственника металлургических заводов Н.Демидова в середине XVIII в. появились парусная и бумажная фабрики [66, с.186-187]). Таким образом, перед нами возникает картина многообразия (спектра, континуума) организационных форм, которые были свойственны практически всем странам Западной Европы, в которых важнейшую роль играла децентрализованная иерархия предпринимательского (капиталистического) типа, называемая системой "выкладывания сырья" и разновидности свободного ремесла с их разнообразными внутренними структурами и межорганизационными связями. Централизованная же крупная иерархия не занимала никогда ни в одном из данных регионов господствующее положение, хотя также представляет собой сложноструктурированный объект, взаимодейст- 116 вовавший с другими формами производства вплоть до образования гибридных симбиозов40. Нам сейчас для того, чтобы закончить рассмотрение этого периода, остается упомянуть некоторые динамические процессы, присущие его организационным формам, важные с точки зрения понимания природы и эволюции "центрального контрактного агента" или предпринимателя-капиталиста. Когда Маркс говорит о том, что роль капиталиста становится необходимой в условиях мелкого производства, то, как мы сказали, он не раскрывает того механизма, с помощью которого экономическая необходимость выдвигает на поверхность хозяйственной жизни эту социальную фигуру. Только в коротком отрывке из третьего тома "Капитала" мы видели упоминание о том, что промышленный капиталист мануфактуры и фабрики XIX в. является генетическим потомком мелкого ремесленника, который начал координировать работу других ремесленников или посредников (или учеников) или купцаработодателя системы "выкладывания сырья". Этот вопрос, однако, заслуживает самого пристального внимания, так как анализ процесса возникновения предпринимателя доиндустриальной эпохи помогает раскрыть базовые, фундаментальные экономические функции этой социальной фигуры и в частности отвергнуть расхожее марксистское убеждение в том, что, начиная с эпохи "крупной промышленности" (то есть XIX в.), экономка уже может обойтись без капиталиста из-за совершенно коллективного характера труда и что поэтому роль капиталиста является "пустышкой", ролью без функции. Лучше всего этот вопрос, как мы видели в Разделе I, раскрывают в своих работах К.Бюхер, Анвин, И.М.Кулишер, мы просто повторим еще раз их аргументы, важные для наших дальнейших построений [13, с.86-90], [60, Гл.XLI], [61, с.67-108], [359]. Указанные авторы показывают, что в условиях мелкого ремесленного производства в Европе возникли проблемы, которые привели к дифференциации трудовых функций и выделению торговой, по40 Мы не упомянули США. Здесь, согласно данным А.Чендлера, до 1790-х гг. господствовало мелкое ремесло и фермерство, а координировал производство в региональных и порой национальных масштабах купец-скупщик. Он осуществлял функции скупщика, сбытовика, финансиста, транспортной компании. Приблизительно с 1790-х гг. начинается специализация и дифференциация этой экономической роли и в конце концов выделяются торговые организации, специализирующиеся на сбыте отдельных видов продукции, страховые кредитные, транспортные организации. Купец часто был организатором описанной нами системы "выкладывания сырья", но она, возможно, не играла очень большой роли [161, р.13-63]. 117 степенно превратившейся в координационную. При таком типе производства по мере роста населения и увеличения масштабов рынков возникла необходимость посещения отдаленных рынков, что было довольно затруднительными для основной массы ремесленников, так как они вынуждены были прерывать производство, а реализация очень небольшой массы произведенных товаров не окупала себя в условиях высоких транспортных расходов и плохого знакомства с потребителями и конъюнктурой. Поэтому среди ремесленников начали выделяться те из них, кто собирал по общему согласию членов цеха товары, в том числе и свои, и возил из на рынок на продажу, а затем возвращался и принимался снова за работу, отдавая остальными ремесленникам их выручку. Постепенно опыт и знания о рынках, конъюнктуре, умение вести коммерческие переговоры у отдельных ремесленников накапливаются и они уже начинают по самостоятельной инициативе выполнять торговые функции за комиссионное вознаграждение или даже выдавать заказы остальным ремесленникам на изготовление продукции, больше всего пользующейся спросом. Постепенно к ним переходит инициатива производства, они становятся для многих ремесленников концентрированным спросом на продукты их труда и в конечном итоге на сам труд. Торговцы (скупщики) осуществляя сбыт в больших количествах, концентрировали в своих руках сырье, которое раздавали производителям и сбывали их продукцию. Так возникли многие разновидности системы "выкладывания сырья". Таким образом, ранее единая функция производства, включавшая и сбыт, дифференцировалась на две независимые, но взаимосвязанные, а с другой стороны, устанавливалась связь между торговлей и промышленностью: выдавая заказы, контролируя качество и количество продукции в соответствии с рыночной конъюнктурой, купцы стали регулировать распределение ресурсов между отраслями и их использование в самом производственном процессе. То есть они стали координаторами, менеджерами той системы [61, с.5051]. Процесс этот шел сложным путем, и Кулишер, вместе с ним Анвин выделяют несколько вариантов развития этих процессов. Прежде всего, торговая функция, а затем и функция координации выделялась и срасталась с одним из или группой ремесленников в рамках данного цеха. Иногда целый цех становился группой торговцевработодателей, как например, в XVII-м в. после конфликта и государственного вмешательства слились два цеха в Тюрингии: цех производителей лезвий и рукояток ножей (1695 г.), которые, после сбор118 ки ножей, поставлялись на рынки Риги и Стокгольма. Формально оба цеха были совершенно независимыми и торговали на контрактной основе, тогда как на самом деле производители рукояток, осуществлявшие торговлю готовыми изделиями, задолго до конфликта стали купцами-работодателями для всей отрасли. В конечном итоге, уже после слияния формально равноправных цехов, производители рукояток стали настоящими предпринимателями, а все остальные превратились в их наемных рабочих [61, с.72-75], [359, р.25-26]. Мы видим, что здесь конечный в технологической цепочке цех ремесленников, который "ближе" всех стоял к рынку, обеспечивая сбыт готовой продукции и потому больше всего зависящий от ритма и качества работы всех остальных цехов, постепенно становился координатором деятельности всех остальных ремесленников, фактически превращаясь в их работодателя, а они – в его наемных рабочих (чаще субконтракторов, работающих на дому, но иногда и в мануфактурных рабочих) [359, р.37-41]. Это и понятно, его члены обладали наиболее полной коммерческой информацией о рынке (спросе), имели опыт рыночных торгов и больше всего зависели от качества продукции. Именно им крайне необходимо было сознательно обеспечить количественные и качественные параметры продукции и сбыта. Иногда же несколько производственных цехов поглощались уже ранее возникшим торговым цехом, хотя институционально это выглядело как союз равноправных ремесленников, просто выполнявших разные трудовые функции [там же]. И такой процесс, по словам Анвина, был характерен не только для Англии, но и для всей остальной Западной Европы в указанный период [359, р.52]. Соответственно процесс становления предпринимателя-координатора (капиталиста), как мы видим, одновременно является процессом возникновения наемного рабочего, и процесс этот начинается еще в глубоком Средневековье. Как показывает тот же Кулишер, а также М.М.Ковалевский, дифференциация трудовых функций в первоначальных группах равных городских ремесленников-производителей началась еще в Х-ХII вв. прошлого тысячелетия, очень заметна была в Италии, Англии, Австрии: в рамках этого процесса персонификатор функции координатора (мастер) активно боролся за свою институционализацию, стремясь ограничить права учеников для вступления в ремесленные цеха и приобретение ими статуса полноправных мастеров [50, с.127-165], [61, с.67-108]. Именно в этот момент и возникают такие термины в разных языках, как "рабочий", 119 "пролетарий". М.Ковалевский указывал на это стремление, мотивом которого было желание ликвидировать конкуренцию мастерам со стороны учеников-подмастерий. При этом мастера, хотя сами и выполняли трудовые функции ремесленников, постепенно сосредотачивались на торговле. В качестве ограничений выступал запрет на торговлю с кем-либо еще теми же продуктами, которые они изготавливали для конкретного мастера, удлинение срока ученичества, увеличением издержек (первоначального взноса) принятия в ряды мастеров, исключительность допущения к ученичеству и т.д. Подмастерья же, если бы им это все разрешалось, могли бы сами привлекать помощников, комбинируя их особым образом и тем самым реально меняя (снижая) издержки, что и было бы основой для конкуренции [50, с.126-147]. Отношения между мастерами и подмастерьями, точнее выделяющейся стратой наемных работников, строились на основе частных отношений (контрактов), которые, как видим, скрывали изменение всей социальной структуры средневековой Европы. Концепция генезиса социальных фигур индустриального общества как дифференциации (специализации) трудовых функций не раз высказывалась в исторической литературе конца XIX – начала ХХ вв., в частности, из нее исходил, как мы помним, А.Ашер, с которым полемизирует заочно Р.Коуз в "Природе фирмы": он видел основу эволюции организационных форм от системы "выкладывания сырья" к фабрике в выгодах углубления разделения труда [360, р.12-23]. Но наиболее последовательно эта идея утверждалась в работе английского историка Д.Анвина "Промышленная организация в 16-17 вв.", опубликованной в 1904 г. [359]. В ней он дал целый очерк того, как начиная с XII-XIII вв., в Англии проходит процесс дифференциации трудовых функций в ремесленных цехах, гильдиях и между ними, выделяются торговые функции, функции координации труда отдельных работников, финансовые функции и постепенно социальная структура общества приобретает классический капиталистический вид. Ссылается Анвин прямо на теорию разделения труда А.Смита как на экономическое основание этих процессов и подытоживает все схемой, изображенной на рис. 2.2 [359, р.9-13]. На схеме наиболее сильная линия функциональной и социальной дифференциации проходит между теми, кто выполняет функции мастера, координирующего работу многих подмастерий, и одновременно выполняющего функции торговца (купца) и собственно непосредственными производителями, концентрирующимися только на осу120 ществлении производственных функции. Начав отделяться еще в XV в., впоследствии эти две страты дают и все разнообразие социальных ролей индустриального капитализма. Ремесленник (ранние гильдии, цеха) Мастер-торговец гильдии Купец, торгующий с использованием кораблей XV в. Постоянные организации подмастерий (йоменов) Мелкий производитель (мастер-ремесленник) Купецработодатель Постоянные подмастерья XVIXVIII в. Оптовый купец Купец, торгующий с использованием кораблей Крупный мастерпроизводитель (работодатель) Оптовый купец Мелкий производитель (мастер-ремесленник) Капиталистпроизводитель Подмастерье Мастер цеха на фабрике Современный наемный рабочий XIX- нач.XX вв. Рис.2.2. Трансформация социальной структуры Европы в ходе эволюции разделения труда по Анвину Также Д.Неф в истории угольной промышленности Англии, для которой были характерны еще в Средние века достаточно крупные централизованные производственные организации показывает, что начавшись с демократических (артельных) форм организации труда в шахтах, английская горная промышленность в конце-концов выделила два уровня управления: мастеров непосредственно на рабочих местах (шахтах) и инженеров-менеджеров, управлявших отдельными шахтами и целыми фирмами, состоявшими из нескольких шахт (управление технологическими процессами и координация труда субъектов организации). А менеджмент, в свою очередь, отделился от финансовых фондов, то есть от капитала угольной промышленности, сосредоточившегося в руках собственников шахт или их аренда121 торов [313, р.411-448]. В книге С.Полларда "Генезис современного менеджмента" рассказывается о том, что в конце XVIII – начале XIX вв. в период роста крупного централизованного производства фабричного типа, по мере выхода масштабов и сложности производственных процессов за пределы возможностей контроля одного или двух человек, пайщиков в партнерстве, владевшем предприятиями, они вынуждены были вводить в состав пайщиков инженеров, осуществлявших ежедневное оперативное управление и стратегическое развитие организаций [328, р.141-151]. Тем самым они по управленческим мотивам наделяли менеджеров правами собственности, привязывая их к целям организации, что является лишь одним из подтверждений управленческой природы предпринимательской функции, которая постепенно, по мере усложнения и развития масштабов производственных единиц дифференцируется на несколько подфункций (в данном случае, собственника-топ менеджера и собственника-оперативного менеджера). Так что Западная Европа подошла к Промышленной революции с уже сложившейся стратой предпринимателей, выполнявших функцию координаторов массового производства, явно сталкивавшихся с управленческими проблемами, что подтверждает их менеджерские задачи и то, что они не пришли откуда-то извне экономической системы, награбив капитал в колониях и насильно лишив средств производства мелких фермеров и ремесленников, хотя и без этого не обходилось. Это только подтверждает идеи раннего К.Маркса, а также К.Бюхера, В.Зомбарта, Анвина о разделении труда как самой общей основе экономической, в том числе организационной (социальной) эволюции. Мы можем сделать из сказанного несколько важных выводов. Прежде всего, мы должны поправить О.Уильямсона. Механизм управления – это не совокупность контрактов, а конкретный субъект – купец-предприниматель, купец-работодатель, мастер ремесленной мастерской. Это он координирует производственное использование ресурсов, контролирует трудовую деятельность разбросанных по определенному региону отдельных ремесленников или своих собственных помощников и учеников. Это ему нужны контракты, чтобы обеспечивать взаимодействие с множеством непосредственных производителей, так же как и им для той же самой цели. Поэтому когда Уильямсон отвергает подход Г.Саймона о процессе принятия решений как об основном объекте теории организации [373, р.44-46], то 122 он сильно ошибается: если управляет не совокупность контрактов, а реальный субъект экономики, то управление включает в себя принятие решений, следовательно, оно и его процедуры и общие предпосылки должны быть обязательным объектом исследования. А трансакции (то есть отношения субъекта) во многом зависят о того, кто и как принимает решения, так что трансакционный анализ не может быть отделен от анализа процесса принятия решений. Во-вторых, становление купца-работодателя, бывшего ремесленника, связано не с эксплуататорскими целями, а с повышением эффективности экономической деятельности и адаптацией к существовавшим условиям разделения труда. Разделение труда предопределяло невозможность многих непосредственных производителей отрываться от процесса производства, что в свою очередь ограничивало накопление знаний о рынках и опыта заключения обменных сделок (контрактов) [7]. Специализация (выделение) части ремесленников на ведении торговли давала им эти знания. Концентрация большой товарной массы многих ремесленников в руках немногих торговых агентов позволяла извлекать выгоду от реализации диверсифицированной товарной номенклатуры оптовыми партиями, что уже давало возможность учитывать разницу в издержках и получать дополнительную прибыль. Таким образом, купцы получали доход, который не планировали и не могли в принципе получить отдельные производители-ремесленники. Также специализация части ремесленников на торговле давала возможность остальным сконцентрироваться на производстве, повышая тем самым свои профессиональные знания и опыт, что вело к увеличению качества и снижению издержек, опять же отражавшихся в росте доходов купцов, то есть вело к росту производительности ремесленников. Еще это выделение вело к углублению специализации самих ремесленных производственных единиц: купец представлял собой концентрированный спрос, более высокий, чем спрос отдельного потребителя на продукцию отдельного ремесленника, поэтому концентрация вела к росту масштабов самих ремесленных цехов, возможности появления новых в данном технологическом процессе производства и распадении его на отдельные новые самостоятельные мастерские и цеха по мере роста масштабов производства. И последнее – наличие торгового агента, купца-работодателя вело к снижению трансакционных издержек потребителей, так как концентрировало продукцию разбросанных по большой площади производителей, давая покупателям тем самым возможность снижать затраты на по123 иск информации о продуктах, качестве и количестве товаров. Таким образом, многообразие организационных форм (структур) в течение длительного периода перед Промышленной революцией было не застывшим множеством, оно эволюционировало, и сам процесс эволюции представлял собой одновременно рост производительности и изменение социальной структуры всего социума. 2.2. Конец XVIII – конец (2-я пол.) XIX в. Этот период многим до сих пор кажется периодом тотального господства централизованной иерархии капиталистического типа, то есть фабрики. Остальные организационные формы воспринимаются восновном как "рудименты" прошлого, доиндустриальной эпохи, лишь "отмирающие", уступающие рынки фабричной системе. Однако это не так. В реальности этот период можно назвать этапом сложных структурных перестроек всех организационных форм, не уменьшающих их разнообразие. Пожалуй, этот период еще больше соответствует выводу, который сделал О.Уильямсон о том, что любая технология обеспечивает целое множество возможных (осуществимых) форм организаций, в рамках которых она может быть используема. И как раз возникновение индустриальной технологии, прежде всего новых источников энергии, материалов и средств их обработки, новых средств транспорта дало толчок очень широкому организационному экспериментированию, конкуренции вновь созданных организационных структур за рынки, результаты которой выявлялись сравнительно медленно в течение целых десятилетий. При этом темпы изменения организационных форм, темпы возникновения организационных инноваций были очень разными в разных регионах и отраслях, причем часто импульс к развитию получали и старые механизмы управления, такие как система "выкладывания сырья", что собственно и обеспечивало поддержание разнообразия, полиморфизма форм организации производства. Хотя тенденция к централизации производства, к увеличению и усложнению иерархии управления явно просматривается, однако апогея своего развития она достигла уже на следующем этапе развития, в эпоху крупных вертикально-интегрированных менеджерских корпораций. Итак, рассмотрим организационные формы производства этого периода более подробно. Для него характерно частичное угасание свободного ремесла, самое широкое развитие системы "выкладывания сырья", дожившей кое-где до начала ХХ в., наличие производст124 венных кооперативов, созданных как рабочими, так и ремесленниками, и централизованных хозяйственных организаций капиталистического типа, то есть фабрик. И если о системе "выкладывания сырья" мы уже говорили достаточно подробно, также как впрочем и о ремесле, то фабрике и кооперативам нужно уделить должное внимание. Но прежде всего опишем то многообразие организационных форм, которое существовало в разных регионах Западной Европы в конце XVIII – конце XIX вв. Наиболее подробный материл у нас имеется по английской индустриализации, хотя, как отмечал Ковальчук, сегодня уже считается, что Великобритания – скорее особый случай, нежели типичный образец классического индустриальнокапиталистического развития [51, с.64]. По утверждению К.Фонга, система "выкладывания сырья" сохранялась в ряде отраслей английской промышленности до первого десятилетия ХХ в. [197, р.180]. П.Хадсон, исследуя развитие организационных форм и финансового капитала в текстильной промышленности за столетие между 1750 и 1850 гг. в одном из регионов Великобритании, сыгравшем заметную роль ее индустриализации, Вест Райдинге, показывает, что еще в первой четверти XIX в. здесь наблюдался полиморфизм организационных форм [238, р.59-60], который может быть описан не как господство одной и периферийное функционирование всех остальных, а как множество, не подпадающее даже под категорию континуума, в силу того, что в нем присутствовали некие совершенно необычные структуры. Она говорит, что многие крупные централизованные структуры на самом деле просто координировали деятельность множества субконтрактных рабочих, трудившихся у себя дома [238, р.39-61]: "В нескольких недавних работах подчеркивается полиморфическая природа протоиндустриального периода, и огромное разнообразие организационных структур, обнаруживаемых в производстве в сельской местности… Многообразие протоиндустриальных структур не может быть инкорпорировано в единую модель просто за счет предположения что каждая из них представляет отдельную стадию в некоторой прогрессивной и линейной эволюции по направлению к современному фабричному производству" [238, р.59]. То, что может быть уложено на разные полюса одной системы координат – это система "выкладывания сырья" и независимое ремесло [там же]. Однако первая форма организации труда имела несколько разновидностей. Так, в ней были подвиды, в которых независимые производители работали за комиссионные, получаемые от купцов, либо сами покупали сырье и потом обработанную продук125 цию продавали купцам и тут трудно решить, было ли это свободное ремесло или "выкладывание сырья" [238, р.36-37]. Были здесь купцы, которые прежде были сами ремесленниками или никогда не имели отношения к производству, но тем не менее организовывавшие мануфактурного типа мастерские, в которых работали уже наемные рабочие. Были тут и фабрики, которыми на общих (кооперативных) началах распоряжались ремесленники, производившие на них часть технологических операций (company mills), о которых речь еще впереди [там же]. Рабочие-надомники не только не исчезли в один момент, но самое главное по временам значительно увеличивались количественно. Главное то, что П.Хадсон задает вопрос о том, как объяснить такое разнообразие организационных форм в различных отраслях промышленности в этот период, что свидетельствует о самом факте наличия этого разнообразия, а во-вторых, об отсутствии общепринятого объяснения этого феномена [238, р.59-60]. Также о наличии множества децентрализованный и вовсе неиерархических форм организации труда говорит и С.Поллард [328, р.38-51]. Но наиболее широкий обзор многообразия механизмов управления в Англии на протяжении всего XIX в. дает английский историк М.Берг в своей работе "Фабрики, ремесленные мастерские и промышленная организация" [146]. Она говорит о плюрализме организационных форм в Англии в пред- и раннеиндустриальный периоды, включавшем систему "выкладывания сырья", сосуществовавшую с ремеслом и кооперативами и часто взаимодействовавшую с некоторыми типами крупных централизованных мануфактур и ранних фабрик, и демонстрировавшую достаточный их динамизм и гибкость, чтобы сохранятся длительное время [146, р.128-129]. Она говорит, что "…даже во время Промышленной революции не было линейного развития организационных структур от мелкого к крупному производству, от мелкособственнического к менеджерскому, от децентрализованной к централизованной системе" [146, р.129]. Рассматривая ряд наиболее важных отраслей, Берг показывает наличие в них практически до начала ХХ в. (или как минимум до 1860-х гг.) скорее поляризованной системы организационных форм, где на одном конце спектра были расположены некоторые крупные централизованные хозяйственные организации (фабрики), а на другом – множество децентрализованных мелких производственных единиц. Так, в текстильной промышленности она отмечает наличие 126 сложных структур системы "выкладывания сырья", взаимодействовавших частично с централизованными мастерскими, использовавшихся в особых целях и инкорпорированными в ремесленные структуры [146, р.130-139]. Были, особенно в хлопчатобумажной промышленности с конца XVIII в., а иногда и ранее, крупные фабрики, хотя до 1830-х гг. они скорее развиваются там, где возникли еще в XVIII в., а не расширяются в новые районы. Были здесь и кооперативные фабрики ремесленников (company mills), остававшиеся жизнеспособными в ряде регионов до 1860-х гг. [146, р.134-136]. В машиностроении значительную часть XIX в., как это осознавал, согласно Берг, и К.Маркс, господствовали мелкие ремесленного типа производственные единицы, а это означает, что: "Ремесленное производство во время Промышленной революции не было, следовательно, частью мира, который был уже архаикой, но имело собственную траекторию развития в качестве индустриальной организации " [146, р.137]. Многие ремесленники, производители машин привлекали рабочую силу не на основе классического контракта найма, а наподобие субподрядчиков, в форме "внутренней контрактации" (internal contracting) [146, р.137]. Еще в 1843 г. в Бирмингеме существовало несколько тысяч мелких ремесленных мастерских, производивших металлопродукцию [146, р.139]. Эти отрасли, обеспечивавшие механизацию остальной экономики, опять-таки имели поляризованную структуру, в которой небольшое количество крупных централизованных организаций (фабрик) сосуществовали с большим количеством мелких, ремесленного типа хозяйственных единиц [146, р.139]. И даже в тех отраслях, в которых еще с XVIII в. начинают возникать разновидности крупных фабрик (угольная, металлургическая, кораблестроение, производство спиртных напитков), централизованные капиталистические организации остаются в окружении целого моря мелкого полуремесленного производства как минимум до половины XIX в. [146, р.140-143]. Берг приходит к выводу о том, что в конце XVIII-XIX вв. организационные инновации были широко распространены во всех секторах экономики, а не только в рамках централизованных капиталистических фабрик и что перед индивидуальным производителем был практически равнозначный выбор: двигаться в сторону крупномасштабного механизированного производства или маломасштабных традиционных форм организации производства [146, р.147]. И восход к концу XIX в. на одно из первых мест в эко127 номике фабричной системы был, с ее точки зрения, скорее результатом региональных, структурных, социальных, институциональных факторов, чем какого-то одного, линейно действующего фактора развития [146, р.149]. Но фабрика все же, как классический представитель централизованной иерархической организации капиталистического типа, выявила ряд управленческих проблем, решение которых впоследствии привело к созданию крупных вертикально-интегрированных корпораций, определяющих лицо современной экономики. Что такое фабрика? Большинство исследователей подчеркивают несколько фундаментальных характеристик этой хозяйственной организации, и мы можем составить достаточно полное представление об этой экономической социальной структуре [146, р.144], [263], [197, р.16-17]. Фабрика – это специализированная производственная единица, использующая машины с единым источником энергии и четкое разделение труда, помещения которой, технологическое оборудования, сырье и готовая продукция принадлежат одному из субъектов организации (капиталисту, предпринимателю), который сам или через наемных агентов (менеджеров) осуществляет контроль над непосредственным процессом труда рабочих, сконцентрированных в этих помещениях и производящих обработку сырья за денежное вознаграждение (денежную заработную плату). Концентрация рабочей силы в одном или ряде сопряженных технологически помещениях под плотным контролем (надсмотром) предпринимателя как массовое явление – вот то главное, что отделяет фабрику и вместе с ней рассматриваемый период от предыдущего, доиндустриального периода. Сама идея того, что предприниматель должен обеспечить производственный процесс в своем помещении и взять на себя издержки по контролю достаточно большой массы рабочих, по словам М.Добба, очень и очень медленно проникала в сознание экономических субъектов того времени [183, р.266-267], прежде всего предпринимателей-ремесленников и купцов системы "выкладывания сырья". Вся первая половина XIX в. в Великобритании наполнена фактами сопротивления рабочих данной форме организации их труда [197], так что именно концентрация рабочей силы, как главное отличие фабричной системы от предыдущих форм, и централизация и уплотнение контроля над ней является главным предметом рассмотрения данного подраздела. В свое время И.М.Кулишер утверждал, что особой разницы во внутреннем устройстве и прежде всего в глубине разделения труда 128 между мануфактурой и системой "выкладывания сырья" нет, а Д.Мокир отмечал, что использование выгод от разделения труда в рамках последней формы организации производства происходило так же легко, как предполагалось для мануфактуры [61, Гл.3], [309, р.7,9]. Более того, тот же Мокир писал о наличии вполне различимого иерархического контроля над работниками в рамках системы "выкладывания сырья" [309, р.7]. Разница заключалась в том, что теперь на фабрике и перед тем в немногочисленных мануфактурах предприниматель, собственник основного капитала, контролировал не входные и выходные параметры трудовой деятельности, а сам процесс труда, обеспечивая стимулы для его осуществления (в том числе наказание за отклонения от установленных норм) и передачу информации и знаний, необходимых для осуществления производства. Поэтому одна из особенностей фабрики – это наличие дисциплины, к которой рабочим системы "выкладывания сырья" надо было привыкать. По словам Полларда, эта дисциплина была связана с необходимостью соблюдения (а) регулярности и постоянной интенсивности работы, включая особый распорядок рабочего дня, (б) точности в форме стандартов, (в) постоянном обслуживании оборудования и уходе за материалами [328, р.182-183]. Однако контроль над непосредственным процессом труда, который может достигнуть своего максимума в рамках отношений найма, на самом деле имеет много разновидностей, и в Англии он не всегда принимает свои классические формы. Это важно, так как опять поправляет теоретические представления об отношениях найма, идущие еще от Маркса. Последний считал, что наемный рабочий как отдельный субъект рынка труда не может противостоять силе капиталиста, обеспечивающего его жизненными средствами, что позволяет последнему полностью господствовать на рабочем месте, диктуя свои условия труда [69, с.400-452]. На самом деле это совсем не так. Формы привлечения труда, особенно на ранних стадиях развития индустриального капитализма в Англии, да и в других странах строились так, что у рабочих оставалась высокая доля автономии в трудовом процессе, а в Великобритании, согласно У.Лацонику, эта автономия сохранилась до сих пор, что собственно и не позволило Англии удержать в ХХ в. лидирующие позиции в поддержании высоких темпов экономического роста [274], [275]. С.Поллард показывал, что в начальный период индустриализации, как и ранее, в Англии большинство работ строилось по принципу субконтракта, который впоследствии еще стали называть "внут129 ренней контрактацией" [328, р.36-51]. Суть дела заключается в том, что многие собственники-предприниматели для выполнения массовых производственных задач привлекали по контракту субъектов, которые в рамках договора обязывались поставить такое-то количество продукции, произведенной с помощью средств производства собственников или выполнить определенные работы. При этом они сами нанимали остальных членов необходимой им команды, выдавали им трудовые задания и осуществляли оплату. Собственникпредприниматель не имел к ним практически никакого отношения и таким образом контролировал опять таки-лишь конечный результат деятельности такой "команды" (артели). Казалось бы, существовало крупное централизованное предприятие, на самом деле оно являлось ни чем иным, как совокупностью полуавтономных бригад. То же самое могло иметь место и по отношению к отдельным работникам, выполняющим особые функции. То есть перед нами не классические отношения найма, а субподряд. И распространен такой тип взаимосвязи между рабочими и собственниками был во всем мире, в том числе и США [там же]: "Начальная концентрация внимания на технологии оставила мало времени этим производителям [в металлообработке США – М.Б.] для улучшения методов управления. Они оставили ежедневные операции новых фабрик в руках мастеров нескольких цехов. Как в случае с металлургическими заводами, эти мастера контролировали, нанимали, увольняли и продвигали по карьерной лестнице свою рабочую силу. В этих цехах, требующих наиболее сложных технологических процессов шлифовки, полировки и других финишных операций по обработке металла, мастера были ответственны за прибыльность, а также производительность. Они часто становились "внутренними субконтракторами" (inside contractors)" [161, р.271]. Поллард, приводя примеры начала XIX в., указывал на большинство отраслей горной промышленности (угольные шахты, медные), хлопчатобумажной промышленности, металлургию и т.д. Порой мастера на рабочих местах некоторых фабрик даже имели право нанимать дополнительные машины [328, р.44-45]. Однако использование субконтракта не закончилось в Англии в начале XIX в. и, как показал У.Лацоник, дошло до ХХ в., во многом определив судьбу этого региона индустриального капитализма [274]. Он обосновал наличие следующего исторического и экономического феномена. В силу технологических обстоятельств (особенностей индустриальной технологии, прежде всего в текстильной промышленности), в силу жесткости конкуренции, присущей английской эконо130 мике XIX в., а также в силу отсутствия управленческого опыта и знаний, английские предприниматели-капиталисты того времени не пожелали брать на себя издержки полного контроля за процессом производства на рабочих местах своих предприятий полностью и оставили часть менеджерских функций за рабочими, что и приняло в начале XIX в. форму широко распространенного субконтракта. Попросту говоря, они позволили рабочим (взрослым мужчинам) самим нанимать на работу себе помощников, осуществлять обслуживание машин и поддержание ритма работ. Тем самым они сняли с себя (точнее не возложили) задачу рекрутизации новых (молодых) рабочих, мотивации их к производительному труду и обучения, что стало прерогативой мастеров-рабочих41. Но в условиях сохранения сильных цеховых традиций и традиций ремесленных союзов, в которых работники привыкли жестко защищать собственные интересы, сохранение в их руках частичных прав контроля трудового процесса на рабочих местах, сохранило систему организации труда, похожую на субконтракт. Впоследствии возникшие профсоюзы просто стали выставлять в качестве мастеров, осуществлявших контроль за наймом рабочей силы и ритмом производства на рабочем месте на крупных фабриках, своих представителей и предпринимателям-капиталистам в Англии так и не удалось интегрировать нижний слой менеджмента (мастеров цеха) в общую иерархию менеджмента, подчиняющуюся только им, и эта система, не смотря на конфликты, дожила до настоящего времени под именем системы стюардов (steward system) [216], [274, р.201-207]. Так что во многих случаях в Англии организация непосредственного труда хотя и имела контрактную форму отношений найма, на самом деле скрывала разновидность субконтрактной системы и капиталисты не имели полного и плотного контроля над производственным потоком непосредственно на рабочих местах. Американские же предприниматели, согласно Лацонику, в рамках растущих крупных корпораций, сумели сосредоточить в своих руках полный контроль за рабочей силой непосредственно в процессе трансформации сырья в готовый про41 Вот откуда огромное количество женщин и детей на фабриках начала XIX в.: это были жены, сестры, дети, другие родственники тех мужчин, которые на контрактной основе выполняли основные операции на ткацких станках. Их было легче привлекать, так как легче обучать (у них был почти автоматический стимул к этому: работа осуществлялась по приказу близких и старших родственников), и к тому же по мере накопления опыта они больше были заинтересованы в том, чтобы занять рабочее место выходящих по возрасту из производства мужчин [274, р.101-102]. 131 дукт, сделав его тем самым податливым их управленческой воле и позволив максимально извлекать "внутреннюю экономию" (internal economies) от использования специализированных ресурсов внутри организации [274, р.210-300]. Так что и в рамках крупных централизованных капиталистических организаций существовали разные типы отношений между рабочими и предпринимателям (менеджерами), которые не могут быть унифицированы одной бесструктурной категорией "отношений найма". Теперь коснемся собственно менеджерской структуры фабрик XIX в. Она может быть охарактеризована как простая и малая. Это означает, что в ней не было нескольких эшелонов (слоев) наемных специализированных менеджеров и задачи управления выполнялись теми же традиционными методами, что и в доиндустриальную эпоху [161, р.50-75], [328]. Приведем несколько типичных управленческих структур того времени. Поллард описывает крупную угольную компанию XVIII в., вполне отражающую тенденции развития управления крупных централизованных иерархий капиталистического типа. В этой компании был "главный агент" (general agent), которому подчинялась иерархия менеджеров района (district agents), фабричных агентов (mill agents), подземных агентов (underground managers) [328, р.18]. Все они были хорошо обученные инженеры, с четко прописанными пределами административной власти. В компании была хорошо продуманная система обучения рабочих и продвижения их по должностям, социальные схемы. Такая система поощрения действовала в совокупности с жесткой трудовой дисциплиной [там же]. Такой пример стоит ближе уже к современному менеджменту, а в целом все же управление не выходило за рамки очень простых систем42. Типичной менеджерской структурой была структура текстильной фабрики первой половины XIX в. в США, которая вероятно мо42 Были и еще более яркие примеры такой близости, скажем, крупный машиностроительный завод Кроули второй четверти XVIII в., на котором тогда было занято 800 чел. Ее собственник пытался научиться управлять большим количеством рабочих, производивших не для местного, а для национального рынка, с отдаленного расстояния (он сам находился в Лондоне). Делал он это с помощью детально разработанных правил ("конституции"), определяющих функционирование всей организационной структуры. Успеха в этом он не добился. Его менеджерская структура была очень развита и включала совет директоров, состоявший из функциональных менеджеров-инженеров, кассира, казначея, клерков, консультационных подкомитетов, арбитражного совета, занимавшегося распределением жилья, схемами страхования, духовными проблемами, комитет по решению вопросов выделения материальной помощи рабочим [328, р.55-60]. 132 жет считаться типичной и для Западной Европы [161, р.67-72]. По форме собственности, как и большинство организаций первой половины – середины XIX в., такая фабрика была формально партнерством. Как правило, в ней был один занятый именно управлением администратор (казначей), который был чаще всего главным акционером. Он находился в большом коммерческом центре (городе), взаимодействуя через ежедневный контроль счетов и визиты на фабрику, с наемным агентом (суперинтендантом), который и осуществлял ежедневный оперативный контроль на месте за производством. Этот агент был инженером, задачей которого было обеспечение протекания основного технологического процесса. Отдельные технологические операции размещались в отдельных помещениях или на отдельных этажах одного здания и каждая координировалась двумя или тремя мастерами (foremen, overseers). Бухгалтерский учет был предельно прост и не отличался от того, который был разработан в Италии в Средние века [там же]. Сбыт, финансы, закупки были в руках, как правило, специализированных организаций, правда их собственность могла перекрещиваться: их собственники часто владели долями капитала фабрики, а ее хозяева в свою очередь – капиталом этих организаций. Президент Казначей Менеджер заводов Закупки и сбыт Мастера Мастерские, заводы, здания каждого специализированного производственного процесса Рис.2.3. Организационная структура фабрики середины XIX в. [160, р.113] Кроме того, Чендлер дает описание управляющих структур акционерных банков США. В них были один-два занятых полное время своей функцией менеджера (кассир и иногда президент). Совет директоров состоял из пайщиков банка (купцов и промышленных капиталистов), и часто был еще вспомогательный комитет, бравший на себя ежедневную проверку финансовых документов, которой не мог133 ли заниматься пайщики [161, р.41]. Теперь, разобрав внутреннюю структуру той организационной формы, которая в рассматриваемый период, как казалось, была одной из главных организационных инноваций и шла к господству на многих рынках, рассмотрим еще одну, достаточно необычную организационную структуру. Речь идет о неиерархической форме организации труда, близкой к производственным кооперативам и артелям. Что такие формы были широкого распространены во всех отраслях промышленности Англии и других стран, говорят многие исследователи. Фактически, многие сектора экономики втягивались в индустриализацию не со стадии пусть и децентрализованной, но все же предпринимательской иерархии (системы "выкладывания сырья" или мануфактуры), но со стадии демократических организационных форм. Причем многие из них довольно долго конкурировали или вступали в кооперационные связи с системой "выкладывания сырья" и фабрикой. Мы неплохо знаем о кооперативном движении, которое возникло на волне противостояния нарождающегося промышленного рабочего класса и собственников промышленных активов (капиталистов) в первой половине XIX в. во многом благодаря материальной и идеологической поддержке Р.Оуэна. В этом кооперативном движении было много идеологических мотивов, но и без таких мотивов производственные организации рабочих создаются до сих пор, причем число занятых в них в мире исчисляется уже миллионами [67, с.151152, 156]. Поэтому кооперативы нужно рассматривать как самостоятельную форму организации производства, и мы имеем несколько фундаментальных ее обзоров, в том числе теоретический анализ экономической эффективности, проделанный в начале ХХ в. М.И.ТуганБарановским [53], [106]. Производственный кооператив соответствует тому механизму управления, который Уильямсон назвал "группой равных" (peer group), и в дальнейшем мы также включим его в нашу теорию эволюции организационных форм. Но сейчас мы хотим говорить о несколько другом типе кооперативов или близких к ним структур, о тех, которые практически неизвестны экономистам из-за малой освещенности в исторической литературе. После Р.Оуэна производственные кооперативы создавались как идеологически обоснованное средство борьбы с капитализмом, выводящее за его пределы как абсолютно противоположная предпринимательской иерархии форма организации труда. То есть здесь именно идеология играла очень большую роль и являлась отчасти 134 фактором, скрепляющим всех членов такой организации в единое целое. Это никак не мешало силам экономической конкуренции действовать и на нее, выявляя постепенно ее сильные и слабые стороны, однако в некоторой степени делало сам опыт ее создания не достаточно чистым. Были однако другого рода кооперативы производителей (ремесленников), возникшие ранее движения, начатого Р.Оуэном (хотя в ряде из них чувствовалось его влияние), которые отражали определенные общие тенденции организационной эволюции и которые могут служит более чистым экспериментом по проверке наших собственных гипотез. Хотя классифицировать их достаточно трудно, и, может быть, последующие более углубленные исследования выявят либо невозможность этих организационных структур быть причисленными к неиерархическим, либо более точно укажут факторы, которые привели их к существованию. Мы помним, что о наличии кооперативов в начале XIX в. в текстильной промышленности писали М.Берг и П.Хадсон. Также Д.Неф в истории угольной промышленности Великобритании говорил, что в Средневековье разработка английских шахт начиналась, как правило, демократическими, артельными организациями [313, р.411]. Однако их существование относится к началу предыдущего периода, так что не может быть нами рассматриваемо. Многие же данные о ранних кооперативах в разных отраслях Англии для нас были недоступны, мы лишь можем привести ссылки на них и сказать, что они были достаточно распространены [132, р.152], [289, р.44-45]. Детально мы можем описать три примера неиерархчиеских (по крайней мере для поверхностного наблюдателя) форм организации, которые подтверждают нашу точку зрения о наличии такой структуры, конкурирующей с капиталистической фабрикой. Первый – это кооперативные ткацкие фабрики (company mills), описанные П.Хадсон и существовавшие в Вест Райдинге в период приблизительно с 1780-х по 1860-е гг. [238, р.73-77]. Эти фабрики имели следующую организационную структуру. Мелкие производители ткани (ремесленники) создавали партнерства и покупали (или, возможно строили сами) небольшие текстильные фабрики, выполнявшие ряд промежуточных операций по обработке шерсти. Так как кооперативы законодательство не разрешало, а партнерство в принципе не препятствовало легкому выходу из состава пайщиков, что ставило под угрозу существование организации, то для ее устойчивости важен был дух коллективизма, который действительно наблюдался в этих организациях [там же]. Работали эти фабрики так: мел135 кие ремесленники, собственники фабрики, покупали необработанную сортированную шерсть, отправляли ее за небольшую плату на фабрику (то есть плату самим себе и наемным работникам, которые там были заняты, хотя, возможно, они работали сами, данных нет), затем получали ее обратно, ткали в своих собственных мастерских, снова возвращали на фабрику для выполнения ряда других операций, кроме окрашивания, и потом получив ее обратно, вывозили на рынок и продавали, как правило, купцу, который осуществлял последние операции окрашивания и доводки [238, р.73]. Фактически в данном случае перед нами гибрид мелкого ремесла, кооператива и малой иерархии капиталистического типа, ведь на фабрике работали наемные рабочие. Однако стремление к прибыли собственников фабрики, то есть ремесленников-ткачей, принимавших основные хозяйственные решения, было нулевым, и потому степень "капиталистичности" такой организации также может считаться минимальной. И шестьдесят-семьдесят лет существования вполне свидетельствуют о жизнеспособности ее, а, следовательно, и о жизнеспособности того мелкого ремесленника, который успешно функционировал на основе таких организационных структур43. Второй пример – так называемые "арендные фабрики" (tenement factories) в скобяной (производство ножей) промышленности. Иногда такого рода типы организации называли "общественные колеса" (public wheels), так как в основе их лежало объединение ремесленных цехов вокруг арендованного всеми работниками (общественно) паровых машин. "Но шлифовальщики приняли другой план [структуру организации – М.Б.] для того, чтобы облегчить эффективную утилизацию паровой энергии. Согласно отчету Комиссии детской занятости в 1841 г., шлифование практически полностью выполнялось на основе того, что носит название "общественных колес" (public wheels) – большое здание в два или три этажа, к которому при- 43 В одной из своих работ М.Берг ссылается на исторические изыскания Ч.Забеля и Д.Цейтлина, которые нашли достаточно примеров гибкости и длительной жизнеспособности "маломасштабного капитализма" ремесленного типа в Европе и в Англии, утверждая на этом основании, что теоретически такое производство могло бы создать свой мир, отличный от классического капитализма фабрик и корпораций [147, р.714-715]. Однако они сами знают, что такие организационные формы проиграли конкуренцию капиталистическим иерархиям, а Берг, признавая их находки значимыми, показывает, что в системе мелкоремесленного капитализма совсем не было гармонии отношений, многие производители были подчинены крупным капиталистическим фирмам, становились объектами высокой самоэксплуатации, из их рядов в свою очередь вырастали крупные капиталисты-предприниматели. 136 соединен паровой двигатель, и в котором энергия арендуется вместе с помещением для шлифовального камня и других аппаратов для каждого из шлифовальщиков, который платит 7-8 фунтов в год за пользование, используя свой собственный шлифовальный камень вместе с приводными ремнями, соединяющими камень с валом и т.д. От 10 до 15 камней и полировщиков занимают одно помещение или "корпус" как он называется; каждый шлифовальщик не соединен с другим и все они независимы от "производителя" [manufacturer – термин того времени, обозначающий капиталиста – М.Б.], по чьему заказу они трудятся. Эти "общественные колеса" принадлежат в основном лицам или компаниям, которые не имеют никакого отношения к шлифованию или другим отраслям. Отдельный шлифовальщик является таким образом единственным лицом, имеющим дело с распоряжением или улучшением шлифовальных машин… Такие "общественные колеса" были известны как "арендные фабрики" (tenement factory). На "арендной фабрике" могла быть дюжина или более арендаторов, каждый из которых работал независимо от других с помощью своих собственных помощников" [197, р.162]. Вероятнее всего, этот пример не имеет прямого отношения к кооперативу, и скорее всего представляет собой федерацию совместно арендующих паровой двигатель независимых ремесленников (федеративный механизм управления, по Уильямсону [111, с.346]). Может быть эти ремесленники как-то координируют свою работу (особенно если они выполняют технологически взаимосвязанные операции, но об этом данных нет), но одно можно сказать точно, что эта форма организации практически совсем не имеет иерархии, кроме иерархии мастеров над своими учениками и вобщем является особым типом организации почти демократического устройства. Фонг относит "арендную фабрику" к разновидности системы "выкладывания сырья" или гибриду ее с централизованным цехом небольших размеров: "Первый из двух главных элементов фабрики – это концентрация рабочих. В отраслях английской промышленности в 1840 г. концентрация труда всегда дополнялась надзором (supervision) за исключением двух случаев. Первый случай имел место в производстве ковров на ручных ткацких станках в графстве Ворчестер, купец-работодатель обеспечивал своих надомных рабочих сырьем, станками и помещениями. Согласно описанию одного современника, эти мастерские содержали от двух до тридцати шести станков в каждом. Однако надзора за трудом никогда не было и каждый надомник мог работать или покинуть работу как ему было угодно. Надомник со своими помощниками оплачивался сдельно и не имел никакого отношения ко всем остальным рабочим, трудившимся рядом с ним, по крайней мере в экономическом смысле. Второй случай касается ножевой промышленности Шеффилда, так называемых "арендных фабрик", которые имели большое количество "внешних рабочих" [они работа137 ли на дому, но были относительно собственников машин "внешними" рабочими], централизованных в них, но каждый из которых работал за свой собственный счет или на своего мастера – посредника-производителя, посредникараспределителя. Элементы надсмотра следовательно отсутствовали в целом, но в рамках каждой бригады, включая посредника и его рабочих, надсмотр присутствовал. Другими словами, "арендная фабрика" включала серию [ремесленных] мастерских" [197, р.17]. И наконец последний, самый яркий пример, схожий с тем, который мы сейчас описали – ткачи Ковентри. Пример этот описан у Маркса в "Капитале" и мы не смогли не обратить на него внимания. Маркс в главе XIII делает короткую сноску, в которой упоминает о существовании как минимум нескольких странных "фабриккоттеджей" в г.Ковентри, попавших в один из парламентских отчетов в 1865 г. [69, с.465-466]. Фабрики эти выглядели следующим образом: ремесленники-ткачи арендовали паровую машину, ставили ее между своими коттеджами, распределяли движущий момент с помощью специальных передаточных устройств и производили продукцию в этих зданиях. Никакой капиталистической иерархии тут не было, как нет ее в системе кооперативов "Мондрагона". И К.Маркс сделал совершенно абсурдный вывод о том, что эти фабрики – "возрождение ремесла на базисе машины" [69, с.465]. Здесь все неверно. Перед нами не какое-то возрождение ремесла, а возникновение на основе машинной техники альтернативной капиталистической иерархии и активно с ней конкурирующей формы организации производства неиерархического типа. Сказать, что здесь объединились те же ремесленники, которые были до аренды паровой машины, нельзя. Это уже команда субъектов, действующих как единое целое, пусть и достаточно автономно друг от друга. Они все же как-то координируют совместную трудовую деятельность хотя бы для того, чтобы рационально эксплуатировать двигатель. Поэтому это уже организация, и сказать, что это возрождение ремесла, значит не заметить важнейшие новые связи и отношения, которые возникли между производителями в этом случае. У Маркса нет подробностей внутреннего устройства этих "фабриккоттеджей", однако в двадцатом веке текстильная промышленность Ковентри, содержащая такого рода необычные организационные формы, была рассмотрена английским историком Д.Престом и некоторыми другими, на работы которых мы опираемся [245], [274, р.5053], [330]. Итак, в 1840-е гг. в Ковентри начинается развитие производства, 138 основанного на использовании в качестве двигателя паровой машины. Изначально паровой двигатель устанавливался в конце ряда коттеджей, а энергия передавалась в каждый из них системой валов из одного строения в другой. За ее использование платилась арендная плата, в зависимости от количества ткацких станков, которых в каждом коттедже было от двух до шести. За помещение платилась отдельная плата, а хозяин коттеджей не всегда был собственником машины, и было возможно арендовать сам коттедж без оплаты машины [245, р.89]. Фабрики-коттеджи длительное время были очень успешны и к 1860 г. их было построено более 400 [там же]. Их широкое строительство было подстегнуто пропагандой социалиста-утописта Ч.Брея. Однако в 1860-м г. в Англии был принят закон о свободе торговли, в результате которого текстильная промышленность оказалась лишенной защиты таможенными пошлинами от продукции французских производителей текстиля, и данная отрасль в Ковентри пострадала от этого больше всех. Она пришла в упадок, причем снижение объемов производства и банкротства коснулись всех производителей, в том числе не только фабрик-коттеджей, но и капиталистических фабрик и ремесленников и системы "выкладывания сырья", но постепенно все фабрики-коттеджи исчезли [245, р.91-92], [274,р.51]. Почему так произошло, подробно объясняет У.Лацоник. Рядом с этими фабриками в том же регионе были практически идентичные по рабочей силе, стоимости и качеству средств производства капиталистические ткацкие фабрики. Они до введения свободной торговли (то есть до предоставления возможности экономическим силам действовать беспрепятственно) проигрывали фабрикам-коттеджам из-за меньшей интенсивности труда своих рабочих. Дело в том, что их собственники-предприниматели платили в силу ряда обстоятельств своим рабочим повременную заработную плату, тогда как у рабочих коттеджей оплата была поштучная. Поэтому у них был стимул трудиться интенсивнее, тем самым обеспечивая рост объемов производства и снижение издержек. Прирост доходов в этом случае перекрывал необходимость постоянной выплаты арендной платы за использование машин. Когда же был введен режим свободной торговли и появилась жесткая конкуренция французской продукции, оказалось что необходимо еще больше снижать издержки, обеспечивая постоянное увеличение интенсивности труда. Так вот в этих условиях собственники ткацких фабрик начали платить своим рабочим поштучную заработную плату, чем обеспечили рост трудовых усилий благодаря прямому контролю рабочей силы в стенах 139 фабрик. Рабочие же фабрик-коттеджей не смогли этого добиться и обремененные постоянной арендной платой за машины в моменты спада производства (то есть будучи вынужденными оплачивать лишние, простаивающие мощности) прекращали производство [там же]. Многие собственники паровых машин, сдававшие их в аренду рабочим фабрик-коттеджей, желали сохранить эти фабрики, но рабочие покидали отрасль или начинали производить текстильную продукцию на ручных станках. Некоторые собственники паровых машин, с целью обеспечить сохранность производства и увеличение интенсивности труда трансформировались в классические капиталистические фабрики. Эта организационная трансформация привела к изменению даже рабочих помещений. Если считать последние частью технологического процесса (частью постоянных затрат), то организационная трансформация привела к изменению технологии, изменив планировку, следовательно, в конечном итоге издержки за счет иного расположения рабочих мест, в отличие от того, что постулируется "теоремой Уильямсона": "Был пробит проход сквозь разделяющие одну мастерскую от другой стены [в 1861 г. в одной из "коттеджных фабрик", созданной в 1857 г. – М.Б.], и…верхний этаж каждого блока коттеджей теперь действовал как фабрика. Ткачи все еще могли работать над своими собственными жилыми домами, но они более не работали у себя дома. Они ходили на фабрику все еще через свои собственные двери [идущие из своего дома – М.Б.], но вскоре они были закрыты, и ткачи должны были двигаться на фабрику, покидая собственные дома, и проходя через двор по внешней лестнице на углу между двумя блоками" [274, р.52]. Это очень важный момент, так как показывает нам, что разные организационные формы меняют внутренние параметры функционирования коллектива, составляющего организацию и физические параметры технологии, следовательно, конечный результат: продукт и его издержки. Такие факты подсказывают нам точку "разрыва" с парадигмой НИЭТ, предполагающей отсутствие подобного влияния. Если же говорить о кооперативах, созданных в более поздние времена, то есть начиная со второй четверти-половины XIX в., то это уже полноправные организации, в которых те, кто выполняют основные производственные операции, являются собственниками основных хозяйственных активов и субъектами принятия базовых хозяйственных решений (независимо от процедуры такого принятия) [111, с.348-349]. Нет надобности подробно разбирать их внутренне устройство, разве что нужно указать на то, что в самом известном, са140 мом большом производственном кооперативе, испанской (баскской) "Мондрагоне" существует хорошо развитая менеджерская структура, включающая не меньше уровней управления, чем сравнимые по размеру капиталистические иерархии [150], [357, р.27-36]. В дальнейшем мы детально рассмотрим влияние такой формы организации на эффективность ведения в ее рамках современного производства. 2.3. Конец XIX – конец ХХ в. Теперь мы переходим к рассмотрению организационной эволюции и ее форм, какие она приобрела в конце XIX в., то есть в конце эпохи первой Промышленной революции. Для этого периода характерно возникновение и выход на лидирующие позиции еще более крупных по сравнению с XIX в. организационных форм – вертикально-интегрированных менеджерских корпораций. После их появления структура экономики приобретает современный вид: в каждой из ведущих отраслей промышленности возникает ядро из двух-трех корпораций, которые конкурируют олигополистически друг с другом путем изменения неценовых параметров, а остальные организации отрасли – как правило средние и мелкие иерархии предпринимательского типа (фабрики) часто копируют менеджерские структуры корпораций. Сохраняются и даже по временам испытывают волны роста производственные кооперативы, в отдельных регионах (Италия, Германия, США) развиваются так называемые "индустриальные районы", состоящие из очень мелких форм производства, активно внедряющих продуктовые и технологические инновации, и вносящие заметный вклад в ВНП целых стран. Иногда их размеры настолько уменьшаются, что возникает вполне жизнеспособная и активно развивающаяся децентрализованная система "выкладывания сырья". Крупные вертикально-интегрированные менеджерские корпорации возникают во второй половине XIX в. в индустриализирующихся странах (США, Англии, Франции, Германии) в условиях, которые в разных странах заметно отличаются (сразу отметим, что корпорации не приняли единой унифицированной формы, отражая это неравенство условий), однако ход их развития и причины его указывают на ряд универсальных тенденций, результатом которых являются корпорации как формы организации современного производства. Речь идет о том, что вертикально-интегрированные корпорации явились долгосрочным организационным (институциональным) ответом на рост масштабов бизнеса (возникновение массового производства), 141 усложнением экономических процессов, технологий, удлинения и усложнения каналов коммуникации, средств транспорта и т.д. Совершенствование технологического аппарата индустриальной экономики является важнейшим фактором возникновения новых организационных форм, однако само использование и развитие технологии в конечном итоге осуществляется в рамках и посредством организации как кластера социальных отношений между живыми людьми, которые в силу определенных мотивов и для достижения определенных целей развивают технологии. Поэтому наше описание надо воспринимать как описание процесса взаимодействия организационных форм и производственных технологий, а не как одностороннее движение от извне заданного технологического прогресса к изменениям организационных структур. Развитие технологического базиса экономики в такой же степени есть результат функционирования организаций, как организации являются итогом технологического развития. Мы имеем сегодня достаточно полные данные о том, как складывались управленческие структуры, характерные для корпораций, и какие последствия это имело для всей экономики и экономического роста. Поэтому, останавливаясь на отдельных примерах, мы будем подразумевать, что они являются типичными для всех вышеперечисленных регионов. Развитие процессов производства и обмена, которое привело в конечном итоге к возникновению крупных корпораций с присущими им управленческими структурами, началось в 50-е гг. XIX в. и раньше всего в транспортных (железнодорожных) компаниях. По всей видимости, именно они достигли первыми тех критических масштабов операций и сложности управления, которые потребовали организационных перестроек и инноваций, позволявших справиться с новыми проблемами. Большинство собственников фабрик, возникших в начале-середине XIX в. в результате первой Промышленной революции, с большим основанием рассматривали свои фирмы как их собственное достижение, объект их прямого контроля, осуществимого в любой момент и тесно связанного с их личностью и семьей [258, р.551-553]. Они рассматривали свой бизнес как свою "империю", а не как формальную организацию, чья самоидентификация и продолжительное функционирование были обеспечены независимо от изменений персонального состава ее лидеров. Прямой контакт между главой фирмы и ее персоналом в совокупности с тем фактом, что фирма могла быть легко контролируема, часто обеспечивал возможность обходиться 142 без жесткой, спланированной и продуманной иерархии управления. Тщательно продуманные и формализованные механизмы контроля и организованные потоки информации были редкостью. Кроме того, даже во время Промышленной революции предприятия комбинировали и интегрировали функции производства и сбыта. Предприятия были при этом высокоспециализированными, то есть осуществляли выпуск очень ограниченной номенклатуры товаров и очень часто под зонтиком прав собственности одного промышленного предпринимателя или небольшого партнерства находился один завод (одна фабрика), хотя было достаточно исключений. Управление производством и сбытом осуществлялось с помощью, как мы помним, небольшого количества наемных агентов. Это оказалось совершенно невозможным в крупном предприятии по мере усложнения предпринимательских функций. Понадобились специалисты для отдельных функций, и это вызвало появление специализированных департаментов (подразделений): технических, сбытовых, кадровых. Это в свою очередь усложнило проблемы координации новых специализированных подразделений и потребовало новых функциональных менеджеров. В этом же направлении вел и рост количества предприятий, находящихся в собственности одной организации. Усложнение организационных структур отмечено на рисунке: Президент Менеджер заводов функциональные специалисты Казначей Учет и Методы Инспекция Платежи Кадры Энергия и Дизайн аудит заводы продуктов производства Коммерческий управляющий Эффектив- Заказы Закупки Сбыт ность Мастера Специализированные производственные процессы Рис. 2.4. Организационная структура некорпоративной организации второй половины XIX в. [160, р.113] 143 Кроме того, усложнение внутриорганизационных процессов вызывалось и растущей географической, продуктовой специализацией и диверсификацией подразделений. Потому рост масштабов фирм, их сложность и разделение труда, потребности в "обратной" функциональной интеграции, тенденции диверсификации, вызвали такие управленческие проблемы, которые не были известны специализированному предприятию предыдущего этапа развития рыночной экономики. Основная проблема состояла в том, чтобы обеспечить необходимую координацию, информацию и власть в организации, которая более не контролировалась одним человеком и которая вводила глубокую специализацию, требовавшую нового механизма управления [258, р.552-553]. Во Франции уже в 1845 г. можно найти примеры начального развития управленческих структур, свойственных современным крупным корпорациям [196, р.375-376]. В одной из железнодорожных компаний возникает совет директоров (comité de direction), состоящий из 4 членов, избрание которых получает одобрение административного совета (Administrative Council). Этот совет избирался общим собранием акционеров и представлял собой разновидность бухгалтерского агентства. Совет директоров концентрировал основную управленческую власть, обладая правом принятия решений всех типов: финансовых, технических и т.д. Наряду с этими двумя комитетами существовала еще вспомогательная комиссия, осуществлявшая разработку бухгалтерской техники и финансовой политики компании (commission de comptabilité). Подразделения, осуществлявшие непосредственный процесс производства, обладали минимальной административной властью, но по мере роста масштабов деловых операций шла эволюция управленческих структур. Она была направлена на дальнейшую специализацию управленческих функций и передачу власти (права принятия решений) в руки профессиональных инженеров [196, р.376-378]. По мере роса масштабов также происходила определенная децентрализация власти. Каждый крупный вид деятельности компании выделялся в отдельное подразделение (секцию), обладавшее определенной автономией в рамках данного типа специализации, например, географического. Между специализированными подразделениями такого типа возникают новые формы коммуникации и новые типы координации: совместные конференции или комиссии, в которых присутствует хотя бы один из исполнительных директоров компании. В Германии во второй половине XIX в. (с конца 1850-х гг.) в ря144 де машиностроительных компаний средних размеров начинают так же появляться специализированные департаменты (например, строительные), четко отделенные от цеха, в котором идет основной производственный процесс, и его менеджмента [258, р.521-524, 549-552]. Начинается функциональная специализация и в торговых организациях, обеспечивающих массовый сбыт: возникают специализированные подразделения со своим менеджментом и особыми типами координации. Конечно, как и во всех странах, проходивших путь индустриализации, в Германии первые крупные предприятия находились в управлении родственников или близких друзей [258, р.553]. Это обеспечивало лояльность менеджеров к целям и интересам собственников основных хозяйственных активов в условиях увеличения масштабов предприятий и роста их числа (один из примеров – фирма Siemen&Halske, тремя географическими отделениями которой в Германии, России и Великобритании управляли три брата Сименс [там же]). Однако в Германии были и до индустриализации сильны традиции бюрократического управления, поэтому здесь переход от семейного бизнеса (персональной собственности отдельных лиц на основные хозяйственные активы фирм) к профессиональным инженерам-менеджерам осуществился достаточно быстро и безболезненно, подстегнутый еще очень близким знакомством с "научным менеджментом" Ф.Тейлора [258, р.574-575]. Постепенно в немецких компаниях возникают цеховые офисы как посредники между техническими департаментами и цехами, постепенно падает власть цеховых мастеров, появляется стандартизация изделий, изучаются структуры трудовых действий, мотивационные системы работников. Формируются четкие линии власти и ответственности, появляются уже в начале ХХ в. специалисты по строительству организационных структур [258, р.575]. Однако эти процессы постепенно отбирают определенную долю власти у топменеджеров, которые оказывают им сопротивление, пытаясь сохранить неинженерные элементы предпринимательства в своей деятельности и не желая ориентироваться только на эшелонированный наемный менеджмент. Уже тогда, в конце XIX - нач.ХХ в. возникают примеры децентрализованных управленческих структур, которые станут господствующими только после Второй мировой войны (Уильямсон называет их М-формами). Так в фирме Siemens&Halske основные оперативные решения лежали на менеджменте дивизионов, специализиро145 ванных на производстве разных продуктов. У них была своя бухгалтерия, свой сбыт и управление [258, р.577-578]. Топ-менеджмент (центральная администрация) осуществлял разработку базовой политики компании, распределение инвестиционных средств, капитального оборудования, персонала, внешние связи, решение юридических вопросов, управление трудовыми процессами, развитием организационной структуры, в которую входили советы, офисы, комитеты. Высшее управление концентрировалось в исполнительном совете, осуществлявшем регулярные встречи глав подразделений, высших менеджеров с функционально определенными обязанностями. Был еще генеральный офис, члены которого участвовали в формулировании общей стратегии компании [там же]. В этот период управленческая деятельность формализуется, отныне начинают применяться графики, письменные отчеты, статистика как отражение деятельности компании и ее подразделений [258, р.577-578]. Появляется также и гибкая система комитетов топменеджеров с нерегулярными сроками заседаний. В компании Siemens&Halske вводится система внутренних цен, отчасти имитирующая конкурентные цены рынка: с ее помощью осуществляется ограниченная конкуренция между заводами и департаментами одной компании. Она позволяет выявить успешные и убыточные подразделения. Однако такие организационные структуры и механизмы управления до Первой мировой войны остаются редкостью (одной из первых децентрализованных корпораций – М-форма – в США была железнодорожная компания "Пенсильвания Реилроуд"). В свое время Берле и Минз, описывая становление и господство в США крупной менеджерской корпорации, утверждали, что одним из следствий этого процесса является нейтральная позиция менеджмента, направленная на поддержание социальной гармонии и мира между основными группами собственников и наемных рабочих. История же свидетельствует, что менеджеры, также, как и собственники, не желали делиться с рабочими властью над производственными процессами, что позволяет говорить о становлении корпорации как о процессе увеличения иерархичности организационных форм [258, р.580]. В США появление и выход на господствующие позиции крупных менеджерских корпораций происходит между 1840-ми гг. и Первой мировой войной и впервые начинается в железнодорожных компаниях [160, р.85-89]. Именно в них огромное количество используемой техники, время, необходимое для ознакомления с со146 стоянием основных производственных процессов, выходит за рамки физических возможностей отдельного человека [160, р.90-91]. Уже в 1850-е гг. возникают длинные железные дороги, включающие 3-5 подразделений и требующие новых форм координации для обеспечения интеграции их всех в единое целое. Поэтому тут появляются новые формы функционального менеджмента. Так, в штаб-квартире происходит разделение на высших и исполнительных менеджеров (general superintendent и executives). Последние несут ответственность за деятельность функциональных подразделений [160, р.92-93]. В конце-концов уже в 1850-е гг. происходит четкое разделение задач линейных и функциональных менеджеров (line and staff) [161, р.101-103]. Впервые это различие было сформулировано и внедрено в жизнь в компании "Эри" (Erie). Произошло делегирование власти президентом компании генеральному суперинтенданту (general superintendent), а от того в свою очередь менеджерам подразделений, ответственных за осуществление транспортных операций. Эти менеджеры имели право отдавать приказы "ниже" расположенным менеджерам, осуществляя координацию основных производственных процессов компании (линейный менеджмент, line). Рядом с ними были созданы функциональные (staff) департаменты, задачей которых стало установление стандартов, наем персонала, оценка, найм/увольнение менеджеров. Движение поездов они координировать не могли (не могли отдавать приказы, касающиеся этих вопросов). Топ-менеджер "Эри", Д.МакКалем формализовал разделение власти и прав управления такого типа в форме "шести общих принципов административного управления". Эти шесть принципов обеспечивали также высокую скорость и достоверность передачи информации между всеми уровнями управления: 1) "Четкое разделение обязанностей. 2) Власть должна быть делегирована так, чтобы можно было выполнять обязанности. 3) Должны быть средства удостовериться в том, что обязанности выполняются честно. 4) Предельная скорость передачи информации о любых нарушениях для того, чтобы они могли быть как можно быстрее исправлены. 5) Эта информация должна быть получена путем ежедневных отчетов, которые никак не будут затрагивать отношения руководителей с подчиненными. 6) Введение системы как целого, что не только позволит Генеральному 147 Суперинтенданту выявлять ошибки, но также определять виновных"44 [161, р.102]. Так впервые на постоянной основе произошло делегирование власти без потери контроля со стороны высшего управления собственников другим субъектам хозяйственных организаций и возникла современная структура организации, в которой было уже несколько слоев управления и ответственности, субъекты которых обладали разными функциональными обязанностями. Именно в этой компании возникает один из первых вариантов формализации потоков информации в виде таблиц, графиков и т.д. Происходит формирование современного бухгалтерского учета: до этого времени большинство компаний обходились системой двойных записей, разработанной еще в Италии в Средние века. Задача этой системы учета была проста: учесть все трансакции предпринимателя и вычислить доход. Теперь учетная техника начинает разделять капитальные и операционные затраты, в целом пытается определить общий уровень издержек, норму прибыли, износ основного оборудования [160, р.92-93], [161, р.109-119]. К 1900 г., когда заканчивается создание крупных железнодорожных корпораций, возникают еще два дополнительных уровня управления: топ- и менеджмент средней линии (middle management), то есть управленцы, занятые решением оперативных ежедневных вопросов основных производственных подразделений. Территориальные отделения были объединены в особые организации со своим главным управляющим и штатом вспомогательного персонала, в каждой компании были выделены 2-3 таких организации, а над ними для координации их деятельности появился вице-президент со своим вспомогательным персоналом [160, р.96-97]. Функциональная дифференциация шла и в торговых организациях, в которых выделяются отделы закупок, подразделения, специализирующиеся на продаже определенных групп товаров со своим специализированным менеджментом [160, р.98-99]. С конца XIX в. аналогичные процессы начинаются в отраслях массового производства: металлургии, машиностроении, химической 44 МакКалем видел и серьезные недостатки своей организационной инновации, в частности, нечеткость разделения власти между суперинтендантами географических подразделений и рядом функциональных менеджеров, основанное на принципе разделения линейных и функциональных менеджеров [161, р.102-103]. 148 и фармацевтической промышленности, производстве продуктов питания и электрооборудования, автомобилестроении. Меняется внутрицеховое управление, снижается роль цеховых мастеров, растет роль менеджеров завода. На некоторых предприятиях была введена система карточек-заказов, которые оформлялись менеджером завода и в которую мастер вносил все расходы ресурсов в процессе выполнения заданий. Это позволяло обеспечить точный расчет издержек по предприятию [160, р.104-105]. В массовом производстве появляются предприятия, которые интегрируют производство и массовый сбыт продукции, постепенно они становятся доминирующими во многих отраслях, формируя их современную олигополистическую структуру (путем внутреннего развития или слияний и поглощений) [160, р.108-109], [161]. Этот процесс и есть процесс формирования вертикально-интегрированных менеджерских корпораций. В этом процессе можно выделить три особых измерения. Вопервых, вертикализацию, процесс интеграции организаций в сторону включения в свой механизм управления как части стадий производства полуфабрикатов, так и сбытовых (оптовых и иногда розничных) операций. Часто эти стадии были сначала представлены в качестве самостоятельных фирм, которые были поглощены или слились в процессе слияний и поглощений, волна которых прошла в экономике США в это время, или возникли как новые подразделения растущей компании (вертикальная интеграция). Во-вторых, трансформацию организационных структур, то есть формирование современных разветвленных структур менеджмента и одновременно переход власти от собственников-создателей, управлявших компаниями после их создания, к наемным менеджерам ("отделение собственности от менеджмента", "менеджерская революция"). И в-третьих, формирование олигополистического характера конкуренции. Необходимо сделать краткие замечания по поводу каждого из этих измерений эволюции организационных форм данного периода. Вертикальная интеграция собственно началась еще в железнодорожных компаниях США в 50-70-ее гг. XIX в. Но здесь, в силу особенностей самого производственного процесса, вертикализация как таковая была менее выражена и рост некоторых фирм до размера гигантских корпораций шел в форме горизонтальных слияний с небольшими железнодорожными компаниями [161, р.145-187]. Чендлер называет возникающие в этой отрасли корпорации империями, так как они были первыми столь масштабными корпорациями (мега149 корпорациями, megacorp) и возникли в большей степени не с целью снижения издержек, но победы в жесткой конкурентной борьбе. Однако мотив повышения эффективности производств всегда в них присутствовал, просто в силу своей пионерности, менеджеры этих организации еще не всегда четко осознавали влияние организационных перестроек на структуру издержек, но то, что они являются основой долгосрочных конкурентных преимуществ, им было ясно с самого начала. В этот период многие компании попали в собственность финансовых спекулянтов, которым был не важен процесс совершенствования управления, но только выигрыш от перепродажи активов (прав собственности) [161, р.147-148]. Тем самым эти спекулянты, (Д.Гулд, Фиске, Р.Сеидж, С.Диллон и др.) резко интенсифицировали конкуренцию за счет постоянной покупки и перепродажи отдельных компаний, ставя многие из них перед угрозой резкой потери рынков (потребителей). Тогда менеджеры и часть собственников этих компаний в попытке закрепить свое положение и ликвидировать возникшую угрозу начали не просто скупать компании или увеличивать их размеры, но одновременно перестраивать их структуры управления. Они делали это с целью максимального повышения эффективности управления большим количеством производственных единиц, находившихся в их собственности, в случае чего уже никто не мог бы отобрать у них долю рынка. Огромные масштабы эффективно управляемых компаний гарантировали невозможность для кого-либо выкупить у них часть активов и нанести урон конкурентной позиции: в это случае просто не было оснований для продажи части своих активов. Кроме того, сам масштаб и эффективность таких организаций становился конкурентным барьеров для входа в отрасль, так как успешная конкуренция с такими компаниями требовала практически одномоментных инвестиций в основной капитал и менеджерские структуры (отбор, обучение и дисциплинирование), сравнимых по масштабам с теми, которые сделаны в течение многих лет данными фирмами. Ясно, что это было практически невозможно. Но в процессе осуществления такой, как говорит Чендлер, защитной стратегии, как раз и выявилась способность масштабных структур управления, состоящих из эшелонированного и структурированного менеджмента (разделение топ-менеджмента и управляющих средней линии, линейных и функциональных, формализация ответственности и прав, формализация потоков информации, пере150 стройка учета), резко менять, в данном случае повышать, эффективность производства, снижая издержки единицы продукции [161, р.147-148]. И это был главный результат такой организационной инновации, сознательно использованный и в других отраслях, хотя в каждой из них перестройки организационных структур отражали конкретные условия и процесс обучения субъектов самой отрасли и отдельной фирмы. В машиностроении, нефтехимии, бытовой химии, электротехнике, производстве продуктов питания, коммуникациях, значительно более ярко был выражен сам процесс вертикализации. Некоторые компании росли изнутри, а другие – за счет слияний и поглощений [161, р.209-286]. В качестве причин, вызвавших вертикальную интеграцию, Чендлер называет: (а) необходимость снижения неопределенности в поставках сырья и сбыте, (б) сохранения и активное расширение рынков сбыта за счет агрессивного давления через сбытовые подразделения и связанную с ними рекламу на потребителей, (в) послепродажное обслуживание сложной техники [161, р.286]. Теоретические подходы к вертикальной интеграции мы рассмотрим в Разделе III, сам Чендлер связывает ее с изменением технологий, а сейчас отметим только то, что в разных отраслях "глубина" этой интеграции была разной. Иногда компании поглощали только оптовых реализаторов своей продукции, превращая из в своих наемных менеджеров и рабочих, а розничные оставались самостоятельными. Иногда же поглощались и они. То же самое было и с фирмами, осуществлявшими производство полуфабрикатов и транспортными компаниями. Многие американские фирмы могли бы обойтись и без вертикальной интеграции, так как они умели налаживать устойчивую кооперацию на основе долгосрочных контрактов, но динамизм экономики и ряд других факторов, которые будут рассмотрены позже, в том числе институциональных (принятие антитрестовских законов), не позволили им этого сделать, и они приняли стратегию роста в форме создания вертикально-интегрированных организаций45. Это процесс, 45 В книге "Масштаб и диверсификация" Чендлер в качестве одного из принципиальных отличий "менеджерского капитализма" США от "кооперативного капитализма" Германии конца XIX – нач. ХХ вв. видит как раз то, что в Германии фирмы могли в силу благоприятных институциональных условий заключать множество разнообразных долгосрочных контрактов, что позволяло обходится без большого количества мегакорпораций [159]. 151 однако, был успешен только в том случае, если за слиянием/поглощением следовала перестройка организационно-управленческих структур объединяющихся фирм, повышающая эффективность всей организации в целом [161, р.338-339]. В результате процесса вертикальной интеграции возникли многопродуктовые, многодивизиональные, крупные интегрированные корпорации, управляемые менеджерами. Их механизмы управления обладали рядом важных особенностей и прошли определенную эволюцию, трансформацию, которая нами обозначена как второе измерение организационной эволюции данного периода. Механизмы управления крупными вертикально-интегрированными корпорациями делят на два подвида: централизованные или Uформы (от unitary, унитарный) и децентрализованные или М-формы (от multidivisional, многодивизиональный) [106, р.434-454], [111, Гл.11], [160]. Централизованная форма была характерна для большинства крупных и средних компаний США до 20-х гг. ХХ в., ей были присущи следующие особенности. Прежде всего, она делилась на подразделения (дивизионы) по функциональному признаку: выделялись производственные подразделения, сбытовые, финансовые, маркетинговые, кадровые и т.д. Производственные подразделения (собственно их линейный и функциональный менеджмент) полностью интегрировали управление всем производством, независимо от того, в каком регионе оно располагалось и какой продукт выпускало. То же было с другими подразделениями. Линия ответственности и подчинения шла от низших менеджеров на уровне завода и цеха через менеджмент средней линии к руководителям центрального офиса вертикально вверх. Линейные менеджеры имели отношение к оперативной координации производственного процесса, функциональные разрабатывали стандарты производства, осуществляли технологические разработки, собирали данные учета, консультировали и иногда отбирали новых линейных менеджеров. В качестве примера централизованной корпорации можно привести компанию "Дженерал Электрик", которая приобрела классическую U-форму благодаря необходимости координировать производство очень большого количества предельно сложного оборудования. Эта компания образовалась в 1892 г. в результате слияния двух из трех крупнейших производителей электрооборудования США: "Эдисон Дженерал Электрик" и "Томсон-Хьюстон Электрик": "Коффин [топ-менеджер одной из них – М.Б.] слил две компании в еди152 ную централизованную структуру. Почти все двадцать филиалов или "субкомпаний" были ликвидированы. Новая структура в целом следовала модели железной дороги. 1-й вице-президент был ответственен за сбыт, 2-й возглавил финансовый департамент, т.е. офис казначея, а также департаменты учета, кредита и др., в короткое время 3-й вице-президент получил ответственность за инженерный и производственный департаменты. К 1990 г. инженерный, или более точно департамент дизайна продукции, стал отдельным подразделением, также возглавляемым своим вице-президентом. Вместе с формированием производственного и инженерного департаментов, Коффин сконцентрировал производство на 3-х больших заводах… постольку поскольку каждый завод включал отдельную производственную линию, каждый занимался своими собственными закупками и разработкой графиков поставок сырья на заводы. По той же самой причине 2 больших завода имели свои собственные инженерные, а вскоре и технические лаборатории. Сбытовая организация "Томсон-Хьюстон" стала ядром нового сбытового департамента. Специализированные офисы 2-х компаний были объединены. Центральный офис…, а также специализированные офисы продолжали включать менеджеров для каждой продуктовой линии. В 1892 г. продуктовый департамент включал: железнодорожное, осветительное, энергетическое оборудование, а также розетки, переключатели, которые продавались электрикам и др. производителям. В 1895 г. был добавлен шахтный дивизион, а железнодорожный был разделен на два в 1908 г. В 1895 г. компания выделила международный департамент для контроля международных продаж, осуществлявшихся филиалами в Британии, Франции, Германии и Канаде. Продуктовые менеджеры в региональных офисах и зарубежных филиалах отчитывались перед вышестоящим руководством штаб-квартир. Все главы продуктовых дивизионов исполняли одни и те же функции координации производства и сбыта. Для департамента тяжелого оборудования и больших моторов это значило тесную координацию между сбытовым персоналом, дизайнерами и заводскими менеджерами, обрабатывающими заказы потребителей. Для отдела малых моторов это также обозначало плотное внимание координации продуктового потока, объемы которого были велики. В 1895 г. "Дженерал Электрик" имела более 10 тыс. потребителей и обработала более 104 тыс. отдельных заказов. В обоих компаниях существовали формальные комитеты. Они использовались для улучшения коммуникации между менеджерами, выполнявшими одинаковые функции. В "Дженерал Электрик" эти комитеты состояли из подчиненных, встречающихся со своими боссами. Производственный комитет, возглавляемый своим вице-президентом, включал менеджеров заводов, глав инженерных департаментов, а также руководителей лабораторий. Сбытовой комитет, также возглавляемый вице-президентом, состоял из продуктовых менеджеров, менеджеров международных продаж и руководителя рекламного подразделения. В 1903 году, после формирования центральной исследовательской лаборатории, был сформирован схожий вспомогательный исследовательский совет. 153 На своих ежемесячных собраниях эти комитеты рассматривали широкий круг тем. На собраниях сбытового комитета его члены обсуждали ценовую политику, деятельность конкурентов, рыночные условия, потребительские запросы и обработку основных заказов. Кроме того, комитет давал конечное одобрение всем сбытовым контрактам более 5 тыс дол., но менее 25 тыс дол., производственный комитет рассматривал регулярные отчеты фабрик об издержках, запасах и объеме выпуска. Его члены обсуждали стандарты продукции, оборудования, выбор заводов для производства новых продуктов и процедуры определения заводских издержек. В плане развития последнего пункта комитет, вероятно, уделял пристальное внимание работам Ф. Тейлора и др. практиков научного менеджмента, которое развивали новые процедуры контроля и учета издержек, базируясь во многом на заранее определенных или "стандартных" издержках. В дополнение к ежемесячным собраниям комитетов, производственный и сбытовой департаменты также собирались на годовые и полугодовые собрания всех менеджеров департаментов, как центрального офиса, так и производства. Эти двух- или трехдневные конференции, со своим тщательно спланированным распорядком, обеспечивали более непосредственный путь поддержания коммуникаций между растущими слоями менеджеров средней линии компании, которые специализировались на одной функции. Такие каналы коммуникаций, в свою очередь дополнялись потоком циркулирующих писем и бюллетеней, исходивших из штаб-квартир, а также еще большим потоком статистики, отчетов и писем, непосредственно из производства. Таким же образом затем новые топ-менеджеры "Дженерал Электрик" структурировали организацию функциональных депертаментов для того, чтобы обеспечить эффективную коммуникацию и контроль во всей организации. В предпринимательских фирмах департаменты, как правило, создавались менеджерами средней линии как реакция на текущие проблемы и потребности. В "Дженерал Электрик" заказ на структурирование пришел от топ-управляющих. Большую часть этого "Дженерал Электрик" позаимствовала у железной дороги, линии власти и ответственности были определены таким же образом. Железные дороги использовали собрания в департаментах и иногда в комитетах, как средство улучшить коммуникации между менеджерами средней линии центрального офиса и менеджерами низшего звена в производстве. Дизайн топ-менеджмента "Дженерал Электрик" был даже более близок к тому, который был на железных дорогах, чем менеджмент средней линии компании. Топ-менеджеры – президент и вице-президенты, ответственные за основные функциональные департаменты (сбытовой, производственный и финансовый) – располагались в соседних офисах в штаб-квартире… Помощь каждому оказывал значительный штат специалистов и каждый отчитывался пред советом директоров, в котором доминировали финансовые аутсайдеры… Исполнительный комитет совета был органом по выработке стратегической политики… Он почти полностью состоял из аутсайдеров. Только двое из наемных менеджеров – Коффин и Гриффин, вице-президент, ответственный за сбыт – были одновременно членами совета директоров и исполнительного комитета. 154 На ежемесячных собраниях исполнительного комитета "Дженерал Электрик" рассматривались зарплаты, одобрялись организационные изменения и проходило голосование по всем контрактам более 25 тыс. дол. Хотя комитет должен был одобрять повышение зарплат, отбор всех руководителей, кроме топ-менеджеров, был предоставлен менеджерам департаментов. Так как данный вид бизнеса имел высокотехническую природу, только последние могли обоснованно судить о квалификации своих подчиненных. Комитет также должен был одобрять капитальные затраты. Фабрики, конечно, имели свои бюджеты. Однако, не один современник этой компании не описывает процедуры одобрения этих бюджетов или распределение капитальных фондов. Существующие данные, в принципе, указывают на то, что исполнительный комитет "Дженерал Электрик" функционировал во многом как исполнительный комитет железных дорог конца XIX века или как финансовый комитет промышленного предприятия середины ХХ века. Так как он заседал только раз в месяц и опирался почти полностью на информацию менеджеров, работавших в компании, он должен был быть в большей степени органом, одобряющим политику, нежели ее вырабатывающим… Практически с самого начала субъектами выработки ключевых направлений политики "Дженерал Электрик" были не внешние управляющие и даже не те, которые работали в исполнительном комитете, а скорее такие занятые полный рабочий день наемные менеджеры, как Коффин и вице-президенты департаментов. При выполнении своих задач, наемные топ-менеджеры и члены исполнительного комитета, получали помощь достаточно большого штата финансовых и других вспомогательных специалистов. Также, как и на железных дорогах, финансовые департаменты включали офис казначея, имевшего дело с внешними финансовыми взаимоотношениями, и офис контролера, занимавшегося внутренними финансами. В силу особой природы бизнеса "Дженерал Электрик", департаменты кредита и платежей были больше, чем на железных дорогах Точно так же, как и в случае с железными дорогами, учет издержек капитала, финансов оставался разделенным. Учет и планирование издержек продолжал быть сферой производственного департамента и производственного комитета, а также финансово-учетного отдела центрального бухгалтерского офиса. В определении активов и пассивов, а также издержек, департамент учета продолжал опираться на форму учета амортизации железных дорог… После получения оценки стоимости капитального оборудования, сделанного во время слияния, компания начала через пару лет постоянно списывать износ, используя тщательно проработанную, хотя и во многом произвольную, процедуру расчета амортизации. В то же самое время, компания добавляла текущие издержки, которые повышали стоимость завода и оборудования. Не существует данных о том, что финансовый департамент "Дженерал Электрик" использовал эти данные для расчета нормы рентабельности совокупных инвестиций. Прибыль в "Дженерал Электрик" продолжала рассматриваться, как превышение выручки над издержками, а базовым критерием финансовой эффективности продолжала оставаться прибыль, как процент от продаж. Штат функциональных специалистов центрального офиса "Дженерал 155 Электрик" имел большое количество функций, которое выполнял штат специалистов железных дорог и других промышленных предприятий того времени. В дополнение к значительному патентному и юридическому департаменту, компания добавила в 1897 г. бюро внешних связей, чьей задачей было широкое распространение информации о трендах развития отрасли и компании. Более важным было то, что "Дженерал Электрик", подобно другим крупным организациям, пришла к необходимости иметь свой собственный, независимый, исследовательский департамент… Специалисты-исследователи, прежде всего, были вовлечены в контроль и инспекцию качества. В 1895 г. Коффин создал лабораторию стандартизации для всей компании. Затем в 1901 г. он и его компаньоны создали исследовательскую лабораторию, которая вскоре начала осуществлять инновационные исследования в области осветительной техники, вакуумных трубок, рентгеновских лучей и др. Ее задача заключалась в улучшении продуктов и процессов, что в конечном итоге вело к экспансии продуктовых линий компании. Следовательно, в "Дженерал Электрик" практика менеджмента средней линии, впервые появившаяся в предпринимательских фирмах в 1880-е гг., была объединена с методами топ-менеджмента, разработанными железными дорогами" [161, р.427-432]. Основной особенностью централизованной организационной структуры было то, что функции топ-менеджеров, как правило, выполнялись их собственниками и эти топ-менеджеры фактически были поглощены полностью оперативным координированием ежедневной производственной деятельности. Они практически не осуществляли, сознательно по крайней мере, стратегического планирования и долгосрочного развития компаний [161, р.186, 399-400, 414, 453-454]. С одной стороны, это отражало их траекторию предшествующего развития: собственники, их семьи, привыкли держать под контролем все мельчайшие детали деятельности организации и попросту оказывались перегруженными оперативными вопросами в ущерб стратегическим. С другой, сам опыт функционирования предпринимательства и фирм в рыночной экономике того времени не указывал на необходимость выделения особой управленческой функции стратегического управления. Но по мере увеличения масштабов корпораций, по мере расширения географии рынков их функционирования, количества выпускаемых товаров, становился очевидным главный порок централизованной организационной структуры: перегрузка высшего менеджмента оперативным управлением и неспособность планировать и организовывать долгосрочное развитие компании: "Долго после начала ХХ-го века, Арморы, Свифты, Моррисы и Кадехи 156 продолжали управлять, а также владеть своими собственными крупными предприятиями… Как собственники-менеджеры эти предприниматели уделяли немного внимания стратегическому управлению и долгосрочному распределению ресурсов…количество топ-менеджеров оставалось небольшим, а те, которые существовали, редко имели время или склонность к объективной оценке или долгосрочному планированию…МакКормики и Диринги, Зингеры и Кларки, Прокторы и Гемблы, Краузеры и Стюарты, Арморы и Свифты, Пабсты и Буши, Доррансы и Борденсы, Хайнцы, Пиллсберы, Истманы, Кендлеры, Риглей, и предприниматели, которые создали Ремингтон Тайпрайтер и Нешнл Кеш Реджистер, Бюро Аддинг Машинз и Отис Элеватор, все они были собственниками компаний, которыми управляли…Эти предприниматели и их семьи продолжали смотреть на свои предприятия во многом, как собственникименеджеры традиционных предприятий. Там, где члены семей не были более главными управляющими и не занимали высших управленческих позиций, те, кто были отобран семьями, занимали эти позиции. Собственники-менеджеры гордились собственным знанием бизнеса, который они так долго строили. Они продолжали быть включенными во все детали ежедневного функционирования компаний. Они персонально просматривали отчеты департаментов и статистические данные. У них не было штата специалистов для сбора информации или совета экспертов. Они продвигали, увольняли и нанимали своих подчиненных так же часто на основании личной прихоти, как и объективного анализа. Долгосрочное планирование также было во многом личным занятием…Они не планировали систематично длительный рост предприятия. Они редко принимали формальные процедуры оценки капитала, редко запрашивали данные о бюджетах. В более рутинном расширении существующих операций и мощностей они реагировали только на сиюминутные запросы менеджеров средней линии. Это то, что они как правило одобряли" [161, р.414]. Чендлер подчеркивает, что в результате такой концентрации высших менеджеров ранних централизованных корпораций, адаптировавших U-форму, на координации ежедневной активности компании, они практически всегда строили политику фирмы с позиции своей узкой специальности (в которую они были погружены ежедневно) и с позиции своего подразделения (дивизиона). Поэтому планирование скорее было результатом переговоров между группами интересов в организации, нежели ответом на общие потребности фирмы. Попросту говоря, у топ-менеджеров не было времени на осуществление стратегических расчетов и достижения глобальных целей [161, р.453-454], [160, р.118-119]. По мере нарастания проблем, они становятся все яснее осознаваемыми (к началу Первой мировой войны), постепенно совершенствуются механизмы управления корпораций, уже к 1920-м гг. возникают прогнозы конъюнктуры и вся деятельность организаций начинает подстраиваться по них. С этого момента также начинаются про157 цессы диверсификации производства и развитие департаментов, осуществляющих НИОКР [160, р.120-121]. И вот в 20-е гг. ХХ в. осуществляется организационная инновация, которую Уильямсон назвал "самой значительной в ХХ-м в.": возникают децентрализованные организационно-управленческие структуры [111, с.445], [160, р.122-123]. Для данного типа организационных форм, который называют М-формой или мультидивизиональной структурой, характерно то, что каждое ее подразделение (дивизион) осуществляет все функции производства, учета, управления, сбыта как автономная единица в рамках всей компании, а головная штаб-квартира выполняет общую координацию деятельности всех дивизионов и стратегическое развитие (планирование) организации. Подразделения выделяются на основе продуктовой, географической или рыночной специализации. Однако главной задачей организационной инновации, результатом которой стало создание М-формы, было решение проблемы перегрузки топ-менеджмента и обеспечение для него возможности стратегического планирования. М-форма как осознанное и планируемое организационное образование возникает в 1920-е гг., после перестройки управленческих структур в компании "Дженерал Моторс" и "Дюпон" (это наиболее яркий и часто рассматриваемый пример), менеджерами, которые были частично собственниками обоих фирм. В рамках этой организационной перестройки все решения оперативного характера были возложены на функциональных менеджеров подразделений, которые в большинстве своем остались организованными как централизованные структуры (U-формы, линейно-функциональные), тогда как у топ-менеджмента появилось время для долгосрочного планирования, в особенности распределения ресурсов между подразделениями и разработки процедур регулярной оценки их функционирования [160, р.122-123]. Описание событий, связанных с данной организационной перестройкой, доступно по множеству источников, в том числе специальному исследованию Чендлера [162], [366]. Но мы хотели бы привести в качестве примера децентрализованной организацонно-управленческой структуры железнодорожную компанию "Пенсильвания Реилроуд", которая выявила преимущества децентрализации несколькими десятилетиями ранее, однако ее опыт до поры до времени был не востребован и не дублировался в США. Этот пример отражает вполне сложившуюся М-форму корпорации причем в той самой отрасли, в которой крупные, вертикально-интегрированные органи158 зационные формы впервые и возникли: "Пенсильвания" начала планировать новую административную структуру для своей растущей системы…Первоначальные юридические изменения…сконцентрировали контроль за всей системой в трех взаимосвязанных корпорациях: Питсбург, Цинциннати&Ст.Луис Реилроуд, известные как "Отросток" или "южная система", оперировавшая 1150 милями дороги в 1873 г. "Северная система" из 1564 миль занималась дорогами, контролировавшимися "Пенсильванией". Третья, "восточная или пенсильванская" система, охватывавшая в целом 2408 миль в 1873 г., управлялась непосредственно "Пенсильвания Реилроуд". Управление каждой из этих трех систем (каждая большая, чем была "Пенсильвания Реилроуд" сама по себе в 1870-м г.) было передано генеральному управляющему, который был ответственен и обладал полной властью над "безопасными и экономичными операциями дорогам, переданных под его руководство". Он напрямую контролировал транспортный, закупочный департаменты на своей территории, и был ответственным, с согласия президента, за найм, увольнение и продвижение всего управленческого персонала. Генеральные управляющие двух западных подразделений отчитывались перед одними и теми же высшими менеджерами, так как "Пенсильвания" и "Отросток" имели одинаковый менеджмент. Один человек был первым вице-президентом обоих предприятий, наблюдавшим за трафиком и транспортом, другой был вторым вице-президентом, ответственным за финансы, третий вице-президент был контролер обоих организаций. Президент "Пенсильвании" был также президентом обоих компаний. Внутренняя организация трех подсистем была схожей. Крупнейшая из них, "восточная система", была разделена на три больших административных подразделения и два меньших. Все пять были выстроены вокруг того, что до 1870-го г. было отдельными управленческими единицами, трех крупных линий: Филадельфия и Эри, Юнайтед Реилроуд Нью-Джерси, и первичная линия между Филадельфией и Питсбургом. Их границы были переопределены для того, чтобы больше удовлетворять потребностям обеспечения трафика и управленческого надзора. То же самое произошло с их внутренними подразделениями. Филадельфия и Эри с относительно маленьким трафиком имели два таких подразделения. Юнайтед Реилроуд Нью-Джерси имела три, в то время, как старое отделение Пенсильвания достигло семи. Генеральные управляющие, таким образом контролировали, оценивали и координировали ежедневные операции главных подразделений в рамках своей крупной территориальной администрации. От них исходила основная инициатива, в процессе плотного взаимодействия друг с другом по части установления тарифов на перевозку, в рамках нескольких региональных межфирменных конференций. Они также определяли требования к капитальным затратам для своих подразделений и принимали на работу управленческий персонал. Во всех трех системах, генеральные управляющие, которые имели большую долю свободы, оставались ответственными за финансовую эффективность. Они действовали, однако, в рамках определенных стратегических правил и процедур, в 159 определении которых сами играли большую роль. Обязанности генеральных суперинтендантов, которые отчитывались перед генеральными управляющими, включали… "скорее постоянный надзор, а не независимое управление". В конечном итоге, дивизиональные суперинтенданты на четвертом уровне управления были совершенно поглощены рутинными, ежедневными движениям поездов и трафиком. На всех уровнях превалировало разделение на линейных и функциональных менеджеров. Топ-менеджеры систем имели свои офисы в штаб-квартире компании в Филадельфии. Президент и три (вскоре четыре) вице-президента были ответственны за координацию и оценку эффективности трех автономных подсистем и планирование и распределение ресурсов для всей системы как единого целого. Хотя эти вице-президенты занимались в определенной степени координацией операционной деятельности линий на востоке Питсбурга, от них ожидалась прежде всего концентрация внимания на более крупной системе. Когда новая структура была впервые создана, первый вице-президент стал заниматься внешней стратегией всей системы и отношениями со всеми взаимосвязанными дорогами. Второй вице-президент, в дополнение к контролю департаментов трафика и линий на востоке Питсбурга, должен был заниматься развитием и контролем набора и отбора исполнительного персонала для всех трех систем. В дополнение, второй вице-президент был ответственен за помощь первому "во всех делах, касающихся железных дорог на западе от Питсбурга". Третий главный менеджер контролировал строительство и действовал как инженерконсультант для всех трех автономных систем. Его задачей также был плотный контроль за "финансовым состоянием" и результативностью родительской компании и ее многих филиалов, включая пароходные, экспресс и угольные компании. Он также должен был "получать из учетных книг и счетов в главном офисе таких компаний периодические отчеты о состоянии их дел, и передавать их ежеквартально в ясной и однозначной форме Президенту". В 1882 г. часть обязанностей третьего вице-президента была передана четвертому. В целом, однако, обязанности высших менеджеров в штаб-квартире в Филадельфии, генеральных управляющих и менеджеров средней линии операционных подразделений оставалось сравнительно неизменным с ранних 1870-х гг. до периода окончания Первой мировой войны. Высшие менеджеры, определявшие стратегию экспансии и конкуренции, которые оценивали и координировали работу главных единиц управления, осуществляли это на основе постоянных консультаций и корреспонденции с генеральными управляющими и главами департаментов трех основных производственных подразделений. Они также опирались на данные статистики и учета , обеспечиваемые департаментом контроля. В дополнение к этому главный офис имел штат специалистов, включавший юридический департамент, лабораторию тестирования и стандартизации. Так как высшие менеджеры и функциональные специалисты располагались в одном здании в Филадельфии, где также находились высшие управляющие "Пенсильвания Реилроуд", они консультировались друг с другом без особых трудностей, когда возникала необходимость. Однако, без сомнения они проводили регулярные запланирован160 ные встречи для обсуждения распределения ресурсов, продвижения персонала и т.д." [161,р.176-179]. К 1939 г. М-корпорации были крайне редкими, но их опыт стал известен, и осознанно менеджеры и собственники постепенно оценивали преимущества и недостатки такой организационной структуры. После Второй мировой войны начинается повсеместное распространение децентрализованных корпоративных структур, они начинают охватывать не только производственные организации, но и банки, страховые компании, проникать в торговые организации (department stores, chains, mail-order). Начинается еще более интенсивная диверсификация производственных компаний, в 60-е гг. набирает силу процесс создания конгломератов. Конгломераты объединят в рамках единой управленческой структуры предприятия, специализация которых никак не связана друг с другом, например, металлургические предприятия и фармацевтику [161, р.125-133]. У конгломератов изменились функции топ-менеджмента центральной штаб-квартиры. В ней вообще исчезли вспомогательные функциональные офисы и менеджеры (staff), топ-менеджеры имели дело только с корпоративным планированием и еще более автономные дивизионы. Топ-менеджеры превратились в специалистов по осуществлению инвестиций наподобие банковских работников, с той только важной разницей, что они планировали прямые, а не портфельные капиталовложения. Происходили и другие локальные изменения менеджерских функций, прежде всего связанные с интенсификацией НИОКР и обеспечением постоянства процесса инноваций для сохранения конкурентных преимуществ. Мы привели пример с компанией "Пенсильвания Реилроуд" для иллюстрации следующего положения. История организационной эволюции индустриальной экономики подтверждает положение НИЭТ о том, что в каждый данный момент времени путем проб и ошибок субъекты экономики создают множество разнообразных организационных форм (хотя возможно в одном классе, как, например, в данном случае в классе капиталистических, менеджерских иерархий), которые порой сосуществуют и конкурируют друг с другом. Причем эта же организационная эволюция опровергает утверждение или точнее убеждение НИЭТ в статичности и предзаданности высокой эффективности какой-то одной из них: Уильямсон фактически, используя свою статичную модель, доказывает стадийное, раз и навсегда выявляемое превосходство в экономической (трансакционной) 161 эффективности М-корпорации над U-корпорацией [111, Гл.11]. На самом деле нет никакой раз и навсегда заданной эффективности той или иной формы, организационные структуры создаются, тестируются в определенных условиях, меняют эти условия, конкурируют в них и порой отвоевывают себе в них определенные ниши для существования. Более того, одна и та же организация (ее менеджмент, если речь идет о капиталистических иерархиях) могла и может как избирать одну из организационных структур, так и отказываться от нее в пользу другой. То есть процесс тестирования организационно-управленческих структур никогда не останавливается. Мы помним, что в компании Siemens&Halske уже в конце XIXнач.ХХ вв. возникают элементы вполне современной децентрализованной корпорации вплоть до междивизиональной конкуренции. Но есть еще один масштабный пример, который нарушает логику Уильямсона, а отчасти и самого Чендлера –Япония. Уильямсон и Чендлер фактически отстаивают тезис об однонаправленности организационных изменений от U-формы механизмов управления корпорациями к М-форме. На самом же деле путь был более сложен, о чем Чендлер сам и свидетельствует, приводя примеры Siemens&Halske и "Пенсильвания Реилроуд". Япония еще более нарушает последовательность смены организационных форм, причем рассматриваемых с точки зрения методики, предложенной А.Чендлером. В работе "Японские структуры менеджмента, 1920-1980 гг.", Й.Сузуки показывает, пользуясь материалами японской статистики и истории, что многие компании в этой стране по мере роста, далеко не один раз экспериментировали с перестройками организационных структур, порой принимая М-форму, а потом от нее отказываясь. Причем это было массовым явлением, которое необходимо объяснить. Так, он отмечает, что: "Управленческая структура текстильных компаний динамично варьировалась между нескольким базовыми типами организаций. Такая динамика была вызвана вертикальной интеграцией, дезинтеграцией, и диверсификацией продукции. Большинство фирм один или более раз принимали мультидивизиональную структуру после войны. Дивизионы были изначально организованы как продуктовые подразделения, каждое требовавшее особой технологии. Однако, продукты различных подразделений продавались на одном и том же рынке и были по многим параметрам заменителями. На стратегию компаний также оказывали обратное влияние изменения структуры с мультидивизиональной на функциональную. Доля одного продукта в общих объемах их про162 даж росла непреодолимо и невозможно было поддерживать баланс между дивизионами, а там, где диверсификация достигалась за счет эффективной утилизации полуфабрикатов или побочных продуктов, он вообще не мог быть удержан. Более того, эти фирмы двигались "назад" в сторону источников сырья для синтетических тканей и других химических продуктов, и отделяли процессы "впереди" от основных подразделений. Такая стратегия делала затруднительным разбиение этих процессов на продуктовые дивизионы, так как различные готовые продукты использовали одно и то же сырье. Как только процессы "впереди" отделялись от крупных текстильных компаний, процессы "сзади" становились их основной функцией. В конечном итоге, растущая потребность в упорядочении сбыта требовала унификации и централизации сбытовых функций. Эта растущая ориентация на сбыт выливалась во введение штабквартиры дивизионов, в которой небольшое количество персонала контролировало производство дивизионов и сбытовой департамент" [353, р.123-124]. В Приложении В приведены пример того, как три японские компании прошли путь к М-форме, причем одна из них с него свернула в пользу "менее эффективной" централизованной структуры. Возможно, что эволюция американских корпораций также скрывает подобные организационные возвратно-поступательные движения (тестирование). И третье измерение организационной эволюции данного периода– формирование олигополистической конкуренции. Этот процесс был во многом обусловлен самим характером крупных корпораций. Размеры их активов, огромные менеджерские структуры, знания и опыт в организации НИОКР, производства и сбыта служили конкурентным барьером для входа в эти отрасли, ограничивая число соперников. Также в этом направлении действовали масштабы производства и способность организаций влиять на потребителя за счет быстрого изменения качества и количества продукции, рекламы: корпорации из ценополучателей превратились в "создателей цены", они стали активно влиять на весь рыночный спрос и на цену товаров в отрасли или даже нескольких отраслей. Их стала интересовать не столько цена, сколько доля рынка, которую они обслуживали и которую могли отстоять в борьбе с такими же крупными организациям за счет множество параметров, а не только издержек и цены: "Олигополистическая конкуренция между новыми, современными, многодивизиональными интегрированными предприятиями мало походила на более традиционную конкуренцию между производителями, включавшими одну производственную единицу, которые продавали и покупали через посредника. Для этих последних цена, уплачиваемая за материалы и получаемая от реализации товаров, оставалась важным фактором. Для новых промышленных кор163 пораций установление цены было только одним из множества методов конкуренции. Когда более чем одно крупное интегрированное предприятие доминировало в отрасли, конкуренция между ними осуществлялась на каждой стадии процесса производства и сбыта. Такая конкуренция наиболее яркой была в сфере сбыта (маркетинга). Там она имела место в рекламе, в тренировке и управлении продавцами, обеспечении скорости доставки, в сроках кредита, в обеспечении удовлетворительного послепродажного обслуживания. Она также проходила и в производстве. Улучшенное оборудование и заводы повышали производительность и снижали издержки, улучшения в продуктах привлекали и сохраняли потребителей, а улучшения в статистической и бухгалтерской отчетности в свою очередь повышали производительность. Кроме того, конкуренция имела место и в закупках [полуфабрикатов и сырья]. Способность покупать в количестве, точно соответствующем своим спецификациям, быть готовыми к изменениям в источниках сырья, создавать точные графики потоков сырья для того, чтобы избежать нежелательного переполнения запасов, все это влияло на качество и издержки конечного продукта" [161, р.413]. Три рассмотренные измерения основного стержня организационной эволюции периода второй половины XIX-ХХ вв., крупной вертикально-интегрированной менеджерской корпорации, характерны для всех регионов, где эта организационная форма стала доминировать как генератор экономического роста. Но при этом как в организационных структурах, так и во всей системе корпораций существуют заметные отличия в зависимости от региона. Эти отличия стали результатом как сугубо экономических факторов (состояния рынков, технологий, конкуренции), так и институциональных, в том числе ценностных. Кроме того, они отражают исторический путь, проходимый каждым регионом, отраслью и отдельной фирмой в своем экономическом развитии. По мнению некоторых исследователей (Чендлер, Лацоник), именно эти региональные организационные отличия сыграли решающую роль в обеспечении или наоборот торможении динамики экономического роста в конце XIX - ХХ в. в ведущих индустриальных странах [159], [272, р.24-45]. Чендлер различает три разновидности капитализма с точки зрения господствующих в них организационных форм: менеджерский капитализм США, персональный или собственнический в Англии и кооперативный капитализм Германии [159]. Он пришел к выводу о том, что темпы экономического роста, процесс снижения издержек являются прямым следствием функционирования организационной структуры и соответствующего механизма управления на микроуровне. Поэтому, имея перед глазами исторический факт отставания Англии с начала ХХ в. в темпах роста от США и Германии, потери 164 ею позиций лидера индустриального развития, которое она занимала с конца XVIII в., факт очень быстрой индустриализации экономики Германии в XIX в. и успешного восстановления ее после Первой мировой войны, он попытался выявить те особенности организационных форм, которые и обеспечили на микроуровне этот результат. Для нас эти особенности важны тем, что указывают на определенные вариации в рамках одного типа централизованной иерархии капиталистического типа – крупной менеджерской корпорации. Отличия эти таковы: 1. США – менеджерская корпорация. Цель: рост доли рынка, финансовых результатов для самообеспечения роста, вертикальная интеграция, рекрутизация, обучение и интеграция наемного менеджмента, департаментализация и функциональное разделение труда, деление топ- и линейного менеджмента, внимание к организационным проблемам. 2. Англия, персональный (собственнический) капитализм. Цель: обеспечить денежный поток в пользу собственников. Собственники являются основными (топ) менеджерами, значительно меньшее желание и масштабы делегирования власти наемному менеджменту, меньше слоев менеджмента и меньшая функциональная дифференциация, разделение труда, перегруженность топ-менеджмента (собственников) оперативным управлением. 3. Германия, кооперативный капитализм. Те же черты, что и в США, отличие заключается в том, что между корпорациями меньше конкуренции, больше кооперативных отношений (в том числе картелей), больше межфирменных долгосрочных контрактов, большее участие банков (хотя и не активное) [159, р.235-592]. Мы не будем рассматривать сейчас подробно факторы, приведшие к таким отличиям, хотя в теорию экономической организации они должны войти и позже часть из них будет затронута для объяснения тех или иных особенностей организационных форм. Но нужно рассмотреть еще одну, достаточно необычную организационноуправленческую структуру, разновидность крупной менеджерской корпорации, которая сложилась после Второй мировой войны в Японии и которую М.Аоки назвал Я-фирмой, в отличие от американской корпорации или А-фирмы [3], [223]. Японская корпорация представляет собой особый подвид централизованной капиталистической иерархии менеджерского типа, в котором процессы внутренней децентрализации, не ликвидируя вертикальную дифференциацию отношений (иерархическую власть ме165 неджмента), пошли еще глубже, чем при создании М-форм в США и Европе и привели к снижению уровней иерархии и значительно большему использованию горизонтальной координации. В отличие от американских фирм, рабочий персонал непосредственно на рабочих местах (в цехах) организован в бригады (команды), которые являются основными действующими субъектами, выполняющими производственные задачи. В американских предприятиях разделение труда доведено до самых мелких операций, планирование и координирование труда полностью отделено от низшего звена операторов [223, р.201-202]. В японских организациях существует более гибкое разделение труда, трудовые задачи не до конца специфицированы, право принятия решений по крайней мере локального оперативного характера передано рабочим-операторам бригад. Рабочий бригады, в отличие от американского, может останавливать весь конвейер, в случае обнаружения брака или сбоя работы оборудования [3, с.23-31]. Контроль за трудовой деятельностью с 60-х гг. ХХ в. передан самим рабочим цеха. Многие менеджеры среднего и низшего звена – скорее консультанты, чем источники власти. В рамках цеха, нескольких цехов и всей фирмы происходит постоянная ротация рабочих-операторов, с целью обеспечить повышение их профессиональных знаний и снижение узости специализации. Это приводит с одной стороны, к дублированию функциональных знаний, а с другой – становится базой для локального расширения права рабочих принимать решения, так как принятие ответственных решений подкрепляется высоким уровнем знаний и опыта. Зарплата рабочих привязана не к выработке и конкретной работе, а к личным параметрам: стажу и компетенции [223, р.204-205]. Это, однако, привело к созданию иной иерархической линии в рамках японской корпорации – иерархическому отделу кадров, который, в условиях высокой самостоятельности в принятии решений рабочими бригад обеспечивает сам процесс отбора этих рабочих и процесс их профессиональной ротации (в том числе и менеджеров), который обеспечивает необходимые условия этой самостоятельности, так что рабочие находятся скорее под жесткой властью менеджеров отдела кадров (то есть функционального департамента), а не линейного менеджмента [3, с.79]. В американской корпорации высшее руководство отделено от заводского менеджмента шестью-семью уровнями управленческой иерархии, тогда как в Японии – двумя [3, с.276]. Организационноуправленческая структура компании "Тойота" выглядит следующим 166 образом [223, р.201-202]. Вся организация разделена на департаменты, секции и операционные единицы (departments, sections, operation subjections). Во главе каждого из них стоит свой менеджер. Непосредственные производственные операции выполняются на уровне операционной единицы, во главе которой стоит высший мастер (senior foreman), а сама единица разбита на команды (бригады, team) с мастерами-координаторами, а они в свою очередь состоят из групп. Команда состоит из 12-13 рабочих, высокая автономия в принятии решений начинается на уровне операционной единицы и бригады. Если общий производственный план формируется маркетинговым и плановым отделами всей компании, то решает, сколько нужно рабочих для его выполнения высший мастер операционной единицы, в связи с чем и перераспределяются рабочие на заводе. Кроме того, между операционными единицами больше используется горизонтальная (неиерархическая) координация, нежели координация с помощью иерархии менеджеров [3, с.39-44, 57-67]. Эта система известна под названием канбан. Суть ее в том, что между цехам (операционными единицами) сами цеха перемещают систему карточек-заказов, в соответствии с которыми технологически взаимосвязанные производственные единицы передают друг другу полуфабрикаты. Цеха производят свою продукцию и передают ее смежным только по мере поступления карточек-заказов. Эта информационно-координирующая система обеспечивает, при определенных условиях, высокое качество продукции, гибкость использования рабочей силы и снижение межоперационных запасов, а также снижение уровней менеджмента, позволяя отказаться от управленцев, координирующих работу нескольких цехов. При этом, система канбан способна гибко реагировать на колебания конъюнктуры в размере до 10%, при превышении этого предела появляется необходимость в межоперационных запасах. Кроме внутриорганизационных отличий у японских корпораций существуют иные межфирменные кооперационные взаимодействия. В рамках этих взаимосвязей сформировались так называемые кейрецу (дословно "потомство"): группы малых и средних фирмпоставщиков, связанных долгосрочными кооперационными связями с головной фирмой, осуществляющей конечную операцию по выпуску продукта [378, р.252-254]. Хашимото называет эту систему отношений многоуровневой иерархией субконтрактных трансакций [223, р.217-218]. В рамках кейрецу головная фирма осуществляет планомерное разделение труда с целью снижения ряда негативных следст167 вий полной вертикальной интеграции производственных операций американского типа. Кейрецу состоит из нескольких ранжированных головной фирмой слоев поставщиков, осуществляющих на субконтрактной основе одну или несколько ключевых технологических операций и поставку (продажу) продукта (полуфабриката) головной фирме. Последняя служит для поставщиков-субконтрак-торов источником постоянного спроса на их продукцию, а она в свою очередь обеспечивает их информацией, контролирует уровень профессиональных способностей каждой организации и стимулирует их к качественному выполнению работ [3, с.268]. Между поставщиками и головной фирмой осуществляются прямые долгосрочные контакты (трансакции), хотя на самом деле степень координации совместной деятельности делает их схожими с внутренними подразделениями вертикально-интегрированной фирмы [3, с.275-276]. При этом поставщики имеют значительно большую степень автономии, осуществляя например НИОКР для других компаний, а не только для головной фирмы, производят для них продукцию. В рамках кейрецу существует конкуренция. Во-первых, на стадии отбора поставщиков головная фирма осуществляет самый жесткий отбор претендентов и, во-вторых, жестко контролирует поставщиков в ходе взаимодействия и выполнения ее собственных унифицированных стандартов. Однако она предоставляет своим субконтракторам высокие гарантии сохранения отношений в случае выполнения требований: обмен информацией, инвестиции в переоснащение технологий, обучение их персонала. Контроль качества возложен на сами фирмы-поставщики, что позволило отказаться от контролеров качества в самой головной фирме. Доверительные кооперативные отношения позволяют получать высокие прибыли (организационную ренту [organizational rent], по Аоки [3, с.210]) без вертикальной централизации управления. Рента эта перераспределяется через особую систему внутригруппового ценообразования, учитывающего распределение риска и относительную силу участников торгов отстаивать свои интересы (фактически, степень взаимосвязи между фирмами, их "нужность" друг для друга). Мы рассмотрели все известные типы современных крупных менеджерских корпораций, классическим образцом которой является американская организация такого типа. Японская корпорация, как мы видели, хотя и относится к тому же типу капиталистических иерархий, имеет столь серьезные отличия, что должна быть классифицирована как самостоятельный подвид, в котором значительно менее 168 жестким и формализованным является разделение труда непосредственно в операционных подразделениях и к тому же снижена иерархичность управленческой структуры в пользу локальной горизонтальной координации. Теперь наша задача состоит в том, чтобы рассмотреть необычные организационно-управленческие структуры с еще более низкой степенью иерархии или вовсе без таковой. Речь идет о разновидностях мелкого производства ремесленного типа и системы "выкладывания сырья". Эти организационные формы хотя и могут быть отнесены к предпринимательскому (капиталистическому) типу, все же находятся на противоположном спектре организационного континуума организационных структур индустриального капитализма, то есть децентрализованных типов иерархии. Казалось бы, мелкое производство ремесленного типа должно было по предсказанию Маркса и Уильямсона исчезнуть еще в середине XIX в., однако этого не произошло. В ряде регионов мира, наиболее изученный и яркий пример – Италия, возникают особые "индустриальные районы" (industrial districts), в которых господствуют ремесленные или очень мелкие формы организации экономической деятельности, взаимосвязанные множеством субконтрактных отношений. И хотя малым предприятиям и ремесленным мастерским все же присуща определенная степень централизации управления, но есть среди них и примеры полностью децентрализованной системы "выкладывания сырья", в которой работу выполняют надомные рабочие. "Индустриальные районы" Италии хорошо описаны в работах Лацерсона, хотя сами эти организационные образования характерны для Японии, США, Германии, Дании, Бразилии, Мексики, Индии и т.д. [271, р.235-236]46. Организационная структура этих районов выглядит следующим образом [271, р.236]. Производство осуществляется в основном методом привлечения субконтрактных производителей. Даже существующие крупные вертикально-интегрированные фирмы широко ис46 Понятие "индустриальный район" ввел А.Маршалл, указывая на то, что в ряде регионов Англии множество мелких, высокоспециализированных фирм, взаимодействуя, обеспечивали друг для друга мощные положительные внешние эффекты, то есть они как бы получали ту организационную ренту (Аоки), которой во всех прочих случаях добивались только крупные централизованные предприятия (фабрики и корпорации) [271, р.235]. У.Лацоник считает наличие таких мелких, высокоспециализированных фирм основой проигрыша Англией в темпах экономического развития и потери лидирующих позиций в мировой экономике в ХХ в. [274]. Лацерсон, на основании вышеприведенных описаний индустриальных районов Италии, оспаривает это мнение [271, р.254]. 169 пользуют аутсорсинг. Фактически речь идет о том, что в ряде отраслей итальянской промышленности основные технологические операции осуществляются множеством мелких, порой ремесленных (семейных, то есть осуществляющих производство дома) фирм, связанных большим количеством межорганизационных трансакций. Для этих фирм характерно производство мелкими партиями, большое разнообразие типов продукции и быстрая реакция на изменения конъюнктуры (вкусов). Размеры предприятий, характерные для данных индустриальных районов, сильно колеблются, в некоторых из них растет количество предприятий крупных, в других – наоборот мелких [271, р.241]. Например, в Прато 9000 текстильных фирм с 42000 занятых (как наемного персонала, так и работодателей), при этом более 50% рабочей силы заняты в фирмах с численностью менее 10 человек [271, р.241]. В высокоавтоматизированных отраслях машиностроения доминируют фирмы с более чем 100 и даже 300 работников, но и они очень широко используют субконтрактных рабочих. Многие предприятия такого типа имеют широкие внешнеэкономические связи, закупая значительную долю сырья вне пределов самих регионов и Италии в целом. Реализуют они продукцию также во многом на мировом рынке [271, р.242]. Происхождение "индустриальных районов" связано с распадом крупных и средних вертикально-интегрированных компаний, производивших сходную продукцию в начале-середине ХХ в., в качестве средства поддержания занятости их высвободившихся высококвалифицированных работников [271, р.240]. Одним из крайних примеров такого рода организационных форм является современная система "выкладывания сырья" в текстильной (трикотажной, knitwear) промышленности провинции Модена в Италии [270]. Как и в доиндустриальную эпоху, управление (координация) производства осуществляется фактически скупщиками, которые как и прежде называются "производителями" (manufacturers). Они обеспечивают финансирование производства, закупку материалов, координацию, разработку дизайна и реализацию готовой продукции. Однако в производстве продукции они опираются на широкую сеть внешних, независимых производителей, в основном мелких ремесленников, осуществляющих основные технологические операции, причем часто у себя дома. Они очень быстро реагируют на изменение потребительских предпочтений, у них отсутствует необходимость в крупных средствах транспортировки продукции, и в рамках этих образований наблюдается высокая степень доверия между все170 ми их участниками. Используется в производстве здесь самое современное оборудование, а также продуманное и планомерное разделение труда между производителями. На начало 90-х гг. ХХ в. Италия была одним из крупнейших в стоимостном исчислении мировым экспортером трикотажных изделий. Так же как предприятия остальных индустриальных районов Италии, производства Модены возникли при распаде крупных централизованных предприятий, существовавших когда-то в этом регионе [270, р.38], [271, р.239-241]. В 1960-х гг. система "выкладывания сырья" пережила некоторый упадок, а с 1970-х начался ее новый рост, не завершившийся до настоящего времени. Она состоит из множества мелких фирм (менее 5 занятых), однако растет количество фирм с 10-49 работниками. Ниже приведена система трансакций (отношений между субъектами и перемещений полуфабрикатов), характерная для данной формы организации производства: 4.Сборка ткань кроится и шьется для получения готовой одежды 3.Украшение ткани (по выбору) 2.Прессование и пошивка (по выбору) некоторые виды ткани прессуются и сшиваются перед закройкой 1.Изготовление ткани 5.Окраска Одежда может быть смягчена, почищена или окрашена 6.Пуговицы (по выбору) ПРОИЗВОДИТЕЛЬ • покупка пряжи • разработка дизайна (образцов) • организация производства • определение потребителей 7.Прессование и глажка, добавление этикеток 8. Инспекция и упаковка Дефектная одежда отбраковывается К потребителю Рис.2.5. Организационная структура системы "выкладывания сырья" в итальянской трикотажной промышленности области Модена, составлено на основе [270, р.45]* Межфирменные трансакции – перемещения полуфабрикатов между ремесленниками, однако для сокращения транспортных расходов многие фирмы выполняют несколько технологических функций. В отличие от исторической системы "выкладывания сырья", которой * Стрелки показывают, что полуфабрикаты возвращаются к "производителю" после осуществления каждой стадии, но товары могут быть отгружены тому, кто осуществляет следующую стадию непосредственно. Надомники могут быть использованы на стадиях 2,3,4, 8. 171 приписывали массу отрицательных качеств (полная зависимость работников от скупщиков-работодателей, крайне вредные условия труда, оплата товарами, воровство материалов47), в современном ее аналоге многие рабочие-субконтракторы имеют нескольких потребителей, а их заказчики-производители сознательно стараются не делать их от себя полностью зависимыми, помогая найти новых клиентов, борясь тем самым с односторонностью отношений в свою же пользу [270, р.48-50]. Они же помогают ремесленникам внедрять самое новое, компьютеризированное оборудование, инвестируют в развитие долгосрочных отношений без жесткой зависимости, в обучение работников. 80-е гг. ХХ в. – нач. XXI в. Сейчас достаточно трудно говорить о начавшемся в 70-80-е гг. ХХ в. новом этапе организационной эволюции, так как характерная для него направленность организационных изменений достаточно необычна – она как бы развернута в обратном направлении в том смысле, что происходит определенное снижение степени иерархичности экономических организаций и частичное возрождение децентрализованных форм. Кроме того, на разных уровнях экономической системы организационные изменения многообразны, не укладываются ни в одну из существующих теорий фирмы, то есть данные о них крайне противоречивы и не поддаются однозначной интерпретации, тем более, что затрагивают интересы ныне живущих людей, в том числе самих исследователей, поэтому о них судить трудно. В книге "Масштаб и диверсификация" Чендлер уже уловил начало этой тенденции, указав на снижение степени вертикальной интеграции и создание объединений корпораций [159, р.627]. Этот момент также нашел отражение в статье Р.Ланглуа "Исчезающая рука: изменяющаяся динамика индустриального капитализма": он считает, что чендлеровская крупная, вертикально-интегрированная корпорация была лишь одной и вероятно уже завершающейся стадией в эволюции рыночного капитализма. Если ее появление и развитие свиде47 Хотя, как указывает М.Берг, это не было распространено так широко, как казалось ранее тому же Кулишеру. На самом деле для рабочих эта система была очень невыгодной, когда рынок труда изобиловал предложением малоквалифицированных работников, высвободившихся из каких-либо других видов занятости. Когда же ощущался недостаток квалифицированных кадров, система "выкладывания сырья" действовала вполне на пользу рабочим-ремесленникам [147]. 172 тельствовало, по словам Чендлера, о замещении "невидимой руки" рынка в распределении ресурсов общества "видимой рукой" менеджмента, то нынешний этап – это исчезновение этой "видимой руки" и по крайней мере замена ее снова сильными рыночными связями [264]. Снижение степени вертикальной интеграции (иерархичности) – не единственное измерение таких изменений. Они охватывают еще [18], [19], [104], [276]: 1) изменение и повышение мобильности ресурсов, прежде всего рабочей силы; 2) снижение степени иерархичности организаций за счет самого широкого использования сетевых форм, стратегических альянсов; 3) снижение иерархичности отношений менеджеров/собственников и наемных рабочих (аутсорсинг, субконтракт, телерабочие); 4) изменение форм вознаграждения (часто для менеджеров – вместо заработной платы – опционы). Каковы последствия этих изменений для организационной эволюции, сказать трудно. Возможно, что наступает период с меньшей иерархичностью отношений производства, а возможно, наоборот, за периодом организационных перестроек и неопределенности структур управления начнется новая волна увеличения иерархии в экономических организациях. Но отметить сам процесс снижения степени иерархичности при сохранении и повышении эффективности производства необходимо. ¹¹¹ Мы рассмотрели основные организационные формы (но не процессы их эволюции, что делает наш исторический очерк в значительной степени статичным), характерные для всей эпохи пред- и индустриального развития в Европе. Обзор наш неполон. Мы не разбирали основные факторы, приводившие в тот или иной период к возникновению и трансформации организационных форм, также мы не можем пока сделать заключение о том, конкурировали ли те или иные механизмы управления за один и те же рынки или просто сосуществовали рядом, не вступая в соперничество. Во многом это мы сможем понять в ходе рассмотрения общей теории экономической организации, изложенной в третьем и четвертом разделах книги, в которых сделана попытка обосновать логику эволюционных процессов организационных структур. 173 Это, однако, не означает, что мы претендуем на получение абсолютно верных выводов относительно организационной эволюции. История всегда предполагает обнаружение новых, ранее неизвестных фактов, которые могут опрокинуть те или иные логические построения. Единственно, в чем мы совершенно уверены, так это в том, что наша общая теория экономической организации верно ухватывает основную закономерность, основную тенденцию, обеспечивающую изменение форм организации труда во времени, а частности в гибкой и реалистичной теории могут все время уточняться. Итог рассмотрения эволюционного развития форм организации производства можно подвести двумя схемами, которые в сжатом виде отражают все вышесказанное о них. Эти схемы полностью умозрительны, они построены лишь для укрупненной иллюстрации основных организационных форм и их роли в функционировании хозяйственной системы индустриального капитализма. Однако на их основе могут быть построены аналогичные схемы, отражающие реальные количественные соотношения изображенных нами объектов. Первая схема приблизительно оценивает количественное соотношение основных организационных форм в ходе развития индустриальной экономики. Этих форм пять: корпорации, классическая фабрика, система "выкладывания сырья" вместе с ремеслом, кооперативы и мануфактуры Маркса. Корпорации Фабрики Аутсорсинг, сетевые фирмы, стратегические альянсы, "индустриальные районы" Система "выкладывания сырья", ремесло Кооперативы Мануфактуры XIX в. XX в. XXI в. Рис.2.6. Основные направления организационной эволюции индустриальной экономики 174 На этой схеме мы видим, что хотя количество и значение иерархических форм достаточно заметно растет последние двести-двести пятьдесят лет, децентрализованная и порой полностью неиерархическая координация не исчезает из экономики и, как было отмечено, в последние десятилетия ХХ в. и в начале ХХI в. получает новый импульс к развитию. Безусловно, иерархии становятся создателями крупной доли мирового ВНП, однако необходим анализ реальных данных для того, чтобы точно определить их место рядом с другими организационными формами. Вторая схема построена как континуум организационных форм индустриальной экономики. Критерием расположения механизмов координации на одной оси был признак иерархичности: чем более иерархична организационно-управленческая структура, тем ближе она к централизованной корпорации США конца XIX-нач.ХХ вв., чем менее она иерархична, тем ближе она к рабочему кооперативу ("группе равных" Уильямсона). Одновременно с иерархичностью и порой в одном и том же направлении меняется степень централизации производственных и управленческих функций. Поэтому континуум организационных форм индустриальной системы имеет двойную ось: Рабочий кооператив Стратегические альянсы, сети, аутсорсинг Советские предприятия Историческая и современная система "выкладывания сырья", ремесло Японские корпорации Американские Американские М-корпорации U-корпорации Низкая степень централизации Средняя степень централизации Высокая степень централизации Неиерархические формы Слабоиерархические формы Иерархические формы Рис.2.7. Континуум исторических организационных форм индустриальной экономики Вторая схема построена на основании исторических данных, а не сугубо логических рассуждений, и показывает, вопреки мнению О.Уильямсона, что на одной линии с "фирмой" не может быть расположен "рынок", но только другая организация. Самые неиерархичные механизмы координации производства никаким образом не могут быть причислены к совокупности независимых автономных субъектов, связанных только посредством ценового механизма и заклю175 чающих краткосрочные рыночные контакты. По отношению к кооперативу это не требует совершенно никаких обоснований. Но вот система "выкладывания сырья", которой мы уделили много внимания и которая присутствует во многих рассуждениях Уильямсона, несколько похожа на неоинституциональное определение рынка. Однако она не является даже тем "приватизированным рынком", о котором так ярко писали А.Алчиан и Х.Демсец, поскольку она характеризуется вполне различимым изменением отношений между субъектами производства с рыночных на иерархические, наличием планирования (пусть и узкого) каждым скупщиком, сознательным созданием каналов коммуникаций, отличных от цен, а также локальной иерархией семей ремесленников. Кроме того, работники, связанные с купцом-скупщиком, отделяются, хотя бы и частично от работников, производящих для другого скупщика, тем самым постепенно превращаясь в команду, конкурирующую с другими командами, в единое целое или организацию. Современная система "выкладывания сырья" только подтверждает этот вывод: долгосрочные, хотя и контрактные отношения между "производителями" и ремесленниками, сознательные инвестиции в развитие технологии последних, обмен информацией, поддержание атмосферы доверия и лояльности говорит о замещении рыночных взаимосвязей координацией организационного типа. Безусловно, непроницаемых границ у всех этих форм не существует, они текучи, многообразны, переходят друг в друга, эволюционируют, но теория, объясняющая эти процессы – задача следующих разделов. 176 ІІІ. СТРУКТУРА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ "…множество авторов, принадлежащих разным направлениям, очень широко критиковали предпосылки и следствия меинстрима. Не смотря на это, перспектива меинстрима продолжает доминировать. Причина такого доминирования заключается в том, что критики во многом разделяют с меинстримным "неоинституционализмом" статичный, неэволюционный и неисторический подход. Это, а также то, что большая часть критики носит ad hoc характер, то есть не исходит из единой общей теории, объясняет частично неудачу подрыва и/или замены программы меинстрима". К.Пителис "Рынок и нерыночные иерархии. Теория институциональных неудач" [326,р.2] Первые два раздела работы показали как историческое развитие организаций индустриальной эпохи, так и попытки теоретического осмысления этого процесса. К сожалению, как справедливо указывает эпиграф к данной главе, ни неоклассическая теория, ни претендующий на звание общей теории экономической организации неоинституционализм не дает возможности отражать развитие организаций адекватными теоретическими моделями. Фирма-предприниматель, фирма, состоящая из субъектов-оппортунистов совсем не похожа на успешно развивающуюся корпорацию или хотя бы рабочий кооператив. Поэтому мы вынуждены в процессе построения общей теории экономической организации отбрасывать очень многие положения обеих парадигм, хотя и признавая за ними свое, пусть и узкое, периферийное место в науке. Основой для такого "критического строительства" для нас будет прежде всего НИЭТ, которая сознательно претендует на право называться теорией экономической организации, о чем писал Уильямсон [114, с.340]48 [373, р.50-51], [108,с.26-29]. Основанием такого глобализма НИЭТ служит редукция причин возникновения всех институтов индустриального капитализма к единому основанию – трансакционным проблемам [373, р.46]. В ней есть четкая и простая логика, 48 Фюруботн и Рихтер в своем фундаментальном обзоре НИЭТ употребляют термин "новая экономическая теория организации", давая ссылку на Уильямсона. 177 увязывающая все элементы экономической организации в единое целое, а также определенная возможность количественных измерений процессов, проходящих в фирме, с помощью показателя трансакционных издержек. Тем более важно сконцентрироваться именно на ней, так как НИЭТ, в отличие от других направлений теории фирмы, осознанно пытается дать ответы на все три вопроса, охватывающие функционирование организации ("вопросы Холмстрома-Тироля"). Кроме того, за последние несколько десятилетий основные категории НИЭТ стали частью мировоззрения не только экономистов-теоретиков, но и практически ориентированных специалистов49. Ресурсноориентированный подход в принципе также может претендовать на серьезный вызов НИЭТ, и мы будем очень активно использовать его элементы для своей общей теории. Как мы показали, основа основ НИЭТ – возникновение фирмы только в зонах провалов рынка с целью их ликвидации. Для всего развития экономической теории, в том числе далеко не только неоклассической, характерен упор, фокус на рыночном аспекте экономической деятельности, и это понятно: сама экономическая теория возникла только после превращения рыночных взаимосвязей между людьми в один из господствующих типов кооперации. Однако, как мы видели в Разделе II, рынок никогда не был той всеобщей субстанцией, из которой вырастали какие-либо организационные формы. Рынок как механизм координации экономической деятельности всегда дополнял уже существующие и эволюционирующие организации, а не замещался ими в силу своих локальных сбоев. Очевидно, что у него была своя ниша, своя роль, но лишь роль дополнения организаций, даже если подавляющее большинство последних было представлено такой децентрализованной структурой, как система "выкладывания сырья". Поэтому наша задача заключается прежде всего в том, чтобы опровергнуть неоинституциональное представление о взаимосвязи экономической организации и рынка, организации как средства лечения локальных болезней всеобщей ткани рынка. 49 Дональдсон указывает на то, что под воздействием НИЭТ изменилась проблематика исследований Академии менеджмента США (Academy of Management). Теперь, вместо вопросов о том, как менеджеры деловых предприятий эффективно организуют работу фирм, ее представители, проводя социологические исследования, спрашивают, как часто менеджеры и персонал бывают склонны к оппортунистическим действиям, скрывают ли они свое качество работы, занимаются вымогательством (holding-up) и т.д. [185]. 178 3.1. Экономическая организация: основные понятия Объектом нашей теории является индустриальная организация. Для того, чтобы можно было рассматривать в динамике процессы, связанные с ее эволюцией, надо определиться с понятийным аппаратом, так как представления об организации в науке достаточно сильно отличаются друг от друга, с нашей точки зрения прежде всего потому, что организация – объемное и многослойное социальное образование, анализ которого позволяет выделять то один сущностный слой, то другой, и порой эти слои остаются концептуально не интегрированными "обратно" в единое целое. Поэтому мы выбираем и частью конструируем из уже существующих элементов такие категории, которые наиболее адекватно подходят для "обслуживания" внутренней логики нашей концепции. Определение экономической организации дают специалисты в области менеджмента (организационной науки), экономисты, социологи. Большинство из них, не всегда перечисляя все элементы, как правило, выделяет следующий ряд конституирующих признаков: 1) коллективность совместной деятельности (команда, team), 2) сознательную координацию деятельности, 3) постоянство функционирования, 4) достижение общих для коллектива, а не для отдельных его субъектов, целей [78,с.46], [310, р.96], 5) доступные определению границы [76, с.22], 6) совокупность формальных и неформальных норм (институциональный кластер), облегчающих координацию [306, р.172], 7) дифференциация (глубокая специализация) объединяющихся в организацию индивидов [297], [310, р.128]. Многие подчеркивают, что в основе возникновения организации лежит процесс разделения труда. Единой теории разделения труда, как мы показали в [6] нет, но из обзора концепций фирмы было видно то, что для большинства исследователей проблема координации агентов для достижения общей цели появляется в силу дифференциации самих индивидов: разности объемов хозяйственной информации (профессиональных знаний и опыта), телесной организации, мировоззрения, социального статуса, необходимых трудовых функций. Мильнер пишет: "Необходимость в организации вытекает из разделения труда. Организовывать означает разделять труд и координировать его таким образом, чтобы получить желаемый результат. Чем глубже разделение труда, тем большая тре179 буется координация" [78, с.395]. Координация необходима в силу того, что деятельность и поведение субъектов разделения труда должны быть согласованы в отсутствие объективной "видимости" (=неоклассического рационального всезнания) всех возможных вариантов взаимодействия людей в процессе достижения коллективной цели заранее, в момент их встречи. Но разделение труда – "участник" организации не только внутренний, но и внешний50. Тут уже можно согласиться с неоклассической теорией, которая вполне наследует классические взгляды на организацию как на специализированную производственную единицу: общество индустриальное состоит из огромного количества организаций, каждая из которых производит лишь часть национального богатства (ВНП), будучи лишь частью одной или нескольких масштабных технологических цепочек создания конечного потребительского блага (в марксизме и неоавстрийской теории предприятие есть создатель стоимости, value-creating enterprise) [69], [125], [288]. Мы помним определение фирмы Хикса, поэтому надо учитывать, что не только потребность во внутрикомандной координации вырастает и связана с разделением труда, но что и сама организация в конечном итоге есть единица этого же процесса, специализированный производитель. Взаимосвязь организаций как специализированных социальных, производственных образований осуществляется (независимо от контрактной формы), как правило, посредством рыночных трансакций обмена или же иных форм взаимодействий (распоряжения государства, договоренности собственников-менеджеров без посредства ценового механизма и т.д.). Кроме того, специализацию команды субъектов организации надо понимать еще и так, что она использует (в развитом состоянии индустриальной экономики) лишь часть технологического аппарата социума, то есть часть средств производства. "Часть" кроме всего прочего локализована в пространстве, поэтому в предельном случае организация совпадает с предприятием, локализованной в пространстве и времени производственной, технологиче50 Разделение труда – это процесс закрепления отдельных субъектов за отдельными видами трудовой деятельности, а также закрепление видов труда за отдельными субъектами [6, с.48]. Разделение подразумевает, что субъект осуществляет трудовую (производственную) деятельность, используя только часть ресурсов и технологических единиц общества, выпуская при этом только часть ВНП. 180 ской единицей (правда, здесь уже может начаться игра слов: предприятие – совокупность локализованных в пространстве и времени средств производства и специализированной рабочей силы производителей, тогда как организация фактически и есть совокупность агентов вместе с технологиями). Что касается координации, необходимо сразу отметить, что многообразие организационных форм, описанное в Разделе II, сводится прежде всего к различиям в форме координации трудовой деятельности субъектов организации. Так, в "чистых" рабочих кооперативах чаще преобладает принятие решений в ходе общего собрания трудового коллектива, а если в нем есть специалисты в области сбора информации о рынках и принятия решений (менеджеры), то они, как правило, выборные на короткий срок и сменные. В мелких и средних капиталистических фирмах стратегические и тактические решения, сбор информации, распределение труда наемных работников – функция собственников. В этом смысле они персонифицируют трудовую функцию менеджеров, сливающуюся с их деятельностью по распоряжению основными активами организации. В крупных корпорациях, как правило, стратегические и оперативные решения принимаются топ- и линейными наемными менеджерами, собственники же либо частично участвуют в выработке стратегии, либо выступают пассивными получателями доходов от прав собственности (акций). В любой капиталистической фирме, особенно крупной, не смотря на иерархичность механизма ее координации, существует согласование управленческих (координационных) процессов между разными группами менеджеров, собственников и рабочих, так же как в кооперативах есть элементы иерархии. Поэтому любая форма координации так или иначе будет располагаться на оси, полюсами которой будут менеджерская иерархия и совместное согласование (отсутствие иерархии), предполагающее равенство участников принятия решений, что мы и видим на рис.2.7 Раздела II, иллюстрирующем континуум исторических организационных форм индустриальной экономики. Институциональный кластер норм, регулирующих и облегчающих совместную трудовую деятельность и ее координацию, в нашей теории представляет собой лишь особую оболочку, которая, с одной стороны, скрепляет отношения между людьми, с другой – передает их в пространстве и времени, обеспечивая взаимодействия и осознанность их в момент самого взаимодействия [6, с.50-51]. Передача означает, что нормы, существующие в момент времени t, регулируют 181 вновь возникающие отношения в момент времени t+1 или на новом месте. Нормы поведения могут быть разными: совокупность контрактов, обычное право (традиции), корпоративные кодексы. Права собственности являются одним из элементов этого кластера, привязывающего права распоряжения ресурсами и доходы от них к конкретным субъектам организации. Контракты передают эти права как кванты между агентами-частицами, но не создают их. Права собственности, в конечном итоге, лишь оформляют управленческие силовые линии в организации, поэтому организация не сводится и не определяется нами как "пучок контрактов". Сами контракты покрывают отношения между людьми, которые мы считаем более глубинным явлением и ставим в центр исследования. Поэтому под экономической организацией мы понимаем производственную единицу, состоящую из команды специализированных субъектов, совместно эксплуатирующих локализованный технологический комплекс, которая координируется совместными соглашениями и/или иерархией менеджеров. Вспомогательным механизмом, обеспечивающим координацию и устойчивость команды является кластер формальных и неформальных норм поведения (институциональный кластер), а целью команды – производство продукта для его потребления вне самой организации. Однако, как мы видели, в теории организацию часто смешивают с фирмой, что приводит к длительным дискуссиям, в результате которых исследователи приходят к прямо противоположным выводам. Так, Д.Ходжсон выдвигает требование дать четкое и связанное с юридическим пониманием, определение фирмы: "…по ряду причин, однако, экономисты утеряли видение сущностных правовых элементов в определении фирмы…Результатом этой потери было то, что экономисты не в состоянии согласовать определение фирмы. Другим следствием было появление таких определений, которые делали неясными или несущественными границы между фирмой и рынком" [321, р.1]. С.Мастен же, критикуя Д.Ходжсона, считает бесплодными попытки дать определение фирмы, выступая за разбиение анализа фирмы на анализ отдельных "фирмообразных" процессов, например, отношений найма: "Я придерживаюсь того мнения, что ясность и точность будут достигнуты наилучшим образом тогда, когда мы полностью остановим поиски теории "фирмы вообще" и примем для себя тот факт, что слово "фирма" представляет собой только общий термин для целого спектра наблюдаемых организацион182 ных структур. Мы улучшим состояние теории в том случае, если вместо дебатов о том, определять ли фирму как отношения найма или собственность на активы или как сеть контрактов, ограничим себя конструированием теории собственности, отношений найма или контрактов…" [304, р.58]. Это смешение также заметно в определениях фирмы разных авторов. Тот же Д.Ходжсон дает такое определение: "Фирма – это интегрированная и длительно существующая организация, включающая двух или более людей, действующая открыто или скрыто как "юридическое лицо" (legal person), владеющая ресурсами, созданными с целью производства товаров и услуг для продажи или аренды их потребителю" [231, р.18]. Здесь и команда, и производство, и права собственности, все в одном определении. А.Шаститко вслед за Уильямсоном считает, что фирма – это структура управления, упорядочивающая взаимодействия между агентами в условиях оппортунистичности их поведения, ограниченной рациональности и специфичности активов [122, с.57]. Демсец, как мы видели, выделял в качестве необходимых признаков фирмы наличие группы (команды), "центрального контрактного агента", с которым остальные члены группы заключают контракты о выполнении работ, об извлечении прибыли, длительный характер существования и координацию распоряжениями [26, с.266]. Коулинг и Сагден трактуют фирму как средство координации производства из единого центра принятия стратегических решений [171, р.68]. Моррони также сводит в определении фирмы правовые и производственные характеристики: "Фирма определяется как социальная организация и автономное юридическое образование, которое производит и продает товары и услуги посредством использования набора человеческих, физических и финансовых ресурсов, координация, комбинирование и контроль которых осуществляется в рамках административной структуры" [310, р.1]. С другой стороны, в традициях НИЭТ определять фирму как совокупность (пучок) контрактов между рядом субъектов, причем контракты эти оформляют отношения, отличные от рыночных, хотя Ченг, например, как и Алчиан с Демсецом в 1972 г., вообще отказался от представления о фирме как особой организации и свел ее к контрактному суррогату рынка [131, р.795]. Йенсен и Меклинг в известной статье "Теория фирмы: поведение менеджмента, агентские издержки и структура собственности" определяют фирму как: "юридическую фикцию, связь контрактных отношений, искусственную 183 конструкцию, позволяющую трактовать организацию как индивида" [244, р.310]. Шаститко дает еще одно определение фирмы как сети двусторонних долгосрочных контрактов между собственниками ресурсов, которые замещают рынок продуктов и ресурсов и в которых ценовые сигналы играют относительно небольшую роль [122, с.101] Кроме того, во многих определениях фирмы смешивается фирма как таковая и фирма капиталистическая, хотя Ходжсон настаивает на их отличиях, вводя различие между капиталистической фирмой, фирмой, основанной на наемных отношениях, но без капиталиста, и просто фирмы [230]. Мы разделяем его точку зрения, а также то, что он подчеркивает связь фирмы как таковой и законодательного определения ее как юридического лица, отражающего какую-то важную сторону ее природы, связанную с институтом прав собственности. Поэтому мы определяем фирму как организацию, в которой кластер прав собственности, независимо от формы их распределения (в кооперативе тоже существуют контракты), привязывает (юридически закрепляет) распоряжение совместно используемых ресурсов (активов) и доходы от этого использования к конкретным лицам или их группам. Права собственности определяют возможности распоряжения ресурсами для субъектов самой организации в процессе совместной трудовой деятельности, а также отделяют данные активы и команду, их эксплуатирующую, от других организаций с их активами. Фирма – более узкая категория, чем организация, под нее могут быть подведены многие виды командного производства, которые созданы на основе существующие где-либо законодательства, такие как частные компании разных "организационно-правовых форм", кооперативы, государственные предприятия и т.д. Капиталистическая фирма – еще более узкое понятие, которое требует отдельного определения. В капиталистической фирме появляется "центральный контрактный агент", который, во-первых, заключает со всеми остальными, как конечная ("центральная") инстанция, контракты на использование их ресурсов, а также может их в одностороннем порядке разорвать и, во-вторых, обладает правом распоряжения остаточным доходом или прибылью [131]. Это определение должно быть расширено, так как оно неполно и в нем не хватает указания на наемный труд. Мы определяем капиталистическую фирму как фирму, в которой часть субъектов организации (собственник и/или действующие от его 184 имени менеджеры) обладают де-факто правами собственности на (а) основные производственные активы, (б) продукт производства, (в) прибыль и денежные средства, генерируемые организацией, а также (г) по своей воле могут менять состав и количество членов команды (наемных работников). Наличие наемных рабочих является только одним из конституирующих признаков капиталистической фирмы, так как бывают, как подчеркивает Ходжсон, некапиталистические фирмы, основанные на наемном труде [230]. Крупные менеджерские корпорации подпадают под определение капиталистической фирмы, хотя слой отношений "собственник-менеджер" претерпел в них изменения: в том случае, если первый активно участвует в принятии решений, он является одним из менеджеров, если же нет, то все функции управления, а следовательно, собственности (распоряжение ресурсами и стоимостью, генерируемой организацией) осуществляются наемными менеджерами, коллективным собственником ресурсов организации. Поэтому мы можем в качестве достаточно точной иллюстрации всего вышесказанного привести континуум организационных форм, предложенный Ходжсоном [230, р.40]: НЕ-ОРГАНИЗАЦИИ Обмен Сети ОРГАНИЗАЦИИ Самозанятые работники Рынки ФИРМЫ Примитивные племена, современные домохозяйства, рисковые предприятия (modern joint venture) Рабочие кооперативы, семейные фермы, средневековые цеха, рабовладельческие латифундии ФИРМЫ, ИСПОЛЬЗУЮЩИЕ НАЕМНЫЙ ТРУД Национализированные предприятия, общественные корпорации, государственные шко- КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ФИРМЫ Современные корпорации, большинство лы, больницы, благочастнособственнических фирм, творительные органииспользующих наемных рабочих зации Рис.3.1. Континуум организаций по Д.Ходжсону 185 Этот континуум указывает на переменный характер ряда фундаментальных свойств экономической организации. Мы видим, что капиталистические фирмы – самый узкий класс экономических организаций. По мере снижения степени "капиталистичности" другие параметры продолжают действовать, придавая организации "фирмообразную" (Демсец [26]) структуру отношений. И все четыре слоя организационных форм – "капиталистическая фирма", "фирма, основанная на отношениях найма", "просто фирма" и "организация" остаются по сути организациями, то есть соответствуют данному выше нами определению. Имея определение организации, фирмы и капиталистической фирмы, мы должны уточнить ряд понятий, связанных с внутриорганизационными процессами. Прежде всего это координация, управление, организационная структура. Координация и управление – это взаимосвязанные, но разные по объему отражаемых процессов категории. Когда было дано определение организации, было подчеркнуто, что базой этой формы взаимодействия людей является разделение труда. Субъекты разделения труда, будучи дифференцированы по важнейшим поведенческим, трудовым, личностным параметрам, не могут сразу, без определенных согласований, подготовленных накоплением особой информации, которой изначально никто из членов команды не обладает в полном объеме, кооперироваться для производства. Координация поэтому кристаллизуется в особый вид деятельности, не совпадающий с непосредственной трудовой деятельностью по переработке полуфабриката в продукт. Собственно координировать необходимо именно потому, что каждый участник организации не несет информации о всей организации и к тому же может не желать взаимодействовать с другими членами для максимально быстрого достижения общих целей. Координация – это распределение деятельности в пространстве и времени, обеспечивающее взаимодействие (взаимосогласование) субъектов организации и их групп в интересах выполнения стоящих перед нею задач [78, с.137]. Другими словами, это направление действий качественно разнородных субъектов к достижению единой цели, которую они сами самостоятельно достигнуть не могут. Она включает в себя: 1) сбор (накопление) информации о необходимой для достижения цели структуре совместной деятельности; 2) планирование действий (создание образа деятельности до ее начала); 186 3) принятии решений об осуществлении деятельности (взаимодействии агентов); 4) оценка, контроль в ходе осуществления и корректировка результатов51. Управление есть иерархическая координация. Когда мы говорим о координации, то мы можем говорить об общем собрании трудового коллектива с отсутствием постоянного менеджмента, но можем подразумевать действия менеджеров, концентрирующих в своих руках право принятия основных стратегических и тактических решений. Отличия тут в том, что во втором случае существует асимметрия отношений: один агент или их группа отдает распоряжение, приказ, принимая решения о том, какова должна быть деятельность других субъектов команды, но обратного "движения" приказов, распоряжений нет или почти нет52. Это говорит о наличии власти в отношениях или иерархии. Управление характерно для капиталистических фирм (собственнических и менеджерских), госпредпритий советского типа, многих кооперативов, системы "выкладывания сырья", хотя для последней в значительно меньшей степени. Организационная структура понимается, как правило, как совокупность фиксированных взаимосвязей между субъектами организации и отдельными ее субъектами [78, с.73]. Однако такое определение достаточно абстрактно. Многие исследователи, понимая, что организация базируется на разделении труда, подчеркивают наличие двух взаимосвязанных процессов, формирующих структуру координации трудовой деятельности командного производства: собственно разделения труда (дифференциации) и "обратной" интеграции субъектов разделения труда или собственно координации. Г.Минцберг определил организационную структуру так: 51 Рынок также является механизмом координации, только, в отличие от организации, координация в ходе рыночных обменов осуществляется опосредовано и, как показали представители неоавстрийской школы, без начального осознания всеми участниками конечного результата взаимодействия [125]. Поэтому явно напрашивающееся слово "сознательная" мы в данном определении не используем. Но как же "планирует" (создает образ деятельности до самой деятельности) рынок? В качестве непреднамеренного результата массовых трансакций обмена (глобально бессознательно, но на основании полного осознания индивидами каждой конкретной трансакции) возникает инструмент сознательного планирования: деньги. См.работы Ф.Хайека, а также п.4.5 данной работы [225], [226]. 52 Уильямсон трактует иерархию в основном как механизм использования приказов (fiat) [373, р.99]. 187 "Структура организации – простая совокупность способов, посредством которых процесс труда сначала разделяется на отдельные рабочие задачи, а затем достигается координация действий по решению задач" [79, с.17]. В НИЭТ после работ Уильямсона появилась традиция рассматривать организацию только как структуру или механизм управления. Это понятие связывает управление фирмой с совокупностью контрактов, распределяющих права собственности (распоряжения активами) и соответственно, позицией человека в системе трансакций, называемых фирмой: "…фирма понимается как сеть отношенческих контрактов между индивидами (в общем случае являющихся собственниками ресурсов), создаваемая в целях эффективной организации производства. Отличительной особенностью фирмы является отдача распоряжений посредством управленческих или иерархических трансакций. Отношенческие контракты основаны преимущественно на добровольно заключаемых долгосрочных контрактах, защищаемых законом (например, контракты трудового найма), при заданной институциональной структуре… (конституционные и общие операциональные правила). Структура управления отношенческими контрактами определяет процессы производства и передачи информации, а также методы, которые помогают сделать информацию достоверной. Иными словами, они определяют специфичное относительно конкретной фирмы распределение прав собственности между отдельными ее членами и регулируют способ использования или передачи этих прав. [114, с.342-343], см.также [111, с.48-78, 470], [373, р.93-103]. Лучшее неоинституциональное определение с нашей точки зрения дал К.Менар: "Управляющая структура – это институциональная матрица, в рамках которой контракты инициируются, обсуждаются, осуществляется их мониторинг, адаптация, принуждение к исполнению и прекращение" [307, р.22]. Мы с самого начала сказали, что контракты – лишь оболочка отношений между субъектами экономики, и потому в определениях НИЭТ надо увидеть "молчащее известное": кто и как вступает в отношения в контрактной форме, субъекта контрактных отношений, как было видно в Разделах I и II при анализе исторической системы "выкладывания сырья". Если так ставить проблему, то в общей форме структура или механизм управления НИЭТ – это совокупность контрактов, определяющих (а) субъектов принятия решений, (б) подчиненность их друг другу, (в) процедуру принятия решений, (г) распределение доходов, (д) распределение деятельности субъектов организации. Но тогда здесь смешивается субъект управления и дифференцированная деятельность, которую этот субъект или субъекты 188 пытаются интегрировать. Поэтому, для того, чтобы избежать смешения, а также для совмещения понятия организационной структуры, имеющей долгую традицию в теории, и механизма управления, появившегося только в НИЭТ, мы вводим соподчинение понятий, используя их так, как это подсказывает логика разделения труда и устоявшееся словоупотребление в науке. Организационная структура нами трактуется как более широкая категория, под которой нужно понимать совокупность (множество) форм и способов дифференциации (специализации) трудовых функций и их "обратной" интеграции для достижения единой организационной цели. Организационная структура включает (а) механизм управления, (б) способы функционального деления субъектов организации и ресурсов, (в) формы привлечения, развития, комбинации и интеграции труда субъектов организации и (г) институциональные нормы (институциональной матрицы по Менару), которые скрепляют, оформляют (а),(б) и (в). Любая организация, в зависимости от своей организационной формы, по разному привлекает ресурсы (так, отличается капиталистическая фирма, основанная на наемном труде, и рабочий кооператив, по крайней мере частично, в плане привлечения рабочей силы). Комбинация труда подразумевает формы физического взаимодействия специализированных субъектов и их групп (деление на подразделения). Интеграция труда необходима из-за отсутствия, как мы сказали, автоматических предпосылок у субъектов разделения труда к согласованному достижению единой командной цели, что может быть достигнуто за счет осуществления только особой деятельности, как, например, мотивирования и т.д.. Поэтому организационная структура как необходимый элемент должна включать и мотивационную систему. Механизму или структуре управления мы отводим более узкую роль координирующего блока. Механизм управления – это (а) субъекты принятия стратегических и оперативных решений в организации, (б) процедура, в ходе которой они принимаются, включая в том числе сбор, накопление информации, планирование и (в) способы трансформации решений в действия агентов (доведения до их сведения и контроль) независимо от контрактной (институциональной) формы, в которой (а)-(в) осуществляются. Организационная структура – в основном рационально создающийся и устойчивый в течение определенного времени атрибут любой организации, главная задача которого – обеспечить протекание 189 производства. В глобальном смысле понятие организационной структуры совпадает с термином "форма организации труда (производства)", активно применявшегося ранее в экономической теории от Маркса до Зомбарта. Мы будем использовать их как синонимы. Из определения организации понятно, что не бывает организации без соответствующей координации ("обратного интегрирования"), но последняя не всегда становится управлением. Однако менеджерские, капиталистические и другие иерархии в современной экономике все же преобладают, поэтому оправданным во многих случаях будет употребление термина "организационно-управленческая структура", подразумевающего, что в данной организации ее субъекты координируются в иерархической форме. Организационные структуры бывают централизованными и децентрализованными. Централизованная организационная структура – это организация, в которой информационные потоки, а также право принятия стратегических и большей части оперативных решений концентрируется у небольшой группы агентов (менеджеров), "выше" которых нет еще источника экономической власти, которые к тому же, как правило, осуществляют жесткий контроль над самим процессом труда остальных членов организации и в минимальной степени делегируют право принятия решений другим субъектам. Децентрализованная организационная структура – это организация, характеризующаяся диверсификацией центров принятия решений, делегированием этого права (экономической власти) нижним слоям менеджеров и иногда рабочих, децентрализацию информационных потоков, контроль менеджеров не столько за процессом труда, сколько за его конечным результатом. Как мы видели в Разделе 2, централизация/децентрализация частично совпадает с иерархичностью/неирерархичностью, хотя они не тождественны полностью. Скорее иерархическое управление в организации, иерархическая форма организации предполагает определенную степень централизации принятия решений, но только степень: так, капиталистическая фабрика и система "выкладывания сырья", хотя и отнесены были нами к капиталистической иерархии, но одна к централизованной, а другая – к децентрализованной, из-за отсутствия постоянного контроля купца-скупщика над непосредственным процессом труда ремесленников, связанных с ним контрактами. Мы смогли найти единственную работу, в которой степень иерархичности экономических организаций подвергается эмпирическому анализу с помощью ряда количественных показателей. Сами 190 ее авторы, итальянские исследователи М.Коломбо и М.Дельмастро, отмечают отсутствие такого рода исследований, не смотря на огромное количество теоретических работ, посвященных именно этому параметру организации [168]. Мы используем предложенную ими методику, однако в несколько модифицированной форме. Коломбо и Дельмастро дают обзор исследования итальянской промышленности (машиностроения) с 1975 по 1997 гг. на предмет степени иерархичности ее организаций, для приближенной оценки которой они предлагают использовать: (1) количество уровней управления (number of managerial levels), (2) объем контроля на каждом уровне (span of control) и (3) распределение прав принятия управленческих решений (decision-making right). Все три так или иначе они связывают с распределением прав принятия шести стратегических решений, касающихся производства и организации: закупку отдельных единиц техники и крупномасштабного капитального оборудования, введение новых технологий, найм и увольнение работников, определение индивидуальных и коллективных стимулов, а также продвижение людей по карьерной лестнице [168, р.257-258]. Каждое из них они оценивают отдельно методом социологических опросов менеджеров предприятий и делают определенные выводы. Однако нам кажется, что, во-первых, их измерениям не хватает общности и, во-вторых, интегральную оценку степени иерархичности можно дать, не используя все предложенные Коломбо и Дельмастро показатели, тем самым упрощая анализ. Для этого можно использовать ряд интуитивных предположений, Прежде всего, мы переименуем показатели Коломбо и Дельмастро. Дело в том, что управление, как мы используем с самого начала это понятие, по сути является констатацией наличия власти одних экономических субъектов, менеджеров, над другими, исполнителями или работниками. Кроме того, власть – это ключевая характеристика иерархической организации. Поэтому более точным, особенно учитывая возможность приложения показателей для измерения иерархичности неэкономических объектов, будет замена в наименовании всех трех показателей термина "управление" на "власть". Тогда первый показатель будет называться "количество уровней власти" (lp), подразумевая в конечной итоге количество групп субъектов, обладающих одинаковым правом принятия решений, но большим или меньшим, чем другие группы; второй – "объем власти" (контроля), то есть количество человек, которые подпадают под власть одного из высших уровней власти или одного из его членов, а третий – "объем 191 власти на каждом ее уровне", то есть у каждого субъекта организации, который также приравнивается количеству ключевых стратегических решений, принимаемых на каждом уровне (vp). Во-вторых, мы отказываемся от попытки определить самостоятельное значение для общей степени иерархичности второго показателя, объема власти (контроля). Коломбо и Дельмастро сами указывают на то, что наименее определенным (tricky) по взаимосвязи с остальными показателем является именно он [168, р.259]. Более того, итальянские исследователи, в силу технических обстоятельств, не смогли подсчитать его для каждого уровня власти (иерархии) отдельно, и вынуждены были вывести его среднее значение для всей организации в целом [там же]. Мы также затрудняемся делать какиелибо предположения о его взаимосвязи с организационными процессами. Это говорит в пользу того, что пока можно отказаться от использования его для наших задач, так как любые построения в этой области будут слишком искусственными и неинформативными. Но вот по поводу взаимосвязи объема власти и количества ее уровней вполне возможно выдвижение простых, интуитивных гипотез, которые могут быть подтверждены впоследствии в результате эмпирических исследований. Так, анализ практики управления дает основания предположить, что по мере нарастания иерархичности структуры организации все большее количество стратегических решений (взятых хотя бы из перечня шести, предложенных Коломбо и Дельмастро) должно концентрироваться на более высоких уровнях власти. Но само нарастание этого количества от уровня к уровню не идет равномерно. Только иногда при перемещении на один уровень вверх мы будем получать все время постоянный прирост количества принимаемых решений из ограниченного набора, но этот случай достаточно редкий. В действительности, в одних организациях количество функций на последнем и предпоследнем уровнях управления резко возрастает. Если мы возьмем максимальное количество стратегических решений равное шести, то, к примеру, в предпринимательской фирме на последнем уровне, то есть у собственника-менеджера будет концентрироваться право принятия шести решений, а на всех остальных скажем два и одно. В этом случае перед нами будем достаточно авторитарное управление собственником-менеджером, вполне отражающее реальность малого и среднего бизнеса, а также многих компаний XVIII-XIX вв. В других организациях, как например, в М-корпорациях, наоборот, существует высокая степень делегирования вла192 сти на более низкие уровни иерархии. Скажем, президент обладает правом принятия шести стратегических решений, дивизиональные менеджеры, подразделения которых являются полусамостоятельными центрами прибыли – пяти, а менеджеры их предприятий – четырьмя. В этом случае, можно с определенной степенью уверенности сказать, что степень иерархичности в М-корпорации ниже, причем независимо от того, совпадает количество уровней иерархии в обоих организациях или нет. Кроме того, мы можем в перечень стратегических решений в организации, предложенный Коломбо и Дельмастро, ввести еще и право вето на решения или даже только проекты решений нижестоящих субъектов управления. Возможно, что это несколько усложнит анализ распределения власти в конкретных компаниях, так как вполне вероятно, что право вето имеет свои особенности распределения, не связанные только с теми факторами, которые регулируют размещение права принятия остальных решений по управленческим уровням. Однако, власть есть власть, распределение права принимать решений вряд ли может быть равномерным и соответственно отражаться какой-то одной функцией. Поэтому право вето, хотя и разрывает плавность, не нарушает всех предположений, необходимых для выведения интегрального показателя степени иерархичности, который впоследствии можно будет связать с трендом изменения эффективности экономики и организационной эволюции. Если на нижних уровнях власти концентрируется право принятия небольшого количества из набора основных стратегических решений относительно организации, а между одним или двумя последними уровнями происходит резкий скачок в сторону увеличения, то перед нами организация с высокой степенью иерархичности. Если право принятия этих решений "рассеяно" по многим уровням, по крайней мере, два-три предпоследних уровня ненамного отличаются по объему этих прав от последнего, высшего, то тогда степень иерархичности меньше. Отложим по оси абсцисс количество (номер) уровней власти, а по оси ординат – объем власти (количество решений, принимаемых на каждом уровне) и соединим линией точки, каждая из которых представляет собой количество решений, принимаемых на каждом уровне. Тогда линия ОСВ будет отражать распределение власти в организации, и на основе ее использования мы сможем вывести интегральный показатель. У нас есть две "предельные" точки на этом графике, которые да193 ют полюснопротивоположные формы организации. Если на последнем уровне власти принимаются все шесть решений, а на предыдущих – ни одного и их субъекты являются автоматическими передатчиками приказов от диктатора исполнителям, то линия ОСВ превратиться в кривую с прямым углом ОАВ, то есть совпадет с катетами прямоугольного треугольника ОАВ. Это случай диктатуры. В противоположном предельном случае все решения могут приниматься только на нулевом уровне, то есть на уровне персонала. В таком случае управленческой власти, а следовательно, иерархии не будет вообще и тогда возникнет вопрос о правомерности причисления такой организации к классу иерархий и о необходимости рассмотреть возможность того, что это – типичный кооператив, в котором все решения принимаются только общим собранием. Кривая ОСВ совпадет в таком варианте с катетами прямоугольного треугольником ОDB. Исходя их этого, мы можем взять за точку отсчета степени иерархичности ho последний случай нулевой иерархии, а точкой максимума, к которому может приближаться ho – точку А и ломаную ОАВ. Любая линия распределения власти в нескольких организациях (ОС1В, ОС2В, ОС3В) будет отражать объективную степень иерархичности каждой из них. ОС1В будет иллюстрировать меньшую из всех трех, ОС3В – большую, близкую к авторитаризму и диктатуре, а ОС2В – некое среднее распределение, в котором очевидно нарастание количества принимаемых стратегических решений от уровня власти к уровню идет равномерно (на одну и ту же величину). Тогда, если мы вычислим отношение площади фигуры, отсекаемой линией ОСВ от верхнего левого угла прямоугольника ОАВD (SOCBD) к площади самого прямоугольника (SOАBD), то мы и получим числовой показатель (индекс), говорящий о том, насколько организация приближается к нулевой или максимальной иерархии: ho = S S OCBD OABD Вектор изменения SOCBD будет как раз таков, что по мере удаления от точки D в сторону точки А она будет расти и наоборот, по мере движения от А к D – падать. Соответственно показатель ho будет меняться в пределах от нуля до единица. 194 vp В D С1 С2 С3 lp 0 А Рис.3.2. Распределение количества стратегических решений в организации по уровням управления (распределение власти) или степень иерархичности Если в организации распределение власти будет осуществляться равномерно (линейно), то тогда ho будет равен 0,5. Исходя из того, что площадь прямоугольника ОАВD – это произведение длины на ширину, можно записать ее как произведение максимального количества уровней власти ( l pmax ) на максимальное количество стратегических решений, по которому ведется сравнение организаций. Если vp означает количество принимаемых решений на каждом уровне, а , то : максимальное обозначить как v max p ho = S OCBD max v max ×l p p Показатель ho является универсальным и не зависит от количества уровней власти, так как объективные факторы и закономерности, управляющие распределением права принятия стратегических решений, одинаковы во всех организациях. Единственным общим критерием сравнения должно быть именно количество и суть принимаемых решений. В данном случае мы вполне согласны с перечнем из шести решений, предложенным Коломбо и Дельмастро и предлагаем его в качестве шаблона для дальнейших эмпирических исследований. Последним мы хотели бы объяснить определение понятие технологии, которое активно используем в работе. Производство индустриального типа – это прежде всего применение искусственных мате195 риалов и орудий труда, и именно они задают последовательность и методы собственного использования (хотя и в широких пределах, как правильно полагает Уильямсон). Поэтому под технологиями мы понимаем совокупность технической системы, приемов ее применения, знаний и опыта (профессий, социальных ролей), необходимых для ее эксплуатации. Техническая система, согласно Минцбергу, представляет собой инструменты или, точнее, средства производства, используемые для превращения исходного материала в продукт, и включает: (1) орудия труда, (2) передаточный механизм, (3) источник энергии, (4) коммуникационные устройства, (5) вспомогательные устройства, (6) контрольно-логические элементы [79, с.226]. Такое определение избавляет нас от необходимости делать оговорки в процессе употребления категории технологий об объективном, предзаданном технической системой характере приемов и методов использования средств и предметов производства, и в то же время указывать на субъективный элемент технологий – человека, выполняющего эти приемы. Наше определение объединяет человека и технические элементы производственного комплекса, фактически уже показывает их неразрывную связь в производственном ядре каждой организации (а следовательно, и всего общества) и позволяет протянуть логическую нить от производства, понимаемого как физическая трансформация ресурсов в продукт, к социальным отношениям, в которых оно протекает. После того, как были даны определения основных понятий, которые будут использоваться в дальнейшем, мы можем приступить к изложению основных положений общей теории экономической организации. В ходе этого изложения мы уточним и дополним в плане большей глубины раскрытия и причин выбора некоторых из данных определений. Появится и ряд новых, прежде всего касающихся издержек, трансакционных и организационных. Вероятно, нам надо было бы определить их сейчас, но тогда мы серьезным образом нарушили бы цельность логики, забегая далеко вперед. Основные категории НИЭТ уже известны, в том числе из нашего обзора, поэтому нет необходимости с самого начала еще раз давать им определение. 3.2 Внутренняя экономия как основа организационной специфичности Уже было сказано, что НИЭТ, не смотря на значимый прорыв в плане исследования "природы фирмы", не смогла полностью порвать 196 с неоклассикой и, как показывает эпиграф к разделу, осталась в сфере меинстрима. Главная проблема, с которой она не справилась – полное отделение организационных процессов и издержек от технологических (трансформационных), в результате чего производство сохранилось в неоклассической трактовке производственной функции. Для закладки надежного фундамента в новую, немеинстримную общую теорию экономической организации, необходимо преодолеть этот разрыв, залатать щель между организационными процессами и трансформацией ресурса в продукт. Очертим еще раз сам разрыв: 1. В НИЭТ производство редуцируется к неоклассической производственной функции Кобба-Дугласа. 2. Механизм управления (организационная структура) не влияет на производственную функцию: трансформационные издержки постоянны, решающая переменная величина, которая определяет выбор организационных структур – трансакционные издержки (издержки, возникающие из поведенческих, личностных параметров людей, вступающих в отношения), то есть срабатывает "теорема Уильямсона". 3. Множество разнообразных механизмов управления функционирует с одинаковым уровнем трансформационных издержек и победа в организационной конкуренции определяется только уровнем трансакционных издержек. Обоснования этого были приведены в Разделе I, напомним, что во всех математических моделях "Экономических институтов капитализма" и в "Механизмах управления" Уильямсон просто добавляет к статической неоклассической модели статическую трансакционную, совершенно не скрывая этого факта53. Однако довольно давно у исследователей растет убеждение (правда, кроме ресурсно-ориентированного подхода никто четко не артикулировал его как базовый элемент альтернативной теории), что такого рода логика имеет фатальные провалы и должна быть заменена другой. Той, в которой организационная структура, структура отношений между субъектами организации определяет уровень (сумму, структуру) совокупных издержек, и потому результат производства (издержки и продукт) предстает как организационно определенный, организационно-специфический. Рассмотрим попытки вывести такую логику в работах 53 Один из подразделов "Механизмов управления" так и называется: "Комбинированная неоклассически-трансакционная модель" [373, р.70-87]. 197 отдельных исследователей. Еще А.Маршалл считал организацию труда одним из факторов производства, со своим вкладом в конечный результат функционирования хозяйства [172, Т.1, Гл.VIII-XII]. Однако эта линия рассуждений не получила дальнейшего развития ни у самого автора, ни в неоклассике, за исключением упоминавшейся теории "ограниченности менеджерского ресурса". Камачо в своих работах [с.43] указывает на то, что фирма или производственная команда – это не производственная функция в стиле неоклассики и не управляющая структура в духе Уильямсона, а комбинация физической производственной деятельности и соответствующей управляющей структуры [153], [186]. К.Антонелли критикует положение НИЭТ об экзогенной заданности технологий при выборе организационных форм и отстаивает идею о том, в ходе такого выбора агенты одновременно отбирают как производственную систему, так и соответствующую ей форму управления [135, р.235]. Правда он в большой степени упрощает свои доказательства тем, что в конечном итоге строит модель "корпоративной функции", которая есть стандартная неоклассическая функция Кобба-Дугласа, в которую просто добавлен один элемент, указывающий на то, какую часть полуфабрикатов фирма приобретает на рынке (фактически задавая тем самым границы организации в противоположность рынку как внешней среде в стиле НИЭТ) [135]. Также, У.Лацоник, вслед за Чендлером, строит свою теорию инновационной фирмы (см. Раздел I), беря в качестве исходного тезиса положение об определении конечного результата производства способностью фирмы (ее субъектов в рамках организационной структуры) планировать и координировать процесс трансформации структур издержек, то есть инновационный процесс и движение ресурсов с максимальной скоростью через множество стадий производства (фактически множество отдельных рынков неоклассики)54. Английский историк С.Поллард, детально описывая эволюцию управленческих (организационных) структур на этапе Первой промышленной революции в Англии, а также становление рабочего класса и вызревание группы промышленных капиталистов, отмечал 54 Как ни странно, Уильямсон при разработке трансакционной теории фирмы опирается на те же самые работы А.Чендлера. Более того, он прямо говорит: "Чендлер установил, что выбор организационной формы оказывает влияние на результаты хозяйственной деятельности" [111, с.42]. Как превратно он понял эту зависимость, нам уже известно. 198 тесную взаимозависимость между организационным планированием и развитием новых технологий в тот период [328]. Лахман, представитель не менее либеральной, чем неоклассика неоавстрийской школы, теоретизируя о капитале и ренте, утверждает, что "организационная форма (в которой комбинация капиталов существует) может восприниматься как ресурс, если она добавляет стоимость в производственном процессе" [288]. Для него "конечная" причина, объясняющая фирму – добавленная стоимость, созданная определенной комбинацией ресурсов и формой, в которой они организованы [288, р.22]. Очень важным для нашей темы являются работы М.Дитриха [169; 180]. В них автор говорит о двух важнейших вещах. Во-первых, фирма является источником не только издержек, но и выгод (доходов, revenues), а во-вторых, трансакции меняются в зависимости от механизма управления, который их координирует. Первое положение позволяет сделать вывод о том, что даже если организационные (пусть понимаемые только как трансакционные) издержки выше, чем у рынка, то это может не вести к замещению фирмы рынком в силу того, что организация рождает еще и значительные выгоды, превышающие свои собственные издержки: "В динамичном окружении управляющие структуры могут получить право на существование от преимуществ в выгодах (доходах), при том, что сопутствующие издержки могут меняться или оставаться неизменными… Выгоды такого рода основываются на определенной форме использования ресурсов и вносят важный динамический элемент в анализ фирмы" [180, р.4-5]. Это положение как бы отделяет мир фирмы от рыночных трансакций, наделяя организацию силой самостоятельного существования, а конкретизирует этот взгляд второе положение, которое говорит непосредственно о принципиальных изменениях организационных отношений относительно рыночных трансакций. Можно проиллюстрировать эту идею следующей схемой, совмещающей представления Уильямсона и Дитриха (рис. 3.3). На этом рисунке t означает трансакции, а1…а4 – операции (фазы) производства потребительского блага А; М, m – механизмы управления (М – управление внутри фирм, m – рынок как механизм координации). На схеме (а) этого рисунка мы видим, что вне зависимости от изменения механизма (структуры) управления трансакции и фазы производства (то есть свойственные каждой из них трудовые, координационные, транспортные и пр. процессы) не меняются. Схе199 ма (б), построенная нами уже на основании работ М.Дитриха, иллюстрирует идею о зависимости производства и межпроизводственных трансакций от структуры управления [181]. M a) б) a2 M фирма a1 a4 a3 M M M m m m t1 t2 t3 фирма a2 А t3 t2 t1 a1 M m фирма a3 А фирма a4 Рис.3.3. Связь механизмов (структур) управления в трансакционной теории О.Уильямсона и альтернативные взгляды М.Дитриха В таком понимании фирмы Дитрих близко стоит к ресурсноориентированному подходу, который, как мы видели, рассматривает фирму как источник особой производительности, более высокой, чем могли бы дать агенты, связанные только рыночными трансакциями обмена. В процессе достижения этой фирменно-специфической производительности отношения в рамках фирмы и индивиды настолько меняются, что они уже не могут вернуться к рынку как главному механизму координации собственного производства. Это описывается как накопление неимитируемых ресурсов, причем из ресурсноориентированного подхода можно усмотреть, что неимитируемость рассматривается как неспособность копировать условия высокопроизводительного производства не только другими фирмами, но и рынком. Вспомним цитаты из работы Д.Тиса, Г.Пизано и А.Шуена, а также А.Медхока. Последний писал так: "Возможно, что сумма общих рыночных трансакционных издержек и внутренних организационных издержек…может быть выше в рамках одного из этих способов [организации трансакций – рынка или фирмы – М.Б.], но он бу200 дет все же предпочтительнее, так как выигрыши в производительности или генерируемая стоимость, превышает этот прирост издержек. С этой точки зрения, фирмы существуют не потому, что [внутриорганизационные издержки в стиле НИЭТ – М.Б.] ниже, чем рыночные, но потому, что они просто делают некоторые вещи лучше" [295, р.586]. Очевидно, что автор этой цитаты, так же как Д.Тис, Г.Пизано и А.Шуен, говорит о том же, что и Дитрих: о каких-то преимуществах организационного производства над рынком независимо от соотношения издержек собственно механизмов управления. Об этом также прямо пишут Коннер и Прахалад: командное производство обладает способностью не только возлагать издержки на его участников, но рождать и выгоды, ценность которых превышает потери, вызываемые издержками [169]. Медхок, кроме того, указывает, что механизм координации влияет не только на издержки рыночных трансакций, но и на производственные издержки, связанные с качеством и процессом использования ресурсов, прежде всего человеческого капитала, в организации: "Вокер и Вебер (1984) обнаружили, что как производственные, так и трансакционные издержки являются значимыми при принятии решения "покупатьили-производить", хотя производственные издержки перевешивают трансакционные…Точно также Мастен и др. (1991) обнаружили, что хотя большинство работ по трансакционным издержкам сфокусированы на издержках, ассоциируемых с рыночным обменом, значительная часть решения типа "покупать или производить" объяснялась колебаниями во внутриорганизационных издержках, большинство из которых должно быть связано с различиям в навыках и знаниях" [294, р.540]. Такая логическая линия намечалась, как мы помним, в ранней НИЭТ. В статье "Производство, информационные издержки и экономическая организация" Алчиан и Демсец писали о возникновении фирмы для получения особого, недостижимого рынком результата, продукта, превышающего суму продуктов труда каждого субъекта организации в отдельности [131]. Эта линия, как мы знаем, не получила развития и была подвергнута критике Уильямсоном, а почти два десятилетия спустя Демсец сожалел о том, что они не анализировали источники производства этого особого продукта [26, с.251-252]. В 1991 Алчиан снова утверждал, что кооперативная деятельность в рамках фирмы дает результат, больший, чем тот, который мог бы быть достигнуть другими способами [129, р.233]. Таким образом, мы видим, что достаточно большое число экономистов считает, что теоретический разрыв между организационными 201 процессами и их издержками и производством, инициированный НИЭТ, является искусственным. Многие убеждены, что общая сумма издержек производства испытывает непосредственное влияние организации, то есть структуры отношений между субъектами команды и что полного замещения полюсно-противоположных механизмов управления не может быть (следовательно, они не могут быть противоположными полюсами одного континуума). Организация является источником особых выгод (производительности, доходов или стоимости), которые рынком никак не могут быть получены. Наша теория экономической организации основана на анализе механизма, обеспечивающего эти выгоды. Этот анализ показывает, что экономическая организация не нуждается в рынке как логической и исторической предшествующей предпосылке, без которой ее природа не могла бы получить право на самостоятельное существование. Представим себе технологическую цепочку производства какогото товара А. Она состоит из последовательных операций …аi-1, аi, аi+1, … аi+n (полуфабриката). Каждую из них выполняет множества отдельных индивидов-производителей, которые отчасти дублируют производство каждого полуфабриката, что обеспечивает наличие конкуренции. Так вот, организационные преимущества, о которых говорят Медхок, Дитрих и др., возникают в том случае, если несколько производителей одной стадии или нескольких стадий этой цепочки начинают сознательно и непосредственно координировать свою производственную деятельность. Так как в НИЭТ парадигмальным является случай вертикальной интеграции субъектов стадий …аi-1, аi, аi+1, … аi+n, то мы будем рассматривать именно этот вариант, вариант возникновения булавочной мануфактуры А.Смита. Совокупность субъектов …аi-1, аi, аi+1, … аi+n мы будем называть командой. В природе "командной" координированной деятельности давать организационные преимущества, которые заключаются в следующем. Специализированная деятельность, а также используемые технические системы индустриального типа таковы, что позволяют сравнительно небольшой группе индивидов ("сравнительно небольшой" значит менее нескольких миллионов и меньшей, чем население всей земли или какой-либо страны) получить выигрыш в затратах, качестве и количестве продукта относительно другой такой же команды производителей. Это связано с тем, что в сравнительно небольшой группе субъектов возможно выявить (накопить знания и воплотить их в жизнь) возможные выигрыши на затратах. Создание организационных преимуществ носит локализованный характер, обес202 печивая выигрыши в затратах только для части субъектов экономики и части общественных технических систем. Организационные преимущества или командные выигрыши – это то, что называют "внутренней экономией" (internal economies), но теория чего в неоклассике совершенно отсутствует, так как эта парадигма не рассматривает внутренний мир организации55. Внутренняя экономия может быть получена только в рамках сознательно координируемой команды производителей. Внутренняя экономия – это любой процесс, происходящий в рамках координируемой группы субъектов (команды), который изменяет (повышает) производительность используемых в ней ресурсов и определяет форму кривой издержек независимо от внешних ограничений функционирования организации. Независимость от внешних ограничений безусловно является не абсолютной, но речь идет о том, что в этом определении внешний, как правило, рыночный мир, отделен от внутрикомандного или представлен как константа для того, чтобы мы могли в чистом виде рассмотреть организацию. Результатом возникновения внутренней экономии является увеличение количества и качества продукта при неизменных или снижающихся издержках единицы блага, резкое повышение качества вплоть до принципиального его изменения при неизменных или временно высоких издержках (производство принципиально нового продукта, по иному удовлетворяющего старую, или совсем новую потребность, что заставляет мириться с ростом издержек), снижение издержек прежнего количества товаров и, следовательно, падение издержек единицы продукта. Попросту говоря, если бы не существование внутренней экономии, то любое увеличение объемов производства вызывало бы пропорциональный прирост объема ресурсов и невозможно было бы объяснить участок прибыльности на неоклассическом графике полных издержек и валового дохода, то есть участок, на котором TR больше ТС (или MR больше MC). Мы выделяем три вида внутренней экономии: 1) повышение интенсивности использования факторов производства; 2) рекомбинацию факторов производства; 3) создание новых факторов производства (технических систем, сырья), в том числе накопление новых профессиональных знаний, 55 По поводу внутренней экономии существует определенная двусмысленность, так как она все время смешивается с понятием экономии от масштаба (economies of scale). 203 "ловкости" (dexterity) А.Смита. Прежде чем рассмотреть каждый из них в отдельности, необходимо отметить, что иногда смешивают два вида внутренней экономии: экономию, возникающую от координации физических факторов производства, и экономию от специализации людей, субъектов организации на выполнении отдельных функций, фактически направленной на накопление знаний и опыта в осуществлении физической экономии. Так, М.Моррони выделил следующие разновидностей экономии от масштаба: экономию балансирования производственных мощностей, от разделения труда, от информации и знаний, менеджерскую экономию, экономию от физических особенностей технологии и распределения энергии, от высококачественной техники, от резервов и диверсификации деятельности, денежную и трансакционную экономию, от обучения действием, экономию роста и др. [310, fig.3.5]. У него выгоды, связанные со специализацией на определенном виде знания стоят в одном ряду с "физическими" выгодами от новых технологий и т.д. Мы же пока разделяем оба этих вида для решения принципиально важного вопроса о влиянии организационной структуры на издержки производства: нам необходимо показать, как из потребности координации и развития физических факторов в особой форме вырастает особый тип координации труда, следовательно, специализации. Сделав это, мы покажем, что оба вида внутренней экономии неразрывно связаны. Изменение интенсивности использования факторов производства. Изменение интенсивности использования факторов производства меняет такую перемененную величину, как пропускная способность данной производственной единицы (throughput). Это понятие активно использовал А.Чендлер для иллюстрации выигрышей, полученных при создании крупных вертикально-интегрированных корпораций [161, р.240-244], [272, р.79]. Пропускная способность – это скорость, с которой данный технологический комплекс выпускает продукцию в единицу времени, показателем которой является экономия от скорости (economy of speed) [161]. Фактически Чендлер, как и Маркс, много внимания уделивший влиянию изменения интенсивности использования факторов производства (прежде всего труда) на его конечный продукт (стоимость), признает пластичный характер хозяйственных ресурсов. Интенсивность использования как переменная величина касается как рабочей силы (человеческого капитала), так и технических систем. Если в нашей команде, выпускающей продукт А, все агенты нач204 нут трудится интенсивнее в течение прежнего времени, количество товаров, выпущенных в это время данным количеством ресурсов увеличится, но сохраниться количество работников, средств производства, части энергетических и вспомогательных ресурсов, хотя затраты сырья возрастут. То же будет, если увеличится интенсивность использования основного оборудования. Однако очевидно, что нет не связанных ресурсов, и рост интенсивности применения одного из них не может быть достигнут без увеличения интенсивности использования другого. Рост скорости работы оборудования не может быть обеспечен без повышения интенсивности трудовой деятельности рабочих. Однако снижение физических затрат ресурсов (издержек) в случае извлечения данного вида внутренней экономии будет частично компенсироваться увеличением (а) использования полуфабрикатов для выпуска увеличившегося количества продукта и (б) износа самих ресурсов. Так, рост интенсивности труда в конечном итоге приведет к необходимости компенсировать повышение затрат человеческой энергии дополнительными единицами ресурса или затратами на его возмещение. Рост интенсивности использования основного оборудования приведет к ускорению его износа. Так что увеличение (скорости) выпуска, экономия от скорости или пропускной способности имеет противодействующие силы, но в определенных пределах, очевидно, ведет к приросту выпуска при меньшем приросте затрат ресурсов56. Рекомбинация ресурсов. Здесь нам придется дать более пространные и развернутые пояснения, так как этот пункт плохо разработан в теории и кроме работы А.Лейонхуфвуда, на которой основаны наши расчеты, мы не встречали других примеров анализа подобного рода внутренней экономии [287]. К сожалению, и сам Лейонхуфвуд, будучи под влиянием неоинституциональной теории, не осознал глобального технологического и организационного значения своих идей. Природу организации в теории иногда рассматривают через призму более узкой проблемы объяснения причин победы в ходе Промышленной революции в Англии и затем в остальных капиталистических странах фабрики над маломасштабными организационны56 Это касается любых видов ресурсов и производства, интеллектуальной фирмы и машиностроительного завода. Фактически наличие внутренней экономии означает расхождение между приростом объемов производства и затрат ресурсов. 205 ми формами (мелким ремеслом) [264], [300]. А.Лейонхуфвуд подошел к этой проблеме следующим образом: если фабрика – это командное производство, то для ее победы необходимо, что бы команда и только она, в отличие от мелкого производства ремесленного типа, могла получать какие-то выигрыши в производительности. Для доказательства того, что даже при отсутствии машин команда типа мануфактуры дает особую производительность (экономию на издержках), он привлек идеи А.Смита и К.Маркса о разделении труда. Как мы помним, А.Смит говорит о трех видах повышения производительности труда в результате его детальной специализации и командной координации: повышение ловкости, снижение издержек при переходе от одной операции к другой (точнее, А.Смит говорит о психологическом "переключении") и возможность введения машин. Маркс добавил сюда еще совмещение рабочих операций (выполнение последовательных операций по обработке полуфабриката одновременно многими рабочими), уменьшение времени переходов от одной операции к другой, уменьшение расстояния между операциями (сокращение транспортных коммуникаций, проходимых полуфабрикатом в рамках одной мастерской), увеличение масштаба сил (как у Алчиана и Демсеца впоследствии), сокращения необходимого основного оборудования и психологическое повышение жизненной энергии при работе в коллективе [69, с.332-333, 347-354]. Но организационных последствий разделения труда не увидел ни тот, ни другой исследователь, решив, что оно автоматически ведет к возникновению капиталистической иерархии. А.Лейонхуфвуд в принципе двигался тем же путем, только он разделил проблему на две части. Сначала он попытался решить вопрос о выигрышах в физической производительности, которые дает команда, а затем отдельно выясняет причины формирования капиталистической иерархии. Именно решение первой проблемы Лейонхуфвудом является наиболее удачным и необходимо нам для описания особого типа организационных преимуществ. Лейонхуфвуд воспользовался такой добавленной Марксом позицией, как совмещение рабочих операций. Он указал на ряд видов внутренней экономии, которые могут быть при этом получены, справедливо подчеркивая, что они не улавливаются обычной производственной функцией неоклассики [287, р.209]. Главными его находками являются экономия от упорядочения работ (введения временной зависимости, sequencing of operations) и параллельно-последовательная экономия (parallel-series scale economy) [287, р.207-208, 213-215]. 206 Пусть у нас есть ремесленник, самостоятельно выполняющий четыре последовательные операции производства товара А. Длительность операций а1 – 2 ч, а2 – 3 ч, а3 – 6 ч и а4 – 4 ч. Ремесленник сначала выполняет операцию а1, затем а2, а3 и а457. Длительность производственного цикла Т равняется сумме длительностей всех операций и составляет 15 часов. Лейонхуфвуд рассматривает случай "введения" разделения труда наподобие булавочной мануфактуры Смита, в результате чего все четыре операции начинают осуществляться отдельными специализированными работниками. Задача исследователя тут в том, чтобы сравнить две формы организации труда – ремесло и мануфактуру по производственным издержкам, поэтому он предполагает технологии и издержки по планированию труда идентичными у обоих форм, меняется только порядок взаимодействия операций [287, р.208]. В результате изменения этого порядка каждая операция может выполняться одновременно с остальными и за исключением начального периода длительностью Тнач=15 ч, длительность среднего производственного цикла Т может быть сокращена более чем в два раза, до 6 ч (рис.3.4, гр.а)), такие примеры можно во множестве найти в любом советском учебнике по "организации производства". Это сокращение времени технологического цикла мы называем экономией от совмещения времени технологических операций, а Лейонхуфвуд – экономией от упорядочения работ. Она подразумевает введение порядка работ и их зависимость: продукт труда первого рабочего становится ресурсом второго и т.д., следовательно, их деятельность становится взаимосвязанной. Далее, пусть все операции в организации выполняются на разнотипном (непереналаживаемом) оборудовании, кроме того, которое используется для осуществления операций а1 и а2. Так как длительность технологического цикла определяется самой продолжительной операцией, в данном случае а3, то пока происходит обработка полуфабриката на этой стадии, оборудование на стадиях а1 и а2 простаивает в течение четырех и трех часов соответственно. Поэтому обе эти операции можно объединить на одном комплекте оборудования, скажем а2 перенести на а1. Тогда, не смотря на некоторое увеличение времени цикла из-за необходимости переналадки станка на новые параметры обработки полуфабриката а2, мы получаем экономию от того, что можем сократить один комплект оборудования и, самое 57 Расчетный пример наш – М.Б. 207 главное, отказаться от одного специализированного работника. В этом случае время технологического цикла не изменится, зато сократиться количество оборудования (капитальных активов). Эту экономию можно назвать экономией от совмещения использования оборудования, хотя нельзя забывать, что она будет частично компенсироваться ростом износа станка а1 из-за возросшей интенсивности его эксплуатации и рабочей силы работника, рис 3.4, гр.б). Однако в динамике мы имеем возможность получить дополнительные выгоды, по-иному комбинируя ресурсы в пределах команды. Пусть рынок для блага А значительно больше, чем производственные возможности нашей организации или является интенсивно расширяющимся, и значит увеличение объема производства не влияет до определенного момента на цены. Мы сказали, что один рабочий обслуживает один комплект оборудования на каждой стадии производства. Но представим, что время занятости одного рабочего на стадии а3 меньше длительности самой стадии, в течение которой работает станок (например, 3 и 6 часов соответственно). Тогда можно так комбинировать специализированное оборудование и работников, чтобы в течение каждых свободных трех часов автономного машинного времени работник стадии а3 выполнял свою работу, соответствующую трем часам человеко-машинного времени, но на втором комплекте оборудования, то есть втором станке а3. Какой в этом смысл? Мы можем организовать выпуск продукта А в удвоенном количестве, привлекая к работе не четырех, а только трех дополнительных рабочих: у нас будет под одной крышей две производственные линии, но с меньшим на одного количеством рабочих (если количество А обозначить QA, то тогда 2QA мы получим за счет меньшего, а не двукратного прироста затрат физических факторов, в данном случае 4 ед. капитала и только 3 ед. рабочей силы). Или мы можем создать линию по производству нового продукта, но включающего стадию, которую будет осуществлять наш рабочий а3. То есть мы получаем еще один вид внутренней экономии, который можно назвать экономией от совмещения использования рабочей силы. Если же мы при удвоении объемов производства нашего А используем еще и экономию от совмещения использования оборудования, то отставание прироста факторов от прироста выпуска будет еще больше (в пределе 2QA мы получим путем использования 6 станков и 5 рабочих, см. график г) рис.3.4). Экономию от совмещения оборудования и рабочей силы Лейонхуфвуд обозначает как параллельно-последовательную: последова208 тельность (sequencing) тут сохраняется, но добавляется еще дополнительное деление – параллельная линия. Правда он рассматривает только второй вариант этой экономии и ссылается на его описание, данное Георгеску-Роеном [287, р.209]. а1 б) экономия от совмещения оборудования а)экономия от совмещения технологических операций а2 а1 2 2 6 а3 3 4 4 Tнач =15ч 6 6 а3 6 а4 2 3 а2 3 3 2 4 а4 T =6ч T 4 Tнач1=15ч T =6ч T в)экономия от совмещения использования рабочей г) совокупная экономия от рекомбинации ресурсов силы 2 а 2 3 3 2 а1 2 а2 а3 1 а2 3 3 6 6 4 а4 а3 4 6 6 4 а4 T T а1 а1 а2 а2 а3 а3 а4 а4 2 * QА T 4 2 * QА T Рис.3.4. Возможные виды внутренней экономии в организации, полученные за счет рекомбинации ресурсов Кроме того, надо помнить, что экономия от совмещения времени технологических операций может быть получена только в том случае, если ремесленник перед образованием мануфактуры сам осуществлял все четыре операции производства А. Если ж каждая из них была прерогативой отдельного ремесленника, то в этом случае они могли и без единого координирующего центра в лице хозяина мастерской (капиталиста) взаимным образом сочетать свои трудовые графики, получая данный вид экономии практически в духе Уильямсона, что и подтверждает Д.Мокир, на которого мы ссылались в Раз209 деле II58. Мы указали на три вида внутренней экономии, которые могут быть получены за счет изменения пространственной и временной комбинации факторов производства, что мы и называем экономией от рекомбинации ресурсов. Очевидно, что этот выигрыш включает в себя также и интенсификацию использования факторов, так, к примеру, при сокращении станка а2, интенсивность эксплуатации станка а1 резко возрастет, так же возрастет интенсивность трудовой деятельности рабочего, выполняющего обе операции на одном станке последовательно. Лейонхуфвуд не рассматривает проблему выявления и планирования рассчитанной внутренней экономии, то есть того, чья это прерогатива и в ходе какой процедуры планируется и координируется рекомбинация ресурсов. Он также не анализирует мотивы работников, объединенных в мануфактуру, захотят ли они менять по своей воле интенсивность и рабочее место в организации, а тем более покидать команду в случае, если это даст сокращение издержек для всего коллектива. Мы тоже пока откладываем такого рода анализ, указывая лишь на саму возможность физического сокращения издержек в результате рекомбинации ресурсов, даже если она включает в себя изменение позиций и количества живых людей. Итак, если не забывать о росте износа оборудования и психофизиологической нагрузки на рабочих из-за выросшей интенсивности их использования, то рекомбинация специализированных технических единиц (оборудования) и специализированных рабочих может дать ряд выигрышей, которые являются выигрышами в затратах физических факторов производства. Эта экономия может быть получена для любых видов производства (интеллектуального и физического), при этом команда может сокращать издержки выпуска данного количества продукта (обратная внутренняя экономия), а может получать большее количество с меньшим приростом издержек на единицу, чем были до рекомбинации (прямая внутренняя экономия). В случае обратной экономии организация в большей степени должна сокращать количество используемых ресурсов, в случае прямой – привлекать растущее количество, но растущее медленнее, чем прирост объемов выпуска. 58 То есть построив свои рабочие помещения рядом, чтобы транспортные расходы были такие же, как и в единой мануфактуре и ими можно было бы пренебречь при расчете эффективности обоих форм организации труда. 210 Ограниченность расчетов Лейонхуфвуда, во-первых, в том, что рассмотренные им виды внутрикомандной экономии – лишь часть из значительно более широкой совокупности разновидностей такой экономии59, и во-вторых, в искусственном привлечении таких расчетов для непосредственного выведения из них капиталистического характера отношений в мануфактуре. Что этих выгод в издержках недостаточно для этого, мы покажем ниже. Лейонхуфвуд считает, что экономия от рекомбинации ресурсов может быть получена только в команде, что делает ее принципиально более производительной, чем взаимодействие самостоятельных производителей (ремесленников), что и обеспечило победу капиталистической фабрике в начале XIX в. над децентрализованным мелким ремеслом60. Однако такая логика имеет серьезные изъяны, и вслед за НИЭТ можно было бы сказать, что вполне вероятным является извлечение выгод от рекомбинации в случае, если работники будут связаны рыночными контрактами обмен. В ходе подписания контракта (ex ante) они выявят все виды внутренней экономии и оговорят в соглашении, как будет распределена их деятельность и оборудование. Там, где они сами не будут использовать станки, они будут брать за них арендную плату, а где будут использовать чужие – там платить аренду. То есть капиталистический характер формы организации производства вывести непосредственно из потенциального наличия внутренних выгод от рекомбинации невозможно. Создание новых ресурсов (факторов производства). Говоря о третьем виде внутренней экономии, создании новых ресурсов и факторов производства, мы подразумеваем прежде всего создание новых продуктов, технологий и знаний, которые в конечном итоге снижают издержки производства. Новые технические системы служат источником внутренней выгоды, если с их помощью из прежнего количества ресурсов можно выпускать большее количество прежних продуктов (в конечном итоге – экономия от скорости, увеличение пропускной способности), повысить качество (но не принципиально) 59 Справедливости ради надо сказать, что Лейонхуфвуд отмечает также введение стандартизации в мануфактуре, изменение характера знаний и опыта рабочих, имея в виду рост "ловкости" Смита, вполне в духе ресурсно-ориентированного подхода [287, р.209-210]. 60 "Соколофф собрал впечатляющие доказательства превосходства в эффективности малых, немеханизированных фабрик над ремесленными мастерскими в ранний период индустриализации американского северо-востока. Его оценки общей факторной производительности показывают, что "фабрики" с более чем пятью занятыми должны были быть более чем на 20% производительнее ремесленных мастерских" [287, р.210]. 211 продукции при неизменном и снижающемся потреблении ресурсов или получить принципиально новую продукцию. То же касается новых сырьевых и энергоресурсов. Процесс создания новых технических систем, продуктов и сырьевых ресурсов есть процесс инноваций как он описан в теории У.Лацоника61. В третий вид внутренней экономии можно включить и новое знание, с которым, однако, не так просто решить вопрос. Как мы помним, ресурсно-ориентированный подход настаивает на том, что основные ресурсы, обеспечивающие особую производительность фирмы – это знания, кодифицируемые и скрытые. Именно процесс генерации и координации новых знаний обеспечивает победу экономической организации не только над конкурентами, но и над рынком. Но если в консалтинговой фирме основным ресурсом действительно выступают знания, то такая организация все же представляет собой лишь достаточно узкий сектор экономики, и наша задача состоит в том, чтобы выявить причины развития, роста производительности в той части организации, которая производит осязаемый (tangible) продукт. Следовательно, мы должны обращать внимание прежде всего на создание материальных производственных активов (технических систем), продуктов, сырьевых и энергетических ресурсов. Новые блага, для того, чтобы эффективно отражать внутреннюю экономию, должны либо лучше удовлетворять прежнюю потребность, либо совсем другую потребность. Если потребительские свойства новых благ высоки, потребители могут мириться даже с временным ростом издержек единицы таких продуктов, особенно в случае отсутствия прямых заменителей. Кроме того, когда мы говорим о знаниях, мы должны понимать, что процесс генерации новых знаний охватывает все перечисленные выше процессы обеспечения внутренней экономии. Скажем, для того, чтобы воспользоваться рекомбинацией ресурсов, надо прежде узнать, какие потенциальные возможности такой рекомбинации существуют, их надо выявить и спланировать рациональным образом. То же касается и повышения интенсивности использования факторов. Но накопление знаний не исчерпывает никак самого процесса получения экономии. Скорее оно, знание, является неким исходным шагом и особым передатчиком, накопителем всех вариантов внутренней 61 Инновации – это действия, которые вызывают трансформацию существующих технологических и/или рыночных условий с целью генерировать продукт высокого качества и более низкими издержками [280, р.3070]. 212 экономии. Трудно поэтому различить знание как функциональный элемент разных видов внутренней экономии и как самостоятельный ее вид. Только в этом последнем значении оно включается нами в третий вид внутренней экономии. Общее влияние трех видов внутренней экономии на конечный результат деятельности "команды" заключается в том, что благодаря им возникает особая, недостижимая рынком (высокая) производительность, которую мы называем, как А.Медхок, организационноспецифической, что отражено на рис.: 1.Интенсификация использования ресурсов 2.Рекомбинация ресурсов Организационноспецифическая производительность 3. Введение новых технологий, накопление новых знаний Рис.3.5. Внутренняя экономия как источник организационноспецифической производительности Эта схема отличается от ресурсно-ориентированного подхода тем, что в последнем только знания благодаря коллективности и неимитируемости, дают разницу в совокупных издержках. Общая теория экономической организации показывает, что экономия от накопления специализированных знаний – только один из факторов внутренней экономии. Кроме нее есть еще "физическая" экономия от рекомбинации ресурсов, изменения интенсивности использования ресурсов и введения новых технологий. Без них, без того, чтобы накопление знаний не вызывало изменения производительности команды за счет трех перечисленных видов внутренней экономии, оно само остается бессмысленным, если только производство новых знаний не является основным продуктом данной команды. Термин "организационно-специфический" означает, что данная производительность рождается только в организации. Извлечение внутренней экономии означает осуществление процесса НИОКР, внедрения новых технических систем, продуктов и сырья, изменение 213 состава и интенсивности использования оборудования и рабочей силы, изменения профессиональных знаний и опыта, причем все это должно происходить согласовано. Само внедрение инноваций ведет к изменению интенсивности трудовой деятельности, новым видам рекомбинации рабочей силы и технических единиц, частому сокращению единиц оборудования и работников, изменению их профессиональных знаний и опыта. Изменения интенсивности, рекомбинация и изменение знаний сопровождают инновационный процесс как в плане подготовки, так и в к результате его осуществления. Поэтому перед субъектами организации возникает проблема согласования и особого комбинирования деятельности, в том числе интеллектуальной, для того, чтобы добиться особой, организационноспецифической производительности и не быть поглощенной конкурирующими командами. Следствием того, что организация может существовать только как источник выявления и извлечения трех видов внутренней экономии, является необходимость постоянных изменений интенсивности трудовой деятельности, количества рабочих мест и трудовых функций и профессиональных знаний, смена технологического оборудования, количественного и качественного состава самой команды (сокращение из состава команды или прием в нее). Извлечение, утилизация внутренней экономии, подразумевает необходимость постоянной, динамичной перестройки всех процессов и объектов в организации для достижения устойчивых конкурентных преимуществ (организационно-специфической производительности). Она обеспечивает (а) устойчивость рыночной позиции (доли рынка) команды, (б) высокую или более высокую, чем у других организаций прибыль, которая может служить источником повышения доходов членов команды и расширения объемов и масштабов производства, что охватывается понятием устойчивого конкурентного преимущества [103, с.134], [272, р.75-86], [279, р.26-39]. Именно совокупность потенциальной возможности извлекать внутреннюю выгоду и необходимость изменения в этом процессе трудовых позиций участников команды, включая их профессиональные знания, интенсивность труда, рабочее место в организации вплоть до выхода из нее, средства труда, а также необходимость познания того, как это возможно сделать, создает объективную потребность конструирования особой структуры отношений, которая называется организационной формой. В отличие от неоклассической и неоинституциональной фирм, которые адаптируются к вне и помимо них заданным технологическим ограничениям (структурам издержек) или решают внутренние 214 поведенческие проблемы субъектов команды, никак не влияющие на их собственную рыночную позицию и общие издержки производства, реальная фирма конкурирует с другими путем создания устойчивых конкурентных преимуществ. Одним из основных средств достижения конкурентных преимуществ является выявление и утилизация внутренней экономии. Внутренняя экономия и конкурентные преимущества меняют общую структуру издержек, а не только их трансакционную составляющую, поэтому сейчас необходимо рассмотреть процесс формирования издержек производства. 3.3. Структура издержек Что включают в себя издержки и что такое структура издержек производства? Неоклассическая теория трактует производство как процесс трансформации материальных ресурсов в продукт. Следовательно, ценность этих ресурсов (или альтернативная стоимость) и есть издержки производства. НИЭТ разбила их на две составляющие: трансакционные (или издержки установления и координации отношений) и трансформационные, которые отождествлены с производственными издержками неоклассики [111], [373]. Трансакционные издержки (ТАИ) приписываются рынку и фирме, и две эти организационные формы сравниваются по сумме данных издержек. Однако на самом деле у них разные ТАИ: издержки заключения контрактов между независимыми, автономными субъектами рыночных сделок и издержки иерархического управления оппортунистическими агентами в рамках организации [114, с.56-63]. Последние Х.Демсец принципиально не считает трансакционными и предлагает называть их менеджерскими (managerial costs) [26]. Это вполне соответствует сути дела: мы полагаем, и это будет видно из изложения всей нашей теории, что отношения между субъектами экономики кардинально меняются в организации и перестают быть трансакциями обмена между независимыми субъектами рынка. Поэтому мы делим общие издержки производства (Со) на три части. Первая часть – это трансформационные издержки (Ctf), они представляют собой затраты ресурсов, необходимых для получения "тела" продукта А. Вторая часть – это менеджерские или организационные издержки (Cm), рождаемые механизмом управления, координации человеко-технических систем, обеспечивающих трансформацию ресурсов в продукт. Их мы рассмотрим позже. Третий структурный элемент – трансакционные издержки (Ctc). 215 Трансакционные издержки являются достаточно туманной сущностью, о чем говорит известное отсутствие устоявшего их определения. Из нашего подхода вытекает, однако, что если отношения в команде перестают быть рыночными трансакциями, то и издержки этих отношений перестают быть трансакционными, о чем и говорит Демсец. Поэтому мы сознательно зауживаем эту категорию и относим ее только к отношениям самостоятельных рыночных агентов, будь то отдельные субъекты или целые организации: "Важно подчеркнуть, что…трансакционные издержки всегда включают обмен между независимыми агентами" [310, с.176-177]. Трансакционные издержки в самом общем плане есть ценность ресурсов, необходимых для установления отношений (как правило, контрактных) между независимыми субъектами рыночного обмена62. Для определения их состава мы пользуемся классификацией Дальмана, которая включает: (а) издержки поиска и сбора информации, (б) осуществления торгов (переговоров) и принятия решений и (в) поддержания стабильности контрактных отношений и принуждения к их исполнению [174], см. также [114, с.59-61]63. От трансакционных издержек, как издержек отношений, необходимо отделить издержки технологического трансфера. Моррони выделил их как самостоятельную часть необходимых трансформационных (в его терминологии производственных) издержек: "…трансфер имеет место в рамках разделимого процесса, когда полуфабрикат движется между двумя технологически разделяемыми процессами… Издержки трасфера включают все издержки транспортного обслуживания" [310, р.175-176]. 62 Что издержки трансакций есть затраты ресурсов на установление социальных контактов, в НИЭТ никогда ясно не оговаривалось. Лацоник вынужден был разъяснять этот вопрос: "Главное достоинство трансакционной теории фирмы Уильямсона в отличие от общераспространенной теории – это его фокус на отношениях между людьми, которым присущи определенные когнитивные и поведенческие характеристики" [280, р.3063]. Поэтому строго говоря, неоинституциональное выражение "фирма – это пучок трансакций" и наше "фирма – это кластер социальных отношений" не являются эквивалентными. НИЭТ исходит из атомарных, неоклассических индивидов, которые вступают в отношения только рационально (хотя и в ограниченной степени), рассчитав выгоду от отношений (уровень трансакционных издержек). 63 Фюруботн и Рихтер приводят перечень Дальмана, называя его "рыночными трансакционными издержками", наряду с "управленческими трансакционными" и "политическими". Коль скоро мы не считаем управленческие издержки трансакционными, а отношения субъектов в рамках организации – трансакциями, издержки этого процесса у нас имеют и другое наименование. 216 Издержки технологического трансфера включают также, согласно Моррони, издержки координации физической транспортировки продуктов межу фазами производства. Но мы эту часть издержек включаем в общую сумму управленческих издержек, так как стараемся провести объективную теоретическую линию между издержками, происхождение которых связано с физическим процессом производства, и теми, которые появляются в результате определенных действий и отношений между субъектами организации. Общая сумма издержек производства, связанных с функционированием организации, с учетом нашей классификации их элементов выглядит так: Со=Ctf + Cm +Ctc В Разделе I мы видели, что уже сам Х.Демсец в конце 80-х гг. фактически указал на необходимость включить в сумму издержек кроме трансакционных, также менеджерских и производственных (трансформационных). Поэтому мы называем эту формулу "формулой Демсеца" [10]. Учитывая связь издержек с ценой продукции, мы должны добавить в эту формулу еще и прибыль: Со=Ctf + Cm +Ctc + P Нет надобности говорить о том, что все элементы "формулы Демсеца" могут быть отделены один от другого только в теоретической абстракции, а не в реальности. Но дело здесь не только в том, что процессы, которые являются источниками всех разновидностей издержек, абстрактно взаимосвязаны. Величина трансформационных и трансакционных издержек зависит от третьего типа процессов – от механизма управления (организационной структуры). Поэтому величина физических издержек производства, в том числе технологического трансфера, а также издержек рыночных трансакций организации зависит функционально от знаний, опыта и мотивации тех, кто принимает основные стратегические и оперативные решения в команде, кто в целом осуществляет координацию труда ее субъектов и устанавливает экономические взаимосвязи с другими командами. В зависимости от того, насколько точно, быстро и глубоко он или они накапливают знания о внутренней экономии, о свойствах, качествах рыночных продуктов и сделок, рекомбинируют факторы производства, повышают их интенсивность, создают новые ресурсы, настолько низкими или высокими будут издержки трансформации, трансфера и 217 рыночных трансакций64. Поэтому связь между элементами общей суммы производственных издержек, точнее между процессами и субъектами их порождающими, носит соподчиненный (иерархический), функциональный характер, то есть величина трансакционных и трансформационных издержек есть функция от менеджерских. Кроме того, между ними также есть взаимосвязь, и они оказывают обратное воздействие на функционирование управленческого механизма: Cm Ctf Ctc Рис.3.6. Взаимосвязи между элементами общей суммы издержек организации Поэтому деление элементов "формулы Демсеца" не будет играть особой роли в дальнейшем изложении, что вытекает как раз из понимания неразрывной взаимосвязи и того, что решающим является именно управленческая, координационная составляющая. Нас все время будет интересовать природа и характер механизма управления и организационной структуры как источника управленческих и всех остальных издержек65. Использовать же понятие издержек мы будем скорее в значении, близком классической (и отчасти неоклассической) теории. В этом мы полностью следуем за концептуальным подходом, предложенным У.Лацоником. Напомним его логику (см. Раздел I). 64 Понятно, что они будут колебаться в каких-то пределах, многие из которых заданы объективными свойствами технологий, рынков и т.д. 65 Внешняя среда, совокупность автономных субъектов обмена как источник трансакционных издержек влияет, безусловно, на организационную форму, однако из-за того, что субъекты организации учатся повышать трансакционную эффективность, мы не может говорить о прямом, а потому и определяющем влиянии этого (как и трансформационного) элемента издержек на общую сумму издержек и организационную структуру. Уровень трансакционных издержек нельзя воспринимать как константу, для организации они являются переменной величиной. 218 Организации в борьбе за устойчивые конкурентные преимущества должны инвестировать в процесс создания технологических и продуктовых инноваций, характеризующийся неопределенностью, длительностью и коллективностью. Осуществление крупных инвестиций еще до того, как создан продукт, означает в терминах неоклассики рост постоянных издержек (FC), так как осуществление НИОКР, создание новых технологий и их производственное использование необходимо в качестве постоянного капитала, которые как и любой капитал, формируется сегодня, а доход (прибыль) будет приносить завтра. Таковы с нашей точки зрения затраты на поиск и утилизацию вариантов внутренней экономии, то есть они представляют собой элементы постоянных издержек. Инвестиции в инновации дают рост постоянных издержек, в конечном итоге повышающих и средние издержки единицы продукции АС, ставя организацию в конкурентно-невыгодные условия (competitive disadvantage): издержки, а следовательно, и цена продукции по сравнению с конкурентами растут. Поэтому фирма, то есть те, кто принимает в ней основные хозяйственные решения, должны сознательно и постоянно осуществлять такие действия, которые трансформируют как можно быстрее высокие инвестиции в капитальные активы (high fixed costs, HFC) в низкие издержки единицы новой продукции (low unit costs, LUC) или улучшенной старой. Только в том случае, если инновации, повышающие постоянные издержки фирмы, будут трансформированы в низкие издержки единицы продукции, инновационная стратегия, сознательно принимаемая субъектами команды, не приведет к потере своей рыночной позиции. Таким образом, успех в конкурентной борьбе, объективная цель и результат его – трансформация структуры издержек, превращение начальных высоких капитальных затрат, сделанных в условиях неопределенности, во вполне определенные низкие издержки единицы продукции, или HFC→LUC.Структура издержек – это множество определенных величин издержек производства в зависимости от ряда внутренних и внешних для организации факторов (и представленная, как правило, в виде зависимости величины издержек от объема производства, точнее величины издержек, необходимых для получения данного объема производства). Еще раз отметим, что то, что в концепции Лацоника обозначается как высокие постоянные издержки эквивалентно нашим затратам на выявление и утилизацию внутренней экономии. Терминология Лацоника скорее характеризует размер стоимости ресурсов в ходе 219 этого процесса, "ценность" внутренней выгоды, тогда как мы указываем на структуру внутриорганизационных процессов, дающих рост производительности и притом более широко понимаем источники внутренней выгоды (к примеру, повышение интенсификации рассматривается в его работах достаточно слабо, а рекомбинации ресурсов нет вовсе). Мы уже указали в Разделе I, что логику сравнения стратегии и структур издержек инновационной и неоклассической фирмы У.Лацоника можно распространить на описание поведения любых двух конкурирующих организаций, чего прямо сам автор не делает. В этом случае, если мы опять используем кривую долгосрочных издержек единицы продукции (LUC) инновационной фирмы как кривую любой конкурентной фирмы, то общий график структур издержек конкурирующих команд можно представить следующим образом (рис. 3.7). Сo3 Co Сo2 Сo1 Сon l m t Рис.3.7. Структуры издержек конкурирующих (реальных) фирм индустриальной экономики* Каждая "разогнутая" кривая на этом рисунке – кривая издержек единицы продукции организации, стоящей перед необходимостью обеспечения устойчивых конкурентных преимуществ или угрозой потери рыночной позиции (прибыли, доходов, покупателей), "загибания" кривой вверх и превращения ее в обычную неоклассическую кривую АС. Одна из пунктирных линий на графике, идущая вверх (l), как раз и иллюстрирует такого рода возможный исход для фирмы n. Резкое снижение издержек единицы продукции, отраженное уча* В той мере, в какой организация растет по мере трансформации структур издержек, время t на оси абсцисс может быть заменено на масштаб фирмы, который в неоклассике часто совпадает с объемом производства Q. 220 стком m одной из кривых говорит о неожиданном инновационном прорыве, совершенном одной из организации, резко создающем новое конкурентное преимущество. Впоследствии оно может быть сымитировано другими командами. Таким образом, команда субъектов экономики, организация, осуществляя трансформацию ресурсов в продукт и извлекая внутреннюю экономию с целью получения устойчивых конкурентных преимуществ по сравнению с другими командами, осуществляет процесс трансформации структур издержек: высоких постоянных в низкие издержки единицы продукции, HFC→LUC. 3.4 Мотивационная система: "замещение отношений" в организации Мы говорили ранее, что извлечение внутренней экономии предполагает резкое изменение важнейших параметров трудовых функций агентов: интенсивности, рабочего места вплоть до сокращения из состава команды или приема в нее), знаний и опыта. Но это прежде всего ведет к изменению жизненного положения субъекта организации, напряженности труда, доходов, отношений. Иногда высокая индивидуальная оценка выгоды от пребывания в команде может вызывать нежелание субъектам покинуть ее, даже в том случае, если ему очевидно сокращение издержек в этом случае. При выходе из организации субъект может терять доходы в случае отсутствия равноценной замены или же такая замена может требовать в свою очередь высоких издержек на поиск информации и возможного перемещения к новому месту работы. В конечном итоге, внутренняя экономия – это рост производительности труда, которая дает особый доход всей команде, увеличивающий и доходы (долю) каждого, которые теряются в случае "ухода" из команды. Но даже если не иметь в виду столь резкое влияние процесса извлечения внутренней экономии на позицию отдельных членов команды, перемещение их между рабочими местами, смена рабочих мест вызывают смену необходимых знаний, следовательно, требует переобучения. Переобучение – сложный, длительный процесс и стимул к его осуществлению должен быть достаточно сильным. Однако новое рабочее место, новая трудовая функция могут по решению всей команды (даже оформленному в виде контракта) вести к снижению доходов (например, из-за малой значимости для производства) или просто не быть привлекательными для реального живого субъек221 та. То же можно сказать и о повышении интенсивности труда, которая с точки зрения рациональных расчетов отельного агента может быть не привлекательной, но нужна всей команде. Неоклассически настроенные экономисты возразили бы, что если бы агенты были рациональными, то они заранее знали бы о выгодности всех видов извлечения внутренней выгоды, а в условиях совершенной конкуренции легко могли бы найти альтернативное место занятости, поэтому проблемы стимулов не возникло бы. Но мы говорим о реальных, живых людях, участвующих в экономических взаимодействия, которые, как мы сказали, являются субъектами разделения труда, занимая в его структуре разные социальные, трудовые роли. И сам производственный процесс, прикрепляя их к определенными функциям и обеспечивая определенный, ограниченный хотя и нефиксированный уровень знаний, усиливает дифференциацию мировоззрений, профессионального опыта и знаний. Тем самым усиливаются трудности в накоплении и согласовании знаний об извлечении внутренних выгод (субъекты организации в конечном итоге по разному видят потенциальные возможности извлечения этих выгод) и в их утилизации (агенты могут не желать выполнять то, что принесет выгоду всей организации, в силу того, что значимо меняются их трудовые позиции вместе с жизненным положением). Эти трудности могут принципиально блокировать возможные варианты извлечения внутренних выгод, а следовательно, устойчивых конкурентных преимуществ. Здесь необходимо кратко коснуться концепции оппортунизма О.Уильямсона. Как мы помним, он определил его как эгоистическое, направленное на преследование своих интересов поведение с использованием коварства (self-seeking-behaviour-with-guile). Никаких достоверных данных о преобладании именно этой черты в поведении людей над любыми другими проявлениями их "природы" он не приводит, кроме кратких ссылок на работы Георгеску-Роена и Макиавелли [111, с.98-99]. В статье "Оппортунизм и его критики" он очень своеобразно отвергает упреки в несовершенстве своей концепции. Он говорит о том, что другие теории, в частности идея "морального риска" (moral hazard) и "ухудшающего отбора" (adverse selection) объясняет меньше, чем концепция оппортунизма [369]. Но он забывает, что возможно и сам оппортунизм оставляет вне своих границ большую часть "сути дела": скажем, если теория "морального риска" ухватывает 5% "природы человека", то может быть теоретическая конструкция оп222 портунизма – лишь 15%, но тогда для понимания оставшихся 85% она не дает никаких инструментов. Теория оппортунизма как основной поведенческой характеристики человека, которая является одним из трех факторов, которые в НИЭТ определяют возникновение организации, крайне зауживает человеческую природу. Явным примером такого подхода является статья Е.Попова и В.Симоновой "Эндогенный оппортунизм в теории "принципала-агента", в которой в перечень видов оппортунистического поведения включена… внутриотраслевая конкуренция [92]. Получается, что один из основных параметров экономической деятельности индустриальной экономики фактически подпадает под негативную характеристику, которая неразрывна с оппортунизмом. Ведь оппортунизм – это нечестное поведение, обман, сокрытие информации и т.д. Если мы будем трактовать и конкурентное поведение как нечестное, то мы совершенно исказим экономическую реальность. Для принципиально иного решения поведенческих проблем теории организации, необходимо, с нашей точки зрения, принципиально разорвать эгоизм (self-seeking) и оппортунизм (self-seeking-withguile). Когда Уильямсон говорит об эгоистическом поведении, то он имеет ввиду, причем независимо от того, осознает он это или нет, реальный факт деятельного достижения, сохранения и защиты своих интересов субъектами разделения труда. Будучи включены в этот глобальный процесс, причем процесс не только технический, но социально-экономический, индивиды получают свои доходы в рамках определенной, частичной трудовой функции. В рамках ее выполнения формируются отношения с другими людьми, интересы, мировоззрение, ценности. Потому субъекты экономики вступают в отношения и пытаются их формировать так, как они видят это с точки зрения своей позиции и с точки зрения тех ментальных моделей, который у них возникли в рамках ее выполнения. Это не значит, что они обязательно удовлетворены своей позицией и желают только закрепления ее, но не изменения. Это значит лишь то, что направленность на себя ("эгоизм", self-seeking) является отражением того факта, что их материальное положение, социальноэкономическая позиция активно формируют их направленность на себя в отличие или даже против других субъектов и их групп. Уильямсон, пытаясь обосновать свою концепцию, приводит цитату из работы Георгеску-Роена, в которой тот говорит, что в реальности субъекты экономики ведут себя не так, как предписывает им неокласси223 ческая теория с ее всеохватным и мгновенным аукционом в стиле Л.Вальраса (tatonnement), но их поведение направлено на приращение того, что они "считают своей собственностью" [111, с.98]. Защита и приумножение этой "собственности", создаваемой, генерируемой данной позицией в системе разделения труда является совершенно естественным стремлением экономических агентов, но Уильямсоном считает его оппортунизмом. Элемент "коварства" при таком "самонаправленном" поведении часто может быть внешним, абстрактным видением факта частичности, фрагментарности знаний, информации, генерируемой данной трудовой позицией, что приводит к разному видению агентами одного и того же предмета. Поэтому то, что одним может казаться нарушением их собственных интересов с коварством, ничем не оправданным эгоизмом, то для других с их точки зрения, формируемой их позицией, является вполне рациональным и оправданным. Так, известное утверждение адептов НИЭТ о том, что поглощение компанией "Дженерал Моторс" ее поставщика корпусов для автомобилей "Фишер Боди" в начале XX в. было вызвано оппортунизмом собственников последней, совсем недавно подверглось аргументированной критике именно с позиции, отстаивающей большую "естественность" данного слияния. Б.Клейн, Р.Кроуфорд и А.Алчиан утверждали, что братья Фишер, владельцы компании "Фишер Боди" вели себя в условиях зависимости "Дженерал Моторс" от поставок их продукции (высокой специфичности ее активов) нечестно, стараясь вырвать себе больший кусок "совместной ренты" и более того, прямо работая на конкурентов и желая сохранить свою самостоятельность [256]. Р.Коуз, Р.Касадесус-Масанелл и Д.Спульбер показали, что такие предположения крайне искажают реальный ход событий. Прежде всего, все пять братьев Фишер в результате слияния стали менеджерами крупнейших подразделений "Дженерал Моторс" (они были приглашены в нее, а не сделаны управляющими насильно), при этом торговая марка корпусов "Фишер Боди" сохранилась на многие годы как бренд "Дженерал Моторс" [155], [166]. Во-вторых, были приведены многочисленные архивные данные о том, что топ-менеджмент "Дженерал Моторс" очень высоко ценил способности и опыт всех братьев Фишер и был крайне заинтересован в самой тесной их интеграции в свою компанию, что было в конце-концов осуществлено [155, р.97], [166, р.25]. Фактически, путем слияния с компанией "Фишер Боди", "Дженерал Моторс" приобрела целый кластер высокоспецифичных ресурсов, обладавший для нее высокой ценностью, 224 так как они обеспечивали ей на многие годы устойчивые конкурентные преимущества: знания и профессиональный опыт братьев Фишер. В-третьих, само слияние проходило в рамках принятой А.Слоуном, директором "Дженерал Моторс", долгосрочной стратегии перестройки организационной структуры из U-формы в М-форму, подразумевавшей рационализацию вертикально-интегрированной структуры, направленную на повышение динамики развития компании, в том числе за счет модернизации менеджмента [155, р.87, 94-95]. Одним из направлений такой стратегии как раз и была максимально тесная интеграция с компанией "Фишер Боди". Однако Б.Клейн приводят примеры того, как братья Фишер как будто не желали строить в 1920-е гг. заводы там, где требовал от них менеджмент "Дженерал Моторс", что трактуется как проявление оппортунизма и причина вертикального слияния [255]. На самом деле, если действительно это имело место (речь идет всего лишь о том, что буквально несколько из десятков заводов братья Фишер не желали строить там, где требовал менеджмент их контрагента), то это говорит лишь о том, что будучи самостоятельной компанией с давними традициями самостоятельного семейного владения (Коуз говорит о сильном влиянии в этом плане властной матери братьев Фишер, ее нежелании того, чтобы семейный бизнес слился с чужим [166, р.25]), "Фишер Боди" в лице своих владельцев желала сохранить свою самостоятельность в принятии решении и самое главное в оценке выгод тех или иных действий, фактически в выявлении внутренней выгоды. "Фишер Боди" к моменту слияния с "Дженерал Моторс" обслуживала еще ряд автомобильных компаний и естественным для нее было нежелание потери дохода из-за того, что она в случае слияния просто отказывались от клиентов. И почему бы не предположить, что отказ в строительстве завода в Детройте, на основании чего Б.Кляйн говорит об оппортунизме братьев Фишер [255, р.116-117], был вызван, например, иной экономической оценкой ими его эффективности как для собственной компании, так и для связки "Фишер Боди" и "Дженерал Моторс", которую никак приписать "коварству" нельзя? Безусловно, в результате слияния братья Фишер не проиграли, а вероятно, даже выиграли в социальном статусе и доходах, о чем говорит отсутствие каких-либо конфликтов с ними в дальнейшем и многолетняя карьера в "Дженерал Моторс", но сказать, что они для этого скрывали информацию, лгали, изворачивались было бы предельно ошибочным. Как братья Фишер, так и менеджмент компании "Дженерал Мо225 торс", были специализированными субъектами, субъектами разделения труда, занимавшими в нем разные позиции и потому обладавшими разной информацией и разным видением своей кооперации. Они часто по-разному видели выгоды, которые возникали или должны были бы возникнуть в процессе взаимодействия. Поэтому в условиях разделения труда, да еще его динамического аспекта, порождаемого локализованным выявлением и утилизацией внутренних выгод, любое отстаивание агентами своих собственных интересов с достаточно жестким, вплоть до дозированного раскрытия информации, отставанием своей позиции в процессе заключения контракта, борьба за большую часть совместной ренты, полученной от кооперации, жесткие торги не может быть априорно причислено к поведению нечестному, оппортунистическому. На возможность переосмысления оппортунизма как иного по сути социально-экономического явления обратил внимание Боулс [149]. Он рассмотрел с этой точки зрения отношения наемного рабочего и капиталиста. Так, он подчеркнул, что Уильямсон рассматривает, как Гоббс, "природу человека" как вечную и неизменную сущность, а оппортунизм – как неизменный ее атрибут. Тогда как с точки зрения самого Боулса под "оппортунизмом" можно подразумевать классовый (Боулс - неомарксист) конфликт между капиталистами и рабочими. Если для Уильямсона – оппортунизм, извечно присущий "природе человека", подталкивает рабочих снижать выработку относительно оговоренной в контракте величины (и скрывать это), то Боулс говорит о том, что в результате разницы социальных, в данном случае классовых, позиций капиталист-работодатель хочет получить от рабочего больше, чем оговорено в контракте. Разница не оплачивается и представляет собой прибавочный продукт (прибавочную стоимость) К.Маркса. Борьба идет не за то, чтобы рабочие не скрывали недоработку, а чтобы не оплатить им, скрыть от них как можно большую переработку сверх контракта. Мы можем трактовать эти рассуждения об оппортунизме, отбрасывая классовый подход, как указание на вполне возможный социальный характер поведенческих особенностей экономических субъектов, зависящий от их функционального положения в обществе, а не от вневременной и неизменной природы человека. Тем более, двусторонняя зависимость (в НИЭТ она иногда учитывается как наличие "интерспецифических", то есть вызывающих взаимную зависимость, ресурсов), выигрыши от кооперации делают эгоистическое поведение в крайних его проявлениях, называемых оппортунизмом, скорее 226 свойственных неразвитой рыночной экономике, нежели современной индустриальной системе, малозаметным, периферийным. Поэтому мы должны считать "коварство" (guile) лишь частной характеристикой кооперативного поведения и большую часть поведения субъектов современной рыночной экономики мы классифицируем как "эгоистическое поведение без коварства" (self-seeking-behaviour-withno-guile). Но все же нужно признать, что проблема центробежных сил, рожденных разделением труда, не может быть решена автоматически всегда и везде. Это тем более важно для организации, которая объединяет и в каждый момент времени усиливает или хотят бы меняет глубину и направленность специализации множества экономических субъектов из-за необходимости выявления и утилизации внутренней экономии. И если их поведение, особенно в растущей организации, нельзя полностью и всегда характеризовать как оппортунизм, то это не значит, что для интеграции в единое целое субъектов глубокого разделения труда не нужен особый вид деятельности, органы и субъекты его осуществляющие, внешние в некотором смысле для самих ее субъектов. Такой вид деятельности, который призван интегрировать субъектов разделения труда в поведенческом плане в действительно единую команду, связан с мотивационной системой. Особая мотивационная система необходима в качестве механизма, прямо или косвенно сдерживающего центробежные силы, рожденные разделением труда и ведущие к преследованию агентами своих собственных целей даже без "коварства". Мотивационная система – это система внешних для отдельного индивида процессов и вещей, которая обеспечивает побуждения делать что-либо или не делать и если выполнять, то выполнять задачу с определенными параметрами действия и результата (интенсивность, качество, сроки и т.д.). Как часть организационной структуры, мотивационная система выступает как сознательно спланированная, рационально разработанная система воздействий части субъектов организации (в кооперативе – всех) на другую ее часть с целью направить поведение субъектов на достижение общеорганизационных целей (кем бы они ни были поставлены). Так как задача и условие возникновения и длительного существования организации – особая производительность, особый продукт, то и целью создания мотивационной системы в организации является обеспечение производства организационноспецифического продукта, точнее направленности всех агентов на достижение этой цели. 227 Для того, чтобы выявить основные особенности (технологию построения) эффективной мотивационной системы, мы обратимся к крупным корпорациям, описанным А.Чендлером. Эти организационные формы можно трактовать как архетипные: корпорации были успешными и росли до очень крупных размеров, значит, им удалось найти способ эффективной мотивации специализированных работников и менеджеров, вобщем-то далеко не всегда склонных к единству действий, чтобы интегрировать их долгосрочные интересы и действия для достижения организационных целей. У.Лацоник показал, основываясь на работах Чендлера, что эффективная мотивационная система американских организаций в XIX– XX вв. включала в себя [272, р.27-36], [284]: 1) распределение плодов высокой производительности команды между ее членами и прежде всего той частью, которая была ответственна за принятие решений (менеджмента); 2) гарантии длительной, во многих случаях пожизненной, занятости; 3) продвижение по карьерной лестнице в пределах фирмы и привязку доходов к месту в этой карьерной лестнице, а не к выработке (что является одним и способов распределения и обеспечения производства особого продукта с низкими издержками, а для Уильямсона – основой бюрократизации фирмы и замещения "сильных" стимулов "слабыми"); 4) качественные и специально созданные условия труда; 5) инвестиции со стороны организации в знания (развитие прежних или переобучение) своих субъектов. Из этого можно сделать вывод о том, что мотивационная система прежде всего обеспечивала "обратный стимул": субъектам организации гарантировалась значимая доля того особого продукта, который создавался командой. Повышение доходов по мере роста организационно-специфической производительности, улучшение условий труда, привязка доходов к приросту производства всей фирмы как раз и представляет собой практическое осуществление этого принципа, служившего основой заинтересованности по крайней мере части субъектов организации в активном достижении общих целей. Кроме того, такая привязка позволила еще во второй половине XIX в. собственникам растущих железнодорожных, а затем корпораций других отраслей делегировать власть (право принятия решений) многочисленным наемным менеджерам от собственников без потери контроля за ними и в целом за компанией. Как мы помним, с этой 228 проблемой столкнулись первые крупные компании после начала Первой промышленной революции в Англии, то есть первые капиталистические партнерства в XVIII в., но в особенности в первой четверти XIX в. Они, по мере роста организаций, вынуждены были включать в состав партнерств основных менеджеров, благо их было тогда не много. Эту проблему решили именно крупные корпорации, которые постепенно предоставили менеджменту значимые права принятия стратегических решений, гарантируя со стороны собственников-основателей постоянное повышение доходов из растущей прибыли, которая обеспечивалась эффективным управлением, длительную занятость и продвижение по карьерной лестнице. Но это касалось не только менеджеров. Высококвалифицированные рабочие также постепенно оформлялись в ценный ресурс, в который шли долгосрочные инвестиции, для которых повышались доходы и гарантировалас длительная занятость. Японские корпорации, по мнению Сузуки, во многом формировались как особые механизмы управления высокопроизводительными трудовыми ресурсами: в Японии в начале ХХ в. стояла проблема текучести кадров, неквалифицированности рабочих и постепенно эту проблему удалось решить, стабилизировав ядро квалифицированных наемных работников, обеспечив им гарантии занятости и социальные выплаты [353, р.17-19]. Во второй половине ХХ в. это привело к особой форме взаимоотношений менеджеров/собственников и рабочих в японских фирм, включающей использование бригад, высокую степень свободы в принятии локальных решений относительно производственного процесса на стороне рабочих, постоянную ротацию, переобучение для снижения узости специализации, почти пожизненный найм. Так что мотивационные системы, основанные на принципе связки продукта организационной производительности и доходов субъектов организации, формирование особых условий труда сыграли решающую роль в обеспечении высокой организационно-специфической производительности фирм в ХIX-ХХ вв. Если бы менеджерам и рабочим американских, японских, немецких, английских компаний не гарантировалась доля в особом продукте организации, который недостижим рынком, то невозможно было бы гарантировать их стремление достигать общеорганизационных целей, то есть обеспечить производство особого продукта. Им нельзя было бы поручать производство или управление в тех подразделениях организации, которые не могли ежедневно лично контролироваться собственником или топ-менеджером. Без мотивационной системы, включающей все 229 вышеперечисленные элементы и обеспечивающей привязку деятельности к результату, получение высокой производительности, трансформация структур издержек типа HFC→LUC является крайне проблематичной66. Однако мотивационные системы обеспечивают и большее. Направленные на интеграцию агентов в организацию с единой целью, они также отделяют цели, ценности, атмосферу, эмоции, привязанности ее субъектов от других организаций. Они стимулируют агентов к напряженному физическому и интеллектуальному труду в данной команде, в отличие от других команд. Они заставляют их ценить данную команду выше, а следовательно, и концентрировать свою деятельность и накопление знаний именно в ней. Мотивационная система вместе с механизмом управления, точнее с механизмом планирования, мониторинга и принятия решений стимулирует агентов накапливать знания, опыт (причем знания и опыт, привязанные к технологиям в достаточной мере специфичным для данной команды) именно для повышения производительности данной команды по отношению к другим. Они заставляют ценить эти факторы и отношения с другими субъектами данной организации выше, чем отношения в других командах. Конечно, и эта оценка имеет свою степень проявления, но важно выявить принципы, лежащие в ее основе. В процессе конкуренции, в процессе создания устойчивых конкурентных преимуществ, то есть повышения производительности, постепенно, личностные свойства субъектов нашей команды (знания, опыт, мотивы), их отношения и технические системы станут отличаться от тех, которые были в момент заключения ими первого рыночного контракта, формально связавшего их в единую организацию. Сломленный "оппортунизм" автономных рыночных агентов, возникшее стремление достичь целей организации совместно с другими, высокая оценка отношений, доверие, участие в распределении плодов высокой производительности, желание накапливать знания, с одной стороны, станут результатом повторения командного производства, возможно непреднамеренным, но со временем без них повторения высокопроизводительного производства будет просто невозможно. Тем самым, как мы указали с П.Лукшей, в организации фактиче66 Что совсем не исключает неравномерного распределения плодов высокой производительности и конфликтов, с вязанных с ним (забастовки и т.д.). 230 ски происходит замещение отношений и индивидов: вместо независимых, автономных, индивидуально-рациональных агентов (рационально оценивающих только свою индивидуальную выгоду) в организации действуют субъекты, цели которых, долгосрочные интересы, а также эмоции "привязаны" во многом к данной команде, то есть осуществляется коллективизация личностных и отношенческих параметров экономических субъектов [65]. Они ценят организацию, связывают с ней свои долгосрочные интересы, часто видят мир через призму отношений и результатов деятельности данной организации или данного типа организаций. Субъекты организации меняются, попадая в команду, причем изменение эмоций, мировоззрения, ценностей происходит в привязке к конкретным индивидам в команде именно потому что они в команде. Тем самым организация формирует особую межличностную эмоционально-ценностную, отношенческую атмосферу, атмосферу коллективизма, которая влияет на конечную производительность команды67. Порой она сама может, при неэффективности мотивационной системы, поддерживать высокую производительность: "Организация не принимает специфичность активов как данную. Точно также она, для успешности инновационной стратегии, не может принимать как данные ограниченную рациональность и оппортунизм. Организационная структура, обеспечивающая успешность инновационной стратегии, расширяет границы организационной рациональности и меняет поведение тех, кто участвует в производстве " [272, р.224]. Организационно-специфическая атмосфера коллективизма не является и не может быть полностью рационально-спланированной [65]. Она во многом возникает как спонтанный результат воздействия рациональной системы мотивации на людей, чьи ценности, эмоции и симпатии живут отдельной жизнью и вне организационного координирования деятельности, но без такой атмосферы команда не может обеспечить трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Поэтому новые личностные, отношенческие параметры субъектов организации, коллективизм фактически становятся особым ресурсом, необходимым для осуществления организованного производства. Они должны быть поданы на его "вход" или развиты во время его осуществления, чтобы обеспечить указанную трансформацию. Эти параметры являются организационно-специфически67 Уильямсон использует понятие "контрактной атмосферы", но критикует его [368, р.7980]. 231 ми ресурсами или компетенциями, категория которых предложена ресурсно-ориентированным подходом. Производство в команде обеспечивает трансформацию структуры издержек типа HFC→LUC, особую производительность экономической деятельности агентов, в нее вовлеченных. Она осуществляется за счет извлечения внутренней экономии, которая, в свою очередь, будучи сугубо технологическим процессом, процессом эксплуатации и развития физических и человеческих ресурсов, порождает "человеческие", "отношенческие" проблемы, которые требуют определенной достройки технологического аппарата особой социальной структурой, особыми структурированными отношениями или организационными структурами. Задача их состоит в обеспечении определенного сочетания специализированной деятельности всех субъектов организации, комбинации их с технической системой и создание новых видов технических систем и продуктов и, самое главное, мотивации агентов к участию в этих процессах, следовательно, в достижении общекомандных целей, а также создание атмосферы кооперации и доброжелательности, обеспечивающих особую командную производительность (коллективизм). 3.5. Организационно-специфические ресурсы Исходя из этого мы можем в самой общей форме представить взаимодействие организационной структуры и технологического процесса трансформации ресурсов в продукт, тем самым "склеивая" разорванные НИЭТ организационные и техологические процессы. Прежде всего, итог производства– это продукт с определенными качественными и количественными характеристиками и структура (уровень) его издержек, дающий конкурентные преимущества данной команде относительно соперничающих с ней. Для его получения необходимо обеспечивать извлечение внутренней экономии, то есть повышение интенсивности использования ресурсов, рекомбинацию их и создание новых, в том числе новых знаний. Обеспечение этих видов экономии – функция организационной структуры. Эта функция включает: (а) координацию деятельности субъектов в связке с технологиями, в том числе инновационную, (б) создание особой мотивационной системы, интегрирующей специализированных субъектов разделения труда в единую команду, обеспечивающую создание атмосферы кооперации и взаимодействия (коллективизма), (г) собственно накопление знаний о технологиях, инновациях, организаци232 онных отношениях, (д) создание новых технологий. Функция организационной структуры заключается в том, чтобы сделать производство, во-первых, специфически производительным относительно конкурирующих команд и одновременно относительно иных форм организации производства ("рынка") и во-вторых, сделать само производство гибкой, переменной величиной, как раз и обеспечивающей эту победу: ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА Выявление и утилизация внутренней экономии Новые знания Повышение интенсивности использования ресурсов Мотивационная система Рекомбинация ресурсов Координация (планирование, мониторинг, принятие решений) Создание новых ресурсов ПРОЦЕСС ПРОИЗВОДСТВА Трансформация структур издержек типа HFC→LUC Рис.3.8 Взаимосвязь организационной структуры и процесса производства (трансформации структур издержек) Производство как переменная величина является результатом организованного, организационно-специфического производства. Организационная структура – это структура отношений между субъектами команды, влияющая на издержки производства. Однако организация как источник особой производительности может рассматриваться и как кластер особых ресурсов, о которых пишут представители ресурсно-ориентированного подхода. Эти ресурсы, с одной стороны, накапливаются в организации как непреднамеренный результат борьбы за конкурентные преимущества, с другой – активно используются для их поддержания и наращивания организационноспецифической производительности. Если мы мысленно смоделируем ситуацию господства неоклассического рынка ("в начале были рынки"), когда в команде из n агентов все взаимосвязи осуществляются только в форме контрактного 233 рыночного обмена, то со временем давление конкуренции и необходимость создания устойчивых конкурентных преимуществ приведут к изменению отношений, самих субъектов организации и ее технологий по сравнению с теми, которые существовали бы, продолжай агенты торговать в стиле неоклассики. Рассмотрим это утверждение подробнее. Субъекты команды, выпускающей продукт А, в течение длительного времени концентрируют усилия на эксплуатации и развитии технологий, которые эксплуатируют только совместно и которые дают рост производительности данной команде в отличие от других команд. И хотя сами технические системы могут быть скопированы другими субъектами, в целом высокая производительность обеспечивается только в целях и для данной организации. Также именно ее субъекты накапливают наибольшие знания и опыт эксплуатации и развития данных технологий. По мере рассеивания знаний по экономике, именно они, в силу асимметрии таких знаний в свою пользу, могут быстрее всех развивать эти технические системы. Следовательно, не смотря на имитируемость, только в данной команде эти технологии могут давать особую производительность, обеспечивая трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Однако данная команда может быть заменена другой, которая также попадет в сферу давления конкуренции других команд. Она, в свою очередь, вынуждена будет развивать технологический комплекс для повышения своей командной производительности, поэтому сама такая производительность будет командно-специфической, то есть достижимой только в какой-то команде экономических субъектов. Чем менее имитируемыми являются знания, опыт и технологии, чем они масштабнее, тем более устойчивым является конкурентное преимущество данной команды. Поэтому в сторону отделения мира организации от мира автономных субъектов рынка будет действовать и создание в ее рамках особых технологий, даже в том случае, если они сами изобретены вне ее. Их применение будет идиосинкразическим по Уильямсону, технологии будут организационно-специфичными. Но последствия этого для организации совсем иные, чем предполагает НИЭТ. Уильямсон считает, что по мере нарастания специфичности будет расти угроза оппортунизма, следовательно, будет стимул расширять границы сознательной координации менеджментом данной организации стадий производства и расширения "зонтика" ее механизма управления относительно рынка. Но по мере такого расширения зона действия слабых стимулов, присущих организации, также рас234 ширяется, и экономическая эффективность ее падает, выравнивая уровень трансакционных (в нашей терминологии – менеджерских) издержек фирмы и рынка. Такая статичная картина была полностью переосмыслена Лацоником, выводы которого сводятся к следующему. Чем больше специфичность технологического аппарата (данной) организации, чем менее он известен и имитируем другими командами, тем большими являются конкурентные преимущества данной фирмы. По мере роста специфичности активов, то есть фактически возможности обеспечить особую производительность за счет их использования, растет эффективность производства данной команды, устойчивость ее конкурентных позиций, динамичность развития и инноваций. Поэтому специфичность активов – это не "провал рынка", заставляющий замещать его сильные стимулы слабыми стимулами организации, но "организационный успех", к которому рыночные фирмы постоянно стремятся и который осознано создают и о котором также писал Медхок. Смысл специфичности активов в поддержании высокой организационной эффективности, а не ее снижение, которая придает командной координации особые, нигде более не достижимые формы: "…причина, по которой деятельность осуществляется в рамках фирмы – не провалы рынка (то есть не издержки рыночных трансакций), а скорее успех фирмы: фирма как институт обладает "организационными преимуществами", которые позволяют ей организовывать деятельность в той форме, в которой рынок этого сделать просто не может…Та особая форма, в которой фирма управляет своими ресурсами и способностями, может обеспечивать высшую производительность и функционировать как устойчивый источник конкурентных преимуществ " [294, р.536]. Рекомбинация ресурсов также придаст результату производства организации особый характер. Ведь в силу того, что наиболее интенсивно процесс накопления специфических знаний, идет именно в данной команде и ради нее, накопления знаний глубина и форма рекомбинации (сочетаний видов ресурсов), следовательно, нюансы в структуре издержек будут постоянно разными в разных командах. Их субъекты будут просто лучше знать свои внутриорганизационные процессы, чем любые "внешние" агенты. В принципе то же можно отнести и к технологиям: асимметричность, локализованность познания даст и разные технические системы разным командам, потому и технологии будут сильно отличаться. Поэтому особые параметры организации как специфической формы осуществления производства – знания и опыт ее субъектов, 235 механизм управления, особые технологии, мотивационная система, межличностная атмосфера коллективизма, являются организационно-специфическими ресурсами, обеспечивающими особую производительность команды (трансформацию структур издержек типа HFC→LUC). Специфичность носит двоякий характер. С одной стороны, организация обладает ресурсами, которые обеспечивают ей конкурентные преимущества относительно других команд, а с другой – преимущества относительно иных форм координации производства, прежде всего рынка. К сожалению, в самом ресурсно-ориентированном подходе пока не раскрыт механизма формирования и "особой природы" организационно-специфических ресурсов. Вернерфельт писал по этому поводу следующее: "У нас есть прогресс в обсуждении [ресурсов] в терминах их эффекта, но мы не знаем в действительности что они такое…многие ресурсы известны нам только косвенно. Хороший пример этого – "групповые ресурсы". Что в реальности делает одну группу людей более эффективной в осуществлении чеголибо, по сравнению с другой? Я подозреваю, что данный класс ресурсов является критическим. Однако, в данный момент он находится в "черном ящике" и до тех пор, пока мы не откроем его, мы не сможем практически ничего о нем сказать" [363, р.XVII-XVIII]. Очевидно, что мы уже можем, пользуясь нашим теоретическими построениями о связи организационных структур и производственного процесса, достаточно полно раскрыть природу высокой "групповой" производительности. Ресурсно-ориентированному подходу сильно не доставало для этого представления о внутренней экономии, трансформации структур издержек и замещении отношений в рамках фирмы относительно рыночной формы отношений и координации. Теперь понимание этих процессов есть. Для классификации организационно-специфических ресурсов мы используем труды А.Чендлера, который активно применял эту категорию к оценке организационной эволюции индустриальной экономики и к тому же дал более инструментальное, пригодно для практического использования деление этих ресурсов. Хотя его представления в целом совпадают со взглядами представителей ресурсного подхода, они более конкретны и точны, чем такие, как перечисленные в Разделе I элементы "динамических способностей" или "компетенций", предложенный Д.Тисом, Г.Пизано и А.Шуеном. Чендлер рассматривает только эволюцию крупных корпоративных форм организации, то есть капиталистических фирм (иерархий). 236 С одной стороны, это может заузить анализ, но с другой – ярко выделить те свойства организационно-специфических ресурсов, которые позволяют интегрировать в единое целое явно очень разных и порой активно конфликтующих из-за фундаментальной разницы в социальных позициях экономических агентов: топ- и линейных менеджеров, наемных рабочих, собственников: "Эти способности были способностями организации как единого целого. Они включали как физическое оборудование, так и человеческие навыки, умения. Физические технологии должны были быть обслуживаемы и улучшаемы, и навыки и умения работников, которые их использовали, также должны были обновляться и поддерживаться, если задачей было сохранение доли рынка. Более того, эти технологии и навыки должны были быть интегрированы и координированы в единое функционирующее целое, если предприятие должно было конкурировать эффективно на национальном и международном уровне. Следовательно, успех предприятия на рынке в значительной степени зависел от продуктово-специфических и функционально-специфических знаний и навыков менеджеров средней линии в функциональных отделениях, занятых производством, сбытом, закупками и исследованиями, а также, что не менее важно, от их способности координировать, оценивать, и мотивировать. Долгосрочная прибыльность предприятия зависела даже более от топ-менеджеров, которые рекрутировали и мотивировали менеджеров средней линии, осуществляли мониторинг и координацию их деятельности, и определяли длительную стратегию борьбы за долю рынка и роста организации" [161, p.230], см. также [159, р.594]. Итак, организационно-специфические ресурсы – это (1) знания, профессиональный опыт, умения, навыки (возможности, способности, capabilities) всех субъектов организации, (2) технические системы, (3) мотивационные системы и (4) межличностная атмосфера взаимодействия и кооперации (коллективизма), которые обеспечивают особую (высокую) производительность (=трансформацию структур издержек типа HFC→LUC) данной команде относительно других команд и рынка. Причем эти ресурсы обладают свойством коллективности: они могут быть развиты и накоплены только в рамках команды, действующей как единое целое. Сами знания, которые включаются в состав организационно-специфических ресурсов – это не только технологические знания, это прежде всего знания, как координировать и мотивировать специализированных субъектов разделения труда (то есть агентов с разным социальным статусом, объемами информации, ценностями) в единое, социальное целое, которое Чендлер и Алчиан называют "командной работой" (teamwork). Интеграция как результат сознательного, рационального процес237 са мотивации дает иные отношения между субъектами и специфическую атмосферу коллективизма, которые становятся ценным ресурсов сами по себе. Потому отношения и атмосферу надо отнести к организационно-специфическим ресурсам, ведь знания и опыт отличаются от отношений. С другой стороны, мотивационная система и механизм управления также являются результатом накопления опыта и знаний в области координации производственных отношений, мотивации субъектов в данной команде. Поэтому, являясь скорее не параметрами личности, сколько существующими в межличностном пространстве элементами организационной структуры, они также несут отсвет организационной специфичности и должны быть включены в перечень организационно-специфических ресурсов. Тогда в целом организационно-специфические ресурсы – это особые свойства личности субъектов экономики, отношений между ними, и технические системы, которые являются результатом командного производства, а также служат необходимой предпосылкой его продолжения. Конкуренция (необходимость достижения устойчивых конкурентных преимуществ) Извлечение внутренней экономии (трансформация структур издержек типа HFC→LUC) Организация (организационно-специфические ресурсы) Рис.3.9. Организация как генератор организационноспецифических ресурсов Их накопление носит только коллективную форму, так как его цель – повышение производительности именно команды агентов в отличие от других команд. Личностные и отношенческие параметры обозначаются нами как организационные способности (organizational capabilities, competencies). Эти ресурсы – следствие и одновременно условие достижения устойчивых конкурентных преимуществ, высокой производительности и трансформации структур издержек: "Реальная экономия от масштаба и диверсификации, измеренная посредством пропускной способности [throughput], является организационной. Такая экономия зависит от знания, способности, опыта, и командной работы – от организованных человеческих способностей, существенных для эксплуатации потенциала технического процесса" [158, р.81]. 238 Технологии Организационноспецифические ресурсы Механизм управления Мотивационная система Организационные способности Отношения, атмосфера и ценности коллективизма Знания и опыт О рынках, об извлечении внутренней экономии О мотивации (интеграции) и управлении О накоплении знаний Рис.3.10. Классификация организационно-специфических ресурсов В той мере, в какой организационная координация обеспечивает генерирование и накопление организационно-специфических ресурсов, в такой мере организация является успешной. Но координация и организационно-специфические ресурсы (соотношение издержек координации и развития этих ресурсов) в свою очередь определяют форму организации и во многом вектор ее эволюции. 3.6. Поведенческие основания теории организации: человек обучающийся vs человек контрактный Внутренняя экономия – это то, что во многих случаях неизвестно субъектам организации и что нужно выявлять, то есть находить, открывать, накапливать об этом знания. Однако может ли экономический агент это делать? Достаточно ли у экономической теории средств, чтобы объяснить процесс накопления знаний? Кажется, что в ресурсно-ориентированном подходе есть необходимые инструменты, так как именно его представители занимаются анализом знаний и процесса их накопления. Однако они не рассматривают того, что должно быть познано и о чем должны быть знания – о видах внутренней экономии и самое главное то, что они не ощущают, что в своих рассуждениях выходят за пределы существующих моделей человека, как неоклассического (предельно рационального), так и контрактного неоинституционального. Но проблема человека, его познания и пове239 дения является предельно важной для общей теории экономической организации. Поэтому теперь необходимо рассмотреть экономического субъекта, который не просто эксплуатирует до и помимо него возникшие виды внутренней экономии, но прежде всего находит их, выявляет, то есть познает то, что они возможны, накапливает знания о них. И проблема выявления нового – это часть более широкой трактовки природы человека в экономической теории. Значимость модели природы человека связана с неоклассической парадигмой, так как в ней наиболее заметна была опора на определенную концепцию человека. Понятно почему: неоклассические модели функционирования рыночной экономики малореалистичны, и для того, чтобы заставить их "работать", ее адепты подкрепляют их ссылками на "природу человека", на его рациональность. Модель совершенной конкуренции, спроса и предложения, общего равновесия, единая кривая отраслевого спроса, идентичные структуры издержек всех фирм отрасли возможны только в том случае, если каждый субъект экономики заранее, "здесь и сейчас", знает обо всех возможных вариантах цен, сочетаний факторов производства и осуществляет их мгновенный выбор. Тогда и к совершенной конкуренции и всем ее графикам не может быть претензий: ведь они вытекают непосредственно из "природы человека", из возможностей беспрепятственного получения им всей необходимой информации, а что может быть фундаментальнее и неизменнее природы человека? НИЭТ попыталась изменить такое представление и в ней появилось сразу три разновидности понимания "природы человека": человек институциональный, человек оппортунистический и человек контрактный [9]. Первый просматривается в работах Д.Норта и во многом близок к реальному субъекту экономики, так как обладает ценностями, особым мировоззрением, ментальными моделями, через призму которых смотрит на мир и конструирует свое поведение [82]. Человек оппортунистический – это особый агент, придуманный О.Уильямсоном. Собственно, оппортунистический человек – это то, как на "природу человека" смотрит сам Оливер Уильямсон. Оппортунистический человек является частью более широкой категории НИЭТ – человека контрактного, которая подразумевает, что большинство социальных связей и взаимодействий между индивидами устанавливается с помощью контрактов [111, с.91-126]. Даже там, где исследователи не говорят об этом открыто, но оценивают поведение экономических агентов только через издержки контрактации, они имплицитно подразумевают такого субъекта. Очевидно, что всеохватная контрактация не является 240 всеобщей формой установления и скрепления общественных отношений, кроме нескольких наиболее развитых индустриальных стран, да и в них она занимает лишь одно из мест в спектре механизмов создания социальных взаимосвязей [212]. Однако с теоретической точки зрения утверждать о всеобщности контрактных связей можно только в том случае, если отношения между субъектами экономики остаются рыночными трансакциями. Рыночные же трансакции – это взаимосвязи между автономными, независимыми и рациональными субъектами. Поэтому, как показано в нашей совместной с П.Лукшей работе, представления НИЭТ о социальных отношениях как трансакциях сохраняют неоклассического агента как основного субъекта экономики [65]. И ничего не меняется в таком прорыночном видении человека от того, что его рациональность становится ограниченной. Соответственно, сохраняются и недостатки такого подхода. НИЭТ, отвергнув теорию рационального человека, инкорпорировала в себя концепцию ограниченной рациональности Г.Саймона. Он считал, что люди ограничены в своих способностях собирать и калькулировать информацию из внешнего мира для принятия решений и потому не могут принимать наиболее эффективные, то есть оптимальные в неоклассическом смысле решения, они о них просто могут не узнать [40], [98], [99], [298]. Они поэтому останавливают калькуляцию вариантов сочетания ресурсов тогда, когда им кажется что они обладают удовлетворительной (satisfying) информацией для данных условий. Саймон все время подчеркивает в своих работах именно указанный момент слабости человеческого мышления, его недостаточности для осмысления сложных проблем окружающего мира: "Способность человеческого ума формулировать и решать сложные проблемы едва ли сравнима по уровню с проблемами, решение которых необходимо для объективно рационального поведения в реальном мире… начальная рациональность действующего субъекта требует конструирования упрощенной модели реальной ситуации. Он поступает рационально в рамках этой модели, но такое поведение даже не приближается к оптимальному в отношении реального мира" [40, с.71]. Более того, у него сама ограниченная рациональность, фактически, способность познания является величиной постоянной, то есть он борется с неоклассическим всеведущим рациональным человеком, но человек с ограниченной рациональностью лишь раньше, чем неоклассический "устает", останавливая пересчет удовлетворяющих его возможных вариантов сочетания ресурсов. Опять возникает подстройка 241 под существующие ограничения, а не изменение самих ограничений68. На таком основании понять организационную эволюцию индустриальной экономики невозможно. Как объяснить волны организационных изменений в японских корпорациях после Второй мировой войны? Если рациональность их менеджеров ограничена по Саймону, то не означает ли это, что создание и тестирование М-форм и U-форм в этих фирмах было подобно тому, как слепые щенки беспомощно тыкаются в предметы окружающей обстановки, не понимая зачем они и для чего? Нельзя ли предположить, что в их действиях было значительно больше осознанности и реалистичности, точно также как в США в процессе создания М-формы в компаниях "Дженерал Моторс" и "Дюпон", в которых их собственники и менеджеры прошли ряд стадий, включавших осознанную детальную проработку всех изменений, планирование шагов на основании предыдущего опыта? Теория ограниченной рациональности Саймона является предельно статичной и потому уязвимой для логической критики особенно в той форме, как она используется в НИЭТ. Если ограниченность рациональности неизменна и попросту не рассматривается как что-то, имеющее степень проявления, динамику, то, по замечанию Спенсера и Слейтера, возникает странный парадокс: согласно Уильямсону агенты не могут заключать друг с другом совершенные рыночные контракты из-за ограниченной рациональности, но они в состоянии преднамеренно создать фирмы, то есть такие организации, которые в состоянии эффективно справиться с последствиями их собственной ограниченной рациональности. Неэффективность порождает эффективность: "…агенты будучи ограниченно рациональными в мире большой неопределенности в состоянии создать эффективные управляющие структуры… ограниченно рациональные агенты могут предвидеть последствия их собственной ограниченной рациональности" [346, р.68-69]. Как же тогда объяснить движение в сторону победы более эффективных организационных форм производства над менее эффективными? Откуда и как агенты узнают о том, что та или иная форма более эффективна, чем другая? Уильямсон как будто справляется с 68 В книге "Административное поведение", где Саймон ввел понятие ограниченной рациональности, раздел IV посвящен описанию ограничений способностей человека обрабатывать информацию из внешнего мира, а следующий за ним раздел V представляет собой просто панегирик человеческому разуму и менеджерскому в частности, его способности проникать в сущность вещей [99, с.75-144]. Как это может совмещаться? Постигают люди мир или нет? 242 проблемой, но только за счет полной потери динамики и ухода от реальности. Основной тезис его трансакционной теории организации, как мы помним, таков: "…минимизация трансакционных издержек достигается путем дифференцированного закрепления трансакций (различающихся по своим атрибутам) за структурами управления им (неодинаковыми по своим способностям к адаптации и по затратам на их функционирование)"[111, с.52], см. также [373, p.46-47]. Мышление играет роль при выборе той или иной структуры управления в зависимости от свойств трансакций, но сами трансакции с их отличиями раз и навсегда заданы. Ограниченность рациональности в этом случае дает только следующий эффект. Если бы ее не было и способности калькулировать данные из окружающего мира были такие, как их рисует неоклассическая теория, различия в свойствах трансакций не имели бы значения, везде господствовала одна форма координации (организации производства) – совершенная конкуренция. Но особые свойства трансакций (ограниченная рациональность, специфичность активов и оппортунизм), как бы мешают людям взаимодействовать с помощью всеохватной сети краткосрочных полных рыночных контрактов. Роль ограниченной рациональности в том, что агенты не могут оговорить ("перекрыть") в контрактах все виды неопределенности, которые возникают из-за их специфичности, и к тому же, в ущерб долгосрочной кооперации, начинают вести себя эгоистически, оппортунистично, ставя на первое место краткосрочные выгоды от обмана и воровства. Поэтому приходится в ряде случаев замещать рынок управленческими структурами фирм, то есть бороться за повышение эффективности координации нерыночными методами. Но самое главное в том, что особые свойства трансакций уже выявлены и соответствующие им структуры управления уже созданы, отобраны (то есть их экономическая эффективность уже определена). Поэтому к моменту написания "Экономических институтов капитализма" на вершине организационной эволюции стоит капиталистическая иерархия и никаких изменений, типа снижения степени иерархичности, "обратного" возрождения современной системы "выкладывания сырья" уже не может быть, ведь в основе отбора форм организации по эффективности лежит вечная и неизменная "природа человека", как ее знает О.Уильямсон. Иначе пришлось бы признать какие-то параметры "природы человека", например, рациональность, переменными. Уильямсон именно это и вынужден делать, вводя в дополнение к 243 ограниченной рациональности понятие "предвидения" (farsightedness), которое как будто позволяет агентам все же справляться с проблемой построения эффективной организации, предвидя трудности трансакционного характера [346, p.69-72]. Но происходит это уже очевидно, за счет размывания первоначальных жестких условий самой трансакционной теории, при этом остается без рассмотрения проблема горизонта "предвидения" и факторов, его определяющих. Все это, а также реальная экономическая история заставляют отказаться от попыток статичного и ограничительного понимания природы человека, его познавательных способностей и ввести элементы иного понимания поведения экономических субъектов. В первом приближении, эти элементы таковы: 1) Рациональность (способность познавать) человека действительно ограничена, в каждый данный момент люди не обладают всезнанием об окружающем мире и экономике. 2) Рациональность людей является величиной переменной: люди познают мир и во многом правильно его познают, они учатся69. 3) Способность учиться неравномерно (асимметрично) распределена в обществе. Кратко рассмотрим эти положения. Весь опыт человеческой истории говорит о способности людей в своей совокупности, в совокупности всех наук познавать окружающий мир. Безусловно, познание идет от уже известного к чему-то большему, то есть ограниченность рациональности людей существует, но ее границы все время раздвигается. Безусловно, человек биологически является ограниченным в пространстве и времени существом. Если бы, предполагая эту ограниченность, мы посчитали его неоклассическим рациональным человеком, то мы должны были бы трактовать его как вездесущее и всеведущее существо, что не отвечает фактам. Но то, что процесс познания существует – это непреложный факт, не требующий обоснований. Познание осуществляется как с помощью чистой теоретической деятельности, так и при помощи материальной деятельности, включающей использование экспериментальных установок, под которыми можно понимать также технологические системы, используемые в реальном производстве, которые позволяют в процессе эксплуатации выявить какие-либо новые свойства вещей. Поэтому при начальном (можно брать любой момент времени 69 Х.Лейбенстайн ввел в одной из своих работ понятие переменной ограниченной рациональности, но оно у него никак не связано с познанием [39, с.645-647]. 244 человеческой истории) незнании чего-либо (ограничении рациональности, то есть данных для осмысления и способности их обрабатывать), мы обязаны предположить постепенное открытие новых свойств и процессов. У.Лацоник удачно назвал такой процесс раздвижением границ рациональности (unbound rationality), а мы может трактовать его вслед за ресурсно-ориентированным подходом как обучение [272, р.256], [283, р.16]. Как мы помним, еще Пенроуз показала, что субъекты экономики учатся тому, чтобы все более эффективно использовать ресурсы организаций [322]. Организационное обучение, накопление знаний стали с тех пор стержневой идеей этого подхода к оценке любых экономических процессов. Но обучение надо трактовать именно как часть процесса познания. Познание не есть просто получение или, как пишут в ресурсноориентированном подходе, "накопление знаний" (accumulation of knowledge), фактически подразумевая то, что эти знания как бы гдето уже существуют. Нет, это именно познание, генерирование новых знаний, которых вне и помимо самого человеческого общества нигде и никогда не было, причем не было и в самом обществе до акта познания. Познание – это генерирование и накопление новых знаний, данных о процессах, которыми еще никто до этого не обладал. Поэтому на макроуровне, на уровне всего социума нет абстрактной ограниченной рациональности Г.Саймона и НИЭТ, есть динамично раздвигающиеся границы познания, в том числе и об экономике. Человечество познает мир и потому оно скорее обладает неограниченными способностями познания и обучения70. Следовательно, рациональность человека есть величина переменная. Если на макроуровне рациональность имеет такие свойства, то нет ничего невозможного в предположении о том, что и на уровне экономики, на уровне конкретной конкурентной ситуации возможно познание, пусть и частичное, данных условий и принятие таких решений, которые ведут к правильным локальным действиям. По всей видимости, Саймон признает локальность, то есть удовлетворитель70 Это вытекает из природы человеческого мышления. Как показал Э.Ильенков, в биологической (генетической) основе человека не закодировано ничего конкретного, связанного с его поведением в окружающей среде, поэтому люди имеют возможность и даже вынуждены строить все время план своей жизнедеятельности заново. Отсутствие биологических ограничений программы поведения и постоянное воссоздание такой программы с учетом свойств внешних для человека вещей и процессов, позволяет расширять эту программу, то есть фактически накапливать знания в процессе познания, по мере расширения масштаба вещей и процессов, с которыми человек имеет дело [35], [36]. Программа жизнедеятельности является незамкнутой, переменной. 245 ность для данных условий решений экономических субъектов, но не признает или по крайней мере не уделяет должного внимания правильности таковых. Но ведь на основе уже существующего опыта, проверки жизненной, предпринимательской практикой возможен отсев неверных для одних ситуаций данных и принятие и накопление верных, которые оказываются верными, то есть соответствующими реальным процессам вне познающего человека (вне его сознания) и в других ситуациях. Накопление знаний ресурсно-ориентированного подхода возможно только в том случае, если в знаниях накапливается стабильный, устойчивый элемент, отражающий истинное во многих экономических ситуациях. Он и есть основа опыта, который хотя и слабо имитируется, все же распространяется или накапливается каждым конкретным субъектом или их командной. Таким образом рациональность, истинность и накопление знаний тесно связаны: если бы опыт и процесс экономической деятельности не открывали истинного положения вещей, следовательно, не раздвигали бы границы рациональности, то нечего было бы и накапливать и невозможен был бы отбор разных по эффективности организационных форм. В этом смысле переменный характер рациональности человека означает глобальную, фундаментальную способность постигать истинное положение вещей (их сущность) и потому учиться, накапливать истинные знания об окружающем мире. Но переменность рациональности этим не исчерпывается. На микроуровене, на уровне отдельных субъектов экономики и их ограниченных групп мы должны отметить феномен асимметрии рациональности (асимметрии познания): каждый индивид обладает и накапливает ограниченные знания о каком-то ограниченном экономическом виде деятельности. Объем знаний и способности обучения и широта контактов с внешним миром у топ-менеджера крупной корпорации, физика-теоретика и токаря являются во многом очень разными, и от этой асимметрии рациональности, накопленных знаний и способности обучения зависит качество принятия экономических решений и в, конечном итоге, – результат функционирования организации. Это значит, что под маской абстрактной, фактически биологической, ограниченной рациональности Г.Саймона скрывается еще одно измерение способности познания и обучения, заключающееся в его зависимость от социально-экономических воздействий. Не составляет труда понять, откуда происходит эта асимметрия: особая позиция, особая структура экономической деятельности гене246 рирует фрагментарные знания и опыт, да к тому же наделяет ею разных индивидов. Асимметрия знаний и способности обучения во многом создана дифференциацией социальных ролей, которые играют агенты в экономике, разделением труда. Социальный феномен – асимметрия знаний – порождается социальным же феноменом разделения труда, как бы накладывающегося на биологическую природу человеческого сознания. Разделение труда заставляет индивидов концентрировать свои способности и большую часть времени на выполнении лишь малой части тех видов деятельности, с помощью которых производится совокупный общественный продукт. Становясь профессиональными исполнителями лишь одного вида хозяйственной деятельности, индивиды выигрывают в повышении качества овладения (обучения) этим одним делом, накапливая знания о нем, тем самым повышая производительность экономики, и проигрывают в сборе информации и обучении всем остальным видам хозяйственной деятельности. Собственно об этом говорит вся экономическая наука XVIIIнач.ХХ вв., от Смита до Бюхера и Зомбарта. Прикрепление рабочих к узким видам трудовой деятельности в достаточной степени ограничивает их кругозор, но одновременно повышает их "ловкость", то есть обеспечивая возможность быстрого накопления знаний, в том числе путем обучения действием (learning-by-doing)71. Часть этих знаний становится согласно ресурсно-ориентированному подходу неимити71 У.Пагано ввел для характеристики развития способностей личности рабочего понятие двух разнонаправленных эффектов: "эффекта Смита" и "эффекта Беббеджа-Маркса", смысл которых заключается в следующем. Повышение производительности труда в мануфактуре А.Смита, выпускающей булавки, происходит за счет дробления трудовых операций, ведущего к их упрощению и превращению в однообразно повторяющиеся тысячи раз рутинные действия. Это ведет к высокой точности этих частичных действий, повышая поток полуфабрикатов, обработанных в единицу времени каждым рабочим, но при этом обедняет жизнедеятельность работника, превращая его в частичный придаток частичного орудия труда, вся жизнь которого состоит в бесконечном повторении одного из 18 действий по превращению, например, проволоки в булавку. Это обеднение отметил Беббедж, а затем и К.Маркс, возведя его в доктринальный принцип для теории индустриального капитализма. Однако этот же процесс обеднения деятельности рабочего, согласно А.Смиту в трактовке У.Пагано, ведет и в обратном направлении, к обогащению его частичной деятельности. Рабочий становится, особенно с усложнением технических систем, характерным для всего ХХ-го в., высокообразованным и высокопрофессиональным исполнителем очень узкого и очень сложного вида трудовой деятельности на очень сложном оборудовании, для чего требуется не только 10-11 лет обучения в начальной школе, но и пять-шесть лет университетского образования, что уже прямо обогащает личность рабочего теми свойствами, приобретение которых К.Марксом относилось только к эпохе коммунизма [318]. 247 руемым. При этом особая координация этих узкоспециализированных знаний дает особую – организационно-специфическую – производительность. Именно в силу значимости чисто социального всеохватного и углубляющегося процесса разделения труда, в силу того, что индивиды являются лишь относительно узкоспециализированными участниками экономической "игры", они физически не могут получить информацию обо всех возможностях экономики, ибо это можно сделать только работая (специализируясь) одновременно на выполнении всех экономических видов деятельности и вынуждены познавать, накапливать знания об относительно узких "данных условиях"72. На уровне отдельных субъектов экономики каждый индивид, будучи включенным в сложноструктурированный процесс разделения труда, одновременно не ограничен в обучении узкому виду (видам) деятельности и ограничен в обучении и познании других видов деятельности, хотя эта ограниченность далеко не такая жесткая, как в муравейнике, ибо там разделение жизнедеятельности закреплено генетически (биологически). Однако познание, накопление знаний имеет еще одно измерение. Вернемся к определению организационных преимуществ. Оно подразумевает, что ограниченная по численности команда экономических субъектов может выявить, узнать о наличии вариантов внутренней экономии и реализовать их в своей деятельности. Это означает, что субъекты любой небольшой команды, во-первых, в масштабах своего ограниченного кластера экономической деятельности, технологий и отношений с внешним миром могут узнать нечто, чего они не знали ранее, и, во-вторых, в рамках этого кластера извлечь эту экономию. Как мы помним, Лейонхуфвуд отмечал, что уже пять и более работников "мануфактуры" обеспечивают значительное преимущество в производительности над мелкими ремесленниками. Возможность физического процесса извлечения экономии на узком, локальном участке технологических систем общества говорит о податливости различных локальных слоев материального мира как к познанию, так и к перестройке их человеком. Этот физический про72 К тому же, как показали социологические исследования, будучи узкими профессионалами, индивиды, обучившись одному делу, утрачивают способность (безусловно не полностью) обучаться кардинально иным видам деятельности, поэтому они не в состоянии перерабатывать "всю" экономически значимую информацию. Так, человек, обладающий музыкальным слухом, после многих лет работы на машиностроительном заводе практически не в состоянии обучаться музыке [36]. 248 цесс перестройки структуры деятельности в форме использования процессов, дающих внутреннюю экономию, описан выше. Познание же одного из слоев материи (с целью, например, создания новых технологий или продуктов), оценка рыночных ограничений, понимание функционирования рынков и человеческих отношений, процессов координации в одной локальной точке технологического или экономического пространства вполне могут быть истинными, то есть отражать правильно закономерности того, что может или имеет место и в других точках. Из этого можно сделать вывод о том, что способность ограниченной команды субъектов получать, генерировать новые знания о различных процессах, происходящих в окружающем мире ("адекватно отражать определенный слой материи в понятиях") говорит о локализованном характере всего процесса познания, а, следовательно, и технологического прогресса, о чем пишет К.Антонелли [134; 136]. Новые знания, познание в целом, в том числе выявление и накопление опыта об извлечении внутренней экономии возможно в рамках небольших групп субъектов. А значит возможны инновации, в том числе организационные73, ведущие к перестройке структур издержек, дающих конкурентные преимущества. Поэтому новые технологии создаются на отдельных участках экономического пространства, обеспечивая локализованные в пространстве и времени возможности для создания множества отдельных эффективных организаций. Локализованность познания является базой для конкурентной экономики, так как выделение в отдельных командах внутренних выгод обеспечивает им конкурентные преимущества и, следовательно, потенциальную возможность получения доходов. Уже здесь заложен почти автоматический стимул к созданию специализированных организаций, что влечет за собой увеличение субъектов рынка, так как чем больше организаций, тем больше обменных взаимосвязей между ними. Все это требует серьезного пересмотра поведенческих оснований как теории экономической организации, так и экономической теории в целом. Коль скоро вся история, вся эволюция организаций индустриальной экономики говорит о том, что агенты меняли организаци73 Организационная инновация – трансформация организационных структур, которая в краткие сроки решает проблему растущих средних издержек или дает резкое их падение. Соотношение элементов, элементы или в целом организационные структуры, которых ранее не было. 249 онные структуры и тем самым обеспечивали победу в конкурентной борьбе, то это значит, что они учились тому, как можно извлекать в данных конкретных (локально, в данной команде) условиях внутреннюю выгоду, причем лучше других. А это значит, что основой теории экономической организации, равно как и всей экономической теории, должна стать концепция познающего, обучающегося человека. Обучающийся человек – это субъект, границы рациональности (объем накопленных знаний) которого об окружающем мире, в том числе экономическом, постоянно, хотя и неравномерно расширяются, он учится, причем как на опыте других, в том числе других поколений, так и на собственном опыте. При этом познание является возможным на узких, локальных участках социально-экономического, технологического пространства, что обеспечивает повышение эффективности отдельных групп обучающихся субъектов. Однако способности к обучению и накопленные знания имеют сложную внутреннюю структуру, они неравномерно распределены между множеством (экономических) субъектов, причиной чего является разделение труда. Оно снижает издержки накопления знаний в одном виде деятельности, одновременно перекрывая доступ ко многим другим. С одной стороны, это повышает скорость накопления специализированных знаний, с другой – ограничивает кругозор отдельных индивидов, возлагая на них издержки координации специализированных знаний и опыта. Более того, разделение труда создает не только дифференциацию знаний, оно создает разность доходов и власти, на основании чего складываются особые группы субъектов экономики с разными, порой противоречивыми интересами. Эта дифференциация интересов, материального положения также сказывается на процессе обучения, иногда блокируя познание, накопление которое было бы необходимо всей экономике или организации, но которое противоречит интересам и положению достаточно узкой группы агентов. Или же снижает стимул активного использования знаний, уже накопленных в обществе. Нельзя забывать также и о том, что на каждом этапе развития индивиды "входят" в экономику уже обладая определенными ценностями, мировоззрением, опытом прежнего общения, что также влияет на траекторию обучения. То есть субъект экономики, становясь обучающимся человеком, одновременно является институциональным (безусловно и биологическим) человеком. Институты же отражают 250 прежнее разделение труда, развитие технологий и отношений, и конфликты между группами агентов. В свою очередь, в каждый данный момент времени познание обеспечивает создание новых технологий и организационных форм, тем самым новое разделение труда, создает основу для новых конфликтов, меняя существующие институты. Следовательно, понимание экономического человека как обучающегося является лишь частью комплексного представления о гибкой и изменчивой "природе человека", не сводимой к какому-то узкому определению типа оппортунизма или ограниченной рациональности. Обратная связь Институты Разделение труда Обучение, накопление знаний Экономическое (организационное) развитие Рис.3.11. Концепция обучающегося человека Обучающийся человек одновременно является институциональным человеком и субъектом разделения труда, которые представляют собой источники активного воздействия на процесс обучения. Без представления об обучающемся человеке мы не можем понять эволюцию организаций и экономики в целом просто в силу того, что мы не имеем в таком случае представлений об основном субъекте самих изменений. 251 ІV. ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ЭВОЛЮЦИЯ Коль скоро процесс производства идет в борьбе многих организаций за конкурентные преимущества, фактически означающий дифференциацию локальных технологических процессов трансформации ресурсов, и обеспечивается он именно организационными структурами, то, следовательно, мы должны говорить об организационной конкуренции как механизме и форме выявления этих преимуществ. Однако в процессе соперничества и как мы позже увидим, многообразной кооперации между организациями, организационные структуры не просто обеспечивают статичное ("раз и навсегда") выявление уже существующих видов внутренней экономии. Они в реальности обеспечивают постоянство этого процесса, а совершенствование технологий, в свою очередь, инновации, изменение знаний и способностей собственников, менеджмента и наемных рабочих ведет к изменениям самих организационных структур с целью поддержания постоянства создания конкурентных преимуществ. Соперничество организаций, их конкуренция имеет потому фундаментальное значение для теории. Организационная конкуренция – это измерение экономической конкуренции, которое означает соперничество разных организационных форм (структур), координирующих производственное использование и развитие идентичных или разных ресурсов за одни и те же рынки (соперничество – производство и предложение потребителями продукции, удовлетворяющую аналогичную потребность). В целом экономическая конкуренция не может быть разделена только на ценовую (технологическую) в стиле неоклассической теории и только организационную, как в НИЭТ, потому что под воздействием особой организационной структуры меняются элементы технологий (узко экономически – структуры издержек), а также сами организационные структуры. Именно эти изменения ведут к устойчивой эволюции организационных форм и их мы должны рассмотреть. Критерием организационной конкуренции является прибыль, однако иная, чем предполагает неоклассическая теория. Неоклассика считает, что фирмы борются за прибыль, максимально возможную (оптимальную) для любых условий. Такая прибыль, называемая экономической, отражает неограниченную рациональность, всезнание неоклассического атомарного субъекта рынка. В НИЭТ была сделана попытка смягчить это условие: А.Алчиан 252 в статье "Неопределенность, эволюция и экономическая теория" (1950 г.) предложил для фирмы критерием эффективности экономической деятельности считать реализованную, то есть реальную полученную (или опять же в терминах неоклассики – бухгалтерскую) прибыль [130]. Это вполне приемлемый критерий, так как максимальной в неоклассическом смысле, то есть "оптимальной" прибыли никогда не существовало, это – теоретическая фикция. При этом борьба за устойчивые конкурентные преимущества предполагает, что большая часть прибыли не проедается, а так или иначе реинвестируется, поэтому мы будем подразумевать случай, когда прибыль используется для воспроизводства. Осмысление организационной конкуренции, как мы видели в Разделе II, настоятельно требует от нас объяснить следующие феномены74: 1) господство с начала ХХ в. крупных централизованных иерархий – вертикально-интегрированных менеджерских корпораций; 2) олигополистический характер современной конкуренции; 3) капиталистический характер господствующих иерархий; 4) преобладание наемного труда 5) в целом многообразие организационных форм. Мы помним, что еще в период начала Первой промышленной революции перечисленные, кроме пятого, феномены практически отсутствовали или занимали периферийное положение в экономике. Именно поэтому мы трактуем перечисленный выше 5 организационных феноменов как результат изменений, которых не было всего двести пятьдесят лет назад и которые появились и развивались под воз74 В неоинституциональной теории понятие организационной конкуренции в принципе имеет место. Р.Капелюшников писал: "Важнейшие выводы теоретиков трансакционного подхода (А. Алчиана, Г. Демсеца, О. Уильямсона и др.) таковы: в экономике складывается рынок организационных форм, на котором фирмы разного типа вступают между собой в конкуренцию. Процветание лучших и отмирание худших организационных форм определяются в конечном счете их способностью обеспечивать экономию трансакционных издержек… Конкуренция на рынке организационных форм ведет к тому, что на нем выживают структуры, в наибольшей степени отвечающие требованиям экономической среды. При этом для каждого типа находится ниша, в пределах которой он оказывается эффективнее остальных. Но его преимущества могут быть сведены на нет условиями, преобладающими в других секторах…" [41, с.214]. Однако, это скорее выводы самого Капелюшникова, нежели сторонников НИЭТ. Среди их основных работ нет ни одной, кроме указанной статьи А.Алчиана, непосредственно посвященной эволюции и конкуренции организаций. Понятно почему: предельная статика неоинституциональной логики, заимствованная из неоклассической теории, дает мало возможностей развернуться в этом направлении. 253 действием каких-то факторов, которые мы должны понять. В основе наших рассуждений опять лежит оценка возможности выявления и утилизации внутренней экономии различными организационными формами. В этом процессе субъекты организаций обнаруживают более или менее эффективные в данных условиях варианты дифференциации и координации труда, обеспечивающие накопление разных организационно-специфических ресурсов и стараются развивать те из них, которые являются более эффективными, а те, которые менее эффективные, пытаются ликвидировать. Именно это ведет к трансформации организационных структур (организационных форм), то есть к организационной эволюции. 4.1. Господство иерархий Начнем мы с проблемы господства иерархий. Наиболее ярко оно проявляется в том, что значительную часть ВНП производят крупные корпорации. Однако за этим стоит и более фундаментальный вопрос, ведь индустриальная экономика в основном построена на иерархических принципах. Хотя количество неиерархических форм организации типа кооперативов или слабых иерархий типа современной системы "выкладывания сырья" в Италии достаточно велико, тем не менее можно сказать, что пока эти формы – нишевые. Они занимают периферийное положение в экономике, а господствуют (по объему выпуска, влиянию на инновационный процесс, доле в общей занятости), не смотря даже на определенную тенденцию к снижению иерархичности в последние три десятилетия, централизованные иерархические организационные формы: корпорации, мелкий и средний бизнес капиталистического характера. Поэтому в данной проблеме есть соответственно две составляющие: (а) господство иерархий как таковых и (б) господство крупных иерархий, то есть вертикальноинтегрированных корпораций. Рассмотрим их по порядку. Как мы помним, НИЭТ всегда исходила из того положения, что победа альтернативных механизмов управления трансакциями в конечном итоге определяется экономической эффективностью. Мы разделяем этот тезис, уточняя его следующим образом. Прежде всего, эффективность надо понимать как возможность выявлять и утилизировать внутреннюю экономию, а не снижать трансакционные издержки. Во-вторых, на скорость проявления эффективности/неэффективности организационных структур влияет множество институциональных, технологических и др. факторов, и в целом изменения 254 организаций есть процесс, касающийся живых людей. Поэтому нет и не может быть линейности в этом процессе, единой скорости трансформации форма организации, он инерционен, скачкообразен. Он историчен, а потому не укладывается в простую логику экономии трансакционных издержек, да и не всегда совокупных затрат. Итак, господство, хотя и постепенное и не стопроцентное иерархических форм организации. Рассмотрим его на основе той же модели производственной команды, которую мы применяли раньше. Для простоты привяжемся к начальному периоду развития индустриальной экономики, эпохе Первой промышленной революции, хотя логика в наших рассуждениях универсальная и может быть применена к любому отрезку времени. Пусть в той институциональной среде созданы две конкурирующие за один рынок организации, производящие продукт А: кооператив ("группа равных" Уильямсона) и менеджерская фирма ("простая иерархия" Уильямсона или мануфактура Маркса). Мы отбрасываем предположение о том, что субъекты организаций взаимосвязаны только рыночными контрактами обмена, это практически невозможно, что станет ясно из наших рассуждений о рынке (см.п.4.5 Раздела IV). Мы полагаем что технологический процесс достаточно прост и что внутренние выгоды заранее хотя бы частично видны агентам. Именно потому они и принимают решение координировать свою деятельность, что у них есть частичное представление и понимание того, что как организация (в определенных пределах) они могут получить выигрыш в производительности, который иными средствами получить нельзя. В кооперативе отсутствуют частные собственники средств производства, которые могут не принимать непосредственного участия в процессе производства, а принятие основных хозяйственных решений не имеет иерархического характера, то есть меньшая часть субъектов организации не отдает приказы, как осуществлять труд другим ее участникам (исключается власть одних трудовых групп над другими). О.Уилямсон так конкретизирует важнейшие параметры этой формы: (а) она основана на общей собственности самих непосредственных производителей, (б) работники либо постоянно специализируются на выполнении одной из трудовых функций, либо осуществляется их постоянная ротация между ними, (в) основные хозяйственные решения принимаются либо общим собранием, либо избранным на короткий срок и постоянно сменяемым "менеджером" (принимает только тактические решения), (г) зарплата отражает не личный вклад 255 каждого работника в общий результат деятельности, а среднюю производительность [111, с.348-349]. В "простой иерархии" существуют менеджеры ("центральные контрактные агенты"), которые: специализируются на (а) сборе общей информации о рынках, продуктах, технологиях и рабочей силе; (б) на принятии решений о стратегических параметрах поведения организации, координируют деятельность всех субъектов организации, имея право сокращать/увеличивать по своей воле количество работников. Кроме того, менеджеры дифференцируют вознаграждение работников не по средней производительности, а по измеренному разными способами вкладу каждого из них в конечный результат. При этом они, для усиления мотивации рабочих к производительному труду, вводят продвижение их по карьерной лестнице в зависимости от стажа, профессионализма и природных способностей, что позволяет извлекать дополнительные выгоды от специализации труда в соответствии с профессиональными качествами и знаниями каждого. В табл.4.1 приведен более подробный перечень организационных (в НИЭТ трансакционных) параметров описанных выше форм производства. Таблица 4.1. Основные организационные (трансакционные) отличия конкурирующих форм организации труда Менеджерская Отличия "Группа равных" фирма 1.Специализация малой группы субъектов на сборе информации о рынках, продуктах, технологиях и рабочей силе 2.Специализация малой группы субъектов на принятии основных хозяйственных решений 3.Необходимость для работников оставлять свои рабочие места в процессе принятия решений (необходимость в постоянно действующем собра256 Нет Да Нет Да Да Нет Продолжение табл. 4.1. нии трудового коллектива) 4.Изменение (сокращение/ увеличение) состава рабочей силы и средств производства Состав рабочей силы быстро меняется в соответствии с приказами менеджеров 6. Дифференциация других внутренних параметров деятельности По измеренному (разными способами) индивидуальному вкладу работника в конечный результат Дифференциация условий труда в соответствии с природными способностями и опытом, различия в продвижении по служебной лестнице, доступе к управлению, накоплению трудовых навыков Практически невозможно менять состав основателей организации, так как они одновременно являются собственниками основных средств производства или только по решению общего собрания подавляющим большинством голосов 5.Распределение ре- Равномерно по средней зультатов деятель- производительности ности Субъекты решений Отсутствие дифференциации условий труда в соответствии с природными способностями и опытом, различий в продвижении по служебной лестнице, различиях в доступе к управлению, накоплению трудовых навыков принятия Все члены организации, отсутствие специализации на принятии решений кого-либо из членов коллектива. Небольшая группа членов организации (менеджеров), как правило, меньшая по численности, чем остальной коллектив. Члены ее чаще всего не заняты сами в основных производственных процессах. Контролируют результат и/ или процесс труда других членов организации по своей воле, в том числе могут менять состав членов организации. Процедура выработки Общее собрание членов Сбор и обсуждение инфори принятия решений организации мации в рамках группы менеджеров. Каналы и средства Коллективное согласова- Приказы менеджеров (то передачи управленче- ние в рамках работы об- есть наличие экономических решений щего собрания ской власти, иерархия) 257 Обе организационные формы имели место в реальной истории, значит мы можем предположить, что они могли быть созданы методом проб и ошибок в институциональной системе индустриальной экономики. В "группе равных" отсутствует специализация работников на сборе всей необходимой информации о рынках, продуктах, конкурентах, технологиях и рабочей силе, необходимых для определения вариантов производства, близких к оптимальному. Отсутствие специализации – источник затруднений для любой группы кооперирующихся индивидов, причина которой – объективная, хотя и переменная, ограниченность рациональности индивидов, о которой уже было сказано. Работники любой хозяйственной организации, особенно такой, которая относится к обрабатывающей промышленности в течение большей части рабочего времени заняты на определенных рабочих местах, поэтому они ограничены в источниках информации из-за ограниченности своей профессиональной деятельности: их трудовая функция генерирует информацию максимум о технологических процессах в рамках организации, но не о рынках и технологиях вне ее. "Группа равных" может справиться с этой проблемой двумя способами. Либо все члены коллектива по договоренности оставляют свое рабочее место и согласованно или по собственному желанию занимаются сбором необходимой информации, либо выбирают на временной основе несколько членов группы, которые будут в течение некоторого времени осуществлять только сбор необходимой информации, накопление знаний. Первый способ, очевидно, маловероятен, второй, видимо, даст преимущество, но сразу же будет чувствоваться асимметрия стратегической информации в пользу тех, кто ее собирает, и вероятно в "группе равных" будет осуществляться ротация членов этой группы, постоянно возвращающихся на свои рабочие места, к станкам. Поэтому выгоды от специализации на сборе информации будут частично теряться из-за рассеивания знаний. Очевидно, что в менеджерской группе этот "организационный провал" отсутствует и она полностью специализирует меньшую относительно всей "команды" группу субъектов на сборе общей рыночной и технологической информации. Важно это вот в каком аспекте. Когда наши организационные формы только вступают в конкуренцию, их членам хорошо известны как технологии, так и потребности рынка в товаре. Но с течением времени им придется не только один раз выявить необходимые виды внутренней экономии, но и находить новые. Так, наши расчеты экономии от рекомбинации 258 показывают, что по мере роста масштабов организации все сложнее будут взаимосвязи между специализированными ресурсами (рабочими и оборудованием), все запутаннее их комбинации, поэтому предварительное планирование рекомбинации станет уже требовать высокопрофессиональных, фактически квалифицированных инженерных умений и знаний, которые у станка получить трудно. То же самое нужно сказать о повышении интенсивности использования ресурсов и новых технологиях. Таким образом, выявление и использование внутренней экономии становится в прямую зависимость от способности организации выделить на постоянной основе группу, специализирующуюся на этой функции. Но и маркетинговые исследования рынков, необходимые для изменения качества и количества выпускаемого продукта (или смена его вообще) в соответствии с изменениями спроса (вкусов), определения самых выгодных поставщиков полуфабрикатов, вариантов транспортировки также требуют постоянной специализации и не могут осуществлять "к случаю" при "выходе" с рабочего места. Поэтому в длительном периоде менеджерская фирма может легче и быстрее выявлять наиболее выгодные в данных условиях варианты поведения в рыночной среде, в том числе и приносящие выигрыш от рекомбинации специализированных ресурсов, повышения интенсивности их использования. Это означает значительно большую скорость накопления специализированных и специфических для данной команды знаний, необходимых для создания устойчивых конкурентных преимуществ. Вторым пунктом в табл.4.1 стоит специализация на принятии решений. В группе равных решения принимаются только общим собранием, в менеджерской фирме – это прерогатива субъектов, которые осуществляют сбор указанной выше общей рыночной информации. Относительно затруднений такой формы принятия решений можно сказать следующее. Постоянно действующее рабочее собрание, прежде всего, является длительным (отрывающим надолго от процесса производства) мероприятием, подверженным двум рискам: конфликтам и неоптимальности решений из-за парадокса Эрроу. Конфликты возникают из-за множественности центров интересов в организации, состоящей из работников, недостаточно хорошо представляющих как тонкие взаимосвязи организации с рынком, так и целостность внутриорганизационных процессов, а парадокс Эрроу связан с несовершенством процесса голосования в группе и собст259 венно в данном случае с отсутствием точного представления (из-за слабой специализации на сборе информации) о том, какое решение является предпочтительным. Менеджерская фирма лишена всех этих трудностей, так как решения принимаются значительно быстрее, не требуя согласования с большей частью трудового коллектива и, самое главное, для организации значительно более выгодной будет ситуация, в которой тот, кто концентрирует информацию, подстраивает под ее требования и саму организацию. Специалисты, знающие объективные ограничения и требования внешней, рыночной и технологической среды, лучше представляют и то, как должна вести себя организация во внешней среде и как должна подстраивать свои внутренние процессы под эту среду. Как осуществляется эта подстройка, означающая одновременно реакцию на существующие ограничения и выявление внутренней экономии? Тот, кто обладает "лучшей" информацией, говорит (или иным образом доводит до сведения) других, что лучше делать, исходя из этой информации, то есть отдает приказ, осуществляя самый компактный и малозатратный способ управления, который как раз и присущ менеджерской фирме. В итоге, адаптация менеджерской фирмы под требования рынка и извлечение внутренней экономии, в отличие от "группы равных", будет более динамичной и точной. Пунктом третьим в табл. 4.1 стоит необходимость покинуть рабочее место для принятия решений и сбора информации. В "группе равных" для принятия решений и накопления знаний надо покидать рабочие места и участвовать в длительном рабочем собрании, что равносильно возникновению высоких вмененных издержек, вызванных приостановкой производственных процессов. В менеджерской фирме этой приостановки нет, в ней выделяются и содержатся за счет доходов организации специалисты в области координации, отдающие приказы, то есть от непосредственных задач трансформации ресурсов в продукт освобождаются те, кто должен познавать внешние ограничения, внутреннюю экономию и возможности ее извлечения. Поэтому в долгосрочном периоде объемы производства менеджерской фирмы в единицу времени будут выше. В пункте четыре табл. 4.1 указан главный признак, отличающий менеджерскую фирму от "группы равных": способность изменять не только количество единиц технологического оборудования, но и самих работников. Мы видели, что реальное извлечение внутренних выгод при обратной и прямой внутренней экономии, должно идти так, что в течение длительного времени будет высвобождаться неза260 нятое оборудование и рабочая сила. Тогда организация, которая беспрепятственно может осуществлять это высвобождение, будет легко подстраиваться под изменения конъюнктуры, меняя количество используемых ресурсов и минимизируя издержки за счет внутренней экономии, а в последствии активно воздействовать на рынки за счет продвижения товаров по низким ценам. Однако в "группе равных" это сделать очень трудно: для того, чтобы сократить работника, бывшего одним из основателей кооператива, необходимо его выбрать и удалить из организации. Но никаких оснований, почему надо сокращать того или другого нет, так как все на равных участвовали в создании и функционировании организации. Это чревато бесконечными конфликтами на рабочем собрании, невозможностью быстро аккумулировать знания о внешней среде и извлекать внутреннюю экономию. К тому же, даже если общее собрание примет решение о том, кого нужно удалить из кооператива, то встанет вопрос о том, как быть с его оборудованием, ведь оно было частью того уставного фонда средств производства, который и лег в основание организации. Если же кооператив увеличивается, то возникает вопрос: если принимаются новые работники со своими средствами производства, то на каком основании они, не участвовавшие в создании и функционировании, должны получать равную с отцамиоснователями долю вознаграждения и участвовать в работе общего собрания и трудиться в тех же условиях? Есть, однако, еще одна возможность для этой формы организации справиться с данной проблемой. Работника, высвободившегося на операции а2 можно будет перевести на операции а1 или а4 второй производственной линии, указанной на рис. 3.4. Тогда не будет необходимости кого-либо сокращать. Этот вариант вполне реален, но имеет серьезные ограничения: для его осуществления необходимо очень точное совпадение квалификации работника, его оборудования и параметров новой производственной линии. Это, естественно, далеко не всегда осуществимо, поэтому, возможно, ему пришлось бы переучиваться для работы на другом оборудовании, долго приобретать новый профессиональный опыт. Все это возможно, но, вопервых, объем его работы для него как собственника или других учредителей кооператива может быть неприемлемым (так как диктуется технологическим процессом и может быть меньшим, чем тот, за который остальные члены организации готовы вознаграждать работника на прежнем уровне), а во-вторых, в случае переобучения уже не сам работник, а все остальные члены кооператива должны решить, 261 как и чему он будет переобучаться. То есть он попадает под административную власть организации как целого, что очень похоже на то, как если бы он был простым наемным рабочим. При этом кооператив вынужден был бы содержать постоянно ряд высших и средних учебных заведений и открывать их каждый раз, как только менялась бы конъюнктура рынка и возникала потребность в смене технологических процессов, вместо того, чтобы сменять работников с одними профессиональными знаниями на других, просто обращаясь к рынку труда. Это было бы очень обременительно, и что такая ситуация маловероятна, говорит следующий пример. В самом известном и успешном рабочем кооперативе "Мондрагона" с момента основания в 1956 г. и до начала 80-х не было безработицы (увольнений). Этого удавалось достигать за счет того, что "Мондрагона" – это целая сеть полусамостоятельных производственных организаций и рабочих, сокращенных в одной из них, переводили в другую, в том числе переобучая в собственных учебных заведениях. Однако постепенно адсорбционные возможности всей группы были исчерпаны, и в 1980 г. центральный банк группы вынужден был разработать систему пособий по безработице для "временно сокращенных" кооператоров [150, р.72]. В менеджерской же фирме весь процесс происходит только с одним затруднением: увольняемому работнику необходимо выплатить некоторую компенсацию, не сопоставимую по размеру с его содержанием в случае сохранения за ним работы. В случае приема на работу дополнительного работника, совершенно не важно, владеет ли он какими-либо средствами производства или нет, он попадает в распоряжение менеджеров, и условия его труда будут дифференцированы последними в соответствии с общеорганизационной эффективностью. За счет почти беспрепятственного сокращения/привлечения рабочих и средств производства менеджерская фирма сможет утилизировать внутреннюю экономию на значительно большую глубину, ограниченную только возможностями менеджеров выявлять возможные варианты рекомбинации ресурсов (то есть их ограниченной рациональностью, аккумулированными знаниями и опытом)75. Общий вывод таков: в долгосрочном периоде в процессе конку75 Безусловно и желанием самих работников, подпадающих под власть организации. В менеджерской фирме идет борьба между более точным извлечением всех вариантов внутренней экономии, которые пытаются обеспечить стимулами, вызываемыми привязкой доходов к усилиям, и отчуждением большей части работников от управления. 262 ренции между организационными формами типа кооператива и менеджерской фирмой явный перевес по показателям эффективности (качеству и скорости адаптации к изменениям внешней среды, степени и скорости извлечения внутренней экономии) оказывается выше у последней. Это значит, что общий уровень издержек, который определяет цену продукта, окажется у менеджерской фирмы меньше, следовательно, прибыльность будет выше. Если мы рассмотрим структурные элементы издержек отдельно, то есть трансформационные и организационные (трансакционные) издержки, то приведенные выше соображения указывают на то, что уровень трансформационных издержек будет изначально ниже у менеджерской фирмы. По мере же разворачивания конкуренции между организационными формами окажется, по всей видимости, что даже если бы этот уровень изначально был выше у иерархии, все равно кооператив не смог бы в тех же масштабах утилизировать внутреннюю экономию. Что же касается организационных (трансакционных) издержек, порожденных структурой отношений (трансакций), то для сравнимых по масштабам и конкурирующих за один рынок организаций эпохи. Первой промышленной революции необходима была минимизация и организационных, в данном случае управленческих издержек. Хотя в момент основания управленческие издержки могли быть у кооператива ниже, но сама эффективность такого механизма управления была бы в конечном итоге ниже из-за длительно функционирующего, конфликтного рабочего собрания и неспециализированного накопления стратегических рыночных и внутриорганизационных знаний, которые не давали бы данной организационной форме расти. Впоследствии, суммарные, включая и управленческие, издержки менеджерской фирмы могли бы стать больше, но при этом ни прибыль, ни продукт, который она выпускала бы, кооперативом в принципе не могли бы быть получены. Таким образом, перед нами ситуация, подобная описанной Дитрихом и Медхоком при сравнении рынка и фирмы: не смотря на конечный более высокий уровень организационных издержек, менеджерская фирма может делать то, что, вероятно, кооператив, то есть неиерархическая форма организации, делать не может в принципе. В этом смысле пути развития кооператива, если последний никак не меняется, и иерархии расходятся, и они попросту занимают разные ниши в экономике, слабо конкурируя друг с другом. Однако это статичное сравнение в духе НИЭТ. А декларировали мы обоснование организационной трансформации. Обратим свое 263 внимание снова на кооператив. Мы может трактовать его неэффективность относительно менеджерской организации, как его собственную абсолютную неэффективность. Субъекты этой организационной формы в условиях конкуренции, пусть даже с другими кооперативами, начинают ощущать неспособность своего механизма координации создавать устойчивые конкурентные преимущества. Сначала им кажется, что это – сугубо технологические провалы и они слегка меняют структуру координации и мотивации, но со временем оказывается, что в ходе трансформации отдельных организационных элементов и реального повышения эффективности (снижения издержек) отношения в и между организациями меняются принципиально, и возникает эффект "зависимости от предыдущего пути развития", то есть зависимости от накопленных знаний и изменившихся отношений: агенты не могут и не хотят возвращаться к прежним организационным формам, а порой даже не представляют уже, что могут быть иные, кроме данных, организационные формы. Рассмотрим это на примере кооператива. Описание последовательности событий мы развиваем на основе анализа О.Уильямсоном процесса принятия решений в рамках "группы равных" хозяйствующих субъектов, приведенном в "Рынках и иерархиях" [368, р.45-50], дополняя его некоторыми важными подробностями. Исходное состояние нашего кооператива точно такое же, как и полноканальная модель О.Уильямсона, только мы добавляем к ней еще общее собрание и не концентрируемся на форме контрактов, которые объединяют членов "группы равных"76. По мере осуществления последовательных циклов производства собственникам кооператива становится ясно, что они не в состоянии отслеживать изменения конъюнктуры рынка и выявлять внутреннюю экономию, и они понимают, что производительность их организации могла бы быть более высокой, если бы они несколько раз в день не останавливали производственный процесс и не обсуждали помногу часов вопросы планирования собственной трудовой деятельности. Они видят, что идет потеря времени на сбор информации о рынках, когда они вынуждены сами проводить маркетинговые исследования, опять же останавливая технологический процесс. И когда методом проб и ошибок они выявят указанные проблемы, то у них возникнет стимул разработать некий путь исправления таких недостатков. Та76 Статический анализ сравнительной эффективности форм организации труда у О.Уильямсона есть, а вот процесса эволюции практически нет, его просто приходится угадывать. 264 ковым может быть выделение по решению общего собрания части работников, которые будут специализироваться на проведении сбора информации, сведя время своего участия в непосредственной трансформации ресурсов в продукт к очень незначительной величине. В этом случае иерархии практически еще нет и исполнитель функции сбора информации является просто одним из работников кооператива, который доносит до общего собрания коллектива ту информацию о рынках, которую ему удалось собрать, те знания, которые ему удалось аккумулировать. Дальше происходит следующее. Благодаря специализации агента/агентов на сборе информации о рынках, технологиях, внутренней экономии, кооператив получает возможность значительно более быстро и точно адаптироваться к динамично меняющейся среде, встраиваясь в одну из технологически цепочек производства какоголибо блага, создавая конкурентоспособный продукт. Но также видны и недостатки такого процесса: рабочее собрание все еще отнимает много времени работников, заставляя их останавливать процесс производства. Кроме того, собрание совсем не обязательно примет те решения, которые вытекают из предоставленной информации, так как специалист донес до общего собрания информацию о рынках, технологиях и внутренней экономии, а все остальные рабочие в большей степени поглощены информацией со своих рабочих мест, и это дает разницу в оценках, снижающую точность принятия решений. Поэтому через ряд сложных переговоров и конфликтных ситуаций на рабочем собрании специалист по сбору информации может убедить остальных рабочих в том, что они должны в большей степени доверять его информации и разрешать ему принимать решения относительно сочетания их видов деятельности в обход общего собрания. Если такое разрешение получено, а оно будет рано или поздно получено, потому как работники осознают реальные выгоды от такого процесса координации, то у информатора появляется больше возможностей для того, чтобы его информация (потенциальные возможности поведения агентов) трансформировалась в поведение реальных агентов в реальной хозяйственной организации. Кроме того, раз уж объективная необходимость в его функции становится осознанной работниками кооператива, то они начинают все меньше контактировать друг с другом и все больше обращаться к нему за необходимой информацией, в свою очередь делясь с ним информацией о процессе производства, в котором они участвуют, а он передает ее 265 всем остальным как на общем собрании, так и в двусторонних встречах с отдельными членами кооператива. При этом наш координатор все еще является одним из равных в кооперативе и чаще всего выполняет свои функции временно, занимая свое место на выборной основе [368, р.47]. Чем динамичнее изменения внешней среды, чем больше растет наша организация, тем сложнее и сложнее всему трудовому коллективу на общем собрании принимать правильные решения, тем запутаннее становятся отношения между рабочими, так как требуются постоянные изменения количества рабочих и оборудования внутри организации и технологических единиц. И тем больше аргументов в пользу того, что надо больше прислушиваться к мнению специалиста-информатора, так как он ежедневно сталкивается с рынком, хорошо его знает и успешно может подсказывать всем остальным работникам, как лучше комбинировать свою специализированную рабочую силу и специализированное оборудование для производства конкурентоспособной продукции. И кооператоры вынуждены постепенно на это соглашаться. Но соглашаясь на это, они ставят себя в зависимость от мнения специалистов-информаторов, которое может уже выражаться не только в форме советов делать то-то и то-то, но и в активном убеждении, и даже в форме формально необязательных, но, де-факто, обязательных рекомендаций и распоряжений. О.Уильямсон описывает это так: "Нечто вроде элиты возникает в результате того, что избранная группа рождает асимметричные отношения со всеми остальными. Высший координатор не столько обладает властью, которой его наделяют авторитет и опыт,…сколько обладание более полной информацией дает ему стратегические преимущества по отношению ко всем остальным" [368, р.52-53]. И еще один важный момент. Если до этого сократить или увеличить количество рабочих и оборудования было прерогативой общего собрания, то сейчас это право переходит к информатору. Таким образом он постепенно становится полноценным координатором производства с правом изменения масштабов организации. Может быть, это происходит не сразу, может быть сначала он просто выносит на общее собрание кандидатуры тех, кого надо сократить или наоборот принять, потом он уже меньше советуется с собранием, по крайней мере относительно каких-то вспомогательных работ, но постепенно он уже и основных "старых" работников может сократить или на266 брать новых77. Перед нами в таком случае уже "простая иерархия" менеджерской фирмы, хотя координатор все еще является выборным и работает на временной основе, правда, срок его полномочий продлевается. Он теперь уже не просто один среди равных, но первый среди равных. Постепенно он сам начинает принимать решения о выпуске какой-то части продукта кооператива, претендовать на установление суммы прибыли, идущей на расширение производства, а также доходов, распределяемых среди членов кооператива и пропорций их распределения. Так постепенно возникает предпринимательская (=капиталистическая) фирма. Что показывают эти логические конструкции? Они показывают, что в пределах индустриальной экономики более вероятным является господство иерархических форм организации производства по причине из большей эффективности. Эта эффективность заключается не в снижении только организационные (трансакционных) издержек, но в способности организации экономить на всех производственных издержках, выявляя и утилизируя внутреннюю экономию, а также обеспечивая быстрое накопление рыночных и технологических знаний. Оказывается также, что существует асимметрия такого рода эффективности организаций: хотя сам начальный выбор организационных форм достаточно широк, те из них, которые изначально или в процессе дальнейшей эволюции приобретают неиерархические формы управления, оказываются менее эффективными, чем те, которые имеют явные иерархические характеристики механизмов управления. Поэтому конкуренция во многих случаях отбирает и закрепляет в знаниях, технологиях, институтах именно такие организационные формы. Эволюция также означает трансформацию не- или малоиерархических организационных форм в высокоирерахические, обеспечивающие высокую эффективность производства, хотя, как мы видели, сравнивая американские и японские корпорации, степень иерархичности может варьироваться даже в пределах одной формы (снижение количества уровней иерархии в производственных подразделениях корпораций Японии). Также очевидно, что изменения в механизме управления ведут к изменению всей совокупности отношений и во многом самих индивидов в рамках трансформировавшихся организационных структур. 77 Нельзя исключить и сознательного манипулирования ими информацией в своих интересах ("оппортунизма"). 267 Как мы видели, первоначально один из равных, всего лишь специалист в сфере изучения рынков и технологий, становится координатором, а затем и предпринимателем-менеджером, отдающим приказы и даже привлекающим/сокращающим членов команды. Фактически процесс организационной трансформации, увеличение эффективности, увеличение ее элементов, повышающих эффективность и сокращение элементов, снижающих эффективность, есть процесс становления "центрального контрактного агента" неоинституциональной теории: Информатор Координатор Предпринимательсобственник Рис.4.1 Эволюция "центрального агента" фирмы Однако процесс на этом не заканчивается, да по большому счету и не может логические считаться самодостаточным. Ведь вместе с менеджером-координатором, в организации должны трансформироваться и остальные члены команды, чтобы принять его экономическую власть там, где ранее были "плоские" отношения равных. С нашей точки зрения, трансформация организаций, приобретение ими иерархических форм в процессе повышения эффективности производства и конкуренции ведет как к выделению социальной фигуры менеджера-координатора, предпринимателя-собственника, так и наемных рабочих. Для подтверждения этого у нас есть прекрасный анализ "провалов" рабочих кооперативов Туган-Барановского, который дал указания по поводу эволюции рабочих артелей, обобщив достаточно большой массив данных XIX – начала ХХ вв. Он показал, что проблема низкой эффективности кооператива вызвана [106, с.36-40]: 1) Недостатком дисциплины ["провалом" мотивационной системы]: рабочие-собственники не слушаются менеджера, так как он – их же товарищ, ими же выбранный, они часто не желают переходить к новым видам деятельности в рамках кооператива. 2) Недостатком знаний о рынках и предпринимательских способностей: рабочие не в состоянии накапливать знания о внешнем для организации мире из-за включенности в непосредственный процесс производства, отсутствие у них предпринимательского таланта. 3) Недостаточной скорости изменения технологического аппарата [инновационная и технологическая инертность]: нежелания из268 за влияния нового оборудования на состав, численность и профессиональные знания рабочей силы, их менять78. Туган-Барановский связывал эти недостатки с общей всем производственным кооперативам чертой: отсутствием наемного труда [106, с.241]. Отсутствие власти одной группы субъектов организации (менеджеров, собственников) над другой приводит к нежеланию рабочих подчиняться приказам или точнее рекомендациям ими же выбранных менеджеров и несоответствию трудовых графиков максимально напряженному ходу производства, невозможности дифференциации (специализации) знаний, способностей, в том числе выделения предпринимателей, невозможности подстройки под изменяющуюся конъюнктуру рынка путем изменения количества рабочих и соответственно снижения издержек, невозможности специализации и дифференциации труда по видам работ (уравнительность). Туган-Барановский предполагает два пути эволюции кооператива: трансформация в капиталистическую организацию и сохранение на периферии экономики. Первый путь он обрисовывает так: "При необходимости расширить обороты, артель неизбежно переходит к пользованию трудом вольнонаемных рабочих. Но этим самым она утрачивает свой чисто трудовой тип и приближается к капиталистическому предприятию…Трансформация эта совершенно неизбежна по причинам, выясненным выше. Преуспевающая артель не может расширять своих оборотов путем привлечения в свой состав новых рабочих в качестве полноправных членов. Новые 78 Среди современных исследователей, пришедших к выводам о низкой эффективности кооперативов, нужно назвать Б.Хорвата, который имел возможность подробно анализировать опыт югославской экономики после Второй мировой войны, см.напр.[237]. Также указания на это западных специалистов можно найти в сборнике "Кооперативы в индустриально развитых странах" [55]. В нем в частности приведено мнение П.Вильямса о том, что максимальная численность кооператива, которая все еще позволяет поддерживать эгалитарные отношения и сдерживать силы иерархии – та, при которой члены организации знают друг друга в лицо, а также президента Международного кооперативного альянса Л.Маркуса о том, что по мере роста размеров кооператива его превращение в менеджерскую иерархию оказывается почти неизбежным [55, с.52]. Поэтому среди кооперативных организаций практически отсутствуют крупные предприятия, за исключением "Мондрагоны". Но "Мондрагона", как мы уже отметили – это федерация кооперативов, имеющая жесткую управленческую иерархию [357, р.27] и по мере разрастания отдельного кооператива часть его рабочих переводится в другие организации. Максимальная численность кооператива, входящего в федерацию – около 500 человек [357, р.9192]. На размер "Мондрагоны" и ее устойчивость очень сильное влияние оказывали и оказывают локальные институционально-экономические факторы земли Басков [364, р.273]. Все же ниша кооперативов велика: в 1992 г. в мире 7 млн. чел. было занято в производственных кооперативах, что говорит о необходимости пристального изучения не только недостатков, но и достоинств этой организационной формы, о чем писал ТуганБарановский и другие [67, с.151-152, 156]. 269 рабочие силы неизбежно должны стать в положение наемных рабочих по отношению к хозяевам артели. Рабочий персонал распадается таким образом на два класса – хозяев-артельщиков и наемных рабочих. Чем лучше идут дела артели, тем многочисленнее становится группа наемных рабочих. Процесс этот завершается тем, что члены артели, первоначально участвовавшие в работе на ряду со всем остальным рабочим персоналом, перестают сами работать и становятся пайщиками предприятия. От артели не остается ровно ничего – вместо нее вырастает капиталистическое предприятие на паях" [106, с.248-249]. Второй путь Туган-Барановский описывает так: "Но, конечно, нельзя сказать, чтобы все артели, которым удавалось преодолеть трудности борьбы за существование и уцелеть, подвергались процессу капиталистического превращения. Процесс этот почти неизбежен только для преуспевающих артелей. Если артель особого успеха не имеет, то она может сохранить трудовой характер, но именно благодаря отсутствию успеха…Трудовой тип артели объясняется в этом случае тем, что артель не доросла до капиталистического предприятия, дающего не только заработок рабочему, но и прибыль предпринимателю" [106, с.250-251]. Для того, чтобы понять логику этого процесса, вернемся к трем видам нашей внутренней экономии: повышению интенсивности использования ресурсов, рекомбинации и созданию новых факторов производства. Как минимум два последних ведут к постоянному изменению сочетаний единиц рабочей силы и технической системы (оборудования) вплоть до сокращение их из организации или привлечения новых, но без точного соответствия количества средств труда и рабочей силы. С этой точки зрения каждая организация становится источником притяжения рабочей силы как с, так и без средств производства и ее отталкивания (термины Маркса из "Капитала" [69, с.453-464]). Не зависимо от того, сохраняют ли сами новые рабочие собственность на какое-либо оборудование в других организациях, они, будучи где-то вытолкнуты и оставаясь все еще собственниками, и приходя в данную организацию, попадают под ее власть, включаясь в процессы извлечения внутренней экономии с использованием ее оборудования. Еще раз повторимся, они могут оставаться собственниками оборудования, оставшихся в других фирмах (например, на правах аренды), но в данную они приходят как несобственники ее оборудования и не имеющие отношения к ее основанию, как говорит ТуганБарановский. Поэтому им не выделяется равная со всеми доля доходов и прав собственности (принятия решений), но за определенное вознаграждение они обязуются участвовать в процессе производства 270 и извлечении внутренней экономии (уже тут возникает возможность дифференциации их доходов и статусов в организации для того, чтобы привязать их надолго к ее целям, коллективизировать и обеспечить максимизацию трудовых усилий). Извлечение внутренней экономии Притяжение/отталкива ние рабочей силы Формирование наемного труда Рис.4.2. Логика формирования наемного труда в индустриальной экономике Но так как борьба за конкурентные преимущества и извлечение внутренней экономии длятся постоянно, то процесс притяженияотталкивания не прекращается. С точки зрения отдельной организации это ведет к двум следствиям. Во-первых, такая мобильность, текучесть рабочей силы делает ненужным для организации использование крепостного труда. Дело в том, что с точки зрения повышения эффективности, если идет постоянный процесс изменения количества и качества ресурсов внутри организации, было бы прямой потерей эффективности навсегда привязать к себе того или иного работника, ведь в любой момент от него, возможно, придется отказаться. Поэтому и его рабочей силе нет надобности придавать такой правовой статус, который бы делал его собственностью какой-то части команды. Неэкономично делать его также собственником каких-либо средств производства, ведь он завтра же, покидая команду, может потребовать свою долю технологий. Поэтому в условиях резких и быстрых изменений численности и глубокой специализации самих организаций, эффективнее предоставить каждому работнику полную правовую свободу выбора места занятости. А такая правовая свобода является фундаментальным признаком наемного труда. Экономически, дело не в свободе от прав собственности на средств производства, а в свободе текучести, мобильности перемещения притягиваемых и отталкиваемых работников как части производственной системы, что и лежит в основании их правового статуса. Во-вторых, и это уже должно быть понятно, сам процесс извлечения внутренней экономии требует, чтобы в распоряжении команды или ее менеджеров-предпринимателей был не только конечный результат (качество и количество продукта), но и сам процесс труда, 271 так как только в этом случае может эффективно осуществляться контроль за графиком производства, его интенсивностью и напряженностью в целях всей организации. Как указал Д.Ходжсон, главная характеристика наемного труда – это право работодателя контролировать и вмешиваться в сам процесс труда, в отличие от субконтрактного работника, у которого заказчик имеет право только получить товар оговоренного в контракте качества и количества [231, р.15]. Именно поэтому контракт найма, как бы подробно он не оговаривал задачи работника, не может быть полным, не может специфицировать все нюансы трудовых заданий на будущее. Если бы он был полным, то контроль работодателя, использование им труда наемного работника для достижения любых целей длительно существующей организации потерял бы свою гибкость и не мог бы обеспечить свою задачу. Контроль над самим процессом труда дает менеджеру возможность в любой момент перемещать работника как в рамках организации, так и за ее пределами (в или из нее) для быстрого использования вновь открывшихся возможностей извлечения внутренней экономии, изменения интенсивности труда, изменения знаний и единиц техники. В условиях полноты контрактов это было бы невозможно, ибо никто заранее не знает как будет извлекаться внутренняя экономия. Вот этот-то момент мы и хотим подчеркнуть: не потому возникает наемный труд, что человеческая рациональность ограничена и нет возможности заключать полные контракты и они заменяются неполными контрактами найма. Нет, полные контракты не нужны в силу того, что часть трудовой деятельности в индустриальной экономике принимает форму наемного труда, труда текучего и участвующего в процессах извлечения внутренней экономии. Полные контракты не нужны в силу того, что координаторам нужен более полный контроль за трудом ряда субъектов организации. Однако это еще не все. Отношения найма – это еще отношения собственников. Менеджер, как правило, собственник средств производства или его представитель, а рабочий в основном – собственник своей рабочей силы. Отношения найма фиксируются особым институтом – контрактом найма. Хотя это только стержень, но он был всегда основным параметром, отделяющим наемный труд от других разновидностей взаимосвязей между экономическими субъектами в теории. Так как же одни становятся собственниками средств производства, а другие – просто рабочими? Вопрос, в отличие вопроса о сравнительной эффективности кооператива и капиталистической фирмы, практически 272 не рассматривался экономистами. Однако Анвин, Кулишер, Бюхер, пытались это делать. Мы теперь развиваем их аргументацию, меняя ее в соответствии с задачами исследования организации. Изменения организационных форм, в том числе формирование капиталистических форм собственности, характерных для индустриальной системы вероятно идут по трем путям: (1) указанный ТуганБарановским "подъем" всей группы первоначальных основателей кооператива, "выход" их из непосредственного производства и концентрация на осуществлении менеджерских (предпринимательских) функций и превращение со временем в собственников-капиталистов, (2) превращение части кооператоров в собственников и "уход" остальных в наемные рабочие, (3) изначальное создание иерархии и формирование в ней собственника. Первый путь, как мы видели, неплохо описал сам Туган-Барановский, примерами такого развития были также примеры Раздела II Кулишера и Анвина, показывавшие, как становились работодателями ремесленные цеха, осуществлявшие конечные операции и сбыт. Второй путь, вероятно, прошли ремесленные кооперативы, описанные П.Хадсон, ведь судя по всему, ремесленники-кооператоры, строившие company mills, нанимали для их обслуживания рабочих. Третий путь – это путь трансформации одной иерархии (системы "выкладывания сырья" или ремесла) в другую (капиталистическую фабрику). И там и там была иерархия, следовательно, накапливались знания и опыт о пусть и слабоиерархизированном, но все же иерархическом типе производства. Но мы теперь рассматриваем не структуру трудовой деятельности всех субъектов организации, а распределение результатов или стоимости, созданной ими. Вопрос в том, что менеджер-предприниматель распоряжается стоимостью продукта, средств производства и прибылью, то есть "прибавочной стоимостью", фондом, обеспечивающим расширение производства. Как возникает эта асимметрия прав распоряжения? С первым путем все понятно, отцы-основатели кооператива сохраняют за собой право распоряжения основными средствами и принимать решения относительно продукта и труда наемных работников. С третьим тоже понятно, а вот второй? Как разделяются права собственности в рамках одной команды? Посмотрим на ситуацию со стороны выполнения менеджерских функций. Кто принимал решение о производстве данного продукта и координировал его ход? Менеджер, "центральный контрактный агент". Кто контролировал процесс производства, его соответствие с 273 разработанным планом? Менеджер. Кто принимал решение о строительстве нового предприятия или расширения старого? Менеджер. Кто нанимал новых работников? Менеджер. Если все решения были приняты правильно, если предприятие не разорилось, если процесс производства и воспроизводства осуществлялся успешно, то чья воля, чьи знания и чьи распоряжения обеспечили все это? Воля, знания и распоряжения менеджера. Кроме того, чем дольше и успешнее движется процесс воспроизводства, тем больше привлеченных работников без права распоряжения активами и получающими зарплату и тем меньше работников-собственников. И наконец, чем сильнее и напряженнее рыночные взаимосвязи между данной фирмой и всеми другими фирмами, чем сложнее становятся финансовые потоки (то есть чем дольше и разветвленнее "движение" капитала в денежной фазе), тем запутаннее и сложнее становятся потоки стоимости, рожденной данной фирмой в рамках всей экономике. И тем сложнее вычленить именно тот стоимостной поток, который был "рожден" операторами машин исходной фирмы и тем легче "приписать" (как сказали бы марксисты, присвоить) все эффективное движение стоимости и даже ее порождение менеджменту. Попросту говоря, большая часть стоимости общества (включая стоимость, рожденную в цехах исходной фирмы), и прежде всего вновь созданной, станет стоимостью менеджеров, их капиталом/капиталами. Они будут строить по своей воле предприятия, нанимать и увольнять рабочих. В конце концов институциональная система, прежде всего, формальные права собственности, закрепят за ними право распоряжения по их усмотре нию капиталами (активами)79. Первый и третий пути развития во многом сходны с этим. Право собственности на стоимость, созданную организацией, следовательно на средства производства, вырастает в неиерархической организации из эффективно выполняемых небольшой группой агентов функций управления (координации) и складывающегося наемного труда. 79 Если интерпретировать это процесс с марксистской точки зрения, то выглядит он так. До появления предпринимателя-менеджера отдельные производители имели структуру издержек С1+V1. После выделения менеджера ему необходимо отдавать в качестве оплаты труда часть стоимости продукта, в результате чего впервые в экономике выделяется прибавочный продукт m как отдельная часть совокупного продукта. Однако m не является чистыми издержками: благодаря деятельности предпринимателя растет общая производительность каждой организации, то есть увеличивается как С (появляется С2>С1), так и V (V2>V1), а V2 – это прирост объема жизненных средств (потребительных стоимостей) для самих работников. Отсюда стимул к поддержанию существования этой формы организации. 274 Распространяясь в пространстве и времени, стоимость теряет связь с конкретной организацией и превращается просто в право собственности на ресурсы, отражающее масштабы стоимости тех средств производства, продукта, которые были созданы и использовались в одной из них. Так внутриорганизационные процессы становятся ответственными за формирование социальной структуры индустриальной экономики. Накопление специализированных знаний и опыта в фигуре "центрального контрактного агента" ведет к его трансформации в капиталиста, а извлечение внутренней экономии – к появлению массового наемного труда. Все эти достаточно абстрактные рассуждения надо понимать как модельные. Они призваны раскрыть сущность, но не историю организационной эволюции. На самом деле все идет спонтанно, не всегда стратегически осознанно, но постепенно возникает понимание большей сравнительной эффективности капиталистической иерархии. На это указывает ряд исторических примеров. Так, в уже упоминаемой нами дискуссии о причинах возникновения и господства капиталистической фабрики, можно найти множество исторических доказательств того, что фабрика как централизованная иерархия изначально возникла как средство повышения эффективности путем введения особой дисциплины и обеспечения скорости реакции организации на внешние изменения конъюнктуры. Фонг указывает на осознание предпринимателями эффективности централизации на начальном этапе формирования фабрик даже при отсутствии машин, а основанных только на ручном труде. Так, один из текстильных фабрикантов 1840-х гг. отмечал: "…В реальности, проворность (promptitude) исполнения часто более важное соображение, чем цена…Купец…откажется от предложения производителя менее пунктуального и работающего с задержками, хотя его цена, возможно и ниже. С этой точки зрения, фабричный труд намного более выгоден, чем труд надомников. Ткачи-надомники склонны к нерегулярности в своих привычках, так как они не работают под надзором хозяина. В каждый момент времени надомник может отставить свой станок и обратить остаток дня в праздник или занять себя более выгодным для него делом; но фабричный ткач работает под надзором" [197, р.44]. Фонг в конечном итоге так подводит итог оценке эффективности ручных ткацких централизованных фабрик сравнительно с системой "выкладывания сырья": фабрика превосходила последнюю в (1) скорости оборота капитала, (2) скорости выполнения заказов потребителей, (3) значительной регулярности работ,(4) защит от воров275 ства80, (5) отсутствии конфликтов и переговоров между мастерами и рабочими, (6) экономии на посредниках, (7) стандартизации качества продукции [197, р.46]. Поллард подчеркивает, что введение фабричной организации труда было необходимо для обеспечения именно особой дисциплины, определявшей (а) регулярность и интенсивность производства (фактически, пропускную способность по Чендлеру: скорость потока ресурсов, проходящих через производство и превращающихся в продукт), (б) точность и стандартизацию продукта и (в) уход за машинами [328, р.33, 183]. Дело в том, что рабочие в конце XVIII – начале XIX вв., да и значительно раньше, не привыкли работать в режиме, который требовался в единой организации. В рамках системы "выкладывания сырья" и ремесла они, не будучи объектами непосредственного контроля трудовой деятельности, имели возможность сами устанавливать график трудовой деятельности и трудится с тем напряжением, которое было удобно им, а не всей команде [328, р.154-167]. Поллард подробно рассматривает, насколько поведенческие, личностные качества рабочих той эпохи отличались от необходимых для ведения нового индустриального производства, и фактически его книга описывает процесс культурной революции, которую впоследствии Маркс принял за классовую борьбу рабочих против капиталистов: шло жесткое, порой жестокое формирование и подгонка друг под друга особых типов личностей наемного рабочего и менеджера, готовящего социальных индивидов к участию в организационных отношениях эпохи массового производства и соответствующих им организационных форм81. Более того, для предпринимателя быть еще 80 Множество свидетельств конца XVIII – нач.ХIХ вв. о воровстве (embezzlement) рабочими-надомниками материалов, принадлежащих купцам-скупщикам, судя по всему оказало заметное влияние на формирование теории оппортунизма О.Уильмсона [111,с.372-373]. По свидетельствам современников, в некоторых регионах Англии возникали целые рынки, которые полностью формировались за счет ворованных материалов и продукции, полученной из них. Однако, как указывали те же самые современники, воровство было обоюдным: рабочие воровали материалы, а работодатели-скупщики немилосердно обманывали их при расчетах за работу [61], [68], [197]. Так что еще неизвестно, что было первопричиной оппортунизма ткачей: их "человеческая природа" или попытка купцов извлечь внутреннюю экономию за счет снижения зарплаты. 81 "[Для рабочих эпохи начала Промышленной революции] было необходимо отвергнуть старую культуру и принять новую, чтобы войти в новое общество, в котором было новое окружение, часто в другой части страны, новые отношения с работодателями и новая неопределенность обеспечения жизни, новые друзья и соседи, новые модели брака и поведения детей и взрослых в семье и вне ее" [328, р.162]. 276 и надсмотрщиком, дисциплинирующим рабочую силу было совершенно новой функцией, которую они не так уж охотно на себя брали, учитывая многосотлетний опыт системы "выкладывания сырья", в котором они вполне обходились без нее. Но стало понятно с середины XVIII в., что уровень трудовых усилий – эластичная величина и зависит от многих факторов, в том числе и дохода и обеспечивает источник конкурентных преимуществ [328, р.190-191]. Необходимость введения дисциплины приводила к контролю над непосредственным процессом труда, а не только за его конечным результатом, отсюда и тенденция к замещению субконтрактных отношений чистыми отношениями найма. Однако в известной статье "Что делают боссы?" С.Марглин высказался в том смысле, что фабрика как иерархия служила целям разобщения и контроля рабочих в интересах собственников-капиталистов, а не повышения эффективности производства и соответственно ее нельзя трактовать как источник выгод для общества и особых, высокопроизводительных ресурсов [300]. С нашей точки зрения, однако, Марглин не прав. Он, как неоинституционалисты, под эффективностью имеет в виду всеохватную, глобальную неоклассическую эффективность, то есть фактически эффективность для всего общества. В общей теории экономической организации это не так: эффективность производства вполне может давать основные плоды одной из специализированных групп разделения труда. В индустриальной экономике имеет место значительная тенденция к отсеиванию слабо- или неиерархических форм организаций, победа иерархических структур или трансформация первых в последние. Спонтанно созданные на основе прежних экономических отношений, возникшие на равных с кооперативами и артелями, иерархические организации или те из них, которые являются результатом трансформации, выявляют в конечном итоге большую эффективность, и по мере этого в них выделяется и закрепляется социальная фигура менеджера-предпринимателя, собственника основных хозяйственных активов, а рабочая сила превращается в наемную. Поэтому само повышение эффективности в конечном итоге дает экономический рост и отбор эффективных организационных структур для всего общества, но в каждый данный момент для наиболее заинтересованных в этом своими доходами и социальной позицией субъектов разделения труда: менеджеров-собственников. Они принимают основные стратегические решения относительно использования ресурсов, извлечении внутренней экономии, расширения масштабов производства, поэтому их стремление к повышению эффективности 277 для себя не исключает, хотя только в конечном результате, достижение и общественной эффективности [324], [326]. ЦА 2) 1) ЦА 3) Рабочие – собственники средств производства ("группа равных") Центральный агент – капиталист Центральный агент – предприниматель Центральный агент координатор Центральный агент информатор ЦА ЦА 4) ЦА 5) 6) Наемные рабочие Рис.4.3. Возникновение иерархии отношений найма (= классической капиталистической фирмы)* Таким образом, в ходе становления и развития индустриальной экономики, в связи с заметно более высокой эффективностью (способностью выявлять и утилизировать внутреннюю экономию, обеспечивать сбор и накопление специализированной информации) на основных рынках конкурентную борьбу выигрывают централизованные иерархии (капиталистические, менеджерские фирмы). Конкурентное давление заставляет их неиерархических соперников, если такие существуют, отходить на периферию экономики или трансформировать организационные структуры и соответственно отношения между субъектами команды в сторону их иерархичности. Централизованные менеджерские иерархии возникают как спонтанно, так и вырастают из других видов иерархии, например, менее централизованной системы "выкладывания сырья". Этот процесс (в том числе перечисленные Фонгом и Поллардом его элементы) могут быть интерпретированы именно как создание и накопление особых ресурсов в виде знаний, опыта и таких неуловимых вещей, как ценности и эмоции, обеспечивавших командную работу в рамках новых для человечества в начале XIX в. организационных форм. При этом их иерархический характер во многом давал повышение эффективности коллективной деятельности, позволяя сгладить дифференциацию агентов экономики, унаследованную от прежних эпох и обеспе* Стрелками обозначено движение потоков информации (если это обоюдные стрелки) и направление приказов/распоряжений (если стрелки односторонние) 278 чить динамизм создания конкурентных преимуществ, в свою очередь требовавший еще большего накопления специфических знаний и способностей для продолжения конкуренции. Конечно, как показано в Разделе II, тенденция к иерархизации организационных форм была лишь частью организационной эволюции и не привела к универсализации организационных структур (см. ссылки на работы М.Берг). Этот процесс изменения социальных структур (отношений) с полным основанием можно назвать фундаментальной трансформацией. Термин это заимствован опять же из работ Уильямсона. Он говорит о фундаментальной трансформации, понимая под ней превращение отношений множества субъектов рынка в отношения двух или трех (указанные в Разделе II условия small numbers). Он полагает, что это ключевое условие, вместе с его "триадой" ведущее к возникновению фирмы. Мы же обосновываем то положение, что к возникновению фирмы ведет высокая производительность командного производства, которую, как станет ясно чуть позже, рынок не может обеспечить в принципе. Поэтому куда больше оснований назвать фундаментальной трансформацией процесс превращения неиерархической организации в иерархию менеджерского, капиталистического типа, меняющую и всю социальную структуру индустриального общества. Конкуренция организационных форм таким образом ведет как к повышению эффективности (накоплению высокопроизводительных организационно-специфических ресурсов), так и трансформации социальных отношений, выходу на господствующие позиции иерархий. Борьба за устойчивые конкурентные преимущества уже менеджерских, а отчасти, конечно, и других организационных форм, дает интенсивный процесс трансформации структур издержек, в свою очередь означающий запуск интенсивного и массового процесса инноваций, обновления технологий, технического прогресса, выпуска новых продуктов со снижающимися издержками, то есть начало экономического роста. Поэтому организация (фирма) становится главным источником, генератором экономического роста современного типа. Трактовка фундаментальной трансформации с точки зрения концепции организационно-специфических ресурсов показывает, что, с одной стороны, эти ресурсы являются результатом достижения конкурентных преимуществ, поэтому результатом фундаментальной трансформации. Превращение неиерархии в иерархию менеджерского типа обеспечивает быстрое и с низкими издержками накопление знаний о рынках, технологиях, впоследствии – мотивационных сис279 тем для "привязки" работников к целям организации, точное соответствие знаний и опыта трудовым функциям (отмеченная ТуганБарановским способность капиталистической фирмы нанимать специалистов-инженеров и дифференцировать их и рабочих в соответствии с техническими требованиями конкретных операций, а не усредненно), заинтересованность тех, кто принимает стратегические решения в инновационном процессе (трансформации структур издержек). С другой стороны, оказывается в конечном итоге, что использовать накопленные организационно-специфические ресурсы для получения высокой производительности, продолжать процесс производства можно только в рамках данной организационной формы, то есть в менеджерской фирме. Это ведет к закреплению ее в сознании людей как естественной формы организации производства, но что в свою очередь говорит о том, что люди выучились обеспечивать координацию индустриального производства именно в такой форме. Однако сама природа организационно-специфических ресурсов, прежде всего живые люди, являющиеся их носителями, позволяет сохранять длительное время существование разнообразных, в том числе неирерахических форм организации. Вспомним, что в Ковентри "коттеджные фабрики" два десятилетия, с 1840-х по 1860-е, вполне эффективно конкурировали с классическими капиталистическими фабриками, система оплаты труда давала стимул к труду, даже более интенсивному, чем был на фабриках. То же самое говорил Туган-Барановский, когда описывал нишу кооперативов: после распада капиталистических фабрик у рабочих-основателей был достаточный профессиональный опыт и преданность ценностям коллективной работы (в том числе подстегиваемая опасностью потерять средства к существованию), чтобы трудится интенсивно и преданно на организацию. Такие отношения между субъектами организации обеспечивали ее конкурентную позицию на рынке в течение достаточно длительного времени. Так что тенденция к иерархизации вырастает только в ходе длительного периода организационной конкуренции и эволюции, проходящей в системе конкретно-исторических институтов и условий и заранее, не имея перед глазами уже такого длительного отрезка истории, нельзя сказать, каково будет ее направление. Это означает лишь предельно общий, достаточно абстрактный характер нашей логики, отставляющей много места для конкретизации и новых моделей организационной эволюции. Природа организационно-специфических ресурсов, точнее людей, которые являются их основными носителями, во многом опре280 деляют мелкие и крупные отклонения какой-то части отношений от основной тенденции, давая указанное в Разделе II многообразие, полиморфизм организационных форм, как, например, классического наемного труда и системы стюардов в Англии. С нашей точки зрения, разгадка системы стюардов, нежелание и невозможность английских предпринимателей в XIX – ХХ вв. интегрировать младших менеджеров в единую управленческую систему, подчиняющуюся приказам топ-менеджеров и сохранение экономической власти на рабочих местах в большем объеме у самих рабочих (профессиональных союзов) вплоть до рекрутизации новых рабочих, было вызвано тем, что английские менеджеры-собственники к началу и в ходе Промышленной революции не накопили управленческие знания и опыт в области построения масштабных организационных отношений, интеграции индивидов в единую команду, то есть особых организационно-специфических ресурсов, которые были необходимы для того, чтобы организовать эффективный, интегрированный механизм управления, обеспечивающий выявление внутренней экономии, инновации, трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Менеджерские структуры капиталистических фирм Англии первой половины-середины XIX в. были неразвитыми (см.Раздел II), так как они несли на себе отсвет неразвитых организационных способностей, компетенций собственников и менеджеров в организации крупномасштабного производства. И полагались они во многом поэтому на субконтракт, то есть на самоорганизацию самих рабочих, а не на собственные управленческие способности. Этому способствовала узость рынков Англии и определенные свойства технологий, особенно в текстильной промышленности, на что указывали Чендлер и Лацоник [159, р.249-252], [274]. В таких условиях не удивительно, что рабочим во многом удалось сохранить свою организованную власть в лице традиционно сильного профсоюзного движения, которое отстояло ее на рабочих местах (на уровне цеха), приведя к созданию такой разновидности отношений найма, как система стюардов, фактически – разновидности субконтракта. В США наоборот, не было сильного профсоюзного движения, был значительный рост доходов в середине-конце ХIX в., падение издержек транспортировки товаров через всю страну и сложение на этой почве крупных корпоративных структур. Собственникименеджеры научились организовывать сверхкрупное производство, массу рабочих сил из единого центра, эффективно осуществлять мониторинг работников, привязывая топ-менеджмент и менеджмент 281 средней линии к долгосрочным интересам организации. Поэтому в этой стране удалось интегрировать все слои управления в единую, управляемую из центрального офиса структуру, подчинив рабочих полностью ее власти. Это позволило ввести предельно детализированное и дробное разделение труда, утилизируя максимальное количество видов внутренних экономий и тем самым обеспечив высшую производительность всей организации. В этом случае наемный труд принял более классические формы, хотя, как мы помним, Чендлер указывал на распространение в XIX в. субконтракта в США, а по данным других источников он был присущ Японии и России XIX в.82 4.2. Крупные иерархии Теперь мы должны рассмотреть такую проблему организационной эволюции, как господство на протяжении не менее чем ста лет (со второй половины XIX в. по настоящее время) крупных иерархий (корпораций) менеджерского типа. Эта проблема распадается в свою очередь на ряд взаимосвязанных подпроблем, каждая из которых заслуживает пристального внимания. Но в самом общем плане рассмотрение ее продолжает тему трансформации организаций, ведь анализ эволюции организаций на примере такого яркого и успешного типа организационной структуры – крупной, вертикально-интегрированной менеджерской корпорации, высвечивает закономерности, определяющие эволюции организаций как таковых. Первое измерение проблемы крупных иерархий – условное разделение "крупных", "мелких" и "средних" организаций. Как происходит, что в ряде ключевых отраслей выделяется совсем небольшое количество "крупных" организаций, которые обеспечивают выпуск основного продукта отрасли83 [158], [160], [161]? Второе – формирование современной конкуренции олигополистического характера. И третье – вопрос о том, почему "крупные" организации становятся вертикально-интегрированными, то есть охватывают несколько стадий (отраслей) производства данного продукта часто вплоть до реа82 Английский вариант ближе к японскому и у него есть свои преимущества, в которые превращаются недостатки на современном этапе организационной эволюции: большая гибкость и мотивированность рабочих из-за большей ответственности и профессиональных знаний, атмосферы доверия и сотрудничества в командах рабочих, обладающих большей властью. 83 Бергер и Пиор назвали такую экономику "дуальной" (dual) [148]. 282 лизации конечному потребителю? Начнем с первого вопроса. Пусть несколько приблизительно одинаковых по размерам фирм соперничают за один и тот же рынок при том, что конкуренция достаточно свободна, и нет институциональных ограничений на вход и выход из отрасли. Какова будет динамика конкуренции? Этап I. Все организации образовались недавно, эксплуатируют сходные технологии и действуют в близких рыночных условиях: цена единицы продукции (кг, тонны и т.д.) одинакова, они все являются ценополучателями, знания о технологиях и количество рабочей силы также приблизительно идентичны. На этом этапе все менеджерские фирмы в состоянии снижать издержки при неизменной цене на продукцию за счет выявления и утилизации внутренней экономии и расти, а неиерархии (кооперативы) начинают от них отставать. Рентабельность иерархий, при прочих равных условиях, увеличивается, хотя и не пропорционально, так как повышается одновременно износ оборудования и интенсивность использования рабочей силы, что в конце концов надо будет компенсировать из выручки. Этап II. Так как масштабы рынка значительно больше производственных возможностей организаций, то постепенно становятся очевидными возможности интенсивного увеличения объемов производства товара при непропорционально меньшем приросте издержек и, следовательно, росте прибыли и прибыльности. Форма кривой совокупных издержек менеджерской фирмы принимает все более привычные очертания неоклассического графика совокупных издержек TC, отставая от прямой линии, которая была бы в том случае, если бы затраты ресурсов возрастали пропорционально росту объемов производства. Но у кооперативов степень "искривленности" ТС значительно меньше и они либо уже начинают капиталистическую трансформацию организационных структур, либо отходят на периферию рынка. Этап III. На этом этапе фирмы, увеличивая объемы производства, постепенно наталкиваются на насыщение рыночного спроса, то есть кривая спроса на товар постепенно приобретает наклон к оси абсцисс как в моделях несовершенной конкуренции и для обеспечения дальнейшего повышения прибыли за счет роста масштабов производства организации должны снижать цену. Менеджерские фирмы могут это делать за счет интенсивного использования всех видов внутренней экономии, прежде всего инноваций, а оставшиеся кооперативы – нет, так как снижение издержек подразумевает в том числе интенсивное 283 изменение состава персонала. Начинается экономический рост, рост разнообразия товаров и технический прогресс, заключающийся в создании новых технологий, знаний, опыта и т.д. Этап IV. Постепенно среди менеджерских иерархий выделяется несколько наиболее успешных в эксплуатации выгод данной организационной структуры, и, следовательно, наиболее быстро растущих, которые займут большую часть рынка (спроса), превратившись в олигополии. Масса же не успевающих за ними капиталистических фирм, не имеющих ресурсов, чтобы конкурировать по масштабам производства и процессам открытия новых видов внутренней экономии, составит доминирующую по количеству, но не объемам производства конкурентную массу мелких и средних фирм, присущих любой современной отрасли. В начальный период продукт имеет схожую структуру издержек у всех производителей и одинаковую цену. Следовательно, ни у одной организационной формы нет конкурентных преимуществ перед другими. Различия проявляются на следующих этапах и, безусловно, это во многом зависит от конкретных условий места и времени, накопленных знаний об уже протекшей конкуренции и эффективности прежних организационных форм, но прежде всего – от разной способности механизмов управления планировать и координировать процесс выявления, создания и использования внутренней экономии, а также мотивационных систем, призванных интегрировать всех субъектов организации в единую "команду". Различия могут носит как принципиальный характер, то есть "возможно в принципе – в принципе не возможно" (производственный кооператив в принципе не может осуществлять интенсивную замену основного капитала, так как ему придется увольнять тогда массово своих кооператоров, в отличие от капиталистической фирмы, которая основана на наемной труде), так и количественный, то есть "быстрее-медленнее". Поэтому одной из управленческих структур в результате сознательных усилий ее членов, удается выявить, развить и использовать ряд новшеств в технологиях, комбинациях сочетаний ресурсов, интенсивности их использования (вариантах внутренней экономии), дизайне продуктов, которые дают и продолжают давать снижение издержек единицы продукции и, следовательно, рост прибыли. Этой организационной форме удается получить первое, еще неустойчивое конкурентное преимущество сравнительно с теми компаниями, которые не могут сделать это или смогут, но позже. Преимущества пока носят скорее количественный, нежели качественный характер. 284 По мере исчерпания эффекта каждого вида внутренней экономии становится очевидным для тех, кто принимает основные хозяйственные решения в организации, что устойчивость самого процесса создания конкурентных преимуществ требует высоких инвестиций в постоянные активы (увеличение постоянных издержек) и трансформации их в низкие издержки единицы продукции, для чего надо развивать, буквально выращивать те элементы организации (функциональные подразделения, их взаимосвязи, механизмы управления), которые позволили обеспечить первые конкурентные преимущества. Тогда начинается качественно новый этап организационной конкуренции, в ходе которого ряд организационных форм начинает быстрее или медленнее выращивать те функциональные подразделения, которые обеспечили им победу на предыдущем этапе, механизмы управления и функциональные структуры в свою очередь начинают усложняться, в них появляются новые координационные субподразделения и взаимосвязи. Но в этот же момент конкурирующие организационные формы, возможно, принадлежащие к иному классу или подклассу механизмов управления, например, сохранившиеся кооперативы, начинают имитировать успешные организационные структуры, и, как и сами успешные организации, трансформируются, приближаясь по форме к первым. Наиболее успешные организационные формы и соответствующие им механизмы управления, лучше всех обеспечивающие трансформацию структур издержек типа HFC→LUC, постепенно обретают возможность так снижать издержки единицы прежней или новой продукции, что могут уже снижать цену продукции, сохраняя прибыльность и получая за счет более низкой цены конкурентное преимущество в виде увеличившейся доли рынка. Таким образом, они начинают формировать рынки, то есть потребности и переключать на себя платежеспособный спрос [272, р.84-86]. Постольку поскольку масштабы рынка становятся величиной подвижной, гибкой, эластично расширяющейся за счет действий самой организации, то организация получает возможность расти. Она накапливает организационно-специфические ресурсы: механизмы координации, системы мотивации, опыт, знания, атмосферу, которые, с одной стороны, являются необходимым источником перестройки структур издержек, с другой – результатом того, что организация формирует рынки и тем самым получает пространство для накопления новых организационных ресурсов. Конкуренты же либо трансформируют свои организационные структуры, выращивая эффективные механизмы управления, и 285 некоторые из них точно так же обретают способность расти и формировать рынки, либо отстают по прибыльности, скорости создания конкурентных преимуществ, теряют темпы роста и не имеют возможности развивать ресурсы так, чтобы догнать первых. Тогда имеет место разделение организационных структур отрасли и отраслевых (общественных) издержек. Те организации, которые были первыми и/или наиболее успешными в процессе создания устойчивых конкурентных преимуществ, получив возможность быстрого роста, как бы отделяют свою структуру издержек, следовательно, цен и качества продукции от других, от отстающих, поэтому интенсивность конкуренции между первыми и вторыми снижается: отстающие просто не обладают и не могут развить организационные способности, достаточные для аналогичной трансформации структуры издержек и вынуждены отдавать свою долю рынка, оставаясь мелкими и средними по размерам. Отрасль разделяется на две группы организаций, условно "крупных" и "мелких". Различие между ними однако уже не количественное, но качественное. Крупные организации – это те, которые развили такие механизмы управления и другие организационные элементы, в том числе знания и умения менеджеров, рабочих, так научились стимулировать и интегрировать их деятельность, что обеспечивают процесс трансформации структур издержек типа HFC→LUC настолько высокой интенсивности и величины (уровни цен, качества, издержек, ассортимента), что он просто недоступен большинству остальных организаций, и самое главное, это большинство просто не успевает его развить [272, р.74-86]. Ведь мелкие конкуренты уже сейчас должны предложить и постоянно предлагать потребителю такие же по качеству и разнообразию, качеству обслуживания, массовости выпуска, ценам (издержкам) товары как и крупные успешные фирмы, но до этого им надо еще пройти путь развития, путь выращивания тех организационных элементов и способностей, которые необходимы для обеспечения этого процесса. Но потребительский спрос уже в достаточной степени поглощен качественной и дешевой продукцией крупных успешных компаний, у мелких компаний нет в данный момент такой же по цене и качеству продукции, что не дает им времени и доходов для развития этих организационных элементов. Поэтому-то и происходит разделение отрасли на несколько крупных компаний и сектор среднего и малого бизнеса, не являющихся соперниками. Крупные фирмы конкурируют друг с другом в основном не за счет цен, а за счет неценовых параметров, как мы их описали в Разделе II: сервисного обслуживания, 286 разнообразия потребительских свойств товаров, агрессивной рекламы, скорости доставки. Мелкие и средние компании конкурируют за "своего" потребителя, формируют свою структуру цен и издержек, более конкурентную, но все-таки уже модифицированную влиянием первой группы фирм, с которыми они связаны кооперационными взаимосвязями. Эти фирмы имеют потенциально такую же, но в деталях неразвитую организационную структуру, как и крупные организации (рис. 4.4). ТС TR TRк TCк TRм TCм Q Рис.4.4. Разделение структуры издержек в ходе организационной конкуренции и формирования современной олигополистической структуры экономики (стандартный неоклассический график "общие издержки – выручка")* Так возникает современная олигополистическая структура промышленности и олигополистической конкуренции. Организационная конкуренция, таким образом, ведет к росту централизованных иерархий и дальнейшей перестройке их организационных структур. Эта перестройка направлена на обеспечение максимально эффективной трансформации структур издержек типа HFC→LUC, по крайней мере в подклассе крупных иерархических организаций. Примеры такой перестройки организационных структур во множестве разброса* TRк, TRм – выручка крупных и малых организаций соответственно; ТСк, ТСм – общие издержки крупных и малых организаций соответственно. 287 ны по основным работам А.Чендлера, но мы хотим остановиться только на одном, на примере очень известной компании "Стандард Ойл" Д.Рокфеллера. Фигура эта для истории и теории, как и его компания, одиозная, всегда считавшаяся символом неограниченного в своей погоне за прибылью и в стремлении поглощать и монополизировать экономику капитализма. Однако как и многие мифы, такого рода символизм скрывает под собой целую эпоху рационального развития от мелкого частного предприятия к крупной, менеджерской корпорации, обладающей огромными организационными ресурсами, за счет которых она конкурировала с другими организациями. Безусловно, рациональность в данном случае надо понимать как социально-определенную, рациональность лишь постепенно проглядывающую в сложном, конфликтном процессе меняющихся организационных отношений. Пример этот хорош также тем, что организационные изменения в компании "Стандард Ойл" не были частью хорошо продуманной стратегии повышения организационной эффективности, а скорее краткосрочным ответом на внешние конкурентные толчки и совершались в достаточно медленной, эволюционной форме [161, p.321, 417]. На нем видно совокупное действие одновременно внешней среды (конкуренции) и внутренней экономии. "Первое слияние или легальный картель, объединяющий многих мелких производителей, появился в США в нефтяной промышленности, которая к 1870 г. наиболее эффективно обновила и усовершенствовала высокопроизводительные, капитальные технологии. К концу 1870-х гг. лидирующий нефтепереработчик, "Стандард Ойл", создал один из наиболее крупных картелей нации. Он был настолько эффективен, что его члены не чувствовали более необходимости в торговой ассоциации для того, чтобы управлять картелем. Формирование картеля "Стандард Ойл Трест" не было инспирировано, следовательно, необходимостью ужесточить контроль над членами существующего "альянса", как это потом назвали, скорее речь шла об использовании возможности повысить прибыль за счет концентрации и централизации производства и затем вертикальной интеграции. Однако новое гигантское юридически и административно централизованное предприятие не выросло из точно и последовательно спланированной стратегии, но скорее из краткосрочных реакций на изменение технологий и рынков. В 1872 г., когда этой отрасли было чуть более десяти лет от роду, лидирующие нефтепереработчики выбрали стратегию горизонтального объединения. Для контроля растущего объема производства и падающих цен они создали Национальную ассоциацию нефтепереработчиков. Джон Рокфеллер, чья компания "Стандард Ойл", крупнейший переработчик нефти в стране, работала в Кливленде, штате Огайо, поддержал создание ассоциации и стал ее первым президентом. Ассоциация не смогла удержать контроль над ценами и произ288 водством и Рокфеллер быстро пришел к выводу, что такие федерации являются не более, чем иллюзией. Он и его компаньоны по ассоциации решили поэтому обеспечить кооперацию своих конкурентов путем опоры на экономическую власть, которую обеспечивала их высокая производительность и низкие издержки. Они предложили железнодорожной компании "Лейк Шор" снизить тарифы с 2 до 1,35 долларов за баррель для "Стандард Ойл" от Кливленда до Нью-Йорка при гарантии загрузки со стороны "Стандард Ойл" не менее шестидесяти вагонов в день. Менеджеры транспортной компании быстро согласились, так как для них такой объем перевозок означал более эффективную загрузку оборудования и не приводил к потерям из-за снижения тарифов. Конечно, менеджеры этой компании начали предлагать и другим нефтепроизводителям такие же тарифы при гарантии сходных объемов перевозки. Затем "Стандард Ойл" пригласила ведущих нефтепереработчиков сначала в Кливленде, а затем и в других центрах переработки присоединиться к ней для получения выгоды от снижения тарифов на перевозку. Контроль над транспортировкой нефти обеспечил оружие против новых конкурентов и угрозу для тех, кто присоединился к "Стандард Ойл", но пожелал бы выйти из картеля. Но все же для предотвращения такой возможности Рокфеллер и его компаньоны обменяли акции "Стандард Ойл" на акции союзников. К 1876 г. в группе "Стандард Ойл" насчитывалось более 25 фирм, а к 1880 г., когда это количество достигло 40, Рокфеллер и четыре его компаньона владели пятью седьмыми акций всех членов альянса. Представители этих фирм регулярно встречались для установления цен и графиков производства, но не существовало центрального совета, который обладал бы властью управлять всеми операциями компанийоснователей или разрабатывать планы и распределять ресурсы всего альянса. В 1881 г. альянс контролировал около 90% всех нефтеперерабатывающих мощностей страны и продемонстрировал готовность жестко использовать свою экономическую власть. В любой момент, когда его члены желали, они могли легко разрушить остающиеся мощности маленьких переработчиков, производивших керосин или любого из растущих конкурентов, производящих смазочные и другие специальные материалы. Однако открытие российских месторождений нефти на Каспийском море стало долгосрочной конкурентной угрозой. Это было серьезным вызовом, так как еще в 1880 г. Европа 70% всей осветительной нефти приобретала в США. Для того, чтобы поддержать свою часть этого рынка, американцы должны были уменьшать издержки в производства и сбыта керосина. Однако в 1881 г. угроза была еще достаточно далека. Железная дорога, соединяющая Баку с Черным морем не была завершена до 1883 г. После этого конкуренты все равно нуждались во времени, чтобы наладить производственные и сбытовые мощности. Фактически, конкуренция на европейских рынках со стороны российской нефти не была серьезной угрозой для "Стандард Ойл" до конца 1880-х гг. Но именно технологии, а не рынки подтолкнули альянс "Стандард Ойл" к принятию решения о том, чтобы консолидировать и централизовать управление. Критическим технологическим нововведением было создание трубопровода для транспортировки сырой нефти. Оно создало возможности снижения 289 издержек, которое требовалось альянсу, как целому, чтобы сделать значимые централизованные инвестиции. С самого появления этой отрасли, трубопроводы подводили сырую нефть к терминалам железных дорог. Но строительство первого большого трубопровода не начиналась до 1878 г., когда оно было осуществлено производителями сырой нефти именно для того, чтобы ликвидировать власть "Стандард Ойл" над железной дорогой. Эти производители сформировали компанию "Тайдвотер", которая с самого начала построила трубопровод, чтобы соединить нефтеносные регионы западной Пенсильвании (в то времени единственный главный источник сырой нефти в Америке) с железной дорогой Ридинга. Так как дорога не транспортировала нефть, она не имела соглашения со "Стандард Ойл". Несмотря на все усилия последней, направленные на то, чтобы остановить строительство, трубопровод был завершен в июле 1879 г., когда "Тайдвотер" довела трубопровод к побережью. Сначала она продавала продукцию переработчикам в Нью-Джерси и Пенсильвании, но вскоре построила собственные перерабатывающие заводы. Как только большой трубопровод оправдал себя, Рокфеллер и его компаньоны начали быстро действовать. Трубопровод, как они осознали, транспортировал сырую нефть значительно дешевле, чем железные дороги. Трубы также обеспечивали превосходное хранение. Их использование делало возможным планирование намного большего и более устойчивого объема нефтепереработки, чем было возможным при использовании перевозок по железной дороге. Кроме того, из-за того, что трубопровод мог транспортировать сырую нефть к комплексам переработки, но не переработанные продукты к рынкам, завершение больших трубопроводов вызывало необходимость перемещения перерабатывающих заводов в центры, близкие к рынку, особенно в порты, откуда корабли транспортировали продукты на большие европейские рынки. Первым движение союзников было создание собственного трубопровода на побережье. Это потребовало создания новой большой корпорации, "Национальной транзитной компании", необходимой для строительства и управления трубопроводами, идущими через всю страну и для управления существующими запасами. Капитализированная в 30 миллионов долл. ("Стандард Ойл" была капитализирована только в 3,5 миллионов долл.), "Национальная транзитная" получила акции и имущество трубопроводных компаний, контролируемых членами "Стандард Ойл" и затем начала строительство огромной межрегиональной сети трубопроводов. Юридической основой для новой компании стал чартер, выданный законодательной властью штата Пенсильвания десятью годами ранее, который разрешал владение акциями компаниям из других штатов. Следующий шаг – консолидация перерабатывающих мощностей для того, чтобы получить выгоды от развития сети трубопровода – оказалось более тяжелым. Владельцы сорока предприятий, входящих в альянс, требовали теперь наличия центральной администрации для того, чтобы решать, какие перерабатывающие заводы закрывать, какие модернизовать, и где и когда строить новые. Для того, чтобы обеспечить необходимую юридическую основу, их юристы искали, хотя без успеха, еще один чартер, подобный тому, что использо290 вался при строительстве трубопровода. В этот момент законодатели Пенсильвании пытались ввести налог на активы, включая акционерный капитал и дивиденды, "Стандард Ойл", как "иностранной" фирмы, функционирующей в Пенсильвании. Поскольку протесты против власти "Стандард Ойл" росли, Рокфеллер и его компаньоны не стали вступать в борьбу за новый чартер холдинговой компании. Затем юрист "Стандад Ойл" разработал новую форму треста. В январе 1882 г. акционеры сорока компаний обменяли свои акции на сертификаты в новом "Стандард Ойл Тресте". Трест уполномочил офис из девяти доверенных лиц "развивать общее наблюдение над делами нескольких компаний из "Стандард Ойл". В то же время были созданы подразделения в штатах, между которыми были распределены активы альянса одного штата. Как местные предприятия, они не были подвержены ограничениям или чрезмерному налогообложению, взимаемым с "иностранных" корпораций, подобно тому, что было в Пенсильвании. Как только новый трест создал новую штаб-квартиру в Нью-Йорке, доверенные лица начали консолидировать его мощности. Между 1882 и 1885 гг. трест снизил количество перерабатывающих заводов, которыми он оперировал, с 53 до 22. Более двух пятых объемов производства стало производиться на трех огромных заводах в Байонне, Нью-Джерси, Филадельфии и Кливленде. Экономия, обеспеченная расширением объемов производства и точными графиками, снизила средние издержки производства галлона очищенной нефти с 1,5 до 0,5 центов, а издержки на новых больших заводах были еще меньше. Управление нефтеперерабатывающими заводами было централизовано в НьюЙорке путем создания производственного комитета и целого набора вспомогательных функциональных офисов. В дополнение к этому были созданы комитеты и функциональные офисы для надзора за упаковкой и транспортом. Координация прохождения продукта от нефтяного месторождения через трубопроводы к перерабатывающим заводам попала в зону ответственности особого агентства, которое выросло из закупочного агента "Стандард Ойл" в Огайо и теперь занималось закупками неочищенной нефти для всего треста. Так как оно покупало в таких больших количествах, ему удавалось обходить нефтяные биржи, на которых продавалась и покупалась неочищенная нефть со времен появления отрасли, и биржи ушли из бизнеса в 1890-х годах. Как только трест завершил консолидацию переработки, он начал двигаться в сферу сбыта. Незапланированное тогда, когда трест впервые был впервые создан, это движение было прежде всего ответом на необходимость обеспечить стабильный поток большого объема производства от новых централизованных мощностей по переработке к потребителю. Решение идти в сбыт было также ответом на растущую силу оптовых торговцев переработанной нефти. После 1875 г. цистерны начали вытеснять бочки и другие емкости в плане дальней транспортировке керосина и других продуктов переработки нефти. За счет удвоения количества транспортируемых продуктов цистерна требовала от оптовиков увеличить мощности для хранения. Те оптовики, которые инвестировали в новое оборудование, могли продавать в значительно больших объемах и по291 нижать издержки единицы продукции. Их новые мощности не только давали преимущество над мелкими конкурентами, но также ставили их в лучшую позицию в торгах с трестом. Более того, многие крупные оптовики предпочитали продавать под своими собственными брендами, смешивая керосин "Стандард Ойл" с продукцией мелких независимых производителей. Таким образом, их существование не позволяло "Стандард Ойл" в достаточной степени контролировать качество и цены своей продукции. Еще одним аргументом в пользу прямого сбыта было то, что он улучшал точность и снижал издержки передачи рыночной информации. Исполнительный комитет треста принял решение создать собственную сбытовую организацию сначала в стране, а потом за границей. В 1885 году комитет ввел 2 сбытовых подразделения, полностью находившихся в собственности треста – "Континентал Ойл" и "Стандард Ойл Кентуки". В 1886 году он начал скупать ведущих оптовиков. В начале 90-х он владел национальной сбытовой организацией, которая управлялась посредством региональных подразделений. В 1888 г. была создана "Англо-американская нефтяная компания", находившаяся в полной собственности треста для сбыта в Британии; создан флот паровых танкеров для трансатлантических перевозок и затем сформирована акционерная компания с двумя немецкими дистрибъюторами для сбыта в центральной и Западной Европе. Процесс вертикальной интеграции был завершен в конце 80-х гг., когда "Стандард Ойл" начал производить свою собственную сырую нефть. Это действие было во многом защитным ответом на изменение условий предложения. К концу 80-х годов альянс "Стандарт Ойл", а затем и трест чувствовал небольшую потребность в контроле источников снабжения себя самого неочищенной нефтью, так как она всегда было в наличии. Когда же производство месторождений Пенсильвании начало падать, производители в первый раз получили возможность контролировать объем производства и цены. В то же самое время открытие новых месторождений в Индиане увеличило возможности попадания источников предложения в руки небольшого количества производителей сырой нефти. "Стандарт Ойл" ждал почти 2 года после строительства трубопроводов в Индиане, прежде, чем начал скупать производителей нефти. В течение 3-х лет "Стандарт Ойл" стал производить 25% неочищенной нефти страны. В начале 90-х "Стандарт Ойл"стал полностью интегрированным предприятием. В течение 10 лет он перешел от стратегии горизонтального комбинирования к объединению, потребовавшему правовой юридической консолидации, административной централизации и затем вертикальной интеграции. Когда фирма централизовала управление производством и начала двигаться в область новых функций, ее высшие менеджеры (доверенные лица в тресте) нанимали большое количество менеджеров средней линии для контроля и координации своих многочисленных подразделений. К 90-м гг. большой центральный офис в Нью-Йорке координировал движение потоков сырой нефти из месторождений Пенсильвании и Индианы через переработку на рынки всей страны и мира. В следующие два десятилетия вызовы доминированию "Стандарт Ойл" приходили от других интегрированных предприятий. В Европе угроза конку292 ренции в конечном итоге материализовалась в форме роста крупных интегрированных фирм, управляемых и финансируемых такими властными семьями бизнесменов, как Нобели и Ротшильды. В США компания "Тайдвотер", результат консолидации производителей сырой нефти, которая построила большой нефтепровод, вступила в сделку с трестом в 1883 г. для того, чтобы разделить трубопроводы из Пенсильвании на побережье. "Тайдвотер" продолжала строить свои перерабатывающие мощности, создав в 1888 г. самый крупный нефтеперерабатывающий завод в мире в Нью-Джерси. Она продавала свои продукты на внутреннем рынке через свою собственную сбытовую организацию, но полагалась на "Стандарт Ойл"для сбыта от 50 до 75 % своего экспорта за границу. Более серьезный вызов на внутреннем рынке для "Стандарт Ойл" пришел, когда производство сырой нефти месторождений Пенсильвании упало достаточно для того, чтобы позволить производителям в 1895 г. объединиться и создать компанию "Пьюре Ойл". Эта фирма построила новый трансрегиональный трубопровод, нефтеперерабатывающие заводы и затем создала свою собственную сбытовую организацию, которая сконцентрировалась на европейском рынке. В течение 10 лет после создания "Пьюре Ойл" была эффективным интегрированным конкурентом. К 1911 г., когда "Стандарт Ойл"была разделена по решению Верховного суда, уже существовало по крайней мере 8 других интегрированных американских нефтяных компаний, конкурировавших со "Стандарт Ойл" за национальные и международные рынки. До разделения в 1911 г., "Стандарт Ойл" был ценовым лидером для нефтяной промышленности. Компании треста редко вступали в ценовые войны, которые суды назвали бы "хищнической практикой". Тогда же, когда они вступали в них, за ними следовали конкуренты. Вместо конкуренции за долю рынка путем изменения цен, компании рекламировали свои бренды путем использования призывных лозунгов и улучшали качество оборудования и сервиса растущего количества розничных бензозаправок, которыми эти компании владели или предоставляли в форме франчайзинга. С 1880-х г. "Стандарт Ойл" и др. нефтяные компании развили большую торговлю продуктами переработки. С самого возникновения отрасли "Стандарт Ойл" и его конкуренты оперировали на его рынке. Создание "Стандарт Ойл Треста" 2 января 1882 года обеспечило членов мощного альянса "Стандарт Ойл" центральной организацией для контроля и организации операций компаний-создателей и для осуществления инвестиционных решений всей группы как целого. Такое центральное управление не могло быть обеспечено через картель как формальный, так и неформальный. Члены альянса, как и любого картеля, торговой ассоциации могли обеспечить лишь немногим более, чем определение цен, графиков производства и разрабатывать договоренности о совместной транспортировке и закупках. С созданием треста его основатели ожидали от центрального офиса, что он будет управлять группой филиалов. Они не намеревались ликвидировать юридически основные компании и объединять их в предприятие, функционирующее как единое целое. Функции треста заключались в том, чтобы координировать, оценивать и планировать деятельность функционирующих филиа293 лов, количество которых росло по мере того, как трест начинал выполнять новые функции, двигаться на новые рынки и приобретать новые источники сырой нефти. Наиболее крупными филиалами были те, которые оперировали огромными новыми перерабатывающими заводами, совместно производивших две пятых мирового предложения керосина. "Стандарт Ойл Нью-Джерси" управлял перерабатывающим заводом в Байонне, "Стандарт Ойл Огайо" в Кливленде и "Атлантик Рефайнинг" – заводом в Филадельфии. Филиалы, оперировавшие 20-ю меньшими перерабатывающими заводами, которые производили парафин, вазелин и др., располагались в районе Нью-Йорка. И с самого начала "Национальная транзитная компания" обеспечивала контроль и планирование строительства трубопроводов всего треста. В тот момент, когда трест интегрировался "вперед" в сбыт и "назад" в производство сырой нефти, он увеличил количество своих функционирующих предприятий. Он создал новые сбытовые компании, а также получил контроль над двумя крупнейшими оптовиками США. За границей сбыт концентрировался в руках англо-американской корпорации "Американ Петролеум" и "ДойчАмериканише Петролеум Гезельшафт" и некоторых меньших национальных компаний. Каждый из этих филиалов располагался на своей собственной сбытовой территории. После приобретения источников сырой нефти "Стандарт Ойл" сформировал несколько производственных компаний – "Огайо Ойл", "Сауф Пен Ойл", "Норт Пен Ойл" и др. Для контроля и координации этих многих функциональных филиалов трест полагался на комитеты, состоящие в основном из высших менеджеров крупнейших из этих предприятий. Эти комитеты в свою очередь получали советы и профессиональную поддержку от постоянного функционального персонала, занятого в центральном офисе в Нью-Йорке. Эта система комитетов, поддерживаемая центральным функциональным штатом, эволюционировала под воздействием давления постоянно возникающих новых потребностей. Она не была результатом какого-либо осознанного и тщательно проработанного организационного плана. Использование комитетов было нейтральным инструментом для координации работы менеджеров различных компаний, осуществлявших сходные функции. Даже до формирования Треста члены альянса имели своих представителей в неформальном транспортном комитете, который предлагал изменения в тарифах на перевозку по железным дорогам. Другой ранний неформальный комитет помогал координировать транспортировку и продажу керосина в Европе. С формированием треста эти комитеты были формализованы как транспортный и экспортный комитеты. Когда трест был организован, его основатели создали производственный комитет для реорганизации и затем контроля перерабатывающих мощностей. Затем пришла очередь некоторых других технологических комитетов централизовать закупки и обеспечить стандартизацию основных упаковочных материалов треста. В 1885 г. возник комитет продуктов переработки нефти, когда трест решил централизовать продажи этих продуктов в Нью-Йорке. Затем, так как этот комитет столкнулся со сбытовой деятельностью, его топ-менеджеры создали в 1886 г. маркетинговый ко294 митет для обслуживания внутреннего рынка. В 1889 г. вместе с продвижением в сферу производства сырой нефти появился производственный комитет. Члены этих комитетов обнаружили, что им требуется помощь постоянного штата специалистов для обеспечения существенной информации и для проверки исполнения решений комитетов. К 1886 г. было 11 функциональных департаментов с офисами в Нью-Йорке, 5 из которых имели дело с продажами, 2 занимались торговлей на внутреннем рынке, 3-й был ответственным за экспорт. Два других занимались вторичными продуктами переработки, еще 2 департамента концентрировались на упаковочных материалах. Остальные занимались инспекцией и контролем качества. В 1886 г. перед тем как "Стандарт Ойл" начал производить свою собственную сырую нефть, "департамент запасов сырой нефти" ассистировал в закупках и транспортировке сырой нефти, 2 оставшихся функциональных департамента занимались бухучетом и юридическими вопросами. Все эти функциональные департаменты обеспечивали информацией производственные филиалы, топ-менеджеров в Центральном совете треста и координирующие комитеты. Каждый из этих функциональных комитетов, как правило, состоял из высшего функционального исполнителя, члена Центрального совета треста и глав 2-х или 3-х главных филиалов, вовлеченных в деятельность, которую комитет должен был координировать. Филиалы и Центральный совет могли отклонить их советы и решения. На практике они это делали редко. С самого начала наиболее важным из этих комитетов был тот, на котором была ответственность за контроль и координацию операций по переработке нефти. Задачей производственного комитета было обеспечение регулярного потока нефти на все заводы треста и координация всей производственной активности, вызванной изменениями предложения сырой нефти и флуктуациями на мировых рынках. В дополнение к координации потока продуктов производственный комитет обладал правом рассматривать все задачи, связанные с производством и строительством. То есть он стал ответственным за контроль расходов и строительство новых мощностей и ремонта старых в том случае, когда предложение было уже одобрено. По мере расширения сбытовой сети и производства сырой нефти треста, комитеты, занимавшиеся внутренней торговлей и сырой нефтью, получали сравнимые права и обязанности. Высшие менеджеры "Национальной транзитной компании" обладали теми же правами относительно трубопроводов. Таким образом функциональные комитеты при помощи функциональных департаментов рассматривали основные предложения по распределению ресурсов и координации потоков от одной базовой функции к другой. Ответственность за результаты управления всей компании лежали на исполнительном комитете, состоявшего из 9-ти человек ("совет доверителей"). Этот комитет состоял по определению из всех доверителей, которые были в Нью-Йорке каждый день. С самого начала доверители считали своей задачей оценку эффективности деятельности производственных подразделений, выбор топ-менеджеров и разработку конечных решений по долгосрочным планам и распределение ресурсов для их исполнения. Для этой оценки доверители опирались на бухгалтерские и статистические 295 данные, предоставляемые производственными подразделениями. Все филиалы компаний должны были показывать прибыль как разницу между выручкой и издержками. А для того, чтобы получать сравнимые данные по издержкам, исполнительный комитет приказал разработать вскоре после создания треста единые процедуры учета, используемые всеми подразделениями компании. Для помощи членам комитета в оценке эффективности, а также для помощи в контроле объемов производства и продаж, комитет также получал постоянный поток отчетов от функциональных департаментов. Департамент запасов сырой нефти обеспечивал ежедневный отчет о сырой нефти со статистическими данными об общем производстве в США, запасах как треста, так и страны, потоках, идущих от месторождений, новых закупках, поставках, и информацию о новых месторождениях. Технологические департаменты ежемесячно отчитывались о разливе в цистерны, транспортировке и сбыте. Несколько сбытовых департаментов посылали информацию о доставках и продажах не только продукции "Стандарт Ойл", но также его конкурентов. В дополнение производственный комитет передавал ежемесячные отчеты об издержках и доходах каждого из перерабатывающих заводов. Введение стандартных учетных процедур, столь важных для общей оценки и контроля, оказалось процессом медленным и часто болезненным. Трест разработал точный и детализированный метод предоставления информации об основных производственных, но не о сбытовых, управленческих и других накладных издержках. Прошло достаточно много лет после начала ХХ-го века, а прибыль, определяемая как разница между выручкой и операционными издержками, продолжала быть общепринятым стандартом оценки финансовой эффективности. Активы списывались бессистемно. Форма подсчета амортизации варьировала от одного филиала к другому. Усилия по введению стандартизованных методов амортизации начинаются только в 1905 г., в большинстве случаев амортизация учитывалась на счете потерь и убытков филиалов. Даже с этой слабостью система контроля треста была столь же эффективна, как и любая система промышленных предприятий того времени. Члены его исполнительного комитета, координирующих и функциональных комитетов обладали более детальным знанием об основной деятельности, чем высшие менеджеры предпринимательских фирм. Исполнительный комитет выполнял свои главные задачи планирования и распределения ресурсов для будущего производства и сбыта более системно, чем это делали топ-менеджеры предпринимательских фирм. Комитет должен был одобрять все расходы филиалов, большие 5 тыс. дол. и любые изменения зарплат менеджеров, получавших более 600 дол. в год. Эти требования поступали из производственных, сбытовых или других комитетов или из самих филиалов. Такие процедуры давали исполнительному комитету регулярные и длительные обзоры размеров капитальных затрат, а также деятельности и эффективности менеджеров особенно средней линии и высших. Тем не менее, в распределении ресурсов и вознаграждении персонала исполнительный комитет действовал в основном как орган ратификации. Он редко брал на себя инициативу в развитии своих собственных планов капитальных 296 затрат. Филиалы, комитеты, функциональные департаменты и исполнительный комитет сам по себе не разрабатывали ни инвестиционные, ни операционные бюджеты. Также они не определяли критериев для распределения капитала, прогнозирования финансовых вопросов, а также ожидаемой рентабельности инвестиций. Никто не делал долгосрочного анализа изменений спроса, предложений и технологии. Отсутствие системных процедур не значит, что доверители и главы производственных подразделений не вступали в длительные, часто горячие дискуссии на тему распределения фондов. Это также не значит, что ратификационный орган, доверители не обладали реальной властью. Скорее это значит, что долгосрочные инвестиции продолжали определяться менеджерами средней линии в ответ на текущие изменения рынков, источников предложения, а также действий конкурентов на внутренне и международном рынках, а не были результатом долгосрочного планирования и стратегии. Главная причина того, что исполнительный комитет "Стандарт Ойл", первой большой интегрированной индустриальной консолидации, не смог создать системную процедуру распределения капитала и другие функции топменеджмента, была та, что доверители были слишком перегружены другими задачами. Как президенты или высшие исполнители филиалов, они должны были концентрироваться на деталях ежедневного функционирования этих филиалов. В то же самое время, как члены функциональных координирующих комитетов в Нью-Йорке, они должны были стать специалистами в той или иной функциональной деятельности. Более того, многие из основных доверителей были вовлечены в деятельность вне компании. Например, сам Рокфеллер в 90-е годы помогал начать работы "Металлургической и топливной компании Колорадо", а также получил часть собственности на одну химическую компанию. Другие доверители очень много занимались недвижимостью, металлургическими, табачными, продуктовыми компаниями. Слишком часто эти люди на вершине пирамиды управления имели очень мало времени, информации и даже стимула концентрироваться на долгосрочной ситуации "Стандарт Ойл". Более того, сохранение высокой прибыли от распространенного по всему миру бизнеса ослабляло давление в сторону систематизации процедур распределения капитала и отбора высших менеджеров, а также более точного определения видов деятельности, осуществляемых филиалами, центральным функциональным штатом и доверителями. Также доверители не осуществляли специальных усилий для улучшения своих собственных задач топ-менеджеров. По мере того, как расширялась деятельность компании, ее организация становилась все более сложной и даже нелогичной. Одна причина этого заключалась в том, что трест был распущен в 1893 г. после того, как он был признан незаконным Верховным судом штата Огайо. Холдинговая компания, "Стандард Ойл Нью-Джерси", которая в правовом плане заняла его место, не была сформирована до 1899 г. Поэтому 7 лет группа не имела правового оформления. Такие юридические маневры оказывали слабое прямое влияние на управление. Они означали только то, что исполнительный комитет и вспомогательные координирующие комитеты чаще взаи297 модействовали неформально, чем формально. Однако, всеохватная правовая оболочка, точнее ее неопределенность, конечно, дестимулировала реформы управления. И по мере роста группы филиалы становились более интегрированными, но и более автономными. В 1890-е годы "Англо-американская компания" со своим филиалом "Империал Канада" приобрела контроль над группой поставщиков на своем региональном рынке. Затем, после 1900 г. вместе с открытием новых месторождений на юге и на дальнем западе "Стандард Калифорния" и "Стандард Луизиана" проделали схожие операции интегрирования. Так как эти филиалы стали во многом независимы от Нью-Йорка, производственный комитет отказался от ответственности за координацию и инвестиции всего предприятия как целого. Он осуществлял это теперь только для филиалов на американском северо-востоке. Постольку поскольку исполнительные комитеты и функциональные департаменты стали больше, их функции стали менее определенными. В 90-е годы функциональные специалисты Нью-Йорка, на помощь которых рассчитывали все исполнительные менеджеры, стали в значительной степени разнородной смесью. Организация, развивавшаяся с течением времени, продолжала отражать индивидуальное развитие смеси компаний, базировавшихся на исторических прецедентах, личных особенностях основателей, корпоративном и налоговом законодательстве штатов. Даже главный консультант группы не имел полного представления о ней. В дополнение к директорам, все основные производственные компании и множество более мелких, входящих в группу, имели собственных агентов по сбыту переработанной нефти на внутреннем рынке, на международных рынках, по сбыту вторичных продуктов переработки. Много специалистов и подразделений компании выполняли специализированные функции для нескольких корпораций. Функциональные департаменты не все были логически связаны с материнской компанией. Не ранее середины 1920-х гг., через 10 лет после расчленения "Стандард Ойл" по решению Верховного суда, производственные подразделения, топменеджмент и функциональные специалисты начали структурироваться систематическим и рациональным образом. Но и тогда масштабная трансформация организационной структуры "Стандард Ойл" шла в эволюционной ad hoc манере. С самого начала центральный офис "Стандард Ойл" был намного больше, чем у любой предпринимательской фирмы того времени. Он включал намного больше топ-менеджеров и больший центральный штат функциональных специалистов. Это имело место потому, что этот офис был создан для координации, оценки и планирования деятельности многих филиалов. Размер центрального офиса в свою очередь требовал привлечения наемных менеджеров. С самого начала центральный штат функциональных специалистов состоял из такого рода наемного персонала. К концу века многие из высших менеджеров, т.е. доверители, а позже директора, были официальными лицами, получавшими оклады, но владевшие только очень малым количеством акций треста или его подразделений. В то же время крупные акционеры проводили все меньше и меньше времени в штаб-квартире в Нью-Йорке. В период, когда почти все промышленные предприятия Америки управлялись все еще в персональной 298 или предпринимательской манере, "Стандард Ойл" быстро превращался в компанию, управляемую наемными менеджерами. "Стандард Ойл", сначала как трест, позже как холдинговая компания, создал структуру управления, которая была названа функциональной холдинговой компанией. Наемный персонал филиалов для выполнения различных экономических функций и использование комитетов и функциональных департаментов для координации и контроля деятельности этих филиалов был естественным и рациональным методом организации гигантского интегрированного объединения многих маленьких компаний. И хотя эта форма широко использовалась в Европе, на удивление мало американских компаний последовали примеру "Стандард Ойл"… Одна из причин, по которой новые объединения не смогли пойти путем "Стандард Ойл" заключалась в том, что у них была еще более яркая и четка модель, железные дороги. Во время железнодорожной экспансии и реорганизации 1880-х и 1890-х гг. создатели железнодорожных корпораций обычно ликвидировали как юридические и управленческие единицы компании, включаемые в большую организацию путем консолидации в единую, высокоцентрализованную управленческую структуру. Новая система – корпорация – не опиралась на координирующие комитеты. Они управлялись посредством функциональных департаментов, используя линейно-функциональный принцип координации нескольких уровней менеджмента. Инвесторы-банкиры и другие финансисты, игравшие критическую роль в конечной юридической и административной реорганизации этих компаний предпочитали эту централизованную структуру более децентрализованной системе крупных, самодостаточных региональных подразделений. Даже те ранние тресты, которые последовали примеру стратегии консолидации, рационализации и интеграции "Стандард Ойл", больше внимания обращали на пример железных дорог, чем на своих собратьев-тресты в создании управленческих процедур…Они юридически ликвидировали компанииоснователи и затем трансформировали холдинги в интегрированные, централизованные, разделенные на функциональные департаменты, производственные компании" [161, р.321-326, 419-426]. На этом примере организационных трансформаций компании "Стандард Ойл" мы можем увидеть все описанные нами выше закономерности организационных изменений. Прежде всего, перестройки внутренних структур были ответом на давление со стороны внешней среды, то есть конкурирующих организаций. Однако, и это вовторых, ответом на внешние вызовы явилась активная борьба за устойчивые конкурентные преимущества, а не только адаптация к сложившимся вне и помимо фирмы рыночным, технологическим и институциональным условиям. В-третьих, создание таких преимуществ обеспечивалось за счет перестройки внутренних производственных, управленческих, сбытовых процессов, первую скрипку в которых иг299 рало именно управление (координация). Оно обеспечивало первичный импульс к перестройке производства, как в случае сокращения количества нефтеперерабатывающих заводов, строительства новых, перемещения старых, введения новых технологий, развитие сбытовой сети и т.д. Для обеспечения этого результата выращивались новые структурные подразделения, такие как координационные комитеты треста, к ним присоединялись функциональные департаменты, задача наемных специалистов которых заключалась в обеспечении информации, мониторинга и помощи высшему менеджменту и менеджерам средней линии. Это означало также новую дифференциацию всей организации, появление новых линий подчинения и каналов коммуникации, то есть активное изменение системы трудовых функций (разделения труда), что требовало новых форм координации и стимулирования. Результирующим итогом была перестройка структуры издержек, давшая трансформацию высоких постоянных в низкие издержки единицы продукции (хотя бы снижение издержек производство барреля нефти в три раза, с 1,5 до 0,5 центов), которая, таким образом, стала результатом воздействия и эволюции определенных организационных (социальных) структур компании. В-четвертых, в отличие от того, что утверждает "теорема Уильямсона", на примере эволюции "Стандард Ойл" хорошо видна неразрывность организационных и технологических процессов. С точки зрения Уильямсона, создание треста должно было бы окончиться лишь более эффективным и плотным мониторингом поведения собственников и менеджеров компаний-основателей. Но на самом деле это никогда не было целью объединения. Как мы видели, с регламентацией цен и объемов производства компаньоны справлялись с самого начала достаточно легко. Дело было в конкурентном давлении и в необходимости снижения издержек единицы продукции, которое и было изначальной стратегической целью, хотя, как подчеркивает Чендлер, никто с самого начала не думал о фундаментальной трансформации организационных структур и все шло от проблемы к проблеме. Поэтому по мере нарастания трудностей, изменения в организационных отношениях обеспечивали изменения технологических процессов, следовательно – трансформацию структур издержек. Так, не объединив организации-основатели в единое административное целое, нельзя было сократить количество неэффективных заводов, не сконцентрировав управление в едином офисе в НьюЙорке, не получив доступ к информации обо всех предприятиях треста, невозможно было построить три огромных заводах в Нью300 Джерси, Филадельфии и Кливленде, чтобы сократить средние издержки производства галлона очищенной нефти в три раза. Это говорит о том, что технологические процессы трансформации ресурсов в продукт не были независимы от организации отношений в компании, более того, они были фирменно-специфичными и фирменноопределенными. Никакая неоклассическая производственная функция не в состоянии этого уловить. И в-пятых, процесс организационной эволюции "Стандард Ойл" указывает на накопление организационно-специфических ресурсов: в фирме топ-менеджеры учились постепенно тому, чтобы совместно принимать стратегические решения, рекрутировать управляющих дивизионов и средней линии. Они накапливали знания о том, как учить рабочих и менеджеров, как мотивировать их к интенсивному труду. Они находили эффективные взаимосвязи между подразделениями, структуру финансовых потоков, учились разрабатывать графики производства и сбыта разбросанных по всему миру подразделений. Они учились рекламировать продукцию, формируя спрос на нее (расширяя долю рынка). Все это делали и остальные субъекты организации: менеджеры средней линии и по крайней мере часть рабочих с поправкой на конкретную функцию, которую они выполняли в команде. Менеджеры (в прошлом многие из них собственники отдельных предприятий, вошедших в состав "Стандард Ойл") учились налаживать отношения в огромном коллективе, снижать степень их конфликтности, разрабатывали процедуры принятия решений и стратегию взаимодействий с партнерами. Частью в самой компании, частью вне ее создавались новые технологии, дизайн, форма и расположение которых максимально подгонялись под нужды организации, становясь максимально организационно-специфичными. Все знания и опыт такого рода, структуры управления и мотивации, особая межличностная атмосфера отношений и специфические технологии являются высокопроизводительными организационноспецифическими ресурсами, которые стали источником постоянной высокой производительности и конкурентных преимуществ как для отдельной организации, так и для экономики в целом: "Организационные способности, отшлифованные олигополистической конкуренцией, обеспечили динамику не только для продолжительного роста таких фирм, но также для отраслей, в которых они доминировали, и для национальных экономик, в которых они действовали. Они были созданы во время процесса обучения, который всегда включает коммерциализацию нового про301 дукта на национальном и международном рынках. Эти приобретенные способности вытекали из решения проблем увеличения масштабов процессов производства, получения знаний о потребительских предпочтениях и изменения продуктов и процессов для обслуживания этих потребностей, из знания о наличных источниках сырья и надежности поставщиков и из накопленного знания о том, как рекрутировать рабочих и менеджеров. Такие приобретенные знания также отпечатываются в технологиях производства и сбыта, которые накапливают фирмы. Это даже более ясно в случае продуктово- и процессноспецифических человеческих знаний и способностей. Из этих способностей критическими были те, которыми обладали высшие исполнители – топменеджеры, которые нанимали и мотивировали менеджеров средней линии и низшего звена, определяли и распределяли обязанности, осуществляли мониторинг и координацию их деятельности, и которые в дополнение к этому планировали и распределяли ресурсы организации как целого. Такие знания, навыки, опыт развивались в процессе обучения путем проб и ошибок, обратной связи и оценки; таким образом, способности индивидов зависели от организационной структуры, в рамках которой они развивались и использовались. Эти приобретенные знания и опыт были фирменно-специфичными и отраслеспецифичными. Конечно, их нельзя было запатентовать. Их трансферт из отрасли в отрасль, и даже из компании в компанию одной отрасли, был затруднен в основном потому, что они были приобретены в рамках очень специфичного организационного контекста. Если эти фирменно-специфичные и отраслеспецифичные способности продолжали расширяться путем постоянного накопления знаний о продуктах, процессах, потребителях, поставщиках, отношениях между рабочими и менеджерами внутри фирмы, компания, принадлежащая отрасли с масштабными капитальными мощностями обычно была в состоянии сохранить конкурентную позицию и прибыльность. Если же нет, то обычно компания теряла долю рынка относительно других" [158, р.83-84]. Поэтому должно стать понятным, что на микроуровне рост экономики определяется фактически отдельными организациями, их особыми, организационно-специфическими ресурсами. Но эти ресурсы выполняют еще одну роль: они формируют олигополистический характер конкуренции, превращаясь в барьер для входа в отрасль. В корпорациях накапливаются (а) знания и опыт, (б) технологии, (в) элементы организационных структур плюс (г) "отношенческие способности" (relational capabilities [334]), умение налаживать и уже налаженные отношения с внешним миром, привязанность (лояльность) потребителей (спроса)) такого масштаба (физически и финансово), что их невозможно скопировать мгновенно. Причем их невозможно купить на рынке, их можно только развить в результате внутри- и межфирменного обучения. Для того, чтобы получить возможность расти до масштабов олигополии, необходимо переключить спрос достаточно быстро в тех же масштабах на продукцию расту302 щей фирмы, а это крайне затруднительно из-за отсутствия способностей производить такой же по качеству и в тех же количествах продукт, также хорошо известный потребителю, как производят существующие в отрасли организации. За счет роста доли рынка необходимо как раз финансировать дальнейший рост и накопление организационных ресурсов, что наталкивается на способности существующих корпораций сейчас делать то же и лучше (учитывая, что новички многого не умеют). Выше об этом уже было сказано, когда отмечалось разделение структур издержек отрасли, происходящее из-за неспособности множества конкурентов воспроизвести те же организационно-специфические ресурсы и продукты с идентичными структурами издержек, что и первых крупных корпораций: "Такая конкуренция за долю рынка удерживала олигополии от превращения в монополии. Кумулятивный процесс обучения, отточенный такой олигополистической конкуренцией, создал организационные способности, которые стали мощным барьером для новых претендентов на вход в отрасль. Такие способности обеспечили устойчивость прибыльности одним и тем же игрокам в длительном периоде. Такие способности и полученные в результате и сохраненные в организации доходы стали основой для их продолжительного роста… Наиболее сильным барьером для входа в эти отрасли была организация, которую пионеры создали для сбыта своей новой продукции, производимой в массовых количествах. Конкуренты, у которых были такие же технологии, должны были еще создать национальную, а часто и глобальную организацию менеджеров, покупателей, сбытовых агентов, если они желали отражать свой бизнес от компаний, которые уже создали ведущие сбытовые сети. Более того, там, где пионеры могли финансировать развитие первых из этих сбытовых организаций за наличность, генерируемую большими объемами производства, новички должны были еще развернуть конкурирующую сбытовую сеть прежде, чем большой объем производства снизил бы издержки единицы продукции и создал значительный поток наличности. В этот период строительства они должны были бы стоять лицом к лицу с конкурентами, чья экономия от скорости позволяла им устанавливать низкие цены и в то же время поддерживать прибыльность. Конечно, новые компании появлялись… Но все эти отрасли (там, где позже первых крупных компаний появлялись новые) были высококонцентрированными с того момента, как были введены методы массового производства… отрасли, в которых эти интегрированные промышленные предприятия впервые возникли, практически мгновенно стали олигополистическими и остаются такими до сих пор" [158, р.83], [161, р.299]. При рассмотрении роли организационно-специфических ресурсов в ходе развития индустриальной экономики можно сделать следующий вывод: общий ход организационной конкуренции (вплоть до национальной экономики) определяется накоплением организацион303 но-специфических ресурсов, знаний, навыков, опыта того, как планировать и координировать процесс трансформации структур издержек типа HFC→LUC. С другой стороны, организационноспецифические ресурсы становятся ограничителем конкуренции для входа в отрасль или роста в ней, ибо их просто невозможно быстро копировать. Этим можно завершить анализ господства "крупных" иерархических организационных форм и олигополистического характера конкуренции индустриальной экономики и перейти к вопросу о том, почему "крупные" организации в процессе роста стали вертикально-интегрированными. 4.3. Вертикальная интеграция Вертикальная интеграция должна войти в общую теорию организации как одно из наиболее ярких измерений организационной эволюции, трансформации организационных структур индустриальной экономики. Как мы помним, вертикальная интеграция – парадигмальный объект для НИЭТ. Именно его осмысление Коузом, Уильямсоном, Алчианом и Демсецом привело к разработке основных категорий неоинституциональной теории фирмы. Как минимум, половина "Природа фирмы" А.Коуза посвящена именно границам фирмы, в том числе и вертикальным стадиям производства, взятых под ее "зонтик". Понятно, почему, ведь расширение институционального "зонтика" фирмы на дополнительные стадии производства "вперед" или "назад" по технологической цепочке раскрывает основные силы и факторы, которые действуют на "стыках" между технологическими операциями аi, которые, в свою очередь, в НИЭТ тождественны силам и факторам, ответственным за возникновение фирмы как таковой. Уильямсон посвящает несколько основных глав "Экономических институтов капитализма" анализу вертикальной интеграции, который он ведет во многом опираясь на примеры, извлеченные из книг А.Чендлера: интеграция железнодорожных компаний США, машиностроительной фирмы Зингер, фирмы Истмана и компании производителя фасованного мороженного мяса Г.Свифта и др. Он утверждает, что в конце XIX в. эти компании инвестировали значительные средства в высокоспецифичные активы, которые сделали их зависимыми (уязвимыми) от своих партнеров по бизнесу, в частности от сбытовых агентов (дилеров) или даже, как в железнодорожных компаниях, от собственных менеджеров. Соответственно, в условиях ог304 раниченной рациональности и склонности к оппортунизму последних, указанные компании оказались под угрозой мошенничества с их стороны, нежелания следовать интересам растущих компаний и соответственно потере ими прибыли. Для ликвидации такой угрозы они начали скупать независимых поставщиков, делая их менеджеров и работников своими наемными рабочими, тем самым устанавливая право контролировать в своих интересах их поведение, ликвидируя угрозу оппортунизма [111, Гл.11-12]. В железнодорожных компаниях начался процесс создания гигантских компаний, заменивших неустойчивые картели 1870-80-х гг., в которых оппортунистические менеджеры из управляющих самостоятельных фирм превратились в наемных рабочих корпораций. Основными факторами вертикальной интеграции, таким образом, являлись специфичность активов и оппортунизм: чем они выше, тем выше зависимость растущих компаний от своих контрагентов, отношения множества конкурирующих производителей и продавцов замещаются отношениями небольшого количества взаимозависимых агентов (например, производителя швейных машинок от ограниченного количества дилеров), возникает угроза нечестного поведения и потери прибыли и, соответственно, стимул к поглощению одним из участником кооперации других (а следовательно, расширение границ, масштабов организации). Критика этого подхода почти исчерпывающим образом дана У.Лацоником в книге "Деловая организация и миф рыночной экономики" [272]. Мы сейчас только сфокусируем ее несколько по другому, так как в отличие от Лацоника, нас интересует не столько указание на трансформацию структур издержек и активное инновационное поведение указанных фирм, сколько сами факторы вертикальной интеграции, действующие на "стыках" между организациями, олицетворяющими различные стадии производства продукта. Так, Лацоник иногда даже признает наличие оппортунизма в этом процессе, но говорит о том, что в рамках инновационной стратегии растущим компаниям удается превратить оппортунистов-поставщиков или сбытовиков в единую, интегрированную команду, действующую уже кооперативно. То есть у него иногда как бы происходит замещение оппортунизма кооперативными отношениями [272, р.232-261]. Мы считаем, что трактовка характеристики социальных отношений между самостоятельными компаниями, по крайней мере в примерах, данных А.Чендлером, как оппортунизм является совершенно ошибочной. Ошибка эта самым серьезным образом мешает дальнейшему разви305 тию экономической теории организации. Рассмотрим несколько кейсов, о которых идет речь у Чендлера, Уильямсона и Лацоника. Истман. "Значительные инновации в машиностроении появились в 1880 гг. в фотопромышленности. В 1884 г. Джордж Истман из Рочестера в НьюЙорке, один из крупнейших производителей фотобумаги и пластинок, при помощи Уильяма Волкера, начал исследовать возможности массового производства веществ, из которых делались негативы. Они изобрели основанную на бумаге пленку, для которой использовался желатин, для того, чтобы заменить существующие стеклянные пластины. Пленка, прикреплявшаяся к аппарату круглыми роликами, могла производиться непрерывно. Однако, так как новая пленка требовала новой или переделанной камеры с роликами и так как проявка пленки было столь сложной, что должна была осуществляться на фабрике Истмана, она встретило мало поддержки среди профессиональных фотографов. Поэтому Истман стал двигаться на еще не сформировавшийся рынок любительской фотографии. Он и его компаньоны сконцентрировались на изобретении маленькой стандартизованной камеры, которую было легко произвести и которой легко было оперировать, и на создании более качественной роликовой пленки для такой камеры. В апреле 1888 г. Истман запатентовал и затем немедленно начал массовое производство Кодака. Затем к 1889 г. он и его коллеги усовершенствовали целлулоидную роликовую пленку высокого качества. Истман объединил новую пленку и камеру для массового рынка путем продажи каждого Кодака с уже установленной пленкой для 100 фотографий. После того, как они были сделаны, камера, а позже только пленка, возвращались на фабрику Истмана в Рочестере, где пленка проявлялась и печаталась, и камера перезаряжалась. Для сбыта своей новой камеры и пленки и для обслуживания своих покупателей Истман немедленно создал мировую сбытовую сеть специализированных офисов, включавших менеджера для контроля сбытовых агентов, демонстраторов и для координации потока камер, пленки и фондов. В 1890 г. Истман создал производственные и обслуживающие мощности в Великобритании. По мере роста производства аппаратов и пленки, компания развернула закупочную организацию для покупки большого количества бумаги, целлулоида и других материалов. До 1890 г. Истман Кодак, растущий гигант промышленности, начал производить некоторые из этих материалов на своих заводах" [161, р.296-297]. Свифт. "Когда Густавус Свифт, оптовый мясник, прибыл в Чикаго в 1875 г., почти все мясо двигалось через страну "на копытах". На Западе США скот грузился живым в специальные вагоны и по железной дороге отправлялся [на Восток] к местным оптовикам, которые забивали его и доставляли к розничным торговцам. Экономия от забоя скота на Западе и транспортировке разделанного мяса на Восток была очевидной. 60% от живого веса нельзя было употреблять в пищу и кроме того часть животных погибала при транспортировке. Более того, концентрация скотобоен в Чикаго и др. западных городах обеспечивала непрерывные высокопроизводительные операции, которые не 306 только снижали издержки единицы продукции, но также делали возможным более полное использование вторичных продуктов. Для осуществления своей стратегии Свифт, начавший транспортировку в 1878 г., не только сконцентрировался на усовершенствовании вагоноврефрижираторов, но и создал сеть специализированных подразделений по всей стране. Каждое подразделение включало охлаждаемое место для хранения, сбытовой офис и сбытовой штат для продажи и поставки мяса розничным мясникам, бакалейщикам. Вскоре Свифт добавил к своей сбытовой сети "маршруты разносчиков", которые доставляли разделанное мясо маленькими партиями в вагоне-рефрижираторе в города и деревни. По мере исполнения своего плана Свифт столкнулся с определенной оппозицией. Железные дороги, испуганные перспективой потери своего бизнеса, связанного с транспортировкой живого скота, который был для них даже более важным источником прибыли нежели зерно, отказались строить вагонырефрижираторы. Когда Свифт начал строить свои собственные вагоны, "Истерн Транк Лайн" отказалась возить эти вагоны. Только используя "Гранд Транк", не входившую в "Истерн Транк Лайн", Свифт смог привести свои вагоны на Восток. В то же время он должен был побороть бойкот местных оптовиков, которые в 1886 г. образовали Национальную Ассоциацию защиты мясников для борьбы с ним. Эти мясники попытались эксплуатировать предубеждения против употребления мяса, которое было забито за несколько дней и даже недель перед этим в более, чем 1000 миль. Высокое качество при низкой цене вскоре побороло эту оппозицию. Хотя Свифт и полагался на рекламу, направленную против предубеждения против его продуктов, было ясно, что цены и качество, обеспеченные массовым производством, скоростью и точным планированием потока продукции, дали возможность выиграть борьбу за рынок. Когда рынок был обеспечен, Свифт должен был расширять свои производственные мощности для того, чтобы соответствовать спросу. Он увеличил пропускную способность путем разбиения процесса забоя скота и путем использования движущихся линий по разделке. В 1880-е и ранние 90-е компания Свифта построила новые упаковочные заводы в шести городах вдоль границы разведения домашнего скота. Затем она начала покупать дополнительное количество домашнего скота, когда работники из закупочного департамента стали экспертами в закупке домашних животных. Другие производители готового мяса осознали, что если они хотят конкурировать со Свифтом на национальном рынке, они должны последовать за ним как за лидером. К концу 1882 г. два наиболее крупных из них начали создавать сравнимые сети специализированных подразделений и конкурировать со Свифтом за наилучшее расположение вдоль железнодорожных линий. К середине 80-х еще двое создали схожую сеть. Олигополия была завершена, когда еще одна нью-йоркская фирма завершила сравнимую интегрированную национальную сеть предприятий в начале 90-х. Кроме одного, все эти предприниматели увеличили свои производственные мощности, построили новые упаковочные заводы в других западных городах, приобрели запасы домашних животных и расширили парк вагонов-рефрижираторов. Задолго до конца 80-х не307 большое количество очень крупных интегрированных мясоперерабатывающих фирм доминировало в этой отрасли, и они продолжали доминировать значительную часть ХХ века" [161, p.300-301]. Зингер. "Первыми массовыми производителями в машиностроении, которые создали свои собственные сбытовые организации, были производители швейных машин. После преодоления ограничений на производство, связанных с патентом, в 1850-е годы в отрасли быстро начали доминировать три фирмы, которые первыми создали сбытовые сети – "Вилер и Вильсон", "Грувер и Бейкер" и компания Зингера. Сначала производители опирались на занятых полный рабочий день, но независимых агентов, которые, хотя и получали маленький оклад, оплачивались, прежде всего, комиссионными и были единственными ответственными за сбыт на своей территории. Но эти агенты обладали недостаточными техническими знаниями машин и были не в состоянии демонстрировать их или обслуживать в случае необходимости ремонта. Также они были не в состоянии обеспечить кредит, важное соображение в том случае, когда потребители должны были оплачивать эти сравнительно дорогие товары в момент установки. В качестве альтернативы Груверд и Бейкер начали разворачивать сеть специализированных офисов для обеспечения такого сервиса, которые полностью находились в их владении и управлялись компанией. К 1856 г. Грувер и Бейкер уже создали такие отраслевые офисы в 10 городах. В этот же год Исаак Мерритт Зингер решил войти в эту отрасль. То же самое сделали Виллер и Вильсон. К 1859 г. Зингер открыл 14 подразделений, каждое состоящее из женщины-демонстратора, механика для ремонта и обслуживания и сбытового агента для продажи машин, а также менеджера, который координировал и контролировал деятельность остальных, а также обеспечивал поступление средств и кредит. Тем не менее, из-за того, что поиск и тренировка персонала требовали времени, эти три компании продолжали во многом опираться на агентов, работающих за комиссионные для сбыта продукции. Быстрый отбор этих агентов и разворачивание специализированных магазинов, позволило этим трем доминировать в отрасли. К 1860 г. они уже производили ¾ всего продукта отрасли. После 1860 г. Зингер действовал более агрессивно, чем два других в плане замещения региональных дистрибьюторов специализированными магазинами, которыми управляли наемные региональные агенты, работавшие полный рабочий день. Эдвард Кларк, партнер Зингера, убеждался с течением времени все больше в ценности опоры на свой собственный сбытовой персонал. Независимые агенты сталкивались с трудностями в обеспечении необходимых сбытовых услуг и они были не в состоянии точно поддерживать запасы. Они ожидали до тех пор, пока запасы не станут низкими и затем по телеграфу делали большие запросы, требуя немедленной доставки. Поэтому у них были либо недостаточные запасы, либо излишние. Более того, агенты были до предела медленны в перечислении оплаты за машины в центральный офис. Поэтому Кларк был постоянно в поиске персонала, который можно было нанять в качестве "генеральных агентов" или региональных менеджеров для 308 надзора за существующими специализированными магазинами и для создания новых. Там, где таких людей нельзя было найти, Кларк продолжал опираться на независимых агентов, но он настаивал, чтобы такие дилеры создавали такие же специализированные магазины, что и нанятые компанией менеджеры. Когда Кларк стал президентом в 1876 г., через год после смерти Зингера, он решил ликвидировать независимых агентов совсем, как дома, так и за границей. Центральный офис "Зингера" в Нью-Йорке и в Лондоне все еще слабо контролировал специализированные магазины независимых дистрибьюторов и фактически также слабо своих собственных наемных агентов. Практически, очень мало усилий было предпринято для систематического сбыта продукции, с использованием стандартов. Однообразие продаж, учета, кредитной практики отсутствовало. Техника административной координации не была улучшена. Более того, в 1877 г. закончился патент, который давал монопольные преимущества ограниченному кругу производителей швейных машин, и на внутреннем рынке надо было уже конкурировать без такого прикрытия. Работая в тесном сотрудничестве с Д.МакКензи, который участвовал в создании международной торговой сети "Зингер" и после стал президентом компании, Кларк постепенно реорганизовал и рационализировал сбытовую сеть. Прежде всего он завершил замещение независимых агентов региональными офисами, состоящими из наемных исполнителей. Затем он создал везде сходные специализированные магазины с командами агентов, а также ремонтников и бухгалтеров. Сеть сделала возможным агрессивный маркетинг, удобное обслуживание и ремонт и точный надзор за поступлениями и кредитами, он также обеспечил постоянный поток наличности в штаб-квартиры в Лондоне, Гамбурге и Нью-Йорке. Сразу после 1878 г. Кларк и МакКензи изменили процедуры и методы контроля и оценки сети своих специализированных магазинов. В США 25 различных региональных "генеральных агентов" отчитывались перед центральным офисом в Нью-Йорке, в Великобритании 26 – перед Лондонским, а в Центральной и Северной Европе 23 – перед штаб-квартирой в Гамбурге. Разбросанные по всему миру остальные агенты координировались Лондоном и НьюЙорком. Реорганизация Кларка изменила всю организационную структуру компании Зингера. Ядром сбытовой сети остался розничный специализированный офис, покрывавший определенную территорию, включавший главного сбытового агента, инструктора, механика и бухгалтера. Главной задачей менеджера такого офиса и его функционального персонала был контроль деятельности агентов, сбывавших машины, принимавших платежи и принимавших заказы на техническое обслуживание. На следующем уровне управления ключевой фигурой был наемный генеральный агент регионального офиса. У него был значительный вспомогательный штат, ассистировавший ему в мониторинге деятельности менеджеров подчинявшихся ему специализированных магазинов. Региональный менеджер был также ответственен за привлечение и обучение новых менеджеров и за обеспечение устойчивого потока машин с фабрик в магазины и потока наличности из магазина в главный офис. По мнению МакКензи и 309 Кларка, "полный контроль над своим персоналом обеспечивал совершенное знание его членами своих задач и власть направлять их к исполнению без потерь и помех". Реорганизация Зингера была не очень быстрой. Предлагая свою схему, Кларк подталкивал агентов осознанно постепенно встраиваться в новую организацию. Расположение и результативность каждого специализированного магазина тщательно отслеживалась. Некоторые были закрыты, некоторые консолидированы. Новые открывались по мере привлечения тренированных и компетентных сотрудников. Для более эффективного контроля всей сети МакКензи содержал целый штат мобильных аудиторов, которые передвигались по США и за границу для обеспечения прямой проверки всех трансакций каждого магазина. Эти аудиторы не только регулярно и систематично проверяли счета магазинов, но также отчитывались о любых новых и полезных процедурах, разработанных местными подразделениями с целью передать их другим" [161, р.303-305]. Примеры с компаниями Кодака и Зингера показывают нам следующее. Эти фирмы функционировали, как указывает Чендлер, в отраслях массового производства, в которых товары требовали сложной обратной связи с потребителем (Истман) и пред- и послепродажного сервисного обслуживания. Массовое производство предполагало, по крайней мере в то время, масштабные и, следовательно, высокозатратные технологии (обслуживание целых отраслей национальной и международной экономики) и требовало массового и постоянного сбыта продукции. То есть такому производству нужна была достаточная определенность рынков сбыта. Только в этом случае возможно было извлечение внутренней экономии от увеличения пропускной способности (повышения интенсивности использования ресурсов) и, следовательно, трансформация структур издержек типа HFC→LUC. В ином случае, производство в массовых масштабах было бы убыточным. Но сама сложность продукта, сложность обучения его использованию, сложность информации о том, как это делать, необходимость инвестировать значительные средства в сеть сервисных центров и в особую рекламу, доносящую подробную информацию потребителю, требует особых знаний, опыта и стимулов к деятельности на стороне сбытовых агентов (как в примере с Зингером, который вынужден был стандартизировать сбытовую сеть в форме магазинов с обязательными манекенщицей, механиком, менеджером и бухгалтером). Без быстрого накопления этих знаний и опыта, собственно без стимула к этому, без быстрой генерации таких организационно-специфических ресурсов обеспечить сбыт, а следовательно, и утилизацию высокой 310 производительности организационно-специфических ресурсов в самом производстве было невозможно. Без таких магазинов, без сети сервисных центров массовый сбыт продукции был невозможен, рынки для него могли бы просто не сформироваться. Таким образом, растущая производительность специфичных ресурсов в производстве требовала особой состыковки с высокопроизводительными специфичными ресурсами на стадии сбыта. Точнее, сами ресурсы сбытовых организаций должны были быть развиты. А для этого нужен был стимул. И вот на стадии утилизации возникают проблемы на "стыках" между организациями, ведущие к вертикальной интеграции. Активно развивающая свои высокопроизводительные ресурсы производственная компания не может поддерживать динамику накопления организационно-специфических ресурсов (по крайней мере в конце XIX в. не могла), следовательно конкурентные преимущества, постольку поскольку "впереди" и "сзади" ее на рынках сбыта и промежуточных товаров почти полная рыночная неопределенность: и там, и там – самостоятельные, конкурирующие игроки. Они конкурируют как за нее, так и за ее конкурентов в ее же отрасли. Перед нами не оппортунисты по природе, но самостоятельные, специализированные организации, собственники, менеджеры и рабочие которых обладают своей специализированной информацией, своими ценностями и интересами, связанными с их позицией в системе разделения труда и доходами, которые эта позиция им обеспечивает. Даже если они заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве с данной растущей организацией, у них могут быть свои, отличные от представлений ее менеджеров, взгляды на направленность и формы сотрудничества. Тем более, что мотивы своей деятельности у них формируются часто безотносительно к требованиям растущей компании. Это – самонаправленное, экономически оправданное эгоистическое поведение без "коварства" (self-seeking-behaviour-with-no-guile), описанное нами ранее при рассмотрении слияния "Дженерал Моторс" и "Фишер Боди". Это поведение объясняется самостоятельностью и специализацией организаций и отдельных субъектов, а не абстрактной человеческой "природой". Отсюда возникает несколько организационных проблем. Извлечение внутренней экономии как результат и предпосылка накопления высокопроизводительных ресурсов, развитие компании тормозится трудностями: (а) передачи информации между производственными и сбытовыми командами, (б) совмещения графиков производства, 311 (в) неточности финансовых потоков из-за поведенческой неопределенности социального характера. Когда Уильмсон приводит письмо одного из менеджеров Истмана, то там речь идет именно об этом: "Оптовый торговец наносит вред нашему бизнесу, так как значительная его доля связана с реализацией высокочувствительных материалов, срок хранения которых ограничен... Мы организовали нашу собственную сбытовую сеть с целью доставки товара в руки потребителя как можно быстрее. Наши высокочувствительные товары имеют срок годности. Персонал наших собственных центров розничной торговли... был обучен очень тщательно контролировать запас товаров с целью обеспечения их постоянного движения" [111, с.187]. В данном случае, самостоятельные оптовые торговцы не имели достаточных технических знаний для нормальной реализации продукции фирмы, но самое главное, как показывают данные Чендлера, они не желали приобретать эти знания и действовать полностью в интересах растущей компании именно в силу своей самостоятельности: "Сначала производители опирались на занятых полный рабочий день, но независимых агентов, которые, хотя и получали маленький оклад, оплачивались, прежде всего, комиссионными и были единственными ответственными за сбыт на своей территории. Но эти агенты обладали недостаточными техническими знаниями машин и были не в состоянии демонстрировать их или обслуживать в случае необходимости ремонта. Также они были не в состоянии обеспечить кредит, важное соображение в том случае, когда потребители должны были оплачивать эти сравнительно дорогие товары в момент установки"84 84 Интересно, сильно ли отличается в этом плане конец XIX в. от начал XXI в.? Вот высказывание менеджера одной из вертикально-интегрированных компаний Украины, выросшей уже после распада СССР. "Мироновский хлебопродукт" одним из первых в Украине принял решение о построении собственной сети торговых точек на условиях франчайзинга. Программа стартовала в начале 2002-го, и сегодня количество фирменных точек составляет 1800. "До 2002 года мы сотрудничали с дистрибьюторами. Однако позже решили отказаться от их услуг и выстраивать прямую систему продаж. Во-первых, мы не хотели принимать на себя риски дистрибьютора: куриное мясо – скоропортящийся продукт, и в случае промедления дистрибьюторов товар мог просто не попасть в торговую точку до окончания срока годности. Поэтому мы решили сократить количество посредников между производителем и покупателями. Во-вторых, для работы с нашим продуктом многим региональным партнерам следовало создать более мощные распределительные центры (со специальными холодильными установками и другим оборудованием) и усовершенствовать логистическую систему. Это требовало от дистрибьюторов значительных вложений, которые они либо не могли, либо не хотели инвестировать" [54, с.22-23]. Не хотели потому, что были самостоятельными агентами рынка со своим видением спроса и предложения и со своими ресурсами. Заметим, что именно франчайзинг, а не полное поглощение. Очевидно, что компании не хватало своих организационно-специфических ресурсов (в том числе и финансов, а также управленческого персонала, высоки были издержки управления) для содержания и управления огромной сбытовой сети по всей стране. Если бы прав был Уильямсон, то менеджеры просто обязаны были бы поглотить дистрибьюторов-оппортунистов. 312 [см.выше полный кейс Чендлера о компании Истмана ]. В этом случае невозможно говорить об оппортунизме независимых агентов. Медленное замещение таковых на наемных менеджеров и сбытовиков Зингера говорит именно о замещение отношений, о замещении личностных свойств агентов. Замещение предполагает обучение новым отношениям, новым функциям, выращивание новой атмосферы и ценностей коллективизма субъектов организации. Подбираются люди, которые не просто берутся с рынка "в готовом виде", они меняются, меняется система их ценностей, мотивов, интенсивность труда. Этого бы не было, если бы речь только о борьбе с оппортунизмом, ведь достаточно было бы просто ввести систему жесткого мониторинга и все, практически мгновенно изменились бы результаты деятельности, ведь люди остались бы теми же, только их оппортунизм сдерживался. На самом деле тут имело место именно изменение личности, опирающееся на изменения знаний, тренировки (опыта), ценностей и т.д. Поэтому указание на наличие жесткого мониторинга в компаниях "Зингер", Истмана не должно вводить в заблуждение: это было не столько средство борьбы с оппортунизмом, средство устрашения, сколько инструмент обучения дисциплине, создание привязки к целям компании, причем возможно совсем не единственный. В случае с железными дорогами и производством мороженного фасованного мяса Г.Свифта ситуация не менее показательна. Приводя примеры неспособности железнодорожных картелей 1870-80-х гг. поддерживать единство действий всех входящих в них компаний, Уильямсон утверждает, что причиной этого был оппортунизм менеджеров. На самом деле вердикт Чендлера по поводу причин роста мегакорпораций в этой отрасли прямо противоположный, и мы о нем уже упоминали в Разделе II: именно высокопрофессиональные, интегрированные в единую команду, мотивированные действовать в ее интересах менеджеры (топ- и линейные) впервые в истории экономики обеспечили почти мгновенный рост этих компаний, высокую эффективность накопления и использования огромных активов и координацию тысяч работников. Толчком к вертикальной интеграции на железных дорогах США, побочным следствием которой оказалось накопление знаний о высокой эффективности централизованной и вертикально-интегрированной организационной структуры, была неопределенность, почти хаос, вызванный деятельностью не менеджеров, а финансовых спеку313 лянтов, упомянутых в Разделе II, таких как Гулд, Фиске, Р.Сеидж, С.Диллон и др., то есть собственников железных дорог [161, p.147]. Это они устраивали войны тарифов, это они покупали и тут же перепродавали компании без всякой заинтересованности в повышении качества их работы, их эффективности. И хотя Чендлер говорит, что и без них вертикальная интеграция состоялась бы, но это только еще раз подчеркивает, что оппортунизм тут не при чем. Дело в социально-экономической роли, которую играли указанные предприниматели в экономике. Они были спекулянтами, то есть собственниками крупных, мобильных финансовых фондов и сформировались как рисковые предприниматели, никак не связанные с производством, в условиях, когда институциональная среда не стесняла их деятельности. Их интересы, их доходы сформировались именно от такой позиции в системе разделения труда, и они вели себя сознательно как спекулянты, то есть опять речь шла не об оппортунизме, извечно присущем человеческой природе, а о социально-определенном эгоизме, защите и преследовании своих интересов без, хотя возможно и с отдельными элементами "коварства": "Ситуацию невозможно было исправить. Дороги, которые контролировались Гулдом и другими спекулянтами, продолжали придерживаться соглашений только тогда, когда это соответствовало их непосредственным краткосрочным целям. …Во взаимодействии между тремя типами предпринимателей, определявшими стратегию железных дорог, инвесторы играли пассивную роль, а менеджеры и спекулянты – активную. Как только инвесторы и менеджеры договаривались о стратегии экспансии, менеджеры планировали ее и осуществляли. Но именно спекулянты были теми, кто обычно убеждал инвесторов позволить менеджерам осуществлять такую стратегию. Учитывая постоянное давление высоких постоянных издержек, а также юридические и административные трудности в поддержании картельных соглашений, большие системы вероятно возникли бы даже если спекулянты не были бы активны. К 80-м гг. менеджеры становились все более убежденными в неадекватности существующей политики альянсов и федераций. Инвесторы начинали соглашаться, несмотря даже на то, они все еще отказывались оплачивать создание крупных систем. Однако, это именно спекулянты разрушили старые стратегии. Именно они первыми разрывали существующие альянсы. Они подрывали жизнеспособность региональных железнодорожных картелей, так как часто зарабатывали больше на нарушениях, чем на сохранении оговоренных тарифов. Неожиданные ценовые войны и мирные соглашения эффективно опускали и вздували цены акций. К спекулянтам не было "доброй веры", что…было необходимым, чтобы картели работали. Именно спекулянты были теми, кто ускорил создание крупных систем в американском транспорте" [161, р.142, 148]. 314 То же самое можно сказать о развитии компании Г.Свифта: оппозиция со стороны железнодорожных компаний идее транспортировки фасованного мяса, которая заставила его строить свои вагонырефрижераторы, была вызвана не оппортунизмом, присущем человеческой природе как таковой, а их привязкой и зависимостью от перемещения большого количества живого скота: "Железные дороги, испуганные перспективой потери своего бизнеса, связанного с транспортировкой живого скота, который был для них даже более важным источником прибыли нежели зерно, отказались строить вагонырефрижераторы" [см.выше полный кейс Чендлера о компании Свифта]. Они были испуганы (startle) вполне возможной перспективой потерять свои доходы. Но это страх был вызван их позицией в экономической системе разделения труда и вполне оправдан. И точно также это страх исчез не от изменения их "природы", а от осязаемых экономических аргументов, чего не могло бы быть в ином случае, ведь природа человека вечна и неизменна, а специфичность активов по Уильямсону только нарастала [272, р.242-243]: "Высокое качество при низкой цене вскоре побороло эту оппозицию. Хотя Свифт и полагался на рекламу, направленную против предубеждения против его продуктов, было ясно, что цены и качество, обеспеченные массовым производством, скоростью и точным планированием потока продукции, дали возможность выиграть борьбу за рынок" [см.выше полный кейс Чендлера о компании Свифта]. То есть победа Свифта в конкуренции была обеспечена не поведенческими аргументами, но низкой ценой и высоким качеством продукции, чего теория оппортунизма никак не предполагает. Когда Истман и Зингер развивали свои компании, им требовалось немедленное (immediate) развитие сбытовых сетей для поддержания сбыта растущего количества продукции, а сделать это они не могли без того, чтобы контроль накопления знаний и формирование стимулов, следовательно, качества и стандартов продукции, сбытовых агентов (дилеров) находился вне их прямого контроля. Поэтому они, также как ранее железнодорожные компании, а также Свифт, просто начали слияние и поглощения части оптовых, а иногда и розничных торговцев, развитие своей сети транспортировки (Свифт), то есть тех стадий производства, которых находились "впереди" них в технологической цепочке производства продукта. Тем самым они вносили определенность в рынки сбыта, гаранти315 руя постоянство трансформации структур издержек типа HFC→LUC. Она обеспечивалась замещением отношений самостоятельных производителей отношениями найма, дававшими менеджерам материнских компаний контроль над трудовой деятельностью субъектов сбытовых организаций, следовательно, возможность целенаправленно формировать их знания, мотивы и технологии. При этом процесс интеграции у Зингера занял более двадцати лет, что говорит не просто о смене одной структуры управления на другую с целью снижения опасности оппортунизма, а о решении социальной, "человеческой" проблемы накопления особых ресурсов (знаний и опыта) и мотивов к этому как эволюционном, постепенном процессе изменения личностных и поведенческих параметров живых людей, а не неоклассических рациональных атомарных агентов85. Динамика неопределенности, с которой организации боролись путем вертикальной интеграции, является функцией накопления высокопроизводительных организационно-специфических ресурсов. Но кооперация в форме вертикальной интеграции, полного слияния организаций зависела от неопределенности среды между организациями, имевшей социально-экономическую природу. Такую неопределенность мы связываем с "динамическими трансакционными издержками" Ланглуа и Робертсона, описанными в Разделе I. Напомним, что это издержки убеждения, переговоров, координирования, обучения и добавим интегрирования субъектов команды в единое целое. Эти издержки происходят, как мы помним, не из биологических особенностей и "природы человека", а из наличия в достаточной степени автономных рыночных субъектов, которые по собственной воле, в своих интересах и исходя из накопленной собственной специализированной информации совершают экономические действия. Необходимо также учитывать то, что их мотивы могут определяться отсутствием знаний, как построить длительные, устойчивые кооперационные отношения и тесно координировать производство и также своими особыми представлениями о долгосрочной выгоде отношений с растущей организацией. Особенно учитывая начальный период становления индустриально-рыночной (капиталистической) экономики, то есть тех людей с теми мировоззрениями, ценностями и т.д., (накопленными специфическими ресурсами) низкий уровень динамических трансакционных издержек во многих отраслях маловероя85 Это же касается и вертикальной интеграции "назад", в сторону поставщиков сырья. 316 тен. Динамические трансакционные издержки – это социально-определенные поведенческие издержки или груз координации долгосрочных кооперационных отношений между независимыми организациями. Глубина вертикальной интеграции, следовательно, определяется динамикой накопления высокопроизводительных организационно-специфических ресурсов и груза их долгосрочной координации– динамическими трансакционными издержками. Собственно, эти издержки проистекают из любых поведенческих проблем, связанных с взаимоотношениями индивидов, но в рамках единой организации возникает власть (отношения найма) одних субъектов организации над другими, что и обеспечивает направленность их поведения в пользу материнской организации86. Вертикальная интеграция в некотором пространстве "впереди" и "сзади" данной растущей компании создает большую определенность, которая становится ее конкурентным преимуществом. Неопределенность во многом порождается самой растущей организацией, которая извлекает внутреннюю выгоду, создавая инновации, интенсифицируя производство, рекомбинируя ресурсы, следовательно, все время требуя перестройки пропорций потоков ресурсов, заставляя конкурентов искать альтернативы и тоже в свою очередь осуществлять инновации, интенсифицируя производство и т.д. Это требует от нее вносить порядок в ею же порожденную неопределенность. Таким образом, в нашей теории организация выступает как генератор неопределенности, а не воспринимает ее пассивно как внешнюю величину, как в НИЭТ, в которой она является производной от частоты трансакций, ограниченной рациональности и оппортунизма как независящих от организаций "внешних" для нее свойств человеческой природы как таковой [337]. Конкуренция создает неопределенность, сужает горизонт планирования в условиях динамического неравновесия, вызванного процессом создания самих конкурентных преимуществ, извлечения внутренней экономии, которое, как мы помним, идет через создание 86 Нельзя забывать об асимметрии отношений и отчуждении в организации. Асимметрия означает, что кто-то выигрывает больше от изменения (замещения) отношений, кто-то меньше, а кто-то вовсе проигрывает. С такого рода асимметрией связано указание Лацоника на сегментацию прав и экономических выгод от командной деятельности в разных национальных моделях капитализма [272,р.44]. Отчуждение как характеристика отношений найма сопровождает их всегда, что не отрицает тенденцию к развитию атмосферы и ценностей коллективизма в наиболее успешных компаниях, о чем пишет тот же Лацоник. 317 конкурентно-невыгодных состояний (competitive disadvantage, HFC) [272, р.246]. Эти невыгоды необходимо быстро трансформировать в LUC, а это может не получиться, ведь организация везде окружена неопределенностью. Поэтому растущая компания (любой отрасли любой фазы производства продукта, хотя Чендлер указывает на особые отрасли, связывая это с тем, что именно технология обеспечила такую возможность интеграции, а где ее не было, там не было вертикальных корпораций) начинает покупать предыдущие и последующие в данной технологической цепочке компании. Снижение неопределенности в данном случае есть борьба за контроль над конкуренцией, а не оппортунизмом, если только любую конкурентную борьбу не понимать как нечестное поведение: "С самого начала, предприниматели железных дорог смотрели на межфирменную кооперацию [сначала вылившуюся в картели и федерации, потом превратившиеся в интегрированные корпорации – М.Б.] как средство контроля межфирменной конкуренции" [161, р.134]. И здесь анализ вертикальной интеграции выводит нас еще на один аспект "природы" экономической организации. Мы говорили до сих пор о развитии особых высокопроизводительных ресурсов в рамках одной команды. Эти ресурсы, точнее их высокая производительность, обеспечивают результат, продукт, который не может быть получен никаким другими способами координации, кроме как организационным, поэтому он оправдывает высокие издержки координации и интеграции команды в единое целое. Это тот продукт, который в работах Дитриха и Медхока превышает трансакционные издержки и тем самым оправдывает существование организации. Но подобный продукт возникает и в кооперации целых специализированных организаций. Вспомним идеи одного из основателей ресурсно-ориентированного подхода Ричардсона. В его статье "Организация промышленности", в которой он впервые ввел понятие организационных способностей, кроме всего прочего показано, что наличие таких способностей может объяснить долгосрочное взаимодействие между фирмами: компании кооперируются тогда, когда испытывают нужду в специализированных знаниях и опыте, технологиях других фирм: комплиментарность, дополняемость ресурсов требует их взаимодействия [335, р.888-891]. Но для чего отдельным организациям необходима кооперация? Она необходима для получения особого продукта, который по отдельности они получить не могут. И возможность его 318 получения обеспечивает накопленные каждой из них специфические, специализированные ресурсы. Здесь срабатывает тот же принцип, что в отдельной команде, когда объединяются специализированные субъекты, только теперь меняется масштаб и природа объединяющихся агентов. Вместо отдельных специализированных агентов, требующих особой координации, взаимодействуют команды, уже генерирующие продукт и уже являющиеся единицами определенной координации. Вертикальная интеграция – это только разновидность долгосрочной координации между специализированными субъектами экономики. Вертикальная интеграция, как и долгосрочная кооперация типа стратегических альянсов, с точки зрения теории организационных ресурсов – кооперация с носителем ресурса, которые в данный момент времени и быстро (с низкими издержками) данная компания не может развить. Поставщик или сбытовик ее продукции может делать то, без чего она обойтись не может, но что сама делать не может и не может купить на рынке в форме готового продукта, то есть услуги поставщика или сбытовика или если может, то это ей значительно дороже (в плане цены покупки и динамических трансакционных издержек, связанных с кооперацией с их поставщиком). У компании каких-то организационных способностей не хватает, и она, то есть ее собственники, менеджеры и рабочие, не имеют знаний и опыта для осуществления какой-то необходимой части производства, но без них сам продукт получен с необходимыми параметрами быть не может. Эта потребность в специализированных ресурсах, которых нет сейчас, и есть основной стимул для кооперации и интеграции фирм, а динамические трансакционные издержки и организационно-специфические ресурсы определяют форму взаимодействия: вертикальная интеграция или менее иерархические формы взаимоотношений. В этом смысле именно положительный результат совместного (координированного) использования и развития ресурсов, его продукт, а не его "тяжесть" – издержки – основная цель вертикальной интеграции, динамические же трансакционные издержки – скорее ее ограничения, рамки ее осуществления. Растущая компания ломает ограничения своего развития в форме свободных, автономных контрагентов, стараясь создать более эффективные потоки информации, лучшую мотивацию, лучшее обучение, но часто использует просто часть из уже существующих организационных ресурсов, например, какуюто часть оборудования, рабочую силу, бренды, торговые помещения. То есть способности, которые уже были частично развиты контр319 агентом и или еще только развиваются, и она экономит, не создавая все сама с нуля. Таким образом, рост компании в форме поглощений и слияний с организациями "впереди" и "сзади" в той же технологической цепочке (вертикальная интеграция) не может пониматься как пассивная состыковка дополняющих друг друга специализированных организационных ресурсов, но как их развитие, активная перестройка. Чендлер показывает, что вертикальная интеграция в США во второй половине XIX – начале ХХ вв. имела успех только тогда, когда снижались издержки производства у кооперирующихся (интегрирующихся) организаций и тем самым обеспечивалось снижение издержек единицы продукции и повышение ее качества, усиление трансформации типа HFC→LUC [161, р.338-339]. Можно также вспомнить организационную эволюцию "Стандард Ойл", в ходе которой на этапе создания федерации (картеля) уже шел процесс рационализации производственных мощностей, их сокращения и совершенствования, хотя юридически компании-основатели сохраняли свою автономность. В ином случае получить снижение цены барреля нефти в три раз было совершенно невозможно: "Если созданные в результате слияний и консолидации компании не использовали ресурсы, которые находились под их контролем более эффективно, чем это делали компании-основатели до слияния, консолидация имела мало возможности сохраниться…Только те консолидации, которые рационализировали технологии и способности компаний-основателей путем концентрированных инвестиций в производство, сбыт и управление становились "первыми вошедшими" [firs movers, победителями – М.Б.] в своих перестраиваемых отраслях" [161, р.338], [159, р.229]. Подстройка поведения субъектов долгосрочной кооперации, в том числе и та, которая осуществлялась в форме вертикальной интеграции, координация их совместной деятельности естественно означает высокие издержки. Причем сначала – это динамические трансакционные издержки, а затем, когда интеграция осуществлена, это уже внутриорганизационные управленческие (менеджерские) издержки Демсеца, Cm. И эти издержки перевешиваются выгодой, которую дает кооперация – особый продукт, производство которого обеспечивается только взаимодействием специализированных ресурсов, развиваемых сначала отдельными организациями, а затем в рамках единой фирмы. Поскольку вертикальная интеграция означает, что легче купить 320 компанию, нежели самим развивать те способности (знания, опыт, технологии), которые уже развиты, по крайней мере частично, ее субъектами, то мы можем по новому взглянуть на вопрос о решении "покупать или производить". С этого вопроса, во многом, начиналась вся НИЭТ. В ней логика принятия решений о том, купить ли полуфабрикат на рынке или произвести его самому расширялась до логического предела: в конечном итоге, можно представить, что все полуфабрикаты (кроме одного, который производится одним работником собственными средствами производства) покупаются на рынке, то есть все собственники-производители связаны друг с другом только трансакциями обмена. Что и означает полное замещение фирмы рынком. Но если мы такую логику отвергаем, а вместо нее рассматриваем организацию как нерастворимый до конца в рынке источник высокой, рынком недостижимой, производительности, то само решение должно объясняться по другому. Во-первых, организация является генератором особых ресурсов, обеспечивающих высокую организационно-специфическую производительность и потому она не может быть замещена рынком окончательно даже теоретические. А вовторых, что вытекает из первого, организации не может противостоять абстрактный рынок, ей всегда, в форме товара, покупаемого на рынке, противостоит другая фирма. Потому само дерево решений типа "покупать или производить" будет иметь другую форму. Если мы используем "формулу Демсеца" для оценки совокупных издержек организации, то именно такая сумма издержек, включающая не только трансакционные, будет лежать в основе цены полуфабриката, который покупается на рынке. Тогда в форме его цены будет оцениваться не эффективность рынка, но эффективность другой фирмы, ее способности генерировать высокопроизводительные организационно-специфические ресурсы. Само решение должно быть оценено не как "производить или покупать", но как "производить самим (то есть генерировать организационноспецифические ресурсы, необходимые для производства), купить продукт (воспользоваться организационно-специфическими ресурсами, накопленными другой организацией), купить другую организацию (ее организационно-специфические ресурсы для того, чтобы снизить начальные издержки генерации таких ресурсов в рамках данной фирмы) или же вступить в долгосрочную кооперацию с организацией, уже генерировавшей необходимые ресурсы, которых нет у данной фирмы, без ее поглощения, так как существует гарантия че321 стных, устойчивых отношений, с низкими издержками обмена информацией, динамичной координацией и атмосферой доверия: Долгосрочная кооперация (напр., стратегический альянс) Соотношение САа1 и Ра1(СВа1) Производить полуфабрикат самим Покупать полуфабрикат на рынке у фирмы В Купить фирму В Наладить собственное производство Рис.4.5. Дерево решения "покупать и производить"* Соотношение САа1 и Ра1 не может быть никак определено теоретическими методами. На принятие решений о долгосрочной кооперации влияют все факторы, которые воздействуют на способность фирмы наладить долгосрочную кооперацию с другой организацией, а это зависит не только от способностей менеджмента, но и от институциональной среды, например, ценностей конкуренции и сотрудничества, распространенных в данной социуме и т.д. Впрочем, это можно сказать и об остальных частях дерева решений, ведь, например, покупка другой фирмы связана с тем, что мы не просто будем использовать в неизменном виде уже готовые высокопроизводительные знания и опыт ее субъектов, но должны развивать их да еще мотивировать ее субъектов к достижению целей уже новой компании. Это то, что мы упоминали, ссылаясь на Чендлера, который говорил о повышении эффективности организации, образованной после слияния (снижения издержек, рационализацию производства и т.д.) как необходимое условие успешности слияния, что подразумевает новые издержки управления, мотивации, перестройки организационных и технологических структур. В целом вместе с К.Антонелли мы можем переименовать реше* САа1 – издержки производства полуфабриката а1 фирмой А, Ра1 – цена полуфабриката а1 на рынке, отражающая издержки его производства фирмой В (СВа1) 322 ние "покупать или производить" в "покупать и производить" (Makeand-Buy), как более точно отражающего суть пограничного решения, определяющего как вертикальные, так и горизонтальные масштабы организации. Эти рассуждения о кооперации и пограничном решении "покупать и производить" указывают на то, что границы реальных организаций гибки, подвижны, текучи и, самое главное, – полупроницаемы. Ранее (в марксизме, неоклассике) казалось, что организация, фирма – это объект, имеющий четкую, непроницаемую для внешних процессов границу-оболочку, которой он отделен от внешней среды (рынка). Теперь ясно, что как масштабы, так и форма ("проницаемость") границы фирмы определяются сложным соотношением нескольких видов взаимосвязанных издержек, отражающих процесс накопления определенных организационно-специфических ресурсов и производительность самих ресурсов (не говоря уже о финансовых возможностях) или нескольких организаций. Собственно, форма взаимодействия организаций определяется соотношением свойств (производительности) уже существующих организационно-специфических ресурсов данной фирмы и фирмыконтрагента, издержками кооперации (динамическими трансакционными издержками) и издержками развития новых организационноспецифических ресурсов внутри каждой из фирм. Иногда выгодно сливаться или поглощать контрагентов, делая его субъектов своими наемными работниками, а значит и обретая полный контроль над их мотивами и деятельностью. Иногда меньше издержек вызовет сохранение обоюдной самостоятельности и для этого значение имеют внешние институциональные предпосылки. Также оказывает воздействие на форму кооперации заинтересованность в ней, соотношение потребности в развитых контрагентом организационно-специфических ресурсах (их производительности) и в то же время собственной способностью быстро и с низкими издержками развивать такие же ресурсы. Поэтому возможны очень разные формы взаимодействий между самостоятельными компаниями, на одном полюсе континуума которых будет единичная рыночная трансакция обмена между уже существующими организациями, а на пути к другому, по мере нарастания зависимости одного контрагента от другого и увеличения уровней иерархии управления, будут располагаться франчайзинг, стратегические альянсы, сетевые фирмы, кейрецу, и в конце-концов вертикальная и горизонтальная интеграция. 323 Рыночные краткосрочные контракты между организациями Неиерархические долгосрочные связи между организациями Вертикальная интеграция Рис.4.6. Континуум форм взаимодействия организаций* Эта же логика может характеризовать во многом процессы внутри организации. Соотношение жесткости (издержек) иерархической координации, обеспечивающей динамизм выявления и утилизации внутренней экономии, и способностей субъектов организации действовать производительно, но самостоятельно, без дополнительных уровней управления, определяет форму отношений между ними. Речь идет о том, что иногда применяется в организации наемный труд в чистом виде, иногда, как японских корпорациях, степень жесткости иерархии, количество ее уровней снижается, иногда как в Англии возникает система стюардов, субконтракта как в XIX и ХХ вв. в США, Англии, России. Иногда соотношение между издержками иерархии и знаниями и опытом, ценностями субъектов экономики настолько не в пользу иерархии, что возникают "индустриальные районы" в Италии и новая система "выкладывания сырья", представляющая собой чуть ли не "безфирменное" производство, похожее на предельный неоинституциональный рынок, в котором организационные ресурсы развиваются и накапливаются в децентрализованной форме и с малой иерархичностью механизма координации. Еще одним ярким примером малоиерархичной координации выступает сбытовая сеть супермаркетов "Маркс и Спенсер": Marks & Spencer. "Со своего скромного начала в 1884 г., "Маркс и Спенсер" вырос до одного из лидеров английской розничной торговли, с ежегодным оборотом в 7,23 млдр.ф.ст. и прибылью 940 млн.ф.ст. в 1996 г. В 1991 г. согласно обзору компаний в "Экономисте" он был определен как вторая по привлекательности компания в Европе, основывающаяся на высоком качестве продукции и солидном размере ее менеджмента. Сегодня компания оперирует * Треугольники – отдельные компании 324 368 магазинами, 280 из которых находятся в Британии, но также имеет место продолжающаяся международная экспансия. В основном его товары носят бренд "Сен-Мишель", но "Маркс и Спенсер" не производит те продукты, которые он продает под своим брендом. Вместо этого, производство и сбыт его товаров имеет своим источником широкую сеть поставщиков и контрагентов. Отличительная черта отношений "Маркс и Спенсер" со своими поставщиками – элементы доверия. "Маркс и Спенсер" описывается как производитель без фабрик, а его поставщики – как агенты, продающие в розницу без магазинов. С 1920-х гг. компания покупает напрямую от своих поставщиков товары по определенным спецификациям. "Маркс и Спенсер" и его поставщики оговаривают все, начиная от сырья, которое должно быть использовано в производстве, до спецификаций продуктов самих по себе и методов производства. Главная роль, которую тут выполняет менеджмент компании, заключается в координации ее независимых поставщиков, включая производителей товаров, поставщиков сырья, а также тех, кто по контракту с менеджментом осуществляет транспортировку, складские операции и др. "Маркс и Спенсер" очень много инвестирует в развитие контрактных отношений. Например, поставщикам во время затруднений в сбыте часто предлагается управленческая и техническая помощь . Это связывает все стороны вместе и создает сильные стимулы улучшать производительность. Компания теряла не более двух поставщиков каждое десятилетие, что является как бы нормой трения, свидетельствующей о лояльности отношений и их большой длительности. И когда компания вводит новые продуктовые линии, она поощряет поставщиков также брать на себя необходимые инвестиции, а не старается создает альянсы с новыми производителями. Отношения между "Маркс и Спенсер" и "Клермонт Гармент" показательны в отношении такого контрактного стиля. "Клермонт", компания, чей оборот в 1995 г. равнялся 300 млн. ф.ст., обеспечивает 4% всей одежды, продаваемой "Маркс и Спенсер". 90% продукции "Клермонт" идет компании "Маркс и Спенсер", что делает ее явно уязвимой для потенциальных потерь… Однако отношения были в основном лишены каких-либо проблем с тех пор, как они были впервые установлены в 1967 г., когда компания впервые была основана как "Карнос Гармент". Подход "Клермонт" к поддержанию своих отношений с "Маркс и Спенсер" – улучшение долгосрочной эффективности производства. Оно достигается путем постоянных инвестиций в новые технологии и посредством поиска путей снижения единицы издержек. Недавней инновацией "Клермонт" было введение компьютерной программы по разработке дизайна (CAD), которая позволяет дизайнерам создавать концепции одежды на экране, что является значительно более быстрым и эффективным методом, чем общепринятый метод создания настоящих образцов. Объединенный с современной технологией печати, он значительно облегчает разработку дизайна. Такая скорость реакции важна для "Маркс и Спенсер", так как ему требуется быстро приспосабливаться к изменениям в моде и потребительских предпочтений. Отношения между "Клер325 монт" и "Маркс и Спенсер" базируются на доверии и взаимовыгодности: розничная компания остается лояльной к производителю одежды, который, в свою очередь, осуществляет масштабные инвестиционные программы, что улучшает продукты и приносит выгоду потребителю. "Маркс и Спенсер" является в реальности "контрактной организацией", обладая заметными способностями в разработке и поддержании долгосрочных контрактных отношений. Репутация его настолько хорошо укреплена, что поставщики знают, что им нечего бояться и есть что выигрывать от контрактов с ним. Это дает "Маркс и Спенсер" заметное конкурентное преимущество в принципиальной сфере его деятельности – розничной торговле" [184, р.6-7]. Мы видим в этом примере быстрый обмен информацией, интегрированность целей обоих компаний, высокую взаимную зависимость ("специфичность активов"), но предельно низкий уровень оппортунизма, точнее его отсутствие и существование многолетней атмосферы доверия и притом многолетнее сохранение самостоятельности обоих партнеров. Если мы останемся на точке зрения НИЭТ, то мы вынуждены будем либо искусственно доказывать низкую специфичность активов вопреки реальным фактам, либо признать переменность величины оппортунизма, но тогда это уже будет разрыв с основным поведенческим постулатом НИЭТ о неизменности оппортунизма как фундаментальной характеристики "человеческой природы". Если же мы пойдем в этом направлении, то должны будем согласиться с теми рассуждениями, которые мы привели выше о том, что субъекты экономики могут научиться устанавливать долгосрочные кооперативные отношения и повышать производительность труда, меняя форму координации за счет изменения своей "природы": знаний, опыта, ценностей и т.д. 4.4. Организационные ниши и экономия от специализации Мы рассмотрели важнейший вопрос теории фирмы, вопрос о ее границах, который одновременно стал вопросом трансформации организационных структур. Мы связали его единой линией с процессом извлечения внутренней экономии и показали, что технологический, производственный процесс фактически ведет к фундаментальной трансформации социальных отношений в рамках команды и вплоть до изменения всей социальной структуры общества, как в случае с возникновением наемного труда и капиталистической организации. При рассмотрении вертикальной интеграции и иных форм долгосрочной кооперации экономических организаций стало ясно, что су326 ществует сложное, неоднозначное соотношение организационноспецифических ресурсов и различных типов издержек координации, которое определяет форму такой кооперации и даже внутриорганизационные отношения. Поэтому понятна неоднозначность, нелинейность развития организационных структур, причем конкурирующих часто за одни и те же рынки и порой сохранение с первого взгляда неэффективных форм организации производства. Нелинейность организационной эволюции с нашей зрения может быть представлена как формирование организационных ниш. Трансформация организационных структур ведет к отбору наиболее эффективных элементов организационных структур, но только в конечном итоге и только данных условиях. "В конечном итоге" и "в данных условиях" означает, что существует огромное, бесконечное количество факторов, которые влияют на процесс эволюции организационных структур, на их формы и что, в конечном итоге, нет и не может быть единой универсальной концепции, которая сразу же охватила все детерминирующие выбор той или иной организационной формы факторы. Даже наша концепция намечает лишь общую, глобальную тенденцию только индустриальной экономики, но эта тенденция – лишь остов, на который одевается, из которого вырастает плоть реальных экономических (организационных) отношений. Мы не может точно и однозначно предсказать сразу, какая организационная структура возникнет в данный момент в данном месте. Но мы хотели бы привлечь внимание исследователей к изучению локальных организационных факторов, действующих на фоне общей тенденции. Этим мы хотим сказать, что необходимо исследовать каждый раз то множество факторов, действующих на субъектов экономики, которое толкает их к выбору определенной формы своих организационных отношений. Поэтому мы выделяем господствующие организации и нишшевые. Ниша – это локализованный в пространстве и времени кластер факторов, определяющий победу той или иной формы организации производства в конкуренции относительно господствующих форм. Так, общей, глобальной тенденцией индустриальной экономики на протяжении почти всего времени ее развития была иерархизация и отчасти централизация производства, вплоть до возникновения крупных менеджерских корпораций. С другой стороны, оказывается, что значительно распространены были на всем протяжении индустриальной эпохи децентрализованные организационные структуры типа системы "выкладывания сырья", "индустриальных районов" 327 (industrial districts), рабочие кооперативы и т.д. Они занимали господствующее положение в определенных нишах, локальных секторах индустриальной экономики. Примеры испанского кооператива "Мондрагона", итальянской трикотажной промышленности, торговой сети "Маркс и Спенсер" говорят именно о наличии таких ниш. По мере расширения таких ниш свойственные им организационные структуры могут становится господствующим и во всей остальной экономике, а ранее господствующие – отходить на периферию рынков, занимая в свою очередь нишевую позицию, как было с системой "выкладывания сырья". Мы хотим сказать этим, что понятие господствующих и нишевых организаций может дать ключ к решению проблемы разнообразия организационных форм и структур. Это решение опять будет связано с организационно-специфическими ресурсами. Факторы, которые определяют организационную форму, действуют в направлении прежде всего создания таких организационных ресурсов, которые позволяют команде, находящейся в фокусе действия локализованных факторов, обеспечивать перестройку структуры издержек типа HFC→LUC. Или не обеспечивать. С этой точки зрения, потенциал в обеспечении прироста производительности, трансформации структур издержек типа HFC→LUC был наибольшим на определенном этапе развития именно у иерархических организационных форм. Выше было показано почему: иерархия позволяет обеспечить максимальную динамику выявления и утилизации внутренней выгоды и, следовательно, накопление организационно-специфических ресурсов. Связано это со специализацией на аккумулировании необходимых знаний и практически беспрепятственном изменении интенсивности использования и природы факторов производства, хотя частично и уравновешивается отчуждением. По всей видимости, такого рода эффективность менеджерского, а при некоторых условиях, и капиталистического типа организационной структуры, является общераспространенной, так как ликвидировать специализацию, разделение труда в условиях современных технологий не представляется возможным. Поэтому вполне правильным будет признание того, что иерархия является почти универсальным механизмом управления и почти всегда будет господствовать, по крайней мере при использовании современных технических систем. Однако только "почти". При определенных институциональных, технологических и прочих условиях, в том числе локализованных как ниша, наибольшую роль в производстве ВНП будут играть слабоили совсем неиерархические формы. Так, для формирования "инду328 стриальных районов" Италии важнейшую роль играли следующие факторы [270, р.39-42], [271, р.239-241]: 1) предшествующая история (формирование с конца XIX в. крупных текстильных фабрик и их распад после Второй мировой войны, накопленные рабочими профессиональные знания и опыт в ходе работы на них); 2) определенные традиции (нормы) кооперативных взаимоотношений жителей ряда регионов Италии; 3) наличие технологий, которые могут эксплуатироваться мельчайшими группами операторов, в том числе отдельной семьей; 4) компактность проживания, исключающая высокие транспортные расходы и знакомство агентов друг с другом. Эти предпосылки позволили сдвинуть вектор организационной эволюции в направлении эффективного функционирования децентрализованных форм современной системы "выкладывания сырья", ремесла семейного типа, накопления и развития ресурсов, обеспечивающих высокую производительность, прежде всего знаний и опыта, а также поддержания атмосферы доверия и сотрудничества, которая также стала одним из высокопроизводительных ресурсов данной формы организации. Это значит, что люди в данных регионах выучились динамично развивать производство без наращивания иерархичности отношений. Но это также касается и всей эволюции организационных форм индустриальной экономики. Д.Мокир, Р.Ланглуа и др. исследователи указывают на заметное снижение степени иерархичности современных организаций, возрождение аутсорсинга на основе информационных технологий, фактически системы "выкладывания сырья" (домашней промышленности с телерабочими), значительный рост количества примеров долгосрочной кооперации без слияния и вертикализации (стратегических альянсов, сетей) и т.д. [18], [264], [309]. Это, по всей видимости, основывается на изменении технологической ситуации (создание тех же дешевых информационных технологий), рыночных условий (изменение потребительских вкусов, привычка потребителей к особым формам потребления в течении всех двухсот пятидесяти лет развития индустриального капитализма, наличие огромной массы качественных и разнообразных товаров на современных рынках), высокая динамика инновационного процесса, рожденного самими организациями, что в совокупности требует еще большего динамизма, а его могут обеспечить только менее иерархические и более гибкие формы. Но также же можно предположить, что за 329 двести пятьдесят лет субъекты экономики научились организовывать многие виды производства с меньшей степенью иерархии и с не меньшей эффективностью. Изменилась также и институциональная система, в которой укрепились ценности долгосрочной кооперации и сотрудничества, а не "классовой борьбы". На этом фоне вполне вероятно, что наличие множества уровней организационной иерархии стало для экономики источником значительных издержек, перекрывающих выгоду от высокоиерархической формы координации, и начался процесс "сглаживания" (flattening) иерархии. Вряд ли он дойдет до предела и иерархии исчезнут вовсе, ведь наряду со "сглаживанием" идет и обратный процесс совершенствования или сохранения существующих иерархических структур. Так, упомянутое нами исследование степени иерархичности итальянской промышленности Коломбо и Дельмастро показало, что за 22 года, с 1975 по 1997 г. степень иерархичности машиностроительных фирм практически не изменилась: "…эмпирический анализ ясно показывает, что организационная эволюция характеризуется структурной инертностью. На протяжении последних 20 лет большинство заводов вовсе не изменили ни своей иерархической структуры, ни распределения правА принятия решений. Кроме того, когда изменения все же имеют место, они скорее постепенны, нежели радикальны, с небольшим количеством исключений…" [168, р.272-273]. Такого рода умозаключения можно проиллюстрировать графиком долгосрочных тенденций организационных форм индустриальной экономики по критерию иерархичности. Если мы свяжем его с эффективностью организаций Ео, то общая картина будет такой: ho Ео Ео ho Ео ho t XVIII XIX XX XXI Рис.4.7. Долгосрочные тенденции иерархичности и эффективности экономических организаций в индустриальной экономике. 330 Начиная примерно с 80-х гг. ХХ в., вектор повышения эффективности и степени иерархичности, до той поры совпадавшие, начинают несколько расходиться. Если мы также учтем, что часто повышение эффективности совпадало с ростом масштабов организации, то можно сделать вывод о том, что сегодня неоклассический "эффект масштаба" становится еще более эфемерным, чем на протяжении всего развития этой парадигмы. До какого-то момента, учитывая институциональные предпосылки, технологии и рыночную ситуацию, накопление высокопроизводительных организационно-специфических ресурсов совпадало с ростом масштабов (вертикализацией) фирм и степени их иерархичности. Однако с указанного момента времени развитие таких ресурсов возможно как минимум с несколько меньшей степенью иерархичности координации и отношений в целом, а также в малых организациях. Все это связано со способностью человека обучаться и с пластичностью экономических отношений, которые в состоянии меняться. Ранее мы рассматривали внутреннюю экономию, которая возникает в результате физического изменения используемых ресурсов (интенсивности, сочетания, качества), ведущего к изменению структур издержек типа HFC→LUC. Именно наличие такой "физической" экономии заставляет субъектов команды вводить особые, в том числе иерархические, механизмы координации собственной специализированной деятельности, создавать организационную структуру. Но есть еще один вид экономии, который нельзя напрямую связать с тем или иным видом трансформации структур издержек, скорее он связан с ней косвенно. Мы называем его экономией от специализации. Мы говорили о том, что процесс разделения труда, который повышает производительность, одновременно рождает сильные центробежные тенденции в любой взаимодействующей группе агентов. Однако организация, в силу своей природы, обладает возможностью сдерживать, гасить такие тенденции, обеспечивая в определенных границах единство совместной деятельности специализированных агентов. Поэтому она в состоянии, особенно это касается иерархической организации, выделять все время разные новые группы субъектов, которые специализируются на осуществлении какой-либо особой функции и в то же время координировать и сохранять эти группы для достижения общеорганизационных целей. Специализация же каждый раз позволяет накапливать новые, высокопроизводительные организационно-специфические ресурсы. Так, например, появление в организации отдела маркетинга при331 водит к тому, что часть ее субъектов специализируется на точном и постоянном исследовании рынка, изменений вкусов и конъюнктуры, накапливает опыт в этой достаточно специфической трудовой функции. Напрямую деятельность сотрудников этого отдела не связана с трансформацией структуры издержек продукции, она не предполагает непосредственной интенсификации используемых ресурсов, рекомбинации, инноваций, но косвенно накопленные ими знания и опыт позволяют всей организации точнее подстраивать количество и качество своей продукции и цены под ограничения существующих рынков, а также самим активно их формировать. Поэтому в конечном итоге выделение такого отдела и в то же время сохранение его как части организации, интеграция целей его членов с общекомандными, даст возможность еще более интенсифицировать использование ресурсов, найти и использовать новые виды рекомбинации их и ускорить инновационный процесс. Такая специализация описана еще А.Смитом как увеличение "ловкости" работников по мере дробления их трудовых функций, а говоря языком общей теории организации – это накопление организационно-специфических знаний и опыта, непосредственно не связанных с физическим снижением затрат ресурсов, но в конечном итоге приводящее к облегчению процесса трансформации издержек типа HFC→LUC. Эту экономию нельзя назвать физической, но это именно внутриорганизацонная экономия. Такая экономия часто связана с накоплением информации о внешней для организации среде, то есть подразумевает определенную подстройку команды под внешние ограничения в стиле неоклассической теории. Однако это подчеркивает не столько правоту последней, сколько невозможность существования организации в мире, в котором действуют только внутриорганизационные процессы (внутренняя экономия). Наоборот, и общая теория экономической организации признает это совершенно открыто, существует сложный, обоюдный процесс воздействия внешней для организации среды, прежде всего рынка, то есть других фирм с их оригинальными процессами выявления и утилизации внутренней экономии, уже накопленных технологий, институциональной системой и т.д. С этой точки зрения именно специализированные подразделения фирмы, ответственные за накопление знаний о внешней среде (или те, у которых частично есть такая задача, например, научные подразделения, которые обязаны для обеспечения инноваций постоянно следить за научными разработками во всем мире) имеют более тес332 ное отношение к экономии трансакционных издержек. Так, юридический отдел компании обязан отслеживать изменения правовой системы и обеспечивать минимальные издержки заключения контрактов с контрагентами и их соблюдение. Однако такая минимизация имеет смысл только тогда, когда в конечном итоге замыкается на снижении издержек трансформационного (производственного) процесса. 4.5. Организация и рынок "…организационная экономика ставит вопрос о том, почему современный бизнес осуществляется организациями, какую роль играют рынки во взаимодействии организаций, какую роль играют рынки в соединении организаций и потребителей. Более того, границы между рынками и фирмами варьируются очень сильно в разных обществах в разные времена. Какой механизм поддерживает текучее равновесие между ними? До тех пор, пока не будут даны ответы на эти вопросы, трудно будет сделать вывод о сравнительной эффективности разных форм собственности и контроля в организациях, или сравнительной эффективности рынка в противовес центральному планированию" Г.Саймон "Организации и рынки" [345,р.29] Природа рынка. Теперь пришло время рассмотреть тот исходный пункт логики теории фирмы, с которого, казалось бы, мы должны были начинать: природу рынка. С тех пор, как Коузом была написана статья "Природа фирмы", можно было бы ожидать фокусировки самых значительных усилий на исследовании этого объекта. Но этого не произошло. Ответственным за это является то, что первичной мотивацией написания работы Коуза было отсутствие в неоклассической теории собственно теории фирмы как основного экономического института индустриальной экономики. Потому впоследствии именно на ней было сфокусировано внимание, а рынок "оставлен" неоклассике, так как она считается по преимуществу теорией рынков (рыночного равновесия) и теорией, исчерпывающе описавшей этот предмет. Но еще в 1988 г. в предисловии к книге "Фирма, рынок, право", Коуз сетовал на то, что при всей важности рынка, не существует его теории [58]. Это означает, как ни странно, что в неоклассике роль и этого экономического института не менее туманная, чем роль фир333 мы. Как мы помним из Раздела II, рынок в неоклассической теории выполняет функцию аллокации общественных ресурсов за счет регулирования объемов производства репрезентативных фирм и их количества в отрасли. Но механизм, приводящий к такому результату, в неоклассической парадигме совершенно отсутствует: хотя объективный источник стимула для изменения объемов производства и пребывания фирмы в отрасли – превышение MR над MC – существует, но ее внутренний мир, в котором происходит трансформация внешнего ресурсного ограничения в продукт с определенными издержками на уровне MC=MR, остается в "черном ящике". От этого декларация о рынке как наиболее эффективном механизме координации общественного производства остается необоснованной. Это подтверждается тем отмеченным М.Сойером фактом, что не только на уровне экономических словарей, но и в учебниках по микро- и макроэкономике нет его определения [341, р.21]. Однако в НИЭТ также не появилась работа с названием "Природа рынка", а без разработки этой тематики невозможно адекватное осмысление сущности экономической организации: так как фирма в НИЭТ выводится из провалов рынка, не имея модели последнего, нельзя понять закономерности функционирования первой. В силу указанных обстоятельств, кроме отдельных работ, которые восновном перечисляют свойства рынка, выделяемые неоклассикой и НИЭТ, нельзя найти что-либо оригинальное, идущее дальше этих представлений. Особняком, и скажем сразу, ближе к общей теории экономической организации, стоит неоавстрийская школа, в которой конкуренция после Хайека трактуется как процедура открытия, так как благодаря ей выявляются преимущества всех участников общественного разделения труда, то есть определяется, в каком из звеньев цепочки производства и обменов каждый может проявить себя наилучшим образом и как следует видоизменять свою деятельность и положение в системе разделения труда перед никогда не прекращающимися изменениями. Производственные функции и кривые денежных затрат, которые экономисты-неоклассики склонны рассматривать как заданные, должны на самом деле быть "открыты", чтобы определить, каковы способы комбинирования факторов производства и как можно было бы усовершенствовать или радикально изменить уже известные методы [11], [64], [125]. Неоавстрийцы совершенно правильно указывают на значимость рынка как конкуренции, точнее совокупности конкурирующих фирм, в которых нужно видеть источник импульса к открытию, фактически, инновациям, а в 334 нашей терминологии – перестройке структуры издержек типа HFC→LUC. Идея о том, что рынок – это совокупность взаимодействующих различным образом экономических организаций, является одним из основных тезисов предлагаемой в данной работе концепции. Но как и ранее, нашим основным исходным пунктом будет анализ логических построений НИЭТ. В ней рынок представлен как механизм координации трансакций рыночных субъектов, противоположный организации. Фирму и рынок располагают на противоположных полюсах одного и того же континуума, чем признается их внутренняя ("сущностная") тождественность, но в то же время они противопоставляются друг другу как разные механизмы координации. Тождественность их в том, что и рынок и фирма – способы контрактации между субъектами трансакций обмена. Так как индивиды в рамках рыночной координации и внутриорганизационных отношений одни и те же, только изменение формы контрактов между ними дает возможность отличить, когда же мы имеем перед собой фирму (иерархию), а когда – рынок. Более того, как мы помним, контрактный подход вызвал сильную тенденцию к тому, чтобы трактовать организацию как разновидность приватизированного рынка. Очевидно, что в общей теории экономической организации такие построения должны считаться неверными. На самом деле контракты – это только оболочка отношений между людьми, причем далеко не единственная. В рамках разных механизмов координации происходит изменение участвующих в них индивидов и, следовательно, отношений между ними. То изменение рыночных трансакций, которое имеет место при переходе к организации, мы назвали замещением отношений рынка на внутриорганизационные. Основная характеристика последних – высокая степень коллективизма и атмосфера сотрудничества и кооперации. В рамках же рынка сохраняется автономность и независимость воли (принятия решений) их субъектов, предельный уровень рациональной самонаправленности ("эгоизма без коварства") в принятии решений. С этой точки зрения, рациональным зерном в логике НИЭТ остается выделение "человеческой" составляющей разных механизмов координации и возможность на единой основе уложить их на один континуум. При этом ошибкой является выделение контракта как единого основания такого континуума и признание индивидов, чья деятельность координируется ими, неизменными рациональными рыночными трансакторами: в реальности основанием для построения 335 континуума организационных форм должны быть только отношения между субъектами, и в конечном итоге сами индивиды (их знания, опыт, эмоции, ценности, интенсивность деятельности и т.д.). Но если бы этот континуум иллюстрировал единственный – отношенческий – сущностный слой механизмов управления, то тогда можно было бы логически предполагать, вместе с НИЭТ, возможность частичного и даже полного замещения фирмы рынком и наоборот. Ведь в этом случае рынок и фирма как кластеры разных отношений были бы все же отношениям между людьми, то есть субъекты этих механизмов управления были бы те же, потому в конце концов между ними не было бы принципиальной границы, воспрещавшей переход одного в другое. Однако сущностный слой рынка и фирмы, который представлен "отношенческим континуумом", не единственный. Есть еще тот слой, который был искусственно оторван НИЭТ от отношенческого и оставлен в безраздельном господстве неоклассической теории – сфера производства или трансформации ресурсов в продукт. Результирующей этого слоя является производительность механизма координации и возможность накопления специфичных именно для него ресурсов, которые и обеспечивают определенную производительность. Объединение обоих сущностных пластов фирмы и рынка возможно на основании главного тезиса общей теории экономической организации, тезиса об определении структуры издержек и, следовательно, технологий и технологического процесса трансформации ресурсов в продукт той социальной структурой (социальными отношениями), в рамках которых происходит эта трансформация. И только такой подход дает возможность выяснить, почему в индустриальной экономике существует асимметрия функций между рынком и фирмой: первый только координирует то, что вторая производит. Поэтому наша задача рассмотреть, какова производительность рынка по сравнению с организацией как определенной формы отношений между субъектами экономики. Для того, чтобы сделать это, превратим рынок в единственный способ производства, то есть единственный механизм координации всего хозяйства. Сделать это можно, объединив неоклассические и неоинституциональные представления о рынке. Неоклассический рынок – это совокупность автономных агентов (производителей и потребителей), движимых личным интересом и связанных через рыночные трансакции. Точнее рынок в неоклассике представляет собой совокупность добровольных сделок обмена между атомарными субъектами, которые преследуют цель максимизации 336 индивидуальной полезности87 [341, р.27-28]. Неоинституциональный рынок – это тот рынок, который "был в начале", до организации: операция аi, являющаяся фазой производства конечного товара А, осуществляется множеством индивидов, которые заключают контракты обмена с субъектами, выполняющими операции аi-1 и аi+1, причем каждая единица оборудования на каждой стадии производства принадлежит только одному субъекту [111, с.343]. Единственной всеобщей формой их взаимодействия, как в одной отрасли (а1i, а2i…), так и между ними (...ai-1, ai, ai+1...), выступает товарный обмен в контрактной форме. В таком случае, в случае, когда все общество состоит только из автономных субъектов товарного обмена, собственников единиц техники, рынок как способ координации труда будет и единственным способом производства всех продуктов. К данным моделям необходимо добавить еще конкуренцию. Как она выглядит? Она происходит между производителями на каждой стадии аi производства товара А за покупателя аi+1, дающего максимальную цену, и между покупателями аi+1 за наиболее выгодные условия покупки (минимальную цену= наиболее выгодного производителя). Множество производителей аi, составляющих одну фазу или отрасль, являются одновременно покупателями полуфабриката аi-1 для производства своего продукта в отрасли, расположенной дальше от конечного потребителя и продавцами субъектам последующей фазы-отрасли аi+188.В результате торгов между производителями и покупателями заключается контракт поставки продукции. Производитель полуфабриката аi+1 не контролирует процесс производства (труда) своего контрагента аi, но только конечное качество продукта и цену. То есть он, в конкуренции с другими представителями фазы аi+1 за полуфабрикат аi, видит и оценивает лишь конечные параметры производства своих контрагентов. Таковыми явля87 Вне учебников по микроэкономике исследователи трактуют рынок как обмен товарами и услугами [339, р.1]. Так, Мосс [311, р.38], П.Буксманн и Д.Гебауер [152, р.3-4] определяют его как множество продавцов и покупателей взаимозаменяемых товаров и множество посредников между ними, Э.Розенбаум полагает, что рынок – это добровольный, регулярный и конкурентный обмен [339, р.19-20], а Фури трактует его как физическое и социальное пространство, на котором товары и услуги обмениваются между покупателями и продавцами [211]. 88 "…конкуренция рассматривается, согласно Г.Зиммелю, как форма непрямого конфликта, который не направлен на оппонента, но состоит из усилий, идущих параллельно и направленных на опережение оппонента путем предложения вариантов обмена, приемлемых для других покупателей и продавцов" [339, р.17]. 337 ются цена и качество продукта аi, а не процесс его создания, не стимулы, напряженность труда и степень использования оборудования, какими бы они ни были. Рассмотрим, насколько производительным ("эффективным") будет рынок как единственный способ координации хозяйственной деятельности, сможет ли он осуществлять массовое производство современного типа, основанное на постоянных продуктовых и технологических инновациях. Производительность рынка. Пусть несколько автономных индивидов, выполняющих каждый одну из ряда последовательных операций производства товара А (...ai-1,ai, ai+1..., ai+n), например, восемнадцать человек как в мануфактуре Смита, принимают решают осуществлять рыночную координацию своей деятельности для того, чтобы получить рост производительности (конкурентное преимущество) относительно команды других производителей, производящих тот же продукт (создается "организация", в которой все отношения сведены к трансакциям обмена). В начальный момент времени полностью выполняется условие НИЭТ: процесс производства в рамках рынка и теоретически конкурирующей с ним организации идентичны (транспортные расходы, форма и расположение рабочих мест, рабочих помещений, буферные запасы89), меняются только отношения, поэтому можно сосредоточится на их исследовании безотносительно к технологии. Постулируя это, НИЭТ и прежде всего Уильямсон, отбрасывают самые главные параметры, через которые можно увидеть воздействие формы организации производства на его результат: количество и качество продукта и издержки. Мы же будем оценивать эффективность рынка не через сумму трансакционных издержек, а сумму всех издержек и совокупный результат производства (количество и качество продукта), отражающих его влияние на трансформацию ресурсов в продукт А. Для этого нужно рассмотреть, как и предполагает НИЭТ, проблему стимулов и мотивов: может ли обеспечить рынок как единственный и универсальный способ взаимосвязи, координации производственной деятельности субъектов, накопление тех же ресурсов, которые дают организации высокую производительность? 89 Буферные запасы – это палочка-выручалочка Уильямсона, они решают у него все проблемы, когда разные формы контрактации (организации) не могут нормально оптимизировать свою совместную деятельность. Он всегда предполагает, что любую несостыковку графиков производства можно решить увеличением или уменьшением количества запасов товаров. 338 НИЭТ говорит о рынке как об источнике сильных стимулов, подразумевая сам процесс производства таким, как его видит неоклассическая теория. Но мы постарались дать картину более сложного процесса производства, имеющего место в реальности, который основан на извлечении внутренней экономии. Он включает постоянное изменение интенсивности, количества и качества используемых ресурсов, в том числе рабочей силы, проведение НИОКР. Координация такой экономической, научно-исследовательской деятельности, получение новых знаний, требует тесной и рациональной состыковки, согласования действий всех специализированных работников, и вот тут-то и возникает проблема рынка как источника особых мотивов, "поведенческого" механизма координации, ведь для достижения указанных целей необходимо (а) желание индивидов все это осуществлять и (б) интегрированность их целей и желаний в единое целое для получения максимальной согласованности в осуществлении всей сложной внутрикомандной деятельности. Хватает ли силы "сильным" стимулам рынка для того, чтобы это все осуществлять? 1. Предельная автономность агентов означает, что любой вид деятельности, необходимый для получения новой структуры издержек будет осуществлен только в том случае, если агенты сознательно и рационально калькулируют выгоды от этого и собственно хотят/не хотят этого делать. Часть видов деятельности, скажем, не очень заметное повышение интенсивности труда может быть осуществлено самостоятельно, а вот долгосрочная интенсификация или перестановка рабочего места, выбор иного оборудования для работы, будучи полностью оправданными с точки зрения коллективной выгоды, будут приняты только тогда, когда пройдут через сито индивидуальной калькуляции всех выгод и издержек каждым агентом. Как пойдет этот процесс оценки, куда повернется вектор поведения i-го атомарного субъекта неизвестно, поэтому неизвестно, будет ли предпринято такое действие отдельными субъектами, даже если все остальные (n1) члены команды видят его выгодность. В конечном итоге, извлечение внутренней экономии затрагивает непосредственно жизнь и доходы каждого из них, и они просто могут не хотеть по отдельности того, что кажется выгодным для всей группы. Автономность подразумевает, что накопление новых знаний, необходимых для выявления внутренних выгод, идет только от персональной заинтересованности в этом каждого агента, тогда как само по себе оно, особенно учитывая потребность в активных инновациях, которые в принципе могут осуществляться только коллективно, под339 разумевает тесно согласованную, напряженную совместную теоретическую, экспериментальную, производственную и сбытовую деятельность. Возможно ли это, когда на каждом этапе этой работы вероятен отказ, выход рационально ведущего себя субъекта, по какойлибо причине считающего, что ему это не выгодно, и поиск других контрагентов, ведущий к рассеиванию накопленных знаний? Это также касается и скорости передачи необходимой информации между всеми субъектами команды, которая должна как бы перемещаться через "границы" воли и заинтересованности каждого самостоятельного субъекта рыночных торгов. 2. Из-за того, что покупатели не контролируют непосредственный процесс производства (труда) своих продавцов горизонт планирования ими собственных действий, то есть принятия стратегических решений явно не может быть очень большим. Во-первых, они толком не знают, какой продукт и в каких количествах смогут найти на рынке и по какой цене в тот или иной момент времени, во-вторых, не могут точно определить количество (связанное с ценой, то есть издержками продавца) и качество полуфабриката, и в-третьих, не могут точно согласовать графики своей трудовой деятельности. И они не могут никак воздействовать на эти параметры, практически лишь принимая их как данность или же выходя из торгов в поисках нового поставщика. Это – не биологическая ограниченность рациональности, а естественно-рыночная асимметрия информации, зависящая от того, какое место в общей системе разделения труда занимает каждый агент и в каком качестве вступает в рыночные торги. 3. В пределах команды рыночных агентов, совместно координирующих свою деятельность, единственным возможным вариантом согласования изменений параметров деятельности будет перезаключение контрактов и их переписывание в каждом конкретном случае, что, согласно Коузу, вызывает рост трансакционных издержек [57]. Но даже если они будут принимать решения оперативного и тактического характера в рамках общего собрания (завершая его подписанием индивидуальных контрактов обмена), то из-за отсутствия специализации на сборе информации (новых знаний) и принятии решений, конкурентные преимущества получить будет нельзя. Введение же такой специализации (асимметрии получения информации и принятия решений) в рамках одной команды, как мы показали, приведет к трансформации группы в менеджерскую фирму. 4. В условиях самонаправленности (self-seeking) агентов, постоянного поиска ими личной выгоды, в том числе в форме доброволь340 ного "выхода" из команды не возникает интегрированность, направленность воли и интересов всех ее субъектов на достижение единой коллективной цели – конкурентного преимущества по отношению к другим командам. Неоклассическая автономность не генерирует лояльность в команде между специализированными производителями, а выход (разрыв контракта и поиск новых продавцов-покупателей) как метод указания на свое несогласие с целями команды разрушает всю команду, лишая ее каких-либо общих целей, внося заранее дух недоверия и создавая атмосферу формальности [341, р.35-36]. Атмосфера кооперации и взаимодействия, эмоциональной и ценностной привязки между субъектами рынка, то есть "сильные стимулы", не возникают. 5. Каждый субъект команды – собственник единицы оборудования, потому значительно удобнее с точки зрения его рациональной выгоды сохранять такую индивидуализированность технических единиц, чтобы иметь возможность, во-первых, в любой момент покинуть команду вместе с оборудованием, а во-вторых, чтобы легко выделить свое оборудование для того, чтобы передать его в аренду другим агентами в случае "выхода" из команды без изъятия техники. Такая индивидуализация, "подгоняющая" параметры технических единиц под отдельного автономного индивида, а не всей команды, будет также источником негибкости в плане извлечения внутренней экономии. Таким образом, мы можем с большой долей уверенности сказать, что рынок как способ координации совместной хозяйственной деятельности на микроуровне и единственный способ производства не может обеспечить, во-первых, автоматическое создание стимулов для выявления всех вариантов внутренней экономии, необходимых для создания конкурентных преимуществ, в том числе осуществлении интенсивных инноваций. Во-вторых, он не может обеспечить достаточный уровень интеграции всех субъектов отношений (коллективизма) для максимально быстрого и наиболее глубокого осуществления этого по существу командного процесса. И в-третьих, не обеспечивает эффективную координацию деятельности из-за небольшого горизонта планирования и несостыковки трудовых графиков90. 90 "Организации посредством использования механизма власти обеспечивают средство такой координации деятельности группы индивидов, которая не всегда с легкостью достижима рынком" [345, р.38]. 341 Поэтому рынок может быть оценен как источник определенных издержек, связанных с затруднениями передачи информации, скоростью реакции и создания конкурентных преимуществ. Эти издержки – опять динамические трансакционные издержки Ланглуа и Робертсона. Источником их является форма отношений, то, какие индивиды участвуют в отношениях: автономные, независимые, конкурирующие агенты, не контролирующие процесс труда своих контрагентов. Все, что мы перечислили выше как недостатки рынка, представляет собой трудности в согласовании деятельности самостоятельных, то есть самостоятельно выбирающих цели и направленность деятельности, степень напряженности труда, тесноты отношений с другими, субъектов. Преодоление их самостоятельности как раз и требует затрат времени, снижает скорость создания конкурентных преимуществ и делает команду неустойчивой, собственно состоящей из отдельных атомарных агентов, готовых в любой момент разорвать отношения, а не из членов единой организации. Поэтому рынок не может обеспечить высокой производительности, следовательно, накопления особых, необходимых для этого ресурсов. Это значит, что рынок, как и предполагает У.Лацоник, практически не может обеспечить процесс производства продукта, кроме небольших количеств и малых объемов, следовательно, трансформировать структуру издержек типа HFC→LUC. Динамические трансакционные издержки Ланглуа и Робертсона – свидетельство слабости рыночных стимулов к производству. Экономические агенты, субъекты рыночных трансакций, не могут получить устойчивые конкурентные преимущества относительно других команд, координируя свои действия только посредством рыночных торгов. Но в процессе поиска, проб и ошибок они учатся (открывают) тому, что более высокая производительность получается при отказе о рыночного обмена как средства координации и замещении его другими средствами: общим собранием, выделением особой группы, концентрирующейся на сборе некоторых видов специализированной информации, ориентацией на информацию и приказы "центрального агента". Высокая производительность при таком замещении постепенно приводит к изменению личностных параметров субъектов, самих отношений и технологий, так как дает иную интенсивность, направленность деятельности (например, в процессе совместной разработки новой техники, НИОКР). Постепенно накапливаются новые знания о самоценности всех изменений, становится очевидным, что они, то есть новые знания, опыт, технологии, как раз 342 и обеспечивают ту высокую производительность, которая дала первые конкурентные преимущества. Тогда возникает понимание того, что надо дублировать и развивать те нерыночные отношения (организационные структуры), в рамках которыхбыли получены конкурентные преимущества, выигрыши в производительности. Тогда индивиды начинают создавать разные организации для осуществления производства и конкурировать уже в рамках этих организационных форм, но не рынка и организации. Начинается организационная эволюция и можно возвращаться к началу данного Раздела, чтобы получить представление о ее дальнейшем ходе. В силу указанных обстоятельств генерирование массового продукта – прерогатива организации. Только она в состоянии накапливать сознательно такие ресурсы, которые дают возможность осуществлять трансформацию ресурсов в продукт. Поэтому мы можем говорить о необратимости замещения рыночных трансакций организационными отношениями: агенты не желают "вернуться" к форме рыночных взаимодействий вместо организационных. Они скорее могут покинуть или расформировать данную организацию, но только для того, чтобы создать новую, так как они знают (или привыкли, не обязательно это рассчитывать каждый раз заново), что рынок как механизм координации производства все равно не обеспечит им нужную производительность, а значит – получение личной выгоды (доходов). Поэтому как "скрытый конкурент" рынок воздействует на субъектов организации в том смысле, что он ставит их перед угрозой замещения…другой, конкурирующей организацией91. На этом основана функциональная асимметрия рынка и экономической организации: фирма (команда) производит, рынок распределяет произведенное: о чем писал Фури: "…рынок, в отличие от фирмы, не может производить. Следовательно, рыночные отношения могут лишь соединять фирмы (производственные единицы)… рыночные отношения есть ни что иное, как отношения между уже существующими фирмами (или между такими фирмами и потребителями). 91 Д.Ходжсон в одной из своих статей писал, что увеличенная производительность и разделение труда не могут объяснить начальные выигрыши организации, если все ее члены находятся примерно на одинаковом уровне навыков и знаний [227, р.193-194]. На самом деле, организация потому и создается, что она обеспечивает процесс повышения начальных знаний и навыков, приводящий к ее более высокой производительности по сравнению с рынком. В этом "предельная" причина ее формирования («возникновения» по Холмстрому-Тиролю). 343 Обычно, без фирм, которые производят, нет продукта, который должен перемещаться и распределяться рынком [курсив Фури – М.Б.]" [210, р.44]. Низкая производительность рынка, неспособность его как кластера определенных экономических отношений обеспечить накопление и развитие высокопроизводительных человеческих и технологических ресурсов, не дает ему "быть в начале", до организации. Рынок не может быть всеобщей субстанцией, материей, из которой растут фирмы, в силу того, что он не тождественен фирмам по своей природе: он не может быть способом производства. Конечно, наличие "индустриальных районов" показывает, что его неспособность создавать высокую производительность имеет степень своего проявления. Там, где агенты, связанные рыночными трансакциями обмена, все же учатся, оставаясь автономными, поддерживать контрактные отношения с высоким уровнем доверия друг к другу, легким трансфертом информации, гибкостью и инновациями, там возникают целые районы с преобладанием мелкого и мельчайшего, практически "безфирменного" производства, описанного в Разделе II92. Важно для таких организационных ниш наличие мелких, но высокопроизводительных технологий, которые могут быть приведены в действие буквально одним человеком или небольшой их группой (например, семьей). Знания и опыт создания устойчивых и честных совместных отношений превращаются в особый ресурс, границы которого формируют особые ниши в индустриальной хозяйственной системе. Однако это именно нишевые секторы экономики, в большинстве своем рынок не может достичь высокой производительности и, как правило, отдает эту роль фирме (организации). Кроме того, приведенные при описании "индустриальных районов" данные могут быть интерпретированы и несколько по другому. Ведь они говорят не о полном исчезновении фирмы и замещении ее рынком, но лишь о снижении среднего количества членов команд и приближении их, далеко не всеобщем, к размерам одной ремесленной семьи. Причем процесс это идет очагово – в отдельных частях регионов количество работников в одной организации уменьшается, в других – увеличивается [271]. Поэтому речь может идти о том, что агенты в силу определенных институциональных и эволюционных условий научились координировать производство с помощью пре92 Правда при этом агенты чаще всего переходят с краткосрочных контрактов на долгосрочные, которые многими оцениваются уже как форма нерыночной связи [272, р.59-60], [341]. 344 дельно децентрализованных организационных форм, но вовсе не перешли к рынку как совокупности краткосрочных контрактов обмена и собственно всеобщему обмену как единственной форме взаимосвязи. Речь, видимо, должна идти об очень малых организациях, а не о "замещении фирмы рынком". О том же говорит пример с "Маркс и Спенсер" и его субподрядчиками, а также японских кейрецу: уже существующие организации не желают организовывать совместное производство только за счет наращивания степени иерархичности, так как умеют строить его по-иному, выучились развивать отношения в иной, менее иерархической форме (читай накапливают высокопроизводительные организационно-специфические ресурсы, но без увеличения степени иерархичности механизма управления). Как ни странно, рынок невозможно понять без дихотомии "рынок-фирма", но совсем не потому, что фирму можно вывести только из провалов рынка. Наоборот, рынок нужен в качестве механизма координации производства, осуществляемого только в рамках фирм и без которого рынку нечего распределять. Ряд производственных задач рынок как механизм управления в принципе не может выполнить и собственно выполняет другие задачи, поэтому производство индустриального типа может быть только организационным. По мере изменения формы координации с рыночной на организационную, происходит трансформация как основных производственных стадий, так и субъектов производства: меняются технологии, знания и опыт, во многом эмоции и ценности индивидов, что означает изменение отношений (они перестают быть рыночными трансакциями, степень коллективизма растет) и равносильно накоплению высокопроизводительных организационно-специфических ресурсов. Поэтому можно обобщить анализ двойственной природы рынка и фирмы двумя континуумами, иллюстрирующими соответствующие кластеры отношений в неразрывной связи с производственным процессом (производительностью) (рис 4.8). Эти континуумы показывают, что социальная структура, соответствующая конкретному механизму координации, определяет результативность производства, трансформации ресурсов в продукт, о чем говорят большие стрелки между линиями континуумов. Первый из них также говорит о возможности определенного "замещения" организации рынком, но происходящего не в силу изменения параметров трансакций и формы контрактов, а благодаря накоплению высокопроизводительных ресурсов, уподобляющих рынок фирме по степени интенсивности труда, единству интересов и ценностей его аген345 тов, скорости передачи информации, честности и доверию в отношениях . Об этом говорит факт существования "индустриальных районов" Италии, описанных в Разделе II. В этом случае возникновение почти "безфирменного" производства объясняется обучением агентов тому, как поддерживать высокую производительность при предельной индивидуализации взаимодействий. Рынок Фирма Низкая степень коллективизма, высокая автономность агентов, "слабые стимулы" Низкая (координация производящих организаций) Отношения Производительность (функциональная асимметрия) Предельно высокая степень коллективизма, "сильные стимулы" Высокая (производство) Рис.4.8. Сущностные слои фирмы и рынка93 Первый континуум иллюстрирует также гибкость, пластичность, подвижность отношенческой природы экономической организации в силу того, что сами отношения являются отношениями живых, обучающихся людей, способных аккумулировать новые знания (познавать мир), строить разные организационные формы, тестировать их и отбирать более эффективные. Поэтому нет и не может быть раз и навсегда заданных механизмов координации, а есть их многообразие, конкуренция и эволюция. Нет и не может быть раз и навсегда заданных границ между ними, они качественно и количественно меняются, "плывут". Однако нет и не может быть полной тождественности между ними, потому как отношения определяют производительность, и потому разные организационные формы дают разный результат как способы производства. Низкая производительность рынка и высокая производительность организации ответственны за их функциональную асимметрию: организации производят, а рынок координирует организованное производство, отбирая наиболее эффек93 Континуум по видимости противоречит нашему утверждению о невозможности замещения фирмы рынком из-за разности их "природы", но мы хотим сейчас подчеркнуть то, что в конечном итоге и то, и другое – совокупности отношений, поэтому мы условно располагаем их на одном континууме социальных структур. 346 тивные из них. В этом смысле мы можем говорить об организации как устойчивом объекте, учитывая возможность перехода отношений вдоль континуума от одних разновидностей в другие, лишь постольку, поскольку команде удается обеспечить высокую степень коллективизма и высокую производительность, следовательно, конкурентные преимущества по отношению к другим командам. В той мере, в какой удается создать эти преимущества, в такой внутриорганизационный мир становится отличным и от рыночного обмена и незамещаемым им. Создание рынков. Однако в рассуждениях о рынке, как должно быть понятно из всего, что сказано выше, очевидна слишком высокая степень абстрактности, ведь если мы зададим вопрос о том, что же такое рынок, то ответа, указывающего на него как на конкретный объект, обладающий самостоятельным бытием, нельзя будет дать. Рынок, и тут мы полностью согласны с неоавстрийцами и Фури – это совокупность конкурирующих организаций (команд). И именно как такая совокупность он и выполняет роль механизма открытия новых структур издержек. Это еще одно соображение в пользу незамещаемости, несравнимости организации и рынка как разных форм отношений и координации. Рынок как совокупность взаимодействующих организаций выполняет определенную функцию в индустриальной экономике, которая не может быть выполнена одной фирмой, и потому все отрасли индустриальной экономики при набравшем силу процессе инноваций никогда не смогут быть поглощены "единой фабрикой". Суть дела в том, что организации генерируют другие организации, тем самым они генерируют рынки. Рынки или конкуренция множества организаций обеспечивает отбор неэффективных фирм, их ликвидацию или импульс к перестройке структур издержек типа HFC→LUC (продуктовые, технологические и организационные инновации). Тем самым повышается эффективность генерирования рынков организациями и они становятся неразрывными: чем больше эффективных организаций, тем больше эффективных рынков. Только в такой связке рынок получает самостоятельное существование и отдельную присущую ему функцию, которая и оправдывает это существование. Важно указать на то, что когда речь идет о множестве организаций, а также о конкуренции, то фактически мы переходим от изучения внутреннего мира организации (внутренней экономии, перестройки структур издержек, форм отношений) к отношениям между организациями. Частично эта тематика уже была затронута при ана347 лизе форм кооперации фирм, вертикальной интеграции и т.д. Но то был микроэкономический уровень взаимодействия двух существующих команд и действующих "на стыке" между командами и фазами производства силы. Теперь же речь пойдет о взаимодействии всех организаций и "внешней среды", не-организаций (в данном случае рынков). Неоклассики и НИЭТ, говоря о рынке, концентрируют внимание только на изолированной трансакции, связывающей две отдельные фирмы или двух агентов. Если же мы несколько укрупним свой взгляд на обмен, то увидим, что в форме обмена между субъектами экономики (пусть даже и атомарными максимизаторами личной выгоды) осуществляется перемещение полуфабрикатов по множеству стадий производства различных продуктов. В этом плане более правильными являются взгляды неоавстрийской школы, которая трактует конкуренцию как процесс, который обеспечивает выяснение места и значения данной организации в системе разделения труда, то есть совокупности взаимосвязанных технологических цепочек производства потребительских благ94. Поэтому надо понять, что любая единичная трансакция обмена, если не рассматривать ее изолировано, обеспечивает либо перемещение полуфабриката от одной стадии производства к другой, либо от последнего в технологической цепочке производителя к потребителю, независимо от того, опосредована она движением денег или осуществляется на бартерной основе и от того, в какой контрактной форме совершается. Рынок как совокупность добровольных сделок обмена – это особый способ перемещения полуфабриката вдоль технологической цепочки производства конкретного продукта, даже если каждая стадия производства осуществляется, как предполагает Уильямсон, одним индивидом, и каждый из них – атомарный субъект, преследующий свою выгоду. Как же в ходе конкурентных торгов определяется значение отдельной организации в технологической цепочке производства? Производитель полуфабриката аi+1 не контролирует процесс производства (труда) своего контрагента аi, но только конечное качество продукта и цену. Он, в конкуренции с другими представителями фа94 В свое время Е.Бем-Баверк, а позже А.Янг указывали на рост "окольного" характера индустриального (капиталистического) производства (roundabout methods of production), то есть на то, что по мере развития индустриальной системы растет количество промежуточных стадий (а следовательно, предприятий, фирм, складывающихся в отрасли, предпринимателей, получающих от этого доход) между получением первичного сырья и рынком готовой продукции [39, с.199-200], [385, р.531]. 348 зы аi+1, за полуфабрикат аi видит и оценивает лишь конечные параметры производства своих контрагентов. Но производители аi требуют таких цен, то есть таких издержек производства продавцов, которые позволили бы и им в свою очередь осуществлять нормальное производство, то есть воспроизводить себя, реализуя свою продукцию. И так по всей технологической цепочке А. Но цена и качество для каждого производителя отражают его воспроизводственный центр гравитации – затраты ресурсов (издержки) на производство продуктаполуфабриката. То есть в форме цены аi, аi+1 оценивает издержки (структуру издержек) производства аi, что мы видели при анализе вертикальной интеграции, решения "покупать или производить" и "формулы Демсеца". Таким образом, те аi, которые по какой-либо причине не устраивают аi+1, если они не находят покупателей по своей цене (на свои издержки и качество) продукта, или же если цена не возмещает их издержки (они не могут купить ресурсы аi-1 за цену от реализации аi, чтобы повторить производство в тех же масштабах), покидают отрасль (в форме выхода из нее организации или в форме приобретения другими ее ресурсов, банкротства) или начинают трансформировать структуры издержек в стремлении повысить качество и снизить издержки (=цену) товара, в том числе меняя свои организационные структуры. Так рынок как совокупность конкурирующих фирм неперсонифицированным образом оценивает структуры издержек отдельных производителей, заставляя их покидать отрасль или менять внутренние параметры. Только так он может выполнять роль механизма аллокации ресурсов и "открытия": цена может служить гибким передатчиком информации потому, что она несет информацию о границах и процессах воспроизводства каждого производителя, и следовательно, о его встроенности в определенную технологическую цепочку производства потребительского блага95. Тем самым рынок обеспечивает отбор отдельных организаций. С точки зрения воспроизводства (аллокации ресурсов) всей экономической системы, рынок обеспечивает перемещение полуфабриката по фазам производства. В ходе торгов и обмена распределяются продукты отдельных организаций-производителей, одновременно оцениваются и отбираются структуры их издержек (в конце-концов – издержки единицы продукции, LUC). "Оценка" структур издержек 95 Мы не анализируем роль денег в этой схеме. Нам важно рассмотреть макроэкономическую, воспроизводственную роль рынка. 349 отдельных производителей подталкивает их к выходу из отрасли или трансформации внутренних структур с целью достижения устойчивых конкурентных преимуществ и сохранения в отрасли. В этих процессах рынок хотя есть лишь связующее звено между организациями-производителями, генерирующим продукт96, в то же время есть нечто самостоятельное. Как совокупность производящих организаций он регулирует пропорции общественного воспроизводства, то есть организации как целое регулируют сами себя. Возникает самовоспроизводящаяся и саморегулирующаяся система, в основании которой лежит мир отдельной организации, точнее ее субъекты, живые индивиды, в рамках структурированных отношений извлекающие внутреннюю экономию (генерирующие продукты с низкими издержками). Но только все множество организаций вынуждает их делать это. Через конкуренцию внутренний мир организации (внутренняя экономия) связан с "внешней средой", со множеством всех организаций. И коль скоро рынок – это не более чем совокупность связанных товарным обменом организаций и различных устойчивых форм их долгосрочной кооперации, то именно организации создают рынок: чем больше специализированных организаций возникает и функционирует в экономике, тем больше тенденция к укреплению и расширению сети товарных обменов между ними, рынков. В процессе создания рынков можно выделит два важных измерения. Первое связано с локализованным характером познания, второе– с извлечением внутренней экономии. Характер познания и создание рынков. Локализованный характер познания позволяет ограниченной группе субъектов экономики увидеть, познать, выявить потенциальные возможности внутренней экономии. На этом основании ограниченная группа субъектов может создать организацию, которая станет генератором выявленной экономии, то есть будет производить продукт, технологии и отношения, обеспечивающие трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Отсутствие тоталитарного государства и наличие некоторых других предпосылок индустриализма позволяет экономическим субъектам постоянно создавать новые организации за счет ло96 Кроме того, рынок обеспечивает собственно поле для конкуренции, свободу выбора как потребителей, так и производителей, точную подстройку товаропроизводителей под мельчайшие потребности покупателей. В этом смысле у него есть, безусловно дополнительные функции. 350 кализованного накопления знаний о внутренней экономии, эффективно конкурирующие с уже существующими. Пусть существует отрасль, состоящая из 500 фирм. Возникает группа, состоящая частью из новых агентов (например, выпускников вузов), частью из субъектов других организаций, знаний которых хватает для того, чтобы создать 501-ю организацию, извлекающую внутреннюю выгоду и трансформирующую структуры издержек97. В конечном итоге их способность познавать и сами технологии таковы, что позволяют им создавать прибыльные организации, следовательно, обеспечивать себя доходами и социальной позицией. Такой группой были субъекты компании "Тайдвотер", которые во второй половине XIX в. создали первый нефтепровод для того, чтобы обойти конкурентную позицию "Стандард Ойл". В этом случае предприниматели, сформировавшие компанию, отчетливо обнаружили технологические возможности получения конкурентных преимуществ, открывавшихся перед экономикой за счет создания нефтепроводов, и использовали их. Внутренняя экономия была открыта локальной группой экономических субъектов, они создали координируемую группу (организацию), которая обеспечила их доходами за счет создания качественного продукта с низкими издержками. Основой для создания новых организаций, как в итальянских "индустриальных районах", может стать распад других компаний. Например, фирма продает свое подразделение или вовсе закрывается, часть ее субъектов, а также субъекты других организаций, видят возможности иного использования оставшихся ресурсов и иной генерации внутренней экономии (а члены распадающейся организации соответственно не видели и/или не умели их развивать) и на этом основании создается новая организация. Если прежняя организация не видела и не умела, она продает подразделение (ресурсы) или полностью распадается, а другие субъекты и организации покупают и начинают извлекать внутреннюю экономию. Соответственно, в результате такого рода действий возникает новая специализированная фирма, которая, с одной стороны, является потребителем ресурсов других, уже существующих организаций, а с другой стороны, нуждается в рынках сбыта собственной продукции. Тем самым возникает узел новых рыночных трансакций. 97 Создать организацию, то есть накопить необходимые знания и опыт может часть членов будущей команды, например, собственники-капиталисты, менеджеры. Рабочие могут идти просто уже на готовое рабочее место. 351 Внутренняя экономия и создание рынков. Второе направления создания рынков связано с физическим процессом извлечения внутренней экономии. Он постоянно создает возможности для создания новых фирм или изменения масштабов и направленности деятельности уже существующих, меняя количество и качество трансакций обмена в экономике (плотность рыночных связей). Конкурентные преимущества, возникающие у отдельной организации (на микроуровне), влияют на другие организации, "переливаясь" за их пределы, превращаются в положительные и отрицательные внешние эффекты, "внешнюю экономию" (external economy). Возьмем изменение интенсивности использования ресурсов и их рекомбинацию. Оба этих вида внутренней экономии вызывают увеличение пропускной способности (throughput) технологического комплекса, который эксплуатируется в рамках организации. Отсюда вытекает необходимость увеличения закупок полуфабрикатов, необходимых для выпуска продукта А и элементов быстрее изнашивающихся технологий. Но это, в свою очередь, означает расширение рынка для "предыдущих" в технологической цепочке А организаций, а также предоставление "последующим" (потребителям фирмы аi) большего количества полуфабриката по меньшей цене, которая отражает трансформацию структуры издержек типа HFC→LUC в фирме аi. Это равносильно волне положительных внешних эффектов (внешней экономии), которые генерируются в одной их локальных зон экономики и начинают расходиться по всей системе. На основе локализованного процесса познания ограниченные группы агентов могут накапливать знания о такого рода возможностях и создавать для их эксплуатации и получения доходов новые прибыльные организации, конечно, учитывая конкурентные барьеры для входа в отрасль, созданные уже накопленными организационно-специфическими ресурсами существующих организаций. То есть новые организации могут возникать для утилизации положительных внешних эффектов, созданных процессом трансформации издержек типа HFC→LUC другими, уже существующими организациями. Но каждая новая организация (впрочем, как и увеличившаяся путем использования положительных экстерналий прежняя) становится узлом новых товарообменных трансакций, так как она должна обеспечивать себя сырьем, материалами, средствами производства и рабочей силой, которую нужно привлечь извне путем покупки. Так, компания Истмана после создания дешевого фотоаппарата, использующего целлулоидную пленку, стала как источником нового спроса, 352 так и источником предложения, что вело к переориентации старых и созданию новых обменных связей (рыночных трансакций): "Для сбыта своей новой камеры и пленки и для обслуживания своих покупателей Истман немедленно создал мировую сбытовую сеть специализированных офисов, включавших менеджера для контроля сбытовых агентов и демонстраторов и для координации потока камер, пленки и фондов. В 1890 г. Истман создал производственные и обслуживающие мощности в Великобритании. По мере роста производства аппаратов и пленки, компания развернула закупочную организацию для покупки большого количества бумаги, целлулоида и других материалов. До 1990 г. Истман Кодак, растущий гигант промышленности, начал производить некоторые из этих материалов на своих заводах" [см.выше полный кейс Чендлера о компании Истмана]. То же самое можно сказать и о процессе инноваций. Создание новых продуктов, технологий, ресурсов открывает перед многими субъектами экономики реальные возможности извлекать внутреннюю экономию, используя эти новшества. Скорость, с которой отдельные субъекты и их группы реагируют на появление инноваций и осуществляют процесс их производственного использования, зависит от их знаний и прежнего опыта, следовательно, от уже накопленных знаний, мотивов, системы образования и научных учреждений (существующих институтов), но при благоприятном сложении этих условий он приводит к возникновению новых организаций, становящихся центрами роста и концентрации обменных связей98. Безусловно, снижение издержек в результате перестройки их структуры приводит и к сокращению спроса на некоторые полуфабрикаты, так как падают затраты ресурсов на единицу продукции, что вызывает смерть или переориентацию существующих организаций, то есть внешние эффекты могут быть и отрицательными. Так, скажем фирма аi выпускает производственный товар, а фирма аi-1 создает принципиально более качественный продукт, который фирмы отрасли аi+1 начинают приобретать у аi-1, а продукт аi становится не нужен или не нужен в прежних количествах. Тогда для фирмы аi рынки сбыта сжимаются. Аналогичная ситуация имеет место, когда фирма аi+1 создает новый продукт, полуфабрикаты или средства производства для которого могут быть произведены и производятся аi-1, а аi либо не успевает быстро перестроить производство, либо не может 98 На это указывал в 1928 г. А.Янг в статье "Повышающаяся отдача и экономический прогресс": борьба за конкурентные преимущества отдельных фирм, каждое изменение ими продуктов и издержек ведет к созданию новых рынков [385]. 353 этого сделать в принципе. Ее ресурсы оказываются слишком специализированными и рассеиваются по экономике. Однако главное заключается в том, что перестройка структур издержек типа HFC→LUC постоянно открывает или наоборот сужает возможности для (а) роста, (б) создания новых или (в) ликвидации и сокращения старых организаций. Скорость создания новых организаций благодаря положительным внешним эффектам не ниже скорости их исчезновения99. Тем самым меняется количество производителей, направленность и количественные параметры товарных потоков между ними, их структуры издержек получают воздействие от изменения структур издержек других организаций. В результате меняются масштабы и структуры рынков, они создаются и ликвидируются в процессе конкуренции организаций. Фактически внутриорганизационные процессы извлечения внутренней экономии ведут к созданию самой внешней среды организации – рынка. Технически это осуществляется за счет гибких цен, являющихся результатом трансформации структуры издержек, организационной экономии, агрессивной рекламы и т.д. Создание рынков, таким образом, есть создание организациями новых организаций. Чем больше эффективных организаций, тем больше эффективных рынков (обменов). Мезоуровень. И вот тут мы выходим еще на одно, совсем уже неизвестное измерение общей теории экономической организации, которое по видимости противоречит нашим представлениям об активном внутреннем мире организации и имеет сильный неоклассический привкус. Речь идет о влиянии рынка, точнее внешней среды, состоящей из отдельных организаций, на данную организацию. Как все организации, испытывающие воздействие процесса трансформации структуры издержек типа HFC→LUC в данной фирме, сами влияют на нее? Есть ли в принципе какое-то воздействие с их стороны, которое надо учитывать как отдельный фактор организационной эволюции? С нашей точки зрения, есть, но о силе его воздействия и, следовательно, роли в организационной эволюции индустриальной экономики можно только строить предположения, чего мы не будем делать, ограничившись только постановкой проблемы. Ту среду, от которой мы говорим, мы будем называть мезоуровнем организации, подразумевая под ним уровень взаимосвязанных 99 "В США ежегодно создается около 700 000 новых компаний, которые приходят на смену ликвидированным" [128, с.233]. 354 организаций и их отраслей, на котором отдельные фирмы еще можно различить. В логике А.Чендлера и У.Лацоника, на которой мы построили основные положения общей теории экономической организации, кроется серьезная слабость. Оба автора видят в развитии организационно-специфических способностей практически неограниченный источник обеспечения устойчивых конкурентных преимуществ за счет перестройки структур издержек. Но на самом деле организация, даже интенсивно перестраивающая структуру издержек, в том числе и за счет активного инновационного процесса, сталкивается с ограничениями, которые накладывает на ее внутренние процессы внешняя среда. В конечном итоге, каждая крупная корпорация, а также и каждая из сотен тысяч мелких и средних фирм, не производит сама для себя все необходимые полуфабрикаты и средства производства и связана поэтому со всем остальным множеством корпораций и меньших фирм, так как нуждается в производимых ими факторах производства. Значит, должны существовать какие-то пропорции в количестве и качестве ресурсов, которые производятся и перемещаются в рамках экономической системы как целого в ходе конкурентных торгов. Рассмотрим это подробнее. Пусть собственник мелкой предпринимательской фирмы аi в момент времени t избирает стратегию трансформации структур издержек HFC→LUC и создания на этой основе устойчивых конкурентных преимуществ. В рамках этой стратегии он инвестирует средства в НИОКР и соответствующую перестройку организационной структуры фирмы, и в момент времени (t+n) предпринимательская фирма, пройдя ряд превращений, трансформируется в крупную вертикально-интегрированную корпорацию. Но что значит с ресурсной точки зрения процесс трансформации HFC→LUC? Это значит, что на каждом этапе (t+j) организации аi увеличивала количество выпускаемого продукта, его качество и количество видов самой продукции. Ей (ее менеджменту) удавалось из прежнего количества ресурсов (средств производства, сырья, рабочей силы) получить большее количество продукта и/или лучшего качества. В долгосрочном периоде это вело к росту инвестиций (затрат) в основные активы, следовательно, спрос на ресурсы и полуфабрикты, то есть продукты предыдущих в технологической цепочке производства товара фирм, рос. Поэтому организация предъявляла повышенный спрос на продукцию фирм аi-1, находящихся в отраслях "ниже" ее в технологической цепи производства продукта. По мере роста объемов производства, независимо от того, стала 355 ли фирма аi уже крупной вертикально-интегрированной корпорацией или же только движется в этом направлении, она должна была обеспечивать постоянный сбыт для растущего количества старых и/или новых товаров. То есть организации был необходим устойчивый и даже растущий рынок "впереди" себя (фирмы аi+1). И хотя, в случае роста эффективности производства данной фирмы цена ее продукции снижается вслед за трансформацией структуры издержек HFC→LUC, что уже само по себе является стимулом для роста сбыта продукции, явно возникают ограничения на резкое и неконтролируемое "повышение эффективности", так как оно означает столкновение фирмы аi с потенциальными и реальными возможностями других организаций обеспечить ее необходимыми ресурсами и поглотить ее прирост производства. Если же фирма аi производит конечные потребительские блага, то необходимо помнить, что доходы конечных потребителей формируются как доходы участников (субъектов) экономической деятельности, то есть тех же членов хозяйственных организаций, и тогда перед нами встает реальная проблема во всем ее макроэкономическом масштабе: любая фирма, будь то производящая промежуточные (производственные) товары или же имеющая дело с конечным потребительским благом, в своем развитии по пути трансформации структур издержек типа HFC→LUC сталкивается с реальными количественными ресурсными ограничениями и ограничениями емкости рынков, даже не смотря на то, что она их сама во многом формирует. С другой сторон, интенсификация производства требует роста закупок полуфабрикатов аi-1 и др. в процессе перестройки структур издержек HFC→LUC, следовательно, быстрой положительной реакции рынков ресурсов (обеспечение фирмами аi-1, аi-2… достаточными и дешевыми ресурсами фирмы аi). В науке эта проблема известна уже двести пятьдесят лет, со времен выхода "Богатства народов" А.Смита, в которой одна из глава называется "Разделение труда ограничено масштабами рынка": Смит говорит о том, что повышение производительности труда в отдельной организации за счет углубления специализации (разделения труда), ограничивается способностью рынков поглотить прирост производства от специализации [101, с.21-25]. Исходя из представления о том, что рынок – это совокупность экономических организаций, "рынок" А.Смита – это ограниченные возможности других специализированных организаций поглощать прирост производительности дан356 ной100. Из общей теории экономической организации вытекает, что механизм экономического роста сугубо микроэкономический – это функционирование организаций, осуществляющих трансформацию структуры издержек типа HFC→LUC. Однако, как мы видим, над ним надстраивается еще одни этаж (слой) процессов, представляющий собой уже воздействие макропроцессов на микроуровень: оказывается, что у экономики как совокупности специализированных фирм есть определенный сверхсуммативный (как сейчас принято говорить – синергетический) эффект, серьезно влияющий на поведение и результаты деятельности отдельной фирмы. Какое влияние эта система ограничений имеет на развитие фирм по пути HFC→LUC, и следовательно, на темпы экономического роста всей экономики? Существующие теории на этот вопрос ответа не дают. В концепции У.Лацоника утверждается, что ограничения, в том числе накладываемые мезоуровнем на фирму, избирающую стратегию перестройки структуры издержек, преодолеваются. Причем именно они-то и служат стимулом для принятия стратегии HFC→LUC: по Лацонику, неоклассические оптимизирующие фирмы Англии и США середины XIX-го в., находясь в сети экзогенно заданных ресурсных и ценовых ограничений, под давлением конкуренции, начали, кто более, кто менее успешно, создавать устойчивые конкурентные преимущества и превращатся в фирмы современного типа, то есть вертикально-интегрированные корпорации. Таким образом, ресурсные ограничения у Лацоника предстают как сугубо качественные и скажем так "молчащие" параметры. Мы не знаем, какова количественная мера их воздействия на ту или иную фирму в той или иной отрасли, насколько темпы организационной трансформации в процессе осуществления стратегии перестройки структур издержек HFC→LUC определяются ресурсными ограничениями, а в какой – способностью менеджмента организации планировать и координировать сам процесс трансформации, то есть сугубо когнитивными и поведенческими ограничениями субъектов организации. Мы не можем, к сожалению, дать ответ на этот вопрос, пока мы лишь ставим саму проблему. Но уже из самой постановки вытекает важно следствие. В растущей экономике должен идти постоянный процесс внутренних перестроек не только организационных структур 100 Как аффористично выразился А.Янг: "разделение труда ограничено масштабами… разделения труда" [385,р.533]. 357 отдельных фирм, создание ими конкурентных преимуществ, но и перестройка структуры отраслей (структуры рынков). Эту перестройку Т.Веблен в книге "Теория делового предприятия" удачно назвал промежуточной подстройкой (interstitial adjustment101) [361, р.18]. Индустриальная экономика как совокупность множества специализированных фирм, по Веблену, существует устойчиво и на основе сцепления (concatenation) предприятий и отраслей [361, р.15]. Сцепление характеризует экономику как сеть специализированных и потому взаимосвязанных обменными трансакциями фирм. Любые нарушения (disturbances) приводят к нарушениям нормального хода экономической жизни. Так же Лавецци, отмечая взаимную выгоду фирм в глубокой специализации типа "индустриальных районов", говорит о сетевом внешнем эффекте (network externality) и об эффекте согласования (conformity effect), подразумевая взаимный выигрыш (экономию) от согласования действий специализированных и технологически взаимозависимых самостоятельных организаций [269, р.36-37]. Он считает, что выбор направления производственной специализации фирмы зависит от выбора направлений специализации производителей других товаров [там же]. Если мы воспользуемся такими понятиями, то можно сделать вывод о том, что сцепление отраслей (технологическая взаимосвязь специализированных организаций, участниц разделения труда) должно быть отдельным фактором, ограничивающим возможности отдельных фирм трансформировать структуры издержек. Но эти же самые ограничения заставляют организации стараться преодолевать (раздвигать) их для создания конкурентных преимуществ, тем самым осуществляя процесс постоянных промежуточных подстроек отраслей друг под друга102. Последнее, что нужно сказать относительно влияния внешних 101 Такой перевод недостаточно точно передает оттенки смысла этого термина. Interstice по-английски – это поры, щели, поэтому дословно – и соответственно более точно – термин Веблена можно было бы перевести как межпоровые, межщелевые подстройки, имея в виду, что экономика состоит из огромного количества технологических цепей, в экономическом пространстве (в порах, в промежутках) между которыми возникают неожиданные перекрестные прямые и обратные материальные взаимосвязи. 102 Австралийский экономист К.Янг работает над построением модели "общего равновесия" на основе теории разделения труда [379; 380; 381; 383]. Но к сожалению, не смотря на отточенность и новизну математических моделей, его концепция является такой же статичной, как и теория общего равновесия Вальраса. Не имея представлений о перестройке структур издержек отдельной организацией, он не может адекватно моделировать промежуточные подстройки и общие макропропорции обмена в экономике. 358 ограничений на функционирование отдельной фирмы, мезоуровня, связано с понятием эффективности, используемом как в неоклассике, так и в НИЭТ. Это понятие привязывается только к отдельному субъекту экономики, который обладает способностью снижать издержки (производственные или трансакционные) и собственно является характеристикой этого процесса на микроуровне. На самом деле, такой эффективности не существует. Любое изменение внутренних параметров деятельности организации, любое извлечение внутренней экономии, и следовательно повышение эффективности отдельной организации сразу меняет соотношение потоков ресурсов и продуктов во всей экономике, благодаря принципу сцепления Веблена. Но такое изменение, во-первых, ограничено сцеплением, возможностями других организаций предоставить данной фирме ресурсы и технологии в изменившихся количествах, а во-вторых, вызывает промежуточную подстройку, вызванную положительным или отрицательным внешним эффектом, переходящим на другие организации благодаря "повышению эффективности" данной103. Волна внешних эффектов заставляет организации менять пропорции и качество своего производства, что обратным отсветом воздействует на данную организацию. Поэтому эффективность не может быть микроэкономическим понятием, у отдельной фирмы есть только определенный люфт в быстром количественном изменении входящих и исходящих потоков ресурсов и продуктов. Многое здесь определяется качеством организационноспецифических ресурсов, развитых данной компанией, но все же эффективность связывает данную организацию со всем миром индустриальных организаций, существующих в данный момент. Поэтому мы должны говорить не просто об эффективности, но о макроструктурной эффективности организации, понимаемой как отражение ее взаимосвязи со всей индустриальной экономикой. Возникает сложная и интересная проблема. С одной стороны, существует гигантская система специализированных фирм и отраслей (мезоуровень), которая вполне в духе неоклассики ограничивает ресурсные возможности роста фирм за счет использования перестройки структур издержек типа HFC→LUC. Каждая фирма, находящаяся в этой системе (как бы в узлах кристаллической решетки), 103 Вспомним, что Чендлер привязывал возникновение крупных корпораций в США к завершению национальной сети железных дорог и других транспортных и информационных коммуникаций, в разы уменьшивших издержки перевозки товаров и управления организациями. 359 испытывает ограничивающее воздействие мезоуровня. И в то же самое время, с другой стороны, экономика растет и растет во многих узлах, то есть фирмы все же добиваются такой перестройки структур издержек, тем самым постоянно меняя количественные и качественные пропорции самого мезоуровня, и следовательно, его воздействие на отдельную организацию. Как описать этот двусторонний процесс? Как он влияет на рост фирм и всей экономики? Что в теории отсутствуют инструменты для его анализа, свидетельствует следующее утверждение Е.Балацкого: "Факт исчезновения моделей В.Леонтьева из рабочего языка современных экономистов очевиден. В нем несложно убедиться, пролистав ведущие экономические журналы – западные и российские. Что же произошло? На наш взгляд, проблема связана с исчезновением хозяйственной основы применения такого рода моделей. В.Леонтьев доказывал устойчивость во времени коэффициентов прямых и полных затрат своей модели. Однако сейчас такая гипотеза потеряла смысл – любая инновация в какой-либо из отраслей может "перетряхнуть" всю экономику и кардинально изменить матрицу прямых затрат леонтьевской модели. Поскольку подобные инновации генерируются постоянно, систематическое использование межотраслевых моделей утратило смысл" [4, с.66-67]. Это утверждение, хотя и относится скорее к методологическим проблемам, указывает на то, что почти единственная модель современной теории, которая была в состоянии описывать всю экономику как матрицу взаимозависимых отраслей и потоков ресурсов, сегодня не имеет возможности отражать рассмотренный синергетический эффект мезоуровня и тем более давать картину двустороннего взаимодействия отдельных фирм и всей системы в условиях предельно динамичной генерации технологических и продуктовых инноваций. Следовательно, впереди – новые модели и открытия. 4.6. Институты и организации: организация как генератор институтов Заканчивая изложение оснований общей теории экономической организации, никак нельзя обойти вопрос о взаимодействии нашего объекта исследования и институциональной системы. До сего момента экономическая организация фактически рассматривалась как независимая социальная сущность, как единица, существование которой основано на внутренних процессах, которые мы назвали внутренней экономией. Очевидно, что это была абстракция. Она нужна 360 была для того, чтобы вопреки ортодоксальным теориям, вывести на первое место в анализе фирмы именно ее внутренний мир, показать, что он есть, что он комплексный и сложноструктурированный, что он имеет собственную "энергетику" и должен быть обязательной частью ее "природы" во всех теоретических конструкциях. В подразделе, посвященном рынкам и мезоуровню, однако, уже был поставлен вопрос о взаимодействии организации и ее внешней среды и, как кажется, уже должно быть ясно, что идет сложный, рефлективный процесс взаимоопределения организацией среды (рынков прежде всего) и средой организации. Каков этот процесс в своих конкретных, в том числе количественных проявлениях, сейчас сказать достаточно сложно из-за отсутствия адекватных количественных моделей. Однако, мы можем и должны говорить об общем влиянии системы социальных институтов на экономическую организацию, а также о ее воздействии на институты. Лацоник подчеркнул, что рассматривать экономическую организацию как самостоятельную сущность, в отрыве от "социальных условий", делающих ее инновационной, то есть активно трансформирующей структуры издержек, нельзя (см.Раздел II). А если такое рассмотрение все же осуществляется, то оно должно подразумевать институциональные условия не отсутствующими, но скорее фиксированными: "Каждый в принципе может трактовать экономическую организацию как независимый социальный объект при анализе общественных условий инноваций…[Однако] трактовка фирмы как независимой социальной сущности несет угрозу игнорирования институциональной внешней среды, которая простирается за предприятием и которая позволяет или наоборот запрещает приобретать определенный тип знаний, создавать ту или иную структуру стимулов для субъектов организации, а также выбирать стратегические альтернативы" [283,p.24-25]. Попытки определить характер и форму взаимодействия институтов и организаций известны давно и мы не претендуем, как в прочем, и во всем остальном, на совершенную оригинальность излагаемых идей, скорее на их новую компоновку, в которой проглядывает логика реальных организационных процессов. Одна из таких попыток сделана в книге Д.Норта "Институты, институциональные изменения и состояние экономики" [82]. В ней автор предлагает следующую схему: первичным является воздействие институтов (норм и правил), которые формируют всю матрицу возможных видов деятельности и 361 соответствующих им доходов, а предприниматели выбирают, какую организацию им выгоднее создать в этой матрице. Обратное или вторичное воздействие организаций Норт фактически не рассматривает, говоря лишь о постепенном (incremental) процессе изменений институтов предпринимателями и правительствами, когда они не могут получить определенных доходов в данной системе институтов и видят возможности перестройки их в нужном направлении, хотя все равно результат практически никогда не бывает такой, как необходимо предпринимателям (эффективный). Очевидно, что такая модель является достаточно упрощенной и не описывает адекватным образом экономических реалий: опять организация, как в неоклассике, лишь пассивно отражает складывающуюся вне и помимо нее институциональную систему. Меняют же институты отдельные индивиды, предприниматели, тогда как процесс производства, трансформации структуры издержек осуществляется лишь коллективно, и участники его меняют свои поведенческие и личностные параметры, учатся и, следовательно, никак не могут выступать в качестве атомарных неизменных индивидов. Нет никаких проблем в том, чтобы показать влияние институтов на организацию. Институты, в том числе подкрепленные силой государственного "энфорсмента", создают ограниченное множество разрешенных вариантов деятельности (рутин), которые обеспечивают вектор формирования организационных форм и, следовательно, поток доходов их субъектам. Но наша общая теория подсказывает, что существует и достаточно мощное обратное влияние, которое мало рассматривается, по крайней мере, в институциональной литературе: активная фирма, генератор экономического роста, меняющая многие поведенческие и личностные параметры агентов, обязательно должна формировать и институты. Именно этот аспект функционирования организации мы и хотим сейчас выделить. Самая первая проблема – вопрос о том, в любой ли системе институтов могут возникать и устойчиво функционировать организации, активно перестраивающие структуры издержек для обеспечения конкурентных преимуществ? Мы выделяем, как впрочем и многие другие исследователи, два типы институциональных систем: те, которые способствуют свободе предпринимательства, и те, которые не способствуют. Почему мы говорим о свободе предпринимательства, а не рынка? Поскольку основа растущей индустриальной экономики в нашей теории – это не рынки, а организации, то условием, необходимым для самоподдер362 жания экономического роста является наличие эффективных организаций, а не рынков. А вот создаются организации действительно предпринимателями. То есть предприниматели, если институциональная среда не препятствует их деятельности, в конкуренции друг с другом тестируют и трансформируют организационные структуры, отбирая в конце-концов более эффективные. Поэтому точнее было бы сказать, что есть два типа институциональных систем: проорганизационные и контрорганизационные, так как эффективные рынки – это ни что иное, как множество эффективных организаций. То, чем общая теория экономической организации отличается от других концепций, связано с пониманием источников пропредпринимательских институтов. Как правило, как и в теории Д.Норта, институты многими воспринимаются как конечный источник социального структурирования, имеющий основание в самом себе, точнее в отдельном индивиде, в его потребностях и ментальных моделях. С нашей точки зрения это не так. Как показал С.Онищук, прорыночные институты не зря складываются в середине – второй половине прошлого тысячелетия именно в Северо-Западной Европе [85]. Место и время их появления почти полностью детерминировано сугубо материальными факторами: особым свойством ресурсной базы и соотношением ее с демографической ситуацией, сложившейся впервые в истории человечества только в этом регионе и только в этот период. Он обосновал положение о том, что необходимым и достаточным условием первичного возникновения очагов экономического роста капиталистического типа является возможность перекачки значительной части сельскохозяйственного населения в город, городскую промышленность, так как капитализм, по большей части – это разросшаяся мастерская городского ремесленника. Основой такой перекачки служит соотношение производительности сельского хозяйства, зависящего в свою очередь от производительности почв, и городской промышленности [85, Гл.1]. Для того, чтобы перекачка была стабильной и давала в течение одного-трех столетий количественное разрастание городского ремесла и начало интенсивного экономического роста, необходимо, чтобы сельское хозяйство обеспечивало такую производительность, при которой количество продукта, идущего в обмен на продукцию городской промышленности, могло бы расти, при уменьшении населения деревни, а оставшаяся его часть не должна была бы терять в потреблении из-за ухода рабочих рук в город. Короче говоря, сельское население должно уменьшаться, отдавая порции рабочих в город, так, 363 чтобы производительность оставшихся в сельском хозяйстве не уменьшалась или даже росла. Только в этом случае сельское население будет иметь стимул поддерживать продуктами питания (в процессе обмена на продукцию городской промышленности) растущее количество городских жителей, включающееся в ремесло города. Растущее население городов при этом может получать не меньшую, чем в прежде в сельском хозяйстве, порцию товаров и услуг, сохраняя стимул для городской занятости. Тогда начинается экстенсивный рост количества ремесленников, они начинают все больше специализироваться, растет интенсивность конкуренции между ними и возникает тенденция к эволюции организаций в сторону фирмы, активно трансформирующей структуру издержек. Только в такой ситуации глубинная экономическая тенденция давит на социальную структуру и скрепляющую ее институциональную систему, формируя ее так, чтобы она максимально способствовала свободе функционирования таких организаций, а следовательно, интенсивному экономическому росту104. Затем, через несколько поколений, система институтов, способствовавшая организационному развитию становилась естественной и скрывала экономические, материальные источники собственного происхождения. И тогда начинало казаться, что именно институты создали экономический рост, а не экономический рост – институты. В этом смысле, высокая эффективность частной собственности заключается скорее в отсутствии препятствий для выявления всех организационных вариантов эффективности. Как справедливо отметил один из первых отечественных исследователей НИЭТ Р.Капелюшников: "…главное достоинство системы частной собственности видится [для НИЭТ – М.Б.] не в том, что на ее основе вырабатывается какой-то однородный тип организации, превосходящий по эффективности все остальные, а в том, что благодаря свободе обмена и комбинирования прав собственности она предоставляет максимально широкое поле для создания и выбора самых разных орга104 364 Понятно, что этот процесс никто заранее не планирует, никто не ожидает, что началось движение в сторону капитализма. Более того, само формирование пропредпринимательских институтов все время идет фрагментарно, в борьбе разных экономических групп за свои интересы, которые порой закрепляют монополию на свои выгодные позиции, как показал для Англии Д.Анвин [359]. Вспомним, что разрыв контракта в Великобритании до второй половины XIX в. считался криминальным преступлением, если был совершен наемным рабочим и только административным – если совершался собственникомработодателем [38, с.566], [212, р.189]. Целостный результат получается только в результате социальной борьбы, торгов и постепенного социального обучения. низационных форм, чего нет в условиях господства государственной собственности" [41, с.214]. В других регионах, где не было указанных условий, капитализм не мог возникнуть без внешнего воздействия уже двинувшихся в его направлении стран. Это происходило, если хотя бы потенциально материальные условия могли быть достаточно быстро трансформированы в такие, которые обеспечивают самоподдержку роста. В эти регионы пересадка рыночных, то есть пропредпринимательских, институтов приносила плоды. В тех же странах, в которых их не было, как например, в Африке, никакие перестройки системы прав собственности не могли двинуть экономику на путь интенсивного роста. И там чаще сохранялись системы институтов, которые не способствовали свободе предпринимательской деятельности. Так вот, рассматривать активную организацию, генерирующую институты, имеет смысл только в системе институтов первого типа. Только в их рамках внутриорганизационные выигрыши могут становится фактором, значимым для формирования институтов. Только в рамках предпринимательской институциональной системы субъекты экономики имеют возможность тестировать и отбирать механизмы управления, наиболее эффективные в плане перестройки структур издержек HFC→LUC. Только после первичного капиталистического "зажигания", данного экономике и институтам процессами, описанными Онищуком, организации начинают активно формировать институты. Конечно, прежде всего речь идет о менеджерских, капиталистических иерархиях, в том числе корпорациях. Второй важной проблемой является проблема прав собственности. С ростом и выходом на господствующие позиции в индустриальной экономике вертикально-интегрированных корпораций ассоциируется так называемая "менеджерская революция" (см. Разел II). Она означает, что на протяжении длительного времени стратегические решения относительно использования ресурсов организаций принимают не собственники средств производства, а наемные менеджеры. Кроме того, сами наемные менеджеры активно превращаются в крупных собственников [272, р.54-56]. Чендлер показал, что если еще в начале ХХ в. в крупных корпорациях в качестве участников принятия решений были заметны финансовые капиталисты и предприниматели-основатели (или их наследники), то к середине ХХ в. они уже не владели значимыми доля365 ми акций компаний, а если даже и владели, то в большинстве случаев уже не принимали решений по основным хозяйственным вопросам (или делали это, будучи сами тренированными менеджерами, сделавшими карьеру в компании) [159, р.192-193], [161, р.491-498]. Основные состояния в США в ХХ в. были созданы не финансовыми спекулянтами, а менеджментом. Более того, если традиционно, начиная еще с Берле и Минза "менеджерскую революцию" связывают с распылением акций корпораций, то Чендлер подчеркивает, что отделение собственности на активы от функций управления и фактическое превращение менеджеров в собственников произошло из-за роста масштабов самой управленческой функции: "Рост количества критических решений, принимаемых менеджерами, является более ответственным за дальнейшее отделение собственности и менеджмента, чем распыление акционерного капитала" [159, p.232]. Процесс превращения менеджеров в собственников, как мы помним, отмечал еще Поллард в Англии периода ранней Промышленной революции. Лацоник указывал, что права интеллектуальной собственности, как разновидность частной собственности, не оказали большого влияния на процесс формирования современных форм организаций, так как не они их создали, а наоборот: корпорации с конца XIX в. сами стали основными генераторами патентов на изобретения [272, р.314-315]. То есть права собственности как бы стали оболочкой для внутриорганизационных процессов генерации конкурентных преимуществ в форме новых товаров и технологий. Рост организаций в США и Германии вызвал формирование современной системы образования. Увеличение и профессионализация менеджеров привели к потребности и созданию системы научных и практических ассоциаций, связанных с развитием и распространением управленческих и в целом производственных знаний. Чендлер отмечает целую волну ассоциаций, журналов и газет, а также университетов и университетских курсов, связанных с управлением и появившихся в конце XIX – первые десятилетия XX в. в США, то есть в период становления менеджерских корпораций [161, р.464-468]. Система университетов этой страны развивалась во многом именно под воздействием потребностей крупных организаций. Он также отмечает важное воздействие спроса на квалифицированных инженеров, рабочих и менеджеров для Германии того же времени: 366 "Именно спрос новых индустриальных предприятий на инженеров, химиков, менеджеров поощрял быстрый рост технических школ" [159, p.499]. Также и Поллард отмечал быструю реакцию английской системы образования на требования индустриализации: к классическому образованию в первые десятилетия XIX в., под воздействием растущего количества торговцев и производителей, начинают добавлять инженерные и коммерческие специальности (хотя не управление) [328, р.120-121]. Все эти примеры говорят о том, что организации и более конкретно управленческие функции формировали людей, которые по уровню знания и опыта, а также по способности подчиняться ходу индустриального производства умели интенсивно и слаженно трудится в больших командах, обеспечивая извлечение внутренней экономии. Даже структура государства в Японии, согласно М.Аоки, строится точно также, как внутри- и межорганизационные отношения на микроуровне: "…структура японской государственной бюрократии является изоморфичной структуре промышленной организации с точки зрения распыления процесса принятия решений, горизонтальной координации, договорных отношений и руководства с учетом интересов всех заинтересованных групп" [3, с.330]. Так что организации не только активно перестраивает структуры издержек, но и институты, в рамках которых они начинают действовать. Но есть еще проблема региональных отличий институциональных систем и их влияния на преобладание тех или иных организационных форм. Так, Чендлер указывает на серьезные отличия в институциональных системах Германии и США в XIX – нач. ХХ вв., которые, с его точки зрения, дали результирующую как отличия всей системы капитализма, сформировав его два его подвида: менеджерский и кооперативный105 [159]. Немецкая правовая система, будучи полностью пропредпринимательской, разрешала долгосрочные контракты (типа "гибридов" НИЭТ), тем самым способствуя снижению степени остроты конкуренции, сознательному распределению долей рынков, кристаллизации цен, фактически разрешая картельную практику. Это обеспечивало огромное многообразие долгосрочных контракт105 Лацоник выделяет вместо кооперативного коллективный, связывая его с японской системой [272]. 367 ных форм кооперации между фирмами и потребителями106 [159, р.423-424, 500]. В США картельная практика была в 1890 г. запрещена принятием Законом Шермана, и хотя сам закон был направлен против крупных организаций, он скорее способствовал их росту, так как обострил конкуренцию и подтолкнул к быстрой и жесткой централизации управления при вертикальных слияниях [161,р.331-339]. Для того, чтобы не попасть под действие закона, необходимо было, во-первых, отказаться от горизонтальных слияний, более всего ассоциировавшихся с картелями, и предпочесть вертикализацию. Во-вторых, при слиянии необходимо было как можно быстрее повысить эффективность новой организации, что имело, как мы писали, серьезное экономическое обоснование. Тем самым, различие важных формальных норм – в Германии легализация картелей, а в США ее запрет – несколько изменило траекторию организационной эволюции в обеих странах, но экономические проблемы картелей в Германии были теми же, что и в США, что означало наличие тех же динамических (то есть поведенческих) трансакционных издержек, что и в картелях США: "Даже при наличии юридического разрешения, контрактные соглашения было трудно поддерживать и осуществлять. Иногда конкуренты отказывались поддерживать стабильность цен без ограничения объемов производства. Часто те, кто присоединялся к таким соглашениям, находили пути обманывать. В результате соглашения становились все более формализованными и сложными"107 [159, p.423]. И результат развития организаций Германии, накопление ими организационно-специфических ресурсов был очень близок к американскому, хотя организационные формы имели серьезные отличия: "В сердце промышленной мощи Германии лежали организационные способности (особенности физических технологий и человеческие знания, навыки и опыт) ведущих предприятий в основных отраслях…Даже более важным является то, что промышленная мощь была основана на способностях рабочих 106 В 1897 г., почти в тот же самый момент, когда в США был принят Закон Шермана, Reichsgericht постановил, что контрактные соглашения по поводу цен, объемов производства и распределения рыночных долей, могут защищаться в суде, то есть сделал их легитимными [159, р.423]. 107 Здесь "обман" – не следствие явного оппортунизма, но желания вырваться из-под ограничений картеля, мешающих организации извлекать максимальную внутреннюю экономию. 368 фабрик, лабораторий, офисов. И наиболее важно по сравнению со всем остальным то, что она зависела от продуктово-специфических знаний и опыта топменеджеров, менеджеров средней линии и низшего звена. Она зависела от менеджеров низшего звена, которые тренировали и мотивировали рабочих и координировали деятельность на заводах, лабораториях, широко разбросанных сбытовых офисах; от менеджеров средней линии (руководителей производственных, исследовательских, сбытовых, закупочных департаментов), которые координировали, осуществляли мониторинг функциональной деятельности предприятия; и от знаний и опыта топ-менеджеров, которые осуществляли мониторинг, рекрутизацию, продвижение и мотивацию менеджеров низшего звена и средней линии, которые координировали общие потоки товаров, идущие через производственные и сбытовые процессы, и которые планировали и распределяли ресурсы для будущего производства и сбыта… Отличие между США и Германией как в росте современных индустриальных предприятий, так и отраслей, в которых эти предприятия функционировали, было менее выраженным, чем различие между Британией и Германией. Как в США, так и в Германии предприятие становилось менеджерским и быстро развивало эффективные организационные способности. Немецкая фирма отличалась от американской тем, что семьи часто сохраняли значимую, часто решающую роль в управлении. Приверженность семейному контролю также сдерживала менеджеров. Немецкие промышленники были менее склонны, чем их американские коллеги, отказываться от своей независимости и терять привязанность фирмы к своим семьям, которые были их основателями" [159, р.497, 500-501]. Эти рассуждения показывают, что при определенных изменениях институтов, формальных норм прежде всего, прав собственности, формы организации производства могли измениться. Если бы не принятие Закона Шермана, в США практика картелизации была более длительной и устойчивой, так как менеджеры и собственники американских компаний умели заключать не менее сложные долгосрочные контракты, чем их немецкие коллеги, а благодаря неформальным договоренностям в рамках ассоциаций производителей также эффективно распределяли доли рынков и устанавливали цены [161, p.317] Может быть в США могли бы возникнуть какие-то подобия кейрецу, однако для этого нужны были бы еще другие факторы, как экономические, так и культурные. Однако это никак не ликвидировало бы тенденцию к возникновению крупных менеджерских, вертикально-интегрированных корпораций, каковыми являются кейрецу. Так что, не смотря на активное взаимовлияние организаций и институтов, общая тенденция к росту масштабов фирм, к превращению их в менеджерские, вертикально-интегрированные корпорации, к разделению структур издержек, к олигополистическому характеру конку369 ренции обязательно бы сохранилась108. Наша идея заключается в том, что организация не только адаптируется к данной институциональной системе, но и активно ее меняет. Но как представить себе сам процесс изменений институтов на микроуровне? Возьмем опять определение Норта: институты – это совокупность формальных и неформальных норм и правил поведения, а также органов, принуждающих к их исполнению, которые обеспечивают "правила игры" в обществе, создавая ограничительные рамки, организующие взаимоотношения между людьми, задающие структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия [82, с.1112, 17-18, 21]. При рассмотрении проблемы человека в экономической теории мы указали на то, что институты как бы подают на "вход" организации агентов с уже сложившимися до и помимо организаций личностными и поведенческими характеристиками: ценностями, мировоззрениями, эмоциональным миром, опытом, знаниями и т.д. Безусловно, эти параметры уже могут быть сформированы в рамках выполнения трудовых функций в других организациях или переданы молодым людям, только вступающим в активную экономическую деятельность, от предыдущих поколений (организационно-специфический опыт). Но мы сейчас говорим об этом "входящем" субъекте как о таком, который сформировался под воздействием некоего усредненного влияния всех уже существующих институтов и отношений, не конкретизируя источники этих институтов. Это необходимо, чтобы в чистом виде рассмотреть, как же влияют организационные процессы на институты. Итак, на "вход" организации подаются институционализированные агенты, которые обладают определенными ментальными моделями того, как можно и нужно строить свои отношения с другими индивидами. Но кроме этого, на поведение организации изначально влияют формальные нормы, прежде всего права собственности. Тогда, если с точки зрения общей теории организация – источник особых, высокопроизводительных ресурсов, невоспроизводимых другими механизмами координации, то воздействие институтов на организацию на микроуровне можно трактовать как воздействие отдельных ресурсов. 108 370 М.Аоки ссылается на утверждение Р.Дора о том, что японская система долгосрочной занятости, кроме некоторых ее черт, прямо вытекающих из японских национальных традиций, является лишь национальным проявлением обычных характеристик всякого развитого общества, прежде всего из тенденции к развитию крупной корпорации [3,с.394]. Агенты, которые "входят" в организацию с определенными поведенческими и личностными параметрами, становятся основой для накопления организационно-специфических ресурсов. Например, знания и опыт того, как строить отношения (нормы поведения, заданные как знания, как ценности, как мировоззрение) в коллективе конкретного субъекта, могут стать ресурсом, который повысит конечную производительность всей организации. Скажем, ценности конкретного человека, которые позволяют ему быстро стать лояльным к большой команде и более того, не создавая конфликтов, управлять какой-то ее частью, могут считаться организационными ресурсами, даже более точно – организационными способностями (organizational capabilities). Но эти же самые ценности или эмоциональный мир человека может принести потери производительности. Так, агент, который не может влиться в коллектив, принять его атмосферу, наладить доверительные отношения взаимоподдержки (разделение смыслов, по Лукше), то он станет источником конфликтов, напряженности и будет прямо тормозить процесс трансформации структур издержек. Кроме того, "входную" разницу норм и ценностей усиливают действующие в команде центробежные силы разделения труда, вызванного постоянными изменениями рабочих мест, технологий, продуктов, рынков: они интенсифицируют разницу интересов, векторов поведения, связанных с разным и постоянно меняющимся объемом и качеством знаний, опыта, привязанностью к определенным рабочим местам, географическим районам, месту в иерархии управления и соответственно разными формами и массой доходов. Таким образом, институционализированные агенты, в начальный момент на "входе" в организацию, даже если их ментальные модели содержат прокооперативные нормы поведения, сталкиваются с силами дивергенции (разделения труда), что может приводить и на практике часто приводит к неспособности отдельных подразделения или организации в целом осуществлять извлечение внутренней экономии. Однако в рамках предпринимательской (проорганизационной) институциональной системы субъекты организации (не все и не всегда) учатся создавать организационные структуры, которые обеспечивают снижение сил дивергенции, коллективизацию целей, мировоззрений, эмоций, знаний и опыта, собственных интересов так, чтобы командные формы организации могли достигать общую цель – трансформацию структур издержек типа HFC→LUC, что равносильно накоплению высокопроизводительных организационно371 специфических ресурсов. Снижение сил дивергенции означает перестройку поведенческих и личностных параметров людей, снижение степени ограниченности их рациональности, заставляет действовать в общих интересах, которые становятся для них видимыми, а результаты командной деятельности – ощутимыми на собственной жизненной позиции. Их эмоциональный мир начинает сглаживаться и они учатся решать многие сложные вопросы коллективных действий без конфликтов, нарушающих процесс производства. Из самонаправленных (эгоистических, self-seeking), многие агенты превращаются в коллективноориентированных. "Оппортунизм" атомарных рыночных субъектов не просто снижается, он замещается коллективными отношениями, ценностями и эмоциями. Субъекты экономики тестируют и отбирают в процессе конкуренции те организационные формы, которые максимально эффективно обеспечивают протекание этого процесса. Но учитывая наличие организационных ниш и сложного, комплексного воздействия динамических (социальных) трансакционных издержек, свойств организационно-специфических ресурсов и издержек их накопления, процесс отбора и трансформации организационных форм является нелинейными и инертным, ведь в центре его находится живой, хотя и обучающийся человек. Для коллективизации и перестройки "входящих" институциональных параметров индивидов и для сдерживания сил дивергенции (разделения труда), организации используют сознательно разработанные и применяемые мотивационные системы, которые с помощью объективных межличностных процессов и объектов (условия труда, доходы, сроки занятости и т.д.) меняют в нужном направлении поведенческие и личностные параметры. Те "входящие" параметры, которые усиливают производительность команды, часто подхватываются организацией, развиваются, короче, используются как высокопроизводительные организационно-специфические ресурсы, те же, которые снижают производительность – тормозятся, порой полностью "выводятся" из организации вместе с их носителями. Но есть еще формальная часть институтов. Ее воздействие нужно трактовать таким образом. С одной стороны, формальные права собственности и их легитимация государством в целом формирует вектор накопления организационных ресурсов и форм самих организаций, как это было в Германии с ее свободой картельной практики и США с антимонопольным Законом Шермана. Однако и в этом случае в конечном итоге вся совокупность организаций перерабатывает 372 "входящие" права собственности: "менеджерская революция" была во многом трансформацией исходных форм собственности в организационные ресурсы, которые сложились в ходе Первой промышленной революции. Тогда преобладающим типом пучка прав собственности было партнерство, в рамках которого небольшая группа предпринимателей-собственников распоряжалась всей совокупностью материальных активов фирмы. Но растущие масштабы менеджерских иерархий заставили в наиболее динамично развивающихся отраслях заменить эту форму на общество с ограниченной ответственностью и акционерное общество. Это говорит о том, что выделение определенных трудовых, в частности, управленческих функций на основе идущих в организации процессов оказалось более сильным, более "энергичным", чем первичное распределение прав собственности. Это было закреплено и общей правовой системой наиболее развитых индустриальных экономик109. Таким образом, подводя итог краткому описанию взаимодействия институтов и организаций, мы должны сказать, что в рамках пропредпринимательской институциональной системы сформировались организации, которые не только активно трансформируют структуры издержек в борьбе за конкурентные преимущества, но генерируют новые институты или по крайней мере активно меняют старые. На микроуровне воздействие институтов на организацию можно трактовать как подачу на ее "вход" особых организационноспецифических ресурсов, которые либо развиваются дальше, поскольку способствуют повышению производительности команды, либо отбрасываются или гасятся, насколько это возможно110. Поэтому вся институциональная среда наиболее развитых индустриальных экономик является организационно-специфической. 109 В Англии Акт об акционерных обществах был принят в 1862 г., во Франции закон, разрешающий создание компаний с ограниченной ответственностью – 23 мая 1863 г., а закон, разрешающий формирование полноценного устава акционерного общества – 24 июля 1867 г. [196, р.357-358], [320, р.204]. 110 Вспомним, что М.Берг обосновывала существование четкой связи между формами организации в Англии XIX в. и институциональными, в том числе ментальными, культурными особенностями населения этой страны, как например, воздействие кооперативной культуры ремесленников и их способностью несколько десятилетий подряд поддерживать функционирование кооперативных "компанейских" ткацких фабрик [146]. 373 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. НАЧАЛА ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ В Разделе I была сделана попытка во множестве разнородных и разновременных течений экономической мысли выделить в явном виде и описать в качестве самостоятельного объекта экономическую организацию. Мы протянули ниточку от конца XVIII в., когда работал А.Смит, к концу ХХ-началу XXI в., времени бурного развития неоинституциональной теории, ресурсно-ориентированного и других подходов. Разделы III и IV показали, что в этом был смысл – за этот временной промежуток действительно сложились элементы общей теории основного экономического генератора "национального богатства" – фирмы или организации. Более того, оказалось, что теория экономической организации явно освещает и другие экономические феномены, так как организация – лишь одна из множества форм координации общественного производства, к которым относится, например, рынок. Ее эволюция раскрывает важный энергетический стержень всего экономического развития и социального структурирования индустриальной экономики, ибо трансформация организационных структур есть трансформация не только технологических элементов производства, но самих субъектов экономики и следовательно, их отношений. Основные положения общей теории экономической организации, представленной в работе, суть следующие. I. "Природа организации": внутренняя экономия. Организация получает право на существование в экономической теории в качестве самостоятельного объекта теоретизирования в силу того, что у нее есть свой собственный мир, своя "природа", принципиально не выводимая из и не сводимая к "природе" каких-либо иных объектов и процессов. Основа основ этого, хотя и не полностью закрытого от "внешней среды", но все же вполне самостоятельного мира – возможность извлечения внутренней экономии (internal economies), которая так и не получила прописку не только в неоклассике, но и в неоинституциональной теории. Внутренняя экономия является основой "растущей отдачи" (increasing return), которая, как известно, не имеет никакого отношения к репрезентативной фирме совершенной конкуренции и прочих неоклассических моделей. Внутренняя экономия – более точное выражение, чем "неделимость трудовых заданий", с которой начинается знаменитая статья Алчиана и Демсеца "Производство, информационные издержки и экономическая организация". Они утверждали, что поднятый в кузов 374 грузовика двумя рабочими камень невозможно разложить на предельный продукт каждого из участников трудового процесса и потому нужна организация. На самом деле, общая теория организации утверждает, что организация как особая социальная структура координации взаимодействий специализированных работников (координации отношений) существует потому, что необходим результат, неразложимый на вклады отдельных участников. Ведь неразложимость, по Алчиану и Демсецу – свидетельство превышения результата над суммой отдельных вкладов (синергия, ради которой и нужно кооперироваться). Если бы этого превышения не было, то не было бы необходимости и во взаимодействии. Потому организация как координирующая и мотивационная структура нужна не для того, чтобы учесть вклад каждого участника в совместном производстве, а наоборот, для того, чтобы стимулировать участие в производстве, результат которого превышает вклады отдельных его участников и, следовательно, не дает – и это известно заранее – не просто учесть, но разложить себя на вклады каждого (дает "внутреннюю экономию"). Каждый участник командного, то есть организованного производства в конечном итоге присоединяется к какой-то команде (team) потому, что заранее осознает невозможность достижения своей индивидуальной цели (хотя бы и материальной) без участия в командном труде, в котором нужно свои усилия не выделять, но объединять с усилиями других. С этой точки зрения, без командного труда невозможно обслуживание, достижение целей не-командных, индивидуальных. Внутренняя экономия имеет свою материальную основу, включающую три основных процесса, которые могут быть выделены теоретически, хотя в реальности существуют только во взаимосвязи: (1) интенсификацию использования ресурсов, (2) рекомбинирование ресурсов и (3) создание новых ресурсов. Каждый из них так или иначе описан в экономической литературе в отдельности, например, в работах А.Смита (рекомбинация, специализация), К.Маркса (рекомбинация, интенсификация), А.Чендлера (экономия от скорости), А.Лейонхуфвуда (рекомбинация), У.Лацоника (инновации). Однако до сих пор они не были сведены вместе как формы проявления одного и того же процесса, процесса производства, обеспечивающего такой прирост выпуска, который обгоняет прирост затрат ресурсов на производство. II. Перестройка структур издержек. Общая теория экономической организации имеет очень мощное средство комплексного опи375 сания результатов извлечения внутренней экономии, и в целом иллюстрации наиболее общих параметров функционирования экономической организации. Этим средством является "диаграмма Лацоника" и общий график структур издержек реально конкурирующих фирм. В отличие от репрезентативной фирмы-предпринимателя неоклассики с ее статичной кривой средних издержек АС, отражающей подстройку под экзогенно заданные ресурсные и рыночные ограничения, фирмы реальной экономики, то есть конкурирующие организации, сознательно используют внутреннюю экономию для получения конкурентных преимуществ путем перестройки структур издержек (из высоких начальных постоянных издержек, HFC, отражающих инвестиции в создание материальных условий для извлечения внутренней экономии, в низкие издержки единицы продукции, полученной в результате такого извлечения, LUC). Поэтому организация понимается в ней не как адаптирующаяся под уже существующие ресурсные ограничения, но как такая, которая активно раздвигает их, расширяя, борясь с ограниченностью ресурсов, постулируемых неоклассикой. Динамическое соотношение издержек, отражающее трансформацию HFC в LUC или HFC→LUC трактуется в общей теории экономической организации как наиболее общее и адекватное описание любой экономической организации экономическими же методами111. III. Замещение отношений. Общая теория экономической организации идет дальше слабой попытки НИЭТ, так как обосновывает тот факт, что разделение труда как во всей экономике, так и в организации создает фундаментальное отличие социальных ролей (прав собственности на ресурсы, доходов, трудовых функций, интересов, целей), что предопределяет несовпадение, конфликтность, отчуждение в отношениях между отдельными субъектами и их группами в организации, в том числе между теми, кто принимает стратегические решения и исполнителями (как работниками, так и менеджерами). Если эти силы будут действовать беспрепятственно, то никакого результата кооперации, превышающего вклады отдельных ее участников, не будет. А тем более, если эти силы дивергенции подкрепляют111 376 Однако утверждение "фирмы сознательно конструируют" не должно создать ощущения, что речь идет об индивидах. Когда мы говорим "фирма" или "организация", то имеем в виду тех ее субъектов, которые принимают стратегические и тактические решения об использовании всех ресурсов, объединяемых для общего использования. Мы, как начала делать еще НИЭТ, вскрываем "черный ящик" неоклассической фирмы и рассматриваем организационную структуру команды кооперирующихся специализированных производителей. ся институциональной системой, закрепляющей разницу между трудовыми и имущественными позициями агентов. Потому – и именно это во многом дает нам право говорить об организации (фирме) как интегральном целом – ее субъектами сознательно создаются такие социальные структуры, как системы мотивации, призванные сломить силы дивергенции, интегрировать, коллективизовать субъектов команды, направить интересы, знания и эмоции их на достижение не индивидуальных, а общих, коллективных целей. Тем организациям, которым это удается, удается обеспечить атмосферу коллективизма, кооперации, удается в длительном периоде обеспечить извлечение внутренней экономии, следовательно, трансформацию структур издержек типа HFC→LUC и поддержание конкурентных преимуществ и, следовательно, победить конкурентов. Этот процесс сознательного изменения индивидов (насколько вообще возможно сознательно менять людей!) путем использования особых систем мотивации, создания атмосферы коллективизма, фактически замещает отношения автономных субъектов рыночного обмена (трансакций) неоклассики и НИЭТ (в последней агенты отличаются от предельно рациональных неоклассических "homo oekonomicus" лишь ограниченностью способности калькулировать информацию, полученную из внешнего мира, но сохраняются в пределах этих ограничений как рациональные трансакторы, вместо обмена товарами обменивающиеся правами собственности и управления) иными, организационно-специфичными субъектами, отношения, знания, ценности и эмоции которых характеризуются коллективизмом, то есть они накапливаются совместно и не могут иначе, они сцеплены, интегрированы ради достижения общих целей и т.д. IV. "Человек обучающийся". Однако это замещение было бы невозможно, если бы "природа человека" была раз и навсегда задана как некое "внешнее ограничение" неоклассики. В этом плане общая теория экономической организации интегрирует в себя такой важнейший процесс, описанный ресурсно-ориентированным подходом, как накопление знаний ("скрытых" и "явных"), расширяя его до общей теории человека, человеческого поведения: "человека обучающегося". "Человек обучающийся" – это индивид, степень ограниченности рациональности которого является переменной, то есть экономический субъект общей теории экономической организации учится. Именно это дает возможность создавать, тестировать, оценивать, отбирать разные формы организаций (организационные структуры, структуры отношений), которые обеспечивают максимально эффек377 тивную трансформацию структур издержек типа HFC→LUC. Способность учиться – это микроэкономическое выражение способности познавать. Только на этой способности базируется возможность извлечения внутренней экономии, так как если бы члены относительно небольшой группы экономических субъектов не могли на своем локальном участке технологий и отношений выявить (познать, накопить знания) потенциальные виды внутренней экономии, то невозможна была трансформация структур издержек в отдельной организации. V. Организационная эволюция, перестройка институтов. Но переменным является не только уровень знаний и опыта, но и ментальные модели, правовой статус, эмоции, ценности, которые, по Норту, являются частью институциональной системы общества. Поэтому гибкая, пластичная природа человека, способного обучаться и менять другие свои институционально-личностные параметры (усиливаемые или ослабляемые дивергенцией разделения труда) дает возможность субъектам организации и, следовательно, самим организационным формами меняться, эволюционировать, и даже менять всю институциональную систему общества. В процессе своей эволюции, организации взаимодействуют с институтами общества, во многом активно их перестраивая, особенно в условиях институциональной системы, сложившейся в конце XVIII в. в Западной Европе и США перед и в ходе Первой промышленной революции. Экономические организации принимают институты общества как ресурсы, которые либо способствуют их развитию (и тогда субъекты организаций их поддерживают и развивают), либо тормозят их развитие (и тогда они "перерабатываются", перестраиваются). Поэтому современная институциональная система наиболее развитых рыночно-индустриальных стран является организационноспецифичной (как и внутренний мир самих организаций). С другой стороны, та же гибкая природа человека, имеющая способность окристаллизовываться, институционализироваться (в том числе за счет приобретения статуса формы общепризнанных кодифицированных норм, кодексов поведения), придает организационным формам определенную инертность, устойчивость. Тем самым организационная эволюция идет сразу по множеству направлений, во множестве форм и ниш, с разной скоростью и давая разный результат. VI. Единство организационных структур и производства. Поскольку общая теория организации в явном виде вводит понятие ор378 ганизационной эволюции, то она вводит и объективный критерий этой эволюции, который одновременно является основным тезисом всей теории: разная структура отношений между специализированными производителями, членами команд-организаций, дает разные процессы трансформации ресурсов в продукт, разные технологии, следовательно – структуры совокупных, а не только трансакционных, издержек, что говорит о том, что нет технологии, нет процесса производства, независимого от структуры (совокупности) отношений между производителями. Этим тезисом-выводом "сшивается" разрыв, искусственно созданный НИЭТ между технологией, технологическим процессом производства (производственной функцией неоклассики) и организационным (=трансформационным, социальным) процессом НИЭТ. Если производство организационно определено, если структура (уровень) издержек фирмы определяется не только технологически, но социально-технологически, то организационная конкуренция и эволюция в целом не может быть разделена на два параллельно протекающих процесса: неоклассическую, идущую в борьбе цен и издержек, и неоинституциональную, осуществляемую только за счет уровней трансакционных издержек. И та, и другая неразделимы, потому в борьбе за рынки команды специализированных производителей, меняя свои отношения и меняясь сами (частью сознательно, частью безотчетно), меняют совокупные издержки и технологии. VII. "Сильная" организация и "слабый" рынок. Совокупные издержки, отражая эффективность извлечения внутренней экономии (познание ее наличия и реальное извлечение агентами), являются главным проявлением внутренних процессов извлечения внутренней экономии. С этой точки зрения команда специализированных производителей, сознательно координирующих свою трудовую деятельность, является источником особой производительности, которая недостижима иными формами координации, прежде всего рынком. Рынок как механизм координации отношений обмена между автономными субъектами, характеризуют конкурентные торги, ограниченность контроля за своими контрагентами, разрыв контракта и поиск новых контрагентов как единственный механизм решения конфликтов. Такие отношения не создают стимулы к предельно напряженному совместному труду: путем денежных торгов вряд ли возможно обеспечить постоянный подъем камней в грузовики, так как слишком слабы взаимосвязи между людьми, слишком неинтегрированы их интересы, цели, ценности и эмоции. Поэтому рынок в общей 379 теории экономической организации является источником "слабых" стимулов и соответственно низкой производительности. На этом основана функциональная асимметрия ранка и фирмы: рынок распределяет то, что организация производит. Рынок как совокупность отношений, также как и организация, определяет некоторый уровень издержек, количества и качества продукта, будучи представлен как способ производства. Как способ производства он крайне низкопроизводителен, в конечном итоге производить могут лишь сознательно координируемые и извлекающие внутреннюю экономию команды112, специализированные субъекты которых коллективизовали, вывели из "автономности" технологии и свою личность, сделав их взаимосвязанными с технологиями и личностями других. Поэтому в общей теории экономической организации невозможно полное замещение фирмы рынком и наоборот, предполагаемое НИЭТ. Фирма не переходит в рынок и обратно: часть отношений в фирме может принимать форму конкурентных рыночных торгов, но из-за того, что эти торги не в состоянии обеспечить необходимую производительность, сохраняется "твердое ядро" нерыночных, коллективистских отношений, дающих высокую производительность и незамещаемых рынком. Континуум НИЭТ "фирма-рынок" поэтому попросту не существует. VIII. Организация – "генератор" рынков. Более того, рынок в отдельности – это абстракция. Рынок существует как внешняя среда только с точки зрения отдельной организации. Весь рынок или все рынки в конечном итоге – это множество специализированных организаций, команд, обеспечивающих производство и обменивающихся друг с другом и конечными потребителями (в конце концов также являющихся членами каких-либо организаций) результатами производства. Рынок – это множество конкурирующих фирм, в процессе безличных торгов между которыми осуществляется давление на субъектов каждой команды, которое заставляет бороться их за максимально полное и быстрое извлечение внутренней экономии, то есть перестройку структуры издержек из HFC в LUC. Если этот процесс в отдельной организации неэффективен, если цена и качество 112 380 Речь все время идет об индустриальной экономике, то есть экономике повсеместного использования искусственных, несельскохозяйственных масштабных технологий производства. В доиндустриальном (аграрном) обществе мелкие производящие единицы и даже отдельные индивиды могли извлекать внутреннюю экономию, которая к тому же очень часто е была основным принципом выживания хозяйств. продукта, отражающие процессы извлечения внутренней экономии, не устраивают продавцов и покупателей, то она вынуждена либо искать новое направления использования своих ресурсов (уходить из отрасли), либо передавать свои ресурсы в пользование другим командам (банкротство, слияние и т.д.). Так "оценивая" через структуру издержек внутренние процессы в фирме, количество и качество ее продукта, рынок как множество всех фирм становится механизмом отбора, аллокации ресурсов: он распределяет ресурсы общества в форме перераспределения отдельных фирм или создания стимула для тех, кто принимает в них стратегические решения, к поиску новых видов внутренней экономии, инноваций, трансформации структур издержек. А так как этот процесс неотрывен от организационных (социальных) структур, для новых видов внутренней экономии нужны (часто) и новые организационные (социальные) структуры. Тем самым рыночная конкуренция ведет к трансформации организационных отношений, то есть к организационной эволюции. Поэтому выводить "природу фирмы" из "природы" иного, нефирменного образования, рынка, который представляет собой просто множество фирм, нельзя. В общей теории экономической организации между "рынком" и "фирмой" существует связь порождения, то есть множество организаций создает условия для интенсивного возникновения (рождения) новых и распада старых организаций, тем самым и рынков: команды специализированных производителей генерируют рынки, меняя количество самих организаций, плотность трансакций обмена между ними, потоки ресурсов и продуктов. Именно так – как совокупность множества обменивающихся организаций-производителей – рынок получает право на самостоятельное существование, на то, чтобы быть "внешней средой" отдельной фирмы. Эта внешняя среда оказывает определенное "силовое" воздействие на отдельного субъекта рыночного обмена, также как и получает импульсы от него. IX. Организационно-специфические ресурсы. Общая теория экономической организации позволяет подытожить анализ внутриорганизационных процессов путем использования еще одной категории, заимствованной из ресурсно-ориентированного подхода: организационно-специфических ресурсов. Если мы говорим об особой производительности, которую обеспечивает особая структура отношений между субъектами организации и о соответствующей ей, динамически изменяющейся структуре издержек, то мы можем трактовать все, что используется для извлечения внутренней экономии, как 381 особые ресурсы, эксплуатация которых обеспечивает высокую производительность. К этим ресурсам относятся (а) знания и опыт персонала, менеджеров, собственников, связанные с созданием технологических, научно-исследовательских процессов (инноваций), использованием масштабных и сложных технологий для массового производства продукции с низкими издержками единицы, (б) знания и опыт формирования необходимых отношений, характеризующихся высоким коллективизмом, то есть тем, как создать необходимые мотивационные, координационные системы, (в) уже сложившиеся отношения и атмосфера коллективизма, (г) элементы организационных структур, обеспечивающих создание нужных отношений и атмосферы, координации и создания технологий, производства и сбыта, а также (д) сами технологии, созданные в этом процессе. Собственно, укрупненно, организационно-специфические ресурсы – это особые параметры личности субъектов организации (знания, опыт, ценности и эмоции) и вытекающие их них отношения, технологии и организационные структуры. Эти ресурсы в начальный момент создания отдельной экономической организации или в начальный этап организационной эволюции в ходе Промышленной революции накапливаются как непреднамеренный результат борьбы (конкуренции) сознательно координируемых команд специализированных производителей. Выделяясь из общей субстанции социальных отношений формой координации, производящие команды меняют постепенно отношения между своими членами с рыночных трансакций на иные, организационные (в кооперативе это одни отношения, в предпринимательской фирме капиталистического характера – другие), что и обеспечивает особую производительность как относительно рынка (то есть предельно мелкого производства семейного ремесленного типа), так и относительно конкурирующих команд. Этими положениями общая теория организации дает ответы на все "вопросы Холмстрома-Тироля"(табл. I). Глядя на эту таблицу и сохраняя в уме представление о природе организационно-специфических ресурсов, можно сделать вывод о том, что по большому счету можно и нужно говорить не столько об организации с твердыми, непроницаемыми формальными границами, сколько о командах, тем или иным образом выделяющихся из общей субстанции социальных отношений. В той мере, в какой им удается за счет накопления особых знаний, опыта, ценностей, технологий, мотивационных систем отделить себя от других команд, то есть соз382 дать конкурентное преимущество, им удается отделить себя и от иных отношений, иных форм координации, мотивов, ценностей и знаний. Команда, состоящая из специализированных, но действующих совместно, субъектов, есть архетип, ядро экономической организации и соответственно ее общей теории. Она в принципе не может иметь четкой, жесткой границы, взаимодействует с другими командами, объединяется с ними, сливается, поглощается, кооперируется с отдельными индивидами. Ее взаимосвязи со внешним миром и структура внутренних отношений имеет как горизонтальные, так и вертикальные (иерархические) составляющие, причем, как показывает современный этап организационной эволюции, возникла тенденция к снижению количества вторых и нарастанию первых. Таблица I Общая теория экономической организации и "вопросы Холмстрома-Тироля" Причины Факторы, Внутренняя Факторы возникновеопределяющие структура эволюции орния границы организаганизации организации (масштаб) оргации низации Организационноспецифические ресурсы, обеспечивающие высокую, часто недостижимую рынком производительность командному производству Соотношение качества и количества накопленных организационно-специфических ресурсов (знаний, опыта, технологий, механизмов управления и мотивации, ценностей, эмоций), издержек их накопления в организации и издержек координации взаимодействия с независимыми собственниками необходимых для трансформации ресурсов в продукт (динамических трансакционных издержек) Институты, процесс генерации организационноспецифических ресурсов, активно трансформирующий институты Конечно, общая теория экономической организации не является завершенной. Ни одна теория не может претендовать на завершенность. Вне нашего исследования остались или были только поверхностно затронуты многие важные процессы, идущие в координируемой команде. Например, и мы это отметили, не прояснен, а только описан вопрос о качестве и количественных измерителях организационно-специфических ресурсов. Только намечена проблема создания (формирования) организационной атмосферы коллективизма (см. 383 совместную публикацию с П.Лукшей) и т.д. Однако нам кажется, что вариант общей теории экономической организации, предложенный в работе, является достаточно гибким для того, чтобы в дальнейшем какие-то не оправдавшие себя элементы отбросить и добавить новые, сохранив при этом основную перспективу, основной стержень, гласящий, что организация как совокупность структурированных отношений в команде специализированных агентов, в конкурентной борьбе с другими командами, определяет результаты технологического процесса производства, структуру совокупных издержек. Возможно при этом понадобится разработка нового языка для того, чтобы уловить многие неясные тенденции и процессы. Подводя итог рассмотрения основных элементов общей теории экономической организации, возьмем на себя смелость "закрыть" программу исследования фирмы неоинституциональной теории. Все ее основные понятия и выводы, ставшие уже общим местом в экономической теории, оказались не соответствующими действительности. Так, экономическая организация не является: (1) пучком контрактов, (2) совокупностью трансакций обмена, лишь форма контрактов которой отличает ее от чисто рыночных, (3) не объединяет атомарных, рациональных рыночных индивидов и потому организация не является, как думали Алчиан и Демсец, приватизированным рынком. Не "срабатывает" и "теорема Уильямсона": результат производства, понимаемый как технологический процесс трансформации ресурсов в продукт, не только испытывает воздействие отношений между индивидами, но является полностью организационно-определенным, организационно-специфическим. Это еще раз опровергает сохраненную неоинституционализмом неоклассическую концепцию производства, в которой экзогенно заданные производственные функции фирмой лишь выбираются, но не создаются. В общей теории экономической организации репрезентативная и потому пассивная организация, фирма неоклассики и неоинституционализма уступает место команде, активно трансформирующей внешние ресурсные и рыночные ограничения в свои внутренние конкурентные преимущества. Место неоклассики и неоинституциональной теории занимает общая теория экономической организации, фирмы, генерирующей экономический рост, а человек контрактный, оппортунистический сменяется человеком обучающимся. 384 Приложение А. Миф о мануфактуре. Оговоримся сразу для чего нам нужно подробно разбирать этот вопрос. Постольку поскольку мы выдвинули главной задачей своей работы построение основ общей теории экономической организации, то нам для этого надо увидеть, восстановить реальный объект своего теоретизирования, чтобы не придумывать его, не подгонять реальную экономику под свои теоретические модели. История как раз и подсказывает теоретикам, что их задачей является объяснение самого широкого распространения на протяжении нескольких столетий, и вероятно и тысячелетий, децентрализованных форм предпринимательской иерархии и ремесла, а вовсе не централизованных хозяйственных единиц, которыми являлись мануфактуры и почему только с конца XVIII в. организационные формы последнего типа начинают да и то очень постепенно доминировать на рынках ряда регионов планеты. В советское время известный историк профессор Любомиров, книга которого "Очерки по истории русской промышленности" (1925 г.) до сих пор упоминается как работа, не утратившая своего значения [51, с.9], хотя и порицал Туган-Барановского за неточность данных, все же подтверждал основную его линию о том, что экономика России XVIII в. была эпохой крупных мануфактур [66, с.7-8,15]. Однако еще в редакционном послесловии к его книге сказано, что он явно недооценивает распространенность "кустарной системы" (термин, почти аналогичный системе "выкладывания сырья"), что именно она, а не крупная централизованная организация определяла основные результаты хозяйственной деятельности [66, с.3-4]. Уже в 7080-гг. ХХ в. советский экономист Ф.Полянский отвергая работы всех до- и постреволюционных писателей типа Кулишера и поддерживая миф о "мануфактурной стадии капитализма" писал: "Не следует при этом думать, что вообще в России XVIII в. существовали лишь гигантские мануфактуры. В каждой отрасли промышленности они были представлены единицами, а во всей промышленности России десятками. Более многочисленными были мануфактуры средних размеров, а массовым явлением – мелкие предприятия…При этом очень часто мелкая мануфактура стояла на грани ремесла и мало отличалась по своей экономической организации от ремесленной мастерской или кустарной избы" [91, с.288]. Если это так для России, то тем более свойственно для Европы, что показали как раз такие исследователи, как И.М.Кулишер, который лишь обобщил исторические факты европейской экономической 385 истории. В целом, историко-экономическая литература, в особенности нерусскоязычная, указывает на значительное преобладание системы "выкладывания сырья" в доиндустриальную эпоху в Европе и в Великобритании в частности. Известный французский историк П.Манту писал: "Так, например, мы впали бы в ошибку, если бы думали, что мануфактура есть характерное, преобладающее явление периода, предшествовавшего периоду крупной промышленности…исторически неверно, что она стала настолько общераспространенной, чтобы наложить свою печать на всю промышленность…роль ее в последующие [после эпохи Возрождения – М.Б.] века – по крайней мере в Англии – остается второстепенной" [68, с.60]. М.Добб в книге "Возникновение и развитие капиталистического хозяйства" указывал на широкое развитие системы "выкладывания сырья" приблизительно с XIV в. в Англии [28, с.91]. Он писал о том, что существовало огромное количество разновидностей этой системы, и что она сама прошла ряд эволюционных стадий трансформации, как бы переходя от независимого ремесла к подчиненности производителя купцу-работодателю [28, с.141-164]. Его вывод о мануфактурах таков: "Но в целом, кажется достаточно очевидным, что в Англии семнадцатого века "домашняя промышленность", а не фабрика (factory) или производственная мастерская (manufacturing workshop) [аналогия мануфактуры – М.Б.] сохранялись как наиболее типичные формы производства; кажется, что "мануфактура" была менее распространена в это время в Англии, чем это было, например, в некоторых районах Франции" [183, р.142-143]. Т.Эштон, описывая организационную структуру промышленности Англии в XVIII в., говорит о преобладании в основных отраслях либо ремесла, либо системы "выкладывания сырья", но никак не крупных централизованных капиталистических предприятий [138, р.35, 121-122], [137]. Он также указывает на кооперативные текстильные фабрики в Вест Райдинге, о которых мы уже говорили [137, р.97-98]. Американский историк Д.Мокир в работе "Расцвет и закат фабричной системы" пишет: "…крупные промышленные предприятия не было совершенно неизвестны до Промышленной революции. Например, Поллард в своей классической работе о возникновении фабрик, отмечал существование трех крупных заводов, привлекавших более 500 работников до 1750 г. Возможно наиболее "современ386 ным" из всех производств было шелковое…Однако в отраслях таких как… шерстяная и металлообработка, централизованные производственные мастерские контролировали только несколько стадий производства продукта и редко осуществляли контроль и дисциплинирование, которое мы ассоциируем с реальными "фабриками". Где только возможно, мастерские передавались мелким ремесленникам, работающим на дому, которые действовали на кооперативных началах в тот момент, когда необходимо было получить экономию от масштаба. Поэтому даже эти ранние фабрики были компромиссом между "домашней системой" и необходимостью производить вне дома [309,р.4-5]. М.Берг, как мы помним, указывала, что накануне Первой промышленной революции в Англии централизованные структуры (протофабрики) не были преобладающими [146, р.126-129], [147, р.701709]. Х.Фонг в книге "Триумф фабричной системы в Англии", собрав скрупулезно статистические данные по отраслям английской промышленности о распределении организационных форм к 1840 г., сделал вывод, что к этому моменту система "выкладывания сырья" была вторая по значимости после фабрики [197, р.15]. Книга английского экономиста Д.Анвина "Промышленная организация в Англии 16-17-м столетиях" практически не упоминает о централизованных хозяйственных единицах, а в знаменитом исследовании об эволюции менеджмента эпохи начала Промышленной революции "Генезис современного менеджмента" С.Полларда указывается на огромное распространение субконтрактных работ и на то, что даже многие крупные предприятия XVIII в. контролировали работу многих ремесленников-надомников (такая форма организации труда в советской литературе совершенно неправомерно называлась "рассеянной мануфактурой", о чем мы еще будем говорить) [328, р.8082]. Также упоминая организационные формы континентальной Европы (и кстати, ссылаясь на работы И.М.Кулишера!), он приходит к выводу о том, что большинство крупных централизованных предприятий доиндустриальной эпохи, хотя и могут частично считаться важной стадией промышленной эволюции, все же скорее возникают не на основании экономических потенций (как механизм снижения издержек), а для эксплуатации внешних, например, юридических выгод своей институциональной среды и чаще даже те, которые ближе всего стоят к определению "мануфактуры", являются разновидностью системы "выкладывания сырья": "Типичная крупная континентальная фирма, однако, не была централизованной единицей, но сравнительно маленькой центральной мастерской, дающей работу большому количеству "внешних рабочих" (outworkers)…Таким об387 разом, часто цитируемое количество работников было сильно раздуто "внешними рабочими", количество которых, в свою очередь, округлялось до подозрительно больших чисел…но ясно, что это не является эмбрионом фабричной системы и что проблемы управления были другими: на самом деле во многих наиболее известных примерах, "внешние рабочие" не привлекались вообще ни в каком смысле, но представляли калькуляцию того, как много человек заняты работой благодаря деятельности центрального "производителя" [328, р.49-50]. В "Кембриджской экономической истории Европы" один из авторов отмечает, что промышленная организация до Первой промышленной революции в главных своих чертах характеризовалась системой "выкладывания сырья" [351, р.424], а также, что: "…такие примеры [крупные предприятия с рабочей силой, сконцентрированной в одном производственном помещении – М.Б.] не были характерными организациями промышленности большинства отраслей. Главное то, что технология была простая и где это было так, груз необходимых накладных издержек на создание технологий, мог быть перенесен на рабочую силу. В этом случае производство было организовано либо путем координации деятельности рабочих, разбросанных по своим собственным домам (традиционная система "выкладывания сырья"), или в малого размера производственных единицах, в которых "собственник" трудился в своем доме в лучшем случае вместе с горсткой помощников ("домашняя система")" [351, р.425]. Один из наиболее известных английских историков-экономистов, Д.Лендс, в статье "Что в действительности делают боссы?", направленной против радикального экономиста С.Марглина, писал: "…экспансия в сельскохозяйственные регионы – вот, что сделало европейский, а особенно английский (позже - британский) промышленный продукт конкурентным во всем мире и заложило основу Промышленной революции, а не крупные мануфактуры [выделено автором – М.Б.] (протофабрики без центрального источника энергии, оборудованные ручными средствами производства), при всем их сходстве в физических и организационных параметрах с более поздними фабриками, но котеджные производители [то же, что система "выкладывания сырья" и надомное производство – М.Б.], основывавшиеся на специализации, находили наиболее дешевый труд и снижали издержки конечного продукта" [262, р.600]. Он также отмечал, что К.Маркс не имел доступа к основному массиву информации об исторической роли системы "выкладывания сырья" и поэтому преувеличил значения как ремесла, так и мануфактуры [там же]. У.Лацоник также опровергает теорию К.Маркса о "мануфактурной стадии капитализма", указывая на отсутствие каких-либо исторических доказательств существования этого периода в "Капитале" и 388 в реальной истории, а также на неверную трактовку последним взаимоотношений субконтрактных рабочих и капиталистов-предпринимателей накануне и в ходе Промышленной революции [285]. "В исторической перспективе, существует множество серьезных проблем с марксовым анализом, не в последнюю очередь из-за его понятия "мануфактуры" как исторической стадии, предшествовавшей созданию крупной промышленности…Маркс поднял "мануфактурный период" до статуса исторической стадии в развитии индустриального капитализма, но не дал ни одного документального подтверждения преобладания мануфактур, как он ее определяет, с середины XVI до конца XVIII в. в Англии. Но исторические исследования не поддерживают утверждение Маркса о том, что "мануфактура" – объединение большого количества рабочих в одном месте, конституировала значительную форму организации труда перед возникновением фабрики в последние десятилетия XVIII в… Предшествовал фабрике не производственный цех, а скорее домашняя промышленность, основанная на системе "выкладывания сырья"…В домашней промышленности…маленькая группа рабочих трудилась независимом в своем собственном рабочем помещении (как правило, являвшегося частью их жилого помещения) под управлением надсмотрщика (обычно мужа или отца)…Именно домашняя промышленность, а не производственный централизованный цех, следовательно, предшествовал фабрике и продолжал быть ее главной альтернативой даже после того, как фабричная система стала достаточно развитой в ходе Промышленной революции" [274, р.35-38]. Теперь перейдем к отечественным авторам. Первым из них надо упомянуть И.М.Кулишера, как мы сказали крупного экономистаисторика первой половины ХХ в., отвергнутого советской системой, но до сих пор признаваемого в мире по значимости проделанной им работы. В 1922 г. книге "Промышленность и рабочий класс в Западной Европе в XVI-XVIII ст." И.М.Кулишер специально разбирает вопрос о формах организации труда в прединдустриальной Европе и спорит с К.Марксом по поводу господства мануфактур. Прежде всего он рассматривает очень подробно процесс трансформации свободного ремесла в систему "выкладывания сырья", разделяя традиционную для того времени концепцию постепенного нарастания личной зависимости ремесленника от купца-скупщика [61, Гл.5]. Отметим, что Кулишер приводит исторические данные о количественном распределении системы "выкладывания сырья" (он называет ее "кустарной системой") и мануфактур в европейской промышленности. Это, конечно не результаты сплошного статистического исследования, но они достаточно красноречивы. Так, в ряде отраслей промышленности и регионов Европы и Англии с конца XVI по XVIII в. насчитываются до сотни купцов-скупщиков, каждый из которых связан с производи389 телями текстильной продукции в количестве от полутора десятков до тысячи двухсот [61, с.42, 98]. Кулишер классифицирует все мануфактуры Европы по трем типам: возникшие на основе подневольного труда, созданные иностранцами и возникшие, по Марксу, эволюционным путем из предшествующих организационных форм [61, с.178-182, 186,особенно Гл.III]. Первые две не имели к проблемам снижения издержек и совершенствования управления никакого отношения и использовали скорее выгоды, предоставляемые институциональной системой для использования дешевой рабочей силы пауперов, душевнобольных и преступников, а в случае создания иностранцами – как защитная форма организации в незнакомой стране (институциональной системе) [61, с.191-206]. Мануфактур же, возникших из других организационных структур и, следовательно, по Марксу, тех, которые могут считаться зародышем капиталистической фабрики, было очень мало: "Рассмотренные нами предприятия являлись едва ли не единственными во всей текстильной промышленности Вюртемберга мануфактурами, возникшими генетически из более ранних форм производства. Общераспространенной формой производства в XVII-XVIII ст. была вообще кустарная промышленность. Если же попадались мануфактуры, то либо они были устроены в исправительных заведениях и сиротских приютах, либо учреждались иностранцами во вновь вводимых последними отраслях индустрии…смешанные предприятия мы находим и в других странах. Одни процессы производства имеют место на мануфактурах, ибо бродяг нужно было переловить и запереть в определенное заведение. Напротив, дальнейшая обработка раздается на дом местным жителям…Сколько-нибудь точных данных о количестве мануфактур, существовавших в XVIII ст. в различных странах, к сожалению, не имеем. Исключение в этом отношении составляет Бельгия…в Бельгии текстильная промышленность в XVIII ст. имела преимущественно кустарную форму производства…Лишь в виде исключения встречаются в этой отрасли промышленности централизованные мануфактуры. В половине XVIII века насчитывалось не более 10-12 мануфактур, обрабатывавших волокнистые вещества, причем и эти мануфактуры одновременно с производством в мастерских раздавали работу на дом кустарям…Значительное количество централизованных мануфактур мы находим лишь в железоделательной и стекольной индустрии, причем, однако, эти мануфактуры весьма невелики, по крайней мере, если судить по числу рабочих: численность рабочих обыкновенно не превышает 15-30, лишь в виде исключения она достигает 40-45" [61, с.215-223]. Кулишер делает обзор имевшихся в его время материалов по всей Европе (Англия, Голландия, Бельгия, Франция, Германия, Австрия) и вывод его один: мануфактура Маркса никогда не была господствующей формой организации производства [61, с.Гл.III]. Поэтому 390 мы можем сказать, что хотя какая-то часть хозяйственной деятельности в Европе в рассматриваемый период была организована в форме крупных централизованных организаций, которые могут быть названы "мануфактурами", мы совершенно не вправе всю эпоху обозначать по этой, далеко не господствующей структуре "мануфактурной стадией капитализма". Но, может быть, в России дело обстояло не так? Прежде всего укажем на то, что сторонник мифа о "мануфактурной стадии" Ф.Полянский еще в 1956 г. указывал на то, что эволюция кустарной промышленности, обслуживавшей самый широкий рынок России, практически не исследуется в советской исторической науке, будучи затмеваема крупными централизованными предприятиями, созданными или выросшими из мануфактур, созданных указами правительства Петра I [90, с.72-73]. И у нас есть несколько фундаментальных исторических работ, которые могут дать хотя бы косвенное представление о масштабах распространения системы "выкладывания сырья" и о "господстве" мануфактур. Это работы М.И.ТуганБарановского, П.Любомирова, А.Ковальчука, которые, будучи написаны с промежутком в несколько десятков лет, отражают как изменения фактической базы исторической науки, так и изменение концептуальных подходов [51], [66], [105]. Сначала несколько цифр. М.И.Туган-Барановский считал, что в России в конце XVIII-начале ХIХ в. было 2423 крупных централизованных предприятия ("фабрик"), то есть централизованных иерархий или мануфактур [31, с.36]. М.Злотников перед Второй мировой войной уточнил эту цифру, и она широко использовалась в советское время: в 1804 г. в России, вместе с заводами, насчитывалось приблизительно 1200 предприятий [31, с.39]. Учитывая, что большинство из них были мелкими и средними предприятиями [91,с.288], и что в России в 1800 г. проживало 38 млн. чел. [85, с.109], надо было бы уже давно задуматься о значимости для этой страны мануфактуры как господствующей организационной формы (при Петре I было создано 215 мануфактур: 100 казенных и 115 частных, [29, с.10]). В книге "Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX вв. Организационная структура промышленных предприятий", П.Г.Любомиров удачно избегает так называемого классового анализа, характерного для более поздних работ советского времени и уделяет основное внимание внутренней структуре и внешним взаимодействиям экономических организаций в России в XVIII в. [66]. Он критикует М.И.Туган-Барановского и И.М.Кулишера за невыяс391 ненность вопроса о преобладании/непреобладании централизованных форм в этот период в основных отраслях российской промышленности, и сам приходит к выводу, что преобладали именно мануфактуры [66, с.7-8, 15, 196-198]. Однако в его книге везде разбросаны краткие свидетельства об очень широком распространении кустарной промышленности (читай системы "выкладывания сырья"), которое он порой сознательно отбрасывает. Начинает Любомиров свою работу указанием на то, что в разных отраслях промышленности существовали разные варианты организационных форм предприятий, хотя в дальнейшем пытается это многообразие подчинить одностороннему выводу о господстве крупных мануфактур [66, с.25]. Рассматривая отдельные, наиболее важные для того времени отрасли, он все же не может не указать на развитие там ремесла и системы "выкладывания сырья". Так он говорит, что в суконной промышленности с середины XVIII в. обеспечение свободного рынка осуществлялось импортерами и кустарями, не смотря на наличие в 1760-м г. шестидесяти суконных фабрик, выпускавших для казны 1,2 млн. аршин сукна [66, с.37-38], в этой же отрасли он указывает на производство многих видов полуфабрикатов вне мануфактур и покупку их для обработки на рынке, а также в полотняной, шерстяной, кожевенной, металлопроизводстве: [66, с.40, 62-66, 76-79, 80-85, 123-125, 162-165] Любомиров приводит конкретные примеры системы "выкладывания сырья" в России: один из помещиков в середине XVIII в. организовал снабжение полуфабрикатами своей московской "фабрики" за счет раздачи части работ на дом крестьянам, выполняя таким образом функцию купца-работодателя [66, с.40]. Хотя при этом он утверждает, что выполнение такой функции не ослабляло централизацию производства на "фабрике", главное в том, что это не делало "фабрику" господствующей организационной формой. Поэтому и вывод о господстве централизованных мануфактур в суконной промышленности России в XVIII в. неверный [66, с.42]. Любомиров приводит также данные о том, что купцы, собственники мануфактур, ощущали конкуренцию со стороны ремесленников и системы "выкладывания сырья", но очень слабо, так как мало о ней писали жалоб [66, с.45-46]. Из этого он делает вывод о слабости их развития, хотя мгновенно его опровергает: он указывает, что кустарная промышленность не затрагивала в ряде отраслей основного потребителя – армию и потому не конкурировала с мануфактурами, а степень ее развития отсюда никак не выглядит как маленькая, так как 392 мануфактуры даже "вступали в симбиоз" с кустарями [66,с.46]. Также он пишет о том, что размеры многих мануфактур были чрезвычайно маленькие (5-20 чел.), часто хозяин их сам работал вместе с рабочими, что говорит скорее о небольших ремесленных мастерских, нежели о мануфактурах в полном смысле этого слова [66, с.54-60]. Удивительно, но знаменитый Тульский оружейный завод был в XVIII в. не более чем совокупностью самостоятельных ремесленников или системой "выкладывания сырья" [66, с.161-162]. Очевидно, что централизованная иерархия мануфактуры не смогла стать господствующей организационной формой не только в прединдустриальной Европе, но и в России. Но она все же существовала и, как мы видели, взаимодействовала с ремеслом и давала гибридную форму, которую в советской литературе назвали абсолютно неверным термином "раздаточная мануфактура", подчеркивая как бы сочетание централизованного производства и "выкладывания сырья" [90, с.144-149] [91, с.357-364]. Это противоречие по определению, так как мануфактура, если мы хотим употреблять термины так, как изначально задумывал их автор, Маркс, подразумевает именно и только централизацию управления предпринимателем-капиталистом в одном помещении и концентрацию в нем основной рабочей силы. "Выкладывание" же сырья представляет собой другой тип осуществления технологического процесса и его координации, меняющий социальные отношения его участников, как уже можно понять из наших рассуждений об определениях организационных форм данного периода. Но гибрид мануфактуры и системы "выкладывания сырья" в реальности имел место, и только мануфактура никак не была господствующим элементом. И чаще всего когда советские историки и экономисты говорят о "раздаточной" или "рассеянной мануфактуре", имеются в виду именно система "выкладывания сырья". Как мы помним из приведенного мнения С.Полларда, очень часто данные доиндустриальной экономики, когда говорят о крупном производстве, в реальности описывают центральный раздаточный (но не централизованный) цех, и множество надомных рабочих, которые с ним связаны. Примеры такой системы характерны и для России. Приведены они в работах Ф.Полянского и используются для активной защиты мифа о "мануфактурной стадии капитализма", однако говорят о другом: "Особенно важное значение для разрешения интересующего нас вопроса 393 имеет то, что в России XVIII в. широкое распространение получила рассеянная мануфактура. Между тем для нее характерно как раз использование наемного труда. До сих пор все подсчеты процентных соотношений наемного и крепостного труда игнорировали это обстоятельство и оперировали только цифрами рабочих, занятых в централизованных мануфактурах…Фактически некоторые авторы оперировали фикциями, однако решали вопрос в категорической форме. Это лишний раз подтверждает шаткость той статистической основы, на которой многие историки пытаются найти единое и суммарное решение вопроса относительно экономической природы русской мануфактуры XVIII в. …Яркий пример рассеянной мануфактуры для начала 40-х годов в области кожевенного производства дает "лосинная фабрика" Аф.Гребенщикова, которую он "содержал" по указу 1736 г. По сведениям бюрократических инстанций, эта "фабрика" в 1741 г. имела 20 тыс. руб. капитала и была расположена в Московском уезде на р. Клязьме и на р.Воре "да в одном селе ево", Гребенщикова очевидно, московском, причем объем производства достигал 43 882 руб. На этой крупной мануфактуре работало 4 мастера, 6 подмастерьев, 125 работников, 4 закройщиков, 154 портных, один отливальщик, один печатник и 6 обтирщиков, всего 301 человек. При ней имелось две плотины. Но производство было рассеяно в 20 "мастерских светлицах, в которых отделываютца лосинные и яловочные кожи", да в 80 избах, как говорится в ведомости МануфактурКоллегии, "шьютца мундирные и аммуничные вещи"…Пряжа для полотняных мануфактур Москвы и соседних уездов, как показывают ведомости начала 40-х годов, изготовлялась часто наемными людьми и за пределами фабричной территории…Имеются прямые документальные показания в пользу того, что, например, в московской промышленности второй половины XVIII в. первичная обработка материала за пределами города (в том числе по деревням) широко сочеталась с окончательной отделкой готовых изделий в Москве, на "фабриках", или, наоборот, как это было в суконной промышленности, которая отправляла свои полуфабрикаты на пригородные сукновальни…В конце XVIII в. рассеянная мануфактура становится все более массовым явлением…Даже на крупных заводах уральской промышленности в петровские времена практиковалась сдача на откуп мастерам трудоемких и квалифицированных работ" [90, с.145], [91, с.360]. На резкое распространение системы "выкладывания сырья" и свободного ремесла, связанного с централизованными организациями после их появления в ряде сельских местностей России указывает и П.Любомиров [66, с.99-102] Точно такие же примеры характерны для Западноевропейской промышленности, о чем писал И.М.Кулишер, о чем мы уже указывали ранее. В этом находит разгадку и то "превращение" фабрики в мелкое ремесленное производство, которое М.И.Туган-Барановский якобы зафиксировал для России конца XVIII-начала XIX в.: "Но я надеюсь показать, что развитие очень многих и важных кустарных 394 промыслов гораздо сложнее; что история этих промыслов начинается не с самостоятельного производства; что так называемое самостоятельное крестьянское производство являлось во многих случаях результатом длинной эволюции, в основании которой лежало крупное производство…Таким образом, фабрика разлагалась и возникала домашняя наемная работа. Опять, следовательно, то же – фабрика, домашняя промышленность, "самостоятельное" кустарное производство. Кустарная изба оказывается результатом эволюции фабрики" [106, с.246-247]. Мы уже знаем, что мануфактуры никогда не были столько крупными предприятиями и никогда не господствовали в основных отраслях промышленности России, как думал Туган-Барановский, но действительно появившиеся централизованные предприятия в то время ступали в сложные кооперационные и конкурентные отношения как со свободным ремеслом, так и с системой "выкладывания сырья", то ли усиливая их развитие, то ли в принципе рождая там, где их не было. Поэтому Туган-Барановский, который был очень сильно увлечен детерминистской идеей Маркса о постадийной эволюции организационных форм, просто неверно оценил тенденции этой самой эволюции, многообразие организационных структур и невозможность, неспособность централизованной иерархии мануфактуры выиграть в то время конкурентную борьбу за существующие рынки. Он принял процесс формирования организационных гибридов за "разложение" крупной "фабрики" и победу мелкого производства ремесленного типа: на самом деле некому было побеждать мануфактуру, ремесло и система "выкладывания сырья" и так господствовали целы столетия. "Во всяком случае, не подлежит сомнению, что конец XVIII века характеризуется развитием промышленности в обеих формах, как фабричной, так и кустарной" [105, с.119]. Сам Туган-Барановский множество раз указывает на наличие организационных гибридов, подчеркивая самое широкое распространение кустарной промышленности в XVIII в. в России [106, Гл.7]. Это говорит о том, что она во многом была более выгодна в России так же как в Западной Европе. Небольшие островки крупных централизованных иерархий просто никогда не доминировали в России в XVIII в., поэтому не было никакого "разложения" фабрики. В совсем недавней монографии А.В.Ковальчука "Мануфактурная промышленность Москвы во второй половине XVIII в. (текстильная промышленность)" автор уже совсем по другому относится к предпринимателям, собственникам мануфактур, отмечая у многих из них 395 высокие деловые качества в организации производства и сбыта, больше внимания уделяет конкуренции [51, Гл.1]. Он также отмечает широкое развитие "домашней промышленности" в московском текстильном производстве в XVIII в. и что многие мануфактуры раздавали работу на дом [51, с.160-192, 225-228], хотя, как и Любомиров, придерживается того взгляда, что во многих секторах текстильной промышленности Москвы все же основные предприятия были централизованными мануфактурами [51, с.131]. Правда, утверждает он это значительно более осторожно. Таким образом, мы можем с достаточной степенью уверенности утверждать, что мануфактуры Маркса, централизованные, сравнительно крупные капиталистические иерархии, не были господствующей формой производства в доиндустриальной Европе. Скорее они были периферийной (нишевой) организационной структурой, находящейся в среде, состоящей из децентрализованных иерархий типа системы "выкладывания сырья", свободного ремесла и демократических, малоиерархических артельных (кооперативных) форм организации труда. Для обоснования этого факта мы привели обобщающие умозаключения только небольшого количества достаточно известных отечественных и западных авторов. Однако любой читатель может легко у этих же исследователей, а также в большом количестве специальных работ найти конкретные цифры о распространении указанных организационных форм, чтобы легко прийти к тем же выводам. 396 Приложение В. На пути к М-форме "Toyobo". "Фирма "Toyobo" была производителем натурального и искусственного шёлка в 1950 г., ассортимент продукции которой включал хлопок, шерсть, шелковую нить и ткани, фибру и искусственный шёлк. Натуральные ткани составляли более 80% ее совокупного выпуска в течение 1950-х гг., но в начале 1960-х быстро росла доля синтетических волокон. Синтетические волокна составляли половину всех продаж к середине 1960-х и больше 60% к концу 1960-х гг. В течение двух десятилетий компания столкнулась с несколькими организационными проблемами. Разнообразные текстильные производства, производство и снабжение которых отличалось, должны были быть скоординированы. Компания должна была организовать планирование эффективного потока изделий, поскольку его главной продукцией теперь стали синтетические волокна. Также должны были быть решены организационные проблемы, сопровождающие крупномасштабное слияние компаний. "Toyobo" приняла мультидивизиональную структуру в 1948 г. при возникновении опасности распада фирмы согласно Акту Децентрализации, но сохранил эту организационную форму и после того, как кризис миновал. Были основаны четыре подразделения, а именно: хлопковое производство, торговля хлопком, производство шерсти и химических волокон, и последние два также выполняли функции сбыта, производства и снабжения. Эта структура была закреплена в 1951 г., когда наряду с общим штатом и диспетчером было организовано правление директоров как высшее исполнительное руководство. Правление координировало различные подразделения и обеспечило рационализацию всей компании. Этой структурой были решены управленческие проблемы, связанные с разнообразием продукции. Другая проблема заключалась в том, чтобы гарантировать эффективное планирование потоков, от закупки сырья к производству и сбыту. Сбытовой отдел каждой линии изделия был ответственен за снабжение и сбыт, а производство контролировал технический отдел. Оба отдела отчитывались перед исполнительным директором, который отвечал за данную линию продукции. Однако в 1963 г. фирма отменила мультидивизиональную структуру в своих главных текстильных отделениях, и до 1974 г., когда она была повторно принята для всей компании, дивизионы были только в незначительных промышленных отделениях компании. В первой половине 1950-х г. происходит прямая интеграция в производство хлопковых изделий, и это поглощало избыточную рабочую силу существующих отделений. Поскольку возможности расширения оборудования существующих отделений были ограничены, финансовые ресурсы были направлены на развитие производства синтетических волокон, хотя эта технологическая проблема должна была быть решена прежде, чем проект мог быть начат. В течение десятилетия после 1955 г. синтетические волокна постепенно заменяли хлопковые товары, и, чтобы выполнить это замещение, фирма усилила свою функцию планирования. Секция исследования, которая была ответственна за планирование, перешла под контроль комитета управления, чтобы он мог регулировать планы всей компании. Была также организована самообеспечи397 вающаяся система для каждой линии изделия. Каждая единица стала целостным дивизионом с производственными и сбытовыми функциями и управлялась одним из членов комитета управления. Все эти мероприятия осуществлялись в 1950-х гг. "Toyobo" упразднила мультидивизиональную структуру в то время, когда многие японские компании только вводили её. Мультидивизиональная структура "Toyobo" внесла вклад в конфликты между работниками по поводу распределения прибыли, но также противодействовала кооперации продуктовых линий. Компания, планирующая развивать производство синтетического волокна, осознала потребность объединения производства новых изделий с линиями существующих текстильных отделений. Хотя мультидивизиональная структура частично сохранилась в незначительных отделениях некоторых видов изделий "Toyobo", и ответственность за прибыль каждой линии изделия также сохранялась, главные линии были реорганизованы в функциональную структуру. Как основа этой организационной реформы возникла новая стратегия компании. Т.Танигучи, президент (позже председатель) "Toyobo", предложил, чтобы хлопкопрядильная компания превратилась в поставщика готовых потребительских товаров, а не оставалась спекулянтом в поставке или производителем с низкими издержками. Компании по производству синтетических волокон интегрировались "вперед" ранее, чем хлопкопрядильные компании, и "Toyobo" следовала подобной линии развития. После приблизительно 1960 г. инвестиции в производство синтетических волокон, особенно полиэтилена, увеличились. В середине 1960-х гг. "Toyobo" рационализировала производство в хлопковых текстильных подразделениях; с 1965 по 1973 гг. 526 миллиардов иен были потрачены на рационализацию хлопковых направлений и 714 миллиардов иен – синтетической фибры. В 1966 "Toyobo" объединилась с "Kurehabo", большой хлопкопрядильной компанией и развивала производство нейлона. Хотя "Kurehabo" была большой фирмой, одной из 100 крупнейших в 1965 г., организация новой компании была структурирована по принципу "Toyobo". Четырнадцать из шестнадцати директоров "Kurehabo" были отправлены в отставку во время слияния, и дублирование обязанностей было сокращено посредством направления менеджеров в филиалы. Это слияние компаний было предназначено для развития смешанных фабрик и продвижения их специализации. Были также попытки усилить сбыт, например, путем вертикальной интеграции со стадией готовой продукции и присоединения филиалов. Сбытовые функции были также реорганизованы, поскольку конечная продукция была сделана из различных смешанных материалов. В 1970-х гг. фирма уменьшила производство текстиля, развила нетекстильные отрасли и предприняла различные мероприятия по увеличению добавленной стоимости готовых изделий. Эти изменения были также характерны для более, чем 80 филиалов, и "Toyobo" специализировалась на снабжении их материалами. "Toyobo" также осуществляла планирование и сбытовую деятельность для этих филиалов по производству готовых изделий, и в 1974 г. структура снова стала из функциональной мультидивизиональной. Каждое дивизиональное управление контролировало несколько подразделений, филиалов и сбытовых функций и 398 было ответственно за свою прибыль. Инвестиционные решения также принимались дивизионным управлением, к которому в некоторой степени перешли функции головного офиса" [353,р.109-111]. "Teijin". "Среди пяти предприятий, которые открывались как химические компании, "Teijin" отстала от других во время входа в производство синтетического волокна. В ранний послевоенный период "Teijin", интегрировалась "вперед" в производство искусственной шелковой ткани и ее сбыт. На этом фоне организационная мощь торговых компаний, которые играли важную роль в сбыте текстильных товаров, уменьшилась и производственные компании должны были брать сбыт на себя. Основные торговые компании были реорганизованы в меньшие фирмы согласно Акту Децентрализации, и их финансовые позиции, благодаря которым они достигли превосходства над производителями, потеряли значение. Производители химического волокна типа "Teijin" двинулись вперед, чтобы заполнить пространство, которое обыкновенно было областью деятельности торговых компаний. "Teijin" создает текстильное подразделение, восстанавливает обработку и окраску и формирует сбытовую компанию. Таким образом, по сравнению с довоенным функционированием, которое в основном сводилось к производству, ее послевоенные действия включали координацию потока товаров внутри фирмы. Ее ранняя функциональная структура была еще незавершенной; головной офис не включал отдел производства, и производство выполнялось независимо каждой фабрикой. Затем на пост президента был назначен С.Ойя, который осуществил перестройку компании. Сначала он сформировал управленческий комитет и отделил задачи управляющих директоров от ежедневных действий, и этот комитет использовался как консультативный орган, помогавший в принятии решений президентом. Был также создан производственный комитет, и в 1957 и 1958 гг. коммерческий отдел был разделен на департаменты в соответствии с продуктовыми линиями; это действие было предпринято после подобного подразделения функций производства. Задачи линейного и функционального менеджмента были уточнены в конце 1950-х гг. Несмотря на эту тенденцию к дивизионализации, мультидивизиональная структура так и не была введена. Компания планировала расширять свои подразделения по выпуску синтетического волокна, и финансовые ресурсы были сконцентрированы на полиэстере и нейлоне. Поэтому совместно с изменениями технологий и рыночного спроса, синтетические волокна быстро победили искусственный шелк и другие химические волокна. Второй ряд организационных реформ был начат в 1960-ее гг., снова по инициативе президента Ойя. Был создан мощный топ-менеджмент; отменены управленческий комитет и традиция управления "рефери". Топ-менеджмент был разделен на две части. Одна из них стала контролирующим департаментом, или "Главной штаб-квартирой", состоящей из президента и высших управляющих, которая взяла на себя задачу стратегического планирования, развития и отбора персонала. Другая, или "Оперативная штаб-квартира", состояла из отделов продаж, производства, развития и управления. Управляющие привлекались из менеджеров Оперативной штаб-квартиры, и были уполномочены выполнять все оперативные задачи. Эту систему называли, как ни пара399 доксально, "мультидивизионально-функциональной структурой". Однако система сделала ответственность каждого функционального менеджера вполне ясной, обеспечивая быстрое принятие решения и их выполнение, специализацию высших руководителей, и облегчила внутренние коммуникации и улучшение морального климата. Потребность в улучшении общей координации между отделами, однако, все еще оставалась. Стратегические изменения снова имели место в середине 1960-х гг.; компания ушла из производства искусственного шелка и интегрировалась "назад" в производство синтетических волокон. Крупные инвестиции в "Tetron" (полиэстер) продолжалась до конца 1960-х гг. В течение периода увеличения зарубежных инвестиций, включая таковые в заводы и оборудование, экспорт также увеличился. На внутреннем рынке продажи готовых изделий, изготовленных компаниями-субподрядчиками, увеличивались до 1970 г., но они были заменены сырьем для синтетических волокон. Наконец была предпринята диверсификация в нетекстильные отрасли, типа нефтяной. Все это было вызвано структурным спадом в производстве полиэстера. Компания реорганизовала свою функционально-штабную структуру в просто функциональную в 1968 г. Главным пунктом этой реформы было отделение вице-президентов от задач управления штаб-квартирой и специализация их на осуществлении функций топменеджмента. Функциональные департаменты были также отделены от линейных и преобразованы в новые единицы согласно продуктовым линиям в попытке унифицировать сбытовой и производственный персонал. В 1969 г. последовала реорганизация управления на операционных уровнях компании. Была введена, хотя и не полная, дивизиональная структура. Однако в текстильных подразделениях каждая новая единица была наделена как производственными, так и сбытовыми функциями. Результаты этих стратегических изменений стали понятны после 1974 г.; нетекстильные подразделения оказались неудачными, а подразделения химических продуктов, выделенные из текстильного производства, продолжали расти. Интеграция "вверх" в промежуточные материалы создала новую проблему, потому что тип материалов резко изменился. Мультидивизиональная структура существовала недолго, и к 1980 г., с расширением сбытовых функций, функциональная структура была восстановлена" [353, р.115-117]. "Matsushita Electric Industrial". "Matsushita Electric Industrial" [крупнейшая из ста компаний, производивших электрооборудование] всегда уделяла большое внимание развитию собственной структуры управления. Начиная с принятия мультидивизиональной структуры впервые в довоенный период, компания испытала много периодов организационных реформ. Инициатива исходила от К.Мацусита, основателя фирмы, который хорошо понимал значение структуры управления и ее децентрализации. Персональное лидерство К.Майусита было сильно в 1950-е гг. и в 1960-х, хотя размер фирмы к тому времени уже вырос до половины корпорации "Toshiba". Главные продуктовые линии "Matsushita" состояли из радиоприемников, батарей, электрических ламп и др. товаров. В процессе послевоенной реконструкции фирма столкнулся с кризисом, охватившем всю компанию. 400 K.Мацусита предпринял попытку полностью реорганизовать фабрики, товарные линии, сбытовых агентов и головной офис. Персонал этого офиса был назначен в каждый из функциональных департаментов, а фабрики были сделаны самообеспечивающимися единицами. В 1950 г. дивизиональная структура была повторно введена как заключительная мера реконструкции структуры компании. Президент, вице-президент, и исполнительный директор были назначены менеджерами подразделений, а головной офис был упрощен. После этого компания начала вводить диверсификацию продуктов в пределах каждой товарной линии. В результате, число подразделений увеличилось до семи в 1953 г., до девятнадцати – в 1959 г., и до двадцати девяти – в 1962 г. Поскольку каждое из этих подразделений было сделано ответственным за одну линию производства домашнего электрооборудования и поскольку их производство быстро увеличивалось после 1955 г., появились новые подразделения. Сначала каждое из них было полностью ответственно за продажу своих изделий, которые сбывались розничным торговцам через местных агентов. В начале 1950-х гг. Мацусита создает центральный сбытовой департамент, который контролировал сбытовую деятельность подразделений и осуществлял рекламу. После этого формируются местные филиалы и ассоциации розничных торговцев, сбывающих изделия "Matsushita". Сбытовые каналы, состоящие из филиалов, местных агентов и свободно присоединившихся розничных продавцов стали более обширными, когда фирма создала местные сбытовые компании совместно с местными самостоятельными агентами. Эти местные компании были расширены на всю страну к 1960 г., и они выполняли оптовые функции более эффективно, чем местные сбытовые агенты. Таким образом, компания интегрировала оптовую стадию посредством ста таких сбытовых компаний. Была в этой дивизиональной структуре и определенная особенность. Координируя сбытовую деятельность подразделений, был усилен топ-менеджмент. Рост продаж в первой половине 1950-х гг. не улучшил финансовое положение компании, и была осуществлена вторая структурная реформа в 1954 г. Были созданы четыре штаб-квартиры. Штаб-квартира подразделений стала ответственной за контроль подразделений, в то время как сбытовая штаб-квартира получила ответственность за контроль филиалов. Управляющие были назначены в качестве менеджеров штаб-квартир. Кроме того подразделения и филиалы были наделены долями "внутреннего капитала", на который головным офисом насчитывались проценты. Таким образом структура компании была преобразована из обычной мультидивизиональной в смесь дивизиональной и функциональной структур. Предельно специализированное подразделение, занятое производством на единственной продуктовой линии, не могло эффективно выполнить общенациональный сбыт. Пятилетний план 1955 г. вызвал 30-процентный годовой рост и появление политики "полной линии" домашнего электрооборудования. Во второй половине 1950-х гг. были отмечены новые вхождения на рынок домашнего электрооборудования, особенно компаний, выпускавших тяжелое электрооборудование, что в конце концов вело к ожесточенной конкуренции, сопровождаемой снижением цен. "Matsushita" пыталась избежать падения цен путем усиления 401 контроля над сбытовиками. Число сбытовых компаний было увеличено, и розничные торговцы были организованы как цепи по продаже одного продукта. Таким образом, основная модель текущего сбыта – от производителя через сбытовые компании "Matsushita" к афилиированным розничным торговцам, хотя местные филиалы, агенты и мелкие торговцы не были совершенно ликвидированы. Компании не хватало необходимого оборудования в производстве тяжелого электрооборудования, которое было необходимо в производстве холодильников и стиральных машин. Оно должно было быть приобретено афилиированными компаниями. Как только эти планы были реализованы, зарубежная деятельность стала главной целью "Matsushita" после 1960 г. Ее главный продукт сменился: вместо лам ими стали радиоприемники в первой половине 1950-х гг., затем телевизоры во второй половине 50-х гг. и прочее домашнее электрооборудование в 1960-е гг. После 1960 г. структурная реорганизация восновном была связана с топ-менеджментом... Хотя была введена децентрализация управления и менеджеры дивизионов были наделены солидной долей ответственности к этому моменту времени, на практике создатель компании всегда участвовал в принятии решений. Фирма расширила свой головной офис и добавила для этих целей планирующую штаб-квартиру. Количество дивизиональных штаб-квартир также выросло до пяти в 1959 г. Эти меры, однако, не были достаточно эффективны, чтобы снизить воздействие спада середины 60-х гг. Местные сбытовые компании были первыми, кто ощутил его на себе. Только 25 или около того из 170 таких компаний получали прибыль. После восстановления роста "Matsushita" должна была встретиться с изменением потребительских предпочтений и долгосрочным спадом 70-х гг. Также она должна была побороть ограничения импорта в развивающиеся страны. Эти обстоятельства толкнули компанию в направлении зарубежных инвестиций, баланс которых начал быстро расти после 1967 г. Дома же постоянные капитальные расходы делались в основном в производство бытовой электроники. Соотношение между электрооборудованием и электроникой резко изменилось с 1960-х гг. Опыт суровых лет дал понять менеджменту дефектность отделения сбытовых функций от дивизионов. В течение периода оживления дивизионы передавали свои продукты местным филиалам, а последние в свою очередь – сбытовым агентам. Сбытовые агенты не продавали то, что они получали таким образом, как им заблагорассудится, но делали это по планам "Matsushita". Сбыт был непосредственно привязан к производству, и потому требовались маркетинговые исследования. К.Мацусита осознавал важность автономности местных сбытовых компаний. Полная дивизиональная структура была введена в третий раз. В соответствии с ней каждый дивизион должен был продавать свои собственные товары сбытовым компаниям без посредства местных филиалов. Эти подразделения были также полностью ответственны за все действия с товарами, включая экспорт и зарубежную деятельность. Местные сбытовые компании должны были делать закупки за свой собственный счет, хотя они были обязаны иметь дело с продукцией "Matsushita". В дополнение к "внутреннему капиталу" была адаптирована также и система внутренних процентов. Сбыто402 вая штаб-квартира создала еще местные сбытовые компании для того, чтобы завершить сбытовую систему. В соответствии с такой децентрализацией, финансовые специалисты головного офиса были отосланы в каждый дивизион с целью осуществления оценок их эффективности для топ-менеджмента. В соответствии с этой реформой, дивизиональные штаб-квартиры, число которых выросло до 17, были ликвидированы и 63 дивизиона были реорганизованы в 12 групп. Формирование дивизиональных штаб-квартир между топ-менеджментом и операционными подразделениями предотвратило затяжной обмен информацией и дало дивизиональным штаб-квартирам значительную степень реальной власти, хотя от них всего лишь ожидалась координация деятельности дивизионов. Власть была делегирована далее вниз ко всем шестидесяти трем дивизионам. Ожидалось, что такая управленческая децентрализация будет крайне необходима для воспитания следующего поколения лидеров. После 1974 г. приоритет в инвестировании был перенесен на экспансию за рубеж, и на развитие коммуникационного оборудования. Инвестиции "Matsushita" за границей выросли более чем до 200 млн. ф.ст. в 1978 г., хотя капиталовложения в коммуникационное оборудование не выросли так, как планировалось. Мультидивизиональная структура, созданная в 1972 г., была перестроена в 1975-м. Перед лицом депрессии 1974 г. центральные функциональные специалисты искали такую управленческую систему, которая могла бы контролировать дивизионы более эффективно, и потому реорганизовали дивизионы в несколько групп, которые управлялись исполнительными директорами. Посредством этого "Matsushita" стремилась к развитию производственной и сбытовой стратегии, а также быстрой коммуникации между дивизионами, быстрому принятию решений и исключению дублирования инвестиций между ними. В 1975 г. были созданы три дивизиональные штаб-квартиры. Радиокоммуникационной дивизиональной штаб-квартире было подчинено 29 дивизионов. Однако эта структура не просуществовала долго. Когда сменился президент и ушли в отставку вице-президенты, система дивизиональных штабквартир была ликвидирована. Дивизиональная автономия была усилена в четвертый раз, и "Matsushita" разделила свои производственные подразделения как независимые компании. В результате, 20 дивизионов были сделаны полными в плане включения в них производства и сбыта, в то время как 20 других имели только сбыт, и они продавали продукцию производственных подразделений" [353, р.305-308]. 403 Список использованной литературы 1. Айкс Б., Риттерман Р. От предприятия к фирме: заметки по теории предприятия переходного периода // Вопросы экономики. – 1994. – №8.– С.31-39. 2. Американские буржуазные теории управления / Под ред. Б.З.Мильнера и Е.А.Чижова. – М.: Мысль, 1978. – 366 с. 3. Аоки М. Фирма в японской экономике. – СПб.: Лениздат, 1995. – 431 с. Балацкий Е. Экономическая наука: новые вызовы совре4. менности // МЭиМО. – 2006. – №.1. – С.61-67 . 5. Барков С. Социология организаций. – М.: Изд-во МГУ, 2004. – 288 с. 6. Белоусенко М.В. Влияние разделения труда на социальноэкономическую структуру хозяйственной системы в период трансформации. – Дисс…канд. экон. наук: 08.01.01. –Донецк, 2000. – 176с. 7. Белоусенко М.В. Иерархическая структура хозяйственной организации: происхождение отношений найма // Економіка: проблеми теорії так практики. Збірник наукових праць. Дніпропетровськ: ДНУ, 2003. – Вып.183. – т.1. – С.112-128. 8. Белоусенко М.В. К вопросу о взаимосвязи механизмов управления и технологий // Научные труды Донецкого национального технического университета. Серия: Экономическая. Вып.84-2. Донецк: ДонНТУ, 2005. – С.5-13. 9. Белоусенко М.В. Модели экономического поведения человека: неоинституциональный подход (сравнительный анализ) // Економіка розвитку. –2005. – №4 (36). – С.119-120. 10. Белоусенко М.В. Теория трансакционных издержек и проблема возникновения фирмы: "формула Демсеца" // Научные труды Донецкого национального технического университета. – Серия: Экономическая. Вып.70. Донецк: ДонНТУ, 2004. – С.23-29. 11. Берри Н. Комментарии к статье Эбеллинг Р. "Роль австрийской школы в развитии мировой экономической мысли ХХ в." // Экономика и математические методы. – 1992. – Том 28. – Вып.3 (май-июнь). 12. Блауг М. Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют. – М.: НП "Журнал Вопросы экономики", 2004. – 416 с. 13. Бюхер К. Историческое развитие и классификация форм промышленности / История труда в связи с историей некоторых форм промышленности / Под ред.С.Булгакова. – СПб., 1897. – С.47404 106. 14. Бюхер К. Четыре очерка из области народного хозяйства. Статьи из книги "Происхождение народного хозяйства".– СПб., 1898. 15. Васильева Е. Институционализм как альтернатива неоклассической и марксистской экономической теории // Квартальный бюллетень клуба экономистов. – Вып.4. – Минск, "Пропилеи", 2000. – С.166-180. 16. Введение в рыночную экономику / Под ред.А.Я.Лившица, Н.И.Никулиной. – М.: Высшая школа. – 1994. – 447 с. 17. Вильховченко Э. Постиндустриальные модели труда: социоорганизационный прогресс на рубеже XXI века // МЭиМО. –2003. – №3. – С.56-65. 18. Владимирова И.Г. Компании будущего: организационный аспект // Менеджмент в России и за рубежом. – 1999. – №2 (www. cfin.ru/ management/1999-2/05.shtm). 19. Владимирова И.Г. Организационные структуры управления компаниями // Менеджмент в России и за рубежом. – 1998. – №5 (www.cfin.ru/management/1998-5/10.shtml). 20. Вольчик В. Курс лекций по институциональной экономике. – Ростов-на-Дону, Изд-во Ростовского государственного университета, 2000. 21. Гаєвська О.Б.Управління як соціальний феномен. – Київ, КНЕУ, 2000. – 168 с. 22. Гвишиани Д. Организация и управление. – М.: МГТУ им.И.Э.Баумана, 1998. – 332 с. 23. Гелбрейт Д. Новое индустриальное общество. – М.: Прогресс, 1969. – 480 с. 24. Гельд А. Фабрика и ремесло. – М., Рассвет, 1895. – 48 с. 25. Головина А. Специализация и кооперация в условиях трансформационной экономики: методология, теория, управление.Екатеринбург, 2000 (рук.деп. в ИНИОН). – 309 с. 26. Демсец Х. Еще раз о теории фирмы / Природа фирмы: Пер. с англ., под ред. О.Уильямсона и Дж.Уинтера. – М.: Дело, 2001. – С.237-267. 27. Дерев’янкін Т. Мануфактура на Україні в кінці XVIII ст. (текстильне виробництво). – Київ, АН УРСР, 1960. – 127 с. 28. Добб М. Возникновение и развитие капиталистического хозяйства. – М. –Л., ГИЗ, 1929. – 239 с. 29. Заозерская Е. Мануфактура при Петре I. – М. –Л., АН СССР, 1947. – 190 с. 405 30. Заозерская Е. У истоков крупного производства в русской промышленности XVI-XVII веков. – М.: Наука, 1970. – 476 с. 31. Злотников М. От мануфактуры к фабрике // Вопросы истории. – 1946. – №11-12. – С.31-48. 32. Зомбарт В. Организация труда и трудящихся. – СПб., Издание Б.Н.Звонарева, 1901. –457 с. 33. Зомбарт В. Промышленный труд и его организация.- СПб., "Пушкинская Скоропечатная", 1906.- 116 с. 34. Зомбарт В. Современный капитализм. – М. –.Л: ГИЗ, 1931. – Т.1-3. 35. Ильенков Э.В. Диалектическая логика. – М.: Политиздат, 1984. – 320 с. 36. Ильенков Э.В. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с. 37. Институциональная экономика / Под ред. Д.С.Львова. – М.: ИНФРА-М, 2001. – 318 с. 38. История государства и права зарубежных стран. Часть 2. / Под общ. ред. Н.А.Крашенинникова и О.А.Жидкова. – М.: НОРМАИНФРА-М, 1998. – 712 с. 39. История экономических учений / Под ред. В.Автономова, О.Ананьина, Н.Макашевой. – М.: ИНФРА-М, 2003. – 784 с. 40. Калинин Э., Чиркова Е. Концепция постклассической экономической рациональности // Вопросы экономики. – 1998. – №5. – С.68-78. 41. Капелюшников Р. Новая институциональная теория. Теория экономических организаций / История экономических учений (современный этап) / Под ред. А.Г.Худокормова. – М.: ИНФРА-М, 1998. 42. Капелюшников Р. Экономическая теория право собственности (методология, основные понятия, круг проблем). – Москва, ИМЭМО АН СССР, 1990. – 89 с. 43. Катькало В. С. Ресурсная концепция стратегического управления: генезис основных идей и понятий // Вестник СанктПетербургского университета. – Серия "Менеджмент".– 2002. – №4. – С.20-42. 44. Клейнер Г. Б. От теории предприятия к теории стратегического управления // Российский журнал менеджмента. – 2003. – №1. – Т.1. – С.31–56 45. Клейнер Г. Механизмы принятия стратегических решений и стратегическое планирование на предприятиях // Вопросы эконо406 мики. – 1998. – №.9. – С.46-65. 46. Клейнер Г. Системная парадигма и теория предприятия // Вопросы экономики. – 2002. – №10. – С.47-69. 47. Клейнер Г. Управление корпоративным предприятием в переходной экономике // Вопросы экономики. –1999.– №8. – С.64-79. 48. Клейнер Г. Эволюция и реформирования промышленных предприятий: 10 лет спустя // Вопросы экономики. – 2000. – №5. – С.62-74. 49. Клейнер Г. Эволюция институциональных систем. – М.: Наука, 2004. – 240 с. 50. Ковалевский М.М. Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. – Т.3. Организация промышленности и рабочий вопрос в Средние века. – М., Типолитография В.Рихтера, 1903. – 434 с. 51. Ковальчук А.В. Мануфактурная промышленность Москвы во второй половине XVIII в. (текстильная промышленность). – М.: Эдиториал УРСС, 1999. – 432 с. 52. Когут Б., Зандер У. Знания фирмы, комбинационные способности и репликация технологий // Российский журнал менеджмента. – 2004. – №1. – Т.2. – С.121-140. 53. Колганов А.И. Коллективная собственность и коллективное предпринимательство. Опыт развитых капиталистических государств.- М.: Экономическая демократия, 1993. – 155 с. 54. Компании, у которых есть чему поучиться. Книга вторая / Под ред. И.Титенской. – К.: Изд-во "Агентство "Стандарт", 2005. – 284 с. 55. Кооперативы в индустриально-развитых странах: Сборник обзоров. – М.: ИНИОН РАН, 1992. – 335 с. 56. Корсак А. О формах промышленности вообще и о значении домашнего производства (кустарной и домашней промышленности) в Западной Европе и России. – М., 1861. 57. Коуз Р. Природа фирмы / Природа фирмы / Под ред. О.Уильямсона и С.Уинтера. –М.: Дело, 2001. – С.33-52. 58. Коуз Р. Фирма, рынок и право.- М.: "Дело ЛТД", "Catallaxy", 1993. – 192 с. 59. Кочеврин Ю.Б. Эволюция менеджеризма. Опыт политэкономического анализа.– М.: Наука, 1985. – 223 с. 60. Кулишер И.М. История экономического быта Западной Европы. – 9-е изд. – Т.1-2. – Челябинск: Социум, 2004. – 1030 с. 61. Кулишер И.М. Промышленность и рабочий класс в За407 падной Европе в XV-XVIII ст. – Типография Брокгауз и Ефрон, 1922. – 266 с. 62. Кумахов Р. Теория согласований и анализ предприятия // Вопросы экономики. – 1997. – №10. – С.85-89. 63. Лехциер Л. Структуры управления производственными организациями. – М.: МГУ, 1982. – 125 с. 64. Лойбе К. Комментарии к статье Эбеллинг Р. "Роль австрийской школы в развитии мировой экономической мысли ХХ в." // Экономика и математические методы. – 1992. – Том 28. – Вып.3 (май-июнь). 65. Лукша П., Белоусенко М. Экономическая организация: на пути к синтетической теории // Вопросы экономики. – 2006. – №2. – С.99-115. 66. Любомиров П.Г. Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX вв. Организационная структура промышленных предприятий. – Л., Прибой, 1925 67. Макаренко А.П. Теория и история кооперативного движения. – М.: ИКЦ "Маркетинг", 2002. – 328 с. 68. Манту П. Промышленная революция XVIII в Англии (опыт исследования). – М., Соцэкгиз, 1937. – 440 с. 69. Маркс К. Капитал. – Т.1.– М.: Госполитиздат, 1953.– 794 с. 70. Маркс К. Капитал. – Т.3.– М.: Госполитиздат, 1949.– 932 с. 71. Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений (I глава "Немецкой идеологии") / Избранные произведения. В 3-х т. Т.1. –М.: Политиздат, 1985. – 635 с. 72. Маршалл А. Принципы экономической науки. – М.:Издательская группа "Прогресс", 1993. 73. Мастен С. Правовая основа фирмы / Природа фирмы / Под ред. О.Уильямсона и С.Уинтера. – М.: Дело, 2001. – С.294-318. 74. Матыцын А. Вертикальная интеграция: теория и практика. – М.: "Новый век", Институт микроэкономики, 2002. – 368 с. 75. Махлуп Ф. Теории фирмы: маржиналистские, бихевиористские и управленческие / Вехи экономической мысли. Т.2. Теория фирмы / Под ред.В.М.Гальперина. – СПб.,: Экономическая школа, 2000. – С.73-93. 76. Менар К. Экономика организаций. – М.: ИНФРА-М, 1996. – 160 с. 77. Милгром П., Робертс Д. Экономика, организация и менеджмент. В 2-х тт. – СПБ.: Экономическая школа, 1999. 408 78. Мильнер Б.З. Теория организации: Учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.:ИНФРА-М, 2002. – 480 с. 79. Минцберг Г. Структура в кулаке: создание эффективной организации. – СПб.:Питер, 2002. – 512 с. 80. Найт Ф. Риск, неопределенность и прибыль. – М.: Дело, 2003. – 360 с. 81. Новоженов Д. Организационные структуры в российской экономике // Экономист. – 2003. – №.12. – С.65-74. 82. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. – М.: Фонд экономической книги "Начала", 1997. – 180 с. 83. Оглоблин А.П. Очерки истории украинской фабрики. Мануфактура в Гетманщине. – ГИЗ Украины, 1925. – 266 с. 84. Олейник А. Институциональная экономика. – М.: ИНФРАМ, 2000. – 416 с. 85. Онищук С.В., Белоусенко М.В. Исторические типы общественного воспроизводства: политэкономия мирового исторического процесса. – 2-е изд. (в соавторстве), перераб. и доп. – Донецк, РИА ДонГТУ, 1999. – 157 с. 86. Организационные структуры управления производством / Под ред. Б.Мильнера. – М.: "Экономика", 1975. – 319 с. 87. Полянский Ф. Первоначальное накопление капитала в России. – М.: Соцэкгиз,1958. –416 с. 88. Полянский Ф. Разложение и падение феодализма. – М.: МГУ, 1980. – 383 с. 89. Полянский Ф. Феодализм и товарное производство. – М.: МГУ, 1980. – 572 с. 90. Полянский Ф. Экономический строй мануфактуры в России XVIII века. – М.: АН СССР, 1956. – 454 с. 91. Полянский Ф.Я. Экономика мануфактурной промышленности в России XVIII в. – М., МГУ, ИНИОН, 1978. – 845 с. 92. Попов Е., Симонова В. Эндогенный оппортунизм в теории "принципала-агента" // Вопросы экономики. –2005. – №3. – С.118-130 93. Радаев В. Хозяйственная организация в свете экономических и социологических теорий // Вопросы экономики. – 1996. – №12. – С.88-100. 94. Радаев В. Хозяйственная организация как объект социологии // Российский экономический журнал. – 1995. – №.2. – С.69-74 95. Рисин И.Е. Эффективность управленческого труда: политико-экономическое исследование. – Воронеж, Изд-во Воронежского 409 университета, 1990. – 120 с. 96. Розанова Н. Эволюция взглядов на природу фирмы в западной экономической науке // Вопросы экономики. – 2002. – №1. – С.50-67. 97. Рындзюнский П. Утверждение капитализма в России (1850-1880 гг.). – М.: Наука, 1978.- 295 с. 98. Саймон Г.А. Теория принятия решений в экономической теории / Вехи экономической мысли. Т.2. Теория фирмы / Под ред.В.М.Гальперина. – СПб.,: Экономическая школа, 2000. – С.54-72. 99. Саймон Г.Адміністративна поведінка. – Київ: АртЕк, 2001. – 392 с. 100. Сетров М.И. Основы функциональной теории организации. – Л.: Наука, 1972. – 164 с. 101. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Книга первая. – М.: Ось-89. – 256 с. 102. Тевено Л. Множественность способов координации: равновесие и рациональность в сложной мире // Вопросы экономики.1997. – №10. – С.69-84 103. Тис Д.Дж., Пизано Г., Шуен А. Динамические способности фирмы и стратегическое управление // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. – Cерия "Менеджмент".2003. – №4. – С.133-185 104. Третьяк О., Румянцева М. Сетевые формы межфирменной кооперации: подходы к объяснению феномена // Российский журнал менеджмента. – 2003. – Вып.1. – С.77-102 105. Туган-Барановский М.И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историческое развитие русской фабрики в XIX в. – М.: Наука, 1997. – 735 с. 106. Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации. – М.: Московский университет им. А.Л.Шанявского, 1916. 107. Туган-Барановский М.И. Экономическая природа кооперативов и их классификация. – М.: Ун-т им.А.Л.Шанявского, 1914. – 127 с. 108. Уильямсон О. Введение / Природа фирмы. – М.: Дело, 2001. – С.11-32. 109. Уильямсон О. Вертикальная интеграция производства: соображения по поводу неудач рынка / Вехи экономической мысли. Т.2. Теория фирмы / Под ред.В.М.Гальперина. – СПб.,: Экономическая школа, 2000. – С.33-53. 110. Уильямсон О. Фирмы и рынки / Современная экономиче410 ская мысль / Под ред. В.Афанасьева, Р.Энтова. – М.: Прогресс, 1981. – 815 с. 111. Уильямсон О. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, "отношенческая" контрактация. – СПб: Лениздат; CEV Press, 1996. – 702 с. 112. Фавро О. Экономика организаций // Вопросы экономики. – 2000. – №5. – С.4-17. 113. Фролов С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. 114. Фюруботн Э., Рихтер Р. Институты и экономическая теория. Достижения новой институциональной экономической теории. – СПб., Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 2005. – 702 с. 115. Хикс Д. Стоимость и капитал.- М.: Прогресс, 1993. 116. Хикс Д. Теория экономической истории. – М.: НП "Журнал Вопросы экономики", 2003. – 224 с. 117. Ходжсон Д. Экономическая теория и институты: манифест современной институциональной экономической теории. – М.: Дело, 2003. – 464 с. 118. Хромов П. Экономические развитие России в XIX-XX веках. 1800-1917. –М.: Госполитиздат, 1956. – 552 с. 119. Хромов П. Экономическое развитие России. Очерки экономики России с древнейших времен до Великой Октябрьской революции. – М.: Наука, 1967. – 535 с. 120. Шаститко А. Новая институциональная теория: 3-е изд. – М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 2002. – 591 с. 121. Шаститко А. Теория фирмы: альтернативные подходы // Российский экономический журнал. – 1995. – №8. – С.97-103. 122. Шаститко А.Е. Новая теория фирмы. – М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1996. – 134 с. 123. Шемятенков В. Между стихией и планомерностью (как "работает" монополистическая конкуренция). – М.: Мысль, 1987. – 270 с. 124. Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы. Хозяйство, нравы и право. Разделение труда. – М.: Издание К.Т.Солдатенкова, 1902. – 368 с. 125. Эбеллинг Р. Роль австрийской школы в развитии мировой экономической мысли ХХ в. // Экономика и математические методы. – Том 28. – Вып.3 (май-июнь). – 1992. – С.347-363. 126. Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. – 411 М.: Дело, 2001. – 408 с. 127. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом.– М.: Политиздат, 1988.– 482 с. 128. Юданов А.Ю. Конкуренция: теория и практика. – М.: Ассоциация авторов и издателей "Тандем", 1998. 129. Alchian A. Development of Economic Theory and Antitrust: A View from the Theory of the Firm // Journal of Institutional and Theoretical Economics. – 1991. – V.147. – N.1. – pp.232-234. 130. Alchian A. Uncertainty, Evolution, and Economic Theory // Journal of Political Economy. –1950. – June. – LVIII. – pp.211-221. 131. Alchian A., Demsetz H. Production, Information Costs, and Economic Organization // American Economic Review. – 1972. – V.62. – N.5. – pp.777-795. 132. Allen G. The Industrial Development in Birmingham and the Black Country, 1860-1927. – London, George Allen and Unwin, 1929. 133. Ames E., Rossenberg N. The Progressive Division and Specialization of Industries // The Journal of Development Studies. – 1965. – V.1. – N.4. – pp.363-383. 134. Antonelli C The Economics of Governance: The Role of Localized Knowledge in the Interdependence Among Transaction, Coordination and Production. – Laboratorio di Economia dell’Innovazione Franco Momigliano, Università di Torino (preliminary version, 2003) in: Green K., Miozzo M., Dewick P. (eds) Technology, Knowledge and the Firm. Implications for Strategy and Industrial Change, Elgar, Cheltenham, 2005. 135. Antonelli C. The Organization of Production // Metroeconomica. – 1999. –V.50. –N.2. –pp.234-253. 136. Antonelli C. The System Dynamics of Localized Technical Change: Ingredients, Governance and Processes. – Laboratorio di Economia dell’Innovazione Franco Momigliano, Università di Torino (preliminary draft, May 2004). 137. Ashton T. An Economic History of England. The 18th century. – London, 1955.- 257 p. 138. Ashton T. The Industrial Revolution. – Oxford University Press, 1948. – 167 p. 139. Ashton T. The Records of A Pin Manufactory, 18141821//Economica. –1925. –N.15. –p.281-292. 140. Babbage Ch. On the Economy of Machinery and Manufactures. – 4th edition. – Knight, Frank Cass, London, 1932. 141. Barnard C. The Functions of Executives. – Cambridge: 412 Harvard University Press, 1962. 142. Barney J. Firm Resources and Sustained Competitive Advantage // Journal of Management. – 1991. – V.17. – pp.99-120. 143. Barney J. Strategic Factor Markets: Expectations, Luck, and Business Strategy // Management Science. – 1986. – V.32. – N.10. – pp.1231-1241. 144. Barzel Y. A Theory of Organizations to Supersede the Theory of the Firm (www.isnie.org/ ISNIE01/Papers01/barzel.pdf). 145. Bearly A., Means G. Modern Corporation and Private Property. – New York, Macmillan. – 1932. 146. Berg M. Factories, Workshops and Industrial Organisation in: The Economic History of Britain / Ed. by R.Floud and D.McCloskey. – V.1: 1700-1860. – Cambridge, Cambridge University Press, 1994. – pp.123-150. 147. Berg M. On the Origins of Capitalist Hierarchy in: The Theory of the Firm / Ed. by M.Casson. – An Elgar Reference Collection. The International Library of Critical Writings in Economics. – Cheltenham, UK, Brookfield, US, 1996. – pp.698-719. 148. Berger S., Piore M. Dualism and Discontinuity in Industrial Societies.- Cambridge University Press, 1980. – 159 p. 149. Bowles S. The Production Process in a Competitive Economy: Walrasian, Neo-Hobbesian, and Marxian Models // American Economic Review. – 1985. – V.75. – N.1. – pp.16-36. 150. Bradley K., Gelb A. Cooperation at Work. The Mondragon Experience. – London, Heineman Educational Books, 1983. – 102 p. 151. Buchanan J., Yoon Y. Generalized Increasing Return, Euler's Theorem, and Competitive Equilibrium // History of Political Economy. – V.31. – Num.3. – Fall 1999. – pp.511-524. 152. Buxmann P., Gebauer J. Internet-based intermediaries – the case of the real estate market / (http://groups.haas.berkeley.edu/citm /publications/papers/ecis98-buxmann-gebauer.pdf). 153. Camacho A. Adaptation Costs, Coordination Costs, and Optimal Firm Size // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1991. – V.15. – pp.137-149. 154. Camacho A., Persky J. The Internal Organization of Complex Teams // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1988. – V.9. – pp.367-380. 155. Casadesus-Masanell R., Spulber D. The Fable of Fisher Body // Journal of Law and Economics. – 2000. – V.XLIII. – pp.67-104. 156. Casson M. An Entrepreneurial Theory of the Firm 413 (www.business.auc.dk/druid/conferences/summer1998/conf-papers/ casson. pdf) 157. Casson M. Information and Organization: A New Perspective in the Theory of the Firm. – New York, Oxford University Press, 2001. – 314 p. 158. Chandler A. Organizational Capabilities and the Economic History of the Industrial Enterprise // The Journal of Economic Perspectives. –1992. – V.6. – N.3. – pp.79-100. 159. Chandler A. Scale and Scope: The Dynamics of Industrial Capitalism. – Cambridge: The Belknap Press, 1990. – 760 p. 160. Chandler A. The United States: Evolution of Enterprise in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan. – Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part II. – pp.70133. 161. Chandler A. The Visible Hand: The Managerial Revolution in American Business. – The Belknap Press of Harvard University Press. – Cambridge, Massachusetts and London, England, 1999. – 608 p. 162. Chandler A., Salsbury S. Pierre S.Du Pont and the Making of the Modern Corporation. – New York, 1971. 163. Cheung S. The Contractual Nature of the Firm // Journal of Law and Economics. – 1983. – V.26. – pp.1-21. 164. Cipolla C. Before the Industrial Revolution. European Society and Economy, 1000-1700. – London, 1981. – 352 p. 165. Clapham J. Industrial Organization in the Woolen and Worsted Industries of Yorkshire // The Economic Journal. – 1906. – V.XVI. – pp.515-522. 166. Coase R. The Acquisition of Fisher Body by General Motors // Journal of Law and Economics. – 2000. – V.XLIII. – pp.15-31. 167. Cohendet P., Llerena P., Marengo L. Theory of the Firm in an Evolutionary Perspective: A Critical Assessment. – Paper presented at the 2d Annual Conference of the International Society for New Institutional Economics (ISNIE), Paris, 18-19 September 1998 (www.isnie.org/ ISNIE98/Cohendet-Llerena.doc). 168. Colombo M., Delmastro M. Some Stylized Facts on Organization and Its Evolution // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1999. – V.40. – pp.255-274. 169. Conner K., Prahalad C. A Resource-Based Theory of the Firm: Knowledge versus Opportunism // Organization Science. – 1996. – V.7. – N.5. – pp.477-501. 414 170. Cooke Taylor R. The Modern Factory System. – London: Paul, Trench, Trűbner&Co, 1891. – 476 p. 171. Cowling K., Sugden R. Control, Markets, and Firms in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.66-76. 172. Crisp O. Labour and Industrialization in Russia in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan.Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part II. – pp.375386. 173. Cyert R., March J.Behavioral Theory of the Firm. – PrenticeHall, Englewood Cliffs, 1963. 174. Dahlman C. The Problem of Externality // Journal of Law and Economics. – 1979. – V.22. – pp.141-162. 175. Deane Ph. The First Industrial Revolution. – Cambridge University Press, 1981. – 318 p. 176. Demsetz H. Ownership, Control, and the Firm: Vol.1 of the Organization of Economic Activity. – Oxford, Basil Blackwell, 1988. – 300 p. 177. Demsetz H. The Economics of the Business Firm: Seven Critical Commentaries. – Cambridge University Press, 1995. – 179 p. 178. Demsetz H. The Firm in Economic Theory: A Quiet Revolution // American Economic Review. – 1997. – V.87. – N.2. – pp.426-429 179. Dierickx I., Cool K. Assets Stock Accumulation and Sustainability of Competitive Advantage // Management Science. – 1999. – V.35. – pp.1504-1513. 180. Dietrich M. Transaction Cost Economics and Beyond: Towards a New Economics of the Firm. – London: Routledge, 1994. 181. Dietrich M. Transaction Costs…and Revenues in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.166-187. 182. Dobb M. Capitalist Enterprise and Social Progress. – London, Routledge, 1925. – 409 p. 183. Dobb M. Studies in the Development of Capitalism. – London: Routledge, 1947. – 396 p. 184. Domberger S. The Contracting Organization: A Strategic Guide to Outsourcing. – Oxford University Press, 1998. – 229 p. 185. Donaldson L. American Anti-management Theories of Organization. A Critique of Paradigm Proliferation. – Cambridge 415 University Press, 1995. 186. Dow G. Why Capital Hires Labor: A Bargaining Perspective // American Economic Review. – 1993. – V.83. – N.1. – pp.118-134. 187. Dow G., Putterman L. Why Capital Suppliers (Usually) Hire Workers: What We Know and What We Need to Know // Journal of Economic Behavior and Organization. – 2000. – V.43. – pp.319-336. 188. Dugger W. Transaction Costs Economics and the State in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.188-216. 189. Egidi M., Marengo L. Division of Labour and Social Coordination Modes: A Simple Simulation Model. – Paper presented at the Second International Symposium "Simulating Societies-93".– Certosa di Pontignano, Siena, July 24-26, 1993 (Gilbert N. (ed.) Simulating Societies, UCL Press www-ceel.gelso.unitn.it/papers/papero95_01.pdf). 190. Egidi M., Ricotilly M. Co-ordination and Specialization (http:// www-ceel.gelso.unitn.it/ papers/papero97_03.pdf). 191. Elbaum B., Lazonick W. The Decline of the British Economy: An Institutional Perspective // The Journal of Economic History. – 1984. – V.44. – N.2. – pp.567-583. 192. Eswaran M., Kotwal A. Why Are Capitalists the Bosses? // The Economic Journal. – 1989. – V.99. – N.394. – pp.162-176. 193. Evans E. The Forging of the Modern State. Early Industrial Britain, 1783-1870. – London-New York, Longman, 1983. – 457 p. 194. Fama E, Jensen M. Organizational Forms and Investment Decisions // Journal of Financial Economics.– 1985.– V.14.– pp.101-119. 195. Flinn M. The Origins of the Industrial Revolution.Barues&Noble,inc. –New York,1966. –114 p. 196. Fohlen C. Entrepreneurship and Management in France in the Nineteenth Century in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan. – Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part I. – pp.347-381. 197. Fong H. Triumph of Factory System in England. – Tientsin, Chihli Press, 1930. – 310 p. 198. Foss K. Technological Interdependencies, Specialization and Coordination: A Property Rights Perspective in the Nature of the Firm (www.druid.dk/wp/pdf_files/98-10.pdf). 199. Foss K., Foss N. Organizing Economic Experiments: The Role of Firms (www.druid.dk/wp/ pdf_files/99-5.pdf). 200. Foss K., Foss N. The Market Process and the Firm: Toward a 416 Dynamic Property Rights Perspective (www.druid.dk/wp/pdf_files/9814.pdf). 201. Foss K., Foss N. Understanding Ownership: Residual Rights of Control and Appropriable Control Rights (www.druid.dk/wp/pdf_files/994.pdf). 202. Foss N. Capabilities and the Theory of the Firm (www. druid. dk/ wp/pdf_files/96-8.pdf). 203. Foss N. Capabilities, Confusion, and the Costs of Coordination: On Some Problems in Recent Research On Inter-Firm Relations (www.druid.dk/wp/pdf_files/99-7.pdf). 204. Foss N. Equilibrium vs. Evolution in the Resource-Based Perspective: The Conflicting Legacies of Demsetz and Penrose (www.druid.dk/wp/pdf_files/97-10.pdf). 205. Foss N. Incomplete Contracts and Economic Organization: Brian Loasby and the Theory of the Firm (www.druid.dk/wp/pdf_files/9711.pdf). 206. Foss N. The Classical Theory of Production and the Capabilities View of the Firm // Journal of Economic Studies. – 1997. – V.24. – N.5. – pp.307-323. 207. Foss N. The Problem with Bounded Rationality: On Behavioral Assumptions in the Theory of the Firm (www.druid.dk /wp/pdf_files/01-15.pdf). 208. Foss N., Lando H., Thomsen S. The Theory of the Firm in: Encyclopedia of Law and Economics / B.Bouckaert&G.DeGeest (eds), 2000. – pp.631-656 [http://allserv.rug.ac.be/ ~gdegeest/5610book.pdf]. 209. Foss The Strategy and Transaction Cost Nexus: Past Debates, Central Questions, and Future Research Perspectives (www.druid.dk/ wp/pdf_files/02-04.pdf). 210. Fourie F.C.V.N. In the Beginning There Were Markets? in: Transaction Costs, Markets and Hierarchies / Ed. by Ch.Pitelis. – Blackwell, Oxford, 1993. – pp.41-65. 211. Fourie, F. The Nature of the Market: A Structural Analysis in: Rethinking Economics – Markets, Technology and Economic Evolution / Ed. by G.Hodgson and E.Screpanti. – Aldershot: Edward Elgar, 1991. – p.40-57. 212. Fox A. Beyond Contract: Work, Power and Trust Relations. – London: Faber&Faber, 1974. – 408 p. 213. Furubotn E. The New Institutional Economics and the Theory of the Firm // Journal of Economic Behavior and Organization. – 2001. – V.45. – pp.133-153. 417 214. Giouras T. Division of Labour and Social Formation in the Work of Karl Bűcher in: Karl Bucher: Theory –History-AnthropologyNon-Market Economy / Ed.by J.Backhaus. – Marburg, Metropolis-Verlag, 2000. – 418 p. 215. Goodman J. Employment Relations in Industrial Society. – Oxford, 1984. – 244 p. 216. Goodman J., Whittingham T. Shop Stewards. – London: Pan Books, 1973. – 286 p. 217. Goyal S., Janssen M. Dynamic Coordination Failures and the Efficiency of the Firm // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1995. – V.28. – pp.223-239. 218. Grant R. Toward a Knowledge-Based Theory of the Firm // Strategic Management Journal. –1996. – N.17. – pp.109-122. 219. Grossman S., Hart O. The Costs and Benefits of Ownership: A Theory of Vertical and Lateral Integration // Journal of Political Economy. – 1986. – V.94. – pp.691-719. 220. Hall R. Organizations: Structures, Processes, and Outcomes. – 5th ed. – Prentice-Hall, Englwood Clifs, New Jersey. – 344 p. 221. Hart O. Incomplete Contracts and the Theory of the Firm // Journal of Law, Economics, and Organization.– 1988.– V.4.– pp.119-139. 222. Hartwell R. Business Management in England during the Period of Early Industrialization: Inducements and Obstacles in: The Industrial Revolution / Ed.by R.Hartwell. – Oxford, Basil Blackwell, 1970. – pp.28-41. 223. Hashimoto J. The Japanese System of Division of Labour: The Combination of a "Flexible" In-House Division of Labour and a "Planned" Inter-Company Division of Labour // Annals of the Institute of Social Science. – Tokyo, 1993. – V.35. – pp.195-227. 224. Hawkins C. Theory of the Firm. – Macmillan, 1973. – 97 p. 225. Hayek F. von. Studies in Philosophy, Politics, and Economics. – London: Routledge&Kegan Paul, 1967. 226. Hayek F. von. The Use of Knowledge in Society // American Economic Review. – 1945. – V.35. – pp.519-530. 227. Hodgson G. Competence and Contract in the Theory of the Firm // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1998. – V.35. – pp.179-251. 228. Hodgson G. Corporate Culture and the Nature of the Firm in: Groenewegen J. (ed.) Transaction Cost Economics and Beyond. – Boston: Kluwer, 1996. – pp. 249-269. 229. Hodgson G. Opportunism is not the Only Reason Why firms 418 Exist: Why an Explanatory Emphasis on Opportunism may Mislead Management Strategy // Industrial and Corporate Change. – 2004. – V.13. – N.2. – pp.401-418. 230. Hodgson G. The Coasean Tangle: the Nature of the Firm and the Problem of Historical Specificity in: Coasean Economics: Law and Economics and the New Institutional Economics / Ed. by S.Medema. – Kluwer Acad. Publishers, Boston, 1997. – pp.23-49. 231. Hodgson G. The Legal Nature of the Firm and the Myth of the Firm-Market Hybrid (draft of 17 December 2001, опубликовано в International Journal of the Economics of Business. – 2002. – V.9. – N.1. – pp.37-60). 232. Hodgson G. Transaction Costs and the Evolution of the Firm in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.77-100. 233. Hodgson G. What is the Essence of Institutional Economics? // Journal of Economic Issues. – 2000. – V.XXXIV. – N.2. – pp.317-329. 234. Hodgson G., Knudsen Th. Firm-Specific Learning and the Nature of the Firm: Why Transaction Cost Theory May Provide an Incomplete Explanation. – Paper presented at the Fifth International Workshop on Institutional Economics "Explaining the Firm: Transaction Costs or Capabilities?", 2003, June. – University of Hertfordshire, Hertfordshire (G.B.). 235. Holmström B., Milgrom P. The Firm as an Incentive System // American Economic Review. – 1994. – V.84. – N.4. – pp.972-991. 236. Holmström B., Tirole J. The Theory of the Firm in: Handbook of Industrial Organization / Schmalensee R., Willig R. (eds). – Amsterdam, North-Holland, 1988. – V.1. – pp.61-133. 237. Horvat B. Workers Management // Economic Analysis and Worker's Management. – 1976. – V.X. – N.3-4. – pp.197-216. 238. Hudson P. The Genesis of Industrial Capital. A Study of the West Riding Wool Textile Industry: 1750-1850. – Cambridge, Cambridge University Press, 1986. – 345 p. 239. Ingham G. Some Recent Changes in Relationship between Economics and Sociology // Cambridge Journal of Economics. – 1996. – V.20. – N.2. – pp.243-276. 240. Inside the Business Enterprise: Historical Perspectives of the Use of Information / Ed.by P.Temin. – Chicago, The University of Chicago Press, 1991. – 260 p. 241. Ippolito R. The Division of Labor in the Firm // Economic Inquiry. – 1977. – V.XV. – N.4. – pp.469-492. 419 242. Jacobs J. Cities and the Wealth of Nations. Principles of Economic Life. – London-Harmondsworth, Viking, 1985. – 257 p. 243. Jensen M., Meckling W. Rights and Production Functions: An Application to Labor-Managed Firms and Codetermination // Journal of Business. – 1979. – V.52. – N.4. – pp.469-506. 244. Jensen M., Meckling W. Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs, and Ownership Structure // Journal of Financial Economics. – 1976. – V.3. – pp. 305-360. 245. Jones S.R.H. Technology, Transaction Costs, and the Transition to Factory Production in the British Silk Industry, 1700-1870 // The Journal of Economic History. – 1987. – V.47. – N.1. – pp.71-96. 246. Jones S.R.H. The Organization of Work. A Historical Dimension // // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1982. – V.3. – pp.117-137. 247. Kaldor N. Equilibrium of the Firm // Economic Journal. – 1934. – V.44. – pp.60-76. 248. Kaldor N. The Irrelevance of Equilibrium Economics // The Economic Journal. – 1972. – V.82. – N.328. – pp.1237-1255. 249. Kay N. Markets, False Hierarchies and the Role of Asset Specificity in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.242-261. 250. Kay N. Searching for the Firm: The Role of Decision in the Economics of Organizations // Industrial and Corporate Change. – 2000. – V.9. – N.4. – pp.683-707. 251. Kay N. Some Rude Thoughts On the Growth of Firms (www.business.auc.dk/druid/ conferences/summer 1998/conf-papers/ kay. pdf). 252. Kellenbenz H. The Organization of Production in: The Cambridge Economic History of Europe: The Economic Organization of Early Modern Europe / Ed. by E.Rich and C.Willson. – Cambridge, Cambridge University Press, 1977. – V.V. – pp.462-548. 253. Khalil E. Is the Firm an Individual? // Cambridge Journal of Economics. – 1997. – V.21. – pp.519-544. 254. Kihlstrom R., Laffont J. A General Equilibrium Entrepreneurial Theory of the Firm Based on Risk Aversion // Journal of Political Economy. – 1979. –V.87. – pp.719-748. 255. Klein B. Fisher-General Motors and the Nature of the Firm // Journal of Law and Economics. – 2000. – V.XLIII. – pp.105-141. 256. Klein B., Crawford R., Alchian A. Vertical Integration, Appropriable Rents, and the Competitive Contracting Process // Journal of 420 Law and Economics. – 1978. – V.21. – pp.297-326. 257. Knott A. The Dynamic Value of Hierarchy // Management Science. – 2001. – V.47. – N.3. – pp.430-449. 258. Kocka J. Entrepreneurs and Managers in German Industrialization in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan. – Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part I. – pp.492-589. 259. Kogut B., Zander U. What Firms Do? Coordination, Identity, and Learning // Organizational Science.– 1996. – V.7. – N.5. – pp.502-518 260. Kostova T. Transnational Transfer of Strategic Organisational Practices: A Contextual Perspective // The Academy of Management Review. – 1999. – V.24. – pp.308-324. 261. Kwanjai N. System View of the Firm: Toward a Synthesis of the Theories of the Firm (www.business.auc.dk/druid/conferences/ winter2001/ paper-winter/Paper/Kwanjai.pdf). 262. Landes D. What Do Bosses Really Do? // The Journal of Economic History. – 1986. – V.XLVI. – N.3. – pp.585-623. 263. Langlois R. The Co-evolution of Technology and Organization in the Transition to the Factory System in: Authority and Control in Modern Industry / P.Robertson (ed.). – London: Routledge, 1999. – pp.4572. 264. Langlois R. The Vanishing Hand: The Changing Dynamics of Industrial Capitalism // Industrial and Corporate Change. – 2003. – V.12. – pp.351-385. 265. Langlois R. Transaction Cost, Production Costs, and the Passage of Time in: Medema S (ed.) Coasean Economics: Law and Economics and the New Institutional Economics. – Kluwer Academic Publishers, Boston, 1998. – pp.1-21. 266. Langlois R., Foss N. Capabilities and Governance: the Rebirth of Production in the Theory of Economic Organization in: Langlois R., Yu T., Robertson P. (eds) Alternative Theories of the Firm. – An Elgar Reference Collection, The International Library of Critical Writings in Economics, Cheltenham, 2002. – V.I. – pp.4-19. 267. Langlois R., Robertson P. Explaining Vertical Integration: Lessons from the American Automobile Industry // The Journal of Economic History. – 1989. – V.49. – N.2. – pp.361-375. 268. Langlois R., Robertson P. Firms, Markets and Economic Change: A Dynamic Theory of Economic Institutions. – Routledge, London, 1995 (файл рукописи на сайте: http://sp.uconn.edu/ ~langlois/ 421 book1.doc). 269. Lavezzi A. Division of Labour and Economic Growth: From Adam Smith to Paul Romer and Beyond. – Paper prepared for the Conference "Old and New Growth theories: An Assessment".– Pisa, October, 5-7, 2001 (http://growth/conf.ec.unipi.it/papers/Lavezzi.pdf). 270. Lazerson M. A New Phoenix?: Modern Putting-Out in the Modena Knitwear Industry // Administrative Science Quarterly. – 1995. – V.40. – N.1. – pp.34-59. 271. Lazerson M., Lorenzoni G. The Firms that Feed Industrial Districts: A Return to the Italian Source // Industrial and Corporate Change. – 1999. – V.8. – N.2. – pp.235-266. 272. Lazonick W. Business Organization and the Myth of the Market Economy. – Cambridge University Press, Cambridge, USA. – 1991. – 372 p. 273. Lazonick W. Competition, Specialization, and Industrial Decline // The Journal of Economic History. – 1981. – V.41. – N.1. – pp.31-38. 274. Lazonick W. Competitive Advantage on the Shop Floor. – Harvard University Press, London, 1990. – 419 p. 275. Lazonick W. Employment Relations in Manufacturing and International Competition in: The Economic History of Britain since 1700. – 2-nd ed. – V.2: 1860-1939 / Ed. by R.Floud and D.McClosky. – Cambridge University Press, Cambridge, 1995. – pp.90-116. 276. Lazonick W. Evolution of the New Economy Business Model in: E.Brousseau, N.Curien The Economics of the Internet. – Cambridge University Press, готовится к печати (www.insead.edu/lazonick). 277. Lazonick W. Factor Costs and the Diffusion of Ring Spinning in Britain Prior to World War I // The Quarterly Journal of Economics. – 1981. – V.96. – N.1. – pp.89-109. 278. Lazonick W. Industrial Organization and the Technological Change: The Decline of the British Cotton Industry // Business History Review. – 1983. – V.57. – pp.195-236. 279. Lazonick W. Innovative Enterprise and Historical Transformation // Enterprise&Society.– 2002. – March, V.3. – N.1. – 3-47. 280. Lazonick W. Innovative Enterprise, The Theory of / International Encyclopedia of Business and Management / M.Warner (ed.).- second ed., Thomson Learning. – 2001. – pp.3055-3076. 281. Lazonick W. Production Relations, Labor Productivity, and Choice of Technique: British and U.S. Cotton Spinning // The Journal of Economic History. – 1981. – V.41. – N.3. – pp.491-516. 422 282. Lazonick W. The Making of a Critical Economists in: Exemplary Economists / R.Backhouse and R.Middleton. – V.I: North America. – Cheltenham and Northampton: Edward Elgar, 2000. – pp.409433. 283. Lazonick W. The Theory of Innovative Enterprise (www.insead.edu/lazonick/Lazonick The Theory of Innovative Enterprise Feb 2004.pdf). 284. Lazonick W. The US Industrial Corporation and The Theory of the Growth of the Firm in: C.Pitelis (ed.) The Growth of the Firm: The Legacy of Edith Penrose. – Oxford University Press, 2002. – pp.249-277. 285. Lazonick W. Theory and History in Marxian Economics in: The Future of Economics / Ed. by A.Field. – Boston, Kluwer-Nijhoff, 1987. – pp.255-312. 286. Lazonick W., Principe A. Dynamic Capabilities and Sustained Innovation: Strategic Control and Financial Commitment at Rolls-Royce plc // Industrial and Corporate Change.– 2005.– V.14.– N.3. – pp.501-542. 287. Leijonhufvud A. Capitalism and the Factory System in: Economics as a Process. Essays in the New Institutional Economics / Ed.by R.Langlois. – Cambridge: Cambridge University Press, 1986. – pp.203-233. 288. Lewin P., Phelan S. An Austrian Theory of the Firm (www.utdallas.edu/ ~plewin/AustrianFirm.pdf) 289. Lloyd G. The Cutlery Trades. – London, Longmans, Green and Co, 1913. 290. Lloyd P. The Origins of the von Thűnen-Mill-Pareto-WichsellCobb-Douglas Function // History of Political Economy. – 2001. – V.33.N.1.- pp.1-20. 291. Loasby B. Market Institutions and Economic Evolution // Journal of Evolutionary Economics. – 2000. – V.10. – pp.297-309. 292. Loasby B. The Organization of Capabilities // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1998. – V.35. – pp.139-160. 293. Lucas R. On the Size Distribution of Business Firms // Bell Journal of Economics. – 1978. – V.9. – pp.508-523. 294. Madhok A. Reassessing The Fundamentals and Beyond: Ronald Coase, The Transaction Cost and Resource-Based Theories of The Firm and The Institutional Structure of Production // Strategic Management Journal. – 2002. – V.23. – pp.535-550. 295. Madhok A. The Organization of Economic Activity: Transaction Costs, Firm Capabilities, and the Nature of Governance // Organization Science. – 1996. – V.7. – N.5. – pp.577-590. 423 296. Mahoney J., Pandian R. The Resource-Based View within the Conversation of Strategic Management // Strategic Management Journal.1992. – V.13. – N.5. – pp.363-380. 297. March J., Simon H. Organizations Revisited // Industrial and Corporate Change. – 1993. – V.2. – N.3. – pp.299-316. 298. March J., Simon H. Organizations. – Blackwell, 1994. – 287 p. 299. Marginson P. Power and Efficiency in the Firm: Understanding the Employment Relationship in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.133-165. 300. Marglin S. What Do Bosses Do? The Origins and Functions of Hierarchy in Capitalist Production // Review of Radical Political Economy. – 1974. – V.6. – pp.33-60. 301. Markets and Organizations / R.Arena, C.Longhi (eds). – Springer, 1998. 302. Mass W., Lazonick W. The British Cotton Industry and International Competitive Advantage: The State of Debates // Business History. – 1990. – V.32. – pp.9-65. 303. Masten S. About Oliver E.Williamson in: Firms, Markets, and Hierarchies: The Transaction Cost Economics Perspective / Ed.by G.Caroll and D.Teece. – Oxford University Press, 1999. – pp.37-59. 304. Masten S. The Three Great Puzzles of the Firm in: Coasean Economics: Law and Economics and the New Institutional Economics / Ed. by S.Medema. – Kluwer Acad. Publishers, Boston, 1997. – pp.51-63. 305. Mathias P. The First Industrial Nation. An Economic History of Britain, 1700-1914. – London: Methuen&Co, 1969. – 522 p. 306. Ménard C. Markets as Institutions versus Organizations as Markets? Disentangling Some Fundamental Concepts // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1995. – V.28. – pp.161-182. 307. Ménard C. The Economics of Hybrid Organizations. – Presidential Address, International Society for New Institutional Economics, MIT, September 29, 2002. 308. Mintzberg H. The Nature of Managerial Work. – Prentice-Hall, Englewood Clifs, 1974. 309. Mokyr J. The Rise and Fall of the Factory System: Technology, Firms, and Households since the Industrial Revolution. – Paper prepared for the Carnegie-Rochester Conference on macroeconomics, Pittsburg, November 17-19, 2000 (http://www.gsia.cmu.edu/afs/andrew/ gsia/ bm05/mokyrpaper1.pdf). 310. Morroni M. Knowledge, Scale and Transactions in the Theory of the Firm. – Cambridge University Press, Cambridge, 2006 (рукопись, 424 готовится к печати). 311. Moss S. Markets and Macroeconomics: Macroeconomic Implications for Rational Individual Behavior. – Oxford: Blackwell, 1984. 312. Moss S. The History of the Theory of the Firm from Marshall to Robinson and Chamberlin: The Source of Positivism in Economics // Economica. – 1984 –V.51. – N.203. – pp.307-318. 313. Nef J. The Rise of the British Coal Industry. –V.I. – George Routledge&Sons, London, 1932. 314. Nelson R. Why Do Firms Differ, and How Does It Matter? // Strategic Management Journal. –1991. – V.12. – pp.61-74. 315. Nelson R., Winter S. An Evolutionary Theory of Economic Change. – Cambridge: Belknap Press, 1982. 316. Nutzinger H. The Firm as a Social Institution: The Failure of the Contractarian Viewpoint // Economic Analysis and Worker's Management. – 1976. – V.X. – N.3-4. – pp.217-236. 317. Pagano U. Authority, Co-ordination and Disequilibrium: An Explanation of the Co-Existence of Markets and Firms. – Structural Change and Economic Dynamics. – 1992. – V.3. – N.1. – pp.53-77. 318. Pagano U. Property Rights, Asset Specificity, and the Division of Labor Under Alternative Capitalist Relations // Cambridge Journal of Economics. – 1991. – V.15. – N.3. – pp.315-342. 319. Palermo G. Economic Power and the Firm in New Institutional Economics: Two Conflicting Problems // Journal of Economic Issues. – 2000. – V.XXXIV. – N.3. – pp.573-601. 320. Payne P. Industrial Entrepreneurship and management in Great Britain in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan. – Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part I. – pp.180-230. 321. Penrose E. Limits to the Growth and Size of Firms // American Economic Review. – 1955. – V.45. – N.2. – pp.531-543. 322. Penrose E. The Theory of the Growth of the Firm. – New York, M.E.Sharpe, 1980. – 265 p. 323. Pesić E. Outline of the Theory of Change in Human Cooperation // Economic Analysis and Worker's Management. – 1976. – V.X. – N.1-2. – pp.5-23. 324. Pitelis C. On Transactions (Costs) and Markets and (as) Hierarchies in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.262-276. 325. Pitelis C. Transaction Costs and the Historical Evolution of the 425 Capitalist Firm // Journal of Economic Issues. – 1998. – V.XXXII. – N.4. – pp.999-1017. 326. Pitelis Ch. Markets and Non-Market Hierarchies: Theory of Institutional Failure. – Blackwell, 1991. – 254 p. 327. Polanyi M. The Tacit Dimension. – Doubleday, Garden City, NY, 1966. 328. Pollard S. The Genesis of Modern Management. A Study of the Industrial Revolution in Great Britain. – London, Edward Arnold Ltd., 1965. – 328 p. 329. Prahalad C., Hamel G. The Core Competence of the Corporation // Harvard Business Review.– 1990.– V.68.– N.3. – pp.79-91. 330. Prest J.R. The Industrial Revolution in Coventry. – London, 1960. 331. Pryor F. Will Most of Us Be Working for Giant Enterprises by 2028? // Journal of Economic Behavior and Organization. – 2001. – V.44. – pp.363-382. 332. Putterman L. Markets, Hierarchies, and Information: On a Paradox in the Economics of Organization // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1995. – V.26. – pp.373-390. 333. Radner R. Hierarchy: The Economics of Managing // Journal of Economic Literature. – 1992. – V.30. – N.3. –pp.1382-1415. 334. Rangone M., Solari S. Dynamic Capabilities and Interfirm Relationships: Collective Learning in Local Production Systems. – University of Padova Working Papers, 2/2005. 335. Richardson G. The Organisation of Industry // Economic Journal. – 1972. – V.82. – pp.883-896. 336. Ricoy C. Marx on the Division of Labour and Technical Progress. – Paper presented at the Conference "Old and New Growth theories: An Assessment".– Pisa, October, 5-7, 2001 (http://growth/ conf. ec. unipi.it/papers/Ricoy.pdf). 337. Robertson P., Altson L. Technological Choice and the Organization of Work in Capitalist Firms // The Economic History Review. – 1992. – V.45. – N.2. – pp.330-349. 338. Robins J. Organizational Economics: Notes on the Use of Transaction Cost Theory in the Study of Organizations // Administrative Science Quarterly. – 1987. – V.32. – N.1. – pp.68-86. 339. Rosenbaum E. What is a Market? On the Methodology of a Contested Concept / (http://www.econ.cam.ac.uk/seminars/realist/ events/ conf2000/papers/Download/ R'baum.rtf). 340. Rumelt R. Towards A Strategic Theory of the Firm in Lamb R. 426 (ed.) Competitive Strategic Management. –Prentice-Hall, Englewood Cliffs (NJ), 1984.- pp.556-570. 341. Sawyer M. The Nature and Role of the Market in: Transaction Costs, Markets and Hierarchies / Ed. by Ch.Pitelis. – Blackwell, Oxford, 1993. – pp.20-40. 342. Schmitz Ch. The Growth of Big Business in the United States and Western Europe, 1850-1939. – London: Macmillan, 1993. – 112 p. 343. Schmoller G. Die Geschichtiche Entwickelung der Unternehmung. – Jahrbuch, 1889. – N.XIII, 1890-1894. – NN.XIV-XVII. 344. Scott R. Organizations: Rational, Natural, and Open Systems. – Prentice-Hall International, 1992. – 414 p. 345. Simon H. Organizations and Markets // The Journal of Economic Perspectives. – 1991. – V.5. – N.2. – pp.25-44. 346. Slater G., Spencer D. The Uncertain Foundations of Transaction Cost Economics // Journal of Economic Issues. – Vol.XXXIV. – V.1. – March 2000. – p.61-87. 347. Stigler G. The Division of Labour is Limited by the Extent of the Market in: Stigler G. The Organization of Industry. – The University of Chicago Press, 1968. – pp.129-141. 348. Stigler G. The Successes and Failures of Professor Smith // Journal of Political Economy. – 1976. – N.84. – pp.1199-1213. 349. Stigler G., Friedland C. The Literature of Economics: The Case of Berle and Means // Journal of Law and Economics. – 1983. – N.26. – pp.237-268. 350. Strieder J. Origin and Evolution of Early European Capitalism // Journal of Economic and Business History. – 1929. – V.II. – N.1. – pp.1-19. 351. Supple B. The Nature of Enterprise in: The Cambridge Economic History of Europe: The Economic Organization of Early Modern Europe / Ed. by E.Rich and C.Willson. – Cambridge, Cambridge University Press, 1977. – V.V. – pp.394-461. 352. Sutherland J., Canwell D. Organization Structures and Processes. – Pitman Publishing, 1997. – 307 p. 353. Suzuki Y. Japanese Management Structures, 1920-80. – Macmillan, 1991. – 354 p. 354. Szostak R. The Organization of Work. The Emergence of the Factory Revisited // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1989. – V.11. – pp.343-358. 355. Szulanski G. Unpacking Stickiness: An Empirical Investigation of the Barriers to Best Practice inside the Firm // Academy 427 of Management Journal Best Papers Proceedings. – 1995. –pp.437-442. 356. Teece D. Firm Organization, Industrial Structure, and Technological Innovation // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1996. – V.31. – pp.193-224. 357. Thomas H., Logan Ch. Mondragon: An Economic Analysis. – London: Allen&Unwin, 1982. – 218 p. 358. Thompson S., Wright M. Markets, Hierarchies, and Market Again in: Pitelis C. (ed.) Transaction Costs, Markets and Hierarchies. – Basil Blackwell, 1995. – pp.217-241. 359. Unwin G. Industrial Organization in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. – Oxford, Claredon Press, 1904. – 277 p. 360. Usher A. An Introduction to the Industrial History of England. –London, Harrap, 1921. – 564 p. 361. Veblen T. The Theory of Business Enterprise. – New York, Ch.Scribner's sons, 1932. – 400 p. 362. Wernerfelt B. A Resource-Based View of the Firm // Strategic Management Journal. – 1984. – V.5. – N.2. – pp.171-180 363. Wernerfelt B. Foreword in: Resources, Firms, and Strategies: A Reader in the Resource-Based Perspective / Ed. by N.Foss. – New York, 1997. 364. Whyte W., Whyte K. Making Mondragon: The Growth and Dynamics of the Worker Cooperative Complex. – New York, ILR Press, 1988. – 317 p. 365. Wigand R., Picot A., Reichwald R. Information, Organization and Management. Expanding Markets and Corporate Boundaries. – John Wiley&Sons, 1997. – 458 p. 366. Wilkins M. The Emergence of Multinational Enterprise. – Cambridge, Mass., 1970. 367. Williamson O. Corporate Control and Business Behavior. – New Jersey: Prentice Hall, 1970. – 190 p. 368. Williamson O. Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications. – Free Press: New York, 1975. – 286 p. 369. Williamson O. Opportunism and Its Critics // Managerial and Decision Economics. – 1993. –V.14. – N.2. –pp.97-107. 370. Williamson O. Technology and Organization of Work: A Reply to Jones // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1983. – V.4. – pp.57-62. 371. Williamson O. Technology and Transaction Cost Economics: A Reply // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1988. – V.10. – pp.355-363. 428 372. Williamson O. The Economics of Discretionary Behavior: Managerial Objectives in the Theory of the Firm. – New Jersey: Englwood Cliffs, Prentice Hall, 1964. 373. Williamson O. The Mechanisms of Governance. – Oxford University Press, 1996. – 429 p. 374. Williamson O. The Organization of Work // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1980. – V.1. – pp.6-31. 375. Williamson O., Wachter M., Harris J. Understanding the Employment Relation: The Analysis of Idiosyncratic Exchange // The Bell Journal of Economics. – 1975. – V.6. – N.1. – pp.250-278. 376. Williamson. O. Strategy Research: Governance and Competence Perspectives // Strategic Management Journal. – 1999. – V.20. – pp.1087-1108. 377. Witt U. Cognition, Entrepreneurial Conceptions, and the Nature of the Firm Reconsidered (www.isnie.org/ISNIE98/witt.doc). 378. Yamamura K. Entrepreneurship, Ownership and Management in Japan in: The Cambridge Economic History of Europe: The Industrial Economies: Capital, Labour, and Enterprise / Ed. by P.Mathias and M.Postan. – Cambridge, Cambridge University Press, 1978. – V.VII. Part II. – pp.215-264. 379. Yang X. Endogenous vs. Exogenous Comparative Advantage and Economies of Specialization vs. Economies of Scale // Journal of Economics. – 1994. – V.60. – N.1. – pp.29-54. 380. Yang X. The Division of Labour, Investment and Capital // Metroeconomica. – 1999. – V.50. – N.3. – pp.301-324. 381. Yang X., Liu M-Ch., Cheng W.L. A Ricardian Model with Endogenous Comparative Advantage and Endogenous Trade Policy Regimes // The Economic Record. – 2000. – V.76. – N.233. – pp.172-182. 382. Yang X., Liu P.-W. The Theory of Irrelevance of the Size of the Firm // // Journal of Economic Behavior and Organization. – 2000. – V.42. – pp.145-165. 383. Yang X., Ng S. Specialization and Division of Labour: A Survey in: Arrow K., Ng Y-K., Yang X. (eds) Increasing Returns and Economic Analysis. – London: Macmillan, 1998. 384. Yang X., Ng Y-K. Theory of the Firm and Structure of Residual Rights // Journal of Economic Behavior and Organization. – 1995. – V.26. – pp.107-128. 385. Young A. Increasing Return and Economic Progress // The Economic Journal. – 1928. – V.38. – N.152. – pp.527-542. 429 Наукове видання Белоусенко Максим Владимирович ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ: ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ Монографія (Російською мовою) Підписано до друку 20.10.2006. Формат 60х84/16. Папір Sveto Copy. Гарнітура Times New Roman. Друк Riso. Ум.друк.арк. 24,55. Обл.-вид. арк. 26,6. Тираж 350 прим. Замовлення №. Видавництво Донецького національного технічного університету. 83000, Донецьк, вул.Артема, 58. Тел. (062) 335-64-55 Свідоцтво про внесення суб’єкта видавничої справи до Державного реєстру № 1631від 24.12.2003 р. Друк ТОВ «Друк –Інфо». 83000, Донецьк, вул.Артема, 58.
