А.Ю. ИВАНОВ АНАЛИЗ ФРОНТОВЫХ ПИСЕМ ПЕРИОДА

А.Ю. ИВАНОВ
АНАЛИЗ ФРОНТОВЫХ ПИСЕМ ПЕРИОДА
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В СВЕТЕ ИННОВАЦИОННЫХ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИХ ПОДХОДОВ
Ключевые слова: фронтовые письма, парадигма, исторический источник.
Статья носит теоретический характер и посвящена исследованию возможностей инновационных методов источниковедения для анализа фронтовых писем.
Актуальность изучения фронтовых писем требует особого внимания к использованию методов и методологической концепции.
A.Yu. IVANOV
THE ANALYSES OF FRONT LETTERS OF THE GREAT PATRIOTIC WAR IN THE CONTEXT
OF NEW CONCEPTIONAL VERSIONS
Key words: front letters, paradigm, historical sources.
The article is devoted to the analysis of the front letters. The problem of studying front letters demands special care in using methods and a methodological concept.
Анализ фронтовых писем периода Великой Отечественной войны целесообразно рассматривать в бинарном единстве фундаментальной источниковедческой и историко-антропологической методологических парадигм. Первый подход предполагает использование традиционных методов источниковедческой
критики, второй ориентирован на инновационные приемы текстологического
синтеза, соединяющего реконструкцию представлений солдат с изучением ментальности и механизмов мышления людей на войне. Использование этих методов позволяет выявить ментальные структуры и психологию эпистолярного текста. Эпистолярный текст рассматривается как коммуникативно-репрезентативный объект, конструируемый макроструктурной семантической интерпретацией.
Так, текст фронтового письма содержит заголовок, вводную фразу, перечисление
событий, комментарий, реакцию и т.д., в совокупности определяющих целостность
сообщения. Основу понимания эпистолярного текста в этом случае составляют
актуализации различных моделей фронтовой ситуаций, личностных знаний носителей языка (автора письма), аккумулирующих предшествующий опыт.
Главным принципом текстового анализа фронтового письма выступает установка на соединение постструктуралистских аналитических методик исследования структуры текста с постмодернистским видением текста как принципиально аструктурной среды смыслогенеза. «В наших исследованиях должны
сопрягаться две идеи, которые с очень давних пор считались взаимоисключающими: идея структуры и идея комбинаторной бесконечности», – отмечает Р.
Барт [1, с. 823-824]. Согласно его позиции, соединение этих двух постулатов
оправдано тем, «что человеческий язык, который мы все глубже познаем, является одновременно и бесконечным, и структурно организованным» [1, с. 824].
Например, если автор описывает свои чувства, эмоциональный фон текста
служит маркером репрезентаций личностного мира, отраженного в структуре
эпистолярного сообщения, содержащего безграничное количество вариантов
смысла. Возникает вопрос: что в тексте письма является заданным, а что открытым для множественности смысловых интерпретаций? Используя определенным образом сконструированные выражения, автор письма, во-первых, предлагает вариант прочтения письма, навязывая стратегии прочитывания текста адресатом, во-вторых, наделяет его смыслом, который должен был быть понятен и
однозначно прочитан адресатом, определяя, что и как должно быть прочитано.
Примечательно, что Р. Барт применительно к анализу письма употребляет термин текстовой, исходя из того, что текстологический анализ в основ-
ном применяется в исследованиях литературных произведений. Именно поэтому в случае изучения эпистолярного нарратива релевантным будет выступать текстовой анализ.
Разумеется, определить смысл, который текст имел для самого автора,
сложно, так как эпистолярный текст, в отличие от дневника, не предназначен для
диалога с собой. Открытость текста диктуется невозможностью однозначного
ответа на вопрос о том, как смысл письма будет понят адресатом и какой смысл
изложенное в письме имеет для самого автора. Таким образом, заданным элементом в тексте является структура, которая в данном случае определяет
смысл. Смысл, вкладываемый автором письма в текст, определяется текстовым
кодом, позволяющим раскрыть механизм структурации смысла эпистолярного
сообщения. Способ конструирования смысла при этом выступает в качестве кода – механизма манифестации отраженного в текстах писем языкового опыта.
В письме фронтовика Владимира Исаева девушкам одного из советских
заводов можно определить искомый структурно-смысловой компонент: «Эх,
девушки, девушки, вы даже не знаете, как читаются ваши письма на фронте!
Тут поют каждую букву, а не то, что слово, поют, как человек, которого измучила жажда, и он припал ртом к источнику» [2]. Несмотря на экспрессивную,
метафорическую риторику, данный отрывок иллюстрирует механизм, заключающийся в очевидном конструировании смысла в момент, когда солдат
стремится увидеть в тексте желаемое с позиций своих образных представлений в рамках определяющих стратегию прочтения структур.
Предлагаемый текстовой анализ фронтового письма принципиально отличен от «объясняющего» анализа текста, «не стремится выяснить, чем детерминирован данный текст, взятый в целом как следствие определенной причины;
цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается
в межтекстовом пространстве» [1, с. 824]. Согласно Р. Барту, текстовой анализ
не предполагает описание структуры произведения, выявление некой устойчивой структуры. Он нацелен на то, чтобы «произвести подвижную структурацию
текста (структурацию, которая меняется от читателя к читателю на протяжении
истории), проникнуть в смысловой объем произведения, в процесс означивания» [1, с. 824]. Методика такого прочтения основана на признании невозможности обнаружения единственного, имманентного смысла фронтового текста; в
столь же малой степени анализ эпистолии подчинен задаче экспликации всех
потенциально возможных его смыслов. Важно понять процессуальность смыслогенеза, прослеживая пути смыслообразования, выявляя культурные коды.
Необходимой предпосылкой осуществления анализа выступает адаптация исследователем презумпций постмодернистской текстологии. Это, во-первых, презумпция семантической открытости текста, когда основу текста составляет его
связь с другими текстами, другими кодами, другими знаками, т.е. то, как текст
дает возможность проанализировать текстовый код, представленный, например,
в виде идеологии, дискурса, и т.п. Другой предпосылкой текстового анализа
предстает принцип интертекстуальности. Эпистолярный текст существует в системе фронтовой жизни – представляемой в качестве знакового пространства
(военный мир – как текст), фронтовое письмо рассматривается сквозь призму
межтекстовых отношений: война – текст – эпистолия. В качестве примера можно
привести следующее письмо: «Здравствуй дорогая Идочка! Идочка, вот уже
прошло больше двух лет, как ты ничего обо мне не знала. И я думаю, что вы все
считали меня погибшим. Нет, Идочка, я еще жив и здоров, хотя не совсем. Но за
это время я столько пережил горя, ужаса, в общем нагляделся и натерпелся
всего. Идочка, я был в плену у немцев, у этих зверей в человеческом образе...»
[3]. В данном письме находят отражения символы войны, такие как ужас, горе,
стремление быть с семьей, связанные единой структурой эпистолярного повествования. Следует признать принцип принципиальной неполноты любого прочтения фронтового эпистолярного текста, потеря смыслов – это «неотъемлемая
часть чтения: нам важно показать отправные точки смыслообразования, а не его
окончательные результаты» [1, с. 824]. Все это позволяет выявить смысловое
поле эпистолии, внимание фиксируется на нескольких типах дискурса: политическом (руководство страны, партия, власть как элементы смыслообразования),
идеологическом (ценности и нормы мышления, самоцензуры и поведения на
примере славной истории России как элементы структуры), экзистенциальном
(война и мир, жизнь и смерть, судьба и предопределение, любовь и игра, плен и
родина рассматриваются в качестве знаковых систем, наполняющих смыслами
военную повседневность солдат).
Политический дискурс наличествует во многих письмах с фронта. Например, в следующим письме: «Здравствуйте, Мария Петровна! Привет от
сердца и лучшие пожелания. Какова погода в Вашей жизни? Пишите – жду
закусив губы. Ниши части идут вперед. В бессильной ярости фрицы сжигают
украинские города и села, а жителей уводят в рабство. Один фрицфакельщик подходит к хате, намереваясь ее поджечь; женщина с ребенком
на руках бросилась к нему в ноги и плачет: «Пан, пан, не жги, что я буду делать с детьми зимой?». А фриц деликатно – «Матка, сегодня коммунисты
придут, отрежут тебе голову – начто тебе хата?...» [4].
Частная переписка, наряду с выполнявшейся ею формальной функцией
передачи информации, служила незаменимым средством самовыражения. Таким образом, личное письмо можно рассматривать в качестве «зеркала» авторской индивидуальности, отражением личностного эмоционального начала.
В результате анализа источников удалось выделить группы основных проблем, нашедших отражения в письмах: война – как ситуация (как образ и стиль
жизни) в сознании бойца; война – как боевые действия (сражения); вражеские
воины и образ (представления) мщения; тема любви, романтики, семьи и дружбы; тема военной судьбы, личного предназначения, личной миссии в этом мире. Идейно-эмоциональная настроенность в большей мере присуща письмам с
размышлениями о жизни и смерти: «...Мой наказ землякам: пусть будут стойкими, не боятся смерти смотреть в глаза. Храбрых и стойких смерть трогает в
редких случаях, и в большинстве такие остаются живыми...» [5].
Очевидно, что методика исследования источников личного происхождения должна быть разработана с учетом специфики их структуры. Логический
анализ является первоначальным этапом внутренней критики писем. В сущности, он сводится к прочтению источника под определенным углом зрения с
целью выявления структуры текста, выявления особенностей каждого из сообщений. Исследование текста целесообразно начать с деления текста на
эпизоды, т.е. тематически обособленные отрывки, каждый из которых несет
информацию об определенном факте (действии, явлении, лице или рассуждении автора), мысль или характеристику персонажей (просьбы и «приветы»). Они связаны между собой логической цепочкой рассуждений или существуют в тексте отдельно, независимо друг от друга.
В письмах фронтового комплекса можно выделить несколько логических
смысловых частей, т.е. определить формуляр:
1) вводная (вступительная) часть, в которой находит отражение информация, относительно того, кто и к кому обращается в письме: «Дорогие това-
рищи, я, ранее работавший на вашем заводе шофером, а ныне гвардии красноармеец…», «Здравствуй, мой дорогой любимый друг Леонид!»;
2) автобиографическая часть, в которой автор письма может повествовать о своем прошлом и настоящем положении: «…Вот уже целые месяц нахожусь на фронте…», «под напором красной Армии немцы отступают…сейчас мы находимся в двух километрах от фронта…»;
3) основная часть сообщения (как правило, самая большая по объему), в
которой автор может описывать явления, факты фронтовой жизни, сражений,
свое собственное физическое и психическое состояние, а также многое другое:«...Мама, ты наверно загрустила крепко обо мне, потому, что от меня нет
давно уже писем. Ничего, родная, успокойся. Я жив и здоров, но немножко
ранен в ногу... Убит заряжающий, радист ранен в голову, механик жив-здоров,
но и мне не суждено было умереть...» [6];
4) часть, в которой обращаются с просьбами, жалобами к конкретным
лицам в тыл. Это, как правило, отражается в письмах с просьбами помочь
женам, детям, родственникам, друзьям и знакомым с питанием, одеждой, в
зимнее время со средствами обогрева жилья и с просьбами о многом другом;
5) заключительная часть сообщения содержит приветы, поздравления,
пожелания благополучия, а также надежды фронтовика на скорую встречу, на
победу, тем самым, раскрывая особенности представлений солдат относительно личных перспектив и планов.
Преобладание социополитических идеологизированных и во многом фактологических подходов к анализу эпистолярных источников периода Великой
Отечественной войны явственно обнаруживалось в конце ХХ в., с акцентами
на антропологические и постмодернистские ракурсы осмысления прошлого
нашей страны. Анализ фронтового эпистолярного текста, осуществляемый в
русле культурально-ориентированного источниковедения, дает возможность
понять множественность смыслов, позволяет проникнуть в среду смыслогенеза и рассмотреть письмо как процесс, в котором отражается неповторимость человеческой личности.
Источники и примечания
1. Цит. по: Можейко М.А. Текстовый анализ / Постмодернизм. Энциклопедия / сост. Грицанов А.А. Можейко М.А. Минск: Интерпрессервис, 2001. С. 823-824.
2. НАРТ Ф.Р-2157 О.8 Д. 14. Л. 1-2.
3. Письмо рядового П.Б. Панина дочери. 6 сентября 1944 г. / Башкирия в годы Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов / сост. Т.Х. Ахмадиев, Г.Д. Иргалин и др.
Уфа: Китап, 1995. С. 437-438.
4. Письмо А.Г. Желнина учительнице М.П.Ксенофонтовой. Октябрь 1943 г. / Башкирия в годы Великой Отечественной войны: сборник документов и материалов / сост. Т.Х. Ахмадиев,
Г.Д. Иргалин и др. Уфа: Китап, 1995. С. 432.
5. Письмо А.П. Кулакова Н. Кулаковой (жене) и детям. 11 августа 1942 г. / Память сердца.
Письма, воспоминания, документы участников Великой Отечественной войны (1941-1945). Астрахань: ООО «ПЕНТА», 2000. С. 25.
6. Письмо гвардии лейтенанта М.А. Анискина матери. Август 1943 г. / Башкирия в годы Великой Отечественной войны: сборник документов и материалов / сост. Т.Х. Ахмадиев, Г.Д. Иргалин и др. Уфа: Китап, 1995. С. 429-430.
ИВАНОВ АНТОН ЮРЬЕВИЧ родился в 1983 г. Окончил Казанский государственный
университет. Аспирант кафедры историографии и источниковедения исторического факультета Казанского университета. Область научных интересов – теоретическое источниковедение, гендерная история, историческая психология. Автор 10 научных работ.