прочел многие писания и языческих учителей и пророков и

ОБ О Т Р Е Ш Е Н Н О С Т И
1 0 1 0
Я
прочел многие писания и языческих учителей и пророков и Ветхого и Нового Завета и
со строгостью и всяческим усердием искал, какова же та высшая и лучшая добродетель, с
помощью которой человек сумел бы вплотную приблизиться к Богу, смог бы по благодати
стать тем, чем Бог является по естеству, и вполне уподобиться тому первообразу , каким
он был в Боге, покуда между Богом и ним не было никакого различия, еще до того, как Бог
создал тварь. И когда я углубляюсь в Писание, — насколько хватает моего разума и насколько
он может вникнуть, — я не нахожу ничего, кроме чистой превосходящей все отрешенности,
ибо все добродетели имеют некую приверженность к твари, а отрешенность от всех
творений свободна. Потому-то и говорил наш Господь Марфе: «unum est necessarium» , а
это все равно что сказать: Марфа, кто хочет быть беспечальным и чистым, тот должен иметь
одно, отрешенность.
1 0 1 1
1012
1013
Учителя восхваляют любовь, подобно святому Павлу, который говорит: «Какой бы подвиг я ни
взвалил на себя, если я не имею любви, я — ничто» . Ноя ставлю отрешенность выше
всякой любви. Во-первых, потому, что лучшее, что есть в любви, это то, что она вынуждает
меня полюбить Бога, а отрешенность вынуждает Бога меня полюбить. Гораздо ценней, что я
влеку Бога к себе, чем сам влекусь к Богу. И это все оттого, что Бог может глубже проникнуть в
меня и лучше объединиться со мной, чем я мог бы объединиться с Богом. А то, что
отрешенность привлекает Бога ко мне, я докажу так: каждая вещь охотней пребывает на
своем естественном месте . Естественным же местом Бога является цельность и чистота,
каковая проистекает из отрешенности. Потому-то Бог поневоле должен отдать Себя
отрешенному сердцу. Во-вторых, я ставлю отрешенность выше любви, поскольку любовь
меня вынуждает к тому, чтобы я все перетерпел ради Б о г а . Отрешенность же убеждает
меня, дабы я ни к чему, кроме Бога, не был восприимчив. Ведь гораздо достойней не быть,
кроме Бога, ни к чему восприимчивым, чем все переносить ради Бога, ибо в страдании
человек имеет приверженность к твари, от которой он и имеет страдание, а отрешенность от
всякой твари свободна. То, что отрешенность ни к чему, кроме Бога, не восприимчива,
докажу я так: что должно быть воспринято, то должно быть во что-то воспринято.
Отрешенность же столь близка к ничто, что нет ничего достаточно тонкого, что могло бы в
ней содержаться, кроме одного Бога. Он так прост и тонок, что может найти Себе место в
отрешенном сердце. Посему отрешенность не восприимчива ни к чему, кроме Бога.
1014
1015
1016
Учителя также ставят смирение выше многих других добродетелей . Ноя ценю
отрешенность выше всякого смирения, и вот почему: смирение может быть без
отрешенности, а совершенной отрешенности без совершенного смирения быть не может,
поскольку совершенное смирение доходит до уничтожения себя самого. Отрешенность же
соприкасается столь тесно с ничто, что между совершенной отрешенностью и ничто не
может быть ничего. Поэтому совершенная отрешенность не может существовать без
смирения. А две добродетели всегда лучше одной. Другая причина, почему я предпочитаю
смирению отрешенность: совершенное смирение преклоняется перед всеми творениями, и в
сем преклонении человек исходит из себя самого к твари, а отрешенность пребывает в себе
самой. И никакой исход не может быть столь прекрасен, сколь прекрасно пребывание в себе.
Об этом пророк Давид говорил: «Omnis gloria ejus filiae regis ab intus» , то есть: «Царская
дочь черпает всю свою славу из сокровенного своего». Совершенная отрешенность не
1017
1018