Высокие своды концертного зала отражали звуки рояля
реклама
story Гюлюш Агамамедова Высокие своды концертного зала отражали звуки рояля. Старинный собор, где проходил концерт, пережил на своем веку много событий. Какое то время в нем даже устроили склад строительных материалов и прекрасная акустика, рассчитанная на божественные звуки органа, разносила по залу тяжелые шаги и матерные выкрики грузчиков. Зал дожил до прекрасного мгновения, когда вновь под его крышей зазвучала музыка. Удивительная разнообразная музыка. Зал отремонтировали, сохранив первозданную строгость и гармонию средневекового собора. Единственный недостаток, огорчавший ценителей музыки – линия метро, проходящая глубоко под землей и вносящая свой особенный ритм, под аккомпанемент дребезжащих оконных стекол, в любое музыкальное произведение, исполняемое в зале. В этот вечер известный американский пианист играл музыку ХХ века американских композиторов, не очень известных в странах третьего мира. Накануне он дал мастер-класс и был приятно удивлен уровнем местных молодых пианистов. Они играли классику, и играли ее «классически». Когда он предложил одной симпатичной способной девочке сыграть ноктюрн Шопена в другой тональности и темпе, она изменилась в лице и с тревогой посмотрела на своего педагога. Женщина педагог, сдерживая негодование, с приятной улыбкой на лице заметила: – Когда я была в Штатах, по приглашению ваших именитых профессоров, я также дала мастер-класс. Извините у нас совсем другая школа. Я считаю, что классику нужно играть так, как написал композитор, а если вы хотите, что-то менять, то для этого есть современные произведения, где нет четких указаний. Ну, как например, в вашей американской музыке… А еще я играла нашего композитора Гара Гараева, ваши коллеги пришли в восторг от его музыки. Пианист не стал спорить, только улыбнулся и признался: – В самом деле, для меня музыка Гараева стала открытием. 74 Профи 75 story Вечером он играл произведение своего друга Элиота Картера «90+». Такое странное название старина Картер выбрал потому, что написал его, будучи достаточно старым, то есть после того, как ему стукнуло 90 лет. Странная музыка для уха, привыкшего к классикам. Разорванные зависающие в воздухе звуки, отсутствие привычных гармоний. Женщина музыкант слушала, как завороженная. Ее критический настрой улетучился. То, что в начале показалось нестройным собранием случайных звуков, превращалось в живую ткань, похожую на круговерть громадного мегаполиса. Окружающий хаос беспрерывного движения отражался в звуках рояля. Внезапно блеснувший луч солнца и улыбка ребенка проглянули в одной из частей. Проехавший под землей поезд метро внес свою лепту. И все-таки, женщина музыкант ушла после первого отделения, сославшись на занятость. В конце концерта, на десерт, пианист сыграл регтайм. После концерта к нему подошла одна из слушательниц и поблагодарила за прекрасное исполнение. В гостинице уставший пианист вспоминал прошедший день. Он задал себе странный вопрос: «Как бы реагировала публика, если бы все слушатели вдруг оказались профессионалами: пианистами и композиторами? А я сам, когда слушаю коллегу, как я отношусь к его исполнению?» Пианист поймал себя на мысли, что иногда излишнее знание мельчайших подробностей техники исполнения мешает ему получать удовольствие. Он слышит то, чего не слышат профаны, пришедшие провести приятный вечер. Его физически раздражает манера исполнения некоторых музыкантов. Может, именно по этой причине его коллега, не смогла досидеть до конца концерта и покинула зал сразу после первого отделения… Журналисты, присутствовавшие на концерте, задали 76 очень интересные с их, журналисткой точки зрения вопросы мэтру. Они интересовались его биографией, достижениями, кого из местных исполнителей и композиторов он знает, как ему понравился наш замечательный город, его жители, собирается ли он вновь посетить Баку? Вопросы так и сыпались как из рога изобилия. Не спросили только о музыке, и ушли сразу после того, как руки музыканты заскользили по клавишам. В один из свободных дней своего тура музыканту удалось посмотреть относительно новый швейцарский фильм режиссера Доминика де Риваза о Бахе. Эпизод, где Бах по заказу императора Фридриха II сочиняет фугу на тему самого императора, показался ему самым значительным в фильме. То, как незатейливая мелодия превращается в полифоническую вселенную, режиссер прочувствовал замечательно, а ведь он не был музыкантом. Встретив на одном из званых обедов другого известного режиссера, музыкант поинтересовался его мнением о фильме: – Как вам показался фильм? – Малобюджетный, это сразу видно. Ни одной масштабной массовой сцены. А ведь можно было развернуться, с учетом эпохи. Со звуком также некоторые проблемы. А Бах, наверное, похож. Вы же музыкант, вам виднее! Пианист улыбнулся: – Я тоже думаю, похож. По дороге в аэропорт, в такси он прослушал новости спорта. Русские хоккеисты, наконец, взяли долгожданный реванш у канадцев. Радости хоккеистов не было предела. И комментатор заметил, что один из русских никак не мог налюбоваться на свою медаль и без устали целовал ее. Спросили у известного русского хоккеиста Майорова, как он оценивает игру русской команды?. Пианист с удивлением услышал ответ: – Я смотрю на игру хоккеистов не совсем так, как на нее смотрят зрители. Из сказанного можно было сделать вывод, что с точки зрения профессионала можно было найти технические погрешности. Вспомнил статью, недавно прочитанную в спортивном журнале о том, что Пеле требует, чтобы Марадону лишили всех его титулов за то, что он употреблял допинг. Бразилец не без ехидства добавил, что и игроком Марадона был далеким от совершенства, потому что не мог делать финты правой ногой и плохо играл головой. «Неужели все профи становятся такими занудами? Их интересуют только промахи и техника. Они теряют способность видеть целое. Не могут любоваться и получать удовольствие от увиденного, услышанного?» В Баку музыканту рассказали о концертах классической музыки в советские времена. Генсек, что соответствовало тогда статусу президента, каждую неделю отправлялся в зал чудесной бакинской Филармонии на концерт классической музыки и горе тому чиновнику, кто посмел бы не явиться, чтобы насладиться божественной музыкой. Как функционер терпел испытание музыкой, об этом молва умалчивает. Все чиновники неизменно являлись на концерты. Услышав о способе приобщения к высокому искусству, музыкант посмеялся, а потом призадумался. Весьма вероятно, что из легиона чиновников, ходивших на эти концерты, появилась центурия людей, полюбившая классическую музыку. Вернувшись в Штаты, пианист услышал о процессе над подростком из Айовы. Молодой человек купил виниловый диск Бритни Спирс, облил жидкостью для заправки зажигалок и сжег перед входом в магазин, за что его приговорили к исправительным работам на территории школы. На вопрос судьи, почему он это сделал, подросток ответил очень лаконично: «достали». Все, что льется из ди- намиков, кричит в наушники, стучит, визжит, все это надоело. «Достали». «А мне нравится эта музыка? Мне, профессиональному музыканту? Очень мало из того, что я слышу, мне нравится. Последний раз, чем я был увлечен? Как же, как же помню. Случайно услышал мелодию, такую чудесную мелодию. Я даже подумал, что современный автор в нашей действительности не может написать такую гармоничную мелодию. Потом выяснилось, что я был прав, это средневековый хорал в современной интерпретации. Мои друзья, серьезные композиторы тоже не пишут таких совершенных мелодий. Но если слушать только мелодичные вещи, то и это скоро надоест. Должно быть разнообразие. Если, например, человек любит сладкое, он может иногда лакомиться пирожными. Но есть их с утра до ночи, удовольствия мало. Наверное, поэтому так возмутился этот мальчик. Его закормили приторными пирожными». Музыканта не покидали мысли о профессионалах. Действительность представлялась им в искаженном виде, через призму своего ремесла. Такой взгляд на мир упрощал и обеднял восприятие. «Где же найти ту золотую середину, гармоничное состояние души, позволяющее не только видеть недостатки, но и наслаждаться пусть даже несовершенным творением». В один из сентябрьских вечеров, пианист зашел в пиано бар. Сможет он или нет просто послушать мелодичную музыку, не переживая из-за несовершенства игры. В полутемном баре в субботний вечер собралось довольно много людей, также как и пианист, стремящихся на время забыть о проблемах. Он сел в углу, чтобы видеть руки исполнителя. Тот играл так, что все мухи перемерли бы, если бы таковые имелись в наличии. Пианист собирался уходить, когда из-за соседнего столика поднялся высокий грузный мужчина и решительно подошел к роялю. Он жестом попросил тапера подняться и занял его место. Свобода, с какой его руки скользили по клавишам, не оставляла сомнений в том, что этот человек настоящий пианист. Он играл Гленна Миллера и Джорджа Гершвина. Старые американский хиты, ставшие банальными от многократного исполнения, зазвучали так, как будто именно этот грузный человек только что их сочинил. Публика замолкла, понимая, что ей повезло. В конце вечера музыкант из бара подошел к мужчине за роялем и обнял его. «Спасибо, спасибо. Я думаю, что чему-то научился у вас сегодня вечером». Много позже американский пианист узнал, что мужчина, подаривший ему приятный субботний вечер и открывший для него заново американские хиты, был азербайджанский пианист Чингиз Садыхов, с которым он не встретился в Баку, по той простой причине, что сегодня Чингиз живет там же, где и американский пианист, а именно в Соединенных Штатах Америки. 77
