МУЗЫКАЛЬНАЯ АЛЛЕГОРИЯ В ХОРОВОМ ТВОРЧЕСТВЕ С.И
реклама
На правах рукописи ТЕРЕЩЕНКО Владимир Петрович МУЗЫКАЛЬНАЯ АЛЛЕГОРИЯ В ХОРОВОМ ТВОРЧЕСТВЕ С.И. ТАНЕЕВА Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения 17.00.02 – Музыкальное искусство Саратов 2015 Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Московская государственная консерватория (университет) имени П.И. Чайковского» Научный руководитель: Долинская Елена Борисовна доктор искусствоведения, профессор, ФГБОУ ВПО «Московская государственная консерватория (университет) имени П.И. Чайковского», кафедра истории русской музыки Официальные оппоненты: Зайцева Татьяна Андреевна доктор искусствоведения, профессор, ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургская государственная консерватория имени Н.А. Римского-Корсакова», кафедра общего курса и методики преподавания фортепиано Самойлова Наиля Камилевна кандидат искусствоведения, профессор, ГБОУ ВПО «Оренбургский государственный институт искусств имени Л. и М. Ростроповичей», кафедра специального фортепиано и ансамблевой подготовки Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Государственный музыкальнопедагогический институт имени М.М.ИпполитоваИванова» Защита состоится 10 июня 2015 г. в 11.00 на заседании диссертационного совета Д 210.032.01 в Саратовской государственной консерватории имени Л.В. Собинова по адресу: 410012, Саратов, пр. Кирова С.М., 1. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Саратовской государственной консерватории имени Л.В. Собинова. Автореферат помещен на сайте ВАК Минобрнауки РФ (http://vak.ed.gov.ru) и на сайте ФГБОУ ВО «Саратовская государственная консерватория имени Л.В. Собинова» (http://www.sarcons.ru). Автореферат разослан 7 мая 2015 г. Учёный секретарь диссертационного совета, доктор искусствоведения, доцент А.Л. Хохлова ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. Творчество Танеева стало своеобразным связующим звеном двух эпох отечественной культуры. Искусство композитора развивалось в мощной парадигме русского музыкального романтизма и в большой степени является ее частью, однако истоки индивидуального стиля Танеева лежат в гораздо более широком историческом контексте. В его творчестве глубоко и органично ассимилировались музыкальные стили эпох Возрождения, барокко, венского классицизма. Последнее десятилетие жизни и вершина его творческого пути совпала с периодом Серебряного века. Композитор внимательно следил за художественными процессами своего времени и проявлял большой интерес к таким современным стилевым направлениям как символизм и импрессионизм. Творчество Танеева во многом соприкасается с новыми художественными тенденциями, а в таких чертах как философский концептуализм, историзм, неоклассицизм и опора на рациональные основания в искусстве также предвосхищает развитие музыкальной культуры XX столетия. Не учитывая этих связей, невозможно всецело воспринять содержание, концепции и особенности музыкального языка сочинений Танеева. Полифония, как квинтэссенция творческих и научных интересов композитора, стала фундаментом его новаторских поисков. Апология полифонии была сознательно декларирована Танеевым как обращение к незыблемым универсальным принципам общеевропейского музыкального мышления, которые композитор намеренно реализовывал в стилевом поле русской национальной музыки. В силу этого, именно хоровая музыка, полифоничная по своей природе, стала одной из главных в творческой лаборатории композитора. Жанры хоровой музыки на поэтический светский текст определяют ключевые смысловые и стилевые парадигмы творчества Танеева. Вслед за величайшими мастерами Возрождения и Барокко сама полифоничность мышления Танеева воплотилась не только на уровне организа3 ции фактуры, но особенно самобытно в системе смыслов и значений, глубинного содержания музыкального произведения. В силу этого представляется закономерным аналитический подхода к творчеству Танеева с точки зрения раскрытия его аллегорического содержания. Другим важным критерием, позволяющим судить об аллегоричности хоров Танеева, выступает определенный спектр поэтических текстов, избранных композитором. Как правило, литературная основа его вокальнохоровой музыки сконцентрирована в особом содержательном поле, где за архетипическими поэтическими мотивами (образами природы, мифологическими и религиозными сюжетами) всегда сокрыты глубокие внутренние нравственно-философские подтексты. Глубина поэтического слова предопределяет у Танеева организацию музыкального материала, как многомерной смысловой структуры, вступающей в тонкое взаимодействие с содержательной многослойностью стихотворения. В этом синтезе, как правило, рождается глубинный аллегорический смысл, становящийся главным содержанием произведения, но изначально как бы и не находящий простого объяснения. Порой иносказательный смысл не проступает сразу будучи скрытым за сложностью стиля Мастера, неожиданностью его музыкальных решений. Несмотря на обилие литературы о Танееве, аллегоричность, как особая черта его музыки (хорового творчества прежде всего) пока не получила в науке достаточного освящения. Вместе с тем, именно изучение иносказательной составляющей композиторского стиля Танеева позволяет раскрыть глубинные смыслы многих его сочинений, чем обусловлена актуальность исследования. Такой метод ведет к более объемному восприятию их музыкальной сути, ярче высвечивает целостность и оригинальность авторского замысла. Кроме того, сам подход выявляет соподчиненность всего спектра музыкально-выразительных средств воплощению некоего аллегорического содержания, рождающегося во взаимодействии литературного и музыкального смыслов. 4 Объектом исследования становятся хоровое творчество Танеева различных жанров и периодов: ранние хоровые произведения, вершинные хоровые циклы и кантаты. Предметом исследования является аллегорическое содержание хоровых произведений Танеева. Материалом исследования избраны хоровые сочинения, в которых аллегорическое содержание проявляется наиболее ярко. Среди них ранние хоры юмористического характера и шуточная кантата «Апофеоз художника», центральные номера цикла Двенадцать хоров на стихи Полонского (ор. 27) («На корабле», «Молитва», «Прометей»), Шестнадцать хоров на стихи Бальмонта (ор. 35), кантаты «Иоанн Дамаскин», «По прочтении псалма». Целью диссертации является раскрытие аллегорического содержания – своего рода эзопова языка в хоровых произведениях Танеева, что в свою очередь требует разработки специфических методов анализа. Отсюда в задачи диссертации входит: охарактеризовать понятие аллегория в историческом и культурологическом аспектах; рассмотреть аллегорию, как универсальную категорию культуры, проявляющуюся в таких ее областях как риторика, философия, религия, живопись, литература и музыка; обосновать использование аллегории как одного из характерных художественных приемов в музыке Танеева; разработать приемы анализа музыкальных произведений с точки зрения раскрытия в них аллегорического содержания; выявить иносказательные образы в раннем хоровом творчестве Танеева; проанализировать аллегорическое содержание в отдельных номерах цикла Двенадцать хоров на стихи Я. Полонского и целиком в цикле Шестнадцать хоров на стихи К. Бальмонта; 5 раскрыть сложные аллегорические концепции кантат «Иоанн Дамаскин» и «По прочтении псалма». Методология исследования основана, прежде всего, на целостном музыкальном анализе, направленном на раскрытие аллегорического содержания произведения, и выявляющем семантическую соподчиненность всего спектра выразительных средств. Также используются историкостилевой метод, методы сравнительного, текстологического, структурного и контекстуального анализа. В работе применен междисциплинарный подход, включающий достижения следующих наук: музыковедение, литературоведение, эстетика, философия, богословие, история культуры и искусства. В качестве основы взяты научные концепции музыкальной аллегории, представленные в работах зарубежных ученых: А. Швейцера, М. Букофцера, Э. Бодки, П. Монтальбано, Э. Чейфа, Т. Язинского и других. В отечественном музыкознании проблема музыкальной аллегории не получила специального освещения, тем не менее в диссертации привлечены исследования отечественных музыковедов, касающиеся музыкальной семиотики и теории музыкального содержания. Среди них работы Б. Яворского, Ю. Холопова, И. Степановой, Т. Владышевской, М. Сапонова, Е. Левиной, Р. Берченко, В. Холоповой, Л. Казанцевой и других. Также важными составляющими методологии выступают авторские концепции анализа музыкального текста, принадлежащие М. Арановскому и Л.Акопяну. При рассмотрении понятия аллегории с точки зрения ее общекультурного и исторического значения использованы труды по истории искусств, литературоведению, философии и эстетике У. Эко, М. Холла, Ю. Лотмана, В. Микушевича, И. Протопоповой и других. Новизна данного исследования определяется следующими положениями: разрабатывается инновационная концепция анализа музыкального произведения с точки зрения его аллегорического содержания; 6 впервые в отечественном музыкознании обосновываются принципы и закономерности существования понятия аллегория по отношению к музыкальному искусству; хоровое творчество Танеева в аспекте музыкально-аллегорического содержания анализируется впервые. Достоверность исследования определяется опорой на архивные материалы из наследия Танеева. Один из ключевых ракурсов изыскательской работы был связан с поиском и дальнейшим вводом в научный оборот неизвестных, неопубликованных хоровых произведения композитора. В частности, в ГДМЧ был найден черновик неопубликованной шуточной кантаты «Апофеоз художника», а во ВМОМК им. М.И. Глинки – ее чистовая рукопись. Анализ произведений, представленных в работе, расширяет представление о трактовке композитором данного жанра. На основе чистовой рукописи, хранящейся в ГДМЧ в диссертации публикуется и анализируется малоизвестный хор «Тишина №2» из цикла Шестнадцать хоров на стихи К.С. Бальмонта. Данная миниатюра рассматривается в контексте всего цикла, что позволяет более полно взглянуть на его структуру и содержание. В работе также впервые проведена расшифровка рукописи Танеева (обнаруженной в ГДМЧ), демонстрирующей подготовительную работу с отобранными для цикла стихотворениями Бальмонта. Многочисленные пометы в поэтическом структурирования и тексте позволяют расстановку смысловых выявить акцентов принципы литературного первоисточника. На защиту выносятся следующие положения: аллегоричность – одна из характерных черт творческого мышления Танеева, ярко воплотившаяся в его хоровых произведениях; аллегорические образы в ранних хоровых миниатюрах приобретают роль ключевых для всего творчества Танеева; 7 в аллегорическом содержании циклов хоров на стихи Полонского и Бальмонта имеет отражение социальная тема, связанная с историческими событиями в России начала XX века. кантаты «Иоанн Дамаскин» и по «Прочтении Псалма» содержат сложное многоуровневое аллегорическое содержание, восходящее к ключевым вопросам философии и религии. Теоретическая значимость диссертации состоит в расширении известных представлений о музыкальном содержании хоровой музыки Танеева, в перспективе использования разработанной методики анализа на другие вокально-хоровые сочинения композитора, а также на музыку других композиторов XX века. Практическая значимость исследования определяется возможностью использования материалов диссертации в вузовских курсах истории русской музыки, истории хорового исполнительства, анализа музыкальных произведений, в занятиях по специальности дирижирование академическим хором, а также в музыкально-исполнительской работе дирижеров. Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории русской музыки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского 16 декабря 2014 года. Основные положения работы были изложены в докладах на международных и всероссийских научно-практических конференциях: «Науки о культуре – шаг в XXI век» (ежегодная конференция-семинар молодых ученых, Москва, РИК, 8-9 декабря 2005 г.); «Современное музыкальное и художественное образование (опыт проблемы перспективы)» (международная научнопрактическая конференция-съезд, Москва, МГПУ, 19-20 декабре 2005 г.); «Музыкальная семиотика: перспективы и пути развития» (Международная научная конференция, Астрахань, 16-17 ноября 2006 г.); «Методология в искусстве и науке» (12-ая конференция из цикла «Григорьевские чтения», Москва, март 2009 г.). Содержание диссертационного исследования отражено 8 в десяти публикациях, в том числе в трех из них в изданиях, рекомендованных ВАК. Автору представилась редкая возможность обсудить с композитором, профессором Санкт-Петербургской консерватории С.М. Слонимским основную концепцию работы, получившую положительную оценку мэтра. Интервью «О хоровом творчестве Танеева и не только» опубликовано1. Структура. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Каждая из глав включает несколько разделов. Диссертацию завершает список литературы и три приложения, представляющие собой расшифровки неопубликованных рукописей Танеева: подготовительной работы композитора с текстами Бальмонта, хора «Тишина №2» из цикла Шестнадцать хоров на стихи Бальмонта и партитуры кантаты «Апофеоз художника». СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы, обозначается методология, приводится обзор литературы, определяется научная новизна и достоверность работы, формулируются цели, задачи и структура исследования. ГЛАВА I. «Формирование аллегории (иносказания) как категории музыкознания» состоит из трех разделов. В первом – «Происхождение, значение и функции аллегории в культуре и искусстве» – рассмотрены этапы зарождения и развития понятия аллегория от эпохи античности до наших дней; оговорены особенности использования термина аллегория: в риторике и философии, в богословии и изобразительном искусстве. Дано разграничение понятий метафора и символ, близких по значению к аллегории; выявлены функции аллегории в культуре. Аллегория – универсальная категория культуры, которая обнаруживается в различных ее сферах на протяжении многих веков. 1 Сергей Слонимский – собеседник. – М.: МГИМ им. А.Г. Шнитке, 2014. 9 Иносказание, как способ осознания и творческого отражения действительности существовало с древнейших времен. Термин аллегория впервые был сформулирован и осмыслен в античной риторике, а позже занял прочное место в философии, христианском богословии, изобразительном искусстве и литературе. Основное отличие риторической аллегории в однозначности ее трактовки, и в том, что она способна означать как отвлеченное, так и конкретное понятие. Напротив, философская аллегория многозначна и всегда апеллирует к отвлеченным образам. Богословская аллегория исходит из философской, при этом преимущественно базируется на категориях морали, нравственности и духовности. Литературная аллегория – есть система взаимосвязанных метафор, объединенных в сюжет и образующих новый уровень смысла. Принципиальное отличие от литературной имеет изобразительная аллегория. Материалом для восприятия буквального смысла в данном случае служит не вербальный текст, а визуальный образ. Но, невзирая на совершенно иную природу изобразительного искусства, слово все же присутствует и здесь. Оно заключено в названии произведения, побуждающем к активной работе ассоциативного мышления и приводящем к осознанию аллегорического смысла. Смысловой диапазон аллегории может простираться от конкретного значения до абстрактных понятий. В основании иносказания лежат разнообразные ассоциативные связи, возникающие между художественным образом и выражаемым им значением. Аллегория была свойственна всем этапам существования человеческой культуры. При этом она имела две основные функции: раскрытие сложных абстрактных понятий, воплощенных в конкретных художественных образах и, напротив, сокрытие какой-либо важной информации, доступной кругу избранных и недоступной профанам. Таким образом, огромные возможности аллегории в плане раскрытия смысловой перспективы восприятия мира и произведения искусства способствуют устойчивому механизму ее репрезен10 тации в самых разных сферах науки и искусства на протяжении многих веков. Во втором разделе «История развития понятия аллегория в зарубежной и отечественной музыкальной науке» обобщены некоторые сведения об аллегории в музыковедении. В науке изучение аллегории как особого композиционного приема, началось в зарубежном музыковедении лишь в начале XX века. Интерес к этой теме не угасает до настоящего времени. Изначально аллегория выявлялась преимущественно в музыке эпохи барокко, в частности, в творчестве И.С. Баха. Особый интерес представляют работы зарубежных музыковедов А. Швейцера и М. Букофцера, Э. Бодки и П. Монтальбано Э. Чейфа и Т. Язинского. В этом же научном поле находятся труды отечественных ученых: Б. Яворского, М. Друскина, В. Носиной, Р. Берченко. В отечественном музыковедении практически не существует специальных исследований, посвященных изучению музыкальной аллегории. При этом само явление прямо или косвенно затрагивается в работах, посвященных анализу содержания музыкальных произведений с характерным выходом за рамки западноевропейского барокко – к другим историко-культурным образцам. Так, Ю. Холопов в работе «Канон. Генезис и ранние этапы развития» обращается к интереснейшему жанру старинной музыки – загадочным канонам, в которых запечатлены яркие образцы аллегорического мышления эпохи Ренессанса. Глубоким научным потенциалом обладают исследования аллегорических принципов в русской православной певческой традиции, где они проявляются в самой графике древнерусской знаменной нотации. Особый интерес в связи с этим представляют работы И. Степановой и Т. Владышевской. Тема аллегории в светской музыкальной культуре средневековой Европы затрагивается в монографии М. Сапонова «Менестрели», аллегория в современной культуре освещена в статье Е. Левиной «Притча в искусстве XX века (музыкальный и драматический театр, литература)». 11 В третьем разделе «Музыкальная аллегория и ее характерные особенности» на основе обобщения собранных сведений дается авторская трактовка понятия музыкальная аллегория. Аллегория всегда рождается из способности слушателей к нахождению ассоциативных связей между конкретным и подразумеваемым содержанием. Для образования аллегорических представлений (по аналогии с другими видами искусства), в музыке необходимо нахождение прямого, то есть буквального смысла. Для сужения семантического поля музыкальных выразительных средств, подобно ситуации с оригинальными авторскими аллегориями в изобразительном искусстве, на помощь приходит слово. Существуют различные пути синтеза вербального текста и музыки, прежде всего в вокальном произведении. Также словесный текст может присутствовать в программном названии или эпиграфе инструментального сочинения. Особый путь проникновения слова в музыку – цитата известной вокальной мелодии со строго закрепленным текстом, например, включение темы средневековой секвенции Dies irae. По аналогии с литературной аллегорией, складывающейся из системы взаимосвязанных метафор, образующих цельный сюжет, музыкальная аллегория выстраивается из отдельных иносказательных элементов – музыкальных метафор. Под последними понимаются семантически значимые композиционные приемы или отдельные музыкальные фигуры, побуждающие к особому художественному осмыслению и приобретающие определенный иносказательный смысл в контексте программы произведения. Как и в литературе, музыкальные метафоры могут выступать в качестве составного элемента цельного иносказательного повествования. Таким образом, под музыкальной аллегорией следует понимать содержательный подтекст произведения, выстраивающийся из ряда взаимосвязанных музыкальных метафор, соподчиненных выражению определенной иносказательной идеи или сюжета. ГЛАВА II. «Музыкальная аллегория С.И. Танеева» состоит из трех разделов. 12 в хорах a cappella В первом разделе «Аллегоричность творческого мышления С.И. Танеева» выявляется характерные черты личностного и творческого портрета композитора. В истории мировой культуры существовали эпохи, когда аллегория выступала основополагающим принципом искусства. У гениальных творцов аллегория становилась доминантой художественного мышления (Данте Алигьери, И. Босх, Ф.Х. Гойя, И.С. Бах, С. Дали и другие). Подобной ярчайшей фигурой русской музыки рубежа XIX – XX веков является С. Танеев. Особенно рельефно аллегоричность проявилась в хоровых жанрах, где само танеевское мышление предопределяет особое напряжение – чувство осмыслено, мысль одухотворена. В музыке Танеева содержание произведения нередко заключается не в прямом эмоциональном высказывании, а передается несколько опосредовано, как бы в закодированном виде. Особо благодатным средством для этого становится виртуозная полифоническая техника композитора, где аллегоричность выступает как одна из ведущих и определяющих черт его творческого мышления. Рациональное начало музыки Возрождения и Барокко было близко ему по духу. В частности, это проявляется в сознательном обращении к методам музыкальной риторики. Наряду с употреблением традиционных музыкальнориторических фигур, Танеев вырабатывает собственный интонационносемантический словарь, связанный с особо излюбленным им кругом поэтических образов. Подавляющее большинство камерно-вокальных и хоровых произведений Танеева написано на тексты Ф. Тютчева, Я. Полонского и К. Бальмонта. Анализируя содержание стихов, избранных композитором, легко убедиться, что почти все они относятся к области философской лирики. У названных поэтов композитор находил глубинную реальность бытия, где образы природы, религиозные и мифологические сюжеты раскрывались не в конкретном преломлении, а как аллегории высоких этических идей. 13 Второй раздел «Иносказательные образы в раннем хоровом творчестве» посвящен анализу шуточных произведений Танеева, в том числе неизданной кантаты «Апофеоз художника». Показательные примеры музыкальной аллегории обнаруживаются в ироничных хоровых миниатюрах, написанных Танеевым в 1880 году для любительского юмористического журнала «Захолустье». В смеховой культуре Танеева ярко проявились такие ключевые качества как аналитизм и комбинаторика. Композитор был способен усмотреть самые неожиданные связи и аналогии в, казалось бы, несоединимых вещах, которые обращал в форму емкой и отточенной шутки. Так, шуточный хор-фуга «Специалист подобен флюсу», учитывая тонкий юмор и самоиронию композитора, можно трактовать как своеобразный музыкальный автопортрет. Здесь Танеев – уникальный мастер и апологет полифонии, как бы просматривается в образе главного героя. Иносказательное предостережение от композиторского графоманства, от излишества и сложности выразительных средств при скудности содержания представляет собой хор «Фонтан». Пародийная трактовка художественных принципов теории аффектов определяет своеобразие хора «Лежа в кровати». Его смысловой подтекст – предостережение от штампов и банальности в музыкальном творчестве – создают нарочно подчеркиваемая традиционность музыкальных приемов, инспирированная тривиальностью словесного содержания. Кантата «Апофеоз художника» – еще одно произведение из серии приложений к «Захолустью». Она состоит из двух номеров: речитатив баса и хор. Пьеса имеет небольшую протяженность – 62 такта. Сочетание подчеркнуто углубленной музыкальной жанровости с минимальным объемом и заведомо несерьезным литературным текстом – традиционный прием шуточных произведений Танеева. Кантата «Апофеоз художника» не только дополняет список танеевских музыкальных шуток и пародий, вкупе эти произведения составляют отдельную область вокально-хорового творчества Танеева. В ней, 14 как и в других хоровых юморесках Мастер своеобразно преломляет одну из ключевых тем – размышление о роли и призвании художника в обществе, о значении подлинного искусства в жизни человека, а также о путях постижения посредством него высоких этических истин. В третьем разделе выявляется «Социальная направленность музыкальной аллегории в хорах «На корабле», «Молитва», «Прометей» из цикла Двенадцать хоров a cappella для смешанных голосов на слова Я.П. Полонского». Данный цикл был создан в 1909 году, в период суровой политической реакции после Кровавого воскресения 1905 года. По свидетельствам современников, Танеев тяжело переживал эти события. Он сочувствовал революционно настроенным студентам консерватории, материально помогал семьям бастующих рабочих. В какой-то степени революция 1905 года повлияла и на перелом, произошедший в судьбе самого композитора, когда из-за своих демократических взглядов он был вынужден оставить работу в Московской консерватории. Хоры «На корабле» и «Молитва» имеют тесную смысловую взаимосвязь. Поэтический текст первого хора предстает сюжетным продолжением второго: «На корабле» заканчивается обращением к Богу, следующая за ним «Молитва» глубоко развивает этот мотив. Аллегорический образ корабля с давних времен активно использовался в политической сатире. Так, в творчестве древнеримского поэта Горация корабль, терпящий бедствие в бурном море означал государство в раздорах и междоусобных распрях. Близкое по смыслу толкование находим и у древнекитайского философа Сунь-Цзы. Образ корабля, переживающего бурю, именно политическом контексте воплощен и в стихотворении Я. Полонского. Целостный анализ хора «На корабле» подводит к выводу об аллегорическом отражении здесь трагических исторических событий в России. Сложный аллегорический подтекст выявляется в хоре «Молитва». Композитор создает систему музыкальных метафорических фигур, соподчиненных единому аллегорическому содержанию. При этом, если одни фигуры 15 синонимичны литературному тексту (с их помощью подчеркиваются наиболее важные, ключевые слова), то другие – вступают в семантическое взаимодействие со словом, в результате чего синтезируется новое, иносказательное значение. В общем контексте все музыкальные средства оказываются взаимосвязанными и нацеленными на выражение аллегорического смысла произведения. В нем с помощью музыкального иносказания отражено тяжелейшее нравственное состояние общества, состоящего из духовных слепцов, не ведающих света истины, молитва не приводит их к утешению. «Прометей» – наиболее крупный по масштабу и самый сложный по композиционной технике хор в цикле. В нем выявляется два аллегорических плана: первый – художник и общество (ставится тема нравственной ответственности творца перед людьми), его роль открывателя истины. Обращение к теме спасительных и созидающих сил разума и искусства далеко не единично у Танеева. Она проходит сквозной нитью через все его творчество, как в небольших хорах a cappella (таких как «Ночь» на слова Н. Языкова, «Вечерняя песня» на слова А. Хомякова, «Эхо» на слова А. Пушкина), так и в его кантатах («Я памятник себе воздвиг», «Иоанн Дамаскин», «По прочтении псалма»). В анализе выявлен и другой не менее важный аллегорический подтекст – взаимоотношение общества и жестокой, деспотичной власти, роль художника как защитника от произвола и тирании, его способность на самопожертвование. Данный содержательный аспект впервые появляется в хоровом цикле на стихи Я. Полонского, и становится художественным осмыслением исторических событий в России. Тема взаимоотношений общества и власти позднее приобретет особенно яркое претворение в последнем хоровом цикле композитора. Именно этой проблематике посвящен четвертый раздел «Аллегорическое содержание в Шестнадцати хорах a cappella для мужских голосов на слова К.Д. Бальмонта». Учитывая сам факт столь значительного обращения Танеева к поэзии Бальмонта, подчеркивается, что поэт принимал активное и непосредственное 16 участие в общественно-политической жизни. В частности, после кровавых событий 1905 года, был вынужден уехать в Париж, где откликнулся на события первой русской революции выпуском двух сборников – «Стихотворения» и «Песни мстителя». Оба оказались запрещенными к распространению в России. Знаменательно, что Танеев пишет хоровой цикл на стихи поэта именно в год его возвращения в Россию (1913). По структуре содержания все хоры на слова Бальмонта тяготеют к двум контрастным смысловым сферам – субъективной и объективной. Первая – это хоры, наполненные таинственными, мистическими образами. Здесь иносказательно отражается мир внутренних, личностных переживаний лирического героя цикла. Его душевное состояние характеризуется отстранением от суровой реальности, погружением в мир романтически иллюзорных ощущений. В то же время (особенно во второй половине цикла) музыка наполнена предчувствием смерти в ее философском осмыслении – как избавление от страданий и несовершенств мира. Таковы «Тишина №1», «Призраки», «В пространствах Эфира», «И Сон и Смерть равно смежают очи...», «Небесная роса», «Тишина №2», «Белый лебедь», «Лебедь». Вторая сфера иносказательно отражает внешний, объективный мир. Здесь господствуют грандиозные и порой зловещие образы жестокой реальности бытия. В качестве ключевых выступают аллегории власти и общества, отражающие несовершенство социального устройства и предчувствие трагических потрясений. К ним относятся хоры «Сфинкс», «Заря», «Молитва», «Мертвые корабли», «Звуки прибоя», «Морское дно», «Морская песня», «Гибель». Анализ аллегорического содержания последнего хорового цикла позволяет представить его как цельное, по-особому драматургически выстроенное музыкальное произведение, наполненное глубоким смыслом. Все тексты цикла объединены общим кругом иносказательных образов. При этом каждое последующее стихотворение дополняет или расшифровывает поэтический мир, созданный в предыдущих номерах. Одним из характерных прие17 мов работы Танеева с текстом становится переосмысление или даже инверсия поэтических символов. С учетом обстоятельства и времени создания цикла, выдвигается гипотеза об аллегорическом воплощении в нем судьбы России и человека в преддверии социальных катастроф XX века. ГЛАВА III. Музыкальная аллегория в кантатах С. Танеева состоит из двух разделов, представляющих анализ аллегорического содержания кантат «Иоанн Дамаскин» и «По прочтении Псалма». Художественный масштаб данных произведений вобрал в себя не только отдельный аллегорический образ, но целостное иносказательное полотно, поднимающее глобальные вопросы мироздания, смысла человеческого бытия. В первом разделе «Кантата «Иоанн Дамаскин»: аллегория смертьрождение» отмечается, что выбор сюжета произведения оказывается удивительно символичным, если провести некоторые параллели между личностью Иоанна Дамаскина и самого Танеева. Иоанн Дамаскин вошел в историю как выдающийся ученый-богослов и поэт-гимнограф, крупный реформатор богослужения Православной Церкви, во многом изменивший его образно-поэтический строй. Столь грандиозные задачи, но применительно к области композиторского творчества и музыкально-теоретической науки ставил перед собой и молодой Танеев. Подобно Дамаскину, композитор сочетал в себе равновеликие таланты ученого и вдохновенного творца. В судьбе поэта кончина инока (друга Иоанна) обуславливает его выход из статуса покорного ученика и послушника, и пробуждение в нем творца и мыслителя. Огромные созидательные силы уже не скованы в нем никакими рамками и запретами. Сам образ смерти приобретает символико- аллегорический смысл. Эта аллегорическая параллель применима и к кантате Танеева. С одной стороны, смерть Н. Рубинштейна стала формальным поводом к написанию кантаты, с другой, в этом произведении произошел как бы символический 18 переход Танеева в иное качество. Бывший ученик обернулся могучей свободной творческой личностью Танеева – композитора. Многолетняя кропотливая работа по изучению и совершенствованию композиторской техники увенчалась рождением грандиозного шедевра, философского по содержанию и совершенного по форме. Драматургия кантаты подчинена последовательному выражению основной ее иносказательной идеи – рождению новой свободной творческой личности. Каждая из трех частей обладает своим метафорическим рядом и играет собственную драматургическую роль. Основная мысль первой части сформулирована в начальной строке ее поэтического текста: «Иду в неведомый мне путь…». Художник начал свой творческий путь, но еще терзается сомнением, он всецело овладел мастерством, но еще не уверен в своей правоте. Весь комплекс музыкальных метафорических средств подчеркивает идею неясности происходящего и неопределенности будущего, что проявляется на уровне формы, предполагающей множественность трактовок; в логике гармонического развития, изобилующего внезапными отклонениями и эллипсисами; в приемах музыкальной риторики (фигура circulatio воплощает идею замкнутого движения). Если в тексте первой части преобладало чувственно-материальное восприятие действительности, то в тексте второй – впервые появляются духовные категории. Ключевыми словами здесь становятся «любовь» и «молитва». Осознав безжизненность своего тела, человек обнаруживает бессмертие своих духовных сил, он обращается к Господу. Именно во второй части заключен ключевой элемент аллегорического содержания кантаты. Это момент обретения смысла творчества, его духовного наполнения любовью и божественным вдохновением. Музыкально это выражено прежде всего молитвенным хоральным звучанием хора a cappella. В кульминационном завершении номера в оркестре появляется аллюзия темы фуги «Иду в неведомый мне путь». Она звучит троекратно, каждый раз все в более высоком регистре и 19 чередуется с возгласами в хоре «Господь!»: доселе «неведомый путь» наконец-то прояснился и ответ на мучительный вопрос был обретен в молитве. Ключевой образ поэтического текста последней части кантаты – труба, возвещающая конец мира. Здесь очевидна аллюзия на части Dies irae и Tuba mirum католического реквиема, однако композитор не рисует картину крушения мира. По форме данный номер представляет собой строгую классическую фугу с опорой на традиции западноевропейской полифонии, что подчеркивает его конструктивное, созидательное начало. Образно-смысловое решение финала органично вписывается в контекст аллегорического содержания кантаты, где третья часть несет восторг и радость свободного творчества. После апофеоза фуги, в коде, в партии оркестра вновь появляется троекратная реминисценция темы первой части. Здесь она становится символом новой преображенной творческой личности, прошедшей этап духовного становления, получившей божественное благословение и взошедшей к вершине нравственного совершенства. Тема, затронутая в кантате, стала одной из ключевых во всем творчестве Танеева: всеобъемлющая любовь и высочайшая ответственность художника, способного своим творчеством изменить к лучшему окружающий мир. Подобные мотивы сквозят и в значительных произведениях последних лет композитора, в особенности в его последнем опусе – кантате на стихи А. Хомякова «По прочтении псалма». Во втором разделе «Кантата "По прочтении псалма": аллегория человека и мироздания» анализируется аллегорическое содержание последнего опуса композитора. Сравниваются литературные первоисточники кантаты: псалом № 49 и стихотворение Хомякова. Отмечается, что Танеев не идет по пути детализации литературного текста, а использует его, прежде всего, в качестве источника ярких образных ассоциаций. Заданная композитором их последовательность позволяет выстроить собственный иносказательный сюжет всей кантаты. 20 Танеев наделяет литературный текст особым аллегорическим содержанием. Благодаря такому многоуровневому переосмыслению, в кантате выстраивается система художественных образов, позволяющая говорить о претворении композитором собственной философской картины мира. Ассоциативный образ первого номера кантаты – «Dies irae» – картина Апокалипсиса и Страшного суда. Здесь композитор использует целый ряд музыкально-метафорических средств, среди которых: приемы музыкальной риторики, звукоизобразительность, числовая и тембровая символика. Имеют место и музыкальные аллюзии на известные образцы католической музыки. Следующие три номера (№2 – №4) выстраивают трехуровневую модель мироздания, соответствующую религиозной картине мира: Рай – пространство Бога. Звучит хоральный диалог двух однородных хоров (символы мужского и женского начал) с аккомпанементом арфы; Земля – пространство человека после грехопадения. Речитатив хора, декларирующий отказ от Божьего храма предшествует тройной фуге, аллегорически воплощающей построение земной истории человека; Ад – пространство дьявола. Здесь в роли музыкальных метафор активно использована числовая символика и семантика тонального плана. Номера 5-7 кантаты передают личностное содержание. Композитор избегает масштабных хоровых полотен, напротив, прибегает к индивидуализации тембров, широко используя квартет солистов и solo в оркестре. Музыка представляет иносказательное повествование о жизненном пути человека в земном мире. Показаны три значительных этапа становления личности: начало жизни и безмятежная юность показана в музыке квартетом солистов пасторального характера; этап сложного духовного становления личности решен в кантате, прежде всего, за счет усиления роли риторических вопросов, не получающих ответа; 21 духовный надлом в судьбе человека получил музыкальное воплощение в сложном и драматичнейшем по эмоциональному накалу симфоническом полотне. Последние два номера раскрывают путь духовного поиска высших нравственных основ жизни, данных в заповедях Божьих. В арии (№8) раскрывается последняя и самая важная ступень становления человеческой личности: после тяжелого душевного потрясения, человек пытается обрести смысл жизни в нравственном законе. Этическая максима представлена здесь как мечта или идеал, возможно недостижимый, но к которому следует стремиться. Смысловая направленность финала кантаты (№9) схожа с содержанием предыдущего номера. При этом композитор применяет максимальный исполнительский состава (два четырехголосных смешанных хора и tutti оркестра) и выстраивает беспрецедентную по сложности форму – четырехтемную фугу с совместной экспозицией и чертами сонатности. Таким образом тема обретения нравственной основы жизни аллегорически расширяется здесь до вселенского масштаба. Анализ сочинения показал, что в нем Танеев стилистически продолжает традиции своей первой лирико-философской кантаты в гораздо более широком масштабе. В этом фундаментальном произведении композитор сфокусировал ключевые идеи всего творчества, воплотил собственное понимание модели мироздания и роли в нем человека. В Заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования, которые позволяют сделать следующие выводы: рассмотрение происхождения, значения и функций аллегории показало, что это универсальная категория культуры, которая обнаруживается в различных ее сферах на протяжении многих веков. В двух основных функциях аллегории – раскрытии сложных абстрактных понятий через конкретные художественные образы 22 и, напротив, в сокрытии информации, таятся неисчерпаемые возможности, реализуемые в различных сферах искусства; механизмы музыкальной аллегории подразумевают различные формы наделения произведения иносказательным смыслом. Он не всегда очевиден, не лежит на поверхности, а поэтому раскрывается лишь при специальном аналитическом подходе. При выявлении основополагающие для Танеева принципов работы с поэтическим словом подчеркивается роль: поэтических текстов особого содержательного строя, где под внешней пейзажностью, мифологическим или религиозным сюжетом сокрыт глубинный слой внутреннего иносказательного смысла; обобщенной образности текста, благодаря которой проявляется иносказательный смысл, закрепленный в художественных архетипах человеческой культуры; сквозных линий всего хорового творчества, свидетельствующих о тенденции к монотематичности. Танеев работает с литературным текстом в рамках им самим определенной свободы. С одной стороны, сохраняет основную идею, образную целостность, словарный состав и форму стихотворения. С другой – делает сущностным даже малый масштаб смысловой детализации текста, благодаря подтексты которому или высвечиваются интертексты. определенные Важно для иносказательные Танеева привнесение аллегорического содержания посредством индивидуальных типов хоровой фактуры. Излюбленный композитором прием – высвечивание определенного смысла посредством метафорических фигур, подразумевающих взаимодействие двух семантических полей – словесного и музыкального. Анализ иносказательного содержания хоровых сочинений Танеева, относящихся к различным периодам жизни и к разным жанровым наклонениям показал: аллегоричность везде выступает как одно из ключевых свойств творческого мышления композитора, всецело проявившееся в 23 хоровой музыке. При этом в каждом периоде высвечивается определенный ряд наиболее характерных образов и сюжетов. Они нередко становились своеобразными лейттемами его творчества. Танеевские принципы музыкальной аллегории получили последующее развитие. Свойства тайнописи, наличие в произведении некоего иносказательного смысла проявляется во многих произведениях советского периода. Одной из важных предпосылок тяги творцов минувшего столетия к иносказательности стало установление в стране жесткой цензуры, затрагивающей как содержательную сторону произведения, так и саму эстетику музыкального языка. Исходя из этого разработанный в работе метод анализа музыкального произведения с точки зрения его аллегорического содержания представляется особенно перспективным по отношению к отечественной музыке XX века. ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ 1. Терещенко В.П. Творчество Сергея Танеева: взгляд из XXI века [Текст] / В.П. Терещенко // Музыка и время. – М., 2006. – № 11. – С. 40 – 44 [0,6 п.л.]. 2. Терещенко В.П. Понятие аллегории в зарубежном музыкознании [Текст] / В.П. Терещенко // Обсерватория культуры. – М., 2009. – № 4. – C 104 – 106 [0,3 п.л.]. 3. Терещенко В.П. Кантата «Апофеоз художника» и другие хоровые шутки С.И. Танеева [Текст] / В.П. Терещенко // Музыковедение. – М., 2014. – № 3. – С. 37 – 44 [0,8 п.л.]. 4. Терещенко В.П. Аллегорические образы в поэзии В. Хлебникова [Текст] / В.П. Терещенко // Творчество В. Хлебникова и русская литература: Материалы IX Международных Хлебниковских чтений 8-9 сентября 2005 г. – Астрахань, 2005. – С. 275 –281 [0,8 п.л.] 24 5. Терещенко В.П. Понятие «аллегория» в современной культуре [Текст] / В.П. Терещенко // Науки о культуре – шаг в XXI век: сборник материалов ежегодной конференции-семинара молодых ученых. – Т. 6. – М.: РИК, 2006. – С. 432 – 436 [0,3 п.л.]. 6. Терещенко В.П. С.И. Танеев «Прометей»: воплощение мифопоэтического образа [Текст] / В.П. Терещенко // Современное музыкальное и перспективы): художественное Материалы образование международной (опыт проблемы научно-практической конференции-съезда, состоявшегося в декабре 2005 года. – М.: МГПУ, 2006. – С. 76 – 80 [0,4 п.л.]. 7. Терещенко В.П. Иносказательная семиотическая модель кантаты С.И. Танеева «Иоанн Дамаскин»: К 150-летию со дня рождения композитора [Текст] / В.П. Терещенко // Музыкальная семиотика: перспективы и пути развития: Сб. статей по материалам Международной научной конференции 16-17 ноября 2006 года в 2-х частях. Ч. 1. – Астрахань, 2006. – С. 217 – 224 [0,9 п.л.]. 8. Терещенко В.П. С. Танеев и Д. Шостакович: параллели творчества [Текст] / В.П. Терещенко // Творчество Д.Д. Шостаковича в контексте мирового художественного пространства: Сборник статей по материалам Международной научной конференции 1-2 марта 2007 года. – Астрахань, 2007. – С. 75 – 81 [0,7 п.л.]. 9. Терещенко В.П. Музыкальная аллегория в концепции Манфреда Букофцера [Текст] / В.П. Терещенко // Методология в искусстве и науке: Сборник материалов 12-ой конференции из цикла «Григорьевских чтений». – М., 2010. – С.167 – 172 [0,5 п.л.]. 10. Терещенко В.П. О хоровом творчестве Танеева и не только [Текст] / В.П. Терещенко // Сергей Слонимский – собеседник. – М.: МГИМ им. А.Г. Шнитке, 2014. – С. 135 – 154 [1,2 п.л.]. 25
