ЗАМЕТКИ О ПУШКИНЕ Кто «вещий» в «Песни о вещем Олеге»

M.
138
Альтман
M.
АЛЬТМАН
ЗАМЕТКИ О П У Ш К И Н Е
Кто «вещий» в «Песни о вещем Олеге»
Судя по н а з в а н и ю «Песни», к а з а л о с ь бы, я с н о : вещий — Олег. Н о по всему
содержанию «Песни», по ее идее Олег совсем не вещий. Вспомним, к а к развивается
действие. К н я з ь на «верном коне» едет с д р у ж и н о й и встречает к у д е с н и к а . Контраст
горделивого к н я з я и смиренного кудесника намечается с р а з у : к н я з ь о к р у ж е н дру­
ж и н н и к а м и , кудесник одинок; к н я з ь — на коне, кудесник идет пешком: пеший кон­
ному не т о в а р и щ . К н я з ь обращается к к у д е с н и к у с вопросом о своей г р я д у щ е й судьбе:
Открой мне всю п р а в д у , не бойся м е н я :
В н а г р а д у любого возьмешь ты к о н я .
Кудесник с достоинством отвечает:
В о л х в ы не боятся могучих в л а д ы к ,
(это — на слова к н я з я «не бойся меня»)
А к н я ж е с к и й дар им не н у ж е н . . .
(это — на обещание н а г р а д ы ) .
Н о кудесник в своем ответе не только отстаивает свое личное (и в своем лице —
всех волхвов) достоинство, он еще р а с х в а л и в а е т отменные качества к н я ж е с к о г о коня.
Р1 это не спроста. Ведь к н я з ь обещает кудеснику любого к о н я , значит и того, на ко­
тором он едет. Однако напрасно к н я з ь так самонадеянно п о л а г а е т , что судьба коня
всецело в его власти. По мнению кудесника — наоборот, судьба к н я з я сама в зави­
симости от этого к о н я :
. . .примешь ты смерть от к о н я своего.
К н я з ь не очень доверяет странному предсказанию («Олег усмехнулся»), но все же
с к о н я слезает и больше на нем не ездит.
Проходит много лет. К н я з ь вспоминает своего к о н я и, у з н а в о его смерти, назы­
вает кудесника л ж и в ы м и безумным, сожалеет, что не п р е з р е л его предсказания,
и хочет увидеть хоть кости к о н я . Прибыв на холм, где еще с о х р а н и л с я череп коня,
к н я з ь скорбит о своем коне и сожалеет, что этот к о н ь не будет з а к л а н па его погре­
бении:
Н а т р и з н е , у ж е недалекой,
Н е ты под секирой к о в ы л ь о б а г р и ш ь
И ж а р к о ю к р о в ь ю мой п р а х н а п о и ш ь !
Д а , случилось к а к р а з обратное: не к р о в ь к о н я обагрила п р а х О л е г а , а наоборот,
у ж а л е н н ы й змеей Олег умер н а д трупом к о н я .
Кто ж е о к а з а л с я вещим: к н я з ь л и , который таковым слыл по льстивой молве,
и л и кудесник? Конечно, кудесник, и в свете о п р а в д а в ш е г о с я его п р е д с к а з а н и я при­
обретает особенное значение его п о х в а л а в о л х в а м
П р а в д и в и свободен и х вещий
язык.
И этот эпитет «вещий», примененный в «Песни о вещем Олеге» не к к н я з ю , а кудеснику,
вскрывает, я п о л а г а ю , основную идею п у ш к и н с к о й б а л л а д ы .
Напомним, что эпитет «вещий» у П у ш к и н а на всем п р о т я ж е н и и его творчества
всегда с в я з а н с поэтами и провидцами: «вещим» н а з в а н г л а с Ф о н в и з и н а (I, 164),
«вещи» зеницы у пушкинского «пророка» ( I I I , 30), д в а ж д ы н а з в а н «вещим» «духов
властелин», предсказывающий Р у с л а н у его судьбу (IV, 79, 80), д в а ж д ы назван «ве­
щим» легендарный поэт Б а я н (IV, 8, 73) и, н а к о н е ц , «вещим» н а з в а н «пиит» ( I I I , 46).
В пушкинском духе и стиле, следовательно, и то, что он и в «Песни о вещем
Олеге» совлекает с к н я з я им н е з а с л у ж е н н о е прозвище («вещий»), к а к бы лишает его
з в а н и я и наделяет этим эпитетом в о л х в о в : «Правдив и свободен их вещий язык».
Именно и х , только и х .
Если ж е перевести это состязание м е ж д у кудесником и к н я з е м с я з ы к а древней
летописи на я з ы к истории, то п у ш к и н с к а я баллада предстанет к а к поэтическое изоб­
р а ж е н и е конфликта м е ж д у «властителем дум» и властителем государства, между
поэтом и царем, любым поэтом и любым ц а р е м и л и , в частности, м е ж д у Пушкиным
и Романовым. И когда П у ш к и н , о б р а щ а я с ь к поэту, говорит ему: «Ты царь» (III,
223), а о своем «Памятнике», отвергнув традиционное (от Г о р а ц и я до Державина)
сравнение с пирамидами, утверждает, что он выше «Александрийского
столпа», то
1
1
Все ссылки даются на и з д а н и е : П у ш к и н ,
тт. I — X V I , И з д . А Н СССР, 1937—1949.
Полное собрание сочинений,
Заметки
о
Пушкине
139
мы, зная любовь П у ш к и н а к обыгрыванию имен, н а с т о р а ж и в а е м с я и склонны усмот­
реть здесь намек и на собственное и м я поэта, и на и м я того, кому здесь поэт себя
противопоставляет. Иными словами, П у ш к и н , в справедливом сознании своих з а с л у г ,
здесь у к а з ы в а е т , что он, Александр
Сергеевич, выше Александра П а в л о в и ч а , что
по суду истории, да отчасти у ж е и современников, он, П у ш к и н , — Александр Пер­
вый: первый — в самом высшем и всеобъемлющем смысле этого слова. А ведь это
то самое, о чем говорит и «Песнь о вещем Олеге», — что вещий не к н я з ь , а к у д е с н и к .
В заключение отметим, что Б . В . Томашевскпй, обычно очень убедительно ком­
ментирующий произведения П у ш к и н а , значения этой п у ш к и н с к о й б а л л а д ы , по-моему,
недооценил. Он пишет: «Почти никогда П у ш к и н не обращается к истории вне ее связи
с современностью, а „Песнь о вещем Олеге" к а ж е т с я какой-то к а р т и н к о й , н и к а к с про­
чим творчеством П у ш к и н а не связанной».
Это не т а к . Во-первых, «Песнь о вещем Олеге» — одно из совершеннейших про­
изведений П у ш к и н а , а не «какая-то картинка»; во-вторых, «Песнь» совершенно не
изолирована от всего творчества П у ш к и н а , а органически с в я з а н а со многими его
произведениями («Поэт», «Поэту», «Эхо», «Памятник» и др.), в которых отразились
глубокие р а з д у м ь я о месте поэта в обществе и государстве.
2
3
Топол и тополь
«Разве не с т р а н н о , н а п р и м е р , — пишет Л . Успенский, — что слово „тополь"
для молодого П у ш к и н а я в л я л о с ь существительным мужского рода и выговаривалось,
как „топол", а позднее превратилось в „тополь" и перешло в женский род: „Здесь
вижу с тополом сплелась м л а д а я и в а " , — писал он в 1814 году, а в 1828 году расска­
зывал о том, к а к „ х м е л ь литовских берегов, немецкой тополыо плененный, через
реку меж тростников п е р е п р а в л я л с я дерзновенный. . ." »
«Разве не странно. . .»? Нет, не странно, а вполне последовательно. В обоих
приведенных примерах П у ш к и н , сочетая деревья, находчиво использовал разность
их грамматических родов: там, где «ива» (женского рода), с ней сплетается «топол»
(мужского рода), а где «хмель» (мужского рода), там он «тополыо» (женского рода)
пленен и (уподобление в эротическом аспекте продолжается) через р е к у переправ­
ляется и «обнимает друга».
Именно по этой и ни по к а к о й другой причине у П у ш к и н а соответственно кон­
тексту «тополь» то м у ж с к о г о , то женского р о д а . Это словоупотребление было д л я
Пушкина еще облегчено благодаря тому, что «тополь» искони был женского рода.
Так, в рукописном сборнике нравоучительных слов Иоанна Златоуста (сборник
XII века, напечатан в 1878 году) мы находим выражение «под дубием и тополию».
Да и в X I X в е к е , в п у ш к и н с к о е ж е в р е м я , «тополь» у п о т р е б л я л с я и в женском роде,
как например у Лермонтова:
З а тополыо высокою
Я в и ж у там о к н о . . .
4
5
(«Свидание»)
П о л а г а ю , что и в поэме «Полтава», где сравниваются М а р и я Кочубей и тополь
(«Как тополь к и е в с к и х высот, Она стройна. . .»), тополь тоже рода женского: это
следует не только из того, что не во вкусе и стиле П у ш к и н а сравнивать лицо женского
рода с деревом м у ж с к о г о , но подтверждается еще и следующими соображениями.
Один из к и ш и н е в с к и х знакомцев П у ш к и н а И . П. Л и п р а н д и сообщает, что у П у ш ­
кина был у ж е законченный р а с с к а з на сюжет молдавского предания «Дафна и Д а ­
бижа». Р а с с к а з этот до н а с не дошел, но его содержание нам известно из напечатан­
ной в 1838 году в «Сыне отечества» (за подписью Болеслава Хиждеу) молдавской
легенды «Дабижа», в которой есть следующие строки: «Богат и велик господарь
Истрат Д а б и ж а : но он богат не золотом венгерским и не серебром л я ш с к и м . . . а бо­
гат дочерью Домницею Д а ф н о ю . . . И прекрасна была дочь его Домница Д а ф н а ,
прекраснее б р ы н д у ш и , р а з в е в а ю щ е й с я ранней весною. . . Стан ее был т а к строен. . .
как в и з а н т и й с к а я т о п о л ь , в о з в ы ш а ю щ а я с я н а д берегами Д н е с т р а » .
6
2
В письме к Р ы л е е в у П у ш к и н , р а з у м е я под «нашим приятелем» Александра I,
пишет: « . . . з а г л я н и в ж у р н а л ы , в течение 6-ти лет посмотри, сколько р а з упоминали
обо мне, с к о л ь к о р а з меня х в а л и л и поделом и понапрасно, — а об нашем приятеле
ни гугу, к а к будто на свете его не было» ( X I I I , 219).
Б .
Т о м а ш е в с к и й .
П у ш к и н , к н . I I . Изд. А Н СССР, М . — Л . , 1961.
стр. 171.
Л . У с д е н с к и й . Слово о словах. И з д . «Молодая гвардия», 1957, стр. 210.
Т а к ж е , к а к у П у ш к и н а , и в стихотворении Гейне о двух в л е к у щ и х с я друг
к другу д е р е в ь я х одно и з них м у ж с к о г о рода, другое — ж е н с к о г о . Лермонтов ж е
в переводе этого стихотворения, в з я в оба дерева (сосну и пальму) женского рода,
этим у м а л и л и идею и поэтичность п о д л и н н и к а . В тютчевском переводе этого сти­
хотворения («С ч у ж о й стороны. И з Гейне») сохранена п о л я р н о с т ь грамматических
родов в н а и м е н о в а н и я х деревьев: кедр и п а л ь м а .
«Сын отечества и Северный архив», 1838, т. I, ф е в р а л ь , отд. I, стр. 232.
3
4
5
6
M.
140
Альтман
П р и в о д я эту молдавскую легенду, Б . Томашевский у к а з ы в а е т , что нет «ника­
кого сомнения, что р а с с к а з Х и ж д е у передает то самое предание, которое положил
в основу своего р а с с к а з а и Пушкин», и что «если Б . Х и ж д е у точно воспроизводит
предание, то можно п о л а г а т ь , что в н а ч а л ь н о й части „ П о л т а в ы " П у ш к и н восполь­
з о в а л с я образным зачином молдавской повести».
Это действительно т а к . Н а ч а л ь н ы е строки «Полтавы»
7
Богат и славен Кочубей.
Но Кочубей богат и горд
Н е долгогривыми к о н я м и ,
Н е златом, данью к р ы м с к и х орд,
Н е родовыми х у т о р а м и ,
П р е к р а с н о й дочерью своей
Гордится старый Кочубей
чень близки своими отрицательными сравнениями и перечислениями зачину мол­
давского предания. Очень близко и описание красоты Д а ф н ы из молдавского пре­
д а н и я и Марии из поэмы П у ш к и н а :
Она свежа, к а к вешний цвет,
К а к тополь к и е в с к и х высот
Она стройна.
В обоих с л у ч а я х красота дев сравнивается с вешним цветом, в обоих с л у ч а я х строй­
ность и х станов уподобляется тополям, растущим на высотах. Н о в молдавском пре­
дании «тополь», с которой сравнивается Д а ф н а , женского рода («византийская то­
поль»); п о л а г а ю , что такова и «тополь» в «Полтаве».
8
Пушкинские реминисценции из Крылова
Когда помилует нас бог,
Когда не буду я повешен,
То буду я у в а ш и х ног. . .
(III, 150)
Но предаю себя п р о к л я т ь ю ,
Когда я знаю. . .
(II, 446)
Когда Б о р и с хитрить не перестанет,
Д а в а й народ искусно в о л н о в а т ь . . .
(VII. 8)
Д а й ответ,
Когда не хочешь пытки новой. . .
(V, 42)
Во всех этих (и множестве подобных) п р и м е р а х слово «когда» употреблено не во вре­
менном, а в условном смысле, означает — «если». В этом ж е значении употреблено
слово «когда» и в начале «Евгения Онегина»:
9
Мой д я д я самых честных п р а в и л ,
Когда не в ш у т к у занемог. . .
Именно это значение слова «когда» позволяет по-новому осмыслить весь стих : мой
д я д я честен, если он не в ш у т к у , а всерьез занемог. С р а з у , у ж е с п е р в ы х слов Оне­
гина, мы в этом в ы р а ж е н и и узнаем я з ы к «молодого повесы». Н о этот ж е я з ы к «повесы»
7
Б. Т о м а ш е в с к и й .
П у ш к и н , к н . I . И з д . А Н СССР,
М.—Л.,1956,
стр. 468 и прим. 120. См. т а к ж е : Г. Ф. Б о г а ч . Молдавские п р е д а н и я , записанные
П у ш к и н ы м . В к н . : П у ш к и н . Исследования и м а т е р и а л ы . Т р у д ы Третьей Всесоюзной
п у ш к и н с к о й конференции. И з д . А Н СССР, М . — Л . , 1953, стр. 213—240.
Т а к поступает П у ш к и н и в д р у г и х сходных с л у ч а я х . В стихотворении «Поэт
идет: открыты вежды» (в «Египетских ночах») мы читаем: «. . .месяц любит ночи мглу»
(месяц — мужского рода, мгла — женского).
По «Словарю я з ы к а Пушкина» такое словоупотребление встречается у Пуш­
к и н а 101 р а з .
8
9
Заметки
о
Пушкине
141
сказывается не только во втором, но и в первом стихе. В басне К р ы л о в а «Осел и му­
жик» имеется стих:
Осел был самых честных п р а в и л . . .
Онегин к а к бы цитирует этот стих, по заменяет в нем слово «осел» словами «мой дядя»,
показывая, что «осел» и «дядя» д л я него р а в н о з н а ч н ы .
Подобные в а р и а ц и и к р ы л о в с к и х стихов п р а к т и к у е т , но у ж е без в с я к и х ш у т о к ,
и сам П у ш к и н .
У Крылова:
10
Н а берег выброшен к и п я щ е ю волной. . .
(«Пловец и море»)
У Пушкина:
Н а берег выброшен грозою. . .
,
(«Ар и он»)
У Крылова:
К у д а я беден, боже мой!
Н у ж д а ю с я во всем; к тому ж ж е н а и дети. . ,
(«Крестьянин il смерть»)
У Пушкина:
Я бедный человек; к тому ж ж е н а и дети. . .
(«Послание цензору»)
В последнем стихе П у ш к и н с о х р а н и л не т о л ь к о , и в той ж е последовательности,
крыловские «беден» и «жена и дети», но и очень остроумный звуковой сдвиг: стоящие
рядом «тому»и «ж» звучат к а к «муж», что очень уместно: где ж е н а и дети, там и м у ж . . .
Этот ж е з в у к о в о й сдвиг П у ш к и н повторяет в «Графе Нулине», и с п о л ь з у я его
как составную рифму и мнимый читателю «подсказ»:
Н о кто ж е более всего
С Н а т а л ь е й Павловной смеялся?
Н е угадать вам. Почему ж?
Муж? — К а к не так! совсем не муж.
Не без в л и я н и я к р ы л о в с к и х
стихов
. . . и я его (льва, — М. А.)
П у с к а й ослиные копыта знает!
лягнул:
(«Лисица и осел»)
и стихи П у ш к и н а :
Ч т о геральдического льва
Демократическим копытом
Теперь лягает н осел. . .
(«Езерский»)
Возможно, что и эпитет «хрупкий» к «снегу» у П у ш к и н а т а к ж е и з крыловского
арсенала. Слово, «хрупкий» на всем п р о т я ж е н и и сочинений П у ш к и н а (а т а к ж е и его
писем) встречается только один р а з , в описании сна Т а т ь я н ы :
То в х р у п к о м снеге. . .
и в том ж е сочетании, КУК у
Крылова
По снегу х р у п к о м у . . .
(«Мот и ласточка»)
Число подобных п е р с к л п к о в м е ж д у крыловскими и п у ш к и н с к и м и стихами
можно было бы значительно увеличить, но мы у к а ж е м только еще на один пример,
1 0
Об этом см. в «Комментарии к роману А. С. П у ш к и н а „ Е в г е н и й Онегин"»
Бродского (М., 1932, стр. 7). Ср. у Гоголя — генерал Бетрищев говорит Ч и ч и к о в у
о его дяде:
«„Экой осел! Т ы , братец, не сердись. . . Хоть он тебе д я д я , а ведь он осел".
„Осел, ваше превосходительство, хоть и родственник и т я ж е л о сознаваться
в этом, но что ж делать?"» ( Н . В . Г о г о л ь , Полное собрание сочинений, т. V I I ,
Изд. А Н СССР, 1951, стр. 45).
В.
142
Мещеряков
где сходствуют не о б р а з ы , не слова, а очень своеобразный, необычный акцент на
слове.
У Крылова: >
. . . кончик хвостика Л и с и ц а замочила,
И ко льду он п р и м е р з .
(«Лиса»)
У Пушкина:
П р я м ы м Онегин Ч и л ь д Гарольдом
В д а л с я в задумчивую лень:
Со спа садится в в а н н у со льдом. . .
V обоих, К р ы л о в а и П у ш к и н а , в словосочетаниях «ко льду» и «со льдом» ударение
на п р о к л и т и к а х «ко» и «со». Н о если мы вспомним, что 4-я песня «Евгения Онегина»
напечатана в 1828 году, а басня «Лиса» в 1833 году, то в этом с л у ч а е , в отличие от
всех вышеприведенных, можно было бы счесть, что здесь реминисценция не у Пуш­
к и н а из К р ы л о в а , а наоборот, у К р ы л о в а из П у ш к и н а . Н о на самом деле это не так:
здесь предшественником и К р ы л о в а и П у ш к и н а я в л я е т с я Д е р ж а в и н , у которого уже
в стихотворении 1792 года «На умеренность» мы читаем:
Всем счастливых путей ж е л а ю
К фортуне по льду н а к о н ь к а х .
И примечательно, что и в наше время у такого поэта-новатора, к а к Маяковский, мы
находим то ж е архаическое словосочетание, что у Д е р ж а в и н а , К р ы л о в а и Пушкина.
В стихотворении «Киев» он пишет:
. . .знаю,
что сюда вот,
по льду,
шли
с дарами
к Диру и Аскольду.
Здесь «по льду» — на самом видном (точнее, слышном) месте, на конце стиха, ж
рифмуется, к а к и у П у ш к и н а , с собственным именем: у П у ш к и н а — «Чильд Гароль­
дом», у Маяковского — «Аскольду».
В.
МЕЩЕРЯКОВ
«ШКОЛА ГОСТЕПРИИМСТВА» Д. В. Г Р И Г О Р О В И Ч А
К А К ЭПИЗОД И З Л И Т Е Р А Т У Р Н Ы Х ОТНОШЕНИЙ 50-х ГОДОВ
Эпизод со снискавшей п е ч а л ь н у ю известность повестью Д . В . Григоровича
«Школа гостеприимства» общеизвестен. Он упоминается почти во всех работах, свя­
з а н н ы х с именем Чернышевского и историей «Современника», но обычно эта повесть
рассматривается к а к л и ч н а я месть писателя Ч е р н ы ш е в с к о м у за пародийную рецен­
зию, напечатанную в мартовской к н и ж к е «Современника» за 1855 год, в которой Чер­
нышевский высмеивал псевдонародное творчество Е . Т у р и М. Авдеева под видом
нелепых сочинений м а л ь ч и к а Б о р е н ь к и .
Одно и з н и х н а з ы в а л о с ь
«Черная
долина», и Григорович к а к автор «Смедовской долины» (1852) я к о б ы п р и н я л эту часть
пародии на свой счет и з а т а и л обиду на к р и т и к а .
В научной литературе «Школа гостеприимства» о с в е щ а л а с ь к а к мщение Гри­
горовича, р е ж е — к а к коллективное выступление против революционного демократа
Чернышевского представителей либерально-дворянского л а г е р я . Первой точки зре­
н и я п р и д е р ж и в а л и с ь А. Н . П ы п и н , Ю. Стеклов и К . Ч у к о в с к и й . Т а к и е исследо1
1
См.: А. Н . П ы п и н . Н . А. Н е к р а с о в . С П б . , 1905, стр. 28—29; Ю. С т е к л о в . Н . Г. Ч е р н ы ш е в с к и й в и з о б р а ж е н и и н а ш и х беллетристов. «На литературном
посту», 1927, № 22—23, стр. 95; К . И . Ч у к о в с к и й . Л ю д и и к н и г и шестидеся­
тых годов. Издательство писателей в Л е н и н г р а д е , с т р . 5—10; <В. К о м а р о в и ч > .
Д . В . Григорович и его «Литературные воспоминания». В к н . : Д . В . Г р и г о р о ­
вич.
Л и т е р а т у р н ы е воспоминания. «Acadcmia», Л . , 1928, стр. V I I — X X X I I .