Вокальная музыка Владимира Мартынова

Вокальная музыка Владимира Мартынова
(к проблеме претворения ду­ховных текстов)*
*
Печатается на правах публикации на соискание учёной степени
Автор: Вячеслав Грачёв
Увлечение ряда композиторов минувшего столетия
обновлением и индивидуализацией музыкального языка, сопровождавшееся отходом от традиции, обусловили к концу века появление парадоксальной идеи «вперёд в прошлое», связанной с ощущением «новой простоты» и с возрождением духовных ценностей прошедших эпох.
Одним из первых отечественных композиторов, обратившихся к «новой простоте» и религиозной теме,
был Владимир Мартынов1, начавший в середины 1970х годов писать простую, диатоническую музыку, предназначенную для концертного исполнения. В ней он совместил за­
кономерности современного минимализма,
зародившегося в США, с элемен­тами канона западного Средневековья, а также – с оборотами православного пения. С тех пор многие особенности его вокальных
произведений определяются опорой на слово Божие,
воплощаемое в традициях христианского богослужебного пения.
Религиозные тексты в религиозном творчестве
В. Мартынова анализируют оте­чественные музыковеды, в том числе – сам композитор [6]. Их затрагивают
в некоторых публикациях Н. Гуляницкая [1] и М. Катунян [2]. О. Кушнир рассматривает соотношение текста с
му­зыкой в религиозных сочинениях Мартынова в статье [3] и в своей кандидат­ской диссертации [4]. И все же
соотношение языков, некоторые моменты содержания
источников, а также закономерности их претворения в
музыке пока не нашли своего отражения в музыкознании. Постараемся осветить их в данной статье.
Мартынов в вокальных сочинениях использует тексты, характерные для духовной традиции западного и
восточного Христианства. Некоторые из них – например, «���������������������������������������������������
Stabat���������������������������������������������
Mater���������������������������������������
��������������������������������������������
» (1994) и «���������������������������
Magnificat�����������������
» (1993), написаны на латин­ском языке. Другие изложены на старославянском языке, («Плач пророка Иеремии» – 1992, «Апокалипсис» – 1991). Композитор пре­творяет латинский
вариант католической мессы, обращаясь к латинскому
оригиналу западной заупокойной мессы в «Requiem’е»
(1995). А в «Страст­ных песнях» (1977) он озвучивает поэтический текст на немецком языке. Сакральные тексты, привлекаемые Мартыновым, воплощают Слово
Божие, изречен­ное через пророков (Иеремия) или же –
через св. апостолов (Иоанн Богослов), а также фрагменты мыслей Матери Бога – Пресвятой Богородицы («Magnificat»). Их содержание сообщает твор­честву
современного автора дух величия и благород­ства, самопожертвования и под­вига, которые положены в основание этого мира. Изреченная светлей­шим из апостолов – Иоанном Богословом тайна развития беззакония в мире («Апокалипсис»), из­ложенная пророком
Автор: Вячеслав Николаевич Грачёв – кандидат искусствоведения, доцент кафедры инстру­ментовки Военного института (Военных дирижеров) Военного университета. Адрес:
Москва, 125130, ул. З. и А. Космодемьянских, д. 16, кор. 2, кв. 168.
Тел.: 8. 499. 156 43 89. Эл. почта: Gratch1948@yandex.ru
Содержание: в статье «Вокальная музыка Владимира
Мартынова (к проблеме претворения ду­
ховных текстов)»
рассматриваются особенности духовных текстов и их претворение в вокальной музыке В. Мартынова.
Ключевые слова: вокальная музыка, духовный текст,
простота, молитва, числовая символика.
36
В. Мартынов
Иеремией трагедия Кары Господней, постигшая Израиль («Плач пророка Иеремии»); возвышенная молитва Пре­святой Богородицы: «Величит душа моя Господа» («Magnifi­cat»), Её страда­ния у Креста, на котором
из­немогает Сын, распятый за грехи людей («����������
Stabat����
���
Mater») – всё это темы высочайшего подвига, смирения и
благочестия, подзабытые искусством и возрождаемые
современным автором.
Объединяющим моментом и духовной основой избираемых Мартыно­вым религиозных текстов оказывается идея молитвы. Присутствуя в каждом из воплощаемых источников, она становится отправной точкой
мышления и, одновременно, формообразующим принципом сочинений Мартынова.
В «Страстных песнях» («Passionslieder») Мартынов
претворяет религи­озные стихи Иоганна Вейнцера (���
Johannes Weinzer) на немецком языке. Ком­позитора, повидимому, привлекли огненная молитвенность, религиозная по­лемичность в сочетании с повторяемостью
стихов немецкого поэта. Текст «Passionslieder» состоит из пяти «куплетов», в которых начальная и две за­
ключительные строки повторяются, а шесть строк –
различаются. В стихах говорится о мистической силе
Author: Vyacheslav Grachev (Ph.D.), private-docent at the
instrumentation Department of Military Institute (of Military
conductors) of Military University. Address: Moscow, 125130, st.
Z. and A. Kosmodemiansky, 16, cor. 2, ap. 168. Phone: 8. 499. 156
43 89. E-mail: Gratch1948@yandex.ru
Abstract: In the article the author considers peculiarities
of spiritual texts and translating them into Martynov’s vocal music.
Key words: vocal music, a spiritual text, simplicity, prayer,
the numerical symbolism.
Музыкальная жизнь № 9 2011
Креста Господня, в котором со­
вместились жизнь и
смерть. Мартынов ассоциирует молитвенную повтор­
ность, свойст­венную структуре стиха, с репетитивной
техникой минима­
лизма. Последнюю он сопоставляет
с мистической силой повторения, явлен­ной, когда св.
Елена поочередно прикладывала к трем крестам умершего до тех пор, пока он не ожил на Кресте Господнем.
Композитор многократно по­
вторяет пять строф стиха в первых четырёх песнях. Затем создает три инст­
рументальные симфо­нии, посвящённые трём крестам,
обретенным св. Еле­
ной, и снова дословно повторяет
текст пяти стихов с рефреном. Таким образом прямая
повторность текста отражается в репетитивности музыкальной формы.
В «Stabat Mater» Мартынов полагает на музыку
латинский текст знаме­
нитой средневековой секвенции ������������������������������������������������
Stabat������������������������������������������
�����������������������������������������
Mater������������������������������������
, созданной Якопоне да Тоди на рубеже XII-XIII вв. [5. C. 36–38]. На Западе она «поется 〈…〉 в
качестве гимна оффиция в Страстную пятницу» [7. C.
816]. Мартынов полно­стью пре­творяет латинский текст
Stabat Mater, воплощая его в процессе ре­петитивного
«вращения» интонации чистой квинты. Много­
кратно
выпол­няя скачек на этот интервал, он аддитивно (постепенно добавляя) «прошивает» его изнутри мотивами и превращает в барочный хорал в духе И. С. Баха.
Хо­рал, в свою очередь, дословно повторяется в конце
сочи­нения, как бы вво­рачиваясь в «круговращение» репетитивной структуры со­чинения (см. нотный пример).
«Magnificat»2 (magnificat, лат. – величит), является
западным церковным песно­пением (кантиком), включающим двенадцать строк из Евангелия от Луки (Лк.
1:46–55) на латин­ском языке. В католичестве он «звучит с антифоном в конце вечерни» [7. ����������������
C���������������
. 512]. Двенадцать строк Евангелия от Луки воспроизводят словесный «авто­
портрет» Пресвятой Богородицы – самого со­вершенного на земле человека, удостоенного Чести быть Матерью Бога на­
шего Иисуса Христа. Но
«��������������������������������������������������
Magnifi�������������������������������������������
cat���������������������������������������
­������������������������������������������
» даёт ещё и уникальный образец Её мышления, в котором смиренная мо­литва, единение с Богом и кротость на наших глазах оборачиваются вселен­
скими прозрениями и ощущением собы­тийности в масштабе вечности. «От­
ныне будут ублажать Меня все
роды 〈…〉. Низложил сильных с престолов, 〈…〉 алчущих
исполнил благ, и бога­тящихся отпустил ни с чем» (Лк.
1:48, 52–53). По-видимому, Господь давал Богородице
всё это не в предположе­ниях или представлениях, а в
реальном видении.
Мартынов претворяет латинский текст Magnificat’а,
редуцируя на­чаль­ные слова: «И сказала Мария». В то
же время композитор не­одно­кратно по­вторяет словосочетания и переставляет строки в процессе орнамен­
тального колорирования молитвы Пресвятой Богородицы. В содержании со­чинения композитор музыкальными средствами акценти­рует цельность, мо­литвенную
умиротворенность и святость облика Пресвятой Богородицы. Во­площая её образ сквозь «призму» восприятия Пресвя­той Богородицы вен­ским классиком, он выбирает для Её характеристики самые целомудренные
обороты в этом стиле: движение заглавного мотива по
тре­звучию, изы­сканное благородство кадансового синтаксиса и обширные юбиля­ции в мело­дии. «Magnificat»
написан в G-dur, символизирующем по аналогии с зо­
лотым фоном иконы идею святости.
В «Плаче пророка Иеремии» Мартынов целиком
претворяет текст пяти глав из Книги Ветхого Завета
«Плач Иеремии». Четыре пролога перед нача­лом каж­
дой главы воспроизводят каноническое надписание к
Музыкальная жизнь № 9 2011
этой книге, по­казы­вающее, что в ней от лица пророка
Иеремии излагаются события, свя­занные с осадой и падением Иерусалима. «И бысть повнегда в плен отведен Из­раиля, и Иеруса­лим опусташен бяше, сяде Иеремия пророк плачущ» – го­ворится в нем. Почему автор озвучивает именно эти события?
По-видимому, Мартынов считает, что «Плач» – это
метафорическое предостережение не от­ступать от Бога
и прикро­венно изложенный «урок» Кары Господней за
бого­отступничество, актуальный и для нас. Рассеяние
людей, их страдания на чужбине «среди язычни­ков»
(1:3), отдача драгоценно­стей за пищу, «чтобы подкрепить душу» (1:11), предательство друзей и страда­ния
священников (1:19), осквернение святынь, всеобщий
го­
лод и поедание ма­
терями собственных младенцев
(2:20), господ­ство рабов и иноплеменников над хозяевами (4:8) – разве все эти мотивы не вспомина­ются в связи с событиями нашей собственной недавней истории?
В «Плаче» широко применяется символика 22-х
букв еврейского алфа­вита. Она отражается в количестве строк стиха и в приеме акростиха, исполь­зуемом
в большинстве частей. Кратным числу «22» оказываются количество стихов во всех пяти главах. Симво­
лика акростиха, в котором начальные бу­квы строф соответствуют последовательно излагае­мым буквам еврейского алфа­вита (первые четыре главы), видимо, обусловливается желанием про­рока выразить всю полноту страданий своего народа, с какой бы буквы или слова он не начинал. Буквы у Мартынова стано­вятся дополнительными эмб­
лемами, которые распеваются в
тексте глав на основе все более изощренной техники.
Автор претворяет в музыке числовые параметры
текста Плача Иеремии. За основу он берет 22 строфы стихов в главах и создает музыкальную «вер­
сию» мате­матических формул, слагающих это число:
7•3+1=22 – в Главе 1; 3•7+1=22 – в Главе 2 и др. Числа «7,3,1» отражающие символику христиан­
ства, в
37
част­ности – эру Христа, Пресвятую Троицу и Единого Бога, также во­площаются в музыке «Плача». Совмещение христианской символики с вет­хозаветной эмблематикой в разбираемом сочинении Мартынова прикровенно подчерки­вает вечный характер идеи покаяния. По мысли композитора, – «сущность текста “Плача пророка Иеремии” заключа­ется 〈…〉 в вос­созда­нии
состояния плача. Слова перестают быть носителями
информации и пре­вращаются в энер­гетический поток
безысходного рыдания по разцерков­
лен­
ному миру»
[6. C. 68]. Покаянный вопль «Господи, помилуй», лишь
подразу­
ме­
ваемый в Ветхом Завете и канонически
сформировавшийся в начале хри­стианской эры, под­
черкивая центральную мысль «Плача», одно­временно
как бы пере­носит ветхозавет­ный текст в наше время
(«Молитва»). Собственное отношение автора к высказываемому проявляется в мягком акцентировании некоторых фраз или фрагментов текста, благодаря их
повторению в музыке «Плача».
В «Апокалипсисе», заказанном Мартынову кафедральным собором в Майнце, композитор полагает на
музыку «Откровение Ио­анна Богослова», содержащееся в последней Книге Библии. Он обращается к тексту
«Открове­ния», поскольку последний не используется
в православном богослужении. Это дает возмож­ность
композитору положить его в основу духовно-концертного со­чине­ния3. «Откровение» – одно из самых таинственных, мистических и глу­боких по содержанию преданий, обретенных человечеством в нашей эре. В его
тек­сте в предельно сжатой символической форме ап.
Ио­анна излагает наиболее ве­роятный ход исторического развития человечества после Рождества Хри­стова. В
Апока­липсисе содержится предостережение-пророчество, показывающее для по­священных развитие тайны беззакония на фоне истории церкви, и заповеди Божии, позволяющие нам (при условии их соблю­дения)
избежать или ото­
двинуть наступление «Последних
времен». В конце «Откровения», как пре­достережение,
даются видения гнева Господня и кар­
тины Второго
пришест­вия Господа и Страшного Суда.
Масштабный текст «Откровения», состоящий из
22-х глав, Мартынов не мог использовать целиком, поскольку он не укладывался в рамки протяженно­сти
музыкального сочине­ния («Апокалипсис» длится бо­
лее полу­тора часов). Поэтому композитор пре­тво­ряет
от главы к главе все меньший объем источника, сводя его в конце произведения к 2–3-м стихам главы. В
то же время, он повторяет наи­более важные сакральные сообщения в музыке; добав­ляет как бы от себя ек­
тению «Господи, поми­луй», «Вонмем», «Свят», чтобы
подчеркнуть значимость Слова и показать соборную
реакцию на Него. В послед­нем но­мере автор полагает на му­зыку текст рождественского гимна «Доме Ефрафов», мелодию которого до этого применяет в качестве сакрального рефрена, практически, в каждом номере сочинения. Сопоставляя слова рождественского гимна с текстом «Откровения», он в по­следней части (№ 16) проводит величественную параллель между Рождест­вом и Вторым при­шествием Христа.
Как видим, Мартынов претворяет в вокальных
произведениях наи­
более мистичные церковно-славянский (высокий русский) и латинский, а также –
немецкий языки. Он опираются на религиозные тексты, почерпну­тые, пре­жде всего, из Библии или привлекает авторские и анонимные источ­ники, созданные наиболее благочестивыми людьми христианской
традиции. Пре­творяя слово в вокальном сочинении,
38
он в одних случаях используют ис­точник полностью
(«Страстные песни», «Magnificat», «Плач»). В других,
если текст превышает рамки слушательского восприятия на концерте – реду­цирует его, одновременно добавляя ектении и повторяя ключевые фразы са­
крального текста («Апокалипсис»). В вокальных сочинениях Мартынов творчески претворяет закономерности текста, ис­
пользуя числовую и бук­
вен­
ную
символику, присутствующую в словесном источнике
(«Плач» и др.), и в ряде произведений творчески преобразует молитвенную повторность текста в репетитивное повторение тематического тезиса («Страстные
песни, «Апо­калипсис», «Плач», «Stabat Mater»). Таким
образом, опираясь на закономерности текста, Мартынов создает оригинальную технику музыкального воплощения слова, связанную с дословным повторением
тематического тезиса (как в молитве), с числовой обусловленностью и аддитивным развертыванием ����
initium. Её рассмотрение может стать темой отдельной
публикации.
Примечания:
1
 
Владимир Иванович Мартынов (1946) – российский
композитор, окончивший Москов­
скую консерваторию
по классу композиции у Н. Сидельникова в 1970 г. После
получения диплома Мартынов увлекался русским
фольклором, изучал восточные религии и куль­
туры, христианство Востока и Запада. С 1979 г. он
преподавал в духовной академии Троице-Сергиевой
Лавры, расшифровывал памятники древнерусского
богослужебного пе­
ния, пел на клиросе и регентовал.
В. Мартынов является автором значительного ряда во­
кальных, вокально-инструментальных и оркестровых
сочинений на духовную тему, полу­
чивших большую
известность («Апокалипсис», «Плач пророка Иеремии».
«Requiem» и др.). Он опубликовал семь монографий, в
которых изложил взгляды на христианство, на проблемы
богослужебного пения, на композиторское и иные виды
творчества. Владимир Иванович Мартынов является
лауреатом Государственной премии России (2003).
2 
«Магни́фикат» (по первому слову первого стиха «Magnificat anima mea Dominum») – славо­словие Девы Марии из
Евангелия от Луки (Лк.1:46–55) в латинском переводе. –
http://ru.wikipedia.org/wiki/Магнификат
3 
До сих пор сохраняет свою силу запрет Священного Синода
на использование богослу­жебных текстов в музыкальной
практике вне церкви.
Литература:
1.Гуляницкая, Н. Поэтика музыкальной композиции.
Теоретические аспекты русской духовной музыки
ХХ века. – М., 2002.
2.Катунян, М. «Плач Иеремии»: сакральное слово
и неоканонический стиль Владимира Марты­
нова //
Новое сакральное пространство. Духовные традиции и
современный куль­турный контекст: матер. научн. конф.
Сб. 47. – М., 2004. – С. 162–180.
3.Кушнир, О. Религиозный текст и «музыкальный элемент»
в духовных произведениях совре­
менных композиторов
// Гуманитарные и социально-экономические науки. –
2006. – № 1. – С. 395–398.
4.Кушнир, О. Духовая музыка в творчестве Владимира
Мартынова: автореф. дисс. на соиск. учен. степ. кандид.
искусствоведения. – Ростов-на-Дону, 2006.
5.Лебедев, С., Поспелова, Р. Musica Latina. Латинские тексты
в музыке и музыкальной науке. – СПб., 2000.
6.Мартынов, В. Книга «Плач Иеремии», положенная на
пение. Партитура. Предисловие. – М., 1995–1996. – С. 51–
68.
7.Музыкальный словарь Гро­
ува /пер., ред., и дополнен.
Л. О. Акопяна. – М., 2001.
Музыкальная жизнь № 9 2011