Танцы невинности, Танцы опыта (Для серии "Элементы

Танцы невинности, Танцы опыта
(Для серии "Элементы Мастерства")
Саади Нил Дуглас-Клотц
Когда мы говорим о мастерстве в Танцах
Всеобщего Мира, то предполагаем, что наша
прекрасная практика подобна двери, в которую
мы хотим войти – надо просто найти подходящие
ключи. Возможно, это правильно, когда мы
начинаем учить Танцы, созданные Муршидом
Самуэлем Л.Льюисом, которые во многом несут
его прямую передачу (трансмиссию) и бараку.
Однако же в действительности Муршид оставил
нам "незаконченную симфонию". За последние 45
лет Танцы изменились и эволюционировали, и по
мере своего изменения они инициируют
изменения и в нас. Взгляд в прошлое, так же, как
и в будущее, может помочь нам более ясно
увидеть проблемы и возможности, с которыми встречаемся сегодня.
“Что должно остаться – так это священная фраза….” Это высказывание
Муршида остается в центре внимания, и следует признать, что в первые десять
лет число священных фраз резко возросло – это был прямо-таки взрывной
рост. Первоначально Танцы, в основном, представляли суфийскую и
индуистскую традиции, и хотя Муршид явно планировал использовать больше
традиций, он не завершил начатые танцы (например, набросок "Лунного танца
богини Изиды", который появляется в его записях). В первое десятилетие мы
видели рождение новых Танцев, представляющих зороастрийскую,
буддистскую, сикхскую, еврейскую и христианскую (арамейскую и греческую)
традиции, также были попытки воздать должное традициям коренных
народов.
Эти новые внешние порталы, впрочем, открыли новые внутренние миры.
Концентрация на незнакомой священной фразе требует от человека по-новому
встртиться со своими собственными глубинами – каждая традиция несет в себе
клубок впечатлений, полных как света, так и тени. Когда у человека есть
смелость попросить: "Используй нас для той цели, которую выберет Твоя
мудрость", это обязательно включает в себя готовность увидеть то, что может
подняться в нем от отражения этой части человеческого начала в зеркале
души. Песнопения, проникающие вглубь, действуют больше, чем слова, музыка
и движения – они пробуждают чувство-сонастройку, тот тип ченнелинга,
который сродни шаманским путешествиям в дорелигиозных культурах.
Поэтому мы всегда сильнее проживаем долго продолжающиеся мантрические
Танцы, когда их проводит их создатель или тот, кто часто танцевал их с ним.
Внутренний путь, который создает Танец, подобен конденсационному следу
самолета в невидимом, а слова, музыка и движения подобны дзеновскому
"пальцу, указывающему на Луну".
Когда мы обращаемся к фразе, пришедшей из древнего мира, и у нас уже нет
этой живой религиозной традиции, то, возможно, мы открываем ящик
Пандоры. Гораздо легче петь приятную английскую песню, которая
обращается к эмоциям, чем например, взглянуть в глаза богине Хатор. И
может оказаться, что нам необходимо в буквальном смысле "исцелить" архетип
перед тем, как вернуть его к жизни и поделиться с другими. Карл Густав Юнг
писал о своем опыте в подобном процессе:
Если взаимодействие с архетипом, который является универсальным,
т.е. всегда и везде идентичным самому себе, происходит правильным
образом только в одном месте, это действует и на архетип в целом, т.е.
одновременно и везде. Вот так старый алхимик утешал одного из своих
учеников: "Неважно, насколько ты изолирован и как одиноко ты себя
чувствуешь – если ты делаешь свою работу правильно и добросовестно,
незнакомые друзья придут и найдут тебя". Мне кажется, что ничто
существенное никогда не было утеряно, потому что его матрица всегда
присутствует с нами, и она может и будет воспроизведена, когда это
потребуется. Однако те, кто могут ее восстановить, научились искусству
отводить глаза от слепящего света текущих мнений и закрывать свои
уши от шума эфемерных лозунгов.
Из книги Мигеля Серрано "К.Г.Юнг и Герман Гессе: Свидетельство
двух дружб".
Есть причина, например, тому, почему никто не захотел оживить традицию
нордическо-скандинавских богов и богинь, если принять во внимание историю
злоупотребления ею национал-социалистами в 20-м веке. Тем не менее,
восстановить эту традицию нам еще предстоит, если хватит на это смелости.
Точно так же оказывается, что, когда традиция коренных народов чувствует
себя подавленной и колонизированной, она может увидеть того, кто находится
вне линии передачи и поет ее священные фразы, как крадущего ее культуру.
"Сначала освободите нас, и только тогда мы возьмемся с вами за руки в одном
кругу". Большая часть танцующих может не понимать, как можно счесть их
"универсализм" подавляющим для других, однако к этому вопросу следует
относиться деликатно.
Если посмотреть назад, можно увидеть, что расширение диапазона песнопений
и традиций потребовало также, чтобы мы расширили диапазон движений и
используемых музыкальных жанров. В Танцах мы глубоко проникаем в душу, и
движения – это не просто декорации, наложенные на приятную музыку. Они
мощным, невербальным образом помогают почувствовать священную фразу.
Это требует от танцевальных ведущих (тех, кто на это осмелился) глубоко идти
в осознавание своего собственного тела и обнаруживать там корни
удерживания, жесткости, присутствия и отсутствия, которые не позволяют нам
естественным образом отвечать на преобразующее воздействие фразы. Что
является аутентичным свободным движением? Аналогичным образом новые
виды музыки помогают нам выразить новые глубины чувств, скрытые в
священных фразах. Этот суммарный эффект может выполнить что-то вроде
психической хирургии для души. И мы можем идти еще дальше в этом
направлении.
Мы также видим, что простое добавление более быстрого дыхания и бодрой
энергии в Танце не всегда приводит к устойчивому изменению, по крайней
мере, это не улучшает его. Если танцующие хотят скользить по поверхности,
испытывая только приятное волнение и некоторый подъем от нового Танца,
они могут упустить возможность позволить этой хирургии сработать.
Привычное "я" (которое суфии зовут нафсом) может, не изменяясь, быстро
приспособиться к любому новому опыту переживания. "Куда бы ты ни шел, ты
там будешь". В течение многих лет люди убегали от Танцев и присоединялись к
суфийским зикровым группам часто потому, что не хотели испытывать
принуждение к тому, чтобы взглянуть на все многообразие своего внутреннего
мира, на слабости и небылицы, которые сделали нас тем, что мы привыкли
считать собой. Зикр, подобно "чистому вину" смывает все это многообразие и
может позволить нам посмотреть на себя более объективно, с точки зрения
Единства. Однако и зикр можно прожить только как поверхностное "высокое"
состояние. И во всех случаях эго возвращается и ждет, когда же с ним будут
иметь дело. Так или иначе, сила нашей души хочет свидетельствовать больше
совершенства жизни – так называемые божественные атрибуты – во всех
наших желаниях, потребностях, празднованиях и жалобах. И с другой стороны,
эго может развернуться и вновь начать гнаться за внешним и недосягаемым в
новых формах зависимостей.
Рост числа Танцев от менее 25 до более чем 1000 может показаться
неконтролируемым. Нет сомнения, что некоторые Танцы держатся один сезон
и потом исчезают подобно цветам, которые не размножаются самосевом.
Однако там, где Танцы остаются, они служат ответом на некие определенные
призывы, исходящие от души человечества. Ранние Танцы несли бараку и
жизненную энергию, они служили истинной потребности первых кругов
Муршида СЭМа исследовать свою внутреннюю жизнь посредством любви,
силы и радостного брожения энергии в сообществе – через «радость без
наркотиков».
Подобно описанному мною выше процессу поворота от внешнего
многообразия к внутреннему, следующее поколение Танцев начало
прикасаться к очень человеческим переживаниям, связанным с будничной
жизнью. Не к "пиковым" переживаниям, а к "провальным" – печали,
смущению и признанию отвергнутых частей своего бессознательного. По мере
того, как мы вышли за пределы тех кругов, в которых зарождались Танцы и
Прогулки, мы стали использовать их в терапии, в реабилитационных центрах,
в программах по работе с зависимостями и во множестве общественных
движений – гендерных, направленных на достижение сексуального равенства
и протестных. И действительно, многие из нас уже во всем этом участвовали
или начали участвовать.
Мы распространились также и в разные страны. Танцы объединили нас, став
чем-то вроде "духовного эсперанто" – языком чувств, объединяющим людей из
разных стран за пределами наших собственных языков и культур. Когда кто-то
из нас начинает вести Танцы в новой стране, это создает взрыв жизненной
энергии. Однако еще раз – параллельно с процессом "обустройства", который я
описал выше, в следующей фазе мы начали (или в некоторых случаях
начинаем) признавать весьма реальные различия, имеющиеся в
многообразных культурах, их уникальные дары и в то же время сложности,
которые каждая из них несет в своем "групповом нафсе". На этом этапе мы
должны оставить позади свою внутреннюю (и возможно, бессознательную)
идентификацию со вселенскими миссионерами и стать присутствующими,
чтобы видеть очень реальные и часто будничные потребности, с которыми мы
сталкиваемся лицом к лицу, когда уезжаем далеко от дома. Может быть, лучше
помочь одной или нескольким группам, вложив в них свое время, изучив их
язык и культуру, чем прыгать из одной страны в другую, собирая похвалы и все
новые "высокие" состояния. Медленный органический компост лучше
быстрого неорганического стимулятора роста.
Как насчет того, чтобы немного посмотреть вперед? К чему нас сегодня
призывает будущее? С какими сложностями мы сталкиваемся, когда стремимся
сохранить Танцы живыми, а не превратившимися в пародию на свое прошлое?
В ранних Танцах была простая акустическая народная музыка 1970-х годов и
люди, собиравшиеся вживую, чтобы ее отпраздновать. Эта эра прошла, и мы
сталкиваемся с культурой, которая ценит прошедшую сложную обработку
оцифрованную музыку, в основном произведенную медиа-структурами и
распространяемую через Интернет. Мы надеемся на независимые студии
звукозаписи и на мировые музыкальные сцены, которые сохраняют
жизненность и творческое начало живой экспрессивной музыки. Можем ли мы
перестать имитировать или клонировать Танцы, которые хорошо работали в
прошлом, и позволить новым формам музыки сегодня передавать живую
сущность священных фраз? Даже зикр может превратиться в форму
"творческого анахронизма", в форму стерильного перфоманса, если мы не
позволим реальному ощущению "сейчас" унести нас по новым путям нашей
души. Аутентичное, истинное чувство всегда связывает сердце с сердцем и
душу с душой, как говорит Хазрат Инайят Хан.
Источником проблем в Западной культуре становится также все возрастающая
фобия – боязнь простого прикосновения. Это прививается каждому из страха,
что вас заклеймят как оскорбителя. Несомненно, реальное физическое
насилие, особенно со стороны знаменитостей и властных фигур, как светских,
так и духовных, десятилетиями скрывалось ото всех. Однако, это не отрицает
потребности человеческих существ научиться простому сопереживающему
прикосновению – при этом не толкать и не тянуть, не забирать у человека
больше, чем он готов отдать, и не давать ему больше, чем готов принять. У
Танцев есть огромный потенциал обучения этому виду соматической гигиены,
если мы сможем создать такие условия, в которых люди почувствуют, что это
безопасно – просто взяться за руки. Живший в 20 веке психолог Вильгейм
Райх в 1930 г. заметил, что тоталитарные правительства удерживают свою
власть, прежде всего отбивая у людей желание или прямо запрещая выходить
из дома и соединяться – физически – друг с другом. Связь "текста-с-текстом"
не несет той силы, которая есть в соединении "тела-с-телом". Недавнее
исследование показало, что современное молодое поколение принимает
меньше наркотиков (изменяющих состояние сознания и других видов
наркотиков), меньше занимается сексом, более депрессивно и наносит себе
больше вреда, чем любое из предшествующих. Это отражает все возрастающий
акцент на виртуальной, а не воплощенной в теле и в реальном человеческом
мире жизни.
Параллельно с этим всемирные межконфессиональные движения в большей
части мировой территории стали все более "балканизированными" в своем
стремлении к лучшему миру. Вместо того, чтобы захотеть есть и молиться
(танцевать – в меньшей степени) вместе, межконфессиональные лидеры
появляются в составе экспертных групп, и пытаются усилить различия вместо
того, чтобы искать общую почву. Это дает неверное представление о том, что в
реальном мире существует множество буддизмов, христианств, исламов и т.д.
И в широких массах, как остро подметил Хазрат Инайят Хан, у каждого
человека есть своя религия. Один опрос показал, что около половины
населения США чувствуют, что организованная религия представляет собой
большую мировую проблему, а другая половина чувствует, что их собственная
организованная религия – это единственно возможный путь. Там, где я живу,
в Соединенном Королевстве, и в Западной Европе в целом сейчас намного
больше людей, не отождествляющих себя ни с чем из вышеперечисленного,
чем тех, кто придерживается какой-либо религиозной или духовной традиции.
Можем ли мы начать размышлять над чем-то вроде "светской духовности" в
любом аспекте реальной глубины – а не о какой-то интеллектуальной
говорильне? Как мог бы выглядеть (звучать или чувствоваться) светский
духовный Танец, не становясь при этом карикатурным?
Более того, даже внутри нашей "домашней" традиции суфизма сегодня в мире
мы обнаруживаем гораздо большее разнообразие. Мы наслаждаемся нашим
ароматом универсального суфизма и празднуем его. Тем не менее, не каждый
суфий в мире является универсалистом, любящим Руми, и пацифистом.
Некоторым подлинным мистикам, подобно христианским теологам –
сторонникам движения за равноправие в Южной Америке - приходится жить
под сильным культурным и политическим гнетом. Они должны углубляться в
один колодец, а не рыть их много. Например, ближневосточный суфийский
шейх в изгнании может хранить и культуру, и образ жизни целого сообщества в
надежде вернуться домой, когда будет прекращено влияние исламистов.
Другие суфии (например, в Бангладеш) сформировали политические партии, у
которых имеются большие разногласия друг с другом. Другие вовлечены в
вооруженные освободительные движения (как арамейские христиане в
северном Ираке). Можно с уверенностью сказать, что не все суфии – мистики,
не все мистики – суфии, и что многие подлинные мистики (любого
направления) возможно, вовсе не ощущают, что они обладают роскошной
возможностью открыто распространять универсализм. И западный человек,
пытающий насильно им это внушить, может не понимать, что потенциальному
получателю это может прийти вместе с багажом от МакДональдса и до
Всемирного Банка. И что это может быть опасным для жизни, в зависимости от
того места, где он живет.
Все эти актуальные темы бросают вызов нашему обычному способу «делания»
Танцев Всеобщего Мира. Какие же возможности предоставляет нам
современный мир?
Справедливости ради отметим, что цифровая эра не только отбирает, она же и
дает. Без появления электронной почты около 30 лет тому назад мы никогда
бы не построили международную Сеть Танцев. Новые технологии позволили
нам сделать записи, видео и описания Танцев доступными в гораздо более
широком масштабе и гораздо быстрее, чем раньше. Они также помогают
людям гораздо легче связаться друг с другом или найти для себя танцевальный
круг.
На более глубоком уровне развитие интернета лишь выражает нарождающееся
желание человечества чувствовать глобально, видеть и признавать страдание
на другой стороне глобуса, понимать, что мы живем в единой, пронизанной
внутренними связями экосистеме, которая называется землей. Можем ли мы
позволить этим реальному ощущению причастности, простирающемуся за
пределы и идущему за глубины официальных "религий", начать формировать
новые Танцы и Прогулки? Могут ли эти практики помочь человеческим душам
найти подлинные пути возвращения, которые не просто фокусируются на
внешних условиях, но помогают трансформировать их внутренний опыт в
осознание, реализацию? Готовы ли мы быть каналами для Танцев, которые
спасают внутреннюю экологию, пробуждают "поле нулевой точки" или
празднуют клеточную мембрану (см. эпигенетику)?
Мы говорим не просто о создании новых фраз на английском, обернутых в
политые медом музыку и движения и предлагающих гуманистическую
идеологию. Уже попробовали, и оказалось, что этого недостаточно. Как я уже
указывал, множество древних мантрических фраз ждут своего исследования,
возвращения из небытия и нашей встречи с нами. Мы можем также
использовать старые фразы с новыми настройками (например, традиционный
суфийский зикр используется с экологической настройкой в исламских
школах-интернатах в Индонезии). Хотим ли мы, как любил говорить Джо
Миллер, действительно чувствовать без сентиментальности? Это
возвращает нас к чему-то родственному практике Муршида Самуэля Льюиса, к
тому, что когда-то помогло воспламенить Танцы:
"Когда я увидел в Карачи 600 000 бездомных, я почти обезумел (а может быть,
это было возвращением к здравому рассудку) – так мне хотелось помочь!
События, приводящие к массовой истерии и миграции людей, все еще
происходят и будут происходить, и на это не повлияет какая бы то ни было
политическая философия. Колонка редактора еще ни разу не спасла чью-то
жизнь, однако многие передовицы приводили к войнам и массовым
убийствам" (26 сентября 1962 г., Суфийское видение и инициация, с.313).
Представьте себе, что Муршид жил в эпоху, когда новости не распространялись
по интернету мгновенно. Теперь же мы рискуем испытать подобные страдания,
сидя перед экраном компьютера, читая блоги и твиты, по пенни за каждый.
Что нам делать? И, что важнее, что же мы делаем, или еще точнее - что
является действительно нашим делом? Вместо "радости без наркотиков",
возможно, мы сегодня ждем, что Танцы дадут нам "надежду и мужество без
успокоительных средств". Конечно, можно выбрать другой вариант ответа –
щелкнуть мышкой и перевернуть страничку на экране – однако это ослабляет
нашу концентрацию и быстро гасит способность находиться с одним и тем же
чувством более долгое время.
Мы легко можем уйти в идеализм или отчаяние, во внешние обстоятельства,
которые иногда внушают ужас, или в свой внутренний мир, который
предлагает возможность всю жизнь с ним разбираться. Возможно, способность
немного дольше удерживать в наших сердцах все эти противоположности,
дыша "К Единому", освободит некую скрытую жизненную энергию, в
настоящий момент занятую толканием нас к той или другой крайности.
Мы можем (слегка) успокоиться на том, что это просто человеческое состояние.
Например, Уильям Блейк, английский поэт-визионер 18 века, охватил обе
стороны жизни и творчески выразил это в своих стихах. В "Песнях невинности"
(1789 г.) Блейк пишет нежные, идеалистические строки, вот такие:
(Перевод С.Степанова)
Милый Агнец, расскажи,
Кем ты создан, расскажи?
Из каких ты вышел рук?
Кто тебя привел на луг?
И:
О если б образ наш святой
Любой в любом берег!
Где Мир, Терпимость и Любовь Там, собственно, и Бог!
В "Песнях опыта" уже другая мелодия:
У жестокости – человеческое сердце
А у ревности – человеческое лицо
О Ужас, Человеческое создает Божественное,
А таинственность - это человеческое платье.
И:
Тигр, о Тигр, в кромешный мрак
Огненный вперивший зрак!
Кто сумел тебя создать?
Кто сумел от тьмы отъять?
…
Неужели был он рад.
Встретив твой зловещий взгляд?
Неужели это был
Тот, кто Агнца сотворил?
Можем ли мы столкнуться с миром, таким, каков он есть, и творчески ответить
именно тем, что действительно хотим и можем делать? Танцы уже помогли
миллионам людей, однако жизнь меняется, и ее нельзя измерить никакими
индексами из экономики или социальных сетей. Возможно, здравая цель в том,
чтобы помочь некоторому количеству людей, и в то же время – нам самим,
избежав при этом как собственной грандиозности, так и самоуничижения?
Можем ли мы двигаться одновременно и с нашими танцами невинности
(чистоты), и с танцами опыта (прямого переживания)? Если да, то улыбаясь в
мире и улыбаясь миру, возможно, мы сможем начать разговор о мастерстве в
Танцах Всеобщего Мира.