А.А.Хуснуллина ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ПРИДВОРНОГО ОБЩЕСТВА РАННИХ АББАСИДОВ

УДК 94
А.А.Хуснуллина
ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ПРИДВОРНОГО ОБЩЕСТВА
РАННИХ АББАСИДОВ
В статье анализируется художественная литература о средневековом арабо-мусульманском придворном
обществе. Рассматривается значение этноконфессиональной структуры этого общества и влияние некоторых
религиозных сект на политическую историю раннеаббасидского халифата.
Ключевые слова: придворное общество, раннеаббасидский халифат, гарем, сабейцы, хуррамиты, рафидиты.
A.A.Khusnullina SOCIAL STRUCTURE OF THE COURT SOCIETY OF THE EARLY ABBASIDS
The article observes fiction about medieval Arab court society. It analyzes the meaning of ethno confessional structure of
that society and influence of some religious sects on political history of the early Abbasids’ caliphate.
Key words: court society, the early Abbasids’ caliphate, harem, Sabeys, Khurramites, Raafidis.
Ко времени правления Аббасидов Арабский Халифат достиг своих окончательных границ и включал в себя
обширные территории от Испании до Мавераннахра. В ведении халифа находилось множество народов,
исповедовавших различные религии. Арабский Халифат раннеаббасидского периода заложил основу
мусульманской цивилизации, где интегрирующим фактором оказалась не этническая идентичность, а
конфессиональная принадлежность. Под влиянием экономических выгод и политических процессов
представители многих этносов приняли ислам. Зачастую ислам использовался для достижения политических
целей и получения властных полномочий 1.
Особенно интенсивно процесс исламизации проходил в придворном обществе.
Перенос столицы халифата - центра культурной, социально-экономической и политической жизни - на
бывшие территории Ирана, а также события, приведшие Аббасидов к власти, дали возможность персам оказаться
в правящей элите [1]. Особое влияние получили персы провинции Хорасан и шииты. Порядок передачи власти
исторически и юридически не был закреплён. Только шииты, которые занимали маргинальное положение в
мусульманской умме, провозглашали право престолонаследия за прямыми потомками Мухаммада. Переход власти
от отца к старшему сыну, как это было принято в европейской традиции, так же не был распространён у арабов. В
связи с этим появлялся повод для дворцовых интриг, государственных переворотов, что отражалось на жизни
всего мусульманского общества, а не только членов придворного общества.
Другим фактором, оказавшим влияние на внутрипридворную жизнь Аббасидского халифата, является
развитие гарема как особого института и социального слоя придворного общества [5, с.121-128]. Содержание
гарема и традиция использования рабынь и невольниц для продолжения рода – весьма древний обычай арабов.
Примечательно, что при первых Аббасидах женой халифа и матерью наследника могла стать только женщина из
Хашимидов 2. Позднее Харун ар-Рашид отчасти нарушает эту традицию, когда сын персидской наложницы (алМамун) становится вторым наследником престола. После этого инцидента халифы прекращают официально
жениться так, что последующие халифы и престолонаследники были сыновьями наложниц халифского гарема,
привезённых из разных стран 3.
Несмотря на свою избранность, придворное общество раннеаббасидского халифата представляло собой
сообщество неравных по статусу, социальному происхождению, положению при дворе, зависящих друг от друга
людей. Согласно исследованию Н.Элиаса, французский двор эпохи Людовика XIV состоял из знатных особ и слуг
Версальского дворца [6, с.8]. В отличие от европейского придворного общества, где приоритетные позиции
занимала знать, в раннеаббасидском халифате большинство политических решений принималось под влиянием
придворных, выполнявших в управлении государством второстепенные функции и попавших в круг элиты,
благодаря своим талантам или стечению обстоятельств (например, Бармакиды, придворные поэты, астрологи).
Восстание Абу Муслима в 749 г. возвело династию Аббасидов на престол, тем самым сделав хорасанские
земли и персов опорой халифата на долгие годы 4.
1
«Аль-Фадль ибн Сахль [вазир аль-Мамуна] родился в Сархасе и в юности был огнепоклонником. Он превосходно знал астрологию и при
содействии Яхьи Бармакида вступил на государственную службу ещё во время правления Харуна ар-Рашида. Только в 190 году хиджры он
принял ислам и придерживался шиитского толка. Аль-Фадль ибн Сахль стал исповедовать новоую религию, чтобы помочь персам добиться
независимости в Хорасане.» Цит. по: Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С. 209.
«[Аль-Фадль аль-Амину]: Но, мой господин, это не значит, что аль-Мамун домогается халифской власти для одного себя. За его спиной стоят
заговорщики из персидской знати. Они-то и подстрекают брата эмира верующих к незаконному захвату власти, чтобы впоследствии
использовать престол в собственных целях.» Цит. по: Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С.192.
2
«И тут Харун ар-Рашид нашёл путь, который показался ему великолепным. Действительно, казалось, что проще, - составить фиктивный
брачный договор и выдать Аббасу замуж за Джаафара! О фактической женитьбе, само собой разумеется, не могло быть и речи: вольноотпущенник
перс не годился в отцы будущим наследникам халифата.» Цит. по: Зейдан Дж. Сестра Харуна ар-Рашида. С. 40.
3
«Банджа – мать аль-Мутазза Биллах (годы правления 866-869 гг.), тринадцатого халифа, греческая невольница, которую на самом деле
звали Кабиха». Цит. по: Книга Тысячи и одной ночи, Т.8. С. 249.
4
«Наследник престола аль-Мамун, обитавший в этом дворце до 192 года хиджры, поселил там также своего визиря аль-Фадля и его брата
аль-Хасана, сыновей Сахля. […] Визирь аль-Мамуна аль-Фадль ибн Сахль, по рождению перс из Сархаса, был жаден до власти и, подобно
многим другим персам, таил в душе ненависть к халифу ар-Рашиду за коварное убийство им Джафара Бармекида. Аль-Фадль ибн Сахль и его
приверженцы с надеждой взирали теперь на аль-Мамуна, мать которого была персиянкой и который, находясь долгие годы под опекой Джафара,
впитал в себя его симпатии к религиозному течению шиитов, а большую часть их составляли персы. Сам Яхья, отец Джафара, облёк доверием
Несмотря на приближенность персов к власти и случаи кровосмешения, править халифатом могли только
арабы – выходцы из рода Хашимидов 5
Значение, придаваемое арабами своему происхождению, и независимость персов6 часто приводили к
трагичным последствиям, ярким примером которых стало убийство Харуном ар-Рашидом своего вазира Джа،фара
Бармакида.
Также немаловажное значение имеют многочисленные городские секты, которые время от времени влияли
на жизнь придворного общества и на ход политических событий.
«Но ведь нам уже удалось положить основание персидскому государству в Хорасане, - прервал Бехзада
старец. – И не так долго ждать, пока брат теперешнего халифа, аль-Мамун, наследует престол. А он, как известно,
орудие в руках аль-Фадля ибн-Сахля, который даже ислам принял, чтобы войти в доверие к аль-Мамуну, и всё ради
нашей победы» [2, с.44].
В данной реплике говорится о сподвижниках Абу Муслима – хуррамитах7. «Среди них [тайных хорасанских
братств] многочисленное сообщество хуррамитов рядилось в обличие религиозной секты […]. В большей степени
оно напоминало политическую партию, используемую честолюбивыми вождями в борьбе за власть. В сообщество
входили, прежде всего, люди, боготворившие не только Абу Муслима, но и всё его семейство, в особенности дочь –
Фатиму. Хуррамиты объявили её святой и взывали к ней в своих молитвах. Большую роль сыграли хуррамиты в
истории ислама. Они боролись открыто, когда ощущали свою силу, или слабели, то действовали тайно. Члены этого
братства жили во всех городах халифата. Люди разных религиозных толков – мусульмане, последователи
Заратустры, христиане, - все сообща боролись и помогали друг другу: персидская кровь словно роднила их», поясняет сам Дж.Зейдан [2, с.140].
Один из главных героев романа «Аль-Амин и аль-Мамун» Бехзад обращается к хуррамитам Багдада: «Но
разве бразды правления не в ваших руках даже теперь? Ведь многие из вас – их искусные в политике визири,
прозорливые военачальники, великие учёные, государственные мужи!» [2, с.137]. Эти слова указывают на большое
политическое влияние этой группы людей на придворное общество.
Неоднократно халиф Харун ар-Рашид вёл борьбу с рафидитами – мусульманами, не признававшими
правомочность правления первых трёх праведных халифов и утверждавшими лишь Али единственным
праведным халифом, чья власть была легитимной. Визуальным маркером рафидитов были высеченные на пятках
имена праведных халифов, кроме Али; таким образом они получали возможность символически топтать
ненавистных им государственных деятелей. Рафидиты не только встречались среди обывателей Багдада, но и при
дворе, например, один из лазутчиков Харуна ар-Рашида был уличён в таких поступках [4, т.3, с.357].
Как и в Европе, в арабском халифате маркером социального положения, происхождения и религиозной
приверженности служила одежда:
«Голова вновь прибывшего была повязана большой чёрной чалмой, наполовину скрывавшей его высокий
лоб; джубба цвета мёда была стянута широким поясом – подобные одеяния носили в те времена иноверцы,
находившиеся под покровительством мусульман […]. При виде незнакомца Симан сразу же решил, что тот
принадлежит к сабейской знати, либо к сословию сабейских богословов, и удивился его приходу, зная, что
подобные люди не заходят на постоялые дворы […]. Эти сабейцы все как один – колдуны и звездочёты, для них нет
ничего сокрытого» [2, с.29-31].
В «Книге тысячи и одной ночи» [4, Т.4, с.30] также упоминаются сабейцы – племя юго-западной Аравии,
переживавшие расцвет в VIII-VI вв. до н.э. В их руках сосредотачивалась мировая торговля благовониями, продуктами
земледелия и драгоценными камнями. Однако во времена правления Аббасидов были известны другие сабейцы.
Сабейская знать – знатные лица из сабейской общины багдадского халифата. Под сабейцами арабами понимались
две различные религиозные общины: мандеи – еврейско-христианская секта – и сабейцы Харрана, которые
поклонялись звёздам, о которых и идёт речь в романе. Расцвет сабейской общины наступил при халифе аль-Амине,
но к XIв. сабейцы почти совсем исчезли [2, с.315].
Приверженцы различных религий различались не только по одежде, но и по роду деятельности. К примеру,
«виноторговлей занимались неверные, познавшие бедность и унижения, - иудеи или набатеи, коренные жители
этой страны» [2, с.23]. Также известно, что армия при халифе ал-Мансуре, в основном, состояла из ферганских
наёмников [2, с.25].
Руками иностранцев-подданных членов придворного общества часто совершались дворцовые перевороты. С
убийства Абу Муслима – перса по этнической принадлежности – началась история Аббасидского халифата. И не раз
аль-Фадля ибн Сахля, приказав ему служить аль-Мамуну, и аль-Фадль, язычник-огнепоклонник, ради этого даже принял ислам – так сильна была
в нём жажда споспешествовать победе персов.» Цит. по: Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С. 42.
5
«Самое малое, что он сделает [аль-Мамун] – это лишит брата власти, - он ведь сын Зубейды, и дядья его из рода Хашимидов». Цит. по:
Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С. 43.
6
«Подобно отцу [аль-Мамуну], она [Зейнаб] была умна, образованна, обладала острым, независимым умом, а от деда – халифа ар-Рашида –
унаследовала фанатическую приверженность Хашимидам. […] Отец знал о её склонности к Хашимидам, и это ему было не по душе – ведь он
хотел привить ей симпатии к персам. Поэтому воспитание дочери он поручил одной невольнице, которая вырастила его самого.» Цит. по: Зейдан
Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С. 44.
7
Хуррамиты – последователи иранской немусульманской секты, распространившей учение о непрерывном воплощении бога в людях;
выступали за социальное равенство, право на землю и имущество, против эксплуататоров. Подробнее см.: Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. С.
13-14.
в установление власти арабов вмешивались представители других этносов, проживавших на территории
арабского халифата и находившихся под покровительством мусульман.
Несмотря на то, что влияние персов при дворе было огромным, только лишь приверженность исламу могла
обеспечить доступ к власти. В то время, согласно произведениям художественной литературы, не было такой
разобщённости между шиитами и суннитами, как сейчас. Хотя халифами, как правило, становились мусульманесунниты из рода Хашимидов, реальная власть зачастую оказывалась в руках персов-шиитов.
Итак, при ранних Аббасидах происходило становление арабо-мусульманской цивилизации как объединения
разных народов, исповедовавших ислам. В результате взаимосвязи различных этноконфессиональных
компонентов раннеаббасидского халифата арабо-мусульманская культура интегрировала в себе арабские и
персидские традиции и обычаи. Особую роль в этом процессе играло придворное общество, которое издавало
директивы не только на создание новых культурных продуктов (книгопечатание, переводы греческих
философов), но и консервацию ценностей арабского этноса, что передавалось, прежде всего, через ислам (развитие
богословия и мусульманской юриспруденции).
Литература и источники
1. Грюнебаум Г.Э. фон Классический ислам. Очерк
истории (600 – 1258). М.: Главная редакция восточной
литературы издательства «Наука», 1986. 216 с.
2. Зейдан Дж. Аль-Амин и аль-Мамун. Л.:
Художественная литература, 1977. 328 с.
3. Зейдан Дж. Сестра Харуна ар-Рашида. Л.:
Художественная литература, 1970. 232 с.
4. Книга тысячи и одной ночи: в 8 т. М.: Гос. изд-во
художественной литературы, 1958-1960. 8 т.
5. Мец А. Мусульманский Ренессанс. М.: Главная
редакция восточной литературы издательства «Наука»,
1973. 473с.
6. Элиас Н. Придворное общество: Исследования по
социологии короля и придворной аристократии, с
Введением: Социология и история. М.: Языки славянской
культуры, 2002. 368с.
1.
Grjunebaum G.Je. fon Klassicheskij islam. Ocherk
istorii (600 – 1258). M.: Glavnaja redakcija vostochnoj
literatury izdatel'stva «Nauka», 1986. 216 s.
2.
Zejdan Dzh. Al'-Amin i al'-Mamun. L.:
Hudozhestvennaja literatura, 1977. 328 s.
3.
Zejdan Dzh. Sestra Haruna ar-Rashida. L.:
Hudozhestvennaja literatura, 1970. 232 s.
4.
Kniga tysjachi i odnoj nochi: v 8 t. M.: Gos. izd-vo
hudozhestvennoj literatury, 1958-1960. 8 t.
5.
Mec A. Musul'manskij Renessans. M.: Glavnaja
redakcija vostochnoj literatury izdatel'stva «Nauka», 1973.
473s.
6.
Jelias N. Pridvornoe obshhestvo: Issledovanija po
sociologii korolja i pridvornoj aristokratii, s Vvedeniem:
Sociologija i istorija. M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2002.
368s.