Социологические исследования , № 3, Март 2007, C. 13-18

Социологические исследования, № 3, Март 2007, C. 13-18
СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТИНА КАК ЦЕННОСТЬ И СВОБОДА СОЦИОЛОГА
Автор: Ю. Л. КАЧАНОВ
КАЧАНОВ Юрий Львович - доктор философских наук, главный научный сотрудник Института социологии
Российской академии наук.
В отличие от социологического факта - того, что существует, или было, или будет, - истина социальной
науки обнаруживает характер ценности: она есть то, что важно, что должно быть. Эта ценность может быть
интерпретирована как обладающая надличностным, квязиобъективным характером [1], хотя необходим
особый вид осознания, посредством которого она может быть найдена [2]. Интерсубъективность
социологической истины вытекает из ее обусловленности надындивидуальными социальными структурами.
Несмотря на то, что социологическая истина не обладает самостоятельным существованием [3, с. 97, 106],
она представляет собой специфическое качество социальных отношений и ситуаций, доступное
теоретическому знанию [там же, с. 108, 135]. Всякий раз, когда истина социальной науки обосновывает
восприятие, суждение или действие социолога, конституируя их в качестве собственно научных, она
проявляет себя как специфическая - научная - ценность.
Социологическая истина выступает, в том числе, и как идея о том, что есть благо, справедливость. В силу
этого она способна побуждать людей совершать действия. Именно социологическая истина выступает
основанием свободного выбора социолога. Предлагаемая вниманию читателя работа посвящена
обоснованию утверждения, что интенцией истины социальной науки является свобода выбора социолога.
Эта свобода трактуется как отсутствие предпосылок, нереализуемых в социологическом опыте1.
Человеческое существование является открытой системой: оно "пересекается" с бытием мира, т. е. одни и те
же элементы или бытийные моменты принадлежат и человеческому существованию, и социальной
действительности [4]. Именно это делает возможным открытость - раскрытость социальных явлений
навстречу социологическим практикам, вхождение этих практик в самое существо изучаемых феноменов.
Открытость включает в себя онтологическую значимость представлений агента, когда они могут отражать
внешнюю по отношению к сознанию и языку действительность. Социологическую истину можно
рассматривать как открытость [5]. Она (истина) имеет место на пересечении производства научного
дискурса и социальной действительности, принадлежа одновременно автономной социальной науке и
общественной практике. Открытый характер социологической истины сообщает ей как собственно
эпистемологическую, так и жизненно-практическую, социально-политическую значимость.
Благодаря открытости социологическая истина интегрирована как в отношения производства
социологических знаний, так и в связи данного производства с внешними по отношению к нему областями
социальной действительности. В силу этого истина социальной науки включена в процессы признания, как
со стороны компетентных коллег, так и со стороны агентов поля политики, журналистики, экономики. Такое
признание базируется на "эффекте истины": агент желает, чтобы обратились к нему лично, ожидает
"узнавания" своих экзистенциальных ценностей в дискурсе социологической истины, надеется на
безошибочную субъективацию. Этот эффект связан с принятием дискурса истины как описывающего
значимые для агента социальные систр. 13
туации - нечто вроде евангельского "Ты еси!": "Да, это важно для меня, это обо мне! Я чувствую нечто
похожее! Это для меня ясно и отчетливо!" "Эффект истины" заключается в ее присвоении агентом как
"правды жизни", артикулирующей доселе скрытое от него ядро собственного бытийствования. Мера, в
которой социологическая истина касается социальной позиции агента и выражает его точку зрения на
социальную действительность, тесно коррелирует с мерой признания истины данным агентом.
Однако для спецификации социологической истины требуется еще определить ее логику, установить
особый тип характеризующих ее символических отношений. Заметим, что если социологическое знание
обычно выражается в разделительных суждениях, фиксирующих различия, то истина социальной науки
выражается в соединительных суждениях, обобщающих установленные социологическим опытом различия.
Это так, поскольку истина синтезирует новый результат, новое научное качество, отличное от тех, что даны
в дизъюнктивных пропозициях2. Высказывания, образующие основной корпус социологического знания,
как правило, противопоставляют, разделяют социальные свойства, явления, сущности. Социологическая
истина, напротив, совершает предельный переход от дизъюнктивных пропозиций к конъюнктивным,
синтезирующим эпистемологические альтернативы, различные социальные феномены и особенности в
новую сущность.
Поясним сказанное на примере. Ранее было известно, что, с одной стороны, пространство - это схема
созерцания, а, с другой стороны, "империя" есть объективное политическое пространство.
"Социологическая истина" синтезировала эти два "одномерных" представления в "двумерной" концепции
империи как горизонта смыслов, т. е. пространства столь великого, что оно непосредственно не созерцается,
но выступает фоном, необходимым для смысловых операций агентов, чьи действия и коммуникации
конституируют империю [6]. Такое "двумерное" понимание явления империи сняло противоречие
субъективной схемы созерцания и объективного пространства: несовместимые прежде характеристики
оказались "одномерными" проекциями "двумерного" "большого пространства", выступающего в новом
качестве смыслового фона. Реализованный А. Ф. Филипповым переход от одномерных противоположных
представлений об империи к двумерной концепции обеспечил трансформацию дизъюнкции меньшей
размерности в конъюнкцию большей размерности. Подобным образом на "логическом уровне" проявляется
характер открытости социологической истины, синтезирующей антитезы меньшей размерности в новые
сущности большей размерности.
Истина социальной науки3 способна устанавливать связь, объединять научные и социальные практики.
Фундаментальным основанием, позволяющим социологу считать конституируемый наукой социальный мир
и обыденную социальную действительность одной и той же реальностью, является истина. Она гарантирует
единство конструируемого социологией социального мира и повседневной социальной действительности.
Внутреннее содержание истины таково, что она характеризует как социальный мир, учреждаемый
социологическим исследованием, так и отношение к нему самого социолога, который трансцендирует,
переступает границы предпосланных ему структур.
Социальная наука, подобно другим интенциональным явлениям, обосновывается трансценденцией
бытийной структуры человека [7]. Дело в том, что человек - в отличие от наличной вещи - никогда не
бывает вполне завершенным в своем бытийствовании, но всегда есть для себя собственная возможность и
вопрос. В силу этого социология стремится к трансцендирующему исследованию, которое обобщало бы
совокупность фактов самих по себе и снимало бы границы наличного положения дел, преодолевая
контингентность сложившейся констелляции социальных условий. Это придает аксиологическое и
деонтологическое измерение социологической истине: она предъявляет безусловное требование и
подвергает критике наличные социальные условия. Приобретая свойства категорического утверждения,
социологическая истина "превращается в категорический императив", утверждая не столько факт, сколько
"необходимость осуществления факта" [8]. Истина как категорический императив
стр. 14
учреждает производство социологического дискурса. Она задает закон ("Социологи производят истинные
знания о социальном мире"), который обосновывает автономию социологического производства от внешних
по отношению к нему (экономических, политических, религиозных и т. д.) структур. Будучи
эпистемологической основой самозаконности, свободы поля социальной науки, истина функционирует в
роли фундаментальной социологической ценности.
Социологическое исследование истины социальной науки может быть осуществлено лишь в том случае,
если мы перейдем от метафизической - онтотеологической [9] - или логико-гносеологической [10] - к
собственно социологической постановке проблемы и ее обсуждению. Социологическая формулировка
проблемы истины в самом общем виде совпадает с трансценденталистской: ни одно социальное явление не
самодовлеет, его бытие определено чем-то другим, и исследование должно выявить условия возможности
истины социальной науки. Данные условия традиционно связываются с социально-политическими
факторами - научными традициями, конкуренцией научных школ и направлений, социальными
институтами, властью и т.д. [11].
Социологическая истина - открытая структура, занимающая внешнюю несистемную позицию по
отношению к существующему целостному ансамблю структур социальной действительности, находящему
свое выражение в доксе. Трансцендентальной предпосылкой социологической истины, ее безличностным
познавательным каркасом, способом социологического открытия, который определяет сущность истины,
является специфическое практически-познавательное отношение между институционализированным
социологическим исследованием и социальной действительностью. Уникальная особенность истины
социальной науки заключается в том, что она сочетает в себе возможность трансформации социальной
действительности с возможностью вести осмысленное существование, причем первая возможность никогда
не реализуется, если не реализуется вторая. Видоизменяя субъективную позицию агентов, их видение
социальной действительности, социологическая истина тем самым дает роль момента отношения
практики/структуры.
Общеизвестно, что регулярности социального познания не могут быть редуцированы к саморазвитию
"теоретического разума", к логике "чистых" когнитивных структур [12]. Однако признание социологии
просто человеческой активностью, с точки зрения "гуманистической социологии" [13], вообще не имеет
отношения к науке, поскольку социальная наука предполагает получение всеобщих, воспроизводимых и
систематически связных знаний [14]. Для этого социология усматривает неконвенциональные
универсальные смыслы (структуры) за пределами социально-политических условий производства знаний:
она повествует не о специфических социологических предметах, а о структурах. Указанные смыслы
воплощаются в онтологиях социологических теорий и социологических истинах, причем социологи
склонны онтологизировать конструируемые ими структуры, хотя вся история социальной науки
демонстрирует, что они имеют дело лишь с феноменологическими структурами [15]. В отличие от этого,
"гуманистическая социология" обосновывается определенной картиной социальной действительности, в
которой социологическая оценка социальных действий бесплодна, так как они не имеют скрытого смысла,
искомого наукой. Социальный, исторически преходящий и относительный характер социологии, на котором
настаивает "гуманистическая социология", является тривиальным обстоятельством, свойственным всему
человеческому знанию. Хотя социология погрешима и исторически обусловлена, а социологические
онтологии и истины изменяются в процессе познания, она, тем не менее, должна быть понята достаточно
широко, на высоте своих возможностей, будучи свободна от ограничений исторически преходящих форм.
Источник свободы социолога - в открытости истины социальной науки, в том, что социология обладает
внутренней историей и воссоздает ее как историю научного опыта. Социология "как строгая наука"
конституируется истиной, устанавливающей соответствие между автономной сферой научного опыта и
опытом повседневной состр. 15
циальной действительности, которая включает в себя эту сферу. Истина, раскрывающая бытие сущего в
целом, не есть свойство, присущее социологу. Можно сказать, что истина, будучи открытой структурой
социологического производства, захватывает, вовлекает в себя социолога. Именно она выступает условием
соотнесенности социальной науки с социальной действительностью, той самой соотнесенности, которая
обосновывает и характеризует историю социологии.
Социологическая истина беспредпосылочна, т.е. очищена от объективистских и субъективистских
предварительных условий. В этом плане ключевым в истине социальной науки оказывается не то, что в ней
присутствует, а то, чего в ней нет. В данном случае беспредпосылочность представляет собой свободу от
вненаучных предпосылок. Это означает жесткое исключение всех допущений, которые не могут быть
реализованы социологически (ср. [16]), отказ от каких бы то ни было положений о социальных явлениях,
недоступных социологическому опыту, если они не были достоверной очевидностью подтверждены им,
какими бы самопонятными эти положения ни казались. Социологу не следует базировать исследование на
всякого рода социальных представлениях, "общественном мнении", метафизических концепциях и т. п.
Однако предпосылки, способные влиять на социологическое познание, могут оставаться необнаруженными
и нераспознанными. Устранение их действия - сложная задача, требующая от исследователя большой
рефлективной работы.
Социологу необходимо также отказаться от вопроса о внешнем критерии социологического знания, о
соотношении социального мира и социальной действительности, коль скоро это выходит за рамки
социологического опыта. Социология изучает проблему, возможны ли и в какой степени знания или
разумные предположения относительно конструируемого ею социального мира, но не рассматривает
вопрос, можем ли мы на основе имеющихся фактов на самом деле добиться таких знаний, поскольку это
постулируется: возможность социологической истины есть предварительное условие любого исследования.
Исследование не должно исходить из предпосылок, наделенных познавательной ценностью до
социологического познания. Однако именно такой предпосылкой является социологическая истина.
Беспредпосылочность социологической истины, таким образом, оказывается вполне предваренной научной
предпосылкой; она начинается не с эпистемологического нуля, а с истины как квазиобъективной
познавательной ценности. Скрытым поводом для того, чтобы настойчиво добиваться беспредпосылочности
социологической истины, выступает проблема достоверной очевидности для социальной науки (ведь
очевидность беспредпосылочна), понятая как проблема различия между очевидным и обыденным. Дело в
том, что очевидность не дает заметить разрыв между социологическим и социальным опытом. Говоря иначе,
неявной посылкой социологической истины, стремящейся к беспредпосылочности, является ее достоверная
очевидность.
Таким образом, беспредпосылочность социологической истины двойственна. С одной стороны, социолог
обязан отказаться от "естественной установки" обыденного опыта с ее верой в бытие видимостей,
функционирующих в социальной действительности. С другой стороны, социолог должен дистанцироваться
от уже наличествующих истолкований того, что дано в социологическом опыте.
Однако беспредпосылочность социологической истины скорее идеал, недостижимый предел устремлений, а
не фундаментальный методологический принцип, обосновывающий социологию. Социолог, конечно, не
занимает изначально позицию беспредпосылочности: она достается как результат большого научного труда.
Постоянно помещая беспредпосылочность в центр внимания, постоянно рефлектируя над ней, социолог,
каждый раз приступая к исследованию, должен заново пытаться достичь ее для себя. Более того,
беспредпосылочность на практике никогда полностью недостижима: в любой социологической истине
присутствует "остаток" спонтанных социальных представлений и метафизических концептуальных схем.
Почему это так? Все дело в том, что, отстраняясь от данного в социальном опыте, равно как и отстраняясь
от данного в социологическом опыте, социолог не может
стр. 16
устранить различие между этими двумя видами опыта, не может редуцировать различие между границами
обыденного и научного опыта. Различие между необъективированным, повседневным и
объективированным, социологическим неустранимо, поскольку не может быть реализовано исключительно
в рамках социологического опыта. Следовательно, в принципе сохраняется обусловленность
социологической истины предпосылками, которые не определяемы социологически. В качестве примера
таких предпосылок можно сослаться на моральные качества ученых (такие, как солидарность,
любознательность, стремление к новизне [17]), которые формируются не в социологическом опыте, а в
более общем социальном контексте. Радикальность постановки проблемы беспредпосылочности
заключается в признании неустранимой зависимости от непроясненных предпосылок, которые скрыты в
социологической истине, но которые конституируют ее саму. Беспредпосылочность очевидности не есть
особенность научного познания, а свойство социальной действительности. Лишь в том случае, если
социологическое исследование будет в состоянии встретиться с социальной действительностью в
открытости, оно сможет предъявлять права на обладание очевидностью.
Один из важнейших принципов этики Нового времени, вытекающий из постулата свободной воли,
заключается в различении намерения и действия, которое устанавливает, что намерение и результат
деятельности относительно независимы [18]. Это означает, что субъект не отвечает за конечный итог своего
действия, если он не был следствием его сознательных намерений. Поэтому сохранение неких аморфных, "в
среднем" и неотчетливо фиксируемых предпосылок социологической истины не может быть поставлено в
вину социологии. Беспредпосылочность истины социальной науки проявляется как тенденция. Эта
тенденция позволяет утверждать, что интенцией социологической истины выступает свобода.
Свобода социолога связана с открытостью и является частью раскрытия сущего социального мира как
такового. Существо свободы социолога, обнаруживаемое со стороны существа истины социальной науки,
проявляет себя как вхождение социологического исследования в сферу обнаружения сущего. Если
социологическая истина предстает как открытость, то и главным в свободе социолога оказывается
открытость, допускающая определенный модус бытийствования социолога. Ближе всего к истине
социальной науки располагается свобода выбора4 предпосылок исследования. Этот выбор дает социологу
возможное как то, что уместно, соразмерно его практикам. Вот эта открытость возможного и есть свобода
социолога. Поэтому в социологической истине обращает на себя внимание не то, что в ней уже есть, а
главным образом то, что еще только может наступить. Аналогично, самое важное в свободе социолога - не
то, что уже свершилось, а то, чего не достает, но что может сбыться. Открытость научных практик как
внутренняя возможность для правильности и достоверности социологических суждений, их соответствия
положению дел имеет основу в свободе социолога. Иными словами, свобода социолога есть возможность
поступать в соответствии с истиной. Соответствие истине ограничивает спонтанность социолога, что
обнаруживает моральный аспект свободы. Возможность активного выбора собственного бытийствования в
согласовании с социологической истиной и есть свобода социолога. Однако стремление социолога к свободе
- это и стремление к свободе других. Таким образом проявляется характер моральной ценности, присущий
социологической истине.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Классическое определение свободы гласит: "Свободной называется такая вещь, которая существует по
одной только необходимости своей собственной природы и определяется к действию только сама собой.
Необходимой же или, лучше сказать, принужденной называется такая, которая чем-либо иным определяется
к существованию и действию по известному и определенному образу" (Спиноза Б. Этика, доказанная в
геометрическом порядке / Пер. с лат. Н. А. Иванцова / Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. / Сост.,
ред. и примеч. В. В. Соколова. М.: Госполитиздат, 1957. Т. 1. С. 362).
стр. 17
2
Подробнее о пропозициях см.: Рассел Б. О пропозициях: что они собой представляют и каким образом
обозначают // Рассел Б. Философия логического атомизма / Пер. с англ. Томск: Водолей, 1999. С. 109 - 145.
3
В качестве ценности социологическая истина может быть истолкована как объективная, если под
"объективностью" понимать рефлективность и рациональную обоснованность (Nagel T. The view from
nowhere. N.Y.: Oxford University Press. 1986. P. 4 - 5; Rescher N. Objectivity: the obligations of impersonal
reason. Notre Dame, Ind.: University of Notre Dame Press, 1997. P. 8, 13, 16). Источником и гарантом
объективности истины как ценности служат социальные практики и структуры (Maclntyre A. After virtue: a
study in moral theory. 2 ed. Notre Dame, Ind.: University of Notre Dame Press, 1984). Именно регулярности
социальных практик и структур дают возможность переносить знание о сконструированном в исследовании
социальном мире на повседневную социальную действительность.
4
Ср. Шеллинг Ф. В. Й. Философское исследование о сущности человеческой свободы и связанных с ней
предметах // Шеллинг Ф. В. Й. Соч.: В 2 т. / Пер. с нем.: Т. 2 / Сост., ред. А. В. Гулыга. Прим. М. М. Левиной и
А. В. Михайлова. М.: Мысль, 1989. С. 102; Heidegger M. Die Metaphysik des deutschen Idealismus. Zur emeuten
Auslegung von Schelling: Philosophische Untersuchungen iiber das Wesen der menschlichen Freiheit und die damit
zusammenhangenden Gegenstande (1809) // M. Heidegger. Gesamtausgabe II. Abteilung: Vorlesungen 1919 - 1944.
Bd. 49 / Hrsg. von G. Seubold. Fr. a. Main: Vittorio Klostermann Verlag, 1991. S. 132.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Meinong A. von. Zur Grundlegung der allgemeinen Werttheorie / Hrsg. von E. Mally. Graz: Leuschner &
Lubensky's Universitats-Buchhandlung, 1923. S. 145.
2. Scheler M. Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik: Neuer Versuch der Grundlegung eines
ethischen Personalismus. Halle: Max Niemeyer Verlag, 1927. S. 272.
3. Hartmann N. Ethik. 4. unveranderte Aufl. B., N.Y.: W. de Gruyter Verlag, 1962.
4. Heidegger M. Sein und Zeit. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 1953. S. 220, 270 u.a.
5. Кочанов Ю. Л. Истина и политический контекст в научных практиках социологов // Социол. исслед. 2005.
N 9. С. 14 - 22.
6. Филиппов А. Ф. Смысл империи: к социологии политического пространства // Иное. Хрестоматия нового
российского самосознания. Т. 3. Россия как идея / Ред. - сост. С. Б. Чернышев. М.: Аргус. 1995. С. 421 - 476;
Его же. Социология пространства // Логос. 2000. N 2 (23). С. 113 - 151.
7. Heidegger M. Die Grundprobleme der Phanomenologie. (Sommersemester 1927) // M. Heidegger Gesamtausgabe
II. Abteilung: Vorlesungen 1919 - 1944. Bd. 24 / Hrsg. von F. -W. v. Herrmann. Fr. a. Main: Vittorio Klostermann
Verlag, 1975. S. 230.
8. Маркузе Г. Одномерный человек: исследование идеологии развитого постиндустриального общества /
Пер. с англ. М.: Refl-book, 1994. С. 175.
9. Heidegger M. Die onto-theologische Verfassung der Metaphysik // M. Heidegger Gesamtausgabe I. Abteilung:
Veroffentlichte Schriften 1910 - 1976. Band 11: Identitat und Differenz / Hrsg. von F. -W. v. Herrmann. Fr. a. Main:
Vittorio Klostermann Verlag, 2006.
10. Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М.: Прогресс-Традиция. 2003; Касавин И.
Т. Понятие знания в социальной гносеологии // Познание в социальном контексте / Отв. ред. В. А.
Лекторский, И. Т. Касавин. М.: ИФ РАН, 1994. С. 6 - 36; Хинтикка Я. Проблема истины в современной
философии / Пер. с англ. Н. Н. Шульгина II Вопр. философии. 1996. N 9. С. 46 - 58; Kripke S. Outline of a
theory of truth //J. of Philosophy. 1975. Vol. 73. N 19. P. 695 - 717.
11. Поппер К. Логика социальных наук / Пер. с англ. // Эволюционная эпистемология и логика социальных
наук. Карл Поппер и его критика / Сост. Д. Г. Лахути и др. / Пер. с англ. Д. Г. Лахути. Общ. ред. и вступ. ст.
В. Н. Садовского. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 305.
12. Bloor D., Barnes В., Henry J. Scientific knowledge: a sociological analysis. Chicago, II.: Chicago University
Press, 1996; Goldman A.I. Knowledge in a social world. New York, NY: Oxford University Press, 1999; Hull D.
Science as a process: an evolutionary account of the social and conceptual development of science. Chicago, II.:
University of Chicago Press, 1988; Kornblith H. A conservative approach to social epistemology // Socializing
Epistemology: The Social Dimensions of Knowledge/ Ed. by F. Schmitt. Lanham, Md.: Rowman and Linlefield,
1994. P. 93 - 110; Sismondo S. Science without myth. Albany, NY: State University of New York Press, 1996.
13. Бергер П. Л. Приглашение в социологию: Гуманистическая перспектива / Пер. с англ. под ред. ГС.
Батыгина. М.: Аспект-Пресс, 1996.
14. Девятко И. Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М: ИС РАН-ТЕМPUS/TASIS, 1996; Тощенко Ж. Т. О понятийном аппарате социологии // Социол. исслед. 2002. N 9. С. 3 - 16.
15. Романовский Н. В. Мультипарадигмальная социология - auf wiedersehen? // Социол. исслед. 2005. N 12.
С. 23 - 32.
16. Husserl E. Logische Untersuchungen. Zweiter Band: Untersuchungen zur Phanomenologie und Theorie der
Erkenntnis. Erster Teil / Hrsg. von U. Panzer // Husserliana. Bd. XLX/1. Den Haag: Martin Nijhoff Verlag, 1984. S.
24.
17. Rorty R. Science as solidarity // Rorty R. Objectivity, relativism, and truth: philosophical papers. Vol. 1.
Cambridge, Mass.: Cambridge University Press, 1991. P. 39.
18. Hegel G.W.F. Grundlinien der Philosophic des Rechts: oder Naturrecht u. Staatswiss. im Grundrisse; mit Hegels
eigenhandigen Notizen in seinem Handexemplar u. d. mumdl. Zusatzen / Hrsg. u. eingel. von H. Reichelt. Fr. a.
Main, Berlin, Wien: Ullstein Verlag. S. 118.
стр. 18