Российская империя и Великая война (1914
advertisement
С.К. Лебедев, И.В. Лукоянов Российская империя и Великая война (1914-1918): вызов истории Россия перед Первой мировой войной: состояние империи Особенностью советской историографии являлась декларируемая связь Первой мировой войны и революции. Война рассматривалась как причина осложнения, как ускоритель событий для России, которая и так быстро двигалась к новым потрясениям. Господство «марксистко-ленинской» идеологии приводило к тому, что по-настоящему значительные работы оказались скованы рамками «ленинской доктрины» краха империи и подгонялись под неё, несмотря на облилие фактического материала, не соответствовавшего слишком прямолинейным политическим установкам. Показательной в этом отношении является исследовательская деятельность Е.Д. Черменского, ещё в 1940-е гг. подготовившего значительную по размеру докторскую диссертацию о взаимоотношениях самодержавия и Думы во время Первой мировой войны. В сильно сокращённом виде ему удалось опубликовать свой труд лишь в 1976 г. 1 Е.Д. Черменский представлял правительство как исключительно реакционную силу, а оппозицию – как стремящуюся к «единению» с ним. Создание в августе 1915 г. Прогрессивного блока, противостоявшего кабинету министров, он перевёл из политической плоскости в эмоциональную, объясняя сам факт его существования страхом перед революцией. Общий вывод автора состоял в утверждении, что и власть, находившаяся в кризисе, и «псевдооппозиция» не устояли перед напором революции. Слабости подобного представления о причинах свержения самодержавия более выпукло предстали в работах другого советского историка А.Я. Авреха, выпустившего пять монографий по истории третьеиюньской монархии (1907-1917 гг.)2. Несмотря на излишне акцентированную полемику А.Я, Авреха и Е.Д. Черменского, их взгляды отличались несущественно для общей картины политической истории России периода войны и революции. Также настаивая на контрреволюционности буржуазии, а вместе с ней и всех её политических партий, автор утверждал в ещё более категоричной, по сравнению с Е.Д. Черменским, форме, что российские либералы и их политические лидеры, в том числе и Прогрессивный блок, лишь симулировали оппозиционность власти и на самом деле смотрели «направо», т.е. в сторону сотрудничества с ней. Столь простое представление не только противоречит многим фактам, но ещё и совершенно не объясняет характер политического процесса, превращая его в театр притворства перед угрозой революции. Однако как выглядела эта угроза, А.Я. Аврех так и не смог показать, погрузившиь в схоластические рассуждения об «общей» и «непосредственной» революционной ситуации, перебирая соответствующие цитаты из сочинений В.И. Ленина. У А.Я. Авреха получилась картина тотального политического развала перед эмпирической угрозой революции, что можно было нарисовать лишь с помощью искусственного подбора соответствующих свидетельств. Поэтому его окончательный вывод об обречённости Россию на крушение политического строя, подразумевая под ним массовый социальный взрыв, повис в воздухе. 1 Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. Аврех А.Я. Царизм и третьеиюньская система. М., 1966; он же. Столыпин и третья Дума. М., 1968; он же. Царизм и IV Дума (1912-1914 гг.). М., 1981; он же. Распад третьеиюньской системы. М., 1985; он же. Царизм накануне свержения. М., 1989. 2 Иную картину политической жизни в России периода Первой мировой войны нарисовал В.С. Дякин3. В его хорошо документированном исследовании показано постепенное осложнение отношений власти и общества («буржуазии») и одновременное нарастание противоречий в правящих кругах. Несмотря на господствующую в советской историографии трактовку Февральской революции как результата революционного движения, автор не акцентировал внимание на обусловленности политического кризиса массовыми протестами: прямая зависимость действий «верхов» и забастовочного движения, проявившегося с 1915 г., ни в чём не просматривается. Нетипичную для советской историографии концепцию (она стояла близко к взглядам П.Н. Милюкова) представил В.И. Старцев4. Взяв для исследования процессы противостояния общества («буржуазии») и самодержавия во время двух революций, он нарисовал картину их нарастающей борьбы во время войны, не обращаясь к теме внутреннего развала как оппозиции, так и власти. Ни о какой симуляции или притворстве буржуазии речь в книге не идёт, наоборот, автор подчеркнул увеличивавшееся стремление Прогрессивного блока к власти. В современной историографии, без прежних идеологических рамок, общая картина, представленная в монографии Ф.А. Гайды, выглядит несколько иначе5. Совершенно не сомневаясь в оппозиционности либеральной оппозиции самодержавной власти, он сделал акцент на её внутренней слабости, отмечая как ничтожность партийных организаций, так и многочисленные внутренние противоречия, что приводило в итоге к осторожным действиям противников власти, большей частью не приводившим к успеху. Другие авторы, не дающие таких масштабных картин взаимоотношения самодержавия и общества, придерживаются сейчас самых разных взглядов на характер этого процесса. Отсутствие общепризнанной точки зрения будет, по-видимому, стимулировать дальнейшие изыскания. Хотелось бы надеяться, что они пойдут в чисто исследовательском жанре, а не в стремлении соответствовать текущей «исторической политике», когда причины краха самодержавной власти выводятся исключительно из заговорщической деятельности преимущественно внешних сил, включая союзников России по Антанте, что уже противоречит не только фактам, но и элементарному здравому смыслу: Лондон и Париж более всего опасались выхода России из войны до её окончания, что было в высшей степени вероятно при смене политического строя. IV Дума, избранная осенью 1912 г., существенно отличалась от предыдущей. Выборы, несмотря на сильное давление власти, привели к поляризации палаты (усилились крайние фракции), что отражало также радикализацию настроений избирателей. Премьер В.Н. Коковцов не прилагал таких усилий, как его предшественник П.А. Столыпин, по созданию проправительственного большинства, так как не слишком нуждался в нём. Он не имел собственной программы реформ, ему, по сути, нечего было предложить палате. Поэтому формирование работоспособного большинства, на которое могло бы опираться правительство, шло снизу, с большим трудом, и лишь к началу 1914 г. его октябристсконациональные контуры определились. Всё это время Дума провела в атмосфере неуверенности, неопределённости, депутатам не предлагалась серьёзная работа. Многие были разочарованы, поддались апатии. Народные избранники ждали важных законопроектов, мечтая войти в историю вместе с их обсуждением и принятием. Вместо этого с конца 1913 г. Николай II и министр внутренних дел Н.А. Маклаков под идейным вдохновлением князя В.П. Мещерского задумали переворот, долженствующий, по их задумке, закончиться возвращением Думе законосовещательного статуса 6. Изменение 3 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. (борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Л., 1977. 5 Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г.). М., 2003. 6 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.534. 4 государственного строя не прошло из-за сопротивления премьера В.Н. Коковцова и большинства министров, однако такие планы явственно отражали отношение самодержца к народному представительству и не сулили в перспективе отношениям правительства и нижней палаты ничего радужного. Состоявшаяся 30 января 1914 г. замена В.Н. Коковцова на И.Л. Горемыкина встряхнула политическую жизнь. Распространявшиеся слухи тут же связали смену главы кабинета с его отношением к Думе. В кадетской среде полагали, что одной из причин удаления премьера стала его неспособность создать в палате «прочное правительственное большинство»7. В резкий поворот вправо либералы не верили, но всё-таки его боялись, настроение было в целом удручающим. Правые, наоборот, ликовали, надеясь на возвращение к законосовещательной Думе 8. В обществе также знали, что сменивший В.Н. Коковцова на посту министра финансов П.Л. Барк близок В.П. Мещерскому, альянс П.А. Барка и Н.А. Маклакова, также входившего в окружение князя, казался вполне возможным. Надежд на возвращение к реформам нет – так трактовался идейный посыл назначения И.Л. Горемыкина. В историографии принято, вслед за К.А. Кривошеиным, изображать И.Л. Горемыкина премьером, дни которого сразу после назначения были сочтены и на место которого шёл А.В. Кривошеин («Уезжая 28 января в двухмесячный отпуск в Италию, Кривошеин поручил (выделено мной – И.Л.) Горемыкину смягчить обострённые Коковцовым отношения между правительством и Думой») 9. Думается, это преувеличено. Несмотря на то что влияние А.В. Кривошеина действительно было существенно (за ним также стоял В.П. Мещерский), говорить о его фактическом премьерстве применительно к первой половине 1914 г. нельзя. И.Л. Горемыкин получил наставление от Николая II ладить с нижней палатой. Общество об этом не знало, а вот то обстоятельство, что новый премьер не счёл нужным сделать визит председателю Государственной думы М.В. Родзянко, ни даже сообщить ему о своём назначении, рассматривалось как явно недружественный в отношении народного представительства жест10. Дума по-прежнему вызывала недовольство Совета министров. В январе–феврале 1914 г. правительство отнеслось негативно к законодательной инициативе 35 депутатов об изменении земского положения 1890 г. Депутаты предлагали отказаться от правительственного надзора за местным самоуправлением, придав ему почти полную независимость, ликвидировать преимущественные позиции в нём землевладельцев, а объединяться земства могли бы в Государственной думе11. До марта 1914 г. самодержавие делало некоторые демонстративные жесты в сторону Думы, не заходя, впрочем, слишком далеко. Возможно, точкой преломления стал рескрипт И.Л. Горемыкину 6 марта 1914 г., из проекта которого Николай II собственноручно вычеркнул фразу о «расширении свободы» для Думы. Премьер сразу охладел к народному представительству, наоборот, стал показательно соблюдать многочисленные ограничения нижней палаты. Например, он отказался отвечать на запросы, обращённые к нему как главе кабинета, а правительство подтвердило, что не будет сообщать нардному представительству материалы для разработки там параллельных с ведомствами законопроектов12. Апофеозом оказалось наступление на 7 Записка «от кадетской агентуры», б/д [до 23 января 1914 г.] // ГАРФ. Ф.102. Оп.244 (ОО. 1914 г.). Д.27. Ч.57. Л.2. В.Д. Набоков рассказывал об этом, ссылаясь на Е.А. Нарышкину. 8 Записка «от кадетской агентуры», б/д [до 4 февраля 1914 г.] // ГАРФ. Ф.102. Оп.244 (ОО. 1914 г.). Д.27. Ч.57Б. Л.10. 9 Кривошеин К.А. А.В. Кривошеин (1857-1921 г.). Его роль в истории России начала ХХ века. Париж, 1973. С.211. 10 Записка «от кадетской агентуры», б/д [до 5 февраля 1914 г.] // ГАРФ. Ф.102. Оп.244 (ОО. 1914 г.). Д.27. Ч.57Б. Л.8. 11 РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.19. 12 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.532. свободу депутатских речей в ходе заседаний (дело Н.С. Чхеидзе)13. Далее отношения между Думой и правительством стали портиться «с возрастающей быстротой»14. Вернувшийся в начале апреля 1914 г. после лечения А.В. Кривошеин лишь принял участие в интригах с целью удаления Н.А. Маклакова из правительства, пока – совершенно безуспешных. Отставка министра внутренних дел была той платой за сближение, которую октябристы требовали от правительства15. Не в лучшем состоянии находилась координация законодательной работы между палатами. 12 марта 1914 г. правое большинство Государственного совета провалило законопроект о введении Городового положения в Царстве Польском, не допустив использования польского языка в прениях, на что согласился даже царь 16. Непривычно много оказалось и противоречий между Думой и Государственным советом по поводу росписи на 1914 г.: 15 номеров на 55 млн рублей. 20 июня 1914 г. С.Е. Крыжановский уведомил И.Л. Горемыкина, что из-за большого числа, как оказалось, непреодолимых разногласий по бюджету, закон о росписи был отклонён верхней палатой17. Кроме того, М.Г. Акимов жаловался на несовершенство регламента взаимодействия палат: перед роспуском на лето Дума в течение 9-11 дней передавала целый пакет одобренных ею законопроектов (1912 г. – 228 дел, 1913 г. – 154 дела). Государственному совету приходилось заниматься их спешным рассмотрением. Не имея возможности внести серьёзные изменения, верхняя палата принуждалась в большинстве случаев присоединяться к мнению Думы, что, разумеется, не нравилось её членам. М.Г. Акимов просил И.Л. Горемыкина принимать во внимание это обстоятельство как при завершении думской сессии, так и при прохождении через палаты хотя бы важнейших законопроектов18. Всё это создавало не лучшую атмосферу в отношениях Государственной думы и Государственного совета. Одновременно Николай II демонстрировал своё явное расположение председателю Совета министров. 24 июня 1914 г. И.Л. Горемыкин получил рескрипт, в котором ему давалось право обращать к исполнению документы Государственного совета и всеподданнейшие доклады министров, утверждённые правительством «и помеченные, как бы они действительно мною были рассмотрены». Разумеется, в случаях разногласий, а также важных решений царь оставлял право окончательного вердикта за собой19. Можно сказать, что первая половина 1914 г. прошла под знаком разбалансировки третьеиюньской политической системы. Ориентированная на проведение реформ, она к началу войны (как, впрочем, и два предшествующих года) функционировала всё больше вхолостую. Смена В.Н. Коковцова на непопулярного И.Л. Горемыкина вместе с 13 11 марта 1914 г. в своей речи с думской трибуны депутат социал-демократ Н.С. Чхеидзе заявил, что для обновления России наиболее подходящим является «режим демократический, режим парламентский и, если хотите еще более точное определение, режим республиканский» (Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв 4. Сессия 2. Ч.2. СПб., 1914. Стб.1642). Зал заседаний Таврического дворца слышал и куда более резкие заявления, но именно «делу Чхеидзе» был дан ход, и 19 апреля 1914 г. он был привлечен к судебной ответственности Первым департаментом Государственного совета за открытый призыв к ниспровержению государственного строя (Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981. С.119). В ответ И.Л. Горемыкину 22 апреля 1914 г. в общем собрании Думы была устроена обструкция. 14 Кривошеин К.А. А.В. Кривошеин (1857-1921 г.). Его роль в истории России начала ХХ века. Париж, 1973. С.213. 15 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.533-534. 16 Бородин А.П. Пётр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус. М., 2013. С.219. 17 РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.211. Л.1. Надо иметь в виду, что бюджетные разногласия представляли собой по преимуществу вопросы перераспределения отдельных статей росписи, так как в Думе существовало негласное правило: докладчик в Бюджетной комиссии не увеличивает общий размер сметы. Отступления от правила допускались лишь в исключительных случаях (Журнал второго заседания Бюджетной комиссии Государственной думы 7 декабря 1912 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.324. Л.9 об.). 18 М.Г. Акимов – И.Л. Горемыкину 30 мая 1914 г. // РГИА. Ф.1162. Оп.2. Отделение личного состава и общих дел. 1910 г. Д.12. Л.36. 14 июня 1914 г. премьер сообщил, что вопрос рассматривался Советом министров, но никакого решения принято не было (Л.38-39). 19 Рескрипт Николая II И.Л. Горемыкину 24 июня 1914 г. // РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.9. Л.7. наделением его дополнительными полномочиями показывали, что желанной обществу смены курса не будет. Укреплена оказалась лишь связь между главой правительства и императором. Одновременно росли трения и противоречия между законодательной и исполнительной ветвями власти, между палатами. Главное – политическая система совершенно не ориентировалась на движение вперёд, что создавало внутри неё излишнее напряжение. Разумеется, это касалось прежде всего отношений «правительство–Дума», ключевых для всей политической жизни империи. В целом, третьеиюньская монархия не была готова к серьёзным испытаниям, к резкому усилению трудностей. Программы перевооружения русской армии и флота Смета министерств (в том числе и военного) в части обычных расходов включала в себя текущую деятельность и штаты мирного времени. Любые программы, выходящие за эти рамки, финансировались как экстраординарные расходы. Они также обязательно проходили через законодательные палаты. В эту категорию попадали и все программы, связанные с перевооружением армии и флота. 7 августа 1906 г. премьер-министр П.А. Столыпин предложил военному министру А.Ф. Редигеру представить программу развития ведомства. Военное министерство оказалось застигнуто врасплох: никакой программы в тот момент у него не было. Наконец, в декабре 1906 г. военный министр объявил, что российской армии требуется единовременно 2 133 610 тыс. руб. и ежегодно 144 500 тыс. руб. По оценке К.Ф. Шацилло, генералы адекватно представляли состояние армии, но таких денег в бюджете и близко не было. 2 апреля 1907 г. Николай II одобрил малую судостроительную программу Морского министерства на 870 млн руб. Пока же в мае 1907 г. Совет министров разрешил морскому министру вносить ежегодно в смету министерства 31 млн руб. на строительство новых кораблей. Это решение правительства было утверждено Николаем II 9 июня 1907 г.20 Россия прилагала значительные усилия для восстановления флота: расходы на него в 1913-1914 гг. по сравнению с 1907-1908 гг. выросли на 173,9% (рекорд среди всех великих держав, которые в эти же годы увеличили финансирование своих флотов, как правило, на 30-70%21. Другой вопрос, достаточно ли это было. 2 марта 1908 г. Николай II предписал выработать «короткий и ясный» «Общий план обороны государства» на 10 или 20 лет – как проект, который «должен быть неуклонно и последовательно приводим в исполнение». Военный и морской министры представили краткие записки, в которых запросили сверх бюджетных смет, выделить им 715 млн руб. по военному ведомству и 550 млн руб. – по морскому (в расчете на 10 лет). Эти деньги предполагалось пустить на крепости (373 млн руб.), на пополнение материальной части (147 млн), на стратегические шоссе (114 млн) и на тяжёлую (осадную) артиллерию (81 млн). Морское ведомство предполагало израсходовать запрошенные им суммы на судостроение, на оборудование военных портов – 76,7 млн, на неприкосновенные запасы – 53,5 млн и на оборудование заводов – 28,5 млн (при этом в Морском министерстве зачли в эти предполагаемые расходы выделяемые ежегодно в пределах сметных кредитов 15 млн на судостроение и устройство портов, на 10 лет получалось 150 млн). В итоге Николай II согласился с мнением Совета министров выделить на цели государственной обороны дополнительно на 10 лет 1413 млн руб. (по Военному министерству – 715 млн, по Морскому – 698 млн). Эти суммы предполагалось изыскать за счёт обыкновенных доходов, а точнее, увеличив выручку от казенной продажи питий. Предложения В.Н. Коковцова растянуть срок финансирования до 12 и более лет приняты не были22. Однако эта программа так и не была представлена в Думу, 20 Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны (1914-1917). М., 1960. С.16. Шацилло К.Ф. От Портсмутского мира к Первой мировой войне. Генералы и политика. М., 2000. С.213. 22 Особый журнал Совета министров 24 февраля 1910 года «О мерах к усовершенствованию государственной обороны и о порядке покрытия вызываемых сими мерами расходов» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1910 год. М., 2001. С.128-137. 21 поэтому Военному министерству пришлось довольствоваться ежегодными дополнительными ассигнованиями23. В чрезвычайных статьях росписи с 1908 г. появились расходы Военного министерства на хозяйственные нужды (1908 г. – 52 023 590 руб., 1909 г. – 64 891 000 руб., 1910 – 50 000 руб)24. В начале 1913 г. Военное министерство опять претендовало на единовременный кредит в 350 млн руб. и увеличение его ежегодного финансирования на 100 млн руб., ссылаясь на темпы развития германской армии. В.Н. Коковцов не возражал в принципе, но предупредил: у него есть свободная наличность в 450 млн руб., она вся и уйдёт на вооружения, поэтому другим ведомствам об увеличении финансирования следовало забыть. Он также заметил, что плана совершенствования армии у В.А. Сухомлинова нет. Фактически это означало, что новых ассигнований в желательном генералам размере не будет25. Тем не менее, 6 марта и 22 октября 1913 г. Николай II утвердил большую программу увеличения численности армии до 1917 г. на 433 242 654 руб. Правда, основное ее финансирование приходилось на последние годы, в бюджеты 1913 и 1914 гг. было включено соответственно всего 14 190 651 руб. и 23 484 000 руб.26 Сопротивление Министерства финансов и личные неприязненные отношения В.Н. Коковцова и В.А. Сухомлинова привело к тому, что денег на оборону выделялось, как правило, даже меньше обещанного. К.Ф Шацилло на основании своих подсчетов утверждает, что к концу 1913 г. Военное министерство получило из общей суммы утвержденных на развитие армии (т.е. чрезвычайных) расходов всего лишь 37% (из спланированных к выделению до 1917 г. 1 055 812,3 тыс. руб. – 383 392,3 тыс. руб). Для сравнения - моряки получили несколько больше - 49,5% (из 808,6 млн руб. – 352,2 млн руб.)27. К тому же деньги выделялись неравномерно, как правило, в конце года, и Военное министерство не всегда успевало их потратить. Со своей стороны, Министерство финансов упрекало генералов в том, что на счетах их ведомства остаются значительные неизрасходованные остатки (до 250 млн руб.). В целом же, такого финансирования для настоящей модернизации вооруженных сил было недостаточно. Однако К.Ф. Шацилло утверждает, что к 1914 г. матерально-техническое обеспечение российской армии соответствовало установленным стандатрам, но они, эти стандарты, были худшими среди великих держав в Европе28. Военные расходы в законодательных палатах Согласно новым законам бюджет стал утверждаться начиная с 1908 г. Первые две Думы так и не приступили к рассмотрению государственной росписи по существу. Поэтому согласно закону финансирование в 1906 и 1907 гг. велось в пределах предшествующего (т.е. 1905) года, оно осуществлялось ежемесячно в размере 1/12 общей суммы согласно Правилам 8 марта 1906 г. В межсессионный период действовала также ст.87 Основных законов, согласно которой все вопросы, требовавшие законодательного решения (в том числе и сметные) решались представлениями Совета министров царю. Однако после начала думской сессии соответствующий руководитель ведомства был обязан внести осуществленную меру на рассмотрение нижней палаты. Если он этого не делал, то одобренное царем решение теряло свою силу и прекращало действовать. III Дума, собравшаяся лишь 1 ноября 1907 г., также не имела возможности заняться бюджетом на 1908 г. вовремя. В итоге его рассмотрение началось в палате 18 марта 1908 г., растянулось на несколько месяцев несмотря на просьбы правительства, и 23 [Сухомлинов В.А.] Воспоминания Сухомлинова. М.:Л., 1926. С.177. Покровский И.П. Государственный бюджет России за последние десять лет (1901-1910). СПб., 1911. С.23, 25, 27. 25 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903-1919 гг. Кн.2. М., 1992. С.131-134. 26 Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России 1914-1917 гг. СПб., 2002. С.264 27 Шацилло К.Ф. Указ. соч. С.336, 353-355. 28 Шацилло К.Ф. Указ. соч. С.339-340. 24 сопровождалось конфликтом из-за военных дел в конце мая 1908 г. Во время обсуждения в Думе бюджета на военные расходы 27 мая выступил председатель комиссии по государственной обороне А.И. Гучков29. Лидер октябристов считал, что главным препятствием для восстановления военной мощи России, сильно пошатнувшейся после поражения в русско-японской войне 1904-1905 гг., является участие великих князей в управлении флотом, а также вооруженными силами в целом. Дерзкая речь снискала апплодисменты не только в центре, но слева и даже справа30. Выступление Гучкова стало самым ярким эпизодом очередного конфликта между народным представительством и правительством, заставившего Столыпина подчеркнуть несогласие с Думой. Обсуждение же первого бюджета в Думе завершилось с опозданием на полгода, 19 июня 1908 г. утверждением заключения согласительной комиссии. Николай II подписал первый «думский» бюджет 6 июля 1908 г. И в дальнейшем рассмотрение росписи затягивалось в Думе как минимум до весны (так, обсуждение бюджета на 1909 г. началось только 12 декабря 1908 г., а закончилось 29 мая 1909 г. утверждением заключения согласительной комиссии). В 1910 г. благодаря некоторым усовершенствованиям в процедуре рассмотрения сроки прохождения бюджета сократились: 12 февраля 1910 г. Дума начала прения по докладу бюджетной комиссии, 16 февраля началось обсуждение отдельных пунктов бюджета, оконченное 23 марта, после чего проект был передан в Государственный совет. Доклад бюджетной комиссии по заключениям согласительных комиссий был готов и заслушан уже 26 марта, а 13 апреля 1910 г. последовало утверждение росписи Николаем II31. В ходе обсуждения как первого бюджета, так и последующих, Дума с энтузиазмом занималась правкой бюджета. Наиболее сильно оказались изменены итоговые цифры бюджета 1908 г.: его общие доходы (как обычные, так и чрезвычайные) были увеличены Думой на 74 млн. руб. (с 2325,9 до 2399,9 млн руб., что составляло 3,18% от суммы, предложенной правительством), а расходы - на 65,9 млн руб. В дальнейшем вмешательство Думы в распределение средств по статьям бюджета не превышало, как правило, нескольких десятков миллионов рублей, что при общем размере росписи, превышавшей 2,5 млрд руб., выглядело несущественным32. Однако конечные цифры не отражают действительный колоссальный объем работы над бюджетом в Думе: перераспределение средств по отдельным статьям носило куда больший размер, чем несколько процентов. Как правило, Дума не вмешивалась в военные расходы и не пыталась пересматривать их. Единственным серьезным расхождением кабинета и III Думы по государственной росписи оказался вопрос о судостроительной программе Морского министерства. Народное представительство постоянно стремилось сократить расходы по этой статье (за 5 лет - на 47,9 млн руб.). Дума не была против восстановления и модернизации русского военного флота, сильно пострадавшего в войне с Японией 19041905 гг. Материалы, предоставляемые Морским министерством в обоснование расходов, не удовлетворяли народных избранников, и надо признать, что их претензии были справедливы. В частности, ведомство значительно занизило стоимость строительства 4 броненосцев, не могло точно определить многие сроки и суммы, очень поздно заложило в смету расходы, необходимые на модернизацию судостроительных заводов и т.п. 33 За сопротивлением стояла и политика. Например, после милостливого царского рескрипта морскому министру кадеты, чтобы «сделать внушительную демонстрацию против 29 Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1907-1908 гг. Сессия 1. Ч.3. Стб.15781600. 30 Там же. Стб.1599-1600. 31 Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907-1912 гг. Часть 3. Рассмотрение государственных росписей. СПб., 1912. С.48-49. 32 Демин В.А. Государственная дума России (1906-1917): история и механизм функционирования. М., 1996. С.60. 33 Савич Н.В. Воспоминания. СПб.:Дюссельдорф, 1993. С.39-40. министра», искали, какие параграфы сметы морского ведомства можно сократить так, чтобы Государственный совет не смог восстановить их. Партии народной свободы удалось облегчить морской бюджет на несколько миллионов рублей34. Кроме этого, большое сомнение даже в правительстве вызывал размах программы. Столыпин вообще возражал против строительства дорогостоящего броненосного флота, предполагая обойтись крейсерами и подводными лодками. Понимая, что запросы Морского министерства непосилен для бюджета, премьер добился сокращения программы в два раза. Еще меньше готовности удовлетворить желания моряков выражал А.И. Гучков. Столыпин уговаривал верное ему проправительственное большинство не голосовать против морской программы, так как ее провал мог явиться удобным поводом для досрочного роспуска Думы и отставки правительства. Октябристам и умеренно правым пришлось считаться с этой угрозой 35. Государственный совет смягчал позицию Думы и восстанавливал расходы, но в виде займов (иначе народное представительство нельзя было обойти)36. Положение изменилось, когда депутаты узнали о том, что Турция разместила в Англии заказ на строительство дрендоута. Думцы тут же согласилиь на сооружение 7 анологичных по классу судов в России, но свое согласие они увязали с увеличением расходов на народное просвещение ежегодно по 8 млн. руб. Правительствло согласилось с этим, в итоге министры заключили с депутатами негласное соглашение 37. Наконец, в июне 1912 г. после длительного и серьезного давления правительства и его председателя В.Н. Коковцова Дума приняла «Программу усиленного судостроения», правда пока только в части создания новых кораблей на 421 146 027 руб., рассчитанную на 5 лет. Нижней палате все-таки удалось настоять на том, чтобы Морское ведомство представило детальную смету постройки каждого корабля38. Также Дума в рамках указанной суммы была готова подтверждать финансирование только на год вперед, а не бронировать все средства разом. Надо заметить, что подход нижней палаты в целом отражал скорее позицию Министерства финансов, чем военных. Во главу угла при рассмотрении как государственной росписи в целом, так и ее отдлельных частей ставились общие соображения по части финансов, прежде всего, бездефицитность бюджета. Поэтому все запросы генералов и адмиралов финансировались не исходя из их видения российских вооруженных сил, а из наличия денег. Общий расход России на оборону в «думский период» (до Первой мировой войны) по данным Государственного контроля (самым точным) приведен в монографии К.Ф. Шацилло (по Военному и Морскому министерствам). 1906 г. – 309,55 и 111,64 млн руб. Всего – 421,19 млн руб. (17% всех расходов) 1907 г. – 405,68 и 87,71 Всего – 493,39 (20%) 1908 г. – 462,55 и 93,48 Всего – 556,03 (21,5%) 1909 г. – 473,37 и 92,22 Всего – 565,59 (21,8%) 1910 г. – 484,91 и 112,73 Всего – 597,64 (23%) 1911 г. – 497,77 и 120,96 Всего – 618,73 (21,7%) 1912 г. – 527,87 и 176,08 Всего – 703,95 (22%) 1913 г. – 581,10 и 244,85 Всего – 825,95 (26,7%) Итого за восемь лет по Военному министерству – 3742,8 млн руб., по Морскому – 1039,67 млн руб., а всего 4782,47 млн. руб.39 Почти 5 млрд руб. (это два государственных бюджета) за 8 лет – колоссальная сумма на содержание вооруженных сил! Ее, вероятно, 34 Савич Н.В. Указ. соч. С.46. Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.79. 36 Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907-1912 гг. Часть 3. Рассмотрение государственных росписей. СПб., 1912. Приложение 2. С.854-878. 37 Савич Н.В. Указ. соч. С.50-53. 38 Коковцов В.Н. Указ. соч. С.41-61; Шацилло К.Ф. Русский империализм и развитие флота накануне Первой мировой войны (1906-1914 гг.). М., 1968. С.76-77. 39 Шацилло К.Ф. От Портсмутского мира… С.335. Подсчет процента от всех расходов произведен мной (И.Л.). 35 вряд ли можно было существенно увеличить. И без того доля военных расходов в государственной росписи неуклонно росла с 1906 г. по 1913 г. (с 17 до 26,7%). Несмотря на выделяемые средства, материальное снабжение вооружённых сил оставляло желать лучшего. Поправки, сделанные после Русско-японской войны, рассчитывались, исходя примерно из 6 месяцев войны, но новые нормативы к 1914 не были выполнены. Дефицит патронов составлял 17%, фугасных снарядов – 45% и т.д.40 Надо сказать, что союзники России также рассчитывали на относительно непродолжительную войну, поэтому и их нормы боеприпасов примерно соответствовали российским. Заранее подготовиться к реальным тяготам оказалось невозможным для всех участников конфликта. 40 Поликарпов В.В. Русская военно-промышленная политика 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы. М., 2015. С.46, 55 и др. Мировая война: год первый Мировая война пришла неожиданно. Впоследствии историки написали массу книг, доказывавших, что тучи на международном горизонте сгущались в течение нескольких лет, что балканские войны 1912-1913 гг. уже намекали на возможное развитие событий, но тем не менее… Вряд ли кто-то из современников предполагал, что террористический акт, пусть и громкий, повергнет все крупнейшие державы мира в конфликт, длившийся более четырёх лет. Отсчёт событий, толкнувших мир в войну, принято начинать с 28 июня 1914 г., с сараевского убийства. Обстоятельства этого террористического акта ныне хорошо известны, они не оставляют сомнений в том, что это не был заранее спланированный акт по развязыванию большой войны. Несмотря на, казалось бы, обстоятельную подготовку покушения, из трёх участников, которые и призваны были совершить покушение, двое не предприняли вообще ничего, а третий – бросил гранату, но неудачно. Гаврила Принцип был четвёртым, стрелял он по двигавшемуся с четой автомобилю из револьвера, у него было много больше шансов промахнуться или легко ранить пассажиров, чем двумя выстрелами убить сразу двух человек. Дальнейшее развитие событий также хорошо известно. Современные российские авторы не сомневаются в том, что курс на развязывание «большой войны» был вполне сознательно взят как в Вене, так и особенно – в Берлине, что без труда находит своё подтверждение в событиях и в документах тех дней. Австрийский 48-часовой ультиматум Сербии 23 июля 1914 г. был составлен с таким расчётом, что Белград его никогда не примет, каково же было удивление австрийских дипломатов, когда они получили согласие по всем пунктам, кроме последнего, касавшегося участия в расследовании убийства австрийских властей. Беспристрастный наблюдатель за этими событиями, министр иностранных дел Великобритании Э. Грей констатировал «Австрийский ультиматум в своей внезапной жестокости зашёл дальше, чем мы опасались. Сербский ответ в готовности подчиниться пошёл дальше, чем мы могли мечтать»41. Объявление АвстроВенгрией войны Сербии 28 июля 1914 г. являлось лишь логическим завершением выбранной центральными державами линии: в Потсдаме на совещании имперской верхушки ещё 5 июля, а 7 июля в Вене решили «закончить дело войной»42. Современные авторы склонны даже осторожно упрекать Николая II за некоторую нерешительность и за упование до последнего мгновения на умиротворяющую роль Вильгельма II, хотя и царь и понимал, что кайзер не был с ним искренен «ни одного мгновения»43. Действительно, сначала Совет министров 24 и 25 июля, в последнем случае – под председательством царя, принял решение о частичной мобилизации, не предусмотренной, кстати, планами подготовки России к войне, утром 29 июля Н.Н. Янушкевич предложил начать общую мобилизацию, подписанную было и уже отправленную для рассылки на телеграф, но взятую назад в последний момент и заменённую вечером того же дня указом о частичной мобилизации, наконец, возвращение к предыдущему решению утром 30 июля, ставшее в этой истории окончательным44. Именно русская мобилизация и стала предлогом для 41 Цит. по: Айрапетов О.А. Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917): 1914. М., 2014. С.64. 42 Павлов Д.Б. Превратности участия в коалиционной войне (середина 1914 г. – февраль 1917 г.) // Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис / отв. ред. Ю.А. Петров. М., 2014. С.87. 43 Цит. по: Там же. С.93. 44 Айрапетов О.А. Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917): 1914. М., 2014. С.62, 70-77; Павлов Д.Б. Превратности участия в коалиционной войне (середина 1914 г. – февраль 1917 г.) // Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис / отв. ред. Ю.А. Петров. М., 2014. С.89-93. объявления войны России сначала Германией 1 августа 1914 г., а затем и АвстроВенгрией 6 августа. Могла ли Россия не объявлять мобилизацию? При ответе на этот вопрос надо исходить из того, что план развертывания русской армии на западном направлении требовал 28-29 дней против 13-15 у Тройственного союза. Решение сократить этот срок в направлении Восточной Пруссии до 14-15 дней, сообщённое французам в августе 1913 г., решало проблему лишь частично45. То есть, для успешного вхождения в войну Россия обязана была начинать мобилизацию раньше своих противников. Могла ли Россия отказаться от поддержки Сербии перед лицом агрессивного поведения Вены? Целью Австро-Венгрии являлось не «наказать» Белград за террористический акт, а целиком уничтожить сербское государство, разделив его между соседями. Позволив сделать это безнаказанно, так же как прошла аннексия Боснии и Герцеговины в 1908 г., Петербург нанёс бы колоссальный удар по своему влиянию на Балканах, он также подтверждал бы успешность «твёрдой» политики Берлина и Вены, то есть поощрял бы их к дальнейшим сюрпризам. Поэтому историк Д.Б. Павлов имел много оснований, чтобы заключить: «В общем, несмотря на колебания царя, в дипломатических баталиях кануна мировой войны Россия сумела продемонстрировать и верность союзническим обязательствам, и миролюбие, и твёрдость в защите интересов, чести и достоинства своих и союзников»46. *** 26 июля 1914 г. Дума была отозвана с каникул на однодневную сессию. Сначала депутатов нижней палаты и членов Государственного совета принял в Зимнем дворце царь. Участник этой встречи В.В. Шульгин, спешивший на нее прямо с поезда, вспоминал: «мы от Николаевского вокзала до Зимнего дворца летели вскачь. На площади было совершенно пусто. Вот он, величавый, красный, с бесчисленными окнами, несколькими подъездами! И никого, ни одного часового и даже просто человека, которого бы я мог спросить, в какой же подъезд мне ворваться. Я бросился наудачу в первый попавшийся. Двери были открыты настежь. Белая мраморная лестница с красной дорожкой была передо мной. Я взбежал по ней со скоростью, которую позволяли молодые тогда легкие. Опять величественная дверь, за ней зал, сияющий паркетами. Но куда же бежать? Вдруг я услышал крики, громкие вопли человеческие. Я понял и побежал туда, откуда они исходили. Я вбежал в зал, в котором была огромная толпа. И это все были члены Государственной думы. Это они так вопили. Эта толпа теснилась вокруг кого-то, сначала я не понял, вокруг кого. Но затем, расталкивая других, пробрался немного вперед и увидел. Стесненный так, что он мог бы протянуть руку до передних рядов, метавшихся в припадке чувств, стоял государь. Это было единственный раз, когда я увидел волнение на просветлевшем лице его. И можно ли было не волноваться? Что кричала эта толпа, не юношей, а пожилых людей и даже старцев. Они кричали: “Веди нас, государь!” Это было, быть может, самое значительное, что я видел в своей жизни. То, о чем мечтали все искренние монархисты: невыдуманный, неподдельный, искренний патриотизм»47. Но патриотизм во многом оказался напускным и внешним. 45 Корелин А.П., Павлов Д.Б. Российские вооружённые силы в межвоенный период. Проблемы военностратегического планирования // Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис / отв. ред. Ю.А. Петров. М., 2014. С.73. 46 Павлов Д.Б. Превратности участия в коалиционной войне (середина 1914 г. – февраль 1917 г.) // Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис / отв. ред. Ю.А. Петров. М., 2014. С.93. 47 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.169-170. Власть по-прежнему не очень доверяла народным избранникам. Поэтому 24 июля Николай II подписал бланк указа о роспуске Думы без указания даты с тем, чтобы И.Л. Горемыкин определил день сам по соглашнию с председателями Думы и Государствнного совета48. В ответе на речи И.Я. Голубева и М.В. Родзянко царь лишь ограничился лишь «сердечно благодарю», ничего не обещав. После столь эмоциональной встречи в Зимнем дворце перед Думой в связи с объявлением войны выступил премьер И.Л. Горемыкин. В отличие от царя он от имени правительства заявил: «Да будут забыты внутренние распри» и призвал сплотиться вокруг знамени со словами «Государь и Россия», также ничего не обещая 49. Тем не менее, Дума продемонстрировала единство (за исключением социал-демократов – большевиков), едва ли не первый раз в её истории. Даже кадеты устами своего лидера П.Н. Милюкова отказались от ставшей уже традиционной оппозиционности правительству. Депутат сам предложил: «Отложим же внутренние споры», а также весьма показательно оговорился: «мы не ставим условий или требований»50. Шаг оппозиции навстречу власти был торжественно сделан. Казалось, что внешний кризис положил конец кризису внутриполитическому, и многие вздохнули с облегчением. Однако уже 30 июля 1914 г. на встрече А.И. Шингарёва, И.П. Демидова и М.В. Волконского с А.В. Кривошеиным прозвучали взаимные упрёки (нет амнистии, не сразу утверждён московским городским головой М.В. Челноков), пока в мягкой форме51. Ясно, что «единение» стороны понимали по-разному. Оппозиция, сохранявшая обиды на власть, считала своим долгом не демонстрировать их публично, чтобы не содействовать таким образом врагу. Самодержавие же по-прежнему рассматривало либералов как своих противников. Провозглашая «единение», правительство полагало, что война продлится недолго. Николай II в августе 1914 г. во время поездки в Москву открыто говорил: «Сколько же может продолжаться война? Ну, месяц, ну, два, ну три, не больше»52. Такие представления объясняют политику самодержавия по отношению к Думе: оно надеялось, что война пройдёт без прямого участия палат. Срок созыва следующей сессии Совет министров обсуждал 25 июля 1914 г., то есть, за день до «однодневной» сессии. Тем не менее из двух дат – 1 октября 1914 г. и 18 февраля 1915 г. большинство участников выбрало более раннюю, так как «сотрудничество правительства с Думою во время войны имеет весьма большое политическое значение и отвечает требованиям общественного мнения». Сановники полагали, что до 1 февраля 1915 г. война должна закончиться, а к 1 октября – ещё нет53. В отсутствие палат правительство действовало в основном согласно статье 87-й Основных законов, при И.Л. Горемыкине по ней было принято без участия Думы и Государственного совета 384 мероприятия (для сравнения: до войны при В.Н. Коковцове – ни одной)54. Несмотря на обиды думцев, надо признать, что прежний порядок решений был весьма затруднён. Несмотря на перерыв в думских сессиях, многие народные избранники оставались в столице. Со второй половины 1914 г. сформировалась практика частных совещаний депутатов, собиравшихся в Тарическом дворце по личным приглашениям М.В. Родзянко. К сожалению, о них известно очень немного, так как содержание разговоров, 48 РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.7. Л.3. Стенографический отчёт заседания Государственной думы, созванной на основании высочайшего указа Правительствующему сенату от 20 июля 1914 г. Стб. 8. 50 Там же. Стб. 25. 51 Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985. С.18. 52 Брянский В.В. Записки // Архив Дома русского зарубежья. Ф.1. Е-92. Л.13. Автор служил с середины 1914 по 1917 гг. секретарём московского градоначальника. Царь произнёс цитируемую фразу во время разговора с отцом автора. 53 Яхонтов А.В. Записки о секретных заседаниях Совета министров // Новый журнал. 2000. Кн.221. С.102. 54 Допрос И.Л. Горемыкина Чрезвычайной следственной комиссией 15 мая 1917 г. // Падение царского режима. Т.III. Л., 1925. С.311. 49 происходивших на них, не стенографировались, а решения не носили официального характера. Также работал ряд думских комиссий, в частности Бюджетная. Немало членов Думы отправилось на фронт, в том числе и в окопы. Среди них нашлись и свои герои. Один из видных деятелей кадетской партии А.М. Колюбакин, отправившись в ноябре 1914 г. на театр военных действий в чине штабс-капитана, погиб в бою 21 января 1915 г., ведя свою роту в атаку. Скандально известный по Думе В.М. Пуришкевич создал свой санитарный поезд, разъезжал на нем по фронту и оказывал действенную помощь раненым, так что те почитали за счастье оказаться в нём55. Пока продолжались вынужденные каникулы народных представителей, власть решила провести некоторую чистку их состава. 4 ноября 1914 г. полиция арестовала депутатов-большевиков. Это произошло на третий день после открытия в Озерках нелегальной социал-демократической конференции. Охранка была хорошо осведомлена о делах ленинской партии благодаря многочисленным осведомителям. Первый удар был нанесен по партийным организациям по всей России сразу после начала мировой войны в основном за то, что большевики отказались поддержать войну и выступили за поражение российского правительства. Осенью настала очередь депутатов-большевиков56. Задержание и обыск членов Думы были незаконными, так как народные избранники пользовались правом личной неприкосновенности. Но М.В. Родзянко обратился к И.Л. Горемыкину с просьбой принять меры к защите депутатской неприкосновенности лишь 30 ноября, получив заявление пяти арестованных депутатов (произвол административной власти «сеет смуту в умах мирного населения») 57. Ему по поручению председателя Совета министров резко ответил Н.А. Маклаков: «Неприкосновенность государственного строя в России важнее всяких депутатских привилегий»58. Это был намёк на место «общественности» в новых условиях. Следствие над арестованными депутатами завершилось уже 24 декабря 1914 г. Суд состоялся 10-13 февраля 1915 г., большевистская пятерка была признана виновной в принадлежности к партии, ставящей своей целью свержение государственного строя в России и приговорена к пожизненной ссылке в Туруханский край. Вдвойне несправедливым выглядело то, что шестеро меньшевиков остались депутатами Думы, несмотря на то, что придерживались таких же программных взглядов, но, в отличие от большевиков, временно поддержали правительство для победы в войне. Дума, в которой преобладали совсем не революционеры, понимала «бестактность» правительства, поэтому не стала обсуждать итоги суда. Отправленные же в Сибирь депутаты-большевики продолжали официально числиться членами нижней палаты, позднее вопрос об их освобождении неоднократно всплывал в различных контактах депутатов с административной властью59. Сведения о недостаточных поставках для армии возбуждали общественное мнение. Уже 18 июля 1914 г. Московская городская дума объявила, что «Москва должна стать сосредоточием усилий для войны» и выступила инициатором объединения российских городов. Новосозданный Всероссийский союз городов тут же вступил в Красный Крест (высочайшее согласие на это последовало 16 августа), что дало общественной организации право получения казённых компенсаций на возмещение своих расходов60. 55 Иванов А.А. Владимир Пуришкевич – опыт биографии правого политика (1870-1920). СПб., 2011. С.198205. 56 Арест думской «пятерки» в 1914 г. // Красный архив. 1934. №3 (64). С.31-51. 57 Заявление пяти арестованных депутатов Государственной думы, поступившее к М.В. Родзянко 30 ноября 1914 г. и его письмо И.Л. Горемыкину в тот же день // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.1122. Л.46а, 46б. 58 Цит. по: Глазунов М.М., Митрофанов Б.А. Перед особым присутствием. М., 1980. С.108. 59 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.299-303. 60 Краткий исторический очерк Всероссийского союза городов // ОПИ ГИМ. Ф.84. Оп.1. №1. Л.20; Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.33. Разумеется, не в полном объёме: только на Красный Крест требовалось порядка 1 млн. рублей в день, а в целом Г.Е. Львов говорил о необходимости изыскать 1 млрд. рублей61. Начав с помощи раненым, Союз далее расширял свою деятельность - занялся различными проблемами в прифронтовой полосе, снабжением армии, устройством беженцев. На 1 января 1916 г., по данным самого союза, из средств, находившихся в его распоряжении (59 620 316 рублей), он получил от государства 53 267 359 рублей (свыше 89%), сам же собрал всего 1 410 609 рублей (2,4%), остальное составляли пожертвования (4 942 348 руб.). Параллельно выяснилось, что созданная организация виделась её руководителям не как временная структура, а как один из инструментов влияния общества на власть и участия в ней («Россия не могла обойтись без союзов во время войны. Они будут также нужны ей и в период мирного строительства»), то есть, союз внедрялся в политическую жизнь империи62. Аналогично действовал Земский союз. Его лидер князь Г.Е. Львов уже в августе 1914 г. демонстрировал Николаю II в Москве карту России (! – И.Л.), на которой разным цветом были обозначены как уже созданные, так и намечавшиеся учреждения Земского союза. Царь не понял замысла и с иронией ответил, что новые уже не понадобятся, исходя, по-видимому, из того, что война будет длиться несколько месяцев63. Разумеется, в тот момент это была позиция верхушки общественных организаций, занимавшейся вместе, а иногда вместо помощи в войне подготовкой «троянского коня» для самодержавия. Либералы с самого начала понимали: их инициатива ведёт к созданию в перспективе нового кабинета не из чиновников, а из общественных деятелей. Общественные организации с самого начала создавались и для того, чтобы в случае необходимости частично заменить распущенную Думу, став трибуной для критики власти и структурой для объединения её противников. Одновременно с консолидацией общественных сил наблюдался внутренний разлад в прапвительстве, которму, по идее, следовало бы быть максимально единым в условиях войны. Источники фиксируют в конце 1914 г. интригу по удалению нескольких непопулярных членов кабинета, за которой стояли некоторые влиятельные фигуры, начиная с главы правительства И.Л. Горемыкина и его потенциального сменщика А.В. Кривошеина. Эта интрига мало известна в литературе, впервые на неё обратил внимание В.С. Дякин. Предполагалась отставка как минимум Н.А. Маклакова и В.К. Саблера, изменения в кабинете (уход двух ненавистных обществу фигур) должны были выглядеть как серьёзный шаг навстречу оппозиции. Если же иметь в виду, что одновременно возник вопрос о замещении поста министра просвещения из-за внезапной кончины Л.А. Кассо, и на его место 9 (22) января 1915 г. прошёл один из ближайших сотрудников А.В. Кривошеина П.Н. Игнатьев, то можно предположить, в чьих интересах она затевалась. Но комбинация не прошла: царь, отнесшись поначалу к идее перестановок снисходительно, в последний момент поменял позицию. Действия же А.В. Кривошеина и И.Л. Горемыкина свидетельствуют, что правительство в конце 1914 г. нельзя назвать монолитным. Это были не обычные, дежурные разногласия, а настоящий раскол, борьба одних за удаление других. Для устойчивости власти и продолжения «единения» этот раскол требовалось преодолеть в кратчайшие сроки, но события развивались по другому сценарию. Давление «общественности» на власть в связи с недостаточным снабжением армии только усиливалось. К концу 1914 г. активную роль в этом вопросе взяла на себя Государственная дума. В декабре 1914 г. инициатива председателя IV Думы М.В. Родзянко созвать земский и городской съезды для помощи армии обувью (1 млн пар) и подковами (8 млн штук) вызвала нервную реакцию Н.А. Маклакова: «Нельзя упускать из своих рук это дело <…>. Опасно с политической точки зрения». Главу МВД поддержал военный министр В.А. Сухомлинов: «Давит Родзянку честолюбие. Хочется ему играть 61 Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.40. 62 Краткий исторический очерк Всероссийского союза городов // ОПИ ГИМ. Ф.84. Оп.1. №1. Л.23, 27. 63 Брянский В.В. Записки // Архив Дома русского зарубежья. Ф.1. Оп.1. Е-92. Л.11-12. роль. Вот он и мутит, бегая в Ставку»64. Действительно, именно с согласия Николая Николаевича председатель Думы стал решать вопросы по снабжению армии «со своими земствами», получив от великого князя карт-бланш и соответствующее доверие65. Правительство оказалось поставленным в затруднительное положение, так как противодействовать верховному главнокомандующему можно было лишь решениями Николая II (на что царь вряд ли бы пошёл). Ответ кабинета на предложение председателя Думы был неадекватен обстановке: в конце 1914 – начале 1915 гг. армия недополучала треть необходимых винтовок и боеприпасов, столько же составлял дефицит поставок угля из Донбасса66. Не хватало и простого солдатского снаряжения. Поэтому стремление поставить «общество» «на место» выглядело цинично. Впрочем, того дефицита, который хотел изобразить М.В. Родзянко, также не существовало: В.А. Сухомлинов утверждал, что у него в вагонах лежат неразгруженными 400 тыс. пар солдатских сапог67. Тем не менее, по отношениям к общественным инициативам кабинет (в лице большинства) занял явно отрицательную позицию, справедливо усматривая в действиях бывшей оппозиции прежде всего политическую составляющую. Всё это означало лишь одно: трещины по «единению» уже пошли, пока – неявно для стороннего глаза. Правительство исполнило своё обещание: Дума была созвана на трёхдневную сессию 27–29 января 1915 г., в основном для принятия бюджета на 1915 г. Накануне сессии, 26 января, состоялось частное заседание комиссии по обороне с участием министров. Оно показало, что время «единения» правительства и Думы оканчивается: на встрече П.Н. Милюков и А.И. Шингарёв выступили с резкой критикой действий Н.А. Маклакова и потребовали его отставки68. На самой же сессии депутаты вновь продемонстрировали единение с правительством. Представленная Думе почти на месяц позднее, чем это следовало, 24 ноября 1914 г., государственная роспись впервые за многие годы была сведена с дефицитом почти в 150 млн руб. (в сумме обыкновенного и чрезвычайного бюджетов). Впрочем, в первом варианте дефицит был ещё больше – в 481 млн руб. На сей раз Совет министров решил взять на себя разработку росписи в чрезвычайных условиях, поставив целью свести концы с концами. «Дыра» в бюджете возникла из-за роста военных расходов (около 1,8 млрд руб.) и сокращения доходов в первую очередь из-за введения сухого закона (недостача в 650 млн руб.). И.Л. Горемыкин на заседании кабинета 13 сентября 1914 г. заявил, что следует либо увеличить на 535 млн руб. налоги, либо сокращать расходы («Раз взялись за смету без Думы, достоинство требует хорошо нам сделать»)69. Но было ясно, что без дефицита и значительных внешних заимствований не обойтись. Военная обстановка до неузнаваемости изменила процедуру принятия бюджета. Дума от его подготовки оказалась, по сути, отрезана. Бюджетная комиссия, которая согласно ст.3 Правил рассмотрения государственной росписи от 8 марта 1906 г., имела право начать работу после получения проекта сметы от правительства до начала думской сессии, собралась 7 января 1915 г. Военное время требовало ускорить принятие росписи, поэтому сразу процедура её обсуждения была изменена. Думцы отказались от практики содоклада по расходной и доходной частям статей росписи по отдельности, приняв принцип одного доклада, выносимого на общее собрание палаты. В отсутствии достоверных данных П.Н. Милюков и Н.В. Савич признали, что смета имеет «главным 64 Заседание Совета министров 12 декабря 1914 г. // Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.108-109. 65 Яхонтов А. В. Записки о секретных заседаниях Совета министров // Новый журнал (Нью-Йорк). Кн.221. 2000. С.119-120. 66 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.543-544. 67 Совет министров Российской империи… С.109. 68 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.166-167. 69 Совет министров Российской империи… С.66. образом политическое значение»70. Это была маленькая революция в практике Думы. Бюджет являлся одной из важнейших прерогатив палаты за все годы её существования и отказ от дискусии по существу, чего ранее никогда не наблюдалось, означал огромную уступку исполнительной власти. Это был реальный вклад думцев в политику «единения». Также вопреки традиции и общее собрание Думы практически не обсуждало роспись, приняв изменения, предложенные Бюджетной комиссией (сокращены были расходы ординарного и экстраординарного бюджетов почти на 84 млн руб., что позволило уменьшить дефицит до 60,8 млн руб). Всё «обсуждение» уложилось в один день - 28 января 1915 г.71 Государственный совет в тот же день одобрил бюджет без каких-либо изменений, даже не вступив в пререкания с нижней палатой72. Открытому переходу разногласий общества и власти в конфликт предшествовали неудачи русской армии на фронтах. Начавшееся 18 апреля (1 мая) 1915 г. наступление немецких и австро-венгерских войск продолжалось до середины сентября. За эти месяцы русская армия была вынуждена оставить крепость Перемышль, отошла до линии реки Двины, оставив всю Польшу, и потеряла убитыми, ранеными и пленными более 4 млн человек. Однако окружения и разгрома Западного фронта, чего хотело добиться немецкое командование, не состоялось73. Тем не менее, поражения вызвали обоснованную тревогу и недовольство властью. П.Н. Милюков свидетельствовал в своих воспоминаниях: в апреле 1915 г. «общественность» почувствовала неладное. «Снаряды и вооружение, заготовленные “на шесть месяцев”, были истрачены. Солдаты мучились, взбираясь на обледенелые кручи Карпат, а когда наступала очередь использовать успех, оказывались без снарядов и патронов». В плачевном состоянии находилось и санитарное дело, возглавлявшееся принцем А.П. Ольденбургским. «Докторский персонал был недостаточен; самых необходимых медикаментов не было; раненых сваливали на полу товарных вагонов без медицинского присмотра, и они сотнями умирали в поездах». «Тыл был ещё менее фронта приспособлен к ведению серьёзной и долгой войны. Не было никакой системы в заготовке продовольствия для армии, и транспорт как рекрутов, так и припасов страдал не только от недостаточности железнодорожной сети, но и от неумения организовать движение по ней. Перевозки производились от случая к случаю, пробки поездов скоплялись на узловых станциях и останавливали всякое движение. Вагоны приходилось иной раз сжигать или спускать под насыпь, чтобы освободить путь». Правительство, которое должно было решать эти проблемы, совершенно не справлялось с ними. «У него были деньги, но не было людей. Оно могло послать в провинцию чиновников, но это были чуждые стране люди, бюрократы, знающие канцелярию с ее волокитой, но не привыкшие к живому делу, которое они неизменно портили и тормозили»74. По мнению П.Н. Милюкова, типичному для интеллигентскооппозиционной среды, заменить негодных чиновников должны были они, «земские люди», «знающие страну изнутри, знакомые с её потребностями и привыкшие их удовлетворять». На переднем крае резко усилившейся политической активности находилась Государственная дума и её депутаты. В апреле 1915 г. М.В. Родзянко совершил поездку в Галицию для осмотра лазаретов. По возвращении он составил обстоятельный доклад, в котором критиковались многие недостатки в снабжении фронта. Этот доклад был обсужден в Ставке с участием Николая II, после чего 13 мая 1915 г. военному министру В.А. Сухомлинову было 70 Журнал второго заседания Бюджетной комиссии Государственной думы 7 января 1915 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.326. Л.8-10. 71 Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России 1914-1917 гг. СПб., 2002. С.73-83. 72 Государственный совет. Стенографические отчёты. Сессия 10. Заседания 1-6 (17-30 января 1915 г.). Пг., 1915. Стб.41. 73 Подробнее см. новейшее исследование: Айрапетов О.А. Участие Российской империи в Первой мировой войне(1914-1917). 1915 год. Апогей. М., 2014. 74 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.169-171. поручено создание Особого совещания по усилению снабжения действующей армии главнейшими видами довольствия, призванное заняться мобилизацией как казённой, так и частной промышленности. В него, наряду с чиновниками, включили четырех депутатов Думы (М.В. Родзянко, И.И. Дмитрюкова, Н.В. Савича и А.Д. Протопопова)75. Сам факт создания совещания министр иностранных дел С.Д. Сазонов расценил как «признание несостоятельности правительства, но такое тяжелое сотрудничество с Думой» оказалось неизбежно. Впрочем, даже умеренно настроенные министры не были тогда склонны идти на чрезмерные уступки. Показательны слова А.В. Кривошеина: участие думцев в совещании было допущено, «чтобы они осознавали свою ответственность». В общем, «надо их помазать»76. Неудачи на фронте быстро распаляли «общественность». В Особом совещании В.А. Сухомлинова М.В. Родзянко сыпал грубостями: «в лицо генералам говорил, что их надо повесить и прочее»77. Уже летом 1915 г. совещание перестало удовлетворять общественных деятелей, они потребовали немедленного созыва Думы и создания «правительства национальной обороны»78. Конференция кадетской партии, проходившая 6-8 июня 1915 г., решила перейти к открытой критике правительства - впервые с лета 1914 г., но требования реформ и ответственного перед Думой министерства откладывались до времени «после войны»79. Вместо них был выдвинут лозунг «правительства доверия», которое, по мнению кадетов, подразумевало отставку И.Л. Горемыкина с большинством министров и замену их на людей, согласных с программой оппозиции 80. Несмотря на то что в обществе уже получил популярность лозунг «ответственного министерства», кадетское руководство понимало, что состав Думы не позволяет не только образовать подобный кабинет, но и обеспечить ему надёжную опору в палате81. Одновременно усилились разногласия в правительстве. Среди наиболее умеренных его членов (А.В. Кривошеин, С.Д. Сазонов, П.Л. Барк), пошли разговоры о необходимости немедленного созыва палат, чтобы разделить с ней ответственность за неудачи. С.Д. Сазонов также поставил вопрос о необходимости «произвести соответственные перемены в составе кабинета, которые позволили бы нам встретить Думу с серьёзной надеждой на успех предстоящей совместной работы». Члены кабинета с умеренными взглядами пришли к убеждению, что необходимо удалить четверых министров, трое из которых принадлежали к силовому блоку (Н.А. Маклаков, И.Г. Щегловитов, В.А. Сухомлинов) и обер-прокурора Синода В.К. Саблера. Отставка И.Л. Горемыкина пока не предполагалась. 28 мая 1915 г. А.В. Кривошеин, П.Л. Барк, П.А. Харитонов, С.В. Рухлов и С.Д. Сазонов поставили вопрос перед И.Л. Горемыкиным: или увольнение четырёх министров или их. 30 мая премьер доложил об ультиматуме Николаю II. Царь указал «на несвоевременность перемен, причём, однако, высказано о возможности скоро уволить Маклакова»82. Как И.Л. Горемыкин и предполагал, императора сильно возмутила инициатива министров по отношению к четырём своим коллегам. Тем не менее, «по существу государь не возражал против немедленного созыва законодательных учреждений» и изменений в составе правительства83. 31 мая 1915 г. Николай II также имел 75 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С.137-138. 76 Заседание Совета министров 29 мая 1915 г. // Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.396-397. 77 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С.138. 78 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.74-75. 79 Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.84. 80 Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. Л., 1977. С.132. 81 Ф.Ф. Кокошкин – И.И. Петрункевичу 26 июля 1915 г. // ГАРФ. Ф.5839. Оп.1. Д.47. Л.95 об. – 96 об. 82 Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.176. 83 Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). Тетр. 169. 1969. Январь. С.76-82. встречу с М.В. Родзянко, председатель Думы уговаривал царя отставить четырёх министров84. То есть, давление на императора шло с двух сторон: и большинства членов правительства, и Думы. Перестановки произошли в июне 1915 г.: 4 июня был уволен обер-прокурор Синода В.К. Саблер, 5 июня - министр внутренних дел Н.А. Маклаков, 7 июня - министр юстиции И.Г. Щегловитов, 12 июня - военный министр В.А. Сухомлинов. Особенное значение имело отстранение Н.А. Маклакова и И.Г. Щегловитова, имевших устойчивую репутацию врагов народного представительства. Наконец 14 июня Николай II в рескрипте И.Л. Горемыкину предписал собрать палаты не позднее августа 85. Ни о каких реформах речь не шла, но самодержец сделал шаг для сохранения «единения». Сессия Думы летом 1915 г. и образование Прогрессивного блока Летняя сессия 1915 г. стала первой настоящей сессией с начала войны, когда прошёл почти год с начала конфликта и надежды на его быстрое завершение исчезли. И первой же, на которой разногласия правительства и депутатов стали настолько очевидны, что говорить о продолжении политики «единения» было уже неуместным. Сессия также продемонстрировала стремление Думы максимально расширять сроки сессий, а правительства, наоборот, сокращать. В практику нижней палаты вошло правило, не предусмотренное никакими законами либо Наказом (внутренним регламентом), когда её структурные подразделения работают почти без перерывов, несмотря на то, что общее собрание не созывается, т.е. вне сессий. Летняя сессия 1915 г. вошла в историю прежде всего благодаря созданию Прогрессивного блока, означавшего формальный конец «единения». Появлению блока предшествовало изменения в позиции ряда фракций и даже раскол в одной из них (что было не удивительно). Прошёл он прямо по националистам. Русская национальная фракция была создана в III Думе в октябре 1909 г. в результате слияния небольшой национальной фракции (21 депутат) и значительной группы умеренно-правых (76 человек) при активном участии П.А. Столыпина, который видел в ней важную опору для правительства наряду с октябристами. Новое депутатское объединение, стоявшее в Думе правее Союза 17 октября, пользовалось поддержкой землевладельцев юго-западных губерний империи, где были сильны националистические настроения. Националисты, признавая существование в России самодержавия вместе с представительными институтами, дополняли свою программу лозунгом «Россия для русских» (понимая под последними всех приверженцев русской культуры и власти). И в IV Думе франкция, несмотря на некоторое сокращение числа своих членов (с 97 до 88) оставалась влиятельной силой, без участия которой поддержка кабинета в палате не была гарантированной. С началом войны и нарастанием проблем разница во взглядах депутатов внутри фракции постепенно увеличивалась. В июне 1915 г. очередное расхождение произошло по вопросу созыва Думы: часть фракции во главе с лидером П.Н. Балашёвым поддержала инициативу И.Л. Горемыкина отложить созыв палаты на возможно более отдалённый срок. П.Н. Балашёв выступил, не посоветовавшись со всей фракцией. Другая же (А.И. Савенко, В.В. Шульгин) разделила взгляд думской либеральной оппозиции о необходимости скорейшего созыва палаты. Это был ещё не раскол, но серьёзная трещина. Совещание Думы, состоявшее по-преимуществу из лидеров фракций, собралось 23 июня 1915 г. для обсуждения вопроса о созыве палаты. Представитель от правых на нём отсутствовал. П.Н. Балашёв, оговорившись, что не может выступать от имени фракции (в городе находилось всего 8 её членов), поддержал созыв народного представительства в 84 Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. Т.XVII. Берлин, 1926. С.97-98. М.В. Родзянко утверждал, что это произошло 30 мая, однако запись в царском дневнике уточняет дату – 31 мая (Дневники императора Николая II 1894-1918. Т. II. Ч.2. М., 2013. С.133). 85 Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985. С.43-44. варианте И.Л. Горемыкина, то есть не позднее 1 августа86. Другие участники выступали за более близкий срок – до середины июля. Обсуждение даты показало, что в Думе наметился раскол: две фракции (правые и часть националистов), солидарные с правительством, – и все остальные. Это разделение чуть позже стало основой для формирования Прогрессивного блока. В итоге кабинет согласился собрать Думу 19 июля. Совещание Думы показало, что в нижней палате намечалась перегруппировка фракций, обещавшая изменение политического лица народного представительства. На глазах рассыпался альянс октябристов с национальной фракцией. Также в Думе заговорили об избрании нового – коалиционного президиума. Процесс шёл в одном направлении: националисты замещались октябристами, склонными искать союзников слева. Одновременно шло сближение либеральных и левых фракций. «Умеренная оппозиция» поставила вопрос о необходимости «исправить “роковую ошибку” третьей Думы и ввести в состав комиссии по военным и морским делам представителей от крайней оппозиции»87. В ответ благодарные социал-демократы решительно поддержали кадетскую идею создания комиссий «нового типа» для контроля за деятельностью правительства по самым острым вопросам. Вряд ли когда-либо в истории нижней палаты наблюдалось столь трогательное единство кадетов и левых, наперебой высказывавшихся в унисон. Разумеется, слияния фракций это не обещало, но путь к новым депутатским объединениям прокладывался на глазах. Декларация правительства, прозвучавшая в день открытия думской сессии 19 июля 1915 г., в годовщину войны, по-прежнему призывала депутатов к единению, но это подкреплялось внесением всего двух, но очень важных законопроектов: о призыве ратников 2 разряда и реорганизации Особого совещания по снабжению. Призыв ратников являлся острой необходимостью, так как для пополнения потерь 1915 г. армия нуждалась в 400 тыс. новых солдат ежемесячно88. Предполагалось, что этот призыв даст примерно 1 млн. солдат89. Ответом Думы явилась открытая критика правительства со стороны всех фракций, кроме правой. Особо острым было недовольство отставленным В.А. Сухомлиновым: 345 из 375 депутатов проголосовали за предложение Совету министров предать бывшего военного министра суду90. П.Н. Милюков уже 20 июля 1915 г. прямо потребовал создания ответственного министерства (но вряд ли он мог надеяться на успех)91. В ходе дискуссии о реорганизации Совещания по снабжению нижняя палата решила создать на его основе четыре новых. Главенство министров в них сохранялось, но взамен единства управления, чего хотел достичь Совет министров, получилось раздробление, даже дезорганизация и двоевластие92. Конечно, цель у общественных деятелей была иная: они стремились придать совещаниям максимальную автономность, чтобы они сохраняли свое влияние при любых перестановках в кабинете93. Мало того, Дума пошла дальше: она решила учредить еще одно особое совещание - из членов Думы и Государственного совета, входящих в состав четырех других. Это не нравилось правительству, на предложение бурно 86 Информационный бюллетень Государственной думы №1283 23 июня 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.82-82 об. 87 Информационный бюллетень Государственной думы №1313 11 июля 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.104. 88 Журнал Комиссии по военным и морским делам 27 июля 1915 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.447. Л.181. 89 Стенографический отчёт заседаний Комиссии по военным и морским делам 6, 7, 9, 10, 15 августа 1915 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.447. Л.288. 90 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.283. 91 Государственная дума. Стенографический отчёт. Созыв IV. Сессия 4. Заседание 20 июля 1915 г. Пг., 1915. Стб.194-195. 92 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.89-91. 93 Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России в годы Первой мировой войны (Совет министров в 1914-1917 гг.). Л., 1988. С.108. отреагировал А.В. Кривошеин: «Выпад против власти. Надо принять меры к провалу в Государственном совете или просить Его императорское величество не утвердить. Нельзя же все время уступать - нет предела. Они зарываются»94. Николай II занял более умеренную позицию. 22 августа 1915 г. он лично председательствовал на первом заседании четырех созданных комиссий, что означало как согласие царя на думскую инициативу, так и его одобрение того, что народные избранники участвуют уже не только в законодательной, но и исполнительной власти, причем на самом высоком уровне 95. На фоне нарастания требовательности Думы и её трений с правительством некоторые члены кабинета искали возможность создать в палате работоспособное правительственное большинство, как при П.А. Столыпине. В частности, этим озаботился А.В. Кривошеин. Ещё до начала сессии он говорил прямо на заседании Совета министров 26 июня 1915 г. о необходимости сформировать в нижней палате большинство по типу столыпинского, чтобы «опереться на правые партии, кончая октябр[истами]»96. В конце июля 1915 г. сановник неспроста вспомнил о проправительственном большинстве в Думе: по предположению В.С. Дякина, он получил от царя намёк готовиться к премьерству. Косвенным свидетельством этого является назначение 27 и 28 июля товарищами министров членов нижней палаты В.М. Волконского и В.В. Мусина-Пушкина, лично близких А.В. Кривошеину и принадлежавших к правому центру Думы – то есть строго в русле заявления «грядущего премьера»97. Возможно, готовясь возглавить исполнительную власть, он размышлял об этом, что отразилось в списках предполагаемого состава «его» кабинета из бюрократов и некоторых лидеров «общественности» не левее прогрессистов. От кадетской партии обсуждалась только кандидатура В.А. Маклакова, а также во многом формально вышедшего из её рядов М.В. Челнокова. Начало думской сессии и острая критика исполнительной власти ускорили события. 25 июля 1915 г. П.Н. Крупенский огласил, что на 28 июля назначено «закрытое заседание» Думы, «для беспощадной критики действий правительства», особенно министров, уже отправленных в отставку98. С 5 августа в нижней палате начал циркулировать слух о возможном быстром её роспуске 99. Питали эти разговоры, повидимому, слова И.Л. Горемыкина М.В. Родзянко о том, что Дума должна завершить работу «во второй половине августа». Естественно, что депутаты были против 100. 6 августа состоялся Совет старейшин, который высказался против прерывания сессии, впоследствии эту дату кадеты объявили днём рождения Прогрессивного блока101. Предположения некоторых современных авторов, что за созданием блока стояли лица из правительства, не имеют фактических подтверждений. Возможно, что инициатива встречи руководителей ряда умеренных думских фракций и некоторых членов Государственного совета 11 августа 1915 г. и могла проистекать, например, от А.В. Кривошеина при посредничестве П.Н. Крупенского, но далее события развернулись совсем по иному сценарию. Разумеется, никакой речи о создании правооктябристского большинства и быть не могло. Депутатов подтолкнуло к объединению известие, полученное вечером того дня от М.В. Родзянко, что Николай II намеревается сместить 94 Заседание Совета министров 16 августа 1915 г. // Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С.221; Яхонтов А.Н. Тяжелые дни (секретные заседания Совета министров 16 июля - 2 сентября 1915 года) // Архив русской революции. Т.XVII. Берлин, 1926. С.72. 95 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.294-295. 96 Совет министров Российской империи… С.190-191. 97 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.561. 98 Сообщение из Государственной думы 25 июля 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.124. 99 Сообщение из Государственной думы 5 августа 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.134. 100 Там же. Л.135. 101 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.100. верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и лично возглавить армию. Примерно в те же дни, когда начались подготовительные заседания для образования будущего Прогрессивного блока, в правительстве происходила группировка министров – противников премьерства И.Л. Горемыкина, инспирировал которую, разумеется, А.В. Кривошеин. 12-13 августа пятеро членов кабинета сговорились, что будут настаивать на назначении главой правительства А.А. Поливанова, 17 августа А.В. Кривошеин предложил кандидатуру и.о. военного министра Николаю II, добавив к этому инициативу ввести в состав кабинета общественных деятелей, в частности А.И. Гучкова102. Историки сразу же усмотрели в этом провокацию со стороны главноуправляющего земледелием и землеустройством: очевидно, что комбинация Поливанов–Гучков являлась неприемлемой для царя. А.В. Кривошеин, предложив её, таким образом расчищал дорогу для своего премьерства. Но зачем ему понадобилась ещё одна интрига, если он сам ещё в конце июля явно получил какой-то намёк о грядущем возвышении, а А.А. Поливанов никак не демонстрировал амбиций и только после длительных уговоров согласился возглавить кабинет, «если ему это предложат»? Скорее всего, настоящим соперником «фактического премьера» оказался реальный глава правительства И.Л. Горемыкин, неожиданно почувствовавший вкус к власти. Не рискуя противостоять ему прямо в качестве конкурента и выставив А.А. Поливанова, А.В. Кривошеин, вероятно, одновременно пытался найти поддержку в законодательных палатах, откуда и проистекла инициатива П.Н. Крупенского. Однако его интрига не привела к успеху. В своих мемуарах П.Н. Милюков взял на себя инициативу создания Прогрессивного блока («меня называли “автором блока”»), позднее он также считал, что это - «кульминационный пункт моей политической карьеры»103. Мемуарист сообщил, что переговоры о создании блока стартовали 9 августа (вероятно, на квартире М.В. Родзянко)104. Одновременно он пишет о Думе, «успевшей объединиться и найти своё большинство» ещё до начала летней 1915 г. сессии, а свои попытки составить программу законодательной деятельности для этой «объединённой» палаты относит к маю–июню 1915 г.105 Понятно, что П.Н. Милюков, отлично зная об инициативе П.Н. Крупенского, категорически развёл её и формирование Прогрессивного блока. Лукавил ли он? Трудно судить, но надо признать, что его воспоминания много точнее аналогичных сочинений подавляющего большинства своих современников, будь то В.И. Гурко или, к примеру, В.Н. Коковцов. По большому счёту он прав: появление объединённой оппозиции являлось следствием процессов, протекавших в стране и в российском «парламенте», включая в себя военные неудачи, кризис правительства и растущее недовольство общества. Мемуарист не упомянул другие свои выступления и действия, например, во время обсуждения 8 ноября 1914 г. в совещании у М.В. Родзянко мероприятий по отношению к немецким колонистам в России. Там кадетский лидер подметил, что «левые октябристы могут примкнуть к оппозиции; нельзя поручиться, что не впутаются и такие правые элементы, как Хвостов, - и может получиться картина солидарности народного представительства совсем в другую сторону; Дума может дать огромный толчок стране в сторону обратную – и это было бы ещё несвоевременно»106. Здесь, по сути, намечено условие формирования антиправительственного большинства в Думе (сдвиг октябристов и, может быть, умеренно правых влево), а также и то, что такое большинство будет 102 Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. Л., 1977. С.158-159. Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.177. Мичурин А.Н. Политическая борьба в Государственном совете в годы первой мировой войны. СПб., 2010. С.82. 105 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.176, 179-180. 106 Заседание ЦК кадетов 9 ноября 1914 г. // Протоколы центрального комитета конституционнодемократической партии. Т.2. 1912-1914 гг. М., 1997. С.431. 103 104 означать открытый разрыв с «единением». То есть идея блока витала, по крайней мере, в кадетских головах, с конца 1914 г., но условием её реализации становился кризис (необходимость изменения позиции умеренных депутатов). В 1915 г. П.Н. Милюков и действовал по этой схеме. А.В. Кривошеин опоздал: октябристы уже сдвинулись влево. Вместо продолжения «единения» получился его конец. Кроме того, нерешительность, крайняя осторожность А.В. Кривошеина, склонность действовать исключительно за кулисами привели к тому, что момент для формирования «его» блока был упущен, да и был ли он вообще? Иначе говоря, Прогрессивный блок – не видоизменившаяся правительственная инициатива, а следствие естественного развития событий, прежде всего переход в лагерь оппозиции умеренных либералов – октябристов. Идея А.В. Кривошеина – это его собственный план, кадеты же пытались реализовать свой, что удалось. В случае с Кривошеиным–Милюковым мы имеем дело не с эстафетой, а с двумя разными инициативами, предпринятыми к тому же и с разными целями. Если А.В. Кривошеин искал в депутатском объединении опору правительству, то П.Н. Милюков – объединённую и открытую оппозицию ему для изменения персонального состава кабинета, что более отвечало политической ситуации. Стань А.В. Кривошеин премьером летом 1915 г. – шансы создать думское большинство при его образе действий были бы минимальны. Формально история появления Прогрессивного блока выглядит так. 12 августа «на квартире одного из членов верхней палаты» (В.В. Меллер-Закомельского) началось оформление Прогрессивного блока107. Собравшиеся говорили о необходимости создания «кабинета, пользующегося доверием страны», понимая под этим кабинет из общественных деятелей, а сессия законодательных палат должна быть беспрерывной и длительной. Разговор о необходимости составления общей декларации пошёл, судя по записям П.Н. Милюкова, с 14 августа 1915 г. Предполагаемые пункты: политическая амнистия (за исключением террористов), устранение «двоевластия» Ставки и Совета министров, рабочий вопрос, расширение прав самоуправления с введением мелкой земской единицы, веротерпимость и национальные проблемы (прежде всего, отмена черты еврейской осёдлости и польская автономия). Обращает на себя внимание, что победа в войне не декларировалась как первоочередная задача. Наоборот, целями блока оказались планы грандиозных социальных реформ, которые требовали, по признанию авторов, «внимания законодательных учреждений в течение нескольких лет»108. Цели блока фактически свелись к двум совсем недумским вопросам: образование «правительства доверия» для реализации согласованной с палатами программы и радикальное изменение «приемов управления» (законность, разделение компетенции, смена кадров)109. Это была не программа победы России в войне, а программа смены политического строя. 24 августа состоялось подписание совместной декларации фракциями прогрессивных националистов (28 депутатов), центра (34), левых октябристов (22), октябристов-земцев (60), прогрессистов (38) и кадетов (54). Государственный совет представляли группа центра, академическая и кружок внепартийного объединения. Всего же у блока в Думе было 236 депутатов из 397, оставшихся к концу четвертой сессии. Если же учесть, что обычно вместе с блоком голосовали небольшие национальные фракции (18 депутатов) и независимая группа (14), то преимущество блока выглядело подавляющим. 107 Скорее всего, эта встреча стала первой, конспект которой сохранился в бумагах П.Н. Милюкова и был опубликован без даты (Прогрессивный блок в 1915-1917 гг. // Красный архив. 1932. №1-2 (50-51). С.122126). Основанием для предложенной датировки – 12 августа – может служить фраза, брошенная А.И. Шингарёвым: «Последнего человека убрали» (С.125), явно относящаяся к отставке великого князя Николая Николаевича. Об этом депутат, как представляется, вряд ли мог знать до 11 августа 1915 г. Запись П.Н. Милюкова следующей встречи датирована 14 августа (С.126). Обмен мнениями же 11 августа 1915 г., по свидетельству В.И. Гурко, проходил в совершенно ином составе. 108 Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). Тетр.172. 1966. Апрель. С.85. 109 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.188. Ему противостояли всего 52 правых и 57 националистов, т.е. менее трети всех депутатов110. В Государственном совете, наоборот, правые сохраняли за собой доминирующие, но оказавшиеся весьма шаткими позиции. Согласно наиболее обоснованным подсчётам А.П. Бородина, блок мог рассчитывать в верхней палате на 87 голосов (45,54%) и надеялся на большее. Однако выборы в верхнюю палату, прошедшие летом–осенью 1915 г., хотя и дали Прогрессивному блоку ещё 5 голосов, сократив на это же число представительство правых, тем не менее не стали решающими 111. Его же расклад сил в «звёздной палате» показывает, что противники блока справа имели поддержку у 82 членов двух правых групп, а с учётом независимых и членов правительства собирали до 100 голосов. При этом надо учитывать, что правые переживали не лучшие времена, их ряды таяли, правая группа находилась на грани распада. К 22 августа 1915 г. её покинули по разным причинам 9 человек112. Получалось, что противодействие антиправительственному объединению даже в верхней палате носило не вполне уверенный характер, а судьбу законопроектов, которые могло инициировать новое объединение, фактически решала бы небольшая группа независимых членов Государственного совета. Это исключало устойчивый политический курс как верхней палаты, так и всей законодательной системы в целом. Программа Прогрессивного блока появилась в печати 26 августа 1915 г. Она предусматривала кардинальную реформу местного самоуправления, включая введение его на окраинах империи, принятие законов о кооперации, о цензуре и др. 27 августа, на следующий день после её публикации, состоялась встреча лидеров депутатского объединения с четырьмя представителями правительства. Обсуждение не выявило принципиальной несовместимости во взглядах. По признанию самих бюрократов, 5/6 программы блока и без того входило в намерения кабинета113. Но блок настаивал на «правительстве доверия», т.е. на смене кабинета, заявив устами П.Н. Милюкова, что это основной пункт114. Политическое разногласие и стало камнем преткновения в отношениях оппозиции и самодержавия. Правительство сделало ставку на непрочность блока и его быстрый распад (он оказался прочнее, чем казалось). Пока же премьер, воспользовавшись бланковым указом, распустил Думу 3 сентября 1915 г. Николай II же оценивал ситуацию иначе. «Государь был горько разочарован. Он согласился с мнением большинства министров, сделал соответствующие перемены в кабинете и уволил тех, которые были неугодны Думе. Он затем созвал Думу экстренно. Все эти уступки не были оценены Госуд[арственной] думой. Дума стала добиваться новых и радикальных перемен в режиме, которые император считал во время войны недопустимыми»115. 110 Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.112. Бородин А.П. Государственный совет России (1906-1917). Киров, 1999. С.142, 148-151. Мичурин А.Н. Политическая борьба в Государственном совете в годы Первой мировой войны. СПб., 2010. С.78. 113 Яхонтов А.Н. Тяжёлые дни (секретные заседания Совета министров 16 июля – 2 сентября 1915 года) // Архив русской революции. Т.XVIII. Берлин, 1926. С.119-120; Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985. С.58. 114 Беседа представиелей парламентского блока с министрами у П.А. Харитонова 27 августа 1915 г. // Красный архив. 1932. №1-2 (50-51). С.145-150. 115 Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). Тетр.172. 1966. Апрель. С.109. 111 112 Мировая война: второй год Состоявшееся ещё при И.Л. Горемыкине назначение А.Н. Хвостова министром внутренних дел 26 сентября 1915 г. стало первым примером рекрутирования члена правительства из рядов Думы, что совершенно не примирило власть и общество. Скорее, это выглядело насмешкой над оппозицией: вы требовали министра из своей среды – получите лидера фракции правых, вдобавок назначение состоялось при активном участии Александры Фёдоровны и представителей «тёмных сил» - Г.Е. Распутина и князя М.М. Андроникова116. Разумеется, А.Н. Хвостов не для того стал министром, чтобы сближаться с Думой в лице Прогрессивного блока, хотя он и понимал, что с существованием народного представительства приходится мириться117. Политический курс А.Н. Хвостова диаметрально расходился с Прогрессивным блоком, не предполагал никаких реальных уступок «обществу» и сводился по-преимуществу к двум вопросам: борьба с дороговизной и с «немецким засильем»118. Это означало передачу продовольственного дела в МВД и мобилизацию чёрной сотни под эгидой власти. Несмотря на явный кризис правительства, не все его внутренние проблемы были видны снаружи. Сделанные в конце 1915 г. перестановки в кабинете привели к тому, что к 1916 г. правительства как коллегии, хотя бы относительно согласных друг с другом сановников, просто не существовало. А.Н. Наумов, сменивший 10 ноября 1915 г. А.В. Кривошеина, весьма выразительно охарактеризовал обстановку того времени: «Заседавшие за общим присутственным столом, расположенным в величественной боковой зале Мариинского дворца, члены кабинета представляли собою группу лиц, лишь механически соединённых друг с другом, в силу занимаемых ими министерских постов. Среди них не было общности взглядов; их не связывало единство заранее выработанной программы действий и, наконец, их не объединяло авторитетное руководство сильного духом и творческим государственным умом председателя, а ход коллегиального управления во многих случаях зависел от воздействия на государя того или другого отдельного министра»119. Внешне же «зачистка» кабинета прошла спокойно, оппозиция, предрекавшая внутренние смуты, просчиталась. Царь же почувствовал уверенность. Великий князь Михаил Александрович рассказывал о своей беседе с Николаем II: «там готовы идти до несозыва Думы»120. 116 А.Н. Хвостов в показаниях, данных Чрезвычайной следственной комиссии, рассказывал, что он узнал об интересе к себе Николая II в июне 1915 г., «но Александра Фёдоровна не особенно сочувствовала моему назначению» (Допрос А.Н. Хвостова 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. М.:Л., 1924. С.7). Понадобились немалые усилия князя М.М. Андроникова, который через А.А. Вырубову сначала убедил императрицу принять кандидата, а также одобрение Г.Е. Распутина. Только после того, как А.Н. Хвостов пообещал выполнить её условие – назначить своим товарищем, заведующим полицией и охраняющим «старца» С.П. Белецкого, его назначение состоялось. 117 Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.577. 118 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.130; Кризис самодержавия в России 1895-1917. Л., 1984. С.577-579. 119 Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. Кн.2. Нью-Йорк, 1955. С.358-359. 120 Запись хода заседания руководства Прогрессивного блока 25 октября 1915 г. // Красный архив. 1932. №3 (52). С.147. Это на заседании огласил М.М. Фёдоров. В ответ в правительстве пошла внутренняя самоорганизация: с 19 декабря 1915 г. начались отдельные совещания пяти министров, сначала под председательством А.Ф. Трёпова, а затем – Б.В. Штюрмера. Они приносили, по мнению А.Н. Наумова, «явную пользу». Тем не менее, по настоянию «думских старейшин» во главе с М.В. Родзянко эти «частные совещания» были прекращены121. Вероятно, руководство Думы, напуганное происходящими в исполнительной власти процессами, опасалось любых внезаконных форм или структур высшего управления, тем более создания подобного «кабинета в кабинете». Несмотря на роспуск палаты, думцы продолжали собираться неофициально. Так, 2 октября 1915 г. в кабинете М.В. Родзянко состоялось частное совещание членов Думы – участников Особых совещаний и других депутатов, «случайно» находившихся в Таврическом дворце. Вероятно, это была попытка консолидировать их позицию, для чего присутствовавшие решили устраивать подобные частные совещания еженедельно, по пятницам122. И действительно, следующее состоялось 9 октября с участием свыше 30 депутатов. Атмосфера на них была деловой, обсуждались конкретные вопросы, в частности проблема перевозок123. Встречи продолжались и дальше, но в октябре–ноябре 1915 г. в Думе среди депутатов и фракций постепенно возникло и начало усиливаться настроение на уход депутатов из этих совещаний. Это означало, что сотрудничество палаты с правительством начинает сворачиваться, на сей раз по инициативе думцев. Одновременно шли совещания представителей Прогрессивного блока и левых партий: блок стремился к сближению с ними. Однако две встречи, состоявшиеся 2 и 6 октября 1915 г., результата не имели. Несмотря на то, что объединённая либеральная оппозиция на словах говорила, что двери блока не закрыты и для революционеров, в реальности они слишком сильно расходились во взглядах и на текущий политический момент и на пути выхода России из кризиса. По другую сторону «баррикад», в правительстве состоялась как бы «консолидация», увенчавшаяся заменой премьера в январе 1916 г. Для главы кабинета она оказалась неожиданной, но вопрос тогда стоял так: если И.Л. Горемыкин остаётся, то созыв думской сессии невозможен. 12 января 1916 г. вопрос о созыве нижней палаты неожиданно для царя поднял перед ним митрополит Питирим, объединив его с заменой И.Л. Горемыкина на Б.В. Штюрмера124. Питирим и Николай сошлись на том, что Дума должна существовать. Это было важным решением, так как И.Л. Горемыкин был настроен на досрочное завершение полномочий депутатов, в чём его поддерживала Александра Фёдоровна и часть её окружения. Царь же после перетряски правительства и смены верховного командования армией не намеревался усиливать конфронтацию с обществом на развалинах политики «единения». Кроме того, И.Л. Горемыкина следовало убирать и по другим причинам – он уже не мог контролировать кабинет, был действительно стар для напряжённой политической деятельности. Кто же предназначался ему на смену? Питирим предложил Б.В. Штюрмера – кандидатуру, согласованную с «камарильей», но сомневался в личных качествах кандидата. Он поручил И.Ф. Манасевичу-Мануйлову «выяснить» взгляды Б.В. Штюрмера, опасаясь его реакционности. Сановник всё понял: ценой премьерства для него становилось, помимо прочего, сосуществование правительства с нижней палатой, что он обещал поддерживать125. 121 Наумов А.Н. Указ. соч. С.422. Сообщение из Государственной думы 2 октября 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.158. 123 Сообщение из Государственной думы 9 октября 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. Оп.245 (ОО. 1915 г.). Д.307а. Л.166. 124 Николай II – Александре Фёдоровне 12 января 1916 г. // Переписка Николая и Александры Романовых. Т.IV. М.:Л., 1926. С.52. 125 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 8 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л., 1925. С.30-36. 122 Однако в остальном преемник оказывался даже хуже предшественника. Впервые в истории объединённого правительства (хотя и недолгой) его возглавил человек, не служивший до этого министром (правда, при В.К. Плеве Б.В. Штюрмер заведовал Департаментом общих дел МВД, отвечавшим за внутреннюю политику в целом и назначения губернаторов – своего рода министерство в министерстве). Недостаточность профессионального опыта компенсировалась колоссальной практикой в интригах, особенно в придворной среде, что для тогдашней ситуации представлялось более важным качеством. Современники считали, что это прямой ставленник «тёмных сил». В этом предположении имелось много справедливого, но всё-таки прямым исполнителем их воли Б.В. Штюрмер не был. В целом же – фигура слабая, да ещё и с репутацией германофила, пусть и не заслуженной. «Высокого роста, прямой и неповоротливый, как столб, Штюрмер держал себя чрезвычайно важно-сановито, но при разговорах речь вёл торопливо и часто в заискивающем тоне. <…> Не отличался он ни широтой взглядов, ни прямотой действий, ни моральной устойчивостью. Вся его карьера прошла под знаком угодничества перед сильными мира сего. <…> Он знал, где надо позавтракать или пообедать, а где и вечер провести». «В качестве председателя Совета министров Штюрмер производил впечатление напыщенного манекена, не способного ни на что реагировать, ни тем более проявлять живое творческое руководство в прученном ему ответственном деле. Большой по виду и маленький по своей мелочной душонке, прямой по внешней выдержке и весь искривлённый в тайниках своей покладистой совести, Штюрмер нёс свои обязанности, сообразуясь не с серьёзными государственными запросами и нуждами, а считаясь, прежде всего, с настроениями и подсказами безответственных закулисных сил». Все это осложнялось проявлением старческих слабостей. По словам В.М. Волконского, «Штюрмер начинал свой рабочий день с 6 часов утра и старательно весь день всех выслушивал, но к вечеру из него всё испарялось» 126. Аналогичные оценки нового главы правительства прозвучали в Прогрессивном блоке от В.И. Гурко: «Человек не деловой. <…> Всё, что не нужно для престижа, уступит <…> Фактически будет опираться на верхнюю палату и делать розовое лицо блоку. <…> Фактически правительство останется прежним, т.е. раздробленным». Рецепт В.И. Гурко по отношению к новому премьеру был краток: «холодная сдержанность»127. Замена И.Л. Горемыкина на Б.В. Штюрмера, состоявшаяся 20 января 1916 г., была приурочена к моменту созыва Думы, чтобы новый премьер имел возможность засвидетельствовать дружественное отношение к народному представительству. Царь нацеливал нового премьера на то, чтобы не ссориться с Думой, а главной задачей предстоящей сессии виделся бюджет. 9 февраля 1916 г., в день открытия думской сессии, в Таврический дворец первый и последний раз приехал Николай II. О приезде царя не были осведомлены ни депутаты, ни М.В. Родзянко, ни, вероятно, министры. «Только курьеры, развозящие билеты на заседание, точно знали, что будет государь, поэтому требовали расписок не лакеев, а самих получателей билетов»128. Отсутствие подготовки означало, что никакого серьёзного разговора с депутатами не предполагалось, это был красивый жест и не более того. «Перед входом в залу заседаний, в колонной зале Таврического дворца было импровизировано молебствие; царя окружили депутаты». После небольшой речи императора М.В. Родзянко «провел Николая в зал заседаний, и публика с хор присоединилась к овации; он показал царю другие помещения Думы, причем царь делал незначительные по содержанию замечания. В круглой зале (ближайшей ко входу во 126 Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. Кн.2. Нью-Йорк, 1955. С.428-429. Запись хода заседания руководства Прогрессивного блока 28 января 1916 г. // Красный архив. 1932. №3 (52). С.185. 128 П. Апраксин – А.В. Кривошеину 17 февраля 1916 г. // РГИА. Ф.1571. Оп.1. Д.249. Л.7-7 об. 127 дворец) были собраны члены сеньорен-конвента, и Родзянко при выходе царя представил их Николаю. Он называл по имени каждого, и царь молча пожимал каждому руку»129. Однако самодержец пробыл в Таврическом дворце менее часа130. Сразу после молебна он покинул депутатов, отправившись к своей матери. Такое «исчезновение» царя смазывало результаты визита: разумеется, если бы он остался на заседание, эффект от его поездки в Таврический дворец был бы иным. Появление самодержца в Думе ничего не изменило: оппозиционные настроения большинства депутатов не уменьшились. Встреча нового премьера – Б.В. Штюрмера – не стала тёплой. «Слабым голосом, который не мог овладеть даже спокойной и молчаливой аудиторией, Штюрмер прочел по тетрадке свою вступительную речь. В ней было категорическое заявление о незыблемости исторических устоев, на которых росло и укреплялось русское государство, и этого было достаточно»131. Неважное впечатление от дебютной речи главы правительства осталось и у других депутатов: она оказалась неубедительна не только по содержанию, но и по форме. Читал Б.В. Штюрмер плохо, «не только тихо, но и без знаков препинания, громко произнося без передышки иногда вдруг отрывки двух соседних фраз»132. П.Н. Милюков от имени блока сразу заявил об оппозиции думского большинства главе Совета министров и произнёс требование отставки кабинета – это случилось спустя час после того как царь покинул Таврический дворец. Но это прозвучало в кулуарах, в заседании Думы говорил С.И. Шидловский, потребовавший «правительства доверия» и реформ: немедленного учреждения волостного земства, содействия кооперативам и другим союзам. Заявление носило расплывчатый характер: блок не отрезал дорогу сотрудничества с правительством, но настаивал на том, что «политика поддержания розни должна была бы уступить место осуществлению мер, указанных большинством Государственной думы»133. Новая сессия Думы стала для военного времени необычайно длинной: с 9 февраля по 18 июня 1916 г. с перерывом (4 апреля - 16 мая). Предполагалось, что палата рассмотрит и примет бюджет, а также обсудит законопроекты о пенсиях инвалидам, о кооперативах и о военной цензуре 134. Бюджетная комиссия Думы приступила к работе над росписью на 1916 г. 24 ноября 1915 г. Задача заключалась в том, где найти новые источники доходов при отмене казённой продажи питий и значительного уменьшения русского экспорта, а также как сократить или, по крайней мере, не увеличивать расходы. К 1916 г. финансовые проблемы ещё не переросли в кризис: несмотря на бюджетный дефицит и эмиссию Государственного банка к 1916 г. в 3,2 млрд руб., они были покрыты ростом государственного долга, увеличением почти на 1 млрд остатков на счетах коммерческих банков и вкладами населения в сберкассы на 650 млн руб. Бюджетная комиссия, кроме предложения увеличить ряд сборов, поставила принципиальный вопрос о введении в России подоходного налога. Общее собрание приступило к обсуждению бюджета 16 февраля 1916 г. Несмотря на «оппозиционный тон» доклада Бюджетной комиссии и продолжившуюся критику практики осуществления огромных военных расходов, масштабных изменений в роспись внесено не было135. Правда, Дума исключила все кредиты ведомствам, которые 129 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.194-195. Николай II прибыл в Думу в 13 часов 56 минут, а уже в 14 часов 48 минут покинул Таврический дворец (Сообщение начальника дворцовой полиции о выездах и возвращениях царя из Александровского дворца за 9 февраля 1916 г. // РГИА. Ф.508. Оп.3. Д.953. Л.9). 131 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.195. 132 П. Апраксин – А.В. Кривошеину 17 февраля 1916 г. // РГИА. Ф.1571. Оп.1. Д.249. Л.8 об. 133 Государственная дума. Стенографические отчёты. Созыв IV. Сессия 4. Заседания 17-37 (с 9 февраля по 15 марта 1916 г.). Пг., 1916. Стб.1250-1251. 134 Донесение Л.К. Куманина №508 5 февраля 1916 г. // Вопросы истории. 2000. №3. С.7. 135 Государственная дума. Стенографический отчёт. Созыв IV. Сессия 4. Пг., 1916. Стб. 1721-1810. Заседание 22-е 16 февраля 1916 г. Доклад Бюджетной комиссии и его обсуждение уложились в одно заседание. 130 проводились по ст.87-й Основных законов136. Депутаты, особенно при постатейном обсуждении, часто сбивались на политические сюжеты, прямого отношения к бюджету не имевшие и носящие исключительно декларативный характер. Таким образом оппозиция стремилась продлить сессию, чтобы она продолжалась и после Пасхи137. Вялый интерес к росписи объясняется и тем, что расходы на войну осуществлялись из так называемого «военного фонда», неподконтрольного Думе, размер которых только за восемь месяцев 1916 г. составил более 8,2 млрд рублей, что значительно превосходило бюджет, одобряемый Думой (по проекту правительства, доходы за год должны были составить 2,9 млрд рублей, а расходы - 3,25 млрд рублей). В итоге именно в 1916 г. «окончательно сложилась система “двух бюджетов”, один из которых предназначался для удовлетворения гражданских нужд и проходил “обычную” процедуру рассмотрения и утверждения в законодательных палатах, а второй создавался в порядке верховного управления и был предназначен для удовлетворения военных нужд. Критика этой системы в обеих палатах была бесплодной и явилась одним из факторов разъединения коронной власти и представительной»138. Растущая оппозиционность думского большинства сопровождалась дальнейшей дезинтеграцией правых. В феврале–марте 1916 г. становится очевидным все большее расхождение монархистов с Николаем II. Одновременно царь искал возможность компромисса с Прогрессивным блоком, чтобы устранить из думских прений «речи о безответственных влияниях и сплетни об отдельных лицах». Именно такое пожелание он высказал на встрече с М.В. Родзянко, явно намекая, что «тему Распутина» трогать не стоит. Оппозиция, не избалованная подобными жестами самодержца, была застигнута врасплох: если правая часть Прогрессивного блока увидела в этом жест, то центр и левый фланг не услышали в словах царя ничего нового139. Так как последних в блоке было больше, то прямого ответа на пожелание трона не прозвучало. Правые, вопреки царским жестам, повели кампанию за возвращение российскому монарху его «самодержавности», за роспуск Думы и запрет общественных организаций вроде Земгора. Особенно усердствовал Н.Н. Тиханович-Савицкий, глава Астраханской народно-монархической партии. Эта активность сопровождалась нарастающей критикой правительства. Уже в конце февраля в думских кулуарах ходил слух, что правые в Думе и Государственном совете недовольны Б.В. Штюрмером и хотят видеть в премьерском кресле главноуправляющего Собственной Его императорского величества канцелярией А.С. Танеева, а министром внутренних дел - известного правого деятеля, бывшего курского губернатора Н.П. Муратова140. Думские антиправительственные речи, в том числе и В.М. Пуришкевича, казались императрице Александре Фёдоровне ужасными141. Но настоящий кошмар для самодержавия заключался в том, что трон постепенно лишался одной из последних своих опор. С 4 апреля по 16 мая 1916 г. заседания Думы были прерваны. В это время группа депутатов отправилась в поездку по нескольким странам Европы. Из 16 членов русской делегации 10 представляли Думу, а 6 - Государственный совет142. Во главе делегации находился товарищ председателя Думы А.Д. Протопопов. Большинство участников поездки принадлежало к центральным фракциям Думы и входило в Прогрессивный блок, самыми «левыми» были 4 члена кадетской партии - по мнению П.Н. Милюкова, 136 П.Л. Барк - Б.В. Штюрмеру 29 марта 1916 г. // РГИА. Ф.1276. Оп.12. Д.1789. Л.331. Донесение Л.К. Куманина №520 18 марта 1916 г. // Вопросы истории. 2000. №3. С.15. 138 Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России 1914-1917 гг. СПб., 2002. С.85-102. Цитата - С.102. 139 Донесение из Государственной думы 25 февраля 1916 г. (2-е) // РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.7. Л.201. 140 Донесение из Государственной думы 25 февраля 1916 г. (1-е) // РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.7. Л.200. 141 Александра Федоровна - Николаю II 13 февраля 1916 г. // Переписка Николая и Александры Романовых. Т.4. М.:Л., 1926. С.98. 142 Этой поездке посвящён отдельный параграф в книге И.В. Алексеевой (Алексеева И.В. Агония сердечного согласия. Царизм, буржуазия и их союзники по Антанте 1914-1917. Л., 1990. С.168-195). 137 «политическое лицо делегации»: только они могли «говорить на общем языке демократии» с европейскими «социал-патриотами»143. 17-20 апреля депутация провела в Швеции, 20-21 апреля - в Норвегии, 22 апреля - 7 мая - в Англии, затем были Франция и Италия. Участники поездки вернулись домой 19 июня 1916 г., за день до окончательного закрытия летней сессии Думы. Пожалуй, наибольшее значение имел визит в Англию, где думцы были приняты сначала в палате общин британского парламента, а затем королём Георгом V. П.Н. Милюков и некоторые другие члены делегации встретились также с премьер-министром Д. Ллойд-Джорджем и отдельными министрами. То, что депутатов Думы в Лондоне принимали как важных государственных деятелей и вели с ними разговоры по широкому кругу проблем, включая военные и внешнеполитические, которые официально не входили в круг ведения членов нижней или верхней палаты, колоссально поднимало престиж и значение «российского парламента». Можно сказать, что на берегах туманного Альбиона посланцам из России придали куда больше значения, чем это делала власть на родине. П.Н. Милюков воспользовался поездкой, чтобы установить более тесные контакты Государственной думы с коллегами-парламентариями Европы. В частности, в Париже он даже договорился о создании международного парламента144. Самое громкое событие в поездке русской делегации за границу оказалось связано с встречей А.Д. Протопопова в Стокгольме 23 июня (6 июля) с немецким банкиром Ф. Варбургом, получившей колоссальный резонанс (подробнее о ней – ниже). Визит имел важное значение для программы дальнейших действий Прогрессивного блока. После возвращения депутации с обстоятельным докладом о международных делах на заседании Комиссии по военным и морским делам 19 июня 1916 г. выступил П.Н. Милюков. Он констатировал благожелательное отношение союзников к России, но много внимания посвятил внутриимперским проблемам, носящим международный характер – польскому и еврейскому вопросам. Лидер кадетов говорил о необходимости разработки проекта будущей польской автономии в деталях, гарантирующих от появления русских чиновников, до начала русского наступления на фронте. В связи с еврейским вопросом докладчик привёл слова Я. Шифа о том, что если что-нибудь будет сделано для облегчения участи русских евреев, американский капитал пойдёт в Россию145. Выступление П.Н. Милюкова однозначно свидетельствовало о том, что союзники приветствовали бы умеренный либерализм в исполнении самодержавия. Их не слишком интересовали прерогативы царской власти, но они ждали некоторых шагов, даже демонстративных, в польском и еврейском вопросах (надо признать, что их желания были скромны). Из этого понятно, что самодержавная власть, противившаяся этим шагам, противопоставляла себя союзникам. То есть оппозиция, поддерживавшая эти меры, становилась в глазах Антанты желательной заменой старого режима. Едва ли не это стало главным итогом визита депутации, но такая поддержка дорогого стоила. Именно она могла подтолкнуть Прогрессивный блок на решительные действия, начавшиеся 1 ноября 1916 г. Пока часть думцев ездила по странам Европы, в России возобновилась думская сессия. Б.В. Штюрмер, озабоченный поведением Прогрессивного блока, убедил Николая II завершить думскую сессию 18 июня146. Премьер, сгущая краски, заявил Николаю II о неприемлемости программы блока для правительства, а главное - о несоответствии её правовому строю империи. О досрочном роспуске созыва речь не шла, правительство 143 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.199. Алексеева И.В. Агония сердечного согласия. Царизм, буржуазия и их союзники по Антанте 1914-1917. Л., 1990. С.193. 145 Стенограмма заседания Комиссии по военным и морским делам 19 июня 1916 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.446. Л.259-263, 265. 146 Всеподданнейший доклад Б.В. Штюрмера 16 июня 1916 г. // Монархия перед крушением 1914-1917. Бумаги Николая II и другие документы. М.:Л., 1927. С.125. 144 приступило к подготовке новых выборов, которые намечались, согласно закону, на осень 1917 г. Однако чиновники уже озаботились выделением средств на избирательную компанию и прикидывали распределение мандатов по партиям. Прикидка состава нижней палаты, сделанная чиновниками, дала малоутешительные итоги: шансы кандидатов от правительства были предпочтительными лишь в десятке губерний, еще в полутора десятках губерний победа нужных кандидатов была под сомнением и требовала как энергичных действий губернатора, так и удачного стечения обстоятельств. И, наконец, примерно в 30 губерниях победа оппозиции выглядела даже в глазах власти более вероятной147. Получалось, что в будущей V Думе будет по 80 крестьян и священников, 50 инородцев, но более всех - 200 мест - получит интеллигенция148. Это означало, что Прогрессивный блок никуда не исчезнет, и что правительству в нижней палате неизбежно будет противостоять либеральное большинство. На фоне растущих осложнений правительства и думской оппозиции неожиданным контрастом им явилось назначение 18 сентября 1916 г. товарища председателя нижней палаты А.Д. Протопопова исполняющим обязанности министра внутренних дел. Октябрист, общественный деятель, промышленник, он, как и его коллеги по фракции, состоял в Прогрессивном блоке. Так что же – первый «министр доверия», да ещё и на ключевой должности? Однако ближайшие события показали, насколько такое предположение, выдвинутое было «общественностью», оказалось далеко от действительности. Многочисленные мемуарные свидетельства говорят о том, что у сановника имелись серьёзные проблемы с психикой149. А.И. Шингарёв отметил, что, выступая на заседании Бюджетной комиссии в октябре 1916 г., А.Д. Протопопов «закидывал голову назад, глаза закатывал вверх, городил в полуэкстазе какую-то чепуху», создав у присутствующих впечатление, что «он свихнулся»150. Не удивительно, что очень быстро надежды бывших коллег рассеялись. Уже в первых числах октября 1916 г. руководство Прогрессивного блока, готовясь к думской сессии, поставило своей задачей противодействие кабинету, и в первую очередь – А.Д. Протопопову151. Конфликты нового министра с думцами начались ещё до начала заседаний общего собрания Думы. Так, 18 октября Бюджетная комиссия высказалась строго против мер, предлагавшихся министром, настаивая на введении твёрдых цен на продовольствие, а также на обувь, ткани, керосин, мыло и некоторые другие и сосредотчении снабжения ими населения в одном ведомстве, но не в МВД, обязательно привлекая на помощь земства и общественные организации 152. Одновременно правительство также не спешило принимать особый журнал о передаче продовольственного дела: лишь 6 участников заседания проголосовали «за», 8 были «против». А.Д. Протопопов остался очень недоволен, но искал управы на депутатов он у Г.Е. Распутина153. 147 Записка о перспективах выборов в V Гос. думу // Монархия перед крушением 1914-1917. Бумаги Николая II и другие документы. М.:Л., 1927. С.228-241. 148 План выборной кампании в V Гос. думу // Монархия перед крушением 1914-1917. Бумаги Николая II и другие документы. М.:Л., 1927. С.243-245. 149 Алексеева И.В. Агония сердечного согласия. Царизм, буржуазия и их союзники по Антанте 1914-1917. Л., 1990. С.200-201. 150 Показания А.И. Шингарёва в Чрезвычайной следственной комиссии 21 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.VII. М.:Л., 1927. С.38. 151 Запись заседания руководства Прогрессивного блока 3 октября 1916 г. // Красный архив. 1933. №1 (56). С.82. 152 Журнал 5-го заседания Бюджетной комиссии 18 октября 1916 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.327. Л.30-30 об.; Слонимский А.Г. Катастрофа русского либерализма. Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 г. Душанбе, 1975. С.24-25. 153 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 28 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.75. 19 октября 1916 г., состоялась встреча А.Д. Протопопова с руководителями Прогрессивного блока и некоторыми депутатами Думы154. Она хорошо известна в историографии, многократно описана, в том числе и в деталях, поэтому нет необходимости делать это ещё раз. Но следует подчеркнуть ряд моментов, которые характеризуют поведение сторон155. Министр пришёл с обещаниями: «я понемногу коечто могу сделать». Из этого «кое-что» он упомянул, что якобы уже освободил главный кадетский орган газету «Речь» от предварительной цензуры (П.Н. Милюков позднее утверждал, что И.В. Гессен ничего не говорил ему об этом) и предложил легализовать кадетскую партию. На этом список обещаний исчерпался, то есть сановник не был готов к серьёзному разговору. Присутствующие сразу дали понять, что настроены к нему как к противнику. Вряд ли можно говорить о наличии у А.Д. Протопопова полноценной «программы». Он пришел с намерением решить продовольственный вопрос, отменить ограничения для евреев и двинуть ряд реформ, давно готовившихся в МВД. Главным для себя новый министр избрал продовольственное дело, для эффективного снабжения городов он намеревался отказаться от государственного регулирования цен на хлеб и вернуть свободу торговли, полагая, что частная инициатива сможет насытить рынок156. Эти меры были разумными и могли в некоторой степени решить проблемы. Сразу же А.Д. Протопопов столкнулся с трудностями. Ещё до начала сессии Прогрессивный блок уже отверг возможность передачи продовольственного дела в МВД (С.И. Шидловский: «Меня спрашивали, как отнесётся Госуд[арственная] дума к передаче. Я сказал: единогласно отрицательно») 157. Министру, который не получил в этом вопросе поддержки даже у своих заместителей, пришлось отказаться от своего намерения. Вместо свободы торговли 29 ноября 1916 г. была введена принудительная разверстка хлебных поставок по губерниям и уездам158. Вопрос о свободе торговли был весьма сложным. Если А.Д. Протопопов выступал за нерегулируемые цены, то Дума – за введение твёрдых. Можно утверждать, что появившийся в 1916 г. дефицит продовольствия был вызван не его тотальной нехваткой (производство росло!), а нерешённой проблемой его приобретения (инфляция!) и доставки, т.е. цен и транспорта. Сам по себе факт установления твёрдых цен на продовольствие тянул за собой целую цепочку последствий: первыми, как казалось крестьянам, должны были стать аналогичные меры по отношению к другим товарам. Далее, чтобы избежать дефицита, следовало нормировать потребление (следствие – запретные меры против производства предметов роскоши). Эти шаги привели к тому, что рост производства продовольствия сопровождался ростом цен на него, что означало разбалансированность экономики. Власти на местах и производители пытались договариваться о прямых поставках по фиксированным ценам – это уже подрывало рынок. А когда выяснилось, что производители не склонны были реализовывать продовольствие по твёрдым ценам, всплыла идея реквизиций. За всеми этими решениями стояло не столько правительство, сколько Государственная дума. Прерванная 18 июня 1916 г. сессия Думы возобновилась 1 ноября. Крайнее раздражение оппозиции выплеснулось уже в первый день новой думской сессии - 1 ноября 1916 г. Наибольший резонанс в этот день получило, пожалуй, выступление П.Н. 154 Любопытно, что в этот же день М.В. Родзянко просил о высочайшей аудиенции (чтобы сразу говорить о встрече с А.Д. Протопоповым?), но Николай II не принял председателя Думы (РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.1125. Л.45). 155 Свидание с А.Д. Протопоповым у М.В. Родзянко 19 октября 1916 г. (машинописная копия записи встречи) // ОПИ ГИМ. Ф.31. Оп.1. №147. Л.174-182. Таких копий сохранилось немалое количество. 156 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.232-233. 157 Запись заседания руководства Прогрессивного блока 20 октября 1916 г. // Красный архив. 1933. №1 (56). С.88. 158 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.312. Милюкова159. Лидер Прогрессивного блока решил, что «удар по Штюрмеру уже недостаточен; надо идти дальше и выше фигурантов “миистерской чехарды”, вскрыть публично темные силы, коснуться “зловещих слухов”, не щадя и того источника, к которому они восходят». Милюков «говорил о слухах об “измене”, неудержимо распространяющейся в стране, о действиях правительства, возбуждающих общественное негодование, причем в каждом случае предоставлял слушателям решить, “глупость” это “или измена”. Аудитория решительно поддержала своим одобрением второе толкование даже там, где сам я не был в нем вполне уверен». Наиболее «сильную» (а точнее сказать, резкую) фразу своей речи П.Н. Милюков замаскировал под цитату из немецкой газеты «Neue Freie Presse», где обвинил императрицу Александру Федоровну в стремлении к сепаратному миру, а следовательно, в государственной измене 160. Инвективы П.Н. Милюкова были бездоказательны, базировались в основном на непроверенных слухах или на превратном истолковании фактов. Но в той наэлектризованной атмосфере недовольства властью, когда война явно затянулась, а империя находилась перед лицом системного кризиса, демагогические фразы П.Н. Милюкова были восприняты как откровение, как смелый голос правды, прозвучавший с думской трибуны. Чего хотел сам лидер партии народной свободы, бросая в лицо власти столь резкие обвинения? Свержения этого строя? Нет! «Он потряс основы, но не думал свалить их, а думал повлиять. Он думал, что это прежде всего потрясет мораль там, наверху, и там осознают, что необходима смена людей. Борьба шла не за режим, а за исполнительную власть»161. Хотя А.И. Гучков, возможно, лукавил: это была атака персонально на Николая II через его супругу. То есть ответственность публично переносилась с правительства на монарха. Сам П.Н. Милюков позднее признавался, что «думал в тот момент, что раз революция стала неизбежной – а я считал её уже неизбежной, - то надо попытаться взять её в свои руки»162. Резкость кадетского лидера была такова, что всем стало ясно, что противостояние Дума-правительство начинает приобретать решительный характер, что начался штурм власти. Эта решительность стала неожиданной даже для коллег П.Н. Милюкова по блоку. Один из депутатов центра громко заявил: «ну, господа, складывайте чемоданы, мы сюда больше не вернёмся». Левые притихли, правые негодовали163. Выступление кадетского лидера немедленно разошлось по стране в огромном количестве копий, передавалось устно. Доходило до того, что за экземпляр выступления Милюкова в Думе платили 25 руб., а за прочтение – 10 руб.164 Более того, по свидетельству М. Палеолога, речь кадетского лидера пересказывалась, причём рассказчики часто добавляли к тексту «собственные разоблачения»165. Совет министров заранее был извещён о программе выступления П.Н. Милюкова, поэтому министры покинули заседание палаты сразу после выступления М.В. Родзянко, до того как лидер Прогрессивного блока начал говорить (что, кстати, лишь подогрело атмосферу заседания), тем не менее ответа у них не нашлось166. 159 Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв 4. Сессия 5. Стб.35-48. Опубликовано с купюрами. 160 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.237. 161 Александр Иванович Гучков рассказывает... Воспоминания председателя Государственной думы и военного министра Временного правительства. М., 1993. С.16. 162 Цит. по: Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.243. 163 Варун-Секрет С.Т. Протопопов и русская общественность // Columbia university. Rare Book & Manuscript Library Collections. Sergei Efimovich Kryzhanovskii Papers. Box 4. С.10-11. 164 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С.153. 165 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.632. Запись 16 ноября 1916 г. (новый стиль). 166 Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). Тетр.179. С.104. Правительство на секретном заседании 3 ноября 1916 г. долго обсуждало «план роспуска Думы и ареста Милюкова», А.Д. Протопопов оказался единственным, кто брался его осуществить167. То есть даже в кабинете Б.В. Штюрмер и А.Д. Протопопов оказались в изоляции. Сильнейшим ударом по премьеру стало возвращение в Таврический дворец И.К. Григоровича и Д.С. Шуваева, заявивших, что они готовы работать с Думой ради победы, за что их сразу же вознаградили бурными аплодисментами168. Б.В. Штюрмеру пришлось признать, что политическая ситуация в стране поменялась. В записке Николаю II 7 ноября 1916 г. он констатировал (как и оппозиция!) начавшийся штурм власти: Дума отказалась работать с правительством, настаивая на его смене. «Убеждённость в том, что такое желание её будет исполнено, настолько укрепилась в сознании большинства Думы, что обычная система её борьбы с правительством совершенно изменилась». Если ранее палата критиковала правительственные мероприятия по мере поступления смет, то сейчас она, не приступая с бюджету, «прямо обратилась к штурму власти». Премьер ошибочно предположил, что с помощью смены правительства руководство Думы добивается перерыва сессии, чтобы во время него «вызвать беспорядки среди рабочего населения, учащейся молодёжи и даже в войсках». Запугивая царя революцией, он необоснованно утверждал, что столь резкое противодействие кабинету вызвано мерами, ограничившими деятельность особых совещаний по обороне государства, по снабжению, по перевозкам. Правительство также сосчитало: к лету 1916 г. Земгор израсходовал 553 млн руб. казённых денег и лишь 9,362 млн – собранных им средств, чем, как полагалось, снят «ореол самопожертвования» с общественных организаций. Наряду с попытками запугать царя, Б.В. Штюрмер ещё и торжествующе сообщил, что надежда Думы «сломить проводимую ныне правительственную систему» не привела к успеху, поэтому оппозиция занялась клеветой. Особенно премьер выделил письма А.И. Гучкова М.В. Алексееву, широко разошедшиеся в копиях169. Доклад Б.В. Штюрмера содержал как верные оценки, так и не вполне точные предположения, например, что «штурм власти» завершился неудачей. Главу кабинета не смущало, что ноябрьская сессия – это завершение какой-либо конструктивной работы правительства и палаты, что далее следует полный законодательный тупик, вроде эпохи первой-второй Думы. Выход из тупика был возможен теми же путями, что и ранее: смена правительства либо роспуск нижней палаты. Однако изменение избирательного закона и проведение новых выборов в условиях войны выглядели невозможными. Царь поступил так, как не действовал ещё ни разу. В ответ на конфликт Думы и Совета министров он уволил только главу правительства, оставив палату. Поэтому отставка Б.В. Штюрмера выглядела как уступка Прогрессивному блоку. Вероятно, чтобы смягчить такой эффект, правительство осталось. Для того чтобы дать новому председателю Совета министров оглядеться, думская сессия была прервана с 11 по 19 ноября 1916 г. А.Ф. Трёпов как под копирку получил указание «работать в мире»170 с нижней палатой и совершил те же действия, что и его предшественник Б.В. Штюрмер: немедленно нанёс визит председателю Думы М.В. Родзянко, заявив о желании установить нормальные отношения с народным представительством. Председатель Совета министров обещал добиться замены нескольких непопулярных министров, не использовать ст. 87 для проведения законов, избегать других конфронтационных действий. Взамен он требовал отказа Прогрессивного блока от его декларации («Я хочу декларацию – о готовности» сотрудничать)171 и значительной части требований. Возможно, что А.Ф. Трёпов надеялся вернуться в Думе к 167 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.632-633. Запись 17 ноября 1916 г. (новый стиль). Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.633. Запись 17 ноября 1916 г. (новый стиль). Всеподданнейший доклад Б.В. Штюрмера 7 ноября 1916 г. // Монархия перед крушением 1914-1917. Бумаги Николая II и другие документы. М.:Л., 1927. С.134-136. 170 Прогрессивный блок в 1915-1917 гг. // Красный архив. 1933. №1(56). С.118. 171 Прогрессивный блок в 1915-1917 гг. // Красный архив. 1933. №1(56). С.118. 168 169 практике право-октябристского большинства, для чего ему следовало либо добиться распада блока, либо ввести в его состав националистов-балашёвцев172. Однако в последнем случае получался смягчённый вариант Прогрессивного блока, а не правительственного большинства. Первый экзамен Трепов-премьер держал в Думе 19 ноября 1916 г. Палата, не обратив почти никакого внимания на пакет правительственной законодательной «вермишели» (110 проектов), с увлечением предалась политическим дебатам. Обстановка более напоминала эпоху I Думы и продолжающейся революции. Левые (социалдемократы и трудовики) встретили главу кабинета обструкцией, своё выступление А.Ф. Трепову удалось начать только после перерыва173. Премьер не сказал почти ничего нового, призвав нижнюю палату к «реальной работе», к единству перед лицом врага 174. Единственным новшеством стала осторожная похвала деятельности общественных организаций (Земгора и ВПК). Он получил ответ, которого вряд ли ожидал: с резкой антиправительственной речью, содержащей обвинения против немецкого засилья и распространения «тёмных сил» выступил В.М. Пуришкевич175. Говорил он, правда, от своего имени, так как во фракции правых ему запретили держать речь, а затем и исключили из своих рядов 176. Выступление одного из лидеров крайне правых мало чем отличалось от монологов представителей Прогрессивного блока. Разумеется, В.М. Пуришкевичу было с ними не по пути177. Эмоциональная и малоуместная по существу речь одного из лидеров правых создавала впечатление запоздалого, но отчаянного призыва к возвращению «единения». Разумеется, безуспешного. Однако объединение в критике кабинета уже совершенно разных политических сил свидетельствовало о глубочайшем недоверии и недовольстве властью со всех сторон. Самодержавие было как бы взято в тиски: от подозрений в измене до обвинений в том, что Россией правит Гришка Распутин. Самым неприятным было то, что эти инвективы поддерживало большинство как в Думе, так и в Государственном совете, независимо от партийной или фракционной принадлежности. В.М. Пуришкевичу 22 ноября 1916 г. ответил Н.Е. Марков178. Его выступление сознательно носило провоцирующе-скандальный характер. Н.Е. Марков защищал министров, преимущественно А.Д. Протопопова, и обвинял В.М. Пуришкевича в измене принципам. Оскорблениями в адрес М.В. Родзянко («болван, негодяй, мерзавец») он желал свалить председателя Думы. Вместо этого эффект получился обратный: попуярность М.В. Родзянко резко возросла. «Все, кто только находился в Думе, выражали ему свое сочувствие. Трепов приехал к нему на квартиру. Груда карточек, члены Государственного совета, телеграммы без конца. Не были только правые. <...> Приветствия и трогательные телеграммы со всех концов России свидетельствовали, каким большим человеком он кажется для России и как неоценимы его заслуги в настоящее тяжелое время. Эти овации привели в смущение самого даже Родзянку. Его кабинет был 172 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.248-249. Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв 4. Сессия 5. Пг., 1916. Стб.240-251. 174 Там же. Стб.251-259. 175 Там же. Стб.260-288. 176 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С.166. См. также: Иванов А.А. Владимир Пуришкевич: опыт биографии правого политика (1870-1920). СПб., 2011. С.39-248. 177 Интересно, что ранее, на заседании Комиссии по военным и морским делам 8 ноября 1916 г., он, говоря о положении военно-санитарного дела на Юго-Западном фронте, похвалил «общественность», сообщив, что Земгор и Красный Крест «работают на фронте превосходно и постоянно заслуживают глубокую благодарность воинских частей», политической пропагандой не занимаются (Журнал заседания Комиссии по военным и морским делам 8 ноября 1916 г. // РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.446. Л.406 об.). 178 Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв 4. Сессия 5. Стб. 350-370. 173 завален цветами, ему дамы незнакомые и юные девицы посылали приветы и посвящали стихотворения»179. В те дни царь, если и колебался, то в отношении отставки А.Д. Протопопова. Несмотря на давление на него со стороны родственников с требованием ответственного министерства, нет решительно никаких данных, что Николай II существенно поколебался. Наоборот, Г.Е. Распутин его укреплял в твёрдости, убеждая передать Алексею власть «в целости, как от отца получил»180. Наверное, и М.В. Родзянко 16 ноября 1916 г. несколько успокоил самодержца, обещая, что Дума не требует более, чем «министерства доверия». Единственным и лишь косвенным аргументом в пользу того, что царь всё-таки стоял перед выбором, может служить экстраординарная активность крайне правых, начавшаяся в самом конце 1916 г. Атаку Прогрессивного блока верные монархисты проспали. 5-6 ноября 1916 г. члены правых групп в Думе и Государственном совете совещались о том, как оказать деятельное противодействие Прогрессивному блоку181. Ничего реального они не сделали прежде всего в силу малочисленности своих сторонников. Вообще крайне правые впали в неразрешимое противоречие. С одной стороны, они уже не могли не критиковать царское правительство, с другой – попрежнему пытались защищать самодержавие. В ответ Прогрессивному блоку разгулялась правая печать, начавшая шумную и резкую кампанию против Думы и общественных организаций. Участились обращения к царю с требованием поставить Думу в отведенные ей законом рамки, а над Земгором, ЦВПК и др. организовать строгий надзор 182. В выступлениях крайне правых зазвучали и новые нотки. Если ранее, во времена III Думы, они смирились с существованием законодательного народного представительства и даже научились использовать его в какой-то степени в своих интересах, то в конце 1916 начале 1917 гг. одной из идей этой публики становится новый государственный переворот. На необходимости пересмотра избирательного закона перед выборами в V Думу настаивали Н.Е. Марков, кружок А.А. Римского-Корсакова и др.183 Это были те немногочисленные силы монархистов, справедливо полагавшие, что любые уступки «обществу» лишь усилят его требовательность. Ответом же на все пожелания «министерства доверия» и т.п. должно стать создание сильной, диктаторской власти. По мнению председателя Астраханской народной монархической партии Н.Н. ТихановичаСавицкого, необходим был решительный поворот в политике и изменение Основных законов184. Нельзя не признать, что их позиция была логичной. Николай II явно ей симпатизировал, но воплотить в жизнь рекомендации справа так и не решился. Максимум, на что хватило царя, это заказать Н.А. Маклакову 8 февраля 1917 г. проект манифеста о роспуске Думы185. Дума, выпустив пар, занялась обсуждением продовольственного вопроса, а по сути - продолжила критику правительства, но уже вокруг «продовольственной диктатуры» А.Д. Протопопова. Оно завершилось 5 декабря 1916 г. Чтобы занять палату работой, глава 179 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. С.168. 180 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.261-262. 181 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.247. 182 Таков основной смысл записки «православно-русских кругов г. Киева», представленной через депутата Думы священника М.В. Митроцкого Николаю II и получившей одобрение самодержца («Записка, достойная внимания» // Красный архив. 1926. №5(18). С.207-214), а также письма Н.А. Маклакова Николаю II 19 или 20 декабря 1916 г., изложенного авторам по памяти для Чрезвычайной следственной комиссии 23 августа 1917 г. (Архив русской революции. Т.V. Берлин, 1922. С.344). 183 Программа Союза русского народа перед Февральской революцией // Красный архив. 1927. №1(20). С.242-244. 184 Н.Н. Тиханович-Савицкий - Н.А. Маклакову 31 января 1917 г. (перлюстрация) // Минувшее. Т.14. М.:СПб., 1993. С.218-219. Свое мнение астраханский монархист имел возможность лично изложить императрице Александре Федоровне в середине января 1917 г., и та вполне с ним согласилась. 185 Н.А. Маклаков - Николаю II 8 февраля 1917 г. // Монархия перед крушением. Бумаги Николая II и другие документы. М.:Л., 1927. С.97-98. кабинета подготовил для внесения в неё многострадальный проект положения о волостном земстве. У Совета министров и народного представительства сохранялись разногласия: власть хотела повысить цензы, особенно земельный, для привлечения в волостное земство «более крупных поместных элементов». А.Ф. Трепова также очень беспокоило то, что проектируемое волостное земство, призванное объединить как административные, так и хозяйственные функции, фактически выходило из-под власти губернатора, что, по мнению главы кабинета, «коренным образом изменяет существующий на местах строй административного управления». Однако премьер со своими сомнениями оказался в меньшинстве даже среди своих коллег: его поддержал лишь министр юстиции А.А. Макаров186. Убийство Г.Е. Распутина в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. оборвало кратковременное премьерство А.Ф. Трепова. Впрочем, оно послужило лишь поводом для быстрого увольнения очередного главы правительства: Николай II и так намеревался удалить его, но «после того, как он сделает грязную работу» - распустит Думу. 14 декабря он откровенно написал супруге: «Пусть вся ответственность и все затруднения падут на его плечи, а не на плечи того, который займет его место»187. Единственное, что удалось А.Ф. Трёпову, так это способствовать расшатыванию Прогрессивного блока, который чуть было не покинула фракция прогрессистов. Правда, царь недотерпел, отправив А.Ф. Трёпова в отставку 27 декабря 1916 г., не распустив Думы. Ноябрьский «штурм власти» не принес Прогрессивному блоку заметных дивидендов. К 16 декабря, когда сессия народного представительства была завершена, «и самодержавие, и большинство Думы остались на исходных до начала “штурма” позициях. Смена премьера не принесла сколько-нибудь ощутимых изменений в политике самодержавия по отношению к “общественности”, а думские выступления также не вышли за предустановленные рамки»188. Однако имело место сильное воздействие на общественное мнение, которое на глазах электризовалось, ожидая от дибералов большего. Пока Прогрессивный блок устоял, но историки не случайно почти единодушно замечают – перед объединённой оппозицией замаячил тупик. Попытка давить на власть, одновременно не допуская массовой революции, не приносила успеха, кризис усиливался, а авторитет блока – уменьшался. Развитие событий по этому вектору означало, что скоро эстафету объединённой и самой авторитетной оппозиции у него могут перехватить другие, и это будут уже революционные силы. Самодержавие в ответ на усиливающееся противостояние Прогрессивного блока и правительства решило укрепить своими сторонниками состав Государственного совета. После образования блока случилось так, что оппоненты правительства там хотя и не имели твёрдого большинства, но были близки к нему, так как соотношение сил неуклонно менялось в их пользу. Подсчёты, проведённые в Государственной канцелярии на конец 1916 г., показали, что Совет министров может рассчитывать лишь на 85 членов верхней палаты (правый центр – 23, правые – 58, внепартийные – 4), причём за вычетом отсутствующих (по болезни и другим причинам) их оставалось всего 79. Противостоял же им 101 человек (левые – 20, центр – 59, внепартийное объединение – 20, Голубев и М.А. Стахович), из которых 99 могли постоянно присутствовать на заседаниях189. Для усиления правой части «звёздной палаты» царь с 1 января 1917 г. существенно пересмотрел состав назначаемой им половины членов Государственного совета, заменив 18 человек. Это было самое масштабное изменение состава палаты за годы царствования Николая II. Не все из 186 Всеподданнейший доклад А.Ф. Трёпова 10 декабря 1916 г. // РГИА. Ф.1276. Оп.12. Д.1818. Л.12-13. Цит. по: Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.265. 188 Слонимский А.Г. Катастрофа русского либерализма. Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 года. Душанбе, 1975. С.112. 189 Состав Государственного совета на 29 декабря 1916 г. // РГИА. Ф.1162. Оп.1. Отделение личных дел. 1917. Д.11. Л.8. 187 удалённых входили в Прогрессивный блок (например, Б.В. Штюрмер), также не всех назначенных можно одозначно отнести к сторонникам правительства, тем не менее соотношение сил в Государственном совете существенно сдвинулось в пользу правых 190. Однако самодержец не изменил своему принципу, стараясь сохранять некоторый паритет между оппозицией и сторонниками правительства, которого придерживался до этого. Иное означало бы, что Николай II пошёл на прямую конфронтацию с блоком в палатах, чего самодержец, судя по его поступкам, до конца избегал. Новым премьером неожиданно для себя стал князь Н.Д. Голицын - человек, никогда не занимавший даже поста министра. Н.Д. Голицын, несомненно, не имел никакого плана действий. Несмотря на то что новый премьер входил в группу правых Государственного совета и участвовал в заседаниях кружка А.А. Римского-Корсакова, он придерживался относительно умеренных взглядов. Вопреки решительному настрою своих единомышленников из среды крайне правых, очередной премьер не отважился пойти на роспуск Думы, ограничившись тем, что открытие сессии было отложено на месяц, с 12 января до 14 февраля. Вопрос о дате созыва решался Советом министров на своем заседании 3 января 1917 г. Из трех точек зрения, высказанных министрами (12 января, 31 января, 14 февраля), Николай II 5 января 1917 г. поддержал последнюю191. Царь и наиболее реакционно настроенные министры рассчитывали, что за полуторамесячный перерыв депутаты успокоятся. Пока же каникулы нижней палаты продолжались, глава правительства вступил в переговоры с лидерами фракций о возможности создания приемлемого Думе кабинета. Это означало, что Николай II стремился сохранить status quo, идя на уступки требованию Прогрессивного блока о «правительстве доверия». Осторожность Н.Д. Голицына отражала мнение многих влиятельных сил в стране, в том числе членов императорской фамилии, активно призывавших царя с конца 1916 г. к формированию нового правительства, даже ответственного перед Думой192. Однако поиск и согласование кандидатов требовал немалого времени, а власть никуда не торопилась, не чувствуя надвигавшихся грозных событий. Противоположную позицию занимал А.Д. Протопопов. В своих записках царю, составленных под сильным влиянием И.Г. Щегловитова, министр хотел добиться «полного роспуска Государственной думы», так как полагал каждый день думской сессии опасным для себя. Любой большой скандал в палате привёл бы к немедленной его отставке, «он только тогда бы мог оставаться, если бы Дума, хотя бы на время, была распущена». А.Д. Протопопов выступал не за ликвидацию Думы, как правые, а за досрочное прекращение её полномочий, предполагая начать новую избирательную кампанию, «желая отвлечь политические страсти от Петрограда и армии, перенести весь центр борьбы на места, создать там свою борьбу за интересы по выборам в Государственную думу; Петроград же в эту минуту поставить в более изолированное положение, усилить состав гарнизона привлечением таких кадров, которые уже испытаны в своей преданности династии, и повести твёрдый курс правительственной политики вправо; в эту самую минуту иметь широкий надзор за армией»193. Однако Николай II не пошёл на такие меры. Но «общество», главным образом в лице Прогрессивного блока, отвергло очередное предложение о взаимодействии и лишь усилило давление на власть. Ноябрьская неудача не прошла даром. Несмотря на свои предыдущие решения, на продолжающуюся войну, главным лозунгом думской оппозиции стало уже не 190 Подробнее об этом см.: Бородин А.П. Государственный совет России (1906-1917). Киров, 1999. С.164165. 191 РГИА. Ф.1276. Оп.10. Д.7. Л.451. 192 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.263-265. 193 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 21 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.V. М.:Л., 1926. С.258. «министерство доверия», а кабинет, ответственный перед народным представительством. Это явственно прозвучало в выступлениях кадетских лидеров П.Н. Милюкова, В.А. Маклакова, Н.В. Некрасова, П.Д. Долгорукова на совещаниях оппозиции в декабре 1916 январе 1917 гг.194 Добиваться «новой» цели кадеты по-прежнему намеревались только «парламентской борьбой». Они были готовы к тому, что правительство распустит Думу: «Пусть. Это будет осиновый кол для правительства. При первых же грозных раскатах грома правительство с позором принуждено будет обратиться к той же Думе или к ещё более страшному для него новому, пятому изданию её»195. Не надеясь на добрую волю правительства, оппозиция готовила ответные меры на случай досрочного роспуска Думы. В этой ситуации предполагался переезд большинства депутатов в Москву и обращение оттуда с воззванием к народу196. Кажется, свою игру вёл М.В. Родзянко. С осени 1916 г. он активно продвигал идею «правительства доверия», в том числе и из числа депутатов Думы с ним во главе. «Родзянко был очень доволен собственной персоной, находил, что он обладает специальным даром объединять вокруг себя людей и был уверен, что под его руководством новое правительство с лёгкостью справится со всеми трудными проблемами, связанными с военными действиями». Похоже, глава нижней палаты, если убрать за скобки его неумеренное честолюбие, неважно ориентировался в ситуации, полагая, что стоит ликвидировать Г.Е. Распутина, как всё станет хорошо. Императрицу Александру Фёдоровну предполагалось в крайнем случае заточить в монастырь197. Разумеется, все эти соображения свидетельствовали о некомпетентности и недалёкости председателя Думы. По крайней мере, можно отметить, что среди лидеров оппозиции и Прогрессивного блока персона М.В. Родзянко не котировалась высоко. Тем не менее поведение председателя Думы свидетельствовало об определённом диссонансе в её рядах, который перед революцией только увеличивался. День 14 февраля 1917 г. в Думе глубоко разочаровал лидеров оппозиции. Организовать шельмование власти так, как это сделал 1 ноября 1916 г. П.Н. Милюков, не получилось. Самые резкие речи раздались позже и были произнесены трудовиком А.Ф. Керенским и правым В.М. Пуришкевичем. Их жертвой оказался ни в чём не повинный министр земледелия А.А. Риттих. Реакция правой части блока на деятельность недавно назначенного министра оказалась скорее положительной, чем критической198. Выступление депутата графа Д.П. Капниста-2-ого 15 февраля ещё не носило характер открытого протеста «против гегемонии Милюкова», но содержало «элемент угрозы, что такое возмущение может последовать»199. Если бы такое произошло, то означало бы кризис уже самого Прогрессивного блока в его бесплодных атаках правительства. Вопреки ожиданиям, правое крыло Думы спокойно взирало на словесную риторику левых депутатов, в частности А.Ф. Керенского 15 февраля. «Пусть увидят там, где так надеялись на Думу, до чего она дошла и дойдет ещё», - говорил в кулуарах Н.Е. Марков200. Его коллеги по фракции в Думе выражали озабоченность тем, что правительству пора уже заняться раздачей цензовых участков для выборов в V Думу201. 194 Донесения Л.К. Куманина №548 и №557 12 и 16 января 1917 г. // Вопросы истории. 2000. №4/5. С.5-7, 1011; Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.288-291. 195 Донесение Л.К. Куманина №548 12 января 1917 г. // Вопросы истории. 2000. №4/5. С.6. 196 Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. Л., 1977. С.221. 197 Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). №179. 1966. Ноябрь. С.107. 198 Гальперина Б.Д. Последний министр земледелия Российской империи // Клио. 2011. №5. С.132-138; «большая созидательная программа». Проект доклада А.А. Риттиха Государственной думе о положении сельского хозяйства. 22 ноября 1916 г. / публ. Б.Д. Гальпериной // Вопросы истории. 2012. №5. С.3-21. 199 Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв 4. Сессия 5. Стб.1390-1391; донесение Л.К. Куманина №609 15 февраля 1917 г. // Вопросы истории. 2000. №6. С.15. 200 Донесение Л.К. Куманина №615 15 февраля 1917 г. // Вопросы истории. 2000. №6. С.17. 201 Донесение Л.К. Куманина №629 21 февраля 1917 г. // Вопросы истории. 2000. №6. С.26. Власть пребывала в каком-то оцепенении, совершенно не предполагая катастрофического развития событий. Н.Д. Голицын невозмутимо и ритмично ездил на работу. 25 февраля градоначальник послал на квартиру к А.Д. Протопопову караул. В то время министр завтракал с Н.Ф. Бурдуковым. Ему было доложено, что беспорядки в городе, очевидно, разрастаются. А.Д. Протопопов ответил: «Какие беспорядки? Что за вздор?»202. Несмотря на такие реплики, многие современники были уверены, что А.Д. Протопопов имел план спровоцировать революционные выступления, чтобы показательно, силой их подавить (расстрелять). Мемуарных свидетельств этому намерению существует немало. Ещё до ноября 1916 г. М. Палеолог со слов информировавшего его журналиста Д., вхожего в охранку, записал в дневник, что А.Д. Протопопов при активном участии Николая Фёдоровича Б. (из дальнейшего текста, где этот Б. назван близким В.П. Мещерскому человеком, становится несомненным, что это Н.Ф. Бурдуков) принимал активные меры для реорганизации чёрной сотни для борьбы с интеллигенцией, евреями и другими инородцами. Достаточно «несколько хорошо организованных погромов» - и можно распускать, а может быть, и упразднять Думу. По сведениям Д., эти намерения ежедневно обсуждало окружение А.Д. Протопопова 203. Тем не менее, как вскоре оказалось, к революции власть была совершенно не готова. Сепаратный мир Вопрос о сепаратном мире – одна из самых трудных страниц истории Первой мировой войны. Несмотря на то, что мнение историков единодушно: дело не двинулось дальше зондирования почвы, тем не менее, немало тёмных мест в тех событиях ещё остаётся204. В частности, для России вопрос о сепаратном мире оказался тесно связан с внутренним политическим кризисом, вокруг которого вращалось большое количество самых разных интриг. Поэтому в советской историографии большинство авторов затрагивало эту проблему как часть «заговора царизма» против революции, являвшегося, в свою очередь, составляющей «теории двух заговоров», несостоятельностью которых в том числе объяснялся крах империи в начале 1917 г. Историография темы за столетие обросла многочисленными работами, хотя содержательными из них, то есть опирающимися на конкретные, тем более – на новые, неизвестные до этого факты, являются далеко не все. Первыми были труды и публикации В.П. Семенникова, носившие обвинительный уклон по отношению к самодержавию: автор настойчиво подозревал его в стремлении к сепаратному миру, хотя и признавал, что фактов, определённо свидетельствующих об этом, нет. В 1960-1970-е гг. в советской историографии появился ряд исследований, в которых авторы, используя обнаруженный ими новый фактический материал, несколько по иному смотрели на проблему. Если В.С. Дякин пришёл к весьма скептическому выводу, констатировав, что «нет оснований утверждать, будто царское правительство или придворная камарилья помимо правительства предпринимали реальные шаги для заключения сепаратного мира»205, то Р.Ш. Ганелин, сочтя такую позицию «излишне категоричной», посвятил свою статью выявлению сторонников сепаратного мира среди российских верхов и сделал более мягкое заключение, не отвергающее намерение самодержавия выйти из войны. Он 202 Показания В.В. Балашова в Чрезвычайной следственной комиссии 31 марта 1917 г. // ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.542. Л.4 об. 203 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.627-628. Запись 13 ноября 1916 г. (новый стиль). 204 Это хорошо заметно по весьма обстоятельной книге С.П. Мельгунова «Легенда о сепаратном мире (канун революции)» (Париж, 1957), в которой содержится как обилие деталей, так и немалое число противоречий. 205 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.286. констатировал, что даже при желании царской чете и её окружению «было очень трудно разорвать цепь внутриполитических препятствий на пути к сепаратному миру»206. В это время в историографию был уже введён значительный фактический материал, касающийся контактов вокруг сепаратного мира, причём относящийся практически ко всем сторонам конфликта. Колоссальное значение имеет четырёхтомная французская публикация немецких документов, вышедшая в 1962-1978 гг.207, которую активно использовали советские авторы (В.С. Дякин, Р.Ш. Ганелин, И.А. Дьяконова, Н.П. Евдокимова и др.)208. Эта публикация собрала многочисленные данные о стремлении Германии нащупать возможный путь к сепаратному миру с одной из стран Антанты, включая и Россию, а позднее – о поддержке пацифистской агитации. На материалах немецких архивов опубликовано значительное количество исследований и о том, как Германия пыталась расколоть Антанту в целом. Но следует признать, что несмотря на все усилия, исследователям не удалось найти сколько-нибудь важных фактов, свидетельствовавших бы о том, что самодержавие всерьёз задумывалось о возможном заключении сепаратного мира. Эта «скептическая» точка зрения выразительно представлена в книге В.С. Васюкова, где содержится обстоятельный критический разбор литературы по теме209. Ситуация в отечественной историографии кардинально изменилась с начала 1990-х гг., после чего в России за два с половиной десятилетия увидели свет как переведённые исследования и публикации, так и многочисленные работы современных авторов. Стремление к разоблачению различных тайн, а также некоторые общие подходы в современной пропаганде, изображающей все беды Российского государства не как результат внутренних процессов, а как происки различных внутренних и особенно внешних врагов, привели к тому, что тема сепаратного мира оказалась отчасти мифологизирована, а отчасти окружена большим количеством непроверенных фактов и слухов. Разобраться в них не всегда просто. Прежде всего, необходимо провести различие между сепаратным миром и завершением войны, которое на словах приветствовалось всеми её участниками. 23 августа (5 сентября) 1914 г. Россия, Франция и Англия заключили специальное соглашение о недопустимости сепаратного, то есть без предварительного согласования с другими союзниками, мира, которое затем подтверждалось каждый год210. Таким образом, заключение сепаратного мира означало не просто выход из войны, а крах трёхсторонней Антанты, что являлось серьёзнейшим изменением ориентиров во внешней политике. Начало Первой мировой войны, как известно, сразу поставило Тройственный союз в невыгодное положение: расчёт на то, что Англия не вступит в конфликт и что Германии и её союзникам удастся быстро разгромить Францию и Россию, не оправдался. Более того, участие Лондона делало победу Антанты если и не несомненной, то более вероятной. 206 Ганелин Р.Ш. Сторонники сепаратного мира с Германией в царской России // Проблемы истории международных отношений. Сборник статей памяти академика Е.В. Тарле. Л., 1972. С.126-155. Сейчас эта работа переиздана: Ганелин Р.Ш. В России двадцатого века. Статьи разных лет. М., 2014. С.370-400. 207 L’Allemagne et les problèmes de la paix pendant la premiere guerre mondiale: Documents extraits des archives de l’Office allemand des Affaires etrangeres / Pub. et. A. Scherer, J. Grunewald. T.1-4. Paris, 1962-1978. 208 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.276-288. Ганелин Р.Ш. Сторонники сепаратного мира с Германией в царской России // Проблемы истории международных отношений. Сборник статей памяти академика Е.В. Тарле. Л., 1972. С. (переиздана: Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8; Евдокимова Н.П. Между Востоком и Западом. Проблема сепаратного мира и манёвры дипломатии австро-германского блока в 1914-1917 гг. Л., 1985. 209 Васюков В.С. Внешняя политика России накануне Февральской революции. 1916 – февраль 1917 г. М., 1989. С.232-295. К такому же заключению пришёл ранее Е.Д. Черменский (Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.249-259). 210 Сборник договоров России с другими государствами 1856-1917. М., 1952. С.425; Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.98. Запись 5 сентября 1914 г. (новый стиль). После же провала блицкрига на Западном фронте стало ясно, что война Берлином проиграна: и экономическая и военная суммарная мощность его противников превосходила возможности Германии и её союзников, поэтому единственным шансом на успех был раскол Антанты. То есть, сепаратный мир. Не удивительно, что уже с конца 1914 г. начали циркулировать предложения о быстрейшем завершении конфликта, за которыми стояли, прежде всего, немецкие и австро-венгерские деятели. Они делали ставку на прямой контакт с российскими представителями либо из правительства, либо из окружения императора. Со стороны России в тот момент едва ли не единственным их партнёром мог стать С.Ю. Витте. Отставной сановник, вынужденный покинуть правительство весной 1906 г., он, тем не менее, не терял надежд вернуться к власти, невзирая на известное ему крайнее нерасположение Николая II. Поэтому мысль стать миротворцем ему очень нравилась211. В октябре 1914 г. С.Ю. Витте бравировал. Собеседникам он рассказывал, что за мир выступают императрица Александра Фёдоровна, Г.Е. Распутин, министр внутренних дел Н.А. Маклаков, которые видели в Вильгельме II опору самодержавия. «Маклаков говорит: и теперь будет революция, и после. Только теперь-то мы справимся. А после – неизвестно»212. Граф открыто выступал с идеей немедленно покончить «с этой абсурдной авантюрой», полагая, что на октябрь 1914 г. пришёлся пик военных успехов России 213. С другой стороны, немецкие документы свидетельствуют: в конце 1914 г. Берлин всерьёз искал путь, чтобы послать бывшему премьеру «незаметную веточку мира». Удобным посредником в этом казался И.С. Мельник, давний литературный сотрудник С.Ю. Витте и немецкий агент, однако это ничем не увенчалось. Граф ответил, что условия мира должны удовлетворять не только Россию, но и Францию, об Англии не было сказано ни слова214. В конце 1914 г. такой вариант не вызывал в Берлине энтузиазма. Тем не менее, С.Ю. Витте продолжал поиск путей к миру. 6 (19) января 1915 г. итальянский посол в России А. Карлотти сообщил министру иностранных дел С. Сонино, что некто, принадлежащий «к тесному кругу друзей графа Витте», сообщил ему, что сановник «в согласии со своими политическими друзьями» составил записку о территориальных притязаниях России в Турции. Они сводились к части черноморского побережья и Дарданеллам. Претензий к Германии вообще не было, за исключением требования очистить Польшу. Главный удар наносился по Австро-Венгрии, которая предполагалась к расчленению на ряд независимых государств. С.Ю. Витте, судя по содержанию записки, отказался от идеи завершения войны всеми и рассёк переговоры о мире на двусторонние, полагая, что между Германией и Россией они должны вестись самостоятельно. Англия опять оставалась за бортом переговоров, их итогом предполагался континентальный мир. Возможно, его продолжением граф видел континентальный союз – одну из своих излюбленных и постоянных политических идей. Однако его комбинация выглядела нереально: получалось, что странам Антанты следовало разойтись для того, чтобы начать переговоры о мире, которые вовсе не обязательно привели бы к успеху. Показательно, что итальянский дипломат завершил своё сообщение на минорной ноте: «идея графа Витте о мире не находит сочувствия в России» и разделяется лишь его окружением215. Дальнейшей разработке направления помешала скоропостижная смерть сановника 28 февраля 1915 г. Были ли у С.Ю. Витте союзники и единомышленники в России кроме его ближайшего окружения? Возможно, что да. Вероятно, для правых, традиционно 211 Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999. С.384-386. Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Вып. 1. Париж, 1964. С.186. Запись 4 октября 1914 г. 213 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.160-161. Запись 10 ноября 1914 г. (новый стиль). 214 Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8. С.83. 215 Телеграмма А. Карлотти С. Санино 6 (19) января 1915 г. // Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917 гг. Серия III. 19141917 гг. (далее – МОЭИ). Т.7. 14 января 1915 г. – 23 мая 1915 г. Ч.1. М.:Л., 1935. С.47-48. 212 испытывающих симпатии к Германии, война с ней не могла вызывать большого сочувствия. Есть немало различных сведений, но, как правило, на уровне слухов, о том, что они намеревались вести агитацию и использовать своё влияние для прекращения войны. В январе 1915 г. Департамент полиции зафиксировал, например, разговоры о желании «немецкой придворной группы», якобы существовавшей вокруг салона Марии Павловны, создать политическую организацию и оказать давление на фракцию правых в Думе с тем, чтобы добиваться прекращения войны216. Показательна их мотивация: «окончательный разгром Германии», в котором они не сомневались, вызовет в ней «государственный переворот», который неблагоприятно отразится на государственном строе России. То есть, победа над врагом на самом деле является угрозой самодержавию – это повторение идей, высказанных в довоенной записке П.Н. Дурново, с которыми был солидарен и С.Ю. Витте. Но позиция правых была противоречива: они разрывались между необходимостью поддержать «единение» в войне и боязнью революции. Своеобразным рупором правых оказался Г.Е. Распутин. Перед войной он, по свидетельству лиц из его окружения, транслировал Николаю II идеи «остерегаться Франции и сблизиться с Германией» - «фразы, которым его с большим трудом учил старый князь Мещерский»217. Он вообще был против войны. Известно, что Г.Е. Распутин обращался к царю из села Покровского, где лечился после ранения, с предостережением не воевать: «грозна туча над рассей беда горя много темно и просвету нету, слес то море и меры нет а крови?» и заклиная Николая II «не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ», Россия «вся тонет в крови велика погибель без конца печаль»218. Однако после начала боевых действий «старец» легко поменял свою позицию, утверждая, что «трусить нельзя»219. «Третьего дня» он заявил графине Б., сестра которой была «очень хороша» с ним: «Я рад этой войне; она избавила нас от двух больших зол: от пьянства и немецкой дружбы. Горе царю, если он согласится на мир раньше, чем сокрушит Германию»220. Очевидно, что сам Г.Е. Распутин совершенно не разбирался в международных проблемах и лишь транслировал чужие мнения – тех, кому удавалось убедить его в правильности своей точки зрения. Графиня Б. утверждала М. Палеологу: «Распутин не политический деятель, у которого есть система и программа, которыми он руководствуется при всех обстоятельствах. Это мужик, необразованный, импульсивный, мечтатель, своенравный, полный противоречий. Но так как он, кроме того, очень хитёр и чувствует, что его положение во дворце пошатнулось 221, я была бы удивлена, если б он открыто высказался против войны»222. Идея сепаратного мира была абсолютно чужда общественному мнению, уверенному в том, что виновата в конфликте агрессивность Германии и Австро-Венгрии, в противном случае пришлось бы капитулировать перед ними. Военные итоги были пока не очевидны, также как и связь конфликта с внутриполитическими проблемами. Одновременно в обществе сразу поползли весьма тревожные слухи и подозрения, что Александра Фёдоровна и её окружение, а также Елизавета Фёдоровна ведут тайную 216 Справка Департамента полиции по IX делопроизводству. Февраль 1915 г. // ГАРФ. Ф.102. ОО. 1915 г. Оп.245. Д.244. Т.1. Л.3-3 об. 217 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.119. Запись 27 сентября 1914 г. (новый стиль). 218 Текст письма Г.Е. Распутина без даты, направленного Николаю II перед началом Первой мировой войны, запротоколированный следователем Н.А. Соколовым // Российский архив. Кн.VIII. М., 1998. С.354. 219 Телеграмма Г.Е. Распутина из Тюмени в Петербург 31 июля 1914 г. // Распутин Г.Е. Избранные мысли, письма и телеграммы царской семье. М., 1990. С.33. 220 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.119. Запись 27 сентября 1914 г. (новый стиль). 221 Графиня Б. рассказала, что «третьего дня» Г.Е. Распутин по телефону справлялся у А.А. Вырубовой, «может ли он вечером посетить императрицу. Она отвечает, что он сделает лучше, если подождёт несколько дней. По-видимому, это было ему очень досадно … Недавно ещё он не стал бы даже спрашивать, можно ли ему прийти во дворец: он прямо бы отправился туда» (Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.119. Запись 27 сентября 1914 г. (новый стиль)). 222 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.120. Запись 27 сентября 1914 г. (новый стиль). переписку с Германией223. В намерении поколебать решимость вести войну до победы подозревали также «придворную клику»224. Показательно, что они возникли уже осенью 1914 г., не только в столице, но и в Москве, а также циркулировали и по провинции. Ничего рационального за этими слухами стоять не могло, также нельзя утверждать, что они сознательно кем-то распространялись: политика «внутреннего мира» ещё не дала видимых трещин. Их корни следует искать в закономерностях изменений в общественной психологии. Но скорость распространения и лёгкость, с которой публика верила всевозможным измышлениям, показывают некую наэлектризованность общественного мнения и негативную установку по отношении к царской власти, его готовность поверить в «измену». Слабые и разрозненные импульсы, исходившие из Петрограда за скорейшее прекращение войны, контрастируют с активными и значительными усилиями, прилагавшимися немецкой стороной, по разрушению единства Антанты и желанию надавить на слабое звено в её составе, каким в Берлине виделась Россия. Немецкий зондаж мирных условий шёл уже с осени 1914 г., причём по всем направлениям, по всем странам225. С российской стороны аналогичные попытки, по крайней мере, в 1914-1915 гг., до сих пор не выявлены. Претензией на такое открытие была статья К.Ф. Шацилло о В.Д. Думбадзе226. Племянник ялтинского градоначальника явно решил поучаствовать в авантюрном предприятии. Его поездка в Германию в мае-июне 1915 г. вместе со своим другом Г.В. Мачабели, описанная в его донесении военному министру, выглядит хлестаковщиной, особенно рассказы, как к нему в отель в первый же день явилась верхушка германского МИД (за исключением министра), как их принимал начальник немецкого Генштаба, наконец, как на вечере, данном в их честь, дамы и офицеры восторженно (!) отзывались о русских офицерах, а небольшой струнный оркестр даже исполнил «Боже, царя храни». Похоже, что незадачливый посланец вышел за указанные ему рамки и стал разыгрывать из себя важную государственную персону, облачённую немалыми полномочиями. Николай II, насколько можно понять из текста, никаких поручений насчёт зондажа возможных условий мира ему не давал, согласившись лишь на общее ознакомление с ситуацией в Германии. В.Д. Думбадзе надеялся, что за поездку он будет для начала награждён высочайшей аудиенцией и всерьёз обсуждал, что ему просить: камергерство или чин действительного статского советника227. Конечно, такому человеку, несмотря на доводы К.Ф. Шацилло о его удобном неофициальном статусе 228, никто бы не стал доверять серьёзную миссию. Поэтому вывод историка, что «под словесной шелухой рассказа Думбадзе» скрывается установление прямого контакта «влиятельных сфер» Германии и России, является явным преувеличением229. Многочисленные немецкие зондажи и попытки установить прямой контакт с Николаем II уже описаны в литературе, суть их примерно одинакова. Среди серьёзных можно упомянуть неудачную миссию Х.-Н. Андерсена, посланца датского короля 223 Колоницкий Б.И. «Трагическая эротика»: образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. М., 2010. С.304-306. 224 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.148-149. Записи 14 и 15 октября 1914 г. (новый стиль). 225 Евдокимова Н.П. Между Востоком и Западом. Проблема сепаратного мира и манёвры дипломатии австро-германского блока в 1914-1917 гг. Л., 1985. С.11-12, 37-40, 47-51; Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней»Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. СПб., 2006. С.270-274. 226 Шацилло К.Ф. К попыткам сепаратных переговоров во время Первой мировой войны (март-май 1915 г.) // Вопросы истории. 1970. №9. С.105-112. 227 Там же. С.112. 228 Племянник «едва ли не самого симпатичного» Николаю II И.А. Думбадзе имел и некоторые великосветские связи, а также репутацию афериста, однако этого вряд ли было достаточно, чтобы восприниматься в Германии серьёзно, как это считал К.Ф. Шацилло (Шацилло К.Ф. К попыткам сепаратных переговоров во время Первой мировой войны (март-май 1915 г.) // Вопросы истории. 1970. №9. С.106-107). 229 Шацилло К.Ф. К попыткам сепаратных переговоров во время Первой мировой войны (март-май 1915 г.) // Вопросы истории. 1970. №9. С.109. Христиана Х, в первой половине 1915 г. Мария Фёдоровна на высказанное Х.-Н. Андерсеном мнение о необходимости заключить мир сказала, что Россия не хотела войны, «но теперь не можем говорить о мире»230. Примерно в это же время взять на себя роль посредника в русско-немецких переговорах пытался Стокгольм, но также безуспешно231. Удачное немецкое наступление весны-лета 1915 г. лишь усилило желание Берлина достичь сепаратного соглашения с Россией. Пожалуй, самым заметным его выражением стала миссия фрейлины М.А. Васильчиковой (иногда её ошибочно титулуют княгиней), хорошо известная в литературе. Первым из исследователей о ней написал В.П. Семенников, он же опубликовал её письма Николаю II232. М.А. Васильчикова с 1906 г. жила в Австрии, где была частой гостьей в семье великого герцога ГессенДармштадтского, брата Александры Фёдоровны. Фрейлина оказалась живым мостом между двумя дворами, что и требовалось Берлину. Активизация великого герцога стала, по-видимому, ответом на письмо кронпринца Вильгельма 6 февраля 1915 г., уверенного в необходимости сепаратного мира с Россией: «Не могли бы Вы установить контакты с Ники и посоветовать ему договориться с нами полюбовно?»233 Первое обращение М.А. Васильчиковой к царю – письменно, из Австрии – датировано 25 февраля (10 марта) 1915 г.234 Оно было переслано через Швецию, находилось в конверте, адресованном императрице Александре Фёдоровне. В нём она передала плохо срежессированный «разговор» с тремя «более или менее влиятельными» людьми, не дипломатами, которые предлагали русскому царю выступить с инициативой мира. Якобы такая инициатива вызовет немедленный шаг навстречу (весьма наивный приём, с помощью которого Германия становилась бы хозяином положения: либо она соглашалась на выгодные ей условия сепаратного мира, если же они не устраивали Берлин – инициативу России можно было предать огласке в Лондоне и Париже). Никаких условий мира как бы не обсуждалось, за исключением одного. «Я спросила: а Дарданеллы? Тут тоже сказали: стоит русскому царю пожелать, и проход будет свободен» (то есть, уступали за счёт Турции). В марте-мае 1915 г. М.А. Васильчикова направила царю ещё два письма, из которых стало ясно, что России предлагается сепаратный мир. Ответа ни на одно из них не последовало. В ноябре 1915 г. у М.А. Васильчиковой в России умерла мать, и фрейлина решила приехать на её похороны. Благодаря герцогу Гессенскому её «без всяких затруднений отпустили». По пути в Россию М.А. Васильчикова встретилась в Ницце с герцогом Гессенским, который высказал ей желание остановить войну. Прямое участие великого герцога Гессенского Эрнеста показательно: он поддерживал с Александрой Фёдоровной переписку и во время войны, до конца 1916 г. 235 М.А. Васильчикова записала разговор, который она обещала, по просьбе герцога, передать Николаю II вместе с его письмом (где о войне ничего не говорилось)236. Бумага была без подписи, в форме словесного поручения от герцога. «Содержание записки ограничивалось выражением доброжелательных чувств к России и просьбою к государю назначить время, место и лиц для предварительных переговоров, куда будут немедленно посланы и уполномоченные от 230 Дневники императрицы Марии Фёдоровны (1914-1920, 1923 годы). М., 2005. С.87. Запись 6 (19) июля 1915 г. 231 Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней»: Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. СПб., 2006. С.274-276. 232 Семенников В.П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М.:Л., 1926. С.11-37. 233 Цит. по: Земан З., Шарлау В. Парвус – купец революции. Нью-Йорк, 1991. С.181. 234 М.А. Васильчикова – Николаю II 25 февраля (10 марта) 1915 г. // МОЭИ. Т.7. Ч.1. М.:Л., 1935. C.444-446. 235 Correspondence of the Empress Alexandra of Russia with Ernst Ludwig and Eleonore, Grand Duke and Duchess of Hesse 1878-1916 / Ed. by Petra H. Kleinpenning. Norderstedt, 2010. 236 Письмо великого герцога гессенского Эрнеста Николаю II 5 декабря 1915 г. на английском языке опубликовано (МОЭИ. Т.9. М.:Л., 1937. С.594). Оно действительно содержит просьбу принять М.А. Васильчикову и личные пожелания. Германии. Ни о каких условиях мира не было и речи»237. Однако сутью послания являлся сепаратный мир. 15 декабря (2 – по русскому стилю) М.А. Васильчикова была уже в Петрограде. Приём в России оказался для «посланницы мира» шокирующим. Через несколько дней после приезда М.А. Васильчиковой поползли слухи о её шпионстве и измене. Ни Николай II, ни его супруга, ни её сестра Елизавета Фёдоровна не согласились даже принять её. В отчаянии «посланница мира» обратилась к правительству с просьбой облегчить ей возвращение в Австрию. После этого к ней в «Асторию» явились министр внутренних дел А.Н. Хвостов и директор Департамента полиции С.П. Белецкий и заявили ей, что она высылается в имение своей сестры А.А. Милорадович в Черниговскую губернию, так как её присутствие в столице «беспокоит английского посла». Одновременно в прессе пошла волна публикаций, в которых М.А. Васильчикова поливалась грязью. Это была едва ли не первая газетная кампания, направленная резко против сепаратного мира. В этой истории обращают на себя внимание даты. В.П. Семенников подметил: март 1915 г. – начало миссии М.А. Васильчиковой и другие попытки – хорошо сочетаются по времени с обсуждением внутри Антанты возможных выгод России в войне. Речь шла, прежде всего, о судьбе черноморских проливов. Именно в это время Париж и Лондон уверили Петроград, что Россия должна в результате войны получить контроль над ними238. Конечно, союзники по своим каналам знали о поисках в Берлине путей для того, чтобы вывести Россию из войны. Поэтому позиция Петрограда – воздерживаться от каких-либо контактов с немцами по поводу возможного завершения войны – выглядит абсолютно оправданной: любые переговоры подобного рода стали бы разменной картой в игре на раскол Антанты – и только. Показательно, что особенно активно немцы действовали во второй половине 1915 г. Это, по-видимому, было связано с отставкой Николая Николаевича, который рассматривался в Берлине как злейший враг Германии. В сентябре 1915 г. министр двора А. Эленбург обратился к своему коллеге В.Б. Фредериксу с письмом, где рассуждал о необходимости возвращения былой дружбы монархов. Письмо не носило прямого призыва к сепаратному миру, но намекало на желательность прекращения войны239. Николай II, которому министр двора предъявил письмо, по свидетельству С.Д. Сазонова, оставил на нём помету: «Эта дружба умерла. Пусть никогда о ней не говорят»240. Газетная же кампания конца 1915 г. пришлась на время, когда политика «единения» уже закончилась. После создания Прогрессивного блока (август 1915 г.) объединённая оппозиция успела потерпеть поражение, требуя «правительства доверия» и выступая против увольнения верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. В ответ царь не удовлетворил ни одного требования, наоборот, Дума была распущена 3 сентября 1915 г., а военные неудачи прекратились. У оппозиции столь твёрдый ответ вызвал недоумение, растерянность и злобу, началась настоящая конфронтация общества и правительства. С этого времени усиливаются слухи и подозрения самодержавной власти в том, что она не делает всего для победы, и даже склонна к сепаратному миру. Поведение Петрограда по отношению к немецким инициативам, подробно изложенное, не даёт для сомнений никаких шансов: всё российское руководство не имело 237 Записка опубликована: МОЭИ. Т.9. М.:Л., 1937. С.589-593. Семенников В.П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М.:Л., 1926. С.21. 239 А. Эленбург – В.Б. Фредериксу 20 сентября 1915 г. (копия) // РГИА. Ф.472. Оп.40 (195/2683). Д.8. Л.2-3. О факте этого письма впервые упомянул В.П. Семенников со ссылкой на дневник М.Палеолога (Семенников В.П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М.:Л., 1926. С.32), однако эта информация была не совсем точна в дате (ноябрь 1915 г.), но по содержанию корректна. 240 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.415. Запись 27 декабря 1915 г. (новый стиль). 238 ни малейшей склонности к сепаратному миру. Усилия Берлина не имели перспективы ещё и потому, что Германия не собиралась принимать невыгодные ей условия – то есть, изначальные причины войны не могли быть устранены. От сепаратного мира – к пацифизму Далее немцы, не отказываясь от своего намерения установить прямой контакт с правящими кругами Петрограде, сделали акцент на обработку массового сознания в России. Им хотелось, чтобы оно изменилось от настроения мобилизации («всё для победы») к пацифизму (немедленно остановить войну). Берлин стал предпринимать попытки целенаправленной агитации за прекращение конфликта, в частности, через некоторых публичных персон вроде Д.И. Бебутова, И.И. Колышко и других. И.И. Колышко, известный публицист, принадлежащий кругу В.П. Мещерского, оказался в Стокгольме во время мировой войны благодаря своим амурным связям. Его очередная подруга – немка Э. Брейденбенд – была вынуждена покинуть Россию как германская подданная. Окунувшись в мутную атмосферу шведской столицы, наполненную активностью различных коммерсантов, посредников и контрабандистов, И.И. Колышко быстро почувствовал себя в родной среде241. По немецким сведениям, журналист впервые появился в Стокгольме в июне 1915 г. и с помощью своего друга-американца Пассвела познакомился с немецким посланником Г. Люциусом, став одним из его осведомителей242. Считая, что он установил канал связи с немцами, И.И. Колышко решил играть серьёзную политическую роль – участвовать в организации переговоров о сепаратном мире и одновременно бороться за общественное мнение. В этом отношении роль публициста оказалась уникальной. В первой половине 1916 г. он дважды встречался в Петрограде со своим старым знакомым по салону В.П. Мещерского, премьер-министром Б.В. Штюрмером, обсудив с ним возможные перспективы завершения войны243. Позднее публицист уверял, что премьер был категорически против сепаратного мира 244. Тем не менее, какие-то полномочия он получил: вряд ли публицист действовал бы исключительно на свой страх и риск. В Стокгольме И.И. Колышко вступил в контакт с немецким магнатом Гуго Стиннесом, проявлявшем активность на поприще поиска сепаратного мира с весны 1916 г.245 Показательно, что И.И. Колышко заинтересовал немцев после того, как стало ясно, что миссия М.А. Васильчиковой завершилась провалом. Переговоры Колышко-Стиннес были весьма интенсивными и продолжались с 1 (13) по 27 мая (6 июня) 1916 г. Стороны обсуждали приемлемые для России варианты завершения войны: в обмен на приобретения в Галиции и Малой Азии Россия теряла Польшу, которая получала автономию с вхождением в таможенное пространство Германии. Однако результата эти контакты не имели: Г. Стиннес получил из Берлина указание на нецелесообразность дальнейших бесед с И.И. Колышко, так как германское руководство предпочитало 241 Подробнее о Стокгольме во время Первой мировой войны см.: Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней»Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. СПб., 2006. С.266-348. 242 Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918 / Ed. by Z.A.B. Zeman. L., 1958. P.92. 243 В.С. Дякин отметил, что одновременно с последовавшими переговорами И.И. Колышко в Стокгольме Б.В. Штюрмер добился отставки С.Д. Сазонова, а в столице поползли настойчивые слухи, что война будет окончена к концу года (Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.280). 244 Колышко И.И. Великий распад. Воспоминания. СПб., 2009. С.101-102. Схожую версию И.И. Колышко изложил своему приятелю журналисту М.А. Сукенникову (Мельгунов С.П. Легенда о сепаратном мире (канун революции). Париж, 1957. С.312-313). 245 Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8. С.86-87. дождаться, пока Россия выразит готовность к миру в недвусмысленной форме 246. И.И. Колышко, наверное, понимал шаткость своей позиции, поэтому просил немцев обратиться к небезызвестному аферисту И.Ф. Манасевичу-Мануйлову, весьма близкому Б.В. Штюрмеру человеку, который летом 1916 г. должен был прибыть в Стокгольм для установления прямых контактов с немцами. Но произошло неожиданное: незадолго до поездки, 19 августа И.Ф. Манасевич-Мануйлов был арестован за шантаж. Следовательно, вся комбинация рухнула. Почти одновременно с переговорами Стеннес-Колышко, в июне 1916 г. в Стокгольм из Германии приехал хорошо известный кадетским лидерам князь Д.О. Бебутов. Князь, выпускник Пажеского корпуса, некоторое время служил при дворе, но его больше привлекала политическая карьера. Примкнув к либеральному движению, он, однако, обезопасил себя от преследований тем, что информировал охранку о происходящих там событиях, в частности – в кадетской партии. Война застала Д.И. Бебутова в Берлине, где он лечился с июля 1914 г. Вынужденный задержаться в Германии до 15 июня 1916 г., князь затем отправился в Стокгольм «в санаторий»247. На германских дипломатов (Г. Люциус, У. Брокдорф-Ранцау) большое впечатление произвёл тот факт, что князь «был принят» у А.В. Неклюдова, русского посланника в Стокгольме, и что он установил связь с И.И. Колышко, уже являвшимся осведомителем Г. Люциуса. Однако немецкий МИД запретил входить с ним в сношения как с человеком «ненадёжным». Не пользовался доверием Д.И. Бебутов и у русских дипломатов, прежде всего, из-за своих хвалебных отзывов о жизни в Германии и положении там русских248. Князь также сошёлся с такими же, как он, «германофилами», что лишь закрепило за ним определённую репутацию249. Тем не менее, опасаться ему было нечего: князя окружали в Стокгольме люди, прямо или косвенно связанные с различными немецкими и российскими службами. Несомненно в курсе деятельности князя был А.В. Неклюдов, рядом находился и М.С. Гуревич, который, по некоторым данным, являлся резидентом русской разведки250. Вероятно, возня вокруг сепаратного мира – проявление самодеятельности отдельных аферистов, за которыми с интересом наблюдали спецслужбы воюющих стран, не препятствуя ей251. Два авантюриста (И.И. Колышко и Д.О. Бебутов) не могли не встретиться, возможно, это произошло не без участия русского посланника в Стокгольме А.В. Неклюдова. Общими усилиями они сформулировали совершенно иной план достижения мира – не через прямые контакты с правящими кругами, а с помощью обработки общественного мнения в пользу скорейшего завершения войны. Вскоре оба они представили Берлину схожие планы по приобретению средств массовой информации в России для ведения через них пронемецкой пропаганды. Размах у Д.О. Бебутова был шире, чем у И.И. Колышко: он предлагал приобрести три русские газеты: «Новое время», «Русские ведомости» и «День», просил на это 10 млн рублей и обещал поддержку ряда еврейских предпринимателей (Л.И. Бродского, Д.Л. Рубинштейна). Однако немцы 246 Ганелин Р.Ш. Сторонники сепаратного мира с Германией в царской России // Проблемы истории международных отношений. Сборник статей памяти академика Е.В. Тарле. Л., 1972. С.142; Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.184. 247 Протокол допроса Д.И. Бебутова 22 апреля 1917 г. // ЦГИА СПб. Ф.487. Оп.1. Д.2686. Л.6 об. 248 Протокол допроса Б.Н. Евреинова, советника при русской миссии в Стокгольме, 1 мая 1917 г. // ЦГИА СПб. Ф.487. Оп.1. Д.2686. Л.18. 249 Протокол допроса А.Л. Цитрона, журналиста, находившегося в 1916 г. в Стокгольме, 23 апреля 1917 г. // ЦГИА СПб. Ф.487. Оп.1. Д.2686. Л.9-10. 250 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны 1914-1917. Л., 1967. С.281. 251 Тем не менее, уже на следующий день после своего прибытия в Петроград из Швеции 11 октября 1916 г. Д.И. Бебутов с утра сразу направился в контрразведку, сначала – по её прежнему адресу (ул. Знаменская, д.32), что бесхитростно зафиксировало наружное наблюдение (Островский А.В. Неудачный «роман» Марии Пуаре и его действующие лица // Из глубины времён. Вып.11. СПб., 1999. С.159). Охранка приглядывала за ним в течение месяца, но более ничего интересного не зафиксировала (ГАРФ. Ф.111. Оп.1. Д.236). доверяли Д.О. Бебутову едва ли не меньше, чем И.И. Колышко, поэтому не согласились на его предложение252. Возможно, что его идеи взял на вооружение И.И. Колышко. После неудачи со Б.В. Штюрмером и И.Ф. Манасевичем-Мануйловым журналист продолжил контакты со Г. Стиннесом об организации в России антивоенной пропаганды. Эта тема возникла, по-видимому, параллельно с переговорами о сепаратном мире. Ещё до ареста И.Ф. Манасевича-Мануйлова, 12 августа 1916 г., Г. Стиннес согласился предоставить Г. Бокельману заём в 2 млн. руб. для финансирования издательства в России253. Двинулось ли дело дальше, непонятно, однако какие-то средства публицист всё-таки получил254. Осенью 1916 г. он заявил И. Троцкому, что планирует войти в руководство «Петроградского курьера», который, якобы, должна приобрести некая «группа общественников и финансистов»255. Начало 1917 г. И.И. Колышко провёл в Копенгагене, где установил контакт с А.Л. Парвусом (Гельфандом). По видимому, это дало толчок «предприятию» журналиста уже после Февральской революции, так как А.Л. Парвус советовал немцам отнестись к нему со всей серьёзностью256. Весной 1917 г. он также вступил в переговоры с М. Эрцбергером257. Дальнейшая история его контактов – это попытка одновременно организовать агитацию в пользу мира и начать прямые переговоры о завершении войны. Но протекала она уже после свержения самодержавия в России и завершилась «знакомством» с российской контрразведкой. Революционеры и националисты как союзники Берлина Перечень «агитаторов» на этом не исчерпывается. Корреспондент Б.И Николаевского М.Н. Павловский, специально изучавший этот вопрос, привёл целый список таких «агентов влияния», преимущественно из революционных кругов (А. Кескюла, Литчев, Клейн, Е.Б. Цивин, К. Циллакиус)258. Одним из них был известный книговед Н.А. Рубакин, сам предложивший Берлину в октябре 1915 г. подготовить серию «строго научных» брошюр для ведения пропаганды в лагерях военнопленных. Как курьёз, одна из брошюр «Военная бюрократия» обвиняла военных чиновников в России в коррупции, но большинство их были немцами! Рецензенты забраковали текст и вернули его Н.А. Рубакину, он же, как ни в чём не бывало, опубликовал своё сочинение в России259. Показательно, что финансирование этой публики началось во второй половине 1915 г., а существенные средства на их деятельность появились в 1916 г. В переписке Б.И. Николаевского содержится также сведения о сотрудничестве с немцами эсера Е.Б. Цивина260. Из них следует, что он убедил главу немецкой дипломатической миссии в Берне в своей важной роли в эсеровской партии и со второй половины 1915 г. получал от немцев значительные суммы (только от австрийцев за 11 252 Г.М. Катков – Б.И. Николаевскому 12 марта 1962 г. // Фельштинский Ю.Г. Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов / Ред.-сост. Ю.Г. Фельштинский. М., 2013. С.475-476. 253 Аронсон Г. Россия накануне революции. Исторические этюды. Мадрид, 1986. С.103. 254 «Шпигель» утверждает, что «в ноябре 1916 г. в Стокгольме немецкий посланник (а не Г. Стиннес) положил на счет 1,25 миллиона марок в распоряжение “господина директора банка Г. Бокельмана”» (Von Klaus Wiegrefe. Russische Revolution: Agent der Macht (10.12.2007) // http://www.spiegel.de/einestages/russischerevolution-a-948934.html). 255 Троцкий И. Со ступеньки на ступеньку (к портрету И.И. Колышко) // Новое русское слово. 1962. 2 декабря. 256 У. Ранцау – в МИД 16 марта 1917 г. // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 281282. 257 М. Эрцбергер – Циммерману 31 марта 1917 г.; М. Эрцбергер – Э. Лангверту 21 апреля 1917 г. Приложение 3 // Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995. С.287-292, 298-304. 258 М.Н. Павловский - Р.А. Абрамовичу 2 мая 1959 г. // Фельштинский Ю.Г. Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов / Ред.-сост. Ю.Г. Фельштинский. М., 2013. С.458-464. 259 (Hoover Institution on War, Revolution and Peace. B.I. Nicolaevsky collection. Box 486. № 3. 260 Р.А. Абрамович – Д.Р. Гольдштейну 30 апреля и 4 июня 1958 г.; Б.И. Николаевский – М.Н. Павловскому 3 февраля 1959 г. // Фельштинский Ю.Г. Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов / Ред.-сост. Ю.Г. Фельштинский. М., 2013. С.437-439, 445-449, 451-458. месяцев 140 тыс. франков), часть из которых, по-видимому, тратил на поддержку эсеровских изданий. Значение Е.Б. Цивина не надо преувеличивать, так как существенной роли в партии он не играл, а полученные от неприятеля средства использовал большей частью в своих интересах. Берлин быстро разочаровался в качестве его услуг. Среди революционеров исследователи традиционно уделяли наибольшее внимание контактам немцев с большевиками, в том числе с В.И. Лениным, а также с А.Л. Парвусом, который справедливо рассматривается как прямой агент Германии. Разумеется, в основе пораженчества большевиков находились интересы революционной борьбы: ленинцы, как и в 1905 г., рассматривали неудачу самодержавия в войне как толчок к началу новой революции. Разумеется, никакими немецкими агентами они не были, их желание ослабить власть в России полностью совпадало с интересами Берлина. Деятельность А.Л. Парвуса, давно находящаяся в сфере внимания историков, изучена уже весьма подробно261. Его контакты с немцами в связи с войной начались с 1915 г., они никак не были связаны с идеей сепаратного мира. Несомненно, что Берлин в марте 1915 г. также сделал ставку на поддержку антиправительственного движения в России, ассигновав А.Л. Парвусу 1 млн рублей. Приём этот (спонсирование революции у противника) Германия пыталась задействовать не только в России, но и в других странах Антанты, обладавших огромными колониальными владениями262. Интенсивность попыток возросла в 1916 г. с одновременной поддержкой инициатив по пропаганде мира в России. Долгое время контакты большевиков с немцами и – главное – получение ими денег – считались неопровержимым фактом, несмотря на то, что прямых свидетельств этому не находилось. Особенно это касалось времени до Февральской революции. Опубликованная в 1986 г. Ю.Г. Фельштинским копия доклада заграничной агентуры Департамента полиции о посещении В.И. Лениным германского посольства в Берне в декабре 1916 г., в котором он якобы пробыл более суток263, является явной фальшивкой, что без труда установили другие исследователи, в частности, Г.Л. Соболев264. Однако другая история, с проездом группы революционеров, в числе которых был и В.И. Ленин, через Германию в опломбированном вагоне в марте 1917 г., не оставляет сомнений в том, что немцы сознательно вбрасывали таким образом в охваченную революцией Россию группу лиц, выступавших за немедленное прекращение войны. Дальнейшее изучение обстоятельств этого путешествия выявило ряд интересных деталей, свидетельствующих в том числе и о поддержке российских «пораженцев» из Берлина. Это показало, в частности, исследование Ханса Бьёркегрена, переведённое на русский язык в 2007 г.265 Используя личные архивы Карла Чилбума, левого шведского социалиста и Альфреда Крусе, датского левого социалиста и журналиста, а также материалы шведских социал-демократов и результаты полицейских наблюдений за всеми ними, автор тесно связал историю «пломбированного вагона» с поисками Германии мира на Востоке. Утверждения же о прямом и обильном немецком финансировании большевиков в последние годы подвергнуты серьёзным сомнениям. В большой документальной публикации, подготовленной С.С. Поповой 266, показано, что основные финансовые операции большевиков приходятся на 1917 г. В них прослеживаются суммы, вырученные Е.М. Суменсон, - 800 тыс. руб., из которых Я.С. Ганецкому (Фюрстенбергу) было 261 Scharlau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution : Parvus-Helphand. Eine politische Biographie. — Köln, 1964 (русский перевод: Земан З., Шарлау В. Парвус – купец революции. Нью-Йорк, 1991); Соболев Г. Л. Тайный союзник. Русская революция и Германия. СПб., 2009 и др. 262 Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней»: Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. СПб., 2006. С.294-302. 263 Ещё раз о Ленине и немецких деньгах (публикация Ю.Г. Фельштинского) // Континент. 1986. Кн.50. С.313-316. 264 Этот факт использовал Г.Л. Соболев в своей книге «Тайна немецкого золота» (СПб., 2002. С.155). 265 Бьёркегрен Х. Скандинавский транзит. Российские революционеры в Скандинавии. 1906-1917. М., 2007. 266 Попова С.С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 г. в Петрограде (по французским и российским архивным источникам). М., 2010. переведено около 580 тыс.267 Несмотря на убеждение публикатора, что обвинения ленинцев в использовании немецких денег, инициированные А. Тома, явились запоздалой местью Временного правительства, вопросы к «коммерсантам» остаются. На допросах Е.М. Суменсон призналась, что располагала товаром (медикаментами) на сумму в 2 030 044 руб. Откуда у Я.С. Ганецкого такие суммы для их приобретения? Тем более, что продажа шла не слишком быстро и не оправдывала расчётов: по свидетельству Е.М. Суменсон, к июлю 1917 г. она выручила всего 500-550 тыс. рублей (правда, за точность указанной суммы она не ручалась)268. При этом поставки товаров начались с конца 1915 г., то есть период оборота вложенных средств превышал год. Напрашивается предположение, что эти деньги могли быть получены от А.Л. Парвуса, тем более, что его персона как участника этих операций всплыла сразу же. Ввоз товаров из-за границы и выручки за них известной суммы объясняет механизм использования немецких денег, который исключал прямое финансирование и тем хорошо массировал их происхождение. Понятны и действия Я.С. Ганецкого («Он прямо назначал чудовищные цены»): ему требовалось и затраченное вернуть с прибылью, и средства на революцию получить269. Этот же механизм хорошо объясняет, почему А.Л. Парвус к концу войны превратился в весьма состоятельного человека. Из внешнеполитического во внутриполитический фактор Параллельно активности эмигрантов в России резко усилились подозрения в адрес власти в том, что она тайно готовит сепаратный мир с немцами. Нет прямых сведений, что такие слух распускались целенаправленно, но логика противостояния Прогрессивного блока и правительства заставляла «общественность» искать новые аргументы своей правоты. Скорее всего, мы имеем дело с наэлектризованной атмосферой общественного сознания, когда малейшие сомнения быстро раздувались, превращаясь в настоящие «улики». Подозрения значительно усилились в связи с отставкой С.Д. Сазонова 7 июля 1916 г. и назначением на его место Б.В. Штюрмера. Несмотря на отсутствие свидетельств, они только крепли. Показательны слова «придворного сановника» Э., сказанные М. Палеологу в сентябре 1916 г.: «Я не знаю никакого положительного факта, но измена очевидна»270. Другим важным поводом, позволившем «обществу» подозревать власть в намерениях заключить сепаратный мир, стала встреча А.Д. Протопопова с германским банкиром Ф. Варбургом в Стокгольме 23 июня (6 июля) 1916 г. О ней часто упоминается в различных источниках и исследованиях, однако рассказы расходятся во многих, в том числе и существенных деталях271. Связано это не с тем, что на этой встрече обсуждались какие-либо секретные и важные вопросы, а с тем, что её участники с российской стороны, а также те, кто был сопричастен её организации, руководствовались не чьими-то конкретными поручениями, а действовали на свой страх и риск, а затем пытались использовать событие в своих целях. Особенно это относится к А.Д. Протопопову. 267 Там же. С.34. Продолжение показаний Е.М. Суменсон 7 июля 1917 г. // Попова С.С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 г. в Петрограде (по французским и российским архивным источникам). М., 2010. С.209. 269 Из протокола допроса Е.М. Суменсон 27 июля 1917 г. // Попова С.С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 г. в Петрограде (по французским и российским архивным источникам). М., 2010. С.213. 270 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.593. Запись 5 октября 1916 г. (новый стиль). 271 Мельгунов С.П. Легенда о сепаратном мире (канун революции). Париж, 1957. С.229-242 и др.; Ганелин Р.Ш. Сторонники сепаратного мира с Германией в царской России // Проблемы истории международных отношений. Сборник статей памяти академика Е.В. Тарле. Л., 1972. С.143-147, 151-152; Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8. С.87-91 и др. 268 Товарищ председателя Думы, он был главой русской парламентской делегации за границей (6 членов Государственного совета и 10 депутатов Думы), являлся официальным лицом. Его встреча с немцем была первым контактом с врагом за время войны, в котором с российской стороны участвовал человек с высоким статусом, поэтому свидание это неизбежно рассматривалось в контексте завершения войны, а в худшем случае, что и произошло, – сепаратного мира. Понимая всю двусмысленность разговора, А.Д. Протопопов обставил его свидетелями (Л.С. Поляк, Д.А. Олсуфьев) и сам предал его гласности. Самый подробный рассказ о встрече прозвучал 29 августа 1916 г. в Москве на встрече губернских предводителей дворянства, позднее его опубликовала газета «Русское слово»272. Если учесть, что организацией встречи занимался, скорее всего, Л.С. Поляк, она проходила в его номере, а сопровождал Ф. Варбурга М.С. Гуревич – ещё один агент российского посланника, то не приходится сомневаться, что всё это проходило под полным контролем российских представителей и истинное содержание разговора не могло ускользнуть от их внимания. Однако организаторы и их окружение (М.С. Гуревич, Л.С. Поляк, А.В. Малиньяк, И. Шваб) пользовались репутацией германофилов, лелеяли мысль «стать посредниками между русскими официальными лицами и представителями Германии, что могло быть полезным для их торговых интересов»273. Но вот сосчитать политические последствия они не смогли. Понятно, что сам разговор мог носить только общий характер, ни у той, ни у другой стороны не было предварительно подготовленных документов. Во время встречи, длившейся около полутора часов, больше говорил Ф. Варбург, развивая тему: война – следствие английской политики, сепаратный мир нужен, прежде всего, России 274. И.А. Дьяконова установила, что, судя по сообщению А.Д. Протопопова своему брату С.Д. Протопопову, Ф. Варбург изложил некоторые немецкие условия прекращения войны: Сербия и Бельгия остаются свободными государствами, Лотарингия возвращается Франции, русская и австрийская части Польши становятся независимыми государствами, Россия получает Буковину и Галицию, Германия – Курляндию. Это отчасти подтверждается записью разговора, сделанной Ф. Варбургом, где он утверждал, что сообщил русским: прусской Польши (Познань) не существует вообще, а Германия претендует не только на Курляндию, но и на Литву275. В любом случае получалось, что мир по-немецки будет достигаться за счёт Австро-Венгрии, а Англия ничего не получит (это напоминало идеи, исходившие ещё от С.Ю. Витте). По сути встреча Варбург-Протопопов была продолжением попыток выйти на российское руководство с предложениями сепаратного мира, однако их содержание оставляло желать лучшего, если даже оставить за скобками иные соображения. Она не была подготовлена, являлась по сути экспромтом. Инициативу А.Д. Протопопова следует рассматривать не с точки зрения интереса к проблеме завершения войны, а отталкиваясь от его личных карьерных соображений. Показательно, что когда по возвращении А.Д. Протопопов доложил С.Д. Сазонову о результатах поездки, министр сделал вывод, что никакого политического интереса его встреча с М. Варбургом не представляла276. Тем не менее, С.Д. Сазонов доложил Николаю 272 Русское слово. 1917. 19 января. №15. Содержание публикации подробно пересказано В.П. Семенниковым (Семенников В.П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М.:Л., 1926. С.38-41). 273 Протокол допроса А.Л. Цитрона, журналиста, находившегося в 1916 г. в Стокгольме, 23 апреля 1917 г. // ЦГИА СПб. Ф.487. Оп.1. Д.2686. Л.9-9 об. 274 Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция 1914-1917 гг. Т.2. Нью-Йорк, 1960. С. 102103. 275 Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8. С.90. 276 Показания С.Д. Сазонова в Чрезвычайной следственной комиссии 24 марта 1917 г. // ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.547. Л.2-9. II о стокгольмской встрече А.Д. Протопопова и выхлопотал для него аудиенцию. Конечно, министр совершил оплошность: ему следовало всячески дезавуировать действия будущего министра. Несмотря на то, что царь «поморщился и сказал: опять эти немецкие разговоры»277, 2 августа 1916 г. он принял депутата и нашёл содержание беседы с Ф. Варбургом интересным, а ответы А.Д. Протопопова на вопросы немца правильными278. Грубейший просчёт дилетанта А.Д. Протопопова, который использовал стокгольмскую беседу как повод для встречи с царём, обернулся для России серьёзными последствиями. На самом деле это был контакт официального лица, который получил огласку и не мог не вызвать пристальнейшего внимания союзников, особенно в контексте многочисленных слухов о возможном сепаратном мире. Кроме того, вскоре А.Д. Протопопов стал главой министерства внутренних дел. Пусть эти события не были прямо связаны между собой, но подозрения в подготовке сепаратного мира немедленно обострились и они дали толчок к некоторым действиям. 19 октября 1916 г. М. Палеолог встречался с А.Ф. Треповым. Конечно, разговор вращался вокруг сепаратного мира. Несмотря на уверения, что император – приверженец войны до победы, министр косвенно подтвердил существование в столице круга, который выступает за прекращение войны, назвав их безумными (мир «без полной победы это – немедленная революция»). Но Николай II слаб279. Вывод напрашивается сам собой – необходим дворцовый переворот. Его сделал М. Палеолог, А.Ф. Трепов не согласился, но не опроверг главный тезис дипломата: германофилы станут действовать за спиной императора, и однажды «его поставят перед совершившимся фактом. Тогда он уступит или, точнее, махнёт рукой и покорится»280. Парадокс: чтобы предотвратить сепаратный мир, следовало устранить окружение Николая II, а, может быть, и свергнуть его самого. Но западные дипломаты были уверены, что в случае переворота Россия немедленно выйдет из войны. Получалось, что внутренняя дилемма складывалась так, что только status quo сохраняло шансы на продолжение военных усилий России, и не факт, что до победы. Понятно, что послы стран Антанты больше боялись дворцового переворота, чем ему способствовали. Одновременно своим путём шли действия оппозиции. 1 ноября 1916 г. при открытии очередной думской сессии П.Н. Милюков в своём знаменитом выступлении постарался придать слухам о сепаратном мире конкретное содержание, объявив их источником действия императрицы Александры Фёдоровны. Сильнейший удар по царской семье, чего оппозиция избегала делать до этого, окончательно переводил проблему сепаратного мира из внешнеполитической во внутриполитическую плоскость. По-видимому, этот фактор – сепаратного мира – мог сыграть решающую роль в отстранении Б.В. Штюрмера: его отставка в остальном выглядела как уступка Думе, нежелательная для Николая II. Показательно, что назначение Н.Н. Покровского в декабре 1916 г. во главе Министерства иностранных дел сопровождалось немедленным заявлением в нижней палате, что Россия не помышляет о сепаратном мире. Это же новый министр повторил М. Палеологу, сославшись на твёрдое желание императора довести войну до победы вместе с союзниками281. Но оставался ещё Г.Е. Распутин, прочно связанный молвой с сепаратным миром. И не только ей. В распоряжении союзников неожиданно оказалась информация, подтверждающая их самые мрачные догадки, причём источником её оказался весьма осведомлённый человек - Илиодор. 277 Там же. Л.7 об. Дьяконова И.А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. №8. С.90. 279 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.605. Запись 19 октября 1916 г. (новый стиль). 280 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.605. Запись 19 октября 1916 г. (новый стиль). 281 Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С.649-650. Записи 15 и 16 декабря 1916 г. (новый стиль). 278 Илиодор (С.М. Труфанов), близкий Г.Е. Распутину настоятель Свято-Духова монастыря в Царицыне, в начале 1912 г. рассорился со «старцем»282. Илиодор был лишён сана и уехал к себе на родину на Дон. Некоторое время власти не беспокоили бывшего иеромонаха, но в 1914 г. его привлекли к дознанию о пропаганде и создании кружка почитателей. Понимая, что судить его станут, прежде всего, за конфликт с Г.Е. Распутиным, Илиодор в начале июля 1914 г. бежал за границу. Он появился в Христиании (Осло) с замыслом окончательно «разоблачить» своего врага – Г.Е. Распутина. 15 марта 1915 г. рукопись «Святого чёрта» была завершена283. Одновременно автор подыскивал издателя книги как в России, так и за границей. 25 января 1916 г. квартиру Илиодора в Христиании вдруг посетил журналист Б.М. Ржевский, якобы посланный А.Н. Хвостовым для того, чтобы через беглого расстригу подыскать людей, готовых убить Г.Е. Распутина. Достоверность этой истории, изложенной Илиодором, а также С.П. Белецким, вызывает сомнение: зачем министру внутренних дел обращаться за содействием к беглецу, да ещё и упоминая свою фамилию?284 Тем не менее, её подтвердил в 1917 г. на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии И.Ф. Манасевич-Мануйлов, а также позднее – А.И. Спиридович, неплохо знавший всю закулисную сторону тогдашних интриг и заговоров 285. Впрочем, разговор между хозяином квартиры и визитёром в изложении бывшего приятеля «старца» не выглядит от этого достовернее. В его ходе Илиодор якобы зачем-то сообщил «посланцу» о своей рукописи, а тот завоевал расположение собеседника тем, что в ответ рассказал ему, ни больше, ни меньше, о готовящемся Г.Е. Распутиным сепаратном мире286. Вслед за Б.М. Ржевским супруга Илиодора (бывшая поклонница «старца») Н.А. Перфильева в конце марта 1916 г. приехала в Петроград (муж уверял – «лечиться»)287, там она встретилась с Г.Е. Распутиным и рассказала ему о визите Б.М. Ржевского, объяснив готовность мужа убить его слухами о сепаратном мире. «Старец» не только подтвердил намерение завершить войну, но и обещал обеспечить возвращение Илиодора в Россию, а также дать денег, если тот откажется от публикации книги. Г.Е. Распутин был весьма откровенен, поведав супруге своего злейшего врага немало интересного, в том числе о Б.В. Штюрмере, сепаратном мире и т.п.288 О том, что Г.Е. Распутин сначала был против войны, и что он легко менял свою позицию, уже говорилось. Возможно, что «пацифизм» «старца» укрепился в 1916 г., когда начался призыв ратников II разряда, в число которых попал его единственный сын Дмитрий. Разумеется, Г.Е. Распутин не имел в виду никакого сепаратного мира, да и вряд ли вполне понимал, что это такое, он выступал за прекращение конфликта – и всё. Об этом сохранилось немало свидетельств. Некоторую парадоксальность взгляда Г.Е. Распутина на войну отметила В.И. Баркова, дочь И.Ф. Манасевича-Мануйлова, которая, после ареста отца в августе 1916 г., полтора месяца провела в квартире «старца», «даже ночуя довольно часто у него». В это время – конец августа – начало октября 1916 г. – Г.Е. Распутин выступал «против войны как войны – грех. Про возможность заключения мира 282 Подробнее о нём см. главу «Камарилья». Iliodor. The Mad Monk of Russia: Life, Memoirs and Confessions of Sergei Michailovich Trufanoff, Iliodor. N.Y., 1918. P.294. 284 Подробнее об этом см. главу «Камарилья». 285 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова 8 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Стенографические допросы отчётов и показаний, данных в 1917 г. Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т.II. Л.:М., 1925. С.39; Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция 1914–1917 гг. Т.2. Нью-Йорк, 1960. С.41. 286 Iliodor. The Mad Monk of Russia: Life, Memoirs and Confessions of Sergei Michailovich Trufanoff, Iliodor. N.Y., 1918. P.297–307. 287 Если такая поездка действительно имела место, то произойти она не могла позже, чем конец февраля 1916 г.: 13 (26) марта Г.Е. Распутин отбыл из Петрограда в Покровское, вернулся он 23 апреля. 288 Илиодор – А.С. Пругавину 25 марта 1917 г. // РГАЛИ. Ф.2167. Оп.2. Д.115. Л.13. 283 он говорил: “Ты что думаешь? Корову купить ты пойдёшь, и то не скоро купишь. Сначала посмотришь, какая она: чёрная, пегая, молочная ли, дня два подумаешь, а потом и купишь. А мир заключить – это не корову купить, а устал народ воевать. Ах, как устал”»289. Сбивчивые и противоречивые фразы свидетельствовали, скорее всего, о том, что в окружении «старца», в той среде, в какой он вращался, включая императорскую семью, тема прекращения войны активно обсуждалась, и что сам он был за остановку кровопролития. Но это были разговоры, а Илиодор разыграл политическую карту, используя написанную им книгу. Беглый расстрига отправился за океан, в Нью-Йорк он прибыл 18 июня 1916 г. Сразу же Илиодор начал торг с издателями, предлагая им свою рукопись о Г.Е. Распутине как целиком, так и по частям, для газетных фельетонов, обещая раскрыть многие тайны. Спустя некоторое время контакт с расстригой установила английская дипломатическая миссия. Илиодор со слов своей супруги Н.А. Перфильевой с удовольствием рассказал им о событиях в России, он также представил своё сочинение о Г.Е. Распутине, дополнив её рассказом о сепаратном мире, что, по справедливому предположению, должно было заинтересовать Лондон. Якобы англичане встревожились. Через некоторое время Илиодору, согласно его рассказу, сообщили, что Б.В. Штюрмер и его кабинет скоро будут смещены, русская армия перейдёт под контроль англичан, а Г.Е. Распутина либо привезут в Лондон, либо убьют. Если же Николай II воспротивится такому развитию событий, то в России произойдёт революция290. Все эти рассказы похожи на фантазии, но Илиодор называл имена. Например, сотрудника английского консульства в Нью-Йорке литовца Казимира Пиленаса, якобы хорошо известного в шпионских кругах, который поддерживал контакт с ним и рассказывал многое о событиях в России291. Естественным решением проблемы в Лондоне, вероятно, казалось устранение влияния Г.Е. Распутина на государственные дела. Отсюда понятен интерес англичан к планам его убийства, который уже отмечали некоторые исследователи292. Сведения, почерпнутые из записок Илиодора, лишь подкрепляли подозрения Лондона, поэтому не будет преувеличением предположить, что он оказал известное влияние на желание ликвидировать «старца» физически и некотором участии в этом предприятии агентов британских спецслужб. Союзники вообще оказались перед поразительной дилеммой. С одной стороны, с лета-осени 1916 г., после отставки С.Д. Сазонова, они серьёзно опасались подготовки сепаратного мира со стороны России. С другой стороны, отстранение германофилов от власти представлялось возможным только путём дворцового переворота, который также мог окончится выходом России из войны. Получалось, что наилучшее решение – сохранять status quo, для чего следовало поддерживать Николая II, уговаривать либералов не устраивать внутреннего конфликта во время войны и – ослаблять влияние «германских агентов», к которым оказался причислен Г.Е. Распутин. Убийство «старца» кажется при такой постановке проблемы едва ли не лучшим способом её решения, пусть и временным. В целом, следует признать, что ставка немцев на выход России из войны с помощью заключения сепаратного мира, сделанная ими ещё в конце 1914 г., не сработала. Несмотря на неудачи на фронтах, особенно в 1915 г., ни российское общество, ни власть не выказывали желание нарушить союзнические обязательства, намереваясь воевать до 289 Протокол допроса В.И. Барковой 6 августа 1920 г., Париж // Российский архив. Кн.VIII. М., 1998. С.219. Илиодор – А.С. Пругавину 25 марта 1917 г. // РГАЛИ. Ф.2167. Оп.2. Д.115. Л.13–14. Позднее Илиодор изложил историю своих контактов с Б.М. Ржевским в мемуарах, изданных в США, повторив обвинения Г.Е. Распутина в том, что тот с начала 1916 г. начал действовать в поисках сепаратного мира (Iliodor. The Mad Monk of Russia: Life, Memoirs and Confessions of Sergei Michailovich Trufanoff, Iliodor. N.Y., 1918. P.296, 307). 291 Илиодор – А.С. Пругавину 25 марта 1917 г. // РГАЛИ. Ф.2167. Оп.2. Д.115. Л.13. 292 См.: Шишкин О.А. Убить Распутина. М., 2000. С.116–117, 121–122, 126–127. 290 победы. Ошибочен был и расчёт Берлина на колебания Николая II и немецкое происхождение его супруги: и он, и Александра Фёдоровна ни разу не выразили ни малейшего намерения пойти на сепаратный мир. Наконец, ставка на революционное и национальные движения также не сработала: они оказались недостаточно сильны, чтобы создать реальные проблемы самодержавной власти в годы войны. Однако проблема сепаратного мира стала важным аргументом в борьбе оппозиции с самодержавием. События чётко показывают наступивший в 1916 г. перелом, когда вопрос о завершении войны окончательно перешёл по преимуществу во внутриполитический фактор. Этому сильно способствовали и стокгольмская встреча А.Д. Протопопова с Ф. Варбургом, и выступление П.Н. Милюкова в Думе 1 ноября 1916 г. Несмотря на всю эфемерность обвинений самодержавия в намерении выйти из конфликта, они оказали существенное влияние на общественное сознание. В наэлектризованной атмосфере, вызванной тяжестью войны, многочисленными проблемами и неудачами, мельчайшие слухи и подозрения легко трансформировались в убеждения об «измене», чем способствовали формированию негативного имиджа власти и подталкивали страну к революции. Камарилья В годы Первой мировой войны современники были уверены, что огромную роль в российской политике стали играть так называемые «тёмные силы». Что это такое, обыватели тогда не задумывались, предпочитая говорить об их неофициальном, личном влиянии на царскую семмью и официальных лиц и перечислять представителей этих «тёмных сил» поимённо. Конечно, на первом месте стоял Г.Е. Распутин, который впоследствии вообще стал олицетворять собой негативную оценку Российской империи в целом начала ХХ века. Но назывались и другие: «доктор тибетской медицины» П.А. Бадмаев, князь М.М. Андроников, спорадически мелькали и другие персонажи, но они, как правило, были в той или иной степени связаны с этой тройкой. Факт вневедомственных влияний не был уникальной особенностью России, через это в той или иной степени прошли многие монархии абсолютистского типа (например, Людовик XV и маркиза де Помпадур и вообще институт официальных фавориток), возникло даже обозначение его – «камарилья». Понятие «камарилья» (исп. camarilla, от camara - палата, двор монарха) появивилось в Испании в XIX в., тогда им обозначали группу незнатных, но влиятельных придворных Фердинанда VII, испанского короля в 1808, 1813-1833 гг. Постепенно слово приобрело нарицательный смысл и стало указывать на вмешательство во власть случайных и некомпетентных людей, которые по своему статусу не принадлежали к высшим слоям общества, однако в силу стечения обстоятельств получили доступ к членам правящей династии и крупным сановникам, что дало им возможность участвовать в принятии государственных решений, последствия от которых были, как правило, неблагоприятными для страны. Советские историки подхватили термин, тем более, что его удалось обнаружить в сочинениях В.И. Ленина. «Классик» определил его как закулисное, второе правительство, существующее «во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом» и всегда опирающееся «на самые реакционные слои общества»293. Наиболее развернутое представление о камарилье среди советских историков сформулировал А.Я. Аврех. Не делая никакого различия между камарильей и олигархией, он, впрочем, ничем не подтвердил ленинский постулат о постоянном существовании камарильи при самодержавном режиме, полагая, что говорить о её реальном влиянии следует лишь применительно к периоду с 1915 г., связывая её появление с поражениями в войне и внутренним политическим кризисом. Кроме того, А.Я. Аврех так и не смог точно определить степень влиятельности камарильи: с одной стороны, он не был склонен преувеличивать её значение, отмечая, что возможности камарильи в основном не простирались далее кадровых назначений; с другой – соглашался с формулой: «царём управляла царица, а ею – Распутин»294. Спорность многих аспектов существования камарильи объясняется в том числе и скудностью источниковой базы. Исследователи вынуждены довольствоваться в основном мемуарами либо показаниями на следствии, так как прямых документальных свидетельств деятельности «людей ниоткуда» сохранилось не так много. Как представляется, под камарильей следует понимать прежде всего не предусмотренную законодательством систему принятия и реализации важных политических решений, за которой стояли безответственные, то есть не занимающие ключевых постов в административном аппарате и некомпетентные лица, тем или иным путем получившие доступ к царю или его крупнейшим сановникам, позволяющий им осуществлять свои замыслы; личный характер влияния этих людей давал им возможность действовать без соответствующего контроля со стороны бюрократии; необходимость обращения различных лиц к власти вызывалась прежде всего отсутствием у них средств. Таким образом, камарилья – это неофициальное влияние безответственных «людей ниоткуда», парализующее обычную деятельность управленческого аппарата и приводящие в итоге к тяжелым кризисам в политике. В целом, камарилья – это явление, с трудом поддающееся какой-либо систематизации, так как в основе его лежали межличностные отношения, где не всегда возможно отделить персональный и политический факторы. Использование модели клиентелы также не охватывает феномен в целом. В российской действительности камарильей обозначали, как правило, более широкое явление, чем просто группу влиятельных придворных. Вероятно, точнее было бы говорить о вневедомственных влияниях как части государственного механизма. Определение камарильи как вневедомственных влияний позволяет не только разграничить её с понятиями олигархии или верхушки общества, но и проследить историю её формирования. В России они спорадически проявлялись, по крайней мере, с царствования Александра III, особенно в некоторых внешнеполитических инициативах, где участие МИДа казалось неуместным (Н.И. Ашинов в Эфиопии, П.А. Бадмаев в Китае). Особое место занимали деятели типа князя В.П. Мещерского или М.Н. Каткова. Они, пользуясь личным кредитом доверия и авторитетом в глазах царя, получили возможность предлагать, а иногда и проводить свою политическую линию: дискретную, иногда противоречивую, но охватывающую многие сферы деятельности государственной власти (включая экономику и внешнюю политику). Одновременно они служили каналом для проникновения в политику самых разных людей, не имевших бы без такого покровительства никаких шансов для этого (Е.В. Богданович, И.И. Колышко, Н.Ф. Бурдуков, И.Ф. Цион и др.). Этот процесс имел некоторое идеологическое обоснование в славянофильской доктрине с её обязательными составляющими в виде 293 Ленин В.И. Антимилитаристская пропаганда и союзы социалистической рабочей молодёжи (1907 г.) // Полн. собр. соч. Т.16. С.140. 294 Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989. С.40. антибюрократической риторики и призывов к непосредственной близости самодержавия народу. С воцарением Николая II практика вневедомственных влияний расширилась. В частности, она ярко проявилась в дальневосточной политике, где в 1898 г. сформировалась группа под неофициальным руководством отставного кавалергардского полковника А.М. Безобразова, состоящая преимущественно из его личных друзей и знакомых. «Кружок Безобразова», получив возможность влиять на корейскую политику России, вступил в борьбу с министром финансов С.Ю. Витте, а в 1903 г., после краха его дальневосточного курса, фактически получил от Николая II возможность разрабатывать и осуществлять свою программу в регионе. Некомпетентные действия безобразовцев стали одной из главных причин Русско-японской войны 1904-1905 гг. Есть основания полагать, что при обсуждении преобразования государственного строя во время Первой русской революции ряд сановников выступали за ограничение царской власти в том числе и потому, что надеялись также оградить управление империей от вмешательства различных «людей ниоткуда». Эстафета от безобразовцев перешла к Г.Е. Распутину, который 1 ноября 1905 г. впервые был принят в царской семье. Исследователи обычно подчёркивают определяющую роль болезни царевича Алексея (гемофилия) в появлении «старца», однако и Александра Фёдоровна, и сам Николай также нуждались в психической терапии Г.Е. Распутина. «Мужик» приобрёл расположение царской четы и влияние на неё. В 1909 г. впервые отмечено его участие в политике: он стремился удержать Николая II от военного конфликта с Австро-Венгрией из-за аннексии Боснии и Герцеговины. Почувствовав вмешательство «старца» в политику, ряд видных деятелей (П.А. Столыпин, М.В. Родзянко, А.И. Гучков, митрополит Антоний, великий князь Николай Николаевич и его супруга, сестра императрицы великая княгиня Елизавета Фёдоровна) встревожились и в 1910-1912 гг. попытались разными путями донести до Николая II свою озабоченность (например, всеподданнейший доклад М.В. Родзянко 26 февраля 1912 г. о Г.Е. Распутине)295. Сведения о «старце» появились в печати, что сильно нервировало царскую чету. Николай II неоднократно пытался пресечь публикации нежелательных материалов, но, несмотря на цензурные запреты, они продолжались. Однако, вопреки всем усилиям, влияние фаворита только увеличивалось. Так, в августе 1911 г. Г.Е. Распутин вместе с публицистом и экономистом Г.П. Сазоновым отправились по распоряжению царя в Нижний Новгород на «смотрины» тамошнего губернатора А.Н. Хвостова как кандидата на пост министра внутренних дел (кандидат оказался нелюбезен к визитёрам, чем вызвал негативный отзыв «старца») 296. Можно сказать, что к 1911 г. влияние Г.Е. Распутина на царя перевесило авторитет П.А. Столыпина, но премьер оставался серьёзным препятствием для него. Параллельно с Г.Е. Распутиным в 1909-1911 гг. усиливалось влияние и возможности князя М.М. Андроникова. Недоучившийся паж (он добровольно покинул Пажеский корпус, по слухам – за мелкое воровство и гомосексуализм) числился чиновником в Министерстве внутренних дел (с 1897 по 1914 гг.), затем – в Синоде. Он начал свою карьеру интригана в первые годы ХХ века как негласный сотрудник С.Ю. Витте, помогая ему в борьбе с министрами внутренних дел В.К. Плеве и юстиции Н.В. Муравьёвым. Постепенно М.М. Андроников расширял связи и выработал настоящую технологию проникновения к властным персонам. Сначала он оказывал сановнику знаки внимания (поздравления, встречи на вокзале, мелкие подарки, среди которых обязательно присутствовала икона – князь считал, что от неё невозможно отказаться), входя таким образом в круг его общения. Затем он обращался с письмами и записками, где восхвалял 295 Затем М.В. Родзянко многим рассказывал в деталях обстоятельства этой аудиенции (Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. Т.XVII. Берлин, 1926. С.43-47). 296 Г.П. Сазонов – С.Ю. Витте 18 августа 1911 г. // РГИА. Ф.1622. Оп.1. Д.369; допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссией 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.3-5. результаты деятельности чиновника и одновременно выступал с определёнными рекомендациями и предостережениями, «заботясь» о «государственной пользе» и пытаясь выведать его отношение к коллегам. Себя он без тени смущения называл «адъютантом Господа Бога», человеком, не ищущим личной выгоды. В случае с менее важными персонами М.М. Андроников просто «сигнализировал» о непорядках, призывая немедленно принять меры, как правило, предлагая, какие именно. Не всегда, но в ряде случаев такой путь имел успех, и князь получал возможность не только писать, но и оказывать некоторое влияние (В.Б. Фредерикс, В.Н. Коковцов, В.А. Сухомлинов, А.А. Макаров). Характерной чертой М.М. Андроникова было заступничество за обиженных, князь делал это часто без всякой корысти, что создало ему репутацию защитника и многочисленные просьбы помочь. Наверное, такое поведение в глазах сильных мира сего лишь поднимало его авторитет. После убийства П.А. Столыпина происходит постепенная консолидация различных «искателей влияния». Нельзя утверждать, что она связана напрямую с уходом из жизни премьера, но несомненно, что П.А. Столыпин был серьёзным препятствием для действий подобного рода личностей. В 1912-1914 гг. действовавшие до этого сами по себе П.А. Бадмаев, М.М. Андроников, Г.Е. Распутин и некоторые другие сближаются, объединяют свои усилия. Так, в 1912 г. складывается альянс П.А. Бадмаева и Г.Е. Распутина, поводом для которого стал конфликт «старца» с Илиодором, который вместе с епископом Гермогеном и бывшим царским духовником Феофаном попробовали оттеснить бывшего своего дружка от царской семьи, но потерпели неудачу. В этой истории роль посредника пытался играть П.А. Бадмаев, сначала действуя на стороне Илиодора, но поняв, что иеромонах проиграл, быстро сменил ориентир. Позднее, когда рост влияния Г.Е. Распутина стал очевиден и П.А. Бадмаеву, он окончательно переметнулся в лагерь его союзников. Более искушённый «доктор тибетской медицины» стал своего рода политическим наставником «старца», начал рекомендовать ему людей. Современники подозревали, что П.А. Бадмаев также укреплял влияние Г.Е. Распутина на царскую семью своими препаратами, среди которых могли быть психотропные и наркотические средства, однако убедительных подтверждений этому нет. Камарилья во время Первой мировой войны Считается, что Г.Е. Распутин имел шанс предотвратить вступление России в Первую мировую войну. Он действительно обращался к царю из села Покровского, где лечился после ранения, с предостережением не воевать. Известно даже письмо, которое в канун войны «старец» направил Николаю II: «Милой друг есче раз скажу грозна туча нат расеей беда горя много темно и просвету нету, слес то море и меры нет а крови? что скажу? слов нету неописуомый ужас. знаю всё от тебя войны хотят и верные не зная что ради гибели. тяжко божье наказанье когда ум отымет тут начало конца. ты царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот германию победят а рассея? подумать так воистину не было от веку горшей страдалицы вся тонет в крови велика погибель без конца печаль Григорий»297. Под влиянием ли этого послания или нет, но в ночь с 16 на 17 июля 1914 г. царь в последний момент остановил распоряжение о всеобщей мобилизации, заменив его на частичную. 17 июля после обстоятельного доклада министра иностранных дел С.Д. Сазонова и получения новых сведений, Николай II уже окончательно распорядился начать общую мобилизацию запасных. Император до последнего колебался, понимая, что объявление всеобщей мобилизации означает неминуемое начало войны. По свидетельству С.Д. Сазонова, он 297 Российский архив. Кн. VIII. М., 1998. С.354. Автограф царь уже в Тобольске передал Б.Н. Соловьёву – зятю «старца», так оно оказалось у Матрёны Распутиной. Она продала его вместе с некоторыми другими вещами отца американцу Вильяму Астор Чанлеру за 150 долларов (в то время большие деньги), в июле 1922 г. с ними ознакомился следователь Н.А. Соколов и приобщил копию письма к делу об убийстве царской семьи. сказал ему во время доклада: «Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей. Как не остановиться перед таким решением?» «Я сидел против него, - пишет далее С.Д. Сазонов, - внимательно следя за выражением его бледного лица, на котором я мог читать ужасную внутреннюю борьбу, которая происходила в нём в эти минуты… Наконец государь как бы с трудом выговаривая слова, сказал мне: “Вы правы. Нам ничего другого не остаётся делать, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба моё приказание о мобилизации”»298. После начала боевых действий «старец» легко поменял свою позицию, утверждая иное: «Врага час пробил опасаться нужно, а трусить нельзя»299. Это не мешало Г.Е. Распутину позднее рассказывать своим поклонницам: «Эх, кабы не пырнули меня, не бывать войне. Не допустил бы я государя. Он меня вот как слушается, а я бы не дозволил воевать. На что нам война. Ещё что будет-то»300. Вмешательство Г.Е. Распутина в общую мобилизацию оказалось символичным: за годы войны его участие в политике неуклонно возрастало. Но в 1914-1915 гг. влияние «старца» на политические решения не было очевидным. Воздействия на главу правительства И.Л. Горемыкина он не оказывал. Многоопытный бюрократ был вынужден считаться с «тёмными силами», рассматривая Г.Е. Распутина как «царскую забаву», однако под диктовку «старца» никогда не действовал. Нельзя говорить о прямом влиянии Г.Е. Распутина и на деятельность крупных бюрократов. Большинство из них, идя на контакт со «старцем», в большинстве случаев лишь делали вид, что слушают его рекомендации, без энтузиазма исполняя отдельные просьбы, как правило, кадрового характера (В.Н. Шаховской, П.Л. Барк и др.). Конечно, необразованный Г.Е. Распутин не разбирался в политике и объективно не мог проводить никакого продуманного политического курса. Это не означает, что он совсем не имел политических взглядов и суждений. Г.Е. Распутин был заинтересован в сохранении своего положения - интимного друга царской семьи, а значит и status quo, стабильности режима и вполне осознавал это. «Старец» хорошо понимал, что война – это прежде всего народное бедствие, поэтому, по крайней мере с 1916 г., выступал за прекращение вооружённого конфликта (эти желания не следует смешивать с идеей сепаратного мира – вряд ли Г.Е. Распутин представлял, чем он отличается от завершения войны). Во время Первой мировой войны объединение различных «тёмных» личностей в единую группу (по сути – банду) происходило более быстрыми темпами, чем до войны. Оно подтакливалось взаимной заинтересованностью друг в друге и поиском постоянного доступа к царской семье, для чего Г.Е. Распутин пришёлся как нельзя более кстати. Для «старца» же новые люди оказались незаменимыми советчиками по различным делам, о которых он чаще всего не имел представления, а также исполнителями его просьб. Новым этапом в деятельности М.М. Андроникова стала вторая половина 1915 г. – его влияние выросло до такой степени, что он сделал ставку и действительно сыграл важнейшую роль в назначении нового министра внутренних дел. На князя как на решающий фактор в обретении лидером группы правых в Государственной думе, бывшим нижегородским депутатом А.Н. Хвостовым министерской должности, указазли многие современники, в том числе и хорошо осведомлённые301. Ю.С. Карцов передал детали, услышанные им от В.С. Драгомирецкого, близкого приятеля князя. Это ознаменовало новый этап в существовании камарильи. 298 Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991. С.248-249. Телеграмма Г.Е. Распутина из Тюмени в Петербург 31 июля 1914 г. // Распутин Г.Е. Избранные мысли, письма и телеграммы царской семье. М., 1990. С.33 300 Джанумова Е.Ф. Мои встречи с Григорием Распутиным. Пг.:М., 1923. С.10. Этот монолог «старец» произнёс за столом в присутствии многих гостей 25 марта 1915 г. 301 Например, С.П. Белецкий считал, что М.М. Андроников сыграл «главную роль» в назначении А.Н. Хвостова и его на ключевые должности в Министерстве внутренних дел (Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.210). Подробнее об этом ниже. 299 Первый «триумвират» (А.Н. Хвостов – С.П. Белецкий – М.М. Андроников) Подробно о его образовании рассказал жандармский генерал А.И. Спиридович. По его словам, А.Н. Хвостов заинтересовал князя М.М. Андроникова после своей нашумевшей речи в Государственной думе о немецком засилье 302. Выступление встревожило князя, так как грозило обернуться «репрессией против большого коммерческого предприятия, в котором он был весьма заинтересован». Якобы только после этого М.М. Андроников познакомился с А.Н. Хвостовым303. Произошло это у Н.И. Червинской, давней партнёрши князя по различным интригам, особенно против военного министра В.А. Сухомлинова. «С первых слов предложил Андроников Хвостову провести его в министры внутренних дел. Хвостов у государя императора был на хорошем счету и на пост министра внутренних дел значился кандидатом. Подкладка эта Андроникову была известна. Тем более хотелось ему назначение приписать себе, связать Хвостова признательностью и заранее вступить с ним в дружбу»304. «Они поняли друг друга» и «быстро столковались»: князь обещал содействовать получению депутатом поста министра внутренних дел. Таким образом М.М. Андроников добивался в том числе и того, чтобы выступлений А.Н. Хвостова «о немецких капиталах и, главным образом, об электрических предприятиях» более не было305. Так как А.Н. Хвостов, по утверждению А.И. Спиридовича, являлся невеждой в политике (вероятно, по придворным меркам), то на помощь ему пришёл С.П. Белецкий, уволенный 28 января 1914 г. от должности директора Департамента полиции за злоупотребления и искавший возможности вернуться к власти. «Три новых друга, вполне договорившись, смело пустились в большую политическую интригу, действуя по плану Андроникова»306. С.П. Белецкий «как бы натаскивал» А.Н. Хвостова на роль министра, а М.М. Андроников через А.А. Вырубову готовил почву в Царском Селе307. Участвовал ли в продвижении А.Н. Хвостова Г.Е. Распутин? Сам М.М. Андроников в Чрезвычайной следственной комиссии утверждал, что его «злило, когда Распутин говорил: “Я назначил Хвостова, я назначил Белецкого”»308. А.Н. Хвостов же сообщил, что при его назначении с Г.Е. Распутиным, который был в то время в Сибири, «сносились по телеграфу по этому поводу» (однако достать телеграмму ему не удалось)309. Имеющиеся свидетельства позволяют утверждать, что появлению в кресле министра внутренних дел А.Н. Хвостов в основном обязан усилиям М.М. Андроникова, который через А.А. Вырубову («Этот Андроников и привёз мне Хвостова»)310 добрался до императрицы Александры Фёдоровны («Андроников принимал некоторое участие в том, чтобы смягчить ко мне отношение императрицы Александры 302 Государственная дума. Стенографический отчёт. Созыв IV. Сессия 4. Заседание 3 августа 1915 г. Пг., 1915. Стб.360-376. 303 Сам М.М. Андроников утверждал, что их познакомила по его просьбе Н.И. Червинская (Допрос М.М. Андроникова в Чрезвычайной следственной комиссии 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.379. 304 Карцов Ю.С. Хроника распада. Глава XXI // Новый журнал. 1982. Кн.148. С.172. 305 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.22. 306 Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция 1914-1917 гг. Т.1. Нью-Йорк, 1960. С.220. 307 «Успокоения нечего ожидать». Письма князя М.М. Андроникова Николаю II, Александре Федоровне, А.А. Вырубовой и В.Н. Воейкову // Источник. 1999. №1. С.24-27. С А.А. Вырубовой князь, согласно его показанию Чрезвычайной следственной комиссии, познакомился у Г.Е. Распутина, когда «старец» осенью 1914 г. вернулся в столицу после своего ранения (допрос М.М. Андроникова в Чрезвычайной следственной комиссии 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.380). Их контакты, по утверждению князя, вращались вокруг Г.Е. Распутина, что похоже на правду. Разумеется, что проведение А.Н. Хвостова в министры также не могло состояться без «старца». 308 Допрос М.М. Андроникова в Чрезвычайной следственной комиссии 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.379. 309 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.22. 310 Допрос А.А. Вырубовой в Чрезвычайной следственной комиссии 6 мая 1917 г. // Падение царского режима. Т.III. Л., 1925. С.247. Фёдоровны»)311, поставившей условием назначения А.Н. Хвостова его лояльность к Г.Е. Распутину; он же убедил И.Л. Горемыкина не противодействовать этому назначению312. В условиях России второй половины 1915 г. этого было достаточно, чтобы Николай II поставил кандидата на ключевую внутриполитическую должность в стране. В конце 1915 – начале 1916 гг. главной целью сформировавшегося «триумвирата» (М.М. Андроников, С.П. Белецкий, А.Н. Хвостов) было закрепление своего влияния на Г.Е. Распутина. М.М. Андроников, как уже говорилось, стал кадровым консультантом «старца» и предоставил свою квартиру для его встреч с нужными людьми. Результатом согласованных усилий группы стало назначение 28 сентября 1915 г. товарищем министра внутренних дел С.П. Белецкого, начавшего во второй половине 1915 г. активно контактировать с Г.Е. Распутиным. Сложившийся союз был первым примером устойчивого формирования высокопоставленных чиновников с «людьми ниоткуда», цементируемый если не прямо преступными, то корыстными целями. Крупные бюрократы не только вошли в окружение Г.Е. Распутина, но и стали его выдвиженцами. Рост влияния «старца» приводил также к увеличению значения императрицы Александры Фёдоровны в политике. Этому способствовало принятие Николаем II на себя верховного командования армией. Его супруга, оставляемая им «на хозяйстве», начала, по сути, управлять империей313. Так, В.С. Татищеву, претендовавшему на должность министра финансов, императрица «повелела» представить ей (!) секретный «всеподданнейший доклад по некоторым вопросам финансов и промышленности»314. А.Н. Хвостов обронил в Чрезвычайной следственной комиссии показательную фразу: «Никого не интересовало, кто пишет Николаю II, а интересовало, кто пишет Александре Фёдоровне», имея в виду «кружки», имевшие влияние и обращавшиеся в Царское Село 315. Фурор в публике вызвали газетные сообщения о поездках И.Л. Горемыкина в Царское Село «с докладом» в то время как царь находился в Ставке в Могилёве (об этом сообщило, например, «Новое время» 7 сентября 1915 г.). Попытка придворных воздействовать на печать (пусть либо не печатает информацию о таких поездках вообще, либо указывает предмет доклада) через министра внутренних дел натолкнулась на его решительное сопротивление. Н.Б. Щербатов заявил, что «при настоящей нервности как печати, так и общественного мнения, всякая репрессивная мера придаст нежелательную важность этому делу и только укрепит предположения о регентстве государыни императрицы»316. Слово «регентство» произнёс министр, но оно и до этого звучало в обществе, слухи уже распространялись. Вслед за ним уже в конце 1915 г. иностранная печать заговорила о Г.Е. Распутине как о правителе России, для газет не были секретом различные интриги при дворе, деятельность Александры Фёдоровны, роль А.А. Вырубовой, ставшей незаменимой посредницей между императорской семьёй и «старцем». Позднее это приняло гротесковые формы. А.Д. Протопопов в начале министерской карьеры услышал от 311 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.22. 312 М.М. Андроников ознакомил И.Л. Горемыкина «с положением дела как с фактом свершившимся и, пользуясь своим сильным на него влиянием, убедил его не противодействовать, так как это ничего не изменит. <…> А.Н. Хвостов был у Горемыкина, и тот обещал ему не противодействовать его назначению, если ему не будет предоставлено выбора» (Допрос С.П. Белецкого в Чрезвычайной следственной комиссии 19 мая 1917 г. // Падение царского режима. Т.III. Л., 1925. С.400). 313 «Подумай, жёнушка моя, не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он отсутствует? Какая жалость, что ты не исполняла этой обязанности давно уже, или, хотя бы, во время войны!» (Николай II – Александре Фёдоровне 25 августа 1915 г. // Переписка Николая и Александры Романовых. Т.3. М.:Пг., 1923. С.267). Как показывает содержание дальнейшей переписки, «помощь» эта заключалась, в частности, в подборе кандидатов на министерские должности и, по большому счёту, – управлении государством. 314 В.С. Татищев – Я.Н. Ростовцеву 19 ноября 1915 г. // РГИА. Ф.525. Оп.3. Д.585. Л.39. 315 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.12. 316 А.А. Мосолов – В.Б. Фредериксу 13 сентября 1915 г. // РГИА. Ф.472. Оп.40 (194/2682). Д.47. Л.9. Николая II: «Если Вам надо что-нибудь мне сообщить – можете сказать государыне: она мне каждый день пишет и мне передаст». Александра Фёдоровна, в свою очередь, послала А.Д. Протопопова к своей фрейлине: «Если Вам надо что-нибудь мне передать, скажите или напишите Вырубовой – она мне сообщит»317. Канал информирования императора не через государственный аппарат, а посредством двух дам, не был секретом для окружающих. Помимо прочего это являлось косвенным проявлением недоверия к бюрократии и укладывалось в царское понимание управлять «самодержавно». Дорвавшиеся до власти «союзники» начали действовать318. Сразу после назначений А.Н. Хвостова и С.П. Белецкого, за которыми последовало возвращение Г.Е. Распутина из Покровского в Петроград, «триумвират» разработал порядок «отношений и связи с Распутиным». Контакты со «старцем», «охраняя наше официальное положение и семейную жизнь, должен был взять на себя кн. Андроников». Ему следовало передавать «для исполнения (! – И.Л.) все те ходатайства, которые будут исходить от Распутина», а также ходатайства его посетителей, имеющие отношение к МВД319. Разумеется, это не означало их автоматического удовлетворения, но влияние «старца» из разряда чисто кадровой сферы распространялось уже на текущую деятельность ведущего ведомства империи. Более того, на встрече с «триумвиратом» Г.Е. Распутин пенял на М.М. Андроникова («дал понять, что он несколько недоволен тем, что наше назначение состоялось в его отсутствие, и это подчеркнул князю, считая его в том виновным») 320. Несомненно, что «старец» намеревался играть более важную роль в государственных делах, что совершенно не совпадало с планами «триумвирата». Аналогичным образом повёл себя М.М. Андроников. Князь, считая себя «главным виновником» назначения А.Н. Хвостова, стал претендовать на карьерный рост в ведомстве «своих» людей, и даже больше. Он «настойчиво домогался, чтобы при назначении на видные посты по центральным учреждениям Министерства внутренних дел А.Н. Хвостов советовался с ним и ему заранее говорил о своих кандидатах»321. Конечно, ни самолюбивый А.Н. Хвостов, ни С.П. Белецкий терпеть такое не собирались, это послужило началом конфликта как их с Г.Е. Распутиным, так и внутри «триумвирата». Устойчивой группировки между этими людьми, несмотря на некоторую общность интересов, не сложилось: амбиции оказались много шире, чем готовность идти на компромиссы. Это одна из характерных черт камарильи: добравшись до рычагов власти, «люди ниоткуда» быстро теряют чувство меры и начинают претендовать на непомерное влияние. Кроме того, участники «триумвирата» недооценили степень проницательности «старца», полагая, что они смогут использовать его как марионетку. Всё это привело в начале 1916 г. к попыткам А.Н. Хвостова и С.П. Белецкого перестроить отношения в группе: «выясняющийся для нас с каждым днём рост значения Распутина и особенности его характера, а также некоторое охлаждение к кн. Андроникову из-за проявленной им страстности в вопросе о должностных переменах по ведомству, вселившее в А.Н. Хвостова боязнь закулисных влияний кн. Андроникова вне наших планов и намерений, 317 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 19 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.14. 318 У А.Н. Хвостова существовали также планы замены некоторых министров, в частности, П.Л. Барка, на место которого он проводил В.С. Татищева (Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.244). Не удалось это потому, что А.Н. Хвостов быстро начал терять влияние. 319 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.158. Разумеется, в число «просителей Распутина» тут же попали друзья князя. Е.К. Климович вспоминал, что позднее, уже при Б.В. Штюрмере, ему была передана через премьера просьба некоего полковника Зубова из Новгорода (Показания Е.К. Климовича Чрезвычайной следственной комиссии 19 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.72). 320 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.161. 321 Там же. С.211. заставили нас обратить особое внимание на необходимость закрепления более тесных связей с Распутиным и затем постепенного, незаметного для кн. Андроникова подрыва доверия к нему со стороны А.А. Вырубовой»322. Этот план заговорщикам в целом удался. Но они не сумели отстранить Г.Е. Распутина от принятия политических решений. Кроме того, и между ними начались интриги (в частности громкий скандал в связи с «делом Ржевского»), приведшие к взаимным обвинениям в намерении убить Г.Е. Распутина. «Дело Ржевского» – весьма мутная история, свидетельствующая об обильных интригах в окружении Г.Е. Распутина. Само по себе «предприятие» не оставляет впечатления серьёзности, выглядит каким-то фарсом, несмотря на то что разговор шёл о жизни «старца», точнее, о покушении на него, организованном А.Н. Хвостовым. Убийство Г.Е. Распутина готовилось крайне непрофессионально: якобы министр внутренних дел не нашёл лучшего варианта, чем обратиться за помощью в «мокром деле» к Илиодору, находившемуся тогда в Христиании. Посланцем министра стал его давний знакомый по Нижнему Новгороду, журналист Б.М. Ржевский. В него также оказались посвящены и другие люди, в результате информация дошла до С.П. Белецкого. Превратить всё предприятие в улику против своего «компаньона» А.Н. Хвостова было для него лишь делом техники. Сдав своего начальника, С.П. Белецкий надеялся, по-видимому, сохранить своё влияние и позицию. В своей игре на ликвидацию «триумвирата» С.П. Белецкий попытался перетянуть на свою сторону М.М. Андроникова и «рассказал ему про замыслы А.Н. Хвостова устранить Распутина». Князь тут же повёл свою игру: накануне доклада министра Николаю II он был у него, результатом чего, по свидетельству С.П. Белецкого, «явился сегодняшний доклад А.Н. Хвостова государю о назначении меня в Иркутск генералгубернатором»323. Спасаясь от неудачной интриги, С.П. Белецкий также прямо сдал А.Н. Хвостова Г.Е. Распутину и Б.В. Штюрмеру, а затем и более подробно – А.А. Вырубовой, однако для него это не имело слишком благоприятных последствий: тем самым С.П. Белецкий сообщил им и то, что ранее был с ними неискренен324. Правда, его не сделали крайним в планах убийства «старца». В свою очередь А.Н. Хвостов вместе с Питиримом «начали усиленно валить Горемыкина», разумеется, в расчёте на то, что первый станет премьером, и стремились заручиться поддержкой Г.Е. Распутина. «Старец» поддерживал уверенность в осуществимости этой комбинации, а А.Н. Хвостов, стесняясь слухов о своей близости Г.Е. Распутину, обдумывал варианты, как бы удалить его из столицы. Ситуация резко изменилась, когда А.Н. Хвостов узнал, что в Ставку поехал Питирим с докладом о назначении Б.В. Штюрмера. «Тогда у Хвостова сразу изменилось отношение к Распутину, и он говорил, что нужно устроить скандал, чтобы Григория убрать вон во что бы то ни стало, исколотить его, но не потихоньку, а так, чтобы он непременно попал в участок, - словом, разыграть форменный скандал»325. Он и получился: министр начал решительно действовать против «старца» и его окружения, приступив к обыскам и арестовав его «секретаря» А.С. Симановича. Несмотря на то, что Г.Е. Распутин напугался, это была уже агония министра. С.П. Белецкий и А.Н. Хвостов действовали согласованно до начала 1916 г. С.П. Белецкий считал, что их развело назначение Б.В. Штюрмера: А.Н. Хвостов обвинил в крахе своих планов своего ближайшего сотрудника326. Но подсиживание друг друга началось раньше. Взаимные интриги, планы устранения своего главного покровителя означали крах «триумвирата». 322 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.226. 323 Там же. С.408. 324 Там же. С.412. 325 Допрос М.С. Комиссарова в Чрезвычайной следственной комиссией 4 мая 1917 г. // Падение царского режима. Т.III. Л., 1925. С.169-170. 326 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.388. А.Н. Хвостов был отправлен в отставку 3 марта 1916 г. История же с несостоявшимся покушением на Г.Е. Распутина тут же стала достоянием газет. Понятно, что С.П. Белецкий выгораживал себя, но не слишком удачно: 13 февраля 1916 г. его уволили с должности товарища министра внутренних дел, назначив иркутским генералгубернатором. Впрочем, его «сдача позиций» была позднее зачтена: он не только вернулся в фавор, но и стал отвечать за охрану «старца». Огласка же грязной интриги против А.Н. Хвостова нанесла сильный удар по репутации власти в целом. М.М. Андроников, будучи заподозрен в соучастии в заговоре против «старца»327, впал в немилость у Александры Федоровны и несмотря на все усилия уже не смог вернуть былые позиции. Он пытался восстановить доверие у А.А. Вырубовой и Г.Е. Распутина, но безуспешно328. Сохраняя некоторое время видимость прежних отношений, во второй половине 1916 г. они практически прекратили контакты с ним. К концу года положение князя стало критическим: «присланную им к 6 декабря икону государь отказался даже принять»329. После гибели «старца» в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. о М.М. Андроникове при дворе «не могли и слышать». Всё закончилось для него принудительной высылкой из столицы в конце 1916 г. М.М. Андроников временно поселился в Рязани. Правда, спустя месяц князю разрешили жить в Москве, куда он и перебрался 7 февраля 1917 г.330 Там его арестовало уже Временное правительство. Второй триумвират (Питирим – Б.В. Штюрмер – И.Ф. Манасевич-Мануйлов) Распад одной группировки не означал ни падения влияния Г.Е. Распутина, ни уменьшения роли «тёмных сил»: одни фигуры сменялись другими. Влияние Г.Е. Распутина широко распространилось и на церковные должности. Синодальная среда была первой, в которой проявились его интересы ещё до войны. В последние годы империи возможности «старца» настолько увеличились, что назначения на епископские должности не проходили без его санкций. 23 ноября 1915 г. митрополитом Петроградским и Ладожским стал Питирим (Окнов Павел Васильевич). А.Н. Хвостов небезосновательно утверждал: «В сущности говоря, Распутин создал Питирима!»331 Со «старцем» Питирим познакомился примерно в 1912-1913 гг. в Самаре. В 1914 г., благодаря протекции Г.Е. Распутина, он занял кафедру архиепископа Карталинского и Кахетинского, став членом Святейшего Синода и экзархом Грузии332. Глава столичной епархии всегда являлся влиятельнейшим церковным иерархом, Питирим также пользовался постоянным и неизменным доверием царской семьи, которое, возможно, происходило из его близости «старцу»333. Даже чисто внешне он практиковал те же приёмы, что и Г.Е. Распутин – посылал записки с просьбой пристроить того или иного просителя, принять, исполнить просьбу (впрочем, это было присуще не ему одному). Г.Е. Распутин имел влияние на митрополита, они нередко встречались в Александро-Невской 327 А.Н. Лаптинская, «секретарша» Г.Е. Распутина, прямо объявила М.М. Андроникову: «Да мы всё знаем отлично, что Вы в этом деле нечисты, что Вы принимали участие» (Допрос М.М. Андроникова в Чрезвычайной следственной комиссии 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.384). Большой ошибкой князя стала попытка выгородить А.Н. Хвостова («в этом деле Хвостов, как мне казалось, не так виноват»), бросившись за помощью к В.Н. Воейкову. Опытный царедворец тут же доложил обо всём А.А. Вырубовой. 328 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.244. 329 Там же. С.461. 330 Там же. С.462. 331 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.25. 332 Протокол допроса в Чрезвычайной следственной комиссии В.И. Яцкевича 25 мая 1917 г. // РГИА. Ф.1579. Оп.1. Д.138. Л.2-2 об. 333 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.198. Г.И. Шавельский считал, что такое расположение было связано с близостью Питирима к Г.Е. Распутину. лавре, иногда в присутствии Б.В. Штюрмера. М.М. Андроникову «старец» сообщил: «Он наш»334. Большое влияние на Питирима имел также ещё один представитель «тёмных сил» И.Ф. Манасевич-Мануйлов (подробнее о нём речь впереди)335. После назначения в Петроград Питирим сам установил контакт с ним, рассчитывая на публикацию нужных статей в «Новом времени»336. И.Ф. Манасевич-Мануйлов сразу стал «помощником» митрополита, его доверенным лицом, причём он, Г.Е. Распутин и Питирим были как бы заодно, что удивило С.П. Белецкого, знавшего о недовольстве «старца» «Ваничкой»337. Следует отметить, что активность и рост влияния И.Ф. Манасевича-Мануйлова происходили тогда, когда «триумвират» (Хвостов–Белецкий–Андроников) находился ещё на вершине влияния, при этом С.П. Белецкий и А.Н. Хвостов были в курсе происходящего. Возможно, их спокойствие объясняется тем, что и С.П. Белецкий, и А.Н. Хвостов также установили хорошие отношения с Питиримом. Питирим поссорился с А.Н. Хвостовым после его неожиданного визита в лавру, когда министр застал у митрополита Г.Е. Распутина. Со стороны сановника это была прямая провокация, так как он «испросил у владыки разрешения посетить его вечером, приказал Комиссарову привезти к владыке Распутина и прямо ввести его без доклада к владыке» во что бы то ни стало, ссылаясь на серьёзный разговор, о котором никто из его участников не знал338. «Был большой конфуз», так как Питирим уверял А.Н. Хвостова, что незнаком с Г.Е. Распутиным. Митрополит вообще старался скрывать свои контакты со «старцем», но они легко фиксировались полицейским наблюдением339. Министр рассчитывал такой примитивной компрометацией «оказать давление» на Питирима, чтобы он поддерживал все его планы «наверху», но просчитался. Следствием стали интриги митрополита против А.Н. Хвостова340. Амбиции столичного митрополита простирались дальше, чем роль только в церковных делах. Он был не чужд интереса и к большой политике. В частности, Питирим принял активное участие в продвижении в премьеры Б.В. Штюрмера. Роль солиста политического закулисья вместо М.М. Андроникова начал играть Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов – журналист, сотрудник Департамента полиции по крайней мере, с 1890 г. и достигший на этом поприще немалых успехов. В частности, во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. ему удалось получить часть японского дипломатического шифра341. Служба в заграничной охранке, добыча различных секретов путём подкупа, запугивания, шантажа, вообще неразборчивость в средствах достижения цели хорошо укладывались в черты личности «Ванички», чувствовавшего себя в этой 334 Допрос М.М. Андроникова в Чрезвычайной следственной комиссии 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.367. 335 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.44. 336 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 8 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л:М., 1925. С.30. 337 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.193. 338 Там же. С.198. А.Н. Хвостов признал, что сделал это специально, чтобы «выяснить, действительно ли Питирим и Распутин находятся в таких близких отношениях или это может быть не так» (показания А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 17 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.VI. М.:Л., 1926. С.83). 339 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.196. С.П. Белецкий считал, что Питирим терпел настоящий «гнёт» Г.Е. Распутина, который был ему весьма тяжёл, поэтому он, в частности, не стал отпевать «старца» (Там же. С.198). То есть Питирим был откровенным карьеристом, использовавшем Г.Е. Распутина для достижения своих целей, но не руководивший им. 340 Допрос А.Н. Хвостова в Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.25-26. 341 Подробнее об этом см.: Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904-1905 гг.: секретные операции на суше и на море. М., 2004. С.35-41, 208-214 и далее. атмосфере как рыба в воде. Уволенный П.А. Столыпиным со службы за подлог и растрату 1 сентября 1906 г. («пора сократить этого мерзавца»), он занимался маклерством, неоднократно уличался в мошенничестве. Числясь сотрудником «Нового времени», И.Ф. Манасевич-Мануйлов играл роль осведомителя Департамента полиции о происходящем в мире публицистики вообще и в газете в частности. Его услуги позволяли предотвращать появление статей, нежелательных министру внутренних дел342. И.Ф. Манасевич-Мануйлов перед войной зарекомендовал себя противником Г.Е. Распутина: опубликовал о нём резкую статью, где выставил героя в весьма неприглядном свете. Г.Е. Распутин даже боялся его, так что С.П. Белецкому пришлось дать указание И.Ф. Манасевичу-Мануйлову «прекратить дальнейшие выступления» против «старца». Во второй половине 1915 г. он установил тесный контакт с Г.Е. Распутиным и стал ещё одним его кадровым консультантом, одновременно присматривавшим за ним и осведомлявшим о событиях в квартире Г.Е. Распутина С.П. Белецкого343. Тогда же ещё не развалившийся «триумвират» предполагал держать в руках И.Ф. Манасевича-Мануйлова с помощью «дела Пеца» (его роман с подругой И.Ф. Манасевича-Мануйлова Е.Ф. Лерма (Орловой), который привёл к аресту незадачливого кавалера по придуманному подозрению в поставке лошадей в Германию). По-видимому министр внутренних дел рассчитывал использовать И.Ф. Манасевича-Мануйлова, чтобы стать премьером, сменив И.Л. Горемыкина344. А.Н. Хвостов просчитался: для И.Ф. Манасевича-Мануйлова он оказался конкурентом «его» кандидату, «дело Пеца» не играло в этом решающей роли. Ненависть к М.М. Андроникову, зависть к его «успехам» привели И.Ф. Манасевича-Мануйлова к идее поставить во главе правительства Б.В. Штюрмера, чтобы играть при нём роль советника и секретаря. Он действовал через Питирима (в том числе через секретаря владыки И.З. Осипенко, который, по мнению С.П. Белецкого, быстро попал под влияние И.Ф. Манасевича-Мануйлова), вхожего в высочайшую семью, а также через Г.Е. Распутина345, используя путь, опробованный М.М. Андрониковым при назначении А.Н. Хвостова. Б.В. Штюрмер, которого «Ваничка» свёл с Г.Е. Распутиным, был в восторге от открывающихся для него перспектив и обещал, если станет главой правительства, относиться к И.Ф. Манасевичу-Мануйлову «как к родному сыну» и устроить «согласно его пожеланий». Питирим не только заручился согласием Александры Фёдоровны на назначение нового премьера, но «дополнительно к письмам императрицы и Распутина» отправился в Ставку, чтобы лично поддержать кандидатуру Б.В. Штюрмера перед Николаем II. Питирим не слишком скрывал цель своей миссии, о ней знали все, причастные к интригам вокруг назначения нового премьера. Из влиятельных фигур «несколько враждебно» к поездке Питирима и, по-видимому, к назначению Б.В. Штюрмера отнёсся лишь В.Н. Воейков346. Здесь не обошлось без инсинуаций близкого ему князя М.М. Андроникова. 20 января 1916 г. Б.В. Штюрмер возглавил правительство. «Мануйлов с первых же дней вступил в исполнение секретарских обязанностей при Штюрмере, всюду его сопровождал на служебном автомобиле, умел за этот период проникнуть в дом А.А. Вырубовой, завёл пишущую машинку и переписчицу на квартире Распутина», посылал ей оттуда различные сообщения «в интересах Штюрмера и владыки», «освящённые» Г.Е. Распутиным (ставил крест). Что удивительно, эта корреспонденция шла во дворец, нравилась там, и императрица некоторые сообщения пересылала супругу в Ставку. Иначе говоря, создавалась система параллельного информирования носителей высшей власти о 342 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 17 мая 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.134. 343 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.193-194. 344 Там же. С.376, 379. 345 Там же. С.196, 386-387. 346 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.389. положении дел, событиях и оценках, действующая вне ведомственных рамок. Кроме того, И.Ф. Манасевич-Мануйлов практически ежедневно, преимущественно по вечерам, посещал главу правительства, имел возможность получать в свои руки любые документы, включая секретные. И.Ф. Манасевич-Мануйлов также сумел вступить «в самые близкие отношения» с графом Б.Ю. Борхом, бывшим владимирским вице-губернатором, старым другом Б.В. Штюрмера, «и утром, переговорив с Распутиным или Акилиной» Лаптинской, самой близкой и преданной «старцу» секретаршей, «приняв затем Осипенко, которого совершенно подавил своим авторитетом, и гр[афа] Борха, был в курсе всех новостей»347. По сути, С.П. Белецкий нарисовал картину, как «Ваничка» контролировал наиболее влиятельную часть окружения и премьера, и митрополита, и Г.Е. Распутина. Такими широкими возможностями не могли похвастаться предшественники И.Ф. МанасевичаМануйлова. Крах первого «триумвирата», потеря влияния М.М. Андрониковым сильно возвысили И.Ф. Манасевича-Мануйлова. В конце мая 1916 г. С.П. Белецкий не узнал его. «Это был уже не тот скромный сотрудник, приходивший ко мне с докладом по разного рода делам, <…> а совершенно другой человек, понимавший силу своего влияния, с апломбом высказывающий своё мнение как государственный деятель, занимающий ответственное положение, по вопросам, имеющим серьёзное значение для страны, и дававший понять, что в разрешении их он принимает видное участие»348. Однако и этот альянс быстро дал трещину. Уже летом 1916 г. И.Ф. МанасевичМануйлов жаловался С.П. Белецкому об изменении отношения к нему со стороны Б.В. Штюрмера. Он не понимал причин, но пришёл к выводу, что премьер, по-видимому, хочет от него избавиться, что походило на правду: близость «Ванички» сильно компрометировала и без того непопулярного главу правительства 349. К тому же на периферии нового «триумвирата» пошли свои интриги: директора Департамента полиции Е.К. Климовича против «Ванички», А.А. Вырубовой – против близкой Б.В. Штюрмеру и Питириму фрейлины Л.В. Никитиной и т.д. Интриги порождали подозрительность, за ней следовала перетасовка кадров. Привели же они к недовольству, которое Г.Е. Распутин стал всё более и более определённо выражать в адрес Б.В. Штюрмера. «Старец» небезосновательно утверждал, что «много сделал» для его назначения и ждал возврата затраченных усилий. Премьер же, несмотря на его сервильность, выполнял далеко не все «пожелания». «Старца», ни в грош не ставившего своего назначенца (не в пример И.Л. Горемыкину), это только бесило. И.Ф. Манасевич-Мануйлов на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии нарисовал весьма живописную сцену, как Г.Е. Распутин орал на Б.В. Штюрмера, заставляя делать то, что сказала «мамаша», иначе ему сломают шею350. «Старец» в жёсткой форме потребовал от главы правительства исполнения прошений по Департаменту общих дел МВД, попытки же Б.В. Штюрмера согласиться лишь на некоторые из них привели к тому, что Г.Е. Распутин добавил новые, настояв на реализации всех351. Конечно, он не начал управлять ведомством, но его желания оказывались законом. 347 Там же. С.392-393. Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 20 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.508. 349 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 20 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.510. 350 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л:М., 1925. С.48-49. 351 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 20 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.522. 348 Расстроились и отношения премьера с Питиримом 352. Митрополит настойчиво проводил реформу прихода (по свидетельству А.Д. Протопопова, введение выборного духовенства и его казённое финансирование) 353. Б.В. Штюрмер сначала обещал содействовать, а потом поддержал обер-прокурора А.Н. Волжина, который выступил против неё. В общем, получалось почти как в первом «триумвирате», только потише. И.Ф. Манасевич-Мануйлов пал первым, оказавшись жертвой очередной своей комбинации. За его арестом 19 августа 1916 г. стоял Е.К. Климович, сознательно наносивший удар по Б.В. Штюрмеру. Формально «Ваничку» взяли под стражу по распоряжению военных властей за попытку шантажа И.С. Хвостова (племянника министра), товарища директора-распорядителя Соединенного банка В.С. Татищева (кандидата в министры финансов). Дочь И.Ф. Манасевича-Мануйлова В.И. Баркова и его гражданская супруга бросились к Г.Е. Распутину, прося заступничества. «Старец», которому митрополит Питирим сразу же сообщил об аресте журналиста, вернулся из Покровского на неделю раньше предполагавшегося срока, обещал В.И. Барковой помочь («Сделаю, что могу. Папа и мама добрые и не допустят, чтобы безвинный человек зря пропадал»). В.И. Баркова имела встречу с Александрой Фёдоровной на квартире А.А. Вырубовой, которую организовал Г.Е. Распутин. Императрица обещала: «Всё хорошо будет. Ваш отец безвинно страдает. Я сделала всё, чтобы его освободить», предложив благодарить за грядущее освобождение журналиста «отца», т.е. Г.Е. Распутина 354. Но покинул тюрьму И.Ф. Манасевич-Мануйлов по другим причинам. 1 октября 1916 г. у него в тюрьме случился нервный удар (а возможно, и инсульт): некоторое время он не мог говорить, у него парализовало левую половину тела. Из-за тяжёлого состояния здоровья журналист был выпущен из заключения под залог в 25 тыс. руб. Далее началась борьба за прекращение уголовного дела. К министру юстиции с этой просьбой обращались петроградский митрополит Питирим (28 октября 1916 г.), секретарь императрицы Александры Федоровны Я.Н. Ростовцев (31 октября 1916 г.)355. Сам И.Ф. Манасевич-Мануйлов обратился прямо к императрице Александре Фёдоровне. А чтобы у ней не возникало сомнений, он попытался придать своему делу государственный характер: в случае проведения судебного процесса им воспользуются левые фракции Государственной думы, ненавидящие журналиста за связь с полицией 356. 30 октября 1916 г. императрица дала распоряжение (! – И.Л.) министру юстиции А.А. Макарову немедленно прекратить дело357. Однако оно не возымело эффекта. Последним шагом стало обращение В.И. Барковой прямо к царю. Начало судебных заседаний было намечено на 15 декабря, жалоба В.И. Барковой оказалась у царя 14 декабря 1916 г.358 14 же декабря 1916 г. царь направил телеграммой своё повеление министру юстиции: «Повелеваю вам прекратить дело о Мануйлове и не допустить его до суда»359. Это распоряжение министру пришлось выполнить, вскоре был уволен с занимаемой должности. С.П. Белецкий рассматривал его отставку как следствие отказа не доводить дело И.Ф. Манасевича-Мануйлова до суда360. 352 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л:М., 1925. С.49-50. 353 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 28 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.40. 354 Протокол допроса В.И. Барковой судебным следователем Н.А. Соколовым 6 августа 1920 г., Париж // Российский архив. Кн.VIII. М., 1998. С.220. 355 ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 844. Л.9, 10. 356 Справка по делу И.Ф. Манасевича-Мануйлова // РГИА. Ф.525. Оп.2 (217/2715). Д.696. Л.4. 357 РГИА. Ф.525. Оп.2 (217/2715). Д.696. Л.1. 358 Всеподданнейшее прошение В.И. Барковой // ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.844. Л.6. 359 Телеграфный бланк с текстом, отправленным в Петроград 14 декабря 1916 г. (автограф Николая II) // ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.844. Л.4. 360 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 21 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.V. М.:Л., 1926. С.256. Несмотря на желание Александры Фёдоровны и повеление Николая II, угроза для И.Ф. Манасевича-Мануйлова полностью не исчезла, следствие не закрывалось. Вопрос о «Ваничке» был пересмотрен в феврале 1917 г., когда Николай II после вскрытия «дела сахарозаводчиков» (за обвинением которых в содействии врагу также стоял И.Ф. Манасевич-Мануйлов вместе с «батюшинской комиссией») взял назад своё повеление прекратить дело «журналиста»361. Процесс, начавшийся в феврале 1917 г., носил скандальный характер. На нём вскрылась масса любопытных подробностей о связях И.Ф. Манасевича-Мануйлова с лицами из царского окружения, о его «информационных услугах» охранке. Газеты с удовольствием публиковали подробные отчёты о судебных заседаниях. Это был сильнейший удар по престижу самодержавной власти, нанесённый в самый канун революции. Дело И.Ф. Манасевича-Мануйлова, расследовавшееся в основном после смерти Г.Е. Распутина, показало шаткость позиций камарильи, ограниченность влияния «тёмных личностей» на государственный аппарат: немало людей ещё стояло на страже закона. Хотя история заступничества за вымогателя ряда высокопоставленных лиц, включая царскую чету, невзирая на его явную вину, показательна. Александра Фёдоровна уже не верила никаким доводам и фактам, рассматривая их как клевету. Неадекватность восприятия происходящего свидетельствовала не только о психических проблемах царицы, но и об определённой, нарастающей изоляции главы государства. Да, Николай II сохранял большую адекватность, но сильное влияние супруги сказывалось. Арест И.Ф. Манасевича-Мануйлова и последовавшее его освобождение привели, по мнению С.П. Белецкого, к перегруппировке влияний: «Ваничке», возобновившему активную деятельность, удалось охладить отношение к премьеру со стороны А.А. Вырубовой, Питирима и Г.Е. Распутина. Впрочем, отставка Б.В. Штюрмера в ноябре 1916 г. произошла по другим причинам. Второй «триумвират» распался так же быстро, как и первый. Его отличало возросшее влияние Г.Е. Распутина. Конечно, не все пожелания «старца» исполнялись, но ему уже нельзя было перечить – в лучшем случае, только игнорировать некоторые его «записки». Несмотря на смену окружения, можно сказать, что влияние Г.Е. Распутина на политические дела только увеличивалось. Третий триумвират (Распутин-Бадмаев-Протопопов) Параллельно с оформлением второго «триумвирата» начало расти влияние П.А. Бадмаева. По-видимому, это отражало общую тенденцию: число лиц, вовлечённых в теневую власть, увеличивалось. Можно предположить и то, что по-мужицки хитрый Г.Е. Распутин диверсифицировал своё окружение, не желая находиться в зависимости от одной группы, особенно после казуса с А.Н. Хвостовым. П.А. Бадмаев, сблизившийся с Г.Е. Распутиным в начале 1912 г., затем отошёл на второй план. Однако А.Н. Хвостов, рассказывая в Чрезвычайной следственной комиссии о кружках, относил П.А. Бадмаева и его окружение к влиятельнейшим, которых «трогать» нельзя362. Выразительно П.А. Бадмаева охарактеризовал А.Д. Протопопов, лечившийся средствами «тибетской медицины» с начала 1890-х гг.: «Это человек такой, у него вся жизнь как-то изрублена в разных занятиях. Он – доктор, принимает и действительно имеет прекрасные тибетские средства. И вместе с тем он какие-то бетонные трубы делает. И вместе с тем политикой занимается и школу имеет бурятскую»363. Дом П.А. Бадмаева был местом встречи с Г.Е. Распутиным, в частности, А.Д. Протопопов утверждал, что его 361 Цехановский М.Ю. Генерал Н.С. Батюшин // ГАРФ. Ф.5881. Оп.2. Д.721. Л.34. Показания А.Н. Хвостова Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.13. А.Н. Хвостов оговорился, что «не проник» в этот кружок, так как он интересовал министра в наименьшей степени. 363 Допрос А.Д. Протопопова в Чрезвычайной следственной комиссии 21 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.311. 362 со «старцем» в 1914 г. свёл именно «доктор тибетской медицины»364. Г.Е. Распутин же не слишком доверял П.А. Бадмаеву, утверждая: «Этот китаец за грош продаст», и предостерегал против него А.Д. Протопопова365. Постепенное охлаждение «старца» к Б.В. Штюрмеру привело к увеличению значения альянса П.А. Бадмаева и Г.Е. Распутина. Основные усилия, как и в предыдущих случаях, новый триумвират концентрировал вокруг назначений. «Доктор тибетской медицины» подыскивал кадры во власть преимущественно из числа своих пациентов. Интересно, что сменился мотив: верность «старцу» была заменена на сплочение вокруг трона преданных царю лиц. Взлёт влияния П.А. Бадмаева оказался связан с именем А.Д. Протопопова, депутата IV Думы и одного из лидеров октябристской фракции, которого «доктор тибетской медицины» проводил в министры внутренних дел с начала 1916 г. вместе с С.Е. Крыжановским (на должность премьера) и П.Г. Курловым (товарищ и помощник А.Д. Протопопова в МВД)366. Видимо, действовал П.А. Бадмаев через Г.Е. Распутина, так как после длительной аудиенции думца по возвращении его из-за границы у Николая II «старца» за него «благодарили»367. «Доктор тибетской медицины» убеждал Г.Е. Распутина, «что ему надо иметь в правительстве людей, которые его любят», и вообще «царь не сделает ошибки», если поставит А.Д. Протопопова во главе правительства368. К счастью, до этого не дошло. А.Д. Протопопов, став министром, не только не уменьшил, а, наоборот, усилил интенсивность своих контактов с Г.Е. Распутиным. В конце 1916 г. он по нескольку раз в день связывался со «старцем» по телефону, практически ежедневно встречался с ним, как правило, на квартире П.А. Бадмаева или самого Г.Е. Распутина. По сути, «программа» А.Д. Протопопова была составлена в кружке П.А. Бадмаева при активном участии Г.Е. Распутина. «Старец» наставлял его, что он «должен обратить особое внимание на продовольственный вопрос, главное в Петрограде, где народ волнуется», и советовал другие дельные меры: сокращать очереди в лавках, устраивая сквозные проходы и заранее развешивая товар369. В деятельности камарильи это было новым явлением: до того «тёмные силы» предпочитали не слишком вмешиваться в общую политику. А.Д. Протопопов предлагал восстановить свободные цены, передать продовольственное дело в МВД, чем вызвал негодование оппозиции. Надеялся он также на банки и торговые фирмы: «Я слышал, что у банков есть запасы хлеба, продуктов и товаров; предполагал, что есть таковые и у крупных торговых фирм. Поставить их в такое положение, при котором они по доброй воле выпустили бы эти запасы на рынок, мне казалось полезным»370. Нельзя 364 Допрос А.Д. Протопопова в Чрезвычайной следственной комиссии 21 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.115, 132, 146. 365 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.67. 366 П.А. Бадмаев – Николаю II 28 февраля 1916 г. // ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.701. Л.4-5; он же – А.А. Вырубовой 9 марта 1916 г. // За кулисами царизма. Архив тибетского врача Бадмаева. Л., 1925. С.21-22; показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 21 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.62. Назначение П.Г. Курлова упиралось в крайнее недовольство им многих сановников за его предыдущую деятельность. Поэтому всё-таки состоявшееся его определение в товарищи министра в сентябре 1916 г. носило скандальный характер (без распубликования назначения, что делало его незаконным). 3 декабря 1916 г. его пришлось уволить от должности. 367 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 4 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.5. 368 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 21 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.61. Вероятно, отказ от кандидатуры С.Е. Крыжановского был связан с тем, что «любить» Г.Е. Распутина он не предполагал. 369 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 21 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.62. 370 Показания А.Д. Протопопова Чрезвычайной следственной комиссии 28 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.72 сказать, что это было нереалистично, но такие планы не основывались на точных данных, а на неких представлениях и слухах, неизвестно что отражавших. Сам П.А. Бадмаев вряд ли оказывал серьёзное влияние на курс А.Д. Протопопова. Собственной политической программы «доктор тибетской медицины» не имел; вероятно, он просто не был способен сформулировать её. Отдельные суждения высказаны в его записках и брошюрах, где автор, предрекая русской армии отступление до Урала в 1915 г., предлагал заняться организацией на оккупированной территории партизанского движения и создать следственную комиссию по расследованию нарушений немцами гаагских соглашений (мирные конференции)371. В 1916–1917 гг. П.А. Бадмаев занялся общими вопросами политико-экономического положения России, но ничего, кроме высказывания личной приверженности уваровской триаде «православие, самодержавие и народность» и повторения своей излюбленной идеи о необходимости «просвещенного» устройства сельского хозяйства в России предложить не смог. В 1916 г. значение «триумвиратов» упало, но возросло влияние Г.Е. Распутина. 1916 г. – это пик его возможностей. «Старец» всё менее слушал советчиков, более и более действовал через своё окружение, в частности – «секретарей». А.Н. Хвостов перечислил их: уже упоминавшиеся И.Ф. Манасевич-Мануйлов и А.С. Симанович, агроном М.Д. Волынский («известный по делу Ал. Свирского», по которому за мошенничество с монастырской землёй был осуждён на 4 года лишения свободы в Харькове), инспектор народных училищ Петрограда, чью фамилию министр не смог вспомнить (её указал С.П. Белецкий – И.И. Добровольский), уволенный от должности П.Н. Игнатьевым, и женщина, фамилию которой А.Н. Хвостов также не назвал, но это явно была А.Н. Лаптинская. «Я успел обыскать их всех». У каждого обнаружились дела «для проведения» - «у кого 20-30 дел – самых грязных дел!», в особенности у И.И. Добровольского и у А.С. Симановича. «Запечатанные конверты с письмами Распутина такого содержания: “Милай сделай”, а по какому делу – не сказано»372. А.Н. Хвостов жаловался, что обыски среди распутинского окружения были прекращены по распоряжению Александры Фёдоровны, арестованных выпустил Б.В. Штюрмер. Однако у И.И. Добровольского министр успел получить ряд финансовых бумаг, связанных с именем «старца»373. И.И. Добровольский, согласно С.П. Белецкому, его знавшего, держался скрытно, вёл многие деловые контакты «старца», поставлял ему клиентуру, тщательно фиксировал все свои финансовые операции, «заведовал корреспонденцией Распутина, был посвящаем им во многие подробности относительно влияния Распутина на высокие сферы». Он ценил свою роль, умело дискредитировал конкурентов и пользовался расположением А.А. Вырубовой. Его влияние смог подорвать А.С. Симанович, игравший в конце жизни «старца» совершенно исключительную роль при нём374. Г.Е. Распутин познакомился с ним в Киеве в 1901 г., где А.С. Симанович имел «недалеко от магазина Маршака свою небольшую ювелирную лавку» 375. Влияние его на Г.Е. Распутина увеличивалось постепенно, ближе к концу жизни «старца». С.П. Белецкий даёт ему весьма положительную личную характеристику: «отличный семьянин», с достоинством держался перед А.А. Вырубовой, пытался через «старца» воздействовать на правительственную политику в еврейском вопросе для её смягчения, заботился о семье 371 Бадмаев П.А. Своевременность призыва всероссийской дружины в помощь армии и населению. Пг., 1915; он же. Конец войны. Пг., 1916; он же. Мудрость в русском народе. Пг., 1917. 372 Показания А.Н. Хвостова Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.23-24. 373 Допрос А.Д. Протопопова в Чрезвычайной следственной комиссии 17 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.V. М.:Л., 1926. С.238-239, 243. 374 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.351. 375 Там же. С.351. Г.Е. Распутина после его гибели376. Благодаря тому, что А.С. Симанович проник как ювелир в придворную среду, он имел широкий круг знакомств среди весьма влиятельных персон, окружавших царскую семью. Он даже исполнял личные заказы императрицы Александры Фёдоровны. Разумеется, А.С. Симанович привлёк к себе внимание полиции. М.С. Комиссаров и К.И. Глобачёв сообщили А.Н. Хвостову и С.П. Белецкому, что А.С. Симанович – клубный игрок и ростовщик, предоставляет суммы из своего капитала в 200 тыс. рублей «золотой кутящей петроградской молодёжи». Не стеснялся он проделывать и грязные дела. А.Н. Хвостов рассказал Чрезвычайной следственной комиссии: «Там была история помилования 100 дантистов, которая дала секретарю около 100 тысяч (но Григорий получил только шубу и шапку)»377. Предупреждения Г.Е. Распутина о грязных делишках А.С. Симановича не привели к ухудшению их отношений, напротив, влияние последнего росло. Однако Г.Е. Распутин не слишком ему доверял. Так, во время вечерних встреч с А.Д. Протопоповым во второй половине 1916 г. он удалял из дома всех лишних, в том числе А.С. Симановича378. А.С. Симанович познакомился с И.Ф. Манасевичем-Мануйловым, по-видимому, в начале 1916 г. в связи с историей о подготовке покушения на «старца». По рассказу И.Ф. Манасевича-Мануйлова, А.С. Симанович предложил Г.Е. Распутину кандидатуру нового министра юстиции взамен А.А. Макарова – Н.А. Добровольского, которому он учитывал векселя («это та самая юстиция, которая нужна») 379. Несмотря на то что «старцу» он не понравился («у него глаза мошеннические»), Н.А. Добровольский всё-таки был назначен 20 декабря 1916 г. после встречи с императрицей, несмотря на репутацию взяточника по деятельности в Сенате. Г.Е. Распутин был недоволен: «Симанович-то провёл юстицию, хотел провести прямо заурядного мошенника»380. «Специализацией» А.С. Симановича стал еврейский вопрос. Он подробно рассказал в своих мемуарах, как добывал разрешения иудеям поступать в учебные заведения сверх процентной нормы или проживать вне черты осёдлости. По-видимому, его заслугой действительно было то, что «старец» «после долгого колебания» «сделался другом и благодетелем евреев и беспрекословно поддерживал» стремления ювелира «улучшить их положение»381. Разумеется, повлиять в целом на политику российского руководства в еврейском вопросе у него не было реальных возможностей, хотя он и старался, настроив на это и Г.Е. Распутина. Например, это никак не влияло на взгляд на евреев в армии как на предателей, явных или потенциальных. Но в судьбе отдельных людей и групп (например, спасение от высылки 100 евреев-дантистов) заступничество А.С. Симановича через «старца» имело колоссальное значение. Вместе с тем еврейский вопрос показал и границу влияния Г.Е. Распутина: реально определять политический курс для него было невозможно, даже на пике своего влияния в 1915-1916 гг. 376 Там же. С.353. Это он сообщил С.П. Белецкому, что после Г.Е. Распутина осталось «до 300 тысяч рублей» (С.354). Накануне смерти Г.Е. Распутин при помощи А.С. Симановича положил в банк на имя своих дочерей по нескольку десятков тысяч рублей (С.503). А.С. Симанович также хлопотал перед министром юстиции Н.А. Добровольским за освобождение Д.Л. Рубинштейна, обещая, что он заплатит 500 тыс. рублей и «что эти деньги должны поступить в пользу его семьи», т.е. близких Г.Е. Распутина (Допрос Н.А. Добровольского в Чрезвычайной следственной комиссии 21 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.326). 377 Показания А.Н. Хвостова Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.24. 378 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 20 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.479. 379 А.Д. Протопопов слышал от Тархановой, что А.С. Симанович имел векселя Н.А. Добровольского на 30 тыс. рублей (показания А.Д. Протопопова в Чрезвычайной следственной комиссии 28 июля 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.35). 380 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Л.:М., 1925. Т.II. С.62. 381 Симанович А. Распутин и евреи. Рига, б\г. С.53. Возможности Г.Е. Распутина усилились благодаря его связям с некоторыми финансистами. В 1916 г. проявился ещё один очень тревожный симптом: вокруг «старца» начал формироваться круг банкиров (Д.Л. Рубинштейн, И.П. Манус), которые были готовы предоставлять ему значительные средства. Слияние «тёмных сил» с представителями финансовых кругов следует рассматривать как свидетельство выхода камарильи из-под контроля верховной власти. Появление у «людей ниоткуда» больших денежных сумм (сотни тысяч рублей) не только делало их материально независимыми, но давало им мощный рычаг для распространения своего влияния. Крещёный еврей Игнатий Порфирьевич Манус приехал в Петербург в начале 1890х гг. нищим, в начале 1900-х гг. он приобрел значительное состояние операциями на бирже, став к 1914 г. ярким представителем плутократии (директор правления товарищества Петербургского вагоностроительного завода, председатель правления «Российского транспортного общества» и страхового общества, член правления Банкирской конторы, ведущий акционер ряда петербургских коммерческих банков). Его состояние к 1916 г. оценивалось по-разному, но счёт шёл на миллионы рублей (от 4-5 до 9)382. И.П. Манус имел значительное влияние на В.П. Мещерского, печатал в «Гражданине» свои статьи по финансовым вопросам. При содействии Г.Е. Распутина, которому предоставлял значительные финансовые средства, он 19 августа 1915 г. получил чин действительного статского советника. Через В.П. Мещерского он установил близкие отношения с генерал-адъютантом Николая II К.Д. Ниловым383. Полицейское наблюдение выявило также его контакты с Н.П. Саблиным, А.И. Путиловым. А.Н. Хвостов подметил, что И.П. Манус создал как минимум два канала проникновения в Царское Село: один – в царскую семью через Н.Ф. Бурдукова, К.Д. Нилова (Николай II) и Н.П. Саблина (Александра Фёдоровна), другой – через Г.Е. Распутина и А.А. Вырубову. «Такое было с разных сторон обложение: если какое-нибудь дело нужно было провести, – с одной стороны, скажет Распутин пророчески, что так надо. А с другой стороны, Александре Фёдоровне скажет один, другой – Николаю II <…>. И дело может быть проведено»384. Однако речь шла о незначительных предприятиях, большой политики это не касалось. Убийство Г.Е. Распутина в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. нанесло по камарилье сильный удар, но не устранило явление. Влияние «тёмных сил», по-видимому, ослабло. И.Ф. Манасевич-Мануйлов ждал суда, и если бы не состояние здоровья, то делал бы это в тюрьме; М.М. Андроников был отправлен в ссылку в Рязань, кадровые советы кружка П.А. Бадмаева видимого успеха не имели. Оставался А.Д. Протопопов, чьей деятельностью управляла Александра Фёдоровна, претендовавший на то, чтобы заменить Г.Е. Распутина, который сумел даже укрепить собственные позиции, сочетая в одном лице министра и прорицателя. В составе правительства находились «назначенцы», связанные со «старцем», но погоды они не делали (Н.П. Раев, Н.А. Добровольский). Из «распутинцев» влияние также сохранил Питирим. Большую роль во вневедомственных влияниях играли некоторые придворные (В.Н. Воейков, А.А. Мосолов, А.И. Спиридович, К.Д. Нилов, Н.П. Саблин и др.), близкие «тёмным силам». Одновременно усилилось влияние тех, кто пытался противостоять камарилье (Н.А. Маклаков, И.Г. Щегловитов). Но «темные силы» сделали своё дело, успев порядком разложить верховную власть, а также дать повод для формирования резко отрицательного образа самодержавной власти в массовом сознаии, что явилось важнейшими факторами успеха революции. После свержения самодержавия деятельность «тёмных сил» стала предметом расследования Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Комиссия выявила, что камарилья не играла той роли, которую ей приписывала молва, 382 Справки об И.П. Манусе 4 декабря 1915 г. и 29 января 1916 г. // РГВИА. Ф.2000. Оп.16. Д.723. Л.2-3, 22. Лизунов П.В. Расстрел с конфискацией. Судьбы петроградских банкиров // Родина. 2005. № 5. С.86–89. 384 Показания А.Н. Хвостова Чрезвычайной следственной комиссии 18 марта 1917 г. // Падение царского режима. Т.1. Л., 1924. С.17. 383 тем более её участники не являлись немецкими шпионами. Также было неопровержимо установлено, что камарилья не замещала официальное правительство, большинство результатов её влияния выражалось в кадровых назначениях. Вневедомственные влияния, появившиеся задолго до начала Первой мировой войны, с её стартом только набирали силу. За годы конфликта произошло качественное изменение ситуации: если ранее «люди ниоткуда» лишь стремились распространить своё влияние на крупных сановников, то постепенно они дошли до того, что стали не только воздействовать на принимаемые решения, но и прямо продвигать, и небезуспешно, своих людей в министры. Главным каналом влияния камарильи однозначно стал путь через Г.Е. Распутина. Сопротивление им слабело на глазах. Серьёзным успехом «тёмных сил» стал перелом в деятельности И.Л. Горемыкина летом 1915 г., о котором рассказал Чрезвычайной следственной комиссии министр народного просвещения П.Н. Игнатьев. Известно, что премьер, пусть и вяло, но сопротивлялся влиянию Г.Е. Распутина, рассматривая его как царскую забаву, при нём «старец» не мог командовать главой правительства. До мая–июня 1915 г. на престарелого сановника оказывал сильное воздействие А.В. Кривошеин. Коллега И.Л. Горемыкина по правительству П.Н. Игнатьев рассказал в Чрезвычайной следственной комиссии: «Здесь с Горемыкиным произошло что-то странное, но для меня совершенно не объяснимое. Между нами ходила фотография, которой мы хотели объяснить себе этот перелом. Фотография была напечатана в журнале «Столица и усадьба». Это вид больницы, которую он устроил у себя в доме, где представлена г-жа Горемыкина, Рубинштейн и Манус. Должен сказать, что в насмешку, когда мы увидели, что старик совершенно отбился от рук и никаких советов, ни Кривошеина, ни Харитонова, не хочет слушать, кто-то принёс этот журнал и говорит: “вот причина”. Я говорю, что это, конечно, анекдот, но это действительно случайно совпало. Названные лица казались если не подозрительными, то сомнительными, и мы думали: что может быть общего между г-жою Горемыкиной и Рубинштейном и Манусом? Вот этим мы и объяснили себе резкую перемену. Я знаю, что прежде Горемыкин иногда просил Кривошеина вечером заехать поговорить, а потом перестал вызывать Кривошеина. Вот как, приблизительно в июне, начинается политическая жизнь нашей группы. Кривошеин стал собирать нас у себя»385. Рассказ П.Н. Игнатьева несколько сбивчивый, но у него получилось, что сначала он не верил, что близость к Д.Л. Рубинштейну и И.П. Манусу изменила политическую физиономию премьера, но позже пришёл именно к такому заключению. Рубеж 1915-1916 гг. стал ещё одним важным рубежом в истории камарильи, когда сложился первый «триумвират», с которым влияние неофициальных лиц, особенно Г.Е. Распутина, существенно выросло. Можно сказать, что оно отчасти распространилось на правительство и началось тесное переплетение высшего управления с «людьми ниоткуда». Апогеем этого стало проведение в премьер-министры Б.В. Штюрмера. Если И.Л. Горемыкин ещё вызывал уважение у «тёмных сил», то это уже не распространялось на его преемника. Г.Е. Распутин презрительно называл его «старикашкой», кричал на него, угрожал уволить. Однако Б.В. Штюрмера нельзя рассматривать как простого исполнителя воли «старца» – просто он сильнее зависел от него. Также нельзя сказать, что камарилья назначала министров и других крупных сановников, но она оказывала сильное влияние на поиск кандидатов и вообще прямо участвовала в подборе и расстановке кадров. На совести камарильи назначения А.Н. Хвостова, Б.В. Штюрмера, А.Д. Протопопова, А.П. Балка, Н.А. Добровольского, 385 Допрос П.Н. Игнатьева в Чрезвычайной следственной комиссии // Падение царского режима. Т.VI. М.:Л., 1926. С.8. Питирима, Н.П. Раева (за ним стояли Питирим и Г.Е. Распутин) 386. Ещё, по свидетельству И.Ф. Манасевича-Мануйлова, Г.Е. Распутин проводил Н.К. Кульчицкого в оберпрокуроры Синода, но что-то не вышло, и он стал министром народного просвещения387. Иногда назначения вызывали в обществе нескрываемую иронию (например, определение Н.П. Раева обер-прокурором Синода 30 августа 1916 г.). Список не так велик, тем не менее размер его и должности впечатляют (глава правительства, два министра внутренних дел и др.). Показательно, что назначений на менее значимые должности почти нет. Известны лишь две истории: назначение Н.А. Ордовского-Танаевского тобольским губернатором в ноябре 1915 г. по настоянию Г.Е. Распутина и определение Е.И. Вишневского вице-губернатором, что совершил А.Д. Протопопов по просьбе П.А. Бадмаева. Также надо помнить, что оставались влиятельные сановники, не связанные с «тёмными силами». Это, например, уже упоминавшиеся Н.А. Маклаков или И.Г. Щегловитов. Ограниченное влияние камарилья оказывала на выработку политического курса. Оно очевидно проступило только в связи с деятельностью А.Д. Протопопова. В основном «люди ниоткуда» заваливали высший государственный аппарат исполнением своих мелких, часто никчемных просьб (устроить кого-либо, помочь и т.п.). Впрочем, отдельные их предложения носили вполне здравый характер (например, меры для борьбы с дефицитом продовольствия в столице и др.). Ставленники камарильи поддерживали друг друга: Н.А. Добровольский и Н.П. Раев - А.Д. Протопопова в Совете министров. Это стало заметно в канун революции, когда, к примеру, обсуждался вопрос о досрочном роспуске Думы388. Народное представительство являлось серьёзным камнем преткновения для «тёмных сил». Выборная, не зависящая от царя власть, которую нельзя было уволить, вызывала ненависть и страх. Г.Е. Распутин боялся Государственной думы как места, где могут произносить публичные речи с обличениями его, опасался представителей дома Романовых, в большинстве настроенных против него. «Из всего, что в Думе происходило, Распутина только интересовали выступления против него и лиц, ему покровительствующих». В частности, с началом ноябрьского 1916 г. «штурма власти» «старец» потребовал от И.Ф. Манасевича-Мануйлова, чтобы тот «в точности прочёл всё то, что по этому поводу говорилось в Думе, был взволнован, сосредоточен и ругал Штюрмера за то, что тот сейчас же не выступил в защиту» 389. По-видимому, природу парламентаризма и сути публичной власти Г.Е. Распутин не понимал, ориентируясь на простую житейскую сметку: если тебя принародно ругают, это опасно. Интересно, что Г.Е. Распутин негативно относился к крайне правым, а те платили ему взаимностью. Поэтому в 1916 г. он предпринял интригу с целью убедить Александру Фёдоровну, что В.М. Пуришкевич - лютый враг её лично и всей царской семьи. В известной степени Г.Е. Распутин преуспел. Сосредоточение «тёмных сил» на кадровых делах объективно ограничивало их возможности. Николай II не собирался никому перепоручать свою важнейшую прерогативу – назначение министров и других крупных бюрократов, однако выбор кандидатов часто носил хаотический характер. В годы Первой мировой войны подавляющее большинство кандидатов на министерские должности уже проходило этап камарильи, который становился всё более и более обязательным. «Тёмные силы» 386 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.66; показания С.П. Белецкого 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.322-323. 387 Допрос И.Ф. Манасевича-Мануйлова в Чрезвычайной следственной комиссии 10 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.65-66. 388 Допрос Н.Д. Голицына в Чрезвычайной следственной комиссии 21 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Т.II. Л.:М., 1925. С.265. 389 Показания С.П. Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии 24 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.IV. Л., 1925. С.283. втиснулись в этот процесс, ослабив влияние главы правительства. Естественно, что качество подбора было ниже всякой критики: в основу его был положен принцип личной верности, но не Николаю II, как утверждал С.П. Белецкий, а в первую очередь «людям ниоткуда», особенно Г.Е. Распутину. Деловые качества кандидатов никого не интересовали. Поэтому в России стали возможными назначения на ключевые посты (министра внутренних дел) людей с проблемной психикой, не способных повседневно руководить деятельностью ведомства (А.Д. Протопопов). Возвышение камарильи тесно связано с изменением роли Александры Фёдоровны в политике. Она окончательно вышла за статус супруги императора, превратилась в соправительницу. Если ранее её вмешательство в государственные дела как-то маскировалось, было известно даже не всем сановникам, то в годы войны, особенно с августа 1915 г., после того как Николай II принял на себя верховное командование русской армией, об этом узнали все. В массовом сознании Россия управлялась царицей и «старцем», когда Николай II находился в Ставке. Не имея официального статуса, Александра Фёдоровна, по сути, создала небольшую, но весьма влиятельную систему получения информации и принятия решений, где ключевые роли играли не должностные лица, а А.А. Вырубова и Г.Е. Распутин. Ничто не свидетельствовало о том, что эта система носит временный характер, наоборот, она быстро усиливала влияние. Проблема могла быть решена удалением от власти их двоих (императрицы и «старца»), что оказалось возможным только насильственным способом. Г.Е. Распутин категорически отказывался оставить царскую семью и покинуть столицы, несмотря на неоднократные угрозы (Гермоген и Илиодор, начало 1912 г.) или попытки подкупа (А.Ф. Трепов, конец 1916 г.). Убийство «старца» на время устранило важнейшее звено, но не всю систему. Возвращение к нормальному порядку управления (разумеется, не исключавшему фаворитизм и случайные влияния) было возможно лишь при лишении Александры Фёдоровны трона, то есть дворцового переворота, предусматривавшего отречение императора. К этому дело и шло, но революция опередила все заговоры, так и не вышедшие из эмбрионального состояния. У прошлого нет сослагательного наклонения, но цепь подобных действий могла несколько оздоровить хотя бы на время политическую ситуацию в империи, возможно, позволив ей дотерпеть до победы в Первой мировой войне. Не вдаваясь в дискуссию о степени подготовленности насильственного свержения Николая II, сейчас кажется, что поведение заговорщиков во главе с А.И. Гучковым было наиболее рациональным, так как надежды П.Н. Милюкова и объединённой оппозиции на возможность настоять на изменении государственного строя через давление «общественности» и Прогрессивный блок выглядят откровенной иллюзией. Альтернативой дворцовому перевороту являлась революция, что в итоге и случилось. Война и экономика Вслед за военной и дипломатической составляющими Первой мировой войны, ее экономическая история уже в 1920-е гг. – начале 1930-х гг. привлекла внимание экономистов и историков. Исследователи империализма с самого начала полагали, что причина мировых войн – борьба за рынки и ресурсы. Собственно экономическая история как академическая дисциплина и возникла незадолго до Первой мировой войны и почти сразу занялась экономической составляющей империализма. Тенденция экономической интеграции нарастала в мировой торговле и кредитной сфере (первая волна глобализации) с последней трети XIX в. Одновременно поднималась волна национализма, ослаблявшая империи. Национализм в экономике поддерживали промышленные отрасли, заинтересованные в ослаблении иностранной конкуренции. В странах-участницах Первой мировой войны взяли верх тенденции этатизма, регулирования экономики, монополизма, от которых, в частности, а России, предполагалось отойти по окончании «чрезвычайного периода». Логика войны и политические решения обозначили стремление держав Антанты радикально изменить в свою пользу мировые экономические отношения. Россия оказалась в чрезвычайно трудном положении не только в военном отношении, но и в экономической войне. Вызванные войной, перемены в социальной и хозяйственной жизни, решения политиков и предпринимателей готовили драматический выбор России в пользу разрыва с союзниками и национализации отраслей экономики. Между тем идея экономической войны уже к 1915 году стала общим местом в риторике правительств мировых держав (в то время как практика экономической войны и блокады союзникам по Антанте известна, по меньшей мере, со времени франкобританской борьбы в течение «долгого» XVIII века)390. А технологический фанатизм и 390 См.: Crouzet, F. La guerre économique franco-anglaise au XVIIIe siècle. Paris, 2008. мобилизация всех ресурсов обществ стран-участниц в 1914-1918 гг. – от экономики до культуры в самом широком смысле – открыли человечеству эпоху тотальных войн.391 Война машин отличалась от колониальных войн с явным преимуществом одной из сторон. Война в Европе (и едва ли не в первую голову через пропаганду) велась с монополизмом, с «варварством», то есть за «культуру». Технические инновации, логика военного производства, технологии организации и управления пережили стремительную диффузию во время войны. И они в сильнейшей мере повлияли на экономику, политику и на идеи во всех обществах, вызвав кризис гуманизма, веры в прогресс, стимулировав «национализацию» не только капитализма как цельной мировой системы, но и его противника, международного социалистического движения. Первая мировая война стала конфликтом, в котором экономика играла определяющую роль, и победа в конце концов досталась тем, кто смог кормить и вооружать больше людей. Потрясения же, которые последовали за Великой войной, в действительности завершившей «долгий XIX век», были скорее политическими, чем экономическими. Это убедительно констатировал Этьен Клемантель, министр торговли и Франции, сыгравший выдающуюся роль в политике «экономической войны» 392 и хорошо знавший состояние народного хозяйства и тыла России: летом 1916 г. он председательствовал на Парижской экономической конференции союзников и по должности министра вёл в течение войны переговоры с русскими ведомствами торговли и финансов. В зарубежной историографии уникальным явлением и крупным достижением послевоенного периода (1920-х гг.) стала «серия Карнеги». Война идеологически представлена в этом фундаментальном международном проекте как разрушительница либеральной общественной и экономической системы, альтернативной социализму. В качестве авторов для британской, французской, русской, скандинавской, нидерландской, японской, серии США и других национальных серий приглашались бывшие активные политики, чиновники (25 человек были членами соответствующих правительств) и наиболее известные эксперты из академических кругов. Источниками соответствующих монографий служили собственные архивы авторов и опубликованные документы. Всего вышло 132 тома публикаций в национальных сериях Карнеги, которые стали памятником историографии экономики Новейшей истории, отразившим, по признанию Герберта Фейса, смещение в ходе войны мирового центра кредита, страхового дела, мореплавания из Европы в Новый Свет393. В 12 томах русской серии (изложение в ней доведено до большевистской революции) участвовали экономисты, юристы, известные государственные и общественные деятели: Е.М. Кайден, А.Н. Анциферов, С.С. Кон, барон А.Ф. Мейендорф, П.Б. Струве, К.И. Зайцев, Н.В. Долинский, С.С. Демосфенов, А.Д. Билимович, М.О. Батшев394, Д.И. Иванцов, Б.Э. Нольде, С.О. Загорский, Т.И. Полнер, князь В.А. Оболенский, С.П. Тюрин, князь Г.Е. Львов. Историография экономических сюжетов, связанных с Первой мировой войной, огромна. Крупнейшие университеты и специализированные издательства издали и продолжают издавать множество книг и периодики. В течение ста лет историография расширяет сферу интереса от темы экономических предпосылок империализма и снабжения действующих армий до сюжетов военного быта городов, от проблем смены первой волны глобализации конца XIX – начала ХХ в. экономическим национализмом (и прямо экономической войной) до повседневности жизни в отдаленных деревнях, трудной 391 Horne, J. State, society and mobilisation in Europe during the First world war. Cambridge (Mass.), 1997; Mosse, J.L. De la Grande Guerre aux totalitarismes: la brutalisation des sociétés européennes. Paris, 1999; Strachan, H. The First world war. To arms. Oxford, 2001. См.: Deux guerres totals 1914-1918, 1939-1945. La mobilization de la nation/ Barjot, D., eds. Paris, 2012. 392 См.: Clémentel, E. La France et la politique économique interalliée. Paris, 1931. 393 См.: Winter J., and Prost, A. The Great war in history. Cambridge, 2006. P. 110-113. 394 бывший вице-директор Отдела промышленности Министерства торговли и промышленности. доле беженцев, вдов и сирот395. В западной литературе все больше исследований «истории Европы», в том числе и историко-экономических, рассматривающих экономическую историю Европы с XVIII века в панъевропейском единстве396. Ряд экономических сюжетов довольно полно изучен в литературе 397, и мы смотрим на экономику России и экономическую политику как на часть общей внутренней и внешней политики. Особую актуальность в последние десятилетия приобрела «экономическая война» как метода мировой торгово-политической конкуренции держав. Содержание «экономической войны» внутри Великой войны 1914-1918 гг. сводилось, по большому счёту, к кооперации (добровольной и насильственной) союзников по Антанте и нейтралов для «удушения» тыла, Центральных держав, что должно было материально и морально обеспечить победу на фронте. Россия занимала в этой политике, как и в довоенном концерте держав, особое место, тем более что война для неё означала борьбу с главным торговым партнёром. Читатель найдёт в нашей работе сюжеты политики, связанной с частными материальными интересами, экономико-политические, дипломатические и военные линии повествования, но и ряд проблем тыла, истории предпринимательства в период инфляции и усиления регулирующей роли государства во всех воевавших и даже нейтральных странах. В тотальной войне – корни будущего тоталитаризма и закат всей эпохи Нового времени (модерна). С этой точки зрения, влияние военной организации жизни на судьбу Российской империи имело необратимые последствия. Известный французский экономист Жак Сапир пришел к выводу о неожиданном и драматическом следствии экономической мобилизации на социополитический баланс в России. Он пишет о Первой мировой войне, ставшей определяющей матрицей ХХ века, об «экономической революции 1914-1918 гг.», поставившей на первое место повседневные нужды фронта, что вызвало к жизни причины, нарушившие стабильность в обществе, получившем в годы Мировой войны травму, которая позволяет понять позднейший советский опыт398. *** От протекционизма к экономической войне Последняя треть XIX столетия в мировой торговле и производстве показала тенденцию связи, нарастания взаимозависимости, особенно в финансовой сфере. «Первая волна глобализации» проявлялась наиболее зримо в финансовом космополитизме, переливе капиталов с денежных рынков, где наблюдался сравнительный их избыток (и соответственно более низкая доходность) на растущие рынки на юге и востоке Европы, в Южной Америке, на юге Африки, в Восточной и Южной Азии, и особенно в России, показавшей после затяжной экономической депрессии 1880-х – начала 1890-х гг., наиболее динамичный индустриальный рост. Начало положили портфельные инвестиции в облигации железнодорожных компаний, с гарантированным государством доходом, превышавшие доходность западноевропейских ценных бумаг в полтора, а то и в два раза, к ним добавились прямые инвестиции в предприятия горной и металлургической, 395 См. главу о русских и иностранных исследованиях: С.К. Лебедев, А.Н. Цамутали. Первая мировая война в исторической литературе, в кн.: Первая мировая война и конец Российской империи. Том 1. Политическая история. СПб., 2014. С. 7 – 44. 396 См., например, в русском переводе: Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени. Т.2: 1870 – наши дни. М., 2013. 397 Например, финансы (включая государственный бюджет) и кредит: Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны (1914-1917). М., 1960; Он же. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973; Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России. 1914-1917 гг. СПб., 2002; Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва. СПб., 2005; История Банка России: 1860-2010. В 2-х томах /Петров Ю.А. Отв. ред. М., 2010. 398 Deux guerres totales: 1914-1918, 1939-1945. La mobilisation de la nation /Barjot, D. (Ed.). Paris, 2012. P. 243. нефтяной промышленности и машиностроение. Займы выпускались на длительные сроки в несколько десятилетий, в золотых рублях с твёрдым паритетом на иностранную валюту, а с 1897 г. страна, благодаря валютной реформе перешла на золотой стандарт, так что поток золота от займов сделал рубль надёжной валютой и открывал, с внешнеэкономической точки зрения, возможность войти в сообщество экономически развитых стран, но одновременно вывел Россию на ведущее место среди страндолжников. Министр финансов С.Ю. Витте, отец золотого рубля, восторженно замечал: «Огромное значение золотой валюты заключается, прежде всего в том, что она представляет золотой мост, перекинутый из богатых стран в бедные; при ней ускоряется выход из бедности, тогда как при бумажной валюте он замедляется». 399 Протекционизм - центральная проблема экономической политики, тесно связанная с лоббированием400 интересов отраслей. Таможенный протекционизм был усвоен властью со времен меркантилизма и часто применялся. В протекционизме перемешаны интересы весьма обширного в России государственного хозяйства, фиска и определенных отраслей экономики. Позднеимперский период в России, охватывающий два последних царствования, связан с национализмом в политике, выразившемся, в частности, в протекционизме в пользу отечественной индустрии401. В начале 1890-х гг. это привело к таможенной войне с главным торговым партнером — Германией. Предпринимательские круги и наиболее влиятельные организации промышленников поддержали укрепление протекционистских мер. Однако отраслевые разногласия давали себя знать. Так, машиностроители Петербурга и остзейских губерний желали освобождения от пошлин на сырье и топливо (в Петербург было удобнее доставлять уголь из Англии, чем с Юга России). Горнопромышленники же Юга России и Урала категорически были против этого. Путь согласия с механической промышленностью металлурги видели не в снижении таможенных пошлин на сталь и чугун, а в повышении обложения машин и других фабрикатов. Таким образом, конкретные отраслевые разногласия не затушевывали общего настроения промышленников на продолжение поддержки казной отечественной индустрии в целом402. В июне 1893 г. было заключено торговое соглашение России с Францией. Парижская биржа вновь открылась для русских фондов. Заключение в конце года союза между Францией и Россией сделало возможным возобновление в 1894 г. массированных эмиссий русских государственных займов в Париже, вместе с тем, заключение после русско-германской таможенной войны в начале 1890-х гг. торгового договора с 399 Цит. по: История Банка России 1860-2010 в двух томах. Том I. Государственный банк Российской империи. М., 2010. С. 273. Cм. также: Ананьич Б.В., Лебедев С.К. Международные банковские консорциумы для выпуска облигаций российских железнодорожных обществ до 1914 года // Проблемы социальноэкономической и политической истории России XIX – начала ХХ веков. Сб. статей памяти В.С. Дякина и Ю.Б. Соловьева. СПб., 1999. С. 434-460. 400 См.: Шапкин И.Н. Из истории лоббизма в России. Представительные организации российского капитала во второй половине XIX — начале ХХ вв. М., 1999. 401 См. о дискуссиях предшествующего времени: Куприянова Л.В. Буржуазия и проблема протекционизма в России. 1860 — 1880-е годы (по материалам Общества для содействия русской промышленности и торговле) // История предпринимательства в России. Кн. 2. Вторая половина XIX — начало ХХ века. М., 1999. С. 175 — 207. 402 Субботин Ю.Ф. Россия и Германия: партнеры и противники (торговые отношения в конце XIX в. — 1914 г.). М., 1996. С. 134. См. также: Китанина Т.М. Россия в первой мировой войне. 1914 — 1917 гг. Экономика и экономическая политика. В 2 ч. Ч. 1: Экономическая политика царского правительства в первые годы войны. 1914 — середина 1916 г. СПб., 2003. О дискуссиях и оценках в германском общественном мнении и в правительстве будущности экономических связей обеих стран на фоне экономического развития России см.: Loehr Brigitte. “Die Zukunft Russlands”. Perspektiven russischer Wirtschaftsentwicklung und deutsch-russische Wirtschaftsbeziehungen vor dem Ersten Weltkrieg. Stuttgart, 1985. Германией в 1894 г. и отмена в том же году запрета германским государственным банкам выдачи ссуд под русские ценности открыли новую фазу в эмиссии русских железнодорожных облигаций в Германии. С 1894 г. до конца века было реализовано 19 железнодорожных займов только в металлической валюте. В 1894 г. 7 новых займов было введено в котировку паркета Парижской биржи, не считая того, что обращалось в кулисе. 3,5% золотой заём 1894 г. был назван Комитетом финансов наиболее успешной кредитной операцией правительства к тому времени. Он завершил серию конверсий, начатых И.А. Вышнеградским в 1888 г.403 и призванных благотворно действовать на понижение процентной ставки и по частным кредитным обязательствам промышленности и торговли. Русский таможенный тариф имел в виду главным образом интересы казны. Прежде всего, были обложены очень высоко продукты, которые не производились в России (чай и др.). Затем следовало сырье для промышленности. Рациональная таможенная политика на Западе стремилась обеспечить промышленность дешевым сырьем. В России же пошлинами облагались и такое сырье, которое вовсе не производилось в стране. Часть сырья облагалась под видом покровительства сельскому хозяйству, но и это обложение совершалось в таких размерах, что фискальный интерес ясно проглядывал. Так, например, обстояло дело с хлопком, что негативно сказывалось на массовом потреблении и тормозило развитие промышленности. За время управления финансами И.А. Вышнеградским и С.Ю. Витте (1889-1902 гг.) средний процент обложения экспорта вырос с 28 до 40%, причем отношение суммы поступивших пошлин к стоимости привезенных продовольственных товаров выросло с 71 до 96%, сырья и полуфабрикатов — с 19 до 31%, а изделий в том и другом случае было 28%. По подсчетам Розы Люксембург, в конце 1890-х гг. русскому потребителю чай обходился на 304% дороже, чем германскому, табак — на 687%, уголь — на 200%, полотно — на 225%, бумага — на 690%, сельскохозяйственные машины — на 159%, хлопчатобумажные изделия — на 357%. По данным на 1900 г. только по отраслям, подчиненным фабричной инспекции и по товарам, которые были обложены таможенными пошлинами, оказалось, что за изделия отечественной крупной промышленности населению России пришлось в тот год переплатить 238 млн. руб., а за такие же товары иностранного происхождения — 140 млн. руб., всего лишних 378, 4 млн. руб. по отношению к валовой сумме производства крупной промышленности (2,5 млрд. руб.) — за исключением производств, обложенных акцизом, железнодорожных мастерских и заводов морского и военного ведомств — переплата за отечественные товары составляла 9, 34%, по отношению же к чистой сумме производства (1, 08 млрд. руб.) — т.е. стоимости созданных товаров без стоимости сырья — переплата, сравнительно с тем, что было бы заплачено на свободном рынке, составляла 28, 3%. За импортные товары было заплачено на 25% больше стоимости их за границей404. Задолго до истечения срока торгового договора 1894 г. в Германии и России началась подготовка к пересмотру таможенного тарифа. В российской комиссии по пересмотру договора работали эксперты по различным отраслям производства и 403 Лебедев С.К. С.-Петербургский Международный коммерческий банк во второй половине XIX века: европейские и русские связи. М., 2003. С. 349 — 350. В 1894 г. русская казна испробовала эмиссии металлических облигаций трёх уровней процентных ставок: 4% золотой заём 6-го выпуска; 3,5% заём 1894 г. и 3% заём 1894 г. 2-го выпуска. Причём 4% тип государственной бумаги (а именно она стала базовой ставкой русских фондов, начав восхождение с 83% в 1888 г.) достиг паритета котировки в 1894 г. И вновь, как в конце 1890 - начале 1891 г., Министерство финансов ввело 3% бумагу на мировые денежные рынки (Там же). 404 Финн-Енотаевский А. Капитализм в России (1890-1917 гг.) Том первый. М., 1925. С. 186 - 187. Цену протекционизма осознавал сам протагонист этой политики, С.Ю. Витте, заявив в апреле 1899 г. в особом совещании по нефтяной промышленности, что только на топливе переплаты казны и частных потребителей ежегодно составляли 30 – 40 млн. руб. На каменный уголь цены в конце XIX в. на главных русских рынках были вдвое выше, чем за границей. (Потолов С.Ю. Из истории монополизации угольной промышленности Донбасса в конце XIX в., в кн.: Из истории империализма в России. М.—Л., 1959. С. 23). представители промышленников. С ноября 1901 г. по май 1902 г. в Петербурге происходили заседания подкомиссий, а с мая 1902 г. — пленарные заседания всей комиссии по пересмотру договора. К заседаниям было привлечено около 150 предпринимательских организаций из всех промышленных центров страны, участие которых влияло “на разрешение вопросов в желательном и необходимом для промышленности смысле”. В итоге новый тариф 1903 г. увеличил, даже по сравнению с “боевым” тарифом 1891 г., ставки пошлин на высокотехнологичные продукты химической промышленности, машины, станки, а также черные и цветные металлы и изделия из них. Высокие пошлины на сырье и полуфабрикаты — новая важная черта покровительства не только обрабатывающей, но и добывающей промышленности. Таможенный тариф 1903 г. поддержали московские фабриканты, горнозаводчики. XII съезд уральских горнопромышленников, состоявшийся в январе 1904 г. в Екатеринбурге, отметил особо, что в новом тарифе “не только оставлены без понижения ставки на чугун, железо и сталь, не в деле, но даже для некоторых сортов предположены ставки более высокие”. С другой стороны, характерно сделанное тогда же признание Полтавского общества сельских хозяев, что рост “пограничной пошлины на наш хлеб” связан с русской торгово-промышленной политикой, покровительствующей “местному металлургическому и другим фабрично-заводским производствам в ущерб исконному занятию России — земледелию”405. Еще в 1900 г. Общество для содействия русской промышленности и торговле инициировало созыв специального съезда по поводу торгового договора с Германией. Общество обратилось к промышленникам с анкетой со следующими пунктами: какое влияние оказал на данную отрасль договор 1894 г.; нет ли потребности в более подробной квалификации таможенного тарифа; какие ставки желательно установить в новом договоре. Министерство финансов, однако, выступило решительно против идеи созыва специального съезда накануне переговоров с Германией. Тогда крупнейшие отраслевые организации промышленников, не высказываясь прямо о договоре, стали выражать отношение к протекционистской политике правительства. Председатель Московского биржевого комитета направил ответственному за переговоры с Германией С.Ю. Витте письмо, где выражал надежду от имени “промышленного сословия”, что “интересы русской промышленности по общим государственным соображениям будут удержаны на первом плане”406 в новом договоре. Особенно активны в отстаивании заградительных барьеров от германского промышленного гиганта были отрасли горнодобычи и тяжелой промышленности, пострадавшие сильнее других в период промышленного кризиса начала ХХ века, выход из которого наметился только к 1908 г. Между тем, ходатаям интересов металлургической, машиностроительной, электротехнической и химической отраслей не удалось оставить в договоре 1904 г. запретительные пошлины, которые им, казалось, были обеспечены, с благословения бывшего министра финансов С.Ю. Витте, автономным русским таможенным тарифом 1903 г. Действительно доля Германии в русском импорте с 1906 по 1910 гг. выросла с 37,5 до 46,5% (с 800,6 до 953 млн. руб.). Затем следовали Великобритания (при соответствующем росте с 13 до 16%), Франция (при росте с 3,5% до 6,3%), доли Бельгии и США составляли соответственно около 1 и 7%. Германия абсолютно лидировала с большим отрывом и в русском импорте готовой продукции среди тех же стран (63% в 1909 г.). На втором месте стоял английский импорт готовой продукции (13% в 1909 г.). Доля остальных стран была меньше на порядок407. В ходе революции 1905 — 1907 гг. произошли перемены и в государственном строе, и в общественности, получившей возможность более широкой организации не только профессионального, но и политического характера. В частности, была образована 405 Субботин Ю.Ф. Россия и Германия: партнеры и противники. С. 136 — 137. Там же. С. 138 — 139. 407 Цифры русской таможенной статистики взяты нами из германских консульских донесений (Lemke H. (Hrsg.). Deutsch-russische Wirtschaftsbeziehungen 1906 — 1914. Dokumente. Berlin, 1991.S. 308 — 309). 406 всероссийская организация торгово-промышленных съездов. Правительственные институты “выращивания” промышленности и контроля над экономикой в целом также претерпели изменения. Появилось Министерство торговли и промышленности как центральный орган взаимодействия власти и экономики. Однако принципиально новой программы торгово-промышленной политики, сопоставимой с программой С.Ю. Витте408 власть обществу не предложила. Ряд элементов системы Витте, и не в последнюю очередь, таможенный протекционизм оставался в арсенале правительства в отношении промышленных отраслей. Действительно, Витте в 1899 г. откровенно писал императору, что он как “министр финансов не может не считать, что страна, которая так или иначе воспитывается (это ключевое слово в политике “насаждения” промышленности, за которую нападало на Витте аграрное лобби. — С.Л.) торгово-промышленной политикой своего правительства, нуждается” в систематичности и последовательности таможенного протекционизма и привлечения иностранного капитала. Патриотическая риторика о национальной промышленности, которая обещает “стать надежным противовесом иностранному промышленному владычеству”, однако, сменяется столь же горячим пафосом в отношении иностранных капиталов, которые “по глубокому убеждению” Витте были “единственным способом” ускорения промышленного роста в империи409. Формула протекционизма (экономического национализма) известна: таможенный барьер в сочетании со стабильной национальной валютой заменит импорт продуктов промышленности импортом капитала. Учрежденные в России по русским уставам на иностранные деньги и использующие заимствованные технологии предприятия пополняют перечень отечественных производителей и становятся объектом таможенного протекционизма. В бюджетном докладе императору на 1900 г. С.Ю. Витте неоднократно подчеркивал, что промышленность получила «исключительно сильное развитие… за последние двадцать лет истекающего столетия… благодаря покровительственной таможенной политике». С 1877 по 1897 гг. рост производства в обрабатывающих отраслях был весьма значительным (в млн. руб.): в прядильно-ткацкой — с 297,7 до 946,3; в деревообработке — с 16,8 до 102,9; в химическом производстве — в 6 раз (до 59,6 млн. руб.); в производстве металлических изделий — с 89,3 до 310,6. В горнозаводском секторе вместе с сырьевыми отраслями: в 7 раз выросла добыча каменного угля; в 13 раз — нефти; почти в 20 раз выросла выработка керосина; более чем в 30 раз — нефтяных остатков; в 6 раз выросла выплавка чугуна; более чем в 23 раза — стали410. Министр торговли и промышленности С.И. Тимашев, выступая в Государственной Думе в 1910 г., заявил о неизменности покровительственной системы и дополнения к ней в виде иностранных инвестиций в промышленность, поскольку ”русский капитал необыкновенно инертен”411. Однако в наступившем ХХ веке правительство и Государственная Дума пытались вести себя более сбалансированно по отношению к разным секторам экономики, прежде всего, к сельскому хозяйству, принесенному в жертву индустриализации конца века. По вопросу таможенного покровительства отечественному сельскохозяйственному машиностроению (вопрос об отмене введенного в 1898 г. беспошлинного ввоза сложных машин для земледелия) в начале 1910-х гг. возникли острые разногласия между Советом съездов и другими организациями 408 См. всеподданнейший доклад министра финансов С.Ю. Витте 1899 г. о необходимости установить и затем непреложно придерживаться определенной программы торгово-промышленной политики империи // Материалы по истории СССР, том VI, вып. IV. Документы по истории монополистического капитализма в России. М., 1959. С. 173 — 195. 409 Там же. С. 174 — 175, 177, 184. 410 Всеподданнейший доклад министра финансов о государственной росписи доходов и расходов на 1900 г., в кн.: Витте С.Ю. Собрание сочинений и документальных материалов. Т.2.: Налоги, бюджет и государственный долг России. Кн. 2. М., 2003. С. 147 — 148. 411 Субботин Ю.Ф. Россия и Германия. С. 171; цит. по: Шепелев Л.Е. Комментарии к публикации “С.И. Тимашев. Кабинет Столыпина”. С. 129. промышленников и Государственной Думой412. Да и торговые договоры России с другими странами413 ограничивали возможности усиления протекционизма. В период действия договоров размер пошлин не мог быть изменен. Это относилось к 45% экспортно-импортных позиций. Все это вызывало у русских промышленников жажду новых барьеров против западных промышленных производителей, прежде всего, германских. Недовольство торговой конвенцией 1904 г. с Германией в печати сравнивалось с данью Руси монголам и несчастьем русско-японской войны. Начало пересмотру торговых договоров с Германией и Австро-Венгрией было положено Российской экспортной палатой весной 1911 г., создавшей специальную комиссию. На первое заседание комиссия собралась только в ноябре. К этому времени в рамках Российской экспортной палаты проблемой торговых отношений с Германий занимались 230 учреждений. В мае — июне представители торгово-промышленной группы законодательных учреждений Н.С. Авдаков, В.И. Тимирязев и другие посетили П.А. Столыпина, В.Н. Коковцова и С.И. Тимашева, предложив сформировать правительственную комиссию с участием представителей промышленности для выработки проекта нового договора с Германией. Такая междуведомственная комиссия была создана в феврале 1912 г. Свои комиссии и комитеты создали Московский биржевой комитет, а также ряд региональных и отраслевых представительных организаций414. 10/23 июня 1911 г. в Москве под председательством главы Московского биржевого комитета Г.А. Крестовникова состоялось совещание об организации подготовки к новым торговым договорам. Из Петербурга прибыли, кроме В.И. Тимирязева, Н.С. Авдаков, М.Н. Триполитов, Г.Г. Лерхе, С.П. Глезмер и Шемшинцев. Московские торгово-промышленные круги представляли фирмы: Л. Кноп, Вогау и К°, Братья Рябушинские, Акционерное общество Прохоровской мануфактуры, Общество Кузнецова и другие крупные промышленники. Тимирязев сообщил о результатах своих петербургских переговоров с министрами. Он указал на то, что германо-русский договор является основой всей русской системы торговых договоров и системы таможенных тарифов и что следует обратить внимание на уже ведущуюся в Германии подготовку к будущим переговорам о новом договоре. Он сказал, что “по счастью русская промышленность сейчас организована лучше, чем при подготовке последнего договора и сможет в этот раз по-другому представить свои интересы”. Менее благоприятно положение русского сельского хозяйства, которое организовано еще недостаточно. Собрание признало необходимым по предложению Тимирязева начать подготовку к пересмотру договора с Германией и поддержать все соответствующие мероприятия правительства. Затем член Государственного совета Авдаков, представитель горной промышленности Юга России, сообщил, что Совет съездов в Петербурге считает наиболее правильным, если при этой организации будет образована особая комиссия из представителей промышленности, торговли и других заинтересованных лиц для рассмотрения всех вопросов подготовки нового торгового договора с Германией. Собравшиеся это одобрили. Комиссия должна создать центр, представляющий интересы промышленности, сельского хозяйства, лесного хозяйства и торговли и получить поддержку от правительства денежными средствами415. 412 Субботин Ю.Ф. Россия и Германия. С. 174 — 176. Ср.: Иванов К.Е. Влияние политики конвенциальных торговых договоров на экономическое развитие России в конце XIX — начале ХХ вв., в кн.: Общество и власть. Материалы Всероссийской научной конференции. СПб., 2003. С. 105 — 113. 414 Субботин Ю.Ф. Россия и Германия. С. 198 — 199. В 1910-х гг. комиссии по пересмотру торговых договоров, срок которых близился к истечению, действовали при Министерстве торговли и промышленности, при Редакции периодических изданий Министерства финансов, при ведомстве сельского хозяйства (Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России. С. 30). 415 Донесение консула в Москве В. Кольгааса рейхсканцлеру Т. фон Бетман-Гольвегу 11/24 июня 1911 г. // Lemke H. (Hrsg.). Deutsch-russische Wirtschaftsbeziehungen 1906 — 1914. Dokumente. Berlin, 1991. S. 306 — 307. 413 Национализм политиков и промышленности, прежде всего в Европе, привел к Мировой войне, все годы которой Россией и ее союзниками велась подготовка к послевоенному экономическому устройству мира после победы над германским блоком. В России дискуссии с участием буржуазной общественности происходили на фоне “борьбы с германским засильем”416 за “экономическую независимость”. Обсуждалась также идея послевоенного таможенного союза держав Антанты.417 Финансирование войны. Банки Великая война стоила огромных денег. К марту 1917 г. затраты России на войну по статьям «чрезвычайного бюджета»418, по которому в годы войны шло финансирование военных расходов, достигли 30,5 млрд. руб., что примерно в 9 раз превышало расходы 1913 года. Стремительно росли суточные расходы на войну: от немногим более 9 млн. руб. в 1914 году до 24 млн. в 1915 г., почти до 40 млн. руб. в 1916 г. Источником покрытия этих расходов стали денежная эмиссия и государственные займы. Золотая валюта стала одной из первых жертв войны почти во всех странах. 27 июля 1914 г. император Николай II подписал указ, по которому прекращался размен кредитных билетов Государственного банка на золото, «временно, впредь до минования чрезвычайных обстоятельств». Безусловно, эта мера была призвана, прежде всего, сохранить золотой запас страны, грозивший перекочевать из касс Государственного банка в частные сокровища населения. Государственному банку было предоставлено право выпуска ничем не обеспеченных кредитных билетов на сумму до 1,2 млрд. руб., в то время как до войны его эмиссионное право ограничивалось 300 млн. руб. без обеспечения золотом. Государственный банк получил также поручение учитывать краткосрочные обязательства Государственного казначейства «в размере, вызываемом потребностями военного времени». Подобная трансформация центральных банков происходила и в других воюющих странах419. Только объём бумажных денег, выпущенных до Февральской революции 1917 г. за годы войны, вырос довоенным почти в 5,6 раза. За два с половиной года войны в обращение было выпущено кредитных билетов на сумму 8 243 млн. руб., а вместе с уже находившимися к началу войны в обороте этот объём к марту 1917 г. доходил до 9 975 млн. руб. Около 1/3 военных расходов накануне Февральской революции было покрыто эмиссиями бумажных денег.420 Во всей денежной массе доля кредитных билетов, необеспеченных золотом, поднялась за время войны с 71 до 98 %. Из 467,7 млн. руб. золотой монеты в обращении правительство, чтобы поддержать золотой запас государства, смогло вернуть в свои кассы лишь небольшую часть – около 7 %. Остальная сумма золотых монет (436 млн. руб.) осталась в виде сокровища на руках населения. За годы войны Россия вернулась к бумажному денежному обращению, от которого ушла со времени валютной реформы 1895-1897 гг. К 1917 г. из обращения выпала также разменная серебряная и даже медная монета, ставшая средством накопления, в пору гиперинфляции вытеснявшаяся из оборота бумажными суррогатами денег (вплоть до марок). Покупательная способность рубля в конце старого режима упала в 4 раза, тогда как ценовой индекс вырос в 7 раз по сравнению с довоенным.421 416 См.: Соболев И.Г. Борьба с «немецким засильем» в России в годы Первой мировой войны. СПб., 2004; Лор, Эрик. Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны. М., 2012. 417 См. об этом, а также об экономических интересах союзников в России и обсуждении в обществе: Bonwetsch B. Kriegsallianz und Wirtschaftsinteressen. Russland in den Wirtschaftsplänen Englands und Frankreichs 1914 — 1917. Düsseldorf, 1973. 418 В отличие от «обыкновенного» или основного бюджета. 419 История Банка России 1860-2010 в двух томах. Том I. Государственный банк. С. 464-466. 420 История Банка России 1860-2010 в двух томах. Том I. Государственный банк. С. 467. 421 Там же. С. 468. Займы В условиях Первой мировой войны, прервавшей связь внутреннего и внешнего рынков, оказалось невозможным продолжать прежнюю практику выпуска русских долгосрочных государственных обязательств силами международных банковских групп422. Правительство прибегло к выпуску внутренних займов, выручка от которых предназначалась для покрытия военных расходов. До Февральской революции было выпущено 6 государственных займов на сумму 8 млрд. руб. номинальных, реализованных с чистой выручкой 7,5 млрд. руб. Министерство финансов подчёркивало антиинфляционное значение займов, призванных абсорбировать часть выпущенных бумажных денег облигациями, ибо она направлена на «прочное изъятие кредитных билетов из обращения». 423 Правительство пыталось разместить военные займы и на иностранных денежных рынках. Министр финансов П.Л. Барк в феврале 1916 г. предлагал российским дипломатическим представителям широко информировать о пятом государственном военном займе в союзных и нейтральных странах, по возможности организовать подписку за границей. Но в ответе российского посольства из Лондона в том же феврале было отмечено, что «английское правительство… приказало вывесить на бирже объявление о том, что всякий перевод денег из Англии и Франции в Россию для помещения их в займах является противным национальным интересам», английское правительство отказалось отменить это решение, которое, как было дано понять по дипломатическим каналам, поддерживали все финансовые круги, парламент, пресса и всё общественное мнение. 424 Кредит на французском и некоторых других денежных рынках (в Китае, Швеции, США) под обеспечение русских краткосрочных казначейских обязательств был возможен на сравнительно скромные суммы.425 Кроме долгосрочных внутренних займов военные расходы покрывались также выпусками краткосрочных казначейских обязательств, представлявших собой векселя правительства, которые закладывались в Государственном банке. В 1914-1915 гг. было выпущено на 850 млн. руб. 4%-х билетов («серий») Государственного казначейства, затем эмиссия была прекращена. 5%-х краткосрочных обязательств до марта 1917 г было выпущено на 11,5 млрд. руб., и вместе с облигациями долгосрочных займов они стали главным источником заёмных средств для покрытия военных расходов. Всего, по итоговым данным, опубликованным Особенной канцелярией по кредитной части, за время войны в 1914-1917 гг. было выпущено краткосрочных казначейских обязательств на 21,5 млрд. руб.426 В целом эмиссия военных займов России 1914-1916 гг. была обеспечена практически за счёт внутренних ресурсов. Только шесть внутренних военных займов императорского правительства позволили покрыть около 30 % военных расходов России в 1914-1916 гг. При этом размещение займов не исчерпало денежного рынка страны. Объём проведённых казной кредитных операций (долгосрочные займы и учёт казначейских обязательств Государственным банком) за 1914-1916 гг. вырос на 3,4 млрд. руб., а прирост вкладов в банках только за 1916 г. составил 5,3 млрд. руб., что свидетельствует о значительных резервах, не находивших себе помещения в государственных ценных бумагах. В годы войны значительно возросла ёмкость фондового рынка, в том числе за счёт выпусков новых акций частных компаний, расходившихся без участия со стороны банков. До войны наводнение фондового рынка казёнными и частными ценностями привели бы к 422 См.: Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва. СПб., 2005. С. 353-379. История Банка России 1860-2010 в двух томах. Том I. Государственный банк. С. 473. 424 Там же. С. 485. 425 См. подробнее там же. С. 486. 426 Финн-Енотаевский А. Капитализм в России. Т. I. С. 223. 423 трудностям в их размещении. Но при усиленной денежной эмиссии это служило лишь поводом к расширению спроса на ценные бумаги, в том числе и государственные фонды. Итак, денежная эмиссия (то есть политика инфляции) и позаимствования казны на внутреннем рынке капиталов обеспечили в целом финансирование военных расходов 1914-начала 1917 гг. Примерно теми же приёмами пользовались и другие воюющие страны: во Франции внутренние займы принесли в пересчёте на российскую валюту 8,4 млрд. руб., ы Великобритании – 21.5 млрд. руб. по довоенному курсу. Эмиссия союзниками по Антанте использовалась не столь широко: во Франции количество бумажных денежных знаков увеличилось за годы войны в 3,5 раза, а в Англии существенно не выросла. Помимо внутренних займов правительство России прибегало к займам у союзников в форме правительственных кредитов, использованных на оплаты поставок вооружения и обмундирования для армии. На февраль 1917 г. общий долг России союзникам составлял 5,2 млрд. руб. 70 % кредитов предоставила Великобритания и оттеснила таким образом на второе место Францию, которая была главным кредитором России до Первой мировой войны.427 Налоги и ресурсы частных банков По сравнению с денежной эмиссией и займами налоговые поступления не играли существенной роли в финансировании войны. Налоги оставались средством балансировки «обыкновенного» бюджета (в то время как военные расходы шли по линии «чрезвычайного» бюджета. По подсчётам С.Н. Прокоповича, который стал министром Временного правительства, за 1914-1916 гг. новые налоги дали лишь несколько более 1 млрд. руб., что было несопоставимо с уровнем военных расходов и покрытием их из других источников. Большая часть указанной суммы прироста налоговых поступлений ушла на покрытие прорехи в бюджете от введения «сухого закона», от которого казна стала терять около 700 млн. руб. в год, которые были компенсированы за счёт других налогов. Отказавшись от винной монополии, государство резко повысило ставки налогов, что позволило вернуть объём собираемых податей и сборов к довоенному уровню. Всё же, как и в других странах, налоговые поступления в России играли вспомогательную роль в финансировании войны. Правительства стремились погашать военные расходы займами, поскольку предполагалось, что побеждённый противник оплатит все расходы, как это было в войнах XIX столетия. Во Франции стал популярен лозунг «бош оплатит всё». В Германии известный экономист, статс-секретарь Имперского казначейства Карл Гельферих заявил в Рейхстаге следующее: «Свинцовую тяжесть миллиардов заслужили подстрекатели этой войны; пусть они тащат её десятилетиями, а не мы». 428 Расплачиваться за войну, однако, пришлось побеждённой Германии, на которую были наложены крупные репарации. Частный коммерческий кредит Акционерные коммерческие банки и частные банкиры Если для некоторых менее значительных банков прекращение платежей в связи с началом войны стало спасением от банкротства или, по крайней мере, значительных трудностей, то для крупных петербургских банков, входивших в первую десятку акционерных кредитных учреждений России, война, несомненно, означала значительные и тяжелые убытки, восполнить которые банки смогли лишь начиная с 1916 г. в связи с новым «военным» подъемом промышленности, прежде всего - тех ее отраслей, что выполняли заказы военного ведомства. Закрытие Петроградской биржи лишило банки возможности проводить многие операции, ценные бумаги в их портфелях и на счетах 427 428 История Банка России 1860-2010 в двух томах. Том I. Государственный банк. С. 492. Там же. С. 493-494. потеряли официальную котировку. Быстро наметился переход к торговле на наличные деньги, вытеснявший банки из торгового оборота. При этом первые месяцы войны были отмечены усиленным истребованием вкладов. Кроме всего прочего, война лишила петроградские банки такого надежного и давнишнего их партнера, как Германия. Несмотря на то, что крупные банкиры столицы постоянно заявляли о своей «патриотической» позиции, у них зрело подспудное недовольство, постепенно усиливавшееся. Это недовольство питали и мероприятия правительства, вновь предпринявшего попытки поставить акционерные коммерческие банки в более жесткие рамки контроля со стороны Министерства финансов. Кредитная канцелярия пыталась контролировать валютные операции банков, не останавливаясь перед мерами, близкими к конфискационным, что было связано с нехваткой валюты для расплаты по военным заказам. Наряду с этим в Министерстве финансов развивались идеи организации контроля над акционерными банками через предпринимательские общества, что должно было приблизить эту организацию к существовавшим в это время в Западной Европе нормам и правилам на этот счет. Война изменила характер и направленность операций петроградских банков, как, впрочем, и всех банков России. Военные обстоятельства, особенно первые месяцы войны, открыли широкие возможности для спекуляции валютой, и банки этими возможностями воспользовались. Этим и были вызваны меры, принятые Кредитной канцелярией к ограничению валютных операций банков. Банки стали осуществлять торговые операции за свой счет, составляя конкуренцию торговым фирмам и нарушая собственные уставы, разрешавшие лишь комиссионную торговлю. При этом процветала сеть принадлежавших банкам различного рода фиктивных торговых предприятий. Хорошо известно заявление инспектора Государственного банка, писавшего в 1916 г., что «предприятие или является ширмой, подставным юридическим лицом, через которое проводится собственная торговля банка, или же компенсирует денежную помощь всякими способами», как и сообщения в прессе о том, что «банки не стесняются открыто и смело выступать в качестве продавцов и покупателей фабрик, заводов, контор, промыслов, кинематографов, ресторанов, гостиниц, бань… театров».429 Кроме того, стала быстро развиваться практика предоставления банками гарантийных писем, выдаваемых казначейству по авансам подрядчикам, осуществлявшим военные поставки. Таким образом банки страховали казну от риска оказаться в убытке при несостоятельности подрядчика, разумеется, в обмен на значительное вознаграждение. Такое посредничество зачастую удорожало поставки и одновременно увеличивало срок их исполнения.430 С течением времени отток вкладов со счетов столичных коммерческих банков сменился обратным процессом, что позволяло банкам уменьшать процентные ставки по счетам и вкладам, а также сжимать свои собственные средства. При этом сроки вкладов в среднем сократились, что, разумеется, являлось для банков неблагоприятным фактором и отражало общую неустойчивость складывавшейся в военные годы финансовой конъюнктуры. Кроме того, приток вкладов позволял частным банкам покрывать свою задолженность Государственному банку в бóльших масштабах, чем это было ранее, в довоенный период. К 1916 г. основные пассивы петроградских акционерных коммерческих банков выросли по отношению к 1914 г. на 38%. Превосходя по объему пассивов московские банки, банки Петрограда отставали от них по темпам роста пассивов. Рост пассивов имел номинальный характер и происходил на фоне падения покупательной способности и курса рубля. Реальный же объем пассивов, как, впрочем, и активов, по этой причине сокращался. Начало войны вернуло петроградские банки ко временам кризиса и депрессии, когда активы банков строились на операциях с государственными и гарантированными твердопроцентными бумагами. Переход к торговле на наличные сократил вексельное 429 430 Исторические записки. Т.66. С.31. Ананьич 1995. С.65—66. обращение и, соответственно, учетную операцию банков. Это отрицательно сказалось и на онколе, поскольку обеспечением по онкольным ссудам служили векселя. Сокращению учетной операции способствовал введенный в начале войны, а затем продлевавшийся вексельный мораторий. Баланс между краткосрочными и долгосрочными операциями, между активами различной степени ликвидности нарушился, что грозило банкам большими опасностями. При этом само правительство предложило банкам почти стопроцентно, по своим формальным признакам, ликвидную бумагу — 5%-ные казначейские обязательства, которые банкам предлагалось учитывать, финансируя таким образом бюджет. Эта операция была очень важна для Государственного казначейства, поскольку не разобранные частными банками или заграничными банкирами казначейские обязательства был вынужден учитывать Государственный банк, выпуская для этого соответствующее количество кредитных билетов, что увеличивало и так ставшую за годы войны несоразмерно большой денежную массу и подстегивало инфляцию. Несмотря на, казалось бы, очевидную ликвидность подобного рода бумаг, позволявших банкам сбалансировать свои активные операции, не все петроградские банки относились к казначейским обязательствам с полным доверием, и финансовому ведомству даже приходилось прибегать к угрозам, принуждая банки вкладывать свои средства в казенные бумаги. Начало промышленного подъема в 1916 г. вызвало рост спроса на дивидендные бумаги и, соответственно, оживление операций банков с негарантированными ценностями, как это было во время предвоенного подъема, однако тогда эти операции осуществлялись в условиях существования «золотого стандарта», теперь же они проводились в условиях падения покупательной способности рубля, когда вложения в ценные бумаги становились фактором удержания инфляции. Темпы обесценивания банковских активов и пассивов и рубля постепенно уравнивались. С конца 1916 г. и в начале 1917 г., особенно после открытия на короткое время Петроградской биржи, спрос на дивидендные бумаги приобрел ажиотажный характер. Подобного рода ажиотаж даже вынудил Совет фондового отдела Петроградской биржи в связи с «резким повышательным настроением» предоставить котировальной комиссии «бóльшую компетенцию и расширить ее право приема заявлений о сделках». 431 Такое биржевое настроение даже позволило ликвидировать банковский Красный крест, созданный еще летом 1913 г. Начало промышленного подъема, связанного с ростом акционерного учредительства, сократившегося в первый период войны, способствовало развитию операций банков, связанных с участием в эмиссии процентных и дивидендных бумаг предприятий и акционерных обществ. При этом большинство акций, не поступая к «новым» держателям (причиной тому во многом было отсутствие биржевых собраний), оседало на банковских счетах или на депозитах «старых» держателей, принимавших предыдущие выпуски этих предприятий.432 Подъем 1916 г., стимулировал общее акционерное учредительство в стране и подстегнул также учредительство собственно банковское. За 1916—1917 гг. в Петрограде было учреждено столько же акционерных коммерческих банков, сколько за период с 1889 по 1911 г. Прежде всего следует обратить внимание на учреждение банков с участием капитала нейтральных стран, Голландии и США, до того, как они вступили в войну на стороне Антанты. Пытаясь утвердиться в столице России, нейтральные державы стремились как можно скорее получить свою долю в дележе «немецкого наследства» в России, переживавшей подъем своей индустрии в тот момент, когда победа над державами центрального блока была, казалось бы, уже обеспечена. 13 апреля 1916 г. был утвержден устав Русско-Голландского банка, действия которого были открыты 1 июля того же года. Банк занял помещения в доме 21 по Невскому проспекту, до того принадлежавшие обанкротившемуся банкирскому дому А. Зейдман и К°. Капитал банка 431 432 ЦГИА СПб. Ф.852. Оп.2. Д.738. Л.1—2. Шепелев 1963. С.156—193. был определен в 10 млн р. 7 декабря 1916 г. был утвержден устав Нидерландского банка для русской торговли с капиталом 5 млн р. Этот банк расположился в здании напротив, в так называемом «доме голландской церкви», где кроме того находилось правление Учетного и ссудного банка. 9 декабря 1916 г. были утверждены правила операций и действий в России одного из старейших и крупнейших банков США — Нейшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк. Ему, как и Креди Лионнэ в 1879 г., в порядке исключения, позволили открыть в Петрограде официальное представительство, тогда как в свое время Сосьете Женераль из союзной Франции была вынуждена довольствоваться в России лишь неофициальным агентством в виде Северного банка. Подобное исключение было связано с надеждами, которые питало русское Министерство финансов и деловые круги, на сотрудничество с новым индустриальным гигантом — США, незадолго до этого сделавшим исключительно мощный рывок в своем экономическом развитии, тогда как перспективы послевоенного сотрудничества в области экономики с разоренной войной Францией или Англией (обе державы, будучи до войны государствами-кредиторами, оказались в годы войны должниками США) представлялись в российских «экономических» ведомствах и среди торгово-промышленных деятелей в достаточно мрачном свете. С началом американской экономической экспансии в России военных лет была связана деятельность шведских банков и, прежде всего, наиболее известного в России представителя шведских банковских кругов У. Ашберга, начавшего свою «русскую» карьеру в качестве представителя Морганов. Однако если американский капитал шел в Россию под лозунгом «аполитичности», то вся деятельность Ашберга была связана именно с политическими перипетиями в России военных лет. Довольно быстро разобравшись в обстановке, складывавшейся в России, Ашберг начинает поддерживать прогермански настроенные круги и даже идет на риск занесения возглавляемого им Ниен банка в антантовские «черные списки» нежелательных для держав Согласия партнеров в нейтральных странах. Дальновидность расчетов Ашберга оправдалась после октября 1917 г., когда он из владельца малозначительного банка превратился в одного из самых влиятельных финансовых партнеров большевиков, пытавшихся использовать нейтральные страны для выхода на международные финансовые рынки. 433 Степень участия иностранных капиталов в петроградских банках к 1917 г. в свое время была определена П. В. Олем. Его данные традиционно принято считать завышенными, однако в качестве приблизительных экспертных оценок они способны дать представление о внедрении капиталов (в млн р.) основных финансовых партнеров России к началу революции (табл. 7). Таблица 7. Иностранные капиталы в петроградских банках Банк Францу зский Международный банк Азовско-Донской банк Русско-Азиатский банк Сибирский банк Частный банк Русский Торговопромышленный банк Русско-Французский банк Русский для внешней торговли банк Учетный и ссудный банк Русско-Английский банк Русско-Голландский банк Итого: Источник: Оль 1922. 433 См.: Островский 1993. Герман ский Англ ийский Голла ндский 1 10 36 4 22 4 20 8 2 4 0,2 1 0,5 2 4 — 0,2 10 2 — 1 — — — 4 — — 24 — — — — — — — 81 4 — — 63,2 — 8 — 24,7 — — 6 9 Примерно в это же время в Петрограде, на волне учредительского бума, открывают свои действия Союзный банк (1 февраля 1916 г.), в руководящие органы которого вошли известный экономист и историк русских финансов И. И. Левин и сын Якова Полякова, Петроградский банк (2 января 1917 г.), Золотопромышленный банк (15 февраля 1917 г.) членом совета которого стал недавний министр внутренних дел Н. Б. Щербатов, Восточный банк (24 января 1917 г.), Русский Коммерческий банк (1 февраля 1917 г.), причем капитал Союзного, Петроградского, Золотопромышленного и Русского Коммерческого банков был увеличен вдвое почти сразу после начала их операций, чему способствовал начавшийся в это время ажиотажный спрос на дивидендные бумаги. Биржевая лихорадка способствовала росту оборотов таких дельцов, как, например, киевский сахарозаводчик К. И. Ярошинский. За годы он войны превратился в одного из крупнейших петроградских банкиров и основателя концерна, операции которого стали в последние годы объектом исследования многих историков. Братья Карл и Франц Ярошинские были до войны крупными сахарозаводчиками на Юге России и лишь с началом войны и кардинальным изменением конъюнктуры обратились к операциям с банковскими акциями. Первой «жертвой» К. И. Ярошинского стал Киевский частный коммерческий банк, получение контроля над которым стало для него трамплином к началу карьеры банкира в столице империи. В 1916 г. при содействии Русско-Азиатского банка К. И. Ярошинский приобретает контрольный пакет акций Русского Торговопромышленного банка. Когда в Петрограде учреждается Союзный банк, поставивший целью координацию усилий оказывавшихся во все более тяжелом положении провинциальных кредитных учреждений, то Ярошинский становится во главе его правления. Впоследствии, уже после Февральской революции, влияние группы Ярошинского распространяется на Русский для внешней торговли банк. Операция по овладению последним стала шагом на пути создания концерна, объемлющего жизненно важные сферы российской экономики.434 Межбанковская конкуренция военных лет в наиболее передовой отрасли промышленности - электротехнической - привела к ослаблению связей основных «прогерманских» банков Петрограда с электротехническими предприятиями, в которых наиболее силен был немецкий капитал и которые в наибольшей степени пострадали во время кампании по борьбе с «немецким засильем». Связи русско-германских электротехнических обществ с банками ухудшились в годы войны главным образом из-за изменившейся в корне ситуации. Это касалось в частности Международного и Частного банков, при этом первый из них старался, пользуясь кампанией по борьбе с «немецким засильем», создать как можно больше трудностей одним предприятиям, чтобы тем самым поддержать другие. Вынужден был сократить свое участие в знаменитом Обществе 1886 г. и Русский для внешней торговли банк, хотя уже после начала войны глава этого банка В. И. Тимирязев занял пост председателя правления указанного общества. С планами, призванными защитить русско-германские электротехнические общества от передачи в казну и сохранить их для немецких акционеров, выступает в годы войны Учетный и ссудный банк, надеявшийся воспользоваться затруднениями, которые возникли в отношениях этих обществ с их старыми довоенными партнерами в петроградском банковском мире (Международный, Частный, Русский для внешней торговли банки). Однако планы Учетного и ссудного банка не были реализованы в полной мере, в противном случае банк Я. И. Утина занял бы одно из первых мест среди русских банков по связям с электроиндустрией. Союзником Учетного и ссудного банка в деле подчинения своему контролю предприятий электротехнической отрасли выступил Азовско-Донской банк.435 434 435 Фурсенко 1999. С.265—268. Дякин 1971. С.231—237. Инфляционный период, в который вступили русские финансы с началом войны, позволил основным и наиболее значительным петроградским банкам образовывать концерны с таким размахом, который был невозможен до 1914 г. Примером такого концерна может служить образовавшийся вокруг Русско-Азиатского банка концерн Путилова-Стахеева-Батолина. Начало формированию концерна было положено одновременно с учреждением самого Русско-Азиатского банка, однако именно война и связанная с ней инфляция способствовала тому, что к 1917 г. в концерн входило пятьдесят предприятий металлургической, нефтяной, текстильной, хлопковой, лесной, пищевой промышленности и железнодорожных обществ.436 Впрочем, один из руководителей концерна, глава крупнейшего в России Русско-Азиатского банка отнюдь не считал в это время свое положение достаточно прочным и пророчил скорую революцию, которая «неизбежна, она ждет только повода, чтобы вспыхнуть. Поводом послужит военная неудача, народный голод, стачка в Петрограде, мятеж в Москве, дворцовый скандал… все равно». Так говорил Путилов в беседе с французским послом Палеологом. Он считал, что в отличие от западноевропейских стран в России революция может быть «только разрушительной, потому что образованный класс представляет в стране лишь слабое меньшинство, лишенное организации и политического опыта». 437 Тем не менее Февральскую революцию петроградские банкиры встретили с надеждой на то, что пришедшая на смену царизму власть позволит им, подобно Лаффиту в 1830 г., сказать: «отныне в России будут править банкиры». Подобным надеждам суждена была недолгая жизнь, хотя финансовая и промышленная конъюнктура, сложившаяся к весне 1917 г., скорее благоприятствовала преодолению общего кризиса. Хотя подъем 1916 г. и проходил за счет увеличения государственного долга, однако в связи с ним у правительства появлялась возможность вернуть в кассы казначейства больше из затраченных им денег, чем это было ранее. К тому же установившееся на фронте «фактическое перемирие» давало новому правительству возможность экономить на военных расходах. Оптимизм финансовых кругов питало и то, что первым министром финансов Временного правительства стал один из крупнейших русских предпринимателей М. И. Терещенко. Коммерческие банки приняли активное участие в размещении «Займа свободы», возродились давнишние проекты создания «промышленных» банков специально для финансирования производства, в прессе указывалось на «большую поглотительную способность» русского денежного рынка, возникали новые проекты привлечения в страну иностранных капиталов при посредничестве русских частных банков и Государственного банка, который гарантировал бы иностранных инвесторов от потерь на курсе рубля, продолжалось довольно активное банковское учредительство, порожденное подъемом 1916 г. Тем не менее уже в своем первом послереволюционном номере «Вестник финансов, промышленности и торговли» не без тревоги отмечал, что в программе Временного правительства «экономические вопросы не освещены… с достаточной подробностью». При этом «Вестник» тут же поспешил оговориться, что этим вопросам якобы «не наступил еще черед». 438 Развитие событий заставляло банковские круги испытывать все бóльшую обеспокоенность. Временное правительство, провозгласившее своим намерением осуществить многие назревшие к тому времени реформы в государственной, правовой и социальной сфере, в финансовой области продолжало проводить политику своих предшественников и даже несколько ужесточило ее. Фактически став законодательным органом и приобретя право издавать законы, даже формально не подлежавшие санкции со стороны законодательных палат, сохранить которые оказалось после революции невозможным, Временное правительство, в частности, установило уголовное преследование за вывоз из страны валюты, продажа которой была запрещена банкам и клиентам в России. Кроме того, была 436 См.: Китанина 1969. Палеолог 1991. С.177—178. 438 Вестник финансов, промышленности и торговли. 1917. № 10. 437 запрещена пересылка и ввоз из нейтральных государств русских ценных бумаг и купонов к ним. За соблюдением всех этих запретительных мер следила созданная при царском правительстве особая система различных «комитетов» и «отделов», ставшая при Временном правительстве еще более громоздкой. О том, какой урон наносило это международным операциям русских банков, говорит то, что на подобный запрет обратил внимание даже французский министр торговли Э. Клементаль, указывавший в письме своему коллеге из финансового ведомства, что «эта мера приведет к осложнению торговых отношений между Францией и Россией. Остается только просить, чтобы подобного запрета не добивались [другие] союзные державы». 439 Стремясь подобными мерами удержать в стране валюту, Временное правительство одновременно все более утрачивало контроль над теми финансовыми институтами, которые были призваны обеспечить русское влияние, в том числе и приток в страну валюты, в азиатских странах. Все более терял свои позиции образованный Россией в первые месяцы войны Монгольский Национальный банк. Курс рубля во Внешней Монголии, которая с начала китайской революции считалась зоной русского влияния, упал ниже, чем в самом Китае. В результате монгольское правительство расторгло договор с Россией о концессии на Монгольский Национальный банк. Не получая средств из России, Учетно-ссудный банк Персии в конце концов стал уповать только на «иностранных капиталистов, английское правительство или самих персов». В самой России о намерении Временного правительства продолжать проводимую прежними властями политику давления на банки свидетельствовали появившиеся на страницах «Вестника финансов…» призывы к Государственному банку пересмотреть политику предоставления кредитов частным банкам. При этом не скрывалось, что подобная политика должна стать средством давления на них.440 Временное правительство продолжило проводившуюся царским Министерством финансов политику, ставившую предоставление кредита частным банкам в Государственном банке в зависимость от их участия в размещении государственных займов.441 Это, в особенности учет краткосрочных казначейских обязательств, было весьма опасным и не всегда выгодным для банков вложением средств. Стали появляться проекты прекращения политики «добровольных» займов, которые «в эпоху падающей валюты… и малопродуктивны и малосправедливы», и перехода к займам принудительным. Все это говорило о падении доверия государства к частным финансовым институтам и провоцировало последние отказать в доверии самому государству.442 Требуя принудительных займов, Министерство финансов наводняло страну бумажными деньгами, что также не могло не сказываться на положении банков (еще в 1915 г. предприниматели обращались к Министерству финансов с призывом проводить «осторожную» эмиссионную политику443). Если за первые два с половиной года войны эмиссионное право Государственного банка расширялось пять раз на общую сумму 6,2 млрд р., то столько же раз оно расширялось с марта по октябрь 1917 г., но уже на сумму 10 млрд р. Все это происходило на фоне начавшегося в апреле 1917 г. оттока из банков частных вкладов, сменившего их бурный приток начиная с июля 1916 г. «Положительные» проекты Министерства финансов в сфере регулирования объема денежной массы, как, например, широко разрекламированный проект введения чекового обращения, чаще всего не достигали своей цели.444 С критикой законопроекта выступил даже орган Министерства финансов «Вестник финансов…», указывавший, что многие 439 ГАРФ. Ф.1779. Оп.1. Д.678. Л.2; д.702. Л.1—3. Вестник финансов… 1917. № 18; ГАРФ. Ф.1778. Оп.1. Д.63. Л. 1 об.—4; Ф.Р-4648. Оп.1. Д.10. Л.45; АВПРИ. Ф. Консульство в Урге. Д.21. Л.80—81. 441 ГАРФ. Ф.7421. Оп.1. Д.1. Л.6. 442 Вестник финансов… 1917, № 24. 443 ЦИАМ. Ф.143. Оп.2. Д.71. Л.176. 444 ГАРФ. Ф.1779. Оп.1. Д.701. Л.13 об. 440 статьи законопроекта «излишни», а другие «слишком казуистичны и по характеру своему более подходят к правилам наказа и внутреннего распорядка кредитного учреждения». 445 В финансовом отношении Временное правительство сталкивалось со все возраставшими трудностями, сводившими к нулю благоприятные предпосылки начала 1917 г., о которых говорилось ранее. Если царское правительство могло проводить мероприятия по экономии, опираясь на полицейскую силу, то Временное правительство каждодневно было вынуждено «покупать» право на доверие и на самое свое существование. Оно не имело тех рычагов давления на союзников, которые имел царизм, шантажируя Англию и Францию выходом из войны в случае прекращения займов и поставок, наконец, Временному правительству в наследство достался тяжкий груз самых разнообразных проблем, копившихся веками и до предела обострившихся за два с половиной года войны. Реформы же в финансовой сфере, по объективной своей сущности, не могут осуществляться так же быстро, как, например, в области правовых отношений. В обстановке, сложившейся после февраля 1917 г., правительство еще менее, чем раньше, могло рассчитывать на то, что увеличение доходных статей бюджета произойдет за счет роста производительных сил страны и даже за счет роста государственного долга. Однако Временное правительство не использовало и тех возможностей, которые ему были предоставлены. Оно не только не воспользовалось «фактическим перемирием», но и первое его нарушило, отказавшись при этом от аннексий и контрибуций, что сделало продолжение войны со всех точек зрения бессмысленным и дало ее противникам обоснованную возможность утверждать, что Россия ведет войну даже не ради собственных аннексионистских целей, а исключительно ради интересов своих западных союзников. При этом следует отметить, что в ответ на такое «бескорыстие» своего русского союзника западные страны, всячески подталкивавшие Временное правительство к нарушению «фактического перемирия», сократили объем предоставляемой Временному правительству помощи, будучи обеспокоены судьбой своих вложений в России при отсутствии в ней необходимой стабильности. Нестабильность Временного правительства, раздиравшегося политическими противоречиями, была также порождением неопределенности его юридического статуса. Парадоксальным образом оппозиционные силы, выступавшие до февраля 1917 г. под лозунгом «ответственного правительства», создали кабинет, по сути дела объединявший в себе законодательную и исполнительную власть. Контроль же над правительством со стороны Петроградского совета (структура совета вообще не исходила из принципа разделения властей) так и не получил окончательного признания со стороны всех министров и зависел исключительно от баланса политических сил. Министерство финансов захватила в 1917 г. та «министерская чехарда», которой оно избежало в 1916 г.446 Из пяти министров финансов Временного правительства (включая А. Г. Хрущова, управлявшего министерством с 11 по 25 июля 1917 г.) ни один не оставался на своем посту и трех месяцев. Только двое из министров (М. И. Терещенко и М. В. Бернацкий) имели соответствующее образование. Оказавшиеся на министерских постах вчерашние общественные деятели, вовлеченные в межпартийную и внутрипартийную борьбу, далеко не всегда были на высоте поставленных перед ними задач финансового управления. Так, вспоминая о думском прошлом наиболее знаменитого министра финансов Временного правительства А. И. Шингарева, дольше других остававшегося на своем посту (2 месяца и 5 дней), бывший министр торговли и промышленности С. И. Тимашев писал: «…та часть его [Шингарева] выступлений, где он критиковал мероприятия или даже намерения правительства, была всегда блестяща и полна интереса, но там, где он переходил к предложениям практических мер, речь становилась… бледной и довольно неопределенной». Эта последняя особенность вполне 445 Вестник финансов… 1917. № 13—14. См.: Экономическое положение 1917, № 585, 588, 589, 594, 596, 597, 629, 646, 652; Исторический архив 1955. № 3. С.153; Из глубины времен. 1996. № 7. С.27—42. 446 дала о себе знать, когда Шингарев переместился с думской трибуны в министерское кресло.447 Разумеется, мероприятия Временного правительства, появление которого с таким оптимизмом было встречено в финансовых кругах, не могли не отдалять его от этих кругов. Тем не менее попытки прийти к соглашению с правительством финансовыми кругами предпринимались. Здесь следует упомянуть о проводившихся после июльского кризиса по инициативе П. П. Рябушинского переговорах о вхождении в правительство главы Московского биржевого комитета С. Н. Третьякова, который вошел в состав правительства только 25 сентября в качестве председателя Экономического совещания. Тем не менее Керенский, вразрез с мнением некоторых членов правительства, отказался ради вхождения Третьякова в состав кабинета поступиться министром земледелия В. М. Черновым, чья деятельность вызывала особое раздражение деловых кругов. Не придя к соглашению с Керенским (Чернов был уволен со своего поста только 28 августа), эти круги стали искать политические силы, могущие ему противостоять. Политический выбор банкиры сделали в пользу Л. Г. Корнилова. Участие крупнейших столичных банкиров в подготовке корниловского выступления было значительным и связано прежде всего с деятельностью Общества экономического возрождения России, активное участие в котором, в особенности на первых порах, приняли А. И. Гучков, А. И. Путилов, Н. Н. Кутлер, Б. А. Каменка, А. И. Вышнеградский. Путилов среди причин, заставивших их объединиться, указывал прежде всего на мотивы политического порядка, а именно на "слабость" Временного правительства, делавшую «опасность слева… несомненной». О том, что общество было создано по инициативе Путилова и что «вся финансовая работа заключалась в том, что, собрав крупные средства, мы их передали в распоряжение Корнилова», который «делал большую работу, как то — разная пропаганда, литература, объезды… фронта и просто разные подарки… от имени командующего армией для того, чтобы поднять его личный престиж», вспоминал впоследствии А. И. Гучков. После окончания Государственного совещания, выступая на котором П. П. Рябушинский от имени торгово-промышленной группы заявлял, что «в настоящее время Россией управляет какая-то несбыточная мечта, невежество и демагогия», руководители общества получили предложение Л. Г. Корнилова финансировать выступление в Петрограде корниловцев в поддержку генерала Крымова. При этом главнокомандующий якобы уверял их, что действует «по соглашению с А. Ф. Керенским». Едва ли руководители общества поверили в то, что действия генерала будут направлены лишь на то, чтобы освободить правительство Керенского от «опеки» совета, к тому времени уже утратившего свое прежнее влияние. По всей вероятности, они полагали, что передача власти генералу произойдет «мирным» путем. Во всяком случае, как показали последующие события, противодействие Керенского корниловскому выступлению было для них полной неожиданностью. Трудно сказать, координировали ли банкиры свои действия с Министерством финансов, но следует обратить внимание на то, что в момент корниловского выступления министр финансов Н. В. Некрасов выступал за передачу власти Корнилову. Таким образом, преследуя разные, а порою несовместимые финансовые цели, глава финансового ведомства и крупные петроградские банкиры оказались в одном политическом лагере. Попытка руководства общества привлечь к делу С. Н. Третьякова оказалась неудачной. Третьяков заявил, что «в таких авантюрах не участвует» (впоследствии Третьяков, как известно, участвовал в гораздо более рискованных авантюрах и закончил свою жизнь трагически в немецком концлагере).448 От дела также отошел и Вышнеградский. Дальнейшие события выглядели в изложении Путилова следующим образом. 27 августа к нему явились корниловские офицеры и представили письмо Корнилова, просившего выдать им для организации выступления в Петрограде 800 тыс. р. 447 448 РГАЛИ. Ф.1208. Оп.1. Д.48. Л.70. См.: Петров 1997. С.115; Прянишников 1979. С.380. Офицеры же просили 2 млн р., что породило у Путилова, по его словам, некоторые сомнения. Тем не менее сумма была собрана, но корниловские посланцы за ней не явились. Путилов якобы сам разыскал их в ресторане «Малый Ярославец», где они пребывали в пьяной компании. В самый разгар торжества пришло известие об отстранении Керенским Корнилова от командования армией. «Первое движение - паника, хотят разойтись. Но скоро успокаиваются и требуют еще шампанского», — так описывал Путилов реакцию заговорщиков на это известие. Мелодраматизм и даже курьезность этого рассказа бросаются в глаза. И действительно, его отчасти опровергают свидетельства одного из деятелей созданного весной 1917 г. для поддержки корниловского движения «Республиканского центра» П. Н. Финисова. Корниловские офицеры (В. И. Сидорин и Л. П. Десиметьер) действительно получили в РусскоАзиатском банке 470 тыс. р., но как только Путилов узнал о «разногласиях» Корнилова с министром-председателем, он тотчас же заявил, что «на похороны не даем». Иначе объясняет Финисов и причины появления Путилова в «Малом Ярославце». Банкир, по его словам, приходил туда просить «в случае неудачи не выдавать источника финансовой помощи» корниловцам.449 За несколько дней до их выступления Путилов также ходатайствовал перед английским послом Д. Бьюкененом, прося его оказать корниловцам поддержку. Как известно, роль английского посла в событиях 1917 г. в России современники оценивали порою с противоположных позиций — от представления его только что не закулисным творцом русской революции ради «спасения английских интересов в России» (А. С. Путилов)450 до объявления «ординарнейшим и пассивнейшим» чиновником (Б. Э. Нольде).451 Как бы то ни было, Бьюкенен представлял в Петрограде страну, предоставившую России наибольшее количество кредитов (по состоянию на 8 октября 1917 г. Англия предоставила России займов на 579 000 000 ф. ст. при общем внешнем долге 623 500 000 ф. ст.). Уже поэтому к его мнению следовало прислушиваться. Английский посол отнесся к возможности корниловского выступления резко отрицательно, в то же самое время он считал Корнилова «лучше Керенского, который очевидно несколько пуглив». Бьюкенен сочувствовал идеям Корнилова, но, в отличие от некоторых британских военных, считал обреченной попытку выступления против правительства.452 Во всяком случае правомерно задаться вопросом о том, не осуждение ли английским послом намерений Корнилова вместе с переходом Керенского в стан противников генерала оказало на Путилова решающее влияние и убедило его «не выдавать на похороны»? Следует заметить, что такая осторожность Путилова оказалась нелишней: он не был арестован, как, например, П. П. Рябушинский. Следует также обратить внимание на легкость, с которой Путилов и стоявшие за ним банкиры отказались от поддержки Корнилова, опасаясь малейшего риска, и на их явное нежелание играть в этом движении самостоятельную роль. Таким образом, ко времени выступления Корнилова Временное правительство окончательно лишилось поддержки не только армии, но и крупнейших банковских деятелей. Попытки А. Ф. Керенского пойти на уступки деловым кругам (увольнение В. М. Чернова, введение в правительство не «запятнавшего» себя участием в корниловском выступлении С. Н. Третьякова, назначение министром финансов видного экономиста М. В. Бернацкого, и до этого фактически руководившего этим ведомством) уже не могли поправить положения. Влияние большевиков стремительно росло. Соглашение с ними не было для банковских кругов таким уж невозможным, как это могло бы показаться на первый взгляд. Такое соглашение было возможным прежде всего на почве прекращения войны, чего желало большинство представителей европейского банковского мира. 14 449 Последние новости. 1937. 20, 24 янв., 6 марта; Гучков рассказывает. С.79; ВИ. 1964. № 4. С.32—41; Политические деятели 1917. С.266—267. 450 РГАЛИ. Ф.1208. Оп.1. Д.46. Л.22. 451 Нольде 1930. С.68—69. 452 Russian Public Finance during the War. New Haven, 1928. P.320. Колоницкий 1998. С.69—70. октября 1917 г. русский поверенный в делах в Берне, сообщая в МИД о прошедшем в Швейцарии совещании банкиров, обращал внимание на то, что «вообще все банковские деятели очень заинтересованы в скорейшем восстановлении мира». Позднее, при передаче банку Мендельсона золота, причитавшегося немецкой стороне в соответствии с соглашением 27 августа 1918 г. (последняя из трех партий золота? 3125 кг была отправлена в Берлин за три недели до свержения монархии и подписания перемирия, после чего золото перекочевало из хранилищ Мендельсонов в подвалы Банка Франции. Так Россия, преследуя совсем другие цели, парадоксальным образом покрыла часть своей задолженности бывшим союзникам), сопровождавшие груз в Берлин служащие Народного банка услышали от Мендельсона, принявшего посланцев из Москвы в «своем роскошном кабинете», слова «восхищения по поводу совершившегося в России переворота». Это повлекло за собой реплику о том, что «ему, Мендельсону, как банкиру и богатому буржую, меньше всего пристало ликовать по поводу русских событий». 453 Если учесть все эти обстоятельства, то фигура М. Верстрата, решительного противника войны и беспощадного критика близорукой политики французского правительства в «русском вопросе», сменившего Путилова в руководстве Русско-Азиатского банка и пытавшегося обеспечить своему банку исключительное положение в новых условиях уже после декрета о национализации, не покажется столь одинокой. Кроме того, сам процесс национализации мог давать «обратный ход». Так, например, в июле 1918 г. правление Народного банка РСФСР рассматривало вопрос о денационализации Русско-Голландского банка, учрежденного во время Первой мировой войны.454 Таким образом, представившаяся в первые дни революции для Временного правительства возможность привлечь на свою сторону финансовые круги не была им использована. В значительной степени это стало следствием той ситуации, в которую правительство было поставлено всем ходом военных и революционных событий, ростом государственных расходов при изоляции находившейся в состоянии войны России, объективной невозможностью покрыть эти расходы за счет роста производства, напряженностью и взрывоопасностью социальной обстановки. К этому присоединялся ряд политических просчетов самого правительства, неустойчивость его состава. Следует также отметить, что убежденность в том, что власть не только может, но и должна решать государственные проблемы преимущественно за счет предпринимателей, была унаследована «революционным» правительством от царского, искавшего в свое время ресурсы для пополнения доходных статей бюджета путем проведения разнообразных чрезвычайных мер (налоги на военные прибыли, государственные монополии и т. д.). В свою очередь, убедившись в том, что Временное правительство - не та власть, которая сможет обеспечить их предпринимательские интересы и по существу продолжает финансовую политику царского правительства, лишь усугубляя ее «антирыночные» особенности, крупнейшие русские банкиры сделали ставку на Л. Г. Корнилова, от которого они ожидали если не либерализации финансового курса, то по крайней мере восстановления политической «стабильности». Что касается проблемы «банковские круги и большевизм», то, разумеется, она далека от разрешения более, чем многие другие, связанные с революционным 1917 г. При этом представляется, что «классовые интересы» зачастую отходили у предпринимателей на задний план, как это случилось с берлинским банкиром Мендельсоном при виде привезенных ему большевистскими комиссарами трех тонн золота. С другой стороны, отнюдь нельзя недооценивать прагматизм большевистского руководства, с успехом проводившего политику «разделяй и властвуй». Переговоры с руководством РусскоАзиатского банка в 1918 г. — весомое тому доказательство. При этом даже осевший в 453 АВПРИ. Ф. Посольство в Лондоне. Д.1542. Л.80; Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 2(15). С.160. 454 РГАЭ. Ф.2324. Оп.15. Д.282. Л.205 об. Париже эмигрант (Б. А. Каменка) не отрицал успехов новой власти в деле налаживания работы банков. В пользу подобного заключения говорит тот факт, что подобно тому, как многие царские офицеры продолжили свою службу в Красной армии, крупнейшие представители русского финансового мира (В. В. Кузьминский, Н. Н. Кутлер, В. В. Тарновский, Н. В. Некрасов, М. И. Боголепов, А. А. Бачманов и другие) стали сотрудниками советских учреждений или агентами спецслужб за границей (как это случилось с С. Н. Третьяковым). В целом следует отметить, что установить диалог с «буржуазным» Временным правительством банкам не удалось, хотя стремление к диалогу у них присутствовало в отличие от правительства, которое слишком поздно осознало такую необходимость. Банкирские дома во время войны Накануне и в годы предвоенного промышленного подъема один из наиболее крупных российских акционерных коммерческих банков - Азовско-Донской - вел дела с большой группой провинциальных контор: Г. Юдовича и Н. Куколева в Пинске, Ц. Брауде в Поневеже, Иделя Самуиловича Лурье в Пинске, С. Элияссона в Вильно, Г. Шель и Ко в Ревеле, М. В. Попова в Ставрополе, а также с банкирскими домами «Геппнер и Ко» в Ревеле, «А. Пертез и Ко» в Варшаве455. Банкирские заведения со своей стороны были заинтересованы в поддержке крупных акционерных коммерческих банков и искали у них кредитов. Попыткой частных банкиров создать собственную систему для кредитования и обрести независимое положение от крупных банков стал Первый всероссийский съезд представителей банкирских домов и контор, открывшийся 28 марта 1916 г. в Петрограде в помещении Российского акционерного общества.456 Либеральная «Финансовая газета» в номере от 28 марта/10 апреля 1916 писала о задачах съезда: «Сегодня открывается съезд банкирских домов и банкирских контор. В приближении кредита к публике банкирские заведения сыграли исключительную роль. Они действуют без некоторого бюрократического налета служащих, не в пример солидным банкам. Особенно это заметно в больших городах. Здесь учились и публика и банкир. Не всегда это учение обходилось дешево и для той и для другой стороны. Но в этом виновато отсутствие руководства и контроля. Кредитная канцелярия отнеслась к делу формально. Банкирские заведения решили сами обменяться своим опытом. Такова первая задача съезда. В жизни слабый часто от сильного и последний пользуется слабостью первого далеко не в интересах последнего. Страдали от своих покровителей и банкирские дома. Объединиться или выработать новые формы отношения к крупным кредитным учреждениям, такова вторая задача. В грядущем возрождении страны банкирские конторы могли бы сыграть большую благотворную роль в отношении средних и мелких предприятий и рантье, а потому к съезду нельзя не отнестись сочувственно. Если это в первый раз, то пусть будет не последний». К съезду явились представители около 30 банкирских домов в контор, главным образом московских и провинциальных. Сравнительно небольшое число участников съезда объясняется перерывом железнодорожного движения, вследствие которого многие участники съезда не могли попасть своевременно в Петроград. Главными предметами занятий съезда стали подготовленные Организационным комитетом три доклада: Доклад организационного комитета о положении банкирских заведений в России; Доклад комитета по вопросу об организации в Петрограде кредитного учреждения для объединения и развития деятельности банкирских домов и контор; 455 456 ЦГИА СПб. Ф. 616. Оп.1. Д.288. Л.1,3,4,7,13,17,19,35,80. Военная промышленность и финансы. 1916. 3 апреля. № 3. С. 4—6. Доклад комитета по вопросам, возбужденным Кредитной канцелярией; Вопросы, которые будут возбуждены участниками съезда; Выборы бюро съезда457. Съезд был открыт ровно в 1 час дня, председателем съезда единогласно был избран член Государственного Совета профессор И.Х. Озеров. Затем съезд приступил к слушанию первого доклада: о современном положении банкирских домов и контор. Первый доклад трактовал о значении банкирских домов, которые «делают кредит доступнее и эластичнее». Статистика на 1 января 1913 г. свидетельствовала, что крупнейшие банкирские учреждения находились в Москве. Петроградские банкирские дома и конторы отставали от банкирских заведений в губернских городах, оперируя в значительной степени на занятые средства. Из петроградских банкирских домов 4 обладали вкладами на сумму более 1 млн рублей каждый, а все вместе - 10 млн руб. В Москве два банкирских предприятия имели вклады на сумму более 10 млн руб. Роль банкирских домов. Съезд отметил, что «банкирские заведения стояли «совершенно вдали от задач современного финансирования промышленности и реализации займов, ибо нет центрального органа, направляющего их деятельность. Нужен объединяющий центр», - говорилось в докладе, - нужен единый мозг, - и тогда банкирские заведения займут важное место в системе государственного хозяйства». Особенно важен был центральный орган для эвакуированных банкирских заведений (а их было больше 150). Второй доклад был посвящен изложению деталей организации этого центрального кредитного учреждения, причем проведение устава в правительственных учреждениях, собирание акционерного капитала и созыв первого учредительного собрания организационный комитет предлагал съезду возложить на бюро, которое будет избрано съездом. Третий доклад был посвящен юридическому положению банкирских домов и контор и вопросу о борьбе с недобросовестными банкирскими конторами (эти два последних вопроса были предложены съезду Кредитной канцелярией)458. 28 марта, в 7 часов вечера начались работы I всероссийского съезда банкирских домов и контор по секциям для обсуждения вопросов, намеченных на утреннем заседании. А во второй, завершающий день съезда, «в 1 час утра» возобновились его занятия. Съезду был предложен проект резолюций, выработанных накануне. Эти резолюции сводились к следующему. Единогласно было решено организовать постоянный комитет съездов банкирских домов и контор. Было принято предложение об участии банкирских домов и контор в реализации будущих государственных займов на равных с акционерными банками основаниях. Решено было также возложить на комитет съездов обследование положения эвакуированных банкиров и выяснение их нужд, с тем, чтобы по окончании войны комитет принял соответствующие меры к восстановлению положения этих банкиров 459. Секцией единогласно было решено учредить в самом ближайшем будущем в Петрограде центральный акционерный банк, деятельность которого объединит все банкирские дома и конторы, согласно вырабатывавшемуся уставу. Относительно размещений акций этого банка комитету из 16 членов поручалось, до утверждения устава 457 Открытие съезда банкирских домов и контор // Финансовая газета. Финансовая газета. 26 марта/8 апреля 1916. С. 2. 458 К съезду банкирских домов и контор // Финансовая газета. 26 марта/8 апреля 1916. С. 2. 459 Съезд банкирских домов и контор // Финансовая газета. 29 марта/ 11 апреля 1916 г. С. 2. Положение эвакуированных банкиров видно на примере фирмы Нурока. Банкирская контора Нурок была эвакуирована из Шавель (Шавли) в Москву. Однако Московская казенная палата не нашла возможным выдать владельцу конторы Нуроку промысловое свидетельство на право производства банкирских операций в Москве, мотивируя свой отказ тем, что Нурок - еврей. Ходатайства Нурока в Министерстве финансов также успеха не имели (см. подробнее о положении эвакуированных евреев у И.А. Левинской в томе «Политическая история», - в кн.: Первая мировая война и конец Российской империи. Политическая история». С. …) Примечание [1]: Примечание [2]: или немедленно после утверждения его, «произвести анкету среди всех банкирских домов и контор о количестве акций, на которое каждое из них желает подписаться, после чего неразмещенные акции поступают в продажу частным лицам»460. При обсуждении этих резолюций выступали представители, главным образом, провинциальных банкирских домов и контор. Большинство ораторов высказалось за принятие резолюций секции, и они были приняты в заключительном заседании съезда. В частности, большинство участников съезда шестнадцатью голосами против четырех приняло решение немедленно приступить к учреждению центрального банка. Для этой цели было избрано бюро организационного комитета по учреждению такого банка в составе представителей банкирских домов и контор: Нурок (Шавли), Лимперт (Варшава), Шмерлинг (Могилев), Левштейн (Рига), Лисин (Киев), Гальперштейн, Ландау (Киев), Швейцер (Москва).461 Съезд призвал банкирские дома и конторы участвовать наряду с банками в размещении государственных займов. Собрание съезда банкирских домов и контор оказалось не очень-то представительным. Отсутствие на съезде многих видных владельцев банкирских заведений официально объяснялось «железнодорожными затруднениями».462 В председатели съезда были избраны член Государственной думы А. Д. Протопопов и член Государственного совета И. X. Озеров, а их товарищами — Д. И. Демкин, Г. Д. Лесин и В. Я. Брахман.463 Инициатива созыва съезда принадлежала И.. X. Озерову, задумавшему создать Союзный банк или Союзную банковскую организацию, которая объединяла бы банкирские дома и конторы и заведовала бы их отношениями с заграницей и денежными рынками. В сделанном на съезде докладе И.Х. Озеров подчеркивал, что банкирские дома и конторы «должны участвовать в финансировании разных отраслей промышленности», но поскольку каждому из них в отдельности эта задача не под силу, то ее лучше всего выполнит Союзный банк. «После войны, — говорил И. X. Озеров, — можно думать, мы вступим на путь более широкой экономической политики, и, следовательно, для развития нашей промышленности нам придется делать большие эмиссии дивидендных бумаг. Следовало бы объединить для этой цели банкирские дома и конторы в один союз или лучше складной банк». 464 Инициатор съезда И.Х. Озеров, стремился, как он объяснял это позднее в своих воспоминаниях, «создать обширный рынок для размещения дивидендных бумаг и, следовательно, создать прочную базу для развития у нас мощной промышленности».465 И. X. Озеров упрекал столичные банкирские дома и конторы в том, что они почти что не участвовали в финансировании предприятий, а занимались преимущественно учетом векселей, выдачей ссуд под товары, в то время как провинциальные банкирские заведения были оторваны от крупных столичных банков и не способны были помочь клиентам в выгодном помещении своих средств. В. Я. Брахман, поддержав выдвинутые И. X. Озеровым предложения, также говорил о том, что банкирским заведениям необходимо учредить свой собственный банк, который мог бы служить для них источником кредитования. В. Я. Брахман обращал внимание на то, что, по данным Кредитной канцелярии, 158 предприятий из числа банкирских заведений имели собственные капиталы в размере 158 млн. р., а суммы сделанных ими займов достигали 124 млн. р., т. е. они в значительной степени зависели от кредитов, получаемых в коммерческих банках.466 460 Съезд банкирских домов и контор // Финансовая газета. 29 марта/ 11 апреля 1916 г. С. 3. Там же. Военная промышленность и финансы. 1916. 3 апреля. № 3. С. 4—6. 463 Там же. 464 Там же. 465 Озеров И.Х. Воспоминания. Л. 23. 466 Там же. 461 462 29 марта в 3 часа дня Первый всероссийский съезд представителей банкирских домов и контор завершил свою работу. Съезд большинством голосов принял резолюции секции. В комитет съезда (постоянной представительной организации отрасли) были избраны 16 членов с известными в деловой среде фамилиями. От Петрограда: организатор съезда профессор И.Х. Озеров, банкиры Г.Д. Лесин, О.С. Берсон, Р.Р. Грубе, М.Я. Бумагин, В.Я. Брахман. От провинциальных кредитных учреждений в комитет вошли: Нурок (Шавли); Лямперт (Варшава); Шмерлинг (Могилев); Левштейн (Рига); Лисин (Киев); Гальперсон (Ровно); Ландау (Киев); Швейцер (Смоленск). (От Москвы не был избран никто!– Б.А., С.Л.). «После закрытия съезда состоялся товарищеский обед участников съезда в ресторане "Медведь"»467. В.В. Розенберг, приват-доцент Петроградского университета, известный юрист в области торгового права, более десяти лет сотрудничавший в периодических изданиях Министерства финансов, несмотря на прошедший в 1916 г. съезд банкирских домов и все возможности контроля кредитного рынка со стороны Особенной канцелярии по кредитной части (ОКпоКЧ), признал трудность обследования банкирских заведений всех наименований (банкирских домов, контор и др.), ввиду того, что «ни число действующих банкирских заведений, ни их обороты в точности неизвестны»468. Лица, желавшие открыть банкирское дело, заявляли губернатору или градоначальнику, поясняя род операций, которые они собирались производить. Подлинники заявлений препровождались в Министерство финансов, но никакой отчетностью – ни публичной, ни перед финансовым ведомством частные банкиры не были обязаны. Но министр финансов мог требовать от банкирских заведений объяснений о производимых операциях, в силу ст. 176 разд. X Устава кредитного. Но на практике, как отмечал В.В. Розенберг (имевший, как мы полагаем, информацию из Министерства финансов), сведения о вновь открывавшихся банкирских заведениях поступали местным властям «не вполне аккуратно (ввиду отсутствия надзора за соблюдением указанной статьи закона), «а потому и списки этих заведений, имеющиеся в Министерстве финансов, далеко не полны». Он продолжает: «Кроме того, не существует регистрации закрывшихся банкирских заведений, а потому сведения Министерства финансов не всегда соответствуют действительному положению вещей». 469 Таким образом, не имелось полного списка действовавших банкирских заведений и систематических сведений о состоянии их счетов, как и об оборотах по различным операциям. Министерство финансов периодически предпринимало обследования банкирских заведений и составляло их сводные балансы. Но так как цифровые данные банкирских домов и контор поступали «не вполне исправно и при разновременных анкетах не от одних и тех же заведений», то сводные балансы не вполне точны, хотя и соответствуют требованиям к средним цифрам статистики. Обследования балансов банкирских заведений были проведены на 1 января 1904, 1910, 1913 гг., а также на 1 июля 1914, 1915 и 1916 гг. В 1904 г. было обследовано 274 заведения, в 1910 – 191, в 1913 – 158, в 1916 – 90. В это число не вошли заведения, не ответившие на запрос, или сообщившие, что по военным обстоятельствам временно прекратили операции, или уведомившие, что не ведут операций, предусмотренных формой баланса, но ограничиваются рамками деятельности меняльных лавок (то есть оплачивают купоны, продают и покупают бумаги за наличные, 467 Закрытие съезда банкирских домов и контор // Финансовая газета. 30 марта/12 апреля 1916. С. 3. Розенберг В. Обследование банкирского промысла (По данным Особенной канцелярии по кредитной части) // ВФПТ 1917. № 4. С. 144. 469 Там же. К сожалению, в архиве Государственного банка в РГИА можно найти лишь названия дел (с указанием наименований банкирских фирм, но сами дела не сохранились), и потому остается путь поиска косвенных следов деятельности банкирских заведений. Архивы частных коммерческих банков содержат, конечно, корреспонденцию и бухгалтерию банкиров, но весьма отрывочно. См. о банкирских заведениях труды Б.В. Ананьича и П.В. Лизунова. 468 меняют рубли на иностранную валюту и наоборот). Всего было запрошено в 1904 г. 637 заведений, в 1910 – 375, в 1913 – 300, в 1916 – 291. В 1916 г. Министерство финансов послало опросные бланки всем, значившимся в его списке банкирским заведениям и одновременно погубернские списки были сообщены казенным палатам с просьбой проверить помещенные в них данные в соответствие с выбранными промысловыми свидетельствами. Из 291 опросных листов, 58 было возвращено почтой «за нерозыском адресатов». По данным казенных палат, на середину 1916 г. значилось всего 150 банкирских заведений. Падение их числа объяснялось невозможностью запросить банкирские заведения Царства Польского и Западного края, где было расположено наибольшее число этих предприятий. Неизменным в любом случае, по мнению В.В. Розенберга, было постепенное уменьшение числа банкирских заведений по причине акционирования наиболее крупных из них (с 1904 по 1916 г. 5 случаев), разорения средних и мелких (они не выдерживали конкуренции с отделениями банков и обществ взаимного кредита, которые как раз интенсивно развивались в этот период).470 Таблица: Распределение банкирских домов по территории империи: Местност 1904 г. 1910 г. 1913 г. 1916 г. Петрогра 37 31 32 31 Москва 20 18 10 8 Варшава 36 24 9 - ь д 470 Годы Банки Отделения На 1 января 1904 41 268 - - - - - - - - - 1910 36 437 - - - - - - - - - 1913 49 601 На 1 июля 1916 55 662 Розенберг В. Обследование банкирского промысла. С. 145. Общества кредита 192 467 932 1 191 взаимного Районы: Северный 1 - - - Московск ий промышленный 1 2 2 1 Централь ный землед. 9 8 5 9 Приволж ск и заволжский 4 3 - 2 Белорусс кий и литовский 58 36 31 7 Малоросс ийский и ЮгоЗападный 37 21 20 8 20 16 21 15 Южный Кавказ 2 3 3 2 Сибирь 1 1 1 1 Средняя - - - - Царство Польское 39 21 15 - Прибалти йский край 9 7 9 6 274 191 158 90 Азия Итого: Источник: Розенберг В. Обследование банкирского промысла. С. 145. Число банкирских заведений уменьшалось по мере удаления от западной границы. Причина автору виделась в более интенсивной развитой к западу городской жизни и некоторой роли черты оседлости.471 Действительно, банкирские заведения были по преимуществу учреждениями местными. Из 90 банкирских заведений, опрошенных в 1916 году, только 10 имели за время своего существования филиалы в других городах, а четыре из них уже закрыли свои отделения. Жизнеспособность частных банкиров выразилась в 1916 г. следующим образом: из опрошенных всего 291 заведений не были разысканы почтой 58; 17 владельцев сообщили, что банковыми операциями не занимаются; 18 владельцев уведомили о закрытии своих предприятий и 108 заведений вообще уклонились от ответа на анкету Министерства финансов. Так как в эвакуированные местности запросы не посылались, то 471 Там же. С. 145. исчезновение банкирских заведений «по военным обстоятельствам» могло быть отнесено лишь к местностям, прилегавшим к театру военных действий. Таблица: Главнейшие статьи балансов банкирских заведений (в млн. р.): роки С асса и екущие К енные т умаги, принадл. с чета авед-ю Ц ч е т б У рочный з од п од ц/бумаги в екселя с до востреб. on call) п и орреспо К денты н бщая ( oro L ostro умма N О апиталы с б К клады В ереучет, и текушие ерезалог с аланса П орреспо К денты н п oro L ostro N чета под товары и док-ты П етрог .8 1 2 3.8 1 .2 7 9.9 4 .01 0 5.0 1 .5 0 1.1 9 4.8 1 0.9 1 8.2 5 .6 0 .3 3 1 .3 5 5.9 3 .0 9 7.3 2 .05 0 .8 6 .4 0 1.9 9 7.2 2 3.5 1 2.2 4 .6 2 .4 2 .7.1914 1 .0 4 8.5 2 0.8 1 6.7 2 .15 0 .6 5 .5 0 3.6 8 5.9 2 2.8 1 5.3 3 .5 3 .5 2 .7.1915 1 .8 7 6.4 2 0.1 1 7.4 2 .04 0 .4 6 .6 0 7.9 8 6.1 2 8.2 1 9.7 2 .8 6 .8 1 .7.1916 2 9.1 2 .0 6 2.8 3 .18 0 .8 2 .5 0 6.2 8 .1 9 3.4 2 0.9 4 .8 0 .3 0 1.1 1 .3 1 1.4 2 .5 9 6.9 2 .02 0 .7 1 .3 0 2.5 7 0.0 1 4.0 2 0.1 3 .3 0 .2 1 рад .1.1913 М осква .1.1913 .7.1914 1 .6 1 7.9 1 .8 6 4.1 2 .01 0 .7 0 .0 2 4.9 6 .3 9 2.0 2 4.0 2 .2 1 .9 1 .7.1915 1 .3 7 2.6 2 2.3 1 5.7 2 .15 1 .3 1 .3 0 3.1 8 .5 9 4.8 3 0.9 2 .4 1 .8 3 .7.1916 4 0.2 2 5.1 6 2.7 1 .06 3 8.3 2 .1 6 75.2 1 0.4 5 7.8 4 5.2 2 7.7 1 2.7 2 1.3 1 .9 2 2.4 1 2.1 3 0.6 1 .9 1 0.4 1 .8 1 5.5 9 9.5 2 2.7 3 5.8 1 .4 4 .0 6 .7.1914 1 .9 4 2.5 1 0.0 2 1.4 1 .4 2 0.0 1 .2 4 9.0 8 0.0 3 0.4 3 2.1 1 .5 5 .0 4 .7.1915 1 0.5 1 6.7 1 6.3 1 1.0 1 .9 1 0.1 1 0.2 1 02.2 1 0.7 3 3.2 4 .6 7 .6 7 .9 4 .7.1916 9 3.1 6 8.2 7 5.5 9 .2 3 6.1 4 .1 7 52.6 3 4.3 7 2.1 8 24.4 1 9.1 1 6.3 2 1.2 1 .6 9 0.0 7 0.6 5 4.9 6 .9 1 8.9 1 .5 2 29.8 2 6.7 6 0.3 7 8.1 8 .4 7 .6 9 1 1 5 3 6 2 1 6 2 7 1 8 П рочие города и местности .1.1913 В сего: .1.1913 .7.1914 6 6 .7.1915 0.4 8.9 7.1 2.2 .5 6.2 .7 37.4 5.1 5.2 1.4 0.1 .4 .7.1916 1 0.6 2 5.8 6 7.7 3 4.0 6 .1 3 7.7 1 1.2 1 73.1 2 6.3 6 6.1 9 8.2 5 5.8 1 0.4 Источник: Там же. С. 146. Общий баланс частных банкиров вырос сравнительно незначительно: с 259,8 млн. р. до 273,1 млн. р., то есть всего на 13, 3 млн. р. Как и в других кредитных учреждениях, за тот же период выросли вклады (на 25,8 млн. р.). Обилие вкладов стало причиной уменьшения заемных средств в пассивах (переучет, перезалог и т.п.), которые упали почли на 30 млн. р. Общей конъюнктурой объясняется и сокращение активных операций – прежде всего учета векселей (с 50,6 до 37,7 млн. р.). Кредит под ценные бумаги остался стабильным (64,0 против 64,9 млн. р. в 1914 г.). Выросли цифры подтоварных кредитов (с 1,9 до 3,1 млн. р.), что объяснялось скорее вздорожанием товаров, чем развитием самого кредитования под товары. В сравнении с балансами акционерных коммерческих банков - центра тяжести системы частного коммерческого кредита и вообще наиболее динамичной отраслью кредита (балансы обществ взаимного кредита не вполне однородны с данными по банкирским домам) - бухгалтерские итоги банкирских заведений предстали в следующем виде. Таблица: Общая сумма баланса На 1 июля 1914 19 1916 г. (в млн. 15 г. (в г. (в млн. р.) р.) млн. р.) В (в 1916 г. процентном против 1914 отношении) г.: увеличение +, уменьшение – (в млн. р.) Коммерческие банки 6 382 7 279 10 522 + 140 4 + 65 1 Об-ва взаимного кредита 930 (на 1.1.1915 1 г.) Банкирские заведения 260 94 1 124 (неполные данные) 23 273 3 5 119 + 194 + 21 + 13 +5 7 Вклады и текущие счета Коммерческие банки Об-ва взаимного кредита Банкирские заведения 2 808 302 540 (на 1.1.1915) 7 + 2 + 82 311 58 713 (неполные данные) + 173 + 32 70 65 96 + 26 + 37 197 36 300 + 103 + 12 Позаимствования Коммерческие банки 2 Об-ва взаимного кредита 136 (на 1.1.1915) Банкирские заведения 10 6 88 152 (неполные данные) 71 58 3 4 258 + 16 + 12 - 30 - 34 Учетноссудные операции (под векселя, ц/бумаги, товары товарные документы) Коммерческие банки 3 224 177 Об-ва взаимного кредита 672 (на 1.1.1915) 5 Банкирские заведения 117 2 Источник: Там же. С. 147. + 1 + 32 034 64 742 (неполные данные) + 70 + 10 10 105 - 12 - 10 Очевидно более динамичное развитие акционерных коммерческих банков, чем банкирских заведений. Наиболее заметно выросли за годы войны вклады в акционерных коммерческих банках (+ 82 %) против тоже значительного, хотя и меньшего развития вкладной операции у частных банкиров (+ 37 %). По активным операциям, несмотря на неблагоприятную для учета и ссуд конъюнктуру войны, банки показали рост на 32 % по сравнению с 1914 г., тогда как у обществ взаимного кредита рост оказался лишь на 10 %, а банкирские заведения, напротив, сократили их на 10 %472. Банкирские заведения, в общем, увеличили свой совокупный баланс за годы войны, обнаружив особенно крупный рост по вкладам: в среднем одни более чем удвоились (с 519 тыс.р. на одно заведение в 1913 г. до 1 080 тыс. р. в 1916 г.). собственные капиталы также увеличились (с 470 тыс. руб. до 746 тыс. руб. в среднем на одно заведение), соответственно, частные банкиры реже обращались к привлечению заемных кредитных ресурсов (что само по себе – показатель нестабильности на денежном рынке и ухудшения условий кредитования в период роста инфляции). Активные операции показали уменьшение по учету векселей и подтоварным ссудам, но операции с ценными бумагами, как ссудная, так и за собственный счет, увеличилась, причем рост на одно банкирское заведение с января 1913 г. по июль 1916 г составил в среднем полмиллиона рублей. Это, безусловно, показатель деградации денежного рынка, выразившегося в переходе оборота на наличные деньги, с другой – роста ценных бумаг на рынке из-за усиленных эмиссий. Из трех категорий банкирских заведений (Петроград, Москва, провинция)473 наиболее крупными были московские. Коммерческое значение Петрограда было, безусловно, значительно (а он до войны был важным портовым городом для торговли с Западной Европой и промышленным центром). Несмотря на неуклонный рост торгового и промышленного значения Москвы как важнейшего центра, Петроград направлял денежный рынок, оставаясь расчетным центром с наличием в нем центральных учреждений Министерства финансов, Государственного банка и Государственного казначейства, а также главной фондовой биржи страны. Банкирские заведения собирали в Москве наибольшие вклады. В Петрограде вклады одного банкирского заведения составляли почти половину собственных капиталов, а займы значительно превышали их (почти в полтора раза). В провинции наблюдалась обратная тенденция, по сравнению с Петроградом: вклады превышали капиталы, причем это превышение сильно выросло к 1 юля 1916 г. (на 245 тыс. р.), а займы, сократившиеся к 1916 г. против 1914 г. более чем вдвое, составляли в 1916 г. немногим более одной четверти капиталов частных банкиров. В Москве вклады почти в 3,5 раза, а займы более чем вдвое к июлю 1916 г. превысили собственные капиталы банкирского заведения. Чужие деньги (привлеченные кредитные ресурсы) стали играть наиболее значительную роль именно в Москве, а в Петрограде (в отличие от XIX века и довоенного периода в целом) и в провинции банкирские заведения стали более рассчитывать на собственные средства в обороте. При этом в Петрограде банкирские дома обращались к займам на денежном рынке главным образом ввиду слабого притока вкладов, а провинции же наблюдался рост депозитов (что могло свидетельствовать лишь о снижении деловой активности в провинции и стало показателем нездоровья в деловой жизни). В Петрограде и Москве приобретение ценных бумаг ща собственный счет и ссуды под бумаги занимали большее место в балансе частных банкиров, чем в провинции, где отдаленность от фондового рынка препятствовала развитию бумажной операции. Традиционно учет векселей и ссуды под товары занимали первые позиции в активных статьях балансов провинциальных кредитных учреждений, в том числе и банкирских 472 Розенберг В. Обследование банкирского промысла. С. 148. Такая схема принята в была принята еще в дореволюционной статистике для всех типов кредитных учреждений, ею пользовался также И.Ф. Гиндин. Она принята и в современных исследованиях. 473 домов. Между тем портфель бумаг петроградских банкирских заведений уменьшился за три года войны, московских и провинциальных же – вырос. А кредит под ценные бумаги в Петрограде и провинции немного увеличился, в Москве же – уменьшился. В.В. Розенберг полагает, что вряд ли можно считать поспешным и необоснованным утверждение (ссылки на него можно найти в трудах, например, И.И. Левина, а также и И.Ф. Гиндина и ряда других историков экономики) 474, что банкирский промысел в России не обнаруживает тенденции к количественному и качественному развитию. Ввиду отпадения данных по банкирским заведениям в Царстве Польском и Западном крае, по его мнению, трудно судить о положении банкирского промысла в целом, а потому осторожнее было бы воздержаться от констатирования его упадка. В итоге В.В. Розенберг признал, что «есть полное основание констатировать его стационарное положение»475. Одна из главных причин этого, по его мнению, состоит в том, что в России, в отличие от многих западных государств, банкиры не сумели, в период развития акционерных банков и кредитных кооперативов, облюбовать для своей работы такие отрасли или формы кредитного дела, на почве которых им не пришлось бы конкурировать (или они могли бы удачно конкурировать) с другими кредитными учреждениями. В сфере регулярных (ординарных) банковских операций (кроме эмиссий облигаций или акций других фирм) банкирские заведения вряд ли, по мнению В.В. Розенберга, могли успешно соперничать с банками и кооперативными или взаимными кредитными учреждениями. В век разделения труда без крайней специализации существовать трудно. Лучшим тому доказательством пример стран, где частный банкирский промысел сумел сохранить видное место в строе экономических отношений – в Британии и Франции. Там банкиры отмежевали себе особую сферу деятельности, в пределах которой им не приходится особенно сталкиваться с другими кредитными организациями. Участие учреждений мелкого кредита в реализации военных займов При выпуске государственного военного займа в ноябре 1915 г. впервые были привлечены к участию в размещении облигаций вместе с государственными и частными кредитными учреждениями, также и учреждения мелкого кредита. Из общего числа 16 191 (не свитая сословных) участвовали в подписке 18 союзов, 72 земских кассы меокого кредита и 2 962 товарищества. Сословных учреждений участвовало в подписке 106. Общая сумма подписки на заем, поступившая от учреждений мелкого кредита, составила 12 807 800 р. Из этой суммы на долю союзов приходилось 480 400 р. или 3,8 %; земских касс – 3 502 950 р. или 27,4 %; товариществ – 8 464 750 р. или 66,1 %; сословных учреждений – 351 700 р. или 2,7 %476. Всего же учреждениями мелкого кредита было куплено облигаций военного займа 1915 года за счет общих оборотных средств на суму 8 401 750 р. (65%). Привлечено же подписчиков, в собственном смысле слова, на сумму 4 406 050 р. (35 %). Что касалось размещения учреждениями мелкого кредита облигаций 5 ½ % военного займа 1916 г. первого выпуска, то из общего числа 19 292 учреждения (считая и сословные), участвовали в подписке 43 союза, 147 земских касс мелкого кредита, 8630 товариществ и 560 сословных учреждений. Общая сумма подписки на заем, поступившая от учреждений мелкого кредита, составила 49 823 000 р. Из этой суммы пришлось: 474 Главный тезис, идущий от дореволюционной экономической литературы, заключается в том, что банкирские дома в России, возникнув незадолго или параллельно с акционерными банками, не смогли получить полноценного развития и, во всяком случае, не имели для этого достаточного времени, будучи вытесняемы с денежного рынка и подвергаясь акционированию и поглощению коммерческими банками. В литературе, начиная с 1990-х гг. можно найти и другую позицию (см.: Ананьич Б.В. Банкирские дома в России 1860-1914 гг. Л., 1991; Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва. СПб., 2005). 475 Розенберг В. В. Там же. С. 148. 476 Вестник финансов, промышленности и торговли. 1917 г. № 2. С. 57 - 58. На долю 43 союзов – 1 418 450 р. или 2,8 % 147 земских касс – 7 294 050 р. иди 14,7 % На долю 8 630 товариществ – 38 600 900 р. или 77,5 % На долю 560 сословных учреждений – 2 509 600 р. или 5,0 %. Всеми учреждениями мелкого кредита куплено облигаций за счет общих оборотных средств 23 941 120 р., что составило 48 % общей суммы подписки, принятой этими учреждениями. Размещено займов между подписчиками на сумму 25 881 800 р. или 52 % от общего итога. *** При подведении итогов деятельности промышленных предприятий за 1915 г. оказалось, что подавляющее их большинство не только не находится в расстроенном состоянии, а, наоборот, получило прибыль и смогло выдать неплохие дивиденды. Наряду с этим на денежном рынке появился избыток свободных средств, притом довольно значительный. В «Записке о состоянии денежного рынка», подготовленной на основе отчетов управляющих Государственным банком для министра финансов (его пометка на полях: «Доложить его императорскому величеству»), отмечалось: «По-прежнему, нисколько не ослабевая, продолжается прилив во все кредитные учреждения, как частные, так и государственные, свидетельствуя об обилии свободных средств на рынке и полной подготовленности последнего для новых кредитных операций государства». 477 Свободный капитал, не находивший в условиях войны иного помещения, устремился в сферу фондовых сделок. Общая благоприятная для совершения новых кредитных операций государства конъюнктура денежного рынка подтвердилась успешной реализацией объединенного железнодорожного займа. Подписка, прошедшая в конце сентября, имела редкий успех. Еще до опубликования подробных условий займа предварительная подписка на него в частных кредитных учреждениях достигла исключительных размеров. Общая сумма выпускаемого займа в 350 млн р. была вчетверо покрыта подпиской, продолжавшейся всего четыре дня. Подписчики по разверстке получили не более 25% заказанных облигаций. 478 На проходившем в середине июля в Петрограде съезде представителей акционерных банков обсуждался вопрос об открытии фондовой биржи. На заключительном заседании председательствующий А. И. Вышнеградский зачитал резолюцию съезда, в которой говорилось, что «теперь большинство банков за открытие биржи и… заменяет недавнюю точку зрения большинства банков о закрытии биржи». 479 На съезде был образован Совет съездов представителей акционерных банков. Председателем был избран Я. И. Утин, его товарищами Б. А. Каменка и А. И. Вышнеградский. Первое заседание, в котором участвовали также Е. М. Эпштейн, П. И. Жаба, С. Р. Варшавер, В. Р. Идельсон, В. М. Русаков и Е. Г. Шайкевич, было посвящено обсуждению основных начал биржевого моратория.480 Проблема национализации Кампания “борьбы с германским засильем” продолжила начатую ещё до войны общественную активность в связи с подготовкой к пересмотру торгового договора с Германией. Русское правительство демонстрировало активность в борьбе с 477 Записки о состоянии денежного рынка и выдающихся явлениях в области кредита, сельского хозяйства, торговли и промышленности (по сообщениям гг. управляющих Государственным банком) (Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва. СПб., 2005. С. 594 (автор раздела П.В. Лизунов). 478 Там же. 479 Там же. С. 596. 480 Там же. См. подробнее о фондовом рынке во время Первой мировой войны: Лизунов П.В.: СанктПетербургская биржа и российский рынок ценных бумаг (1703 – 1917 гг.). СПб., 2004. С. 453 – 492; он же автор раздела в кн.: Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва. СПб., 2005. С. 589 – 604. «германизмом» в лице подданных Центральных держав и их имущества (солидаризуясь также с требованиями союзников по Антанте — блокада «вражеских» стран — и бойкот фирм во всем мире, связанных с германскими партерами — известный проскрипционный английский список). Вместе с тем, правительство действовало осторожно, чтобы не нарушить принцип частной собственности и, сообразуясь с реакцией общественности481. До декабря 1916 г. буржуазия публично не критиковала меры правительства по ликвидации германских капиталов в промышленности России 482. Предприниматели лишь оспаривали право власти выяснять истинную национальную принадлежность тех или иных предприятий. В 1915 г. петербургские банки выступили перед главой правительства в защиту «Общества 1886 года», первой электротехнической компании, со дня своего основания связанной с германским капиталом. В конце 1916 г. Совет съездов представителей промышленности и торговли выступил против закрытия предприятий, проводившегося Особым комитетом по борьбе с немецким засильем. Предпринимательская организация предложила отказаться от ликвидации акционерных обществ и ограничиться устранением из них неприятельских подданных. 26 января 1917 г. комитет по борьбе с немецким засильем рассматривал проект положения о принудительной продаже акций. Через четыре дня Совет съездов направил председателю Совета министров заявление, в котором поставил под сомнение всю политику ликвидации германских капиталов в русской промышленности — политику, которую в «национальных» интересах и в интересах «национального» производителя проводило правительство. «Нет сомнения, – говорилось в заявлении, – что необходимое развитие русской промышленности не может быть осуществлено исключительно за счет одних лишь русских капиталов… При таких условиях огульному выталкиванию из промышленности всех германских капиталов, привлеченных в свое время ценой известных усилий, должно, по крайней мере, предшествовать подробное обсуждение этого вопроса с выяснение всех связанных с таким мероприятием последствий»483. Таким образом, предпринимательское сообщество недвусмысленно выступило против национализации (пусть даже и «вражеской» собственности). Совет съездов выступил против предоставления казне права на покупку акций: «Совет съездов, представляющий интересы частной русской промышленности и усматривающий в её развитии залог будущего процветания нашей родины, считает своим долгом энергично протестовать против этого нового устремления казны в частную промышленность». Демарш Совета съездов остался без последствий. Принятое в начале февраля 1917 г. положение Совета министров сохранило право казны на приобретение акций. Таким образом, даже в своих последних актах дореволюционная власть настаивала на сохранении своей патронажной роли в экономике. Временное правительство значительно смягчило деятельность по принудительной продаже акций германских предприятий. Прежде всего, Совещание по ликвидации неприятельских предприятий (сменившее Комитет по борьбе с немецким засильем) отменило право казны на преимущественное приобретение акций. Совет съездов и при новой власти продолжал протестовать против мер насильственной национализации «немецких» предприятий. ++ В 1914 — 1916 гг. правительство провело реформу налоговой системы. В 1916 г. был введен подоходный налог, причем длительная дискуссия по введению подоходного налога показала неготовность наиболее богатых лиц поступиться небольшой частью своих 481 Это были две взаимоисключающие задачи, обрекавшие кампанию на неудачу с самого начала. (Соболев И.Г. Борьба с «немецким засильем» В России. С. 130). 482 В Государственной Думе Прогрессивный блок в целом демонстрировал равнодушие к проблеме «германского засилья». (Там же. С. 39). 483 РГИА. Ф. 23. Оп. 28. Д. 3116. Л. 202-205. доходов, а предпринимательские круги выступили против обложения военных прибылей (произошедших от заказов за счет государственного бюджета)484. Политика блокады Уже в начале 1916 г. в Германии появились требования ведения неограниченной подводной войны. Там стали понимать, что, несмотря не все успехи в сухопутной войне, коридор для манёвра в политике достаточно узок. Война на море и экономическая война оказались связаны с мощью Британской мировой империи, а британский флот развязал войну на море против Центральных держав. Итак, стороны выложили последние козыри: Германия со своей стороны вела подводную войну на морских коммуникациях противника. Антанта подключила экономические рычаги. Морская и экономическая войны относятся к классической английской традиции. Победа в экономической войне против Центральных держав решающим образом подготовила исход Первой мировой войны еще до вступления в войну США485. Важный элемент (и в проект до ПМВ) – эволюция британской колониально империи в «содружество наций», основанное на принципе добровольности. Таким образом участие доминионов в войне становилось добровольным делом. Действенность политики блокады зависела от того, смогут ли союзники перекрыть поставки Центральным державам нейтральных стран, во всяком случае предотвратить прорыв блокады в более или менее существенных размерах. В случае с США проблема казалась не столь острой, как в отношении географических соседей Германии, а также Швеции. В Дании и Голландии оказалось, что их сельскохозяйственный экспорт (несмотря на значение рынка Британии) был связан с Германией. Вооруженный нейтралитет Швейцарии (кстати прогерманские симпатии в кругу ее военных были традиционно сильны) также оказался ограниченным жизненно важной связью с импортом угля из Германии. Голландия и Норвегия, подобно Греции (по причине обладания непропорционально большими и жизненно важными торговыми флотами – в случае Голландии присоединялся фактор огромной колониальной империи) вынуждены широко идти навстречу странам, господствовавшим на морях. В то время как по другую сторону сухопутной границы они опасались репрессалий со стороны могущественного в военном отношении германского соседа. Экономическая война, которую соединенными усилиями вели государства Антанты против блока Центральных держав, дала шанс на победу в Великой войне над германской армией, сильнейшей сухопутной силой в мире. Британия, обладавшая наиболее могущественным флотом, традиционно использовала его в качестве главного наступательного оружия. Экономическое оружие (блокада, режим санкций) также были в арсенале Британской империи со времени борьбы с Испанией. По меньшей мере два столетия продолжалась экономическая война Британии с Францией, вплоть до поражения последней в конце XIX века.486 С Российской империей противоречия в Азии были урегулированы в 1907 г., после поражения последней в Русскояпонской войне, когда франко-русский и франко-британский альянсы превратились в блок держав Согласия (Антанту), связанный не только политическими интересами сдерживания германского Союза Центральных держав. 484 См. подробно о введении подоходного налога: Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России, 1914-1917 гг. СПб., 2002. С. 168 — 197. Ср.: Коцонис Ян. Подданный и гражданин: налогообложение в Российской империи и Советской России и его подтекст, в кн.: Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 467 – 481. 485 Herzfeld, Hans. Der Erste Weltkrieg. 4. Auflage. München, 1976. S. 164. 486 Cм. о практике и традициях экономической войны: Сrouzet, F. La guerre économique franco-anglaise au XVIIIe siècle.Paris, 2008. Франсуа Крузе – автор классических работ по влиянию Континентальной блокады Наполеона I на экономику Англии. Блокада как наивысшее выражение экономической войны, была успешной в силу глобального характера крупнейших национальных экономик. К 1914 г. британская и германская экономики равно зависели от международной торговли. Прекращение внешней торговли стало катастрофой для Германского тыла, и вызвало в итоге военное поражение в 1918 г. Всё-таки до тех пор, пока США оставались нейтральной державой, блокада для Британии, главного проводника политики блокады, не могла стать действительно эффективным оружием, чтобы победить Германию. Главной правовой проблемой для Британии было столкновение чисто военных целей сторон, ведущих боевые действия, с задачами дипломатии, в особенности с установившимся и общепризнанным приоритетом прав судоходства нейтральных государств во время войны, зафиксированным в нормах международного права (в значительной мере это стало возможным в результате работы Второй Гаагской конференцией 1907 г., обобщившей опыт вооруженных конфликтов начала ХХ в., в частности Русско-японской войны 19041905 гг.). Британское внешнеполитическое ведомство, в интересах политики блокады, полностью отказалось от довоенной политики в отношении прав нейтралов. Растущее давление на лорда Э. Грея со стороны военных и политической оппозиции в парламенте в пользу прав воюющей стороны привело к созданию 23 февраля 1916 года Министерства блокады487. Система добровольной декларации импорта нейтралов (Голландии и Дании), как отмечали сторонники жёсткой линии в Англии, не была удовлетворительной. Британский Совещательный комитет по торговле в военное время (War Trade Advisory Committee), в это время входивший в структуру Министерства блокады, отмечал, что объёмы импорта всех нейтральных стран выросли с 15,7 млн. фунтов стерлингов в сентябре 1914 г. до 23,1 млн. ф. ст. в сентябре 1915 г. А экспорт из Голландии в Германию в первом квартале 1916 г. превысил средние показатели 1913 г. по некоторым группам товаров более чем на 600 %. Дания показала столь же значительный рост. 488 Первыми объектами контроля стали импортные потребности Швеции, Норвегии, Голландии и Дании. Транспорты, следующие в эти страны, подлежали проверке британским военно-морским флотом, с тем, чтобы не допустить снабжения Германии продовольствием и сырьём транзитом через нейтралов. Всё же 1916 год стал поворотным в политике блокады для стран Антанты. Английское правительство отказалось следовать призывам лорда Грея в пользу прав нейтралов и перешло в значительной части своих действий пределы международного права. Британское Адмиралтейство получало перехваченные письма германских солдат и имело сведения о положении в тылу противника от своих информантов, и могло делать выводы о выросшей весной 1916 г., по сравнению с 1915 г., эффективности блокады.489 Одним из первых шагов новообразованного английского Министерства блокады стало составление разноуровневых рестрикционных списков, направленных на пресечение существовавших до войны и возникших с её началом нелегальных торговых связей между предприятиями союзных и нейтральных стран с фирмами, зарегистрированными в странах германского блока. 29 февраля 1916 г. появились «черные списки» на базе подготовленного британским МИДом 23 декабря 1915 г. «Акта о торговле с врагом», ставшего ответом на французские сетования на крупные объёмы торговли между британскими фирмами и европейскими нейтралами. Акт запрещал торговлю британских компаний в нейтральных странах с организациями, известными связями с врагом. Транспортные суда фирм, включённых в так называемый Statutory List подлежали немедленному задержанию в порту до принятия решения о характере их груза. В дополнение к Statutory List существовали другие, секретные, «черные списки», которые использовались только для нужд разведки. Они включали «Чёрный список кораблей» (Ships Black List) конкретных судов, замеченных в торговле с врагом, «Главный чёрный 487 Osborne, Eric W. Britain`s economic blockade of Germany. 1914-1919. London; New York, 2004. P. 120, 194. Ibid. P. 123, 124. 489 Ibid. P. 124. 488 список» (General Black List) фирм, которые не были включены в опубликованный список из-за политических проблем с соответствующими странами, и «Банкирский чёрный список» (Bankers Black List) финансовых фирм, известных как имеющие деловые связи с врагом. Фирмы из этих списков не подлежали действию мер блокады, перечисленным в Statutory List. Это законодательство стало чрезвычайно важным для блокады и как регулятивный инструмент для внешнеторговых отношений союзников между собой и с нейтралами и, разумеется, как инструмент воздействия на конкретные фирмы и на граждан собственных стран, прекращая их дела с Германией. Несмотря на протесты нейтралов Форин оффис продолжал расширять «черные списки» вплоть до конца Первой мировой войны. Другой мерой Министерства блокады и Форин оффис стало введение с 4 марта 1916 г. системы сертификатов об отсутствии военной контрабанды на нейтральном судне (the navicert system), что стало принципиально для США, фирмы которых не попадали в Statutory List из опасений политических осложнений с Соединёнными Штатами. Нэвисертинг (Navicerting), гарантировавший ускоренный доступ грузов морем в Европу, продолжался до апреля 1917 г., когда США вступили в войну. Наряду с усиленным рационированием и блокадой он стал мерой экономической войны против Германии. Так, из-за блокады объём германских товаров, ввезённых в США к январю 1916 г., оценивался лишь в 865 242 доллара, в то время как на январь 1914 г. эта сумма составляла 16 256 000 долларов490. 20 июня 1916 г. был создан координационный орган экономической войны: Постоянный международный комитет экономических действий (Permanent International Committee of Economic Action). От традиций фритредерства, казалось, Британия отступает перед перспективой грандиозной задачи – установления нового мирового экономического порядка, который возникнет после победы над Германией, но строительство его происходило уже во время войны: силами Британской империи и с привлечением союзников по Антанте. Британия хотела cделать нейтралов послушной своей политике блокады, и не только контролировать, но и последовательно регулировать внешнюю торговлю этих стран. Этой цели служили специально создаваемые полугосударственные и чисто государственные корпорации и ведомства. Все же торговлю нейтралов с Германией не удавалось остановить совершенно. С середины 1915 г. началось снижение сельскохозяйственного экспорта в Англию, и оно достигло критической точки к середине 1916 г. Одна из причин состояла в том, что импортёры в Германии были готовы платить дороже за продукты нейтралов, чем британцы. Другая причина – в нарушениях фирмами нейтральных стран обязательств не допускать реэкспорта везённых ими формально для внутреннего потребления товаров. Нейтралы также посылали собственные товары, произведённые в их странах, в Германию, балансируя импорт в их страны. Так к середине 1916 г. 90 % голландского экспорта сельскохозяйственной продукции шло в Германию. Та же тенденция существовала в Дании, Норвегии и Швеции. Норвегия имела большой торговый флот, была связана с Англией вывозом рыбы и стала уже в августе 1915 г. заключать с нею соглашения через заинтересованные хозяйственные организации (в хлопчатобумажной отрасли, жировой и глицериновой, деревообработке и кожевенной промышленности). Соглашения по поддержке мер экономической войны навязывались нейтралам ведомствами блокады через дипломатию. Только норвежские предприятия рыбного промысла, продавая рыбу в Британию вместо Германии, теряли 3 750 000 ф. ст. (В августе 1916 г. британцы заключили соглашение с Норвегией, по которому 85 % её ежегодного улова направлялось странам Антанты)491. Со Швецией также уже в 1915 г. начался переговорный процесс, вначале на уровне частных предприятий. Переговоры между правительствами начались ещё с конца 1914 г. и были трудны, так как Швеция была особенно важна для союзников как территория, через 490 491 Ibid. P. 125, 126. Ibid. P. 138. которую была сухопутная связь с Россией. С начала войны значительно вырос импорт Швеции, который далеко превосходил потребности её населения. Швеция экспортировала в Германию руду во время войны, в стране были сильны симпатии консервативной части общества в отношении Германии, особенно в первые годы войны. В Германии видели защиту от подавляющего превосходства России. С июня 1915 г. в Стокгольме велись чрезвычайно трудные межправительственные переговоры по проблеме транзитной торговли в Россию, результатом которых стало соглашение, что с сентября 1915 г. Швеция, в качестве компенсации за либеральное отношение к транзиту грузов Антанты в Россию по её территории, получит твёрдое заверение на поставки английского угля. В 1916 г. правительство и двор Швеции пытались отвергнуть соглашение как нарушающее нейтралитет и суверенитет страны и сохранить торговлю с Германией, но Британия применила санкции, остановив экспорт в Швецию меди и нефтепродуктов, продуктов питания, и шерсти, и угрожала ещё более строгими мерами, если Швеция не откажется от реэкспорта. Впрочем, сама Британия зависела от поставок шведского чугуна и стали. С Данией были аналогичные проблемы: английское ведомство иностранных дел требовало у датского правительства остановить падение поставок бекона в Англию, но безуспешно – британцы нуждались в датских товарах для ведения войны и не могли рисковать переходом Дании на сторону Германии. Британские расчёты производились с военной прямотой: общий экспорт Дании и Голландии за март 1916 г. был достаточен, чтобы прокормить около 9 млн. немцев мясом в течение месяца. Правительство Швейцарии также оказало сопротивление политике блокады. Как и в случае с Данией, Швейцария ссылалась на опасность быть оккупированной Германией в случае присоединения к экономической войне Антанты. К тому же половина населения Швейцарии была немецкого происхождения, и симпатии к Германии в стране были велики. Наиболее могущественное и важное для британских военных усилий нейтральное государство – США – было всё же в исключительных условиях492, хотя включение 18 июля 1916 г. англичанами американских фирм в Statutory List и публикация этого списка в прессе испортили отношения с США, которые стали критиковать политику блокады. По мере усиления блокады, Германия искала новые пути для своей торговли и добилась временно успеха в Испании. Антанта заключила соглашение с ней по ограничению поставок анилина в Германию, но к февралю 1916 г. стало известно, что оно не исполнялось. Схемы ухода от контроля Антанты были изощрёнными. Товары проходили через разные руки так что следы первоначальных поставщиков терялись. Это видно на примере Нидерландов, где как будто политика блокады достигала успеха, впрочем, скоротечного. В январе 1916 г. англичане осознали, что большие поставки товаров осуществлялись в Германию через голландский экспорт другим нейтралам, которые, в свою очередь, реэкспортировали их в Германию. Для нажима англичане в марте 1916 г. применили эмбарго на поставки своего угля в Нидерланды, как и в случае Швеции. Политика блокады, методично разрушая прежнюю мировую торговлю, на третий год войны, с июля 1916 г. по июль 1917 г., привела к падению экспорта из США в нейтральные страны Европы. Для Голландии цифры составили 6 400 000 ф.ст. по сравнению с 19 400 000 ф.ст. с июля 1915 по июль 1916 г.; для Швеции упадок выразился в 4 800 000 ф.ст. от 10 400 000 ф.ст. за тот же период; для Норвегии – 1 400 000 ф.ст. от 10 600 000 ф. ст. Только экспорт США в Испанию вырос до 15 400 000 ф.ст. с 10 400 000 ф.ст. На Германию блокада оказывала в течение 1916 г. сильное влияние, особенно тяжела была нехватка меди и машинных масел для германской промышленности. Британия до конца войны продолжала политику блокады и принудительного рационирования (forcible rationing), направленной против реэкспорта, когда строгому контролю подвергались поставки товаров в нейтральные страны, превышавшие 492 Ibid. P. 132, 133, 137. довоенный уровень. После вступления в войну США в 1917 г. система блокады усилилась за счёт нейтралов, что даже их торговые флоты, прежде всего норвежский, голландский и греческий, широко были втянуты в качестве вспомогательных сил в борьбу против германских подводных лодок. Россия в полной мере ощутила политику санкций после заключения сепаратного мира с Германией в Бресте в 1918 г. В Германии в дальнейшем фобия экономической блокады вызвала к жизни доктрину экономической автаркии у германских нацистов, пришедших через два десятилетия к власти и планировавших реванш перед Британской империей. Парижская союзническая конференция 1916 года по экономическим вопросам Влияние всей системы блокады было столь велико, что страны Антанты, по инициативе Франции, собрались в 14-17 июня 1916 г. в Париже на Международную экономическую конференцию. Идеи продолжения послевоенного торгового сотрудничества предполагавшихся победителей и защита против вероятных попыток возобновления экономического доминирования германизма вызвали к жизни проекты официальных и неофициальных экономических конференций. Первая из них, «Международная парламентская конференция по торговле» (Conférence parlementaire internationale du commerce), прошла с 27 по 30 апреля 1916 г. (н. ст.) в Париже. Она собрала около 400 участников (сенаторов, депутатов, бывших министров и ряд экономистов) всех европейских соющных наций с целью определения характера предстоящих конференций и природы главных проблем, по которым должны были быть подготовлены решения. Экономические конференции союзников, как «министерские», так и «парламентские» не предрешали того, что было на самом деле принято в конце войны. Однако, мнения, высказанные в этих собраниях послужили основой позднейших соглашений. Наиболее полное представление о истинном состоянии вопросов и их возможных решениях создавалось скорее в дискуссиях на конференциях, не исключительно «правительственных», потому что делегаты-министры не могли, по сути, иметь свободы выражать взгляды, опиравшиеся на беспристрастное изучение этих вопросов. Лица, хорошо разбиравшиеся в экономических вопросах или близко знакомые с коммерческой практикой, составляли слабое меньшинство во всех парламентах. Административный персонал был обучен, и в нем были выдающиеся деятели; но настрой мысли его был антикоммерческий. «Даже ветераны предпринимательства, в большинстве, плохо подготовлены к новым условиям международной конкуренции», - сетовал современник событий. Так, речь шла о совместном фронте экономической войны как оружии против возможного возвращения Германии в мировую экономику после войны. Во время войны целью союзников было принуждать нейтралов к рационированию их потребностей в импорте. Ставшие известными решения этой конференции были, однако сформулированы значительно более осторожно и в общих выражениях, чем это было представлено в состоявшихся дискуссиях. Даже в английском правительстве со скепсисом отнеслись к попыткам «убить германскую торговлю». 493 Англия и Франция стремились создать экономический блок союзных и нейтральных стран путём образования межгосударственных организаций по отраслям промышленности. Россия не имела шансов на равноправное положение в нём в силу нараставшей финансовой зависимости от союзников. Так соглашение 14 июля 1916 г. «об объединении действий русского и великобританского правительств в отношении военных заказов в Америке» лишало Россию права самостоятельного обращения к рынку США по 493 Herzfeld, Heinz. Der Erste Weltkrieg. S. 189. военным заказам без предварительного согласования русским правительственным комитетом в Лондоне и английский правительством. Британское правительство Асквита заявляло о необходимости готовиться к экономической борьбе, которая будет развёрнута Германией после войны, и, таким образом, окончание вооружённой борьбы отнюдь не означало завершения экономической войны, которая уже велась 494. Мир ожидала не довоенная конкуренция держав во внешней торговле, но жёсткая борьба. Однако планы послевоенного экономического господства Британии, артикулированные на Парижской экономической конференции 1916 г., были встречены холодно в России. «Торговопромышленная газета» писала: «Ни Россия, ни её союзники нисколько не намерены произвести экономическое нападение на Германию после войны и истребить её богатства».495 Критикуя «экономический национализм», С.О. Загорский, уже после войны, ратовал за идею экономической мировой интеграции в рамках Экономической лиги наций и за либеральное направление экономической политики 496. Он с тревогой отмечал: “Война не уничтожила борьбы из-за господства на мировом рынке. Наоборот, она создала новый горючий материал, который может в любой момент воспламениться и охватить весь мир пожаром, перед которым побледнеют ужасы 1914 г.” Восстановление же Европы, по его мнению, “невозможно до тех пор, пока отсутствуют производительные силы России на мировом рынке, пока Россия не может снабжать Европу продовольствием, а Европа в обмен не него не может снабжать Россию своими товарами”497. Россия выбирала тактику «сугубой осторожности» при принятии постановлений Парижской экономической конференции 1916 г. «в видах соблюдения русских интересов», как это было отмечено Особым финансово-экономическим совещанием при Совете министров, обсуждавшим в августе 1916 г. решения Парижской экономической конференции. Особое совещание одновременно утвердило программу занятий Особой финансово-экономической комиссии из представителей ведомств, членов Государственного совета и Государственной думы, под председательством Н.Н. Покровского, бывшего главы русской делегации на конференции в Париже 498. Речь шла об актуальных для России мерах развития производительных сил России, касавшихся «внешней торговой политики, привлечения иностранных капиталов, развития и улучшения путей сообщения, развития промышленности, упорядочения внутренней и внешней торговли, использования естественных богатств и развития промышленной жизни на севере Европейской России, а также казённого хозяйства»499. Н.Н. Покровский, глава русской делегации на конференции в Париже предлагал сохранить на первый период после войны органы регулирования экономики властью, созданные во время войны: особые совещания по распределению топлива, сырья и другие, чтобы избежать резкого перехода к свободному рынку. Правительство России настаивало на условии ратификации решений Парижской экономической конференции сохранения за каждым правительством права исходить из особых условий своей страны (такую возможность давала оговорка в постановлении конференции в Париже, сделанная итальянским правительством). В дальнейшем британское и французское правительства требовали безоговорочного утверждения решений конференции, на что правительство России отвечало отказом500. 494 Бабичев Д.С. Россия на Парижской союзнической конференции 1916 г. // С. 48, 51, 59. Там же. С. 54, 56. 496 Загорский С.О. Международные экономические проблемы. Факты и идеи. Прага, 1922 (1921). С. 5, 165. 497 Там же. С. 157. 498 В своих мемуарах он весьма лаконично и осторожно касается Парижской экономической конференции 1916 г. (см. текст воспоминаний и комментарии С.В. Куликова в кн.: Покровский Н.Н. Последний в Мариинском дворце: Воспоминания министра иностранных дел. М., 2015). 499 Там же. С. 55-56. 500 Там же. С. 57. 495 Ставки были высоки, и союзники хотели всё же добиться своего. Еще в сентябре 1916 г. председатель Парижской экономической конференции, министр торговли Франции Этьен Клемантель, убеждал в необходимости принятия Россией решений экономической конференции союзников в Париже в скорейшее время. Клемантель встретился с А.Г. Рафаловичем, агентом Министерства финансов России в Париже и сделал ему пять предложений, в сущности, выдвинул целую программу экономического сотрудничества. Клемантель напомнил о проекте покупки русского зерна французским правительством в количестве 15-20 млн. гектолитров в течение 5 лет с перевозкой на судах, принадлежащих правительству Франции. Он добавил, что Канада делала выгодные предложения, но он предпочитает обращаться к России, но упомянул, что министр финансов Александр Рибо просил, чтобы половины суммы, вырученной Россией от продажи зерна, была бы переведена на баланс государственного долга (Франция оставалась крупнейшим кредитором России). Рафалович сразу высказал возражения против этой идеи. Клемантель предложил дать ход возникшему ещё при С.Ю. Витте, в 1901 г., проекту пароходной линии между Гавром, Дюнкерком и русскими балтийскими портами. Третий пункт, по которому Клемантель надеялся на поддержку Рибо, касался сооружения русских железных дорог при помощи займов, часть которых пошла бы на оплату работ в России, а другая – на оплату материала, поставленного французскими заводами (10 000 вагонов и 1500 локомотивов и некоторого количества рельс). Он заявил, что крупные французские заводы уже сгруппированы для производства единого типа вагона и локомотива по американскому методу. Следует заметить, что Франция делала предложения железнодорожных поставок ещё в 1890-х гг. для нужд Сибирской ж.д., но они тогда были отклонены в пользу русских производителей. Четвёртый пункт – поставка леса, гигантский частный французский проект на сумму минимум 500 млн. франков при поддержке русских и французских банков. Пятый пункт, предложенный Клемантелем, имел глобальный характер. Речь шла о том, что союзные правительства будут иметь в виду создание органа, контролирующего производство и распределение всех металлов в мире, кроме железа, чугуна и стали, и заменяющего роль, которую играет Metallgesellschaft и другие германские группы; предполагалось привлечь этому проекту французскую финансовую верхушку (haute finance), таких ведущих банкиров, как Rotschild Frères, Cahen d`Anvers. В центральном органе новой организации союзники должны были быть представлены одним или двумя комиссарами, соответственно важности их интересов, Франция, Англия – двумя, Италия, Австралия, Канада, Сербия – по одному, и одно место было зарезервировано России, как производителю платины, магния, редких металлов. Рафалович сказал французскому министру торговли, что горнорудные богатства России значительны, тот просил быстро дать статистическую таблицу с обозначением местоположения каждого предприятия и указать производительность теперешнюю и будущую. Кроме того Клемантель попросил общую таблицу русских экспортных товаров. Рафалович назвал пшеницу, ячмень, лен, пеньку, дерево всех видов, магний, сливочное масло, сушёные овощи, мясо, лошадей. Французское правительство также интересовал вопрос судового фрахта для перевозки пшеницы. Клемантель просил также поставлять во Францию суперфосфат501. По сведениям возглавлявшего русскую делегацию на Парижской экономической конференции 1916 г. государственного контролёра Н.Н. Покровского, французское правительство очень было заинтересовано в скорейшем разрешении этих вопросов. И правительство, и торгово-промышленный класс в лице своих представительных организаций высказывались за продолжение развития производительных сил России. Совет съездов представителей промышленности и торговли накануне и во время Мировой войны выступил с рядом документов о мерах к развитию производительных сил страны, “планомерной и рациональной экономической политики” в рамках сотрудничества с 501 Тлг. А.Г. Рафаловича – С.Г. Феодосьеву, 10 сентября 1916 г. // РГИА. Ф. 23. Оп. 8. Д. 191. Л. 75 - 76. союзниками по Антанте502. Чрезмерная вовлеченность государства в экономику ослабляла правительство политически, ослабляла его роль как арбитра в экономических и социальных (классовых) спорах, связывая руки в экономической и социальной политике. А сами по себе этатистские тенденции централизации и национализации (усилившиеся во время Мировой войны) сужали круг буржуазных союзников любой власти в критический период общенационального кризиса, переросшего в катастрофу гиперинфляции и революции. С.Г. Беляев отмечает опасения русского общества отсутствием “достаточной подробности“ также в экономической части программы пришедшего на смену царизму Временного правительства уже в самом начале его деятельности и невозможность проведения им экономических реформ в столь краткий срок 503. Временное правительство не проводило последовательно либеральной политики в экономической сфере, более того, оно с самого начала взяло курс на этатизм и ограничение частной инициативы, что вызвало раздражение в кругах крупной буржуазии504. Идеи социальной ответственности буржуазии (особенно возможность улучшения условий труда наёмных работников, защита интересов производительных классов: промышленников и земледельцев, нежелательность казённого хозяйства, протекционизм), «культурного капитализма», развивались в кругу “молодой” предпринимательской среды старообрядческой Москвы еще до Мировой войны, нашли сторонников и в Совете съездов (М.В. Бернацкий), а после Февральской революции во Всероссийском Торговопромышленном союзе, координировавшем деятельность более 300 предпринимательских организаций505. Россию, таким образом, могло ожидать близкое “культурно-буржуазное”, а не “государственно-капиталистическое” или “социалистическое” будущее506. Другая тенденция, существовавшая в период Первой мировой войны, — проекты государственных монополий (железнодорожная, банковая, страховая, энергетическая)507. Большевики, взяв власть осенью 1917 г., оказались в круге этих, почерпнутых в практике военно-инфляционного управления и стран Антанты, и Германии, идей. Повсюду в мире укреплялся экономический национализм, прежде всего на базе привилегий военного времени для реального сектора экономики, работавшего на войну. Производители оружия, и даже продовольствия являлись питательным элементом экономического национализма. Проблема отношений с нейтралами, с малыми странами Европы, внешне поддерживавших Антанту, но не нашедших в себе сил порвать традиционные связи с Германией, крупнейшей континентальной экономикой. Политика блокады, (прежде всего экспортных портов Германии, Австро-Венгрии и Турции), то есть удушения экономики врага, опиравшаяся на доминирование британского флота, вызвала к жизни беспрецедентную подводную войну против торгового судоходства. Решения 2-й Гаагской конференции (1907 г.), направленные на защиту международным правом движения товаров и пассажиров во время войны, как и большинство канонов международного права (в отношении пленных, например), нарушались «в силу военной необходимости». 502 См.: Ананьич Б.В. Власть, предпринимательство и наука в России в конце XIX — начале ХХ веков. С. С. 18 — 19, 21, 22; он же. Петербург. История банков. С. 293 — 295. 503 Петербург. История банков. СПб., 2001. С. 278 — 279. 504 Петров Ю. А. Московская буржуазия в начале ХХ века: предпринимательство и политика. М., 2002. С. 318; Беляев С.Г. Петербург. История банков. С. 279. 505 Ср.: Петров Ю.А. Павел Павлович Рябушинский, в кн.: Исторические силуэты. М., 1991. С. 129; он же. Московская буржуазия в начале ХХ века. С. 250 — 290; Ананьич Б.В. Российская буржуазия на пути к “культурному капитализму”, в кн.: Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 102 — 111; он же. Экономические взгляды М.В. Бернацкого, в кн.: История финансовой политики в России. Сб. статей. СПб., 2000. С. 278 — 287). 506 Ананьич Б.В. Экономические взгляды М.В. Бернацкого. С. 282. 507 Эти “государственно-социалистические идеи пропагандировал П.П. Мигулин (Ананьич Б.В. ”Российская буржуазия на пути к “культурному капитализму”. С. 109). Экономическая война и Россия В 1989 Жорж-Анри Суту выпустил книгу о целях экономической войны 508, в которой поставил под сомнение тезис Фрица Фишера509 об агрессивной природе политики Германии и, в частности, о ее стремлении осуществить старый план создания германской экономической империи от Ла-Манша до Украины. Напротив, он показал планы экономического господства в послевоенном мире, выдвигавшихся экономическими конференциями Антанты в 1916-1918 гг.510 Участвуя в экономической войне, Россия так и не ратифицировала без оговорок, несмотря на неоднократные просьбы союзников, решения Парижской экономической конференции 1916 г. Помимо экономических мотивов такого отказа царского правительства, по мнению, Д.С. Бабичева, были и политические: подготовка к заключению сепаратного договора с Германией511. Однако этот тезис противоречит неоднократно выраженной официальной позиции императора Николая II и русского правительства512. Россия отстаивала свой суверенитет в послевоенном устройстве мира, желая сохранить на будущее свободу рук в условиях давления союзников, причем голос промышленников был вполне отчетливо слышен правительству, возможности которого отчетливо артикулировать национальные интересы, в условиях нараставшей экономической зависимости от союзников, все более сужались513. Вот характерный пассаж из справки 1916 года в делах Министерства торговли и промышленности России: «Во время войны выросло не менее определенное стремление нашей родины освободиться не только от германской, но и всякой иной (курсив мой – С.Л.) иностранной экономической зависимости, допуская ее в будущем лишь постольку, поскольку это будет вызываться действительными интересами нашей торговли и промышленности»514. Начало Мировой войны связано с политикой борьбы с «немецким засильем» в экономике (когда были приняты меры к закрытию германских предприятий в России, хотя сама кампания началась ещё до войны в связи с подготовкой к пересмотру торгового договора с Германией 1904 г.). До декабря 1916 г. буржуазия публично не критиковала меры правительства по ликвидации германских капиталов в промышленности России. Предприниматели лишь оспаривали право власти выяснять истинную национальную принадлежность тех или иных предприятий. В 1915 г. петербургские банки выступили перед главой правительства в защиту «Общества 1886 года», первой электротехнической компании, со дня своего основания связанной с германским капиталом. В конце 1916 г. Совет съездов представителей промышленности и торговли выступил против закрытия предприятий, проводившегося Особым комитетом по борьбе с немецким засильем. Предпринимательская организация предложила отказаться от 508 Soutou, G.-H. L`Or et le sang. Les buts de guerre économique de la Premiere guerre mondiale. Paris, 1989. См. о «контроверзе Фишера» историографический раздел в т. 1 настоящего издания - «Политическая история». 510 Ф. Фишер в своей полемике проводил параллели между экспансией империи Гогенцоллернов и гитлеровскими планами. Ж.-А. Суту отрицал параллели между нацистским объединением Европы в «крепость Европа» (Festung Europa) и понятием «Центральная Европа» (Milleleuropa), план защиты которой путем таможенного союза выдвинул германский канцлер Т. Бетман-Гольвег в годы Первой мировой войны. Суту настаивает, что это была альтернатива аннексионистским планам германских военных (Winter, J. and Prost, A. The Great war in history. P. 119). 511 Бабичев Д.С. Россия на Парижской союзнической конференции 1916 г. по экономическим вопросам // Исторические записки. Т. 83. М., 1969. С. 57. 512 См. раздел «Иностранная историография» в т. 1 настоящего издания. 513 Ср.: Bonwetsch, B. Kriegsallianz und Wirtschaftsinteressen. Russland in den Wirtschaftsplaenen Englands und Frankreichs 1914-1917. Duesseldorf, 1973. Данный тезис поддерживает и Хайнц Лемке в рецензии на эту подготовленную по материалам западных архивов книгу (Jahrbuch fuer Geschichte der sozialistischen Laender Europas. Bd. 22/2. 1978. S. 194). 514 РГИА. Ф. 23. Оп. 8. Д. 189. Л. 54 об. См. С. 398 – 393. 509 ликвидации акционерных обществ и ограничиться устранением из них неприятельских подданных. 26 января 1917 г. комитет по борьбе с немецким засильем рассматривал проект положения о принудительной продаже акций. Через четыре дня Совет съездов направил председателю Совета министров заявление, в котором поставил под сомнение всю политику ликвидации германских капиталов в русской промышленности, которую в «национальных» интересах и в интересах «национального» производителя проводило правительство. «Нет сомнения, – говорилось в заявлении, – что необходимое развитие русской промышленности не может быть осуществлено исключительно за счет одних лишь русских капиталов… При таких условиях огульному выталкиванию из промышленности всех германских капиталов, привлеченных в свое время ценой известных усилий, должно, по крайней мере, предшествовать подробное обсуждение этого вопроса с выяснение всех связанных с таким мероприятием последствий»515. Таким образом, предпринимательское сообщество недвусмысленно выступило против национализации. Совет съездов выступил против предоставления казне права на покупку акций: «Совет съездов, представляющий интересы частной русской промышленности и усматривающий в её развитии залог будущего процветания нашей родины, считает своим долгом энергично протестовать против этого нового устремления казны в частную промышленность». Демарш Совета съездов остался без последствий. Принятое в начале февраля 1917 г. положение Совета министров сохранило право казны на приобретение акций. Итак, даже в последних актах дореволюционная власть настаивала на сохранении своей патронажной роли в экономике. Временное правительство значительно смягчило деятельность по принудительной продаже акций германских предприятий. Прежде всего, Совещание по ликвидации неприятельских предприятий (сменившее Комитет по борьбе с немецким засильем) отменило право казны на преимущественное приобретение акций. Совет съездов и при новой власти продолжал протестовать против мер насильственной национализации «немецких» предприятий. Программа экономического доминирования Антанты после войны не нашла горячей поддержки в России. А после заключения Брестского мира уже сама Россия испытала всю силу экономических санкций и блокады, примененной к ней как к вражеской стране вчерашними союзниками. Национальные интересы экономики России, очевидно, вошли в противоречие с ее политическими союзами (война с главным довоенным торговым партнером), возврат к экономическому сотрудничеству с Германией произошел в 1918 и 1923 гг., когда завершился цикл «борьбы с германским засильем», начавшийся еще до войны, в ходе подготовки к пересмотру торгового договора 1904 г. с Германией. В период инфляции и «дороговизны», прогрессировавшей со времени начала войны, произошла эрозия прежней деловой культуры: появились гомерических размеров концерны, принадлежавшие быстро разбогатевшим на военных поставках банкирам, подрядчикам, посредникам, спекулянтам, сконцентрировавшим в своих руках финансовопромышленные активы, позволявшие им управлять значительной частью промышленности и торговли в период войны. Власть в начале войны управляла мобилизацией экономики, но была вынуждена допустить к участию в управлении народным хозяйством предпринимательские союзы и другие общественные организации. *** Топливная проблема: промышленность и города Вопрос обеспечения топливом предприятий в конце 1915 г. В сентябре – первой половине ноября 1915 г., прежде всего, для столиц возникло угрожающее положение с топливом. По наряду на сентябрь Харьковский угольный 515 РГИА. Ф. 23. Оп. 28. Д. 3116. Л. 202-205. комитет назначил к вывозу 109 млн пудов угля. Однако недогруз из Донбасса составлял 31 % общего назначения. В октябре общий недогруз вырос до 33 % 516. В сентябре всем получателям района Петроградского уполномоченного по снабжению углем было назначено 14 807 вагонов донецкого топлива, погружено было из них всего 3 371 вагон или 23 % назначения. В октябре погрузка составила 28 % от предусмотренной по наряду минимальной нормы. Положение московского района было в этом отношении еще более тяжелым. В течение сентября в Москву прибыло 26 % заявленного потребителями количества топлива, и даже из сокращенного Харьковским комитетом назначения, 70 % было недополучено. В октябре в Москву прибыло около 40 % назначенного Харьковским комитетом донецкого топлива. После оккупации Царства Польского врагом топливо Донбасса стало единственным источником твердого топлива для империи, так как добыча уральских и подмосковных углей была слишком незначительна, эти угли отличались невысоким качеством и совершенно не могли заменить собой донецкие. Сибирские же угли, несмотря на их высокое качество, было невозможно подвозить в Европейскую Россию «за полным исчерпанием провозной способности сибирских линий, перевозящих исключительно воинские и продовольственные грузы». Домбровский бассейн был занят неприятелем (а он снабжал топливом все предприятия Западной России). Заграничный уголь (например, британский кардифф для Петрограда) ввозился ежегодно в размере около 500 млн пудов. С закрытием портов Балтийского моря, его подвоз был прекращен. Через Архангельск, вследствие занятия Северных железнодорожных линий воинскими перевозками, подвозилось лишь самое незначительное количество угля для нужд флота, большая часть потребности которого удовлетворялась донецким топливом517. В течение всего этого периода запасы предприятий и мобилизационные запасы железных дорог использовались в качестве замены недополученного топлива. Так, с одного только Петроградского склада Николаевской железной дороги было отпущено в течение ноября 1915 г. около 1 млн пудов каменноугольного топлива. Министерство путей сообщения предприняло ряд мер. В конце ноября – начале декабря 1915 г., когда погрузка Донецкого топлива, заметно увеличившись по сравнению с предшествовавшим периодом, иногда даже достигала минимальной нормы, необходимой стране для удовлетворения насущных нужд в топливе. Начиная с 12 декабря 1915 г., вновь настало ухудшение. Хотя недогрузы в Донбассе уменьшились в конце декабря, но состояние погрузки в Петроградском районе оставалось неудовлетворительным. Общий недогруз в Донбассе за 29 дней декабря 1915 г. составил 22 % (91 723 вагона вместо 117 508), а в Петроградский район за тот же период было отгружено 5 520 вагонов, в то время как назначено было 11 223. Общий недогруз, таким образом, составил 51 %. Вследствие забитости железнодорожных путей грузами приходилось неоднократно прибегать к разгрузке топлива в пути, что вызывалось не только необходимостью освобождения железных дорог от избытка грузов, но и фактом сильного сокращения топлива на самих дорогах, вынужденных в экстренных случаях пополнять эти запасы путем реквизиции перевозимого по ним топлива. Запасы топлива на дорогах Европейской части страны на 1 декабря 1915 г., по сравнению с 1 ноября, сократились почти на 10 700 000 пудов и выразились всего в 33 035 00 пуд, при предполагаемом расходе дорог в месяц в размере 44 823 000 пуд518. Это 516 Всеподданнейший доклад министра торговли и промышленности 5 января 1916 г. «О современном положении вопроса об обеспечении топливом» // РГИА. Ф. 40. Оп. 1. Д. 72 б.Л. 21 об. 517 Всеподданнейший доклад министра торговли и промышленности 5 января 1916 г. «О современном положении вопроса об обеспечении топливом» // РГИА. Ф. 40. Оп. 1. Д. 72 б. Л. 21 – 22. 518 Там же. Л. 24. сокращение запасов топлива на дорогах угрожало движению поездов и заставило дороги отказаться снабжать из своих запасов оборонные предприятия. За первые 28 чисел декабря для удовлетворения потребности всех (за исключением флота и железных дорог) первоочередных получателей Петрограда и его окрестностей прибыло 5 590 вагонов Донецкого топлива, или в среднем по 206 вагонов в сутки, вместо минимально исчисленных по наряду 330 вагонов. Прибытие нефти выразилось за тот же период в размере 1 315 вагонов, то есть по 47 вагонов в сутки, вместо 75 назначенных по норме. Дров за тот же период прибыло в Петроград 9 413 вагонов или в среднем по 336 вагонов ежедневно, вместо 560, исчисленных по наряду. Таким образом, подвоз всех видов топлива в столицу достигал 50-75 % минимальных назначений. Это обстоятельство, в связи с крупными недогрузами за предшествовавшие месяцы, не могло не ухудшить общего положения предприятий, потреблявших топливо для промышленных целей. В конце ноября 1915 г. было проведено специальное исследование важнейших 246 казенных и частных предприятий, работавших на оборону и расположенных в Петрограде и ближайших его окрестностях. Из подсчета данных по 146 предприятиям, выполнявшим в течение 3-х месяцев (с 1 августа по 1 ноября 1915 г.) военные заказы на сумму 206 млн. р., выяснилось, что указанные предприятия к концу ноября в общем обладали менее чем месячным запасом твердого минерального топлива, а именно 9 144, 7 тыс. пудов, против 10 171, 7 тысяч пудов, то есть располагали запасом только на 27 дней519. Положение в области металлообрабатывающей промышленности, важнейшей для военного производства, было еще более печальным, так как при потребности ее в топливе в размере 6 452 тысяч пудов, запас выражался лишь в 4 896, 9 тыс. пудов, то есть было достаточным лишь на 23 неполных дня, что составляло почти предел допустимого сокращения угля. Большая половина всех обследованных предприятий (51, 9 %) с общей потребностью в твердом минеральном топливе свыше 5 млн. пудов, обладали запасами топлива на срок не более 2-х недель, и, наконец, 83 предприятия с потребностью в 1 485 000 пудов не имели даже и недельного запаса топлива. Указанные предприятия, положение с топливом на которых было угрожающим, относились к категории наиболее необходимых для нужд обороны. Усугубляло картину то, что наряду с фактическим невыполнением нарядов железными дорогами, сами наряды исчислялись по предвидимым условиям перевозки, в размерах, меньших необходимой месячной потребности. Так, для обследованных предприятий требовалось в декабре 10,1 млн пудов донецкого топлива, между тем как по наряду им назначено было лишь 8, 4 млн пудов. А с учетом фактического недогруза в размере 40-50 % назначенной по наряду нормы была ясна перспектива, что запасы топлива будут исчерпаны к концу января 1916 года. Любой перерыв в движении по железным дорогам более чем на 2 недели неминуемо вызывал полное израсходование запасов топлива и, следовательно, остановку предприятий. Вместе с тем декабрьская (1915 г.) потребность в топливе на петроградских предприятиях выросла, по сравнению с августом на 25 % (с 8, 1 до 10, 1 млн. пудов). Это было связано с расширением предприятий вследствие получения ими новых заказов на оборону, общая сумма которых за тот же 4-х месячный срок с августа по декабрь увеличилась на 167, 8 млн. р. или на 19, 6 % по сравнению с августовской520. В Московский район за первые 28 дней декабря 1915 г. было погружено 2 888 вагонов донецкого угля или в среднем по 144 вагона а сутки, вместо ежедневной назначенной по наряду нормы в 266 вагонов. Недогруз, таким образом, составлял 46 % минимального назначения. Недополучение нефти в Москве составило 57 % минимальной потребности (56 вагонов в сутки вместо нормы в 132)521. 519 Там же. Л. 26. Там же. Л. 26 об. 521 Там же. Л. 27 об. 520 Особенно чувствовался для московских предприятий недостаток кокса, запасы которого были почти полностью исчерпаны, распределение же наличных остатков между наименее обеспеченными заводами не достигало цели. Таким образом, предприятия вынуждены были сокращать производство необходимых материалов для обороны. Так, крупнейшее в Москве «Товарищество металлического завода» приостановило одну мартеновскую печь, что повлекло за собой сокращение производительности предприятия на 60 %. В бедственном положении находились также и важнейшие городские предприятия, как трамвай, водопровод и газовый завод, запасы каменноугольного топлива на которых равным образом были почти исчерпаны. В Москве удавалось предотвратить критические последствия угольного голода лишь благодаря применению таких чрезвычайных мер, как разгрузка, при следовании через Москву, вагонов с каменноугольным топливом, назначенных для Петроградского района. Влияние неподвоза донецкого топлива на металлургических заводах привело к тому, что из 63 обычно действовавших на них доменных печей, в связи с полным исчерпанием топлива к концу 1915 г., приостановили работу 17 печей или 27 % общего их числа. В частности из 6 домен на крупнейшем Днепровском заводе действовала только одна. Дружковский завод также прекратил работу на одной доменной печи из трёх. Это обстоятельство, в связи с затруднительной доставкой чугуна из мест производства в столичные районы, влекло за собой недостаток сырья заводам для выполнения многочисленных военно-морских заказов. Из других более серьезных категорий потребителей, испытывавших острую нужду в донецком топливе, в докладе Министерства торговли и промышленности были отмечены мельницы, арендованные Министерством земледелия для работ на армию. За единичным исключением, эти мельницы совершенно не получали назначенные в их потребность антрацита, вследствие чего перемол зерна производился в далеко не достаточных размерах. Это обстоятельство, угрожая, по свидетельству генерал-адъютанта Н.И. Иванова, правильному ходу снабжения армии, вызвало экстренное распоряжение о временном причислении этих мельниц к получателям первой очереди, наряду с флотом и железными дорогами522. Наряду с Московским и Петроградским районами от недоподвоза топлива особенно пострадали Киевский, Одесский и Ростовский районы. Таким образом, топливный кризис охватил всю территорию страны, что нашло подтверждение и в факте общих для всей железнодорожной сети страны затруднений в планомерном передвижении грузов соответственно с экономическими нуждами различных областей. Минимальное количество донецкого угля для всей империи выражалось в размере 130 млн пудов ежемесячно; между тем, по заявлению Министерства путей сообщения, вывоз топлива даже при улучшении перевозочной деятельности железных дорог е мог превысить в ближайшей перспективе 110 млн пудов в месяц523. Из этого количества необходимо было удовлетворить хотя бы в минимальных размерах потребности важнейших категорий: Железных дорог – 40 млн пуд.; флота – 6 млн. пуд.; металлургических заводов – 26 млн. пуд. Таким образом, для нужд этих трех категорий потребителей ежемесячно требовалось не менее 72 млн пудов донецкого топлива, а для удовлетворения всех остальных потребностей страны оставалось всего 38 млн пуд., и то лишь при урегулировании железнодорожных перевозок. Нужды в топливе оборонных заводов, предприятий общественного значения (трамвайные и электрические станции и водопровод), госпиталей и лазаретов, не считая частных потребителей, выражались ежемесячно в размере 48 млн. пудов. Все эти категории могли быть удовлетворены топливом менее чем на четверть. 522 523 Там же. Л. 28. Там же. Л. 28 об. Добыча донецкого топлива достигла между тем громадных размеров. Скопление на копях предназначенных к вывозу запасов достигло на 15 декабря 1915 г. небывалой цифры в 170 млн пудов524. Казна принимала экстренные меры к закупке обременявших рудники избытков топлива, но это приносило лишь частичную пользу, так как большинство углей не выдерживало длительного хранения без серьезного ущерба для технических качеств, не говоря уже о недостатке места для хранения столь громадных запасов топлива. Увеличение пропускной способности железных дорог требовало времени для капитального их переустройства. Можно было пойти на ограничительные меры, преследуя задачи согласования размеров перевозок с пропускной способностью путей для облегчения подвоза важнейших продуктов к столичным центрам. То есть речь шла об эвакуации из Петрограда и Москвы по мере возможности сосредоточенных в них войск, лазаретов и излишнего населения, - в особенности беженцев и семей запасных. (И эти вопросы живо обсуждались с сентября 1915 г. в Совете министров)525. Последствием этого должно было стать как непосредственное уменение потребности в топливе указанных районов, благодаря выселению из них части потребителей, так и возможность пожвоза прочих необзодимыз продуктов в несколько сокращенных размерах, благодаря чему топливо могло бы прибывать в соответственно большем количестве. Министр торговли и промышленности князь Всеволод Шаховской предложил таким образом ослабить топливный кризис. Очевидно, что топливный кризис, перегрузка транспорта, вызвали мероприятия по «разгрузке», прежде всего, Петрограда, что влекло с неизбежностью увеличение перевозок по тем же железным дорогам. ОСОТОП и регулирование снабжения топливом В заседании Совета министров 23 сентября 1915 г. управляющий Министерством внутренних дел князь Н.Б. Щербатов (согласно записи А.Н. Яхонтова) заявил: «Хаос на железных дорогах с перевозками продовольствия и опасность голодных бунтов повсеместно; опасность приостановки заводов. Нужны радикальные меры»526. К нему присоединился князь В.Н. Шаховской, министр торговли и промышленности и одновременно, с 17 августа 1915 г., председатель Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обеспечению топливом путей сообщения, государственных и общественных учреждений и предприятий, работающих для целей государственной обороны (Особое совещание по топливу - ОСОТОП). Он отметил тогда же вторую острейшую проблему тыла: «Опасность и [в недостатке] топлива. За первую половину сентября недогруз 40 %»527. ОСОТОП возник в острый момент, когда прекратился подвоз иностранного угля английского и силезского) и неприятель занял Домбровский угольный бассейн в Царстве Польском. Но в первый год войны кризис смягчался наличием запасов английского угля, собранных за первую половину 1914 года и отчасти остававшихся с 1913 года, когда ввоз иностранного угля достиг рекордной отметки. Сверх того и промышленность в первый год войны предъявляла несколько боле скромный спрос на топливо. Однако к осени 1915 года запасы были почти полностью истощены, промышленность, в связи с мобилизацией ее на нужды обороны, стала требовать все большего количества топлива, кроме того повысился на него спрос со стороны железных дорог, на которых беспрерывно росло движение, достигавшее лихорадочной напряженности. 524 Там же. Л. 29 об. См.: Совет министров Российской империи. СПб., 1999. 526 Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С. 277. 527 Там же. С. 277 – 278. 525 К осени 1915 г. затруднения в железнодорожных перевозках усилились, речь зашла о совершенном прекращении гражданской эвакуации, отмене плацкарт, прекращении движения пассажирских поездов на 1-2 дня, поскольку, наряду с нехваткой в городах продовольствия, стало хронически недоставать и угля 528. 2 октября в заседании Совета министров, министр путей сообщения С.В. Рухлов сказал, что «115 000 вагонов (из 320 000 наличных) заняты эвакуацией и беженцами, если взять еще военные перевозки, то на общие потребности страны остается ничтожное количество вагонов…Прошу полномочий Совета министров, что им поддерживается взгляд о необходимости прекратить эвакуацию и (перевозку – С.Л.) беженцев»529. А.В. Кривошеин напомнил, что Особое совещание по продовольствию, под его председательством, единогласно признало необходимым, во избежание голодных бунтов сократить население Петрограда на 1 млн человек (к тому же мнению пришло и Совещание по топливу, как сказал его председатель князь В.Н. Шаховской Совету министров)530. Дилемма состояла в нехватке вагонов из-за перевозки имущества беженцев и их самих (в 1915 г. была потеряна территория Царства Польского), но одновременно нехватка продовольствия заставляла проводить эвакуацию. Министр внутренних дел Н.Б. Щербатов отмечал, что от экономического кризиса «бедствуют не столица только, но и легион уездных городов»531. Вследствие трудностей с перевозками, ОСОТОП должен был предпринять меры регулирования распределения наличного топлива между потребителями. Средством была избрана разрешительная система перевозок донецкого угля. При этой системе разрешения на вывоз топлива из Донбасса выдавались только тем потребителям, обеспечение которых являлось существенным с точки зрения государственной обороны, и в том размере, в каком потребность определялась местными (для отдельных предприятий) или центральными (для боевого флота и железных дорог) установлениями ОСОТОПа. Система нормированного распределения топлива для первоочередных потребителей смягчила конкуренцию между потребителями при закупке топлива и препятствовала в известной мере повышению цен на уголь, несмотря на общее превышение спроса над предложением.532 Неизбежным дополнением разрешительной системы перевозок, имея в виду возможность отказов углепромышленниками отдельным (даже первоочередным) потребителям, стало установление правил реквизиции топлива в пользу важнейших потребителей, не получивших возможности приобрести его путем добровольного соглашения (по правилам 24 декабря 1915 г. о преимущественных заказах при наличии предварительно заключенных договоров и без таковых). Относительно незначительные вначале деятельности ОСОТОПа реквизиции для нужд железных дорог достигли к концу 1916 года 30-35 млн пудов в месяц (при общем месячном вывозе топлива из Донецкого бассейна около 115-120 млн пудов). В виду роста цен на нефть, все более определенной стала проблема установления предельных цен и на жидкое минеральное топливо (тенденция ограничивать таким образом цены распространилась с продовольствия на ряд других важных товаров). С 1 января 1916 г. были установлены предельные цены на местах добычи, а затем – с учетом стоимости провоза – они были распространены и на важнейшие пункты потребления и на некоторые другие сорта жидкого топлива533. 528 А.В. Кривошеин, главноуправляющий землеустройством и земледелием, одновременно, с 17 августа 1915 г., председатель Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу, тогда же заявил: «Страшен вопрос и угольный. Величайшая внутренняя опасность» (Там же. С. 278). 529 Совет министров Российской империи. С. 283. 530 Там же. С. 284. В Петроград прибывали беженцы, семьи запасных – этот поток шел навстречу эвакуированным из города. 531 Там же. С. 278. 532 Год деятельности Особого совещания по топливу // Вестник финансов, промышленности и торговли. 1916. № 52. С. 575 – 578. 533 Вестник финансов, промышленности и торговли. 1916. № 52.С. 676. Однако уже в первые месяцы 1916 г. стало ясно, что будут приняты дополнительные меры государственного регулирования этой сфере. Потребители низших очередей, лишившись возможности, вследствие разрешительной системы перевозок, получать донецкий уголь, стали пополнять свой дефицит закупкой нефти и делали это тем охотнее, что цены на нефть были нормированы, в то время как цены на дрова, которыми также мог быть покрыт дефицит в угле, продолжали свой рост. В итоге на рынке стал чувствоваться недостаток в нефти и мазуте, и такие первоочередные потребители, как железные дороги, не могли купить на свободном рынке всего необходимого им жидкого топлива. Для борьбы с этим явлением при ОСОТОПе был образован временный комитет, выступившим посредником между нефтяными фирмами и важнейшими потребителями. 4 мая 1916 г. министр торговли и промышлености утвердил правила распределения жидкого топлива между потребителями. Так была установлена система перевозок жидкого топлива по железным дорогам с мест добычи и важнейших приволжских пристаней, на которые нефть и мазут завозились во время навигации. Исполнение правил распределения жидкого топлива было возложено на комиссию по обеспечению потребителей нефтью и нефтяными остатками. Комиссия под председательством такого главноуполномоченного, при участии представителей МПС и нефтяных фирм, выработала проект правил о пользовании специальным подвижным составом для исполнения плановых перевозок жидкого топлива и проект положения о нефтяном комитете при Управлении железных дорог, на который было бы возложено выполнение плановых перевозок по заданиям главноуполномоченного. ОСОТОП также принял меры для расширения водной перевозки топлива с целью разгрузки железных дорог. Такие перевозки были организованы особо назначенным агентом председателя ОСОТОПа через Мариупольский порт, в общем размере 6-8 млн пудов в месяц. Перевозка угля вверх по Днепру до Киева взял на себя Киевский порайонный комитет (ОСОТОПа) в размере 1-1,5 млн пудов в месяц, а верх по Волге от Сарепты – временным распорядительным комитетом по водным перевозкам в размере до 30 – 35 млн пудов за навигацию. Сверх того агент председателя ОСОТОПа, совместно с Управлением внутренних водных путей и шоссейных дорог МПС, организовали доставку водой на Урал угля судженских копей в размере до 4 млн пудов за навигацию. Были приняты меры к увеличению числа рабочих на угледобыче, прежде всего в Донецком бассейне за счет направления туда военнопленных. От мобилизации освобождались лошади для перевозки угля к станциям железных дорог в Донбассе. Все же серьезными препятствиями развитию угледобычи донецкого топлива вначале были низкие цены в долгосрочных договорах, по которым топливо должно было поставляться копями железным дорогам, и плохой вывоз угля из Донасса, в результате чего топливо скапливалось на копях, лишая углепромышленников оборотных средств. Договоры были пересмотрены и цены выросли, а вредные последствия накопления невывезенных запасов угля были смягчены правилами 7 марта 1916 г., по которым запасы приобретались в казну на условиях выдачи собственнику запасов аванса в 70% из стоимости и с сохранением за ним права обратного выкупа, если окажется вызможным вывезти их с копи. Для облегчения кредитования угольной отрасли ОСОТОП выработал проект ссудного комитета, по которому копям выдавались целевые ссуды под обеспечение из находившегося в распоряжении председателя ОСОТОПа особого фонда в размере 10 млн руб. Ссудный комитет Донецкого бассейна был сформирован в Харькове. Что качалось предприятий в других угледобывающих районах (в подмосковном бассейне, на Урале, на Шпицбергене, в Сибири), то выдачу ссуд этим предприятиям предполагалось производить по мере действительной необходимости. В нефтяной отрасли был разработан ОСОТОПом, совместно с Горным департаментом, проект казенных нефтяных промыслов, производительность которых могла бы быть доведена до 50 млн пудов в год534. Для содействия городам в деле заготовок древесного топлива был испрошен особый кредит в 15 млн руб., из которого выдавались ссуды городским общественным управлениям. Уже до конца 1916 г. было выдано таким образом до 6, 5 млн руб. Сверх того, на основании правил 16-18 ноября 1915 г., по предоставлении гарантии Государственного казначейства по городским и земским займам в частных кредитных учреждениях, для операций по снабжению населения продовольствием и топливом, были гарантированы займы, совершенные городами на заготовку древесного топлива всего на сумму 22 536 700 р. (а также выдано из упомянутого кредита в счет тих займов авансом 500 тыс. р.)535. Собственные заготовки дров производились на счет кредитов, отпущенных в распоряжение председателя ОСОТОПа. Особое внимание было обращено на заготовки для крупных центров – Петрограда, Москвы и Киева. Кроме хозяйственных заготовок производились в широких размерах и закупки дров по ценам ниже рыночных. Всего было заготовлено и закуплено по 1 сентября 1916 г. за счет кредитов ОСОТОПа около 440 000 куб саженей дров, которые частью находились в лесах, а частью были вывезены к станциям и пристаням или доставлены на рынок. По сметным предположениям предполагалось заготовить и закупить примерно 1 057 000 куб саж дров, и эти предположения не осуществленные полностью в 1915-1917 гг. предполагалось закончить в заготовительный период 1916-1917 г. Древесное топливо казенной заготовки (дешевле рыночного) предполагалось расширить, для чего была разработана соответствующая программа, на которую был выделен кредит до 1 января 1917 г. в размере 18 млн р. При проведении мер для планомерного распределения топлива между потребителями встал вопрос об относительном недостатке в составе залежей Донецкого бассейна коксующихся углей и о необходимости сферы применения антрацита. Для этой цели при ОСОТОПе была создана специальная техническая организация = тепловая комиссия с техническими отделами на местах. Речь шла о возможности замены кокса и угля антрацитом на предприятиях. Пришлось и заменять, где возможно, жидкое и твердое минеральное топливо дровами и вообще местным топливом (торфом, местными углями). С другой стороны, в это время содействие торфодобыче было признано важной мерой сохранения лесов в послевоенный период. В Тепловой комиссии при ОСОТОПе разрабатывался проект завода в России для постройки торфяных машин. Тепловая комиссия предполагала также заняться использованием силы воды особенно в Петроградском районе для уменьшения потребления топлива536. В это время появился и проект монополизации торговли твердым минеральным топливом Донбасса, известный под названием «проекта общей реквизиции» донецкого топлива. Проект не прошел виду необходимости создания сложной правительственной торговой организации. Угольная секция ОСОТОПа разработала взамен его проект организации торговли донецким топливом, также на монопольных началах. Речь шла о сосредоточении всей торговли углем в руках центрального комитета «Центруголь» (Центральном комитет для торговли твердым минеральным топливом Донецкого бассейна»537. 534 С. 576. Вестник финансов, промышленности и торговли. 1916. № 52. С. 577. 536 Там же. С. 577. 537 Там же. С. 578. 535 Продовольственное снабжение Петрограда и Москвы в период экономического кризиса 1916-1917 гг.538 Кризис военной экономики тяжело отразился на продовольственном положении огромного рабочего населения Петрограда и Москвы. Наличие в столицах крупного военно- промышленного комплекса, усиленно работавшего на нужды фронта, предопределило сохранение в них большого рабочего отряда. Поэтому продовольственное снабжение столиц приобретало для правительства особое значение. В силу географического положения, удаленности от производительных районов Петроград получал 79,4% хлебных грузов, преодолевавших расстояние более тысячи верст, тогда как Москва – лишь 13,5%. К тому же петроградская железнодорожная сеть находилась в районе военно-полевого управления и была перегружена воинскими перевозками. Двухмиллионный город ежедневно потреблял около 100 тыс. пуд. только хлебных продуктов. Однако именно в столице особенно ощущалась «ненормальность сложившегося положения», когда обеспечение населения продовольствием стало зависеть «от подвоза текущего дня». В монографии «Петербургская городская дума 1846 – 1918» приведены данные о подъеме цен на ряд продуктов питания – от 21 до 57%, резкий взлет которых обозначился уже в конце декабря 1914 г. Торговые запасы города «быстро подобрались», а «настроение столичного населения приобрело на этой почве тревожный характер, и общественное мнение ждало от государственной власти решительного вмешательства в дело продовольствия столицы»539. Официальные нормы продовольственного снабжения столиц были установлены по Решению Комиссии о мерах борьбы с дороговизной, действовавшей при Особом совещании по продовольственному делу. В соответствие с ними, Петроград ежедневно должен был получать 405 вагонов разного рода продуктов, Петроградская губерния - 46. В Москву намечено было доставлять 480 вагонов продовольствия. Но осуществить это оказалось нелегко. И Распорядительный комитет по железнодорожным перевозкам в декабре 1915 г. изменил обязательную суточную норму, заменив ее сниженной и подвижной. Водными артериями, по Мариинской системе, продовольствие в столицу передвигалось крайне медленно, бесконечно задерживаясь на перевалочных пунктах. В общей сложности в 1916 г. и 1917 г. в город было доставлено водными путями сравнительно незначительное количество продуктов. Продовольственное распределение в системе снабжения столиц Процесс «муниципализации» продовольственного снабжения и активность городского самоуправления по принудительной организации рынка наиболее ярко проявились в крупных центрах промышленного производства и свидетельствовали о возросшей политической активности городской буржуазной общественности. В Петрограде и Москве спорадически возникали распределительные органы, торговые точки (лавки, склады) муниципального подчинения, а также специализированные производственные единицы (пекарни и пр.) «Биржевые ведомости» и прочие центральные печатные органы торгово-промышленного класса настойчиво извещали горожан о действиях муниципалитета. Усилия министра внутренних дел А.Н. Хвостова, сознательно направленные на подавление активности общественных организаций, являлись серьезным препятствием к 538 539 Тексты о продовольственном снабжении принадлежат перу Т.М. Китаниной. Деятельность Особого совещания по продовольственному делу и его комиссий. Пг., 1916. С. 23. созданию в Петрограде сети обывательских комитетов с широким кругом полномочий в области регулирования продовольственного снабжения. Идею создания сети обывательских комитетов выдвинула партия кадетов в качестве наиболее реальной возможности решения экономических вопросов силами самого общества. С аналогичным предложением выступило военное ведомство с целью борьбы с дороговизной и общего контроля торговых операций. Предложение военных властей было поддержано городским головой графом И.И. Толстым. Комиссия, избранная на объединенном заседании представителей Комитета по надзору за торговлей продуктами, городских попечительств о бедных, депутатов кадетской партии и гласных Городской думы определила структуру, состав и основные задачи 24 обывательских комитетов. Кадетский проект обеспечивал руководство в комитетах за буржуазной интеллигенцией и преследовал цель – подчинить ее влиянию массовые организации, предупредив тем самым развитие стихийного протеста. Однако под давлением А.Н. Хвостова в юридической регистрации обывательских комитетов было отказано. Для закупок, распределения и продажи продовольствия силами Петроградской думы сформирован был Городской продовольственный комитет, приступивший к закупочноконтрольным операциям в конце марта 1915 г. Продовольственная организация Петрограда окончательно оформилась к началу 1916 г. Продуктовые грузы направлялись двум адресатам: уполномоченному Особого совещания по продовольственному делу, градоначальнику кн. А.Н. Оболенскому, при котором действовали совещания в составе представителей городского управления, ведомств, биржевой торговли и Петроградскому городскому продовольственному комитету при государственной думе. Первоначально в компетенцию градоначальника входило снабжение продовольствием Новгородской, Псковской, Олонецкой губерний, а также части Эстляндской и Вологодской губерний. Позднее в связи с новыми трудностями Особое совещание по продовольственному делу выделило Петроград с пригородами в самостоятельный округ. Снабжение оборонных заводов и ряда ведомственных управлений было передано интендантским службам. Однако такое решение вызвало крайнее неудовольствие Военного министерства. «Выходило так,- признавал ген. М.А. Беляев,- что фронт составлял известные расчеты, и все эти расчеты нарушались, потому что часть того, что предназначалось для армии, передавалась тыловым учреждениям, даже не входящим в ее состав. Нужно было прекратить такой порядок»540. Порядок снабжения оборонных заводов действительно был изменен, но от этого снабжение столицы больших перемен не претерпело. Следует обратить внимание на деятельность по организации городских продовольственных операций союза столичных кооператоров – Общества оптовых закупок для петроградских потребительских обществ, основанного 17 мая 1915 г. и объединившего 307 кооперативов. Используя кредиты Государственного и Московского народного банков, Союз кооператоров широко развивал операции по самостоятельной закупке продовольственных товаров. Не осталось в стороне от общих усилий и петроградское губернское земство. Оно задалось целью поставить под собственный, хотя бы частичный, контроль правительственные меры по продовольственному снабжению столицы. Летом 1916 г. петроградское земство предложило Особому совещанию по продовольственному делу использовать аппарат земских агентов в период проведения закупочной кампании. Предложение было принято. В составе уполномоченных Министерства земледелия представители земства выехали в район Поволжья (в Самарскую, Саратовскую, Симбирскую и Уфимскую губернии), где произвели закупку продовольствия для столицы на сумму 1 млн. руб. 540 Падение царского режима Л.- М; 1925. Т. II. С. 163-164. Сбытовые цены на продовольствие в столице и губернии регулировались законодательными актами. В самом начале войны продажа продуктов населению производилась в соответствии с официально утвержденной шкалой такс, принятой в июле 1914 г. и пересмотренной 5 сентября 1915 г. Некоторое время таксы регулировали цены «в умеренном уровне». Но с наступлением экономического кризиса рыночные цены окончательно вышли из повиновения регулирующих органов. Установление такс на продукты было признано недейственным ввиду множества обходных каналов, которыми пользовались скупщики и торговцы. Поиски выхода из продовольственного кризиса привели к новым экономическим явлениям, не свойственным прежней политике правительства в области снабжения населения. Уже в начале 1915 г. возник вопрос о целесообразности городских централизованных закупок, «что было явлением необычным и вызвало сопротивление значительной части гласных» Думы. В дальнейшем правительство предприняло новые шаги по регулированию продовольственной сфере. В условиях падения сельскохозяйственного производства и транспортной неразберихи Особое совещание по продовольственному делу пришло к выводу о целесообразности создания продовольственных запасов на местах, прежде всего в крупных промышленных центрах. Централизованные запасы, отмечало Особое совещание, дают возможность поставить дело снабжения населения продовольствием «на устойчивое основание». Наличие резервов продуктового фонда, необходимость которого подсказывалась трудностями перевозок, должно было в свою очередь содействовать их упорядочению. Экономическое совещание при Особом совещании по продовольственному делу подтвердило необходимость создания продовольственных запасов на местах. С этой целью Особое совещание предоставило губернскому земству столицы продовольственный кредит в сумме 4 млн. руб. на основании правил 25 октября 1915 г. На какое-то время удалось создать трехмесячный запас продовольствия для Петрограда за счет кредитов Особого совещания и на основании установленных им правил. Это было первое серьезное мероприятие правительства, осуществленное в русле новых подходов к ослаблению продовольственного кризиса. В то же время усилилась деятельность Эвакуационной комиссии при Особом совещании по обороне по разгрузке крупных промышленных центров от «избытка» населения. Предполагалось вывезти из Петрограда ряд металлургических предприятий вместе с кадровым составом рабочих. В первую очередь, как и следовало ожидать, правительство намерено было удалить «неблагонадежные элементы» - революционно настроенных рабочих. 25 февраля в «Малом совете» пяти министров рассматривался вопрос о дальнейшей судьбе фабрично-заводского производства в столице в связи с дефицитом сырья и топлива. Однако вопрос о разгрузке Петрограда решался далеко не просто. Здесь вновь скрещивались и расходились интересы правительственных кругов с интересами промышленной буржуазии. Нет сомнений, что общую линию поведения определял страх перед революционным движением, надежда на предотвращение его или по меньшей мере ослабление. Но правительство связывало эвакуацию частновладельческих предприятий с сокращением казенных заказов, что противоречило целям буржуазии. Осторожная позиция Совета министров, долгое время не высказывавшего принципиального решения по этому вопросу, тормозила принятие практических мер. Особые совещания по обороне государства и продовольственному делу активно выступали в пользу эвакуации, связывая сокращение населения со стабилизацией продовольственного положения в столице. На одном из заседаний Особого совещания по обороне говорилось: «… перегруженность Петрограда достигает ныне таких пределов, при коих принятие самых решительных мер, хотя бы ценой ущерба частным интересам, становится совершенно неотложным»541. Предпринимательские круги, как и правительство, не могли допустить, разумеется, ущерба государственным, да и частным интересам. Они соглашалась на удаление из города общественных и просветительных учреждений, лазаретов, высылку беженцев, новобранцев и т.д., но предприятия, загруженные военными заказами, оставались и продолжали работать на оборону. Во второй половине 1916 г. в столицах предпринимались попытки организации сети общественных столовых при фабрично-заводских предприятиях и для городских обывателей. Необычны были масштабы этого движения и тот факт, что столовые открывались в промышленных центрах преимущественно силами городских попечительств и кооперативных союзов. Подчеркивалось, что создание общественных столовых расценивается местными властями не как акт благотворительности, а «как мера продовольственной политики, как один из способов обеспечения населения продовольствием»542. Но при этом заранее давалось понять, что институт общественных столовых – явление временное. Весьма показательно, что Исполнительной комиссией по продовольствию, действовавшей при Городской управе, была сделана существенная оговорка – пункты общественного питания предназначались исключительно для «средних» городских слоев. Между тем в городе возникали и пункты питания для рабочего состава, чернорабочих, но «вне городских попечительств», на основе благотворительности. Бесплатное питание в них предоставлялось и семьям запасных. Позиция городских властей и попечительств свидетельствовала о том, что организация питания основного рабочего контингента – фабрично-заводских рабочих целиком возлагалась на промышленный сектор городского хозяйства. Определенную настойчивость в этом направлении проявили буржуазные союзы и особенно рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета. В городских кварталах общественные столовые возникали силами попечительств, на промышленных предприятиях – на основе «самоуправления рабочих» (заводы «Айваз», «Феникс», «Сименс и Гальске» и др.) и рабочих кооперативов (Обуховский, Охтинские заводы), значительно реже – по инициативе администрации предприятий. Вопрос о создании пунктов общественного питания поднимался во всех крупных промышленных центрах. В Москве к ноябрю 1916 г. начали действовать 7 общедоступных столовых, открытых с помощью Городской управы и попечительств. Однако говорить о каком-либо широком движении в этом направлении не приходится, ибо государственный аппарат последовательно воздерживался от поддержки этого детища органов самоуправления. Петроград в начале 1917 года оказался в катастрофически тяжелом положении. Все усилия продовольственных органов в условиях экономического кризиса оставались безрезультатными. Бесчисленные очереди у хлебных лавок стали привычным явлением в жизни огромного города. В последние дни января хлебный запас столицы сократился до 10 дней. В докладе Петроградского охранного отделения Особому отделу Департамента полиции находим следующие строки: «Еще не установились твердые цены на хлеб, как хлеб вдруг пропал в ряде губерний… Хлеб припрятывается не только крестьянами и помещиками, но и перекупщиками, ожидающими повышения цен…Достаточно будет, если хлеб будет прятаться и в дальнейшем, одного этого исчезновения хлеба, чтобы вызвать в столицах и других наиболее крупных населенных пунктах империи сильнейшие волнения с погромами и бесконечными уличными беспорядками»543. Невероятные продовольственные трудности испытывала и Москва. Привычные ежемесячные нормы железнодорожного подвоза продуктов были полностью нарушены. 541 Журналы Особого совещания по обороне государства.1916 год. М. 1977. Ч. II. № 63. С. 216. Известия Особого совещания по продовольственному делу. 1916 г. № 28, 15 октября. С. 67. 543 Красный архив. М.- Л.; 1926. Т. 4 (17). С. 16. 542 Дефицит продовольствия породил резкий взлет цен, дороговизна ударила, прежде всего, по бюджету трудовых слоев населения. С развитием экономического кризиса положение еще более осложнилось. Насколько далеки были выношенные в бюрократических учреждениях планы продовольственного снабжения старой столицы от реальных возможностей, можно судить на основании сведений о поступлении продовольствия за второе полугодие 1916 г.: в июле Москва получила лишь 29,2% продовольственных грузов, предусмотренных планом поставки, в декабре того же года – 32,6%. Исполнительные функции по распределению продовольствия в Москве были поделены между уполномоченным Особого совещания по продовольственному делу – председателем Московского губернского земского управления А.Е. Грузиновым, Продовольственным отделом при градоначальнике ген. Е.К. Климовиче и Хозяйственным отделом Городской управы. Как и в столице, муниципальные органы Москвы проявляли исключительную активность. Но в отличие от Петрограда Москва обладала широкой сетью закупочных и торговых предприятий. К началу 1916 г. управе принадлежало 3 хлебопекарни, 23 продовольственных магазина, 16 хлебных и 5 мясных лавок, осуществлявших реализацию продуктов ниже (!) таксированных цен. Московским обществом фабрикантов и заводчиков был основан Продовольственный совет с целью самостоятельного обеспечения рабочих промышленных предприятий Москвы. Совет представлял уполномоченных более 100 фабрично-заводских продовольственных комитетов, действия которых распространялись как на закупку, так и на распределение продуктов. Более 30 тыс. рабочего населения пользовались услугами комитетов. Как и в столице, в Москве «расстроенный продовольственный аппарат вызвал необходимость вмешательства организованного потребителя в дело собственного снабжения». Энергичную попытку сказать свое слово в продовольственном вопросе предприняло потребительское общество «Кооперация», созданное кадетами в союзе с правыми кооператорами-оборонцами. Однако и кадеты и оборонцы придавали деятельности Общества политическую окраску. Под лозунгом борьбы с продовольственными трудностями кадеты стремились создать в лице Общества опорную организацию партии в Москве. В феврале 1917 г. московский городской голова М.В. Челноков в записке, направленной председателю Совета министров, сообщал о критическом положении города, о грозящем населению голоде. В течение первых двух месяцев 1917 г. правительственный план снабжения продовольствием обеих столиц был выполнен лишь на 25%. И это – несмотря на почти регулярную «продуктовую» помощь, оказываемую Петрограду и Москве Министерством земледелия за счет продовольствия, предназначенного действующей армии. Положение на фронтах настолько зависело от военной промышленности Петрограда и Москвы, что сами эти города рассматривались по сути дела как важнейшие военные объекты. Закупочные операции муниципальных органов крупных городов и их влияние на рынок в годы войны Глубокий кризис, охвативший в 1916 г. все основные отрасли российской экономики, предельно обострил продовольственное положение в стране. В этих условиях резко усилилась активность муниципальных органов, повсеместно развернувших закупочные операции. В России эпизодические проявления муниципальной активности в связи с ростом дороговизны или по другим причинам наблюдались и ранее, но они не были систематическими, их воздействие на рынок оказывалось кратковременным и неустойчивым. Более интенсивная деятельность муниципальных органов в области снабжения населения относилась к ряду новых явлений, вызванных исключительными обстоятельствами военного времени. И наряду с другими мерами, осуществляемыми как правительством( создание местных государственных продовольственных запасов), так и силами общественности (закупки земств и кооперативных союзов), она оказала регулирующее влияние на развитие закупочных операций крупнейших промышленных центров. Были ли эффективны регулирующие действия муниципалитетов? Итоги выступлений городских дум и управ в регулирующей области весьма слабо освещались правительственными органами. Основные сведения можно почерпнуть из ведомственной периодики, прежде всего из «Известий Особого совещания по продовольственному делу», обзоров Экономического отдела Союза городов, а также из отрывочных публикаций центральной, чаще местной периодики. Разумеется, эти сведения носят эпизодический характер, тем не менее, они позволяют сделать некоторые обобщения. Можно, например, составить более или менее достоверную картину влияния городских закупок на уровень рыночных цен. Значительно труднее сказать что-либо определенное о том, какую долю потребности городского населения удовлетворяли продовольственные операции городов. За редким исключением, данные такого рода почти не встречаются ни в официальных ведомственных изданиях, ни в периодике. Обратившись к ведомственной статистике, можно установить, что в осеннеезимний сезон первого военного года доля городских самоуправлений в общем объеме государственных закупок для населения составила 11%, а в весенний период 1915 г. она резко возросла – до 48%. Во время осенней кампании того же года закупки городов вновь испытали колебания, снизившись до 29% общего объема государственных операций. В ассортименте продовольствия, заготовленного городскими думами, преимущество оставалось за хлебными продуктами, составлявшими 81% от общего количества закупок. Но при этом следует принять во внимание, что в 1915 г. государственная продовольственная помощь населению еще не носила постоянного, обязательного характера. Прочно укоренившийся взгляд на сельское хозяйство как на второстепенную отрасль, не имеющую отношения к обороне, значительно тормозил принятие действенных правительственных мер к обеспечению городского населения продуктами первой необходимости. Отдельные призывы наиболее дальновидных государственных деятелей (в частности, управляющего Министерством земледелия А.В. Кривошеина) к пересмотру сложившегося в аграрной сфере положения не пробудили в правительственных кругах интереса к этой назревшей проблеме. Лишь в период кризиса 1916г. правительство оглянулось, наконец. на положение тыла, ощутив острую необходимость снабжения населения. Продовольственные трудности принимали тяжелый характер преимущественно в промышленных центрах, зависимых от ритма работы железнодорожного транспорта, тогда как мелкие населенные пункты, обеспеченные гужевым подвозом, менее страдали от недостатка снабжения. Поэтому и результаты выступления городских самоуправлений на рынке проявлялись ярче и последовательнее в крупных центрах. Именно здесь заметнее возросла их роль в качестве полноправных членов совещаний при уполномоченных Министерства земледелия. В большинстве же средних и малых городов муниципальные органы долгое время ограничивались лишь слабыми, разрозненными попытками вмешательства в экономическую жизнь. Там муниципальная борьба с дороговизной так и не получила широкого развития, хотя тенденция к усилению этой борьбы проявлялась буквально всюду. Закупочные операции в городах северо-западных губерний осуществлялись по распоряжению городских дум исполнительными органами – городскими управами и комиссиями (комитетами) при них с пестрым составом и неоднородной компетенцией. Там, где в состав комиссий избирались крупные торговцы и прочие небеспристрастные лица, регулировка цен, как правило, проваливалась. Потребители в работе комиссий почти не участвовали. Необходимость активных действий в сфере снабжения населения все глубже проникала в сознание представителей буржуазных кругов, вполне импонируя их стремлению сосредоточить в собственных руках все нити регулирования городской экономики. Упоминалось выше, что регулирующая деятельность Петроградского продовольственного комитета при думе длительное время ограничивалась осуществлением закупочных операций, назначением такс, открытием торговых точек, лавок (около 40), складов муниципального подчинения, специализированных производственных предприятий (хлебопекарен и пр.). К середине июня 1915 г. комитет успел закупить более 2 млн. пудов хлебных продуктов, 110 тыс. пуд сахара и пр. на общую сумму 4,6 млн. руб. К концу года общественным управлением города было приобретено продуктов для нужд городских жителей почти на 18 млн. руб., продано населению продовольствия на 12 млн. руб. Распределение продовольствия производилось согласно нормам потребления, установленным для каждого предприятия. Свободная продажа хлеба населению через контрагентов не превышала 1300 пудов в день. Столь скромный объем закупок не мог оказать серьезного влияния на рыночные цены. Однако с января 1916 г. действия продовольственного комитета резко активизировались, что было связано с предоставлением ему права обеспечивать продуктами первой необходимости средние и мелкие промышленные и торговые предприятия, учебные заведения, лазареты. Это был важный шаг к расширению влияния муниципальных органов и укреплению позиций городской буржуазии. Он означал, что в Петрограде к исходу 1915 г. сложилось своего рода продовольственное «двоевластие», когда каждая из заинтересованных сторон стремилась выторговать для себя наиболее приемлемые и выгодные условия, Разумеется, само состояние военной экономики толкало правительство к вынужденному расширению прав муниципалитетов. Но, оказывая известную поддержку органам самоуправления, правительственные круги и бюрократическое большинство Особого совещания по продовольственному делу прилагали максимум усилий к сохранению своего влияния над важнейшими каналами снабжения. Меры ограничения компетенции городских самоуправлений Двойственная позиция Особого совещания по продовольственному делу и возглавлявшего его министра земледелия нашла отражение в ряде документов, принятых съездом уполномоченных в ноябре 1915 г. и подтвержденных в январе и феврале 1916 г. в решениях аналогичных собраний (уполномоченных). Съезды уполномоченных Особого совещания признали необходимым сосредоточить в едином центральном органе практическое исполнение нарядов как для армии, так и для населения. Объединительные функции возлагались на Управление делами Особого совещания, вследствие чего городским управам предлагалось согласовывать закупки основных продуктов с уполномоченными «хлебармии». Другой ограничительной мерой явилось предпринятое в декабре 1915г. расширение прерогатив уполномоченных председателя Особого совещания по продовольственному делу за счет передачи им права назначения местных такс. Тем самым городские думы фактически лишались возможности устанавливать цены на местных рынках. Однако до конца выдержать сдерживающую линию оказалось не так-то просто. И уже в ноябре 1916 г. Министерство земледелия предложило Петроградской городской думе принять на себя обязанности уполномоченного по закупкам продовольствия. Так было положено начало двухмесячной тяжбе между договаривающимися сторонами, где дума диктовала свои условия, а Министерство земледелия стремилось их отвести под предлогом несоответствия привычным юридическим нормам. Наряду с мерами прямого ограничения государственная власть сохранила за собой столь важный канал влияния на масштабы и характер муниципального движения, как кредитование продовольственных операций городов. В финансовых отношениях правительства и городских управлений, быть может, ярче и последовательнее, чем в других аспектах их сложных взаимоотношений, проявилось стремление муниципальных органов к независимым решениям. В июле 1915 г. состоялся съезд представителей городских самоуправлений. В резолюции съезда отразилось стремление муниципальных органов поставить развитие закупочных операций на твердую финансовую основу с привлечением средств Государственного банка, частных кредитных учреждений, городских общественных банков, кассы земского и городского кредита. Особое внимание съезд уделил соглашению с кооперативными организациями с целью финансирования продовольственной деятельности на паритетных началах. В то же время муниципалитеты претендовали на определенные фискальные полномочия и на создание специального учреждения банковского типа при Всероссийском союзе городов. Это была уже своего рода программа, рассчитанная не только на поддержку Союза городов, но, по всей видимости, и на покровительство крупной банковской буржуазии. Совет министров распорядился созвать Особое междуведомственное совещание для подготовки проекта правил о гарантии по займам городов и земств в частных кредитных учреждениях. «Правила» были обнародованы в ноябре того же года. Правительство предоставило ссуды городским и земским общественным управлениям для закупочных продовольственных операций, промышленной переработки сельскохозяйственных продуктов и с целью борьбы с дороговизной. Одновременно муниципалитеты и земства получили право заключать соглашения о ссудах в частных кредитных учреждениях при гарантии государственного казначейства. Общественные учреждения могли получить ссуды и из кредита, открытого по смете Особенной канцелярии по кредитной части в счет займа этого учреждения в частном банке. Результаты регулирующей деятельности муниципальных органов в области снабжения населения. В декабре 1915 г. Особое совещание по продовольственному делу подвело некоторые итоги кредитования закупочных операций городов и земств. Из 1003 городов закупки продуктов осуществляли к тому времени 140 городов, т.е. 18, 2 %. По сведениям на начало месяца, сумма займов, разрешенных Министерством внутренних дел общественным городским учреждениям достигла 10, 4 млн. руб., в том числе муниципальным органам столицы была выделена половина этой суммы – 5,5 млн. руб. К концу декабря ссуды, выделенные городским управлениям частными кредитными учреждениями с правительственной гарантией, составили 12, 2 млн. руб. К февралю 1916 г. Особое совещание предоставило значительные суммы городам в виде авансов в счет займов в частных кредитных учреждениях, гарантировало эти займы и выдало ссуды 149 городам и 36 земским управам на сумму 45, 6 млн. руб. Корреспонденции с мест убеждают в том, что их авторы не единодушны в оценках. Однако это свидетельствует не столько о субъективности подхода к итогам закупочной деятельности городских самоуправлений, сколько о неоднородности воздействия самих операций на положение рынка. Что касается северо-западных губерний, то лишь в отдельных уездных городах в результате муниципальных закупок наметилась тенденция к некоторому понижению цен. Значительно чаще продовольственные закупки управ приводили к стабилизации и сдержанности уровня рыночных цен, что уже являлось немаловажным в условиях их спекулятивных взлетов. В ряде случаев регламентирующие меры влияли на качество завозимого продукта. Вместе с тем нередко поступали известия об индифферентности рыночных цен к общественным закупкам ввиду малого их объема и единовременного характера. Причины ограниченного воздействия муниципальной деятельности на положение потребительского рынка находим прежде всего в социальном составе органов городского самоуправления, надежно огражденном Городовым положением 1892 г. от участия рабочих, трудовой интеллигенции и других малоимущих слоев населения, т.е. тех, кто болезненно ощущал дороговизну и был особенно заинтересован в ее ликвидации. По данным 1915 г., в среднем по России городским избирательным правом пользовалось лишь 0,9% городского населения, в столице и того меньше – 0,8%. Не случайно К.А. Пажитнов еще в 1912 г. в исследовании «Современная дороговизна на Западе и в России» отмечал, что Петербургская дума в течение десятков лет безрезультатно обсуждает вопрос о снабжении города ввиду отсутствия подлинной заинтересованности в решении вопроса. Именно поэтому выдвигаемые городскими думами проекты создания продовольственных органов на местах и расширения закупочных операций нередко отличались непоследовательностью, а порою и аморфностью самих идей, лежащих в их основе. Естественно, сдерживающее влияние на действия городских органов оказывали финансовые трудности и недостаток технических средств, ощущаемый повсеместно. Не следует забывать и о том, что при всей предприимчивости муниципальные представительства не могли устранить частную конкуренцию на потребительском рынке, заключавшую в себе спекулятивную тенденцию, да и едва ли стремились к этому. Более того, они сами опирались на частный торговый аппарат, чувствуя явную неспособность собственными силами удовлетворить потребности городского населения в полном объеме. Современники вполне закономерно отмечали, что городские самоуправления оказались «малопригодны и недостаточно склонны к активному вмешательству в игру сил свободной конкуренции». Кроме того, транспортировке грузов и обеспечению городского населения препятствовала ведомственная несогласованность, столь характерная для военного времени, противоречивые распоряжения властных структур. На это обратил внимание городской голова Петрограда гр. И.И. Толстой, оставив соответствующие записи в «Дневнике»544. Но при всем том выступление на потребительском рынке муниципальных органов не могло не оказать известного воздействия на корректировку продажных цен вследствие частичного устранения посреднических услуг, не говоря уже о важности сосредоточения в их руках распределительных функций. Именно эти меры и означали регламентацию свободной торговли, столь необходимую в период войны. *** 544 См.: Толстой И.И. Дневник 1906 – 1916. СПб., 1997. Февральская революция Несмотря на то, что Февральская революция положила конец монархии в России и по большому счёту проложила путь к захвату власти большевиками (как стало очевидно впоследствии), она не пользовалась большой популярностью у историков. Многочисленная литература об обстоятельствах свержения царизма выходила преимущественно в 1920-е гг. и носила, как правило, популярный характер (очерки, многочисленные воспоминания, хроники – последние, кстати, демонстрировали косвенное признание стихийности событий – раз их нельзя уложить в последовательную схему). Первые книги, брошюры, статьи рассматривали события революции как взрыв народного негодования в связи с деятельностью царского правительства. Массы были недовольны вдруг возникшей нехваткой хлеба и деятельностью «тёмных сил», «главой которых чаще всего изображался Г.Е. Распутин. События изображались как стихийный бунт, происшедший в столице империи и в Москве, но практически не захвативший ни провинцию, ни фронт. Ни о какой руководящей роли большевиков речи не было, антивоенные лозунги отмечались лишь изредка. Однако в 1920-е гг. сложился канон истории революции, в который постепенно была введена большевистская партия и её «роль» как если не главного, то важнейшего фактора её начала и победы. Так как факты не подтверждали это никоим образом, то авторы шли на искусственное внедрение их в поток событий: наряду с реально происходившими и важными читателю рассказывалось о выходе листовок, о всевозможных собраниях, решениях «комитетов» и т.п. – в общем, об «авангардной роли партии». За несколько десятилетий приём был отшлифован. С его использованием построены две лучшие книги о революции – Э.Н. Бурджалова и И.П. Лейберова545. Это не отменяет их достоинств, главными из которых являлось отличное знание фактического материала и источников, точность в отдельных, детальных оценках. К середине 1930-х гг. сложилась каноническая схема-концепция революции, представленная в первом томе «Истории гражданской войны». В ней победоносному пролетариату во главе с большевиками противостояло два «заговора»: заговор царизма, стремившегося удержаться у власти, который выражался в якобы готовившемся заключении сепаратного мира, и «заговор буржуазии», состоявший в стремлении либеральных кругов к власти путём дворцового переворота – насильственного отречения Николая II. На протяжении нескольких десятилетий эта концепция давила на советскую историографию, мало кто из авторов осмеливался ей не то что возражать, но хотя бы сомневаться в некоторых её деталях (исключением являлся, пожалуй, Е.Д. Черменский). Лишь в 1950-1960-е гг. у историков появилась возможность писать о 1917 г. более открыто, и сразу же некоторые из них на фактическом материале показали надуманность схемы И.И. Минца. В.С. Дякин и Е.Д. Черменский усомнились в существовании планов сепаратного мира, а подготовка свержения царя группой заговорщиков не вышла, по мнению В.С. Дякина, из эмбрионального состояния546. Однако остальные составляющие – в частности, роль большевиков – оставались нетронутыми благодаря бдительности цензуры. Споры вылились в определение роли либералов: большая часть советских историков изображала их как контрреволюционеров (А.Я. Аврех, Е.Д. Черменский), сводя таким образом представление о трёх лагерях революции (Революционный, охранительный и либеральный) по сути к двум. Лишь немногие (В.И. Старцев) отрицали «властобоязнь» буржуазии547. Одновременно в 1970-е гг. в историографию с подачи КГБ усилиями Н.Н. Яковлева была вброшена «новая» версия российской революции: во всём виноваты масоны 548. Однако научная разработка темы, предпринятая за два последних десятилетия, не подтвердила версию «от спецслужбы». Современные авторы либо вообще отрицают их роль в революции (А.И. Серков), либо сводят её к установлению личного неформального контакта между лидерами ряда оппозиционных и революционных партий, сказавшемся, в частности, на формировании первых органов власти победившей революции – Временном комитете Государственной думы и Временном правительстве (В.И. Старцев)549. После 1991 г. стала возможна неподцензурная разработка истории Февральской революции в России. Она сразу показала ограниченность воздействия революционеров, в частности, большевиков, на события в Петрограде. Не отрицая их стремления овладеть массовым движением, факты демонстрировали, что они запаздывали со своими решениями и действиями. Вообще большевистское подполье в столице было немногочисленным, его ослабевали частые аресты, в том числе 25-26 февраля 1917 г. В начале XXI в. появилась и получила широкое своеобразная «историография». В ряде массово растиражированных книг, авторы которых чаще всего отрекомендовывались перед читателем как «историки-любители», Февральская революция представлена как результат заговора не внутренних, а внешних сил, причём не немецких, а из стана 545 Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967; он же. Вторая русская революция: Москва. Фронт. Периферия. М., 1971;.Лейберов И.П. На штурм самодержавия: Петроградский пролетариат в годы первой мировой войны и Февральской революции (июль 1914 – март 1917 г.). М., 1979. 546 Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967. С.304. 547 Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. (борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Л., 1977; он же. 27 февраля 1917 г. М., 1984. Последняя книга, хотя и выполнена в полухудожественной форме (с вымышленными автором диалогами), в остальном даёт изложение событий революции и их взаимосвязь на весьма высоком профессиональном уровне. 548 Подробнее см.: Поликарпов В.В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале ХХ века. М., 2008. Раздел «Февраль: страшная масонская тайна» (С.513-533); Ганелин Р.Ш. Политические ситуации конца ХХ – начала XXI в. и исторические оценки причин гибели царизма // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.17-26. 549 Старцев В.И. Тайны русских масонов. Русское политическое масонство начала ХХ века. СПб., 2001; Серков А.И. История русского масонства ХХ века. Том I. СПб., 2009. союзника России по Антанте Англии и будущего участника войны на стороне Антанты – США. Версия эта находится в разительном противоречии с фактической историей (получается, что развал Восточного фронта, неизбежно следовавший за внутренним политическим катаклизмом, входил в намерения союзников – и это во время решающих сражений!). Понятно, что она вызвана пропагандистскими соображениями – стремлением внушить мысль, что российские революции никогда не происходили изнутри, а всегда являлись итогом происков внешних противников страны. Эти дилетантские попытки не стоили бы внимания, если бы не искусственная их поддержка в СМИ и информационном пространстве, которые позволяют говорить о своеобразной «исторической политике» сегодня. В этот поток попала и история отречения от трона Николая II. Казалось бы, что основные факты и события, связанные с ней, давно известны по мемуарам и документальным свидетельствам. Однако в последние годы появился ряд сочинений, «доказывающих», что отречения не было вовсе, а события, известные в частности по дневнику отрекшегося императора, сфальсифицированы550. Несмотря на обилие в последнее время исследовательских работ, основные вопросы, связанные с историей Февральской революции далеки от разрешения. В частности, вопрос о предопределённости краха империи. Была ли Февральская революция неизбежной, а если да – то с какого момента? Являются ли экономические факторы основной составляющей и причиной краха старого порядка, несмотря на появившиеся сейчас исследования, утверждающие успешность поступательного развития отечественной экономики и повышения уровня жизни, в том числе и в годы Первой мировой войны? Можно ли вычленить чью-то направляющую руку в череде событий в Петрограде (хотя бы частично), либо они носили действительно стихийный характер? Не вполне понятен почти мгновенный крах царской власти на местах, вообще удивительным выглядит почти полное отсутствие сопротивления революции со стороны проправительственных сил. Историки как правило начинают Февральскую революцию с уличных манифестаций 23 февраля (8 марта по новому стилю) с требованиями хлеба. Однако В.В. Поликарпов предложил отнести отсчёт событий к 22 февраля – локауту на Путиловском заводе. Предприятие было закрыто в результате предшествовавшей (с 17 февраля) забастовки, а большинство рабочих (36 000) уволены. Их требования носили чисто экономический характер – повышение на 50% жалованья. Процент был завышенным, но администрация вступила было с рабочими в переговоры, соглашаясь дать прибавку в 20% (т.е. косвенно признавая её справедливость требования), однако быстро свернула их. Чем вызывалось такое решение – непонятно. Есть предположение, что управленцы превратили забастовку в предлог для остановки завода, так как на предприятии кончился уголь551. Руководство завода действовало решительно, но недальновидно, так как Путиловский завод являлся своеобразным барометром настроения столичных рабочих (с забастовки на нём началась Первая русская революция). Для одних локаут означал скорейшую отправку на фронт, для других – полуголодное состояние обещало превратиться в голодное, которое ещё и совпало с возникшем в Петрограде дефицитом хлеба. Отсюда понятна та ответная решительность, которую демонстрировали рабочие 22-го февраля на встрече с депутатами Думы А.Ф. Керенским и Н.С. Чхеидзе, предвещая, что начавшаяся забастовка обернётся чрезвычайно серьёзными событиями552. 23 февраля сошлось воедино многое. Кроме празднования 8 марта, в честь которого на улицы вышло немало работниц, в булочных на Выборгской стороне уже несколько 550 Мультатули П.В. Николай II. Отречение, которого не было. М., 2010. Поликарпов В.В. Начало рабочих выступлений в столице // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.65. 552 Там же. С.44. 551 дней как многим покупателям не доставалось чёрного хлеба. Именно чёрного – в появившихся в последние годы интерпретациях событий вдруг зазвучали утверждения, что в столице исчез только белый хлеб. Это не так – не стало всякого хлеба (кроме того, надо иметь в виду, что белый был существенно дороже). Показательно, что дефицит хлеба вспыхнул сначала в Выборгском – рабочем, небогатом районе. Журналист Е.П. Семёнов зафиксировал перелом настроения уже 19 февраля – в очередях стали раздаваться проклятья в адрес правительства, а 21-го появились слухи о разгромах лавок553. С утра 23го люди по-прежнему искали хлеб. «В какие-нибудь два часа все запасы выпеченного хлеба в булочных на Выборгской стороне иссякли и появились аншлаги, что чёрного хлеба нет, а на некоторых булочных было ещё написано, что и не будет»554. Что случилось? Несмотря на значительное сокращение поставок муки и зерна в город (особенно в январе – привезли всего 10% от необходимого), запасов пока имелось достаточно, город был обеспечен минимум на пару недель. Тем не менее, по столице стали быстро распространяться панические слухи, очереди в булочные не расходились, охватывая целые кварталы: рабочие боялись потерять место. Это был взрыв ажиотажного спроса. Всё это происходило без какого-либо участия революционных партий, в том числе и большевиков, которые, наоборот, призывали не выходить на улицы 23 февраля и не бастовать. Даже 25-го февраля утром они ещё не поняли, что происходит, продолжая надеяться, что уличное движение сможет перерасти в революцию555. Власть оказалась совершенно не готова к ажиотажному спросу на хлеб, находилась в смятении, рассматривая наступившие события как случайность. Вместо немедленных чрезвычайных мер вроде массовой раздачи выпеченного хлеба и просто муки последовали печатные объявления, что в столице всего достаточно. Разумеется, это только подстегнуло спрос (раз вместо хлеба заверения, значит, в самом деле ничего нет). Поэтому неудивительно, что 23 февраля на улицах оказалось до трети всех рабочих столицы (около 60 тыс. из них – в Выборгском районе) с лозунгом «хлеба». 23-го же начались «снятия» это когда забастовавшие вовлекали в движение тех, кто ещё работал, препятствуя производству, иногда силой. За забастовки во время войны предполагалась серьёзная кара – как минимум, отправка в армию. Срабатывала психология: чем больше станет бросивших работу, тем меньше шансов, что всех уволят и отправят на фронт. Это объясняет, почему активность рабочих на «снятиях» была такой высокой, почему они сразу проявили наибольшую решительность и почему именно там начались первые стычки с полицией. Неправильно расценивать уличные манифестации как чисто рабочие – многочисленные свидетели утверждают, что в центре города в них участвовала самая разнообразная публика: домохозяйки, учащиеся, даже офицеры. Толпа даже не требовала, а как-то стонала «Хлеба». Это был не последний вопль отчаяния: припасы у населения ещё имелись, голодных обмороков на улицах не фиксировали, наоборот, задорные улыбки. Это ставило полицию, по признанию градоначальника А.П. Балка, в глупое и смешное положение556. Лозунги «Долой самодержавие» и «Долой войну», если и были, то единичными. Вышедшие Вообще революция прошла преимущественно под лозунгом «За победу», обратные, по-видимому, чаще встречаются в мемуарах большевиков, чем они реально присутствовали в толпе. на улицы люди не вела себя агрессивно по отношению к охранителям порядка, что сбивало их с толку. Во второй половине дня она просочилась на 553 Ганелин Р.Ш. 23 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.85 554 Поликарпов В.В. Начало рабочих выступлений в столице // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.60. 555 Ганелин Р.Ш. 25 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.105-106. 556 Балк А.П. Гибель царского Петрограда: Февральская революция глазами градоначальника // Русское прошлое. Кн.1. Л., 1991. С.27-28. центральные улицы столицы. Полицейские и казаки рассеивали народ, люди подчинялись, расходились и быстро собирались снова. Всё происходило мирно. Однако продолжавшие стоять очереди за хлебом (к ним ещё добавились керосинные) продолжали являться важным фактором напряжения в городе. Погромы лавок постепенно расширялись – пока медленно, полиция старалась препятствовать, даже задержала часть мародёров с поличным. Это были не «профессионалы» – подавляющее число их составляли женщины-работницы и подростки. Девиантное поведение, постепенно охватывавшее толпу – красный сигнал для власти. Для удержания обстановки в рамках хотя бы относительного спокойствия требовались быстрые и решительные меры. Руководство города имело для них не более 23 дней. Вместо ликвидации хлебного вопроса администрация ответила выставлением усиленных полицейских патрулей и казаков. Они, столкнувшись с криками «хлеба» безоружной толпы, вели себя пассивно, были явно озадачены, команды рассеивать толпу исполнялись плохо557. Толпа же встречала их, чуть не приветствуя, угощая сигаретами, женщины уговаривали не мешать шествиям и в ряде случаев – небезуспешно. В столице в дни революции были дислоцированы в основном учебные команды ряда полков и казаки, гвардия находилась на фронте. Решение вернуть её в столицу было уже принято, но ещё не осуществлено. Впоследствии это обстоятельство некоторые историки, особенно военные, рассматривали как решающий фактор в победе восстания (якобы гвардия повела бы себя иначе, сохранив верность императору). Но стала бы стрелять гвардия, столкнувшись с толпой обывателей, а не с рабочими дружинами, памятными по событиям 1905 года? Однозначно утвердительный ответ на этот вопрос кажется сомнительным. 24 февраля забастовка охватила практически весь Выборгский район (до 70 тыс. рабочих). Также встали заводы в других районах столицы (Сименс и Гальске на Васильевском острове, Адмиралтейский завод на Галерном острове, предприятия в на Охте и Обводном канале и др.). Градоначальник А.П. Балк определил число забастовавших в 197 тыс. человек (131 предприятие). Крики «Долой войну», «Долой полицию», «Да здравствует республика», раздававшиеся из толпы, отмечали полицейские. Это означало, что настроение недовольства переходило с хлеба (которого по-прежнему не было и продолжались погромы лавок) на власть. Но к вечеру (19 часам) город затих. Власть продолжала пребывать в недоумении. Агентура охранки не фиксировала высокой активности революционного подполья, что с изумлением отметил её начальник генерал К.И. Глобачёв. Но если не они, то кто? Приставы полицейских частей и участков доносили о быстро растущем антиправительственном движении, это сочетание поставило руководство города и округа в тупик. Проблем прибавила выявившаяся ненадёжность казаков. Ответом градоначальника на все проблемы стало учреждение военно-полицейских постов и передача ответственности за порядок в столице командующему войсками округа. То есть, вместо хлеба обывателю предложили познакомиться с воинскими командами, вооружёнными в том числе и пулемётами, но получившими распоряжение не стрелять. Одновременно продовольственное снабжение столицы было передано городскому самоуправлению. Мера сама по себе вполне вписывалась в логику власти: если у самих не получается, то пусть Дума расхлёбывает. Возможно, она бы и справилась, но в момент уличных манифестаций ждать от неё немедленных эффективных действий было бы странно. К тому же, как показали события вечера 25-го, гласные тут же погрузились в дискуссию о введении карточек на хлеб, не сделав ничего для того, чтобы этот хлеб немедленно появился у митингующих558. 557 Там же. С.27. Ганелин Р.Ш. 25 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.112-115. 558 Однако следующий день 25-го февраля (суббота) не лишил ещё градоначальника оптимизма. С утра, по его впечатлениям, внешне казалось, что в городе всё в порядке, как будто накануне и не было колоссальных манифестаций. Однако бастовало 240 тыс. человек, невыход на работу стал всеобщим. Не удивительно, что утром в рабочих районах снова началось движение. Приставы в этот день фиксировали весьма враждебное отношение толпы к полиции, пошли нападения на чинов, сопровождавшиеся отнятием оружия, в ответ они стали стрелять по нападающим559. Войска – по-прежнему на улицах, на них пока не бросались. «Толпа уже не двигалась со стонами: “хлеба, хлеба” и не проявляла свойственное ей в предыдущие дни весёлое настроение, впрочем, и состав толпы был иной: преобладали подонки и интеллигентная молодежь с немалым процентом молодых евреев. <…> Этот день был обилен происшествиями и явно носил бунтарский характер. Трамваи останавливались. Седоков с извозчиков ссаживали, причём по адресу прилично одетых сыпались остроты и ругань. В некоторых местах из лавок тащили съестные припасы, ну и конечно били фонари и стёкла в окнах. Появились и красные флаги, но всё пока ещё было разрозненно»560. На этот день приходится знаковое событие: убийство на Знаменской площади казаком полицейского пристава ротмистра Крылова, пытавшегося арестовать знаменосца. Он, как показали дальнейшие события, не означал переход казаков на сторону революции, но однозначно свидетельствовал, что они не могут более рассматриваться опорой власти. А.П. Балк, похоже, это понял и решил более не выводить казаков из казарм, вызвав вместо них кавалерийские части из Новгорода и Царского села 561. В других частях города войска и полиция уже стреляли в манифестантов, были убитые и раненые (так, только у Городской думы на Невском проспекте – 4 и 12). Толпе было нечем ответить: оружия у манифестантов практически не было. Пока. Удивительно, но до 25 февраля 1917 г. правительство и столичная администрация действовали сами по себе, не получая никаких распоряжений от Николая II. Царь уехал из Царского в Ставку 22 февраля, когда ничто не предвещало грядущие события. Это была обычная поездка, с намерением отдохнуть от утомлявших его повседневных забот. В первые дни революции самодержец работал даже меньше, чем обычно, тратя на государственные вопросы ежедневно по два с небольшим часа. Вернуться в столицу самодержец собирался в начале марта, т.е. оставлял Петроград всего на неделю. Почемуто считается, что прямая связь Могилёва и Петрограда осуществлялась с помощью телеграфа и обычной почтой. Однако тогда уже имелась прямая телефонная линия, Николай II постоянно переговаривался по нему с супругой и чины из царского окружения каждый вечер занимали очередь, чтобы пообщаться со своими семьями562. Так что в общем обстановка и начавшееся уличное движение не было для Ставки секретом. С.В. Куликов обнаружил телеграмму Н.Д. Голицына, которую премьер отправил царю днём 24 февраля, сообщавшую об уличных беспорядках в столице из-за обострения в снабжении продовольствием, но была ли она своевременно доложена – неизвестно563. Первые телеграммы о происходивших событиях в общем виде, но с оптимистичными оценками достигли царя только 25-го564. В частности, в этот день о начале беспорядков и их разрастании в столице дважды докладывал военный министр М.А. Беляев. Была также телеграмма А.Д. Протопопова дворцовому коменданту В.Н. Воейкову о нехватке хлеба, «буйствующих» на улицах и приветствия их войсками. Несмотря на заверение, что военное начальство принимает «энергичные меры» для подавления выступлений, 559 Там же. С.102-103. Цит. по: Там же. С.103. Там же. С.105. 562 Дубенский Д.Н. Как произошёл переворот в России // Русская летопись. Кн.3. Париж, 1922. С.28, 33-34. 563 Куликов С.В. Совет министров и падение монархии // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.167. 564 Бурждалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. С.167-168. 560 561 становилось понятно: дело плохо, несмотря на рассказы С.С. Хабалова М.В. Алексееву об успешном рассеивании толпы кавалерийскими эскадронами. Не лучше оказалась осведомлена в событиях и императрица Александра Фёдоровна, каждый день писавшая супругу из Царского Села. Упомянув о стачках в столице, она не сумела правильно оценить их: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба – просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать»565. 26-го она продолжила: «Вся беда от этой зевающей публики – хорошо одетых людей, раненых солдат и т.д., курсисток и проч., которые подстрекают других». Впрочем, 25-го у неё появилась настоящая тревога, но она продолжала верить заверениям А.Д. Протопопова, что «всё будет спокойно»566. Николай II едва ли не адекватнее всех в Ставке оценил происшедшие события, отнёсшись к движению весьма серьёзно и приказав С.С. Хабалову «завтра же (т.е., 26-го) прекратить в столице беспорядки»567. С.С. Хабалова полученная около 21 часа 25 февраля телеграмма «хватила обухом… Что я буду делать? Как мне прекратить? Когда говорили: “Хлеба дать”, - дали хлеба, и кончено. Но кода на флагах надпись: “Долой самодержавие”, - какой же тут хлеб успокоит! Но что же делать? Царь велел: стрелять надо. Я убит был, положительно убит! Потому что я не видел, чтобы это последнее средство, которое я пущу в ход, привело бы непременно к желательному результату» 568. То есть, команда «стрелять» была вызвана не переосмыслением отношения к массовым акциям, а стала результатом царского приказа. Была ли она разумной? Разумеется, все понимали, что применение оружия означает жертвы, но решительность давала власти шанс, тогда как пассивное следование за событиями привело бы к несомненно скорому падению власти, но без сопротивления. Это не оправдывает принимавших такие решения, но объясняет логику их поведения. Встрепенулся и А.П. Балк, попытавшись приступить к решительным действиям. Правда, он не решил ни одной из уже ставших очевидными проблем, а объявил, что если движение не прекратится 28 февраля (т.е. 27-го – ещё можно?), то новобранцы призывов 1917, 1918 и 1919 гг. с отсрочками будут немедленно мобилизованы в армию. Разумеется, такая угроза не возымела никакого действия. Правительство, не собиравшееся до 25 февраля, также очнулось, хотя произошло это до царского распоряжения. Заседание Совета министров, состоявшееся в ночь с 25 на 26 февраля, обсуждало как подавление беспорядков, так и немедленный роспуск Думы. А.Д. Протопопов, выказывая решительность в подавлении выступлений, связывал эти два вопроса. У министра имелась даже некая сложная теория, объяснявшая происходившие события, которую он дважды пытался развивать на заседаниях правительства. По мысли А.Д. Протопопова, революционное движение «втекает постепенно» в оппозиционное. «Оппозиционная часть самой Думы постепенно сливается с революционным течением», вместе эти движения с новой силой стремятся к власти 569. То есть, выходец из Думы пришёл к фантастической мысли о слиянии революционеров и либералов при доминировании первых. Иначе говоря, главной в голове министра стала улица, поэтому любые действия в каждый момент могли обернуться революционным штурмом власти (это несмотря на то, что охранка была хорошо осведомлена о действительном состоянии 565 Цит. по: Ганелин Р.Ш. 25 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.111. 566 Ганелин Р.Ш. 26 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.154-155. 567 Цит. по: Ганелин Р.Ш. 25 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.112. 568 Цит. по: Ганелин Р.Ш. 26 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.120. 569 Показания Н.Н. Покровского в Чрезвычайной следственной комиссии 30 июня 1917 г. // Падение царского режима. Т.V. М.:Л., 1926. С.357. дел у революционеров). Следствием его представлений стал арест в ночь с 25 на 26-е верхушки столичных большевиков, а также деятелей военно-промышленных комитетов (всего более 100 человек): министр думал, что захватил «”руководящий” движением “коллектив”»570. Однако это было заблуждение: уличное движение не прекратилось. Вследствие царского приказа 26-го февраля уже в первой половине дня началась стрельба выведенных на улицы войск против манифестантов, сразу же появилось значительное по сравнению с предшествовавшими днями количество жертв. Ключевую роль для дальнейшего хода революции сыграли события на Знаменской площади, хорошо известные по воспоминаниям. Учебная команда Волынского полка стремилась уклониться от стрельбы в безоружных обывателей (надо признать, проявлявших поразительную беспечность) под руководством пьяных офицеров. Принуждение стрелять в мирных людей явилось колоссальным психологическим ударом по солдатам, которых поставили перед жесточайшим нравственным выбором: или они отказываются исполнять приказания начальства и тогда трибунал с серьёзнейшими последствиями, или они обагрят кровью неповинных свои руки. 26-го была имитация стрельбы, но в следующие дни такой приём мог и не сработать. Первой против такого выбора взбунтовалась рота Павловского полка вечером 26 февраля, но власть сумела с ней справиться, показав заодно, что подозрения о возможной расправе с отказавшимися стрелять вполне оправданы. Власти следовало максимально насторожиться, однако этого не случилось. А.П. Балк же сделал из событий дня неверный вывод: его действия точны и 27-го будет спад беспорядков571. Однако 27 февраля началось с восстания в Волынском полку. После 6 утра, когда командир учебной команды Волынского пока штабс-капитан Лашкевич вышел к построившимся солдатам вместо ответа на приветствие он услышал «Ура!». Почувствовав неладное, офицер стремительно направился к выходу со двора, но был убит выстрелом. С этого момента начинается восстание волынцев, организованное унтер-офицером Кирпичниковым. 600 солдат быстро разобрали оружие и высыпали на Парадную улицу, где стояли их казармы, а затем на Кирочную, двигаясь в сторону Литейного проспекта. По дороге они подняли Литовский полк, а также роту Преображенского полка и Сапёрный батальон. Уже к 7 утра число взбунтовавшихся солдат превышало 25 тыс. человек. Эта огромная масса, покинув казармы с оружием в руках, бросилась в сторону Александровского моста. Почему туда? Через мост лежал путь на Выборгскую сторону – рабочий район, где они могли получить поддержку. Никакого плана действий взбунтовавшиеся не имели, никто ими не руководил (к ним присоединилась лишь незначительное число младших офицеров), никаких лозунгов типа «долой самодержавие» они не выбрасывали. Солдаты выступили против той власти, которая пыталась заставить их стрелять по толпе – вот причина их бунта. На Выборгской стороне они искали не просто поддержки, они понимали, что пути назад нет: выступление с оружием в руках, убийство офицеров – это гарантированный военный трибунал и расстрел. Расширяя восстание, вовлекая в него всё больше людей, солдаты спасали себе жизнь: всех не расстреляют. Далее солдаты по пути к мосту начали громить и подожгли окружной суд. Из камер предварительного заключения были выпущены все заключённые, как политические, так и уголовные, которые присоединились к повстанцам. Напротив суда находился Петроградский орудийный завод и часть производства Петроградского патронного завода, рабочие которых пополнили толпу. Раздавались речи агитаторов из революционеров, призывавших к свержению строя, что, разумеется, находило в толпе живой отклик. И вся эта публика двинулась на Выборгскую сторону. Подступы к Александровскому мосту охраняли части Московского полка, которые при виде многотысячной толпы просто 570 Ганелин Р.Ш. 26 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.121. 571 Там же. С.139. разбежались. Путь в рабочий район был открыт, в районе Финляндского вокзала они встретились с рабочими, идущими под лозунгами «Долой самодержавие». Пошли разгромы военных складов, оружейных магазинов и что не любили упоминать советские историки – других торговых заведений и складов (в дело вступил выпущенный на свободу криминальный элемент). Старая власть исчезла, полицейские участки осаждались один за другим и быстро захватывались, как правило, без сопротивления. Если толпе попадались чины полиции, они имели немного шансов, чтобы уцелеть. Революция победила как минимум в одном районе столицы. Большевики предприняли попытку сделать из Финляндского вокзала штаб восстания, руководимый ими, и призвали к созданию временного революционного правительства. Но – не удалось. Почему? Официальная версия – что меньшевикиоборонцы, в том числе глава Рабочей группы при ЦВПК К.А. Гвоздев, освобождённые из Крестов (2400 человек), возглавили толпу и направили её обратно на Литейный проспект, в направлении Государственной думы. Наверное, к этому надо добавить, что руководил толпой, состоящей по преимуществу из солдат, по-прежнему страх. Он диктовал им единственно понятную тактику – скорейшее расширение бунта и подавление любых очагов его сопротивления. Отсюда – зверская расправа над батальоном самокатчиков, оказавшим вооружённый отпор агрессивной толпе572. Он также диктовал поиск той силы, которая бы оправдала их действия. Штаб большевиков надёжным местом в этом отношении не казался. Другое дело – Государственная дума. Она воспринималась в обществе чаще всего не как парламент, а как сила, оппозиционная самодержавной власти. Очень выразительно происходившие события днём 27-го февраля, когда восставшие проникли в Таврический дворец, описал очевидец, П.Н. Милюков: «черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу <...> Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди <...> Живым, вязким человеческим повидлом они залили растерянный Таврический дворец, залепили зал за залом, комнату за комнатой, помещение за помещением»573. Чуть позже вокруг Думы «шумела и галдела многочисленная пестрая толпа. Тут были и мужчины, и женщины, солдаты и штатские, старики и учащаяся молодежь, чиновничьи фуражки и гимназические шинели, странная смесь одежд и лиц. Все это спорило, галдело, чего-то ждало, чем-то восторгалось и чегото боялось». «Здание Думы было сплошь забито посторонними людьми, преимущественно солдатами. В коридорах, в прихожей была невообразимая давка, люди стояли или двигались непроизвольно, носимые течением, прижатые один к другому <...> В круглом зале возвышалась чуть ли не до второго этажа громадная груда мешков с мукой и всяких запасов»574. «Революционные солдаты» прихватили с собой гору оружия: «ящики пулеметных лент, ручных гранат, кажется, даже втащили и пушку». Они намеревались защищать этим не осмелевших думцев, а самих себя. Солдаты вошли в Таврический дворец «не как победители, а как люди, боявшиеся ответственности за совершенное нарушение дисциплины, за убийства командиров и офицеров». От Думы они ждали прежде всего защиты. П.Н. Милюков вспоминал: «Когда где-то около дворца послышались выстрелы, часть солдат бросилась бежать, разбили окна в полуциркулярном зале, стали выскакивать из окон в сад дворца. Потом, успокоившись, они расположились в помещениях дворца на ночевку. Появились радикальные барышни и начали угощать солдат чаем с бутербродами»575. Получается, что это взбунтовавшиеся солдаты превратили Думу в центр революции в Петрограде? Действительно, не Дума и не её депутаты подняли восстание солдат, т.е. члены палаты не давали отмашку на начало насильственного свержения старого строя. Государственная дума продолжала обычные заседания до 25 февраля, 572 Старцев В.И. 27 февраля 1917. М., 1984. С.139-147. Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.445. 574 Савич Н.В. Воспоминания. СПб.:Дюссельдорф, 1993. С.214. 575 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.253. 573 следующее общее собрание депутатов было намечено на вторник, 28 февраля, 27-го же предполагался Совет старейшин и частное заседание депутатов, об этом решило совещание лидеров Прогрессивного блока 26-го576. Однако поздно вечером 26 февраля стало известно, что глава правительства Н.Д. Голицын решил воспользоваться имеющимся у него «бланковым указом» царя и прервать думскую сессию с 27 февраля. Шаг премьера стал итогом переговоров, которые вели министры А.А. Риттих и Н.Н. Покровский с рядом думцев. Бюрократы и депутаты из кадетов (В.А. Маклаков), октябристов (Н.В. Савич) и даже националистов (П.Н. Балашёв), не входивших в Прогрессивный блок, сошлись в необходимости распустить Думу и сильно изменить состав кабинета. «Уступки, на которые были готовы пойти оппозиционеры, были очень значительны»577. Они предлагали возвращение к власти нескольких отставленных сановников с добавлением к ним 2-3 умеренных общественных деятелей, что являлось всего лишь «мягким» вариантом министерства доверия. Зачем распускать Думу? Вопервых, чтобы дать новым министрам время войти в курс дел; во-вторых, умеренные думцы стремились уйти от ответственности за происходившие в столице события, свалив их на правительство. Но комбинация упёрлась в несогласие Николая II, который в ответ на просьбу Н.Д. Голицына об отставке кабинета ответил из Могилёва требованием, чтобы все оставались на своих местах до его возвращения в Петроград. С раннего утра 27 февраля в Таврическом дворце начали собираться депутаты. Они нерешительно топтались в коридорах и различных помещениях. Попытка А.Ф. Керенского собрать народных избранников в зал заседаний не увенчалась успехом: депутаты все еще боялись нарушить царский указ о завершении сессии578. В 12 часов в Думе собрался Совет старейшин. Его заседание проводилось вполне легально, так как царский указ останавливал лишь деятельность общего собрания депутатов, но не комиссий и других структур. После непростых дискуссий, не без труда преодолевая нерешительность, днём Совет старейшин принял два постановления: «Государственной думе не расходиться. Всем депутатам оставаться на своих местах»; 2) «Основным лозунгом момента является упразднение старой власти и замена её новой», в котором Дума предполагала принять «живейшее участие». Собственно в предложении депутатам «не расходиться» не было ничего революционного: оно не противоречило царскому указу579. Но вот второй пункт об упразднении «старой власти» являлся однозначно революционным. Вынудили ли к этому Совет старейшин появившаяся толпа? Скорее всего, нет. К этому времени в Таврический только начали проникать небольшие группы посторонних – «интеллигенты, имевшие касательство к политике», несмотря на то, что ворота еще были закрыты и караул нес свою вахту580. Однако было непрямое воздействие: восстание свидетельствовало о возникающем вакууме власти. Даже когда к 14 часам восставшие окружили Таврический дворец и взяли его охрану на себя, в начавшемся в 14.30 частном совещании депутатов предложение Н.С. Чхеидзе, В.И. Дзюбинского и других левых взять на себя организацию новой власти было отвергнуто правой частью Прогрессивного блока. Лишь сообщение о том, что к Думе приближаются новые большие группы восставших солдат заставило частное совещание депутатов образовать «Временный комитет членов Государственной думы для водворения порядка в столице и для сношения с лицами и учреждениями»581. Он, таким образом, не претендовал на роль новой власти. Во Временный комитет вошли: М.В. Родзянко, И.И. 576 Ганелин Р.Ш. 26 февраля // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.145. 577 Там же. С.153. 578 Бурждалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. С.228. 579 Николаев А.Б. Государственная дума и Февральская революция: 27 февраля – 3 марта 1917 г. // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.209, 211, 214. 580 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.252. 581 Николаев А.Б. Государственная дума и Февральская революция: 27 февраля – 3 марта 1917 г. // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.218-221. Дмитрюков, С.И. Шидловский (октябристы), П.Н. Милюков, Н.В. Некрасов (кадеты), А.И. Коновалов, В.А. Ржевский (прогрессисты), В.В. Шульгин (независимый националист), В.Н. Львов (центр), М.А. Караулов (независимый), А.Ф. Керенский (трудовик), Н.С. Чхеидзе (социал-демократ - меньшевик)582. Большинство из членов Временного комитета Думы состояли в руководстве Прогрессивного блока. Но само создание группой депутатов органа, не предусмотренного законодательством о Думе, свидетельствовало, что думские лидеры, независимо от того, желали они того, или нет, но включились в революционные события. Следует иметь в виду, что состав комитета был неоднороден: в него вошли как те, кто искренне не хотел брать на себя «бремя власти», так и те, кто к этой власти сознательно рвался (А.Ф. Керенский, Н.С. Чхеидзе, Н.В. Некрасов). Действия этих людей разительно отличались друг от друга, поэтому невольно создавалось впечатление о крайне неоднозначной позиции всего Временного комитета Думы. Среди историков не сложилось единого мнения, можно считать Временный комитет Государственной думы первым революционным правительством или нет. Лучший знаток истории палаты в дни революции А.Б. Николаев считает, что да. Но, возможно, ответ на этот вопрос не может быть однозначным. С одной стороны, сам комитет не желал брать на себя ответственность за происходившее в эти дни в столице. Но с другой, часть его распоряжений свидетельствует, что он объединил в своем лице функции законодательной (изменение порядка управления), исполнительной (командирование в министерства «комиссаров» преимущественно из числа думских депутатов) и даже судебной власти (санкционирование арестов видных деятелей «старого строя»). Главным в их деятельности стало отстранение неугодных новой власти руководителей и назначение новых. Важнейшее значение имело создание вместе с Советом рабочих и солдатских депутатов, начавшемся формироваться поздно вечером 27 февраля, Военной комиссии, которая небезуспешно занималась подчинением себе восставших солдат, пока они не превратились в бесформенную вооруженную массу583. Временный комитет Думы оказался перед нелегким выбором. Не желая брать власть, он либо все-равно делал это под напором обстоятельств, либо рисковал быть сметенным даже не в ближайшие дни, а часы массовым антиправительственным движением. Члены Временного комитета поздно вечером наст настаивали на том, чтобы Родзянко объявил себя властью. Председатель Думы долго колебался. «На его всегда уверенном лице видны сомнения и тревога <...> “Что вы мне предлагаете, господа, отвечает он, – взять власть в свои руки – да ведь это прямой революционный акт. Разве я могу на это пойти”»584. Однако после получасового размышления «Родзянко поднял голову и встретился со взглядом Милюкова. Тот многозначительно и уверенно трижды наклонил голову, подавая знак “надо решиться”. Родзянко выпрямился в кресле и с размаху ударил ладонью по столу. “Хорошо, господа, – громким голосом произнес он, – я беру власть в свои руки. Но отсель прошу всех беспрекословно мне подчиняться <...> Александр Федорович, – добавил он, обращаясь к Керенскому, – это особенно к Вам относится”. Керенский встал. “Я готов действовать в полном согласии с Временным комитетом Думы, – сказал он, – однако примите во внимание, что сейчас бурлит в бюджетной комиссии”»585. Будущий премьер намекал на идущее рядом первое заседание исполкома Петроградского совета, который также решил стать властью. Председателем совета был избран Н.С. Чхеидзе, его заместителем – А.Ф. Керенский. Совет рабочих и солдатских депутатов выглядел бесформенно, кроме представителей от фабрик к нему примыкал, кто хотел, тем не менее, он претендовал на роль народной власти586. 582 Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.286. Николаев А.Б. Государственная дума и Февральская революция: 27 февраля – 3 марта 1917 г. // Первая мировая война и конец Российской империи. Т.III. Февральская революция. СПб., 2014. С.257-281. 584 Цит. по: Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С.288-289. 585 Цит. по: Там же. С.289-290. 586 Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. М., 1990. С.253. 583 Отречение Николая II Пока в Петрограде рушился старый порядок, Николай II продолжал находиться в Ставке. На него не оказали никакого видимого эффекта полные отчаяния и призывов срочно действовать (создать новое правительство) телеграммы председателя Государственной думы М.В. Родзянко, доставленные «хозяину» России 26 и 27 февраля – похоже, что он просто не придал им значение. Одновременно Александра Фёдоровна в Царском Селе 26 февраля ощутила настоящее спокойствие на могиле Г.Е. Распутина. Однако 26 и 27 февраля число тревожных телеграмм из столицы быстро нарастало. Самые важные поступили вечером: от М.А. Беляева о резком ухудшении обстановки и Н.Д. Голицына с просьбой об отставке. Утром 27-го пришли телеграмма С.С. Хабалова о бунте Волынского полка, А.Д. Протопопова о событиях 26-го февраля. Но сообщения запаздывали, обстановка менялась быстрее. Несмотря на успокоительный тон сообщений «силовых» министров, царь оценил ситуацию более адекватно. Уступать массовому движению самодержец не собирался, наоборот, для восстановления порядка вечером 27-го в столицу был направлен карательный отряд под командованием генерала Н.И. Иванова, получившем диктаторские полномочия. дав ему диктаторские полномочия. Лишь после этого, в ночь с 27 на 28 февраля, когда революция в столице уже победила, Николай II после длительного разговора с М.В. Алексеевым, который умолял царя дать ответственное министерство, экстренно отбыл в уже переставшую быть верной ему столицу587. Уже под утро 28 февраля литерный поезд покинул Могилев, его путь лежал в Царское Село. Однако воссоединиться с семьей самодержец так и не смог, к 19 часам 1 марта он оказался в Пскове. Приезд Николая II в окрестности столицы был блокирован как усилиями думских либералов, взявшим под контроль вокзалы столицы, так и стремительным распространением революции. Пока царь находился в пути, в Могилёв продолжали поступать все более и более тревожные телеграммы из Петербурга. «Для Алексеева наступил момент тяжкого выбора: либо ждать связи с царем, либо, взяв ответственность на себя, действовать самостоятельно». Алексеев решился на второе: он обратился к Николаю II с призывом создать новое правительство и отменить карательную экспедицию генерала Иванова. Генералу Н.В. Рузскому потребовалось несколько часов, чтобы убедить царя даровать «ответственное министерство». Только в первом часу ночи 2 марта Николай II сдался. Однако через несколько часов выяснилось, что решение запоздало и что революция поставила ребром уже «династический вопрос»588. М.В. Алексеев, собрав мнения командующих фронтами, решил пойти на уступки дальше и предложил царю отречься от престола в пользу сына Алексея при регентстве Михаила Александровича. Чем объяснить такую позицию военных? «Некомпетентность руководства, развал в области промышленности и снабжения, “распутинщина” - все это раздражало генеральскую верхушку, настраивало ее против последних Романовых. Именно против последних Романовых, а не против монархии как системы - это следует подчеркнуть». Для них возможность успешного продолжения войны связывалась скорее с отречением монарха от престола, чем с сохранением его во главе государства. Непростой выбор между интересами России и лично царской семьи они сделали в пользу страны. Присяга? Да, но они присягали на верность Николаю и России, а не Александре и не Распутину, которые, по слухам, уже управляли государством. Оправдать такое решение было нетрудно тогда, аргументы понятны и сейчас. В атмосфере быстро развивающейся революции «единственной точкой опоры для М.В. Алексеева и других генералов становилась Государственная дума в лице ее Временного комитета»589. Совместное давление на Николая II М.В. Алекссева и Н.В. 587 Камер-фурьерские журналы. 1916-1917 гг. СПб., 2014. С.433. Иоффе Г.З. Великий Октябрь и эпилог царизма. М., 1987. С.71-72. 589 Там же. С.74-75. 588 Рузского привело к тому, что около 15 часов 2 марта самодержец принял решение отречься от престола. Свите удалось убедить Николая пока не сообщать об этом и дождаться приезда посланцев Временного комитета Думы. Из столицы к Николаю II в Псков за отречением от престола поехали А.И. Гучков и В.В. Шульгин. Их вояж готовился в полной тайне от Совета, наверное, поэтому им удалось легко выбраться из Петрограда. Днем 2 августа паровоз с единственным прицепленным к нему вагоном отошел от перрона Варшавского вокзала. А.И. Гучков и В.В. Шульгин отправились к Николаю II 2 марта не столько затем, чтобы получить в руки акт об освобождении им трона, а для легитимизации власти Временного правительства. Позднее В.В. Шульгин вспоминал: «Я отлично понимал, почему я еду. Я чувстввал, что отречение случится неизбежно, и чувствовал, что невозможно поставить государя лицом к лицу с Чхеидзе... Отречение должно быть передано в руки монархистов и ради спасения монархии. Кроме того, было еще другое соображение. Я знал, что офицеров будут убивать именно за то, что они монархисты, за то, что они хотят исполнить свой долг присяги царствующему императору до конца. Это, конечно, относится к лучшим офицерам. Худшие приспособятся. И вот для этих лучших надо было, чтобы сам государь освободил их от присяги, от обязанности повиноваться ему. Он только один мог спасти настоящих офицеров, которые нужны были как никогда. Я знал, что в случае отречения... революции как бы не будет. Государь отречется от престола по собственному желанию, власть перейдет к регенту, который назначит новое правительство. Государственная дума, подчинившаяся указу о роспуске и подхватившая власть только потому, что старые министры разбежались, – передаст эту власть новому правительству. Юридически революции не будет»590. Около 22 часов Шульгин и Гучков, прибывшие в Псков, были приглашены в царский вагон. Слово взял Гучков и объяснил Николаю II обстановку в столице. «Положение в высшей степени угрожающее... Это не есть результат какого-либо заговора или заранее обдуманного переворота, а это движение вырвалось из самой почвы и сразу получило анархический отпечаток, власти стушевались. <...> Так как было страшно, что мятеж примет анархический характер, мы образовали так называемый Временный комитет Государственной думы и начали принимать меры... Кроме нас заседает еще комитет рабочей партии, и мы находимся под его властью и его цензурою. Опасность в том, что если Петроград попадет в руки анархии, нас, умеренных, сметут, так как это движение начинает нас уже захлестывать. <...> В народе глубокое сознание, что положение создалось ошибками власти и именно верховной власти, а потому нужен какой-нибудь акт, который подействовал бы на сознание народное». В качестве такого акта Гучков предложил уже известный план отречения в пользу Алексея при регентстве Михаила – «тогда может быть будет спасена Россия, я говорю, может быть, потому, что события идут так быстро, что в настоящее время Родзянко, меня и умеренных членов Думы крайние элементы считают предателями; они, конечно, против этой комбинации, так как видят в этом возможность спасти наш исконный принцип». После недолгого обсуждения посланцы Думы приняли позицию Николая II: отречение не только за себя, но и за Алексея в пользу брата Михаила Александровича. Тут же был изготовлен соотвествующий документ, подписанный царем и переданный Гучкову в 23.40. Одновременно были составлены указы о назначении председателем Совета министров князя Г.Е. Львова, а верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича. Чтобы не создавалось впечатления, что решения приняты под давлением приехавших, время указов Сенату о назначениях была проставлена как 14 часов, а акта об отречении - 15 часов. На всякий случай акт об 590 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С.499. отречении от престола был составлен в двух экземплярах, с одним из них Гучков и Шульгин немедленно отбыли в Петроград591. Впоследствии документ об отречении Николая II вызвал бурную дискусию, которая продолжается и сейчас. Помимо юридических тонкостей акта, современные авторы, оперируя почему-то только копиями, договорились до того, что сам документ является подделкой. Но из двух экземпляров, подписанных царём, один сохранился, так почему же не провести сейчас его всестороннюю экспертизу, которая сняла бы подобные предположения? Другой вопрос – о содержании документа – представляется более сложным. Дело в том, что возможность отречения действующего самодержца от трона вообще не предусматривалась Основными законами империи, а отречение за несовершеннолетнего сына было невозможно по общегражданскому законодательству. Некоторые исследователи усмотрели в поступке Николая II хитроумный расчет: в случае изменения обстановки в свою пользу царь мог объявить отречение незаконным и вернуться к власти. Разумеется, теоретически можно допустить подобную комбинацию. Но на деле характер самодержца, обстановка последних дней его царствования и поведение после отречения от трона вплоть до трагической гибели в Екатеринбурге, с моей точки зрения, практически исключают возможность такого замысла. Объяснение, что царь решил не расставться с горячо любимым и тяжело больным сыном (а это было обязательным условием передачи ему престола в случае регентства Михаила Александровича – иначе какой бы смысл имело отречение монарха вообще?) кажется более убедительным и логичным. Возникает резонный вопрос: а знали ли о сомнительной юридической природе акта об отречении Гучков и Шульгин? Шульгин в 1928 г. свидетельствовал, что знал. Наверное, прав Г.З. Иоффе: «Шульгин с Гучковым пришли к заключению, что юридические тонкости в сложившейся ситуации уже ни к чему, и приняли “незаконный” акт отречения», в противном случая низложить монарха мог Совет рабочих и солдатских депутатов592. Надо добавить, что и назначение премьера еще не решало вопрос о легитимности всего нового правительства: остальные министры должны были также назначаться царскими указами, так как глава кабинета не имел полномочий подбирать состав Совета министров. Но на это в те бурные дни, кажется, никто не обратил внимания. Пока А.И. Гучков и В.В. Шульгин возвращались в Петроград, утром 3 марта М.В. Родзянко, а также некоторые члены Временного комитета Думы и Временного правительства встретились с великим князем Михаилом Александровичем. Вариант отказа от престола не в пользу сына, а в пользу брата оказался неожиданным, к нему не готовились заранее. Поэтому вопреки предварительным договоренностям на встрече большинство говоривших были против «царя Михаила», на необходимости брать трон настаивали только П.Н. Милюков и А.И. Гучков. Великий князь подумал и отказался от престола. В акте, составленном В.Д. Набоковым и Б.Э. Нольде, решение о будущем управлении Россией передавалось в руки Учредительного собрания593. В те дни многое еще было неясно, лишь впоследствии оказалось, что отказ Михаила положил конец не только трехсотлетнему царствованию дома Романовых, но и монархии в России вообще. 591 Протокол отречения Николая II // Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документы. Л., 1927. С.219-221. 592 Иоффе Г.З. Великий Октябрь и эпилог царизма. М., 1987. С.77. 593 Там же. С.83-87. *** Советская историография второй половины ХХ в. утверждала неразрывную связь между Первой мировой войной и революцией, причем акцент делался на последней, а война рассматривалась как прелюдия крушения старого порядка. Так, в «Кризисе самодержавия», книге, написанной уже в позднесоветскую эпоху и ставшей наиболее обстоятельным и признанным исследованием политической истории последнего царствования, крах империи объяснялся, в первую очередь, «исключительной революционностью российского пролетариата», а также войной, обострившей классовую борьбу и подготовившей революционные взрывы не только в России, но и в странах Европы. И лишь на третьем месте оказалась «гнилость царского режима, затянувшийся кризис самодержавного строя», заключавшийся в его неспособности «приспособиться к развивающимся капиталистическим отношениям, не меняя своей природы»594. Разумеется, надо помнить, что за этим выводом стоял не анализ исторических событий (который не мог подкрепить такое заключение), а идеологическая доктрина, отражение которой было обязательно и типично для большинства авторов. Современные исследования не подтверждают важность двух первых факторов, а третий — существенно уточняют. Имелись и иные точки зрения. А.Я. Аврех пришел к парадоксальному выводу, объясняя события 1917 г. «повышенной прочностью и относительно более длительной прогрессивностью» самодержавия по сравнению с Европой, в результате «за избыток здоровья и крепости в молодости, тратившихся неумеренно и бесконтрольно, царизм в старости расплатился параличом и гниением»595. Не обнаружив решающей роли пролетариата и его классовой борьбы, историк объяснил Февральскую революцию 594 595 Кризис самодержавия в России 1895–1917. Л., 1984. С. 649. Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989. С. 242. сильным саморазложением царизма, усматривая ее в изоляции дома Романовых не только от народа, но и «от собственного класса», «от самых своих преданных сторонников», и контрреволюционностью буржуазии, по сути, симулировавшей оппозиционность, что, в свою очередь, опять же обернулось слабостью самодержавия596. Создание Прогрессивного блока в августе 1915 г. совершенно не вписывалось в эту надуманную схему, поэтому в заключении автор даже не упомянул об этом. Однако следует иметь в виду, что последняя книга А.Я. Авреха была издана в 1989 г., уже после его кончины (1988 г.). Писал же он ее, по видимому, во второй половине 1980-х гг., когда идеологические путы для истории существенно ослабли, чем во многом объясняется идейная вольность автора, отказавшегося от фактора рабочего движения и роли большевистской партии, обязательных до того. Но объяснение причин революции у него все равно является противоречивым и не свободным от явных натяжек. Тезис о контрреволюционной роли «буржуазии» либо «общественности», несмотря на его очевидное идеологическое происхождение (восходил к «Краткому курсу истории В КП(б)»), разделялся не только А.Я. Аврехом, но и многими его коллегами. Но не всеми. К примеру, В.И. Старцев дал картину нарастающей оппозиционности либералов в годы войны, что не только соответствовало многочисленным фактам, но и позволяло говорить о первенствовавшей роли «общественности», а не революционного движения в борьбе с самодержавием, по крайней мере до Февральской революции597. Несомненно можно утверждать, что оппозиция не желала народного взрыва, помня уроки 1905 г., поэтому давила на власть, стремясь упредить массовую революцию. Вообще либеральные противники самодержавия в большинстве выступали против немедленного изменения государственного строя, откладывая значительные политические реформы до завершения войны. Их объединил лозунг «министерства доверия», понимаемый как влияние на назначение царем министров и связи их деятельности с пожеланиями «общественности». В постсоветском варианте «Кризиса самодержавия» — книге «Власть и реформы», увидевшей свет в 1996 г., В.С. Дякин, лучший знаток политической истории военного периода и автор соответствующего раздела, представил уже совсем другой взгляд. Отказавшись от псевдомарксисткой риторики, он рассматривал состояние России в войне как системы, вступившей в конфликт не готовой и поэтому движущейся к краху с нарастающей скоростью. «Первоначальное медленное сползание под уклон еще можно остановить реформами. Запаздывание с каждой из них требует от власть имущих решимости на все более крупные перемены и порождает естественное, но опасное желание не менять ничего. Первые социальные катаклизмы, вызванные этим, еще не ведут к гибели режима, но ускоряют движение к ней. Необходимые для спасения реформы становятся все кардинальнее, время, отпущенное на них, все короче, шансы на успех все меньше. И, наконец, наступает момент, когда никакие реформы уже не могут предотвратить крушение системы»598. Парадокс описанного пути к революции, справедливого самого по себе, состоит в том, что он полностью соответствует мирному времени, если и осложненному, то локальной войной, например, как это было в 1905 г. В годы Первой мировой войны ситуация для самодержавия существенно отличалась. Сверхтяжелое военное испытание исключало одновременное проведение масштабных реформ, какими бы необходимыми они ни казались, так как на это просто не было необходимых ресурсов — ни людских, ни финансовых. Желание не втягиваться в существенные преобразования диктовалось также опасениями за устойчивость политического строя: оборотной стороной его изменения виделась неспособность России продолжать войну, чего более всего опасались союзники. Нельзя не отметить и тот 596 Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989. С. 242, 245. Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905–1917 гг. (борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Л., 1977. С. 262. 597 598 Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 615. факт, что патриотическая мобилизация населения на победу оказалась такой, что никаких социальных катаклизмов, вплоть до февраля 1917 г., не происходило (надо оговориться, что на окраинах империи было более напряженно), а сама Февральская революция прошла большей частью под лозунгами «Война до победы» (но настроение постепенно менялось не в пользу войны). Состояние же революционного движения следует однозначно оценить как глубокий упадок. Полиция в целом контролировала нелегальные партии, настолько «просвечивая» их, что они перестали казаться опасной для власти силой. Несмотря на громкое разоблачение Е.Ф. Азефа, сильнейшие подозрения в адрес Р.В. Малиновского, фактор провокации продолжал играть колоссальную роль. По данным картотеки, которую после 1917 г. составили советские архивисты, число «кротов» среди противников самодержавия, составляло порядка 23 тыс. человек. Разложение революционных партий не могло не отражаться на рабочем движении. На фабриках и заводах только контрразведка имела в столице 44 агента и осведомителя, охватывавших крупные предприятия, в том числе Путиловский завод, который освещало сразу 8 сотрудников 599. Это не считая агентов Департамента полиции и др. Рабочая группа при ЦВ ПК (Центральном военно-промышленном комитете) была создана в том числе и для того, чтобы контролировать массовое рабочее движение, предотвращая забастовки и стачки, чем она успешно и занималась. Там также имелись свои агенты-провокаторы: один из них — и одновременно самых деятельных членов группы — В.М. Абросимов, состоящий на ежемесячном жалованьи у Департамента полиции в 75 руб., часто выступал с заявлениями о революционной деятельности группы — очевидно, по распоряжению своих полицейских начальников600. Не удивительно, что вспыхивавшие с конца 1915 г. массовые акции не были нацелены на свержение самодержавного строя. Растущее волнообразно рабочее движение и близко не достигало уровней революции 1905 г., когда ее начало — 9 января — ознаменовалось забастовкой не менее 150 тыс. только петербургских рабочих, а всеобщая октябрьская политическая стачка, за которой последовало изменение государственного строя, охватила более 2 млн человек. Так, по официальным данным, взлет числа забастовок в январе 1916 г. уже в феврале сменился спадом (до 162 тыс. рабочих по всей империи): на треть сократилось число забастовок, на четверть — число бастующих (но по сравнению с февралем 1915 г. их стало в 4 раза больше)601. Причем требования 77% забастовщиков носили чисто экономический характер: они добивались повышения заработной платы. Следует признать оправданным заключение Департамента полиции (касавшееся, правда, только работников железных дорог): «брожение» среди рабочих «происходит не под влиянием преступной агитации революционных элементов, а исключительно на экономической почве, благодаря повсеместно возрастающей дороговизне предметов первой необходимости»602. Разумеется, материальное положение ухудшалось, но к стабильному росту забастовочного движения это не привело. По данным Министерства торговли и промышленности на начало 1917 г., забастовочное движение в феврале 1917 г. не отличалось принципиально от аналогичных цифр февраля 1916 г. (число протестующих возросло всего на 13%, одновременно потери рабочего времени сократились примерно в 3,6 раза, забастовки стали более короткими: жить на что-то надо, да и в армию могут забрать). Взлет 599 Список секретных сотрудников контрразведовательного отделения при штабе Петроградского военного округа, б/д (до 8 сентября 1916 г.) // РГВИА. Ф. 1343. Оп. 8. Д. 431. Л. 45–48. 600 Изнар Н.Н. Воспоминания. Ч. III // Архив Дома русского зарубежья. Ф. 1. М–159. Л. 120; допрос А.И. Гучкова в Чрезвычайной следственной комиссии 2 августа 1917 г. // Падение царского режима. Т. VI. М.–Л., 1926. С. 286. 601 Забастовочное движение в промышленных предприятиях империи, подчиненных надзору фабричной и горной инспекции, за февраль 1916 г. // РГИА. Ф. 229. Оп. 4. Д. 1898. Л. 69–78. 602 Докладная записка С.П. Белецкого А.Ф. Трепову 26 ноября 1915 г. // РГИА. Ф. 229. Оп. 4. Д. 1898. Л. 4, 5. забастовочного движения произошел только в марте 1917 г., то есть после революции (число бастующих выросло в 5 раз, а потерянных рабочих дней — более чем в 15)603. Возвращаясь к годам войны, надо констатировать, что массовые рабочие выступления и отсутствующее революционное движение не могли заменить никакие другие силы. Национальные группировки были в годы войны слишком малочисленны и слабы, раздирались противоречиями, их лидеры находились преимущественно в эмиграции, чтобы сыграть какую-либо существенную роль в крахе самодержавия (конечно, на местах, особенно на оккупированных территориях, их роль была иной, но это никак не касалось центральной власти). С другой стороны, начавшееся обильное финансирование этих сил Германией в 1916 г. быстрых результатов не принесло, да и не могло этого сделать, об «отдаче» можно говорить лишь после Февральской революции. Масонский заговор, муссируемый в последнее время литературой известного направления, является чистейшим мифом, так как элементарное сопоставление решений и дискуссий партийных и других форумов (например в рамках Прогрессивного блока) показывает, что действия оппозиции соответствовали этим решениям и планам, а не неким указаниям «масонского штаба». Все это, впрочем, уже показано в серьезной исследовательской литературе604. Применительно к 1917 г. надо также отметить, что власть перестала бояться единства рабочего и либерального движения, как это было в 1905 г. (представления А.Д. Протопопова являются исключением). По тогдашним представлениям, рабочими забастовками руководили либералы, поэтому парадокс состоял в том, что на массовые выступления самодержавие отвечало политическими уступками в адрес «общественности». Последующие события показали ошибочность такой оценки, что, как представляется, вполне усвоил И.Л. Горемыкин. Отсюда, вероятно, проистекает несколько презрительное отношение к оппозиции во времена его второго премьерства, больше жестов в адрес либералов стало выказываться после его отставки. Но время уже вышло, а только жестов было явно недостаточно. Основные политические процессы, проходившие в империи во время мировой войны, не выходили за рамки «все для победы». Это диктовало если не неудавшееся «единение», то хотя бы временное объединение бюрократической верхушки и лидеров оппозиции вокруг борьбы с врагом, которое выглядит несомненным. Такая позиция подразумевала необходимость двусторонних шагов навстречу (но не полный отказ от противостояния), недопустимость крайних действий и откладывание разрешения глобальных споров до завершения войны, что, в общем, и наблюдалось. Несмотря на «единение», власть до 1915 г. выдерживала курс на ограничение оппозиции, хотя та и была допущена к организации помощи фронту, получив на это из казны немалые деньги (до Февральской революции — более 550 млн руб.). Однако никаких политических уступок Николай II не делал. К некоторым шагам его подтолкнули только военные неудачи 1915 г.: летом царь, наконец, решился на смену нескольких лиц в правительстве (уволил четырех самых непопулярных и политически одиозных глав ведомств) и расширение участия общества в снабжении армии (прежде всего Особые совещания). Одновременно самодержец сместил верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, что небезосновательно было воспринято как политический жест, направленный против оппозиции. Со своей стороны, либералы усилили требовательность. Таким образом, военные неудачи, при готовности продолжать сражаться, порождали не желание сплотиться, а усиливали расхождения и конфликты. Самым ярким свидетельством этого стало образование в августе 1915 г. антиправительственного Прогрессивного блока, объединившего примерно 2/3 603 Записка «Правонарушения, связанные с рабочим движением» [17 октября 1917 г.] // РГИА. Ф. 1405. Оп. 530. Д. 1133. Л. 14–20. 604 Старцев В.И. Тайны русских масонов. СПб., 2001; Серков А.И. История русского масонства ХХ века. Т.1. СПб., 2009. действовавших на тот момент депутатов Думы и чуть менее половины членов Государственного совета. Это демонстрировало внутреннюю слабость империи и наличие сильного политического кризиса, выражавшегося в противостоянии законодательной и исполнительной ветвей власти, а также отсутствие единства в правительстве, которого, несмотря на многочисленные перетасовки, так и не удалось достичь до Февральской революции. Тем не менее, даже при «министерской чехарде» говорить о развале правительственной власти нельзя. Одновременно с появлением одиозных фигур во главе ведомств также оставались профессионалы с хорошей репутацией, делавшие все для победы (П.Л. Барк, И.К. Григорович, А.Ф. Трепов, А.А. Риттих, Н.Н. Покровский и др.). С другой стороны, и самодержавие и либералы, вопреки растущему противостоянию, продолжали придерживаться некоторых рамок. Власть не пыталась нанести по оппозиции решительный удар — например, в виде роспуска Думы, ареста лидеров либеральных партий, введения диктатуры и т.п., хотя предложения такого рода существовали. В свою очередь, либералы принимали меры для того, чтобы своими действиями не вызвать массовую революцию. Они умерили требования к самодержавию до «министерства доверия», откладывая дальнейшие шаги до завершения войны. Казалось бы, такое положение дел позволит России «дотерпеть» до победы, так как, несмотря на постепенное ухудшение дел, особенно экономической ситуации, до массовых бедствий, развала финансов, голода и т.п. дело не дошло. Поэтому нет оснований говорить о революции как логичном завершении политического противостояния, наблюдается разрыв между общим состоянием империи в начале 1917 г. и быстрым ее крахом. Из этого следует, что фиаско самодержавия нельзя прямо выводить из политических проблем, нужно искать его причины в иных факторах. Дьявол (а в данном случае — революция) скрывался в деталях. Успешное подавление всякого революционного движения и отсутствие по-настоящему массовых политических выступлений сопровождалось неожиданно сильным внутренним разложением верховной власти — этим Россия в корне отличалась от своих союзников и противников. Институт самодержавия сыграл здесь роковую роль: обладатели короны оказались не готовы к испытаниям как из-за специфических личных качеств, так и из-за организации верховной власти, имевшей многочисленные слабости (фавориты, фактор личного влияния и т.п.). О недостаточной пригодности Николая II как самодержца великой державы написано много. В работах последних лет акцент делается обычно на то, как ему было нелегко, как много усилий он прилагал на поприще государственной деятельности, какой он был хороший человек и т.п. Но многочисленные аргументы и свидетельства его политической слабости, невысокой компетенции, специфических личных качеств, нередко мешавших в верховном управлении, никто не опроверг. Камарилья появилась не вследствие заболевания царевича и медицинских успехов «старца» Г.Е. Распутина. Она отразила более глубокие процессы: недоверие к бюрократии, укоренившееся в царствующей семье еще при Александре III, малооправданное стремление быть «ближе» к народу. Дополнилось все это психологическим складом носителей короны, уверившихся в божественном промысле, на них нисходившем, который снимал вопросы целесообразности тех или иных решений и надлежащей ответственности за них. Изоляция императорской четы, ее конфликт даже с ближайшими родственниками в канун 1917 г. привели к утрате царствующими особами реальной картины происходивших событий и неадекватным оценкам и решениям — вот к чему пришли Николай и Александра к 1917 г. Саморазложение объясняет слабость власти, но еще не объясняет революцию. Ведь политический катаклизм случился не в кабинетах в виде дворцового переворота — это бы логически вытекало из плачевного состояния верховного управления. К нему дело, кстати, и шло, но очень медленно (даже наиболее «продвинутый», по сравнению с другими, заговор А.И. Гучкова не вышел в целом из «эмбрионального состояния»). Противоречие заключается в том, что взрыв произошел на улице в виде массовой революции. Вопреки распространенному в обществе мнению, что Россия накануне революции, власти представлялось, что дело не так уж плохо. Действительно, к 1917 г. далеко не все политические процессы достигли критической стадии. Так, камарилья, набиравшая силу при Г.Е. Распутине, после его убийства утратила существенную часть своего влияния. Одновременно дела у оппозиции также шли не лучшим образом — к концу 1916 г. на повестку дня встал вопрос о распаде Прогрессивного блока. То есть либералы не выглядели силой, способной завоевать власть, хотя они к ней однозначно стремились. К 1917 г. политическое давление на правительство, похоже, исчерпало себя. Переход на новый уровень — обвинения в «измене», в подготовке сепаратного мира (брошенные П.Н. Милюковым в Думе 1 ноября 1916 г.) — превращал разговоры и слухи в факт массового настроения, требовавшего низвергнуть «предателей». Взрывоопасность такого действия, задевшего самую чувствительную струну общественных эмоций («все для победы»), оратор явно не осознавал и не просчитал. То, что его речь восприняли как призыв к революции, стало для него сюрпризом. Было ли это решающим действием, переломившим общественное сознание, историкам еще предстоит ответить. Так же как и на связанный с ним другой вопрос: была ли революция неизбежной, а если да, то с какого момента? Существующая палитра мнений, начинающаяся с эпохи «великих реформ», вряд ли может удовлетворить современного читателя, так же как и гадание, в какой именно день февраля 1917 г. события на улицах Петрограда приняли необратимый характер. Следует признать, несмотря на значительное количество исследований, дающих в целом подробную картину событий, сам феномен Февральской революции ими попрежнему не может быть объяснен вполне. Самым плодотворным на сегодняшний день представляется подход, рассматривающий крах самодержавной власти и империи как совокупность различных процессов, не всегда прямо связанных друг с другом. Однако их иерархия — большой вопрос. Очевидно, что политическая история не может здесь доминировать. Давно известно, что революции происходят сначала в головах, а затем на улицах. Соответствующие сдвиги в массовом сознании вызвали не столько экономические трудности, не социальные проблемы, а ряд других процессов, которые до сих пор недостаточно изучены. Вообще иерархия ценностей в массовом сознании, отражение в нем событий может дать картину, совершенно различную с той, что мы получаем, взяв за основу, например, политическую историю. Несомненно, что речь должна идти о сильном возбуждении общества после начала войны и отсутствии адекватной реакции власти на этот процесс. Патриотический подъем власть не сумела до конца использовать, а он еще и состоял не только из готовности понести большие жертвы во время победы, но и ожидания соответствующих шагов со стороны самодержавия, а также — убеждения в необходимости серьезных перемен в жизни империи, к чему корона оказалась совершенно не готова. Развитие этого конфликта, осложненного политической борьбой, которая велась по прежним шаблонам, и привело, по-видимому, к массовой уверенности, сформировавшейся уже в конце 1916 г., что Россию ждет скорая революция. Несомненно, что это сопровождалось значительной маргинализацией сознания. Но для ответа на вопрос, «сделало» ли общественное мнение революцию, необходимо другое исследование. Разумеется, все сказанное не отменяет того, что многие условия для значительных перемен получили в России дальнейшее развитие в годы Первой мировой войны, между ними и революцией есть глубинная связь, но революция прямо из них не выводится. Противостояние либералов и власти, по сути, не прекращавшееся, показывает, что серьезное изменение политического строя было неизбежным даже в случае победоносного завершения войны. Вопрос состоял лишь в размерах преобразований (вероятно, до конституционной монархии) и их способе (путем ли октроированной конституции либо народной революции). Тем не менее, в современной популярной литературе эта связь нередко отрицается, революция изображается как совершенно самостоятельное явление, более того — не как итог внутренних процессов, а следствие заговора внешних сил, причем главным его организатором выводится союзница Англия и почему-то САСШ, которые к Февральской революции даже не вступили в Первую мировую войну. Это противоречит как фактам, так и элементарной логике, что отражено в различных статьях данного трехтомника. Союзники более всего опасались политической нестабильности в России, справедливо рассматривая ее как угрозу Восточному фронту, а следовательно, и всему исходу Первой мировой войны. Странно было бы приписывать Лондону, а затем и Вашингтону такие решения. Февральская революция была по-настоящему стихийной, ни одна партия либо иная организация не может поставить ее себе в заслугу. Вместе с тем такая «беспартийность» — следствие кризиса всей политической системы, которая оказались бессильна перед толпой.