культуРА. ЭкОНОмИкА. влАСть (кОНфлИкт ИлИ кОНвЕРгЕНцИя?)

Национальный патриотический ритуал в контексте истории российской повседневности
29. Письма во власть. 1917–1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям. М., 1998.
30. Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М., 1999.
31. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963.
32. Пушкин А.С. ПСС. В 10-ти т. М., Л., 1949.
33. Религии Древнего Востока. М., 1995.
34. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.
35. Сказания князя Курбского. Изд. Н. Устрялова. 1833.
36. Солоневич И.Л. Народная монархия. Минск, 1998.
37. Сухотин Н.Н. Война в истории русского мира. СПб. 1898.
38. Тарле Е.В. Сочинения. Т.8. М., 1959.
39. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 1998.
40. Хара-Дован Э.С. Чингис-хан как полководец и его наследие // На стыке континентов и цивилизаций. М.,
1996.
41. Хартулари К.Ф. Право суда и помилования, как прерогативы Российской державности. СПб., 1899.
42. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.
43. Цареубийства. Гибель земных богов. М., 1998.
44. Черняев Н.И. Мистика, идеалы и поэзия русского Самодержавия. М., 1998.
45. Шильбер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. В 4 т. СПб., 1904–1905.
46. Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998.
47. Эрлих С.Е. Россия колдунов // Знание — сила. 1995. № 10.
48. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев, 1996.
УДК 177.61
Культура. Экономика. Власть
(Конфликт или конвергенция?)
Диденко В.Д.,
ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», г. Москва
The correlation study of social concepts such as culture, economy, and power is motivated by the fact that
for a long time in the Russian social science the dominant idea has been the priority of material aspect
in social life over the spiritual life; that is, socio-economic factors prior to spiritual and psychological
factors. Reassessment of priorities in social development requires understanding of the principle that the
material wealth of society is just an inner form of culture, and its genuine content is the human development, including the enhancement of fundamental strength and creative opportunities.
Проблема соотношения таких социальных явлений, как культура, экономика и власть
актуализируется тем обстоятельством, что долгое время в нашей обществоведческой науке
доминантным остается представление о приоритете материальной жизни общества над
духовной, социально-экономических факторов бытия над духовно-психологическими.
Отмечено, что идет интенсивная переоценка приоритетов в социальном развитии, что требует
глубокого осознания того, что материальное богатство общества есть лишь внешняя форма
культуры, а подлинным её содержанием является развитие самого человека, его сущностных
сил и креативных возможностей.
Ключевые слова: культура духовная и материальная, цивилизация, идеология, общество,
конвергенция.
13
Историко-культурный дискурс
В наше время, в период социальноэкономических и духовных трансформаций,
поиска эффективных форм гуманизации власти, научно-технических и информационных
«взрывов» проблема соотношения таких социальных явлений, как культура, экономика и
власть обретает новый социокультурный смысл
и актуальность, что обусловливает важность
научного осмысления динамики соотношения
научно-технического и духовного прогресса
в обществе, экономики и культуры.
Исследование этих вопросов в нынешней
социокультурной ситуации актуализируется
тем обстоятельством, что долгое время в нашей обществоведческой науке, общественном сознании и самой социальной практике
доминантным являлось и остается представление о едва ли не тотальном приоритете материальной жизни общества над духовной,
материально-экономических факторах бытия
над духовно-психологическими.
Утилитаристски-прагматически ориентированная политика и идеология властей всех
уровней в годы предшествовавшие «перестройке» и в постперестроечный период приобрели столь всеобщий характер, что культура и ее различные сферы стали пониматься
как продолжение, «инобытие» материальноэкономической жизни или интеллектуальное,
идеологическое обеспечение хозяйственных
программ и создание «новой» модели жизни
человека и социума, основанной на монетаризме.
Причем осуществление на практике таких
концепций наносит серьезный урон не только духовной культуре, когда она развивалась
и развивается по пресловутому остаточному
принципу, но и хозяйственно-экономической
деятельности, в осмыслении и организации
которой человек — главная производительная
сила — аннигилирован, а если и присутствует,
то абстрактно-символически, как отражающее, познающее, овладевающее экономическими процессами существо, а не творящий
их, самоосуществляющийся и подлинный
субъект этих процессов.
Зажатость, невостребованность духовнотворческого потенциала человека и духовной
культуры в целом, обернулись в конечном
итоге стагнацией в экономике и бездуховностью в культуре, эрозией ее нравственногуманистических основ.
14
Поэтому осуществленная ныне властью
радикальная переориентация политики и идеологии на духовно-психологические процессы в обществе, самого человека, его реальное,
а не мифологизированное бытие и отношение
к действительности, выразила исторически
назревшую потребность в переосмыслении
взаимодействия и соотношения материального производства, экономической деятельности и духовной культуры.
Почему мы специально подчеркиваем это,
на первый взгляд, достаточно очевидное обстоятельство? Дело в том, что укоренившееся
в нашей социальной практике, в управлении
культурой вульгарное представление о ее вторичности, производности от материальнотехнической жизни в значительной мере основывается на некоторых теоретических разработках проблем культурной жизни общества.
В таких исследованиях, как правило, декларируется мысль о специфических особенностях духовной культуры, ее уникальном
содержании, а по существу обосновывается
такое «расширительное» ее толкование, при
котором духовная культура функционально и
структурно оказывается только придатком материального бытия общества.
Конечно, тот факт, что культура функционирует в обществе, а всякая социальная система базируется на материальном производстве,
должен быть осмыслен в отношении к культуре. Но при этом, на наш взгляд, нужно идти не
путем расчленения целостного духовного бытия (культуры) на материальную и духовную
составляющие, что чаще всего и происходит
в ряде исследований, а соотносить духовную
культуру с цивилизацией, в пределах которой
конкретно-исторический тип культуры функционирует.
Понятие цивилизации (при всех расхождениях в его трактовке, существующих в литературе, можно выделить бесспорное) фиксирует
орга­ни­за­цион­но-со­циаль­ные, про­из­вод­ствен­
но-экономические, технологические ас­пекты
и параметры социальной системы; ее функционирование основывается, главным образом,
на принципах полезности, оптимальности,
рациональности, а в развитии культуры преобладает принцип самоценности возвышения
человека над его биологической, естественной
природой.
Определенный конкретно-исторический
тип цивилизации, основываясь на вышеназ-
научный журнал ВЕСТНИК АССОЦИАЦИИ ВУЗОВ ТУРИЗМА И СЕРВИСА 2008 / № 3
Культура. Экономика. Власть. (Конфликт или конвергенция?)
ванных принципах, задает культуре ма­те­
риаль­но-организационные предпосылки и
параметры развития, но культура, воспринимая в себя и трансформируя технологические
достижения цивилизации, продуцирует новые
идеи и алгоритмы духовной деятельности, которые имеют тенденцию к преодолению, «расшатыванию» самих принципов функционирования цивилизации.
Именно поэтому все выдающиеся свершения в истории культуры имеют «па­ра­док­
саль­но-неожиданный» характер для «своей»
цивилизации, выходят за пределы целесообразности, оптимальности, рациональности и
в контексте «своей» цивилизации могут выступать как «бесполезные», «иррациональные»,
но в перспективе безграничного развития самого человека и культуры — необходимыми и
закономерными.
И это несовпадение, несоответствие цивилизации и культуры, коренящееся в противоречии действительного (к чему всегда ближе
цивилизация) и должного (что эксплицируется в культуре), реального и идеального,
конечного и бесконечного в жизнедеятельности людей, является глубинным источником поступательного движения и культуры и
цивилизации. «Полное соответствие культуры
и цивилизации, — справедливо отмечают Новикова Л.И. и Завадский С.А. — означало бы
перевод общественного развития в режим автоматического процесса… Культура при этом
теряет смысл как способ самореализации индивидов» [1, c. 46].
Симптомы таких губительных процессов
мы можем наблюдать на разных этапах нашего
общественного развития, когда потребности
цивилизации, форсирование экономического развития, основывавшиеся на принципе
ближайшей выгоды и полезности, оставляли
и оставляют после себя пустыню в природе и
человеческих душах, а культура в своем официально санкционированном виде входит
в соответствие с социально-экономической
доктриной.
Но дело в том и заключается, что даже в такой ситуации, когда цивилизация ангажирует
культуру в той ее части, которая начинает ей
соответствовать и работать на нее (механизм
возникновения этих конклавов может составить предмет специального исследования)
остаются такие структуры и пласты в культуре,
которые сохраняют в себе ориентацию на высшие и непреходящие ценности человеческого
бытия. Причем рано или поздно эти ориентации становятся доминирующими, переламывают негативные тенденции в развитии цивилизации, ибо, по выражению Гегеля, культура
представляет собою имманентный момент
абсолютного и обладает своей бесконечности
ценностью.
Поэтому разрушительным тенденциям,
о которых говорилось выше, всегда противостояли
неинституализированные
формы
культуры, воплощавшиеся в философской
реф­лексии, в научной деятельности, в художественном творчестве, готовившие радикальные перемены не только в духовной, но
и материальной жизни общества. Тем важнее
сейчас, когда идет интенсивная переоценка
приоритетов в социальном развитии, осознавать, что создаваемое человеком предметное,
материальное богатство общества есть лишь
внешняя форма культуры, а подлинным ее
содержанием является развитие самого человека, его сущностных сил и креативных возможностей.
Литература
1. Новикова С.И, Заводский С.И. Искусство и цивилизация. М., 1987. С. 46.
15