Турецкая тема в Эпитафии Манумла II Палеолога

Щ1^Ш^1^1№т1Ё115^И^^
А.Б. ХАЛФИН
ЕКАТЕРИНБУРГ
ТУРЕЦКАЯ ТЕМА В ЭПИТАФИИ МАНУИЛАII ПАЛЕОЛОГА
В июне 1407 г. умер Феодор Палеолог - деспот Морей, ключевая
фигура в осуществлении имперской политики в этом регионе, успешный полководец и правитель, сумевший охранить византийское влияние
на Пелопоннесе. Через полтора года, к весне 1409 г. его брат, император
Византии Мануил II Палеолог (1391-1425) написал Эпитафию1 (Хоуос;
еягахфюд), в которой не только воздал хвалу Феодору как человеку выдающихся достоинств, но и описал историю его политической деятельности. Одним из важнейших аспектов этой проблемы являются взаимоотношения с турками.
Силой, определяющей направление внешнеполитической деятельности Византийской империи в конце XIV в., была держава турокосманов. Фактически все действия византийцев на международной арене так или иначе были связаны с угрозой со стороны турок. Основным
мотивом переговоров Византии с любой европейской страной было
противодействие туркам, будь то совместное вооруженное сопротивление их армии или оказание православной империи экономической помощи в борьбе против агрессора. Вся международная деятельность византийцев проходила на фоне непрерывного давления со стороны турок,
захвата ими исконно византийских территорий, постоянной угрозы самому существованию империи. Также серьезную угрозу представляли
собой местные, греческие архонты, периодически вступавшие в конфронтацию с деспотатом Морей, порой полагаясь на помощь турок.
Дважды в правление Феодора противоречия с ними доходили до вооруженных конфликтов.
Византийцы в этот период по-прежнему руководствовались
в международных отношениях традиционной ойкуменистической док1
Manuel II Palaeologus, Funeral Oration on His Brother Theodore / Ed. J. CHRYSOSTOMIDES. Thessalonike, 1985.
Античная древность и средние века. 2004. Вып. 35
Халфин А. Б. Турецкая тема в Эпитафии Мануила II...
213
триной, согласно которой турки безусловно относились к варварам,
в отличие от христианских - пусть и католических - стран Запада, которые в большей или меньшей степени признавались равноправными
партнерами. Так, Мануил II Палеолог в личной переписке с уважением
пишет о монархах Франции и Англии, а последнюю даже именует «второй ойкуменой»2. Туркам же решительно отказывалось в праве на признание их цивилизованности. Тем не менее, со времени битвы
нар. Марице (1371г.) Византия оказалась в вассальной зависимости
от турок, а это, в свою очередь, не могло не вызвать раздражения правящей верхушки византийского общества.
Характерно то, что первое упоминание о турках - «персах», как называет их Мануил II, - относится не к периоду мирного взаимодействия
с ними, налаженного Феодором и султаном Мурадом I. Этот достаточно
долгий период (1387-1393) был ознаменован некоторым укреплением
позиций византийцев: они не только легко защищали свои владения
от наваррцев и госпитальеров, но даже претендовали на некоторые территориальные приобретения. Такое положение вещей сложилось, конечно, не без согласия султана, чьи войска были наиболее мощной
и боеспособной силой в регионе. В этот краткий промежуток времени
турки проявляли редкую лояльность по отношению к византийцам.
В конце XIV в. в только что захваченной Фессалонике они позволили
местным жителям пребывать в православной вере, а также иметь неких
должностных лиц из своей среды, по всей видимости, представлявших
греческое население города перед турецким правительством3.
То, что турки входят в повествование Мануила II Палеолога в момент поворота в политике Баязида, когда он поддержал наваррцев
и византийских архонтов, в очередной раз начавших противодействие
Феодору4, по всей вероятности, являлся данью негативного, тенденциозного отношения императора к османам. Описание султана, как чело5
века, действовавшего «подобно свинье» (хата xcov xoipoov) , довольно
точно отражает общий настрой писателя - а значит и властей Византии - по отношению к своему сюзерену. Турки для Мануила II Палеолога - воплощение зла. Подстрекать турок совершить злодеяние значит потакать их естеству, как пишет Мануил II Палеолог, - «вызвать
2
3
4
5
The Letters of Manuel II Palaeologus / Ed. G. DENNIS. Washington, 1977. № 38.
DENNIS G. The Second Turkish Capture of Thessalonica // BZ. 1964. Bd. 57. H. 1.
S. 54-60.
Manuel II Palaeologus, Funeral Oration... P. 125.23 - 127.30.
Ibid. P. 129.6.
214
Халфин А.Б. Турецкая тема в Эпитафии Мануила II...
лидийцев на равнину»6. Поэтому Баязид - «ужасное чудовище»7, как
называет его император, сразу же, как только ситуация складывается
благоприятно для него, спешит «... строить козни против римлян
и всего рода человеческого»8.
Более того, сотрудничество с турками, партнерство с ними предстает в сочинении Мануила II Палеолога поистине позорным деянием.
Так, описывая действия враждебных Феодору Палеологу архонтов, Мануил II неоднократно указывает на то, что они совместно с отрядами
чужестранцев, латинян и турок, разорили Пелопоннес.
В то же время, когда речь заходит об успехах Феодора, достигнутых не без помощи турок, император обходит этот момент стороной,
предпочитая нейтральные и малоинформативные сообщения о «помощи
провидения», «Божьей воле». Очевидно, что партнерские взаимоотношения с мусульманами не укладываются в тот образ Феодора Палеолога, который создает Мануил II - в образ «... друга, учителя, кормильца,
защитника, правителя; того, кто всю жизнь словом и делом проявил
себя как восхитительный целитель, пастырь, кормчий и во многих других ролях помощника людям, требующих добродетели»9. Таким образом, контакты с наиболее влиятельной силой в регионе оцениваются
в первую очередь этически, а не политически.
При этом турки, со своей стороны, действовали достаточно осторожно, без излишней жестокости, приписываемой им византийцами. Сам
Мануил II, организатор успешной для византийцев антитурецкой военной
кампании на Пелопоннесе в 1383 г., лидер сопротивления осажденной
Фессалоники, личный враг союзника турок - своего брата, наследника
престола Андроника IV Палеолога, прибыв в 1387 г. ко двору турецкого
султана, встретил достаточно мягкий прием10 и даже имел возможность
писать теологические труды1 ] . Неоднократно описываются Мануилом II
Палеологом и случаи бегства византийских отрядов из лагерей османов
во время военных походов, в которых греки принимали участие в качест6
Manuel II Palaeologus, Funeral Oration... P. 135.1-2.
Ibid. P. 129.4.
8
Ibid. P. 135.2-3.
9
Ibid. P. 135.25-29.
10
Подробнее о взаимоотношениях Мануила II Палеолога с турками в период его
правления в Фессалонике см.: DENNIS G. The Reign of Manuel II Palaeologus
in Thessalonica. Rome, 1960; BARKER J. Manuel II Palaeologus (1391-1425).
New-Brunswick, New-Jersey, 1969.
11
BECK H.-G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Munchen,
1959. Abt. XII. T.2. Bd. 1. S. 748.
7
215
Халфин А.Б. Турецкая тема в Эпитафии Мануила II...
ве вассалов. И даже подобное прямое дезертирство во время военных
действий не приводило к контрмерам со стороны Баязида.
Мануил II Палеолог приводит описание ситуации, когда султан
замышлял убить императора и всех лидеров византийского контингента, присутствовавших в лагере. Однако, во-первых, подобное намерение возникло у султана благодаря советам Иоанна VII Палеолога
(1390)12, представлявшего лагерь политических противников Мануила
II внутри византийской элиты, то есть было отражением внутривизантийских противоречий, а не негативного отношения султана к византийцам. Кроме того, никаких реальных последствий подобные настроения Баязида не повлекли, напротив, Мануил II получил некие
«дары и подношения». Впрочем, и этот жест со стороны Баязида Мануил II Палеолог объясняет коварным стремлением задобрить императора, с целью оставить в лагере Феодора, ибо султан «... не считал
безопасным для себя схватить нас обоих (Мануила и Феодора Палеологов -А.Х.), хотя, несомненно, мог это сделать»13. Точно так же, бегство Феодора из лагеря султана вызвало лишь «насмешки» Баязида.
Это, конечно, не вяжется с описанием султана как человека, для которого «непереносима была мысль о правителе-христианине»14. Сама
легкость, с которой византийцы то и дело бежали из ставки султана,
доказывает, по меньшей мере, нейтральное отношение турецких владык к своим византийским вассалам.
Вот как описывает Мануил II положение Феодора Палеолога в лагере: «По приказу тирана его [Феодора] шатер был установлен на самом
берегу реки. Течение реки Спехейос было очень сильно, и так, что место [шатра] было ... окружено стремительным потоком. Сильный отряд
ночного дозора окружал шатер плечом к плечу и надежно удерживал
этот кусок земли. Они жгли огни и пели песни ночь напролет. И они не
устанавливали смен, но по приказу султана караулили всю ночь ... Остальные ходили там же, так что и коллективно, и индивидуально стража
была эффективной»15. При таком мощном надзоре могли ли византийские сановники бежать из турецкого лагеря, если бы не попустительство
«хозяев»? А ведь Мануил II Палеолог говорит, что побег Феодора
«... освободил весь Пелопоннес от нависающей угрозы; освободил Фи-
12
13
14
15
Manuel II Palaeologus, Funeral Oration... P. 140, n. 62.
Ibid. P. 141.22-25.
Ibid. P. 129.1.
Ibid. P. 149.28-151.7.
216
Халфин А.Б. Турецкая тема в Эпитафии Мануила II...
вы, Афины, Мегару и другие греческие города ... он освободил иллирийцев и множество варварских народов»1 .
У действительно жестокого, фанатично ненавидящего все христианское, закоренелого врага византийцев, православия и империи, каким
Мануил II Палеолог представляет Баязида, побег пленника, являвшегося
ключевой фигурой в политической жизни всего Пелопоннеса, должен
был вызвать более жесткую реакцию, чем «насмешка».
Разумеется, подобное «благодушие» со стороны султана, его в целом мягкая позиция по отношению к отдельным случаям неповиновения со стороны Мануила II и Феодора Палеолога объясняются вполне
прагматическими соображениями. В зависимости от интересов момента
Баязид поддерживал то правящую ветвь дома Палеологов, то Андроника IV и его сына Иоанна VII, то мятежных архонтов.
Играя на противоречиях, опираясь на лучшую в регионе армию,
восхищения которой не смог сдержать даже Мануил II Палеолог, Баязид
умело сохранял доминирующую позицию турок в политической жизни
региона. Обладая неоспоримым могуществом и властью, он мог позволить себе отношение к византийцам в духе той снисходительной благожелательности, которую испытывали мусульмане к империи еще
с XIII в 17 . Византийцы же предпочитали занимать промежуточную позицию, не позволявшую им пойти на сотрудничество с османами в условиях очевидной слабости империи и отсутствия реальной помощи
от союзников. Так, «благоразумием» называет Мануил II Палеолог поведение брата, который «... до самого конца и не выходил полностью
из повиновения султану, как мог бы сделать кто-либо в полном отчая18
ния, и не сдавался ему» .
16
17
Manuel II Palaeologus, Funeral Oration... P. 153.3-5.
EL-CHEIKH N.M. Byzantium Through the Islamic Prism from the Twelfth to the Thirteen Century / Ed. A. E. LAIOU, R. P. MOTTAHEDEH // The Crusades from the Perspec-
tive of Byzantium and the Muslim World. Washington, D.C., 2001. P. 53-69.
18
Manuel II Palaeologus Funeral Oration... P. 147.18-21.
217
Халфин А.Б. Турецкая тема в Эпитафии Мануияа II...
A.B.CHALFIN
EKATERINBURG
DASTORKISCHETHEMA
IN EINERGRABREDE MANUELS II. PALAIOLOGOS
Der Artikel ist der Wahmehmung der byzantinisch-turkischen Beziehungen durch die politische Elite des byzantinischen Reiches gewidmet.
Die Politik des Reiches war zweigleisig. Die Byzantiner waren weder treue
Vasallen der moslemischen Herrscher noch deren offene und unversohnliche
Feinde. Ein eindeutiges Beispiel hierfur bieten die Wechselbeziehungen
zwischen den Tiirken und den Despoten von Morea. Sie werden
in der „Grabrede" beschrieben, die Manuel II. Palaiologos auf seinen Bruder,
den Despoten von Morea Theodoras I. Palaiologos, verfasst hat.