Эллинистическая проблематика греческой историографии

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ИНСТИТУТ ВО СТО КОВЕДЕН И Я
Л .И .Ц И Б У К И Л И С
6\0Q/c)
ДРЕВНЯЯ
ГРЕЦИЯ
И ВОСТОК
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМ АТИКА
ГРЕЧЕСКО Й ИСТОРИОГРАФИИ
(1850—1974)
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О «НАУКА»
Г Л А В Н А Я Р Е Д А К Ц И Я ВОСТОЧНОЙ Л И Т Е Р А Т У Р Ы
МОСКВА 1981
Ответственный редактор
А. С. ШОФМАН
Межрайонная
.
ЦБС
г .Л е н и н г р а д
1UOUO-U9
Ц 0 13(02)-81 ЬЗ-94-86-81. 0504010000
© Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1981.
Автор настоящего исследования поставил перед собой задачу
выявить общую направленность греческой историографии по элли­
низму, рассмотреть основные вопросы проблемного характера, по­
казать сильные и слабые стороны греческих ученых. «Только на
основе марксистско-ленинских положений об общественно-экономической закономерности,—пишет автор,— возможна правильная
оценка эллинистической проблематики греческой историографии».
Заслуживает одобрения комплексный подход к эллинистиче­
ской проблематике, делающий возможным ее рассмотрение на сты­
ке истории древней Греции, востоковедения и историографии.
В монографии поднимается важный вопрос о достоверности
наследия античных авторов. Детальное рассмотрение этого вопроса
на примерах творчества Полибия, Страбона, Плутарха, Арриана,
Ливия, Курция, Юстина и прочих историографов приводит автора
к важному заключению: античные источники нередко тенденци­
озны. Именно некритическое отношение к ним, свойственное не­
марксистской науке, уводит ее от социально-экономического ана­
лиза в область философии, этики, морали.
Автор указывает, что дошедшие до нас сочинения античных
историков содержат массу свидетельств различного свойства —и
апологетических, и критических. Это устраивает греческих исследователей-немарксистов, выбирающих из источников то, что боль­
ше всего подходит для подтверждения идеалистических концеп­
ций. В книге делается попытка реконструкции общественного
облика античных авторов, в той или иной мере затрагивающих
историю эллинизма.
Автор разбирает теоретические основы греческой исторической
науки в связи с походом греков и македонян на Восток, выявляет
истоки всевозможных современных концепций, черпающих свою
аргументацию из сочинений античных мыслителей и политических
деятелей времени заката греческого города-государства. В книге
подчеркивается, что именно в условиях кризиса греческого полиса
могли возникнуть сходные по своей направленности социальные
теории, признающие извечное превосходство эллинов над прочими
народами (варварскими в их понимании) и обосновывающие при­
тязания греков быть повелителями обитаемого мира.
Анализируя ораторское искусство IV в. до п. э., автор показы­
вает его связь с общей направленностью социально-философской
мысли V—IV вв. до н. э., разрабатывавшей различные теории,
направленные на спасение кризисной экономики греческого горо­
да-государства. В результате автор приходит к выводу, что не
теории (в данном случае философские построения Аристотеля и
призывы Исократа к различным правителям) определили настоя­
тельную потребность завоевания новых земель и богатств, а со­
циально-экономические условия Греции, Македонии и Востока,
ставившие на повестку дня задачу создания новых государствен­
ных объединений, на более широкой основе использующих труд
рабов и полусвободных производителей.
Автор подвергает резкой критике антинаучные теории, утверж­
дающие право одних народов (греков и римлян) быть господами,
а других, восточных «варваров»,—влачить рабское существование.
Вскрывая классовые корни подобных теорий, он дает отповедь
всем направлениям греческой немарксистской историографии
эллинизма.
Считая эллинизм культурным явлением, греческие ученые-немарксисты заходят в тупик неразрешимых противоречий, связы­
вая весь ход исторического развития с деятельностью одаренной
личности. Автор развенчивает подобные ненаучные концепции и
убедительно показывает, что не только личность, но и конкретные
условия места и времени определяют историческое развитие.
А это, в свою очередь, приводит к необходимости рассмотрения
классовой структуры античного общества.
В работе дается анализ классовой борьбы эллинистического
периода. Подвергая аргументированной критике домыслы о «гар­
монии» и «бесконфликтности» античного общества, автор вскры­
вает беспомощность греческой немарксистской историографии
в оценке социальных движений эпохи.
В книге анализируется проблема взаимодействия и преемст­
венности культур Запада и Востока. В ней убедительно показы­
вается, что тенденциозные установки некоторых греческих авто­
ров, приписывающих все лучшее Западу, не имеют ничего общего
с подлинной наукой, понимающей под эллинизмом синтез эллин­
ских и восточных начал.
Основываясь на конкретных исторических фактах, автор про­
слеживает на всех этапах эпохи эллинизма социальную борьбу как
в Греции, так и на Востоке, в отдаленной Бактрии. Сложная со­
циальная обстановка греко-македонской экспансии на Восток не
только не сняла проблему классовых антагонизмов, но, напротив,
обострила ее. Приток новых средств и рабов с Востока лишь на
время вдохнул свежие силы в эллинскую кризисную экономику.
Экономический подъем был недолог, что явилось основной причи­
ной скорого завоевания Греции и Македонии Римом.
Ценность данного исследования заключается также в том, что
автор вводит в научный оборот сочинения современных греческих
историков, неизвестные широкой советской общественности. Кро­
ме того, он устанавливает три основных направления греческого
антиковедения —эллиноцентризм, эпигонизм, эллинохристианство.
Актуальность книги несомненна. Поход реакции против демо­
кратической идеологии в области истории античности ведется си­
стематически с целью опровержения марксистско-ленинского уче­
ния, стремления поставить под сомнение классовую структуру
древности, перенести категорию неантагонистических противоре­
чий в капиталистическую формацию.
Отмечая достоинства исследования «Древняя Греция и Восток»,
следует подчеркнуть также, что красной нитью в нем проходит
мысль, что народы Востока, в том числе и народы Средней Азии,
внесли свой вклад в сложение мировой культуры.
Академик |М. А. Коростовцев\
В развитии исторической мысли Греции XIX—XX вв. особое
место занимает история античности, в частности эллинистическая
проблематика. Условно период становления и развития греческой
историографии античности можно разделить на два этапа: от за­
воевания Грецией независимости1 до Великой Октябрьской со­
циалистической революции (1829—1917 гг.) и от Октябрьской ре­
волюции до середины 70-х годов (1917—1974 гг.).
На первом этапе, протекавшем в специфических условиях фор­
мирования независимого новогреческого государства, деятельность
греческих исследователей лежала в русле гуманитарно-классиче­
ского направления, испытавшего на себе влияние английского
радикализма Дж. Грота2 и прусского монархизма И. Дройзена3.
Наиболее крупные представители греческой исторической науки
XIX в. К. Папарригопулос (1815—1891) и С. Ламброс (1851—
1919), считавшие эллинскую культуру продуктом творчества
исключительно одаренного народа, задались целью возвеличить
всю древнегреческую историю. В основном труде Папарригопулоса
«История греческой нации» 4 и в произведениях Ламброса «Исто­
рия Греции» и «Исторические исследования»5 четко прослежи­
вается идеалистический подход к истории. Вместе с тем большой
фактический материал, привлеченный исследователями, говорит
о серьезности их намерений, о стремлении выявить причины
расцвета и упадка греко-эллинистической государственности в ЮгоВосточной Европе и на Востоке. У этих авторов, а также у ряда
других историков второй половины XIX в. (А. Рагавис, А. Киприанос, Н. Политис) особенно отчетливо просматривается тенден­
ция преувеличивать значение греческой цивилизации, являвшейся,
по их мнению, постоянным связующим звеном между прошлым,
настоящим и будущим, причем эта тенденция имеет оттенок на­
циональной исключительности.
Несмотря на то что идеи основоположников марксизма оказали
известное воздействие на греческую общественно-философскую
мысль, марксистское понимание истории античности не нашло от­
ражения в трудах греческих ученых XIX — начала XX в.
На втором этапе влияние идей К. Маркса, Ф. Энгельса,
В. И. Ленина на греческих антиковедов стало заметно. Решающую
роль в этом сыграло создание в 1918 г. Социалистической рабочей
партии Греции.
В 20-х годах отмеченное влияние в трудах греческих истори­
ков античности (П. Каролидиса, С. Кугеаса, X. Цунтаса) прямо
не ощущалось, однако ни один из представителей буржуазной
историографии уже не мог игнорировать марксистский подход
к изучению древней истории. В 30-е годы прогрессивные ученые
начинают все шире использовать в своих трудах марксистско-ле­
нинские идеи и методологию. В первую очередь здесь следует
назвать сочинения историка Г. Кордатоса и философа Д. Глиноса.
Вторая половина 30-х годов (1936—1940 гг.) отмечена оскуде­
нием греческой исторической мысли, что было связано с установ­
лением в стране монархо-фашистского режима.
После второй мировой войны и до 1966 г. интерес греческих
буржуазных ученых к эллинистической проблематике еще более
возрос. Однако и историки философии (И. Теодоракопулос, П. Канеллопулос и др.)* и историки античности (С. Кугеас, И. Папаставру, А. Даскалакис, С. Готзаманис, С. Кириякидис, Д. Канацулис, И. Каллерис), подобно своим предшественникам, выступали
с идеалистических позиций.
Некоторые исследователи занимались поисками в древности
параллелей с современностью, обогащая тем самым арсенал бур­
жуазной пропаганды. Они не ставили и не решали никаких прин­
ципиальных проблем, продолжая линию немецкой историографии
начала века, представленную работами Эд. Мейера, Ю. Керста,
У. Вилькена, и разрабатывая апологетическую версию освещения
эллинистического периода на широко известном историко-литера­
турном материале (К. Вурверис, А. Керамопулос, В. Лаурдас,
X. Налчас). Другие недостаточно исследовали проблематику элли­
низма, ссылаясь на объективные трудности: фрагментарность
источников, отсутствие достаточного эпиграфического и археоло­
гического материала (С. Кугеас, И. Папаставру).
Если объективно подойти к оценке всех этих трудов, можно
сказать, что они аккумулировали достаточно, но, базируясь на не­
марксистской методологии, содержат серьезные ошибки. Прежде
всего их авторы не признают марксистской периодизации всемир­
ной истории, опровергают смену социально-экономических форма­
ций, пытаясь доказать, что империализм — извечная категория,
уходящая корнями в глубокую древность®. Несмотря на это, мы
должны помнить указание В. И. Ленина о том, что «профессораэкономисты не что иное, как ученые приказчики класса капита­
листов, и профессора философии —ученые приказчики теологов»,
но что задача марксистов «и тут и там суметь усвоить себе и
переработать те завоевания, которые делаются этими „приказчи­
ками44... и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести
свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и
классов» 7.
Тенденция оскудения греческой исторической мысли, харак­
терная для второй половины 30-х годов, усилилась в период нео­
фашистского режима (1967—1974 гг.) в трудах К. Вурвериса,
X. Налчаса, К. Стерьопулоса, Т. Сарантиса и других исследовате­
лей, пытавшихся обосновать необходимость политического сдвига
вправо примерами из античной истории8.
В противоположность буржуазной историографии античности
историк-марксист Г. Кордатос (1891—1961), несмотря на отдель­
ные недочеты, в своих трудах методологически верно воссоздал
историю древней Греции и эпохи эллинизма, творчески использо­
вав при этом работы советских историков античности С. А. Жебелева, В. В. Струве, В. С. Сергеева, С. И. Ковалева, А. Б. Рановнча,
A. Г. Бокщанина и др.
Предлагаемая книга является первой попыткой проанализи­
ровать эллинистическую проблематику греческой историографии
периода 1850—1974 гг.
Что побудило нас приняться за эту работу?
Прежде всего то, что в греческой исторической науке нет ни
одного труда на эту тему, а советской историографии почти неиз­
вестны сочинения греческих историков античности и эллинизма.
Греческая историография второй половины прошлого века и нача­
ла нашего в целом ограничивалась исследованиями по походу гре­
ков и македонян на Восток, почти не затрагивая время после
Александра, вплоть до образования эллинистических монархий.
Современная греческая немарксистская историография делает по­
пытку глобального изучения периода эллинизма, однако, как и
ранее, главное внимание уделяет идеологической подготовке по­
хода на Восток. К тому же современные греческие авторы в своем
большинстве разрабатывают военно-политическую и культурно­
психологическую стороны; отмежевываясь от конкретно-исторических условий места и времени, они придают главенствующее зна­
чение роли личности в истории. Некоторые из них (И. Папаставру,
B. Лаурдас, К. Георгулис) рассматривают исторический процесс
с позиций «цикличности» 9. Такой подход мешает им выявить за­
кономерности и дать методологически верную оценку явлени­
ям эпохи.
В трудах греческой историографии по эллинизму пеизменно
присутствует восточная тематика (особенно военно-политическая
история). Это вполне закономерно, так как эллинистические Гре­
ция и Македония неразрывно связаны с народами Востока, куль­
турная традиция которых пришла из седой старины египетской,
ассиро-вавилонской и персидской истории. «История древнего Во­
стока,—писал академик Б. А. Тураев,—первая глава истории че­
ловечества, истории цивилизации, генетически предшествовавших
эллинству и христианству...» 10.
В понимании современных греческих авторов греко-македон­
ская экспансия на Восток в основном преследовала культурнопросветительные цели. Восточные народы, раздираемые межпле­
менными распрями, по их мнению, были лишены какой-либо
политической организации. «Отсталость» и «неполноценность»
«отжившего свою историю» Востока связывалась еще в поздней
античности с этнической принадлежностью. Современные грече­
ские ученые-пемарксисты объявляют этот тезис «извечной исти­
ной». Подобная оценка исключительности одних народов (греков
и римлян) и неполноценности других (восточных) неприемлема,
так как она не имеет ничего общего с подлинной наукой.
Основное внимание в работах греческих авторов уделяется тем
моментам, которые нашли отражение в сочинениях античных ис­
ториографов. Забвение социально-экономических условий эпохи —
явление типичное для немарксистской историографии, в том числе
греческой. С нашей точки зрения, политические, культурные, пси­
хологические изменения в эллинистическом обществе произошли
благодаря расширению сферы приложения рабского труда, что,
в свою очередь, повлияло на ремесло, торговлю, социальную диф­
ференциацию, разрыв этнических и полисных рамок.
Разрабатывая столь обширную тему, невозможно дать подроб­
ное изложение взглядов представителей греческой историографии.
Мы старались, насколько позволяют возможности, проследить об­
щее направление греческой историографии эллинизма, рассмотреть
вопросы проблемного характера, показать сильные и слабые сто­
роны греческих исследователей.
Исходным материалом для написания настоящей работы яви­
лись:
а) фундаментальные труды греческих авторов, вышедшие
в свет в 1850—1974 гг.;
б) античные источники, переизданные во второй половине
прошлого века в Греции с параллельным переводом на новогре­
ческий, снабженные вступительными статьями и комментариями;
в) исследовательские статьи по творчеству античных авторов,
опубликованные в афипских научных журналах второй половины
прошлого века;
т) постановочные статьи, затрагивающие прямо или косвенно
эллинизм, опубликованные в греческой центральной прессе в 1967—
1974 гг.;
д) статьи о древних историографах, писавших об эллинизме,
Александре Македонском и его преемниках, вошедшие в греческие
энциклопедии и энциклопедические словари и ставшие ныне
библиографической редкостью;
е) отдельные сочинения греческих авторов второй половины
прошлого века, хранящиеся в национальных библиотеках Греции
и также ставшие библиографической редкостью;
ж) конспекты многочисленных трудов греческих историков,
сделанные автором за время многолетнего тюремного заключения
в Греции по политическим убеждениям.
В Советском Союзе опубликовано немало работ, раскрывающих
антинаучный характер западной немарксистской историографии
античности. Мы учли их при написании настоящей книги. Мы
использовали также монографические исследования советских уче­
ных по истории древнего мира, древней Греции и эпохе эллиниз­
ма, в первую очередь труды А. Г. Бокщанина, В. Г. Боруховича,
Е. С. Голубцовой, К. К. Зельпна, С. И. Ковалева, Г. А. Кошеленко,
В. И. Кузшцина, А. И. Павловской, А. Б. Рановича, И. С. Свенцицкой, В. С. Сергеева, С. JI. Утченко, Э. Д. Фролова, А. С. Шофмана, Е. М. Штаерман.
Большое значение для понимания истории древнего Востока
имеют труды советских востоковедов М. А. Коростовцева,
В. В. Струве, Б. А. Тураева и других и исследования советских
историков Средней Азии Б. Г. Гафурова, И. М. Дьяконова,
М. М. Дьяконова, Б. А. Литвинского, В. М. Массона, М. Е. Массо­
на, Н. Н. Негматова, С. П. Толстова, К. В. Тревер, проделавших
большую работу по уяснению путей развития древнего среднеази­
атского общества.
Для настоящей работы важнейшее значение имеют суждения
и замечания, высказанные К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лени­
ным. В основу данного исследования положены методологические
принципы основоположников марксизма-ленинизма применитель­
но к античной истории вообще и древнегреческой в частности,
прежде всего учение об общественно-экономических формациях.
Только на основе марксистско-ленинских положений об общест­
венно-исторической закономерности возможна правильная оценка
эллинистической проблематики греческой историографии.
Одним из основных критериев научного качества любой работы
по древности, несомненно, является подход автора к источникам
и их отбор. Вопрос этот чрезвычайно важен, так как именно здесь
вырисовываются симпатии и антипатии автора, его политическое
лицо, его принадлежность к тому или иному направлению, его
гражданская позиция.
После завоевания Грецией независимости идеи просветителей,
ратовавших за демократические порядки, были отвергнуты грече­
ской буржуазией, нападавшей на афинскую демократию и про­
славлявшей монархический строй античности, в первую очередь
монархии Филиппа II и Александра. В результате в Греции уста­
новилась монархия: сначала абсолютная (1832—1863 гг.), а затем
конституционная (1863—1946 гг.). Все это оказало пагубное влия­
ние на формирование взглядов греческих историков античности.
Отрасль греческой исторической науки, посвященная эллиниз­
му, базируется на свидетельствах античной историографии, прекло­
нявшейся перед македонскими и эллинистическими царями (пер­
вых поколений), и мало обращается к археологии, эпиграфике,
нумизматике. Причина кроется в том, что греческие историки
античности рассматривают преимущественно культурно-просве­
тительскую сторону эллинизма, т. е. такие его черты, которые
наиболее отчетливо прослеживаются именно у греко-римских
авторов.
Так сложившаяся во второй половине прошлого века греческая
историография надолго определила интерес историков к неогра­
ниченной монархии эллинистического времени, пионером которой
считался Александр Македонский.
Что характерно вообще для греческой историографии? Некри­
тической отношение к свидетельствам античных источников, увле­
чение личностью Александра и культурным аспектом эллинизма,
отказ от рассмотрения социально-экономических условий эпохи,
пренебрежение социальными движениями.
В трудах греческих историков античности второй половины
XIX в. прослеживаются два направления: энигонизм и эллиноцентризм,—которые получают дальнейшее развитие у авторов нашего
столетия и.
Э н и г о н и з м — это почитание греко-римских установлений,
стремление возродить политические и социальные институты древ­
ней Греции и Рима. Культ античного общества привел даже
к идеализации рабовладельческого строя. Сторонниками эпигонизма были виднейшие историки античности XIX в.— К. Папарригопулос, С. Ламброс, А. Киприанос, Н. Политис12. Э л л и н о ц е н т р и з м —это утверждение универсальности древнегреческой куль­
туры и ее особой роли в мировом развитии. К числу поклонников
этого направления принадлежали С. Васис, П. Каролидис, С. Ку­
геас, X. Цунтас13. Это направление нашло отражение в трудах
некоторых историков послевоенного периода (Т. Сарантис, X. Налчас, К. Вурверис) 14, выступивших с позиций абсолютного пре­
восходства «эллинского начала» в жизни европейских народов
и в сложении мировой культуры.
Разграничение между эпигонизмом и эллиноцентризмом явля­
ется относительным и условным и определяется в основном отбо­
ром источников. В то время как сторонники эпигонизма опирались
преимущественно на Полибия, Ливия и ряд грекоязычных авторов
позднеэллинистического времени (Павсаний, Полиэн, Афиней,
Элиан), сторонники эллиноцентризма обращались предпочтитель­
но к Плутарху, Арриану, Страбону, Аппиану и отчасти к Диодору,
Курцпю, Юстину.
Следуя за Полибием, сторонники эпигонизма считают эллинизм
продолжением греческой классики и признают объединяющую
роль римлян для эллинистических царств. Ливия они считают
правдивым писателем, создавшим «истинную историю», в которой,
по их мнению, есть все —осуждение действий римских консулов
в Греции и царей-реформаторов Набиса, Филиппа V, Персея, отри­
цательное отношение к выступлениям массы обездоленных. Павсанпй привлекает их тем, что он идеализировал древность, афин­
скую демократию и императорский Рим.
Наибольшим расположением сторонников эллиноцентризма
пользуется Плутарх, из биографий которого они черпают «дока­
зательства» культурного превосходства греков над «варварами».
На свидетельства Плутарха опирались К. Вурверис и К. Стерьопу-
лос, говорившие в 1967—1974 гг. об особой роли греков в создании
мировой цивилизации. С той же целью обращается греческая
историография и к Страбону. Его пренебрежение к «варварским
народам» импонирует тем греческим историкам, которые стремят­
ся показать воздействие эллинской культуры на Восток через гра­
достроительную деятельность Александра Македонского и его
преемников.
Сторонники эллиноцентризма охотно обращаются к Арриану
для доказательства непрерывности и устойчивости эллинского
культурного начала в развитии Греции, Востока, Рима, Византии.
При этом из Арриана они берут только то, что служит задачам
прославления Александра, и отбрасывают все, что может повре­
дить славе великого полководца.
Диодор невысоко ценится эллиноцентристами за умеренно­
критическое освещение событий древности и за то, что на первое
место он выдвигает исторический факт —описание битв и связан­
ных с ними массовых сцен убийств, насилий, произвола. Но в силу
того, что сицилийский автор — эклектик, некоторая доля восхва­
ления «выдающихся деятелей» у него имеется, что и испольауется греческой историографией.
Отрицая историческую значимость сочинения Курция «Исто­
рия Александра Македонского», сторонники эллиноцентризма тем
не менее пользуются его свидетельствами в дополнение к аполо­
гетическим источникам. Они выбирают из сочинения Курция
положительные оценки деяний Александра и отметают все негатив­
ное как недостоверное. Таким образом, используется наиболее сла­
бая сторона Курция и отбрасывается сильная —сложный социаль­
ный фон, на котором происходил восточный поход, рост недоволь^
ства восточной политикой, протест покоренных народов. Триумф
Александра на Востоке нечетко выявлен в сочинении Курция,
резче проступают силы, враждебные ему,— и это основная причина
ограниченного использования свидетельств римского историка.
С такой же меркой- авторы, принадлежащие к этому направле­
нию, подходят к сочинению Помпея Трога (в пересказе Юстина).
Критическое отношение Трога к деятельности «великих людей»
древности шокирует греческих историков-немарксистов, но их
вполне устраивают описание жизненного уклада македонских пле­
мен до Филиппа, критика афинской рабовладельческой демокра­
тии, восхваление Птолемея Лага и Пирра 15.
Аналогичным образом относятся представители эллиноцентриз­
ма к творчеству другого автора римского времени —Аппиана. Его
своеобразная концепция местного, восточного патриотизма 16, про­
тивопоставленного гражданским войнам внутри эллинистических
царств, для них неприемлема, поэтому они берут из Аппиана
только те страницы, на которых описывается эллинское проникно­
вение в Азии при первых Селевкидах, и отметают рассказ о внут­
ренних смутах, о противодействии римской захватнической поли­
тике со стороны Персея, Андриска, Селевкидов.
Сторонники обоих этих направлений разделяют основные по­
ложения античных историографов о превосходстве греков и рим­
лян, об их праве на господство в мире, о просветительской деятель­
ности Александра и его преемников в Азии, о культурном начале,
объединяющем различные народы, и о том, что «порча нравов»
ведет к гибели древние цивилизации. Отсюда отдельные греческие
историки делают вывод о «присущем человечеству антагонизме»,
проявлявшемся в древности так же, как и в современном обществе.
Прилагая к древности понятия современности, греческая немарк­
систская историография модернизирует ее, доказывая культурное
превосходство Запада, в частности Греции, с древнейших времен и
до наших дней и его выдающуюся роль в создании мировой циви­
лизации. По мнению X. Налчаса, К. Вурвериса и некоторых других
греческих историков, эллинская культура, распространившись на
Восток, создала там очаги цивилизации, но сама осталась стойкой
к чуждым влияниям. Оперируя антиисторическими аналогиями,
они доказывают «спасительность римского господства для Эллады
и его благотворное влияние на развитие народов Востока», выступ­
ления которых против римской власти расцениваются ими как
«антигуманистические» 17.
Для современной греческой немарксистской историографии ти­
пично еще одно направление — э л л и н о х р и с т и а н с т в о . Оно
включает не только прославление древности, но и культ личности,
эллинской образованности и христианской догматики.
В 1945—1966 г. доктрина эллинохристианства лежала в основе
всей официальной идеологии. В 1967—1974 гг. неофашистский ре­
жим настойчиво внедрял среди историков античности свои уста­
новки под знаменем «христианства» и «эллинства», стремясь зару­
читься поддержкой идеологов буржуазии, сблизить их с теологами
и поставить историю древней Греции на службу новой власти
с целью доказательства, что истоки греческой нации —это эллиноцентризм и христианство 18.
Апологеты эллинохристианства призывали к «возрождению»
древнего эллинства !9. Именно в это время профессора В. Томадакис, Г. Раммос, С. Андреадис, К. Стерьопулос требовали «гармо­
нии общества и личности» 20.
Идеологи неофашистского режима задались целью «восстано­
вить историческую истину», прибегая к невиданному доселе на­
силию и произволу, введя запрет на все лучшее в древнегреческом
и эллинском наследии21.
Большинство греческих историков, занимающихся эллипизмом,
уделяют особое внимание идеологической подготовке восточного
похода, связываемого ими с разработкой панэллинской идеи.
«Главным панэллинистом» они объявляют Исократа, считая, что
уже его первые судебные речи (около 403—402 гг. до н. э.) содер­
жали призыв к единству греков для совместной борьбы с Персией.
Они считают Исократа идейным вдохновителем практической
деятельности Филиппа и Александра, делая отсюда вывод о про­
зорливости Исократа, якобы предугадавшего на много веков впе­
ред ход истории и распознавшего корни извечной вражды Европы
и А зии22.
Другим идейным вдохновителем Александра Македонского
греческие историки в один голос называют Аристотеля.
Характерно, что, возвеличивая Исократа и Аристотеля, отдель­
ные историки23 незаслуженно чернят Демосфена, считая его по­
литику «антинациональной» и близорукой, так как усилия афин­
ского демократического оратора были направлены на создание
союза греческих городов для предотвращения македонской агрес­
сии против Эллады.
В центре внимания греческой историографии на протяжении
последнего столетия находится личность Александра Македонско­
го. Преувеличивая культурные и политические аспекты восточного
похода, связывая ход исторического процесса с одаренной лич­
ностью, греческие ученые-немарксисты не скрывают своего пре­
клонения перед македонским полководцем. В их подходе к изуче­
нию эллинизма, как правило, отсутствует социальный анализ.
Даже когда в их работах содержится поверхностное изложение
тех или иных классовых противоречий, оно явно проигрывает по
сравнению с описанием деятельности Александра24.
Греческая буржуазная историография, исходящая из идеали­
стического понимания истории, не в состоянии дать всестороннее
освещение эллинизма. Понять эллинизм и его место в истории
античного общества можно только на основе анализа развития
рабовладельческой формации, а не «культуротворческой» деятель­
ности македонского царя. Но как бы греческие историки-немарксисты ни пренебрегали социальной стороной эллинизма, она про­
ступает в их работах, хотя и искаженная кривым зеркалом элли­
ноцентристской концепции, приписывающей все лучшее Западу
и отрицающей самостоятельное развитие «отсталого» Востока.
Марксистский подход к разбору социальных движений периода
восточного похода Александра выявляет научную несостоятель­
ность греческой буржуазной историографии. «Величие намерений
и дел» македонского полководца заслоняют от греческих авторов
широкий фронт социальных движений, проявлением которых мож­
но считать борьбу восточных народов против иноземного ига,
а также столкновения демократических и олигархических партий
в Греции, стремление эллинских полисов сбросить македонское
владычество.
Анализ источников не подтверждает положений греческой ис­
ториографии о «национальном» сплочении греков мудростью Алек­
сандра и о «радушном приеме», оказанном македонскому царю на
Востоке.
Многие греческие авторы не затрагивают вопрос о существова­
нии рабской зависимости в эллинистическое время. Однако повсе­
местное развитие на Востоке различных форм рабства и усиление
эксплуатации свободных производителей доказываются выступле-
нпями свободных и рабов (в Египте, Пергаме, на Родосе, в Греции)
в позднеэллинистическое время, так же как и отпуском рабов на
волю (манумиссии) и созданием социальных утопий (Ямбул,
Эвгемер).
Эллинизм —это не особая культурная эпоха, как принято счи­
тать в греческой немарксистской историографии, а определенная
ступень развития рабовладельческого способа производства, поро­
дившая новые формы политического объединения, основанные на
ограничении свободы полисов при неограниченной царской власти.
Поэтому эпоха эллинизма быстро исчерпала себя, что отрицается
греческой буржуазной исторической наукой, видящей только куль­
турный аспект эллинизма, не утративший значения ни в римское,
ни в византийское время.
* * *
Автор считает своим долгом принести глубокую благодарность
востоковедам и историкам античности, прочитавшим рукопись
настоящей книги и сделавшим ценные замечания или консульти­
ровавшим его по отдельным проблемам: академику АН ТаджССР
Б. И. Искандарову, члену-корреспонденту АН ТаджССР Б. А. Литвинскому, И. С. Кацнельсону, А. Д. Литману, Д. Г. Редеру,
И. С. Свенцицкой, а также ученым отдела древнего Востока ИВАН
СССР, кафедры истории древнего мира МГУ, кафедры всеобщей
истории Казанского университета, Института истории им. Дониша
АН ТаджССР и Института балканских исследований в Салониках
за любезно присланную историческую литературу по теме.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ ЭЛЛИНИЗМА
И ИХ ОЦЕНКА ГРЕЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИЕЙ
Классический период истории Эллады вызывал пристальный
интерес у представителей греческой культуры на протяжении мно­
гих веков в ранней и поздней античности, в эпоху римского вла­
дычества, Византийской империи, Возрождения, в период турец­
кого господства и особенно в последние полтора века, после полу­
чения Грецией политической независимости. Меньший успех
выпал на долю эпохи эллинизма, начало которой положил восточ­
ный поход греков и македонян, в результате чего была создана
могучая держава в составе Македонии, Греции и персидской мо­
нархии. За три столетия (IV—I вв. до н. э.), условно названных
эпохой эллинизма, возникли, расцвели и завершили круг своего
существования качественно новые государственные объединения —
эллинистические монархии, контуры которых наметились к уходу
из жизни первых преемников Александра Македонского. К концу
I в. до н. э., с гибелью последнего эллинистического государства —
царства Птолемеев в Египте, в Восточном Средиземноморье уста­
новилось господство Рима.
Эпоха эллинизма крайне бедна источниками: до нас дошли
лишь незначительный отрывки в сочинениях позднейших авторов.
Более полно отражен в источниках период Александра Македон­
ского, для которого историческая наука располагает сочинениями
Арриана, Плутарха, Диодора, Курция, Юстина, не считая допол­
нительного материала, разбросанного в трудах других авторов
(Полибий, Страбон, Аппиан, Полиэн, Павсаний, Афиней и др.).
Александр Македонский — наиболее яркая фигура своего времени,
и этим объясняется интерес древних к нему.
_ Поиск источников для исследования эпохи эллинизма начался
уже в период античности: как правило, дошедшие до нас сочи­
нения создавались на основе первоисточников, наиболее импони­
ровавших тому или иному автору. Правда, не всегда древние пря­
мо указывали своих предшественников, как это, например, делал
Арриан; но даже когда античные авторы не называли источников
(Аппиан), новейшая историография сумела разобраться в этом
вопросе.
Обычно после классического периода истории древней Греции
и времени Александра ис^
следователи переходили к ис^
тории Рима, минуя кровавую
вражду преемников Алека
сандра и бесконечные войны,
последовавшие за смертью
L
македонского царя. Вполне
*
к
можно согласиться с К. Па[ , п>у
, ~
парригопулосом, отметившим,
что
послеалександровское
щ дж \1
время отпугивало отсутстви­
ем фактического материала и
скудостью источников. В то
же время память о величии
классической Эллады не по­
кидала греческих исследова' IT 41^ ж;
телей даже в мрачную эпоху
f0 i
османского владычества. Мно­
гие греки, эмигрировавшие в
Западную Европу, в своих
сочинениях ссылались на ан­
тичных историографов, пи­
савших об эллинской клас­
сике и Александре Македон­
ском.
Специфика исторического
развития Эллады в период
османского
владычества
(XV — начало XIX в.) на­
ложила печать па работы гре­
ческих авторов, интересовавшихся тематикой антитурец^
Геродот. ^
Римская копия т\т
IV „
в. Музеи
кои освободительной борьбы.
«Метрополитен». Нью-Йорк
Взгляды представителей гре­
ческого Просвещения, боров­
шихся против феодальной идеологии, исходили из отрицания тео­
кратического правления. В X V III—XIX вв. греческие просвети­
тели пропагандировали идеи классической Эллады, стремясь найти
у древних авторов достойные примеры для пробуждения грече­
ского национального сознания. Они старались соединить древне­
греческую классику с научными знаниями, борясь против фео­
дальной реакции и религиозного фанатизма. Эта борьба просле­
живается в трудах А. Кораиса (1748—1843), К. Кумаса (1777—
1836) и других греческих просветителей!. Отдельные апологеты
христианства, защищавшие отживающие феодальные устои, на­
чали травлю носителей передовой идеологии, запретив их труды.
Своеобразным рубежом в развитии греческой исторической
науки явились 30-годы XIX в. Обретя политическую независи­
~
мость, Греция оказалась перед выбором лучшей формы правления.
Сразу возрос интерес к эллинской классике, особенно к афинским
демократическим установлениям и вождю афинской демократии
Демосфену. Из исторической литературы этого времени наиболь­
шее значение имеют исследования, авторы которых восторженно
отзывались о демократических порядках Афин.
Начинают переиздаваться подлинные тексты античных авто­
ров2. Просвещенные деятели Греции знакомят общественность
с сочинениями константинопольского патриарха Фотия (IX в.),
византийского лексикографа Свиды (X—XI вв.) и греческого грам­
матика Дмитрия Халкондила (XV в.). Обращение к их творчеству
не случайно. Все они были своеобразными хранителями наследия
древних. Фотий включил в свою «Библиотеку» до 280 отрывков
древних авторов, предпослав им аннотации, причем он, возможно,
еще имел в руках подлинные сочинения Ктесия, Феопомпа, Эфора,
от которых до пас дошли только фрагменты. Фотий также сделал
извлечения из труда Арриана «История после Александра», кото­
рая не сохранилась3. «Библиотека» Фотия была использована из­
дателями и комментаторами для уточнения биографических дан­
ных Арриана. Свида в своем «Лексиконе» также использовал
большое количество источников, не дошедших до нас, особенно
исторических и философских. Ему мы обязаны многими сведения­
ми об эллинистических авторах. Вполне справедливо мнение, что
наше представление о древней Греции и времени эллинизма было
бы беднее без сочинения Свиды. Его «Лексикон» был впервые из­
дан в Милане (1499 г.) Дмитрием Халкондилом, написавшим гре­
ческую грамматику, выпущенную там же. Халкондил пропаганди­
ровал наследие греческой классики, издав во Флоренции Гомера
(1488 г.), а в Милане —сочинения Исократа (1493 г.).
Греческое антиковедение всегда отдавало предпочтение своим,
«национальным» историографам античности. Во второй половине
XIX в. греческие историки (А. Киприанос, Г. Вернардакис и др.)
берутся за изучение наследия Фукидида, Исократа, Плутарха и
Арриана4. Появляются работы о древней Македонии и древней
Греции, созданные на основе широкого использования античной
историографии5. Следует, однако, заметить, что, оценивая труды
античных авторов, греческие исследователи не учитывали социаль­
но-экономических условий того времени, когда жили и творили
древние историки. Эти слабости присущи и работам крупнейшего
авторитета прошлого века К. Папарригопулосав.
В первой половине нашего столетия интерес к изучению антич­
ных историков в Греции не ослабел. П. Каролидис, предпославщий
введение к очередному изданию труда К. Папарригопулоса «Исто­
рия греческой нации», дополнил его новыми данными, но остался
в рамках апологетической западноевропейской концепции7.
Греческое антиковедение нового и новейшего времени почти
полностью разделяет взгляды ранних истолкователей и коммента­
торов античной традиции и отмечено небольшим количеством ори-
гинальных работ по частным вопросам (В. Л а у р д а с . Исократ
н его эпоха; он ж е. Личность Александра Великого по Арриану,
и д р .8) . Тот же некритический подход к источникам наблюдается
в общих работах, посвященных Александру и эллинизму9. Совре­
менный историк Г. Кордатос10 подверг основательной критике
греческую немарксистскую историографию, указав на порочную
теорию цикличности, характерную для большинства исследовате­
лей. Большой интерес представляют также труды прогрессивного
историка П. Лекацаса и.
Вопрос о классовой борьбе в эпоху эллинизма, как правило, не
находит должного освещения в исследованиях греческих истори­
ков, не замечающих антагонизмов в недрах рабовладельческого
строя, где борьба велась не только между рабами и рабовладель­
цами, но и между свободными неимущими и зажиточными. Понят­
но, что обострение классовых противоречий наблюдается в поздне­
эллинистический период, когда выступления свободных неимущих
сомкнулись с протестом рабов. Весь этот материал мы находим
у Полибия и Ливия, в трудах которых частично отражены соци­
альные противоречия античного общества.
Социальную борьбу эпохи эллинизма нельзя рассматривать
оторванно от понятия рабовладельческой формации, между тем
ряд греческих авторов не видят ведущей черты эпохи — рабовла­
дения. А ведь этот вопрос чрезвычайно важен для понимания ис­
торической роли эллинизма в системе рабовладельческих отноше­
ний в Восточном Средиземноморье. Правда, проблема рабства мало
занимала античных авторов, воспринимавших рабовладение как
нечто раз и навсегда данное. Тем не менее в любом из их сочине­
ний имеются указания на рост рабовладения и на увеличение доли
рабского труда. Вообще изучение античных источников дает воз­
можность правильно ответить на постоянно возникающие спорные
вопросы по периоду классической Греции и эпохе эллинизма.
Наибольшую ценность для изучения эпохи эллинизма пред­
ставляет сочинение ПолибияуПервым из греческих йсторйков'ШГ
это указал Папарригопулос. Он отметил оригинальность взгляда
Полибия на историю как на науку, что имело немаловажное зна­
чение для греческого общества второй половины XIX в. В преди­
словии к первому тому «Истории греческой нации» Папарриго­
пулос писал, что история вообще содержит политические уроки,
которые могут быть полезными при сопоставлении эллинской и
римской истории12. Поэтому он, как и другие греческие историки
прошлого века, в своих трудах широко пользовался Полибием как
первоисточником13.
В годы деятельности Папарригопулоса изучение античности
в Греции, особенно в стенах Афинского университета, получило
значительный размах. Будучи профессором истории и позже рек­
тором первого университета свободной Греции, Папарригопулос
много сил отдал изучению древности. В своих официальных вы­
ступлениях он постоянно призывал греческое правительство спо-
собствовать расширению исследований по древней истории —
«науки поучительной» и. Интересно мнение Папарригопулоса по
поводу важности изучения источников и отдельных исторических
трактатов: «Специальные исследования лучше выявляют факты,
чем общая историография. Здесь неизбежны детали, помогающие
историку выделить круг вопросов, исходя из которых можно по­
строить блестящее здание доводов» 15. В противоположность мно­
гим своим современникам Папарригопулос признавал закономер­
ный процесс развития истории как науки. Эти взгляды он излагал
в «Истории греческой нации» и ряде других работ: «Избранные
странички моих мемуаров» 16, «Исторические трактаты по выбору
автора» 17 и др.
В оценке Папарригопулосом источников, с одной стороны, ощу­
щается его зависимость от И. Дройзена, особенпо в анализе дея­
тельности македонских царей Филиппа II и Александра, а с дру­
гой —обнаруживается известное влияние английского историка
Дж. Грота в осмыслении основных моментов истории классиче­
ской Греции. Но это не означает несамостоятельности греческого
историка, который во многом критически подошел к концепциям
Дройзепа и Грота. Воздействие пемецкой и английской историо­
графии на греческих исследователей истории древнего мира было
в то время весьма значительно и, естественно, не обошло Папарри­
гопулоса. По замечанию А. Даскалакиса, фундаментальный труд
Папарригопулоса оказал огромное воздействие на всю последую­
щую греческую историографию и филологическую науку18.
В сложных для греческой науки условиях Папарригопулос
приступил к работе над «Историей греческой нации» 19. В то вре­
мя широко бытовало мнение, что эллины, как таковые, исчезли
с лица земли за многие века войн и социальных потрясений, что
современные греки никакого отношения не имеют к древним, что
они утратили языковую традицию и являются потомками славян­
ских или других «варварских» племен. Некоторые исследователи
даже утверждали, что битва при Херонее (338 г. до н. э.) была
концом Греции и что с этого времени уже не имело смысла гово­
рить о существовании Эллады. Все эти гипотезы казались основа­
тельными после выхода в свет труда И. Ф. Фалмерайера «О про­
исхождении новогреков»2®. Профессор истории и член Мюнхен­
ской Академии наук, Фалмерайер писал в работе «История
полуострова Морей в средние века» 21,что «эллинский род в Европе
угас» 22. Папарригопулос первым отверг антинаучную концепцию
Фалмерайера и его доводы, что современные греки —славяне по
происхождению23.
В 1859—1860 гг. был издан двухтомник К. Папарригопулоса
«История греческой нации с древнейших времен до новейших» 24.
Несколько ранее (1856 г.) было издано широко известное в Гре­
ции сочинение «О начале и формировании племен древнегреческой
нации»25, а двумя годами позже — «Исторические трактаты» 26—
изыскания по общим проблемам древнегреческой истории.
«История греческой нации», первый том которой увидел свет
в 1860 г .27,—важнейшее достижение греческой исторической
науки прошлого века.
Обращаясь к Полибию —основному первоисточнику по исто­
рии эллинизма, греческое антиковедение второй половины прошло­
го века28 находило в его творчестве много общего с творчеством
Фукидида, подчеркивая их несомненную связь и преемственность,
а в философском плане —зависимость от воззрений Аристотеля.
Исходя из этих положений, греческие историки сделали вывод
о том, что эпоха эллинизма является продолжением истории клас­
сической Греции и что нет разницы между воззрениями Полибия
и Аристотеля на назначение города-государства. Позднейшие гре­
ческие авторы неизменно апеллировали к Полибию для доказа­
тельства этих положений. (Греческие исследователи называют
II век до н. э. веком Полибия, подчеркивая тем самым его непо­
средственное влияние на всех ^последующих античных авторов
(Посидоний, Диодор, Плутарх, Арриан, Аппиан, Дионисий Гали­
карнасский, Страбон, Ливий).
Считая Полибия главнейшим источником по эллинизму, мы
одновременно постараемся опровергнуть ошибочные взгляды от­
дельных греческих авторов па сущность его историко-философских
концепций.
Действительно, Полибий, историк самобытный и оригинальный,
старался подражать Фукидиду в обстоятельности изложения, в ци­
тировании подлинных документов и речей. Аристотель, хотя и был.
знаком с сочинением Фукидида, нигде о нем не упоминал. Исходя
из этого, некоторые историки прошлого века утверждали, что, по
Аристотелю, история занимается лишь «частным» (объективная
хронология и изложение), а не «общим»; поэтому он считал ее
разновидностью поэтического творчества, придавая особую роль
эпической и драматургической поэзии29. Несомненно, драматиче­
ское искусство классического периода, отражавшее политическую
борьбу своего времени, живо откликалось на все события, являясь
своего рода «наставником» жизни30. А эллинская традиция напи­
сания исторических трудов, идущая от логографов и продолжен­
ная Геродотом, который многое заимствовал у Гекатея Милетско­
го и пророчеств Дельфийского оракула, давала Аристотелю осно­
вание оценивать выше поэтическое творчество, чем историю. ^
Первым нарушившим эту традицию был Фукидид, попытав­
шийся проанализировать и связно изложить превратности изну­
рительной 27-летней борьбы Афин и Спарты за главенство
в Элладе. Фукидид, провозгласивший принцип полезности исто­
рии, наивно полагал, что все происходит «по свойству человеческой
природы», а посему его труд имел практические цели — «быть
достоянием навеки» [Thuc. I, 22, 4].
Несомненна связь писательской манеры Фукидида и Полибия,
одинаково серьезно отнесшихся к истории, изгнавших со страниц
своих повествований все неправдоподобное и сверхъестественное.
Но Полибия от Фукидида от­
деляет трехвековой период,
за который эллинский городгосударство угас, уступив ме­
сто эллинистическим монар­
хиям, федерациям и союзам.
Греческое антиковедение,
сопоставляя Полибия с Фу­
кидидом, видит в эллинизме
продолжение истории поли­
сов классической Эллады, иг­
норируя тот факт, что полис
окончательно утратил свое
значение автаркного городагосударства 31. Связь ФуКидйда с Полибием несомненна,
но лишь в подходе к описы­
ваемым событиям: Фукидид*
историк классической Гре­
ции, выступал как вырази­
тель полисной идеологии,
а Полибий, историк эллини­
стической
эпохи,
создал
ТРУД» осветивший события
всемирной истории, где ос­
новным действующим лицом
был Рим, военно-централизо­
ванная держава, сумевшая
за полвека распространить
свое влияние по всему миру
(мировое господство еще мы­
слилось в рамках державы
Фукидид. Римская копия IV в.
Александра Македонского).
Национальный музей. Неаполь
Поэтому ошибка грече­
ского антиковедения прошло­
го века в подходе к Полибию
кроется в неверном понимании его философских взглядов, якобы
продолживших линию воззрений философов от Платона до Ари­
стотеля, выступавших в защиту полисного строя32. Современные
греческие авторы (А. Далезьос, И. Папаставру), делая ту же
ошибку, пе приемлют марксистское определение полиса и его
места в жизни античного общества33. «История классической
древности,— писал К. Маркс,— это история городов, но история
городов, основанных на земельной собственности и земледелии» 34.
Отсюда проистекали две собственности на землю в античном об­
ществе — общинная и частная, причем вторая предполагала обя­
зательную принадлежность к гражданской общине. К. Маркс ука­
зывал, что экономической основой полиса было производство сво-
К
Фрагмент рукописи сочинения Фукидида. ОксиринхскЪш
папирус № 16. Пенсильванский университет. Филадельфия
бодных земледельцев и ремесленников, но не рабов35. Поэтому
дальнейшее развитие рабства и проникновение его во все сферы
хозяйственной жизни полиса вело к обнищанию граждан и к кри­
зису города-государствазв.
/ \ В условиях древней Греции наиболее острые социальные
I столкновения происходили между обедневшими гражданами и бо­
гатой торгово-земельной знатью (что отмечал еще Платон), а вы­
ступления рабов носили спонтанный, разрозненный характер. Но
в эпоху римского господства в Средиземноморье борьба шла между
рабовладельцами и рабами.
(
Развитие рабства влекло за собой кризис полиса (не случайно
монархические взгляды Аристотеля претерпели изменение в сто­
рону «умеренной» формы правления — политии), который в Гре( ции начался в IV в. до н. э., а в Риме —во II —I вв. до и. э. Этот
процесс в Греции и в Риме характеризовался общими закономерпостями: концентрация земель в руках пемногих и обнищание
основной массы свободных производителей. В экономике это
влекло к всеобъемлющему применению рабского труда, а в полнj тике —к краху полиспой идеологии. На смену воззрениям идоолоI гов классического города-государства (Платон, Аристотель, Исо­
крат, Демосфен) пришли идеи космополитизма и индивидуализма
(стоицизм), отразившие кризис полиса в сфере идеологии.
V
Теория «смешанного государства» Полибия отражала взгляды
стоиков эллинистической эпохи в противоположность «полисным»
воззрениям идеологов классического периода. Правда, Аристотель,
занимавший промежуточное положение между классикой и элли­
низмом, как бы венчает первую и начинает второй. Воззрения
Аристотеля о необходимости средней формы правления —политии,
«сложенной из многих», а поэтому лучшей,—нашли отражение
i в его «Политика» [IV, 9, 6, 1295Ь]. Эту мысль Стагирит под­
тверждает примерами «смешанного устройства» в Спарте, на Кри­
те, в Афинах при правлепии Солона. Но аристотелевская теория
«смешанного устройства» не выходит за рамки полисной идеологии.
^
Полибий, бесспорно опираясь на Аристотеля и иных своих предшественников, создал теорию «смешанного правления», основан\ ную на римской конституции. Успехи Рима и его быстрое превра; щение из италийской общины в сильнейшую средиземноморскую
1державу оказали решающее влияние на формирование философ­
ских воззрений Полибия. «Раньше,—пишет он,—события на земле
совершались как бы разрозненно, ибо каждое из них имело свое
особое место, особые цели и конец. Начиная с этого времени исто­
рия становится как бы одним целым, события Италии и Ливии
переплетаются с азиатскими и эллинскими, и все сводится к одно­
му концу. Вот почему с этого именно времени мы начинаем свое
изложение» [Polyb. I, 3, 3—5].
Начало всемирной истории Полибий связывал с превращением
Рима в средиземноморскую державу. Ряд греческих историков,
также придерживавшихся проримских взглядов, подобно Поли-
бию, считали, что эпоха эллинизма кончается с вторжением рим­
лян в Иллирию или, в лучшем случае, 146 годом до н. э., временем
разрушения Муммием Коринфа37. Папарригопулос указывал на
романофильство Полибия наряду с глубоким эллинским патрио­
тизмом. Проримские симпатии Полибия греческий историк объяс­
нял своеобразием мировоззрения античного автора, находившегося
под сильным впечатлением успехов римской завоевательной поли­
тики 38. С неподдельной скорбью Папарригопулос писал о разграб­
лении и сожжении римским полководцем Муммием Коринфа
[Just. XXXIV, 2], когда вместе с историческими памятниками
была погребена свобода Греции. Полибий, участник этих событий,
сообщал, что видел, как римские легионеры играли в кости на
полотнах великих мастеров [Polyb. XXXIX, 13]. Однако Полибий
не осуждал римлян и считал действия Муммия законными. Павсаний также вспоминает эти события: «Муммий срыл крепостные
стены во всех эллинских городах, воевавших против Рима, упразд­
нил демократическое правление и запретил гражданам приобре­
тать недвижимость за пределами их территорий» [Paus. VII, 16,9].
Нет сомнения, что Полибий превратился в приверженца рим­
ских порядков. Однако видеть причину проримских взглядов По­
либия лишь в его личных симпатиях к Риму недостаточно. Объяс­
нение следует искать в социально-экономических условиях
эллинистического мира. Поэтому прав советский историк А. Г. Бокщанин, метко заметивший, что «при разборе проблемы эволюции
политических взглядов и симпатий Полибия в первую очередь
приходится учитывать все более и более обострявшиеся социаль­
ные отношения в собственно Греции, а также в азиатских элли­
нистических государствах» 39.
Римляне вопреки мнению Полибия своим вторжением в Гре­
цию и на Восток положили конец единству эллинистического мира.
Это единство продолжало существовать, несмотря на образование
эллинистических монархий на развалинах державы Александра:
государства не имели четких территориальных границ, крупные
торговые центры, такие, как Родос и Коринф, осуществляли по­
средническую торговлю между царствами, а религиозные центры
на Делосе и Косе почитались всеми правителями. Но временный
экономический подъем, созданный эллинизмом, вскоре сменился
упадком, стремлением к разобщенности, что дало возможность
Риму установить гегемонию в Средиземноморье. Поэтому нельзя
согласиться с Полибием в том, что всемирная история начинается
со 140-й Олимпиады; она началась раньше, с возникновением
эллинизма, который уже к концу III в. до н. э. втянулся в кризис,
подготовивший почву для римского завоевания Греции и Востока40.
Что же предлагал Полибий взамен аристотелевской теории
«смешанного устройства»? Римскую твердую власть, которая, по
мнению античного историка, наилучшим образом осуществляла
идею «смешанного правления», где сплелись воедино элементы
монархические (консулы), аристократические (сепат) и демокра­
тические (комиции) 41. Подвергнув тщательному разбору консти­
туции эллинских полисов, Полибий пришел к мнению, что только
спартанская заслуживает должного внимания, так как Ликургово
законодательство обеспечивало спокойную жизнь граждан и га­
рантировало от междоусобиц. Но в интерпретации Полибия спар­
танское умеренное законодательство было приемлемо лишь в усло­
виях автаркного полиса, поэтому попытка лакедемонян установить
гегемонию в Элладе окончилась неудачей [Polyb. VI, 49, 1—10;
50, 1—2]. Так, исходя из реальной ситуации, существовавшей
в эллинистическом мире, раздираемом кризисом и внутренними
смутами, Полибий пришел к мысли, что лучшее правление —рим­
ское [Polyb. VI, 50, 6], что только Рим способен установить геге­
монию над другими государствами и обеспечить спокойствие пра­
вящего класса.
Проримские симпатии Полибия отразили реальный процесс
кризиса замкнутой полисной системы и стремление насаждать
антиполисную, более гибкую форму правления, отвечающую ин­
тересам правящих кругов римского рабовладельческого обще­
ства 42.
Полибий —историк глубоко социальный, отразивший в своих
философских исканиях интересы правящих кругов греческого об­
щества, увидевших в римлянах силу, способную уберечь их от
социальных потрясений. Но греческий автор П. Гиокас видит
в Полибии беспристрастного историка43. Сам Полибий, возможно,
и стремился к объективности и беспристрастности: «В историче­
ском повествовании необходимо отрешиться от деятелей и лишь
к самим действиям их прилагать соответствующие мнения и суж­
дения» [Polyb. I, 14, 5]. А вслед за этим, провозглашая принцип
«восхваления или порицания», Полибий отходит от объективности,
предлагая свою собственную оценку происходящих событий.
Бесспорно, в историческом повествовании всегда присутствует
элемент субъективности и направленности, ибо любой автор пре­
ломляет события через личное восприятие, и здесь классовая ори­
ентация играет первостепенную роль. История как наука, указы­
вал В. И. Ленин, требует рассмотрения событий в развитии, где
описание и осмысление идут рядом и позволяют из известных фак­
тов сделать надлежащие выводы44. Поэтому принцип «беспри­
страстности» истории, или, в нынешних условиях, «надклассовости», приводит на практике к защите основ существующего строя,
что и делают некоторые представители современной греческой
историографии, постоянно обращающиеся к Полибию, который
признавал приоритет твердой римской власти в области политики
и превосходство эллинов в духовной сфере45.
Полибий сам опроверг этот принцип «стороннего» наблюдате­
ля. Он четко формулировал отношение к происходящим событиям,
всегда подчеркивая свою классовую принадлежность. Полибий,
сын стратега Ахейского союза, принадлежал к аристократической
верхушке греческого рабовладельческого класса и сам был видным
деятелем этой симполитии. Связав свою судьбу с правящими кру­
гами Рима, Полибий пользовался среди своих сограждан славой
не только знаменитого историка, но и дальновидного политическо­
го деятеля, пекущегося о процветании Ахейского союза. Поэтому
Павсаний, малоазийскнй грек, современник Адриана и Антонинов,
в «Описании Эллады» лестно отзывается о его деятельности на
благо родной Ахайи: «...он стал союзником римлян, и... ему уда­
лось успокоить их гнев на Элладу... Этот Полибий написал историю
римлян... Те эллинские города, которые входили в Ахейский союз,
получили от римлян разрешение, чтобы Полибий устроил их госу­
дарственные правления и написал для них законы» [Paus. VIII,
30, 4]. Как видно из свидетельства Павсания, в век Антонинов
высоко ценили общественную деятельность Полибия, «усмирите­
ля» римского гнева на Элладу во время неудачной попытки послед­
него македонского царя Персея сбросить чужеземное владычество.
Не зря Павсаний называет Полибия автором римской истории. Его
труд — «Всемирная история» в 40 книгах — охватывал события, про­
исходившие в Греции, Македонии, Карфагене, Египте, Азии, Риме
вплоть до 146 г. до н. э.*, времени окончательного завоевания рим­
лянами Эллады. Но основным стержнем повествования была исто­
рия Рима, его победоносное шествие по средиземноморскому миру,
ослабленному внутренним кризисом и междоусобными распрями
внутри эллинистических царств.
Свое политическое кредо Полибий выразил в речи Калликрата,
стратега Ахейского союза, посланного в Рим с просьбой о помощи:
«В наше время каждый строй имеет две партии (курсив наш.—
Д . Ц.). Одна из них поддерживает римский порядок и уважает
волю римлян больше, чем законы, договоры и прочее. Другая пар­
тия ставит выше свои законы, соглашения, клятвы, убеждая чернь
не нарушать их без надобности. Эта последняя точка зрения отве­
чает больше чувствам ахеян. Вот почему сторонники римлян счи­
таются нечестными и чернь их презирает» [Polyb. XXIV, 11,
2—15]. Ясно, что Полибий придерживался проримской ориента­
ции, за что его высоко ценили и греки и римляне [Strab. I, 14;
Liv. XXX, 45, 5].
Греческое антиковедение как нового, так и новейшего времени
хвалебно отзывается о труде Полибия, сторонника твердой власти
и защитника рабовладельческого класса. Его враждебное отноше­
ние к массе обездоленных, постоянное порицапие демократических
деятелей (Агиса, Клеомена, Набиса) отмечено в трудах К. Папарригопулоса, А. Лазару и других историков, классовая принад­
лежность которых не вызывает сомнений46. Некоторые греческие
историки предпочитают умалчивать о социальном движении в Пе­
лопоннесе; прежде всего это относится к демократическим преоб­
разованиям в Спарте, когда во главе правления стал Набис, уничто­
живший олигархию и осуществивший ряд реформ47. Особенно
четко это прослеживается в работе П. Гиокаса «Филипп V. Пер­
вое столкновение эллинизма с Римом».
Полибий хорошо знал Грецию и Рим, писал только о гом, чему
сам был свидетелем48. Но его политические воззрения заслоняли
реальную картину социальных выступлений в Греции и на Восто­
ке в период эллинизма, а также мешали ему видеть внутренние
противоречия Римской республики II в. до н. э., раздираемой
смутами. Поэтому можно сказать, что Полибий был последним
историком республиканского Рима, ратовавшим за «смешанное»
республиканское правление, когда сама республика клонилась
к упадку и социальные потрясения (движение Гракхов) подготав­
ливали почву для установления императорской власти Августа.
История в понимании Полибия —серьезное исследование, уста­
навливающее причинно-следственные связи событий: «Чтение
истории становится полезным, если в рассказе выяснены и при­
чины». Поэтому историческое повествование служит практическим
целям: «Изучение минувших событий во всех подробностях и в их
истинном значении может дать руководящие указания относи­
тельно будущего» [Polyb. XII, 25]. Полибий поясняет свою мысль:
«...мы изЬрали для себя тот вид истории, который занимается судь­
бами государств» [Polyb. IX, 2]. Он стремится выяснить законо­
мерности отдельных событий и связать их воедино с судьбами
всех народов. Полезность истории он понимает прагматически —
быть необходимой для государственных деятелей, т. е. не для от­
дельного человека, а для государства в целом.
Подобно всем прочим отраслям научных знаний, приобретшим
в эпоху эллинизма утилитарное значение, история, по Полибию,
также служит практическим целям. Ведь эллинизм выдвигал об­
щечеловеческие задачи (космополитизм и индивидуализм), отра­
зившиеся в воззрениях стоиков49 и наложившие печать на исто­
рическую науку, трактующую в духе универсализма римскую
экспансию на Восток. Достаточно сказать, что после Полибия
Страбон («География») и Арриан («Перипл Понта Эвксинского»)
преследовали те же задачи —дать практическое руководство для
высокопоставленных римских деятелей, облегчить им путешест­
вия и управление различными частями подвластных Риму тер­
риторий.
От «Всемирной истории» Полибия сохранились целиком только
пять первых книг, книги с VI по XVIII дошли до нас в связных
извлечениях, остальное — в отрывках византийских компиляторов
и в «Энциклопедии» Константина Багрянородного (X в.). Но даже
эта малая часть труда Полибия дает представление о серьезности
его сочинения. К сожалению, дошедшие до нас книги Полибия
освещают в основном македоно-римские и греко-римские отноше­
ния (Ахейский и Этолийский союзы, деятельность Арата, социаль­
ное движение в Спарте, политика последних македонских царей —
Филиппа V и Персея), но все же отдельные, часто разрозненные
сведения имеют отношение и к азиатским делам.
Греческие авторы широко используют сохранившийся рассказ
Полибия о походе на Восток сирийского царя Антиоха Великого
( I l l —II вв. до н. э.), с именем которого древние связывали расцвет
и начало гибели селевкидского царства. Несмотря на проримские
установки Полибия, он верно оценивал деятельность Антиоха III,
направленную на упрочение престижа Селевкидов, на увеличение
территории царства, пострадавшего в результате успешных дейст­
вий первых Птолемеев, расширивших владения Египта от Келесирии до Мидии [OGIS, 54]. Греческий историк И. Тулумакос, ссы­
лаясь на Полибия, противопоставляет Птолемея IV предыдущим
царям Египта, указывая, что они больше внимания уделяли внеегипетским делам, «далеко простирали руки и издалека ограждали
себя этими владениями, поэтому им нечего было страшиться за
власть над Египтом» [Polyb. V, 34, 5—9] 50. Иным был Птоле­
мей IV Филопатор, который в битве при Рафии (у Газы) с Ан­
тиохом III вооружил египтян и одержал с их помощью победу;
но эта победа оказалась роковой для будущего: египтяне, считая
себя достаточно сильными для борьбы, искали только годного
в вожди человека и немного времени спустя нашли его [Polyb. V,
107, 1—3]. Таким образом, Полибий объясняет начало упадка
эллинистического Египта его переориентацией на внутренние дела
вместо решения общеэллинских задач. Полибий обратил внима­
ние на кризисные явления в Египте, отметил отказ от еди­
нения и стремление к изоляции, замкнутости, но не смог дать им
верное толкование. С точки зрения стоицизма упадок связывается
с вырождением нравов, что четко прослеживается не только у По­
либия, но и у других греческих историков м. Признавая правомер­
ность римских завоеваний на Востоке, отчасти разделяя лозупг
Рима о вмешательстве в азиатские дела во имя «освобождения»
эллинов, Полибий вместе с тем указывал, что при вторжении рим­
лян в Азию народы Ионии были на стороне Селевкидов, а зажи­
точные поддерживали Рим [XXI, 6].
Греческие историки-немарксисты упускают из виду, что время
Полибия — период гибели эллинизма, обострения классовых про­
тиворечий, вызванных упадком экономики эллинистических царств.
Кризисные явления в экономике ранее всего обнаружились в Гре­
ции и Македонии, позже в Египте и в царстве Селевкидов в силу
неразвитости там рабовладельческих отношений к началу эпохи
эллинизма. Но Полибий и следующие за ним историки (в том
числе и большинство современных греческих авторов) причину
угасания эллинистических государств искали в нравственном
упадке, внутренних смутах, династических распрях, в подстрека­
тельской политике Рима52. Поэтому двойственный характер носит
у Полибия образ Антиоха III, получившего прозвище «Великий»,
чо к концу жизни утратившего качества доблестпого полководца.
Греческое антиковедение, придавая особое значение свидетель­
ствам Полибия, всегда смотрело на эллинистический мир его гла­
зами, придерживалось во всем его оценок и суждений. К сожале­
нию, связный рассказ Полибия об азиатских делах кончается
битвой при Рафии, проигранной селевкидским царем Антиохом III
(223—187 гг. до н. э.). Царствование Антиоха III совпало по
времени с превращением Рима в средиземноморскую державу,
предъявившую свои претензии на Балканский полуостров, а поз­
же —на земли в Азии. Мнение Полибия о том, что с этого времени
начинается всемирная история, разделяется греческим историком
С. Басисом, считающим, что Рим явился объединителем различ­
ных племен и народов ” .
В глазах Полибия Антиох III, повторивший легендарный поход
Александра Македонского в Индию и вернувшийся обратно через
Арахозию, Дрангиану, Карманию, заслуживает самой высокой
похвалы. «И в самом деле,—пишет Полибий,—благодаря этому
походу не только народы Азии, но и Европы признали в нем че­
ловека, достойного царской власти» [XI, 34, 14—16]. Высоким
престижем Антиоха, а отчасти наличием у него военной силы
объясняет Полибий выжидательную политику Рима в отношении
царства Селевкидов. В этом была несомненная правда, ибо Рим
не отважился на вторжение в Азию, пока не достиг успехов в Гре­
ции и Македонии. Но крах Македонии был близок, так как пра­
вящий класс греческих городов (чьи интересы защищал Полибий)
перешел на сторону Рима. После захвата Македонии пришел черед
Селевкидов, проигравших римлянам решающее сражение в 190 г.
до н. э. Оказавшись неспособным противостоять римской завоева­
тельной политике на Востоке, Антиох многое утратил во мнении
Полибия, отныне оценивавшего* его действия как нерешительные
и тщеславные. Военно-политические неудачи правителей Азии,
приведшие к краху эллинистической государственности, без сомне­
ния, сказались на восприятии Полибием хода исторического раз­
вития, чем объясняется его повышенный интерес к селевкидской
державе. Оценивая современные ему события с позиций правяще­
го класса, Полибий видел единственное спасение от внутренних
смут и потрясений в римском владычестве.
Отдельные современные греческие исследователи античности,
подобно Полибию, считают, что нравственный упадок и междо­
усобные распри царей были причиной гибели эллинистического
мира, что Рим выступил в роли «спасителя» восточных греков.
Деградация нравов, в их понимании, шла от Востока с его деспо­
тизмом, изнеженностью и привычкой к роскоши. Историки элли­
ноцентристского направления думают, что единство эллинизма
держалось на греко-македонском элементе в правящем аппарате
и войске и что с утратой ведущего значения эллинства начались
вырождение и гибель эллинистического мира. Они солидарны
с Полибием, отводившим Риму роль наследника и продолжателя
греческих традиций, якобы деградировавших на Востоке и спасен­
ных римским завоеванием. Подобное мнение разделяют, например,
современные греческие историки античности И. Тулумакос и
М. Сакеллариу. Они берут у Полибия наиболее слабую сторону его
стоических воззрений и обходят молчанием описанные им социаль­
ные конфликты, потрясавшие эллинистический мир54.
Несмотря на серьез­
ность и обстоятельность
«Всеобщей истории», в ней
неизменно
присутствует
элемент тенденциозности,
связанной с классовой при­
надлежностью античного
историка и с эволюцией
его политических симпа­
тий. Вдумчивое отношение
к изучаемому предмету не
исключает классового под­
хода к оценке явлений
[Polyb. III, 31, 12]55. По­
этому в каждом конкрет­
ном случае не все сообща­
емое Полибием можно при­
нять на веру56. Восторжен­
Римская копия IV в. Музей
ное отношение греческой Ксенофонт. «Прадо».
Мадрид
немарксистской историо­
графии к Полибию кроется
именно в его классовых установках сторонника твердой власти и
защитника греческих олигархов.
Интересно, что следующий за Полибием и подражающий ему
историк Диодор умеренно используется-греческой историографией,
не нашедшей в его «Исторической Библиотеке» желаемых дифи­
рамбов Александру Македонскому и его преемникам. Некоторые
представители греческого антиковедения строго судили Диодора,
особенно его критическую версию изображения событий57. Общее
для западной историографии увлечение теорией «единого источ­
ника», наиболее отчетливо проявившееся в трудах немецких ис­
следователей конца прошлого века58, затронуло и греческую исто­
риографию, отрицавшую ценность Диодора как самостоятельного
историка и считавшую, что он списал труды Эфора, не исполь­
зовав других предшественников. В дальнейшем теория «единого
источника» оказалась несостоятельной, так как Диодор, подобно
Плутарху, комбинировал свидетельства многих источников 5\ под­
гоняя их под схему единой мировой истории [Diod. I, 4]. И все
же сведения Диодора мало используются современными гречески­
ми авторами, расходящимися с античным историком в освещении
восточного похода греков и македонян и роли эллинистических
государствв0.
Подражая Полибию, Диодор разделил свой труд на 40 книг.
События он распределил по Олимпиадам, добавив еще архонтства
и консульства из «Хроники» Аполлодора, чем внес значительную
путаницу в хронологию событий. Огромнейший исторический ма­
териал предшественников (Эфор, Тимей, Феопомп, Геродот, Фу­
кидид, Полибий, Посидоний, Аполлодор) Диодор свел воедино,
назвав его «Исторической Библиотекой», куда вошли извлечения
разпого качества, размещенные хронологически. Сицилийский ис­
торик —автор не самостоятельный, у него нет глубоких суждений
и выводов (как у Полибия), нет красочных описаний (в отличие
от Курция), он сух и монотонен, подобно Дионисию Галикарнас­
скому61. Поэтому можно сказать, что Диодор занимает промежу­
точное положение между Страбоном (своим современником),
уровня которого он не достиг, и Дионисием Галикарнасским,
в сравнении с которым выигрывает.
Хотя Диодор считал свой труд всемирной историей, дошедшие
до нас книги свидетельствуют о том, что больше всего внимания
он уделил греческой истории, истории Македонии и эллинистиче­
ских государств и только затем Риму (начиная с утраченной
XXIII книги). Во вступлении он очень напоминает Полибия, когда
говорит, что «люди должны быть благодарны им (историкам.—
Д. Д .), так как они своими честными трудами служат общему бла­
гу» [Diod. I, 1]. Как и Полибий, Диодор признает полезность
истории, ее практические цели, так как она «побуждает к подви­
гам надеждою на славу и бессмертное имя» [Diod. I, 1]. Но,
признавая за историей возвышенные и благородные задачи «про­
возвестницы истины» [Diod. I, 2], он не обладал качествами под­
линного историка и критическим умом. Единственное, что он мог
сделать,— это собрать множество сведений и расположить их
в хронологическом порядке. Впрочем, и за эту работу потомки
должны ценить Диодора, так как благодаря ему сохранились сви­
детельства Эфора, Тимея, Феопомпа, утраченные еще в древно­
сти62. Кроме того, XVIII книга «Исторической Библиотеки» при­
открывает завесу над «смутным временем» —периодом кровавых
распрей и вражды диадохов, который отразили также Плутарх
в биографическом жанре и отрывочно Помпей Трог в пересказе
Юстина.
Таким образом, несмотря на относительную ценность труда
Диодора, на необходимость сопоставления его данных, часто неяс­
ных и .смещенных хронологически, со свидетельствами других
источников, его «Историческая Библиотека» —важный труд по
периоду сложения эллинистических государств, от которого не
сохранилось ни одного произведения, хотя об этом времени писали
весьма уважаемые авторы (Иероним из Кардии, Дурис Самосский,
Арриан).
Современник Юлия Цезаря и Августа, Диодор —первый из
грекоязычных авторов императорского Рима. Его творчество —
переходная ступень от исследований историков республиканского
времени (Полибий, Посидоний, Страбон) к «энциклопедизму» по­
следующих авторов (Арриан, Аппиан, Плутарх), в чьих работах
уже отсутствует исторический анализ и намечается сужение об­
щественных интересов в сторону индивидуализма, связанного
с эклектизмом воззрений Средней стой (Посидоний), многое взяв­
шей из Платона и Аристотеля.
Диодор*—автор критического направления; правда, его кри­
тика не выражается в негативном отношении к Александру и eit)
преемникам, что наиболее четко прослеживается у Курция (Historiarum Alexandri regis Macedonum) и Юстина (Historiae Philippir
cae), но он приводит много фактов произвола, насилий, угона
в рабство, описывает уничтожение целых городов и народов, кро­
вавые битвы. Именно это является причиной ограниченного ис­
пользования его труда некоторыми греческими авторами, ибо все,
что может бросить тень на деятельность греков и македонян на
Востоке, отметается греческой историографией как «тенденциоз­
ное» и не заслуживающее внимания. Все «дурное» у Диодора
приписывается влиянию эллинистического автора Клитарха, но
как раз эта линия творчества античного историка не получила за­
вершения в противоположность, например, Курциювз.
Как уже отмечалось, выбор источников по начальному периоду
эллинизма весьма ограничен. Жизнь и деятельность Александра
Македонского больше привлекала античных авторов, чем время
- после него. Об Александре писали Диодор, Плутарх, Арриан, Курций, Юстин, о нем упоминали Полибий, Страбон. Поэтому свиде­
тельства Арриана, дополненные сообщениями прочих источников,
дают возможность проследить военно-политическую историю вос­
точных походов д постепенное изменение планов царя, вознаме­
рившегося стать владыкой всей обитаемой Земли. По периоду после
Александра круг источников сужается, да и качество их ниж е64.
Здесь историческая наука располагает лишь сведениями Диодора
(книга XVIII о диадохах), дополненными портретными характе­
ристиками Плутарха (Пирр, Эвмен, Деметрий, Демосфен) и отры­
вочными данными Юстина. Поэтому труд Диодора из второсте­
пенного в иных разделах истории становится одним из важнейших
по эллинизму. Послеалександровское время и период распада его
державы принято освещать на основании свидетельств Диодора.
Ставший общим упрек Диодору со стороны греческого антиковедения в пренебрежении к выдающимся личностям лишен основа­
ний. Ведь Диодора, поставившего перед собой задачу создать все­
мирную историю, интересовали не деятели эпохи, заслуг которых
он не умалял, а сам исторический факт, насыщенный драматиз­
мом событийвв.
Диодор —не панегирист Александра, но и не судья ему (в от­
личие от Курция и Юстина). Он признает его величие по сравне­
нию с прочими царями и даже причисляет к сонму полубогов:
«В течение короткого времени Александр, опираясь на собствен­
ное разумение и мужество, совершил дела более великие, чем те,
которые совершили все цари, память о которых передана нам
историей. За 12 лет он покорил немалую часть Европы и почти
всю Азию и, конечно, приобрел громадную славу, равнявшую его
с героями и полубогами...» [Diod. XVII, 1]. Но после столь много­
обещающего вступления образ македонского царя уступает гла­
венство историческому факту — описанию битв и связанных
с ними сцен убийств, насилий, произвола.
2
Яькаа M# 2895
33
Диодор почти не дает собственной оценки событий, он как бы
смотрит на происходящее со стороны, ограничиваясь констатацией
факта. Этот прием повествования через факт сближает труд Диодо­
ра с историческим исследованием. Две книги «Исторической
Библиотеки» [XVII, XVIII] содержат материал по эллинизму.
Диодор — писатель умеренно-критического направления. К этому
же направлению позже принадлежал Курций, осуждавший Алек­
сандра, и Юстин, клеймивший несправедливые войны.
Описание сражений в интерпретации Диодора не привлекало
греческих историков XIX и XX вв.; они предпочитали апологети­
чески настроенных авторов (Полибий, Страбон, Плутарх, Арриан),
убежденных в правомерности всякой власти сильного —и маке­
донской, и римскойвв. Приведенный в книге XVII «Исторической
Библиотеки» фрагментарный обзор похода греков и македонян на
Восток вопреки утверждениям проалександровской традиции, рас­
писавшей триумфальное шествие Александра по Азии, подобно
подвигам Геракла и Диониса, показал, что восточная кампания
проходила в условиях ожесточенного сопротивления «варварских»
народов и роста недовольства в среде ближайшего окружения царя.
Вся фактология повествования Диодора убеждает, что греки и
македоняне несли народам Востока беды и лишения и что они
вовсе не были «освободителями», особенно во время завоевания
восточных сатрапий и Индии. Диодор не всегда последователен,
он эклектичен и часто от негативной характеристики переходит
к хвалебной. Например, он рассказывает о жестокой расправе
Александра с непокорными Галикарнасом и Тиром, о том, как царь
уничтожил все мужское население и обратил женщин и детей
в рабство [Diod. XVII, 27, 6; 46, 4—5]. А несколько позже антич­
ный историк пишет, что «египтяне радостно приняли царя», и воз­
носит хвалу «первому в мире» городу — Александрии, где прожи­
вало более 300 тыс. человек и откуда получали более 6 тыс. талан­
тов дохода [Diod. XVII, 52, 6].
Противоречивые характеристики деятельности Александра во­
сходят к двум различным источникам. В греческой историографии
принято считать, что негативная оценка деятельности македонско­
го царя идет от Клитарха, возможного автора александрийской
версии псевдокаллисфеновского «Романа об Александре». Хорошо
известный в эпоху эллинизма популярный роман оказал несомнен­
ное воздействие на повествование Диодора, называющего царя
«освободителем» Египта87. Хотя клитарховская линия у Диодора
осталась незавершенной, все же возобладала общая критическая
направленность, вследствие чего сицилийский автор утратил
расположение ряда греческих исследователей®8. У Диодора Алек­
сандр —покоритель мира и разрушитель множества городов, сея­
тель страха и великий завоеватель. Александр —воин и заботли­
вый командир, а война неизбежно ведет к людским и материаль­
ным потерям. Другое дело —исторический факт, обнажающий
глубину страданий и бед, причиненных войной. Здесь Диодор на­
ходится как бы в своей стихии, и его не смущает показ разорений,
грабежей и массовых обращений в рабство, о чем умалчивают не­
которые античные авторы.
Греческая немарксистская историография целями восточного
похода Александра, как правило, считает освобождение эллинов
и распространение греческой образованности69. Такое объяснение
задач похода греков и македонян на Восток полностью совпадает
со свидетельствами авторов проалександровского направления
(Плутарх, Арриан), приписывавших македонскому царю несвой­
ственное ему стремление «просветить» отсталые «варварские»
окраины. Иную картину рисуют античные авторы критического
направления (Курций, Юстин), а также Диодор, показавшие дея­
тельность враждебных Александру сил (заговоры против царя)
и стойкое сопротивление азиатских народов. Диодор развенчивает
тезис апологетических источников о «триумфальном шествии»
Александра по Азии, приводя множество свидетельств ожесточен­
ной борьбы с местными племенами.
Особенно острой эта борьба была в Средней Азии (Согдиана
и Бактрия) и Индии —областях, номинально входивших в состав
царства Ахеменидов, но не столь задавленных теократической
властью «царя царей». Первой из «вольных» провинций восточных
сатрапий была Гиркания, край «счастливых селений», где жители
собирали фантастические урожаи винограда, инжира, пшеницы и
где Александр не встретил сопротивления. Но с приморского
района Гиркании — страны мардов, жители которой «презирали
рост могущества царя» [Diod. XVII, 76], началось упорное сопро­
тивление местных народов. Царь жестоко покарал мардов; боль­
шинство их было убито, а их страна предана разграблению. Не луч­
ше дело обстояло с арийцами, дрангами, скифами, бактрийцами,
согдийцами, уже замиренными, но упорно сопротивлявшимися
завоевателям [Diod. XVII, 78—83]. К сожалению, разделы труда
Диодора, в которых описывалось покорение Согдианы и Бактрии,
не сохранились. Остались лишь отдельные заголовки, из которых
вытекает, что войско греков и македонян несло значительные по­
тери, что при замирении согдийцев погибло 120 тыс. жителей и что
не один раз население Бактрии и Согдианы восставало. Поэтому
царь построил в «подходящих местах» города, чтобы держать по­
коренные народы в повиновении [Diod. XVII, 84].
Кроме трудностей, вызванных сопротивлением населения вос­
точных сатрапий, Диодор указывает на заговоры против царя,
называя при этом Филоту, сознавшегося в намерении физически
устранить Александра [Diod. XVII, 80, 2]. По этой причине царь
был вынужден отобрать всех недовольных в войске и соединить
в отряд «беспорядочных».
Индийский поход, по Диодору,—продолжение завоевательных
планов царя, стремящегося любой ценой достичь окраин обитаемой
Земли. Вехи индийского похода: борьба с Пором, гандарами, агалассами, маллами, опустошение царства Самбы —перечень актов
35
2*
жесточайшего произвола против непокорных индийских племен
[Diod. XVII, 87—102]. Диодоровская трактовка восточного похода
Александра не может быть принята греческой немарксистской
историографией, так как в ней отсутствуют культурные акценты
и, наоборот, выявляются захватнические цели.
В той же манере описывает Диодор и период становления элли­
нистических монархий. Он рисует тягостную картину интриг,
заговоров, убийств, вызванных соперничеством диадохов, посте­
пенный уход из жизни бывших «друзей» царя (Пердикки, Леонната, Эвмена, Антигона, Антипатра, Кратера, Лисимаха), оформле­
ние самостоятельных царств Птолемеев и Селевкидов. Правда,
Диодор не выделяет никого из диадохов; может быть, более других
он симпатизирует Птолемею Лагу, царю Египта, самому удачли­
вому, дожившему до глубокой старости и умершему естественной
смертью [Diod. XVIII, 14, 1—2]. У Диодора Птолемей — «спаси­
тель» египтян от произвола Клеомена, подобно тому как Александр
был их «спасителем» от власти персов. Несомненно, здесь просле­
живается влияние псевдокаллисфеновского романа.
Но в общем плане в истории диадохов (книга XVIII) у Диодо­
ра нет героя, а есть только факт, нет авторской оценки, но есть
регистрация событий, свидетельствующих о том, что все сподвиж­
ники Александра действовали исключительно в своих корыстных
интересах, предав забвению идею сохранения наследия македон­
ского царя.
В силу критической подачи событий в повествовании Диодора
невольно проступают социальные стороны конфликтов: недоволь­
ство восточной политикой центральной власти (восстания колони­
стов в Бактрии и Согдиане), стремление сатрапов отложиться
(Пифон) —все то, что тщательно вуалируется греческими иссле­
дователями, видящими только победное шествие «эллинского духа»
на Востоке. Тем не менее Диодор не создал отрицательного образа
Александра и диадохов, с «дурным» сосуществует «хорошее». Как
уже указывалось, современная греческая историография ограни­
ченно пользуется свидетельствами сицилийского историка для под­
черкивания «величия дел» македонского полководца и его преем­
ников 70.
В отличие от Диодора (но подобно Полибию) Плутарх всегда
пользовался особым расположением греческих исследователей.
Это объясняется горячей любовью Плутарха к родной Херонее,
Дельфийскому оракулу, прошлому Греции —всему тому, что со­
ставляет гордость эллинов. В противоположность Арриану, малоазийскому греку, отразившему в своих сочинениях восточную те­
матику, Плутарх —коренной эллин, последний из универсально
образованных писателей эпохи эллинизма, воспевший величие
древней Греции, начиная от политических деятелей V в. до н. э.
и кончая «выдающимися мужами» эллинистической эпохи71.
Что же привлекало греческих историков прошлого и настоя­
щего к творчеству Плутарха? Его религиозно-философские взгля­
ды, восходящие к учению неоплатоников (Аммоний), восприня­
тые в первые века нашей эры апологетами христианства, считав­
шими Плутарха «полухристианином» за заботы о Дельфийском
оракуле, а также создание биографий великих деятелей прошлого,
через привму которых прослеживается история древней Эллады.
Плутарх вследствие своих эклектических взглядов — автор, при­
годный для многих эпох, поэтому интерес к нему у греческих иссле­
дователей не ослабевал никогда72.
Время упрочения римского господства в Элладе и на Востоке
(I—II вв. н. э.) наложило печать на творчество многих историков
(Арриан, Аппиан, Иосиф Флавий), но, пожалуй, сильнее всего
оно сказалось на литературной деятельности Плутарха, основопо­
ложника жанра античной биографии, заострившего внимание на
роли добродетели и рока ( аретт) и тбх^ ) в судьбах великих дея­
телей древности.
В греческом антиковедении существуют два противоположных
взгляда на значимость Плутарха как источника: недооценка или
переоценка его наследия. Одни авторы склонны видеть в Плутархе
биографа-моралиста, далекого от исторической правды из-за его
литературных установок73, другие доказывают важность его твор­
чества и в плане освещения истории античности74.
Недоверчивое отношение к Плутарху как к источнику возникло
в немецком источниковедении конца прошлого века. В частности,
Эд. Мейер критиковал Плутарха за стремление отойти от истори­
ческой достоверности при изучении этических проблем75, за чрез­
мерное увлечение биографическим жанром. Он отказывал
Плутарху не только в исторической значимости, но и в самостоя­
тельности, считал херонейского автора компилятором перипатети­
ческих или александрийских предшественников. Но подобный
взгляд на Плутарха не был воспринят последователями Мейера*
Один из его учеников, В. Укскулл-Гилленбанд, указал, что Плу­
тарх произвел серьезную самостоятельную выборку из произведе­
ний эллинистических писателей7в. Поэтому его оценка творчества
Плутарха не была столь негативной, как у Мейера.
Греческое антиковедение в силу национальных традиций не
восприняло точку зрения немецких историков, подчеркивающих
компилятивный характер творчества Плутарха. Некоторые грече­
ские исследователи, недооценивающие значение плутарховских
биографий, указывают на жанровые установки античного автора,
из-за которых он отходит от исторической правды77. Другие при­
дают исключительное значение творчеству Плутарха —выразителя
«национального» эллинского духа, обогатившего культурными цен­
ностями «отсталые» народы Востока78.
Но «эллинский патриотизм» Плутарха и любование прошлым
Эллады находят приверженцев среди греческих историков любого
направления (например, у Папарригопулоса в «Истории греческой
нации» и у А. Стаматакоса в работе «Плутарх Херонейский»),
Тенденция модернизации древней истории широко представлена
в трудах ряда греческих авторов, в которых неизменно фигуриру­
ют аналогии, почерпнутые из Плутарха. Ведь «средний путь»
согласия и преклонения перед грубой силой, исповедуемый Плу­
тархом, вполне отвечает сегодняшним задачам немарксистской
исторической науки. Умение приспособиться к существующей вла­
сти —характерная черта мировоззрения Плутарха, отразившего
космополитические тенденции эпохи79. Основополагающим момен­
том его воззрений является понятие общности людей, но не исто­
рической, а проистекающей от приобщения к эллинской культуре.
Плутарх жил в эпоху «эллинского Возрождения», в эпоху,
когда римляне постигали культурное наследие Эллады. Принятие
Римом норм греческой этики и философии позволило Плутарху
установить общность между греками и римлянами80. До Плутарха,
как уже было сказано, Полибий, положительно оценивавший рим­
ские завоевания в Греции и на Востоке, указывал на создание общ­
ности народов, якобы сплоченных мудрой политикой римлян
[Polyb. I, 3, 3—5]. Выдвижение Плутархом принципа «культурной
общности» народов способствовало популярности его трудов, ибо
культурная преемственность — как раз то, что наиболее быстро
подмечается. Именно Плутарху во многом обязана современная
греческая историография объяснением эллинизма как культурного
явления. Характерно, что «Параллельные жизнеописания» содер­
жат биографии политических деятелей Греции и Рима; здесь нет
ни одной биографии настоящего «варвара» (кардиец Эвмен не
в счет), и не случайно римский предшественник Плутарха Корне­
лий Непот (I в. до н. э.) считал Эвмена греческим полководцем.
Единственная «восточная» биография — жизнеописание Артак­
серкса И ,— созданная античным автором,— стоит отдельно и не
имеет соответствующей параллели.
В греческих антиковедческих работах, посвященных Плутарху,
еще в XIX в. установилось некоторое «равновесие» между сторон­
никами литературной и исторической значимости херонейского
автора. Плутарха обычно рассматривали в двуедином плане, где
литературный аспект порой доминировал над историческим или
же наоборот81. По Плутарху, культура —рычаг исторического про­
цесса, поэтому ей отводится первостепенная роль. Но речь идет
не о любой культуре, а только об эллинской, прямыми наследни­
ками которой, по мнению античного историка, были римляне.
Плутарховская схема преемственности культуры от Греции
к Риму, минуя «варварский» Восток, наиболее полно выражена
в трудах современного греческого исследователя «эллиноцентрист­
ского» толка К. Вурвериса, выступающего в защиту чистоты эллин­
ской культуры82. Первое «гуманистическое движение в истории»
К. Вурверис видит в наследовании Римом ценностей эллинской
культуры, являющейся для греческого историка «отправным пунк­
том гуманизма в эллиноцентристской европейской жизни»83.
В соответствии со своей установкой Вурверис намечает несколько
линий культурного заимствования, идущих от древних греков
к римлянам, христианству, Византии, к европейскому Возрожде­
нию и от него к современности, так как эпохи, следующие за гре­
ческой классикой, в понимании греческого исследователя, всегда
обращались к культурным идеалам эллинства. В основе этой кон­
цепции лежат эклектические воззрения Плутарха (смесь неопла­
тонизма со стоицизмом), в чьих произведениях «герой» безотно­
сительно к эпохе выступает творцом истории.
Труды Плутарха используются для обоснования современных
«эллиноцентристских» взглядов, характерных для большинства
греческих авторов, отрицающих взаимовлияние культур Запада и
Востока84. Игнорируя встречу эллинского и восточного начал
в период эллинизма, проявившуюся в синтезе культурных форм
эллинства и Востока, отдельные греческие авторы заходят в ту­
пик, не будучи в состоянии дать верного определения эпохи, ока­
завшей самое непосредственное влияние на развитие римской
жизни. Однако весь ход исторического развития подтверждает, что
преемственность культуры от Греции к Риму шла через эллини­
стический Восток, синтезировавший начала эллинские и ориен­
тальные 8\
Как следует из сказанного выше, современные греческие ав­
торы, разделяющие эллиноцентристские или близкие к ним взгля­
ды, в своих общих и частных исследованиях по эллинизму исходят
из «культурнических» установок Плутарха, наделившего Алек­
сандра и его преемников сознательным стремлением насаждать
греческую культуру и образованность.
Образ идеального философа и гражданина, нарисованный Плу­
тархом, до некоторой степени претворялся им самим в жизнь. Для
него образцом политического деятеля был Полибий —защитник
эллинских интересов в Риме. Сохранилось несколько трактатов
на эту тему. В них Плутарх положительно оценивает дружбу По­
либия с высокопоставленными римлянами ради интересов своей
родины8в. Гражданские идеалы Плутарха, окрашенные привержен­
ностью ко всему эллинскому, неизменно подчеркиваются грече­
скими исследователями, видящими в жизни херонейского историка
пример бескорыстного служения отчизне87.
Отношение к Плутарху в последующие времена всегда было
бережным и любовным, его хвалили не только за морально-при­
мерные образы героев «Параллельных жизнеописаний», но и за
безупречную жизнь, отданную на благо Херонеи88. Правда, Плу­
тарх, подобно многим грекам-современникам, имел римское граж­
данство, но эта сторона его жизни не отражена в творчестве: для
потомства он хотел остаться преданным сыном Родины89. В IV в.
греческий поэт Агафий Схоластик в одной из эпиграмм, сохранив­
шихся в Палатинской Антологии (X в.), высоко оценивал личную
жизнь Плутарха, указывая, что вряд ли нашлась бы параллельная
биография другого столь же примерного автора90.
Другой немаловажной причиной популярности Плутарха в ве­
ках были его религиозно-философские воззрения, отразившие
эклектизм эпохи — монизм, выразившийся в понимании души
как части божества91, дуализм космологии (божество и беспоря­
дочно движущаяся материя, тяготеющая к нему), признание богов
традиционной греческой религии, а также богов иных восточных
культов.
Рассматривая учение Платона в духе Посидония, Плутарх
открыл путь мистике и астрологии — продуктам позднеэллинисти­
ческого мышления. В IV в. его идеи восприняли видные предста­
вители христианской церкви (Василий Кесарийский, Иоанн Зла­
тоуст), приспособившие плутарховские морально-этические нормы
к потребностям церкви и всячески пропагандировавшие полисную
структуру церковных общин92. На полисную организацию христи­
анской церкви в середине прошлого века указывал К. Папарри­
гопулос, сделав из этого вывод о заимствовании христианством из
Греции чисто эллинских форм.
V
В вопросах религии Плутарх придерживался традиционных
Эллинских верований (очень важный момент с точки зрения гре­
ческих антиковедов). Его мало интересовали «варварские» рели­
гии Востока; исключение составляли боги древнего Египта: Амон,
Исида, Осирис, которым греки поклонялись издавна и о которых
писал еще Геродот. В беседах Платона иногда принимали участие
гелиопольские или иные египетские жрецы. Но даже когда Плу­
тарх проявляет интерес к египетским богам («Об Исиде и Осири­
се»), он остается приверженцем эллинской старины, поклонником
исконно греческих богов, за недостаточное почтение к которым
он порицал Геродота93. Будучи пожизненным жрецом (с 95г. н. э.)
храма Аполлона Дельфийского, Плутарх приложил много усилий
для возрождения старинного культа, угасавшего в его время в свя­
зи с повышенным интересом к эллинистическим божествам.
В греческом антиковедении придается исключительное значе­
ние творчеству Плутарха, выразителя эллинских установлений —
полисных, религиозных, культурных, оказавших «непреходящее»
влияние на весь обитаемый мир94. Несомненно, Плутарх был
искренен, когда восторгался героизмом древних эллинов, величай­
шими сражениями древности, демократическим строем Афин в век
Перикла, но все это были страницы безвозвратно ушедшего
прошлого. В условиях современной ему жизни Плутарх, лояльно
настроенный к Риму, разделял монархические взгляды, четко
сформулировав свою позицию в трактате «О монархии, демокра­
тии, олигархии»95, сохранившийся отрывок которого свидетель­
ствует о том, что он прямо следовал за суждениями Платона98.
Только монарх-философ, свободный от раболепия перед народом
и страха перед насилием, может проводить верную политику, толь­
ко он творит благо. Подобные взгляды Плутарха как нельзя лучше
отражали авторитарные установки греческой историографии пе­
риода 1967—1974 гг.97.
Плутарх нигде прямо не хвалит римлян, хотя и отмечает на­
ступление «всеобщего мира и прекращение смут» 98. Он не рабо-
лепствовал перед римской властью, что делали многие в его время.
Достаточно упомянуть младшего современника Плутарха, малоазийского оратора Элия Аристида, умело подражавшего аттицизму
и стилю Исократа и безмерно восхвалявшего римское правление,
якобы принесшее грекам покой и оживление их угасающим горо­
дам ". Плутарх не восхищался римлянами, но признавал их мощь,
которая покоилась на всеобщем убеждении, «что из этого поло­
жения нет выхода, что если не тот или другой император, то
основанная на военном господстве императорская власть является
неотвратимой необходимостью» 10°.
Так же спокойно, как и римское владычество, Плутарх прием­
лет рабство. В сочинении «О том, что не надо гневаться» он при­
знает незыблемость рабовладения —необходимой основы жизни
общества. Отношение к рабу, по Плутарху, должно быть бесстраст­
ным, лишенным всяких эмоций. Раба нужно наказывать, но
тогда, когда гнев уже исчез и рассудок вошел в свои права [Plut.
Crass, 2]. Мысли Плутарха о рабстве подхватываются некоторыми
греческими историками, отрицающими понятие формаций и при
знающими «общество свободного неравенства», где статус раба
имел чисто формальный смысл101.
Многочисленные трактаты Плутарха по различным вопросам
морали, религии, семейным отношениям дают общую картину его
мировоззренческих установок. Другое дело «Параллельные жиз­
неописания» — синтез философско-этических норм, претворенных
волею Плутарха в осязаемые образы литературных героев, дейст­
вующих в сходных ситуациях и имеющих подобие судеб.
Время споров об исторической или литературной значимости
Плутарха прошло. Современные историческая наука и источнико­
ведение признают важность наследия Плутарха и в историческом
и в литературном плане. Для историка источником служат биогра­
фии Плутарха, относящиеся к эллинистическому периоду (Алек­
сандр, Агис и Клеомен, Деметрий, Пирр,* Арат, Филопимен, Фокион, Эвмен, Демосфен), по которому не сохранилось ни одной
цельной работы. Особенно ценны биографии, где Плутарх осве­
щает период после Александра вплоть до 140-й Олимпиады (219—
216 гг. до н. э.) —времени, к которому относится начало повество­
вания Полибия, когда Рим начал завоевание Востока.
Исходя из установок самого Плутарха, биография Александра
не претендовала на полноту освещения событий [Plut. Alex., 1],
так как моральные нормы автора уводили его от исторической
правды в область личных достоинств «героя». Другое дело — послеалександровское время; тут биографии Плутарха расцениваются
как важный источник по эллинизму102. Биографии эллинистиче-»
ских деятелей охватывают значительный отрезок времени — от
сподвижников и противников Александра (Эвмен, Демосфен) до
деятелей Ахейского союза (Арат, Филопимен) и спартанских ре­
форматоров (Агис, Клеомен).
Следуя заданной схеме построения парной биографии, откры­
вающейся общим вступлением (irpooijuov)
и заканчивающейся
сравнением ( абухрьак), Плутарх косвенно, как бы попутно,
дает фон, на котором действуют его герои. Прежде всего это отно­
сится к «восточным» сюжетам — событиям борьбы Эвмена, Антипатра и его сына Деметрия за власть в Азии. Эти страницы биогра­
фий Плутарха в сопоставлении с источниками критической версии
(Диодор, Юстин) помогают восстановить события, происходившие
после смерти Александра, в период становления эллинистических
монархий.
Первое место среди греческих деятелей Плутарх отводит Алек­
сандру, искренне стараясь показать его величие. Характерно, что
парная биография Александр —Цезарь не имеет сравнения, хотя
ко времени Плутарха сопоставление македонского полководца
с великим римлянином стало традиционным103. Ведь для Плутарха
не существовало различия между эллинской «аретт]» и римской
«virtus», которые обе исходили из нравственных основ эллинского
воспитания, что весьма важно для современного греческого иссле­
дователя Вурвериса, видящего прямую связь между классической
Элладой и Римом, в обход Востока104.
История в понимании Плутарха —соперничество двух великих
народов древности, греков и римлян. Сами римляне признавали за
греками превосходство в области культуры105, а эллины начиная
с Полибия отдавали должное римскому политическому управле­
нию 106. Свою формулу соперничества в аспекте нравственного
воспитания Плутарх прилагает к грекам, показывая, что они впол­
не могут равняться с римлянами по части подвигов и военной
доблести. В этом плане Плутарх показывает Александра, Демет­
рия, властолюбивого Пирра, которому судьба приготовила взлеты
и падения. За ними следуют Фокион, преданный «отжившим усто­
ям» [Plut. Phoc., 3], Арат, Филопимен, борец эа престиж Греции
[Plut. Philop., 21], Эвмен, храбрый полководец, но жертва заговора
[Plut. Б и т., 20], и завершает эллинистические биографии образ
Демосфена —человека мужественного и сурового. Плутарх не­
приязненно относился к Демосфену, поэтому подчеркивал его лич­
ные достоинства как человека, а не как знаменитого оратора и по­
литика своего времени.
Особо следует отметить парную биографию Агис — Клеомен,
входящую в тетраду (Тиберий и Гай Гракхи). Здесь Плутарх ве­
дет речь о «благородных демагогах», которые пытались «возродить
прекрасный и справедливый образ правления, давно утраченный;
они... навлекли на себя ненависть влиятельных лиц, не желавших
расстаться с привычными привилегиями» [Plut. Agis, 2, 8, 11].
Отношение самого автора к деятельности лакедемонских реформа­
торов ясно. Пожалуй, из всех биографий Плутарха, эта —самая
важная, так как сведения о социальных движениях в Спарте пе­
риода римского владычества отражены наиболее полно у хероней­
ского биографа.
Отношение греческого
антиковедения к творче­
ству Плутарха чаще всего
было некритическим. Мо­
ральные выводы Плутарха
воспринимались как объек­
тивные оценки деятельно­
сти великих людей древно­
сти, за которыми призна­
валась и признается веду­
щая роль в истории. Но
деятели древности, пред*
ставленные в биографиях
Плутарха, стали для чело­
вечества великими именно
благодаря ему; возможно,
что более достойные оста­
лись безвестными, так как
в свое время не заинтере­
совали античного биогра­
ф а 107. Поэтому все герои
плу тарховских
«Жизне­
описаний» далеко не рав­
нозначны, и их значимость
для истории различна.
Плутарх. Археологический музей.
Дельфы
Полностью
приемля
плутарховские оценки, не­
которые современные гре­
ческие исследователи эллинизма находят «параллельность» там,
где ее нет; Деметрия Полиоркета сравнивают с Александром Ма­
кедонским, подчеркивая особую роль первого в консолидации эл­
линской нации108. Плутарховские оценки деятельности Демосфена
и спартанских реформаторов также типичны для отдельных гре­
ческих исследователей эллинизма. Плутарх — автор, наиболее це­
нимый современными греческими историками. Ведь все положения
философа-моралиста, признающего превосходство греческой обра­
зованности, открывают широкий простор для эллиноцентристских
изысканий современных греческих историков.
Значительное место в греческом антиковедении занимает Стра­
бон. Его репутация географа установилась не сразу: ближайшие
преемники, Плиний и Птолемей, нигде не ссылаются на него. Но
успех Страбона в позднейшие времена, особенно в Византии, был
несомненен. Именно тогда он получил прозвище Географ. Его труд
византийские авторы сократили и, добавив туда некоторые сведе­
ния из сочинений Птолемея, выпустили популярную «Страбоновскую хрестоматию», ценимую как полезное чтение, написанную
простым языком, без аттицизмов и риторических прикрас10®. Ви­
димо, ясность и доступность «Географии» были основными причи­
нами популярности довольно сухого труда Страбона в античное
время.
В греческом антиковедении отношение к Страбону всегда было
ровным; его ценили прежде110 и ценят теперь1И. Папарригопулос,
создавая свою «Историю греческой нации», многое почерпнул из
«Географии» Страбона для доказательства того, что эллинизм
Представлял собой всеохватывающее явление. Эллинизм у него
распадается на три взаимосвязанные части: эллинизм македон­
ский, римскцй, христианский112. Подобное членение идет от По­
либия, Страбона, Плутарха, отмечавших культурную преемствен­
ность от греков к римлянам. Папарригопулос эту преемственность
ведет дальше — к апологетам христианства.
Греческие историки прошлого века широко использовали сви­
детельства Страбона в качестве источника, подтверждающего пре­
восходство «эллинского духа»113. А для современной греческой
Историографии эллиноцентристского направления все свидетель­
ства Страбона являются примером широты и глубины эллинского
воздействия на Восток и Запад114.
При жизни Страбона, понтийского грека, современника Авгу­
ста и Тиберия, пало последнее эллинистическое государство —пто­
лемеевский Египет, который он хорошо знал, так как находился
в свите римского наместника. Кроме того, он побывал в Италии,
Армении, к югу от Понта Эвксинского вплоть до границ Эфиопии.
Поэтому элемент личного присутствия и красочность описания
стран Европы, Азии, Африки способствовали упрочению славы
Страбона как географа. Он, продолжая линию преемственности от
Полибия и Посидония, провозгласил своим принципом научные и
прагматические цели. Разделяя, подобно Полибию, воззрения
стоиков, хотя его учителем был перипатетик Ксенарх Киликий­
ский 115, Страбон написал свою «Географию» для государственных
интересов и для пользы народа, посвятив ее людям «свободнорож­
денным и высокопоставленным» [Strab. I, 2; I, 13], т. е. римским
правителям.
«География» не единственное произведение Страбона. «Чзторьха
1шо[А77][Аата» («Исторические записки») в 47 несохранившихся
книгах охватывали события от конца повествования Полибия
(146 г. до н. э.) до последних лет жизни географа (около 27 г.
до н. э.). До Страбона Посидоний продолжил историю Полибия,
назвав свой труд в 52 книгах «История после Полибия». Многое
из нее позаимствовали Диодор, Ливий, Страбон. Сохранившиеся
отрывки из «Истории» Посидония вошли в сборник К. Мюллера11в.
Считая себя стоиком [I, 41], Страбон, подобно Полибию, при­
знавал правомерность римского владычества, был сторонником
«твердой власти», выразителем культурного превосходства греков.
Он пренебрежительно относился к «варварским» народам, симпа­
тизируя только индийцам и египтянам.
Проэллинские установки античного географа обеспечили ему
стойкое признание греческого антйковедения. Предшественники
Страбона —географы Эратосфен Киренский (III в. до н. э.) и Гип­
парх (II в. до н. э.), основоположники описательной географии
математико-астрономического направления,—ставили перед собой
сугубо научные цели. Эратосфен первый приближенно определил
размеры Земли, а Гиппарх изобрел градусную сетку. Но начиная
с Полибия ученые преследовали практические цели — быть полез­
ными для нужд военных походов; таковы были потребности эпохи.
И Страбон применил этот принцип к географическому исследова­
нию познавательно-популярного толка.
Сам Страбон высоко ценил занятия географией, приравнивая
ее к философии [Strab. I, 1; I, 14—15]. Его стремление воссоздать
«великое и мировое» показывает, что, несмотря на эклектизм эпо­
хи, Страбон более всего склонялся к взглядам стоической филосо­
фии с ее универсалистскими и космополитическими идеалами. По
этой причине научно-познавательный принцип Полибия, развитый
Страбоном, в позднеримский период привел к энциклопедизму,
к собиранию всевозможных фактов биографического и историче­
ского свойства (Плутарх, Арриан, Аппиан).
Использование Страбоном в «Географии» жанра «ипомнимата»
дало ему возможность сделать повествование разносторонним:
наряду с географическими сведениями приводятся наиболее харак­
терные особенности стран и городов, их мифологическое проис­
хождение, законы, религиозные культы, обычаи, нравы, биографии
великих писателей и политических деятелей, а также анекдоты
из личной жизни. Поэтому широта тематики «Географии» делает
ее необходимой при любом исследовании — от мифологии и этно­
графии до историко-культурных проблем, связанных с антич­
ностью. Сохранившийся список «Географии» в 17 книгах не самый
лучший; в нем множество ошибок, искажений, пропусков, не­
оправданных вставок. Это навело издателей на мысль, что перед
ними черновой экземпляр труда Страбона, требовавший значи­
тельной доработки.
Хотя Страбон и стремился подражать Полибию, иногда, впро­
чем, с ним полемизируя [Strab. I, 14], его писательскую манеру,
основанную на простой констатации факта, ни в коей мере нельзя
сравнивать с характером творчества его великого предшественни­
ка. Да он и не ставил перед собой задачу глубоко осмысливать
события [Strab. X, 465]. Поэтому «Географию» Страбона нельзя
поставить в один ряд с трудами Эратосфена, Гиппарха и даже По­
сидония. Другое дело его современники —Диодор и Дионисий
Галикарнасский, по сравнению с работами которых труд Страбона
во многом выигрывает.
Страбон — автор компилятивный, и его личную манеру опреде­
лить трудно: он хорош или плох смотря по тому, у кого заимст­
вует сведения. Но ценность его неоспорима, так как круг его
источников обширен и многое из не дошедшего до нас мы знаем
по «Географии». Ставя перед собой научную задачу —собрать
воедино все географические сведения и дать их обзор,— Страбон
не смог ее осуществить. Его наукообразная полемика с Геродотом,
Фукидидом, Ксенофонтом, Эфором, вэятым через Эратосфена, по­
рой утомительна и запутанна.
Страбон не скрывает своих источников, но часто цитирует их
произвольно, и поэтому текст оригинала не всегда ясен. Он поль­
зовался трудами в основном греческих авторов, почти не привле­
кая свидетельств римских источников — то ли по незнанию латыни,
то ли по причине приверженности к эллинству, приоритет которого
в духовной сфере он ставил превыше всего [Strab. V, 235]. Стра­
бон ценил географические познания Гомера и Гесиода, но недо­
верчиво относился к Ктесию, Геродоту, Гелланику и, как он сам
писал, «к другим подобным» [Strab. XI, 508], видимо имея в виду
Фукидида и Ксенофонта. Симпатии и антипатии Страбона свиде­
тельствуют о том, что он не всегда строго подходил к тому или
иному автору. Ктесий еще у древних снискал славу лживого авто­
ра, Гелланик же, по мнению Фукидида, много напутал в хроноло­
гии [Thuc. I, 97, 2], а по свидетельству Эфора,—это источник
сомнительный. Страбон часто полемизировал с Геллаником, вся­
кий раз указывал на его ошибки. Поэтому нельзя сравнивать Ге­
родота с логографом Геллаником или Ктесием, занимавшим про­
межуточное положение между логографами и историками рито­
рического направления. Ведь труд Геродота был оценен самими
римлянами, Цицерон назвал его «отцом истории», тем самым под­
черкнув его особую роль как историка универсалистского направ­
ления. Даже Дионисий Галикарнасский лучше, чем Страбон, по­
нял те грандиозные задачи, которые ставил перед собой Геродот.
Как бы то ни было, Геродот в римское время считался классиком,
ему старались подражать многие —Павсаний, Элиан, Лукиан.
Правда, многое из сообщений Геродота опровергнуто новейшими
исследователями, но многое подтвердилось. Так, свидетельство
Геродота о Гирканском море как изолированном [Hdt. I, 202]
получило признание только после Птолемея (И в. н. э.). Начиная
со времени Александра Македонского утвердилось мнение, что
Каспийское море —залив Северного Океана. Это ошибочное мнение
шло от Патрокла, сумевшего исследовать только южную часть
Гирканского моря и не отважившегося продолжить свое путешест­
вие на север. Сведения о Каспии как заливе Страбон взял у П ат­
рокла через Аполлодора Артемитского [Strab. XI, 507].
Географические сведения Страбона в основном восходят к его
предшественникам Посидонию, Эратосфену, Полибию, часто через
них он приводит свидетельства Теофраста, Тимея, Стратона, Ари­
стотеля, Эфора. В греческой историографии наиболее удачными
считаются книги XII о Малой Азии и XVII — об Африке (особен­
но о Египте), многое в которых основано на личных наблюдениях.
Остальной интересующий нас материал (книги X I—XVI) почерп­
нут из свидетельств Эратосфена, Аполлодора, Артемидора, во мно­
гом ошибавшихся и не всегда точных.
«География» Страбона показывает, как расширялись представ­
ления греко-римского мира о восточных землях в связи с похода­
ми Александра и установлением торговых связей с этими района­
ми. Если Геродот сообщал о Бактрии и Согдиане лишь общие
сведения, то Страбон описывает их подробнее, используя данные
эллинистических авторов о Паропамисе (Копет-Даг, Гиндукуш)
и Имае (Памир), сплошной цепью гор якобы делящих Азию на
две части. Страбон связывает расширение географических знаний
с образованием крупных государств в Азии. Так, с возникновением
парфянского царства появились более полные сведения о гирканцах, бактрийцах, скифах [Strab. I, 14]. Аналогичным образом
Страбон объясняет получение сведений о других народах Востока,
указывая, что эллины, отделившие Бактрию, достигли такого мо­
гущества, что подчинили Ариану и индийцев (ссылка на Аполлодора) и покорили большее число народов, чем Александр [Strab.
XI, 516].
Основываясь на тезисе о превосходстве эллинов, античный
географ ставит процветание восточных окраин Азии в прямую за­
висимость от господства там греков, а упадок —с преобладанием
местного элемента, с чем полностью согласны некоторые совре­
менные греческие авторы. Как пишет Страбон, плодородные земли
Гиркании пришли в запустение потому, что их правителями были
«варвары» —мидийцы, персы, парфяне, а македоняне, занятые
войнами, владели страной лишь непродолжительное время [Strab.
XI, 509]. Подобные рассуждения говорят о его принадлежности
к греческой знати Малой Азии, ведь еще его дед во времена Лу­
кулла принял сторону римлян. А мнение о неполноценности наро­
дов Востока, неспособных к самостоятельному развитию, получило
окончательное оформление еще в философских воззрениях Ари­
стотеля, отводившего грекам особую роль правителей Ойкумены
[Aristot. Polit., I, 1, 6, 1252Ь]. Это мнение разделяли Полибий
и Страбон.
В прошлом веке сходные взгляды проповедовал корифей гре­
ческой историографии К. Папарригопулос, оказавший не меньшее
влияние на последующих греческих исследователей, чем И. Дройзен на всю западную историческую науку. Папарригопулос, как и
Дройзен, использует термин «эллинизм» только в приложении
к македонянам и римлянам. Он нигде не говорит о «восточном»
эллинизме, а лишь о «македонском» 11Т. Поэтому весь период от
походов Александра до падения последнего эллинистического цар­
ства (Египет) греческий историк прошлого века зачисляет в ос­
новном в актив македонян — носителей эллинистической культуры,
передавших ее по праву наследства римлянам.
Нетрудно заметить, что от Аристотеля к Полибию, Страбону и
другим авторам стоического направления протянулась как бы
незримая нить к Гегелю, считавшему походы Александра и обра­
зование эллинистических царств кульминационным пунктом рас­
пространения греческого «духа» на Востоке. А когда греки «исчер­
пали себя», они передали пальму первенства Риму, отразившему,
по мнению немецкого философа XIX в., историческое развитие
поздней античности118. Эта идеалистическая схема развития За­
пада и Востока прослеживается в «Географии» Страбона и отра­
жается в работах греческих исследователей, старающихся придер­
живаться сведений античного географа и не использующих архео­
логических находок на территории Средней Азии.
Страбон приводит предание, взятое из Аполлодора, о «тысяче
бактрийских городов» и о том, что они всей Арианы краса [Strab.
XI, 515; XV, 686]11в. Подобное мнение до сих пор считается пра­
вильным в греческой немарксистской историографии, относящей
расцвет бактрийских городов ко времени существования грекобактрийского государства, цари которого, по происхождению элли­
ны, способствовали распространению греческой культуры на этой
«варварской» окраине Азии. Археологические раскопки на терри­
тории бывшей северной Бактрии (советская Средняя Азия) пока­
зали, что до прихода греков и македонян в эти края там уже
сложилась своя культурная традиция и городская жизнь, а посе­
ления греческих ремесленников в этих местах отмечал еще Геро­
дот в царствование Дария [Hdt. IV, 204]. О греках-колонистах при
Ксерксе писал сам Страбон [XI, 518]. В результате комплексных
исследований советских археологов (начатых еще в 30-е годы)
здесь были обнаружены городские поселения VII в. до н. э. с мощ­
ными крепостными стенами. Эллинистическое поселение северной
Бактрии Кей-Кобад-шах (в долине Кафирнигана —притока Аму­
дарьи) повторяло четкую прямоугольную планировку южнобактрийского Беграма, раскопки которого осуществляла французская
археологическая экспедиция120. В Греции, как и вообще на Запа­
де, обычно не принимаются в расчет изыскания советских архео­
логов; такие ученые, как А. Фуше и М. Уилер, до сегодняшнего
дня настаивают на мнении, взятом из Страбона, о небывалом рас­
цвете Бактрии при эллинских царях121.
Правда, можно говорить, подобно Страбону, о расцвете «тысячи
бактрийских городов», но доказать это гораздо сложнее. Грекобактрийское царство возникло на окраине державы Селевкидов
70 лет спустя после похода Александра, когда греко-македонские
наемники, предводительствуемые Диодотом, провозгласили отпа­
дение бактрийских земель от центральной власти. Но представлять
греко-бактрийское царство как торжество эллинства на Востоке
более чем рискованно122. Прежде всего археология не подтвердила
всеобъемлющего распространения эллинизма на сельские районы,
оно прослеживается только в крупных городах, да и то не везде.
Процесс синкретизацйи греческого и местного заметен позже,
в эпоху кушан, когда мощное государство объединило территории
от границ современной Средней Азии до Индии12S.
Систематические изыскания археологов на территории север­
ной Бактрии позволили поставить под сомнения свидетельства
античных авторов о возникновении сразу после походов Александ­
ра «тысячи бактрийских городов». Подобные свидетельства могут
относиться лишь к периоду поздней античности (I—IV вв.).
Наиболее сильной стороной повествования Страбона считаются
свидетельства, касающиеся синойкизма и градостроительства элли­
нистических царей. Правда, античная традиция (Страбон, Плиний,
Аппиан) механически переносила понятие синойкизма классиче­
ской эпохи на эллинизм, в любом случае связывая с ним начало
цивилизации. Действительно, в классическую эпоху объединение
нескольких разрозненных поселений в один город означало пере­
ход от варварства к цивилизации124. Но синойкизм эллинистиче­
ской эпохи означал иное, качественно новое явление —отказ от
замкнутости эллинских городов Востока, их слияние с местным
элементом, рост ремесла, торговли, изменение положения сельской
хоры в связи с дальнейшим развитием рабства.
Подобно всем античным авторам, Страбон связывал развитие
городской жизни на Востоке с проникновением эллинской куль­
туры и с мудрой политикой преемников Александра, продолжав­
ших его дело насаждения цивилизации в отдаленных районах
Азии. Так античная традиция под воздействием политических и
философских воззрений греческих авторов периода римского гос­
подства в Греции и на Востоке выработала определенную систему
взглядов на задачи похода Александра и на политику его преем­
ников —эллинистических царей, сведя всю сумму социально-эко~
номических факторов к целям распространения эллинства. Подоб­
ный взгляд на эллинизм как на явление культурное был принят
всей западной историографией начиная с Дройзена и греческой —
от Папарригопулоса.
Все, что сообщает Страбон о градостроительстве и синойкизме
на Востоке, особенно в Передней и Малой Азии, о чем античный
географ писал по личным наблюдениям, не подлежит сомнению.
Расцвет городской жизни Страбон связывал с политикой Александра и его преемников, способствовавших распространению
эллинской образованности.
Кажущаяся беспристрастность Страбона, не дающего своей
оценки того или иного явления, не означает его индифферентности
к описываемым событиям. Страбон —глубоко социальный автор,
сторонник римской власти и приверженец культурного превосход­
ства греков над «варварами». Он с большим уважением отзыва­
ется об Августе, восхваляя его милосердие и щедрость [Strab.
XVII, 840].
Не все сведения Страбона можно считать вполне достоверными.
Он сам писал, что нелегко поверить большинству историков Алек­
сандра, потому что они небрежно обращаются с фактами ради
славы царя и в силу того, что поход его достиг крайних пределов
Азии, данные о которых сложно проверить [Strab. XI, 508].
Как бы то ни было, Страбон показал закат эллинизма, его «ле­
бединую песню», ему мы обязаны многими свидетельствами его
великих предшественников, чьи труды безвозвратно погибли.
В великом прошлом Эллады современные греческие историки
видят залог «будущих свершений эллинской нации». Не случайно
особое место среди античных авторов они отводят Арриану, наи­
более правдиво описавшему военную деятельность Александра.
Из наследия Арриана*— «Анабасис Александра», «Индика», «Перипл Понта Эвксинского», «Диатрибы Эпиктета», «Схолии к уче­
нию Эпиктета», «Тактика», «Построение против аланов» (фраг­
мент не сохранившейся «Истории аланов») 125— греческие авторы
чаще всего обращаются к «Анабасису».
Биография Арриана была написана его соотечественником
Дионом Кассием (И —III вв.). Об этом есть сведения в «Лексико­
не» Свиды, который называет Арриана учеником Эпиктета, ставя
«му в заслугу желание подражать Ксенофонту и создание двух
сочинений: «Анабасис» и «Диатрибы Эпиктета» 12в. Фотий (IX в.)
в «Мириобиблоне» считает Арриана философом, поясняя, что он
подражал Ксенофонту, так как сам не был искусен в изящном
•слоге127.
Греческая историография по творчеству Арриана середины
прошлого века несет на себе следы позднеантичной традиции, пол­
ностью доверяющей свидетельствам греческого историка римского
времени. Этого недочета не избежали и современные исследовате­
ли творчества Арриана. Их работы также имеют скорее познавательно-описательный характер128; в них подчеркивается эллинский
патриотизм и сознание античным автором своего великого долга —
•описать многочисленные подвиги Александра «среди эллинов и
варваров» [Агг. 1 ,1 2 ,4 ]. Воспринимая «Анабасис» как гимн эллин­
скому духу и его превосходству над «варварским» B qctokom, гре­
ческая историография новейшего времени ценит Арриана за прав­
дивость и за приверженность ко всему, что связано с Элладой:
традициям, верованиям, установлениям. Но подобная оценка твор­
чества Арриана одностороння и не выражает сути его проримских
воззрений.
«Анабасис Александра» был создан пять веков спустя после
похода македонского царя на Восток, в пору стабилизации и рас­
цвета римского рабовладельческого государства. Арриан Флавий —
уроженец римской провинции Азии — принадлежал к правящей
верхушке местной эллинизированной аристократии. Он имел рим­
ское гражданство, был близок к императорам и одно время испол­
нял должность наместника Каппадокии. Родина Арриана — Вифиния (Никомедия), в прошлом эллинизированное государство
в северо-западной части Малой Азии, возникшее в 281 г. до н. э.
на развалинах державы Александра Македонского. Несмотря на
преобладающий восточный элемент (вифинийские цари были по­
томками местного династа Зибоета), в нем наиболее сильно ощу­
щалось греческое влияние по сравнению с другими эллинистиче­
скими царствами (Понт, Каппадокия, Армения).
Арриана, как и многих историков начиная с Полибия, интере­
совали поразительные успехи римлян, сумевших в короткий срок
покорить южную Италию, Сицилию, Грецию, Македонию, элли­
нистический Восток и стать вершителями судеб древнего мира.
Философские взгляды Арриана сложились под влиянием воззре­
ний Эпиктета, проповедовавшего жизнь, согласную с природой.
Основное в учении стоиков римского времени — единство природы,
управляемой божественным началом, и неотвратимость судьбы
(el AapjxsvT]). В центре творчества всех античных авторов периода
II в. до н. э.— II в. н. э.—идеальный образ мудрого правителя,
приспособленный к нормам морали римского общества. Железная
логика Рока, стоящего над миром, управляет поступками людей,,
поэтому успехи римского оружия объяснялись покровительством
Судьбы.
Несмотря на восторженное отношение к Александру, Арриан
показал его в духе стоической концепции и запросов своего вре­
мени. Римские императоры любили сравнивать себя с Александ­
ром, признавая его заслуги, но стараясь больше выпятить свои
собственные. Ведь превращение Рима в великую средиземномор­
скую державу давало им право говорить о превосходстве над.
Александром, не сумевшим сохранить завоеванного! П оэтому
в «Анабасисе» Арриана в изображении Александра проступают и
негативные стороны деятельности царя, отступившего от умерен­
ности и совершавшего неблаговидные поступки. Так Арриан отра­
зил в своем творчестве не столько эллинские настроения, сколько*
запросы правящей верхушки римского общества.
Время Арриана (II в. н. э.) —век «эллинского Возрождения»,
когда возрос интерес к риторике и стоической философии в плане'
этических проблем, когда преобладало восхваление римлян как
повелителей Вселенной. Преклонение перед наследием классиче­
ской Эллады выразилось в подражании писательской манере ан­
тичных историков (прежде всего Ксенофонта), а в красноречии —
десяти аттическим ораторам (в основном Демосфену и Исократу).
Исключительное значение придается языку и литературной форме,
интерес к истории по-прежнему велик, но труды историков не от­
личаются глубиной анализа, господствует страсть ко всему зани­
мательному и невероятному, развивается жанр повествовательной
литературы с уклоном к индивидуальным переживаниям. В твор­
честве Арриана нашли отражение основные черты интеллектуаль­
ной жизни эпохи: интерес к прошлому Эллады в лице ее лучших
представителей (Геродот, Фукидид, Ксенофонт), увлечение аттицизмом, стоической философией и поощрение римских порядковг
в сравнении с которыми время Александра во многом проигрывало.
60-е годы XIX в.—переломный момент в греческом антиковедении: романтически-восторженное отношение к классической
Элладе и ее вождям сменилось повышенным интересом к Филип­
пу, Александру и македонским завоеваниям. В связи с этим осо­
бый смысл обрело повествование Арриана, источника по военной
истории Александра и восточного похода. К этому времени отно­
сится первая работа Папарригопулоса «История греческой нации».
В ней прослеживаются как бы два слоя: традиционно-классиче­
ский и новый, выразившийся в прославлении македонских царей
и их восточной политики129. Папарригопулос ставил перед собой
задачу показать непрерывность и устойчивость эллинского куль­
турного начала в развитии Греции, Востока, Рима, Византии. По­
этому основным источником, помогающим раскрыть причины и
дели восточного похода Александра, для Папарригопулоса стал
Арриан130. Ведь Арриан, подобно Плутарху, приписывал македон­
скому царю миссию «провозвестника» эллинской культуры на
«варварском» Востоке. Эта версия соответствовала желанию Па­
парригопулоса показать превосходство эллинской культуры и ее
благотворное влияние на развитие «отсталых стран» 131.
Но Папарригопулос приемлет у Арриана лишь то, что служи-!
доказательством его концепции «цивилизаторской миссии» греков
на Востоке, и замалчивает иные аспекты македоно-греческои
агрессивной политики. Хотя социальная сторона восточного по­
хода слабо отражена в творчестве Арриана, тем не менее она
видна в целом ряде моментов: в жестоком разграблении захвачен­
ных городов и* поголовном обращении населения в рабство, нара­
стании недовольства в среде приближенных царя (заговоры), стой­
ком сопротивлении народов Азии. Вот эти-то черты арриановского
повествования Папарригопулос вроде бы не замечает, акцентируя
внимание на «триумфальном шествии» Александра, разбрасываю­
щего на Востоке семена эллинской образованности132. Подход
Папарригопулоса к сведениям Арриана об Александре приводит
автора в лоно гегельянской концепции о превосходстве «разви­
вающихся» западных наций над «отжившим» Востоком, что не­
сколько позже получило название «эллиноцентризма».
В качестве главного источника использует без должного кри­
тического анализа труды Арриана и С. Ламброс (1851—1919),
продолживший в своих работах линию Папарригопулоса133.
В современной греческой историографии имеется несколько ра­
бот, посвященных Арриану. Это в основном переводы его трудов
д а новогреческий с предисловиями и комментариями.
В 1938 г. издательство «Папирос» выпустило в свет новый пе­
ревод «Анабасиса Александра» на новогреческий, предисловие и
комментарий к которому написал историк Д. Ликас134. Он назы­
вает А й в ан а первым историографом Александра, указывает на
его точность и объективность, отмечает хороший подбор источ­
ников. Кроме того, Д. Ликас ставит в заслугу Арриану отход от
воззрений стоиков и глубокое проникновение в эпоху Александра.
Автор предисловия подчеркивает, что начитанность Арриана по­
могла ему создать труд о македонском царе в пору «упадка элли­
низма». Но, несмотря на все это, по мнению Д. Ликаса, Арриан не
достиг уровня Фукидида и Ксенофонта 13\
Новейшая работа В. Лаурдаса «Личность Александра по Ар­
риану» (1971 г.) также не избежала ряда недочетов, свойственных
немарксистской историографии13в. Лаурдас разделяет мнение, что
«Анабасис Александра» и «Диатрибы Эпиктета» созданы под пря­
мым воздействием «Анабасиса Кира» и «Апомнимоневмата» К се­
нофонта, в которых прославлялся царь Кир и были записаны
наставления Сократа. По глубокому убеждению автора, труд
Арриана —одна из форм протеста против засилья римлян 137. Лаурдас полагает, что труд Арриана следует делить па частп, соответ­
ствующие основным сражениям. По его мнению, Александр с его
«благородной и умеренной жизнью» и с непреоборимым стремле­
нием ко всему неизведанному 138 остался для Арриана неразреши­
мой загадкой.
Было бы неверным утверждать автономное развитие греческой
исторической науки, вне связи с общими тенденциями западно­
европейской историографии, начавшей с И. Дройзена прославле­
ние Александра и его «особой культурной миссии» на Востоке.
По существу, работы немецких историков после И. Дройзена
(Ю. Керст, У. Вилькен, Эд. Мейер, Ю. Белох) продолжают его
трактовку военно-политической истории восточного похода, при­
давая огромное значение личному гению Александра,«яыобы созна­
тельно насаждавшего эллинскую культуру на восточп^^вкраинах
древнего мира. Этим же путем следуют многие современные гре­
ческие ученые, увлекающиеся апологетической версией Арриана
и воспринявшие историко-философские взгляды Дройзена 139.
Пособия по древнегреческому языку являют образец все той
же преднамеренной выборки из Арриана, призванной иллюстри­
ровать отвагу и превосходство древних эллинов. В таком духе
составлены работы Е. Христопулоса 140 и В. Критикоса141.
Показательно, что и в университетском курсе истории древней
Греции, читавшемся в 1967—1974 гг., основное вннмание уделя­
лось разбору и комментированию «Анабасиса Александра». Учеб­
ные тексты подбирались таким образом, чтобы показать героику
восточного похода и продемонстрировать наиболее выигрышные
стороны характера Александра (храбрость, щедрость, заботу о вои­
нах, великодушие к побежденным). Как правило, все, что чернило
образ царя, опускалось, так же как и описание драматических
стычек с населением восточных сатрапий и Индии, где греки и
македоняне не раз терпели поражения или проявляли крайнюю
жестокость. Изучение главного труда Арриана в греческих учебных
заведениях преследует ныне цель показать славное прошлое, ве­
дущую роль Эллады в жизни античного мира, связать эту роль
с именем Александра Македонского.
Трудами Арриана в качестве основного источника пользуется
и прогрессивный историк Г. Кордатос в своих работах «История
древней Греции» (т. 3) и «История эллинизма»142, отразивших
паиболее сильные стороны западной исторической пауки и основ­
ные положения трудов советских историков античнос/и. Во введе­
нии к «Истории эллинизма» Кордатос декларирует основные прин­
ципы исследования, указывая на свои расхождения с официаль­
ной западноевропейской оценкой эллинизма как явления чисто
культурного14S, восходящего к источникам нроалександровского
направления и в значительной мере к свидетельствам Арриана.
Исходя из сообщений Арриана, Кордатос пытается преодолеть за­
блуждения немарксистской историографии о непогрешимости сви­
детельств античного автора, избежать идеализации облика Алек­
сандра 144.
Во многих работах греческих историков, широко использующих
труды Арриана, не говорится об организованной борьбе восточных
племен, а лишь отмечаются разрозненные выступления «разбой­
ничьих групп» кочевников, имевших примитивную родо-племенную
организацию и не признававших ничьей власти145. Подобное мне­
ние не приемлет марксистская историография, подчеркивающая
упорное организованное сопротивление восточных народов завое­
вательной политике Александра. Известное положение Арриана
о восточном походе как о триумфе греко-македонского оружия,
нигде не встретившего серьезного противодействия, свойственно
всем работам греческой немарксистской историографии.
Взгляды древних об извечности рабовладения преломились в
трудах греческих авторов, пропагандирующих незыблемость су­
ществующих установлений и находящих в эллинистическом мире
соответствующие аналогии. Поэтому отрицание общественно-экономических формаций привело современных греческих историков
к модернизации античности14в.
Арриан —источник правдивый и целенаправленный: свою за­
дачу он видел в возвеличивании Александра «среди эллинов и вар­
варов» [Агг. Prooem.]. Но восторженное отношение Арриана к
Александру не помешало ему в какой-то мере осветить социальный
фон, на котором происходил восточный поход. Эта сторона свиде­
тельств Арриана не интересует отдельных греческих историков,
пропускающих такие места в «Анабасисе» или упоминающих
о них лишь вскользь. Но даже привлечение сведений одного Арриа­
на (без обращения к авторам антиалександровского направления)
позволяет убедиться в нарастающей борьбе племен и народов
Азии по мере продвижения греков и македонян на Восток.
Основной накал антимакедонской борьбы пришелся на время
пребывания царя в восточных сатрапиях, слабо связанных эконо­
мически с бывшей ахеменидской державой. Арриан не скрывает,
что завоевание Бактрии и Согдианы было наиболее трудным делом
для привыкших к легким победам греков и македонян. Три года,
понадобившиеся для покорения восточных сатрапий, говорят об
упорном организованном сопротивлении народов Средней Азии.
Необычность их борьбы заключалась в методах ее ведения. Круп­
ных битв не было; зато постоянно устраивались засады и происхо­
дили внезапные нападения, изматывавшие противника не меньше,
чем генеральные сражения.
Свойственное греческим историкам-немарксистам пренебрежи­
тельное отношение к «варварским» народам, их боевой мощи и
вооружению не подтверждается сообщениями Арриана. Большая
часть IV книги «Анабасиса» (главы 1—22) отведена борьбе со
среднеазиатскими народами — бактрийцами, согдийцами, саками,
массагетами. Очень часто они одерживали верх, так как хорошо
владели искусством ближнего боя и использовали атаку «лавой» —
прием, неизвестный грекам. Даже весьма схематичное описание
Аррианом перипетий антимакедонской борьбы «варварских» наро­
дов Средней Азии показывает, что эти народы имели свои собст­
венные методы зедения военных операций, более приемлемые в
условиях «малой войны», чем наступление македонской фаланги.
Не случайно Арриан указывает на коренную реорганизацию вой­
ска Александра после покорения Средней Азии и перед походом
в Индию. Есть свидетельства Арриана о включении местных лег­
ковооруженных отрядов конников в состав греко-македонского
войска [Агг. VII, 6, 4 —5], а также об использовании Александром
«восточных приемов» ведения войны —внезапной атаки, рассып­
ного строя, тактики массированного удара.
Поэтому не правы те современные греческие историки, которые
говорят только о превосходстве армии Александра и в то же время
умалчивают о серьезном уроне, нанесенном завоевателям в Сред­
ней Азии; кроме того, они не упоминают о стремлении Александра
перенять более гибкие методы военных операций местных наро­
дов, пригодные для горных районов. Все эти важные моменты по­
вествования Арриана они упускают, недооценивая вклад восточ­
ных народов в развитие военного искусства147.
Таким образом, работы греческих авторов, посвященные разбо­
ру творчества Арриана, имеют общие недостатки — затушевыва­
ние социальных сторон эпохи (рост рабства, нарастание внутрен­
него взрыва, борьба покоренных народов), чрезмерное восхвале­
ние деятельности Александра, приписывание ему задач культур­
ного развития «отсталых» народов Востока148.
В отличие от наследия Арриана греческая историография лишь
выборочно пользуется «Историей Александра Македонского»
Квинта Курция (I в. н. э.) 149. Отрицая историческую ценность
Курция, отдельные греческие авторы выражают солидарность с
немецкими исследователями начала нашего века, причисляющими
сочинение римского историка к жанру античного романа15в. Прав­
да, в новейшее время на западе раздавались и голоса в пользу
признания серьезности труда Курция, который вследствие своей
любознательности собрал без разбора все, что слышал и прочел
об Александре151. Именно страсть к собирательству, желание за­
фиксировать все об Александре придают Курцию в глазах этих
исследователей относительную ценность.
Сочинение Курция имело успех в римском обществе I в. при
Юлии Клавдии, поощрявшем писательские опыты своих прибли­
женных, восхвалявших его «мудрое» правление152. В то время
было модно ругать Александра (отрицательно к нему относились
также Цицерон, Ливий, Сенека, Лукан) и хвалить римские поряд­
ки, что и делал Курций. Обширная эллинистическая литература
об Александре перипатетического и стоического свойства причуд­
ливо переплелась в повествовании Курция, сплавив исторический
факт и легенду, что придало произведению бблыпую заниматель­
ность, а отсюда принесло и популярность.
Похоже, что для Курция история Александра была лишь мате­
риалом для литературного творчества. Исторический факт (основа
повествования Диодора) подвергся у римского ритора переработке,
дополнился домыслом и фантастикой, утратил первоначальное
значение и превратился в литературный прием. Нельзя не согла­
ситься с теми греческими историками, которые упрекают Курция
за неразборчивость при подборе материала и сумбурность изложе­
ния153. Но зато его повествование помогает увидеть Александра
в ином свете, представить себе образ, отличный от добродетельного
облика, созданного перипатетиками154.
Курций, как и Диодор, принадлежит к авторам критического
направления. Но это относится только к обрисовке Александра,,
а не к использованию факта, да и македонский царь совершает
«злодейства» не из-за своих дурных свойств, а потому, что отходит
от умеренности, необходимой для философа и государственного
деятеля. Курций находился под сильным воздействием идей стои­
ков. Поэтому Александр у него дан в двойственном плане: он го­
нится за славой, отходит от умеренности и теряет расположение
Судьбы [Curt. VIII, 8, 14—23]. Но, подобно многим историкам:
того времени, Курций —эклектик, проповедующий не только стои­
цизм, но и эпикурейство [Curt. V, 12, 10].
В силу роковой предопределенности Александр не самостоя­
телен в своих поступках. Он не решает никаких дел. Чрезмерная
слава, по мнению Курция, вредит царю, мешает ему вести добро­
детельный образ жизни. Курций высказывает сожаление, что
достойный молодой человек превращен успехами в жестокого, под­
лого, сладострастного тирана [III, 12, 19]. Эволюция образа идет
в сторону нарастания «дурных свойств»: начав с уничтожения
двух тысяч тирян, Александр уже не может остановиться и про­
должает свирепствовать —казнит Филоту, Александра Линкестийца, подсылает убийцу к Пармениону, истребляет бранхидов и
в конце концов убивает Каллисфена, отличавшегося благородными
качествами155.
Курций вкладывает в уста скифских послов проповедь стоиче­
ской морали [VII, 8, 8—30], хотя вряд ли кочевники были знако­
мы с философией стоицизма, в которой центральное место отво­
дилось Судьбе. По Курцию, следование ей — истинная цель мудро­
го правителя. И Александр часто именно так и поступает. Его
речь против «пажей» — образец стоической морали [Curt. V III,
8, 14]. В сочинении Курция сплавилось многое: история, этика,
философия, мораль, риторика, причем последняя нередко засло­
няет все остальное.
Образ Александра дан Курцием в плане воинской доблести.
Ряд мелких черт указывает на превосходство греко-македонской
армии, в «которой люди и кони блестели не золотом и пестрыми
•одеждами, но железом и медью», а персы, «как овцы, бежали от...
немногочисленных врагов...» [Curt. III, 3, 26; 11, 17].
Греческие авторы охотно ссылаются на хвалебные характери­
стики, прилагаемые Курцием к царю и войску158. Но сквозь на­
рисованный розовыми красками образ царя как бы проступают
негативные черты, что и определяет общую принадлежность Кур­
ция к критическому направлению157. Поэтому в его повествовании
Александр деградирует от добродетели к пороку. Царь действует
в сложных ситуациях, где ярче проступают его вспыльчивость,
подозрительность, злоба и жестокость.
Греческое антиковедение все же видит в повествовании Кур­
ция преднамеренно созданный добродетельный облик Александра
и при случае подчеркивает несамостоятельность римского ритора,
будто бы вначале следовавшего перипатетикам (положительная
оценка), а уже затем —стоикам (отрицательное отношение). Но
при анализе текста Курция двуплановость и нерасчлененность
образа Александра проступают буквально с первых же страниц.
Курций старался'собрать как можно больше сведений о македон­
ском царе, не заботясь о достоверности, в чем сам признавался
tlX , 1, 34]. Таким образом из свидетельств различного достоинст­
ва возник противоречивый образ Александра, построенный на
антитезе.
Множество речей царя и других персонажей, на наш взгляд,
придают повествованию Курция монотонность, но этот литератур­
ный прием в то время высоко ценился. Речи перемежаются у Кур­
ция с почерпнутым из трудов эллинистических авторов (Онесикрита, Клитарха, Поликлита, Антигена) анекдотическим мате­
риалом, где много пророчеств, предзнаменований и мифических
сюжетов,—например, об амазонках или о чудесных собаках ин­
дийского царька Софита. Все это приводится наряду с вполне за­
служивающим доверия историческим материалом.
Самое интересное в «Истории» Курция — не Александр,
а среда, в которой он действует. Однако она не интересует грече­
ских авторов. Между тем ценность Курция с точки зрения истории
заключается в показе дополнительных штрихов, освещающих на­
ряду со свидетельствами Арриана перипетии восточной кампании
греков и македонян. Можно даже сказать, что в его сочинении
враждебные силы, стоящие на пути осуществления планов царя,
выписаны более четко, чем у Диодора.
В речи накануне битвы при Иссе Александр раскрывает перед
войском свой замысел завоевать весь Восток до Бактрии и Индии
[Curt. III, 10, 5, 6]. А несколько дальше, описывая события, по­
следовавшие за разграблением Тира, Курций отмечает, что при
удачах Александра таяли военные силы и царь постоянно вербо­
вал наемников в Греции и Македонии [Curt. IV, 6, 30—31]. Выдви­
нув обширную программу завоеваний, Александр накануне сра-
женин при Гавгамелах заявляет о желании возвратиться Н9
родину.
Царь не хочет рвать с Македонией, но в то же время мечтает
стать восточным владыкой. Эту двойственность поведения Курций подмечает в том, что письма, посылавшиеся в Европу, Алек­
сандр запечатывал своим прежним перстнем, а в Азию — перстнем
Дария. По убеждению римского историка, подобное положение не
могло продолжаться долго [VI, 6, 6].
Курций не скрывает трудностей завоевания восточных сатра­
пий, стойкого сопротивления местных народов. Он указывает, что
Александр скрыл от войска гибель отряда Менедема на Политимете, что в Согдиане пришлось оставить трехтысячный отряд для
наведения порядка в сатрапии [Curt. VII, 10, 10], что царь был
вынужден построить шесть крепостей в Маргиане «для взаимной
выручки». Овладев «скалой» Аримаза, Александр не пощадил ни­
кого из мятежников, подверг их бичеванию и распял на крестах.
Александрия-Эсхата была основана не ради культурных целей,
а как форпост против натиска скифов [Curt. VII, 7, 1]. Курций
также сообщает, что войско и ближайшее окружение царя не
одобряли его планов. Паж Гермолай обвинил Александра в чрез­
мерной жадности и в безразличии к войску. Жажда славы и бо­
гатств толкнула Александра в Индию, где царь крайне жестоко
подавлял выступления местных жителей [Curt. VIII, 10, 20].
«Александр мечтает покорить весь мир, а воины хотят вернуться
на родину» [IX, 2, 11] —так римский историк объясняет проти­
воречия между царем и войском. Нарастание протеста солдатской
массы привело к открытому бунту в Описе, что вынудило царя
начать обучение персидских юношей [Curt. X, 3, 14]. После Описа
драматизм событий у Курция ослабевает и повествование движет­
ся к естественной развязке — смерти царя.
Отмеченные выше недостатки «Истории Александра Македон­
ского» вовсе не свидетельствуют о том, что ее невозможно исполь­
зовать в историческом исследовании. Ведь привлечение разнород­
ного материала со множеством деталей позволяет взглянуть на
поход Александра с позиций критического осмысления событий.
Античность еще не знала одностороннего изображения героев,
носителей добра или зла, что характерно для европейского клас­
сицизма. У любого античного автора вне зависимости от направ­
ления наряду с положительным всегда присутствует и отрицатель­
ное. Даже Арриан и Плутарх иногда порицали царя, хотя эта
критика и не перерастала в осуждение. Курций, напротив, больше
осуждал Александра, но нередко и хвалил. Свой труд он закан­
чивает хвалебной тирадой в честь Александра, славу которого
разделили его преемники, может быть, «не всегда достойные»
[X, 5, 37].
Так непоследовательность римского историка (а в конечном
счете неразборчивость) привела его к крайним оценкам личности
Александра — осуждению и восхвалению, а последнее использует­
ся греческими исследователями158.
В отличие от Курция Тит Ливий имеет у греческих исследо­
вателей репутацию правдивого и объективного автора, многое по­
заимствовавшего из труда своего предшественника Полибия и
создавшего подлинную историю Римской империи. Но некритиче­
ское отношение греческого антиковедения к Ливию мешает мно­
гим авторам видеть у римского историка не только полибианскую
струю, но и проповедь собственных историко-философских воззре­
ний, связанных с эпохой становления императорской власти
в Рим е15в.
Связь повествования Ливия с «Всеобщей историей» Полибия,
особенно в 4-й и 5-й декадах (македоно-римские войны, Филипп V,
Персей), установлена исследователями с абсолютной достовер­
ностью180. Сопоставление текстов Полибия и Ливия свидетельст­
вует, во-первых, о компилятивности римского автора и, во-вторых,
о переработке им греческого оригинала в сторону отхода от фак­
тологии и документальности и приближения к красочному описа­
нию, не всегда следующему исторической правде16i.
И все же бытующее среди греческих исследователей мнение
о прямом следовании Ливия Полибию нуждается в уточнении. По­
либий — последний историк республиканского Рима, а Ливий —
современник Августа, установившего в Риме авторитарный строй.
Ливия от Полибия отделяют два века. За это время классовые
антагонизмы в римском обществе обострились и привели к уста­
новлению императорской власти, в равной мере беспощадной и
к низам, и к оппозиционным аристократам. Римский историк от­
разил мечту о возврате к республиканским порядкам, противопо­
ставив современную ему эпоху тревог и неуверенности идеализи­
рованному прошлому182. Так недовольство социальными отноше­
ниями своего времени обусловило интерес Ливия к истории
римского народа [Liv. I, Prooem.]. Подобные взгляды до него вы­
сказывал Цицерон, источником идеалов которого также было
прошлое республиканского Рима.
Ряд исследователей считают Ливия приверженцем Цицерона
и непримиримым республиканцем183. Но Ливий не высказывал
крайних республиканских суждений; близость к императорскому
дому и официальное признание обусловили умеренно-республи­
канские симпатии Ливия, горячо поддержавшего призыв импера­
тора к «согласию» с противниками ради политического единства
и нравственного возрождения народа184. Поэтому «увековечение
истории первого в мире народа» [Liv. XXXI, 1] импонировало им­
ператору. Он приблизил к себе историка и поручил ему давать
уроки наследнику Клавдию. Умеренный республиканизм Ливия
был вполне в духе времени.
Труд Ливия не имеет себе равных по охвату событий, прибли­
жаясь по замыслу к всемирной истории, хотя основным объектом
исследования в нем выступал Рим.
Некоторые авторы считают Ливия правдивым писателей, со­
знававшим роль Рима и создавшим истинную историю1*8. Они
отмечают, что Ливий не всегда одобрял действия римских консу­
лов, а также указывают на свидетельство самого историка о томт
что он хочет «приблизиться к совершенной истине» [Liv. I,
Prooem.]. Но основной их недостаток — некритическое следование
за источником — в полной мере относится и к пониманию Ливия1вв.
«Римская история от основания города» («Ad Urbe condita
libri»), названная так в периохах и в цитатах позднейших грам­
матиков, которой Ливий посвятил более 40 лет жизни, состояла
из 142 книг. Полностью сохранились лишь 35 книг (I—X, XXI—
X L V ), часть XCI книги и отрывки из остальных.
1-я декада охватывает древний период истории Рима, подчи­
нение италийских племен и войны с Ганнибалом, в 3-й, 4-й дека­
дах и в пяти книгах 5-й декады описаны деакедоно-римские войны,
борьба римлян с Филиппом V, спартанским царем Набисом, Ан­
тиохом Сирийским, Персеем; заканчивается она полным покоре­
нием Македонии и триумфом Эмилия Павла (146 г. до н. э.).
Для изучения эллинистической эпохи особенно важны 3—5-я
декады, написанные в основном по свидетельствам Полибия, но
переработанные римским историком на свой лад. Главное в сочи­
нении Ливия —показ примеров римской доблести, постепенное
ухудшение порядка и упадок нравственности. Идеологическая
программа Августа предусматривала сплочение правящего класса
и установление мирового владычества Рима. Считалось, что, по­
кончив с гражданскими войнами, император вернул римскому
народу мир, свободу и республиканские добродетели: доблесть и
нравственность. Поэтому, ставя перед собой морально-дидактиче­
ские задачи, римский историк полагал, что примеры доблести спо­
собны исправить порочные нравы. Он подходил произвольно
к историческому материалу, изображая «добрые» и «дурные» по­
ступки отдельных деятелей. Схеме показа «добра» и «зла», окра­
шенных роковой предопределенностью, основанной на всевозмож­
ных предзнаменованиях (дань традиционной морали в учении
римских стоиков), подчинено все повествование Ливия, видевшего
достойные подражания примеры в истории Рима и противопостав­
лявшего их современному ему периоду ухудшения нравов. Ли­
вий —историк тенденциозный, подчинивший свой труд задаче
прославления высоконравственных качеств римлян. Причину их
непобедимости Ливий видел в том, что к ним поздно проникли
пороки (жадность, себялюбие, роскошь).
При подобных установках само историческое повествование
теряет первостепенное значение и достоверность. Главным стано­
вится занимательный рассказ о преуспеянии римлян1в7, для иллю­
страции чего античный историк перебрал массу авторов различного
достоинства (Фабий Пиктор, Элий Туберон, Целий Антипатр,
Полибий). Ливий не пользовался первоисточниками и подлинны­
ми документами (как делал Полибий), довольствуясь свободным
во
переводом греческих историков или авторов римских анналов.
Прямых указаний на источники Ливий не дает, ограничиваясь
формулой: «рассказывают», «по свидетельству некоторых». По­
добно Посидонию, Ливий убежден, что ход исторических событий
определяется деятельностью законодателей. Это мнение типично
и для большинства греческих историков, гипертрофирующих роль
личности в истории1в8. Значительное внимание Ливий уделяет со­
циальным движениям, резко критикуя спартанских и македон­
ских реформаторов1вв.
Греческая историография считала и считает Ливия бесприст­
растным историком. Однако его любование римскими порядками
и отрицательное отношение к массе обездоленных ставят этот
взгляд под сомнение170.
Македоно-римские отношения Ливий излагает на основании
текста Полибия (начиная с XLII книги), хотя римский историк
несколько сократил и переработал материал предшественника,
устранив критические замечания по адресу римлян и дополнив:
его красочными описаниями римской истории.
Считая своей задачей восхваление отечества, Ливий стремился
изобразить римлян добродетельными, показать, что они ведут
справедливые войны против тех, кто нарушил договоры с ними.
Поэтому все противники Рима у Ливия вероломны, их заслуги
ничтожны по сравнению с римской справедливостью. ВеличиеРима, его непобедимость, незыблемость его порядков и присущееему согласие [Liv. V, 7] выступают у Ливия как раз и навсегда
данные категории171.
Не следует забывать о сильнейшем влиянии на Ливия стоиче­
ской философии. Ведь именно с позиций стоицизма многие антич­
ные историки объясняли успехи римлян и гибель эллинистических
монархий, раздираемых внутренними смутами. В моральном не­
совершенстве царей видели античные историки причины угасания:
эллинистического мира. И римляне, прежде непогрешимые и доб­
лестные, в понимании Ливия, при соприкосновении с Востоком
восприняли его пороки, превратив римскую справедливость в гра­
беж, а мир—в постоянные войны [Liv. I, Prooem.]. Историк не.
скрывает, что рзмляне, посягнув на мировое господство, действо­
вали недозволенными средствами: подкупом, обманом, насилием
[IX, 11]. Вот почему Ливий не всегда положительно оценивает
деятельность консулов, для которых богатство и власть были
источниками моральной деградации [XLV, 8—9]. Вырождениеримских нравов вело к утрате доблести. Именно этим историк
объясняет на первых порах успехи македонского царя Персея,
наносившего удары Риму в Иллирии [XLII, 64—67]. Но капризная и переменчивая Судьба отвернулась от македонских царей>
и, несмотря на все их усилия, победа досталась римлянам, поль­
зующимся ее расположением [Liv. XLV, 9]. Роковая предопреде­
ленность и дидактическая направленность —постоянные компо­
ненты повествования Ливия, где ни один герой не должен выхо­
дить 8а рамки умеренности, так как за этим следует расплата.
Филипп V Македонский храбр, не испугался предстоящей войны
с римлянами, но он самоуверен, и Судьба всякий раз лишала его
всего [Liv. XXVIII, 8]. Признавая заслуги римлян, Ливий не ума­
ляет славы македонян; более того, он отмечает вероломство рим­
ской политики, действующей в нарушение ранее принятых обяза­
тельств 172. Характерно, что демократические лакедемонские деяте­
ли Маханид, Набис изображены Ливием резко отрицательно179.
Особенно ненавистен Ливию спартанский царь Набис, «веролом­
ством» пришедший к власти, постоянный и опасный враг ахейцев
[Liv. XXXII, 19].
Некоторые штрихи несовершенства в изображении римлян не
портят общей хвалебной характеристики римской деятельности,
их благородной миссии спасителей народов, терпящих произвол
порочных правителей. Римский претор Аристен, выступая перед
собранием ахейцев, подчеркивает, что римляне с большим флотом
пересекли море, чтобы «возвратить свободу грекам» [Liv. XXXII,
21]; римский сенат благодарит царя Птолемея за желание огра­
дить афинян от нападок Македонии, указывая, что римский народ
сам намерен защищать союзников [Liv. XXXI, 9].
Иногда помимо воли автора, старающегося подчеркнуть беско­
рыстие и порядочность римлян, получается обратный эффект.
Пример тому —этолийско-римский договор. Этолийские стратеги
Доримах и Скоп верят римлянам, а они спокойно грабят Иллирию
[Liv. XXVI, 24]. Ливий осуждает чрезмерное богатство, роскошь,
власть. Порядочный Эмилий Павел — «освободитель» греков и по­
бедитель Македонии — продал в рабство 150 тыс. эпиротов, кото­
рым ранее была обещана свобода, а также разграбил 70 городов
Эпира [Liv. XLV, 34]. И все это он совершает не по своей воле,
а по злому умыслу Рока: упоенный богатством и властью, он на­
рушил основной постулат стоической философии —умеренность.
Римский историк не одобряет такого поведения и спешит сооб­
щить, что триумф Эмилия Павла был омрачен личным горем —
смертью двух горячо любимых сыновей. И только тогда, по Ли­
вию, наступает прозрение полководца, признающегося в своей не­
правоте [XLV, 41]. Поступки последнего македонского царя, Пер­
сея, также предопределены Судьбой. Лунное затмение накануне
решающего сражения с римлянами (у Пидны) предсказало гибель
македонского царства, и все усилия Персея были напрасны, так
как он шел против воли Рока [Liv. XLV, 8; XLV, 32].
Широко известны свидетельства греческих историков о разо­
рении и упадке Эллады и Македонии в пору римского владычества.
Об этом писал Полибий [XXXIX, 3]. Павсаний сообщал, что рим­
ляне упразднили в Греции все союзы и ввели тимократическое
правление, срыли крепостные стены и конфисковали все оружие
[VII, 16, 9]. Диодор указывал, что годы римского владычества
были худшими в истории Греции [XXXII, 1]. А Ливий, современ­
ник Юстина, также осуждавшего захватническую политику Рима
[XXXIV, 5], всячески восхвалял римские порядки [XLV, 32] г
явно греша против истины.
Так вырисовывается облик Ливия —моралиста, стоика, защитника римского строя, приближенного к царствующему дому. Ливий
с позиций патриция тенденциозно осветил страницы римской исто­
рии. Поэтому не все сообщаемое им можно принять без оговорок
(а именно это делают отдельные греческие исследователи); следу­
ет критически подходить к свидетельствам Ливия, весьма дале­
кого от объективности. И все же труд Ливия остается основным
источником по истории отношений Рима с эллинистической Маке­
донией, Грецией и Востоком конца III — середины II в. до н. э.,
особенно там, где утрачен текст Полибия.
Г. Кордатос в «Истории эллинизма» и «Римском владычества
в Греции» широко пользуется свидетельствами римского историка
наряду с данными Полибия и отчасти Плутарха. Во введении ко*
второй работе он подчеркивает важность труда Ливия как источ­
ника по периоду первого проникновения Рима в Элладу 17\ второй,
македоно-римской войны, социального движения в Спарте, союза
этолян и Антиоха III против римлян, реформ Персея, третьей
македоно-римской войны и политики Рима в Македонии после ее*
поражения 17\
Как уже отмечалось, греческое антиковедение неравноценно*
относится к сочинениям древних авторов. Яркое свидетельство
этого — его отношение к истории Помпея Трога в пересказе Юсти­
на. «Historiae Philippicae» Трога в 44 книгах, сокращенная Юсти­
ном (II в. н. э.) до эпитома, мало используется греческими авто­
рами. Хотя в качестве главного довода невысокой ценности труда
Юстина они выдвигают его компилятивность, отвращает их, ско­
рее всего, не это, а резко критическая тенденция сочинения рим­
ского историка, развенчивающее Филиппа II, Александра и егопреемников, постоянно ведущих несправедливые войны и дегра­
дирующих в моральном плане.
Трог считал, что «счастливые времена» для народов существо­
вали на заре человеческой истории, когда господствовали патри­
архальные отношения, отсутствовали деньги и правили добрые*
цари [Just. I, 1]. Но затем друг друга последовательно сменили
несколько империй: ассирийская, мидийско-персидская, македон­
ская, римская — и в результате войн правителей нарушилось
естественное развитие народов17в. Даже Рим, в понимании Трога,
имел признаки вырождения, также пришедшие с Востока. Бели
у Полибия и Диодора всемирная история начинается с Рима,
объединившего народы, то у Трога римляне, подобно всем прочим:
завоевателям, несут покоренным народам рабство и моральный
упадок177.
Сама постановка вопроса о несправедливости войн с соседями
и в отдаленных землях, ведущих к образованию империй, была
не новой. Схожие воззрения прослеживаются у историка Феопомпа с Хиоса (IV в. до н. э.), получившего в древности прозвище
«злоречивого писателя». Феопомп написал «Историю Филиппа
Македонского» ( ФьХигтпха ) в 58 книгах. Ему первому удалось
разглядеть в Филиппе II незаурядного политического деятеля,
но это не помешало расписать его черной краской. Идеалы Феопомпа были на стороне аристократической Спарты, Ликургова
законодательства. Поэтому он ругал афинскую демократию, вожди
которой якобы утратили моральные качества178. Подобно логогра­
фам, Феопомп произвольно толковал историю, ввел в повествова­
ние множество элементов риторики179.
Влияние Феопомпа на концепцию Помпея Трога доказано, но,
кроме него, римский историк пользовался сочинениями других
греческих авторов (Геродота, Фукидида, Ктесия, Эфора), а также
трудами эллинистических писателей (Клитарха, Тимея, Полибия,
Филарха, Посидония, Аполлодора из Артемиты). Прослеживается
также связь Трога с авторами римских анналов180.
Концепция Феопомпа о сменяющих друг друга империях была
воспринята Дионисием Галикарнасским, современником Страбона,
написавшим «Древнюю историю Рима», где он доказывал эллин­
ское происхождение римлян, а следовательно, и их право быть
наследниками греческой образованности. Идеалы Дионисия были
умеренными: он признавал любую власть в разумных рамках.
Трог не пошел по стопам Дионисия; в его понимании, для народов
пагубна любая империя, в том числе и римская, установившая
господство в мире. Достойными Трог признавал патриархальные
отношения, основанные на равенстве народов и мудрости прави­
телей. Так, в период упадка Римской республики Трог обращался
к временам предков, живших естественной жизнью и не знавших
корысти. Не случайно Трог начинает свой труд рассказом о жиз­
ни скифских племен [Just. II, 2, 1—15].
Но от огромного труда Помпея Трога до нас дошла лишь про­
извольная компиляция Юстина —незначительные остатки фунда­
ментального сочинения по истории более чем 40 народов. Посколь­
ку Трог ставил перед собой задачу охватить события истории всех
известных ему народов и на их примере показать стадии развития
и смену империй, а Юстин выбрал лишь то, что могло служить
назидательным целям и отбросил все прочее ш , к компиляции сле­
дует относиться с осторожностью и постоянно привлекать для со­
поставления иные источники.
Историко-этнографический материал по происхождению и
культурному развитию народов, оставленный логографами и раз­
работанный в научной литературе IV—I вв. до н. э. (Эфор, Поси­
доний), широко представлен у Помпея Трога. Посидоний отводил
исключительную роль законодателям, и Трог подробно останавли­
вается на разборе деятельности Ликурга [Just. III, 2—5]. Весь
труд Помпея Трога построен на противопоставлении двух начал —
«добра» и «зла», времени «естественных отношений» и периода
образования, развития и упадка империй.
Древний период истории народов (от скифов до парфян, вклю­
чая македонян, этрусков, римлян и многих других), которому свой­
ственны доблесть, воинственность, пренебрежение к золоту и се­
ребру, роскоши, изображен Трогом как «золотой век», когда люди
не были заражены завистью, корыстью, властолюбием182. В ра­
дужном свете рисует Трог картину жизни македонских племен до
Филиппа II; высоко оценивает он и суровые законы спартанцев.
Обычно сведения Трога о древнем периоде македонской истории,
овеянном героикой и воздержанием, используются греческими ис­
следователями для показа чистоты нравов древних македонян183.
Трог отрицательно относился к любым войнам и к установле­
нию гегемонии одних государств над другими. Он резко критико­
вал и афинское государство в пору его наивысшего расцвета (V в.
до н. э.). По Трогу, богатство и слава развратили афинян и сде­
лали их алчными, завистливыми, жадными. Поэтому Трог пропо­
ведует возврат к прошлому, ко времени Клисфена и Солона, когда
безупречность афинских нравов была примером для всех эллинов
[Just. II, 6, 2—6].
Античная традиция в лице своих лучших представителей выра­
ботала своеобразный взгляд на историческое развитие народов,
связывая идеалы процветания с прошлым или будущим. Кризис
греческого полиса (IV в. до н. э.), подобно аналогичным явлениям
в римском обществе (II в. н. э.), сЪздал у многих античных авто­
ров впечатление, что падение нравов и моральное несовершенство
роковым образом влияли на гибель держав древности.
В современной греческой историографии не ослабел интерес
к афинской демократии, хотя у нее сегодня больше хулителей,
чем поклонников. Историко-философский спор о величии или па­
губной роли Афин в век Перикла переносится обычно (что харак­
терно для античной историографии) в область морали,. «Не всегда
в силе положение, что любое великое достижение развращает
нравы»,—пишет К. Стерьопулос184; Н. Куракис доказывает обрат­
ное: «Правление Афин при Перикле было не демократией, а про­
сто имело демократическую видимость» 185. И вот тут-то для до­
казательств порочности демократического правления Афин, утра­
тившего «добродетель», современные греческие историки ссылаются
на Трога, подчеркивающего, что богатство и власть развратили
афинян и они утратили доблесть [Just. IX, 3, 9], результатом чего
было их подчинение власти Филиппа18в.
Часть «Historiae Philippicae» отведена македонской истории
(книги V II—X II), далее следует период диадохов (книги X III—
X X I V ) и эпигонов (книги XXV—X L III), и только в конце XLIII
и в XLIV книге Трог бегло говорит о Риме в связи с историей элли­
нистических государств. Поэтому «Historiae Philippicae» —всемир­
ная история народов до установления господства римлян. Заметим,
что Полибий и Ливий исходили из иных взглядов, начиная всемир­
ную историю временем экспансии Рима в Грецию и на Восток.
Чем же отпугивает греческих историков труд Трога? Главное,
как указывалось выше, это резко отрицательная оценка деятель­
ности Филиппа, Александра и его преемников, для характеристики
которых римский автор не выбирает выражений. Напомним, что
античные писатели выработали двойственное отношение к Алек­
сандру —апологетическое и критическое, причем независимо от
направленности источника деятельность македонского царя всегда
восхваляется. У всех авторов, писавших об Александре (Арриан,
Плутарх, Диодор, Курций), положительное как бы покрывает
«дурное», чего нельзя сказать о сочинении Трога, занимающего
крайнее место в ряду историков антиалександровского на­
правления.
Компиляция Юстина нанесла непоправимый вред труду Пом­
пея Трога, нарушив композицию и сделав повествование сбивчи­
вым и беспорядочным 18\ Но даже в таком виде она —единствен­
ное цельное произведение по военной и политической истории
эллинизма.
Общая критическая направленность Трога прослеживается
везде, все исторические события даются в одинаковой последова­
тельности: естественная жизнь народов, начало образования импе­
рий и изменение нравов, расцвет, связанный с накоплением бо­
гатств, грабежом, насилием, и как расплата —неуклонное падение
и неминуемая гибель.
Небезынтересно проанализировать (по необходимости очень
кратко) нравственные характеристики «героев» Трога, выписан­
ные резко критически и не встречающие аналогий у современ­
ников.
Присущие Филиппу II мужество и доблесть, унаследованные
от предков, были утеряны с увеличением македонского царства и
ростом внешней экспансии. Захват чужих земель повлек за собой
нравственный упадок. Коварством и вероломством Филипп поко­
рил Грецию, где ввел рабство [Just. IX, 5, 3]. Он —осквернитель
храмов, ограбивший эллинские города и увезший богатую добычу.
Насилием и обманом Филипп заложил основы македонского мо­
гущества [Just. IX, 8, 21]. Характеристика Александра несколько
мягче, но также отрицательна. Жажда богатств толкнула Алек­
сандра на Восток, где македоняне познакомились с восточной
роскошью. Победы македонского оружия и слава испортили мо­
ральный облик царя, ставшего коварным, лицемерным, самолю­
бивым [Just. XI, И , 12]. Имя его внушало страх народам [Just.
XII, 3, 3]. Так Александр предстает в образе кровожадного ти­
рана. Трог развенчивает миф о якобы благородной миссии маке­
донян на Востоке, показывает истинные цели завоевателей.
Преемникам Александра свойственна отвага, но взаимная
вражда, войны, интриги, кровавые распри приводят их к гибели
[Just. XIII, 1, 10]. Борьба за раздел и передел наследия Алек­
сандра ослабила эллинистические царства, правители которых
морально выродились и погубили свои народы. Трог, пожалуй, не­
сколько симпатизирует только Птолемею Лагу и Пирру, не веду­
щим захватнических войн (что не соответствовало действитель­
ности), а стремящимся только к славе. Все прочие эллинистиче­
ские цари у Трога —грабители Азии [Just. XXVII, 2, 7—8].
Неизбежность гибели эллинистических царств у Трога предо­
пределена: Рим, установивший вначале господство над Италией,
а позже над всем миром, выдвигается как новая сила. Правда,
история Рима в повествовании Трога только намечена. Но войны
римлян за установление господства не вызывают восторга у рим­
ского историка [Just. XLIII, 2, 5]. Подобно прочим народам-завоевателям (ассирийцам, мидийцам, персам, македонянам), рим­
ляне ведут несправедливые войны, чем заслужили самую нелест­
ную оценку Трога. В официальной, проримской версии античных
авторов (Полибий, Цицерон, Ливий) Рим представлялся как за­
щитник и покровитель завоеванных народов. А Трог, напротив,
развенчал эту точку зрения, показав, что с самого начала предки
римлян, пастухи, захватывали земли соседей и что всеми их по­
ступками руководила низменная страсть: жажда власти и богатств
[Just. XXXVIII, 6, 7 - 8 ] .
Подметив в лице Рима новую силу, Трог нигде не говорит о его
непобедимости и даже указывает на неудачи в борьбе с парфя­
нами за власть в Азии. Исходя из подобной оценки римской агрес­
сивной политики, некоторые греческие исследователи считали, что
Трог разделял пропарфянские взгляды. Но Трог в равной мере
осуждал все несправедливые войны (искренней симпатией про­
никнуты лишь книги, посвященные истории скифских племен,
всегда остававшихся честными в отношениях с соседями и дру­
гими народами). Парфяне, в его изображении, тоже захватчики,
разделившие с римлянами власть над Востоком [Just. XLI, 1, 1].
Неприятие агрессии и права сильного — исходный рубеж концеп­
ции Трога, неприемлемой для тех греческих исследователей, ко­
торые видят свою задачу в возвеличивании Филиппа, Александра,
его преемников и римлян188.
В качестве источника по истории эллинистических государств
современная греческая историография использует также «Римскую
историю» Аппиана189. Мнение о греческом историографе II в. н. э.
не отличается от общепризнанного на Западе взгляда на него как
на приверженца римских установлений, подобно Элию Аристиду,
Диону Кассию, Иосифу Флавию восхвалявшего их справедливость
и «согласие» римлян. Говоря об «александрийском патриотизме»
Аппиана, греческие исследователи подчеркивают особое отноше­
ние античных историков к родным полисам: Полибий прославлял
Мегалополь, Плутарх идеализировал Херонею, а Ливий — Патавию
(будущую Падую). Но греческие авторы упускают из виду, что
«восточный» патриотизм Аппиана —не следование античной тра­
диции, а своеобразная политическая концепция, исходящая из
признания лучшей формой правления порядков первых Птолемеев.
По сравнению с прочими историками эпохи Аппиан обладает
важным преимуществом: он показывает социальную борьбу в нед­
рах рабовладельческого строя, потрясавшую гибнущие эллинисти­
ческие царства и римское государство. Поэтому не случайно обра­
щение Аппиана к Pax Romana —крупнейшей средиземноморской
державе его времени.
Правильное понимание Аппианом причин гражданских войн,
ведущихся из-за земельных владений в рамках существующего
рабовладельческого строя, желание, говоря словами К. Маркса,
«докопаться до материальной основы» 1в0, ставят александрийского
историка в разряд авторов, наиболее ценимых марксистской исто­
риографией 191. Однако эта наиболее сильная сторона творчества
Аппиана игнорируется греческой немарксистской историографией,
акцентирующей внимание на широком распространении эллинства
на Востоке благодаря строительству там городов преемниками
Александра Македонского, а также указывающей на правомер­
ность римского господства в Средиземноморье вследствие мораль­
ного вырождения эллинистических царей, «наследников величай­
ших дел» македонского завоевателя [Арр. Prooem., 7—8].
Греческая историография, подчеркивающая примат эллинской
истории перед историей всех прочих народов, лишь частично
пользуется трудом Аппиана192, так как греко-македонским делам
посвящены небольшие экскурсы (в сохранившихся книгах),
в то время как основное внимание он сосредоточил на истории
Рима с древнейших времен до 160 г. н. э. (границей Римской им­
перии на Востоке Аппиан называет р. Евфрат), на войнах римлян
с другими народами (галлами, карфагенянами, македонянами,
греками, сирийцами, понтийцами, египтянами, арабами) и на ис­
тории египетского царства (книги X V III—XX I).
Аппиан, подобно своим современникам, воспринимал римское
господство как неизбежность193, и это, бесспорно, сказалось на
оценке римской завоевательной политики, хотя личные симпатии
александрийского историка были на стороне первых Птолемеев.
«Римская история» Аппиана в 24 книгах по широте охвата
событий напоминала труды Полибия и Ливия. Но в ее основе
лежал территориально-этнический принцип, а не хронологический
(Полибий —по Олимпиадам, Ливий —по годам); весь его труд
был, в сущности, поделен на монографии по истории войн римлян
с теми народами, которые позже вошли в состав Римской империи.
Самыми ценными у александрийского историка считаются книги
X III—XVII («Гражданские войны») о внутренних междоусобицах
в Риме, высоко ценимые К. Марксом и Ф. Энгельсом за фактиче­
ский материал и трезвость суждений. Для историка-эллиниста
важен небольшой по объему раздел о сирийских войнах Ан­
тиоха III с римлянами (Sopiocxd), где наряду с описанием воен­
ных столкновений имеются исторические экскурсы ко времени
Александра и диадохов. Сведения о борьбе римлян с Селевкидами
за обладание Азией сохранились также у Ливия (книги XXXV—
XXXVII) и в отрывках у Полибия.
Труд Аппиана привлекается греческой историографией для
показа распространения эллинства на Востоке, в дополнение
к свидетельствам Плутарха. Социальная сторона повествования
александрийского историка не интересует греческих исследовате­
лей, считающих его несамостоятельным автором, списавшим мно­
гое у Страбона или Николая Дамасского194. Недоверчивость гре­
ческих историков к Аппиану объясняется очень просто: он не
поет дифирамбов ни Филиппу, ни Александру и восторгается лишь
Александрией —преемницей эллинских традиций Афин.
Теория «единого источника» менее всего применима к Аппиа­
ну, который в числе используемых авторов называет Иеронима
из Кардии, Полибия, Цезаря, Варрона и, возможно, Ливия [Арр.
Prooem., 12]. Хотя Аппиан и принадлежал к традиционному на­
правлению античной историографии императорской эпохи и хва­
лил порядки Рима, он не идеализировал римскую древность (как
это делал Ливий), а защищал интересы эллинского населения
Александрии. Сам Аппиан с гордостью пишет о том, что выступал
в Риме в защиту александрийских греков [RE III, 216] и был
римским прокуратором. Так, будучи представителем правящего
эллинского класса, Аппиан отстаивал интересы греческих аристо­
кратов против местного негреческого населения, к которому отно­
сился с пренебрежением, и против засилья римлян; вместе с тем
он понимал, что только твердая римская власть в состоянии убе­
речь интересы имущих от выступлений низов.
Было бы неверным утверждать, что Аппиан отошел от основ­
ных положений античной историографии, интересующейся воен­
ной историей и придающей огромное значение Судьбе, покрови­
тельствующей или карающей. Поэтому не стремление прославит!
римлян движет Аппианом, когда он отдает должное их умелой
политике [Арр. Prooem., 9], а признание действительной мощи
римского государства в Европе и А зи и 195. Общая установка ан­
тичной историографии о «порче» эллинских нравов при соприкос­
новении с Востоком преломилась и в творчестве Аппиана, разде­
лившего эллинистических царей на благородных и порочных.
Характерно, что в буржуазной историографии прошлого века
(И. Дройзен, К. Папарригопулос) и у современных греческих
историков наличествует то же мнение о гибели эллинистических
государств в результате разлагающего влияния Востока на «без­
упречные» нравы эллинов19в.
У многих греческих авторов (Полибий, Страбон, Дион Хрисостом и др.) население Александрии не имело хорошей репутации.
Полибий называл александрийцев метисами [XXXIV, 14, 4]. Стра­
бон, вполне согласный с ним, указывал, что погрязшие в роскоши
египетские цари морально деградировали [XVII, 796]. Далее
античный географ сообщал о том впечатлении, которое произвели
на Полибия александрийцы —вздорные, с трудом управляемые
туземцы, разнузданные наемники и александрийские греки —сме­
шанное племя, хотя и греческого происхождения. Полибий посе­
тил Египет в правление Птолемея Фискона, «который, теснимый
восстаниями, много раз предавал толпу в руки солдат и истреблял
ее» [Strab. XVII, 797]. Дион Хрисостом, крайний в оценках, называл александрийцев изнеженными, легкомысленными и склон­
ными к бунтам [Orat., 32]. В этом же духе высказывались Джон
Кассий и Геродиан.
Такое отношение к александрийцам со стороны греческих ан­
тичных авторов — признание неполноценности населения города,
где наряду с выходцами из Эллады проживали египтяне, иудеи,
арабы, не считавшиеся в официальной греческой версии наслед­
никами эллинской культуры. А александрийская пропаганда
утверждала обратное, стараясь подчеркнуть исконно-эллинское
происхождение города и следование лучшим традициям Афин
классической эпохи [Арр. ВС V, 11, 43]. Аппиан был выразителем
этого «александрийского патриотизма».
Проалександрийские симпатии Аппиана определили и его от­
ношение к греко-македонской, эллинистической и римской исто­
рии. Для него ни Филипп, ни Александр не являются героями;
по его мнению, огромное государство македонского царя уподоби­
лось вспышке молнии по кратковременности существования, но,
распавшись на отдельные царства, являло истинный блеск [Арр.
Prooem., 10]. По искреннему убеждению историографа, всяческих
похвал заслуживали первые Птолемеи, Селевкиды, Лисимах, бла­
годаря усилиям которых преуспевали народы Египта, Сирии и
множество иных народов вплоть до бактрийцев и индийцев, во­
шедших в державу Селевка, а также фракийцы.
С нескрываемой симпатией пишет Аппиан о Селевке Никаторе —воине, дипломате и завоевателе, в правление которого царство
«достигло наибольших после Александра размеров» [Арр. Syr.,
55]. Высоко ценит он и Лисимаха, царствовавшего с «большими
трудностями», так как фракийцы — европейские «варвары» —счи­
тались самым диким народом [Syr., 64]. Для Аппиана очень важ­
но, что первые Птолемеи и Селевкиды царствовали долго и обла­
дали «добродетелью» и «счастьем». Птолемей II имел многие
достоинства: ловко добывал средства, умел их тратить и украсил
Александрию великолепными постройками [Арр. Prooem., 10].
Сёлевк Никатор правил согласцо закону: «Всегда справедливо то,
что поставлено царем» [Арр. Syr., 61]; он основал много городов
«по всему пространству своего огромного царства» [Syr., 57].
Селевк и Лисимах были храбры и до самой смерти «сражались
собственной рукой» [Syr., 64].
В царствующем доме Птолемеев Аппиан замечает черты вы­
рождения в четвертом поколении, когда наследники восстали друг
против друга. Такова же была судьба потомков Селевка Никатора,
из которых Антиох III получил прозвище «Великий», так как зна­
чительно раздвинул границы царства 19\ Но зенит величия Селев­
кидов совпал с началом их краха: римляне восприняли приход
Антиоха в Европу как выпад против их политики [Syr., 2]. Пре­
тендуя на обширные территории в Европе и Азии, Рим потребовал
у Антиоха невмешательства в европейские дела и предоставления
«свободы» азиатским эллинам [Syr., 6]. Антиох совершил ряд
промахов, ушел из Европы и потерпел поражение от римлян,
имея вдвое большее войско [Syr., 31—32]. Наступил закат Селевкидов, и в прошлом великое царство подпало под власть Рима.
Заканчивая рассказ о сирийских делах, Аппиан заключает, что
римлянам не стоило большого труда овладеть разложившимся
изнутри сирийским царством (63 г. до н. э.). А последний селевкидский царь, Антиох XIII Азиатский, удержался у власти только
год, «пока Помпей был занят в других местах» [Syr., 70].
Позиция Аппиана была скорее антиримской, чем проримской.
Он часто пишет, что римляне умели «учитывать обстоятельства»,
интриговали и разобщали эллинистические царства, ослабляя их
и доводя до краха. Аппиан с сочувствием относился к Персею и
Андриску, Селевкидам, Митридату Понтийскому —всем тем, кто
пытался противодействовать римским захватническим планам на
Востоке. Аппиан смотрел на римские дела «со стороны», с позиций
порабощенного египетского царства, правящий класс которого по­
нимал спасительность власти Рима как гаранта от выступлений
неимущих, но вместе с тем вспоминал «благодатные времена»
первых Птолемеев, еще не затронутых «разлагающим влиянием»
Востока.
«Александрийский патриотизм» Аппиана, изображение войн
(внутренних и внешних), желание дойти до «материальных ос­
нов» военных столкновений делают его автором, мало пригодным
для использования греческими историками. Марксистская исто­
риография античности по-иному смотрит на труд Аппиана, пока­
зывающего социальные конфликты рабовладельческого строя198.
Современные греческие авторы нередко ссылаются на Павсания. Его «Описание Эллады» в 10 книгах —практическое руковод­
ство в жанре «ипомнимата» (подобно Страбону) для путешест­
венников, интересующихся достопримечательностями Греции.
Греческая историография использует те разделы труда Павсания, которые относятся к периоду эллинской классики, так как он
идеализировал старину, а не Александра, диадохов и римлян,
принесших в Грецию разорение и упадок. Отдельные авторы, ин­
тересующиеся классикой и отчасти эллинизмом в духе прославле­
ния деятелей Греции от Эпаминонда до Филопимена (К. Папар­
ригопулос, И. Папаставру), используют свидетельства Павсания,
подчеркивающего героику прошлого Эллады199.
Павсаний —малоазийский грек, жил в эпоху Антонинов —
Адриана и Антонина Пия [Paus. VIII, 43, 3—5]. Измельчание
гражданских интересов и зависимое положение Греции и эллин­
ских городов Азии наложило печать на творчество многих исто­
риографов того времени 200. Арриан не скрывал преклонения перед
Александром, Плутарх возвеличивал героев, а Павсаний описывал
исторические памятники славных времен201.
История, как таковая, судя по труду Павсания, имела для него
второстепенное значение, поэтому 10 книг «Описания Эллады»
охватывают области Греции, богатые историческими памятниками
(книга I —Аттика, книги II—VIII — Пелопоннес, книга IX —Бео­
тия и книга X — Фокида). Этолия, Эпир, Фессалия, игравшие вид­
ную роль в эпоху диадохов, совсем не освещены им.
Павсаний по праву заслужил славу правдивого автора, так как
многое из описываемого им он сам видел или прибегал к свиде­
тельствам уважаемых источников 202. Достаточно сказать, что
Шлиман раскопки Микен скорее всего делал на основании сооб­
щений Павсания. Своеобразие стоических взглядов Павсания,
идеализировавшего эллинскую древность, преклонявшегося перед
Гомером, Гесиодом и другими классическими поэтами, отразилось
в его отрицательном отношении к македонскому завоеванию Гре­
ции и в равной мере в характеристике Филиппа и Александра 203.
Что же, по мнению Павсания, было причиной бедствий Греции
и ее подчинения Македонии? Оказывается, измена родине —
«гнуснейшее преступление граждан ради личных выгод, стра­
давших от этого больше, чем от чумной болезни» [Paus. VII,
10, 1, 3]. В понимании Павсания, гибель Эллады началась при
Филиппе, победившем греков при Херонее и сделавшем рабами и
побежденных, и тех, кто поддерживал его [I, 25, 3]. Павсаний
порицает промакедонских афинских деятелей, продавших родину
Македонии, так же как и ахейского стратега Калликрата, «сделав­
шего своих единомышленников подданными римлян» [VII, 10, 5].
Поэтому он восхваляет древние обычаи лакедемонян, не ведавших
предательства [VII, 10, 3].
Пирр, царь Эпирский, поступал обдуманно, смело и почти за­
воевал всю Македонию, но, разорив. Аргос, принял смерть от бо­
гини Деметры [I, 13, 7]. Павсаний одобряет и фракийцев, вплоть
до римского завоевания отстаивавших свою независимость [1 ,9 ,5 ].
Он защищает Лисимаха от якобы несправедливых нападок Иеро­
нима из Кардии, положительно оценивавшего деятельность Анти­
гона и осуждавшего диадоха Александра за разорение Кардии
[I, 9, 9]. Из всех эллинистических царей Павсаний уважает толь­
ко Селевка, самого справедливого, по его мнению, не совершав­
шего насилий над покоренными народами [I, 16, 3]. Все прочие —
Птолемей, Антигон, Кассандр, Деметрий, Филипп V, Персей —
клятвопреступники, погубившие свои царства.
Свой идеал Павсаний находил в древности, во времена расцве­
та полиса с его демократическими порядками. Но, хваля спартан­
цев, Павсаний обличал царя Клеомена, «мечтавшего овладеть эл­
линами», а также его последователей — Маханида и Набиса
J I V , 29, 10].
Отношение к римлянам у Павсания очень своеобразное. Бу­
дучи стоиком-эклектиком, он считал, что императорская власть
благодатно отразилась на судьбе греков: «Афины, столь сильно
опустошенные этой войной, вновь расцвели при римском импера­
торе Адриане» [I, 20, 7]. «...император Адриан прилагал наиболь­
шие старания, чтобы осчастливить всех своих подданных» [1 ,3 ,2 ].
ГАГ I ANl'ot
ЕАААДОЕ
Г £ П X А Г T I К a\
P E Г IH Г h V
t « * W . A сш&с* r * e s c T O C j c x A : v . ^ ^ W * . $ * a W » . к ч Д а ? .
тас?e?**лг# «/<якр«Д«пЛ£а
н?>;to^ iMUx;?H>pt73t>Х1/«Л*A f , k j 5 « > : « n . * x ■
« « « 0 Г y ° C K e t7 0 U ^
lir z iftw -
Л ; м i \ 7 n )l^ 7 r h £ c ^ 7 i ~
* x^
*$*
jy r«efa:^f*v<rai/y/*/5f i7rtxj^vsp* T*f хк£х{*тг&{сп1 з { ( ib'freicij Дос'л c> .
т
7» f o ^ d x w i i x j h i c u M l w х р у ц ^ р ( т х М х , щ 9 * & { £ £ * ^ < ъ ./* > * * * тго Jc \
* X w i & A w ^ b * i & 0 _ $ to w b j* 4 0 & 7 O и c & 7 H fKj % * # xk x i C x A f y c W j c K A c f ; 1
<(ft fyjpw итгйгМtcwcvygf cuyv'rflcut,«{ фм&нц c f Л*7*1/Д/*^* t >
[ st*Ac#a $ k o * iw * 6 T t <npi<r,9 c d t l m i f с d b w f i i s s f x b # n
: vouj& v x u x i x 6s r A * a j * f i & T & f t u .
x &h v u w
g u u tx i< р л С Л ь к щ ^ ф Ц р 'т й й
> v * » ,*) !
/х£* ?y t x 7 r x A s u M .r r $ o ? f ) ..c 9 k r r r t > *'
О 3
i f f c T j i T z i r f e r s v k *v*< pxA*fsy & } t x v t h y& iA x% t< & 9 xrx\)£ t nrnf т о Л д о * fo* i
А а я л х ,с г с ? ° o u p t c i v i T r i f i c v L o ^ ц ы & м ф х а * о и п г Ш
r r fy c v 3 * r j x J t i e W T X fju iC i
ш
tP ycouoi*
cu fsfo ty ic * т + Л & т ч;.
^ г Л б у л у <1Э> т х М с ч т б Ъ а о т п <(>ла& \ 1 ф си п т п о \ 'rrgcк а &
t e g f i t ( V c p & ф !л » ( т п г & су c t y
r< TC64>Cf J i f U f V i l A i W t '
U J л « aix% 6uvct<} n j %i'y>v rr^o
G ^ iu -с ч Л ? f Д
, тсГ* т г >< ^
о и A t n z i x s ф « * * ♦ 8'а * с ? i j £ i f г < £ * !
cKfaxax.'TO-ity tri& ff ia x i i f i p i HQct e l m , к} ъ ? с { Б p iy * .? y A /u t'
/и ^ й /и гЛ ч е я и 7W¥ t f 3 ifjU S S A & ( x X $ lu !c u w -* j и
ot V f C W H S n i i
r x e r a KjOy J j u x c # i к р х у h oixs а к Л с * ъ $ - < р а и т 'Ц & я т з а Л ? <?< J i f j u < r 3 * A « W ,
;;r
$
я ) y f x c p l i o i t 'ipv TT& f3bV teitxеиос$г*t i s } u к
nnfi^cU(i}UXArrOC X$M(XS %h ^
CTiHlffocV}VJ\ VIk LU'H Л
(s iy iy fx fjjjc A C S *
0 \ х ( Л £j[tcv тип с*
Tiu& JCS.yXhKQV fA& K fttp C 'rfyx n x XyxAfiXTK -4 ><i Л <5 /^£v
db£tf«c£ T0U>$X te&cS'Z*lw C$ xiltUdUQlS Rj 7t>?f 7ГпТ£Г:у tMnfflf HyevfiCACi
^XKAW iXS cl’71 fio ite b t ? t К^ХТНвг ЦХу* Kf C U j3lSi{to3iff< $™ ''bb* ,*&l fiiXCUfiOtCt U hfffJUa* l^y/ ;
лтглрйKfJ tn c ol'm$t$e£Ft 'PV A ite& w kou bv{ ттаГЛ гсДх« 4 ^ ^ - t y » Л
т£)<Л«л
TWf
W /WtfXfa? cJ:0* H^U>:iJay
я 7 ^ « ‘ТЛ? Л а^з?
S j f t7ri SxAstz: н -ю й y v ^
fo a ? ,с7Пв^У «ЯХШ
to U
x T b in i ite 7% A ifi& v c f 6hv
ASMS / x c c ^ i t e ^ m ££rcv-Ъ $с{ Л tk 5#A«Wh, j
xirij? ЬКй£ЬЦЧ<КУ X0gC (fltTN fttycV ,< $0$itA X kb< fajJi4V ite* t&Tf}))#CTX/4C4C{ Trf&i Wcfeyi'dU C4- 7«
XcfCyVMU-Wi'JlOt $> ъ р ь о и Хф$$<ЯтН* jw h tttL 'V j Ctyl&V ffi* i
ухсстб^09
'<пу
ТЬ{ J k S U - ^ fid* У ? ,о ф '
/ll& Si 73txx$iux$.*iternx.73)? £ t Lu wiJiottci 77vMdbKft<f?Ci Si си>ты' t ^ A o u j
Д x} i M c j
i^rt / л о и о ^ х A tplus jм
vxcsotpT LuxJbs-c Л t
• г я с р л А ч ^ » ^ * ^ ,r ? w c 7 ^ f iy f t f < * r o b t ^ * 5 4 ,?r€pf c u tT cjJb /A M fyss t f y a t *
i v т ви>6лкса f f k t p t i b f i
&!wxt ¥XC{ '4h*fr]<hoS*TM^b'fctoptoSi3\&1t'n,C\lC{jixlcpVlte9
X J \ ЫХ49 JU
Jy TOttVi‘y 7й.у I
$hg£c>s *j £хЛч{оО'(г&* У$ I 3* (pxMfCt xdbf*ioit 7r?>& czu$ /V f f s r c V
K H S A ^ ^ . s< rt Л » y
*4rffCyU> CtetMJ{ t v ипЬ'У& Аа) Si s^ c s-a s^ c y tte h с vtol 1&my ,oh Xhr Cuh ^ i A i ? t t x iy /J p jx
С К ф ($$С1 xM teV iT r k u r ff*
AuTt^tl Д •<} r x j i o u s etiLa<r.r}0(XfX >CL>Mxt.U TUJTH* <p$OL$&%t r c J
i x v t : k w T f t l f o f ь& т н и т с* сxAu'^L'ft x t x v x y x x u A i x S t ; a \ %hv£ т х£ Ы я< $ (с о 1 7 Щ * у# А и х *
КзИ >6c^TiM/<A?iiCftx<^of^U>cu >hsL(*&K<d Si Kj<Ptev&SUoi
сticiH ec, 9 tx tx fH g tA w m y k te u < fe t
3 V ,7VUf U&J k^AiXsSi TOLfCU>rnXt'iSl Sk¥^.<
T0t 7iw C&f тЬмif X$hVdJCt U фяМ{2$ Л*и b$stfffGUTb
frjfdb&tф Г }ОиТ*,С£бфС9»рОЦр(?£!1С* фхвН 0Ш7Ъ9
TPt ГЬ>£&М.£ St xytA/uX *f>tuv cpfi; W
tx MczLrffxA^MsMVsi?1*
Ъ{&ч МЛteGbfiZvcs* ieiASzyTzcv h 4С^
7T&\itf i p t a tT K im s jU 4 'i* ^ « a ^ J c r i? * 7 tu m ? 7 ^ хлЪ .ст т г / у / а р с ? /<£v ^«<п> утгг
^
otp7rX&lJjxi'<$Gi%la!tte Si knctfeixA U ошт(ш ттт'птш..jJ ^ c A u hfjuffKvgx#
oi<*'
ad? dicfJutoJbt'Tt, \? ^ r рч £ьж (дш 4ш б4 Si $«(8гв&'мгЪ.стгь9г<г*хт1Ссил yu^ *i*x «ex
t x r^v
ИАл Ki <Э%ЛвР ТГХ^ж/cVfaU 78 ^еАС9*7ТхЖ jJ&e ку.Х$ 'StW jfX or.
A SlufauGiCi ф х гПУ
Страница сочинения П авсания «Описание Эллады». Издание
Альдо Мануцци, 1516 г.
-
Но одно дело — «справедливые императоры», а другое —их пол­
ководцы, поступающие как жестокие грабители: Сулла —разори­
тель Афин, Муммий —разоритель Коринфа [I, 20, 7].
Двойственность воззрений Павсания сказалась буквально на
всем. Его герои — Эпаминонд, Арат, Леосфен, Филопимен; его
враги —промакедонские и проримские деятели (от Демада до
Калликрата). Павсания вдохновляла слава предков и огорчало
унижение эллинов в результате иноземного владычества [I, 26, 1].
Эклектизм Павсания —причина того, что его приемлют или от­
вергают греческие исследователи, смотря по тому, что они восхва­
ляют: афинскую демократию, Лпкургову Спарту, македонское
завоевание или римское владычество 204.
В дополнение к сказанному о греческом антиковедении упомя­
нем еще трех авторов — Полиэна, Афинея, Элиана (II—III вв.),
составителей компендиев по различным вопросам. Этими сборни­
ками иногда пользуются греческие историки, хотя их достовер­
ность порой сомнительна. Свой материал эти античные авторы
черпают из вторых и третьих рук, поэтому качество их сообщений
вызывает много нареканий 205. Тем не менее интерес к сборникам
со стороны ряда греческих и западных авторов налицо, их пере­
чень приводит Мюллер в указателе к IV тому FHG20в.
Полиэн специализировался на военном искусстве различных
народов —от греков до «варваров». Характер интеллектуальной
жрзни эпохи (II в. н. э.) —стремление побольше охватить, без
анализа явлений (своеобразный энциклопедизм),— отразился и на
труде Полиэна «Стратагемы» в восьми книгах.
Сам автор о себе сообщает, что он потомок царского македон­
ского рода и что, предвидя войну римлян с персами и парфянами,
он хочет показать стратагемы македонян, привыкших побеждать,
как примеры военного искусства для римских полководцев [Pol.
Prooem., I]. Свой труд Полиэн посвятил римским императорам
Марку Аврелию и Луцию Веру. Ценность полиэновских «Страта­
гем» относительна: материал подан сумбурно, без определенного
порядка, а качество его всецело зависит от использованного Полиэном источника 207.
Книга IV повествует о примерах доблести Филиппа, Алек­
сандра и диадохов. Эта промакедонская тенденция автора исполь­
зуется современным греческим антиковедением, предпочитающим
источники такой направленности.
Книга VII посвящена военной тактике «варваров». В интер­
претации Полиэна, эти народы не могли равняться по своим бое­
вым качествам с греками и македонянами. Среди «варваров» По­
лиэн выделяет саков. Интересен его рассказ о сакском конюхе,
который обманул царя Дария и персидское войско, заведя его
в безводную пустыню. Сам он погиб, но отвратил беду от сопле­
менников. А Дария и его войско спасла молитва царя к Аполлону,
ниспославшему персам спасительный дождь [Pol. VII, 12]. В этом
рассказе симпатии автора на стороне саков, а не персов — извеч­
ных врагов греков и македонян. Вообще в античной историогра­
фии саки описаны как храбрые воины и великолепные наездники,
широко привлекавшиеся в войска Александра и Селевкидов, ко­
торые позаимствовали у них многие тактические приемы.
Примеры греко-македонской и римской доблести (книги IV
и VIII) даны в духе стоических воззрений эпохи, декларировав­
ших правомерность римского господства над миром.
Афиней (И —III вв.) коллекционировал цитаты из литератур­
ных произведений различных авторов, чтобы продемонстрировать
свою эрудицию. Установлено, что он процитировал не менее 800 не
дсшедших до нас источников IV в. до н. э. и эпохи эллинизма из
вторых рук. Его «Пирующие софисты» в 15 книгах —по жанру
симпосий в духе платоновского, где в причудливой форме перепле­
лись разнообразные- сведения по большей части литературного
свойства (средняя и новая аттическая комедия), а также истори­
ческие отрывки из сочинений многих авторов 208. Например, в кни­
ге V есть рассказ Полибия о пире Антиоха Эпифана, свидетельство
Калликсена (III в. до н. э.) о Птолемее Филадельфе и о флоте
Филопатора.
О постепенном упадке научных исследований свидетельствуют
«Пестрые рассказы» Элиана в 14 книгах (сохранились только три
первые). В основном это занимательные рассказы о философах,
ученых, полководцах (о преклонении Александра Македонского
перед Ахиллом [Ael. XII, 7], об уважении Сократа Платоном
[И, 30]) и т. д.
У Элиана есть сообщения об обычаях многих народов Азии:
персах, скифах, каспиях, индийцах, вавилонянах, но в них мало,
правдоподобного, ибо греческие античные авторы знали об этих.
племенах мало и потому увлекались небылицами. Еще Геродот
сомневался в достоверности этих домыслов [Hdt. IV, 25—27].
В подобных свидетельствах нашли отражение не реальные обы­
чаи восточных народов, а только представления греков об этих
народах как о «диких варварах», убивающих своих достигших
старости соплеменников и имеющих пережитки матриархата [Ael.
XII, 38]. Но и этих сведений не так уж много по сравнению
с анекдотами и назидательными рассказами.
Сочинения Афинея и Элиана принадлежат уже к жанру худо­
жественной прозы с преобладанием формы в ущерб содержанию.
Появление таких занимательных сборников отразило вкусы лю­
дей II в. н. э., общий упадок науки, исторического исследования,
вызванный кризисом рабовладения в Римской империи. Афиней
и Элиан —почти современники, многое из «Пирующих софистов»
вошло в «Пестрые рассказы». Несмотря на относительную цен­
ность этих трудов, их охотно читали, переписывали. В V в. Стефан
Византийский упоминает труд Афинея. Общее для этих авторов
деление народов древности на «цивилизованных» (греки и римля­
не) и «варваров» используется греческим антиковедением, под­
черкивающим априорное превосходство эллинов 209.
Суммируя вклад греческого антиковедения в изучение истории
эллинизма, следует отметить, что основное количество работ об­
щего и частного характера, посвященных деятельности Александра
и диадохов, выдержано в традициях античной историографии,
приписывающей македонскому завоевателю и его преемникам цели
распространения цивилизации на Востоке. Отдельные греческие
авторы полностью восприняли свидетельства античных историо­
графов (военно-политическая история, роль одаренной личности,
вера в роковую предопределенность) и концепции современных
западноевропейских исследований, идущих по пути модернизации
древности210.
Отрицая общественно-экономические формации и подчеркивая
неизменность социальных отношений во все времена, опираясь на
теорию «цикличности», греческие авторы-немарксисты рассматри­
вают эллинистическое общество как капиталистическое на Западе
и феодальное на Востоке, а если и признают наличие рабства,
то только в качестве чисто юридической категории. Подобная мо­
дернизация эллинистического рабовладельческого общества ведет
греческих историков к признанию «империализма» древности211
(македонского, эллинского), к обнаружению в Греции буржуазии
и рабочего класса, а на Востоке —феодалов. «Восточный феода­
лизм» греческих историков восходит к свидетельству Плутарха о
том, что Эвмен раздавал македонским начальникам и предводите­
лям наемников феодальные поместья и замки (етгабХе^, тетрагсоpYtat), якобы встречавшиеся в Малой Азии [Plut. Eum., 8]. Ряд
греческих исследователей довольствуются рассмотрением отдель­
ных явлений эллинизма, без установления общих закономерно­
стей эпохи. Отсюда эллинизм, в их понимании, явление культур­
ное, и ему приписывается исключительная роль в распространении
эллинской цивилизации на Востоке.
В основном греческое антиковедение отрицает взаимодействие
культур Запада и Востока в эпоху эллинизма, защищая приоритет
эллинства, замалчивая обратное влияние восточной культуры на
вападную. Преемственность культур греческие историки понима­
ют как наследование Римом великих ценностей эллинства, минуя
Восток212.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПОХОДА НА ВОСТОК
В ОСВЕЩЕНИИ ГРЕЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Характерная черта произведений греческой немарксистской
историографии, посвященных древней Греции и эллинизму,—
идеализация и модернизация античности. Если работы греческих
авторов второй половины XIX в. несут на себе печать идеализации
античного прошлого, а исследования первых десятилетий XX в.
модернизируют древность, то сочинения послевоенного времени,
особенно 1967—1974 гг., по большей части имеют к тому же и ан­
тимарксистскую направленность4.
Для понимания теоретических основ греческой буржуазной
историографии античности мы вначале очень кратко затронем
вопросы философско-исторического плана, являющиеся отправ­
ным пунктом при анализе отдельных проблем, связанных с идео­
логическими. предпосылками похода греков и македонян на
Восток. Мы также осветим основные идеалистические течения,
выступающие против объективно-исторических закономерностей,
не претендуя, разумеется, на полное изложение взглядов пред­
ставителей этих течений на историческую науку.
Бытует мнение, что не стоит заниматься опровержением грече­
ских историков античности —немарксистов, а лучше обличать ан­
тинаучные построения исследователей современности. Мы счита­
ем, что подобная точка зрения ошибочна. И прежде всего потому,
что большинство греческих историков, философов, социологов
черпают аргументацию из истории классического и эллинистиче­
ского периодов древней Греции. Так, в подтверждение современ­
ных идеологических концепций постоянно ссылаются на Аристо­
теля, Исократа, Демосфена и других мыслителей и политических
деятелей древности2.
В послевоенный период не вышло ни одного труда по филосо­
фии или истории, ни одного научного трактата или публицистиче­
ского очерка, где бы не фигурировала древнегреческая история,
используемая ради современных политических построений. Из
эллинистической эпохи черпается также материал для обоснова­
ния доктрин «эллинохристианства» и «эллиноцентризма», утверж­
дающих, что греческая культура в древности была так динамична,
что при первой возможности вышла на широкий простор Азии и
оказала невиданное культурное воздействие на Восток. Будучи
только дающей стороной, как утверждают сторонники эллино­
центризма, Греция не испытала культурного влияния Востока; да
и восточные народы не внесли никакой лепты в сокровищницу
мировой культуры. Мнение об одностороннем влиянии эллинства
дополняется домыслами о том, что и в настоящее время происхо­
дит «скрытый процесс эллинизации», восточных народов.
Если в современной буржуазной исторической науке тон зада­
ют ведущие капиталистические страны (США, Западная Герма­
ния, Англия и др.), то в области античности наблюдается обратное
явление. Концепции многих греческих исследователей, занимаю­
щихся историей классической и эллинистической Греции, часто
используются западноевропейскими и американскими историками
античности применительно к современности. Когда же греческие
авторы «выдвигают какое-либо обвинение против марксизма, они
обычно ссылаются на примеры из прошлого» 3. Именно поэтому
важно вскрыть неверную сущность греческой немарксистской
историографии античности, показать ее отход от прогрессивных
традиций эллинского наследия.
Среди историков античности имеются и прогрессивные иссле­
дователи, избегающие переносить на древность современные по­
нятия. В их работах немало верных суждений, тем не менее всегда
следует помнить об их ограниченном характере, связанном с идеа­
листической методологией.
Основоположники марксизма открыли научные основы изуче­
ния истории. В. И. Ленин писал, что К. Маркс указал путь к на­
учному изучению истории как единого, закономерного во всей
своей громадной разносторонности и противоречивости процесса4.
Это положение относится ко всей без исключения истории челове­
чества, начиная с древнейших времен и кончая современностью.
Греческая буржуазная историография пытается лишить историю
объективного смысла, выступает против марксистско-ленинского
учения о поступательном развитии общества, утверждая, что ан­
тичность и современность не связаны между собой историческими
законами, так как нельзя проверить на деле объективную законо­
мерность.
Во многих трудах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина
есть высказывания об античном обществе. Взгляды основополож­
ников марксизма на античность вытекают из глубокого анализа
истории древнего мира, развивавшегося в рамках рабовладельче­
ской формации. Это также видно из анализа античного способа
производства в учении об общественно-экономических формациях.
Историк античности устанавливает определенные связи и зако­
номерности с помощью того материала, которым располагает исто­
рическая наука: эпиграфики, литературных памятников, находок
археологов,— что позволяет ему воспроизвести картину жизни
ушедших эпох. Выверяя ценность исторических данных, сличая
источники, изучая древние памятники, он уточняет и связывает
разрозненные события в определенной последовательности. Но
всего этого недостаточно, так как подлинное исследование невоз­
можно без научной методологии.
Наука об античности, как и любая отрасль исторической науки,
является надстроечной категорией, поэтому необходимо установить
ее связь с базисом —способом производства. Это принципиальное
положение марксизма оспаривают некоторые греческие историки
и философы. К. Маркс писал, что «экономический базис — один и
тот же со стороны основных условий — благодаря бесконечно раз­
нообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным усло­
виям, расовым отношениям, действующим извне историческим
влияниям и т. д. — может обнаруживать в своем проявлении бес­
конечные вариации и градации, которые возможно понять лишь
при помощи анализа этих эмпирически данных обстоятельств» \
По-иному смотрят на исторический процесс представители гре­
ческой немарксистской историографии, отрицающие преемствен­
ность эпох и применимость марксистского анализа не только
к современности, но и к древности.
Одной из теоретических основ греческой буржуазной историо­
графии является отрицание объективного характера законов исто­
рии. Греческие исследователи не видят никаких закономерностей
в историческом процессе и полностью следуют за такими предста­
вителями идеалистической философии, как П. Канеллопулос,
И. Теодоракопулос, К. Цацос ®.
Начиная с конца прошлого века предпринимались попытки
противопоставить историческую науку естествознанию, выступить
против материалистического понимания истории. Подобную точку
зрения высказал Г. Риккерт, утверждавший, что естественные
науки могут открывать и устанавливать общие законы, а истори­
ческая наука призвана лишь индивидуализировать события прош­
лого, и потому она не в состоянии изучить жизнь общества7.
Некоторые греческие исследователи, придерживавшиеся ана­
логичных взглядов, полагали, что естественные науки обобщают,
а история в противоположность им занимается отдельным, част­
ным. Они указывали на то место «Поэтики» Аристотеля, в котором
говорилось, что эадача истории — исследовать отдельное, частное
(т6 хаб’ exasxov)8.
Наука, по Аристотелю, существует для установления общего
(xfaa&Xoo ) и необходимого, содержащегося в явлениях. А исто­
рия исследует единичные, отдельные, неповторимые события,
и, следовательно, нельзя говорить об истории как о науке. Даже
поэзия у Аристотеля, по их мнению, занимается общим, единичные
события ее не интересуют. Поэтому задача историка сводится
к уточнению отдельных событий, их объективному изложению и
датировке. А органическая связь событий и явлений, применение
анализа и синтеза — это область не исторического исследования,
а эпической и драматической поэзии. Так они истолковывали точ­
ку зрения Стагирита на историю.
Но в то же время Аристотель был знаком с трудом Фукидида,
который содержал не только описание событий в хронологической
последовательности, но и глубокий их анализ. Аристотель, этот
универсальный ум древности, не мог не отметить удивительную
проницательность Фукидида, сумевшего увидеть причинно-следст­
венные связи в единстве происходивших событий. С первых лет
Пелопоннесской войны Фукидид смог предопределить важность
этого периода, осветив процесс длительного разрушительного кон­
фликта древности. Ведь время, в которое жил сам Фукидид, было
своего рода историческим рубежом9. И Аристотель, видимо, по­
нимал, что существовала неразрывная связь между целым рядом
событий, которые привели к Пелопоннесской войне, связь не толь­
ко хронологическая, но и внутренняя.
Явно, что аристотелевское «общее» имеет двоякий смысл10,
означая и общее понятие и, и ту внутреннюю связь, которая при­
суща явлению, вещ и12. Однако следует отметить, что, сравнивая
труд поэта и историка, Аристотель указывает на различие их за­
дач: первый говорит о возможном, а второй —о реальном. Но
Стагирит не противопоставляет драматургию истории. Он, видимо,
не ставил перед собой задачу дать определение понятию «исто­
рия», а просто хотел показать, что драматургическое творчество
больше воздействует на читателя и требует больших размышле­
ний, чем написание истории, которое античный философ считал
процессом познавательным13.
В довоенные годы в Греции много писали о якобы ненаучном
характере исторического исследования, о невозможности для исто­
рика делать какие-либо выводы и выдвигать общие суждения.
Таких взглядов придерживался, в частности, философ академик
Н. Луварис14 в трудах «История философии» и «Религия и теоло­
гия» 15. Вслед за Г. Риккертом он говорил об- отсутствии законов
исторического развития. По его мнению, основные вехи истории
человечества определяются эстетикой, этикой, религией. Взгляды
Лувариса несли на себе также печать немецкого позитивизма вто­
рой половины XIX в., один из ярких представителей которого,
швейцарский исследователь Я. Буркхардт16, рассматривал общест­
венные отношения с точки зрения культуры и личности, ибо
конкретное определение понятий в его теории принадлежит логи­
ке, а не истории17.
Государство, религия и культура —вот три начала, на которых
Луварис строил общественные отношения. Для него не существо­
вало законов истории; он признавал лишь «внутреннюю связь»
событий, создаваемых самим сознанием. Так, человеческий ум,
писал он, определяет нужные ему рамки, чтобы поместить в них
явления исследуемой действительности18.
В 30-е годы усиливается эпигонизм — стремление возродить
идеалистические течения, основанные на культе классической
древности. Философ Ф. Вореас19 во «Введении в философию»
выдвинул тезис, согласно которому при объяснении явлений совре­
менности следует принимать за эталон установления древних
эллинов (традиции, забота о социальной устойчивости, чувство
меры) 20. Вореас, сторонник идеалистического эмпиризма (чувст­
венный опыт — источник знаний), абсолютизировал опыт, что на
практике, как указывал Ф. Энгельс, приводит к отказу от мышле­
ния, что эмпирия не только мыслит ошибочно, но даже неспособна
верно излагать факты21. Негативное отношение к исторической
закономерности прослеживается во всех его трудах («Логика»,
«Психология», «Введение в философию», «Аналекта») 22, где
подчеркивается, что даже если в истории и существуют какие-то
законы, то они непознаваемы.
Сторонники эпигонизма утверждали, что культурные достиже­
ния древности —результат исключительной одаренности греков.
При этом некоторыми учеными (П. Канеллопулос, К. Цацос,
И. Теодоракопулос) делалась попытка доказать, что марксистская
наука якобы создает определенные рамки с целью «поместить»
в них историю и культуру древности.
Против эпигонизма, представители которого брали все консер­
вативное из идеалистической философии Платона, выступали ис­
торики-марксисты Д. Глинос и Г. Кордатос.
Д. Глинос в своей работе «Творческий историзм» с материали­
стических позиций исследовал древнегреческую цивилизацию29.
Через многие его произведения проходит красной нитью мысль
о закономерном историческом развитии человеческого общества24.
Глинос всегда подчеркивал революционный характер марксистской
теории. Он указывал, что марксистская наука приемлет из прош­
лого все лучшее, относясь к нему как к живому наследию25. Он
выступал с критикой метафизических воззрений Платона на дей­
ствительность, скрытых за диалектической формой рассуждений.
В то же время он отдавал дань вкладу древней Греции в духов­
ную культуру человечества и предлагал ряд конкретных мер для
понимания и распространения эллинского наследия в широких
массах греческого народа.
Глинос был крупным педагогом. В 30-е годы он резко крити­
ковал искусственный новогреческий язык кафаревуса, боролся за
утверждение языка демотики, на который перевел многие труды
древнегреческих авторов.
Марксистские взгляды на историю как на закономерный про­
цесс содержатся также в трудах прогрессивных философов X. Теодоридиса, А. Элефтеропулоса2в, Г. Склироса27. X. Теодоридис
посвятил несколько работ изучению проблем античности в исто­
рико-философском плане: «Эпикур. Истинный облик древнего
мира», «Введение в философию» 28.
В 1936—1940 гг. отдельными греческими историками вносятся
существенные коррективы в характеристику и оценку древней исто­
рии. Разделы истории Греции IV в. до н. э., особенно эпохи элли­
низма, в гимназиях и высших учебных заведениях пересматри­
ваются с «новых», антинаучных позиций в связи с политической
конъюнктурой того времени29. Изымаются произведения Фукиди­
да и 'Аристофана, идеологи реакционного режима отрекаются от
лучших традиций классической древности. Историки заново пере­
писывают и «переосмысливают» историю древнего мира, исходя
из официальных установок. Прослеживается сближение греческой
историографии античности с немецкой исторической наукой.
В период немецкой оккупации (1941—1944 гг.) некоторые гре­
ческие буржуазные историки античности восприняли антинаучные
идеи германской реакционной историографии, выдвинутые еще в
начале 30-х годов. Профессора афинского университета усматри­
вали в демократическом строе классической древности «правление
черни», чем оправдывали введение строгой немецкой цензуры на
произведения древнегреческой классики. Кафедры истории гре­
ческих университетов и других высших учебных заведений с по­
зиций фальсификации истории подходили к изучению классиче­
ской древности и эпохи эллинизма. В это время немецким исто­
риком, апологетом пангерманизма Каро была разработана
система взглядов, сущность которой заключалась в том, что греки
были «наследниками культуры древних индогерманских рас»30.
В этот сложный и трудный для Греции период против фальси­
фикации истории античности выступали историки-марксисты.
Видное место среди них занимал Глинос, последние годы своей
жизни проведший в немецко-фашистском концлагере. Подпольная
пресса внесла свой вклад в борьбу против мракобесия того време­
ни, используя разные формы популяризации античного насле­
дия 31.
Послевоенный период развития греческой науки об античности
шел под знаком дальнейшей модернизации истории древней Гре­
ции и эллинизма. Ряд авторов оспаривали взгляды основополож­
ников марксизма на античное общество. И. Теодоракопулос в ра­
боте «Уроки философии, истории и культуры» выступал против
закономерностей в истории. Главным в истории он считал субъек­
тивизм, утверждая, что законы общественного развития — продукт
человеческого сознания. Прилагая все эти идеалистические взгля­
ды к античности, Теодоракопулос призывал вернуться к идеалам
классической древности, к идеям Платона, в чем он видел спасение
от кризиса, переживаемого человечеством32.
Представителю религиозно-философского направления в гре­
ческой историографии П. Канеллопулосу принадлежит много ра­
бот, в которых отвергаются объективные законы развития челове­
ческого общества. Автор обращался к людям с проповедью запо­
ведей христианства, рассматривая исторический процесс как
откровение божьей силы. В труде «Христианство и наша эпоха»
Канеллопулос открыто выступил против марксистско-ленинской
теории, подменив науку религиозно-мистическими построениями33.
Выдвигая на место категории исторической необходимости два ос­
новных (по его мнению) элемента мира — «возможное» и «слу­
чайное», он вкладывал в них апокалиптический смысл84. При ис­
следовании исторического процесса Канеллонулос прибегал в ос­
новном к использованию «случайного», увлекаясь более всего тем,
что «могло бы быть». С такой же меркой подходил к историческо­
му процессу и К. Стерьопулос, считавший, что если бы Александр
Македонский не умер так рано, то развитие истории пошло бы
иным путем35.
Канеллонулос утверждает, что в применении к древней Греции
учение К. Маркса об обществепно-экономических формациях оши­
бочно. Видимо, греческий философ путает общественно-экономическую формацию в древней Греции и политические формы прав­
ления в многочисленных городах-государствах Эллады. Необходимо
только уяснить, что в Греции V—IV вв. до н. э. рабовладение, хотя
и было господствующей формой общественно-экономического раз­
вития, не являлось чем-то «абсолютным».
Академик М. А. Коростовцев пишет применительно к древне­
восточному обществу: «Формы, организация и степень эксплуата­
ци и -я влен и я не стабильные, а динамичные. В пределах одной
и той же формации они могут изменяться весьма существенным
образом и, следовательно, существенно различаться между собой в
зависимости от того, относятся ли они к началу, расцвету или
упадку формации. И как следствие этого —совокупность призна­
ков или даже один признак, характеризующий общественное по­
ложение эксплуатируемого в одной и той же формации, также не
является чем-то абсолютно стабильным, неизменным» 8в.
Правильность этой мысли прослеживается на материале древ­
ней Греции. Так, расцвет рабовладения в Афинах совпадал по вре­
мени с существованием примитивных форм рабства в Этолии и с
наличием первобытнообщинных связей в иных областях Эллады.
Эта многоукладность в рамках одной формации прослеживается
на примере развития греческих городов-государств и в эпоху
эллинизма.
Аттика, Коринф, Этолия, Акарнания, Дорида, Локрида, Фокида, .Фессалия в то время находились на различных ступенях об­
щественного развития, от первобытнообщинного строя до класси­
ческих форм рабовладения. Но господствующее положение при­
надлежало рабовладельческой формации.
Неравномерность развития греческих полисов сказалась на ре­
месле и торговле. В Афинах и Коринфе они активно развивались,
в то время как в Этолии, Акарнании, Фессалии производство но­
сило натуральный характер. Однако подъем некоторых городов^
государств в эпоху эллинизма был временным, так как кризис
эллинской экономики, начавшийся в IV в. до н. э., не был преодо­
лен, а лишь несколько отсрочен в связи с отливом большой части
населения на Восток и притоком богатств из завоеванных областей.
В эллинистический период некогда отсталые сельскохозяйствен­
ные районы Греции —Фокида, Локрида, Беотия, Фессалия, Это­
лия —переживали экономический подъем; в них отмечались рост
рабовладения, расцвет городской жизни.
Итак, в пределах древней Греции, где, несомненно, преоблада­
ла рабовладельческая формация, существовали пережитки перво­
бытнообщинных отношений, что подтвердили археологические
раскопки на территории Фессалии и Этолии. Следовательно, поня­
тие «рабовладельческая формация» является более широким, чем
это представляется на первый взгляд, ибо помимо развитого рабо­
владения включает пережитки родо-племенных отношений и не­
развитые формы рабской зависимости (в Фессалии и Спарте).
Канеллонулос на примере древней Греции пытался опроверг­
нуть положение К. Маркса о смене общественно-экономических
формаций вследствие изменения способа производства. По его сло­
вам, К. Маркс поспешно сделал вывод о том, что все в истории
определяется развитием средств производства37. Но процесс об­
щественного развития, научно обоснованный К. Марксом, охваты­
вает все явления социальной, экономической, политической и
культурной жизни человечества: «В общественном производстве
своей жизни,— писал К. Маркс,— люди вступают в определенные,
необходимые, от их воли не зависящие отношения —производст­
венные отношения, которые соответствуют определенной ступени
развития их материальных производительных сил. Совокупность
этих производственных отношений составляет экономическую
структуру общества, реальный базис, на котором возвышается
юридическая и политическая надстройка и которому соответству­
ют определенные формы общественного сознания. Способ произ­
водства материальной жизни обусловливает социальный, полити­
ческий и духовный процессы жизни вообще» 38.
Видный философ и социолог Е. Папануцос подходит по-иному
к объективной исторической закономерности. Он пишет, что исто­
рию нельзя считать объективной ни в плане отражения действи­
тельности, ни как знание этой действительности. Здесь субъекти­
визм обладает неотъемлемым правом, ибо история пишется по
усмотрению каждого автора —и не потому, что может быть иначе,
а потому, что так оно должно быть. Если мы уберем из истории все
субъективное
(личные переживания, эмоции), рассуждает
Е. Папануцос, то вместе с ними исчезает и сама история39.
Во взглядах Е. Папануцоса есть моменты прогрессивные —
критика реакционных взглядов на историю и философию истории,
выраженных во многих фундаментальных исследованиях40, что
вызвало недовольство официальных научных кругов. Однако
в работе «Гносеология» (глава «Природа и история») содержатся
ошибочные взгляды на историю.
К неумолимым законам истории Е. Папануцос относит ряд
закономерностей, на его взгляд, характерных для любого обще­
ства: цивилизованная нация гибнет от внутренних социальных
потрясений или под натиском более сильных соседей, покушаю­
щихся на ее богатства, или от перенаселения и экономических
трудностей, достигших своего апогея и приведших к политическо­
му кризису; цивилизация развивается на основе благосостояния
нации и ее социальной прочности; с гибелью сильного вождя на­
чинаются кровавые распри между его преемниками41.
Е. Папануцос утверждает, что идея классовой борьбы, на кото­
рой К. Маркс строит свою философско-историческую систему, до
того как стала законом истории, существовала в его сознании. Он
даже пишет, что К. Маркс подходит с подобным критерием
только к историческим событиям, несущим в себе порыв, предпо­
сылки, тактику и результаты борьбы социальных классов. И по­
скольку все это для Маркса является историей, ему не стоит
труда доказать, что история всех предшествующих обществ —
это история классовой борьбы42.
Упомянутые греческие авторы не приемлют марксистское уче­
ние о классах и классовой борьбе. В одних случаях это делается
завуалированно, в других — открыто. Все они выступают против
идеи исторического детерминизма, против причинности в развитии
общества. Для них закономерный процесс развития — процесс слу­
чайный и хаотичный. Такой подход особенно характерен для Канеллопулоса, в трудах которого закономерные причинно-следственные связи называются «грубой механической схемой» 43.
Нетрудно понять, почему указанные историки и философы
тщатся доказать отсутствие общественно-экономических форма­
ций в историческом процессе. Ведь признание этого означало бы
и признание марксистского учения о поступательном развитии об­
щества 4\
Применительно к Востоку деятельность многих греческих идео­
логов тесно связана с разработкой теорий, служащих обоснова­
нием идеологической борьбы внутренней реакции против прогрес­
сивных сил страны. Своими трудами, затрагивающими прямо или
косвенно древнюю Грецию и эпоху эллинизма, они стремятся воору­
жить теоретически греческий консерватизм и одновременно дока­
зать «традиционную отсталость» народов Востока. Черпая аргу­
ментацию из истории далекого прошлого, главным образом из
времени эллинизма, эти идеологи (И. Теодоракопулос, П. Канеллопулос, К. Вурверис и др.) пытались обосновать «неполноценность»
народов Востока вообще и народов Советского Востока в частно­
сти. Советский Восток греческая буржуазная историография опре­
делила как временное социальное явление, якобы нежизнеспособ­
ное из-за «его извечной некультурности»45.
Отказ от объективного исследования, попытка извращения ис­
торического материала характерны для Теодоракопулоса, когда
он говорит о взаимоотношениях Запада и Востока46. Три «духов­
ных начала» определяют у него современную европейскую жизнь:
эллинское, римское, христианское. Он ставит вопрос об идеологи­
ческом размежевании Европы и Азии, где Греции отводится роль
своеобразного барьера. Христианство и эллинизм в широком
смысле, по его мнению,—понятия двуединые. Развивая свою
мысль, Теодоракопулос отождествляет «европейский» и «эллино­
христианский» д у х 47. Исходя из этой схемы, он воздвигает идеоло­
гический рубеж между Востоком и Западом. А для построения
своей концепции пытается найти расовые и национальные особен­
ности, которые бы определили раз и навсегда различия в идеоло­
гии. Но противоречия и борьба идеологий не свойственны только
нашей эпохе: в классической древности, которую Теодоракопулос
.считает колыбелью «эллинизации» человечества, существовала
острая классовая борьба, так же как и в период эллинизма. В по­
исках связи между «эллинским» и «христианским» теоретики:
«эллинохристианства» использовали философию неоплатоников*
отказавшись от наследия классической древности — Гераклита,
Демокрита и других философов-материалистов.
Известно, что древнегреческая культура развивалась в усло­
виях расцвета афинской демократии. И греческая буржуазия, на­
ходясь на подъеме, неустанно пропагандировала великие творения
классики, используя в своих интересах культ древности как одну
из основных частей «эллинохристианской» догмы. А в период
1967—1974 гг. греческие историки, говоря об «эллинохристианстве»,
выдвигали на первый план «христианское», отмежевываясь не
только от всего демократического, но и от традиций классической
древности48.
Канеллонулос, сторонник национального и культурного пре­
восходства Европы над Азией, отрицал классовый характер любого
общества и зависимость культуры от социально-экономических
условий. Истолковывая по-своему источники, он в книге «Христи­
анство и наша эпоха» пытался делать определенные выводы, проти­
вопоставляя христианские догмы восточному «варварству». Он пи­
сал, что «как христианский дух спас человечество в период упад­
ка Римской империи, так эллинохристианский дух может спасти
западный мир от варварства» 49.
К «эллинскому духу» обращался и К. Цацос, утверждавший, что
он оказал исключительное влияние на «варварские» народы, оста­
ваясь «чистым» и «самобытным». По его мнению, народы Востока
вообще лишены культурного наследия, ибо весьма далеки от
«эллинства». Но даже когда им представилась возможность обще­
ния с греческим миром, они из-за «отсталости» так и не смогли
создать свою национальную культуру. Особое место в духовном
наследии человечества Цацос отводил «классическому» —основе
основ мировой культуры. Пристрастие к «эллинскому» мешало ему
видеть в эллинизме синтез греческого и восточного начал. Цацос
вновь попытался оживить доктрину об абсолютном превосходстве
западного мира над восточным, черпая аргументацию и вдохнове­
ние в христианской религии, призванной «охранять и развивать»
нетленные ценности западной цивилизации50.
Во всем сказанном выше обращают на себя внимание два по­
нятия— «эллинское» и «христианское». Именно из этих двух ком­
понентов образовался термин «эллинохристианский».
Этот термин впервые появился в 50-х годах прошлого века.
В эпоху греческого Просвещения (XVIII—ХТХ вв.) в порабощен­
ной турками Греции стали широко распространяться идеи клас­
сической древности как основы пробуждения и становления на­
ционального сознания. Но представители феодальной идеологии
встретили в штыки идею просветительства: они ввели запрет на
произведения греческих прогрессивных авторов, стараясь проти­
вопоставить им «христианский дух». В тяжелых условиях осман­
ского господства прогрессивным представителям греческой нации
приходилось бороться против чужеземных поработителей, с одной
стороны, и против греческих апологетов феодальной идеологии —
с другой. Греческий просветитель А. Кораис вел непримиримую
борьбу с церковниками, поднявшими на щит «христианский дух»,
но не сумевшими соединить с ним «эллинский», так как эти по­
нятия во многом несовместимы м.
Передовые представители порабощенной Греции в своей идео­
логической борьбе против феодализма и клерикализма опирались
на просветительские тенденции французских энциклопедистов,
объявив поход за распространение естествознания и материали­
стической философии в сочетании с идеями классической древ­
ности 52.
В течение XIX в. (после завоевания, национальной независи­
мости и образования греческого государства) происходит посте­
пенное развитие класса буржуазии и создаются предпосылки для
более прогрессивных социальных преобразований. Идеологическая
борьба обостряется. Но молодая греческая буржуазия еще слаба
по сравнению с всесильным феодализмом, имеющим глубокие со­
циальные корни. Поэтому передовые идеи нового буржуазного
класса, в лице греческого Просвещения, вскоре предаются забве­
нию. В области идеологии выражением этого явилось рождение
идеи «эллинохристианского духа».
В течение столетия греческий консерватизм руководствуется
идеалами «эллинохристианской цивилизации». Каждая из консер­
вативных групп выдвигала одну из двух частей («эллинское» или
«христианское»). А в послевоенный период идеологи консерватиз­
ма объединили обе составные части.
Цацос в работе «Идеологическая борьба» писал, что есть толь­
ко два источника идеологии западного мира —классическая древ­
ность и христианство. Несмотря на то что они исходят из совер­
шенно различных и, возможно, противоречивых позиций, оба этих
источника сливаются воедино в признании человеческой ценности.
Это выражается, с одной стороны, в требовании свободы индивида,
а с другой —в требовании справедливости для всех53. Эти две
тенденции — «эллинское» и «христианское» —и составляют основ­
ное содержание «эллинохристианского духа». Вот почему Цацос
видел в классической древности и эпохе эллинизма общество
«справедливого неравенства». В работе «Эллинский путь» он пы­
тался теоретически обосновать внеклассовость древнего мира, где
понятие «раб» является «надуманным», «абстрактным» и где су­
ществовала «подлинная свобода» 54.
Термин «эллинохристианский» со времени его появления трак­
туется по-разному. Историков более века занимали две его состав­
ные части — «эллинская» и «христианская», причем о них подчас
высказывались противоположные мнения. Одни видели корни:
«эллинского духа» в культуре классической древности и эллиниз­
ма как явлениях «самобытных», другие утверждали, что «чаяния
и надежды эллинов» стали претворяться в жизнь со времени похо­
дов Александра Македонского, что греческая культура, распро­
странившись на Восток, оказала на него исключительное влияние.
Все сторонники «эллинохристианской цивилизации» признают, чтосложные проблемы, стоящие перед человечеством, могут быть
решены, только если обратиться к «эллинохристианскому духу»,
что эллинство в нашу эпоху должно играть ту роль, которую оно
сыграло в прошлом, когда озарило жизнь культурного мира55.
Буржуазные идеологи в пространных выступлениях ссылались
только на историческую роль эллинизма и «невежество» народов
Востока. Пытаясь приспособиться к новым условиям, они предла­
гали возвратиться к духу «эллинохристианской цивилизации».
То, что мы называем «эллинохристианским духом», складыва­
лось и формировалось в определенных социально-исторических
условиях. Христианство появилось на свет и развивалось в рабо­
владельческом обществе вначале как выражение протеста неиму­
щих масс города, крестьянства и рабов против жестокой эксплуа­
тации Рима. И не случайно в выступлениях первых теоретиков
христианства преобладала идея равенства. Новая религия исходила
из воззрений стоиков и киников, утверждавших зависимость чело­
века от веления Рока, а также введших в обиход понятие космо­
политизма. Как отмечают К. Маркс и Ф. Энгельс, «когда древний
мир клонился к гибели, древние религии были побеждены христи­
анской религией» 5в.
Сама идея преемственности христианства от воззрений стоиков
и киников не нова. Еще в середине прошлого века К. Папарриго­
пулос считал, что наследницей культурных ценностей «эллинского
национального духа» через эллинизм стало христианство, подобно
Александру Македонскому бережно донесшее «нетленные идеи»
греческой цивилизации до отдаленных уголков мира. Он полагал,
что Александр первый выдвинул идею равенства и братства наро­
дов, т. е. воззрения, позже воспринятые римлянами и христиан­
ством 57.
Так благодаря победному шествию «эллинского духа» Папар­
ригопулос устанавливает прямую связь между классикой и хри­
стианством. Идеализация образа Александра Македонского по­
мешала Папарригопулосу оценить эллинизм как социально-исто­
рическое явление, что привело его к ошибочному выводу о том,
что «культурная идея превосходства греков» могла создать равен­
ство и братство между народами. Но господствующий класс рабо­
владельцев быстро распознал в христианстве силу, способную дер­
жать в повиновении народные массы, предлагая рецепты мораль­
ного самоусовершенствова­
ния взамен решения соци­
альных проблем. Так хри­
стианство утратило свое
прогрессивное содержание,
став официальной рели­
гией господствующих клас­
сов.
Идея
панэллинского
превосходства (этническо­
го, культурного, социаль­
ного), характерная для
IV в. до н. э.— периода
кризиса греческого поли­
са и поисков его преодо­
ления (Аристотель, Исо­
крат) , получила дальней­
шее развитие в «Истории
греческой нации» К. Па­
парригопулоса. Этот труд
принес его автору широ­
кую известность. Он был
переведен на французский
язык58.
Папарригопулос — пан­
эллинист, а потому эллин­
ская культура у него является движущей силой исторического
процесса, и только ей принадлежит право создания «истинной
цивилизации». Особое место он уделяет культуре демократиче­
ских Афин, явившихся наследником культурных ценностей пе­
риода «героической монархии». Вместе с тем Папарригопулос не
судит так строго, как Дж. Грот, македонское завоевание Греции,
хотя, подобно своему учителю, он считает, что вторжение македо­
нян нарушило идиллическое равновесие демократического прав­
ления. Папарригопулос признает, что македонское господство в
Греции принесло смуты и разорение, уменьшило численность сво­
бодного населения и увеличило количество рабов, разожгло меж­
партийную борьбу, но повинны в этом не столько сами завоева­
тели, сколько дорийцы, пришедшие с севера еще в VII в. до н. э.
и нарушившие единство и политическое устройство эллинов59.
Подобный взгляд на македонское завоевание Греции был нов,
ибо предшественники Папарригопулоса Б. Нибур и Дж. Грот вся­
чески чернили политику Македонии, считали Филиппа и Алек­
сандра захватчиками и противопоставляли им демократические
учреждения Эллады. У Папарригопулоса Филипп II был призван
отомстить персам и освободить малоазийских греков от персид­
ского владычества. Александр продолжил дело, начатое отцом. Суть
восточной кампании Александра (по Папарригопулосу) — не захват
чужих территорий, а освобождение азиатских греческих городов,
стремление распространить эллинскую культуру в отдаленные
земли.
С этого момента у Папарригопулоса начинается победное шест­
вие эллинства по миру. Греческая культура, проникнув на Восток,
по причине своего превосходства над местной стала доминировать
повсюду. Греки и македоняне принесли в Азию не только свой
язык и культуру, но и свои учреждения; эллинство шагнуло
в сельские местности и вывело их из «варварского» состояния.
«Эллинское начало» и «эллинский дух» у Папарригопулоса
правят миром, но историк не замечает, что греческая культура
при соприкосновении с восточной сама качественно изменилась
и дала нечто новое —эллинизм. Папарригопулос считает, что толь­
ко эллинская культура способна оказывать плодотворное влияние
на другие (с позиций панэллинизма —всегда отсталые) народы,
но сама, в силу своего превосходства, остается неизменной. По­
добный подход к вопросу о преемственности культур ведет Папар­
ригопулоса к смешению понятий «эллинское» и «эллинистическое».
Взгляд Папарригопулоса на преемственность культур отразил­
ся на всем его труде: эллинское культурное начало благодаря
походам Александра Македонского проникло на Восток и создало
там очаги «новой Эллады»; далее оно по наследству перешло к Ви­
зантии —новой эллинской столице, сменившей угасающие Афины.
Ясно, что концепция преемственности Папарригопулосу представ­
ляется в виде поступательного движения-все той же неизменной
«эллинской цивилизации», завоевывающей новые районы мира.
Поэтому не случайно греческий историк видел победное шествие
эллинства через века и народы вплоть до падения Византийской
империи под натиском турецких завоевателей (XV в.).
Историко-философский субъективизм греческих авторов особен­
но ярко проявляется при рассмотрении ими эпохи эллинизма.
Расцвет эллинистических царств они неизменно связывают с по­
явлением сильной личности, а упадок —с моральным вырождени­
ем царей и правителей. Интересно вспомнить, что античная тради­
ция точно так же решала вопрос о возвышении, расцвете и закате
эллинистических монархий, виня во всем деградировавших и до­
ведших до гибели свои царства порочных правителейв0. Понятно,
что в центре внимания греческих историков находится Александр
Македонский — создатель огромного царства, который благодаря
качествам выдающегося полководца и политического деятеля су­
мел вдохновить войско на такой героизм и самоотверженность, что
оно никогда не знало поражений. Таким образом, греческие ученые-немарксисты поступательное развитие исторического процесса
ставят в прямую зависимость от деятельности «выдающейся лич­
ности», Александра Македонского, благодаря одаренности которого
в короткий срок была создана величайшая мировая держава. Ги­
бель его означала крушение мечты о мировом господстве и нанесла
непоправимый урон последующему историческому развитию.
При подобном рассмотрении исторических закономерностей
полностью отрицается роль народных масс —основного двигателя
истории. Народ, армия, в понимании греческих исследователей,—
беэликая масса, способная на какую-либо творческую деятельность
только под руководством одаренного вождя. Масса без руководи­
теля пассивна и инертна.
Только в послевоенный период наметился отход от наиболее
реакционных воззрений в сторону научного освещения истории
классики и эллинизма. Среди прогрессивных историков следует
выделить Г. Кордатоса и П. Лекацаса, стремящихся рассматривать
историю рабовладельческого общества с социально-экономических
позиций. Их труды заняли достойное место среди работ историков
античности, наиболее ценимых в современной греческой науке.
Кордатос в «Истории древнегреческой философии» убедительно
показывает закономерности процесса исторического развития об­
щества, подчеркивает классовый характер древнегреческой фило­
софии, используемой в современных условиях как своеобразное
оружие в борьбе различных социальных групп81. В своих истори­
ческих сочинениях он отмечает преемственность в развитии исто­
рии и культуры Греции и Востока. Вошедшие в державу Алек­
сандра Македонского восточные народы, по мнению автора, сме­
шивались с греками и македонянами и передали им многое от
своей культурной традиции. Этот прогрессивный историк не при­
емлет мнения многих греческих исследователей о том, что Алек­
сандр Македонский, отправляясь на Восток, уже имел заранее
продуманный план его покорения. Кордатос неоднократно указы­
вает на процесс взаимовлияния культур —западной и восточной.
Он не сомневается в том, что завоеватели многое заимствовали
у восточных народов. Подобного не было при завоевании Греции
македонянами. Античные источники зафиксировали односторон­
нее влияние, когда более отсталые в культурном отношении маке­
доняне старались приобщиться к греческой образованности.
В «Истории эллинизма» Кордатос рассматривает вопрос о воз­
никновении, расцвете и упадке эллинистических монархий. Свое
исследование он начинает с деятельности Александра Македон­
ского, которому отведены две первые главы, являющиеся своеоб­
разным вступлением к книге62.
Греческая историография по-разному определяет хронологиче­
ские рамки эллинистического периода. Датой его начала одни
историки (И. Папаставру) считают 359 г. до н. э. (год воцарения
Филиппа II), другие —год смерти Александра Македонского
(323 г. до н. э.). Кордатос придерживается второй точки зрения83.
Дата окончания эллинизма также вызывает споры. Г. Кордатос
концом эллинизма называет 30 г. до н. э.—год падения последнего
эллинистического государства (Египта) под натиском Рима; но
он также подчеркивает, что разрушение Коринфа Муммием (146 г.
до н. э.) завершило историю древней Греции64.
Считая эллинистический период временем распространения
греческой культуры на Восток, греческая историография относит
эллинизм к разделу греческой истории, отрицая в нем синтез
эллинских и восточных начал, хотя и допуская иногда легкий
налет восточного элемента.
Труд Кордатоса «История эллинизма» — первая попытка гре­
ческого историка выявить проблематику эпохи с позиций социаль­
но-экономических изменений не только эллинского, но и восточ­
ного мира. Первостепенное внимание автор уделяет социальным
отношениям. Под этим углом зрения он рассматривает рост раб­
ства, расширение торговли, товарность производства, строительства
городов, углубление классовых противоречий, взаимодействие
эллинской и восточной культур, поиски синкретических форм68.
Исследование вопросов, поднятых в монографии Кордатоса, край­
не важно, ибо немарксистская историография многие из них
вообще обходит, а остальные изучает с позиций модернизации
древности, признавая в эпоху античности наличие многих катего­
рий, свойственных буржуазным отношениям.
Некоторые греческие историки не признают изменений в об­
ществе эпохи эллинизма по сравнению с классикой, тем самым
отрицая дальнейшее развитие рабства и увеличение его роли в хо­
зяйственной жизни общества, не видя существенной разницы
между свободным и рабским трудом6в. Эмпирический подход при­
водит греческую немарксистскую историографию к признанию не­
изменности определенных понятий (феодалы, крепостные, бур­
жуазия, пролетариат).
Главное в концепции Кордатоса — определение эллинизма как
социально-экономического явления античного мирав7, указание на
его принципиальное отличие от классического периода: появление
новых форм государственности, развитие рабства и проникновение
его во все сферы хозяйственной жизни, рост торговли и денежного
обращения, максимальное преодоление рамок натурального хозяй­
ства и увеличение товарности ремесленного производства. Следо­
вательно, Кордатос определяет эллинизм как этап в развитии ра­
бовладельческого общества ®8. Принятие подобной концепции —
достижение прогрессивной греческой историографии.
Не случайно в первых двух главах монографии Г. Кордатос
полемизирует с западноевропейскими историками (Эд. Мейером,
Ю. Белохом, У. Вилькеном), подчеркивая порочность их метода,
недостаточность освещения ими эпохи эллинизма через призму
культурных явлений и отмечая преувеличение ими роли Алек­
сандра Македонского — «сознательного творца истории». Поход на
Восток не был гениальным предвидением македонского полковод­
ца, как считает большинство западных ученых, а насущной потреб­
ностью греко-македонского мира, стремящегося средствами внеш­
ней экспансии преодолеть внутренний кризис69. В связи с этим
Г. Кордатос верно отмечает, что восточный поход, подобно откры­
тому клапайу парового котла, уменьшил давление внутри грече­
ского мира, дав ему возможность приобрести новые богатства,
азиатские рынки, избавиться от неимущих, устремившихся на
Восток в поисках добычи70.
Будучи одним из этапов рабовладельческого общества, элли­
низм не нес в себе каких-то особых черт, отличных от предшест­
вующей эпохи. Это период поисков новых путей развития в эконо­
мике, политике, религии, культуре, более отвечающих задачам
дальнейшей эволюции рабовладения у племен и народов Восточ­
ного Средиземноморья. Подобный марксистский подход к понима­
нию эллинизма коренным образом отличается от буржуазных
концепций, сводящих его к механическому перенесению культур­
ных явлений классической Греции на Восток.
Отмечая рост городской жизни на Востоке, греческая истори­
ческая наука определяет эллинистический город как слепок с клас­
сического полиса с его неизменной автаркией и автономией, упуская
из виду, что «свобода» раннеэллинистических восточных городов
имела скорее символическое значение (освобождение от персид­
ской зависимости), чем фактическое. Более уместно, по мнению
Кордатоса, проводить различие между городами эллинистического
Востока и классической Греции, чем указывать на сходство их
организации71.
Для правильного понимания сути эллинизма важен также
вопрос о взаимовлиянии культур Востока и Запада. Г. Кордатос
признает преемственность культур, их взаимопроникновение и
обогащение, прослеживая связь греческой классической культуры
с эллинистической и далее с римской и византийской. Эта тема
кроме рассматриваемой работы разбирается в двух других — «Рим­
ское владычество в Греции» и «История Византии» 72. В них также
заметен отход Кордатоса от традиционной точки зрения об одно­
стороннем влиянии греческой культуры на другие народы. Поло­
жение Папарригопулоса о «неизменном эллинстве», сохраняю­
щемся в «чистом» виде и несущем культурные ценности «варвар­
ским» народам, до сих пор бытует в греческой исторической науке.
Идея культурного превосходства греков над прочими племенами —
самая популярная тема исследований греческих ученых. Кордатос
преодолел этот традиционно-буржуазный взгляд и с принципиаль­
но иных, марксистских позиций подошел к вопросу о преемствен­
ности культур Востока и Запада.
Правильно оценивая смысл градостроительной деятельности:
Александра Македонского на Востоке, Кордатос основное вниманйе уделяет сходству политики царя и его преемников, хотя глав­
н ое—в различии их деятельности. Преемники Александра дейст­
вовали по-иному, ибо предшествующий опыт показал, что полити­
ка ущемления прав эллинского населения новых городов чревата
взрывом; поэтому они широко практиковали предоставление авто­
номии и самоуправления в угоду зажиточным слоям греко-маке­
донского населения, осевшего на Востоке.
Верное замечание о том, что новое в эллинизме следует искать
в сфере производства, у Кордатоса не получило развития. Недо­
статочно освещает он и проблему рабства — характернейшей, ве­
дущей черты эллинистической эпохи. Если в классическое время
число рабов пополнялось за счет плененного негреческого насе­
ления, то в период эллинизма в рабов часто обращали жителей
многих городов как в Греции, так и на Востоке (например, при
уничтожении Фив, при взятии Милета, Тира, Галикарнаса). Дру­
гим источником рабства было обнищание граждан, за долги обра­
щаемых в рабов, причем кредитор имел право обращать в рабов
и детей должника. Бесспорно, что сведения древних источников
о развитии рабства очень скудны, а порой и противоречивы. Но
все же, если привлечь свидетельства позднеэллинистических авто­
ров (Полибий, Ливий, Страбон) и эпиграфику, можно сделать
вывод о все возрастающей роли рабского труда в эллинистиче­
скую эпоху.
В отличие от греческой немарксистской историографии Корда­
тос не считает армию Александра Македонского «национальным
войском», выразившим царю недовольство его «варваризацией»,
т. е. тем, что Александр перенял восточные обычаи. Этот взгляд
на армию Александра, характерный для древних авторов апологе­
тической и антиалександровской традиции, защищают современ­
ные западноевропейские и греческие историки, не видящие со­
циально-классовой структуры армии и противопоставляющие царя
всему «национальному войску».
Несмотря на целый ряд верных выводов, Кордатос не избежал
идеализации образа Александра. Поэтому положение о том, что
эллинизм —явление синкретическое, не проводится достаточно
четко в его «Истории эллинизма» 73. Нельзя считать правильным
также утверждение автора, что римское завоевание положило ко­
нец единству эллинского мира. Полибий писал обратное: «Начи­
ная с этого времени (конец III в. до н. э.—Д. Ц .) история стано­
вится единой от Италии до Ливии, где переплетается азиатское
с эллинским и все сводится к одному концу» [I, 3, 3—5]. Полибий
смог уловить то, чего не видят многие греческие историки: Рим
не нарушил единства эллинистического мира (в экономике, поли­
тике, культуре), заложенного походами греков и македонян на
Восток и продолженного преемниками македонского царя.
Подробный анализ восточного похода и деятельности Алек­
сандра Македонского дается в третьем томе «Истории древней
Греции», вышедшем несколько ранее «Истории эллинизма». Кор­
датос избрал не изведанный греческой историографией путь со­
циального рассмотрения эпохи. Поэтому его работа —новое слово
в греческой науке; она вобрала все лучшее, созданное предшест­
венниками, и отбросила националистические установки, защи­
щаемые многими греческими историками.
«Историю греческой нации» Папарригопулоса отделяет от ис­
следования Кордатоса почти сто лет. За это время не было создано
ни одного значительного труда по эпохе эллинизма; публиковались
лишь работы, посвященные отдельным аспектам рассматриваемого
периода (Г. Димитракос, А. Андреадис, А. Керамопулос, А. Даскалакис и др.), и основными авторитетами для греческих истори­
ков оставались Папарригопулос и Дройзен. Ведь влияние труда
немецкого историка на греческих исследователей бесспорно. Его
преклонение перед Филиппом и Александром, его восхваление
«дальновидной» македонской политики, якобы служившей инте­
ресам национального объединения греков, его увлечение военно­
политической историей Македонии и личностью Александра —все
эти черты его творчества в большей или меньшей степени присущи
греческим авторам. Кордатос представляет исключение. Неодно­
кратно подчеркивая свое несогласие с немарксистской концепцией^
он указывает в предисловии к третьему тому «Истории древней
Греции», что «эллинизм и вообще цивилизация, развившаяся в так
называемых эллинистических государствах Востока, не была це­
ликом греческой, ибо являлась синтезом эллинских и азиатских
культур и культов» 74.
Приведем несколько примеров расхождения Кордатоса с гре­
ческими авторами, исповедовавшими традиционные взгляды на
сущность проблематики эпохи эллинизма. Развенчивая македон­
скую захватническую политику в отношении Эллады и ее героев —
Филиппа II и Александра, Кордатос весьма обоснованно отмечает,
что вмешательство царей Македонии в эллинские дела не столькосплотило и объединило греков, сколько надело на них ярмо авто­
ритарной чужеземной власти, отвечающей интересам правящей
олигархической верхушки Греции. Кордатос весьма скептически
оценивает результаты Коринфского соглашения, преподносимого1
западной наукой как величайшее достижение гибкой македонской,
политики. Он подчеркивает, что союз греческих полисов и Маке­
донии —формальная симмахия, интересы которой Александр ни­
когда не соблюдал75. Таким образом, историк указывает, что цели:
Македонии по отношению к Греции были такими же захватниче­
скими, как и по отношению к Востоку.
Точно так. же Кордатос отвергает тезис о «свободе и автоно­
мии» греческих городов Малой А зии70, который преподносится:
многими западными историками как результат «миролюбивой ш
освободительной» деятельности Александра на Востоке. Греческий
исследователь резко критикует этот тезис, показывая, что полити­
ка Александра везде была направлена на укрепление основ еговласти, а следовательно, никак не могла сочетаться с лозунгом
«свободы и автономии». «Свобода» на Востоке означала потерю*
городами самоуправления, свободы внешних сношений и права
чеканки собственной монеты —все это становилось монополией
царской власти77. Кордатос верно подмечает, что обилие свиде­
тельств античной раннеэллинистической традиции о «свободе»,
провозглашенной Александром на Востоке, не дает оснований до­
верять этому. Ведь известно, что раннеэллинистическая историо­
графия усиленно пропагандировала необходимость насаждения
неограниченной монархии, в
которой царь выступал в ро­
ли и правителя, и законода­
теля; на эту тему имеется
несколько сочинений пери­
патетиков,
приписываемых
Аристотелю и Теофрастутв.
Анализируя историю по­
хода греков и македонян на
Восток, Кордатос признает
его поэтапность, связанную
с успехами в военных опера­
циях. Разделяя мнение совет­
ских историков античности,
он указывает, что на первых
порах планы Александра не
шли дальше завоевания Ма­
лой Азии и что идея мирового
господства стала основопола­
гающей в политике македон­
ского завоевателя после за­
хвата Персеполя, когда Алек­
сандр сложил с себя полно­
мочия стратега-автократора
Г. Кордатос
Коринфского союза, закончив
поход «мести»7в.
Несмотря на стремление Кордатоса дать исчерпывающий марк­
систский анализ греко-македонского восточного похода, это ему
не вполне удалось, так как его труд имеет в значительной степени
нарративный характер с уклоном к военно-политической истории
эллинской эпопеи на Востоке.
Кордатос нередко следует за апологетической античной тради­
цией, идущей от Арриана и Плутарха. Например, он использует
-арриановские оценки поступков Александра (рассуждения о пре­
восходстве греков и македонян, о «политической отсталости» пле­
мен восточных сатрапий и т. п.).
Там, где Арриан кажется Кордатосу не совсем убедительным,
он прибегает к авторитету Плутарха. Например, в вопросе обо­
жествления Александра, которому уделено достаточно внимания
в немарксистской историографии, Кордатос следует за версией
Плутарха, указывающего на унаследованную от матери глубокую
религиозность македонского царя и проистекающую отсюда веру
Александра в свое божественное происхождение80. Цели индий­
ского похода Кордатос, подобно советским ученым, расценивает
как стремление Александра стать владыкой мира. Но причину
бесславного ухода из Индии греческий историк, как и античные
-авторы, усматривает во внешних трудностях, не углубляясь в со­
циальный анализ перипетий индийской кампании.
Отмечая, что смерть Александра положила предел греко-маке­
донскому проникновению на Восток, Кордатос делает ошибочный
вывод: если бы царь не умер, «не разразились бы революции, не
образовались бы огромные трещины в его великой империи...
и, призвав на помощь все свои таланты, он смог бы, вероятно,
предотвратить большие внутренние трения»81. Так порой Корда­
тос колеблется между традиционными взглядами на сущность
эллинизма и марксистской оценкой этого явления.
Тем не менее отдельные недочеты ни в коей мере не умаляют
ценности трудов Кордатоса: он сделал попытку взглянуть с марк­
систских позиций на явления эпохи, освещаемой греческой бур­
жуазной историографией в духе модернизаторства.
В 1967—1974 гг. наметился некоторый спад научной мысли
в Греции, отход от широких исследований к темам частного по­
рядка. Были провозглашены «новые принципы» понимания исто­
рии (в первую очередь речь шла о движущих силах исторического
развития, преемственности культур, кризисе древнегреческой де­
мократии). Для этого периода характерно превращение истории
в пропаганду, о чем можно судить по работам авторов, отрицаю­
щих жизненность древнегреческой демократии. Проводя извест­
ные аналогии, они старались доказать, что действия неофашист­
ского режима в Греции не рознились от того, что происходило
в античном мире, так же как и на последующих этапах человече­
ской истории82.
На идеалистических позициях стоит К. Стерьопулос^ последо­
ватель К). Керста и У. Вилькена. Он сторонник теории циклично­
сти. В статье «Империализм эллинской древности» Стерьопулос
развивает мысль о незыблемости империализма — движущей силы
истории, породившей прогресс и колонизацию83. Под этим углом
зрения он рассматривает восточный поход Александра Македон­
ского, который, по его терминологии, является «оборонительным»
с некоторым уклоном к «империализму». По его мнению, поход
Александра был вызван не интересами Македонии, совпавшими
с интересами греческих олигархов, а желанием македонского пол­
ководца возвыситься в греческих делах. Колонизация у Стерьопулоса всегда несет цивилизацию для покоренных народов, поэтому
во все времена ее роль была прогрессивной. Отсюда делается глав­
ный вывод: война и колонизация — основные признаки «эллин­
ского империализма»; они не раз становились ведущей приметой
времени как в древности, так и сегодня84.
Для Стерьопулоса характерно любование прошлым, изучение
истории через призму «героев», следование за апологетической
традицией римского времени, идеализировавшей македонскую
захватническую политику в оправдание экспансии Рима. Это про­
слеживается и в его работе «Древняя Этолия».
Другой историк, К. Вурверис, бывший председатель Гуманисти­
ческого общества Греции, разделяет взгляды эллиноцентристов.
4
Заказ № 2895
97
Его кредо —превосходство эллинской культуры во все времена.
С далекой древности, считает Вурверис, эллинство правит миром,
и только ему обязано человечество своим культурным развитием.
Какую-либо преемственность от Востока к Западу Вурверис отри­
цает, считая, что приоритет эллинства наличествовал всегда и
только в нем черпали свои ценности другие национальные куль­
туры, ибо процесс эллинизации человечества действует и поныне,
хотя, возможно, и не так явно из-за чрезмерной технизации обще­
ства, губящей «великие идеалы греческой образованности» 85.
Проповедь панэллинского превосходства и отрицание техниче­
ского прогресса — основополагающие установки концепции Вурвериса, приписывающего все достижения мировой цивилизации толь­
ко эллинам, назначение которых со времен Александра Македон­
ского —править миром.
Что же больше всего волнует историка? Упадок классического
образования, его излишняя демократизация. Поэтому Вурверис
предлагает ограничить число «истинных» учебных заведений и
поднять их престиж на должную высоту, следуя при этом лучшим
образцам эллинства и заветам христианства. Его огорчает только
забвение идеалов эллинской образованности, от возрождения ко­
торых зависит во многом престиж Греции —колыбели мировой
цивилизации8в.
Интерес к македонской монархии IV в. до н. э., столь харак­
терный для современной греческой историографии, распространя­
ется не только на Александра, но и на Филиппа II, по мнению не­
которых авторов, необоснованно забытого историей. Филиппу,
создателю «единого национального греческого государства», по­
священ капитальный труд (более 900 страниц) X. Налчаса «Фи­
липп II Македонский — объединитель греков»87. Этот труд —
сплошной энкомий в адрес македонского царя, чрезмерно идеали­
зированного и представленного величайшим исполнителем предна­
чертаний Исократа и Аристотеля, а также всех эллинов, жаждав­
ших примирения и освобождения своих собратьев на побережье
Малой Азии от персидской кабалы. Автор задался целью восстано­
вить престиж Филиппа, незаслуженно обиженного некоторыми
современниками (Эфором, Демосфеном) 88. Налчас исходит из сви­
детельств Феопомпа о важной роли Филиппа Македонского в со­
бытиях своего времени. Правда, образ македонского царя, извест­
ный нам по отрывкам Феопомпа,— довольно негативный (Филипп
расчетлив, нечестен, двуличен, порочен), но это не помешало
современнику признать его выдающуюся роль в делах Европы.
К тому же Феопомп еще в древности снискал славу «злоречивого»
автора89, так что Налчас склонен верить Павсанию, считавшему,,
что Филипп совершил больше подвигов, чем все македонские цари
до него.
Почему же Налчаса занимает Филипп, а не Александр? Да
потому, что всю деятельность Александра и его преемников автор
считает продолжением «империалистической» македонской про­
граммы, разработанной до конца Филиппом и не осуществленной
им самим.из-за преждевременной гибели90. Таким образом, Налчас
ставит знак равенства между деятельностью Филиппа, Александра
и его преемников, будто бы стремившихся к одной и той же цели —
насадить эллинскую культуру на Востоке через осуществление
«империалистической» программы, обладавшей многими достоин­
ствами 91.
И. Дройзен, прославивший македонское завоевание, приобрел
немало последователей среди греческих историков. Вот и X. Налчас хвалит культурную программу Филиппа —нечто среднее меж­
ду «македонским империализмом» и лозунгами Исократа92. За­
воевав Грецию (т. е. добившись «морального единства» греков, по
мнению автора), Филипп достиг политического единения, что
в дальнейшем привело к «единомыслию» всего человечества и на­
делению его эллинской культурой93. Поэтому получается, что
«македонский империализм» Налчаса не более чем эллинское про­
свещение, за которое Филипп боролся огнем и мечом и этим под­
готовил почву для исторического предназначения Александра —
быть сеятелем цивилизации на Востоке94. Греческий автор чрез­
мерно высоко оценивал деятельность Филиппа — создателя «лиги
наций»95, который для Македонии был царем, для Фессалии —
архонтом, а для Южной Греции —гегемоном9в.
IV век до н. э. стал рубежом в жизни греческого полиса, когда
выяснилась невозможность его дальнейшего развития на принци­
пах автаркии и независимой политики97. Экономический застой
вызвал кризис политический — нежелание граждан участвовать
в общественной жизни, их индифферентность к делам государства.
Поэтому поиски выхода из тяжелого положения стали предметом
специального изучения многих идеологов того времени (Ксено­
фонта, Платона, Аристотеля, Исократа) 98.
Симптомы кризиса греческого города-государства, связанного
с интенсивным проникновением рабского труда во все поры хо­
зяйственной жизни полиса ", отчетливо наметились уже в послед­
ней четверти V в. до н. э. Соперничество Афин и Спарты за геге­
монию в Греции привело к изнурительной Пелопоннесской войне
(431—404 гг. до н. э.), обнажившей всю глубину социальных про­
тиворечий греческого общества. Столкновение двух крупнейших
объединений Греции — Пелопоннесского союза и Афинской Архэ
продемонстрировало слабость афинской рабовладельческой де­
мократии и утрату войском прежних боевых качеств.
Пока наскоки Спарты носили спорадический характер, афиня­
не еще могли отбивать их. Но как только спартанцы повели себя
активнее, захватив Декелею и начав систематическое завоевание
Аттики, Афины стали терпеть поражение за поражением. В до­
вершение всего 20 тыс. афинских рабов бежали в Спарту, что при­
чинило непоправимый ущерб экономике Афин [Thuc. VII, 27].
Неизлечимые недуги рабовладельческого строя стали давать свои
горькие плоды: паразитический образ жизни неимущих граждан,
существующих на раздачи, чувство неуверенности в завтрашнем
дне, ростовщичество, пиратство, наемничество. С тех пор происхо­
дит неуклонное скольжение вниз греческого полиса, ослабленного
войной и раздираемого внутренними смутами 10°.
Результатом поражения Афин в Пелопоннесской войне явился
распад Афинской Архэ —союза многих греческих городов-госу­
дарств и островов Эгейского моря при главенстве афинян. Членства
в морском союзе было далеко не равноправным, поэтому многие
полисы еще до этого стремились выйти из-под опеки Афин и вести
самостоятельную политику. Это стремление нашло поддержку
у Македонии и Персии, обоюдно заинтересованных в ослаблении
афинской морской мощи. Происки карийского династа Мавзола
на островах повлекли за собой выход многих союзников из Афин­
ской симмахии. Хиос, Родос, Кос, Книд, Самос заключили союа
с Карией, а их олигархические правители заняли враждебную по­
зицию по отношению к Афинам.
Пелопоннесская война и крах Афинского морского союза вко­
нец расстроили афинскую экономику, всецело зависевшую от рын­
ков сбыта и притока новых рабов. Вряд ли Филипп Македонский
отчетливо сознавал всю пагубность последствий для Греции захва­
та фракийского побережья, Геллеспонта и Халкидики, но он впол­
не понимал, что его политика подорвет военную и экономическую
мощь Афин —основного препятствия на пути экспансионизма Ма­
кедонии. Ведь столкновение Македонии и Афин в конечном счете
было вызвано стремлением каждого из государств осуществлять
захватническую политику. Поэтому развитие кризиса греческого
полиса проходило на фоне военных неудач, распада союзов и не­
возможности сопротивления внешней силе. Все это были послед­
ствия кризиса, корни которого уходили в специфику эллинской
экономики.
В этом отношении показательна концепция западной, в том
числе греческой, историографии, отрицающей жизнеспособность
демократического строя вообще, независимо от эпохи, времени и
социально-экономической формации101. Хулители афинской де­
мократии чернят ее вождей (Перикла, Эфиальта и др.), доказывая,
что граждане потеряли интерес к общественной жизни и что это
будто бы привело к вырождению демократии в тиранию. Отсюда
для них и Перикл — тиран, опиравшийся на развращенных богат­
ством афинян, потерявших достоинство и погрязших в зависти.
Однако они игнорировали известное указание Ф. Энгельса о том,
что не демократия погубила Афины, а рабство, сделавшее труд
свободного человека презренным102.
Военные конфликты между греческими полисами во второй
половине V в. до н. э. и особенно Пелопоннесская война дали
огромный приток рабов греческого происхождения. Вместе с тем
увеличивалась площадь разоренных и покинутых земель, чьи вла­
дельцы-свободные крестьяне нищали, не будучи в состоянии
конкурировать с дешевым рабским трудом. Аналогичные явления
наблюдались и в ремесленном производстве, где труд свободного
ремесленника вытеснялся рабским. Правда, это не означало, что
свободный ремесленник или землепашец не мог найти работу.
Работа была, но, в понимании свободного гражданина полиса IV в.
до н. э., она считалась низким, постыдным занятием, пригодным
для «варваров» и рабов. Недаром и официальная пропаганда того
времени считала общественно полезный труд занятием, недостой­
ным свободного гражданина.
Так в условиях пренебрежения к занятости происходил процесс
перераспределения материальных богатств: появились крупные
рабовладельческие хозяйства, вобравшие в себя земли разорив­
шихся свободных граждан, и большие эргастерии. Но низкая про­
изводительность рабского труда требовала постоянного притока
новых рабов, ибо свободный гражданин ничего не производил,
а только потреблял. Это неизбежное противоречие античного об­
щества отчетливо проявилось в Греции в IV в. до ж э.А ф ины
являли наиболее типичный пример несоответствия производитель­
ных сил производственным отношениям.
К IV в. до н. э. полис дошел до предела возможного развития
и неизбежно шел к упадку, так как его усилия, направленные на
экстенсивное развитие, натолкнулись на точно такие же устрем­
ления растущего македонского государства, монолитного, центра­
лизованного, позже вступившего на путь рабовладения. Этому
давлению извне греческий полис противостоять не мог: материаль­
ные ресурсы далеко не соответствовали тем претензиям, которые
он предъявлял во внешних сношениях.
Основой классического полиса был замкнутый коллектив, чле­
ны которого имели ряд привилегий по сравнению с другой, лишь
относительно свободной группой населения — метеками. Его обя­
занности сводились к несению общественных повинностей, а за­
житочные граждане вносили etcrcpopa (затраты на военные нуж­
ды) . Свободное население демократических полисов не облагалось
прямыми налогами, а метеки платили подушную подать, не имели
права владеть землей и недвижимостью, исполняли литургии (об­
щественные повинности). Даже освобождение от уплаты податей
(этот вопрос решался голосованием в народном собрании) счита­
лось большой привилегией, не говоря уж о предоставлении ино­
земцам гражданских прав, которые давались в исключительных
случаях лицам, совершившим какое-либо деяние на благо полиса
[Dem. XIII, 23]. В каждом конкретном случае требовалось спе­
циальное постановление народного собрания о принятии иноземца,
часто изгнанника, в число граждан полиса. Таков был, например,
декрет об Эфроне Сикионском, отдавшем все свое состояние ради
защиты Афин [Ditt. S y ll2, 317]. Практиковалось и «почетное
гражданство» — политическая мера, направленная на привлечение
на свою сторону правителей союзных государств. Почетное афин­
ское гражданство имели эпирский царь Арриба [Ditt. S y ll2, 228],
правитель одриссов Котис и др.
Что же составляло материальную базу существования коллек­
тива греческих граждан? Доходы полисной казны, слагавшиеся из
различных поступлений: от разработки государственных рудников,
эксплуатации дорог, отчислений с храмовых земель, подушной
подати метеков и, самое главное, торговых пошлин. Но всего
этого было недостаточно в условиях прогрессирующей незанятости
граждан, требовавших все новых подачек. Более того, доля част­
ных богатств росла за счет разорения самих же граждан, за счет
концентрации земель и иного имущества в руках немногих. Про­
цветание ростовщичества также свидетельствовало о накоплении
огромных средств в частных руках и об обнищании многих не­
состоятельных граждан.
Общая сумма доходов афинского государства в 6 тыс. талан­
тов (определяемая для начала IV в. до н. э. и остававшаяся неиз­
менной на протяжении всего столетия10*), получаемых с оценки
облагаемого налогом имущества [Dem. XIV, 19, 27; FHG, 111,328],
не покрывала всех нужд полиса. Поэтому главной темой выступле­
ний демократических деятелей всегда был вопрос об изыскании
дополнительных средств и разумном их использовании. Однако
меры, принимавшиеся демократическими группировками для
упрочения основ демократии (кроме обычных хлебных раздач
неимущим гражданам стали практиковаться небольшие платежи
за участие в заседаниях народного собрания и оплата выборных
должностей), были только временным выходом.
Основной порок классического греческого полиса IV в. до н. э.
состоял в том, что он перестал удовлетворять запросы своих же
граждан: богатым не обеспечивал спокойной жизни и не гаран­
тировал от выступлений обездоленных, бедным давал недостаточ­
ный прожиточный минимум. А стремление преодолеть кризис
внешней экспансией в ущерб интересам других полисов натыка­
лось на недовольство почти всех категорий граждан, не желавших
нести дополнительное бремя военных расходов. Кроме того, Ма­
кедония пресекала все попытки самостоятельных действий грече­
ских городов-государств, постоянно сокращая их внешние
владения.
Прямым следствием внутреннего кризиса было увеличение
роли наемников. Для IV в. до н. э. наемничество было таким же
злом, как война, междоусобия, пиратство, но вместе с тем нужда
в наемниках была велика. Античная историография связывала
развитие наемничества с бедностью, с невозможностью иметь
ополчение свободных граждан, содержавшееся на их счет. И дей­
ствительно, это было именно так: бедность толкала неимущих
в отряды воинов-профессионалов, получавших значительную плату
и обладавших возможностью обогащения за счет противника.
Потребность в хороших воинах всегда была значительна в Греции,
ибо постоянные конфликты между городами требовали наличия
боеспособного войска. В то
же
время
обедневший
гражданин мог обогатиться
только на войне, и потому
рост спроса на наемников
в Греции и на Востоке был
той отдушиной, которую
использовали многие разо­
рившиеся греки. В период
заката демократического
правления в Элладе наем­
ники стали единственной
(и весьма ненадежной) га­
рантией
существования
полиса; на их содержание
шли огромные средства,
получаемые в виде взносов
состоятельных граждан.
В ожесточенной междо­
усобной борьбе эллинских
городов в IV в. до н. э.
четко
прослеживаются
классовые
антагонизмы.
Даже довольно расплыв­
чатые свидетельства античИсократ. Вилла Альбани. Рим
ной историографии дают
возможность сделать вывод о непримиримой социальной вражде
античного рабовладельческого общества. Поэтому безосновательна
точка зрения Налчаса, заключающаяся в том, что греки в конце
концов достигли единства перед угрозой с Востока, исходящей от
«варваров» 104. Греческий историк не в состоянии понять социаль­
ного содержания лозунга панэллинизма, рожденного в поисках
преодоления экономического, кризиса эллинского общества в рас­
сматриваемый период. Вот почему панэллинизм — своего рода
идейное знамя отмщения персам — стал ведущим лозунгом промакедонских группировок греческих полисов, надеявшихся путем
ограбления восточных «варваров» спасти себя, оздоровить эконо­
мику и подкрепить основы пришедших в упадок городов-государств.
Ссылаясь главным образом на авторитет Аристотеля, Исократа
и Демосфена, отдельные греческие авторы пытаются теоретически
обосновать превосходство «эллинского духа», пропагандируя «уни­
версальную одаренность» греков. По их мнению, Исократ вложил
в руки Филиппа и Александра четкую программу «объединения»
греков, благодаря осуществлению которой стал возможен поход
на Восток для наделения «варварских» народов благами эллинской
культуры105. Поэтому рассмотрим на конкретном материале, как
греческая немарксистская историография преподносит «идеоло­
гически» подготовку восточной кампании.
В греческой историографии существует мнение, что Исократ
был сторонником похода на Восток с самого начала своей оратор­
ской деятельности. Но источники не дают права утверждать по­
добное. Из шести судебных речей Исократа, дошедших до нас,
первая была написана в 403 или 402 г. до н. э., а последняя —
в 391 или 390 г. до н. э. В них ничего не говорится о борьбе с Пер­
сией. Эта тема появляется в публицистических сочинениях Исо­
крата п озж е10в.
После Пелопоннесской войны возникло своеобразное сословие
логографов, составителей письменных речей для участников су­
дебных процессов между отдельными лицами или лицами и госу­
дарством 107, не раз устраивавшихся за долгие годы военных столк­
новений греческих полисов. С этого и начал свою деятельность
Исократ. Очевидно, он создал гораздо больше судебных речей, так
как Аристотель свидетельствует, что в книжных лавках Афин
продавались копии многочисленных речей108. Однако нет никакого
основания утверждать, что в них содержались политические мыс­
ли, высказанные оратором позже. Видимо, прав У. Вилламовиц,
полагающий, что Исократ распространял только те речи, которые
считал образцом ораторского искусства и которые одновременно
касались важнейших судебных дел 109.
Во второй половине прошлого века греческий историк А. Киприанос высказал мысль, что Исократ в молодые годы уже мечтал
о борьбе с исконным врагом греческих городов-государств —пер­
сидской державой110. Сам Исократ, вспоминая о годах юности,
сообщает, что отличался от своих сверстников умом больше, чем
в зрелом возрасте от сограждан, но не вспоминает о войне с пер­
сами [Isocr. XV, 1 6 1 ]1И. Взгляды Исократа на единство эллинско­
го мира (главным образом Спарты, Афин, Фив) для борьбы против
«врага с Востока» — это воззрения уже зрелого оратора, трезвого
публициста и «политического советника» правителей нескольких
греческих городов, а позже — Филиппа II. Именно к середине IV в.
до н. э. относятся речи Исократа, касающиеся борьбы с Персией.
В греческой историографии принято говорить о влиянии Горгия на взгляды молодого Исократа, который у софиста учился
искусству красноречия. Этот вопрос не вполне ясен, хотя им осно­
вательно занимались немецкие исследователи. Ф. Бласс утверж­
дал, что Исократ был учеником Горгия после Пелопоннесской
войны112. Такого же мнения придерживается У. Вилламовиц113.
Но сам Исократ писал, что во время Пелопоннесской войны поте­
рял все свое состояние [Isocr. XV, 161], и, следовательно, у него
не было денег для обучения. Видимо, прав В. Лаурдас, считающий,
что поездка Исократа в Фессалию для учебы у Горгия искусству
красноречия —явление необычное для своего времени, ибо до вой­
ны молодые афиняне не уезжали для получения образования из
родного полиса, снискавшего славу центра образованности и уче­
ности [Thuc. II, 41]. Источники же просто сообщают, что Исократ
был учеником Горгия и других софистов114. Наибольшее влияние
на формирование политических идеалов Исократа оказал, скорее
всего, Ферамен, возглавлявший в конце Пелопоннесской войны
олигархическую группировку в Афинах [Aristot. Ath. pol., 28, 5 ] 11в.
В.
Лаурдас и Т. Тзаннетатос, идеализируя личность Исократа,
игнорируют конкретную эпоху, в которую жил и действовал афин­
ский оратор (бедствия Пелопоннесской войны, новые веяния, об­
нищание граждан, рост наемничества). Они утверждают, что Исо­
крат является олицетворением идей афинского строя, венцом
физической и моральной силы эллинства11в. В этом они солидари­
зируются с Ю. Керстом, считавшим, что люди, подобные Исократу,
рождаются в окружении великолепных храмов и архитектурных
ансамблей, скульптурных творений и театров117.
Как было сказано выше, в ранний период творчества Исократ
не выдвигал в своих речах идею выхода из кризисного состояния
путем экспансии на Восток. Впрочем, возможно, что такие мысли
уже занимали его: ведь он был учеником Горгия, выдвинувшего
идею панэллинского единства. Социальные идеалы Исократа начи­
нают вырисовываться во втором, педагогическом периоде его
общественной деятельности. Однако рецепты морального совер­
шенства для людей правящего, рабовладельческого класса, пред­
ложенные Исократом, не могли разрешить острых социальных
противоречий эпохи, требующих коренных преобразований, а не
только улучшения системы воспитания.
Переход от составления судебных речей к педагогике118 зна­
менует новый уровень развития ораторского таланта Исократа.
Второй период его деятельности отмечен нарастанием социальной
направленности. Примечательно, что, когда Исократ обратился
к Филиппу [Isocr. V, 17—23], считая необходимым вмешательство
македонского царя в греческие дела, своими мыслями он поделил­
ся с ближайшими ученикамиi19.
Начало педагогической деятельности Исократа отмечено публи­
кацией речи «Против софистов» (около 390 г. до н. э.), в которой
он связывает ораторское искусство с вопросами политики и мо­
рали. Несмотря на критическое отношение Исократа к пустой ри­
торике софистов, они также оказали известное влияние на его
ораторскую и публицистическую деятельность.
Некоторые греческие авторы высказывали мнение, что Исократ
в своей полемике с софистами не выступал против Платона, и, та­
ким образом, сближали политические воззрения оратора с плато­
новскими 12°. По нашему мнению, вряд ли можно отрицать антиплатоновское направление речи Исократа «Против софистов». Ха­
рактерно, что в диалоге Платона «Эвтидем» содержится ответ на
эту речь Исократа; Платон отзывается с пренебрежением о тех,
кто занимается чем-то средним между политикой и философией
[Plato. Euthydem, 304].
Исократ принимал активное участие в политической жизни
Афин. В отличие от Платона, выступавшего за идеальную поли­
тик» «вообще», Исократ своей политической публицистикой участ­
вовал в общественной жизни конкретно, применительно к социаль­
но-политическим задачам Афин и всей Эллады.
Исократ не первый выдвинул идею панэллинизма; он сам под­
тверждал, что многие говорили об этом до него [Isocr. IV, 3 и сл.].
Но в отличие от Платона, ораторов и софистов V в. до н. э., при­
зывавших к единству эллинства только в моральном плане, Исо­
крат подчеркивал экономическую и социальную сторону вопроса.
Нельзя согласиться с мнением, что Исократ на протяжении
Долгого времени выдвигал один и тот же лозунг единства греков
и похода на Восток121. Действительно, Исократ неоднократно воз­
вращался к этому лозунгу, но каждый раз применительно к новым
условиям. При этом он обращался к сильным мира сего с просьбой
спасти не эллинство в целом, а господствующий класс, метавшийся
в поисках выведения греческой экономики из кризисного со­
стояния.
До Исократа призыв к панэллинскому единству был выдвинут
софистом Горгием в одной из олимпийских речей 392 г. до н. э.
Горгий провозгласил идею завоевания восточных стран при усло­
вии объединения греческих полисов122.
X. Налчас отмечает, что панэллинская программа Горгия впо­
следствии выдвигалась и другими ораторами. Так, он указывает,
что в 384 г. до н. э., через три года после Анталкидова мира, ора­
тор Лисий требовал объединения греков [Lys. XXXIII, 3—7]. Налчас (а также С. Готзаманис и некоторые другие греческие авторы)
ставит знак равенства между призывами Исократа и требованием
Лисия1М, не замечая того, что первый выступал с антидемократи­
ческих позиций, а второй — с демократических, призывая эллинов
объединиться и выступить против сицилийского тирана Дионисия
Старшего. Царь Агесилай также носился с панэллинской идеей,
рассчитывая на возвышение Спарты. По его мысли, объединив­
шаяся под главенством Спарты Греция могла добиться успеха
в условиях внутренней слабости персидской державы. Поход Агесилая был первой и единственной попыткой спартанцев установить
свою гегемонию в Малой Азии. Но свой успех в малоазийских го­
родах спартанцам не удалось закрепить: смуты, начавшиеся в эл­
линских полисах, заставили Агесилая возвратиться на родину.
В 380 г. до н. э., через четыре года после речи Лисия и через
семь лет после Анталкидова мира, когда Исократу было немногим
более 50 лет, он написал свой знаменитый «Панегирик». Эта речь
распространилась по всей Греции и принесла ее автору славу
первого публициста. Исократ в «Панегирике» прославляет Афины
и требует, чтобы они стали во главе объединившихся греков для
совместного похода против Персии124.
Неизвестно, по случаю какого праздника была написана эта
речь. Вероятнее всего, что она была создана в связи с Олимпий­
скими торжествами, но не исключается и другая версия, по кото­
рой речь предназначалась для произнесения в Афинах, так как
вадолго до этого циркулировала в городе.
Как уже говорилось, по данной теме выступал Горгий еще до
Исократа в Олимпии. Именно Олимпия, а не Афины стала местом,
где раздавались призывы к панэллинскому единствуil\ Источники
не подтверждают того, что речь произнес Исократ. Сам Исо­
крат сообщает, что долго работал над ней [Isocr. XV, 9; V, 11, 14].
Через два года после опубликования «Панегирика» (378 г. до
н. э.) Афины восстановили свою гегемонию в Элладе путем созда­
ния Второго морского сою за126. Призыв Исократа, возможно, по­
мог политическим деятелям афинского государства, но нельзя
утверждать, что «Панегирик» лег в основу политики афинян. Бо­
лее верна мысль новейшей историографии, что Исократ смог опре­
делить общую направленность эпохи127, подметив признаки со­
циального кризиса [Isocr. IV, 115 и сл.].
Во многих речах Исократ призывал эллинов покончить с внут­
ренними смутами и междоусобицами, которые после Анталкидова
мира сделали персидского царя арбитром греческих дел [ Isocr. IV,
5 0 ,1 2 0 ,1 4 6 -1 4 9 ,1 6 8 ; V, 9 0 -9 2 ; XII, 1 0 8 -1 1 8 ].
Благородную миссию объединения греков для борьбы с Пер­
сией, утверждал он, должны взять на себя Афины, ибо они не
только обладают большим политическим престижем и большим
военным могуществом, но и в свое время освободили эллинов от
гнета тирании и от власти анархии, первые установили законы и
организовали правильный государственный строй [Isocr. IV, 21,
39]. Кроме того, афиняне превзошли других в искусстве мыслить
и выражать свои мысли [Isocr. IV, 50].
Исократ открыто призывал к завоеванию Азии: «...мы подвер­
гаем себя опасности из-за пустяков, вместо того чтобы спокойно
владеть многими землями. Мы опустошаем нашу страну, пренебре­
гая возможностью получать доходы с Азии» [Isocr. IV, 133]. Он
убеждал греков объединиться и выступить против исконного вра­
га — персов [Isocr. IV, 173]. Бросая упрек Спарте за измену об­
щеэллинским интересам128, Исократ писал: «Невозможно сохра­
нить мир, пока мы не начнем общими силами войну с варварами
и не будет согласия среди эллинов» [IV, 173].
В «Панегирике» была четко изложена политическая программа
Исократа, состоявшая из трех пунктов.
Первый пункт: объединение всех греков. Оратору это представ­
лялось нетрудным, так как он считал, что узы, скрепляющие элли­
нов, сильнее их разногласий.
Второй пункт: поход объединенных греков против персов, что­
бы предотвратить нападение врага. Война с Персией, по мнению
Исократа, не столь уж сложна. Персидское войско можно легко
разогнать; оно не имеет тех качеств, которые есть у греков.
Третий пункт: завоевание Азии. Это даст возможность исполь­
зовать ее ресурсы и перевести туда лишнее население, что позво^
лит решить острую проблему греческих полисов — перенаселение*
Все три пункта программы, изложенной Исократом в «Пане­
гирике», являются как бы единым целым. Первый и второй теево
связаны между собой —объединение греков привело бы к войне
с Персией, а война укрепила бы единство эллинов; второй пункт
также переплетается с третьим.
В греческой историографии4 бытует мнение, что Исократ, вме­
сто того чтобы пропагандировать образование единого греческого
государства, предлагал создать союз всех эллинских городов и раз­
ворачивал империалистическую программу129. Однако дело не
в «империализме» Исократа, а в его неизбежной политической
ограниченности. Он отлично понимал, что структура греческого
города-государства устарела. Но он не мог предложить иное реше­
ние этой проблемы, связанной с существованием рабовладельче­
ского способа производства. Исократ жил и формировался в усло­
виях города-государства, и было бы парадоксальным, если бы он
отказался от традиционных устоев античного общества.
При оценке публицистической деятельности Исократа и его
Взглядов на объединение греков для завоевательного похода про­
тив Персии греческая немарксистская историография проходит
мимо того основного факта, что оратор был представителем антич­
ного рабовладельческого общества, переживавшего в IV в. до н. э.
большие трудности вследствие кризиса полисного строя130. В по­
пытке представить античного публициста защитником идеалов
свободы афинского государства, идейным вдохновителем распро­
странения «эллинского духа» на Восток или теоретиком единения
греков ученые-немарксисты выпячивают каждый раз именно те
стороны концепции Исократа, которые служат определенной поли­
тической конъюнктуре. Преувеличивая значение речей Исократа,
греческие историки видят в них «общенациональную» эллинскую
программу, воодушевившую Филиппа и Александра начать восточ­
ную кампанию.
Общие положения греческой немарксистской историографии
о восточной программе Исократа таковы:
1) корни неприязни эллинов к «варварским» народам покоятся
в седой старине, во временах Троянской войны. Эта неприязнь не
ослабевала никогда; она еще более усилилась в связи с разорением
Эллады во время греко-персидских войн и нашла выражение в пан­
эллинском движении IV в. до н. э.;
2) теоретиком панэллинизма был Исократ, своей политической
публицистикой указавший македонским царям путь войны с пер­
сами как единственный выход для Эллады, задыхавшейся в тисках
социальных потрясений и междоусобиц. Практическим исполни­
телем панэллинской программы Исократа стал Филипп, а продол­
жателем дела Филиппа — Александр Македонский;
3) результатом панэллинского движения стал поход греков и
македонян на Восток, распространение греческой культуры и обра­
зованности, что было бы невозможным без теоретического обосно­
вания, сделанного Исократом.
По мнению греческих авторов, причиной конфликтов между по­
лисами были партикуляризм и столкновение местнических инте-
ISOKPATOrS
ЛОГО! К Л I E1II2TOAAI,
М Е Т А S X O A IO N П А А А Ш К O14 «r^Sf Tt1r,ea¥ *т-:ц ш з н ;, х»« t£v
£л>л*и*; гдо&иц xxl
s t y * 9p # i «t£t t fe
к*Д Ы | 1.
Фйотпхс** Szr.xrt тйу ЛЛКафпх z q i im л л о 5 , zou&isg
tvixx тшу Trty Еллхдзс <ршг*у S^C K O dtym jtXkww *
M E P 0 2 Т 1 Р П Т О N.
Mr.^i x»T*pwc t«Y atlswrcw* 'Tcaxvnv# £1»содым»
£; rrtjt pi*#t* tr.pC* tx/ vx; tvjr'xly^v» «Г; аи>т«¥ ?*C
*ufcS5vu**» x»;
3'
244*» tretevja* f T,ii£;
cy£cv «у ??3s; аитт,* «тХхзлш-***
11^ ; JfuuxX. etlu 1 * .
EN П А РШ 012,
E K T H 2 ТХПОГГЛФГЛЗ Ф1РШЗ»0*Х Ш О Т О Г .
Л П /.
Речи и письма Исократа. Парижское издание А. Кораиса,
первая четверть XIX в.
ресов. Пропаганда же Исократа, утверждают они, имела всегреческий характер, исходила из интересов всех эллинов и, таким обра­
зом, как пишет Налчас, стала «общенациональной программой» 131.
Классовых антагонизмов внутри полисов Налчас не замечает. Эко­
номический кризис в подобной трактовке затрагивал также «национальные интересы» всех эллинов1 .
Нельзя согласиться с точкой зрения Налчаса, что Исократ лю­
бой ценой, вплоть до ущемления интересов всех греческих полисов,
стремился к единению греков при главенстве Македонии. Харак­
терно, что, обращаясь к Филиппу, Исократ настойчиво убеждал
его заручиться симпатиями эллинов: «...приобретешь, во всяком
случае, расположение эллинов, а это гораздо лучше, чем силой
захватывать множество эллинских государств» [Isocr. V, 6 8 ] 133.
Для современных греков, считают X. Налчас и Н. Василопулос,
панэллинские идеи Исократа имеют особое значение, так как если
бы они осуществились в свое время, то привели бы к упрочению
общегреческих чувств, * созданию единого могучего греческого
государства, что придало бы другое политическое и культурное
направление эллинизму134. Этого не случилось, утверждает Налчас, из-за сторонников охлократии, постоянно подрывавших устои
эллинства 18\
С.
Готзаманис воспринимает усилия Исократа как желание
объединить всех греков13в. Без практического воплощения панэл­
линских идей уже после смерти Исократа, считает греческий исто­
рик, не было бы эллинистической культуры. Пагубной, по мнению
Готзаманиса, была автаркная политика антимакедонских группи­
ровок, не понявших сущности панэллинской «национальной вой­
ны» против «варваров». Продолжая эту мысль, Налчас изображает
«автономную политику» антимакедонских сил проперсидской
и, следовательно, «антинациональной». По его мнению, со времени
мидийских войн идея столкновения греков и персов стала изна­
чальным выражением «национального сознания эллинства». Это
же «национальное чувство» оказало огромное влияние на развитие
греческой нации137. Далее он пишет, что Исократ сумел предуга­
дать ход истории на много веков вперед, так как распознал корни
извечной вражды Европы и А зии138.
Оправдывая завоевательную политику Филиппа и Александра,
некоторые исследователи считают захватнические войны на Восто­
ке проявлением панэллинских идей. К. Папарригопулос еще
в прошлом веке писал, что в древней Греции представители
политической мысли, воодушевленные панэллинской идеей, стыди­
лись персидской гегемонии и мечтали об объединенной Элладе для
развертывания национально-освободительной борьбы против «вар­
варов». Если Папарригопулос имел в виду лишь освобождение малоазийских греков, подпавших под иго персидской деспотии, то
современные греческие авторы идут дальше. Налчас, Лаурдас, Ва­
силопулос, Готзаманис пишут, что в лице Исократа отразились
исторические судьбы эллинства, так как афинский публицист под­
109
готовил в теоретическом и моральном плане почву для господства
эллинов на всем Востоке.
Мы согласны с теми историками, которые считают, что речи
Исократа помогают полнее разобраться в сложной обстановке со­
бытий IV в. до н. э . 139. Но греческая немарксистская историогра­
фия явно преувеличивает значение панэллинской идеи в творче­
стве оратора.
Налчас, например, делит греков на северных и южных. Южным
грекам он приписывает партикуляризм, эгоизм, непонимание за­
дач времени и необходимости национального единства для созда­
ния «единого национального государства» 14°. Северным грекам
(главным образом македонянам) он приписывает глубокое само­
сознание, ответственность перед эллинством с его культурной мис­
сией на Востоке. По его глубокому убеждению, благодаря полити­
ческой зрелости Филиппа и Исократа воссияла панэллинская
идея141.
Понимая по-своему смысл речей Исократа, греческая историо­
графия пытается доказать, что панэллинская идея явилась одной
из движущих сил, позволивших эллинам распространить греческую
цивилизацию на Восток, что она выразила «национальные устрем­
ления» эллинства к завоеванию мира. Для осуществления столь
высокой миссии необходимо было объединение всех «националь­
ных» сил. Продолжая эту мысль, отдельные исследователи прихо­
дят к выводу, что вклад Филиппа и Александра заключался в том,
что они смогли понять эти «национальные устремления» и повести
«национальную войну» против «варваров» 142. Ошибочные сужде­
ния греческих авторов вряд ли исходят из непонимания термина
«нация», складывающегося из определенных компонентов (общ­
ность языка, территории, экономической жизни, культуры и др.),
а скорее всего из сознательного истолкования этого понятия для
показа этнической исключительности эллинства.
Призывая к общегреческому походу на Восток, Исократ искал
подходящего предводителя, который мог бы объединить Элладу
для достижения указанной цели. Не учитывая этот основополагаю­
щий принцип оратора и исходя из его промонархических симпа­
тий, Лаурдас, Налчас и другие греческие историки говорят об
империалистической программе Исократа143. Видимо, уже тогда
Исократ разуверился в способности Афин стать во главе объеди­
ненных греческих-городов-государств и поэтому обратился к мо­
нархии как лучшей форме правления [Isocr. III, 14—26].
Эти же авторы по-своему поняли также обращение Исократа
к Никоклу, Дионисию, Архидаму и позже к Филиппу: по их мне­
нию, демократический строй вообще не был в состоянии проводить
широкую «национальную» политику, и потому афинский оратор,
как и другие представители социально-политической мысли Гре­
ции, пришел к выводу, что только твердая рука монарха могла
спасти Грецию, осуществить программу панэллинского единства.
И далее, свою миссию на Востоке эллинство выполнило при гла­
венстве государства с монархическим устройством, воплотившего
идеалы Исократа 144. Только монарх смог осуществить программу
афинского оратора, а народы Востока обрели в Александре Маке­
донском освободителя, достойного управлять ими145.
Речь «К Никоклу» (375—374 гг. до н. э.), правителю Саламина
(на Кипре), раскрывает отношение оратора к монархии. Исократ
берет на себя задачу дать наставление для монархического правле­
ния voao6eteTv тай; [xovapxtous . Оратор убеждает Никокла быть
воспитанным и усердным, самым разумным и самым сведущим
[Isocr. И, 8 ], дабы улучшить управление полисом. Исократ сим­
патизирует монархии, построенной на основе добродетели. Эти
взгляды Исократа греческая историография называет «поворотом
к монархии» в результате будто бы слабости демократического
правления в IV в. до н. э. и его неспособности проводить на деле
политику панэллинизма. Не видя ни одного достойного деятеля
демократического толка, способного повести за собой греков, Исо­
крат, по их мнению, был вынужден позже обратиться к Филип­
пу 146.
Лаурдас указывает, что не разделяет подобного мнения и что
Исократ не столько обращался к монархии как к строю, сколько
к монарху как правителю147. Однако это верно лишь отчасти, так
как в кипрских речах ясно прослеживаются симпатии публициста
к монархической системе правления [Isocr. IX, 70—72]. Возможно,
Исократ вначале возлагал надежды на Никокла — продолжателя
дела своего отца, Эвагора148. Но Никокл не смог действовать, как
его отец, а следовательно, не смог быть исполнителем панэллин­
ской программы Исократа. После этого афинский публицист обра­
тился к фересскому тирану Ясону, стремившемуся распространить
свое влияние на Среднюю Грецию и острова Эгейского моря и
после этого организовать поход на Восток [Xen. Hell., VI, 1, 12]149.
Опрометчиво утверждать, что Ясон действовал согласно програм­
ме Исократа, но влияние афинского публициста на фересского пра­
вителя не исключено. Исократ имел дружеские связи с Ясоном и
его сыновьями150. Он обращался к ним с письмами (бяо^т^ата) 1М,
в которых подробно излагал свои политические взгляды, необхо­
димость объединения греческих городов-государств, а также важ­
ность подготовки похода в Азию. Вряд ли намерения Ясона совпа­
дали с программой Исократа. Ведь правитель Фереса скорее всего
преследовал цели подчинения других греческих городов, а не их
объединения.
После его смерти [Xen. Hell., VI, 4, 31] Исократ находит новую
«сильную личность» — Дионисия Старшего152, тирана Сиракузско­
го, которому в 368 г. до н. э. пишет письмо (до нас дошло лишь
вступление). Беспокоясь об «общем для всех эллинов благе и спа­
сении», Исократ обращается к Дионисию как к первому среди
эллинов по происхождению и самому могущественному (Isocr.
Epist., I, 7]. Он призывает Дионисия стать во главе объединенной
Греции для совместной борьбы на Востоке [Isocr. Epist., I, 8].
После смерти Дионисия Сиракузского Исократ в 366 г. до н. э . 155
пишет речь «Архидам», предназначенную для сына спартанского
царя Агесилая. Правда, момент обращения к Архидаму был выбран
неудачно: после поражения спартанцев в битве при Левктрах
(371 г. до н. э.) распался союз пелопоннесских городов и началось
мощное демократическое движение. Спустя год фиванский полко­
водец Эпаминонд занял Мессению и основал там город Мессену.
Размах движения напугал многих олигархов, в том числе афин­
ских. Защитником их интересов и выступил Исократ в этой речи.
В кратком содержании, составленном неизвестным античным
автором, говорится, что речь «Архидам» была заказана Исократу
сыном спартанского царя, за которой он присылал гонца в Афины,
или что она —риторическое упражнение афинского оратора на те­
му, какую речь мог бы произнести Архидам, обращаясь к сооте­
чественникам. Он также отмечал, что речь создана на фактическом
материале.
Речь написана от лица Архидама. Она содержит призыв к спар­
танцам не уступать своих прав на Мессению и добиваться возвра­
та гегемонии в Элладе. Автор призывает продолжать войну с Фи­
вами до победного конца или же с честью погибнуть [Isocr. VI,
89]. Оперируя примерами прошлого спартанцев, ведущих свое
начало от древних дорийцев, а также приводя славные страницы
истории Афин, отразивших «наглые притязания захватчиков» —
персов, Исократ ратует за гегемонию Спарты.
Греческая историография видит в речи «Архидам» только пат­
риотический призыв к восстановлению гегемонии Спарты, власть
которой в Пелопоннесе обеспечивала «спокойствие» многим горо­
дам 154. Но значение речи выходит за эти рамки: в ней выражены
не только проспартанские симпатии, но и монархические установки
Исократа, защитника наиболее состоятельных граждан Эллады,
почувствовавших в росте демократических настроений угрозу соб­
ственному благополучию. И ради защиты интересов греческих оли­
гархов Исократ призывает спартанцев напрячь все силы, все уме­
ние, занять опорные пункты, совершать набеги, грабить и разорять
фиванцев на суше и на море вплоть до полной победы [Isocr. VI,
73—74]. Картина жизни Греции, нарисованная Исократом, более
чем удручающая: «Нет ни одного неповрежденного полиса, нет ни
одного города, который бы не пострадал от своих соседей, так что
поля опустошены, города разграблены, государственный порядок
и законы, при которых жители этих городов были когда-то счаст­
ливейшими из эллинов, уничтожены» [Isocr. VI, 66].
После речи «Архидам» последовало десятилетнее молчание
Исократа. Несмотря на призывы афинского оратора к действию,
спартанцы потерпели поражение в битве с фиванцами при Мантинее (362 г. до н. э.). Исократ не отозвался на это событие. Его мол­
чание В. Лаурдас расценивает как нежелание признать в фиван­
ском демократическом вожде Эпаминонде человека, способного
объединить греков для похода на Восток1И.
Цена фиванской победы была непомерно высокой: погибли
Эпаминонд и множество воинов. С этих пор не только Спарта, но и
Фивы потеряли ведущее положение в Греции.
Только в 356 г. до н. э. (год рождения Александра Македонско­
го) Исократ обратился с письмом к спартанскому царю Архидам у 15в, на сей раз предлагая объединить греков и направить их
против «варваров» [Isocr. Epist., 13]. Он писал ему, что необходи­
мо добиться двух целей: избавить эллинов от войны и «положить
конец дерзости варваров, собравших у себя богатств больше, чем
им бы полагалось» [Isocr. Epist., 19].
Письмо «К Архидаму» завершает, по мнению греческих исто­
риков, первый период поисков Исократом идеального правителя,
который смог бы стать во главе панэллинского союза и осуществить
поход на Восток.
Последовательное обращение Исократа к Ясону Фересскому,
Дионисию Сиракузскому и Архидаму Спартанскому показывает,
что афинскому оратору монархическая власть была нужна для
осуществления его мечты о панэллинском единстве. В этом, по мне­
нию Лаурдаса, величайшая заслуга афинского оратора, прео­
долевшего местнические настроения своего полиса и ставшего вы­
ше распрей ради выполнения общегреческой задачи —совместного
похода эллинов на Восток. Историк называет Исократа первым
греком, в котором отразилась вся Эллада, ее «исторические реаль­
ности» 157. С этим согласиться нельзя, так как обращение Исократа
к монархической власти — не отражение настроений всей Греции,
а стремление защитить интересы олигархов, выступавших против
тех, кто требовал передела земель и кассации долгов. Именно поэ­
тому Исократ апеллировал к «сильным личностям», одной из кото­
рых, по его мнению, и был Архидам. Однако вряд ли спартанского
царя волновали общегреческие задачи.
По форме письмо «К Архидаму» — энкомий, подобно написан­
ной в 354 г. до н. э. речи «Ареопагитик». Прославляя личные ка­
чества, происхождение и деяния спартанского царя, Исократ убеж­
дал его вэять на себя миссию объединения греков!58. Для Исократа
был важен не царь, а личность, не его власть, а его главенство.
Поэтому монархия у афинского оратора вполне уживается с по­
лисной структурой.
С провозглашением Филиппа II царем Македонии (359 г.
до н. э.) появился новый фактор в эллинской политической жизни:
крепнущее македонское государство. До прихода к власти Филип­
па II греков мало интересовало незначительное соседнее царство
на севере Балканского полуострова.
Македония до Филиппа была раздробленной и захолустной
страной. Разложение первобытнообщинных отношений и переход к
классовому обществу относятся там к VI в. до н. э., когда совер­
шенствование орудий труда и появление железа обусловили раз­
витие земледелия и ремесла, что привело к росту торговли. Равнин­
ные восточные области (Нижняя Македония), примыкавшие к
морю и греческим колониям фракийского побережья (Потидеяг
Олинф, Амфиполь, Херсонес), были наиболее развитыми в эконо­
мическом отношении. Они вели интенсивный обмен с эллинскими
городами-государствами. Западные же области, по преимуществу
горные, сохраняли пережитки родового строя, население их зани­
малось отгонным скотоводством. Здесь господствовали племенные
отношения. Позже этот край получил название Верхней Македонии
[Strab. VII, 326].
О племенах Нижней Македонии, проживавших в долине реки
Стримона до серебряных рудников Пангея, сообщает Фукидид
[II, 99, 100]; Геродот [VII, 123] говорит об оседлых македонских
племенах по нижнему течению реки Аксия.
Древнемакедонская история вплоть до конца VI в. до н. э. пред­
ставляла собой цепь непрерывных военных столкновений племенг
управлявшихся выборными вождями. Но рост социального неравен­
ства, ранее обнаружившийся у племен Нижней Македонии, привел
к созданию централизованного государства.
К началу V в. до н. э. нижнемакедонские племена объедини­
лись под началом выборного вождя. Античная традиция сохранила
свидетельства о том, что их злейшими врагами были линкестиды
(одно из племен Верхней Македонии), прибегавшие к помощи
пеонийцев и иллирийцев.
В греко-персидских войнах (500—449 гг. до н. э.) нижнемаке­
донские цари выступали как данники и союзники персов [Hdt. Vr
21], надеясь с их помощью сломить сопротивление племен Верхней
Македонии и добиться объединения всей страны под властью од­
ного правителя. По свидетельству Юстина, македонский царь
Александр I (498—454 гг. до н. э.) получил от Ксеркса в дар земли
от Олимпа до Гема (VII, 4, 1), а Фукидид сообщает, что в это вре­
мя были подчинены племена Верхней Македонии [II, 99]. Правда,
это подчинение имело лишь формальный характер, ибо тенденция
к децентрализации у линкестидов наблюдалась и позже — в прав­
ление Филиппа II и даже Александра Македонского.
Александр I, правивший почти 50 лет и добившийся многого,
ценил греческую образованность, за что получил прозвище Филэллин. Однако греки долгое время считали его варваром и не хотели
допускать к Олимпийским играм, пока царь не доказал, что он —
эллин и потомок Геракла из Аргоса [Hdt. V, 22].
После гибели Александра I Филэллина в Македонии наступило
«смутное время». Страну терзали борьба претендентов на власть
и постоянные набеги иллирийских и пеонийских племен.
В 431 г. до н. э. Македония оказалась втянутой в Пелопоннес­
скую войну, начавшуюся из-за соперничества двух крупнейших
объединений того времени —Пелопоннесского союза и Афинской
Архэ. Яблоком раздора стала коринфская колония Потидея, нахо­
дившаяся на фракийском побережье Македонии и являвшаяся
членом Афинского морского союза. Интересы демократических
Афин и аристократической Спарты неизбежно должны были
столкнуться здесь, так как
Потидея была центром
торговых сделок на лес,
вывозимый из Македонии
в Грецию. Пелопоннесская
война явилась «величай­
шим потрясением для эл­
линов, варваров и даже ог­
ромного большинства всех
народов» [Thuc. 1 ,1 ].
Македонский царь Пердикка (454—413 гг. до
н. э.) принял сторону
Спарты и осадил Потидею,
угрожая тем самым про­
чим эллинским колониям
фракийского
побережья
[Thuc. I, 56, 2]. Афиняне,
со своей стороны, заручи­
лись
поддержкой
его
братьев-соперников
Фи­
липпа и Дерды [Thuc., I,
57], а также Ситалка, вож­
дя одриссов —одного из
фракийских племен [Thuc.
II, 97]. Но союз Афин с
враждебными
Пердикке
силами не дал ожидаемых
результатов: Филипп и
Дерда были убиты, а Ситалк со своим войском по­
кинул пределы Македонии
в обмен на богатые дары
и обещание породниться
Рельефное изображение Полибия
на стеле, найденной в Ахайе. II в.
^ ом о м [ T h u c . ^
101J. Вслед за этим во
Фракию вторгся спартан­
ский военачальник Брасид
[Thuc. IV, 82]. Пердикка использовал спартанские силы в своих
интересах, направив их против царя линкестидов Аррабея [Thuc.
IV, 79].
Добившись ослабления Афин отторжением Амфиполя и халкидских городов и направив спартанские войска против верхне­
македонских царей, противившихся объединению, Македония су­
мела извлечь выгоду из войны и несколько укрепила свое поло­
жение.
И все же усилия Пердикки и наследовавшего ему Архелая
{413—399 гг. до н. э.), направленные на создание единого маке­
донского царства, оказались тщетными: слишком сильны были еще
местнические настроения среди племен, вплоть до IV в. до н. э.
имевших своих царей [Thuc. II, 99, 2].
Отец Александра Македонского Филипп II, сын Аминты III,
был провозглашен царем Македонии в 359 г. до н. э., после того
как он устранил всех прочих претендентов, в том числе и своего
племянника малолетнего Аминту, прямого наследника. Античная
историография высоко оценивала деятельность Филиппа, которому
удалось эа короткий срок провести ряд преобразований и вывести
Македонию в число наиболее могущественных государств Балкан­
ского полуострова.
О личных качествах царя сохранилось свидетельство одного
Юстина, рисующего Филиппа человеком умным, но вероломным,
коварным и алчным. Любое средство для достижения цели он не
считал постыдным и обещал больше, чем выполнял. Дружил толь­
ко с теми, кто мог принести выгоду. Не лишенный красноречия,
он был изобретателен и остроумен, поэтому врагов старался по­
беждать не в открытом бою, а хитростью. Филипп был вспыльчив,
но умел скрывать свой гнев. С друзьями держался просто и был
склонен к умеренности. Именно благодаря такому сочетанию по­
роков и достоинств Филипп, по мнению Юстина, сумел заложить
основы политики, которую впоследствии успешно проводил его
сын Александр Македонский [Just. IX, 8, 1—21]. «Никогда...—пи­
шет Феопомп,— Европа не носила такого человека, как сын Амин­
ты» [Theop. fr. 27]. По словам Юстина, Филипп «создал из многих
племен и народов единое царство и единый народ» [VII, 6].
Ссылаясь на это высказывание римского историка, греческая не­
марксистская историография приписывает царю создание нацио­
нального государства и национальной армии159. На самом деле
Филипп сумел централизовать македонское государство и создать
регулярное боеспособное войско —в этом состояла его заслуга.
В 357 г. до н. э. Филипп II начал борьбу за обладание грече­
скими городами фракийского побережья, закрывавшими выход
македонскому царству к Эгейскому морю. Самым крупным горо­
дом был Амфиполь —независимый полис, крупнейший центр
транзитной торговли с Геллеспонтом1в0. Начав с захвата Амфиполя, Филипп затем в короткий срок овладел Пидной, Абдерой, Маронеей, Мефоной, тем самым подчинив власти македонян все фра­
кийское побережье до Геллеспонта. Так, еще не вступая в откры­
тый конфликт с Афинами, Филипп добился ослабления их
морской и торговой мощи181.
Территориальные притязания Македонии создали опасность
для существования Афинского морского союза и самой метропо­
лии. В этой сложной для Афйн международной обстановке Де­
мосфен первый призвал граждан отказаться от беспечности и
направить всю энергию на подготовку боеспособного йойска [Dem.
IV, 7, 9] 1в\ Уже в первой своей речи политического характера,
«Против Леитиппа» (354 г. до н. э.), Демосфен называет Филиппа
Македонского захватчиком Пидны [XX, 63]. Эту тему афинский
демократический оратор развивает и в последующих выступле­
ниях163, а затем создает цикл антимакедонских обличительных
речей — «Филиппин», датируемых по-разному различными исто­
риками 1в4.
Филократов мир (346 г. до н. э.) решил десятилетний спор
Афин и Македонии о главенстве в эллинских делах в пользу по­
следней. Олинфская катастрофа истощила людские и финансовые
ресурсы греков, после чего Афинам пришлось пойти на заключе­
ние невыгодного для них мира с Македонией. Все слои греческого
общества жаждали мира, но отношение к нему демократических
и олигархических группировок было различным. Демосфен при­
звал использовать его как передышку для подготовки нового эта­
па борьбы с македонской агрессией. Исократ же обратился к Фи­
липпу с предложением возглавить панэллинский союз.
Для Исократа, так же как и для Демосфена, македоняне были
«варварами», но античная традиция преднамеренно выделяла ма­
кедонских царей, выводя их происхождение от мифических Гераклидов из Аргоса. Это стремление возвеличить Филиппа и его пред­
ка Геракла очень настойчиво повторяется у Исократа. Демосфен,
наоборот, Филиппа также называет варваром, но в этом большин­
ство исследователей склонны видеть прием ораторского искус­
ства 1в\
Между «Панегириком» (380 г. до н. э.) и речью «Филипп»
(356 г. до н. э.) лежит промежуток времени более чем в 20 лет,
за которые Исократ не однажды пережил разочарования в поисках
идеального «вождя» для примирения эллинов и подготовки сов­
местного похода на Восток. Его программа за эти годы не претер­
пела изменений, только четче определилась его позиция относи­
тельно принятия монархической власти как лучшей формы прав­
ления. По мнению некоторых советских историков, программа
Исократа предвосхитила появление эллинистических царств с не­
ограниченной властью правителя1вв.
Разуверившись в способности греков покончить с раздорами и
достичь объединения собственными силами, Исократ предложил
Филиппу, добившемуся за 13 лет правления больших территори­
альных приобретений и главенства в решении общеэллинских дел,
привести эллинов к согласию и направить их в поход против «вар­
варов» [Isocr. V, 16]. Показательно, что, обращаясь к «варвар­
скому» царю, оратор вовсе не стремился к установлению в Элладе
монархической формы правления; для него это было лишь средство
достижения согласия эллинов. Отсюда —предложение различного
подхода к грекам и негрекам: для эллинов Филипп должен быть
благодетелем, для македонян —царем, а для «варваров» —повели­
телем [Isocr. V, 154].
Понятно, что Филиппу импонировало послание афинского ора­
тора, его просьба стать устроителем и примирителем греков187.
Царя устраивало также то обстоятельство, что своим посланием
Исократ фактически давал отповедь антимакедонским настроени­
ям тех группировок греческого общества, которые боролись за
возврат к прежней автономии, против чужеземного засилья. В то
ж е время предложение Исократа рознилось от того, чего добивал­
ся Филипп от Эллады, т. е. включения греческих городов-госу­
дарств в македонское царство. Вне сомнения, этого Исократ не
предвидел.
Греческие историки полагают, что Исократ искал только пути
морального единения греков. Разумеется, афинский оратор не
упускал из виду и моральную сторону проблемы, призывая Фи­
липпа выступить примирителем эллинов и советником послов от
«великих государств» (Афин, Фив, Спарты) «об общем их спасе­
нии» [Isocr. V, 69]. Но нельзя утверждать, что послание Исократа
к македонскому царю имело только моральный характер. Афин­
ский публицист не исключал политических уступок Филиппу; он
уговаривал сограждан быть благодарными царю за передачу
Афинам Амфиполя взамен Херсонеса Фракийского [Isocr. V, 3, 6].
Он старался переместить акцент вражды подальше от непосредст­
венных интересов Македонии и направить Филиппа туда, где
«народы привыкли быть рабами», т. е. в Азию. Не отрицая важеости Амфиполя для развития эллинской экономики, Исократ
убеждал граждан сплотиться и организовать новые колонии на
Востоке в местах, более подходящих для привыкших властвовать
греков 1в\
Как же представлял себе Исократ союз Македонии и Греции?
Скорее всего в виде симмахии, опиравшейся на авторитет Филип­
па и «согласие» важнейших эллинских городов —Аргоса, Спарты,
Афин, Фив, к которым присоединятся остальные греки; так будет
достигнуто избавление от «многих бед» [Isocr. V, 31; IV, 64].
С величайшей тревогой писал Исократ о положении в греческих
городах: «Пираты хозяйничают на море, наемники захватывают
города, а вместо того чтобы бороться с чужими за свою свободу,
граждане ведут междоусобные войны, в результате постоянных
политических переворотов население городов живет в большем
страхе, чем люди, подвергшиеся изгнанию» [Isocr. IV, 115—116].
Современной ему эпохе тревог и распрей Исократ противопостав­
лял период ограниченной демократии VI в. до н. э., когда страной
правили «самые лучшие», заботившиеся о бедняках, предостав­
лявшие им землю в аренду и всяческие ссуды за небольшой про­
цент. Такой общественный строй, при котором богачи правили,
а бедняки работали, оратор считал наилучшим [Isocr. VII, 54].
Пример подобных «идеальных» порядков он находил в Спарте.
Следовательно, во внутренней политике Исократ призывал к воз­
рождению древних, досолоновских установлений, а во внешней —
к объединению всех эллинов для похода на Восток. Вторая часть
исократовской программы — поход на Восток и завоевание обшир­
ных земель от Киликии до Синопы для поселения тех, «кто ски­
тается за неимением средств и готов вредить каждому» [Isocr. Vr
120],—была приемлема для всех слоев греческого общества. Осу­
ществление же первой части —объединения эллинов —натыкалосьна различие экономических интересов греческих городов-госу­
дарств, а также на усилия демократических группировок, стре­
мившихся воспрепятствовать захватнической политике Маке­
донии.
Исократ не хотел растворения греческих полисов в македон­
ской монархии. До конца жизни он оставался предан идеалам
афинской политии. В обращениях к Филиппу Исократ каждый
аз подчеркивал, что эллины не привыкли терпеть единовластия:
Isocr. V, 107], что Македонский царь должен быть для них при­
мирителем [Isocr. V, 154]. Г. Кордатос пишет в этой связи, чтонадежды Исократа на мирное объединение Греции были опро­
вергнуты самим ходом истории1в9.
Известно два письма Исократа «К Филиппу»: первое [Epist.^
И] датируется 343 г. до н. э., второе [Epist., III] —338 г. до н. э.
Первое письмо носит отчасти личный характер: Исократ советует
македонскому царю оберегать себя в битвах с соседями-«варва­
рами» и не вести трудных и бесславных войн, а направлять уси­
лия на достижение целей, приносящих славу и почет [Epist., II,.
11]. Победа над соседями, по мнению оратора, будет иметь част­
ное значение. Куда более почетно одержать верх над «великим
царем» (персов), умножить свою славу и показать эллинам, с кем
следует сражаться [Epist., И, 11]. Исократ рекомендует Филиппу
добиваться примирения с Афинами не грубой силой, а путем при­
обретения симпатий греков [Epist., II, 21]. Добровольный равно­
правный союз Македонии и Афин —вот что необходимо эллинам
для осуществления восточной кампании. Это письмо Исократа
воспринималось как совет Филиппу проводить «мягкую политику»
по отношению к грекам и противопоставлялось второй «Филип­
пике» (344 г. до н. э.) Демосфена170, отрицавшего право Маке­
донии вмешиваться в греческие дела, так как царь Филипп несет
эллинам не свободу, а кабалу [Dem. VI, 23—25].
Второе письмо «К Филиппу», прославляющее македонского
царя и подчеркивающее единодушие между ним и эллинами,
современная наука считает подложным. Наиболее вероятно пред­
положение, что оно написано одним из греческих деятелей, оп­
равдывавших захватническую политику Македонии в Элладе.
Престарелый Исократ не смог пережить крушения мечты
о мирном объединении Греции при посредстве Филиппа и после
Херонейской битвы уморил себя голодом171. Македонский царь
добился единения греков силой оружия. Но Исократ не в состоя­
нии был «совместить несовместимое — полисную автономию и сво­
боду с идеей объединения эллинов под эгидой сильного мо­
нарха» 172.
В греческой историографии распространено мнение, что пан­
эллинская программа Исократа соответствовала планам Филип-
?
.v"f*«•■//' -**^ u /' v —‘*'л /' *.’'^
^ . v v - ■•«•>•<- -* ? ;
now ;
*T сл*У ^
/ J k
• u V ;V *r ,ГТ9[
О I <T
I
1**t У^ T
О• ,
f
-
■*• ' '
*-.ex» Л-'
f< / / 7 u X * ?«* ii ft * C<X' *e
3r^ ~ a'T~ f °V^ *
£ CX d b ?
"19 у \ r t r 6 f СЖХП
•
q 0 ^ « a r
У
у
y - J crae »T« ^ *
~~r r£T~ r \ f r r r x f i т т и г - х р о г т : \ у
*
У
'
C*_J ^ 4 r i у JC <*.{ ~trrv> 0 L %. 4 \
.
y 4 <*+> с * •
~ r r y
6 '.~;
<
1 ‘ [J
*". ос/V *7»/ * v r/ OB// 4 ,"«ге /-М/ ^
'ТОО ДГ • '$1 « - ' T 1
r
;
T9
«Г € Г4 ^
ff V'y
a»/i -К
Г/ f'‘f К
\ ~x4~f
%rrf*
'
i
Д
V
**
>
O
L
y
ty
*?
!
"*/
*
ytc
:
LiJ\
!{ c«u<1
#*^1 '~y~^*-f if У
U « w
*
^
'•
" llv r l
c i . ^ <* У< c*< 0 Д/ /v ^ / *7 с
\ - t + j J л * СГ ^
у tJ° у ~ ttxm *x *t4 V
^ £*
£'t гу '
/1 r:^ ' * ty r U * * -zrp c|
". I “1/
'*/' **ЛГСРГ v rvc^f \ f 7'
fjuo T ^ ~ f < *y \ ' y **< *7 01 C ~ < ^ y ч O '
X fl (Г ^ 7 Cl ^ J K X A fT C i y C£>U • *0 С
5s ! • y* *^ o > T \ y ' *Z t \ j r ’f r * у "ТГШ * y tr -
О t'
-£-1\
СЛГ'
СV
7 ^
X ' « vг »{ у <N
?
- 'V / *7<•
* oe ir
-* * y
С- ^ -3D
1 \ ^*4. Т^-Л 1 ^
4^ °сог/< о//
и . г» и г» 1
\
1\%
^ W | M ^ 'TOV?'-ri
. с« </_
*rnf ct ^ 'f r r '
- n i ■Y c^
■• ^
'
—
^
^/v
~ [ " l < j r f q £ i f 1 c*<r t - i & r ^ l x j t r l y '
-Л
г *
Iе 9411**- Vv » » f £ f f j ' -rl-'y ~~J,y
C*XC*“ / C^' rx*-f t rn^'f rr*y V';•?
•
^
*rT:A#
v** * t* ' Н / V~* >«1 С
*
.
* 4
Si
*t л ч ~ -т * ' t* с* 1 T
Г I Г fУ
-~r~n I • f Cl^/ r*^0 y£~l*AAJ
" ' Г
«x; r >J f
Г
'
fje tixe-l /JTу -
"
О Try e
* ^4(5^ ^ { r - K f r r t i
уA
fiy *
•у / cr^<- - y
- ''/ г * - TTf' ♦ (Ггт/ * • ; * & у
'* y i x t L ~ • ~ y
^ tKtr^X» 1aу 7CU' и у t**$*«цггrttr
V -^-c~ T I'jrr I*
•** \ r**~ y/ry
V QO U * * 4 ‘
p,t y T r : * J ~ r r *J I x . A . ’T. r« •
*т!\м/ •*« #»
J
.- - • 1 «
*^r
• *^,Л. >уьу a r r i еж У "ГГ- ^ « < у ~ z & Г *ТГт
или L o t T "
*
^ ‘
Г/и*/ f J ^ ~ y ' l У < * <ЧГГХ< ^1(^0^'
> ч/
■
»
l/ \ y ta u ^
x t iiJ B A U
t- - * a*
OS- «rr^ev/* ^ < 'i i4
* 7 ^У
»
/л ir «*•<.*!-? Ivcr
*"/f
«*'•«*-■
ie £*// ^
»
н /f и ПГО
*“
^ <'
‘'
•*»
,
-r*«^ fu *
/ "...T *_Л< « I
**rby
afA
Фрагмент рукописи сочинения Полибия. X в. Собрание Ватикана,
кодекс № 124
п а 173. Подобная точка зрения такая же крайность, как и утверж­
дение, что, если бы афинский оратор знал тайные замыслы
македонского царя, он никогда не обратился бы к нему174. Одно­
сторонние оценки деятельности Исократа не дают возможности
понять эволюцию планов афинского публициста, связанную с не­
способностью греческих городов-государств преодолеть кризис
собственными силами. Исократ наивно полагал, что, став гегемо­
ном Эллады, Филипп останется сторонним наблюдателем и удов­
летворится ролью примирителя греков и их идейного вождя
в восточном походе175. Однако македонский царь поработил их,
тем самым нанеся удар мечте афинского публициста о возрожде­
нии былого величия Эллады.
Коринфский конгресс (338—337 гг. до н. э.) подтвердил право
Македонии на господство в Элладе. Формальный договор Филиппа
и греческих городов-государств, признавших македонского царя
стратегом-автократором, не был тем актом, которого добивался
Исократ178. В то же время решение об экспансии на Восток,
скрепленное клятвами городов —членов Коринфского союза, озна­
чало выполнение второй части программы Исократа.
Явно преувеличивая угрозу с Востока в целях поощрения гре­
ческих олигархов к более активной деятельности и бросая упрек
спартанцам, не заботившимся об общей пользе эллинов, Исократ
рисовал перед греками заманчивую картину превращения восточ­
ных «варваров» в периэков Эллады [Isocr. IV, 151]. О правителях
персидских сатрапий он писал, что они вероломны по отношению
к друзьям, трусливы перед неприятелем, презирают союзников и
заискивают у врагов [Isocr. IV, 152]. Афинский публицист неод­
нократно говорил об отмщении персам [Isocr. XII, 107; IV, 181].
Характерно, что этот призыв стал лозунгом промакедонских груп­
пировок греческих полисов, выступавших против демократиче­
ского правления. И было бы неправильно не видеть его социальной
направленности, а именно это порой делает греческая немарксист­
ская историография. Не с моральной проповедью обращался Исо­
крат к Филиппу177, а с реальной программой завоевания Малой
Азии, обусловленной ростом могущества македонского государ­
ства, кризисом греческого полиса и «трусостью варваров», т. е.
внутренней слабостью персидской державы [Isocr. V, 137].
Для Исократа лучшая форма правления — монархия. Задолго
до обращенного к македонскому царю призыва стать гегемоном
греков (речь «Филипп», 346 г. до н. э.) афинский публицист вы­
сказал свое отношение к царской власти как наиболее полно
обеспечивающей принцип неравенства людей «порядочных»
(XpTjatot) и «дурных»
(rcovTjpoi), ибо не могут первые получать
равные блага со вторыми [Isocr. III, 14—15].
Наиболее полно положение о превосходстве монархической
формы правления сформулировано в Кипрских речах (II, III, IX ),
датируемых 60—70-ми годами IV в. до н. э . 178. Показательно, что
преуспеяние и могущество персидской державы Исократ связы­
вал с преданностью царской власти [Isocr. III, 23]. Какой же
она должна быть? Об этом автор говорит в обращении правителя
кипрского Саламина к подданным: «Какого послушания вы тре­
буете себе от своих подчиненных, с такой покорностью вам самим
надлежит повиноваться моей власти» [Isocr. III, 62]. Нетрудно
в этих рассуждениях Исократа предугадать направление общест­
венной мысли эллинистического времени с ее культом монарха.
Тем не менее Исократ был не вдохновителем практической
деятельности Филиппа, как полагают некоторые историки, а выра­
зителем интересов греческих олигархов, которые связывали свое
благополучие с властью «сильной личности», противопоставляв­
шейся правлению «разнузданной черни» —демократии, приведшей
эллинские государства на край гибели.
Стремление Исократа связать традиционное аристократическое
правление с монархией быстро выявило свою несостоятельность
(Херонейская битва). Олигархические ораторы Эвбул, Эсхин,
Фокион, Демад, выступавшие за ликвидацию демократиче­
ского строя, активно содействовали захватническим устремлениям
Филиппа, призывая македонского царя в Грецию179. Но сторонни­
ки демократии еще имели достаточно сил, чтобы воспрепятство­
вать вторжению Филиппа в Элладу. Между антимакедонской и
пррмакедонской группировками разгорелась ожесточенная борьба.
Каждая из них доказывала правоту своих усилий, направленных
на преодоление кризиса полисной системы.
Справедливо ли утверждение, что воззрения Аристотеля на
восточных «варваров» совпадали с панэллинизмом Исократа? По
нашему мнению, можно говорить не о совпадении взглядов,
а лишь о сходстве, да и то выраженном не всегда отчетливо. Такие
во многом различные авторы, как Аристотель, Исократ, Демосфен,
признавали природное превосходство греков и отсталость «варвар­
ских» народов Востока. Эта концепция была воспринята поздней­
шей греко-римской историографией как эталон поведения по от­
ношению к народам Востока. Например, Плутарх утверждал, что
Александр завоевал Персию, вдохновленный идеями Аристотеля
и практической деятельностью Филиппа [Plut. De fort. Alex., I,
4, 327f].
Несомненно, что общественная мысль эпохи усиленно пропа­
гандировала законность завоевания богатств Востока, якобы по
праву принадлежавших привыкшим властвовать грекам. Круг
этих идей затрагивал все слои эллинского общества и вполне
согласовывался со стремлением Македонии играть первостепенное
значение в делах Средиземноморья. Однако у нас нет прямых дан­
ных о том, насколько Александр проводил в жизнь идеи своего
наставника юности и какой отклик в его душе нашли призывы
Исократа о единстве греков ради завоевания «варваров». Более
того, позднеантичная традиция подчеркивает отход Александра
при покорении Востока от воззрений своей эпохи, поднимая тем
самым авторитет завоевателя древности до высот объединителя
народов в едином универсальном царстве [Агг. VII, 11, 9; Strab. It
66—67; Plut. De fort. Alex., 1, 6, 329b].
IV век до н. э. вошел в историю как переходный период, в те' чение которого в жизни народов Восточного Средиземноморья
произошли глубокие социально-политические изменения. Они от­
разились в сфере идеологии и практической деятельности, выдви­
нув крупных мыслителей и государственных деятелей, публици­
стов и ораторов. Не случайно греческая немарксистская историо­
графия уделяет особое внимание веку, когда жил и творил
величайший античный философ Аристотель. Будучи стихийным
материалистом при объяснении природных явлений, Аристотель
в воззрениях на человеческое общество остался идеалистом, сто­
ронником незыблемости устоев рабовладельческого строя. Пола­
гая, что социальное неравенство людей происходит «по природе»,
Аристотель считал вполне естественным деление общества на ра­
бов и рабовладельцев.
Работы греческих исследователей, посвященные разбору твор­
чества Аристотеля, носят, как правило, описательный характер.
Нарративная форма изложения, использованная Папарригопулосом, стала почти нормой для современных авторов, обычно избе­
гающих конкретных ссылок, поскольку почти все наследие Ари­
стотеля переведено на новогреческий язык. Все эти исследовандя
содержат три основных положения:
1) Александр осуществил на Востоке предначертания Аристо­
теля. При этом имеется в виду влияние воззрений Стагирита, счи­
тавшего полис сообществом свободных граждан [Aristot. Polit., I,
1, 1253а], на сложение новых форм государственности на Востоке.
Отрицая понятие «формация», греческие буржуазные исследова­
тели признают только существование в классической Греции раз­
личных видов государственного устройства, что ведет к непони­
манию сущности поступательного процесса истории;
2) эллины по природе своей всегда стояли выше восточных
«варваров», лишенных воинской доблести и потому пребывавших
в состоянии подчинения и рабства [Aristot. Polit., I, 5, 1252b].
Исходя из положения о природной неполноценности народов Во­
стока, греческие авторы приписывают грекам (в том числе и ма­
кедонянам) особую «культурную» миссию, исполнителем которой
были Филипп II и Александр Македонский;
3) эллины представляют собой нацию исключительных даро­
ваний, что, по мнению греческих авторов, прослеживалось уже
в древности. При таком изложении стирается грань между поня­
тием «племя» в рабовладельческой формации и современным по­
ниманием нации.
Не вступая здесь в полемику с греческими авторами, изложим
наше мнение по ряду выдвигаемых ими положений.
Полисное устройство было универсальной формой общественнополитической структуры античного рабовладельческого общества.
В эпоху эллинизма город-государство, утратив автаркию, органи­
чески вошел в состав маке­
донской монархии, сохранив
местное самоуправление на
Востоке и в составе крупных
федераций в самой Греции
(Ахейский и Этолийский сою­
зы). Греческая политическая
мысль IV в. до н. э. не пред­
ставляла себе иной системы
государственного устройства,
кроме полисной180. Независи­
мо от того, были ли филосо­
фы и ораторы сторонниками
Македонии или ее противни­
ками, все они без исключе­
ния признавали незыбле­
мость рабовладельческих от­
ношений. Поэтому при всем
различии демократической и
олигархической идеологии и
та и другая имели ярко вы­
раженный рабовладельческий
характер.
Как
отмечал
В. И. Ленин, в античном об­
ществе и монархия, и ари­
стократическая или демокра- Посидоний. I в. до н. э. Н ациональтическая республика покоии**1® музей. Неаполь
лись на бесправии основной
массы производителей —рабов181.
Греческая историография приемлет взгляды Аристотеля о при­
родном превосходстве эллинов над «варварами», придавая этому
понятию этнический оттенок. Еще в прошлом веке К. Папарриго­
пулос принял без оговорок тезис Аристотеля, что греки могли бы:
править миром, если бы были едины. Природное отличие эллинов
от «варваров» Аристотель обосновал географическим фактором,.
по которому греки занимают промежуточное положение между
храбрыми и воинственными северными племенами и изнеженны­
ми, склонными к искусствам‘южанами [Aristot. Polit., VII, 6, 1,.
1327Ь]. Базируясь на этом положении Стагирита, Папарригопулос
построил свою систему взглядов об «исключительности и пре­
восходстве греческой нации». Не касаясь классовых антагонизмов^
в период эллинизма, он связывал взгляды Аристотеля с полити­
ческой программой Филиппа и Александра. Так аристотелевское
«эснос» — «племя» трансформировалось у греческого историка^
прошлого века в категорию «нация». Эта концепция была под­
хвачена новым поколением греческих историков, развивавших;
идею «национального» превосходства греков182.
Значительное место в работах греческих авторов уделяется
влиянию идей Аристотеля на Александра Македонского. В связи
•с этим естественно возникает вопрос: а был ли Александр сторон­
ником политических воззрений Аристотеля и воплотил ли он их
в своей практической деятельности на Востоке?
Известно недоверчивое отношение греческого философа к мо­
нархии, перерождающейся в тиранию, и его неодобрительные от­
зывы о крупных государственных образованиях. Аристотель был
и остался до конца сторонником полисного строя, и все его дошед­
шие до нас труды по вопросам государственного устройства («Политикб», «Афинская полития») содержат советы по улучшению
-структуры города-государства. Отдельные высказывания о монар­
хии («Никомахова этика», некоторые места «Политика») не сви­
детельствуют о том, что Аристотель был пропагандистом едино­
властия. Напротив, раннее увлечение монархической формой
правления сменилось у него критикой монархии на примерах ца­
рей эпирских, кипрских, македонских [Aristot. Polit., V, 8, 22,
1313а; V, 9, 1, 1313а]. Если Аристотель и признавал монархиче­
скую власть, то только с условием ограничения полномочий царя,
что, по его мнению, устраняло превращение ее в тиранию. Что же
касается традиционного на Западе взгляда, связывающего фило­
софа и завоевателя, то он пошел от Плутарха, стремившегося уста­
новить непосредственную зависимость между философией Стагирита и деятельностью Александра на Востоке. Но со своей задачей
Плутарх не вполне справился. Его образ Александра противоре­
чив: влияние на македонского царя воззрений Аристотеля просле­
живается в юношеские годы [Plut. Alex., 7 ] 183 и на начальном
этапе похода; позже Александр, по Плутарху, действовал обратно
тому, чему учил его наставник.
Как бы то ни было, греческие исследователи представляют ма­
кедонского завоевателя «пылким аристотелевцем», прилежным
учеником знаменитого философа, последователем Платона и
серьезным естествоиспытателем. При этом они ссылаются на Плу­
тарха —основной источник по детским и юношеским годам Алек­
сандра Македонского.
По мнению античного биографа, «неподатливый характер»
Александра заставил Филиппа искать серьезного и опытного пе­
дагога, которым оказался «славный ученый и философ» —Аристо­
тель [Plut. Alex., 7]. Тот факт, что выбор Филиппа пал на Ари­
стотеля, имеет исключительное значение для многих греческих
историков, чрезмерно увлекающихся тезисом: «величайший фило­
соф воспитал величайшего завоевателя». Но здесь не принимается
во внимание то обстоятельство, что Плутарх несколько сместил
события, представив Аристотеля знаменитым философом в то вре­
мя, когда тот еще был безвестен и проживал в Митилене Лесбоса
после бегства из Ассоса Троады, где погиб его друг и покровитель
атарнейский тиран Гермий. Характерно, что сам философ нигде
не пишет о годах, проведенных в Миезе и отданных воспитанию
наследника македонского престола. Возможно, впрочем, что Ари­
стотель преднамеренно умолчал об этом периоде своей жизни,
полагая, что ему, греку, было не к лицу идти на службу к «вар­
варскому царю», разрушителю Стагиры. Показательно, что Плу­
тарх обыгрывает этот эпизод ссылкой на то, что Филипп восста­
новил Стагиры и вернул его угнанных в рабство жителей [Plut.
Alex., 7 ] 184.
Приглашение Аристотеля в качестве учителя к Александру
нельзя считать совсем случайным: отец философа, Никомах, был
придворным лекарем македонского царя Аминты III, а Филипп
поддерживал дружественные отношения с атарнейским правителем
Гермием. Следовательно, неправы ни Плутарх, преждевременно
сообщающий о славе философа, ни те исследователи, которые
вообще сомневаются, был ли Аристотель наставником Александра,,
если он сам нигде об этом не вспоминает185. Но даже считая дока­
занным обучение Александра под руководством Аристотеля, мы
не можем утверждать, как это делают греческие исследователи,,
что философ воспитал в своем ученике именно те качества, бла­
годаря которым тот стал завоевателем мира.
Кроме упоминаний Плутарха, что Аристотель учил наследника
македонского престола этике и науке управления государством,,
а также основам философии для избранных — учению перипате­
тиков [Plut. Alex., 7], нам ничего не известно об идейном воздей­
ствии Стагирита на Александра, хотя вполне уместно предполо­
жение, что он вряд ли удержался от проповеди своих взглядов,,
позже изложенных в «Политика». Приводимое Плутархом письма
Александра из Азии к Аристотелю считается в исторической ли­
тературе подложным188, но было бы неверным считать, что все
в биографии македонского царя анекдотично; там наряду с вы­
мыслом достаточно подлинного исторического материала187, совпа­
дающего в общих чертах со свидетельствами Арриана, Диодора,.
Страбона. Все же несомненно, что греческая историография при­
дает чрезмерное значение влиянию идей Аристотеля на молодого*
Александра. Нам кажется, что круг занятий будущего великого
завоевателя ограничивался набором типичных для того времени
дисциплин: мифология, риторика, поэтика, музыка, гимнастиче­
ские занятия. Сведения о том, что Александр охотно занимался
философией, следует оставить на совести Плутарха, ибо, пересту­
пив порог юности (16 лет), сын Филиппа навсегда оставил заня­
тия науками. Иными словами, он расстался со своим наставником
как раз тогда, когда мог бы действительно начать философские
занятия. Поэтому его качества идеального правителя (философ,,
ценитель поэзии и музыки, знаток мифологии, лучший из лучших)
были придуманы писателями поздней античности, наделившими
македонского завоевателя чертами героя и полубога.
Отдельные греческие авторы пишут, что Аристотель оставался
до конца последователем Платона в вопросах политического
устройства Эллады, в том числе во взглядах на полисную систе­
м у 188. С этим нельзя согласиться. Известно, что, будучи учеником
Платона, Аристотель не следовал слепо за ним, а создал собст­
венную теорию «смешанного» государственного устройства —по­
литик). Платоновская триада управления государством с четким
разграничением обязанностей между философами, воинами, работ­
никами была отвергнута Аристотелем как непригодная в условиях
кризиса полисной системы. Аристотелевская полития — это ком­
промисс, примирение богатства и бедности, нечто среднее между
олигархическим и демократическим правлением, а не строго касто­
вое деление общества на правителей-философов и тех, кто призван
охранять и содержать их. Таким образом, можно сказать, что Ари­
стотель был гораздо ближе к социально-политической жизни своей
эп охи189. Г. Кордатос верно отмечает, что Стагирит не был каби­
нетным ученым и что это способствовало широкому распростра­
нению его идей среди свободного населения эллинских полисов190.
В то время как Академия Платона уходила от решения назревших
проблем в область мистицизма, философские воззрения Аристоте­
ля отразили объективные реальности времени191.
Правда, полисная система Аристотеля имеет внешнее сходство
-с «идеальной политией» Платона, так как оба философа признава­
ли полис лучшей формой человеческого бытия. Но за внешним
сходством скрывается принципиальное различие. Ведь аристокра­
тическая республика Платона была очень далека от греческой
действительности IV в. до н. э., а «смешанное правление» Аристо­
теля явилось прообразом государственных объединений материко­
вой Греции — Этолийского и Ахейского союзов. Общность взглядов
Платона и Аристотеля мы можем установить только в их отно­
шении к восточным народам. Греки не могут быть друг для друга
рабами, варвары — «природные» враги греков, пишет Платон [Pol.
V, 469с—471с J. «Прилично грекам властвовать над варварами»,—
вторит ему Аристотель [Polit., I, 1, 5, 1252b]. Дальше этого поло­
жения сходство воззрений Платона и Аристотеля не устанавли­
вается. Платон —идеолог греческих олигархов, заинтересованных
в твердой монархической власти; Аристотель — сторонник средне.зажиточных слоев, наиболее податливых в отношении демоса и
терпимых к богатым слоям общества.
Рассмотрим вкратце различия между социальной утопией Пла­
тона и «лучшей политией» Аристотеля.
Платон полагал, что бедственное положение страны произошло
из-за утраты apstV]
(добродетели) граждан, погрязших в эго­
изме, следствием чего явилось деление общества на богатых и бед­
ных. Общественный порядок пришел в расстройство из-за неуме­
ренной свободы демоса. Поэтому незанятость и перенаселение
стали основным недугом греческого города-государства. Все зло,
по мнению философа, произошло от разорившихся неимущих,
сидевших без дела и готовых на всяческие козни против богатых
[Plato. Pol., VIII, 555d]. Отметим, кстати, что некоторые грече­
ские авторы-немарксисты видят в древнеэллинском обществе толь­
ко вражду бедных и богатых свободных граждан, не замечая, что
основным противоречием рабовладельческой формации был анта^
гонизм между рабами и рабовладельцами.
«Разумное» государственное устройство Платона базировалось*
на строгой иерархии каждого из классов общества —философов,
правителей и воинов, ремесленников и землепашцев, живущих за
счет материальных благ, создаваемых рабами. Жизнь первых
двух классов, «лучших», регулируется государством. Правители,
философы и воины не имеют семьи, так же как и собственности:
Дети у них общие и воспитываются государством, но только здо-1
ровые и сильные; слабые и больные уничтожаются [Plato. Pol., V,
457d]. Ремесленники и землепашцы имеют семью и частную соб­
ственность, но полностью отстранены от управления государством.
Эту схему рационального государственного устройства Платона
К. Маркс назвал афинской идеализацией египетского кастового
строя102.
Платон пытался осуществить свою мечту об идеальном строе
вдали от родины, в Сицилии, где долгое время* жил при дворе си-г
ракузского тирана Дионисия Старшего, а затем его сына —Диони­
сия Младшего, надеясь обратить их в правителей-философов. Но
все усилия Платона оказались тщетными, Платон вынужден был
возвратиться на родину.
Конечно, социальные взгляды Платона были слишком далеки
от действительности, ибо в жизни не существовало добродетельных
правителей, прислушивающихся к советам философов и управ­
ляющих согласно законам. Но уж больно сильна была жажда
поисков лучшей формы правления, обеспечивающей олигархам
стабильность существования. Ведь не только Платон уповал на
монарха-философа; Исократ также обращался поочередно к пра­
вителям греческих государств, пока не остановил свой выбор на
Филиппе Македонском.
Другое немаловажное положение Платона: упуская из виду
основное противоречие античности — борьбу рабов и рабовладель­
цев, он все внимание сосредоточивает на конфликте зажиточных
и неимущих граждан. Следовательно, при разумном перераспре­
делении матердальных средств и обязанностей граждан (как пола­
гают отдельные авторы) вполне возможна идеальная полития
Платона, основанная на добродетельном правлении философов и
трудолюбии ремесленников и сельских жителей193. Исократ, по­
добно Платону, надеялся на возможность решения политически
острых вопросов путем морального совершенствования людей,
стоящих у власти. Он наивно полагал, что ход исторического раз­
вития можно направить в нужную сторону, если этого захочет
добродетельный царь.
Аристотелевские мысли о государстве наиболее полно и закон­
ченно, с учетом конкретных условий времени, изложены в трудах
«Политика» и «Афинская полития», Наряду с признанием незыб­
лемости рабовладельческого строя Аристотель доказывал необхо­
димость его укрепления. Взгля­
ды Аристотеля на характер
правления менялись, незыбле­
мым оставалось лишь требова­
ние гражданской добродетели и
лучшего распределения доходов.
В ранних сочинениях (напри­
мер, в «Никомаховой этике»)
он разделял монархические воз­
зрения, подобные платоновским
[Aristot. Polit., I ll, 8, 5—7,
1284а—1284Ь]. Однако Аристо­
тель не одобрял спартанские
порядки, так же как и афинские
демократические «крайности »г
ведущие к охлократии — господ­
ству массы обездоленных.
«Политика» —глубоко про­
думанное и хорошо аргументи­
рованное исследование известАристотель. Римская копия IV в.
ных Аристотелю типов государМузей искусств. Вена
ственного устройства, считав­
шихся образцовыми. Стагирит
скрупулезно изучил проекты
Платона, Фалея Халкедонского и Гипподама Милетского, а также
конституции Лакедемона, Крита, Карфагена. Все они, по мнению
Аристотеля, были неудовлетворительны, так как не являлись наи­
лучшими — dptaxY] rcoXtxeta. Полис и гражданин полиса для Ари­
стотеля — понятия взаимосвязанные: это сообщество свободных
людей —граждан, участвующих в управлении государством и
в судебной деятельности [Aristot. Polit., I ll, 1, 4, 1275а]. Полис —
наилучшая форма человеческого общежития, и потому гражданин
полиса —человек, стоящий выше всех прочих людей. Отсюда вы­
текает, что все имеющее отношение к эллинскому миру и грече­
ским порядкам является образцовым. По этой причине Карфа­
ген —полис, а «варварский» Вавилон — только племенное поселе­
ние [Aristot. Polit., I ll, 1, 12, 1276а]194. Для гражданина полиса
характерно сочетание двух начал — господства и подчинения, чего
лишены «варварские» народы, для которых рабство считается
нормальным состоянием, так же как и наличие деспотического
уклада, чего не могут терпеть эллины, управляемые традицией и
законом [Aristot. Polit., VII, 6, 1, 1327b].
Затем Аристотель переходит к рассмотрению форм правления
в греческих городах-государствах. Вырождение справедливых
форм правления и «порча нравов» приводят к частым переворотам
и смутам. Аристотель резко критикует демократическое правле­
ние, утверждая, что необузданность демагогов ведет демократию
к гибели. Это положение он иллюстрирует примерами Коса, Родо­
са, Гераклеи, Мегары, Ким [Aristot. Polit., V, 4, 1—4, 1304а].
Законная монархия лучше демократии, но она гибнет из-за
распрей в царском доме, так как все цари стремятся к неограни­
ченной власти [Aristot. Polit., V, 8, 22, 1312b].
Греческие авторы подчеркивают неприятие Аристотелем де­
мократии, но умалчивают о его критическом отношении к монар­
хии, доказывая, что если он и не был монархистом, то, во всяком
случае, являлся сторонником олигархии. Сложность понимания
взглядов Аристотеля кроется в том, что он, как бы подводя итог
развитию классического города-государства, указывал путь его
дальнейшего развития через «смешанную» форму правления
к крупным союзам и федерациям эллинистического времени. Это­
го не учитывают греческие исследователи, считающие, что Ари­
стотель (судя по его ранним работам) продолжал линию Платона
и пропагандировал идею просвещенного монарха. Но известно, что
на склоне лет Платон сам разуверился в возможности существо­
вания идеального правителя и, пересмотрев свои взгляды, обра­
тился к законам, лучше всего регулирующим жизнь аристократи­
ческой республики. Аристотель же полностью отказался и от
платоновской монархии, и от аристократического правления «луч­
ших», неизбежно превращающегося в крайнюю олигархию, по­
скольку при этом абсолютно отрицается равенство людей [Aristot.
Polit., V, 1, 9, 1301Ь]. Тем не менее он всегда обнаруживал добро­
детель у монарха (правление одного), у аристократии (правление
немногих) и в политии (правление многих) 195.
Полития, к признанию которой Аристотель подошел не сразу,
выражала умеренно-демократические взгляды среднего слоя гре­
ческих рабовладельцев, более податливых на уступки своим не­
имущим согражданам. По мнению Аристотеля, она обеспечивала
приемлемое существование для богатых и бедных [Aristot. Polit.,
IV, 9, 9, 1295b], ибо гарантировала перераспределение материаль­
ных благ путем выплаты денежного вознаграждения за участие
в общественной жизни, организация бесплатных зрелищ и раздач
для неимущих. Стагирит считал, что опора на «средний слой»
обеспечит прочность государства, где старшее поколение будет
управлять страной, а младшее — нести военную службу.
Все рассуждения Аристотеля о приемлемой форме правления
строились на признании незыблемости основ полисной организа­
ции. Аристотель всячески пропагандировал идею замкнутого, не­
большого по размерам государства с ограниченным количеством
свободных граждан, средства к существованию которых добывают
ремесленники и рабы.
Политическая мысль IV в. до н. э. не выходила за рамки по­
лиса, граждане которого считали себя высшими существами по
сравнению с «варварами» и рабами. Наиболее законченно эти
воззрения изложены в аристотелевской «Политика», где обосно­
вывается право эллинов быть господами прочих народов. Для Стагирита греки —лучшие люди, обладающие по сравнению с другими
наисовершеннейшей формой человеческой организации —полисом,
по природе своей предназначенным для благой жизни [Aristot. Po­
lit., I, 1, 8, 1252а]. Для того чтобы решить проблему кризиса по­
лиса, Аристотель предлагал добиться единства всех эллинов для
установления гегемонии в мире.
Следовательно, и для IV века до н. э., времени перехода от
классических форм рабовладения к эллинистическим, полис оста­
вался универсальной формой организации свободных граждан.
Поэтому и Аристотель, и Исократ, и Демосфен стремились укре­
пить основы эллинского города-государства с помощью более гиб­
кой внешней и внутренней политики.
Небезынтересно отметить, что, будучи горячим сторонником
полисных порядков, Аристотель нигде не высказывался ни против
захватнической политики Македонии, ни против восточного похо­
да, хотя его основные труды об обществе и типах государственного
устройства были написаны между 329 и 325 гг. до н. э. Исходя из
убеждения Аристотеля в превосходстве эллинов и их особой роли
в мире, можно сделать вывод об одобрительном отношении фило­
софа к походу против «варваров», предназначенных для рабской
жизни. Ведь признание правомерности и необходимости греческой
колонизации, начавшейся еще в VIII в. до н. э. и охватившей
в V II—VI вв. до н. э. северную часть Эгейского моря, побережье
Геллеспонта, Пропонтиды и Понта, никем не ставилось под сомне­
ние. Даже Демосфен, всегда подчеркивавший захватнический
характер македонских войн, считал земли, лежащие к северу от
Халкидского полуострова, исконно греческими. Поэтому поход на
Восток, осуществляемый под флагом отмщения персам и осво­
бождения малоазийских греков, представлялся вполне законным
предприятием правящим кругам Греции и Македонии, видевшим
в нем средство для усиления македонского могущества и преодо­
ления внутриэллинского кризиса.
Целью завоевания Востока для Аристотеля было обогащение
Эллады, устройство новых колоний, развитие торговли, но никак
не создание греко-восточной державы. Более того, философ и
мысли не допускал о возможном сближении греков с восточными
«варварами». Все, что он предлагал, было направлено на укреп­
ление экономических и социальных основ греческого полиса
в пору его заката, когда рушились устои классического рабовла­
дения и намечались контуры новых, эллинистических отношений.
Возможность установления точек соприкосновения между раз­
личными представителями социальной мысли IV в. до н. э. (Пла­
тон, Аристотель, Исократ, Демосфен) несомненна. Для всех них
полис представлял собой наилучшую форму организации челове­
ческого общежития19в, все они признавали необходимость сущест­
вования небольших гражданских коллективов197. Полис — основ­
ная единица политической структуры греческого мира — постоянно
наличествует в теориях панэллинского единства Демосфена и
Исократа. Колонизация Востока —лозунг, открыто выдвинутый
Исократом, незримо'присутствует и у Аристотеля, подчеркивав­
шего природное превосходство греков и их право на господство
над миром. В отличие от воззрений Платона аристотелевские идеи
в той или иной форме преломились в публицистической деятель­
ности и ораторском искусстве IV в. до н. э., отразивших настрое­
ния свободного населения греческого общества.
Итак, Аристотель идейно обосновал превосходство эллинов над
«варварами» и законность завоевания Востока. В сферу практи­
ческой деятельности эти идеи переложил Исократ, сумевший
увлечь своей программой правящие классы эллинского общества.
Правда, жизнь внесла значительные коррективы в ее осуществле­
ние. Ни Аристотель, ни Исократ не могли предугадать ход исто­
рического развития и предвидеть все последствия восточной
кампании, главнейшими из которых были крушение полисной
идеологии и гигантское расширение представлений греков об оби­
таемом мире.
Мы уже упоминали письмо Александра к Аристотелю, приво­
димое Плутархом. Античная традиция сохранила и предание
о письмах Аристотеля к Александру, содержащих советы по улуч­
шению управления. Речь идет о двух письмах эллинистического
времени — «Пер( paaiXeiac» («О царской власти») и «AXi&xv6poc
tq бгсёр anotxtov» («Александр или о колониях»), приписываемых
Аристотелю и воспринимаемых иногда как два различных письма,
а иногда как одно под разными названиями. Эти древние сочинения
не сохранились, о них можно судить лишь по свидетельствам
позднеантичных авторов.
Эпистолярный жанр, процветавший в эллинистическую эпоху
как дань уважения к основоположникам философских школ древ­
ности (Сократу, Платону, Аристотелю), породил значительное
число подделок позднейшего времени. Авторство этих сочинений
спорно, поскольку нет возможности установить со всей очевид­
ностью их принадлежность. Одни исследователи считают их под­
ложными, другие — истинными. Такова судьба и псевдоаристотелевских писем к Александру. О том, что подобные письма суще­
ствовали, есть свидетельства различных источников. Диоген
Лаэртский (III в. н. э.) в списке трудов Аристотеля упоминает
письмо «Александр или о колониях»; это подтверждает и каталог
Гесихия (V в.). Аммоний (I в. н. э.), наставник Плутарха и пред­
шественник неоплатонизма, сообщает, что Аристотель по требова­
нию Александра создал специальный труд о царской власти и
о том, как надо основывать колонии198. В древности был известен
также труд «ПерС
epfiTjveiac » («Об истолковании»), приписывае­
мый Деметрию Фалерскому, советнику Птолемея; автор дает в нем
совет египетскому царю читать трактат «О царской власти» Ари­
стотеля (§ 234) и сочинение Теофраста на ту же тему [Stob.
IV, 7, 27].
Таким образом, античная традиция подтверждает существова­
ние двух работ, якобы принадлежащих Аристотелю. Греческая
историография приемлет эти свидетельства древних, считая, что
Аристотель старался направить Александра к добродетели и за­
конности. Конечно, спорить на эту тему трудно, ибо одно название
еще не дает представления о характере сочинения. Сторонники
подлинности писем склонялись к мысли, что совет Аристотеля
Александру по поводу различного обращения с греками и «вар­
варами» [Plut. De fort. Alex., I, 6, 329b] взят из сочинения «Алек­
сандр или о колониях» 199.
О том, что совет Аристотеля был известен не только Плутарху,
свидетельствует Эратосфен, не согласный с положением Аристо­
теля о различии греков и «варваров». «Было бы лучше,— пишет
Эратосфен,— делить людей по хорошим и дурным качествам»
[Strab. I, 6 6 -6 7 ].
Страбону принадлежит мнение, что древние перипатетики
после Теофраста совсем не имели трудов Аристотеля, кроме экзо­
терических, а потому не могли углубленно заниматься филосо­
фией основателя школы. Позднейшие перипатетики благодаря
Апелликону Теосскому (I в. до н. э.) располагали трудами Стагирита, но со множеством ошибок и искажений, так что были огра­
ничены в своих выводах [Strab. XIII, 609]. Это свидетельство
Страбона долгое время считалось общепризнанным, но в последнее
время ряд исследователей пришли к выводу, что в раннеэллини­
стический период школа перипатетиков продолжала изучение идей
Аристотеля и их комментирование в духе времени 200.
Мнение Страбона, что перипатетики после Теофраста мало
изучали сочинения Аристотеля из-за их отсутствия, мало убеди­
тельно, так как античная традиция скорее говорит об обратном.
Подлинных трудов Стагирита, видимо, было достаточно в руках
учеников его школы (в основном александрийцев), но общий упа­
док философской науки, отошедшей от рассмотрения общегосу­
дарственных задач в область личных интересов,—явление, харак­
терное для эпохи эллинизма,—сказалось в полной мере на твор­
честве учеников Аристотеля, не столько развивавших положения
его философии, сколько выступавших комментаторами его на­
следия 201.
В середине прошлого века было обнаружено «Письмо Аристо­
теля к Александру о политике по отношению к городам» на араб­
ском языке, датируемое XVI в. Первый издатель этого памятника
пришел к выводу, что данное сочинение — перевод с греческого
неподлинного оригинала, относящегося к школе перипатетиков
II в. н. э. Некоторые греческие исследователи поспешили признать
подлинность новой находки, обратив внимание на практическую
сторону советов философа Александру Македонскому по управле­
нию городами и о назначении царской власти 202.
Что же особенно привлекло греческих авторов в этом трактате?
Скорее всего, промонархическая направленность сочинения и ряд
высказанных в нем мыслей о сущности царской власти, сближав­
ших его с «Никомаховой этикой» и отчасти с «Политика».
Как было уже сказано, в ранний период своей философской
деятельности Аристотель разделял взгляды Платона на спаситель­
ность правления просвещенного философа-монарха, стоящего
выше всех прочих людей, управляющего согласно традиции и за­
конам, воспитывающего подданных в добродетели. Позднее Ари­
стотель отверг это положение и признал лучшей лз монархий ту,
которая наиболее ограничена законом, а лучшими законодателя­
м и—выходцев из «среднего слоя» [Aristot. Polit., IV, 10, 3, 1296а].
Антитеза «монархия» — «тирания» характерна для взглядов Ари­
стотеля периода зрелости.
Автор псевдоаристотелевского письма советует Александру
быть образцом законности, управлять мудро и добродетельно, за­
ботиться о подданных, как отец о своих детях. Круг этих идей
был характерен для раннеэллинистических концепций, но чужд
Аристотелю. Мы считаем это сочинение подложным, хотя оно и
создано на материале аристотелевских идей 203. Древний перипате­
тик, автор письма, хотел показать, что Аристотель учил Алек­
сандра только хорошему, а если царь не поступал так, то в этом
были повинны льстецы, дававшие ему «дурные советы». Бегство
Аристотеля из Афин на Эвбею после смерти Александра расце­
нивается в античной биографической традиции как боязнь распра­
вы со стороны представителей антимакедонских группировок.
Таким образом, нам известны три трактата, приписываемых
Аристотелю. По всей вероятности, они были созданы его учени­
ками в разное время, так как мысли, отраженные в письмах
«Александр или о колониях» и «О царской власти», несколько
рознятся от того, что высказано в «Письме Аристотеля к Алек­
сандру о политике по отношению к городам», где Стагирит пред­
ставлен идейным вдохновителем величайших дел Александра Ма­
кедонского на Востоке, сторонником монархического правления
и ближайшим советником завоевателя древности. Однако эта тра­
диция восходит не к самому Аристотелю, а к школе перипатетиков
раннеэллинистического времени.
Возвращаясь к современной греческой немарксистской исто­
риографии, следует сказать, что она не смогла дать верную оцен­
ку взаимоотношениям Греции, Македонии и Востока в рассматри­
ваемую эпоху.
Греческие исследователи ошибочно понимают ход историче­
ского развития стран Средиземноморья в IV в. до н. э., так как
сводят решение сложных проблем, связанных с кризисом эллин­
ского города-государства, развитием рабовладения в Македонии
и внутренней слабостью деспотии Ахеменидов, только к борьбе
личностей, объявленных двигателями истории. Например, X. Налчас в работе «Филипп второй, объединитель греков» отводит Фи­
липпу роль решающего рычага в историческом развитии Македо­
нии. А Александру приписывается мессианское предназначение
быть просветителем отсталых народов Востока. Подобные взгляды
наиболее полно отражены в книгах П. Брачиотиса «Апостол Па­
вел и Александр Великий» и X. Залокостаса «Александр Великий,
предтеча Христа», где прославляется спасительность македонского
завоевания для Греции и Востока, чрезмерно возвеличивается
деятельность олигархических лидеров (Фокиона, Эсхина), призы­
вавших македонского царя в Элладу. Отдельные греческие историки-немарксисты питают неприязнь к Демосфену и демократи­
ческим порядкам полиса, не обеспечившим спокойствие наиболее
зажиточной части эллинского общества, и не видят того, что гре­
ческий полис в силу объективных причин не мог вернуться ни
к автаркии, ни к самостоятельной внешней политике.
При всем различии политических платформ Демосфена и Исо­
крата их сближало стремление объединить греков перед угрозой
«варварского» вторжения 204. Правда, происхождение этой угрозы
демократические и олигархические деятели оценивали по-разному.
Исократ настойчиво призывал к сплочению греков (при главенстве
Македонии) ради отражения опасности со стороны восточных
«варваров», в то время как Демосфен добивался того же в борьбе
против Филиппа, которого он неоднократно называл «варваром»
и душителем греческой свободы. Но, расставляя по-разному поли­
тические акценты, непримиримые противники Исократ и Демо­
сфен в полной мере разделяли воззрения своей эпохи, считая гре­
ков особым народом. И когда Демосфен указывал на возможность
заключения временного союза с персидским царем, он никогда не
забывал подчеркнуть его «варварское» происхождение [Dem.
XIV, 3].
Итак, для греческих демократических группировок основным
врагом была Македония, отодвинувшая на второй план возмож­
ную агрессию Персии. А для олигархов врагом была Персия, ма­
кедонский же царь Филипп стал «другом и примирителем». В этом
пункте программ Демосфена и Исократа не могло быть компро­
мисса, и потому упорная борьба демократической и олигархиче­
ской группировок Афин носила столь ожесточенный и полный
драматизма характер.
Греческие исследователи утверждают, что, именуя македонян
и их царя Филиппа «варварами», Демосфен хотел лишь подчерк­
нуть культурное превосходство греков 205, стремился убедить сооте­
чественников в необходимости борьбы с возможной агрессией 208.
Может быть, не стоило бы спорить о том, были ли македоняне
греками или потомками придунайско-фракийских племен. Но для
многих западных исследователей это вопрос особого значения. По
мнению греческих ученых, Филипп II и его сын Александр были
греками по происхождению, следовательно, правомерно говорить
об одной народности с единым языком, общими культами, обычая­
ми и нравами. При этом они исходят из свидетельств античных
историографов, основанных по большей части на историко-фило­
логическом материале. В трагедии Эсхила «Просительницы» родо­
начальник аргосских царей Пелазг говорит, что его народ обитает
до реки Стримона, т. е. до македонских земель. Геродот называет
два древнейших греческих племени — пелазгов (происходящих от
ионийцев) и дорийцев (от эллинов). Дорийцы много странствовали,
пока не поселились в долине Гелиакмона, получив наименование
македонян [Hdt. I, 56]. В понимании «отца истории» пелазги —
племя «варварское», а дорийцы — эллинское [Hdt. I, 57—58]. Стра­
бон, ссылаясь на Гомера и Эфора, также считает пелазгов древ­
нейшим «варварским» племенем Греции [Strab. VII, 327]. Воз­
можно, сообщение Геродота [VII, 137—139] о Пердикке I из рода
аргосских Гераклидов —вымысел, так же как и идущая от Фео­
помпа [FHG. Т. I, frg. 30] и использованная Диодором и Юстином
версия, согласно которой в древнейший период македонской исто­
рии правили цари Каран, Кен, Тирм [Diod. VII, fr. 15, 1—2; Just.
VII, 1 - 2 ] .
Таким образом, уже к V в. до н. э. сложился определенный
комплекс понятий, по которому македонские цари имели греческое
происхождение, а сами племена — «варварское» (подобное мнение
представлено у Геродота, Фукидида, Исократа, у поздних авто­
ров — Диодора, Арриана, Курция, а также в речах Демосфена и
Эсхина). Вообще мнение об эллинском происхождении македонян
связано с поздней античностью, с разрозненными свидетельствами
Полибия, Плутарха, Ливия [Polyb. IX, 37, 7; Plut. Flam., II, 5;
XI, 5; Liv. XXXI, 29, 5; XLII, 12, 8]. А если принять точку зрения
о греческом происхождении македонян доказанной, то их при­
верженность ко всему эллинскому становится несомненной.
Особенно отчетливо это положение прослеживается у Плутар­
х а 207. Представляя Филиппа истинным эллином, Плутарх связы­
вает его трехлетнее пребывание заложником в Фивах с интенсив­
ными занятиями под руководством фиванского стратега Эпаминонда, в доме которого он проживал [Plut. De Liberis educandis,
14b ]. Иные сведения об этом периоде жизни Филиппа приводит
Диодор, указывающий, что будущий царь Македонии обучался
вместе с Эпаминондом [Diod. XVI, 2, 2—3]. Диодор допускает
хронологическую неточность: когда юноша Филипп жил в Фивах,
Эпаминонду было за пятьдесят. Следовательно, они никак не могли
вместе обучаться. Уже в древности греческая генеалогия македон­
ских царей служила политическим соображениям, так как элли­
нам было лестно считать своим земляком Александра Маке­
донского.
Изучение проблемы этногенеза македонян в греческой исто­
риографии сводилось к лингвистическому исследованию неболь­
шого количества древнемакедонских глосс и собственных имен 208,
В языковом аспекте эту проблему в конце прошлого века решал
Г. Хаджидакис 209, а в новейшее время — И. Каллерис210 и:
Н. Андриотис211, считающие македонский язык диалектом грече­
ского. Они, как и многие другие, полагают, что этнические границы
между греками и македонянами давно стерлись, что язык македо­
нян в своей основе — греческий с некоторой примесью диалекталь­
ных наслоений иллирийско-фракийского происхождения; он более
близок к эолийскому, чем к аттическому диалекту. Археологиче­
ские находки IV—III вв. до н. э. на территории древней Македонии
(Требениште) являются в основном греческими и в них просле­
живается влияние микенской культуры — так расценивает грече­
ский академик А. Керамопулос материальные памятники древней­
ших македонских племен212. Ю. Белох, Эд. Мейер, Ф. Гейер также
защищают это мнение219. Напротив, В. Тарн и некоторые другие
исследователи признают наличие в македонском языке множества
пластов (эллинских и «варварских») *14, отрицаемых греческой
историографией215. Но при некотором различии решения македон­
ского этногенеза мнения вышеуказанных авторов сходятся в од­
ном —эллинизация Македонии происходила очень быстро, вначале
охватив царей, затем правящий класс и под конец народ.
Советская историография считает, что этногенез македонян —
процесс длительный и сложный, поскольку македоняне на протя­
жении всей своей истории были тесно связаны с прочими балкан­
скими народами как греческого, так и иллирийско-фракийского
происхождения. А. С. Шофман пишет, что «широко распростра­
ненная точка зрения о греческом происхождении македонян воз­
водит в абсолют одну сторону вопроса, а именно роль греческого
элемента в создании македонского этногенеза, и совершенно отри­
цает значение тех многочисленных этнических групп, которые
обитали на территории северных Балкан; в частности, не прини­
мается во внимание местное население раннеземледельческой
нижнедунайской культуры и процёсс ее скрещения с богатейшей
культурой Малой Азии» 21в.
Однако вернемся к Демосфену. Нельзя согласиться с мнением
некоторых исследователей, что его политика была близорукой217.
Напротив, она была разумной и действенной. Другое дело, что ее
практическое воплощение упиралось в кризис полисной системы,
тормозившей дальнейшее развитие рабства как ведущей черты
формации. Борьба Демосфена с деятелями промакедонских груп­
пировок (Эсхин, Демад, Фокион) —одна из немногих страниц со­
циальной борьбы древнегреческого общества, иллюстрирующих
тот факт, что непримиримая вражда существовала также между
свободными неимущими и имущими.
В то же время необходимо учитывать, что для Демосфена, как
и для других представителей общественной мысли Греции IV в.
до н. э., персидский царь был врагом всех греков. Отсюда следует,
что демократические группировки Эллады не отрицали целесооб­
разности восточной кампании. Однако они отодвигали ее на
неопределенно отдаленное время в преддверии македонского втор­
жения [Dem. XIV, 3]. Прямое указание Демосфена на необходи­
мость союза греков с персидским царем для совместного отраже­
ния македонской угрозы [Dem. IX, 71] вызывает резкие нападки
современных греческих авторов, обвиняющих афинского оратора
в сговоре с восточными «варварами» 218.
Греческие историки, за немногим исключением, при оценке
деятельности Демосфена исходят из моральных критериев, упуская
из виду своеобразие переходной эпохи. С точки зрения рабовла­
дельческой демократии Демосфен оставался последовательным до
конца. Его беда заключалась в том, что объективные условия
социально-политической жизни Греции того периода исключали
всякую возможность возврата к прежнему процветанию Афин,
о чем страстно мечтал Демосфен. Превыше всего афинский оратор
ставил благо народа [VIII, 69—70], но под «народом» он подра­
зумевал только свободных граждан среднего достатка. Демосфен
мыслил категориями своего времени, считая рабство нормальным
явлением, а раба — орудием, с помощью которого добываются сред­
ства для существования свободных граждан.
Снижая в моральном плане образ Демосфена, греческие историки-немарксисты сами впадают в крайность, непомерно раздувая
заслуги македонских царей в сплочении греков и «просвещении»
Востока. Однако мировая держава Александра Македонского раз­
валилась сразу же после смерти ее создателя, в то время как Де­
мосфен усилиями своей партии смог на протяжении нескольких
десятилетий определять политику Афин, выступая непримиримым
врагом македонской экспансии.
Мечта о возрождении былого величия греков неминуемо при­
вела бы Демосфена и его единомышленников к необходимости
порабощения Востока, но эта мысль слабо выражена в выступле­
ниях демократических ораторов IV в. до н. э. Эллада попала под
власть Македонии, автаркный полис рухнул, и с его гибелью кон­
чились иллюзии, связанные с особой ролью Греции в Средизем­
номорье.
ОЦЕНКА ГРЕЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИЕЙ
СОЦИАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ
Эмпирический подход греческой немарксистской историогра­
фии к пониманию законов истории выявляет ее несостоятельность
в освещении вопросов классовых антагонизмов и социальных дви­
жений эллинистической эпохи. Отрицание общественно-экономи­
ческих формаций и приложение современных понятий к антич­
ности приводит ряд греческих исследователей к неверному толко­
ванию причин расцвета и упадка эллинистических государств,
связываемых ими с психологическими факторами (распад «грече­
ского духа» под влиянием восточных религий, моральное вырожде.ние правителей, падение нравственности) 4. И даже когда они пы­
таются представить себе античный мир, покоящийся на труде
рабов2, классовая ограниченность не дает им возможности осве­
тить эту проблему.
В центре интересов греческой историографии на протяжении
более чем столетнего изучения эпохи эллинизма находится лич­
ность Александра Македонского. Вся история эллинизма, все
проблемы этого периода сосредоточиваются вокруг деятельности
македонского полководца. В работах греческих авторов детальное
освещение получают вопросы, имеющие отношение к Александру,
а проблемы эллинизма разбираются попутно на фоне завоеватель­
ных походов греков и македонян. Вопрос же о социальных дви­
жениях в эллинистическую эпоху изучается поверхностно или
вовсе не рассматривается. Есть даже такие исследования, авто­
ры которых полностью отрицают наличие классовой борьбы
в древности.
Греческая историография, все более идеализируя Александра
Македонского, вольно или невольно создала преграды для объек­
тивного исследования его деятельности. В трудах греческих авто­
ров, посвященных Александру, доминирует преклонение перед
македонским полководцем. Историки, порой пренебрегая конкрет­
ными фактами, преувеличивают значение легендарных наслоений,
сложившихся вокруг имени завоевателя древности. Каждое новое
поколение греческих историков античности возвращалось к этой
тематике, ставя перед собой единственную задачу: вновь обратить­
ся к письменным источникам. Однако каждый раз «новым» ока-
зывался модерниэаторский подход к событиям, происходившим
более двадцати трех веков назад.
За столетие, если исключить труды Г. Кордатоса, греческая ис­
торическая наука начиная с «Истории греческой наций» К. Па­
парригопулоса и кончая двухтомным сочинением Т. Сарантиса
«Александр Великий» (1970 г.) не предприняла реальных попыток
глубоко исследовать эпоху, определить ее место в историческом
процессе, отказаться от традиционных положений западноевро­
пейской историографии в изучении эллинизма.
Основное противоречие эллинистической эпохи — антагонизм
рабов-производителей и рабовладельцев. Однако наряду с этим
существовала неоднородность свободных граждан (неимущие,
«средний слой», зажиточные), постоянно дававшая себя знатьвыступлениями разорившихся бедняков; требовавших XPS*V «itoхогс f{
ava6ot3(i/$<; (передела земель и кассации долгов) [Plut.
Cleoim, 17; Ditt. S y ll3, 526; Polyb. IV, 17, 3]. Поэтому считать ра­
бовладельческое общество поделенным только на рабовладельцев
и рабов было бы противоречащим положениям марксизма-лени­
низма, модернизацией классовой системы дреййего общества шУ
типу капиталистического3.
Противоречия внутри рабовладельческого Власса наиболее чет­
ко прослеживаются в начальный период эпохи' ээшинизма, в усло­
виях экстенсивного развития рабства на Востоке и притока бо­
гатств и дешевой рабочей силы (т. е. при относительном экономи-*
ческом благополучии). Острая социальная борьба внутри
правящего класса осложнялась выступлениями покоренных наро­
дов, тем самым создавая сложную картину переплетения интересов
противоборствующих сил. Вот почему считать, что греко-македон­
ский, поход был «триумфальным шествием» победителя, сеющего
семена цивилизации, значит не понимать реальной ситуации эпо­
хи, не видеть внешних и внутренних противоречий, осложнявших
завоевание Востока и в конечном счете приведших к развалу дер­
жавы Александра. Следовательно, понять эллинизм и его место
в истории античного общества можно только из анализа поступа­
тельного движения рабовладельческой формации, а не из куль­
турных предпосылок, как это делают А. Даскалакис, Т. Сарантис,
С. Готзаманис и другие греческие исследователи.
Подобно всякому новому явлению, независимо от того, прогрес­
сивно ли оно или реакционно, поход греков и македонян на Восток
вызревал долгое время. Он не мог осуществиться до тех пор, пока
не были «умиротворены» Греция и северные, «варварские» сосед­
ние племена Македонии, пока в персидской монархии не пришли
в упадок свободные общинники, составлявшие костяк войска4’.
Небывалый рост могущества и военные успехи Македонии в
Греции и на Востоке античная традиция связывала с деятель­
ностью Филиппа и Александра, придавая особое значение их лич­
ным качествам. Многие современные греческие авторы разделяют
это мнение, отдавая предпочтение то Филиппу, то Александру 5.
Подобный подход к объяснению причин восточного похода мстит
сам за себя, выявляя недостаточную аргументированность выво­
дов греческих исследователей.
Выше уже говорилось о том, что общественно-философская
мысль Греции V—IV вв. до н. э. настойчиво искала решения таких
сложных проблем эпохи, как обнищание свободных производителей,
незанятость граждан, перенаселение, рост наемничества и пиратст­
ва [Polyb. IV, 74, 3; XX, 6, 1]. Понятно, что ее представители свои
помыслы устремляли к Востоку, где было все — богатства, свобод­
ные земли, рабы и новые рынки. Однако борьба старого и нового —
стремление возродить былое величие страны собственными силами
(демократические группировки) или намерение, подчинившись
интересам Македонии, предпринять совместный поход на Восток
(олигархические группировки) — не затихалав.
Исходные позиции греческой немарксистской историографии
по вопросу о «законности» завоевания Востока не отличаются
своеобразием. Концепция немецкой исторической науки прошлого
века, оправдывающая восточную экспансию необходимостью при­
обретения «жизненного пространства», прослеживается постоянно
в работах греческих авторов (С. Готзаманиса, Н. Пападопулоса
и др.), подчеркивающих «благородные побуждения» македонских
царей и «объединенных» греков, которые отправились завоевывать
Восток на благо самих же покоряемых7. Рассуждения историковнемарксистов о единстве устремлений армии и народа в восточном
походе далеки от реальности. Ведь восточная кампания, осуществ­
ленная в интересах греческого и македонского правящего класса,
не улучшила имущественного положения разорившихся граждан;
напротив, она низвела их до черни, а иногда —до положения рабадолжника. Античное общество могло развиваться только вширь,
ибо исключало усовершенствование орудий труда, ненужное в ус­
ловиях роста армии рабов. Следовательно, кризис греческого по­
лиса и бурное классообразование у македонских племен стали
исходными моментами развязывания агрессивной кампании на
Востоке, принесшей некоторое оживление греческой экономике и
ускорившей развитие рабовладения в Македонии.
Но одно дело — устремления правящего класса Македонии и
Греции, а другое — местнические интересы отдельных македонских
племен, а также Спарты и демократических группировок Афин и
Фив, старавшихся нарушить единство, провозглашенное Коринф­
ским конгрессом. Все это говорит о том, что расстановка классо­
вых сил, несмотря на популярность лозунга отмщения персам, не
была идеальной и что далеко не все греки и македоняне разделяли
чаяния Александра.
Бесспорно, грандиозная эпопея на Востоке притушила на вре­
мя классовые антагонизмы; тут сказались и отлив населения из
Греции, и уход наемников, и оживление средиземноморской тор­
говли. Но остались противоречия рабовладельческого способа про­
изводства, сословное деление граждан —факторы, постоянно при­
сутствовавшие в жизни античного общества. Восточный поход
привел в движение все сословия свободных граждан, что довольно
четко прослеживается в источниках. Слабее отражено в них поло­
жение рабского населения, хотя неизменно сообщается о поголов­
ном обращении в рабов жителей завоеванных городов, без разли­
чия сословной и племенной принадлежности (греки и негреки).
Вся деятельность Филиппа и Александра определялась стрем­
лением консолидировать внутренние ресурсы страны, подчинить
Грецию, устранить угрозу с севера и после этого при совпадении
интересов с греческими олигархами осуществить поход на Восток.
Классовый интерес толкнул греческих рабовладельцев в объятия
Македонии —и в этом причина сравнительной легкости завоевания
Эллады. Непримиримая вражда антимакедонских и промакедонских сил дала победу приверженцам Филиппа и Александра, уви­
девшим в македонских царях защитников. Точно так же в более
позднее время эллинские рабовладельцы, напуганные выступле­
ниями неимущих и рабов, добивались союза с Римом против ма­
кедонских царей.
Бытующее среди греческих и западноевропейских историков
мнение, будто Александр начал восточную кампанию, уже имея
готовый план завоевания всего мира8, находится в противоречии
со свидетельствами на этот счет античной историографии. Обычно
при этом ссылаются на Плутарха, сообщающего, что перед похо­
дом царь раздарил все свое имущество, охотно удовлетворяя прось­
бы берущих и просящих [Plut. Alex.,15]. Однако из того, что пи­
шет Плутарх, видно, что Александр хотел задобрить остающихся
на родине; о планах же на будущее ничего не говорится.
Социальная сторона восточного похода мало занимала антич­
ных историографов, и потому она почти не затрагивается в источ­
никах. Но и то немногое, что дошло до нас, позволяет сделать
вывод, что восточная кампания не преследовала цели ни «освобож­
дения», ни «отмщения», а была чисто завоевательной.
Т. Эвангелидис, Н. Пападопулос и X. Залокостас утверждают,
что в преддверии восточного похода вокруг Македонии сплотились
все греки °, забывая, что «умиротворение» Эллады было достигнуто
силой оружия. Напомним, что, начиная войну в Азии, Александр
оставил регенту Антипатру в Македонии почти 14-тысячное вой­
ско, т. е. больше половины македонских регулярных сил [Diod,
XVII, 17, 5]. Кроме того, в ключевых пунктах Греции — Акрокоринфе, Халкидике, на Эвбее, в Кадмее —находились многочислен­
ные македонские гарнизоны, служившие гарантией от вражеских
действий демократических группировок и происков Персии [Just.
IX, 4, 5]. Этим свидетельствам древних некоторые историки не
придают значения, предпочитая распространяться о «сплоченном
национальном» войске македонского царя1в. Однако войско не было
ни однородным, ни тем более национальным (это понятие чуждо
рабовладельческой формации), а разобщенным и разноплеменным.
В соответствии с расчетами, приводимыми Диодором, в восточном
походе приняло участие 12 тыс. македонян-пехотинцев, 7 тыс. греков-союзников, 5 тыс. эллинских наемников, 5 тыс. европейских
«варваров» — одриссов, трибаллов, иллирийцев, 1 тыс. лучниковагриан; кроме того, в кавалерии было 4,5 тыс. человек, в том числе
1,5 тыс. македонян [Diod. XVII, 17, 3—4]. Сопоставляя свидетель­
ства Диодора и Арриана [Агг. I, 11, 3], получаем, что собственно
македонские силы в походе составляли 13,5 тыс. человек, т. е.
меньше половины армии. Македонское ядро войска (из его состава
назначались командиры и старшие военачальники) всегда в ис­
точниках указывалось отдельно от других трех автономных групп:
греческих союзников, наемников, «варварских» соединений [Агг.
I, 14, 1 - 7 ] .
Причин для того, чтобы оставить в Европе половину македон­
ского войска, было достаточно: события, последовавшие после
смерти Филиппа, показали, что обладание Грецией непрочно, точ­
но так же как непрочен и мир, заключенный с северными соседя­
ми Македонии.
Вот почему, уходя в Азию, Александр постарался застраховать
себя с тыла. Несмотря на успешные действия в Малой Азии, Алек­
сандр постоянно не упускал из виду Грецию, зорко следя за на­
строениями демократических кругов, готовых при первой неудаче
македонян заволноваться [Агг. I, 18, 8].
После взятия Милета Александр, по данным источников,
распустил флот, а после захвата Галикарнаса отправил в Маке­
донию значительные контингенты молодых солдат. Эти два важ­
ных мероприятия македонского царя не находят должного осве­
щения у античных авторов. Так, Арриан [I, 20, 1] роспуск флота
(160 кораблей) объясняет обременительностью его содержания и
невозможностью соперничества с персидским флотом (300 бое­
вых единиц), а Диодор пишет о «хитром расчете» Александра,
который этим хотел исключить возможность отступления сухо­
путной армии и тем самым поднять ее боевой дух [XVII, 23, 1].
Никто из античных историков не связывал «роспуск» флота с
происками Персии в Элладе (Спарта) и на островах (Самос, Ро­
дос, Хиос, Лесбос), где после падения Милета командующий пер­
сидским войском родосец Мемнон начал сколачивать антимакедонский блок из островных греков и спартанцев [Агг. II, 1, 2;
Diod. XVII, 29, 2—3]. Этот недостаток свойствен и трудам некото­
рых современных греческих исследователей, безоговорочно при­
нимающих свидетельства Арриана и Диодора об обременительности
содержания флота и о желании Александра ковать победу на
суше и.
На наш взгляд, роспуск флота носил чисто формальный харак­
тер, так как флот был крайне необходим для защиты побережья
Греции и Македонии. Отправка на родину после взятия Галикар­
наса части молодых опытных воинов преследовала ту же цель
[Агг. I, 20, 2]. Более того, учитывая ненадежность греков и утрату
Македонией ведущего положения в Эгейском море после захвата
персами ряда островов, Александр послал из Гордия двух навар*
хов, Гегелоха и Амфотера, к Геллеспонту для сбора кораблей,
плывущих с Понта Эвксинского, тем самым нарушив Коринфское
соглашение о свободе мореплавания, чем вызвал недовольство
афинян [Plut. Phoc., 21]. Гегелох получил также приказ выбить
вражеские гарнизоны с Лесбоса, Хиоса, Коса, для чего ему были
выданы 500 талантов [Curt. I ll, 1, 20]. Амфотер, имея 600 талан­
тов, отправил эскадру Протея к острову Эвбее и к побережью Пе­
лопоннеса. Напомним, что перед восточным походом Александр»
имел в казне 70 талантов и взял в долг 200 [Plut. Alex., 15], а па
другим источникам — 800 [Агг. VII, 9, 6]. Иными словами, к на­
чалу азиатского похода у него было значительно меньше средств,,
чем он выделил теперь на защиту Греции, Македонии и островов.
Только смерть Мемнона у стен осажденной Митилены спаспа
Александра от войны на два фронта: в Малой Азии и Греции.
Итак, объяснение причин «роспуска» флота и отправки части солдат
на родину не получило правильной оценки в греческой немарк­
систской историографии, принявшей целиком свидетельства древ­
них о стремлении царя закалить мужество войска невозможностью
бегства на кораблях при неудаче12. По нашему мнению, на первое
место следует поставить политические соображения — защиту ты­
лов, баз материального и людского снабжения, потеря которых при­
вела бы неминуемо к поражению македонян уже в Малой Азии 13.
Пока персы владели островами и подогревали антимакедонскпе
настроения демократических группировок Греции [Агг. II, 1—2;
Diod. XVII, 29, 3], Александр не мог помышлять о дальнейшем
продвижении. С падением Галикарнаса, смертью Мемнона, свер­
тыванием военных операций персидского флота в Эгейском море
ситуация изменилась в пользу македонян, и Александр углубился
во внутренние горные области Малой Азии.
В истории восточного похода есть события, не привлекающие
внимания греческих исследователей. К их числу следует прежде
всего отнести сопротивление некоторых племен Малой Азии. Ан­
тичные авторы с неодобрением отзывались о малоазийских племе­
нах, считая их «варварами», но признавая их воинскую доблесть.
Первыми напали на войско Александра мармары, жившие на гра­
нице Ликии и Писидии. Они перебили немало воинов, захватили
рабов и вьючных животных. Осада их города ни к чему не приве­
ла: мармары сами подожгли его и под прикрытием ночи бежали
в горы [Diod. XVII, 28, 1—5]. Царь не стал преследовать беглецов,
так как торопился поскорее войти в соприкосновение с персидским
войском, не дать ему оправиться после поражения при Гранике.
Столь же упорным было сопротивление племени писидов, оби­
тавших на границе с Фригией [Агг. I, 27, 5—8]. Вполне возможно,
что македоняне не смогли бы добиться покорности писидов, если бы
не использовали их вражду с соседними селгами. Источники не
указывают, как быстро были покорены горцы центральной части
Малой Азии. Отдельные историки эллинизма считают, что марма-
ры и писиды покорились сразу14. Анализ источников [Агг. I, 27,
4; I, 28, 8] приводит к иным выводам: племена внутренних об­
ластей Малой Азии признали власть македонян гораздо позже, уже
после назначения наместников. Вероятно, Александр не считал
необходимым тратить время на ликвидацию небольших очагов
неповиновения; он оставлял их в тылу, поручая своим сатрапам
довершать начатое им [Агг. III, 6, 6]. Этот тактический прием,
впервые примененный в Малой Аэни, впоследствии не раз выру­
чал Александра в борьбе с племенами Передней, Средней и Юж­
ной А зии15.
Подводя итог первому этапу похода, следует признать, что
Александру приходилось постоянно иметь в поле зрения греческую
оппозицию, сдерживаемую лишь страхом перед македонской
властью. Не исключено, что после поражения у Гранина персы
сделали ставку на личную неприязнь к македонскому царю Алек­
сандра Линкестийца, потомка одного из верхнемакедонских пра­
вителей, чьи братья принимали непосредственное участие в убийст­
ве Филиппа II и были вскоре уничтожены. Некоторые источники
указывали, что за убийство царя персы обещали Линкестийцу
трон в Македонии и тысячу золотых талантов [Агг. I, 25, 3].
В апологетической версии нити заговора от Дария к Линкес­
тийцу шли через Аминту, сына Антиоха, ненавидевшего Александ­
ра и бежавшего из Македонии на Восток [Агг. I, 17, 9]. Он нахо­
дился среди тех, кто спасся на судах из осажденного Эфеса. В ин­
терпретации Арриана, Линкестиец сам предложил свои услуги
персидскому царю, и Дарий поспешил воспользоваться ими. Пер­
сидский лазутчик, попавший в руки Пармениона, выдал тайну
готовившегося на Александра покушения. Узнав об этом, царь
приказал без лишнего шума взять под стражу Линкестийца, к то­
му времени командира фессалийских конников [Агг. I, 25, 3—10].
Диодор, автор, принадлежащий к антиалександровской традиции,
этот эпизод излагает иначе. О кознях Линкестийца предостерегла
Александра Олимпиада в письме, посланном из Македонии. «Обви­
нение это подтвердилось множеством других основательных улик»
[Diod. XVII, 32, 2].
Апологетическая и критическая версии связывают заговор Лин­
кестийца с враждебными царю силами внутри Македонии, опирав­
шимися на финансовую помощь Персии. Очевидно, возраставшая
опасность взрыва изнутри заставила Александра не придавать это
дело огласке, чтобы избежать волнений среди фессалийских «со­
юзников», а возможно, и в Греции [Агг. I, 25, 5]. Греческая не­
марксистская историография вопреки указаниям источников о свя­
зях Линкестийца со старой македонской оппозицией и персами
считает его бунтарем-одиночкой, замыслившим убийство Алек­
сандра, чтобы самому стать царем Македонии1в.
Итак, говоря о начальном этапе восточной кампании Александ­
ра — покорении Малой Азии,— необходимо признать вопреки мне­
нию многих исследователей, что поход проходил в условиях со­
циальной борьбы, хотя тон еще задавала панэллинская идея
отмщения персам и освобождения малоазийских греков.
Ситуация в Азии и на Балканском полуострове благоприятст­
вовала Александру: антимакедонские выступления в южной Гре­
ции, на островах, в Малой Азии носили разрозненный характер.
Эта несогласованность действий враждебных Александру сил про­
являлась во всем: в отсутствии единого тактического плана у пер­
сидского командования, в спонтанности выступлений малоазий­
ских племен, взаимную вражду которых использовал македонский;
царь, в выжидательной позиции греческих городов.
Успешные действия македонян в Малой Азии имели отклик в
Греции. Исская победа (осень 333 г. до н. э.) произвела неотрази­
мое впечатление на греков; они поспешили на Истмийских играх
увенчать Александра золотым венком. Но не все эллины чувство­
вали свое бессилие перед мощью македонского оружия.
С начала восточного похода Спарта, не связанная Коринфским
соглашением, стала центром постоянно возбуждаемого социального
брожения, но отдельные греческие авторы не останавливаются на
этих событиях. Спартанский царь Агис III, получив от персид­
ских навархов Автофрадата и Фарнабаза 30 талантов и 10 триер
[Агг. II, 13, 4; Diod. XVII, 48], начал на Крите военные операции
против Александра. В его распоряжении находились 8 тыс. эллин­
ских наемников, бежавших с поля битвы при Иссе и укрывшихся
на острове. По мере удаления Александра на Восток пламя антимакедонской борьбы разгоралось все ярче. Вскоре восстание пере­
кинулось на материк —в южную Грецию, а затем во Фракию.
Греки выражали недовольство своеволием македонских намест­
ников, постоянно нарушавших Коринфское соглашение (Ditt.
S y ll3, 260], а фракийцы готовы были использовать любой повод
для борьбы с Македонией, расхитившей их ценности и заставившей
поставлять контингенты наемников (одриссов, трибаллов, илли­
рийцев) в войско Александра. Известно, что после гибели Филип­
па и перед восточной кампанией Александр вынужден был пред­
принять поход во Фракию [Агг. I, 1, 11—13], результатом чего
стало более зависимое положение этих племен от Македонии.
Парадоксально, что восстание в южной Греции и во Фракии
разразилось именно в период блистательных успехов Александра:
в октябре 331 г. до н. э. македонский царь нанес последний решаю­
щий удар персидской державе в битве при Гавгамелах.
События осени 331 —весны 330 г. до н. э. полностью выпадают
из поля зрения современных греческих историков, убежденных
в истинности свидетельства Плутарха [Alex., 34], который считал*
что четырехмесячное пребывание Александра с войском в Персеполе диктовалось необходимостью дать солдатам отдых и желанием
покорить прочие города Персиды. А ведь кажется невероятным,
чтобы македонский царь, разгромив персидское войско в генераль­
ном сражении, неожиданно укротил свой бег и целых четыре ме­
сяца предавался праздности, когда поимка последнего Ахеменида
отдавала в его руки власть над персидской державой. В чем же
причина столь необычного поведения Александра? По нашему
мнению, ее надо искать в нарастании антимакедонского движе­
ния, которое перекинулось с островов Эгейского моря на южную
Грецию, Фракию и даже Понт.
Остановимся на этих событиях, так как от их исхода в конеч­
ном счете зависело продолжение восточной кампании.
Как сообщает Диодор, стратег Мемнон, назначенный Александ­
ром правителем «северных земель» с непосредственным подчине­
нием Антипатру, подбил фракийские племена к отпадению. Но
поскольку покоренные племена хотели сбросить македонское иго,
а Мемнон лелеял мечту стать фракийским правителем, вскоре
восстание пошло на убыль. Как бы то ни было, фракийский стра­
тег «возмутил варваров» [Diod. XVII, 62, 5]. Антипатр со «всем
иойском» начал войну с Мемноном и, кое-как закончив ее, поспе­
шил в южную Грецию против Агиса III [Diod. XVII, 63, 1].
Волнения во Фракии совпали по времени с выступлениями
скифских причерноморских народов. Наместник Александра в Ски­
фии, или, по другим источникам, префект на Понте, Зопирион
предпринял с 30-тысячной армией поход против Ольвии [Just.
XII, 2, 16]. Подробности осады неизвестны: источники сообщают
лишь о гибели Зопириона и его войска [Just. XII, 2, 17].
Поспешный уход Антипатра из Фракии в Грецию развязал руки
одрисскому царю Севфту. Он поднял мятеж и сбросил македонское
господство. Известен фрагмент почетного декрета Афин (датируе­
мого приблизительно 330 г. до н. э.), принятого в честь прибытия*
одрисского посольства для подписания союзнического договора с
фракийцами [CIA II, 175].
В источниках больше ничего не сообщается об отправке маке­
донских войск во Фракию. Возможно, полунезависимое положение
фракийских племен сохранялось вплоть до смерти Александра.
Лисимах, которому достались эти беспокойные «варварские» земли,
потратил на усмирение фракийцев многие годы [Just. XV, 3, 15;
Арр. Syr., 64].
Поздней осенью 331 г. до н. э. Александр, Находившийся в
то время в Сузах, срочно послал гиппарха Сирии к побережью Ма­
лой Азии с 3 тыс. талантов для передачи этих средств Антипатру.
Возможно, что эта значительная финансовая помощь сыграла ре­
шающую роль в успешных действиях войска регента. По свиде­
тельству Диодора, наместник Македонии привел в Грецию 40-ты­
сячное войско [XVII, 63, 1—3 ] ..Это весьма сомнительно, так как
Александр постоянно требовал присылки свежих рекрутов на
Восток, да и многочисленные македонскйе гарнизоны в Греции
также отвлекали от военных действий значительные силы. Выше
отмечалось, что численность оставленного в Македонии войска не
превышала 14 тыс. человек. Маловероятно, чтобы за три года
Антипатр смог его увеличить почти в три раза.
Усилиями Агиса III был создан союз греческих городов, со*
бравший войско в 20 тыс. пеших и 2 тыс. конных [Diod. XVII, 62,
7—8]. Возглавив союзнические силы, Агис попытался прорваться
в Пелопоннес. В августе 330 г. до н. э. под стенами аркадского
города. Мегалополя произошло кровопролитное сражение греков
с македонянами. Спартанцы дорогой ценой заплатили за попытку
освободить греков от власти македонян: Агис пал на поле боя
вместе с 5300 воинами [Curt. VI, 1, 16]. Потери македонян соста­
вили 3500 человек [Diod. XVII, 63, 2].
Итак, Александра задержали на четыре месяца в Персеполе
грозные события в южной Греции и Фракии17. И только когда
миновала угроза всегреческой войны, македонский царь продолжил
восточный цоход, не страшась более мятежных сил в тылу: с ос­
лаблением Лакедемона исчезла всякая возможность антимакедонской борьбы в Греции. Однако социальный кризис, благополучно
иреодоленный на Западе, стал разгораться на Востоке. Мы имеем
в виду рост антиалександровской оппозиции в войске и образо­
вание широкого фронта, сопротивления племен и народов Передней
и Средней Азии.
, События, происходившие в Средней Азии во время пребывания
там Александра Македонского (329—327 гг. до н. э.), в современ­
ной греческой историографии даются в приукрашенном виде.
В работах греческих авторов не получили освещения важные мо­
менты: изменение планов царя, рост оппозиции, обожествление
Александра и покушения на его жизнь. Эти вопросы совсем не от­
ражены в трудах Г. Далласа и В. Дусманиса, точно так же как
и в новых работах М. Кимисиса и С. Кириякидиса, увлеченных
военно-политической стороной восточного похода18.
Смерть последнего персидского царя завершила крушение ахеменидской державы. Персидская монархия, обнаружившая свою
внутреннюю слабость задолго до похода Александра, пала под
ударами более совершенной греко-македонской военной машины.
Из своего нового положения повелителя Азии Александр до поры
до времени не делал никаких практических выводов. Ведь при­
нятие титула Ахеменидов «царь царей» означало бы разрыв с
Македонией и Грецией, что противоречило планам македонского
царя, стремившегося не разобщить, а объединить в одном царстве
соотечественников, эллинов и народы Востока.
Греческая историография отрицает модификацию планов Алек­
сандра, считая, что македонский царь перед азиатской кампанией
имел твердое намерение завоевать весь мир и что его первоначаль­
ные! планы не претерпели никаких изменений19.
Античная традиция и нумизматические находки времени Алек­
сандра не указывают на изменение титула македонского царя
после завоевания персидской державы20. Очевидно, существовали
какие-то особые обстоятельства, обусловившие его решение до­
вольствоваться прежним званием. Анализ источников приоткры­
вает завесу над этой тайной: Александр страстно желал обладать
всем миром и вместе с тем скрывал свои планы от греков и маке­
донян во избежание конфликта с его ближайшими друзьями и со­
ратниками21. Но как бы Александр ни скрывал своих намерений
в отношении Востока, его дела говорили сами за себя: он выдвигал
на ответственные посты знатных персов, привлекал на службу
местных наемников, ввел при дворе восточный этикет —все это не*
ускользало от внимания греков и македонян, не одобрявших «вар­
варских» симпатий царя [Агг. IV, 8, 2; Plut. Alex., 47, 50; Curt*
VIII, 1, 31—33]. Результатом было отчуждение Александра, обо­
стрение противоречий между ним и приближенными. То, что вы­
зревало подспудно давно, стало прорываться наружу после 330 г^
до н. э., вслед за крушением персидской державы.
Источники полны примеров того, как Александр менялся под
воздействием Востока, причем, по мнению македонян, в худшуюсторону, усваивая «варварский» образ жизни. Конечно, упреки
его соратников имели основание: двойственность Александра ста­
новилась все заметнее. Подобное положение неизбежно вело»
к конфликту царя с командирами, а позже и с войском.
После покорения восточных сатрапий идея мирового господ­
ства, видимо, окончательно оформилась в уме македонского царя*,
который сам говорил (в источниках критического направления),,
что пришел в Азию не из-за золота и серебра, а ради завоевания
всего мира [Curt. VIII, 8, 17]. Возможно, что Плутарх имел в виду
именно разлад царя с командирами, когда писал, что, приобретя
для македонян Вселенную, он был ими оставлен [Plut. Alex., 47].
Арриан указывал, что из-за своего беспокойного характера Алек­
сандр вряд ли удовольствовался бы любым приобретением и всегда
искал бы новых пределов царства: «...замышлял он дела не малые
и не легкие и не усидел бы спокойно на месте, довольствуясь при­
обретенным, если бы даже прибавил к Азии Европу, а к Европе
острова бреттанов...» [Агг. VII, 1, 4].
Таким образом, восточная политика Александра шла вразрез
с интересами правящего македонского класса, считавшего, что по­
ход совершался ради самой Македонии, а не из-за желания царя
создать восточную державу.
Древние авторы, освещавшие восточную кампанию, представ­
ляют заговоры против царя как личный конфликт между ним и
некоторыми его соратниками (особенно четко эта тенденция про­
слеживается у Плутарха). В частностях апологетическая и кри­
тическая версии расходятся, но единодушны в оценке событий.
Греческая немарксистская историография солидарна с мнением
античных авторов, не углубляющихся в суть явлений и не учиты­
вающих внутренних мотивов, которые привели к усилению соци­
альной борьбы и росту противоречий между Александром и его
сподвижниками, не поддержавшими переориентации на Восток.
Парменион, Филота, Клит, Каллисфен, не будучи ни в коей мере
притесняемы царем и имея все: богатство, положение, почет,— не
захотели мириться с замыслами Александра, предпочтя обладание
уже награбленным эфемерной мечте о владении миром.
В апологетической версии имеется указание, что еще в Египте
царю делали донос на Филоту, но Александр не придал этому осо­
бого значения: семья Пармениона была близка к царскому дому
[Агг. i l l , 26, 1]. В критической интерпретации «македоняне отвер­
нулись от своего царя» [Curt. IV, 7, 31] после официального при­
знания его сыном бога Амона. Причисление Александра к сонму
богов при жизни было воспринято македонянами как кощунство.
Уже в Малой Азии Парменион высказал несогласие с царем,
пожелавшим продолжить поход в глубь страны [Агг. II, 25, 2];
по мнению старого полководца, цель греков и македонян была
достигнута: завоеваны богатые приморские города, захвачено мно­
го рабов и другой добычи. Но в Малой Азии и Египте Александр
осуществлял «поход мести» и потому мог не замечать недовольства
некоторых командиров.
Иная ситуация сложилась в Дрангиане (осень 330 г. до н. э.),
где македонский царь уже не делал секрета из своих намерений
стать преемником Ахеменидов: он порвал с Коринфским союзом и
македонскими устоями, перенял восточный этикет и окружил себя
представителями местной знати. При описании трагических собы­
тий во Фраде (главном городе Дрангианы) Арриан не сообщает
о существовании прямых улик, доказывающих участие Филоты
в заговоре против царя; сыну Пармениона вменялось в вину
лишь недонесение о готовящемся покушении [Агг. III, 26, 2].
Несмотря на это, Филота и прочие заговорщики были казнены,
а Парменион по приказу царя умерщвлен в Экбатанах [Агг. III,
26, 3 - 4 ] .
Почему же был убит Парменион, если участие его сына в за­
говоре осталось недоказанным? По мнению Арриана, из-за своего
особого положения в войске Парменион и Филота не могли не
знать о заговоре. А если так, то они становились косвенными со­
участниками мятежников. Но, допуская частичную виновность
Пармениона и Филоты, Арриан не раскрывает причин, приведших
их в стан заговорщиков.
Рост оппозиционных настроений объясняется не тем, что царь
стал одеваться на восточный лад, завел гарем, окружил себя пер­
сами; главное состояло в том, что он утратил интерес к Македонии
и Греции, полностью переключился на Восток, добиваясь сраще­
ния греко-македонской и ориентальной правящей верхушки.
Именно в этом заключался глубинный смысл конфликта Алек­
сандра и оппозиционеров, что выпало из поля зрения современных
греческих исследователей эллинизма, не придающих особого
значения силам, которые противодействовали планам царя на Во­
стоке.
Было бы наивным полагать, что, зная о появлении влиятель­
ной оппозиции, царь не принял никаких мер самозащиты. Так­
же было бы ошибкой считать, что Александр был одинок в своих
замыслах. Известно, что Птолемей, Гефестион, Певкеста, Неарх,
личные друзья царя, поддерживали все его планы. Особой похвалы
отдельных греческих исследователей удостаивается Кратер, «вер­
ный традициям отцов», которого Александр прочил на пост реген­
та Македонии [Агг. VII, 12, 4], после того как Антипатр ослушал­
ся приказа царя выступить против этолийцев22. Но были и про­
тивники, видимо тяготевшие к Пармениону п Фплоте, выразителям
чаяний македонской знати, которая не одобряла восточные планы
Александра, умалявшие интересы Македонии23.
Интересна одна деталь, сообщаемая Аррианом: Александр не
сам вершил суд, а предоставил это сделать македонскому войско­
вому собранию, которое и признало Филоту и прочих заговорщи­
ков виновными. Следовательно, войско еще не разуверилось
в «своем царе» и шло за Александром, чего, возможно, не было
в расквартированных в Мидии македонских частях, возглавляв­
шихся Парменионом. Там царь действовал через преданных ко­
мандиров, негласно, опасаясь мятежа солдат при известии об
убийстве всеми уважаемого полководца [Агг. III, 26, 4].
Уничтожив заговорщиков, Александр реорганизовал конные
подразделения «друзей» [Агг. V, 12, 2; VI, 6, 4]. Тяжелой конни­
цей Филоты стали командовать Гефестион и Клит, друзья юности
Александра. Тыловые мидийские части после Пармениона также
получили не одного, а нескольких командиров: Клеандра, Ситалка,
Менида [Агг. III, 26, 3]. Эти мероприятия Александра уже сви­
детельствуют о его стремлении рассредоточить командование
крупными войсковыми соединениями, с тем чтобы избежать непо­
виновения и возникновения новой оппозиции.
Из сбивчивых и не всегда последовательных свидетельств ан­
тичных авторов можно делать самые различные предположения
и выводы. Самой жизнеспособной оказалась псевдокаллисфеновская традиция освещения событий, приписываемая Клитарху
(IV —III вв. до н. э.). Ей следовали Плутарх, Диодор, Курций, чем
вызвано сходство в освещении ими многих событий. Вместе с тем
в их сочинениях немало различий, обусловленных временем жиз­
ни каждого из античных историографов. Отсюда —определенная
градация в оценке деятельности оппозиции от предположительной
виновности (Арриан, Плутарх) до признания вины (Диодор, Кур­
ций).
Если сопоставить сведения четырех источников о заговоре
Филоты [Агг. III, 26, 2; Plut. Alex., 48; Diod. XVII, 79, 1—6; Curt.
VI, 7, 6], то бросается в глаза отмечаемый каждым следующим
автором все больший рост недовольства политикой Александра,
отправным пунктом которого явилось обожествление царя. Пока­
зательно, что Кен, резче всех обвинявший Филоту во Фраде [Curt.
VI, 9, 30], в Индии сам выступил с осуждением политики царя
от имени большей части войска [Агг. V, 27, 2]. Поэтому античные
авторы, стремящиеся представить заговоры против царя как
личный конфликт, противоречат сами себе, когда пишут о целом
круге заговорщиков, а не о бунте одиночек, который нашел отра­
жение в греческой историографии24.
По нашему убеждению, при изучении вопроса о возникновении
и развитии оппозиции следует учитывать социально-экономиче­
ские условия, существовавшие в период восточного похода Алек­
сандра. Советская историография считает, что заговоры против
царя — один из аспектов социальной борьбы внутри правящего
класса греков и македонян, противившихся осуществлению пла­
нов Александра на Востоке. Не различаясь, по существу, во взгля­
дах на цели оппозиционеров в войске Александра, советские ис­
следователи по-разному определяют силы, ставившие преграды
восточной ориентации македонского царя. По мнению С. И. Ко­
валева, оппозиция в войске Александра складывалась из трех
основных частей: старой македонской аристократии, ратовавшей
эа децентрализацию Македонии; недовольных командиров; рядо­
вых солдат (крестьянская масса) 25. Другая точка зрения исклю­
чает вообще первую составную часть оппозиции как не имеющую
ничего общего с противодействием миродержавной политике Алек­
сандра на Востоке26. Это мнение убедительно и заслуживает са­
мого серьезного внимания.
В целом, хотя заговор на жизнь царя во Фраде был разобла­
чен, атмосфера неуверенности, зависти, интриг в окружении Алек­
сандра продолжала процветать, взрастив позже новых оппозицио­
неров, лелеявших мысль о повороте македонской политики вспять.
И тогда среди непримиримых противников царя мы находим его
ближайших соратников: командира конницы Клита, историка Каллисфена, гиппарха Кена.
Разлагающее влияние Востока, «порчу нравов», античная тра­
диция обнаружила прежде всего среди соратников Александра,
которые по зову низменных страстей решились пойти на преступ­
ление. В антитезе Александр —заговорщики античные историки
видели корень разногласий, заостряя внимание на моральном
аспекте.
Но, несмотря на желание древних оправдать Александра и
представить его «поборником справедливости», в их сочинениях
прослеживается нечто большее —социальная борьба, на фоне ко­
торой происходил восточный поход, рост оппозиции планам Алек­
сандра, скрытая вражда и соперничество отдельных группировок
из окружения царя. Источники свидетельствуют, например, о дав­
нишней вражде Гефестиона и Кратера [Plut. Alex., 47; Diod. XVII,
114, 1—2].
Минуло два года с тех пор, как были казнены Филота и Пар­
менион. Македонское войско находилось в главном городе Согдианы Мараканде (328 г. до н. э.), вынужденное вторично замирять
восставших согдийцев. Александр метался по бурлившей провин­
ции, не зная, куда в первую очередь бросить основные силы. Спитамен, согдийцы и, видимо, поддержавшие их бактрийцы начали
массовое восстание. Даже некоторые ученые-немарксисты вынуж­
дены были признать широкий размах антимакедонского дви­
жения 27.
Разные источники примерно одинаково рассказывают о драме
в Мараканде (убийство Клита), отличаясь лишь деталями, за ко­
торыми, впрочем, видится ответ на вопрос: был ли протест Клита
вызван его неуживчивым характером или имел под собой опреде­
ленную социальную основу? По нашему мнению, ответ однозначен.
Эпизод с Клитом — не роковая случайность, как представляют дело
античные историографы [Air. IV, 8, 1; Plut. Alex., 50, 53; Curt.
VIII, 1, 31—33] и некоторые современные исследователи28, а ре­
зультат осуждения действий Александра по созданию восточной
монархии29.
Из источников не явствует, чтобы Клит пренебрежительно от­
зывался о царе или осуждал его поступки. До пира в Мараканде
Клит нигде не выказывал негативного отношения к восточной по­
литике Александра. Возможно, что лишь после расправы с Филотой и Парменионом Клит увидел, что Александр больше жалует
«варваров», чем македонян, старается сблизиться с персами и мидийцами, во главе сатрапий ставит местных аристократов, на пиры
вместе с македонянами приглашает побежденных.
Решающим рубежом, после которого отчуждение от царя мно­
гих его приближенных резко усилилось, был уход из жизни Дария,
т. е. устранение последнего препятствия на пути превращения
македонского царя во властелина Азии. Перейдя этот рубеж, Алек­
сандр приблизился к Азии, но отдалился от Греции и Македонии,
уравняв в правах победителей и побежденных. Причина возник­
новения заговоров как раз и проистекала из неприятия македоня­
нами и греками политики их объединения в одном царстве с во­
сточными «варварами». Видимо, оппозиция имела широкую соци­
альную базу; иначе нельзя понять взрыв недовольства среди
приближенных Александра, еще так недавно выступавших единым
фронтом в поддержку плана покорения Азии.
Иллюстрацией этого положения может служить очередной за­
говор против царя, который на этот раз был организован знат­
ной македонской молодежью — «пажами»30, несшими службу
в личной охране Александра [Агг. IV, 12, 7; IV, 14, 2; Curt. VII,
8, 8 -1 0 ; Strab. XI, 517].
Непосредственным вдохновителем и инициатором заговора
источники называют племянника Аристотеля Каллисфена, офи­
циального историографа похода. Каллисфен, подобно старым ма­
кедонянам «гвардии Филиппа», не одобрял восточных нововведе­
ний (включение персов в число приближенных, обожествление
царя, введение проскинезы), считая их неслыханной дерзостью
по отношению к образованным и свободным эллинам. Нетрудно
в этих сентенциях древних историографов, увидеть аристотелевские
мысли о праве греков быть господами рабов и восточных «вар­
варов».
Древние авторы рисуют Каллисфена человеком, независимым
в суждениях и потому окруженным для них ореолом добродетели.
Он был сторонником учения раннего Аристотеля о мудром царе-
философе, умело правящем полисом и стремящемся к его процве­
танию. Каллисфен отправился на Восток для приобретения средств
на восстановление эллинской колонии Олинф, разрушенной Фи­
липпом и насильно присоединенной к Македонии. Следовательно,
он выполнял высший долг гражданина — заботился о полисе и со­
гражданах.
Заговор «пажей» был раскрыт вскоре после убийства Клита на
пиру в Мараканде. Очевидно, речь идет о коротком отрезке вре­
мени в несколько месяцев: Клит погиб весной 328 г. до н. э., а Кал­
лисфен был взят под стражу летом того же года в Кариатах
(Бактрия), куда перебрался двор царя после окончания каратель­
ных экспедиций в Согдиане [Strab. XI, 517]. Значит, инцидент
с Клитом еще не был забыт, когда обнаружился заговор «пажей».
Поэтому мы вправе связать воедино протест Филоты, Пармениона,
Клита, Каллисфена и «пажей», выразивших общие настроения
греков и македонян, приведенных царем на край обитаемого мира
во имя стремления стать его владыкой.
Итак, деятельность оппозиции —не результат личного кон­
фликта между царем и отдельными его соратниками, обогативши­
мися на Востоке и забывшими, по чьей милости они этого до­
стигли, как представляют антиалександровские заговоры офици­
альная античная традиция и некоторые современные греческие
авторы81, а отражение общих настроений греко-македонского пра­
вящего класса, выступившего против политики смешения эллинов
с «варварами». Как бы ни старался А. Докас приписать Алек­
сандру на Востоке цивилизаторскую миссию32, анализ свиде­
тельств древних дает основание утверждать, что поход преследо­
вал чисто завоевательные цели и протекал в обстановке социаль­
ной борьбы, вначале развивавшейся в верхах, а затем распростра­
нившейся на эллинских колонистов и солдатскую массу.
Жестокость расправы с заговорщиками была в значительной
мере свяэана с тем, что их выступления произошли в то время,
когда для греков и македонян создалась исключительно тяжелая
обстановка в Средней Азии.
Греческие историки отрицают возможность организованной
антимакедонской борьбы среднеазиатских племен по причине их
«отсталости». С. Готзаманис утверждает, что Александр «созна­
тельно завоевывал Азию, чтобы освободить ее от варварства и
чтобы насадить там греческий дух, образованность и искусство»
(«Панэллинская идея —ведущий элемент истории IV в. до н. э.»),
а Н. Пападопулос («Александр Великий»), как и многие другие,
доказывает неполноценность восточных народов33. Необоснован­
ность таких утверждений очевидна, если обратиться к конкрет­
ным фактам антимакедонской борьбы среднеазиатских племен,
сохранившимся в дошедших до нас источниках.
С устранением Дария все враждебные Александру силы сосре­
доточились в Восточных сатрапиях — Бактрии, Согдиане, скифских
землях, слабо связанных с ахеменидской властью.
Вначале их возглавил бактрийский сатрап Бесс, провозгласивший себя царем и принявший тронное имя Ахеменидов — Арта­
ксеркс. Он набирал солдат и активно готовился к борьбе [Diod.
XVII, 74, 1—2]. Античные авторы отмечали существование на
территории Средней Азии укрепленных городов (Бактры, Кирополь, Мараканда) и крепостей (Аорн) [Агг. III, 29, 1; IV, 2, 2;
IV, 3; IV, 15; Curt. VII, 4, 2 6 -3 1 ; VII, 6, 27]. Материальные
находки на территории Средней Азии и свидетельства античных
авторов позволяют говорить о достаточно высоком (для своего вре­
мени) уровне военного дела среднеазиатских племен34. Племена
Средней Азии использовали немало приемов военной тактики, не­
знакомых грекам: конную атаку «лавой» (характерную для ко­
чевников), притворное отступление, наскоки малыми группами
с последующим введением резервов, стремительное преследование
противника после его разгрома. Благодаря этому бактрийцы,
согдийцы, «скифы» в течение двух лет оказывали упорное сопро­
тивление чужеземным захватчикам, несмотря на распыленность
сил, несогласованность действий племенных вождей, измену части
местной аристократии. Недаром в исторической литературе вы­
сказывалось мнение о народном характере войны, развернувшей­
ся на просторах Средней А зии35.
В Средней Азии не было крупных сражений, но наибольшие
потери за всю восточную кампанию греки и македоняне понесли
именно там, хотя им противостояли не регулярные войска, а «раз­
бойничьи отряды», по терминологии античных историков [Агг. IV,
6, 1—2; Strab. XI, 517, 524]. Этих разбойников, пишет Курций
[VII, 6, 2], насчитывалось 20 тыс. Подобная оценка сопротивле­
ния среднеазиатских народов содержится и в сочинениях некото­
рых греческих исследователей античности, считающих, что начало
цивилизации Средней Азии датируется походом Александразв.
Все, что было несвойственно греко-римскому миру, античная
историография считала чуждым и «варварским». Бесспорно, что
племена и народы, с которыми сталкивались греки и македоняне
во время похода, находились на разных ступенях общественного
развития, но то же самое наблюдалось и на Западе: придунайские
племена, да и этолийские еще долгое время сохраняли пережитки
родо-племенных отношений. Однако античные историки хотели
подчеркйуть превосходство греков и македонян в обоснование их
захватнической политики. В современных условиях акценты иные,
но суть прежняя: греческие исследователи, сторонники эллино­
центризма, продолжают твердить об извечном превосходстве гре­
ков над «отсталым» Востоком, не замечая, что процесс историче­
ского развития никогда не был односторонним, что всегДа имела
место преемственность от Запада к Востоку и наоборот37.
Бросив клич всеобщей войны, Бесс привлек 7—8 тыс. южных
бактрийцев и даев [Агг. III, 28, 8], готовых встать на защиту сво­
их очагов. Но после того как греки и македоняне миновали засне­
женные перевалы «Кавказа» и двинулись на север, бактрийские
всадники разошлись по домам, сочтя, что опасность чужеземного
вторжения миновала [Агг. III, 28, 10].
Сильно уменьшившееся в числе войско Бесса укрылось за
Оксом в Наутаке Согдианы, куда последовали согдиец Спитамен,
бактриец Оксиарт и некоторое количество даев. Не исключено,
что принятие Бессом царского титула только внесло разлад в его
отношения с бактрийскими конниками: после краха персидской
власти племена мечтали обрести свободу, а не надеть ярмо новой
кабалы от побочного отпрыска Ахеменидов. Видимо, Бесс не был
той фигурой, за которой могли бы пойти среднеазиатские народы.
Попытка Бесса сплотить вокруг себя племена Средней Азии окон­
чилась неудачей. Вскоре в результате заговора единомышленни­
ков Бесс был низложен и взят под стражу [Агг. III, 30, 3;
Curt. VII, 5, 36].
В чем же причина бесславного конца бактрийского сатрапа?
Античные источники упрекают Бесса в инертности и вместе с тем
считают, что он получил заслуженную кару за узурпацию цар­
ского титула и за расправу над Дарием [Arr. III, 30, 4 ]. Алек­
сандр действовал также согласно этой схеме: он не сам судил
Бесса, а выдал его на расправу родственникам Дария [Агг.
III, 3 0 ,5 ].
Некоторые греческие историки-немарксисты разделяют мнение
древних о заслуженной каре, понесенной Бессом, но одновременно
осуждают тех, кто встал после него во главе восставших согдийцев
и бактрийцев — Спитамена, Датаферна, Катана38. По мнению
Г. Кордатоса, гибель Бесса послужила толчком к более решитель­
ным и массовым выступлениям среднеазиатских народов39. Дей­
ствительно, взявшие на себя руководство антимакедонской борь­
бой среднеазиатских племен Спбт^мен, Датаферн, Катан были
представителями согдийцев, бак/грийцйв^даретакенов, что указы­
вает на ее широкий размах.
Античные историки скупо р отрывочна) nniny¥ о событиях
в Средней Азии, но за их порой противоречиями свидетельствами
угадывается упорная борьба. Судя по источникам, Мараканда
(столица Согдианы) была взята без боя [Arr. III, 30, 6—7], но в то
же время есть свидетельство, что Александр сжег и опустошил
ближние села [Curt. VII, 6, 10]. Видимо, это указывает на упор­
ное сопротивление местного населения перед сдачей Мараканды.
Ожесточенный характер носило столкновение отряда македонских
фуражиров с каким-то местным племенем, насчитывавшим до
30 тыс. человек. Александр во главе отряда легковооруженных
воинов спас македонян от поголовного истребления и уничтожил
22 тыс. «варваров» [Агг. III, 30, 11]. Этот эпизод, скорее всего,
организованное выступление местного населения, а не случайная
стычка с «разбойниками» 40.
События после взятия Мараканды и до основания Александрии-Эсхаты (на Танаисе, Сырдарье) изложены в источниках до­
вольно путанно [Arr. IV, 4, 1; Curt. VII, 6, 25; Just. XII, 5, 12].
Вне сомнения, постройка города диктовалась необходимостью
иметь оплот для македонского проникновения на северо-восток и
вместе с тем создать защитный вал против набегов заречных
«скифских» кочевых племен [Агг. IV, 4, 1—5].
Уход македонян на Танаис послужил сигналом к выступлению
согдийцев и бактрийцев, перебивших вражеские гарнизоны и на­
чавших укреплять города [Агг. IV, 15, 7]. Поводом для вторичного
антимакедонского выступления источники считают приказ царя
о сборе всех знатных вельмож в Бактре (Зариаспе), подозревая
Александра в желании расправиться с командирами бактрийских
всадников [Агг. IV, 1, 5]. Вождями мятежников античные исто­
риографы вновь называют Спитамена, Датаферна, Катана.
Горный рельеф позволял небольшим отрядам повстанцев ока­
зывать успешное сопротивление грекам и македонянам [Агг. IV,
2; 3, 1—5]. Видимо, эти события происходили на территории сред­
невековой Уструшаны41.
Александр двинул в Согдиану все войско и, рассредоточив его
по отдельным очагам восстания, сравнительно быстро подавил мя­
теж, поголовно уничтожив все мужское население, а женщин и
детей обратив в рабство. Даже источники апологетического на­
правления отмечают крайнюю жестокость царя. Арриан [IV, 3, 5]
пишет, что Александр стремился не оставить никого из участников
восстания.
Пока Александр «замирял» мятежные поселения и города ле­
вобережья Танаиса, заволновались кочевые племена саков, решив­
шие оказать помощь согдийцам и бактрийцам. Одновременно
с этим Спитамен осадил Мараканду [Агг. IV, 3, 7]. Македонский
царь отправил почти четырехтысячный отряд к главному городу
Согдианы, а сам занялся постройкой Александрии-Эсхаты. Наско­
ро соорудив защитную стену и некоторые постройки, Александр
заселил город воинами-ветеранами, «варварами» и эллинскими
наемниками42, обнаружившими «беспокойный дух» [Just. XII,
5, 13]. Когда городу стало грозить нападение кочевников, Алек­
сандр, желая предупредить действия противника, перешел Танаис
и вторгся во владения «скифов». Битва с саками, в которой потери
с обеих сторон были значительными, не дала особых преимуществ
македонянам. Единственно, чего добился Александр,—это заклю­
чения «мирного» договора с оаками, преподавшими чужеземцам
урок справедливой войны43.
Вовлечение все новых и новых сил в повстанческие отряды
среднеазиатских племен не согласуется с выводами современных
греческих исследователей, считающих, что продвижению македо­
нян мешали лишь стычки с «грабителями», причинявшими некото­
рое беспокойство победоносному войску Александра. Подобное
мнение полностью отвергается марксистской исторической наукой,
видящей в борьбе среднеазиатских племен некоторую согласован­
ность действий, возможно направляемых Спитаменом и его еди­
номышленниками 44.
Жестокий урон понесли македонские отряды на Политимете.
Атаковав «вопреки здравому смыслу» [Arr. IV, 5, 3] силы саков,
отряд Менедема в 2360 человек почти полностью погиб (Курций
пишет, что Александр это поражение ловко скрыл [VII, 7, 3 9 ]).
Ни в одной битве, выигранной у персов, греко-македонское войско
не понесло таких потерь.
Основными противниками Александра были Спитамен и его
единомышленники, и царь все усилия направил на то, чтобы обез­
главить мятежные отряды согдийцев. Перипетии этой борьбы
красочно описаны в сочинениях критического направления, под­
черкивающих крайнюю жестокость расправы с восставшими посе­
лениями и городами. Эти трагические события нашли отражение
в подробном перечне утерянных глав XVII книги Диодора, где
античный историограф писал об уничтожении 120 тыс. мятежных
согдийцев [Diod. Epit. X V II]. Древние авторы не приводят ника­
ких данных о потерях греков и македонян, но вполне уместно
предположить, что они были чрезвычайно велики. Во всяком слу­
чае, пока Александр не получил значительного подкрепления
(19 тыс. наемников) из западных областей [Curt. VII, 10, 11—12],
он не мог начать широкие карательные операции в Согдиане и
Бактрии.
Антимакедонское движение, развернувшееся в Согдиане,
Бактрии и «скифских» землях, показало Александру, что одолеть
народ, поднявшийся на освободительную борьбу, куда сложнее,
чем разбить подневольное персидское войско. Сложность ситуации
для греков и македонян все возрастала: неуловимый Спитамен
действовал на огромной территории, неожиданно появляясь то
в одном, то в другом месте [Агг. IV, 16, 4]. В свои отряды он
включил кочевников — саков и массагетов. Возможно, что борьба
Александра с мятежниками окончилась бы весьма плачевно для
завоевателя, если бы при повторной попытке освободить Согдиану
Спитамен не был выдан изменниками грекам и македонянам [Агг.
IV, 17, 7; Curt. VIII, 3, 2 - 9 ] .
Так закончился второй период антимакедонской борьбы наро­
дов Средней Азии, отличавшейся небывалым размахом. Однако
с гибелью Спитамена сопротивление не прекратилось, лишь центр
его переместился в южные горные районы. Но все же движение
пошло на убыль, а в войске Александра, как отмечают источники,
появились бактрийские и согдийские соединения.
Античные историки называют четыре горные крепости («ска­
лы») — Согдийскую, Аримаза, Хориена и Сисимитра, взятые маке­
донским царем в Согдиане и Бактрии [Arr. IV, 18, 4—7; IV, 20, 4;
IV, 21, 1—10; Curt. VII, 11, 1—29; Strab. XI, 517], причем каждый
из них пишет о захвате только двух крепостей. Эта попарная груп­
пировка позволяет сделать вывод о том, что Александр штурмовал
не четыре, а две горные крепости, фигурирующие у древних под
разными названиями. Характерная особенность последнего этапа
сопротивления среднеазиатских племен состояла в следующем:
горные крепости были неприступны, имели достаточное количе­
ство провианта, но пали вследствие того, что руководители сил
сопротивления (Оксиарт, Аримаз, Хориен и Сисимитр) сдались
Александру.
Завершающим выступлением бактрийцев (области Паретакены) можно считать битву Кратера с Австаном и Катаном, назы­
ваемых в источниках сообщниками Спитамена. Катан погиб на
поле боя, а Австан попал в плен [Агг. IV, 22, 2; Curt. VIII, 5, 2].
На этом закончилось покорение земель Средней Азии, насильст­
венно включенных в державу Александра Македонского.
У всех современных греческих буржуазных авторов, дающих
оценку деятельности македонского царя, есть один существенный
недостаток: они много говорят о его стремлении «добиться едино­
мыслия народов», «насадить эллинскую культуру», но мало —
о захватнических целях. Конечно, Александр — не просветитель,
не «сеятель» образованности, а завоеватель, огнем и мечом поко­
рявший народы Востока, строивший в стратегических пунктах
военные поселения, где оставлял многочисленные гарнизоны и
создавал греко-македонские колонии. И сближение с местной
знатью, бесспорно, объяснялось желанием Александра удержать
в своей власти завоеванные земли. Идея создания универсальной
монархии должна была иметь под собой реальную базу — совпаде­
ние интересов завоевателя и азиатской знати [Агг. VII, 11, 9],
и именно этой цели настойчиво добивался македонский царь, ши­
роко привлекая местных аристократов в штат придворных и на
командные должности в армии.
Уже античные историки отмечали отход Александра от тра­
диционных воззрений древних греков, считавших всех неэллинов
«варварами», в сторону восприятия норм и традиций Востока,
т. е. процесс «варваризации» македонского царя и превращения
его в деспота [Агг. IV, 8, 2], утратившего черты гегемона союзных
греческих городов-государств. Позже этнические понятия «эллин»
и «неэллин» приобрели социальное звучание, указывая на принад­
лежность того или иного представителя восточной знати к правя­
щей элите45. Надписи позднеэллинистического времени сообщают
о принятии вавилонянами греческих имен46. Но то, что казалось
недопустимым для свободного грека IV* в. до н. э., в эпоху элли­
низма и в период поздней античности стало нормой; приоритет
получила идея всемирного гражданства людей, идея космопо­
литизма.
Александр ставил перед собой благороднейшую задачу объеди­
нения в одном царстве всех народов обитаемого мира —таков под­
ход немарксистской историографии, и совсем неважно, что к этой
цели он шел через насилие и произвол. Именно так понимают
деятельность македонского царя на Востоке и отдельные грече­
ские авторы, подчеркивающие особые заслуги Александра в раз­
витии мировой цивилизации47.
Каковы же были, по мнению греческих историков-немаркси-
стов, последствия завоевания Средней Азии Александром Маке­
донским? Они видят в этом только положительные моменты, ссы­
лаясь на расцвет городской жизни и приобщение среднеазиатских
народов к эллинской культурной традиции48. Есть, однако, и дру­
гая точка зрения. Г. Кордатос, например, исходит из социальноэкономических предпосылок при оценке позитивных и негативных
сторон завоевания греками и македонянами Средней Азии. На его
взгляд, македоняне ухудшили положение класса основных произ­
водителей материальных ценностей. Поголовное обращение мест­
ных жителей в рабов иллюстрирует этот тезис, тем более что к за­
силью местной знати прибавилось иго завоевателей49.
Массовое истребление населения также отрицательно сказа­
лось на развитии этого региона. Скупые свидетельства античных
авторов затушевывают общую картину разорения и ограбления
народов Средней Азии. Так, Диодор, говоря о многократных вы­
ступлениях бактрийцев, согдийцев, кочевых племен саков и массагетов, упоминает об истреблении 120 тыс. жителей Согдианы.
А сколько было перебито в других местах? Поэтому население
Средней Азии мало выиграло от завоевания ее Александром Ма­
кедонским. В выигрыше остались захватчики, расхитившие богат­
ства ее народов. Местная знать, быстро переметнувшаяся на сто­
рону завоевателя, также не осталась в накладе: не потеряв ничего,
она приобрела достаточно на службе у Александра [Агг. IV, 21,
10; Curt. VIII, 4, 20].
Субъективно среднеазиатские народы больше потеряли, чем
приобрели. Другое дело —объективные последствия: рост рабовла­
дения, установление более тесных торгово-обменных отношений
с Западом и Индией. В историческом развитии эти положительные
моменты упускать нельзя, так как благодаря косвенному воздей­
ствию завоевания Средней Азии греками и македонянами про­
изошла консолидация племен и народностей, сыгравшая позже
исключительную роль в создании греко-бактрийского и парфян­
ского царств.
Несмотря на македонские гарнизоны, военные поселения эл­
линских колонистов, новые города, среднеазиатские земли посто­
янно оставались очагом неповиновения даже после вхождения
в державу Александра и позже, при Селевкидах50.
К весне 327 г. до н. э., после трех лет, потраченных на завоева­
ние Восточных сатрапий, перед македонским царем встал выбор:
ограничиться приобретенным, поскольку раскрытие заговоров ука­
зывало на рост недовольства среди сподвижников, или продол­
жить поход в Индию, к восточному краю Земли и Внешнему
Океану. Александр предпочел последнее, не считаясь с настрое­
нием оппозиции, не желая видеть за военными успехами непроч­
ность и шаткость своей власти на Востоке.
Греческая немарксистская историография, основываясь на
свидетельствах древних [Агг. V, 2, 1; Ind., 1, 4; Plut. Alex., 58],
придает особое значение влиянию эллинской мифологии на по­
ступки Александра, стремившегося в подражание богу Дионису
дойти до восточного края Земли51. Однако не романтическая мечта
превзойти подвиги Диониса влекла Александра в Индию, а вполне
реальная жажда мирового господства.
В Индию пришло качественно новое войско, в котором преоб­
ладали эллинские наемннкн из западных областей Азии и «варва­
ры» из Восточных сатрапий [Агг. V, 11, 3; Curt. VII, 10, 11—12],
что обусловило отказ от использования фаланги и применение
военной тактики восточных народов (внезапное нападение, рас­
сыпной строй, массированный удар).
Отмечая изменение состава войска Александра, греческая
историография делает отсюда вывод о преднамеренном желании
царя пополнить армию «варварами» для их эллинизации32. Иными
словами, они опять подчеркивают приоритет культурных задач,
поставленных Александром, что не соответствовало действитель­
ности. Известно, что с 331 г. до н. э. не поступало регулярных
пополнений из Македонии, она уже полностью исчерпала свои
людские ресурсы: почти 30 лет страна вела непрерывные войны,
начало которым было положено воцарением Филиппа II. Потери
греков и македонян в битвах с персами, а также в стычках с мест­
ным населением (особенно в Восточных сатрапиях), необходи­
мость размещать гарнизоны в городах и создавать колонии —все
это заставляло Александра опираться на эллинских наемников из
западных областей Азии и «варварские» контингенты. Подсчеты,
сделанные в советской исторической науке на основании свиде­
тельств античных источников, показывают, что при общей числепности прибывших к македонскому царю на Востоке пополнений
в 82 тыс. человек македоняне составляли 10 тыс., греки-наемпики —44 тыс., местные контингенты — 28 тыс.53. Таким образом,
изменение состава войска диктовалось военно-стратегическими,
а не культурными целями, как представляют дело отдельные гре­
ческие авторы.
Очевидно, исходя из опыта, почерпнутого в Средней Азин,
Александр осуществлял завоевание Индии не так, как он действо­
вал в Малой Азии и Иране: он разделил войско на несколько
частей, чтобы в сжатые сроки захватить как можно больше
территории. Пока сам царь с боями продвигался северным (левым)
берегом Кофена, преодолевая сопротивление аспасиев и ассакенов —горных индийцев [Strab. XV, 697], Гефестион и Пердикка
перешли на правый берег реки и навели переправу у впадения
ее в Инд [Arr. IV, 22, 7]. Совершив тактическую ошибку —спу­
стившись с гор в долины, асласии были наголову разбиты маке­
донянами, взявшими в плен более 40 тыс. человек [Агг. IV, 25,
1—4; Curt. VIII, 10, 20]. Сопротивление другого горного племени,
ассакенов, также изобиловало множеством драматических эпизо­
дов: их главный город Массага был взят после измены индийских
наемников, впоследствии вероломно уничтоженных Александром
[Arr. IV, 27, 1—4; Plut. Alex., 59]. Захватом крепости Аорн закон-
чнлось завоевание Пенджаба на правом берегу Инда [Агг. IV,
30, 1 - 4 ; Strab. XV, 688; Diod. XVII, 85, 7; Curt. VIII, 11, 24].
В Аорне македонский царь оставил гарнизон во главе с местным
правителем Сизикоттом, еще в Бактрии изъявившим ему покор­
ность [Агг. IV, 30, 4]. Таким образом, по косвенным свидетельст­
вам источников, можно заключить, что Александр вел в Бактрии
какие-то переговоры с индийскими правителями, так как Таксил
и Сизикотт именуются «друзьями» царя.
О втором выступлении оставшихся в тылу ассакенов сообщают
авторы критического направления, указывающие, что восставших
собралось 20 тыс. под предводительством брата Ассакена [Diod.
XVII, 86, 2; Curt. VIII, 12, 1]. Подробности нового замирения не
сохранились.
Вопрос об отношениях Александра с индийскими правителями
важен для. понимания его политики, направленной на сближение
с местной знатью. В долгой и упорной борьбе с царем Пором Так­
сил хотел опереться на воинскую мощь Александра для упрочения
своей власти в Пенджабе [Агг. V, 3, 5]. Другой индийский пра­
витель, Чандрагупта, намеревался направить македонян против
могущественной империи Нандов [Plut. Alex., 62], всячески убеж­
дая Александра выступить против царя Аграмеса.
Таким образом, истоки успехов Александра в Индии следует
искать не только в его полководческом гении, но и во взаимной
вражде индийских царств, соперничеством которых воспользовал­
ся завоеватель. Готовясь к сражению с Пором, Александр вклю­
чил в войско 5 тыс. индийских солдат, направленных к нему Таксилом и другими дружественными царьками. Использование лег­
кой скифской и дакской конницы [Arr. V, 11, 3], вооруженной
луками, дало Александру победу над Пором54. Маловероятно, что­
бы Александр добился быстрого успеха в Восточных сатрапиях
и Индии, применяя традиционный эллиискнй способ ведения вой­
ны 55. Поверженного Пора, оставленного сатрапом в его прежнем
царстве и задобренного присоединением к его владениям терри­
торий пятнадцати племен, источники называют «другом царя»
[Arr. V, 1 9 ,3 ].
Основание двух городов на Гидаспе (Никея, Букефалея) ан­
тичные историки объясняют желанием царя сохранить память
о победе македонского оружия [Агг. V, 19, 4; Diod. XVII, 89, 6;
Strab. XV, 699]. Так же относятся к основанию городов на Гндаспе
греческие исследователи56. Нам же в этом факте видится другое:
стремление удержать власть над Пенджабом. Справедливость этого
мнения подтверждается новым восстанием ассакенов, вспыхнув­
шим с уходом греков и македонян [Агг. V, 20, 7].
Перейдя третий водный рубеж, Гидраот, македоняне столкну­
лись с сопротивлением независимого племени кафеев [Агг. V, 22,
2 —4]. Александр жестоко расправился с кафеями, уничтожив при
взятии их главного города Сангалы 17 тыс. защитников [Агг. V,
24, 5—8; Polyaen IV, 3, 30].
Вскоре греко-македонское войско достигло Гифасиса. Все это
время Александр собирал сведения о военной мощи царя гангаридов и прасиев Аграмеса [Diod. XVII, 93, 2; Curt. IX, 2, 2—3],
отождествляемого в современной исторической науке с Нандом,
основателем магадхского царства57. Источники, нелестно отзы­
вавшиеся о нандском царе, намекали на желание некоторых пра­
вителей (Пор, Фегей, Чандрагупта) выступить объединенными
силами против «бесчестного» Аграмеса. Без сомнения, Александр
собирался начать борьбу с царем гангаридов и прасиев. Однако
ему помешали особые обстоятельства, положившие конец проник­
новению греков и македонян в Индию.
По Арриану, солдаты пали духом, стали собираться на сходки
и заявлять, что дальше не пойдут, ибо видели, что царь их готов
громоздить тяготы на тяготы и опасности на опасности [V, 25, 2].
Александр долго убеждал военачальников продолжить поход
к Гангу и Восточному морю, но ответом ему было молчание. Толь­
ко Кен отважился сказать царю то, что думала большая часть
войска: следует возвратиться на родину, дать отдых усталым сол­
датам и, набрав молодых, повести их на индийцев, или к Понту
Эвксинскому, или против Карфагена и Ливии [Arr. V, 27, 7—9].
В греческой исторической науке наиболее распространено мне­
ние, что причиной отказа армии продолжать поход было истоще­
ние моральных и физических сил воинов, а также трудные при­
родные условия страны58. Подобная точка зрения преобладает и
в античной литературе [Arr. V, 25, 2; Plut. Alex., 58; Diod. XVII,
94, 1—5; Curt. IX, 2, 11]. Марксистская историческая наука рас­
сматривает проблему шире, объясняя единодушный протест сол­
дат и командиров не только традиционными причинами, но и со­
циальной борьбой внутри греко-македонского войска59. Тот факт,
что Александр не принял суровых мер к бунтовщикам, показы­
вает, что у царя не оставалось сил, на которые он мог бы
опереться для реализации задуманной программы [Plut. Alex.,
62]eo.
Расставшись с мечтой о выходе к Гангу и Восточному морю,
македонский царь не потерял надежды стать владыкой мира и
достичь Великого моря на юге [Curt. XI, 3, 14; XI, 4, 20]. Грече­
ские исследователи связывают выбор Александром обратного пути
из Индии не с намерением осуществить идею мирового господства,
а с желанием посеять семена эллинской образованности и вывести
индийские племена из дикого состояния61. Источники не под­
тверждают этого мнения; они сообщают об ожесточенной борьбе
с местными племенами, города которых были разграблены и пре­
даны огню, а жители обращены в рабов62. Племена агалассов
[Diod. XVII, 96, 3—4], оксидраков, маллов [Arr. VI, 6, 5—6; Diod.
XVII, 99, 4; Curt. IX, 5, 20] после упорного сопротивления поко­
рились македонянам и были включены в державу Александра.
Захваченные земли были разделены на две сатрапии: от Бактрии
до среднего течения Инда и от среднего течепия до нижнего, вклю­
чая береговую полосу. Филипп возглавил первую сатрапию [Агг.
VI, 14, 3], а Пифон —вторую [Агг. VI, 15, 4].
В среднем течении Инда источники называют три племени:
мусикана, оксикана, самбу [Агг. VI, 15, 5; VI, 16, 1—3; Strab. XV,
701], из которых первое покорилось добровольно, а остальные —
после жестокого поражения [Diod. XVII, 102]. Зачинщиками не­
повиновения Александру античные авторы считают индийских
мудрецов (брахманов). Характерно, что в Индии македонский
царь не смог установить дружественных отношений со служителя­
ми культа [Plut. Alex., 59] в отличие от Вавилона и Египта [Агг.
III, 4 ,5 ] .
Уход Кратера со среднего течения Инда [Агг. VI, 17, 3] во
главе воинов-ветеранов к Персеполю не комментируется в грече­
ской немарксистской историографии. Видимо, греческие авторы
не считают этот момент существенным, хотя путь Кратера лежал
через Арахозию, Дрангиану, Карманию —области, где начались
антимакедонские выступления.
Несмотря на широкое освещение походов Александра в грече­
ской исторической науке, некоторые события выпадают из поля
зрения исследователей, ограничивающихся только их упоминанием.
К ним относится мятеж греческих колонистов в Бактрии и
Согдиане в 325 г. до н. э., отраженный в сочинениях авторов кри­
тического направления. Источники сообщают, что эллинские коло­
нисты, поселенные близ Бактр, восстали при ложном известии
о смерти Александра в Индии63. Во главе 3 тыс. мятежников встал
командир наемников Афинодор, объявивший себя царем. К вос­
ставшим примкнули и «варварские» племена. Некий Бикон убил
Афинодора и как будто ушел с мятежниками на родину [Diod.
XVII, 99, 5—6; Curt. IX, 7, И ]. Чего же добивались колонисты?
Диодор прямо пишет, что колонисты в Бактрии и Согдиане с тру­
дом терпели жизнь среди «варваров». Видимо, причина недоволь­
ства греков, поселенных в Восточных сатрапиях, заключалась
в отсутствии привилегий для них, так как они вынуждены были
жить бок о бок с «варварами», Что, с точки зрения эллинов, счи­
талось унизительным64. Действительно, новые города, основанные
македонским царем на Востоке, имели смешанное население, но
ничего не известно об особом положении в них греков.
Выступление греческих колонистов, скорее всего подавленное
силами местных сатрапов, показало, что на далеких окраинах
появились центробежные силы, грозившие державе Александра.
Можно считать, что это был своеобразный пролог к распаду им­
перии. Очевидно, второе, более мощное выступление эллинских
колонистов в Бактрии в 323 г. до н. э. (уже после смерти Алек­
сандра) сыграло в этом существенную роль.
В 325 г. до н. э. индийская кампания завершилась, греки
навсегда покинули страну. Дерзновенный поход горстки пришель­
цев с Запада, так поразивший воображение древних, по резуль­
татам оказался ничтожно малым: после ухода Александра из Итт-
дии сатрап Филипп вскоре был убит [Агг. VI, 27, 2], а сменивший
его Эвдем по смерти царя покинул пределы страны, поспешив на
помощь Эвмену в его борьбе с Антигоном [Diod. XIX, 14, 8]. Источ­
ники ничего не сообщают о назначении нового индийского сатра­
па. Занятые борьбой за власть преемники Алексацдра полностью
утратили влияние в этом регионе. К тому же борьба индийских
племен вынудила греков и македонян ограничиться завоеванием
Пенджаба. Через шесть лет после смерти Александра (к 317 г.
до н. э.) в Индии не осталось ни одного грека из тех, кого царь
оставил управлять страной.
События, происходившие во время возвращения Александра
из Индии, продемонстрировали всю иллюзорность его власти
в Азии. Отовсюду приходили известия о неповиновении; волнения
отмечались в Арахозии, Дрангиане, Арии, Согдиане, Бактрии.
Александр жестоко карал всех отложившихся сатрапов [Агг. VI,
27, 2—5; Curt. X, 1, 39], страшась неминуемого развала державы.
Греческая немарксистская историография считает действия Алек­
сандра оправданными, поскольку он наказывал осквернителей
храмов и притеснителей народов65. Но это не так: македонский
царь беспощадно уничтожал тех, кто хотел отложиться от цент­
ральной власти [Arr. VI, 27, 5; VII, 4, 1; Diod. XVII, 106, 2]. Не
только азиатские правители и предводители наемников прилагали
усилия к развалу державы, имея собственные контингенты войск
[Diod. XVII, 106, 3], но даже ближайший друг Александра Гарпал, хранитель всех захваченных царем на Востоке сокровищ
в Сузах, почувствовал себя независимым после ухода своего по­
велителя в Индию. Источники сообщают немало подробностей
о предосудительном поведении царского казначея, тратившего
огромные средства на увеселения и предметы роскоши. В глазах
античных авторов Гарпал —бесчестный человек, не оценивший
искреннего расположения к себе царя. Точно так же оценивают
поведение Гарпала отдельные греческие исследователи66. При
известии о возвращении Александра из Индии Гарпал бежал
в Грецию, захватив часть казны. Судя по источникам, казначей
не только хотел укрыться от заслуженного возмездия, но и подбить
афинян к выступлению против Македонии, располагая средствами
в 5 тыс. талантов серебра [Diod. XVII, 108, 6; Plut. Dem., 25].
Допустимо, что из столкновения афинян с македопянами Гарпал
надеялся извлечь какие-то личные выгоды, но все же его пове­
дение симптоматично: подобно многим сатрапам, он действовал
на свой страх и риск [Hyper. XV, 1, 14, 21].
Два последних указа Александра — о возвращении в свои по­
лисы греческих изгнанников [Curt. X, 2, 4; Diod. XVII, 109] и
о призпапии его богом [Plut. Apoph. Lac., 219f; Aelian V, 11, 12] —
показывают, что дела на Востоке не заслоняли от царя взрыво­
опасную ситуацию в Греции. Введением собственного культа на
всей территории царства Александр добивался идеологического
оформления мировой державы. Поэтому его стремление к большей
централизации власти несомненно, чего не видят некоторые гре­
ческие авторы, полагающие, что все делалось для приведения на­
родов к единомыслию67.
Сознательная деятельность Александра по созданию нового
народа «эллинов-персов» [Агг. VII, 11, 9] —рискованный вывод
историков-немарксистов, модернизирующих древность68. Алек­
сандр не был «первым интернационалистом», как его любят
изображать, отдельные исследователи. Он был завоевателем, стре­
мившимся заручиться поддержкой восточной знати в неуемной
жажде обладания миром69. Сближение с Востоком вызвало резкое
противодействие Запада: общественная мысль Греции после греко­
персидских войн настойчиво доказывала право эллинов быть по­
велителями «варваров».
Бунт войска в Описе —последний протест солдат царю, отка­
завшемуся от услуг соплеменников [Агг. VII, 8, 3; Plut. Alex., 71;
Diod. XVII, 109; Curt. X, 2, 18] в связи с реорганизацией армии
на восточный лад [Агг. VII, 6; VII, 23, 3; Diod. XVII, 108]. С это­
го момента события в Азии и Европе начали развиваться
в убыстренном темпе. Отголоски скрытой вражды наместника Ма­
кедонии Антипатра и его сыновей к Александру отражены в сочи­
нениях древних [Агг. VII, 12, 6—7; Diod. XVII, 118]. Очевидно,
какие-то серьезные причины послужили поводом для намечавшей­
ся замены Антипатра Кратером и для его отзыва на Восток. Ви­
димо, сам Александр, увлеченный идеей нового похода, па этот
раз на Запад, до естественных границ Земли —к Геракловым
столбам, не совсем отчетливо понимал, к каким серьезным послед­
ствиям приведет его решение стать повелителем Вселенной [Агг.
VII, 19, 6; Diod. XVIII, 4, 35; Curt. X, 1, 1 7 -1 8 ].
Во внезапной смерти царя в неполных 33 года много неясного
и загадочного. Греческая немарксистская историография некри­
тически относится к апологетической версии о внезапной болезни
и смерти Александра от лихорадки70. Т. Сарантис, Е. Панецос,
Н. Пападопулос даже не рассматривают возможность отравления
царя, ставшего жертвой очередного заговора приближенных
[Diod. X V II, 118; Curt. X, 10, 14-15; Just. XII, 13, 8 - 1 0 ] . Грече­
ские авторы создали обширную литературу об Александре аполо­
гетического свойства, где все внимание сосредоточено на царе —
«устроителе и просветителе» Востока71.
Все источники без исключения выказывают осведомленность
о возможном заговоре Антипатра и об отравлении Александра, но
не все приемлют эту версию72. Следовательно, некоторая доля
истины имеется в сообщениях тех, кто писал о насильственной
гибели царя. Прямо ответить сейчас на этот вопрос не представ­
ляется возможным. Но предположение об отравлении Александра
нельзя полпостыо игнорировать73.
Смерть Александра ускорила процесс распада его мировой дер­
жавы на отдельные царства. Поступательный процесс историче­
ского развития не повернул вспять; в Элладе полисы утратили
автаркию, в Северной Африке и в Азии восточная деспотия пала,
уступив место эллинистической монархии с более развитыми фор­
мами рабовладения, торговли, ремесленного производства и тех­
ники. Идея мирового господства была предана забвению: преем­
ники македонского царя отказались от нее [Curt. X, 5, 5; Just.
XII, 15, 11—13], занятые организацией собственных царств. Все
это еще раз убеждает, что социальные противоречия внутри правя­
щего рабовладельческого класса не стихали, а постоянно обостря­
лись, порой осложняясь активными действиями покоренных
народов.
Греческая историография недостаточно освещает время после
Александра вплоть до начала римского проникновения в Иллирию
(219 г. до н. э.). По этому периоду нет работ (исключение состав­
ляют труды Г. Кордатоса), в которых был бы освещен процесс
становления эллинистических царств и выявлены различия в дея­
тельности диадохов и Александра. Греческие историки считают,
что идеи, заложенные македонским царем, были развиты эллини­
стическими правителями, также проявившими особую заботу
о «просвещении» восточных народов. Вот почему для греческих
историков-немарксистов эллинизм —это продолжение эллинской
истории, а преемники Александра —продолжатели его дела.
Марксистская историческая наука считает, что кризис грече­
ского классического полиса и упадок восточной деспотии были
решающими условиями для возникновения эллинистических мо­
нархий. Ведь эллинский мир и Восток в равной мере нуждались
в новой политической организации. Носителями ее оказались гре­
ки и македоняне. Но эллинизм не оказал всеобъемлющего влияния
на Восток, а остался достоянием крупных городских центров, не
затронув сельскую хору, где сохранялась местная культурная тра­
диция 74.
Более 40 лет Греция и Восток были ареной жестоких междо­
усобных войн преемников македонского царя, принесших многим
народам неисчислимые страдания75. Отдельные греческие исто­
рики полагают, что смерть Александра помешала осуществлению
его мечты о завоевании мира7б. Подобное толкование историческо­
го процесса полностью укладывается в рамки биографий царей.
Марксистская историческая наука отвергает подобный идеалисти­
ческий подход к пониманию истории и считает, что, если бы Алек­
сандр не ушел из жизни так рано, он сам бы увидел крушение сво­
ей мечты о мировом господстве77.
Несмотря на введение единообразной политико-администра­
тивной системы на всей территории царства, отдельные области
оставались разобщенными между собой. Такое положение поспе­
шили узаконить преемники Александра при первом разделе дер­
жавы, номинально выбрав двух царей (Филиппа III Аридея и
Александра IV ), при общем руководстве в Европе Антипатра и
в Азии Пердикки, считавшегося к тому же регентом [Curt. X, 10,
4; Just. XIII, 4 ,3 ] .
l tfcr&YK >;оШ М
•6У>;ЙМК Ia^tMKNOVKANMll
•tana к ' гоя» •;мгно?-;Af«,4 iwvtAiv
0 >:>: YNX.#K%;H^iAKKNAAA.41f.V>AI>;n7AfMV'WV!dAMt toKt>;b.Hn.i
ftA&VoYl^inK^PXKhift^KirbWlTXOl^Opl'iVN'rKXHbrrdl Ш
^3kMAn:-:?kWVO.? -W NAV!APXttf'fcr?AJ*VATYCNAkM l ftW oAPXoYN
^iW!4N^'^>YHNMAo^»A>rnr4Wn*ftor^.MN/\\1A.<X0>ri*0!S*if*
.1?A’A‘A<>YXo:l fMiOY’I л
AhONTfc#: INAfc ШТ<>>;КYl:JNMKA K’C A 'to VAHQ
; „UiV.A'*»-'
, I11■( IHAU\U[NP,/n ** >/*{
J.r**
iwrjvj
йл-;;ЛЬ^'клч)!.^л№-:Но«:п:М1<А>:лАЛ1:11'лтад>;^А!х|^Ь'{лкг1!(о1;л
1:л*: г а к <о у хнм ;<уу л«:<а»ллук
fan
ATAvXHAK'MWb'A^.W.VlSAi^SfA'VrHXflN^PAVAlVIClJVroT-YNNlo:^
,'Ы Л Г ^ К !< К Л М 01Л ,.Ч *-1А > :^Р Х с»Ш 10Д > г1я К К А Ы Я Н Т 1К А Р Г Л Х П Ч 4ж а
.
# AAHYi ^ANA't '*A!A АХХ<>ЛГА! К Ml ГГА’М л т fcM U M X A w m i r Y
<iA^A^^:ANAb'Ti>:Ac}iH»Mr:i\»:iHTA4ilM/4dYfiR^i^Mtr;.>i^t‘^
ЗДТНЬ'Т?: Та]->!КN1цМЛ?А!>№PPTOY УЛ
X XHMJOYVAAYTONRfV*! iMH
JA‘;А ф N Y C X А Т А S*Yo'i‘M‘V A > : M A ■?Пл-ЛЫкД1ТЛ>'Л fAiAAt -О.ГЛ 14
;A'i*.SN>
a - iV \
ШЙКетАЛ*T\\<vv
vr Г КАЛ ANAttorPA-frTtiWf *4
Ьлгпл* \мтл гЛ\;т!кл!т*РА|ГГоРТ&
■
:•а: \ <
v.*cuV.?Уг?Гй£I
^ЛМА$ЛС&НА'Л#л*
и р ^ е х ^ к •*. 1л1лт;ул(аЫ'ГХ11ТАЫ‘Г1^^1 *МОД№
?^ЛГ£Г?>. *©*!■:
AJAfrrA \ч<‘ YoY'* \я н ^ о > г :^ к а 1н avtH ?£ ^ Уллчк т а >:ЛИЛ^\Ч*[П\
r®^OM^V&**’4 11 c u : n с г :Л у у :л ^ *Vpn;\Ki к?а;ЗДЗД* ftNAA £№ЗДМ
’* HStf^orwv
'’v.vvavivKi^v^^r^ MUr-*v
44vU
Ш кн |c; 4№Y*tfvA*ПWAfA
*ечГ:^ЭД~чг
^onta^ana jct?J>:'r>;tTni'0m4>tN/V>;tv?xbsm^s
>;*r
VvHNA3!:fAi
m i& tb ;чКо1г<;ч4\^ Г |: >w’
A w\&r
w ^ n fr ’Tn я л ч к л и -т v-.^ цьЛ^го
:km
;
\Г, ч д ’л v>\**xSK£Y<‘
toY'^Al^XANTaIN*;
M №tt£Mav -цто y m fxHM!0>
***“'** —Т>ЗРТЛЬШ0ЫКА(
TflOTJjeSiTAOi 1\Ь<КШАШ
МТА^|А>СМА1^А^!<А^^:чТ^^А^Дад^^П\^Й/£ГПП^№
••*;rxwt№CAKiprn:*«£! vskAwtiw toNr>wmr^orSruutt4*ir
MAmjHfx^S^S:; лхлтЛнзйгто! Л
^TATO'tfКINAI'
Регламент гимнасия в Верии. Эллинистическое время. Археологический
музей. Верия. Греция
;
I
Принятые в Вавилоне компромиссные решения [Diod. XVIII,
3; Just. XIII, 4 ], которые должны были в какой-то мере удовлетво­
рить всех участников раздела, обнаружили обратное — невозмож­
ность примирения взаимоисключающих интересов бывших спо­
движников Александра, ринувшихся в борьбу за власть. Если
Пердикка, Эвмен, Антигон пытались сохранить целостность насле­
дия, то Птолемей, Пифон, Селевк занялись округлением собствен­
ных владений.
В регентство Пердикки состоялось второе, более мощное вы­
ступление греческих колонистов в Бактрии. Краткое его описание
сохранилось только у одного автора, который сообщает, что, пока
был жив царь, греков сдерживал страх, а когда он умер, они вос­
стали, избрав руководителем Филона. Повстанцы имели войско
в 20 тыс. пеших и 3 тыс. конных [Diod. XVIII, 7].
На усмирение мятежа Пердикка отправил мидийского сатрапа
Пифона с четырехтысячным отрядом наемников. Кроме того, мест­
ным сатрапам было приказано выделить еще 18 тыс. воинов.
Вполне вероятно, что мятеж распространился за пределы Согдиа­
ны и Бактрии, охватив значительную часть Верхних сатрапий78.
Не очень доверяя Пифону, Пердикка отдал строжайший приказ
войску не щадить мятежников, а их имущество забрать себе. По
рассказу Диодора, Пифон намеревался убедить колонистов перей­
ти к нему на службу и, объединив свое войско с силами мятежни­
ков, стать во главе Верхних сатрапий [Diod. XIX, 14]. Замысел
сатрапа Мидии был близок к осуществлению: один из командиров
повстанцев, Липодор, по договоренности с Пифоном, разоружил
свой трехтысячный отряд и вернул поселенцев в катекии. Однако
каратели перебили безоружных колонистов и разграбили их обозы.
Замысел Пифона не удался, но он еще долгое время носился
с мыслью о собственном царстве, пока в 317 г. до н. э. не был
схвачен Антигоном и казнен [Diod. XIX, 46].
Греческая немарксистская историография в освещении мятежа
эллинских колонистов в Бактрии и Согдиане ограничивается кон­
статацией недовольства греков, поселенных Александром на ок­
раине царства79.
В советской исторической науке высказывалось мнение, что
причиной восстания греческих колонистов в Бактрии и Согдиане
послужило их столкновение с македонскими гарнизонами80, хотя
источник сообщает только о возмущении греков. Более правильна,
на наш взгляд, та точка зрения, что мятеж колонистов —протест
против восточной политики Александра Македонского, уравняв­
шей в правах победителей с побежденными81.
Выше уже говорилось о том, что после греко-персидских войн
представители общественной мысли Греции разрабатывали теории
о праве греков господствовать в мире. Эти идеи исключительности
эллинов получили признание в ораторском искусстве Горгия, Ли­
сия, Исократа, в философских учениях Платона и Аристотеля.
Поэтому можно говорить об их всеобъемлющем влиянии букваль­
но
но на все греческое свободное население, уверовавшее, что граж­
данин полиса — Человек высшего порядка. В пору ломки полисной
идеологии (связанной с гибелью независимого города-государства)
и перехода к космополитическим воззрениям эллинизма (стоицизм,
кинизм) стирание этнических границ и приближение к «варвар­
скому» образу жизни воспринималось греками особенно болезнен­
но. Только социальный анализ движущих сил периода раннего
эллинизма способен исчерпывающим образом объяснить обилие
военных конфликтов при первом поколении преемников Алек­
сандра Македонского; добавим, что в Греции эти конфликты тесно
переплетались с борьбой олигархических и демократических груп­
пировок, а на Востоке вовлекали массы греческого населения,
сосредоточенного в городах и катекиях и принимавшего сторону
какого-либо (опять же греческого) правителя или предводителя.
Социальное размежевание зажиточных и неимущих в Греции и
Македонии придавало особую остроту выступлениям бедноты82.
Восток же оставался безучастным к вражде преемников Алек­
сандра не потому, что покорно принимал любую власть, а в силу
неизменно задавленного положения рядового труженика, и без
того угнетаемого местной аристократией83.
Условно период междуцарствия —время после Александра и
до образования на развалинах его державы трех ведущих эллини­
стических государств —делится на три части и связывается с име­
нами бывших военачальников македонского царя Пердикки, Эвмена и Антигона, которые в течение 22 лет (323—301 гг. до н. э.)
находились в центре событий, происходивших в Азии и в ЮгоВосточной Европе.
Греческие исследователи полагают, что при согласованных дей­
ствиях преемников Александра можно было бы сохранить целост­
ность державы; вся беда в том, что утрата моральных качеств не
позволила им действовать в одном направлении. Мы склонны счи­
тать, что смерть Александра пе повлияла коренным образом на
развитие событий: неповиновение сатрацов, рост недовольства
восточной политикой, выступления покоренных племен, брожение
в Греции и Фракии —все это были предвестники скорых перемен
в рыхлой и пестрой в этническом отношении мировой державе
македонского царя. Поэтому идею сохранения единства ради
наследников каждый из бывших сподвижников Александра пред­
ставлял себе как личное утверждение у истоков центральной вла­
сти. События в Европе, Азии, Африке переплетались самым при­
чудливым образом: каждый из претендентов на власть не успо­
каивался на достигнутом, всегда желая большего и обязательно
предъявляя права на Грецию, хотя бы во имя обладания центром
эллинской образованности. Ведущей чертой эпохи было устране­
ние самоизоляции, и это неизбежно отражалось на борьбе преем­
ников Александра — будущих создателей эллинистических монар­
хий, упрочивших рабовладельческую экономику и на ее основе
развивших культуру.
Таким образом, не только личное соперничество и неприязнь
ввергли диадохов в омут продолжительных военных конфликтов,
как кажется греческим исследователям эллинизма, но и социаль­
но-экономические условия эпохи, нуждавшейся в широкой и ем­
кой торговле при значительном развитии института рабства.
Выдвинувшийся на первое место среди бывших военачальни­
ков Александра Пердикка, не взявший себе никакой сатрапии, до­
бивался сохранения целостности азиатских владений, а в качестве
ближайшей цели — брака с Клеопатрой, сестрой Александра, и ма­
кедонского трона. Стремясь максимально централизовать управ­
ление Востоком, Пердикка натолкнулся на непреодолимые пре­
пятствия: сатрапы отказывались выполнять его распоряжения
[Diod. XVIII, 4; Just. XIII, 4, 8]. Антигон и Леоннат бежали
в Македонию к Антипатру [Plut. Eum., 3], не выполнив приказа
регента завоевать Каппадокию и Пафлагонию. Первую привел
к покорности сам Пердикка [Diod. XVIII, 16], вторую завоевал
Эвмен [Diod. XXX, 19, 4].
Действия Птолемея Лага, захватившего самовольно Кирену,
Кипр, Сирию, Финикию [Diod. XVIII, 21], были направлены про­
тив интересов Пердикки в Средиземноморье, поэтому конфликт
назревал и между ними [Diod. XVIII, 14]. Поход в Египет, пред­
принятый Пердиккой, завершился его гибелью и бунтом войска
[Diod. XVIII, 35—36; Strab. XVII, 794]. Пифон и Селевк, устранив
регента, увели наемников обратно в Малую Азию. Неудачу еги­
петского похода отдельные греческие исследователи объясняют
ошибками Пердикки, не посчитавшегося с человеческими жерт­
вами при форсировании Нила и испортившего отношения с коман­
дирами; к тому же, по мнению К. Папарригопулоса, он не был
столь велик, чтобы претендовать на мировое господство84.
Нам кажется, что объяснение просчетов политики регента сле­
дует искать не в его личных качествах, а в конкретных условиях
времени, показавших полное банкротство идеи сохранения насле­
дия Александра. Не случайно Птолемей I Лаг в античных источ­
никах изображен самым дальновидным из преемников Александра,
так как он не был обуреваем идеей мирового господства. Его впол­
не устраивало ведущее положение Египта в Средиземноморье и
наличие владений в Малой Азии и Эгеиде, что давало надежду
подчинить и Грецию. Утрата Элладой своих позиций в Средизем­
номорье и перемещение центра культуры на Восток, в Алек­
сандрию, высоко подняло престиж Птолемея, прозванного Сотер
[Diod. XVIII, 14]. По мнению многих ученых-немарксистов, Пто­
лемей в начале своей деятельности все внимание уделял процве­
танию Египта, и лишь позже у него появились «империалистиче­
ские тенденции» 85. Подобное мнение далеко от истины: Птолемей,
как и все прочие эллинистические цари, постоянно расширял свои
владения, господствуя в Сирии, Финикии, на островах Эгейского
и Средиземного морей и временами в Греции. Постоянное расши­
рение рамок эллинистических царств указывало на подъем их
экономики и торговли, а когда этот процесс был приостановлен
вмешательством Рима, начался закат и постепенное угасание
эллинизма.
События, происходившие в период междуцарствия на Востоке,
самым тесным образом переплетались с европейскими. В Греции
при известии о смерти Александра развернулось широкое антимакедонское движепие, объединившее усилия Афин, Этолии, Фокиды, Локриды, Фессалии. Ламийскую войну с македонянами
греки почти выиграли, но смерть Леосфена, возглавлявшего союз­
ное войско, сказалась на его боеспособности и не позволила ему
нанести сокрушительный удар Антипатру [Diod. XVIII, 13; Just.
XIII, 5, 12], армия которого была усилена отрядами Леонната,
прибывшего из Азии. Существенных успехов не имела ни та ни
другая сторона. С приходом Кратера в Македонию Антипатр вто­
рично вторгся в Грецию и в битве у Краннона (август 322 г.
до н. э.) нанес противнику поражение; македонское господство
в Греции было восстановлено [Diod. XVIII, 15; Plut. Phoc., 26].
Демократические деятели были казнены, Демосфен покончил
жизнь самоубийством, олигархическое правление промакедонских
ставленников, опиравшихся на македонские гарнизоны, востор­
жествовало. Греция в который уж раз изъявила покорность побе­
дителю [Plut. Phoc., 27—28]. Последний очаг антимакедонского
сопротивления в Этолии не продержался долго, остальные полисы
не оказали помощи этолийцам, и они вынуждены были пойти на
заключение мирного договора с Аптипатром [Diod. XVIII, 25],
торопящимся развязать руки в Элладе, чтобы вступить в спор
диадохов за раздел азиатских владений.
Для периода междуцарствия стали типичны всевозможные
коалиции между сатрапами, старавшимися путем временных
соглашений расширить сферу своего влияния. С гибелью Пердикки
Антигон и Кратер начали активные действия против Эвмена,
завладевшего царской казной, на средства которой он набрал на­
емное войско. Осажденный союзниками в Наре (Каппадокия),
Эвмен отчаянно сопротивлялся. В одной из стычек погиб Кратер,
и только спустя год Эвмен с горсткой людей бежал из осажденного
города, надеясь продолжать борьбу [Diod. XVIII, 32].
Встреча преемников Александра в Трипарадисе (Сирия), где
произошло перераспределение сатрапий, несколько изменила рас­
становку сил: Антипатр остался в Европе, а в Азии на первое
место выдвинулись Антигон Одноглазый и Селевк, получивший
Вавилонскую сатрапию [Diod. XVIII, 39].
Греческая немарксистская историография много внимания уде­
ляет Эвмену —эллину, личному секретарю македонских царей.
Основываясь на красочной биографии Эвмена, созданной Плутархом, греческие авторы пишут о нем как человеке, отверженном
среди македонян, которые считали его «чужаком», но вместе с тем
завидовали ему. Именно этим греческие исследователи объясняют
причину краха Эвмена, отвергнутого средой и погибшего в ре­
зультате измены аргираспидов8в. Но трагедия Эвмена заключалась
не в отчужденности, а в беспредметности его усилий сохранить то,
чего уже не было. Каждый из сатрапов владел какой-то терри­
торией, а Эвмен, получив при первом^ разделе незавоевапные Каппадокию и Пафлагонию, безуспешно пытался сдержать процесс
выделения независимых территорий87. Поэтому его смерть [Diod.
XIX, 44; Plut. Eum., 17] —логический финал беспредметных уси­
лий, тем более что никто не принимал всерьез «царей» —Филиппа
Аридея и Александра IV. Первый был умерщвлен по приказу
Олимпиады (316 г. до н. э.), второй умер в заточении (311 г.
до н. э.).
Уход из жизни Эвмена настолько усилил Антигона, что он
быстро устранил Пифона [Diod. XIX, 46], Певкесту [Diod. XIX,
48], заставил Селев'ка бежать к Птолемею [Diod. XIX, 55]. Новая
коалиция сатрапов: Птолемей, Селевк, Лисимах —сделала ставку
в Греции на Кассандра, сына умершего в 319 г. до н. э. Антипатра
[Diod. XVIII, 48]. Спустя 12 лет после Александра его преемники
подписали мирный договор (311 г. до н. э.), еще раз подтвердив­
ший право каждого из них на полученные сатрапии. Особое место
в нем занимал пункт о признании «свободы и автономии» греков
[Diod. XIX, 105].
Греческие исследователи придают важнейшее значепие этому
документу, так как Антигон и враждебная ему коалиция будто бы
искренне желали мира88. С этим согласиться нельзя: «свобода и
автономия» греков говорили о другом —о стремлении диадохов опе­
реться на эллинский элемент Востока и Запада и о проведепии
ими «жесткого курса» по отношению к коренному населению Азии,
что знаменовало отход от политики Александра89. В Малой Азии,
Финикии, Сирии было достаточно городов с греческим населением,
на чью поддержку рассчитывал Антигон, выпустив манифест, про­
возгласивший особые права греко-македонских полисных общин.
Некоторые греческие историки даже высказали мысль о возврате
к полисно-автономной организации00. Мы считаем, что возврата
к прошлому быть не могло, просто манифест 311 гг. до н. э. создал
благоприятный климат вокруг идеи «свободы» и «равенства» эл­
линских полисов; она имела широкий отклик в Греции и на Восто­
ке, став идейным знаменем эллинистических царей91.
Договор 311 г. до н. э. означал некоторую передышку, по исте­
чении которой враждующие стороны развязали борьбу за Кипр
[Diod. XX, 37]. Одержав победу в Саламинской битве (306 г.
до н. э.), Антигон и Деметрий приняли царский титул [Plut. Demetr., 18; Diod. XX, 53; Just. XV, 2; App. Syr., 54]. Вскоре их при­
меру последовали Птолемей, Лисимах, Кассандр, а спустя год —
Селевк. Официальный распад державы Александра завершился,
но никто из царей не помышлял о прекращении борьбы.
Неудачный поход Антигона в Египет (он дошел только до Пелузия) и безуспешная осада Родоса Деметрием логически привели
к битве при Ипсе (301 г. до н. э.), где Антигон погиб; его сын бе­
жал в Эфес н далее в Гре­
цию, утратив азиатские
владения [Plut. Demetr.,
29-30].
Событии первых 20 лет
после Александра убеди­
тельно показали, что рас­
пад мировой державы был
неизбежен и что даже са­
мые лучшие намерения
бывших снодвижпиков ма­
кедонского царя не могли
сдержать этот процесс.
Крах усилии Антигона по
сохранению наследия ма­
кедонского царя греческая
буржуазная
историогра­
фия, ссылаясь на Плутар­
ха, объясняет его неужив­
чивым характером [Plut.
Demetr., 18], якобы ме­
шавшим азиатскому пра­
вителю находить общий
язык с другими сатрапа­
ми 92. Подмена социальных
явлений психологическими
факторами здесь очевидна.
Утратив владения в
Азии, Деметрий стал царем
Македонии (294 г. до н. э.).
Но политический авантю­
ризм сына Антигона опять
направил его в Азию, где,
выданный наемным вой­
ском, он попал в плеп к
Селевку [Plut. Demetr.,
49 ]. Греческие историки
высоко оценивают усилия
Деметрия Полиоркета, «за­
щитника эллинской свобоДеметрий Полиоркет. Эллинистическое
ды» и «поборника демокравРемя Нацюшальный музей. Неаполь
тин»93. Но Деметрий в от­
личие от Антигона отбросил всякую щепетильность, оперевшись
на олигархов и наемное войско; он хотел поспеть всюду и держать
в повиновении Грецию, Македонию и Восток, что явно было ему
не иод силу, так как всякий раз с его уходом подвластные терри­
тории изменяли союзническому договору [Diod. XX, 92].
Только трое из бывших соратников Александра дожили до ста­
рости, и лишь Птолемей I умер естественной смертью. Селевк вы­
шел победителем в битве при Курупедионе, Лисимах пал на поле
боя [Арр. Syr., 62]. Вскоре Селевк погиб от руки Птолемея Не­
равна (сына Птолемея Лага), ненадолго ставшего царем Македо­
нии [Just. XVII, 2].
Греческая историография с похвалой отзывается о Селевке,
который, достаточно потрудившись на благо Азии, на склоне лет
решил возвратиться в Македонию, чтобы быть «устроителем н
примирителем» всех прочих царей. Его трагический конец, по мне­
нию греческих историков, решительным образом повлиял на даль­
нейшее развитие событий в Европе и Азии, пробудив там «антаго­
нистические тенденции» 94. На наш взгляд, Селевк ничем не отли­
чался от других . эллинистических правителей,
постоянно
стремившихся к расширению владений.
С уходом из жизни первого поколения преемников Александра
Македонского не прекратился процесс дальнейшей дезинтеграции
на окраинах бывшей державы. Становление эллинистической го­
сударственности совершалось мучительно долго при огромной
растрате материальных и людских ресурсов95. Во II в. до н. э.
эллинистические царства достигли наибольшего расцвета, и тогда
обнаружились их слабость, стремление к самоизоляции, разобщен­
ность, что, в понимании античных авторов, объяснялось «вырожде­
нием» правящих династий [Strab. XVII, 796].
В ведущих эллинистических царствах господствующий класс
состоял из греков и эллинизированных династов, охотно подра­
жавших всему эллинскому и считавших себя приверженцами гре­
ческой образованности. Внешнее восприятие греческой культуры
служит исходным пунктом всех буржуазных концепций о неоспо­
римом превосходстве эллинского духа, якобы пленившего Восток.
Поэтому эллинистическая культура, намного пережившая свое вре­
мя, создала иллюзию, что главное в эллинизме —духовные цен­
ности, а не социально-экономический базис. Подобное понимание
эллинизма характерно для греческих ученых-немарксистов9в.
А отсюда — особое отношение к Александру и его преемникам,
действовавшим в соответствии с «македонским империализмом» 97.
Некоторые греческие историки считают типичными для античности
войны, в которых греки, проявляя «империалистические тенден­
ции», способствовали культурному расцвету покоренных наро­
дов 98. Подобные мысли в середине прошлого века высказал К. Па­
парригопулос, объявивший эллинизм движущей силой историче­
ского развития вплоть до падения Константииополя под натиском
турок (XV в.). В современных условиях подобное мнение ведет
к оправданию захватов и ограбления малых народов, которые
якобы, именно в условиях подчинения обретают возможность
культурного развитиявв. Несостоятельность таких рассуждений
очевидна.
Если оставить в стороне культуру эллинизма, то достижения
в иных областях (экономической, политической, социальной) вид­
ны только при рассмотрении всего периода в целом. Рассуждения
о том, что Антигониды в Европе, будучи «национальными правите­
лями», сделали многое для расцвета культуры III в. до н. э., а Селевкпды, обремененные многими заботами, «способствовали куль­
турному развитию половины континента» 10°, не имеют ничего
общего с действительной историей эллинистических царств.
Согласно античной традиции, с третьего поколения эллинисти­
ческих царей наблюдаются признаки вырождения династий, при­
ведшие позже к гибели царств. Греческая немарксистская исто­
риография также видит причины заката эллинизма в «плохих ца­
рях» 101.
Македония и Греция мало что выиграли от нового порядка ве­
щей, хотя восточный поход и снял на время остроту социальных
противоречий. Приток денежных средств, рабов, отлив населения
на Восток — все это отсрочило экономический кризис, но не пре­
одолело его. На время восточного похода социальные движения
низов в Греции и Македонии стихли, но при преемниках Алек­
сандра разгорелись с новой силой.
Для всех претендентов Греция была беспокойным наследством,
так как борьба олигархов и демократов там не стихала, усугуб­
ляясь порой выступлениями низов.
Уже для II в. до н. э. источники приводят некоторые отрывоч­
ные данные о социальной борьбе в Греции [Polyb. XX, 6; XXXVII,
9, 5]. Правда, эти выступления квалифицируются как «разбойные»,
а их вожди — как «ужасные тираны», ибо древние авторы осужда­
ли всякий протест неимущих. С этих же позиций отдельные гре­
ческие историки подходят к оценке социальных движений перио­
да эллинизма, считая их великим злом для нации и народа102. Но
выступления бедняков под лозунгом передела земель и кассации
долгов были не первопричиной, а следствием застоя эллинской
экономики, чего не замечают греческие авторы, указывающие,
что при преемниках Александра в Греции было много зажи­
точных людей103. Наличие крупных состояний указывало на еще
большую поляризацию древнего общества. Иллюстрацией этого
положения может служить рост пиратства, ростовщичества, за­
пустение земель. Но, несмотря на свидетельства источников о том,
что греческие полисы часто были вынуждены не взыскивать дол­
ги с бедняков [Polyb. XX, 6, 1], чтобы предотвратить волнения,
М. Сакеллариу считает, что в IV—-III вв. до н. э. (336—200 гг.
до н. э.) рабов в эллинистических государствах было меньше, чем
свободных и «крепостных» 104, понимая под последними полунеза­
висимых общинников, связанных с сельской хорой.
Наиболее полно в источниках отражено социальное движение
в Спарте благодаря сохранившимся плутарховским биографиям
Агиса и Клеомена. По мнению Плутарха, накопление богатств
в руках отдельных спартанцев нарушило традиционный уклад и
поэтому государство обеднело [Plut. Agis, 11]. Но причина была
в ином; кризис полисной системы свидетельствовал о невозможно­
сти жить по-старому, а Спарта с ее примитивными формами ве­
дения хозяйства не могла вырваться вперед, поэтому борьба за
социальные реформы в Лакедемоне велась под лозунгом возврата
к Ликургову законодательству. Кроме того, ни Ахейский союз, ни
македонская монархия не остались безучастпыми к спартанским
реформам.
Снартапский царь Агис смог осуществить только первую поло­
вину задуманного — сжечь долговые обязательства неимущих; пе­
редел же земель натолкнулся на бешеное сопротивление крупных
землевладельцев, устранивших его (241 г. до н. э.). Потребность
в преодолении узости экономической базы толкала Спарту на вой­
ну с Ахейским союзом и на новые реформы.
Кризис, ранее всего обнаружившийся в Греции, вызвал к жиз­
ни крупные объединения греческих полисов —Этолийский и Ахей­
ский союзы, стремившиеся сдержать македонскую агрессию и вме­
сте с тем ликвидировать автаркию отдельных полисов. Но ни
демократический Этолийский союз, ни олигархический Ахейский
не смогли выполнить своего главного назначения: избежать внут­
ренних смут н противостоять македонскому вторжению.
Разорительные войны в Греции и Македонии не прекратились
с установлением династии Антигонидов. Полибий в этой связи
замечает, что большинство правителей были навязаны эллинам
Антигоном [Polyb. II, 41, 10]. Разрыв этнических рамок и даль­
нейшее развитие рабовладения оживили греческую экономику и
дали стимул к дальнейшему развитию рабовладельческого хозяй­
ства в Македонии, однако очень скоро обнаружились негативные
последствия притока богатств и рабов с Востока. Экономической
базой македонской мопархии становятся крупные земельные вла­
дения, многие из которых были царскими пожалованиями. Сво­
бодный крестьянин-общинник разорялся, не выдерживая конку­
ренции с рабовладельческим хозяйством зажиточных. Поэтому
утверждение М. Ростовцева о том, что основой македонской эко­
номики периода эллинизма остается свободный крестьянин-общинпик105, требует пересмотра. Именно этот класс, наиболее по­
страдавший от восточного похода (крестьяне составляли ядро
македонской пехоты), нищал и находился в постоянном беспокой­
стве, охотно склоняясь к мятежам [Plut. Demetr., 42]. Рост горо­
дов также отрицательно сказался на положении македонских
крестьян. Новые города получали сельскую территорию, которая,
возможно, изымалась у македонских общинников 10в.
Для периода эллинизма становятся обычным явлением выступ­
ления массы обездоленных как в Греции, так и в Македонии. Ряд
эпиграфических памятников также указывает на обеднение Гре­
ции. Афинский декрет 231 г. до н. э. [Ditt. Syll3, 491] объявил
благодарность тем, кто внес средства на спасение города. Другой
благодарственный декрет [Ditt. Syll3, 497], в честь Эвриклида, был
принят по поводу щедрого пожертвования на, нужды города. Толь­
ко с позиций нарастапия социального протеста «снизу» можно
объяснить стремление снартанскйх ц2ф£ЙГ Агиса, Клеомена и ма­
кедонского Персея осуществить реформы «сверхук
Отношение греческой немарксистской историографии к соартанским реформаторам, а также к последнему македонскому царю
самое отрицательное 10\ Считая причиной обнищания масс необос­
нованные требования черни и демагогию отдельных царей, X. Налчас, П. Гиокас и другие греческие авторы не видят кризиспых
явлений в эллинской экономике.
Идеи спартанской «свободы» и гегемонии в Пелопопнесе пе
заглохли со смертью Агиса. Клеомен III (235—214 гг. до н.г э ),
сын царя Леонида, изгнав наиболее ревностных противников ре­
формы, произвел передел земель, благодаря которому «лучшие из
периэков» получили гражданство и число свободных спартанцев
увеличилось до 40 тыс. В этой связи Полибий пишет, что Клеомен
уничтожил традиционное устройство Лакедемона и законную
власть обратил в тиранию [Polyb. II, 47, 3]. Но большего Клеомен
сделать не смог. Стратег Ахейского союза Арат совместно с ре­
гентом Македонии Антигоном Досоном нанесли спартанцам по­
ражение при Селассии (221 г. до н. э.). 20 тыс. спартанцев попали
в плен, а Клеомен бежал к Птолемею Эвергету в Египет, где вско­
ре покончил жизнь самоубийством.
Террор в Лакедемоне не устранил недовольства низов, и де­
мократический деятель Маханид вопреки желанию зажиточных
спартанцев примкнул к Этолийскому союзу. На борьбу с «новым
тираном» поднялся Филопимен, стратег ахейской симполитии;
в 203 г. до н. э. он разбил войско Маханида при Мантинее [Polyb.
X, 41, 2; Ditt. Syll3, 551]. Но, несмотря на усиление террора рабо­
владельцев, неимущие настоятельно требовали передела земель и
кассации долгов.
Наиболее полно осуществил демократические преобразования
в Лакедемоне другой спартанский царь, Набис. Он не только
произвел передел земель и отменил долги, но и освободил илотов
[Polyb. XIII, 6; Liv. XXXIV, 30]. Тогда греческие рабовладельцы
при поддержке Рима устранили Набиса (192 г. до н. э.) и навели
«порядок» в Спарте: вернули изгнанных олигархов, казнили де­
мократических деятелей, освобожденных ранее илотов продали
в рабство в другие области [Plut. Philop., 16]. «Спартанская рево­
люция» оказалась слишком слабой перед лицом греческих рабо­
владельцев, опиравшихся на римские легионы.
Чем же можно объяснить, что, несмотря на благие намерения
спартанских царей, их деятельность потерпела крах? Корень всех
зол заключался в ущербности эллинской экономики, не обеспе­
чивавшей прожиточного минимума свободным неимущим, в не­
производительности рабского труда, в паразитизме граждан. Все
это вызвало брожение социальных низов, к которым иногда при­
мыкали рабы (многие из них ранее были свободными и были обра­
щены в рабов за долги или в результате военных столкновений
полисов). Цари-реформаторы пытались как-то улучшить матери-
альиое положение обеднев­
ших граждан. Программы
спартапскнх реформаторов,
так же как и македонских
(Персей, Андриск), свой иде­
ал проецировали в прошлое —
ко времени Ликургова зако­
нодательства, когда уравни­
тельная система распределе­
ния доходов обеспечивала вы­
сокую боеспособность граж­
данского ополчения. Но иде­
ал прошлого не мог быть
знаменем будущего, поэтому
протест низов в Греции и не­
сколько позже в Македонии
не увенчался успехом: оли­
гархи, изменив македонско­
му царю Персею, пошли на
союз с римлянами, попросив
их проводить «твердую поли-'
тику» в отношении эллинов
[Polyb. XXIV, 10-11]. Рим
не преминул откликнуться
на эту просьбу. После пора­
жения Персея у Пидны
(168 г. до н. э.) и его гибели
на чужбине римляне упразд­
нили македонское царство
под видом «освобождения от
тиранической власти» царя
Птолемей Лаг. Римская копия эллиниf L iy XIV 17—181 108
стического времени. Лувр
1 ~
1
■*
Дни существования неза­
висимой Эллады также были
сочтены: Ахейский союз, ранее призвавший римлян в Грецию,
в и д и м о , оказался в руках противников проримской ориентации,
попытавшихся, опираясь на беднейших граждан, противостоять
политике подчинения. При поддержке некоторых эллинских горо­
дов союз объявил Риму войну (146 г. до н. э.). Стратег Критолай,
непримиримый враг римлян, погиб в сражении с консулом Муммием, разграбившим и сжегшим дотла Коринф [Polyb. XXXIX,
13]. Греция превратилась в римскую провинцию.
Судить о конкретных формах римской власти в Греции не пред­
ставляется возможным: сведения по этому периоду крайне скуд­
ны.
Свидетельство Полибия о том, что римляне вначале устано­
вили в Греции строгий порядок, но позже одумались и сменили
гнев на милость [Polyb. VII, 16, 9—10] 109, вызывает недоверие
у Г. Кордатоса11в, хотя П. Гиокас не сомневается в справедливости
полнбиапской оценки действий Рима в Элладе111.
Итак, стремление представителей правящего класса Греции и
Македонии преодолеть кризисные явления путем подачек бедней­
шим слоям населения и перераспределения богатств не могло
быть осуществлено: в пору упадка рабовладельческого способа
производства реформаторство было бессильно сдержать процесс
пауперизации населения, запустения земель, снижения рождае­
мости, недовольство неимущих. Передышка, вызванная восточным
походом, кончилась, и только римское завоевание вдохнуло в эл­
линскую экономику новые силы.
Упадок и самоизоляция, характерные для царства Антигонидов, были свойственны и государственным объединениям Селевкидов и Птолемеев. Античные историографы единодушны во мне­
нии, что «порча нравов» среди египетских п азиатских царей на­
чинается с третьего поколения, т. е. со времени активных действий
римлян в Восточном Средиземноморье [Polyb. I, 3, 3—5; Strab.
XVII, 790]. Законы эволюции эллинистических монархий требо­
вали постоянного роста вширь, а объективно возможности сужа­
лись: воины Птолемеев, Селевкидов, Антигонидов, а также отпа­
дение отдельных царств (Пергам, Понт, Парфия, Греко-Бактрия)
тормозили экстенсивное развитие рабовладельческой экономики.
Страбон, описывая города Малой Азии — Илион, Абидос, Лампсак, сообщает об их цветущем состоянии [XIII, 581—594], но за
внешним благополучием скрывалось нарастание социальной борь­
бы, смыкание протеста неимущих и рабов. Между тем это отри­
цается греческой немарксистской историографией, указывающей
на рост состояний отдельных лиц [Polyb. V, 50, 2], что якобы
доказывает благополучие селевкидской державы112. Ряд надписей
из Суз (Селевкия-па-Эвлее) содержит акты отпуска рабов на
волю в качестве дара храму богини Нанайи [SEG VII, № 1 и сл.].
Эти правовые документы периода эллинизма, по мнению В. Тарна, свидетельствуют о проявлении «гуманности», связанной
с углублением восприятия идей стоицизма, в частности со стрем­
лением к «единомыслию» из. На наш взгляд, дело в другом: чрез­
мерное увеличение числа рабов делало их труд невыгодным, что
является признаком упадка экономики. Эту мысль подтверждают
многочисленные манумпссии из Дельф и Навпакта, относящиеся
ко II в. до н. э. В последней схватке Ахейского союза с Римом
(146 г. до н. э.), по свидетельству Полибия [XXXVIII, 10; 15, 3],
симполития освободила и вооружила 12 тыс. рабов, но это не
повлияло существенно на исход единоборства с более сильным
противником. В то же время усиление эксплуатации рабов и более
широкое использование их труда вели к обнищанию свободных
производителей, к протесту неимущих, что было явлением, ти­
пичным для позднего эллинизма.
При Птолемее II Филадельфе (III в. до н.э.) отмечены отдель­
ные выступления бедняков, известные по египетским демотиче­
ским папирусам. Обычно недовольные бросали место работы и бе­
жали в ближайший храм, обладавший ассилйей [PSI IV, 21].
Возможно, эксплуатация свободного и рабского населения в Егип­
те была непомерной, если поздпеантпчным авторам казалось, что
Филадельф, извлекая из страны баснословные доходы, купался
в роскоши*114.
Прямое следование за свидетельствами Полибия приводит не­
которых греческих авторов к пониманию истории Египта времени
Птолемея IV Филопатора как периода удач и просчетов египет­
ского царя и его приближенных, якобы отошедших от курса пер­
вых Птолемеев, «благородных завоевателей», и проводивших повую политику — политику «едипения» с туземным населением
что выразилось в обучении и вооружении 20 тыс. египтян, благода­
ря которым была одержана победа над Антиохом III в битве при
Рафии (217 г. до н. э.). Но союза греческих рабовладельцев и егип­
тян не получилось: «возгордившиеся» туземцы сочли себя доста­
точно сильными, чтобы попытаться сбросить иноземное иго. Ви­
димо, смуты в Египте начались вскоре после Сирийской войны:
Полибий сообщает о жестокой внутренней борьбе египтян с гре­
ками [XIV, 12] и о том, что восстание с севера перекинулось па
юг и повстанцы проникли в храмы [Polyb. V, 107]. Некоторые
историки относят к этому времени возникновение в Фиваиде ту­
земных династий, просуществовавших до 184 г. до н. э. и добро­
вольно сдавшихся Эпифану11в.
Экономическое положение туземного населения Египта оста­
валось тяжелым: в 168 г. до н. э. вновь начались выступления
в Фиваиде [Diod. XXXI, 15]; судя по документам Птолемеев,
к 164 г. до н. э. они были подавлены [UPZ 9, 14]. Птолемей V
Эпифан пытался законодательными мерами добиться принуди­
тельной обработки пришедших в запустение земель, «простив»
повстанцев и несколько снизив их недоимки [UPZ 110]. Прави­
тельство старалось побудить египтян к трудовой деятельности, по
общий спад экономики толкал разорившихся в наемники и пира­
ты. Ослабленный непрекращавшимися внутренними смутами, Еги­
пет терял внешние владения, все более замыкаясь в старых гра­
ницах, а политика Птолемеев, направленная на планомерное ограб­
ление страны, была уродливым выражением застойных явлений
рабовладельческого способа производства.
Греческая немарксистская историография признает в Египте
наличие «патриархального рабства», не имевшего массового ха­
рактера, так как о нем ничего не сообщают античные историки.
Греческие исследователи пишут лишь о незначительном исполь­
зований рабов в домашнем хозяйстве эллинских семей. Свидетель­
ство греческого философа-перипатетика из Книда Агатархида,
жившего при дворе Птолемея VI Филометора, они не принимают
в расчет, хотя он сообщал, что труд рабов на нубийских золотых
рудниках Птолемеев был невыносим и что эти люди, закованные
в кандалы, приветствовали наступление' смерти [GGM I, 123].
Полибий делит населепне Александрии на три части: граждане,
египтяне, наемники [XXXIV, 14], не называя рабов. Диодор сооб­
щает, что после победы Птолемея I при Газе над Деметрием Полиоркётом египетский царь всех пленных приказа;! распределить
по номам [Diod. XIX, 85, 4]. Документов об отпуске рабов на волю
в эллинистическом Египте не найдено. Это позволяет ряду грече­
ских историков говорить об ограниченном применении рабского
труда при Птолемеях 117.
Марксистская историческая паука считает подобпое мнение
ошибочным, так как юридические документы архива Зенона сви­
детельствуют о широком использовании рабского труда в крупных
хозяйствах и о частых побегах рабов. Кроме того, имеется доста­
точно материала о социальном брожении свободных, низведен­
ных до положения рабов, что было характерно для всех эллини­
стических государств. Очевидно, в Египте более интенсивно шел
процесс закабаления свободного населения, чем и объясняются
постоянные волнения среди неимущих118.
Более отчетливо объединение выступлений неимущих с про­
тестом рабов прослеживается на материале социальных движений
второй половины II в. до н. э. в Пергаме, Македонии, Аттике, на
Делосе.
Самым крупным было движение рабов и бедноты в Пергаме
(133—129 гг. до н. э.) под предводительством Аристоника [Strab.
XIV, 646]. Судя по источникам, руководитель движения, родст­
венник Атталидов, хотел быть царем; всем участникам восстания
он обещал свободу и равные права в городе Солнца. Аппиан пи­
шет, что восстание длилось четыре года [Арр. Mithr., 62]. Имеется
также указание, что к восставшим примкнули фракийские наем­
ники [Oros. V, 10]. Декрет из Кизика того времени [OGIS 339]
сообщает, что сельские поселения Мизии и ряд районов западной
части Малой Азии также присоединились к Аристонику. Только
вмешательство Рима устранило угрозу расправы над малоазийскими рабовладельцами. Мечта о государстве Солнца так и оста­
лась мечтой: классово-аптагонистическое общество не могло до­
пустить подрыва своих основ.
Греческие историки-немарксисты отмечают непосредственное
влияние па Аристоника идей стоика Блоссия из Кум; вместе с тем
они указывают, что программа «стоического равенства» мятежни­
ков была навеяна утопией Ямбула119. Прогрессивный историк
П. Лекацасв книге «Войны рабов в эллинской и римской древно­
сти» также пишет о влиянии стоических идей на Аристоника120.
Это принятое на Западе мнение оспаривается советской истори­
ческой наукой: по мнению Е. С. Голубцовой, следует говорить не
столько о влиянии стоицизма, сколько о воздействии языческих
верований, распространенных в сельских районах Малой Азии,
жители которых испокон веков поклонялись Земле, Морю, Солнцу,
от которых зависели урожай и жизнь земледельца121. В то же вре­
мя появление социальных утопий (естественно, имевших религи­
озную окраску), проповедовавших организацию общины равных
(Эвгемер, Ямбул), без рабства, указывало па кризис рабовладель­
ческого общества122.
Восстание рабов на Делосе (130 г. до н. э.), о котором сообщает
Орозий [V, 9, 5], было быстро ликвидировано благодаря бдитель­
ности некоторых граждан. Делос, славившийся как певольничий
рынок, поставлял огромное количество рабов Риму. Но общий
упадок эллинизма затронул и Делос, который ко II в. до н. э.
начал хиреть: римские купцы не нуждались в его посредничестве,
а сами завязывали торговые связи с Востоком.
Два выступления рабов произошли в рудниках Лаврии (Атти­
ка), одно из них датируется 134—131 гг. до н. э. (?), а второе —
104—101 гг. до н. э. По Диодору, в первом восстании приняла
участие тысяча рабов [Diod. XXXIV, 2, 19]. Второе выступление
рабов в Лаврии носило более ожесточенный характер: мятежники
перебили всю стражу и укрылись в акрополе Суния, совершая
оттуда опустошительные набеги на Аттику. Подробности выступ­
ления рабов неизвестны, но, видимо, римляне не сразу смогли
подавить его [Diod. XXXV; Athen. VI, 272е—f].
Эпиграфический памятник 139 г. до н. э. из ахейского города
Димы [Ditt. Syll3, 684] сообщает, что неимущие и рабы поднялись
на борьбу, изгнали македонский гарнизон, расправились с зажи­
точными, сожгли долговые обязательства. Во главе мятежников
встал Сое, издавший законы, «противоречащие римским поряд­
кам». Посланный в Ахайю консул Фабий Максим «усмирил» гре­
ков и расправился с Сосом.
Таков немногочисленный перечень выступлений неимущих и
рабов, зафиксированный в трудах античных историографов. Гре­
ческие исследователи не придают им значения, поскольку их ин­
тересует только культурный аспект эллинизма.
Расцвет эллинистических царств и быстрое их угасание марк­
систская историческая наука связывает с ограниченностью рабо­
владельческого способа производства, тормозившего экономиче­
ское развитие. Оставаясь рабовладельческой, эллинистическая
экономика поднялась на более высокую ступень развития. Она
породила новые формы политического объединения, основанные
на ограничении свободы полисов при неограниченной царской вла­
сти. Но, как отмечает Ф. Энгельс, «Всякое основанное на рабстве
производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут
от этого противоречия. Разрешение его совершается в большин­
стве случаев путем насильственного порабощения гибнущего об­
щества другим, более сильным (Греция была покорена Македо­
нией, а позже Римом). До, тех пор пока эти последние, в свою
очередь, имеют своей основой рабский труд, происходит лишь пе­
ремещение центра, и весь процесс повторяется на более высокой
ступени, пока наконец (Рим) не происходит завоевание таким
народом, который вместо рабства вводит новый способ производ­
ства» 123.
Историк, изучающий античность, не должен быть индиффе­
рентен к общественно-политическим проблемам сегодняшнего
дня. Именно такой областью, связывающей античность п совре­
менность, для историка-марксиста является критика идейно-теоре­
тических основ немарксистской историографии, представители ко­
торой занимаются древностью не ради объективного познания
прошлого, а с целью опровержения поступательного хода общест­
венного развития. Поэтому неверна точка зрения, что изучение
античности незлободневно. На примере греческого антиковедения
можно видеть, как многие авторы, изучающие древность, стара­
ются увязать ее с современностью и тем самым опровергнуть исто­
рический материализм. Вот почему на современном этапе идеоло­
гической борьбы критика идейных основ буржуазного антикове­
дения представляет собой актуальную задачу.
И не случайно эта тематика является своего рода оселком и
для прогрессивных историков, высказывающих свои взгляды на
отношения с Востоком. Изучение эллинистической проблематики
современной греческой историографии, анализ ее характера и
особенностей позволяют уяснить, насколько активно используются
выводы немарксистской историографии в области античной ис­
тории в борьбе прогрессивных и реакционных сил в современной
Греции.
Панэллинизм греческих буржуазных историков приводит к оп­
равданию завоевательной деятельности македонских царей; более
того, они пишут, что Филипп и Александр вдохновляют сегод­
няшних греков на «экспорт эллинства» и что это является тайной
надеждой пации в грядущем1. Характерно, что идеологи неофа­
шистского режима в своих экспансионистских притязаниях исхо­
дили из сочинений подобных авторов. По этой причине изучение
истории древней Греции и особенно эллинизма занимает особое
место в культурной и политической жизни страны. При исследо­
вании именно эллинистического времени — периода сложного со­
четания греческих и восточный начал —в наиболее полном виде
предстают исходные методологические и идейные основы совре­
менных греческих историков-антиковедов.
В понятие эллиннстической проблематики греческой историо­
графии 1850—1974 гг. входит, как мы видели, множество проблем
главным образом периода раннего эллинизма. Греческие историки
и философы, исследуя идеологические предпосылки восточного
похода, сталкиваются с рядом трудностей, одпа из которых — не­
полнота и однобокость источников. Там, где имеется литератур­
ный материал, он используется ими до предела, а там, где его
недостаточно, многие вопросы вообще пе затрагиваются. По этой
причине нам пришлось более подробпо остановиться на взглядах
историографов.
Нет сомнения в том, что культура классической Греции, так
же как и эллинистическая цивилизация, оставили глубокий след
в развитии мировой йстории культуры. Не случайно К. Маркс пи­
сал: «И почему детство человеческого общества там, где опо раз­
вилось всего прекраснее, не должно обладать для нас вечной пре­
лестью, как никогда не повторяющаяся ступень? Бывают невоспи­
танные дети и старчески умные дети. Многие из древних пародов
принадлежат к этой категории. Нормальными детьми были греки.
Обаяние, которым обладает для нас их искусство, не паходится
в противоречии с той неразвитой общественной ступенью, на ко­
торой оно выросло. Наоборот, оно является ее результатом и не­
разрывно связано с тем, что незрелые общественные условия, при
которых оно возникло, и только и могло возникнуть, пикогда не
могут повториться снова» 2.
Но так же несомненны самобытность и оригинальность восточ­
ных культур, хронологически предшествовавших эллинской и
эллинистической. «В историческом и стадиальном плане,— пишет
М. А. Коростовцев,—культура древнего Востока предшествует
культуре античной. Последняя, несомненно, многое заимствовала
у народов древпего Востока, и новые исследования неизмеппо
подтверждают этот тезис, показывая, что это влияние было более
глубоким и существенным, чем это полагали ранее. С другой сто­
роны, античная культура, в своей основе самобытная, возникшая
и развившаяся в совершенно иных условиях, в гораздо более ко­
роткие сроки прошла приблизительно через те же ступени разви­
тия, что и древневосточная, и, пройдя их, двинулась дальше» 3.
В греческой историографии старательно обходится вопрос
о преемственности греко-эллинистической научной мысли в позд­
нейшее время. Как известно, культура древней Греции сыграла
огромную роль в подготовке почвы для дальнейшего развития евро­
пейской культуры, начиная с Рима. Ф. Энгельс указывал, что
«в многообразных формах греческой философии уже имеются в за­
родыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы
мировоззрений» 4. Но нельзя забывать и о том, что духовное насле­
дие греко-эллинистического мира было воспринято и развито на
Востоке, наглядный пример чему — творепия средневековых мыс­
лителей Фараби, Ибн Сины, Бируни и других последователей
Аристотеля, сыгравших значительную роль в развитии и популя­
ризации его учения. Они подняли зпамя прогрессивной философско-научной мысли Запада, обогатили его собственными откры­
тиями, осуществив тем самым преемственность от Востока к За­
паду. В период крушения Арабского халифата (X —XI вв.) и
образования на его обломках отдельных государственных объедине­
ний Восток продолжил линию развития основных концепций греко­
эллинистического мира (Платон, Аристотель и др.), нашедших
благоприятную почву в арабоязычных странах, более терпимых
к «вольнодумству», чем ортодоксальное христианство Европы5.
Вызывает сожаление то обстоятельство, что представители гре­
ческой немарксистской историографии долгое время игнорировали
достижения советское антиковедения, незаслуженно обходили
молчанием и фундаментальные труды, и статьи, регулярно публи­
куемые с 11)37 г. в «Вестнике древней истории» —ведущем печат­
ном органе советской исторической науки о древности. И это
делалось в то время, как антиковеды в СССР разрабатывали ряд
важных проблем, являющихся основополагающими в изучении
истории древней Греции, в том числе социальной структуры ан­
тичного и древневосточного общества, становления, расцвета и
кризиса греческого полиса.
С 1975 г. в Греции стали переиздаваться многие старые рабо­
ты, а также публиковаться новые, отразившие в какой-то мере
эллинистическую проблематику. Они свидетельствуют о том, что
наметился некоторый сдвиг в сторону признания синкретического
характера эллинистической культуры, хотя эта тенденция пока
и не получила выражения в фундаментальных исследованиях.
Постановка вопроса о том, что в основе эллинистической цивили­
зации лежит взаимовлияние греческой и восточной культур, вы­
зывает еще сомнения у авторов эллиноцентристского толка, счи­
тающих, что «все идет с Запада».
Культурно-исторические понятия «древняя Греция» и «древ­
ний Восток» во многом различны, но вместе с тем взаимосвязаны.
Вот почему современная историография на Западе и Востоке все
больше обращается к наследию эллинизма —сложного взаимодей­
ствия эллинских и восточных элементов.
APT — «Археологические работы в Таджикистане». Душ . (Труды Институ­
та истории Академии наук Тадж икской ССР).
ВДИ — «Вестник древней истории».
ВИ — «Вопросы истории».
ВЯ —- «Вопросы языкознания».
Ж МНП — «Ж урнал Министерства народного просвещения». СПб.
ИГАИМК — «Известия Государственной Академии истории материальной
культуры». М .—JI.
ИЖ — «Исторический журнал». М.
И КД И — История и культура древней Индии (сб. статей). М., 1963.
ИООН АН ТаджССР — «Известия Отделения общественных наук Академии
наук Тадж икской ССР». Душ.
КСИИМК — «Краткие сообщения Института истории материальной культу­
ры АН СССР». М .— Л ., М.
КУИ — «Киевские университетские известия».
МИ А — «Материалы и исследования по археологии СССР». М .— JI.
МЮТАКЭ — «Материалы Ю жнотуркменской археологической комплексной
экспедиции». Аш.
НАА — «Народы Азии и Африки».
НЭ — Н аскальный эдикт.
ПИДО — «Проблемы истории докапиталистических обществ» (ж урнал).
СА — «Советская археология».
СВ — «Советское востоковедение».
ТОВЭ — «Труды Отдела Востока Государственного Эрмитажа».
Тр. ИЙАЭ — «Труды Института историй, археологии и этнографии Тад­
ж икской ССР». Душ.
Тр. ЮТАКЭ — «Труды Ю жнотуркменской археологической комплексной
экспедиции». Аш.
У З ИВАН — «Ученые записки Института востоковедения Академии наук
СССР».
У З Л ГУ — «Ученые записки Ленинградского государственного университе­
та».
ABSA — «Annual of the B ritish School a t Athens».
АСА — «African Classical Association».
A Ep — «Année Epigraphique».
A JA — «American Jo u rn al of Archaeology».
A JP h — «American Jo u rn al of Philology».
AS — «Archeological Studies».
BCH — «B ulletin de correspondance hellénique».
BEFEO — «B ulletin de l ’Ecole Française d ’Extrêm e-O rient».
САН — Cam bridge A ncient H istory.
CI G — Corpus Inscriptionum G raecorum .
CJ — «Classical Journal».
CPh — «Classical Philology».
CQ — «Classical Q uarterly».
CR — «Classical Review».
CRAI(BL) — «Comptes rendus de l ’A cadémie des inscriptiones et des léttres»
D itt. Syll. — W. D i t t e n b e r g e r .
Sylloge inscriptionum G raecarum .
ЕС — «Etudes Classiques».
FGH — Fragm ente der griechischen H istoriker.
FHG — Fragm enta H istoriorum Graecorum .
GGM — G eographi Graeci Minores.
GJ — «G eographical Journal».
GR — «Greece and Rome».
IG — Inscriptiones Graecae.
JCR — «Journal of C ontem porary Review».
JH I — «Journal of th e H istory of Ideas».
JH S — «Journal of H ellenic Studies».
JR S — «Journal of Rom an Studies»
MDAFA — «Mémoires de la D élégation archéologique Française en A fghani­
stan»
NS — «N um ism atic Studies».
OGIS — W . D i t t e n b e r g e r .
Orien.tis Gracci Inscriptiones Selectae.
PSI — «Papiri greci e latini». Ed. G. V itelli. Vol. IV —IX . Firenze,
1917—1929.
RA — «Revue Archéologique».
RC — B. W e 1 1 e s. Royal Correspondence of the H ellenistic Period.
RE — R ealenciclopädie der classischen A ltertum sw issenschaft. A. P au ly t
G. W issowa, W . Kroll»
REA — «Revue des études anciennes».
REG — «Revue des études grecques».
RP — «Revista Philologica».
RSI — «Revista Storica Italiana».
SBAW — «Sitzungsberichte der Bayerischen Akademie der W issenschaften
SEG — «Supplem entum E pigraphicum Graecum».
ΠΡΖ — U. W i l c k e n .
U rkunden der P tolem äerzeit.
WS — «W ienner Studien».
Α Δ — ’Α ρ χ α ιο λ ο γ ικ ό Δ ε λ τ ίο .
Α Φ Θ Ε — ’Α ρ χείο Φ ιλοσοφ ίας κ α ί θ εω ρ ία ς τώ ν Ε π ισ τ η μ ώ ν .
Γ Μ — Γ λ ω σ σ ο λ ο γ ικ α ί Μ ε λ έ τ α ι.
Λ Σ — Δ ιε θ ν ε ίς Σ χ έ σ ε ις .
Δ Ε Ο — Δ ε λ τ ίο Ε κ π α ιδ ε υ τ ικ ο ύ Ό μ ίλ ο υ .
Ε Ε Π Α — Ε π ισ τ η μ ο ν ικ ή Έ π ε τ η ρ ίς Π α ν επ ισ τ η μ ίο υ ’Α θ η νώ ν.
Ε Κ — Ε λ ε ύ θ ε ρ ο ς Κ ό σ μ ος.
Ε Κ Δ Ο — Έ π ιθ ε ώ ρ η σ ις Κ οινω νικ ής καί Δ η μ ο σ ία ς Ο ικ ονομ ικ ή ς.
Ε Λ Ε — ’Ε γ κ υ κ λ ο π α ιδ ικ ό Λ εξικ ό Έ λ ευ θ ερ ο υ δ ά κ η .
Ε Μ Σ — ’Ε τ α ιρ ε ία Μ ακεδονικώ ν Σπουδών.
Ε Π — ’ Ε λ εύ θ ερ η Π α τ ρ ίδ α .
Ε Σ Χ — Έ λ λ η ν ο σ ο β ιε τ ικ ά Χ ρονικά.
Ε Φ Σ Π Α — Έ π ε τ η ρ ί ς Φ ιλοσοφ ικ ής Σ χ ο λ ή ς Π α επ ισ τ η μ ίο υ ’Α θ η ν ώ ν .
Ε Φ Σ Π Θ — Έ π ε τ η ρ ίς Φ ιλοσοφ ικ ής Σ χ ο λ ή ς Π α νεπ ισ τη μ ίου Θ εσ σ α λ ο νίκ η :.
H E — ’ Η π ειρ ω τικ ή ’Ε σ τ ία .
ΙΕ Ε — (Ι$ τορ ία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ ’Έ θ ν ο υ ς .
ΙΜ Χ Α — " Ιδ ρ υ μ α Μ ελετώ ν Χερσονήσου του Α ίμου.
Μ Ε Ε — Μ εγά λη Ε λ λ η ν ι κ ή ’Ε γ κ υ κ λ ο π α ίδ ε ια .
NE — Νέα Ε σ τ ία .
Ν Κ — Ν έ ο ς Κ ό σ μ ο ς.
Π Α Α — Π ρ α κ τικ ά ’Α κ α δ η μ ία ς ’Α θ η νώ ν.
Π Α Δ — Π α ρ ά ρ τ η μ α ’Α ρχαιολογικ ού Δ ε λ τ ίο υ
Σ θ — Σ ύ γ χρ ο ν α θ έ μ α τ α .
Введение
1 Определить уровень развития истории античности в Греции в период
турецкого владычества (XV — первая четверть X IX в.) не представляется
возможным, однако в данной работе приводятся некоторые сведения по это­
м у времени.
2 G. G г о t е. H isto ry of Greece. Vol. 1—12. Многотомный труд «Исто­
рия Греции» Дж. Грота (1794—1871) оказал определенное влияниена гречес­
ких антиковедов второй половины прошлого века (особенно на К. П апарригопулоса, С. Ламброса, А. Киприаноса), такж е оценивавш их положительно
афинскую демократию и искавш их оправдание своим политическим идеалам
в древности.
3 Первый том труда И. Дройзена (G eschichte A lexanders des Grossen.
B ., 1833) был переведен и снабжен комментарием греческим историком, про­
фессором Афинского университета К. Фреаритисом (1819—1902); его издали
В Афинах В 1859 Г. ПОД названием «'Ιστορία του Μεγάλου Α λεξά νδρ ου κατά Δρώϋζ ε ν » . Весь тр у д И . Дройзена (Geschichte des H ellenism us. H am burg, 1843)
увидел свет в Греции в 1897—1903 гг. Труд Дройзена широко используется
греческой историографией и по сей день.
4 Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ ’Έ θνους. Τ . i , с . ρ ' —
pt'. T . 2, C. η ' - - tç'.
5 Σ. Λ ά μ π ρ ο ς . 'Ιστορία της -'Ε λ λ ά δ ο ς. T . 1 —2 . О н ж е . Ίστορικαί μ ε λ έ ται.
6 Κ . Σ τ ε ρ γ ι 6 π ο υ λ ο ς. *0 ιμπεριαλισμός τής ελληνικής άρχαιότητος — Ε Κ .
2 7 . X I I . 1 9 7 0 , с . 1, 10.
7 В. И. Л е н и н . Материализм и эмпириокритицизм.— Полное соб­
рание сочинений. Т. 18, с. 364.
8 На эту тему СМ.: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . *Н θεω ρία της άνακύκλησης καί ό
άντιϊστορισμός των έκπροσώπων της (1967—1974), с. 3 и CJI. О н Ж θ. Μ ελέτες καί
άρθρα, с. 108—124. D. T s i b u k i d i s . Les tendances a n tisc ien tifiq u es dans
l'h isto rio g rap h ie bourgeoise grecque rela tiv e à l ’O rient S o v iétiq u e.— L ’Asie
C entrale des tem ps m odernes, c. 157—163 (D ocum ents de la Conférence in te r­
natio n ale de L ’UNESCO); Д. И. Ц и б у к и д и с . Греция и Восток. Автореф. докт. дис., с. 3 и сл.
9 С м .: I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ .
Π ερικλής о Ξανθίπου καί ή χρυσή έποχή τής
Α θ ή ν α ς , с . 3 и с л .; В . Λ α ο ύ ρ δ α ς . Ό Ισοκράτης καί ή έποχή του, С. 58 и
СЛ.; Κ . Γ ε ω ρ γ ο ύ λ η ς . Α ρ ισ το τ έλ η ς ο Σ ταγιρίτης, с . 3— 2 4 .
10 Б . А. T. y p a e в. И стория древнего Востока. T . I, с. 1—2.
11 Д. И. Ц и б у к и д и с. Греция и Восток, с. 12.
12 А. К и π ρ ι α ν ό ς. Τά απόρρητα του Ίσοκράτους, с . 5 и СЛ.; Κ. Π ο ­
λ ί τ η ς . Ά ρ ισ το τέλ ο υ ς ’Αθηναίων Π ολ ιτεία , с . 3 и СЛ.
13 Σ. Β ά σ η ς . Ρωμαίων Π ο λ ιτ εία , ή βασιλευομένη καί ή έλευθέρα, с . 5 И СЛ.,
Π . Κ α ρ ο λ ί δ η ς . Εισαγωγή εις τήν ’Ιστορίαν του Ε λ λ η ν ικ ο ύ ^Εθνους Κ . Παπαρρηγοπούλου. Τ . 1. Σ. Κ ο υ γ έ α ς . *Η ιδέα τής κοινο^νίας των έθνών παρά τοίς * Έ λ λ η σ ι,
C. 18 и сл.; X . Τ σ ο ύ ν τ α ς. Ισ τ ο ρ ία της άρχαίας έλληνικης τ έχ ν η ς, с, 1 и СЛ.
14 θ . Σ α ρ ά ν τ η ς. 'Ο Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς. Ά π ό τήν ιστορία εως τό θρύλο.
T . 1, с . 7 — 15. Κ . В ο υ ρ 8 έ ρ η ς. Ό ΙΙλάτων καί οι βάρβαροι, С. 5 И СЛ.;
ОН
Ж е .
A t νέαι διαστάσεις του ανθρωπιστικού φαινομένου. — Ε Κ . 18. I X . 1970·
X . Κ ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β 'ό Μακεδών ό ένωτής τών ’Ε λλήνω ν, с . 1— 7.
16 II. Γ α ρ ο υ φ α λ ι ά ς . Πύρρος ό βασιλιΐς τής ’ Η π είρου.
16 См.: О. И. С е в а с т ь я н о в а . Апгшан и его «Римская история»,
с. 253—262; И. X а н. Аппиан и А лександрия, с. 72—85.
17 К . В о υ р 3 έ р η ς. A i
18. I X . 1 9 7 0 , с . 1, 6 .
νέαι
διαστάσεις
του άνθρωπιατικοΰ φαινομένου. — Ε Κ .
18 См. подробнее:
Д. Т у с л я н о с .
Прометеи ж ивут в Элладе,
с. 11—17, 119.
19 См.: D . T o u s l i a n o s . U nscientific Tendencies in Greek Bourgeois
H istoriography of th e Soviet E ast, c. 3—16. См. такж е: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς .
Ή θεωρία τής ανα κ ύκ λ η σ η ς..., с. 3—15.
20 Здесь будет уместно сказать, что представители советской науки и
культуры подняли свой голос в защ иту культурны х ценностей Эллады.
В эти трудные для греческого народа дни советские востоковеды и антиковеды
A. Г. Б окщ аш ш , В. Г. Гафуров, И. С. Кацнельсон, М. А. Коростовцев,
Б . А. Литвинский, А. Д. Литман, Л . И. Мирошников, С. Л. Утченко,
Н. А. Халфин и многие другие в своих публичных выступлениях встали на
защ иту истинных ценностей греческой истории и культуры . На эту тему
см. етатьи Д. Тусляноса в еж енедельнике «Эльфтери Патрида», издавав­
шемся в Лондоне: Ό ακαδημαϊκός В . Г. Γχαφούροφ χαί τό εργο του (1 9 7 3 , Λ» 2 3 9 ).
Μ·ά μ εγά λη έ π ιτ υ /ία τής σοβιετικής έπιστήμης (1 9 7 3 Λ? 2 4 3 ). Μορφές σοβιετιχών
έπιστημόνων (1 9 7 3 , № 2 6 4 ). Μέ τά μάτια του σοβιετικού ιστορικού (1 9 7 3 , JVi· 2 5 1 ).
Ή διεθνή; συνεργασία έδραιώνει τήν ειρήνη (1 9 7 3 , J\£ 2 6 8 ). *0 πολυεδρικός χαρα­
κτήρας τής σοβιετικής έπιστήμης (1 9 7 4 ,
2 8 9 ). *Η αλληλεπίδραση τής κουλτούρας
στήν έποχή μας (1 9 7 4 , JNÊ 2 9 3 ).
21 Х арактерно, что в 1967—1974 гг. цензурой были изъяты как «не отве­
чающие духовным идеалам современности» многие шедевры греческой клас­
сики. Были запрещены произведения Эсхила, в которых великий драматург
клеймил позором тиранию и измену, призы вал к борьбе против чужеземных
поработителей. Попали под запрет такж е «Просительницы» и «Финикиянки»
Е врипида, «Эас» Софокла, «Птицы», «Облака», «Лягушки», «Мир» Аристофа­
на, переведенные на греческий язы к труды советских историков античности
B. Сергеева («История древней Греции») и А. Рановича («Эллинизм и его ис­
торическая роль»). Н а эту тему см.: Д. И. Ц и б у к и д и с . Эллино-христианская цивилизация черных полковников.— «Н аука и религия». 1969, № 5 ,
с. 46—49; о н
ж е . Голос правды .— «Советское радио и телевидение».
1969, № 5, с. 40 и Ьл.; о н ж е. В первых рядах борцов.— «Демократический
журналист». 1968, № 9, с. 1 и сл.; D. T o u s l i a n o s . U nfading G lory of
Greece.— Lenin Year Around the G lobe, c. 461 и сл. См. такж е статьи на гре­
ческом языке: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . *Εκμοντερνισμός και πλαστογραφία τής αρχαίας
έλληνικής ιστορίας. — ΝΚ. 1972, № 1, с. 35— 48. О н ж е . 'Ο άντικομμουνιστικός
καί άντισοβιετικός χαρακτήρας του τύπου τής χούντα ς. — Ν Κ . 1971, № 7, с. 15—26-.
-2 θ . Τ ζ α ν ν ε τ ά τ ο ς . 'Ο προέχων έν τώ Πανηγυρικώ του Ίσοκράτους σκο­
π ό ς . — Ε Φ Σ Π Α . T . 7 t с. 4 1 9 —4 5 2 . X . Κ ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β 'ό Μ α κ ε δ ώ ν ...,
с. 140 и сл.
23 Σ. Γ κ ο τ ζ α μ ά ν η ς . *Η Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с . 9 и с л . ; К . В a σ ι λ ό π ο υλ ο ς. Δημοσθένης — Φ ίλ ιπ π ο ς ..., с . 5 и с л .
-4 С м .: A . Δ α σ κ α λ ά κ η ς . Ό Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς χαί ό Ε λ λ η ν ισ μ ό ς , с . 2 и
с л .; В . Λ α ο ύ ρδ α ς . *Η προσωπικότης του Μεγάλου Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ κατά τόν Ά ρ ρ ια νόν, с . 5 и с л .; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς. Т. 1, с . 7 — 15.
Г л а в а п е р ва я
1
См.: A . Κ ο ρ α ή ς . 'Άταχτα, Τ . 3 , 5; ОН Ж θ. 'Α πάνθισμα έπιστολώ ν.
- Λ Α ' , Λ Β ' . Κ . Κ ο ύ μ α ς . 'Ιστορία ανθρωπίνων πράξεων. T. ta ', tß '. О греческом
* просвещении периода османского господства см.: Ν . Σ χ ι α δ ά ς . Χρονικό της
έλληνικής τυπογραφίας. T. 1, с. 21 и СЛ.; Γ. Ά θ α ν α σ ι ά δ η ς . Σταυροφορίες π α ­
λιές καί νέες, с. 12 и СЛ.; A. Δ ε σ π ο τ ό π ο υ λ ο ς .
*0 διδάσκαλος του γένους
Κ . Μ. Κ ούμας.
2 Н ачиная с середины прошлого века в Афинах стали систематически вы­
ходить научно-исторические ж урналы: «Эллиномнимон» (1843—1853), «Пан­
дора» (1850—1877), «Афинеон» (1872—1884), «Филистор» (с 1861 г.) и другие,
сыгравшие значительную роль в развитии антиковедения.
3 Более подробно см.: X . Π α πα δ ό π ο υ λ ο ς. Περί της επιστημονικής δράσεως τού μεγάλου Φ ω τίο υ — πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως, C. 3 и СЛ.
4 См. например: Α . Κ υ π ρ ι α ν ό ς . Τά απόρρητα τοΰ Ίσοκράτους. Г. В ε ρν α ρ δ ά κ η ς . Η θ ικ ά του Π λουτάρχου.
δ Важнейшими работами этого периода являю тся: Κ . * Α σ ώ π ι ο ς . Λ ό ­
γος έπί τής δευτέρας Π ρυτανείας. Π . Γ ρ η γ ο ρ ι ά δ η ς . Π ερί τής αθανασίας τής
ψυχής κατά Π λάτω να. Μ. Δ ή μ ι τ σ α ς . ’Α ρ χα ία γεωγραφία τής Μακεδονίας. T . 1 —
2 . О н ж е . Έ Μακεδονία έν λίθοις φθεγγομένο ις καί μ νη μ είοις σωζομένοις. О Η ж е.
Ε π ίτ ο μ ο ς ιστορία της Μ ακεδονίας. О н ж е . 'Ιστορία τής ’Α λεξά νδρειά ς. Τ . Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς . 'Ιστορία του Μ. ’Α λεξάνδρου. Μ. Κ α λ α π ο θ ά κ η ς . Σύντομοι Βιογραφίαι των διάσημων άνδρών τής άρχαιότητος. Π . Κ.α ρ ο λ ί δ η ς . Λ όγος είσιτήριος εις
τό μάθημα τής Γενικής Ισ τ ο ρ ία ς. I. Λ ό ν τ ο ς .
'Ιστορία των αρχαίων άνατολικών
λαών καί τής ’Α ρ χ α ία ς 'Ε λλά δ ος. Δ . Ο ι κ ο ν ό μ ο υ . Π λουτάρχου Θεμιστοκλής καί
Α ρ ισ τ ε ίδ η ς . Γ . Π α π α γ ε ω ρ γ ί ο υ .
Β ίος τοΰ Μεγάλου ’Α λεξάνδρου. Δ. II α ν τ α ζ ή ς . Π ερί ’Α λεξάνδρου τοΰ Μ εγάλου. I. Π α ν τ α ζ ί δ η ς . Κριτικαί παρατηρή­
σεις εις τά ’ Ηθικά τοΰ Π λουτάρχου. Α . Ρ α γ κ α β ή ς . Λ εξικ όν τής έλληνικης αρχαιο­
λ ο γία ς. Κ . Σ ά θ α ς . Ν εο ελ λη νικ ή φιλολογία (1 4 5 3 — 1 8 2 1 ). Κ . Φ ρ έ α ρ ί τ η ς . 'Ισ ­
τορία τοΰ Μ. ’Α λεξάνδρου κατά Δρώΰζεν. Γ . Χ α τ ζ ή δ ά κ η ς . Ό έλληνικός χαρακτήρ
των άρχαίω ν Μακεδόνων. Следует отметить, что из выш еназванных авторов
К . Асопиос, М. Димицас, П. К аролидис, И. Лондос, Д. П антазис, А. Рагавис
пытались н аряду с источниками интерпретировать и новый фактический м а­
териал (данные археологии и эпиграфику). Историки П. Григориадис, Т. Эвангелидпс, М. К алапотакис, Д . Иконому, Г. П апагеоргиу, К. Сатас, К . Фреаритис писали преимущественно на основании литературных источников.
6 К . П апарригопулос (1815—1891) — выдающийся специалист по исто­
рии древнего мира, отличавш ийся широтой научных интересов. В его п яти­
томном труде «История греческой нации», явивш емся итогом множества иссле­
дований по отдельным аспектам истории античного мира, значительное место
отведено А лександру Македонскому и времени эллинизма. Еще в 40-е годы
X IX в. П апарригопулос создал работы: «О переселении славянских племен
в Пелопоннес», «Последний год греческой свободы», «Взгляд на всеобщую ис­
торию с позиций французского историка Леви», «Всеобщая история» (Π ερί
έποικήσεως Σλαυϊκών τινων φυλών είς τήν Π ελοπόννη σον. T . 1. Τό τελευ τα ίον ετος
τής έλληνικης έλ*υθερίας. T . 1 . Σ τοιχεία τής Γενικής 'Ιστορίας κατά хэ σύστημα τοΰ
Γάλλου Λ ε υ ϊ. Έ γ χ ε ιρ ίδ ιο ν τής Γενικής Ι σ τ ο ρ ία ς . T . 1— 2 ).
7 Π . Κ α ρ ο λ ί δ η ς . Εισαγωγή είς τής 'Ιστορίαν τοΰ 'Ε λληνικού "Εθνους Κ . Π α παρρηγοπούλου. T . 1.
8 Β . Λ α ό ύ ρ δ α ς . Ό ’Ισοκράτης καί ή έπ οχή του. О н ж е . Ή προσωπικότης
του Μ. Α λ εξά νδρ ο υ κατά τόν Ά ρ ρ ια ν ό '. Κ . ’Α ρ α π ό π ο υ λ ο ς .
Ίσοκράτους πρός
Φ ίλ ιπ π ο ν. Σ . Γ κ ο τ ζ α μ ά ν η ς . *Η Π α νελλή νιος ’Ι δ έ α ...
9 Σ. Κ ο υ γ έ α ς .
Ή
’Ιδέα τής Κοινωνίας των ’Εθνών παρά τοις 'Έ λ λ η σ ι.
Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Μακεδονία καί Μακεδόνες. О н ж е . ’Ε π ίτομος ιστορία Φ ίλιπ­
που Β ' τής Μακεδονίας. Ε . Μ ι х ρ ο γ ι α ν ν ά κ η ς. A t μεταξύ τοΰ ’Αλεξάνδρου Γ '
καί Δαρείου Γ ' διπλω ματικαί έπαφαί. Α . Δ α σ κ α λ ά κ η ς . Ό 'Ε λλη νισμ ός τής άρν α ία ς Μακεδονίας. О н ж е . **0 Μ. ’Α λέξανδρος καί ό 'Ε λλη νισ μ ός, θ . Σ α ρ ά ν τ η ς .
Ο Μ. ’Α λέξανδρος. I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ . 'Ιστορία τής ’Α ρ χα ία ς Ε λ λ ά δ ο ς . О н ж е .
*Η βόρειος 'Ε λ λ ά ς κατά τή ν αρχαιότητα. О н ж е . Ο’ί άρχαίοι Μακεδόνες ώς συντελεσταί τής έθνικής των Ε λ λ ή ν ω ν ένώσεως. О н ж е. Συμβολή τής Βορείου 'Ε λ λ ά ­
δος εις τόν άρχαίον Έ λ λ η ν ικ ό ν πολιτισμόν. О н ж е . Ή άρχαία έλλη νικ ή «πόλις —
κράτος» εις τάς παρααονάς τής μακεδονικής κυριαρχίας. О н ж е . ’Α ρ χ α ία ιστορία
( ’Α νατολικ οί λα οί, Ε λ λ ά ς , Ρ ώ μ η ). О н ж е . Ρωμαϊκή 'Ιστορία. X . Τ σ ο ύ ν τ α ς .
'Ιστορία τής αρχαίας ελλη νικ ής τ έ χ ν η ς . Κ . Τ ρ υ π ά ν η ς . 'Η ’Α λεξανδρινή ποίηση.
В концепциях этих авторов нет четкого различия. Они ограничиваю тся изло­
жением литературных источников, а там, где пытаются осмыслить новый
фактический материал, делают это с точки зрения теории цикличности. Это
особенно прослеживается в работах А. Керамонулоса и Т. Сарантиса.
10 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ‘Ιστορία των ‘Ελληνιστικώ ν Χρόνυ^ν, С. 8 . О н ж е . ‘Ιστοрία της Α ρ χ α ία ς ’Ε λλάδας. Т . 1, С. 6 — 9 . Τ . 2 , С. 2 1 4 — 2 4 3 .
11 Π . Λ ε χ α τ ο δ ς . Δήμου καταλύσεως καί τυραννίδος. О н ж е . 01 πόλεμοι
των δούλων στην έλ λη νικ ή καί ρωμαϊκή αρχαιότητα. О н Ж е. Σπάρτακος.
12 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . *Iaropta του Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθνους. Πρόλογος. T . 1.
13 Там ^ке. Τ . 2, с . 250—251, 277. В работах авторов прошлого века
К . Кумаса и А. Гудаса многоз почерпнуто из сочинения П олибия, хотя
авторы и не ссылаю тся прямо на него. См.: К . К о ό μ α ς . ‘Ιστορία των άνθρωπινων πράξεων. T . 1 . А . Г ο ο δ α ς. Τό παρελθόν καί τό μ έλ λ ο ν τής 'Α να τολ ή ς,
с. 7 и сл.
14 К . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς. — « Ά θ ή ν α ιο ν » . 1878 T . Ζ ', с. 3 7 4 , 4 8 7 .
15 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορικαί π ραγμ ατεία ι. Μέρος А ' , с. 14 0 .
16 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ο λίγαι τινές σελίδες έκ των απομνημονευμάτων
μου. — «Εστία» T . Κ Ζ '. 1 889, с. 3 0 9 .
17 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορικαί πραγματείαι κ ατ’έκλογήν του συγγραφέως έκδιδόμεναι. Τ . 1, с . 5 И СЛ.
18 Α . Δ α σ κ α λ ά κ η ς . Κ ωνσταντίνος Π απαρρηγόπουλος.— Ε Κ . 2 4. I. 1 9 7 1 ,
C. 1, 14. О н ж е . Έ λ λ η νικ ό ν "Εθνος καί ισ τ ο ρ ία .— Ε Κ . 2 8 . II. 1 9 7 1 , с. 1, 14.
О П апарригопулосе см. такж е: Δ η μ α ρ ά ς Κ . 'Ιδεολογική υποδομή του νέου
ελληνικού κράτους. — Ι Ε Ε . Τ . Ι Γ ', с. 4 5 5 — 4 8 4 .
19 См.: Κ . Β έ η ς . Предисловие к 7-му изданию труда К . П апарриго-
пулоса, с. ιδ' и сл.
20 J . F a l l m e r a y e r . U eber die E n tsteh u n g der N eugriechen, c. 5 и сл.
21 J. F a l l m e r a y e r . G eschichte des H albinsel Morea im M ittelalte r.
T.
1.
22 Там ж е, с. 7 и сл.
23 Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Π ερί τής άρχής τής άναμορφώσεως των φυλών
του άρχαίου Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθνους, С. 3 и СЛ.
*4 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορία του ‘ Ε λληνικού
"Εθνους από τών
άρχαιοτάτωυ χρόνων μ έχ ρ ι τών νεωτέρων. T . 1, 2 .
25 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Π ερί τής άρχής τής άναμορφώ σεω ς...,
26 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορικαί Π ραγματείαι. Μέρος Α ' .
27 Том 2 вышел в 1862 г. в Афинах. С 1862 по 1872 г. там ж е издаются то­
ма 3, 4 и 5. Эпилог пятитомного труда был переведен в 1878 г. на француз­
ский язы к под названием: H istoire de la civ ilisatio n hellénique par P ap arrigopoulo, professeur à L ’U niversité d ’A thènes. P ., 1878. Ф. Г. Мищенко (рец.
на): «История эллинской цивилизации П апарригопуло».— «Киевские уни­
верситетские известия». 1879, № 6.
18
См.: Α . Ρ α γ κ α β ή ς . Λ εξικ όν τής έλληνικής αρχαιολογίας. T . 1, 2;
Κ. Φ ρ ε α ρ ί τ η ς .
‘Ιστορία του Μ. ’Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ ..., с. 57 и сл.; I. Π α ν τ α ζ ί δ η ς . Κ ριτικαί πα ρ ατη ρ ή σ εις..., с. 5 и с л .; I. Α ό ν τ ο ς .
‘Ιστορία τών αρχαίω ν
’Α νατολικώ ν λ α ώ ν ..., с. 9 и сл.
29 Α ρ ι σ τ ο τ έ λ η ς . Π ερί Π οιητικής, 1451b, 7 — И . См.: Μ. Κ α λ α π ο θ ά κ η ς . Σύντομοι β ιο γ ρ α φ ία ι..., с. 25 и сл. И позднее многие греческие ис­
следователи придерж ивались такого мнения. По-иному этот вопрос рас­
сматривается А. И. Доватуром в статье «Аристотель и история».— В Д И .
1978. № з, с. 3—9.
30 Ά ρ ι σ τ ο φ ά ν η ς . Βάτραχοι, 1055. Здесь. Аристофан указы вает, что для
взрослых людей учителями ж изни являю тся поэты.
31 См. более подробно: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτικές θ έ σ ε ι ς ..., C. 12 и сл.
32 См.: Σ. Β ά σ η ς . Ρωμαίων Π ο λ ιτ ε ί α ..., с. 35; U . Κ α ζ ά ζ η ς . *Н άρχαία
π ο λιτεία , с. 52 и сл. Напротив, C . J1. Утченко указы вает на четкую антиполисную направленность П олибия (Кризис полиса и политические воззре­
ния римских стоиков, с. 31—32). См. такж е: Н . И. К о н р а д. Запад и Восток,
с. 50 и сл.
33 Α . Δ α λ έ ζ ι ο ς. Εισαγωγή. — Πολυβίου ‘Ιστορίαι. Τ . 1, С. 6 . I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ . ‘Η άρχαία έλλη νικ ή πόλις — κ ρ ά τ ο ς..., с. 8 И СЛ.
34 Κ . М а р к с . Формы, предшествующие капиталистическому п роиз­
водству.— К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т . 46. Ч . I,
с. .470.
35
К. М аркс. К ап и тал. T. I . — К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Сочи­
нения. Изд. 2-е. Т . 23, с. 346, примеч. 24.
88 См.: Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία των Έ λ λ η νισ τ ιχ ώ ν Χρόνων, с. 301 и сл.;
Э. Д. Ф р о л о в . Политические тенденции трактата Ксенофонта «О дохо^
дах».— Проблемы социально-экономической истории древнего м ира, с. 2 0 4 —
2 2 1 ·
■
.
37 С м .: А. Г е ν ά δ ι о ς. "Ιστορία τής Ε λ λ ά δ ο ς άπό του 146 π . X . с . 3 .
Σ. Β ά σ η ς . Ρ ω μαϊχή Ιστορία, с . 17 и CJÎ. См. т а к ж е : G. C o l i n . Rome et la
G rè ce ..., c. 61 и с л .
38 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Ισ τ ο ρ ία του Έ λ λ η ν ιχ ο ΰ Έ θ νο υ ς. T . 1, с . ρ '—
ρ ι', τ . 2 , с . η ' — ις '.
39 А . Г . Б о к щ а н и н . П арфия и Рим. Ч . 1, с. 36.
40 А. Б . Р а н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 119.
41 «Итак, в государстве римлян были все три власти, поименованные вы­
ше, причем все было распределено между отдельными властями и при помощи
их устроено столь равномерно и правильно, что никто даж е из туземцев не
мог решить, аристократическое ли было все управление в совокупности, или
демократическое, или монархическое» (Polyb. V I, 11, 11—13).
42 S. L. U t с h е n к о. The Crisis of th e P o lis and th e P o litic a l V iews
of th e Rom an Stoics, c. 62.
43 Π. Γ υ ι ό χ α ς . Φ ίλιππος ό E ', с. 29 и сл. См. такж е: J. B u r y . A nci­
ent Greek H isto rian s, с. 48 и сл.
44 В. И. Л е н и н .
О государстве.— Полное собрание сочинений.
Т. 39, с. 67.
45 На эту тему более подробно см.: Δ . Τ о υ σ λ ι α ν ό ς. Σ υνοπτιχές θ έ σ ε ι ς ...,
С. 3 2 . О н ж е . *Η θεωρία τής ά ν α χ ύ χ λ η σ η ς..., с. 3 и сл.
46 С м .: Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορία του Έ λ λ η ν ιχ ο ΰ "Εθνους: Μεθ'
δ έπήλθον οί έπαίσχυντοι τυραννίδες του Μ ηχανίδα χαί του Κ άβιδος... (Π ρόλογος.
T . 1, с . ρ γ '). Α . Λ α ζ ά ρ ο υ . Σύγχρουση Έ λ λ η νισ τ ιχ ώ ν χρατών χα ί Ρ ώ μ η ς. — ΙΚ Ε .
Τ . Ε ', с. 52 и с л .
47 См.: Д. И. Ц и б у к и д и с . И з истории эллинистической Греции.
Канд. дис., с. 225 и сл.
48 В. Т а р н. Эллинистическая цивилизация, с. 257. Более подробно см.:
T h. C o l e . The Sources and Com position of P o ly b iu s.— H isto ria. 1964 № 13,
c. 440 и сл .; P . P e d e с h. La M ethode h isto riq u e de P olybe, с. 45 и с л .;
F. W а 1 b a n k. P o lybius and M acedonia.— ’Α ρ χ α ία Μ αχεδονία, с. 292 и с л .
49 В. Т а р н. Эллинистическая цивилизация, с . 257—258.
60 С м .: I. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς . Τά έλ λ η νιχά χράτη τής Α ν α τ ο λ ή ς . . . , — ΙΕ Ε .
Τ . Δ ', с . 4 1 0 и с л .
61 См.: Α . Ν τ ό χ α ς . Έ λ λ η νισ τ ιχ ό ς πολιτισμός, с. 35 и сл.; I. Τ ο υ λ ο υ ­
μ ά χ ο ς . Τά Έ λ λ η ν ιχ ά χράτη τής ’Α ν α τ ο λ ή ς ..., — ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с. 411 и сл.
62 См., например: Α . Ν τ ό χ α ς . Ε λλη νισ τιχός πολιτισμός, с . 2 0 .
63 Σ. Β ά σ η ς . Ρωμαίων Π ο λ ιτ ε ί α ..., с . 15.
64 I. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς . Τά Έ λ λ η ν ιχ ά χράτη τής Α ν α τ ο λ ή ς . . . — Ι Ε Ε . Τ . Δ ' .
С. 368 и СЛ.; Μ. Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ . Π ολιτεία , οίχονομία , χ ο ιν ω ν ία . — Т ам ж е, C .46Ï.
Н а противоречивость свидетельств П олибия указы вал еще в прошлом веке
Ф. Г. М ищенко; он отмечал, что у греческого историка множество расхожде^
ний между фактами и выводами (см.: Ф. Г. М и щ е н к о. Ф едеративная Э л -.
лада и П олибий, с. IV).
56 С. Л . У т ч е н к о. Кризис полиса и воззрения римских стоиков»
с. 34.
66 Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία των Έ λ λη νισ τ ιχ ώ ν Χρόνων, с. 477; В. Т арн .
Э ллинистическая ц и ви л и зац и я, с. 2 5 7 .
67 См. на эту тему: Д . Ц и б у к и д и с . Греция и Восток, с. 14.
68 См.: G. В u s о 1 1. G riechische G eschichte... Bd I —I II .
59
С м .: В. Τ σ α χ α τ ί χ α ς . Διόδωρος. — ΙΕ Ε . T. Ε ' , с. 368. Об источни­
к ах Диодора см.: Б . С а б а н е е в . К вопросу о древнейшей хронике Р и ­
м а.— Ж М Н П . 1913, авг., отд. V, с. 341—357; R. D r e w s . D iodorus andi
h is Sources.— A JP h , № 83, c. 383 и сл .; В. F a r r i n g t o n . D iodorus Sicu­
lus, c. 5 и сл .; E d. M e y e r . Theopom ps H ellenika, с. 218 и сл.
β0 С м .: Α . Δ α σ χ α λ ά χ η ς . *0 M. 'Α λέξανδρος χαί 6 'Ε λ λ η νισ μ ός. О н ж е .
*0 'Ε λληνισμ ός τής αρχαίας Μ αχεδονίας.
β1 В. Τ σ α χ α τ ί χ α ς . Δ ιόδω ρος.— ΙΕ Ε . T. Ε ' , с . 368. R. D r e w s . Diodo
rus and his Sources, с. 385.
62
I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ . 'Ιστορία τής Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ ο ς, C. 528. G. B a r
b e r . The H isto rian E phorus, с. 18 и сл.
вз В. Т арн (A lexander th e G reat, vol. 2, с. 63) считает Диодора некомпе­
тентным историком и неумным человеком. С. А. Ж ебелев, напротив, у к а ­
зывает на важ ность труда Диодора к ак источника по социальным движениям
древности (Источники изучения рабских восстаний в древнем м ире.— ПИ ДО.
1934, № 9 - 1 0 , с. 45—55).
в4 См.: Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ισ τ ο ρ ία των 'Ε λληνιστιχώ ν Χρόνων, с. 37; А. Б . Р а ­
н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 80.
66 Е. А. К о с т ю X и н. А лександр М акедонский в литературной и
фольклорной традиции, с. 18—19.
ββ Очень рельефно это положение отраж ается в трудах А. Керамопулоса и П. Гиокаса (см.: Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Μαχεδονία χ α ί Μ αχεδόνες, с. 5
и сл.; ОН ж е ; Ε π ίτ ο μ ο ς 'Ιστορία Φ ιλίππου В ' . . . , с. 12 и сл.; П . Γ υ ι ό χ α ς .
Φ ίλιππος о Е ' , с. 4 и сл .).
67 В. Т арн (Эллинистическая цивилизация, с. 263) считает роман об
Александре основным достижением эллинизма; в нем смешались идеи Егип-,
та, Вавилона и традиция К литарха, слож ивш аяся ранее II в. до н. э.
68 Х арактерно, что отдельные греческие историки редко ссылаются на
Диодора, используя только его хвалебные вы сказы вания по случаю гуман­
ного отношения А лександра к побежденным (семья Д ария), к калекам-мастерам у П ерсеполя, бывшим греческим наемникам в войске Д ар и я, добро­
вольно сдавшимся царю , бактрийским аристократам и царю П ору (с м .:
Κ . ’Ί ω ν ο ς . 'Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς ..., C. 15 и СЛ.; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς. *0 Μ. ’Α λέξανδρος.
Τ. 2 , с . 6 0 , 6 1 , 188 и СЛ.; Α . Δ α σ χ α λ ά χ η ς. *0 Μ. ' Αλέξανδρος χα ί ό
Ε λ λ η ν ισ μ ό ς , С. 2 95 и СЛ.).
69 Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Έ λ λ η νιχ ο ΰ "Εθνους. T. 2, с. 11 8 .
Μ. ’Α λέξανδρος χα ί Έ λ λ η ν ισ τ ιχ ο ί Χ ρόνοι. — ΙΕ Ε . Εισαγωγή.
70 С м .: В . Λ α ο ύ ρ δ α ς . *Η προσωπιχότης τοΰ Μ. ’Αλεξάνδρου χατά τόν *Αρριανόν, С. 5 и СЛ.; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . *0. Μ. ’Α λέξανδρος. Εισαγω γή. Ε . Μ ι χ ρ ογ ι α ν ν ά χ η ς . Α ί μεταξύ ’Αλεξάνδρου Γ 'χ α ί Δ α ρ ε ίο υ ..., С. 7 и СЛ.
71 С м .: Ε . Δ α υ ϊ δ . Π λουτάρχου. Των έπτά σοφών συμπόσιον, с. 10. I. Σ τ αμ α τ ά χ ο ς . Π λουτάρχου Ή θ ιχώ ν. с. 5 . О н ж е . Π λούταρχος ό Χ αιρω νεύς, с. 12.
Μ. Μ ε ρ α χ λ ή ς . Π λ ο ύ τ α ρ χ ο ς . — ΙΕ Ε . Τ . Σ Τ ', с. 4 1 1 .
11
ведениях
П лутарха к а к первоисточник широко использовали в своих произ­
греческие историки второй половины X IX в. См.: I. Π α ν τ α -
ζ ί δ η ς . Κ ριτιχαί π α ρ α τη ρ ή σ εις..., Γ . Β ε ρ ν α ρ δ ά χ η ς . Ή θ ι χ ά ..., Τ . Ε ύ α γ γ ε­
λ ι ά η ς . 'Ιστορία τοΰ Μ. Α λ εξά ν δ ρ ο υ . Γ . Π α π α γ ε ω ρ γ ί ο υ . Β ίος τοΰ Μ. ’Α λ ε ­
ξάνδρου, а такж е новую и новейшую историографию: X. θ ε ο δ ω ρ ί δ η ς .
’Α λέξανδρος ό Μ έγας. Π . ' Ι ω α ν ν ί δ η ς . Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς ό Μ έγας. Μ. Κ ο ί μ η σ η ς .
Τό Ά λ ε ξά ν δ ρ ε ιο ν εργον. Ε . Π α ν έ τ σ ο ς . Οί μεγάλοι ά ν δ ρ ε ς..., Σ. К ο υ γ έ α ς.
'Η Ι δ έ α τής χοινωνίας των ’Ε θ ν ώ ν ..., с. 47 и сл .; Κ . Τ σ ο ύ ν τ α ς . 'Ιστορία τής
αρχαίας έλ λη νιχή ς τ έ χ ν η ς . — ΙΕ Ε . Τ . Δ '. A. D a s с а 1 a k i s. A lex an d er th e
G re a t and H ellenism ; о н ж е . The H ellenism of th e A ncient M acedonians.
73 С м .: Γ . Β ε ρ ν α ρ δ ά χ η ς . Ή θ ι χ ά ..., T. 1, с . 11 и с л .
74 М. Μ ε ρ α χ λ ή ς . Π λ ο ύ τ α ρ χ ο ς. — ΙΕ Ε . Т. Σ Τ ', с . 4 1 2 . I. Σ τ α μ α τ ά χ ο ς .
Πλουτάρχου Ή θ ιχώ ν, с . 5 и СЛ.
76 Ed. M e y e r . Forschungen zur alten G eschichte. Bd I I, c. 1—87.
76 W . U χ к u 1 1-G y l l e n b a n d . P lu ta rc h und die griechische Biog­
raphie, c. 1—3.
77 С м .:
ΙΕ Ε . Τ . Δ ',
78 Ν . В
Ν εο ελ λη νιχά
Π . Κ α ν ε λ λ ύ π ο υ λ ο ς . M. ’Α λέξανδρος χαί 'Ε λ λ η νισ τιχοί Χ ρ ό ν ο ι.—
с . 11 и с л .; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μ. ’Α λέξανδρος. Τ . 1, с . 1 1 .
έ η ς. ’Ε π ίγρα μ μ α εις τόν Πλάτω να χ α ί τόν Π λούταρχο. — Β υζαντινά χαί
Χ ρ ονιχά. 1923. Τ. 4, с. 114. О непреходящем интересе κ П лу­
тар х у говорит гимн в его честь, созданный в X I в. византийцем Иоанном
Мавроподом, выходцем из Пафлагонии (см. Ν. Βέης, там же).
79 В трактате «Πολιτικά παραγγέλματα» («Политические наставления») П лу­
тарх пишет, что друж ба с власть имущими приносит богатые плоды, к ак это
было с Полибием и Панетием благодаря расположению к ним Сципиона; они
принесли много пользы своим родным городам и привели эти государства
к процветанию [X V III, 814, с—d].
80 См.: С. Я. Л у р ь е . П лутарх и его в р е м я.— П лутарх. И збранные
биографии, с. 5—18. Исследованию этого вопроса посвящ ен ряд новых работ
западноевропейских историков. См., например: R. F l a c e l l i è r e . Sagesse
de P lu tarq u e ; D. В a b u t. P lu tarq u e e t stoïcism e; C. J ο n e s. P lu tarc h and
Rome; A . W a r d m a n . P lu ta rc h ’s Lives.
81 На эту тему см.: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτικές θέσεις..., с. 29; Г . В ε рν α ρ δ ά κ η ς . ’Ηθικά..., T. 1, C. 7.
82 K. В ο υ ρ Ρ έ ρ η ς. Αί νέαι διαστάσεις..., — ΕΚ. 18. IX . ' 1970, с. 1, 6;
о н ж е . P la to n und die B arbaren, c. 9 и сл.
83 K. В ο υ ρ ß έ ρ η ς. Ai νέαι διαστάσεις..., — ΕΚ. 18. IX . 1970, С. 6.
84 См.: Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . *Ιστορία του Ελληνικού "Εθνους. Πρόλο­
γος. T. 1, С. η '—ρι'. Πρόλογος. Τ. 2, с. η' — ι'. Κ. Β ο υ ρ β έ ρ η ς . Οί αρχαίοι
''Ελληνες καί τό παρόν. — ΕΚ . 30. VII. 1972, с. 14.
86 См.: В. Ч а л о я н. Восток — Запад, с. 83.
88 П л у т а ρ X. Ei πρεσβυτέριο πολιτευτέον (О том, следует ли в старости
заниматься государственными делами), X II , 791а; о н ж е . Политические
наставления, X V III, 814с.
87 К. Стерьопулос
(«Империализм
эллинской
древности») про­
славляет героику прошлого, смотрит на историю с плутарховских позиций,
признавая ведущую роль «одаренных» личностей (сО ιμπεριαλισμός..,— ЕК.
27.Χ ΙΙ.1970, с. 1, 6).
88 См.: Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Ιστορία του Ελληνικού "Εθνους. T. 1,
с. 22 5 -226.
89 О том, что П лутарх имел римское граж данство, известно из одной над­
писи: см.: D itt. Syll 3, 842. См. такж е: С. С. А в е р и н ц е в . П лутарх и
античная биография, с. 61.
90 ΙΙαλατινή 'Ανθολογία, XVI, 31.
91 П л у т а р х . И зыскания П латона И , 1001а; А. В. Б о л д ы р е в .
Философские воззрения и этика П л утарха.— И стория греческой литерату­
ры. Т. 3, с. 178—179.
92 М. Μ ε ρ α κ λ η ς . Πλούταρχος.— ΙΕ Ε . Т. Σ Τ ', с. 412.
93 Ι Ι λ ο ό τ α ρ χ ο ς . Περί της Ηροδότου κακοηθείας (О злокозненности Ге­
родота), 857 b —с.
94 См.: Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . ’Ιστορία του Ελληνικού "Εθνους. Τ. 2„
C. 362 и сл.; Μ. Μ ε ρ α κ λ η ς . Πλούταρχος. — ΙΕΕ. Τ. Σ Τ ', с. 410—413.
96 Π λ ο ύ τα ρ χ ο ς. Περί μοναρχίας καί δημοκρατίας, καί όλιγαρχίας, IV,
827b.
96 Ι Ι λ ά τ ω ν . Πολιτικός, 302e, 303b.
97 См.: Γ. Κ ο υ σ ο υ λ ά κ ο ς . Ή έλληνική εκφρασις της άρχής. — ΕΚ. 25. VH.
1970, с. 1, 8. Автор в этой статье указы вает на «историческую» привязанность
греков к олигархическом у правлению с уклоном к авторитарной власти.
98 П лутарх проводит эту мысль В трактате Περί της Ρωμαίων τύχης
(О счастье римлян), I I, 317а—с.
99 Α ρ ι σ τ ε ί δ η ς Α ϊ λ ι ο ς XIV, 43—51. См. подробнее: Ci В e h г.
A elius A ristides and the Sacred T ales, c. 14 и сл.
100 Ф. Э н г е л ь с . Б руно Б ауэр и первоначальное христианство. —
К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 19, с. 310—311.
101 См., например: Κ. Τ σ ά τ σ ο ς . Έλληνική πορεία, с. 35 и СЛ. К. Ц а ц о с
в этой работе пытается теоретически обосновать внеклассовость древнего
мира, где сущ ествовала «подлинная свобода» и понятие «раб» было^фор­
мальным.
102 С. Я. Л урье (П лутарх и его время, с. 18) указы вает, что ни одно ис­
следование в области древней истории невозможно без привлечения материа­
л а «П араллельных жизнеописаний».
103 Цицерон [ad. A ttic ., X II, 40, 2] и Аш ш ан [B ell. Civ. I I, 149—154J
такж е делали этосравнение. См. более подробно: A. W а г d m а п. P lu ta rc h ’s
Lives, с. 15 и сл.
104
С м .:
Κ.
Βουρβέρης.
Al
νέαι
δ ια σ τ ά σ ε ις ...,— Ε Κ .
18.
IX .
1 970,
c . 1, 6.
106 C i с e г ο. De o ra t., I l l , 137.
10· «...рим ляне поставили себе ту ж е самую цель, только достигали ее
не путем рассуж дений, но многочисленными войнами и трудам и... Этим спо­
собом они достигли той же цели, что и Л икург, и дали своему государству
наилучш ее в наше время устройство» [P olyb. VI, 10].
107 С. С. А в е р и н ц е в. П лутарх и античная биография, с. 236—238*
108 См. подробнее: Д. И . Ц и б у к и д и с . И з истории эллинистической
Греции. Канд. дис., с. 23.
100 С м .: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς .
Συνοπτικές θ έ σ ε ι ς ..., с . 2 6 .
110 Интересно, что Наполеон поручил греческому просветителю А. Кораису совместно с двумя французскими коллегами перевести «Географию»
Страбона на французский язы к. Итогом этой работы явилось пятитомное
издание «Географии» (1805—1819). Кроме того, А. Кораис издал в четырех
томах труд Страбона по-гречески в серии: Ε λ λ η ν ικ ή βιβλιοθήκη. T. 9—12.
Π αρίσιοι, 1815—1819.
111 См., например: Α . Ά ρ β α ν ι τ ό π ο υ λ ο ς . Στράβωνος Γεωγραφικά. Εισαγωγή, с . 5 и сл.
112 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . "Ιστορία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθνους. Τ . 2 . Πρό­
λογος, с . η, 4 — 2 8 4 , 2 8 9 — 3 6 0 , 3 6 1 — 5 4 0 .
113 См., например: Δ . θ ε ρ ε ι α ν ό ς . 'Αδαμάντιος Κοραής. Τ . 2 , с. 118 и
СЛ .; I . Β α σ μ α τ ζ ί δ η ς . Ή Μακεδονία καί ο'ι Μακεδόνες, с. 4 5 . Κ . Κ α ρ α π ά V ο ς. Τό εμπόριο τών αρχαίω ν. Γ . Λ α μ π ί σ η ς . 'Ιστορία Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ ...,
114 С м ., Α . Ά ρ β α ν ι τ ό π ο υ λ ο ς . Στράβωνος Γεωγραφικά. Εισαγω γή, с . 3
И сл.
116 Там ж е, с. 10.
116 FHG. Bd II, с. 245 — 248. О Посидонии более подробно
см.: Н. S t r a n s b u r g e r . Poseidonios on problem s of the Rom an E m p ire.—
JR S , № 55, 1965, c. 40 и сл.
117 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς .
И СЛ.
118 Φ. Г е г е л ь.
'Ιστορία
του
Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθνους. Τ . 2 , С. 3
Философские тетради, с. 422.
119 С м . подробнее: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . 1. Μ ι ρ ό κ ο β α . Εισαγωγή στην 'Ισ­
τορία του 'Ελληνοβακτριανου κράτους, С. 9 и СЛ.; Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . 'Ε λληνοβακτριανός πολιτισμός. — «"Αστρον». JV» 8 , с . 10— 12.
120 R. G h i r s c h m a n .
Begram , с. 37; М. У и л e р. П лам я над
Персеполем, с. 67.
121 A. F о u с h e г. L ’a rt greco-bouddhique du G andhâra. Vol. I, с. 26;
М. У и л e p. П лам я над Персеполем, с. 60—63.
122 Процесс синкретизации к ультур Запада и Востока тормозился самой
системой эллинистических царств, где греки и македоняне объединялись
в замкнутые общины. А. Г. Бокщ анин правильно свягывает этот процесс со
временем после падения греко-македонских царств, когда греки потеряли свое
ведущее положение и начался процесс создания эллинизированны х объедине­
ний на синкретической основе (Парфия и Рим. Ч . I, с. 106—108).
123 Б . Г. Г а ф у р о в . Тадж ики, с. 151.
124 П авсаний пишет, что при создании М егалополя были насильственно
объединены более 40 поселений [V III, 27]. Подробнее о синойкизме см:
Б . Г. Г а ф у р о в, Д. И. Ц и б у к и д и с. А лександр М акедонский и
Восток, с. 379 и сл.
126 Ά ρ ρ ι α ν ό ς : « ’Αλεξάνδρου Ά ν ά β α σ ις» ,
« ’Ινδική», «Π ερίπλους Ε ύξείνου
Πόντο·*», « ’Επ^κτήτου Διατριβαί», «Έ πικ τή του έγχειρ ίδιον», « Τ έχνη τακτική», «"Εκταξις τών ’Α λ α νώ ν» . Интересные сведения об Арриане содержатся у Тарна
(W. T a r n . A lexander th e G reat. Vol. II. Sources and S tudies). Во втором
томе своего труда В. Т арн, занимаясь проблемой источников, ооъясняет, по­
чему А рриан заслуж ивает доверия, и опровергает точку зрения Ф. Д ж акоби
0 важности клитарховской традиции (F. J а с о b у. K le ita rc h u s.— R E ,
s. v.)· См. такж е: F. J а с о b y. Die Fi gm ente der G riechischen H isto rik er.
Bd I I, c. 117—153. Наиболее полные сведения об Арриане собраны в эн*
циклопедии: А. Р a u 1 у , G. W i s s о w a, W . К г о 11, с. 1230—1247.
126 Σ ο υ ϊ δ α ς , s. ν . Ά ρ ρ ια νός.
iw Φ ώ τ ι ο ς . Β ιβ λ . Κώδ. 5 8 . Н а э т у т ем у
с м .:
A. B o s w o r t h .
A r­
r i a n ’s L i t e r a r y D e v e l o p m e n t . — CQ. 19 6 2 , № 3 2 , c. 163 и с л .
128 Gm., например: В. Λ α ο υ ρ δ α ς » Ή προσωπιχότης του Μ. ’Α λεξάνδρου
»ατά τόν Ά ρ ρ ια ν ό ν , с. 5 и сл .; В. Τ σ α χ α τ ί χ α ς . Ά ρ ρ ια ν ό ς .— ΙΕ Ε . Τ . Σ Τ ',
с. 425—426. Советская историография, обращ аясь к анализу «Анабасиса»
А рриана, причисляет его к авторам проалександровской традиции. Сопостав­
ление сведений, сохраненны х античной традицией, см.: Б . Г. Г а ф у р о в,
Д . И. Ц и б у к и д и с. А лександр М акедонский и Восток, с. 8 и сл.
129 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Έ λ λ η ν ιχ ο υ *Εθνους. Τ . 2, с. 70,
9 7 -9 8 .
180 Там ж е, с. 53—119.
181 Там ж е, с. 116.
182 Там ж е, с. 119.
183 Σ . Α ά μ π ρ ο ς . 'Ιστορία τής 'Ε λλάδος. T . 1, 2 . О н ж е .
π ερί τής Α ρ χ α ία ς Έ λ λ η ν ιχ ή ς ισ τ ο ρ ία ς..., с . 9 и с л .
184 Δ . Α υ χ α ς . Ά ρ ρ ια νου Ά ν ά β α σ ις Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ , с. 3—14. Д .
Παρατηρήσεις
Л икас верно
отмечает, что важнейшим источником по времени А лександра является
А рриан (там ж е, с. 6). Среди западноевропейских работ о достоверности ис­
точников А рриана см.: A. B r e e b a a r t . E in ig eh isto rio g rap h isch eA sp ecten
von A rrianus; G. W i r t h. A nm erkungen zur A rrian b io g rap h ie.— H isto ria ,
№ 13, 1964, c. 2 0 9 -2 4 5 .
136 Δ . Α υ χ α ς . Ά ρ ρ ια νου Ά ν ά β α σ ις ’Α λεξάνδρου, с. 8 .
138 В. Λ α ο υ ρ δ α ς . Ή προσωπιχότης του Μ. ’ Αλεξάνδρου χατά τόν Ά ρ ρ ια ν ό ν ,
с. 5—30. В этой связи интересно отметить точку зрения М. А. Коростовцева
о том, что «в свидетельствах древних литературны х источников наличествует
элемент предвзятости, связанной с запросами эпохи» (см. Предисловие
М. А. Коростовцева к кн .: Б . Г. Г а ф у р о в, Д. И . Ц и б у к и д и с.
А лександр М акедонский и Восток, с. 4).
187
В . Α α о υ ρ δ α ς. Ή προσωπιχότης του Μ. Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ ..., с , 8. Работы
греческих авторов второй половины прошлого века, по сущ еству, пред­
ставляют подробное изложение биографии македонского ц ар я, основанной
н а положительных характеристиках источников, главным образом А рриа­
на. См., например, сочинения Г. Д алласа, Т. Эвангелидиса, Г. Л амписиса
(Г . Δ ά λ λ α ς .
Ό
βασιλεύς Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς. Т . Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς .
'Ιστορία του
Μ. Ά λ® ξάνδρου. Γ . Λ α μ π ί σ η ς . 'Ιστορία Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ ...,) . «Анабасис» А рриана
привлекал к себе внимание греческих исследователей и X X в., например
А. Адамантиу, X . Теодоридиса, В . Дусманиса ( Α . Ά δ α μ α ν τ ί ο υ . Α λ έ ξ α ­
ν δ ρ ο ς . . . , В . Δ о υ σ μ α ν η ς. 'Η προσωπιχότης του Μ. Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . X . θ ε ο δ ωρ ί δ η σ. Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς ...) . В западноевропейской историографии труд А рриана
лег в основу различны х апологетических оценок личности А лександра, его
политики и восточных походов, их влиян ия на дальнейш ий ход историче­
ского развития. См. более подробно: R. A n d r e o t t i . Il problem a di
A lessandro Magno n ella storiograiia del u ltim o decennio.— H isto ria , № 1,
1950, c. 583—600; F. H a m p 1. A lexander der G ro sse...— H isto ria , № 5,
195G.J e. 257—302.
**8 B. Λ α ο υ ρ δ α ς .
Ή
προσωπιχότης του Μ. Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ ...,
с. 30.
Здесь Л аурдас разделяет точку зрения некоторы х западноевропей­
ских авторов, что «πόθος» («страстное желание») толкнуло А лександра к за­
воеванию обитаемого мира. См. более подробно: V. E h r e n b e r g .
«Роthos», A lexander and th e Greeks, с. 52—61; G. G r i f f i t h . A lexander th e
G reat, th e M ain P roblem s, c. 73—83.
189 И. Д p о й 3 e η . И стория эллинизма. T. 3, с. 323—328.
140 E. X ρ ι σ τ ό π о υ λ о ς. Ά ρ ρ ια νου Ά ν ά β α σ ις ...
141 В . К ρ η τ ι χ ό ς . Ά ρ ρ ια νου Α λ εξά νδ ρ ο υ Ά ν ά β α σ ις.
142 Γ. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία τής Α ρ χ α ία ς 'Ε λλάδας.
ОН ж е . 'Ιστορία των 'Ε λλη νισ τιχώ ν Χρόνων, с . 2 9 и СЛ.
Τ.
3,
с . 287 и СЛ.;
143
144
146
146
Γ. Κ ο ρ δ ά τ ο ς .
Γ. Κ ο ρ δ ά τ ο ς .
'Ιστορία τών 'ϋίλληνισ τΐχώ ν Χρόνων, .с. 7—8.
'Ιστορία της Α ρ χ α ία ς ’Ε λλάδας. Τ . 3 , с. 18 9 —2 2 8 .
θ . έ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς, с. 125 и СЛ·
См., например:
О модернизации и ф альси ф икац ии древнегреческой истории см.:
Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς .
ρ ί α ς . — ΝΚ. 1972,
Έ κμοντερνισμός καί πλαστογραφία της αρχαίας
έλ λη νικ η ς
Ιστο­
JV° 1, с. 35—48; О н ж e. Ή θεωρία της α να κ ύκ λ η σ η ς...,
с. 3 и сл .; о н ж е . U nscientific T endencies..., с. 3—16.
147 Б .А . Л и т в и н с к и й , И. В. П ь я н к о в. Военное дело у наро­
дов Средней Азии V I—IV вв. до н. э .— ВДИ . 1966, № 3; Б . Г. Г а ф у р о в,
Д . И. Ц и б у к и д и с. А лександр М акедонский и Восток, с. 239—244.
148 Современное греческое антиковедение черпает такж е материал об
А рриане из ряда трудов западноевропейских исследователей. См.: W . T a r n .
A lexander th e G reat. Vol. I — I I . Ch. R o b i n s o n . The H isto ry of A lexan­
d er th e G reat; L. P e a r s о n. The Lost H istories of A lexander th e G reat.
149 Сочинение К урция весьма ограниченно используется в трудах
К . П апарригопулоса, Т . Сарантиса и др. (Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ισ ­
τορία του 'Ε λλη νιχο δ "Εθνους. Τ . 2 , с. 53 и сл.; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . Ό Μ. ’Α λ έ ­
ξανδρος. Τ . 1, с. 241 и сл .; т. 2 , с. 7 и сл .).
160 См., например: Ν. Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς .
'Α λέξανδρος Ь Μ έγας. T. 1,
C. 13 и сл.; т. 2, с. 5 и сл.; X. Ζ α λ ο κ ώ σ τ α ς . М. 'Α λέξανδρ ος, с. 7 и сл .;
Κ. Κ α ζ α ν τ ζ ά κ η ς . М. ’Α λέξανδρος, с. 9 и сл ., а такж е V. W i 1 a m оw i t z. Die griechische und lateinische L ite ra tu r und Sprache, c. 35.
161 Cm.: W . T a r n. A lexander th e G reat. Vol. I I, c. 92; R. M i 1 n s.
C u rtiu s Rufus and th e «H istoriae A lexander».— Latom us, № 2 5 , 1966, c. 490
и сл.
162 К ак пишет К урций, «римский народ признает, что обязан спасением
своему принцепсу... Д а процветает, если не навечно, то на долгие времена,
благополучный его дом» [X , 9, 3—6].
/
168 С м . более подробно: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτικές θ έ σ ε ις ..., с . 3 1 .
164
Г. Кордатос считает, что Курций черпал свой материал из Птолемея,
А ристобула, К литарха ('Ιστορία τών 'Ε λληνιστικώ ν Χ ρόνω ν, с. 29).
166 Ε. А. К о с т ю X и н. А лександр М акедонский в литературной и
фольклорной традиции, с. 16—17. Н а эту тему см. такж е: Т. В г о w п.
C allisthenes and A lexander.— A JP h , № 70,1949, с. 225 и сл.; G. G r i f f i t h ,
A lexander th e G re a t..., c. 29 и сл.
J6e См., например: θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μ. 'Α λέξανδρος. T. 1, с. 5 и сл,
X . Ζ α λ ο κ ώ σ τ α ς . М. 'Α λέξανδρος, с. 7 и СЛ.
167 На двойственность образа А лександра у К урц и я у казы вает Г. Кор­
датос ('Ιστορία τών Ε λ λ η ν ισ τικ ώ ν Χρόνων, с. 2 9 ) . См. такж е: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς ,
Συνοπτικές θ έ σ ε ις ..., с . 7 5 .
168 С м . особенно: Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθ­
νους. Τ . 2, с. 53— 118. I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ . 'Ισ τ ο ρ ία ..., C. 366 и сл .; В. Λ αο ύ ρ δ α ς. Ή πρ οσω π ικ ότη ς..., с. 5—30.
169 Д. Ц и б у к и д и с. Греция и Восток, с. 13.
160 P olyb. X X V II, 1 = Liv. X L II, 5; P olyb. X X V II, 6, 8 = Liv. X L II,
48, 56.
161 Филипп V в изображ ении Л ивия самоуверен [X X V III, 8], a Персей
коварен [ X L I I , 5 ] . См. более подробно: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτικές θ έ σ ε ις ...,
с 39
162 С м .: Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ή Ρ ω μ α ιο κ ρ α τία ..., с . 4 8 —59 .
163 См., например: Κ. Μ π ο υ ρ α ζ έ λ η ς . Ή ρωμαϊκή δημοσία ο ικ ο ν ο μ ία . —
ΙΣ Ε , Τ . Σ Τ ', с . 7 0 .
164 Г. К ο ρ δ ά τ ο ς . *Η ρ ω μ αιοκ ρατία..., с . 114 — 1 20.
166 ’Επέκταση καί αποκρυστάλλωση του Ρωμαϊκού κράτους. — ΙΕ Ε . Τ . ΣΤ ', С .2 3 .
1ββ См., например: Π. Γ υ ι ό κ α ς . Φ ίλιππος ο Ε ; , с. 3 и сл. И. Тэн
(<Тит Л ивий. Критическое исследование») пишет, что «это редкое соеди­
нение вдохновения и науки встречается в Цицероне; оно проявилось в по­
следний раз у Тита Ливия» (с. 29); P. W а 1 s h. L ivy, h is H isto rical Aims
and M ethods, c. 272—276.
167 С. П. K o r д р а т ь е в . Рим ская литерааура, с . 2 3 2 — 2 * 2 .
1ββ См., например:
Σ. Β ά σ η ς .
Α. Γ ε ν ά δ ι ο ς .
Ρω μαίω ν Π ο λ ιτ ε ί α ..., с . 18.
‘Ιστορία
τής
'Ε λ λ ά δ ο ς ...,
,
с. 35;
169 См. на эту тему: Д. Ц и б у к и д и с . Греция и Восток, с. 13.
170 H. А. М а ш к и н. Принципат А вгуста (Происхождение и социаль­
н ая сущность), с. 583.
171 См.: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτιχές θ έ σ ε ι ς ..., с. 4 2 .
172 См.: Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ή Ρ ω μ α ιο χρ α τ ία ..., с. 70—8 6 .
173 См. подробнее: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Σ υνοπτιχές θ έ σ ε ις ..., с. 35.
174 Г. Κορδάτος. Ή Ρ ω μ α ιο χ ρ α τ ία ... , с. 12.
176 Там ж е, с. 60 и сл ., 104—113.
176 Д . И. Ц и б у к и д и с. И з истории эллинистической Греции. К анд.
дис., с. 221 и сл.
177 К. К . З е л ь и н . Основные черты исторической концепции Помпея
Т р о га.— ВДИ . 1948, № 4, с. 211, 222. Интересен разбор исторической кон­
цепции Помпея Т рога и в другой статье К. К. Зельина: «Помпей Т рог и его
произведение „H isto riae P h ilip p ic ae“».— ВД И , 1954, № 2.
178 См.: С. И. С о б о л е в с к и й . Ф еопомп.—И стория греческой ли­
тературы . T . I I , с. 140.
179 250 сохранивш ихся отрывков от труда Феопомпа собраны в FH G
(т. I) и частично у Ф отия. См. подробнее: E d . M e y e r . Theopom ps. H ellen ik a , с. 218 и сл.
180 Κ. Κ. 3 е л ь и н. Основные черты исторической концепции Пом­
пея Т рога, с. 210. См. иную точку зрения об источниках Т рога: F. А 1 1 h e i m . W eltgeschichte A siens im griechischen Z eitalter. Bd I, c. 2 и
сл.; A. B o u c h é - L e c l e r c q ,
H isto ire des Lagides. Vol. I I , c. 103
и сл.
181 Юстин в прологе пишет, что он собрал все самые достопримечатель­
ные события и составил как бы небольшой букет цветов, чтобы и знающие погречески могли прочитанное ранее припомнить, а не знающие — научиться
[Ju st. P rooem .].
182 См. К . К . З е л ь и н . Помпей Трог и его произведение «H istoriae
Philippicae», с. 191 и сл.
188 См., например: Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Μ αχεδονία κ α ί Μ αχεδόνες, с. 7
и сл. Это такж е прослеживается в работе А. Д аскалаки са, где автор осно­
вывается на древней традиции, восходящей к мифологии (The H ellenism
of th e A ncient M acedonians, c. 100 и сл.).
184 Κ . Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς.
Τό
ήθος των
'Α θηναίω ν
έπ ί
Π εριχλέους. — Ε Κ .
15. IV. 1971, с. 1, 9.
188 Ν. Κ ο υ ρ ά χ η ς . ΕΤχον αί ’Αθήναι δ η μ ο χρ α τ ία ν ; — Ε Κ . 14. II, 1969,
с. 1, 7.
186 К ритику греческих немарксистских концепций см.: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ­
ν ό ς . Ή θεωρία τής ά ν α χύ χ λ η σ η ς... с. 5 и СЛ.; ОН ж е . Μ ελέτες χαί άρθρα,
с. 109 и сл.
187 А. Г. Б о к щ а н и н. П арфия и Рим. Ч . I, с. 43.
188 См., например: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλ ιπ π ος В ' Ь Μ α χεδώ ν..., с. 844. и СЛ.
189 См. на эту тему: Д. И. Ц и б у к и д и с. Греция и Восток, с. 15.
*·· К. М аркс в письме Ф. Энгельсу от 27 ф евраля 1861 г. писал: «...по
вечерам читал для отдыха Аппиана о граж данских войнах в Риме, в грече­
ском оригинале. Очень ценная книга. Автор — родом из Египта. Ш лоссер
говорит, что у него нет души, вероятно потому, что тот старается докопаться
до материальной основы этих граж данских войн» (К. М а р к с и Ф. Э н ­
г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 30, с. 125—126).
191 См.: С. А. Ж е б е л е в. Аппиан и его граж данские войны. После­
словие к к н .: А п п и а н . Гражданские войны. Л ., 1935; И. Х а н . Аппиан
и А лександрия.— ВД И , 1968, № 1, с. 85.
192 Н а эту тему СМ.: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Συνοπτιχές θ έ σ ε ις ..., C. 42 и СЛ.;
Д . И. Ц и б у к и д и с. Греция и Восток, с. 15. Г. Кордатос в отличив
от других греческих авторов широко пользуется свидетельствами Аппиана
в сочинении «Римское владычество в Греции» (с. 54 и сл.).
193 См. подробнее: О. И. С е в а с т ь я н о в а. Аппиан и его «Римская
история».— ВДИ . 1950, № 2, с. 253 и сл.
194 В . Τ σ α χ α τ ί χ α ς . 'Α π π ια ν ό ς . — ΙΕΕ. Т. Σ Τ ', о. 425.
195 О. И , С е в а с т ь я н о в а .
Аппиан и его «Римская история».—
ВДИ . 1950, № 2, с. 253 и сл.
196 См. Σ. Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς . Ή . Π α νελλή νιος ιδ έ α ..., с . 10 и CJI.
197 Далее Аппиан аргументирует свой вывод тем, что, завоевав Сирию,
ионийские и эолийские города, Антиох перешел Геллеспонт и укрепился
в Херсонесе и Лисимахии Ф ракийских, считая их удобными д л я «исполнения
дальнейш их замыслов» [Syr., 1].
198 Ф. Энгельс пишет: «Из древних историков, которые описывают борь­
бу, происходившую в недрах Римской республики, только Аппиан говорит
нам ясно и отчетливо, из-за чего она в конечном счете велась: из-за земель­
ной собственности» (Ф. Э н г е л ь с . Людвиг Ф ейербах и конец классиче­
ской немецкой философии.— К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения.
Изд 2-е. Т. 21, с. 312). В советской историографии представляю т интерес
статьи О. И. Севастьяновой о творчестве Аппиана: Аппиан и его «Римская
история».— ВДИ . 1950, № 2; П риложение к ВДИ. 1946, № 4. См. такж е
статью венгерского историка И. Х ана «Аппиан и А лександрия».— ВДИ .
1968, № 1.
199 Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ "Εθνους. T. 1, С. 195
И СЛ.; I. Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ .
'Ιστορία της 'Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ ο ς, C. 2 1 8 И CJ1.
Историко-культурный ан ал и з, основанный на новейших данны х археоло­
гии, см.: Κ. Π α π α χ α τ ζ ή ς . Παυσανίου Ε λ λ ά δ ο ς περιήγησις, с. 1—66.
200 И стория греческой литературы . T. I I I , с. 197.
201 См.: С. П. К о н д р а т ь е в .
Павсаний и его произведение. —
Предисл. к кн.: П а в с а н и й . Описание Эллады. T. I, с. 6 и сл.
202 Греческий исследователь Н . П апахадж ис считает П авсания автори­
тетным автором (Παυσανίου Ε λ λ ά δ ο ς περιήγησις, т. I, с. 9 и сл.). Основными
источниками для «Описания Эллады» послуж или работы Гераклидз, Д икеарха и Полемона — авторов I I I —II вв. до н. э. См.: С. А. Ж е б е л е в.
К вопросу о композиции «Описания Эллады» П авсан и я.— Ж М Н П . 1909,
о к т., отд. V, с. 395—440. В. Т арн склонен думать, что в основе «Описания
Эллады» леж ит научный трактат Полемона «Π εριήγησις» (Эллинистическая
цивилизация, с. 260).
203 «...большинство эллинов относилось спокойно к нашествию варваров
(галлов.— Д . Ц .), так к ак уж е раньше им приш лось претерпеть много зл а,
особенно от А лександра и Филиппа» [Paus. IV, 1].
204 См., например: Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Έ λλη ν«χοδ
"Εθνους. Τ . 1, с. 196 и сл.; X. Τ σ ο ύ ν τ α ς . 'Ιστορία της αρχαίας έλλη νιχη ς τ έχ ν η ς,
с . 2 9 и сл. В отличие от одностороннего подхода к свидетельствам П авса­
ния Г. Кордатос, ссы лаясь на него, не упускает из виду эклектизм его
воззрений ('Ιστορία των 'Ε λληνιστιχώ ν Χ ρόνω ν, C. 95 —9 7 , 123 — 124 и СЛ.;
ОН
Ж е. Ή
Ρ ω μαιοχρατία στην Ε λ λ ά δ α , с . 12, 13 3 — 136 И С Л .).
206 См.: Ν . Ι Ι α π α ν α τ ζ ή ς . Παυσανίου 'Ελλάδος περιήγησις, с . 1 4.
209 FH G , IV, 697.
207 C. И. С о б о л e в с к и й. П олиэн.— И стория греческой литерату­
ры. T. I I I , с. 203.
208 Ν . Π α π α χ α τ ζ ή ς . Παυσανίου Ελλάδος περιήγησις, с. 14. См. более
подробно: Σ . / Α λ ε ξ ι ά δ η ς . Δϊίπνοσοφισταί (Β ιβ λ . 5—8), C. 5 и СЛ., а такж е
М. W e l l m a n .
A thenaios.— R E , II, 2, 2034—2036.
209 См., например: X. Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' . . . , с . 8 7 9 .
210 Подробно этот вопрос разбирается в работах: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ζ *
Ή θεωρία τής ά ν α χ υ χ λ η σ η ς..., с. 7 И СЛ.; ОН ж е . Μ ελέτες χα ί αρθρα, с. 108
и сл.
211 Κ. Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς. Ό ιμ π ερ ια λ ισ μ ό ς..., — ΕΚ. 27. X II. 1970, с. 1,
10; В . Λ α ο υ ρ δ α ς . 'Ο Ίσοχράτης χα ί ή έπ οχή του, с. 6 6 .
212 Н а эту тему см.: D . T s i b u k i d i s .
Les te n d a n c e s.an tisc ien tifi­
q u es..., c. 157—163.
^
1 Д еятельность многих греческих идеологов этого времени тесно связана
с разработкой различных теорий, служ ащ их подпоркой внутренней реакции
в идеологической борьбе против прогрессивных сил страны. И. Теодоракопулос, например, проводит идеологическое размежевание Европы и А зии,
где Греции отводится роль своеобразного рубежа ( I . θ ε ο δ ω ρ α κ ό π ο υ λ ο ς .
Ευρώπη χαί σοσιαλισμός с. 1 7. О Η Ж θ. *Н Ε λ λ ά ς ώ; οικουμενική ιδέα. — ПАА.
T. 45, с. 29 и сл.).
Разбор антинаучны х построений бурж уазны х исследователей см. :
Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Ή θεωρία τής ανακύκλησης καί ο άντιϊστορισαός τών έκπροσώπων της, с. 3—15. О н ж е . U nscientific T endencies..., с. 3 и сл.
2 С м ., например: В. Λ α ο ύ ρδ α ς . *0 ’Ισοκράτης καί ή έποχή του, с. 119—
129. Η. Василопулос находит много общего между временем IV в. до н. э.
и наш ей современностью (Ν .
Βασιλόπουλος.
Δημοσθένης — Φ ίλ ιπ π ος.
*Н επ οχή των καί ή πολιτική των, с. 9). См. такж е: I. Θ ε ο δ ω ρ α κ ό π ο υ λ ο ς .
Ευρώπη καί σοσιαλισμός, с. 18.
8 Д . К а с у ρ а с. К ритика некоторых концепций бурж уазной фило­
софии Греции, с. 48.
4 В. И. JI е н и н. К арл М аркс.— Полное собрание сочинений. Т. 26,
е. 58.
6 К . М а р к с. К апитал. T. I I I . — К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с .
Сочинения. Изд. 2-е. Т . 25. Ч . 2, с. 354. К. М аркс придавал большое значение
истории и культуре классической Греции, подчеркивая, что «Греция и Рим
являю тся к а к раз странами наиболее высокого ,,исторического разви ти я14
среди народов древнего мира. Высочайший внутренний расцвет Греции
совпадает с эпохой П ерикла, высочайший внешний расцвет — с эпохой Алек­
сандра» (К. М а р к с . Передовица в № 179 «Kölnische Z eitung».—К. М а р к с
и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 1, с. 98—99).
•
Общие работы на эту тему CM.: II. К α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς. 'Ο χρ ισ τια νι­
σμός καί ή έπ οχή μ α ς. О н ж е . Προβλήματα φιλοσοφίας καί κοινωνιολογίας τής
Ιστορ(ας. О н ж е . Εικοστός αιώνας. О н ж е . Προβλήματα φιλοσοφίας της Ιστορίας.
I. θ * ο δ ω ρ α κ ό π ο υ λ ο ς .
*Η έννοια τής φιλοσοφίας καί ή έννοια τής 'Ιστορίας
τής Φιλοσοφίας. — Α Φ Θ Ε . а ', с. 4 9 —7 8 . О н ж е . Τό πρόβλημα τής φιλοσοφίας
τής 'Ι σ τ ο ρ ία ς . — Α Φ Θ Ε . Δ ' с. 129 — 150. О н ж е . Ή φιλοσοφική θεώρησις τής
έποχ^ ς μα ς. — Ι1 Α Α . τ. 3 6 , с. 6 2 — 7 9 . Κ. Τ σ ά τ σ ο ς .
Ιδεολογικός π ό λ ε μ ο ς .—
ΔΣ. Τ . 1 1 . О н ж е . Ε λ λ η ν ικ ή πορεία. О н ж е . Δημοσθένης. О н ж е . *Η κοινωνιχή φιλοσοφία τών αρχαίων Ε λ λ ή ν ω ν . К ритику ПОДООНЫХ ВЗГЛЯДОВ CM.:
Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . Μ ελετες καί άρθρα, с. 1 0 8 — 1 2 4 . D. T s i b o u k i d i s . Les
tendances a n tisc ie n tifiq u e s...— L ’Asie centrale des tem ps m odernes, c. 1 5 7 — 1 6 3 .
7 Г. P и к к e p т. Н ауки о природе и науки о культуре, с. 159—162.
8 * Α ρ ι σ τ ο τ . Ûtpi ποιητικής 1451b : Ή μ έ ν γάρ ποίησις μάλλον τά καθόλου,
ή δ* ιστορία τά καθ’έκαστον λ έ γ ε ι ( П о э з и я г о в о р и т б о л е е о б о б щ е м , и с т о р и я —
о е д и н и ч н о м ).
9 См., например: Σ. Μ ε ν ά ρ δ ο ς , I. Σ υ κ ο υ τ ρ ή ς . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς Π ερί
ποιητικής, с . 6 8 и СЛ.
10 Н а это уж е указы вали немецкие исследователи. См.: J. G e y s e r .
D ie E rk en n tn isth eo rie des A ristoteles, с. 198, 285, 286; G. P r a n 1 1. Geschi­
chte der Logik im A bendlande. Bd I, c. 124—125.
11 Ά ρ ι σ τ ο τ . Π ερί έρμηνείας 17a 39: Λ έγω δέ καθόλου μ έν ό έ π ί πλειόνω ν
πέφυκε κατηγορεΐσθε* καθ'εκαστον δέ ό μή (Общим я называю т о , что может по
природе говорить о многом, а единичным — то, что не может этого).
12 Ά ρ ι σ τ ο τ . 'Α ναλυτικά *'Γστερα, 73b, 26—27: Καθόλου δέ λέγω ό αν κατά
παντός τε ύπάρχη, καί καθ’αύτό καί ή αυτό (П о д общим я разумею то, что
ирисущ е всем и [существует] само по себе).
18
Н а эту тему см. подробнее: А. И . Д о в а т у р . Аристотель и исто­
р и я .— ВДИ . 1978, № 3, с. 4 и сл.
14
Н . Л уварис (1887—1961), профессор
Афинского университета.
Вместе с И. Теодоракопулосом и П. Канеллопулосом издавал «Архив фило­
софских и теоретических наук».
16 Ν . Λ ο ύ β α ρ η ς .
'Ιστορία της φιλοσοφ ίας. О н
ж е . θρ η σχεία χα ί
θεολογία.
16 Я . Б уркхардт занимался проблемами древней Греции. См.: J. В и гс k h а г d t. G riechische K ulturgeschichte. Bd 1—4.
17 J. B u r c k h a r d t . W eltgeschichtliche B etrach tu n g en .—K roners Ta­
schenausgabe. Bd 55, c. 83.
18 Ν . Λ ο ύ β α ρ η ς . 'Ιστορία της φιλοσοφίας, C. 5 И СЛ.
19 Ф. Вореас (1877—1956), академик, профессор Афинского универси­
тета.
20 Θ. В о ρ έ α ς.
Εισαγωγή είς τήν φιλοσοφίαν, с . 4 4 5 .
21 Φ . Э н г е л ь с. Д иалектика природы .—К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с .
Сочинения. Изд. 2-е. Т. 20, с. 434.
22 Θ. В о ρ έ α ς . Δ ο γ ιχή . О н ж е . Ψ υ χ ο λ ο γ ία . О н ж е . Εισαγωγή είς τήν
φιλοσοφίαν. О н ж е . Ή θ ιχ ή . О н ж е . Ά ν ά λ ε χ τ α .
28 Δ . Γ λ η ν ό ς . Δημιουργιχός Ιστορισμός, с . 1— 2 5 .
24
Δ . Γ λ η ν ό ς. *Η αξία των άνθρωπιστιχών γραμμάτων στήν Ε λ λ ά δ α , С. 3 и
CJI.; ОН же*! Μεριχοί στοχασμοί γιά τόν Π λάτω να χαί τό Ιργο του, с . 5 и CJI.
2β Δ. Γ λ η ν ό ς . Εισαγωγή στό Σοφιστή του Π λάτω να, с. 22 и сл ., ОН Ж θ.
Μεριχοί σ τ ο χ α σ μ ο ί..., С. 6 и СЛ.
2 β Α. ' Ε λ ε υ θ ε ρ ό π ο υ λ ο ς .
Φιλοσοφία. Γ ενιχή άποψις του χόσμου. Κοσμοθε­
ωρία. О н ж е . Φιλοσοφία του διχαίου. Κ οινω νιολογία χαί π ο λιτειολογ ία .
27
Γ . Σ χ λ η ρ ό ς . Ή φιλοσοφία του πολέμου χαί της ειρήνης. О н Ж θ . Τά
συγχοονα προβλήματα του 'Ε λληνισμ ού.
Ь® X . θ ε ο δ ω ρ ί δ η ς. Εισαγωγή στή φιλοσοφία. О н ж е . Έ π ίχου ρ ος. *Η ά λ ηθινή δψις του αρχαίου χόσμου.
29 В период монархо-фашистского реж има М етаксаса (1936—1940) были
запрещ ены многие произведения классиков, в том числе «Эпитафии Перикла»
Ф укидида. См. подробнее: Д. Т у с л я н о с. Прометеи ж ивут в Элладе, с. 11
и сл.
30 Н а эту тему см.: Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . 'Η θεωρία τής άναχόχλησης χαί 6
άντιϊστορισμός των έχπροσώπων της, с . 4 и СЛ.
81 П одпольная пресса клеймила позором декреты коллаборационист­
ски х греческих правительств о введении запрета н а изучение труда Ф укидида
в гим назиях и в высших учебных заведениях. См.: Д . Ц и б у к и д и с . Гре­
ция и Восток, с. 4.
82 I. θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς .
Ή
φιλοσοφιχή
θεώρησις
της
επ οχή ς μ α ς .—
ΠΑΑ. Τ . 3 6 , C. 62 и с л .; о н ж е . Ή θεωρία των ιδεών του Π λ ά τ ω ν ο ς. —
ΠΑΑ. Τ . 3 5 , 1 9 6 0 , с . 2 0 6 и с л .
88 Π. Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . *0 χριστιανισμός χαί ή εποχή α ας, с. 7 и сл.
84 Π . Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Π ρ ολεγόμενα μεταφυσιχης, с . 27 3 И СЛ.
86
Κ. Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς .
Ε Κ . 2 7 . X I I . 1 9 7 0 , с . 1, 10.
*0
ιμπεριαλισμός
τής
έλ λη νιχη ς
αρχαιότητας. —
86
Μ . Α . К о р о с т о в ц е в . О характере древневосточного общ ества.—
H AA, 1966, № 3, с. 74—78. См. такж е: Ю. А. С е м е н о в. Проблемы соци­
ально-экономического строя древнего В остока.— НАА. 1965, № 4, с, 69—89,
37 П. Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Ό χριστιανισμός χαί ή έποχή μας, с. 186 и сл.
88
Κ. М а р к с .
К критике политической экономии. — К . М а р к о
и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 13, с. 6—7.
30 Ε. Π α π α ν ο υ τ σ ο ς . Γνω σιολογία, с. 381.
40 Ε . Π α π α ν ο υ τ σ ο ς . Α ισθητιχή. О н ж е . Ή θ ιχ ή .
41 Ε . Π α π α ν ο υ τ σ ο ς . Γνω σιολογία, с. 338—339.
Он
Ж θ. Γνω σιολογία.
42 Там же, с. 379 и сл.
43 П. Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Π ρολεγόμενα μεταφυσιχής, с. 5 0 и СЛ.
44 «... все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории,
представляю т собой лиш ь преходящ ие ступени бесконечного развития чело­
веческого общества от нившей ступени к высшей» (Ф. Э н г е л ь с . Лю двиг
Ф ейербах и конец классической немецкой философии.— К. М а р к с и
Ф. Э н г е л ь с. Сочинения. Изд. 2-е. Т . 21, с. 275).
46
См. подробнее: D . T s i b o u k i d i s . Les tendances an tisc ien tifi·
q u es... — L ’Asie centrale des tem ps m odernes, c. 159 и сл.
4· I. θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς . Ευρώπη χαί σοσιαλισμός, с. 24.
47 Там ж е, с. 120 и сл.
48 См.: Д. И. Ц и б у к и д и с. Эллино-христианская цивилизация чер­
ных полковников, с. 46—49.
40 П . Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . *0 χριστιανισμός χαί ή έποχή μας, с . 7 0 и с л .
60 Κ . Τ σ ά τ σ ο ς . ’Ε λλη νικ ή π ορ εί*, с. 137 и с л .
м См. более подробно: Г. *А θ a v а α ι ά δ η ς. Σταυροφορίες παλιές καί ν έ ε ς ,
с. 20 и сл.; Д . И. Ц и б у к и д и с . Прометеи ж ивут в Элладе, с. 11—17.
52 Г . *А Θa v a a t ά δ η ς. Σ ταυροφ ορίες..., с . 16 и с л .
'Ιδεολογικός π όλεμ ος. — Δ Ε . 1 963, № 2 ,
64 Κ . Τ σ ά τ σ ο ς . Έ λ λ η ν ικ ή π ορεία, с . 138 и с л .
63 К. Τ σ ά τ σ ο ς .
с. 37 и сл.
66 См. подробнее: D. T o u s l i a n o s . U nscientific T endencies..., с. 4.
и К . М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Манифест коммунистической п ар ­
ти и .— К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4, с. 445.
Κ. Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς .
η ' — ις '.
'Ιστορία
του
Ε λ λ η ν ικ ο ύ
Έ θ νου ς.
Τ.
2 , С.
Б8 Κ. Ρ a ρ а г г i g о р о u 1 о. H istoire de la c iv ilis a tio n h eH en iq u e...
69 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Περί τη; άρχής διαμορφώσΕως
άρχαίου Ε λ λ η ν ικ ο ύ Έ θ νο υ ς. — «Πανδώρα». ’Α θ ., 1 8 5 5 , с . 2 2 — 4 3 .
τών φυλών του
60 У А ппиана [Syr. 28, 65, 66] Антиох III Великий был человеком легко­
мысленным и жадным. Павсаний резко осуждал македонских царей Ф и­
липпа V и П ерсея [V II, 10, 5], везде наблюдая измену и предательство, столь
характерные дл я Эллады [V II, 10, 1]. Страбон вслед за Полибием неодобри­
тельно отзы вался о египетских царях, начиная с третьего поколения [X V II,
7 9 6 -7 9 8 ].
61 Г . К о ρ δ ά τ о ς. 'Ιστορία τής αρχαίας έλληνικής φιλοσοφίας, с . 32 и СЛ.
· 2 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τών ’Ελληνιστικώ ν Χρόνων, с . 2 8 — 4 1 .
β3 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ‘Ιστορία τής ’Α ρ χα ία ς Ε λ λ ά δ α ς . Τ . 3, с . 10.
·4 Там ж е, с. 11.
·* Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τών Ε λ λ η ν ισ τικ ώ ν Χρόνων, с. 7 —8.
ββ Косвенные свидетельства древних историографов постоянно у казы ­
вают на возрастание доли рабского труда. Поголовное превращ ение всех
ж ителей завоеванных городов Греции, оказавш их сопротивление, в рабов,
практиковавш ееся А лександром, было продолжено его преемниками. Пере­
пись населения Аттики во время правления Деметрия Ф алерского (спустя
15 лет после А лександра) зафиксировала на 21 тыс. граж дан и 10 тыс. ме­
теков 400 тыс. рабов [A then. V I, 272Ъ]. Д аж е если полностью не доверять Афииею, то не подлежит сомнению, что раоы по численности во много раз пре­
вышали свободных. См.: Д. Ц и б у к и д и с . И з истории эллинистической
Греции, с. 54 и сл.
•7 Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τών Ε λ λ η ν ισ τικ ώ ν Χρόνων, с. 11— 18.
68
Там ж е, с. 18 и сл. Рассмотрение эллинизма к ак этапа р аз­
вития рабовладельческого общества характерно для многих советских
антиковедов (В. С. Сергеев, А. Б . Ранович и др.)· Иное определение элли­
низма дает К . К. Зельин. Он считает, что эллинизм представляет собой кон­
кретно-историческое явление в развитии рабовладельческих стран, период
взаимопроникновения различных форм общественной и культурной ж изни,
созданных греческим миром на Востоке (см.: К. К . 3 е л ь и н. Основные
черты эллин изм а.— ВД И , 1953, № 4).
ββ Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς .
70
71
’Ιστορία τών ’Ε λληνιστικώ ν Χρ(£νων, с . 3 4 .
Там ж е, с. 31 и сл.
Там ж е, с. 131 и сл.
72 Г . К о ρ δ ά τ о ς. Ή Ρωμαιοκρατία στην Ε λ λ ά δ α
( ’Από τό 146 π ρ ίν τής
χρονολογίας μας ώς τό 3 0 0 ). О н ж е . ’Ιστορία τής Β υζαντινής αυτοκρατορίας.
73 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τών ’Ε λληνιστικώ ν Χρόνων, с . 3 0 1 — 3 0 8 , 5 6 0 .
74 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ισ τ ο ρ ία τής Α ρ χ α ία ς . ’Ε λλάδας. Τ . 3, с . 9.
76
Там ж е, с. 154—158, 171 — 172. О том, что симпатии А лек­
сандра были на стороне олигархов, несмотря на его заигры вания с малоазийскими демократами, указываю т дошедщие до нас эпиграфические и литера­
турные памятццки: D itt. Syll3, 283 (о хиосских изгнанниках), D itt. Syll8, 526
(о тирании Эреса), псевдодемосфеновская речь о договоре с Александром
(X V II, 10, 15, 16, 19).
76 Г. К о ρ δ ά τ о ς. 'Ιστορία της ’Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς . Т. Зэ с . 157—158,
77 Там ж е, с. 193.
78 Такие сведения имеются у Стобея (IV , 7, 27).
79 Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία της ’Α ρ χ α ία ς 'Ε λλάδας. Τ . 3 , С. 2 2 8 .
80 Там же, с. 160, 2 1 6 . О н ж е . 'Ιστορία των 'Ε λλη νιστιχώ ν Χρόνων, с . 3 3 .
81 Г. К ο ρ δ ά τ ο ς. 'Ιστορία των 'Ε λλη νιστιχώ ν Χρόνων, С 17.
82 С начала 1967 и до середины 1974 г. идеологи неофашистского реж има
искали аналогии в древности. Это была своего рода политическая потребность,
так к ак они вынуждены были вести борьбу на два фронта: против исследователей-марксистов, правильно оценивавш их афинскую демократию и элли­
нистическую эпоху, и против бурж уазной прогрессивной историографии,
независимо от ее модернизаторских тенденций склонной к идеализации эл­
линской демократии древности. Подобный пересмотр «исторических ценно­
стей» был вызван тем, что некоторые бурж уазны е греческие историки не пошли
на сделку с неофашистским режимом. И золированная внутри страны и за ее
пределами, греческая реакция стала выискивать «идейную опору» в древней
истории, идеализируя личность А лександра Македонского и историю его
походов, сознательно извращ ая характер исторического процесса. См. под­
робнее: Д. Т у с л я н о с . Прометеи ж ивут в Элладе, с. 11 и сл ., а такж е:
Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς .
’Εκμοντερνισμός χαί πλαστογραφία της αρχαίας έλλη νιχη ς Ιστο­
ρίας. — Ш . 1972, JMs 1, с. 35—47.
83 Κ . Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς .
Ό
ιμπεριαλισμός της έλλη νιχη ς α ρ χ α ιό τ η τ α ς.—
Ε Κ . 2 7 . Χ ί Ι . 1 9 7 0 , с . 1, 10.
84 Там ж е, с. 10. Подобные мысли высказывает и французский исто­
рик П. Ж уге в отношении «македонского империализма», что такж е говорит о
порочном методе применения современных понятий к древности (P. J о и guet.
L ’im périalism e M acédonien et l ’H ellénisatio n de l ’O rient, c. 2).
85 К .
Он ж е.
с . 1, 6 .
88 Κ .
87 X .
В ο υ ρ β έ ρ η ς. Μιά φυγή χαί μιά έπάνοδος. — Ε Κ . 15. V II. 1 9 70, С. 14.
A I νέαι διαστάσεις του άνθρωπιστιχου φ α ιν ο μ έ ν ο υ .— Ε Κ . 1 8 . I X . 1970,
Β ο υ ρ β έ ρ η ς . Αι νέαι δ ια σ τ ά σ ε ις ...,— Ε Κ .
Κ ά λ τ σ α ς . Φ ίλιπ π ος Β 'ό Μ αχεδώ ν...
18. I X . 1 970.
C.
1, 6 .
88 Критическая версия изображ ения Филиппа II была продолжена Помпеем Трогом. См.: Ju st. IX , 5, 3; IX , 8, 21.
89 П олибий (V III, 12, 2—3) обвиняет Феопомпа в предвзятом изложений
событий.
90 X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' о Μ α χ εδ ώ ν..., с . 8 4 0 .
91 Там ж е, с. 861.
92 Там ж е, с. 803.
93 Там ж е, с. 804, 807.
94 Там ж е, с. 862.
9§ Там ж е, с. 797.
м Там ж е, с. 800.
97 Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία τών Έ λ λη νισ τ ιχ ώ ν Χρόνων, с. I l l —119; ο Η Ж θ.
'Ιστορία της ’Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς. Τ . 3, с. 3 6 4 — 3 7 0 . См. такж е ряд исследова­
ний греческих авторов-немарксистов, затрагиваю щ их кризис полисной
системы, где прослеживается разорение населения и относительный у п а­
док экономики Эллады после Пелопоннесской войны: Г. Χ α ρ ι τ ά χ η ς .
Ή έλ λη νιχή οίχονομία χατά τόν
16 8 . Β . Λ α ο υ ρ δ α ς . Ίσοχράτους
χα ί ή εποχή του, с. 55 и СЛ.;
τής άνθρωπότητος. — ΕΚΔΟ. 19 4 2 ,
π ο λιτιχοί ά ρ χ ο ν τ ε ς ..., с. 5 и СЛ.
4 π . X . α ίώ ν α .— ΕΚ ΔΟ . 1 9 4 1 , «Ν® 10, C . 161 —
Φ ίλιπ π ος, с. 5 и сл.; о н ж е . 'О Ίσοχράτης
Κ α τ η φ ό ρ η ς . 'Η βαθμίς οίχονομιχης έξελ ίξεω ς
J\° 11, с. 56 и сл.; Τ . Π ο ύ λ ο ς . Π ολ ιτεία χαί
98 В античной традиции о кризисе полиса IV в. до н. э. см. труды П латона
и Аристотеля, а такж е свидетельства более поздних авторов. П латон указы вал
на социальные антагонизмы своего времени и выступал против тех, кто не ду­
мает ни о чем другом, кроме общего ниспроверж ения [P lato . P o l., 555d]. Он
такж е указы вал, что по лития разделена на два враждебных полиса, две враж ­
дебные группировки: одна — убогих, Другая — богатых [P lato . P o l., 422e —
423а]. Выход из кризисного состояния П латон видел в сокращ ении рождаемо­
сти [P lato. P o l., 459e — 461с]. Аристотель тоже подчеркивал, что олигархи
дали к лятву уничтожить демос как причину всех бедствий [A risto t. P o lit.
V, 7, 19, 1310а]. Греческий философ предлагал свои меры по борьбе с пере­
населением [P o lit. V II, 14, 10, 1335Ь]. О кризисе полиса см. такж е: P lu t.
Π ερί του μή δείν δανείζεσθαι, 828a.
99 К ризис полисного строя, по нашему мнению, получил верное освеще­
ние в трудах советских историков. См.: C. JI. У т ч е н к о . Кризис и паде­
ние Римской республики, с. 3 и сл .; о н ж е. The Crisis of th e P olis and th e
P o litic a l Views of th e Rom an Stoics, c. 35—64; А. Б . Р а н о в и ч . Эллинизм
и его историческая роль, с. 10—38; О. В. К у д р я в ц е в. Эллинские про­
винции Балканского полуострова во II в. н. э., с. 34—45; В. Н. Д ь я к о в.
Греция в первой половине IV в. до н. э .— Д ревн яя Греция. Под ред.
В. В. Струве и Д . П. Каллистова, с. 391—447; В. С. С e р г е е в . И стория
древней Греции, с. 350—379; А. И. Д о в а т у р . П олитика и политии Ари­
стотеля, с. 5—6, 331; В. Г. Б о p у X о в и ч, Э. Д. Ф р о л о в. Публици­
стическая деятельность И сократа.— ВДИ . 1969, № 2, с. 200—220; Г. А. К ош е л е н к о. Восстание греков в Б актрии и Согдиане 323 г. до н. э и неко­
торые аспекты греческой политической мысли IV в. до н. э .— ВДИ . 1972,
№ 1, с. 59—78; А. С. Ш о ф м а н. И стория античной М акедонии, ч. I, с.
179—208; JI. М. Г л у с к и н а . И сследования по социально-экономическим
отношениям в Аттике IV в. до н. э. Автореф. докт. дис.
100 Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τών Ε λ λ η ν ισ τικ ώ ν Χρόνων, С. 109.
101 Р азд ел яя неверные взгляды на сущность афинской демократии, вы­
сказанные в прошлом веке Т. Моммзеном и Ю. Ш варцем и развитые Ю. Керстом и У. Вилькеном, некоторые греческие ученые ополчились на демократи­
ческие установления древней Греции. Наиболее крайние суждения в этом
отношении вы сказали в своих работах К . Вурверис, Н. К ураки с, X . Н алчас.
См.: Κ . Β ο υ ρ β έ ρ η ς . *Η εθνική συνείδησις του Π λάτω νος, С. 5 и с л .; О Н Ж e.
P lato n und die B arbaren, c. 3 и сл. N . Κ ο υ ρ ά κ η ς . ΕΤχον al 'Α θήναι δημοκρα­
τ ία ν; — Ε Κ . 14 . II. 1 9 6 9 , с . 1, 7 . X. Κ ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β ' ό Μ α κ εδ ώ ν...t
с. 3 6 8 — 4 4 6 .
102 Φ . Э н г е л ь с. Д иалектика природы .— К. M а р к с и Ф. Э нг е л ь с. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 21, с. 119.
103 JI. М. Г л у с к и н а. О специфике греческого п оли са.— ВДИ . 1973,
№ 2, с. 39.
104 X. N ά λ τ σ α ς. Φ ίλιππος В ' ό Μ α κ εδώ ν..., с . 141.
105 С м . θ . Τ ζ α ν ν ε τ ά τ ο ς .
*0 προέχω ν έν τώ Πανηγυρικώ του Ίσοκράτους
σκοπός. — Ε Φ Σ Π Α . Τ . 7 , 1 956, с. 4 1 9 и с л .; о н ж е . Τό περί τόν θάνατον τοο
Ίσοκράτους πρόβλημα. — « Ά θ η ν ά .» 1957, JN& 6 1 , с . 289 и СЛ.; Σ. Γ κ ο τ ζ α ­
μ ά ν η ς . Ή Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с. 15 и СЛ.
106 Источники об И сократе см.: К . M ünscher.— R E . Bd IX , 1 9 1 6 , 2146—
2227, s. v. Isokrates. Чтобы не приводить каж ды й раз названия со ч и н етш
И сократа, мы используем в ссы лках установленную в исторической литера­
туре Нумерацию речей и писем. Речи: I. К Д емонику; II. К Н икоклу; I I I .
Н и кокл, или ж ителям К ипра; IV. П анегирик; V. Филипп; VI. Архидам;
V II. А реопагитик; V III. О мире; IX . Эвагор; X . П охвала Елене; X I. Б у сирис; X II. П анафинейская; X II I . Против софистов; X IV . П латейская; XV.
Об обмене имуществом; X IX . Эгинская речь; X X . Против Лохита; X X I. Про­
тив Эвтиноя. Письма: I. К Дионисию; I I. К Ф илиппу; I I I . К Ф илиппу; IV.
К А нтипатру; V. К А лександру; V I. К сыновьям Ясона; V II. К Тимофею; V II I .
К правителям митиленян; IX . К А рхидаму. Н екоторые историки, исследо­
вавш ие судебные речи И сократа, ставят под сомнение его авторство.
107 R. J. B o n n e r . Lawyers and L itig an ts in A ncient A thens. The Ge­
nesis of th e Legal Profession, c. 17; W , J a e g e r . D em osthenes, c. 27 и сл.
108 D ionys H al. Isocr., 18.
109 U. W i 1 a m о w i t z. P lato n . Bd I I, c. 107. См. такж е: К . M ü ns c h e r . — R E . Bd IX , 1916, 2155.
110 A. Κ υ π ρ ι α ν ό ς . Τά απόρρητα του Ίσοκράτους, с. 1 и СЛ.
111 О молодости И сократа см.: P s.- P lu t. V itae X or., IV , 837a.
112 Fr. B l a s s . Die attisc h e B eredsam keit. Bd I I , с. 14.
113 U . W i 1 a m о w i t z. P lato n . Bd I I , c. 107.
114 Античные авторы свидетельствуют, что учителями И сократа были
П ротагор, Горгий, Продик, Сократ и другие софисты. См.: D ionys. H a l.,
Isocr., 1; P s.-P lu t. V itae X or., 836f. О влиянии П родика на И сократа см.
Α . Κ υ π ρ ι α ν ό ς . Τά απ όρ ρ η τα ..., с. 18; H. M a y e r . P rodikos von Keos, c.
122 и сл.
115 После пораж ения Афин в Пелопоннесской войне от спартанцев там
установилась тирания «тридцати». В тот период И сократ выступал к а к за­
щ итник Ф ерамена, обвиненного в государственной измене. В 404 г. до н. э.
молодой И сократ (ему тогда было 32 года) вынужден был уехать на о-в Хиос,
откуда он возвратился в Афины спустя год после падения олигархии. См.:
Р . С 1 о с h é . Isocrate et p olitique th eram enienne.— ЕС. 1936, № 5 , c. 342—
412.
116 B . A α ο ύ ρ δ a ς. *0 Ισοκράτης χαί ή έποχή του, с . 12; θ . Τ ζ α ν ν ε τ άτ ο ς. *0 π ροέχω ν έν τώ Πανηγυρικώ του Ίσοκράτους σ κ ο π ό ς.— Ε Φ Σ Π Α . 1956,
Τ . 7, с . 4 2 0 и с л .
117 J. К a e r s t. G eschichte des H ellenism us. Bd I, c. 53 и сл ., 110 и сл.
118 И сократ основал свою ш колу в Афинах в 390 г. до н. э. См.: R. J o n s о n. A N ote on th e N um ber of Iso crate’s P u p ils.— A JP h . 1957, № 78, c. 297
и сл.
119 Сам И сократ подтверждает, что при редактировании своих речей
часто прибегал к помощи учеников. Он упоминал, что в работе над «Панафинейской речью» привлек четырех воспитанников. Свою ш колу И сократ х ар ак ­
теризует к ак ш колу «философии», но в отличие от П латона и А ристотеля этот
термин однозначен с понятием «воспитание» (παιδεία). В сочинении Гермиппа
«Π ερί των Ίσοκράτους μαθητών» приводятся имена ста ВИДНЫХ учеников Исокр а т а ,и з которых вышли 13 политических деятелей, 15 философов и педаго­
гов, 3 историка й 2 поэта. Ш кола И сократа собирала больше учеников, чем
какая-либо другая ш кола IV в. до н. э. См.: P s. - P lu t. V itae X o r., IV.
837d#
120 См., например: Α . Κ υ π ρ ι α ν ό ς . Τά α π όρ ρ η τα ..., с. 41 и СЛ.
121 П . Π ε τ ρ ί δ η ς .
Έ π ισ τ ο λ α ί Ίσοκράτους, C. 9 .
122 Отрывок речи Горгия см.: H. D i e l s . Die Fragm ente der V orsokratiker. Bd 2, c. 7—8.
123 X. Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' ο Μ ακ εδώ ν..., с. 142; Σ. Γ κ ο τ ζ α μ ά ν η ς ,
Ή
Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с . 2 2.
124 А. Киприанос считает, что И сократ выступал с демократическими
призывами (Τά απόρρητα...,с. 357). Но идеализация афинского государства не
означала для оратора восхваления демократии.
125 В. Λ α ο υ ρ δ α ς . *0 Ισοκράτης καί ή έποχή του, С. 6 4 .
126 F. M a r s h a l l . The Second A th en ian Confederacy, с. 12.
127
Τζαννετάτος.
*0 αναμ ενόμ ενος έν
τ ο υ ς . . . , — «*Α θηνά». 1 9 5 6 , № 6 0 , с. 185 и сл.
τώ
Π ανηγυρικώ
του
Ίσοκρά­
128 P . C l o c h é . Isocrate e t la p o litiq u e lacedem onienne. — RE A . 1 933,
№ 3 5 , c. 1 2 9 — 1 4 5 .
129 См., например: В. Λ α ο υ ρ δ α ς . *0 Ισοκράτης καί ή έπ οχή του, с. 6 6 .
130 О публицистике И сократа см.: В. Г. Б о р у х о в и ч, Э. Д . Ф р ол о в. П ублицистическая деятельность И сократа; E . B ü c h n e r . Der Р аnegyrikos des Isokrates. E ine historisch-philologische U ntersuchung; J. M a ­
t h i e u . Les idées politiques d ’Isocrate; M. L e v i. Isocrate, Saggio critico ;
J . K e s s l e r . Isokrates und die panhellenistische Idee.
131 X. Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' ό Μ α χ εδ ώ ν..., с. 16 0.
132 Т акие взгляды уж е высказывали некоторые западноевропейские ис­
тори ки . См., например: W. J a e g е r. Dem osthenes, der S taatsm an n u n d
sein W e rd en , c. 154 и сл-
133 См. такж е Isocr. V, 17: « ...я попытаюсь склонить тебя к делам более
близким тебе, более прекрасным и полезным, чем те, которые ты до сих пор
предпочитал». Далее И сократ ставит в пример отца Филиппа II, который «со­
вершенно оставил в стороне эллинские государства и захотел обладать цар­
ской властью в Македонии, так к ак знал, что эллины не привыкли терпеть
единовластие...» [Isocr. V, 107].
134 N . В α σ i λ ό π о υ λ о ς. Δημοσθένης — Φ ίλ ιπ π ο ς ..., с . 153; X . Ν ά λ τ σ α ς .
Φ ίλιππος Β ' ό Μ α κ εδώ ν..., с . 145.
135 X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β ' ό Μ α κ εδώ ν..., с . 145.
136 Σ . Γ κ ο τ ζ α μ ά ν η ς. Ή Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с . 21 и с л .
137 X . N ά λ τ σ α ς. Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακεδώ ν..., с . 140— 143.
138 Там ж е, с . "145. См. такж е: A rn.
M o m i g l i a n o . L ’E uropa
come concetto politico presso Isocrate e gli Isocratei. — R P h. 1933,
X I, c. 477 и сл.
189
P. И о u s s e 1. La Grèce et lO r ie n t des guerres m ediques à la conquête
rom aine, c. 301.
140 X . Κ ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος B ' ό Μ α κ εδώ ν..., с . 1 3 9 .
141 Там же, с. 138 и сл.
142 Σ. Γ κ ο τ ζ α μ ά ν η ς . Ή Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с, 5 и сл. X . N ά λ τ σ α ς.
Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακεδώ ν..., C. 1 38, 140, 1 44.
143 Β . Λ α ο ύ ρ δ α ς . *0 Ισοκράτης καί ή έπ οχή του, с . 66; X . Ν ά λ τ σ α ς .
Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακ εδώ ν..., с . 145 и с л .
144 См.: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακεδώ ν..., с . 144.
146 I. Π ο ύ λ ο ς . Π ολ ιτεία καί πολιτικοί ά ρ χ ο ν τ ε ς ..., с. 4 и с л .; θ. Τ ζ α ν ν ε τ ά τ ο ς . *0 προέχων έν τώ Πανηγυρικοί του Ίσοκράτους σ κ ο π ο ς.— Ε Φ Σ Π Α .
Τ. 7, с . 419 и сл.
146 X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακεδώ ν..., с. 154 и сл.
147 Β . Α α ο ύ ρ δ α ς. Ό ’Ισοκράτης καί ή έποχή του, С. 7 6 .
148 J. S y k ο u t r i s. Isokrates E uagoras.— H erm es, 1927, № 62, c. 24
и сл .; К . S p y r i d a k i s. E uagoras I von Salam is. U ntersuchungen zur Ge­
schichte des kyprischen K önigs, с. 21 и сл.
149 J. G r e g о r. A lexander der Grosse, c. 54 и сл.; Б . Г. Г а ф у p о в,
Д. И. Ц и б у к и д и с . А лександр М акедонский и Восток, с. 50; H . W e s t ­
l a k e . Thessaly in th e F ourth C entury В. С., с. 3 и сл.
160 См. письмо VI «К сыновьям Ясона», а такж е: В . Λ α ο ύ ρ δ α ς .
Ίσοκράτους Φ ίλιππ ος, с. 16; G. M a t h i e u. Les id é es..., c. 101.
*δ1 См.: E. B i c k e r m a n n und J. S y k o u t r i s . Speusipps B rief
am König P h illip p , с. 44—47, 78—82.
162 Это было после гибели Ясона в 370 г. до н. э. Д ата согласно Д рерупу:
E. D r e г u р. Aus einer alten A dvokatenrepublik, с. 36 и сл. См. такж е:
G. M a t h i e u. Les id é es..., c. 103.
163 Дата по Виламовицу и Мейеру: U. W i l a m o w i t z . A risto teles
und A then. Bd I I , c. 394; E d. M e y e r . G eschichte des A ltertum s. Bd V,
c. 450. См. такж е: K. M ü n s c h e r . — R E. 1916, Bd IX , 2201.
164 См., например: A . Κ ω ν σ τ α ν τ ι ν ί δ η ς . Ίσοκράτους Λ ό γ ο ι..* , с . 7;
I. Π ο ύ λ ο ς . Π ο λ ιτεία καί π ολιτικοί ά ρ χ ο ν τ ε ς ..., 9.
165 Β . Α α ο ύ ρ δ α ς. Ό
Ισοκράτης καί ή έποχή του, C. 9 0 .
166 Большинство исследователей творчества И сократа отрицают подлин­
ность письма «К Архидаму». См., например: U. W i l a m o w i t z . A risto­
teles und A then. Bd I I, с. 391 й сл .; К . M ü n s c h e r . — RE. 1916, Bd IX ,
2204.
J67 В . Α α о ύ ρ δ α ς. fO Ισοκράτης καί ή έποχή του, с . 9 2.
168
Н ам известно только вступление «К Архидаму», точно так ж е как и
«К Дионисию». Соображения на эту тему см.: E d. M e y e r . G eschichte des
A ltertu m s. Bd V, c. 495; G. M a t h i e u. Les id é e s..., с. 109.
159 См., например: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' о Μ ακεδώ ν..., с . 140.
160 См.: М. Σ α κ ε λ λ α ρ ί ο υ . Ά μ φ ίπ ο λ ις . — 1ЕЕ. Т. Гь с . 4 5 3 —4 5 4 ;
J. P a p a s t a v r u . A m phipolis. G eschichte und Prosopographie.— K lio ,
1936, B eiheft X X X V II.
161 A. C. Ш о ф м а н. И стория античной М акедонии. Ч . I, с. 197—200*
162
См.: Κ . Τ σ ά τ σ о ς. Δημοσθένης. — Ϊ Ε Ε . Т . Га, С. 562. Демосфен пи­
сал о растущ ей македонской угрозе и в других речах: «Π ερί τής Ρ ο δ ίω ν
έλευθερίας», 24 (351 г. до н. э .) , «Κατά *Αριστοχράτους», 121 (352 г. до н. э .) .
См. такж е: W . J a e g e r . D em osthenes, с. 98
1вз Κ . Τ σ ά τ σ ο ς .
Δημοσθένης. — Ι Ε Ε . Т . Г2, C. 5 6 2 — 5 6 3 .
1β4 В советской историографии первую «Речь против Филиппа» относят
к 351 г. до н. э ., к ак сходную по тематике с предыдущей— «О свободе родо­
сцев». Подробнее на эту тему см.: А. С. Ш о ф м а н. И стория античной Ма­
кедонии. Ч . I, с. 226. В западноевропейской исторической науке имеются
на этот счет различные мнения: P . C l o c h é . D ém osthène et la fin de la
dém ocratie athéniénne, c. 73; о н ж e. La p o litiq u e de D ém osthène de 354 à 346·
av. J. C .— BCH. 1923, c. 97—162; W . J a e g e r. D em osthenes, c. 116 и сл.
165
A. Керамопулос полагает, что, даж е когда Демосфен причислял ма­
кедонян к «варварам», он имел в виду недостаточное их приобщение к эллин­
ской образованности. См. : А. К ε ρ α μ ό π о υ λ ο ς. Οί βάρβαροι Μακεδόνες του
Δημοσθένους. — Εις μνήμ ην Σπυρίδωνος Λάμπρου, С. 63—67.
1Μ В. Г. Б ο ρ у χ о в и 4, Э. Д. Φ р о л о в . П ублицистическая дея­
тельность И сократа.— ВДИ . 1969, № 2, с. 219.
187 Спустя три года после обращ ения И сократа к Ф илиппу Спевсипп,.
сменивший П латона на посту главы Афинской академии, направил к м аке­
донскому царю письмо, в котором неодобрительно отозвался о послании
И сократа. По мнению Спевсиппа, И сократ недостаточно прославлял Филип­
па. См.: E. B i c k e r m a n n un d J. S y k o u t r i s . Brief am K önig P h i­
lip p , c. 78—82.
168
Сходные мысли высказывал Аристотель, деливший все народы п а
происхождению на полноценные и неполноценные [P o lit. V II, 6, 1, 1327Ь].
1в® Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς .
Εισαγωγή εις τόν Π ερί του στεφάνου λόγον του Δημοσθένους,
с. 7.
170 В письме И сократа к Ф илиппу говорится, что «не следует оставлять
в стороне всего того, что касается наш его государства: необходимо сделать
попытку призвать тебя к более друж ественной позиции и к установлению свя­
зей с ним» [Isocr. E p ist., I I, 14]. См.: Α . Κ υ π ρ ι α ν ό ς . Τά απόρρητα... с. 41*
Иную точку зрения см.: W . J a e g е r. D em osthenes, с. 149, 240, примеч. 5.
171 Это свидетельство П севдо-П лутарха подтверждает круш ение надежд
И сократа совместить полисную систему с объединением греческих городов
при главенстве Ф илиппа II. См.: P s.- P lu t. V itae X o r., 838a.
172 В. Г. Б о р у χ о в и ч, Э. Д. Ф р о л о в. П ублицистическая дея­
тельность И сократа, с. 217.
173 См.., например: X. Ν ά λ τ σ α ς .
Φ ίλιππος В ' Ь Μ α χεδ ώ ν..., с. 159;
В. Λ α ο υ ρ δ α ς . Ίσοχράτους Φ ίλιππ ος, с. 5.
174 U. W i 1 с k е n. A lexander der Grosse, с. 47.
176 Н екоторые советские историки античности полагаю т, что И сократ не
обманывался относительно последствий македонского главенства в греческих
делах. См.: И .М . Т р о н с к и й . И стория античной литературы , с. 180;
А. С. Ш о ф м а н. И стория античной М акедонии. Ч . I, с. 222, примеч. 4.
176 U. W i 1 с k е n. P h ilip p II von M akedonien und die panhellenische
Idee, c. 290.
177 См., например: A. Π α π α λ η γ ο ύ ρ α ς . ’Α π ό τόν Πλάτωνα στόν 'Α λ έ ­
ξανδρο. — «Π ροπύλαια», Α ' , 1938, с. 233 и сл.
178 Р азб ору взглядов И сократа на монархию посвящ ен ряд работ. См.:
H . K e h l . D ie M onarchie im politischen D unken des Isokrates; Э. Д . Φ p oл о в. М онархическая идея у И сократа.— Проблемы отечественной и все­
общей истории, с. 3—20. Д ля обоснования монархических тенденций в твор­
честве И сократа отдельные греческие авторы ссылаются н а труды западно­
европейских историков. См., например: J. К а е г s t. Studien zur E ntw ick­
lung un d theoretischen B egründung der M onarchie im A ltertu m , c. 12—38; Ch.
Μ о s s &è La fin de la dém ocratie ath é n ie n n e ..., с. 375—399; М. Р о h 1 e n z.
Staatsg edanke und S taatslehre der G riechen, c. 136—156.
179 A. C. Ш о ф m a h . И стория античной Македонии. Ч . I, с. 234.
180 См.: C. JI. У т ч е н к о. К ризис и падение Римской респ убли ки ;
о н] ж е. К ризис полиса и воззрения римских стоиков; А. И. Д о в а т у р .
П олитика и политии Аристотеля.
181 В. И. Л е н и н.
О государстве.— Полное собрание сочинений.
Т . 39, с. 75—77.
182 Κ. Π α π а ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς. Ισ τ ο ρ ία του 'Ε λληνικού "Εθνους. T . 1, с .
ρ' — ρί. τ . 2 , с. γ — ιε '. X.
Νάλτσας.
Φ ίλιππος ό Μ ακεδώ ν..., с. 168.
Α . Δ α σ κ α λ ά κ η ς. Ο Μέγας 'Α λέξανδρος καί ό Ε λ λ η ν ισ μ ό ς, с. 3 5 , 4 0 , 45 и с л .
183 В какой мере воззрения Аристотеля преломились в сознании А лек­
сан д р а, судить трудно, хотя П лутарх указы вает, что тот научил ц ар я «благой
жизни» [P lu t. A lex., 8].
184 Κ . Γ ε ω ρ γ ο ύ λ η ς .
'Α ριστοτέλη ς ό Σ ταγιρίτης, с . 3 — 4 .
18& Gm.: S. R e i n a c h. RA ., X X X II, 1930, с. 189.
186 П лутарх приводит текст письма А лександра из Азии к Аристотелю,
в котором ц арь упрекает своего бывшего учителя за ж елание опубликовать
курс философских бесед, прочитанных ему, так к ак считает, что это — н ау к а
д л я немногих, для избранных [ P lu t. A le x ., 7].
187 Одним из важнейш их компонентов эллинского образования счита­
лось изучение гомеровского эпоса, на примерах которого воспитывались мно­
гие поколения эллинов. Любовь к мифическим прародителям, привитая А лек­
сандру еще в детстве 1Лисимахом [P lu t. A lex., 5], была в юности укреплена
Аристотелем, отредактировавшим для него экзем пляр Илиады, с которым
«царь не расставался в азиатском походе, считая, что эпос «возбуждает к воин-ской доблести» [P lu t. A lex., 8]. Дион Хрисостом пишет, что царь знал наи­
зу с ть всю И лиаду и большие фрагменты из Одиссеи [O rat. V I, 39].
188 N . Π ο λ ί τ η ς .
Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς Α θ η να ίω ν Π ολ ιτεία , с . 6 .
189 Д. И. Цибукидис. Греция и Восток, с. 20.
190 Г. Кор δ ά τ ο ς . Ιστορία τών Έ λ λ η αστικών χρόνων, с. 480 и сл.
191 Там ж е, с. 481.
192 К. М а р к с. К апитал. T. I . — К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с .
•Сочинения. Изд. 2-е. Т. 23, с. 379.
193 См., например: I. θ ε ο δ ω ρ α κ ό π ο υ λ ο ς . Ή φιλοσοφία του Π λάτω νος,
•С. 171 — 184. О н ж е . Ή θεωρία τών ιδεών του Πλάτωνος, с . 206 и СЛ»
194 См. подробнее: А. И. Д о в а т у р. П олитика и политии А ристотеля,
•с. 12.
195 Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ισ τ ο ρ ία τών Ε λ λ η ν ισ τικ ώ ν Χρόνων, с . 4 9 0 и СЛ.
196 А. И. Д о в а т у р . П олитика и политии А ристотеля, с. 331. См.
такж е: W . J a e g е г. P aideia: th e Ideals of Greek C ulture. Vol. I l l , c. 265.
197 T. A. S i n с 1 a i r. A H isto ry of Greek P o litic a l T hought, c. 209.
198 Видимо, эти сведения взяты из сочинения Псевдо-Аммония. См.
'Ps.-A m m onius. In tro d . in categorias, 1545f, 9b.
m w . R o s e . A risto te lis F ragm enta Selecta. O x., 1955, c. 95. P . Вейл
полагает, что этот совет содержится в письме «О царской власти» (R . W e i l .
A ristote et l ’histoire. Easai sur la «Politique», c. 154).
200 K. F r i t z . A risto tle ’s C ontribution on th e P ractice and T heory of
H isto rio g rap h y , c. 110—116.
201 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία τών ‘ Ελληνιστικώ ν Χ ρόνω ν, с. 50 3 и СЛ.
202 С м .: N. Π ο λ ί τ η ς . Ά ρ ισ τοτέλ ου ς ’Αθηναίων Π ολ ιτεία , с . 15.
203 См. более подробно: Г. А. К о ш е л е н к о . Аристотель и А лек­
са н д р .— ВД И , 1974, № 1, с. 22—43.
204 Д. И. Ц и б у к и д и с . Греция и Восток, с. 20.
205 См., например: А. К ε ρ α μ ό π о υ λ ο ς. Οί βάρβαροι Μακεδόνες του Δ ημοαθένους. — Εις μνημην Σ π. Λάμπρου, с . 6 3 — 6 7 .
206 X. Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος Β ' ό Μ ακ εδώ ν...,
с. 417.
207 J. Κ a 11 e r i s. Les anciens M acédoniens. É tude lin q u istiq u e et
h isto riq u e. T. I, c. 24 и сл.
208 Грамматик I II в. до н. э. Америй из А лександрии, родом македонянин,
специально занимался изучением македонских слов. Его труд нам известен
через лексикографа Гесихия (V в. н. э.). П озже стало почти нормой считать
слова, взятые из А мерия, македонскими.
209 Г- Χ α τ ζ η δ ά κ η ς .
ΙΙερί
του
Ε λ λ η ν ισ μ ο ύ
τών
αρχαίω ν
Μ ακεδόνω ν.—
Г М , C. 33 и с л .; о н ж е . Καί πάλιν περί του Ε λ λ η ν ισ μ ο ύ των αρχαίω ν Μ α χεδόνων. — Ε Ε Π Α . 1 9 1 1 , с . 87 и с л . См. такж е: G. H a t z i d a k i s . D u c a ra ­
ctère hellénique des anciens M acédoniens, c. 25.
210 J. К a 11 e r i s. Les anciens M acédoniens..., c. 29 и сл.
211 N . Ά ν δ ρ ι ώ τ η ς . Ή γλώσσα χα ί ή έλλη νιχότη τα των αρχαίων Μαχεδόνων,
с. 3— 20.
212 Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Μ αχεδονία χαί Μ αχεδόνες, с. 15. О н ж е . Ή ά ρ χ α ϊχ ή νεχρόπολις Τρεμπένιστσε παρά τήν λ ίμ ν η ν της Ά χ ρ ίδ ο ς . — Α Ε . 1 9 2 7 — 1929,
с. 4 1 — 11 2 .
218 J. В e 1 о с h. G riechishe G eschichte. Bd 1, 2, с. 426 и сл.; E d. M e ye r. G eschichte der A ltertum s. Bd II, с. 273; F. G e y e г. M acedonia.— RE*,
с. 697.
214 W . T a r n. A lexander th e G reat. T . I, c. 353; U . W i l c k e n . Ale­
xander der Grosse, с. 61; L. H о m о. A lexandre le G rand, c. 33.
215 J. K a lle ris. Les anciens M acédoniens..., T. I, c. 34; N. Ά ν δ ρ ι ­
ώ τ η ς . *H γλώσσα χαί ή έλλη νιχότη τα των αρχαίω ν Μαχεδόνων, с . 4 и СЛ.; Δ . К α ν α τ σ ο ό λ η ς . Μαχεδονιχή π όλις, С. 5 2 .
21β А. С. Ш о ф м а в . История античной Македонии. Ч . I, с. 94.
217 И. Д р о й з е н . История эллинизм а. T. I, с. 44; X . Ν ά λ τ σ α ς . .
Φ ίλιππος В ' ό Μ α χ εδ ώ ν..., с. 3 7 5 .
218 См., например: Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Предисловие в к н .: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' ό Μ αχεδώ ν..., с. ι, ια.
Глава т рет ья
1 См., например: М. Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ .
Π ο λ ιτ εία , οίχονομία , χ ο ιν ω ν ία . —
ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 4 8 2 ; θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . Ό Μέγας 'Α λέξανδρος. Τ . 2 , с . 1 00.
2 С м ., в ч а с т н о с т и : Α . Ν τ ό χ α ς .
Έ λ λη νισ τιχός πολιτισμός, с . И З и с л .
8 В. И. К у з и щ и н . Понятие общественно-экономической формации.
и периодизация истории рабовладельческого общества.— В Д И . 1974, № 3,
с. 73.
4
М. М. Д ь я к о н о в .
Очерк истории древнего И рана, с. 116;
М. А. Д а н д а м а е в . И ран при первых Ахеменидах, с. 232—233.
6 А. Керамопулос, С. Готзаманис, X . Н алчас считают Ф илиппа II вели­
чайшей фигурой всемирной истории, которому А лександр обязан всеми свои­
ми победами ( Α . Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς . Ε π ίτ ο μ ο ς ιστορία Φ ιλίππου В ' της Μ αχεδονίας, с. 4 ; Σ. Γ χ ο τ Ç α μ ά ν η ς. Ή Π α νελλή νιος ιδ έ α ..., с. 4 ; X . Ν ά λ τ σ α ς.
Φ ίλιππος Β ' ό Μ α χεδώ ν..., с. 8 5 3 ) . П . К анеллопулос полагает, что А лександр
воплотил в себе все лучшее, что было в македонской монархии, и , развив ее,
завоевал весь обитаемый мир (П . Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Τό χράτος του Μεγάλου.
Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . — ΙΕ Ε . Τ . Δ ; с . 2 3 5 ) .
6 Это еще одно доказательство ошибочности взглядов тех греческих авто­
ров, которые пытаются представить восточную кампанию к ак результат
«национального» устремления народа, горячо поддержавшего призы *
Александра об отмщении персам за прош лое разруш ение Эллады. См., н а­
пример: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ίλιππος В ' ό Μ α χεδ ώ ν..., с. 2 .
7 Σ. Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς .
Ή
Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с .
3 5.
8 См., например: Κ . Ν ι χ ο λ α t δ η ς. *0 τιμαλφής λίθος του Μ. 'Α λ ε ξ ά ν ­
δ ρ ο υ ..., с. 20 и сл.; F. A l t h e i m . A lexander und Asien, c. 67; F. S c h a c h e r m e y r . A lexander der G rosse..., c. 331. Об изменении планов м аке­
донского ц аря на Востоке см.: Α . Λ ο υ χ ό π ο ύ λ ο υ . Ή χατάχτηση των άνατολιχώ ν σατραπειών. — ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с. 139. Наиболее полно вопрос о модифи­
кации планов А лександра изучен в советской историографии. См.: С. И. К о ­
в а л е в . А лександр М акедонский, с. 44; А. С. Ш о ф м а н. Идея мирового
господства в завоевательных планах А лександра М акедонского.— ВДИ
1969, № 4, с. 96—111; Б . Г. Г а ф у р о в, Д. И. Ц и б у к и д и с. А лек­
сандр М акедонский и Восток, с. 284 и сл.
* Т. Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς . ’Ιστορία τοΰ М. 'Α λεξάνδρ ου, с. 25. Ν . Π α π α δ ό­
π ο υ λ ο ς. ’Α λέξανδρος ό Μέγας, с. 17. X . Ζ α λ ο χ ώ σ τ α ς . Μέγας ’Αλέξανδρος..
Π ρόλογος.
10 Τ. Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς . Ιστορία του Μ. 'Αλεξάνδρου, C. 27. См. такж е:
И. Д р о й з е н . История эллинизма. T. I, с. 52—53.
11 П. fI ω α ν ν ί δ η ς. 'Αλέξανδρος ό Μέγας..., с. 25 и СЛ.; X. θ e ο δ ωρ ί δ η ς . 'Αλέξανδρος ό Μέγας, с. 11 и сл. См. такж е: J. К a e r s t . G eschi­
c h te des hellenism us. Bd I, c. 264—266; B. W h e e 1 e r. A lexander th e G reat,
3 *
12 См., например: Ν. Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς . 'Αλέξανδρος ο Μέγας, с. 93 и сл.
13 См.: А. С. Ш о ф м а н. И стория античной Македонии. Ч. I I, с. 119—
121 ; о н ж е. Восточная политика А лександра М акедонского, с. 406 и сл.;
Б . Г. Г а ф у р о в , Д . И. Ц и б у к и д и с. А лександр М акедонский и Вос­
то к , с. 125 и сл.
14 См., например: θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας 'Αλέξανδρος, C . 288.
15 M. M. Д ь я к о н о в. Очерк истории древнего И рана, с. 140.
16 С м .:А . Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Καταδίχη του Φιλώτα. — ΙΕΕ. Τ. Δ' с. 162.
Эпизод с Линкестийцем еще не означает появления оппозиции в войске.
О ней следует говорить лиш ь во время пребывания греков и македонян в во­
сточных сатрапиях, когда отчетливо проявились намерения ц ар я создать
великую восточную держ аву. Н а первом этапе похода, в Малой Азии, еще
преждевременно указы вать на наличие оппозиции, так как несогласие П армениона с планами А лександра имело отношение только к проведению воен­
н ы х операции, а не к широким планам завоевания Востока. Н а эту тему
см .: К . К . З е л ь и н . К вопросу о социальной основе борьбы в македонской
армии в 330—328 гг. до н. э., с. 255—270; Д. Т у с л я н о с, И. М и р ок о в а. Д ерж ава А лександра М акедонского, с. 41—42.
17 М. М. Д ь я к о н о в. Очерк истории древнего И рана, с. 146.
18 Г. Δ ά λ λ α ς . *0 βασιλεύς 'Αλέξανδρος, с. 57 и СЛ.; В. Δ ο ύ σ μ α ν η *
*Н προσωπιχότης του Μεγάλου 'Αλεξάνδρου, с. 80 И СЛ.; М. Κ ο ί μ η σ η ς . Τό
Άλεξάνδρειον εργον, с. 83 и сл.; Σ. К υ ρ ι а χ ι δ η ς. *0 Μέγας 'Αλέξανδρος,
с. 58 и сл.
19 См., например: Κ. 'Α σ ώ π ιο ς . Περί 'Αλεξάνδρου Μεγάλου Αόγος, с. 19.
См. такж е: F. S c h a c h e r m e y r . G riechische G eschichte, c. 266; F. A lth e i m . A lexander und A sien, c. 105; J. К a e r s t. G eschichte des H ellen is­
m us. Bd I, с. 254.
20 В. Т арн объясняет неизменность титула македонского ц ар я отсутстви­
ем у него планов завоевания мира. См.: W. Т а г n. A lexander th e G reat.
T . I, с. 122.
21 A. C. Ш о ф м а н . Идея мирового господства в завоевательных плал а х А лександра М акедонского, с. 102—103.
22 См., например: Α. Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Καταδίχη του Φιλώτα. — ΙΕΕ.
Τ. Δ', с. 161 и сл.
23 Κ. Κ. З е л ь и н . К вопросу о социальной основе борьбы в маке­
донской армии в 330—328 гг. до н. э., с. 263. См. такж е: Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς .
''Ιστορία τή; ’Αρχαίας ’Ελλάδας, с. 252.
24 N. II α π α δ ό π ο υ λ ο ς. ’Αλέξανδρος ό Μέγας, с. 236 и сл .; θ . Σ α ρ ά ν ­
τ η ς . '0 Μέγας ’Αλέξανδρος, с. 153; Α. Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Καταδίχη του
Φνλώτα. — ΙΕΕ. Τ. Δ', с. 162—165.
25 С. И. К о в а л е в. М акедонская оппозиция в армии А лександра,
с. 152; о н ж е. М онархия Александра М акедонского, с. 37.
26 См.: А. С. Ш о ф м а н . И стория античной М акедонии, ч. I I , с. 142—
143; о н ж е. Восточная политика А лександра М акедонского, с. 333.
27 W. Т а г n. A lexander th e G reat. Т . I, с. 69; U. W i 1 c k e n. A lexander
d er Grosse, с. 143—148; G. R a w l i n s o n . B a ctria . The H isto ry of a For­
g o tten E m pire, с. 42—43.
28 См., например: Α. Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Καταδίχη του Φιλώτα.— ΙΕΕ.
Τ. Δ ', с. 163.
29 Вопросу об оппозиции в рядах армии А лександра Македонского по­
свящ ен ряд исследований в советской историографии: С. И. К о в а л е в.
М акедонская оппозиция в армии А лександра, с. 148—183; о н ж е . А лек­
сандр, Фи лота и Парменион (Из истории македонской оппозиции в армии
А лександра), с. 280—308; о н ж е . Заговор «пажей», А лександр и К лит,
<5. 34—42; А. С. Ш о ф м а н. О социальной сущности македонской оппози­
ц и и в армии А лександра; о н ж е . Восточная политика А лександра М аке­
донского, с. 334—388; К. К. 3 е л ь и н . К вопросу о социальной основе
■борьбы в македонской армии в 330—328 гг., с. 255 и сл.
80 С. И. К о в а л е в. Заговор «пажей», А лександр и К лит, с. 34—42;
A . С. Ш о ф м а н. Восточная политика А лександра М акедонского, с. 381—
-387.
31 См., в частности: θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . Ό Μέγας ’Α λέξανδρος. T. 2, C. 151.
38 Он пишет: «Эллинистическая цивилизация, каким бы удивительным
явлением ее ни представляли, так ж е к ак и блистательные победы завоевате­
л я м ира, является сознательным творением Александра» (N. N τ ό %α ς.
Ε λ λ η ν ισ τικ ό ς πολιτισμός, с. 10).
λος.
33 Σ. Г χ ο τ ζ α μ ά ν η ς.
’Α λέξανδρος ό Μ έγας.
Ή
Π α νελλήνιος
ιδ έ α ...,
с.
37; Ν .
Παπαδόπου-
T. 1, с. 220 и с л .
34 Б . A. JI и т в и н с к и й, И. В. П ь я н к о в, Военное дело у наро­
дов Средней Азии V I—IV вв. д о н . э., с. 51 и сл. В «Истории грече­
ск о й нации», авторами которой являю тся виднейшие представители грече­
ской н аук и , признаю тся высокие боевые качества бактрийской и согдийской
конницы. См.: Α . Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Τά πρώτα χρόνια της βασιλείας του
’Α λέξανδρου. — ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с. 4 4 .
36
См., например: A. G u t s c h m i d . Geschichte Iran s und seiner N ach­
b a rlä n d e r..., c. 11; C. П. T о л с τ о в. Основные вопросы древней истории
Средней А зии, с. 176—203; В. Г . Г а ф у р о в. Т адж ики, с. 9 8 ; Г . К о ρ δ άτ ο ς . ‘Ιστορία της ’Α ρ χ α ία ς ’Ε λλάδας. Τ. 3, с. 248 И сл.
36 См., например: Σ. Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς . Ή Π ανελλήνιος ιδ έ α ..., с. 3 6.
37 В. К . Ч а л о я н. Восток — Запад, с. 45; Д. Т у с л я н о с, И. Μ π­
ρ ο к о в а. Преемственность греко-эллинистической научной мысли (Ари­
стотель и А бу Райхан Б ируни), с. 8 , 9 , 3 2 ; Δ . Τ о υ σ λ ι α ν ό ς. Ό Έ λ λ η νο β α χτριανός πολιτισμός. — «’Ά σ τ ρ ο ν » , JV? 8 , с. 1 0 — 12; Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . I. Μ ι ρ ό χ ο β α . Εισαγωγή στήν 'Ιστορία του ‘Ελληνοβαχτριανοΰ χράτους, С. 7 и СЛ.
88 См., например: θ . Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας ’Α λέξανδρος, с. 96 и СЛ.;
Σ. Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς . Ή παρά τών ‘Ε λλήνω ν χατάχτησις τής ’Α σ ί α ς ..., с. 32. Ч асть
историков, впрочем, признает борьбу народов Средней Азии за незави­
симость. См.: Α . Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . Τά πρώτα χρόνια τής βασιλείας του ’Α λ έ ­
ξ α ν δ ρ ο υ . — Ι Ε Ε . Τ . Δ ', с. 44 и сл.
89 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ισ τ ο ρ ία τής ’Α ρ χα ία ς Ε λ λ ά δ α ς . Τ. 3 , с . 248.
10 В. В. Б a ρ τ о л ь д. Исследование по истории Согдианы с древней­
ш их времен до арабского завоевания (кончая 719 г.). Р укопись, Архив
А Н СССР, ф. 68, on. 1, № 14.
41 Б . Г. Г а ф у р о в . Тадж ики, с. 9 4 . О пребывании А лександра Ма­
кедонского в Средней Азии в греческой историографии ом.: Κ. Π α π α ρ ρ η ­
γ ό π ο υ λ ο ς . ‘Ιστορία τού βΕλληνιχοΐ> ’Έ θνους. Τ. 2, с. 103 и СЛ.; Г. К о ρ δ άτ ο ς . ‘Ιστορία τής ’Α ρ χα ία ς ‘Ε λλάδας. Τ . 3, с. 243—251. Α . Δ α σ χ α λ ά χ η ς .
* 0 Μέγας ’Α λέξανδρος χαί ό ‘Ε λληνισμός, с. 277 И СЛ. В русской, советской
и западноевропейской историографии на эту тему такж е имеется ряд работ:
B . В. Г р и г о р ь е в . Поход А лександра Великого в Западный Т урке­
стан .— Ж М Н П . Ч . 217, отд. I I , сент.— окт. 1881 г.; К . В* T p е в е р.
А лександр М акедонский в Согде.— ВИ, 1947, № 5; И стория тадж икского
народа. T. I, с. 236—274; С. И. К о в а л е в. А лександр М акедонский,
с. 79—80; P .M . Р а х м а н о в а . Средняя А зия V —IV вв. до н. э. и поход
А лександра М акедонского. Автореф. канд. дис.; А. С. Ш о ф м а н. Восточ­
н ая политика А лександра Македонского, с. 125—131, 445—492; Б . Г. Г афуров,
Д. И. Ц и б у к и д и с .
А лександр Македонский и Восток,
с. 2 3 5 и с л .;И . Д р о й з е н. История эллинизма. T. I, с. 238—269; Th. Z o l ­
l i n g . A lexanders des Grossen Feldzug in C entral Asien; F. S c h w a r t z .
A lexanders des Grossen Feldzüge in T urkestan.
42 E . R. B e v a n. The House of Seleucus. T. I., c. 279; В. C. Сергеев
(И стория древней Греции, с. 401) считает, что А лександрия-Эсхата была не
городом, а крепостью .
43 W. Т а г n. A lexander the G reat. Vol. I, с. 69; J. R a e r s t . Geschich-
te des H ellenism us. Bd I, c. 432; U .W i l c k e n . A lexander der Grosse,,
c. 143, 145; Б . Г. Г а ф у р о в , Д. И. Ц и б у к и д и с . Александр М аке­
донский и Восток, с. 254 и сл.
44
Б . Г. Г а ф у р о в . Тадж ики, с. 97; И стория таджикского н арода.
T . I, С. 259. См. такж е: Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία της 'Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς. Τ . 3 ,
С. 2 4 3 .
46 В речи «Панегирик» И сократ пишет, что эллинами называют уж е не­
людей, связанны х кровным родством, а приобщ ившихся к эллинскому про­
свещению [Isocr. IV , 50].
4β А. Б . Р а н о в и ч . Эллинизм и его историческая роль, с. 343.
47 См.: Α . Δ α σ χ α λ ά χ η ς . Ό Μέγας Ά λ έ ξ α \δ ρ ο ς χαί ο Ε λ λ η ν ισ μ ό ς, с . 9 .
X . Ζ α λ ο χ ώ σ τ α ς . Μέγας 'Α λέξανδρος. Π ρόλογος. X . Ν ά λ τ σ α ς. Φ ίλιππος Β Λ
6 Μ α χεδώ ν..., с. 8 8 0 .
48 См. например: Σ . Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς . Ή παρά των Ε λ λ ή ν ω ν χατάχττισις
τής Ά σ ί α ς . . . , с. 3 2 . Α . Δ α σ χ α λ ά χ η ς . Τό έλ λ η νιχό ν φρόνημα του Μεγάλου 'Α λ ε ­
ξά νδ ρ ου..., с . 7 . 0 н ж е. Ή θεοποίησις του Μ εγά λου'Α λεξάνδρ ου, с 10. и СЛ.
49 Γ . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ’Ιστορία τής 'Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς , с . 2 9 0 — 2 9 1 .
50 Δ . Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς , I . Μ ι ρ ό х ο β α. Εισαγωγή στήν Ισ το ρ ία του Έ λ λ η ν ο βαχτριανου χράτους, с. 15 и сл .; Б . Г. Г а ф у р о в . История тадж икского на­
рода в кратком излож ении. Т. 1, с. 67.
61
П. Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Ή προσωπιχότης του Μεγάλου 'Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . —
ΙΕΕ. Τ. Δ', с . 20. Κ . Τ σ ά τ σ ο ς . Έ λ λ η νισ τ ιχ ο ί Χ ρόνοι. — Там же, с. [229.
52 См., например: Т . Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς . Ισ τ ο ρ ία του Μεγάλου Α λεξά νδρ ου »
С. 7 5 .
69
А .С . Ш о ф м а н . Армия и военные преобразования А лександра
Македонского, с. 179. См. такж е: Д . Т у с л я н о с , И. М и р о н о в а .
Д ерж ава А лександра Македонского, с. 48—49.
64 F. S c h a c h e r m e y r . A lexander der Grosse. Ingenium u nd Macht»
c. 294.
66 W . T a r n. A lexander the G reat. T. I, c. 76—77.
66 См., например: Π . Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Τό χράτος του Μεγάλου Ά λ ε - ^
ξάνδρου. — ΙΕ Ε . Τ .
с . 202— 203.
Δ ,
с. 224.
θ. Σ α ρ ά ν τ η ς .
*0
Μέγας
’Α λέξανδρος.
Τ.
2,
67 Г. М. Б ο η г a ρ д - JI е в и н. Индия эпохи Маурьев, с. 48—49.
68 См., например: Α . Δ ε σ π ο τ ό π ο υ λ ο ς . Ή έχστρα.τεία τής Ί ν δ ι χ ή ς . —
ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 1 9 0 — 1 9 1. θ . Σ α ρ ά ν τ η ς .
Ό
Μέγας
’Α λέξανδρος. Τ . 2 , с . 2 1 5 .
69 См., например: А. С. Ш о ф м а н. И стория античной М акедонии.
Ч . II, с. 141; о н ж е. Восточная политика А лександра Македонского, с. 362
и сл. Эта мысль прослеживается и у А. Б . Рановича (Эллинизм и его истори­
ческая роль, с. 69).
80 Некоторые греческие авторы высказывали мнение об исторической не­
обходимости бунта войска на Гифасисе: обстоятельства настоятельно требо­
вали возвращ ения ц ар я , так как А лександр из-за Индии мог потерять З а­
пад. См., например: М. Σ π υ ρ ο μ ή λ ι ο ς . *0 Μέγας ’Α λέξανδρος στίς 'Ιν δ ίε ς ,
с. 60.
61 Μ. Σπυρομήλιος, там ж е, с. 62. См. такж е: И. Д р о й з еьн. История
эллинизма. T. I, с. 308; J. Т о u t a i n. L ’économie an tiq u e,"с. 108—112.
62 В связи с и н д и й ск и м походом возникает важный вопрос о. наличии
в Индии рабства. А нтичная традиция приводит противоречивые сведения.
Онесикрит указы вал на существование рабства в стране М усикана (S trab.
X V , 710), в то время к ак Мегасфен отмечал его отсутствие, доказы вая это
описанием семи классов древнеиндийского общества [Arr. In d ., 10, 8—10],
в котором'советские историки видят перечень профессий, а не характеристику
классовой структуры (Г. Ф. И л ь и н. Особенности рабства в древней Ин­
дии, с. 33—52; о н ж е . Основные проблемы рабства в древней Индии, с.
с. 118— 161). В античной историографии возобладало мнение М егасфена;
ему следовали Д иодор [II, 40], Страбон [X V , 703], Арриан [In d ., 11, 1].
Советские историки считают, что в Индии сущ ествовала неразвитая фор­
ма рабовладения, при которой раб владел собственностью и имел семью
( К . К . З е л ь и н , М. К. Т р о ф и м о в а . Формы зависимости в Восточ-
яом Средиземноморье в эллинистический период, с. 27; Г. Ф. И л ь и н .
Особенности рабства в древней Индии, с. 50), чего не наблюдалось в класси­
ческом варианте рабства, где раб считался «говорящим орудием» [Iu stin ia n
И , 9, 3].
Греки и македоняне принесли в Индию более развитые формы рабской
•зависимости. У ж е в эпоху М аурьев можно говорить о значительном развитии
института рабства, что отразилось в «Законах Ману» (X, 4) и в «Артхашастре», называвшей до девяти разрядов рабов, от пожизненных — пленников до
«временных — долговых.
63 С м .: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς , I. Μ ι ρ ό х о β α. Εισαγωγή στήν 'Ιστορία του *Ε λληνοβαχτριανοΰ χράτους, с . 17.
64 См.: Γ .Α . К о ш е л е н к о . Восстание греков в Б актри и и Согдиа« е 323 г. до н. э ., с. 64—67.
βδ С м ., например: Α . Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . ’Επιστροφή χαΐ θάνατος του
’Α λ έ ξ α ν δ ρ ο υ .— ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 2 0 4 . Μ. Κ ο ί μ η σ η ς .
Τό 'Α λεξάνδρειον έργον,
<5. 4 0 .
β6 Γ. Α α μ π ί σ η ς . ’Ιστορία Α λ εξά ν δ ρ ο υ του Μ εγάλου, C. 5 3 . А. Κ α λ ο γ ε ρ ο π ο ύ λ ο υ . ’Επιστροφή χα ί θάνατος του 'Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ .— ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 2 0 4 .
67 См., например: θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . Ό Μέγας ’Α λέξανδρος. Τ . 2 , с . 3 77.
68 X. Ζ α λ ο χ ώ σ τ α ς . Μέγας ’Α λέξανδρος, с. 2 4 4 . θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέ-γας 'Α λέξα νδρ ος, с. 2 8 7 . См. такж е: М . У и л е р . Пламя над Персеполем,
•с. 13; Ch. A. R o b i n s o n . A lexander th e G reat, с. 138, 2 2 0 .
69 А. Б . P а н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 73;
М. М. Д ь я к о н о в. Очерк истории древнего И рана, с. 152.
70 См., например: θ. Σ α ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας ’Α λέξανδρος, с . 358; Ε . Π α• ν έ τ σ ο ς . Μεγάλοι άνδρες του παρελθόντος. Τ , 2 , с . 4 3 .
71 С м .: Ν . Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς . 'Α λέξανδρος ό Μέγας. T . 1,
ρ ά ν τ η ς . *0 Μέγας ’Α λέξανδρος. Τ . 2 , с. 37 2 .
с. 7 —8 . θ . Σ α ­
72 Арриан и П лутарх, ссылаясь на свидетельства «некоторых авторов»,
пиш ут, что яд по п риказу Антипатра привез на Восток Кассандр, что изгото­
ви л его Аристотель, испугавш ийся за свою ж изнь после гибели Каллисфена.
Кроме Антипатра с сыновьями и А ристотеля источники непосредственным
участником отравления ц аря называют Медия Фессалийца [Arr. V II, 27,
1—2; P lu t. A lex., 76; Ju st. X II , 13, 8].
73 Подробнее на эту тему см.: А. С. Ш о ф м а н . Конец А лександра
М акедонского, с. 214—218; Б . Г. Г а ф у р о в, Д. И. Ц и б у к и д и с .
А лександр Македонский и Восток, с. 337 и сл.
74 См.: М. М. Д ь я к о н о в. Очерк истории древнего И рана, с. 157
я сл.; А . Б . Р а н о в и ч . Эллинизм и его историческая роль, с. 342—343.
76 Первое запустение Македонии относится ко времени после Александ­
ра. См. на эту тему: О. В. К у д р я в ц е в . Эллинские провинции Б ал к а н ­
ского полуострова во втором веке до н. э., с. 299; Д. И. Ц и б у к и д и с .
Из истории эллинистической Греции, с. 18—20.
76 См., например: Δ. Π ε τ ρ α χ ά χ ο ς . *0 Μέγας 'Α λέξανδρος, с. 35 . См.
такж е: В. T а р н. Эллинистическая цивилизация, с. 218; W . Т а г п.
The Cam bridge A ncient H istory. T. V I, с. 24.
77 А. Б . Р а н о в и ч . Эллинизм и его историческая роль, с. 78.
78 Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς , I. Μ ι ρ ό χ ο β α . Εισαγωγή στήν 'Ιστορία του 'Ε λ λ η νο βαχτριανόυ χράτους, с . 17 —2 0 . Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς . *Ελληνοβαχτριανός π ο λ ιτ ισ μ ό ς . —
Ά σ τ ρ ο ν , JVÊ 8 , с . 1 0 - 1 2 .
79 См., например: Γ. Σ ω τ η ρ ι ά δ η ς . *0 Μέγας ’Α λέξανδρος, с. 50 и сл.;
в. Σ α ρ ά ν τ η ς .
*0 Μέγας ’Α λέξανδρος. T. 2, с. 204, 249; см. такж е:
G . G l o t z . H istoire G recque. T. IV, с. 264—265.
80 И стория Узбекской ССР. T. I, кн. 1, с. 71.
81 С м .: Δ. Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς , I. -Μ ι ρ ό χ ο β α . Εισαγωγή στήν ισ τ ο ρ ία του
Έ λ λη νο β α χτρ ια νο υ χράτους., с . 17 и СЛ.
8* С м .: Г . Κ ο ρ δ ά τ ο ς . ‘Ιστορία τών
Έ λ λ η νισ τ ιχ ώ ν Χρόνων, с .
1 3 — 14, 1 6 .
83 А. Б . Р а н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 86. См.
такж е: А. Г. Б о к щ а н и н. П арфия и Рим. Ч . I, с. 129.
84 Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . Ισ τ ο ρ ία του *Ελληνιχου Έ θ νο υ ς. Τ . 2 , с. 2 1 3 .
86 См.: М. R o s t o v z e f f . A Large E sta te in E g y p t in the T hird Cen­
tu ry В. С., с . 22, примеч. 33. В другой работе М. Ростовцев рассматривает
только внутреннюю политику Птолемеев. См.: М. R o s t o v z e f f . T he
Social and Econom ic H istory of the H ellenistic W orld. Т. I, c. 261—267.
86 См., например: Π . Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς . Τό χράτος του Μεγάλου 'Α λ ε ­
ξά νδ ρ ο υ .— ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 2 1 9 . Ε . Μ ι χ ρ ο γ ι α ν ν ά χ η ς . Διάσπαση τοΰ χράτους τοΰ
Μ εγάλου ’Α λεξάνδρου. — Там ж е, C. 2 5 1 — 2 5 8 , 2 6 0 — 264; 1. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς .
Οι πόλεμ οι των διαδόχων. — Т а м же, C. 3 2 1 .
87 А. Б . Ρ а н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 86.
88 См., например: Ε . Μ ι χ ρ ο γ ι α ν ν ά χ η ς . Διάσπαση του χράτους του Με­
γάλου ’Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ .— ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с . 2 7 7 . I. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς . Οΐ πόλεμοι των
διαδόχων. — Там же, с . 3 0 8 —3 1 0 .
8β Ρ. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . 'Ιστορία
τών
Έ λ λη νισ τ ιχ ώ ν
Χ ρόνω ν,
с.
71—77*
А. Г. Б о к щ a η и η . П арф ия и Рим. Ч . I, с. 121; Б . Г. Г а ф у р о в »
Д. И. Ц и б у к и д и с . А лександр Македонский и Восток, с. 364.
90 С м ., например: Ε . Μ ι χ ρ ο γ ι α ν ν ά χ η ς . Διάσπαση του χράτους του Με­
γάλου ’Α λεξάνδρου. — ΙΕ Ε . Τ . Δ ', с. 2 7 7 . См. такж е: В . Т а р н . Эллинисти­
ческая цивилизация, с. 25; М. R o s t o v z e f f .
The Social and
E conom ic H isto ry of th e H ellenistic W orld. Т. I, c. 13.
91 В Греции Афины и Этолия оставались верны Антигону, все прочие го­
рода придерживались нейтралитета. См.: Д. И. Ц и б у к и д и с . И з исто­
рии эллинистической Греции, с. 10.
Г. Димитракос считает, что у Антигона были все возможности сох­
ранить в целости держ аву А лександра (D em etrios P oliorketes und Athen»
с. 15 и сл.). См. такж е: В. Т а р н. Эллинистическая цивилизация, с. 25»
примеч. 25.
03
Г. Д имитракос находит много общего между Деметрием П олиоркетом и Александром М акедонским (D em etrios P oliorketes und Athen»
C. 27 и сл.). См. такж е: Ε. Μ ι χ ρ ο γ ι α ν ν ά χ η ς . Διάσπαση του χράτους τοδ
Μ εγάλου ’Α λεξάνδρου. — ΙΕΕ. Τ. Δ ', с. 281.
94 См., например: I. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς . Οί πόλεμοι τών διαδόχων. — ΙΕΕ.
Τ . Δ ', с . 3 0 3 - 3 0 4 .
96 Μ. R o s t o v z e f f . The Social and Econom ic H isto ry of the H ellenis­
tic W orld. Т. I, c. 248—250.
98 См., например: Α . Ν τ ό χ α ς . Έ λ λη νισ τιχός πολιτισμός, с . 9 — 1 0 .
97 См.: P . J о u g u e t. L ’im périalism e M acédonien et l ’hellén isatio n de
lO r ie n t, in t., c. 5.
98 См., например: Κ . Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς . Ό ιμπεριαλισμός της έλ λη νιχη ς
αρχαιότητας. — Ε Κ . 2 7 . X I I . 1 970, с . 1, 10.
99 См.: X . Ν ά λ τ σ α ς . Φ ί λ ι π π ο ς В ' ό Μ α χεδώ ν..., с . 882.
100 В. Τ a ρ η . Эллинистическая цивилизация, с. 191.
101 См.: A. N τ ό χ α ς. Έ λ λ η νισ τ ιχ ό ς πολιτισμός, с . 6 5 .
102 См., например; Κ . Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς . 'Ιστορία του Έ λ λ η ν ιχ ο δ
Έ θ νο υ ς. T . 1, с. ργ'; Π . Γ υ ι ό χ α ς . Φ ίλιππος ό Ε ' . с. 150 и СЛ.
103 См.: G . D i m i t r a k o s . D em etrios P o lio rk etes und A then, c. 29;
M. Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ . Π ο λ ιτ εία , οιχονομία, χοινω νία. — ΙΕΕ. T. A ' t С. 478. См.
такж е: М. R o s t o v z e f f .
tic W orld. Т. I, c. 249.
J04
Μ. Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ .
The Social and Econom ic H isto ry of the H ellenis­
Π ο λ ιτ εία ,
οιχονομία ,
χοι%ωνία. — ΙΕ Ε .
Τ.
Δ \
с. 477.
106 Μ. R o s t o v z e f f . The Social and Econom ic H isto ry of th e H el­
len istic W orld. T. I I , c. 1161.
106 А. Б . P a η о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 232—233;
А. С. Ш о ф м а н . И стория античной М акедонии. Ч . II, с. 179—180.
107 См., например: П. Γ υ ι ό χ α ς . Φ ίλιππος ό E ', с . 150 — 151; Κ . Π α ­
παρρηγόπουλος.
’Ιστορία του Έ λ λ η νιχ ο υ Έ θ νο υ ς. Τ . 2 , с . 2 7 0 .
108 Д ва рим ских декрета этого времени (D itt. Syll3, 593, 618) сообщают
о «заботе» римлян об эллинской свободе, об и х великодушном разреш ении
' грекам вы раж ать преданность новой власти. Б уквальн ое понимание этих
документов приводит греческих исследователей к признанию освободитель­
ной политики Рима в отношении М акедонии и Греции, тогда как на деле она
приводила к их разграблению и угнетению. Более подробно см.:
Г. Κ ο ρ δ ά τ ο ς . Ή Ρωμαιοκρατία στήν Ελλάδα, с. 67.
109 Л ивий пишет, что законы римлян дл я македонян казались написан­
ными для союзников, а не для врагов [L iv . X LV, 32].
110 Г. К о ρ δ ά τ о ς. Ή Ρωμαιοχρατία στήν Ελλάδα, с. 48 и сл.
111 Π. Γ υ ι ό κ α ς . Φίλιππος ό Ε ', с. ς' — ζ ', 1.
112 См., например: Μ. Σ α κ ε λ λ α ο ί ο υ . Πολιτεία, οικονομία, χοινωνία.—
ΙΕΕ. Τ. Δ', с. 483.
113 Β. Τ a ρ η . Эллинистическая цивилизация, с. 111.
114 Аппиан [P rooem ., 10] указы вает, что Птолемей II имел в казне 740 тыс.
талантов. Это положение оспаривается современной исторической наукой.
См.: А. Б . Р а н о в и ч . Эллинизм и его историческая роль, с. 211, при­
меч. 1.
116 См.: I. Τ ο υ λ ο υ μ ά χ ο ς . Τά έλληνικά κράτη της ’Ανατολής. — ΙΕΕ.
Τ . Δ ', с. 4 3 3 -4 3 4 .
116 См.: Б . A. Τ y ρ а е в. И стория древнего Востока. T. И , с. 216.
117 См., например: М. Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ . Τό κράτος τών Πτολεμαίων.—
ΙΕΕ. Τ. Δ', с. 487 и сл.
118 А. И. П а в л о в с к а я. Р оль рабства в экономической и общест­
венной ж изни Египта, с. 309.
119 См., например: Ε. Μ ι κ ρ ο γ ι α ν ν ά κ η ς . *Н έπανάσταση του Άριστόνιχου. — Ι ΕΕ. Τ ' Ε ', с. 182.
120 Π. Α ε κ α τ σ α ς . Οι πόλεμοι τών δούλων στήν Ελληνική καί Ρωμαϊκή αρ­
χαιότητα, с. 80 и сл. См. такж е: В. Т а р н . Э ллинистическая ц и ви л и за­
ц и я , с. 126 и сл.
121 Е . С. Г о л у б ц о в а. Социальные движения в эллинистической
Малой А зии, с. 199.
122 А. Б . Р а н о в и ч. Эллинизм и его историческая роль, с. 342.
123 Ф. Э н г е л ь с. Материалы к «Анти-Дюрингу».— К . M а р к с и
Ф . Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 20, с. 643.
Заклю чение
1 X. Ν ά λ τ σ α ς . Φίλιππος В ' ό Μακεδών..., с. 882.
2 К. М а р к с .
Из
рукописного
наследства
К . М аркса. —
К. М а р к с
и Ф. Э н г е л ь с . Сочинения. Изд. 2-е. Т. 12, с. 737—738.
8 М. А. К о р о с т о в ц е в . О понятии «древний Восток», с. 17.
4
Ф. Э н г е л ь с .
Д иалектика природы .— К. M а р к с и Ф. Э нг е л ь с. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 20, с. 369.
§ Н а эту тему см.: В. К . Ч а л о я н. Восток — Запад, с. 171; Д . Т у сл я н о с , И. М и р о н о в а . Преемственность греко-эллинистической на­
учной мысли, с. 30—32.
Т р у д ы к л а с си к о в м а р к с и зм а -л е н и н и зм а *
М а р к с К. Передовица в № 170 «Kölnische Z eitung».— T. 1*
М а р к с К . Восемнадцатое брюмера Л уи Б он ап ар та.— Т. 8..
М а р к с К . Вынужденная эм играция.— Т. 8.
М а р к с К. К критике политической экономии.— Т. 13.
М а р к с К . К апитал. T. I . — Т. 23.
М а р к с К. К апитал. T. I I I . — Т. 25, ч. II.
М а р к с К. Письмо к Ф. Энгельсу от 27 февраля 1861 г .— Т. 30.
М а р к с К . Различие между натурфилософией Демокрита и натурфило­
софией Э пикура.— Т. 40.
М а р к с К . Тетради по эпикурейской философии.— Т. 40.
М а р к с К . Формы, предшествующие капиталистическому производству.—
Т. 46, ч. I.
М а р к с К . Х ронологические вы писки.— Архив М аркса и Энгельса. T. V ,
М ., 1938; т. V I, М ., 1939.
М а р к с К. Конспект к книге Л. Г. М органа «Древнее общество».— А рхив
М аркса и Энгельса. T. IX ., М ., 1941.
М а р к с К. , Э н г е л ь с Ф. Н емецкая идеология.— Т. 3.
М а р к с К . , Э н г е л ь с Ф. Манифест Коммунистической парти и .— Т. 4.
М а р к с К. , Э н г е л ь с Ф. Первый международный обзор.— т. 7.
М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. И збранные письма. М ., 1953.
М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Об античности. Л ., 1932.
М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Об атеизме, религии и церкви. М ., 1971*
М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Об искусстве. В 2-х т. Изд. 3-е. М ., 1976·
Э н г е л ь с Ф. Принципы коммунизма.— Т. 4.
Э н г е л ь с Ф. А рм ия.— Т. 14.
Э н г е л ь с Ф. А рти ллерия.— Т. 14.
Э н г е л ь с Ф. Б руно Б ауэр и первоначальное христианство.— Т. 19.
Э н г е л ь с Ф. А нти-Д ю ринг.— Т. 20.
Э н г е л ь с Ф. Д иалектика природы .— Т. 20.
Э н г е л ь с Ф. Людвиг Ф ейербах и конец классической немецкой филосо­
ф ии.— Т. 21.
Э н г е л ь с Ф. П роисхождение семьи, частной собственности и государ­
ства.— Т. 21.
Л е н и н В. И. Что такое «друзья народа» и к ак они воюют против социалдемократов? — Т. 1.
Л е н и н В. И. Развитие капитализма в Р оссии.— Т. 3.
Л е н и н В. И. М арксизм и ревизионизм.— Т. 17.
Л е н и н В. И. М атериализм и эмпириокритицизм.— Т. 18.
Л е н и н В. И. Либеральный профессор о равенстве.— Т. 24.
Л е н и н В. И. Еще одно уничтожение социализм а.— Т. ^
Л е н и н В. И. К арл М аркс.— Т. 26.
Л е н и н В. И. К рах II И нтернационала.— Т. 26.
• Работы К. М аркса и Ф. Энгельса даны по Сочинениям, изд. 2-му, работы
В» И, Ленина — по Полному собранию сочинений.
Л е н и н В. И. Социализм и войн а. — Т. 26.
• Л е н и н В. И. Империализм, к ак высш ая стадия капитализм а.— Т. 27.
Л е н и н В. И. Конспект книги А ристотеля «Метафизика».— Т. 29.
Л е н и н В. И. Конспект книги Гегеля «Лекции по истории философии».—
Т. 29.
Л е н и н В. И. Философские тетради.— Т . 29.
Л е н и н В. И. Государство и револю ция.— Т* 33.
Л е н и н В. И .; 0 государстве.— Т. 39.*
Л е н и н В. И. Письма к Инессе А рманд.— Т. 48.
Л е н и н В. И. Овкультуре и искусстве. М ., 1956.
Источники
A m m ia n i M arcellini.
Herum gestarum lib ri qui supersunt. E d.
G ardthausen. Vol. II. Lipsiae, 1875.
A p p i a n u s A l e x a n d r i n u s . A ppiani A lexandrini R om anorum h isto riaru m quae^supersunt. L ipsiae, 1818.
A r i s t o t e . C onstitution d ’A thènes. T exte éta b li et tr a d u it par M athieu
Λ H aussoullier. P ., 1922.
А р и с т о т е л ь . Афинская полития. М .— Л ., 1936.
A r i s t o t e l i s . P o litic a. P ost Fr. S usem ihlium , rec. 0 . Im m isch. ТецЬner, L ipsiae, 1909.
А р и с т о т е л ь . П олитика А ристотеля. СПб., 1911.
A r i s t o t e l i s . E th ica N icom achea. Rec. Fr. Susem ihl, T eubner, L ipsiae,
1903.
A r i s t o t e l i s . M eteorogicorum . E d. J. Ideler. Vol. 1—2. L ipsiae, 1834—
1836.
’Αρριανου ’Α λεξάνδρου ά ν ά β α σ ι ς . 5Α Θ ., 1938.
А р р и а н . Поход А лександра. Пер. сдрэвнегреч. М. Е. Сергеенко М .— Л .,
1962.
А ρ р и а н. И н д и я.— ВДИ . 1940, № 2.
A t h e n a e i N a u c r a t i t a e . D ipnosophistarum lib ri XV." Rec. K aib el.
L ipsiae, 1923—1925.
C u r t i i R u f i . H isto ria A lexandri M agni. E d. H eidicke. Lipsiae, 1908.
К в и н т К у р ц и й P у ф. И стория А лександра Македонского. М.; 1963.
D em osthenis orationes. Recognovit brevique adno tatio n e critica in stru x it
S. H . B utcher. Vol. I. O xonii, 1903.
Греческие ораторы второй половины IV в. до н. э. (Гиперид, Л и ку р г, Д и н арх,
Эсхин). Тексты речей.— ВДИ . 1962, № 1 ,4 .
Д е м о с ф е"н. *Речи. Пер. с греч., статья и примеч. проф. С. И. Р адцига.
М., 1954!
D i e l s H. Die Fragm ente der V orsokratiker. Bd 2, В ., 1935.
D i e l s H . D oxographi G raeci. B ., 1958.
D i o d o r u s S i c i l i c u s . ιστοριών Βιβλιοθήκη. Lipsiae, MDCCCXCII.
Д и о д о р С и ц и л и й с к и й . И сторическая библиотека. П ер. с греч.
на росс. я з. И. Алексеевым. Ч . 1—6. СП б., 1774—1775.
D i o g e n e s L a e r t i u s . Lives of E m inent Philosophers. W ith an E ngl.
T ransi, by R .-D . H icks. London — Cam bridge, 1942.
D i o n C h r y s o s t o m o s . Opera. W ith an E ngl. T ransi, by H .-L . Cros­
by. Vol. I —V. Loeb. London — C am bridge, 1949—1956.
D i t t e n b e ' r g e r W . Sylloge inscriptionum graecarum . 3 ed. L ipsiae,
1 9 1 5 -1 9 2 4 .
E pigram m atum A nthologia P a la tin a ... P ., 1890.
E u s e b i i P a m p h i l i . S cripta h isto ric a (V ita C onstantini). Rec. A. H einichen. Vol. I —I I, L ipsiae, 1869.
Fragm ente der G riechischen H isto rik e r.— F. Jacoby. Vol. I —V. В ., 1923—
1950. ■
F ragm enta H istoricorum Graecorum . E d. C. e t Th. M üller. 5 B ände. P ., 1841 —
1870.
F r o n t i n i J u l i . Strategem aton libri q u a ttu o r. E d. G underm ann, L ipsiae, 1888.
H e r o d o t i . H istoriae. L ibri I —IX . O xonii, 1970—1972.
Г е р о д о т . И стория в девяти книгах. JI., 1972.
I s o c r a t e s . O rationes. Ed. Blass. Vol. I —II. L ipsiae, 1907—1910.
И с о к р а т . Р ечи .— ВДИ. 1965, № 3, 4; 19Ô6, № 1—4; 1967, № t ,
3, 4; 1968, № 1 - 3 .
M. I u n i a n i
l u s t i n i. E pitom a H isto riaru m Pom pei T rogi. L ip sia e ,
M DCCCLXXXVI.
Юстин.
Эпитома сочинения Помпея Т рога «H istoriae P h ilip p icae» .—
ВДИ . 1954, № 2, 3, 4.
J a c o b y F. Die Fragm ente der G riechischen H isto rik er. Bd II. B ., 1929.
L i v i T i t i . Ad urbe condita lib ri. E d. W eissenborn — M üller. Lipsiae»
1906.
Л и в и й Т и т . Р им ская история от основания города. Т. I —III . М ., 1897—*
1901.
L u c i a n i S a m o s a t e n s i s . O pera. Ex. rec. C .-J. Ja k o b itz. Vol. I —
I I I . T eubner, Lipsiae. 1873—1881.
Л у к и а н . Собрание сочинений в 2-х т. П ер. под ред. и с коммент. Б . Л . Б о­
гаевского. М .— Л ., 1935.
P a u s a n i a e . G raeciae descriptio. E d. Fr. Spiro. L ipsiae, 1903.
Παυσανίου Ε λλάδος Περιήγησις. T. 1—2. *ΑΘ., 1974—1976.
П а в с а н и й . Описание Эллады. Пер. и вводная статья С. П. Кондратье­
ва. T. I. М., 1938; т. II. М .— Л ., 1940.
P h о t i u s. B ibliothèque. Vol. I —II. T exte étab li et tra d , par R. H en ry .
P ., 1960.
P lato n is d ialo g i... Post C. F. H erm annum ,
recognovit M. W ohlrab. V ol.
2—6. L ipsiae, 1921—1927.
P l a t o n i s . Opera quae ex tan t om n ia... Ex. H . Stephanus. Vol. 1—3. Ge­
n eva, 1587.
П л а т о н . Полное собрание творений П латона. В 15 т. Новый пер. Р ед .
С. А. Ж ебелева, Л . П. К арсавина, Э. Л . Радлова. П г., Л ., 1922—1929.
G. P l i n i i S e c u n d i . N atu ralis H isto ria. E d. M ayhoff. Lipsiae, 1897.
P lu ta rc h i v ita e parallelie. Rec. Lindshog et Ziegler. L ipsiae, 1914—1939.
P lu ta rc h ’sM oralia. W ith an Engl. T ransi, by F.-G . B ab b it. Vol. I —X IV . Loeb.
London — Cam bridge, 1927—1957.
П л у т а р х . Сравнительные жизнеописания. С греч. пер. В. А лексеев.
I _g СП5 1890__1894
Πολυβίου ‘Ιστορίαι. T. 1, Ά θ ., 1955; τ. 2.. Ά θ ., 1961; τ. 3. Ά θ ., 1963.
П о л и б и й . Всеобщая история в сорока книгах. Пер. с греч. Ф. Г. Мищен­
ко. М., 1890—1899.
Ρ о 1 у e n i. S trategem aton lib ri V III. E x. rec. W oelflin. Iteru m rec. Io an nes M eller. Lipsiae, 1887.
P r i d i k E. De A lexandri ep istularum com m ercio. D orpat, 1893.
R ealencyclopädie der classischen A ltertum sw issenschaft. A. P au ly , G. W issowa, W . K roll. S tu ttg a rt, 1894.
Solini Julii.
C ollectanea rerum m em orabillium iteru m . Rec. T h .
Momsen. B erolini, 1895.
Στράβωνος Γεωγραφικά. T. 1. Ά θ ., 1937; τ. 2—3. Ά θ ., 1958.
J o n e s Η. L. T he G eography of Strabo. I — V III. L., 1917—1932.
С т р а б о н . География в 17 книгах. М ., 1964.
T h e o p h r a s t i . E resii opera quae supersunt om nia. Rec. Fr. W im m er.
P arisiis, 1767.
T h u c y d i d e s . H istoriae. Lipsiae, 1901.
Ф у к и д и д . И стория. Пер. Ф. Мищенко. T. I и II. М ., 1915.
X e n o p h o n t i s . Operum . Vol. 3 (A nabasis seu E x p ed itio Cyri m in o ris). L ipsiae, 1828.
X enophon’s C yropaedia. L ., 1898.
X e n o p h o n t i s . H isto ria G raeca. Lipsiae, 1880.
К с е н о ф о н т . А набазис. Пер. и примеч. М. И. М аксимовой.— М .— Л .,
1951.
К с е н о ф о н т . Греческая история. П ер., вступит, статья и коммент.
С. Л урье. Л ., 1935.
К с е н о ф о н т . Полное собрание сочинений. В пяти частях. Пер. с. гр еч .
Г. Я нцевецкий. СПб., 1887—1897.
П с е в д о-К с е н о ф о н т .
А финская
п оли ти я.— А р и с т о т е л ь .
Афинская полития. М .—Л ., 1936.
М о н ограф и и и статьи
А в е р и н ц е в С . С . К пониманию мировоззренческого стиля П л у тар х а.—
ВДИ . 1968, № 2.
А в е р и н ц е в С. С. П лутарх и античная биография. М ., 1973.
А к и ш е в К. А ., К у ш а е в Г. А. Д ревн яя культура саков и усуней до­
лины реки Или. А .-А ., 1963.
А л е к с а н д р о в Г. Ф. Аристотель. Философские и социально-полити­
ческие взгляды . М., 1940.
А л ь т м а н М. С. Греческая мифология. М .— Л ., 1937.
А н т и ч н ы е писатели о древней И ндии.— В ДИ . 1940, № 2.
А ф а н а с ь е в O .A . Обсуждение в Институте истории АН СССР проблем
азиатского способа производства.— СЭ. 1965, № 6.
Б а б с т И. К . Дмитрий П олиоркет.— «Отечественные записки»,Т . 8 9 ,1853.
Б а й б а к о в Б . И. О происхождении к ульта эллинистических ц ар ей .—
Сборник в честь В. П. Б узескул а. Х арьков, 1914.
Б а р г М. А. Учение об общественно-экономических ф орм ациях.— Очерки
методологии познания социально-экономических явлений. М ., 1970..
Б а р т о л ь д В. В. Греко-бактрийское государство и его распростране­
ние на северо-восток.— Сочиненця. T. II, ч. 2. М ., 1964.
Б а р т о л ь д В. В. Исследование по истории Согдианы с древнейш их
времен до арабского завоевания (кончая 719 г .).— Рукопись. АрхивАН СССР, ф. 68, on. 1, № 14, л. 5.
Б а р т о л ь д В. В. И сторико-географический обзор И р ан а.— Сочинения.
T. V II. М., 1971.
Б а р т о л ь д В .В . История культурной ж изни Т уркестан а.— Сочинения^
T. II, ч. 1. М ., 1963.
Б а р т о л ь д В . В . К истории орошения Т уркестана.— Сочинения. T. I I L
М ., 1965.
Б а р т о л ь д В. В. К ультура м усульм анства.— Сочинения. T* V I. М., 1966.
Б а р т о л ь д В. В. М усульманский м ир.— Сочинения. T. V I. М., 1966.
Б а р т о л ь д В. В. Сведения об Аральском море и низовьях А му-Дарьи
с древнейш их времен до X V II в е к а .— Сочинения. T. I I I . М., 1965.
Б е р г е р А .К . Проблема рабства в социально-политической системе Ари­
стотеля.— ВДИ , 1961, № 3.
Б е р г е р А. К . Социальные движ ения в древней Спарте. М ., 1936.
Б е р н ш т а м А. Н . Среднеазиатская древность и ее изучение за 30 л е т .—
В ДИ . 1947, № 3.
Б е р н а л Д ж . Н ау к а в истории общества. Пер. с англ. М ., 1956.
Б е р т е л ь с Е . Э. Роман об Александре и его главные версии на ВостокеM . - Л ., 1948.
Б л а в а т с к а я Т. В. Западно-понтийские города в V II— I вв. до н. э..
М., 1952.
Б л а в а т с к а я Т. В. Из истории рабовладения в северо-западных зем­
л я х Греции.—Рабство в эллинистических государствах в I I I — I вв. ДоH. э. М ., 1969.
Б л а в а т с к и й
В. Д . Античный мир и древний Восток (X III М ежд.
конгресс исторических н аук. Москва 16—23 авг. 1970 г.). М., 1970.
Б л а в а т с к и й В. Д . Очерки военного дела в античных государствах
Северного П ричерноморья. М., 1954.
Б л а в а т с к и й В. Д . Процесс исторического развития античных госу­
дарств в Северном Причерноморье.— Проблемы истории Северного
П ричерноморья в античную эпоху. М ., 1959.
Б о к щ а н и н А. Г. Восточно-эллинистические государства I I I — II вв.
до н. э .— И Ж . 1941, № 6.
Б о к щ а н и н А. Г. П арфия и Рим. Возникновение системы политическо­
го дуализма в Передней Азии. Ч . I и II. М., I960, 1966.
Б о к щ а н и н А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н. 8·
М., 1954.
Б о к щ а н и н А. Г. , Л и в ш и ц Г. М. Рец. на кн. А. С. Шофмана
«Восточная политика Александра Македонского». К азан ь, 1976.— ВДИ .
1977, № 1.
Б о л д ы р е в А. В. Философские воззрения и этика П л у тар х а.— И стория
греческой литературы . Т. 3. М., 1960.
Б о л д ы р е в А. В. , Б о р о в с к и й Я . М. Техника военного д ел а.—
Эллинистическая техника. М .— Л ., 1948.
Б о н г а р д - Л е в и н Г. М. Индия эпохи М аурьев. М., 1973.
Б о н г а р д - Л е в и н Г. М. , И л ь и н Г. Ф. Д ревн яя Индия. М ., 1969.
Б о р у х о в и ч В. Г. Греки в Египте (от древнейш их времен до Алексан­
дра Македонского). Автореф. докт. дис. Л ., 1966.
Б о р у х о в и ч В. Г. И сократ и Феопомп к ак представители промакедонской группировки в Греции IV в. до н. э. Автореф. канд. дис. Л ., 1950.
Б о р у х о в и ч В. Г. Коринфский конгресс 338 г. до н. э. и его реш ения.—
Уч. зап. Горьковского гос. пед. ин-та. 1959, вып. 46.
Б о р у х о в и ч В. Г. , К о л о т о в а М. Г. Панэллинизм и бурж уазн ая
историография античности.— ВД И . 1951, № 1.
Б о р у х о в и ч В. Г. , Ф р о л о в Э. Д . П ублицистическая деятельность
И сократа.— ВДИ . 1969, № 2.
Б о т в и н н и к М. Н . Новые работы бурж уазны х историков об А лексан­
дре М акедонском.— ВД И , 1952, № 1.
Б р а г и н с к и й И .С . И з истории тадж икской народной поэзии. М.,
1956.
Б у з е с к у л В .П . Введение в историю Греции. П г., 1915.
Б у з е с к у л В. П. Государство эллинистической эпохи.—Античность и
современность. Л ., 1924.
Б у з е с к у л В. П. И стория афинской демократии. СПб., 1909.
В а л и т о в а А. А. Отражение в «Кутадгу Билиг» легенды об Александре
Македонском и нищем ш ах-заде.— КСИ НА . 1964, № 65.
В а л л о н А. И стория рабства в античном мире. Пер. с франц. М ., 1936.
В а с и л е в с к и й В. Г. В згляд Грота на историю афинской дем ократии.—
Ж М Н П . 1867, янв.
В а с и л е в с к и й В. Г. П олитическая реформа и социальное движение
в древней Греции в период ее упадка. СПб., 1869.
В а с и л ь е в А. И. Согдийцы и их вооруж ение. Автореф. канд. дис. Л .,
1936.
В е б е р М. А грарная история древнего мира. М ., 1925.
В я т к и н В. Л . Афрасиаб — городище былого Самарканда. А рхеологи­
ческий очерк. Таш кент, 1927.
Г а ф у р о в Б . Г. И стория тадж икского народа в кратком излож ении.
Изд. 3-е. М., 1955.
Г а ф у р о в Б . Г. К 2500-летию И ранского государства.— И стория иран­
ского государства и культуры . К 2500-летию И ранского государства.
М., 1971.
Г а ф у р о в Б . Г. О св язях Средней Азии и И рана в Ахеменидский период
(V I—IV вв. до н. э .).— «Academia N azionale dei Lincei», CCCL ä I I I ,
№ 76. Rom a, 1966.
Г а ф у р о в Б . Г. Основные этапы историко-культурного разви ти я народов
Ц ентральной Азии. Д оклад на М еждународной конференции Ю НЕСКО
по социальному и культурном у развитию стран Ц ентральной Азии
в X IX —X X вв. (Ашхабад, 26 сент.— 5 окт. 1972). М ., 1972.
Г а ф у р о в Б . Г. Состояние и задачи советского востоковедения в свете
решений X X съезда КПСС (Д оклад на Всесоюзной конференции восто­
коведов). Т аш ., 1957.
Г а ф у р о в Б . Г. Т адж ики. Д ревнейш ая, древняя и средневековая исто­
р и я. М ., 1972.
Г а ф у р о в Б. Г. ,
Ц и б у к и д и с Д . И. Александр М акедонский »
Восток. М ., 1980.
Г е г е л ь Ф. Философские тетради. М .— Л ., 1936.
Г и р ш м а н А. Раскопки французской археологической делегации в Б еграме (Афганистан).— КСИИМК. 1946, вып. 13.
Г л у с к и н а Л .М . А силия эллинистических полисов и Д ельф ы .— В Д И .
1977, № 1.
Г л у с к и н а Л .М . И сследования по социально-экономическим отноше­
ниям в Аттике IV в. до н. э. Автореф. докт. дис. Л ., 1968.
Г л у с к и н а Л. М. О специфике греческого классического полиса в связи
с проблемой его к р и зи са.— ВДИ . 1973, № 2.
Г о л у б ц о в а Е. С.
Очерки социально-политической истории М алой
Азии в I —I I I вв. (независимая сельская община). М., 1962.
г о л у б ц о в а Е. С. Рабство и зависимость в эллинистической Малой
А зии .— Рабство в эллинистических государствах в I I I — I вв. до н. э.
М ., 1969.
Г р и г о р ь е в В .В . О скифском народе саках. СПб., 1871.
Г р и г о р ь е в В. В. Поход А лександра Великого в Западный Туркестан.
Ж М Н П . Ч . 217, 1881, сент.—окт., отд. И .
Г р и г о р ь е в Г. В. Поселения древнего Согда.— КСИИМК. Вып. V I.
М .— Л ., 1940.
Г у л я м о в Я . Г. И стория орошения Х орезма. Таш ., 1957.
Г у л я м о в Я . Г. Стратиграфия Самарканда в свете новейших раскопок.—
Объединенная н аучная сессйя, посвящ енная 2500-летию Самарканда.
Тезисы докладов. Т аш ., 1969.
Д а н д а м а е в М. А. Б ехи стул ска я надпись к ак источник по истории
н ачала царствования Д ария I. Автореф. канд. дис. Л ., 1958.
Д а н д а м а е в М. А. И ран при первых Ахеменидах (VI в. до н. э.). М.,
1963.
Д а н д а м а е в М. А. Социальная сущность переворота Гауматы .— ВД И .
1958, № 4.
Д е л ь б р ю к Г. И стория военного искусства в рам ках политической исто­
рии. T. I. Античный мир. М ., 1936.
Д искуссия об азиатском способе производства. М .— Л ., 1931.
Д искуссия по проблемам эллинизм а.— СА. T. X X II. М .— Л ., 1955.
Д о в а т у р А. И. Аристотель и истори я.— ВДИ . 1978, № 3.
Д о в а т у р А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л ., 1957.
Д о в а т у р А. И. П олитика и политии Аристотеля. М .— Л ., 1965.
Д р о й з е н И. Г. И стория эллинизма. Пер. с 'ф р . T. I — I I I . М ., 1890—
1893.
Д ь я к о в В. А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974.
Д ь я к о в В. Н . Греция в первой половине IV в. до н. э .— Д ревн яя Гре­
ц и я. Под ред. В. В. Струве и Д. П. К аллистова. М ., 1956.
Д ь я к о н о в И .М . А ссиро-вавилонские источники по истории У р а р ту .—
В ДИ . 1951, № 2.
Д ь я к о н о в И .М . И стория Мидии от древнейших времен до конца IV вдо н. э. М .— Л ., 1956.
Д ь я к о н о в И .М . Община на древнем Востоке в работах советских:
исследователей.— ВДИ . 1963, № 1.
*
Д ь я к о н о в И .М . Основные черты экономики в м онархиях древней За­
падной А зи и .— ВДИ . 1966, № 1.
Д ь я к о н о в И .М . Рабы, илоты и крепостные в ранней древности.—
ВДИ . 1973, № 4.
Д ь я к о н о в М. М. Очерк истории древнего И рана. М., 1961.
Д ь я к о н о в М .М . Сложение классового общества в Северной Б ак тр и и .—
СА. T. X IX . М .— Л ., 1954.
Д ы н н и к М . А. Очерк истории философии классической Греции. М.,
1936.
З К е б е л е в С. А. А лександр Великий. П г., 1922.
Ж е б е л е в С. А. Аппиан и его граж данские войны .— Послесл. к кн..
А π п и а н. Гражданские войны. JI., 1935.
Ж е б е л е в С. А. Демосфен. М., 1922.
Т К е б е л е в С . А. И з истории Афин. СПб., 1898.
Ж е б е л е в С. А. Источники изучения рабских восстаний в древнем м и ре.—
ПИДО. 1934, № 9—10.
Ж е б е л е в С. А. К вопросу о композиции «Описания Эллады» П авсания.
Ж М Н П . Отд. V, 1909, окт.
Ж е б е л е в С. А. К истории диадохов.— Ж М Н П . 1899, ноябрь.
Ж у к о в E. М. Ленин о понятии «эпоха» в мировой истории.— «Новая и
новейш ая история». 1965, № 5.
Ж у к о в Е .М . и др. Теоретические проблемы всемирно-исторического
процесса. М., 1979.
З е й м а л ь Т. И ., 3 е й м а л ь Б . В. Еще раз о месте находки АмуД арьинского к л а д а .— ИООН АН Тадж. ССР. 1962, № 1 (28).
З е л ь и н К . К. И сследования по истории земельных отношений в Египте
I I —I вв. до н. э. М., 1960.
З е л ь и н К . К . К вопросу о социальной основе борьбы в македонской
армии в 330—328 г г .— Проблемы социально-экономической истории
древнего мира. М .— Л ., 1963.
З е л ь и н К . К . Некоторые основные проблемы истории эллинизм а.—
СА. 1955, вып. X X II.
З е л ь и н К . К . О построении истории эллинизма в истории древнего
м ира.— ВДИ . 1938, № 3.
З е л ь и н К. К. Основные черты исторической концепции П ом п еяТ рога.—
ВДИ. 1948, № 4.
З е л ь и н К. К . Основные черты эллинизма (социально-экономические
отношения и политическое развитие рабовладельческих обществ Восточ­
ного Средиземноморья в период элли низм а).— ВДИ , 1953, № 4.
З е л ь и н К. К . Помпей Трог и его произведение «H istoriae P h ilip p icae» .—
ВДИ , 1954, № 2.
З е л ь и н К . К . Рец. на кн. А. Б . Рановича «Эллинизм и его историческая
роль».— ВДИ . 1951, № 2.
З е л ь и н Κ. К. , Т р о ф и м о в а М. К. Формы зависимости в Восточном
Средиземноморье эллинистического периода. М ., 1969.
3 е н к и н а Н . А. К ритика исторической концепции В. Т арна. Канд. дис.
К азань, 1972.
И л ь и н Г. Ф. Древний индийский город Т аксила. М ., 1958.
И л ь и н Г. Ф. Основные проблемы рабства в древней И ндии.— И К Д И .
М ., 1963.
И л ь и н Г. Ф. Особенности рабства в древней И ндии.— ВДИ . 1951, № 1.
И л ь и н Г. Ф. Рабство и древний Восток.— НАА. 1973, № 4.
И с а е в а В. И. Особенности политической публицистики И со к р ата.—
ВДИ . 1978, № 2.
И стория тадж икского народа. Т. 1. М ., 1963.
И стория Туркменской ССР. Т. 1. Аш ., 1957.
И стория У збекской ССР. Т. 1. Т аш ., 1967.
И стория греческой литературы . Под ред. С. И. Соболевского и др. Т. I —I I I .
М ., 1946—1960.
И стория И рана с древнейших времен до конца X V III в. Л ., 1958.
К а з а к е в и ч Э .Л . Термин и понятие «раб» в Афинах IV в. до н. э .—
ВДИ , 1956, № 3.
К а р е е в Н .И . Государство-город античного мира. Опыт исторического
построения политической и социальной эволюции античных граж дан ­
ских общин. Изд. 3. СПб., 1910.
К а р е е в Н .И . М онархии древнего Востока и греко-римского м ира. Изд.
3. СПб., 1913.
К а с у р а с Д. К ритика некоторых концепций бурж уазной философии
Греции. Т аш ., 1970.
К
К
К
К
а ц н е л ь с о н И . За семью печатям и.— Н аука и религия, 1965, № 7.
о в а л е в С. И. А лександр М акедонский. Л ., 1937.
о в а л е в С. И. А лександр и К л и т.— ВД И , 1949, № 3.
о в а л е в С. И. А лександр, Ф илота и Парменион (Из истории македон­
ской оппозиции в армии А лександра).— У зЛ Г У . Сер. истор. н ау к .
1949, вып. 14.
К о в а л е в С. И . Заговор «пажей».— ВД И . 1948, № 1.
К о в а л е в С. И. И стория античного общества. Эллинизм, Рим. Изд. 2.
Л ., 1936.
К о в а л е в С. И. М акедонская оппозиция в армии А лександра.— «Известтия ЛГУ». Т. И . 1930.
К о в а л е в С. И. М онархия А лександра М акедонского.— В Д И , 1949, № 4.
К о в а л е в С .И . О некоторых проблемах рабовладельческой формации.—
П И ДО . 1934, № 2.
К о в а л е в С .И . Переговоры Д ари я с Александром и м акедонская оппо­
зи ц и я.— В Д И , 1946. № 3.
К о в*а л е в С. И. Учение М аркса и Энгельса об античном способе произ­
водства.— ИГАИМ К. T. X II , вып. 9, 1932.
К о в а л ь Б . О. О некоторых спорных вопросах статьи С. Л . Утченко и
E. М. Ш таерман.— ВДИ . 1961, № 3.
К о л о б о в а К. М. , Г л у с к и н а Л . М. Очерки истории древней Гре­
ции. Л ., 1958.
К о н д р а т ь е в С. П. Павсаний и его произведение.— Предисл. к кн .:
П а в с а н и й . Описание Эллады. М .— Л ., 1938—1940.
К о н д р а т ь е в С. П. Р им ская литература. М ., 1939.
К о н д р а т ю к М. А. К оринфская лига и ее роль в политической истории
Греции 30—20 гг. до н. э .— ВДИ . 1977, № 2.
К о н р а д Н . И. Запад и Восток. М ., 1972.
К о р о с т о в ц е в М. А. Академик Б орис Александрович Т у р аев.— ВД И .
1974, № 2.
К о р о с т о в ц е в М. А. Египетское происхождение романа об А лександ­
р е.— КСИНА. 1964, № 65.
К о р о с т о в ц е в М. А. Некоторые теоретические аспекты становления
классового общества (Историческая преемственность в эпоху древнего
м ира).— НАА, 1971, № 4.
К о р о с т о в ц е в М. А. О понятии «древний Восток».— В Д И . 1970, № 1.
К о р о с т о в ц е в М. А. О характере древневосточного общ ества.— НАА,
. 1966, № 3.
К о с а м б и Д. К ультура и цивилизация древней Индии. М., 1968.
К о с т ю х и н Е. А. Александр М акедонский в литературной и фольклорной
традиции. М., 1972.
К о с ь к е Ф. Я . Племена северной Парфии в борьбе с македонским завое­
ванием — ВД И , 1962, № 1.
К о ш е л е н к о Г .А . Аристотель и А лександр (К вопросу о подлинности
«Письма А ристотеля к Александру о политике по отношению к горо­
дам»).— ВД И , 1974, № 1.
К о ш е л е н к о Г. А. Восстание греков в Согдиане и Б актри и 323 г. до н. э.
и некоторые вопросы общественно-политической мысли в Греции IV в.
д о н . э .— ВД И . 1972, № 1.
К р ю г е р О .О . Арриан и его труд «Поход Александра».— Поход А лексан­
дра. М .— Л ., 1962.
К р ю г е р О. О. Д виж ения античных рабов в доэллинистическую эпо­
х у .— Из истории античного общества. М .— Л ., 1934.
К у д р я в ц е в О. В. Запустение Эллады в период империи, его причины
и значение.— В Д И , 1953, № 2.
К у д р я в ц е в О. В. И сследования по истории балкано-дунайских обла­
стей в период. Римской империи и статьи по общим проблемам древней
истории. М ., 1957.
К у д р я в ц е в О. В. П ровинция А хайя при Антонинах. Автореф. канд.
дис. М., 1951.
К у д р я в ц е в О. В. Эллинские провинции Балканского полуострова во
втором веке нашей эры. М., 1954.
К у з и щ и н В .И . Понятие общественно-экономической формации и перио­
дизация истории рабовладельческого общ ества.— ВДИ . 1974, № 3.
К у з и щ и н В. И. Проблемы производительности рабского труда в римском
сельском хозяйстве. II в. до н. э .— I в. н. э. М., 1970.
К у з н е ц о в а Т. И. И сторическая тема в греческом романе. Роман об
А лександре.— Античный роман. М., 1969.
К у з о в к о в Д. В. Об условиях, породивших различия в развитии рабства,
и его наивысшее развитие в античном м ире.— ВДИ , 1954, № 1.
Л а в р о в В. А. Градостроительная культура Средней Азии. М., 1950.
Л а т ы ш е в В. В. Очерк греческих древностей. 4 . 1 . Исторический обзор
р азви ти я форм государственной жизни эллинов. СПб., 1897.
Л и т в и н с к и й Б . А. Археологические открытия на Восточном П амире
и проблема связи между Средней Азией, Китаем и Индией в древности
(X X V Межд. конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР). М., I960.
Л и т в и н с к и й Б . А. Древние кочевники «Крыши мира». М., 1972.
Л и т в и н с к и й Б . А. Древний среднеазиатский город (местные традиции
и иноземные м одели).— Д ревний Восток. Города и торговля ( I I I —I тыс.
до н. э.). Е р ., 1973.
Л и т в и н с к и й Б . А. Раскопки могильников на Восточном Памире в
1958 г .— A PT. Вып. V I, 1961.
Л и т в и н с к и й Б . А. Саки, которые за Согдом.—Труды АН Тадж . ССР.
Т. СХ Х . Д уш ., 1960.
Л и т в и н с к и й Б . А. Таджикистан и И ндия (примеры древних связей и
контактов).— И ндия в древности. М., 1964.
Л и т в и н с к и й Б. А. , П ь я н к о в И. В. Военное дело у народов Сред­
ней Азии V I— IV вв. до н. э .— ВДИ . 1966, № 3.
Л о в я г и н А. М. Александр Македонский в Т уркестане.— Исторические*
и библиографические очерки. Вып. I. П г., 1917.
Л о с е в А. Ф. Античная мифология и ее историческое развитие. М., 1958.
Л о с е в А. Ф. Античная философия истории. М., 1977.
Л о с е в А. Ф. К ритика платонизма у Аристотеля. М., 1929.
Л у р ь е С. Я . И стория античной общественной мысли. Общественные груп­
пировки и умственные движения в эллинском мире. М .— Л . , 1929.
Л у р ь е С. Я. Очерки по истории античной науки. М .— Л . , 1947.
Л у р ь е С. Я . П лутарх и его врем я.— П л у т а р х . Избранные биогра­
фии. М .— Л ., 1941.
М а н д е с М . И. Опыты историко-критического комментария к греческой
истории Диодора. Одесса, 1901.
М а р и н о в и ч Л . П. Рец. на кн. Р. В г i a n t. A lexandre le G rand. P . r
1 9 7 4 .- ВДИ . 1977, № 1.
М а с а л ь с к и й В. И. Туркестанский край. СПб., 1913.
М а с с о н В. М. Древнеземледельческая культур а М аргианы.— МИАГ
1959, № 73.
М а е с о н В. М. Еще раз о геродотовой реке А кес.—Эллинистический Б ли ж ­
ний Восток, В изантия и И ран. М., 1967.
М а с с о н В .М . Проблемы древней Б актрии и новый археологический ма­
тери ал .— СА. 1958, № 2.
М а с с о н В. М. П ротогородская цивилизация юга Средней А зи и .— СА~
1967, № 3.
М а с с о н М. Е. Народы и области южной части Туркменистана в составеПарфянского государства.— Тр. ЮТАКЭ. T. V, 1955.
М а с с о н М. Е. Новые данные по древней истории М ерва.— ВДИ . 1951 г
№ 4.
М а с с о н М. E. , П у г а ч е н к о в а Г. А. П арфянские ритоны Н исы .—
Тр. Ю ТАКЭ. T. IV, 1959.
М а ш к и н Н . А. Основные проблемы древней Греции. М., 1947.
М а ш к и н Н . А. П ринципат Августа (Происхождение и социальная сущ ­
ность). М., 1949.
M е ц А. М усульманский Ренессанс. П ер. с нем. Д . Е. Бертельса. М ., 1966.
М и н а е в И. Сведения о странах по верховьям А му-Дарьи. С П Б ., 1879.
М и ш у л и н А. В. М арксистско-ленинская теория исторического про­
цесса.— ВДИ , 1938, № 4.
М и щ е н к о Ф. Г. И стория эллинской цивилизации К . П апарригопуло.—
К У И . 1879, № 6.
М и щ е н к о Ф. Г. Ф едеративная Эллада и П олибий.— Полибий. Всеоб­
щ ая история в сорока книгах. T. I. М ., 1890.
М о н ч а д с к а я Е. А. О правителях Б актрии и Согдианы V I—IV вв. до
н. э. (Из древней истории народов Средней А зии).— ТОВЭ, T. V. К у л ь­
тура и искусство народов Востока, вып. 6. JL , 1961.
М о н ч а д с к а я Е. А. О «царском городе» или «второй столице Согдиа­
ны».— ВДИ . 1959, № 2.
М у р ы г и н а Η . Ф. Сопротивление фракийских племен римской агрессии
и восстание А ндриска.— ВДИ . 1957, № 2.
М у с и е н к о К . С. Оппозиция в армии А лександра Македонского Канд.
дис., JI., 1966.
Н е г м а т о в Н . Н. О работах Ходжентско-Уструш анского отряда в
1955 г .— A P T ., Вып. I I I , 1956.
Н е г м а т о в H . Н . Уструш ана в древности и раннем средневековье.—
Т р. ИИАЭ, Т. 55, 1957.
Н е г м а т о в H. Н . Ходжент и Уструш ана в древности и средневековье.
Автореф. докт. дис. М., 1968.
Н и к и ф о р о в В. Н . Восток и всемирная история. М ., 1975.
О л и в а П. Древний Восток и истоки греческой цивилизации.— ВД И . 1977,
№ 2.
О с и п о в А. М. К раткий очерк истории Индии до X века. М ., 1948.
О с т р о в и т я н о в К . В. Очерки экономики докапиталистических фор­
маций. М., 1944.
П а в л о в с к а я А. И. Рабство в римском Е гипте.— Рабство в восточных
провинциях Римской империи в I —I I I вв. М ., 1977.
П а в л о в с к а я А. И. Рабство в эллинистическом Е гипте.— Рабство
в эллинистических государствах в I I I —I вв. до н. э. М., 1969.
П е л ь м а н Р . И стория античного коммунизма и социализма. СПб., 1910.
П е л ь м а н Р . Очерк греческой истории и источниковедения. П ер. с. нем.
СПб., 1910.
П и г у л е в с к а я Н . В. Города И рана в раннем средневековье. М .— JL ,
1956.
П и к у с H . Н . Переломный период истории эллинистического Е ги п та.—
ВДИ . 1951, № 1.
П и о т р о в с к и й Б . Б . Разведочные раскопки в Г яу р -К ал а в старом Мерв е .— МЮТАКЭ. I. 1949.
П р о б л е м ы социально-экономической истории древнего мира. М .— J I.,
1963.
П ь я н к о в И. В. Борьба К ира II с Астиагом по данным античных авто­
р о в .— ВДИ , 1971, № 3.
П ь я н к о в И. В. Восточные сатрапии державы Ахеменидов в сочинениях
Ктесия. Автореф. канд. дис. М., 1966.
П ь я н к о в И. В. Город Средней Азии ахеменидского времени по данным
античных авторов.— Д ревний Восток. Города и торговля. Е р ., 1973.
П ь я н к о в И. В. Древний Самарканд (М араканды) в известиях античных
авторов. Д уш ., 1972.
П ь я н к о в И. В. К вопросу о марш руте похода К ира II на м ассагетов.—
ВДИ . 1964, № 3.
П ь я н к о в И. В., М араканды .— ВД И , 1970, № 1.
П ь я н к о в И. В. Средняя А зия в известиях античного историка Ктесия.
Д уш ., 1975.
Р а д ц и г С . И. Античная мифология. Очерк античных мифов в освещении
современной н ауки. М .— «П., 1939.
Р а д ц и г С . И. Демосфен. Речи. М ., 1954.
Р а з и н Е. А. И стория военного искусства. Т . 1. М., 1956.
Р а н о в и ч А. Б . Александр М акедонский и греческие города М алий
А зии.— ВД И , 1947, № 4.
Р а н о в и ч А. Б . Восточные провинции Римской империи в I —I I I вв. н. э.
М., 1949.
Р а н о в и ч А. Б . Зависимые крестьяне в эллинистической Малой А зии.—
ВДИ , 1947, № 2.
Р а н о в и ч А. Б . Основные проблемы эллинизм а.— ВДИ . 1949, № 1.
Р а н о в и ч А. Б . Эллинизм и его историческая роль. М .— Д ., 1950.
Р а н о в и ч А. Б . Эллинизм и его социально-экономические основы.— В И .
1945, № 2.
Р а н о в и ч А. Б . Рец. на кн. М. И. Ростовцева «The Social and E conom ic
H istory of th e H ellen istic W orld».— И Ж . 1945, № 1—2.
Р а х м а н о в а P .M . Средняя А зия V —IV вв. до н. э. и поход А лександра
Македонского. Канд. дис. JI., 1964.
Р е з н и к о в И. А лександр Македонский. М ., 1940.
Р и к к е р т Г. Н ауки о природе и н ауки о культуре. СПб., 1911.
Р о с т о в ц е в М .И . Эллинистическая А зия в эпоху Селевкидов.— «Науч­
ный исторический ж урнал». T. I, вып. 1. СПб., 1913, № 1.
Р т в е л а д з е Э . В. К локализации «греческой» переправы н а О ксе.—
ВДИ . 1977, № 4.
С а б а н е е в Б . К . К вопросу о древнейшей хронике Р и м а.— ЖМНП..
1913, ав г., отд. V.
С а в и ц к и й Г. И. Д ревняя Б актри ана. Вып. I. Самарканд, 1941.
С а р к и с я н Г. X . Города Селевкидской В авилонии.— ВДИ. 1952, № 1.
С в е н ц и ц к а я И. С. Земельные владения городов Западной Малой А зии
в I I I —I вв. до н. э. Автореф. канд. дис. JI., 1954.
С в е н ц и ц к а я И .С . Земельные отношения в Западной Малой Азии эл­
линистического и римского периодов. Автореф. докт. дис. М., 1971.
С в е н ц и ц к а я И . С. Социально-экономические особенности эллинисти­
ческих государств. М., 1963.
С е в а с т ь я н о в а О. И. Аппиан и его рим ская истори я.— ВДИ . 1950г
№ 2.
С е в а с т ь я н о в а О. И. Введение к переводу: А п п и а н . Митридатовы
войны.— П риложение к ВДИ , 1946, № 4.
С е м е н о в Ю. А. Проблемы социально-экономического строя древнего Во/стока.— НАА. 1965, № 4.
С е р г е е в В. С. И стория древней Греции. Изд. 3. М., 1963.
С о б о л е в с к и й С. И. Феопомп.— И стория греческой литературы , Т . Н .
М ., 1955.
С о к о л о в Ф. Ф. Антиох илионских надписей.— Труды Ф. Ф. Соколова.
СПб., 1910.
С о к о л о в Ф. Ф. Договор Евмена с наемными воинами.— Труды Ф. Ф. Со­
колова. СПб., 1910.
С т а в и с к и й Б . Я . К уш анская Б актри я: проблемы истории и ку льту р ы .
М ., 1977.
С т а в и с к и й Б . Я . Между Памиром и Каспием. Средняя А зия в древ­
ности. М ., 1966.
С т р о к о в А. А. И стория военного искусства. М., 1955.
С т р у в е В. В. К вопросу о специфике рабовладельческих обществ древ­
него В остока.— «Вестник ЛГУ». Сер. общ. н аук. Вып. 3, 1953.
С т р у в е В. В. Поход Д ари я I на саков-м ассагетов.— «Изв. АН СССР»»
T. I I I , 1946, № 3.
С т р у в е В. В. Поход Д ар и я I на саков-массагетов.— Этюды по истории
Северного П ричерноморья, К авказа и Средней Азии. JI., 1968.
С т р у в е В. В. Проблема зарож дения, развития и разлож ения рабовла­
дельческих обществ древнего В остока.— ИГАИМ К. Вып. 77, 1934.
С т р у в е В. В. У истоков романа об А лександре.— ВЯ . Т. 1, 1927.
Т а л а ш о в а Н . С. Восточные походы А лександра М акедонского в гер­
манской историографии новейшего времени. Канд. дис. К азан ь , 1972.
Т а р н В. В. Эллинистическая цивилизация« Пер. с англ. М ., 1949.
Т е р е н о ж к и н Л. И. Вопросы исто рико-археологической периодизации
древнего С амарканда.— ВДИ . 1947, № 4.
Т о л с т о в С. П. Основные вопросы древней истории Средней Азии.
ВД И , 1938, № 1.
Т о л с т о в С. П. По древним дельтам О к е а г Я ксарта. М., 1962,
/
Т о л с т о в С. П. По следам древне-хорезмийской цивилизации. М ., 1948.
Т о л с т о в С. П. Подъем и круш ение империи эллинистического «Даль­
него Востока».— ВДИ . 1940, № 3—4.
:/
/
Т о л с т о в С. П. П риаральские скифы и Х орезм .— X X V Международный
конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. М., I960.
· /
Т о л с т о в С .П . Среднеазиатские скифы в свете новейш их археологичёских откры тий.— В ДИ . 1963, № 2.
Τ р е в е р К . В. А лександр М акедонский в Согде.— ВИ. 1947, № 5.
;
Τ р е в е р К. В. П амятники греко-бактрийского искусства. М .-Л /, 1940.
Т р о й с к и й И. М. И стория античной литературы . М., 1957.
М
Т у р а е в Б . А. История древнего Востока. Т . I —II. Л ., 1936;
Т у с л я н о с Д. К раткие тезисы по истории эллинистической Рреций.
Афины, 1976.
а.
Т у с л я н о с Д . Прометеи ж ивут в Элладе. Афины, 1977.
;1
Т у с л я н о с Д . , М и р о к о в а И. Д ерж ава А лександра Македонского.
Афины, 1976.
i'
Т у с л я н о с Д. , М и р о к о в а И. Преемственность грено-эллииистиДОской научной мысли. Аристотель и Абу Р айхан Б и рун и . Афины, 1976.
Т ю м е н е в А. И. Введение в экономическую историю древней Грец^Й.
П г., 1923.
Тюменев
А. И. И стория античных рабовладельческих общ еств;■*ГАИМ К. Вып. 111,1935.
Т ю м е н е в А. И. К вопросу об этногенезе греческого народа.-**· В Д И .
1953, № 4; 1954, № 4.
и!
Т ю м е н е в А. И. Очерки экономической и социальной истории древней
Греции. Т . I —I I I . П г., 1920—1922.
iü
Т ю м е н е в А. И. Передний Восток и античность (страны речных ку ль­
ту р (Двуречье и Египет) в эллинистическую и римскую эпохи).— ВИ.
1957, № 9.
Т ю м е н е в А. И. Передний Восток и античность (Особенности социальноэкономического разви ти я).— ВИ. 1957, № 6.
Т э н И. Тит Ливий. Критическое исследование. Пер. с франц. М ., 1900.
У и л е р В. А лександр Великий. Пер. с англ. СПб., 1900.
У и л е р М. П лам я над Персеполем. П ер. с англ. М., 1972.
У т ч е н к о С. Л . Глазами историка. М., 1966.
У т ч е н к о С. Л . К ризис и падение Римской Республики. М ., 1965.
У т ч е н к о С. Л . К ризис полиса и политические воззрения римских стои­
ков. М ., 1955.
У т ч е н к о С. Л . Некоторые тенденции развития римской историографии
( I I I — I вв. до н. э .).— ВД И . 1969, № 2.
У т ч е н к о С. Л . О некоторых особенностях античной к у льту р ы .— ВДИ .
1977, № 1.
У т ч е н к о С. Л. , Д ь я к о н о в И. М. Социальная стратиф икация древ­
него общ ества.— X II I М еждународный конгресс исторических н ау к .
М ., 1970.
У т ч е н к о С. Л. , Ш т а е р м а н E. М. О некоторых вопросах рабства.—
В ДИ , 1960, № 4.
J<
Ф р о л о в Э .Д . Ж изнь Ксенофонта и его общественно-политические воз­
зрения (преимущественно по «Малым сочинениям»). Автореф. канд. дис.
Л ., 1958.
Ф р о л о в Э .Д . Коринфский конгресс 338/7 г, до н. э. и объединение Эллад ы . - В ДИ , 1974, № 1.
Ф р о л о в Э. Д . М онархическая идея у И сократа.— Проблемы отечествен­
ной и всеобщей истории. Л ., 1969.
Ф р о л о в Э .Д . Политические тенденции трактата Ксенофонта «О дохо­
дах».— Проблемы социально-экономической истории древнего мира.
М .— Л ., 1963.
О р о л о в Э .Д . Р усск ая историография античности (до середины X IX в.).
Л ., 1967.
Х а з а н о в А. И. П ервобытная периферия античного мира (на примере
Е вропы ).— СЭ. 1971, № 6.
Х а н И . Аппиан и А лександри я.— ВДИ . 1968, № 1.
Х в о с т о в М .М . И стория восточной торговли греко-римского Египта.
К азань, 1907.
Х в о с т о в М. М. И стория Греции. М ., 1924.
Х л ю п и н И. Н . А лександр Македонский в М аргиане.— Античность и
современность. М., 1972.
Ц и б у к и д и с Д. И. Греция и Восток. Докт. дис. М., 1977.
Ц « б у к и д и с Д . И. Греция и Восток. Автореф. докт. дис. М., 1977.
Ц и б у к и д и с Д .И . Из истории эллинистической Греции. Канд. дис.
М., 1968:
Ц и б у к и д и с Д. И. Из истории эллинистической Греции. Автреф. канд.
дис. М., 1968.
и б у к и д и с Д . И. Эллино-христианская цивилизация «черных полков­
ников».— «Н аука и религия», 1969, № 5.
' Ч а л о я н В. Восток — Запад. М., 1968.
Ш о ф м а и А. С. Армия и военные преобразования А лександра Македон­
ск о го .— ВДИ , 1972, № 1.
Ш о ф м а н А .С . Восточная политика А лександра Македонского. К азан ь,
1976.
•Ш о ф м а н A .C . Идеологическая подготовка восточных походов в греческой
историографии, литературе и публицистике.—Вопросы историографии
всеобщей истории. Вып. II. К азань, 1967.
Ш о ф м а н А. С. И стория античной Македонии. Ч . I и II. К азан ь, 1960,
1963.
' Ш о ф м а н А. С. К аллисф ен.— ВИ. 1974, № 6.
Ш о ф м а н А. С. Конец Александра М акедонского.— ВИ. 1970, № 11.
Ш о ф м а н А. С. О социальной сущности македонской оппозиции в армии
А лександра.— Уч. зап. Казанского ун-та. Т. 117, кн. 9, 1957.
Ш о ф м а н А. С. Первый этап антимакедонского движения периода восточ­
ных походов А лександра М акедонского.— В Д И . 1973, № 4.
Ш о ф м а н A .C . Религиозная политика Александра М акедонского.— ВДИ
1977, № 2.
Ш о ф м а н А. С. Спитамен.— ВИ.· 1972, № 5.
Ш о ф м а н А. С. Флот Александра М акедонского.— ВИ. 1976, № 4.
Ш т а е р м а н Е .М . Античность в западных современных историко-фило­
софских теори ях.— ВДИ . 1967, № 3.
Ш т а е р м а н E. М. К ризис античной культуры . М., 1975.
Ш т а е р м а н E. М. Проблема падения рабовладельческого стр о я.—ВД И ,
1953, № 2.
Ш т а е р м а н E« М. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской рес­
публике. М., 1964.
Ш т а е р м а н Е. М. , Т р о ф и м о в а М. К . Рабовладельческие отноше­
н и я в ранней Римской империи. М ., 1971.
Э ллинистическая техника. Сб. статей под ред. акад. И. Й. Толстого. М .—
Л ., 1948.
Я в о р с к и й И. Л . Путешествие русского посольства по Афганистану
и Бухарском у ханству в 1878—1879 гг. T. I. СПб., 1882.
\
*
*
*
-
A d a m s Ch. D em osthenes an d h is Influence. N. Y ., 1927.
A d a m s Ch. R ecent Views on the P o litic al Influence of Isocrates. N. Y ., 1912.
A l l a n D. The P h ilosophy of A ristotle. O x., 1952.
A l t h e i m F. A lexander und Asien. Geschichte eines geistigen Erbes. T ü b in ­
gen, 1953.
A l t h e i m F. W eltgeschichte Asiens im Griechischen Z eitalter. Bd I. H alle,.
1947.
A l t h e i m F. , S t i e h l R. E in asiatischer S taa t. W iesbaden, 1954.
A n d r e a d e s A. Les finances de guerre d ’A lexandre le G ran d .— «A nnales
d 'h isto ire économ ique et social». A thènes, 15 ju ille t 1929.
A n d r e o t t i R. Il problem a politico di A lessandro Magno. P arm a, 1933.
A n d r e o t t i R. Il problem a di A lessandro Magno nella storiografia deb
u ltim o decennio.— «Historia». 1950, № 1.
A u s f e l d A. Der griechische A lexanderrom an. L pz., 1907.
В a b u t D. P lutarque et stoïcism e. P ., 1969.
В a d j a n E. H arp alu s.— JH S. 81, 1961.
B a k e r E. Greek P o litic al Theory. P lato n and h is Predecessors. L ., 1947B a n e r j e e G. H ellenism in A ncient In d ia. C alcu tta — London, 1920B a r b e r G. The H istorian Ephorus. Cam bridge, 1935.
B a r k e r E. The Life of A ristotle and the Com position and S tru ctu re of the*
P o litic s.— CR. Vol. X LV . L., 1937.
B a r n e t t R. The A rt of B actria and th e Treasure of the O xus.— Iranica»
A ntiqua. Vol. V III. Leiden, 1968.
B a r r St. The W ill of Zevs. A H istory of Greece from th e O rigins of Hellenic-.
C ulture to th e D eath of A lexander. P h ilad e lp h ia and New York, 1961.
B e h r C. A elius A ristides and the Sacred Tales. A m sterdam , 1968.
B e l l H . E gypt from A lexander th e G reat to the Arab Conquest. O x., 1948*
B e l l i n g e r A. Essays on the Coinage of A lexander the G re at.— NS. 1963,.
№ 11.
В e 1 о с h J. G riechische G eschichte. Bd I — IV. В .— Lpz., 1927.
B e n g t s o n H . A lexander u n d der H ellenism us.— «W elt als G eschichten.
1939, № 5.
B e n g t s o n H . G riechische G eschichte. M ünchen, 1965.
B e n g t s o n H . U niversalhistorische A spekte der G eschichte des H ellen is­
m u s.— «W elt als Geschichte». 1958,
№ 18.
B e r n a r d P . A ï K hanum on th e Oxus: a H ellenistic City in C entral A sia.—
Proceedings of the B ritish Academy. Vol. L U I. L., 1967.
B e r t h e l ö t A. L ’Asie ancienne centrale et sud-orientale d ’après P rolém éeP ., 1930.
В e r ν e H . A lexanderreich auf prosopographischen G rundlage. Bd II. M ün­
chen, 1926.
В e r ν e H . G riechische G eschichte. Bd I —II. Basel — W ien, 1953.
В e ν a n E . A lexander the G reat.— Cam bridge H isto ry of In d ia. V ol. I Ν. Y ., 1922.
В e ν a n E . H istoire des Lagides. P ., 1934.
В e ν a n E. The House of Seleucus. L., 1902.
B e v a n E . , M a h a f f y J. E gypt under th e Prolem aic D ynasty. L., 1927B i c k e r m a n E. A lexandre le G rand et les villes d ’A sie.— REG . 4 7 ,1 9 3 4 B i c k e r m a n E. In stitu tio n s des Seleucides. P ., 1938.
B i c k e r m a n E. La le ttre d ’A lexandre le G rand aux B annis G recs.— REA ,.
42, 1940.
B i c k e r m a n E. , S y k o u t r i s J. Speusipps Brief am K önig P h ilip p Lpz., 1928.
B i r t h Th. A lexander der Grosse und das W eltgriechen tum. Lpz., 1924.
B l a s s Fr. Die attisch e B eredsam keit. Bd II. L pz., 1892.
B o n n a r d A. La civilisation grecque. L ausanne, 1959.
B o n n e r R. Lawyers and L itigants in ancient A thens. The Genesis of the?
Legal Profession. Chicago, 1926.
B o s w o r t h A. A rria n ’s L iterary D evelopm ent.— CQ. 32, 1962.
B o t s f o r d G . , R o b i n s o n C. H ellen istic H isto ry . N. Y ., 1946.
В о u c h é-L e c le r c q A. H istoire des Lagides. Vol. I —IV. P ., 1903—1907B o u g e r t Y. Reflexion sur le problèm e de l ’esclavage dans l ’Inde ancienne*
à propos de quelques ouvrages récen ts.— B E FE O . 1963, Vol. L I, № 1 -
B r e e b a a r t A . E inige historiographische Aspecten von A rrianus «A nabasis
Alexandri». Leiden, 1960.
B r o w n T. C allisthenes and A lexander.— A JP h . 70, 1949.
B u r c k h a r d t
J. G riechische K ulturgeschichte. Bd 1—4. S tu ttg a rt,
1898—1902.
B u r c k h a r d t J. W eltgeschichtliche B etrachtun g en .— K roners Taschen­
ausgabe. Bd 55. L pz., 1905.
B ü c h n e r E . D er Panegyrikos des Isokrates. E ine historisch-philologische
U ntersuchung. W iesbaden, 1958.
B u r n A. A lexander th e G reat and H ellenistic E m pire. L ., 1951.
B u r y J. A H isto ry of Greece to the D eath of A lexander th e G reat. L ., 1952.
B u r y J. A ncient Greek H istorians. L ., 1909.
B u s о 1 1 G. G riechische G eschichte bis zur Schlacht bei Ghaeronea. Bd
I —I I I . G otha, 1893—1904.
B u s о 1 t G. G riechische S taatskunde. M ünchen, 1905.
C a l d w e l l W. The A ncient W orld. N. Y ., 1937.
Cam bridge H isto ry of In d ia. Vol. I. A ncient In d ia. L ., 1922.
C a m m i n g s L. A lexander th e G reat. B oston, 1940.
C a r y M. A H isto ry of th e Greek W orld from 323 to 146 B. C. L ., 1932.
C h a p о t V. A lexandre fondateur de v ille s.— M élanges G lotz. P ., 1932.
C . a s s o n a St. M acedonia, Thrace and Illy ria . O x., 1926.
C h a r n e u x P . Rome et la confédération A chaienne.— BCH. 81, 1957.
С 1 о c h é P . A lexandre le G rand. P ., 1954.
C l o c h é P . D èm osthénes et la fin de la dém ocratie ath én ién n e. P ., 1937.
С 1 о c h é P . Isocrate et la p o litiq u e lacédém onienne.— REA . 35, 1933.
С 1 о c h é P. Isocrate et la p o litiq u e th éram en ién n e.— ЕС. 5, 1936.
C o h e n R. La Grèce et l ’H ellénisation du m onde a n tiq u e. P ., 1948.
C o l e Th. The Sources and Com position of P o ly b iu s.— «H istoria». 13, 1964.
С о 1 i n G. Rome e t la Grèce de 200 à 146 av. J. C. P ., 1905.
C o l o c o t r o n i s V . La M acédoine et l ’hellénism e. P ., 1919.
D a l t o n О. The T reasure of th e Oxus w ith oth er E xam ples of E arly O rien­
ta l M etalw ork. E d. I I I . L ., 1964.
D a s c a l a k i s Ap. A lexander th e G reat and H ellenism . θεσ<*., 1966.
D a s c a l a k i s Ap. The H ellenism of th e A ncient Macedonians^ θεσ<τΜ .
1965.
D a u x G. P ausanios à D elphes. P ., 1937.
D i m i t r a k o s G . D em etrios P oliorketes u nd A then. H am burg, 1937.
D r e r u p E . Aus einer alten A dvokatenrepublik. P adeborn, 1916.
D r e w s R. D iodorus and h is Sources.— A JP h . 83, 1962.
D u rii n g Ing. A risto tle in th e A ncient B iographical T ra d itio n . Goeteborg,
1957.
E h r e n b e r g V. A lexander and th e G reeks. O x., 1938.
F a l l m e r a y e r J. G eschichte des H albinsel M orea im M ittelalte r. Bd
1—2. S tu ttg a rt, 1830—1836.
F a l l m e r a y e r J. U eber die E ntsteh u n g der Neugriechen. S tu ttg a rt,
1835.
F a r r i n g t o n В. D iodorus Siculus. Swansea, 1937.
F e r g u s o n W . Greek Im perialism . N. Y ., 1913.
F e r g u s o n W . H ellen istic A thens. L ., 1911.
F i s c h M. A lexander and th e S toics.— A JP h . 58, 1957.
F l a c e l l i è r e R. Sagesse de P lu tarq u e . P ., 1964.
F o r t i n a M. A lessandro Magno e l ’ellenism o.— Nuove questioni di sto ria
an tica. M ilano, 1968.
F o u c h e r A. L ’a r t gréco-bouddique du G andhâra. Vol. I —II. P ., 1950—
1951.
F r a n ç o i s L. Dion Chrysostom e. P ., 1922.
F r a z e r J. P a u sa n ia s’ D escription of Greece. L ., 1898.
F r i t z K. A risto tle ’s C ontribution on th e P ractice and Theory of H isto rio ­
graphy. B erkeley — Los Angeles, 1958.
G a b b a E. A ppiano e la sto ria delle guerre c iv ili. Firenze, 1956.
G a e v e r n i t z R. A ristotle, A lexander and the Idea of M an k in d .— CR.
205, 1964.
G e y s e r J . D ie E rk en n tn isth eo rie des A ristoteles. M ünster, 1917.
G h i r s h m a n R. Begram. Cairo, 1946.
G 1 о t z G. La cité grecque. P ., 1953.
G l o t z G . , C o h e n R. H istoire grecque. Vol. IV. P ., 1938.
G о m p e r z T h. Isokrates und S o k ra tik .— W ienner S tudien. X X V II, 1905.
G r a n t M. T he A ncient H istorians. L ., 1970.
G r e g o r J. A lexander der G rosse. M ünchen, 1940.
G r i f f i t h G. A lexander the G reat, th e M ain Problem s. Cam bridge, 1966.
G r i f f i t h G. The Greek H istorians. O x., 1968.
G г о t e G. H isto ry of Greece. Vols 1—12. L ., 1847—1856.
G u t s c h m i d A. Geschichte Iran s und seiner N achbarländer von A lexan­
der dem Grossen bis zum U ntergang der A rsaciden. T übingen, 1888.
H a m p 1 F. A lexander der Grosse und die B eurteilung geschichtlicher Per­
sönlichkeiten in der m odernen H isto rio g rap h ie.— «H istoria». 5, 1956.
H a tz id a k is G .
Du charactère hellénique des anciens M acédoniens.
A thènes, 1896.
H o l l e a u x M. Rom e, la Grèce et les m onarchies h ellén istiq u es au Ill-e
siècle a v a n t J. C. P ., 1921.
H o m o L. A lexandre le G rand. P ., 1951.
J a e g e r W . A ristotle. O x., 1950.
J a e g e r W. D em osthenes. B erkeley, 1938.
J a e g e r W . D em osthenes, das S taatsm an n und sein W erden. B ., 1939.
J a e g e r W . P aid eia: th e Ideals of G reek C ulture. Vol. I I I . N. Y ., 1944.
J a r d e A. La form ation du peuple grec. P ., 1923.
J ο n e s C. P lu ta rc h and Rome. O x., 1971.
J o n s o n R . A N ote on th e N um ber of Iso crate’s P u p ils.— A JP h . 78, 1957.
J o u g t i e t P . L ’im périalism e M acédonien et l ’H ellén isatio n de l ’O rient.
P ., 1961.
К a e r s t J. G eschichte des H ellenism us. Bd I —II. Lpz., 1927.
К a e r s t J. S tudien zur E ntw ickelung und theoretischen Begründung der Mo­
narchie im A ltertum . M ünchen, 1898.
K a h r s t e d t U. Forschungen zur G eschichte des Ausgehenden V und IV
Ja h rh u n d e rt. B ., 1910.
K a l l e r i s J. Les anciens M acédoniens. Vol. I. A thènes, 1954.
K e h l H . D ie M onarchie im politischen D unken des Isokrates. Bonn, 1962.
K e s s l e r J. Isokrates und die panhellenistische Idee. P ad eb o m , 1911.
K o r n e m a n n E . W eltgeschichte des M ittelm eerraum es. Bd I. Mün­
chen, 1948.
L a r s e n J. R epresentation and D emocracy in H ellenistic F ederalism .—
C P h. X L , 1945.
L e v e q u e P . L ’aventure grecque. P ., 1964.
L e v i M. Isocrate. Saggio critico. M ilano, 1959.
L ο n g A. H ellenistic Philosophy. Stoics, E picureans, Sceptics. L ., 1974.
M a r s h a l l F. The Second A thenian Confederacy. Cam bridge, 1905.
M a r s h a l l J. T ax ila. Vols. I —I II . Cam bridge, 1951.
M a t h i e u G. Les idées politiques d ’Isocrate. P ., 1925.
M a y e r H . P rodikos von Keos. P adebom , 1913.
M e r l a n P h. Isocrates, A ristotle and A lexander th e G re at.— «Historia».
3, 1954.
M e y e r E d. B lüte und N iedergang des H ellenism us in Asien. B ., 1925.
M e y e r E d. Forschungen zur alten G eschichte. H alle, 1899.
M e y e r E d. G eschichte des A ltertum s. Bd I —IV. S tu ttg a rt, 1953—1954;
Bd V, 1921.
M e y e r E d. Theopom ps H ellenika. H alle, 1909.
M i 1 n s R. C urtius Rufus and the «H istoriae A lexandri».— «Latomus». 25f
1966.
M i ο n i E. P olibio. P adova, 1949.
' M o m i g l i a n o Ar. L ’E uropa come concetto politico presso Isocrate e gli
IsocrateL — «R evista philological. X I, 1933.
!M о m i g 1 i a η о Ar. Filippo il Macedone. Saggio nella sto ria greca del IV
secolo a C. Firenze, 1934.
:М о s s é C h .. La fin de la dém ocratie athénienne. A spects sociaux et p o liti­
ques du déclin de la cité grecque au IV-e siècle av a n t J. G. P ., 1962.
N a r a i n A. The Indo-G reeks. Ox., 1957.
Ô l m s t e d A. H istory of th e P ersian E m pire (Achaemenid Period). Chica­
go, 1959.
T a l a n q u e J.-R . Les im périalism es antiques. P ., 1960.
P a p a r r i g o p o u l o K. H istoire de la civ ilisatio n hellénique. P ., 1878.
P a p a s t a v r u J. A m phipolis. Geschichte und P rosopographie.— «Klio».
B eiheft X X X V II. L pz., 1936.
f a r i b e n i R. La M acedonia sino ad A lessandro Magno. M ilano, 1947.
P e a r s o n L. The Lost H istories of A lexander th e G reat. N. Y ., 1960.
P é d e c h P . La m éthod historique de Polybe. P ., 1964.
ЯР i с к а г d-C a m b r i d g e A. D emosthenes and the L ast Days of Greek
Freedom. N. Y ., 1914.
K o b l e n z M. S taatsgedanke und S taatslehre der G riechen. Lpz., 1923.
V г a n 1 1 G. G eschichte der Logik im A bendlande. Bd I. L dz., 1855.
J P ö h l m a n n R. Isokrates und das P roblem der D em okratie. M ünchen,
1913.
Iß a d e t G. A lexandre le G rand. P ., 1931.
B a w l i n s o n H . B actria. The H isto ry of a forgotten E m pire. L ., 1912.
i l e i n a c h S. Deux nouvelles im ages d ’A lexandre.— RA. 2, 1906.
H o b i n s o n Ch. A lexander the G reat in I n d ia .— GR. X X II I, 1933.
J R o b i n s o n Ch. A lexander’s P la n s.— A JP h . L X I, 1940.
H o b i n s o n Ch. A lexander the G reat. The M eeting of E ast and W est in
W orld G overnm ent and B rotherhood. N. Y ., 1949.
B o b i n s o n Ch. H isto ry of A lexander the G reat. Vol. I —II. P rovidence,
1953.
R o b i n s o n D. , M y l o n a s G . The fourth Cam paign a t O ly n th o s.—
A JA . X L III, 1939.
' R o s e W . A ristotelis F ragm enta Selecta. O x., 1955.
R o s t o v t z e f f M. The Social and Econom ic H isto ry of th e H ellen istic
W orld. Vols. I —I I I . O x., 1941.
i l o s t o v t z e f f M. A Large E state in E gypt in the T hird C entury В. C.
M adison, 1922.
Ж о u s s e 1 P . La Grèce et l ’O rient des guerres m ediques à la conquête ro­
m aine. P ., 1928.
S c h a c h e r m e y r F. A lexander der Grosse. Ingenium und M acht. W ien,
1949.
S c h a c h e r m e y r F. G riechische G eschichte. S tu ttg a rt, 1960.
' S c h a e f f e r A. D em osthenes und seine Z eit. Bd I —I I I . Lpz., 1885—1887.
r S c h l u m b e r g e r D . Ai K hanoum , une v ille h ellén istiq u e en A fghanis­
ta n .— CRAI (BL), 1966, jan v ier — juin.
S c h l u m b e r g e r D. L ’argent grec dans l ’em pire A chem enide.— MDAFA.
Vol. X IV , 1953.
S c h m i d t E . Pèrsepolis. Vol. I —II. Chicago, 1953—1957.
S c h r e i b e r T . S tudien üb er das B ildnis A lexander der Grosse. L pz.,
1903.
53 « Ъ и b e r t R* Q uellen zur G eschichte der D iadochenzeit. Lpz., 1914.
S c h w a r z F„ A lexanders des Grossen Feldzuge in T u rk estan . S tu ttg a rt,
1906*
S i n c l a i r T . A H isto ry of Greek P o litic a l T hought. London, 1961.
. S m i t h S. B abylonian H isto rical T exts. L ,, 1924.
S m i t h V. The E a rly H isto ry of In d ia. O x., 1928.
£ p ÿ r t d a k i s К . E uagoras I von Salam is. U ntersuchungen zur Geschichte
d e s Z yprischen K önigs. S tu ttg a rt, 1935.
S t r a n s b u r g e r Н . Poseidonios on Problem s of the Rom an E m p ire.—
JR S. 55, 1965.
S u r g e n t R. The Size of the Slave P o pulation a t A thens during th e Fifth*
and F ourth C enturies В. C. Illinois, 1924.
S y k o u t r i s J. Isokrates E uagoras.— «Hermes». 62, 1927.
T a r n W. A lexander th e G reat. Vol. I. N arrative. Cam bridge, 1948; Vol. I K
Sources and Studies, Cam bridge, 1950.
T a r n W. A lexander’s P la n s.— JH S. L IX , 1939.
T a r n W . Cam bridge A ncient
H istory. Vol.
V I—V II.
Cam bridge,.
1927—1933.
T a r n W . The Greeks in B actria and In d ia. Cam bridge, 1938.
T a r n W. H ellenistic C ivilisation. L., 1927.
T o u s l i a n o s D. Рец. на кн.: A. S. S о f m a n. The E astern P o licy o f
A lexander of Macedon. K azan. 1976,— «Balkan Studies». Vol. 19. N um ber
tw o. T hessaloniki, 1978.
T o u s l i a n o s D . U nfading G lory of G reece.— Lenin Y ear around the·Globe. М., 1971.
T o u s l i a n o s D. U nscientific Tendencies in Greek Bourgeois H isto rio ­
graphy of the Soviet E ast. A thens, 1976.
T o u t a i n J. L ’économie antique. P ., 1927.
T o y n b e e A. Greek C ivilization and Character. The Self R evelation of/
A ncient Greek Society. N. Y ., 1953.
T o y n b e e A. Greek H istorical T hought. From H om er to th e Age of H e ra c lius. N. Y ., 1952.
T o y n b e e A. H ellenism . The H isto ry of a C ivilization. L ., 1959.
T r u e s d e l l S. C allisthenes and A lexander.— A JP h . L X X , 1949.
T s i b u k i d i s D. A cadem ician B. G. G afurov.— «Balkan Studies». Vol. 191.
N um ber tw o. T hessaloniki, 1978.
T s i b u k i d i s D» Les tendances antiscientifiques dans l ’h isto rio g rap h ie
bourgeoise grecque relativ e à l ’O rient S oviétique. — L ’Asie C en trale des
tem ps m odernes. M., 1975 (D ocum ents de la Conférence in te rn a tio n a le del ’UNESCO).
U t c h e n k o S. L. The Crisis of the P o lis and the P o litic a l Views of the·
Rom an Stoics. M ., 1955.
U χ k u 1 1-G y l l e n b a n d W . P lu ta rc h und die griechische B iographie.,
S tu ttg a rt, 1927.
a l s h P . L ivy, h is H istorical Aim s and M ethods. Cam bridge, 1961'..
a r d m a n A. P lu ta rc h ’s Lives. L ., 1974.
e i 1 R. A ristote e t l ’histoire. E ssai sur la «Politique». P ., 1960.
e s t l a k e H . E ssays on the Greek H isto rian s and Greek H isto ry M anchester, 1969.
e s t l a k e H . T hessaly in the Fourth C entury B. C. L ., 1935.
h e e l e r B. A lexander the G reat. L ., 1900.
h e e l e r M. Flam es over Persepolis. L ., 1968.
h e e l e r M. Rome beyond th e Im perial F rontiers. L ., 1955.
i 1 c k e n U . A lexander der Grosse. Lpz., 1931.
i 1 c k e n U. A pam a.— R E . Bd I. S tu ttg a rt, 1894.
i 1 c k e n U. P h ilip p II von M akedonien und die panhellenische Id ee.—
SBAW. 18, 1929.‘
i l a m o w i t z U . A ristoteles und A then. Bd II. В ., 1910.
i l a m o w i t z U . Die griechische und latinische L ite ra tu r u nd Sprache^
B. 1912.
i l a m o w i t ' z U . P lato n . B ., 1920.
i 1 1 E . H istoire p olitique du m onde h ellén istiq u e. N ancy, 1966.
i r t h G. A nm erkungen zur A rrianbiographie.— «Historia». 13, 1964*.
u r w e r i s K . P lato n und die B arbaren. A then, 1938.
u s t R. P h ilip p II von M akedonien und G riechenland in den Jah ren v o n
346 bis 338. M ünchen, 1938.
Z o l l i n g Th. A lexanders des Grossen Feldzuge in C entral Asien. Ein&~
Q uellenstudien. Lpz., 1875.
Ά δ α μ α ν τ ί ο υ Α . ’ Αλέξανδρος ό Μέγας. — Έγχυχλοπαίζεια , «ÏJupooû», Ά θ .,
1927.
.
, . .. #
.· >.
Ά θ α V α σ t ά Ьη £ Γ . Σταυροφορίες παλιές χμί véçç. [В. M.] t. 1965. '
Ά λ ε ξ ι ά δ η ς Α . Δειπνοσοφυταί. Ά θ .4.1 96 5 ,
УА μ α V τ ο ς Κ . Εισαγωγή εις τήν Βυζαντινήν *Ιστορί,αν, Ά θ ν, 1950·
' Α μ α ν τ ο ς Κ . *Ιστορία του Βυζαντινού χράτους.,Τ. 1— 2. Ά θ ., 1953—.1957.
Ά ν δ ρ ε ά δ η ς Α . Ή δημοσιονομική πολιτιχή του βασιλέως Λυσιμάχου. — «Έ λ λ η νιχά ». Τ . 2, 1929. ..
’Α ν δ ρ ε ά δ η ς Α . ’ Ιστορία της Έ λληνιχης Δημοσίας Οίχονομίας. Ά θ ., 1930.
Ά ν δ β ΐ ώ τ η ς . Ν . Ή γλω3σα χαί ή ελληνικότητα των αρχ·αίων Μαχεδόνων.. θεςσ .,
.................
i9 5 2 . ; ·: .
Ά ν τ ω ν ι ά δ η ς Π . Πανηγυρικός. ’Α θ., 1838.
,
,
ÔA ξ ε V ί δ η ς θ . Ή Πελασγίς Λάρισα χαί ή αρχαία Θεσσαλία. Ά θ . Φ 1947.,
Ά ρ α π ό π ο ϋ λ ο ς Κ® *0 Δημοσθένης ώς πολιτιχός χαί ρήτωρ. Ά θ ., .1938.
ρ α π σ π.ο υ λ ο ς Κ . Εισαγωγή εις Ίσοκράτους πρός Φίλιππον. Ά θ ., 1951^.,
Ά ρ β α ν ι τ ό π ο υ λ ο ς Α . ’Αλεξάνδρου νομίσματα. — ’Εγκυκλοπαίδεια «Πυρσού».
Ά θ ., 1927.
|Ά Ρ β <* ν ι τ ό π ο υ λ ο ς Α . Στράβωνος Γεωγραφικά. Ά θ ., 1937. ,
'Α ρχαία Μακεδονία. (Ανακοινώσεις κατά τό Â / Διεθνές Συμπόσιο έ^ν Θεσσαλονίκη,
2 ^ 2 ^ Αύγουστου 1968). — ΙΜ Χ Α . θεσσ., 1970.
, κ.·.· : .
Τ
Α ρχ α ία Μακεδονία. (Άναχοινώσεις χατά τό f i' Διεθνές Συμπόσι.0.,
θεσσαλονίχη, 19 — 24 Αύγουστου 1 9 7 3 ).—- ΙΜ Χ Α . θεσσ„, 1977.
Ά σ ώ π ι ο ς Κ . /Λόγος έ-πί ,της δευτέρα$ Πρυτανείας. Ά θ ., ,1858^
Β α X φλ ρ π ο υ λ ο ς Α . -’ Ιστορία της ^αχ^δονίας. θεσσ., 1969.
Β α χ α λ ό π ο υ λ ο ς Α . Ή χαταγωγή χαί ή πνευμ,ατική, συνέχεια του Ελληνικού
^ ^ ν ρ υ ς ,Ε Ϊ Β Φ Σ Ι Ι Θ ., θεσσ.* 1968.
. ,
Д ά σ η ς . Ρωμαίων Π ολιτεία ή .βασιλευομένη χαί ή έλευθέρα. Ά θ ., 1903.
f l α,σι λ ό π ο υ λ ο ς. N .. Δημοσβένης,— Φίλιππος. Ή έποχή των καί ή πολιτιχή των.
Ά θ '.; 1949.
^
.
,Β ρ σ ι λ ρ π ο υ λ ο ς Ν . Δημοσθένους. ,Οί τρ%Τς ’Ολυνθιακοί λόγοι. Ά θ ., 1959.
Β α σ ι λ ό π ο υ λ ο ς Ν . Δημοσθένους. *Ö Α ' χατά Φίλιππου λόγος. Ά θ ., 1969.
BfO-σ μ α τ ζ ί δ η ς I. Ή Μαχεδονία χαί οί Μακεδόνες. Μόναχο, 1867.
,. λ
Β α φ ε ι ά δ ή ς Δ. Πλάτώνος Π ολιτεία , θεσ σ., 1955.
^
Β έ η ς Ν # *0 Κ . Παπαρρηγόπουλος καί τό Ιστοριχόν. αυτού εργον. — Ιστορία , τρρ
Ε λληνικο ύ Έθνους. Τ . 1. Ά θ ., 1955.
',
<"
: ,/
В ε λ ι σ σ α ρ ό π ο υ λ ο ς Δ# ’Ιστορία της Ίνδικη; φιλοσοφίας. Ά θ ., ,1975. :
Β β ρ ν α ρ δ ά * η ς Γ . ’Ηθικά του Πλουτάρχου. T . 1— 5. Ά θ ., 1890^—1895. /
Β ε ρ τ ο λ ί ν η Φ . Ρωμαϊκή 'Ιστορία, ΐ . 1— 2. Ά θ ., 1893— 1894.
Β λ α ν τ η ς £ . Κορνιλίου Νέπωτος βίοι. Β ενετία . 1810.
. Β ο ρ έ α ς θ . Εισαγωγή εις τήν φιλοσοφίαν. Ά θ ., 1935.
В ο ρ έ α ς θ . Λογιχή. Ά θ ., 1932.
Β ο ρ έ ας θ . 'Η θική. Ά θ ., 1937.
. ,·
В о ρ έ α ς θ . Ά νά λεχτα . Ά θ ., 1937.
Β ο υ ρ β έ ρ η ς Κ . Α ί Ιστοριχαί γνώσεις, του Πλάτωνος. Ά θ ., 1938.
Β ο , υ ρ β έ ρ η ς Κ . *Η έθνιχή συνείδησις του Πλάτωνος. Ά θ ., 1939.
Β ο υ ρ β έ ρ η ς Κ . Ό Πλάτων χαί οί βάρβαροι. Ά θ ., 1966.
В ο υ ρ β έ ρ η ς Κ . Εισαγωγή εις τήν αρχαιογνωσίαν καί τήν χλασιχήν φιλολογίαν
Ά θ ., 1967.
Β^ο ΰ ρ β έ ρ η ς Κ . A t νέαι διαστάσεις του ανθρωπιστικού φαινομένου.— Ε Κ , 18. I X ..
Β ο υ ρ β έ ρ η ς Κ . Ol οφ^αίοι Έ λλ η ν ες χαί τό παρών.— Ε Κ . 30. V II. 197.2.
, Πυρρος ό βασιλιάς της 'Η πείρου. Ά θ ., 1975.
Ϊ αε νρ νοάυφδ ιαο λς t âΑς. ΠΙστορία
τ% ’Ελλάδος (146 π. X . — 1862 μ . X .) Ά 0 ., 1885. ))
1064
μ ελέτη των ελληνικών άνθρωπιστιχών γραμμάτων. Ά θ **
Γ .ε ω ρ γ ο ύ λ η ς X , ,Πλάτωνρς Π ο λιτεία . Ά θ ., 1939.
Γ ε ω ρ γ ο υ λ η ς Κ'. Α ριστοτέλης ό Σταγιριτης. θεσσ.,. 1962’
Τ ε ω ρ γ ο υ λ η ς Κ . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς πρώτη φιλοσοφία (Τά μ ετά τά φυσιχά). Ά θ . ,
1973.
Γ χ α φ ο ύ ρ ο φ В . Γ . Β ιβλιοχριτιχές Σ ημειώ σεις. Μ Ε Λ Ε Τ Ε Σ Κ Α Ι Α Ρ Θ Ρ Α . — Ε Σ Χ .
τ . 3, № 27. Ά θ ., 1978.
Γ χ α φ ο ύ ρ ο φ Б. Γ. Β ι β λ ι ο χ ρ ι σ ί α . Οί Π ρομηθείς ζουνε στήν Ε λ λ ά δ α . — Ε Σ Χ .
τ . 3, № 2 9 . Ά θ ., 1978.
Γ χ α φ ο ύ ρ ο φ В . Γ . Ά χ α τ ά λ υ τ ο ι δεσμοί φ ιλίας. — «Λ ευ τερ ιά ». № 1 1 . Σόφια,
1979.
Γ χ ι σ δ α β ί δ η ς Α . Σ ελίδες του Μαχεδονιχοδ πολιτισμού. Θ εσσ., 1 9 6 6 .
Γ λ η ν ό ς Δ . Έ θ νο ς χα ί γλώσσα. — Δ Ε Ε . T . Ε ' , 19 1 5 .
Γ λ η ν ό ς Δ . Ή ά ξια των άνθρωπιστιχών γραμμάτων στην Ε λ λ ά δ α . Ά θ . , 1 9 4 0 .
Γ λ η ν ό ς Δ . Δημιουργιχός Ιστορισμός. Ά θ . , 1 9 2 0 .
Γ λ η * ν ό ς Δ . Μεριχοί στοχασμοί γιά τόν Π λάτωνα χαί τό εργο του. Ά θ . , 1 9 4 0 .
Γ λ η ν ό ς Δ . Πλάτωνος «Σοφιστής». Ά θ . , 1 9 4 0 .
.
Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς Σ . Ή π ανελλήνιος ιδέα ώς δυναμιχόν σ τοιχείον έ.ν τη ιστορία του
τετάρτου αίώνος π , X . ’Α θ ., 1 9 4 0 .
Γ χ ο τ ζ α μ ά ν η ς Σ. *Η παρά των Ε λ λ ή ν ω ν χατάχτησις της 'Α σ ία ς ύπό τήν ή γεο ία ν του Μ εγάλου ’Α λεξάνδρου, θ ε σ σ ., 1 9 5 7 .
Γ ο ύ δ α ς Α . Β ίο ι Π αράλληλοι των έπ ί τής 'Α ναγεννήσεω ς τής Ε λ λ ά δ ο ς διαπρεψάντω ν άνδρών. Τ . 5 . 'Α θ ., 1869.
Γ ο υ δ α ς. Α . Τό παρελθόν χαί τό μ έλ λ ο ν τής Α ν α τ ο λ ή ς . Ά θ . , 1 8 6 5 .
Γ ρ η γ ο ρ ι ά δ η ς - Π . Π ερί της αθανασίας τής ψ υχής χατά Π λάτω να. Ά θ . , 1 8 8 0 .
Γ ρ η γ ο ρ ι ά δ η ς Ν . *Η στρατιωτιχή 'Α ρ χ α ία Ε λ λ ά ς . 'Α θ ., 1 9 6 2 .
Γ υ α λ ί σ τ.ρ α ς Σ . Μ αχεδονία. Ά θ . , 19 2 8 .
Γ υ ι ό χ α ς Π . Φ ίλιππος ό Ε ' . θ ε σ σ ., 1 9 5 9 .
Λ α λ έ ζ ι ο ς Α . Δημοσθένης. — Μ ΕΕ. Τ . θ ' .
Δ α λ έ ζ ι ο ς Α . Π ολυβίου *Ιστορίαι. Ά θ . , 1 9 5 5 .
Δ ά λ λ α ς Γ . Ό βασιλεύς Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς .— Н Е , 1 8 5 6 .
Δ α μ α λ ά ς Μ. Έ π ισ το λα ί Ά δ α μ α ν τίο υ Κοραή. T . 1— 3 . Ά θ . , 1 8 8 5 — 1 886.
Δ ασχαλάχης Α.
Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς χα ί δ Ε λ λ η ν ισ μ ό ς . Ά θ . , 1 9 6 3 .
Δ α σ χ α λ ά χ η ς Α . *0 Ε λ λ η ν ισ μ ό ς τής αρχαίας Μ αχεδονίας. Ά θ . , 1 9 6 0 .
Δ α σ χ α λ ά χ η ς Α . Ή θεοποίησις του Μεγάλου Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 1 9 5 9 .
Δασχαλάχης
Α . Τ ό έλλη νιχόν φρόνημα του Μ εγάλου Α λ εξά νδ ρ ου
<ος διεδηλώθη έν Ά σ ί α . Ά θ . , 1 9 5 9 .
Δ α σ χ α λ ά χ η ς Α . Ό Ίσοχράτης χαί τά π ερί «Ούχ δμοφύλου γένους» των Μαχεδό■νων. — Ά θ η ν ά . № 5 5 , 19 5 1 .
Α α σ χ α λ ά χ η ς Α . *0 Δημοσθένης χα ί οί Μ α χ εδ ό νες.— Ε Κ . 1 4. IV . 1 9 6 8 .
Ε Κ . 1 6 . 1У. 1 9 6 8 .
Δ α σ χ α λ ά χ η ς Α . Κωνσταντίνος Παπαρρηγόπουλος. — Ε Κ . 2 8 . 2 . 1 971.
Δ α υ ί δ Ε . Π λουτάρχου. Των έπτά σοφών συμπόσιον. Ά θ . , 1936.
Δ ε λ μ ο υ ζ ο ς Α . Τό πρόβλημα τής ωιλοσοφιχής σχολ ή ς. Ά θ . , 1 9 4 4 .
Δ β σ π ο τ ό π ο υ λ ο ς Α . *0 διδάσχαΑ,ος του γένους Κ . Κ ούμας. Ά θ . , 1 9 6 8 .
Δ ε σ π ο τ ό π ο υ λ ο ς Κ . Π ολιτιχή φιλοσοφία του Π λάτωνος. Ά θ . , 1 9 5 7 .
Α ή μ ι τ σ α ς Μ. *Η Μαχεδονία έν λίθοις φθεγγομένοις χα ί μ νη μ είοις σωζομένοις.
Ά θ ., 1896.
^
‘
Δ ή μ ι τ σ α ς Μ. Α ρ χ α ί α γεωγραφία τής Μ αχεδονίας. T . I— II . Ά θ . , 1 8 7 0 — 1 874.
Δ ή μ ι τ σ α ς Μ. Οί αρχαίοι Μ αχεδόνες. Ά θ . , 1 8 9 2 .
Α ή μ ι τ σ α ς Μ. 'Ε π ίτομος ιστορία τής Μ αχεδονίας. Ά θ . , 1 879.
Δ ο ύ σ μ α ν η ς Β . Ή προσωπιχότης του Μ εγάλου Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . — Έ γχ υ χλ ο π α ίδ εια
«Πυρσού». Ά θ . , 1 9 2 9 .
Δ ρ ώ ϋ ζ ε ν Ί . ’Ιστορία του ‘Ε λληνισμού. T . 1— 3. Ά θ . , 1897— 1 903.
Έ λ ε υ θ ε ρ ό π ο υ λ ο ς Α . φιλοσοφία του διχαίου. Κ οινωνιολογία χαί π ο λ ιτειο λ ο γ ία .
Ά θ ., 1908.
Έ λ ε υ θ ε ρ ό π ο υ λ ο ς Α . Φιλοσοφία. Γ ενιχή άποψις του χόσμου. Κοσμοθεωρία.
Ά θ ., 1911.
Ε ύ α γ γ ε λ ί δ η ς Τ . Ισ τ ο ρ ία του Μ εγάλου Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 18 9 3 .
Ζ α λ ο χ ώ σ τ α ς X . Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς. *0 πρόδρομος του Ίη σ ου. Ά θ . [б . Г .]
Ή λ ι ο υ Η . Α ΐσ χ ίν ο υ . Κατά Τ ιμάρχου. Ά θ . , 1 9 3 9 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I. Ή έννοια τής φιλοσοφίας χα ί ή έννοια τής ιστορίας τής
φ ιλ ο σ ο φ ία ς.— Α Φ Θ Ε . T . 1, 1929.
*0
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Ή φιλοσοφία του Π λάτω νος. Α Φ Θ Ε . Τ . 3, 1 9 3 2 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς Π ολιτικά. Ά θ . , 19 3 3 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Τό πρόβλημα της φιλοσοφίας της Ισ τορία ς.— Α Φ Θ Ε .
Τ . 4 , 1933.
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Χριστιανικά χαί φιλοσοφιχά μ ελ ετή μ α τα . Ά θ . , 1 9 4 9 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Ή θεωρία των Ιδεών του Π λάτω νος. Π Α Α . Τ . 3 5 , 1 9 6 0 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Μαθήματα φολοσοφίας της ιστορίας χαί του πολιτισμού.
Ά θ ., 1960.
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . *Η φιλοσοφιχή θεώρησις της έποχής μας. — Π Α Α . Τ . 3 6 ,
1 9 6 1 ·
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I. *Η Ε λ λ ά ς ως οίχουμενιχή ιδέα. — Π Α Α . Τ . 4 5 , 1 9 7 0 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Εισαγωγή στόν Π λάτω να. Ά θ . , 1 9 7 0 .
θ ε ο δ ω ρ α χ ό π ο υ λ ο ς I . Ευρώπη χαί σοσιαλισμός. Ά θ . , 1971.
θ ε ο δ ω ρ ί δ η ς X . Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς Ь Μ έ γ α ς .— Ε λ Ε . Ά θ . , 1 9 2 7 .
θ ε ο δ ω ρ ί δ η ς X . Έ π ίχ ο υ ρ ο ς. *Η αληθινή δψη του αρχαίου χόσμου. Ά θ . , 1 9 5 4 .
θ ε ο δ ω ρ ί δ η ς X . Εισαγωγή στή φιλοσοφία. Ά θ . , 1 9 3 0 .
θ ε ρ ε ι α ν ό ς Δ . Α δ α μ ά ν τιο ς Κ<*ραής. T . 1— 3 . Τ ερ γέσ τη , 1 8 8 9 — 1 8 9 0 .
*Ιστορία του Ε λ λ η ν ικ ο ύ Έ θ νο υ ς. Ε κ δοτική Α θ η ν ώ ν . Τ . Δ ', Ε ', Σ Τ '. Ά θ . , 1973—
1975.
"I ω V ο ς Κ . Α λ έξα ν δ ρ ο ς ό Μ έγας. Ά θ . , 1939.
' Ι ω α ν ν ί δ η ς Π . Α λέξανδρος ο Μ έγας. θ ε σ σ ., 1 9 5 8 .
Κ α ζ ά ζ η ς Ν . *Η α ρ χα ία π ολιτεία χαί αΐ περί αυτής θεωρίαι του Πλάτωνος χαί του
Ά ρ ισ τ ο τ έλ ο υ ς. Ά θ . , 1 8 8 7 .
Κ α χ ρ ι δ ή ς I. θουχυδίδης. — « Έ λ λ η ν ιχ ά » . T . Β ' , 1 928.
Κ α χ ρ ι δ η ς I . Π εριχλέους Ε π ιτά φ ιος, θ ε σ σ ., 1 9 3 7 .
Κ α λ α π ο θ ά χ η ς Μ. Σύντομοι βιογραφίαι τών διασήμων άνδρών της άρχαιότητος.
Ά θ ., 1879.
Κ α λ ά ρ α ς Κ . Ά ρ ισ τ ο τ έλ ο υ ς Ή θιχά Κ ιχομ ά χεια . Ά θ . , 1953.
Κ α λ λ ι τ σ ο υ ν ά χ η ς Α . Ή π ολιτιχή του Φ ιλίππου χα ί οί ρήτορες Δημοσθένης χαί
Α ισ χ ίν η ς . Ά θ . , 1 9 4 9 .
Κ α ν α τ σ ο ύ λ η ς Δ . Ή Δ υτιχή Μαχεδονία χατά τούς άρχαίους χρόνους, θ ^ σ σ .,
1958.
Κ α ν α τ σ ο ύ λ η ς Δ . Ή Μ αχεδονιχή π όλις, θ ε σ σ ., 1 956.
Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς Π . Ά π ό τόν Μαραθώνα στήν Π ίδνα. Ά θ . , 1963.
Κ ανελλόπουλος
Π . Προβλήματα φιλοσοφίας χαί χοινωνιολογίας της ιστορίας.
Ά θ . , 1936.
Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς Π . *0 χριστιανισμός χαί ή έπ οχή μας. Ά θ . , 1953.
Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς Π . Εικοστός αιώνας. Ν . 'Γ όρχη, 1950.
Κ α ν ε λ λ ό π ο υ λ ο ς Π . Π ροβλήματα φιλοσοφίας τής ισ τ ο ρ ία ς.— Α Φ Θ Ε . T . Ζ,
1936.
Κ ανελλόπουλος
Π . Π ρολεγόμενα μεταφυσικής. Ά θ . , 1956.
Κ α ρ α π ά ν ο ς Κ . Τ ό έμπορι,ο τών αρχαίω ν. Ά θ . , 18 9 8 .
Κ α ρ ο λ ί δ η ς Π . Λ όγος είσιτήριος εις τό μάθημα τής Γενιχής 'Ιστορίας. Ά θ . ,
1887.
Κ α ρ ο λ ί δ η ς Π . Εισαγωγή εις τήν Ι σ τ ο ρ ί α ν του Έ λ λ η ν ιχ ο υ Έ θνους Κ . Παπαρρηγοπούλου. T . 1 ., Ά θ . , 1 9 2 5 .
'
Κ α ρ υ δ ά χ η ς Ν , *0 Ν έα ρ χος. Ά θ . , 1 9 3 9 .
Κ α τ η φ ό ρ η ς I . *Η βαθμίδα ο ίχ ο ν ο μ ιχ ή ς έξελίξεω ς τής άνθρω πότη τος.— ΕΚ ΔΟ .
№ 11, 1 9 4 2 .
1
Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς Α . Μ αχεδονί α χα ί Μ αχεδόνες. Ά θ . , 1 9 3 0 .
Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς Α . *Η άρ χ α ϊχ ή νεχρόπολις του Τ ρεμπένιστσε παρά τήν λ ίμ νη ν
τής Ά χ ρ ί δ ο ς . — Α Ε . 1 9 2 7 — 1 9 2 9 .
Κεραμόπουλος
Α . Ά ρ ^ αία λείψ ανα τής Ά ν ω Μ αχεδονίας. — Π Α Δ . 19 3 0 .
Κ ε ρ α μ ό π ο υ λ ο ς Α . Π ερ ι τής φυλετιχής χαταγωγής τών αρχαίων Μακεδόνων.
' Α θ ., 1 9 4 1 .
К « ρ %μ ο π ο υ λ ο ς Α . Ε π ίτ ο μ ο ς ‘Ιστορία Φ ιλίππου " Β ' τής Μ αχεδονίας. Ά θ . ,
-И 3 *
Τ
.
** * jgj
ι ) ί ; N.
Σ τρατός αρχαίω ν Μαχεδόνων. — М ЕЕ. T . 1.
) ι ι ί σ η ς Μ. Τό Ά λ ε ξ ά ν δ ρ ε ιο ν εργον. Ά θ . , 1 9 3 2 .
ο ρ α ή ς Α . Ίσοχράτους Έ ρ γ α . T . 1— 2 . - Παρίσιοι, 1 8 0 7 .
Κ ο ρ α ή ς Α . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς Π ολιτιχώ ν τά σωζόμενα. Εισαγωγή. Παρίσιοι, 18 2 1 .
Κ ο ρ α ή ς Α . Ά τ α χ τ α . Τ . 3 , 5 . Έ ν Παρισίοις, 18 3 5 .
Κ ο ρ α ή ς Α . Α π ά νθ ισ μ α επιστολώ ν. Έ ν Ά θ ή ν α ις , 1 8 3 9 .
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . ‘Ιστορία τών Έ λ λη νισ τ ιχ ώ ν Χρόνων. Ά θ . , 1 9 5 9 .
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . ‘Ιστορία τής Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς . T . 1— 3. Ά θ . , 1 9 5 6 .
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . *Η Ρωμαιοχρατία στήν Ε λ λ ά δ α . Ά θ . , 1 9 5 9 .
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . ‘Ιστορία τής Β υζαντινή ς Α ύτοχρατορίας. T . 1— 2 . Ά θ . , 1 9 5 9 — 1 960.
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . ‘Ιστορία τής Α ρ χ α ία ς έλλη νιχή ς φιλοσοφίας. Ά θ . , 1 946.
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . Α ίσ χίνου χατά Κτησιφώντος. Ά θ . , 1 9 3 9 .
Κ ο ρ δ ά τ ο ς Γ . Δημοσθένους Π ερί στεφάνου. Ά θ . , 19 3 9 .
Κ ο ρ ο σ τ ό φ τ σ ε φ Μ. Α . Έ λλη νοβαχτριανός π ο λ ιτ ισ μ ό ς .— Ε Σ Χ . «Ν® 1 9 — 2 0 . Τ . 2 .
Ά θ . , 1977.
Κ ο τ ζ ι ά ς Ν . ‘Ιστορία τής φιλοσοφίας από τών άρχαιοτάτων χρόνων μ έχ ρ ι τών χαθ*
ημάς. Ά θ . , 1 8 7 6 .
Κ ο υ γ έ α ς Σ . Τό Κοινόν τών Ε λ λ ή ν ω ν χατ'έπιγραφήν τής Ε π ίδαυρου. — Α Ε .
1921.
Κ ο υ γ έ α ς Σ . *Η ιδέα τής Κοινωνίας τών Ε θ ν ώ ν παρά τοΐς ‘ Έ λ λ η σ ι. Ά θ . , 1 9 2 8 .
Κ ο υ γ έ α ς Σ. Ή ύπό τους Μαχεδόνας ενωσις τών άρχαίω ν Ε λ λ ή ν ω ν χαί ό Κ αταστατιχός αυτής Χ ά ρ τ η ς .— ΕΜ Σ. θ ε σ σ ., 1 9 5 2 .
К о ύ μ α ς Κ . ‘Ιστορία τών άνθρωπίνων πράξεων. Τ . ια' ιβ '. Β ιέ ν ν η , 1 8 3 2 .
Κ ο υ ρ ά χ η ς Ν . Ε Ιχον αί Ά θ ή ν α ι δ η μ ο χρ α τ ία ν;— Ε Κ . 1 4. II. 1 9 6 9 .
Κ ο υ ρ ά χ η ς Ν . Ό ίδανιχός άνθρωπος χατ* Ά ρ ισ τ ο τ έ λ ο υ ς .— Ε Κ . 5 . II. 1 970.
Κ υ π ρ ι α ν ό ς Α . Τά άπόρρητα του Ίσοχράτσυς, Ά θ . , 1 871.
Κ υ π ρ ι α ν ό ς Α . Π ερί τών Έ λ λ η ν ιχ ώ ν του Ξενοφώντος. Ά θ . , 1 8 6 1 .
Κ υ ρ ι α χ ί δ η ς Σ . Έ π ίχα ιρ α διδάγματα έ χ τών Π ολιτιχώ ν του Ά ρ ισ τ ο τ έλ ο υ ς. θ ε σ σ .,
1952.
Κ υ ρ ι α χ ί δ η ς Σ . *0 Μέγας Α λ έξα ν δ ρ ο ς είς τούς μύθους χαί τάς π α ρ α δ όσεις.—
Έ γχυ χλ ο π α ίδ εια «Πυρσού». Ά θ . , 1 9 2 7 .
Κ ω ν σ τ α ν τ ι ν ί δ η ς Α . Ίσοχράτους Λ όγοι χατ* έχλ ο γ ή ν. Ά θ . , 1 9 0 4 .
Λ α μ π ί σ η ς Γ . ‘Ιστορία Α λ εξά νδ ρ ου του Μ εγάλου. Ά θ . , 1 883.
Λ ά μ π ρ ο ς Σ. ‘Ιστορία τής Ε λ λ ά δ ο ς . T . 1— 2 . Ά 6 . , 1 885.
Λ ά μ π ρ ο ς Σ. ‘Ιστοριχαί μ ε λ έ τ α ι. Ά θ . , 1 8 8 4 .
Λ ά μ π ρ ο ς Σ . Παρατηρήσεις περί τής Α ρ χ α ία ς Έ λ λ η ν ιχ ή ς ‘Ιστορίας παρά τής βυ­
ζαντινής συγγραφεύσιν. Ά θ . , 1 912.
Λ α ο ύ ρ δ α ς . Β . Ίσοχράτους Φ ίλιππος. Ά θ . , 1 9 3 9 .
Λ α ο ύ ρ δ α ς Β . *0 Ίσοχράτης χαί ή επ οχή του. Ά θ . , 1 9 6 6 .
Λ α ο ύ ρ δ α ς Β . *Η προσωπιχότης του Μ. Α λ εξά ν δ ρ ο υ χατά τόν Ά ρ ρ ια ν ό ν . θ ε σ σ .,
1971.
Λ ε χ α τ σ ά ς Π . Δήμου χαταλύσεως χα ί τυραννίδος. Ά θ . , [б . г ] .
Λ ε χ α τ σ ά ς Π . 01 πόλεμοι τών δούλων στήν Έ λλη νορω μ αϊχή άρχαιότητα. Ά θ . ,
1949.
Λ ε χ α τ σ ά ς Π . Σπάρταχος. Ά θ . , 1950.
Λ ό ν τ ο ς ‘Ιστορία τών Ά ρ χ α ίω ν Ά ν α τ ο λ ιχ ώ ν λαών χα ί τής Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ ο ς .
Ά θ ., 1895.
Ν . Λ ο ύ β α ρ η ς . ‘Ιστορία τής φιλοσοφίας. Ά θ . , 1 9 3 6 .
Ν . Λ ο ύ β α ρ η ς . θ ρ η σ χεία χαί θ ε ο λ ο γ ία . Ά θ . , 1 9 3 8 .
Λ ύ χ α ς Δ . Ά ρ ρ ια νο δ Ά ν ά β α σ ις Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 1 9 3 8 .
Μ α ξ ί μ ο υ Π . *0 Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς. Ά θ . , 1 9 6 4 .
Μ α ρ ι δ ά χ η ς Γ . Ίσοχράτους Α ίγινη τ ιχ ό ς. *ΑΘ., 1 9 3 9 .
Μ α ρ ω ν ί τ η ς Δ . ‘Ηρόδοτος. Ά θ . , 1 964.
Μ η τ σ ά χ η ς Κ . Τό φιλολογιχό εργο του Β . Λαούρδα. ΙΜ Χ Α . θ ε σ σ ., 19 7 6 .
Μ ε ν ά ρ δ ο υ Σ . — Σ υ χ ο υ τ ρ ή I . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς π ερί <ποιητιχής. Ά θ . , 1 937.
Μ ι X ρ ο γ ι α V V ά X η ς Ε . Α ! μεταξύ του Α λ εξά ν δ ρ ο υ Γ ' χαί Δαρείου Γ ' διπλω ματιχα ί έπαφαί. Ά θ . , 1 9 6 9.
Μ ι χ ε λ ά χ η ς
Ε . Μ. *Η
θεωρία
του Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς π ερί
τών πραχτιχώ ν
άρχώ ν. Ά θ . , 1 9 6 0 .
Μ π έ ρ θ θ . Α λ έξα νδ ρ ο ς ο Μέγας. Ά θ . , 1 9 7 3 .
Μ π ρ α τ σ ι ώ τ η ς Π . Α π ό σ το λ ο ς Παύλος χα ί Μέγας Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς. Ά θ . , 1 9 5 0 .
Κ ά λ τ σ α ς X . Φ ίλιππος Β ' ό Μαχεδών ό ένωτής τών Ε λ λ ή ν ω ν , θ ε σ σ ., 1 9 7 0 .
N ι X ο λ α ϊ δ η ς Κ . *0 τιμαλφής λίθος του Μ εγάλου Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 1 9 0 7 .
Ν τ ά ρ Σ . Τ ά έλλη νιστιχά σ τοιχεία στήν ά ρ χιτεχτονιχή τών Τ α ξ ίλ ω ν .— E M S. 1973*
Ν τ ό χ α ς Α . Έ λ λ η νισ τ ιχ ό ς Π ολιτισμός. *АЙ., 1 9 75.
Ο ί χ ο ν ό μ ο υ Δ . Π λουτάρχου θεμ ισ τοχλή ς χα ί Α ρ ισ τ ε ίδ η ς. Ά θ . , 1 8 8 6 .
Π α V α γ ι ω τ ί δ η ς Α . *0 πληθυσμός τής Α ρ χ α ία ς Ά τ τ ι χ ή ς . Ά θ . , 1 8 9 6 .
Π α ν έ τ σ ο ς Ε . Μ εγάλοι άνδρες του παρελθόντος. Τ . 2 . Ά θ . , 1 9 3 4 .
Π α ν τ α ζ ή ς Δ . Π ε ρ ί Α λ εξά ν δ ρ ο υ του Μ εγάλου. Ά θ . , 1 8 5 7 .
Π α ν τ α ζ ί δ η ς I . Κ ριτιχαί παρατηρήσεις είς τά Ή θ ιχά του Π λουτάρχου. Ά θ . , 1 8 9 8 ·
Π α π α γ ε ω ρ γ ί ο υ Γ . Β ίο ς του Μεγάλου Α λ ε ξ ά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 1 8 8 0 .
Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς Κ . Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς ό Μ έγας. Ά θ . , 1 9 6 5 .
Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς X . Π ερί τής έπιστημονιχής δράσεως τόυ μεγάλου Φωτίου — π α τ ριάρχου Κ ωνσταντινουπόλεως. Ά θ . , 1 9 1 2 .
Π α π α λ η γ ο ύ ρ α ς Α . Ά π ό τόν Π λάτω να στόν Α λ έ ξ α ν δ ρ ο . — Π ροπύλαια, Α \
Ά θ ., 1938.
Π α π α ν ο υ τ σ ο ς Ε . Γ νω σιολογία. Ά θ . , 1 9 5 4 .
Παπαρρηγόπουλος
Κ.
’Ιστορία του Έ λ λ η νιχ ο υ Έ θ νο υ ς. T . 1— 2 . Ά θ .„
1860— 1862.
Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς Κ . Έ γ χ ε ιρ ίδ ιο ν Γ ενιχής Ισ τ ο ρ ία ς. T . 1— 2 . Ά θ . , 1 8 4 9 .
Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς Κ . Π ερί τής αρχής χαί τής άναμορφώσεως τών φυλών τοι>
Α ρ χ α ίο υ Έ λ λ η νιχ ο υ Έ θ ν ο υ ς. Ά θ . , 1 8 5 6 .
Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς Κ . Ίστοριχαί ΠραγματεΤαι χατ* έχλογή ν του συγγραφέως
έχδιδόμεναι. Ά θ . , 1 8 8 9 .
Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς Κ . Π ερί έποιχήσεως Σ λαυΐχώ ν τινων φυλών εις τήν Π ελο­
πόννησον. Ά θ . , 1 8 4 3 .
Π α π α ρ ρ η γ ό π ο υ λ ο ς Κ . Ε π ίλ ο γ ο ς τής 'Ιστορίας του Έ λ λ η νιχ ο υ Έ θ νο υ ς. Ά θ ..,.
1877.
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Οί αρχαίοι Μαχεδόνες ως συντελεσταί τής έθνιχής τών Ε λ λ ή ­
νων ένώσεως. θ ε σ σ ., 1 9 4 5 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . *Η συμβολή τής Βορείου Ε λ λ ά δ ο ς είς τόν άρχαίον έλ λη νιχό>
πολιτισμόν. Κ . Г ., 1 9 4 6 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . *Η Βόρειος Ε λ λ ά ς χατά τήν αρχαιότητα, θ ε σ σ ., 1 9 4 8 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Τό χοινόν τών Χ α λ χ ιδ α ίω ν'χ α ί οί 'Ο λύνθιοι. — ΕΦ ΣΠ Θ . 1950..
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Ή άρχαία έλ λη νιχή «π όλις — χράτος» είς τάς παραμονάς τή ς
μαχεδονιχή ς χυριαρχίας. Ά θ . , 1 9 5 6 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Ά ρ χ α ί α ‘Ιστορία ( Ά ν α τ ο λ ιχ ο ί λ α ο ί, Ε λ λ ά ς , Ρ ώ μ η ). Ά θ .,.
1950.
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Ρ ω μαΐχή Ισ τ ο ρ ία . Ά θ . , 1 9 6 7 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Ισ τ ο ρ ία τής Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς . Ά θ . , 1 9 7 2 .
Π α π α σ τ α ύ ρ ο υ I . Π ερικλής ό Ξανθιπου χαί ή χρυσή έπ οχή τής Α θ ή ν α ς . Ά θ ..»
19 7 3 .
Π α π α χ α τ ζ ή ς Ν . Π αυσανίου Ε λ λ ά δ ο ς περιήγησις. T . I— Ш . Ά θ . , 1 9 7 4 — 1979*
Π ε τ ρ α χ ά χ ο ς Δ . *0 Μέγας Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς. Ά θ . , 1 9 4 4 .
Π ε τ ρ ί δ η ς Π . Έ π ισ τολα ί Ίσοχράτους. Ά θ . , 1 9 3 8 .
Π ο λ ί τ η ς Ν . Ά ρ ισ το τ έλ ο υ ς Α θ η να ίω ν Π ο λ ιτ εία . Ά θ . , 1 9 0 6 .
П о ό λ ο ς I . Π ο λ ιτεία χα ί πολιτιχοί άρ χοντες. Ά θ . 1 954.
Ρ α γ χ α β ή ς Α . Λ εξ ιχ ό ν τής Έ λ λ η ν ιχ ή ς Α ρ χ α ιο λ ο γ ία ς . Ά θ . , 1 888.
Σ ά θ α ς Κ. Ν εο ελ λ η νιχή φιλολογία (1 4 5 3 — 1 8 Й ] . Ά θ . , 1 868.
Σ α χ ε λ λ α ρ ί ο υ Μ. Τό προοίμιον του 'Ηροδότου. Ά θ . , 19 4 1 .
Σ α ρ ά ν τ η ς θ . Ό Μέγας Α λ έ ξ α ν δ ρ ο ς. T . 1— 2 . Ά θ . , 19 7 0 .
Σ β ο ρ ώ V ο ς I . Τά νομίσματα του χράτους τών Π τολεμ α ίω ν. T . I— IV . Ά θ * *
1 9 0 4 -1 9 0 8 .
Σ χ ι α δ α ς Ν . Χ ρονιχό τής έλ λη νιχή ς τυπογραφίας. T . 1. Ά θ . , 1 9 7 6 .
Σ χ λ η ρ ό ς Γ . Ή φιλοσοφία του πολέμου χα ί τής ειρήνης. Ά θ . , 1 9 17.
Σ π α ν δ ω ν ί δ η ς Π . Τό π νεύμα τής ιστορίας. — N E . «Ν° 5 7 7 . Ά θ . , 1951*
Σ
Σ
Σ
Σ
Σ
π υ ρ ο μ ή λ ι ο ς Μ. Ό Μέγας Α λ έξα ν δ ρ ο ς στίς Ι ν δ ί ε ς . Ά θ . , 1 9 2 7 .
τ α μ α τ ά χ ο ς I . Π λουτάρχου Ή θιχώ ν. Ά θ . , 1 9 3 5 .
τ α μ α τ ά χ ο ς · I . Π λούταρχος ô Χ αιρωνεύς. Ά θ . , 1 9 3 7 .
τ α μ ά τ η ς Ε . *0 θάνατος του Μεγάλου Α λ ε ξά ν δ ρ ο υ . Ά θ . , 1970*
τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς Κ . Ή ίστοριχή μ νή μ η . Ά θ . , 1 9 7 2 .
Σ τ ε ρ γ ι ό π ο υ λ ο ς Κ . *0 ιμπεριαλισμός τής έλ λη νιχή ς ά ρ χ α ιό τ η τ ο ς.— Ε Κ . 2 7 . X I I .
m o.
Σ υ χ ο υ τ ρ ή ς I . Ά ρ ισ τ ο τ έλ ο υ ς. Π ερί π οιη τιχή ς. Ά θ . , 1 9 37.
Σ υ χ ο υ τ ρ ή ς I . Π λάτω νος. Συμπόσιον. Ά θ . , 19 4 9 .
Σ ω τ η ρ ι ά δ η ς Γ . *0 Μέγας Α λ έ ξα ν δ ρ ο ς. Ά θ . , 1 9 0 2 .
Τ ά έ λ λ η ν ι χ ά μ ο υ σ ε ί α . Ά θ ., 1975.
Τ ζ α ν ε τ ά τ ο ς θ . Τό π ερί τόν θάνατον του Ίσοχράτους πρόβλημα. — « Ά θ η νά » »
№ 61. Ά θ ., 1957.
Τ ζ α ν ν ε τ ά τ ο ς θ . *0 προέχων έν τώ Π ανηγυριχώ του Ίσοχράτους σ χ ο π ό ς .—
Ε Φ Σ Π Α . Τ . 7. Ά θ . , 1956—1957.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Έ χμοντερνισμός χαί πλαστογραφία τής αρχαίας έλ λη νιχή ς ιστο­
ρίας. Ν Κ . № 1 , 1 9 7 2 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Ε λ λ ά δ α χαί πολιτισμός έννοιες άδιάρρηχτες. — Ε Π . JVI® 2 3 9 , Λ ο ν ­
δίνο, 1 9 7 3 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Μιά μ εγά λη έπ ιτυ χ ία τής σοβιετιχής έπιστήμης. — Ε Π . № 2 4 3 .
Λ ο νδ ίνο , 1 9 7 3 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Μορφές σοβιετιχών έπ ισ τ η μ ό νω ν.— Ε Π . № 2 6 4 . Λ ονδ ίνο, 1 9 7 3 .
ΤουσλιανόςΔ.
*0 πολυεδρικός ναραχτήρας τής σοβιετιχής έ π ισ τ ή μ η ς.— Ε Π .
№ 2 8 9 . Λ ονδίνο, 1 9 7 4 .
.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ. Ή
αλληλεπίδραση τής χουλτούρας στήν επ οχή μ α ς . — Ε Π .
№ 2 9 3 . Λ ονδίνο, 1 9 7 4 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Ή θεωρία τής άναχύχλησης χαί ό άντιΐστορισμός τών έχπροσώπων
της (1 9 6 7 — 1 9 7 4 ). Ά θ . , 19 7 6 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Μέθοδες άποπροσανατολισμου τής έλ λη νιχή ς χοινής γνώ μης (1 9 6 7 —
1 9 7 4 ). Ά θ . , 1 9 7 6 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Μ ελέτες χαί άρθρα. Ά θ . , 1 9 7 6 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Συνοπτιχές θέσεις γιά τήν ιστορία τής Α ρ χ α ία ς Ε λ λ ά δ α ς . Ά θ .»
1976.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Α ρ χ α ίο ι ‘ Έ λ λ η ν ε ς ίστοριχοί. Χειρόγραφο. Ά θ . , 1 957.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Έ λλη νοβαχτριανός πολιτισμός. — « Α Σ Τ Ρ Ο Ν ».
JNI® 8 .
Ά θ .»
1977.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Ε λ λ ά δ α χαί Α ν α τ ο λ ή . — Ε Σ Χ . Τ . 2 , № 1 7 . Ά θ . , 19 7 7 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . В . Γ . Γχαφούροφ. Ν ε χ ρ ο λ ο γ ία .— Ε Σ Χ . Τ . 2 , «Ν® 2 1 . Α θ .»
1977.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Μορφές σοβιετιχών έπ ισ τ η μ ό νω ν.— Ε Σ Χ . Τ . 3 , № 2 8 , Ά θ .»
1 9 7 8 ·
Τουσλιανός.
Δ.
Ά ρ χ α ία
έλ λη νιχή
τέχνη
χαί
σοβιετιχή Μέση Ά σ ί α . — Ε Σ Χ .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . ‘ Έ λ λ η ν ε ς χαί Σ χ ύ θ ε ς .— Ε Σ Χ . Τ . 3 , № 2 5 . Ά θ . , 1 9 7 8 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . *Η άρχαία Ιστορία χαί ή επ οχή μας. — Ε Σ Χ . Τ . 3 , JM® 2 4 .
Ά θ ., 1978.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . ’Έ λ λ η ν ε ς χαί Π ά ρ θ ο ι.— Ε Σ Χ . Τ . 4 , № 3 7 . Ά θ . , 1 9 7 9 .
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . Α . Στρούβε. 'Έ ν α ς μ εγάλος σοβιετιχός έπ ισ τ ή μ ο ν α ς.— Ε Σ Χ .
Τ . 4 , JM® 4 4 . Ά θ . , 1 9 7 9.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ . *Η έλ λη νιχή Α φ ρ οδ ίτη τής ΣΣΔ Τ ουρχμενίας. — «Πρωϊνή». Ά θ .»
9 . Π .1979.
Τ ο υ σ λ ι α ν ό ς Δ. Μ ι ρ ό χ ο β α I . Εισαγωγή στήν Ισ τ ο ρ ία τοδ Έ λληνοβαχτριανοϋχράτους. Ά θ . , 19 7 6 .
Τ ρ υ π ά ν η ς Κ . *Η Α λ ε ξ α ν δ ρ ιν ή ποίηση. T . 1, Ά θ . , 1 943.
Τ σ ά τ σ ο ς Α . Πρός Ν ιχο χ λ έα , Ν ιχοχλ ή ς, Ά ρ ειο π α γ ιτ ιχ ό ς, Π λαταϊχός. Ά θ . , 1 8 6 4 .
Τ σ ά τ σ ο ς Α . Π ανηγυριχός. Ά θ . , 1 865.
Τ σ ά τ σ ο ς Κ . Ίδ εολογιχός π ό λ ε μ ο ς .— Δ Σ. Τ . 1 1 , 19 6 2 .
Τ σ ά τ σ ο ς Κ . Έ λ λ η ν ιχ ή «ιορεία. Ά θ . , 1 9 6 7 .
Τ σ ά τ σ ο ς Κ . *Η χοινωνιχή φιλοσοφία τών άρχαίω ν 'Ε λλή νω ν. Ά θ . , 19 7 0 .
Τ σ ά τ σ ο ς Κ . Δημοσθένης. Ά θ . , 1971.
Τ σ ά τ σ ο ς Κ . Π λάτωνος Π ολιτιχά. — Π Α Α . Τ . 4 1 , 1 946.
Τ σ ε χ ο ύ ρ α ς Σ . *Η φιλοσοφία του Ε . Παπανούτσου. — Σ θ . № 13. Ά θ . , 1 9 6 5 .
Τ σ ε χ ο ύ ρ α ς .Σ. Έ λ λ η νο χ ρ ια τια νιχά . — Σ θ . N . 1 4 . Ά θ . , 19 6 5 .
Τ σ ο ύ ν τ α ς X . Ισ τ ο ρ ία τής αρχαίας έλ λ η νιχή ς τ έ χ ν η ς . Ά θ . , 1 928.
- φ ρ ε α ρ ί τ η ς Κ . Ισ τ ο ρ ία του Μεγάλου Α λ εξά νδ ρ ο υ χατά Δρώυζεν. Ά θ . , 1 859.
Χ α ρ ι τ ά χ η ς Γ . *Η έλ λη νιχή οιχονομία χατά τόν 4 π . X . αιώνα. — ΕΚ ΔΟ . Τ . 1 0 ,
1941.
Χ α τ ζ η δ ά χ η ς Γ . Π ερί του έλληνισμοδ τών άρχαίω ν Μαχεδόνων. — ГМ. T . 1 .
Α θ ., 1 8 9 6 .
Χ α τ ζ η δ ά χ η ς Γ . *0 έλ λη νιχός χαραχτήρ τών άρχαίω ν Μαχεδόνων. Ά θ . , 18 9 6 .
Χ α τ ζ η δ ά χ η ς Γ . Κ αί π άλιν π ερί του έλληνισμοδ τών άργαίων Μαχεδόνων. —
Ε Ε Π Α . Ά θ ., 1911.
Χ » τ ζ μ ι χ ά λ η ς X . Α λ έξα ν δ ρ ο ς ό Μ έγας. — Στρατιωτιχή Έ γχ υ χ λ ο π α ίδ ε ια . Ά θ . ,
1929.
SUMMARY
The epoch of Hellenism marked the turning point in the history
of Greece, Macedon and the East: Europe and Asia began to draw
together. The reason was the objective consequences of the GraecoMacedonian Eastern campaign, including the formation on the
ruins of the power of Alexander the Great of three Hellenistic
kingdoms —that of Ptolemies, that of the Antigonids and that of
the Seleucids, which promoted the establishment of a socio-economic
and religious-cultural unity of different peoples. This explains why
a major place in the evolution of Greek historical thought from 1850
to 1974 was held by the history of Hellenism, whose systematic
study began with the publication of fundamental works by K. Papparrigopoulos in the mid-19th century.
The period of formation and development of the Greek histo­
riography of Graeco-Roman times can roughly be divided into two
stages: from the gainingof independence by Greece to the Great Octo­
ber Socialist Revolution (1829—1917) and from the October Revo­
lution to the mid-1970’s (1917—1974). At the first stage, which
proceeded against the specific backqround of the formation of an
independent new Greek state, Greek historians exhibited a one­
sided approach to the development of a humanistic-classical trend,
which was influenced by the English radicalism of G. Grote and the
Prussian monarchism of J. Droysen. At the second stage works by
Greek scholars of Graeco-Roman times revealed the influence of
the concepts of Marx, Engels and Lenin. A crucial factor in this
process was the organization, in 1918, of the Socialist Workers’
Party of Greece.
The period in question has brought a large number of publica­
tions on problems of Ancient Greece and Hellenism. An unbiased
reader would most probably observe that their authors have col­
lected an adequate amount of documentary material but misjudged
the epoch of Hellenism in the belief that it was not an independent
transitional period but a direct continuation of the history of An­
cient Greece, which had declined on contact with the East yielding
its cultural values to Rome. They refuse to adopt the Marxist pe­
riodization of world history and the concept of change of socio­
economic formations attempting to demonstrate that imperialism is
an eternal category rooted in deep antiquity.
Greek historiography of Hellenism invariably shows attention
to Eastern subjects, notably military-political. This is quite legiti­
mate: Hellenistic Greece and Macedon were inextricably linked
with the Eastern peoples, whose cultural tradition ascends to the
hoary past of Egypt, Assyria, Babylonia and Persia.
Many modern Greek authors assume that Graeco-Macedonian
eastward expansion, in the main, had enlightening cultural aims.
In their view, internal differences destroyed all forms of political
organization previously recorded by the Eastern peoples. The
«backwardness» and «inferiority» of the East, which had «had
Its day» back in the late Graeco-Roman period, was associated with
ethnic factors. Some modern Greek bourgeois researchers declare this
tenet to be an «eternal truth». The allegation of the exclusiveness
of some peoples (the Greeks and the Romans) and of the inferiority
of others (Eastern) is glaringly at variance with scientific objectivity.
Greek writers on Hellenism note substantial changes which
occurred in the Mediterranean countries апД the East compared to
the previous epoch. However, they focus on the points made in
works by Graeco-Roman historiographers.
Modem non-Marxist Greek historiographers tend to cover the
whole period of Hellenism. However, as before, their attention is
centred on the ideological preparation of the Graeco-Macedonian
march eastwards. In the history of this campaign the Greek authors
are interested predominantly in the military-political and culturalpsychological aspects of the problem. Neglecting the specific histori­
cal and georgraphical conditions, they attach all too great impor­
tance to the role of the individual in history. Some Greek researchers
concentrate on wars, which, they contend, represent the motive force
of history.
Since the second half of the 19th century, i. e., when the Greek
school of Graeco-Roman studies completed its formation, historians
have been recording an unflagging interest in the unlimited mo­
narchy of Hellenistic times, which is believed to have been pioneered
by Alexander the Great. Glorification of the power of Alexander
and of the Hellenistic monarchies, which were ruled by his succes­
sors, is to be found in all bourgeois research publications on Helle­
nism, whose authors have set their sights on validating the thesis
of a «special mission» of the Greeks —that of enlightenment of the
«backward peoples». In doing this, they refer to the authors of the
2nd century В. C — 3rd century A. D. (Polybius, Strabo, Plutarch,
Arrian, Livy, Athenaeus), who recognized the cultural superiority
of the Greeks.
Works by the Greek historians of the Graeco-Roman epoch of
the second half of the 19th century already revealed two trends:
epigonism (veneration of the Graeco-Roman set-up and the cult of
ancient society) and Hellenocentrism (recognition of the universa­
lity of ancient Greek culture and its special role in the evolution
of world culture), which registered subsequent development in
20th-century writings. The difference between epigonism and Hel-
lenocentrism is purely conventional being determined at base b;y
the selection of sources: the adherents of epigonism leaned in their
constructions on works by Polybius, Livy, Pausanias, Polyaenus,
Athenaeus and Aelyan while those of Hellenocentrism referred
to Plutarch, Strabo, Arrian and partly to Diodorus, Curtius and
Justin.
Modern non-Marxist Greek historiography exhibits yet another
orientation — Helleno-Christian. Alongside the laudation of GraecoRoman times, it includes the cult of the individual, of Hellenic edu­
cation and of Christian dogmatics.
Basing itself on the formula of Helleno-Christian civilization,
official ideology renounced the democratic traditions of classic times
countering materialist world outlook by concepts of the HellenoChristian spirit. The Greek Constitution of 1952 even incorporated an
article on the «Helleno-Christian truth». The ideological validation of
this > doctrine was the main task of the Greek historians of
the Graeco-Roman epoch — non-Marxists throughout the postwar pe­
riod· Following the military coup, in 1967—1974, the adepts of the
neo-fascist regime, who preached the concepts of «Helleno-Christian
civilization», attempted to win to their side historians of various
orientations, including those of the classic period, and bring them
nearer to theologists. Once it set itself the aim of «restoring the
historical truth» the neo-fascist regime resorted to violence and other
forms of arbitrariness by banning the publication of the best elements
tljat aye to be found in the legacy of Ancient Greece and Hellenism.
Many Greek, historians of Hellenism associate the preparation of
the eastward campaign with the development of a pan-Hellenistic
idea which found reflection in the social views of Isocrates, Aristotle
and Demosthenes. This makes it vital to clarify the attitude of
Philip to Isocrates’s appeals and the influence of the orator’s endea­
vour on the socio-political scene of Greece in general.
The present author shares the view of the researchers who hold
that Isocrates’ speeches mirrored the complex situation which pre­
vailed in the Greece of the 4th century В. C. but does not agree with
the historians who claim that Isocrates’s views were pivoted on the
pan-Hellenistic idea, that it became basic to the «national aspirati­
ons» of Alexander and that he made the orator’s dreams of monarchic
rale of reason come true. To the author’s way of thinking, Isocrates
did not strive for the establishment of monarchy in Hellas; he only
expected to take advantage of his prestige as the ruler (monarch) in
bringing the Greeks to agreement. Isocrates’s appeals to Philip can­
not be identified with the Macedonian king’s intention of enslaving
Hellas. Apparently, the orator’s ideal was confined to the polis orga­
nization: Isocrates visualized future Greece as a confederacy of major
Hellenic cities which had drawn together under the aegis of the Ma­
cedonian king. There is no contending that Isocrates’s pan-Hellenistic
progr^mçie dovetailed with Philip’s pistas. Such a view is as extreme
at the allegation that if the Athenian,, orator had known the secret
designs of the Macedonian king he would never have appealed
to him,
Isocrates’s ideas were a product of the deep socio-economic crisis
which was being experienced by the Greek city-states in the 4th cen­
tury В. C. In search of a way out of the crisis Isocrates declared the
march eastwards to be a panacea for all the troubles of the Hellenic
world. This Greek orator always stressed that enemy number one of
the Hellenes was the Persian power. At the same time, he indicated
that the internal enemy — the propertyless and the wanderers — was
as dangerous as the plottings of Persian policy. Noting a steady rise
in the number of the underprivileged, Isocrates predicted that their
total was likely to swell into a threat for the rest of society.
The Isocrates programme for combating the internal crisis of the
Greek poleis was motivated by the necessity of the speedy organiza­
tion of an all-Hellenic march eastwards and of setting up on tho coast
of Asia Minor Greek colonies in which to settle ruined citizen.'). Such
a measure can have brought a temporary revival to the stagnant Hel­
lenic economy but it failed to resolve the problem basically. That was
why Greece derived least benefit from its eastward campaign and
found itself drawn into another economic crisis before all the other
areas of the Hellenistic world.
Because all exponents of the social thought of the Greece of the
5th — 4th centuries В. C. looked upon the non-Greeks as «barba­
rians» Isocrates, Aristotle and Demosthenes admitted the legitimacy
of the conquest of the East and of the organization there of colonies
without thinking of the possible process of drawing together with the
«barbarians».
A substantial place in the works by the Greek authors is claimed
by the influence of the Aristotelian concepts on Alexander the Great.
However, Alexander can hardly have let these concepts influence
his actions. Besides, the philosopher himself did not make a single
observation to this effect in any of his writings while Graeco-Roman
historians noted a departure of this Macedonian king from his
teacher’s advice.
While extolling Isocrates and Aristotle, individual historians un­
deservedly cast slurs on Demosthenes assuming that his policy was
«anti-national» and short-sighted on the strength of the fact that the
efforts of this democratic Athenian orator were designed to create
a confederacy of Greek cities with a view to preventing Macedonian
aggression against Hellas.
Among the many historico-philosophical concepts current in Greek
historiography stands out one that has recorded few changes since
it came into being — the exceeding idealization of Alexander, with
its attendant assumption of the a priori superiority of the Greeks
over the «barbarians» and biased use of evidence left by Graeco-Roman authors.
In the opinion of the overwhelming majority of the Greek authors,
Hellenism was the conscious cultural activity of this Macedonian
king and his successors in the East. Therefore nearly all works on
Hellenism develop the subject of the Eastern campaign. The «great­
ness of the deeds» of this Macedonian army leader eclipses for some
Greek authors the broad front of the social movements whose mani­
festation, in the view of the present author, was the Eastern peoples’
struggle against the Greeks and the Macedonians, the clash of the
democratic and oligarchic parties in Greece and the urge of the
Hellenic poleis for the overthrow of Macedonian rule.
In contrast to the non-Marxist historians of Graeco-Roman times,
J. Kordatos, despite their individual flaws, has drawn in his writings
a methodologically correct picture of the history of Ancient Greece
and the Hellenic epoch making creative use of works by Soviet histo­
rians of Graeco-Roman times. Kordatos’s publications also mirror
some progressive trends in West-European historiography — some­
thing which cannot bë said of works by other Greek historians.
An analysis of the Greek historiography of the Graeco-Roman
period reveals that many authors study ancient history in an attempt
to disprove the concept of the onward course of social development
rather than in order to achieve an objective comprehension of the
past. This explains why at the present stage of the ideological strugg­
le critique of the ideological foundations of the bourgeois studies
pertaining to Graeco-Roman times represents a task of topical rele­
vance.
У К А ЗА Т Е Л Ь ИМЕН
Август 28, 32, 44 49, 59, 60
Австан 160
Автофрадат 147
Агатархид 182
Агесилай 106, 113
Агис III 27, 41, 42, 147, 148, 149
Агис IV 177, 178—179
Аграмес 163, 164
Адамантиу А. 198
Адриан 27, 71, 72
Александр I 115
Александр Линкестиец 56, 146, 212
Александр Македонский 10, 12, 13,
1 4,16,17,19, 20, 22, 30, 31, 33—36,
39, 41—43, 46—54, 56—59, 63,
66—72, 74—76, 83, 88, 89, 90, 93—
99, 103, 108, 110—112, 114, 115,
117, 123—126, 133—135, 137,
139-142, 173, 175, 176, 185, 192,
195, 198, 199, 201, 204, 205, 210—
216
Александр IV 168, 174
Америй 210
Аминта, сын Антиоха 146
Аминта III 117, 127
Аммоний 37, 133
Амон 40, 151
Амфотер 145
Андреадис А. 95
Андреадис С. 13
Андриотис Н. 137
Андриск 12, 71, 180
Антиген 57
Антигон 36, 72, 166, 170,171—175, 216
Антигон Досон 179
Антигониды (династия) 177, 178, 181
Антипатр 36, 42, 143, 148, 152, 167,
16S, 172—174, 215
Антонины (династия) 27, 71
Антиох III Великий 28—3 0,60,63, 68,
70, 71, 182, 201, 204
Антиох IV Эпифан 75
Антиох X III 71
Антонин Пий 71
Апелликон Теосский 134
Аполлодор 31
Аполлодор Артемитский 46—48, 64
Аполлон 74
Аппиан 11, 12, 16, 21, 32, 37, 45, 49,
67—71, 183, 200, 201, 204, 217
Арат 28, 41, 42, 74,179
Аримаз 159, 160
Аристен 62
Аристобул 199
Аристоник 183
Аристотель 4, 14, 21, 22, 24, 32, 46,
47, 77, 79, 80, 89, 96, 98, 99, 103,
104, 123— 135, 154, 170, 186, 187,
205—207, 209, 210, 215
Аристофан 82, 191, 193
Аррабей 116
Арриан 3, И , 12,16, 18, 21, 28,32—37,
45,
50—54, 57, 58, 65, 71, 96, 127,
137, 144, 146, 150, 151, 158, 164,
197, 198, 199, 214, 215
Арриба 102
Артаксеркс II Мнемон 38
Артаксеркс см. Бесс
Ар теми дор 46
Архелай 116
Архидам 111, 113, 114
Асопиос К . 192
Ассакен 163
Атталиды (династия) 183
Афиней И , 16, 74, 75, 204
Афинодор 165
Ахемениды (династия) 35, 135, 147,
149, 151, 156,157
Ахилл 75
Еелох Ю. 53, 92, 138
Бесс 156, 157
Бикон 165
Бируни 186
Бласс Ф. 104
Блоссий из Кум 183
Бокщанин А. Г. 8, 10, 25, 191,197
Брасид 116
Брачиотис П. 135
Борухович В. Г. 10
Буркхардт Я. 80, 203
Варрон 69
Василий Кесарийский 40
Василопулос Н. 110, 202
Васис С. И , 30
Вернардакис Г. 18
Вилламовиц У. 104
Вилькен У. 7, 53 92, 97, 206
Вореас Ф. 80, 81, 203
Вурверис К. 7 ,1 1 ,1 3 , 38, 42, 85, 97,
98, 206
Ганнибал 60
Гарпал 166
Гафуров Б . Г. 10, 191
Гегелох 145
Гегель Г. В. 47
Гейер Ф. 138
Гекатей Милетский 21
Гелланик 46
Георгулис К. 8
Гипподам Милетский 130
Геракл 34, 115
Гераклид 201
Гераклиды (мифическая династия) 118,
137
Гераклит 86
Гермий 126, 127
Гермолай 58
Геродиан 70
Гермипп 207
Геродот 21, 31, 40, 46 , 47, 48, 51, 64,
75, 115, 136, 137
Гесиод 46, 72
Гесихий 133, 210
Гефестион 151—153, 162
Гиокас П. 26, 27, 179, 181, 195
Гиппарх 55
Глинос Д. 7, 81, 82
Голубцова Е. С. 9, 183
Гомер 18, 46, 72, 137
Горгий 104—107, 170, 207
Готзаманис С. 7, 106, 110, 141, 142,
155, 211
Григориадис П. 192
Гракхи (Тиберий и Гай) 28, 42
Грот Д ж. 6, 20, 89, 190
Гудас А. 193
Далезьос А. 22
Даллас Г. 149, 198
Дарий I 48, 74
Дарий III Кодоман 58, 146, 154, 155,
157, 195.
Даскалакис А. 7, 20,95,141, 200
Датаферн 157, 158
Демад 74, 123, 138
Деметра 72
Деметрий Полиоркет 33, 41, 42, 43,
. 72,^174, 175, 183, 216
Деметрий Фалерский 133, 204
Демокрит 86
Демосфен 14, 17, 24, 33, 41—43, 51,
77, 98, 103, 117, 118, 123, 132,
136—139, 152, 173
Дерд 116
Джакоби Ф. 197
Дикеарх 201
Димитракос Г. 95
Димицас М. 192
Диоген Лаэртский 133
Диодор 11, 12, 16,21, 31, 33—36, 42,
44, 45, 56, 57, 62, 63, 66, 127,
137, 143, 144, 146, 148, 159, 161,
165, 170, 183, 195, 214
Диодот 48
Дион Кассий 50, 67, 70
Дион Хрисостом 69, 70, 210
Дионис 34, 162
Дионисий Галикарнасский 21, 32, 45,
46, 64
Дионисий Младший 129
Дионисий Старший 106, 111, 112, 113,
114,
129
Доватур А. И. 193
Докас А. 155
Доримах 62
Дреруп Е. 208
Дройзен И. 6, 20, 47, 49, 53, 69, 95, 99,
190
Дурис Самосский 32
Дусманис В. 149, 198
Дьяконов И. М. 10
Дьяконов М. М. 10
Еврипид 191
Жебелев С. А. 8, 195
Жуге П. 205
Залокостас X . 136, 143
Зельин К . К. 10, 200, 204
Зибоет 50
Зопирион 148
Ибн Сила 186
Иероним из Кардии 32, 69, 72
Иконому Д. 192
Иоанн Златоуст 40
Иоанн Мавропод 195
Исида 40
Искандаров Б . И. 15
Исократ 4, 13, 14, 18, 24, 41, 51, 77,
89, 98, 99, 103—108, 110—114,
118, 119, 120, 122, 123, 129, 132,
133, 136, 137, 170, 206, 207, 208,
209, 214
Калапотакис М. 192
Каллерис И. 7, 137
Калликрат 27, 72, 74
Калликсен 75
Каллисфен 56, 150, 153, 154, 155
Канацулис Д. 7
Канеллопулос П. 7, 79, 81, 82, 83,
8 4 - 8 6 , 202, 211
Каран 137
Каро 82
Каролидис П: 7, И , 18, 192
Кассандр 72, 174, 215
Катан 157, 158, 160
Кацнельсон И. С. 15, 191
Кен 152, 153, 164
Кен (мифический царь) 137
Керамопулос А. 7, 95, 138, 192, 195,
209 211
Керст Ю. 7, 53, 97, 105, 206
Кимисис М. 149
Киприанос А. 6, И , 18, 104, 190, 207
Кир 53
Кириякидис С. 7, 149
Клавдий 59
Клеандр 152
Клеомен 36
Клеомен II 27, 41, 42
Клеомен III 72, 177, 179
Клеопатра 172
Клисфен 65
Клит 150, 152—154, 155
Клитарх 33, 34, 57, 64, 152/ 195, 199
Ковалев С. И. 8, 10, 153
Константин Багрянородный 28
Кораис А. 17, 87, 197
Кордатос Г. 7, 8, 19, 53, 54, 63, 81,
9 1 -9 7 , 120, 128, 141, 161, 168,
. 181, 199, 200
Корнелий Непот 38
Коростовцев М. А. 10, 83, 186, 191,
198
Котис 102
Кошеленко Г. А. 10
Кратер 36, 152, 153, 160, 165, 167, 173
Критикос В. 53
Критолай 180
Ксенарх Киликийский /
Ксенофонт 46, 50—53, 9Î
Ксеркс 48, 115
Ктесий 18, 46, 64
Кугеас С. 7, И
Кузищин В. И. 10
Кумас К. 17, 192
Куракис Н. 65, 206
Курций 3, 11, 12, 16,1 32—35, 5 5 - 5 9 ,
66, 137, 152, 156, 159, 199
Л азару А. 27
Ламброс С. 6, II, 52, 190
Ламписис Г. 198
Лаурдас В. 7, 8 , 19, 52, 53, 104, 105,
110—113, 198
Лекацас П. И , 19, 91, 183
Ленин В. И. 6, 7, 10, 26, 78, 125
Леонид 179
Леоннат 36, 172, 173
Леосфен 74
Ливий Тит 3, 11, 19, 21, 44, 55, 59—
63,
65, 67—69, 94, 137, 199, 217
Ликас Д. 52, 198
Ликург 64, 178
Линкестиец см. Александр Линкестиец
Липодор 170
Лисий 106, 170
Лисимах 36, 70, 72, 148, 174, 176
Лисимах (воспитатель Александра) 210
Литвинский Б. А. 10, 15, 191
Литман А. Б. 15, 191
Лондос И. 192
Луварис Н. 80, 202
Лукан 55
Лукиан 46
Лурье С. Я. 196
Луций Вер 74
Мавзол 100
Марк Аврелий 74
Маркс К. 6, 10, 22, 68, 78, 79, 83—
85, 88, 129, 186, 200, 202
Маурьи (династия) 215
Массон В. М. 10
Массон М. Е . 10
Маханид 62, 72, 179
Мегасфен 214
Медий Фессалиец 215
Мейер Эд. 7, 37, 53, 92, 138
Мемнон (с Родоса) 144, 145
Мемнон 148
Менедем 58, 159
Менид 152
Метаксас 203
Мирошников Л. И. 191
Митридат VI 71
Д1ищенко Ф. Г. 193, 194
Моммзен Т. 206
Муммий 25, 74, 91, 180
Мусикан 214
Мюллер К. 44, 74
Набис 11, 27, 60, 62, 72, 179
Н алчас X . 7, 8 11, 13, 98, 99, 103,
106, 110, 111, 135, 179, 206, 211
Нанайя 181
Нанд см. Аграмес
Нанды (династия) 163
Наполеон 197
Неарх 151
Негматов H. Н. 10
Николай Дамасский 69
Нибур Б . Г. 89
Никокл 111, 112
Никомах 127
Оксиарт 157, 160
Олимпиада 146, 174
Онесикрит 57, 214
Орозий 184
Осирис 40
Павловская А. И. 10
Павсаний 11, 16, 25, 27, 46, 62, 71,
72, 74, 98, 197, 201, 204
Панетий 196
Папецос Е. 167
Пантазис Д . 192
Папагеоргиу Г. 192
Пападопулос Н. 142, 143, 155, 167
Папануцос Е. 84, 85
Папарригопулос К. 6, 17—20, 25,
"
27, 37, 40, 44, 47, 49, 51, 52, 69,
7 1 ,88,89,93—95,110,124,125,141,
172,176,190,192,199
Папаставру И. 7, 8, 22, 71, 91
ПапахаджисШ . 201
Парменион 56, 146, 150—155, 212
Патрокл 46
Певкеста 151,· 174
Пелазг 136
Пердикка 36, 162, 168, 170, 171, 172,
173 й*
Пердикка 1 116,137
Перикл 40, 65, 100
Персей И , 12, 27, 28, 5 9 - 6 3 , 71, 72,
179, 180, 199, 204
Пирр 12, 33, 41, 42, 66
Пифон, сын Агенора 165
Пифон, сын Кратевы 170, 172, 174
Платон 22, 24, 32,40,75,81,82,99,105,
106, 126, 127—133, 135, 170, 187,
205—207, 209
Плиний 43, 49
Плутарх 3, 11, 16, 18, 21, 31—45, 53,
58, 63, 66, 67, 69, 71, 76, 98, 123,
126, 127, 133, 134, 137, 143, 147,
152, 173, 175, 177, 195, 196, 210,
215.
Полемон 201
Полибий 3, И , 16, 19 , 21, 22, 24—34,
36, 38, 39, 43, 44—47, 50, 59—65,
67—69, 75, 94, 137, 178—183,
193, 194, 196, 204, 205
Поликлит 57
Политис Н. 6, 11
Полиэн И , 16, 74
Помпей 71
Пор 35, 163, 164, 195
Посидоний 21, 31, 32, 40, 44—46, 61,
64, 197
Продик 207
Протагор 207
Протей 145
Псевдо-Аммоний 210
Псевдо-Плутарх 209
Птолемеи (династия) 16, 29, 36, 68,
70, 71, 181—183
Птолемей 43, 46, 151
Птолемей I Лаг 12, 36, 66, 72,133,170,
174, 176, 183, 199
Птолемей Керавн 176
Птолемей II Филадельф62, 70, 75,181,
182, 217
Птолемей III Эвергет 179
Птолемей IV Филопатор 29 , 75, 182
Птолемей V Эпифан 182
Птолемей VI Филометор 182
Птолемей V II Фискон 69
Рагавис А. 6, 192
Риммос Г. 13
Ранович А. Б. 8, 10, 191, 204
Редер Д. Г. 15
Риккерт Г. 79, 80
Ростовцев М. 178
Сакеллариу М. 30, 177
Самба 35
Сарантис Т. 8, И , 141, 167, 192, 199
Сатас К. 192
Свенцицкая И. С. 10, 15
Свида 18, 50
Севастьянова О. И. 201
Севфт 148
Селевк I Никатор 70, 72, 170, 172—
174, 176
Селевкиды (династия) 12, 30, 36, 48,
6 8 ,7 0 ,7 1 ,7 5 , 161, 177, 181
Сенека 54
Сергеев В. С. 8 , 10, 191, 204, 213
Сизикотт, 163
Сисимитр 159, 160
Ситалк 116, 152
Склирос Г. 81
Скоп 62
Сократ 53, 75, 133, 207
Солон 24
Сое 184
Софит 57
Софокл 191
Спевсипп 209
Спитамен 153, 157, 158, 159
Стагирит см. Аристотель
Стаматакос А. 37
Стерьопулос К . 8, И , 13, 65, 83, 97,
196
Стефан Византийский 75
Р т п й р н 9 0 е;
Страбон 3, И , 12, 16, 21, 28, 3 2 -3 4 ,
43—49, 64, 69, 71, 94, 127, 134,
137, 197, 204, 214
Стратон 46
Струве В. В. 8, 10
Сулла 74
Сципион 196
Таксил 163
Тарн В. 138, 181, 195, 197, 201, 212
Теодоракопулос И. 7, 79, 81, 82, 85,
Фукидид 18, 21, 22, 31, 46, 51, 52,
64, 80, 82, 115, 137 , 203
Фуше А. 48
Т^одоридис X. 81, 198
Теофраст 46, 96, 133, 134
Тзаннетатос Т. 105
Тиберий 44
Тимей 31, 32, 46, 64
Тирм 137
Толстов С. П. 10
Томадакис В. 13
Тревер К. В . 10
Трог Помпей 12, 32, 63—67, 200, 205
Тулумакос И. 29, 30
Тураев Б. А. 8, 10
Хаджидакис Г. 137
Халкондил Д. 18
Халфин Н . А. 191
Хориен 159, 160
Христопулос Е. 53
202
Цацос К . 79, 81, 86, 87
Цезарь см. Юлий Цезарь
Целий Антипатр 60
Цицерон 55, 59, 67,199
Цунтас X. 7, 11
Чандрагупта 163
Уилер М. 48
Укскул-Гиллебанд В. 37
Утченко C. JI. 10,191,193
Шварц Ю. 206
Шлиман Г. 72
Шлоссер Ф. X . 200
Шофман А. С. 10, 138
Штаерман E . М. 10
Фабий Максим 184
Фабий Пиктор 60
Фа лей Халкедонский 130
Фалмерайер И. Ф. 20
Эвангелидис Т. 143, 192, 198
Фараби 186
Эвагор 112
Фарнабаз 147
Эвбул 123
Фегей 164
Эвгемер 15, 184
Феопомп 18, 31, 32, 63, 64, 98, 117,
Эвдем 166
137, 200, 205
Эвмен 33, 36, 38, 41, 42, 76,166, 170,
Ферамен 105, 207
171, 173, 174
Филадельф см. Птолемей II ФилаЭвриклид 178
дельф
Элефтеропулос А. 81
Филарх 64
Элиан 11, 46, 74, 75
Филипп 116
Элий Аристид 41, 67
Филипп II 10, 12, 13, 20, 51, 6 3 - 6 7 ,
Элий Туберон 60
69, 70, 72, 74, 89, 91, 95, 98, 99,
Эмилий Павел 60, 62
100, 103, 105, 108, 110—112, 114,
Энгельс Ф. 6, 10, 68, 78, 81, 88, 100,
115,
117—119, 120, 122—127, 129,
184, 186, 200, 201
135—137, 141, 143, 144, 146, 147,
Эпаминонд71, 74, 113, 114,137
155, 162, 185, 205, 208, 209, 211
Эпиктет 50, 51
Филипп III Аридей 168, 174
Эратосфен 45, 46, 134
Филипп V 11, 28, 59, 60, 62, 72, 199,
Эсхил 136, 191
204
Эсхин 123, 136, 137
Филипп, сын Махаты 165, 166
Эфиальт 100
Филон 170
Эфор 18, 31, 32, 46, 64, 98, 137
Филопатор см. Птолемей IV ФилопаЭфрон Сикионский 101
тор
Филопимен 41, 42, 71, 74, 179
Ю лий Клавдий 55
Филота 35, 56, 150—155
Юлий Ц езарь 32, 42, 69
Флавий Иосиф 37, 67
Юстин 3 ,1 1 , 12, 16, 3 2 - 3 5 ,4 2 , 6 2 ,
Фокион 41, 42, 123, 136, 138
64, 66, 115, 117, 137, 200
Фотий 18, 50, 200
Фреаритис К. 190, 192
Ямбул 15,183, 184
Фролов Э. Д . 10
Ясон 112, 114, 208
ПРЕДИСЛОВИЕ..........................................................................
В В ЕД ЕН И Е..........................................................................
Г Л А В А П Е Р В А Я . ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО
ИСТОРИИ ЭЛЛИНИЗМА И ИХ ОЦЕНКА ГРЕЧЕСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИЕЙ..................................................................
Г Л А В А В Т О Р А Я . ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
ПОХОДА НА ВОСТОК В ОСВЕЩЕНИИ ГРЕЧЕСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ.....................................................................
3
6
77
Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я . ОЦЕНКА ГРЕЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРА­
ФИЕЙ СОЦИАЛЬНЫХ ДВИЖ ЕНИЙ.....................................
ЗАКЛЮ ЧЕНИ Е....................................................................................
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ...................................................................
П РИ М ЕЧА Н И Я.............................. .................- ... .................
Л И ТЕРАТУРА .................................................................................
SUMMARY............................................................................................
УКАЗАТЕЛЬ И М Е Н ................................. ....................................
140
185
188
190
218
24а
24&
16-
Щ56
Цибукидис Д. Q.
Древняя Греция и Восток. Эллинистическая про­
блематика греческой историографии (1850—1974). М.,
Главная редакция восточной литературы издатель­
ства «Наука», 1981.
253 с. с ил·
Работа посвящена концепциям греческой историографии антич­
ности последнего столетия. В ней опровергаются ошибочные и
антинаучные взгляды различных авторов, показываются их исходные
позиции. Вместе с тем в книге рассматриваются отношения древней
Греции с Востоком в эллинистическую эпоху, выявляется неразрыв­
ная связь идеологии основных представителей античной историо­
графии того времени с социально-экономической основой общества.
10603-129
Ц 013(02)-81 Б З -94‘86-81· 0504010000
9
Д илш т риос И оаннис Ц и б уки ди с
Д Р Е В Н Я Я Г РЕ Ц И Я
И ВОСТОК
Эллинистическая проблематика
греческой историографии
(1 8 5 0 — 1974)
Утверждено к печати
Инст итутом востоковедения
А кадем ии наук СССР
Редактор И. М . Диж ур
Младший редактор JJ. А . Добродеева
Художник Э. JI. Эрмлн
Художественный редактор Б . JI. Рет иков
Технический редактор М. В. Погоскина
Корректоры Я . Б* Осягина и Г . В. Стругова
ИВ П> 13968
Сдано в набор 3.03.80.
Подписано к печати 15.06.81.
А-08511. Формат 60X90Vm. Бум. типограф ская JS61,
Г арнитура обы кновенная новая.
П ечать вы сокая.
Уел. п. л. 16,0.
Уел. кр.-отт. 16,0.
Уч.-изд. л. 19,44.
Тираж 10000 экз.
Иэд. JSß 4631.
Тип. зак. Кв 2895.
Ц ена 1 р. 50 к.
Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука»
Москва К-45, ул. Ж данова, 12/1
2-я типография издательства «Наука»
Москва Г-99, Шубинский пер., 10