ШКУРКО Н.С. Социокультурные истоки отечественного политического мифа ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß

ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß
УДК 659.4
ШКУРКО Н.С.
Социокультурные истоки
отечественного политического мифа
В данной статье анализируются социокультурные истоки имперского политического
мифа. Автором раскрыты основные варианты существования мифа на различных этапах
развития страны, особенности восприятия и интерпретации его властью и обществом (от
“исторического предназначения Руси” и “Москвы*Третьего Рима” – до мессианской “рус*
ской идеи”). Современный вариант существования мифа – восстановление “былого вели*
чия России” – успешно консолидирует усилия власти и населения РФ, обеспечивая идео*
логическое единство и создавая привлекательный образ “хозяина страны”.
Ключевые слова: политический миф, символьная элита, пространство власти, импер*
ское сознание, мессианское предназначение, подданническая политическая культура.
В
культуре ХХ века политический миф
становится одной из важнейших фи*
лософских категорий. По этому поводу
учёные пишут: “едва ли не самой важной
и вместе с тем самой тревожной особен*
ностью современной политической жизни
является возникновение новой силы – силы
мифологического мышления”1. Рубеж тыся*
челетий, отмеченный ростом эсхатологичес*
ких умонастроений в массовом сознании,
непубличным осуществлением региональных
политических акций, наступательной позици*
ей этнорегионалных политических элит, толь*
ко активизировал формы политического ос*
мысления и актуализации мифа в трансфор*
мирующейся России и, как следствие, – при*
влек внимание исследователей к истокам оте*
чественного политического мифа (Р. Бусар*
гин, С. Вилков, Е. Егорова*Гантман, Л. Гозман,
И. Кравченко, С. Лисовой, Г. Почепцов и др.).
Политический миф представляет стой*
кие образы и понятия в сознании людей,
сформированные, с одной стороны, на ос*
нове изначальных архетипических устано*
вок подсознания, и с другой стороны, на
основе целенаправленно внедряемых в со*
знание трактовок и оценок событий и явле*
ний общественной жизни, – указывает З.Ю.
Руденко2. О.Н. Стрельник обосновывает
политический миф как связующее звено
между рациональной идеологической систе*
мой и архаической мифологией. Для А. Цу*
ладзе “политический миф – это миф, исполь*
зуемый для реализации политических це*
лей: борьбы за власть, легитимации влас*
ти, осуществления политического господ*
ства”3. Кр. Флад дает политическому мифу
следующее определение: “идеологически
маркированное повествование, претенду*
ющее на статус истинного представления
о событиях прошлого, настоящего и про*
гнозируемого будущего и воспринятое со*
циальной группой как верное в основных
чертах”4. В рамках данной статьи полити*
ческий миф определяется как способ
объяснения политической действительно*
сти, апеллирующий не только к разуму, но и
к эмоциям потребителя данного мифа.
Политическая мифология выполняет
функцию моделирования политического про*
странства и времени, определяет мотива*
цию, поведение и динамику политического
процесса. В кризисные периоды истории, –
указывает С. Московичи, – “в цивилизован*
ном обществе вытесненная как рудимент
примитивного общества наукой и техникой,
иррациональность сосредоточивается на
власти и становится ее стержнем… Поли*
тика – это рациональная форма использо*
вания иррациональной сущности масс5.
Современные политические мифы не яв*
ляются продуктом традиционного коллек*
тивного творчества народных масс, но выс*
тупают как целенаправленно разработанные
и профессионально сконструированные тво*
рения, направленные на развитие (подавле*
ние) конкретных политических процессов,
формирование легитимной картины мира6.
Так, на ранних этапах развития россий*
ского государства мифологическая реаль*
ÑÐÅÄÍÅÐÓÑÑÊÈÉ ÂÅÑÒÍÈÊ ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÛÕ ÍÀÓÊ
43
ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß
ность обеспечивалась силами литературы
и изобразительного искусства; с XIХ в. на*
чинает расти роль “толстых” журналов и
публицистики. С ХХ века параметры реаль*
ности в обществе задаются “фабриками
новостей” – четвертой властью” как одним
из ключевых институтов политической со*
циализации и социального контроля.
Чтобы сделать идею или конкретного
политика мифологическим персонажем,
необходимо ввести их в содержание наци*
онального “вечного” мифа, составляюще*
го “душу” народа. Так, Б.Н. Ельцину, гони*
мому столичной партийной элитой, удалось
подняться к вершинам власти, реализовав
популярный для населения российской
провинции и национальных окраин образ
“человека из глубинки, настоящего мужи*
ка, страдающего за правду”.
“Вечным” мифом, продолжающим доми*
нировать в федеральной политической куль*
туре, остается имперский миф (А.Н. Мосей*
ко, Н.Н. Фирсов, А.Е. Щербаков). Его идео*
логическим обоснованием стал вдохновен*
ный миф об исторической миссии Руси Ил*
лариона Киевского (“Слово о законе и бла*
годати”). Первый славянский епископ раз*
работал концепцию о равных правах всех
народов, воспринявших христианство в его
православной форме, на достойное место в
мировой истории и предрек выход власти
киевских князей за региональные рамки,
“ибо не в худой и неведомой земле владыче*
ствовали, но в Русской, что ведома и слыш*
на всеми четырьмя концами земли”7. Траги*
ческая эпоха ордынского ига и удельных
войн, необходимость идеологического обо*
снования борьбы московского княжеского
дома с законными наследниками “великого
стола”, породила миф о предназначении
рода Даниловичей “сбирать земли вокруг
Москвы, дабы свеча дела не погасла”.
Иосиф Волоцкий – видный религиозный
мыслитель XV столетия – разработал кон*
цепцию абсолютной монархии, адаптиро*
вав христианские догматы к исторической
задаче создания централизованной влас*
ти. Смелые заявления о возможности ду*
ховного выбора (“Не все, что сотворил Хри*
стос, подобает творить и нам...”) подводи*
ли к логическому выводу, что государь мо*
жет сам выбирать форму поведения, це*
44
N¹ 2 2009 ã.
лесообразную для каждого конкретного
случая 8, и ему должны подчиняться все
христиане. Постулаты иерея настолько от*
вечали задачам самодержавия, что спустя
сто лет ими оперировал Иван Грозный, ар*
гументируя свое право на власть.
Гибель в 1453 году Византийской импе*
рии выдвинула Московскую Русь, един*
ственное сохранившее независимость пра*
вославное государство, на лидерские по*
зиции последней крепости истиной веры.
Созданный старцем Филофеем из Спасо*
во*Елизаровского Великопустынского мо*
настыря новый политический миф “Москва
– третий Рим”, воплощал в доступном ши*
роким массам образе идеал “избранного”
народа и государства, законного преемни*
ка византийских и римских владык: “ Цер*
ковь старого Рима пала, второго же Рима –
константинопольскую церковь иссекли се*
кирами. Сия же ныне третьего нового Рима
…во всей поднебесной паче солнца светит*
ся… Два Рима пали, а третий стоит, а чет*
вертому не быть”9. Доработанный в среде
старомосковской символьной элиты этот
вариант имперского мифа способствовал
решению внутренних национально*полити*
ческих задач Московского государства XV–
XVI вв., включая: 1) социокультурную интег*
рацию огромного полиэтничного простран*
ства не столько военно*силовыми действи*
ями, сколько культурной ассимиляцией; 2)
возникновение традиционной российской
дихотомии “центр – периферия” при преоб*
ладании государственной собственности;
3) формирование пространства власти, в
котором управленческие решения принима*
лись в борьбе между лидером и элитой.
Специфической чертой отечественного
имперского мифа становится апелляция к
трансцендентным ценностям для обоснова*
ния существующего земного мироустроения.
Миф о Третьем Риме – миф с ярко выражен*
ными мессианским и оборонным компонен*
тами – стал идейной опорой страны в обо*
сновании своей исторической функции. Им*
перия развивалась как инструмент огражде*
ния православного пространства, поддержа*
ние определенной дисциплины внутри кото*
рого обеспечивалось за счет идеологических
инструментов (православие, самодержавие
и народность, стянутые в один узел). Данную
ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß
особенность отмечает А.С. Панарин: “Рос*
сия потому и получила в народном сознании
звание Святой Руси, что ее государство осу*
ществляло – на грешной земле и грешными
земными средствами идеал социальной спра*
ведливости и православной предпочитаемо*
сти праведных в ущерб притязаниям сильных
и наглых, злоупотребляющих своими возмож*
ностями как в отношениях с нижестоящими,
так и в отношении обязательных государ*
ственных повинностей”10.
В экстремальной повседневности осаж*
даемого государства ненависть к греху и
любовь к ближнему (готовность “постоять за
други своя”) как религиозные принципы ре*
интерпретировались народным сознанием
как принципы государственнические, как
доминанта политической культуры. Так, ре*
формы Петровской эпохи были не только
временем усиленной вестернизации стра*
ны, ее беспримерного рывка в культурное
пространство Европы, но и апофеозом по*
литической мифологии, подавляющей дру*
гие негосударственные формы обще*
ственного сознания. Сформировавшееся
в начале XVIII века государство тоталитар*
ного типа активно внедряло в массовое со*
знание образ могущественной империи,
культ армии, военной славы и культ “силь*
ной личности” – вождя, лидера перестрой*
ки, “отца нации”, “учителя народа”.
Для наиболее прогрессивной и прого*
сударственно настроенной части образо*
ванного российского общества полити*
ческий миф о победном характере суще*
ствования государства трансформировал*
ся в идею служения отечеству, подпитыва*
емую традициями борьбы за независимость
XIII–XVII вв. (подвиг ополченцев К. Минина и
Д. Пожарского, освободивших страну от
польских интервентов: “чтобы вперед Мос*
ковское государство строилось и было все
в покое и тишыне, и нам бы, началным,
потом и всяким людям, быти между собой
всем в совете и любви”)11.
Источником нового поколения полити*
ческих мифов петровской эпохи стал ма*
нифест “Правда воли монаршьей”, автор
которого Ф. Прокопович (1681–1736) пред*
принял удачную попытку рационалисти*
чески обосновать абсолютную власть од*
ного человека над миллионами. Старомос*
ковского постулата о богоданности царс*
кой власти для утверждения империи но*
вого типа было недостаточно, требовались
более соответствующие эпохе аргументы.
Отвергая устаревшие принципы римс*
кой империи (pontifex maximus), лежавшие
в основе освященной христианством вла*
сти византийских базилевсов и старомос*
ковских государей, Феофан путем логи*
ческих манипуляций и софизмов оправды*
вает европейскую абсолютную монархию
и создает привлекательный имидж разум*
ного, видящего за далекие горизонты вла*
детеля империи – отца народа, спасите*
ля Отечества (22 октября 1721 года Се*
нат преподнес Петру титулы Императо*
ра, Отца Отечества и Великого).
В империи, наскоро построенной Пет*
ром и его преемниками в духе западного
абсолютизма, наличествовал явный дуа*
лизм социокультурных ориентаций: выс*
шие классы и оформляющаяся соци*
альная группа интеллигенции избрали ду*
ховные интересы и политические мифы
западно*европейского образца, а народ*
ные массы остались верны духовным иде*
алам старомосковского времени. Поэто*
му модель государственности в условиях
России постоянно воспроизводила бинар*
ную систему властных отношений. Обще*
ство, с одной стороны, верило в автори*
тет, харизматический имидж и ожидало от
своего лидера “чуда”, обеспечивающего
очередному “вождю” и “спасителю нации”
постоянную готовность к подчинению. С
другой стороны, деятельность лидера по*
стоянно корректировалась на предмет
соответствия с идеей “мессианского”
пути, которая с разной степенью остроты
переживается всеми социальными груп*
пами подданных.
Даже в эпоху капитализации страны
при отсутствии зрелого гражданского об*
щества в пространстве власти оппозиции
не удалось выиграть у монархии ни одной
серьезной схватки – самодержавие оста*
валось смыслом российской политичес*
кой истории и способствовало оконча*
тельному оформлению имперского мифа,
основными компонентами которого счи*
таются: имперская идеология; имперская
идея; имперское сознание; наличие спе*
ÑÐÅÄÍÅÐÓÑÑÊÈÉ ÂÅÑÒÍÈÊ ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÛÕ ÍÀÓÊ
45
ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß
цифического пространства власти; под*
данническая политическая культура.
Противостояние западников и славяно*
филов обеспечило трансформацию импер*
ского мифа в его наиболее востребованную
форму – “русскую идею”, утверждающую
кардинальное отличие российской цивили*
зации, что, в свою очередь, стимулировало
мессианство (С.В. Алексеев, Х.Х. Боков, А.В.
Гулыга, О.М. Здравомыслова). Внедряя
идею мессианского пути в общественное
сознание современников, последовательно
отработав в творческом поле своих фило*
софских романов возможные последствия
модернизаций по восточной и западной тех*
нологии, Ф.М. Достоевский утвердил “рус*
скую идею” как идею об исключительной
миссии русской нации: “сказать миру сло*
во, совершить деяния, которые приведут к
мировому человеческому всеединству, сни*
мающему противостояние Востока и Запа*
да с помощью христианства как религии все*
мирного единства “во Христе””12 . Евразий*
цы Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Л.Н. Гу*
милев, исключив славянскую составляющую
мифа, интерпретировали русскую идею как
идею построения полиэтнической общнос*
ти и религиозного единства всех народов
Евразии, вне зависимости от родственнос*
ти*неродственности их происхождения.
В советскую эпоху на основе мифа о
православной (правильной, единственно
верной для спасения души) империи кон*
струируется миф о первом в мире социа*
листическом государстве трудящихся как
единственном спасителе пролетариата от
угнетения эксплуататорами. Большевист*
ский “Третий Рим” имел свой пантеон, свой
некрополь и свою историю, которая начи*
налась с момента революции, так как вся
предшествующая отечественная история
была историей порабощения трудящихся.
Рассмотрение политической истории
новой России дает богатый набор совре*
менных экспликаций “вечного мифа”. Им*
перская преемственность проявляется в:
1) в смешении образов монарха и пре*
зидента: “политическая система России
традиционно тяготела к харизматическому
лидеру (царю), олицетворявшему единство
нации”. Россияне ожидают от президента
проявления качеств правителя: харизмы,
46
N¹ 2 2009 ã.
“сильной руки”, сохранения целостности
государственных территорий, успехов в
борьбе за правопорядок. “Хозяин” страны в
затруднительный момент легко дистанци*
руется от действий правительства и парла*
мента, эпизодически показательно наказы*
вая активно “засветившегося” в глазах об*
щественности чиновника, проводя демон*
стративную перестановку кадров;
2) низкой легитимности политических
институтов, при устойчивой (несмотря на
кризис) популярности экс*президента В.В.
Путина и его преемника. Так, в декабре 2007
(данные ВЦИОМ), оценка его как президен*
та России составляла 83%, тогда как рей*
тинги деятельности Государственной думы
и Общественной палаты были в 3 раза ниже
(26%); в октябре 2008 года рейтингами АПЭК
также фиксируется резкий отрыв правяще*
го тандема от остальных фигурантов рей*
тинга (премьер В. Путин – 9,40; президент
Д. Медведев – 9,22). По данным немецких
социологов, самыми непопулярными у
россиян политиками ХХ столетия являют*
ся Б.Н. Ельцин и М.С. Горбачев, а самыми
популярными – В.В. Путин и И.С. Сталин.
Целенаправленная политика российских
властей по восстановлению “былого вели*
чия страны”, имперских символов и тради*
ций пользуется поддержкой населения: вос*
становлена сильная централизованная
власть, укрепляются армия и силовые
структуры; в регионах возрождаются право*
славные храмы и мечети, открываются ка*
детские корпуса и духовные училища; взяты
под защиту южнокавказские республики.
Таким образом, политический миф ха*
рактеризуется как способ освоения поли*
тической действительности, апеллирую*
щий не только к разуму, но и к эмоциям
потребителей данного мифа. Основная
функция мифа – мобилизация эмоциональ*
ного компонента коллективного сознания
и преобразование его в систему прямых
действий, направленных на легитимацию
или переструктурирование политического
пространства13. В условиях кризиса импер*
ский миф функционирует как защитный
механизм, препятствуя распаду социума.
Социокультурными истоками отече*
ственного имперского мифа выступают:
1) особенности исторического развития
ÔÈËÎÑÎÔÈß È ÏÐÎÁËÅÌÛ ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÎÃÎ ÇÍÀÍÈß
государства в оборонительной борьбе с
опасными соседями; 2) религиозно*куль*
турная доминанта, развитие представле*
ний об особой роли России в спасении
мира; 3) обращенность к будущему через
связь с прошлым, отсюда пренебрежение
решением насущных задач; 4) этатизм,
формирование специфического про*
странства власти, в котором борьба за
право принятия решений идет между ли*
дером и элитой; 5) реализация идеи раз*
дела мира на зоны господства и влияния.
1
Мосейко А.Н. Мифы России. Мифологичес*
кие доминанты в современной российской мен*
тальности М.: Ин*т Африки РАН, 2003. С. 155.
2
Руденко З. Ю. Мифологизация российс*
кого политического процесса // Гуманитарные
исследования. 2007. № 2 (22). С. 17.
3
Цуладзе А. Политическая мифология М.:
Эксмо. 2003. С. 56–57.
4
Флад Кр. Политический миф. Теорети*
ческое исследование – М.: Прогресс*Тради*
ция. 2004. С. 43.
5
Московичи С. Век толп. М.: Центр психо*
логии и психотерапии, 1996. С. 65–66.
6
Емельянов Г.В. Информационная безопас*
ность России, М.: РАГС. 1999. С. 62.
7
Хрестоматия по истории древнерусской
литературы, М.: Просвещение. 1973. С. 22.
8
Парилов О.В. Послание старца Филофея
и место России среди других государств //
Вестник Нижегородского университета им.
Н.И. Лобачевского. Серия История. Полито*
логия. 2003. № 1. С. 14–19.
9
Паламарчук П.Г. Москва или Третий Рим?
М.: Современник, 1991. С. 30.
10
Панарин А.С. Народ без элиты. М.: Изд*
во «Алгоритм». 2006. С. 323–324.
11
Анисимов Е.В. Время российских ре*
форм. Л.: Лениздат, 1989. С. 57.
12
Национальная идея: история, идеология,
миф / ИСР РАН; Отв. ред. Г.Ю. Семигин. М.:
Современная экономика и право, 2004. С. 90.
13
Малякин И. Российская региональная
мифология: три возраста // Pro et Contra. 2000.
Т. 5. С. 110–112.
ÑÐÅÄÍÅÐÓÑÑÊÈÉ ÂÅÑÒÍÈÊ ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÛÕ ÍÀÓÊ
47