В МИРЕ КНИГ

В МИРЕ КНИГ
Л. Г. Бызов
РАСЦВЕТ ИЛИ ТУПИК ЭЛЕКТОРАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ?
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД КНИГОЙ В.В. ФЕДОРОВА «РУССКИЙ ВЫБОР. ВВЕДЕНИЕ В
ТЕОРИЮ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ РОССИЯН»
БЫЗОВ Леонтий Георгиевич – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник
Института социологии РАН. E-mail: leontiy13@mail.ru
Новая книга Валерия Федорова «Русский выбор» является своего рода энциклопедией
электоральных процессов, происходивших в России в последнее десятилетие. Она насыщена
огромным фактическим материалом, связанным с социологией выборов, в ней
анализируются самые разные взгляды и подходы к тому, что можно назвать российским
вариантом политической демократии. В то же время, я полагаю, автору придется выслушать
и немало упреков в апологетике той политической системы, в том числе и ее электоральных
особенностей, которые сформировалась в первом десятилетии нынешнего века и
неразрывно связаны с именем В.Путина. Казалось бы, «путинская» эпоха еще далеко не
завершилась, не произошло и не предвидится в ближайшем будущем ничего, что бы могло
кардинально изменить наши взгляды на недавнее прошлое, однако среди политологов и
социологов согласия в ее оценке нет.
Для одних это — «выжженное поле», на котором ничего ценного не произрастает,
гражданская активность общества подавлена, выборы либо отменены, либо превратились в
фарс, а общество оболванивается назойливой политико-информационной пропагандой.
Ставка на активность «снизу», демократический импульс, исходящий из недр самого
общества, вряд ли может оправдаться. Это связано и с особенностями политической
культуры россиян, где работающая демократия возникала лишь временно, в периоды «форсмажора», и всегда сворачивалась при переходе в устойчивое, стабильное состояние
общества. Любая несанкционированная властями общественная активность гасилась, а
282
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
место общественных институтов занимали многочисленные имитационные структуры,
рассчитанные на видимость, а не на результат. Какой уж тут расцвет электоральной
демократии, скорее это ее тупик.
По мнению других, к числу которых принадлежит и автор «Русского выбора», это
время стабилизации социальной и политической, выработки собственной, органичной для
российской политической культуры избирательной и партийно-политической системы, время
консолидации общества и элит вокруг магистрального общественного запроса, связанного с
идеями сильного государства и общественного порядка. Надо сказать, что обе эти полярные
позиции имеют право на существование, все зависит от угла зрения и точки отсчета.
Интересно, что и автор книги приводит подобные данные опросов, что значительная часть
населения страны продолжает считать, что в «нулевые» демократии в стране стало больше,
чем в девяностые, а укрепление государства если и произошло, то явно недостаточно для
должного наведения порядка.
Причина подобных расхождений лежит в том, что люди в очень малой степени
связывают демократию с работой институтов (в первую очередь выборов), которые должны
эту демократию реализовывать. Эти институты в огромной степени превратились в ритуал,
для одной части населения, особенно молодежи, скорее лишенный очевидного смысла, для
другой части — психологически важный, как бы легитимирующий не столько власть, сколько
его самого как полноценного члена социума, гражданина. При этом и те, и другие отлично
осознают, что от того, как они проголосуют, все равно практически ничего не изменится. Все
главные решения принимаются в узком кругу, скрыто от глаз общества. Как результат,
страна в целом безболезненно пережила отмену прямых выборов региональных властей,
переход к выборам по партийным спискам, оставляющим для избирателей еще меньше
возможностей персонифицировать посредством выборов свое отношение к происходящему,
резкое снижение конкурентности на выборах вообще.
С неэффективностью электоральной демократии общество смирилось значительно
раньше, и поиски для возможностей влияния на власть, если и ведутся, то в иных
направлениях и формах. Это, конечно, связано и с тем, что «внедрение импортированных с
Запада принципов и норм вошло в жѐсткое противоречие с традиционными русскосоветскими институтами, организующими общественную и политическую жизнь, и с
закрепляющими эти институты нормами поведения и установками морали», но на это
наложились и специфические обстоятельства, частично объективной природы (усталость,
283
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
разочарование, уход в частную жизнь, характерные для всех постреволюционных эпох),
частично искусственно созданные (дискредитация и маргинализация оппозиции, «зачистка»
информационного пространства и пр.).
Пожалуй, последним по времени в современной России новым политическим
проектом, активно поддержанным «снизу» стал блок «Родина», набравший с первой попытки
скорее вопреки, чем благодаря кремлевской поддержке почти 8% на выборах 2003 г. После
быстрого распада этой структуры активная часть общества окончательно разуверилась в
эффективности партийной демократии, а последующие попытки создать что-то сверху носили
вялый характер и встречали крайне ограниченную поддержку снизу.
Конечно, Валерий Федоров во многом прав, настаивая на объективном характере
концентрации общества в целом и его голосующей части вокруг «партии власти», приводя в
качестве аргументации и стабилизацию социальной структуры, и формирование нового
среднего класса, и доминирование в обществе государственнической идеологии, все верно,
и автор этих строк многократно писал о «путинской метаидеологии», оказавшейся при всей
ее внешней эклектичности способной объединить в «одну упряжку» как умеренно левых, так
и умеренно правых. Тем не менее прочность и монолитность таких конструкций часто
переоценивается, их жизнь жестко ограничена конкретными историческими эпохами, и
говорить о том, что Россия, ее политическая система в «нулевые» наконец-то вырулила на
органичный для России путь, способный обеспечить ее долгосрочное развитие, думается,
преждевременно.
Запрос на стабильность неизбежно сменится на потребность в переменах, симптомы
чего во многом наблюдаются уже сегодня. И в этих условиях железобетонная партийнополитическая система, практически непроницаемая для тех, кто в нее непосредственно не
вписан, станет очевидным тормозом для уже нового магистрального запроса. В общем
следует признать, что модель «суверенной демократии», основанной не на копировании
западных электоральных институтов, а на национальных традициях и укорененных в
общественном сознании институтов, пока не сложилась, а та конструкция, которую мы
сейчас имеем, с доминированием «Единой России», за которую голосуют, но на которую не
рассчитывают и не особо уважают, с отсутствием внятной общенациональной дискуссии о
стратегиях развития, является скорее «эрзацем», имеющим право на существование только
в очень ограниченную историческую эпоху — эпоху, которая уже уходит.
284
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
Сосредоточенность Валерия Федорова на детальном анализе электоральной
демократии «по Путину и Суркову», ее (в трактовке автора) небольших минусов и
значительных плюсов в большой степени лишает анализ исторической выпуклости. Время,
предшествующее этим двум великим политикам современности, представляется автору
книги исключительно смутной, переходной эпохой, в которой царили анархия и
вседозволенность, политическая субъектность не была сформирована, партии стремительно
рождались и столь же стремительно умирали, а президент был не в состоянии обуздать
собственный парламент, превращавшийся в цитадель оппозиции. «Эпоха «митинговой
демократии», когда прежняя политическая система пошла на слом, на некоторое время
отбросила Россию в примитивное состояние» — пишет Федоров. То ли дело нынешнее
«непримитивное» состояние, при котором стабильные партии-долгожители (как КПРФ и
ЛДПР) уже почти двадцать лет пасутся тихо и мирно в своем «электоральном загоне», не
претендуя ни на какую реальную власть.
Между тем в новейшей истории России были партии или партийные конструкции,
которые на эту власть претендовали, во многом не без успеха, и именно поэтому «плохо
кончили». Это «Демократическая Россия» образца 1990-92 гг., во многом под диктовку
которой прошли самые демократические выборы за всю тысячелетнюю историю страны
1990 г., но которая была отброшена за ненадобностью после прихода в Кремль «главного
демократа» и его челяди. В 1990 г. «демократы» одержали абсолютно легитимную победу на
российских и большинстве местных выборов и также легитимно, хотя и с большим трудом,
добились избрания своего вождя Бориса Ельцина председателем Верховного Совета РФ. Вот
вам, казалось бы и совершенно убедительный пример, единственный в истории нашей
страны: победа оппозиции с помощью электоральных процедур. Ан нет, «имея мало шансов
победить на официальном политическом поле, оппозиционно настроенные к монополии
КПСС «демократы» сделали ставку на непарламентские формы борьбы — митинги, шествия и
т.д.» — пишет Федоров, что, конечно же, не так. Это «Гражданский союз» образца 1992-93 гг.,
объединивший вокруг себя всех, кто принял революцию августа 1991 г., но не был согласен
с последовавшими за ней экономическими и политическими реформами. «ГС» фактически к
лету 1993 г. был на пороге от мирного взятия власти, он с легкостью победил бы на любых
выборах, если бы они состоялись в это время, но события осени 1993 г. уничтожили этот
чрезвычайно перспективный проект. Кстати, именно в силу данного обстоятельства выборы
1993 г., на мой взгляд, не следует рассматривать как исключительно демократические и, по
285
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
мнению Федорова, послужившие началом «подлинно демократической эпохи» в жизни
новейшей России.
Это и движение «Отечество — Вся Россия» образца 1998-99 гг., на деле являвшее
собой хорошо организованный бунт региональных и экономических элит против
обанкротившейся политики позднего Ельцина и бывшее буквально на волосок от победы. И
в какой-то степени «Родина» образца 2003-04 гг., возникшая на гребне левопатриотического
общественного запроса, и которая, если бы ее существование не было прервано
искусственно, вполне могла бы стать инкубатором новых политических элит и к следующим
выборам составить реальную конкуренцию «единороссам». В книге нет или почти ничего нет
про данные проекты, а ведь именно тогда демократия по-российски оборачивалась не
мертвыми партийными манекенами, а именно тем, чем и должна была бы быть партийная
демократия — инструментом борьбы за власть и ротации элит.
В данном случае Федоров далеко не одинок — многие политологи сегодня мало и
неохотно вспоминают недавнюю историю, особенно до 1993 г., так как этот период не
совсем
вписывается
в
представление
о
российском
обществе
как
имманентно
антидемократическом, что характерно для всей отечественной истории и тянется из глубины
веков и архетипов. На мой взгляд, низкий градус демократии в сегодняшней России
объясняется не одной, а несколькими причинами, причем как негативного, так и
позитивного свойства. С одной стороны, в стране происходит, и об этом совершенно
справедливо
пишет
Федоров,
процесс
строительства
национального
государства.
Оказавшись на грани распада, гражданской войны, общество выработало некую
сверхценность в виде общественного единства. Раскол общества, в том числе и по идейным
основаниям, стал восприниматься как болезненное, ненормальное состояние. Явочным
порядком сформировалась квазиидеология большинства — синтез умеренно левых и
умеренно правых идеологем вокруг базовой ценности сильного государства, власти, от
власти общество хочет проявления силы, дееспособности. Сформировался «средний класс»,
который хочет порядка, устойчивых правил игры и государственных гарантий.
Унификация базовых ценностей, которая держит на плаву социум даже в условиях
огромных и ничем не оправданных социальных разрывов, в общем-то помогла относительно
безболезненно пережить кризис и ничего пока не говорит о политическом распаде, угрозе
революций и социальных потрясений. А значит, страна находится в консервативной фазе
консолидации, строительства нации, эта фаза предполагает сниженную конкурентность, в
286
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
том числе и политическую. И такое в России бывало не раз, но никогда не продолжалось
больше чем срок активной жизни одного поколения, т.е. в среднем 15-20 лет.
Вторая фундаментальная причина — из разряда негативных. Низкий уровень
политической
культуры
россиян,
отсутствие
демократических
традиций
привели
к
колоссальной институциональной недостаточности. Общество индивидуализировано и
атомизированно намного сильнее, чем в демократической Европе. Однако объединиться
вокруг политических институтов эти индивиды не в состоянии. Да и просто нет этих
институтов. А те, которые есть, существуют скорее на бумаге, потому что их практика в корне
противоречит низовому устройству общества на его низших этажах, в быту, на производстве,
в бизнесе. Без этого демократического контекста демократические институты превращаются
в свою противоположность, в институт, закрепляющий произвол и бесправие.
Именно институциональный кризис привел к тому, что сформировалась теневая
квазиинституциональная среда, основанная на неформальных связях и отношениях. Она
имеет массу издержек, но она работает, а формальные институты, в том числе и
демократические, выполняют функцию парадного прикрытия. Сформировалось отчуждение
общества от всего, что находится за пределами его «зоны досягаемости». В сознании
россиян четко прослеживаются «рубежи» — это наше, а это, уж извините, ваше. Такое же
отношение и к политике, особенно «высокой»: это «не моѐ, мне все равно, дайте мне моѐ
(пенсию, льготу, документы на участок) — а остальное забирайте себе». Подобное отчуждение
— скорее не имманентное состояние русского менталитета, а результат сознательного
свертывания демократии в 90-е годы и в последующее десятилетие. Все это навевает
печальные размышления о судьбе электоральной демократии в нынешнем обществе.
Концентрация внимания автора «Русского выбора» на событиях вокруг «партии
власти» эпохи «нулевых» не дает и отчетливого и убедительного представления о дальнейшей
вероятной эволюции политической системы. Да, приводит Федоров рассуждения В. Суркова
о том, что когда-то, но в не самом ближайшем будущем могут появиться предпосылки для
формирования устойчивой двухпартийной системы. Может быть, рано или поздно, удастся
создать либеральную партию, способную набрать хоть 4-5%. Возможно, как-то изменится в
сторону смягчения законодательство, регулирующее электоральные процессы. Есть шанс на
повышение внутриэлитной конкурентности, связанной с расколом элит и борьбой
группировок в государственных и бизнесэлитах. Собственно, уже сегодня мы наблюдаем
расшатывание «путинской вертикали», усиливающиеся разногласия наверху, во многом
287
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010
спровоцированные и «тандемократическим» правлением. Эта тенденция будет продолжаться
просто потому, что в условиях застоя, снижения вертикальной мобильности стала
образовываться критическая масса недовольных, заинтересованных в расшатывании
конструкции, которое дает шансы многим.
Разрозненная демократическая оппозиция может быть снова использована как
инструмент давления, расшатывания, но не более того, ее роль будет ограничена
прокладыванием дорог для недовольной части элиты. Но есть ли на это историческое время?
Завершение острой фазы экономического кризиса совпало с постепенной сменой
общественных парадигм, связанной с возрастной ротацией элит, выходом в активную жизнь
поколений, не испытавших на себе тяжести адаптации к переменам 90-х годов. Можно с
уверенностью предсказать значительный рост социально-политической динамики в
ближайшие годы, существенное оживление всей общественной жизни страны. Если эти
ожидания оправдаются, то неизбежно активизируются и идеологические противоречия,
казалось бы, утихшие под аккомпанемент всех устраивавших до поры до времени
разговоров о стабильности и сильной державе.
Как отмечает Федоров, «большинство россиян стали голосовать за сильную власть,
которая олицетворяет для них стабильность, порядок, надежду на возвращение хотя бы к
советским стандартам социального государства». Однако сегодня ясно, что кредит доверия
со стороны общества власти и элитам на строительство эффективного государства если не
исчерпан совсем, то явно на исходе. С каждым днем обнажается все больше болевых точек,
которые невозможно вылечить в рамках существующего режима. И практика выборов
создает реальную угрозу перерастания протестных настроений в антисистемные, так как
выжженная и отполированная в «нулевые» электоральная поляна малоприспособлена для
работы в реальном, а не имитационном режиме.
Сказанное совершенно не отменяет того факта, что книга прекрасно написана,
содержит в себе огромное количество полезной информации, требующей неторопливого
обдумывания. Но это лишь один взгляд на происходящие процессы и взгляд скорее со
стороны власти и «партии власти», заинтересованной в дальнейшем сохранении
стабильности и правил игры, выработанных за последнее десятилетие. Возможны и даже
необходимы иные мнения на природу электоральной демократии в нашей стране. А истина,
как водится, лежит где-то посередине.
288
МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ №4(98)
ИЮЛЬ-АВГУСТ 2010