генезис русского самодержавия и дискуссия о его особенностях
реклама
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования ИРКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ КАФЕДРА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ И ПОЛИТОЛОГИИ Ю.А.ЗУЛЯР ГЕНЕЗИС РУССКОГО САМОДЕРЖАВИЯ И ДИСКУССИЯ О ЕГО ОСОБЕННОСТЯХ УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ Иркутск · 2006 1 ГЕНЕЗИС РУССКОГО САМОДЕРЖАВИЯ И ДИСКУССИЯ О ЕГО ОСОБЕННОСТЯХ Невозможно найти современной работы по отечественной истории, рассматривающей судьбу России в широком контексте, где бы не затрагивалась проблема зарождения или генезиса русского самодержавия. И это закономерно, ибо понимание механизмов становления государственной власти в стране – является ключом познания всех процессов жизни государства. Именно поэтому, генезис русского самодержавия является одной из самых дискуссионных тем отечественной историографии. Учитывая постоянное и напряженное внимания к этой проблеме ведущих российских историков XIX-XXI вв., настоящая работа является кратким обзором, фиксирующим лишь наиболее значимые темы этой дискуссии. Автор не ставит перед собой задачи дать исторический очерк двухвековой эволюции взглядов исследователей, а ограничивается показом основных проблем, обусловивших постоянное внимание историков и интерес у широкого круга читателей. §1.СООТНОШЕНИЕ ТЕРМИНОВ «САМОДЕРЖАВИЕ» И АБСОЛЮТИЗМ» Прежде чем начать рассмотрение дискуссионных проблем необходимо определиться с понятийным аппаратом. Историческая наука, как и любая другая, накапливает определенное количество понятий и категорий, содержание которых должно быть жестко определено. Исследователь, оперирующий какимлибо ключевым понятием, должен вкладывать в него общепринятое содержание. По логике вещей, если в науке не определено содержание некоего понятия, то от него надлежит отказаться. Терминологические проблемы группируются вокруг понятий, которые используются при характеристике государственной формы и организации государственной власти. Важнейшей терминологической проблемой в свете рассматриваемого вопроса, является соотношение понятий «самодержавие» и абсолютизм». До сего дня нет удовлетворяющей всех, логически непротиворечивой дефиниции термина "абсолютизм". В научно-исследовательской практике широко используются понятия "самодержавие", "неограниченная монархия", "абсолютизм", "абсолютная монархия". Не так уж редки термины совершенно оригинальные, типа "самодержавный абсолютизм" или "военно-феодальные абсолютистские режимы". Возникает естественный вопрос, имеют ли все эти термины одно и то же содержание? На этот вопрос исследователи отвечали по-разному. Рассмотрим основные дефиниции, использующиеся в литературе. 1.1.Формулировка абсолютизма Термин «самодержавие» Большой энциклопедический словарь определяет очень кратко: «Монархическая форма правления в России». А «абсолютизм»«Форма феодального государства, при которой монарху принадлежит неограниченная верховная власть».1 Если последнее определение развернуть, то абсо1 Большой энциклопедический словарь. – М., 1998. – С.8,1054. 2 лютизм - это абсолютная монархия, последняя форма феодального государства, возникающая в период разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений. С формально-юридической точки зрения абсолютизм характеризуется тем, что глава государства — монарх рассматривается как главный источник законодательной и исполнительной власти; он устанавливает налоги и распоряжается государственными финансами. При абсолютизме достигается наибольшая (в условиях феодализма) степень государственной централизации, создаётся разветвлённый бюрократический аппарат (судебный, налоговый и т.д.), постоянная армия и полиция; деятельность типичных для сословной монархии органов сословного представительства или прекращается, или теряет прежнее значение. Социальную опору абсолютизма составляет дворянство. В то же время государство приобретает при абсолютизме известную независимость от господствующего дворянского класса, используя противоречия между ним и нарождавшейся буржуазией, ещё не претендующей на захват власти, но экономически достаточно сильной, чтобы противопоставлять свои интересы интересам феодалов. 1.2.Абсолютизм в России Абсолютизм в России, по сравнению с абсолютизмом Западной Европы, как пишет С.М. Троицкий, обладал рядом особенностей. К их числу относится слабость российской буржуазии, порожденная многочисленными причинами, которые ставили её с момента возникновения в большую зависимость от государства. Особенности русского абсолютизма определялись и тем, что в России, в отличие от Западной Европы, на протяжении всего XVIII и 1-й половины XIX вв. сохранялись крепостнический строй и политическое господство дворянства, могущество которого составляли крепостнические латифундии в Европейской России. Эти и ряд других факторов привели к тому, что в России эволюция абсолютизма в сторону буржуазной монархии происходила весьма медленно. Ко времени Февральской революции 1917 г. этот процесс ещё не был завершен. Вопрос об абсолютизме в России далеко ещё не изучен. До сих пор по ряду важнейших проблем (социально-экономические предпосылки, время перехода к абсолютизму, его классическая природа и др.) продолжаются споры среди учёных. В частности, по вопросу о причинах перехода к абсолютизму в России. Ряд историков считает, что этот переход был связан с обострением классовой борьбы широких народных масс против класса феодалов. По мнению других — он продукт борьбы внутри господствующего класса, между феодальной аристократией (боярством) и дворянством. Нет единства мнений и по вопросу социальной природы русского абсолютизма. Наряду с бытующей среди учёных точкой зрения, что абсолютизм в России отражал интересы не только дворянства, но и нарождающейся буржуазии, часть историков считает характер происхождения и сущность русского абсолютизма чисто феодальными. По-разному решается и ряд других вопросов, связанных с проблемой русского абсолютизма. Рассмотрим основные этапы и коллизии этой дискуссии. 3 1.3.Оценки самой власти В русских письменных источниках, прежде всего в законодательстве, по мнению Ю.А. Сорокина, термин "абсолютизм" фактически не отложился. Русские монархи и в XVIII в. продолжали титуловать себя самодержцами. В толковании к артикулу 20 Воинского устава 1716 г. было сказано: "Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете в своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благолепию управлять».1 В Духовном регламенте, подготовленном Ф. Прокоповичем и получившем силу закона 25 января 1721 г., подчеркивалось: "Монархов власть есть власть самодержавная, которой повиноваться сам Бог за совесть повелевает".2 В программных документах русских самодержцев, составленных во второй половине XVIII в. ("Наказ" Екатерины II, "Наказ" Павла Петровича), речь вновь идет о самодержавной власти русских государей, и не упоминается термин "абсолютизм". Аналогичная ситуация имела место и в XIX веке. Сам термин "самодержавный" в данном контексте понимается, как "неограниченный". На это обратили внимание многие русские историки права. Ни российские государи, ни российские законы не оперировали, по сути дела, термином "абсолютизм" или "абсолютная монархия". И русские историки XVIII первой половины XIX вв. старались воздерживаться от употребления этих терминов применительно к российской истории. 1.4.Либеральный дореволюционный подход Вместе с тем, не стоит думать, что этот термин был им не знаком. Понятие абсолютной власти было разработано еще в трудах юристов Древнеримской империи. Между тем, такие известные отечественные историки как В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский более склонны употреблять термин “самодержавная монархия”, наделяя его признаками абсолютизма. Русские историки и правоведы, стоявшие в основном на либеральных позициях, в конце XIX - начале ХХ вв. выделили следующие этапы в эволюции европейского государства, последовательно сменявшие друг друга: - феодальное государство; - военно-национальное государство; - промышленно-правовое государство. Под военно-национальным государством и понималась абсолютная монархия. Нетрудно заметить, что при таком подходе абсолютизм занимал промежуточное положение между феодальным и буржуазным государством, не являясь ни тем, ни другим. Упомянутые авторы разводили понятия "самодержавие" и "абсолютизм", полагая, во-первых, что самодержавие утвердилось в России много раньше абсолютизма, а во-вторых, принципиальное отличие между ними 1 Воинские артикулы Петра I. - М., 1950. - С.50. Цит. по Сорокин Ю.А. О понятии «абсолютизм» // Исторический ежегодник. – Омск, 1996. – С.6. 2 4 они находили в европейских теориях, объясняющих власть монарха не Божественным промыслом, а теорией общего блага и теорией естественного права. Таким образом, эта группа исследователей (М.А. Рейснер, П.Г. Виноградов, П.Н. Милюков, М.М. Ковалевский и др.) под абсолютизмом понимали определенный исторически-конкретный этап в эволюции европейского государства, заканчивавшийся либо революционным свержением абсолютного монарха, либо "разумными реформами". И тот, и другой пути приводили к установлению промышленно-правового, т.е. буржуазного государства; а поскольку в каждой европейской стране это произошло в разное время, то и выделить период существования абсолютизма в Европе в целом, по их мнению, весьма сложно. Но факт существования абсолютной монархии в ее европейской форме в России они признавали и начинали ее с Петра I. По мнению Ю.А. Сорокина, в русской историографии под абсолютной монархией ученые, либеральных взглядов, понимали промежуточное звено между старым феодализмом и правовым конституционным государством. 1.5. Юридические дефиниции монархистов Первая русская революция перенесла вопрос о сущности и исторической судьбе русской монархии из области научной теории в область практики. Подготовка "Основных законов Российской империи" потребовала определения сути государственного строя в России, и он был обозначен как "самодержавие". Многие видные русские историки и юристы были привлечены для определения этого понятия; вследствие чего появился цикл работ по этой проблеме. Как пишет Ю.А. Сорокин, в этих работах ученые, по сути дела, отказались дать формально-логическое, правовое или даже конкретно-историческое определение самодержавия. По общему мнению, надо было оставить в стороне мысль о том, что власти русских императоров, возможно, было дать чисто юридическую конструкцию. Надлежало постигнуть отчетливо и раздельно, как указывал Н.И. Черняев, религиозные основы, мистику, идеалы, всемирноисторическое знание, культурное призвание, политическую необходимость, историческую правду, нравственные основы, психологию, поэзию и благодетельное влияние русского монархизма. Такая позиция была близка С.А. Котляровскому, подчеркнувшему, что положение монарха часто имеет более глубокое историческое, чем юридическое обоснование. Правовые определения этой власти, формулы законодательных памятников и учредительных хартий - только поверхностный слой. Русская история была исключительна, бедна устойчивыми юридическими отношениями, и к ней это особенно приемлемо. П.Е. Казанский отдельную главу своего капитального труда посвятил изучению принципа монархического верховенства. По его мнению, главные свойства императорской власти в России таковы: - верховенство; - величество, под которым понимается власть главных решений в делах государства; - власть крайняя, которая может и должна реализоваться в условиях чрезвычайных, в минуту крайней опасности, в т.ч. и для принятия решений надправных; - власть последняя; - власть высочайшая, решениям которой подчиняются все; - власть 5 всеобщая, решения которой распространяются, во-первых, на территорию всей страны, во-вторых, на все возможные проявления государственной власти. На этом основании П.Е. Казанский признавал власть российского государя неограниченной, но решительно возражал против того, чтобы русское самодержавие считать абсолютизмом. По его мнению, абсолютизм предполагает отрешенность от народа, чего никогда не знало русское самодержавие. По мнению ученого, "русский юридический язык не знает ни понятий, ни выражений, которые бы соответствовали западному абсолютизму и восточной деспотии, и принуждал не употреблять слова иностранного корня. Во всяком случае, ни "верховенство", ни "самодержавие" нельзя сближать с абсолютизмом. Последнее на русский язык надо перевести как самовластие".1 На этом основании он предлагал также развести понятия "царь" и "император". Другое высказывание П.Е. Казанского: "Самодержавной называется русская Верховная Власть, покоящаяся на собственной силе", по мнению А.Г. Дугина, наполнено особым смыслом. Он пишет, что та сила, о которой здесь говорится, — это не только и не столько наличная сила имевшегося, когда Казанский писал эти слова, государства, оно рассыпалось под ударами измены через несколько лет. Это историческая сила русской воли к государственности и умения, искусства эту государственность создавать, пересоздавать и возрождать. Л.А. Тихомиров прямо указывал, что верховная власть монарха может основываться только на народном признании, добровольном и искреннем. Он резко критиковал теорию "государственного абсолютизма", согласно которой верховная власть государя зависит от того, что народ отрекся в его пользу от своей верховной власти. По мысли Тихомирова, народ отказывается от практики своей власти не в пользу монарха, а в пользу Бога, т.е. просто "отлагает" в сторону свою власть и требует над собой власти Божьей. Для конкретного же исполнения этой власти в государственности - Богом создается монарх2. Таким образом, пог мнению автора, та часть российских ученых, которая придерживалась монархических убеждений, разводила понятия "самодержавие" и "абсолютизм", относясь к последнему резко отрицательно. 1.6. Воззрения М.Н. Покровского По понятным причинам вопрос о дефиниции абсолютизма в молодой советской исторической науке в 1920-1930-е гг. фактически не обсуждался, хотя ряд проблем истории абсолютизма оказался в центре внимания историков, вначале благодаря трудам академика М.Н. Покровского, а затем в результате критики его воззрений. В начале 1930-х гг. в его трудах под термином “абсолютизм” подразумевалась “бюрократическая монархия”. Под абсолютизмом в России, он понимал особый тип феодальной монархии, возникший на основе режима неограниченной власти монарха и соответствующий следующим признакам: наличие регулярной (постоянной) армии, формирование бюрократии, 1 2 Цит. по Сорокин Ю.А…. С.7. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1993. С. 95-96. 6 введение прямых денежных налогов и ликвидация самостоятельной политической роли церкви. Предложенные признаки абсолютной монархии сформулированы им еще в работе "Русская история с древнейших времен". 1.7.Марксистский (синонимный) подход В 1940 г. в Институте истории АН СССР прошла дискуссия по проблемам определения государственного строя, предшествующего абсолютизму Петра I. Одиннадцать лет спустя, в 1951 г., на историческом факультете МГУ состоялось широкое обсуждение проблем абсолютизма. Они выявили известную несхожесть позиций исследователей. Естественно, что эти дискуссии происходили на базе «марксистского понимания истории». В обсуждении участвовали многие обществоведы и юристы. В той или иной плоскости, проблема эта долгие годы поднималась на научных конференциях в разных научных центрах СССР. Большинство юристов, специалистов в области государства и права, были склонны не разделять понятия "абсолютизм" и "самодержавие". Например, авторитетный ученый-юрист, профессор С.В. Юшков в программной статье, опубликованной в журнале "Вопросы истории" за 1950 г., толковал упомянутые термины просто как синонимы. Видя разницу между самодержавием Алексея Михайловича и, самодержавием Екатерины II, он считал, что форма государственного устройства та же, а все различия объясняются эволюцией самодержавия в XVII-XVIII веках. В подтверждение своих построений С.В. Юшков ссылался на известное высказывание В.И. Ленина, сделанное им в работе "Попятное направление в русской социал-демократии": "Самодержавие (абсолютизм, неограниченная монархия) есть такая форма правления, при которой верховная власть всецело и нераздельно (неограниченно) принадлежит царю. Царь издает законы, назначает чиновников, собирает и расходует народные деньги без всякого участия народа в законодательстве и в контроле за управлением. Самодержавие есть поэтому самовластье чиновников и полиции и бесправие народа"1. По мнению Г.В. Талиной, при характеристике абсолютизма С.В. Юшков исходил из определения абсолютного монарха как единственного и неограниченного источника законодательной и исполнительной власти, пользовавшегося централизованным аппаратом власти, зависящим исключительно от него. Но, как пишет Ю.А. Сорокин, часто, цитируя упомянутое высказывание В.И. Ленина, авторы-правоведы отвлекались от содержания всей статьи. Ленин в своей работе сравнивал различные формы государственного устройства и, в частности, противопоставил республику монархии. В этом смысле любая форма монархического устройства (самодержавие, абсолютизм и проч.) - антипод республики и может рассматриваться как некая целостность. Но никогда в работах В.И. Ленин прямо не утверждал, что абсолютизм и самодержавие - синонимы. Впрочем, иногда самодержавие рассматривают и как конкретную, специфическую для России, форму абсолютизма. А.Я. Аврех еще в начале 1970-х гг. 1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т.4. - С.251-252. 7 пытался примирить позиции историков и правоведов. По его мнению, в формально-юридическом смысле проблемы не существует вовсе. "Абсолютизм" и "самодержавие" означают одно и то же - "единодержавие", что подтверждается и звучанием самих терминов. Но в социально-политическом плане они совпадают лишь частично; и напрасно историки используют эти термины, прежде всего в этом смысле. 1.8. Дискуссия о природе абсолютизма Работы С.М. Троицкого, С.О. Шмидта, Н.Б. Голиковой, Н.Ф. Демидовой, Н.И. Павленко, Н.М. Дружинина, вышедшие в середине 1960-х гг., знаменовали собой новый этап в исследовании абсолютизма. Разноплановость и противоречивость мнений историков по данному вопросу требовали проведения официальной дискуссии об абсолютизме. Хотя, как пишет Г.В. Талина, реальная полемика шла и до этого многие годы. С 1968 по 1971 г. дискуссия о российском абсолютизме выплеснулась на страницы журнала “История СССР”. А.Я. Аврех, статья которого вызвала много споров со стороны других исследователей, защищал тезис о зарождающемся правовом государстве как наиболее характерной черте абсолютистского государства. По его мнению, абсолютизм является государством, сознательно выступавшим против порядка, в котором единственным законом является воля деспота, порождавшая полный произвол и не принимавшая во внимание законы и правовые принципы. Аврех сформулировал “теорию противоборства” азиатской деспотии и абсолютизма. Он определил абсолютизм как такую феодальную монархию, которой присуща в силу ее внутренней природы способность эволюционировать и превращаться в буржуазную монархию. Возражая ему, Ю.А. Сорокин пишет, что если абсолютизм - это предтеча буржуазной монархии; он должен обладать, в силу этого, признаками и характеристиками буржуазной монархии, пусть даже в зачаточном, неразвитом состоянии. Но в эпоху Петра I в России не обнаруживается не только капиталистического уклада или класса буржуазии, но даже сколько-нибудь крепкого третьего сословия. Непонятно, иронизирует Сорокин, какая сила заставляет абсолютизм эволюционировать в сторону буржуазной монархии. Неясно, почему он возник в эпоху Петра I, задушившего, как считают, своей политикой ростки капитализма в России. По его мнению, давая свое определение абсолютизму, А.Я. Аврех сформулировал его чересчур абстрактно, да еще и в качестве ведущего признака взял следствие, а не причину (абсолютизм развивается - это следствие, а где же причина?). Подходы Авреха вызвали резкие возражения со стороны ряда крупных историков, прежде всего А.Н. Чистозвонова и С.М. Троицкого. В 1968 г. в рамках всесоюзной дискуссии по проблемам абсолютизма появилась статья А.Н. Чистозвонова, в которой была предпринята попытка подвести итоги изучения генезиса абсолютизма в странах Европы, в т.ч. в России. Он определил абсолютизм как политическую надстройку позднего феодализма переходного периода, ко- 8 гда феодальная формация начинает разлагаться под воздействием развивающихся буржуазных отношений. Долгие годы определение А.Н. Чистозвонова считалось лучшим; им пользовались весьма широко, но, по мнению Ю.А. Сорокина, без достаточных на то оснований. Прежде всего, непонятно, что же такое "политическая надстройка"? Формационный подход к изучению истории предполагает наличие в каждой формации надстройки, составляющими элементами которой, с точки зрения марксистской парадигмы, являются государство, идеология, наука, культура, религия, искусство и проч. Если ставить знак равенства между понятиями "надстройка" и "политическая надстройка", то определение А.Н. Чистозвонова становится чересчур аморфным. Если понимать под политической надстройкой только государство и его политику, тогда определение А.Н. Чистозвонова не содержит ничего нового и его критика сводится к критике дефиниции А.Я. Авреха: в России абсолютизм сложился раньше, чем феодальная формация стала разлагаться, раньше, чем появились капиталистические производственные отношения в массовом масштабе и т.д. Чтобы преодолеть это противоречие, историк М.П. Павлова-Сильванская вообще отказалась признавать существование абсолютизма в России, полагая, что русское самодержавие есть вариант восточной деспотии. Попытки охарактеризовать и раскрыть само понятие “абсолютизм” на этом не закончились. В рамках этой проблемы был поставлен под сомнение вопрос о том, можно ли считать синонимами такие определения как “абсолютизм”, “самодержавие”, “неограниченная монархия”. Между тем спор об абсолютизме, по мнению Г.В. Талиной, гораздо шире простой дискуссии о дефинициях. Было высказано множество несовпадающих суждений о социальной базе абсолютизма. Ставшее к тому времени классическим марксистское определение абсолютизма как власти, опирающейся на равновесие дворянства и буржуазии, вполне подходившее для характеристики западноевропейского абсолютизма, не удовлетворяло отечественных историков при характеристике социальной опоры российского абсолютизма. В ходе дискуссии было сформулировано даже положение о том, что социальной опорой является как дворянство, так и крепостное крестьянство, правда, этот тезис вызвал возражения оппонентов. Дискуссия 1960-1970-х гг. так, и не привела к выработке единого взгляда на отечественный абсолютизм, но в ходе обсуждения было сформулировано понятие об атрибутах абсолютизма. Разработанная учеными этого периода типология абсолютизма включала ряд положений, которые, по мнению Г.В. Талиной, можно признать вполне обоснованными и поныне и принять в качестве отправной точки для характеристики абсолютистской системы государства. Это: 1) Законодательная, судебная, исполнительная власть сосредоточены в руках наследственного монарха. 2) Монарх имеет право распоряжаться налоговой системой и финансами. (Абсолютизму свойственна унификация системы налогообложения). 3) В государстве существует разветвленный чиновничьебюрократический аппарат, осуществляющий именем монарха административные, судебные, финансовые и другие функции. 4) В стране функционирует цен- 9 трализованная и унифицированная система государственного и местного управления, регламентируемая соответствующими законами. 5) В стране действует постоянная армия и полиция. 6) Все виды службы и состояние сословий регламентируются законом. 7) Церковь подчинена государству. К этому она добавляет замечание о том, что становление признаков абсолютистской системы закреплялось развивавшейся вместе с ними идеологией абсолютизма. Следует сказать, что она не единственная сделала попытку подвести итоги незавершенной дискуссии. В частности, М. Агиштон сформулировал основные дефиниции абсолютизма следующим образом: - понимание абсолютизма как формы феодальной монархии; - понимание абсолютизма как формы монархии, эволюционизирующей от феодального государства к буржуазному; - понимание абсолютизма как формы политической надстройки; - понимание абсолютизма как формы феодально-крепостной диктатуры. Вместе с тем, все участники дискуссии едины в понимании абсолютизма как особого этапа в развитии самодержавия при господстве феодального способа производства, не исключавшего отдельные элементы капитализма. Понимание природы и характерных черт абсолютизма крайне важно для определения исторических форм русского самодержавия, и в первую очередь, его генезиса. 1.9. Самодержавие как исторический феномен В исторической литературе, в отличие от работ правоведов, в это время проводилось известное различие, а зачастую и противопоставление самодержавия и абсолютизма. Более того, применительно к различным периодам русской истории ученые-историки по-разному понимали содержание понятия «самодержавие». Применительно ко второй половине XV в. под самодержавием многие понимали отсутствие вассальной зависимости великого князя московского от золотоордынского хана. Первым самодержцем на Руси они считали, таким образом, Ивана III Васильевича, свергнувшего, как известно, ордынское иго в 1480 году. Он, кстати, и официально принял титул "самодержец". М. Смолин в частности пишет, что самодержавие - явление глубоко национальное, самобытное и оригинальное. Как юридический термин слово «самодержавие» появляется в древнерусской письменности задолго до официального принятия его как титула московских государей. Этот титул обозначал, с одной стороны, преемство с византийскими басилевсами, а с другой — подчеркивал самостоятельность русских государей от татарских ханов. Его точку зрения разделяет и А.В. Петров, считающий, что при своём возникновении во второй половине XV в. термин «самодержавие» не означал какой-либо особой формы или разновидности монархии. Этот термин указывал только на то, что после падения Константинополя в 1453 г. и свержения ордынского владычества в 1480 г., великий князь Московский как правитель государства не зависим, суверенен — «сам держит». А до второй половины XV в. он был номинальным вассалом византийского императора и данником ордынского хана. Таким образом, «самодержавие» поначалу - это национальногосударственная независимость, не более того. С ним согласен и А.Г. Дугин. 10 Применительно к первой четверти XVI в. рядом исследователей 60-х гг. ХХ в. самодержавие трактовалось уже как "единодержавие" - когда власть московского государя распространилась на территорию всей русской земли, где уже были почти полностью ликвидированы небольшие удельные княжества, а равно и фактически суверенные великие княжества. Такое понимание самодержавия не есть новация. Многие авторы полагали, что самой существенной из движущих сил процесса зарождения и эволюции абсолютной монархии является сам институт государства с его возможностями и потребностями, т.е. внутренняя динамика государственного организма, его автономность. Разумеется, как пишет Ю.А. Сорокин, эволюция государственного организма, при всей своей самостоятельности, в конечном счете, определяется более общими процессами, протекавшими в обществе, в т.ч. социальными конфликтами, классовой борьбой, дальнейшим развитием феодального производства в условиях перехода от средневековья к новому времени и т.п. Все советские историки рассматривали становление абсолютной монархии в России как результат стремления господствующего класса упрочить свою власть по отношению к угнетенным массам. Не ставя под сомнение классовую природу государства, в т.ч. и абсолютизма, он считает, что в определенные эпохи интересы государства (очень часто понимаемые как общенациональные) становятся бесконечно важнее классовых. Централизация Российского государства, режим неограниченной власти монарха являются не только условием и необходимой предпосылкой для генезиса абсолютизма, но и той основой, на которой стало возможным его появление. Исходя из задач данного исследования, автор определяет, что термин «самодержавие» является более общим явлением, а "абсолютизм" представляет собой всего лишь эпоху внутри этого периода. §2. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ ГЕНЕЗИСА САМОДЕРЖАВИЯ И ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО ФЕОДАЛИЗМА Принципиальным вопросом дискуссии о генезисе русского самодержавия является проблема хронологических рамок этого процесса. 2.1. Нижняя грань Больное значение имеет определение нижней хронологической границы, от которой можно говорить о генезисе русского самодержавия, как об особом историческом периоде. Вопрос этот важен как для историков, так и для монархов. 2.1.1.Изначальность самодержавия Иван IV всемерно отстаивал «спасительную» роль ничем не ограниченного самодержавия. Для этого он намеренно затушевывал то, что он был первым русским царем, представляя самодержавие исконным русским явлением, начиная с Владимира Святославича и Владимира Мономаха. 11 Дворянские историки, прежде всего В.Н. Татищев и Н.М. Карамзин, обосновывали тезис об изначальности самодержавия на Руси, и находили его, если не в древнерусском государстве, то в Московской Руси - во всяком случае. 2.1.2.С Ивана III В.О. Ключевский с известными оговорками признавал самодержавие Ивана III. С.М. Каштанов, также определяет конец XV - первую половину XVII в., как время оформления и укрепления централизованного государства в России и его постепенного развития в монархию абсолютистского типа. Не называя его самостоятельным термином, он, тем не менее, очерчивает временные рубежи генезиса русского самодержавия. Важнейшим условием этого длительного процесса, по его мнению, было объединение русских земель в единое государство. «Собирание земель» и «собирание власти» сопутствовали друг другу. Хронологические грани этого процесса определяются по-разному: - с образованием централизованного государства и датируется примерно 80-ми годами XV в., когда политическое единство русских земель означало уже их включение в единое государство с центральным правительством; - с завершением складывания единой государственной территории и политической централизации с середины XVI в.; - с оформления единой системы управления развивавшегося с конца XV и на протяжении XVI в. уже в рамках централизованного государства и т.п. В соответствии с иными взглядами процесс образования централизованного государства продолжался с конца XV по начало XVII в., причем, при этом не исключается существование уже в первой трети XVI в. первоначального аппарата власти и управления, характерного для централизованного государства. В годы правления Ивана III Васильевича (1462-1505) и его сына Василия III (1505-1533) основная территория, населенная великороссами, перешла под власть московского великого князя, который официально стал величаться «государем всея Руси». Окончательно утрачивает (в 1470-е годы) государственную самостоятельность Новгородская республика. В 1485 г. присоединяются к московским и земли Тверского великого княжества — давнего соперника Москвы в борьбе за объединение Северо-Восточной Руси. В начале XVI в. полностью лишились самостоятельности Псковская феодальная республика (1510 г.), Рязанское княжество (1521 г.). В результате войн с Польско-Литовским государством в состав территории Российского государства в начале XVI в. входят Смоленская земля, верховья рек Оки, Днепра, города Чернигов, Брянск и др. Территориальная консолидация территории (земель) в этот период в целом обеспечивается и политической однородностью власти в русском государстве. В конце XV - первой половине XVI в. существенно ограничивается власть ранее независимых или полузависимых князей: Рюриковичей, находившихся в родстве с государями правящей династии, и Гедиминовичей — потомков литовского великого князя. Их вассальные права постепенно заменяются подданством, а земельные владения становятся вотчинами-боярщинами. Право отъезда отменяется со второй четверти XVI в., и рассматривается как государственная измена. Общественное положение бывших удельных князей определяется с 12 тех пор их местом на служебной лестнице при дворе и в войске московского государя; титулованная знать смешивается с исконным московским боярством, и лишь немногие ее представители становятся членами Боярской думы. Эти два прогрессивных процесса обеспечили устранение феодальной раздробленности, обусловившее внешнеполитические успехи. В то же время независимость от чужеземной власти обеспечивала возможность подчинения непокорных крупных феодалов. Ордынское иго окончательно пало в 1480 г. Москва окончательно утвердилась как государственное средоточие русских земель. 2.1.3. От Ивана Грозного Государственная школа русских историков, отрицая наличие сословнопредставительной монархии в России, рассуждала о русском самодержавии, начиная с Ивана Грозного. И для этого вывода имеются все формальные атрибуты. В январе 1547 г. юный Иван IV Васильевич, прозванный позднее Грозным, с благословения митрополита Макария торжественно провозглашается первым русским царем. Официальное признание единодержавия «царя и великого князя Всея Руси» подрывало почву для притязаний удельных князей на соправительство, а отдельных областей государства — на сохранение политической обособленности. Актом венчания на царство московский государь приравнивался к государям «великих держав», тем самым пресекались возможные претензии на установление какой-либо степени зависимости от них Российского государства, и предопределялась активизация его внешней политики, в первую очередь по отношению к ханствам, образовавшимся на развалинах Золотой Орды, особенно к Казанскому — средоточию враждебных внешних сил, препятствовавшему хозяйственно-культурному развитию исконных русских земель к востоку от Москвы. 2.2.Верхняя граница С переходом через смуту связан, по мнению автора, новый этап генезиса русского самодержавия. XVII в. - это время не только зарождения, но и становления этого уникального исторического феномена. Начался новый период русской истории. Более сложной стала социально-экономическая и политическая жизнь страны. Академик Н.М. Дружинин охарактеризовал ее как "взаимное переплетение старых и новых производственных отношений и до известного момента одновременное развитие и тех, и других". Разняться взгляды исследователей и при определении верхней границы периода. Все авторы конца XIX - начала XX вв., вне зависимости от своих политических убеждений, сходились во мнении, что в XVIII в., от Петра I до Павла I, формой государственного устройства в России являлся уже абсолютизм, аналогичный европейскому. По мнению историка А.Е. Преснякова, к концу царствования Алексея Михайловича вполне сложились все условия для перехода к абсолютной монархии. Петр I, таким образом, лишь юридически оформил то, что уже существовало в России фактически - абсолютную монархию. 13 Дореволюционные историки полагали, что лишь начиная с первой четверти XVIII в. понятия "абсолютизм" и "самодержавие" сливаются и применительно к русской истории XVIII - начала ХХ вв. выступают просто как синонимы. Вышедшая в свет в начале 1960-х гг. “Советская историческая энциклопедия” выделила два периода в российском самодержавии: 1) XVI-XVII века: монарх пользовался своими правами совместно с Боярской думой и боярской аристократией; 2) XVII-ХХ вв.: эра абсолютной монархии. Это членение было поддержано далеко не всеми историками. Разные точки зрения по этому вопросу высказывали А.А. Зимин, Н.И. Павленко, С.В. Юшков. Мнение авторов о генезисе абсолютизма во многом исходило из их представлений о становлении и развитие в России капитализма. В силу этого, становление абсолютизма в ряде случаев относилось к середине XVII в., к 1680-м гг., к началу XVIII века. По мнению С.М. Троицкого, становление абсолютизма в России представляло собой длительный процесс. Предпосылки его возникновения наметились со 2-й половины XVII в. (усиление централизации государственного управления, ликвидация остатков удельной раздробленности, ликвидация местничества; в дальнейшем — падение значения Боярской думы, отмирание Земских соборов и т.д.), но окончательное оформление и превращение России в чиновничье-дворянскую монархию было в основном завершено в 1-й четверти XVIII в. Это нашло своё выражение в замене приказов коллегиями (возникновение бюрократического централизованного государственного аппарата), создании регулярной армии, полиции, окончательном подчинении церкви государству и т.д. Осмысливая общеевропейские тенденции, русская правящая элита склонялась к западной ориентации, ревностно оберегая традиции. Фигура царя Алексея Михайловича, прозванного в «бунташный» век Тишайшим, как бы персонифицировала это парадоксальное, раздвоенное время. Этот, как пишет С.В. Леонов, «…добрейшей души человек, образованный, наделенный литературным даром и совсем не чуждый нововведениям, в то же время по пять часов кряду отстаивал в церкви, имел политическим идеалом правление Ивана Грозного, принародно бил по щекам, драл за бороду стариков-бояр, хотя потом и стыдился этого, а также фактически свел на нет Земские соборы». Характеризуя царя, В.О. Ключевский дает яркую картину его времени: «...одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении». П.П. Черкасов и Д.В. Чернышевский считают, что окончательное оформление самодержавия в России относится к середине XVII в., когда был принят свод законов, регламентировавших государственно-политическое устройство государства. В целом, соглашаясь с ними, Г.В. Талина пишет, что в силу того, что становление абсолютизма являло собой не факт, а процесс, начавшийся с середины XVII в., то именно период правления Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, характеризуется началом становления абсолютизма в России. В это время, по ее мнению, система регуляторов социально-служебного положения перестраивалась, приспосабливаясь к новым условиям. Самым существенным изменением в ней стала ликвидация такого института как местничество. 14 По ее мнению, институт наместничества явился одной из мер, направленных на создание новой чиновно-должностной системы, заменявшей местничество и способствующей абсолютизации власти. Но она не считает, что указ об отмене местничества сразу же изменил психологию и практику господствующего класса и расчистил дорогу абсолютистскому пониманию службы. Реформа местничества 1681-1682 гг. завершила лишь первый этап в создании чиновно-сословной иерархии господствующего класса, свойственной абсолютизму. По мнению автора, большинство историков определяют период генезиса русского самодержавия с конца XV по конец XVII века, или от Ивана III до Петра I. Как в любой периодизации, эти границы условны, но определяются существованием процессов, прослеживающихся в исторических источниках. 2.3.Складывание русской модели феодального государства Русское самодержавие как уникальная модель развития государства и общества является следствием специфической формы или модели феодализма, как способа производства. Причины ее появления и особенности проявления также являются дискуссионным предметом для историков. В раннем средневековье у восточных славян наблюдался в целом общеевропейский тип развития с характерным для него движением от государственнофеодальных форм к сеньориальным, от единого государства — к политической раздробленности и, наконец, от язычества — к принятию христианства. Региональными особенностями Руси были относительно медленное развитие вотчинной собственности и утверждение в качестве государственной религии восточного (византийского) варианта христианства. В XII в. вместе с другими европейскими странами Русь вступила в эпоху политической раздробленности. Наследником, но не преемником Северо-Восточной Руси, по выражению В.О. Ключевского, стало Московское царство, с более выраженными чертами «азиатчины» и византийски утонченного деспотизма. Византийское влияние через культуру в большей степени обнаружилось именно в Московский период русской истории, когда сама Византия уже пала под ударами турок. В России в это время зарождается новая, «евразийская», цивилизация, доминантной формой интеграции которой становилась государственность, формирующая на православно-византийской основе особый нормативно-ценностный порядок. В середине XIII-XVI вв. в силу специфики развития и мощного воздействия монголо-татарского ига на Руси, как пишет С.В. Леонов, произошел переход к иному типу феодализма, менее способствующему общественному прогрессу, чем классический западноевропейский. Его характерными признаками стали гипертрофированная роль государства в общественных отношениях, самодержавие и крепостное право (формировавшиеся на принципиально иной основе, чем абсолютизм на западе и крепостничество в центре Европы). Важнейшей чертой российского типа феодализма являлась огромная роль государства в социально-экономической и политической сферах общества, а отчасти и в духовной. В жесткой зависимости от государства оказались не только крестьяне и 15 посадский люд, но и представители господствующих сословий. Несмотря на формальную самостоятельность, церковь также зависела от государства. Российский феодализм, по мнению автора, относится к промежуточному между европейским и восточным типами. Абсолютная власть монарха, сопоставимая с властью русских царей, существовала во многих европейских государствах. В Центральной Европе было крепостное право, внешне схожее с российским, хотя и формировавшееся на иной основе. Однако определяющая роль государства в сфере общественных отношений свойственна только России. Это сближало Русское государство со средневековыми державами Востока. 2.4.Неограниченность земельных ресурсов и мобилизационный путь развития Никем не оспариваемая уникальность русского феодализма нуждается в осмыслении и объяснении. Большинство исследователей, и в частности С.М. Каштанов, отмечают, что Россия к концу XV в. стала самым большим по территории европейским централизованным государством. Но эта территория оставалась заселенной крайне неравномерно, расстояния между городами были большими, и долгое время страна не обладала выходами к морям, обеспечивавшим постоянное участие в международной торговле. Это сказалось на темпах государственно-политического и экономико-культурного развития, предопределило в значительной мере выбор направлений внешней политики. В то же время, когда страны Западной Европы колонизовали далекие от них земли, находившиеся на других континентах, что приводило к оттоку населения из этих стран, в России осваивались новые территории своего государства — прежде всего, сравнительно близкие к районам основного заселения, а затем и дальние. И в XVII столетии, по мнению С.В. Леонова, развитие России уже не укладывалось в европейские стандарты. По своим механизмам оно существенно отличалось от развития стран Восточной Европы, хотя внешне и было близко к нему. Вместе с тем, отдельные новые моменты в социально-экономическом и духовном развитии, которые в концентрированной форме были свойственны Западной Европе, в определенной мере проявились и в России. Именно в XVII в. в жизни страны постепенно вызревают новые явления, которые в дальнейшем выступили важнейшими предпосылками начала нового периода российской истории. Вместе с тем достигают кульминации те направления социального развития, которые наметились еще у истоков российской государственности. Мощь государственно-феодальных форм в России, как считает С.В. Леонов, отчасти была унаследована от Киевской Руси, где раннефеодальные государственные формы играли ведущую роль, а вотчинные развивались медленнее, чем на Западе. Но консервация государственно-феодальных форм и дальнейшее усиление роли государства в регулировании социальных отношений были связаны с изменением типа феодального развития, происходившим с середины XIII до конца XVI века. По наблюдениям некоторых исследователей (например, А.В. Петрова), центральным моментом в процессе формирования российской цивилизации 16 был социально-экологический кризис XV в., спровоцированный демографическим ростом, неблагоприятными климатическими условиями, чрезмерной антропогенизацией ландшафта, которая привела к кризису технологических основ подсечно-огневого земледелия. В условиях социально-экономического кризиса сработало универсальное правило: если люди сами не могут остановить падение уровня и качества жизни, то общество делегирует государству право на проведение радикальных реформ. При этом предполагается и пересмотр если не всей системы культурных ценностей, то, по крайней мере, некоторых фундаментальных ее элементов. В России, по мнению С.А. Кислицина, не было феодального строя, характерного для Европы, и сформировавшего враждебные классы, породившего борьбу королевской власти с феодальной аристократией. Разрастание рода Рюрика не дало возможности боярской знати стать реальной силой, способной противодействовать собиранию единой власти. Борьба на Руси за власть была противоборством родственников. На Руси не было крупных землевладений, находящихся не в собственности дома Рюрика, и разросшаяся династия Рюриковичей «окняжила» землю. На Западе же произошло «обаристокративание», земля попала в руки знатных родов. Феодализм на Западе породил борьбу королей с аристократией, а затем, после поражения последней, - порабощение остатков аристократии и народа. Таким образом, зарождение и развитие власти на Руси и на Западе глубоко отличалось по характеру поземельных отношений — феодальных на Западе и частноправовых в России. Московский князь, а затем и царь смотрели на наследованную и приобретенную землю как на свою личную собственность, которую они передают по наследству своим сыновьям, они видели в Руси свою «отчину», — землю, переданную им во владение их отцами. В экономике мощь государства опиралась на большой фонд государственных земель. Его основу составили конфискованные Иваном III новгородские и тверские (великокняжеские) земли, пошедшие в раздачу московским помещикам. Но они могли владеть своими поместьями только покуда несли государеву ратную службу. В короткий исторический срок разраставшаяся поместная система, по выражению А.В. Петрова, «переработала» весь прежний строй отношений монарха с классом крупных землевладельцев. Ко второй половине XVI в. все феодалы на Руси служили государю, и сама служба стала безусловным долгом. Власть московских самодержцев по отношению к их подданным, тем самым, намного превзошла власть других монархов тогдашней Европы. Постоянная внешняя угроза исторически оправдывала и освящала сложившийся военно-служилый строй с мощной центральной властью. С середины XIII в. до XVIII в. Россия жила в режиме сверхвысокого давления извне. В ходе объединения великорусских земель вокруг Москвы, отвечавшего объективным интересам национальной самообороны, власть московских государей заметно усилилась. Поэтому в условиях социальноэкологического кризиса государство присвоило неограниченные права по отношению к обществу. Это в значительной степени и предопределило выбор пути социального развития, связанного с переходом общества с эволюционного 17 на мобилизационный путь развития с особым типом социальных связей, основу которого составляли внеэкономические факторы государственного хозяйствования, экстенсивное использование природных ресурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия и колонизация, ставшие, по выражению В.О. Ключевского, стержнем всей российской истории. 2.5. Противоречия территории и населения и классовая борьба В процессе расширения государства русское феодальное землевладение распространялось на осваиваемые территории. Это сопровождалось усилением феодальной эксплуатации, вызывающей волнения и бегство крестьян. Законодательные решения правительства и изменения в структуре государственного аппарата, по мнению С.В. Леонова, были направлены на то, чтобы удовлетворить интересы крепостников. Усиливается и роль судебно-сыскных органов в государственном аппарате. В то же время на огромную, вновь осваиваемую территорию (прежде всего Урал и Сибирь, пограничные юго-восточные районы, тогда еще свободные от крепостного права) устремлялись те, кто рассчитывал освободиться от крепостной неволи или угрозы закрепощения. По мнению профессора В. Булдакова, главное, что объединяет смуту XVII в. и 1917 г. (а также и первых постсоветских лет) — это кризис представлений, прежде всего, о власти. Любая архаичная империя построена по простому принципу: во главе стоит царь, император, генсек, президент, кто угодно, который (в представлении «низов») «всё знает» и «обо всех заботится». «Наверху», у власти, представление примерно такое: это — «мои подданные», которые «меня любят», «слушаются» и должны быть «всем довольны». При всей сложности внутренней иерархии ориентиров, присущих каждой отдельной социальной группе, в целом общественная ситуация взаимных ожиданий должна совпадать с этой матрицей. А значит, любая смута — это кризис представлений, с одной стороны, о том, какой должна быть власть, а с другой — о том, как должны себя вести подданные в той или иной ситуации. В тяготах непопулярных войн в «низах» зреет представление, что власть не смогла защитить или защищает плохо и вообще что-то делает не так. Соответственно в представлениях «верхов» - «низы» ведут себя «не так, как положено», реагируют неадекватно, нелояльно, недостаточно патриотично. Особенно их пугает рост антигосударственных проявлений. В ситуации XVII в., истоки смуты связаны с внешним фактором, но его одного было бы недостаточно для столь масштабных во времени и пространстве неустройств. На него наложились тяготы стихийных бедствий, холода, голода, неурожаев и т.п. Множество социальных, демографических и психологических проблем, наслоившись друг на друга, привели к масштабным историческим катастрофам эпохи. Существенным моментом, предопределявшим направленность правительственной политики и преобразований государственного аппарата в России во второй половине XVI в. и особенно в XVII в., был невиданный в других регионах Европы той поры размах классовой борьбы, и, прежде всего, участия в ней крестьян. Причины ее — преимущественно в особенностях экономического и 18 социально-политического развития России того времени. Имели место не только городские восстания (в середине XVI и, особенно, в середине XVII в.), в определенной мере сближающиеся с антиналоговыми движениями и выступлениями против ненавистных правительственных деятелей в Западной Европе, или отдельные крестьянские волнения, но и грандиозные антифеодальные и антикрепостнические войны. Если в первой из них (в начале XVII в.) состав участников был еще сравнительно пестрым и включал даже дворян, затем изменивших восстанию, то в войне под руководством Степана Разина (конец 1600-х - начало 1670-х годов) все лица, принадлежавшие к господствовавшим классам, с самого начала противостояли восставшим. Спецификой России явилось то, что первичными очагами таких массовых восстаний обычно становились казацкие поселения на южных и юго-восточных окраинах государства, где объединялись многие беглые крестьяне, холопы, ремесленники. Казаки несли государству сторожевую пограничную службу, но в то же время старались противопоставить себя централизованному государству, лелея мечту о мужицком «царстве» с «хорошим» царем. Зародившиеся в их среде волнения перерастали в крестьянские войны, в которых участвовали и горожане. Наивная вера в «доброго царя» обусловила поддержку идеи самозванства, особенно популярной в России XVII —XVIII веков. 2.6. Последствия политической нестабильности XVII в. в Европе не только продолжил развитие зародившейся в предшествующее столетие еще не вполне оформившейся тенденции перехода от феодального общества к капиталистическому, но придал ей качественно иной размах и характер. Отчасти это связано с победоносной революцией в Англии в 40-е гг. XVII в., которая имела европейское значение. Характерно, что даже в относительно изолированной от Европы России правительство Алексея Михайловича, осознав угрозу революции, попыталось объединить европейских монархов для борьбы с ней и упорно отказывалось установить дипломатические отношения с правительством Кромвеля. Переходный характер европейской истории породил так называемый всеобщий кризис XVII века. Он охватил большинство европейских стран и проявился в смене рыночной конъюнктуры (с высокой в XVI в. — на низкую в XVII в.), в мощных массовых движениях (от Английской революции до освободительной войны на Украине). В основе регресса лежал кризис существовавших социально-политических институтов, изменениях в ментальности и культуре (кризис идей Возрождения, рост скептицизма и т.д.). С.В. Леонов считает, признаком данного кризиса консервацию в ряде стран старых структур, частичную рефеодализацию (в Испании, Италии, Юго-Западной Германии) или даже дальнейшее развитие феодальных отношений, крепостного права и поляризацию сословий (в Центральной и Восточной Европе). Ростки нового, появлявшиеся в XVII в., пробивались к жизни медленно, с трудом и огромными потерями. Этот век, по мнению С.В. Леонова, не стал «новым периодом русской истории», хотя и мог бы, возможно, им быть. Рас- 19 цвет органов сословного представительства, выбор царя на Земских соборах, ограничение власти государя над подданными договором (пусть даже и куцым), появление мануфактур, расширение связей с Западом и попытки, точнее, намерения ликвидировать технико-экономическую и культурную отсталость России — все это либо пропало втуне, либо так и осталось не более чем чахлыми ростками. В стране активно развивался российский феодализм, и культура, и быт, и весь жизненный уклад оставались в целом традиционно-патриархальными, религия по-прежнему владела умами, разрыв с Западной Европой увеличивался. Если на Западе в этот период имелся избыток населения и недостаток территории, на Востоке значительные людские ресурсы компенсировались большими территориями или благодатным климатом, то в России при недостатке населения и неблагоприятных природно-климатических условиях, имелась практически неограниченная территория. Поэтому, по мнению автора, важнейшее значение для формирующегося русского государства, имели людские ресурсы. Оно постаралось превратить в свою собственность не только территорию, но и население, причем исключение не делалось даже для знати. §3. ИДЕОЛОГИЯ САМОДЕРЖАВИЯ Природу и логику генезиса русского самодержавия невозможно понять без анализа его идеологии. Его идеологи никогда не были циничными, но всегда одухотворенными и жертвенными. Процесс складывания новой государственности мог быть успешным, лишь при наличии эффективной, охватывающей все общество идеологии. Ее источником в этот период в значительной степени стали внешние обстоятельства. 3.1. Концепция Третьего Рима А.Г. Дугин обращает внимание на исключительно важное совпадение в XV в. двух символических событий: безвозвратного ослабления Золотой Орды и падения Константинополя. Причем падение Царьграда - Нового Рима последовало за подписанием греками Флорентийской Унии с католиками. Для русских наступил решительный поворотный судьбоносный момент. Открылась уникальная перспектива для реализации мессианских чаяний и в религиозном, и в социально-политическом аспектах. С падением Царьграда русские перестали быть периферией православной цивилизации. Они остались в истории одни перед лицом чуждого им мира. Отныне их идентичность была целиком и полностью вверена им самим, и византийское наследие транслировалось на новое северное царство в полном объеме. В этой ситуации распад Орды и начало самостоятельного политического периода Московской Руси был воспринят не только как хронологическое совпадение, но как логически связанные события. Для русского сознания это стало подтверждением судьбоносной идеи, что Русь вступила на принципиально новый отличающийся от прежнего этап, и эта роль одобрена Божьим Промыслом. 20 Одним из факторов легитимации самодержавной власти в России в период становления российской государственности выступила теория «Москва — третий Рим». В кругах святителя Геннадия Новгородского, преподобного Иосифа Волоцкого стала зарождаться идея "богоизбранности" Руси, окончательно оформленная псковским старцем Филофеем в его знаменитой теории. Согласно этой теории преемницей «ветхого» христианского Рима, впавшего в грех католичества и посему погибшего, стала православная Византия («второй Рим»). После падения Византии в 1453 г. ее единственной наследницей стала Московская Русь («третий Рим»). В ментальности русского общества Москва оставалась по существу последним «православным царством», «святой землей», где еще сохранилась истинная Вера. Московская Русь становится «Святой Русью», последним ее оплотом. Исходя из этого, по мнению А.В. Лубского, перед Московской Русью впервые на уровне национально-государственной идеи была поставлена задача всемирно-исторической миссии спасения, возрождения и распространения по всему миру православия. Как считает С.В. Леонов, хотя теория «Москва — третий Рим», вероятно, не стала официальной государственной доктриной, подобные настроения были распространены в российском обществе. Противоположной точки зрения придерживается А.Г. Дугин. Русь осмыслила себя не как часть или даже преемницу некоей мировой системы, но как политическую силу, стоящую вне даже очень древних мировых систем. Когда, по его мнению, знаменитому учению о "Третьем Риме" приписывается идея "византийского наследства" и тем более концепция "перехода царства" от Первого Рима через Второй к Третьему, это выдает недостаточное знакомство с первоисточниками. Никакой идеи "наследственности" у инока Филофея нет, есть идея "собирания" всех христианских царств, разрушенных по тем или иным причинам в единое царство. Первый Рим погиб не до и не во время подъема Второго, а уже после. И Третий Рим не возникает вместо гибели первого, но самосозидается и оказывается последним убежищем великого христианского царства, после того как иные убежища сокрушены ересью и агарянами. Ключевым элементом русской национальной доктрины стало понятие богоизбранности русского народа. Большую роль в религиозной и этнической идентификации русских людей, как пишет А.В. Лубский, сыграла мифологема, которую по аналогии иногда называют «Москва — второй Иерусалим», или «Святая Русь — новая Палестина». Эта мифологема не получила однозначного оформления в официальных документах, однако явственно прослеживается в становлении самого понятия «Святая Русь» и в народном сознании в процессе слияния признаков русской этничности и конфессиональной идентичности. В этот период и возникает идея о русских как о "богоносном народе". С этого момента сакрализируется не столько Русская Церковь, сколько русское Государство и русский Народ. И уже вторично это качество переносится на русский обряд, с его спецификой. А.Г. Дугин считает, что высшего напряжения эта линия получает в период царствования Ивана IV. Здесь соединено все: идея "тяглового государства", теория "Третьего Рима", освящение русского обряда 21 на Стоглавом соборе, предания о "белом клобуке", чудом попавшем на Русь, драма централизма, за которую платят любую цену, темные нагнетенные эсхатологические предчувствия, пронзительно ощущающаяся близость Грозного Ангела, канон которому слагает Царь, всполохи "конца времен", проглядывающие в ужасе, припадках гнева и безумия. Святость Руси оплачивается дорогой ценой. Московское царство формулирует Национальную Идею в ее максималистской версии. Русские осознают себя центральным субъектом мировой истории, Новым Израилем. Им вверена особая миссия, трагичная и прекрасная, превосходящая все мыслимое доселе. Русские, великороссы, московиты отныне призваны не больше, не меньше как спасти мир. В русской ментальности, как подчеркивает А.В. Лубский, понятия «русский» и «православный» становятся синонимами. Русские люди начинают ощущать себя в роли «последних христиан» с осознанием своей особой миссии во всемирном возрождении православия. Широко стали распространяться мнения, что Христос был русским, что «святая земля» (царство Правды) находится где-то в России. Признание особой миссии «Святой Руси» сопровождалось в XVI—XVII вв. культурным изоляционизмом, порой принимавшим откровенно ксенофобские формы и, прежде всего, по отношению к Западу. В основе этого лежал антагонизм между православием и католичеством, особенно после отторжения Римским престолом западнорусской православной митрополии по Брестской унии 1596 года. В то же время «Святая Русь» не чуралась общения с мусульманами и язычниками, преследуя цель обращения их в истинную веру. 3.2. Сакральный характер и самостийность русского самодержавия Сакрализация всего происходящего не могла не отразиться на главном процессе – создании русского государства. Этой же точки зрения придерживается и С.В. Леонов. Он пишет, что особенности формирования русской системы власти основываются на основополагающем влиянии византийской идеи власти Императора – идеи религиозного автократизма, глубоко воспринятой русскими книжниками и летописцами, и в частноправовом характере власти Великих князей из рода Рюриковичей, для которых владения есть неотчуждаемая вотчина, переходящая по наследству в их роде. Большую роль в обосновании единоличной власти («самодержавства») в России сыграла легенда о «Мономаховом венце», оформленная в первой четверти XVI в. в «Сказании о князьях владимирских». В нем повествуется о происхождении русских князей от Августа-кесаря (римского императора Августа, «наместника бога на земле») и получении из Византии регалий русских государей — в первую очередь «венца (шапки) Мономаха» — главного символа великокняжеской власти. Тем самым в «Сказании» подчеркивалась божественная природа власти, утверждалось высокое происхождение русских князей и древность владения им царским венцом. Эта легенда, получившая широкое распространение и использовавшаяся в дипломатической переписке, служила основой «самооправдания» самодержавной власти в России. 22 Но впервые, высказал эту идею вслух, по мнению Ключевского, царь Иван. Все политические идеи Ивана Грозного, по его мнению, сводились к одному этому идеалу, к образу самодержавного царя, не управляемого ни "попами", ни "рабами". Многовластие - безумие. Этой самодержавной власти Иван дает божественное происхождение и определяет ей не только политическое, но и высокое религиозно-нравственное назначение. Но когда дело дошло до практического самоопределения, полет его политической мысли кончился крушением. Вся философия самодержавия у царя Ивана свелась к одному простому заключению: "Жаловать своих холопей мы вольны и казнить их вольны же". Для подобной формулы, иронизирует историк, вовсе не требовалось такого напряжения мысли. Удельные князья исходили из этого постулата без помощи возвышенных теорий самодержавия и выражались почти теми же словами. Осуществляя реформы в стране и проводя опричнину, Иван Грозный заботился, прежде всего, об укреплении своей самодержавно-деспотической власти. Он был убежден, что нравственный и христианский долг его подданных — служение царю. На обоснование этого принципа и был направлен весь интеллектуальный потенциал самодержца, считавшего своих подданных холопами (рабами), которых государь «волен казнить или жаловать». Подданные, по мнению царя, были даны ему в «работу» (рабство) самим Богом. Тем самым выстраивалась четкая схема служения: царь служит Богу, а подданные служат царю, «гроза-царь» должен править единовластно, опираясь на «Правду-истину». Для провиденциалистской ментальности, по мнению А.В. Лубского, принцип «служения государю», освященный «божественным замыслом», являлся одним из факторов легитимации самодержавной власти. В этой ментальности самодержец отождествлялся с обезличенной волей Божьей, он — сама истина, правда, противополагаемая живым реальным людям, в особенности греховным «богатинам», окружавшим трон. Самодержавие, в понимании А.Г. Дугина, мыслится в русской политической концепции, как идея полностью самостоятельного, "автохтонного" зарождения русской государственности, которая не связана, таким образом, ни с какой внешней мировой системой, не может принимать от нее никаких указаний и не имеет перед ней никаких обязательств. То же касается и внутренней политической системы, — она не связана некими внешними по отношению к ней принципами, например принципами аристократического права. Она не порождается и не ограничивается чьими-то "правами", но проявляется как закон, суд и милость по заповедям Божьим. Тем самым русская самодержавная государственность полагается не конституцией, то есть, опять же, системой внешних по отношению к государству, формирующих её правил и ограничений (такая конституция была даже у Византии, в которой была разграничена компетенция Церкви и Империи), а самой наличностью своего существования, Богом. 3.3.Этатизация русской ментальности 23 Для русского архетипа периода генезиса самодержавия характерна фетишизация власти, порождавшая этатизм, причем не в западном, а в восточнодеспотическом смысле. Этатизм, по мнению С.В. Леонова, основывался на том, что государственная власть иррационально воспринималась как главный стержень общественной жизни. Это восприятие складывалось на основе эксплуатации патриархальной идеи отношения человека и власти как отношения детей и родителей, подразумевающей «хорошее», «отеческое» и справедливое правление доброго «хозяина-отца». Основу русского этатизма, по его мнению, составляла также психология мещанского рабства, «холопства», порождавшаяся боязнью хаоса и воли как анархии и разбоя. Иван IV хотя и извратил идею русской самодержавности, но выражал ее в тех понятиях достаточно точно. Ибо, как считает А.Г. Дугин, мистичность, уникальное своеобразие идеи самодержавия в другом, в понимании его как исторического способа существования русского государства и русской нации в их нерасторжимом целом. Известный русский юрист А.С. Алексеев заявлял, что Русский Царь ни от кого не получил и не получает своей власти; Русские Князья и Цари объединили разрозненные племена и организовали то русское государство, под сенью которого сложился русский народ, и прежде чем русский народ почувствовал себя политическим телом, во главе его уже стояли Русские Цари, сильные созданным им государством и организованными ими общественными силами. Русские Цари возникли с русским царством, воспитавшим русский народ. Власть русского царя — власть самодержавная, то есть власть самородная, не полученная извне, не дарованная другой властью. Основанием этой власти служит не какой-нибудь юридический акт, не какое-нибудь законоположение, а все историческое прошедшее русского народа. Тем самым русское самодержавие являлось формой, исполнения русским государством чрезвычайно важной для любого государства миссии. Л.А.Тихомиров писал об этом так: государство, раз возникшее, обязано смотреть на себя как на окончательное, оно обязано быть таким, чтобы служить нации во всех её нуждах, при всех моментах её будущей эволюции. К этому должны приспособляться все усилия государства, его учреждения, способ действий, короче говоря, его политика. Именно в этом смысле политика должна быть национальной, иметь объектом целостную историческую жизнь нации. Всякое ответственное государство должно исходить из того, что оно создано, сформировано для служения интересам определенного политического тела, — нации, и является, по А.Г. Дугину, единственным и безальтернативным инструментом осуществления национальных целей. Соответственно отказ от этого служения, отказ от связанной с ним ответственности, обессмысливает, как само существование государства, превращающегося в чисто паразитическое образование, так и роковым образом подтачивает силы нации. 3.4.Персонификация и моральный императив государственной власти 24 Русская ментальность в качестве идеала государственной власти санкционирует в первую очередь власть единоличную (ответственную), сильную (авторитетную) и справедливую (нравственную), и эти атрибуты власти являются необходимыми условиями ее легитимации. Государственная власть представляется единой и неделимой, не зависимой от капризов толпы, связанной с народом не бумажной казуистикой схоластической законности, а живым повседневным опытом соборного единения. При этом власть должна быть единоличной, ибо лишь такая власть может быть ответственной. Власть должна быть сильной, что должно проявляться прежде всего в ее духовно-государственном авторитете. Сила власти — не «в крике и суете, не в похвальбе и терроре», она состоит «в ее способности звать не грозя и встречать верный отклик в народе». Исходя из этого, С.В. Леонов делает вывод о том, что «образ» власти, который сформировался в массовом сознании в XVI в., был ориентирован в первую очередь на умеренный авторитарный идеал, который в России всегда сочетался с извращенным коллективным демократизмом охлократического толка. Однако первый русский царь был чужд умеренности. Идеология «самодержавства» в характерном для XVI-XVII вв. виде оформилась к середине XVI века. Тогда уже утвердилась и соответствующая структура высшей власти. Иван Грозный выступил с обоснованием концепции самодержавия, как неограниченной власти наследственного государя, выражающего божественную волю. Такое историко-публицистическое обоснование самим монархом привилегий и прав государя и идеи олицетворения государства в государе, по определению С.М. Каштанова, — типичная черта абсолютизма. А.Г. Дугин придерживается другой точки зрения, считая, что это требование находило полное понимание и у представителей всех сословий. По его мнению, и бояре Ивана Грозного, хоть это и выглядит парадоксальным для современного исторического невежества, ощущали себя более свободными, служа сильному, самодержавному государю, нежели, участвуя в контроле за государем слабым, который не хозяин своему слову и не отвечает ни за добрые, ни за дурные решения, не волен ни наказывать злых, ни щедро одарять добрых. В качестве фактора легитимации государственной власти в XVI в. широко использовался популизм, основанный на демагогии. Иван Грозный, подчеркивает С.М. Каштанов, способствовал не только утверждению представлений о равной и полной зависимости всех подданных от государя, о закрепощении им всех слоев населения, но и демагогической пропаганде и распространению мифа о «равной» заботе монарха обо всех подданных, питавшей наивный монархизм народа. Он умело создавал впечатление, что террор направлен только против «верхов», к которым низы, разумеется, не питали добрых чувств и социальных симпатий. В обращении к московскому посаду при учреждении опричнины царь во всех бедах обвинил бояр, уличая их в многочисленных изменах. В массовом сознании, отмечает А.В. Лубский, гибель рядовых людей оставалась незамеченной, зато отдельные опальные фигуры из окружения царя кончали жизнь на плахе при огромном стечении народа, сгоняемого посмотреть на 25 казнь «изменников-злодеев». Такой политический прием позволял списать самые страшные злодеяния на дурных советников из окружения царя, которых массовое сознание превращало из слуг деспота в его «злых гениев». В русской ментальности власть возможна лишь при народном признании и своей подчиненности народной вере, народному духу, а также той высшей силе — Правде, из которой вытекает ее нравственный идеал. Только такая власть может обеспечить ту высшую цель, ради которой она существует: осуществить на Земле высший нравственный идеал справедливости. В XVI в. государственная власть в России отождествлялось с царем, причем русский этатизм всегда ставил власть выше закона. Это формировало у русского человека такую установку, как неверие в закон в качестве воплощения справедливости и эффективного средства борьбы со злом. В русской ментальности (на уровне обыденного сознания) государство рассматривалось как большая семья. Отсюда понимание общенародного единства как духовного родства и стремление русского человека заменить бездушные правовые нормы нравственными ценностями. Характерной чертой культурного архетипа русского человека, как пишет С.В. Леонов, является ориентация на авторитет, в отношении к которому сложились две тенденции. С одной стороны, это — вера в авторитет, часто наделяемый харизматическими чертами, и соответственно, ожидание от него «чуда», сопровождаемое постоянной готовностью подчиняться авторитету. С другой стороны, это — представление о том, что и сам авторитет должен служить «общему делу» - национально-государственной идее. Отсюда русский культурный архетип ориентирован на контроль авторитета через соотнесение его деятельности с общей идеей, которая сообща переживается людьми. Если эта деятельность идет вразрез с этими переживаниями, то авторитет лидера падает, и его, как правило, свергают, а иногда и жестоко с ним расправляются. 3.5.Кризис идеологии генезиса русского самодержавия По мнению автора, рождение русского самодержавия происходило на основе формирования оригинальных теоретических концепций. Участие в оформлении идеологического фундамента принимали все основные слои общества. По своей сути идеология генезиса русского самодержавия представляла собой религиозно-мессианскую утопическую концепцию богоизбранного народа, государства и города Москва. Для такой ментальности, естественно, что земля обетованная, страна истинного христианства окружена врагами, жаждавшими ее уничтожить, а долг народа пронести по миру и установить на Земле царство истинной веры. Победа обеспечена тем, что русский народ представляет собой одну семью, в которой все равны перед отцом-царем, и все обязаны ему случить не за страх, а за совесть. Царь же ответственен только перед Богом. Иван Грозный, в соответствии с этой ментальностью, попытался создать царство-монастырь во главе с царем-игуменом, но внес в эту идею (вырванную из византийского контекста) свою необузданную «дикую» волю, и вышла опричнина. Ставка на террор, на силу привела к кризису легитимности государст- 26 венной власти. Опричнина вместо укрепления самодержавия, на что надеялся царь, указывает А.В, Лубский, расшатала его основы. «Бесоподобные слуги», сознательно уподобляясь силам «кромешной тьмы» (черные одежды, метлы, собачьи головы), совершали зверские массовые погромы и грабежи населения. Первый в истории России царь своей политикой дискредитировал идею помазанника Божьего. Все это сопровождалось моральным разложением, которое, «как наводнение, разлилось в высших и низших слоях», и в этом, например, С.М. Соловьев усматривал основную причину Смуты начала XVII века. В конце XVI в. государственная власть в России уже явно не соответствовала народному идеалу: она не была ни единолично-ответственной, ни авторитетно-сильной, ни справедливо-нравственной. Это и послужило одним из факторов ее делегитимации. Другим фактором делегитимации в то время стал кризис национально-государственной идеи, основанной на провиденциалистских представлениях о природе государственной власти. Эта идея базировалась на принципах «служения государю» и ксенофобии по отношению, прежде всего, к Западу. На основе вышесказанного, С.В. Леонов делает вывод о том, что на уровне культурного архетипа и ментальности русских людей того времени государственная власть перестала соответствовать своему «образу». Деспотический режим, утвердившийся в России в эпоху Ивана Грозного, не пережил своего создателя. В начале XVII в. царская власть, по определению А.В. Лубского, оказалась десакрализированной: схема «служения» Богу была нарушена, поскольку на русском престоле оказались не «Богом избранные» Годунов, Шуйский, не говоря уже о самозванцах. Отсутствие богоизбранности делало их не настоящими государями, а «самовластцами», повиноваться которым было безнравственно. Новое государство династии Романовых требовало восстановления прежнего имиджа, отсюда и показное «благочестие» царей Михаила, Алексея и Федора резко контрастировавшее с поведением «грозного царя». Преемники его, унаследовав необъятную власть, не решились сохранять ее при помощи террора: этот образ политических действий оказался скомпрометированным, против него протестовало нравственное чувство всех слоев русского общества. Исходя из первичности для русского самодержавия идеи богоизбранности, А.Г. Дугин пишет, что Московское царство выстояло даже перед таким испытанием как Смутное время: эпоха Лжедмитриев, нашествие польско-литовских и шведских войск. Окончательная катастрофа наступила лишь в середине XVII в. вместе с книжной справой, реформами Никона и церковным расколом. В этом сложном периоде произошло расслоение Национальной идеи, самого образа Руси на несколько составляющих. Раскололась не только Церковь, но и многие другие аспекты древнерусского бытия и самосознания. Староверы увидели в реформах Никона повторение истории с Флорентийской унией. Отказ от древнего русского обряда они расценили как отступничество от московской эсхатологической миссии, как лишение нации качества той уникальной субъектности, о которой говорилось выше. Следовательно, раскол не исчерпывался книжной справой или отказом от двуперстия, он затронул 27 формулу русской идентичности. Сторонники Аввакума увидели за новинами Никона проникновение на Русь тех тенденций, противление которым составляло важнейшую сторону национального субъектного самосознания. Это подозрение окончательно укрепилось после печально известного собора 1666-1667 годов, когда представители "восточных патриархов" низложили самого Никона и окончательно перечеркнули историософскую формулу московского периода, осуждая как теорию Третьего Рима, так и Стоглав, а вместе с тем и древнерусский Студийский устав, пришедший (как и двуперстие) от греков. Идею кризиса самодержавной идеологии разделяет и А.В. Лубский, считающий, что в конце XVII в. в России произошел кризис легитимности государственной власти. Окончательное закрепощение крестьян, усиление мобилизационного характера власти, вызванного войнами с Речью Посполитой и Швецией, Крымским ханством и Турцией, религиозный раскол создали в стране напряженную социальную ситуацию. Проводимая государственной властью внутренняя политика оказалась социально неэффективной. По стране прокатился «бунт Стеньки Разина» как агрессивная охлократическая реакция казачества, крестьянства, городского плебса, старообрядцев на эту политику. Российская государственность, не предложив социуму «общего дела», утратила к этому времени национально-государственную идею. Церковная реформа, вводившая культовые новшества, впервые проводилась не на основе решения поместного собора, а по личной инициативе патриарха Никона и при поддержке царя. Это нанесло удар по соборности церкви, вело к установлению в ней единовластия, претендующего на подчинение государства церкви. Поэтому следствием этой реформы стал церковный раскол, вызвавший, с одной стороны, конфликт между церковью и государством, а с другой, — между государством и значительным социальным слоем старообрядцев. Россия к концу XVII в., втягиваясь в сферу международных отношений, все острее, особенно в период войн, ощущала технико-экономическое и военнополитическое отставание от развитых стран Запада. Благодаря этому произошел кризис особый уклад жизни московского царства, основанный на восточно-бюрократическом централизме и насилии как основном способе государственного управления и взаимодействия различных социальных групп. Для этого уклада характерным было презрительное отношение ко всякой производительной деятельности, неприятие этической легитимизации торговли и купечества. Большую роль в этом сыграла победа иосифлян над нестяжателями, утвердившая в православной культуре московской субцивилизации идеал повиновения и покаяния и вытеснившая положительный идеал созидания Нила Сорского. В рамках этого идеала отношение к физическому труду, который рассматривался в качестве обязательной предпосылки «умного делания», было близким к идеологическим постулатам западной ветви христианства с ее принципом — «молись и работай». Для того чтобы перейти на инновационный путь развития, необходимо было особое духовное состояние, становление трудовой этики, превращающей труд из бытовой нормы в одну из главных духовных ценностей культуры. Такая этика сформировалась в рамках протестантизма, благодаря ко- 28 торому труд вошел в систему главных ценностей европейской цивилизации, что заложило основы «духа капитализма» в Европе. В Европе к этому времени в цивилизационном развитии произошли кардинальные перемены, обусловленные трансформацией универсального нормативно-ценностного порядка. «Национализация» церкви государством и религиозная реформация привели к социальному компромиссу, выразившемуся в том, что «единой и единственной матрицей цивилизации» стали утилитаризм и либерализм. Кроме того, цивилизационный сдвиг в Западной Европе был связан с переходом от эволюционного пути развития к инновационному. Этот путь характеризуется сознательным вмешательством людей в общественные процессы путем культивирования таких интенсивных факторов социально-экономического развития, как наука и техника. Активизация этих факторов в условиях господства частной собственности, формирования гражданского общества привела к мощному технологическому рывку западноевропейской цивилизации. Кризис легитимности государственной власти в России в конце XVII в. сделал, с одной стороны, настоятельно необходимой разработку новой национально-государственной идеи; с другой, — обусловил кардинальное изменение целей и задач внутренней и внешней политики; с третьей, — привел к трансформации нормативно-ценностного пространства российского общества и, прежде всего господству ментальности «безмолвствующего большинства». §4. СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ Рассматривая проблему генезиса самодержавия, автор имеет в виду одновременное взаимодействие четырех социально-политических явлений: самодержавия, монархии, абсолютизма и демократизма (самоуправления). Исходя из этого, принципиальное значение имеет понимание эволюции российского государства, как формы существования русского самодержавия и как самостоятельного социально-политического института. 4.1. Пути и тенденции консолидации государства Учитывая разнородность элементов, из которых складывалось русское государство, резонно предположить его априорную неустойчивость. И действиетельно, всю свою историю центральная власть боролась с сепаратистскими настроениями и элементами и старалась консолидировать огромное государство. 4.1.1. Исходные модели государственности Княжение великого князя Дмитрия Донского определило поворот в пользу доминирования московского княжества. Куликовская битва окончательно утвердила Москву в качестве преемника Владимирского великого княжения и центра собирания русских земель. Попытки Литовской Руси выступить в качестве центра объединения русских земель потерпели неудачу вследствие принятия литовскими князьями католичества и пособничества ордынским ханам в решающий момент противоборства Руси с татаро-монгольским игом. 29 В конце XV в., по единодушному мнению историков, начался процесс становления русского централизованного государства, в ходе которого произошло объединение Северо-Восточной и Северо-Западной Руси (Ярославль, Ростов, Новгород, Тверь, Вятка, Псков, Рязань). Была ликвидирована ордынская зависимость. В состав Московии вошли Смоленск, Чернигов, Брянск и другие земли. Правления Ивана III и Василия III вошли в историю как начальный этап создания Российского государства. В процессе оформления российской государственности и официальной идеологии, как отмечает С.М. Каштанов, востребованы традиции не только древнерусских княжеств, но и наследие Византийской империи и южнославянских «царств», а также опыт взаимодействия со странами Востока. Россия испытывала влияние стран Юга и Востока и сама оказывала на них воздействие. Значительное влияние на становление самодержавия, формирование российской политической идеологии оказало наследие Византии. При дворе вводится пышный церемониал, чему способствовала и женитьба Ивана III в 1472 г. вторым браком на племяннице и наследнице последнего византийского императора Софье Палеолог. Утверждается государственный герб — двуглавый орел, особые знаки достоинства государя — бармы (оплечья), византийский царский венец (шапка Мономаха), получают распространение легенды об их «историческом» происхождении. Оформляются политические теории, задачей которых было обосновать преемственность власти российских государей: приобретают официальный характер легенды об их происхождении от римских цезарей, о передаче киевским князьям византийских императорских регалий. Они служат задаче определить место и значение России в ходе мировой истории. Идея преемственности мировых христианских империй проявилась в принятии московскими правителями царского титула. Он употреблялся уже со второй половины XV в., но официально его принял лишь Иван IV в 1547 году. Процесс образования российского централизованного государства и оформления абсолютистской монархии происходил в условиях господства феодального способа производства, сопровождаясь политическими кризисами. Вследствие увеличения его территории, формировался многонациональный характер Российского государства. Его этническая структура, по определению С.В. Леонова, была иной, чем в Киевской Руси, государственная территория которой совпадала с ареалом расселения восточнославянского этноса («руси»). Около двух десятков неславянских племен были данниками Руси, а несколько финно-угорских и балтских племен ассимилировались и вошли в состав древнерусской народности. В то же время государственная территория России с XVI в. включала в себя земли с иноэтничным населением, создавшим собственную государственность. Экономического единства страны еще не было, ее экономическое районирование и пути создания всероссийского рынка только намечались, и нация еще не оформилась. Поэтому в России, как пишет С.М. Каштанов, образовалось не единое национальное государство, как в некоторых странах Европы в это время, а полиэтническое образование — межнациональное (многонациональное) 30 государство. В монархии, возглавленной господствующим классом основной народности, русские занимали огромную сплошную территорию в центре. Это во многом предопределило впоследствии характер взаимодействия русского и других народов, живших на территории расширявшегося государства. По определению А.Г. Дугина, культурный мир российской цивилизации того периода можно сравнить с вселенной. Россия втягивалась то в одну вселенную, то в другую, примыкая то к одной, то к другой цивилизации. Московское самодержавие строилось по татарским образцам, заимствованным последними у китайцев. Духовная, культура Сергия Радонежского и Нила Сорского, Рублева и Дионисия у ходит своими корнями в Византию; и вместе с тем «Троица» Рублева, как показал: Б. Раушенбах, строго следует всем постановлениям VII Вселенского собора. 4.1.2.Принцип и практика престолонаследования Иван III возвысил лишь одного из своих наследников-сыновей в ущерб другим. Именно к старшему сыну перешла большая часть земель государства; его владения более чем в два раза превышали владения всех его братьев, вместе взятые; впервые полностью переходила в его владение и столица государства Москва (раньше она была в «третном» владении братьев-князей); выморочные владения братьев решено было впредь передавать наследнику престола и только его детям может принадлежать великое княжение, от которого заранее отказались братья; братьям наследника запрещали чеканить монету. И все же опасность выступлений удельных князей сохранялась Переход к этой политике дался не просто, традиции настолько довлели над ними, пишет И.Я. Фроянов, что, не имея возможности прекращения выделения своим детям уделов, великие князья одновременно вели борьбу с самовластием удельных братьев. Не говорит о силе монарха и развернувшаяся в последние полтора десятилетия княжения Ивана III династическая борьба между группировками его внука Дмитрия (сына умершего в 1490 г. Ивана Ивановича) и сына от второй жены Софии Палеолог Василия. Сын Ивана III Василий еще до вокняжения женился на дочери московского боярина, показывая тем самым намерение опираться на нетитулованное старомосковское боярство, т.е. исконных служилых людей московских великих князей. С середины XVI в. государи всея Руси женятся на московских боярышнях, роль их родственников в правительственной деятельности заметно возрастает, что сказалось затем и в выборе новых царских династий: после смерти последнего царя из династии Рюриковичей Федора Ивановича в 1598 г. царем стал его шурин Борис Годунов, а воцарению династии Романовых в 1613 г. помогло то, что их ближайшая родственница (сестра деда первого из царей династии Михаила Федоровича) была первой женой царя Ивана IV и матерью его детей. С правлением Ивана IV Грозного, как пишет С.А. Кислицин, связан особый этап становления самодержавной монархии с сословным представительством. Начиная с Ивана Грозного, монархи-цари стали обретать легитимность по праву наследования в форме божественного освящения коронационных церемоний. Политический режим Ивана Грозного объективно был призван решить 31 три задачи: ликвидировать остатки феодальной раздробленности, создать государственный аппарат единого государства и расширить территорию Московии за счет восточных и прибалтийских земель. Нельзя не коснуться вопроса о так называемой выборной монархии в России. В литературе довольно прочно утвердилось мнение об избрании царя Федора Ивановича земским собором. Однако ни в одном из официальных русских сообщений о воцарении Федора Ивановича нет и намеков на его избрание. Напротив, формулировки официальной документации весьма однообразны: царь Федор «сел на свои государства. . . по благословению отца своего. . .». В документах посольских сношений подчеркивается самодержавный характер царской власти; власть Федора как «прирожденного» государя противопоставлялась польской выборной монархии. По мнению А.П. Павлова, источники определенно свидетельствуют о том, что сразу же (в ту же ночь) по смерти царя Ивана единственным законным наследником престола бояре признали Федора Ивановича, а родственники царевича Дмитрия Нагие были отстранены от двора. Уже 21 марта, по погребении Ивана Грозного, о вступлении на престол Федора официально объявили польским послам. С этого времени Федор Иванович правил страной как полновластный государь. Не было, таким образом, смысла избирать уже прочно сидевшего на престоле царя, который «учинился на своих государствах» по благословению отца. С отставкой Нагих и Богдана Бельского шансы царевича Дмитрия на престол окончательно упали, и в конце апреля уже не могло идти речи о двух царских кандидатурах. О венчании Федора на царство в Вознесеньев день говорит и Новый летописец. Этот праздник приходился в 1584 г. на 28 мая. Есть сведения о том, что царское венчание происходило 31 мая, но, очевидно, коронация длилась не один день. Согласно Новому летописцу, «по преставлении царя Ивана Васильевича приидоша к Москве изо всех городов Московского государства и молили со слезами царевича Федора Ивановича, чтобы не мешкал, сел на Московское государство и венчался царским венцом». Молить царя о вступлении на престол отца, как отметил В.О. Ключевский, не значит избирать на царство. И, по мнению А.П. Павлова, нет достаточных оснований считать Федора Ивановича выборным царем, которого избрал земский собор. Первым избранным царем, в факте соборного избрания которого нельзя усомниться, был Борис Годунов. Официальная документация о воцарении Бориса уже прямо подчеркивает факт его избрания сословиями страны, представителями «всей земли». Большое значение «всенародному» избранию придается в основном документе, обосновывающем права Бориса Годунова на престол, — так называемой утвержденной грамоте. Однако нельзя безоговорочно рассматривать Бориса как народного избранника, зависящего от своих избирателей. Дело в том, что, согласно общей концепции соборной утвержденной грамоты, он был не столько избранником народным, сколько избранником Божьим. Божественное «предызбранничество» Годунова проявилось в особой милости и благоволении к нему прежних «прирожденных» государей (Ивана IV и Федора Ивановича), в успехах его деятельности в качестве правителя государ- 32 ства. Участники же собора лишь предугадали Божий промысел, и, следовательно, самому акту соборного избрания Бориса придавалось как бы второстепенное значение. Божественное «предызбрание» ставило Бориса Годунова в один ряд с прирожденными российскими государями. Самодержцем всея Руси, власть которому «дана от Бога от прародителей велицих государей российских», представляли его русские послы в Польше. Факт соборного избрания Бориса Годунова не изменил существа самодержавной власти в России, не означал установления прямой зависимости русской монархии от сословий и сословно-представительных собраний, как это было в соседней Речи Посполитой. На долю первых Романовых, как пишет Ю.А. Сорокин, выпал тяжкий труд восстанавливать и перестраивать государство на новой, более широкой социальной, территориальной и этнической базе. Именно при Алексее Михайловиче сложились основные черты государственного, социально-политического и социально-экономического строя, который господствовал, с известными модификациями, вплоть до 60-х г. XIX века. При избрании Михаила Романова на русский престол в документах особо подчеркивалось, как пишет А.В. Лубский, восстановление богоизбранности царя формулой: «по изволению Божию». Наряду с «богоизбранностью» и «наследственностью» в это время появляется еще один фактор легитимации царской власти: «народоизбранность» («по избранию всех чинов людей»). Все эти три принципа обусловили появившуюся в XVII в. мысль о непосредственной связи народа в целом и каждого подданного в отдельности со своим государем. Эта связь, носившая уже не столько религиозный, сколько светский характер, обусловила трактовку служения государю уже не как христианский долг, а как обязанность перед царем. 4.1.3.Социально-политическая централизация Принято считать, что реформы Избранной рады проводились в целях укрепления социального положения дворянского сословия в противовес тормозящему этот процесс консервативному боярству. В.Б. Кобрину удалось доказать, что в усилении государства были заинтересованы практически все слои общества. Поэтому реформы проводились не в угоду какому-либо одному сословию и не против какого-либо сословия. Реформы означали формирование Русского сословно-представительного государства. При этом подразумевалось и осуществлялось на практике разумное равновесие в распределении власти между рядом сословий (Земские соборы), правительством (Избранная Рада) и царем. Для утверждения этой системы необходимо было время. В силу ряда обстоятельств равновесие властных структур стало неустойчивым уже в первой половине 1550-х годов реформаторская деятельность была сведена на нет в 1560-е годы внешними (Ливонская война) и внутренними (опричнина) причинами. Государственно-политическая централизация проводилась в целом успешно, сопровождаясь «бюрократизацией» управления, унификацией финансовой системы и правовых норм, но в феодальном духе, опережая экономическую централизацию: это была концентрация власти силами приказной, боярской и 33 военной администрации всей территории государства, приводившая к всесилию и произволу военной и гражданской бюрократии. Централизация государственного управления способствовала территориальному единству страны, успеху обороны от внешних врагов, хозяйственнокультурному развитию страны — в этом объективно проявлялись прогрессивные функции централизованного государства. Но она укрепляла и роль государства как важнейшего органа политической власти общественных верхов, аппарата подчинения и даже юридического закрепощения им большинства населения. Уже в XVI в. достаточно отчетливо выявляются черты самодержавия, задерживающего социальный прогресс в стране. Для завершения централизации было необходимо уничтожить политическую и экономическую самостоятельность крупнейших феодалов с их удельными традициями, создать единый для всей территории страны центральный и местный аппарат управления с чиновничьей администрацией, одинаковыми принципами судопроизводства, единой системой делопроизводства, войско, подчиненное, прежде всего верховной власти. Оформление достаточно многочисленной военной бюрократии, унификация монетной системы, налогов и повинностей, т.е. преодоление остатков феодальной раздробленности, что, по мнению С.М. Каштанова, составляло основное содержание государственнополитической жизни России почти до конца XVI века. 4.1.4.Борьба абсолютистских и демократических тенденций После смерти Ивана Грозного Русское государство стояло на перепутье. При безвольном его наследнике, царе Федоре Ивановиче, судьбы трона и страны оказались в руках враждующих боярских группировок. Назревала реальная угроза гражданской войны. В этой обстановке не мог не встать вопрос о путях дальнейшего политического развития России. И действительно, развернувшаяся вслед за кончиной Грозного борьба в верхах отнюдь не сводилась только к столкновениям внутри узкого круга царских родственников и приближенных за придворное первенство, как полагал С.Ф. Платонов. Уже в первые месяцы нового царствования, пишет А.П. Павлов, отчетливо обозначились различные политические группировки и течения. В особую группировку сплотились, забыв о своих местнических и прочих противоречиях, представители первостепенной княжеской знати — Шуйские, Мстиславские, Воротынские и Булгаковы, которые именно в силу своей исключительной родовитости, а не на правах царских фаворитов могли претендовать на роль действительных первосоветников при государе. По-видимому, их «программа» состояла в ограничении царской власти в пользу знатнейших «княжат». Антиподом этой группировки выступали худородные «дворовые» деятели, заинтересованные в сохранении привилегий, которыми они пользовались при жизни царя Ивана, в продолжение прежнего опричного политического курса. Но ни тем, ни другим не удалось добиться успеха. В ходе борьбы выдвинулась третья политическая сила с Борисом Годуновым во главе, которая одержала верх и взяла власть в стране. Выходец из придворной среды опричного времени, возвышенный благодаря опричнине, Годунов являлся сторонником сильной самодержав- 34 ной власти и на протяжении всего своего правления и царствования проводил политику, направленную на ее укрепление. В борьбе с Шуйскими он сумел отстоять самодержавные принципы от притязаний княжеской верхушки. Многолетние старания Ивана Грозного по утверждению «самодержавства», по мнению А.П. Павлова, не остались безрезультатными. И при его слабовольном наследнике, царе Федоре, произошло не только сохранение, но и дальнейшее укрепление самодержавных начал. Видную роль здесь сыграл правитель государства Годунов, отстоявший самодержавные принципы в борьбе с аристократической группировкой Шуйских. Он сумел консолидировать знать вокруг трона и поднять авторитет царя, как внутри страны, так и за ее пределами. Не случайно именно в царствование Федора (а затем и Бориса) в титулатуре монарха прочно закрепляется наименование «самодержец». Борис, правитель, а затем царь небезуспешно добивался признания царского титула за рубежом. Почтительного отношения к «царскому имени» он неукоснительно требовал от подданных государства, за неправильное его написание налагалась опала. Но Борис добивался утверждения самодержавия иными методами, чем его предшественник Иван Грозный. Он отказался от проведения непопулярного в народе опричного курса, который не мог вывести страну из кризиса. По мнению А.П. Павлова, вопреки распространенному в литературе взгляду бывший опричник, «зять Малюты» не являлся принципиальным противником княжескобоярской знати вообще и отнюдь не стремился к ее унижению в пользу худородного дворянства. Его правительство было «боярским» по составу, и он почти не жаловал в Думу и на высшие правительственные посты людей новых, неродословных. Суть политики Бориса Годунова по отношению к правящим верхам проясняется при анализе реформы государева двора, проведенной в годы его правления. Все признаки указывают на то, что он вернулся к идеям реформ двора 1550-х гг., направленных на сплочение вокруг трона боярства и верхов дворянства при условии обязательной службы государю. Массовые народные волнения, иностранная интервенция начала XVII в. отразились, естественно, на системе государственного устройства и экономически ослабили государство. Эти процессы на время приостановили дрейф сословно-представительного самодержавия в сторону его абсолютистской модели. В первые десятилетия правления новой династии Романовых основные усилия были направлены на восстановление страны и предотвращение опасности новых народных выступлений. Одновременно началась реставрация самодержавной системы правления, особенно, как пишет С.М. Каштанов, когда именем первого Романова — Михаила Федоровича с 1619 г. стал управлять опытный и целенаправленный в своих абсолютистских устремлениях его отец патриарх Филарет. 4.2. Формирование государственного аппарата Понятие государство в его узком значении и в бытовом понимании означает государственный аппарат. Без анализа его структуры, а главное эволюции, объективное понимание генезиса русского самодержавия, навряд ли достижи- 35 мо. Поэтому в исторической и юридической литературе этому вопросу уделяется особое внимание. Американский исследователь Д. Гольдфранк пишет, что институты русского военно-фискального государства были привиты в России на раннесредневековое политическое тело, с его представлениями о кланах, обществе, наследственной монархии и судопроизводстве, основанном на обычае. Это произошло без прохождения средневекового и позднесредневекового промежуточных этапов и оформления корпоративных структур, характерных для стран Западной и Центральной Европы. Русские специфические конфигурации институтов, включая экзотические, квазивосточные политические ритуалы, порождали аномалии государственного развития, которые считались европейцами проявлениями деспотизма и тирании. 4.2.1.Великий князь Центральную власть в стране осуществляли великий князь, затем царь, Боярская дума, дворцовые учреждения и дьяческий аппарат. В компетенцию великого князя входило издание распоряжений законодательного характера, право назначения на высшие государственные должности, ведение великокняжеского суда - высшей судебной инстанции. Великим князем возглавлялись наиболее значительные военные походы. И все же, по мнению И.Я. Фроянова, великого князя всея Руси конца XVначала XVI в. нет оснований представлять, как это зачастую делается в современной исторической литературе, государем - абсолютистом или, более того, образчиком восточного деспота. Даже Василий III выглядел в главах современников "всея Руси земля государем государь". Великие князья не столько возвышались над удельными и прочими князьями, сколько были первыми среди равных. Кроме того, пишет А.А.Зимин, "власть великого киязя ограничивалась прочными традициями, коренившимися в патриархальности представлений о характере власти, которые имели к тому же религиозную санкцию. Новое пробивалось с трудом и прикрывалось стремлением жить, как отцы и деды". 4.2.2.Боярская дума Высшим правительственным органом (в подлинном, как подчеркивает А.П. Павлов, а не формальном смысле) являлась Боярская дума, аристократичная по своему составу. В руках аристократической по преимуществу верхушки двора и дьячества находились центральный административный аппарат государства — приказы, а также воеводская власть в крупнейших областях России. В силу местнических традиций «боярская» верхушка двора занимала командные посты в армии. Административная роль Думы и ее членов проявлялась в непосредственном участии бояр и верхушки дворянства в управлении отдельными приказами. В рассматриваемый период это явление становится значительно более заметным, чем в предшествующее время. В доопричный период лишь Разбойный и Челобитный приказы возглавляли судьи из бояр и окольничих. С развитием приказной системы во второй половине XVI в., как пишет А.П. Павлов, более заметным становится участие верхушки служилого сословия (бояр и москов- 36 ского дворянства) в руководстве центральным административным аппаратом. В период 70-х—начала 80-х гг. судьи из бояр и дворян помимо Разбойного приказа (бывшего изначала боярским) известны на Земском дворе, в Пушкарском, Стрелецком, Холопьего суда, Владимирском судном приказах. В 1584-1605 гг. роль боярства в руководстве деятельностью различных приказов существенно возрастает. Боярин-судья становится во главе приказа Большого прихода. А.П. Павлов особо отмечает видную роль боярской знати в управлении такими приказами, как Разбойный и судные приказы. Они неизменно возглавлялись судьями из бояр и окольничих (реже дворян московских), их роль в руководстве этими приказами была решающей. Как показал А. К. Леонтьев, Разбойный приказ возник на базе боярских комиссий (и с самого начала своего существования был по существу боярским органом) для руководства и контроля над деятельностью губных старост по борьбе с разбоями. В литературе не раз подчеркивалась значительная роль дворянских выборных губных органов в управлении страной. Но следует отметить и тот факт, что уже с самого начала проведения губной реформы над этими органами дворянского самоуправления был поставлен «боярский орган» — Разбойный приказ. По типу боярских комиссий была организована деятельность так называемых судных приказов, во главе которых также стояли в основном судьи из бояр и окольничих. Судные Московский, Владимирский, Дмитровский и Рязанский приказы осуществляли сословный суд (суд по земельным делам и т. д.) над служилыми людьми определенных территорий и чиновно-сословными группами. Под контролем Думы находились, таким образом, и органы дворянского самоуправления, и суд над дворянством, а также дела по организации и материальному обеспечению службы дворянского войска. Боярская верхушка двора стояла над «дворянской массой» не только в социальном, но и в политическом плане как правящая группа служилого сословия. 4.2.3. Доприказная система управления государством Дворцовое управление при Иване III все в большей мере отделяется от общегосударственного, хотя еще и во второй половине XVI в., как считает С.М. Каштанов, в представлении самих монархов государственное и собственно «государево» нередко смешивались и Иван Грозный склонен был, подобно своим предкам, рассматривать государство как свою вотчину. Формирование внутренней структуры Российского государства, как отмечает С.В. Леонов, не поспевало за стремительным расширением его территории. Вплоть до середины XVI в. в ней сохранялись черты великокняжеского управления. Сколько-нибудь разветвленный централизованный госаппарат еще не сложился. Многие независимые в недалеком прошлом князья сохраняли определенную самостоятельность, пользовались значительными привилегиями, имели вассалов и т.д. Не были окончательно унифицированы денежная система, система мер и весов. Систему центральных государственных органов управления образовывали совещательная Боярская дума, совмещавшая высшие законодательные, военноадминистративные и судебные функции, и два исполнительных органа — Государев дворец и Государева казна. Четкого разделения управленческих функ- 37 ций не было. Дворец в основном ведал государевыми (дворцовыми) землями. Для управления новой присоединенной территорией создавался свой дворец (Новгородский, Тверской и т.п.). Казна ведала преимущественно государственной печатью, финансами и внешней политикой. По мнению группы историков под руководством И.Я. Фроянова, исполнительная власть, органы которой позднее станут называться приказами начала складываться во второй половине XV века. Приказы зародились в недрах княжеской системы управления из временных поручений, даваемых боярам. С конца XV в. эти единоличные поручения начинают превращаться в постоянные присутственные места ("избы"). При Иване III усилилось ведомство дворецкого и ведомство казначейства. Дворецкий ведал личными, дворцовыми землями великого князя, рассматривал земельные тяжбы и осуществлял суд. С присоединением новых территорий, на них появились местные дворцы, а из Москвы управление ими стал осуществлять приказ Большого дворца. Другое ведомство - казначея - ведало не только великокняжеской казной, но и играло также роль главной дворцовой канцелярии и архива и даже руководило внешней политикой. Именно из казны в середине XVI в. выделился ряд новых приказов. Постепенно начали оформляться отдельные отрасли центрального управления ведомственные «столы» с ответственными «судьями» и делопроизводителями — дьяками и подьячими. В системе местного управления упрочилось положение посылавшихся в ранее самостоятельные земли великокняжеских наместников и подведомственного им аппарата. Однако, по мнению С.М. Каштанова, единого для всей территории государства принципа административного устройства еще не знали, а присланные на определенный срок администраторы получали от местного населения «корм», как было принято и в древнерусских княжествах. Это давало возможность для произвола кормленщиков-бояр и становилось поводом для недовольства населения. Единообразию системы суда и управления, особенно в центре, во многом содействовал первый крупный общерусский свод законов — Судебник 1497 г., который «уложил» Иван III «с детьми своими и с бояры о суде, как судити бояром и околничим». Судебником были установлены единые для всей территории государства процедуры следствия и суда, нормы наказаний. 4.2.4.Приказная система К середине XVI в. формируется приказная система управления. Приказами (дьячими избами) называли центральные правительственные учреждения с постоянным штатом служащих и определенным бюджетом. Приказная система зародилась, по мнению С.М. Каштанова, на рубеже XV и XVI вв. в связи с перестройкой дворцово-вотчинного управления и усложнением системы государственного управления. Само слово «приказ» произошло от глагола «приказать». Великий князь приказывал кому-либо из бояр выполнить поручение. Боярин набирал себе помощников и секретарей, занимал определенное помещение, и возникало некое подобие министерского учреждения – приказ. Вместо двух прежних учреждений — Государевых дворца и казны, как пишет С.В. Леонов, 38 обладавших размытыми, переплетавшимися функциями управления, — была создана целая система специализированных приказов. Одним из первых приказов стала возглавленная казначеями казна (казенный дом) — хранилище царской вещевой казны (а также архива и библиотеки). Постельный приказ во главе с постельничим ведал царской спальней, личным архивом царя, лицами, обслуживавшими царскую семью; ловчий и сокольничий — царской охотой и др. Дворцовые учреждения во главе с дворецкими управляли населением отдельных, недавно присоединенных земель (Тверской, Новгородской, Дмитровский и др. дворцы). С середины XVI в. дворцовые крестьяне, принадлежавшие царю и лицам царской фамилии, находились в ведении Приказа Большого дворца. В приказах сосредоточивалось управление отдельными отраслями правительственной деятельности или отдельными территориями; судебная и административная власть были нераздельны. Важнейшие приказы — Разрядный, ведавший обороной государства и служебными назначениями, Посольский, ведавший внешними сношениями, и Поместный, в компетенцию которого входили вопросы, связанные с феодальным землевладением. Номинально их возглавлял сам царь, делопроизводством управляли думные дьяки (иностранцы называли их «канцлерами»). Посольские дела входили в компетенцию самого государя, Боярской думы, где создавались особые комиссии для переговоров с послами, Посольского приказа, в ведении которого была и вся документация внешних сношений, лишь частично отраженная в Посольских книгах, Казны, контролировавшей посылку и получение даров, а также Ямского приказа, отвечавшего за обеспечение посольств — и русских и иностранных — лошадьми и кормом. Ведомственно-приказная система, в состав которой входили десятки приказов, являлась важнейшим компонентом политического режима. Число приказов, по подсчетам С.М. Каштанова, достигло к концу XVI в. 20, к середине ХVII в. — около 60 (постоянных и временных). С присоединением новых территорий создавались новые территориальные приказы (Казанский, Сибирский). Долгое время функции близких по своему назначению центральных учреждений, в частности ведавших финансовыми делами (часть их образовывалась по территориальному признаку), не были должным образом разграничены. Такое большое количество ведомств, по мнению С.А. Кислицина, приводило к дублированию функций и переплетению деятельности, но в целом система обеспечивала государственные потребности. Система эта складывалась стихийно, в процессе решения конкретных задач, и поэтому была хаотичной. Приказы были государственные, дворцовые и патриаршьи, постоянные и временные, отраслевые и территориальные. Всего на протяжении XVII в. действовало около 80 приказов, функции которых часто пересекались. Упорядочить громоздкую приказную систему было довольно сложно. Этому мешали, как пишет С.В. Леонов, постоянный дефицит финансирования (приказы получали средства из разных источников — налоги с территорий, с населения, с видов деятельности), различия в правах, обязанностях и подсудности сословий (что во многом определяло функции приказов), а также 39 быстрый рост территории государства (требовавший создания новых территориальных приказов). Для контроля над приказами при Алексее Михайловиче был создан Приказ тайных дел, ведавший политическим сыском. Управление различными сословиями и социальными группами, по определению А.П. Павлова, сосредоточивалось в Москве, в приказах, а не на местах. Московские приказы нередко имели непосредственные сношения с населением, минуя воевод и прочих приказных людей. Разбойный приказ апеллировал к губным старостам, Ямской — к ямским приказчикам, Стрелецкий — к стрелецким головам и сотникам. Четвертные приказы по финансовым вопросам обращались нередко непосредственно к выборным волостным властям. Рост числа приказов привел к увеличению численности приказных людей — дьяков и подьячих — и в столице и в провинции, где управляли через местные дьячьи избы, так называемые съезжие избы. Приказные люди, как правило, были незнатного происхождения. Дьяки становились обычно землевладельцами и обладателями крепостных, роднились между собой и со знатью; среди возвысившихся к началу XVIII в. дворянских фамилий немало семей именно дьяческого происхождения. Они напоминали французское дворянство мантии и успешно вытесняли дворянство шпаги. Приказная бюрократия, в соответствии с исследованиями С.М. Каштанова, принадлежала к правящим слоям общества, признавалась неподатным сословием. Влияние этих лиц на делопроизводство было велико, особенно на местах: наместники и воеводы менялись сравнительно часто, а дьяки прочно занимали свои должности. Постепенно сформировалась система приказного делопроизводства. Статьи Судебников 1497 и 1550 гг., Соборного уложения 1649 г. специально посвящены порядку составления и хранения дел в учреждениях. С ростом населения и дальнейшей бюрократизацией управления возрастает оборот документов, увеличивается потребность в специалистах по делопроизводству, растет роль приказной бюрократии. К концу XVII в. чин уже признается выше породы. 4.2.5.Приказы и дьячество Главной фигурой в приказах, определявшей лицо этих центральных, бюрократических по характеру учреждений, как пишет А.П. Павлов, был дьяк. Для дьяков работа в приказах являлась основным делом. В большинстве приказов дьяки сидели на одном месте подолгу, часто более десятка лет. Наблюдается и известная «специализация» городовых дьяков. На основании боярских списков, актов и других источников можно составить приблизительное представление об общей численности дьяков в конце XVI-начале XVII в. В 1588/89 г. этот чин носило не менее 70 человек, а в 1604 г. — свыше 80 человек (в расчет берутся, как приказные, так и городовые и прочие дьяки). Таким образом, в конце XVI-начале XVII в. количественно уже сложился в основном дьяческий корпус; в это же время сформировалось и ядро приказной системы управления Московского государства. Исследователи (Н.П. Лихачев, С.К. Богоявленский и др.) пришли к выводу, что дьяки отнюдь не были особо худородной, «разночинной» по происхождению группой служилых людей, а в подавляющем своем большинстве происхо- 40 дили из дворянской среды. Н.Ф. Демидова убедительно доказала, что все приказные люди XVII в. (в т.ч. и подьячие) являлись одной из составных частей служилого сословия и на них распространялись все сословные права и привилегии. Не менее важно отметить, что среди дьяков конца XVI - начала XVII в. имелось немалое число лиц, принадлежавших к видным дворянским фамилиям, традиционно связанным с государевым двором, представители которых значатся в Тысячной книге и Дворовой тетради середины XVI века. Таким образом, в социальном плане дьяки конца XVI — начала XVII в. были тесно связаны с теми слоями дворянства, которые занимали промежуточное положение между столичными чинами двора и уездным рядовым дворянством, — с жильцами и выборными дворянами. Если в социальном плане дьяки смыкались с выборными дворянами и жильцами, то в политическом отношении они стояли выше этих групп. В официальных перечнях чинов дьяки находились после дворян московских и всегда перед дворянами выборными. В системе государева двора они занимали как бы промежуточное положение между московскими и выборными дворянами. В самом начале XVII в. в известном указе Бориса Годунова о частичном разрешении крестьянского выхода весьма четко была проведена граница между верхушкой (наиболее привилегированной частью) дворянства и прочими служилыми людьми. В тексте этого указа думные, московские чины и дьяки, с одной стороны, и остальное дворянство (включая выборных дворян и жильцов), а также подьячие — с другой, противопоставлены друг другу. Служилая знать и дьячество в рассматриваемый период выделились, таким образом, в особую правящую привилегированную группировку, в руках которой находились главные нити административного управления страной. От дьяков, хорошо знавших текущее делопроизводство, зависели нередко служебные назначения и местническое продвижение бояр и дворян, осуществление сборов податей с поместий и вотчин. Не случайно, поэтому представители знати часто искали дружбы с дьяками, а наиболее видные дьяки роднились с представителями знатных княжеских и боярских фамилий. 4.2.6.Формирование военных структур Большое значение для генезиса и становления самодержавия имели военные реформы середины XVI века. Была упорядочена обязательная для феодалов воинская служба и сбор войск. "Уложение о службе" (1555) установило правовые основы поместного землевладения. Размеры земельных владений обусловливали и прежние службы дворян. Теперь с каждых 150 десятин земли каждый феодал под угрозой штрафа обязан был выставить одного конного вооруженного воина. Согласно "Уложению", вотчины в отношении службы, как замечает С.В. Леонов, уравнивались с поместьями, а вотчинники должны были нести службу на тех же основаниях, что и помещики. Основу вооруженных сил составляло, по И.Я. Фроянову, теперь конное ополчение землевладельцев. Кроме них, существовали служилые люди "по прибору" (набору): городская стража, артиллеристы, стрельцы. Сохранялось ополчение крестьян и горожан – «посоха», несшая вспомогательную службу. 41 Вместо отрядов пищальников (появившихся в начале XVI в.) в 1550 г. предпринята попытка организации под Москвой трехтысячного корпуса "выборных стрельцов из пищали", обязанных быть всегда наготове для исполнения ответственных поручений. В него вошли представители знатнейших родов и верхи Государева Двора. Стрельцы представляли собой уже регулярное - войско, вооруженное новейшим оружием и содержащееся казной. Организационное строение стрелецкого войска было позднее распространено на все войска. Управление дворянским войском, как отмечает И.Я. Фроянов, чрезвычайно усложнялось обычаем местничества. Перед каждым походом (а иногда и в походе) происходили затяжные споры. "С кем кого ни пошлют на которое дело, ино всякой разместничается", - отмечал в 1550 г. Иван IV. Поэтому местничество в армии воспрещалось и предписывалось несение воинской службы "без мест". Тем самым нарушался принцип занимать высшие посты в армии только родовитыми княжатами и боярами. Перманентный социально-экономический кризис, бушевавший над страной значительную часть XVI и начало XVII веков привел к тому, что Россия намного отставала от большинства европейских стран. Особенно ярко это отставание проявлялось в области военного дела. В XVII в., по определению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, система организации русской армии безнадежно устарела, ибо основной ударной силой и в конце века оставалась дворянская конница. Пехоту составляли стрелецкие полки, размещенные по отдельным городам. Кавалерия и пехота не могли считаться регулярной армией, так как в мирное время они не несли воинской службы. Русская армия, по их определению, «все еще напоминала ополчение, собираемое лишь на время войны». У России не было и военно-морского флота. 4.2.7.Зарождение бюрократии Рост централизации и усложнение функций управления способствовали формированию нового для России слоя населения — бюрократии. Она быстро росла. Однако, по мнению И.Я. Фроянова, значение первых ростков приказной системы нельзя преувеличивать, тем более что первоначально число "предбюрократии" составляло всего 50 человек, а при Иване III не более 200 человек. Но за 50 лет (с 1640 по 1690 г.) число приказных людей увеличилось в 3,3 раза (с 837 до 2 739 чел.). Вместе с провинциальными чиновниками численность администрации, по данным С.В. Леонова, составила 4 650 человек. Отсутствие правовых традиций, неопределенность и незащищенность прав населения, свертывание органов сословного представительства, каковыми (с некоторой натяжкой) можно считать Земские соборы и местные учреждения, наконец, неупорядоченность структуры госаппарата — все это порождало бюрократизм, взяточничество и неэффективность традиционалистской системы управления. Но, она все же в основном справилась со стоявшими перед ней задачами. События середины 1560-х - середины 1580-х годов показали достаточную устойчивость оформившегося в середине XVI в. аппарата центрального и местного управления. Эта государственная система, по мнению С.М. Каштанова, выдержала испытания массовыми народными волнениями и интервенцией на- 42 чала XVII века. А потому была закреплена Соборным уложением 1649 г. и удержалась, эволюционируя в направлении абсолютизма, вплоть до преобразований Петра I. 4.3.Дискуссия о моделях российской монархии В 40-50-е гг. ХХ в. развернулась дискуссия о периодизации феодализма. Два различных полюса этой дискуссии отразили взгляды С.В. Юшкова и К.В. Базилевича. Юшков считал, что в России в феодальный период шла последовательная смена трех государственных форм: раннефеодальной монархии, сословно-представительной монархии, монархии абсолютной. С точки зрения С.В. Юшкова в эпоху сословно-представительной монархии (XVI–XVII вв.), власть царя была ограничена Боярской думой и Земскими соборами. К.В. Базилевич не был согласен с определением формы Русского государства XVI–XVII вв. как сословно-представительной монархии. С его точки зрения в России существовала сословная монархия, при которой сословия не только не ограничивали царскую власть, но, напротив, служили средством ее усиления, централизации государства. Лишь при Иване IV, самодержавие, по мнению ученых-историков, вылилось в режим неограниченной власти государя - неограниченную монархию, но историки в большинстве своем дружно утверждали, что в середине XVI в. в России сложилась отнюдь не абсолютная, но сословно-представительная монархия, которая в России не противоречила режиму неограниченной власти царя. По сути дела, только К.В. Базилевич подверг критике введенный в научный оборот С.В. Юшковым термин "сословно-представительная монархия", предложив вместо него термин "сословная монархия", применявшийся еще Н.П. Павловым-Сильванским. В.М. Панеях весьма скептически отнесся к идее сословного представительства, полагая, что в это время в России имела место "самодержавная монархия деспотического типа". Более того, В.Б. Кобрин и А.Л. Юрганов рассуждали, применительно к эпохе Грозного, "о безоговорочном торжестве самого жестокого деспотизма". Философским принципом подданства при Иване IV стало утверждение "а государю холоп без вины не живет". Деспотический характер самодержавия на Руси эти авторы, помимо всего прочего, объясняли параллелями в развитии средневековой Руси не с Европой, а с Византией, где восторжествовал принцип "что угодно императору, то имеет силу закона". Таким образом, по мнению Ю.А. Сорокина, режим неограниченной власти (причем в крайнем, деспотическом варианте) утвердился в России исторически много раньше, чем сложилась абсолютная монархия. Изменения в структуре и социальном облике верхов служилого сословия, происшедшие во второй половине XVI в., по мнению И.Я. Фроянова, не могли не повлиять на дальнейшее политическое развитие страны, на эволюцию форм государственной власти, суть которой состояла в дальнейшем усилении самодержавных тенденций и упадке прежней системы, основанной на принципах сословного самоуправления. 43 П.П. Черкасов и Д.В. Чернышевский характеризуют политический режим Московского государства в XVI в. в целом «как сословно-преставительную монархию с нараставшими самодержавными тенденциями». А, по мнению С.А. Кислицина, только после пресечения династии Рюриковичей в связи со смертью Федора Ивановича и гибелью царевича Дмитрия произошло восстановление сословно-представительной монархии. Политический строй Московского государства середины XVI - середины XVII в. М.М. Богословский охарактеризовал самодержавно-земским, который затем стал превращаться в самодержавно-бюрократический. Эту точку зрения, в целом, разделяет С.М. Каштанов, утверждая, что деятельность местных сословно-представительных учреждений и земских соборов позволяет говорить о сословной монархии в России середины XVI - середины XVII в., о феодальной монархии с сословным представительством. Сословные учреждения не только приспособились к проведению абсолютистской политики, но и сами содействовали утверждению именно абсолютистских начал в государственном управлении, а также консолидации сословий и превращению их в классы-сословия. В противовес им, Ю.А. Сорокин считает, что на сегодня еще не выработано общего мнения по отношению к кардинальной проблеме: каков характер государства в России в XVII-XVIII вв.; какие следует использовать критерии для точного его определения, какими терминами описывать его сущность, каковы предпосылки и движущие силы такого государственного развития? §5. ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ ВЛАСТИ И МЕСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ Некорректно подходить к анализу структуры русской государственности XVI-XVII вв. с позиций века XXI, поэтому следуют учитывать определенную условность применяемых терминов и сравнений. Особенно это справедливо в отношении дифференциации самодержавной власти с точки зрения демократической традиции. Вместе с тем, сегодняшнее в политике обязательно имеет свои аналоги и элементы в прошлом, поэтому проводимый историками анализ в достаточно степени научен и обоснован. Тенденция к укреплению самодержавной власти московских государей в XVI в. переплеталась с началом становления органов сословного представительства, как на местах, так и в центре. Это означало, что достигнутая к середине столетия степень централизации государства была недостаточна для того, чтобы русские цари могли обходиться без участия сословий в управлении страной. Однако сословно-представительная монархия в России, в отличие от западноевропейских стран, по мнению С.В. Леонова, так и не утвердилась. При определенном сходстве с такими сословно-представительными учреждениями, как английский парламент (возникший в 1265 г.) или французские Генеральные штаты (1302 г.), в Земских соборах отсутствовала выборность членов, т.е. не был определен порядок представительства. К тому же из-за резкого усиления в 1660-1670-е гг. самодержавной власти Земские соборы не стали постоянным органом власти и играли менее самостоятельную роль, чем сословно- 44 представительные учреждения на Западе. Период заметной деятельности Земских соборов в России составил всего лишь около столетия (середина XVIсередина XVII в.). Тенденция к усилению самодержавной власти монарха оказалась явно сильнее. 5.1.Боярская дума Рождение русского государства неразрывно связано с деятельностью Боярской думы, органа бывшего штабом, где принимались решения и командирским пунктом, где эти решения исполнялись. Боярская дума, по определению С.М. Каштанова, была высшим законодательным органом и высшим органом управления страной. Она представляла почти ежедневно заседавший высший совет при государе, схожий с королевскими куриями в европейских странах и восходящий по своему происхождению к советам при князьях Древней Руси. Во всех государственных делах великий князь Иван III, по мнению И.Я. Фроянова, координировал свои предложения с мнением Боярской думы – совещательным органом, ставшим при нем постоянным. Сначала состав Думы был невелик — около 20 человек. С начала XVI в. она заметно расширяется: помимо высших думных чинов (бояре и окольничие), в ее деятельности все более значительной становится роль думных дворян и особенно думных дьяков, возглавлявших обычно главные учреждения государственного управления или государева двора. Численность Думы возрастает на протяжении более чем полутора столетий. С укреплением самодержавной царской власти, по мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, Боярская дума теряла свое значение. Наряду с ней растущее значение приобретала Ближняя дума – совет особо доверенных лиц царя, что свидетельствовало об упадке влияния боярской аристократии. 5.1.1.Компетенции думы Боярская дума, по определению С.М. Каштанова, не имела раздельной от монарха самостоятельной компетенции. Наряду с вопросами общегосударственной важности Дума рассматривала дела о земельных пожалованиях и служебных назначениях, о всех, даже мелких, нарушениях закона. Для решения различных дел создавались комиссии, постановления которых приравнивались к решению Думы. Обычно основные вопросы обсуждались вместе с монархом («приговор царя с бояры» или «царь указал и бояре приговорили»), иногда и в отсутствие государя, хотя в годы правления Ивана Грозного думцы не осмеливались брать на себя ответственность, предоставляя решение воле государя: для такого случая существовало особое выражение «бояре поговорили». Главную роль в составлении и редактировании постановлений Боярской думы и царских указов, в организации работы канцелярии Думы и подведомственных ей центральных учреждений играли думные дьяки. В конце XVI-начале XVII в. сохранялось положение Боярской думы как высшего законодательного органа при царе (зафиксированное в ст. 98 Царского судебника 1550 г.). Без участия Думы, без боярского приговора, как подчеркивает А.П. Павлов, в годы царствования Федора Ивановича и Бориса Годунова не обходилось решение таких важнейших вопросов, как вступление в войну 45 и заключение мира. Дума участвовала в принятии важнейших законов. Думой и церковными властями был утвержден Судебник 1589 г. Ею выносились приговоры о местничестве, важнейшем регуляторе служебных отношений в верхах господствующего класса. Ее члены вместе с разрядными дьяками имели исключительное право судить местнические споры. По государеву указу и боярскому приговору проводились смотры и верстания на службу городовых детей боярских, осуществлялись земельные пожалования. По боярскому приговору производилась выдача денежного жалования, бояре решали вопросы о прибавках к поместным и денежным окладам. С ведома «всех бояр» осуществлялись устройства ямов, а также станиц на «диком поле». На заседаниях Думы вершился суд над государевыми «изменниками». Приведенными примерами далеко не исчерпывается круг проблем, рассматривавшихся на заседаниях Думы. С падением роли дворцового ведомства в управлении страной и развитием системы общегосударственных приказов Боярская дума как высший правительственный «общегосударственный» орган власти стягивает основные функции по руководству и контролю над приказами, она становится как бы организационным центром деятельности центральных административных учреждений. Приказные дьяки не могли выносить самостоятельных решений по спорным вопросам без приговора всей Думы. В конце XVI в. Боярская дума, безусловно, руководила работой всех общегосударственных приказов. Велика была роль Думы во внешнеполитических сношениях. В.И. Савва отметил падение роли казначеев и возрастание роли Думы в посольских делах после смерти Ивана IV. Традиционно члены Боярской думы имели исключительное право вести переговоры с иностранными послами. Если в последний период царствования Ивана Грозного (в 1572-1584 гг.), судя по составу «ответных комиссий» при послах, главную роль на переговорах играли худородные царские выдвиженцы — думные дворяне, то при Федоре Ивановиче и Борисе Годунове в составе «ответных комиссий» преобладают представители бояр и окольничих. Обычно для переговоров с иностранными послами назначались наиболее доверенные в правительстве бояре и окольничие. Но о результатах переговоров члены «ответных комиссий» должны были докладывать царю и всем боярам. Бояре возглавляли наиболее крупные и ответственные («великие») посольства в иностранные государства. 5.1.2.Состав думы В конце XV в. Дума состояла из двух чинов: бояр и окольничих. Численный состав был небольшим: 10-12 бояр, 5-6 окольничих. Боярство представлено людьми из старых московских боярских фамилий. В среде этих бояр в XV в., по мнению И.Я. Фроянова, сложились местнические отношения, которые регламентировались не родовитостью (это определить было невозможно), а службами предков. С присоединением земель в состав бояр стали входить князья прежде независимых княжеств ("княжата"), что означало снижение их социального статуса. Окольничьи стояли несколько ниже бояр, но также принадлежали к ближайшему окружению великого князя, будучи советниками и судьями. 46 При Василии III в думу входят уже "великие" или "введеные" дьяки (позже они стали называться "думными дьяками"), а также представители московского дворянства - "думные дворяне". В конце XV-начале XVI вв. в государственном управлении значительную роль начали играть неродовитые, но грамотные чиновники - дьяки. Они стали реальными исполнителями предначертаний великокняжеской власти, образовав первоначально аппарат Боярской думы, Казны и Дворца, а затем и приказов. Специализируясь на выполнении определенных поручений (финансовых, дипломатических, военных), дьяки подготовили создание органов управления с новым функциональным, а не территориальным распределением дел. В конце XVI - начале XVII в. роль Думы и близкой ко двору знати в управлении государством не только не падает, но и возрастает, что выразилось, прежде всего, в усилении участия бояр в непосредственном управлении приказами в качестве судей. Возрастание роли знати в руководстве приказами происходило на протяжении всего XVII в. Это имело важное политическое значение и способствовало постепенной «бюрократизации» боярства. Из органа первоначально родовой земельной аристократии Дума постепенно трансформируется в орган служилой аристократии, в своеобразный совет «из начальников приказов». Конец XVI и начало XVII в. были важной вехой в этом процессе. Судьи из бояр и дворян впервые появились в приказе Казанского дворца, Ямском приказе, четвертях (Новгородской и Нижегородской). В конце XVI в. расширилась сеть судных приказов, во главе которых неизменно стояли бояре. В документах 1584-1605 гг. фамилии представителей служилой знати значатся в качестве судей, возглавлявших подавляющее большинство общегосударственных приказов: Большого прихода, Разбойного, Московского, Владимирского, Рязанского и Дмитровского, Земского двора, Казанского дворца, Новгородской и Нижегородской четвертей, Стрелецкого, Пушкарского, Челобитного, Холопьего суда и Ямского. Во главе важнейших приказов — Посольского, Разрядного и Поместного — традиционно стояли думные дьяки, являвшиеся своеобразными «секретарями» Боярской думы. Во время крупных военных походов родовитые бояре пользовались преимущественным правом на замещение высших командных постов в армии. Во главе полков в крупнейших походах стояли знатнейшие бояре Мстиславские, Шуйские, Трубецкие, Голицыны и другие. Следует, правда, отметить, что в XVI-XVII вв. должностные назначения не всегда соответствовали чиновному положению служилого человека. Но цвет княжеско-боярской аристократии сосредоточивался, прежде всего, именно в Думе, в высшем ее боярском чине. В крупных походах большой полк обычно возглавлял «первый» думный боярин (в конце XVI-начале XVII в. это были князья Мстиславские). Формально он выступал как главнокомандующий армией. Но военная власть «первого» боярина и воеводы могла существенно ограничиваться. Во время государевых походов с царем выступал его «двор» (царская гвардия), во главе которого стояли «дворовые воеводы», обычно из числа наиболее приближенных к особе государя лиц, его фаворитов. Уже в 1680-х гг. звание «дворового воеводы» прочно за- 47 крепляется в титулатуре Бориса Годунова. Главный воевода (первый воевода большого полка) обязан был держать совет и «промышлять» ратным делом вместе с «дворовым воеводой», т.е. признавалась власть в армии обоих воевод. По определению А.П. Павлова, Боярская дума на рубеже веков имела отнюдь не парадное значение. Это был действительный, в полном смысле слова высший правительственный орган государства. Если Годуновы и их «советники» и оказывали решающее влияние на важнейшие вопросы придворной жизни, то они ни в коем случае не подменяли собой управленческие функции Думы в целом. Правительственное значение Боярской думы в конце XVI-начале XVII в. определялось не столько тем, что она являлась органом боярской аристократии для защиты ее интересов, сколько ее статусом царской думы. Суть политики Бориса Годунова заключалась не в ограничении традиционных прерогатив Думы, а в привлечении на свою сторону бояр, в консолидации знати вокруг трона. 5.1.3.Две тенденции в дискуссии о составе думы Благодаря трудам историков XIX в. в исторической литературе окончательно закрепился термин “Боярская дума”. Исследование В.О. Ключевского, посвященное этому органу, стало первой монументальной и важной работой в области, посвященной непосредственно изучению тех изменений, что происходили в Думе на протяжении всего ее существования. Многие выводы автора остаются современными и не утратившими свое значение и по сей день. К началу 80-х гг. ХХ века в исторической литературе, посвященной изучению Боярской думы второй половины XVII в., Г.В. Талина, выделила две существенные тенденции. Первая касалась процесса “демократизации” Думы, возрастания в ней роли думного дворянства в противовес аристократии. Вторая тенденция, отмеченная историками, была связана с усилением в Думе бюрократического (приказного) элемента. Проблема Боярской думы была вновь поднята в 1980-е гг. в диссертационных исследованиях, посвященных развитию аристократии во второй половине XVII – первой четверти XVIII веков. Например, в работах О.Е. Кошелевой и И.Ю. Айрапетян. Характеризуя Боярскую думу второй половины XVII в., О.Е. Кошелева опровергла традиционный взгляд на изменение социального состава этого органа, называемый в исторической литературе процессом “демократизации” Думы. Автор диссертационного исследования, не отрицая в целом факта роста в Думе представителей дворянства, показала, что процесс увеличения численности свойственен всем чинам представленным в этом органе. Дворянство расширилось, но не вытеснило боярство. Мнение Кошелевой подтверждено исследованием Айрапетян, показавшей, что источником пополнения трех высших думных чинов даже в 1682–1713 гг. в основном были стольники, в то время как процент проникновения московских дворян в высшие слои аристократии был незначительным. На думных дворян в Думе приходилось не более чем 30% всего состава, в то время как бояре и окольничие оставляли 70-78 %. Реальное влияние в Боярской думе, по мнению Айрапетян, по-прежнему оставалось за двумя высшими чинами, которые сохраняли в ней решающую роль. 48 5.1.4.Дискуссия о политической самостоятельности думы Среди наиболее важных расхождений в позициях авторов по вопросу о функциях, роли и сущности Боярской думы во второй половине XVII в., еще в XIX – начале ХХ вв. являлся вопрос о том, была ли Дума собранием, необходимым царю, послушным орудием в его руках, или же напротив, выступала в качестве самостоятельного института, обладавшего своими собственными правами, в силу чего может считаться фактором отечественной истории, в значительной мере ограничивавшим царскую власть. В.И. Сергеевич и А.Е. Пресняков были скорее склонны видеть в Боярской думе орган, лишенный институционного статуса. А.Е. Пресняков считал, что Боярская дума XVII столетия утратила реальное политическое значение в государстве, стала послушным орудием в руках царской власти, стала придатком этой власти. Противоположного взгляда на роль Боярской Думы придерживались В.О. Ключевский, М.Ф. Владимирский-Буданов. Они рассматривали Думу как орган, обладавший своими правами, выражавший интересы определенной группы общества. Владимирский-Буданов считал, что объем компетенции Боярской думы в решении важнейших государственных вопросов сохранялся на прежнем уровне. По мнению Ключевского царь и Дума выступали частями одного целого, неразрывными элементами единой верховной власти, пространство деятельности Думы совпадало с пределами государевой верховной власти. Только со времени Алексея Михайловича Дума стала приобретать черты органа, “привыкшего действовать только при государе и с ним вместе”. В исторической литературе ХХ в. по-прежнему стоял вопрос о том, обладала ли Боярская дума теми же прерогативами, что и царская власть, или же юридическая ответственность за принятие решений возлагалась исключительно на царя. Эти вопросы нашли свое отражение в работах А.М. Сахарова, Н.П. Ерошкина. Данные проблемы были затронуты и авторами трудов обобщающего характера, затрагивавших, либо подробно освещавших вопросы развития государственного строя, в частности в “Очерках истории СССР. Период феодализма XVII в.” и в» Очерках русской культуры XVII в.”. При характеристике роли Боярской думы во второй половине XVII столетия в отечественной исторической науке сформировались два основных мнения. С одной стороны большинство перечисленных историков отмечали, что во второй половине XVII в. Боярская дума не имела право выносить без царя постановления, имевшие силу закона. Со второй половины XVII столетия в России появилась тенденция к абсолютистской форме правления. Царская власть все более стремилась к полной самостоятельности в решении государственных вопросов. В силу этого Боярская дума из соправительствующего с царем органа превращалась в высший приказно-бюрократический орган государственного аппарата, в распорядительную и судебную инстанцию. По мнению Н.П. Ерошкина (другая точка зрения) Боярская дума оставалась во второй половине XVII в. важнейшим органом государства, разделявшим с царем прерогативы верховной власти. С ней царь советовался по всем важнейшим вопросам. Хотя и при Алексее Михайловиче, и при Федоре Алексеевиче 49 число именных указов значительно превосходило количество царских указов с боярским приговором, основные законодательные акты все равно проходили через Боярскую думу. Вопрос о взаимоотношениях Боярской думы с царской властью на начальном этапе становления абсолютизма в России приобретает особую окраску в силу того, что сама Дума не представляла собой однородной и единой по интересам структуры. В нее входили представители разных чинов, занимавших различное социальное и служебное положение. Могли ли все они одинаково относиться к факту начинавшейся абсолютизации царской власти, единым фронтом поддерживать или отвергать этот процесс? – Вряд ли. В связи с этим встает вопрос о том, какие силы в рамках самой Думы становились проводником абсолютизма, а какие его препятствием? Как изменялся состав Думы в период становления абсолютизма, учитывая, что комплектование этого государственного органа являлось прерогативой царя? Если состав Думы отличался противоречивостью интересов в области развития царской власти, то происходила ли перегруппировка сил только в рамках самой Думы, или же некоторые из сил, в ней представленных, по своим воззрениям на государственный строй и целям в большей мере были заинтересованы объединяться с теми силами и социальными группами общества, чьи представители в Думу не попали? Наконец, какие социальные группы в обществе в целом были заинтересованы в становлении абсолютизма в России, составляя его социальную опору? 5.2.Земские соборы Земские соборы — сословно-представительные учреждения — первоначально представляли собой расширенные заседания Боярской думы и Освященного собора (т.е. собрания высших священнослужителей — архиереев и настоятелей крупных монастырей), созывавшиеся для обсуждения и решения важнейших вопросов внутренней, особенно налоговой, и внешней политики. Само появление земских соборов, как считает С.М. Каштанов, — показатель объединения русских земель в единое государство, ослабления княжескобоярской аристократии, роста политического значения дворянства, отчасти и верхов посада, а также достаточно заметного участия церкви в системе государственного управления. Созыв первых земских соборов в середине XVI в.— следствие обострения классовой борьбы, особенно в городах, и столкновений в среде социальных верхов. Земские соборы как бы противостояли, с одной стороны, организованным вечевым собраниям «черных людей», с другой стороны, как советы «всей земли» и расширенные совещания Боярской думы — узким традиционным совещаниям царя с кругом бояр «ближней думы». "Земские соборы, - писал Л.В. Черепнин, - это орган, пришедший на смену вечу", воспринявший древнерусские "традиции участия общественных групп в решении правительственных вопросов", но заменивший "элементы демократизма началами сословного представительства". Они способствовали укреплению феодальной монархии. Их освящали церковным авторитетом; первые соборы рубежа 1540- 50 1550 гг., обсуждавшие важнейшие государственные реформы, были посуществу церковно-земскими. Земские соборы созывались по воле царя, официально их возглавлявшего. Практика созыва и хода заседаний соборов оставалась нерегламентированной: они созывались в особых обстоятельствах и для обсуждения проектов реформ. В XVI в. обязательным считался, видимо, только избирательный собор — таким был собор 1598 г., избравший царем Бориса Годунова. Первым собором обычно считается совещание, созванное царем Иваном 27 февраля 1549 года. Вначале он выступил перед боярами, окольничими, дворецкими и казначеями в присутствии церковного "освященного собора", и в тот же день он говорил перед воеводами, княжатами и дворянами. Видимо, этот же Земский собор, на который также "велел князь великий собрати от городов добрых людей по человеку", принял решение о создании нового правового кодекса - Судебника. По подсчетам С.А. Кислицина, с 1549 г. и до конца следующего века, созвано около 60 законосовещательных органов для обсуждения важнейших вопросов внешней и внутренней политики, принятия законодательства. По определению Г.В. Вернадского, Собор состоял из двух палат. В верхнюю - входила Боярская дума, совет епископов и высшие чиновники государства. В нижней палате заседали представители дворянства и купечества. 5.2.1.Функции земских соборов После пресечения династии Рюриковичей в связи со смертью Федора Ивановича и гибелью царевича Дмитрия произошло, как пишет С.А. Кислицин, восстановление сословно-представительной монархии, и более того — возросло значение земских соборов, получивших право избрания монархов. Так были избраны в 1598 г. — Борис Годунов, в 1606 г. — князь Василий Шуйский, наконец, в 1613 г. — Михаил Романов. Период Великой Смуты начала XVII в. характеризуется в известном смысле торжеством сословного представительства, так как соборы обрели прерогативы законодателя и верховной исполнительной власти и даже высшей судебной инстанции. На местах также возникли общесословные органы регионального и уездного уровней — городовые советы, которые не прижились на практике. Расширение традициональной соборной компетенции было связано с острой необходимостью восстановления социального порядка и государственного устройства. Земские соборы с честью выполнили эту миссию и вывели страну из страшнейшего государственно-политического кризиса. С укреплением самодержавной власти и стабилизацией общества деятельность соборов замирает и оживляется только в отдельные периоды острых социальных конфликтов. Соборы были созваны в 1632 и 1634 гг. в связи со Смоленской войной. В 1642 г. собор разбирал вопрос об Азове, не ко времени взятом донскими казаками. В 1648-1650 гг. соборы разбирали ситуацию в связи с мятежами в Москве и Пскове, а в 1651-1653 гг. обсуждали вопрос о взаимоотношениях с Польшей и воссоединении с Украиной. Далее созывались неполные совещания представителей сословий, заменившие соборы. Поводом к созыву соборов в середине XVII в., как и в середине XVI в. были народные восстания. 51 Как пишет С.М. Каштанов, иногда возникали и заранее не предусмотренные вопросы: еще на соборе 1566 г., созванном в связи с Ливонской войной, предлагали отменить опричнину; собор в 1642 г., созванный для обсуждения вопроса об Азове, рассматривал положение московских и городовых дворян. Земские соборы принципиально отличались от подобных учреждений на Западе, где они были местом поиска правового компромисса между субъектами власти — королем, дворянством и буржуазией. В России Земские соборы были связаны клятвой верности и имущественной ответственностью. Цари учитывали пожелания и рекомендации соборов, выраженные в форме челобитных посланий, до тех пор, пока сами не обрели достаточной силы для подчинения всего общества государственному аппарату. Анализ деятельности сословно-представительных учреждений в XVI-XVII вв. дает возможность выделить две важнейших особенности, не позволивших им превратиться в орган государственного управления, с точки зрения демократических стандартов. Прежде всего, это отсутствие реальной и независимой процедуры выборов и регламента их обязательного периодичного созыва. 5.2.2.Состав земских соборов Чтобы понять роль земских соборов в политической структуре Русского государства, необходимо выяснить в первую очередь состав этих собраний, характер представительства на них различных сословно-чиновных групп. В конце XVI в. происходит дальнейшее развитие соборной практики, что ярко проявилось в деятельности избирательного земского собора 1598 г., по мнению А.П. Павлова, одного из крупнейших соборов XVI-XVII веков. Вопрос о характере представительства на соборе 1598 г. еще не вполне разрешен в литературе, несмотря на наличие ряда специальных серьезных исследований. В.О. Ключевский, впервые произведший всесторонний анализ перечня и подписей утвержденной грамоты об избрании Бориса Годунова, сопоставивший их с подписями на соборном акте 1566 г., пришел к выводу о «правильности» и традиционности состава собора 1598 года. Он первый обратил внимание на то, что лица, записанные в утвержденной грамоте как дворяне выборные из городов, являлись носителями определенного чина государева двора, что, впрочем, не помешало ему рассматривать их и как выборных представителей на соборе от уездного дворянства. С.П. Мордовина, автор специального исследования о земском соборе 1598 г., произвела детальное сравнение утвержденной грамоты с современными ей источниками, в том числе с близким по времени к собору «московским» боярским списком 1598/99 года. Благодаря этому ей удалось довольно точно охарактеризовать состав лиц, перечисленных в грамоте. Выяснилось, что верхушка двора (члены Думы и столичное дворянство) была призвана к подписанию утвержденной грамоты по принципу поголовной мобилизации. Что же касается выборных дворян из городов, подписавших грамоту, то, как установила С. II. Мордовина, они не были в прямом смысле выборными от местных дворянских сообществ, а являлись представителями своего чина, несшими в то время обычную (очередную) службу в столице. Анализ перечня и подписей утвер- 52 жденной грамоты привел С.П. Мордовину к общему выводу об отсутствии выборного начала в соборной практике 1598 года. Правда, среди подписавших утвержденную грамоту мы встречаем и четырех подлинных представителей местных дворянских обществ. Но возникает недоумение — почему, составляя собор из нескольких сотен человек по принципу должностного представительства, предоставили право быть выборными представителями только этим четырем лицам? Изучение состава земского собора 1598 г. осложняется тем обстоятельством, что, как показал Р.Г. Скрынников, перечень и подписи утвержденной грамоты, датированной 1 августом 1598 г., относятся на самом деле ко времени более позднему — к январю, февралю 1599 г., когда собор уже выполнил свои задачи, и значительная часть его делегатов разъехалась по своим местам. Это не дает оснований усомниться в самом факте созыва и деятельности земского собора в феврале—августе 1598 г. (дело объясняется сложностью процесса составления утвержденной грамоты — основного соборного документа), однако заставляет заново рассмотреть вопрос о характере представительства на соборе 1598 года. Возникает вопрос: если поздние перечень и подписи утвержденной грамоты и не являются точными списками участников избирательного собора 1598 г., то, может быть, они отражают саму структуру собора, соотношение различных сословно-чиновных групп, принимавших участие в избрании Бориса Годунова? Ведь исследователями отмечено большое сходство состава лиц, подписавших утвержденную грамоту и грамоту земского собора 1566 г. (последняя в отличие от грамоты об избрании Бориса сохранилась в подлиннике, и подписи на ней современны самому собору), — в обеих грамотах представлена преимущественно лишь верхушка феодалов и горожан, и следов выборов делегатов с мест практически не обнаруживается. Однако мы не можем удовлетвориться лишь формальным сравнением документов. Как справедливо отметил В.Д. Назаров, характер представительства на земских соборах не мог оставаться неизменным на протяжении XVI в., поскольку существенную эволюцию прошли сами сословия и чины, из которых составлялись эти высшие сословные собрания страны; значительное влияние на изменение представлений о представительстве оказали перемены в структуре государева двора. Действительно, если дворяне, подписавшие соборную грамоту 1566 г., в силу господствовавшей тогда территориальной структуры двора и могли (пусть не прямо, но косвенно) рассматриваться представителями «городов», из которых они служили (по данным А.А. Зимина, они представляли 42 города, т.е. основные земли государства), то московские дворяне конца XVI в. (они решительно преобладали среди массы служилых людей, подписавших утвержденную грамоту), будучи полностью оторванными от уездных дворянских корпораций, представителями уездов считаться уже никак не могли. Небольшая же сравнительно группа городовых выборных дворян, призванных подписать утвержденную грамоту (45 человек), представляла всего 21 город, что составляло менее половины городов, где существовал институт выбора, и незначительную часть всех городов страны. Вряд ли можно рассматривать как представителей от уез- 53 дов поименованных в утвержденной грамоте настоятелей провинциальных монастырей. Перечень духовенства данной редакции грамоты полностью совпадает с перечнем духовных лиц в так называемой «Лествице о соборных властех» 7107 (1598/99) года. Последний документ, легший, очевидно, в основу перечня духовенства утвержденной грамоты, представляет собой полный список Освященного собора в его традиционном составе. Члены Освященного собора созывались в Москву для совещаний царя с его Думой регулярно и именно по чиновно-должностному, а не выборному принципу. Из горожан утвержденную грамоту подписали лишь представители привилегированных столичных купеческих корпораций — гостей, гостиной и суконной сотен — и московского посада. Таким образом, если исходить из материалов утвержденной грамоты, мы неизбежно придем к выводу об отсутствии на соборе 1598 г. какого-либо представительства от «земли». Показательно, что в источниках различного происхождения избрание Бориса Годунова «всей землей» противопоставляется воцарению Василия Шуйского «по избранию немногих городов». Идея представительства «всей земли» довольно прочно вошла в сознание людей конца XVI в. Делом «всей земли», «всего христианства» безусловно, было и царское избрание. Но кто же считался представителями «земли», если верхушка духовенства (Освященный собор), верхушка двора (Дума и дворяне столичных чинов), а также гости и торговые люди гостиной и суконной сотен (интересы которых и интересы остальной массы горожан не совпадали) таковыми являться не могли? Получается, что верхушка духовенства и служилых людей, призванная на собор по принципу должностного представительства и поголовной мобилизации, как бы противостояла общей массе выборных от уездов. Таким образом, можно наблюдать сосуществование двух принципов представительства на соборе 1613 г. — чиновно-должностного и территориально-выборного. По всей видимости, подобный порядок характерен уже и для соборной практики 1598 года. Мнение населения провинции было небезразлично власть имущим в Москве. Иное сказание сообщает о посылке Борисом Годуновым своих «злосоветников» и «рачителей» «по всем градом Российские области ко всем людям», «чтобы на государство всем миром просили Бориса». Предвыборные страсти бушевали в 1598 г. не только в столице, но и в провинции. Можно с большой долей уверенности говорить о том, что призыв делегатов на собор 1598 г. осуществлялся (как и в 1613 г.) не только по должностному, но и по территориальному принципу. Появление новых форм представительства (на земском соборе 1566 г. не было выборов, или вызовов делегатов от уездных обществ, не противопоставлялись должностное и территориальное представительства) явилось закономерным следствием эволюции сословий во второй половине XVI в. — выделения из общей массы уездного дворянства и горожан привилегированных групп столичного дворянства и купечества, с одной стороны, и роста политической активности городовых дворянских корпораций и посадских людей — с другой. Земский собор 1598 г. был первым собором, на котором проявился но- 54 вый принцип территориального представительства. И в этом его значение в развитии сословно-представительных учреждений в России. Но главную роль на соборе 1598 г. в деле царского избрания играли, очевидно, не представители с мест, а привилегированные верхи общества — члены Освященного собора, верхушка двора и верхушка купечества, составлявшие (как и в 1613 г.) ядро собора, его верхнюю часть. О значении, которое придавалось мнению этих групп, говорит то обстоятельство, что именно им было предоставлено преимущественное (по принципу поголовной мобилизации) право скрепить «рукописанием» последний вариант утвержденной грамоты в начале 1599 года. Именно эта привилегированная и в то же время зависимая от государя верхушка сословий (в первую очередь верхушка служилого сословия — служилая московская знать) и составляла в рассматриваемое время главную политическую опору самодержавия. С другой стороны, отсутствие прочного союза уездного дворянства и горожан, достаточно развитых форм самоуправления на местах (серьезный урон системе сословного самоуправления нанесла опричнина) обусловливали относительную слабость земских соборов как сословнопредставительных учреждений. Недостаточная консолидированность сословий, разделение их на «служилые» чины делали по существу невозможным ограничение власти самодержца со стороны общества и земских соборов. 5.2.3.Причины ликвидации сословного представительства Хотя власть московских государей не была абсолютной, так как они, не располагая достаточно разветвленным бюрократическим аппаратом, должны были опираться на верхи служилого сословия и считаться с их специфическими сословными интересами (в частности с местнической традицией), слабость сословий (в т.ч. и самой боярской знати, находившейся на положении служилой аристократии) и крепостное состояние основной части населения страны, позволили им значительно возвыситься над обществом. В этом состояла главная особенность сословно-представительной монархии в России, процесса ее перехода в абсолютизм. Важной вехой на пути эволюции российской государственности явилось время правления и царствования Бориса Годунова, ознаменованное существенными переменами в социальной и политической жизни страны. Последняя четверть XVI-начало XVII в., с точки зрения А.П. Павлова, представляет собой качественно новый этап в развитии форм государственного управления, характеризовавшийся упадком системы сословного самоуправления и усилением роли центральных органов власти. Главным проводником внутренней политики становятся верхи служилого сословия, стоявшие над местными интересами и прочими сословными группами. Приказнобюрократическая и воеводская система управления с Боярской думой во главе, при которой доминирующее значение принадлежало служилой московской знати и дьячеству, явилась характерной чертой русской государственности изучаемого периода. И в дальнейшем, на протяжении XVII в., эта группа служилых людей оставалась правящей элитой государства, политической опорой монархии. Не вытеснение «боярства» «дворянством», как традиционно считается в литературе, а внутренняя эволюция самой боярской элиты, ее трансформация 55 из старинной вотчинной аристократии в аристократию служилую, приспособление ее к новым условиям политического развития были основным содержанием процессов, протекавших внутри правящей верхушки допетровской Руси. Разобщенное по городовым корпорациям уездное дворянство, а также горожане, основная масса которых составляла бесправное тяглое сословие, не могли составить серьезного политического противовеса московской знати и приказной бюрократии. Все это препятствовало развитию сословного представительства и земских соборов, так и не превратившихся в регулярный институт, ограничивавший власть монарха. В середине XVII в. еще существовали такие государственные органы как Земские соборы и Боярская дума, являвшиеся по своей сути органами сословно-представительной монархии. Сохранение подобных структур на начальной стадии развития абсолютизма, по мнению Г.В. Талиной, было вполне закономерно, поскольку формирование абсолютизма представляет собой длительный процесс, начало которого следует рассматривать не только с точки зрения появления и нарастания факторов, непосредственно его определяющих, но и с точки зрения исчезновения, отмирания тех признаков, что были свойственны предшествующей системе, но противоречили новой. Вступая на престол в феврале 1613 г., Михаил Федорович, судя по всему, дал обязательство не принимать решений без совета с Боярской думой и Земским собором. Однако все последующее развитие страны в XVII столетии характеризовалось постепенным усилением централизации и самодержавия. В XVII в. новые веяния затронули и верховную власть. В России формировался абсолютизм. Но в отличие от Западной Европы, как пишет С.В. Леонов, этот процесс происходил всецело на базе феодальной системы, что не могло не наложить отпечаток на тип складывающегося абсолютизма. Формирование абсолютизма проявилось, в частности, в падении роли Земских соборов. Если в конце XVI - начале XVII в. пошатнувшаяся власть пыталась опереться на их авторитет, то с 20-х гг. XVII в. их стали собирать все реже, от случая к случаю. Земский собор 1653 г., принявший решение о воссоединении Украины с Россией, стал последним Собором полного состава. В 80-е гг. XVII в. остатки Земских соборов (в виде разного рода совещаний) окончательно исчезли. 5.2.4.Дискуссия о роли Земских соборов Вопрос о роли в отечественной истории Земских соборов был, по мнению Г.В. Талиной, впервые дискуссионно поставлен в рамках спора западников и славянофилов. С точки зрения славянофилов Земские соборы являли собой уникальный национально русский феномен, прообразом которого послужило древнерусское вече. Земские соборы сыграли существенную роль для достижения общего блага, поскольку находились с царской властью в отношениях взаимопомощи и гармонии. Именно эта черта существенно отличала русские органы сословного представительства от аналогичных европейских структур. Взаимоотношения царя и Земских соборов строились по формуле “правительству – сила власти, земле – сила мнения”, власть государя стояла рядом с властью общества. Сторонники славянофильских концепций и взглядов на Земские 56 соборы порой были не склонны говорить об изменении сущности Земских соборов на всем протяжении их существования, хотя разные авторы доводили историю Соборов до различного времени: К.С. Аксаков – до царствования Петра, И.Д. Беляев – до Собора 1653 г., считая, что роковым ударом для Земских соборов стало Уложение 1649 г. Главную оппозицию славянофилам составили историки государственной школы (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин и др.). В своей работе “О народном представительстве” Чичерин высказывал мнение о Земских соборах как об органах, не игравших в отечественной истории самостоятельной роли, а, напротив, абсолютно лояльных и подчиненных царской власти. По мнению этого историка, Земские соборы имели чисто совещательный характер и никогда не могли сделаться “существенным элементом общественной жизни”. Период правления Алексея Михайловича Чичерин характеризовал как время упадка Соборов. Говоря об отмирании этого учреждения, автор делал вывод о том, что в России в отличие от Западной Европы “совещательные собрания” никогда не имели настоящих прав, в силу чего их отмирание было менее болезненным. В правление Алексея Михайловича Соборы более не могли дать правительству ни помощи, ни совета и исчезли вследствие своего “внутреннего ничтожества”. В рамках двух данных полюсов выстраивались концепции и иных ведущих специалистов этого времени. В.И. Сергеевич в отличие от Чичерина не считал Земские Соборы исключительно совещательным органом. Он отмечал, что Московские государи, хотя и признавали за собой право действовать помимо Соборов, все же “признавали и что-то за народом”, в силу чего и обращались иногда к его согласию. Соборы были учреждением, вполне удовлетворявшим требованиям своего времени. Причина же прекращения созывов Соборов крылась, по мнению этого автора, в негативном отношении к Соборам бояр, окольничих, ближних и приказных людей, а так же духовных властей. В.О. Ключевский полагал, что Земские соборы возникли вследствие чисто административных нужд центральной власти, и действовали до тех пор, пока существовала в них потребность власти, что принципиально отличало их от сословно-представительных органов Европы. Соборы были полезным орудием в руках царя и выполняли различные узаконивавшие и исполнительные функции. Царская власть использовала Соборы в своих целях, благодаря этим органам царь был осведомлен о настроениях населения, о потенциальных возможностях населения при реализации того или иного нового установления и т.д. С.Ф. Платонов так же полагал, что Земские соборы выступали на сцену лишь тогда, когда этого требовала царская власть. Особого влияния на процесс управления они, по мнению этого автора, не оказывали. И А.Е. Пресняков склонен видеть в Соборах в период их существования не фактор ущемления, а необходимое условие укрепления царской власти. В целом точка зрения на Земский собор как явление, подчиненное власти и действовавшее в его интересах была распространена более широко. Следовательно, и факт отмирания Земского собора рассматривался как изменение, предпринятое в государственной системе самой властью при ее дальнейшем развитии и усилении. 57 По крайней мере, в исторической литературе никто и никогда, кроме смоленского историка Д.П. Маковского, этот факт под сомнение не ставил. Напротив, такие признанные авторитеты, как К.В. Базилевич, Л.В. Черепнин и А.А. Зимин, убедительно доказали, что Земские Соборы не только не ограничивали власть Ивана IV фактически или юридически, но и главную свою задачу усматривали прежде всего в укреплении режима неограниченной власти царя. Становление в ХХ в. марксистской историографии было связано с принципиально иным подходом к исследованию Земских соборов. Историки этого направления противопоставили себя историкам “буржуазной” школы, считая, что Земские соборы нельзя идеализировать и рассматривать как учреждение, посредствам которого осуществлялось единство власти и народа, как орган, выражавший общественные интересы. Такая трактовка вытекала из марксистского понимания государства как аппарата насилия над народом, осуществлявшегося в интересах господствующих сословий. В середине ХХ в. Земские соборы стали одним из предметов дискуссии о периодизации феодализма. Она выявила два основных подхода. С.В. Юшков считал, что в России Земские соборы как форма сословного представительства выступали в качестве атрибута феодального централизованного государства на его ранней стадии (XVI–XVII вв.), когда власть для выполнения акций внутренней и внешней политики была вынуждена постоянно прибегать к поддержке представителей духовенства, боярства, дворянства, горожан. С его точки зрения, в эпоху сословно-представительной монархии власть царя была ограничена Боярской думой и Земскими соборами, поэтому он не соглашался с определением формы Русского государства XVI-XVII вв. как сословнопредставительной монархии. С точки зрения К.В. Базилевича, в России существовала сословная монархия, при которой сословия не только не ограничивали царскую власть. А Земские соборы собирались, когда это было нужно царю, и не входили в систему государственного строя. В последующие годы появилось значительное количество работ, посвященных Земским соборам. Пожалуй, наиболее серьезной вехой в их исследовании в современной отечественной истории стала работа Л.В. Черепнина “Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв.”. Характеризуя форму государства рассматриваемого периода, Черепнин закрепил использование термина “сословное представительство”. В истории Земских соборов он выделил шесть периодов. Последний (с 1653 г. до 1683–1684) он охарактеризовал как время затухания Соборов. В исторической науке утвердилось мнение, разделяемое и автором, согласно которому в середине XVII в. правительство перешло от “совета” с Соборами к совещаниям с комиссиями сословий. 5.3.Организация системы управления территориями Объединение русских земель не означало их полного слияния ни в политическом, ни в экономическом отношении, хотя параллельно с формированием центральных органов власти в Москве происходили изменения и в органах власти на местах. 58 5.3.1.Система наместничества С присоединением к Москве удельных княжеств-земель, одни удельные князья, сохраняя суверенитет, вынуждены были повиноваться, другие перешли на положение великокняжеских слуг и становились наместниками и воеводами. Такие князья назывались служебными князьями. Во владениях удельных князей сохранялась система управления, сложившаяся в XIV-XV веках. Средоточием управления был княжеский дворец, состоявший из хозяйственноадминистративных ведомств. Крупнейшими из них были ведомства дворского, казначея, конюшего и оружейного. Общее название этих управителей - "введенные бояре". Из них же состояла и "княжеская дума", не являвшаяся постоянным органом и созывавшаяся князьями по мере надобности. В ведении удельных князей был суд по "земельным" и "разбойным" делам, а их даньщики собирали в удельную казну пошлины и поборы. Таким образом, как пишет И.Я. Фроянов, удельным князьям предоставлялась довольно большая свобода действий во внутренних делах, чего не скажешь о внешнеполитической сфере, в которой устанавливалось полное их подчинение московскому князю. Постепенно упорядочивалась и система административно-территориального деления. Иван III ограничил права удельных князей, а Василий III сократил число уделов. К концу первой трети XVI в. их осталось всего два. Вместо бывших самостоятельных княжеств появились уезды (первые уезды возникли еще при Василии I), управлявшиеся наместниками великого князя (зачастую ими становились прежние князья). Так как границы их восходили к рубежам бывших независимых княжеств, их размеры были разнообразны. Затем уезды стали подразделяться на станы и волости, которые возглавлялись волостелями. Незавершенность формирования централизованного государственного управления, по мнению С.В. Леонова, ярче всего проявилась в архаичной системе содержания наместников и волостей, получившей название кормления. В уездах (обычно бывших княжествах или самостоятельных землях) назначались на небольшой срок наместники. Наместники и волостели присылались из Москвы. Наместники собирали налоги и разбирали дела о преступлениях. В выполнении их функций в волостях им помогали волостели. Подвластное, а, следовательно, и подсудное наместникам и волостелям население обязано было платить в их пользу «корм» — натуральные и денежные сборы, пошлины (судебные, таможенные и др.). Не было строгой системы ни в самих назначениях кормленщиков, ни в размерах пошлин и налогов. Кормление было вознаграждением не за административные и судебные обязанности, а за прежнюю военную службу. Поэтому наместники и волостели не утруждали себя работой, перекладывая ее на своих холопов — тиунов. Московские великие князья, посылая наместников, иногда давали им особые уставные грамоты, в которых фиксировались пределы прав кормленщиков, их обязанности по отношению к населению. Еще более широко регламентировала взаимоотношения между органами центральной власти (наместники) и местным населением Белозерская уставная грамота 1488 года. В ней не только повторялась, но расширялась норма, обеспечивавшая право белозерцев жаловать- 59 ся великому князю на наместников и их помощников. По ней также устанавливалось совместное судебное разбирательство: наместничий суд был правомочен только при присутствии общинных представителей. Специальная статья лишала возможности наместников вторгаться во внутреннюю жизнь общины. Дошедшие до нас Двинская и Белозерская уставные грамоты демонстрируют стремление центральной власти ограничить самовластие наместников - с одной стороны, а с другой - признание центром большой значимости в местном управлении общинных организаций. Ю.Г. Алексеев отмечает: "Хотя уставная грамота непосредственно обращена к населению только одного уезда, перед нами документ принципиального значения. Грамоту можно рассматривать как типовую... Видимо, предполагалось подобные грамоты дать и другим уездам Русского государства". Некоторые нормы и положения грамот вошли в первый общерусский свод законов Московской Руси - Судебник 1497 года. Система кормлений не могла обеспечить ни подавления сопротивления классовых низов феодальному гнету, ни обороны от внешних врагов. Местные феодалы были недовольны тем, что главную роль в местном управлении играли присланные из центра кормленщики, забиравшие себе основную долю доходов. В процессе реформирования государственного устройства произошла ликвидация в 1551-1552 гг. наместничьего управления в отдельных областях. А в 15551556 гг. приговором царя "о кормлениях" наместничье управление было отменено в общегосударственном масштабе. Его место заняло местное управление. Однако местничество ушло не навсегда. Характерной чертой местного управления послеопричного периода было оживление наместничества, системы кормлений. Особенно оно усиливается в первые годы царствования Федора Ивановича. Богатейшие кормления получили в этот период, как пишет А.П. Павлов, влиятельнейшие при дворе бояре — Годуновы, Шуйские и другие. Но к середине 1690-х гг. правительство перестает отдавать города в кормление наместникам. Последние упоминания о наместниках относятся к 1593/94 гг., но фактически упадок кормленой практики относится уже к концу 1580-х годов. 5.3.2.Земское самоуправление С конца XV в. появились и первые органы местного управления, формировавшегося по сословному принципу. С конца 1530-х гг. некоторые уголовные дела передаются «выборным» лицам из местных дворян, а в районах, где не было светского феодального землевладения,— из посадских людей или государственных крестьян. А в середине 1550-х гг. земская реформа уничтожила систему кормлений и ввела земское самоуправление. Дворяне, купцы, зажиточные крестьяне получили возможность использовать в своих интересах новую земскую организацию, при этом закреплялся ее сословный характер, но и усиливалось вмешательство органов центральной власти (приказов и присылавшихся из столицы воевод и дьяков). В результате губной реформы (начатой еще в 1530-е гг.) дела о «разбоях» были изъяты из ведения наместников и волостей и переданы губным старостам, которых избирали дворяне уезда. После 1556 г. губные старосты стали главами уездных администраций. Земская реформа, проведенная в основном в черно- 60 сошных уездах Севера и в городах, привела к появлению выборных (из числа зажиточных крестьян и посадских людей) земских старост, которые стали ведать судом и сбором податей. Впрочем, черносошные общины и прежде имели свои выборные мирские власти в лице старост, сотских, пятидесятских, десятских и т.д. Эти волостные администраторы генетически восходили к представителям старинной сотенной общинной организации Киевской Руси. Они традиционно осуществляли надзор за общинными землями, распределяли и собирали налоги, разрешали мелкие судебные дела, решали другие вопросы, затрагивающие интересы общины в целом. И раньше мирские власти состояли из представителей наиболее зажиточного крестьянства: "лучших" и "средних" людей. Кстати сказать, черные волости, даже становясь частновладельческими землями, сохраняли структуру мирского управления. В результате реформы местного самоуправления сословно-представительными органами на местах в середине XVI в. стали земские и губные избы. Учреждение этих органов ограничило и заменило систему кормлений: выборные самоуправляющиеся избы приняли на себя финансово-налоговую (земские) и полицейско-судебную (губные) функции. Компетенция этих органов закреплялась в губных грамотах и земских уставных грамотах, подписываемых царем, их штат состоял из «лучших людей», сотских, пятидесятских, старост, целовальников и дьяков. Деятельность земских и губных изб контролировалась различными отраслевыми приказами. Изменения, как пишет С.М. Каштанов, были внесены в систему управления на местах, хотя там долго не знали единого принципа административного устройства. Богатые вотчинники сохраняли свои иммунитетные права, и продолжительное время продолжали существовать три основные судебные системы: государственная, церковная и вотчинная. Местное управление не представляло собой единообразия, а принимало различные формы в зависимости от социального состава той или иной местности. В центральных уездах, где было развито частное землевладение, вводилось губное управление, а дворяне выбирали из своей среды губных старост. Вместе с тоже выборными городовыми приказчиками они возглавили уездную администрацию. По мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, при Иване Грозном была предпринята попытка передать областное управление в руки самого общества, ввести земское самоуправление, но земство тогда не утвердилось из-за полной неподготовленности к нему крепостного общества. Считается, что губная и земская реформы являются шагом на пути централизации. При этом, однако, не учитывается тот факт, что власть на местах стала выборной, а, следовательно, там развивалось самоуправление. Институты самоуправления XVI в. представляются продолжением демократических вечевых традиций Древней Руси в новых условиях формирования единого государства. Традиции эти оказались действенными и в Смутное время. 61 5.3.3.Городские приказчики В XIV-XV и даже в XVI вв. «городом» на Руси называли, помимо городского поселения, и прилегающий к нему уезд, и особых органов городского управления не было. Но уже в XV в. появились должности «городчиков» из местных землевладельцев, первоначально обязанных следить за состоянием городских укреплений и выполнением военных повинностей местным населением. Скоро они стали исполнителями великокняжеских поручений, затем — называясь уже городскими приказчиками — ведали и финансово-хозяйственными вопросами, подчиняясь непосредственно казначеям. Одной из главнейших их обязанностей было проведение уездной мобилизации крестьянского и городского ополчений. Земская реформа наряду с черносошными землями затронула и города, где тоже (но из зажиточного посадского населения) выбирались земские старосты. Губные и земские старосты в отличие от кормленщиков - пришлых людей действовали в интересах и на пользу своих уездов, городов и общин. Справедливости ради необходимо отметить, что полностью местные реформы были осуществлены лишь на Севере. В конце XVI в. для обозначения представителей административной власти на местах получил распространение термин «судья». «Судьи», назначаемые в города, выступали, прежде всего, как «администраторы», они наделялись широкими судебно-административными полномочиями. Они в документах стоят выше губных старост и городовых приказчиков. «Судья» был полномочным представителем власти в уезде. Согласно имеющимся документам, их власть не рассматривалась как власть воеводская. Иногда правительственные чиновники в уездах именуются в источниках как «приказные люди». В XVII в. «приказными людьми» назывались лица, которые управляли небольшими городами, не имевшими по своему рангу воевод, — городовые дворяне, а также стрелецкие и казачьи сотники и т.д. Но это название применительно к представителям местной администрации имело и более широкое значение. «Приказными людьми» в конце XVI в. назывались и посланные на места правительственные чиновники из членов государева двора. В XVII в. произошла реорганизация местного самоуправления России: земские губные избы и городовые приказчики стали подчиняться назначаемым из центра воеводам, принявшим на себя административные, полицейские и военные функции. 5.3.4.Воеводское управление Послеопричный период (последняя четверть XVI в.), по мнению А.П. Павлова, стал качественно новым этапом в развитии местного управления, который характеризовался падением на местах роли сословно-представительных органов самоуправления и усилением «приказных» начал, контроля центральной власти на местах. Усиление контроля центра над уездом выразилось, с одной стороны, в развитии общегосударственной системы территориальных приказов, а с другой — в развитии воеводского управления на местах. 62 Последнюю четверть XVI - начало XVII в. (до 1605 г.) можно рассматривать как начальный этап складывания системы воеводского управления в России. Воеводы в пограничных городах известны с давних пор. Уже в первой половине XVI в. известны случаи, когда они брали на себя не только военные, но и административные функции. Уже в это время в документах прописано различие между воеводой «годовым» (т.е. оставленным служить в городе) и воеводой «полковым». Почти сразу после завоевания Казани в 1552 г. там была образована единая воеводская форма управления. Во второй половине 1570-х— начале 1580-х гг. воеводское управление и в других городах приобретает устойчивый характер. В 80-90-х гг. XVI в. оформляется система воеводского управления в присоединенной Сибири. К концу XVI в. в Новгородской и Псковской землях и на территориях Казанского и Сибирского «царств» складываются целые системы органов воеводской власти с подчинением внутренних городов этих областей главным центрам. Кроме того, воеводы имелись в нескольких десятках более мелких пограничных городов «немецкой», «крымской» и «литовской» «украин» и Поволжья. Воеводы действовали здесь не только как военная, но и как административная власть. В соответствии с местнической традицией родовитые бояре назначались на воеводство в крупнейшие пограничные города — Новгород, Псков, Смоленск, Казань и некоторые другие. Воеводы этих городов, центров обширных областей («земель»), были наделены огромной властью над населением. Однако длительная и частая служба на воеводствах в городах отвлекала бояр и «княжат» от придворной борьбы, от участия в московских делах. Нередко служба бояр и окольничих в «дальних городах» (Казани и пригородах, Астрахани и Тобольске), как отмечает А.П. Павлов, превращалась, в своего рода, «почетную ссылку». Подобная практика получила распространение еще в годы опричнины. Нередко в руках одних лиц сосредоточивалась и наместничья, и воеводская власть, они именовались в источниках как «наместники и воеводы». Однако вряд ли можно говорить об органическом «врастании» наместников в новую воеводскую систему управления. Система кормлений отжила и отменена еще в ходе реформ местного управления середины XVI в. Ее оживление в последней четверти XVI в. было временным явлением и объяснялось, видимо, стремлением правительства «подкормить» верхушку служилого сословия в условиях послеопричной разрухи и упадка поместного и вотчинного землевладения. До Смуты понятие воеводы, по мнению А.П. Павлова, не получило, широкого употребления для обозначения представителей царской администрации, управлявших городами Центра и Севера России. Это и понятно, ведь должность воеводы традиционно рассматривалась как военная. Действительно, в досмутное время в разрядах перечислялись только воеводы пограничных городов. Лишь в годы гражданской войны начала XVII в., когда и внутренние области России приобрели военное значение, понятие воеводы полностью распространилось и на администраторов этих районов. Хотя в конце XVI-начале XVII в. (до 1605 г.) эти администраторы и не везде обрели статус воеводы, важно уже то, что во главе многих уездов в это время стояли представители центральной 63 власти, назначаемые правительством чиновники — члены двора. Смута лишь ускорила процесс оформления воеводской власти как особого типа военноадминистративного управления на местах, во главе которого стояли назначаемые из Москвы бояре и дворяне. Становление и утверждение воеводской системы было обусловлено всем ходом социально-политического развития страны в конце XVI-начале XVII в., падением после опричнины роли органов местного сословного самоуправления и централизацией государственной власти, что выразилось в развитии системы территориальных приказов, в стремлении правительства утвердить на местах власть своих чиновников. Внешние же факторы не могли сами по себе привести к утверждению той или иной формы управления. Смута, утвердившая и конституировавшая воеводскую власть в центре и на севере страны, лишь завершила оформление общерусской системы воеводского управления. Как пишет С.В. Леонов, на местах власть от выборных земских органов окончательно перешла в руки воевод, содержание которых оплачивало не государство, а население соответствующего уезда. С начала XVII в. должность воевод была введена во всех городах, где они заменили наместников и городовых приказчиков. В крупные города посылали воевод «с товарищи» (т.е. второго и третьего воевод). В целом ряде городов в качестве помощников воевод по управлению назначали дьяков. В наиболее крупных городах (Новгороде, Пскове, Смоленске, Казани) служило обычно по два дьяка. Воеводы имели в городах приказную, или съезжую, избу и контролировали органы местного самоуправления, избиравшиеся посадскими людьми и черносошными крестьянами. В итоге огромная территория страны, оказалась разбитой на уезды, число которых доходило до 150, вся власть в которых была сосредоточена в руках воевод, назначаемых правительством из знатных бояр. Их деятельность, по мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, характеризовалась полной бесконтрольностью и постоянными злоупотреблениями. Изучение социального состава воевод показало, что в крупные пограничные города, центры областей и «царств» — Новгород, Псков, Смоленск, Казань, Астрахань и Тобольск — назначались представители первостепенных княжеских и боярских родов, нередко думные бояре. Эти назначения, как и назначения полковых воевод, имели местнический характер. Военное («разрядное») и в целом местническое значение имели и направления воевод в прочие пограничные города. Здесь проходили «годовую» службу преимущественно представители знати — бояре, окольничие и дворяне московские. Назначения же воевод, «судей» и «приказных людей» во внутренние города Замосковного края и в города Севера не определялись в конце XVI-начале XVII в. «разрядным» принципом, не имели местнического значения, и не фиксировались в разрядных книгах. Этим и объясняется то обстоятельство, что воеводы и прочие представители центральной власти в этих городах по своему составу принадлежали не к боярской знати, а к второстепенным служилым родам. Та же картина имела место и в XVII в. — воеводы пограничных городов продолжали по- 64 полняться преимущественно из «боярской» верхушки, в то время как воеводы, посылаемые во внутренние города государства, принадлежали в основном (за исключением крупных центров) к среднему слою служилых людей. Так же как и состав, не был одинаков в различных городах и областях, и объем власти воевод. Большую власть воеводы имели в окраинных городах государства, меньшую — в центральных уездах. Весьма значительной административной властью обладали воеводы таких городов, как Новгород, Псков, Казань, Астрахань и Тобольск. Воеводы здесь стояли во главе управления огромных территорий. Широкие административно-судебные функции были сосредоточены в руках новгородских воевод. От новгородских наместников они унаследовали право непосредственного сношения со шведами. По Судебнику 1550 г. наместники крупнейших городов наделялись правом «боярского суда». Несмотря на внешнее сходство (наместники и воеводы принадлежали к верхам служилого сословия), система кормлений и система воеводского управления, по мнению А.П. Павлова, принципиально различались. В отличие от наместника воевода выступал, прежде всего, как правительственный чиновник, над которым стоят центральные административные учреждения (приказы) и который опирался в управлении уездом на местный административный аппарат (дьячьи избы и т.д.). Власть воевод была значительно шире власти наместников. Воеводское управление означало более высокую степень централизации местного управления по сравнению с властью наместников и органами самоуправления, и постепенно уже в конце XVI-начале XVII в. оно стало главным звеном административной власти в провинции. Вместе с тем, не стоит переоценивать степень власти воеводы над местным населением. Воеводы действовали в условиях господства системы сословной монархии, и их власть далеко не была властью чиновника абсолютистского государства. Нередко воевода делил власть с органами местного самоуправления и другими органами власти на местах, а также с местными обществами. Но подобное положение наблюдалось далеко не везде. В крупных пограничных городах воеводы были полновластными правителями и резко возвышались над местным населением и местными обществами. Воеводы «больших» и «дальних» городов подчинялись преимущественно одному территориальному приказу, сконцентрировавшему в своих руках функции различных общегосударственных приказов. Такие территориальные приказы, как Казанский дворец и Новгородская четь, не могли бы эффективно управлять огромными территориями, если бы не было в Новгородской и Псковской землях, в Казанском крае и в Сибири твердой воеводской власти. Рост централизации и усложнение функций управления способствовали формированию нового для России слоя населения — бюрократии. Она быстро росла. Однако, по мнению И.Я. Фроянова, значение первых ростков приказной системы нельзя преувеличивать, тем более, что первоначально число "предбюрократии" составляло всего 50 человек, а при Иване III не более 200 человек. Но за 50 лет (с 1640 по 1690 г.) число приказных людей увеличилось в 3,3 раза (с 837 до 2 739 чел.). Вместе с провинциальными чиновниками числен- 65 ность администрации, по данным С.В. Леонова, составила 4 650 человек. Отсутствие правовых традиций, неопределенность и незащищенность прав населения, свертывание органов сословного представительства, каковыми (с некоторой натяжкой) можно считать Земские соборы и местные учреждения, наконец, неупорядоченность структуры госаппарата — все это порождало бюрократизм, взяточничество и неэффективность традиционалистской системы управления. Но, она все же в основном справилась со стоявшими перед ней задачами. И, по мнению Г.В. Талиной, с середины XVII в. ощутимо влияние формировавшейся бюрократии, обретавшей черты сословной группы, пользовавшейся определенной самостоятельностью. События середины 1560-х-середины 1580-х гг. показали достаточную устойчивость оформившегося в середине XVI в. аппарата центрального и местного управления. Эта государственная система, по мнению С.М. Каштанова, выдержала испытания массовыми народными волнениями и интервенцией начала XVII века. А потому была закреплена Соборным уложением 1649 г. и удержалась, эволюционируя в направлении абсолютизма, вплоть до преобразований Петра I. Более того, большинство бюрократических привычек (взятка, чинопочитание, ориентация на начальство и Центр) навсегда прижились в России. §6. РАЗВИТИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, НОРМ СОБСТВЕННОСТИ И НЕЛЕГИТИМНЫЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЖИЗНИ Важным элементом развития политической системы и режима является укрепление законодательной базы. Со времени перехода московских князей на курс независимости, структура русского государства постепенно упорядочивалась и централизовывалась. Прежде всего, это проявлялось в возраставшей концентрации власти у московских государей. Последние, по мнению С.В. Леонова, отнюдь не ориентировались на какую-либо законность, нормы договорного права (на которых основывалась государственная власть в западноевропейских странах). Российские правители рассматривали государство как свою вотчину, которой можно распоряжаться по собственному разумению. Уже Василий Темный стал прибегать к редко применявшемуся до этого средству борьбы с непослушанием — массовым казням. Затем казни приобрели единичный характер, что, соответствовало практике западноевропейских монархов. Однако иностранцы, приезжавшие в Россию, считали власть Василия III самодержавной и отмечали, что ни один из его советников не осмеливался ему противоречить. Произвол московских государей ограничивала главным образом лишь относительная слабость государственного аппарата. Становление системы русского законодательства в период генезиса и становления самодержавия характеризуется тремя основными вехами. В 1497 г. был принят общегосударственный Судебник, отличавшийся архаичностью и консерватизмом, но ставший (со многими оговорками) первой конституцией России. Судебник 1550 г. уже значительно улучшил законодательство в духе 66 реформ этого периода, а Соборное уложение 1649 г., по мнению С.А. Кислицина, стало подлинной кодификацией законодательства, адекватной времени. 6.1.Развитие законодательной базы государства Следует отметить, что царское правительство в рассматриваемый период постоянно и последовательно совершенствовало законодательную базу государства, приспосабливая ее под изменявшиеся условия жизни, но не превращало законотворчество в социальное планирование. 6.1.1.Судебник 1497 года Судебный кодекс Ивана III явился, по определению И.Я. Фроянова, первым общерусским законодательством, обобщившим многие традиционные правовые нормы и вместе с тем отразившим новое в общественной жизни Руси XIV-XV веков. Основной вопрос Судебника 1497 г.- организация судебноадминистративной системы, как в центре, так и на местах. Вводились три типа суда: суд великого князя, суд наместников и волостной. Судопроизводство, вместе с тем, предусматривало в ряде случаев, участие "добрых христиан": представителей крестьян и горожан. Проведена также последовательная регламентация пошлин за все виды судебной деятельности. Другой сферой приложения Судебника 1497 г. была сфера социальных отношений: поземельная собственность и зависимое население. В нем впервые в русском законодательстве упоминается о такой форме крупного землевладения, как поместное которое вместе с черными землями ставится в привилегированное положение по сравнению с боярскими и монастырскими вотчинами. В частности, иск о вотчинной земле можно было предъявлять до трех лет, иск о государственной (помещичьей и черной) - в течение шести. Допускался земельный иск и черных крестьян к помещику, что зафиксировало охрану черных земель от захвата частными землевладельцами. Статья 57 "О христианском отказе" вводила одновременный для всего государства срок, в течение которого частновладельческим крестьянам разрешалось покидать своего господина. Срок этот - за неделю до и после праздника Юрьева дня 26 ноября - был связан с окончанием сельскохозяйственных работ. В случае ухода крестьянин платил хозяину "пожилое" - плату за пользование крестьянским двором. Распространенное в исторической литературе мнение, что введение Юрьева дня являлось "важным шагом на пути крестьянского закрепощения", по мнению И.Я. Фроянова, неверно. Речь шла о закреплении в общегосударственном масштабе давно существовавших традиций взаимоотношения крестьян и землевладельцев. Основная масса русского крестьянства, таким образом, имела и право и возможность перемены владельца. Социально-экономические и социально-политические отношения были еще далеки от жесткого крепостничества. Ряд статей Судебника посвящается институту холопства, в частности, речь идет об ограничении источников пополнения холопов. Однако до изживания рабских отношений было еще далеко. 67 Складывание единого государства и его активная внешняя политика остро ставили проблему комплектования армии и аппарата управления. Потребность в служилых людях в условиях неразвитости товарно-денежных отношений, скудости государственных финансов привела к созданию в конце XV в. поместной системы. Она формировалась путем раздачи государственных земель в условное владение за службу. Такая практика, характерная, по мнению С.В. Леонова, скорее, для раннего феодализма, создавала слой землевладельцев (помещиков), зависимых от государственной власти. Вотчинники отличались от помещиков тем, что могли свои земли продавать, дарить и передавать по наследству. Вместе с тем поместья тоже фактически наследовались, а вотчина была в известной степени условным владением, поскольку и вотчинники обязаны были служить. Изменения в положении служилых людей тесно связаны также с отменой наместничьего управления (кормлений). Вместо "кормленичего дохода", шедшего в основном в руки наместников и волостелей, введен общегосударственный налог "кормленый откуп". Этот налог поступал в государственную казну, откуда раздавался служилым людям в качестве жалования - "помоги". Денежную "помогу" давали тем, кто вывел больше людей, чем полагалось, или имел владение меньше нормы. Зато тот, кто вывел меньше людей, платил денежный штраф, а неявка могла повлечь конфискацию владений и телесное наказание. Расходы двора и армии, расширение аппарата управления требовали увеличения средств. Изменяется система налогообложения: составляются описи земельных владений в городах и сельских местностях, устанавливаются условные податные единицы — сохи, размер которых зависел и от качества почвы, и от социальной категории землевладения. Наиболее выгодным, как считает С.М. Каштанов, было положение светских феодалов, менее — церковных и монастырских землевладельцев; в наихудшем положении оказались дворцовые и черносошные крестьяне. С необходимостью найти дополнительные источники вознаграждения (прежде всего «испомещения») служилых людей на рубеже XV-XVI вв. связан вопрос о секуляризации монастырских земель. Однако московские государи ограничивались полумерами, пытаясь лишь положить предел дальнейшему расширению монастырского землевладения. В результате такой политики они приобрели в деятелях официальной церкви сторонников в борьбе с крупными светскими феодалами, а также и с «ересями» (иногда и противоправительственной направленности) и обеспечили политическую зависимость верхов духовенства от государей всея Руси. 6.1.2.Судебник 1550 года В основу Судебника 1550 г. был положен предыдущий - 1497 г., но расширенный, лучше систематизированный. Г.В. Вернадский именует его «уголовным кодексом». В Судебнике из 100 статей большая часть посвящена вопросам управления и суда. Но не только, в нем прописывалась система управления страной и территориями - сохранялись старые органы управления (центральные и местные), но в их деятельность вносились существенные изменения. Таким 68 образом, по определению И.Я. Фроянова, продолжалось их эволюционное превращение в рамках формирующегося сословно-представительного государства. В частности, наместники лишались права окончательного суда по высшим уголовным делам, оно передавалось в центр. Судебник, вместе с тем, расширил деятельность городовых приказчиков и губных старост: к ним полностью отошли важнейшие отрасли местного управления. А их помощники - старосты и "лучшие люди" - по постановлению Судебника обязательно должны были участвовать в наместничьем суде, что означало контроль со стороны выборных от населения за деятельностью наместников. Значение служилых людей - дворян - поднималось и тем, что устанавливалась неподсудность их суду наместников. В Судебнике 1550 г. затронуты существенные вопросы землевладения. В частности, приняты постановления, затрудняющие дальнейшее существование вотчинных земель. Однако главные изменения в социально-экономической сфере были направлены на обеспечение землей служилых людей - дворян. В 1551 г. на Стоглавом соборе Иван IV заявил о необходимости перераспределения ("переверстания") земель между землевладельцами: "у кого лишек, ино недостаточного пожаловати". Под "недостаточными" подразумевались служилые люди. Для проведения упорядочения земель предпринимается их всеобщая перепись. В процессе ее осуществления прежнее подворное налоговое обложение заменялось поземельным. На основных территориях вводилась новая единица обложения - "большая соха". Ее размеры колебались в зависимости от социального положения землевладельца: на соху черносошного крестьянина приходилось меньше земли, но больше налогов. Ущемлялись также интересы церкви, зато в привилегированном положении оказывались помещики. 6.1.3.Соборное уложение 1649 года В 1649 г. было принято Соборное уложение царя Алексея Михайловича — кодекс законов, подготовкой которого занималась особая комиссия во главе с боярином Н.И. Одоевским. Источниками его послужили прежний Судебник, указные книги приказов, коллективные челобитные столичных и провинциальных дворян, посадских людей, а также памятники права Великого княжества Литовского и Византии. В Уложении, состоявшем из 25 глав (967 статей), разработаны вопросы государственного, административного, гражданского, уголовного права и порядка судопроизводства. Как подчеркивает С.М. Каштанов, оно сохраняло силу основного закона России еще в первой половине XIX века. Соборное уложение закрепило основные системы управления в центре и на местах, еще более ужесточив наказания за нарушение законов. Ряд статей регламентировал развитие крупного землевладения. В частности, еще в большей степени наметилась тенденция сближения вотчинного и поместного землевладения, а также дальнейшее ограничение церковного. В интересах феодалов была утверждена общегосударственная система крепостного права, дворяне получали права наследственного владения своими поместьями. Однако, удовлетворяя жителей посада, уничтожили привилегированные (освобожденные от части налогов) белые слободы, принадлежавшие крупным феодалам. 69 Первые главы Соборного Уложения содержали статьи о престиже царской власти и преступлениях против нее. Власть монарха усиливалась, что означало, по мнению И.Я. Фроянова, движение по пути установления в России абсолютной монархии. Окрепшее самодержавие перестало теперь нуждаться в поддержке со стороны сословно-представительных органов. 6.2.Формы альтернативных систем управления страной Наряду с развитием легитимных форм управления страной и обществом, царское правительство искало и использовало иные механизмы власти. С их помощью самодержавие пыталось ликвидировать или уменьшить разрыв между темпами эволюции сословно-представительной монархии в абсолютную и трансформации в этом направлении структуры общества и его ментальности. 6.2.1.Внесословное правительство – Избранная рада Управление формирующимся государством при Иване III и Василии III осуществлялось в рамках существующих традиций и структур. Ситуация изменилась при Иване IV. Преобразования середины XVI в. связаны с деятельностью круга лиц, приближенных к Ивану IV,— «Избранной рады», бывшей, как пишет С.М. Каштанов неофициальным правительством. Г.В. Вернадский именует его «неофициальным советом». Ее возглавляли выдвинувшийся из придворных дворян А.Ф. Адашев, придворный священник Сильвестр и митрополит Макарий. «Избранная рада» образовалась вследствие напугавших правящие верхи народных волнений (особенно сильное впечатление на царя и его окружение произвело московское восстание в июне 1547 г.) и опасений возобновления боярских междоусобиц (время их в малолетство Ивана IV современники называли годами «безгосударства»). Это привело к консолидации господствующего класса — группировок светских и церковных феодалов, поддержанных богатым купечеством. «Избранная рада» проводила компромиссную политику: не лишая бояр прав, она распространила их на дворянство. Были осуществлены реформы центрального и местного управления и суда. В Судебнике 1550 г. нормы права и делопроизводства по сравнению с Судебником 1497 г. существенно пополнены и уточнены, усилено значение органов центральной власти. Через пять лет отменена система кормлений. Одновременно проведена и военная реформа. Было организовано стрелецкое войско. В 1551 г. на церковном соборе утвержден «Стоглав» — сборник предписаний о церковной обрядности, внутренней жизни духовного сословия, его взаимоотношениях с обществом и государством. Царь Иван - человека государственного ума, но с гипертрофированно развитым властолюбием, и, возможно, на этой почве с психическими отклонениями. Впоследствии, как бы оправдывая свои действия, времен Рады, Иван IV писал, что Адашев и Сильвестр "сами государилися, как хотели, а с меня естегосударство сняли: словом яз был государь, а делом ничего не владел". Однако современные историки, отводят ему в государственных делах несколько иное место. "Участие Ивана IV в правительственной деятельности в 1560-х гг. не противоречит тому, что многие реформы (возможно, даже большинство) были 70 задуманы деятелями Избранной Рады. Главной заслугой Ивана IV в эти годы было то, что он призвал к правлению таких политиков, как Адашев и Сильвестр, и, видимо, действительно подчинялся их влиянию", - пишет В.Б. Кобрин. 6.2.2.Опричнина С начала 1550-х гг. царь Иван приступил к уничтожению последнего удельного князя на Руси - Владимира Андреевича Старицкого, который, как показали события 1553 г., связанные с болезнью Ивана, мог претендовать на царствование. После опал и унижений князь в октябре 1569 г. был отравлен. Ивана IV не устраивали темпы преобразований, и на смену периоду реформ «незаконной Избранной рады» постепенно пришла политика чрезвычайных внутриполитических мер царя и его нового окружения - методы ускоренной централизации на путях террора. Складывавшаяся постепенно российская сословно-представительная система была кратковременно разорвана сверхцентрализованным опричным террористическим режимом в 1562-1570 годов. Этот чрезвычайный политический режим получил у исследователей название «опричнины». Для опричнины характерно разделение государства и государственного управления (это не коснулось ведомства внешних сношений) на две части — земщину и опричнину — и активизация борьбы с предполагаемой изменой (прежде всего в среде светских, феодалов, затем приказных людей, высшего духовенства, целых городов — Твери, Новгорода) путем массовых репрессий (казни, переселения, конфискации земельных владений и имущества). Разрыв с приближенными наступил не сразу. Их колебания во время болезни Ивана в 1553 г., напряженные отношения с родственниками царицы Захарьиными и, возможно, с ней самой привели к психологической несовместимости. Стремление проводить самостоятельно внешнюю и внутреннюю политику - к политической. Как пишет коллектив историков под руковдством И.Я. Фроянова, к осени 1559 г. прекратилась реформаторская деятельность. В 1560 г. произошла развязка. Сильвестр был направлен в ссылку в монастырь. А. Адашев был послан в действующую в Ливонии армию, но вскоре вместе с братом арестован. Лишь смерть (1561 г.) спасла бывшего главу Избранной Рады от дальнейших преследований. Опричнина не смогла ни усилить на продолжительное время самодержавное правление, ни ликвидировать центральные сословно-представительные органы и местное самоуправление. Опричнина не может рассматриваться как ступень к новой "прогрессивной" самодержавной форме правления, как часто определяют ее значение. В большей степени, по мнению С.В. Леонова, она явилась возвращением к временам удельного правления (деление страны на опричнину и земщину и т.д.). Опричнина была реформой, но реформой с противоположным знаком. Об этом свидетельствуют и ее последствия. 6.2.3.Социальная сущность опричнины Знаменитый русский историк В.О. Ключевский заметил об опричнине: "Учреждение это всегда казалось странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал". Действительно, всего семь лет существовала опричнина, но как много ученых "копий" сломано над выяснением ее причин и целей. 71 Проблема социальной сущности и последствий опричнины давно обсуждается исследователями. В XX в. в отечественной историографии господствовала концепция С.Ф. Платонова. Он рассматривал опричнину как форму борьбы с княжеско-боярской аристократией — главным противником централизации государства. В результате опричнины было подорвано могущество старой знати — боярства в пользу новой знати — поместного дворянства. Однако исследования С.Б. Веселовского, А.А. Зимина, В.Б. Кобрина, других историков показали, что опричнина не изменила структуру феодального землевладения в России. Ее роль ограничилась лишь ликвидацией незначительных остатков удельной системы. Не выдерживает критики и противопоставление «реакционного» боярства «прогрессивному» дворянству. Русское боярство принципиально отличалось от западноевропейской аристократии. С последней сопоставимы, скорее, удельные князья. Термин «боярин» обозначал княжеского слугу высокого ранга. Не случайно на Руси мало боярских замков, которые на Западе создавали основу военной и политической автономии его владельца. Бояре в отличие от западноевропейских баронов, как правило, не обороняли свои села. При появлении вражеских войск они съезжались под стены княжеского града и вместе защищали все княжество. Экономически бояре также не были заинтересованы в сепаратизме, поскольку их владения располагались не компактно, в одном месте, а в четырех-шести уездах. Опричнина не была антибоярской политикой. Среди опричников много представителей аристократических родов. К тому же на одного казненного боярина приходилось три-четыре рядовых землевладельца, а на одного представителя привилегированных служилых землевладельцев — десяток лиц из низших слоев. По мнению С.В. Леонова, опричнину можно рассматривать как форсированную централизацию, предпринятую без достаточных экономических и социальных предпосылок, а потому вылившуюся в массовый террор. Это не была антибоярская политика, скорее, это конфликт внутри господствующего сословия, спровоцированный Иваном IV, в целях укрепления своей власти. Этот путь централизации был противоположен тому последовательному и плодотворному пути структурных реформ, по которому шла Избранная рада. Среди многочисленных факторов, способствовавших смене политики (усталость общества от непрерывных войн, военные поражения, объективная потребность в дальнейшей централизации, психические изменения в личности царя после смерти Анастасии и т.д.), главным было все же стремление Ивана IV к еще большей власти. Оно было многократно усилено маниакальной подозрительностью и жестокостью самодержца, а также его, скорее всего, сознательной попыткой создать новый тип политического режима, близкий к восточной деспотии. Эта попытка дорого обошлась стране. В целом, все мнения историков можно свести к двум взаимоисключающим утверждениям: 1) опричнина была обусловлена личными качествами царя Ивана и не имела никакого политического смысла (В.О. Ключевский, С.Б. Веселовский, И.Я. Фроянов); 2) опричнина являлась хорошо продуманным политиче- 72 ским шагом Ивана Грозного и была направлена против тех социальных сил, которые противостояли его "самовластию". Последняя точка зрения, в свою очередь, также "раздваивается". Одни исследователи полагают, что целью опричнины было сокрушение боярскокняжеского экономического и политического могущества (С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов, Р.Г. Скрынников). Другие (А.А.Зимин, В.Б.Кобрин) считают, что опричнина "целилась" в остатки удельно-княжеской старины, а также направлялась против сепаратистских устремлений Новгорода и сопротивления церкви как мощной, противостоящей государству организации. Ни одно из этих положений не бесспорно, поэтому спор об опричнине продолжается. По мнению автора, причины опричнины надо искать не в борьбе с определенными социальными группами, а в реакции пытающейся усилиться самодержавной власти на альтернативу государственного развития, представленную сословно-представительными учреждениями. Вместе с тем любопытна точка зрения Л.С. Васильева, считающего, что деспотизм (не надо, как это нередко бывает, его примитивно отождествлять с брутальной, тиранической, самодержавной властью) успешно существовал на протяжении веков, потому что позволял решать многие принципиальные проблемы, стоявшие перед обществом. Естественно, что многим людям хотелось бы стабильного сохранения существующей системы в спокойные времена и её реставрации в периоды кризисов, с которыми система не справлялась. Последнее обстоятельство наиболее ярко проявилось в акциях с участием «среднего класса» российского общества в 1612-1613 и1648-1649 годах. 6.3.Реакция общества на политику абсолютизирующегося самодержавия Нарушение традиционного права и норм законодательства, спровоцировали ответную реакцию общества. Сочтя себя обманутым, народ отказал русским царям рубежа веков, в поддержке, и затем, взяв оружие, вышел на улицы. Однако в своей борьбе русское общество выступило не против монархии, как формы правления, не против самодержавия, как способа организации власти, а против реальной практики управления государством первыми русскими царями. 6.3.1. Причина смуты Конец XVI - начало XVII вв. в истории России известны как Смутное время. Глубокий политический кризис, в который была ввергнута страна, внешне был вызван пресечением династии Рюриковичей со смертью сына Ивана Грозного — бездетного царя Федора. Пресечение правившей с 862 г. династии и ослабление царской власти, по мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, были использованы феодальной верхушкой для возвращения утраченных прав и свобод, а период между 1598 и 1610 гг. — это время правления боярских царей и ставленников Польши: Бориса Годунова, Лжедмитрия I, Василия Шуйского, Лжедмитрия II. С 1610 по 1613 г. в России вообще не было царя и обстановка в крайне ослабленном государстве характеризовалась полным хаосом. Само существование Русского государства было поставлено тогда 73 под вопрос. России реально угрожало подчинение Польше, воспользовавшейся ослаблением своего главного противника. Кризис был преодолен лишь с изгнанием поляков из Москвы и возведением на престол в 1613 г. новой династии — бояр Романовых, находившихся в родстве с Рюриковичами. Этот кризис российской государственности, вызван, по мнению С.В. Леонова, не только стихийными бедствиям: голодом, эпидемией чумы - они и ранее являлись частыми гостями в России. Кризис был следствием реформ, опричного террора, длительных и неудачных войн в царствование Ивана Грозного, которые разорили страну и создали конфликтогенную ситуацию в обществе, завершившуюся «Великой смутой». Причиной начала Смуты, по его мнению, явился династический кризис. Важнейшей задачей Годунова стало преодоление двух тяжелейших последствий опричнины — экономического кризиса и разобщенности, противоречий среди господствующего класса. Положение осложнялось тем, что в глазах части знати (да и не только ее) власть нового царя не была легитимной. Широкое хождение получили слухи о его причастности к гибели царевича Дмитрия. Поэтому Годунов вынужден был постоянно вести изматывающую борьбу за сохранение и укрепление собственной власти. Историки признавали (в частности, Ю.А. Сорокин), что начало XVII в. смутное время привело к глубоким потрясениям старых государственных устоев: монархия была ослаблена, ее престиж подорван - прежде всего, многочисленными самозванцами, а также польскими и шведскими королевичами, стремившимися занять русский престол. Литературы по данной проблеме огромное количество, и она продолжает множиться. По мнению автора, смута – это гражданская война, вызванная неэффективной политикой царского самодержавия, проводимой в течение полувека. Дискуссии об ее поводе не должны уводить от понимания главного - русское самодержавие убедило общество о своей дееспособности и ответственности перед народом, но доказать это на деле не смогло. 6.3.2.Социальная реакция на укрепление абсолютизма Вопросы общественной жизни, затянутые тугими узлами в XVI в., перешли в XVII век. Опричнина породила не только Смуту его начала, как это принято считать, но, по мнению И.Я. Фроянова, и последующие социальные движения его середины и второй половины. Пожалуй, в русской истории до XVII в. не было такого времени, насыщенного столь острыми и драматическими общественными противоречиями. "Бунташными" были не только периоды непосредственных народных взрывов, но и время между ними с "тишайшими" царями Романовыми – Михаилом Федоровичем (1613-1645) и Алексеем Михайловичем (1645-1676). Это было не случайно, ибо в XVII в. в основных чертах определился дальнейший путь России: вместо сословно-представительной монархии наметилось движение к монархии абсолютной, вместо самоуправления с избираемой местной администрацией вводится практика назначения царских воевод, кроме того, окончательно закрепощается основная производительная сила 74 общества - крестьянство, хотя и появляются первые признаки новых производственных отношений - капиталистических. С ним согласен С.В. Леонов, пишущий, что усиление централизации, крепостничества, налогового бремени, рост различных злоупотреблений властей не могли не вызвать энергичной реакции со стороны народных масс. Вслед за Смутой в середине столетия последовал новый всплеск выступлений городских и крестьянских низов. Уже восстание москвичей 1648 г. оказалось столь серьезным, что Алексей Михайлович был вынужден удовлетворить их требования, выдать некоторых ненавистных бояр на растерзание народу. Летом-осенью 1648 г. восстания и волнения охватили 10 городов. В 1650 г. вспыхнули восстания в Новгороде и Пскове. В 1662 г. в Москве разразился Медный бунт, вызванный взысканием недоимок за прошлые годы и выпуском для покрытия военных расходов медных денег, которыми заменяли серебряные. (В начале 1662 г. рубль серебра равнялся четырем, а к осени — девяти медным рублям; цены возросли во много раз.) Бунт удалось подавить, но от дальнейшего выпуска медных денег тогда пришлось отказаться. Городские восстания середины века оказались прелюдией к «крестьянской войне» под предводительством С.Т. Разина 1670-1671 годов. Зачинателем ее стало донское казачество, а сам Разин, поднимая народ против «изменниковбояр», выступал от имени Алексея (сына царя Алексея Михайловича), к тому времени уже умершего. «Крестьянская война» охватила обширные районы Дона, Поволжья, Приуралья, нашла отклик на Украине. Восставшие сумели захватить Царицын, Астрахань, Саратов, Самару и другие города. Однако под Симбирском Разин был разбит, а затем выдан домовитыми казаками и казнен. Трудно оценить реальное значение народных восстаний XVII в. для дальнейшего развития страны. По-видимому, они отчасти играли роль ограничителя эксплуатации и злоупотреблений властей, но в целом еще больше подталкивали их к централизации и укреплению госаппарата. §7. САМОДЕРЖАВИЕ И ОБЩЕСТВО В своем развитии русское самодержавие непрервно искало наиболее эффективные формы, методы и средства взаимодействия с обществом. Сословнопредставительная монархия, уже находясь над обществом и управляя им, не желая ни с кем делить власть, поставила задачу добиться полного подчинения себе всех сословий и общество представляющих учреждений. 7.1.Самодержавие и церковь Царь по византийской традиции являлся лицом Духовным. Он — верховный правитель церкви и государства. Высший идеал самодержавия — оцерковленное государство, т.е. такое, где царская власть руководствуется церковнорелигиозными идеями в своей властной деятельности, как по отношению к церкви, так и в сфере светского правления. С возникновением идеологии Третьего Рима, объявлявшая Московию главным христианским центром, Пра- 75 вославная церковь, как пишет С.А. Кислицин, стала серьезной политической силой. По мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, государственная власть в допетровской России была связана морально-религиозными нормами и церковно-каноническими уложениями, истолкователем которых выступала высшая церковная иерархия. 7.1.1.Взаимоотношения власти и церкви в доцарский период В отличие от католических иерархов русское духовенство никогда не посягало на верховную власть и активно поддерживало ее. И по мере усиления власти московских великих князей (государей) относительная независимость Русской православной церкви ограничивалась. Этот процесс начался уже в середине XV в., при Василии Темном, а спустя столетие, по мнению С.В. Леонова, — в период опричной политики Ивана IV — достиг своей кульминации. С конца XIV в. начинается острое политическое противостояние церкви и светского государства. Усилившись экономически, став крупнейшим землевладельцем, церковь стала претендовать на принятие самостоятельных независимых решений. Светская власть в лице великих князей вынуждена была искать зачастую компромиссные пути. Однако в главном формирующее русское самодержание и русская православная церковь были едины – они единодушно создавали независимое русское государство. Только в нем, с точки зрения ортодоксального христианства (православия), могла быть достигнута гармония светской и духовной власти. Сын Дмитрия Донского — великий князь Московский Василий Дмитриевич дерзновенно и легкомысленно заявил, что русские имеют с греками одну Церковь, но не имеют одного царства, т.е. греческий император для русских, царём не является. На это заявление Московского князя Вселенский патриарх Антоний IV ответил: «Невозможно для христиан иметь Церковь и не иметь Царства, ибо Церковь и Царство пребывают в великом единении, и невозможно для них быть разделёнными».1 В 1439 г. на Вселенском соборе во Флоренции была заключена уния (союз) между православной и католической церквами под главенством папы римского. В работе Флорентийского собора участвовал митрополит Руси, ставленник константинопольского патриарха - Исидор. Однако по возвращении в 1441 г. на Русь за поддержку унии он был арестован Василием II, но бежал в Рим. Лишь через семь лет собор русских епископов избрал нового митрополита – не присланного из Константинополя, а рязанского епископа Иону, ставленника Василия Васильевича. В 1453 г. после падения под ударами турок-османов Константинополя, право выбора русского митрополита окончательно перешло к епископату на Руси. Началась автокефалия русской церкви. И Русская православная церковь сразу же оказалась в эпицентре политических и конфессиональных событий. Она подверглась интенсивному воздействию извне и изнутри. Возникла угроза проникновения в русские земли католи1 Цит. по Петров А.В. «Безотлагательный исторический анализ» и «русская история» // Мавродинские чтения. 2004. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. - С. 119. 76 чества. Активно вмешивались в церковные дела великие князья. Среди прихожан и клира широко распространялись ереси. Прежде всего, церковь повела решительную борьбу против еретичества в своих рядах. Высшие церковные иерархи: новгородский архиепископ Геннадий и игумен крупнейшего монастыря Иосиф Волоцкий - призывали применить силу против них. В 1490 г. ересь была осуждена церковным собором в Москве. Тем не менее, она проникла даже в великокняжеский дворец, и одно время еретикам покровительствовал Иван III. Но в 1502 г. он окончательно порвал с диссидентами. И тогда церковный собор в 1504 г. осудил еретиков на смерть. Отсутствие единства демонстрировал и высший клир, в нем выделилось два основных течения, разнившихся по отношению к монастырской земельной собственности. Между нестяжателями и иосифлянами развернулась борьба, продолжавшаяся до середины XVI века. Преследуя свои интересы, великокняжеская власть первоначально поддерживала нестяжателей. В 1503 г. на церковном соборе по инициативе Ивана III поставлен вопрос об отказе церкви от землевладений. Церкви удалось отстоять свое имущество, а нестяжатели потерпели поражение. Но, несмотря на это, в первые годы своего правления Василий III еще поддерживал их. Однако вскоре выяснилось, что при относительно слабой великокняжеской власти, ориентация ее на сильную церковь более предпочтительна и светская власть отложила задачу секуляризации до лучших времен. 7.1.2.Первая попытка законодательного оформления церкви в государстве Усиление государственной власти выдвинуло вопрос о положении церкви в государстве. Царская власть, источники доходов которой были немногочисленными, а расходы велики, с завистью смотрела на богатства церквей и монастырей. На совещании молодого царя с митрополитом Макарием в сентябре 1550 г. была достигнута договоренность: монастырям запрещалось основывать новые слободы в городе, а в старых слободах ставить новые дворы. Посадские люди, бежавшие от тягла в монастырские слободы, "выводились" назад. Однако по определению И.Я. Фроянова, такие компромиссные меры не удовлетворили государственную власть. В январе-феврале 1551 г, был собран церковный собор, на котором были зачитаны царские вопросы, составленные Сильвестром и проникнутые нестяжательским духом. Ответы на них составили сто глав приговора собора, получившего название Стоглавого. Царя и его окружение волновало, "достойно ли монастырям приобретать земли, получать различные льготные грамоты. По решению собора прекратилось царское вспомоществование монастырям, имеющим села и другие владения. Стоглав запретил из монастырской казны давать деньги в "рост" и хлеб в "насп", т.е. - под проценты, чем лишил монастыри постоянного дохода. Ряд участников Стоглавого собора (иосифляне) встретили предложения, изложенные в царских вопросах, ожесточенным сопротивлением. Программу реформ, намеченных Избранной Радой, в наиболее существенных пунктах Стоглавый собор отклонил. Гнев Ивана IV обрушился на наиболее видных представителей иосифлян, а через несколько дней после завершения собора, была запрещена покупка монастырями вотчинных земель "без доклада" царю. У мо- 77 настырей отбирались все земли бояр, переданные ими туда в малолетство Ивана (с 1533 г.). Тем самым был установлен контроль царской власти над движением церковных земельных фондов, хотя сами по себе владения остались в руках у церкви. Церковь сохраняла свои владения и после 1551 г. В 1551 г. на церковном соборе были приняты меры по унификации пантеона святых и обрядов, носивших еще отпечаток былой раздробленности, а также по улучшению нравов духовенства, вызывавших озабоченность царя. Несколько заостряя эту проблему, Иван IV отмечал: «Попы и церковные причетчики в церкви всегда пьяны и без страха стоят и бранятся, и всякие речи неподобные всегда исходят из уст их». Но решения собора оказались не очень суровыми. Монахам запретили пить водку, но разрешили пить вино, мед и пиво. Выступление Ивана Грозного и опричников против старых удельных институтов достигло своего апогея в 1569-1570 годах. Церковные иерархи не поддержали опричную политику. Митрополит Афанасий удалился в монастырь, а сменивший его Филипп Колычев выступил с обличениями опричнины. Он был низложен, заточен в монастырь, а при походе опричников в Новгород, задушен. 7.1.3.Ситуация Смутного времени Однако факт низложения митрополитов и других церковников, по мнению И.Я. Фроянова, еще не свидетельствует об ослаблении позиции церкви в целом. И представлять церковь того времени послушной и беспрекословной нет оснований. Наоборот, противостояние церковной и княжеской власти в конце XVXVI вв. подчеркнуло относительную слабость Московского государства. И это несмотря на то, что церковь в этот период не была монолитной ни идейно, ни организационно. В 1589 г. в России было учреждено патриаршество, что окончательно оформило русскую церковную автокефалию. Это было крупным событием, укрепившим престиж и духовную независимость страны. В глазах самодержавия церковь была главным конкурентом в деле господства над обществом. Церковная организация, очень богатая и достаточно самостоятельная (со своей администрацией и судом), оставалась пережитком средневековья. Поэтому излишней самостоятельности, а тем более оппозиционности со стороны митрополита, патриарха и др., как пишет С.М. Каштанов, не терпели ни государи трети XVI в., ни Иван Грозный, ни правительство «семибоярщины» в годы интервенции начала XVII века. В случае противодействия церковных иерархов сменяли и даже умерщвляли. Ее столкновение с укреплявшейся монаршей властью было неминуемо, что и произошло в третьей четверти XVII века. Вскоре после освобождения из плена Филарет занял место патриарха, которое намеренно было вакантным после смерти патриарха Гермогена. Романов старший получил титул «великий государь», который издавна применялся только к царю. Как пишет Г.В. Вернадский, это было не только выражением семейной связи между патриархом и царем, но и подчеркиванием высокого значения его поста. Ибо с возвращением Филарета «Каждый, наконец, почувствовал, что Россия обрела своего хозяина». Филарет не колебался в решении церковных и государственных дел, но и тесно сотрудничал с Земским собором. 78 7.1.4. Церковная реформа 1660 года В середине XVII в. самодержавие вернулось к политике ограничения церковного землевладения, запретив церкви в Соборном Уложении 1649 г. расширять свои владения. Более того, по мнению Ш.М. Мунчаева и В.М. Устинова, Уложением была закреплена победа самодержавия над церковью, которая до этого претендовала на самостоятельную политическую роль. Однако, как представляется автору, последовавшая вскоре попытка Никона восстановить государственность патриарха, не совсем согласуется с этим выводом. «Бунташность» XVII в., как пишет С.В. Леонов, выразилась и в идеологическом кризисе. Внешне он проявился в попытке восстановить единство церковных книг и обрядов. По сути, речь шла о необходимости упорядочения и централизации церковной и всей духовной жизни (вслед за аналогичными процессами в социально-экономической и политической сферах). Спор развернулся по поводу образцов, по которым надлежало производить изменения. Для одних церковников это были древнерусские книги, для других — их греческие оригиналы. И те и другие оказались небезупречны: в русских книгах не было двух одинаковых текстов, так как переписчики ошибались или вписывали отсебятину, некоторые греческие книги подвергались изменениям после падения Византии. Патриарх Никон (1652-1658) энергично принялся за церковную реформу, опираясь на греческие книги. Ему противостояла группировка, настаивавшая на «чистоте» только русских текстов. Ее возглавлял земляк Никона, протопоп Аввакум. Активное участие в реформе приняла и светская власть, чему были свои причины. Никон, человек умный, властный и честолюбивый, претендовал на ту же роль, которую присвоил себе патриарх Филарет в царствование Михаила Романова (тот практически правил страной). Новый патриарх подчеркивал первичность духовной власти по сравнению со светской. Став соправителем царя, он оттеснял на задний план Боярскую думу, а порой и Алексея Михайловича. Отношения между ним и царем настолько обострились, что, когда Никон в Успенском соборе Кремля в 1658 г. отрекся от патриаршества, царь поспешно принял его отставку. Никон, думавший лишь попугать царя, попытался вернуть свой пост, но было уже поздно. В 1666 г. церковный собор подтвердил низложение властолюбивого патриарха, а тем самым и главенство светской власти над духовной. После этого главным защитником церковной реформы стал сам Алексей Михайлович. Важнейшей причиной проведения церковной реформы, по мнению А.Г. Вернадского, стал украинский кризис. В Москве полагали, что приспособление русской литургии к украинской должно облегчить для большинства украинцев принятие царского протектората. Надеялись и на то, что киевское духовенство сменит свою ориентацию с патриарха константинопольского на московского. Стоглавый собор 1666 г. осудил попытку духовенства во главе с патриархом Никоном стать над светским государством и воспрепятствовать политике 79 самодержавия по укреплению абсолютизма. Что касается официальной церкви, то она пошла на компромисс со светской властью. Собор 1667 г. подтвердил независимость духовной власти от светской. И по его решению упразднен Монастырский приказ и отменена практика светского суда над духовенством. Каноническое православное богословие, сохранив мечту о Святой Руси как идеале, не считало смертельной опасностью обмирщение государственной жизни. Оно признало поражение церкви в борьбе со светской властью. Богословие занялось разработкой более близких ему сюжетов. Вместе с тем, церковная реформа повлекла за собой фактическую гражданскую войну между новообрядцами и старообрядцами с элементами социальноклассового противоборства. Тот же церковный собор 1666-1667 гг. проклял всех противников реформы и предал их суду светских властей. Это вызвало к жизни феномен старообрядчества — сложного, противоречивого явления, отразившего различные идейные воззрения и социальные интересы. Таким образом, церковная реформа и раскол явились крупным социальным и духовным переворотом, который не только отразил тенденции к централизации и определенной унификации церковной жизни, но и повлек за собой существенные социокультурные последствия. Нарушив некоторые традиционные устои духовной жизни, раскол дал толчок развитию общественной мысли и подготовил почву для грядущих преобразований. Одновременно в русской истории впервые появился феномен раскольничества — фанатичного следования идее и непримиримо-враждебного отношения к власти, а во многом и ко всем, кто не разделяет взгляды старообрядцев. Как считают П.П. Черкасов и Д.В. Чернышевский, православие сыграло выдающуюся роль в возрождении русской государственности, как в период монгольского ига, так и в Смутное время. Принадлежность к Русской православной церкви, строгое выполнение ее предписаний были обязательными для царя и его подданных. Со времен Михаила Федоровича патриарх Московский и всея Руси считался вторым лицом в государстве после Царя. Из слияния церкви и государства проистекала и главная функция царской власти — блюсти православие страны и народа, что, по их мнению, обрекало правительственную администрацию на пассивность в государственном строительстве. Достаточно было поддерживать внутренний порядок в стране, вершить правосудие и защищать страну от внешних врагов. 7.2. Самодержавие и политическая элита Одновременно с процессом генезиса русского самодержавия шли глубинные изменения во внутренней структуре господствующего класса. Уничтожение в период татаро-монгольского ига слоя дружинников — феодальных собственников способствовало укреплению позиций служилых людей — дворян, которые стали опорой великого князя в его борьбе с феодальной аристократией. Развернулась борьба между вотчинным и поместным принципами землевладения. Родовитое боярство пыталось отстоять принципы феодального иммунитета и местничества, однако, в конечном счете, возобладала такая система отно- 80 шений, при которой всеми правами обладал только господин-сюзерен, а все остальные, начиная с бояр и заканчивая смердами, были его холопами. Централизация государства под началом московских князей, делает вывод С.А. Кислицин, сопровождалось утверждением принципа подданства. 7.2.1.Позиция боярства Характеристика русского боярства как служилой аристократии, по мнению А.П. Павлова, позволяет во многом понять такую характерную особенность политического строя Московского государства, как сосуществование сильной самодержавной власти монарха с аристократическим по составу правительством и аристократической Боярской думой. Традиционный монарх, осознанно или нет, выражает волю господствующего класса или его отдельных слоев. Даже при крайних формах проявления деспотического произвола он в определенной степени зависит в своей каждодневной деятельности от советников-информаторов и помощников-исполнителей. Русская потомственная знать стремилась ограничить корпус советников только своим кругом. Бояре, по мнению С.М. Каштанова, не ставили своей целью возродить порядки феодальной раздробленности, они были заинтересованы в устойчивости централизованного государства, но с непременным условием существования традиционного совета бояр при государе. Борьба велась за место и влияние в этом совете, за сохранение политических и экономических привилегий потомственного боярства. Князь А.М. Курбский обосновал положение значения совета с немногими «избранными» мужами (светскими и духовными), отличающимися особыми достоинствами и единством взглядов. Проблема, по его мнению, была в том, кто имеет право помогать монарху, и как уберечь его от дурных советников. В условиях неограниченной, по видимости, власти монарха особую роль играли приближенные к нему лица — «временники» или в современной терминологии – «фавориты». С конца XV в. особенно ощутимым становится наступление великокняжеской власти на привилегии бывших удельных князей, хотя княжеские корпорации на территориях бывших самостоятельных княжеств кое-где сохраняются еще до середины XVI века. 7.2.2. Унификация класса феодалов В рамках рассматриваемого периода происходила гомогенизация класса феодалов, дальнейшее сближение статуса бояр и дворян. Создание единого государства оказало серьезное влияние на развитие экономики и социального строя России. Менялся характер землевладения князей. Он все больше сближался с боярским землевладением. В связи с дроблением старых феодальных вотчин часть феодалов переселилась в новые места. Этих переселенцевфеодалов, как пишут Ш.М. Мунчаев и В.М. Устинов, впоследствии стали называть помещиками, а их владения – поместьями. Служилые люди – дворяне, будучи опорой великого князя в его борьбе с боярством, получали от него поместья, которые закреплялись за ними только на время службы. Поэтому дворяне были заинтересованы в поддержке великокняжеской власти. Великий 81 князь, в свою очередь, расширял поместное землевладение, наделяя дворян землями за счет вновь присоединенных территорий. Помещики за счет великого князя зависели, как правило, непосредственно от него и уже тем самым противостояли вассалам крупных феодалов. Организация поместной системы обеспечила создание постоянной армии, необходимой московским государям в период частых столкновений и даже длительных войн с соседними государствами. Разница между размерами вотчин и поместий постепенно делается все менее заметной. Многие становятся обладателями и вотчин и поместий, притом в разных уездах. Во второй половине XVI в. было не менее 25 тыс. годных военнообязанных служилых людей. Большинство их называли тогда «детьми боярскими»; затем распространено стало общее название — «дворянство». Первоначально, как пишет С.М. Каштанов, дворянами называли лишь тех, кто входил в состав «государева двора». Термин «служилые люди» получил новое значение. По существу, все феодалы-землевладельцы — и вотчинники и помещики — превратились в слуг государя всея Руси, обязанных ему службой за землю и должность. Затем стали различать служилых людей «по отечеству» (т.е. потомственных слуг), имевших право владения землей и крепостными, и «по прибору». Служилые люди «по отечеству» делились на чины боярские, московские (придворные и высший штат приказов) и городовые, составлявшие провинциальные корпорации; из верхних слоев их пополнялись московские чины. Служилые люди «по прибору» оформились как особая категория с середины XVI в., с расширением правительственной колонизации южных и других окраинных районов государства (стрельцы, пушкари, позднее казаки и др.). Они несли главным образом военную службу и не имели права владеть крепостными. Служебные отношения между членами служилых фамилий на военной и административной службе и при дворе государя официально регулировались с рубежа XV-XVI вв. системой феодальной иерархии — местничеством (название произошло, по мнению С.М. Каштанова, от обычая считаться «местами» за столом и на службе). Место зависело от «отечества», «отеческой чести», которая слагалась из двух элементов — родословной (т.е. происхождения) и служебной карьеры самого служилого человека и его предков. Местнические споры разбирали царь и Боярская дума. Местничество утверждалось в условиях сохранения в государстве значительных остатков феодальной раздробленности и борьбы центральной власти с привилегиями знати. Этим объясняется двойственная политическая природа местничества, бывшего своеобразным компромиссом центральной власти с верхушечными группировками феодалов и этих группировок между собой. Его использовала в своих интересах и знать, и все в большей мере центральная власть, по существу подчинившая фамильную «честь» служебной. Первоначально местничество регулировало взаимоотношения лишь высших служилых людей — прежних удельных князей и их потомков и исконных московских бояр. С середины XVI в. его нормы распространяются и на взаимоотношения московских чинов, а в XVII в.— городовых чинов и даже дьяков, гостей (богатейших купцов) и промышленников. С середины XVI в. 82 правительство начало ограничивать местничество. В XVII в. с консолидацией класса феодалов и ростом бюрократии оно стало серьезной помехой к утверждению в России абсолютизма. Постепенно и в обществе утрачивается уважение к нему, а с распространением боярских привилегий на все больший круг лиц, необходимость его устранения понимает и боярство. Еще до официальной отмены местничества, по мнению профессора Г.А. Леонтьевой, практически с середины XVII в. государственная власть стала на путь его ущемления. Последнее выражалось в практике безместного комплектования Ближней думы, Расправной палаты, в увеличении указов о выполнении обязанностей “без мест”, в первую очередь, на военной, административной и придворной службах, что приводило к ограничению местнической сферы. Одновременно с этим правительство, следуя абсолютистскому идеологическому постулату о “годности к государевой службе”, стало проводить политику назначения на непрестижные службы лиц достаточно высокородных, в чем можно усматривать попытку нивелировки внутрисословных перегородок. В общественной и экономической жизни заметнее стала роль дворянства, склонного противопоставлять себя боярству, и верхов городского населения. Правительство все в большей мере вынуждено было удовлетворять их пожелания. Это привело, по мнению С.М. Каштанова, к относительной демократизации состава земских соборов, которые на время стали обязательной, почти постоянно действующей частью правительственной структуры. Однако крестьяне на соборах не были представлены. Лишь в избирательном соборе 1613 г. приняли участие несколько представителей черносошного крестьянства. Осуществленная правительством Годунова реформа двора, как пишет А.П. Павлов, не была простым повторением реформ середины XVI века. За вторую половину века произошли существенные перемены в социальном облике и структуре господствующего класса, что не могло не повлиять на ход проведения реформы двора в конце XVI столетия и на ее результаты. В годы опричнины серьезный удар был нанесен по родовой княжеско-боярской вотчине, которая потеряла к концу XVI в. прежнее значение и в целом уже не определяла лицо крупного боярского землевладения. Американский исследователь Д. Гольдфранк пишет, что в это время и центральные, и региональные элиты считали себя главной опорой существующей системы (или вели себя, будто думали так). Данный аспект довольно хорошо проявился во время крупного династического и социального кризиса начала XVII в., известного под названием Смутного времени. Во дворянстве утрачивалась связь между службой и ее земельным вознаграждением. Поместье оставалось за дворянином и его семьей, даже если он прекращал службу. Более того, поместье теперь разрешалось менять, отдавать в качестве приданого и пр. Таким образом, утрачивался условный характер поместного землевладения, и оно вплотную приблизилось к вотчине. Отменив в 1682 г. местничество — назначение на военные и гражданские посты по месту, Федор Алексеевич, по определению С.В. Леонова, сделал решающий шаг к слиянию дворянства и боярства. В немалой степени этому спо- 83 собствовало оскудение древних фамилий, потеря новой знатью интереса к архаическим родовым счетам. Эти тенденции явились как бы оборотной стороной другого принципиально важного процесса — усиления и консолидации служилого «класса». На протяжении многих лет из-за широкого притока в ряды феодалов выходцев из других слоев (вследствие войн и Смуты) численность служилого «класса» росла опережающими темпами по отношению к крестьянству. 7.2.3. Формирование московской аристократической партии В первой половине XVI в. начался процесс слияния разных групп феодалов — исконных московских и из различных дворов (рязанского, тверского, удельных) — в единый Государев двор. Именно оттуда с середины XVI в. вербовались особо приближенные к государю лица. Московские государи энергично создавали систему управления быстро расширявшимся государством. Как пишет А.П. Павлов, главные нити управления страной были сосредоточены в руках представителей верхних чинов двора — членов Боярской думы, московского дворянства и дьячества. Наиболее твердая административная власть имелась в тех городах, воеводами которых были представители княжеско-боярской знати, члены Боярской думы и московские дворяне. Им принадлежала ведущая роль в местном управлении Русского государства. В руках бояр и знати сосредоточилась весьма значительная власть по управлению целыми областями и «царствами». Опричные перетасовки, по его мнению, способствовали разрушению прежней территориальной структуры государева двора, и оформлению новой, чиновной его структуры, выделению особой группы столичного дворянства, не связанного с местной служилостью и целиком зависимого от московской службы. Из-за земельных переселений знать утратила свои прежние традиционные связи с уездным дворянством. Все это ослабляло ее перед монархом. Эта родовитая верхушка двора в общей массе не только не могла противостоять самодержавию, но и была заинтересована в сильной монархической власти, способной гарантировать ей устойчивый порядок служебно-местнических отношений, удерживавший ее на вершине социальной лестницы. Не случайно основная часть бояр и князей не поддержала Шуйских и их сторонников. Интересы верхушки служилого сословия — московской знати в целом — и имел в виду Борис Годунов, проводя преобразования Государева двора. Его правительство произвело пересмотр персонального состава двора, чины которого стали комплектоваться строго в соответствии с происхождением и местнической честью служилого человека. Почти все худородные деятели бывшего особого «двора» Ивана IV были понижены в чинах. Среди бояр, окольничих, стольников, стряпчих и дворян московских преобладание получили представители княжеско-боярских родов. Такой аристократический состав верхних чинов двора сохранялся в течение всего правления и царствования Годунова. Сложившаяся в конце XVI в. замкнутая сословно-чиновная структура государева двора прочно ограждала московскую аристократию от проникновения в ее среду выходцев из худородного уездного дворянства, способствовала дальнейшей ее консолидации в правящую, привилегированную и в известном смыс- 84 ле бюрократическую (вместе с приказными дьяками) группировку, в руках которой и сосредоточились главные нити управления страной. Эта верхушка двора возвышалась не только над рядовым уездным дворянством вообще, но и над высшим его слоем — выборными дворянами, которые лишь периодически привлекались к несению московской дворовой службы и не играли большой роли в центральном аппарате управления. Д. Гольдфранк пишет, что ключ к пониманию происхождения московской политической системы надо искать в способе унификации общества, который восходит ещё к социальным и государственным потрясениям конца XV века. При создании национального класса военных послужильцев, как показал В.Б. Кобрин, правители России игнорировали исторически сложившуюся систему землевладения в регионах, особенно в центральных, не говоря уже о такой жизненно важной периферии, как владения Великого Новгорода. Новая поместная система владения землёй на период несения службы создавала возможность крупномасштабной экспансии двора московского суверена и привлечения на военную службу жителей, начиная с монгольского периода, если ещё не ранее. На рубеже XVI-XVII вв. оформилась, по мнению А.П. Павлова, правящая, привилегированная и в известном смысле бюрократическая группировка «боярской» верхушки двора и дьячества. В условиях экономического кризиса, обострения социальных противоречий, борьбы между землевладельцами за рабочие руки, правительство не могло опереться на органы сословного самоуправления на местах. Главным проводником внутренней политики и опорой самодержавия все более становились верхи служилого сословия, зависимые от московской службы и оторванные от местных интересов. Поэтому не удивительно, что думные люди, московские чины дворянства и дьяки по принципу поголовного должностного призыва присутствовали на земском соборе 1598 года. 7.2.4.Региональная знать Уже в конце XVI в. наметился процесс «оседания» выборных дворян в городах, завершившийся в первой трети XVII в., когда городовой выбор перестал быть чином государева двора. В конце XVI-начале XVII в. заметно возросло число городов, где оформился институт выбора (города крымской и литовской «украин» и Поволжья), повысился политический вес местного дворянства. Однако служилые люди этих районов получили при дворе сравнительно незначительное представительство, далеко не соответствовавшее численности своих корпораций. В конце XVI в. связь с государевым двором утратили дворяне Новгорода и Пскова. Правительство Бориса Годунова явно не стремилось открыть широкий доступ ко двору и реальному управлению страной дворянству окраин. Углубление противоречий между столичной знатью и уездным дворянством, а также между дворянами Центра и окраин, с одной стороны, и рост корпоративной сплоченности местных служилых обществ — с другой, обусловили активные и самостоятельные выступления дворянских масс в годы Смуты. Д. Гольдфранк пишет, что старые, новые или переселённые откуда-нибудь держатели земли всё равно являлись правящим классом в государстве, которое требовало с них службу. Магнаты владели разбросанными по всей стране на- 85 следственными и служилыми землями, а не только региональными анклавами (последние уделы исчезают около 1600 г.). Таким образом, аристократия выступала для центральной власти в качестве лишь своеобразного «клея» для страны, а не носителя центробежных тенденций. Более того, несмотря на связи и самоидентификацию себя со своими регионами и провинциальными городами, служилые люди и городская элита всё равно ощущали себя частью центральной государственной системы. Провинциальный земский староста Кузьма Минин, так же как и его соратник, князь Дмитрий Пожарский, являются прекрасным примером носителей подобного сознания в Смутное время, что позволило им сыграть в событиях того времени решающую роль. Во время постоянно сменяющих друг друга конфликтов внутри страны и внешних войн, которыми пронизана отечественная история, Россия, в принципе, не испытала проявлений серьёзных сепаратистских тенденций со стороны аристократии, но часто была вынуждена бороться за примирение с социальными группами, гораздо более решительно настроенными и бескомпромиссно защищавшими свой социальный статус. Только «мелкая рыбёшка», по мнению Гольдфранка, боролась за региональные ценности. 7.2.5. Дискуссия историков Историков XIX столетия в связи с проблемой эволюции знати, более всего, интересовала проблема: сохранила ли аристократия во второй половине XVII в. власть в государстве, или же утратила ее? Кто пришел на смену боярам и занял позиции во власти? В.О. Ключевский полагал, что аристократия сохраняла свое влияние в обществе и монополию в Боярской думе только до середины XVII столетия. С.Ф. Платонов, характеризуя московское правительство при первых Романовых, считал, что уже в период после Смуты аристократия (верхушечные группировки русского высшего общества) утратила свое подавляющее влияние, эпоха Смуты смела бояр с исторической сцены. Рядовое дворянство и “служилые люди”, напротив, усилили свое влияние на власть. В целом, в исторической литературе этого периода уже в достаточной степени сформировалось мнение о том, что на смену боярству к власти пришло дворянство. Одновременно с этим, авторы XIX - начала ХХ вв., как пишет Г.В. Талина, отмечали и менее масштабное, но все же значимое перераспределение ролей во властной верхушке и в Боярской думе, связанное с усилением ближних чинов и начальников приказов. Владимирский-Буданов полагал, что появление различных мелких группировок в рамках Боярской думы на протяжении всего XVII в. способствовало ущемлению роли этого органа. По мнению Преснякова, ближайшее окружение царя: комнатные или ближние чины, руководители важнейших приказов стали теми силами, которые вместе с царем вырабатывали практические решения, на которых строилась государственная политика. В послереволюционный период историков продолжал интересовать вопрос о сущности и причинах перемен, происходящих в Боярской думе и правящей верхушке XVII века. Отмеченное предшественниками положение об усилении роли в государстве приказной верхушки нашло свое подтверждение и в трудах отечественных историков ХХ века. Эту тенденцию отмечали К.В. Базилевич, 86 С.К. Богоявленский, Н.С. Чаев, по мнению которых, в отличие от первой половины XVII столетия думные чины третьей четверти XVII в. стали управлять почти всеми важными приказами, что отразило процесс централизации управления. Н.П. Ерошкин характеризовал этот процесс как бюрократизацию Боярской думы и превращение из органа боярской аристократии в орган приказной бюрократии, что ослабляло самостоятельность Думы. Однако О.Е. Кошелева полагает, что вопрос о борьбе боярства и дворянства, как в Боярской думе, так и вне ее, в историографии поставлен методологически ложно. Поскольку все дворянство нельзя “брать за одни скобки”, ведь эта группа отличалась противоречивыми интересами. Что же касается роли дворянства в Думе, то считать дворянство оппозицией господствовавшей там аристократии так же не следует, поскольку проникновение в Думу лиц незнатного происхождения происходило не вопреки, а по воле боярских группировок, в думные дворянские чины жаловались люди, тесным образом связанные с боярством. На деле борьба дворянства и боярства сводилась к давлению массы городовых дворян на правящие верхи, в состав которых входила и дворянская верхушка. По мнению Кошелевой, боярство и дворянство в России не составляли того равновесия сил, обладавших противоречивыми интересами, опираясь на которое русский абсолютизм мог упрочить свое положение. По ее мнению, в Боярской думе дворянство имело представителей, поскольку в нее могла входить только наиболее привилегированная часть дворян, чьи интересы более совпадали с интересами боярства. Все нити управления государством находились в руках бояр. Самодержавие же в лице царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича опиралось на боярство и поддерживало его, жалуя аристократам чины, назначая на ответственные посты, увеличивая земельные богатства и повышая денежные оклады. Аристократия же, утратив в XVII столетии политическую самостоятельность, по мнению Кошелевой, была заинтересована в сильном самодержавном государстве, боярская правящая верхушка была частью самодержавия, а не силой противоречащей ему. И.Ю. Айрапетян на материале 80-90-х гг. XVII - первой четверти XVIII в. так же сделала вывод о том, что феодальная аристократия наряду с другими группами господствующего класса была главной социальной опорой абсолютизма, а не препятствием его становления. Даже в период реформ Петра кадры аристократии использовались не меньше чем ранее, а больше, особенно после закона об обязательной службе. Однако это происходило без пожалования старым чином. Исчезли не аристократические роды, а старая чиновная лестница. Фамильные же кланы оставались устойчивыми с 1680-х гг. до 1713 г., что доказывают боярские списки и боярские книги. Такой подход к исследованию аристократии позволяет преодолеть взгляд на нее как силу консервативную. Еще одной важной и спорной темой отечественной истории, которой непосредственно касается данное исследование, является проблема формирования социальной структуры российского феодального общества и роли в этом процессе представителей высшего общества. Социальный состав высшего общества неоднократно привлекал к себе внимание исследователей, которые пытались 87 как определить границы высшего общества, так и показать разницу положения социальных групп и подгрупп, относившихся к этому формированию. В настоящее время невозможно говорить о наличие единого критерия, который бы лежал в основе выделения тех или иных социальных подгрупп в составе высшего общества, нет и единых представлений о границах таких групп. Правящему классу русского государства и вопросам структуры правящего класса в XVI-XVII вв. посвящена статья М.Е. Бычковой. Автор, вслед за Л.В. Черепниным, отмечает наличие сословных групп у русских феодалов, близких к сословиям других феодальных государств Европы, уже на момент ХIV-XVI вв., но признает и тот факт, что только в 80-е гг. XVII в. появились юридические нормы, закреплявшие права и привилегии отдельных групп феодалов. Критерием деления феодалов на социальные группы Бычкова считает занесение их фамилий в те или иные родословные книги, восстановленные на основании указов царя Федора Алексеевича. С точки зрения этого автора первую значительную группировку феодалов составляли те лица, чьи роды были включены в старую родословную книгу. (Большинство исследователей, начиная с Н.П. Лихачева, видят в этой родословной книге Государев родословец 50-х гг. XVI в., в котором фактически были записаны княжеские и боярские семьи, принадлежавшие к Государеву двору). При пополнении родословной книги после отмены местничества к этому списку были добавлены те лица, которые в нее не были записаны ранее, но чьи роды в Государевом родословце фигурировали. В дополненном виде Государев родословец составил Бархатную книгу 1687 года. Вторая и последующие социальные группы высшего общества оформлены документально не при пополнении старого родословца, а при создании новых в 80-е гг. XVII века. Вторую группу составили представители княжеских и “иных честных родов”, члены которых в XVII в. занимали высшие должности при дворе (бояре, окольничие, думные дворяне). В эту же родословную книгу и сословную группу попали те представители старых родов, служивших со времен Ивана Грозного и ранее, которые выполняли такие виды служб, считавшихся почетными, как службы полковыми и городовыми воеводами, службы в посланниках и пр., но в родословные книги до 80-х гг. XVII в. не попали. Это положение охватывало низшие слои Государева двора и рядовое дворянство. Третью группу составляли начавшие при Романовых и бывшие “в полковых воеводах и в послах, и в посланниках, и в знатных каких посылках, и иных честных чинех, и в десятнях написаны в первой статье”. Четвертую группу составляли семьи, чьи представители дослужились до десятен “средней и меньшой статей”. К последней группе относились те представители господствующего класса, которые составляли московские чины, и те, кто вносился в специальную родословную книгу “из нижних чинов за службы отцов своих или за свои”. Авторы, исследовавшие аристократию второй половины XVII-начала XVIII вв. в последнее время отошли от разделения феодалов на боярство и дворянство как две группы, обладавшие различными интересами, при которых боярство являлось противником усиления самодержавия, а дворянство, напротив, – опо- 88 рой этого процесса. В диссертационном исследовании О.Е. Кошелева заявляет, что группу правительственных верхов наряду с боярством составляло и думное дворянство. К этой же группе примыкало столичное дворянство, входившее в “государев двор”, поскольку представители этой категории в основном принадлежали к аристократическим родам. Боярство, думное и столичное дворянство были близки по социальным интересам. Этот вывод не означает отсутствия разницы положения всех, кто входил в высшее общество. В его составе Кошелева выделяет не только бояр, думных и столичных дворян, но так же отмечает различия более мелкого плана, относящиеся к боярской категории. Вслед за современниками второй половины XVII столетия и историками XIX в. она выделяет среди боярства 16 фамилий имеющих право при пожаловании в Думу получать сразу боярский чин, а так же группу лиц, прошедших до пожалования в боярство окольничество. Если рассмотреть все перечисленные ранее категории, то становится видно, что фактором разделения этой социальной группы на более мелкие служит чин лиц, составляющих группу (боярин, думный дворянин, московский дворянин и пр.), а так же последовательность прохождения чинов (“из дворцовых в боярский чин”, “из дворцовых чинов в окольничие, и только затем в бояре”). Д. Гольдфранк пишет, что московской правящей элите не хватало гарантий свобод по сравнению с европейской системой, однако представители высших и средних слоев общества считали, что это, используя американское расхожее выражение, их «дело», и в основном желали навсегда сохранить сложившуюся систему, правда без её тиранических проявлений. С другой стороны, землевладельческая элита в XVII в. стала приближаться к европейской знати. 7.3. Самодержавие и сословная структура Однако, по мнению С.М. Каштанова, во главе процесса государственнополитической централизации в России находились различные слои класса феодалов, противоречия между которыми позволяли правительству вести политику балансирования, типичную для всех стран в период становления абсолютизма. Горожане долгое время оставались политически почти бесправными (кроме купеческой верхушки), а незначительная, но экономически наиболее сильная прослойка их стремилась стать землевладельцами; интересы ее нередко тесно переплетались с интересами приказных людей. Роль городов в политической жизни страны наиболее заметно обнаружилась в начале XVII в., в годы польско-шведской интервенции. 7.3.1.Государственный доминант формирования сословий Непрерывное расширение территории государства оказало огромное влияние на развитие общественных отношений в России. В результате этого, по мнению С.В. Леонова, социальные противоречия не привели к столь четкой поляризации сословий, как в Западной Европе. До поры до времени они частично снимались постоянным оттоком недовольных на окраины. Однако постоянный отток населения вынуждал государство как-то регулировать этот процесс, т.е. еще более расширять функции контроля. Отчасти поэтому отношения 89 между сословиями и государством были в России принципиально иными, чем на Западе. Сословное начало являлось не столько продуктом социальноэкономического развития, сколько вырастало из потребностей государства, контролировавшего развитие общества в целом. Формирование сословий проходило при активном участии государства, которое выступало как важнейший фактор формирования структуры общества. Это современная интерпретация достаточно распространенной точки зрения. Во второй половине XIX в. возникла известная концепция «государственной школы» (С.М. Соловьев, Б.Н. Чичерин и др.) о закрепощении и раскрепощении сословий государством. Согласно ей в условиях господства натурального хозяйства, слабо развитого обмена мобилизация материальных и людских ресурсов могла производиться только за счет распределения повинностей между различными слоями населения. По ней, государство предстает как создатель сословного строя, как сила, стоящая над обществом, но одновременно выражающая его интересы. Эта оригинальная концепция русского исторического процесса во многом не утратила своего значения до настоящего времени. Многие западные исследователи придерживаются схожих взглядов на роль государства. Ф. Бродель отмечает, что «в России главным действующим лицом было государство. Все зависело от его нужд, его задач и от огромной тяжести прошлой истории: три столетия борьбы против татар... значили больше, чем столетняя война в генезисе самодержавной монархии Карла VII и Людовика XI». 7.3.2.Структура сословий Сословный строй России, по определению С.В. Леонова, отличался сложностью и относительной неупорядоченностью. Существовали три основные, внутренне неоднородные категории населения, различавшиеся по характеру государственных обязанностей, а также многочисленные промежуточные группы. Это служилый «класс» (своего рода макросословие) и два тяглых — посадский (городской) и крестьянский. В свою очередь, крестьяне делились на дворцовых, владельческих (живших на землях феодала, монастыря) и «черных» (государственных), посадские — на высших, средних и младших людей, согласно размеру тягла и зажиточности. Между тяглыми крестьянами и посадскими существовал значительный промежуточный слой вольных, или гулящих, людей, которые не несли повинностей в пользу государства. В их число входили «захребетники», не имевшие своего хозяйства и работавшие по найму, а также не приписанные к тяглу родственники тяглецов. Служилый «класс» также состоял из весьма разных элементов. Его основой явился удельный двор московского великого князя, включавший в себя боярскую аристократию, различные слои служилых людей. По мере складывания государства к нему присоединялись удельные и великие князья со своими служилыми людьми, а также некоторыми выходцами из неслужилого «класса» (слуги, духовенство и т. д.). Промежуточным слоем между служилым и посадским населением были стрельцы, пушкари, казенные плотники, кузнецы и т.д. Одним из способов организации обороны на южных и юго-восточных окраинах государства стало привлечение пограничного населения к особой сто- 90 рожевой службе, наградой за которую было наделение землей, припасами, предоставление разных льгот. В пограничных городах селились городовые казаки. С XVI в. вольные казаки стали объединяться в казачьи войска. Они имели особое управление, свои права и обязанности перед московским правительством. Серьезные перемены произошли к концу XVI в. не только в положении дворовой верхушки, но и других слоев общества. Росли города. Правда, примерно каждый четверый-пятый город не имел посада (а, следовательно, ремесленного и торгового населения) и представлял собой в основном лишь крепость. Изменилось положение городского сословия — провинциальные посады лишились влиятельной и зажиточной купеческой верхушки, и одновременно произошло выделение из общей массы тяглого городского населения привилегированных корпораций столичного купечества, представители которых обязаны были нести службу в финансовых органах государственного аппарата. Д. Гольдфранк пишет, что для него непонятна лояльность горожан по отношению к власти. Они участвовали в восстановлении страны, известна их роль в событиях 1612-1613 гг., земских соборах и их знаменитые коллективные челобитные. На основе свидетельств этих челобитных известны заявления горожан, которые были «стянуты налогами, как ремнями», и несли фискальные повинности за уклоняющихся от платежей, беглых из городских общин, пока последние не были законодательно прикреплены к своим посадам по Соборному уложению 1649 года. Видимо, потому, что справиться с этим помогло государство, страдавшие от проблемы горожане ограничивали свою оппозиционность властям. Налогоплательщики-горожане, ослабленные грабежами Смутного времени и «прижимаемые» требованиями военно-фискального государства, сами способствовали ограничению своих прав. К началу XVII в. правовой статус сословий не был четко определен, а распределение государственных обязанностей между ними отличалось крайней неравномерностью. Экономический и политический кризис конца XVI-начала XVII в. резко обострил противоречия между различными сословиями и привел к началу Смуты — времени, когда происходил распад социальных связей («атомизация» общества) и стоял вопрос о существовании самого государства. В дальнейшем сословная структура России постепенно упорядочивалась и упрощалась за счет ликвидации многочисленных промежуточных слоев и консолидации основных сословий. В целом политика правительства Алексея Михайловича была направлена на регламентацию и унификацию сословий. Все более стирались грани между различными категориями крестьянства. По переписи 1678 г. уже примерно 85% крестьян составляли владельческие (10% - дворцовые и 5% - черносошные). Согласно Соборному уложению ликвидировались беломестные слободы — городские районы, принадлежавшие боярам и монастырям, жители которых не несли посадских повинностей. Увеличившееся посадское население было прикреплено к соответствующим общинам, им было запрещено покидать свои города. Таким образом, происходило сближение правового статуса двух тяглых классов за счет сужения в целом их прав и усиления эксплуатации. 91 В социально-экономическом развитии страны в XVII в. появляются новые моменты. Хотя помещичье и крестьянское хозяйство по-прежнему носило в основном натуральный характер, во второй половине столетия стали постепенно формироваться районы, производившие товарный хлеб: Среднее Поволжье, Черноземный центр. Развивались крестьянские кустарные промыслы. Появились и промысловые села, производившие поташ, соль. Правда, их было еще очень немного. Существенно выросло ремесленное производство. В результате в XVII в. усилилась торгово-промышленная специализация районов, наметившаяся в XV-XVI вв. и обусловленная главным образом природногеографическими условиями. Центрами металлообработки стали ТульскоСерпуховский, Устюжно-Железнопольский, Тихвинский районы, Заонежье, солеварения — Поморье и Поволжье, производства полотна и холста — Новогородско-Псковский, Олонецкий, Ярославский и другие районы. Принципиально новым явлением в экономике России XVII в. стали мануфактуры. Впервые они возникли в Тульско-Каширском районе. По жалованной грамоте царя Михаила Федоровича голландец А.Д. Виниус в 1632 г. основал на р. Тулице железоделательный завод. Вскоре в этом районе возникли и другие железоделательные заводы. К ним были приписаны рудники и крестьяне (но на заводах работали и наемные рабочие). По-видимому, до 90-х гг. XVII в. металлургия оставалась единственной отраслью, где действовали мануфактуры. Отмеченные выше моменты в хозяйственной жизни страны способствовали началу формирования всероссийского рынка. Оптовую торговлю в основном сосредоточивала в своих руках купеческая элита, которую составляли «гости» и «торговые люди» Суконной и Гостинной сотни. Они имели значительные привилегии: были освобождены от ряда посадских повинностей, могли иметь вотчины, а гости — и право выезда за границу. Взамен они выступали в качестве торговых агентов казны: закупали товары, торговля которыми была монополизирована государством, управляли крупнейшими таможнями, а также служили финансовыми советниками царя. Строгановы, Никитниковы, Шорины и другие купцы владели колоссальными средствами. Во время двух войн с Польшей 1632-1634 и 1654-1656 гг. Строгановы безвозвратно передали государству более 412 тыс. руб. (для сравнения: даже в 1680 г., т.е. спустя четверть века, общие денежные доходы государства составили 1,5 млн. руб.). Однако богатство и положение этих купцов всецело зависели от государства. Государственная монополия на торговлю многими товарами и на их экспорт, а также засилье иностранных купцов во внешней торговле сдерживали накопление капиталов и развитие широких слоев русского купечества. Правительство Алексея Михайловича приняло протекционистские торговые уставы 1653 и 1667 гг., создававшие более благоприятные условия для отечественных купцов. Однако принципиально ситуация не изменилась. Многие исследователи считают, что новые явления в развитии России в XVII в. свидетельствуют о генезисе капитализма, и называют данное столетие новым периодом в истории страны. Их оппоненты справедливо, на взгляд автора, указывают на то, что новые моменты в русской жизни XVII в. появились на фоне поступательного раз- 92 вития феодализма, и относят генезис капитализма к середине XVIII в., связывая его с началом разложения феодально-крепостнических отношений. 7.3.3.Теория социально-классовой структуры Наибольшей схожестью мнений характеризуются труды историков советского периода, рассматривавших проблему социальной структуры в рамках проблемы сословообразования. Этому способствовал тот факт, что в советской историографии, исповедующей марксистско-ленинский подход, закрепилось ленинское положение о классах-сословиях как характерных признаках рабовладельческой и феодальной формации. В отличие от историков XIX-начала ХХ вв., оценивавших процесс сословообразования как результат законотворчества верховной власти и датировавшей его периодом не ранее петровского времени, а иногда и концом XVIII в., исследователи советского периода, напротив, считали, что классово-сословные начала были присущи России на всем протяжении феодальной формации. Вопрос о классово-сословной структуре позднефеодальной России достаточно активно рассматривался в 70-е гг. ХХ века. Появились статьи Н.В. Устюгова, М.Т. Белявского. Более позднему периоду, XVIII веку, были посвящено исследование С.М. Троицкого. В середине 1970-х гг. вышли статьи Л.В. Черепнина и А.А. Преображенского. Черепнин подвел некоторые итоги изучения сословно-представительной монархии в России XVI в., говоря об этом периоде, как времени формирования достаточно зрелой стадии развития классово-сословных отношений. Преображенский считал, что, несмотря на то, что лишь в XVIII в. “самоназванием класса феодалов стало понятие “дворянство”, при всей условности в качестве обобщенного его можно применить и к XVII в. Господствующее, привилегированное положение дворян – землевладельцев и душевладельцев было зафиксировано в Соборном Уложении 1649 г. и подтверждено последующими актами абсолютистского правительства. По мнению Преображенского, во второй половине XVII в. и в последующее время сословные права дворянства получили более четкую организацию, во внутренней политике укреплявшегося абсолютизма прослеживалось стремление придать дворянству корпоративный, кастовый характер. Факторами, способствовавшими консолидации “дворянского класса” стали классовая борьба крестьян. В итоге разработки проблемы сословной структуры русского общества XVII в., исследователями к 70-80-м гг. ХХ в. выделены сословные группы, аналогичные европейским. По мнению автора, образование сословий в России развивалось в результате взаимодействия двух основных факторов: государственных интересов и объективных социально-экономических процессов, происходивших в стране. 7.3.4.Двухсословное деление Ставшие традиционными представления историографии ХХ в. о формах собственности как важнейшем основании для разделения общественных групп, о существенной разнице в объеме имущественных прав различных общественных слоев в последние годы стали дополняться и такой характеристикой как отношение общественной группы к “государевому жалованью”. А.А. Преображенский высказал мнение о том, что именно этот фактор способствовал разде- 93 лению всего общества на две неравные по численности и по месту в его жизни группы. Первую соответственно, составляли лица, получающие государево жалование в любой форме и в любом размере, во вторую – лишенные государева жалованья, находящиеся в положении самообеспечивающихся тяглецов деревни и города. В первую категорию входили все разряды землевладельцев (бояре, дворяне, верхи приказной бюрократии), а так же служилые люди по прибору, казенные ремесленники, служители государственных учреждений, дворцового ведомства. Ко второй группе относились те, кто получал средства на жизнь за счет собственного труда или иных занятий, дающих доход: крестьяне всех категорий, посадские независимо от достатка, купечество всех видов, наемные работники частных предприятий и т.д. Важность “государевого жалованья” как признака разделения общества на две противостоящие группы, по мнению Г.В. Талиной, обосновывается особенностями общественного менталитета той поры. Ему было свойственно ставить на значительно более высокое положение все, что так или иначе было связано с именем государя, причастностью к его делам, по отношению к рядовому тяглецу города и деревни. В настоящее время ученые продолжают изучать процессы социальной дифференциации и консолидации общественных групп. Исследователи стали более свободны в своих выводах. Появилось множество различных градаций внутриобщественного деления. Исследователями общества феодальной России отмечается, с одной стороны, наличие весьма пестрой, дробной градации положения людей в пределах сословий и сословных групп, с другой стороны, – выделяются черты, позволявшие определить в рамках феодального общества довольно значительные группы, наделенные общими признаками. И работы, ставящие перед собой цель найти критерии, сближающие различных представителей общества в социальные группы, и работы авторов, исследующих факторы, способствующие дифференциации в рамках сравнительно устойчивых социальных групп, содержат много новых и интересных замечаний и выводов. Результаты как тех, так и других исследований не столько противоречат друг другу, сколько дополняют целостную картину общественного развития XVII в., позволяют составить более многостороннее представление об обществе и эпохе. 7.4. Самодержавие и крестьянство Основной тягловой силой, весь рассматриваемый в работе период, оставалось крестьянство. Поэтому усилия самодержавия были направлены на решение трех взаимосвязанных проблем: обеспечение полного контроля над ним; недопущения острого социального протеста со стороны крестьянства; и достижение максимального уровня эксплуатации этого сословья. 7.4.1.Формирование вариативности крестьянской зависимости В конце XV в. в России, по определению В.О. Ключевского, утверждается технология экстенсивного пашенного земледелия. Следствием выбора между интенсивными и экстенсивными формами экономики в пользу последних стало превращение кратковременного для Западной Европы явления — колонизации и распашки земель — в длительный для истории России процесс. 94 Выйдя из леса, русские люди стали деревенскими, вовлеченными хозяйственно и ментально в состав соседской общины, а через церковь и государство — в жизнь всего этноса. С этим был связан переход от разорванности общества и культуры на две части — крестъян-полуязычников, жителей лесов, хозяйствующих по технологии подсечно-огневого земледелия, с одной стороны, и христианско-православного мира: князей, церкви, горожан, крестьян ополий, анклавов пашенного земледелия, с другой, — в единое российское общество. В связи с этим крестьянин оказался перед выбором, но не между свободой и зависимостью, как это было в предшествующую эпоху, а между теми, кому он должен был подчиниться — государству, монастырю или вотчиннику. Как полагают некоторые исследователи, русские крестьяне предпочитали нести повинности в пользу государства, отстаивая свою относительную свободу, и поэтому стремились жить на черных землях. 7.4.2.Судебник 1497 года По мнению ряда ученых в XIV-XV вв. на Руси был восстановлен домонгольский уровень развития сельского хозяйства. Наиболее быстрое его восстановление и развитие происходило в северо-восточных русских землях, население которых возрастало за счет бегства крестьян и горожан с плодородных южных земель, превращенных татаро-монголами в пастбища для кочевого скотоводства. Свободная крестьянская община почти полностью была поглощена феодальным государством. В массе крестьянства, как пишут Ш.М. Мунчаев и В.М. Устинов, выделялись две категории: черные крестьяне, жившие общинами в селах, не принадлежащих отдельным феодалам, и владельческие крестьяне, жившие на надельных землях в системе феодальной вотчины. Владельческие крестьяне были лично зависимы от феодала, но степень этой зависимости была различной в разных районах страны. За крестьянами еще оставалось право свободного перехода от одного феодала к другому, но на практике это право все чаще оказывалось формальным. В этот период очень быстро развивалось монастырское землевладение. Фактически параллельно, по определению С.В. Леонова, с формированием Российского государства складывалось и крепостное право. Со второй половины XV в. начинается постепенное ограничение права крестьян на переход к другому владельцу. Судебник 1497 г. ввел единый срок для этого перехода: неделя до и неделя после Юрьева дня осеннего (26 ноября). Однако это касалось лишь частновладельческих крестьян, которые составляли меньшинство. В тот период еще преобладали крестьяне «черные», или черносошные. Они не имели конкретных хозяев и лишь платили подати государству. 7.4.3.Судебник 1550 года Быстрое развитие поместной системы в начале XVI в. привело к резкому сокращению количества черносошных крестьян (прежде всего в центральных уездах), поскольку их земли стали раздаваться помещикам. И Судебник 1550 г., подтвердивший положение о Юрьевом дне, затрагивал, куда большее число крестьян, нежели предыдущий. Закон увеличил власть феодала над крестьянами, поскольку возложил на них ответственность за преступления крестьян. 95 Особое место в Судебнике 1550 г. занимают статьи о частновладельческом населении. В целом право перехода крестьян в Юрьев день по ст. 88 сохранялось, но увеличилась при этом плата за "пожилое". Ст. 78 определяла положение другой значительной группы населения - кабальных холопов. Запрещалось, к примеру, превращать в холопов служилых людей, ставших должниками. В годы опричнины, по определению С.В. Леонова, была практически уничтожена черная крестьянская волость в центре страны. В обстановке послеопричного кризиса начался процесс закрепощения крестьянства и фактически посадских людей. Разруха ускорила закрепощение крестьян. Причем опричнина способствовала утверждению наиболее жестких форм крепостничества. Разорение и террор, сопровождавшие опричнину, вкупе с последствиями неудачной Ливонской войны 1558-1583 гг. и эпидемией чумы начала 70-х гг. XVI в. привели к глубокому экономическому кризису. Казалось, страна пережила вражеское нашествие. Необработанными оставались более половины земель. Новый шаг к закрепощению был сделан в 1581-1582 гг., когда в ответ на разорение и бегство крестьян был объявлен «заповедный» год, т.е. отменен Юрьев день и право перехода крестьян. По-видимому, «заповедными» были и последующие годы. Тяжелое экономическое положение также не оставляло царю простора для маневра, и он продолжал практику закрепощения крестьян. В 1592-1593 гг. был издан указ, навсегда запретивший крестьянам переходить к новым хозяевам. Указ об «урочных летах» (1597) вводил пятилетний срок сыска беглых крестьян (т.е. определенно исходил из факта прикрепления крестьян к земле). 7.4.4.Уложение 1649 года Выход из экономического кризиса растянулся до 1650-х годов. Продолжительность восстановительного периода объясняется и относительно низким плодородием нечерноземных земель, и слабой производительностью крестьянского хозяйства с его примитивной техникой и технологией. К тому же закрепощение крестьян отнюдь не способствовало их заинтересованности в результатах своего труда. В итоге если первоначально урожайность зерна на Руси и в Западной Европе была примерно одинакова (сам-2 - сам-3), то уже со второй половины XIII в. под влиянием спроса со стороны растущих городов урожайность на Западе начинает значительно рости и в XVII в. достигает уровня сам-6 - сам-7 (в Англии - сам-10). В России же урожаи практически не выросли. На Севере сохранялось еще подсечное земледелие. Даже во второй половине столетия средний урожай на нечерноземных землях составлял сам-2 - сам-3 и лишь на черноземных был примерно в 2 раза выше. Основным источником развития сельскохозяйственного производства оставалось освоение новых, а также введение в оборот старопахотных земель. Запустение центральных уездов в результате длительного кризиса и оттока населения на окраины, по мнению С.В. Леонова, явилось одной из причин усиления крепостного права. Важнейшей тенденцией социального развития России в XVII в. явилось укрепление феодально-крепостнических отношений. В 1649 г. на Земском соборе было принято Соборное уложение, окончательно оформившее крепостное пра- 96 во. Под давлением дворянства, страдавшего от бегства крестьян в боярские вотчины, сыск беглых крестьян стал бессрочным. Причем эту функцию взяло на себя правительство. В два раза был увеличен и размер штрафа за укрывание беглых (с 10 до 20 руб.). Подтверждался и запрет перехода крестьян в "Юрьев день". Эти меры означали юридическое оформление крепостного права. 7.4.5.Особенности закрепощения крестьян в России В прикреплении крестьян не к земле, а к землевладельцу, по мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, и состоит принципиальное отличие аграрного строя России от западноевропейского. Аграрный строй, утвердившийся в России, характеризовался наличием у феодала собственной пашни, которую обязан был обрабатывать принадлежавший ему крестьянин. В данном случае крестьянское хозяйство служило лишь придатком дворянского поместья. Производительность барщинного земледелия была достаточно низкой, и повысить ее можно было лишь более интенсивной эксплуатацией крепостных крестьян. Подобная эксплуатация усиливалась с разрушением натурального хозяйства и развитием товарно-денежных отношений, поскольку помещик стремился все большую долю сельскохозяйственной продукции продать на рынке. Произвести больше продукции в тех условиях можно было, только прикрепив как можно больше крестьян к своей пашне. Именно в этом и заключалась основная причина возникновения крепостного права. Однако, как считает С.В. Леонов, долгое время считалось, что в России, как и в странах Центральной Европы, крепостничество возникло из барщинного хозяйства. Но, в настоящее время доказано, что широкое распространение барщинного хозяйства произошло у нас позднее, чем установилось крепостное право. В XVI столетии не было и рыночной ориентации хозяйств крупных землевладельцев. По-видимому, ведущую роль в формировании крепостного права в России сыграл рост повинностей крестьян, необходимый для ускоренного, не подкрепленного достаточными экономическими предпосылками создания единого государства и его быстрого расширения. При опережающем по отношению к крестьянам росте служилого сословия, вызывавшем неизбежное усиление эксплуатации, и наличии неосвоенных земель для удержания крестьян на землях феодалов неизбежно требовалось их законодательное закрепление. Определенную роль в формировании крепостного права сыграли и природноклиматические условия основной территории России, не позволявшие стабильно производить значительные излишки сельскохозяйственных продуктов. Вот, и Д. Гольдфранк пишет, что заманчивая идея П. Андерсона отнести к абсолютизму европейского Востока Россию наряду с Австрией и Пруссией, не верна потому, что только российский абсолютизм развивался как крепостническое государство, и нигде больше в Европе нельзя отыскать идею общественной собственности, столь популярную в низших слоях общества. §8. ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО САМОДЕРЖАВИЯ 97 С момента появления русской исторической школы ее представители пытались осмыслить феномен самодержавия, но так и не пришли к единому мнению. Поэтому и в науке, и публицистике постоянно возникают новые (чаще всего хорошо забытые старые версии), ориентированные на политическую конъюнктуру сегодняшнего дня. 8.1. Самодержавие как сущность России Общественно-политическая мысль начала ХIХ в. пыталась осмыслить факт, как, "прорубив окно в Европу", русские впустили в свой дом вместе с духом Просвещения также и джинна революции. Поэтому европейски образованный Н.М. Карамзин решился во всеуслышание объявить - мы не Европа, у нас есть собственная история и традиции. Но такое заявление требовало реальных доказательств, иначе говоря, выявления некой самобытной традиции, которая бы действительно пронизывала и определяла всю историю России. В качестве таковой Карамзин выделил российскую самодержавную государственность. "Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменой Государственного Устава ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои собственные гражданские пользы". "Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием". "Самодержавие есть палладиум России" - эта тема звучит лейтмотивом "Записки" и других произведений Карамзина. Не зря говорят, что первое суждение самое верное, поэтому через 200 лет многие, уже не только публицисты и политики, заявляют об этом как об истине. А.В. Петров также определяет самодержавие через противопоставление или отличие от монархий Запада. Он пишет, что средневековая московская монархия рано приобрела характер, отличавший её от монархий Западной Европы и в определённой мере сближавший с властью византийских императоров. Понятие «самодержавие» стало отражать данное своеобразие. Вобрав в себя дополнительные компоненты, оно, по его мнению, приобрело обновлённый смысл. 8.2.Народность русского самодержавия Двигаясь в том же направлении, историк, писатель и публицист, редактор и издатель знаменитого "Москвитянина" М.П. Погодин уделил особое внимание реконструкции неповторимых "начал" истории русского государства, отличающего его от истории Запада. И, прежде всего, народности русского самодержавия. В результате сопоставления, он свел их, как утверждает Э.Г. Соловьев, к ряду бинарных оппозиций: Западная Европа - завоевана немецкими племенами, Россия - занята исконно населявшими ее славянами; жители Европы делятся на пришельцев и туземцев, а в России сохранилось гомогенное аборигенное население; в Европе - феодализм, в России - удельная система; корни европейского христианства - в Риме, российского - в Византии и т.д. При этом несходству России и Европы Погодин дал объяснение в логике предложенной им социогенетической схемы: если в Европе вехой, отметившей начало ее исторического пути, было завоевание одного народа другим, то в 98 России - мирное подчинение русского народа власти варяжских князей. Раз Россия не знала завоевания, то в ней не существовало ни своевольной феодальной аристократии, ни третьего сословия, а, следовательно, отсутствовал фактор сословной, или классовой, борьбы. Православная церковь, в отличие от соблазнившегося мирской властью католичества, не вступала в конфликт с государством, а добровольно подчинила свои интересы светской власти. История России, таким образом, определена как поистине "бесконфликтная": в ней не было "ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы", потому она представляет собой совершенно иной тип цивилизации - преемницы Византии, чем страны Запада, наследовавшие Риму и позаимствовавшие у последнего, индивидуализм, формальное право и т.д. В конечном счете, Погодин сводит всю совокупность разысканных им отличий к одной посылке: в России согласие, любовь и единение, в Европе - жесткая властная иерархия, вражда и рознь. А раз установлен ценностный смысл исторических начал в государстве, то тем самым доказывается необходимость его сохранения, более того - становится очевидной потребность в мудром охранении и бережной консервации сложившихся социальных отношений и политических институтов, венцом которых является, разумеется, самодержавие. Историк определил государство в качестве главной и единственной движущей силе в истории России, причем ядром отечественной государственности, залогом ее сохранения и развития признано ничем не ограниченное самодержавие. Народность русского самодержавия, по мнению и других авторовмонархистов, проявляется, прежде всего, в том, что, русский крестьянин не понимал, что он изнывает под игом политического рабства. Мужик роптал на помещика, на начальство, на дворянство вообще, даже на Бога, но не на царя: он готов был думать, что указ подложен, что государя извели и прочее. И дело здесь не в личных качествах монарха - в народном сознании качества государя объективно заданы - но в его сане. Заметим, что так называемые царистские иллюзии русского мужика сохранялись и после падения самодержавия, даже в годы гражданской войны. Л.Д. Троцкий вынужден был признать, что если бы белогвардейцы выкинули лозунг "крестьянского царя", большевики не продержались бы и трех неделей. Отрицать сам факт монархического мировоззрения русского крестьянства даже в начале ХХ в. невозможно. Таким образом, именно народный характер русского самодержавия отличает его и от восточной деспотии, и от западного абсолютизма. Позднее этот тезис развил И.Л. Солоневич, рассуждая, что банальная интеллигентская терминология определяет "самодержавие'' или как "абсолютизм", или как "тиранию". По существу же, "самодержавие" не может быть определено терминологически, оно должно быть описано исторически: русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, явление, исключительно и типично русское: «диктатура совести", как афористически определил его Вл. Соловьев, Это — не диктатура аристократии, подаваемая под вывеской ''просвещенного абсолютизма", это не диктатура капитала, сервируемая под соусом "демократии", не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализма, — 99 это "диктатура совести", в данном случае православной совести. Русское самодержавие организовано русской низовой массой, оно всегда опиралось на Церковь, оно концентрировало в себе и религиозную совесть народа, и его политическую организацию. Политической организацией народа было на его низах самоуправление, политической - самодержавие. 8.3.Сакральный характер русского самодержавия Особую актуальность проблема сущности самодержавия приобрела в годы Первой русской революции, когда впервые в российской истории под сомнение было поставлено само явление, а не форма. Во время революции и сразу после нее, вплоть до начала мировой войны, в науке и публицистике делались попытки постигнуть самодержавие как некое сакральное, чуть ли не мистическое начало, освещенное всем ходом русской истории и характерное только для России. П. Флоринский, рассуждая об А.С. Хомякове, заметил: "... в сознании русского народа самодержавие не есть юридическое право, а есть явленный самим Богом факт - милость Божья, а не человеческая условность, так что самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится из внерелигиозных посылок, имеющих в виду общественную или государственную пользу". Основной постулат здесь - единение царя с народом, некая "нравственная поддержка целой нации" своего монарха. Идея сакральности самодержавия, как явления непостижимого для человека, но данного русскому народу как высшая благодать. По мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, главнейшая особенность самодержавного строя — полное слияние церкви и государства. В отличие от Западной Европы, где постоянно ощущалось напряжение между обществом и церковью, религиозными догмами и светским правом, на Руси в этом смысле царила полная гармония: православная церковь не только заложила основы русской культуры, но и внушила народу понятие национального самоопределения, божественности самодержавной власти и богопомазанности царя. 8.4.Самодержавие как особый вид власти Другим путем пошел известный русский юрист Н.А. Захаров, опубликовавший в 1912 г. в Новочеркасске, свое капитальное юридическое исследование «Система русской государственной власти». В нем он выступил против схематичной теории Монтескье о разделении властей на три ветви и безосновательного следования западноевропейским либеральным правовым учениям. Захаров выделил для России четыре власти, формирующие Верховную власть в государстве: власть судебную, власть законодательную, власть управления и власть самодержавную — и построил на их основе цельную идеологическую систему русского властвования. Ветви этой власти неравноправны и высшей является власть самодержавная. Большевики, не признаваясь в этом, взяли на вооружение модель Захарова, назвав власть самодержавную – властью партийной. А в сегодняшней России она называется президентской. 100 8.5.Властная природа русского самодержавия Сторонником идеи синонимизации власти и самодержавия является наш современник А.И. Фурсов. По его мнению, власть, являющаяся системообразующим элементом Русской Системы, парадоксальна для христианского общества. Последнее полисубъектно, такова была и Киевская Русь. Ордынская система, частью которой стали русские княжества, устранила, подавила всех или почти всех иных, кроме княжеской власти, субъектов - вече, боярство, превратила их в подручные средства, функции власти князя как православного минихана. Ни один князь в домонгольской Руси не обладал таким объемом насилия, с помощью которого можно было поставить на колени и лишить значения население (в XIII в. сплошь вооруженное и организованное) и боярство. Орда эту проблему решила, и раньше всех, как пишет Фурсов, это понял Александр Невский. В результате, сначала опирающаяся на Орду, а затем ставшая самостоятельной Власть приобрела качества моносубъекта, нормальное функционирование которого отрицает субъектность других элементов социальной системы или допускает их субъектность в той степени, в какой делегирует, поручает ее им в своих (и только в своих) интересах и целях. Конечно же, установление такой Власти не могло произойти само по себе; если начальная стадия генезиса Русской Власти под ордынским "зонтиком" была относительно спокойной и длительной, то решающая стадия была бурной, острой и смертельной борьбой. Чтобы победить в этой борьбе, Русская Власть "выковала" необычайное социальное оружие - опричнину, которая и стала эмбриональной формой самодержавия. Впоследствии обновление власти-моносубъекта каждый раз требовало создания необычной организации ("чрезвычайной комиссии") концентрированной Власти, "власти-сгущенки" - гвардия Петра I, "партия профессиональных революционеров Ленина". Пройдя через опричнину и взяв верх в Смуте, Русская Власть победила в Великой самодержавной революции (1517/1565 - 1649), под которой она подвела черту Соборным Уложением 1649 г. 8.6.Внешнеполитическая обусловленность и мобилизационный характер С.В. Леонов специфику русского самодержавия нашел в географических обстоятельствах и исторической обусловленности. Он пишет, что при всей хронологической близости образования централизованных монархий в России и в Западной Европе, Российское государство отличалось от западных своей колоссальной территорией и ее непрерывным ростом, многонациональностью и особенностями организации власти (ее определенной идеологизацией, тенденцией к самодержавству государей и т.д.). Эти черты Российского государства были обусловлены не только его геополитическим положением, но и спецификой создания. Единое государство сформировалось благодаря главным образом внешнеполитическим факторам, а не новым элементам в социально-экономическом развитии. Поэтому русские государи в отличие от западноевропейских монархов опирались не на города, не на противоречия между феодалами и третьим сословием, а на военно-бюрократический аппарат, в какой-то мере и на 101 патриотические и даже религиозные чувства народа. Все это наложило огромный отпечаток на механизм государства и на все общество. Однако закреплению и приумножению его специфических черт во многом способствовало правление Ивана IV, получившего прозвище Грозный. Вторым фактором, обусловившим, по его мнению, специфичность русского самождержавия, является тот факт, что уже с момента зарождения Российское государство находилось в экстремальной внешне- и внутриполитической ситуации. Нехватка людей и средств были лейтмотивом его политики. Однако государство не только устояло, но и продемонстрировало беспрецедентно быстрое и длительное расширение своих пределов. Разгадка феномена колоссального роста территории страны заключалась, с точки зрения С.В. Леонова, не только в том, что россиянами колонизировались главным образом малонаселенные земли, а сама колонизация во многих, если не в большинстве случаев носила мирный, земледельческий или промысловый, характер. Освоение новых территорий отвечало интересам основной массы населения страны, это была народная колонизация. Государство же, развиваясь в условиях политической нестабильности, просто не могло накопить значительных ресурсов для внешней экспансии. В XVII в. в состав страны вошли новые территории. С этой точкой зрения трудно не согласиться. По мнению автора, русское самодержавие формировало супергосударство в условиях всегда враждебного окружения и в состоянии постоянной борьбы с внутренним пространством. Для решения этих судьбоносных задач у него было только одно средство – собственное население. И следует отдать ему должное, оно в основном не делало особых поблажек ни одному сословию, ни единому классу, никакому народу. 8.7.Отстранение народа от власти и обеспечение его покорности Однако не у всех исследователей самодержавие вызывает положительные эмоции. Отличительной чертой русского самодержавия по определению американского историка русского происхождения М. Раева, является «всеобщая государственная повинность» всех членов общества, разделенного на тех, кто нес повинность лично и тех, кто платил налоги и повинности. Государство зорко следило за тем, чтобы никто не уклонялся от повинности. Причем закабаление началось не снизу, а сверху. По определению А.В. Лубского, кризис легитимности государственной власти в России в конце XVII в. привел к трансформации нормативно-ценностного пространства российского общества и, прежде всего, к формированию ментальности «безмолвствующего большинства». В его интерпретации специфика русского самодержавия состоит в существовании всемогущего центра и безвластного и покорного народа, объединяющего представителей различных сословий, а впоследствии и классов. Из всеобщей государственной повинности и закабаления общества, по мнению П.П. Черкасова и Д.В. Чернышевского, проистекала важнейшая особенность самодержавного строя Московской Руси – всеобщее единомыслие в сфере общественного сознания и политической культуры. Всякий раз, когда это 102 единомыслие нарушалось, неизбежно наступал глубокий национальный кризис, нередко более пагубный, чем внешние опасности и стихийные бедствия. 8.8. Парадоксы Гольфранка Д. Гольдфранк говорит о трех кажущихся парадоксах или противоречиях русского самодержавия XVII века. Это: 1) заинтересованность русского общества в тираническом, на первый взгляд, порядке; 2) способ объединения корпорации горожан, утратившей все права, аналогичные правам городов на Западе; 3) сочетаемость внутри одного общества противоположных направлений развития разных социальных слоев, «верхов» и «низов»? Вскрывая природу этих парадоксов, по его мнению, следует соотнести внешние (технологические и торговые) факторы с классовой структурой общества. Здесь соотношение интересов государства и элиты служило причиной одновременного движения к будущему закрепощению крестьян, чего желали и землевладельцы, и государство, и к законодательному закреплению прав знати, которое государство сумело повернуть в свою пользу реформированием системы дворянской службы в XVIII веке. И в этом случае бывшие парадоксы России в XVIII веке уже оказались мнимыми, кроме одного: существования полупаразитических служилых элит, ставших глубочайшим наследием русского самодержавия XVI-XVII века. 8.9. Лингвистическое обоснование самодержавия Термино-лингвистический подход к пониманию проблемы демонстрирует М. Смолин. Он утверждает, что «Самодержец есть суверен не только юридический, как обладающий юридически закрепленными в Основных Законах государства правами Верховной власти, но суверен и фактический, обладающий фактически господствующей силой в государстве». И далее ссылается на формулу профессора П.Е. Казанского, по которой суверенитет юридический выражается термином «верховенство», а суверенитет фактический — термином «самодержавие». А затем возражает, заявляя, что «Разделение суверенитетов юридического и фактического принципиально недопустимо из-за возможной борьбы за власть. А потому только та Верховная Власть может быть юридически Верховной, которая Самодержавна, и только власть господствующая, а значит Самодержавная, должна быть одновременно и Верховной». М. Смолин ставит вопрос о соотношении неограниченности власти и деспотичности власти. Деспотическое правление никак не связано законом, при деспотии воля правителя, ясно выраженная им, тем самым уже и становится законом. Таким образом, закон представляет собой трудно определимую и непостоянную почву для деспота. Неограниченный же Самодержец, изъявляя свою волю в писаном законе, сам после его издания или собственноручного подписания самоограничивает свою волю уже появившимся на свет законом, что дает возможность устойчивого функционирования государственному законодательству. Иначе говоря, Монарх неограничен в праве издания, изменения и отмены законов, но самоограничен в обязанности подчиняться закону, пока не пришло 103 время его изменения или отмены. Законы для Верховной Власти имеют, таким образом, лишь нравственное значение. Как только нравственная правда закона перестает работать, как только закон перестает обеспечивать поддержание правды в обществе, Верховная власть теряет необходимость самоограничиваться в отношении такого закона и изменяет, либо отменяет его вовсе. 8.10.Сердцевина русской государственности Оригинальный подход к осмыслению феномена русского самодержавия демонстрирует А.Г. Дугин. По его мнению, самодержавие начинается там, где кончается идея государственности и идея власти "вообще" и начинается тот своеобразный исторический способ осуществления государственного и властного начала, который характерен для русской истории. Принцип самодержавия, в его представлении, основан не только на принципе независимости от какой-то иной власти, но и на идее произошедшего в ходе длительной исторической работы русского государства и русского народа соединения огромных сил и полномочий в одном источнике, в одном государственном принципе. Самодержавие в России, таким образом, больше, чем независимость и больше чем монархия, это сама русская государственность в её историческом осуществлении, в полноте ее традиции и многообразном влиянии на всю народную жизнь. Самодержавие в России, по его мнению, не тождественно монархии, не сводится к ней, и историческая русская монархия является формой осуществления самодержавной верховной власти, а не наоборот. Понятие самодержавия шире и основательней понятия монархии, а потому должно быть восстановлено в правах в качестве одного из столпов русской национальной идеологии. С этим тезисом А.Г. Дугина автор полностью согласен, ибо события, последовавшие в России после завершения генезиса самодержавия, многократно демонстрировали, что государственная власть в нашей стране может быть только самодержавной. Анализ генезиса русского самодержания, произведенный российскими исследователями в течение более двух столетий, объемен, многослоен и разнообразен. По большинству ключевых моментов этого периода отсутствует консолидированная точка зрения. Более того, каждое новое поколение исследователей отвергает в значительной степени подходы своих предшественников и пытается по-новому ответить на старые вопросы. Процесс исторического исследования бесконечен во времени и пространстве как сама наука, многополярен, ибо отражает великое многообразие мира и взглядов, но непротиворечив, так как опирается на общий фактологический фундамент. Поэтому глубокое знание фактического материала и основных научных подходов своих предшественников – является обязательным для любого профессионально занимающегося историческими исследованиями. 104 ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ 1. Дайте характеристику соотношения терминов «самодержавие» и абсолютизм». 2. Укажите хронологические рамки генезиса самодержавия и особенности русского феодализма. 3. Назовите основные элементы идеологии русского самодержавия. 4. Охарактеризуйте этапы формирования русской государственности 5. В чем смысл дискуссии о представительных органах власти и местном управлении в царский период истории России? 6. Дайте оценку эволюции системы управления территориями. 7. Определите вехи развития законодательства, норм собственности в период генезиса русского самодержавия. 8. Прокомментируйте причины и особенности нелегитимных форм государственной и общественной жизни. 9. Как отражены в исторической литературе проблемы взаимоотношений самодержавия и русского общества? 10. В каком русле развивалась реакция общества на политику абсолютизирующегося самодержавия? 11. В чем, по мнению исследователей, заключаются особенности русского самодержавия? 105 ЛИТЕРАТУРА 1. Аврех А.Я. Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России // История СССР. - 1968. - № 2. 2. Аврех А.Я. Утраченное равновесие // История СССР. - 1971. - N 40. 3. Агиштон М. Русский абсолютизм XVII-первой половины XVIII вв. в советской исторической науке: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Л., 1989. 4. Айрапетян И.Ю. Феодальная аристократия в период становления абсолютизма в России: Автореферат дис. …канд. ист. наук. – М., 1988. 5. Алексеев Ю.Г. Государь всея Руси. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. 6. Базилевич К.В., Богоявленский С.К., Чаев Н.С. Царская власть и Боярская дума. // Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. – М., 1955. 7. Белявский М.Т. Классы и сословия феодального общества в России в свете ленинского наследия // Вестник МГУ. – Серия IХ: История. – 1970. – № 2. 8. Богоявленский С.К. Приказные дьяки XVII в. // Исторические записки. – Т.1. – М., 1937. 9. Булдаков В.Человек смуты // Родина. – 2006. - № 11. 10. Бычкова М.Е. Правящий класс русского государства (XVI–XVII вв.) // Европейское дворянство XVI – XVII вв.: границы сословия. – М., 1997. 11. Вернадский Г.В. Русская история: Учебник. – М.: Аграф, 1997. 12. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. – М., 1969. 13. Голикова Н.Б., Кисляева Л.Г. Система государственного управления XVIII века. // Очерки русской культуры XVII века. – М.: Изд. МГУ, 1987. – Ч.2 . 14. Гольдфранк Д. Парадоксы Московии XVII века // Родина. – 2006. – № 11. 15. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. - М., 1989. 16. Дружинин Н.М. Избр. тр.: В 4 кн. - Кн. 1. - М.: Наука, 1985. 17. Дугин А.Г. Русская вещь. Очерки национальной философии. В 2-х томах. - М., 2001. 18. Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. – М., 1960. (Впоследствии работа была несколько раз переиздана с некоторыми дополнениями и изменениями, в частности, в 1968, 1983 гг.). 19. Зимин А.А. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). - М., 1964. 20. Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. - М., 1964. 21. Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. - М., 1960 22. История России от древнейших времен до начала XX в. Под. ред. И.Я. Фроянова. - СПб., 1992. 23. Казанский П.Е. Пути русского имперского сознания. - М., 1999. 24. Карамзин Н.М. История государства Российского в 12 томах. Т. VI-VIII. - М.: Наука, 1998. 25. Каштанов С.М. Россия // История Европы. - Т.3. - От средневековья к новому времени (конец XV — первая половина XVII в.). - М.: Наука, 1993. 26. Кислицин С.А. Политико-правовые системы и режимы в истории России // Российская историческая политология: Курс лекций. - Ростов/нД: Феникс, 1998. - С.13-46. 27. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. - М., 1991. 28. Ключевский В.О. Сочинения. - М., 1988. - Т. 2,8. 29. Кобрин В. Б. Смутное время — утраченные возможности // История Отечества: люди, идеи, решения. - М., 1991. - Ч. 1. 106 30. Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). - М., 1985. 31. Кобрин В.Б. Иван Грозный. - М., 1989. 32. Кобрин В.Б. Иван Грозный: Избранная рада или опричнина? // История Отечества: люди, идеи, решения. - М., 1991. - Кн. 1. 33. Кобрин В.Б., Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси // История СССР. - 1991. - N 4. - С. 56. 34. Кошелева О.Е. Боярство в начальный период зарождения абсолютизма в России (16451682 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. – М., 1987. 35. Леонов С.В. Россия в XVI веке // История России с древнейших времен до конца ХХ века: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Дрофа, 2000. 36. Леонов С.В. У истоков нового времени (XVII в.) // История России с древнейших времен до конца ХХ века: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Дрофа, 2000. – (С.78-101). 37. Леонтьева Г.А. От рецензента // Талина Г.В. Государственная власть и системы регулирования социально-служебного положения представителей высшего общества в начальный период становления абсолютизма в России (1645-1682 гг.). – М.: Прометей, 2001. 38. Лихачев Н.П. Думное дворянство в боярской думе XVI столетия. – СПб., 1996. 39. Лубский А.В. Государственная власть в России // Российская историческая политология: Курс лекций. – Учебн. пособие. – Ростов/нД: Феникс, 1998. – 608. – С.47-93. 40. Мордовина С.П. Служилые князья в конце XVI века // Труды Московского государственного историко-архивного института. - М., 1970. - Т. 28. 41. Мордовина С.П., Станиславский А. Л. Состав особого двора Ивана IV в период “великого княжения” Симеона Бекбулатовича // АЕ за 1976 год. - М., 1977. 42. Мунчаев Ш.М., Устинов В.М. История России. Учебник для вузов. – М.: Издательская группа ИНФРА-М Норма, 1997. 43. Назаров В.Д., Сахаров А.Н., Новосельцев А.П., Буганов В.И. ред., Новосельцев А.Н. История России с древнейших времен до конца XVII века: Уч-ное пособие. – М.: АСТ, 2001. 44. Павленко Н.И. История России с древнейших времен до 1861 года. – М.: Дрофа, 2004 45. Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. - СПб.: Наука, 1992. 46. Павлова-Сильванская М.П. К вопросу об особенностях абсолютизма в России // История СССР. – 1968. - № 4. 47. Панеях В.М. Панорама истории России XV - XVI веков А.А. Зимина: К выходу в свет книги "Витязь на распутье" // Отеч. история. - М., 1992. - N 6. 48. Панеях В.М. Холопство в XVI – начале XVII вв. - Л., 1975. 49. Петров А.В. «Безотлагательный исторический анализ» и «русская история» (методологические и методические замечания) // Мавродинские чтения. 2004. Актуальные проблемы историографии и исторической науки: Материалы юбилейной конференции, посвящённой 70-летию исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета / Под редакцией А. Ю. Дворниченко. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. 50. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. - М., 1937. 51. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – М., 1993. 52. Покровский М. Н Русская история. В 3 томах. – М.: АСТ, 2005 53. Преображенский А.А. Об эволюции классово-сословного строя в России // Общество и государство феодальной России. – М., 1975. 54. Пресняков А.Е. Российские самодержцы. – М.: Книга, 1990. 55. Савва В.И. Дьяки и подъячие Посольского приказа в XVI веке. - М., 1983. 56. Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII веках. - М., 1969. 57. Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. - Л., 1985. 107 58. Смолин М. Историческая самобытность Русского Самодержавия // Русская цивилизация. – 2005. – 16 февр. http://www.rustrana.ru/article.php?nid=6230 59. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. - М., 1989. - Кн. 3,4,7. 60. Соловьев Э.Г. У истоков российского консерватизма // Полис. - 1997. - № 3. 61. Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Издательская и рекламно-информационная фирма «Фенинкс», 1991. 62. Сорокин Ю.А. О понятии «абсолютизм» // Исторический ежегодник. – Омск: Омский государственный университет, 1996. 63. Талина Г.В. Государственная власть и системы регулирования социально-служебного положения представителей высшего общества в начальный период становления абсолютизма в России (1645–1682 гг.). – М.: Прометей, 2001. 64. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - СПб., 1993. 65. Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII вв. - М., 1973. 66. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. – М., 1974. 67. Устюгов Н.В. Классы и классовая борьба в России в XVII в. // Устюгов Н.В. Научное наследие. – М., 1974. 68. Фурсов А.И., Пивоваров Ю.С. “Русская Система” как попытка понимания русской истории // Полис. - 2001. - № 4. 69. Чаев Н.С. Царская власть и Боярская дума // Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. – М., 1955. 70. Черепнин Л.В. Земские соборы Российского государства в XVI—XVII вв. - М., 1978. 71. Черепнин Л.В. К вопросу о складывании абсолютной монархии в России (XVI-XVIII вв.). - М., 1968. 72. Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России. От Петра Великого до Николая II. – М.: Международные отношения, 1994. 73. Чистозвонов А.Н., Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма. // Вопросы истории. – 1968. - № 5. 74. Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: Исследование социальнополитической истории времени Ивана Грозного. – М., 1996. 75. Юрганов А. Л. Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533 - 1538 гг.). - М.: АКД, 1987. 76. Юшков С. В., К вопросу о политических формах русского феодального государства до XIX в. // Вопросы истории. - 1950. - № 1. 108 СОДЕРЖАНИЕ § 1 Название Соотношение терминов «самодержавие» и абсолютизм» 1 2 3 4 5 6 7 8 9 2 Формулировка абсолютизма Абсолютизм в России Оценки самой власти Либеральный дореволюционный подход Юридические дефиниции монархистов Воззрения М.Н. Покровского Марксистский (синонимный) подход Дискуссия об абсолютизме Самодержавие как исторический феномен 10 1 10 2 3 4 5 6 4 1 2 3 3 4 5 6 7 9 Хронологические рамки генезиса самодержавия и особенности русского феодализма Нижняя грань 1 2 3 3 Стр. 1 Изначальность самодержавия С Ивана III От Ивана Грозного Верхняя граница Складывание русской модели феодального государства Неограниченность земельных ресурсов и мобилизационный путь развития Противоречия территории и населения и классовая борьба Последствия политической нестабильности 10 11 12 12 14 15 17 18 Идеология русского самодержавия 19 1 2 3 4 5 19 21 23 24 25 Концепция Третьего Рима и богоизбранности русского народа Сакральный характер и самостийность русского самодержавия Этатизация русской ментальности Персонификация и моральный императив государственной власти Кризис идеологии генезиса русского самодержавия Становление русской государственности 28 1 28 Пути и тенденции централизации государства 1 2 3 4 2 Исходные модели государственности Принцип и практика престолонаследования Социально-политическая централизация Борьба абсолютистских и демократических тенденций Формирование государственного аппарата 1 2 3 4 5 6 7 Великий князь Боярская дума Доприказная система управления государством Приказная система Приказы и дьячество Формирование военных структур Зарождение бюрократии 28 30 32 33 34 35 35 36 37 39 40 41 109 3 5 Дискуссия о моделях российской монархии Представительные органы власти и местное управление 43 1 44 Боярская дума 1 2 3 4 2 3 Функции земских соборов Состав земских соборов Причины ликвидации сословного самоуправления Дискуссия о роли Земских соборов Организация системы управления территориями 1 2 3 4 Система наместничества Земское самоуправление Городские приказчики Воеводское управление 44 45 47 48 49 50 51 54 55 57 57 59 61 61 Развитие законодательства, норм собственности и нелегитимные формы государственной жизни 65 1 66 Развитие законодательной базы 1 2 3 2 3 7 Компетенции думы Состав думы Две тенденции в дискуссии о составе думы Дискуссия о политической самостоятельности думы Земские соборы 1 2 3 4 6 42 Судебник 1497 года Судебник 1550 года Соборное уложение 1649 года 66 67 68 Формы альтернативных систем управления страной 69 1 Внесословное правительство - Избранная рада 2 Опричнина 3 Социальная сущность опричнины Реакция общества на политику абсолютизирующегося самодержавия 1 Причины смуты 2 Социальная реакция на укрепление абсолютизма 69 70 70 72 72 73 Самодержавие и общество 74 1 Самодержавие и церковь 74 1 2 75 76 3 4 2 Самодержавие и политическая элита 1 2 3 4 5 3 Взаимоотношения власти и церкви в в доцарский период Первая попытка законодательного оформления места церкви в государстве Ситуация Смутного времени Церковная реформа 1660 года Позиция боярства Унификация класса феодалов Формирование московской правящей партии Региональная знать Дискуссия историков Самодержавие и сословная структура 1 2 3 4 Государственный доминант формирования сословий Структура сословий Теория социально-классовой структуры Двухсословное деление 77 78 79 80 80 83 84 85 88 88 89 92 92 110 4 Самодержавие и крестьянство 1 2 3 4 5 8 Формирование вариативности крестьянской зависимости Судебник 1497 года Судебник 1550 года Уложение 1649 года Особенности закрепощения крестьян в России 93 93 94 94 95 96 Особенности русского самодержавия 96 1 2 3 4 5 6 97 97 99 99 99 100 Самодержавие как сущность России Народность русского самодержавия Сакральный характер самодержавия Самодержавие как особый вид власти Властная природа русского самодержавия Внешнеполитическая обусловленность и мобилизационный характер 7 Отстранение народа от власти и обеспечение его покорности 8 Парадоксы Гольдфранка 9 Лингвистическое обоснование самодержавия 10 Сердцевина русской государственности Вопросы для самоконтроля Литература 101 102 102 103 104 105 111 Рецензенты: доктор исторических наук, профессор Иркутского государственного университета В.Н. Казарин доктор исторических наук, профессор Восточно-Сибирского института МВД России В.В. Черных Зуляр. Ю.А. Генезис русского самодержавия и дискуссия о его особенностях: Учеб. пособие / Ю.А. Зуляр. – Электронный вариант. – Иркутск: Иркутский университетет, 2006. – 111 с. © Зуляр Ю.А., 2006
