Полоса 11 - Privatelife.ru

11
Секретный фронт
Обычно на страницах
шпионских романов в роли
коварных соблазнительниц
выступают женщины. Но то,
что произошло в Лондоне,
пишет Инна Светникова в
книге «Секс и советский
шпионаж» (изд-во «ОлмаПресс»), во многом изменило
мнение обывателей о природе
любви вообще и о роли
сексуальных меньшинств в
войне разведок в частности.
П
еред беспристрастной Фемидой
на скамье подсудимых оказался
сотрудник разведывательного
управления при Адмиралтействе Джон
Вассал, обвиняемый в шпионаже в пользу Советского Союза. Газеты, захлебываясь от крика, на все лады муссировали
вечную тему об угрозе КГБ и, смакуя
подробности, оповещали народ о том,
что на сей раз советский монстр мастерски сыграл на тонкой струнке «голубой»
любви. Джон Вассал не скрывал того,
что предал родину не ради идей Маркса,
Энгельса и Ленина, а из-за благородных
геев Москвы, выполнявших инструкции
разведуправления.
...«Позор нации», как его окрестила
одна из популярных газет, родился в
добропорядочной семье священника
англиканской церкви. Его судьба в начале жизненного пути мало чем отличалась
от судеб представителей среднего класса
английского общества. После школы
Джон поступил на службу в банк, но,
поняв, что спокойная работа клерка не
для него, перешел на временную работу
в Адмиралтейство - так в Англии именуется министерство военно-морских
сил. Затем его призвали в королевскую
авиацию, откуда он демобилизовался в
1947 году и вернулся в Адмиралтейство
уже на постоянную работу. Поскольку
Джон получил доступ к государственным
секретам, то его самым тщательным образом проверяла служба безопасности,
которая, кроме благоприятных отзывов
и отменных военных характеристик,
ничего не собрала. О каких-то «голубых»
наклонностях даже речи не было.
Служба шла своим чередом вплоть до
1952 года, когда Джон Вассал наряду
с другими сорока британцами подал
прошение на вакантное место клерка в
военно-морском атташате в Москве, расположенном в посольстве. И был отобран
как наиболее подходящий кандидат.
Жизнь английской колонии в советской столице, куда попал Джон, была
скучна и однообразна. Из боязни всяческих козней КГБ англичане могли видеться с русскими только с разрешения
начальства. Поэтому Вассал, пытаясь
как-то справиться с одиночеством, коротал долгие вечера в английском клубе,
где встречался с американцами и другими англоязычными дипломатами. И
все же Москва понравилась Джону. Тон
писем Вассала того времени - бодрый,
мажорный и даже самодовольный.
В его характеристике тех времен можно
прочитать, что он работает удовлетворительно и, «несмотря на свою ужасающую
женственность», начинает осваиваться
в социальном плане. Пожалуй, это было
первое упоминание о его склонностях.
Потом его коллеги опубликуют воспоминания, в которых, не жалея красок,
будут описывать, что Джон вел себя
подобно истеричной дамочке: уделял
большое внимание своей внешности,
пользовался сеточкой для волос, обожал мазать лицо кремами и шокировал
жителей колонии вещами, которыми не
подобает увлекаться истинному британцу. Но все это будет позже. А пока...
В святая святых КГБ - во Втором
главном управлении, в контрразведке,
обслуживающей английское и другие
посольства, тоже обратили внимание на
странного холостяка с женственными
манерами. И не только обратили, но и
взяли на заметку. Итак, цель выбрана.
Теперь осталось лишь наметить кратчайший путь к ее достижению. И тут некто
Зигмунд предложил свои услуги. Наводчик был внедрен в английскую колонию
через Управление по обслуживанию
дипкорпуса и работал на несекретной
технической должности. Но помимо разносторонних профессиональных качеств
Зигмунд обладал настоящим талантом
разработчика. Его непринужденные,
вкрадчивые манеры, обезоруживающая
улыбка и обходительность позволяли
легко заводить нужные знакомства,
постепенно переводя их в совершенно
иное качество отношений.
Зигмунд сразу распознал в Вассале гомосексуалиста. Он и сам был не чужд
радостей запретного плода, а уж для
пользы дела был и подавно не против.
Джон, не скрывая своих чувств, признался возлюбленному, как он счастлив
тем, что они нашли друг друга в этой
бесконечной суете. И пусть то, что между ними произошло, было всего лишь
один раз, зато он обрел себя. После
англичанина, представители власти решили дожать его до конца и тоном, не
допускающим каких-либо пререканий,
объявили, что теперь ему придется отвечать по всей строгости закона.
Итак, сказка закончилась. Волшебный сон растаял. Джон, подавленный и
уничтоженный предстоящим позором,
впал в полную прострацию. Но тут ему
намекнули, что из любого безнадежного тупика есть выход. Нужно немного
поработать на самую справедливую в
мире систему.
К середине разговора «волкодав», выдержав эффектную паузу, достал пачку
фотографий.
- Если вам угодно, мы можем показать
и фильм. Очень пикантное зрелище,
должен признаться. Впрочем, и фотографии наверняка заинтересуют английскую службу безопасности и шефов
Голубой капкан
ночи любви они стали просто «добрыми
друзьями», и милый Зигмунд регулярно выводил в свет своего английского
друга. Они вместе ходили по лучшим
московским ресторанам, и Джон узнал
совершенно иную Москву...
Вскоре вокруг Джона появились мягкие, ненавязчивые приятели, вовсе не
похожие на монстров из КГБ, о которых
столько твердили в посольстве и в западной прессе. Вечеринки в ресторанах
мелькали калейдоскопом, поражая воображение своим размахом, а прелести
«голубой» любви выглядели невинными
и безобидными.
В КГБ внимательно следили за происходящим и терпеливо ожидали, когда
птичка увязнет целиком...
Маленькие шалости «на стороне» приобретали все больший размах. Вассал,
уже ничего не опасаясь, вовсю гулял
на квартирах у заядлых «голубых». Но
если Джон в этом спектакле был всего
лишь любителем, то его партнеры оказались настоящими профессионалами.
Англичанин понятия не имел, что на
такое многообещающее дело КГБ бросил весь цвет московской «голубятни».
Агентов просили проявлять побольше
энтузиазма, артистизма и изобретательности. Ведь то, что происходило в этих
квартирах, снимали хорошо закамуфлированные фото- и кинокамеры.
Вскоре первый акт был отыгран, предстояла кульминация. С Вассалом решили не церемониться. Все и так было
ясно, и созревшему яблоку предстояло
всего лишь упасть в руки заботливого
садовника.
Задушевную беседу с Джоном проводил начальник английского отдела
Второго главка, человек, имевший репутацию настоящего волкодава. А саму
операцию, после которой должен был
состояться разговор начистоту, спланировали просто, но со вкусом.
Компания друзей вместе с Вассалом
поехала развлекаться на загородную дачу.
Все происходило как обычно: легко, весело и непринужденно. Пары предавались любви и неге. Как вдруг неизвестно
откуда появились блюстители порядка,
глубоко возмущенные и шокированные
увиденным. Известно, что в СССР подобные отношения преследовались законом и в Уголовном кодексе имелась
соответствующая статья. Видя испуг
Адмиралтейства. Хотя это всего лишь
небольшие неприятности, которые вас
ожидают. А вот что подумают о милом
Джоне друзья? А мама?
От нарисованных перспектив Джон
впал в такую депрессию, что решил
пустить себе пулю в лоб. Правда, перед
тем как оборвать бренное существование, он хотел отправиться к послу и во
всем признаться.. Кто знает, как бы в
дальнейшем развивались события, если
бы не Зигмунд, которому Джон излил
душу.
- Ну что ты, - увещевал он друга, - никакой трагедии нет. Поводи их немного
за нос, а там, глядишь, они и сами отстанут. Тем более что через несколько
месяцев ты и вовсе уедешь.
Для Джона слова Зигмунда оказались
бальзамом на душу и помогли ему смириться с создавшейся ситуацией. Когда
знакомый голос по телефону предложил
посидеть за бутылочкой вина и поговорить о жизни, Вассал отнесся к этому
уже без страха. Зигмунд, как обычно,
дал дельный совет:
- Конечно, соглашайся. Во-первых,
узнаешь, чего они от тебя хотят, а вовторых, не нужно подталкивать их на
какие-либо крайности.
Эта часть вербовки проходила в совсем
иной тональности, чем беседа на даче.
Никто на Джона не давил и не смотрел
как на исчадие ада. А о злополучных
фотографиях, казалось, и вовсе позабыли. Собеседники говорили о таких
прекрасных вещах, как дружба и взаимопонимание. Да и сам разговор больше
напоминал переговоры между политическими лидерами, заинтересованными в
мире и стабильности на планете.
На последующих рандеву ему внушали,
что ни о каком шпионаже и речи быть
не может. Рюмка за рюмкой - и новые
знакомые уже стали казаться Джону
очень и очень приятными людьми.
Поначалу он делился с «приятелями»
мнениями о своих коллегах, не догадываясь, что таким образом проверяют его
искренность, ведь КГБ имело собственное досье на каждого жителя английской
колонии. А потом в знак признательности ему стали преподносить маленькие презенты, денежные премии. И все
оказалось совсем не таким страшным,
каким рисовалось прежде. Личная жизнь
Джона хотя и претерпела изменения, но
ОЧНАЯ СТАВКА №12, 2009г.
шла в привычной колее: у него остались
два нежных друга, которые скрашивали
по мере своих сил его одиночество.
Постепенно от невинных сплетен о
коллегах беседы незаметно перешли к
пересказу некоторых документов, после
чего у людей из КГБ возникло желание
взглянуть на материалы своими глазами.
Ну а дальше пошла техническая, чисто
профессиональная отработка связи, и
дело приобрело завершенность: Вассал начал передачу документов КГБ.
Встречи проходили на конспиративной
квартире, где документы фотографировались и тут же ему возвращались, а
утром он приносил их обратно на работу.
Кроме того, «друзья» советовали Джону не выносить документы в портфеле
или атташе-кейсе, а прятать их в газетах
или журналах. Англичанина принялись
обучать простейшим навыкам конспирации, растили из него ценного агента
и добились успеха.
Постепенно Вассал полностью посвятил себя новой работе. Его командировка подходила к концу, и летом
1956 года, получив от КГБ детальные
инструкции по организации работы в
Лондоне, он отбыл на родину, где его
зачислили в разведывательное управление Адмиралтейства. Интересно, что
при поступлении на новую работу он
подвергся проверке, и снова ничего
компрометирующего служба безопасности не обнаружила.
Далее наступил самый ответственный
период шпионской работы Вассала, который длился с лета 1956 года и до осени
1962 года, пока Джона не арестовали.
Все шло как по маслу, секретных документов через Вассала проходило великое
множество. Нужные он отснимал и передавал советским разведчикам.
С 1957-го по 1959 год Вассал работал у
парламентского секретаря Адмиралтейства Томаса Гэлберта, который отвечал
за дела Адмиралтейства в чисто политическом плане. После ареста Джона
Томас Гэлберт, занимавший в то время
пост заместителя министра, тут же подал
в отставку, а зловредная пресса с восторгом перемывала Гэлберту косточки,
ехидно намекая на «особые отношения»
между ними.
В начале 1961 года в Англии произошел
крупнейший провал советской разведки.
Были арестованы сотрудники военноморской базы в Портленде Хафтон и
Джи, а также державший их на связи
советский разведчик-нелегал, выступавший как канадский бизнесмен Гордон
Лонсдейл (он же Конон Молодый), а заодно и замкнутая на него чета Крогеров,
выполнявшая функции радистов. Эти
аресты были подобны шоковой терапии
в Адмиралтействе, и кураторы Вассала, опасаясь, что служба безопасности
начнет проверять всех сотрудников,
приостановили работу с Джоном, сняв
табу лишь в начале 1962 года.
Как сообщили английские источники, впервые подозрения в отношении
Вассала появились в апреле 1962 года,
и с этого момента контрразведка взяла
его в активную разработку. Об остальном можно только догадываться. Но,
скорее всего, сведения о Вассале получил кто-нибудь из английских агентов,
внедренных в КГБ, либо Джона вычислили в тех ведомствах, где КГБ реализовывал полученные от него документы.
Во всяком случае, у своих английских
коллег никаких подозрений Вассал не
возбуждал. Все знали, что он происходит
из хорошей семьи, получил наследство
от родителей, ведет светскую жизнь,
часто бывает в ресторанах, ходит в театры, выезжает к друзьям на уикенды
и иногда отдыхает за границей. Как-то
он обмолвился о поездке в гости к пожилым дамам, и сослуживцы шутили,
что он хочет вступить в брак по расчету
с одной из состоятельных леди.
На допросах и на суде Вассал ничего
не утаивал и признался во всех своих
прегрешениях. Но в случившемся он
винил не Москву, а холодных англичан,
изгнавших его из своей среды и не понявших тонкую душу представителя сексуального меньшинства. Он с большой
теплотой вспоминал «голубых» и совсем
«не голубых» друзей в России, которые
помогли ему скрасить долгие дни одиночества. Тем не менее английское правосудие приговорило Джона к двадцати
годам тюремного заключения.