История. часть 1 - Международная научная студенческая

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
МАТЕРИАЛЫ
XLII МЕЖДУНАРОДНОЙ
НАУЧНОЙ СТУДЕНЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
«Студент и научно-технический прогресс»
ИСТОРИЯ
Часть 1
Новосибирск
2004
УДК 93/95
ББК3 ГЗя 431
Материалы XLII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2004. Ч. 1. 152 с.
Конференция проведена при поддержке Федеральной целевой программы «Интеграция науки и высшего образования России на 20022006 гг.»,
президиума Сибирского отделения Российской академии наук.
Редакционная коллегия
Председатель – д-р ист. наук, проф. В.И. Шишкин
Зам. председателя – д-р ист. наук, проф., И.С. Кузнецов
Отв. секретарь – О.Б. Кобзева
Члены бюро: акад. А.П. Деревянко, д-р ист. наук, проф. В.Л. Соскин,
д-р ист. наук, проф. С.А. Красильников, д-р ист. наук, проф. В.А. Зверев,
д-р ист. наук, проф. Н.С. Гурьянова, канд. филос. наук, проф. Л.Ф. Лисс,
канд. ист. наук, доц. Г.Г. Пиков, ст. преп. С.П. Куликов,
канд. ист. наук, ст. преп. Д.Г. Симонов
© Новосибирский государственный
университет, 2004
КУЛЬТУРА ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПОНЯТИЯ ŠU («РУКА») ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ
ДЕЙСТВИЯ ИЛИ В ЗНАЧЕНИИИ ЕГО УСИЛЕНИЯ В ШУМЕРСКОМ
ЯЗЫКЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОТОКЛИНОПИСНЫХ ТЕКСТОВ)
С.Н. Камнев
Омский государственный университет
Шумерский язык является одним из самых древних кодифицированных
языков. Изучением его внутреннего строя занималось очень много исследователей, в том числе в отечественной историографии И.М. Дьяконов,
И.Т. Канева [1]. Ими были разработаны многочисленные вопросы шумерского языкознания.
Однако, при исследовании протоклинописных текстов (рубеж IVIII
тыс. до н.э.) возникла совершенно новая проблема, связанная с передачей в
них действия как такового посредством имени существительного ŠU (по
шумерски: рука). Данная проблема не нашла своего отражения в специальных работах в силу своего локального характера. Но она имеет большое
значение, поскольку помогает пониманию целого ряда протоклинописных
текстов. В тоже время, данная постановка вопроса может быть признана
достаточно корректной в силу того, что, несмотря на идеографический
характер раннего шумерского письма, исследователи все же полагают
возможным выделение отдельных элементов присущих шумерскому языку
в самих протоклинописных текстах, например омонимов [2].
Исследование протоклинописных текстов позволило выявить следующую их содержательную формулу: адресант  глаголсвязка  цифра 
исчисляемый предмет либо объект  адресат. Конечно же, данная формула
является развернутой, и в целом виде она в протоклинописных текстах
практически не зафиксирована. Однако все эти элементы, так или иначе,
присущи текстам Протописьменного периода.
В некоторых протоклинописных табличках встречается знак ATU № 9,
передающий наше понятие ŠU. Причем его толкование именно как «рука»
в ряде текстов не может быть признано адекватным. Понятие ŠU здесь,
по-видимому, служит тропом для передачи действия как такового. См.
например тексты:
ATU58: 10 … ŠU KAL.ŠUB.MAŠ.GAL.KUR  10 (мер зерна) … «отведено» (букв: рукой) гурушу, подверженному (=подчиненному) Горному
Козлу (=Верховному жрецу);
3
W.10632,2: É.EN 1 (?) ŠU UGULA GIŠ.GÍD  (Из) Господского дома 1
(голубь?) «выдан» (букв: рукой) Угуле Лука (= верховного жреца);
W. 20327.3 obv. , II, 1: 60 … ŠU U4 (?) DINGIR. INANNA … SANGA –
60 (?) «отведено» (букв: рукой) (на) день (праздника?) Богини Инанны …
Верховным жрецом (?);
W. 20327.3 obv. , I, 5 : 1 … ŠU TÚM (?) – 1 … «выдать» (букв: рукой)
(и) принести (?);
W. 21418.2, II, 1: 2 SÌLA ŠU – 2 сила (зерна) «выдано» (букв: рукой).
Приведенные выше отрывки убедительно доказывают возможность подобного рода интерпретации понятия ŠU в протоклинописных текстах.
Собственно в самом шумерском языке можно встретить факты использования понятия ŠU в значении передачи действия как такового:
ŠU.KU6: рукой рыбу (поймать), т.е. ловить рыбу, охотиться;
im
ŠU.RIN: (место куда) рукой (хлеб в) [глина] «огороженное место» =
(место куда) направляют (букв: рукой) (хлеб в) «огороженное место» (для
выпечки), т.е. хлебная печь из глины;
im.šu.RIN: глину (которую) рукой (в) «огороженное место» = направленная (букв: рукой) глина (в) «огороженное место» (для обжига), т.е.
обожженная глиняная табличка;
šu.kin: рукой служба / работа (дана) = то, что обозначено как служба,
работа , т.е. поручение;
iti
ŠU.NUMUN: [месяц] (когда) рукой (бросают в землю) зерно и др.
А так же в значении усиления самого действия: šu – … ra = прикоснуться (букв: рукой ударить); šu – … sum = вручить (букв: рукой отдавать); šu – …íl = поднимать (букв: рукой поднять); šu – …tag = прижать
(букв: рукой трогать) и проч.
Все это лишний раз подтверждает возможность использования понятия
ŠU в шумерском языке для передачи действия как такового или в значении
его усиления. И материал протоклинописных текстов подтверждает это.
________________________
1. Дьяконов И.М. Шумерский язык // Языки Азии и Африки. Т. 3. М.,
1979. С. 5 – 37; Канева И.Т. Шумерский язык. СПб., 1996.
2. Вайман А.А. О протошумерской письменности // Тайны. Древних
письмен. Проблемы дешифровки. М., 1976. С. 579.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. А.В. Хряков
4
ДРЕВНЯЯ МЕСОПОТАМИЯ: ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О
ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИИ И РАЗВИТИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ПРАКТИКИ
А.В. Динельт
Новосибирский государственный педагогический университет
Месопотамская цивилизация не оставила памятников, пространно излагающих свойственные этой культуре представления о предопределении.
Сколько-нибудь «эксплицитно» данная тема представлена лишь в некоторых нарративных культовых (например, «Энума элиш») и художественных
текстах («Эпос о Гильгамеше»). Но в них речь идет только об установлении удела общего для всех «человеков» или же судеб больших коллективов – народа, общины, города, храма. О внимании богов к участи индивида, после того как при рождении ему была выделены некая удача и
продолжительность жизни, почти не говорится. И подобное «безразличие»
богов к индивиду во многом отражало специфику «общинной» религии,
субъектом которой представлялся не отдельный человек, а сообщество.
Однако со II тысячелетия до н. э. в Месопотамии появляются новые
разновидности источников, свидетельствующие о складывании религиозной практики «индивидуальных» гаданий и молитв (шуруппу). Несмотря
на широкое распространение соответствующих текстов, они редко становились предметом внимания исследователей; в отечественной ассириологии к ним обращался только И.С. Клочков [1]. Между тем, проделанный в
докладе анализ гадательных текстов и шуруппу показывает, что во II тысячелетии до н. э. представления об «абсолютной» неизменности индивидуального предопределения были уже чужды жителям Месопотамии.
Как явствует из гадательных текстов, по желанию индивида было возможно порой узнать о его предопределении. О популярности гаданий свидетельствует множество сохранившихся сборников предсказаний и родственных клинописных текстов. Сам человек, конечно, был не в силах
помешать свершению божественной воли. Но отныне он мог просить бога
поменять эту волю, и если человек успевал это сделать, он менял свое предопределение. Иными словами, узнав заранее о предстоящем или грозящем зле, индивид отныне имел хотя бы гипотетическую возможность предотвратить его с помощью жертвоприношений и молитвы.
Одним из действенных средств по изменению предопределения был
ритуал шуруппу. Его важной составляющей было произнесение заклинаний, преследовавших исключительно практическую цель - напомнить богу
(нередко весьма бесцеремонно) о существовании человека и о том, что
именно от этого человека бог получает часть своих жертвоприношений.
Чаще всего в заклинаниях содержится обращение к личному богу, который
выступал посредником между индивидом и великими богами. С течением
5
времени узы, связывающие индивида с его личным богом, всё больше укреплялись. Усиление роли личного божества в конце II тыс. до н. э. напрямую связано со стремлением индивида изменить предопределение: человек был уверен в том, что расположенный к нему бог способен если не
полностью поменять его участь, то хотя бы отвратить самые тяжёлые невзгоды.
Растущее недовольство «родовым» предопределением, желание индивида изменить предопределение путём различных религиозных практик
(гаданий и заклинаний) явились следствием крепнущей с течением времени индивидуализации древневосточного человека, растущего осознания
себя индивидуальностью-личностью.
______________________
1. Клочков И. С.. К вопросу о вавилонской этике // Вестник древней
истории. 1975. № 3. С. 101-117; он же. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М., 1983;
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. А.Е. Демидчик
МАТРИЛИНЕЙНЫЕ ПРИНЦИПЫ ПЕРЕДАЧИ
ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ В ЕГИПТЕ. ИНЦЕСТ В ДРЕВНЕМ ЕГИПТЕ
Н.Н. Моор
Кемеровский государственный университет
В научной литературе весьма большой интерес приобрела проблема о
принципах передачи царской власти в Египте, но несмотря на это данный
вопрос до сих пор остается неопределенным. Традиционная теория утверждает, что право наследования престола в Египте передавалось по женской линии, от матери к дочери, от царицы-жены фараона к его дочери
царевне. Фараон получал право на престол и легитимность своей власти не
столько фактом своего «божественного происхождения», сколько путем
заключении браков с наследными царицами [1]. Право на брак с царевной
преимущественно имел сын главной жены наследницы. Таким образом,
правитель женился на единокровных сестрах, дочерях. Родственные отношения в данном случае вряд ли препятствовали заключению браков и создавали широкие возможности для инцеста. Для примера: Тутмос II был
женат на Хатшепсут, своей сестре по отцу; Аменхотеп III состоял в браке
со своей дочерью от Тии-Сатамон; Нефертити, жена Эхнатона, по одной из
версий была его двоюродной сестрой, кроме того Эхнатон вступил в брак с
некоторыми из своих дочерей; Рамсес II был женат на своих дочерях БенАнат, Меритамен, Небеттаун, возможно, и на Хентмире. Дабы легитим6
ность власти не была потеряна в случае смерти жены-наследницы, фараон
женился сразу на нескольких царевнах.
Теория наследования царской власти по женской линии распространилась так широко, что уже невозможно понять, когда и где она возникла. Во
всяком случае, еще в 1890г. данный постулат был признан многими египтологами. После того, как Дж. Фрэзер опубликовал «Золотую ветвь» и наряду с другими этнографами попытался доказать, что большинство первобытных обществ управлялись женщинами, вполне закономерна были
проведены параллели и принцип передачи престола по женской линии в
Етипте был отнесен к одному из оставшихся пережитков былой власти
женщин. Но после того, как теория матриархата как закономерного этапа
развития общества была раскритикована, появляется тенденция к некоторому отходу от традиционной теории наследования по женской линии как
пережитка матриархата. На наш взгляд в данном случае уместнее говорить
о матернитете, т.е. счете родства по женской линии, сохранившемся не
только в царских семьях, но и в среде рядовых египтян.
Помимо данной трактовки наследования престола обычай династического брака определяют еще и как «результат компромисса между древним обычаем наследования сыном сестры и нарождающимся патрилинейным принципом» [2]. Этот компромисс можно наблюдать в мифе «Спор
Хора с Сетом», в котором Сет требует себе царский престол как брат Осириса, рожденный от той же матери, согласно укладу рода материнского, а
Хор требует звание Осириса себе как его сыну, а также сыну сестры Осириса Исиды [3]. Возможность сына правителя быть одновременно и сыном
его сестры и представляет этот компромисс, который нашел выражение в
династийных браках братьев и сестер.
Такой принцип наследования подразумевал инцест в царском роде. Запрет на инцест существовал у многих древних народов. Хеттские и шумерские таблички, греческие тексты, предписания, содержащиеся в Библии и Коране, римские законы, гражданские кодексы и католический закон
четко формулируют этот запрет. Но, несмотря на писаные законы, интимные отношения кровнородственного типа существовали и не были редкостью в царской среде. Вообще, понятие «инцест» в современном понимании несколько отличается от его понимания и отношения к нему древних
людей. Современный человек относится к инцесту отрицательно, с неким
предрассудком, ограниченностью. Это отношение вырабатывается через
внушение со стороны общества нетерпимостью такого рода отношений, к
тому же весьма велика в обществе роль мощного поведенческого тормоза,
который препятствует инцесту между людьми, испытывающих привязанность друг к другу. Для древних египтян, отношение к инцесту как к чемуто отрицательному, еще не могло сформироваться. Человек еще не порвал
с природой, мировоззрение не было сформулированно, наученные знания
7
еще не достигли той высоты, чтобы можно было проследить последствия
кровосмешения. Инцест вряд ли был для египтян негативным явлением,
так поступали цари, так поступали боги. В мифе о сотворении мира (гелиопольский вариант) бог Атум сотворил Шу и Тефнут, те в свою очередь
родили Геба и Нут, от них произошли Осирис, Исида, Сет и Нефтида. Все
пары приходились друг другу братьями и сестрами. В целом факт присутствия инцеста в царских семьях подтвержден. На это указывает, в том числе, и характеристика физического сложения царей и цариц. Особенно это
явно видно по скульптурным изображениям Нового царства, когда в искусстве как никогда ярко проявились реалистические тенденции (скульптурные изображения Эхнатона и его дочерей заставляют задуматься над
нормальностью его генной картины). Всем известно, что Эхнатон был физически уродлив - вытянутая шея, крайне уродливая к затылку голова, несколько впалая грудь и очень увеличенный живот. Многих исследователей
ставит в тупик тот факт, что по известной теории инцест приводит к физической и умственной недоразвитости, а судя по изображениям и останкам
древних египтян это не столь частое явление. Следует отметить, что эта
теория устарелая, опять же диктуемая предрассудочным отношениям к
инцесту. «Новые биологические исследования показали, что кровосмешение иногда даже содействует улучшению расы, при условии если первоначальный материал был здоров, то и потомки не будут болезненными. Все
это конечно при условии, что инцест не повторяется из поколение в поколение, а хотя бы изредка прерывается» [3]. Последствия инцеста могут
сказываться не только через физические и умственные нарушения, но и
через резкое снижение иммунитета. Стоить отметить, в Египте был очень
высокий уровень смертности, в том числе и в царских семьях, приводящий
даже к вымиранию династий. Что касается распространения инцеста в среде рядовых египтян, то здесь отношения такого типа не нашли большого
распространения. Матье М. Э., проведя исследования пришла к выводу,
что такие браки нечастое явление, основанное на стремлении сохранить
имущество в семье[1].
_____________________
1. Матье М. Э. Из истории семьи и рода в Древнем Египте // ВДИ,
1954, №3., с. 45-75.
2. Дьяконов И. М. Архаические мифы Востока и Запада. М.,1990.
3. Тяжба Хора с Сетом // Сказки и повести Древнего Египта. М., 1979,
с. 108-128.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Л.Ю. Китова
8
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ВРЕМЕНИ В «ТЕМНЫЕ ВЕКА» ГРЕЦИИ.
(ПО ДАННЫМ ГОМЕРОВСКОГО ЭПОСА)
В.О. Соловова
Алтайский государственные университет.
Проблема содержания понятия «время» занимает большое место в современной науке. Понять время, познать его природу в настоящее время
пытаются не только физика, математика и другие естественнонаучные
дисциплины, но все большее внимание этой проблеме уделяется в гуманитарных исследованиях. Это и психология (труды И.А. АбульхановойСлавской, Е.И. Головахи, А. А. Кроника и т.д.), социология (из последних
трудов – работы О.Н. Ежова, Н.И. Иконниковой), философия, история.
Все это говорит о большой значимости проблемы. В самом деле, постепенно исследователи отходили от естественнонаучной концепции времени и признали наличие особой концепции времени – как времени восприятия человека, более привычного для большинства людей, законы
которого отличаются от законов протекания физического времени. Историческая наука здесь может занять тем более особое место: во-первых,
проблема темпорального (а шире – и пространственного) восприятия позволяет понять уникальность психики (а через нее – и мотивацию, поведение) – что в свете последних тенденций в методологии особенно актуально, обогащает представление историка об изучаемом периоде, во-вторых,
исторический материал может быть полезен другим наукам в изучении
проблемы социального, индивидуального, психологического времени.
Автору близка позиция В.Ю. Кузнецова о том, что «категория времени
является фундаментальным продуктом мировоззрения в процессе освоения
человеком бытия [1]». Представления о времени являются своеобразным
«кодом культуры» [2]. В таком случае, особенно интересно проследить,
как меняются представления о времени в периоды становления новых типов культуры. Доклад посвящен представлениям о времени в гомеровском
эпосе. Выбор данного источника обусловлен как тем, что это практически
древнейшие греческие тексты, которыми мы располагаем, и исследуя их,
мы тем самым исследуем вопрос о первых этапах становления «греческого
чуда»; во-вторых, это весьма благодарный материал в силу его противоречивости. Нельзя сказать, что вопрос вовсе не изучен в историографии, хотя
гораздо большее внимание уделяется тому, какой вклад в изменения представлений о времени внесла древнегреческая философия (труды А.Ф. Лосева, Р.В. Светлова и пр.), но существуют и исследования, посвященные
представлениям о времени в поэмах Гомера и Гесиода (в основном это
зарубежная историография – труды Э. Доддса, Ж.-П.Вернана, П. ВидальНаке; обширный историографический обзор ее дан у А.Ф. Лосева [3]).
9
Следует отдельно остановиться на методологии исследования. В отечественной историографии либо поверхностно постулируются гомеровские
представления о времени как о времени циклическом, либо приводятся
терминологические изыскания западноевропейских коллег и на основе
этого делается вывод о представлении Гомера о времени. На наш взгляд,
ни тот, ни другой вариант не могут создать полной картины, так как мы
исследуем человеческие представления о времени, а человеческое восприятие времени, во-первых, отличается от естественнонаучного, во-вторых,
уникально для каждой культуры. Следовательно, необходим анализ не
только терминов, но и иных концептов, определяющих отношение ко времени, целесообразно применение сравнительно-исторического метода для
того, чтобы понять, привносит ли что-то новое и уникальное Гомер, меняется ли у него отношение ко времени (а особенное восприятие времени по
сравнению с древневосточными обществами было характерно для греков).
Попытка такой реконструкции и сделана в докладе.
«Илиада» и «Одиссея» являлись для греков преданиями об их прошлом, но, очевидно, что отражают они современные Гомеру представления о времени. Поэмы рассматриваются в той последовательности, в которой они, вероятно, и появились – различие первой и второй иногда
настолько ярко, что многие авторы приходили к выводу о том, что поэмы
были написаны разным авторами, и вторая была написана спустя некоторый период времени [4]. Существуют различие и в представлениях о времени. “Илиада”, на наш взгляд, более традиционна. Весь исторический
процесс мыслится безальтернативным, предопределенным богами (Il., I,
70; II, 375; IX, 24, XIII, 632-633; XVIII, 250, etc.). Это они давным-давно
решили уничтожить Трою (V, 448), и с тех пор все шло к этому: похищение Елены, прибытие ахейских войск на землю Илиона, и даже детали
этой войны – раздор Ахилла с Агамемноном (Il., XIX, 274); предопределенная смерть Патрокла необходима, чтобы Ахилл вернулся в битву, и
после этого начинается последний этап Троянской войны – смерть Гектора, не отображенная в поэме смерть Ахиллеса (Il., XXIII, 80) и падение
Трои. Тем не менее, уже в «Илиаде» встречается и идея исторической альтернативности, герои поступают так, как будто хотят изменить историю, и
рассуждают, что было, если бы они когда-то поступили по-другому (Il.,
XVIII, 454-455, 859-861; XX, 336, etc; особенно показательны рассуждения
на эту тему самого автора поэмы – XVI, 687-688).
Поколение героев имело свои собственные исторические предания
(Il.,VII,155; X,285-290, etc), и эти предания хорошо передают как традиционные для мифологического сознания представления о времени, так и специфику греческого восприятия прошлого. Так, со временем мир ухудшается, люди (и герои) «мельчают» (Il., XX, 286-287) – здесь мы видим
традиционную для мифологического сознания неприязнь ко времени и
10
истории (но герой своей храбростью может сравниться и с героями прошлого – Il., XVI, 558). С другой стороны, в этих исторических преданиях и
проявляется уникальный для греков культ героев и его значение. Самые
лучшие герои остались в прошлом (Il., XVII, 328-330); прошлое благостно,
но и будущее представляется не столь ужасным, как это обычно в мифологиях многих народов: герои живут не для прошлого, а для будущего, памяти у потомков (Il., XVII, 131 etc.). Значение греческого культа героев
сложно переоценить. Посредством «героизации» прошлого, как это ни
странно, греческое настоящее и будущее приобрело смысл – жить ради
того, чтобы остаться в памяти потомков. Таким образом, время у Гомера
«гуманизируется», человек живет не для богов, а для своих будущих поколений. Гомеровские герои рассуждают о человеческой жизни: преимуществах старости и молодости (Il., XXIII, 623, 645), своем прошлом, своем
доме и т.д.
Стоит остановиться на специфике счета времени. Так, для хронологического структурирования событий в поэмах используют термины «год»,
«день», ночь» и некоторые другие. Не раз уже замечалось, что данные
единицы времени не есть показатели хронологической длительности определенных явлений, а качественные единицы. К этому можно добавить, что
большинство важных событий совершается по прошествии девяти дней
или девяти лет (Il., XVIII, 400; XXIV, 610, Od., VII, 253). Греческое
«« этимологически связано с индоевропейским словом «новый» что
отражало особенности индоевропейского счета, оно использовалось в значении «новый», «весьма длительный» [5]. Сам термин «ενιαυτος» означает
не всегда год, но иногда и время, пору, период. То же самое можно сказать
и о «дне», «ночи». Встречаются также временные периоды с числительными «3» и «12», в данном случае они также образуют определенную качественную единицу времени. Таким образом, данное историческое прошлое считалось не хронолого-астрономическими единицами, а сакральнокачественными периодами. Справедливости ради следует заметить, что
«день», «год» используются и в своем первоначальном значении
(XVIII,549), очевидно, что у греков существовали развитые астрономические представления, развитие которых связано с развитием земледельческого календаря (X, 252-253, XXII, 27-29). “Годами” греки считали как
сакральное прошлое, так и историческое, к тому же ими же считали и
«профанное время». Еще один термин для счета времени - «поколение»,
используемый именно для счета человеческого времени.
Большинство этих положений значимы и для «Одиссеи», но необходимо заметить несколько новых моментов. Многие эти положения значимы и
для «Одиссеи», но есть и еще большие новшества. Так, сам Зевс признает,
что не все в мире зависит от его воли или воли богов, человек сам иногда
определяет свою жизнь и может поступать вопреки предвещанному (Od.,
11
33-36, XII,290; III., 234, etc). Проблема человеческой воли. Самоопределения и ценности человеческой жизни звучит здесь еще более актуальной.
Сама поэма относится к «ностам» – песням о долгом возвращении ахейцев
на родину, после которого и завершился героический век, героическая
эпоха; но необходимо заметить, что, хотя греки и мыслили героическую
эпоху законченной, их героическое прошлое всегда было рядом с ними,
многие известные философы или политики вели свой род от греческих
героев.
Прежде чем подвести итог, хотелось бы остановиться на еще одном вопросе. Это «цикличность» или «линейность» Гомера. По нашему мнению,
в современной научной литературе термин используется иногда схематически. Циклическими представлениями о времени являются как представления о времени, связанные с земледельческими праздниками, постоянными повторениями одних и тех же явлений, так и представления о
больших временных циклах, будь стоический «мировой год» или индийская кальпа. Не стоит доказывать, что последние представления связаны с
эсхатологическими моделями, первые же во многом обусловлены характером деятельности и могут быть свойственны даже современному человеку.
У Гомера нет эсхатологической модели, его циклизм, выражаясь терминологией А.А. Игнатенко, «эмпирический»[6]. В остальном представления о
времени Гомера более похожи на линейные; нигде мы не встретим упоминания о том, что миру суждено погибнуть и возродиться вновь, несмотря
на некоторое «ухудшение» мира.
Итак, на наш взгляд, хотя представления человека «Темных веков»
Греции еще во многом мифологичны, они «эмпирически цикличны», они,
во-первых, отличаются от представлений о времени древневосточных обществ, во-вторых, в этом «эмпирический циклизм» пересиливает идея исторической протяженности, причем протяженности жизни именно человеческого общества, что является прообразом «линейной» концепции
истории. Время у Гомера «гуманизировано», и, вопреки мнению А.Ф. Лосева, имеет для человека (и Гомера) непосредственный смысл и значение [7], большое значение имеет время социальное, категория будущего,
что не характерно для боле ранних периодов. Появляется идея критического отношения к собственной истории, рассуждения о ее ходе. Значима
роль бытового астрономического знания. В общем, мы можем говорить о
том, что концепция мифологического времени начинает постепенно отступать на второй план.
_____________________
1. Кузнецов В.Ю. Проекция представлений о времени как социальнофилософская проблема. Автореферат на соиск. уч. степ к. филос. н. Чебоксары, 2002. С. 12.
12
2. Рабинович Е.Г. Тип календаря и типология культуры // Историкоастрономичекские исследования. М., 1978. Вып. XIV. С. 141; Штомпель
Л.А. Время: культурно-исторический смысл.//автореферат на соиск. уч.
степ. д.ф.н. Ростов-на-Дону, 1998. С. 20.
3. Лосев А.Ф. Античная философия истории. СПб., 2001. С. 50 и сл.
4. Finley M. I. The world of Odysseus. New York, 1978.p. 15.
5. Карасева Т.А. Индоевропейская система числительных и несобственные значения слова “9” в классических языках// Colloqia classica et
indogermanica III. СПб, 2002. С. 51.
6. Игнатенко А.А. Принцип циклизма в средневековой арабоисламской мысли// Одиссей. Человек в истории. 1998. М., 1999. С. 151.
7. Лосев А.Ф. указ. соч. С. 53.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Ю.Г. Чернышов
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ ОРАКУЛОВ НА ОБЩЕСТВЕННОПОЛИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ (VIII-VI ВВ. ДО Н.Э.)
Д.П. Леушин
Красноярский государственный педагогический университет
Свойственное всем древним убеждение, что боги непосредственно
общаются с людьми, и вера в то, что такое общение отчасти выражается в
известных откровениях богов, породило ряд характерных для древнего
мира явлений, среди которых неизменный интерес антиковедов привлекают оракулы.
Обращаясь к вопросу о влиянии оракулов на общественнополитическую жизнь Греции архаического периода, следует отметить
сформулированные еще в XIX в. противоположные взгляды на эту проблему на примере Дельфийского святилища. С одной стороны тезис
Э. Курциуса о руководящей роли Дельф в важнейших событиях древнегреческой жизни, с другой - крайне скептическое отношение к влиянию
оракула Р. Пельмана.
В данном обзоре мы ограничимся лишь изложением общих положений, отражающих наше видение проблемы и способы её решения.
По свидетельствам источников география прорицалищ весьма и весьма
широка: Египет, Вавилон, Персия, Скифия и др. Но нигде как в Древней
Греции оракулы не оказались настолько влиятельными, что позволило бы
выделить их в предмет отдельного исследования. И дело здесь вовсе не в
недостаточности источниковой базы, или каком-то особом религиозном
13
рвении древних греков, а как нам представляется исключительно в особенностях развития и становления греческой цивилизации.
Посредники между богами и людьми – оракулы, тем не менее, редко
ограничивались исполнением собственно религиозных функций. Общественно - политическая активность обозначившаяся, вероятно уже на предшествующем этапе, в VIII–VI вв. до н. э. привела к заметному росту влияния жречества. В значительной степени на наш взгляд это связанно с такой
важной деталью как отсутствие в Древней Греции единого государственного образования, что в условиях постоянной внешней и внутренней угрозы позволило оракулам взять на себя часть государственных функций. Вопервых, внешнеполитическую – это направляющая роль в процессе колонизации, а так же установление дипломатических отношений с соседними
государствами в частности с лидийскими правителями политика которых
по отношению к малоазийским грекам является красноречивым тому подтверждением. Во- вторых, законодательную – это участие Дельфийского
оракула в законодательстве Ликурга, о чем повествует Плутарх. В третьих,
консолидирующую – это и Дельфийская амфиктиония, объединявшая двенадцать племен Средней Греции и Фессалии, и проведение общеэлинских
игр под потранажем храмов и др. Можно приводить примеры еще, но все
они суть вытекают из одной посылки. Следовательно, мы можем с большой долей уверенности говорить о том, что оракулы в значительной степени влияли на общественно – политическую жизнь Древней Греции в
VIII–VI вв. до н.э. Однако не до конца остается, понятен характер этого
влияния.
Чего было больше в действиях жрецов, узкого корпоративизма или
следования общегреческим интересам? Возможно, они действовали в интересах определенных полисов. Рассматривая ситуацию в узкие хронологические отрезки, вероятны разные ответы на данные вопросы.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Д.В. Григорьев
ЯВЛЯЛИСЬ ЛИ СПАРТАНСКИЕ ЦАРИ МОНАРХАМИ?
И.Д. Сахурия
Алтайский государственный университет
Существование в Спарте царей зафиксировано традицией с древнейших времен и вплоть до римского завоевания, то есть для всей истории
этого государства. Царская власть при этом представляла собой один из
важнейших государственных институтов. Однако, несмотря на этот общеизвестный факт, государственное устройство Спарты ни в древности, ни в
настоящее время не рассматривается как монархическое. На первый взгляд
14
это является парадоксальным. Но разрешить это противоречие можно, если исходя из определяющего признака монархии, ответить на вопрос являлись ли спартанские цари монархами.
Однако и сам по себе вопрос о сущности монархии является далеко не
простым. Как феномен монархия возникла в глубокой древности и продолжает существовать по сей день. При этом, естественно, она претерпела
эволюцию – в различные исторические периоды и в различных обществах
монархическая власть имела свои особенности. Вместе с тем возникает и
ряд терминов: басилей, рекс, император, царь, фараон, шах и другие. Все
они, обозначая лицо, обличенное верховной властью, так или иначе, являются синонимами термина «монарх». Но в то же время, каждый из них
несет и дополнительную, специфическую смысловую нагрузку, которую
необходимо учитывать. Поэтому важным представляется определить характер спартанской царской власти не только исходя из сущности монархии как таковой, но и учитывая конкретную терминологию.
Специфика конкретных форм монархии может быть столь велика, что
они подчас являются почти несопоставимыми. Каждая из них при этом
имеет свои отличительные черты. Наиболее часто встречаются такие как
единоличность правления, наследственный порядок передачи власти и
бессрочность всех властных полномочий. При этом, однако, стоит заметить, что вовсе не обязательно любая форма монархии обладала всем набором этих признаков. Но что во все времена и во всяком обществе отличало монарха это его юридическая безответственность. Вне зависимости
от способа передачи власти, объема полномочий, наличия соправителей и
прочего, монарх всегда стоял как бы над законом. Исходя из всего этого,
представляется возможным считать, что монархия как таковая – это, прежде всего форма власти, при которой глава государства не несёт юридической ответственности.
Выяснив, таким образом, один из основных признаков монархии можно перейти к рассмотрению конкретных её форм и соответствующей терминологии. В связи с историей Спарты интерес представляют термины
«архагет» и «басилей».
Сразу стоит оговориться, что термин «царь», который обычно употребляется в русской исторической литературе, для Спарты является совершенно не характерным. Древние его не знали, да и не могли знать. Царь
это чисто русский термин, который происходит от имени собственного –
Цезарь. Традиция использовать этот термин возникла, по всей видимости,
вследствие попытки найти эквивалент при переводе греческих текстов. Но,
по сути такой перевод является не оправданной подменой одного термина
другим и ведет к привнесению в феномен черт ему изначально не свойственных. Это ведет к дополнительной неясности в разрешении вопроса о
характере данной власти. Вместе с тем, употребление именно термина
15
«царь» является устоявшейся традицией и по сему кажется приемлемым,
но с оговоркой о спартанских особенностях этой власти.
В древнейшем источнике по истории Спарты – Большой Ретре, речь
идет о двух архагетах. Но вследствие краткости этого документа, почерпнуть из него подробные сведения о характере этой власти нельзя и судить
возможно лишь о некоторых её аспектах. Очевидно, в частности, что архагеты не противостоят общине в качестве её верховных суверенов. Входя в
состав герусии, они должны были, очевидно, обладать аналогичными геронтам полномочиями и являлись по своему статусу скорее первыми среди
равных и не более того [1]. Однако особое упоминание их предполагает
наличие каких – то специфических, дополнительных в сравнении с геронтами функций.
Другой источник, упоминающий архагетов – это отрывок из Эфора, который цитируется Страбоном (Strabo,VIII,5,5). Речь в нём идет о том, что
основатели двух спартанских династий – Еврисфен и Прокл, не были удостоины титула «архагет», в силу того, что приняли иноземцев и с их помощью поддерживали власть. Трудно сказать, что конкретно имел в виду
автор, но в первую очередь интересен сам ход рассуждения. Эфор находит
необходимым пояснить почему Еврисфен и Прокл этого титула не удостоились. Следовательно, с его точки зрения, в принципе, как основатели
(что следует из контекста), они должны были его получить.
Так же термин «архагет» упоминает Фукидид (Thuc.,VI,3). Правда, в
данном случае, речь не идет о Спарте. Фукидид рассказывает об основании колонии на Сицилии, отмечая при этом, что, обосновавшись на новом
месте, колонисты первым делом воздвигли алтарь Апполону Архагету. Из
этого отрывка можно сделать вывод, что Фукидид употребляет термин
«архагет» в смысле близком к тому, который в него вкладывает Эфор – то
есть «основатель» или «предводитель». Вместе с тем, указаний на то, что
власть архагета была монархической, у нас нет.
Как известно, Большая Ретра дошла до нас в изложении Плутарха
(Plut.,Lyc.,VI). Передавая текст дословно, ниже он комментирует некоторые термины, в их числе и термин «архагет». При этом, Плутарх отождествляет его с термином «басилей». Однако, по всей видимости, они не являются безальтернативными синонимами.
Термин «басилей» имеет очень древнее происхождение и известен уже
с крито-микенской эпохи [2]. В это время он означал каких-то представителей местной власти, находящихся в подчинении верховного владыки –
ванакта. Однако после краха дворцовой системы политическая власть, сосредоточенная в микенскую эпоху в руках ванакта, была разделена между
местными правителями – басилеями [3].
Несмотря на некоторые реликты, басилей гомеровской эпохи был лишь
бледной тенью микенского владыки, так как не обладал реальными рыча16
гами власти и опирался лишь на личное влияние и поддержку сторонников [4]. Кроме того, отсутствует четкая система престолонаследия и басилей, не способный отстоять свою власть, немедленно её теряет. Вместе с
тем, гомеровские цари с их обостренным честолюбием, жаждой богатства
и власти, мало похожи на выборных магистратов [5]. Невозможно себе
представить, что басилей мог быть привлечён к ответственности общиной.
Это дает основание определить басилею как власть монархическую, хотя и
с той оговоркой, что монархия это ещё не вполне сформировавшийся институт.
По отношению к спартанской царской власти древние авторы использовали преимущественно именно термин «басилея». Однако, сам по себе
этот факт не даёт исчерпывающего ответа на вопрос о сущности этой власти. Напротив, если исходить из такого принципиального признака монархии, как отсутствие юридической ответственности, то становится очевидным, что спартанские цари не были монархами. В Спарте существовала
целая система контроля за деятельностью царей. Эта власть была далеко
не безусловной, и закон фактически предусматривал возможность лишения царя его полномочий и, следовательно, статуса. Такое положение вещей в принципе не характерно для монархии.
Вместе с тем и недооценивать статус царей и их роль в государстве
нельзя. Они пользовались многими прерогативами характерными для монархии. Прежде всего – их власть была пожизненной и наследственной.
Кроме того, они имели жреческие, судебные и широкие военные полномочия, что играло огромную роль в государстве, которому был присущ «хронический милитаризм» [6]. Своё происхождение обе династии возводили к
Гераклу (Her.,VIII,114), а сами цари отождествлялись с божественными
близнецами Тиндаридами (Her.,V,75), что является весьма показательным,
так как традиция устанавливать связь между царствующим домом и божественными силами восходит ещё к микенской эпохе. [7] Всё это свидетельствует о том, что царская власть в Спарте по своему значению и прерогативам весьма близко подходила к царской власти более ранних
периодов [8]. Но вместе с тем, монархами спартанские цари не являлись.
Почему же тогда античная традиция именует их термином «басилей»,
предполагающим власть монархическую? Ответ на этот вопрос может
быть достаточно простым. Вероятно, дело в том, что такое положение
спартанских царей не было исконным и первоначально царская власть в
Спарте являлась монархической. Затем, в ходе развития государственных
институтов, монархическая по своей природе власть спартанских басилеев
оказывалась всё больше под контролем общины и таким образом перестала существовать. В этом же направлении развивались и другие полисы, но
переход власти от царя к магистрату происходил различным образом [9]. В
Спарте этот путь был особенно специфичным. Довольно консервативная в
17
государственно-правовом отношении, она не пошла на изменение системы
государственных институтов путём уничтожения одного из них. Царская
власть, как таковая, была сохранена, но сущность её изменилась.
_____________________
1. . Печатнова Л.Г. История Спарты (период архаики и классики).
СПб., 2001.с.48.
2. Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л.,
1974. с.66.
3. Бартонек А. Златообильные Микены./Пер. с чеш. О.П. Цыбенко.
М.,1991.с.129.
4. Туманс Х. Две потестарные модели в Древней Греции//Античное
общество. Вып. 4. СПб, 2001.с.18.
5. Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л.,
1974. С.95.
6. Пёльман Р. Очерк греческой истории и источниковедения./ Пер. с
нем. А.С.Князькова под ред. С.А.Жебелева.СПб.,1999. с. 61
7. Блаватская Т.В. Ахейская Греция во II тыс. до н.э. М,1965.с.154.
8. Латышев В.В. Очерк греческих древностей: государственные и военные древности/Под научн. ред. Е.В. Никитюк. СПб, 1997.с.97.
9. Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток.
М.,1990.с.100.
АЛКМЕОНИДЫ И «КИЛОНОВА СКВЕРНА»: ОТ РОДОВОГО
ПРОКЛЯТИЯ К СРЕДСТВУ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ
О.М. Беляева
Сыктывкарский государственный университет
Событиям, связанным с Килоновой смутой, уделено значительное место в античных источниках (Геродот. История. V,71; Аристотель. Афинская полития. I, 1; Фукидид. История. I, 126; Плутарх. Солон. 12). Довольно детально этот вопрос рассматривается в историографии. В своей
монографии И.Е. Суриков подвел итоги интерпретации этого эпизода, дав
при этом собственную трактовку событий. Наша задача будет состоять в
том, чтобы, опираясь на имеющуюся источниковую базу, попытаться проследить степень влияния Килоновой смуты на события, связанные с родом
Алкмеонидов.
Напомним, что в 636 г. до н. э. Килон, победитель на Олимпийских играх, опираясь на своих сторонников, предпринял неудачную попытку установить в Афинах тираническую власть. Под руководством архонта Ме18
гакла I из рода Алкмеонидов мятеж был жестоко подавлен, участники его
казнены (Геродот. V.71; Фукидид. I, 126).
На протяжении всей истории рода Алкмеонидов вплоть до времени
правления Перикла, обвинение в причастности к Килоновой смуте тяготело над потомками Мегакла I. Это выразилось в четырех изгнаниях представителей Алкмеонидов из Аттики, в остракофориях 480-х гг. до н.э., а
также в нежелании некоторых из влиятельных афинян иметь совместное
потомство с представительницами этого рода. Проклятие оказало значительное влияние на внутреннюю политику Клисфена и Перикла.
Первое изгнание произошло после суда над Алкмеонидами в 615 г. до
н. э. Оно было закономерным явлением, поскольку «представители из рода
Алкмеонидов совершили тяжкое преступление в культовой сфере: нарушили сакральную неприкосновенность молящих о защите в святилище»[1]
и поэтому носило религиозно-правовой характер[2].
Второе изгнание Алкмеонидов датируется 514 г. до н. э., т. е. после заговора Гармодия и Аристогитона (Геродот. VI. 123; Фукидид. VI. 59), при
котором был убит тиран Гиппарх. Хотя Алкмеониды и не принимали прямого участия в заговоре, они были изгнаны Гиппием как противники тиранов. Хотя влияние Килоновой смуты по источникам прямо не прослеживается, по косвенные свидетельствам (Геродот. VI, 123; Аристотель. Аф. пол.
VII, 19) это можно утверждать с высокой степенью достоверности.
Сообщение о третьем изгнании находим у Геродота(I. 64). Очевидно,
что Писистрат, в третий раз овладев Афинами, изгнал Алкмеонидов в целях обеспечения собственной безопасности, так как они, в лице, прежде
всего Мегакла II, представляли собой серьезную оппозиционную политическую силу.
Четвертое изгнание Алкмеонидов произошло во время борьбы Клисфена и Исагора за власть в Афинах. Именно Исагор (представитель аристократической партии) использовал помощь спартанского царя Клеомена I
для того, чтобы избавиться от своего нежелательного противника (Геродот. V. 70, 72; Аристотель. Аф. Пол. VII, 20, 3). Такого рода наказание по
приговору столетней давности было, на наш взгляд, наиболее удобным и
действенным способом, чтобы одновременно избавиться от непосредственного соперника (Клисфена) и от остальных Алкмеонидов и их сторонников, т. о. лишив Клисфена опоры в его борьбе за власть.
В 480-е гг. до н. э. в остракофории против Мегакла и Ксантиппа в числе
прочих обвинений фигурирует и Килонова скверна[3].
Причастность потомков Мегакла I к родовому проклятию отразилась и
на брачных отношениях Алкмеонидов с представителями других родов.
Геродот рассказывает о том, что Писистрат, женившись на дочери Мегакла, «не желал иметь детей от молодой жены», поскольку род Алкмеонидов
«был поражен проклятием» (Геродот. I. 64). Скорее всего, Писистрат боял19
ся не столько распространения проклятия на свое будущее потомство,
сколько того, что его дети, которые будут являться Алкмеонидами по женской линии, унаследуют власть отца.
Перикла (Алкмеонид по матери), также не миновало обвинение в причастности к делу Килона. Плутарх свидетельствует, что во время Пелопоннесской войны спартанцы «потребовали изгнания виновных в кощунстве, в котором замешан был род Перикла» (Перикл. 33). О родовом
проклятии афиняне вспомнили и во время эпидемии чумы (кара богов),
сместив Перикла с должности стратега.
Таким образом, мы видим, что Килонова скверна, первоначально бывшая основанием для религиозно-правового преследования, впоследствии
стала средством политической борьбы.
___________________
1. Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох. М., 2000. С. 120.
2. Там же. С. 119.
3. Суриков И.Е. По поводу новой публикации острака // Вестник
древней истории, 1996. № 2. С. 143-144.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. В.А. Филимонов
ЭТИЧЕСКИЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ РИМСКОГО ПРАВОСУДИЯ
ПЕРИОДА РЕСПУБЛИКИ
О.А. Власова
Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова
В римской системе гражданского судопроизводства существовало две
ступени: первая – in ius и вторая – in iudicium. На первом этапе дело разбиралось перед магистратом (с 367 г. до н.э. это вошло в сферу деятельности
претора), когда должностное лицо заслушивал жалобы истца и объяснения
ответчика, после чего давал ход делу или же отказывал истцу в иске. Вслед
за этим, если иск был дан, разбор дела по существу происходил уже перед
судьей (in iudicium).
Судебная система в Римской Республике характеризовалась высокой
степенью формализации. Отличавшее римлян почтение к традициям и
обычаям предков способствовало тому, что ликвидация устаревших законов происходила очень медленно и встречала на своем пути немало препятствий.
Адаптация правосудия к изменяющимся условиям происходила через
использование магистратского империя – высшей власти, в том числе и в
20
сфере судопроизводства. На его основе базировалась правотворческая деятельность магистрата.
В начале каждого должностного года новый претор издавал эдикт, где
доводил до сведения граждан программу, следовать которой он намеревался на протяжении своего служебного срока (Gai. I. 6). Положения эдикта не отменяли уже существующих норм, но лишь дополняли цивильное
право, модернизировали его.
В некоторых случаях претор позволял уничтожить наступившие юридические последствия ввиду того, что он признавал несправедливым применение общих норм права. Например, лицо в возрасте до 25 лет, заключившие невыгодную для себя сделку (хотя формально законную), могло
получить от претора разрешение не считаться с этой сделкой (такую льготу претор давал, принимая во внимание неопытность лица) (Gai. IV, 53; 57).
Основное, чем руководствовался претор в тех случаях, когда закон
молчал или применение его означало принятие несправедливого решения,
- собственные представления о справедливости, моральные личностные
установки. Главными нравственными ценностями и одними из основных
элементов комплекса римской доблести (virtus romana) являлись достоинство (dignitas) и верность (fides). Соблюдение этих компонентов – необходимое условие для сохранения образа «идеального римлянина», стремиться к которому должен каждый гражданин, а тем более магистрат,
обладающий правом и обязанностью решать судьбы других людей. Именно об этом говорит Цицерон в письме претору Гаю Курцию Педуцевану:
«ты будешь придерживаться, как того требуют твоя верность и достоинство, твоего эдикта и установленных правил» (Cic. ad fam. XIII. 59).
Термин fides означает собственную честность и доверие к чужой честности, верность данному слову, нравственная обязанность всех людей выполнять свое обязательство, в чем бы оно ни выражалось [1]. По словам
Цицерона (Cic. De off. I. 23), «fides так называется потому, что сказанное
делается» [2]. О том, с каким трепетом римляне относились к fides, можно
судить по следующему фрагменту: «человек, не оправдывающий доверия,
посягает на всеобщий оплот и, насколько это в его власти, подрывает основы общественной жизни» (Cic. pro Rosc. 111). В данном случае речь
идет об отношениях личного характера. Значение fides возрастало, когда
затрагивались дела государственной важности, как, например, выборы и
последующая деятельность магистратов. Fides носила черты сакральной
клятвы, являясь своего рода договором между магистратом и римским народом и была обязательна для выполнения [3]. Человек, избранный магистратом, считал для себя необходимым сделать то, что было обещано им в
ходе предвыборной кампании.
21
Однако, как любая нравственная категория, fides зависела в каждом
конкретном случае от нравственных устоев магистрата – малое препятствие для злоупотреблений. Сдерживающими ограничителями служило следующее: право интерцессии коллеги магистрата (вето); невозможность
карьерного роста в случае невыполнения обещаний (Cic. De. leg. III. 5).
Dignitas – достоинство, почет, которым были окружены римские магистраты, в том числе и претор.[4] Это состояние неумаленного достоинства,
опирающееся на закон и обычай, источником которого был империй. И в
то же время, dignitas – личное достоинство каждого человека. Две стороны
одного целого, они сливались и усиливали моральную ответственность
магистрата за принятые решения.
Таким образом, с течением времени активизируется правотворческая
деятельность судебных магистратов, что приводит к расширению возможного круга злоупотреблений. Ограничителями подобного процесса в римском обществе служат не только «воздействия внешнего мира», но и нравственные категории, такие как fides и dignitas.
____________________
1.Бартошек М. Римское право: понятия, термины, определения. М.,
1989. С. 131-132.
2. Здесь и далее перевод В.О. Горенштейна.
3. Кофанов Л.Л. Юридико-религиозный характер римской fides в V-III
вв. до н.э.: к интерпретации Полибия (VI. 56. 6-15) // IVS ANTIQVVM,
2(10). 2002. С. 65-71.
4. Бартошек М. Указ. соч. С. 110.
АПОЛЛОДОР АРТЕМИТСКИЙ И ПРОБЛЕМА «ИСТОЧНИКА ТРОГА»
М.С. Соловьев
Новгородский государственный университет им. Я. Мудрого
Аполлодор Артемитский – парфянский историк и географ, живший на
рубеже II–I вв. до н .э. Его перу принадлежит «Парфика» и, возможно,
другие произведения, не дошедшие до наших дней. Сведения, содержавшиеся в сочинениях Аполлодора относятся к периоду между серединой III – началом I веков до н. э. и содержат информацию по истории Парфии и Бактрии, географические и этнографические данные, относящиеся к
Центральной Азии. Аполлодор Артемитский является важнейшим письменным источником по истории, географии и этнографии Центральной
Азии этого периода.
При изучении наследия Аполлодора из Артемиты в среде исследователей сложилось два противоположных мнения о принадлежности сведений,
22
используемых Помпеем Трогом при описании парфянских событий в 41 и
42 книгах «Филипповой истории».
Пионер монографического исследования Аполлодора Артемитского,
Арнольд Бэр использует эпитом Юстина «Филипповой истории» Трога для
реконструкции произведения Аполлодора.
На полвека позднее В.В. Тарн рамках своей работы «Греки в Бактрии и
Индии» высказывается в отношении «источника Трога»: «не известно ни
его имя, ни город, откуда он родом». Тарн высоко оценивает его и полагает, что «он сохранился в других работах, помимо Трога, и без сомнения
его перу принадлежит всестороннее описание истории всего, как греческого, так и парфянского Востока». Тарн полагает, что источник Трога совершал далекие путешествия, видел и восхищался парфянской столицей Дара,
какое-то время находиться в Индии, написал историю Парфии от ее зарождения до смерти Митридата II в 87 г. до н.э., написал историю Бактрии
вплоть до номадского завоевания последней, историю Индии до смерти
Менандра, упоминает Александрии, а написание его работы относится к
80 г. до н.э. Несмотря на то, что такое описание «источника Трога» как две
капли воды соответствует описанию Аполлодора, Тарн полагает, что
Аполлодора не мог служить источником сведений для Трога при написании тем «Филипповой истории» на том основании, что перечень кочевых
племен, приводимый Юстином в эпитоме сочинения Трога, имеет написание, отличное от такого же перечня в «Географии» Страбона, источником
сведений для которой, по общепризнанному мнению, являлся Аполлодор
Артемитский.
Бикерман в 1944 г. и независимо от него в 1947 г. Альтхайм высказываются в отношении «источника Трога», утверждая, что им является
именно Аполлодор из Артемиты. При этом Бикерман не называет причин,
по которым он приходит к подобным выводам. Альтхайм напротив, дает
подробный анализ причины, помешавшей Тарну считать Аполлодора «источником Трога». Альтхайм полагает, что различия в написании этнонимов у Страбона и Юстина вызваны не использованием различных источников, а ошибками переписчиков. Гардинер-Гарден развивает эту мысль и
пишет, что «различия в форме племенных имен могут быть лучше объяснены в терминах прохождения через различные иранские диалекты, нежели в терминах ошибки написания, имена должны были быть взяты из одного текста». Кроме того, он полагает, что «Аполлодор мог предложить
различные формы написания в одной книге, или в то время как Страбон
использовал оригинал труда Аполлодора, Трог мог пользоваться переработкой, возможно, выполненной одним из учеников Аполлодора или же
Тимагеном», который по предположению Тарна и мог служить источником для Помпея Трога.
23
Разделяя мнение Тарна в вопросе датировки, Пьянков считает, что «от
Аполлодора нельзя отделять, как это делает Тарн, «источник Трога».
Завершить обзор проблемы хотелось бы высказыванием Тарна, который вопреки своему мнению в отношении «источника Трога» пишет, что
«разумным правилом в историческом методе относительно древней истории будет то, что число источников не должно увеличиваться без явной
необходимости; и это особенно верно для Древнего Востока, где мы не
находим большого числа греческих историков».
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. И.В. Пьянков
ГРАДОСТРОИТЕЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ СОЗДАНИЯ ПЛОЩАДЕЙ В
ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕТРОСПЕКТИВЕ
Т.В. Бондаренко
Алтайский государственный университет
Архитектурные ансамбли площадей определяют облик городов и разных культур, общий ландшафтно-архитектурный образ, смыслы самых
значительных ценностных устремлений его создателей в разные века истории. История создания площади - это результат огромного труда многих
поколений, каждый период оставлял свои площади.
Цель предлагаемого исследования – попытаться рассмотреть площадь,
как важнейший градостроительный компонент и на этой основе изучить и
проанализировать площади: их историческое формирование, градостроительную роль, архитектурно-художественный образ.
Задача исследования – проанализировать развитие площади во взаимосвязи с общей историей культуры и архитектуры. Обобщить материал об
историческом развитии площади, рассмотреть градостроительные приемы
при создании площадей в исторической ретроспективе: в средние века, в
эпоху Ренессанса, а так же упомянуть о греческих и римских античных
концепциях.
Площади привлекали внимание исследователей, прежде всего как элемент градостроительства. В единственном полностью дошедшем до нас
античном архитектурном трактате «Десять книт об архитектуре» Витрувия
с комментарием Даниеле Барбаро, опубликованном в 1938 г., мы находим
уже весьма отчетливо осознанную постановку проблемы городского ансамбля [1]. Блаватский В.Д. уделяет в своем трактате «Архитектура древнего Рима» (1938) большое место форуму [2]. Иконников А. и Степанов Г.
в книге «Основы архитектурной композиции» (1971) высказывают мысли
об упорядочении и украшении городов [3]. Искржицкий Г.И. в книге «Рас24
сказ о градостроительстве» говорит не только о создании определенных
архитектурно законченных ансамблей внутри города, но и трактовки всего
города как ансамбля. Вместе с формулировкой проблемы города как целостного организма выдвигается мысль о необходимости иметь перспективу
развития города на будущее [4]. В книге австрийского архитектора Камилло Зитте «Художественные основы градостроительства», изданной в 1993
г., рассматриваются границы художественности в современном градостроительстве [5].
Из обзора литературы следует, существующие издания по этому вопросу не дают целостного последовательного освещения исторического и современного процесса формирования площадей. Особую актуальность эти
вопросы приобретают в связи с бурными темпами строительства в России
в начале XXI века. Опыт архитекторов предыдущих эпох, понимавших
город как художественное целое, не может не иметь практического значения и в настоящее время.
Рассмотрев греческие и римские античные концепции при строительстве форумов можно сделать выводы:
 История создания площади своими корнями уходит в Древний Рим и
Древнюю Грецию, именно в античных городах зарождается площадь как
градостроительный элемент. Планы форумов имели форму квадрата, прямоугольника, круга, овала, звезды.
 Форум имел многообразные функции: религиозную, торговую и общественную. В XXI веке сохранилось значение открытых городских площадей (форумов или рыночных площадей) и сегодня на них происходят
общественные празднества и народные гуляния.
 Наиболее важные композиционные приемы зодчества при создании
площади в средние века и эпоху ренессанса не потеряны, а во многом сохранились до нашего времени:
 Закон о свободной середине площади и взаимосвязи площади с монументами и зданиями, находящимися на ней.
 Стремление на главных площадях города объединять наиболее значительные постройки и украшать площади фонтанами, монументами,
скульптурами, аксессуарами исторической славы.
 Формирование двух или трёх непосредственно рядом расположенных
площадей. Этот мотив встречался очень часто, особенно в Италии, и поэтому группу площадей около главных сооружений в центре города скорее
можно считать общим правилом, а отдельную площадь - исключением.
 В этот период зарождаются некоторые представления о масштабе и
соразмерности площадей (замкнутость старых площадей, их нерегулярность и их размеры и формы).
25
 В средние века в городах, как самостоятельные типы образовались три
вида площади: соборная площадь (Domplatz), светская площадь Синьория
(Signoria) и отдельная торговая площадь (Mercato). На рыночной площади
всегда располагается ратуша.
______________________
1. Витрувий (Vitruvius) Десять книг об архитектуре с комментарием
Даниеле Барбаро. М., 1938.
2. Блаватский В.Д. Архитектура древнего Рима. М., 1938.
3. Иконников А., Степанов Г. Основы архитектурной композиции.
М., Искусство, 1971.
4. Искржицкий Г.И. Рассказ о градостроительстве. М, 1985.
5. Камилло Зитте Художественные основы градостроительства. М,
1993.
Научный руководитель – д-р искус. наук, проф. Т.М. Степанская
MODUS IMPERATORIS В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА
ГОСУДАРСТВЕННО-ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ПЕРИОДА
ЮСТИНИАНА I
Е.Н. Межуев
Сургутский государственный педагогический институт
История Византии, особенно ее переломные и важные моменты, как
например, период правления Юстиниана I, всегда привлекали исследователей. Следует отметить, что историки обращали внимание на разные стороны существования империи: социальную (А.А.Чекалова), культурную
(З.В. Удальцова), политическую (Г.Л. Курбатов). Рассматривая этот период как расцвет империи, они в меньшей степени уделяли внимание кризису в идеологической сфере. В тоже время кризис в идеологии не позволил
полноценно функционировать государственно-религиозному аппарату, что
не позволило найти разрешение многим вопросам того времени.
За период ранней империи в Византии образом государственнорелигиозных отношений стала Божественная Мудрость, принявшая характер официоза и нарушившая логику не только симфонии, но и всего развития Византии.
Целью данной работы является характеристика господствующей идеологемы функционирования государственно-религиозной системы.
Для данной работы был выбран весьма специфичный источник – трактат «О постройках» Прокопия из Кесарии; труд этот носит весьма выраженный идеологический оттенок и в корне отличен от прочих работ авто26
ра. Он является ярким описанием идеологических основ государственного
организма через описание деяний государя.
Наиболее яркой чертой религиозно-государственных отношений в Византии была симфония властей, создающая сонаправленную деятельность
государственного и церковного организмов. В образе императора это отражается в его причастности к системе Церкви на условиях паритета. Такова формула.
Юстиниан выбивается из этой формулы: «Единое государство, единый
закон, единая вера», - написал он в 6-й новелле. Церкви места не нашлось.
Modus imperatoris Юстиниана не воспринимается через Церковь, только над
нею и вне её, институт этот не имеет описаний относительно василевса.
Но василевс описан в рамках христианской мифологии. Более того, он
становится участником мифологемы, имеющей основания в Библии и сопутствующей литературе, более живой для сознания ромея, но от того не
более реальной, не воспринимаемой адекватно миру материальному. Модус государя преодолевает эту тонкую грань, он растворён в этой преграде, сняв основное противоречие сознания, между вечным воображаемым и
тленным реальным.
Итогом этого будет трансляция божественного через императора на
всю империю. Таков пример со строительством Святой Софии, где Юстиниан «возводит» храм, «не только деньгами, но и мыслями, заботами и
другими качествами своего великого духа» [1]; так же и в случае с храмом
Апостолов, где правитель вступает в контакт с апостолами « и благодаря
его за почесть, те показывают гордость за это сооружение» [2]. Император,
как мы видим в этих отрывках представлен как субъект транслирующий.
Интересны детали, добавляемые к образу императора по тексту, к
примеру, прямое созидательное действие, причастность его ко всем строительным работам, факты введения (изобретения) им строительных новшеств и даже космологичность в созидании. Юстиниан разрушает один
храм и на его месте отстраивает другой, более совершенный, примечательно, что меняется «окраска» храма, делается это в связи с распространения кафолицизма на восток [3].
Деяния императора приобретают особый оттенок – «славные, великие
деяния императора... божий промысел, направленный на спасение римского народа» [4]. В этом реализуется религиозный контекст modus
imperatoris, форма, безусловно, интересная, но не имеющая будущего в
рамках византийского государственного бытия, где «бог даровал ромейскому народу два великих дара – Царство и Священство», так писал Евсевий, этого не отрицал и Юстиниан.
Государственный контекст реализуется на религиозной основе. Ключом к пониманию этого будет восприятие внешней государственной активности, откладывающейся в формах осознания государя.
27
Особенность данной системы в характеристике контекста и трансляции
величия римской империи. Если государь – транслятор между «богом и
людьми», то его чиновники – трансляторы могущества вне империи, они
инструменты, государь свершает ими. Так василевс воспринимает плоды
побед, через чиновников, нарушая систему прямого контакта, носящего
односторонний характер, что выливается в особый ритуал.
Такова эта система в описании победы Велизария в Иране, где «Император победил при посредстве Велизария, и тот является перед лицом царя, приводит к нему войско, преподносит воинскую добычу, царей и царства» [5]. Подобный пример деификации описывается в отвлечённых
символах следующим образом, Демиург свершает акт, не целенаправленно, но по сущности своей; подданные, восприняв результаты, ими преумножают харизму демиурга.
Система никоим образом не соприкасается с логикой симфонии, и по
сути своей является тупиковой формой в развитии системы домината, где
деификация всё же сдерживалась государственным ритуалом, бывшим
именно государственным. Государственный и религиозный контексты,
одинаково реализуются в modus imperatoris в основе христианской мифологии, но все они не имеют жизненной силы, потому что противоречат
логике византийского цивилизационного процесса, выражаемого в идеале
симфонии.
_________________________
1. Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. –
М.:1996.Кн.1.I.67.
2. Прокопий… Кн.1.IV.17.
3. Прокопий… Кн.5.I.6.
4. Прокопий… Кн.2.IX.11.
5. Прокопий… Кн.1.X. 19.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Т.М. Захожая
КАНОНИЧНОСТЬ И СЕНСУАЛИЗМ В ВИЗАНТИЙСКОЙ
ИКОНЕ VI–VII ВВ.
Е.Б. Гончарова
Дальневосточный государственный технический университет
Самые ранние создания живописи, возникшие ещё в границах нехристианского государства, одновременно и параллельно с господствующим
языческим искусством, - это росписи стен в римских катакомбах (II – IV
века) – подземных лабиринтов, где находились древнейшие христианские
28
захоронения. В литературе о живописи катакомб имеются различные мнения. Например, о том, что живопись катакомб была иконографической,
являла в себе языческие мотивы, но в то же время не была связана с античными мотивами.
Мы считаем, что в живописи катакомб можно обнаружить черты античности, так как новое искусство зарождается в искусстве прошлых веков. Ориентация на прошлое всегда присутствует, люди всегда обращаются к истории.
Рассматривая символику, мы можем заметить, как изменялось мировоззрение людей. Менялись представления не только о физическом теле человека, но и о значимости его духа. Какие-то отдельные детали (например,
из мира природы), несли в себе очень глубокий смысл. Все это дает живописи катакомб две важные особенности:
а) смысл и цель художественного произведения совершенно совмещаются ради абстрактного, отвлеченного, теологического содержания;
б) для понимания этого содержания в гораздо большей степени, чем
когда-либо в античности, необходимо субъективное мыслительное соучастие, сопричастность к знанию зрителя [Макс Дворжак].
На смену знакам и символам приходят фигуры. Как нечто новое, они
должны сочетать в себе единство тела, духа и пространства. Расположение
фигур – ещё один интересный момент. Взаимосвязь фигур между собой
отсутствует, но фигуры обращены к зрителям. Их жесты, позы, взгляды,
выражения чувств на лицах – все это понятно людям, смотрящим на них.
Это связано с тем, что родоначальниками христианства было заложено
учение «Душа – все, тело - ничего». Фигуры несут в себе не отдельные
(индивидуальные) психологические портреты, а духовные силы, которые
возвещаются церковью. Намного позже фигуры и лица святых обретут
индивидуальность.
Появление икон – это своеобразное продолжение всего вышеперечисленного. Иконы имеют свое охранное назначение. В них сочетаются индивидуализм и эмоциональность. В них мы находим черты прошлого, тесно
связанного с настоящим. В литературе эта позиция рассматривается как
очень спорный вопрос, существует множество мнений.
С появлением христианства – как веры в высшее существо – Бога, развитие иконотворчества – это неизбежный процесс, имеющий огромное
значение на протяжении всей истории человечества.
Научный руководитель – д-р искус. наук, проф. Г.В. Алексеева
29
ПОКАЯННЫЙ НОМОКАНОН В ВИЗАНТИЙСКОМ
ЦЕРКОВНО-ПРАВОВОМ СОЗНАНИИ
А. Г. Бондач
Тюменский государственный университет
Особый памятник византийского церковного права – «покаянный номоканон» (др. названия – каноникон, канонарий, епитимийник) уже давно
привлекает к себе внимание специалистов. Атрибуция и датировка этого
памятника, соотношение различных его редакций, сопоставление его с
аналогичными
западными
источниками
(пенитенциалами,
libri
poenitentiales), анализ содержания, рецепция канонария – вот те вопросы,
которые скрупулезно исследовались отечественными учеными XIX в.
(прот. М. Горчаковым, А.И. Алмазовым, А.С. Павловым, Н.С. Суворовым). Итоги этой работы были подведены Х.-Ф. Шмидом и Х.-Г. Беком,
причем последний учел капитальное исследование Э. Эрмана (E. Herman),
по-новому осветившее текстологию памятника; в дальнейшем с выводами
Эрмана солидаризировался о. М. Арранц. В последние годы к покаянному
номоканону обращались также Л.А. Герд и А. Пентковский – в связи с
изучением сочинений Никона Черногорца и православной литургической
традиции.
В своей работе мы опирались на греческий текст первоначальной (согласно Эрману) редакции канонария, опубликованный Арранцем на основе
важнейших старых изданий (И. Морина и кардинала И. Питры) с параллельным латинским переводом Морина.
Ныне окончательно установлено, что эта редакция, именуемая Арранцем «Protokanonarion», не может быть атрибутирована Иоанну Постнику
(Константинопольский патриарх в 582-595 гг.), несмотря на инскрипцию
рукописи, опубликованной Питрой. Protokanonarion был составлен не ранее VIII в., т. к. в нем используются 53-й и 54-й каноны Трулльского собора (691/692 г.) о епитимиях за кровосмешение (Kan., 56.4-20; 60.1-12,17-22
– 62.1-3), и, с учетом возможного влияния на него правил преп. Феодора
Студита, относится, скорее всего, к середине IX в.
Хотя текст нашего памятника достаточно хорошо изучен, вопрос о его
правовой природе еще не решен. Различные авторы называли его то
источником церковного права (Павлов, Бек), то, наоборот, литургическим
сборником (или сводом моральных норм), не имевшим правового
характера (Алмазов, Суворов, Шмид). При этом они исходили из
противоречивых воззрений того времени на церковное уголовное и
процессуальное право.
С одной стороны, со времен Тридентского собора католические
канонисты (а под их влиянием – и православные) различали «внешнюю»
30
(in foro externo) и «внутреннюю» (in foro interno) церковную юрисдикцию,
т. е. публичное судопроизводство и тайную исповедь, причем последняя
постепенно начала пониматься как «суд совести», действие религиознонравственное, но никак не юридическое. Поэтому Шмид считал, что «ces
ordonnances (т. е. нормы, содержащиеся в покаянных номоканонах. – А. Б.)
pour le for interne ne rêvetent pas le charactère de lois, de canons». В то же
время осознавалась специфика церковного права, предназначенного для
юридического регулирования религиозных отношений. Отсюда, например,
двойственная позиция Алмазова: сначала он признает «полную аналогию»
процедуры покаяния и «обычного судопроизводства», а далее
противопоставляет «дисциплинарный суд Церкви» (публичный и
формальный) «суду на тайной исповеди», стремясь вывести последний из
сферы действия права.
Кроме того, в XIX в. древнейшей редакцией покаянного номоканона
считалась та, которая была издана Морином с заглавием «
ο ου α. α
τ ις
ο ο ο ου ν ν» Само название этого памятника указывает, что
в нем определялись, прежде всего, обрядовые особенности таинства покаяния (действительно, в «Последовании» детально излагается порядок
чтения молитв до и после исповеди и т. п.). Поэтому получалось, что покаянный номоканон был создан и воспринимался современниками именно
как литургический сборник.
Современное состояние науки позволяет по-другому оценить назначение нашего памятника. Этому способствует то, что католические и православные канонисты ныне подчеркивают правовой характер «внутренней
подсудности» Церкви. Взгляды Горчакова и Алмазова на текстологию номоканона тоже пересмотрены:
ο ου α. тетеперь признается одной из
достаточно поздних переработок «Протоканонария», которые Арранц
объединяет под собирательным названием «Deuterokanonarion», отмечая,
что по содержанию они принципиально отличаются от «единственного
исторического Канонария»; «канонариями» их можно называть лишь
условно.
По мнению Арранца, «la differenza essenziale fra il Protokanonarion e il
Deuterokanonarion o penitenziali derivati» состоит в том, что в последних
«tutti i peccatori saranno trattati con la stessa misura», в то время как через
весь канонарий Иоанна красной нитью проходит идея дифференцированного подхода к грешникам. Однако это различие, на наш взгляд, будет существенным не само по себе, а в связи с предназначением этих сборников.
Канонарий создавался для регулирования «покаянной дисциплины» и независимо от развития чинопоследования исповеди, поэтому обрядовая
сторона в нем сведена к минимуму либо совсем опущена, зато допускаются существенные правовые новации (в том числе и выделение различных
групп кающихся). «Девтероканонарий» же был нужен для упорядочения
31
литургической практики; правовые нормы в нем отступают на второй план
по сравнению с описанием «ритуала» исповеди и становятся более стандартными.
Известно, что канонарий возник и получил распространение в монашеской среде (хотя в него был включен и ряд норм, применимых только к
мирянам). В монастырях были известны древние дисциплинарные каноны
с их ригоризмом и чрезвычайно продолжительными епитимиями и, с другой стороны, 102-е правило Трулльского собора – норма-принцип, из которой вытекало право духовника изменять размер епитимий в связи с особенностями личности кающегося. Вполне естественно, что составитель
канонария, работая над практическим руководством для монастырских
духовников, решил максимально конкретизировать общие положения данного правила.
Во введении к канонарию он упоминает о недопустимости чрезмерной
строгости либо снисходительности по отношению к грешникам, т. е. повторяет канон Трулльского собора (Kan., 40.4 – 42.3). Далее составитель
перечисляет основные, с его точки зрения, 8 грехов (Kan., 50.2-7) и
указывает их разновидности и епитимии за них, предусмотренные
древними канонами; за некоторые деяния епитимия (т. е. срок отлучения
от Церкви) достигала 30 (!) лет (Kan., 60.8-9, 62.14-16). После этого
начинается главная часть канонария, где устанавливаются новые размеры
епитимий, несравненно меньшие – до 3 лет и лишь в исключительных
случаях до 10-12 лет (Kan., 70.7-10). Отдельно разбираются аналогичные
грехи священнослужителей и их жен, наказания для которых также
смягчаются. Исходя из своей идеи об индивидуальном подходе к
назначению епитимий, составитель выделяет 10 категорий грешников:
согрешившие несколько или много раз, вместе с одним или с разными
лицами, ατ
ιν или α
ιν (имеются в виду плотские грехи) и т. д.
(Kan., 86.6 – 90.3); во время исповеди духовник должен был выяснить эти
обстоятельства и, оценив их в совокупности, назначить грешнику
необходимую епитимию (Kan., 94.8-14). Ранее церковное право не знало
такой индивидуализации епитимий.
Затем составитель предлагает другое нововведение, касающееся содержания епитимий. Если раньше оно сводилось к лишению права участвовать в литургии и причащаться, то «монах и диакон Иоанн», в несколько
раз сократив продолжительность епитимий, наложил на кающегося дополнительные обременения: пост и ежедневное чтение определенного количества молитв, сопровождаемых поклонами. Детальной регламентации этих
обязанностей кающегося посвящена последняя часть канонария. Предусматриваются три вида поста, различных по строгости (Kan., 100.1–
108.18). Что касается правил о молитвах, то и здесь указываются различ32
ные категории кающихся, для которых общая норма может быть смягчена
(Kan., 112.1-10).
Широкое распространение покаянного номоканона в XI и последующих веках подтверждают Константинопольский патриарх Николай Грамматик (конец XI в.), его современники хартофилакс Никифор и Никон
Черногорец, крупнейший канонист XII в. Феодор Вальсамон.
Конечно, нормы канонария нельзя отнести к категории « αν νες », т. к.
они не были изданы или санкционированы высшими органами церковной
власти – Вселенскими Соборами. Но юридический характер этих норм и
предназначение всего сборника для правового регулирования соответствующих отношений не вызывают сомнений. При этом правила канонария,
в сущности, не противоречат канонам, которые регламентировали публичное судопроизводство и покаяние. Наш сборник просто восполняет пробел
в правовом регулировании, возникший из-за расширения «внутренней
юрисдикции» Церкви. Историю права, и особенно права церковного, не
стоит сводить к истории законодательства; поэтому покаянный номоканон
является важным источником для исследования церковного права Византии в ракурсе правоприменения и правовой жизни в целом.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. А.Г. Еманов
ПОЛОЖЕНИЕ ИТАЛО-РИМСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
ПРИ ЛАНГОБАРДАХ
А.В. Сергеев
Кемеровский государственный университет
Образование варварских королевств на территории Западной Римской
империи в результате Великого переселения народов привело более или
менее существенному изменению положения романизированного населения. Однако степень данных изменений в положении «римлян» сильно
разнилась в зависимости от королевства. Наименьшей общественной деградации подверглось итало-римское население в остготском государстве.
Остготы сохранили почти целиком римский государственный аппарат,
включая и центральные органы управления (сенат, префект претория и
другие органы власти), а также римское городское самоуправление, налоговую и монетную системы, административно-территориальное устройство (деление провинции и городские общины – civitas). Необходимо отметить, что в орбиту действия римских учреждений попадало и италийское и
готское население. Власть готских должностных лиц – комитов и сайонов
распространялась не только на германцев, но и на итало-римлян. Под кон33
тролем комитов-готов, был и сенат. Королевский совет комплектовался из
представителей готской и римской знати. Для готов и римлян существовала единая система права – «Эдикт Теодориха». В статьях «Эдикта» регулировались поземельные и семейные отношения, описывались судебные
процедуры и наказания за совершение уголовных преступлений, но редко
указывалось, идет ли речь о готах или римлянах. За италийцами сохранилось не менее 2/3 земельного фонда, они обязаны были платить налоги.
Структура итало-римского населения не претерпела серьезных изменений
и сохранила в основном черты позднеримского периода.
Однако сравнительное благополучие в Италии в период правления
Теодориха Великого сменилось бедствиями остготско-византийской войны и последовавшего затем завоевания лангобардами Северной и Центральной Италии. Отношения между новыми завоевателями и италоримлянами существенно отличались в худшую сторону по сравнению с
правлением остготов. Свидетельства многих хронистов говорят об исключительной суровости лангобардского завоевания. Согласно Павлу Диакону, лангобардский предводитель Клеф истребил и изгнал многих могущественных римлян, их уничтожение продолжалось и после смерти Клефа.
Павел Диакон говорит о насилии и по отношению к городским и сельским
жителям. Лангобардское завоевание оказалось разрушительным не только
для крупных землевладельцев, но и для мелких (как свободных, так и несвободных). Марий из Авентика дополняет картину «зверств»: по его словам, Клеф перебил не только многих крупных землевладельцев, но и других представителей римского населения, которых он обозначает термином
mediocres (т.е. люди среднего состояния). Если при остготах этническая
ситуация мало изменилась (по оценкам исследователей доля остготов не
превышала 2%), то «геноцид» лангобардов привел к существенному сокращению римлян в Северной Италии, где завоеватели заняли почти все
пригодные для хозяйственного использования земли.
Разумеется, лангобарды не могли истребить всех землевладельцев. Павел Диакон упоминает каких–то жителей Италии, которые должны были
вносить в пользу лангобардов третью часть доходов и тем самым были
превращены в трибутариев. Таким образом он сам показывает, что часть
населения Италии не только не была уничтожена или изгнана, но, наоборот, превратилась в данников лангобардов. Эти жители, по-видимому,
принадлежали к слою средних городских землевладельцев (посессоров).
Из текста видно, что они имели доход и возможно могли считаться состоятельными людьми, с которых взимались налоги. В «Истории лангобардов»
Павла Диакона нет указаний на земельный раздел между лангобардами и
римским населением. Он показывает, что «зависимое покоренное население было распределено между лангобардскими поселенцами». Таким образом видно, что речь идет о разделе людей между завоевателями, причем
34
слово populi здесь означает не посессоров, несвободное римское сельское
население, т.е. колоны и рабы, которые, как указывает Павел Диакон не
платили требуту, а становились собственностью лангобардов.
Реальное положение посессоров, которые должны были вносить треть
доходов, остается плохо раскрытым в работе Павла Диакона. На сохранение посессорами свободного статуса указывают и постановления короля
Лиутпранда 728 и 732 гг., который различает грамоты по римскому и по
лангобардскому праву и предписывает, чтобы сыновья (очевидно, свободного) римлянина и лангобардской женщины считались римлянами и жили
по римскому праву. В тоже время сохранялось политическое неравноправие римлян-посессоров и лангобардов. Этим можно объяснить господство
лангобардского права (согласно «Эдикту Ротари» оно являлось обязательным даже для иммигрантов, поселявшихся в пределах лангобардского государства). Отсутствие упоминаний свободного римского населения в
«Эдикте Ротари» историки объясняют тем, что этот «Эдикт» является в
основном записью обычного лангобардского права. Итало-римское население жило по римскому праву, его взаимодействие с лангобардским правом началось позднее (в первой половине VIII в.). Тот факт, что Павел
Диакон подчеркивает размещение лангобардов отдельно от римского населения, указывает на то, что вплоть до начала VIII в. смешения лангобардов с римским населением почти не происходило. Сохранение обособленности лангобардов от основной массы итало-римского населения
подчеркивало приниженное положение последних. В отличие от остготов
лангобарды видели в «римлянах» сугубо подчиненное, обязанное им
службой и выплатами население. Такие отношения тормозили процесс
синтеза и формирования общей этносоциальной системы.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. С.А. Васютин
ТЕМА ГРЕХОВНОСТИ ЧЕЛОВЕКА В «ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ
НАРОДА АНГЛОВ» БЕДЫ ДОСТОПОЧТЕННОГО
А.Ф. Тузиков
Новосибирский государственный университет
В основе любой религии лежат представления о человеке и обществе.
Безусловной особенностью христианской антропологии является понятие
греховности, которое играет роль важнейшей характеристики человека как
такового, а также является базовой религиозной идеей. Ведь именно на
представлениях о первородном грехе, об изначальной «испорченности»
человека с рождения основываются и другие фундаментальные положения
35
христианства : идеи о необходимости спасения и о роли в нем церкви, образ дьявола, понятия ада и рая. Основываясь на понятии греха, христианская культура предлагает свои ответы на все рациональные и иррациональные вопросы, встающие перед людьми, и прежде всего - ответы на
вопрос о смысле жизни.
Христианская средневековая историография является особенной культурной формой трансляции тех идей, которые содержат представления о
человеческой греховности. Именно на историческом материале, в создании новых (по сравнению с античностью) исторических концепций, должны были заявить о себе церковные догмы. Один из ярких примеров тому «Церковная история народа англов», написанная Бедой Достопочтенным в
начале VIII века.
Описывая церковную историю Британии, историк опирается на основные христианские идеи, и прежде всего на идеи греховности. Читая его
труд, можно увидеть своеобразный рецепт идеальной жизни общества.
Согласно Беде, цели жизни – в спасении души и земном благополучии,
средства их достижения – личные усилия человека, а также деятельность
церкви и государства.
Характерно, что причину страданий и бедствий на земле Беда видит
именно в грехах - так, он пишет : «вскоре на погрязший в грехе народ обрушилась новая, ещё более тяжкая кара за его преступления» (1, 14) ; «всё,
от чего мы страдаем в нашем смертном теле через недуги, послано нам
судом Божьим за грехи» (1, 27).
Важнейшую роль в преодолении греховности и страдания как её следствия играет церковь, причем историк старается особенно сильно это подчеркнуть, описывая отношения церкви и государства. Так, в письме римского папы Григория королю Эдильберту так говорится о важности
слушать советы епископа : «если вы прислушаетесь к тому, что он говорит
от имени Всемогущего Бога, то и сам Всемогущий Бог прислушается к его
молитвам, возносимым за вас. Если же, упаси Бог, вы пренебрежете его
советами, то что заставит Всемогущего Бога слушать его молитвы за вас,
если он увидит ваше непослушание тому, что говорится от его имени? Посему помогайте ему всем сердцем в делах праведных и присоедините к его
трудам власть, возложенную на вас Господом» (1,32). Итак, молитвы епископа за других и послушание мирян церкви в различных вопросах – важнейшее средство для получения материальных и духовных благ.
Интересно также, что, согласно концепции Беды, само обращение в
христианство гарантирует благополучие в земной жизни : «с того самого
дня, когда народ принял крещение, пошли тихие, но обильные дожди, земля ожила, поля вновь зазеленели и настало счастливое и плодоносное время» (4, 13).
36
Таким образом, «Церковная история» являет собой пример использования базовых христианских представлений о человеке на конкретном историческом материале, что служит одним из свидетельств развития христианства как культуры.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Г.Г. Пиков
ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА КАРЛА ВЕЛИКОГО
А.В. Грунин
Новосибирский государственный университет
Культура, и в особенности культурная политика государства, вызывает,
в последнее время все больший интерес, и не только в контексте современной ситуации в мире, но и в историческом развитии. Безусловно, говоря о культуре в Средние века, мы говорим прежде всего о культуре клерикальной.
К сожалению в отечественной медиевистики проблема взаимовлияния
церкви и государства и анализ церковной политики проводимой Карлом
Великим, в один из важнейших периодов в истории Европы – складывание
прообраза современных государств, пока еще мало изучен. Отчасти эта
проблема затрагивалась в работах Булдаковой Е.Н., Тульчинской, Перской, Ронина, а также в работе российско-французского научного семинара «Государство и церковь».
Самым важным, пожалуй, и не только для истории Франкского государства и Средних веков, но и, по справедливому замечанию Брайса «для
всего мира» 1, является коронация Карла в 800 г. Львом III 2. Именно
тогда Карл получает титул «imperium Romanorum provinciae» и провозглашается как император «Carolo augusto, a Deo coronato magno et pacifico
imperatori Romanorum vita et victoria». Став, таким образом, проводником
воли божьей на земле 3, Карл как до коронации 4, так и после 5, продолжал создавать на земле свою христианскую империю, поддерживая
церковь, что выражалось как во внутренней политике (основание монастырей, пожалование земельных владений в пользу церкви), так и во
внешней, когда Карл не раз буквально «спасал» папский престол. Тем не
менее, в отношении церкви Карл проводил жесткую политику, не позволяя
духовной власти взять вверх над светской. Примером тому может служить
поддержка Карлом добавления «filioque», что по мнению некоторых исследователей, стало одной из предпосылок будущего раскола церквей.
37
Помимо проведения активной внутренней церковной политики, христианство использовалось Карлом также как и культурная составляющая
интеграционной политики, проводимой на завоёванных территориях 6.
Наиболее ярко это можно проследить в саксонских капитуляриях 7.
Таким образом, церковная составляющая в политике Карла Великого
занимала важное место, с одной стороны, укрепляя позиции Карла, как
внутри самого Франкского государства, так и на внешнеполитической арене, с другой, мы считаем, что христианизация являлась основной культурной парадигмой в проводимой Карлом политике на территории вновь присоединяемых земель. Все это было одним из важных моментов в создании
«культурноединой» христианской Европы.
________________________
1. J. Bryce. The Holy Roman Empire. New York. 1919. p.50
2. Annales Regni Francorum. Hannover.1895.
3. См.: A.Gasquest. LEmpire Byzantin et la monachie franque. Paris.
1888. pp284-285
4. Capitulare ecclesiasticum (789) // История средних веков. Хрестоматия. М. 1999
5. General Capitulary of the Missi (802) // Translations and Reprints from
the Original Sources of European history. Philadelphia. 1900. Vol.VI.,No.5.,
pp16-21
6. Эйнгард. Жизнь Карла Великого // Историки эпохи Каролингов.М.2000. Или: Early Lives of Charlemagne by Eginhard and the Monk of
St.Gall. London.1926.
7. Capitulare Paderbrunnense da partubus Saxoniae(785) // История
средних веков. Хрестоматия. М. 1999
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Г.Г. Пиков
ОСТРОВ ЦИКЛОПОВ В ЛАТИНСКОЙ АГИОГРАФИЧЕСКОЙ
ПОВЕСТИ
Ф.С. Корандей
Тюменский государственный университет
Целью работы является анализ некоторых мотивов агиографической
повести о путешествии Святого Брендана. «Navigatio Sancti Brendani
Abbatis» - легенда, первые записи которой относятся к X в. является самым
известным писанием из целого ряда агиографических, имеющих корни в
кельтском эпосе, произведений, в которых сюжетообразующим элементом
38
служит плавание монахов к некому сакральному архипелагу, «Земле Обетованной». Вслед за В.О. Ключевским, констатировавшим слабую пригодность житийной литературы в реконструкции социально-экономической
реальности («иногда повесть о жизни святого по объему и содержанию
является не более как беглым предисловием к гораздо более обширному и
тщательнее составленному описанию чудес») обратимся к иным аспектам
агиографии.
По видимому, цикл «житий» повествующих о плаваниях представляет
собой интерес с точки зрения сочетания в памятниках той оппозиции –
народной и элитарной, клерикальной, христианской культуры. Первые
произведения, нанизанные на сюжет морского путешествия относятся к
концу VII в., и не исчезают вплоть до конца средневековья, обрастая массой трактовок.
Некоторые аспекты стоящей перед нами задачи, представляют собой
любопытную возможность применить к ее решению положения работ Ю.
Лотмана. Исследуемый текст являет собой очевидное двуязычие, что напрямую отсылает нас к первому постулату лотмановской теории –
«...Представление о возможности одного идеального языка как оптимального механизма для выражения реальности является иллюзией. Минимальной работающей структурой является наличие двух языков и их неспособность, каждого в отдельности, охватить внешний мир. Сама эта
неспособность есть не недостаток, а условие существования, ибо именно
она диктует необходимость другого (другой личности, другого языка, другой культуры)...».
Естественно, что поиск данного соотношения в практике ирландской
литературной традиции, приводит к выводу о синтезе двух культурных
пластов, или мировоззрений, или текстов.
«Navigatio Sancti Brendani Abbatis» – повесть, популярности которой в
средневековье, ни может не заметить ни один исследователь. Карл Селмер,
делая выводы о числе дошедших до нас манускриптов, говорит о девяносто девяти рукописях, находящихся в хранилищах по всей Европе, от Ирландии до России. О народной популярности повести свидетельствует тот
факт, что в период средневековья «Navigatio» было переведено с латыни
на множество европейских языков, предназначаясь, таким образом, не
только узкому кругу интеллектуалов.
Интересующая нас проблема генезиса повести и соотношения в этом
процессе языческого и христианского компонентов на рубеже XIX–XX вв,
была исследована немцем Циммером, который, казалось, со всей очевидностью доказал происхождение «Navigatio» от произведений imram, жанра
ирландского эпоса, повествующего о плаваниях героев ирландских мифов
за моря, на острова блаженных. Впоследствии, однако, теория Циммера
подверглась критике, в связи с открытием некоторых более древних ману39
скриптов «Navigatio». Оказалось, что, скорее само «Navigatio» могло служить источником для ирландских эпических преданий о плаваниях, записанных, кстати, христианскими монахами в христианских рукописях.
Впрочем, похоже, данная точка зрения и поныне не разделяется многими исследователями. Достаточно упомянуть полемику Дж. Карни и П. Мак
Каны, начатую в 1963 г. Дж. Карни был склонен считать происхождение
imram сугубо христианским и видеть в них христианские аллегории. В
противоположность этой позиции в статьях П. Мак Каны содержится уверенность в том, что плавания в иной мир, как imram, так и navigationes
суть отражения архаического концепта.
Впрочем, в данной ситуации несомненно одно – «Navigatio», безотносительно его литературных прототипов является диалогом, подвижной
системой двух компонентов, в которой определенно присутствуют элементы, «заимствованные» христианским автором из языческого сюжета. Из
заимствований самым несомненным, является сюжет «острова циклопов»,
мимо которого пролегает путь героев «Navigatio». Однако, коснемся некоторых особенностей преломления языческого сюжета в ирландской повести. В наших целях показательно было бы сопоставление христианского
прочтения сюжета «острова циклопов» с его самым известным образцом –
гомеровским островом Полифема.
Автор «Navigatio», кажется, заимствует из архаичного текста лишь
один мотив, встраивая его в композицию произведения таким образом, что
сюжет приобретает совершенно противоположный смысл. Брендан не попадает в знаменитую пещеру, заранее зная, что высаживаться на сушу
опасно, что со старанием иллюстрирует автор, описывая остров, весь покрытый камнями и металлическим шлаком, на котором повсюду стоят
кузницы (viderunt insulam non longe ab illis valde rostam et saxosam atque
scoriosam sine arboribus et herbis plenam officinis fabrorum – перевод наш).
Сравните с одиссеевым островом, который циклопы, по словам Гомера,
могли бы легко обратить в цветущий, где есть надежная пристань и т.п.
Одиссей высаживается на остров «сведать, какой там народ обитает».
Спутникам Брендана, даже и не будь с ними святого, который при одном
взгляде на остров восклицает, что он сулит бедствия, немало говорят располагающиеся на нем кузницы. Кузнечное дело традиционно связывалось
в Ирландии с потусторонним миром и смертью.
Действительно, святого Брендана, в отличии от Одиссея, спасает Бог,
даровав ему знание, с помощью которого святой успокаивает братьев и
корабль благополучно минует остров, несмотря на ярость демонических
существ, швыряющих в монахов раскаленные куски руды.
Этот уровень анализа позволяет сделать вывод о явной идеологической
интерпретации сюжета, что, характерно для церковного произведения. В
контексте эпохи, языческая хитрость Одиссея не способна конкурировать
40
с истовой верой святого Брендана, которая сама по себе чудо. Это (христианское) чудо, как говорит Ж. Ле Гофф, подвергает регламентации содержащееся в нем чудесное. Взяв на себя роль и цензора, и критика, чудо способно изгнать чудесное, вогнать его в рамки рационального, а также – и
это главное – в большей или меньшей степени лишить его наиболее существенного из присущих ему качеств, а именно непредсказуемости. Мы видим, что на первом уровне сопоставления двух текстов Одиссеи – Бренданианы – второй доминирует, формально и идеологически подчиняя себе
языческий текст.
Эпизод в «Navigatio» теряет изначальную мифологическую сердцевину. Монахи благополучно минуют воды острова и не касаются его, а только наблюдают. Наблюдают мир, полный мифологических цитат, обломков
язычества, не имеющих к ним, кажется, отношения – мечущих раскаленную руду варваров (barbarus) и море кипящее, как котел с мясом (кельтский символ потустороннего мира). Автор повести листает перед читателем картинки, которые, как показывает Ле Гофф, являются чудесными, но
не чудотворными. Смыслом для автора повести наделены лишь действия
святого и его братьев, которые выражаются равномерно распределенными
по тексту восклицаниями святого Брендана. Постоянное напоминание о
движении, осененном именем Христа, и направленном к одной цели, к
Земле Обетованной. Рассматриваемый эпизод повествует о событиях последнего года путешествия. До этого монахи шесть лет включены в постоянный круговорот между четырьмя островами, связанными с религиозными праздниками – Страстным Четвергом, Пасхой, Пятидесятницей и
Рождеством. Это циклическое кружение может быть соотнесено с включенностью в архаический миропорядок, сломленный в последний год
странствия. И действительно, эпизоды последнего года проникнуты прямолинейным движением и эсхатологизмом. С «острова циклопов» начинается нисхождение монахов в преисподнюю, они встречают Иуду и теряют
своих грешных братьев.
В средневековом варианте «Одиссея-Брендана» прогрессивное видение
истории побеждает мифологическое. Но цель Брендана, Земля Святым
Обетованная, по сути, основная проблема, возникающая в культуре, которая предпочла прогресс циклу. В языческом восприятии путешествие на
«острова Блаженных» означало смерть. В легенде о святом Брендане доминирует религиозное сознание – путь преодоления смерти, «смертию
смерть поправ».
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. А.Г. Еманов
41
ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АНГЛИИ НАКАНУНЕ НОРМАНДСКОГО
ЗАВОЕВАНИЯ
Н.В. Исламова
Нижневартовский государственный педагогический институт
Нормандское завоевание всегда признавалось как один из серьезнейших переломных моментов в Английской истории. Многим историкам это представлялось как абсолютное исключение в эволюционной природе Англии предвестник перемен в организации и ориентации английского общества.
После появления в 90-х гг. XVII в. проницательного эссе Джона Хораса
Роунда на предмет англо-нормандского феодализма, историки жестко придерживались мнения, что Нормандское завоевание представляло собой радикальный прорыв в организации военной структуры Англии.
Со времен Роунда было написано много работ на предмет военной организации Англии, как правило, касающиеся пост завоевательной эпохи. Но понять эту военную систему нельзя, не исследовав военные структуры предшествующие Нормандскому завоеванию. Осознавая этот факт, историки начинают
более подробно изучать источники до Нормандского завоевания, но, тем не
менее, военная организация Англии накануне Нормандского завоевания остается вопросом, покрытым мраком.
Эта ситуация довольно затруднительна, в силу того, что военная организация была одним из основных аспектов древнеанглийского общества. За
три столетия до 1066 г. Англия жила под зловещей угрозой Северного
вторжения, а затем и под угрозой Нормандского вторжения. Возможно, пробелы в устройстве военной организации Англии до Нормандского завоевания
обусловлены не изученностью этого периода вовсе. Так или иначе, было бы
слишком просто расценивать поражение Англо-Саксонской армии в сражении
при Гастингсе, как символ относительной слабости английской военной
структуры и английского государства в целом.
Профессор Д.К Дуглас. говорит о цивилизации, которую «произвели саксы,
но больше не могли её защищать». Стентон нашел много поводов восхищаться
Англией до Нормандского завоевания с её «устаревшей армией, финансовой
системой, не имеющим отношение к фактам, на которых она номинально
базировалась и социальным порядком, нуждающимся в стабильности и последовательности». Фердинант Лот в описании Англии в эпоху до завоевания, определял её как варварское общество, спасенное от собственной неадекватности
Нормандским завоеванием, выражал общую точку зрения многих ученых.
Общество в период до завоевания, как предполагают историки, было ненадежно и функциональная слабость была более очевидна в том, что Стентон относит
к такому явлению как «устаревшая военная система Англии».
42
Профессор Дарлингтон энергично и убедительно доказывает, что старое
Англо-Саксонское государство было сильно и жизнеспособно до конца:
«Нормандия - энергичная и несколько недоразвитая, сырая раса, была
сопоставлена с высокоразвитой цивилизацией в Англии, которая была старше
и во многом выше. Ясно, что период, который закончился трагическими
событиями 1066 г., не может быть расценен как период застоя и распада, независимо с какой точки зрения он проанализирован. Последняя стадия древнеанглийской истории ещё богата на открытия и обещания».
В результате можно заключить, что данная тема, касающаяся устройства
военной организации Англии в период до Нормандского завоевания, является
малоизученной и незавершенной.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Е.В. Петров
КЛЕРМОНСКИЙ СОБОР В ХРОНИКЕ ГВИБЕРТА НОЖАНСКОГО
В.Л. Портных
Новосибирский государственный университет
Речь папы римского Урбана II на Клермонском соборе в ноябре 1095
г., которая явилась призывом к первому крестовому походу, дошла до нас
в материалах нескольких хроник. Переводы же на русский язык приведены только по двум хроникам – Фульхерия Шартрского и Роберта Реймсского [1]. Следовательно, новизна данного исследования состоит в том,
что для него привлечен новый источник – рассказ о клермонской речи,
приведенный в хронике аббата Гвиберта Ножанского (1053–1124). Исследование данной темы имеет важное значение, поскольку, во-первых данный призыв знаменует собой начало крестоносного движения и вовторых, говорит нам много о мировоззрении эпохи, отразившемся в самом событии, изображенном в хронике и в том, каким образом его описал
хронист.
Насчет исследуемого хрониста в исследованиях, посвященных крестовым походам, существуют разные мнения. М.А. Заборов относит эту хронику к повествования компилятивного характера [2]. Дело в том, что сам
он не был на Востоке вместе с крестоносным войском, и писал хронику,
видимо, по иным источникам. Однако, Клермон находится не на Востоке,
и в связи с этим возникает вопрос, присутствовал ли Гвиберт во время
произнесения речи. Здесь можно сослаться на зарубежное исследование, в
котором говорится, что ряд исследователей считают Гвиберта присутство43
вавшим на соборе [3]. К данному исследованию привлечен латинский вариант речи, опубликованный в «Патрологии».
Итак, теперь можно перейти к краткому рассмотрению содержания речи папы, которая в интерпретации данной хроники по-своему своеобразна.
Хочется также обратить внимание на название хроники – «Деяния Бога
через франков» (Gesta Dei per Francos), которое является само по себе важным фактом для изучения мировоззрения той эпохи.
В начале речи папа говорит о том, что христианство обязано Константинополю в том, что берет оттуда начало. Данная мысль присутствует,
правда несколько иначе, и в других хрониках, когда Фульхерий пишет о
турках, ворвавшихся в Романию и поубивавших наших братьев.
Гвиберт говорит и о значении Святой Земли. Это есть место, связанное
с деятельностью Иисуса Христа. В речи значительная часть посвящена
проблеме Святой Земли. Иначе говорится об Иерусалиме, ибо Гвиберт
пишет, что Иерусалим - место, которое является источником христианства.
В речи делается упор на связь с деятельностью Иисуса Христа, что несколько отличает ее от других. Воины должны освободить Святую землю.
Выход – именно священная война. Папа говорит, что до сих пор войны
велись между собой, по причине жадности и высокомерия, в результате
чего люди навлекли на себя вечную гибель и осуждение.
В данном варианте речи, как и в других, отражены представления о мусульманах. Мусульмане здесь именуются такими терминами как, например, «gentilis» (варварский, иноземный), «paganismus» (язычество),
«perfidae» (неверные, вероломные). Но в этой интерпретации они не называются персами или другими подобными терминами. Также говорится об
Антихристе, угроза со стороны которого есть против христиан, которого
не называют Фульхерий и Роберт.
Крестоносцы, как и в других хрониках, идут под знаменем Бога. Иллюстрацией здесь может явиться восклицание «Deo pro vobis praeliante!» (Бог
сражается в вашу пользу). Воины должны исполнить миссию дать Святым
местам новое очищение.
В конце речи папа говорит об ужасах, происходящих с паломниками.
Паломники встречаются с разными жестокостями, вынуждены платить
большие и многочисленные налоги и взносы. Жестокости описаны в подробностях, что, кстати есть и в других вариантах речи.
Таким образом, речь в некоторых аспектах сходна, а в некоторых различна с другими интерпретациями, что является показателем того, что это
есть ценный материал для исследования.
____________________
1. Заборов М.А. История крестовых походов в документах и материалах. М., 1977. С. 47-54.
2. Там же. С. 11.
44
3. Munro D.C. The speech of Urban II at Clermont, 1095 // The American
Historical Rewiew. Vol.11, N.2. 1905.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Г.Г. Пиков
ТЕРМИН «ARCHE» В «ИСТОРИИ» ГЕОРГИЯ ПАХИМЕРА
М.С. Деминцев
Тюменский государственный университет
Несмотря на наличие специальных исследований направленных на изучение политической и правовой мысли поздневизантийских интеллектуалов [1], многие вопросы, связанные с семантическим анализом ключевых
понятий и терминов, к настоящему времени остаются неразрешенными.
Целью данного сообщения является стремление к обобщению опыта семантического и статистического анализа, как нам представляется, одного
фундаментального понятия, содержащегося в политической лексике известного византийского историка и гуманиста эпохи Палеологовского возрождения, Георгия Пахимера (1242 – ок.1310 гг.) [2]. Цифровая обработка
текста источника «Истории царствований Михаила и Андроника Палеологов» [3], принадлежащего перу Пахимера, позволяет нам не только осуществить набор счетных манипуляций с определенной выборкой лексем, но и
приступить к наиболее сложной операции с ними, а именно семантическому анализу.
Предварительный компьютерный анализ текста показывает, что частота употребления термина «arche» и других однокоренных ему лексических
единиц, встречающихся в источнике, составляет 228 слов. Однако, прежде
чем продолжить наше исследование, необходимо сказать несколько слов и
о самом источнике и его структуре. Вообще, историческое произведение
Пахимера состоит из двух больших частей, включающих в себя 13 так называемых «книг». Повествование ведется преимущественно в хронологической последовательности. Первая часть состоит из 6 книг, где повествуется в основном о периоде правления императора Михаила VIII Палеолога;
вторая часть, соответственно разделена автором на 7 книг и охватывает
времена царствования преемника Михаила, его сына, императора Андроника II. В свою очередь, каждая из книг состоит из более, чем 30 глав
(число глав обычно не превышает 36).
Само понятие «arche» в различных грамматических вариациях было
использовано Пахимером 157 раз. В шести первых книгах источника, этот
термин употребляется 84 раза, а в остальных семи, соответственно частота
его применения равна 73 единицам. К тому же, представляется, возмож45
ность выделить ряд лексических единиц, производных от этого ключевого
понятия. Наиболее показательным и генетически связанным с ним, будет
являться, например, термин «archegos».
Как известно, понятие «arche», обладает широким семантическим диапазоном, но, несмотря на это, в контексте «Истории» Пахимера, данный
термин чаще всего имеет весьма определенную смысловую нагрузку. В
первую очередь «arche» означает принцип единоначалия, власть, могущество, государство. Не подлежит сомнению, и это, кстати, подтверждается
данными исследования, что рассматриваемый термин, употребляется византийским историком именно в обозначенном ключе. Так, в частности, у
Пахимера находим известную и по-видимому, широко распространенную
в Византии поговорку, которая звучит, как «власть обнаруживает человека» [4]. Согласно такому утверждению, власть способна выявить и обнажить как худшие, так и наилучшие свойства человеческой души и поведения обладающего ею человека. Нередко под этим термином, Пахимер
подразумевает и само византийское государство, власть которого простирается на известные территориальные пределы. Что же касается вышеупомянутого нами термина «archegos», то надо отметить тот оттенок уничижительного смысла, который вложен в него. Это слово служит для
обозначения титула трапезундских императоров из династии Великих
Комнинов и означает скорее княжеское достоинство, но никак не императорскую власть [5]. Таким образом, Пахимер намеренно отказывает трапезундским правителям в императорском титуле, право на ношение которого,
является
исключительной
прерогативой
только
владыки
Константинополя, как главы всей империи.
Подводя итоги, можно сказать, что рациональное применение современных методов исследования исторических источников, в частности,
оригинальных византийских греческих текстов и их компьютерная обработка, в большей степени облегчают труд историка, открывают новые
возможности для более точного и объективного исследования, как сознания средневекового человека, так и отдельных его аспектов.
____________________________________
1. Поляковская М.А. Общественно-политическая мысль Византии (40–
60 гг. XIV в.). Свердловск, 1981; Она же. Портреты византийских интеллектуалов. Екатеринбург, 1992; Она же. Общество, власть, интеллектуальная элита: Поздняя Византия // Историческая наука на рубеже веков. Екатеринбург, 2000. С. 87– 94; Чекалова А.А., Поляковская М.А.
Интеллектуалы и власть в Византии // Византийские очерки. 1996. С. 5–24;
Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. München,
1978. S. 94 – 100, 103–108, 115–119, 162, 188–191, 236, 245–246, 447– 453.
2.Аверинцев С.С. Византийская риторика. Школьная норма литературного творчества в составе византийской культуры // Риторика и истоки
46
европейской литературной традиции. М., 1996. С. 286 –287; Бибиков М.В.
Историческая литература Византии. СПб., 1998. С. 235–239; Krumbacher K.
Geschichte der byzantinischen Literatur. München, 1897. S. 288-291, 429-431;
Prosopographisches Lexicon der Palaiologenzeit. F. IX. № 22186; Kazhdan A.
The Oxford dictionary of Byzantium. New York, 1991. Vol. III. P. 1550.
3. Georgii Pachymeris de Michaele et Andronico Palaeologis libri XIII / Ed.
I. Bekker. Bonnae, 1835. Vol. I–II (далее-Pachymeris); Карпов А. Георгия
Пахимера История о Михаиле и Андронике Палеологах, тринадцать книг.
Книга I. Царствование Михаила Палеолога (1255 – 1282). СПб., 1862.
4. Pachymeris. Vol. I. P. 192.
5. Карпов С.П. Трапезундская империя в византийской исторической
литературе XIII – XV вв. // Византийский временник. М., 1973. Т. 35. С.
154–164.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. А.Г. Еманов
ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ «ХРОНИКИ ЗЕМЛИ ПРУССКОЙ»
ПЕТРА ИЗ ДУСБУРГА.
Д.И. Вебер
Новосибирский государственный университет
На данный момент изучение истории Калининградской области является достаточно актуальной. Это связано во многом со сложной экономической и политической ситуацией, которая сложилась вокруг указанного
региона в последнее время.
В отечественной историографии изучению Калининградской области и
близлежащих областей (по сравнению с другими регионами Российской
Федерации) не уделяется должного внимания, в связи с чем, по-моему,
имеются достаточно обширные перспективы для изучения различных аспектов прошлого вышеупомянутого региона. Одним из таких источников,
которым можно пользоваться для исследования этого региона, являются
«Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга завершённая к 1326 г., на
которой основана предложенная работа. Этот источник непосредственным
образом относится к истории Калининградской области, т. к. Калининград,
называющийся до 1945 г. Кёнигсбергом, долгое время являлся одним из
центров развития немецкой культуры, а также важным военнополитическим центром.
Изучение этого источника является на данный момент основной целью
автора представленной работы. Но, по-моему, на первоначальном этапе
необходимо ознакомиться с историей изучения этого источника, чтобы в
47
дальнейшем определить для себя ещё не затронутые или затронутые в малой степени те или иные вопросы.
Существует много спорных вопросов относительно данного источника.
Матузова в своё время упоминала о том, что М. Перльбах писал о двух
основных проблемах, касающихся упомянутой хроники: личности автора и
источников хроники, на которые этот автор опирался. Если говорить о
первом вопросе, то на этот счёт две основные точки зрения:
1. Родиной хрониста долгое время было принято считать город
Дуйсбург (Duisburg) на Рейне (Й. Фойгт).
2. М. Поллякувна высказала предположение, что Пётр был выходцем
из голландского города Дусбурга (Doesburg), находившегося в свое время
на территории орденского баллея Утрехт. На сегодняшний день, эти точки
зрения сосуществуют.
Вызвал также дискуссию и вопрос места появления хроники. Фойгт,
например, указывал также возможное место создание хроники. Им явился
Кёнигсберг, в подтверждение чего со временем выступил М. Перльбах,
приводя в подтверждение грамоту от 26 декабря 1327 г. До предположения
Фойгта, он был склонен считать Раганиту, как место появления источника.
Существует мнение, что таким центром мог являться Мариенбург (ставший с 1309 г. резиденцией великих магистров), т. к. источник был посвящён магистру Ордена: «Достопочтенному мужу и христолюбивому брату
Вернеру фон Орзельн, магистру госпиталя Пресвятой Марии Иерусалимского Тевтонского дома…» [1].
Второй проблемой был вопрос об источниках хроники. Перльбах, например, указывал на использование Петром документального материала:
вступления к статутам Ордена и «Повествование о начале Тевтонского
дома»(Narracio de primordiis ordinis Theutonici), материалы житий и преданий. Он также выявил ряд цитат, принадлежавших, Августину, Бернарду
Клервосскому и др. М Поллякувна относит к источникам хроники также
«Донесение Генриха фон Гогенлоэ» (великий магистр в 1244-1249 гг.),
которое было обнаружено в составе кодекса 1514 г. Впоследствии, этот
тезис поддерживал Л. Вебер, но категорически отрицался Перльбахом.
Позже разгорелся спор относительно возможности принадлежности
«Оливской хроники» к возможным источникам «Хроники земли Прусской». Это утверждение поддерживалось Вебером, Фуксом, Контьшинским. Их оппонентами в этом вопросе выступали Перльбах и Поллякувна.
Перльбах полагал также, что Пётр использовал «Золотую буллу» 1226 г.
Фридриха III и папскую буллу 1234 г. Относительно «Оливской хроники»
существует и координально отличная от предыдущих точка зрения, которую в 1980-х гг. выдвинул поляк Я. Вента. Он считал, что не «Хроники
Оливского монастыря» являются источником «Хроник земли Прусской, а
наоборот, последняя является протографом по отношению к первой. При
48
этом он упоминал о третьей редакции, в то время как вторая редакция, по
его мнению, легла в основу «Хроники» Ерошина. Несмотря на такое количество письменных источников, которые легли в её основу, большая часть
хроники занимает независимое по отношению к ним положение.
В отечественной историографии одним из немногих учёных, кто занимался изучением данного источника, явилась Матузова В.И. На протяжении кон. 80-х гг. XX в. были опубликованы несколько её статей, а в 1997 г.
под её редакцией в свет вышел перевод «Хроники земли Прусской» Петра
из Дусбурга. Она считала, что причины появления источника было тесно
связаны с политическими процессами, очевидцами которых стал автор
хроники. Одновременно, она критиковала методы своих предшественников: «Наукой использовались содержащиеся в ней этнографические данные, а также факты, имеющие точную локализация и датировку. Из поля
зрения исследователей ускользал огромный материал, основанный на тексте Библии, а также многочисленные главы, использующие жанры житий,
видений и чудес…» [2]. Она присоединяется к точке зрения, Х. Бауэра,
рассматривая хронику в рамках развития историографии Тевтонского и
общей средневековой историографии, отмечая их сходство. Здесь же хотелось бы упомянуть статью Н. И. Никулина, который занимался литературоведческими вопросами при изучении исторических источников, как Запада, так и Востока. Он отмечал, «подобные произведения имеют
функцмонально-практическое внелитературное назначение – служить собраниями назидательных исторических примеров и в этом смысле быть
«памятью общества». Остальные функции - использование в качестве дипломатического или юридического документа, как и восприятие их в качестве полезного, поучительного и интересного чтения - производны.» [3].
Подобные источники относятся ко второму пути их возникновения имеют
свой определённый предмет изображения - событий национальной истории, связаны с интенсивным усвоением историографической традиции,
которые находятся между собой в различных отношениях историкогенетического родства [4].
Для подобных исторических хроник характерна строгая хронологическая приуроченность, разбивка всех записей по годам. Материал состоит
из коротких заметок, частично из подробных рассказов. Речь большей частью идёт о неприятельских набегах, о знамениях и т. д. События описываются частью по преданиям, частью на основании письменных источников, и показаний очевидцев. Об этом пишет и сам хронист: «…из этих
событий немногие я видел, о других слышал от тех, которые видели и
принимали участие, остальные- рассказы, о которых признал достоверными…».[5] Характеристики нравственных и физических особенностей исторических личностей кратки и схематичны. Источником всякого добра
является воля неба; от него же исходит наказание людей за грехи, источ49
ником вражды, измен и всяких недобрых дел считаются козни дьявола.
Предметом осуждения являются преследования эгоистических интересов
власть ищущих в ущерб благу и интересам страны. Всё вышесказанноё
можно отчётливо проследить и на примере уже упомянутой хроники.
Весьма симптоматичной, на мой взгляд, в данном случае является личность Святополка, князя Померании, который именуется даже «сыном
проклятья», речь о котором идёт в начале третей книги (гл. 32-66), где
описывается его война с Тевтонским орденом.
Другой стороной в изучении представленного источника, является исследование истории отдельных городов и замков. Ярким, на мой взгляд,
примером является дискуссия относительно местоположения первого замка Тевтонского ордена Фогельзанг, основанного в 1228 г. Необходимо отметить статью Пашуто В. Т. «Гродно в «Хронике» Петра из Дусбурга».
Учёный прослеживает информацию об этом городе на протяжении всего
источника. И это далеко не весь список.
Из всего вышесказанного, видно, что, начиная с XIX века «Хроники»
стали вызывать всё возрастающий интерес. Заметен и постепенно изменяющийся интерес к источнику. Если первое время дискуссии касались
главным образом происхождения и «Хроник» и их автора, то со временем
начинает превалировать изучение непосредственно содержания. Однако
необходимо отметить, что исследованиями занимались в основном зарубежные историки целом, в отечественной историографии этот источник
практически не использовался как таковой, вследствие чего существуют
перспективы для изучения «Хроник земли Прусской» Петра из Дусбурга.
___________________
1. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга М. 1997.
2. Матузова В. И. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга в
культурно-историческом контексте эпохи её создания. // «Хроники земли
Прусской» Петра из Дусбурга М. 1997.
3. Никулин Н. И. К типологии взаимосвязей средневековой исторической прозы // Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока
и Запада. М. 1974.
4. Пашуто В. Т. Гродно в «Хронике» Петра из Дусбурга // Культура
Древней Руси
5. Lenzenweger Josef Geschichte der Katolischen Kirche. Benno-Verlag
Gmb. Leipzig 1986.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Г.Г. Пиков
50
ГОРОДСКАЯ ЭМБЛЕМАТИКА НЕМЕЦКОГО ОРДЕНА
Д.В. Байдуж
Тюменский государственный университет
Печати Немецкого ордена, являющиеся основным источником при изучении средневековой орденской городской эмблематики, исследованы
достаточно хорошо, особенно в работах немецких сфрагистов 1. Однако,
при всех достоинствах этих трудов, основное внимание исследователей
направлено на систематизацию и внешнее описание данной специфической группы памятников орденской культуры. В значительно меньшей
степени изучена символическая сторона изображений на печатях, чем,
прежде всего, и вызван наш интерес к рассматриваемой проблематике.
Орденская символика, и в особенности печати, несомненно, служила
одним из основных средств идеологического обоснования политики, проводимой Немецким орденом как искоренителем язычества в Прибалтике.
Очевидно, данная идеология служила не только самоутверждению орденского государства в качестве гармоничной части западного христианского
мира, но и осознанию братьями Ордена своего духовного единения как
miles Christi. Пожалуй, одним из наиболее ярких примеров подобного рода
является печать города Кульма (Хелмно) 1345 г.
На этой старейшей из дошедших кульмских городских печатей 2 четко различимы рыцарь Немецкого ордена, скачущий на коне и держащий
развевающееся знамя, а также щит с орденским крестом 3. На заднем
плане видны врата и две башни расположенные на трех возвышенностях
(польское Chelmno означает «град, расположенный на холме»). На печати
приведена легенда: sigillvm bvrgensis chvlmen[sis] (латинская транскрипция, расшифровка сокращений здесь и далее наша – Д.Б.). Несомненно, данный сюжет повествует о начале миссионерской деятельности Ордена, поскольку Кульм был одним из первых орденских замков, возведенных
в землях пруссов и позже приобретших статус города 4.
Не менее интересен в этом плане и городской герб Торуня, известный
по печатям XIII в. Изображение на нем представляет отворенные врата и
три крепостные башни; под этой крепостью представлен широко распространенный иконографический тип Св. Девы Марии, как восседающей на
троне, с младенцем Христом на руках 5. Встречается также печать торуньского командора конца XV в., где изображен только замок (легенда s[igillvm] conmendatoris de thorvn) 6. Богоматерь, являющаяся патронессой Немецкого ордена, символизирует милосердное правление его официалов. Крепость графически отображает Орден, а врата – спасение, обретаемое посредством вступления в эту духовно – рыцарскую организацию.
51
Развивая далее идею Немецкого ордена как прообраза царства Божьего
на земле (подобную трактовку Ордена как организации и государства,
вполне соответствующую теологии Августина Блаженного 7, мы находим, например, в труде официального орденского хрониста первой трети
XIV в., Петра из Дусбурга 8), представляется необходимым отметить
печать столицы Ордена города Мариенбурга (посвященного Деве Марии,
легенда: sigillvm civivm in civitate marienbvrg). На ней изображен замок с
тремя башнями, главная из которых украшена орденским крестом и снабжена закрытыми вратами 9. Данная аллегория семиотически отражает
Бога в трех ипостасях, сражающегося на стороне Немецкого ордена, а затворенные врата – орденскую чистоту и стойкость в деле распространения
христианской веры.
Весьма существенным моментом орденской идеологии представляется
символика корабля, представленного на городских печатях Эльбинга
(sigillvm civitatis elbingensis) 10. Судно уподобляется Ноеву ковчегу,
безопасно бороздящему океан, и является одним из основных эмблем христианской церкви. Св. Амвросий в своих трудах сравнивает Церковь с кораблем, а крест — с корабельной мачтой. Зубчатые башенки, присутствующие на носу и корме корабля, вероятно, символизирует Царствие
небесное, которого несомненно достигнут после всех земных мучений за
Христа братья Немецкого ордена, сравниваемые с командой.
____________________
1. Beckherrn C. Die Wappen der Stadte Alt-Preussens // Altpreussische
Monatsschrift. Konigsberg, 1892. Bd. 29. S. 248 – 313; Schmid B. Die Siegel
des Deutschen Ordens in Preussen // Altpreussische Forschungen. Konigsberg,
1937. Jg. 14. S. 179 – 186; Kahsnitz R.: 1) Siegel des Deutschen Ordens aus
dem Heiligen Land und dem Reich: Das 13. Jahrhundert // Der Herold. Neue
Folge. Bd. 13. Jg. 33. H. 3. 1990. S. 71 – 78; 2) Siegel als Zeugnisse der
Frommigkeitsgeschichte // 800 Jahre Deutscher Orden: Ausstellung des
Germanischen Nationalmiseums Nurnberg in Zusammenarbeit mit der
Internationalen Historischen Komission zur Erforschung des Deutschen Ordens
/ Hrsg. von G. Bott und U. Arnold. Gutersloh; Munchen, 1990. S. 369 – 384.
2. Рогачевский А. Л. Кульмская грамота – памятник права Пруссии
XIII в. – СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2002. – 368 с. С. 97.
3. Beckherrn C. Op. Cit. S. 283, Taf. VI.
4. Ibid. S. 283.
5. Ibid. S. 309, Taf. XIV; Czacharowski A. Torun sredniowieczny (do roku
1454 ) // Torun dawny i dzisiejszy. Zarys dziejow / Pod. red. M. Biskupa
(Towarzystwo naukowe w Toruniu. Prace popularnaukowe № 41). Warszawa;
Poznan; Torun, 1983. S. 39, 80.
6. Potkowski E. Grunwald 1410. Krakow, 1994. S. 48.
52
7. Августин Блаженный. О граде Божием. М.: АСТ, 2000. 1296 с.
8. Пётр из Дусбурга. Хроника земли Прусской / Изд. подгот. В. И. Матузова. М.: Ладомир, 1997. 384 с. С. 10 – 11.
9. Zarys historii miasta i zamku // http://malbork.zew.pl/r/mz/srodek.php11.03.03 г.
10. Boockmann H. Deutsche Geschichte im Osten Europas - Ostpreussen
und Westpreussen. B.: Siedler, 1992. 479 s. S. 123.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. А.Г. Еманов
К ВОПРОСУ О МЕНТАЛЬНОСТИ ФРАНЦУЗСКОГО РЫЦАРСТВА
Д.В. Буяров
Благовещенский государственный педагогический университет
В общих чертах понятие «ментальность» характеризуется как глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и
бессознательное, предполагающий определенный образ мыслей и душевный склад, предрасположенность чувствовать в соответствие с общей духовной настроенностью и устоявшимися образами [1].
Проблема ментальности средневекового общества впервые стала разрабатываться историками школы «Анналов», в частности французским
медиевистом Ж. Ле Гоффом. В своей работе [2] он выделяет два уровня
культуры: «ученую» – культуру клириков и «фольклорную» – народную,
соответственно существовало и два уровня ментальности: элитарный и
массовый. Специфика рыцарской ментальности заключается в том, что она
носит смешанный характер. Являясь носителем элитарной ментальности
(вследствие своего социального статуса), рыцарство отчасти тяготеет к
фольклорной культуре (ибо значительная часть феодалов осталась неграмотной).
Далее необходимо оговорить ряд следующих моментов: выбор темы
обусловлен тем, что именно французское рыцарство является классическим образцом. Далее говоря о «французском рыцарстве», необходимо
учитывать, что правомерно использовать данное понятие лишь к периоду с
сер. IX в, когда образовалось Западно-франкское королевство. Наконец в
среде самого французского рыцарства существовали условные группы,
системы ментальностей которых обладали определенной спецификой.
В частности рыцарство Прованса отличалось от северо-французского.
Несколько различными были и ценности крупных и средних феодалов и
странствующих рыцарей, холостого и женатого, старого и нового рыцарств.
53
Но в общих чертах все же можно выделить систему ценностей, составляющих ментальность французского рыцарства IX-XVI в.в.
Ф. Кардини в своей монографии [3] отмечает, что рыцарская ментальность формировалась параллельно с осознанием своего силового превосходства, у вооруженного человека вырабатывалась устойчивая привычка
действовать методами насилия. Но рыцарство нашло в себе силы совершить «обращение». Рыцарская этика предполагала кроме наличия оружия,
боевого коня и физической силы, также необходимость воли, дисциплины
в следовании нравственной норме.
В свою очередь Г. Дельбрюк [4] указывает на то, что воспитание, сословный дух, высокое положение развивают чрезвычайно повышенное
чувство чести и честолюбия; рыцарь должен был отличаться исключительной храбростью, иначе он был бы ничтожней ничтожного.
Целую систему рыцарского этоса представляет М. Оссовская. В своей
книге [5] она выделяет следующие ценности французского рыцарства, воссозданные по героическим песням и куртуазным романам. Постоянная
забота о своей славе, которая требовала постоянного подтверждения. Сословная солидарность, распространяющаяся даже на врагов, принадлежащих к элите. Долг мести за любую реальную или мнимую обиду, нанесенную лично или близким. Забота о сиротах и вдовах. Долг верности и
лояльности: присягнувший на верность был обязан не допускать причинения какого либо ущерба телу сюзерена, его достоянию, чести, не ограничивать его свободу и дееспособность; того же во всем обязывала взаимность. Культ дамы сердца. Быть влюбленным обязанность; любовь не
платоническая, но стремящаяся к полному удовлетворению. Это далеко не
полный перечень тех ценностей, которые М. Оссовская включает в рыцарский этос.
Нидерландский исследователь Й. Хейзинга в своих работах [6; 7] выделяет и характеризует ряд других важных ценностей французского рыцарства. Прежде всего это забота о боевом престиже. Недостаток мужества
являлся самым тяжелым обвинением, о чем кстати пишет и Г. Дельбрюк.
Боязнь быть заподозренным в трусости вела к нарушению элементарных
правил стратегии, что в свою очередь очень часто кончалось гибелью рыцаря и истреблением его дружины. Во-вторых «формализм» мышления.
Чувство трансцендентности вещей. Ярко выраженное личное отношение к
неодушевленным предметам (обычай всему давать имена). Кроме того
Й. Хейзинга фиксирует рыцарскую идею. В сущности, это эстетический
идеал, сотканный из возвышенных чувств и пестрых фантазий. Но рыцарская идея стремится быть и этическим идеалом: средневековое мышление
способно отвести почетное место только такому жизненному идеалу, который наделен благочестием и добродетелью, однако рыцарство то и дело
обнаруживает неспособность отойти от греховности.
54
В заключение необходимо отметить, что проблема ментальности средневекового западноевропейского рыцарства, в частности и французского,
является одной из наименее изученной, несмотря на свою значимость.
_____________________
1.Политическая энциклопедия в 2-х тт. т. 1. М.: Мысль, 1999. – 750 с.
2. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М.: Изд. группа
прогресс, 1992. – 356 с.
3. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М.: Прогресс, 1987. –
360 с.
4. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Т.З. Средневековье – СПб.: Наука, Ювента, 1996. – 448 с.
5. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: исследования по истории морали.
М.: прогресс, 1987. – 527 с.
6 Хейзинга Й. Осень средневековья. М.: Прогресс, 1988. – 539 с.
7 Хейзинга Й. Homo Ludens: статьи по истории культуры. М.: прогресс,
Традиция, 1997. – 414 с.
Научный руководитель – канд. ист. наук, проф. О.Н. Бархатова
ПРОБЛЕМЫ МЕНТАЛИТЕТА ЧЕЛОВЕКА СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
В ИССЛЕДОВАНИЯХ РУССКОЙ МЕДИЕВИСТИКИ НАЧАЛА XX в.
Р.С. Селезенев
Кемеровский государственный университет
Заслуженное место в рамках отечественной медиевистики, последнее
время, занимают проблемы менталитета человека средневековья. Традиционно считается, что немалый вклад в становление исторической антропологии, как отдельного направления, изучающего менталитет человека
прошлых эпох, внесли русские историки конца XIX – начала XX вв. Среди
признанных специалистов данного направления называют имена О.А. Добиаш-Рождественской, Л.П. Карсавина, П.М. Бицилли, М.М. Бахтина. Их
наблюдения и выводы не потеряли актуальности до сих пор.
Однако вклад русской медиевистики в изучение проблем менталитета
человека средневековья не ограничивался исследованиями перечисленных
авторов. Так, например, в какой-то степени, забыта фигура ученика профессора П.Г. Виноградова А.А. Сидорова, опубликовавшего в 1918 г. работу, посвященную культуре средневековья [1]. В нашем очерке мы попытаемся восполнить этот пробел, так как более близкое знакомство с
отдельной работой А.А. Сидорова, позволяет утверждать, что его имя
должно быть включено в число русских медиевистов, сфера интересов
55
которых лежала в области ментальной истории средневековья. Этим и определяется актуальность заявленной темы. Так как современная автору,
отечественная медиевистика не располагала большим количеством специалистов, которых интересовал именно человек той эпохи.
Обращаясь к эпохе средневековья, главную цель своей работы автор
видит в попытке нарисовать образ средневекового человека и крайне неверным считает подход, при котором история «забывает о самом ее носителе - человеке», так как, по его словам, «…присматриваясь к средневековому человеку, мы, быть может, всего отчетливее поймем, что «средние
века» все-таки существовали» [3].
Опираясь на анализ разнообразных источников – «Записки о Галльской
войне» Ю. Цезаря, «Германию» Тацита, жития святых, хроники, жизнеописания, «Салическую правду», различные произведения искусства (архитектура, миниатюра) – автор выделяет несколько важнейших характеристик средневекового, в том числе варварского, менталитета. В этой связи
обращают на себя внимание некоторые противоречия, связанные с периодизацией средних веков, которой придерживается исследователь. С одной
стороны автор вполне осознано разделяет цельную эпоху средневековья на
качественно отличные друг от друга этапы. Так период IV–X (XI) вв. он
называет «разрушительным периодом» или «переходной эпохой». С другой стороны некоторые предлагаемые даты вызывают несомненные вопросы, – например, экономическую историю средних веков автор предлагает завершать началом крестовых походов. Наконец, как нам кажется,
А.А. Сидоров необоснованно распространяет понятие «средневековый
человек» на представителей эпохи раннего средневековья – так Блаженного Августина он называет «первым человеком средневековья», а Карла
Великого «ярким примером средневекового человека». Данные высказывания исследователя явно противоречат традиционно принятому в медиевистике мнению, что уже сформированный образ средневековой личности
мы можем представить, только обратившись к материалу XI–XV вв., как
периоду классического средневековья.
Среди характеристик средневекового менталитета А.А. Сидоров выделяет, прежде всего, присущее средневековому сознанию символическое
восприятие окружающего мира, связанное с непрерывным поиском тайного смысла в повседневных вещах и явлениях. В этой связи стоит отметить,
что А.А. Сидоров в целом, верно определил задачи церковного искусства,
которые заключались в просвещении «темного», не умеющего читать народа. Собор этого времени это, по словам автора «Библия» для не грамотных. Стремление к познанию, любознательность – еще одна черта менталитета человека той эпохи, которую определяет автор. Поиск тайного
смысла во всех окружающих вещах – вот основание для утверждения, что
«средневековый человек одержим любознательностью». А.А. Сидоров
56
говорит о готическом соборе, как о галерее символических образов, сам
внешний вид готических храмов своим устремлением в небеса символизировал желание людей к познанию. Однако автор забывает, что идейным
вдохновителем при строительстве соборов была именно церковь, а исполнителями являлись ремесленники, то есть жители города – представители
несколько иной мировоззренческой традиции. И если говорить о том, что
готический собор воплощал в себе некоторые стороны менталитета своих
создателей, то необходимо иметь в виду горожан и служителей культа, а
не основную массу населения средневековой Европы – крестьянство. Более того, для последних была характерна скорее «интеллектуальная неразвитость и темнота», а не любознательность [1].
Далее очень важно отметить, что в своих исследованиях автор использовал важнейший методологический принцип исторической антропологии,
который исходит из идеи динамичности (изменчивости) человеческой
личности в ходе исторического развития. А.А. Сидоров, безусловно, прав в
том, что «…неправильно было бы думать, что в меняющейся внешней обстановке человек остается неизменным» [1]. Мировоззрение человека ни в
коем случае ни статично и динамика его эволюции зависит от эпохи и общественной среды.
Тем не менее, достаточно очевидно, что для исследователя «индикаторами», носителями традиций своего времени являются лишь величайшие
личности той эпохи – Алларих, Теодорих, Карл Великий – образ которых
раскрывается на основании крупнейших источников. Исследователь уверен, что, например, Карл, являлся «типичным выразителем своего времени
и народа». Поэтому можно сделать вывод, что А.А. Сидоров исследует
исключительно элитарный пласт культуры, народная культура не является
предметом анализа. Здесь стоит добавить, что эта ограниченность, была
характерна для многих русских медиевистов, специалистов по культуре
средневековья, в том числе для Л.П. Карсавина и П.М. Бицилли.
В заключении необходимо отметить, что, несмотря на все отмеченные
недостатки, работа А.А. Сидорова не лишена наиболее ценной для нас
идеи, связанной с важностью изучения человека средневековья. Поэтому,
имя А.А. Сидорова может быть по праву отнесено к числу представителей
культурно-исторического направления русской медиевистики[3]. Тем не
менее, остается только сожалеть, что нам не известны другие его исследования. Именно это, возможно, и послужило причиной того, что он ранее не
попал в поле зрения историографов.
____________________
. Сидоров А.А. Что такое средние века. М., 1918 г.
2. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984 г., стр. –
212.
57
3. Впервые данное направление выделяет Е. В. Гутнова – «Историография истории средних веков». М., 1985 г.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. А.П. Батурин
ЭВОЛЮЦИЯ ПОНЯТИЯ ЕРЕСИ НА РУБЕЖЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И
НОВОГО ВРЕМЕНИ.
Ю.М. Аксютин.
Хакасский государственный университет имени Н.Ф.Катанова
Основной целью доклада является доказательство того, что представление и понятие ереси в эпоху перехода в Новое время претерпело значительные изменения. Еретические течения разрабатывались на протяжении
длительного времени породив множество неразрешённых вопросов, связанных в том числе и с крайне малым количеством источников (большинство из которых либо не дошли до нас, либо были попросту уничтожены
посредством деятельности инквизиции). В последнее время они снова вызвали острый интерес но, к сожалению, практически нет работ по эволюции ересей. Новых интересных работ также недостаточно, в основном это
переиздание работ авторов прошлого и позапрошлого века, хотя «массовая
культура» и наука предъявляет повышенный спрос на такого рода издания [1].
Понятие ереси небыло четко определено и зафиксировано, тем не менее, оно определялось следующим образом:
Ересь понималось церковью – «как намеренное отрицание артикулов
католической веры и открытое и упорное отстаивание ошибочных воззрений. Еретиком же считался верующий, знакомый с католической доктриной и, тем не менее, отрицающий её и проповедующий нечто противоречащее ей [2].
В средневековом источнике - «Молот ведьм»[3], авторы произведения
определяют ересь как явление характеризующееся: во-первых, ошибкой в
мышлении, а, во-вторых, упорством в этой ошибке. Под это определение,
при желании, можно подвести кого угодно, в том числе и оправдание охоты на ведьм. Уже это обстоятельство указывает на изменение представлений о ереси, так как ведьмы, хоть и упорствовали, но не выдвигали новых
догм «сезон охоты», был открыт, а главное оправдан, для того, что бы
взять под контроль зарождающуюся «народную» ересь крестьян и городского плебса.
В середине XIII–XIV вв. поиск еретиков не составлял особого труда.
Катары, Вальденсы, Альбигойцы, и д.р. не скрывали своей веры. Но, к пе58
риоду XV–XVI вв. ересь переходит на совершенно иной уровень. На переломе эпох, развивается феномен «городской» ереси, крестьянской ереси.
Это последствия глубокого церковного кризиса: горожане и крестьяне
поднимают восстания, выпадая из-под власти церкви. В источниках можно
встретить указание на то, что сами иерархи церкви определились в оценке
этих движений, но заочно обозначили как ересь. Сами инквизиторы не
знали, в чём именно заключается их ересь. Возникают движения за реформу церкви, в последствии так же обозначенное как ересь [4].
К XVI–XVII вв. ересь становится универсальным оружием в руках не
только духовной, но и светской власти в результате подчинения церкви
государству. Эпоха Реформации даёт новое определение ереси, изменяется
и само понятие.
Восприятие понятия ереси изменяется и в среде народных масс, вследствие изменения восприятия окружающей действительности, определения
собственного места, отношения к церкви, эпоха всевластия церкви прошло. Появляются новые общественные классы, нарождается буржуазия, с
появлением которой связывается изменение понимания сути ереси [5] .
В эпоху Реформации и сама Римско-католическая церковь вкладывает в
понятие ереси иной смысл. Начинается период контрреформации [6].
Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что понятие ереси в
переходный период от Средневековья в Новое время является чем-то вроде индикатора как в сфере социально-экономических отношений, так и
духовных, политических.
На примере эволюции понятия ереси и отношения к ним, то есть понимания их сущности, можно составить представление о положении во всех
сферах общества, в том числе и психологической атмосфере данной эпохи.
______________________
1. Парнов Е.И. Трон Люцифера: Критич. очерки магии и оккультизма.М.,1985.
2. Григулевич И.Р. История Инквизиции. – М.,1970.
3. Шпренгер Я. Инститорис Г. Молот ведьм. - СПб., 2001.
4. Эко. У. Имя Розы. – М., 1993.
5. Басовская. Н. Осень средневековья. // «Знание-сила».– 2000.– № 10.
6. Г- Ч. Ли. Исторiя Инквизицiи. Т.2.СПб., 1912.
Научный руководитель – кан. ист. наук, доц. Ю.В. Шаляева
59
СОЧИНЕНИЯ КАТОЛИЧЕСКИХ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ
АВТОРОВ XVI–XVII ВВ. О РОССИИ:
ВЛИЯНИЕ РЕЛИГИОЗНОГО ФАКТОРА НА ФОРМИРОВАНИЕ
ОТНОШЕНИЯ К РОССИЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ
К.Д. Бугров
Уральский государственный университет им. А.М. Горького
Подъем интереса к Российскому государству в католической Западной
Европе на рубеже XV–XVI вв. был связан не только с неоднократно указывавшимися внутрироссийскими причинами (усилением государства в
эпоху Ивана III), но и с соответствующим изменением международной
обстановки: турецкой опасностью и расколом внутри католической церкви, Реформацией и всеми вытекающими международными ее последствиями. Контакты между католической Западной Европой и Россией представляются важной частью общеевропейской картины конфессиональнополитического диалога Нового времени. Следует отметить, что нас интересовали сочинения авторов из тех стран, которые играли в католическом
лагере ведущую роль: в XVI в. такой страной была держава Габсбургов, а
в XVII в. – Франция Людовика XIV [1]. Именно эти страны выражали своей политикой идею католического универсализма, т.е. такой вариант католицизма, который мог существовать только как общеевропейская церковь,
ставя целью так или иначе добиться господства над остальными вероучениями. Место России с точки зрения католического универсализма являлось первоочередным объектом нашего интереса. Такая постановка вопроса позволяет использовать сочинения о России не только как
вспомогательные источники для изучения российской истории (как это
делал, например, В.О.Ключевский), но и как ценные источники для изучения самой католической Европы времен религиозного конфликта XVI–
XVII вв. Для установления особенностей формирования католического
мнения о России важны следующие моменты: «время» и «место».
Хронологически мы можем разбить католические сочинения, посвященные Московии, на 3 группы: написанные до Тридентского собора (завершившегося в 1563 г.) и начала Контрреформации (авторы – Альберт
Кампенский, Иоганн Фабри, Павел Иовий), сочинения периода Контрреформации (главный автор – Поссевино) и публикации, последовавшие за
подписанием Вестфальского мира в 1648 г. (авторы – де ла Невилль, Рейтенфельс). По «месту», т.е. по подданству и национальности автора, можно выделить «итальянский» блок, «германский» блок (эти два могут быть
объединены в «имперский» блок, поскольку виднейшие авторы этих сочинений – Кампенский, Фабри, Иовий – были прелатами католической церкви на территории Священной Римской империи и, следовательно, действо60
вали в рамках единого политико-религиозного пространства; отдельную
группу представляют императорские послы – Герберштейн, Пернштейн,
Майерберг, Корб и др.), а также гораздо меньший «французский» блок.
Соответственно, опираясь на анализ текстов упомянутых выше авторов, можно попытаться вкратце проследить изменение католической «московской темы». Сочинения, написанные до Тридентского собора, представляли ее идеалистически [2], произведения эпохи Контрреформации
оказались более реалистичными, но все равно сохранявшими основную
идею, которая заключалась в признании возможности скорого и прочного
установления церковного единства путем вхождения России в «католическую семью» западноевропейских королевств [3]. В.О. Ключевский отмечал: «Отличительная черта этих записок состоит в том, что составители их,
не исключая даже и мрачного Поссевино, особенно выгодно отзываются о
религиозном чувстве и набожности русских, только жалеют, что такая теплая вера и истинно христианское благочестие пропадают без пользы, за
границею римской церкви, среди ереси и невежественного суеверия» [4].
После окончания Тридцатилетней войны в 1648 г. религиознополитический аспект в сочинениях авторов из католических стран заметно
ослаб (самих сочинений тоже стало меньше). Исчез и прежний «универсализм» католических описаний: из служителей всемерного распространения
католицизма авторы текстов превратились в дипломатических представителей католических корон, что ограничило их в изложении религиозных
проблем: они оказались подчинены политическим соображениям королей
и министров [5].
Таким образом, отношение общественного мнения католической Западной Европы к России не было статичным. Оно менялось с течением
времени, подвергаясь влиянию двух противодействующих идей: идее католического универсализма, требовавшей отказаться от диалога с иноверцами, и идее унии, ставившей целью добиться гегемонии римского папы и
создания антитурецкой коалиции, пусть даже через уступки схизматикам.
Похвальное, с точки зрения католиков, единообразие и иерархичность
церковной организации православных являлись тем, к чему в эпоху
Контрреформации стремились сами католики. Поэтому идея объединения,
диалога оказывалась шире простой политической уловки (Альберт Кампенский, например, подчеркивал, что ради союза с московитами католическая церковь может пренебречь интересами одной из католических корон – польской [6]). Столкновение и взаимодействие этих идей
обуславливали отношение к России в конкретные моменты XVI–XVII вв.
Отметим, что изучение истории развития конфессионально-политического
диалога России и Западной Европы должно быть дополнено исследованиями, касающимися участия протестантских стран в этом процессе.
61
_______________________
1.Об этом переходе гегемонии в стане католиков см.: Лозинский С.Г.
История папства. М.: Политиздат, 1986. Гл. XI – XII.
2.См.: Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М.: Информационно-издательское агентство «Русский мир», 1997.
3.См.: Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. («Московия», «Ливония» и др.). М., изд-во МГУ, 1983.
4.Ключевский В.О. Сказания иностранцев о России. М.: Изд-во «Прометей», 1991. С. 10.
5.См.: Де ла Невилль. Любопытные и новые известия о Московии //
Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1986.
6. Альберт Кампенский. О Московии. // Россия в первой половине XVI
в.: взгляд из Европы. М.: Информационно-издательское агентство «Русский мир», 1997. С. 114-115.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Н.Н. Баранов
62
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИИ
Т.Н. Лукиных
Томский государственный университет
В последнее время мы все чаще слышим о том, что в нашем обществе
происходят глобальные изменения, суть которых заключается в качественном прорыве, связанным с активным распространением новых форм
передачи и восприятия информации. Информация, знания выходят на первый план в системе общественных ценностей, а их приобретение становится основной задачей общества.
В условиях изменений, происходящих в современном обществе (информационном обществе) встает необходимость комплексного изучения
феномена информации и возможностей применения теории информации в
управлении обществом.
С другой стороны, изучение информации может помочь и исторической науке с выходом из состояния перманентного методологического
кризиса, в котором оказалась в последние десятилетия. Рассмотрение исторического источника как части некогда существующей информационной
системы, акцентирование внимания на преимущественно неизученной,
«скрытой» (по терминологии И.Д. Ковальченко) информации, будет способствовать пересмотру устоявшихся взглядов на исторические события и
процессы, сокращению количества существующих лакун и «белых пятен»
в науке о прошлом. В то же время в новом, информационном обществе,
историческая наука, вооруженная современными средствами, встает перед
необходимостью пересмотра первичных категорий, лежащих в ее основе.
И источниковедение, как самостоятельная наука, в большой степени связанная с методологией истории, не может не реагировать на происходящие
изменения. Именно сейчас, когда произошел отказ от априорных методологических схем, разработка методических основ источниковедения может
определить дальнейший путь развития исторической науки. Для этого источниковедение должно использовать междисциплинарный подход, применяя в исследовании исторической информации достижения не только
смежных гуманитарных, но и естественно-технических дисциплин.
Однако, несмотря на то, что информация играет огромную роль в общественной жизни (может быть, именно поэтому), и этим термином пользуется каждый в обыденной жизни, осмысление самого понятия «инфор63
мация» и той роли, которую она играет в развитии человечества, началось
сравнительно недавно.
Вплоть до начала XX в. слово «информация» не встречается практически ни в одном периодическом или толковом словаре. В 1928 г. Т. Хартли
дает первое определение: «Информация — цельное и уникальное содержание сообщения». [1] Постепенно информация выходит из предметной
сферы социально-коммуникативных процессов, становится предметом
изучения целого ряда частнонаучных дисциплин. Появляются так называемые «отраслевые информатики». Наметившийся в последнее время переход к междисциплинарности поставил исследователей перед необходимостью объединения усилий для выработки некой единой, общенаучной
концепции информации.
Теория информации как таковая оформилась в 20-е – 30-е гг. XX в. в
работах К. Шеннона «Работы по теории информации и кибернетике» и
Н. Винера «Кибернетика и общество». Отечественная наука начала разработку теории информации не так давно, что, по всей видимости, было связано с полным запретом на кибернетику как на «вредную науку» в СССР.
Что касается истории, то идея обращения к теории информации при
анализе движения социальной (в частности, исторической) информации,
была высказана в отечественной литературе лишь в 1973 г. в работе
Г.М. Иванова «Исторический источник и историческое сознание». Теоретико-методологическими аспектами использования идей теории информации при изучении исторических источников занимался академик
И.Д. Ковальченко, который применил некоторые из этих идей в источниковедческих исследованиях, первым сказал о наличии явной и скрытой
информации в историческом источнике, разрабатывал приемы извлечения
из источника скрытой (латентной) информации, рассматривал источник
как элемент определенной информационной системы.
В конце 1970-х гг. проблемы информационного источниковедения, в
частности, характер взаимодействия информации и исторического источника, механизмы распространения исторической информации, закономерности ее фиксирования в письменных источниках – поставил В.И. Бовыкин, однако его работы остались практически невостребованными до
последнего времени.
В последние годы можно констатировать рост интереса историков к
проблеме информации и ее роли в истории. Сегодня мы можем говорить
об изменении характера и объема инфообмена в информационном обществе, появлении новых исторических источников, качественно отличных от
источников предыдущего периода – электронных источников и гипертекста. В этих условиях изучение исторической информации становится особенно актуальным.
64
____________________
1. Урсул А. Проблема информации. М., 1975. С.14
Научный руководитель – канд. ист. наук Г.В. Можаева
ВЛИЯНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ НА ИЗМЕНЕНИЕ
СТАТУСА ЖЕНЩИНЫ В ОБЩЕСТВЕ
Н.Ю. Банина
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
Отношение общества к женщине в разные эпохи было неоднозначным.
Изучение изменения положения женщины на разных этапах развития человечества позволяет составить общее представление об экономическом,
политическом и социальном состоянии общества в целом. На современном
этапе изучение различий в понимании социальных ролей, позиций, прав и
обязанностей мужчин и женщин, детерминирующихся множеством социальных и внесоциальных факторов, проходит в рамках гендерных исследований. Цель данной работы – выявление влияния экономических процессов на изменение статуса женщины в обществе. Хронологические
рамки исследования – XIV–XVI вв., так как именно на примере переломных эпох наиболее четко прослеживается взаимовлияние экономических и
социальных процессов.[1]
Общеизвестно, что в любом обществе, будь то западная или иная цивилизация, стереотипы и традиции оказывают огромное влияние на жизнь
людей, и только жесткая необходимость вырабатывает новые культурные
традиции. В средневековой Европе изменение этих традиций на начальном
этапе связано с куртуазной любовью и культом Прекрасной Дамы.
Но сама необходимость изменения культурного типа связана, прежде
всего, с изменениями в экономической структуре общества. В XIV в., в
результате роста городов, развития торговли и мануфактурного производства начинается развитие процесса трансформации феодального уклада. В
соответствии с этим происходят изменения и отношений внутри социума –
у детей появляются игрушки, возникает взаимная любовь, а это становится
возможным лишь при экономической стабильности.
В XI–XV вв. – купец становится фигурой первого плана, он – носитель
новых отношений, подрывающих традиционные устои феодализма. Во
многих городах Европы купеческая верхушка, сконцентрировавшая в своих руках огромные богатства, образует патрицианский слой города, который оказывает решающее влияние на его управление. Городской патрициат стремился смягчить перегородки, отделяющие его от знати. Путь
65
«наверх» для части купцов открывали приобретение обширных земельных
владений и смешанные браки, на которые шли обедневшие рыцари, желавшие поправить свои дела посредством женитьбы на богатых купеческих дочерях.
Именно в купеческой среде начинают вырисовываться контуры семьи
нового времени. Дело, которое ведет глава семьи – дело всей семьи, переходящее по наследству к сыну, а при его отсутствии – и к дочери. Семья
была главным структурным элементом в организации крупной торговли и
кредита. Компании, которые доминировали в хозяйственной жизни XV–
XVI вв. представляли, прежде всего, семейные общества.
В Англии с интенсивным развитием торговли и экономических отношений жена превращается из служанки в экономического партнера, помощника мужа. Иерархические предписания о том, что жена должна слушаться мужа, подрывались опытом совместной работы. В связи с этими
процессами и возникает новая форма брака - брак по любви, что является
значительным пересмотром куртуазной традиции, в рамках которой любовь была не возможна между мужем и женой. Однако такая перемена во
взглядах на брак так и не произошла во Франции, значительно отстававшей от Англии в экономическом развитии. Анализируя художественную
литературу данного периода, можно заметить, что во французской культуре продолжают действовать традиции куртуазных отношений, а в английском обществе на смену куртуазии приходят деловые отношения между
мужчиной и женщиной, которые в результате взаимных интересов и выгод
порождают любовь. [2]
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что с переходом
от одного экономического уклада, в данном случае, феодализма, к другому, то есть капитализму, существенно изменяется и статус женщины в обществе. Во многом это объясняется и характером самих стадий развития
общества – так, феодальное государство для своего нормального функционирования должно было ограничивать права некоторых членов общества,
в данном случае, женщин, на собственность главного богатства средневековья – земли, во избежание дробления наделов на части. С развитием же
капиталистических отношений земля перестает быть высшей материальной ценностью, а следовательно, отпадает необходимость ограничения
части общества в наследстве, наоборот, расширение прав собственности
становится важным фактором стимулирования активности и заинтересованности женщин.
Таким образом, на рубеже становления буржуазного общества положение женщин значительно улучшилось и главный показатель этого – приобретение «слабым полом» права собственности. Эти тенденции повышения статуса женщины получили свое дальнейшее развитие в новое и
новейшее время.
66
_____________________
1. Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего
большинства.- М.: Искусство, 1990.- С. 12.
2.
Лабутина Т. Л. Ранние английские просветители о роли и месте женщины в обществе // Вопросы истории. - 1997. – № 6.– С. 14-28.
Научный руководитель – канд ист. наук, доц. Ю.В. Шаляева
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ АНГЛИИ
НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
О.В. Губа
Нижневартовский государственный педагогический институт
Изучение социально-экономического развития Англии в XVI–XVII вв.
имеет большое познавательное значение, так как позволяет в наиболее наглядной форме проследить становление и утверждение капитализма в Европе раннего нового времени. В исследовании социально-экономической
истории этого времени задействован довольно репрезентативный корпус
источников, в котором можно отметить значение протоколов правительственных комиссий по изучению огораживаний 1517–1519 и 1548 гг., королевские акты и парламентские статуты об огораживаниях, манориальные
описи из разных районов Англии, материалы публицистики (и критические
по характеру, и стремившиеся глубже разобраться в экономической обусловленности огораживаний), законодательство против бродяжничества и
об организации ремесла, регулировании заработной платы в ремесле и об
организации ремесленных предприятий и найме рабочих, регламенты английских торговых компаний, многочисленные патенты, выданные королевской властью на различные виды экономической деятельности. В отечественной историографии опубликован ряд работ, важнейшими из которых
являются исследования А.Н. Савина, В.Ф. Семенова, В.В. Штокмар, Н.М.
Мещеряковой, М.М. Ябровой, В.А. Евсеева, В.П. Митрофанова, М.В. Винокуровой, в которых поставлены, а также и решены многие вопросы в
изучении социально – экономической проблематики данного периода.
В XVI–XVII вв. в Англии происходил глубокий экономический переворот, связанный с быстрым развитием капитализма во всех отраслях хозяйственной жизни. Главной особенностью социально-экономического
развития Англии являлось рекордно быстрое, по сравнению с другими
европейскими странами, продвижение по капиталистическому пути, но
вместе с тем она еще оставалась по преимуществу аграрной страной с резким преобладанием земледелия над промышленностью. В конце XVII в. из
5,5 млн. ее населения более 4 млн. было связанно с земледелием. Капита67
листические формы господствовали в тех отраслях промышленности, которые требовали больших начальных затрат капитала. В XVII в. к ним относились горнодобывающая промышленность, металлургия, судостроение
и новые отрасли – производство бумаги, сахара, стекла, шелка и ряд других. Иной была организация производства в важнейшей отрасли английской промышленности – шерстяной, где преобладала рассеянная мануфактура. К началу XVII в. в Англии был еще достаточно распространен
цеховой строй, который препятствовал распространению мануфактуры в
городах. В первой половине XVII в. широкие слои купечества, промышленники-мануфактуристы и представители нового дворянства Англии вели
борьбу за отмену монополий. В существовании монополий было заинтересовано правительство, получавшее большие доходы от раздачи монополий
и патентов. Привилегированная часть купечества и предпринимателей,
обладавшая монопольными правами, выступала в роли государственного
кредитора, обладая по этой причине и политической силой. Результатом
широкой раздачи монопольных прав стал торговый кризис 20-х гг. и кризис сукноделия – главного национального промысла Англии, к тому же
сократился экспорт сукна на европейские рынки. В стране не существовало эффективной системы централизованного налогообложения. Сбор пошлин передавался откупщикам, а разрешенные парламентом налоги приносили в казну лишь долю возможных сумм по причине покровительства
местных властей крупным налогоплательщикам. Произвольные налоги
при Стюартах вызывали постоянное раздражение в обществе. Еще одним
источником недовольства была система землевладения Англии. Насильственное обезземеление крестьян, проводимое с конца XV в., было связано с
переходом части лендлордов к овцеводству, наиболее прибыльной отрасли
сельского хозяйства. Дворяне-огораживатели сдавали земли в аренду фермерам уже на новых условиях. К концу XVI в. высокие темпы демографического роста также способствовали росту арендной платы за землю.
Лендлорды, которым раньше приходилось выбирать между предоставлением долгосрочной аренды и выгодной арендной платой, теперь вводили
более высокие допускные платежи файны и ренту за свои земли, настаивая
на краткосрочных арендных договорах. Крестьяне превращались в бродяг
и нищих. Правительство пыталось решить эту проблему и вводило специальные законы, которые на практике предусматривали лишь принуждение
к труду и систему наказаний. Главной социальной проблемой в Англии
накануне революции стал рост нищеты. В XV – начале XVI вв. бедность
была ограничена по степени и наступала обычно в результате несчастья –
смерти супруга или родителя, болезни или какого-либо ущерба. К концу
XVI в. бедняки уже составляли существенную пропорцию населения, живущего на грани нищеты, хотя многие из них работали в полную рабочую
неделю и получали заработную плату. Все эти явления накаляли полити68
ческую атмосферу, так что, несомненно, существовали социально – экономические причины для революционных событий в стране в середине
XVII в., хотя эти оценки и попытались проблематизировать сторонники
ревизионистского направления в британской историографии, начиная с
1970-х – 80-х годов.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. В.Н. Ерохин
ФРИДРИХ II И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЕВРОПЕЙСКИХ И ВНУТРИГЕРМАНСКИХ ПРОЦЕССОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII – XIX ВВ.:
ИСТОРИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ И СИСТЕМНЫЙ ПОДХОДЫ
М.А Фомин
Уральский государственный университет им. А.М. Горького
Цель работы – рассмотреть роль Фридриха Великого в условиях крушения Вестфальской системы и становления основ немецкой нации. Основные задачи: показать, что политика Фридриха II имела негативные задачи и была обречена на поражение; кризис Пруссии конца XVIII – начала
XIX вв. имеет корни именно в деятельности Фридриха; Фридрих II внес
значительный вклад в формирование немецкого национальноисторического типа и заложил основы для формирования немецкой нации.
После войны за Испанское наследство система международных отношений окончательно формируется как многополярная. К середине XVIII в.
становится очевидно, что Прусское королевство оказывается в стесненном
положении. Имея перспективы к развитию, Пруссия после войны за Австрийское наследство достигает предельного уровня в рамках Вестфальской
системы. Политика Фридриха II приобретает негативный характер, т.е.
нацеливается на разгром Австрийского дома как политической силы, мешающей упрочению позиций Пруссии [1]. Так как государство Габсбургов
являлось одним из столбов системы международных отношений, система,
согласно принципу Ле-Шателье [2], отвечает на действия Фридриха складыванием коалиции Кауница.
Фридрих, вступая в борьбу с Габсбургами, брался за безнадежное дело.
Во-первых, сил Пруссии явно не хватало для борьбы со всей системой, вовторых, выступая против Габсбургов, прусский король не предлагал никакой равноценной альтернативы Священной Римской империи, таким образом, и в идеологическом плане находясь в проигрышной позиции.
Во второй половине XVIII в. в общих чертах уже складываются внешнеполитические условия, в которых Пруссия будет существовать вплоть
до 1871 г., следовательно, обозначаются основные противники прусского
69
пути развития Германского мира. Начинает формироваться второй уровень
сознания (по классической модели Фрейда), т.е. парадигма взаимодействия
с окружающим миром (в психологии личности – схема «я – они»). Вклад
Фридриха особенно велик в области военного мышления.
В стратегии явно оформляется метод действия по внутренним линиям
(в связи с геополитическим положением Пруссии), что подразумевает систему концентрации сил против врагов поочередно [3]. В области подготовки войск – муштра и упрощение структуры, с целью превратить армию в
идеально послушный инструмент (с целью уменьшения «трения Клаузевица» [4]). В области тактики – геометрические построения. В целом –
стремление превратить военное дело в науку. Таким образом, ясно прослеживаются тенденции, характерные для немецкой военной школы
вплоть до XX в. включительно.
Итоги деятельности Фридриха Великого: ведя внешнюю политику в
масштабах, не соответствующих потенциалу Пруссии, король провоцировал деструктивные процессы в самом прусском обществе, увеличивая социальную энтропию. Не имея позитивной идеи, Пруссия не могла стать
центром объединения Германии, но уже явно оформилась как альтернативная Габсбургам сила. В конце XVIII – начале XIX вв. явно наметились
тенденции к бифуркации системы «Пруссия», и именно на этот период
пришелся удар Наполеона, что и обусловило столь страшный разгром
прусской армии при Йене и Ауэрштедте (теорема бифуркации: близ точки
бифуркации сколь угодно малые воздействия могут сколь угодно сильно
изменить состояние системы и ее динамику [2]). Под сильнейшим влиянием Фридриха прусское сознание оказывается наиболее структурным, что
привело к индукции его на остальные германские государства и обусловило объединение Германии по прусскому пути (закон индукции: при взаимодействии систем с разным уровнем структурности менее структурная с
неизбежностью приобретает структуру более структурной [2]). Победы
Фридриха стимулировали национальные чувства немцев, заложив основы
для формирования первого уровня сознания [7] (в психологии личности –
«я и мы»). Но главным итогом оказывается то, что, объединяясь по прусскому пути, Германия становится «страной-разрушителем» в европейской
системе международных отношений, и изменяется эта роль только после
Второй Мировой войны.
________________________
1. Свечин А.А. Эволюция военного искусства. – М.: Академический
Проект; Жуковский: Кучково Поле, 2002. С. 222
2. Переслегин С. Основные понятия аналитической стратегии //
Э. Манштейн Утерянные победы. – М.; СПб: АСТ; Полигон, 2003. С. 799.
3. Лиддел-Гарт Б.Г. Энциклопедия военного искусства. – М.; СПб:
АСТ; Полигон, 2003.
70
4. О сущности понятия «трение Клаузевица» см. Клаузевиц К.
О сущности войны. Дополнение к курсу лекций, читаных лично кронпринцу. // О войне. В 2 Т. – М.: АСТ, 2002, том 2.
5. Маколей Т.Б. Фридрих Великий // Звезда, – СПб., 1996, №3. С. 153.
Г.РОУЛИНСОН – ИДЕОЛОГ «НАСТУПАТЕЛЬНОГО КУРСА»
ВЕЛИКОБРИТАНИИ НА СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ
К.Г. Кубанов
Нижневартовский государственный педагогический институт
В 60-х гг. XIX в. ускорилась и приобрела широкий масштаб колонизация Россией Средней Азии. В 1864 г. начались военные действия против
Кокандского ханства, а затем и против Бухары. В 1868 г. Коканд и Бухара
признали свое поражение. В 1873 г. их судьбу разделила Хива. Эти территории вошли в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Российский
МИД заверил правительство Великобритании, что продвижение русских в
Среднюю Азию не угрожает британским владениям в Индии. Однако администрация Британской Индии была всерьез обеспокоена политикой России в среднеазиатских государствах, чью судьбу, как им казалось, имела
все шансы повторить Индия. Тезисы о «русской угрозе» и необходимости
«обороны подступов к Индии» вновь приобрели стратегическое значение.
К восточной политике Британии было приковано внимание английских
государственных и военных деятелей.
Большое влияние на определение основных направлений восточной
политики Великобритании в 70-х гг. XIX в. оказал Генри Роулинсон, автор
книги «Англия и Россия на Востоке», в которой были изложены его взгляды на англо-русское соперничество на Востоке [1]. Исходным пунктом в
рассуждениях Г. Роулинсона являлась идея о русском вторжении в Индию,
воспринимавшаяся им приближающейся реальностью по мере поэтапного
продвижения России в Средней Азии [2]. Усиление позиций России в
Средней Азии автор расценивал как средство нейтрализации Англии в Европе [3] и всерьез утверждал, что Англия «без колебаний возьмется за
оружие, если ее … интересам будет грозить серьезная опасность…в Центральной Азии» [4]. Он констатировал активизацию русской торговли в
указанном регионе и делал из этого выводы о необходимости адекватных
контрмер с английской стороны, таких как укрепление позиций Великобритании в Афганистане: «…в интересах торговли… и материального развития можно утверждать, что вмешательство в дела Афганистана стало в
настоящее время долгом, и известные жертвы или ответственность, которые мы возложим на себя…окупятся в будущем» [4].
71
Афганская граница, по Г. Роулинсону, выполняла функцию передового
рубежа обороны Индии. Для ее укрепления целесообразно применять любые средства и действовать, опираясь на местных правителей. Ввиду «очевидной перспективы русской экспедиции в Индию» необходимо было сосредоточить на афгано-индийской границе войска, которые можно было
бы использовать и для давления на эмира Афганистана, и для обороны
Индии [4].
Следующим шагом по утверждению на Среднем Востоке Г. Роулинсон
считал упрочение британской позиции в Иране: «Продвижение России к
Индии и ее демонстрации против Кабула и Герата требуют от нас более
активного вмешательства в дела Тегерана… Нам необходимо занять прочное положение в стране и утвердиться таким образом, – писал он, – чтобы
иметь возможность противостоять давлению русских» [4].
В 70-х гг. XIX в. в академических, военных и политических кругах Великобритании доминирующим определением степени серьезности военной
угрозы Индии со стороны Российской империи стала позиция
Г. Роулинсона и его последователей, видевших в действиях русских войск
в Средней Азии предварительную рекогносцировку на пути в Индию.
Стратегическое изменение позиций России на Среднем Востоке были неоспоримым фактом. Это заставляло заново осмыслить имперские интересы Великобритании на Среднем Востоке. Необходимость усиления присутствия в государствах Центральной Азии виделась принципиальным
ориентиром британской имперской политики того времени.
______________________
1. Жигалина О.И. Великобритания на Среднем Востоке. (XIX – начало
XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. – М.: Наука. Главная редакция Восточной литературы, 1990. С.90.
2. Дронова Н.В. Где находится «ключ к Индии»? (тезис о «русской угрозе» как фактор российско-британского имперского соперничества в 70-е
годы XIX века // Россия – Индия: перспективы регионального сотрудничества (Липецкая область). М.: Институт востоковедения РАН, 2000 C.49-59
3. Идаров С.А. Значение Индии в политике России с Турцией и Англией // Русский вестник, 1884, № 6 С.489
4. Rawlinson H. England and Russia in the East. L., 1875. Р. 146.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. С.В. Горунова
72
ЭТАПЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ НАЦИСТСКИХ КОНЦЛАГЕРЕЙ
Е.В. Щур
Кемеровский государственный университет
Нацистские концлагеря – места заключения и принудительной изоляции, рабского труда и массового уничтожения, организованные гитлеровскими властями в 1933 – 1945 гг. на землях Третьего рейха и оккупированных государств. [1]
Актуальность изучения различных аспектов истории нацистских концлагерей (KZ) на сегодняшний день очевидна. Это связано с тем, что такие
явления современности, как терроризм, геноцид мирного населения, притеснения одними народами других по-прежнему остаются глобальными
мировыми проблемами. Распространение же в последнее время организаций профашистского толка свидетельствует о том, что угроза возрождения
фашизма в мире не миновала. Поэтому, чтобы не повторять трагических
ошибок истории, нужно помнить, говорить и писать о них.
Хотя литература, посвященная нацистским концлагерям, чрезвычайно
обширна, можно утверждать, что в отечественной исторической науке до
сих пор не создана резюмирующая монография на указанную тему. В
СССР создание подобных работ долгое время было по объективным причинам крайне затруднено. По сути дела, только в перестроечный период, с
началом гласности, историки получили возможность заниматься изучением ряда тем, в том числе касающихся нацистской лагерной системы. В
этой связи можно выделить две наиболее интересные монографии отечественных авторов: Д.Е. Мельникова и Л.Б. Черной «Империя смерти»
(1987 г.) и М.И. Семиряги «Тюремная империя нацизма и ее крах»
(1991 г.). [2]
Что касается западной историографии, то здесь существует огромное
количество работ, преимущественно немецких авторов, посвященных различным аспектам темы нацистских концлагерей. И, что самое важное,
многие из них появились совсем недавно, и авторы имели возможность
опереться на не доступную ранее источниковую базу. Можно привести в
пример исследования В. Зовского, К. Орт, У. Херберта, Й. Тухеля,
Г. Шварц и др. [3] Однако вышедшие работы еще не переведены на русский язык, то есть, не доступны большинству российских читателей.
Концлагеря были изобретены задолго до прихода нацистов к власти в
Германии. Их применяли еще в середине XIX в. в США, а затем в ходе
испано-американской и англо-бурской войн. В начале ХХ в. они вошли в
практику Советской России, Венгрии, Польши, Италии и даже Веймарской
Республики.
73
Нацисты заговорили о концлагерях еще в 1921 г., не скрывая того, что в
случае получения власти развернут террор против своих политических
оппонентов. [4] Первые KZ в нацистской Германии появились сразу после
опубликования чрезвычайных законов 28.02. 1933 г., предусматривающих,
в частности, превентивное заключение для «инакомыслящих». [5] В концлагеря, таким образом, попадали не только за совершенные преступления,
но и в целях предотвращения таковых. Подвергавшиеся превентивному
заключению не могли оспорить свой арест, им и их родственникам не сообщалось о сроке лишения свободы.
Первыми узниками концлагерей стали политические противники новой
власти: коммунисты, социал-демократы, профсоюзные деятели, их обвиняли в том, что они занимались деятельностью, «враждебной» государству. Затем состав заключенных KZ пополнили представители «низших
рас» – евреи и цыгане, проживающие в Германии, а с началом войны –
славянские народы и участники движения Сопротивления оккупированных стран.
Основываясь на данных, приводимых в исследовании М. Брошата и
Н. Фрая, можно говорить о 23 главных KZ и 1202 внешних филиалах этих
лагерей, существовавших в Германии и на оккупированных территориях в
период с 1933 по 1945 гг. [6] Организационное руководство всей этой гигантской системы находилось в Берлине и было представлено «инспекцией концлагерей». Вскоре эта организация была включена в РСХА (Главное
Управление Имперской Безопасности), которое возглавлял обергруппенфюрер СС О. Поль. Созданная им специальная группа «Д» непосредственно руководила концлагерями.
Нацистские концлагеря являлись многофункциональным институтом,
изначально задуманным только на время уничтожения оппозиции создаваемому режиму в «третьем рейхе», однако постепенно ставшим незаменимым элементом террористического аппарата нацистов. Система концлагерей была неразрывно связана с общей политической обстановкой
Германии 1933 -1945 гг., на каждом этапе нацистского господства они наделялись новыми функциями, служили новым целям государства. Ряд немецких авторов (Й. Тухель, Ф. Пингель, Ю. Клингель, К. Орт) в своих исследованиях подразделяют историю существования нацистских
концлагерей на 4 периода, взяв за основу изменение их роли в рамках существующей власти:
1. 1933–1935/36 гг. Концлагеря являлись инструментом стабилизации
нового режима, местом концентрации и изоляции политических противников нацистов. Они использовались также для устрашения населения в целях предотвращения возможной оппозиции новой власти. По мнению немецкого исследователя Й. Тухеля, основной задачей концлагерей на
данном этапе было проведение «косвенных репрессий против всего насе74
ления Германии, которое через прессу непременно информировалось о
появлении этих новых средств господства». [7] Это было время «ранних»
лагерей, когда единая централизованная лагерная система еще не сложилась, и существующие концлагеря находились в подчинении разных инстанций: центральных и партийных органов, региональных администраций
земель Германии, локальных отрядов СС и СА.
2. 1935/36–1939 гг. Постепенно концлагеря лишились влияния традиционных инстанций, поскольку вся власть над ними сосредоточилась в
руках эсэсовцев, которые приступили к созданию их единой, унифицированной системы. Концлагеря на данном этапе – главный элемент террористического аппарата нацистов, а также гарант стабильности власти в рамках подготовки страны к войне.
3. 1939–1942 гг. В связи с начавшейся агрессией гитлеровской Германии, концлагеря становятся инструментом подавления движения Сопротивления на оккупированных территориях. Одновременно они превращаются в средство наживы эсэсовцев, поставляющих крупным
промышленным концернам даровую рабочую силу заключенных и получающих за это немалые прибыли. Однако подобные сделки пока еще не
были массовыми. На третьем этапе существования лагеря пополнялись
новыми политическими противниками режима, состав их узников становился интернациональным.
4. 1942–1945 гг. Концлагеря – место проведения чудовищных акций
массового уничтожения «неполноценных» народов, ликвидация которых
осуществляется уже конвейерным способом. Рабский труд заключенных
на данном этапе использовался в массовом порядке, но уже не столько с
целью получения огромных доходов, сколько для реанимации военной
индустрии терпящей поражение страны.
На протяжении всех четырех этапов концлагеря не переставали быть
«лабораторией», проводившей на заключенных преступные медицинские
опыты.
_____________________
1.Популярный энциклопедический иллюстрированный словарь. Европедия. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. – с. 399.
2. Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Империя смерти. – М.: Политиздат,
1987. – 413 с.; Семиряга М.И. Тюремная империя нацизма и ее крах. – М.:
Юридическая литература, 1991. – 382 с.
3. Sofsky W. Die Ordnung des Terrors: Das Konzentrazionslager. – Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag Gmbh, 1997. – 400 s.; Schwarz G.
Die nationalsozialistischen Konzentrazionslager. – Frankfurt am Main: Fischer
Taschenbuch Verlag Gmbh, 1996. – 336 s.; Herbert U., Orth K., Dieckmann K.
Die nationalsozialistischen Konzentrazionslager. Entwicklung und Struktur. Bd.
1-2 - Göttingen: Wallstein Verlag, 1998. – 1192 s.; Orth K. Die
75
Konzentrazionslager – SS. Sozialstrukturelle Analysen und biographische
Studien. – Göttingen: Wallstein Verlag, 2000. – 336 s.
4. Hirsch K. Die Blutlinie. Ein Beitrag zur Geschichte des Antikommunismus in Deutschland. – Frankfurt / M: Fischer Taschenbuch Verlag Gmbh, 1980.
- S. 208.
5. СС в действии. Документы о преступлениях СС. - М.: Издательство
иностранной литературы, 1960. – С. 194.
6. Broszat M., Frei N. Das dritte Reich im Überblick. Chronik. Ereignisse.
Zusammenhänge.- München: Piper Verlag Gmbh, 1989. – S. 249.
7. Tuchel J. Dimensionen des Terrors: Funktionen der Konzentrationslager
in Deutschland 1933-1945 // Lager, Zwangsarbeit, Vertreibung und Deportation.
– Essen: Klartext Verlag, 1999. – S. 374.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Ю.В. Галактионов
ОЦЕНКА ВЕЛИКОБРИТАНИЕЙ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО
СБЛИЖЕНИЯ ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1939г.
К.И. Гемуев
Томский государственный университет
В настоящее время, когда складывается новая система международных
отношений, многие страны ищут в ней свое место, при этом апеллируя к
истории. Разумеется, период, предшествовавший созданию демонтируемого ныне мирового порядка, вызывает наибольший интерес.
Одной из центральных проблем в этой области является проблема создания (точнее – неспособности тогдашних политиков создать) единый антифашистский блок западных демократий и Советского союза. Не добившись от Англии и Франции заключения полноценного политического и
военного союза, СССР, стремясь избежать участия в большой войне и
обезопасить свои границы, 23 августа 1939 г. пошёл на заключение с Германией пакта о ненападении. Затем, 28 сентября 1939 г. когда часть Польши была оккупирована Германией, часть – Советским союзом, и у них
появилась общая граница, две страны заключили договор «О дружбе и
границе».
Эти документы стали предметом ожесточённых споров целых поколений историков. Одни из них утверждают, что пакт о ненападении развязал
Гитлеру руки и фактически сделал возможной Вторую мировую войну.
Иные, напротив, считают внешнюю политику Советского союза адекватной сложившейся ситуации, а сближение с Германией – вынужденным.
76
Этой проблеме посвящено немало фундаментальных трудов. Однако
работа, автор которой поставил бы себе задачей рассмотрение реакции
Англии (одного из главных акторов европейской политики) на советскогерманское сближение летом-осенью 1939 г., до сих пор нет. Этим объясняется научная актуальность настоящей работы.
Рассматриваемый нами период невелик. Начинается он в августе
1939 г., а завершается в конце октября того же года. Такие хронологические рамки выбраны не случайно: дело в том, что в течение этого времени
отношение правящих кругов Британии к советско-германским договорам
(в первую очередь, к договору 23 августа) изменилось самым решительным образом. Проследить эти изменения и является целью настоящей работы.
Опубликование 24 августа германо-советского пакта произвело на британских политиков ошеломляющее действие. «Зловещее известие поразило весь мир как разорвавшаяся бомба» [1]. В это время в Москве ещё шли
англо-франко-советские переговоры, и подписание советско-германского
договора означало их фактический срыв. «Тот факт, что такое соглашение
оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и
французской дипломатии за несколько лет» [2]. Понятно, что пакт Молотова-Риббентропа воспринимался в Англии весьма болезненно.
Однако в течение сентября отношение к Советскому союзу изменилось.
Дело в том, что одной из главных форм ведения войны должна бала стать
экономическая блокада Германии, которая без участия СССР была бы невозможна. И хотя ввод советских войск в Польшу и договор «О дружбе и
границе» усилил недоверие к Советскому союзу (Так, в телеграмме в
НКИД от 7 октября советский полпред И.М. Майский передает слова
У. Черчилля: «Англия подозревает СССР в заключении военного союза с
Германией со всеми вытекающими отсюда последствиями. Лично Черчилль в это не верит, однако такое настроение сильно распространено в
политических и даже в правительственных кругах Великобритании и, несомненно, оказывает свое влияние на ее отношение к СССР»[3].), стремление не допустить дальнейшего советско-германского сближения заставляло британских политиков искать пути сближения с СССР.
Уже 1 октября в речи по радио У. Черчилль доказывал обоснованность
советской акции в Польше и утверждал, что советско-германский договор
«О дружбе и границе» выгоден Англии: «Для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой
линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан
Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть» [4]. Во второй неделе октября у советского полномочного представителя в Великобритании состоялось три встречи с английскими министрами (У. Черчилль, В. Эллиот, А. Иден), которые в один голос заявляли о
77
необходимости улучшения англо-советских отношений и даже англосоветского пакта о ненападении. Т.е., уже к середине октября Советский
союз стал желанным партнёром для Великобритании, чья позиция привела
к срыву англо-франко-советских переговоров в августе 1939г.
______________________
1. Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. кн.1. Т.1-2. С.180.
2. Там же. С.180.
3. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании
И.М. Майского в Народный Комиссариат иностранных дел // Документы
внешней политики М., 1992. Т.22. кн.2. С.168.
4. Черчилль У. Мускулы мира. М., 2002. С.142.
Научный руководитель – канд. ист. наук Б.С. Жигалов
ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС НА ТЕГЕРАНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
В.В. Василенко
Алтайский государственный университет
Польский вопрос в годы второй мировой войны как по свидетельству
современников, так и по мнению большинства исследователей, расценивался в качестве показателя сотрудничества западных держав и СССР. Тегеранская конференция явилась первой за годы войны встречей глав основных союзных государств антигитлеровской коалиции – Советского
Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании. Историки расходятся в оценках значения данной конференции для решения польского
вопроса. Ряд исследователей считают более значимыми последующие
конференции союзников, так как на Тегеранской конференции не было
достигнуто никакого конкретного соглашения по польскому вопросу [1].
Однако другие полагают, что именно в Тегеране была решена судьба
Польши, что после согласования И. В. Сталиным, Ф.Д. Рузвельтом и У.
Черчиллем формулы по территориальному аспекту польского вопроса у
польского эмигрантского правительства не было шансов прийти к власти в
Польше [2]. На наш взгляд, более справедливой можно считать вторую
точку зрения.
В повестке дня Тегеранской конференции (28 ноября – 1 декабря
1943 г.) польский вопрос занимал незначительное место по сравнению с
вопросами стратегии, германской проблемой и общими вопросами послевоенного устройства. Союзники после обсуждения польского вопроса
пришли к соглашению в следующем: «Считается в принципе, что территория польского государства и нации должна находиться между так назы78
ваемой линией Керзона и линией Одера, включая для Польши Восточную
Пруссию (в тех рамках, как она будет определена) и Оппельн. Но фактическое проведение границы требует тщательного изучения и, возможно, перемещения части населения в некоторых пунктах» [3]. Действительно,
согласованная формула оказалась весьма неопределенной и требующей
значительной доработки.
Для оценки значения согласованной союзниками формулы необходимо
обратиться к позиции США и особенно Британии по польскому вопросу в
Тегеране и их предыстории. Позиция СССР по данной проблеме фактически не претерпела изменений с 1941 г., когда И.В. Сталин заявил в ходе
визита британского министра иностранных дел А. Идена в Москву, что
советско-польская граница должна проходить по линии Керзона с компенсацией Польше за счет Германии до линии Одера. На Тегеранской конференции советская делегация исходила из данной линии, но ее трактовка
предполагала меньше уступок в пользу Польши. Так, Львов оставался на
советской стороне.
Представляется принципиальным прежде всего тот факт, что на Тегеранской конференции было принято решение по территориальному аспекту польского вопроса, который, кроме того, включал проблему изменения
состава польского эмигрантского правительства, катынское дело, вопросы
определения польского гражданства в СССР, социального обеспечения
польских граждан в Советском Союзе, их эвакуации и др. Государственные деятели Великобритании и США понимали, что сутью польского вопроса является проблема советско-польской границы.
Свою неофициальную позицию по данному вопросу Ф.Д. Рузвельт
сформулировал 3 сентября 1943 г. в беседе с архиепископом
Ф. Спеллманом. Так, президент сказал, что «нет смысла противодействовать желаниям Сталина, потому что у него достаточно силы осуществить
их и иным способом. Таким образом, лучше великодушно уступить» [4].
Однако официальная позиция Ф.Д. Рузвельта заключалась в неприятии
любого территориального урегулирования в ходе войны, он также избегал
каких-либо негласных сделок по территориальным вопросам. Так, в ходе
Московской конференции министров иностранных дел (19–30 октября
1943 г.), считавшейся подготовительной для саммита в Тегеране, США в
лице госсекретаря К. Хэлла исходили из позиции, что новая польскосоветская граница является исключительно заботой двух заинтересованных сторон.
В Тегеране позиция Ф.Д. Рузвельта по польскому вопросу изменилась.
В число основных целей президента на конференции, помимо обеспечения
скорейшей победы над Германией и последующего вступления СССР в
войну с Японией, а также активного участия Советского Союза в международной организации, было достижение доверительных личных отноше79
ний со Сталиным. Президент полагал, что это станет залогом эффективного сотрудничества наиболее могущественных держав послевоенного мира – СССР и США. На наш взгляд, отход Ф.Д. Рузвельта прежде всего в
польском вопросе от принципа непризнания территориальных соглашений
в военное время на Тегеранской конференции нужно рассматривать в русле построения личных отношений с советским лидером. В доверительной
беседе с И.В. Сталиным, состоявшейся 1 декабря, президент признал, что
согласен с позицией Сталина по польским границам, оговорив, что не будет участвовать ни в каких решениях, а также не сможет открыто принять
участие в соглашении до конца 1944 г., то есть до времени после выборов.
В этом свете даже то молчаливое согласие Ф.Д.Р. в Тегеране на достаточно
общее территориальное урегулирование по польскому вопросу, выработанное У. Черчиллем и И.В. Сталиным, имеет принципиальное значение.
Вероятно, американский президент посчитал, что наступил подходящий
момент для извлечения наибольшей политической выгоды из признания
территориальных приобретений СССР, на которое рано или поздно все
равно придется идти.
Иначе обстояло дело с Великобританией. Она была в наибольшей степени озабочена разрывом СССР и польского эмигрантского правительства
и заинтересована в советско-польском урегулировании, так как была связана договорами с обеими сторонами. Эти широкие обязательства мешали
Британии достичь приемлемого для нее решения вопроса о советскопольской границе – советско-польского урегулирования при помощи неявного посредничества Британии (чтобы руководство СССР утвердилось
во мнении, что лондонские поляки не являются марионетками британского
правительства).
Правительство Великобритании, как и США, считало советскую позицию по вопросу советско-польской границы обоснованной, но не спешило,
даже неофициально, доводить свое мнение до сведения СССР. Оно объясняло такую политику широкими обязательствами, данными польскому
эмигрантскому правительству, а также мнением британской общественности. До разрыва советско-польских отношений в апреле 1943 г. и даже до
смерти В. Сикорского в результате авиакатастрофы 4 июля 1943 г. британское правительство рассматривало свои достаточно тесные отношения с
польским эмигрантским правительством как средство получения уступок
со стороны СССР.
Несмотря на негативное мнение о польском правительстве в изгнании в
целом, британские правящие круги связывали свои надежды с В. Сикорским, поскольку полагали, что он единственный из государственных деятелей польской эмиграции способен без особого посредничества Великобритании достичь урегулирования с Советским Союзом. В результате
британская позиция по польскому вопросу вплоть до Тегеранской конфе80
ренции сводилась к непризнанию, как официальному, так и неофициальному, советского суверенитета над довоенной территорией восточной
Польши.
После разрыва советско-польских дипломатических отношений правительству Великобритании пришлось выступать активным посредником в
поисках урегулирования между двумя сторонами, и в Лондоне ощутили,
что такая позиция вела к заметному ухудшению британо-советских отношений. А после смерти В. Сикорского и формирования нового состава
польского эмигрантского правительства со С. Миколайчиком в качестве
премьера и К. Соснковским в качестве главнокомандующего британское
правительство было вынуждено выступать уже в качестве представителя
интересов польского лондонского правительства в советско-польском урегулировании. Такая роль влекла за собой значительные осложнения не
только в отношениях с лондонскими поляками, но и прежде всего с СССР.
Таким образом, Великобритания была чрезвычайно заинтересована в скорейшем советско-польском урегулировании. В результате в период с июня
по ноябрь 1943 г. правительство Великобритании занялось активной выработкой приемлемых основ соглашения по советско-польской границе.
К середине осени 1943 г. проблема советско-польского территориального спора стала для Британии особенно актуальной, так как ввиду успешных действий Красной Армии стала реальной перспектива скорого вступления советских войск на спорную между СССР и Польшей территорию.
Было ясно, что если советские войска вступят на эту территорию в отсутствие дипломатических отношений между Советским Союзом и польским
эмигрантским правительством и договоренностей между ними по советско-польской границе и регламентирующих освобождение Польши, лондонские поляки могут лишиться всякого политического влияния в стране,
а также в глазах союзников. В британском руководстве не было единства
относительно стратегии по польскому вопросу на предстоящей конференции министров иностранных дел в Москве. Но, несмотря на нажим Форин
офис, настаивавшего на переходе к активной стратегии в данном вопросе,
возобладала прежняя линия. В итоге на Московской конференции не было
достигнуто никаких сдвигов не только в решении польского вопроса, но и
в британо-советских отношениях.
По мере приближения встречи лидеров СССР, США и Великобритании
в Тегеране британское руководство все четче осознавало, что переговорные позиции У. Черчилля будут слабыми в свете побед советских войск и
интенсивной американской помощи. В связи с этим министр иностранных
дел Великобритании А. Иден подчеркивал чрезвычайную важность для
Британии достичь соглашения с СССР по советско-польскому территориальному спору, что предполагает закладывание фундаментальной основы
урегулирования по польскому вопросу в целом. По мнению британского
81
министра, без разрешения данного вопроса будет невозможно добиться ни
улучшения отношений СССР с лондонскими поляками, ни эффективного
сотрудничества Великобритании и Советского Союза в ходе войны и в
послевоенном мире. Однако А. Иден, говоря о признании Британией советско-польской границы по линии Керзона, предполагал, что Львов останется у Польши.
У. Черчилль в Тегеране фактически следует рекомендациям министра
иностранных дел по польскому вопросу. Однако его обсуждение и решение по советско-польской границе, выработанное на конференции, продемонстрировали ослабление влияния Великобритании в антигитлеровской
коалиции. Британский премьер не только не смог получить какую-либо
уступку от СССР в обмен на признание советского требования линии Керзона, но и был вынужден отступить от своей позиции по данному вопросу
в пользу Советского Союза (Львов остается в СССР), чтобы не допустить
дальнейшего ухудшения британо-советских отношений.
Таким образом, позиция Великобритании на Тегеранской конференции
продемонстрировала принципиальное изменение британской политики по
польскому вопросу, суть которого заключалась в достижении соглашения
с СССР. Это было более значимым по сравнению с изменением в позиции
США по данной проблеме, так как последние имели здесь свободу маневра, не рассматривая польский вопрос в числе своих приоритетов.
Поскольку согласованная союзниками на Тегеранской конференции
формула о послевоенных границах польского государства отражала изменения в политике США и особенно Великобритании, предполагавшей теперь окончательное урегулирование польского вопроса в пользу СССР,
нам представляется обоснованным сделать вывод, что решение в Тегеране
явилось судьбоносным для Польши.
______________________________
1. См., напр.: Rothwell V. Britain and the Cold War 1941-1947. – L., 1982.
2. См., напр.: Eubank K. Summit at Teheran. – N.Y., 1985; Cienciala A.
Communist nations since 1917. – Kansas, 1999.
3. Черчилль У. Вторая мировая война. Т.5. Кольцо смыкается. – М.,
1991. – С. 183.
4. Цит. по: Cienciala A. Communist nations since 1917. – Kansas, 1999 //
www.ukans.edu/~ibetext/texts/cienciala/intro.html
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. О.А. Аршинцева
82
ПРИНЯТИЕ США ПРОГРАММЫ ВОЕННОЙ ПОМОЩИ
СОЮЗНИКАМ ПО НАТО 1949–1950
М.Н. Волков
Томский государственный университет
Проблемы строительства единой Европы, ее оборонной идентичности и
взаимоотношений с основным союзником, Соединенными Штатами, приобретают всю большую актуальность среди историков и политологов. Основы современного военно-политического механизма Европейского Союза
были заложены в конце 1940-х гг., на заре «холодной войны».
В конце 1940-х гг. среди военно-политической элиты США (Дж. Кеннан, Г. Моргентау, О. Бредли) в концептуальных рамках Доктрины Трумэна возобладала стратегия обороны «ключевых пунктов», согласно которой
ограниченные военные и экономические ресурсы должны были направляться на сдерживание коммунизма в ключевых для безопасности США
регионах и странах [1]. Европа с ее родственными западными ценностями
и крупным промышленным и экономическим потенциалом представляла
для США как раз такой «ключевой пункт». Военная интеграция и перевооружение европейских союзников были первоочередной задачей Вашингтона в области безопасности на европейском континенте. Этого можно
было достичь двумя путями: через непосредственное участие США в обороне «крепости Европа» или посредством военных усилий самих европейских союзников при активной помощи Вашингтона. Второй вариант оказался более предпочтительным для руководства Соединенных Штатов.
К детальной разработке программы военной помощи в рамках НАТО
приступили в начале 1949 г., когда была создана координационная комиссия из представителей государственного департамента, военных и экономических экспертов. Обсуждение программы военной помощи в конгрессе
велось параллельно с прениями по Североатлантическому договору [2].
Однако сам законопроект военной помощи был внесен администрацией
Трумэна только после ратификации договора НАТО 25 июля 1949 г. Согласно этому документу, президент запрашивал 1450 млн. долл., сумма
была рассчитана на два финансовых года [3]. Данная инициатива была
встречена горячей полемикой в обеих палатах американского парламента.
К этому времени не было выработано единых оборонных планов, концепции совместного применения вооруженных сил странами НАТО и военностратегической линии поведения Североатлантического альянса кроме
того, что было указано в учредительном договоре. Это вызвало основную
волну критики конгрессменов. По мнения ряда влиятельных сенаторов,
необходимо было сначала принять меры к большей интеграции европейского оборонительного пространства, а затем уже вкладывать средства в
83
его фактическое укрепление [4]. Существовала опасность ослабления американской военной мощи за счет еще не определенной и не продуманной
программы военной помощи, которая составляла тогда около 14% бюджета Пентагона. Кроме того, сенаторы усмотрели в формулировках программы чрезмерное усиление власти президента, в частности возможность оказывать военную помощь не только союзникам по НАТО, но и любому
другому государству. Все эти факторы затянули обсуждение программы.
Совместные заседания комиссий сената по иностранным делам и по
делам вооруженных сил проходили с 8 августа по 12 сентября 1949 г. В
конечном итоге 22 сентября 1949 г. билль был принят сенатом 55 голосами
против 24. Сумма помощи была уменьшена до 1314 млн. долл., а все
трансферты оружия и военных материалов должны были строго контролироваться соответствующими комиссиями конгресса. Кроме того, была внесена поправка о перевозке 50% вышеупомянутых грузов на американских
судах. Что касается разработки военных планов НАТО, то глава объединенного комитета начальников штабов генерал О. Бредли заявил, что планы будут разработаны в течении нескольких месяцев. К лету 1950 г. уже
существовал Среднесрочный оборонительный план НАТО.
Таким образом, за относительно короткий срок были приняты основополагающие документы организации Североатлантического договора, положившие начало военно-политической интеграции в Европе. Программа
военной помощи явилась реальным шагом, подтверждающим серьезность
намерений США сохранить свою сферу влияния в Европе в соответствии
со стратегией обороны «ключевых пунктов».
____________________
[1] J.L. Gaddis Strategies of Containment. A Critical Appraisal of Postwar
American National Security Policy (Oxford: 1982), p. 60
[2] Пелипась М.Я. Обсуждение в американском конгрессе программы
военной помощи союзникам США по Североатлантическому блоку (июльсентябрь 1949г.). – Томск: 1980.
[3] Statement by the President. July 25, 1949 // http://www.trumanlibrary.
org/whistlestop/study_collections/nato/large/military_assistance/nato10-4.htm
[4] Congressional Record - Appendix. J.F. Dulles. Extension of Remarks.
Vol.95. №134.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. М.Я. Пелипась
84
КОНРАД АДЕНАУЭР – «ОТЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО ЕДИНСТВА»?
Е.В. Уфимская
Алтайский государственный университет
Исторический смысл и содержание идеи объединенной Европы сегодня
умещается в аббревиатуру ЕС. С момента своего зарождения в 50-х гг. XX
в. и до сего дня, эта идея пережила не одну трансформацию в своем как
теоретическом, так и практическом воплощении. А поскольку носителями
и проводниками всякой идеи являются конкретные личности, сегодня попрежнему актуально обращаться к истории в поисках почетных авторов
идеи под названием «единая Европа». Однако, если подумать, то единой
Европа стала не так давно. Праздничной датой этого события считается 3
октября 1990 г. – день национального единства всех немцев, день воссоединения Западной и Восточной Германии после 40-летнего раскола.
В отечественной и зарубежной историографии не раз доказана прямая и
неоспоримая связь европейского единства с единством германским. Так,
российский германист Н. Павлов («Объединение или рассказ о решении
германского вопроса с комментариями и отступлениями». – М., 1992) говорит об объединении Германии в 1990 г. не только как о знаковом и долгожданном событии в германской истории, но как о финальном аккорде
процесса европейского единства, без которого весь этот многоликий европейский концерт не мог обрести гармонии единого звучания.
Ближайший помощник Г. Коля в период его канцлерства, М. Мертес
(«Немецкие вопросы – европейские ответы» М., Московск. шк. полит. исслед. – 2001.) также подчеркивает, что объединение двух германских государств на протяжении всего периода их существования с самого начала
выходило за рамки германо-германских отношений. Если же вспомнить,
что Берлинская стена стала осязаемым символом «холодной войны» с момента ее возведения в 1961 г., то ее падение в 1989 г., естественно, явилось
не менее значимым символом окончания противостояния «Восток–Запад».
Отчего же глобальная идея объединения всей Европы в течение 40 лет
спотыкалась о проблему германского раскола? Этот вопрос логично подводит исследователя к 1949 г. – году поочередного образования ФРГ и
ГДР, и… прихода к власти в ФРГ Конрада Аденауэра.
Выходец из Кельна с богатой политической биографией стал канцлером ФРГ в возрасте 73-х лет. Можно предположить, что независимо от
канцлерских заслуг перед государством или промахов К. Аденауэра, в историю он все равно вошел бы как первый лидер нового германского государства. Однако славы автоматического первенства в истории ФРГ Аденауэру было недостаточно! А потому, возвращаясь к вопросу об авторах
идей о единой Европе, мы узнаем его как «отца европейского единст85
ва»[1]. Надо сказать, что данный «титул» – не единственный, приписанный Аденауэру, более того, вызывает неоднозначные толкования.
Интересен тот факт, что западногерманская историография, посвященная эпохе Аденауэра, представляет собою по меньшей мере два больших
пласта исследовательских работ. Различаются они по времени своего появления. Первая волна исследователей относится к 70–80 гг. XX в. и представляет К. Аденауэра в качестве вечного борца и вдохновителя германского воссоединения и дальновидного стратега по объединению всей
Европы.
Как ни странно, именно объединение Германии в 1990 г. пробудило
вторичный и неоднозначный интерес историков к личности первого канцлера ФРГ, а точнее поставило под сомнение его стремление к объединению Европы, включая Восточную Германию, не говоря уже о Восточной
Европе и нормализации отношений с СССР.
Теоретиков первой категории по праву возглавляет Н.П. Шварц, его современным оппонентом является Х. Келер. Конечно, взгляды этих историков очень различны, и в чем-то прямо противоположны. Однако подобная
разнополярность мнений провоцирует споры вокруг личности Аденауэра,
делая эту историческую фигуру вновь популярной.
Опираясь на мемуары самого канцлера, на воспоминания его ближайших помощников, политической оппозиции, возникает ощущение невероятной противоречивости этой личности и его политики. В свете разных
мнений, оценок и воспоминаний возникает собирательный портрет несопоставимых вместе качеств одного человека.
«Аденауэр пользовался успехом потому, что большинство людей хотели слышать то, что он им говорил. К тому же он говорил то, что считал
своевременным, и при этом не всегда придерживался истины» [2]. Своевременное и хорошо подготовленное выступление западногерманского
канцлера перед массами зачастую делало больше, чем просчитанная программа предвыборной гонки накануне очередных выборов. Его непреходящая, великая заслуга в том, что он действительно оказался первым из
тех, кто далеко вперед смог просчитать выгодную для Германии стратегию
объединения Европы. Однако путь осуществления этой стратегии он видел
весьма своеобразно. Процесс европейской интеграции, ознаменовавшийся
появлением Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), проектом
создания европейского оборонительного сообщества, Евратома охватывал
только ФРГ. О включении в этот процесс Восточной Германии, которая до
войны и во время нее составляла немалую часть большой страны, не могло
быть и речи. Главным отпугивающим фактором для Аденауэра бы то, что
Восточная Германия была оккупирована советскими войсками, а значит,
там работала советская, а точнее коммунистическая система. Засилья коммунизма Аденауэр не мог терпеть, и внешнеполитическую линию ФРГ
86
выстраивал соответствующим образом. По мнению В. Брандта, Аденауэр
никогда не скрывал своего несколько пренебрежительного отношения к
Востоку: «он был уроженцем земель Рейна и считал себя скорее западным
немцем, чем просто немцем. Восток, в том числе и восток Германии, был
ему чужд. Он любил рассказывать, что когда он – президент Прусского
государственного совета, – ехал поездом в Берлин», его никогда не оставляло чувство, что за Эльбой кончается Европа, а начиная с Магдебурга, он
задергивал занавески, «чтобы не видеть азиатскую степь».[2]
Уже будучи канцлером ФРГ Аденауэр не стеснялся признаваться себе в
том, что восточная часть Германии, именуемая советской зоной, навсегда
потеряна для западной Германии. Даже установление дипломатический
отношений с СССР в 1955 г. не изменило внутренних установок Аденауэра.
Западноевропейская интеграция означала для ФРГ, прежде всего,
сближение с Францией. Давняя, исторически сложившаяся неприязнь двух
европейских соседей была искусно устранена Аденауэром в союзе с де
Голлем. Это потепление в германо-французских отношениях было особенно важно для канцлера на фоне прохладных отношений с Великобританией, недоверия к американцам и панической фобии к русским.
Выстраивая внешнеполитическую тактику ФРГ, Аденауэр руководствовался, прежде всего, фактором прямой выгоды для Германии, нуждающейся в равноправном, в сравнении с другими западными державами,
положении на международной арене, преодолении презрения, связанного с
историей фашистской диктатуры и возрождения экономической мощи
страны. За достижение поставленных целей Аденауэр готов был поплатиться потерей восточной территории некогда единой страны. А идея воссоединения Германии хороша была для долгосрочных и высоких целей.
Можно предположить, что Аденауэр уже тогда понимал, что быстрого
воссоединения двух германских государств не произойдет до тех пор, пока
Россия, контролировавшая восточную германскую зону, живет по коммунистическому сценарию. И в этой ситуации легче было отказаться от Восточной Германии, чем ждать компромиссов от СССР или распада Союза.
Таким образом, можно говорить, что Аденауэр прибегал к идее германского единства тогда, когда пропаганда этой идеи могла принести неплохие дивиденды самому канцлеру. Едва ли он серьезно мог рассуждать о
конкретных шагах по направлению преодоления германского раскола. В
конце своего канцлерства Аденауэр, правда, сетовал на то, что отношения
ФРГ и СССР находятся в хаосе и требуют наведения порядка. Но очевидно
с самого начала, увлекшись процессом вовлечения ФРГ в западную политику, он понимал, что на его веку решения «германского вопроса» не состоится.
87
История дарит отдельным личностям ярлыки, которые в большинстве
своем заслуженны. Аденауэр в этом смысле не исключение. Но есть одна
деталь, которую необходимо усвоить, дабы портрет великого канцлера не
был фальшивым. Ничуть не умаляя его заслуг в истории ФРГ, следует,
однако сказать, что Аденауэр стал одним из первых инициаторов европейского единства, чего нельзя сказать о единстве германском. Идея единой
Европы, воплощаемая Аденауэром в несколько одностороннем – западноевропейском варианте, никак не касалась германской проблемы существования двух государств. И в этом смысле едва ли можно называть Аденауэра политиком, заложившим основы объединения Германии. Он как раз
мог стать человеком, способным ускорить это событие для всех немцев и
европейцев, однако предпочел сознательно не делать этого. Героями объединения в Германии справедливо считают Г. Коля и М.С. Горбачева, Аденауэр же в этот список не входит. И вовсе не потому, что он принадлежит
другому поколению политиков. Уникальность личности Аденауэра состоит в том, что он сумел разделить два взаимосвязанных и взаимообусловленных понятия – единую Европу и единую Германию, и будучи немцем
по происхождению, отдать предпочтение первому из них!
___________________
1. М.И. Кирина Европейская политика Конрада Аденауэра: идеалы и
противоречия // Германия и Россия: События, образы, люди: Сб. росс.–
герм. Исследований. – Воронеж: Из–во Воронежского госуниверситета,
1999. С. 148.
2. В. Брандт Воспоминания. – М.: Новости, 1991. – С. 44.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. М.Я. Пелипась
ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА К ВИЗИТУ РИЧАРДА
НИКСОНА В КНР (1971–1972 ГГ.).
Д.В. Алексеев
Томский государственный университет
В начале 70-х гг. ХХ в. начинается этап нормализации в отношениях
США с КНР, который сменил период противостояния и взаимного сдерживания, длившийся со времен Корейской войны. Самым ярким эпизодом
этого этапа, несомненно, был визит американского президента Р. Никсона
в Пекин в феврале 1972 г., который предоставил возможность главам двух
государств провести переговоры на самом высоком уровне. Это привело к
изменению политической ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе,
88
где, как и во всем мире, существовало противостояние капиталистического
и коммунистического миров.
Однако визиту американского президента предшествовала длительная
дипломатическая подготовка, главную роль в которой сыграл Г. Киссинджер – советник президента по национальной безопасности. В июле 1971 г.
состоялся его первый визит в КНР. Этот визит хранился в тайне не только
от журналистов, но и от большей части администрации президента. В течение трех дней шли сугубо секретные переговоры, а в сообщении о результатах посещения отмечалось: «Премьер Чжоу Эньлай и д-р Генри
Киссинджер… провели переговоры в Пекине с 9 по 11 июля 1971 г. Узнав
об изъявленном желании президента Никсона посетить Китайскую Народную Республику, премьер Чжоу Эньлай от имени правительства Китайской Народной Республики пригласил президента Никсона посетить Китай. Президент Никсон с удовлетворением принял это приглашение…» [1]
Это сообщение зачитал сам президент США, выступая на телевидении 15
июля 1971 г. Выступление Р. Никсона было встречено с энтузиазмом
большинством сената. 2 августа 1971 г. сенат единодушно принял двухпартийную резолюцию Мэнсфилда-Скотта, одобрявшую «путешествие во
имя мира» [2.] и курс на нормализацию отношений с КНР. При этом сенаторы по-разному определяли задачи этого курса.
Либералы указывали на следующие цели новой политики: сближение с
Пекином будет содействовать разрядке; оно может привести к соглашению
об ограничении ядерных вооружений не только между СССР и США, как
это наметилось, но и между тремя странами, с участием КНР; оно будет
способствовать окончанию войны во Вьетнаме.
Консерваторы в своем большинстве также поддерживали идею визита
президента в КНР, однако признавали вынужденный характер этой позиции, сопровождали свою поддержку скептическими предостережениями и
ограничениями.
20-26 октября 1971 г. состоялась вторая поездка Киссинджера в КНР,
на этот раз открытая. Во время визита была разработана повестка предстоящих переговоров президента США с китайскими руководителями. 29
октября в Пекине и Вашингтоне было опубликовано официальное коммюнике, в котором сообщалось, что Никсон прибудет в КНР 21 февраля
1971 г.
Однако самым главным знаком начавшейся нормализации был тот
факт, что 22 сентября 1971 г. появилась американская резолюция, в которой утверждалось «… право КНР быть представленной и… занять место
одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности…»[3.] В итоге, в
октябре 1971 г. КНР все же была принята в ООН одновременно с «добровольным» выходом из ее состава Тайваня, стремившегося таким образом
избежать процедуры исключения.
89
В это время, связывая главные надежды на нормализацию отношений
именно с предстоящим визитом Р. Никсона, в Пекине шумно пропагандируют китайско-американскую встречу в верхах, прославляя идею традиционной дружбы между двумя народами. Обновляются фасады городских
зданий, на улицах исчезают лозунги антиимпериалистического содержания. До 200 представителей американских информационных служб прибыли в Пекин в канун начинающейся встречи в верхах. Доступ в КНР для
представителей прессы социалистических стран был ограничен.
Таким образом, визиту Р. Никсона в КНР в феврале 1972 г. предшествовала длительная дипломатическая подготовка, способствующая трансформации американо-китайских отношений.
_________________________
1.
Кузьмин В. В. Китай в стратегии американского империализма.
М.: Международные отношения.1983. С. 176-177.
2.
Попов Е. И. Американский сенат и внешняя политика. 1969-1974.
М.: Наука. 1978. С. 138.
3.
U. S. Resolution on China issue. September 22, 1971. / Documents of
American history.Vol. 11. New York. 1995. P. 753.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. М.Я. Пелипась
ФОЛКЛЕНДСКАЯ ВОЙНА 1982 Г. – ВОЙНА ЗА ОСКОЛКИ ИМПЕРИИ?
А.Ю. Першин
Новосибирский государственный университет
Британская империя перестала существовать в 50-60-е гг. XX в., но у
нее остались владения, которые были захвачены еще в XVIII–XIX вв. Среди этих периферийных территорий Соединенного Королевства особенное
место занимали Фолклендские острова, захваченные у Аргентины в 1833 г.
В отличие от Гибралтара и других подобных территорий дискуссия по поводу государственной принадлежности Фолклендских островов стала
предметом разбирательства в ООН, признавшей спорный характер этого
вопроса.
В данном случае представляют интерес те аспекты конфликта, которые
показывают реальные возможности Англии обеспечить свое военное присутствие в отдаленных районах земного шара как в былые времена.
В 1977 г. Лондон согласился на то, что сам же решительно отверг спустя пять лет, а именно – обсудить с Аргентиной вопрос о суверенитете
Фолклендских островов. В феврале 1977 г. английский министр по иностранным делам и делам Содружества Роуленд совершал челночные по90
ездки между Буэнос-Айресом и островами. Правда, окончательное решение ставилось в зависимость от волеизъявления населявших архипелаг
двух тысяч лиц английского происхождения, мнение которых не трудно
было предсказать, и, следовательно, Лондон особо не рисковал. Но в данном случае важен принципиальный юридический подход: Англия выразила готовность обсуждать вопрос о суверенитете.
Острова приобретали большое значение в связи с разрабатывавшимися
в Вашингтоне и Лондоне планами создания в Южной Атлантике нового
военного блока (своего рода филиала НАТО) с участием Чили, Аргентины,
ЮАР. Независимо от судьбы этого проекта острова представляли несомненную стратегическую ценность для контроля над Южной Атлантикой.
Впрочем, у Лондона были собственные причины для того, чтобы не
допускать попыток оспорить его суверенитет над островами: на берегах
Темзы хотели продемонстрировать всему миру, и, прежде всего, «третьему», что Англию рано списывать со счетов. Публикация в «Санди тайме»
от 22 марта 1987 г. содержала прозрачный намек на то, что вторжение аргентинских вооруженных сил на Фолкленды готовилось по крайней мере
на протяжении шести месяцев, о нем было известно британской разведке и
оно никак не могло явиться неожиданностью. Другое дело – возможно,
Лондону требовалось нечто похожее на Перл-Харбор для того, чтобы потом с видом невинной жертвы преподнести «урок» – и «урок» не только
Аргентине...
Требовалось время, чтобы армада кораблей покрыла 12 тыс. км, отделяющих Фолклендские острова от Британских. На протяжении этого периода в Лондоне для отвода глаз подыгрывали государственному секретарю США А. Хейгу в его «посреднических челночных» метаниях между
Буэнос-Айресом, Вашингтоном и Лондоном. Англия прямо не отвергала и
инициатив латиноамериканских стран, направленных на мирное урегулирование конфликта. В парламенте только 33 депутата проголосовали против курса правительства. Кстати, в руководстве лейбористов проявились
разногласия: если А. Бенн решительно выступал против использования
силы для урегулирования конфликта, то Д. Хили поддерживал политику
давления на Аргентину. В конце концов, когда курс кабинета на военное
решение вопроса уже не мог вызывать сомнений, лидер партии М. Фут
отказался – дабы не брать на себя ответственность – от участия в военном
кабинете и конфиденциальных консультациях (как принято в кризисных
ситуациях) с ним как лидером оппозиции.
Поначалу, в первой половине мая 1982 г., многим еще не было ясно:
ограничится ли дело лишь демонстрацией, «дипломатией канонерок» в
опереточном варианте, как это было на Ангилье, или Лондон все же решится на вооруженное столкновение. Однако узкому кругу лиц – военному кабинету и штабам – было уже все ясно. Англия объявила 200-мильную
91
«зону войны» вокруг Фолклендских островов. Началась крупномасштабная операция, охватившая огромную площадь Южной Атлантики.
Научный руководитель – ст. преп. С.П. Куликов
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ТАЙНЫХ ОПЕРАЦИЙ
АМЕРИКАНСКОЙ РАЗВЕДКИ
В.А. Гаврилова
Новосибирский государственный университет
Практически с момента создания первых разведывательных органов
Соединенных Штатов одним из важных направлений работы американской разведки являлось проведение тайных операций.
Тайные операции проводились и в конце XVIII в., в период борьбы за
независимость от Англии, тайные операции являются одной из важнейших
задач разведки США и в настоящее время.
В результате реорганизации системы разведывательных служб США,
начавшейся после принятия Закона о национальной безопасности 1947 г.,
правом проведения тайных операций было наделено Центральное разведывательное управление и разведка Министерства обороны. Причем, как
показал дальнейший исторический опыт, именно ЦРУ стало ведущим ведомством, наделенным полномочиями проводить тайные операции за пределами США.
Необходимость правового регулирования тайных операций вызвана
тем, что после второй мировой войны разведка становится реальной политической силой и эффективным средством достижения внешнеполитических целей.
Адекватно росту потенциала разведки, увеличился и риск возможных
негативных последствий, которые могли возникнуть в результате неудачного проведения тех или иных разведывательных акций. Как показал исторический опыт, провалы разведки в ряде случаев непосредственно могли
угрожать международному престижу США, репутации политических лидеров Соединенных Штатов
Первоначально, тайные операции практически исключительно регламентировались секретными приказами и инструкциями.
Практически единственным нормативно урегулированным аспектом
проведения тайных операций является аспект обеспечения официальной
непричастности правительства США к проводимым разведкой тайным
операциям. Так, определение тайной операции, которое содержит директива СНБ № 10/2 от 18 июня 1948 г., сформулировано так, чтобы отразить
92
именно эту особенность тайных операций американской разведки:
«…тайная операция подразумевает собой деятельность, которая планируется и осуществляется таким образом, что любая ответственность США за
нее не являлась явной, и в случае раскрытия которой США могли бы во
всеуслышание отказаться от ответственности за нее».
Директива СНБ № 10/2 приводит даже примерный перечень акций разведки, которые могут рассматриваться в качестве тайных операций. Это
подрывная деятельность против иностранных государств, помощь различным эмигрантским группам, различные пропагандистские акции, экономический подрыв и т.д. Разведывательная и контрразведывательная деятельность, а также вооруженное столкновение с опознанным противником
не могли рассматриваться в качестве тайных операций.
Первые законодательные ограничения на проведение тайных операций были установлены в 1973 г. Законом о полномочиях на ведение военных действий для той категории тайных операций, которая была связана с использованием вооруженных сил США. Этим законом право
президента осуществлять военные операции за пределами США без
одобрения конгресса было ограничено 60 днями. Впервые законодательные стандарты для иных видов тайных операций были закреплены поправкой Хьюджеса-Райана 1974 г. к Закону об иностранной помощи 1961
г. Данная поправка обязывала президента США представлять соответствующим комитетам конгресса США информацию обо всех «неразведывательных» операциях ЦРУ.
В 1980 г. на основании Закона о полномочиях разведки на 1981 финансовый год конгресс США пересматривает установленные поправкой
Хьюджеса-Райана требования подотчетности конгрессу тайных операций
разведки. Так, согласно поправке, «в случаях, требующих немедленно действия», в известность о планируемой к проведению операции ставят лишь
председателя и заместителя председателя разведывательных комитетов
обеих палат, а также лидеров парламентского большинства каждой из палат. Непосредственно же сведения о проводимой операции могли предоставляться конгрессу, и после начала ее проведения. Таким образом, поправка позволила президенту и руководству разведкой максимально
ограничить круг лиц, осведомленных о проводимой операции.
В последующем законодательная власть США неоднократно выражала
намерение ужесточить регламентацию проводимых разведкой тайных операций. В 1988 г. конгрессу был даже предложен соответствующий законопроект, но депутаты его отклонили, по причине нецелесообразности усиления парламентского контроля за тайными операциями разведки.
Непосредственное влияние на проведение тайных операций оказали
события сентября 2001 г.
93
Через девять дней после терактов Джордж Буш, представляя на совместном заседании обеих палат конгресса свой план «войны с терроризмом»,
заявил буквально следующее: военные действия могут включать «тайные
операции, секретные даже в случае успеха». Возможно, результаты успеха
некоторых боевых или шпионских операций не станут известны никому за
пределами особого и весьма засекреченного контингента лиц. Засекречивание сведений о наиболее деликатных «боевых успехах» – или неуспехах – вызвано суровой необходимостью утаить не военную тайну, а правовой аспект «спецмероприятий». Иначе говоря, скрыть информацию о
незаконных убийствах, которыми ЦРУ занималось многие десятилетия,
как официально установлено – вплоть до запрета на подобные акции
в 1976 г.
Таким образом, на сегодняшний день президент своим решением отменил запрет на тайные убийства и как бы узаконил экстерриториальный
статус американских эскадронов смерти.
Другими словами, разведка, в частности тайные операции, становятся
реальной политической силой и эффективным инструментом достижения
внешнеполитических целей.
Научный руководитель – ст. преп. С.П. Куликов
НОРМАТИВНАЯ БАЗА УСТНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ В
США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ
Д.А. Дрожецкий
Барнаульский государственный педагогический университет
Устная история сравнительно молодое направление в отечественной
науке, которое сформировалось в конце 1980-х. В 1989 г. было создано
Общество устной истории в России. За рубежом устная история получила
широкое применение в научной практике со времен II Мировой войны, с
момента появлением записывающей аппаратуры исследователь получил
шанс поговорить с очевидцами некоторых событий. Крупнейшими центрами устной истории являются: Британская библиотека, Военный музей и
Департамент звукозаписи в Великобритании; Университет Индиана, Колумбийский университет, Библиотека при конгрессе США, Университет
штата Юта в США.
Этическим нормам поведения интервьюера и авторским правам на западе уделяется большое внимание. Современные средства (Интернет,
электронная почта) позволили обратиться к зарубежному опыту иностранных исследователей. В статье были использованы: материалы официаль94
ного сайта Офиса по защите авторских прав библиотеки Конгресса США,
материалы Центра изучения истории и памяти университета Индианы,
Калифорнийского университета, Государственного университета штата
Юта и Центра по управлению авторскими правами США.
Целью данной работы является, сравнив договоры различных научных
и образовательных центров Великобритании и США выявить их преимущества и недостатки, с дальнейшей перспективой на апробацию такого
вида договоров в российских условиях.
В Великобритании были созданы «Этические нормы» разработанные
Устно-историческим проектом по этическим взаимоотношениям, в которых перечислены основные права и обязанности интервьюера и ведущей
организации. В США основные этические нормы содержаться в договорах,
регламентирующих отношения между интервьюером и респондентом. Каждый исследовательский центр разрабатывает свои этические нормы, и
формы договоров. Формулировкой норм авторского права для устноисторических источников (материалы интервью, договоры между интервьюером и респондентом, анкеты) в Великобритании занимается Общество устной истории Соединенного королевства, в США эту проблему разрабатывает Центр по управлению авторскими правами [1; 2; 3; 4].
Договоры на проведение интервью содержат определенный перечень
прав и обязанностей респондента и интервьюера. Каждый исследовательский центр США представляет наиболее полный перечень разработанных
и апробированных на практике прав и обязанностей каждого участника
интервью.
Главная цель подробного описания правовых норм убедить респондента в том, что все его права будут четко соблюдены, а материалы его интервью будут храниться в надежном месте на оговоренных заранее условиях.
Так каждый исследовательский центр разделяет владение авторскими
правами на 4 вида: владельцем интеллектуальной информации, содержащейся в интервью, является респондент; владельцем звукозаписи интервью является интервьюер; владельцем транскрибированного материала
является человек его составивший. Для того чтобы материалом владело
одно лицо (юридическое, физическое), составляются соответствующие
договоры на передачу авторских прав. На первом этапе договор составляется между респондентом и интервьюером, на втором между интервьюером, человеком, составившим транскрибированный материал и исследовательским центром, призванного хранить материалы, который является
ведущей организацией проекта.
Условия по передаче авторских прав респондентом интервьюеру является основным разделом договора. Информатор может определить условия
доступа к материалам интервью, способ хранения этих материалов, возможные пути использования интервью. В свою очередь, в договорах ве95
дущая организация или интервьюер обязуется использовать материалы
интервью в точности со сказанным респондентом, следуя основными пожеланиями информатора. Копии материалов должны быть переданы респонденту в количестве одного экземпляра. В некоторых договорах, таких
как Документ, по передаче авторских прав респондентом университету
Индиана оговаривается право информатора остаться анонимным, получив
соответствующий порядковый номер. В этом случае материалы интервью
хранятся в специальных хранилищах с ограниченным доступом для исследователей и с запретом публикации материалов. Калифорнийский университет отдельным пунктом уведомляет респондента о возможности для него получения денежного вознаграждения за участие в исследовании. Также
в договорах на проведение интервью Калифорнийского университета и
респондента срок внесения исправлений в транскрибированный материал
ограничивается 30 днями.
Таким образом, по мере разработанности этики интервью и авторских
прав владельца материалов интервью, совершенствуются и договоры исследовательских центров и респондентов.
______________________
1. Oral history Association (United Kingdom) // www.ohs.org.ru., февраль
2004.
2. Indiana University Oral History Research Center // www.indiana.edu.,
февраль 2004.
3. University of California at Los Angeles (UCLA) Oral History Program //
www2.library.ucla.edu., февраль 2004.
4. Utah State University Oral History Program // www.usu.edu., февраль
2004.
Научный руководитель – д-р ист. наук, профессор Т.К. Щеглова
ПОПРАВКА БЕРДА 1989 Г. В СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННОГО
ЛОББИСТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА США
С.С. Костяев
Новосибирский государственный университет
В модели политической системы, предложенной Д. Истоном, на «входе» – мы видим политические решения, а на «выходе» – «поддержку» и
«требования». Одной из форм артикуляции последних является лоббизм,
представляющий собой «специфическую систему функционального представительства групповых интересов в органах государственной власти,
дополняющую и в разнообразных направлениях перекрывающую систему
96
географического представительства интересов, осуществляемого депутатами парламента» (Н.Г. Зяблюк ). Основополагающая роль лоббизма, как
института политической системы США, обусловлена двумя обстоятельствами: 1) ростом государственного регулирования экономики в ХХ в., основным методом которого, в интересующем нас «лоббистском» аспекте,
являются налоговая и бюджетная политики, так через федеральный бюджет США перераспределяется 23% ВВП, в абсолютном выражении
2,7 трлн. долл.; 2) наличием рыхлой двухпартийной системы, в которой
такое понятие как партийная дисциплина фактически отсутствует. Неудивительно, что пытаясь регулировать этот феномен, Конгресс США создал
целую систему лоббистского права, одним из элементов которой является
Поправка Берда. В виду того, что этот нормативно-правовой акт не был
предметом специального рассмотрения, цель данной работы заключается в
выявлении 1) его места в системе современного лоббистского законодательства США, 2) возможности использования этого опыта для выработки
российского закона о лоббизме.
Итак, на данный момент система лоббистского законодательства США
состоит из следующих элементов: 1) Первая поправка к Конституции
США 1791 г., которая гласит, что Конгресс не имеет права издавать законы, ограничивающие право народа обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб; 2) Закон о раскрытии лоббизма 1995 г.
(Lobbying Disclosure Act), который требует от профессионального лоббиста, «работающего» с Конгрессом и правительством США, предоставлять
в аппарат Конгресса подробную информацию о своей деятельности;
3) Закон о регистрации иностранных агентов 1938 г. (Foreign Agents Registration Act), сфера действия которого, после принятия Акта о технических
поправках 1998 г. (LD Technical Amendment Act), сведена к раскрытию
лоббистской деятельности иностранных правительств; 4) Поправка сенатора Роберта Берда (Byrd Amendment) к биллю об ассигнованиях по МВД,
принятая в октябре 1989 г.; на ней мы остановимся более подробно.
Суть этого акта в запрете использования государственным подрядчиком федеральных средств для воздействия на чиновника или сотрудника
федерального агентства, конгрессмена или сотрудника аппарата Конгресса
с целью получения федерального гранта, ссуды или заключения контракта,
соглашения (31 USC 1352а).
Федеральный подрядчик (и при наличии – субподрядчик), действующий с подобными целями, должен совместно с контрагентом подать отчет,
содержащий: 1) справку об отсутствии расходов, запрещенных данным
актом, 2) имя профессионального лоббиста, зарегистрированного по нормам LDA, который действовал от лица федерального подрядчика. Ежеквартально он обязан сообщать обо всех изменениях в содержании поданного отчета. Для нарушителей данного акта предусмотрен штраф от 10 до
97
100 тыс. долл. Вышеуказанные расходы могут осуществляться на законных основаниях в случае, если они касаются коммуникации 1) по поводу
непосредственной подготовки к заключению контракта, соглашения и
пр. 2) косвенно относящейся (not directly related) к гранту, ссуде и пр. Министр обороны, равно как и глава любого другого федерального ведомства, может в национальных интересах сделать исключение из этого акта,
направив уведомление в Кoнгресс США. Очевидно, что два последних
исключения является лазейками, позволяющими уклоняться от направления отчетов. Из сферы действия данного акта, по вполне понятным причинам, выводятся 1) платежи по возмещению кредита, 2) контракты, гранты
до 100 тыс. долл. и кредиты до 150 тыс. долл. , 3) индейские племенные
организации.
Таким образом, мы видим, что поправка Берда регулирует очень узкий,
но от этого не менее важный, сегмент лоббизма, касающийся федеральных
подрядов, через которые расходуется львиная доля дискреционной части
федерального бюджета США. Что касается границ использования данного
нормативно-правового акта при выработке российского закона, нужно отметить концептуальную значимость поправки Берда, при том, что положения о «коммуникации косвенно относящейся к гранту, ссуде», и о праве
главы федерального агентства освобождать от отчетности фирмы, которые
его же и лоббируют, безусловно являются лазейками и не должны попасть
в российский закон.
Научные руководители – д-р полит. наук, проф. И.Н. Гомеров, ст. преп.
С.П. Куликов
НАУЧНАЯ, ОБЩЕСТВЕННАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДИСКУССИЯ
ОБ ИММИГРАЦИИ В ГЕРМАНИИ.
И.А. Скорняков
Кемеровский государственный университет
Несмотря на все светлые и темные стороны в истории миграции внутри
страны, в страну и из страны, магистральная линия исторического развития в ХIХ и XX вв. состояла в том, что Германия из страны эмиграции
сначала стала страной привозного труда, а затем и страной, куда стремятся
попасть эмигранты [1]. Поэтому тема миграции актуальна в Германии и на
современном этапе развития.
При рассмотрении миграции важно не упускать из виду, что, несмотря
на приток иммигрантов, Германия не перестала быть страной эмиграции и
транзита. Федеративная Республика, по крайней мере, с окончанием «хо98
лодной войны» и связанными с ней передвижениями населения между
Востоком и Западом – словно гончарный круг международных миграционных процессов: она принимает эмигрантов и миграционных рабочих, но
и отпускает людей в другие страны жить и работать [2]. В нее вливаются
многочисленные транзитные иностранцы-путешественники, а также множество беженцев, для которых Германия – промежуточная станция на пути
к другим странам. Именно поэтому Германии необходима всеобъемлющая
концепция для всех типов миграции.
Открытость по отношению к различным культурам стала решающим
преимуществом в конкурентной борьбе. В условиях глобализированной
экономики необходимо раскрывать творческий и инновационный потенциал за счет внутреннего многообразия.
Перед началом Первой мировой войны американский критик-социолог
Рэндольф Борн писал об отношении США к иммигрантам: «Для того чтобы не впасть в стагнацию, нам необходимы новые народы» [2]. Национальные государства долго гордились своей автаркией: они обеспечивали
себя собственными силами, основывали собственную промышленность и
находили необходимых специалистов среди собственного народа. Не
только национальная гордость, но и политическая и общественная реальность национального государства привели к тому, что власть имущие, как
и их народ, долго не могли примириться с мнением о том, что приезжие,
иммигранты и мигранты, могут быть им жизненно необходимы. Однако
Борн проявил дальновидность: страны, опирающейся только на национальные таланты и не видящие в иммигрантах источника обогащения своей культуры, неизбежно оказываются позади других стран, как в экономическом, так и политическом плане.
Значит ли это, что иммиграция по американскому или канадскому образцу – в любом случае лучший выход? Нет. Но богатые страны со стареющим населением и падением рождаемости не могут ожидать повышения своего жизненного уровня без помощи одаренных, динамичных
иммигрантов из других стран. Сколько людей им нужно, сколько иммигрантов им стоит принять – зависит от ситуации, а также от мнения и потребностей местного населения. Однако любой здоровой, богатой стране,
так или иначе, нужны талантливые и энергичные люди со стороны. И так
или иначе большое число специалистов приедет из более бедных стран
третьего мира.
Причем, это объединение разных людей из различных стран должно
определенным образом контролироваться; в противном случае оно приведет к общественным беспорядкам. При правильном подходе объединение
этнических и национальных групп создает почву для инноваций. Германский автомобильный гигант «Даймлер-Бенц» слился с «Крайслером» не
99
только для того, чтобы свести воедино многообразие различных точек зрения [3].
Конечно, страны могут закрыть свои двери для иностранных специалистов, но тогда они должны осознавать, что тем самым они рискуют своим
благосостоянием. Им необходимо этническое многообразие, если они не
хотят оказаться в экономическом, демографическом и общественном застое.
Раньше немцы приходили в ужас от этой мысли; сегодня она, пожалуй,
не кажется им столь радикальной. После того, как политики десятилетиями твердили, что Германия – это страна для немцев, а не привлекательная
страна иммигрантов для лучших и светлейших умов, они, наконец, осознали, что Германия только выиграет от притока иммигрантов и «покупки»
специалистов на мировом рынке. Германия не должна рассматривать прием иностранцев как акт благотворительности, а должна направлять этот
приток в страну или, во всяком случае, влиять на него. Скептики возражают, что Германия, в которой более 3 млн. своих безработных, вряд ли может активно ходатайствовать о приезде талантливых иностранных специалистов. Это возражение имеет право на существование, но оно
демонстрирует значительное недопонимание того, как возникают новые
рабочие места и предприятия.
Германия должна лучше управлять иммиграцией и эмиграцией, в противном случае одаренные немцы последуют за специалистами за границу.
Это можно также рассматривать с другой точки зрения: присутствие иностранных специалистов делает страну привлекательнее и для местной интеллигенции. Достаточно взглянуть на германские вузы: практически ни
один североамериканец не учится в германских университетах, даже на тех
курсах, где занятия проходят на английском языке. В то же время немцы
стремятся попасть в лучшие американские университеты, даже несмотря
на то, что им приходится учиться на иностранном языке [4].
Немцам, как и прежде, становится не по себе при мысли о том, что надо
управлять иммиграцией и эмиграцией людей и «заново изобретать» формальные отношения между индивидуумом и обществом. Однако постепенно они начинают осознавать, что планомерная иммиграционная политика направлена не только на то, чтобы вербовать иностранных
специалистов, но и на удержание в стране собственных талантов. Положительным новшеством правительство Шредера являются два новаторских
изменения в законодательстве (новый закон о приобретении гражданства и
введение системы грин-кард), которые значительно облегчают получение
германского гражданства и разрешение на работу для иностранцев [5].
Несмотря на то, что эти меры пока еще носят символический характер, они
все же свидетельствуют о том, что Германия готова участвовать в глобальной конкурентной борьбе за специалистов и создать в стране жизне100
стойкое, неоднородное общество. Благодаря этим законам развернулась
важная дискуссия о германской самобытности.
Прежде всего, нужно сказать, что сущность иммиграции изменилась.
Многие люди больше не ищут новой родины, когда приезжают в другую
страну, а сохраняют свои старые связи, завязывая новые отношения. Таким образом, прежняя модель миграции – страна А лишается гражданина в
пользу страны Б – устарела. Сегодня люди находятся в движении. Они
хотят сохранить «корни» – свои обычаи, традиции, язык; и в то же время
они хотят иметь «крылья» – свободу выбора нового пути [6].
Это влияет и на то, как правительство и работодатели должны реагировать на неоднородность. Раньше было достаточно предписаний, которые
действовали для всех и суть которых сводилась к тому, что если ты придерживаешься правил, то тебя признают, а если нет, то ты должен покинуть страну или в лучшем случае жить изгоем. Из этого свода правил выросло понятие «национальной самобытности», которое поставило
иммигрантов в Германии перед проблемой: они должны были научиться
быть немцами, вести себя как местные жители.
Такая принудительная интеграция больше не функционирует. Талантливые и одаренные люди, которые сами могут выбирать, где им жить и
работать, не допустят такого обращения с собой. Единственная альтернатива заключается в том, чтобы признать за иммигрантами их «корни» и
«крылья», как можно сильнее интегрировать их в жизнь Германии, но не
ценою отказа от свойственных им черт. Некоторые полагают, что иммигранты никогда не смогут безоговорочно интегрироваться в германское
общество и быть полностью лояльными стране, если они сохранят свои
корни. Но подобное требование устарело, на мировом рынке специалистов
отдельная страна может надеяться в лучшем случае только на определенную долю. Поэтому уже недостаточно выдавать иностранным специалистам разрешение на работу, ограниченное сроком действия. Для того, чтобы действительно извлечь выгоду из привлечения иностранных экспертов,
страна должна сделать больше. Она должна предоставить им возможность
приезжать и уезжать, когда им заблагорассудится.
Иностранцы в значительной степени содействуют общему благосостоянию в Германии. Как покупатели они способствуют экономической
конъюнктуре в стране. Те суммы, что в первые годы пребывания иностранцев в Германии переводились заграницу, сегодня, в основном, тратятся ими на внутреннем немецком рынке – на приобретение всего необходимого для жизни, на покупку потребительских товаров длительного
пользования, на уплату страховых взносов, на покупку недвижимости и
производственные инвестиции.
Иностранцы могут претендовать на социальную помощь, на помощь в
оплате жилья, на получение денег для детей в семье, и т.д. С другой сторо101
ны, они выполняют свои обязанности как налогоплательщики и социально-застрахованные. Общая сумма всех налогов и социальных взносов, уплаченных иностранцами в 1992 г., оценивается в 90 миллиардов немецких
марок. Общие взносы всех иностранцев, занятых по найму, в государственный фонд пенсионного страхования, составили в 1989 г. почти 13 миллиардов немецких марок; в то же время общая сумма пенсионных выплат
иностранцам составила лишь 4 миллиарда немецких марок. Таким образом, иностранцы в настоящее время участвуют в финансировании пенсионного фонда. [4]
После того, как понятие «немец» больше не определяется исключительно историческим происхождением, а принимается также во внимание
вклад, который любой человек может внести в жизнь Германии, возникает
большой вопрос, как германскому обществу стать еще более неоднородным. Другими словами, речь идет не о том, является ли неоднородность
преимуществом, а о том, какой вид многообразия пойдет больше на пользу
Германии и иностранцам, живущим и работающим в ней. Конечно, ответить на этот вопрос должны сами немцы.
____________________
1. Beitz S. Ausländer in Deutschland // Sozialpolitik Inter Nationes. – 1997.
- № 17. – S. 3-4.
2. Bertsch F. Migration in Deutschland und Europa // Sozialpolitik Inter
Nationes. – 2000. -№ 11. – S.11-12.
3. Демченко Т.А. Трудовые ресурсы зарубежных стран и России. Современный этап развития. – М.: Экономика, 2003. – С. 191.
4. Маршалл М. Новое право гражданства: предлагается интеграция //
Deutschland.- 1999. – № 4. - С.8-9.
5. Tatsachen über Deutschland. - Frankfurt/Main: Societäts-Verlag, 1997. –
S. 299.
6. Ходов Л. Г. Экономика международной миграции самодеятельного
населения (мировой и российский аспекты). – М.: Международный университет, 2001. – С. 23-24.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Ю.В. Галактионов
102
САКСОНИЯ – ПОЛИТИЧЕСКИЙ «МАВЕРИК» ВОСТОЧНОЙ
ГЕРМАНИИ
К.А. Пономарев
Новосибирский государственный университет
Республика Саксония – особый регион в политическом ландшафте
Германии. Сумев сохранить свою обособленность на протяжении многих
лет, начиная от объединения «железом и кровью», через войны и революции, саксонцы с завидным упорством подтверждали свою «самость» в политической сфере. Основываясь на результатах выборов в Республике
Саксония, можно проследить, насколько обособленно складывались политические предпочтения саксонцев в конце 80-х – первой половине 90-х гг.
ХХ в. Прослеживается некоторая преемственность между результатами
выборов в Ландтаги в советской оккупационной зоне в 1946 г. и выборами
в Ландтаг и бундестаг в 1990 г., но с точностью до наоборот. Если в 1946 г.
саксонцы выбрали парламент с четко выраженной левой ориентацией, то в
1990 г. победа ХДС на выборах была наиболее ошеломительной именно в
Саксонии.
Концентрация крупных предприятий в треугольнике саксонских городов Дрезден – Лейпциг – Хемниц, индустриальном «сердце» Германии
привела к тому, что Саксония в конце XIX – начале ХХ в. стала «цитаделью» немецкого рабочего движения. Саксонская социал-демократия, в
которой особенно сильным было именно левое крыло, была наиболее радикальной во всей Германии.
20 октября 1946 г. в Саксонии, как и еще в четырех землях советской
оккупационной зоны, после 13-летнего перерыва состоялись выборы в
Ландтаг. Несмотря на контроль со стороны Советской военной администрации, в них приняли участие и буржуазные партии. На этих выборах в
Саксонии победила Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ),
получившая 49,1% голосов (на 0,4% меньше, чем в Мекленбурге). Христианско-демократический союз (ХДС) получил 23,3% голосов. Хуже результат у христианских демократов был только в Тюрингии, где они получили
18,9%. Объединение крестьянской взаимопомощи получило в Саксонии
наименьший процент голосов – 1,7%. 25 июля 1952 г. Саксония как административная единица была упразднена, и на ее территории были созданы
три округа: Дрезден, Лейпциг и Карл-Маркс-Штадт.
В конце 80-х Саксония стала центром мирного сопротивления режиму
СЕПГ. Наиболее активные демонстрации проходили в Дрездене и Лейпциге. 14 октября 1990 г. после 38-летнего перерыва вместе с выборами в 12-й
Бундестаг состоялись выборы в Ландтаг Республики Саксония. С большим
отрывом победу одержал Христианско-демократический союз (53,8% го103
лосов), несколько скромнее были результаты ХДС на выборах в Бундестаг
по избирательным округам Саксонии (49,5%). Тем не мене, это самый высокий показатель по стране после Баварии. Для сравнения: в других новых
федеральных землях успехи ХДС на выборах в Бундестаг 1990 г. были
более скромными: Тюрингия – 45,2%; Мекленбург-передняя Померания –
41,2%; Саксония-Ангальт – 38,6%; Бранденбург – 36,3%.
Так или иначе, но именно в Саксонии ХДС и лично Гельмут Коль пользовались наибольшей популярностью. Это привело к тому, что СДПГ, лидеры которой достаточно долго, вплоть до середины 1990 г. отвергали
идею объединения Германии и резко критиковали политику кабинета Коля, получили в избирательных округах Саксонии наименьший процент
голосов, чем в любой другой федеральной земле Германии – 18,2% (при
19,1% в местном Ландтаге). В соседней Тюрингии показатель социалдемократов на выборах в Бундестаг составил 21,9% голосов.
Ситуация практически полностью повторилась и через четыре года, но
с меньшим отрывом. Снова планка христианских демократов в Саксонии
оказалась очень высока – 48 % (при 51,2 % в Баварии), а СДПГ выходит из
избирательной борьбы в Саксонии с худшим результатом по стране –
24,3%. Даже в Баварии социал-демократы набрали 29,6 % голосов. Тем не
менее, нельзя не отметить, что на выборах в Бундестаг отрыв ХДС в этой
земле СДПГ удалось сократить, чего не скажешь о выборах в местный
парламент: ХДС за четыре года прибавил к своим голосам 3,7%, остановившись на отметке в 58,1%, СДПГ же растеряло в Саксонии с 1990 по
1994 г. 2,5% сторонников, опустившись до 16,6 % голосов. Результаты
выборов в Саксонии в 1994 г. вообще очень интересны: с одной стороны,
социал-демократы добиваются большей поддержки на выборах в Бундестаг, прибавляя к своим голосам 1990 г. 6,1%, с другой, теряет 2,5% голосов
на выборах в местный парламент. Этот интересный момент достоин отдельного рассмотрения.
Таким образом, можно с уверенностью сказать, что Саксония, которую
в ГДР называли «нашей Баварией» в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ в.
прочно удерживала за собой как самый высокий, так и самый низкий показатели поддержки двух ведущих партий Германии – ХДС и СДПГ. Поворот саксонцев за время существования ГДР от социал-демократов к их политическим оппонентам оказался не только резким, но и весьма
устойчивым. Только на выборах в Бундестаг 1998 г. СДПГ удалось приблизиться в Саксонии к ХДС на 3,6% голосов (29,1 и 32,7% соответственно). Причем, произошло это скорее из-за потерь самих христианских демократов. Их электорат в 1998 г. перешел частично к СДПГ и, что
особенно интересно, к ПДС.
Причин особенного электорального поведения саксонцев может быть
несколько, и здесь вряд ли можно выделить одну. Саксония обладает осо104
бенными демографическими характеристиками – это самая густонаселенная земля в восточной части Германии. Обособленные исторически, саксонцы продолжают сохранять особый тип культурного и политического
поведения. Столь активная поддержка партии Гельмута Коля объясняется
его активной политикой по объединению Германии, вектор которой нашел
наиболее эффективное приложение именно в Саксонии. При полной дискредитации политической элиты ГДР и непоследовательной политике западногерманских социал-демократов, саксонцы поддержали правящего
премьера. И только реальные проблемы объединения и выравнивания
жизненных условий на Западе и на Востоке, с которыми правительство
Коля справилось не в полной мере, заставило часть саксонцев изменить
свои политические пристрастия к выборам в Бундестаг в 1998 г.
Саксония конца 80-х – начала 90-х являет собой пример региона, политически отличающегося не только от соседей, но и от всех других федеральных земель Германии, с резкой поляризацией политических сил, которая немного сгладилась только к 1998 г. и вполне заслуживает
определения политического «маверика» – независимой индивидуальности,
которую нельзя отнести к группе или части.
Научный руководитель – ст. преп. С.П. Куликов
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ФРАНЦИИ В ПОСЛЕДНЕЕ
ДЕСЯТИЛЕТИЕ.
И.В. Чересиз
Новосибирский государственный университет
Темой работы является состояние профессионального образования
Франции в последнее десятилетие. Рассмотрение этой темы обусловлено
тем, что во Франции с ее исконно гуманитарным образованием проблема
развития профессионального обучения – в связи с продолжающейся волной НТР и ростом наукоемких производств, требующих от обслуживающего их индивида высокого уровня профессиональной подготовки, – стоит
наиболее остро. Министр образования Люк Ферри заявил: «Профессиональное образование на современном этапе не соответствует тем вызовам
нового тысячелетия, которые встают перед нашей страной в связи с переходом от индустриального к постиндустриальному обществу…».
Профессиональное образование во Франции отличается высокой степенью дифференциации и большой вариативностью. В 16 лет (после получения общего среднего образования в колледже) учащиеся могут перейти в
профессиональный лицей (LP), где через два года им вручат сертификат
105
профессиональной подготовки (CAP) или сертификат общего профессионального образования (BEP). Основное отличие их состоит в том, что первый более специализирован и готовит ученика к конкретной профессии,
которой он будет заниматься сразу же по окончанию LP, а второй дает
учащемуся общую квалификацию, позволяя ему продолжать обучение для
получения степени бакалавра или (чаще) профессионального бакалавра
(“Bac Pro). Степень Bac Pro рассчитана на производство квалифицированных рабочих, готовых к продуктивному труду в своей узкоспециализированной области. Сюда же можно отнести программу технического бакалавра, готовящую квалифицированных специалистов низшего и среднего
звена в активно развивающихся областях индустрии: административная
деятельность, роботехника, гостиничное дело, социальная экология и т.п.
Высшее профессиональное образование стоит разделить на программы
«короткого» и «длинного» циклов. К «короткому» циклу относятся двухлетние программы BTS (диплом о высшем техническом образовании),
обучение которым ведется в лицеях-STS или центрах дополнительного/дистанционного образования. По окончании STS вы можете либо сразу
приступить к работе, либо продолжить обучение на «длинном» цикле, ведущем подготовку инженеров, причем два STS-овских года зачтутся вам за
один университетский. Другим дипломом короткого цикла является DUT,
университетский диплом технолога, также ведущий свое начало с 1966 г.,
когда при университетах были организованы университетские технологические институты (IUT). DUT носит одновременно общий и профессиональный характер, включая в себя обязательные стажировки на профильных предприятиях. Последнее обстоятельство объясняет растущую
популярность DUT.
К «длинны» циклам относятся степени DEUST, License Pro, MST и
DESS. Первый из них (Bac+2) готовит студентов к техническим профессиям и, является аналогом DUT с той разницей, что DUT готовит к непосредственно рабочей деятельности, а DEUST является подготовительным к
получению следующих профессиональных квалификаций. License Pro и
MST являют собой полные технические аналоги соответствующих «общих» дипломов лиценциата и магистра, введенные в 2000 г. в связи с появлением новых специальностей на базе IUT или LP. Получение этих дипломов связывается с быстрым началом профессиональной деятельности,
поэтому программа включает в себя длительную стажировку на предприятии и разработку дипломного проекта по теме своей специализации. License Pro и MST -это высокоспециализированные дипломы квалифицированного техника. Более всего котируется диплом высшего
специализированного образования (DESS), подготовка к которому ведется
год после степени «maitrise» или MST и включает в себя обучение и практику. В последнее время, DESS все больше ориентируется на подготовку
106
специалистов в области управления и бизнеса. Причинами этого являются
преимущественное развитие сектора услуг в постиндустриальном обществе и приоритет «больших школ» в подготовке инженеров высокого профессионального уровня.
Подводя итоги, обратим внимание на невероятно сложную и запутанную структуру профессионального образования Франции. Но наряду с
недостатками такая структура имеет и достоинства: она дает возможность
каждому по мере необходимости продолжать свое образование во имя
профессионального роста. Этому также способствуют такие образовательные программы, как «brevet de maitrise» (ВМ), позволяющие молодому
человеку после CAP/BEP и трех лет работы по специальности вернуться к
обучению и получить звание-эквивалент MST, или «mention
complementaire» (МС), основной целью которой является адаптация выпускника CAP/BEP к потребностям его региона и его профессиональная переориентация. Обратной стороной сложности и громоздкости системы
является ее внутренний динамизм и адаптивность – те самые качества, которые сейчас особенно востребованы среди социальных институтов.
Тенденции последних лет в развитии французского профессионального
образования таковы: выстраивание параллельной структуры профессионального образования, формирование новых направлений специализаций и
целых образовательных программ и типов дипломов, стремление правительства повысить процент успешно закончивших CAP/BEP/Bac Pro и увеличить число продолжающих техническое обучение на более высоких стадиях. Все эти тенденции направлены на общие для правительства цели –
повысить общественный статус французского профессионального образования для его гармоничного развития.
Научный руководитель – канд. филос. наук, проф. Л.Ф. Лисс
ИНФРАСТРУКТУРА ГЛОБАЛИЗАЦИИ:
ЕС В СИСТЕМЕ МИРОВЫХ ТРАНСПОРТНЫХ ПУТЕЙ
Ю.Б. Вертгейм
Новосибирский государственный университет
Глобализация часто ассоциируется с чем-то виртуальным, с потоками
финансов и информации. Тем не менее глобализация охватывает и товарные потоки, и транспортные артерии, по которым эти товары доставляются. Важной особенностью современной ситуации является, во-первых,
возможность замыкания транспортных систем почти на всем пространстве
ойкумены: от США через страны АТР и Азию к Европе, - и во-вторых,
107
жесткая конкуренция за то, какие государства будут играть ведущую роль
в этой системе, получать от нее выгоду и пользоваться ее благами.
Рассмотрим роль ЕС в становлении этой системы. Прежде всего, ЕС
является одним из основных инициаторов ее развития наряду с ведущими
центрами АТР (Китаем, Японией). Кроме того, ЕС отстаивает свой вариант
замыкания путей – трансазиатский транспортный коридор (ТРАСЕКА),
соединяющий Азию с Европой через Кавказ. Этот коридор включает Казахстан, Туркмению, Каспийское море, Закавказье (Грузия, Азербайджан,
Армения), Черное море, Украину и страны ЕС. Обсуждение этого проекта
ведется с 1995 г. Соглашение подписали 32 государства.
Что же повлияло на решение ЕС в пользу такого варианта?
Трудности поддержания мировой транспортной системы можно разделить на объективные и субъективные. Объективные – несовершенство инфраструктуры, недостатки политического управления и коммерческого
менеджмента на территории, правовые и общекультурные различия. Субъективные – отсутствие доверия. Отметим, что нет лишенного рисков варианта, при котором транспортные пути целиком проходили бы по стабильным территориям, имеющим давнюю историю дружественных отношений
с европейскими государствами. Преимущество ТРАСЕКА, по-видимому,
связано с отсутствием конкурирующих центров силы (геополитический
фактор). Все государства коридора относятся к малым странам и легче
поддаются влиянию, чем, например, Россия, по территории которой проходит конкурирующий с ТРАСЕКА Транссиб.
В целом проектируемое замыкание транспортных систем является
важным этапом формирования действительно единого глобального рынка – евразийско-американского. В свою очередь, успешное становление
такого рынка может привести к ускорению развития и повысить шансы на
успешное разрешение современного эколого-цивилизационного кризиса.
Научный руководитель – д-р филос. наук, проф. Н.С. Розов
РОЛЬ РЕЛИГИИ В ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССАХ В РОССИИ
И ГЕРМАНИИ: 1991-2004 гг.
Е.М. Монтотова
Бурятский государственный университет
Религия играет принципиальную роль и становится мощным инструментом в формировании и развитии национальной идеи. Она влияет на
основные идеи государственного строя, философию организации общества, основы идентичности граждан: мораль и этику, ценности, философию
108
жизни. Переходный период в России сопровождался процессом формирования новой национальной идеи, для которого религия (русское Православие) стала необходимым элементом в построении идентичности, особенно для молодежи.
В это же время происходят реинтеграционные процессы объединения
Германии в одну нацию после многих лет искусственного разделения. На
фоне интеграции религия тоже является важной частью реконструкции
общегерманской идентичности, культурной и духовной Германии.
Основные вопросы, рассматриваемые в моей работе:
1. Общность проблем в общественном в России и Германии после
распада СССР и воссоединения Германии с 1991 г. и общий опыт их решения;
2. Необходимость формирования новой национальной идеи в России
после распада СССР и в реинтеграционных процессах в Германии;
3. Религия – как часть национальной идентичности в России и Германии с 1991 г.;
4. Религия (Православие) – как элемент новой патриотической идеи в
России и религия как элемент реконструкции национального единства в
Германии.
Национальная идея – это идентификация народа как коллективной
личности, со своим собственным прошлым и будущим, устремлениями,
мечтами и планами на будущее. Национальная идея не может быть просто
создана группой ученых или «идеологов» и распространена государством,
потому что это результат исторического развития нации.
Русская национальная идея включает в себя такие понятия, как: «коллективизм» (или «соборность», «духовность» (преобладание духовного
над материальным), некое «всеобщее дело» (общее устремление для всего
народа) [1]. Россия всегда была многонациональным государством по своему составу. Православие играло важную роль для идей единства и патриотизма в многонациональной России и ассоциировалось с идеей государства, влияло на способности армии защищать Родину. С 1991 г. в
России встал вопрос о том, сумеет ли Православие стать основой для современного общества и армии. Согласно опросу 2002 г. ВЦИОМ, 82%
российских граждан считают, что Русская православная церковь положительно влияет на жизнь общества, 47% полагают, что уровень ее авторитета стал выше с начала 90-х гг. Многие офицеры Российской армии полагают, что религия имеет большое значение для дисциплины и
формирования отношений в армии. [5].
На протяжении всей своей истории немецкая нация претерпевала периоды социальных трансформаций. В разные века объединение сменялось
раздробленностью. После второй Мировой войны и разделения Германии
восточные и западные немцы переживали совершенно разные экономиче109
ские системы: социализм и капитализм. Восточные немцы ощущали свою
экономическую и социальную ущербность по отношению к Западной Германии. Падение Берлинской стены и политическое объединение Восточной и Западной Германии породили глубокое чувство отчужденности между восточными и западными немцами. В Германии говорили о том, что
Берлинскую стену заменила стена в сознании людей, а немецкий журнал
«Spiegel» назвал эту ситуацию «немцы против немцев» [3]. Напряжение
достигло своей высшей точки к августу 1992 г. [4].
Религия во многом способствовала снятию этого напряжения, реинтеграции немецкой нации в одно целое и рождению новой национальной
идеи, культуры. Статистика говорит о значительном росте религиозной
активности среди восточных немцев с 1991 г.[2]. На сегодняшний день
общее количество людей, регулярно посещающих церковь и считающих
себя религиозными, составляет приблизительно 76% всего населения Германии. Многие традиции восточных немцев изменились сегодня на христианские, например, так называемое «Jugendweihe» - посвящение во
взрослую жизнь, теперь имеет вид, как христианского обряда конфирмации. В то же время можно выделить некоторые факты воздействия процессов объединения Германии на религию, один из них – некоторое снижение
влияния догматов церкви на общественную жизнь, обусловленное появлением большого числа немцев-атеистов. [4].
___________________
1. Andreas Kappeler. Russland als Vielvoerkerreich.Entstehung. Geschichte. Zerfall. Verlag C.H. Beck, Muenchen 1992.
2. Linda Schneider, Arnold Silverman. Global Sociology introducing five
contemporary societies. Boston, 1997.
3. Kathleen Canning. Responses to German Unification. The Economist,
Nov. 2000.
4. А. Усатов. Роль Русской православной церкви в военнопатриотическом образовании / Православное Забайкалье, 11 февраля. 2003.
РЕФОРМА ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ В АНГЛИИ В УСЛОВИЯХ
СТАНОВЛЕНИЯ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
А.А. Беляев
Новосибирский государственный университет
Каждое из развивающихся обществ проходит определенные стадии
развития. В данный момент в мире выделяются три типа таких обществ:
аграрные, индустриальные и постиндустриальные. «Движение в сторону
постиндустриализма будет происходить в разных местах и различными
110
темпами, но по крайней мере 90% населения уже сегодня живет в странах,
развивающихся в этом направлении» – слова Г. Кана как нельзя лучше
характеризуют общий взгляд футурологов на наше будущее. Но, как известно, исторический процесс неравномерен, и отдельные страны являются его лидерами. Среди них обычно выделяются следующие: США, Япония, Соединенное Королевство, Германия и Франция. Наличие таких
лидеров, которые вступили или в данный момент вступают в новую фазу
развития, дает нам уникальную возможность изучить их опыт. В условиях
постиндустриального общества увеличивается ответственность, ложащаяся на систему образования. Она должна адекватно отвечать потребностям
общества, так как теперь во многом от нее будут зависеть его успехи или
неудачи. Изучение образовательных реформ в этих странах может показать, во-первых, какие проблемы возникают перед обществом в новых условиях, во-вторых, какие задачи ставятся перед высшей школой для их
разрешения, в-третьих, как эти задачи решаются.
Одной из таких проблем является все возрастающая потребность в специалистах с высшим образованием. В конце 1950-х – нач.1960-х гг. такая
потребность послужила причиной экономической стагнации Великобритании. Для ее преодоления потребовались значительные усилия и экспансия
высшей школы. С 1960 г. по 1970 г. было создано более пятидесяти новых
вузов, в том числе технической направленности. Это позволило почти
втрое увеличить численность студенческого контингента. В дальнейшем
темпы роста были более скромными, но главная задача была решена – кризис остался в прошлом. Сегодня данная проблема – недостатка высококвалифицированной рабочей силы – стоит далеко не так остро. Тем не менее
она существует: исследования Института изучения занятости показали,
что между 1999 и 2010 гг. в Англии появятся 1.7 млн. рабочих мест и 80%
из них будут теми, на которые обычно претендуют люди с высшим образованием. Осознавая ее наличие, правительство Великобритании решило,
что экспансия все-таки необходима, и поставило задачу увеличить участие
возрастной группы от 18 до 30 лет в английской высшей школе с 43% до
50%. По прогнозам наибольшая потребность будет ощущаться в технических специалистах высшего и среднего уровня – к 2010 г. по этим специальностям будет создано 790 тыс. рабочих мест. Поэтому основной напор
в проведении экспансии планируется сделать на новых двухлетних курсах
высшего образования, выпускникам которых присваиваются foundation
degrees. Они проводятся, начиная с 2001 г., и их новизна заключается в
том, что в их составлении непосредственно участвуют работодатели. Учитывая, что эти курсы уже создали себе хорошую репутацию, правительство предполагает в дальнейшем включить в рамки этой степени все двухлетнее высшее образование. С целью увеличения на них спроса и
предложения университетам с 2004 г. предложат открыть дополнительные
111
места, оплачиваемые государством, а студентам, обучающимся на этих
курсах, – стипендию. На эти цели предполагается выделить в 2004/05 г. 21
млн. фунтов, а в 2005/06 – 32 млн. Таким образом, создаются стимулы для
университетов и студентов, но многое в этом вопросе будет зависеть от
участия бизнеса в разработке этих курсов и последующем найме выпускников с соответствующей степенью. Следует еще добавить, что экспансия
будет осуществляться не только за счет двухгодичных курсов технических
или других специальностей, но и за счет всех остальных, на которые будет
спрос.
Проблема экспансии высшей школы тесно связана с другой – недофинансирования британских вузов. Согласно оценкам ассоциации университетов Великобритании английским вузам для нормальной жизнедеятельности недостает полутора миллиардов фунтов в год. Необходимость в
самом ближайшем будущем решить данную проблему, но вместе с тем и
привлечь больше студентов заставили правительство предпринять следующие меры. Начиная с 2006 г. университеты получают право устанавливать плату за курс обучения вплоть до максимума в 3 тыс. фунтов в год
(до того времени плата за обучение – 1100 фунтов). Вместе с тем отменяется практика оплаты вперед, а студентам позволяется оплачивать обучение уже после их выпуска, когда они будут получать зарплату не менее 15
тыс. фунтов. Кроме того, правительство обещает продолжать выплату
1100 фунтов за студентов, чей семейный доход не превышает 20 тыс. фунтов в год, и части этой суммы за студентов, чей семейный доход лежит
между 20 тыс. и 30 тыс. в год. Также будет введен грант на обучение для
студентов из семей с доходом в 10 тыс. фунтов и менее. Таким образом
правительство пытается убедиться, что повышение стоимости образования
никого не оттолкнет от его получения. Для того, чтобы поднять плату за
обучение каждый университет должен будет заключить соглашение на
срок в пять лет с Офисом для честного доступа (специально для этого созданным), в котором указать меры по увеличению числа учащихся и обеспечению более широкого представительства со стороны малообеспеченных студентов. В случае невыполнения университетом своих обязательств
соглашение не будет продлено.
Научный руководитель – канд. филос. наук, проф. Л.Ф. Лисс
112
МЕРЫ ПО БОРЬБЕ С БЕЗРАБОТИЦЕЙ В ГЕРМАНИИ В 1998–2002
(ПО МАТЕРИАЛАМ РАБОТЫ БУНДЕСТАГА 14 СОЗЫВА)
М.А. Болгов
Новосибирский государственный университет
Проблема безработицы в странах Европейского Союза к концу 90-х гг.
стала центральной социальной проблемой. Однако именно в Германии –
лидере европейской интеграции – проблема безработицы оказывала наиболее сильное влияние на политическую ситуацию. На протяжении первого срока (1998–2002 гг.) правления коалиции СДПГ – «Союз90/Зеленые»
безработица превышала 10% от общего количества взрослого трудоспособного населения. И хотя это не самый высокий показатель среди европейских стран (в Испании он достигал 22%), в абсолютных цифрах это
составляло более 4 000 000 человек в среднем на протяжении года (учитывая сезонные колебания). Помимо количественного роста, изменились и
качественные показатели безработицы: в 90-е гг. к «классической» женской и молодежной безработице прибавилась восточногерманская проблема, требующая особых мер; появилась новая социальная группа - «хронические» безработные. Перед правительством Герхарда Шредера встала
проблема пересмотра ряда положений консервативной «германской модели» социальной политики. Идеи социального государства в том понимании, в котором они сформировалась во второй половине ХХ в., к началу
XIX-го перестали быть эффективным инструментом для решения новых
вопросов, встающих перед обществом.
Выработка стратегии решения данных проблем в Германии с ее высокоразвитой политической культурой осуществляется в первую очередь в
представительном органе законодательной власти – бундестаге. Именно
там формируются теоретические положения курса, который в дальнейшем
может быть взят за основу своих действий правительством. По материалам
работы бундестага также можно проследить парламентскую дискуссию
правящей коалиции СДПГ – «Союз 90 / Зеленые» с политическими оппонентами из ХДС/ХСС.
Несмотря на целый ряд предлагаемых парламентом и правительством
мер по борьбе с безработицей, таких как упрощение оформления отношений между работодателем и работником, программы по повышению занятости, действия правящей коалиции со стороны оппозиции подвергаются
критике как половинчатые, бессистемные, не работающие на долгосрочную перспективу, ориентируясь на которую необходимо решать не социальные проблемы (следствие), а экономические (причину). Одной из главных причин безработицы является системный кризис германской
113
экономики – финансовой основе социального государства, которая в течение последних 4-х лет показывает рекордно низкие темпы роста (например, по итогам 2002 г. – менее 2%). Однако многие из обсуждавшихся в
14-ом бундестаге мер шли вразрез с ключевыми пунктами программы социал-демократической партии.
Для создания рабочих мест необходимо стимулировать развитие для
выхода экономики из состояния застоя – и для этого необходимы серьезные системные изменения, в первую очередь налоговая реформа, к которой правящая «красно-зеленая» коалиция в ходе своего первого срока так
и не приступила. Пока в Германии предприниматели будут платить столь
высокие налоги, они будут вынуждены сокращать издержки увольняя
«лишний» персонал. С другой стороны, снижение налогов грозит дефицитом бюджета и ростом государственного долга, по крайней мере в первые
годы реформы, что в свою очередь несомненно приведет к сворачиванию
ряда социальных программ, и в первую очередь – реформированию системы пособий по безработице. Пойти на столь непопулярные меры, особенно
для электоральной базы СДПГ, правительство так и не решилось.
Пресса, в свою очередь, также довольно негативно оценивала итоги
правления коалиции: «К концу срока полномочий парламента в решении
социальных проблем Герхард Шредер пришел к тому же, с чего начинал в
1998 г.» [1]. Однако, несмотря на не самые успешные результаты в области
социальной политики 23 сентября 2002 красно-зеленой коалиции удалось
получить большинство голосов на парламентских выборах.
По всей видимости, итоги политического цикла 1998–2002 в области
социальной политики не были признаны удовлетворительными и самими
членами правящей коалиции, и в марте 2003 г. Герхардом Шредером была
предложена «Повестка 2010», которая содержала ряд мер, обсуждавшихся
в 14-м бундестаге, но противоречащих идеологическим постулатам социал-демократии. Результаты данных действий нам еще предстоит увидеть,
однако мы можем с уверенностью говорить о начале очень сложного и
длительного процесса пересмотра модели социального государства.
______________________
1. Niejahr E. Einer, der Arbeit macht//Die Zeit, 33/2002
Научный руководитель – ст. преп. С.П. Куликов
114
ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ И ЗАДАЧИ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ НА
СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ (НА ПРИМЕРЕ США)
В.Г. Шишикин
Новосибирский государственный университет
Экономический скачок, который сделало человечество за последние
годы выдвинул на повестку дня новые вопросы, требующие безотлагательного решения. Вместе с быстро развивающейся экономической сферой
должны меняться и другие институты общества: политические, социальные. В новых условиях должна скорректировать свою роль целая отрасль –
высшая школа.
Как известно, одной из самых гибких и вариативных систем высшего
образования является американская система. Она не подлежит четкой
классификации и систематизации, но, не смотря на такую на первый
взгляд хаотичность имеет ряд преимуществ по сравнению с аналогичными
системами других развитых стран. В высшей школе США можно выделить
из огромного количества учебных заведений (более 3600) 2-х и 4-х годичных колледжей небольшую группу исследовательских университетов, которые и составляют ядро всей системы, на долю которых и приходится
львиная доля государственных ассигнований и научных открытий. Именно
развитие этой небольшой группы учебных заведений диктует изменения
проходящие в целом развитии высшей школы в США. Чтобы брать на себя
обязательства по обучению поколения новых специалистов, работников
недалекого будущего современная система образования должна соответствовать следующим принципам:

Высшее образование должно быть доступно как можно большему
числу людей вне зависимости от религиозной, культурной и расовой принадлежности.
 Учебные программы вузов должны постоянно обновляться и пересматриваться на справедливой и современной основе.
 Цели обучения должны быть четко сформулированы и доступны
для понимания студентов.
 Необходимо делать упор во время обучения на этические моменты,
как самой получаемой профессии, так и на общечеловеческие при получения образования.
Соответствуя этим принципам, высшая школа обеспечит себе лидирующее положение в среде важнейших социальных институтов общества.
Так как, выполняя одновременно экономические и социальные требования
сообщества, высшая школа будет нести гуманистические идеалы и воспи115
тывать новое поколение в соответствии с ними. Таким образом, она будет
решать следующие важные для общества задачи:
 Отвечать запросам все возрастающего потока студентов.
 Поддерживать не только образовательные, но и воспитательные
стандарты.
 Активно привлекать студентов одновременно с учебной деятельностью к исследовательской работе:
а) Крупные исследовательские университеты являются хорошей базой
для появления новых разработок.
б) Сам процесс обучения за счет совмещения учебной и исследовательской деятельности будет носить характер более полного и универсального,
для постижения истины.
в) Новейшие разработки, быстро внедренные в производство, будут
способствовать более активному включению студентов-выпускников в
сферу современного мирового хозяйствования.
Исходя из вышеперечисленных задач и принципов построения высшей
школы самое важное – учебный процесс должен отвечать следующим запросам:
 Высокое качество обучения должно в себе органично сочетать теорию и практику. Под руководством научного руководителя студент должен получать не готовые рецепты знаний, а постигать основные принципы
функционирования и развития конкретной области знаний.
 Образование должно носить всеобъемлющий и универсальный характер. То есть студент не должен замыкаться в рамках одной узкой специальности, а получать и знать основные принципы своей специальности в
сочетании с родственными науками, чтобы в последующем иметь возможность сменить свою специальность на смежную не переучиваясь полностью.
 Сочетать получение основной специальности с изучением соответствующих курсов с получением дополнительной информации из самых
различных областей знаний (гуманитарных, естественных, социальных,
точных), при изучении которых постигаются основные концепции, методы
анализа, взаимосвязи.
 Одновременно получение знаний должно сочетаться с воспитательной нагрузкой человека, как в стенах аудиторий, так и за пределами
университета в рамках научной деятельности или во вне учебной деятельности в студенческом сообществе.
Резюмируя все выше сказанное хочется отметить, что современная
Высшая школа должна являть собой очень сильную и гибкую структуру,
чтобы, сообразуясь с запросами общества выполнять его требования на
обучение и воспитание новых поколений людей, которые будут вооружены передовыми знаниями и будут первоклассными специалистами, при
116
этом узкопрофессиональные навыки будут сочетаться с обширными знаниями об окружающем мире. Эти люди смогут сочетать в своей деятельности практические и творческие навыки и быть гармонично развитыми
членами мирового сообщества.
Научный руководитель – канд. филос. наук, проф. Л.Ф. Лисс
ЦЕНЗУРА В ИНТЕРНЕТЕ: КИТАЙСКИЙ И АМЕРИКАНСКИЙ
ПОДХОДЫ
А.С. Комиссаров
Новосибирский государственный университет
Появление глобальной сети Интернет было воспринято многими, как
возникновение носителя и среды распространения информации, по самой
своей структуре и природе неконтролируемых. Действительно, Интернет –
это сеть, в которой изначально отсутствуют механизмы контроля содержания передаваемой информации, контроля доступа и т.п., не говоря уже о
государственных границах.
Такая бесконтрольность Сети не могла не взволновать правительства
многих стран. Отсутствие встроенных функций фильтрации содержания,
возможность без особых усилий скрыть или подделать источник распространения информации, легкость ее получения делают Интернет идеальным средством для распространения различного рода противозаконных
материалов и пропаганды.
Поскольку китайский сегмент Сети начал создаваться относительно
поздно, руководство КНР имело возможность изучить опыт других государств и разработать комплекс мер по контролю над этим, казалось бы,
неконтролируемым источником информации. Меры эти включали в себя:
 комплекс законодательных мер, которые фактически обязывали интернет-провайдеров установить жесткий контроль над пользователями;
 меры технического характера, включающие в себя искажение информации о доменных именах и фильтрацию IP-адресов.
Эти действия китайского правительства вызвали ряд обвинений как со
стороны общественных организаций, так и со стороны ряда западных правительств, включая США. Фактически в мире был создан образ КНР как
страны, где совершенно отсутствует свобода слова.
Однако при ближайшем рассмотрении в США также существует законодательно закрепленная цензура в Сети. Официально ее целью является
защита детей и подростков от материалов «неподходящего» содержания –
порнографии, в первую очередь. Многие местные законы в США требуют
117
наличия систем контроля содержания в школах и публичных библиотеках.
Уже в 1997 г. сенатор Дэн Коатс (Dan Coats) пытался провести поправку к
Акту о коммуникациях, которая бы объявляла уголовным преступлением
публикацию в Сети любого «вредного для несовершеннолетних» материала без использования мер по ограничению доступа несовершеннолетних к
этому материалу. На многих домашних компьютерах также устанавливаются системы «родительского контроля», призванные ограничить доступ
детей к нежелательным материалам.
На первый взгляд, при этом преследуется благая цель. Однако, как показали исследования целого ряда инициативных групп в США, подобные
системы, получившие даже специальное наименование «censorware», далеко не всегда успешно справляются со своей основной задачей. Списки
блокируемых сайтов, как правило, не поддаются редактированию пользователем, а составляются компанией – поставщиком данного программного
продукта. В то же время было обнаружено, что в список блокируемых сайтов зачастую попадают сайты правозащитных организаций – например,
целый ряд сайтов организации «Международная Амнистия», сайты различных рабочих организаций, и даже – воистину, ирония судьбы – сайт
организации «The Milarepa Fund», борющейся за права человека в Тибете.
Как ни странно, блокированные сайты обычно помещаются либо в категорию «откровенно сексуальные» или «насилие/ненависть». Во время выборов 2000 г. блокированными оказывались сайты кандидатов.
Таким образом, налицо существование в США развитой системы цензуры, отличающейся от существующей в КНР, но действующей практически с той же – впрочем, не очень высокой – эффективностью. Это заставляет совершенно под другим углом воспринимать претензии США на то,
чтобы быть главным защитником «ценностей демократии» – и в том числе
одной из базовых свобод, свободы слова.
Научный руководитель – ст. преп. С.П. Куликов
118
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ X – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ИСТОРИКИ О ПРИРОДЕ ВОССТАНИЯ
ВО ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ В 1174 Г.
Е.А. Алексеев
Нижневартовский государственный педагогический институт
Социальные выступления в Северо-Восточной Руси в 1174 г. не были
предметом специального изучения в отечественной исторической науке.
Между тем каждый историк, исследовавший русский Северо-восток, так
или иначе затрагивал проблему восстания, произошедшего после гибели
Андрея Боголюбского. Наибольший интерес в этой связи, на наш взгляд,
представляют труды Н.Н. Воронина, Ю.А. Лимонова, И.Я. Фроянова и
Ю.В. Кривошеева.
В 1174 г. Андрей Боголюбский погиб от рук своих приближенных в
собственном замке. Слуги, убившие князя, вероятно, исполняли волю местной аристократии, недовольной политикой «самовластца».
Гибель князя повлекла за собой беспорядки: «горожане же Боголюбскыи и дворяне разграбиша домъ княжь… и много зла створися в волости
его, посадникъ и тиуновъ его домы пограбиша».[1] Разбои прекратились
только тогда, когда священник Микулица, старый соратник Андрея Юрьевича, пришедший с ним еще из Вышгорода, пошел «со святою Богородицею» по Владимиру.
Л.В. Черепнин замечал, что восстание 1174 г. было направлено против
«княжеского судебного административного аппарата в лице посадников,
тиунов, мечников, детских».
Б.А. Рыбаков полагал, что убийства княжеских бояр и мечников были
следствием «обид», нанесенных ими населению городов и сел. [2] Исследователь Л.В. Черепнин назвал события 1174 г. «большим народным восстанием». [3]
В глазах Н.Н. Воронина эти выступления носили характер «революции». Ученый находил, что восстание постепенно разрасталось и «грозило
обрушиться на само местное боярство». Вероятным разорением храмов
восставшими объясняет ученый действия представителей духовенства,
направленные на погашение пламени бунта. По убеждению Н.Н. Воронина, основную часть восставших составляли «низы» города и окрестных
деревень, которые были «подготовлены к выступлению произволом княжой администрации, растущими повинностями…». Историк предполагал,
что в «грабежах» приняли участие и «недавние смерды-общинники, превращенные прямым захватом или путем закладничества в зависимых
119
страдников «сел» князя и его дружины». Главным итогом «революции 1174
г.» Н.Н. Воронин признавал «временное затишье эпохи Всеволода, купленное… ослаблением эксплуатации деревни, усилением внешней экспансии
на болгар и мордву, ликвидацией сопротивления местного боярства…». [4]
Ю.А. Лимонов, выдававший бунт 1174 г. за проявление классовой борьбы, назвал его «выступлениями против княжеского административного и
государственного аппарата», а также против местных землевладельцев.
Восстание, на взгляд ученого, стало следствием усиления эксплуатации.
Ю.А. Лимонов допускал, что для восставших могло не быть разницы между лично зависимыми от князя членами его администрации и старшей
дружиной. Организаторами убийства Андрея Боголюбского историк считал
дворян и княжеских слуг, которые и возглавили «мятеж». Владимирские
«феодалы» также принимали участие в грабеже княжеского имущества.
Ю.А. Лимонов утверждал, что выступление 1174 г. не было однородным, и
в разных районах восстания принимали участие разные слои общества со
своими специфическими целями. [5]
С точки зрения Ю.А. Кривошеева, возмущение народа было вызвано
прежде всего отходом князя от активной общественной деятельности в
сферах, где его роль являлась главенствующей (военное дело, суд) и «произволом княжеской администрации, возглавлявшейся самим князем». Эти
выступления историк назвал «социальным протестом». Социальный состав
восставших Ю.А. Кривошеев определил так: горожане (ремесленники,
купцы), княжеские слуги и сельские жители. [6]
И.Я. Фроянов сравнил беспорядки 1174 г. с «грабежами» в других землях Древней Руси. По его мнению, «это не акты простого разбоя, а своеобразный способ перераспределения богатств на коллективных началах». Что
касается грабежей в Боголюбове и во Владимире, то они, на взгляд ученого, носили «легальный» характер. И.Я. Фроянов подобно Ю.В. Кривошееву склонен усматривать в восстании 1174 г. «элементы социального протеста», подчеркивая, что «представители княжеской власти беспомощны
перед лицом народа, который расправляется с ними с необычайной легкостью». Спорным выглядит тезис И.Я. Фроянова об отсутствии «особого
различия» между городскими и сельскими жителями», о том, что «горожане и селяне составляли единое целое». [7]
Таким образом, отечественные историки сходятся во мнении о пестром
составе участников восстания 1174 г., признают его неоднородность. Исследователи вполне единодушны и в определении причин «мятежа», главными из которых называются произвол княжеской администрации и усиление эксплуатации. Остается открытым вопрос о «предводителях»
восстания, если таковые, разумеется, были. Гипотеза Ю.А. Лимонова о
дворянах как «лидерах» восставших широкой поддержки, похоже, не получила. Мы не склонны разделять точу зрения тех авторов, которые припи120
сывают «грабителям» какие-либо социальные цели. Думается, восставшими двигали сугубо алчные побуждения, подогреваемые возможностью
безнаказанно грабить имущество потерявшего авторитет князя и его слуг.
_____________________
1
Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т.1. С. 369-370.
2
Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971.
С. 76.
3
Черепнин Л.В. Пути и формы политического развития русских земель
XII – начала XIII в. // Польша и Русь: черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XIV вв. /Под. ред. Б.А. Рыбакова.
М., 1974. С.36.
4
Воронин Н.Н. Владимиро-Суздальская земля в X-XIII вв. // Русские
княжества X-XIII вв. М., 1975. С. 222.
5
Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь: Очерки социальнополитической истории. Л., 1987. С.100-101.
6
Кривошеев Ю.В. Элементы традиционного сознания в социальных
противоречиях 1175 г. во Владимирской земле // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы идеологии и культуры. / Под ред. проф. И.Я.
Фроянова. Л., 1987. С. 89.
7
Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства древней Руси.
Л., 1988. С.238-240.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Я.Г. Солодкин
«КАЗАНСКАЯ ИСТОРИЯ» КАК ИСТОЧНИК В ИЗУЧЕНИИ
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ЭТАПА БОРЬБЫ МОСКОВСКОЙ РУСИ ЗА
СУВЕРЕНИТЕТ В XV В.
А.С. Дягилев
Уральский государственный университет
«Казанская история», положившая, по сути, начало историографической традиции связывать падение на Руси ордынского ига с событиями вокруг «Стояния на Угре» в 1480 г., на деле демонстрирует своеобразное понимание характера взаимоотношений московского великого князя Ивана III
Васильевича и сарайского хана Ахмада. В источнике имеется краткое
обобщающее описание времен зависимости русских княжеств от Золотой
Орды с правления Ярослава Всеволодовича Владимирского, который «обложися и нача… царю Батыю… дани давати». Двухвековое иго характеризуется как период, когда «державнии наши рустии… много лет выходы и
оброки даваху царем в Золотую Орду, и повинующеся им, и приимаху
власть от них вси, ни по колену, ни по роду… и как которого царь возлю121
бит». Как видим, налицо перечень основных признаков вассальносюзеренных отношений с их русско-ордынской спецификой: упомянуты и
экономическая зависимость (выплата дани), и формально-юридическая
(верховное право Джучидов распоряжаться столами своих «улусников»).
Далее автор памятника утверждает о существовании «злогордой и великой
власти варварской» над Русской землей «от бытыива времени по царство
тоя Златыя Орды царя Ахмата... и по благочестивого великого князя Иоанна Васильевича Московского…» [1]. Тем не менее, в источнике не приводится реальных фактов выражения этой «власти» (как в современном понимании наукой зависимости одного государства от другого, так и наличия
указанных в самом памятнике признаков вассалитета) применительно к
периоду втор. пол. XV века.
Сведения о характере московско-ордынских взаимоотношений содержатся в двух фрагментах «Казанской истории» (далее – КИ), более конкретно (по сравнению с вышеприведенным обобщающим отрывком) описывающих события правления Ивана III. Согласно первому из них, где
речь идет о покорении Великого Новгорода, великий князь «восприят великое дерзновение», «презре и преобиде прещение царя Ахмата», «ста
противу неистовства царева» и «послов от него не восхоте». «И до конца
отложи дани и оброки давати, ни сам во Орду приходити… поставления
ради на великое княжение…». Во втором фрагменте тот же конфликт
(предшествующий «Стоянию на Угре») описывается уже с момента восшествия на престол хана Ахмада («восприим царство Златыя Орды по отце
своем…»), который отправил к Ивану Васильевичу “послы своя по старому обычаю отец своих и с парсуною басмою просити дани и оброков на
прошлая лета». После чего следует известный (зачастую и справедливо
критикуемый в историографии за недостоверность, но по-прежнему находящий место в учебной и популярной литературе) рассказ о «потоптании»
басмы московским князем, «избиении» ханских послов, «гневе» Ахмада и
военных действиях на Угре в 1480 г., гибели сарайского правителя и «конечном запустении Златыя Орды». Примечательно, что Иван Васильевич
именуется при этом «мнимым рабом» хана, а освобождение Русской земли
от «ярма и покорения бусурманского» непосредственно связывается со
смертью ордынских «царей» [2].
Споры историков XIX–XX веков вокруг принятия или непринятия нигде более не встречающихся фактов, приводимых летописцем, были подытожены в монографии Я. С. Лурье: «…Казанская история отражала уже
новый этап в восприятии событий 1480 г. – легендарный» [3]. Имевшие
место в действительности эпизоды русско-ордынских отношений (приход
к власти в Сарае Ахмада, его попытки военно-дипломатического давления
на московское правительство, рейды русских войск на территорию Орды и
уничтожение «престольной державы» Джучидов) заняли, по крайней мере,
122
треть века (с 60-х гг. XV века – до 1502 г.). Искусственное их соединение и
отнесение автором памятника к концу 70-х гг. XV века является, скорее,
литературным приемом. Как справедливо отметил А. А. Горский, в КИ
«события московско-ордынских отношений при Иване III… не расчленены
во времени, и освобождение от ига связывается с их совокупностью» [4].
Очевидно, также, что автор КИ не был хорошо знаком с генеалогией Ахмада «Кичиахматовича», называя его сыном «Зелети-салтана» (т.е. Джелал-ад-Дина, правившего в Орде в начале XV века). Возможно, что в данном случае сказалась определенная летописная традиция, указывающая
Джелал-ад-Дина как последнего «царя» Большой Орды [5].
Если отойти от издержек своеобразной подачи фактического и легендарного материала в источнике и сконцентрировать внимание на конкретном содержании в нем информации о наличии вассально-сюзеренных
взаимоотношений между московским великим князем и ордынским ханом,
становится очевидным, что Иван Васильевич изначально не признавал
власти Ахмада и не выплачивал ему дань. В обоих фрагментах КИ речь
идет лишь о попытках сарайского правителя навязать Ивану III свой сюзеренитет, согласно «старому обычаю отец своих». Не различаются действительно функционирующая система зависимости и притязания на ее воссоздание. Мы считаем, что автор памятника под «властью и царством»
Орды применительно к временам княжения Ивана III понимает силу традиции, со времен Батыя «навечно» давшей ханам сюзеренные права над
русскими князьями и которая могла быть прервана лишь при условии физического уничтожения «царей» и главного государства (т. н. «престольной
державы») Джучидов. Согласно КИ, Ахмад будто бы говорил на Угре:
«Аще не возьму жива великого князя московского… то чему есть живу ми,
и царская власть держать ми» [6]. То есть ношение высокого титула правителя Орды также ставится в прямую зависимость от подчинения русского
«улуса». Показательно, что один из первых российских историков (создатель «Скифской истории» (1692)) Андрей Лызлов в своем труде демонстрирует аналогичный взгляд на проблему падения ига: «Пребысть же сей
наказателный бич… от лета… 6745 [1237]… до исчезновения сего последняго нечестиваго Ахмата, лет 269» (подразумевается смерть в литовском
плену последнего хана Большой Орды Шейх-Ахмада в 1506 г.) [7].
_____________________
1. Казанская история. М.; Л., 1954. С. 45.
2. Там же. С. 55–57.
3. Лурье Я. С. Две истории Руси XV в. СПб., 1994. С. 189.
4. Горский А. А. О времени и обстоятельствах освобождения Москвы
от власти Орды // Вопросы истории. 1997. №5. С. 32; Его же. Москва и Орда. М.: Наука, 2000. С. 186.
123
5. ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 142; Насонов А. Н. История русского летописания XI–нач. XVIII в. М.: Наука, 1969. С. 374, 425, 432, 474–475.
6. Казанская история. С. 56.
7. Лызлов А. И. Скифская история. М.: Наука, 1990. С. 46–47.
Научный руководитель – канд. ист. наук, проф. А.Т. Шашков
БОЯРСКАЯ АРИСТОКРАТИЯ В ПЕРИОД ПОЛИТИЧЕСКОГО
КРИЗИСА 30-Х – 40-Х ГОДОВ XVI В.
К.В. Беловолова
Уральский государственный университет им. А.М. Горького
Кризис власти 30-40-х годов в истории русского государства являлся
отнюдь не единственным. Вспышки политической борьбы наблюдались и в
прошлом – при Дмитрии Донском и Василии II. Вызваны они были довольно характерными причинами – малолетством государя и отсутствием
верховного арбитра, неспособного обеспечить стабильность в государстве.
Как известно, в состав Государева двора входили разнообразные по
своему политическому и социально-экономическому статусу аристократические группы. Верхушку Государева двора венчали княжеские родовые
корпорации, вторая аристократическая группа была представлена старомосковским нетитулованным боярством, текущим управлением и распорядительной деятельностью занимались представители бюрократической
элиты.
Конечной целью княжеских корпораций в придворной борьбе было сохранение удельных прав на свои родовые земли, получение думных чинов
и привилегий при дворе. По своему формальному статусу служилые князья
стояли выше старомосковского нетитулованного боярства, поскольку обладание княжеским титулом и тесные родственные связи с великим князем
давали реальные возможности представителям этого аристократического
слоя добиваться опеки над великим князем и, следовательно, право обеспечивать управление государством в период малолетства царя. Поэтому
неслучайно, что после смерти Елены Глинской в 1538 г. власть в государстве захватили две сильнейшие группировки во главе с князьями Шуйскими и Бельскими. В.В. Шуйский укрепил свое влияние при дворе, женившись на двоюродной сестре Ивана IV Анастасии. И.Д. Бельский был в
родстве с великим князем по своей жене Марфе Васильевне Шуйской,
правнучке Ивана III. Князья Суздальские и Гедеминовичи являлись старейшими представителями боярской аристократии при дворе. В разные
годы политического кризиса они занимали лидирующее положение среди
124
служилых князей в Боярской думе, а также на почетных наместничествах в
таких городах как Новгород и Владимир. Однако социально-политическое
положение князей Суздальских и Бельских было различным и определялось оно сложившимися традициями родовых отношений. Князья Шуйские были тесно связаны с Суздальской родовой корпорацией. Об этом
свидетельствует принцип земельного наследования, характер служб и
взаимоподдержки между представителями этого рода. В 1538 г. после захвата власти князьями Василием и Иваном Васильевичами Шуйскими, в
состав Боярской думы были включены их двоюродные братья Иван и Андрей Михайловичи Шуйские. В 1543 г. боярский чин получает Ф. СкопинШуйский. В результате поместной политики, проводимой Суздальскими
князьями в 1538/39 годах, поместья приобрели кн. П.И. Шуйский и кн.
А.Б. Горбатый. Принцип земельного наследования также признавал единство всего суздальского рода. Дело в том, что внутри рода правом наследования обладали даже самые дальние родственники.
Кн. Бельские не смогли создать родовую корпорацию, поскольку являлись пришлыми литовскими князьями, не обладавшими родственными
узами с придворной элитой Русского государства и не сумевшими сохранить владельческие права в прежних родовых уделах. Поэтому благосостояние этих князей во многом зависело от воли князя, которому они служили. Подобное положение пришлых князей сближало их с
нетитулованным боярством.
В политической борьбе 30-40-х годов кн. Бельские опирались на группу
старомосковского боярства в лице Морозовых. Родственные и служебные
связи во многом предопределили подобный союз (одна из сестер
И.Д. Бельского была замужем за М.Я. Морозовым). Нахождение Морозовых в «едином совете» с Бельскими отнюдь не означало единства политических позиций, а скорее свидетельствовало о стремлении Морозовых использовать лидеров наиболее слабой группировки для оттеснения от
власти князей Шуйских. Устранение Суздальских князей с политической
арены возвращало старомосковской аристократии прежний объем власти
при дворе. В 1541 г., когда кн. И.В. Шуйский со своими единомышленниками был выдворен из Москвы, кн. Бельские не замедлили назначить
И.Г. Морозова главой разбойного приказа. Морозовы получили думные
чины и поместные надбавки в Тверской и Новгородских землях.
Среди представителей боярской аристократии Суздальские князья заручились поддержкой Воронцовых и Шереметевых, а также князей Ростовской, Тверской и Стародубской знати. Дважды кн. Шуйские захватывали власть, и каждый раз после этого Боярская дума пополнялась именами
Ростовских и Тверских княжат. В 1538 г. боярство получил тверской князь
С.И. Микулинский, к 1544 г. в Боярскую думу были включены Федор и
Иван Семеновичи Воронцовы, а также кн. А.Д. Ростовский. [1] Трудно
125
найти причину, по которой Шереметевы долгое время оставались без думных чинов. Членам этого старинного боярского рода в середине XVI в.
пришлось проходить все ступени служебной иерархии по пути в Боярскую
думу, несмотря на выдающиеся политические и военные заслуги перед
великим князем.
На протяжении политического кризиса 30-40-х гг. состав Боярской думы увеличился до 19 человек. Княжеские корпорации на волне политического конфликта между боярскими группировками неизменно выдвигали
своих представителей в Боярскую думу. В годы кризиса ведущие позиции в
Думе занимали Суздальские, Ярославские и Ростовские князья. Среди нетитулованных родов явный политический вес принадлежал Воронцовым и
Морозовым. С 1546 г. Иван IV начал приближать к себе своих родственников по матери – кн. Глинских, а также родственников своей будущей жены
Анастасии Захарьиной. Захарьиным удалось укрепить свои позиции в правительстве и занять лидирующее положение по дворцовому ведомству,
сосредоточив в своих руках посты дворецких Большого дворца, Казанского
и Тверского дворцов.
В заключении хотелось бы отметить, что политический кризис 30-40-х
годов не оказал разрушительного воздействия на аппарат управления. На
протяжении десяти лет текущее управление и распорядительная деятельность находилась в руках одних и тех же лиц – И.И. Третьякова,
Ф.И. Сукина, И.И. Кубенского и В.Д. Шеина.
_______________________
1. А.А. Зимин. Состав Боярской думы в XV-XVI веках. // Археографический ежегодник. 1957 г. М., 1958. С. 34.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Д.А. Редин
РУССКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ
ПОСЛЕ ЗАВОЕВАНИЯ КАЗАНСКОГО ХАНСТВА ВО ВТОРОЙ
ПОЛОВИНЕ XVI В.
Н.Н. Ахматуллина
Сургутский государственный университет
Завоевание Казанского ханства явилось причиной того, что во второй
половине XVI в. на территории Среднего Поволжья, входившей в состав
Казанского ханства, проходили сложные миграционные процессы: с одной
стороны, шел отток нерусского населения, которое уходило на Урал и за
Уральские горы (о широкой миграции из Поволжья свидетельствуют сибирские акты XVII в.), с другой стороны, наблюдается не менее, если не
126
более мощный приток русских людей в Поволжье из различных областей
Московского государства.
В связи с этим возникли условия для русской колонизации Среднего
Поволжья. При этом преследовались вполне определенные политические и
экономические цели. Политическая цель: создание в лице русского служилого сословия (дворянства, православного духовенства) прочной социальной и национальной опоры правительства на завоеванных землях для
окончательного закрепления этой земли за Российским государством. Экономическая цель состояла в скорейшем хозяйственном освоении новых
земель, опустошенных в ходе военных действий, и получении с них дополнительного дохода в государственную казну.
С самого начала основным опорным пунктом колонизации всего Средневолжского региона стала Казань. Очень скоро разрушенные в ходе боевых действий крепостные стены города были восстановлены или же построены заново. В летописях говорится, что царь Иван Грозный, завладев
Казанью, оставил здесь после себя «на все лето в соблюдение царству»
воинский гарнизон численностью 60 000 чел. [1] Однако, по всей видимости, эта цифра была преувеличена. Едва ли такое большое войско требовалось правительству, чтобы удержать в руках уже обезлюдевший город и его
окрестности. Здесь речь может идти о нескольких тысячах человек. В
дальнейшем же гарнизон стал пополняться дворянами и стрельцами, посылаемыми в Казань на годовую службу.
Среди первых русских жителей Казани мы встречаем «москвичей»,
«полочан», «нижегородцев», «вятчан», «псковичей», «костромичей», «устюжан», «вологжан», «володимирцев» и др. – выходцев из 41 области Московского государства. [2] Это говорит о необычайной широте географии и
масштабах русской колонизации Предкамья.
Для нее характерно возведение крепостей непосредственно в населенных татарами и другими местными народностями районах, дальнейшее
использование этих крепостей в целях контролирования прилегающих к
ним земель, продвижения колонизации вширь и вглубь. Первоначально
русская колонизация коснулась города Казани, других городов-крепостей,
татарских сел и деревень, опустевших в ходе «Казанской войны», а иногда
и населенных к моменту колонизации. Каждая из таких крепостей имела
воинский гарнизон, готовый при первой необходимости выступить против
антиправительственных бунтов и восстаний.
Географически первые русские селения в Среднем Поволжье возникли
в западной части региона в непосредственных окрестностях города Казани
в радиусе 30-40 км, прибрежных районах Волги и Камы. Кроме того, оказалось необходимым оберегать пределы вновь приобретенной страны от
ногайцев, которые прикочевывали до Камы и иногда переправлялись через
Каму и Угру и далее на север. Поэтому «против прихода ногайских людей»
127
при Грозном были построены Лаишев – на правом берегу нижней Камы и
Тетюшев – на «правой стороне Волги 40 верст ниже Казани». [3]
Первая раздача обширных земель русским феодалам состоялась весной
1557 г., когда казанский воевода П.И. Шуйский «на царя государя и архиепископу и казанскому наместнику и архимандриту и детем боярским царевы села и всех князей казанских разделил» [4] Уже к 1565-1568 гг. за 395
русскими помещиками в Поволжье числилось 123 села и деревень, 7 починков, займище, 2 селища, 24 пустоши и «в припуске» 5 пустошей «с четью» с 634 дворами зависимых от них крестьян [5]
Таким образом, массовой русской колонизации предшествовала служилая колонизация. Используя русских служилых людей правительство возлагало на них, по крайней мере, несколько функций: 1) «полицейские»
функции в отношении коренного населения края; 2) функции проводника
колонизаторской политики в регионе; 3) введение в хозяйственный оборот
в интересах государства новых земель.
Так как «государева» служба в завоеванном крае была небезопасна и в
первое время не сулила служилым людям больших доходов, то естественно, что последних правительству приходилось посылать в Казань на службу в большей или меньшей степени принудительно. Применялась практика
ссылки в Казань «на житье» людей самых разных социальных категорий и
сословий за политическое, церковное ослушание, преступления уголовного характера. В царской грамоте от 28 февраля 1581 г., например, говорится
об отведении места под дворы в посаде г. Казани и о верстании поместным, денежным окладом посланных сюда «на житье» опальных смоленских жильцов «Богдана Дорнова да Ивана Тотарова с товарищи». [6]
____________________
1. ПСРЛ. Москва, 2000. Т.19, стлб. 174.
2. Материалы по истории татарского народа. Казань, 1995, с. 249.
3. Любавский М. К. Обзор русской колонизации,1996, с. 266.
4. ПСРЛ – Т.19, с. 283.
5. Писцовая книга Казанского уезда, с. 57-58.
6. Материалы по истории татарского народа, с. 251.
Научный руководитель – канд. ист. наук В.Д. Пузанов
128
ПРАВОСЛАВНЫЙ КАТИХИЗИС И ВЫГ
Е.А. Шафферт
Новосибирский государственный университет
Катихизис относится к наиболее авторитетным текстам догматической
системы любой религии, в силу того, что является текстом символическим,
то есть выражающим от имени церкви ее веру и богословское учение. Для
русской православной традиции было характерно отсутствие подобных
текстов. В XVII в. русская церковь обратила свое внимание на православные Катихизисы, написанные в Киевской митрополии – «Катихизис, по
литовски Оглашение, русским же языком нарицается Беседословие…»
Лаврентия Зизания и «Православное исповедание кафолической и апостольской церкви восточной» митрополита Петра Могилы.
Оба произведения, так как их авторы находились под сильным влиянием богословских систем католичества, протестантизма, униатства, были
изначально спорными для русского православия. Катихизис Лаврентия
Зизания подвергся значительной правке и в 1627 г. был напечатан в Москве, но тираж не распространялся, и даже, возможно, был сожжен, а немногие сохранившиеся экземпляры не имели листа с выходными данными, т.е.
труд Лаврентия Зизания после выхода в свет не получил церковного признания.
Похожая ситуация наблюдается и с Катихизисом П. Могилы. Он был
написан в 1640 г. на латинском языке, но подвергнут критике за уклонение
в католичество на соборе в Яссах в 1641-42 гг. После чего он был значительно переработан и в таком виде одобрен в Константинополе. Но в 1645
г. в Киеве был издан неисправленный вариант 1640 г. В 1649 г. в Москве
было издано «Собрание краткия науки об артикулах веры» с киевского издания 1645 г. с небольшими изменениями. В 1696 г. русская православная
церковь еще раз обратилась к Катихизису Петра Могилы, в Москве был
издан текст, исправленный, а затем одобренный в Константинополе.
Таким образом, все попытки создания базового символического текста
для РПЦ были не особенно удачными. Тем не менее, оказалось, что старообрядцы охотно пользовались этими текстами, и они заняли видное место
в системе авторитетов старообрядчества. Об этом свидетельствуют неоднократные издания текстов Большого Катихизиса Лаврентия Зизания и
Малого Катихизиса Петра Могилы (с московского издания 1649 г.) старообрядцами в конце XVIII – XIX вв. Этим изданиям предшествовала богатая рукописная традиция, свидетельствующая об уважительном отношении староверов к Катихизисам, особенно в период формирования их
собственной догматико-богословской системы. Эта традиция оставалась не
только не исследованной, но и не выявленной. Попытаемся показать пер129
спективность обращения к этому материалу на примере дошедшего до нас
рукописного наследия Выгореции – центра поморского согласия.
В Тихомировском собрании ГПНТБ под № 461 хранится выговский
сборник первой четверти XVIII в. [1], в составе которого есть полностью
переписанный текст «Собрания краткого науки об артикулах веры» (л. 1-75
об.), а также ряд дополнительных статей догматического характера (всего
11). Выговцами в данном случае был скопирован печатный Катихизис Петра Могилы (М.,1649). Это был не единственный случай переписывания на
Выгу Малого Катихизиса. Е.В. Барсов, составивший описание Выговской
библиотеки после разгрома старообрядческого поморского общежительства в первой половине XIX в., указал на сборник, в составе которого «почти
полностью переписан Катихизис Петра Могилы» [2]. Это описание позволяет сделать вывод, что сборник из собрания Тихомирова и рукописный
Катихизис из Выго-лексинского книжного собрания это разные рукописи.
Следовательно, выговцы в первой четверти 18 в. не один раз переписывали
Катихизис Петра Могилы.
В Отделе рукописей РГБ был обнаружен еще один сборник поморской
традиции первой половины XVIII в. (Ф. 17, № 59), в составе которого переписано московское печатное издание 1649 г. «Собрания краткия науки об
артикулах веры» (л. 1-149). Кроме Катихизиса П. Могилы в этот сборник
включены различные дополнительные статьи, не совпадающие с двумя
указанными выше сборниками. В библиотеке выговцев был в наличии и
рукописный вариант Большого Катихизиса Лаврентия Зизания [3] .
Таким образом, старообрядцы в первой половине XVIII в. проявляли
повышенное внимание к православным Катихизисам. Возможно, выговцы
попытались приспособить имеющиеся православные Катихизисы к своим
нуждам: тексты были им необходимы в связи с оформлением собственной
догматико-богословской системы. Неоднократное переписывание Катихизиса Петра Могилы свидетельствует об их особом отношении к этому тексту, корректировать который они пытались при помощи дополнительных
статей.
______________________
1. Описание сборника см.: Плигузов А. Авторские сборники основателей выговской пустыни//Древнерусская рукописная традиция и ее бытование в Сибири. Н., 1982. С. 105
2. Барсов Е. В. Описание рукописей и книг, хранящихся в Выголексинской библиотеке. Спб., 1874. С. 65
3. Юхименко Е. М. Выговская старообрядческая пустынь. М., 2002. Т.
2. С. 386
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Н.С. Гурьянова
130
О СОСТАВЕ БИБЛИОТЕКИ ТОБОЛЬСКОГО АРХИЕПИСКОПА
ГЕРАСИМА (К ИСТОРИИ СИБИРСКОЙ КНИЖНОСТИ XVII В.)
И.А. Попова
Нижневартовский государственный педагогический институт
Исследователи сибирской книжности XVII века нередко обращают
внимание на состав личных библиотек тобольских архиепископов. Так, по
описям Софийского владычного дома реконструирован состав книжных
собраний архиепископов Макария и Игнатия. В Софийской библиотеке
остались переписные книги 1625 и 1636 гг., связанные с именами Киприана и его преемника на владычной кафедре Макария. Обе книги составлялись при передаче имущества следующему владыке – первая после поставления Киприана в митрополиты Крутицкие, вторая – после смерти
Макария. Книжная коллекция архиепископа Макария включала книги, которые находились в его собственных «кельях» и подбирались явно самим
владыкой, в ее состав вошли и книги Киприана.[1]
Постепенно увеличивавшаяся библиотека Софийского дома в Тобольске состояла в основном из рукописной и печатной литературы религиозного содержания. Книги светского назначения только начали появляться в
Сибири в XVII в.
Представляет интерес библиотека четвертого по счету архиепископа
Сибирского и Тобольского Герасима Кремлева (1640 – 1650 гг.). В январе
1651 г. царь Алексей Михайлович предписал тобольским воеводам стольнику В.Б. Шереметеву «с товарыщи» составить подробную опись всего
имущества епархии. Прежде всего были описаны иконы и книги.[2] Согласно описи, библиотека Герасима насчитывала 101 печатную и рукописную книгу, почти исключительно религиозного характера. Светских книг в
этой библиотеке было немного, например, Алфавит, Степенная книга и
«Гранограф». Кроме того, Герасим имел «Историю о Варлааме и Иоасафе»
и «различные повести письменные». Характеризуя состав богослужебной
части библиотеки архиепископа, можно сделать вывод, что ее репертуар
достаточно разнообразен. Здесь имеются Евангелия, Апостолы, Псалтыри,
Триоди, Минеи, Прологи, Трефолои, Маргарит, Потребники, Каноники,
Служебники, Часовники, Жития, Беседы святых апостол и др. Наблюдается явное преобладание рукописных книг над печатными изданиями Московской и литовских типографий.
Сведений о наличии в библиотеке собственных произведений архиепископа нет, в то время как у Нектария, третьего архиепископа Сибирского и
Тобольского (1636–1640 гг.), книжный фонд был представлен в основном
его собственными сочинениями, например, поучениями к братии Нилово131
Столбенскй пустыни и посланием «господину моему Ивану Михайловичу»
(возможно, князю И.М. Катыреву-Ростовскому).[3]
Внимательно вчитываясь в перечень книг библиотеки Герасима, можно
сделать еще одно важное наблюдение: книги, изданные в Москве, сравнительно быстро доходили до Тобольска: в библиотеке Герасима имелись
издания московской типографии 1639 – 1647 гг. (это Псалтырь с восследованием, Номоканонник, Часовник), которые в 1651 г. уже были зарегистрированы в описи.
В этой описи [4] перечислены печатные книги и рукописи – как принадлежащие лично покойному иерарху, так и находившиеся при архиерейском Софийском доме. Герасим значительно пополнил фонд библиотеки,
основы которого были заложены первым сибирским архиепископом Киприаном, имевшим в личном собрании всего 11 книг.
Библиотека Герасима, включавшая преимущественно религиозную и
религиозно-полемическую литературу, входила в состав книжного фонда
его преемников на владычной кафедре, в частности, митрополита Игнатия
Римского-Корсакова.
_____________________
1. Ромодановская Е.К., Покровский Н.Н. Предисловие // Тобольский
архиерейский дом в XVII веке. Новосибирск, 1994. С. 14, 19.
2. Петровский М.К. К истории Сибирского епархиального быта. Казань, 1911. С. 2.
3. Очерки русской литературы Сибири. Новосибирск, 1982. Т. 1. С. 59–
61.
4. Одна из библиотек XVII-го столетия//Библиограф. 1892. № 6-7,
С. 253–255.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. Я.Г. Солодкин
СОЦИАЛЬНО-МЕДИЦИНСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ РУССКОАБОРИГЕННЫХ КОНТАКТОВ В XVII В.
А.Д. Бирюков
Новосибирский государственный университет
Факты появления эпидемических заболеваний в Сибири XVII в. уже
упоминались в российской историографии. Однако специально и целенаправленно они не исследовались, что не позволяет выявить общей картины
заболеваемости. Чаще всего их считали последствиями русскоаборигенных контактов и рассматривали как фактор, обусловивший резкое
падение численности коренного населения. В последнее время, правда,
132
появилась другая точка зрения, согласно которой не стоит преувеличивать
русское «влияние» на развитие эпидемий в Сибири [1].
Ответить на вопрос, была ли связь между русской колонизацией и распространением эпидемических заболеваний, можно только 1) изучив динамику распространения последних во времени и пространстве в сопоставлении с соответствующей динамикой русского продвижения в Сибирь,
и 2) выявив возможности влияния эпидемий на сибирские этносы в зависимости от их социально-экологических особенностей.
Первый случай эпидемии, зафиксированный в русских источниках, относится к 1610 г. - появление оспы у нарымских остяков, которая выкосила
значительную часть населения. После сильнейшей эпидемии оспы в 1630–
1631 гг., поразившей ненцев и энцев, по зимовьям Хантайскому, Леденкиному шару и Туруханскому в 1633 г. в ясаке числилось 177 чел., а в числе
умерших — 98. Можно предположить, что по отдельным ясачным волостям смертность достигала 2/3 от общей численности населения. В меньших масштабах эпидемии имели место в Притомье и Причулымье в 1630–
1632 гг. [2] Поскольку последняя зафиксированная эпидемия (Мелессикие
волости) относится к 1664 г, наиболее сильные вспышки заболеваемости
имели место в северных и восточных районах Западной Сибири.
Известия о следующем эпидемическом очаге – Средняя и СевероВосточная Сибирь – появляются в середине XVII в. Эпидемия оспы, бушевавшая всю вторую половину XVII в. и перешедшая в XVIII в., унесла
жизни многих тунгусов и якутов. Поскольку значительная часть из них
платила ясак, это отражено в документах ясачного сбора. На нижней Лене,
Анабаре и Оленеке оспенная эпидемия распространялась в 1650–1653 гг.
Из-за эпидемии оспы начала 50-х гг. XVII в. на нижней Яне исчезли все
проживавшие здесь якуты различных родов (около 30 плательщиков ясака).
В эти годы, а также в 1688–1692 гг., на северо-западе Средней Сибири эпидемии оспы сильно сократили численность местных тунгусов. На территории Якутии эпидемии оспы отмечались в 1659–1660, 1681, 1691, 1695,
1714 гг. Летом 1683 г. в шести якутских волостях отмечалось «моровое
поветрие» [3]. В 1725 г. В. Беринг сообщал, что на Ангаре «…народу тунгусов мало видели для воспы, от которой их много померло» [4].
Из приведенных выше данных видно, что распространение эпидемий
носило циклический характер и было тесно сопряжено с освоением русскими соответствующего региона Сибири. Можно заметить, что масштабы
эпидемий в Северо-Восточной и Средней Сибири значительно выше, чем в
Западной Сибири. При этом распространение эпидемий касалось лишь
районов, уже присоединенных к Русскому государству. В Приморье, Приамурье, на Камчатке и Чукотке эпидемии XVII в. не получили распространения, т.к. освоение этих территорий тормозили известные причины воен133
ного характера. Очевидно, что чем отдаленнее был регион, тем сильнее
были последствия всплеска заболеваемости.
Однако территории юга Западной Сибири и Забайкалья, которые также
были включены в состав Русского государства, оказались не затронуты
эпидемиями, хотя контакты русских с аборигенным населением были здесь
довольно частыми.
Это объясняется тем, что с медицинской точки зрения существует несколько геномов (или подвидов) одного и того же возбудителя заболевания.
Они меняются в зависимости от пространства и времени. Русские принесли другие геномы тех болезней, которые по симптомам вроде бы были уже
известны автохтонам, но по силе и характеру действия являлись совершенно иными.
Народы же южной Сибири и Забайкалья относились к контактной зоне,
где межэтнические взаимодействия были значительно плотнее, чем в северных и восточных районах Сибири. А это значит, что генетически иммунитет татар и бурят был выше, чем у их северных соседей. Поэтому на
присоединенных к России территориях поражающая сила эпидемий возрастала на востоке и севере Сибири.
Динамика распространения «русских» болезней кроется и в характере
медицинских знаний. Минусинские татары и хакасы использовали до 150
названий лекарственных трав, имели до 30 лекарств животного и до 20 –
минерального происхождения. Некоторые народности знали о лечебных
свойствах вод минеральных и горячих источников-аршанов и озер [5].
Многие буряты ежегодно выезжали на профилактическое лечение к целебным источникам, причем каждый из видов вод был показан для конкретной
болезни и существовали соответствующие противопоказания. Кроме того,
значительная часть бурят, тувинцев, алтайцев и некоторых других народов
юга Сибири издавна могла пользоваться услугами специалистов тибетской
медицины, вобравшей в себя достижения достаточно развитых индийской
и китайской медицин (чтобы стать эмчи-ламой ученики обучались в медицинской школе «мамбу-дацане» около 15-20 лет, а в качестве практического руководства в работе они использовали известный справочник «Чжудши» и рецептурник «Жор») [6].
Эти факты свидетельствуют, что комплекс медицинских знаний народов южной Сибири был значительно шире и главное мог лучше адаптироваться к лечению различных заболеваний. Даже если болезнь имела иные
признаки, их врачебные методики могли с большей долей вероятности
предотвратить появление эпидемий, чем шаманские способы лечения народов Севера, способные, вероятно, лишь поддержать популяцию населения в борьбе с текущей заболеваемостью. Таким образом, степень воздействия «русских» эпидемий зависела и от самого характера медицинских
знаний.
134
___________________
[1] Скобелев С.Г., Акишин М.О., Москаленко С.В. Динамика численности коренного населения Сибири в XVII-XX вв. как отражение политики
центра. Новосибирск, 2003
[2] Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.
М., 1960. Стр. 97; Долгих Б. О. Очерки по этнической истории ненцев и
энцев. М., 1970. Стр. 142-143; Дополнения к актам историческим… Т. IV.
1845 Стр. 87-88
[3] Материалы по истории Якутии (документы ясачного сбора) М.,
1970. Стр. XIX, 974, 1062–1064
[4] Русские экспедиции по изучению Северной части Тихого океана в
первой половине XVIII в. М., 1984. Стр. 42
[5] Бутанаев В. Я. Хакасская народная медицина // Генезис и эволюция
этнических культур Сибири. Новосибирск, 1986. Стр. 112.
Бутанаев В. Я. Этническая культура хакасов. Абакан, 1998. Стр. 239-258
[6] Чикин С. Я., Бедный М. С., Афонина С. Ф. Проблемы охраны здоровья народностей Севера // Проблемы современного социального развития
народностей Севера. Новосибирск, 1987. Стр. 233
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. А.С. Зуев
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ МЕСТНОГО ПРИКАЗНОГО
АППАРАТА В УРАЛО-СИБИРСКОМ РЕГИОНЕ ВО ВТОРОЙ
ПОЛОВИНЕ XVII В.
М.А. Дьячкина
Уральский государственный университет
XVII век в истории Российского государства был важным этапом становления государственности, формирования центральной власти, подготовки к утверждению абсолютизма. Одним из важнейших процессов этой
эпохи стало формирование дьяческого аппарата, проходившее в рамках
централизаторской политики. В отечественной историографии исследователи не раз обращались к изучению особенностей кадрового обеспечения
приказов, потому как именно этот аспект наиболее полно характеризовал
политику московского правительства. Однако работы носили, скорее, общий характер, и практически не рассматривали особенностей формирования дьяческого аппарата на региональном уровне.
Специфику кадровой политики на местах определяли политические,
социальные, культурные и даже ландшафтные особенности той или иной
135
области. В частности, интерес представляет Урало-Сибирский регион (такие уезды как Вятский, Верхотурский, Кунгурский и др.).
Исследуя деловую документацию приказных изб данного периода,
можно выделить определенные особенности формирования приказного
аппарата Урало-Сибирского региона. Так, одной из важнейших черт данного региона является то, что комплектование приказных изб осуществлялось
московскими приказами (Сибирским и Казанским), что шло вразрез с общей централизаторской политикой Разрядного приказа. Результатом этого
стала, с одной стороны, более стройная система комплектования, с другой
– более терпимое отношение к отклонениям от общего законодательства.
Еще одной отличительной чертой являются запоздалые меры по «разбору» (кадровые чистки) подьячих в приказных избах Урало-Сибирского
региона. Кроме того, и сами «разборы» имели относительно мягкий характер, например, в них не было прямого запрета на «прибор» служилых людей.
С этим связана другая особенность: одним из важнейших источников
пополнения приказного люда были «служилые люди». Причем, большую
часть составляли «служилые по прибору» а меньшую – «служилые по отечеству». Это было связано с малым числом здесь посадских людей, из которых шло, в основном, формирование приказных в других регионах.
Зачастую источником комплектования кадров были выходцы из «промышленных людей» (охотников-промысловиков), которые попадали в приказы через службу на таможне.
Важным было и то, что в среде дьяков и подьячих Урало-Сибирского
региона связи с духовными слоями были значительно слабее, чем в других
местностях.
Формирование дьяческих династий и комплектование за их счет приказных учреждений, хоть и имело место, но произошло значительно позже,
чем в центральных и северных областях.
Таким образом, можно говорить о существовании принципиальных отличий региональных форм комплектования приказов от центральных, что
приводило не только к значительному отклонению от общей централизаторской линии Разрядного приказа, но и к проникновению различных категорий населения в дьяческую среду, а значит и усилению их в составе чиновничества.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Д.А. Редин
136
НАДВОРНЫЙ СУД В АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ
1720-Х ГГ. (НА ПРИМЕРЕ ТОБОЛЬСКОГО НАДВОРНОГО СУДА)
Е.В. Бородина
Уральский государственный университет
Проблема реформ в истории России имеет длительную историографическую традицию. Особое внимание исследователей со второй половины
XIX в. занимает проблема административных преобразований первой и
последней четвертей XVIII в., которые привели к значительным изменениям структур государственного управления и стали началом нового, имперского этапа в отечественной истории.
Петровские преобразования, коснувшиеся всех сфер жизни общества,
до сих пор представляют занимательное поле для историков. При изучении
губернской реформы 1708–10-х гг. и коллежской реформы 1720-х гг. многие исследователи уделяют большое внимание проблеме соотношения органов центрального и местного управления, поискам оптимальной, эффективной модели руководства страной, при которой провинция как можно
лучше будет удовлетворять интересы центра.
В результате реформ начала XVIII в. была создана более стройная и
гибкая бюрократическая система государственных учреждений, как в центре, так и на местах. Деятельность административного аппарата была направлена на изменение характера государственной власти и управления.
По мнению некоторых историков, одной из целей коллежской реформы
1720-х гг. являлось разделение судебной и исполнительной ветвей власти,
о чем свидетельствует появление надворных судов практически в каждой
губернии. [1]
Судебная реформа являлась составной частью второй областной реформы 1719–1725 гг. В результате проведения преобразований в губерниях
Российской империи впервые появились специализированные судебные
учреждения – надворные суды. Данные коллегиальные органы первоначально обладали совершенно одинаковыми полномочиями, но процесс организации надворных судов по всей стране внес свои коррективы. Сибирская губерния отличалась от всех прочих огромными размерами, что
оказало влияние на проведение здесь административной реформы.
Тобольский надворный суд не был единственным судебным органом в
Сибирской губернии, но сыграл немаловажную роль в ее жизни в 20-е годы XVIII в. Это государственное учреждение, подчиненное Юстицколлегии, было одним из самых крупных бюрократических организаций
Сибирской губернии в период новой областной реформы. Ни одна другая
коллегия, за исключением Берг-коллегии, не имела более значительного
представительства в Сибири.
137
Массовость административных преобразований повлияла на то, что суд
получил дополнительные административные функции. С самого начала на
него были возложены обязанности по организации нижестоящих судебных
инстанций в дистриктах. В связи с этим как полноценное судебное учреждение надворный суд начал работать достаточно поздно, но претендовал на
широкие властные полномочия во вверенном ему округе.
По указам из центра была определена практически полная подотчетность надворного суда перед губернатором - представителем императора в
данной области. Указ от 17 августа 1722 г., определивший состав тобольского надворного суда, назначал губернатора А.М. Черкасского его президентом .[2] Все это заставляло суд тесно работать с личной канцелярией
губернатора. Тесное сотрудничество с губернской канцелярией по вопросам административных преобразований и некоторым судебным делам ставили его в выгодное положение по отношению к другим учреждениям и
должностным лицам губернии. Кроме того, по Табели о рангах 1722 г. чины президента, вице-президента и асессоров надворного суда были одними
из самых высоких в губернии.
После отъезда в Санкт-Петербург сибирского губернатора князя Черкасского в 1723 г. позиции надворного суда упрочились, чем оказался недоволен другой представитель царя в Сибирской губернии, генерал-майор
В. Геннин.[3] Генерал-майор занимался налаживанием производства железа и меди на уральских заводах, которые находились в сфере компетенции
Берг-коллегии. Для нормальной работы ему требовались властные полномочия над мелкими губернскими чинами, многие из которых не шли на
сотрудничество. Геннин попытался приобрести больше влияния в Сибири,
стать неофициальным главой губернии. В 1723-24 гг. он шлет челобитную
за челобитной в кабинет и лично императору с просьбами разобраться в
делах тобольского надворного суда, особенно по «слову и делу государеву», и дать ему возможность проведения собственной кадровой политики.[4] Генерал-майор решил набрать себе верных исполнителей из ссыльных; но надзор за ссыльными находился в компетенции надворного суда,
поэтому Геннин на этом пути встретил ряд препятствий.
Тесная работа канцелярии тобольского надворного суда с Тобольской
губернской канцелярией принесла свои плоды. Делопроизводственные
неточности и промахи канцелярских служителей, которые чаще всего работали без присмотра своего начальника, надворный суд оставлял без внимания. Оказывались незамеченными должностные преступления губернских чиновников более мелкого ранга. Расследование дел по должностным
преступлениям затягивалось – очень часто использовалось «слово и дело»,
– большинство чиновников продолжали исполнять свои обязанности, а
«нарушения» продолжались.[5]
138
Тобольский надворный суд не был обычным органом судопроизводства.
Используя свою широкую судебную компетенцию, он обладал возможностями управления провинцией. Такая ситуация становилась возможной в
условиях становления профессионального государственного аппарата
управления на областном уровне, когда наряду с официально оформленными учреждениями продолжали действовать личные порученцы царя:
губернаторы и главы майорских канцелярий. При Петре Великом так и не
произошло окончательного разделения органов суда и управления. С приездом в Сибирь в феврале 1724 г. нового губернатора М. Ф. Долгорукого
суд потерял свое значение.[6] Сама административная реформа начинала
сходить на нет. Это ознаменовалось упразднением данных государственных учреждений по всей стране.[7] Несмотря на ряд недостатков, деятельность тобольского надворного суда сыграла положительную роль в развитии иерархичной системы государственных учреждений Сибирской
губернии и формированию ее бюрократических структур. Унификация
административного деления и административного управления способствовала налаживанию связей между различными регионами губернии и всей
страны.
_____________________
1. Богословский М. М. Областная реформа Петра 1. Провинция: 171927 гг. М.: Университетская типография, 1902. 16, 521, 44 с.; Буганов В. И.
Петр Великий и его время. М.: Наука, 1989. 192 с.; Ефремова Н. Н. Судоустройство России в 18 - 1 пол. 19 вв. М.: Наука, 1993. 192 с. и др.
2. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 24, л.47-47об.
3. Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, документы./ Под ред. В. В. Коновалова. Тюмень, 2000. С. 27. ГАСО, ф. 24, оп.
1, д. 34, л. 91.
4. Геннин В. Уральская переписка с Петром 1 и Екатериной 1. Екатеринбург, 1995. С. 61, № 16; С.63, № 17 (Рапорт В. Геннина Кабинет) и др.
ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 33, л. 13-13об.
5. ГАСО. Ф. 24, оп. 1, д. 17, л. 22-22 об. и др. (Дело о злоупотреблениях
земских судей Томилова и Черкасова было одним из самых громких на
Урале в 1723-24 гг.)
6. ГАСО. Ф. 24, оп. 1, д. 34, л. 89, 90.
7. ПСЗ-1. Т. 7. № 5015.
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. Д.А. Редин
139
ЗАРОЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ВОЕННОГО ОБРАЗОВАНИЯ В
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Е.М. Кунжаров
Братский государственный технический университет.
В развитии дореволюционной системы военно-учебных заведений мы
бы выделили три этапа: 1) XVIII в. – становление военного образования –
когда военно-учебные заведения выполняли задачи по подготовке как военных так и гражданских кадров; 2) 1800–1864 гг. – переход на подготовку
исключительно военных специалистов; 3) 1864–1917 гг. – разделение общеобразовательного и военно-специального курсов, формирование стройной системы военно-учебных заведений. В нашей работе мы затронем первые два этапа, так как именно на них происходит зарождение высшего
военного образования Российской империи.
Формировавшаяся с начала XVIII в. система военного образования была рассчитана фактически на пополнение первичных офицерских должностей, давая своим выпускникам общеобразовательную и военноспециальную подготовку. Однако она не предусматривала дальнейшего
повышения профессионального уровня офицеров. Частично потребность в
грамотных офицерах среднего и старшего звена удовлетворялась за счет
посылки военнослужащих на учебу за границу и найма иностранных офицеров. Только с середины XVIII в. появляются проекты учреждения высшей военной школы.
Генерал-фельдцейхмейстером графом П.И. Шуваловым в 1758 г. (в то
время занимал пост директора Артиллерийской и Инженерной школы) был
подготовлен специальный доклад Правительствующему Сенату об открытии Академии военных наук. В докладе Шувалов отметил сложность военной науки и обосновал необходимость организации высшей военной школы, в которую «искуснейших и довольно знающих военное дело
военнослужащих определить, которым можно давать дезертации делать,
экзаменовать и прочее и тому подобное чинить имеют». Данный доклад в
целом был одобрен Сенатом, но академия так и не была открыта из-за отрицательного отношения к этому вопросу сменившего Шувалова на посту
директора корпуса генерал-фельдмаршала Вильбоа.
В 50-е годы впервые прозвучало мнение об открытии Морской Академии. Эта мысль была высказана в работе М.В. Ломоносова «Об ученом
мореплавании». Морская академия должна была собирать сведения «полезные для мореплавания, и важнейшие из них издавать в свет…». Также
должны были проводиться постоянные совещания о новых научных исследованиях, и особенно важную роль Ломоносов отводил составлению истинных магнитной теории, теории морских течений и воздушных перемен.
140
29 января 1776 г. обер-квартирмейстером Генерального штаба майором
Ф. Медером был представлен проект об учреждении Высшей военной
школы. Данный проект был реализован, но школа просуществовала не
долго из-за отсутствия финансирования. В конце XVIII в. появляется еще
один проект об организации Высшей Морской Академии на 100 человек.
Однако он был приостановлен по указу Павла I. Для повышения профессионального уровня морских офицеров в портах учреждались особые
классы. В этих классах ежедневно читались лекции по тактике, навигации,
морской практике, корабельной архитектуре для свободных от службы
морских офицеров. Данные классы не принесли ожидаемой пользы. По
следующим причинам: во-первых, не было достаточно квалифицированных преподавателей, во-вторых, принудительный характер посещения не
способствовал усвоению наук.
Реальностью высшее военное образование стало только в начале XIX в.
и инициатива принадлежит частному лицу. В 1816 г. было образовано Московское учебное заведение для колонновожатых, которое содержалось на
средства Н.Н. Муравьева. В 1823 г. училище было переведено в СанктПетербург и просуществовало до 1826 г. Данное училище по сути являлось
первым высшим учебным заведением, заложившим основы для открывшейся 26 ноября 1832 г. Императорской военной академии Генерального
штаба. Однако академия оставалась единственным высшим военноучебным заведением на протяжении еще 23 лет, что не отвечало потребностям вооруженных сил. В 1855 г. 30 августа были образованы сразу 2 военных академии: Михайловская артиллерийская и Инженерная. Инженерная
академия ведет свое начало с 1804 г. от специальной школы для подготовки
инженерных кондукторов. А Михайловская артиллерийская академия от
Артиллерийского училища, учрежденного в 1820 г. по инициативе Великого князя Михаила Павловича.
Таким образом, идея о высших военно-учебных заведениях появилась
уже в середине XVIII в., однако реализована была только во второй четверти XIX в. К 1861 г. в Российской империи действовало три военных академии: Николаевского Генерального штаба, Михайловская артиллерийская и
Инженерная.
Научный руководитель – канд. ист. наук С.А. Солдатов
141
К ВОПРОСУ О ЛИЧНОСТИ С.Р. ВОРОНЦОВА (В КОНТЕКСТЕ
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЭПОХИ)
О.С. Давиденко
Томский государственный университет
Галантный XVIII век подарил русской истории не только первых императоров и императриц, взбудоражив чередой дворцовых переворотов, но и
вписал в её страницы немало имён выдающихся деятелей науки и искусства, мыслителей, полководцев, дипломатов. Именно с этим периодом (точнее, со второй половиной XVIII – первой третью XIX вв.) связаны жизнь и
служба Отечеству виднейших представителей старинного дворянского рода Воронцовых (М.Л. Воронцов, А.Р. и С.Р. Воронцовы, Е.Р. Дашкова,
М.С. Воронцов). Буквально два десятка лет назад, кроме общих энциклопедических сведений, о судьбах и личностях этих людей было мало что
известно, а их заслуги – практически преданы забвению.
В рамках данного исследования будет предложено рассмотрение личности одного из самых замечательных представителей этого славного рода,
российского дипломата, Семёна Романовича Воронцова. В современной
исторической науке фигура С. Воронцова остаётся пока не до конца изученной, хотя, будучи весьма своеобразной, она во многом явилась показательной и вместе с тем противоречивой для своего времени. Поэтому, личность Воронцова будет здесь представлена сквозь призму психологии
русского дворянства рубежа XVIII–XIX вв. Дело в том, что научные изыскания по вопросам юридического, социально-политического, экономического характера жизни дворян в России обширны и разнообразны. Однако
в этом изобилии довольно редки работы, посвященные психологии человека. А интегрирование в научном процессе истории и социальной психологии сегодня необходимо, поскольку «процессы, происходящие в человеческом сознании, в духовной жизни общества, составляют одно из измерений
исторического процесса в целом» [1].
Опуская биографическую канву, следует лишь напомнить, что две трети
своей жизни С.Р. Воронцов провёл в Англии, исполняя обязанности российского посланника. Поэтому, находясь вдали от Отечества, граф вёл непрерывные деловую и дружескую переписки, анализируя которые можно
получить представление о присущих ему вкусах, ценностях, ходе мыслей.
К примеру, побывав к двадцати годам камер-пажом Елизаветы Петровны,
поручиком Преображенского полка, Воронцов писал отцу: «Я безмерное
имел всегда желание служить моему отечеству, и оное желание всегда ещё
умножается; но придворной жизни я снести не могу и опасаюсь ея более
ещё, нежели гвардии» [2]. С годами непримиримая позиция по отношению
к участию высших сановников в дворцовых интригах, заискивании их пе142
ред властью, потребительской алчности и рвению к безмерной роскоши
ещё более укрепилась во взглядах Воронцова. Близость «к короне», обладание высокими чинами и, соответственно, социальным престижем – не
эти столь привычные представления о жизненном успехе, присущие большинству аристократов, характеризовали Семёна Романовича. Прекрасное
образование, высоко нравственные ориентиры, заложенные с воспитанием,
любовь к литературе, путешествия по России и загранице – всё это способствовало формированию его прочной жизненной позиции, самостоятельности суждений, расширяло границы традиционного дворянского мировоззрения. За независимость и «чрезмерный» ум, по-видимому, не особо
жаловала братьев Воронцовых Екатерина II. А между тем, в этих принципах, не укладывающихся в общепринятую парадигму общественных норм
и предписывающих беречь честь смолоду, преданно и бескорыстно служить не царственной персоне, но на благо государства, всё больше начинает проглядывать человеческая индивидуальность. Люди со схожими умонастроениями, как правило, причислялись к так называемому лагерю
«фронды». По мнению Е.Н. Марасиновой: «Социально-психологической
первоосновой и условием подобных процессов могла быть только духовная зрелость… Ведущим мотивом нарастающей конфронтации оказалась
угроза достоинству личности дворянина» [3].
Наконец, «англофильство» С. Воронцова стало ещё одним фактором,
глубоко повлиявшим на формирование его картины мира. Англия привлекала графа не только как сильная морская держава, но и как страна, имеющая к XVIII в. довольно прочную законодательно-правовую базу и сильную парламентскую систему. Неоднократно сравнивая политический строй
Англии и России, будучи свидетелем не доведенных до конца реформ при
Александре I, когда у страны был реальный шанс пойти по пути конституционного развития, Воронцов, наверняка, осознавал, как не скоро в российском государстве будут заложены основы демократии.
Семён Романович не вернулся на родину после добровольной отставки
в 1806 г. Граф часто ссылался на нездоровье и на суровые русские зимы.
Однако обширные земельные владения Воронцовых в России (в том числе
и на юге страны), думается, при желании могли позволить ему выбрать
постоянное место жительства в более умеренном климате. Несмотря на то,
что время «лишних» людей в России ещё не настало, возможно, Воронцова
можно было бы отнести к этой категории лиц. В данном случае в термин
«лишний» вкладывается несколько иной смысл, в отличие от того, какой
разумеют филологи при анализе литературных образов. С.Р. Воронцов немало сделал для своего Отечества, но, представляется, что, вернувшись
назад, он был бы воспринят многими как случайно родившийся в России
англичанин. Граф последовал совету прозорливого Ф.В. Ростопчина: «…вы
143
здесь были бы несчастливы. Живите между Англичанами. Вам не нужно
жить между Русскими, чтоб любить и служить им» [4].
_____________________
1. Гуревич А.Я. Социальная психология и история. Источниковедческий аспект // Источниковедение. Теоретические и методологические проблемы. М.: Наука, 1969. С. 384.
2. Письмо С.Р. Воронцова Р.Л. Воронцову. 1764 г., июль // Архив князя
Воронцова. Кн. 16. М., 1880. С.71.
3. Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999. С. 125.
4. Письмо Ф.В. Ростопчина С.Р. Воронцову. 1799 г., апрель // Русский
архив. 1876. Кн. III. № 9-12. С. 70.
Научный руководитель – д-р ист. наук, проф. А.Г. Жеравина
СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ
В КОНЦЕ XVIII – НАЧАЛЕ XIX ВВ.:
РОЛЬ ЛИЧНОСТИ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I
А.В. Пташников
Уральский государственный университет им. А.М. Горького
Изучение вопроса становления российско-американских отношений
предоставляет редкую возможность проведения действительно актуального исторического исследования, имеющего высокую практическую значимость в деле развития и укрепления, современных российскоамериканских политических, экономических и культурных отношений.
К сожалению, тема становления российско-американских отношений
конца XVIII – начала XIX вв., в отечественной исторической науке, несмотря на появление новых работ, остается недостаточно изученной.
Первые исследования отечественных историков по данной проблеме
увидели свет только на рубеже XIX–XX вв. Среди работ русских, и советских ученых, носивших комплексный подход к изучению вопроса, мы можем отметить труды Ф.Ф. Мартенса, А.И. Стрельцова и Н.Н. Болховитинова. Работы других авторов, а среди них В.М. Козловский, А.И. Старцев,
А.В. Ефимов, С. Шелапухо, носили скорее описательный характер или были посвящены частным вопросам.
Тема развития отношений между Россией и США получила гораздо более широкое освящение в работах зарубежных историков, прежде всего
американских. Среди наиболее значимых работ мы можем выделить исследования Д. Хилдта, М. Лазерсона, С.Ф. Бимиса и В.А. Вильямса в кото144
рых рассматривались вопросы внешнеполитических контактов двух стран.
Работы Р.В, Аллена, Дж.Л. Гладдиса и Н.Е. Саула носили скорее описательный характер, охватывая более широкий период двусторонних отношений. Труды многих американских исследователей были посвящены так
же изучению культурных, научных и экономических аспектов взаимодействия России и США, их взаимному влиянию друг на друга. Среди них
работы А. Ярмолинского, А.М. Бейби, Ф.Р. Далееса, Т.А. Бейли, С.А. Маннинга, А. Тарсаидзе и Е. Аншела.
В целом можно отметить, что в работах, перечисленных выше историков, процесс сближения России и США получил достаточно подробное, но
одностороннее изучение, т. к. основными факторами развития российскоамериканских отношений рассматривались внешнеполитические и экономические интересы двух стран.
В результате проведенного исследования мы пришли к выводу, что
внешнеполитические и экономические факторы в развитии двусторонних
отношений не были единственными. Выдающуюся роль в развитии двусторонних отношений двух стран сыграл лично Александр I, а именно его
либеральные взгляды, проявившиеся в виде глубокой симпатии к молодой
демократической республике и представителям США.
На основании доступной источниковой базы [1], включающей более
семисот опубликованных документов крупнейших архивов России и США
частных собраний и коллекций, мы можем убедительно доказать, что
внешнеполитические и экономические отношения России и США не были
единственными факторами их сближения. Среди источников представлены
официальные внешнеполитические документы двух стран, переписка российских и американских дипломатов со своими правительствами, личные
воспоминания, письма и дневниковые записи участников процесса,
Восшествие на престол Александра I служит своеобразным водоразделом в истории двухсторонних отношений России и США. С его приходом к
власти сменилась основа российско-американских отношений, наряду с
внешнеполитическими и экономическими факторами, все большее влияние
начинает оказывать фактор благоприятствования русского императора к
либеральной идее и США – как ее воплощению.
Не секрет, что в ходе Войны за независимость 1776–1783 гг. американское правительство развернуло активную деятельность по признанию независимости США европейскими правительствами. Особую надежду правительство США возлагало на Россию. Эта надежда еще более окрепла
после отказа Екатерины II предоставить военную помощь Англии для подавления американского восстания и тем более после провозглашения в
1780 г. Вооруженного морского нейтралитета, подорвавшего морское могущество Великобритании и отвечавшего чаяньям американского правительства. Однако, посланный американским правительством для установ145
ления двусторонних отношений с Россией Ф. Дейна, не смог даже добиться аудиенции у Екатерины, т. к. усилия императрицы по ослаблению Англии, конечно же не были вызваны стремлением помочь США, а явились
следствием предыдущего этапа российско-британских отношений.
В правление императора Павла I попытка завязать отношения с заокеанской республикой в 1798 г. была предпринята уже русской стороной в
лице русского посла в Лондоне, выдающегося дипломата С. Р. Воронцова.
В этот момент, отношения между США и Англией были уже нормализованы подписанием в ноябре 1794 г. «договора Джея», что сразу же обострило
отношения США с революционной Францией. Пользуясь данными обстоятельствами С. Р. Воронцов попытался привлечь США к антифранцузской
коалиции и подписать договор о дружбе и торговле. Однако после возобновления американо-французских мирных переговоров и подписания в
сентябре 1800 г. американо-французского мирного договора, российскоамериканские переговоры были заморожены, т. к. не отвечали внешнеполитическим интересам России.
После ряда неудачных попыток установления двусторонних отношений
с Россией, американское правительство надолго утратило интерес к их развитию. Возобновление переговорного процесса и расцвет двусторонних
отношений в начале XIX в. будет тесно связан с личностью Александра I.
Воспитанный ярым республиканцем Ф.С. Лагарпом, Александр с детства
грезил Америкой, а когда стал императором предпринял все зависящие от
него усилия, что бы показать на деле свою любовь к Штатам и их жителям.
Через Лагарпа и ряд его друзей-ученых, Александр I завязал переписку
с президентом Т. Джефферсоном, которого очень сильно уважал и считал
выдающимся государственным деятелем. Часто император по просьбе
американцев отстаивал те внешнеполитические интересы США, на которые сами американцы просто не решались.
Прибывавшие в Россию американцы, среди которых американский консул Л. Гаррис, путешественник Дж.А. Смитт и др., удостаивались от императора и его окружения таких почестей, о которых не смели даже мечтать.
Александр всячески покровительствовал Штатам, применяя для этого силу
своей империи.
Кульминацией процесса становления двусторонних отношений и личных усилий императора в этом вопросе стал обмен дипломатическими посланниками между Россией и США в 1809 г. С американским посланником
в Петербурге – Джоном Куинси Адамсом, Александр I быстро сблизился и
поддерживал дружеские отношения, которые были взаимными.
Кроме этих, исследованные нами источники, дают пример множества
свидетельств влияния личной позиции Александра I по отношению к
США. Действительно, именно стремление Александра быть либеральным
146
монархом, сыграло важнейшую роль в развитии и укреплении российскоамериканских отношений, о чем мы должны знать и помнить.
______________________
1. Россия и США. Становление отношений 1765-1815 гг. Изд.: «Наука»,
М., 1980
Научный руководитель – канд. ист. наук, доц. В.В. Высокова
ИСТОЧНИКИ ПО ГЕНЕАЛОГИИ КРЕСТЬЯНСТВА АЛТАЯ
Е.В. Замятина
Алтайский государственный университет
В настоящее время актуальна проблема непривилегированных сословий России. В дореволюционной России эта тема практически не рассматривалась. Делались лишь какие-то единичные попытки восстановить генеалогию некоторых купеческих фамилий. Кроме того, бытовало мнение о
невозможности восстановления истории крестьянства. В частности, Савелов в 1907 г. в лекциях, прочитанных им в Московском археологическом
институте, утверждал, что русская генеалогия носит исключительно узкосословный характер. Согласно ему, доминирующее положение дворянской
генеалогии исходит из высокого культурного уровня дворянства и низкого
– «народной массы». И как он подчеркивал, только некоторые из купеческих архивов имеют «общеисторический интерес». Но мы позволим себе
не согласиться с Савеловым, ибо генеалогия крестьянских семей может
дать такие ценные сведения о социально-экономической жизни крестьянства, которые практически невозможно восстановить другим путем. Это:
история заселения деревень; численность, структура и состав семей, их
родственные отношения; внутренние миграционные пути и т.д. Наша работа будет посвящена источникам по генеалогии крестьянства Алтая.
Итак, основополагающим источником, как бы отправной точкой исследования генеалогии крестьянства является Всероссийская сельскохозяйственная, земельная и городская перепись населения 1917 г. В ЦХАФ
АК эти сведения собраны в ф. 233 и сохранены практически полностью, в
то время как на остальной части России они сохранены частично. Этот
источник полностью характеризует социально-экономическое положение
крестьянина. Из него мы можем узнать число полных лет, имена, родственные отношения среди членов семьи, социальную принадлежность, национальность, число умерших или рожденных за последний год, полную
характеристику хозяйства и, что немаловажно для дальнейшей работы исследователя, является крестьянин старожилом или переселенцем, и во втором случае год приезда в Сибирь и губернию выхода. Нужно отметить, что
147
перепись 1917 г. является уникальным источником с той стороны, что мы
можем проследить развитие хозяйства пришлых людей.
Другой источник, наиболее важный с точки зрения генеалогии, – метрические книги. Они включают в себя 3 типа записи: о рождении, бракосочетании и смерти. Запись о рождении дает нам сведения о дате рождения, крещения, имя родившегося, сословие, имена и место жительства
родителей, а так же, имена восприемников. Последнее раскрывает одну из
малодоступных по другим источникам степень родства, важную в том отношении, что духовный отец часто играл довольно заметную роль в судьбе
крестника. Записи о смерти указывают на имя, дату смерти и возраст
умершего, что предоставляет возможность установить и дату рождения в
случае ее отсутствия в источниках. Последний вид метрических записей –
это записи о бракосочетании. По сути своей это единственный источник,
позволяющий продолжать генеалогическое исследование по женской линии. В нем содержатся такие сведения как дата бракосочетания, имена
бракосочетавшихся и имена родителей с указанием их места жительства.
Метрические книги Алтайского края собраны в ф. 144., но, к сожалению
исследователя, они сохранены частично.
Еще одним важным, но косвенным источником являются ревизские
сказки. Всего было проведено 10 ревизий. Формуляр ревизской сказки на
протяжении всего времени видоизменялся и уточнялся. В частности, формы сказок 1-2 ревизий не были даны правительством. В материалах всех
ревизий содержались следующие данные: имя и возраст главы семьи и
всех ее членов, степень их родства, место жительства, изменения в составе
семьи. Начиная со второй ревизии к данным на момент переписи добавляются перекрестные ссылки на возраст, фиксированный предыдущей переписью, а так же сведения об убылых между ревизиями с указанием даты
смерти, либо причины выбытия. Это приобретает первостепенное значение в многочисленных случаях утраты отдельных ревизий. Указ 1761 г.
расширил объем последующих переписей, определив подачу данных по
«приложенным формулярам о женском поле по семействам». Как видно,
сказки 3, 4, 5 ревизий пополняются известиями об именах дочерей, сестер,
их возрасте, датах смерти, а так же, фактами выдачи их замуж и за кого.
Одновременно для мужских представителей семей давались сведения об
имени, возрасте жены и от кого взята замуж. Начиная с шестой (1811 г.)
ревизии группа известий по «женскому полу» сокращается до сведений об
имени и возрасте жены или дочери. Таким образом, известия о браках крестьян 60-х – 90-х гг. XVIII в. в таком массовом и систематизированном
виде представляет едва ли не уникальное явление и может частично закрывать пробелы при отсутствии метрических записей.
Последний важный источник – это «Окладные книги», или по-другому
«книги записей для сбора окладных сборов». Они представляют большой
148
интерес с экономической точки зрения. Это материалы по 1-ой половине
XIX в. В окладных книгах описываются имена, возраст мужского населения, а так же, их родственные отношения, перечисляется хозяйство крестьян и приводятся сведения об уплате налогов. Опираясь на этот источник мы можем проследить хозяйственное развитие крестьянских семей,
деревень на протяжении первой половины XIX в.
Таким образом, нами были рассмотрены все важнейшие источники по
генеалогии крестьянства Алтая.
Научный руководитель – д-р ист. наук, доц. Ю.М. Гончаров
ОГЛАВЛЕНИЕ
КУЛЬТУРА ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ......................................... 3
1
С.Н. Камнев .................................................................................................... 3
А.В. Динельт ................................................................................................... 5
Н.Н. Моор ....................................................................................................... 6
В.О. Соловова ................................................................................................. 9
Д.П. Леушин ................................................................................................. 13
И.Д. Сахурия................................................................................................. 14
О.М. Беляева ................................................................................................. 18
О.А. Власова ................................................................................................. 20
М.С. Соловьев .............................................................................................. 22
Т.В. Бондаренко ........................................................................................... 24
Е.Н. Межуев.................................................................................................. 26
Е.Б. Гончарова .............................................................................................. 28
А. Г. Бондач .................................................................................................. 30
А.В. Сергеев.................................................................................................. 33
А.Ф. Тузиков................................................................................................. 35
А.В. Грунин .................................................................................................. 37
Ф.С. Корандей .............................................................................................. 38
Н.В. Исламова .............................................................................................. 42
В.Л. Портных ................................................................................................ 43
М.С. Деминцев ............................................................................................. 45
Д.И. Вебер ..................................................................................................... 47
Д.В. Байдуж .................................................................................................. 51
Д.В. Буяров ................................................................................................... 53
Р.С. Селезенев .............................................................................................. 55
Ю.М. Аксютин. ............................................................................................ 58
К.Д. Бугров ................................................................................................... 60
149
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ .............................................................. 63
Т.Н. Лукиных ................................................................................................ 63
Н.Ю. Банина ................................................................................................. 65
О.В. Губа ....................................................................................................... 67
М.А Фомин ................................................................................................... 69
К.Г. Кубанов ................................................................................................. 71
Е.В. Щур ....................................................................................................... 73
К.И. Гемуев ................................................................................................... 76
В.В. Василенко ............................................................................................. 78
М.Н. Волков .................................................................................................. 83
Е.В. Уфимская .............................................................................................. 85
Д.В. Алексеев ............................................................................................... 88
А.Ю. Першин................................................................................................ 90
В.А. Гаврилова ............................................................................................. 92
Д.А. Дрожецкий ........................................................................................... 94
С.С. Костяев.................................................................................................. 96
И.А. Скорняков ............................................................................................ 98
К.А. Пономарев .......................................................................................... 103
И.В. Чересиз ............................................................................................... 105
Ю.Б. Вертгейм ............................................................................................ 107
Е.М. Монтотова .......................................................................................... 108
А.А. Беляев ................................................................................................. 110
М.А. Болгов ................................................................................................ 113
В.Г. Шишикин ............................................................................................ 115
А.С. Комиссаров......................................................................................... 117
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ X – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В. ....... 119
Е.А. Алексеев.............................................................................................. 119
А.С. Дягилев ............................................................................................... 121
К.В. Беловолова .......................................................................................... 124
Н.Н. Ахматуллина ...................................................................................... 126
Е.А. Шафферт ............................................................................................. 129
И.А. Попова ................................................................................................ 131
А.Д. Бирюков .............................................................................................. 132
М.А. Дьячкина ............................................................................................ 135
Е.В. Бородина ............................................................................................. 137
Е.М. Кунжаров ............................................................................................ 140
О.С. Давиденко ........................................................................................... 142
А.В. Пташников .......................................................................................... 144
Е.В. Замятина .............................................................................................. 147
150
МАТЕРИАЛЫ
XLII МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНОЙ
СТУДЕНЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
«Студент и научно-технический прогресс»
ИСТОРИЯ
Часть 1
Тезисы докладов печатаются а авторской редакции
————————————————————————————————
Подписано в печать
Формат 60x84/16
Офсетная печать
Уч.-изд. л. 9,5
Заказ №
Тираж 105 экз.
Лицензия ЛР № 021285 от 6 мая 1998 г,
Редакционно-издательский отдел Новосибирского университета; участок
оперативной полиграфии НГУ; 630090, Новосибирск-90, ул. Пирогова, 2
151