ПОЗИЦИЯ И.-Р. ЛЕ ШАПЕЛЬЕ В ОТНОШЕНИИ ЦЕРКВИ И

УДК 944.041
ПОЗИЦИЯ И.-Р. ЛЕ ШАПЕЛЬЕ В ОТНОШЕНИИ ЦЕРКВИ И ДУХОВЕНСТВА
Ю.Н. Игнатенко
В статье речь идет о реформах Учредительного собрания Франции в отношении церкви и духовенства. Огромные земельные
владения, привилегированное положение церкви и большой государственный долг ускорили принятие мер. Намерения депутата
Ле Шапелье в целом согласовывались с воззрениями большинства либералов в Учредительном собрании. Он поддержал идеи об
отмене десятины и национализации церковных имуществ, а также преобразования, касавшиеся переустройства церкви, хотя по
некоторым ключевым вопросам он выступал довольно осторожно и терпимо.
Ключевые слова: церковная десятина, церковные имущества, гражданское устройство духовенства, присяга
священнослужителей, Авиньон и Венессен.
Помимо проблем, касавшихся роли и соотношения законодательной и исполнительной ветвей власти,
административных и судебных преобразований, одним из ключевых и наиболее сложных вопросов, стоявших перед
Учредительным Собранием, был церковный. Он отличался своей многомерностью. Речь шла о платежах церкви, ее
собственности, устройстве и многом другом. Ле Шапелье стал одним из участников дебатов.
Следует заметить, что приверженцы Нового порядка менее всего были склонны решительным ударом покончить с
«предрассудками». Многие деятели революции твердо помнили, что религия играла важную роль в жизни общества и
понимали необходимость аккуратного отношения к проблемам церкви «для достижения консенсуса в обществе» [1, c. 119].
Но огромные богатства церкви, особенно земельные владения, ее привилегированное положение, налоговый
иммунитет вызывали раздражение. Духовенство не несло никаких регулярных налогов, отделывалось лишь
«добровольным даром», платило государству один раз в десять лет ничтожную для него сумму в 10 млн. ливров [4,
с. 5], умудряясь при этом наделать множество долгов, которые так и не были оплачены [3, с. 155]. Ле Шапелье в
своих речах подтверждал этот факт: «Священнослужители, будучи самыми состоятельными, имели самые большие
долги» [11, p. 445]. Все это, конечно же, вызывало явную неприязнь к церкви у подавляющего большинства
населения Франции. К решительным мерам подстрекал депутатов огромный внутренний долг королевства.
В связи с таким сложным положением в стране нужно было ускорить принятие мер в отношении церкви. И
реформаторы стали добиваться ее перестройки и подчинения государству.
В первую очередь встал вопрос о платежах в пользу духовенства. Народ, «задушенный» налогами, стремился
стряхнуть с себя то бремя, которое его так долго угнетало. Поэтому, «возможность защитить десятину и
собственность становилась для церкви тем более проблематичной» [3, с. 160]. Церковная десятина, в отличие от
основных повинностей, являлась обыкновенным налогом на нужды культа, уплачиваемым напрямую духовенству.
Из этого следовало, что этот налог мог быть упразднен властью или заменен на другой, взимаемый государством.
Размышляя о десятине, граф Мирабо придерживался мнения, что она была установлением нации. Тут же он
отмечал, что «…этот налог предназначен для оплаты полезного обществу труда служителей культа» [5, с. 379]. Депутат
заявлял, что десятина не представляла собой ни собственность и даже ни владение. Таким образом, по мнению
Мирабо, нация вправе отменить этот налог в случае, если он станет обременительным для нее. Всецело за принятие
этого декрета выступал депутат Барнав. Он считал, что уничтожение этого налога было бы спасением нации от
банкротства, несмотря на то, что духовенство могло сильно пострадать. Ле Шапелье, как и многие депутаты, ратовал за
радикальное решение данного вопроса: высказывался в пользу отмены этого налога, желал скорее снять с плеч нации
столь обременительную плату [7, p. 640].
На заседании 4 августа 1789 г. был отменен феодальный порядок. И во время дальнейших дискуссий
поступили требования о безвозмездном уничтожении данной повинности. 11 августа 1789 г. десятинный налог был
отменен без всякого вознаграждения. Ле Шапелье предлагал внести поправку в этот декрет: «Поддержать
собственников земли, пострадавших от десятины» [10, p. 751].
В сентябре 1789 г. завязалась дискуссия между двумя членами Собрания – Ле Шапелье и Барнавом по поводу
официального утверждения постановлений 4-11 августа 1789 г. Барнав предлагал, чтобы сам король одобрил этот
декрет, но Ле Шапелье с уверенностью заявил: «Я внесу некоторую поправку в предложение господина Барнава
<…> Я полагаю, что нет необходимости дожидаться королевской санкции данных постановлений…»[7, p. 640] И тут
же добавил: «Слишком долго народ ждал, пока эти декреты вступят в силу; наконец, пришло время их успокоить и
искоренить всякие сомнения по этому вопросу. Нужно утвердить эти декреты» [7, p. 640]. Не стоит замедлять
санкционирование декрета, тем более что за него высказалось большинство членов Конституанты [7, p. 640]. В
одной из своих речей Ле Шапелье говорил: «4 августа мы приняли декреты, которые по своей сути являются
конституционными» [8, p. 31]. Позже граф Мирабо согласился с этим суждением Ле Шапелье о законности декрета и
его соответствии принципам Конституции: «Утверждение Ле Шапелье является правильным» [8, p. 32].
Отмена десятины принесла крестьянам материальное облегчение. А для решения острейшей проблемы
государственного долга следовало овладеть землями духовенства, что облегчалось их юридической уязвимостью. 10
октября 1789 г. поступило предложение секуляризировать церковные имущества.
С этим выступил епископ Отенский Талейран, предложивший принять данную меру как средство погашения
государственного долга. Он справедливо отметил, что владения церкви во многом сложились из дарений народа. Но
это были пожертвования не самому духовенству, а всему сообществу верующих. Следовательно, государство имело
полное право распоряжаться ими в общих интересах.
Граф Мирабо придерживался утверждения принципа, что нация «есть, всегда была и будет собственником»
церковных земель. Рассматривая духовное сословие как объединение, полагал, что «общество имеет право создавать,
или не создавать корпорации» [8, p. 641].
Он считал, что именно нация может разрешить корпорациям быть
собственником или же не быть. Депутат Собрания Туре рассматривал духовенство именно как корпорацию, которая не
являлась собственником. Законодатель утверждал, что корпорации, в том числе и духовенство, есть некие абстракции,
которые держатся благодаря обществу и закону. Но общество может их уничтожить, лишить прав и собственности, что
не будет ограблением [8, p. 634]. Новое право признавало только индивидуальную собственность, объявляло её
священной. Ле Шапелье на одном из заседаний Учредительного собрания высказался о неизбежности уничтожения
духовенства как корпорации, поддержав общую линию устремлений реформаторов: «Я чувствую, насколько важно
навсегда покончить с этими постоянно возрождающимися идеями корпоративности и сословности» [8, p. 639].
Размышляя о национализации имущества духовенства, Ле Шапелье в ноябре 1789 г. в одном из своих
выступлений отмечал, что «любое учреждение, как менее уважаемое, так и самое почтенное создано для общественного
блага. На каждое из них была возложена определенная миссия и предоставлены средства, с помощью которых нужно
выполнять поставленную задачу» [8, p. 639]. И тут же депутат добавил: «…но они не стали собственниками этих средств.
Духовенство – одно из таких учреждений». Исходя из этого, «духовенство, – по мнению Ле Шапелье, – никогда не
являлось собственником, а было лишь управляющим…» [8, p. 639]. Отсюда – мысль о необходимости национализации
церковной собственности. Его позиция здесь перекликалась с суждениями других реформаторов. В конце выступления 2
ноября 1789 г. Ле Шапелье отметил, что «…хотят принять принцип, полностью соответствующий взглядам Туре» [8, p.
639].
Граф Мирабо по достоинству оценил мысли нашего депутата, которые сочетались с его собственной
позицией: «Превосходные идеи Ле Шапелье предвосхитили все, с чем я хотел выступить» [8, p. 639]. На заседании
2 ноября 1789 г. Собрание вотировало конфискацию земельных и недвижимых церковных имуществ без выкупа.
Впоследствии они стали именоваться «национальными».
Историки считают, что эта реформа явилась одной из самых замечательных побед третьего сословия над
старым порядком. Ж. Жорес в своей работе дал оценку реформе: «Революционная распродажа церковных имуществ
повлекла за собою тот имевший решающее значение результат, что она сокрушила политическое могущество сил
старого режима, уничтожив их земельное могущество. Она усилила сельскую демократию и, употребив
экспроприированные церковные и дворянские земельные владения на образование части крестьянской
собственности, она придала крестьянской демократии мирской и современный характер» [6, с. 387].
Следует отметить, что первые реформы в отношении церкви, касавшиеся отмены десятины и национализации ее
владений, явились выигрышным ходом, и их поддержало почти всё французское общество. События развивались вполне
мирно и «вроде оправдывали надежды самых розовых оптимистов на то, что возникшая система скоро упрочится» [2, с. 20].
Дальнейшее реформирование церкви было обусловлено рядом причин: ростом грамотности, образованности (по
большей части, в городах). Распространение новой идеологии Просвещения сыграло также немалую роль. Это, а также
нежелание простых французов следовать всем предписаниям священнослужителей заставляло задуматься о
дальнейших переменах. Деятели Ассамблеи отвергали клерикализм и критически относились к церковным иерархам.
Успех первых мер подталкивал к новым решениям. Но теперь встал вопрос об изменениях в самой церковной
организации.
Предложения по гражданскому устройству духовенства Церковный комитет Учредительного собрания
сформулировал в апреле 1790 г. Следует заметить, что Учредительное собрание и его деятели не были враждебны догмам
религии и не выступали с позиций атеизма. И все же задуманные перемены оказались серьезными и болезненными для
общества.
Самым радикальным аспектом намеченной реформы были выборы церковных должностных лиц светскими
избирателями. Конечно, духовенство шокировало то, что избрание священнослужителей возложено на мирян. Аббат
Жакемар предложил, чтобы их выбирали клирики. В своей речи он заявил, что «ни народ, всегда введенный в
заблуждение, ни избиратели от департаментов…» [11, p. 155] не смогут правильно проголосовать за служителей
культа. В Церковном комитете докладчик проекта Мартино склонялся к тому, чтобы выборы происходили на
смешанной основе с участием, как духовенства, так и светских избирателей. Но левые решительно возражали против
этого. Среди них выделялся Робеспьер, не только отвергавший выборы епископов и кюре клириками, но и
настаивавший на выдвижении мирян на церковные должности. Выступавший полагал, что архиепископы являются
ненужной ступенью иерархии, а остальным служителям культа требовал понизить жалованье. Робеспьера поддержали
Барнав и Ле Шапелье. Депутат Ле Шапелье заявил в своей речи: «Я считаю, Робеспьер в своей неотразимой речи
великолепно высказался против предложения аббата Жакемара, полностью противоречащего основным пунктам
Конституции» [11, p. 156].
Рассуждая по поводу того, кто будет выбирать служителей культа, Ле Шапелье полагал, что выборы
епископов клириками невозможны, так как идут вразрез с Конституцией. Он говорил: «Тот, кто будет выбран на это
место, должен быть одобрен народным голосованием. Лучший выбор сделает тот, кто не имеет никаких причин
претендовать на выбираемый пост» [11, p. 156-157]. Ле Шапелье являлся сторонником реформы, считал, что
Конституция ждет принятия данного декрета, ибо «интересы религии и народа заключаются в этом» [11, p. 157].
Депутаты вели разговоры о местах, где после вступления в силу задуманных декретов, касающихся церкви,
должны будут проходить мессы. Ле Шапелье заявлял: «Нужно не допустить, чтобы все дома, предназначенные для
религиозного культа, были покинуты. Дома, служащие для общественного образования и для больных, не должны
быть подвержены этому дезертирству. Не нужно делать так, чтобы религиозные деятели подумали, что нация против
них» [9, p. 592]. Он предлагал: «…деятели религиозного культа смогут остаться в домах, где сейчас находятся» [9, p.
600], «я буду настаивать на том, чтобы не давать никакого отдельного жилища викариям» [11, p. 236]. Он выступал
сторонником общего места проживания для всех священнослужителей.
Говоря о правомерности и необходимости реформ в отношении духовенства, Ле Шапелье старался взвесить все
«за» и «против». В своих речах он размышлял о животрепещущих вопросах на тот момент. Он задавался вопросами о
бедных: «Нам напоминают о бедных. Но разве нельзя сказать, что бедные являются подобно духовенству, особой кастой в
нашем Государстве? Надо ли возлагать на церковь заботу об их существовании?» И сам пытался ответить на них: «Что
может дать бенефициарий, кроме скудной и опасной милостыни <…> Нация же, напротив, – говорил он, – создаст в этих
домах молитвы и отдыха, полезные для Государства мастерские, где обездоленные обретут средства к существованию
вместе с работой…» [11, p. 236] Таким образом, Ле Шапелье не был склонен вверять духовенству заботу о нуждающихся.
Продолжая свои рассуждения, он затронул вопрос о содержании священнослужителей. Законодатель утверждал,
что нет никакой необходимости в повышении им содержания, им и так «достаточно жалованья» [11, p. 237]. Какая-то
часть депутатов выступала за некоторое поддержание церкви, в то время как Ле Шапелье имел свое видение на этот
счет: «Полагают, что повышение содержания будет только на 2 млн., – говорил он, – и вы находите это не столь
значительным! Вы правы, если сравниваете эту сумму с суммой налогов в 600 млн. Но обратите внимание на
обездоленных в деревнях, они усердно трудятся, чтобы уплатить его. Так живет большая часть граждан, пока
епископы, которые являются служителями народу, живут в неслыханном богатстве не по религиозным меркам» [11, p.
238].
Выплата жалованья духовным должностным лицам осуществлялась за казенный счет. Ле Шапелье выступил в
общем за умеренную плату клирикам и выдвинул предложение тарифицировать заработную плату
священнослужителей в городах, в чем был поддержан многими членами Ассамблеи. В июне 1790 г. он говорил: «В
городах с населением более 50 тыс. душ платить 3 000 ливров; с населением менее 50 тыс. жителей – 2 000 ливров.
В городах и поселках, где население менее 10 тыс. жителей и менее 3тыс. – 1800 ливров, во всех остальных, где
менее тысячи душ – 1 500 ливров, а где население ещё меньше – 1 200 ливров» [11, p. 240]. Он добивался таких
выплат клирикам, которые были бы соразмерны с выполняемыми ими функциями.
Идеи Ле Шапелье вписывались в общую позицию либерально-конституционалистского большинства: церковь
на службе государства, а церковник - чиновник государственной службы. В целом эти декреты явились
решительным шагом в деле огосударствления церкви.
В регионах нарастало недовольство в связи с гражданским устройством духовенства, но законодатели
относили все за счет происков враждебных революции служителей культа. Главную задачу они видели в том, чтобы
оторвать реакционеров от их паствы. Решено было распространить присягу нации, закону, королю, Конституции и
гражданскому устройству духовенства с вновь избираемых священников на всех. Отказавшиеся от нее
представители клира отстранялись от церковных должностей и теряли, таким образом, связь с прихожанами.
Ле Шапелье по вопросу присяги занимал толерантную позицию, в отличие от многих реформаторов. В своем
выступлении он говорил: «Что касается моего мнения, без всякого сомнения, я полагаю, что это не наше дело
заставлять священнослужителей приносить клятву» [12, p. 15].
Но 25 ноября 1790 г. в Ассамблее представили проект декрета о присяге. Ее должны были принести все
священнослужители, связанные со своими епархиями и приходами. Сроки оговаривались. Предполагалось, что не
принесшие клятву лица будут заменены путем выборов в соответствии с порядком, прописанным декретами 12-14
июля. На следующий день новый закон приняли, и после месяца проволочек его утвердил Людовик XVI.
В начале 1791 г. между папскими владениями на юге страны Авиньоном и графством Венессен завязалась
гражданская война, приобретавшая, порой, кровавые формы. Противостояние на религиозной почве то затухало, то
разгоралось с новой силой. На стороне первого участвовали национальные гвардейцы некоторых французских
городов. «Патриоты» Авиньона добивались объединения с Францией. В связи с этим снова встал вопрос о
присоединении к Франции некогда ей принадлежавших областей.
В мае 1791 г. в Учредительном собрании депутаты приступили к обсуждению авиньонского вопроса. Шли
длительные дискуссии. Члены Собрания придерживались разных точек зрения. Поначалу депутаты демонстрировали
осторожность. Даже «левый» Барнав в одном из выступлений говорил: «Я полагаю, что мы сегодня находимся в таких
обстоятельствах, что различные меры очень опасны, в том числе и предложенное присоединение» [13, p. 544-545].
Ле Шапелье в этом вопросе занял довольно умеренную позицию. На одном из заседаний он даже встал на
защиту крайне правого члена Собрания Мори. Ле Шапелье, выступив с просьбой дать возможность всем
высказаться и прося никого из членов Конституанты не запугивать, 4 мая 1791 г. сам проголосовал против
присоединения Авиньона и графства Венессен к Франции [13, p.579]. Ле Шапелье не желал возмущений французов,
связанных с деятельностью членов Конституанты. После одного из выступлений лидера правых, одобрившего
присоединение Авиньона, Ле Шапелье незамедлительно заявил: «…он напрямую выступает против Конституции»
[14, p. 611].
Подводя итог, нужно сказать, что первые реформы Учредительного собрания, касавшиеся церкви и ее
богатств, были приняты населением. Другое дело – преобразования, затронувшие церковное устройство.
Большинство законодателей, желая изменить структуру церкви, полагали, что перемены не должны вызвать
сильного противодействия населения, так как они не касались догматов веры. Но введение гражданского устройства
духовенства, его присяга и то, что последовало за этим, серьезным образом повлияли на умонастроения французов.
Тысячи людей, прежде относившихся к революции, если не с симпатией, то, по крайней мере, нейтрально, сделались
теперь ее врагами. Мало кто мог себе представить, что революционные действия затянутся на много лет и принесут
много потерь. Но, как справедливо отметил С.Ф. Блуменау: «Быстро провести революционный корабль среди бурь и
между рифов в тихую гавань представляется крайне сложным, если вообще возможным делом» [2, с. 20].
Устремления и соображения Ле Шапелье по церковно-религиозной проблематике в целом вписывались в
общую позицию либерально-конституционалистского большинства. Как и многие другие депутаты, он являлся
сторонником уничтожения духовенства как корпорации, решительно выступал за отмену десятины, национализацию
имущества духовенства для блага нации и умеренную оплату священнослужителям. Он поддержал первые реформы,
направленные против церкви, считая, что все старое не должно тормозить развитие нового.
Желал Ле Шапелье и изменения устройства французской церкви. Он всецело был за избрание священников
светскими лицами. Вместе с тем по вопросам присяги духовенства, веротерпимости и присоединения папских
территорий он выступал толерантно и осторожно, понимая опасность жестких решений. Возможно, политик
проявил здесь политическую дальновидность.
The article deals with the reforms of the National Constituent Assembley of France in relation to the church and the clergy. Huge lands, a
privileged position of the church and a large public debt forced to take measures. Le Chapelier`s intentions were in line with the views of the
majority of liberals in the National Constituent Assembley. He supported the ideas of the abolition of tithe and the nationalization of the church
property, as well as the reforms of the church reconstruction, although he had a restrictive and a tolerant position on some key issues.
Key words: tithe, church property, сivil сonstitution of the сlergy, oath of priests, Avignon and Venaissin.
Список литературы
1. Блуменау С.Ф. Революционные преобразования Учредительного Собрания во Франции в 1789-1791 годах.
Брянск: Изд-во «Курсив», 2011. 216 с.
2. Блуменау С.Ф. Французская революция и гражданское устройство духовенства//Всеобщая история:
современные исследования: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 11-й. Брянск: Изд-во БГУ, 2002.С.19-31.
3. Блуменау С.Ф. Церковные реформы начала революции и французское общество// Памяти профессора А.В.
Адо. Современные исследования о французской революции конца XVIII в. М.: Изд-во Московского университета,
2003. С.153-181.
4. Домнич М.Я. Великая Французская буржуазная революция и католическая церковь. М.: Изд-во Акад. наук
СССР, 1960. 196 с.
5. Документы истории Великой Французской революции. Т.1/Ответственный редактор А.В. Адо. М.: Изд-во
МГУ,1990-1992.
6. Жорес Ж. Социалистическая история французской революции. В 6-ти т. Т.1. Кн.2.М.: Прогресс, 1976.
7. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1875.Т.VIII.799p.
8. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1877.Т.IX. 800 p.
9. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1880.Т.XI. 817 p.
10. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1881.Т.XII. 791 p.
11. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1883.Т.XVI. 809 p.
12. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1884.Т.XVII.781 p.
13. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1886.Т.XXV.800p.
14. Archives parlémentaires de 1787 à 1860. Sér.1 P., 1888.Т.XXX.786p.
Об авторе
Игнатенко Ю.Н. – аспирантка Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского,
[email protected]