Е.Ю. Верещагина Коннотативные компоненты в структуре
реклама
Е.Ю. Верещагина Коннотативные компоненты в структуре значения коллоквиальных интерперсональных глаголов современного немецкого языка Интерперсональное значение, моделирующее семантику конституентов семантического поля межличностных отношений, по-разному структурировано в кодифицированном и разговорном языке. Если говорить о коллоквиальной зоне смыслового пространства интерперсональных глаголов, то она включает ярко выраженную коннотативную или прагматическую часть значения. Коннотация является дополнительной информацией номинанта, поэтому коннотативные семы, наслаиваясь на денотативное значение, имплицируют существенную информацию, отражающую как социально значимые, так и индивидуальнооценочные ассоциации носителей языка. Иными словами, в условиях обиходнобытовой, неофициальной сферы общения межличностный глагол не обходится без осложнения субъективными факторами, которые определяют отношение говорящего к тому или иному аспекту человеческих взаимоотношений, к собеседнику и к самому себе [Девкин 1979: 249]. Литературные слова со сходной семантикой не имеют ощутимого смыслового подтекста, у них не столько социально опосредованное, сколько «частное» звучание. Наиболее ярко выраженными в семантике коллоквиальных интерперсональных глаголов оказываются оценочные семы. Оценка как семантическое понятие подразумевает ценностный аспект значения межличностных глаголов, который определяется по самым разным признакам. Однако основная сфера значений, которые обычно соотносят с оценочными, связана с принадлежностью к полюсам положительности или отрицательности [Вольф 2002: 8]. Закономерности членения семантического поля коллоквиальных единиц интерсубъектной семантики отражают общую тенденцию объективизации соответствующих фрагментов действительности в разговорной речи: «для обиходной лексики особенно типичны слова с отрицательной оценкой, в то время как слов с положительной семой немного» [Девкин 1979: 160]. При анализе корпуса интерперсональных глагольных лексем, бросается в глаза заполненность секторов с семантическим компонентом ‘отрицательность’. Наиболее широкое номинативное оформление получают семантические участки «ругать, бранить, отчитывать, порицать» (271 ИГ: abwaschen, anblecken, anhusten, ausfenstern, verschimpfieren etc.); «обхитрить, обмануть одурачить» (208 ИГ: ansohlen, ausätschen, bemeiern, besäbeln, vollleimen etc.); «злить(ся)» (52 ИГ: drausbringen, hochziehen, schaben, tratzen, verschnupfen etc.); «выражать недовольство, ворчать» (46 ИГ: brummen, kritteln, maulen, nölen, raunzen etc.) и другие, характеризующиеся оценкой со знаком «–». При этом обращает на себя внимание незначительное количество реализаций значений, маркированных семантическим признаком ‘положительность’, например «ладить» (10 ИГ: sich verstehen, zurechtkommen, zusammenhalten etc.), «подбадривать» (9 ИГ: anfeuern, anpitzen, aufbügeln etc.), «опекать, заботиться, беспокоиться» (6 ИГ: bemuttern, glucken, scheren etc.) и т.п. Ярким показателем преобладания негативной оценочности разговорной речи служит асимметричность заполнения однотипных или антонимичных семантических участков. Так, 56 стилистически маркированных лексических единиц отражают представление о «ссоре, споре, ругани» (sich beißen, sich hackeln, sich kabbeln etc.) и лишь три коллоквиализма номинируют процесс «примирения» (sich leimen, sich zusammenstreiten, sich zusammenraufen). Широкий синонимичный ряд «очернить, осрамить, оклеветать», включающий 23 ИГ (anhängen, anschmitzen, schlechtmachen, verklaften, verschiecheln etc.), образует антонимическую оппозицию лишь к одному, зафиксированному нами, коллоквиальному глаголу со значением «обелить, оправдать» (weißwaschen). Количество реализаций отрицательных значений говорит о степени значимости соответствующего аспекта межличностных отношений для носителей языка. Человеку постоянно приходится сталкиваться с преодолением недостатков, ошибок, плохого, поэтому это для него столь значительно [Девкин 1979: 160]. Названная специфика отражается в языке и проявляется в постоянном увеличении количества коллоквиальных номинантов на единицу интерперсонального смысла. Характерной особенностью функционирования коллоквиальных ИГ является стирание границ между значениями ‘положительности’ и ‘отрицательности’. В разговорной речи нередко употребление позитивно маркированной лексемы для конституирования семантики ‘отрицательности’, и наоборот. Подобные отношения контрадикторности обнаруживаются, например, при шутливом использовании единицы sich revanchieren, меняющей ценностную ориентацию с «–» на «+»: (1) Für dieses Geschenk muß ich mich an ihm revanchieren [Словарь синонимов 1996: 84]. Смена оценочной сущности коллоквиальных глаголов межличностной семантики отражает одну из тенденций разговорной речи в целом – способность к языковой амбивалентности. Структура значения коллоквиальных ИГ, содержащих оценочные признаки, квалифицируется не только в зависимости от их принадлежности к знакам «плюс» или «минус». При межличностных глаголах негативность vs. позитивность может содержаться в одном из семантических компонентов. Так, оценочная сема заключена в объектном элементе, то есть имплицитно содержится в функциональной интерперсональной семе ‘объект’ у ИГ со значением «возиться, якшаться, путаться с кем-л.» (sich abärgern, sich abgeben, sich herumtreiben etc.), которые предполагают своей семантикой негативное отношение к объекту интерперсональной ситуации: (2) Wie ärgerlich, dass Mutter immer meinten, sie könnten einfach mit so einem herummachen [Hussaarts 2002: 142]. (3) Mach doch nicht immer mit diesem Flittchen rum! [Девкин 1996: 589]. Примерами отрицательной оценочности объекта могут служить также члены лексико-семантической групп «упрекать, укорять» (hindrücken – ‘ставить кому-л. что-л. в упрек, укорять кого-л. за что-л.’), примерами положительной – единицы со значением «хвалить» (rausstreichen – ‘хвалить кого-л., подчеркивать достоинства, выдвигать на предний план лучшие черты характера’). Оценочный компонент может содержаться и в субъектной семе, то есть оценка адресуется субъекту действия, например: runterrutschen – ‘потерять чье-л. расположение, пасть в чьих-л. глазах, попасть в немилость’, anstinken – ‘быть жутко противным кому-л., вызывать в ком-л. сильнейшую антипатию’: (4) Der Typ belastet mich, ich verschwinde immer, wenn er kommt [Heinemann 1990: 67]. (5) Dieser Kerl stinkt mir schon lange [Девкин 1996: 656]. Субъект воспринимается позитивно при ИГ со значением «подбадривать» (aufpulvern – ‘поддержать, подбодрить, постараться вывести из состояния оцепенения, встряхнуть’), сема ‘отрицательность’ имплицируется в структуре значения межличностного глагола gängeln – ‘мелочно опекать кого-л., лишать самостоятельности, носиться с кем-л.’ и других. В некоторых случаях значение самого интерперсонального отношения включает положительный или отрицательный признаки. Так, негативо характеризуются действия, обозначаемые ИГ lästern – ‘злобствовать, злословить об отсутствующих лицах’, verlästern – ‘зло и грубо поносить кого-л., распускать грязные сплетни’ и т.п. Семой ‘положительность’ маркированы единицы verhimmeln – ‘боготворить, обожать кого-л.’, halten – ‘быть на чьей-л. стороне, поддерживать кого-л.’ и некоторые другие: (6) Ich war gerade bei der Armee und habe sehr darunter gelitten, Mutter nicht helfen zu können, wenn er sie vielleicht wieder tyrannisierte [Müller 1989: 41]. (7) Ich versteh’ mich ziemlich gut (mit ihnen), aber ich hab’ dann mehr andere Freunde aus den Kursen [Happe, Schmidt 1993: 48]. Тем не менее, следует признать, что подобное распределение является весьма условным, так как оценочная сема может заключаться не в одном, в нескольких компонентах значения. Так, не совсем ясно, на что направлена отрицательная оценочность ИГ со значением «очернить, охаять, оклеветать» (anflicken, ausrichten, verteufeln etc.): на субъект, распространяющий ложные слухи или на детерминацию самого действия: (8) Das Klatschweib hat ihre Nachbarin überall schlechtgemacht [Девкин 1996: 614]. (9) Ich möchte bloß wissen, wer mich verklatscht hat [Словарь синонимов 1996: 587]. Поэтому, как указывает В.Д. Девкин, «существенна не систематизация слов по этому признаку, а сам факт многокомпонентности сложной разговорной семантики» [Девкин 1979: 162]. При определении места оценочного компонента в смысловой структуре ИГ весьма существенным является учет семантических признаков ‘пейоративность’ или ‘мелиоративность’. Механизмы пейорации и мелиорации межличностных глаголов, заключающиеся в приобретении номинантом негативной vs. позитивной оценочной семы, сопровождаются стилистическим осложнением. Для обиходной глагольной лексики интерперсональной семантики свойственно как снижение, так и завышение стилистического и ценностного порядка, рассматриваемое нами в рамках типологии качественно-ценностных изменений лексики, предложенной В.Д. Девкиным. ИГ маркированы семой ‘пейоративность’, когда имеется «хотя бы одна стрелка вниз» [Девкин 1979: 184], то есть происходит стилистическое и / или ценностное занижение. Стилистическое снижение характерно для ИГ bescheißen, который является фамильярно окрашенным и имеет оттенок негативности – ‘околпачить, облапошить’. Структура значения стилистически сниженного переосмысленного глагола bewieheren – ‘высмеять кого-л.’ также включает сему ‘отрицательность’. Понижение оценочных моментов семантики характерно для глагола beglücken (высок.) и нейтральных danken, lieben, иронично применяемых в разговорной речи с целью номинации противоположного значения. Примерами механизма мелиорации служит употребление в неофициальной среде терминов, узкоспециальной лексики, слов иностранного происхождения для выражения семантики интерперсональности: exen – ‘порвать отношения с кем-л.’, harmonieren – ‘ладить’, konfrontieren – ‘ссориться, ругаться’: (10) Bei der Beschäftigung mit den Bedingungen zeigt sich dann, daß es nicht gut ist, wenn einer nur auf den anderen fixiert, wenn man sich abkapselt [Müller 1989: 239]. (11) was hast du denn ey (?) sie muß mich immer attackieren (1 sec.) [Schlobinski, Kohl u.a. 1993: 209]. Мелиоративным является стилистическое завышение, характерное для использования в разговорной речи единиц высокого стиля: schmachten (высок.) – ‘вздыхать, обмирать по кому-л.’ Разговорные слова взаимодействуют, таким образом, со многими другими слоями лексики и свидетельствуют о взаимопроницаемости регистров или, как их принято называть, стилей. Подобные инакостильные вкрапления обусловлены желанием говорящего выразиться пооригинальней, помоднее, поозорнее [Девкин 2000:83]. Помещение единицы в несвойственное ей окружение придает высказыванию экспрессивность, яркость, выразительность: (12) Mit Karin debattierte ich nicht über Politik. Sie hat dazu kein Verhältnis <…> [Müller 1989: 89]. (13) Da streikt der Hansl: «Du hast schon gar koa G’mirk (Gedächtnis) nimmer!» [Braun-Hilger 1977: 8]. Рассматривая коннотативную сторону значения, необходимо отметить экспрессивных характер большинства коллоквиализмов исследуемой семантики. Понимая основную цель экспрессии в отходе от штампа, в стремлении к оригинальности и особой выразительности, следует признать экспрессивными различные жаргонные, вульгарные, грубые и бранные межличностные лексические единицы, уже в силу самого факта отступления от литературной нормы: kotzen (груб.), rumkotzen (груб.), zusammenscheißen (груб.). Помимо этого, подобные ИГ реализуют и выразительные возможности, создавая яркие, эффектные, но достаточно приземленные образы. Так, в разговорной речи при номинации понятий «обмана, одурачивания» активно используются ассоциативные образы, связанные с физиологическими потребностями человека: anscheißen (груб.), bebaumölen (груб.), bescheißen (груб.), einmachen (груб.), verscheißern (груб.). Экспрессия разговорных ИГ возникает также за счет отступления от нормы, различного рода нарушений словообразовательных, семантических, синтаксических правил. «Суть экспрессии в ее экстраординарности» [Девкин 1979: 223], и чем сильнее эта непредсказуемость, нестандартность, тем ярче эффект [Девкин 1996: 18]. Особенно ощутима подобная выразительность в паронимах и контаминациях, передающих различные виды интерперсональных отношений: (verdummbeuteln (verdummen + Beutel) – ‘одурачить, обмануть’), в лексических единицах, употребляемых контрадикторно в целях насмешки, издевки, сарказма (verehren – ‘соблаговолить, «осчастливить» чем-л. не имеющим ценности’), в комичных, шутливых образных преосмыслениях (titulieren – ‘ругать, бранить’). Яркими примерами служат также широкие синонимические ряды ИГ с выражением конкретночувственной экспрессивности: totlachen, kranklachen, kaputtlachen – ‘поднимать на смех, высмеивать (очень сильно)’; ausholen, ausquetschen, ausschnüffeln, ausspionieren – ‘выпытывать, вынюхивать, выуживать’. Экспрессивный характер осложнения семантической структуры межличностных глаголов проявляется в постоянном использовании образных средств. В результате субъективного переосмысления создается повышенная экспрессивность и, как правило, фамильярная, грубая окраска ИГ: anbellen – ‘фам. облаять, обругать’, anpinkeln – ‘фам. хамить, грубить’, anschnauzen – ‘фам. зарычать, накинуться’. Образы, создаваемые в неофициальной сфере языка, отличаются, как уже указывалось выше, конкретным характером, им свойственна точность, краткость, броскость и непосредственная близость говорящему [Балли 2001: 333]. Вторичные смыслы развиваются у коллоквиализмов, как правило, на основе устойчивых ассоциаций, близких и понятных каждому члену языкового сообщества. Так, ассоциациативный образ воров и мошенников, возникающий при упоминании цыган, послужил основанием для создания коллоквиализма zigeunern – ‘обмануть, обворовать’; общеизвестное представление о рогах как о символе измены породило разговорный ИГ hörnen – ‘обманывать мужа’; значение глагола fuchsen – ‘обманывать, надувать’ понятно каждому, так как лисица, прославившаяся своей хитростью, вызывает конкретную ассоциацию. Межличностные глаголы в образно-переносных смыслах отражают также особенности национально-культурной ментальности. Глубинная семантика некоторых из них может быть полностью раскрыта только с учетом специфики национального сознания, фоновых знаний. Так, построенный на базе уменьшительно-ласкательного имени собственного Hiesel коллоквиализм hieseln – ‘дурачить, одурачивать’, понятен только тем, кто знает, что так называли разбойника Маттиаса Клостермайера, нагло и грубо обманывавшего людей [Küpper 1993: 344]. ИГ schangheien – ‘давать пустые обещания’ не будет воспринят адекватно тем, кто не осведомлен о негативном представлении моряков, связанных торговыми отношениями с Шанхаем. Семантика глагола götzvonberlichingen – ‘грубо отказать’ чужда не знакомому с характерными чертами литературного героя произведения Гете. Как видим, рассматривая прагматический аспект значения межличностных глаголов, функционирующих в разговорной речи, необходимо признать «зависимость языка от культурной среды индивида <…>, так как язык есть социальное явление, несущее отпечаток материальной и духовной культуры общества» [Комлев 2003: 117]. И хотя культурный компонент не отражается в специальном наборе интерперсональных сем, правильное понимание семантики и коллоквиальной специфики межличностных глаголов не возможно «без культурно-исторических и национально-этнографических фоновых знаний» [Солодуб 1997: 62]. Некоторые разговорно окрашенные ИГ оказываются носителями социальной информации, то есть указывают на социальное положение говорящего, на его принадлежность к той или иной социальной среде. В качестве маркеров социальной позиции языкового знака выступают словарные пометы «дет.», «школ.», «спорт.», «молод.» и подобные, указывающие на особенность функционирования лексических единиц в рамках определенной социальной сферы. Так, преимущественно в социолекте школьников встречаются ИГ petzen, veretzen – ‘наябедничать учителю’; при употреблении глаголов folgen, hören в кругу семьи, особенно применительно к отношениям между детьми и родителями, развивается семантика ‘слушаться, подчиняться’. При этом специфическая разговорная лексика межличностной семантики отражает не только принадлежность и социальное положение той или иной группы людей, но и свойственные этой группе взгляды на жизнь, убеждения, привычки, увлечения, то есть «языковые вкусы» [Горшков 2001: 300]. При общении со «своми», т. е. с людьми из той же социальной среды, говорящий свободен в выборе языковых средств, он не старается избегать отступлений от нормативных форм, редуцировать сугубо индивидуальные речевые черты, а также речевую специфику данной социальной группы (модные словечки, обороты, клише). Особенно ярко указанная специфика прослеживается в социолекте молодежи. Для успеха коммуникации в данном круге необходимо быть ознакомленным с определенными нормами принятого стиля общения. Так, при неосведомленности о значении молодежных лексем verkaufen – ‘иметь постоянного бой-френда’, haben, mithaben – ‘быть, состоять в отношениях’ могут возникнуть трудности в понимании и как результат – коммуникативный провал, обусловленный тем, что внешне тождественные знаки имеют в разных подсистемах неодиниковое содержание: (14) Die Braut ist schоn verkauft, die kannst du nicht mehr haben [Heinemann 1990: 80] (15) Guck mal, was der für eine Tunte mithat [Heinemann 1990: 44]. Как видим, социальные факторы глубоко проникают в ткань языка, предопределяют правильное понимание и употребление языковых единиц, указывают на то, какое место занимает носитель языка в социальной структуре и каким образом это отражается на его языковом репертуаре [Беликов, Крысин 2001: 172-173]. Однако при анализе глагольной лексики межличностных отношений речь может идти не только о том, что социальные факторы обусловливают функционирование лексем, но и о том, что они являются компонентами содержательной структуры языкового знака. Социальные компоненты в семантике ИГ выражаются в том, что лексические значения содержат в себе указания на характер отношений: равные, ассиметричные и т.п. Так, компонент лексических значений глаголов лексико-семантических групп «командовать, подчинить, приструнить» (erpressen, herumkommandieren, rankriegen etc.); «муштровать» (aufbügeln, flohen, schleifen etc.) и др. указывает на неравенство статусов участников соответствующей ситуации, при этом социальная роль первого участника (семанического субъекта) «выше» роли второго лица: (16) Der Turnlehrer striezte die Schüler so, daß ihnen der Spaß am Sport verging [Девкин 1996: 661] (17) Ach da, da sind doch immer die Großen mit ihren Mopeds, die stänkern uns doch nur an [Grün1998: 52]. Социально ориентированными являются ИГ, обозначающие асиметричные отношения, в которых субъект интерперсональной ситуации находится в более низком статусе, чем объект: pariren – ‘слушаться, беспрекословно подчиняться’, schmieren – ‘лебезить, подхалимничать, низкопоклонничать’, sich anbiedern – ‘втираться в доверие к занимающему более высокое положение’, heranmachen – ‘приставать, «подъезжать» к начальнику’ и другие единицы со значением отношений подчинения: (18) Ich habe auch nicht auf meine Mutter gehört damals, habe ich gesagt [Pressler 1986: 44]. (19) Laufend mußte ich beim Direktor antanzen, immer war was anderes [Müller 1985: 30]. Межличностные глаголы «обсудить, посоветоваться, договориться» (abmachen, ausmachen, kungeln etc.), «болтать, сплетничать» (batscheln, dalken, palavern etc.), напротив, ориентированы на выражение симметричных отношений, демонстрирующих равенство положения участников соответствующей ситуации: (20) Die Krokodiler lauschten gespannt [Grün 1998: 53]. (21) Ich habe alle meine Freunde angerufen und ihnen gesagt, daß wir ab jetzt nicht mehr so lange quatschen werden [Juma 4/1997: 19]. Социальный компонент в структуре интерперсонального значения указывает не только на субординативный статус субъекта и объекта (равный, подчиненный), но и на другие социальные характеристики участников. Например, при употреблении ИГ verhätscheln, verpäppeln – ‘избаловать, изнежить’ и bemuttern, betütern – ‘нянчиться, опекать’ действует следующее правило: второе актантное место предиката, соответствующее роли семантического объекта, должно заполняться существительным, обозначающим лицо более молодое, нежели то, которое обозначает субъекта ситуации: (22) Die Großmutter hat den Jungen ganz und gar verhätschelt, und nun hat die Mutter ihre Plage <…> [Девкин 1996: 707]. (23) Sie bemuttert ihren kleinen Sohn gern [Девкин 1996: 112]. Значение ИГ лексико-семантических групп «флиртовать» (bandeln, bekuren, puppen etc.); «бросить, «отшить», дать отставку» (abschieben, abschießen, sitzenlassen etc.); «завести отношения, закадрить» (sich anlachen, anbandeln, anreißen etc.) и многих других демонстрирует не возрастные характеристики участников ситуации, а их половую принадлежность. Иными словами социальный компонент указывают на то, что отношения подобного рода существуют между мужчиной и женщиной. Таким образом, позиции облигаторных актантов занимают названия лиц противоположного пола. Так, в приведенных примерах повествование ведется от лица мужчины (22), который размышляет о множестве женщин, желающих завязять с ним знакомство, и от лица девушки (23), констатирующей свои намерения в отношении молодых людей. (24) Vielleicht habe ich noch Glück und finde eine Frau, mit der sich ein neuer Anfang lohnt. Ich kenne eine ganze Menge, die mit mir anbändeln möchten, und es wäre mir auch recht, wenn sie die Initiative ergreift [Müller 1985: 198]. (25) Mir ist so, ich könnte heute ’nen Jungen angehen [Heinemann 1990: 64]. Итак, раскрытие содержательной стороны коллоквиальных глаголов, конституирующих семантическое поле интерперсональных отношений должно проходить по двум направлениям: во-первых, по денотативной оси, когда устанавливаются интегрирующие и детерминирующие семы и, во-вторых, что не менее важно для исчерпывающей семантической характеристики ИГ, по прагматической линии. Наличие коннотативных компонентов в структуре значения глаголов межличностной семантики (оценочных, экспрессивных, национально-культурных, социальных), их взаимопроникаемость и полифункциональность служит еще одним доказательством тому, что аккумуляция разных смыслов, их многомерность и гибридность в разговорных словах является одним из самых сложных вопросов современного языкознания [Девкин 1979: 230].
