ДРЕВНОСТИ СТЕПНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И КРЫМА III

ЗАПОРОЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЗАПОРОЖСКИЙ ОБЛАСТНОЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ
МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК «КАМЕННАЯ МОГИЛА»
ДРЕВНОСТИ
СТЕПНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И
КРЫМА
III
СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ
Запорожье
1992
В III томе рассматриваются материалы, полученные археологическими
исследованиями на территории степной Украины и Молдовы. В научный оборот
вводится большое количество новых памятников от эпохи камня до периода
средневековья.
Сборник научных работ рассчитан на специалистов, этнографов, краеведов и всех,
кто интересуется древней историей Причерноморья.
Редакционная коллегия:
Г. Н. ТОЩЕВ
Г. И. ШАПОВАЛОВ
Б. Д. МИХАЙЛОВ
Художественно-техническое редактирование
Г. П. КАРАДУМАНОВ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ:
АЖ
АИМ
АИЧПЕ
АО
АСГЭ
ВДИ
ГАИМК
ДГС
ИНКВА
ИТУАК
КСИА
КСИИМК
МИА
НЭ
ОАК
СА
САИ
СЭ
— Антропологический журнал. М.
— Археологические исследования в Молдавии. Кишинев.
— Ассоциация по изучению четвертичного периода Европы.
— Археологические открытия. М.
--- Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Л.
— Вестник древней истории. М.
— Государственная Академия истории материальной культуры. Л.
— Древности Геродотовой Скифии.
— Международная ассоциация по изучению четвертичного периода.
— Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь,
— Краткие сообщения Института археологии
---Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института
истории материальной культуры. АН СССР. М.; Л,
— Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л.
— Нумизматика и эпиграфика. М.
— Отчеты Археологической Комиссии.
— Советская археология. М.; Л.
— Свод археологических источников. М.; Л.
— Советская этнография. М.; Л.
2
ВКЛАДЫШИ КУКРЕКСКОГО ТИПА
И ИХ ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
В.Г. САПОЖНИКОВА
И. В. САПОЖНИКОВ
Одной из категорий каменных орудий, определяющих специфический облик инвентаря
северопричерноморской кукрекской культуры мезолитическо-неоли-тического времени,
являются так называемые вкладыши кукрекского типа. Эти орудия известны уже более
пятидесяти лет, однако до сих пор многие вопросы их типологии и функционального
назначения остаются спорными.
Впервые вкладыши кукрекского типа были выделены в материалах эпонимного памятника
— стоянки Кукрек в Крыму Г. А. Бонч-Осмоловским. Ученый дал не только их подробное
описание, но и восстановил технологию изготовления: «Длинная пластинка ломалась на дватри куска определенной длины (около 3 см). Для излома в нужном месте ее предварительно
прорезали с обоих краев глубокими выемками, сделанными при помощи простой ретуши.
Затем ломали оставшийся стержень и без подправки концов ретушировали с брюшка плоской
отжимной ретушью. Значение последней вполне очевидно: оно сводится к выправлению
симметрии по основной плоскости вкладыша, к перемещению лезвия ближе к этой
плоскости». Г. А. Бонч-Осмоловский считал данные вкладыши составными частями
метательных орудий, но, к сожалению, не приводит их реконструкцию 1.
Е. А. Векилова выделила среди сечений пластин с подтеской брюшка крымских
памятников изделия с изогнутым профилем, которые, по ее мнению, не могли служить
вкладышами, и на основании этого предположила разнофунк-циональное использование
этих орудий 2. Аналогичные орудия из поселения у Каменной Могилы в Приазовье В. Н.
Даниленко первоначально определял как «...инструменты с режущими выступами на лезвия,
которые снимались с брюшка или со спинки плоской ретушью» и считал их своеобразными
«прорезыва-телями», использовавшимися для образования пазов в костяных или деревянных
оправах3. Позже исследователь, наряду с собственно «прорезывателями» с одним или
двумя рабочими лезвиями, сформированными плоской ретушью и иногда резцовыми сколами
на концах сечений пластин, выделил более крупные инструменты с изогнутым профилем и
плоской подтеской по боковым сторонам, образующей одно или два продольных зубчатых
лезвия, которыми «...пилили дерево и вырезали костяные стержни для вкладышей».
Как считал В. Н. Даниленко', особую группу кукрекских вкладышей составляют орудия,
совмещающие в себе функции резцов и «прорезывателей»4. Описывая вкладыши
кукрекского типа из крымской стоянки Балин-Кош, В. А. Степаненко отмечает, что
они очень часто имеют дополнительную обработку в виде сплошной или прерывистой
краевой
ретуши,
выемки, реже резцового сколаь. Л. Г. Мацкевой, основываясь на
материалах неолитических памятников Керченского полуострова, предложил подразделять
кукрекские вкладыши на пять типов: с ретушью только с брюшка, с ретушью с брюшка и
спинки, с резцовым сколом, с выемкой, на изогнутой пластинке6. Ближе всего к
решению проблемы, на наш взгляд, подошел Д. Я. Телегин, который выделил среди
кукрекских вкладышей два типа —«классические» (тип А) и «псевдовкладыши» (тип
В). По его мнению, заготовками для орудий обоих типов служили
пластины средних
размеров, у которых обламывались концы, иногда по технологии, описанной Г. А. БончОсмоловским. После этого «классические» вкладыши подвергались намеренной обработке
плоской ретушью с брюшка, в то время как отдельные, часто короткие сколы на
брюшке «псевдовкладышей» могли образоваться случайно при использовании пластинв качестве ножа по твердому материалу. «Классические» вкладыши, в свою
очередь, подразделены Д. Я. Телегиным на два подтипа — прямоугольные вытянутых
пропорций с ровными боковыми сторонами (подтип А-1) и короткие с выступами или
зубцами, оформленными на боковых сторонах при помощи притупливающей ре-
3
туши. Вопрос о функциональном назначении вкладышей кукрекского типа ученый считает
открытым и склоняется к мысли, что к ним относятся различные виды орудий 7.
Новый этап в решении вопросов типологии и функциологии этой интересной группы
кремневых инструментов стал возможен с применением экспериментально -трасологического
метода. Первые шаги в этом направлении сделаны Г. Ф. Коробковой при просмотре под
микроскопом изделий из мезолитической стоянки Мирное в Нижнем Подунавье8. Результаты
этих исследований подробно не опубликованы. В. Н. Станко сообщает, что вкладыши
кукрекского типа из Мирного не являются орудиями единого функционального назначения и
использовались в качестве вкладышей ножей, боковых скребков, скобелей, сверл, резчиков и
др. Исходя из этого, исследователь предлагает подходить к определению и выделению данной
категории орудий очень осторожно и использует при их описании как равнозначный термин
«пластинки с подтеской по брюшку». Сечения утолщенных призматических пластин «„.со
стесанными плоской ретушью одним или двумя краями или их частей, независимо от наличия
или отсутствия других видов подработки», В. Н. Станко рассматривает как самостоятельную
морфологическую группу 9.
В 1986 г. авторами был проведен комплексный технике-морфологический и
трасологический анализ 103 экз. пластин с подтеской брюшка из раскопок 1926—1927 гг. Г.
А. Бонч-Осмоловским стоянки Кукрек (нижний культурный слой)10. Исходя из
морфологических признаков, можно восстановить следующую технологию изготовления
вкладышей из Кукрека. Пластины шириной 10—15 мм, как правило, с прямым профилем
расчленялись путем ретуширования выемок притупливающей ретушью со спинки (Рис., 4, 7—
8, 10—11, 17—18, 22, 24—27) или с брюшка (Рис., 12—14, 19, 28) с последующим сломом.
Иногда слом сделан контрударным способом без предварительного ретуширования выемок
(Рис., 12—14, 19, 28). Многие вкладыши специально оформлялись краевой притупливающей
ретушью по боковым сторонам, причем иногда его обрабатывались и их концы так, что часто
невозможно установить, был ли в этом месте до этого сделан намеренный слом или нет (Рис.,
2—3, 5—6, 23). В последнем случае они имеют форму прямоугольника (Рис., 2),
параллелограмма (Рис., 3), пластины со скошенным концом (Рис., 6). Хотя для вкладышей
чаще всего использовались средние сечения пластин, представлены также как верхние
(бугорковые) фрагменты пластин (Рис., 2, 6, 14, 16, 18, 22), так1 и их нижние части (Рис., 13),
Средняя длина вкладышей составляет 25—30 мм при ширине 12—13 мм. Отдельные
экземпляры имеют ширину 16—18 мм, но редко превышают 20 мм. Самый длинный вкладыш
достигает 48 мм при ширине 13 мм. Налицо значительная стандартизация размеров
вкладышей, форма которых в подавляющем большинстве случаев приближается к вытянутому
прямоугольнику. Следовательно, одним из наиболее характерных признаков кукрекских
вкладышей является их намеренное изготовление с целью придания им определенной формы.
Вторым признаком, характеризующим кукрекский вкладыш как таковой, по единодушному
мнению исследователей, является плоская подтеска со стороны брюшка. Как было показано
выше, большинство авторов считает, что она нанесена специально. Этому заключению
противоречат следующие факты. Во-первых, среди намеренно изготовленных вкладышей из
Кукрека есть изделия без подтески (Рис. 1). Во-вторых, на одних изделия на разных участках
лезвий отмечены лишь единичные фасетки плоской ретуши (Рис. 6, 13, 25), в то время как на
других она покрывает значительные участки брюшка (Рис. 4, 7, 9—12, 17—21, 24, 26—28). Втретьих, подтеска с брюшка изредка встречается на заготовках, которые нельзя рассматривать
как вкладыши кукрекского типа, например, на обломке микропластинки с притупленным
краем (Рис. 15). Кроме этого, среди просмотренных вкладышей есть несколько сломанных
изделий, причем во всех случаях место слома находится там, где есть подтеска с брюшка (Рис.
5, 9—10, 12, 20, 23). Эти данью позволяют рассматривать плоскую подтеску с брюшка как
следы сработанности. Получившиеся в результате утилизации фасетки на брюшке часто
срезали притупливающую ретушь, нанесенную со спинки, и изменяли первоначальную форму
вкладыша (Рис. 9, 12, 19, 22),
4
Рис. 1. Изделия с подтеской брюшка из стоянки Кукрек в Крыму.
5
так иногда образуя на рабочем лезвии зубцы и выемки (Рис. 2, 17, 20—21, 28). Отметим,
что называемая подтеска бывает как односторонней (Рис. 5, 13, 17, 23), так и встречной (Рис.
2—4, 6—12, 14, 16, 18—22, 24—28).
По данным трасологического анализа, проведенного Г. Ф. Коробковой и Г. Б.
Сапожниковой на материалах Мирного, Абузовой Балки, Кукрека, Вишенного I и др.
памятников, характерная ллоская подтеска с брюшка образовалась в результате
использования орудий в качестве строгальных ножей по твердому дереву или кости !'. С. А.
Семенов, отмечал, что для кремневых строгальных ножей по дереву и кости присуща
заполированность, наличие царапин И рисок, направленных под прямым углом или по.
диагонали от края лезвия. На заключительном этапе использования на лезвии, большей
частью на брюшке орудия, появляются мелкие зазубривающие фасетки. Рабочие лезвия этих
орудий могли предварительно обрабатываться краевой ретушью со спинки, но не
обязательно 12. Для комплекса признаков изнашивания от строгания на обсидиановых
орудий Ереванской стоянки В.. Е. Щелинский в целом указывает те же элементы макрои микроизноса, определяя в качестве макропризнаков фасетки выкрошенности, остроту и
зазубренность лезвия '3. А. К, Филиппов разделяет строгальные ножи по дереву, кости и
рогу на две группы.
Орудия первой из них, неретушированные и ретушированные,
служили, как правило, для выбирания обрабатываемого материала на ограниченных
участках. Инструменты второй группы использовались для выравнивания поверхности
и
других подобных работ как орудия с прочной режущей кромкой 14. На изученных вкладышах
из Кукрека со стороны брюшка прослеживаются фасетки плоской приостряющей
выкрошенности. Они имеют различные размеры, достигая длины 8—9 мм. На лезвиях
орудий они бывают единичными или располагаются группами. Края некоторых фасеток
снивелированы и скруглены. На сработанных участках лезвий под микроскопом
прослеживается заполировка, направленная под прямым углом или небольшим наклоном 'к
длинной оси инструмента. Аналогичные следы сработанности зафиксированы на
экспериментальных строгальных ножах для кости, рога и твердых пород дерева (дуб, самшит)
в экспериментально-трасологической экспедиции ЛОИА АН СССР
под руководством Г.
Ф. Коробковой 15.. По характеру износа вкладыши из Кукрека близки строгальным ножам
первой группы, выделенной А. К. Филипповым. Необходимо отметить, что сходные
макроследы отмечены на -экспериментальных теслах по тем же материалам. На неразрывную
связь функций строгальных ножей и тесел указывал еще С. А. Семенов 16.
Особое значение имеет тот факт, что1 вкладышами строгальных ножей из Кукрека
выполнялись и другие производственные операции. Из '101 экз. просмотренных нами
вкладышей монофункциональных строгальных ножей с одним или двумя рабочими лезвиями
насчитывается 33 экз. (Рис. 3, 7—8, 10, 13— 14, 16—20, 24, 27—28). На других орудиях
отмечены лезвия резчиков и резцов (Рис. 2, 5—6, 11, 21, 23, 26), боковых скребков (Рис. 1, 12),
скобелей (Рис. 22), сверл (Рис. 4, 25), разверток (Рис. 9),. мясных и кожевенных ножей, причем
резцы и резчики количественно преобладают (выделены на 40 экз. вкладышей). Вопрос о том,
использовались ли кукрекские вкладыши в «дополнительных» функциях в той же оправе, что
и строгальные ножи или позднее (после переоформления — ?), является наиболее сложным.
Если совмещение функций строгальных ножей, скобелей, боковых скребков и мясных ножей
без замены оправы на одеом лезвии вполне объяснимо 17, то их использование в качестве
резцов, резчиков, сверл, разверток и кожевенных ножей, по-видимому, было вторичным. На
трех вкладышах прослежено, что резцовые лезвия были сформированы позднее, так как
негативы1 резцовых сколов снимают плоские фасетки на брюшке (Рис. 26). Рабочее лезвие
одной из разверток оформлено на обломке двухлезвийного строгального ножа (Рис. 9).
Поэтому полифункциональность многих кукрекских вкладышей необходимо объяснять
бережным отношением к пластинчатым заготовкам.
Таким образом, под ставшим традиционным термином «вкладыши кук-рекского типа»
необходимо понимать изготовленные путем намеренного рас™ членения пластин и придания
им необходимой формы составные части орудий, основным производственным назначением
было острогание и тесание
6
твердых пород дерева, кости и рога. Видимо, типологически целесообразно различать
собственно кукрекские вкладыши, отмеченные в комплексах кукрекской, гребенниковской и
др. северопричерноморских культур, и пластины с подтеской со стороны брюшка
(строгальные ножи), которые имеют те же следы сработанности, но могут встретиться в
инвентаре любой археологической культуры. Это особенно важно потому, что нередко на
основании наличия в индустриях пластин с подтеской делается вывод о принадлежности того
или иного памятника к кукрекской культуре или позволяет искать ее генетические корни.
ЛИТЕРАТУРА:
1 БОНЧ-ОСМОЛОВСКИЙ Г. А. Итоги изучения крымского палеолита.//Тру-ды II
Международнй
конференции АИЧПЕ. — Вып. V. — Л.—М. — Новосибирск: Гос. научнотехническое изд-во. — 1934. — С. 161. Табл. IX, 6.
2
ВЕКИ ЛОВА Е. А. К вопросу о связях населения на территории Крыма в эпоху
мезолита.//МИА. — 1966. — № 126. — С. 152.
3 ДАНИЛЕНКО В. Н. Неолит Украины. — Киев: Наук, думка. — 1969. — С. 9—10.
4
ДАНИЛЕНКО В. М. Кам'яна Могила. — Київ: Наук, думка. —: 1986.
— С. 25—26.
5 СТЕПАНЕНКО В. А. Кукрекский комплекс стоянки Балин-Кош в Крыму// Новые
исследования археологических памятников на Украине. — Киев: Наук, думка. — 1977. — С.
9.
6
МАЦКЕВОЙ Л. Г. Мезолит и неолит Восточного Крыма. — Киев:
Наук, думка. —
1977. — С. 34, 53—54. Рис. 12, 1—5.
7
ТЕЛЕГІН Д. Я. Мезолітичні пам'ятки Украни. — Київ: Наук, думка. —
1982. — С. 98, 100.
8
КОРОБКОВА Г. Ф. Экспериментально-трасологическое изучение мезолитических и
неолитических орудий.//АО 1978. — М.: Наука. — 1979. — С. 347.
9
СТАНКО В. Н. Мирное. Проблема мезолита степей Северного Причерноморья. — Киев:
Наук, думка. — 1982. — С. 37—39.
10 Хранятся в МАЭ АН СССР. Инв. № 5396 и 5399.
11 САПОЖНИКОВА Г. В. Взаимоотношение культур и хозяйственных комплексов
финального палеолита и мезолита Южного Побужья. Автореф. канд. дис. — Л.: ЛОИА АН
СССР. — 1986. — С. 12; Яневич О. О. Етапи розвитку куль-тури Кукрек в Криму. —
Археолопя. — 1987. — Вип. 58. — С. 16. Работа по функциональному определению
кукрекских вкладышей ведется Д. Ю. Нужным, но ее опубликованные результаты
противоречивы. Сравн.: Даниленко В. М. Кам'яна Могила... — С. 25; Яневич А. А. Поздний
мезолит И неолит Крыма. Автореф. канд. дис. — Киев: ИА АН УССР. — 1987. — С. 9.
12 СЕМЕНОВ С. А. Первобытная техника. - МИА.— 1957. — № 54. — С. 134. Рис. 45—49.
13 ЩЕЛИНСКИЙ В. Е. К изучению техники, технологии изготовления
и функции
орудий мустьерской эпохи.//Технология производства в эпоху палеолита. — Л.: Наука. —
1983. — С. 100.
14 ФИЛИППОВ А. К. Проблемы технического формообразования орудий труда в
палеолите.//Технология производства в эпоху палеолита. — Л.: Наука.—
1983. — С. 52.
15 КОРОБКОВА Г. Ф., СКАКУН Н. Н., ШАРОВСКАЯ Т. А.
Определение функций
каменных орудий по макропризнакам.//Х1 Конгресс ИНКВА. Тезисы докладов. — Т. III. —
М. — 1982. — С. 173—174.
16 СЕМЕНОВ С. А. Развитие техники в каменном веке. — Л.: Наука. — 1968. — С. 107.
17. ФИЛИППОВ А, К. Указ. соч. — С. 53—54
7
ПОЗДНЯЯ СУРСКАЯ КУЛЬТУРА И ЕЕ ОКРУЖЕНИЕ
КОТОВА Н. С., ТУБОЛЬЦЕВ О. В.
Сурская культура в настоящее время является одной из наименее изученных среди неоэнеолитических памятников Днепро-Донского междуречья. Это обусловлено, в первую
очередь, немногочисленностью ее материалов, что затрудняло изучение развития традиций
этой культуры и тем более взаимоотношение ее носителей с их нео-энеолитическим
окружением.
Предметом специального рассмотрения сурская культура была в работах В. Н. Даниленко
(1950, 1969), который, однако, лишь тезисно1 осветил основные этапы ее существования. По
его мнению, эта культура сформировалась в архаическом неолите и просуществовала до эпохи
раннего металла (сер. IV тыс. до н. э.). Исследователь ограничивал ее территорию
Днепровским Надпорожьем. Очень кратко описав поздний период сурской культуры, В. Н.
Даниленко предположил, что он характеризовался упадком, который был вызван
доминированием в Надпорожье носителей бузьковской фазы днепро-донецкой культуры и
несколько позднее — пришлого азово-днепровского населения (1, с. 17). По мнению авторов,
после господства азово-днепровской культуры сурская снова распространилась в
Поднепровье, и ее население вместе с азово-днепров-ским было ассимилировано в процессе
сложения древнеямной культуры.
К позднесурским памятникам обращались также А. Т. Синюк и И. Б. Васильев (2, с. 45),
которые писали о контактах сурского и мариупольского населения в Среднем Подолье и
прилегающих районах лесостепи, где в их результате оформилась среднестоговская культура.
В настоящее время наибольшее число сурских памятников известно в Надпорожье. Самой
многочисленной продолжает оставаться коллекция островного поселения Стрильча Скеля,
исследованного в 1946 году А. В. Добровольским и В. Н. Даниленко южнее г.
Днепропетровска. Последний расценивал этот памятник как важнейший для изучения
позднего периода сурской культуры. Основываясь на типологическом анализе, он считал, что
поздний сурской комплекс Стрильчей Скели был разделен на два горизонта слоем второго
периода азово-днепровской культуры (1, с. 47). По .его мнению, керамика нижнего горизонта
имела примесь песка и графита в глине и этим отличалась от сосудов верхнего горизонта с
примесью раковины и воротничковыми венчиками. К сожалению, отсутствие полевых
наблюдений, которые зафиксировали бы подобную стратиграфию, а также анализ материала не позволяет согласиться с приведенной схемой. Сурская коллекция Стрильчей Скели
включает остатки приблизительно 31 сосуда, от которых сохранились 13 венчиков. Они
обладают общими чертами, не дающими оснований для разделения их на две группы, При их
изготовлении в качестве примеси использовались разнообразные материалы: раковина (35%),
растительность (9%), растительность с песком (13%), песок (9%), песок со слюдой (15%),
растительность со слюдой (3%), графит .(13%).
Столь же разнообразен и орнамент сосудов, состоящий из овальных (3 сосуда),
подтреугольных (4) и скобковидных (2) наколов, насечек (2), ямок (1), прочерченных линий
(2), гребенчатых оттисков (2), а также различных сочетаний этих элементов. Наиболее часто
встречается сочетание прочерченных линий с овальными, наколами (6 сосудов),
подтреугольными (4 сосуда) или скобковидными (1 сосуд). Есть также два сосуда,
орнаментированные сочетанием овальных и подтреугольных наколов, на одном сосуде есть
лента, где гребенчатые оттиски ограничены прочерченными линиями (рис. 1, 4—6, 8, 10, 11).
У восьми венчиков по срезу был нанесен орнамент из насечек и наколов, пять венчиков'
были орнаментированы изнутри насечками или гребенчатыми оттисками. Сосуды имели
острое или плоское дно, округлое тулово, невысокий отогнутый наружу или вертикальный
венчик,
8
Рис. 1. Керамика поздней сурской культуры Надпороясья: Стрильча Скеля 1, 4—6, 8, 10,
11, Игрень-городок — 2, 3, 7, 9.
9
У четырех сосудов венчик оформлен в виде воротничка, у трех гофрирован (рис. 1.1, 10,
11).
Аналогичные материалы известны с многослойного поселения на о. Вовчок. Сохранились
27 фрагментов керамики приблизительно от 10 сосудов. При их изготовлении использовалась
примесь раковины, растительности с песком, песка с графитом. Элементы орнамента здесь те
же, что и на Стрильчей Скеле, но есть новые композиции: лента, заполненная оттисками
полой кости, угловая композиция и елочка из прочерченных линий, зоны из коротких линий
под-треугольных наколов, чередующиеся с зонами коротких прочерченных линий (рис. 2.5, 6,
8, 14). Есть сосуды, орнаментированные горизонтальными линиями неглубочих ямок,
подтреугольных наколов, вертикальными прочерченными линиями. У четырех венчиков из
семи по срезу нанесены наколы или насечки, у одного — орнамент есть на внутренней
стороне. Из определимых форм в коллекции 3 банки со стянутым верхом (рис. 2.5) и два
горшка со средневысокими отогнутыми наружу венчиками.
На поселении в урочище Собачки, расположенном напротив острова Вовчок, найдены
фрагменты 3 венчиков, острого днища и четырех стенок сурских сосудов. Керамика имела
примесь песка, растительности, песка с растительностью или раковиной и растительности с
тальком. Столь же разнообразна и орнаментация посуды: вертикальный прочерченный зигзаг,
горизонтальный ряд насечек в сочетании с вертикальными линиями неглубоких ямок,
горизонтальные линии овальных наколов в сочетании с диагональными прочерченными
линиями: сложная композиция из прочерченных линий и гребенчатых оттисков (рис. 2, 10, 11,
13, 15, 17). Судить о форме сосудов трудно, но нужно отметить, воротничковый венчик у
одного из них (рис. 2.13).
Сурские материалы обнаружены и на поселениях у Вовничского порога. Так на
Вовничском правобережном найдены фрагменты восьми сосудов. Три из них имели примесь
песка в глине, четыре — песок с растительностью, один — растительность с раковиной.
Присутствуют все типичные орнаментальные элементы и композиции: горизонтальные линии
разреженных подтреугольных наколов, горизонтальные линии и зигзаги из строчечных
подтреугольных наколов, линии округлых ямок, вертикальные ленты; заполненные
овальными наколами; елочка из прочерченных линий (рис. 2.1—4, 7, 9, 12). Один сосуд
украшен свисающим треугольником из ленты, заполненной наколами. В верхней части он был
орнаментирован гребенчатым зигзагом и рядом коротких гребенчатых оттисков (рис. 2.4). По
внутренней части венчика нанесен гребенчатый орнамент. У двух сосудов наколами и
насечками украшен срез венчика, у трех -- его внутренняя сторона. Судя по фрагментам,
коллекция включает четыре сосуда с округлым туловом и коротким профилированным
венчиком, банку со стянутым верхом и коническую мисочку (рис. 2.1).
Фрагменты трех венчиков и острого днища происходят с о. Похилый. Два фрагмента имели
примесь песка с растительностью, в двух других раковина сочеталась с песком и
растительностью. Один венчик не имел орнамента, другой -- украшен подтреугольными
наколами, третий -- прочерченными линиями. Последние нанесены на острое дно. Сосуды
имели короткий отогнутый наружу венчик, оформленный в одном случае в виде воротничка.
На поселении Игрень-городок (окраина г. Днепропетровска) найдены фрагменты
приблизительно от шести сосудов. В качестве примеси к глине использовался песок в
сочетании с растительностью, иногда в сочетании с кровавиком. Два сосуда орнаментированы
горизонтальными линиями разреженных подтреугольных наколов, один - - сочетанием
горизонтальной линии подтреугольных наколов с вертикальной прочерченной волной (рис.
1.3, 7). Два сосуда украшены лентами. В одном случае они горизонтальные и заполнены подтреугольными наколами, в другом сложная композиция состоит из лент, заполненных
овальными наколами, и диагональных прочерченных линий (рис. 1.9, 2,16). Два сосуда имели
обычную для поздней сурскои культуры форму — округлое тулово и невысокий отогнутый
наружу венчик (рис. 2.16). У одного подобный венчик был оформлен в виде воротничка (рис.
1.3). Верх трех банок был стянут внутрь и оформлен наплывом изнутри или косым, срезом
(рис. 1.4, 7, 9),
10
Рис. 2. Керамика поздней сурской культуры Надпорожья: Вовничское правобережное
поселение: 1 — 4, 7, 9, 12; Вовчок — 5, 6, 8, 14; Собачин — 10, 11, 13, 15, 17; Игреньгородок — 16; Стрильча Скеля — 18.
11
Ряд признаков сурской керамики из рассмотренных выше коллекций свидетельствуют о
контактах оставившего их населения с его поздненеолитическим окружением. Хорошо
прослеживается влияние буго-днестровской культуры, неоднократно отмечаемое В. Н.
Даниленко. Позднюю сурскую культуру сближает с буго-днестровской разнообразие
примесей (песок, растительность, раковина, графит и их различные сочетания), присутствие
остродонной и плоскодонной посуды, орнаментация среза наколами и насечками,
орнаментальные композиции из прочерченных линий, овальных наколов, чье сочетание часто
образует ленты. Почти в каждой сурской коллекции Надпорожья присутствуют фрагменты
керамики, которые можно отнести к импортным буго-днестровским, и в первую очередь это
касается сосудов с гребенчатым орнаментом и примесью графита (рис. 1.11). Часть поздней
сурской керамик'и несет черты влияния гончарных традиций азово-днепровской культуры
мариупольской культурно-исторической области. Ее венчик оформлен в виде воротничка или;
косым срезом внутрь, иногда наплывом изнутри (рис. 1.1—3, 7, 9). Нетипичным для сурской
керамики является гребенчатый зигзаг, орнаментация гребенчатым штампом среза венчика и
его внутренней стороны (рис. 2.4, 15). Перечисленные особенности характерны в Надпорожье
лишь для посуды первого периода азово-днепровской культуры (Котова, 1989) и могли
возникнуть только под его влиянием.
Необходимо подчеркнуть, что в целом на сурских поселениях этой территории сосуды с
гребенчатым орнаментом единичны, что не позволяет согласиться с мнением В. Н. Даниленко
о появлении большого количества сурской керамики с гребенчатым орнаментом под влиянием
днепро-донецкой культуры (1, с. 27). Влияние днепро-донецкой культуры прослеживается
лишь на бузьковской фазе её развития, когда преобладала накольчато-прочерченная
орнаментация. Именно им можно объяснить появление на сурской посуде, подтреугольных
наколов и насечек. Последние широко распространены только в днепро-донецкой керамике и
не характерны для остальных неолитических культур Украины. Некоторые сурские
фрагменты с прочерченно-накольчатым орнаментом отличаются от днепро-донецких лишь
некоторой подлощенностью или примесью растительности без добавления песка или
раковины (рис. 2.18). В днепро-донецкой посуде бузьковской фазы находит аналогии и сосуд с
плоским орнаментированным дной из Стрильчей Скели (рис. 1.6).
В Приазовье находки единичных сурских материалов отмечал Д. Я. Телегин (3, с. 41). В
последние годы были исследованы два многослойных поселения, содержащих сурские слои:
пос. Семеновка на р. Молочной у г. Мелитополя (Котова, Михайлов, Тубольцев, 1990) и пос.
Раздольное на р. Кальмиус в Старобешевском районе Донецкой обл. На Семеновке
представлены материалы ранней сурской культуры, на Раздольном — ее позднего этапа.
Поселение Раздольное занимает первую надпойменную террасу правого берега р.
Кальмиус, высотой около 6 м. Памятник раскапывался в 1964—1965 гг. экспедицией под
руководством О. Г. Шапошниковой, однако единичные материалы, полученные в те годы, не
давали полного представления о неолитическом слое. В 1991 г. авторами были углублены
раскопы 1964—1965 гг. и сделаны прирезки к шурфам. Стратиграфия отложений на
нетронутых участках памятника такова: 0—0,2 м — дерновой слой, 0,2—0,9 м -- черноземный
слой, 0,9—1,7 м — светло-коричневый суглинок, ниже 1,7 — гумусированный суглинок. В
черноземном слое залегали материалы эпохи средневековья и поздней бронзы. Неоэнеолитические материалы находятся в слое светло-коричневого суглинка. Наиболее ранние
из них, располагавшиеся на глубине 150—170 см на участке поселения, примыкавшем к
коренному берегу, представлены поздней сурской керамикой с чертами влияния
мариупольских гончарных традиций и фрагментами собственно мариупольской керамики.
Сурской округлотелый горшок с коротким вертикальным венчиком имеет в глине примесь
раковины и внутреннюю поверхность со следами заглаживания, видимо, пучком травы. В его
орнаментации сочетаются вдавления «отступающей лопаточки», образующие вертикальные
линии; сложная композиция из прочерченных раздвоенным инструментом линий, иногда
обрамленных гребенчатыми оттисками, и горизонтальные ряды длинной «шагающей
гребенки».
12
Рис. 3. Материалы поздней сурской и нижнерайской культур: Раздольное -1—7, 9, 10;
Университетское III — 8, 11.
13
Материалы поздней сурской и азово-дмитровской культур: Семеновка-1—4, 8;
Раздольное — 5—7, 9—12.
РИС. 4.
14
Рис. 5, Керамика поздней сурской культуры бассейна р. Оскол: Александрия — 1—5, 8—
11, 13, 14; устье Оскола — 6, 7, 12.
15
Рис.
6. Керамика поздней сурскои культуры: пос. Александрия. Хронологическая таблица.
16
'
Рис. 7. Керамика поздней сурской культуры Среднего Подонья: Университетское
III — 1, 1, 9; Черкасское — 2—6, .8, 10, 11.
17
Оттиски короткого гребенчатого штампа украшали венчик сосуда, в том числе и с
внутренней стороны (рис. 3.6). О влиянии мариупольских традиций свидетельствуют
«шагающая гребенка» и криволинейные прочерченные композиции (для сурской посуды
характерны геометрические композиции из прочерченных линий). Второму сурскому сосуду
принадлежит фрагмент стенки с линиями овальных наколов (рис. 3.3). В одном слое с сурской
лежала типичная мариупольская посуда: фрагменты стенок, орнаментированных лентами;
заполненными гребенчатыми оттисками; разнообразными композициями из прочерченных
линий, сочетающихся с овальными вдавлениями; а также фрагмент венчика, косо срезанного и
утолщенного изнутри, имеющего орнамент из длинных гребенчатых оттисков в виде елочки
(рис. 3.1, 2; 4.12). Эта керамика аналогична сурской по примеси и обработке внешней
поверхности.
С рассмотренной посудой соотносятся изделия из коричневого прозрачного кремня.
Найдены обломок конусовидного нуклеуса для скалывания средних и микролитических
пластин, а также нуклевидный обломок с коркой. Из десяти отщепов два имеют следы
использования. Лишь у трех отщепов длина больше 3 см. Из девяти пластин — три
микролитические, шесть — средние. Одна пластина ретуширована, три имеют следы
использования. Четыре скребка (округлый, сегментовидный и два концевых) изготовлены на
отщепах (рис. 3.10; 4.5, 9), один концевой — на большой пластине (рис. 4.7). На средней
аморфной пластине с коркой сделан наконечник, на маленьком отщепе — срединный резец
(рис. 3.9; 4.6). К этому же слою относятся низкая трапеция и обломок топора из кремнистой
породы с подшлифованным лезвием (рис. 4.11).
Выше на данном участке залегали материалы ранней среднестоговской культуры.
Приведенные факты свидетельствуют о сосуществовании позднего сур-ского и
мариупольского населения на Раздольном, видимо, в рамках одной гетерогенной общины.
Довольно трудно определить культурную принадлежность мариупольских материалов
Раздольного, что связано с единичностью памятников мариупольской области в Приазовье. В
бассейне реки Молочной известны памятники первого периода азово-днепровской культуры:
поселение 1 и 2 у Каменной могилы, Чапаевка 1 (4), Семеновка. Для них характерна керамика
по форме и гребенчатому орнаменту, близкая посуде Раздольного, но главным ее отличием
является примесь песка в глине, типичная для всей азово-днепровской культуры. Однако, на
пос. Семеновка, открытом Б. Д. Михайловым у г. Мелитополя, найдены до сих пор
неизвестные и, видимо, наиболее ранние материалы азово-днепровской культуры с керамикой
без воротничка на венчике, примесью раковины и гребенчатой орнаментацией. Посуда с
гладкой внутренней поверхностью представлена плоскодонными широко откртыми банками с
ребром на тулове и без него, а также горшками с S-видным профилем или с коротким
вертикальным венчиком (рис. 4.1—3, 8). Венчик одного сосуда косо срезан и утолщен
изнутри, у другого — подобный венчик имеет более вытянутые пропорции и прямосрезан
(рис. 4.3,8). У двух других сосудов венчики равны по толщине стенкам. Керамика
орнаментирована оттисками коротких и длинных штампов, иногда в виде «шагающей
гребенки». Орнаментальные композиции состоят из горизонтальных и вертикальных рядов
оттисков, разделенных, а на одном сосуде и обрамленных, гребенчатыми зигзагами (рис. 4.8).
Интересно сочетание линий овальных наколов с рядами «шагающей гребенки» (рис. 4.3, 4).
Орнамент иногда наносился и на внутреннюю сторону венчика.
Несмотря на общие с этой азово'-днепровской керамикой примесь раковины и гребенчатый
орнамент, посуда Раздольного отличается широким использованием прочерченных линий,
лентами, отсутствием столь характерного для азово-днепровской керамики гребенчатого
зигзага. Эти признаки, а также находка в 1964—1965 гг. воротничкового сосуда с гребенчатым
орнаментом и примесью раковины сближают мариупольскую посуду Раздольного с керамикой
нижнедонской культуры, известной по материалам 3 слоя пос. Раздорское 1 на Нижнем Дону
(5). Необходимо отметить, что для гончарных традиций первого периода азово-днепровскй
культуры не характерны прочерченный орнамент и ленты, а появление воротничковой посуды
совпадает с распространением примеси песка, сменяющего толченую раковину. Указанные
обстоятельства заставляют от18
нести мариупольские материалы Раздольного к нйжнедонской культуре, занимающей
территорию Нижнего Подонья и прилегающих районов Приазовья. Материалы поздней
сурской культуры обнаружены и в лесостепной зоне в бассейне р. Оскол. Наиболее
многочисленна коллекция многослойного поселения Александрия в Купянском районе
Харьковской области, исследованного Д. Я. Телегиным (6). Среди среднестоговской.
веревкинской и днепро-до-нецкой типологически выделяются фрагменты приблизительно 33
поздне-сурских сосудов. В их глину добавлены в большинстве случаев песок в сочетании с
растительностью, реже — раковина, песок или растительность. Внутренняя поверхность
керамики чаще всего не имела штриховки. Орнаментация ее очень разнообразна, в ней
использовались прочерченные линии, наколы овальной формы (9 сосудов), скобковидной (5
сосудов), подтреугольной (4 сосуда), парные наколы (2 сосуда), сочетание парных наколов с
овальными, ямки и оттиски короткого гребенчатого штампа. Шесть сосудов орнаментированы
прочерченными линиями, образующими вертикальный зигзаг, сетку, заштрихованные
треугольники, горизонтальные, вертикальные и диагональные линии (рис. 5.3, 4, 8, 10).
Столько же сосудов украшены наколами в виде горизонтальных и диагональных линий,
зигзага (рис. 6.1, 6, 7). Лишь один сосуд имеет гребенчатый орнамент в виде горизонтального
ряда, на двух других — гребенчатый орнамент сочетается с накольчатым, на одном —
гребенчатый с прочерченным. Интересна композиция сосуда, верх которого украшен
гребенчатым зигзагом, со спускающимися от него прочерченными линиями в обрамлении
ямок (рис. 6.2). Пятнадцать сосудов украшены сложными композициями из прочерченных
линий и наколов, где наколы заполняют прочерченные контуры ромбов и треугольников (рис.
5.2, 6, 4), горизонтальные линии наколов чередуются с прочерченными линиями или
зигзагами (рис. 5.5, 11); линии наколов сочетаются с прочерченными фестонами (рис. 5.9).
Довольно часто встречается обрамление наколами прочерченных линий (рис. 6.8).
У восьми сосудов под венчиком нанесены ямки, у тринадцати — орнаментирован срез
венчика наколами или насечками и лишь в одном случае — гребенчатым штампом. У двух
сосудов внутренняя сторона венчика орнаментирована гребенчатыми оттисками, у четырех —
наколами.
Сурская керамика Александрии имела острое дно и округлое тулово. Судя по фрагментам и
по реконструкциям, она включала банки со стянутым или широко открытым верхом (рис. 5.1,
8, 14; 6.2, 5, 8), S-видные горшки (рис. 5.2) и сосуды с отогнутым наружу венчиком и резким
переходом от него к тулову (рис 5.9, 6, 7). У двух сосудов венчики оформлены в виде
воротничка, у шести— гофрированы (рис. 5.5, 14).
О принадлежности сурской керамики Александрии к позднему периоду развития культуры
свидетельствуют черты влияния мариупольских гончарных традиций: гребенчатый зигзаг,
гребенчатая орнаментация среза венчика и его внутренней стороны, а также воротнички.
Материалы веревкинской группы мариупольской области присутствуют на Александрии, но, к
сожалению, их стратиграфическое положение по отношению к сурским и днепро-донецким в
ходе раскопок не прослежено.
На сурской керамике Александрии заметно и влияние днепро-донецких гончарных
традиций. Необходимо отметить, что днепро-донецкая посуда самая многочисленная на этом
поселении. Она идентична сурской по технологии, близка по форме, широкому
использованию наколов, прочерченной и гребенчато-прочерченной орнаменации. Только
днепро-донецким влиянием можно объяснить появление на сурской керамике гофрированных
венчиков, подтреугольных и парных наколов, ямок под венчиком.
Материалы, аналогичные позднесурским из Александрии, найдены Д. Я. Телегиным и на
пос. Истье Оскола-2. Фрагменты пяти сосудов имеют в глине примесь песка с
растительностью и растительность. Они орнаментированы горизонтальными линиями
разреженных наколов, горизонтальными или пересекающимися прочерченными линиями,
горизонтальными рядами гребенчатых оттисков. На одном сосуде свисающие треугольники из
прочерченных линий заполнены овальными наколам., Все сосуды имеют гребенчатую
орнаментацию по срезу венчика.
19
Материалы поздней сурской культуры известны и в Среднем Подонье. Отдельные
фрагменты, похожие на сурскую керамику, А. Т. Синюк отмечал на пос. Черкасское (7, с. 88) и
писал об отдельных сурских находках на Среднем Дону (2, с. 45). Анализ коллекций показал
присутствие сурской посуды практически во всех многослойных поселениях. На пос.
Университетское-3 (г. Воронеж) найдены фрагменты шести сурских сосудов с примесью песка
и растительности в глине. S-видный остродонный горшок орнаментирован овальными и
подтреугольными строчечными наколами, образующими зигзаг, дуги, и горизонтальные
линии (рис. 3.11). По венчику его нанесены насечки. Второй горшок той же формы
орнаментирован прочерченными линиями; горизонтальными лентами, заполненными
овальными наколами, и треугольниками из строчечных наколов (рис. 3.8). Срез его венчика
украшен овальными вдавлениями. Третий горшок имел воротничковый венчик и сложную
орнаментальную композицию из гребенчатых оттисков и прочерченных линий (рис. 7.7). В
сурских традициях выполнены три банки. Две из них прямостенные, одна с гофрированным
венчиком, у другой — он оформлен в виде воротничка. Первая банка орнаментирована
горизонтальными прочерченными линиями, вторая - вертикальными. Третья банка со
стянутым верхом украшена по верху рядом гребенчатых оттисков и линией ямок, тулово ее
орнаментировано елочкой из лент, заполненных овальными наколами, ближе ко дну
размечались линии неглубоких ямок (рис. 7.1).
Воротничковый венчик и гребенчатая орнаментация указывают на влияние гончарных
традиций воронежско-донской культуры мариупольской области.
Отдельные фрагменты сурской керамики, орнаментированные прочерчёнными линиями в
обрамлении овальных наколов, есть на пос. Копанище-1 на правом берегу реки Тихая Сосна в
2 км от станции Копанище Острогожского района Воронежской области.
Выразительная коллекция позднесурской керамики найдена на пос. Черкасское,
расположенном на правом берегу р. Битюг у с. Черкасское Павловского района Воронежской
области. Фрагменты 8 сосудов "были сконцентрированы на глубине 1,8—2 м в примыкающей
к реке ласти раскопа и залегали вместе с керамикой ереднедонской неолитической культуры.
В качестве примеси в их глину были добавлены раковина, песок, песок с растительностью.
Пять сосудов имели прочерченный орнамент в виде горизонтальных линий, сетки, зигзагов и
треугольников (рис. 7.2, 4, 10, 11). Один сосуд украшен горизонтальными линиями
строчечных подтреугольных наколов, другой — гребенчатыми оттисками. Сложным
орнаментом из прочерченных линий и ямок орнаментирован единственный
реконструирванный сосуд (рис. 7.3, 5). Один венчик был оформлен в виде воротничка, три, в
том числе воротничковый — гофрированы. У остальных по срезу или по внутренней стороне
был нанесен орнамент из вдавлений или гребенчатых оттисков.
Три сосуда имели стянутый вверх со слегка отогнутым наружу венчиком, у
реконструированного сосуда было округлое дно (рис. 7.3, 4, 6, 10, 11). Судя по фрагментам,
крупная банка с воротничковым венчиком и острым дном имела коническую форму (рис. 7.8).
У остальных, Очень фрагментированных сосудов, венчик, видимо, был отогнут наружу (7.2,
5).
О влиянии 'мариупольских гончарных традиций говорит, в первую очередь, воротничок, а
также орнаментация внутренней стороны венчика и, возможно, округлодонная форма сосуда,
близкая воронежско-донскому экземпляру с этого же поселения (2, с. 95).
Материалы воронежско-донской культуры перекрывали слой с поздней сурской керамикой.
Интересно, что среднедонская неолитическая керамика, залегавшая вместе с сурской,
отличается рядом своеобразных черт: довольно частым употреблением ямочного орнамента,
разреженных наколов, гребенчатых оттисков, что не типично для среднедонских гончарных
традиций. У ряда сосудов венчик был косо срезан внутрь и в одном случае орнаментирован
изнутри гребенчатым штампом, что характерно лишь для керамики Мариупольской области.
Приведенные выше факты позволяют говорить о контактах местного среднедонского
населения и пришлого сурского с поздненеолитической воронежско-донской культурой.
20
Рассмотренные выше материалы показывают, что, кроме Днепровского Надпорожья,
носители поздней сурской культуры обитали в Приазовье, лесостепном Подонье, в бассейне
рек Оскол и Северский Донец. Немногочисленные, но выразительные комплексы позволяют
дать характеристику позднесурских гончарных традиций. При изготовлении посуды
использовалась разнообразная примесь, на внтуреннюю поверхность, в большинстве случаев,
не наносилась штриховка. Керамика включала банки различной формы со стянутым верхом,
прямостенные и широкооткрытые, а также горшки S-видного профиля, с вертикальным или
отогнутым наружу венчиком и резким переходом от него к тулову. Преобладают остродонные
сосуды, но есть округлодонные, а в Надпорожье известны и плоские днища. Орнамент
преимущественно наносился на всю поверхность, реже - только на верхнюю половину сосуда.
Значительная часть керамики имела орнаментизированный срез венчика и его внутреннюю
сторону. В орнаментации преобладает прочерченный орнамент в виде вертикальных,
горизонтальных и диагональных линий, сетки, елочки, а также овальные наколы, образующие
горизонтальные линии. Часто встречаются сочетания этих элементов, составляющие сложные
геометрические композиции или ленты.
Необходимо согласиться с В. Н. Даниленко, что в целом гончарное производство сурской
культуры сложилось и развивалось под непосредственным буго-днестровским влиянием. Это
отразилось в близости технологии форм орнаментации, где перечисленные выше композиции
из прочерченных линий и овальных наколов являются общими с буго-днестровскими. Однако
заимствованные композиции были переработаны сурским населением в своих традициях,
характеризующихся геометризмом. В сурской орнаментации преобладают острые углы,
треугольники, ромбы, зигзаги, в отличие от плавных подокруглых буго-днестровских
композиций, включающих овалы, дуги, волны. Наибольшее сходство возникает между
поздней сурской посудой и керамикой савранской фазы буго-днестровской культуры, что
связано не столько с усилением влияния последней, сколько с изменением орнаментальных
традиций буго-днестровских. На смену преобладающей в самчинское время гребенчатопрочерченной орнаментации приходит снова прочерченно-накольчатая, но по сравнению с
досамчинским периодом ее композиции упрощаются и в них начинает преобладать
геометризм.
Отмеченная близость сурской и буго-днестровской керамики, а также присутствие
импортной посуды с гребенчатым орнаментом и примесью графита позволяют предположить
непосредственное включение буго-днестровского' населения в сурскую среду. По мнению Н.
Товкайло (8, с. 52) сурские гончарные традиции также оказали влияние на буго-днестровскую
посуду савранской фазы. Результатом этого влияния он считает появление примеси раковины
в керамике буго-днестровского населения Пугач на Южном Буге. Однако, такая примесь была
характерна и для посуды самчинской фазы буго-днестровской культуры, в то же время в
поздней сурской культуре она довольно редка. Иных черт сурского влияния в бугоднестровской посуде пока не зафиксировано.
Анализ сурской керамики Надпорожья показал, что такие черты орнаментации, как
строчечные подтреугольные наколы, насечки и их сочетания с прочерченными линиями были
заимствованы у днепро-донецкого населения, переживавшего бузьковскую фазу своего
развития. Памятники типа Бузьков (1, с. 36; 9, с. 190—192; 10, с. 33—36), по мнению всех
исследователей, сложились псд влиянием савранской фазы буго-днестровской культуры.
Основной территорией их распространения, как и всей днепро-донецкой культуры, было
лесостепное Поднепровье и часть левобережной лесостепи. Лишь отдельные стоянки
бузьковской фазы известны в Надпорожье: слой Д1 пос. Игрень-8 и находки 5—6 фрагментов
керамики на каждом многослойном поселении.
Для понимания ситуации, сложившейся в период позднего неолита в Надпорожье, важно
соотношение азово-днепровской и днепро-донецкой культур. Основной территорией азоводнепровской культуры, как и сурской, было степное Поднепровье и прилегающие районы
Приазовья. Ее периферия, занимавшая южные районы лесостепного Поднепровья, находилась
в днепро-донецком окружении, что отразилось в распространении отдельных признаков азо-
21
во-днепровских гончарных традиций I периода культуры в днепро-донецкой среде (11, с.
39—47). Эти контакты привели, видимо, к сформированию гетерогенных общин, состоявших
из азово-днепровского и днепро-донецкого населения, о чем свидетельствует существование
таких могильников как Дереивекий и Госпитальный холм, где одновременно хоронили
умерших по днепро-донецкому и азово-днепровскому погребальному обряду (12). Контакты
носителей первого периода азово-днепровской культуры и бузьковской фазы днепродонецкой, а также, видимо, ассимиляция части днепро-донецкого населения Надпорожья,
привели к значительным изменениям в гончарных традициях азово-днепровской культуры. Ее
носители заимствовали днепро-донецкую накольчатую и прочерченную орнаментацию при
полном сохранении остальных своих традиций. Эти изменения,вместе сизменениями,
проишедшеми в погребальном обряде и позволяют выделить второй период в развитии азоводнепровской культуры. Интересно, что сурского влияния на азово-днепровской посуде, как и
на днепро-донецкой, пока не фиксируется. Таким образом, материалы Поднепровья
показывают синхронность поздней сурской культуры с первым периодом азово-днепровской,
бузьковской фазой днепро-донецкой и савранской фазой буго-днестровской.
Группы сурского населения, проживавшие в лесостепных районах Север-ского Донца и
Оскола, находились там в днепро-донецком окружении, и его влияние было более
значительным, чем в Надпорожье. На сурской посуде, кроме подтреугольных наколов и
насечек, появляются такие днепро-донецкие черты как гофрированный венчик, ямки под ним
и гребенчатые оттиски. Близость фактуры днепро-донецкой и сурской посуды на лесостепных
стоянках, сходство форм и орнаментации, а также совместное залегание керамики на
поселении Александрия позволяют предположить существование общин, состоявших из
носителей этих двух культур. Такая ситуация была не только в указанном районе, но и в
бассейнах рек Самара и Орель, но, к сожалению, большинство материалов этого района не
опубликовано, что исключает использование его в данной работе.
На сурской керамике из бассейна Оскола есть и влияние ее ревкинских гончарных
традиций веревкинской группы памятников мариупольской области. Прилегающие
лесостепные районы были зоной контакта мариупольского населения Среднего Подонья
(воронежско-донская культура) и Поднепровья (азово-днепровская), что обусловило
синкретизм традиций обитавшего здесь населения, осложненный влиянием днепро-донецкого
окружения (13, 14). Эти веревкинские памятники синхронны I периоду азово-днепровской
культуры.
Единичные находки сурской керамики на Среднем Подонье позволяют предположить
включение небольших групп сурского населения в поздненео-литическую среду носителей
среднедонской и воронежско-донской культур.
Бассейн р. Кальмиус в позднем неолите был местом, где смыкались территории
нижнедонской и азово-днепровской культур, здесь обитали носители поздней сурской
культуры. Немногочисленные пока материалы свидетельствуют о контактах сурского
населения с носителями 2 периода нижнедонской культуры. Этот период, в свою очередь
синхронен I периоду азово-днепровской культуры (12).
Кроме изучения окружения поздней сурской культуры, анализ ее керамики показал
определенную ориентацию в восприятии сурским населением инокультурных влияний. Оно
заимствовало лишь те черты гончарных традиций, которые были близки ее собственным.
Именно этим обусловлено значительное влияние буго-днестровской культуры, под которым
сформировались сурские традиции и которое оно испытывало в Поднепровье на протяжении
всего периода своего существования. Для обеих культур характерны общие господствующие
элементы орнамента (овальные наколы и прочерченные линии), что приводило при
использовании таких широко распространенных в неолитическое время композиций как
елочка, горизонтальные, вертикальные и диагональные линии к удивительной близости в
орнаментации сосудов. Однако более сложные сурские композиции, в целом близкие бугоднестровским и состоящие из тех же овальных наколов и прочерченных линий, выполнены в
сурском геометрическом стиле,
22
Использование указанных элементов орнамента обусловили легкость восприятия сурским
населением подтреугольных, парных скобковидных наколов и насечек от днепро-донецкой
культуры. Орнаментация среза венчика наколами и насечками способствовала
распространению его гофрировки. Но гребенчатый орнамент, чуждый сурскому населению,
даже при длительных и тесных контактах с мариупольским и днепро-донецким населением
воспринимался с трудом, несмотря на привычность выполненных им композиций: елочки,
линий, зигзага.
Таким образом, изучение неолитических -памятников Днепро-Донского междуречья
показывает, что степное Поднепровье и Приазовье с раннего неолита были заняты носителями
сурской культуры. В четвертой четверти V тыс. до н. э. здесь появилось мариупольское
население, оставившее памятники 2 периода нижнедонской и 1 периода азово-днепровской
культур. В это же время на Среднем Дону сформировалась и воронежско-донская культура
мариупольской области. В целом это был период наиболее широкого распространения
мариупольских традиций в степных и лесостепных зонах Восточной Европы. Носители
поздней сурской культуры в степной зоне Днепро-Донского междуречья сосуществовали с
мариупольским населением. В это же время отдельные группы, как мариупольские, так и
сурские; проникали в лесостепное Поднепровье и бассейн Оскола, что приводило к их тесным
контактам с днепро-донецким населением. К середине IV тыс. до н. э. носители сурской
культуры и культур мариупольской области Поднепровья и левобережной Украины были
асси-иилированы в процессе сложения среднестоговской культуры.
ЛИТЕРАТУРА:
1. ДАНИЛЕНКО В. Н. Неолит Украины. — К., 1969.
2. ВАСИЛЬЕВ И. Б., СИНЮК А. Т. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куйбышев,
1965.
3. ТЕЛЕГИН Д. Я. К вопросу о территории распространения памятников сурской
культуры//Материалы каменного века на территории Украины. — Киев: Наукова думка,
1984.
4. КОТОВА Н. С., РАССАМАКИН Ю. Я. Новое поселение азово-днепровской
культуры в Приазовье//Проблемы первобытной археологии
Северного Причерноморья.
— Херсон, 1990.
5. КИЯШКО В. Я. Многослойное поселение Раздорское 1 на Нижнем Дону// КСИА АН
СССР, № 192, 1987.
6. ТЕЛЕГИН Д. Я. Энеолитическое поселение и могильник у хутора Александрия//КСИА АН УССР, вып. 4. — Киев, 1959.
7. СИНЮК А. Т. Население бассейна Дона в эпоху неолита. — Воронеж: Из-во
Воронежского госуниверситета, 1986.
8. ТОВКАЙЛО Н. Т. О восточных связях буго-днестровской культуры (по
материалам поселения Пугач).//Каменный век на территории Украины. — Киев: Наукова
думка, 1990.
9. ТЕЛЕГИН Д. Я. Дніпро-донецька культура. — Київ, Наукова думка, 1968.
10. ТИТОВА Е. Н. О связях днепро-донецкой и буго-днестровской неолитических
культур//Древности степного Поднепровья III—I тыс. до н. э. — Днепропетровск, 1983.
11. КОТОВА Н. С. К проблеме контактов азово-днепровской и днепро-донецкой
культур//Каменный век на территории Украины. Киев: Наукова думка, 1990.
12. КОТОВА Н. С. Культуры позднего неолита — раннего энеолита Днепро-Донского
междуречья. — Автореф. дисс... канд. и. н. — К., 1990.
23
ДО ІСТОРІЇ ВИВЧЕННЯ КАМ'ЯНОЇ МОГИЛИ
Б. Д. МИХАЙЛОВ
Перші відомості про степовий феномен природи і пам'ятку первісної культури Кам'яна
Могила, розташований у Північному Приазов'ї біля Мелітополя, відносяться до 1778 року,
періоду російсько-турецької війни.
Великий російський полководець О. В. Суворов призначив пост біля пам'ятника з
чотирнадцяти козаків для охорони поштового тракту з Олександрійської фортеці, вздовж р.
Молочної до Криму (1). У 1793 році на карті Мелітопольського повіту названа пам'ятка була
означена як Камінь-Юнь-Таш, що у перекладі з тюркської — гора, збірний камінь *, який,
мабуть, був місцем збору татарських орд для походу на Московську державу (2, 76).
Під час вивчення Причорноморського степу у кінці XVIII—поч. XIX ст., степовий феномен
залишався поза межами наукових інтересів російських вчених (З, с. 62—208). Тільки у 1837
році, у зв'язку з переліком пам'яток півдня, академік П. І. Кьоппен писав про пам'ятку:
«Кам'яна Могила, так в Мелітопольському повіті називається бугор, що складається з
величезних куп пісковина, і знаходиться на правому березі річки Молочної. Нагромаджена
природою купа каміння, то виступає з-під землі, то, схиляючись у протилежні боки, утворює
мовби навіси. В одному місці між скелями, що поросли мохом, знаходиться проміжок у
вигляді вулиць завширшки 2 або 3 аршини. Колись тут був вхід до печери, де один з моїх
провідників, який був у дитинстві пастухом та часто з товаришами тут прохолоджувався,
бачив на стінах написи, один із них був довжиною з аршин або більше, що складали один
рядок, в других місцях були визначені окремі слова. Вхід до цієї печери було занесено піском
десь в 1822 році» (4, с. '17).
Не дивлячись на коротку інформацію П. І. Кьоппена, вчений світ Росії прийняв це
повідомлення, як факт існування печер у Північному Приазов'ї, Де У тогочасній локалізації
геродотівських повідомлень про Скіфію ніби могла жити змієнога богиня — родоначальниця
скіфського народу (5, с. 28).
Згодом, через 50 років, у 1889 році Кам'яна Могила привернула до себе увагу в зв'язку з
тим, що в її гротах випадково були знайдеш 5 срібних монет московської чеканки. Про цю
знахідку чутка дійшла до місцевої преси, на що звернув увагу М. І. Веселовський, який
розкопував скіфський курган поблизу с. ІПульгівка Мелітопольського повіту. Влітку цього ж
року М. І. Веселовський на північній стороні пагорба побачив рисунок, який був розміщений
на невеликому відкритому карнизі, де «в одному місці висічені... спочатку рамочка, вище 4
неглибоких ямки, на такій відстані, що можна ввести чотири пальці, далі щось у вигляді стріли
та гілки, внизу коло з перехрещеними лініями» (6).
У 1890 році названий дослідник продовжив вивчення т. з. «фресок» на Кам'яній Могилі та
зробив копію стародавнього зображення № 1, вивчене у 1936 році О. М. Бадером і більш
детально у 50-х роках М. Я. Рудинським (7, с. 28—29, рис. 10).
М. І. Веселовський у звіті Археологічної Комісії (опублікованої ОАК у 1893 році) (8, с. 2—
4), найбільш детально доповів, що у печері, (яка знаходилась поблизу місцезнаходження № 1,
нумерація М. Я. Рудинського — Б. М) «на стелі накреслені досить глибоко деякі в 1/2 вершка
прямі та ламані лінії, що пересікаються» (9), тобто так звані лінійно-геометричні зображення,
згодом у великій кількості, в різні роки відкриті О. М. Бадером, В. М. Данилен-ком та М. Я.
Рудинським.
* Переклад виконано в Інституті мовознавства АН СРСР, член-кореспон-дентом
СРСР Е. Р. Теніщевим,
24
Крім описаних місцезнаходжень, М. І. Веселовський вивчив ще дві печери, одна з яких
«...уявляє собою вузький коридор, стелю... місцями оброблено штучно, але без усяких
рисунків, в другій печері, також досить довгій (розміщена на 2—1/2 сажені)... знайшли
зображення козлів, коней грубо висічених вглиб та зображені... в натуральну величину» (10).
У доданні до звіту Археологічної Комісії М. І. Веселовського знаходяться рисунки двох
биків (?) з композиції чотирьох тварин, та три тварини, які йдуть один за одним на невеликому
карнизі, що походить з т. з. гроту «ма-монта-бика» (№ 9).
Таким чином, дослідження М. І. Веселовського дозволили відкрити північну та північнозахідну групу місцезнаходжень, серед яких особливе місце, як показали дослідження О. М.
Бадера, В. М. Даниленка, М. Я. Рудинського та В. М. Гладиліна, зайняв грот № 9, або як його
названо грот «мамонта-бика».
Проте в дореволюційній Росії ніхто не звертав увагу на унікальні рисунки Кам'яної Могили,
які могли стати поруч з- видатними зразками первісного мистецтва Західної Європи.
Все полягало в тому, що буржуазна наука перебувала в лещатах релігійного клерикалізму,
який відкидав еволюціонізм — комплекс знань історичного 'розвитку жизої природи, розвитку
людського суспільства, його культури та мистецтва. До того ж, ще у той період, російське
суспільство захоплювалось стародавніми античними речами з дорогоцінних матеріалів:
золота, срібла, мар-мура тощо. Всюди у стародавніх містах-полісах Північного Причорномор'я
проводились на низькому науковому рівні археологічні розкопки, іноді вони несли за собою
повне знищення унікальних пам'яток.
М. І. Ростовцев вимушений був признати, що у той час археологія «...наукових завдань не
ставила... копати, щоб знайти «речі», по можливості золоті... Результатом було знищення
одного пам'ятника за другим... головною причиною цього в високій ступені негативного
явища було те, що до пам'ятників справжнього інтересу ні на місцях, ні в Петербурзі, ні в
суспільстві не було і про їх існування негайно після їх відкриття легко, проте міцно забували»
(11, с. 3—4).
Тільки значно пізніше (1936, 1938 рр.) розгорнулись планомірні дослідження стародавніх
пам'яток нашої Батьківщини — почалось вивчення петроглі-фів Кам'яної Могили.
Першими дослідниками Кам'яної Могили стали співробітники Мелітопольського історикокраєзнавчого музею, які на степовому феномені та поблизу його епізодично проводили з 1932
по 1935 рр. розкопки гротів, печер та неолітичного поселення, розташованого на північному
березі притоки (р. Секіз) р. Молочної (12, с. 37, с. 6).
Поворотним моментом у вивченні Кам'яної Могили став 1936 рік, і особливо 1938 рік, коли
в Північно-Причорноморському степу працювала Азово-Чор-номорська експедиція Інституту
історії матеріальної культури Всеукраїнської Академії наук під керівництвом О. М. Бадера.
Зокрема, судячи по першим публікаціям, О. М. Бадер на Кам'яній Могилі проник у печеру,
відкриту ще в 1890 році М. І. Веселовським, де також побачив «...зображення тварин (биків,
оленів, й можливо інших тварин) (13, с. 144).
Проте, стаціонарних розпокок на Кам'яній Могилі в 1936 році не було проведено, і тільки в
1938 році О. М. Бадер вивчив багаточисельні гроти, печери та 'поселення епохи неолітубронзи (14, с. 174—180).
Внаслідок цього, О. М. Бадер вивчив «печеру Веселовського», що набула його нумерації —
№ 1 (грот «мамонта-бика»). Тут, як відмічав названий ав-.тор, «стеля гроту — нерівна, багата
на складки, заглибини, опуклості, серед яких е відносно рівні площини. І площини, і
виступаючі «ребра», опуклості, покриті великою кількістю вибитих, накреслених, мов
вирізаних у камінні, різноманітних зображень та знаків» (15, с. 129). І фіксує нові малюнки:
схематичну фігуру тварини (мабуть, хижака), над яким знаходиться «зображення, що нагадує
людину з дуже довгими руками й укороченими ногами» (16, с. 129).
Крім того, в південно-західному куті печери було відмічено «обширне поле з
півкулеподібними ямками (діаметром 2—4 см), іноді з короткими лініями, що відходять від
них, наче променями» (17, с. 129). В центрі печери зафіксова-
25
ні були вдруге після М. І. Весєловського зображення тварин (биків — ?), які стоять начебто
по колу, й виконані в техніці оконтурівання широкою борозд-кою фігури та пробивання
поглиблення або шліфування всієї площини рисунка (18, с. 129), а також багаточисельні
середні та дрібні круглі ямки, знаки та раніше згадані М. І. Веселовським рисунки козлів та
коней (19).
Особливе значення щодо вивчення Кам'яної Могили — стало відкриття В. М. Даниленком
зображення т. з. «мамонта» (довжина — 65 см), який став пізніше предметом живої дискусії,
тому що до ставлення дослідників він являвся яскравим свідоцтвом ранньої дати (епохи
пізнього палеоліту) унікальної пам'ятки.
У польовий сезон 1938 року були відкриті та зафіксовані 43 місцезнаходження, серед яких
особливе місце зайняли «пліти стоп», «кінські плити» та багаточисельні гроти з лінійногеометричними зображеннями.
Результатом археологічних досліджень 1938 року стали публікації О. М. Ба-дера, в яких
автор відмічав, що питання датування рисунків Кам'яної Могили не мають прямого зв'язку із
знахідками залишків матеріальної культури, які на той час були відсутні, тому й застосовуючи
віддалені аналогії Кавказу (Мгвімеві), Франції, Італії, Північної Африки він вважав можливим
співвіднести щодо часу реалістичні (грот «мамонта») та лінійно-геометричні зображення до
єдиного хронолігчного комплексу — до часу стоянок солютре — мад-лену (каспійський час)
та епіпалеолітичного часу (20, с. 304—307).
В питанні хронологічних рамок петрогліфів Кам'яної Могили О. М. Бадер відмітив
стратиграфічну особливість місцезнаходжень з петрогліфами, що «найстародавніша частина
зображень, розміщується вище біля самого верха Кам'яної Могили. Далі за нею, західну групу
ми бачимо вже приблизно на середині височини пагорба... пізніша південна группа
розміщується нижче виключно біля підошви Кам'яної Могили» (21, с. 303).
У 1939 році на республіканській конференції Інституту матеріальної культури АН УРСР в
доповідях О. М. Бадера та В. ,М. Даниленка було зроблено перші спроби в датуванні та
інтерпретації семантики деяких зображень Кам'яної Могили (22, с. 48).
Предметом гострої дискусії на конференції стало зображення т. з. «мамонта». Б. Ф.
Земляков висловив думку про те, що згаданий вище малюнок тварини не належить до
зображення мамонта, а відтворює образ бика. У невеликій замітці до цього питання Б. Ф.
Земляков більш впевнено висловив свою думку: «...якщо обґрунтовуватися на тому, що єдина
в Приазов'ї верхньопа-леолітична стоянка мадленського часу — Амвросієвка — дала багату
фауну биків, але зовсім були відсутні сліди мамонта, то зображення мамонта Кам'яної Могили
треба датувати більш раннім часом, наприклад, епохою солютре або навіть ориньяком» (23!, с.
33).
Згаданий автор, щодо питання морфологічного визначення «мамонта» відмітив, що
екстер'єр, форма та пропорції тулова з висунутими вперед рогами дозволяє трактувати його як
бика (24, с. 35—36), що, по суті, звужувало хронологічний діапазон пам'ятника, тобто,
визначалось нове датування — епохою неоліту-бронзи.
У післявоєнні часи, в 1947 році на Кам'яній Могилі поновились дослідницькі роботи
Інституту археології АН УРСР. Приазовська археологічна експедиція під керівництвом В. М.
Даниленка зосередила наукові інтереси на продовженні вивчення петрогліфів Кам'яної
Могили (25, с. 78—89), та поселенні на правому березі притоки р. Молочної (26, с. 67—69).
В. М. Даниленко на підставі розмірів рисунків, техніки виконання, стилю та змісту
розподілив петрогліфи на 6 хронологічних груп. До першої групи (скіфо-сарматський час)
відносились зображення вершника на коні (грот № 25, нумерація М. Я. Рудинського); до
другої (пізній неоліт, часу Середній Стог, верхній шар) належить також зображення коней
(грот № 26), але в іншій схематичній манері, яка наче передає ловіння тварин серед
багаточисельних перехрещених ліній-загонів; до третьої групи було віднесено багаточисельні
зображення, тонко врізані в пісковик, у вигляді квадратних, трикутних рамок, заповнені косою
або прямою сіткою, зигзагоподібними лініями, малюнки риб і т. д., які відбивають, на думку
автора, рибальсько-магічну тематику, датова-
26
ні найбільш раннім неолітичним часом; до четвертої групи (генетичне пов'язана з III
групою та за змістом ближче до II групи) названим автором були віднесені схематизовані
зображення рук та людських ступнів, які являються, за думкою В. М. Даниленка, символами
«...приготування мисливців-загонщиків та слідопитів до колективно-мисливських подій» (27,
с. 83); до п'ятої групи (донеоліт — пізній палеоліт) — відомі зображення гроту № 9 та рисунок
людини а довгими руками перед твариною, що відтморює мисливсько-магічну сцену; шоста
група характеризується відомими зображеннями також із гроту № 9 — група з чотирьо хбиків,
три тварини (козлів — ?) та унікального зображення мамонта-бика, які відносяться, за думкою
В. М. Даниленка, «...до палеолітичного, після солютрейського віку» (28, с. 89).
Слід зазначити, що названий автор приділив особливу увагу до питання визначення
датування полісуарів, вважаючи, що «...матеріал, який є в нашому розпорядженні, не дає
можливості для більш точного датування віку цих шлифувадел. Проте їх не можна пов'язувати
з існуванням біля східного схилу Кам'яної Могили поселення епохи пізньої бронзи. Немає
також достатньо доказів, щоб пов'язати їх з багаточисельними знахідками епохи ранньої
бронзи, які були виявлені на окраїні Кам'яної Могили» (29, с. 81). •
В 50-х роках, в зв'язку з будівництвом Молочанського водосховища, що намічалось в
долині Молочної, на Кам'яній Могилі дослідження проводила Мелітопольсько-Терпіннівська
археологічна експедиція під керівництвом М. Я. Рудинського. В результаті робіт п'яти
польових сезонів (1951, 1952, 1954, 1956 та 1957 рр.) було обстежено 1,5 тис. гротів, печер та
плит, серед яких вдалось відкрити 8 місцезнаходжень з петрогліфами.
В польовому сезоні 1951 року М. Я. Рудинським було вивчено раніше відкриті 37
місцезнаходжень та складено план пагорба Кам'яної Могили. Особливу увагу М. Я.
Рудинський звернув на місцезнаходження № 17—24, які складались з лінійнО'-геометричних
зображень і свідчать, як відмічав він, про їх різночасність, а також плит № 25—28 (кінські
плити), «плитиступнів» та грот «мамонта».
У попередній публікації М. Я. Рудинський відмітив, що характерною рисою стародавніх
художників було оформлення природних нерівностей пісковика та включення їх в «створюючі
зображення та композиції» та припускав «можливим у цьому зв'язку висунути повністю
виправдану пропозицію, що художнє оформлення того чи іншого гроту або навісу, зокрема,
навісу над центральним гротом (грот № 5—7) могло- бути... утворенням групи присвячених
осіб... що представляють на священій горі певний колектив, який мав на ньому своє
святилище» (ЗО, с. 29).
М. Я. Рудинський відмітив, що хронологічне розчленування місцезнаходжень з
петрогліфами, запропоноване О. М. Бадером, пов'язане з різницею висот, викликає сумнів, а
хронологічні рамки пам'ятки, визначені О. М. Бадером та В. М. Даниленком, не можна
прийняти* за відсутністю беззаперечних даних, а навпаки, нові спостереження на Кам'яній
Могилі дозволяють «...встановлення хронологічної одношаровості знайдених в гротах та на
плитах Кам'яної Могили зображень» (31, с. ЗО). На Кам'яній Могилі не відмічено випадків
перехрещування більш стародавніх зображень пізнішими. Що стосується хронологічного
діапазону пам'ятника, то М. Я. Рудинський висунув пропозицію про традиційне мистецтво
місцевих племен неолітичної епохи, яке передало у спадщину родоплемінним об'єднанням
епохи бронзи (32, с. 31).
Повертаючись до питання інтерпретації сюжетів-петрогліфів Кам'яної Могили, М. Я.
Рудинський висловив сумнів в існуванні на плитах та гротах «риболовецької магії» (33, с. 70),
та висловив думку, що петрогліфи свідчать про скотарсько-землеробську тематику, пов'язану з
культом сонця та уявленнями про потойбічний світ (34, с. 70), які знаходять собі аналогії в
писаницях Сибіру, та в північних і північно-східних регіонах, а лише деякі аналогії пізнім
малюнкам можна знайти на півдні Скандинавії та малюнкам мегалітичних пам'ятників
Західної Європи.
Цілком оцінюючи місце в загальному комплексі історичних подій унікальної пам'ятки, М.
Я. Рудинський писав: «...петрогліфічний комплекс Кам'яної Могили є одним з проявів того
світогляду, який складався в межах широкого
27
культурно-історичного поясу, що протягся через Старий Світ між Індією і європейським
узбережжям Атлантики» (35, с. 140).
Наступні дослідження М. Я. Рудинського були направлені на ствердження датування
окремих зображень, зокрема, особливу увагу він звернув на малюнок т. з. «мамонта». У своїх
висновках він підтримав точку зору Б. Ф. Зем-лякова, що зображення тварини з гроту № 9
належить бику, «...яке свідчить про зовсім інший непалеолітичний уклад», в якому, «відбита
скотарська або землеробсько-скотарська форма господарства» (36, с. 65—66). Що стосується
останніх зображень з гроту № 9, М. Я. Рудинський вказував, що вони можуть бути віднесені
до епохи розвинутого або пізнього неоліту. Що ж до питання інтерпретації плит № 17—24,
названий автор висловив думку, що: «Вони дають підстави розглядати їх як перші на Кам'яній
Могилі спроби на шляху оформлення образного письма» (37, с. 68). У датуванні зображень
коней (грот № 26—28), солярних знаків і т. п., то він підтримував точку зору О. М. Бадера та
В. М. Даниленка, які відносили їх до періоду приручення коня і явно двошарові.
Важливим відкриттям на Кам'яній Могилі стали пам'ятки сарматського часу: кенотаф з
інвентарем та частина комплексу з напівземлянкою на південній стороні пагорба. Ці дані
дозволили М. Я. Рудинському висловити думку, що «пагорб Кам'яної Могили привернув до
себе увагу місцевого... сарматського населення», яке залишило на пагорбі зображення у
вигляді людських ступенів (плити № 34-в, 34; 43; 49), а також «складні композиції з крупних
елементів рослинного характеру, в яких відсутні зображення тварин, а також строго
геометризовані фігури» (плити № 37, 46, 47) (38, с. 70).
Судячи про петрогліфи Кам'яної Могили М. Я. Рудинський відмічав, що «у пошуках
розкриття змістового значення наскельних малюнків дослідник відразу наштовхується на
нездоланні перешкоди в рішенні питання про мету цього далекого від нас мистецтва та
мотиви, що його викликали» (39, с. 26).
За думкою М. Я. Рудинського, завдання ускладнювалось ще й наявністю ба-гаточисельних
стилізованих малюнків, і тільки в одному гроті (№ 9) представлені реалістичні зображення
биків. Складним залишалось питання датування. Знайдена поблизу матеріальна культура біля
деяких гротів та печер, за думкою М. Я. Рудинського, не давала впевненої відповіді на
чисельні питання з цієї проблеми. Особливе значення набули плити № 51 та 51-а, де знайдено
кремневу світу, «чурінгу» з лінійно-геометричними гравіровками та посудину епохи бронзи, а
також під плитою № 37 Б. Д. Копиловим було знайдено «...зображення парної волової
супряги, що тягла двоколісний візок й... майже цілої посудини епохи бронзи» (40).
В цьому зв'язку слід відмітити, що в питанні датування кам'яномогильних петрогліфів М. Я.
Рудинський відводив особливе місце полісуарам, яких за роки вивчення пам'ятника стало
відомо 14 місцезнаходжень. Зокрема, він писав: «Якби нам вдалось переконатись, що ці
полісуари утворені після зруйнування того чи іншого гроту або навісу з зображеннями, ми
змогли б отримати досить міцні обгрунтування наших хронологічних припущень хоч би про
частину зображень» (41, с. 29).
М. Я. Рудинський відносив полісуари до «культурно-хронологічної належності не раніше
ніж епохи ранньої бронзи» (42, с. 29), і вважав, що їх «слід поставити., в зв'язку з паралелями
скандинавськими та британо-ірландо-анг-лійськими для значної частини зображень Кам'яної
Могили, та йдучи далі, чи не треба бачити в полісуарах Кам'яної Могили пам'ятників
шліфувальної техніки більш пізнього часу» (43, с 97).
Висновком польових досліджень на Кам'яній Могилі став вихід посмертної монографії М.
Я. Рудинського «Кам'яна Могила» (Київ, 1961 р), яка зібрала в собі коротку історію, засоби
вивчення пам'ятника, корпуса наскельних малюнків (відомих у середині 50-х років), попередні
розкопки та шурфування на Кам'яній Могилі, історичну характеристику та деяку
інтерпретацію петроглі-фічних комплексів.
Цілком оцінюючи вивчення петрогліфів Кам'яної Могили М. Я. Рудинський писав: «При
різноманітності наскельних рисунків Кам'яної Могили в них не можна не побачити
відображення єдиного в своєму розвитку історичного яви-
28
ща. І, мабуть, розгадку цієї різноманітності і сюжетів, і техніки виконання накреслень треба
шукати в тих змінах загального характеру виробництва, які позначилися на різних
хронологічних групах її петрогліфів. В поясненні цієї різноманітності треба враховувати і ті
побутові особливості, що могли виявитися в окремих комплексах наскельних рисунків,
накреслених на плитах Кам'яної Могили різними суспільними групами єдиного етнічного
масиву» (44, с. 38). В 1961 і 1963 роках на Кам'яній Могилі проводили дослідження В. М. Гладилін та Б. Д. Михайлов (45, с. 42). Було вивчено грот № 9 («мамонта-бика») та
місцезнаходження № 36, 37, 46—48, де на стелях розміщувались зображення «супряг биків»,
стилізованих у верхній проекції.
Дослідження в гроті № 9 показали, що, крім вже відомих зображень, відкритих М. І.
Веселовським, О. М. Бадером та В. М. Даниленком в глибині печери (нижче рівня підлоги на
1,7 м) є нові зображення реалістичних биків та лінійно-геометричні рисунки, розкидані на всій
поверхні стелі, а також окремі композиції з зображенням антропоморфної скульптури, у
основі якої знаходиться людина та тварина догори ногами й стилізована тварина-бик з
вертикальнимирогами, серед яких нанесена велика кількість коротких лінійно-геометричних
зображень.
Аналізуючи нові дані та накопичений матеріал попередніми дослідниками, В. М. Гладилін
прийшов до висновку про належність частини рисунків в гроті № 9 до мезолітичного часу —
раннього неоліту, визначаючи нижню дату в 10 тис. років до н. е. (46, с. 82—92). Крім того, В.
М. Гладиліним датується грот «супряга биків» першою половиною II тис. до н. е. (47, с. 82—
88). У той час, припускаючи, що наведені рисунки переконують у датуванні інших зображень,
які займають проміжне місце між рисунками «грота № 9» «мамонта-бика», і рисунками на
«кінських плитах» (№ 25—28), а тому перша група рисунків не мо,-лодша за епоху неолітуенеоліту,; але остання, тобто, «кінські плити» явно повинна датуватися епохою бронзи (48, с.
87—88). Цілком хронологічні рамки рисунків Кам'яної Могили В. М. Гладилін визначив від
епохи мезоліту до скіфського часу й фактично підтримав точку зору В. М. Даниленка.
На початку 70-х років на Кам'яній Могилі відновив дослідження В. М. Да-ниленко, який
відкрив нові гроти «Чаклун» і «Чурінг» з 300 зображеннями та 90 плитками («чурінгами» —
?), які покриті лінійно-геометричними накресленнями (49, с. 38—39). В гроті «Чаклуна» на
карнизах стелі, за думкою автора, були відкриті гравіровки, що включали чотири людські
фігури: замаскованого мисливця з головою оленя, двох вепрів, благородного оленя, чаклуна і
навіть мамонта, навколо якого зображено танцюючі люди в масках оленя, печерного лева,
козлів і т. д. і т. п. На плитках («чурінгах» — ?) з лінійно-геометричними накресленнями,
супроводжуючих названі рисунки, вищезгаданий автор розрізнює зо'браження-гравіровки
людей, тварин, птахів і т. д., які були також віднесені до епохи пізнього палеоліту.
Крім того, В. М. Даниленко зробив спроби датування та інтерпретації не тільки нових
знахідок, але і піддавав аналізу археологічні матеріали з поселення Червоне озеро та
зображення, відкриті до 1973 р., вважаючи, що схема хронологічного розчленування
петрогліфів Кам'яної Могили в його монографії «Неоліт України» (К., 1969 р.) цілком
виправдана, яка нібито накладена «на культурно-стратиграфічну картину поселення» (50, с.
51).
Крім того, В. М. Даниленко знову повернувся до' тлумачення зображення тварини з гроту
№ д, тобто, «мамонта-бика». Як і в попередні роки разом з О. М. Бадером (51, с. 26—32), він
відстоює думку, що в гроті зображена істота мамонта (52, с. 57), а не бика. Що стосується
інших місцезнаходжень, В. Н. Даниленко зробив спробу переглянути їх датування, а в деяких
випадках інтерпретує рисунки. Так, за його думкою, «кінські плити» відносяться до епохи
енеоліту (Середній Стог II), а плити № 17—22, які мають лінійно-геометричні накреслення,
датує добою неоліту.
Що стосується шлифуваден, то В. М. Даниленко висловив свою думку про виникнення • їх
у час ранньої бронзи (53, с. 53). Однак, питання про пізньопа-леолітичний вік петрогліфів з
гроту «Чаклуна» залишився відкритим. Комісія (О. М. Бадер, В. М. Гладилін, Ю. Г. Колосов)
не прийняла датування В. М. Даниленка (54, с. 38—39).
29
Що стосується дискусійного «мамонта-бика», то цей тезис повинен бути переглянутий у
зв'язку з новими петрогліфами печер № 57—58, 60, в яких знайдені зображення бика за типом
аналогічного з гроту № 9. Крім того, плита над похованням усатівськго часу в кургані біля
Великої Олександрівки на Херсонщині, з зображенням істоти, у якійсь своїй мірі дає аналогію
зображенню бика з Кам'яної Могили (55, с. З—13).
В 1983—1991 р. на Кам'яній Могилі проводить дослідження Б. Д. Михайлов (56. с. 46—48).
В результаті були відкриті нові гроти (36-6, -53—60), серед яких особливий інтерес становлять
печера № 53 з зображенням ступенів у сусідстві з підковоподібним зображенням (57,~ с. 372—
373; с. 131—135); рисунок жінки з рогами оленя поруч з трьома тваринами (бики) та
композиції з трьох качок (№ 54) (58, с. 6—7); скульптура голови зооморфної істоти (вешап)
(№ 55); зображення бика, лося, чаклуна (№ 57), рисунки на конкреціях, які відображають
сцену мисливства на тварин (№ 60) тощо. Особливе значення відіграє крем'яна свита епохи /
раннього* неоліту (сурсько-дніпровська культура) з печер 57—58.
Крім того, в дослідженій печері 36-6 (раніше частково вивчалась М. Я. Ру-динським) були
вперше відкриті живописні рисунки, виконані чорно-рудою краскою (коні, олень), які
перекриті гравіровками (мамонт, бізон, птах, змії) і знову перекриті живописом контурного
стилю (олень—олениха, лучник). В східному _куті є зображення тварини (бик - - ?),
виконаний крапковою технікою, на голові якого сидить жінка з собакою та поруч зображені
дві фігури чоловіків, виконані силуетним живописом.
Таким чином, історія вивчення петрогліфів Кам'яної Могили розпадається на два
хронологічних відрізка і пов'язана з іменами дослідників.
1. Дорадянський час (П. І. Кьоппен, М. І. Веселовський).
2. Радянський час '(О. М. Бадер,
В. М. Даниленко,
М. Я. Рудинський, В. М.
Гладилін, Б. Д. Михайлов)
Однак, не зважаючи на більш як п'ятдесятирічні дослідження Кам'яної Могили, на
сьогоднішній час можна констатувати факт відкриття більш як 60 гротів та печер з
петрогліфами
Проте в багаточисельній літературі, присвяченій Кам'яній Могилі, до сьогоднішнього часу
немає єдиної точки зору як на хронологічний діапазон пам'ятки, так і окремих
місцезнаходжень з петрогліфами.
Дуже складним залишається інтерпретація сюжетів, які в результаті дозволяють глибше
зрозуміти духовний світ стародавньої людини.
Слід відмітити, що в цьому напрямку, використовуючи певні джерела, перші кроки зробили
О. М. Титова, яка розглянула «плити ступнів», пов'язуючи їх з сонячним божеством і датуючи
хронологічним діапазоном: від пізнього неоліту до епохи бронзи (59, с. 5—14), та Б. Д.
Михайлов, який переглянув лінійно-геометричні накреслення з гроту № 22, серед яких були
виділені геральдичні зображення епохи бронзи (катакомбна культура) (60, с. 252—254), Які
раніше В. М. Даниленком були віднесені до часу неоліту (61, с. 9—18, рис. 1). Крім того, Б. Д.
Михайловим були виділені і тлумачені рисунки з гроту № 7, де зображені сонячний човен з
єгипетською богинею смерті Меріт-Сегер (62, с. 46—47).
Все це підтверджує думку, що петрогліфи Кам'яної Могили вимагають чіткого типологостилістичного і стратиграфічного обгрунтування, визначення етно-історичної належності,
впевненого датування та інтерпретації сюжетів.
Враховуючи унікальність степового феномену та історичну цінність петрогліфів Кам'яної
Могили, як пам'ятки природи та первісної культури, розпорядженням Ради Міністрів УРСР
територія в 15 га разом з пісковим пагорбом в 1954 році була оголошена заповідною зоною
АН УРСР (63, с. 309), а в 1968 році віднесено до пам'ятників республіканського значення (64).
В 1984 році на захист охорони та збереження Кам'яної Могили виступила газета «Правда»
(65, с. 6). За дорученням Ради Міністрів України в 1986 році Міністерство культури України
утворило Державний історико-археологічний музей-заповідник «Кам'яна Могила», завданням
якого є охорона, вивчення та пропаганда пам'ятника.
30
ЛІТЕРАТУРА:
1. ЦГВИА, ф. ВУА, Д. 208, Л. 286—287.
2. Статейный список московского посланника в Крым Семена Безбородова// ИТУАК.
— 1892. — № 15.
3. СУМАРОКОВ И. И. Путешествия по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г. С
историческим и топографическим упоминанием тех мест. — М., 1880 г. Путешествия по
Крыму академика Паласса в 1793 и 1794 году//ЗООИД. — 1881. -Т. 12.
4. П. И. Кёппен. ИТУАК. — Симферополь, 1908. — № 42.
5. БРУН Ф. К. Опыт соглашения противоположных мнений о Геродотовской Скифии и
смежных с нею землях//ДГС. — СПБ, 1866. — В. 1.
6. ВЕСЕЛОВСКИЙ М. И. Архив ЛО ИА АН СССР, ф. 1, 1889, д. 17, л. 35 и об.
7. РУДИНСЬКИЙ М. Я. Кам'яна Могила. — Київ, 1961.
8. ВЕСЕЛОВСКИЙ Н. И. ОАК за 1890 г. — СПБ, 1893.
9. ВЕСЕЛОВСКИЙ Н. И. Архив ЛО ИА АН СССР. Ф. 1, 1890, д. 48, л. ІЗ-об.
10. ВЕСЕЛОВСКИЙ Н. И. Архив ЛО ИА АН СССР. Ф. 1890, д.,48, л. 13 об-14.
11. РОСТОВЦЕВ М. И. Памятники декоративной живописи на юге России.— СПБ, 1914.
— Т. 1.
12. МИХАЙЛОВ Б. Д. Сб. Наша страна, 1938. — № 4; Каменная Могила. -Промінь.
Днецпбшр
12. МИХАЙЛОВ Б. Д. Каменная Могила.
- Промінь. Днепропетровск, 1979. Сб.
Наша страна, 1938. — № 4.
13. БАДЕР О. Н. Две зкспедиции по изучению палеотила в Северном ПриЧерноморье//АЖ, 1937. — № 1.
14. БАДЕР О. Н. Очерк работ Азово-Черноморской зкспедиции//КСИИМК.—-1950. —
Вьіп. XXXI.
15. БАДЕР О. Н. Древние изображения на потолках гротов в Приазовье// МИА. — 1941.
— № 2.
16. Там же.
17. Там же
18. Там же.
19. ВЕСЕЛОВСКИЙ Н. И. Архив ЛО ИА АН СССР. — Ф. 1. -- 1890, д. 48, Л. 14.
20. БАДЕР О. М. Петрогліфи Кам'яної Могили.//Палеоліт і неоліт України.— Київ, 1947. —
Т. 1.
21. Там же.
22. БАДЕР О. М., ДАНИЛЕНКО В. М. КСИИМК, М., Л., 1940. — В. III.
23. ЗЕМЛЯКОВ Б. М. Об изображениях мамонта из «Мамонтова» грота Каменной
МогильІ//КСИИМК. — 1939. — Вып. 2.
24. Там же.
25 ДАНИЛЕНКО В. М. Про наскельні зображення Кам'яної Могили//Архео-логія. 1950. —
Т. IV.
26. ДАНИЛЕНКО В. М. Приазовська експедиція 1947 р.//АП. — Київ, 1952. Т. IV.
27. ДАНИЛЕНКО В. М. Про наскельні зображення Кам'яної Могили.//Археологія. —
1950. — Т. IV,
28. Там же.
29. Там же.
30. РУДИНСКИЙ М. Я. Каменная Могила.//КСИА АН УССР. — 1952. Вьіп. 1.
31. Там же.
32. Там же.
33. РУДИНСКИЙ М. Я. Каменная Могияа.//КСИА АН УССР. — 1953. — Выіп. 2.
34. Там же.
35. РУДИНСЬКИЙ М. Я. Кам'яна Могила. :— Изд. АН УРСР, Київ, 1961.
36. РУДИНСКИЙ М. Я. К вопросу о наскальных изображениях Каменной
МогильІ//КСИА АН УССР. — 1995. — Вып. 5.
31
37. Там же.
38. Там же.
,
39. РУДИНСКИЙ М. Я. Петроглифичньїй комплекс Каменной МогильІ.// КСИА АН
УССР. — 1957. — Вьіп. 7.
40. РУДИНСЬКИЙ М. Я. Архив ИА АН УССР. Ф. 1956/9, отдельный лист.
41. РУДИНСКИЙ М. Я.
Каменная Могила//КСИА АН УССР. -- 1952. -Вьіп. 1.
42. Там же.
43. РУДИНСЬКИЙ М. Я. Кам'яна Могила. — Изд. АН УССР, Київ, 1961.
44. Там же.
45. МИХАЙЛОВ Б. Д. До питання про вивчення Кам'яної Могили/'/Матеріа-ли до зводу
пам'яток історії, та культури народів СРСР по Українській РСР. АН УРСР. — Київ, 1984. —
Вип. 1.
46Wladislav Gladilin. Bd. 22 Вегlіп, 1969.
47. ГЛАДИЛИН В. М. До питання про вік наскельних рисунків Кам'яної Могили//Археологія. — Київ, 1964. — Т. XVI.
48. Там же
49. ДАНИЛЕНКО В. Н. Новьіе памятники первобьітного искусства на Каменнои
Могиле//Новейшие открьітия советских археологов: ТезисьІ докладов конференции,
посвященной 250-летию АН СССР. — Наукова думка. Київ, 1975. Часть 1.
50. ДАНИЛЕНКО В. М. Кам'яна Могила. Наукова думка. Київ, 1986.
51. БАДЕР О. Н. Об изображении мамонта с Каменнои МогильІ//Кавказ и Восточная
Европа в древности. — Наука, М., 1973.
62. Даниленко1 В. М. Кам'яна Могила. Наукова думка. Київ, 1986.
53. Там же.
54. ДАНИЛЕНКО В. Н. Новьіе памятники первобьітного искусства на Каменнои
Могиле.//Новейшие открьітия советских археологов: ТезисьІ докладов конференции,
посвященной 250-летию АН СССР. — Наукова думка, 1975. Часть 1.
55. ШИЛОВ Ю. О. «Грот быка» по материалам древнейших курганов.//Новьіе памятники
ямной культури степной зоньї Украиньї. Наукова думка. Київ, 1988.
56. Михайлов Б. Д. К вопросу изучения Каменнои МогильІ./ХОбластная на-учнопрактическая конференция, посвященная 100-летию со дня
рождения М. Я.
Рудинского. — ТезисьІ докладов. Полтава, 1987.
57. МИХАЙЛОВ Б. Д. Исследования Каменнои МогильІ.//АО. - - 1985. Наука, М.,
1987; Михайлов Б. Д. ПетроглифьІ из пещеры «Подкова» на холме Каменная Могила в
Северном Приазовье. СА, 1990, № 1.
58. Михайлов Б. Д. Пещера «Артемиды» зпохи раннего неолита на холме Каменная
Могила в Северном Приазовье.//Древнейшие общности земледельцев й скотоводов Северного
Причерноморья (V тьіс. до н. з. — V в. н. з.). Материа-льі международной конференции
(Кишинев, 10—14 декабря 1990 г.), Киев, 1991.
59. ТИТОВА Е. Н. Об интерпретации й хронологии композиций со ступнями из Каменнои
МогильІ.//МатериальІ по хронологии археологических памятников Украины. — Наукова
думка. Київ, 1982.
60. МИХАЙЛОВ Б. Д. Об одном сюжете петроглифов Каменнои МогильІ.// СА. — 1987.
№ 2.
61. ДАНИЛЕНКО В. В. Неолит Украиньї. Наукова думка. К., 1969.
62. МИХАЙЛОВ Б. Д. Солнечная ладья зпохи ранней бронзы в гроте Каменнои
МогильІ.//Проблеми первобьітной археологии Северного
Причерноморья. ТезисьІ
докладов... Часть 1, Херсон, 1990.
63. ЗОГА. — Р — 1335, оп. 9, д. 412.
64. Законодавство про пам'ятники історії та культури. — Київ, 1970.
65. Газета «Правда». 7 октября 1984.
32
КУРГАН ЭПОХИ ЭНЕОЛИТА — РАННЕЙ БРОНЗЫ У с. НОВО-КОТОВСК
С. М. АГУЛЬНИКОВ
В 1988 г. Слободзейская новостроечная археологическая экспедиция Отдела этнографии и
искусствоведения АН РМ проводила исследования в Слободзейском районе РМ у с.
Никольское, Уютное, Ново-Котовск. Данная публикация посвящена раскопкам кургана 1 у с.
Ново-Котовск, материалы из которого позволяют пополнить список' новых памятников эпохи
энеолита -- ранней бронзы и железного века Нижнего Поднестровья.
КУРГАН 1 располагался в 1,5 км к ЮВ от с. Ново-Котовск,, на правом пологом склоне
долины Кучурганского лимана, в 0,4 км к С от железнодорожного моста дороги Кишинев—
Одесса. Курган занимал небольшое мысовидное всхолмление на 1-й надпойменной террасе, и
выделялся на фоне окружающего грунта более светлым пятном. Высота кургана от уровня
СДП не превышала 0,2 м, от уровня ДДП1 — 0,7 м. Насыпь состояла из лессового пойменного
грунта, и вследствие неоднократных разливов Кучурганского лимана, несколько просела
вглубь. Курган исследовался вручную с оставлением 2-х крестообразных перпендикулярных
бровок, ориентированных по странам света — С—Ю— 3—В. В результате раскопок
исследовано 10 погребений (рис. 1).
Погребение 1 (ямной культуры) (рис. 2.2) выявлено в СЗ секторе кургана в 0,5 м (293°) от
репера на глубине 0,4 м. Погребенный находился в конструкции. типа каменного ящика,
подпрямоугольной формы. Основанием сооружения являлась вторично использованная
антропоморфная стела трапециевидной формы с утопленным головным выступом и
приподнятыми плечевыми выступами. Размеры: 1,2X0,85X0,6 м, толщина — 0,25 м (рис. 2.1).
Камни, образующие стенки ящика, были вкопаны ребром. Сооружение в древности имело
подпрямо-угольную форму, но впоследствии стены рассыпались, образуя округлое скопление
камней диаметром до 1,7 м. Погребенный лежал скорченно на спине с наклоном вправо,
головой на ЮВ, диагонально по расположению к стеле. Череп .обращен лицевой частью
вправо. Правая рука, прямая, вытянута вдоль костяка и несколько вперед, кистью уложена под
правой бедренной костью. Левая рука согнута на грудной клетке и обращена кистью к черепу.
Ноги согнуты вправо, скорченность средняя. На костях отмечен темно-коричневый тлен.
Находок нет.
Погребение 2 (череп без нижней челюсти) выявлен в СЗ секторе кургана в 1,9 м от репера
(285°) на глубине 0,5 м. Череп лежал на боку, лицевой частью на Ю. На черепе прослежены
следы охры ярко-красного' оттенка. Скелет погребенного отсутствует. (Впоследствии
выяснилось, что данный череп относится к основному захоронению № 8 энеолитического
времени и был смещен во время сооружения впускного погребения ямной культуры № 7).
Погребение 3 (раннесарматское) (рис. 2.4) обнаружено в СВ секторе кургана в 0,6 м от
репера (55°), на глубине 0,4 м. Погребенный лежал вытянуто на спине, головой на Ю—ЮЗ.
Череп обращен лицевой частью вверх. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая согнута и
кистью уложена на таз. Ноги, прямые, несколько сведены в коленях. Над погребенным
встречались фрагменты дерева от перекрытия. Под черепом прослежен тлен серого цвета. Под
скелетом выявлен темно-коричневый тлен.
Находки: Справа от черепа погребенного выявлены кости животного (козы—овцы), среди
которых находился железный нож, однолезвийный с несколько выделенной спинкой.
Размеры: длина — И см, лезвие — 8 см, ширина — 1,8 см, толщина 0,5 см (рис. ).
Слева от черепа, вплотную к темени находился серолощеный, круговой, одноручный кувшин.
Венчик отогнут наружу, широкое горло хорошо выражено. Верхняя часть ту лова усеченноконическая, нижняя -- полусферическая. Дно выделено кольцевым поддоном. Ручка
петлевидная, плоская в
33
Рис. 1. Общий план кургана.
34
Рис. 2. 1 — стела из погребения 1; 2 — план погребения 1; 3 — план погребения 2; 4—7 —
план и материалы погребения 3.
35
сечении, с двумя продольными желобками, слегка возвышалась над венчиком. Плечики
сосуда покрыты вертикальным лощением. Поверхность серого цвета, пережженная при
обжиге, покрыта вздутиями, деформирована и отшлакована.
Размеры: высота — 16 см, диаметр дна — 6,8 см, диаметр тулова — 15,5 см, диаметр
венчика — 9,8 см (рис. 2.5).
На грудной клетке погребенного лежала железная фибула с горбатой, круглой в сечении
спинкой. Пружина фибулы короткая с нижней тетивой, игла являлась продолжением спинки.
Приемник длинный сплошной. Игла также круглая в сечении. Размеры: длина —1 9,6 см,
длина пружины — 2,2 см, длина приемника — 2,5 см, диаметр спинки — 0,8 см, диаметр иглы
в сечении -'0,5 см (рис. 2.6).
Погребение 4 (культура многоваликовой керамики) (рис. 3.1) выявлено в ЮВ секторе
кургана в 5,4 м (165°) от репера на глубине 0,27 м. Погребальная камера не прослеживалась.
Погребенный лежал скорченно на левом боку, головой на ВЮВ. Руки согнуты перед
корпусом. Ноги средне-скорчены. Находки: у локтевого сгиба правой руки находилась
костяная пряжка овальной формы с двумя отверстиями, размером 5,8X4,7 см. Диаметр
большого отверстия -1,7 см, малого — 0,3 см (рис. 3.3).
2. Под нижней челюстью, на кисти правой руки находился лепной баночный сосуд низких
пропорций с прямыми стенками. Днище выделено закраиной с пальцевыми вдавлениями. Цвет
сосуда — темно-серый с черными пятнами. Высота сосуда — 5,5 см, диаметр горла 8,6X8 см.
Диаметр дна — 8,2 см (рис. 3.3).
Погребение 5 (ямной культуры) (рис. 3.6) обнаружено в СВ секторе кургана в 2,4 м (45°) от
репера на глубине 0,6 м. Погребенный лежал скорченно на спине, головой на 3. Череп
обращен лицевой частью вправо. Руки вытянуты вдоль костяка, левая слегка согнута, прижата
к тазу. Ноги согнуты вправо. Погребенный окрашен охрой ярко-красного оттенка. Справа от
черепа выявлено округлое пятно охры диаметром 0,1 м. Под погребенным прослежен темнокоричневый тлен.
Погребение 6 (раннего железного века) (рис. 3.4) обнаружено в СВ секторе кургана в 2 м
(70°) от репера на глубине 0,6 м. Погребальная камера не прослеживалась. Погребенный
лежал вытянуто, с наклоном вправо, головой на ЗСЗ. Череп обращен лицевой частью вверх и
склонен к правому плечу. Правая рука, прямая, уложена вдоль туловища. Левая рука согнута и
кистью лежит на правом крыле таза. Ноги прямые сходятся в области пяток. На костях
отмечен тлен в виде пятен темно-фиолетового цвета. Следует отметить, что погребение 3
перекрывало погребение" 6, под прямым углом, не нарушая его расположения.
Находки: В области таза с правой стороны неопределенный железный предмет округлой
формы (рис. 3.7).
Погребение 7 (ямной культуры) (рис. 3.5) обнаружено в СЗ секторе кургана в 1,1 м (270°)
от репера на глубине 1,2 м, и было перекрыто поперек стелой, являющейся основанием
погребения 1. Погребальная камера прямоугольной формы с округленными углами была
ориентирована по линии В-3. Размеры погребальной камеры 0,88X0,78 м, глубина от уровня
фиксации 0,15 м. Погребенный (ребенок 7—8 лет, судя по размерам костей) лежал скорченно
на спине с наклоном вправо головой на В. Череп обращен лицевой частью вправо. Правая рука
прямая, лучевые кости слегка смещены грызунами, левая согнута к тазу. Ноги согнуты вправо,
сохранились лишь бедренные кости. Погребенный окрашен охрой ярко-красного оттенка —
наиболее интенсивно окрашен череп.
Погребение 8 (основное, энеолитическое) (рис. 3.5) обнаружено в СЗ секторе кургана в
1,75 м (270°) от репера на глубине 1,35 м. Погребальная камера овальной формы была
ориентирована по линии В-3. Размеры 1,35X0,8 м, глубина от уровня фиксации — 0,34 м.
Верхняя часть восточной стенки погребальной камеры частично нарушена западной стенкой
погребения 7. Погребенный лежал скорченно на спине, ориентирован на В. Судя по
расположению нижней челюсти, череп был обращен лицевой частью влево. По всей
вероятности череп из погребения 8 -был смещен и выброшен при совершении впускного
погребения 7, он найден и зафиксирован как погребение 2, при совмещении он сов-
36
Рис. 3. 1—3 — погр. 4; 4 — погребение 6; 5 — погребения 7, 8; 6 — погребение 5; 7 —
железный предмет из погребения 6; 8 — погребение 10; 9 — сосуд из погребения 8; 10 —
погребение 9.
37
пал с нижней челюстью скелета в погребении 8. Согнутые в локтях руки уложены вдоль
костяка, причем кисть правой руки прижата к тазу. Ноги согнуты вправо. Скелет окрашен
охрой ярко-красного цвета. Под скелетом погребенного отмечен тлен белого цвета. Дно
покрывал темно-коричневый тлен с вкраплениями охры и мела.
Находки: У южной стенки погребальной камеры выше колен погребенного найден сосуд
биконической формы с коротким отогнутым венчиком и плоским дном. На тулове выше ребра
расположены две вертикальные петлевидные ручки, несколько утопленные в стенки сосуда.
Поверхность сосуда оранжевого цвета, лощеная. Тесто однородное, хорошо отмученное с
незначительной примесью мелкой дресвы. На тулово сосуда черной краской нанесен сетчатый
орнамент, ограниченный сверху и снизу" двумя парами горизонтальных линий, также
выполненными черной краской. Еще одна горизонтальная полоса черного цвета выполнена
под венчиком. На венчике, во внутренней части имеются следы черной краски. Размеры:
высота — 14 см, диаметр дна — 5 см, диаметр тулова — 13 см, диаметр венчика — 7,5 см
(рис. 3.9).
Погребение 9 (ямной культуры) (рис. 3.10) обнаружено в СВ секторе кургана в 0,5 м (90°)
от репера на глубине 0,75 м. Над погребальной камерой была выявлена перекрывающая ее и
несколько завалившаяся вглубь каменная плита серого ракушечника, трапециевидной формы,
размером 1,05X0,8X0,65 м. Погребальная камера прямоугольной формы с округленными
углами была ориентирована по линии В-3. Размеры: 1,84X1,2 м, глубина от уровня фиксации
0,36 м. В заполнении имелись фрагменты дерева от перекрытия, не сохранившегося к
настоящему времени. Погребенный лежал скорченно на спине, головой на 3. Череп обращен
лицевой частью вверх, слегка склонен влево. Слегка согнутые руки, уложены вдоль туловища,
левая кистью прижата к левому бедру. Ноги, первоначально стоявшие коленями вверх,
распались «ромбом». Скелет окрашен охрой ярко-красного оттенка. Интенсивно -- череп. Дно
погребальной камеры покрывал темно-коричневый тлен. На дне найдено несколько мелких
камней от перекрытия.
Находки: Справа от таза погребенного найден фрагмент каменного растиральника.
Погребение 10 (позднекочевническое) (рис. 3.8) выявлено в ЮВ секторе кургана в 0,3 м от
репера на глубине 0,7 м. Погребальная камера прямоугольной формы была ориентирована по
линии ЮВ-СЗ. Размеры: 1,25X0,48 м, глубина 0,2 м. Погребенный (ребенок 6—7 лет) лежал
вытянуто с наклоном влево, головой на ЮВ. Череп обращен лицевой частью влево и
несколько вниз. От правой руки сохранилась лишь плечевая кость, уложенная на позвоночник.
Левая рука прямая. Ноги прямые.
В кургане отмечен округлый ров диаметром 16 м, имевший разрыв шириной 1,5 м в 3
секторе. Ширина рва 1—1,2 м, глубина 0,8 м.
Находок во рву не обнаружено.
Сооружение кургана у с. Ново-Котовск связано с энеолитическим погребением 8. Курган
был сооружен в один прием и в древности ограничен в пределах рва, из которого, по всей
вероятности взят грунт для строительства курганной насыпи. Следующим по времени в
насыпь кургана было впущено ямное погребение 7, перекрытое антропоморфной стелой.
Следующим хронологическим горизонтом явились ямные погребения 5, 9. Позднеямное
погребение 1 является третьим хронологическим горизонтом. Четвертый горизонт
представлен захоронением культуры многоваликовой керамики 4. Погребение 6 по всей
вероятности впущено в скифское время. Погребение 3 -- раннесарматское. Погребение 10
относится к периоду позднего средневековья и завершает функционирование кургана как
погребального памятника.
На характеристике культурной принадлежности древнейших захоронений кургана у с.
Ново-Котовск следует остановиться подробнее.
Основное погребение 8 датируется энеолитическим доусатовским временем и
сопровождается расписным биконическим сосудом периода Триполье С-1.
Аналоги данному погребальному памятнику имеются в курганных захоронениях СевероЗападного Причерноморья. В этом плане интерес представляет курган бус. Хаджидер
Саранского р-на Одесской области (раскопки А. С. Ост38
роверхова в 1988 г.), где основное погребение со скорченным на боку костяком с восточной
ориентировкой сопровождалось желтоглиняным биконическим сосудом с остатками сетчатой
росписи. Следует отметить конструктивное сходство кургана бус. Хаджидер с курганом 1 у с.
Ново-Котовск, где с основным погребением также связан округлый ров с перемычкой в
западном секторе. Подобное погребение исследовано экспедицией ОГАМ и у с. Кошары на
Тили-гульском лимане в Одесской области, где обнаружен среднетрипольский биконический
сосуд со следами сетчатой росписи на стенах (1, с. 124). По мнению В. Г. Петренко,
вышеперечисленные материалы относятся к доусатовскому периоду степного энеолита и
синхронны поселениям трипольской культуры Побужья начала III тыс. до н. э.. Этим
временем следует датировать и погребение 8 из кургана 1 у с. Ново-Котовск.
На поселениях расписные биконические сосуды наиболее характерны для памятников
Триполья С1 и типа Варваровки VIII и его аналогов (2, с. 94—101) и датируются началом III
тыс. до н. э. Эта дата и применима для погребения 8 кургана 1-у с. Ново-Котовск.
Погребение 7 ямной культуры, перерезавшее основную энеолитическую могилу, было
перекрыто антропоморфной стелой нетипичной для Северо-Западного Причерноморья формы,
аналогия которой имеется в материалах Побужья — Касперовка, курган 1, погребение 12 (3, с.
29). Судя по восточной ориентации погребенного в могиле 7, оно относится к ряду наиболее
ранних ямников. На это указывает и находка антропоморфной стелы. Погребение 9 ямной
культуры является типичным и относится к юго-западному варианту ямной культуры. Такие
погребения по ряду, признаков — поза на спине, ноги «ромбом», западная ориентировка —
зачастую выступают основными в курганах Пруто-Днестровского междуречья и относятся к
группе I по классификации Е. В. Ярового (4, с. 44). Наличие смешанного деревянного
перекрытия неоднократно засвидетельствовано в курганах Нижнего Поднестровья (5, с. 41—
52). К I группе ямных погребений относится и погребение 5. Погребение 1 входит в поздний
горизонт ямной культуры — группа II по классификации Е. В. Ярового (4).
Погребение 4 культуры многоваликовой керамики датируется поздним периодом, что
подтверждает находка овальной пряжки с двумя отверстиями. По мнению Е. Н. Саввы, такие
изделия относятся к III типу пряжек и характерны для позднего времени (6, с. 59).
Погребение 6 датируется ранним железным веком, стратиграфически предшествует
раннесарматскому погребению 3, и, возможно, относится к скифскому времени.
Позднекочевническое захоронение 10 датируется средневековым периодом.
Таким образом, раскопки кургана 1 у с. Ново-Котовск позволили выявить ряд новых
материалов по древнейшей истории Нижнего Поднестровья и пополнить источниковедческую
базу для изучения культур Северо-Западного. Причерноморья.
ЛИТЕРАТУРА:
1. ПЕТРЕНКО В. I. Усатовская локальная группах/Памятники трипольской
культуры в Северо-Западном Причерноморье. — Киев, 1989.
2. СОРОКИН В. Я. К проблеме хронологии памятников среднего Триполья
Молдавии.//Тез. I полевого семинара «Раннеземледельческие поселения-гиганты
трипольской культуры на Украине. — Киев, 1990.
3. ШАПОШНИКОВА О. Г., ФОМЕНКО В. Н., ДОВЖЕНКО Н. Д. Ямная культурноисторическая область (Южно-Бугский вариант). Киев, 1986.
4. ЯРОВОЙ Е. В. Древнейшие скотоводческие племена Юго-Запада СССР.— Кишинев,
1985.
'5. АГУЛЬНИКОВ С. М. Охранные раскопки кургана у с. Бычок//АИМ. -1981, Кишинев,
1985.
6. САВВА Е. В. Пряжки из погребения культуры многоваликовой керамики ДнестровскоПрутского междуречья//Изве.стия АН МССР. № 3. 1988.
39
КУРГАН ЭПОХИ ЭНЕОЛИТА—БРОНЗЫ ВБЛИЗИ МИХАЙЛОВСКОГО
ПОСЕЛЕНИЯ
В. А. САМАР
В 1989 г. сотрудниками археологической экспедиции Запорожского госуниверситета и
Охранной экспедиции 'Херсонского краеведческого музея проведены спасательные раскопки
курганного могильника у с. Михайловка Нововоронцовского р-на Херсонской обл.
(руководитель работ — Гаврилов А. В.). Три исследованных насыпи датировались скифским
временем, одна (курган 2) — периодом энеолита — бронзы.
Учитывая ограниченный объем данной работы, основное внимание будет уделено вопросам
стратиграфии, смены культур и погребальных обрадов на примере исследованного нами
кургана 2 при немного сжатом описании самих погребальных комплексов, сводная таблица
которых представлена на рис. 1.
Несмотря на многочисленные разрушения к моменту раскопок, курган имел высоту 3,2 м и
диаметр свыше 30 м. В нем выявлено 17 разновременных погребений.
При изучении стратиграфии выяснилось, что курган был сооружен в четыре приема.
Первичная насыпь вытянутой по оси ЮВ—СЗ подовальной формы перекрывала
позднеэнеолитическое п. 3 (рис. 2.2), представляющее первый хронологический горизонт. Оно
обнаружено в 3,3 м к СЗ от репера на глубине 3,18 м. Дно и стенки ровные, переход от стенок
ко дну плавный. На глубине 0,09 м от края погребения, в заполнении, обнаружен тлен дерева
коричневого цвета. На дне погребения зафиксирован тлен белого цвета от растительной
подстилки. Скелет подростка лежал вытянуто на спине, головой на СВВ. На дне погребения,
справа от черепа, обнаружен фрагмент сосуда темно-желтого цвета с примесью ракушки в
тесте (рис. 2. 3), у левого локтя — необработанная кость животного плохой сохранности.
Погребения, входящие во второй хронологический горизонт — п.п. 2, 9, 7 ямной культуры1,
были перекрыты двумя досыпками (или же -- погребения, над которыми совершена вторая
досыпка, находились в неисследованной части кургана). Выкиды из указанных погребений
находились на первичной насыпи. Их погребальный обряд различен: п. 2 ребенка, уложенного
скорченно на спине, перекрыто двумя необработанными плитами известняка; п. 7 взрослого,
уложенного скорченно на спине, перекрыто деревом.
Особого внимания заслуживает п. 9 (рис. 3, 1—4), обнаруженное по центру кургана на
глубине 2,13 м. В южной поле первичной насыпи был выбран грунт в направлении ее центра,
за счет чего образовалась линза с покатыми стенками и плавно понижающимся к центру дном
подовальной формы с неровными краями. Ее длина 6,5 м, ширина 4,7 м, глубина у северного
края 1,11 м, у южного — 0,5 м. На дне линзы прослежен мощный тлен белого цвета от
растительной подстилки. В ЮЗЗ углу — посыпка алой охрой размерами 1,9 X 1,5м. В центре
линзы были сооружены две могильные ямы.
Могильная яма 9/1 подпрямоугольной формы длиной 1,59 м, шириной 0,91 м, глубиной
1,04 м. В заполнении ямы встречались отдельные фрагменты обрушившегося деревянного
перекрытия. На дне обнаружены останки трех погребенных.
Костяк 1 взрослого лежал скорченно на спине, головой на СВ.
Костяк 2 (детский) лежал вытянуто на спине, головой на ССВ. Череп костяка 2 прижат
рукой костяка 1 к груди. Ноги сведены в коленях, берцовые кости слегка отстранены вправо.
Костяк 3 (подросток) лежал скорченно на спине, головой на ЮЗ. Череп на1
В тексте и в таблице на рис. 1 очередность погребения отражает, на наш взгляд,
последовательность в хронологическом плане.
40
Рис. 1. Сводная таблица погребений кургана 2 (э — энеолитическое, як нал культура, кк —
катакомбная культура, ск — срубная культура; к - камень, д — дерево).
41
ходился под коленями костяка 1. Руки вытянуты вдоль туловища. Ноги завалились
коленями вправо, на плечо костяка 1.
Дно погребения обмазано каолином, особо обильно — в центре. Сверху обмазка посыпана
мелом, затем — охрой.
В восточном углу (у черепа костяка 1) и, по диагонали, в западном углу погребения
обнаружены лепные сосуды (рис. 3, 3—4). У основания черепа костяка 2, ближе к левому
плечу, найдена медная застежка (рис. 3,2), ранее условно названная нами «фибулой» (1, с. 54)
Могильная яма 9/2 подпрямоугольной формы длиной 1,81 м, шириной 0,99 м, глубиной
1,31 м. Под растительным тленом, у коротких стенок погребения, обнаружены фрагменты
перекрытия, которая состояла из отдельных пучков деревянных прутьев небольшого
диаметра, связанных между собой веревкой тройного плетения диаметром 1,5 см На краю
погребения зафиксированы отпечатки трех пучков, положенных вдоль погребения. Скелет
взрослого лежал скорченно на спине, головой на СВ, слегка завалившись на правый бок.
Дно погребения посыпано речным песком, на котором отмечены незначительные следы
тлена от растительной подстилки. Под костяком зафиксирована посыпка охрой, особо
интенсивная — в области черепа, левого крыла таза, колен и стоп. Слева от таза лежал валек
охры темно-красного цвета.
К этому же хронологическому горизонту относится, по-видимому, и п. 17 (рис. 4, 13—15)
ямной культуры, котрое находилось за пределами первичной насыпи, в 4,5 м к 3 от ее полы.
Разрушенное грызунами детское погребение, в котором обнаружен высокошейный
яйцевидный горшок (рис. 4, 14), было перекрыто антропоморфной стелой (рис. 4, 15) восьмого
типа, по классификации Довженко Н. Д. (2, с. 31), типа 1Д по классификации Новицкого Е. Ю.
(3, с. 22—23).
То, что под одной насыпью оказалось три погребения, совершенные с разной обрядностью,
позволяет сделать несколько предположений:
1) действительно (о чем писалось и ранее), поза погребенного является наиболее
консервативным, в нашем случае даже не принимающим во внимание явные социальные
различия, фактором;
2) тип перекрытия не может служить датирующим признаком, скорее — социальным, или
же — этническим. Причем, наблюдения, сделанные нами в этом районе Нижнего
Днепра, говорят о том, что перекрытия основных погребений ямной культуры, в
основном, являются комбинированными (камень+ дерево).
Основным для II и, возможно, III насыпей, безусловно, является социально неординарное п.
9/2, в перекрытии которого использованы пучки прутьев, связанные веревкой тройного
плетения, уложенные вдоль погребения (барсманы??). Погребения 9/1 (в первую очередь), 2 и
7 имеют, по-видимому, статус сопровождающих. Разное перекрытие погребений в данном
случае свидетельствует, на наш взгляд, о разном социальном статусе погребенных. Вокруг
кургана 2 нет курганов эпохи бронзы, поэтому говорить о социальной однородности
погребенных в этом кургане нет смысла. В случаях же, когда имеется курганный могильник
ямной культуры, все курганы содержат в себе погребения разных социальных страт. Об этом
мы писали ранее (13, с. 64—65), в последних публикациях находим тому подтверждение (14,
с. 20—34).
К третьему хронологическому горизонту относятся разновременные п. п. 4, 13, 16, 18, 5, 11,
совершенные в ямах. Их характеристики различны, что объясняется этнокультурными
процессами, происходящими в этом районе Нижнего Днепра.
В полу существующей насыпи были впущены п. 4 (ямная культура) мужчины 18—22 лет,
который был уложен скорченно на спине в прямоугольной яме, перекрытой деревом (рис. 2, 4)
и п. 13 (рис. 4, 5—9), на которым была совершена досыпка, окончательно сформировавшая
насыпь кургана. Погребение парное, обнаружено в 10,45 м к В от репера на глубине 3,55 м. У
южной короткой стенки могильной ямы зафиксирована ступенька длиной 0,24 м, шириной
1,04 м, глубиной 0,11 м. На ступеньке находились кости жертвенного животного.
42
2. 1 — общий план и профили бровок кургана 2; 2—3 — погребение 3; 4 — погребение 6 ;
5 — погребение 4; 6 — погребение 12.
43
Костяк 1 мужчины 40—45 лет лежал скорченно на левом боку, головой на север. Правая
рука слегка согнута в локте, кисть — на бедренной кости правой ноги. Ноги согнуты в
коленях под 45° и уложены под 90° к туловищу.
Костяк 2 (детский) лежал скорченно на левом боку, головой на север. Левая рука вытянута
в направлении колен, кисть — под коленом. Правая рука согнута в локте под 90°. Скелет
ребенка лежал на левой руке взрослого. У черепа взрослого лежали альчики, створки
перловицы и лепной сосуд с уплощенным и слегка отогнутым наружу венчиком, высоко
поднятыми плечиками и уплощенным дном. По плечикам нанесен тройной орнамент
«елочкой» с помощью штампа с пятью выступами. В преддонной части двойная «елочка». По
тулову, дну и внутренней поверхности сосуда нанесены горизонтальные расчесы штампом. У
колен взрослого обнаружена сердцевидка малоребристая с отверстием для подвешивания в
верхней узкой части. Интерес представляет ступенька, соединяющая погребальную камеру с
входной ямой («заплечиками»).
В сформированную насыпь были последовательно впущены погребения 16 и 18,
содержащие останки расчлененных умерших, п. 5, где на правом боку был уложен слабо
скорченный погребенный.
Последним, относящимся к кругу погребений, совершенных в яме, является п. 11, в
керамическом комплексе которого наблюдаются явные катакомбные элементы (рис. 4, 10—
12). Погребение впущено в южную полу третьей насыпи. Дно посыпано охрой, у локтя правой
руки зафиксирован валек прессованной охры плохой сохранности. Оправа от погребенной
обнаружены два сосуда: миска (у черепа) со следами вторичной обмазки на внешней стороне
(рис. 4,11) и кубок (у кисти), на внешней и внутренней поверхностях которого отмечены
разнонаправленные следы от заглаживания штампом (рис. 4, 12). Между миской и черепом
найдено 6 необработанных альчиков.
Среди инвентаря остальных погребений — раковины перловицы п. 5), вальки прессованной
охры (п. 4, 16).
К четвертому хронологическому горизонту относятся погребения 14, 8, 12 катакомбной
культуры завершающего этапа (рис. 2, 5; 3, 5—7; 4, 1—4), совершенные в круглой,
подовальной и бобовидной камерах. Погребения расположены в Ю и ЮЗ секторах, по кругу.
Положение погребенных — вытянуто на спине, в одном случае (п. 12) ноги погребенного
уложены «ромбом».
В круг катакомбных памятников, по нашему мнению, необходимо включить и п. 6 (рис. 2,
3), являющееся наиболее поздним из них 1. Могильная яма имела три прямые стенки и
закругленную западную. Скелет взрослого лежал скорченно на правом боку, головой на юг.
Правая рука вытянута вдоль туловища, левая — согнута в локте. Ноги согнуты в коленях,
бедренные кости уложены под 90°к туловищу. У берцовых костей обнаружен фрагмент
деревянного изделия (?). У стоп найдено 4 альчика.
Инвентарь остальных погребений IV хронологического горизонта состоит из набора
костяных орурий для кожевенного прозиводства (п. 8; рис. 3, 7), орудий с вырезами,
изготовленных из бычьих лопаток (п, 14; рис. 4, 4). Сосуды представлены приземистым
горшком с прямым горлом и ровным дном из п. 14 (рис. 4,2), округлобоким сосудом на
поддоне из п. 14 (рис. 4, 3), подсферической чашей с уплощенным дном и ручкой-налепом из
п. 8 (рис. 3, 6). К пятому хронологическому горизонту относятся п. 1 и п. 10 срубной рультуры, впущенные на небольшую глубину в ЮЗ сектор кургана.
Краткий анализ стратиграфии, планиграфии и погребального обряда, приведенный выше,
убедительно показывает сложность этнокультурных процессов, происходящих в данном
регионе Нижнего Днепра. С этой точки зрения даже простая публикация материалов
курганных могильников, территориально тяготеющих к Михайловскому поселению, дала бы
возможность попытаться сопоставить их хронологические горизонты между собой и со
стратиграфией поселения.Находка позднеэнеолитического погребения 3 -- самого югозападного по Днепру на сегодняшний день -- расширяет представления о проникновении
данного погребального обряда. В округе поселения известно несколько энеоли1 - в отчете дано, как ямное.
44
Рис. 3. 1—4 — погребение 9; 5—7 — погребение 8.
45
тических погребений, в которых умерший лежал скорченно, а керамика имеет «аналогии
нижнему слою Михайловского поселения» (5, с. 34).
О хронологическом соотношении «вытянутых», т. н. нижнемихайловских и раннеямных
погребений существует целый ряд работ (6). многие проблемы обсуждались на проходившей в
1991 г. конференции в г. Кишиневе. Не вдаваясь в подробности, хочется отметить, что
аргумент об одновременности существования двух погребальных обрядов (вытянуто —
скорченно, скорченно на спине — скорченно на боку, и т. д.) в энеолите — эпоху средней
бронзы имеет под собой веские основания. Для времени позднего энеолита примером служит
Ши-рочанский курганный могильник (7) и погребения в кургане 3 группы Чкаловская (4, с. 49,
53). По-видимому, строгой стратиграфии «вытянутые» — нижне-михайловские —
раннеямные погребения не было.
Косвенным примером может служить стратиграфическое соотношение между п. 3 и п. 9
исследованного нами кургана. Много черт погребального обряда п. 9 (ориентация
погребальной конструкции и умерших, конфигурация досыпки кургана, обмазка дна
погребения каолином, использование в обряде подчеркнуто большого количества циновок,
растительных перекрытий и подстилок, мела, охры) сближает это погребение с
позднеэнеолитическими. Другая часть признаков указывает на более позднее,
соответствующее третьему слою Михайловского поселения, время данного погребения
(особенно -- сосуд (рис. 3, 4), который, казалось бы, должен быть датирующей находкой).
Второй же сосуд (рис. 3, 3) по форме и технологическим характеристикам тяготеет к
энеолитическому и раннеямному времени. Подобный сосуд был найден в ранне ямном
погребении в Нижнем Поволжье (8, с. 211—213). Автору известно еще несколько сосудов
данного типа, обнаруженных в Нижнем Поднепровье (в настоящее время не опубликованы).
Ближайшая территориально аналогия этому сосуду находится сравнительно недалеко от
Михайловского поселения: в п. 1 к. 6 курганной группы у с. Осокоровка (9, с. 43). Необходимо
отметить, что части венчика на осокоровском сосуде не было, но он, без сомнения,
однотипный нашему. Авторы раскопок в с. Осокоровка утверждают, что сосуд найден в
погребении ямной культуры (основном, его насыпь окружена кольцевым ровиком), в котором
скелет лежал скорченно на правом боку, головой на запад Последующие впускные погребения
ямной культуры содержали костяки погребенных, уложенных скорченно на спине. У нас
вызывает сомнение (основываясь на рисунке погребения) правобочное положение костяка в п.
1, мы склоняемся к мысли, что он был уложен скорченно на спине. Хронологически данное
погребение близко п. 9 к. 2 у с. Михайловка.
Исключительно редкой является погребальная конструкция погребения 9. Шапошникова О.
Г. и Фоменко В. Н. приводят всего один пример — Касперов-ка, к. 1, п. п. 1-2 и 17 —
уступчатой могилы, отличающейся «наличием двух погребальных камер вместо одной» (2, с.
14).Уникальной (аналогии автору неизвестны) является медная застежка из п. 9/1. Она, повидимому, состояла из двух частей: основания и полуподвижной пластины-иглы,
прикрепленной к нижнему краю застежки. Основание усилено тем, что состоит из сложенного
вдвое листа. Спинка уплощена, место соединения листов скреплено несколькими защепами
(что указывает на невозможность трактовки изделия, как оковки). Конец основания изогнут и
загнут, образуя петлю-приемник для защипа пластиной-иглой. По-видимому, застежка
действовала по принципу современного «карабина».
Много вопросов связано с появлением катакомбного обряда в этом месте Нижнего Днепра.
Археологические (Кривцова-Гракова, 1938; Попова, 1955; Hausler, 1978; Евдокимов, 1978;
Братченко, 1989 и др.) и антропологические (10, с. 42) материалы свидетельствуют о
значительной роли ямной культуры в формировании раннекатакомбных памятников
Восточной Европы и особенно — Поднепровья.
Практически во всем катакомбном ареале в последнее время выделены ямно-катакомбные
комплексы — отражение поликультуризма, подразумевающего под собой как
сосуществование двух культур в одном географическом районе, так и их обязательное
взаимодействие, носящее разнонаправленный характер, отраженный в инновациях. С
пониманием относясь к точке зрения о местном
46
Рис. 4. 1—4 — погребение 14; 5-9- погребение 13;
погребение 17.
47
10-12 - погребение 11: 13—15 —
происхождении катакомбного обряда погребения — главного индикатора инноваций, -корни которого в энеолитических подбоях (4, с. , «нижнемихайловской линии зарождения
катакомбной культуры» (11, с. 111), необходимо все же признать, что количество таких
подбоев и стратиграфических наблюдений не может на данный момент перерасти в качество
этой точки зрения.
Признавать самыми ранними погребениями катакомбной культуы географической зоны
Великого Луга Т-образные катакомбы с заплечиками во входной яме («приазовская культура»
(12, с. 97)) также нельзя. Эти погребения — свидетельство устоявшейся, канонизированной
традиции сооружения катакомб, о чем говорит стандартизация форм, размеров сооружений.
Исходя из установки о доминанте местных ямных традиций в возникновении катакомбной
культуры Нижнего Днепра, логичнее было бы считать ранне-катакомбные т. н. «смешанные»,
«ямно-катакомбные», «погребения предката-комбного горизонта». Имеется в виду
увеличивающийся количественно пласт погребений Надпорожья, района Великого Луга и
низовий Днепра, совершенных: 1) в камерах с деревянным или каменным сводом и входной
ямой, в открытых ямах с входной ямой сверху («заплечиками») и входными шахтамиступеньками при сохранении обрядности и инвентаря ямной культуры (пример — п. 13
описываемого нами кургана); 2) в ямах со скорченным положением погребенных, но с
катакомбным инвентарем (пример — п. 11 описываемого нами кургана). Такого рода
раннекатакомбные памятники тяготеют, в основном, к долинам крупных рек (Днепра, в
первую очередь). Процесс появления инноваций с сохранением культовых, идеологических
традиций ямной культуры прослежен нами стратиграфически в к. 2 вблизи г. КаменкаДнепровская Запорожской обл. (15, с. 27—28), где сооружение культового плана на кургане
использовали носители и позднеямной, и раннекатакомбной культур (причем, ранние
катакомбники несколько раз реставрировали его).
Михайловское поселение было, по-видимому, центром сохранения ямных традиций на
правом берегу Нижнего Днепра, где они прослеживаются вплоть до срубного времени (16, с.
166). Ранее опубликованные материалы, разведки автора в окрестностях Михайловского
поселения показывают, что влияние катакомбной культуры на этот регион особо активно
распространяется лишь на позднем ее этапе. Яркие раннекатакомбные памятники у г.
Никополя, у с. Верхнетарасовка Днепропетровской обл. (17, с. 5—55) обозначают, повидимому, контактную зону, своеобразную «границу» взаимопроникновения двух культур.
Дальнейшие работы в этом регионе, публикация исследованных курганов позволит
ответить на вопросы, обозначенные в данной работе.
ЛИТЕРАТУРА
1. ГАВРИЛОВ А. В., САМАР В. А., ТОЩЕВ Г. Н. Новые материалы эпохи энеолитабронзы из кургана у с. Михайловка//Проблемы исследования памятнков археологии
Северского Донца: Тезисы докладов... — Луганск, 1990.
2. ШАПОШНИКОВА О. Г., ФОМЕНКО В. Н., ДОВЖЕНКО Н. Д. Ямная культурноисторическая область (южнобугский вариант). -- К.: Наукова думка, -1986.
3. НОВИЦКИЙ Е. Ю. Монументальная скульптура древнейших земледельцев и
скотоводов Северо-Западного Причерноморья. — Одесса, 1990.
4. НИКОЛОВА А. В., РАССАМАКИН Ю. Я. О позднеэнеолитических памятниках
Правобережья Днепра//СА. — 1985, № 3.
5. ЛАГОДОВСЬКА О. Ф., ШАПОШНИКОВА О. Г., МАКАРЕВИЧ М. Л. Ми-хайл!вське
поселения, — К: Видавництво АН УРСР. — 1962.
6. КОВАЛЕВА И. Ф. Еще раз о стратиграфическом соотношении постмариупольских,
нижнемихайловских и древнеямных погребений//Проблемы археологии Поднепровья:
Сборник научных трудов. - - Днепропетровск: ДГУ.— 1986, с. 66—67; Николова А. В..
Рассамакин Ю. Я. — указ, соч., с, 37—56 и др.
7. КРИЛОВА Л. П. Археологічні розкопки стародавніх курганів на Криворіжжі в 1964—
1966 рр.//Наш край. — Днніропетровськ: Промінь. — 1971.
48
8. СМИРНОВ К. Ф. Курганы у сел Иловатка и Политотдельское Сталинградской
области//Древности Нижнего Поволжья, т. 1. — МИА СССР, № 60,— М., 1959.
9. ГЕНИНГ В. В., УСИК В. И. Исследования Степной экспедиции Археологического
музея: Курганы у с. Осокоровка. — К.: Препринт АН УССР. Ин-т зоологии. — 1989.
10. КРУЦ С. И. К вопросу об антропологическом составе населения катакомбной
культуры в Северном Причерноморье//Проблемы изучения катакомбной культурыисторической общности: Тезисы докладов.,. — Запорожье, 1990.
11. ШИЛОВ Ю. А. К истории племен катакомбной культуры//Там же.
12. ТОЩЕВ Г. Н. История изучения катакомбных памятников в Запорожской
области//Там же.
13. ТОЩЕВ Г. Н., САМАР В. А. Исследование курганного могильника эпохи бронзы
на Херсонщине//Древности Степного
Причерноморья и Крыма: Сборник научных
трудов, вып. 1. — Запорожье, 1990.
14. ШАЛОБУДОВ В. Н., ЯРЕМЕНКО И. И.,
ЛАХМАКОВ Д. Н,
ТЕСЛЕНКО Д. Л.
Курган «Долгая могила» у села Звонецкое на Днепре//Проблемы археологии Поднепровья:
Сборник научных
трудов. - - Днепропетровск: ДГУ, 1991.
15. САМАР В. А. Раскопки курганов вблизи г. Каменка-Днепрвская//Вестник краеведа:
Тезисы научных докладов и сообщений, вып. 2. -- Запорожье, 1991.
16. ГЕНИНГ В. В. К вопросу об изучении преемственности археологических культур
эпохи бронзы степной полосы Восточной Европы//Методологические и методические
вопросы археологии. — К.: Наукова думка, 1982.
РАСКОПКИ КУРГАННОЙ ГРУППЫ У с. ГРИГОРЬЕВКА ЗАПОРОЖСКОЙ
ОБЛАСТИ
ТОЩЕВ Г. Н„ ШАХРОВ Г. И.
В 1989 г. археологическая экспедиция ЗГУ исследовала четыре насыпи в курганной группе,
расположенной на пологой надпойменной террасе левого берега р. Конки, в 1,5 км южнее с.
Григорьевки Запорожского района, справа от трассы Москва—Симферополь.
Могильник состоял из 8 курганов. Четыре из них вытянуты цепочкой - с юга на север и
находятся в полосе отчуждения, в лесополосе вдоль трассы. Остальные насыпи располагались
западнее, на распахиваемом поле, участок которого отводился под дачные застройки. В целом
исследованные насыпи также вытянуты в меридиональном направлении (рис. 1,1).
КУРГАН 1
Выделялся на темном фоне поля светлым пятном, диаметр которого достигал 14 м. Являлся
наиболее южным. Исследовался вручную,' позже произведено доисследование бульдозером С130. При вскрытии в насыпи периодически встречались отдельные человеческие кости из
разрушенных вспашкой впускных погребений. Выявлено 5 захоронений.
Погребение 1. Остатки черепной коробки найдены в 3 км к ЮВ на глубина 0,14 м 1.
1
Расстояния и глубины даны от репера.
49
Погребение 2 — эпохи поздней бронзы. В 1,5 м к С на глубине 0,2 м. Костяк разрушен.
Среди находящихся рядом необработанных известняковы камней находился глиняный сосуд и
кости животного. Лепной сосуд банковидной формы с высоко поднятыми плечиками. Край
венчика слегка отогнут дно имеет выраженный поддон. Обжиг равномерный, цвет внешней
поверхности варьирует от темного до светло-серого. В тесте примесь песка. Высот 13,5 см,
диаметр венчика 14,5 см, дна — 8,8 см (рис. 1,6).
Погребение 3 — эпохи бронзы (рис. 1,5). В 6 м к ЮВ на глубине 0,82 м от мечены контуры
овальной ямы (1X0,6 м). Над ЮЗ частью могилы, выше н 0,3 м находился необработанный
камень. Костяк плохой сохранности, черележал в СВ конце ямы.
Погребение 4 — эпохи бронзы. В 1 м к СВ на глубине 0,93 м. Яма в план
подпрямоугольной формы (1,16X1,8 м), отмеченная глубина 0,57 м. Костя разрушен
землероями. В СВ конце ямы найдены два зуба, в ЮЗ части — кремневый отщеп. Дно ямы
покрыто охрой и мелом.
Погребение 5 — катакомбное (рис. 1,3). В 3 м западнее репера. С погребением связан
материковый выброс, зафиксированный в профиле бровки. Входная яма неправильной
овальной формы, ее размеры 0,5X0,65 м, дно на глубине 1,1 м. Погребальная камера
бобовидной формы (1,95X1,4 м) расположен к ССВ от входной ямы и вытянута по линии СЗЮВ. Ее дно ниже дна вход ной ямы на 0,48 м. Заполнение колодца и камеры состояло из
смеси чернозема с материковой глиной.
Погребенный лежал скорченно на спине головой на СВ. Ноги коленям вправо. Руки чуть
согнуты в локтях и уложены вдоль туловища.
Данные разрезов, расположение погребений дают возможность полагать что
основным для насыпи, возведенной в один прием,
является погребения 4 ямного периода.
Позже в насыпь впущены остальные погребения — № катакомбное № 5, срубное № 2 и
неопределенное № 1.
КУРГАН 2 (рис. 1, 7)
«Пятно» неправильной формы зафиксировано на поверхности поля по концентрации
мелкого известняка и крошки. В насыпи эпизодически встречен бесформенные куски камня
различной величины. Выявлено 4 погребения эпохи средневековья.
Погребение 1. В 2,5 м к С на глубине 1,2 м. Контуры вытянутой По лини ЮЗ-СВ
подовальной ямы (2,1X2,5 м) отмечены на уровне материка, в южно стенке имелся небольшой
подбой. В суглинковом заполнении находились мелкие известняковые камни, а в СЗ части на
дне лежала плита без следо обработки (0,14X0,4 м).
Костяк лежал вытянуто на спине головой на ЮЗ. Кости рук вдоль туловища. Поврежден
землероями.
Погребение 2. В 2 м севернее репера. Контуры подпрямоугольной ям (0,4X0,8 м) отмечены
на глубине 1 м. Заполнение состояло из суглинка. Костяк лежал вытянуто на спине с
незначительным разворотом вправо. Ориентирован на В.
Погребение 3. В 6 м к ЮЗ на глубине 1,1 м. Подпрямоугольная ям (0,7X1,94 м) вытянута
по линии 3-В. Заполнение состояло из смеси чернозем с суглинком и известняковой крошки.,
Костяк лежал вытянуто на спине с незначительным разворотом вправо. Правая рука
чуть согнута в локте и кисть у таза, левая согнута так, что кисть находилась на предплечье
правой. Ориентирован на 3.
Погребение 4 (рис. 1,4). Расположено в центре. Заклад на 7 известняковы плит различной
величины без следов обработки отмечен на глубине 0,5 м. О перекрывал яму вытянутой
подпрямоугольной формы (0,4X1,7 м) с неболь шим подбоем в южной длинной стенке.
Костяк лежал вытянуто на спине головой на 3. Правая рука согнута в лов те и ее кисть
поднята к правому плечу, кисть согнутой в локте левой лежал на локте правой руки. На
грудной клетке находился небольшой фрагмент дерева.
50
Рис. 1. 1 — ситуационный план расположений курганной группы; 2 « общий план к. 1; 3 —
план п. 5 к. 1; 4 — план п. 4 к. 2; 5 — план п. 3 к. 1; 6 — сосуд из п. 2 к. 1; 7 — общий план к.
2.
51
Можно полагать, что над исследованными погребениями насыпь отсутствовала, а «пятно»
своеобразной окраски образовалось вследствие распашки и рассеивания по поверхности
камней закладов.
КУРГАН 3 (рис. 2, 1—3)
Располагался в 162 м к С от кургана № 2, являлся самым большим в данной группе. Высота
распахиваемой насыпи от уровня поля 1,52 м. Бровки разбиты по оси ССВ-ЮЮЗ, что вызвано
расположением дачной постройки. Выявлено 21 погребение.
Погребение 1 — датируется XVIII в. В 2 м к Ю на глубине 1,22 м. Совершено в
деревянном гробу. Костяк лежал вытянуто на спине головой на ЮЗ. Кости рук, кость правой
ноги и ребра частично смещены землероями (рис. 2, 4).
Погребение 2 — датируется XVIII в. В 0,4 м к С на глубине 0,53 м. Костяк лежал вытянуто
на спине головой на ЮЗ. Правая рука согнута в локте кистью на тазе. Кости левой руки и
часть ребер потревожены.
Погребение 3 —. эпохи бронзы (рис. 2,5). В 14 м к 3 на глубине 2,41 м. Костяк юношеского
возраста1 лежал на «животе» головой.на В. Руки согнуты в локтях под прямым углом, ноги
уложены коленями вправо, пятки у таза.
Погребение 4 — неопределенное. В 2,5 м к СЗ отмечено большое количество костей и
несколько известняковых камней. Скопление костей находилось на глубине 0,75 м. Разрушено
поздними ямами.
Погребение 5 — датируется XVIII в. В 6 м к СЗ на глубине 0,8 м. Захоронение совершено в
гробу. Погребенный лежал вытянуто на спине с уложенными вдоль туловища руками головой
на ЮЗ. У левого плеча находилась медная монета (пять копеек) 1767 г. выпуска. Эта находка
позволила датировать и остальные подобные захоронения в кургане XVIII в.
Погребение 6 -- катакомбное (рис. 3,2). Входной колодец катакомбы выявлен в 8,5 м к ЮЗ
на глубине 1,3 м. Его контуры прослежены и на разрезе 2 бровки (рис. 2, 3). В плане
подпрямоугольной формы размерами 1,6X1,35 м, вытянут по линии С-Ю. Заполнение
состояло из смеси чернозема и материковой глины, где обнаружен круглый растиральник из
камня. На глубине 1,1 м от уровня фиксации контуров вдоль длинных сторон отмечены
уступы шириной до 0,35 м, исчезающие в С конце ямы. Дно нижней ямы шириной до 0,7 м
понижалось (разница между уровнями дна в С и Ю концах составила 0,45 м) ко входу в
камеру, расположенную южнее. Вход перекрывался вертикально поставленной каменной
плитой без следов обработки (0,82X0,6X0,1 м).. Лаз в плане арковидной формы, его размеры
0,65X0,4 м (со стороны входной ямы) и 1,45X0,68 м (со стороны камеры), его длина 0,8 м.
Обрывался ступенькой высотой 0,36 м.
Погребальная камера овальной формы заполнена частично. Она вытянута по линии 3-В, ее
размеры-3,4X1,88 м, высота свода 1,25 м, дно на глубине 4,4м от репера. На стенках камеры
отмечен белый известковый налет. Захоронение коллективное.
Костяк 1 принадлежал мужчине 30—35 лет, он лежал на спине с уложенными влево
коленями ног. Ориентирован на В, шейные позвонки повернуты почти под углом в 90° к
позвоночному столбу, череп над левым предплечьем развернут лицевой частью на Ю. Правая
рука уложена вдоль туловища, левая чуть согнута в локте и отведена в сторону. Череп и
длинные кости окрашены темно-коричневой краской и слегка обожжены. Под костяком
отмечены остатки подстилки, под которой — меловая посыпка. Выше черепа на дне камеры
пятно охры и зола.
Костяк 2 — ребенок 5—7 лет, лежал слева от первого погребенного на правом боку, ноги
подогнуты под углом в 90°. Правая рука вытянута к коленям. Ориентирован на СВВ.
Вероятно, череп был покрыт какой-то смесью, затеки отмечены и на нёбе. Под черепом
выявлена зола. Лежал на меловой посыпке. Его левое плечо перекрывало колени костяка 3.
1. Определения сделаны Л. В. Литвиновой.
52
РИС. 2. Общий план и материалы кургана 3. 1—3 — план и разрезы кургана 3; 4 — план п- l;
5 — план п. 3; 6 — материалы п. 6.
53
Рис. 3. Планы и материалы погребений кургана 3. 1, 3—4 — план и материала п. 7; 2 - план
п. в; 5 — план п. 12; 6 — план п. 9,
54
Рис. 4. Планы и материалы погребений кургана 3. 1 -- план п. 10; 2 — план п, 13; 3 — план
п,15; 4—5 — план и материалы п. 14; 6 — план п. 11.
55
Костяк 3 — ребенок до 2 лет. Уложен на левом боку головой на 3. Ноги подогнуты под
прямым углом, правая рука вытянута к тазу. Череп и длинные конечности покрыты темнокоричневой краской, она отмечена и на внутренней стороне черепа, особенно на лобной части.
На теменной и височной костях с внутренней стороны следы обжига. Под костями позвонков
и таза зафиксирована охряная подсыпка в виде равнобедренного треугольника со Сторонами
0,27X0,26X0,24 м.
Костяк 4 — подросток 12—14 лет. Его кости уложены компактно слева от
предшествующего погребенного, у южной длинной стенки. Череп находился в В части, над
длинными костями. Бедренная и большая берцовая кости слегка обожжены, что отмечено и
для нижней челюсти.
Дно погребальной камеры покрыто тленом белого цвета, который перекрывался охрой
бурого цвета. После укладки костей погребенного 4 подстилка, вероятно, была подожжена, о
чем свидетельствуют обгоревшие волокна и спекшаяся в нескольких местах охра. Не
исключено и самовозгорание от тлеющих костей.
Инвентарь представлен двумя свинцовыми подвесками в полтора оборота. Одна из них
находилась перед лицевой частью костяка 2, вторая — среди костей грудной клетки правой
половины. Диаметр подвесок -- 2,2 см (рис. 2,6).
Погребение 7 — катакомбное (рис. 3,3). В 6,5 м к ЮВ. Контуры входной ямы
зафиксированы в разрезе 8. В плане подовальной формы (1,3X1 м), вытянут по линии СЗ-ЮВ,
глубина 1,2 м от уровня фиксации, 2,28 м от репера, стенке к камере вел лаз шириной 0,5 м и
длиной 0,6 м, дно которого обрыва-Заполнение состояло из смеси чернозема и материковой
глины. В узкой СВ стенке к камере вел лаз шириной 0,5 м и длиной 0,6 м, дно которого
обрывалось ступенькой высотой 0,3 м. Камера в плане бобовидной формы (2,3X1,7 м),
вытянута по линии ЮВ-СЗ. Заполнение камеры состояло из чернозема, в ней обнаружено 3
костяка.
Костяк 1. Лежал скорченно на спине, ноги коленями вправо, пятки у таза. Руки уложены
вдоль туловища, в кисти правой руки находились астрагалы, несколько экземпляров выявлено
и у берцовой кости левой ноги. Ориентирован на СВ.
Костяк 2. Находился слева от первого, лежал параллельно ему на спине с уложенными
влево коленями. Кости рук вдоль туловища. Ориентирован на СВ. Под костяком меловая
посыпка.
Костяк 3. Располагался ниже ног двух погребенных, перпендикулярно, скорченно на спине,
ноги коленями вправо под прямым углом. Руки уложены вдоль туловища, кисть правой у
коленных суставов. Ориентирован на ЮВ У кисти правой руки отмечено пятно охры, такое же
и под локтем левой руки. В С части камеры, под стенкой находился стоящий кверху дном
сосуд (1), а на ступнях ног второго костяка — кверху дном второй сосуд (2).
Сосуд 1 (рис. 3,4). Приземистой формы, дно уплощенное. Невысокий венчик имеет слегла
отогнутый наружу край. С обеих сторон покрыт расчесами, нижняя часть в саже. Диаметр
венчика 14 см, дна 9 см, высота 11 см.
Сосуд 2 (рис. 3,1). Яйцевидной формы с уплощенным дном, край невысокого венчика
отогнут наружу. Плечики выражены невыразительным ребром. Орнаментирован оттисками
гребенчатого штампа «елочкой» (по 6 зигзагов в ряду), образующими зоны. Обжиг сосуда
неравномерной, цвет поверхности варьирует от светло-желтого до черного. В тесте примеси
песка и шамота. Диаметр венчика 12 см, дна 4 см, высота 10 см.
Погребение 8 — датируется XVIII в. Расположено в 4 м к СВВ на глубине 1,24 м.
Совершено в деревянном гробу размерами 1,8X0,5 м, сохранившемся частично. Погребенный
лежал вытянуто на спине головой на ЮЗ, кисти рук у таза.
Погребение 9 -- катакомбное (рис. 3,6). Входная яма катакомбы выявлена i в 4 м к В.
Впускное, что фиксируется по разрезу 7. Оконтурено на глубине 1,75 м. Входная яма
подквадратной формы (2X1,8 м), дно на глубине 3,05 мвС части. Стенки входной ямы слегка
расширяются книзу. Заполнение состояло из материковой глины с примесью чернозема. На
расстоянии 0,55 м от С стенки дно понижается в пределах окружности (1,45X1,1 м) на 0,35 м.
Лаз в Ю
56
Рис. 5. Планы и материалы погребений кургана 3. 1 — план п. 16; 2, 4 — план и материалы
п. 18; 3, 5—6 — план и материалы п. 17.
57
стенке арковидной формы (1,25X0,65 м) перекрывался стоящей на ребре необработанной
плитой размерами 1,25X0,6 м. Отметим также наличие пазов в 3 и В частях для установки
плиты. В этом месте дромос, общая длина которого 0,63 м, имел ширину 1,6 м. В камеру вела
ступенька высотой 0,63 н.
Погребальная камера подовальной формы (2,85X2,25 м) вытянута по линии 3-В. Высота
свода 1,2 м, дно ровное. Костяк мужчины 30—35 лет лежал на спине с уложенными вправо
под прямым углом ногами. Правая рука вытянута к коленям, левая согнута в локте и кисть у
таза. Ориентирован на В, череп раздавлен рухнувшим сводом. Участки дна под черепом и
плечевыми костями покрыты мелом, поверх которого у черепа и правой руки отмечена и охра.
Южнее костяка, за «спиной» — остатки древесного тлена. Параллельно правой руке
зафиксированы остатки тонкой деревянной палочки (древко) длиной до 0,5 м.
Погребение 9а — позднеямное. Обнаружено при расчистке СЗ части входной ямы
катакомбы 9, на глубине 3,1 м. Сохранилась часть ямы размерами 0,9X0,4 м прямоугольной
формы, на дне отмечены тлен и охра.
Погребение 10 — катакомбное (рис. 4,1). Входная яма зафиксирована в 11,5 к к ЮЮВ на
глубине 2,5 м. В плане неправильно-округлой формы (1,2X0,9 и), заполнение состояло из
чернозема, в нем встречены мелкие камни, концентрация которых у входа в камеру,
расположенную западнее. Прослеженная глубина входной ямы 0,5 м, перепад уровней дна
составил 0,2 м. Камера неправильно-овальной формы (1,8X1,2 м) вытянута по линии ССВЮЮЗ, свод обрушен. В заполнении камни и мелкие кости.
Погребение 11 — катакомбное (рис. 4,6). Расположено в 4 м к 3. Входная яма впущена с
уровня 1,05 м от репера, что прослежено по 4 разрезу, или с уровня 0,83 м от поверхности
насыпи в данном месте. Входная яма шириной 1,3 м в верхней части на протяжении 1 м
суживается на 0,2 м, ее заполнение состояло из смеси чернозема и материковой глины. На
глубине 2,05 м от репера она изменяет конфигурацию, ее дно на глубине 2,4 м. В придонной
части имела размеры 0,95X0,95 м, приобретя форму почти квадрата и частично нависая над
ЮЗ утлом камеры. Последняя в плане подпрямоугольной формы с округленными углами
(1,65X1 м), вытянута по линии СЗ-ЮВ. В камеру вели две невысокие ступеньки, перепад
между уровнями днищ равен 0,15 м.
Костяк мужчины 40—50 лет лежал скорченно на правом боку, ноги подогнуты под тупым
углом. Правая рука уложена вдоль туловища, левая согнута в локте под тупым углом, кисть на
тазе. Ориентирован на ЮЗ.
Погребение 12 — позднеямное (рис. 3,5). Оконтурено на глубине 2,18 м в 2 м к 3. Яма
прямоугольной формы (1,3X1 м), прослеженная глубина 0,6 м, заполнение черноземное.
Костяк лежал на спине с уложенными вправо коленями ног, руки вдоль туловища.
Ориентирован на ЮВ. Дно покрыто тленом и мелом.
Погребение 13 — ямное, основное (рис. 4,2). Выявлено западнее репера. Яма
подтрапециевидной формы (1,9X1,9X0,9 м), к востоку от нее полукругом на уровне ДГ (1,3 м)
находился материковый выброс. Глубина ямы от уровня ДГ 1,18 м. Костяк лежал скорченно
на правом боку, ноги подогнуты под прямым углом. Правая рука вытянута к коленям, левая
чуть согнута и кисть на коленях. Погребенный ориентирован на ЮЗ. Под костяком охра и
меловая посыпка.
Погребение 14 — ямное (рис. 4,5). В 2,5 м южнее репера. По разрезу 5: фиксируется, что
оно перерезало материковый выброс. Оконтурено на глубине 1 м. Захоронение совершено в
яме с уступом. Верхняя яма (2X0,55 м) вытянута по линии 3-В, на глубине 0,8 м от края
верхней ямы, заполненной смесью ^чернозема с материковой глиной, находился уступ.
Размеры нижней ямы 1,6X0,7 м, глубина от уступа 0,9 м, стенки суживались книзу.
Захоронение ребенка совершено в деревянной колоде, вырезанной из одного куска, ее
размеры 1,35X0,46 м. Сохранившиеся части бортов возвышаются на 5 см, носовая часть
заострена,, корма в виде прямоугольника имела размеры 0,24X0,18 м.
Костяк плохой сохранности мог лежать скорченно на левом боку головой на В, к корме. У
стоп ног находился остродонный сосуд. Его внешняя поверх-
58
Рис. 6. Планы и материалы погребений курганов 3 и 4. 1 — план п. 19 к. 3; 2—3 — план и
материалы п. 20 к, 3; 4—5 — сосуд из насыпи к. 3; 6 — план п. 9 К. 4; 7 — план п.З к. 4,
59
Рис. 7. Общий план кургана 4 (1), план и материалы п. 4 (2—3),
60
Рнс. 8. Планы и материалы погребений кургана 4. 1 — план п. 11; 2—4 — план и материалы
п. 12; 5 — план п. 7.
61
ность покрыта расчесами. Обжиг сильный, равномерный, в тесте примеси песка,
известняка. Диаметр венчика 9 см, высота 10 см (рис. 4,4),
Погребение 15 — ямное (рис. 4,3). Контуры ямы выявлены на глубине 2,05 м в 1,7 м к ЮВ.
В плане подпрямоугольной формы с округленными в разной степени углами, вытянута по
линии СЗ-ЮВ, ее размеры 1,55X0,9 м. Костяк человека возмужалого возраста лежал на спине
с разворотом вправо, ноги подогнуты под прямым углом. Правая рука вытянута к коленям,
левая согнута в локте и кисть на тазе. Ориентирован на ЮВ.
Погребение 16 - - катакомбное (рис. 5,1). Входная яма подпрямоугольной формы (2x1,45 м)
зафиксирована в 5,2 м к ССВ на глубине 2,26 м, вытянута по линии 3-В. Заполнение состояло
из смеси материковой глины с черноземом. На глубине 0,7 м от уровня фиксации контуров
вдоль длинных сторон отмечены ступеньки — у С стенки шириной 0,4 м высотой 0,7 м, у Ю
же стенки расширяется книзу, имея ширину 0,35 м в 3 части. Нижняя часть входной ямы на
глубине 2,96 м приобрела овальную форму (1.95X0,85 м), ее глубина от поверхности уступов в
3 части 0,45 м. Дно наклонно, перепад уровней составляет 0,3 м. Лаз в ЮВ углу, его ширина
0,75 м, длина 0,6 м, при выходе в камеру он расширяется до 1,5 м, обрывается ступенькой
высотой 0,6 м.
Погребальная камера овальной формы (2,6X1,9 м) вытянута по линии С-Ю. Высота свода
могла достигать 1,5 м, стенки камеры на высоту 0,7 м прямые.
Костяк мужчины 35—45 лет лежал посередине камеры с уложенными вправо под тупым
углом ногами, руки вдоль туловища, кисть левой под тазом. Ориентирован на G. Под костяком
тлен и меловая посыпка.
Погребение 17 — катакомбное (рис. 5,3). В 11 м к В на глубине 2,2 м выявлены контуры
входной ямы округлой формы диаметром 1,05 м. В ЮВ секторе на дне лежала лопатка
крупного животного рабочей частью на ЮЗ. Лаз в 3 части, его размеры 0,6X0,4 м, в плане
арковидной формы, перекрывался необработанными плитами из слоистого камня зеленого
цвета. При выходе в камеру лаз расширялся до 0,75 м и обрывался ступенькой высотой 0,4 м.
Погребальная камера овальной формы (2X1,1 м), вытянута по линии С-Ю с небольшим
отклонением. Дно на глубине 3,1 м.
Погребенному юношеского возраста придана поза вытянуто на спине с разворотом вправо.
Верхняя половина туловища расположена под углом к нижней, левая рука уложена вдоль.
Костяк ориентирован на юг. Слева от пяточных костей лежали две чаши, перекрывая одна
другую.
Верхняя чаша находилась дном кверху. Она имеет прямые, слегка загнутые внутрь стенки,
край венчика закруглен. Орнаментирована оттисками шнура в 3 рада по 3 линии в каждом,
между которыми «елочкой» расположены по 3 оттиска шнура. Обжиг сильный, в тесте
примесь песка, известняка. Внешняя поверхность окрашена в белый цвет, в зоне орнамента
затирка красной охрой. Диаметр венчика 21 см, дна 19 см, высота 6 см (рис. 5,5).
Вторая, нижняя чаша имеет прямые, расширяющиеся кверху стенки. Орнаментирована
тремя рядами шнура по 3 линии в1 каждом. Обжиг сильный, в тесте примесь песка и мелкого
известняка, внешняя поверхность окрашена в белый цвет, в орнаментированной части
покрыта красной охрой. Диаметр венчика 20 см, дна 13,5 см, высота 6,5 см (рис. 5,6).
Во входной яме рядом с лопаткой отмечены крупинки охры.
Погребение 18 — позднеямное (рис. 5,2). Контуры ямы зафиксированы в 1,7 м к ЮВ на
глубине 1,3- м, выше насыпь нарушена погребением 1. Совершено в яме с уступом. Верхняя
яма прямоугольной формы с округленными углами, вытянута по линии СЗ-ЮВ. ее размеры
1,05X0,85 м. Заполнение состояло из смеси чернозема с материковой глиной. На глубине 0,4 м
от уровня фиксации по периметру ямы отмечен уступ шириной 0,15 м, на поверхности
которого остатки древесного тлена. Нижняя яма такой же формы (0,75X0,6 м) имела глубину
0,65 м от уступа. Костяк ребенка плохой сохранности, мог лежать на правом боку головой на
СЗ. На дне, как и в заполнении, встречены обломки дерева. У ног погребенного лежала
раковина Унио, а у черепа — сосуд.
Сосуд с яйцевидным дном имел петлевидную ручку, возвышающуюся над краем венчика.
Обжиг сильный, в тесте примесь песка (рис. 5,4).
62
Рис. 9. Планы и материалы погребений. 1—2 — план и материалы п. 10 к. 4; 3 — план п. 6;
4—5 — сосуд из насыпи к. 3.
Погребение 19 — катакомбное (рис. 6,1). В 7,7 м к СВ на глубине 2,5 м выявлены контуры
прямоугольной входной ямы (1,8X1,3 м), вытянутой по линии СЗ-ЮВ. Стенки слегка
расширились книзу, на глубине 1,15 м от уровня фиксации, на уровне появления вдоль
длинных сторон ступенек, размеры ямы 1,9X1,45 с. Заполнение состояло из смеси чернозема с
материковой глиной, преобладала последняя. Ширина ступенек 0,25 - 0,3 м. На ступеньке у
ЮЗ стенки находилась лопатка крупного животного, заполированной рабочей частью к ЮВ
(рис. 11,9). Нижняя часть входной ямы (глубина 0,37 м от уровня ступе-
63
нек в СЗ части) имела размеры 1,9X0,9 м, ее дно наклонно понижалось ко входному лазу,
разница в уровнях 0,25 м. Входной лаз в плане подовальной формы (0,9ХО,4О м) сделан в ЮВ
стенке, его длина до 0,35 м, при выходе в камеру расширялся до 1,1 м. В овальную камеру
(3,08X2,3 м, высота до 1,5 м>, вытянутую по линии СВ-ЮЗ вела ступенька высотой 0,65 м.
Свод обрушен в древности, заполнение состояло из материковой глины, в нем обнаружено
погребение 20.
Костяк взрослого человека (мужчина 55—65 лет) лежал на спине с уложенными влево
коленями ног, подогнутых под тупым углом. Правая рука вытянута вдоль, левая чуть согнута
и кисть на тазе. Ориентирован на СВ. На дне камеры, как и на дне входной ямы у входа
обнаружены древесные угольки.
Погребение 20 — позднеямное (рис. 6,2). Обнаружено в заполнении камеры катакомбы 19,
на глубине 2,54 м. Контуры ямы не прослежены. Костяк лежал на спине с уложенными вправо
коленями ног, кисти согнутых в локтях рук . находились на тазовых костях. Ориентирован на
ЮЗ. Справа от места расположения черепа горловиной на С лежал сосуд горшковидной
формы с высоко поднятыми плечиками и прямым коротким венчиком. Стенки обработаны
гребенчатым штампом. Обжиг сильный, цвет поверхности варьирует от светлосерого до
черного. Диаметр венчика 10 см, дна 4 см. высота 9,5 см (рис. 6,3).
При вскрытии насыпи сделаны отдельные находки. 1 — сосуд с высоко поднятыми
плечиками выявлен в 9,7 м к 3 на глубине 1,33 м, уровне древнего горизонта (рис 6,4—5), 2 -приземистый острореберный лепной сосуд обнаружен в 9,5 м к В на глубине 1,08 м (рис. 9,4—
5).
Стратиграфия насыпи. Основным погребением для кургана № 3 является погребение 13,
впущенное с уровня ДГ, рядом с которым полукругом располагался выброс глины. Над ним
была возведена насыпь диаметром до 11 м и высотой до 0,6 м. Впускными в основную насыпь
являются ямные погребения 12 и 15, с последним из них (возможно, с двумя), представляется
возможным связывать первую досыпку, вследствие которой произошло смещение центра
насыпи к СВ. Одновременными с 'ними или впущенными чуть позже выступают погребения
9а, 14, 18. Насыпь ямного времени состояла из чернозема, который выбирался с прилегающих
к кургану участков. Вторая досыпка совершена над катакомбой 11, выброс из которой
находился рядом с ней. По своей конструкции данная катакомба является наиболее древней.
Третья досыпка насыпи может быть связана с катакомбой' 9, а последняя, четвертая — с
катакомбами 6, 7, 16, 19; выбросы из этих погребений зафиксированы в виде тонких прослоек
или пятен материковой глины (суглинка) в различных разрезах, не исключено, разносился по
поверхности насыпи. Позже впущены катакомб 10 и 17, остальные погребения эпохи бронзы.
Курган как могильник продолжал функционировать и в XVIII веке, могилы этого времени
значительно повредили центральную часть насыпи.
КУРГАН 4
Невысокая насыпь высотой 0,7 м и диаметром 27 м находилась в 50 м к ЮЕ от кургана 3.
Выявлено 12 погребений.
Погребение 1 — эпохи бронзы. В 2,2 м к Ю на глубине 1,2 м. Яма в плане прямоугольной
формы с округленными углами (1,45X0,65 м), прослеженная глубина 0,17 м. Заполнение
состояло из чернозема. Захоронение отсутствует.
Погребение 2 — эпохи бронзы? В 3,7 м к ЮЮВ на глубине 1,33 м. Яма неправильной
прямоугольной формы заполнена черноземом, ее размеры 1,1Х Х0.78 м. Кенотаф.
Погребение 3 — позднеямное. В 2 м к ЮЗ на глубине 0,6 м выявлены пли ты каменного
заклада, вытянутого по линии 3-В. Наиболее крупные из ни имели размеры 0,85X0,4X0,2 м.
между ними находились мелкие камни. Под за кладом находилась яма овальной формы,
вытянутая по линии 3-В. Глубин ямы 0,7 м. Заполнение состояло из чернозема. На дне
обнаружены обломк черепа и тазовых костей. Положение не восстанавливается, погребенный
мо быть ориентирован на В с отклонением к С.
Погребение 4 — катакомбное (рис. 7,3). В 7,5 м к С на глубине 1 м зафикси
64
Рис. 10. 1 — план п. 10 к. 4; 2—3 — случайные находки сосудов у с. Первомаевка и
Михайловка Херсонской области (2—3).
рованы контуры входной ямы. В плане прямоугольной формы с округленными углами
(1,75X1,35 м), вытянута по оси СЗ-ЮВ. Заполнение состояло из смеси чернозема и
материковой глины. Прослеженная глубина 0,82 м. На этом уровне у Ю стенки отмечена
ступенька шириной до 0,3 м, она оформлена небрежно, ее высота 0,18 м. Входной лаз в ЮЗ
углу, OH перекрывался двумя необработанными плитами, поставленными на ребро. Справа от
заклада, ближе к СЗ углу, стоял кверху дном сосуд. 1 Входной лаз арковидной формы, ширина
основания 0,5 м, высота 0,55 м.
65
Входная яма и камера соединялись дромосом длиной 1 м, который понижался к камере. На
выходе к камере он расширяется до 0,73 м, его высота 0,4 м.
Камера в плане прямоугольной формы с округленными углами, ее размеры 2,15X1,35 м,
дно ниже дна входной ямы на 0,1 м. Свод обрушен. Костяк мужчины 30—35 лет лежал
посередине камеры на «животе», ноги коленями вправо, левая рука вдоль туловища, локтевая
и лучевая кости правой частично между половинками таза. Крестец смещен на «живот». Череп
лежал на правой стороне, лицевой частью к выходу. Ориентирован на ЮВ.
Сосуд из входной ямы имеет горшковидную форму, округлые бока и прямой короткий
венчик, ниже которого размещен отдельными зонами орнамент «елочкой», выполненной
мелкозубчатым штампом. Внешняя поверхность покрыта расчесами (рис. 7,2).
Погребение 5 — эпохи бронзы. В 6,7 м на глубине 1,12 м обнаружена каменная плита
(0,53X0,48X0,15 м), южнее которой участок обожженной глины и золы. Под плитой, ниже на
0,1 м и рядом найдены отдельные кости человека — череп, кости ног и ребра, лежащие в
анатомическом беспорядке.
Погребение 6 — ямное (рис. 9,3). В 2,15 м к 3 на глубине 1,2 м отмечены контуры
прямоугольной ямы (1,4X0,8 м). Заполнение состояло из чернозема. Погребенный потревожен
грызунами, лежал на спине с уложенными вправо ногами. Правая рука вытянута под углом к
туловищу, левая чуть согнута в локте и уложена вдоль туловища. Костяк ориентирован на СЗ,
череп завален на правое предплечье.
Погребение 7 — катакомбное (рис. 8,5). Входная яма катакомбы выявлена в 5,8 м к В на
глубине 1,35 м. В плане подовальной формы (1,94X1,7 м). вытянута по линии С-Ю с
отклонением. Прослеженная глубина 0,22 м. В ЮВ углу — углубление квадратной формы с
округленными углами, вследствие чего с 3 и С сторон образовались уступы шириной 0,7 и
0,36 м соответственно. Размеры углубления 1,35X1,25 м, глубина от уровня уступов 0,55 м. В
нем находились 4 необработанные плиты, лежащих плашмя или наклонно, одна стояла
вертикально и перекрывала частично входной лаз в ЮВ углу. В плане ярко-видной формы,
ширина основания 0,75 м, высота 0,43 м. В камеру вел наклонно дромос длиной 0,75 м,
перепад уровней составил 0,22 м. Дромос обрывался ступенькой высотой 0,4 м.
Камера в плане овальной формы (2X1,55 м), свод сохранился частично, обрушен.
Погребенный лежал у В стенки на «животе», локтевые и лучевые кости рук вдоль туловища,
кисти под тазом. В месте нахождения черепа находилась лишь нижняя челюсть, сам череп
лежал справа от тазовых костей на правой стороне, лицевой частью на 3. Над ним, севернее,
1п с1ти находились кости стоп ног. Бедренные и берцовые кости в беспорядке. Сам костям
верхней половины ориентирован на Ю.
Погребение 8 -- катакомбное (рис. 10,1). Входная яма катакомбы отмечена в 8,7 м к СВ на
глубине 1,3 м. В плане подпрямоугольной формы с округленными углами (1,75X0,75 м),
вытянута по линии СЗ-ЮВ. На глубине 0,2 м от уровня фиксации контуров вдоль длинной ЮЗ
стенки выявлена ступенька шириной 0,15 м и высотой 0,25 м. Дно ямы понижалось к лазу
(перепад 0,12 м), который сделан в ЮВ, узкой стенке. В плане арковидной формы, ширина
основания 0,65 м, высота 0,5 м. В камеру вел короткий дромос длиной 0,5 м, расширяющийся
при выходе до 0,85 м, его дно наклонно. Дромос обрывался ступенькой высотой 0,35 м.
Камера в плане подпрямоугольной формы с округленными углами (1,7 X | 1,15 м), свод
обрушен в древности, сохранившаяся высота стенок 0,4 м. Заполнение состояло из
материковой глины. Костяк лежал у ЮВ стенки на «животе», правая рука вытянута вдоль
туловища, кисть под тазом, левая согнута в локте и кистью направлена к левой лопатке. Ноги
согнуты в коленях, пяточные кости у таза. Костяк ориентирован на ЮЗ, лицевой частью к СЗ.
Погребение 9 — ямное (рис. 6,6). В 8,2 м к ЮВВ на глубине 1,67. м выявлена
прямоугольная яма (2,03X1,16 м), заполнение черноземное. Прослеженная глубина 0,5 м.
Костяк потревожен грызунами, лежал на спине с уложенными вправо коленями ног.
Правая рука вытянута вдоль туловища, от левой сохранилась часть плечевой. Ориентирован
на ЮЗ.
66
Рис 11. Материалы из погребений ямной (1—4), катакомбнои (5—12) и срубной
(13—14) культур.
Погребение 10 — катакомбное (рис. 9,1). Входная яма выявлена в 4,3 м к Ю на глубине
1,63 м. В плане овальной формы (2,1X1,65 м), вытянута по линии 3-В. На глубине 0,5 м от
уровня фиксации в В и частично в Ю частях отмечены ступеньки, ниже которых яма
приобрела округлую форму диамет-
67
ром 1,4—1,5 м, её дно ниже уровня ступенек на 0,3 м. Заполнение состояло из материковой
глины с примесью чернозема. Входной лаз в 3 стенке, он перекрывался стоящими на ребре
наклонно необработанными каменными плитами. Ширина лаза 0,8 м, высота 0,65 м. Дромос
длиной 0,65 м понижался к камере (перепад уровней 0,4 м), он расширялся при выходе до 1,1
м. В дромосе обнаружена пятая плита размерами 0,62X0,6 м, лежащая у ступеньки, высота
которой 0,64 м.
Камера в плане подтрапециевидной формы вытянута по линии С-Ю. Примыкающая ко
входу стенка имела длину 2 м, противоположная 2,9 м, короткие стороны - по 1,65 м. Углы
камеры округлены. Сохранившаяся высота свода 1 м, обрушился в древности. Дно камеры
находится на глубине 3,48 м.
Костяк мужчины 30—35 лет лежал скорченно на спине с уложенными вправо коленями
ног. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая согнута в локте под тупым углом и ее кисть
находилась над правой половинкой таза. Череп завалился на правое предплечье, сам костяк
ориентирован на Ю. Под плечевой костью правой руки дно покрыто охрой, здесь находилась
раковина Унио. Комок охры выявлен в 0,25 м выше левого плеча. Под кистью правой руки
обнаружены альчики (рис. 9,2).
Погребение 11 — энеолитическое (рис. 8,1). В 2,1 м к В на глубине 1,3 м выявлены контуры
прямоугольной ямы с округленными углами (2,3X0,9 м). В черноземном заполнении
находились обломки деревянных плах. Костяк лежал вытянуто на спине с уложенными вдоль
туловища руками. Ориентирован на В. У правого плеча найден комочек охры. Среди костей
грудной клетки обнаружены бронзовые оковки с кусочком плетеной веревочки. Обломок
бронзы выявлен и у предплечья левой руки.
Погребение 12 — позднеямное (рис. 8,2). В 4,3 м к В на глубине 0,6 м. Прямоугольная в
плане яма вытянута по линии С-Ю. Прослеженная глубина 0,3 м. Заполнение состояло из
чернозема. Ближе к С борту стоял лепной орнаментированный сосуд с высоко поднятыми
плечиками (рис. 8,3—4), рядом с которым обломки черепа ребенка.
Основным в исследованном кургане представляется возможным рассматривать погребение
11, рядом с которым находился материковый выброс. Позже в насыпь впущены погребения
ямной культуры 3, 6, 9, 12, эпохи бронзы -ямные (?) — 1, 2, катакомбные — 4, 7, 8,, 10,
неопределенное — 5.
Раскопками григорьевских курганов выявлены разновременные захоронения от эпохи
энеолита до XVIII в. включительно (см. таблицу, подчеркнуты инвентарные погребения).
Наиболее ранним в исследованных курганах является основное энеолитическое погребение
в кургане № 4, сопровождающееся невыразительными изделиями из бронзы. Оно входит в
круг постмариупольских древностей (1, с. ISIS). Количество насыпей в могильнике
увеличилось в эпоху ранней бронзы, когда были созданы курганы № 1 и 3, все они
функционировали, преимущественно, в период существования ямной и катакомбной культур.
68
Двенадцать ямных захоронений характеризуют различные этапы развития данной
культуры, подобные широко распространены в степном Поднепровье. Отметим захоронение
14 с деревянной конструкцией (имитация лодки), подобные (носилки, «лодки») более
известны в западной части ямного ареала (2, с. 52—58).
Инвентарь выявлен в четырех могилах и представлен исключительно керамикой (рис.
11,1—4). Остродонные горшки яйцевидной формы распространены в ямных погребениях
степного Поднепровья (3, с. 74, рис. 5; 4, с. 34, рис. 2.5; с. 49, рис. 9,9), другая керамика (рис.
11,2—3) встречена как в ямных, так и в раннекатакомбных погребениях. Более редкой
находкой является остродонный сосуд с петельчатой ручкой из погр. 18, кургана № з (рис.
11,4). Подобные по форме, но с уплощенным дном встречены в ямных захоронениях (5, с. 5,
рис. 2, 3, 5; 8, с. 49; рис. 4,7). Находки керамики с петельчатыми ручками в погребениях этого
времени немногочисленны, в данную серию входят и две находки случайного характера.
Первый сосуд обнаружен вблизи известного Михайловского поселения 1 (рис. 10,3), второй
происходит из разрушенного каменного ящика на правом берегу Нижнерогачинского залива,
напротив с. Первомаевка Херсонской области 2 (рис. 10,2).
Наиболее многочисленными в трех курганах являются катакомбные погребения,
характеризующие все этапы развития их носителей в Поднепровье. Наиболее ранней, по
нашему мнению, может быть катакомба 11 в кургане № 3, что прослеживается четко по
стратиграфическим данным. Об этом же свидетельствует и нестандартность погребальной
конструкции, положение костяка. Следующими по времени следует рассматривать большие
катакомбы сложной конструкции (наличие ступенек во входной яме пандусов) в СВ секторе, в
которых совершены захоронения мужчин. Эти наблюдения подтверждают сделанные на
большом количестве памятников выводы С. Ж. Пустовалова (6, с. 104, 139). Возможно, в эту
серию входят погребение 6 в ЮЗ секторе (коллективное захоронение) и погребение 8 кургана
№ 4. Более поздними являются катакомбы 7 и 9 кургана № 3, погребения 4, 7, 10 кургана № 4.
К заключительному этапу относятся катакомбы 10 и 17 кургана № 3. Весьма редкой является
отмеченная в кургане № 4 концентрация катакомб с отклонением в конструкции — когда лаз
выведен из угла входной ямы, и еще более интересно то, что в трех из четырех захоронениях
костяки находились в нестандартной позе — скорченно на «животе».
Инвентарь катакомбных погребений представлен подвесками из свинца, пятью сосудами и
двумя орудиями труда из лопаток животного (рис. 11,5—12). Находки изделий из свинца в
катакомбных погребениях единичны, сосуды, исключая чаши, встречаются в захоронениях
как ямной, так и последующей культур. Орудия труда из лопаток неоднократно
засвидетельствованы в катакомбных погребениях.
О ритуальном характере погребения 17 свидетельствуют как сам факт расчленения самого
погребенного и укладка костей в положении вытянуто на спине, так и наличие уложенных
вместе чаш (редкий случай для позднекатакомбных погребений). Орнамент на одной из чаш
можно интерпретировать как изображение колосков, подобные наблюдения уже проведены
исследователями (7, с. 60—70), а наличие охры на колосках связывается с культом
плодородия.
ЛИТЕРАТУРА
1. КОВАЛЕВА И. Ф. Север степного Поднепровья в энеолите—бронзовом веке.
Днепропетровск, 1984. — 113 с.
2. Яровой Е. В. О некоторых деревянных конструкциях в ямных погребениях кургана у с.
Бычок//Археологические исследования в Молдавии в 1981г. Кишинев, 1985.
1 Хранится в музее с. Михаиловка.
2 Сельский музей с. В. Знаменка Каменско-Днепровского р-на.
69
3. САМОЙЛЕНКО Л. Г. Курганы ямной культуры в бассейне р. Базавлук в
Днепровском степном Правобережье//Новые памятники ямной культуры степной зоны
Украины. Киев, 1988. — С. 64—79.
4. ТОЩЕВ Г. Н., САМАР В. А. Исследование курганного могильника эпохи бронзы на
Херсонщине//Древности степного Причерноморья и Крыма. Запорожье, 1990. — С. 31—66.
5. КОВАЛЕВА И. Ф.,
АНДРОСОВ А. В.,
МУХОПАД С. Е.,
ШАЛОБУ-ДОВ В.
Н. Раскопки курганов в среднем Приорелье//Проблемы археологии Поднепровья.
Днепропетровск, 1985. — С. 3—26.
6. ПУСТОВАЛОВ С. Ж., ЧЕРНЫХ Л. А. Опыт применения формализованностатистических методов для половозрастного анализа погребений катакомб-ной
культуры//Методологические и методические вопросы археологии, Киев, 1985. — С. 105—
140.
7. ШАРАФУТДІНОВА I. M. Орнаментовані сокири-молотки з катакомбних поховань
на Інгулі//Археологія. — 1980. — И 3. — С. 60—70.
8. РАССАМАКИН Ю. Я. О погребениях предкатакомбного времени в Северо-Западном
Приазовье//Катакомбные культуры Северного Причерноморья. Киев, 1991. — С. 42—56.
КУРГАННЫЙ МОГИЛЬНИК У с. КАМЕНСКОЕ
И. Р. ТИХОМОЛОВА
В 1984 г. экспедицией Запорожского краеведческого музея был исследован курганный
могильник из двух насыпей, расположенный в 0,5 км к югу от с. Каменское Васильевского
района Запорожской области, на плато левого берега р. Янчекрак. Полученные материалы
представляют определенный интерес, несмотря на небольшой объем работ и повреждения,
полученные курганами в ходе сельскохозяйственных и строительных работ, приведшие к
утрате ряда существенных деталей конструкции насыпей и погребений.
Раскопки велись с использованием механизмов. Глубины для каждого из курганов даны от
репера, установленного в наиболее высокой точке насыпи.
КУРГАН 1
Основной в могильнике. (Рис. 1,1). К началу работ имел круглую в плане форму,
уплощенную вершину, высоту 1,5 м, диаметр 30 м. Насыпь была сложена из коричневого
гумусированного грунта, почти полностью переработанного в процессе насаждения и
корчевки лесополосы. Древний горизонт прослеживался отдельными участками на глубине
1,3—1,5 м. Мощность погребенной почвы составляла 0,4—0,6 м. Светло-желтый материковый
суглинок подстилал ее на глубине 1,7—2,1 м.
Возникновение кургана связано с погребением 8 ямной культуры, опущенным в центре с
древнего горизонта и окруженным на этом же уровне полукольцом материкового выкида.
Состояние насыпи не позволяло проследить все этапы ее сооружения. Удалось зафиксировать
остатки кромлеха (?) — необработанные обломки известняка, залегавшие на глубине 1,4—1,7
м в виде скоплений и отдельных камней.
В кургане вскрыто 19 погребений: 3 погребения сер. XIX века (п. l.la, 2); 3 погребения
ямной культуры (п. 8, 11, 16); И погребений катакомбной культуры (п. 4, 5, 6, 7, 9, 9а, 10, 14,
15, 16, 17); 2 погребения срубной культуры (п. 3, 13); 1 погребение киммерийское (п. 12).
70
Рис. 1. Курган 1. 1. План и профили бровок. 2. Погребение 3, сосуд. 3. Погребение 4, сосуд. 4.
Погребение 4, план и разрез. 5. Условные обозначения: I — материк, II — погребенная почва, III
— разрушенный слой, IV - - материковый выкид, V — растительный тлен, VI — камни, VII —
кости животных, VIII — уголь, IX — охра, X — кальцитовый сосуд, XI — мел.
71
Погребение 3 — срубное. Обнаружено в 6 м к юго-востоку от репера на глубине 1,07 м (0,5
м от поверхности). Разрушено при корчевке лесопосы. Контуры могильной камеры не
прослеживались. Положение погребенного частично реконструируется по сохранившимся
костям ног и позвонкам как скорченное на левом боку, ориентированное на северо-восток.
Развал сосуда находился в 0,7 м к востоку от костей ног.
1. Сосуд лепной, острореберный (рис. 1.2). Плоский край слегка оттянутого венчика скошен
наружу. Ребро находится в верхней трети сосуда. Дно плоское с закраиной. Обжиг
неравномерный. Поверхность серого цвета, пятнами. Верхняя часть тулова украшена рядом
двойных треугольников вершинами вверх, по ребру проходят две параллельные линии.
Орнамент выполнен оттисками шнура. Сохранилось 2/3 сосуда. Н — 15,5 см, Дв — 17 см, Ддн —
10 см, Др —17,5см.
Погребение 4 — катакомбное (рис. 1.4). Обнаружено в И м к юго-западу от репера на
глубине 1,6 м. Входная яма неправильно-овальной формы, нарушена корнями деревьев, была
ориентирована с юго-запада на северо-восток, заполнена пестроцветом. Размеры ямы 1,85X1,3
м, прослеженная глубина 0,57 м, дно на глубине 2,19 м. Вход в погребальную камеру
находился в северо-восточной стенке. Перепад уровней дна ямы и камеры 0,35 м. Камера
подпрямоугольной, с сильно скругленными углами, формы, продольная ось ее параллельна
оси входного колодца. Размеры камеры 1,9X1,25 м,
дно на глубине 2,52 м. Свод просел,
сохранившаяся высота 0,7—0,8 м. На дне камеры — слабые следы посыпки охрой. Скелет
подростка лежал в вытянутом на спине положении, с разворотом на правый бок, головой на югозапад, лицом к входу. Руки вытянуты вправо, скрещены. Ноги скрещены в коленях. Справа от
черепа стоял лепной сосуд.
1. Горшок лепной (рис. 1.3). Венчик уплощенный, короткая прямая шейка,округлые
плечики, приземистое тулово, небольшое плоское дно. Обжиг
неравномерный, черепок
слоится, в тесте примесь шамота и известняка, формовка небрежная. Поверхность со сколами,
светло-коричневого цвета, заглажена. [ По венчику и плечику сосуд украшен тремя
параллельными рядами сдвоенного шнура. Отпечатками такого же шнура образованы на одном
из боков сосуда два фестона, спускающиеся с плечика на "тулово. Орнамент нанесен неровно.
Н — 11 см, Дв — 9,5 см, Дт — 12 см, Ддн — 7 см.
Погребение 5 — катакомбное {рис. 2.2). Обнаружено в 6,9 м к юго-востоку от I репера на
глубине 1,44 м. Входной колодец, видимо, был сооружен над камерой, в насыпи.
Погребальная камера почти
круглой
формы,
размерами 1,5X1,54 м, дно на глубине
2,05 м. Свод, просел, стенки вогнутые, сохранившаяся высота 0,4—0,6 м, дно неровное.
Скелет молодого человека лежал в скор ченном на правом боку положении, с разворотом на
спину, головой на юг—юго- i запад, лицом на восток. Правая рука слегка согнута в локте, кисть
протянута к коленям, левая рука вытянута, кисть находилась под тазом. Ноги согнуты под
тупым углом к туловищу, стопы приближены к тазовым костям. В заполнении камеры был
найден астрагал.
Погребение 6 — катакомбное (рис. 2.1). Обнаружено в 9,5 м к югу от репера на глубине 1.45
м. Входная яма была сооружена в насыпи. Контуры входного колодца восстановлены по пятну
пестроцвета овальной формы, размерами 1,3X0,9 м, находившемуся к югу от камеры. На
северном краю пятна располагалась в вертикальном положении известняковая плита
(0,58X0,46X0,10 м). Перепад глубин между подошвой плиты и уровнем дна камеры составлял
0,15 м. Камера имела неправильно-овальную форму, размеры 1,93X0,86 м, дно на .глубине 1,65
м. Продольная ось ее была перпендикулярна оси входной ямы. Свод разрушен. Стенки вогнутые,
сохранились .на высоту 0,32—0,65 м, дно неровное. Скелет взрослого человека лежал в
скорченном на правом боку положении, с разворотом на спину, головой на восток, лицом в
противоположную входу сторону. Руки согнуты в локтях, кисть правой руки — на тазовых
костях, кисть левой — у правого плеча. Ноги согнуты под острым углом к туловищу.
Погребение 7 — катакомбное (рис. 3.5). Обнаружено в 11 м к юго-востоку от репера на
глубине 1,9 м. Входной колодец, сооруженный в насыпи, не про-
72
Рис. 2. Курган 1. 1. Погребение 2, план и разрез. 2. Погребение 5, план и разрез. 3.
Погребение 8, план и разрез. 4. Погребение 12, план. 5. Погребение 12, подвески.
73
слеживался. Погребальная камера имела подпрямоугольную форму с сильно закругленной
южной стенкой. Она была вытянута с востока на запад. Размеры камеры 1,19X0,76 м, дно на
глубине 2,5 м. Свод просел, стенки вогнутые, резко переходившие в свод, сохранились на высоту
0,42—0,56 м. Дно понижалось к центру камеры. Захоронение парное, детское. Скелеты
погребенных лежали в вытянутом на спине положении головой на запад—юго-запад, лицом к
югу. кости ног растащены грызунами. Погребенный I (у северной стенки) был слегка развернут
на правый бок, левая рука согнута в локте, кисть на тазе, правая рука вытянута. У погребенного
II положение левой руки не восстанавливается, правая рука была вытянута вдоль туловища.
Погребение 8 — ямное (рис. 2.3). Обнаружено в центре насыпи на глубине 1,5 м, на уровне
древнего горизонта, с юго-востока окружено полукольцом материкового выкида, лежавшего на
этом же уровне (рис. 1.1). Могильная яма с уступом, сооруженным в погребенной почве. Входная
яма имела подпрямоугольную с заоваленными углами форму, размеры 3,7X4,3 м, глубину 0,2 м.
Погребальная камера так же, как и входная яма, была ориентирована с северо-востока на югозапад, имели прямоугольную форму с четко обозначенными углами, размеры 1,98X1,27 м. Дно
на глубине 2,48 м (2,28 м от древнего горизонта). Глубина ямы от уступа 2,1 м. Стенки
выпуклые, резко расширялись ко дну. На уступ опиралось перекрытие из деревянных плат,
накрытых толстым слоем тростника. Фрагменты деревянных плах обнаружены в заполнении
камеры, растительный тлен, толщиной 2—5 см сохранился на уступе и в заполнении. На
перекрытии отмечены небольшие скопления золы и угля. Дно камеры посыпано мелом и охрой, с
включениями золы и углей. Скелет взрослого человека лежал в скорченном на спине положении,
коленями вверх, головой на северо-восток. Руки слегка разведены в стороны, кисти направлены к
тазовым костям. Правая нога упала вправо, бедренная кость левой ноги лежала на берцовых
костях. Скелет плохой сохранности, кости окрашены охрой.
Погребение 9 — катакомбное (рис. 3.2). Обнаружено в 8 м к юго-востоку от репера на
глубине 1,77 м. Восточный край погребения разрушен ямой погребения 9а. Могильная яма
овальной формы, размерами 2,3X1,29 м, ориентирована с запада—юго-запада на восток—северовосток. Заполнение темно-коричневое, плотное. Стенки неровные, вогнутые, прослеженная
глубина ямы 0,42 м. Дно на глубине 2,2 м. Скелет плохой сохранности. Положение погребенного
реконструируется как вытянутое на спине, головой на запад—юго-запад. Руки вытянуты, кисти
находились на тазовых костях, берцовые кости смещены грызунами. Слева, за черепом
размещался развал сосуда.
1. Горшок лепной (рис. 3.1). Венчик округлый, шейка короткая, прямая, плавно переходит в
округлое тулово. Дно .небольшое, плоское. Обжиг неравномерный, поверхность светлокоричневая, пятнами, изнутри и снаружи заглажена оттисками косо направленного гребенчатого
штампа. По шейке сосуд украшен 4-мя рядами отпечатков шнура. Н — 12,5 см, Дв — 11,5 см, Дт
— 13,5см, Ддн — 8 см.
Погребение 9а — катакомбное (рис. 3.2). Обнаружено в 8 м к юго-востоку от репера на
глубине 1,77 м. Могильная яма неправильно-овальной формы, размерами 1,67X0,8 м была
вытянута с северо-запада на юго-восток и прорезала северо-восточный угол погребения 9. Дно и
стенки неровные, прослеженная глубина ямы 0,39 м, дно на глубине 2,16 м. Заполнение ямы —
пестроцвет и рыхлый гумусированный грунт. Скелет взрослого человека лежал в скорченном на
правом боку положении с разворотом на спину, головой на северо-запад, с небольшим
смещением к северу, лицом на запад. Правая рука была вытянута вдоль туловища. Левая рука
согнута в локте, кисть лежала на локте правой. Ноги обращены коленями вправо, стопы — у
тазовых костей.
Погребение 10 -- катакомбное (рис. 3.7). Обнаружено в 5,5 м к северо-востоку от репера на
глубине 2,0 м. Входная яма была расположена в насыпи, контуры ее не прослеживались.
Погребальная камера подовальной формы, размерами 2,19X1,5 м, была вытянута с юга—югозапада на север—северо-восток, дно на глубине 2,61 м. Свод просел, резко вогнутые стенки
сохранились на высоту 0,28—0,42 м от уровня дна. Скелет взрослого человека лежал в
вытянутом на спине положении, головой на юг—юго-запад. Руки были вытянуты
74
I
Рис. 3. 1. Курган 1, погребение 9, сосуд. 2. Погребение 9 и 9а, план и разрев, 3. Курган 2,
погребение 7, сосуд. 4. Курган 1, погребение 11, план и разрев, 5, Погребение 7, план и разрез. 6.
Погребение 10, сосуд. 7. Погребение 10, план и разрез.
75
вдоль туловища, правая слегка отведена в сторону, кисть протянута к бедру, кисть левой
лежала на бедренных костях. Берцовые кости и нижняя челюсть смещены грызунами. На костях
ног, у кистей рук и таза отмечены слабые следы охры. У левого плеча погребенного стоял лепной
сосуд.
1. Амфора лепная (рис. 3.6). Венчик плоский, с выступающим наружу краем. Шейка
короткая цилиндрической формы. Приземистое биконическое тулово резко сужается к
маленькому плоскому дну. Обжиг неравномерный, поверхность светло-коричневая, изнутри и
снаружи горизонтальные расчесы выполнены гребенчатым штампом. На плечиках размещены
парные налепы — ушки с вертикальными каналами. Шейка и плечики сосуда опоясаны рядами
ромбических наклонов, перемежающихся с резными линиями. Н -- 12,8 см, Дв — 9,5 см, Дт —
16,5 см, Ддн — 7 см.
Погребение 11 — ямное (рис. 3.4). Обнаружено в 5,3 м к западу от репера на глубине 0,75 м.
Могильная яма прямоугольной формы, размерами 1,43 X Х0,96 м, вытянута с востока-юговостока на запад-северо-запад. Стенки вертикальные, прослеженная глубина ямы 1,1 м. Дно на
глубине 1,85 м посыпано мелом и охрой. Скелет взрослого человека лежал в скорченном на
правом боку положении, головой на восток—юго-восток. Скелет плохой сохранности. Правая
рука была слегка согнута в локте, кисть протянута к коленям, левая рука согнута в локте, кисть у
запястья правой руки. Ноги согнуты в коленях, упали вправо. Кости скелета окрашены охрой.
Погребение 12 — киммерийское (рис. 2.4). Обнаружено в 4,5 м к северо-востоку от репера
на глубине 1,2—1,53 м в насыпи. Контуры могильной ямы не прослеживались. Скелет взрослого
человека лежал в скорченном на левом боку положении с разворотом на грудь, головой на юг—
юго-восток. Правая рука согнута в локте и отведена в сторону, кисть поджата. Левая рука
вытянута, кисть — у бедренных костей. Ноги согнуты под тупым углом к позвоночнику, под
острым углом в коленях. В 0,25 м к северу от черепа обнаружены кости ног животного. На
шейных позвонках у черепа была найдена бронзовая подвеска.
1. Подвеска бронзовая в виде бараньих рожек (рис. 2.5). Изготовлена из витого
четырехгранного прута. Один конец подвески раскован в пластину и свернут трубочкой, второй
— обломан, коррозирован. Д кольца — 2,4 см, Д сечения — 0,25 см.
Погребение 13 — срубное. Обнаружено в 13,5 м к западу—юго-западу от репера на глубине
0,78—0,90 м (0,2—0,3 м от поверхности). Разрушено при вспашке. Контуры могильной ямы не
прослеживались. Сохранились отдельные фрагменты костей человека, рассеянные на площади
0,96X0,6 м, положение погребенного не восстанавливается. Рядом с костями обнаружен лепной
сосуд.
1. Сосуд лепной баночной формы (рис. 4.7). Венчик плоский со слегка выступающим наружу
краем. Шейка слабо намечена, стенки резко сужаются к плоскому днищу. Поверхность светлокоричневого цвета, пятнами, заглажена. Н — 14,5 см, Дв — 15 см, Ддн -- 9 см.
Погребение 14 — катакомбное, кенотаф (рис. 4.1). Обнаружено в 7 м к северо-западу от
репера на глубине 1,32 м. Входная яма имела овальную форму, размеры 0,85X0,92, была
сооружена в насыпи, прослеженная глубина ее — 0,58 м. Дно ямы понижалось, образуя покатый
уступ при переходе в погребальную камеру, перепад глубин составлял 0,39 м. Погребальная
камера примыкала к входному колодцу с юга—юго-запада, она имела близкую к круглой форму,'
размеры 1,4X1,45 м. Катакомба в целом вытянута с юга—юго-запада на север—северо-восток.
Свод просел, камера была заполнена плотным суглинком и материком, слабо вогнутые стенки
сохранились на высоту 0,6—0,7 м. Дно на глубине 2,2 м, неровное, повышается к юго-западному
краю. Скелет человека отсутствовал. К краю уступа была прислонена лопатка быка (?), на дне
камеры лежал необработанный обломок известняка конусовидной формы 15Х7Хг Х6 см.
Погребение 15 — катакомбное (рис. 4.2). Обнаружено в 8,5 м к востоку от: репера на
глубине 1,65 м. Контуры входной ямы, сооруженной в насыпи, не прослеживались. Погребальная
камера неправильно-овальной формы, имела
76
Рис. 4. Курган 1. 1. Погребение 14, план и разрез. 2. Погребение 15, план и разрез. 3—5.
Погребение 15, инвентарь. 6. Погребение 17, план и разрез. 7. Погребение 13, сосуд. 8.
Погребение 11, план и разрез.
размеры 1,6X1,87 м, дно на глубине 2,25 м. Она была ориентирована с юго-запада на северовосток. Центральная часть свода просела. Стенки были наклонены наружу или слегка вогнуты,
резко переходили в свод. Максимальная высота уцелевших участков камеры — 0,72 м. Дно
ровное. Скелет взрослого человека лежал в вытянутом на спине положении, головой на югозапад, с
77
небольшим разворотом на правый бок. Левая рука согнута в локте, кисть лежала на тазе,
правая рука слегка отведена в сторону, кисть у крыла таза. Ноги несколько смещены вправо по
отношению к позвоночнику. Рядом с правым плечом погребенного были обнаружены остатки
кальцитового сосуда. Ниже, у локтя и бедра лежали каменные выпрямители древков стрел,
абразивные плитки, кремневый отщеп.
1. Выпрямители древков стрел (рис. 4.5). Полуцилиндрической формы,
с
Продольным желобком на плоской грани. Изготовлены из желтоватого песчаника, тщательно
обработаны. Размеры выпрямителей 5,3X2,5 см, желобок — 5,3X0,8X0,3 см.
2. Абразивные плитки (рис. 4.4) — 2 экз. Полуцилиндрической формы,
на плоской
грани неглубокие выбоины. Изготовлены из желтоватого песчаника, парные, тщательно
обработаны. Отличаются от выпрямителей отсутствием желоба и несколько большими
размерами 8X4,5X3,5 см.
3. Кремневый отщеп (рис. 4.3) — 2X1,5 см.
4. Остатки сосуда были представлены порошкообразной
крупнозернистой массой
серого цвета, в которой удалось зафиксировать отдельные фрагменты стенок и округлого
плечика размерами 2X1,5 см; 3,5X1,5 см.
Погребение 16 — ямное (рис. 4.8). Обнаружено в 3,5 м к северо-востоку от репера на глубине
1,54 м. Могильная яма прямоугольной формы с четко обозначенными углами была вытянута с
востока на запад. Размеры ее 1,62 X 1,03м, прослеженная глубина -- 0,62 м. Стенки слегка
наклонены наружу, дно ровное, на глубине 2,16 м. В заполнении зафиксированы мелкие кусочки
дерева и камышовый тлен — остатки разрушенного перекрытия. Скелет взрослого человека
лежал в скорченном на спине положении, головой на восток—северо-восток. Руки вытянуты
вдоль туловища, кисть левой руки — на тазовых костях. Ноги согнуты, обращены коленями
вправо. Скелет плохой сохранности.
Погребение 17 — катакомбное (рис. 4.6). Обнаружено в 11 м к востоку—северо-востоку от
репера на глубине 1,74 м. Входная яма овальной формы, размерами 1,ОХ1Д м вытянута с
запада—северо-запада на восток—юго-восток. Стенки ямы наклонены вовнутрь, дно на глубине
1,94 м. Погребальная камера примыкала к входному колодцу с запада. Дно колодца постепенно
понижалось к щелевидному входу, резко опускаясь в камеру. Перепад глубин составлял 0,61 м.
Погребальная камера овальной формы, размерами 1,92X1,23 м, продольная ось ее
перпендикулярна оси входной ямы, она вытянута с юга-юго-вапада на север—северо-восток, дно
на глубине 2,74 м. Свод камеры сооружен в материке, сохранившаяся высота — 0,68 м. Стенки и
дно ровные. Зафиксирован коричневый тлен подстилки. Скелет взрослого человека лежал в
вытянутом на спине положении, головой на юг—юго-восток. Руки вытянуты вдоль туловища,
кисть левой руки' лежала на тазовых костях. Ноги сдвинуты вправо, стопы сближены. Справа, у
черепа обнаружено скопление серой, порошкообразной массы, являющейся, вероятно, остатками
сосуда, аналогичного сосуду погребения 15.
КУРГАН 2 (рис. 5.1).
Находился в 30 м в северо-западу от кургана 1. Насыпь кургана повреждена во время
строительных работ, разрушен каменный ящик. К моменту раскопок диаметр кургана составлял
28 м, высота 0,62 м. Курган был сложен из грунта коричневого цвета, неоднородного, с
включением многочисленных пятен материка и пестроцвета. Древний горизонт не
прослеживался, материк -плотный светло-желтый суглинок залегал на глубине 0,8—0,9 м.
Курган был возведен в ямное время, видимо, над погребением 6. Современное состояние насыпи
затрудняло стратиграфические наблюдения.
В кургане исследовано 9 погребений - - 2 погребения ямной культуры (п. 6, 8), 1 погребение
катакомбной культуры (п. 2), 3 погребения срубной культуры (п. 3, 7, 9), 1 эпохи бронзы (п. 4), 1
позднекочевническое (п. 5).
Погребение 1 — срубное (рис. 5.6). Обнаружено в 4,5 м к юго-востоку от репера на глубине
0,45 м. Яма неправильно-овальной формы была ориентирована с северо-востока на юго-запад,
нарушила юго-восточный угол погребения 2.
78
Рис. 5. Курган 2. 1. План и профили бровок. 2. Погребение 3, план. 3. Погребение 1, сосуд. 4.
Погребение 3, сосуд. 5. Погребение 5, план и разрез. 6. Погребение 1 и 2, план и разрез.
Размеры 1,95X0,98 м. Стенки вертикальные. Дно ровное на глубине 0,87 м. В заполнении
ямы плотный чернозем. Скелет взрослого человека лежал в скорченном на левом боку
положении, с разворотом на грудь, головой на северо-восток. Левая рука была согнута в локте
под острым углом, кисть у сосуда.
79
1. Сосуд лепной баночной формы (рис. 5.3). Венчик уплощенный, стенки расширяются
кверху, дно плоское. Тесто грубое, с включениями шамота и кварца. Внешняя и внутренняя
поверхности серовато-желтого цвета, со следами заглаживания. Черепок в изломе темный.
Сохранилась 1/3 сосуда. Н — 13 см, Ддн — 8,5 см.
Погребение 2 — катакомбное (рис. 5.6). Обнаружено в 2,6 м к юго-востоку от репера на
глубине 0,52 м. Входная яма, расположенная в насыпи, не прослеживалась. Возможно, ей
соответствует слабое пятно пестроцвета овальной формы, отмеченное на глубине 0,23 м к
востоку от камеры. Камера неправильно-овальной формы, северная часть сужена, юго-восточный
угол нарушен погребением 1. Размеры ямы 2,15X1,1 м. Продольная ось ориентирована по линии
север—северо-запад — юг—юго-восток. В заполнении ямы плотный чернозем. Стенки
вертикальные, плавно переходили в неровное дно на глубине 0,98 м. Скелет взрослого человека
лежал в скорченном на правом боку положении с разворотом на спину, головой на север—
северо-запад, лицом на запад. Правая рука была вытянута вдоль туловища, левая согнута в локте,
направлена к правой руке, кисть — на тазовых костях. Ноги обращены коленями вправо. В пятне
пестроцвета были обнаружены фрагменты керамики.
1. Обломки округлого плечика и уплощенного днища лепного сосуда, изготовленного из
глины с примесью шамота. Поверхность коричневого цвета, заглажена. По плечикам сосуд
украшен сочетаниями линейного и зигзагообразного орнамента, выполненного гребенчатым
штампом и дополненного парными круглыми вдавлениями.
Погребение 3 — срубное (рис. 5.2). Обнаружено в 2 м к юго-западу от репера на глубине 0,60
м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Отметка дна у черепа 0,72 м. Скелет взрослого
человека лежал в скорченном на левом боку положении, головой на восток. Левая рука согнута в
локте под прямым углом, кисть у локтя правой, правая рука согнута, кисть -- у черепа. Ноги
согнуты под прямым углом к туловищу, под острым - в коленях. Рядом с черепом, слева, стоял
лепной сосуд. У таза лежал астрагал.
I. Сосуд лепной баночной формы (рис. 5.4). Край венчика слегка отогнут наружу, шейка
слабо профилирована, стенки резко сужаются к плоскому дну с закраиной. Обжиг
неравномерный, в глине примесь песка и шамота, поверхность серого цвета. Венчик украшен
косыми насечками. Н -- 13,5 см, Ддн -9,5 см, Дв — 14 см.
Погребение 4 — эпохи бронзы. Обнаружено в 9 м к юго-западу от репера на глубине — 0,48
м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Скелет ребенка лежал в скорченном на левом
боку положении, головой на запад. Руки были протянуты к коленям.
Погребение 5 — кочевническое XIII—XIV вв. (рис. 5.5). Обнаружено в 9,5 м 8 югу—югозападу от репера на глубине 0,64 м (0,37 м от поверхности). Яма длинная, узкая, прямоугольной
формы, размерами 1,75X0,4 м, ориентирована с востока1—юго-востока на запад—северо-запад.
Вертикальные стенки, закругляясь, переходили в ровное дно. Кости нарушены вспашкой. Скелет
взрослого человека лежал вытянуто на спине, был ориентирован на запад—северо-запад. Руки
протянуты вдоль туловища. Справа, у нижних ребер, найден железный наконечник стрелы,
слева, у бедра — остатки железного предмета.
1. Наконечник стрелы железный черешковый с ромбовидным пером. Сильно коррозирован.
Длина 6 см, ширина 2,5 см.
2. Фрагменты железной пряжки — 3,2X1X0,6 см.
Погребение 6 — ямное. Обнаружено в 1,2 м к востоку от репера на глубине 0,75 м. Яма
прямоугольной формы с закругленными углами, размерами 1,5 X Х1,25 м, ориентирована по
линии северо-восток—юго-запад. Стенки скошены наружу. Дно ровное на глубине 1,25 м. В
заполнении -- чернозем с мелкими угольками. На дне меловая посыпка, красная охра и угольки.
Скелет растащен грызунами. Судя по сохранившимся костям ног и позвонкам, погребенный
лежал головой на северо-восток в скорченном на спине положении, коленями вверх. Ноги слегка
завалились. Положение рук установить не удалось.
Погребение 7 — срубное. Обнаружено в 4 м к югу от репера на глубине 0,7 м. Яма
прямоугольной формы с закругленными углами, размерами 1,8 X
80
X,15 м, ориентирована продольной осью по линии восток—запад. Поперечные стенки ямы
слегка наклонены вовнутрь. Дно неровное, со следами подстилки из коры. Кусочки мела
встречались в заполнении ямы. Скелет человека лежал в скорченном на левом боку положении,
головой на восток. Кости плохой сохранности. Судя по положению отдельных фрагментов
костей, левая рука была согнута в локте, кисть под головой, правая — вытянута вдоль корпуса.
На тазовых костях и коленных чашечках следы красной охры. Слева от черепа стоял лепной
сосуд.
1. Сосуд лепной, острореберный (рис. 3.3). Венчик плоский, скошен наружу. Ребро
расположено на половине высоты сосуда. Дно не сохранилось. Поверхность светло-коричневая, с
розовыми пятнами. Обжиг неравномерный. Черепок слоистый. Под венчиком — горизонтальный
ряд палочных наколов, такой 'же ряд проходит по ребру сосуда. Между ними — ряд
треугольников вершинами вверх, выполненных в той же технике. Н — 15,5 см, Дв — 18 см, Дд
— 12 см.
Погребение 8 — ямное. Обнаружено в 1 м к югу от репера на глубине 0,65 м. Могильная яма
подпрямоугольной формы с сильно закругленными углами, была ориентирована по линии
восток—запад. Размеры ее 1,64X1,06 м, прослеженная глубина 0,5 м. Стенки слегка вогнутые,
плавно переходили в неровное дно на глубине 1,15 м. На дне камеры следы растительной
подстилки. Скелет человека очень плохой сохранности. Положение отдельных костей указывает
на то, что погребенный лежал в скорченном на правом боку или спине положении,, головой на
восток. Правая рука' была вытянута вдоль туловища. Ноги обращены коленями вправо. На
костях черепа, таза и конечностей следы красной охры. Небольшое скопление охры отмечено
под ребрами, слева.
Погребение 9 — срубное. Разрушено при строительных работах. Совершено в каменном
ящике, остатки которого зафиксированы в 1 м к востоку от репера, на поверхности кургана.
Каменный ящик был выложен из известняковых плит размером 0,8X0,5X0,18 м; 0,7X0,4X0,15 м;
0,35X0,20X0,12 м. Здесь же обнаружены кости черепа и кости ног человека, фрагменты
керамики.
1. Фрагменты днища и стенок лепного баночного сосуда. В глине примесь дресвы.
Поверхность серого цвета, покрыта расчесами.
Исследованный курганный могильник достаточно типичен для Днепровского Левобережья.
Формирующим центром его являлось позднеямное погребение 8 кургана 1. По ряду признаков
оно соответствует выделенной для Поингулья второй группе социально значимых погребений (1,
с. 35—39). Связанная с ним насыпь с каменной конструкцией, вероятно, предшествовала
строительству кургана 2, сложенному из смешанного грунта над ямным погребением 6, имевшем
могильную яму меньших размеров. Последовательность впускных захоронений, наличие. или
отсутствие сопровождающих досыпок не прослеживается, но хронологический разрыв между
ними невелик. Разброс в деталях погребального обряда и устройства могильной ямы впускных и
основных погребений целиком укладывается в рамки позднеямного периода (2, с. 100—106). На
следующем этапе своего существования могильник функционирует как кладбище носителей
катакомбной культуры. Погребения, за одним исключением, сосредоточены в кургане 1 и
расположены полудугой с востока на юго-запад. В основном это обычные для днепро-азовских
памятников вытянутые захоронения с лепными сосудами в округлых или овальных камерах с
овальными входными ямами. В полудугу вписываются и погребения, отличающиеся скорченной
позой, ориентацией, поворотом лица в противоположнух входу сторону, формой камер,
инвентарем, тогда как за ее пределами находятся типичные погребения в овальных ямах.
Подобное смешение характерно для наиболее поздних этапов развития катакомбной культуры в
период взаимопроникновения и трансформации локальных признаков (3, с. 418). Об этом же
свидетельствуют и детали конструкции ряда камер, сближающие их с подбоями культуры
многоваликовой керамики (к. 1, п. 5, 15, 7). Одно из таких погребений с пограничными для
катакомбной и культуры многоваликовой керамики элементами (к 1, п. 9а) прорезало обычную
овальную яму с вытянутым захоронением (рис. 1.1). Среди находок наибольший интерес
представляет набор абразивов из погребения 15 кургана 1 (рис. 4, 3—5), традиционно
рассматриваемый как инструменты Мастера-стрелочника (4, с. 164—176) и амфора ингульского
81
типа (5, с. 30—32) из погребения 10 кургана 1 (рис. 3.6). Срубные погребений невыразительные:
традиционная, скорченная на левом боку поза, северо-восточная и восточная ориентация,
баночные и острореберные сосуды. Они были впущены в уже существующие насыпи. В кургане
2, судя по планиграфии, с ними была связана досыпка с юга. Единственное в могильнике
киммерийское погребение (к. 1, п. 12) уже привлекло внимание исследователей. Определена его
черногоровская принадлежность, установлено, что бронзовая подвеска изготовлена из обломка
булавки кобанской культуры (6, с. 179). Это приобретает особое значение в связи с тезисом о
более тесной связи черногоровских памятников с культурами эпохи поздней бронзы (6, с. 182).
Кочевническое погребение XIII—XIV вв., впущенное в насыпь кургана 2, завершило период
использования могильника для совершения эпизодических захоронений.
ЛИТЕРАТУРА
1. ДОВЖЕНКО Н. Д., РЫЧКОВ Н. А. К проблеме социальной стратификации племен
ямной культурно-исторической общности. Новые памятники ямной культуры Степной зоны
Украины. Киев: Наукова думка, 1988.
2. КОВАЛЕВА И. Ф. Север Степного Поднепровья в энеолите — бронзовом веке.
Днепропетровск, 1984.
3. БРАТЧЕНКО С. Н., ШАПОШНИКОВА О. Г. Катакомбная культурно-историческая
общность. Археология Украинской ССР. Т. 1. - - Киев: Наукова думка, 1985.
4. СМИРНОВ Ю. А. Погребение мастеров — изготовителей древков и кремневых
наконечников стрел. Древности Дона. М.: Наука, 1983.
б. ШАПОШНИКОВА О. Г., ВОЧКАРЕВ В. С., ШАРАФУТДИНОВА И. Н. О памятниках
эпохи меди — ранней бронзы в бассейне р. Ингул. Древности Поингулья. Киев: Наукова думка,
1977.
6. БОКИЙ Н. М., ГОРБУЛ Г. П., ОТРОЩЕНКО В. В. Киммерийские захоронения на
Кировоградщине. СА, 1991. № 1.
ПЕРВОМАЙСКИЙ КУРГАННЫЙ МОГИЛЬНИК
У с. ПРИМОРСКОЕ
3. X. ПОПАНДОПУЛО
На берегах р. Конки, особенно при ее подходе к Великому Лугу (ныне затопленному
Каховским водохранилищем), судя по картам 60—70-х гг. XIX века, располагалось громадное
количество курганов, образующих крупные курганные могильники. Они тянулись цепочкой
вдоль реки и перпендикулярно ей, видимо, следуя древним дорогам и переправам через реку. Д.
Я. Самоквасов, осматривавший местность над р. Конкой, между урочищем Городиско и станцией
Краснокутовкой в 1883 году (1, с. 191), на протяжении 7 верст в длину и 2 верст в ширину
насчитал 13 могил высотой от 6 до 22 аршина, до 500 могил высотой 1—5 аршин и множество
могил менее одного аршина высотой. На многочисленность курганов в этом регионе обратил
внимание и Д. И. Яворницкий, который в 1903—1906 гг. раскопал курганы на правом (у с.
Григорьевки) и левом (у с. Веселое) берегах Конки (2, с. 109—110). XX век нанес жестокий урон
курганным могильникам. Большая часть малых и средней величины насыпей подверглась
разрушительной распашке и уничтожению. В 1977 году еще две курганные группы попали в зону
закладки пальметных садов Первомайского совхоза. Курганная группа 1 располагалась на левом
82
берегу Конки, на возвышенности, в 2 км к югу от реки, рядом с тракторной бригадой на поле
№ 8. Курганная группа II находилась в 4 км к востоку от первой и в 1 км к востоку от группы
«Баба».
КУРГАННАЯ ГРУППА I состояла из 5 видимых насыпей, вытянутых цепочкой с запада на
восток (рис. 1). Исследовались только три насыпи, попадавшие в зону прокладки траншей.
Раскопки проводились с применением механизмов. За центральный репер принята наивысшая
точка кургана, все глубины даны от него, кроме особо оговоренных.
КУРГАН 1 был расположен в 85 м к западу от помещения мастерских тракторной бригады.
Большая часть поверхности насыпи была счесана при прокладке траншей строителями. На
вершине находились ямы глубиной 0,5— 0,8 м. Судя по сохранившимся участкам насыпи,
курган имел круглую в плане форму, диаметром 26 м. Высота насыпи от уровня погребенной
почвы составляла 1,0 м, материк находился на глубине 1,5—1,6 м. Стратиграфические
наблюдения показали, что курган был сложен в один прием над тремя погребениями ямного
времени (п. 3, 4, 5), выкидь из которых лежали на древнем горизонте (рис. 1,2). Всего на кургане
выявлено 11 погребений, из них: пять ямного времени (п. 3, 4, 5, 7, 9), пять — катакомбного (п. 2,
6, 8, 10, 11) и одно кочевнического (п. 1). В 13,5 м к юго-западу от репера на глубине 1,3 м от
поверхности были обнаружены следы поминальной тризны, состоящей из черепа и ног лошади.
Погребение 1, кочевническое (рис. 1,3) было расположено в 5 м к юго-востоку от репера на
глубине 0,9 м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Погребенный лежал вытянуто на
спине, головой на запад. Руки были протянуты вдоль туловища. У локтя левой руки лежала
ворварка, возле правого колена обнаружены обломки железного ножа (?). В 28 см к западу от
черепа находились кости барана и кусочки сильно окислившегося железа.
Описание находок: ворварка свинцовая, конической формы. Высота ее 1,4 см, диаметр 2 см
(рис. 1.4).
Погребение 2, катакомбное (рис. 3.1), было расположено в 9,8 м к юго-западу от репера на
глубине 2,05 м, в материке. Контуры входной ямы не прослеживались. Камера вытянутой
подромбической формы, размерами 2,08X1,8 м, была ориентирована с северо-запада на юговосток. Погребенный лежал по центру, в небольшом углублении, вытянуто на спине, головой на
северо-запад. Руки протянуты вдоль туловища. Инвентарь отсутствовал.
Погребение 3, ямное, основное (рис. 2.1) было расположено в 2,7 м к западу от репера на
глубине 1,67 м (от древнего горизонта 0,8 м). Могильная яма четырехугольная с разновеликими
короткими сторонами: северная - - 1,34 м. южная — 0,94 м, длина 1,9 м. Она ориентирована с
запада на восток и была перекрыта вдоль и поперек узкими деревянными плашками шириной
3—4 см и камышом. Погребенный лежал на спине головой на север. Руки, согнутые в локтях,
были отставлены от туловища. Ноги, согнутые в коленях, лежали «ромбом». Под костяком
прослеживалась коричневая подстилка, под черепом и вокруг него меловая посыпка. Возле
стопы левой ноги, у правой руки и в изголовьи находились яркие пятна охры. Кости скелета
также были окрашены. Погребение сопровождалось многочисленным инвентарем. Под локтем
правой руки лежал кремневый наконечник, у правого колена — наковаленка и отбойник,
отщепы, наконечник скребки, точильный камень, раковина и обработанная кость животного.
Ниже, у берцовой кости находилась челюсть животного, а у стоп — бронзовое шильце и
кремневая заготовка.
Описание находок.
1. Кремневый наконечник копья вытянутой листовидной формы с обоими
заостренными концами. Края и поверхность обработаны мелкой и крупной ретушью. Длина
орудия 11 см, наибольшее расширение 3,5 см. (рис. 2.2).
2. Кремневый наконечник дротика листовидной формы с небольшим выраженным
черешком. Края обработаны крупной ретушью.
Дл. 6,9 см, наибольш. расширение 2,2 см
(рис. 2.3).
1
Поскольку публикация С. С. Березанской и С. Н. Ляшко содержит неточности, мы даем
републикацию памятника.
83
Рис. 1. 1 — план курганного м-ка 1, 2 — план и профили бровок кургана 1, 3 — план
погребения 1, 4 — ворварка из погребения 1.
84
рис.2. 1 - план и разрез погребения 3; 2 — 12 — инвентарь из погребения 3.
85
3. Концевой скребок на ножевидной пластине, треугольной в сечении. Правый бок
подправлен крупной ретушью. Дл. 5,7 см, шир. 1,8 см (рис. 2.4).
4. Скребок подтреугольной формы, размерами 4,3X3 см (рис. 2.5).
5. Кремневая заготовка нуклевидной формы с ровной площадкой сверху.
Использовалась, видимо, в качестве отбойника, так как в нижней части имеются характерные
следы ударов. Размеры орудия 10X5,5X4,5 см (рис. 2.6).
6. Отщепы и нуклевидные обломки — 26 шт. Среди них выделяется .'группа из 6
правильных отщепов, покрытых плотной белой патиной (рис. 2.7).
7. Наковаленка из кремнистой породы овальной формы с одной ровной площадкой. Размеры
ее 6,5X5,5X3,5 см (рис. 2.8).
8. Отбойник из халцедонизированного кварцита овальной формы. Размеры орудия
7,5X7,5X1,5 см (рис. 2.9).
9. Точильный камень прямоугольной
формы из железистого песчаника, Размеры
орудия 10X4,5X2 см (рис. 2.10).
10. Шило бронзовое, четырехгранное. Оба конца заострены. Длина орудия 3,6 см,
ширина 0,3 см (рис. 2.11).
11. Обломок раковины «Ипіо» с овальным отверстием по центру. Размеры фрагмента
4,5X3,5 см, д. отверстия 1,3X0,8 см (рис. 2.12).
Погребение 4, ямное, основное (рис. 3.2), было расположено в 0,4 м к востоку от репера на
глубине 1,74 м (от древнего горизонта -- 0,74 м). Могильная яма прямоугольная, размерами
1,9X1,1 м/была ориентирована с запада на восток. Она была перекрыта поперечными
деревянными плашками шириной 3—4 см. Погребение парное, оба скелета лежали на спине
головами на запад, руки были вытянуты вдоль туловища, согнутые в коленях ноги упали у
одного влево, у другого — под себя. Костяки обильно окрашены охрой и сильно истлели. Под
ними наблюдалась коричневая подстилка и посыпка из охры. Инвентарь оотсутствовал.
Погребение 5, ямное, основное (рис. 3.3), было расположено в. 2,5 м к югу от репера на
глубине 1,68 м (0,68 м от древнего горизонта). Могильная яма прямоугольная с закругленными
углами, размерами 1,77X0,99 м, была ориентирована с запада на восток. Стенки погребения
отвесные, дно ровное. Могильная яма была перекрыта по длинной оси деревянными плашками
шириной 3—4 см. Скелет лежал на спине головой на запад. Согнутые в коленях ноги упали
вправо. Под погребенным прослеживался растительный тлен, посыпка из мела и в районе ног —
из охры. Костяк сильно истлел. Инвентарь отсутствовал.
Погребение 6, катакомбное (рис. 3.4), было расположено в 9,6 м к северо-востоку от репера
на глубине 2,5 м. Входная яма не прослеживалась. Камера овальная, размерами 2,3X1,55 м,
ориентирована с северо-востока на юго-запад. Сохранившаяся высота свода в материке 1,0 м.
Погребение тройное: двое взрослых и ребенок. Скелеты взрослых лежали рядом на спине,
головами на северо-восток. Согнутые в коленях ноги упали вправо. Руки одного из них вытянуты
вдоль туловища, у другого — левая согнута в локте почти под прямым углом, а правая вытянута.
В ногах у них находился скелет ребенка. Он лежал на спине головой на юго-восток с
вытянутыми руками. Ноги, вероятно, были скорчены. На дне камеры прослеживалась
коричневатая подстилка и посыпка мелом. За черепами взрослых костяков наблюдалась
подстилка со следоми го-» рения. На костях видны были следы коричневого тлена. Инвентарь
отсутствовал. Погребение 7, ямное (рис. 3.5), было расположено в 8,3 м к северу от репера на
глубине 1,76 м. Могильная яма прямоугольная с закругленными углами, размерами 1,37X0,8 м,
была ориентирована с северо-востока на юго-запад. Стенки погребения отвесные, дно ровное.
Скелет лежал на спине головой на северо-восток с подогнутыми в коленях ногами, упавшими
вправо. В ногах, под юго-западной стенкой, находился лепной сосуд. Описание находки.
1. Сосуд с коротким прямым венчиком, переходящем в покатое плечико. Тулово
яйцевидной формы с острым дном. В основании венчика проходит неглубокий желобок, сам
венчик украшен оттисками шнура в виде заштрихован ных треугольников, опущенных
вершинами книзу. Плечо украшено такими же оттисками в виде треугольников, соединенных
между собой полукружиями,
86
Рис. 3. 1 — план и разрез погребения 2; 2 — план и разрез погребения 4; 3 -план и разрез
погребения 5; 4 — план и разрез погребения 6; 5 — план и разрез погребения 7; 6 — сосуд из
погребения 7.
87
В тесте примеси мелкоточенного шамота, песка. Высота сосуда 14,3 см, диаметры: тулова —
14,6 см, венчика — 10,6 см (рис:. 3.6).
Погребение 8, катакомбное (рис. 4.1), бы.по расположено в 12,7 м к юго-востоку от репера
на глубине 1,9 м. Контуры входной ямы не прослеживались. Камера овальной формы, размерами
1,6X1,05 м, ориентирована с юго-востока на северо-запад. Свод не сохранился. На глубине 1,25 м
над северо-западной частью камеры была обнаружена каменная плита размерами 0,74X0,42X0,3
м и несколько мелких камней. Имеют ли они какое-либо отношение к погребению (заклад?)
говорить с уверенностью трудно. Скелет лежал на спине головой на юго-восток с подогнутыми в
коленях ногами, завалившимися вправо. Правая рука была вытянута, положение левой не
прослеживалось. В 25 см к востоку от черепа находилась костяная проколка, рядом с правым
коленом — растиральник. В 20 см к северо-востоку от локтя лежали кусочки ярко-красной охры.
Под северо-западной стенкой находился развал лепного горшка.
Описание находок.
1. Проколка костяная с двумя заостренными концами. Дл. орудия 8 см, наибольшее
расширение 0,6 см (рис. 4.2).
2. Растиральник каменный из светло-серого кварцита, круглый по форме. Диаметр
орудия 6,5 см, высота 3,5 см( рис. 4.3).
3. Фрагменты лепного горшка с прямым коротким венчиком. Поверхность стенок в
хаотических расчесах, черного цвета. Черепок хрупкий, в тесте примеси песка и
мелкотолченного
шамота.
Размеры не восстанавливаются (рис. 4.4).
Погребение 9, ямное (рис. 4.5) было расположено в 9,5 м к северу от репера на глубине -1,95
м. Могильная яма овальная, размерами 1,97X1,1 м, ориентирована с севера на юг. Погребение
парное: захоронены взрослый и ребенок. Скелет взрослого человека лежал на спине головой на
юг. Подогнутые в коленях ноги завалились вправо. Правая рука была вытянута вдоль туловища,
левая согнута .в локте под прямым углом. Скелет ребенка лежал скорченно на правом боку,
головой на юг. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая согнута в локте под тупым углом.
Возле правой руки взрослого костяка лежали кусочки охры и фрагмент дерева. Инвентарь
отсутствовал.
Погребение 10, катакомбное (рис 4.6), было расположено в 10,5 м к северу от репера на
глубине 1,9 м. Входная яма не прослеживалась. Камера овальная, размерами 2,0,Х1,1 м,
ориентирована с севера на юг. Скелет лежал вытянуто на спине головой на север. Руки
протянуты вдоль туловища. У правого плеча находился лепной сосуд, у локтя — пятно охры.
Описание находки.
1. Сосуд лепной бочонковидной формы с загнутым во внутрь бортиком. Глина красного
обжига, в тесте примеси песка и шамота. Высота 8 см, диаметры: венчика — 9 см, тулова — 11
см, дна — 5,8 см (рис. 4.7).
Погребение 11, катакомбное (рис. 4.8), было расположено в 10,5 м к востоку от репера на
глубине 2,8 м. Входная яма не прослеживалась. Камера имела форму подпрямоугольника,
размерами 2,6X1,9 м и была ориентирована с запада на восток. Северная сторона была вогнута,
вероятно, входная яма могла быть расположена с этой стороны. Камера сцужила семейной
усыпальницей и, возможно, использовалась неоднократно. В ней были погребены шесть человек,
скелеты двух разрушены полностью. В восточной половине камеры находились четыре
погребенных, ориентированных на восток. Крайний с севера скелет принадлежал ребенку. Он
лежал скорченно на правом боку. Далее находился скелет взрослого человека, который лежал на
спине с подогнутыми ногами, коленями вправо. Левая рука была согнута в локте под тупым
углом и лежала на костях таза, правая вытянута вдоль туловища. У плеча находился лепной
сосуд. Третий в ряду скелет также принадлежал взрослому человеку. Его поза идентична позе
второго скелета. Четвертый костяк сильно разрушен, но, судя по отдельным, сохранившимся в
первоначальном положении, костям, его восточная ориентация не вызывает сомнений. Два
человека были погребены в западной половине камеры. Один из них, крайний с северной
стороны, лежал на спине головой на запад. Подогнутые в коленях ноги упали под себя. Левая
рука была согнута в локте и лежала на поясе, правая, видимо,
88
Рис. 4. 1 — план и разрез погребения 8; 2—4 — инвентарь из погребения 8; 8 — план и
разрез погребения 9; 6 — план и разрез погребения 10; 7 — сосуд из Погребения 10; 8 —план и
разрез погребения 11; 9—10 — сосуды из погребения 11,
89
была вытянута. У плеча стоял лепной горшок. Последний, шестой, скелет принадлежал
ребенку. Он сильно разрушен, кости разбросаны в юго-западном секторе камеры. Кости ног всех
погребенных носили следы воздействия огня. Под плечевыми костями встречались кусочки
углей. На дне камеры прослеживался белесый растительный тлен и пятна охры различных
оттенков: красного, желтого, сиреневого.
Описание находок.
1. Горщок лепной с коротким венчиком, переходящим в плечо под прямым углом. Тулово,
широкое вверху, плавно сужается к небольшому, неустойчивому дну. От плеча на ТУЛОВО
опускается орнамент, нанесенный зубчатым штампом, в виде косых, соединенных под тупым
углом, линий — «ёлочка». Высота сосуда 9,5 см, диаметры:
венчика -- 10 см, тулова — 12
см, дна — 4,5 см (рис. 4.9).
2. Сосуд лепной с коротким венчиком и покатым плечом. Широкое в верхней части тулово
плавно сужается к небольшому, неустойчивому дну. Поверхность сосуда в хаотических расчесах,
черного цвета. В тесте примеси мелкотолченного шамота. Высота его 11 см, диаметры: венчика
— 11 см, тулова — 14 см, дна -- 4,5 см (рис. 4.10).
КУРГАН 2 (рис. 5.1) был расположен в 30 м к юго-востоку от кургана 1. Насыпь округлая в
плане диаметром 27 м, высота от уровня погребенной почвы 0,8 м. Материк на глубине 1,4 м.
Древнейшим в кургане было погребение катакомбного времени. Оно было впущено в
естественную возвышенность. Разница высот по нивелировочным данным и от погребенной
почвы составила 0,41 м (соответственно 1,21 м и 0,8 м). Единственная же насыпь была
сооружена над погребениями культуры многоваликовой керамики (п. 1, 2). Выкиды из этих
погребений четко фиксировались на центральной бровке, на высоте 10 см от погребенной почвы.
Всего в кургане обнаружено три погребения: одно катакомбное и два культуры многоваликовой
керамики. Кроме того зафиксированы три ритуальные площадки.
Ритуальная площадка № 1 представляла собой группу необработанных камней,
разбросанных на площади 1,8X1,7 м почти в центре кургана, на глубине 0,25—0,4 м. Между
ними находились мелко раздобленные кости живтных (?) и три маленьких фрагмента лепной
сероглиняной керамики. Датирующий материал отсутствовал.
Ритуальная площадка № 2 была расположена в 1,5 м к юго-востоку от репера, на глубине
0,85 м — практически на уровне древнего горизонта. Она имела форму неправильного овала,
размерами 2,2X0,8 м, вытянутого с запада на восток и представляла собой площадку,
заполненную обгоревшими остатками дерева, угольками. В западной части она была прокалены
до красноты. На восточном краю площадки в углублении стоял лепной сосуд баночного типа с
грубо заглаженной поверхностью. В тесте крупные примеси шамота. Высота сосуда 11,8 см,
диаметры: тулова — 17 см, дна — 10 см (рис. 5.6). Эта ритуальная площадка несомненно связана
с погребениями культуры многоваликовой керамики.
Ритуальная площадка № 3 была расположена в 0,8 м к юго-востоку от репера, на глубине
0,2—0,5 и. Она представляла собой овальное пятно материковой глины, размерами 1,0X0,9 м,
мощностью 0,3 м. Датирующий материал отсутствовал.
Погребение 1, культуры многоваликовой керамики (рис. 5.2), было расположено в 1,5 м к
северо-западу от репера на глубине 1,41 м. Могильная яма овальная, размерами 1,46X0,82 м,
была ориентирована с юго-востока на северо-запад. По-виидмому, она была перекрыта деревом,
следы которого были обнаружены в засыпке. Погребенный лежал скорченно на правом боку
головой на юго-восток. Руки, согнутые в локтях под острым углом, лежали кистями перед
черепом. Ноги согнуты в тазу и коленях под тупым углом. Перед коленями лежал лепной сосуд.
Описание находки.
1. Горшок лепной с трехчастным профилем, асимметричный. Венчик высокий, слегка
отогнут наружу. Край его украшен ногтевыми вдавлениями. Ниже
расположен орнамент из маленьких зигзагов, нанесенных
острой палочкой.
90
Рис. 5. 1 - план и профили бровок кургана 2; 2 — план и разрез погребения 1; 3 — сосуд из
погребения 1; 4 — план и разрез погребения 2; 5 — сосуд из погребения 2; б —сосуд из
ритуальной площадки № 2; 7 — план и разрез погребения 3.
91
Под ними — большие зигзаги, доходящие до ребра. Плоскости, образованные ими, через
одну заштрихованы незамкнутыми треугольниками -- вершинами кверху. По краю ребра
.нанесены косые палочные вдавления. Сосуд сильно закопчен. Высота его 11,5 см, диаметры:
венчика — 10,5 см, тулова — 13 см, дна — 8,5 см (рис. 5.3).
Погребение 2, культуры многоваликовой керамики (рис. 5.4), было расположено в 4,1 м к
востоку от репера на глубине 1,36 м. Могильная яма овальной формы, размерами 1,12X0,76 м,
была ориентирована с запада на восток. Скелет, плохой сохранности, лежал скорченно на левом
боку, головой на запад. Руки, согнутые в локтях, лежали перед черепом. Здесь же находился
лепной горшок.
Описание н а х о д к и:
1. Сосуд лепной с трехчастным профилем. Венчик короткий, отогнут наружу. Край его
украшен палочными вдавлениями. Между венчиком и ребром, расположенным в верхней трети
сосуда, находятся шесть заштрихованных треугольников вершинами кверху. От ребра до дна все
тулово украшено вертикальным елочным орнаментом, нанесенным острой палочкой. Высота
сосуда 12,3 см, диаметры: венчика — 10 см, тулова — 12 см, дна — 6,5 см (рис. 5.5).
Погребение 3, катакомбное, основное (рис. 5.7), кенотаф, было расположено в 1,5 м к югу от
репера. Входная яма овальная в плане, размерами 1.32Х Х1,04 м, ориентирована с запада на
восток. Дно на глубине 1,96 м. С северной стороны располагалась камера овальной формы,
размерами 2,07X1,14 м, ориентированная с запада на восток, параллельно входной яме. Перепад
уровней дна составлял 0,6 м, т. е. дно камеры находилось на глубине 2,56 м. Сохранившаяся
часть свода имела высоту до 0,8 м. В восточной половине камеры, на дне лежали остатки дерева
шириной 3—4 см и длиной 20 см, а также кость животного. Инвентарь отсутствЬвал.
КУРГАН 3 (рис. 6.1) был расположен в 16 м к юго-западу от кургана 1. Насыпь круглая в
плане, диаметром 24 м, имела высоту 0,7 м. Южная пола была разрушена при прокладке
водовода, а верхушка счесана, при этом были вывернуты камни могильного перекрытия. Судя по
стратиграфии насыпь была сооружена в ямное время над погребением 1а. Всего в кургане
обнаружено десять погребений, из них: три ямного времени (п. 1, 1а, 8), одно катакомбное (п. 4),
два — культуры многоваликовой керамики (п. 7, 9), одно — срубное (п. 3), одно —
киммерийское (п. 2), одно — кочевническое (п. 5) и одно — неопределенное (п. 6).
Погребение 1, ямное (рис. 6.2), было расположено в 0,5 м к югу от репера на глубине 1,24 м.
Могильная яма овальная, размерами 1,37X1,0 м, была ориентирована с севера на юг. Она
перерезала нижележащее погребение 1а, основное. Погребение (или оба погребения?) было
перекрыто двумя большими плитами известняка, из которых одна -^ западная — была вывернута
плантажным плугом. Ее размеры 1,53X1,36 м, толщина от 0,12 до 0,32 м. С одной стороны на
плите имелся выступ как на антропоморфных стелах, здесь видны были следы искусственной
обработки камня (рис. 6.3). Вторая плита — восточная, без следов обработки имела размеры
1,68X1,58 м, толщину до 0,3м. Ее западный край провалился в могильную яму на глубину до 0,73
м, в то время как восточный край находился всег лишь на глубине 0,12 м. Эта плита практически
перекрывала большую часть нижнего погребения. Скелет взрослого человека лежал на спине
головой на север с подогнутыми в коленях ногами, упавшими влево. Правая рука была слегка
согнута в локте, кисть ее лежала на тазе. Левая — была вытянута и тоже лежала на тазовых
костях. Под скелетом наблюдалась растительная подстилка и посыпка мелом. Под черепом
находилась толстая «подушка» из камыша. Сверху скелет был присыпан сероватым порошком.
На лицевой части черепа лежали одна целая и фрагменты второй бронзовых подвесок.
Описание находок.
1. Подвески из тонкой 4-гранной в сечении бронзовой проволоки в форме прямоугольника с
несомкнутыми концами, размеры целого экземпляра 1,0Х Х1,2 см (рис. 6.4).
92
Рис. 6. 1 — план кургана 3; 2 —план и разрез погребений 1 и 1а; 2 — стела из погребения 1;
4— бронзовая серьга из погребения 1; 5 — погребение 2; 6 — оселок из погребения 2; 7 —
погребение 3; 8 — сосуд из погребения 3.
93
Погребение 1а, ямное, основное (рис. 6.2), было расположено в 0,5 м к югу от репера на
глубине 1,56 м (0,86 м от древнего горизонта). Могильная яма прямоугольная с закругленными
углами, размерами 1,17X2,0 м, была ориентирована с запада на восток. Ее западная часть
перерезалась погребением 1, а над восточной частью находилась большая плита из известняка
(см. описание выше). Скелет лежал на спине головой на запад. Руки, согнутые в локтях, были
отставлены от туловища. Ноги, подогнутые в коленях, упали влево. Кости черепа, кисти рук и
пальцы ног окрашены охрой. Перед черепом и плечевыми костями наблюдалась посыпка из
охры, под остальной частью скелета — коричневый тлен с мелом. Инвентарь отсутствовал.
Погребение 2, киммерийское (рис. 6.5), было расположено в 4,8 м к югу от репера на
глубине 0,72 м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Погребенный лежал скорчено на
левом боку головой на восток. Руки, согнутые в локтях, лежали перед черепом. Ноги скорчены в
тазу под тупым, а в коленях под острым углом. Под тазом находился оселок. За спиной
погребенного лежали кости барана (?).
Описание находки.
1. Оселок из темно-серого кварцита вытянутой трапециевидной формы. В верхней,
зауженной, части круглое отверстие. Длина орудия 11 см, ширина основания 2,1 см, верхней
части 1,4 см, толщина 0,9 см (рис. 6.6).
Погребение 3, срубное (рис. 6.7), было расположено в 3,5 м к северо-востоку от репера на
глубине 0,3 м в насыпи кургана. Контуры могильной ямы не прослеживались. Погребенный
лежал скорченно на левом боку, головой на юго-восток. Левая рука, согнутая в локте под острым
углом, лежала на плече, Положение правой не прослеживалось. Ноги были согнуты в тазе и
коленях под острым углом. Перед лицевой частью черепа находился развал лепного сосуда.
Описание находки.
1. Горшок с прямым, плоским на срезе венчиком, под которым расположен вытянутый
валик. Тулово с ребром в верхней трети сосуда, дно плоское с закраиной. В тесте примеси
крупного шамота и песка. Высота сосуда 12 см, диаметры: венчика — ок. 13 см, тузюва — ок. 16,
дна — 10 см (рис. 6.8).
Погребение 4, катакомбное (рис. 7.1), было расположено в 4,5 м к северо-востоку от репера.
Входная яма овальная, размерами 1,12X0,65 м, была ориентирована с севера на юг. Дно на
глубине 1,41 м. С восточной стороны располагался дромос, прикрытый одной большой плитой,
размерами 0,6X0,4X0,31 м и пятью небольшими камнями. Длина дромоса 0,4 м, ширина 1,18 м,
дно понижено на 8—14 см. Камера овальная в плане, размерами 1,7X1,05 м, была ориентирована
с севера на юг, параллельно оси входной ямы. Глубина дна 1,95 х, перепад уровней составил 0,54
м. Свод камеры просел, в сохранившейся восточной части его высота сотавляла 0,68 м. В камере
погребены трое: двое взрослых и ребенок. Большую часть камеры занимали два скелета,
лежащие в одинаковом положении: на спине, головами на север. Согнутые в коленях ноги упали
влево, руки вытянуты вдоль туловищ. У западного костяка, руки слегка согнуты в локтях. У его
правого плеча находился лепной сосуд, У колен восточного костяка лежал второй сосуд. Под
южной стенкой находились останки ребенка, от которого сохранились несколько косточек и свод
черепа. В 15 см к северу от последнего лежали шесть костяных пронизок. Под Погребенными
прослеживался растительный тлен и посыпка мелом.
Описание находок..
1. Сосуд лепной с коротким венчиком, небольшим плечиком и яйцевидным туловом. Дно
небольшое, неустойчивое. Под венчиком расположены вертикальные расчесы гребенкой, по
тулову — хаотические. Поверхность серая в пятнах. Высота сосуда 15,5 см, диаметры: венчика
14 см, тулова -18 см, дна 6,5 см (рис. 7.2).
2. Горшочек с высоким прямым, венчиком, яйцевидным туловом, неустойчивым дном. На
тулове ярко выраженное ребро, украшенное двойным рядом ногтевых вдавлений. Высота сосуда
1 см, диаметры: венчика — 6,5 см, тулова — 8,9 см, дна —3 см (рис. 7.3).
94
Рис. 7. 1. — план и разрез погребения 4;
2—4 - инвентарь из погребения 4; 5 —
погребение 5; 6 — сосуд из погребения 5; 7 — план и разрез погребения 6; 8 — погребение 7; 9
— погребение 8; 10 — погребение 9.
95
Рис. 8. 1 — план кургана 1 из курганной группы 11; 2 — план и разрез погребения 1; 3 сосуд из погребения 1; 4 — сосуд из разрушенного кургана 2.
96
3. Пронизки из трубчатых костей, украшенных врезной спиралью. Длина их от 2,5 до 4,7 см,
диаметр 0,5 см, 6 шт. (рис. 7,4).
Погребение 5, кочевническое (рис. 7.5), было расположено в 0,5 м к северу от репера на
глубине 0,2 м. Контуры могильной ямы не прослеживались. Погребенный лежал вытянуто на
спине, головой на запад. Руки протянуты вдоль туловища. Возле черепа находился развал
лепного сосуда.
Описание находки.
1. Горшок с коротким, почти прямым венчиком, плоским на срезе. Тулово широкое,
округлое, дно плоское с закраиной. Поверхность серого цвета, грубо заглажена. В тесте примеси
органики. Высота сосуда 15 см, диаметры: тулова — 13 см, дна — 8 см (рис. 7.6).
Погребение 6, неопределенное (рис. 7.7), было расположено в 5,4 м к западу от репера на
глубине 1,4 м. Могильная яма овальная, размерами 1,83X1,1 м, ориентирована с запада на восток.
В западной половине лежали компактно уложенные расчлененные кости человека. Среди них
отсутствовали кисти рук, плечевые кости и половина таза. Инвентаря нет.
Погребение 7, культуры многоваликовой керамики (рис. 7.8), было расположено в 2,6 м к
югу от репера на глубине 1,42 м. Могильная яма прямоугольная с закругленными углами,
размерами 2,0X0,76 м, ориентирована с юго-запада на северо-восток. Погребенный лежал
скорчено на правом боку головой на юго-запад. Руки согнуты в локтях под острым углом, кисти
перекрещены и лежат под черепом. Ноги согнуты в тазе под тупым, а в коленях — под острым
углом. Череп, кисти и стопы окрашены охрой. Инвентарь отсутствовал.
Погребение 8, ямное (рис. 7.9), было расположено в 7,3 м к юго-востоку от репера на
глубине 1,37 м. Могильная яма подпрямоугольная с разновеликими короткими сторонами и
закругленными углами. Длина ее 1,55 м, ширина северной стороны 1,05 м, южной -- 0,82 м.
Ориентирована с севера—северо-востока на юг—юго-запад. Погребенный лежал на спине
головой на юг. Согнутые в коленях ноги упали влево. Руки вытянуты вдоль туловища. Инвентарь
отсутствовал.
Погребение 9, культуры многоваликовой керамики (рис. 7.10), было расположено в 4 м к
северо-западу от репера на глубине 1,17 м. Могильная яма овальная, размерами 1,4X1,02 м,
ориентирована с юго-запада на северо-восток. Скелет лежал скорченно на правом боку головой
на юго-запад. Положение рук не прослеживалось. Ноги были согнуты в тазе под тупым, а в
коленях — под острым углом. Под костяком прослеживались слабые следы белесого тлена.
Инвентаря нет.
КУРГАННАЯ ГРУППА Я состояла из двух насыпей, расположенных в 150 м друг от друга.
Меньшая насыпь — практически полностью распаханная — была уничтожена окончательно при
прокладке коллектора. При этом были разрушены два погребения, в одном из которых находился
лепной сосуд баночного типа (рис. 8.4). Вторая насыпь была исследована нами.
КУРГАН 1 (рис, 8.1) .круглый в плане с уплощенной поверхностью, распахивался. Диаметр
его 24 м, высота от уровня погребенной почвы — 1,0 м, материк на глубине 1,8 м. Насыпь была
сложена в один прием над единственным погребением катакомбного времени.
Погребение 1 (рис. 8.2) было расположено в геометрическом центре кургана, в 0,6 м к югу
от репера на глубине 2,2 м (1,2 м от древнего горизонта). Входная яма не прослеживалась.
Камера овальная, размерами 2,0X1,4 м, ориентирована с запада на восток. Погребение парное,
скелеты плохой сохранности. От костяка, лежавшего под южной стенкой, сохранились лишь
остатки черепа. Скелет, находившийся под северной стенкой, лежал вытянуто на спине, головой
на восток. Ноги в коленях сближены. Левая рука была вытянута вдоль туловища, положение
правой не прослеживалось. Под костяком наблюдался белесый тлен. На уровне черепов, между
погребенными, находился лепной сосуд.
Описание находки.
1. Сосуд с невысоким прямым венчиком, реповидным туловом и небольшим плоским дном.
Край венчика украшен косыми палочными вдавлениями, образующими «ёлочками». Венчик
отделяет от тулова неглубокий желобок, край
97
которого украшен подобным же орнаментом. Поверхность сосуда желтого цвета, в тесте
вкрапления слюды. Высота его 18,2 см,
диаметры:
венчика -14,2 см, тулова — 25,8 см, дна
— 12,5 см (рис. 8.3).
Таким образом, все исследованные курганные насыпи были сооружены в эпоху бронзы: в
двух случаях (к. 1 и 3) над погребениями ямного времени и двух -- катакомбного. Обнаружено 25
погребений различных археологических культур, от эпохи ранней бронзы до средневековья.
Ямные погребения (8), как правило, совершены в прямоугольных ямах, в большинстве своем
перекрытых деревом и камышом, и в 2-х случаях камнем. Ориентированы погребенные по
разным сторонам света, они лежали на спине с подогнутыми ногами, лишь детский костяк в
парном погребении (к. 1, п. 9) лежал скорченно на боку. Подобные погребения некоторые
исследователи относят к первому и второму (на боку) обрядовым группам, а, следовательно, к
первому хронологическому горизонту (3, с. 30). В погребениях присутствует мел и охра,
большинство из них безинвентарные. Исключение составляет погребение «мастера» (к. 1, п. 3 с
богатым набором инвентаря. Так как трассологический анализ не производился, преждевременно
пока говорить о характере производства с которым мог быть связан данный набор (4, с. 22).
Катакомбные погребения (8) представлены, по крайней мере, двумя хронологическими
периодами. Наиболее ранние из них совершены в камерах подпрямоугольной формы (к. 1, п. 6 и
11, к. 3, п. 4). Погребенные в них лежали на спине с подогнутыми ногами и сопровождались
сосудами ямного типа. Все вышеозначенные погребения содержали в себе от 2 до 6 костяков, что
позволяет говорить, в частности, о погр. 11 из к. 1, как о семейном склепе. В погребениях
присутствовали мел, охра и отмечены следы культа огня -- угольки, горелая подстилка.
Погребения поздней группы совершены в овальных камерах. Скелеты лежали в вытянутом
положении, лишь в одном случае скорченно на правом боку (к. 1, п. 8). Среди катакомбных
погребений выделяется одно захоронение с реповидным сосудом маныческого типа, выделяемые
С. Н. Братченко в отдел II, группу Д, тип I (5, с. 27).
Погребения культуры многоваликовой керамики представлены четырьмя захоронениями.
Все они совершены в овальных ямах. Скелеты лежали скорченно на правом (3) и левом (1) боку,
ориентация — запад, юго-запад и юго-восток. Два погребения сопровождались характерными
классическими сосудами. Памятники срубной и киммерийской культуры представлены
единичными погребениями. Первое из них сопровождалось горшком с вытянутым валиком,
типичным для сабатиновского времени, второе — каменным оселком.
Два погребения принадлежали поздним кочевникам. В одном из них (к. 3, п. 5) находился
редко встречаемый лепной сосуд.
ЛИТЕРАТУРА
1. САМОКВАСОВ Д. Я. Могильные древности Александровского уезда Екатеринославской
губернии//Труды VI археологического съезда в Одессе (1884).— Одесса, 1886, т. 1.
2. ЭВАРНИЦКИЙ Д. И. Раскопка курганов в пределах Екатеринославской
губернии.//Труды XIII археологического съезда. — М., 1907, т. 1.
3. ДОВЖЕНКО Н. Д., РЫЧКОВ Н. А. К проблеме социальной стратификации племен
ямной культурно-исторической общности.//Новые памятники ямной культуры степной зоны
Украины. •— Киев. Наук, думка, 1988.
4. БЕРЕЗАНСЬКА С. С., ЛЯШКО С. Н. Вивчення ремесла за виробничими комплексами з
пам'яток доби бронзи.//Археологія. — 1989, № 3.
5. БРАТЧЕНКО С. Н. Нижнее Подонье в эпоху Средней бронзы.//Киев. Наук, думка,
1976.
98
СКУЛЬПТУРА ГОЛОВЫ ВЕШАЛА В ГРОТЕ КАМЕННОЙ МОГИЛЫ
Б. Д. МИХАЙЛОВ
В 1985 году на северном склоне холма Каменная Могила, вблизи Мелитополя Запорожской
области, автором открыто новое местонахождение № 55 с петроглифами, среди которых на
карнизе потолка грота находится скульптурное зооморфное изображение (1, с. 372) (рис. 1—2).
В настоящее время местонахождение представляет развал многочисленных песчаниковых
плит различных форм и очертаний, ранее составляющих потолок-монолит глубокой пещеры
(длина 2,5 м, ширина 2,1 м, высота 1,2 м) (рис. 3.1). На потолке находятся овальновиеватые
карнизы-наплывы, образованные в результате формирования песчаника среднесарматского
яруса.
В центре грота, перпендикулярно к плоскости карниза расположен выступ конусовидноовальной формы со следами шлифования и скульптурной обработки, придающие черты
заостренного профиля головы ужовой змеи (длина 57 см, ширина 35 см, темени 54 см) (2, с. 323,
рис. 196), обращенной мордой в сторону р. Молочной, которая находится от грота в 50 м к
северо-востоку. Широкими бороздками отмечены верхняя и нижняя -отвислые губы и обозначен
приоткрытый рот с зубами, со следами многочисленных сколов, образовавшихся в результате
ударов небольшим орудием (молоток -- ?). Глаза выполнены в виде небольших ямок (диаметр
1,5—1 см).
Все это убеждает, что в камне воссоздан образ мифического хтоничеекрго существа, явно
напоминающего известных рыбо-змеевидных драконов-вешапов на Кавказе, когда в древности
их внешний вид был близок к обычным рыбозмеям, но отличался большими размерами (3, с.
468).
Следует отметить, что на верхней стороне головы названной скульптуры, на условной
предлобно-лобно-теменной плоскости по центру проходит широкая линия-бороздка, с левой
стороны соединяющаяся с прямоугольником и вытянутыми двумя расходящимися лучамиотрезками, на одном из концов которых нанесена поперечная бороздка. Рядом расположена
человеческая стопа (длина 37 см, ширина 6—10 см), перечеркнутая линейно-геометрическими
начертаниями в стиле поверхностного штриха, в левом углу скульптуры расположено небольшое
овально-вытянутое углубление (длина 16 см, ширина 7,5 см, глубина 4 см), расписанное по краям
в виде ободка вертикальными бороздками (длина 1—.1,5 см) к плоскости условной линии.
На противоположной (левой) стороне находится небольшая прямая с изогнутым концом и
ломаная линия. Короткие вертикальные бороздки нанесены по краю носа (11 шт.), часть из
которых (5 шт.) перечеркнуты дугообразной линией, а в трех промежутках имеются косые
короткие бороздки под углом 45°. На левой стороне под глазом имеются рисунки в виде ломаной
двойной линии (зигзаг), заканчивающиеся вертикальными бороздками (13 шт.), расположенными
дугообразным порядком, где в нижней части нанесена большая горизонтальная линия-бороздка.
Вдоль верхней губы расположены борозды со следами сколов (5 шт.) под углом 45°,
переходящие постепенно в вертикальные бороздки (12 шт.), сменяющиеся ломаной линией и
соединяющиеся в двух случаях с вышерасположенными вертикальными бороздками
«дугообразного порядка» (рис. 4.2).
Кроме того, на небольшой плите (размер 0,5—0,6X1,2 м), оборвавшейся от карниза потолка
(с левой стороны), нанесены 2 группы бороздок (по 4 и 5 шт.) и решетчатый квадрат. С правой
стороны, на оборвавшемся карнизе, расположены линейно-геометрические начертания (рис. 3,
4—10).
В глубине грота (расстояние 1,4 м), на потолке в технике врезывания и протирания глубоких
бороздок с острым и овальным дном, нанесены изображения двух стрел: первая (длина 57 см) —
с наконечником треугольной формы, с глубокой выемкой, асимметричными шипами и широким
хвостовым оперени-
99
Рис. 1. Скульптура головы вешала в гроте № 55
сторона).
100
Каменной Могилы (левей
Рис. 2. Скульптура головы вешапа в гроте Каменной Могилы (фас).
101
ем; и, вторая (длина 34 см) — изображена с удлиненным наконечником, без хвостового
оперения, а также небольшой лук (длина 41 см), перечеркнутый в центре тремя небольшими
бороздками (рис. 3.3).
Приведенные данные позволяют сделать вывод, что грот является разрушенным алтарем
насельников Северного Причерноморья, религиозные представления которых, явно связаны с
хтоническим существом — драконом (вешапом), живущим в пещере на священной горе.
Следует высказать некоторые соображения в вопросе датировки и интерпретации
изучаемого историко-культурного комплекса.
В частности, в Северном Причерноморье, человеческие стопы известны на позднеямных
антропоморфных стелах из Новочеркасска, Белогрудовки, Кер-носовки и мн. др. (4, с. 64—69,
рис. 2). В виде просыпки охры, стопы известны в могилах катакомбного времени на Южном Буга
(5), вблизи г. Северска на Донеччине (6, с. 205—206), в бассейне р. Молочной (7, с. 109, рис. 2,
3). Наконечник стрелы треугольной . формы с глубокой выемкой и асимметричными шипами
встречается в памятниках днепро-азовской катакомбной культуры (8, с. 51, рис. 34, 6—9).
Учитывая приведенные данные, скульптуру головы дракона-вешапа следует датировать
ямно-катакомбным временем, т. е. концом III — нач. II тыс. до н. э.
Что касается функционального назначения скульптуры дракона-вешапа, то здесь явно
передан древний мифотворческий образ. Например, на Кавказе (Армения, Грузия, Азербайджан)
вешапов связывают с образами злых существ, наделенных способностью поглощать солнце и
воду, похищать девушек-красавиц, охранять страну богатств и источники, извергать
драгоценный камень — падающую звезду и т. д. и т. п. (9, с. 59, 105; 10, с. 5—39; 11, с. 4—6).
Эти данные согласуются с названным драконом-вешалом Каменной Могилы, который не
случайно расположен лицом в сторону реки и в представлениях древних был, вероятно,
предназначен для аналогичных действий.
Наиболее близкая литературная аналогия каменномогильскому хтониче-скому существу
известна в славноизвестной «Ригведе», где в главном подвиге Индры.Вишну описан образ
дракона Вритру, соотносящиеся с названной скульптурой. Так, перворожденный дракон Вритру,
согласно ведической версии, имел вид безплечего, безногого и безрукого, т. е. змееподобного
существа, покоившегося на горе, которого «Индра, убил перворожденного из драконов и
перехитрил хитрости хитрецов, и породил солнце, небо и утреннюю зарю» (12, с. 111). Вступая в
схватку «Щедрый схватил метательный снаряд... ударил его дубиной по затылку» (13, с. 111).
Мифология приписывает функции змееборства многим богам-демиургам, как например,
Мардуку, Ра, Зевсу, Аполлону, отчасти Яхве (14, с. 274). В этой связи М. И. Шахнович отмечает,
что «мифы о змееборстве получили особенно большое распространение в период земледелия,
будучи художественным обобщением борьбы людей с водной стихией» (15, с. 165).
Названный миф широко был распространен в Вавилоне, Египте, Индии, где постоянно шла
борьба за осушение и орошение земли. Не осталось в стороне Северное Причерноморье, где
примитивное земледелие было известно с эпохи неолита (16, с. 111), а пашенное, освоено в ямнокатакомбное время, т. е. конец III — нач. II тыс. до н. э. (17, с. 146—152; 18, с. 44—46).
Естественно, в среде земледельцев вполне закономерно мог возникнуть или заимствован из
соседних культурно-этнических регионов космогонический миф, связанный с борьбой
солнечного бога с вечными врагами — мраком и водной стихией, моделированных в образе
хтонического существа дракона-вешапа.
В «Ригведе», в частности, отмечается, что «Когда Тваштар обточил дубинку, хорошо
сделанную, золотую, тысячезубую... Индра... убил Вритру, он выпустил поток вод» (19, с. 134).
Мгновенно над землей просиял свет, потоки воды ринулись с гор и насытили жаждущую землю
и «Могущественный Индра вздыбил волнующиеся воды, он пригнал море, сделал солнце
видимым» (20, с. 166).
Следует остановиться на семантике линейно-геометрических изображений на голове
дракона. Как известно, подобные символы, в древности служили
102
Рис. 3. Грот 55 на Каменной Могиле:
103
1 — план, профиль и реконструкция грота; 2 -- прорисовка изображений на голове вешапа;
3 — изображения лука и стрел; 4—10 — линейно-геометрические рисунки.
103
своеобразным «кодом», связанные с идеализацией и унификацией реальных объектов, в
основе которых лежала структура ритуального пространства и форма- сакральных предметов.
Начертанные, прямая и ломаная (зигзаг) линии соотносились с громом, молнией, землей, водой,
змеей и т. д. (21, с. 272—273). Koроче говоря, эти символы вполне близки мифологическому
функциональному назначению образа дракона-вешапа. Что касается вертикальных коротких
линейных бороздок, объединенные в различные количественные группы, то думается, отчасти
они отражают календарные циклы, возможно, указывающие количество или время проведения
религиозных обрядов.
Наличие человеческой стопы на скульптуре явно соотносится с литературными известиями,
в которых названный символ понимается в различных аспектах, в зависимсти от
территориальной и стадиальной принадлежности. Так, в «Ригведе» в гимне Индре сказано
следующее: «Индра пресек ярость того, кто пресекает ярость. Проделал путь тот, кто владеет
следом» (22, с. 127). В «Ригведе» четко обозначена иная функция названных символов, когда из
ног (стоп) Пуруши-прародителя, принесенного в жертву богам, были созданы шудры, т. е.
низшее сословие индоарийского общества (23, с. 260).
В шумерской мифологии говорится, что враг, перешедший пограничный ров, будет поражен
Нингирсом, который «опустит на него... свою могучую стопу» (24, с. 56), а богиня Инанна «юная
девушка...< направила стопы свои к Аб-зу» (25, с. 124). Уместным будет вспомнить
использование символов — стоп в Индии (VII—VI вв. до н. э.), принадлежащих Брахману (26, с.
87—89), и в Северном Причерноморье отпечаток стопы в два локтя, скифского Геракла (27, с.
208).
Кроме того, в этнографических материалах известно, что австралийцы, желая содеять вред
человеку, поражали острым предметом человеческий след (28, с. 264), а в сообщениях Пифагора,
наоборот, предписывалось не протыкать следы человека ножом (29, с. 46).
Аналогичные примеры можно приводить до бесконечности, которые лишний раз
подтверждают, что изображения стоп связаны с магическими представлениями или культом
предков (героев) древних людей.
В интерпретации изображения человеческой стопы на голове дракона-вешапа из грота
Каменной Могилы, на наш взгляд, наиболее приемлем сюжет из Шумера, когда Нингирс,
поражая врага, опускает на него «свою могучую стопу». Это сообщение явно соотносится со
скульптурой головы дракона из грота Каменной Могилы, на которой имеются следы ударов
острым орудием (рис. 1—2), явно связанных с религиозным обрядом убийства, а стопа-символ
является ничем иным, как символом героя (Индра) или антропоморфонизируемого божества
(Вишну), поразившего дракона и породившего солнце, небо, утреннюю зарю.
Таким образом, открытие скульптуры головы вешапа-дракона в гроте Каменной Могилы
позволяет соотнести находку с гимном «Ригведы», и открыть еще одну неизвестную страницу
духовной культуры племен ямно-катакомбного времени.
ЛИТЕРАТУРА
1. МИХАЙЛОВ Б. Д. Исследования Каменной Могилы. АО. — 1985, Наука, М., 1987.
2. Жизнь животных. Земноводные, пресмыкающиеся. М., 1969, т. 4, ч. 2.
3. Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1980, т. 1.
4. РИЧКОВ М. О. Про зображення «ступнів ніг» на антропоморфних отелах доби
раннього металу//Археологія. — 1982. — Вип. 38.
5. ШАПОШНИКОВА О. Г. и др. Отчет о работе Ингульской экспедиции. Архів IA АН
УРСР, ф. 1973/8, 1974/12, 1975/3.
6. САНЖАРОВ С. Н. Катакомбное погребение близ г. Северска//СА.—1983.—
7. МИХАЙЛОВ Б. Д. Курганы эпохи бронзы в бассейне реки Молочная// Древности
степного Причерноморья и Крыма. Запорожский госуниверситет, Запорожье. — 1990, —
Т.II,
104
8. ВЯЗЬМІТІНА М. I., ІЛЛІНСЬКА В. А. ПОКРОВСЬКА Е. Ф., ТЕРЕНОЖКІН О. L,
КОВПАНЕНКО Г. Т. Кургани біля с. Ново-Пиліпівка i радгоспу «Аккермень»//АП АН УРСР.
— 1961. — Т. 8.
9. МАРР Н. Я., СМИРНОВ Я. И. Вишапы//Труды ГАИМК. — 1931, в. 1.
10. ПИОТРОВСКИЙ Б. Б. Вешапы — каменные статуи в горах Армении. Л., 1939.
11. КАПАНЦЯН Г. О. О каменных стелах в горах Армении. Ереван, 1952.
12. РИГВЕДА. Избранные гимны. Перевод и комментарии Т. Я. Елизаренковой. М., 1972.
13. Там же.
14. Мифы народов мира М., 1980, т. I.
15. ШАХНОВИЧ М. И. Первобытная мифология и философия. Наука, Л., 1971.
16. Археологія Української РСР. Наукова думка. К., 1971.
17. БИДЗИЛЯ В. И., ЯКОВЕНКО Э. В. Рало из позднеямного погребения конца III —
нач. II тыс. до н. э./'/СА, 1973, № 3.
18. НИКИТЕНКО М. М. О датировке Балкинского рала//Новые исследования
археологических памятников на Украине. Наукова думка, К., 1977.
19. Ригведа...
20. ШАХНОВИЧ М. И. Первобытная мифология и философия. Наука, М., 1971.
21. Мифы народов мира. Энциклопедия, 1980, ч. 1.
22. Ригведа,..
23. Там же.
24. КРАМЕР С. Н. История начинается в Шумере. М., 1965.
25. Там же.
26. Чхандочья упанидаша. Перевод и комментарий А. Я. Сыркина. Памятники
письменности Востока. М., 1965, VI.
27. ГЕРОДОТ. История. Перевод и примечания Г. А. Стратановского. Наука/ Л., 1972.
28. ЛЕВИ-БРЮЛЬ Л. Первобытное мышление. М., 1929.
29. ШАХНОВИЧ М. И. Первобытная мифология и философия. Л., 1971.
КУРГАН ЭПОХИ БРОНЗЫ У с. БОРОВКОВКА
И. Ф. КОВАЛЕВА, В. Н. ШАЛОБУДОВ
В связи со строительством оросительных систем в Верхнеднепровском районе
Днепропетровской области новостроечной экспедицией Днепропетровского госуниверситета в
1991 г. исследована одиночная насыпь, расположенная на водоразделе двух древних балок,
впадающих в долину р. Самоткань, в 1,5 км к западу от села Боровковка. К началу работ курган
был задернован, за исключением северной полы, подрезанной при строительстве дороги.
Максимальная высота над уровнем поля 5,09 м получерт для западного склона, высота в точке
условного центра 4,35 м. Диаметры кургана 42 и 40 м, что позволяет предположить
первоначально правильно-круглую форму. Раскопки производились с оставлением 6 бровок,
ориентированных широтно с отклонением в 10° к северу. Наблюдением за их профилями
установлена сложная картина строительства и функционирования насыпи, содержавшей 20
разновременных погребений.
На уровне древнего горизонта (4,5—4,3 м) первоначально были возведены два отдельных
энеолитических кургана, стратиграфическое соотношение между
105
основными погребениями которых не устанавливается. Курган 1 (Н-1 на чертежах) имел
высоту 0,3 м; конфигурации насыпи, в силу сильной естественной деформации, неправильноовальная, вытянутая по оси восток—запад на 7,5 м и север—юг — 11 м. Насыпь долгое время не
перекрывалась досыпкой, о чем свидетельствует развитый дерновый слой, значительно
«размывший» в стратиграфических разрезах линию погребенной почвы, отчетливо фиксируемую
лишь в южном профиле 1 северной промежуточной бровки (рис. 1.1). Насыпь окружала западина
шириной около 5 м, фиксируемая понижением уровня погребенной почвы в профилях бровок. На
подкурганной площадке и в насыпи были обнаружены мелкие фрагменты • костей животных, повидимому, происходящие из тризны.
Основное погребение № 2 совершено к югу от центра с уровня древнего горизонта.
Материковый выкид отсутствовал из-за малой глубины могилы (рис. 1.2). В центре
подкурганной площадки установлен одиночный гранитный камень аморфной формы,
относящийся к основному погребению Н-1.
В 3 м к юго-востоку от полы Н-1 находился второй энеолитический курган, обозначаемый Н1А. Фиксируемая высота насыпи составила 0,6 м, диаметр подкурганной площадки 6,5 м. Могила
основного и единственного погребения № 15 вырыта в центре и перекрывалась камнями. Вокруг
могилы сложен кромлех внешним диаметрм 3,7X4 м. В профилях бровок (рис. 1.1)
фиксировалось понижение пинии погребенной почвы шириной около 3,5 м и глубиной 0,1 м1 в
связи с выборкой грунта при строительстве насыпи. Степень развития растительного слоя на
поверхности Н-1А не установлена, что не позволяет даже ориентировочно соотнести во времени
сооружение обоих курганов.
Следующим по времени впуска являлось первое ямное погребение № 11, могила которого
вырыта в межкурганном пространстве. Ко времени его впуска подкурганная площадка была
обильно покрыта растительностью, которую сожгли, о чем свидетельствует налет сажи и мелкие
угли на древнем горизонте. Материковый выкид из могилы, в плане сегментовидной формы, был
уложен частью на Н-1, частью на Н-1А, кромлех которой ко времени впуска погребения № 11
был еще виден на поверхности. Фиксируемая в южном профиле центральной бровки мощность
выкида 0,8 м (рис. 1.1). К погребению № 11, вероятно, относятся два камня, лежавших в 1 м к
северо-востоку и 5 м к северу от могилы. Нельзя, впрочем, исключить их связь с ранее
исследованным курганом Н-1.
Для погребения № 11 возведена насыпь П, перекрывающая оба древних кургана. Ее западная
часть состояла из кусков дерна, чернозема и предматерикового грунта, восточная часть и участок
к северо-западу от погребения № 11 сложены слоистым материалом на высоту до 1 м от древнего
горизонта, однако конфигурация конструкции не достаточно четкая. Можно предположить, что
здесь находился подъем-пандус, рядом с которым фиксируются тонкие прослойки натоптанного
грунта. Высота насыпи П составила 3 м, диаметр север—юг — 25 м, восток-запад — 22 м. В
северо-восточной поле была устроена выемка, обращенная к центру, шириной 9 и глубиной 4 м
(рис. 2.1). Аналогии подобной конструкции насыпей известны в ряде ямных курганов и
связываются нами со стилизацией в передаче образа быка (1, с. 28; 2, с. 47).
В западную часть Н-П впущено ямное погребение № 13, выброс из которого фиксировался в
профилях центральной бровки (рис. 1.1). Досыпка из мелкоструктурного слабогумусного грунта
оформила насыпь III высотой 3,5 м, диаметром север-юг — 27 м и восток-запад — 25,5 м (рис.
1.2). По конфигурации H-III дублирует Н-П, что объясняется обрядовым единством
однокультурных погребений № И и 13. Хронологический разрыв между ними был невелик,
поскольку на поверхности H-II не успел сформироваться полноценный растительный слой (рис.
2.1).
Следующим по времени впуска являлось погребение № 8 ямной культурной
принадлежности. Материковый выкид из него растянут по поверхности H-III, что фиксировано в
профилях 1 северной промежуточной бровки; протяженность слоя суглинка 7,5 м, мощность до
0,3 м. Перекрывшая его H-IV состояла из кусков чернозема и рыхлого суглинка, происходящего
из околокурганной западины; ее высота 4,5 м, диаметр север-юг — 24 м, запад-восток — 28 м.
106
Рис. 1. Курган у с. Боровковка: 1 - профили бровок: 2 - общий план.
107
Форма H-IV более правильная, круглая, хотя и сохраняет небольшую выемку, с северовосточной стороны (рис. 2.1). В дальнейшем, с уровня H-IV были впущены ямные погребения №
4 и № 7. Об их одновременности свидетельствует общий выкид, объем которого явно превышает
происходящий из одной отдельно взятой могилы грунт, а также однородность заполнения.
Высота насыпи V, связанной с ними, не фиксируется, диаметр составил 31 м и выемка была
полностью снивелирована (рис. 1.2; 2.1). В северном профиле центральной бровки
зафиксирована небольшая по объему локальная досыпка, H-VI однако уверенно связать ее с
каким-либо погребением затруднительно, как и последнюю досыпку, оформившую H-VII, на чем
завершилось строительство кургана. Впуск всех остальных погребений, зафиксированных в
профилях бровок, прослеживался из-под дернового слоя. Возможно, ямные погребения № 3 и №
12 относятся к более раннему горизонту, характеризуемому северо-восточной ориентацией, и
должны быть объединены с погребениями № 11 и № 13 из насыпей II—III; остальные ямные
погребения ориентированы в западном полукруге, а № 5 — к северу.
На подкурганной площадке современной насыпи в трех местах обнаружены ямки с
остатками в них стволов диаметром от 0,2 до 0,65 м; происхождение последних остается
неясным. При разборке центральной бровки на глубине 1,7 м и расстоянии 8,5 м от условного
центра обнаружено землеройное орудие, изготовленное на лопатке коровы.
Всего в кургане исследовано 20 погребений (рис. 1.2).
Погребение 1 (срубное) произведено в 2 м к востоку от условного центра и зафиксировано в
южном профиле центральной бровки. Яма подпрямоугольной формы размерами 1,6X1,4 м имела
широтную ориентацию, дно на глубине 1 м со следами подстилки из коры и камыша. Скелет
разрушен позднейшим перекопом, положение не восстанавливается, инвентарь представлен
фрагментом лепной прямостенной плошки.
Погребение 2 (постмариупольское, основное для Н-1). Произведено в 4 м к северо-западу от
условного центра, с уровня древнего горизонта. Могила с прямой восточной и закругленной
западной стенками, имела размеры 1,1X0,65 м, дно на глубине 0,57 м. Перекрытием служила
плита размерами 1X0,5 м, щели между которой и стенками ямы были заполнены мелкими
камнями (рис. 2.2), На дне сохранилась подстилка из луба. Погребенный ребенок 7—9 лет лежал
вытянуто на спине, черепом на северо-восток. Руки протянуты вдоль туловища, ноги прямые, в
коленях сближены. Слева на уровне таза на дне рассеяна охра розового цвета в мелких гранулах
(рис. 2.2).
Погребение 3 (ямное) произведено в 9,5 м к северо-востоку от условного центра. На глубине
3,86 м от поверхности зафиксированы контуры могилы подпрямоугольной, со скругленной
северо-западной стенкой, формы. Перекрытием служили плахи, уложенные по длине ямы,
концами, заходящими за края могилы, что предполагает существование уступа и
непрослеженной входной ямы. Размеры могилы 1,1X0,65 м, глубина с уровня перекрытия 0,7 м.
Скелет ребенка 7—9 лет лежал на правом боку, черепом ориентирован на восток. Руки согнуты в
локтях, степень согнутости ног умеренная. Перед лицом на дне Лежало ожерелье из
просверленных в корневой части клыков (6 шт.) и пронизей, покрытых врезным спиральным
орнаментом (рис. 2.3, 4).
Погребение 4 (ямное) произведено в 6,8 м к востоку от условного центра. Могила впущена с
поверхности насыпи IV, что соответствует глубине 2,4 м от поверхности. Входная яма имела
прямоугольную форму и размеры 2,5X1,8 м; на глубине 0,6 м с уровня впуска оставлен уступ,
служивший опорой для 7 плах продольного перекрытия. Размеры могилы ниже уступа 1,85X1,2
м, на стенках были заметны следы, оставленные землеройным орудием с лезвием шириной 1,6
см. Дно находилось на глубине 1,35 м от уступа; его закрывала плотная подстилка из луба.
Скелет мужчины 30—35 лет лежал на спине, черепом ориентирован на северо-запад. Руки
протянуты вдоль туловища, ноги, первоначально согнутые коленями вверх, упали вправо,
сохранив положение стоп на подошве. Череп, предплечья и кости ног окрашивала ярко-красная
охра (рис. 2.5).
108
Рис. 2. 1 — схема развития насыпей I—V; 2 — план погребения № 2; 3, 4 — план и
инвентарь погребения № 3; 5 — погребение № 4; 6, 7 — план и инвентарь погребения № 6; 8, 9,
10 — погребение № 7, охровый рисунок на черепе, Стрела; 11 — погребение № 8; 12, 13 —
погребение № 11 и нож из него; 14, 15 — погребение № 12, костяная пряжка.
109
Погребение 5 (ямное) произведено в 16 м к западу от условного центра. Могила впущена с
поверхности насыпи V и прослежена с глубины 1,5 м от поверхности. Размеры вверху 2,25X1,95
м, на глубине 1,1 м с уровня впуска оставлен широкий уступ, на котором лежали плахи
поперечного перекрытия. Размеры могилы ниже уступа 1,2X0,9 м, глубина на дно 0,46 м. Его
закрывала органическая подстилка из луба, на которой лежал скелет подростка скорчено на
правом боку. Правая рука протянута вниз, левая — согнута и положена кистью на ее локтевой
сустав.
Погребение 6 (ямное) произведено в 14 м к северо-востоку от условного центра. Могила
впущена с H-V, прослежена с глубины 1,8. Размеры входной ямы 2,65X2,4 м, форма
подквадратная. На глубине 0,27 м оставлен уступ, на котором лежали плахи поперечного
перекрытия (рис. 2.6). Размеры могилы ниже уступа 1,55X1,05 м, дно на глубине 0,67 м; его
закрывала подстилка из луба. В могиле находились скелеты 3 подростков, поврежденные
землероями. Два из них ориентированы черепами на северо-запад, один — на юго-восток.
Погребенные в северо-западной ориентации лежали на спине с поворотом на левый бок; правые
руки согнуты, левые -- протянуты вдоль туловища. Скелет, ориенированный на юго-восток,
лежал в сильно скорченном положении на правом боку. Его сопровождали костяные трубчатые
пронизи со спиральным врезным орнаментом (рис. 2.6, 7).
Погребение 7 (ямное) произведено в 7,5 м к северо-востоку от условного центра. Могила
прослежена с глубины 0,4 м от поверхности в южном профиле 1 северной промежуточной
бровки. Размеры входной ямы 4X4,2 м; на глубине 1,7 м оставлен уступ, на котором лежали
плахи продольного перекрытия и слой тростника (рис. 2.8). Ниже уступа размеры могилы
уменьшились до 1,87X1,25 м, дно на глубине 0,92 м. Его закрывала подстилка из луба, под
которой произведена посыпка мелом. Скелет мужчины 30—35 лет лежал на спи, не, черепом на
северо-запад. Руки согнуты и отведены в локтевых суставах, ключицы приподняты.
Первоначально согнутые коленями вверх ноги распались ромбом, сохранив положение одной из
стол на подошве. С внутренней стороны у левого бедра лежал кремневый двусторонне
обработанный, с выемкой в основании наконечник стрелы. Кости рук и ног окрашивала охра
малинового цвета. На теменной кости красной охрой нанесен рисунок. Над и под глазницами
проведены полосы ярко-алой охрой (рис. 2.8—10).
Погребение 8 (ямное) произведено в 6,2 м к северо-западу от условного центра. Могила
прослежена с глубины 3,3 м от репера по суглинку, заполнявшему яму, для которой
устанавливаемая длина 2,35 м, соответствующая дли. не входной ямы. На уступе лежали концы
продольных плах перекрытия (рис. 2.11). Размеры могилы ниже уступа 1,35X0.85 м, дно на
глубине 1 м; его закрывала подстилка из луба, по которой рассеяны мел и охра. Скелет мужчины
55—60 лет лежал на спине, черепом на северо-восток. Руки протянуты вдоль туловища, ноги
согнуты коленями вправо, стопы — на боку. На левом плече лежал необработанный гранитный
камень и рядом 2 овечьих копытца. Охра окрашивала кости грудного отдела и стопы (рис. 2.11).
Погребение 9 (ямное) произведено в 10,8 м к северо-востоку от условного центра. Могила
прослежена с глубины 0,53 м от поверхности. Размеры входной ямы 2,15X1,75 м; на глубине 2,51
м с уровня впуска оставлен уступ, служивший опорой для плах поперечного перекрытия.
Размеры могилы ниже уступа 1,55X1,15 м, дно на глубине 0,85 м, на нем подстилка из луба.
Скелет взрослого лежал на спине, черепом на запад. Руки протянуты вдоль туловища, ноги
согнуты коленями влево. За черепом на подстилке рассеян мел.
Погребение 10 (ямное) произведено в 13,2 м к юго-западу от условного центра. Могила
прослежена с глубины 0,6 м от поверхности. Размеры входной ямы 2,17X2,18 м; на глубине 2,2 м
с уровня впуска оставлен уступ, на котором ле. жали плахи поперечного перекрытия. Размеры
могилы ниже уступа 1,4X1,1 м, дно на глубине 0,8 м, обожжено и закрыто подстилкой из луба. В
заполнении могилы в углах и под западной стенкой находились фрагменты лепного
толстостенного сосуда. Под северной стенкой на дне найдены мелкие обломки неопределимого
бронзового предмета. Скелет разрушен кротовинами, положение не восстанавливается.
110
Рис. 3, 1, 2, 3 — погребение № 14 и инвентарь из него; 4, 5 — перекрытие могилы и кромлех,
погребение № 15 насыпи 1А; 6 — погребение № 15; 7 — погребение № 17; 8 — чаша из
погребения № 17; 9, 10 — погребение № 18 и сосуд; 11, 12 — погребение № 20, сосуд.
111
Погребение 11 "(ямное; основное для H-II). Могила прямоугольной формы, размерами
2,2X1,55 м, ориентирована широтно. На уровне древнего горизонта перекрывалась плахами и
тростником (рис. 2.12). Ко дну поперечные стенки раскошены, что увеличило длину могилы до
2,45 м; поверхности стенок заглажены. Дно на глубине 1,32 м с уровня впуска закрывала
подстилка из луба. Скелет мужчины 35—40 лет значительной массивности лежал на спине,
черепом ориентирован на восток—северо-восток. Руки протянуты вдоль туловища,
первоначально поднятые в коленях ноги упали влево, сохранив положение стоп на подошве. С
внутренней стороны правой плечевой кости лежал бронзовый нож листовидной формы с
плоским раскованным черенком, на котором сохранились остатки деревянной рукоятки. Череп и
стопы окрашивала яркая охра (рис. 2.12,13).
Погребение 12 (культуры многоваликовой керамики) произведено в 14,2 М к юго-западу от
условного центра. Могила впущена с H.VII и прослежена на глубине 1.м. Яма имела форму
узкого прямоугольника размерами 1,8X0,7 м, дно на глубине 1,36 м от поверхности. На нем
установлена колода, изготовленная из массивного обрубка ствола в технике выдалбливания.
Длина и ширина колоды соответствуют размерам могилы, высота 0,27 м. Толщина боковых
стенок до 10 см, дна — 5—6 см (рис. 2.14). Крышкой колоды служили две широкие толстые
доски. В колоде погребен юноша 18—20 лет, скелет которого лежал скорчено на левом боку,
черепом на северо-восток. Кисти согнутых рук положены на уровне груди, ноги согнуты в
тазобедренных и коленных суставах под острым углом. На дне колоды местами сохранилась
ткань, под черепом — остатки изголовья из обожженных прутьев. Рядом с кистями стояла
деревянная полусферическая чаша, рядом с правым запястьем лежала костяная пряжка-бляха
круглой в плане формы с полукруглым выступом и двумя отверстиями — по центру и в выступе.
У колен находилась напутственная пища: кости овцы (рис. 2.14, 15).
Погребение 13 (ямное) произведено в 8,5 м к юго-западу от условного центра. Могила
впущена с уровня Н-Н, что соответствует 2 м от поверхности. Размеры входной ямы 2,5X2,3 м,
форма подквадратная. На глубине 0,6 м с уровня впуска оставлен уступ, служивший опорой для
плах продольного перекрытия, на которых лежал слой тростника (рис. 2.16). Размеры могилы
ниже уступа уменьшились до 1,2X0,5 м, дно на глубине 0,75 м, на нем подстилка из луба,
посыпанная мелом и охрой. Скелет ребенка лежал скорчено на спине, черепом ориентирован на
северо-восток. Руки протянуты вдоль туловища, ноги согнуты коленями влево. На уровне черепа
слева находилось пятно охры каплевидной формы (рис. 2.16).
Погребение 14 (ямное) произведено в 13,2 м к юго-востоку от условного центра. Могила
прослежена с глубины 0,3м; размеры входной ямы 2,55X1,95 м. На глубине 1,85 м с уровня
впуска оставлен уступ, служивший опорой для плах продольного перекрытия (рис. 3.1). Ниже
уступа размеры могилы 1,75X1,15 м, дно на глубине 0,55 м. Его закрывала сложная подстилка, в
которую входили мел, луб и тростник (рис. 3.1). В могиле погребены женщина и двое детей
младенческого возраста. Женский скелет лежал на правом боку, черепом на запад. Правая рука
протянута к коленям согнутых под прямым углом ног, левая — согнута в локтевом суставе,
кисти рук соединены. Скелет одного из детей лежал между руками женского скелета. Черепом
ориентирован на юго-запад, охра окрашивала кости и подстилку под ним. Второй ребенок, в
возрасте до 1 года, положен за спиной матери в той же позе и ориентации. Охра окра, шивала
подстилку под скелетом (рис. 3.1). Инвентарь представлен ожерельем, включавшим пронизи из
птичьих костей с врезным спиральным орнаментом, клыки, просверленные в корневой части, и
молоточковидную булавку (рис. 3.2), а также поделку из дерева в форме диска (рис. 3.3).
Погребение 15 (энеолитическое, основное для Н-1А) произведено в центре подкурганной
площадки с уровня древнего горизонта, в 9,5 м к югу от условного центра. Перекрытием могилы
служили две плиты, подогнанные встык, щели между которыми и краями ямы заполняли мелкие
камни (рис. 3.4). С погребением связан кромлех, внутренним диаметром 3,1 м с проходами по
оси восток—запад. В кромлехе использованы 36 плит, сохранивших вертикальное
112
положение, средней высотой 0,65—0,7 м; в тех случаях, когда плиты были меньших
размеров, их дополняли камни (рис. 3.5). Могила с расширенной и закругленной восточной
стенкой длиной 1,05 м и шириной от 0,69 до 0,87 м вырыта на глубину 0,64 м от покровной
плиты. На дне произведена посыпка охрой карминного цвета, образовавшей плотный слой.
Скелет ребенка 3—5 лет лежал скорчено на спине, черепом ориентирован на восток. Руки
протянуты вдоль туловища. Ноги согнуты коленями влево. В 0,15 м слева у таза лежала раковина
перловицы. Череп окрашен охрой такого же цвета, как и подстилка (рис. 3.6).
Погребение 16 (катакомбное) произведено в 19,4 м к юго-западу от условного центра.
Входной колодец не прослежен, на глубине 1,45 м от поверхности открыта камера с рухнувшим
сводом овальной в плане формы, размерами 1,46x1 м. На подстилке из луба лежали два
разрушенных кротовиной детских скелета. Положение восстанавливается как вытянутое на
спине в северо-западной ориентации.
Погребение 17 (катакомбное) произведено в 19,8 м от условного центра, у края южной полы
кургана. Входной колодец прослежен с глубины 0,5 м от поверхности; форма подквадратная,
размеры 2,2X2,15 м, дно на глубине 1,95 м С уровня обнаружения. В колодце положен полный
череп быка с треугольным отверстием в лобной кости (рис. 3.7). Проход в камеру расположен в
северозападном углу колодца; он арочной формы, размерами 0,85X0,55 м. В проходе и, частью в
дромосе, находились остатки бревенчатого заклада. Длина дромоса 1,45 м, ширина на входе в
камеру 1,05 м, разница в глубине с камерой 1,1 ы (рис. 3.7). Камера в плане подпрямоугольной
формы, площадь дна 3,3X2,8 м, реконструируемая высота свода до 2 м. Погребение произведено
в кузове 4-ко-лесной повозки, снятом с колес, которые были положены под южной стенкой (рис.
3.7). К раме из прямоугольных в сечении брусьев длиной 1,65—2,25 м крепилась плетенка из
прутьев, поверх которой находился прямоугольный кусок войлока и кожа темно-коричневого
цвета. Под скелетом сохранились фрагменты кожи другой выделки — тонкой, черного цвета,
происходящие от одежды. Дно камеры под кузовом повозки было густо посыпано мелом.
Погребенный мужчина 40—50 лет лежал скорчено на левом боку с поворотом на спину.
Череп был смещен влево, ориентация по позвоночнику северовосточная. Правая рука положена
кистью на таз; левая -- протянута вниз. Ноги умеренно согнуты коленями влево, стопы лежали на
боку. Их и берцовые кости покрывал слой охры кирпично-розового цвета. Она же окрашивала
кисти рук и череп. На подстилке в 0,3 м слева от стоп и в 0,2 м от левого локтевого сустава,
нанесены пятна охрой в порошке. За черепом лежала конечность овцы. Погребенного
сопровождала деревянная чаша овальной формы с плоским дном и высокими слабо
закругленными стенками; чаша стояла на передке повозки, представлявшем собой сложную
конструкцию прямоугольной формы (рис. 3.8) *.
Колеса относятся к типу составных с выступающей ступицей, диаметром 0,57 м, толщиной
обода 1,5 м. Присутствие на колесах присохшей грязи позволяет предположить, что покойный
был привезен к месту погребения, после чего повозку разобрали и внесли в камеру.
Погребение 18 (ямное) произведено в 13,2 м к юго-западу от условного центра. Могила
прослежена с глубины 1,6 м от поверхности, которая соответствует уровню уступа входной ямы.
Перекрытием служили продольные жерди (рис. 3.9). Ниже уступа размеры могилы 0,9X0,65 м,
дно на глубине 0,7м со следами охровой посыпки поверх подстилки из луба. Скелет ребенка
лежал скорчено на спине, черепом 'на запад. Руки протянуты вдоль туловища, ноги согнуты
коленями влево. За черепом стоял лепной глиняный горшок с коротким прямым венчиком,
подчеркнутым пояском перевитого шнура (рис. ЗЛО).
Погребение 19 (осталось неопределенным) произведено в 14,7 м к юго-западу от условного
центра, на глубине 1,92 м от поверхности. Яма овальной формы не содержала останков
погребенного и инвентаря.
* Поскольку сейчас готовится полная публикация повозки, подробности описания
опускаются.
113
Погребение 20 (ямное) произведено в 16 м к юго-западу от условного центра, Могила
впущена в насыпь с глубины 0,4 м от поверхности. Входная яма квадратной формы со сторонами
2,5X2,5 м, на глубине 2,25 м оставлен уступ, на котором лежали плахи поперечного перекрытия.
Размеры могилы ниже уступа 1,5X1,05 м, дно на глубине 0,7 м; на нем произведена посыпка
мелом, поверх которой лежала подстилка из коры (рис. 3.11). Погребение парное: женщины и
ребенка, скелеты которых лежали скорчено на правом боку, черепом на северо-запад. За головой
ребенка находился сосуд с яйцевидным асимметричным туловом и слегка приплюснутым дном,
орнаментированный по срезу венчика и плечу косыми оттисками зубчатого штампа (рис. 3.12).
Курган у с. Боровковка значительно расширяет представления об энеолите — бронзовом
веке северных, граничащих с Лесостепью, районов правобережья Днепра, слабо изученных до
начала работ экспедиции ДГУ. По сути, все имеющиеся сведения сводились к упоминанию
отдельных находок из Верхнеднепровского уезда в изданиях Екатеринославского музея (3, с.
ИЗ—116; 4, с. 14) и кратким сообщениям о разведках Днепродзержинской экспедиции Института
археологии Украины (5, с. 100—102). Между тем, исходя из географического положения района
на одной широте с Орельско-Самарским междуречьем, изобилующим памятниками названных
эпох, открываются возможности для сопоставительного их изучения.
Уже сейчас очевидно, что курган у с. Боровковка относится к числу больших ямных
насыпей, отличающихся значительной сложностью, в чем проявляется близость к аналогичным
курганам степной зоны в отличие от одновременных ему памятников левобережного Предстепья.
По нашим наблюдениям, устанавливается обрядовая преемственность в курганном строительстве
от ранних к позднейшим ямным погребениям, что хорошо отражено в форме насыпей II—IV.
Обращают на себя внимание значительные трудовые затраты, связанные с сооружением ямных
могил, открывающие возможности для социальных реконструкций. Еще более очевидным
становится отличие в курганной архитектуре энеолитических (постмариупольских и др.) племен
от собственно ямных погребальных сооружений.
ЛИТЕРАТУРА
1. КОВАЛЕВА И. Ф. Культурные комплексы так называемых длинных курганов эпохи
бронзы//Археологические памятники Поднепровья в системе древностей Восточной Европы.
Днепропетровск, 1988. С. 20—32.
2. АНДРОСОВ А. В., МЕЛЬНИК А. А. Курганы раннего бронзового
века Криворожья
с зооморфными конструкциями//Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск, 1991.
С. 35—50.
3. МЕЛЬНИК К. Каталог коллекций древностей А. Н. Поля в Екатеринославе. Киев, 1893.
4. СКРИЛЕНКО А. Материалы для археологической карты Екатеринослав-ской губернии.
Екатеринослав, 1905.
5. Краткие сообщения Института архелогии УССР. Киев, 1963. Вып. 12.
114
КУРГАН ЭПОХИ БРОНЗЫ В КРЫМУ
В. Н. АНДРЕЕВ
В июле 1991 года отрядом Северокрымской археологической экспедиции ИА АН УССР
проводились раскопки кургана у села Краснопартизанское Красногвардейского района Крымской
области *.
Расположен на вершине степного водораздела в 200 м к 3 от трассы Москва—Симферополь, в
1,5 км к СВ от с. Краснопартизанское.
Курган длительное время распахивался и насыпь нарушена современными перекопами, ее
высота составляла 0,53 м, диаметр 36 м. Насыпь снималась на .снос с оставлением четырех бровок,
ориентированных по оси С-Ю. Репер установлен на предполагаемом центре кургана. В кургане
выявлено 9 разновременных погребений (рис. 1.1).
Погребение 1 — ямное (?), кенотаф, обнаружено на расстоянии 0,5 м к В от репера на глубине
0,8 м **. Яма подпрямоугольной формы с закруглёнными углами (1,5X1,2 м) вытянута по оси 3-В.
Заполнение — чернозем с материковым суглинком.
Погребение 2 — кочевническое (рис. 3.3), обнаружено в 9,2 м к Ю от репера на глубине 0,75 м.
Погребение совершено в яме подпрямоугольной формы (2,3X0,64 — 0,4 м) с закругленными
углами и вытянутой по оси ЮЗЗ-СВВ. Длинные стенки книзу слегка расширяются — ширина
погребения на уровне фиксации 0,6 м, на уровне дна 0,66 м. Глубина от уровня обнаружения 0,25
м. Заполнение — чернозём с вкраплением материкового суглинка.
Погребенный лежал на спине головой на ЮЗЗ, череп завалился вправо. Правая рука уложена
вдоль тела, а левая слегка согнута в локте и кистью лежит на кости таза.
Погребение 3 — срубное (рис. 2.2), обнаружено в 2,7 м к В от репера на глубине 0,7 м. Контуры
ямы не прослежены. Погребенный плохой сохранности лежал скорчено на левом боку, головой к
СВ. Руки умершего были согнуты в локтях и лежали перед «лицом», кисти не сохранились. Ноги
согнуты в коленях под углом 45°. У лицевой части обнаружен развал лепного сосуда. Под черепом
и на нем, у затылочной части, обнаружено 40 костяных стержней, располагавшихся в основном
«обоймой» (более 30 шт.) (рис. 2.1).
1. Лепной сосуд баночной формы со слегка отогнутым венчиком и слабым перегибом в
верхней трети тулова, дно плоское, без закраин. Поверхность за. глажена грубыми расчесами. В
тесте примеси песка. Обжиг неравномерный: цвет варьирует от черного до серого. Диаметр
венчика 13,8 см, высота сосуда 16,2 м, диаметр дна 9 см (рис. 3.8).
2. Костяные стержни имеют различную длину (от 7,8 см до 4,2 см), разнообразны в сечении -круглые, овальные, четырехугольные, трехугольные, неправильной формы. Стержни
равномерно расширяются от острого конца- к тупому, одни имеют головки различной формы,
другие у тупой части — врезы (один и более) с одной или нескольких сторон (рис. 1.2; 3.10).
Погребение 4 — срубное (?), нарушено более поздним п. 8. Обнаружено В 3,6 м к СВ от репера,
на глубине 0,6 м. Контуры погребения не прослежены. Судя по оставшимся костям черепа и рук,
погребенный лежал головой к В, на -левом боку. Перед лицом найдены фрагменты лепного
сосуда.
Погребение 5 — срубное (рис. 3.5), обнаружено в 3,6 м к В от репера, на глубине 0,7 м.
Могильная яма подпрямоугольной формы с закругленными углами размерами 1,39X0,9 м, стенки
вертикальные, глубина от уровня фиксации 0,2м,
* Автор выражает признательность начальнику Северокрымской экспедиции С. Г.
Колтухову за предоставленные материалы.
** Все глубины в тексте даны от репера.
115
Рис. 1. 1 — план и профиль бровки кургана; 2 - костяные стержни из п. 3. 116
116
Рис. 2. 1, 2 — расположение костяных стержней в п. 3 и план п. 3; 3, 4 —п. 7.
117
вытянута по оси СВ-ЮЗ. Заполнение — чернозем. Западный угол погребения нарушен, видимо,
при сооружении геодезического знака.
Погребение парное, скелет (1) лежал головой на СВ, скорчено на левом боку. Руки согнуты в
локтях и лежали перед лицом, кисти не сохранились. Ноги согнуты в коленях под углом 40—45°.
За спиной погребенного (1) лежал костяк (2) ребенка головой к СВ, скорчено на левом боку. Левая
рука погребенного (2) не сохранилась, а правая была согнута в локте и лежала у нижней челюсти,
ноги, согнуты в коленях под углом 40°.
На лицевой части черепа костяка (2) и на костях погребенного (1) лежал развалившийся лепной
сосуд баночной формы со слегка отогнутым венчиком, со слабо выраженным ребром в верхней
трети сосуда. Поверхность заглажена грубыми расчесами. Дно без закраин. Обжиг
неравномерный: от черного до серого цвета, Тесто с примесью песка и щебня. Диаметр венчика 1,
6, 8 см, высота сосуда 18см, диаметр дна 12см (рис. 3.9). На расстоянии 0,15 м от костей стоп
погребенного (1) лежали две кости крупного животного. Здесь же в 0,07 м к 3 от костей животного
лежал развалившийся лепной сосуд баночной формы, под которым находились реберные кости
животного.
Погребение 6 — кочевническое (?), обнаружено в 8 м к СВ от репера, на глубине 1,2 м.
Могильная яма подпрямоугольной формы с закругленными углами и изогнутым внутрь длинными
стенками (форма стопы), вытянуто по линии СВВ-ЮЗЗ, размерами 2,06X0,45—0,85 м, глубина от
уровня обнаружения 0,2 м, стенки вертикальные. Заполнение — чернозем с материковым
суглинком. Погребение было завалено камнями (рис. 3.1). У северной стенки, ъ небольшой нише
размерами 0,2X0,08 м, высотой 0,2 м были обнаружены фрагменты лепного сосуда. Лепной сосуд
с округлым венчиком, отогнутым наружу горлом, округлыми плечиками_ и плоским дном без
закраин. В тесте примеси песка. Обжиг неравномерный: сосуд от серого до кремового и
красноватого цвета. Диаметр венчика 14 см (рис. 3.S).
На дне погребения зафиксирован пепел серого цвета — от западной стенки на расстоянии
0,19—0,96 м, ширина посыпки 0,6 м. Среди пепла попадались кусочки древесного угля и
обожженной глины, небольшая кальцинированная кость.
Погребение 7 — катакомбное (рис. 2.3). Входной колодец катакомбы обнаружен в 1,1 м к ССВ
от репера на глубине 1,55 м. Его диаметр 0,9 м, стенки вертикальные, прослеженная глубина 1,4 м.
Заполнение -- материковая глина с вкраплениями чернозема. Камера расположена к СВ от
входной ямы и соединялась с ней небольшим лазом длиной 0,2 м и шириной 0,8 м, обрывавшемся
высокой вертикальной ступенькой (высота 0,7 м). Вход в погребальную камеру имел форму арки
(высота 0.4 м, ширина 0,7 м). Овальная камера (2X1,3 м) вытянута по линии ССЗ-ЮЮВ.
Зафиксированная высота свода — в западной части 1,05 м, в восточнй 0,4.
Погребенный лежал вытянуто на спине головой на ССВ. Череп слегка завалился влево, руки
уложены вдоль тела, левая чуть согнута в локте. Ноги вытянуты и лежат параллельно друг другу.
Чуть выше локтя левой руки, на плечевой кости погребенного лежал каменный топор изящных
пропорций. Под погребенным был обнаружен коричневый тлен, в области черепа, правой
бедренной кости и стоп зафиксирована незначительная посыпка охрой. У входа в погребальную
камеру на краю ступеньки были найдены куски глины с параллельно отпечатавшимися на них
прутиками. Вероятно, вход в камеру был закрыт тростником и замазан глиной.
Топор (рис. 2.4) изготовлен из темно-зеленого серпетинита (?), хорошо отшлифован до
матового блеска, с округлым обухом и слегка провисающим лезвием. Его высота от обуха до
лезвия 16,1. см, ширина у центра 3,8 см, толщина 2,9 см, толщина у обуха 3 см, ширина 2,4 см,
ширина лезвия 4,7 см. С обеих сторон лезвия находится небольшой бортик. Диаметр отверстия 1,6
см.
Погребение 8 — скифское (рис. 3.4), обнаружено в 1,7 м к СВ от репера на глубине 1,55
м.Погребение представлено катакомбой. Длина входного колодца 2,5 м, ширина неизвестна, т. к.
свод камеры обрушился. У южной стенки входной ямы обнаружены две небольшие ступеньки,
ведущие в погребальную камеру. Стен-
118
Рис. 3. 1, 6 — план и материалы п. 6, 2 — п. 9, 3 — п. 2;
5; 7 — сосуд из насыпи; 8, 10 — материалы из п. 3.
4 — п. 8; б, 9 — план и материалы п.
ки входной ямы вертикальные. Заполнение -- чернозем с вкраплениями материкового суглинка.
Погребальная камера бобовидной формы (2,98X1,95 м) расположена параллельно входной яме.
Высота свода не фиксировалась, за исключением западной части камеры (1 м). Дно ровное.
Заполнение — материковая глина. Вдоль нижней ступеньки, по всей ее длине обнаружены
крупные
119
необработанные камни, вероятно, закрывавшие вход в погребальную камеру. Погребение
ограблено. В заполнении входной ямы были обнаружены кусочки железного изделия (скоба ?), на
дне погребальной камеры в 0,2 м от ступеньки И 0,5 м от В стенки ямы, под камнями — два
железных втока копья (длина 0,68 м, диаметр 0,25 м, диаметр отверстия 0,11 м) и бронзовый
трехлопастный втульчатый наконечник стрелы.
Погребение 9 — кочевническое (рис. 3.2), обнаружено в 5,3 м к СВ от репера, на глубине 1,35
м.Погребение совершено в яме овальной формы с прямыми длинными стенками, вытянутой по
линии СВВ-ЮЗЗ. Длина 2 м, ширина 0,7 м, глубина от уровня обнаружения 0,17—0,1 м. Стенки
вертикальные, дно слегка наклонное. Заполнение — чернозем с материковым суглинком.
Погребенная женщина лежала вытянуто на спине, головой к ЮЗЗ. Череп несколько запрокинут
лицевой частью кверху. Руки вытянуты вдоль тела, кисть левой руки разбита грызунами. Ноги
вытянуты, колени слегка сведены.
Среди костей таза были найдены маленькие, тонкие кости младенца. В заполнении над
коленями костяка была обнаружена синяя пастовая бусина треугольной формы с закругленными
углами.
В результате проведенных исследований кургана 1 установлено, что в кургане было совершено
9 погребений, из которых 1 — ямной культуры (?), 1 -катакомбной культуры, 3 — срубной
культуры, 1 — скифское, 2 — кочевнических, 1 --- неопределенное.
Кроме того, в насыпи кургана в 3,25 м к СВ от репера на глубине 0,4 и, у п. 8 был найден
скифский лепной сосуд (курильница) горшковидной формы, горлом раструбом, плоским дном с
закраинами. Сквозные отверстия распола. гались на горле по окружности. Рядом был обнаружен
еще один разбитый скифский сосуд с отогнутым наружу венчиком и округлым ту ловом. Диаметр
венчика 17,6 см. Обжиг неравномерный, сосуд от рыжеватого до черного цвета. В тесте примеси
толченой керамики и щебня (рис. 3.7).
Изучение стратиграфии затруднено, т. к. курган длительное время распахивался и насыпь
повреждена современными земляными работами. Погребенная почва прослеживалась не
полностью (на длину 16 м). Изучение планиграфии и погребального обряда позволяет сделать
вывод о том, что, вероятно, основным погребением данного кургана является п. 1 ямной культуры
(?), для которого и была сооружена первоначальная насыпь. Спустя некоторое время в центр
насыпи было впущено п. 7 катакомбной культуры, затем п. 3, п. 4, п. 5 срубной. В скифское время
было сооружено погребение 8, с которым связывается каменная крепида, сооруженная вокруг
кургана, образуя кольцо, слегка вытянутое в северной части, в юго-западной части кольца заметен
разрыв шириной около 3 м и, возможно, в северо-восточной. Крепида нарушена вспашкой, ее
внешний диаметр 18,5 м, внутренний 12,5 м. Среди камней кольца на глубине 0,3—0,5 м
обнаружены следы погребальной трапезы — обильный амфорный бой (ручки, стенки, ножки
амофр). Наибольшее количество битой амфорной тары обнаружено в 3 части крепиды. За
пределами кольца-крепиды, напротив разрыва, на расстоянии 0,5 м к ЮЗЗ, на глубине 0,5 м была
зафиксирована небольшая площадка (1,5X1,5 м) со следами кострища и остатками тризны
(обломки амфор, кости животных). Впоследствии в курган были впущены кочевнические
погребения 2, 6 (?), 9.
Такие захоронения как п. 7 относятся А. Л. Нечитайло ко второй группе (II) погребений
катакомбной культуры в Крыму. Это самая многочисленная группа, имеющая широкие
хронологические рамки (вся первая четверть II тыс. до н. э.) (1, с. 110—113). Топор из этого
погребения можно отнести к категории предметов северокавказского импорта. Подобные находки
известны и ареал их распространения достаточно широк (2, с. 15, 18, 19, 23, 24; 3, с. 91; 4, с. 73—
74; 5, С. 99, 145; 6, с. 413, 414). Такие изделия «широко распространены в памятниках раннего
этапа северокавказской культуры, а наибольшее количество сосредоточено в Верхнем Прикубанье
и Центральном Предкавказье, отсюда они и рассеивались по степи и доходили даже до Буга» (3, с.
91).
По мнению автора, представляют интерес костяные стержни, обнаруженные в срубном
погребении 3 (рис. 1.2; 3.10). Находки подобных стержней известны и
120
были распространены в различных культурах, начиная с неолита и до наших дней. Существует
множество различных мнений по поводу функционального назначения этих предметов. Их
называют и проколками, и иглами для вязания сетей, костяными иглами, крючками для вязания
сетей, костяными шильями, предметами для приготовления и употребления пищи, штырями для
развешивания посуды и культовых украшений, стержнями дли нанесения врезного орнамента на
сосуды, колышками для растягивания кожи (7, с, 52— 56). Классификация и подробное описание
изделий приведены в книге М. В. Петерса (7, с. 52—56). В этой же работе автор высказывает точку
зрения, с которой трудно не согласиться. По его мнению, простота и однотипность предметов, их
широкое временное и географическое распространение (находки известны на о. Мальта (8, с. 85),
на Кавказе (9, с. 70—71) говорят в пользу того, что эти костяные предметы были многоцелевого
назначения (7, с. 56).
Костяные стержни из погребения 3 тщательно изготовлены, изящны и имеют довольно
эстетический вид. Многие стержни очень невелики и хрупки, что заставляет усомниться в их
функциях как орудий труда и т. п., а, кроме того, форма, которая вряд ли позволила бы их
использовать в качестве проколок, игл, шильев, и т. п. В то же время их расположение в
погребении наталкивает на мысль, что перед нами, вероятно, либо остатки головного убора, либо
сложной прически, от которых сохранилась и дошла до нас лишь незначительная часть в виде
костяных стержней (рис. 2.1).
Скифское погребение 8, по типологии В. С. Ольховского, относится к 1 типу (вариант 1). Этот
тип скифских катакомб является наиболее распространенным (10, с. 35). В Крыму катакомбы 1
типа появляются в V в. до н. э. и представлены в основном вариантом 1. В IV в. до н. э. количество
катакомб увеличивается, при господстве каменных гробниц и ям, в основном это вариант 1 типа 1
(10, с. 86, 136). Таким образом, скифское погребение 8, с определенной допей условности,
учитывая типологию погребального сооружения, а также обнаруженный инвентарь, может быть
отнесено к V—IV вв. до н. э.
Вероятно, с этим погребением связана каменная крепида с разрывом в юго-западной части.
Разрыв еще раз подчеркивает то, что она имела не только практическое, но и определенное
религиозно-семантическое назначение. Видимо, разрыв кольца-крепиды сопоставим с
перемычками ровиков. Крепида; как и ровик, вероятно, была призвана отделить подкурганную
площадку от окружающего пространства, а перемычки и разрывы выражали стремление сохранить
связь между ними — «тем» и «этим» светом. Правомерно сопоставление разрывов крепиды
(перемычек-ровиков) с авестийским Чинвато-пэ-рэту («Переход-разлучитель»), верования в
который восходят еще к древнейшим индо-иранским религиозным представлениям (11, с. 21—23).
Наибольшее количество битой амфорной тары, обнаруженное в 3 части крепиды, расположение
площадки с остатками тризны, свидетельствует в пользу сходства смысловой нагрузки крепиды с
тем религиозно-семантическим значением, которое придавалось ровикам (12, с. 106—107; 13, с.
72—74).
ЛИТЕРАТУРА
1. НЕЧИТАЙЛО А. Л. О крымском варианте катакомбной культуры//Кур-ганы степного
Крыма. — К.: Наук, думка, 1984.
2. ГЕЙ А. Н. Погребение новотиторовской культуры из Нижнего Прикубанья//Археологические открытия на новостройках. -- М., 1986. Вып. 1.
3. НЕЧИТАЙЛО А. Л. Связи населения степной Украины и Северного Кавказа в эпоху бронзы.
— К.: Наук, думка, 1991.
4. ОТРОЩЕНКО В. В., ПУСТОВАЛОВ С. Ж. Обряд моделировки лица по черепу у
племен катакомбной культуры общности//Духовная культура древних обществ на территории
Украины. — К.: Наук, думка, 1991.
5. БРАТЧЕНКО С. Н. Нижнее Подонье в эпоху средней бронзы. — К., 1976.
6. БЕРЕЗАНСКАЯ С. С. Эпоха бронзы на Украине//Археология Украинской ССР. — К.: Наук,
думка, 1985. Т. 1.
7. ПЕТЕРС Б. М. Косторезное дело в античных государствах Северного Причерноморья. — М.:
Наука, 1986.
121
8. БЛАВАТСКАЯ Т. В. Греческое общество II тыс. до н. э. и его культура.— Mi 1976.
9. МАРКОВИН В. И. Дагестан и горная Чечня в древности. — М., 1969.
10. ОЛЬХОВСКИЙ В. С. Погребально-поминальная обрядность населения степной
Скифии (VII—III вв. до н. э.). — М.: Наука, 1991.
11. МЭРИ БОЙС. Зороастрийцы. Верования и обычаи. — М.: Наука, 1988.
12. ОЛЬХОВСКИЙ В. С. О ровиках скифских курганов Причерноморья// Проблемы
скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. — Тезисы докладов.— Запорожье, 1989.
13. САЕНКО В. Н. Околокурганные ровики в скифском погребальном обряде
//Археология и история юго-востока Руси. — Тезисы докладов. — Курск, 1991.
МОГИЛЬНИК «ШТУРМОВОЕ» ЭПОХИ СРЕДНЕЙ БРОНЗЫ В КРЫМУ
О. Я. САВЕЛЯ, Г. Н. ТОЩЕВ
Памятник обнаружен О. Я. Савелей в ходе раскопок поселения кизил-кобинской культуры в
1981 г. Он находится в Балаклавском районе г. Севастополя, в 1,5 км к ЮВ от пос. Штурмовое (1,
с. 59—60). Расположен на второй надпойменной террасе левого берега р. Черной. Здесь на
площади 304 кв. м под отложениями делювиального происхождения выявлено 8 объектов
(кромлехи с находящимися внутри погребениями), над которыми признаков насыпей не отмечено
В перекрывающих могильник отложениях (преимущественно мергелевый щебень) встречена
керамика более позднего времени - - кизил-кобинская, эллинистического периода в
переотложенном состоянии.
Исследования памятника продолжались в 1983 г. Раскопками выявлены остатки кромлехов без погребений. В данной публикации рассматриваются материалы первого года раскопок.
Пять кромлехов из восьми повреждены в древности. Часть из них нарушена мусорными ямами
кизил-кобинского населения. Они впущены с уровня, располагающегося выше кромлехов (рис. 1).
Объект 1 (рис. 2.1), Кромлех диаметром 3,4 м сложен из плоских рваных кусков мшанкового
известняка, поставленных на торец. Камни впущены в древнюю поверхность на глубину 0,05—0,2
м. ЮВ часть кромлеха частично нарушена кизил-кобинской ямой. На поверхности площадки
внутри кромлеха в центре отмечено округлое пятно обжига диаметром 0,12X0,15 м серо-розового
цвета с примесью золы. Здесь находился обломок трубчатой кости птицы.
Внутри кромлеха выявлена катакомба. Входная яма в плане округлой формы (диаметр 0,85 м),
прослеженная глубина от уровня современной поверхности 2,7 м. Заполнение состояло из
мергелистого суглинка, по составу и цвету не отличающемся от материковых отложений.
В СЗ стенке входной ямы сделан лаз, соединяющийся с камерой горизонтальным
прямоугольным в сечении дромосом (0,5X0,85 м) длиной 0,65 м. Лаз перекрывался плитой
мелкозернистого песчаника (0,7X0,54X0,12 м), щели между плитой и стенками замазаны хорошо
отмученной вязкой глиной — бентонитом серовато-зеленого цвета.
Погребальная камера овальной формы вырыта в материке (мергелистый суглинок), вытянута по
линии 3-В, ее дно ниже уровня дна дромоса на 0,5 м. Максимальная высота камеры 1,57 м.
122
.Рис. 1. План могильника «Штурмовое».
Костяк лежал вытянуто на спине головой на В, руки уложены вдоль туловища. На шейных
позвонках, левой ключице, локтевом суставе и кисти левой руки отмечены патологические
деформации. Он лежал на тлене темно-бурого цвета толщиной 2—3 мм, такой же тлен покрывал я
весь костяк, исключая череп. На поверхности тлена имелись следы охры.
Объект П (рис. 2.2). Восточная часть кромлеха вплотную соприкасалась с кромлехом 1, его ЮЗ
часть разрушена в древности. Вертикально стоящие камни впущены в кольцевую канавку,
вырытую с поверхности горизонта до слоя суглинка. Диаметр кромлеха 4 м. В его южную часть
впущена яма позднего времени.
У оградки в С части выявлены два пятна обжига. Первое овальной формы (0,15—0,27 м), на его
поверхности слой жирной сажи. Второе пятно округло, подтреугольной формы, цвет серорозовый, сверху слой белесого пепла.
Входная яма прослежена в разрезе бровки, не раскопана. В плане округлой формы (0,86 м),
глубина от современной поверхности 2,26 м.
Вход в .камеру перекрывался плитой мелкозернистого песчаника (0,7ХО,57Х ХОД). Щели
замазаны хорошо отмученной глиной светло-зеленого цвета. Прямоугольный в сечении дромос
длиной 0, 7 м при высоте 0,8 м имел ширину 0,5 м. Разница между уровнями днищ _дромоса и
камеры 0,55 м.
Камера .в плане овальной формы, вытянута по линии С-Ю, свод обрушен. Ее высота не
превышала 1,6 м.
Захоронение парное. Первый костяк лежал почти в центре вытянуто на спине с уложенными
вдоль туловища руками, лицевой частью кверху. Второй костяк находился у дальней от входа
стенки, в такой же позе. Оба погребенных ориентированы на ЮЮВ. Кисть правой руки второго
костяка находилась под левой половиной таза первого, а плечевая кость первого на плечевой
кости второго. Кости рук перекрещены.
Под костями тлен охристо-бурого цвета толщиной 2—3 мм. Такой же тлен полностью
перекрывал второй костях и частично (до 2 позвонка) первый. На его поверхности следы охры.
В 0,7 м от правого плеча первого скелета зафиксировано пятно красной охры размерами
0,15X0,2 м.
Кисть правой руки первого погребенного судорожно сжимала венчик раздавленного сосуда.
Сосуд наклонен горловиной к скелету, заполнен наполовину желтой массой, в которой отмечены
отпечатки оболочек семени растений.
123
Рис. 2. Планы погребений и материалы. 1 — план погр. объекта V; 2 — план погр. объекта VIII;
3 — сосуд из погр. 2; 4—5 — сосуды объекта V; 6 — фрагменты браслета из погр. 2.
Автор раскопок не исключает возможности наступления смерти первого по. гребенного
(женщина) непосредственно в могиле, после ее уложения рядом е умершим мужчиной.
Сосуд имеет приземистую форму, бока выпуклые. Короткий венчик отогнут наружу.
Орнаментирован по горловине — от горизонтальной линии шнурового оттиска опускаются
треугольники вниз вершинами, где находятся шишечки, Поверхность с расчесами (рис. 3.3).
Объект III (рис. 2.3). ЮЗ часть находки повреждена в древности, её диаметр 4,8 м. Входная яма
прослежена в разрезе бровки. В плане округлой формы, диаметр 0,85 м, глубина 2,84 м. Входной
лаз перекрывался плитой мелкозернистого песчаника (0,8X0,53X0,1 м) антропоморфной формы,
но без следов искусственной обработки. Щели замазаны зеленоватой глиной. Как и в обмазке
других закладов, в составе глины присутствует антиусадочный компонент — примесь мелко
толченного мергеля и ископаемых нуммулитов.
Дромос в разрезе прямоугольной формы, его длина 0,65 м, ширина 0,82 высота 0,8 м. Дно
выше уровня дна камеры на 0,53 м.
Камера овальная, вытянута по линии С-Ю, ее размеры 2,9X1,75 М. Свод обрушен частично,
прослеженная высота около 1,67 м.
Погребенный лежал вытянуто на спине, головой на Ю, лицевой частью к В. Руки уложены
вдоль туловища. На скелете под ним бурый тлен (шкура жи-
124
Рис. 3, Планы погребений объектов 1—4.
нотного?) толщиной 1—2 мм, окрашенный охрой, Тлен отмечен и под черепом, но отсутствует
сверху.
Вокруг запястья правой руки погребеного обернута бронзовая цепочка, сплетенная из тонкой
круглой в сечении проволоки. Звенья цепочки представлены половинками шестиугольников. Они
впущены в деревянные бусины цилиндрической формы. Сохранность браслета
неудовлетворительная (рис. 3.6). Свободный конец изделия зажат фалангами пальцев.
Объект IV (рис. 2.4). Диаметр оградки кромлеха 4,5 м. Сложен из поставленных на ребро
плоских обломков камня. У оградки на поверхности отмечено пятно обжига (0,23—0,25X0,18—
0,22 м) и слабое скопление пепла и мелких угольков на нем мощностью до 5 см. В белесом пепле
найдены 2 обожженных обломка трубчатых костей мелких птиц. Пятно обжига отмечено и в С
секторе. Его размеры 0,08X0,12 м. Поверхность обожжена до бледно-розового цвета.
125
Катакомба смещена к С сектору. Контуры округлого в плане входной ямы диаметром 0,86 м
отмечены на глубине 1,8 м, его прослеженная глубина 0,82 м, Вход в камеру заложен плитой
песчаника, щели замазаны глиной. Дромос длиной 0,55 м в разрезе подквадратной формы (0,8X0,8
м)
Камера овальной формы, ее размеры 2X1,65 м, вытянута по линии СВ-ЮЗ. Свод обрушен.
Костяк лежал вытянуто на спине головой на ЮЮЗ, конечности вытянуты. Под погребенным
зафиксирован тлен.
Объект V (рис. 3.1). Кромлех диаметром 3,2 м сложен из поставленных на ребро плит
известняка, основанием вкопанных в кольцевую канавку, В 2 м от В стенки оградки в углублении
диаметром 0,3 м и глубиной 0,25 м от уровня древнего горизонта площадки находился
сероглиняный лепной округлотелый сосуд с невысоким отогнутым краем венчика (рис. 3.4),
внутри которого лежал человеческий череп. Он перекрывался обломком стенки красноглиняного
лепного сосуда вытянутых пропорций с высокой шейкой, орнаментированном прочерченной
линией в виде зигзага и шишечкой (рис. 3.5).
Контуры входной ямы из-за однородности заполнения и грунта четко не прослеживались. Вход
в камеру перекрывался плитой, щели замазаны глиной, раскопки дромоса не произведены.
Камера расположена к В от входа, смещена к оградке кромлеха. Она в плане овальной формы
(1,9X1,35 м), высота свода до 1,65 м, вытянута по оси С-Ю,
Костяк лежал вытянуто на спине головой на ЮЮВ. На костях и под ними отмечены остатки
тлена (шкура животного?), покрытые охрой. Длина скелета 0,86 м, кости массивные, эмаль на
зубах сильно стерта. Автор раскопок полагает, что скелет принадлежал немолодому мужчинекарлику.
Объект VI. Оградка кромлеха почти полностью разрушена в древности, не исключено
использвание камней для сооружения других кромлехов. Раскопки произведены до уровня ДГ,
катакомба по ряду причин не исследована.
Объект VII. Оградка разрушена в древности, сохранилось лишь несколько камней в Ю части,
включенных в ограду кромлеха V. Катакомба не исследована.
Объект VIII. Оградка кромлеха включает несколько камней кромлеха VII. Восточная половина
полностью разрушена. Судя по сохранившейся части, диаметр достигал 3,7 м. В центре кромлеха
выявлены остатки ямы кизил-кобинского времени.
Катакомба находилась в ЮВ секторе. Входная яма прослежена частично, ее глубина от
современной поверхности 2,75 м. Катакомба полностью обрушена в древности, контуры
достоверно не прослежены. Вход перекрывался плитой песчаника (0,78X0,54X0,67 м), упавшей
при обрушении. Рядом найдены куски зеленоватой глины.
Дно овальной камеры (2,9X1,7 м) находится на глубине 3,4 м. Костяк лежал вытянуто на спине
головой на ЮВ, лицевой частью кверху. Под костями тлен с остатками охры.
Раскопками двух лет на данном памятнике вскрыто пока незначительное количество объектов.
Не исключено, что могильник насчитывал гораздо большее число погребений. Так, автор раскопок
по результатам осмотра местности полагает, что исследована СЗ окраина, а южная, центральная и
восточная уничтожены или разрушены выборками грунта. Не исключено, что раскопки на двух
последних участках могут оказаться перспективными. Местность дает основание полагать о
наличии 26—28 объектов.
. Изучение рельефа также свидетельствует об отсутствии каких-либо курганных насыпей. На
это указывают, кроме того, и камни оградок кромлеха -их верхняя половина носит следы
обветривания и солнечного «загара», т. е. они длительное время выступали над поверхностью, что,
помимо всего, давало возможность использовать их вторично для возведения новых кромлехов.
Данные наблюдения указывают .также на сооружение объектов с определенным интервалом. Не
исключено, что они служили местом для совершения определенных обрядов, на что указывают
пятна обжигов с находящимися в них костями, находка в сосуде человеческого черепа. В целом же
сходство объектов, их взаиморасположение позволяют относить к одному хронологическому
периоду.
126
Рассматривая вопрос о датировке памятника, отметим, что конструктивные особенности
катакомб (округлые шахты в сочетании в овальными камерами), обряд захоронения (вытянуто на
спине), инвентарь (приземистый сосуд из объекта V) дают все основания синхронизировать их с
позднекатакомбными захоронениями северопричерноморского типа степной зоны. Однако
имеется и ряд отличий, к которым относятся отсутствие насыпей, наличие кромлехов,
особенности в керамике.
Для населения ККИО на всех этапах известен исключительно курганный обряд захоронения.
Единичные грунтовые памятники в Поднепровье (1), Молдавии (2, с. 91), Доно-Волжской
лесостепи (3) рассматриваются скорее как исключения. В данном же случае для
сконцентрированных на небольшом участке погребений, кромлехи которых смыкаются,
отсутствие насыпей является характерным, так же как и наличие кромлехов, почти неизвестных в
курганах этого времени. Укажем также и на то, что грунтовый обряд более характерен для
носителей КМК (4, с. 47—48; 5, с. 88—90), известны и единичные случаи возведения кромлехов
(4, с. 83).
Отметим, что для носителей КМК известна и распространенная в позднека-такомбное время
поза -- вытянуто- на спине. Довольно выразительная серия таких памятников выявлена на
территории Крыма (6, с. 126). Подобные захоронения в большом количестве представлены в
Среднем Поднепровье (7, с. 19). Интересный комплекс из Приазовья опубликован 3. X.
Попандопуло (8, с. 69), инвентарь которого имеет аналогии в материалах КК и частично КМК.
Материал исследованного памятника немногочисленный, но он также позволяет сделать
определенные выводы. Сосуд (рис. 3.4) сопоставим с катакомбной керамикой, но, как и другая
керамика, имеет аналогии среди находок поселений каменского типа. Особенно это относится к
такому элементу орнамента, как наличие шишечек-выступов. Подобные известны на пышно
орнаментированных катакомбных чашах или амфорах, но более широко представлены на
различной посуде каменского типа — Каменка, Планерское 1. Орнамент в виде треугольников,
выполненный оттиском шнура, отмечен на сосудах обеих культур.
Материалы могильника Штурмовое показывают наличие черт, характерных как для
позднекатакомбного населения, так и носителей памятников типа Каменка. Подобное сочетание
признаков отмечено и для ряда поселений, в частности, Планерское 1 (6, с. 117). Укажем также и
на тот факт, что, несмотря на концентрацию известных памятников каменского типа на востоке
Крымского полуострова, ряд поселений известен и вблизи г. Севастополя, однако раскопки на них
не производились, а собранный материал дает основание датировать их суммарно эпохой средней
бронзы 1.
Полагаем, что развитие определенных групп катакомбного населения в горной и предгорной
частях Крыма в силу природно-климатических факторов протекало несколько иначе, нежели в
степной зоне, что и нашло отражение прежде всего в материальном оформлении, появлении и
развитии новых керамических форм и элементов орнаментации. Памятники этой зоны в
собственно позднекатакомбное время носят синкретичный характер --в них отчетливо
проявляются собственно катакомбные черты и довольно явно отмечаются элементы, получившие
позже развитие в некоторых памятниках каменской группы. Памятники этого времени выступают
синхронным позднекатакомбным погребальным памятником степного Крыма и всего
Причерноморья. Наиболее выразительными пока из них могут рассматриваться могильник
Штурмовое и Планерское 1 (нижний слой).
ЛИТЕРАТУРА
1. ШАПОШНИКОВА О. Г. Про пам'ятки часу катакомбної культури в степовому
Придншров'ї//Археологія. XXI. 1968. — С. 79—94.
2. ДЕРГАЧЕВ В. А. Молдавия и соседние территории в эпоху бронзы. Кишинев. — 1986. —
223 с.
Информация предоставлена коллегами из Отдела археологии Крыма.
127
3. ПОГОРЕЛОВ В. И. Петропавловский грунтовый могильник эпохи бронзы на реке
Толочеевке//Проблемы археологического изучения Доно-Волжской лесостепи. Воронеж,
1989. — С. 97—107.
4. Шарафутдинова И. Н. Степное Поднепровье в эпоху поздней бронзы. Киев: 1982. —
159 с.
5. ТОЩЕВ Г. Н. Средний период бронзового века юго-запада СССР. — Монография деп. в
ИНИОН АН СССР 19.06.87, № 29903. — 227 С.
6. ТОЩЕВ Г. Н. Катакомбные памятники Крьма//Древности степного Причерноморья и
Крыма. I. — Запорожье. — 1990. — с. 116—127.
7. БЕРЕЗАНСКАЯ С. С., ОТРОЩЕНКО В. В., ЧЕРЕДНИЧЕНКО Н. Н.,
ШАРАФУТДИНОВА И. Н. Культуры эпохи бронзы на территории. Киев: 198в. — 165 с.
8. ПОПАНДОПУЛО 3. X. Курган
«Соколовский» у г. Пологи//Древности степного
Причерноморья и Крыма. II. Запорожье: 1991.—С. 66—76.
ДЛИННЫЙ КУРГАН
В КРЫМСКОМ ПРИСИВАШЬЕ
А. В. КАРЯКА
В сентябре 1991 года отрядом Северо-Крымской археологической экспедиции ИА АН Украины
под руководством А. Е. Кислого 1 был раскопан курган эпохи бронзы. Он располагался на плато
Тюп-Джанкойского полуострова недалеко от залива Сиваша в 2 км к югу от села Медведевка
Джанкойского района. По форме принадлежит к числу длинных курганов. Насыпь вытянута по
оси СВ-ЮЗ на 63 м, ширина 38 м. Бровки разбиты по оси ,С-Ю. Насыпь повреждена
современными перекопами. Обнаружено одно срубное погребение.
Изучение стратиграфии показывает, что современная высота кургана от уровня древнего
горизонта составляет 1,3 м. К западу от погребальной ямы находился материковый выброс
неправильной формы толщиной до 0,5 м. Насыпь перекрывала его сверху, образуя в центре
воронку диаметром 4,7 м, суживающуюся к погребению. На склонах воронки и внутри
погребальной ямы обнаружены остатки камки (толщина слоя до 0,5 м). Очевидно, над
погребением совершалось перекрытие, рухнувшее впоследствии внутрь ямы (рис. 1.1).
Погребение срубной культуры (рис. 1.2) совершено в яме прямоугольной формы с
закругленными углами, вытянутой по оси 3-В, глубина от древнего горизонта 1,5 м. Короткие
стенки скошены и расширялись ко дну. Северная и южная стенки, видимо, обрушились еще в
древности и четко не прослеживались в плане. Размеры ямы у дна 1,97X1,60 м.
Костяк рослого человека лежал скорчено на левом боку головой на СВВ. Череп лицевой частью
обращен на ЮЗ. Правая рука согнута в локте под прямым утлом. Левая рука, очевидно, немнго
сдвинута, согнута в локтевом су, ставе под острым углом, кистью к лицевой части черепа. Ноги
согнуты под прямым углом, к туловищу. Выше черепа находился лепной сосуд. Перед лицевой
частью, у кисти левой руки, лежали кости (крестец и хвост) крупного рогатого животного. У таза и
в районе левой руки под костяком обнаружены остатки коричневого тлена (кожа — ?).
Лепной сосуд (рис. 1.3) в форме горшка. Обжиг неравномерный. Цвет варьиАвтор статьи благодарит руководство экспедиции за предоставленные материалы.
128
Рис. 1.1 — план и профили кургана у с. Медведевка; 2 — план и разрез погребения; 3 — сосуд
из погребения.
рует от темно-серого до оранжевого. Высота сосуда 12 см, диаметр венчика 15 см, диаметр
дна около 9 см.
Сооружение длинных курганов --не редкость для степей Северного Причерноморья (1, с. 7; 2, с.
12). Ближайшими аналогиями можно считать длинные курганы полуострова Чонгар (3, с. 29—31).
Данный курган можно отнести к третьему типу овальных курганов, по классификации В. В.
Отрощенко (4, с. 12).
Установлено, что в небольших скифских курганах основной объем насыпи создавался после
завершения устройства погребального сооружения, а в больших курганах они создавались
одновременно, так что насыпь приобретала форму усеченного конуса с воронкой в центре. Затем
воронку закладывали глиной из рва, дерновыми вальками или камнями, что, вероятно, должно
было символизировать отделение загробного мира от реального и соответствовало стремлению
древних обеспечить «необходимую устойчивость к внешним воздействиям» (5, с. 76). На примере
стратиграфии длинного кургана у села Медведевки правомерно сделать вывод о существовании
аналогичной последовательности сооружения курганов во времена срубной культуры.
Таким образом, курган у села Медведовки дополняет число известных длинных курганов
поздней бронзы Северного Причерноморья.
129
ЛИТЕРАТУРА
1. ОТРОЩЕНКО В. в. Идеологические воззрения племен эпохи бронзы на территории
Украины (по материалам срубной культуры)//Обряды и верования древнего населения
Украины. — Киев: Наукова думка, 1990.
2. ЩЕПИНСКИЙ А., ЧЕРЕПАНОВА Е. Степные курганы. -- Симферополь: Taвpiя, 1972.
3. ШИЛОВ Ю. А. Исследования на полуострове Чонгар//Археологічні дослідження на
Украні у 1990 р. — Киев, 1991.
4. ОТРОЩЕНКО В. В. Катакомбные и срубные курганы в окрестностях с.
Балки//Курганные могильники Рясные Могилы и Носаки. — Киев: Наукова думка, 1977.
5. ОЛЬХОВСКИЙ В. С. Погребально-поминальная обрядность населения степной
Скифии (VII—III вв. до н. э.). — М.: Наука, 1991.
ЗАКРЫТЫЙ КОМПЛЕКС АМФОРНОЙ ТАРЫ С ПОСЕЛЕНИЯ «УСАДЬБА
ЛИТВИНЕНКО» НА ДНЕПРОВСКОМ ЛИМАНЕ
В. П. БЫЛКОВА
Для изучения торговых связей в античный период населения Северного Причерноморья со
Средиземноморьем и Южным Причерноморьем первостепенное значение имеют находки
амфорной тары. Наиболее значимы как источники комплексы погребальные и хозяйственные,
склады в ямах и погребах) (1, с. 8). В связи с этим представляет интерес каждый закрытый
комплекс тары разных центров производства. В данной статье вводится в научный оборот новая
находка такого рода, обнаруженная в 1990 г, при раскопках поселения' «Усадьба Литвиненко»,
расположенного на восточной окраине с. Стани. слав Белозерского р-на Херсонской области.
На хозяйственной территории, примыкающей к поселению, в 600 м к северу от его
предположительной северо-западной границы, была доследована яма с большим количеством
фрагментов амфор, которые первоначально находились в вертикальном положении. Поскольку эта
яма была обнаружена местными жителями при строительных работах и сразу же ими разрушена,
проследить ее очертания возможности не представилось. Из обломков удалось оклеить десять
условно целых амфор и выделить фрагменты еще трех, среди амфорных обломков был также
найден один фрагмент черепицы (рис. 1.3). Амфоры использовались вторично, по всей видимости,
для хранения зерна. На нескольких имеются довольно большие отверстия. Вероятно, яма, в
которой обнаружены рассматриваемые материалы, представляла собой зернохранилище,
расположенное за пределами поселения. Подобная ситуация была прослежена, к примеру, на
более позднем городище Золотой Мыс (2, с. 107—111).
Черепица представляет собой керамику с невысоким бортиком (рис. 4.5). Изготовлена из
хорошей глины бежево-коричневого цвета, ровно обожжена. В качестве отощителя был
использован кварцевый песок, но имеются и другие мелкие включения. Возможно, черепица
ольвийского производства (3, с. 39). Из десяти «целых» амфор — четыре хиосского производства,
шесть — типа Солоха II, фрагменты принадлежат трем гераклейским амфорам.
Амфоры Хиоса (рис. 1). Относятся к типу Ж — с «колпачковой» ножкой (4, с. 174—175, табл.
1). Только одна амфора из четырех является археологически целой, остальные фрагментированы,
однако имеются основания для отнесения их к тому же типу. Все они одного крупного стандарта
(табл. 1, № 1—4). По материалам Елизаветовского могильника, эти амфоры датируются первой
130
Рис. 1. Амфоры Хиоса (№ 1—4).
131
половиной IV в. до н. э, (5, с. 109). В некрополе Панское 1 аналогичные амфоры происходят из
детских могил в насыпях курганов, где основные погребения датируются третьей четвертью IV в.
до н. э. (6, с. 138—139, табл. 5, с. 150, табл. 7). Точная аналогия по типу и стандарту имеется в
аджигольском кургане № 1, где вместе с ней найдены подобная амфора меньшего стандарта, три
гераклийские амфоры первого типа, три амфоры Менды и чернолаковая керамика (7, с. 26—29,
рис. 30). Этот комплекс датирован И. Б. Брашинским началом второй четверти IV в. до н. э. (4, с.
206). В Ольвийском некрополе две амфоры с, «колпачковыми» ножками найдены в погребениях
второй четверти IV в. до н. э. (8, с. 74, 146, 150). И. Б. Брашинский отнес комплекс погребения
63/1910 г. к первой четверти IV в. до н. э., учитывая только материал заклада, в котором
находились хиосская амфора и четыре гераклейских (4, с. 136). По его мнению, эти амфоры
датируются первой половиной столетия (4. с. 240).
Таблица 1
№п.п.
Н
Н0
Н1
Н3
Д
Д
Д:Н
Н1:Н
Д:Н0
Объём
в см
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
95
95
85
85
35
34,5
35
35
31
29
30
31
31
31
9,5
9,5x8
8,5
9,5x8
8,5
9
8.5x9
8
8
8x9
0,4
0,4
0,412
0,412
20500
85
74
75,5
75
76
74
74
32
32
32
32
27
26
25
25
27
27
0,37
0,37
95
87
87
87
87
86
86
38
38
38
38
35
32
33
33
33
33
0,37
0,35
0,33
0,34
0,36
0,36
0,36
0,4
0,4
0,37
0,38
0,38
0,38
0,38
0,412
0,420
0,384
0,4
0,4
0,419
0,419
20500
16900
17000
16500
16700
16000
16000
Н — высота, Н0 — глубина, Н1 — высота верхней части, Н3 — высота горла, Д — диаметр
тулова, д — диаметр устья (все параметры — в см); объем измерен зерном ячменя.
Амфоры типа Солоха II (рис. 2). Все шесть амфор относятся к одному стандарту (табл. 1, № 5—
10), которой соответствовал пяти аттическим хоям (4, с. 124—125). Различаются они составом и
цветом глины. Три изготовлены из глины оранжевого оттенка, содержащей известковые и
слюдянистые включения (она напоминает глину хиосских амфор); одна из этих амфор
ангобирована, на плечиках у нее имеется граффито Л1. Три другие изготовлены из более темной
красной глины с примесью мелких известковых частиц. На двух из них в нижней части горла
оттиснуты энглифические клейма — буква М в круглом поле (одно клеймо перевернуто). Точная
аналогия этим клеймам на амфорах, изготовленных из такой же глины, имеется среди материалов
Никония. Б. А. Василенко отнес их к условной группе «X», выпущенной под влиянием Хиоса в
одном из городов Причерноморья или северной части Эгейского моря, и датировал ранним IV в.
до н. э. (9, с. 242—245, рис, 1, 3). Б. Н. Граков предположительно отнес амфоры типа Солоха II к
производству Византия (10, с. 86), С. Ю. Монахов и Е. Я. Рогов — Пепарета (6, с. 143). Последнее
предположение плохо согласуется со сведениями из речи против Лакрита, в которой
характеризуется ситуация третьей четверти IV в. до н. э. и вино Пепарета перечислено вместе с
продукцией Коса, Фасоса и Менды (11, с. 69), а поступление амфор типа Солоха II в Северное
Причерноморье относится к первой половине этого столетия (4, с. 240, табл. XXXI). По
материалам Елизаветовского могильника, эти амфоры датируются в пределах первой четверти —
середины
132
Рис. 2. Амфоры типа Солоха II (№ 5—10).
133
IV в. до н. э. причем более поздние амфоры имеют более низкий стандарт (5, с. 28). Сам курган
Солоха, по находке в котором рассматриваемый тип амфор получил название, датирован А. Ю.
Алексеевым в пределах первой половины столетия (12, с. 125). Фрагменты амфор типа Солоха II с
буквенными клеймами (из них два — с буквой М) были найдены среди материалов тризны в
кургане № 3 у с. Богдановка вместе с фрагментами амфор Гераклеи. Авторы публикации сочли
возможным датировать погребение по самому раннему инвентарю концом V в. до н. э., привлекая
в качестве дополнительного аргумента клейменые амфоры типа Солоха II (13, с. 74, рис. 3, с. 84).
Античный материал этого кургана исследовался Н. А. Лейпунской, которая обосновала пересмотр
датировки на более позднюю (первая четверть IV в. до н. э.) (14, с. 107— 111). В нашем комплексе
клейменые амфоры типа Солоха II сочетаются с еще более поздними гераклейскими амфорами.
Амфоры Гераклеи Понтийской (рис. 3). По форме венчиков, высоте и очертаниям горла,
цилиндрической ножке с небольшим расширением и конической выемкой фрагменты можно
отнести ко второму типу гераклейских амфор (15, с. 49, рис. 10.2), который датируется второйтретьей четвертями IV в. до н. э. (6, с. 134—135). На двух горлах имеются двустворчатые
энглифические клейма. Одно -- третьей поздней группы по типологии И. Б. Брашинского. От
имени фабриканта сохранились три первые буквы, можно восстановить имя Эвфрай, по аналогии с
клеймом с Елизаветовского городища (5, с. 168, № 348). Имя магистрата Андроника дано в
сокращении (без последнего слога), с предлогом. Б. А. Василенко отнес Андроника к раннему
периоду третьей группы (конец первой — начало второй четвертей IV в. до н. э.) (16, с. 21). В
кургане № 8 группы «Пять братьев» амфора с'клеймом с именем Андроника в той же форме, кто и
на нашей амфоре, но с другим именем фабриканта, найдена совместно с синопской амфорой с
клеймом астинома поздней первой группы (17, с. 182—183, рис. 6). Этот комплекс датирован И. В.
Брашинским 30—20-ми гг. IV в. до н. э. (18, с. 12). На втором клейме читается только имя
фабриканта Мюс, нижняя часть клейма была разбита. Среди материалов из Елизаветовского
могильника известны амфоры с этим именем, они датированы второй—третьей или только
третьей четвертями IV в. до н. э. (5, с. 118, 119, № 101, 102, 103, 108). Место и характер нашей
находки не дают оснований для утверждения о строгой единовременности поступления всей
описанной выше тары на поселение. Естественно, для хранения зерна предпочтительнее брать
большие вместительные сосуды, а уже за неимением их в достаточном количестве — меньшие, в
данном случае, гераклейские. Минимально в этой яме хранилось 215 л зерна. Поскольку срок
использования амфор сравнительно недолог (1, с. 8), комплексы складов и хранилищ имеют
достаточно узкие хронологические границы (18, с. 4). Рассматриваемый комплекс можно
датировать третьей четвертью IV в. до н. э. В своде И. Б. Брашинского охарактеризованы только
четыре комплекса этого периода, состав их иной: с гераклейскими амфорами с клеймами второй и
третьей групп синхронизируются амфоры Фасоса, Синопы, Колхиды и типа Солоха 1, а для
комплексов первой половины IV в. до н. э. характерно сочетание амфор Хиоса с «колпачковыми»
ножками, типа Солоха II и ранних гераклейских (4, с, 138—139, 206—209). Таким образом, наш
комплекс позволяет уточнить абсолютную хронологию входящих в него типов амфор.
ЛИТЕРАТУРА
1. ВИНОГРАДОВ Ю. Г. Керамические клейма острова Фасос//НЭ. 1972. Т. 10,
2. ГАВРИЛЮК Н. О., ЗУБАР В. М. Охоронні розкопки поблизу городища Золотий
Мис//Археологія 1983. № 44.
3. Керамическое производство и античные керамические строительные материалы//САИ.
1966. Вып. Г1-20.
4. БРАШИНСКИЙ И. Б. Методы исследования античной торговли (на примере Северного
Причерноморья). Л.: Наука, 1984.
5. БРАШИНСКИЙ И. Б. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону в V—III вв. до н. э.
Л.: Наука, 1980.
6. МОНАХОВ С. Ю., РОГОВ Е. Я. Амфоры некрополя Панское-1//Античный «ир и археология.
1990. Выл. 7.
134
Рис. 3. Фрагменты амфор Гераклеи Понтиискои (1—4) и черепицы (5).
135
7. Ebert M. Ausgrabungen auf dem Gute Maritzyn, Gouv. Cherson (Sud-Russland//Praehistorische Zeitschrift. 1913. 5. Heft 1/2.
8. КОЗУБ Ю. I. Некрополь Ольва V—IV ст. до н. е. Київ: Наукова думка, 1974.
9. ВАСИЛЕНКО Б. А. Клейма на амфорах типа Солоха II//CA. 1991, № 2.
10. ГРАКОВ Б. Н. Каменское городище на Днепре//МИА. 1954. 36.
11. БРАШИНСКИЙ И. Б. Амфоры Менды (о локализации группы амфор с
«рюмкообразными» ножками)//Художественная культура и археология античного мира. М.:
Наука, 1976.
12. МАНЦЕВИЧ А. П. Курган Солоха. Публикация одной коллекции. Л.: Искусство, 1987.
13. БИТКОВСКИЙ О. В., ПОЛИН С. В. Скифский курган у с. Богдановка на Херсонщине (к
проблеме хронологии памятников V—IV вв. до н. э.//Скифы Северного Причерноморья. Киев:
Наук, думка, 1987.
14. ЛЕЙПУНСЬКА Н. О. До питання про хронологію деяких античних матеріалів у
скіфських пам'ятках//Археологія, 1989. 2.
15. ЗЕЕСТ И. Б. О типах гераклейских амфор//КСИИМК. 1948. 22.
16. ВАСИЛЕНКО Б. А. О характере клеймения гераклейских амфор в первой половине IV в.
до н. Э.//НЭ. 1971. Т. 11.
17. БРАШИНСКИЙ И. Б. Амфоры из раскопок Елизаветовского могильника в 1959 г. (К
вопросу о датировке погребения в кургане № 8 группы
«Пять Братьев»)//СА. 1961. № 3.
17. БРАШИНСКИЙ И. Б. Вопросы хронологии керамических клейм и типологического
развития амфор Гераклеи Понтийской//НЭ. 1984. Т. 14.
19. МОНАХОВ С. Ю. О некоторых особенностях расчета стандартных мер емкости
остродонных амфор//Античный мир и археология. 1986. Вып. 6.
СКИФСКИЙ КУРГАН У с. ЛЬВОВО
НА ХЕРСОНЩИНЕ
Г. Л. ЕВДОКИМОВ
В археологической литературе этот пункт известен благодаря раскопкам А. И. Тереножкина в
1973 г. (1) и А. И. Кубышева, С. В. Полина в 1977 г. (2, с. 130—148).
В 1982 г. Краснознаменская экспедиция Института археологии АН УССР приступила к
исследованию курганов, входивших в состав трех курганных групп (Г—3). Курганы были
вытянуты цепочкой в направлении с юго-востока на северо-запад. Находились в степи высокого
правого берега Днепра в 4,5 км на северо-запад от речного русла и с. Львове Бериславского р-на
Херсонской области. Раскопки могильника продолжались и в 1983 г., а в 1984 г. были завершены..
Всего исследовано 14 курганов, из которых 6 относились к скифскому времени.
В настоящей статье публикуются материалы самого большого скифского кургана могильника,
которые позволяют значительно расширить представления о погребальных обычаях скифской
знати Днепровского Правобережья.
Курган 13 находился на северо-западе могильника, замыкая цепочку курганов группы 2. Высота
кургана 5,0 м, диаметр 4,3 м. Курган имел сферическую форму. Насыпь не распахивалась. На
поверхности кургана видны плиты каменного панциря, относящегося к половецкому святилищу
(рис. 1). В конструктивном отношении памятник представлял собой сложное погребальное
сооружение. Насыпь кургана сооружена в три приема. Древний горизонт про-
136
Рисунок 1.
слеживался на глубине 4,5 м по всей подкурганной поверхности, за исключением периферии.
Первоначальный курган связан с центральным основным погребением 4. Выкид из катакомбы
перекрывал входную яму погребения, образуя плотное из материка ядро первичной насыпи.
Высота ядра 1 м, диаметр около 10 м. Перекрывавшая ядро первичная насыпь кургана состояла из
очень плотного илистого грунта темно-коричневого цвета. По периметру насыпь была укреплена
кольцом из частично обработанных известняковых плит, уложенных наклонно в 2—3 слоя на
основание кургана. Диаметр первичнй насыпи 19 м, высота 2,6 М.
137
Следующими по времени впуска в курган погребениями являются детские могилы № 1—2.
Выкиды из этих погребений лежали на поверхности 1 насыпи. Курган был досыпан рыхлым
комковатым грунтом до современной высоты. Диаметр его достиг 26 м.
С сооружением второй, более мощной крепиды, завершающей строительство кургана, связаны
подзахоронения через вторую входную яму в основную катакомбу № 4 и коллективное детское
погребение № 3. Выкиды из этих погребений лежали на второй насыпи кургана под крепидой. В
плане крепида имела форму кольца диаметром 30 м, шириной 5 м и высотой до 1,8 м (рис. 2.1—5).
Как показали профили бровок крепида поднималась клиновидной вымосткой, основание которой
подпирала стенка из более крупных блоков известняка. Кладка регулярная, зазоры между плитами
были забутованы мелкими кам-нями (рис. 2.5). В половецкое время южная часть крепиды была
разобрана и камни использованы для создания комплекса святилища 3 (с. 264—268). В кургане
выявлено 4 скифских погребения (рис. 1).
Погребение 1 (рис. 3.1) впущено в южном секторе кургана с поверхности 1 насыпи кургана.
Выкид из него лежал под входной ямой на поверхности I насыпи. Совершено в яме с подбоем.
Прямоугольная входная яма размерами 1,35X0,55 м, ориентирована с северо-востока на юго-запад.
Дно на глубине 5,3 м*. Вход в камеру находился в северо-восточной стенке камеры. Высота его
0,4 м. Входное отверстие было закрыто наклонно стоящими плитами, уложенными в 2—3 слоя.
Овальная в плане камера, размерами 1,5X0,8 м — параллельна входной яме. Дно ее находилось на
глубине 5,5 м. Высота свода камеры 0,5 м. Скелет ребенка 8—10 лет ** лежал вытянуто на спине
головой на северо-запад. Справа от черепа стоял канфар (1), рядом с ним находились: игла (2),
шило (3), пряслице (4). Слева и справа от черепа лежали серьги (5). На шее обнаружено ожерелье
из бус (6). На кистях рук — перевязи из бус (7—8). Под спиной выявлено зеркало (9).
1. Черно лаковый канфар с глубокой чашей на высоком профилированном поддоне. Лак
черный блестящий. Край венчика отбит в древности. Высота сосуда 9 см, диаметр венчика 7,5 см,
диаметр поддона 4,2 см (рис. 3.3).
2. Железная игла из круглой в сечении проволоки. Длина сохранившейся части 4 см (рис.
3.7).
3. Железное четырехгранное шило. Длина 6,1 см (рис. 3.10).
4. Глиняное боченковидное пряслице. Высота 2,7 см, диаметр 3 см (рис. 3:6).
5. Серебряные кольцевидные серьги с заходящими друг за друга концами. На серьгах висят
подвески в виде одноручных кувшинчиков, изготовленные из темно-коричневой пасты с
желтыми прожилками. Диаметр сережек 3,2 см (рис. 3.2).
6. Ожерелье состояло из 85 стеклянных и пастовых бус разных типов: 33 цилиндрических
синего цвета; 26 цилиндрических темно-красного цвета с желтыми прожилками; 16 кольцевидных
темно-синего цвета; 3 низкой округло-цилиндрической формы синего цвета, украшенных
крупными бело-синими глазками; 1 низкая округло-цилиндрическая бусина синего цвета; 1
круглая прозрачного стекла; 4 конических синего стекла (рис. 3.8).
7. Браслет левой руки состоял из 22 синих стеклянных бусин неправильной округлоконической формы (рис. 3.4).
8. Браслет правой руки состоял из 60 стеклянных и пастовых бусин трех типов: 30
неправильной округлоконической формы синего цвета; 13 округло-цилиндрических красного
цвета с желтыми прожилками и 17 округлоцилинд-рических синего цвета с белыми прожилками
(рис. 3.5).
9. Бронзовое дисковидное зеркало с отверстиями для крепления деревянной рукояти. Диаметр
диска 8,2 см (рис. 3.9).
Погребение 2 (рис. 4.1) впущено в северо-западный сектор первоначальной насыпи кургана.
Совершено в яме с подбоем. Прямоугольная входная яма размерами 1,9X0,9 ориентирована по
длине с юго-запада на северо-восток. В за* Здесь и далее глубина впускных погребений дается от условного нуля, а основного от
уровня древней поверхности.
** Антропологические определения произведены И. Д. Потехиной.
138
Рисунок 2.
полнении входной ямы выявлена ножка красноглиняной амфоры (рис. 4.2-). Северо-западная
стенка ямы опускалась ко дну двумя ступеньками шириной 0,2 и 0,3 м, на глубине 5,6 и 6,0 м. Дно
входной ямы находилось на глубине 6,85 м. Вход в камеру находился в юго-восточной стенке
ямы. Был закрыт вертикально стоящими плитами. Прямоугольный в плане подбой, размерами
2,0X1,2 м расположен параллельно входной яме. Высота свода 0,9 м, дно на глубине 7,0 м.
Скелет ребенка 10—12 лет лежал на прямоугольной циновке из тростника, вытянуто на спине
головой на юго-запад. Под головой погребенного находилась матерчатая подушка, набитая
травой. Справа от черепа лежал обработанный кусок дерева (1). По обеим сторонам черепа
находились серьги (2—3). На щее гривна (4) и ожерелье из бус 15). На запястье левой руки —
перевязь, из
139
Рисунок 3.
бус (б), на среднем пальце левой руки — перстень (7). Напротив черепа, у задней стенки
камеры, стоял канфар (8).
1. Обработанный кусок плотной древесины (рис. 4.10).
2. Левая серьга кольцевидной формы из бронзовой проволоки круглого сечения. На ней
подвеска в виде рифленой бусины синего цвета с желтой прожилкой (рис. 4.8).
3. Правая серьга кольцевидной формы из серебряной проволоки круглого сечения. На
ней полая подвеска в виде двуликой головы человека. Диаметр серег 3,2 см (рис. 4.9).
4. Гладкая серебряная гривна в 1,5 оборота, концы
утолщены,
сечение круглое.
Диаметр гривны 12,8 см, диаметр сечения 0,4 см. (рис. 4.5).
5. Ожерелье состояло из 28 стеклянных и пастовых бусин разных типов: 18
140
Рисунок 4.
черных неправильной округлой формы; 9 кольцевидных голубого цвета; 1 сферической
прозрачного стекла (рис. 4.4).
6. Браслет левой руки состоял из 3 больших бусин низкой округло-цилиндрической формы
синего цвета с бело-синими глазками (рис. 4.7).
7. Серебряный безразмерный перстень.
Вместо щитка -- вставка в виде глазчатой плоской
бусины голубого цвета (рис. 4.6).
8. Чернолаковый канфар с глубокой чашей на рельефном поддоне. Канфар был в долгом
употреблении. Лак местами вытерт до основы. Высота канфара 8 см; диаметр венчика 6,8 см;
поддона — 4,2 см. (рис. 4.3).
Погребение 3 (рис. 5.1) было впущено в южный сектор с поверхности 2 на.
141
сыпи кургана. Совершено в катакомбе. Прямоугольная входная яма 1,ОХО,45Х Х0.65 м,
ориентированная по длине с востока на запад, расширялась на запад, в сторону камеры. Западная
стенка была скошена в сторону камеры, восточная — опускалась ко дну двумя ступеньками.
Первая — шириной 0,3 м, находилась на глубине 5,8 м, вторая — шириной 0,3 м — на глубине 6,0
м. Дно входной ямы на глубине — 6,25 м. Входное отверстие квадратной формы 0,5 X Х0,5 м
расположено в западной стенке ямы. Было перекрыто из вертикально-и наклонностоящих плит.
Камера неправильной трапециевидной формы, размерами 1,5X0,7X1,7 м, была расположена • на
одной оси с входной ямой. Свод арочной формы высотой 0,9 м. Дно камеры находилось на
глубине 6,4 м. В камере, на камышовой подстилке, лежали четыре детских скелета.
Скелет 1 (ребенок 3—5 лет) лежал вдоль южной стенки камеры вытянуто на спине головой на
запад. Левая рука сложена на груди кистью к лицу, правая — кистью на тазе. За черепом
находилась подвеска (1). В области черепа и шеи выявлено ожерелье из раковин (2). Справа и
слева от черепа — серьги (3). Справа от таза находилась пряжка (4).
1. Подвеска из раковины морского моллюска с отверстием (рис. 5.2).
2. Ожерелье состояло из четырех раковин морского моллюска с отверстиями для шнурка (рис.
5.4).
3. Бронзовые кольцевидные серьги с сомкнутыми концами. Диаметр 2 см (рис. 5.5).
4. Железная пряжка кольцевидной формы с подвижным язычком, закрепленным на одной из
сторон. Диаметр пряжки 4 см (рис. 5.3).
Скелет 2 (ребенок V—10 лет) лежал слева от скелета 1, вытянуто на спине головой на запад.
Правая нога прямая, левая — слегка согнута в колене. Справа и слева от черепа находились серьги
(1). Возле левого плеча стояла пиксида (2). На шее — ожерелье из бус (3). На кисти левой руки
прослежена перевязь из бус (4). Под спиной находилось зеркало (5).
1. Бронзовые кольцевидные серьги из круглой в сечении проволоки. -Диаметр 2 см (рис.
5.6).
2. Бронзовая пиксида, баночка для косметики в виде цилиндрической коробки со съемной
крышкой. На крышке орнамент -- концентрические круги. Высота пиксиды 3,8 см, диаметр 3,5 см
(рис. 5.7).
3. Ожерелье состояло из 25 стеклянных и пастовых бус, из которых: 3 -амфоровидные
прозрачного стекла; 16 — биконических темно-красного стекла; 1 — биконическая желтого
цвета; 1 — округлая, зеленого цвета (рис. 5.8).
4. Браслет левой руки состоял их 6 стеклянных и пастовых бус, из которых: 1 -амфоровидная, прозрачного стекла; 4 — округлоконических, синего стекла; 1 —
округлоконическая, синего стекла с белыми полосками (рис. 5.9).
5. Бронзовое дисковидное зеркало с железной прямой ручкой. Ручка закреплена на диске
железными заклепками. Диаметр зеркала 13 см; длина ручки 11,5 см (рис. 5.10)
Скелет 3 (ребенок 10—12 лет) лежал рядом со вторым скелетом вытянуто на спине, головой на
запад. Справа и слева от черепа находились серьги (1—2). В области шеи и груди прослежены
гривна и остатки двух ожерелий (3—5). На кисти левой руки выявлена перевязь из бус (6).
1—2. Серебряные кольцевидные серьги из круглой в сечении проволоки. На первой серьге две
пастовые бусины — глазчатая и рифленая, на правой -гешировая подвеска, цилиндрическая
пастовая бусина синего цвета с белыми глазками и серебряная обоймочка. Диаметр серьги 3 см
(рис. 6.1.2).
3. Серебряная в 2,5-витковая гривна из круглой в сечении проволоки. Концы гривны
оформлены в виде лежащего хищника. Диаметр гривны 10 см, диаметр сечения 0,4 см (рис. 6.3).
4. Ожерелье № 1 состояло из 99 стеклянных и пастовых бус разного типа: 36 — биконических
фиолетового цвета; 63 — округлые красного и синего цвета с желтыми и белыми глазками и
полосками (рис. 6.6).
5. Ожерелье № 2 состояло из 10 просверленных раковин морского моллюска, чередующихся с
10 бусинами — низкой округло-цилиндрической формы светло- и темно-синего цвета с белыми
глазками (рис. 6.4).
142
Рисунок 5.
6. Браслет левой руки состоял из 2 просверленных раковин морского моллюска, 3
амфоровидных бусин прозрачного стекла, 2 бусин низкой округло-цилиндрической формы синего
цвета с белыми глазками и 10 округло-конических бусин синего цвета (рис. 6.8).
Скелет 4 (ребенок 10—12 лет) лежал рядом со скелетом 3 вытянуто на спине, головой на 3.
Справа от черепа стял канфар (1), слева лежала серьга (2). На шее находилась гривна (3) и
ожерелье (4). На кисти правой руки — перевязь из бус (5), рядом с ней находилась подвеска (6).
Справа от скелета 4 находилась большая ниша с остатками напутственной пищи — часть туши
коровы. Здесь же найден нож (7).
143
Рисунок 6.
1. Чернолаковый канфар с глубокой чашей на рельефном поддоне. Часть венчика утрачена в
древности. Лак блестящий хорошего качества. Высота канфара 10 см, диаметр венчика 8,5 см,
поддона — 5 см (рис. 6).
2. Золотая кольцевидная серьга с заходящими друг за друга концами.
На серьге округлоцилиндрическая бусина синего цвета с белыми глазками. Диаметр серьги 2,6 см (рис. 7.1).
3. Серебряная 1,5-витковая гривна из круглой в сечении проволоки. Концы гривны
выполнены в виде головки змеи. Прилегающая к головкам поверхность покрыта насечками,
имитирующими кожу змеи. Диаметр гривны 9,5 см, диаметр сечения 0,5 см (рис. 7.6).
4. Ожерелье состояло из 14 бусин низкой округло-цилиндрической формы
144
синего цвета с белыми глазками, чередующимися с 12 просверленными раковинами морского
моллюска (рис. 7.2—3).
5. Браслет правой руки состоял из 35 пастовых и стеклянных бус, из которых: 30 — округлоконической формы синего цвета; 5 — шаровидных синего цвета с бело-синими глазками и 1
.просверленная раковина морского моллюска (рис. 7.5).
6. Подвеска из большой просверленной раковины морского моллюска (рис. 7.4).
7. Железный однолезвийный нож с горбатой спинкой. Рукоятка костяная 8-гранная.
Крепилась на лезвие при помощи 3 железных заклепок. Длина ножа 19,5 см, ручки — 9,5 см,
ширина лезвия 1,8 см (рис. 7.7).
Погребение 4 (рис. 8.1) находилось в центре кургана. Впущено с древней дневной поверхности.
Совершено в катакомбе с двумя входными ямами. Основная входная яма правильной
прямоугольной формы 3,25X2,25 м находилась в центре кургана. Ориентирована с востока на
запад. Яма была заполнена очень плотной утрамбованной материковой глиной. Западная стенка
ямы сильно скошена в сторону камеры, восточная — опускалась ко дну тремя ступеньками
шириной 0,5 см, на расстоянии — 1—1,2 м друг от друга. Дно ямы с глубины
145
5;3 м плавно понижалось на запад ко входу в камеру. Вход арочной формы высотой 1,0 м
находился в западной стенке ямы. Был закрыт трехслойной стенкой из хорошо подтесанных
известняковых плит, уложенных плотно, одна на другую. С внешней стороны кладку подпирали
плиты, уложенные наклонно ко дну входной ямы. Поверх этих плит лежал толстый слой
истлевшего камыша. Камера соединялась с входной ямой коротким дромосом длиной 1 м и
шириной 2,0 м. Прямоугольной формы, .размерами 3,5X4,0X4,5 м, камера находилась на одной
оси с входной ямой. Свод двухскатный с «коньком» посередине— в виде крыши кибитки. Высота
камеры 1,75 м. Дно находилось на глубине
146
5,9 м. У входа в камеру, под закладом стоял светильник "(1). Под северной стенкой находились
остатки скелета взрослого человека, лежавшего вытянуто на спине головой на восток. В
центральной части камеры находились сброшенные в кучу остатки трех взрослых и 1 детского
скелета. В юго-западном углу камеры выявлена напутственная пища — кости коровы — и нож.
(2). Здесь же лежали окрашенные окислами бронзы кости овцы, очевидно, выброшенные
грабителями из котла. В заполнении придонной части камеры были найдены втоки и втулки от
копий (3—4), железный крюк (5), наконечники стрел (6), пряслице, ворварки (8), деталь веретена
(9), бусина (10), ручка зеркала (11), фрагменты панциря (12).
Вторая входная яма, через которую было совершено подзахоронение в камеру основного
погребения 4, находилась в 10 м к западу от первой. Была расположена по одной с ней оси.
Трапецевидная в плане, размерами 1,2X1.25X2,5 м, она расширялась на восток. Восточная стена
ямы сильно скошена в сторону камеры, западная --- полого опускалась ко дну шестью
небольшими ступеньками, шириной 0,1—0,3 м, расположенными на расстоянии 0,5 м одна от
другой. Дно ямы находилось на глубине 5,25 м. Входное отверстие арочной формы, размерами
0,8X1,4 м, было расположено в восточной стенке ямы. Оно было закрыто вертикальной стенкой из
двух рядов плотно уложенных известняковых плит. Северная часть стенки была разобрана
грабителями. С внешней стороны стенку подпирали наклонно уложенные плиты. На них
прослежен толстый слой истлевшего камыша. Входная яма соединялась с западной стенкой
камеры дромосом шириной 1,75 м, высотой 0,8 м и длиной 3 м. Перед входом в камеру дромос
сужался под прямым углом выступам северной стенки, образуя своеобразный тамбур длиной 1,0
м. Вход в камеру арочной формы высотой 0,8 м и шириной 1,25 м. Верхняя часть входного
отверстия оформлена выступающим бордюром. Перед входом находилась ступенька высотой 0,25
м.
Погребение было ограблено через вторую входную яму. В заполнении дромоса были найдены 2
фрагмента метопиды 13) и разбросанные кости человеческого скелета.
1. Каменный светильник или курильница с неглубокой конической чашей на массивной
круглой ножке. Выполнен из серого гранита. На внутренней поверхности чаши следы нагара.
Высота 6,5 см, диаметр чащи 8 см, основания 6,8 см (рис. 8.2).
2. Фрагменты железного однолезвийного ножа с костяной, восьмигранной в сечении ручкой
(рис. 8.12).
3. Железные цилиндрические втоки копий. Длина 5 см,
диаметр 2 см (рис. 8.8).
4. Железная коническая втулка наконечника копья, Длина 8,7 СМ, диаметр 26 см (рис. 8.9).
5. Железный крюк. Верхний конец заканчивается петелькой (рис. 8.10).
6. Бронзовые трехгранные наконечники стрел пирамидальной формы. Два из них с
выступающей втулкой и выделенным ложком; один -- со скрытой втулкой, без ложка (рис. 8.7).
7. Глиняное боченковидное пряслице. Высота 3 см, диаметр 2,6 см (рис. 8.3).
8. Две бронзовые усеченно-конические ворварки. Высота 0,4 и 0,5 см, диаметры — 2,8 и 2,0
см (рис. 8.5).
9. Нижнее окончание костяного веретена в виде пешки (рис. 8.4).
10. Пастовая бусина низкой округло-цилиндрической формы синего цвета с желтыми
прожилками (рис. 8.11).
11. Костяная фигурная ручка зеркала. Состояла из двух половинок, скрепленных железными
заклепками. Длина 9 см, ширина 1,8 см (рис. 8.6).
12. Железные пластины панцирного набора трех типов (рис. 8.13—15).
13. Два фрагмента налобной ленты (метопиды) в виде тонкой прямоугольной золотойпластины. С прорезным штампованным орнаментом — парные фигуры лежащих друг против
друга хищников. Сверху и снизу изображения ограничены рубчатыми валиками с отверстиями
для нашивания (рис. 8.16).
При разборке выкида из основного погребения в глине были обнаружены удила и псалии (1).1. Двучленные железные грызла с загнутыми в петли окончаниями. Длина
147
15 см. Псалии прямые, стержневидные, двудырчатые с восьмеркообразным расширением
посредине. На концах стержней -- уплощенные шляпки. Длина 15 см (рис. 2.2).
По размерам, сложности конструкции насыпи и подземных гробниц, курган 13 у с. Львово
относится к погребальным памятникам скифской знати. Подобные конструкции насыпей,
включающие в себя илистое основание и сложную клиновидную крепиду, отмечены в курганах
скифской знати как Поднепровья — Чертомлык (4, с. 32—47); I и II Завадовские Могилы (5, с.
70—154), Хоминой Могилы (6, с. 208—210), так и Приазовья — Двугорбая Могила (6, с. 150—
156).
Планировка погребений в кургане, особенности погребального обряда и поло-возрастной состав
погребенных с уверенностью позволяют трактовать этот памятник как семейную усыпальницу,
функционировавшую очень короткий промежуток времени. Большое количество детских
погребений в возрасте от 3 до 12 лет, умерших практически единовременно, свидетельствует о
том, что жизнедеятельность этой семьи скорее всего была прервана в результате какого-то
эпидемического заболевания. К сожалению, степень ограбленности центральной могилы не
позволяет по составу инвентаря определить социальный статус главы семьи, однако, наличие в
детских погребениях гривн и украшений из драгоценных металлов, керамического импорта,
косвенно свидетельствует о его высоком социальном ранге, возможно, главы рода или племени,
оставившего Львовский курганный могильник. -На основании чернолаковой керамики можно
уверенно определить время существования кургана первой четвертью IV в. до н. э. (8, с. 109—
114).
ЛИТЕРАТУРА
1. ТЕРЕНОЖКИН А. И., ИЛЬИНСКАЯ В. А. Отчет о работе Херсонской экспедиции в
1973 г. Научный архив ИА АН УССР, № 1973/10.
2. КУБЫШЕВ А. И., НИКОЛОВА А. В., ПОЛИН С. С. Скифские курганы у с. Львово на
Херсонщине//Древности Степной Скифии. — Киев: Наукова думка, 1982. С. 130—148.
3. Genadij L. Evdokimov und N. М. Kuprij. Steinfiguren und Heiligtumer// Gold der
Steppe Archaologie der Ukraine. Schleswig: 1991. S. 264—268.
4. АЛЕКСЕЕВ А. Ю., МУРЗИН В. Ю., РОЛЛЕ Р. Чертомлык. — Киев: Наукова думка, 1991. С.
32—47.
5. МОЗОЛЕВСКИЙ Б. Н. Скифские курганы в окрестностях г. Орджоникидзе на
Днепропетровщине//Скифия и Кавказ. — Киев: Наукова думка, 1980. С. 70—154.
6. МОЗОЛЕВСКИЙ Б. Н. Скифские погребения у с. Нагорное близ г. Орджоникидзе на
Днепропетровщине//Скифские древности. - - Киев: Наукова думка, 1973. С. 187—234.
7. ПРИВАЛОВА О. Я., ЗАРАЙСКАЯ Н. П., ПРИВАЛОВ А. И.
Двугорбая Могила.
Древности Степной Скифии. — Киев: Наукова думка, 1982. С. 148—178.
8. Sparkers В. A., Talcott L. Black and plain potted of the 6,5 and 4 centuries B. C//The
Atenian Agora. Results of excavations conducted bu the american school of classical Studies of
Atheus. 1970. Vol. 12. p. 1. p. 109—116.
148
СКИФСКИЕ КУРГАНЫ V в. ДО Н. Э. У с. ШЕЛЮГИ
А. И. КУБЫШЕВ, С. А. КУПРИЙ
В 1987 г. Херсонской экспедицией была исследована курганная группа у с. Шелюги
Акимовского района Запорожской области. Могильник находился на возвышенном плато правого
берега Молочного лимана. Группа насчитывала 11 разновысотных насыпей от 0,30 до 2,3 м, семь
из них (к. к. 1, 2, 4, 5, 7, 8,10) относились к скифскому времени, в к. 6 эпохи бронзы выявлено
впускное скифское погребение. Настоящая работа посвящена публикации результатов
исследования скифских курганов этой группы.
КУРГАН 1 (рис. 1.3) находился в 3 км к северу от восточной окраины с. Шелюги. Насыпь
распахана, высота 0,5 м, диаметр 25 м. Курган окружал кольцевой ров диаметром 23 м, в
поперечном сечении трапециевидный, глубиной до 1 м.
Погребение 1 (впускное, эпохи средневековья) располагалось в 3 м к С и 1,3 м к В от 0. Яма
прямоугольной формы 2,3X0,9 м, дно на глубине 1,0 м от поверхности. Погребенный лежал
вытянуто на спине головой на 3, левая рука слегка согнута, кисти на бедрах, на поясе находилась
железная пряжка, у правого бедра — кресало, оселок и фрагменты удил.
Погребение 2 (впускное, скифское) находилось в 7 м к С от условного О, совершено в
подбойной могиле. Входная яма ориентирована по линии В-3, овальная, размерами 1,0X0,6 м, дно
на глубине 1,3 м от поверхности. Камера овальной формы, размерами 1,0X0,6 м, дно на глубине
1,7 м от поверхности. Погребенный грудной мляданец лежал вытянуто на спине, ориентирован
головой на 3. Инвентаря нет (рис. 1.2).
Погребение 3 (впускное, скифское) находилось в 5 м к С от 0, совершено в подбойной могиле.
Входная яма вытянуто-овальной формы размером 2,3 X 0,6м ориентирована длинной осью по
линии В—3. На дне входной ямы на глубине 2,9 м от 0 — ступенька шириной 0,3 м. Камера
прямоугольной формы устроена под южной стенкой, размеры 2,5X1,8, глубина 3 м от 0.
Погребенная женщина лежала вытянуто на спине головой на В. За черепом находились остатки
напутственной пищи. Возле шеи россыпь пастовых бус, ниже левого бедра — скопление
бронзовых наконечников стрел. В ногах находилось бронзовое круглое плоское зеркало с ободком
по краю и деревянной ручкой. Под костями просматривалась растительная подстилка (рис. 1.1).
Погребение 4 (основное, скифске) находилось в 1 м к В от центра, совершено в подбойной
могиле. Входная яма прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии В-3, размерами
2,4X0,7 м. На глубине 1,6 м — ступенька шириной 0,2 м, в восточном углу ямы на глубине 5,4 м
была сделана приступка шириной 0,2 м, глубина 3,9 м. Камера была устроена в северной стенке,
прямоугольная, размерами 1,7X2,6 м, глубина 4,1 м, от древнего горизонта. Погребение ограблено.
На дне были найдены нижняя часть сероглиняного сосуда на кольцевом поддоне; 10 золотых
пуговиц; бронзовый трехлопастный наконечник стрелы с чуть выступающей втулкой с ложком до
острия, длина 2,1 см; пряслице бронзовое, кувшиновидное; два железных втока цилиндрической
формы с продольными швами, длиной 4,4 см и 5,1 см, диаметром 2,6 и 2,4 см; бусина синего
стекла вытянутая, эллипсовидной формы.
Курган 2 находился в 30 м на ЮЗ от к. 1, высота 0,3 м, диаметр около 20 м. На уровне древнего
горизонта зафиксировано перекрытие из камки диаметром 7 м толщиной 0,1 м, находившееся над
п, 1 (рис. 1.4).
Погребение 1 (основное, скифское) находилось в центре насыпи, совершено в подбойной
могиле. Входная яма прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии В-3, размерами
2,3X1,2 м. На глубине 1,2 м ступенька у южной стенки шириной 0,4 м, глубина 2,3 м от уровня
древнего горизонта. Камера устроена в северной стенке, прямоугольная, размерами 2,7X1,3 м,
глубина 2,5 м от
149
уровня древнего горизонта. Погребение ограблено. В заполнении встречены узкие бронзовые
пластины от наборного пояса; бронзовая ворварка конической формы, лезвие черешкового ножа;
бронзовые втульчатые наконечники стрел, сильно коррозированы; фрагмент железного
наконечника копья; три кусочка железной руды.
КУРГАН 4 (рис. 2.1) находился в 30 м на ЮЗ от к. 2. Высота 0,3 м, диаметр около 20 м. Курган
окружал кольцевой ров диаметром до 18 м, шириной _1 м, трапециевидный в сечении, глубиной 1
м. В СЗ части ров имел перемычку шириной 0,8 м.
Погребение 1 (основное, скифское) находилось в центре насыпи, совершено в подбойной
могиле. Входная яма прямоугольная, длинной осью ориентирована по линии СВ-ЮЗ. Размерами
2,6X0,75 м. На глубине 1 м была устроена ступенька шириной 0,15 м, на глубине 4,5 м — вторая,
шириной 0,5 м. На дне находилось каменное блюдо (1). Камера устроена в северо-восточной
стенке, прямоугольная в плане, размерами 2,75X2,25 м, глубина 5,05 м.
Погребенная женщина лежала вытянуто на спине головой на ЮВ, слегка завалившись на левый
бок. На шее находилось ожерелье из золотых бусинок (2) и стеклопластовых подвесок (3), В ногах
лежало бронзовое зеркало (4) и свинцовое прясло (5). Слева от погребенной лежали остатки
напутственной пищи, два наконечника копий (6) и железный вток (7), (рис. 2.2).
1. Каменное плоское блюдо овальной формы, заполированное с .обеих сторон. Края грубо
оббиты и слегка заглажены. Размеры 64X40,2X2,8 см.
2. Золотые бусинки (10 шт.) со сквозным отверстием, диаметр 0,3 см.
3. Подвески пирамидальной формы из голубой стеклопасты (19 шт.), высота 1,3 см.
4. Дисковидное бронзовое зеркало, слегка выпуклое. Костяная рукоять крепилась к диску
двумя заклепками. Рукоять фрагментирована, состоит из двух половинок и украшена циркульным
орнаментом. Диаметр диска 15,2 см, длина рукояти около 12 см.
5. Свинцовое коническое пряслице с небольшим валиком у основания. Высота 1,0 см, диаметр
2,0 см, диаметр отверстий 0,4 и 0,6 см.
6. Железные наконечники копий (2 экземпляра) очень плохой сохранности, длиной 0,5 и 0,45
см.
7,. Железный вток конической формы, длина 4,8 см, диаметр 2,8 см.
КУРГАН 5 (рис. 1.5) находился в 15 м на ЮЗ от к. 6. Высота 4,3 м, диаметр 25 м. Курган
окружал кольцевой ров диаметром 22 м, шириной 0,4—0,8 м, трапециевидный в сечении, в СЗ
части имел перемычку шириной 1,5 м. Глубина до 1 м.
Погребение 1 (впуское, скифское) находилось в 5 м к Ю от 0. Совершено в подбойной могиле.
Входная яма удлиненно-прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии В-3, размерами
1,5X0,55 м, глубина 1,6 м от 0. В северной стенке устроена камера овальной в плане формы
размерами 1,85 X 1,25м, дно на глубине 1,95 м от 0 (рис. 2.3).
Погребенный подросток лежал вытянуто на спине головой на в. За черепом находились остатки
напутственной пищи и нож (1). Справа — скопление бронзовых наконечников стрел (2), возле
плеча — бронзовая ворварка (3), рядом с кистью правой руки — скопление пастовых бус (4). При
разборке грудной части скелета найдены три бронзовые и один железный наконечники стрел (5).
1. Железный нож с горбатой спинкой и костяной фрагментированной рукояткой.
Сохранившаяся длина 6,5 см,
2. Бронзовые наконечники стрел втульчатые, трехгранные (21 шт.).
3. Бронзовая ворварка удлиненная, трубчатая с расширяющимся основанием, высота 1,5 см,
диаметр вершины 0,8 см, основания — 1 см.
4. Бусы пастовые, кольцевидные, диаметром 0,6—0,7 см.
5. Наконечники стрел бронзовые: 1 -- трехлопастный; длиной 2,4 см, 2 — трехгранные,
длиной 2,2 и 2,6 см, 1 — железный трехлопастный с длинной конической втулкой длиной 2,4 см.
. Погребение 2 (основное, скифское) находилось в 1 м к В от О, совершено в могиле
подбойного типа. Входная яма прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии В-3,
размерами 2,0X0,7 м, глубина 2,1 м. В северной стен-
150
Рис. 1. Общие планы и погребальные сооружения:
— к. 2; 5 — к. 5.
1 — к. 1;< 2 — к. 1, п. 2; 3 — к. 1, п. 3; 4
ке была устроена камера размерами 2,65X1,45 м, глубина 2,65 м от уровня древнего горизонта.
Погребение ограблено, нетронутой сохранилась лишь нижняя часть скелета (рис. 2.4).
Погребенный лежал вытянуто на спине головой на В. В восточной части камеры находились
остатки напуственнои пищи и железный нож с горбатой спинкой и костяной рукояткой, длина 10,3
см. Справа от погребенного —
151
фрагмент наконечника копья с узким1 острым пером, длина сохранившейся части 11 см. Здесь
же лежали два втока конической формы, один целый, второй обломан. Длина 10,7 см и 7,8 см,
диаметр 1,8 и 2,0 см.
КУРГАН 6 находился в 25 м на 3 от к. 4. Он занимал доминирующее место в группе, насыпь
его не распахивалась, высота 2,5 м, диаметр 3,5 м. Сооружение кургана относится к эпохе бронзы,
но в нем исследовано одно скифское погребение.
Погребение 1 (впускное, скифское) находилось в 8 м на В от центра, совершено в катакомбе.
Входная яма прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии С-Ю, размерами 2,4X1,8 м. В
ЮВ углу на глубине 2,8 м была устроена приступка размерами 0,4X0,4 м. Дно входной ямы на
глубине 3,4 м. В СВ углу был устроен дромос, ширина 0,76, длина 0,4 м, высота 0,8 м. Камера
овальная в плане, ориентирована длинной осью по линии СВ-ЮЗ, размерами 2,0x1,7 м, глубина
5,4 м. В заполнении встречались фрагменты железных изделий. Погребение ограблено.
КУРГАН 7 находился в 10 м на СЗ от к. 1. Высота 0,3 м, диаметр 20 м. Курган окружал
кольцевой ров диаметром 20 м, шириной 0,5 м, в западном секторе рва сделана перемычка
шириной 0,8 м.
Погребение 1 (основное, скифское) находилось в центре. Совершено в подбойной могиле.
Входная яма прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии В-3, размерами 1,9X0,7 м,
глубина 1,4 м. В северной стенке устроен подбой овальной формы размерами 2,3X1,3 м, глубина
1,7 м. В заполнении встречались кости человека и невыразительные фрагменты железных
предметов. Погребение ограблено.
КУРГАН 8 (рис. 3.1) находился в 80 м на В от к. 9. Высота 2,3 м, диаметр 40 м. Курган был
расположен на самой возвышенной части надпойменного плато правого берега Молочного
лимана. Насыпь кургана имела определенные конструктивные особенности. В центре на уровне
древнего горизонта был выложен слой камки толщиной до 1,3 м, диаметром 13,5X15,0 м. Камка
перекрыта слоем чернозема диаметром 16 м, толщиной 0,9 м. Сверху на чернозем положен
мощный слой материковой глины, эллипсовидной в плане формы, размерами 20X18 м. Всю
конструкцию ограничивала каменная крепида, округлая в плане. Внешний ее диаметр 28,5X26,2 м,
внутренний — 20X18 м. В центре кургана была прослежена грабительская воронка шириной 4 м.
Сформированную таким образом насыпь окружал кольцевой ров, внешний диаметр которого до 39
м, ширина 2—2,5 м, глубина 1 м, трапециевидный в сечении. В восточной части рва устроена
перемычка шириной 1,8 м.
Погребение 1 (впускное, эпохи средневековья) находилось в 4,5 м к С от 0. Погребальное
сооружение — подбойная могила. Входная яма прямоугольная, длинной осью ориентирована по
линии В-3, размерами 2,5X0,5 м, глубина 0,65 м,. На дне находилось чучело лошади, головой
ориентированной на запад, в зубах — фрагменты железных удил. В южной стенке устроен
прямоугольный подбой размерами 2,6X0,9 м, глубина 1,1 м. Погребение ограблено. На дне
находился череп человека, ориентация западная.
Погребение 2 (впускное, неопределенное) находилось в 7 м на Ю от 0. Погребальное
сооружение сохранилось плохо, ширина ямы 0,9 м. В заполнении были найдены разрозненные
кости человека и фрагменты бронзового предмета в виде бляхи.
Погребение 3 (впускное, скифское, кенотаф) находилось в 10,5 м на СВ от 0. Яма в плане
округлой формы, размерами 2,6X2,5 м, заполнение черноземное. На глубине 1,3 м от уровня
материка устроена ступенька шириной 0,2 м, на глубине 2,0 м — вторая, шириной 0,45 м и на
глубине 3,0 м — третья, шириной 0,2 м. Дно входной ямы на глубине 0,4 м. Из входной ямы на Ю
было выведено ответвление в форме длинного дромоса длиной 6,2 м, шириной 1,65—1,7 м, свод
обрушен, находки отсутствовали (рис. 3.3).
Погребение 4 (основное, скифское) находилось в центре насыпи. Могильная яма прослежена с
уровня древнего горизонта, была перекрыта выкидом, в плане подовальной формы размерами
4,5X4 м в верхней части. Яма была заполнена мешаным грунтом. В заполнении встречались
незначительные фрагменты
152
Рис. 2. Общие планы и погребальные сооружения: 1 — к. 4; 2 — к. 4, п. 1;
3 — к. 5, п. 1; 4 — к. 5, п. 2.
стенок амфор. В нижней части яма сужалась до 1,1 м. Дно на глубине 2,6 м. Грабительский ход
врезался в дно ямы на глубину 0,5 м (рис. 3.4).
При снятии центральной бровки на уровне погребенного горизонта в 1 м на ЮВ от центра под
слоем камки были найдены две бронзовые ворварки (1), бронзовые наконечники стрел (2),
железные наконечники копий (3) и два золотых предмета: шейная гривна (4) и изделие в виде
большой ворварки (5).
153
1. Две бронзовые ворварки. Одна — короткая массивная, в виде усеченного конуса, высота 0,8
см, диаметр 1,4 см, диаметр отверстия 0,4—0,7 см. Вторая — удлиненная трубчатая с
расширяющимся основанием, высота 1,8 см, диаметром 1,4—0,8 см, отверстие 0,4—0,6*см.
2. Наконечники стрел бронзовые трехлопастные, длина 4 см и 4,5 см.
3. Два железных наконечника копий. Один с массивной конической втулкой и валиком у
-основания. Острие обломано. Сохранившаяся длина 27 см, длина втулки 10 см, диаметр 4,1
см. Второй во фрагментах, коническая втулка с валиком по краям, диаметр 0,8 см, перо
листовидной формы, сохранившаяся ширина 3,6 см.
4. Гривна шейная из драгоценного желтого металла в виде изогнутого массивного, круглого в
сечении стержня. Диаметр 19,0 см, диаметр сечения 0,8 см (рис. 3.2).
Предмет неизвестного назначения из желтого драгоценного метаа в виде ворварки со сквозным
отверстием в верхней части. Диаметр нижний 10,5 см, диаметр верхний 6 см, диаметр отверстия
0,8 см, высота 5,3 см (рис. 3.2).
КУРГАН 10 (рис. 3.5) находился в 8,5 м на ЮЗ от к. 9, высота 1,0, диаметр около 30 м. Курган
окружал кольцевой ров диаметром около 30 м, шириной 1,0 м, трапециевидный в сечении,
глубина 0,8 м. В ЮВ и СЗ части имел перемычки шириной до 0,3 м. Вокруг погребального
сооружения прослежен материковый подковообразный выкид мощностью 0,3 м.
Погребение 1 (основное, скифское) находилось в центре кургана, очевидно, дважды
подвергалось ограблению и разрушению грабительскими ямами. Погребальное сооружение, повидимому, - - входная яма с катакомбой. После ограблений оно представляло собой большую
овальную в плане яму размерами 4X3,8 м, сужающуюся ко дну, глубина 2,55 м. С восточной
стороны прослеживалась часть входной ямы шириной 1,5 м со ступенькой шириной 0,2 м на
глубине 1,65 м. Дно на глубине 1,95 м. В СВ части погребального сооружения вклинивалась
грабительская воронка диаметром 2,5 м. В заполнении были найдены: нижняя, придонная части
гераклейской амфоры и костяное орудие, изготовленное из трубчатой кости животного. Срезан
эпифиз, противоположная часть заострена, верхний полукруглый край заточен, Заостренная часть
заполирована, длина 18 см. По-видимому, это орудие использовалось для земляных работ.
В описанных нами восьми курганах исследовано 12 скифских погребений, в семи случаях они
являлись основными. Доминирующим типом погребального сооружения являются подбойные
могилы (всего их 9) и относятся они, по классификации -В. С. Ольховского, к 1 варианту 1 типа (1,
с. 215). В трех случаях погребальные сооружения представлены катакомбами — это впускные п. 7
в к. 6 и п. 3 в к. 8, лишь в к. 10 погребение 1 является основным.
Определенными конструктивными особенностями отличалось упомянутое п. 3 в к. 8, причем
оно было кенотафом.
Положение скелетов устойчивое — вытянутое на спине, руки вдоль тела, лишь в п. 1, к. 4
погребенная лежала, слегка завалившись на левый бок, левая нога была согнута в колене.
Преобладающей является восточная ориентация.
Сохранившийся антропологический материал, инвентарь дает возможность судить о
половозрастном составе погребенных. Привлекает к себе внимание наличие основных женских
погребений с оружием. Это п. 4, к. 1 и п. 1, к. 4. Показательным является и наличие детских
впускных погребений (к. 1, п. 2; к. .5, п. 1). Отмеченная особенность данного могильника уже нами
подчеркивалась в предварительной публикации материала (2, с. 3—4).
Инвентарь погребений представлен оружием, керамикой, украшениями, предметами туалета.
Довольно редкой находкой является для Северо-Западного Приазовья каменное блюдо (к. 4, п. 1),
территориально наиболее близкой аналогией можно считать фрагмент блюда из рва к. 4 у, с.
Новое (3, с. 171—178).
Особый интерес представляют найденные на подкурганной поверхности к. 8 гривна и
ворваркообразный предмет неизвестного назначения. Наиболее полной аналогией им являются
вещи из раскопок А. М. Лескова у с. Ильичеве, датируемые автором началом V в. до н. э. (4, с.
49—50; 5, с. 108). Накопление в скифологии подобных реалий (Передериева. могила,
Братолюбовский курган)
154
Рис. 3. Общие планы, погребальные сооружения и инвентарь: 1 — к. 8; 2 —
к. 8, п. 4; 3 — к. 8, п. 3; 4 — к. 8, п. 4; 5 — к. 10; а — место находки гривны и ворварки; б —
камка; в — выкид; г — обваловка из глины.
ставит на повестку дня необходимость более основательного и тщательного изучения подобных
вещей, что представляется нам предметом специального исследования.
Анализ погребального инвентаря и погребальных сооружений дает хронологические рамки
бытования этого могильника, которые ограничиваются V -нач. IV вв. до н. э.
155
Материалы, полученные в последние десятилетия в результате работ в Северном Приазовье
новостроечными экспедициями позволяют подойти на качественно новом уровне к изучению
племенного деления Геродотовой Скифии в V в. до н. э. и в последующий период. Значительный
массив скифских памятников этого региона дает возможность ставить вопрос об исторически
обусловленных особенностях формирования локальных вариантов степной скифской культуры.
Нами уже говорилось об определенном своеобразии скифских памятников Северного Приазовья
(6, с. 11—14), что отражается в некоторых конструктивных особенностях скифских курганов этого
региона.
Отдельными исследователями высказывалась мысль, что в IV в, до н. э. в Северо-Западном
Приазовье существовало административно-территориальное образование Скифского государства,
возможно, являвшееся воспреемником скифов царских (7, с. 7). Это косвенным образом
подтверждает наше предположение.
Рассмотренный могильник дополняет недавно опубликованную сводку погребений скифских
женщин с оружием (8, с. 4—18) и является ценным источником для изучения этногеографии
Скифии.
ЛИТЕРАТУРА
1. ОЛЬХОВСКИЙ В. С. Погребально-поминальная обрядность населения степной
Скифии (VII—III вв. до н. э.). — М.: Наука, 1991.
2. КУБЫШЕВ А. И. Новые данные о социальной истории степной Скифии. Киммерийцы и
скифы: Тезисы докладов Всесоюзного семинара, посвященного памяти А. И. Тереножкина. — Ч.
2. — Кировоград, 1987.
3. ФИАЛКО Е. Е. Скифские курганы у с. Новое.
Древнейшие скотоводы степей юга
Украины. — Киев: Наук, думка, 1987.
4. ЛЕСКОВ А. М. Новые сокровища курганов Украины. — Л., 1972.
5. ИЛЬИНСКАЯ В. А., ТЕРЕНОЖКИН А. И. Скифия VII—IV вв. до н. э. -К., 1983.
6. КУБЫШЕВ А. И., КУПРИН С. А. Скифские курганы у с, Родионовка та левом берегу
Утлюкского лимана. Вестник краеведа: тезисы научных докладов и сообщений. — № 2. —
Запорожье, 1991.
7. БОЛТРИК Ю. В. Исследования скифского кургана Тащенак. Вестник краеведа: тез.
научн. .докл. и сообщ. — № 1. — Запорожье, 1990.
8. ФИАЛКО Е. Е. Погребения женщин с оружием. Курганы степной Скифии. — К.: Наук,
думка, 1991.
156
О СЕМАНТИКЕ СТРЕЛ В СКИФСКОМ ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ
В. Н. АНДРЕЕВ, В. Н. САЕНКО
Длительное время существовавшая в науке тенденция недооценки значения ритуала при
изучении архаических обществ отводила ему второстепенную роль, противопоставляя
социальной, экономической и культурной жизни, в результате чего изучались, в основном,
вопросы происхождения, развития ритуала, а выяснению его сути и функции уделялось
недостаточное внимание (1, с, 7—60).В полной мере это касается исследований в области
археологии, одной из актуальных задач которой является выяснение глубинного смысла
ритуально-мифологической традиции, реконструируемой на основе реалий материальной
культуры.
Функциональное назначение той или иной вещи порой не вызывает сомнений у исследователей
ввиду кажущейся очевидности области их применения. Это зачастую обусловлено традиционным
подходом в понимании функций предметов как сугубо утилитарных, что ведет к сужению
информации, извлекаемой ИЗ Источника. Однако, как известно, в современной этнографии
достаточно полно разработана проблема семантики и функционирования вещей в обрядности, где
обосновывается тезис о полифункциональности предметов, т. е. ряд предметов помимо
утилитарней при определенных обстоятельствах имеет еще и ритуальную функцию, которая не
всегда идентична первой (2, с. 3—86 3, с. 89—99).
Одним из наиболее значимых ритуалов в жизни древних обществ выступает погребальный
обряд, каждая деталь которого была освящена традицией, уходящей своими корнями в прошлое,
Погребальный обряд, ЯВЛЯЯСЬ действием сугубо ритуальным, обуславливает возможность
двойственной функции предметов, используемых в погребальной практике. Поэтому, не вызывает
сомнений ритуальная функция каждого предмета сопутствующего инвентаря, однако
представляется существенным и необходимым решение вопроса об их семиотическом статусе.
По степени семиотичности условно выделяются три группы предметов: к первой отнесены
утилитарные вещи, практически не используемые в обрядности и не имеющие какого-либо
символического значения, ко второй — также утилитарные вещи, но применяемые в обрядовых
действиях и имеющие символическое значение (одно или несколько), к третьей — собствено
ритуальные предметы, изготовленные в ходе ритуала или специально для него (3, с. 90, 2, с. 73—
74).
В данной статье предпринята попытка определения ритуальной функции скифских стрел
(отличной от утилитарной -- использования в качестве оружия как такового) в погребальном
обряде.
Стрелы всегда занимали особое место в религиозно-мифологических представлениях
различных народов, являясь особого рода символом и их функционирования как атрибута войны и
охоты часто приобретало второстепенное значение или полностью утрачивало его. Они
использовались в ритуальной практике многих архаических народов: в ритуале коронации в
древнем Египте и празднике хеб-сед, укрепляющем .божественную силу фараона, в сходных
обрядах некоторых африканских народов (4, с. 22—23), в древней Японии и Китае. В
древнеиндийском ритуале раджасуйя, аналог которого предполагается и у скифов (5, с. 23),
стрелы, пущенные из лука, носили сакральный характер, ограждая от злых сил. По-видимому,
аналогичную функцию выполнял авестийский лучник Араш, который стрелял из лука для
определения территориальных владений Ирана (Авеста, Яшт VIII). Здесь стрела, обозначая
границу внутренней, «своей» территории и одновременно защищая и охраняя ее, своим острием
направлена против внешней, «чужой» (отождествлявшейся с преисподней) территории
враждебного Турана (см. 6, с. 43—44).
157
У скифов стрела входила в число священных Предметов (Квинт Курций Руф, VII. VIII. 17),
фигурирует в легенде об Арианте (Геродот, IV, 81), принесении клятвы (IV. 70), среди
символических предметов-«даров» Дарию (IV. 131— 132) и т. п. В приведенных случаях их
использование имело явственно не утилитарный характер, стрела, традиционно имевшая высокий
семиотический статус, использовалась как определенный символ. Известно, какое большое место
занимали лук и стрелы в жизни скифских воинов --- «гиппотоксотов». Но эта роль в практической
жизни предполагает и то, что в религиозных представлениях лук и стрелы занимали не менее
значительное положение.
Различным аспектам семантики скифских стрел уделено внимание в работах С. С. Бессоновой,
Д. С. Раевского, вопрос о возможности использования наконечников в качестве разменной
денежной единицы рассматривался Б, Н. Гра-ковым (7), В. А. Анохиным (8) и др. Однако
проблема семантики стрел в погребальной обрядности скифов практически не затрагивалась ввиду
иных задач, стоявших перед исследователями.
Бронзовые наконечники стрел с остатками древок — наиболее часто встречающийся в
скифских погребениях материал, практически во всех мужских погребениях зафиксированы
стрелы. По результатам исследования, проведенного Е. П. Бунятян (9, с. 216), в женских
могилах их присутствие отмечается ] реже (43,5%), детские погребения в своей массе дают
наименьший
процент ; встречаемости стрел (17,8%).
В пользу тезиса о ритуальной функции стрел в скифском погребальном обряде свидетельствует
ряд обстоятельств. Обязательность присутствия стрел в могилах не может быть объяснена лишь
ролью лука и стрел в военной и бытовой практике, которая действительно была огромной. В
других кочевых обществах, где значительное место в системе вооружения занимал лук,
помещение стрел в погребениях не являлось обязательным и не носило такого массового
характера.
Помимо того, в скифских погребальных комплексах, неотъемлемой частью которых является
наличие стрел, остатки луков практически отсутствуют (см. 10, с. 108). Неубедительно объяснение
этого факта плохой сохранностью луков. Так и в погребениях Центральной Азии скифского
времени, .где в условиях мерзлоты деревянные детали предметов сохраняются превосходно (в
частности, древки стрел),1 нет ни одной находки лука (11, с. 75). Костяные и бронзовые детали,
которые предположительно могут быть связаны с луком, также единичны. На помещение в
могилы стрел без лука обратил внимание Б. Н. Мозолевский, отметивший некоторую
нелогичность данного факта (12, с. 176).
Требует объяснения наличие стрел в погребениях детей, которые не являлись ни воинами, ни
охотниками. Относительная редкость и малое количество «символически брошенных» стрел в
захоронениях детей младшего возраста может быть вызвано тем, что дети не прошли обряда
инициации и в силу этого имели низкий социальный ранг (9, с. 62, 99), что в свою очередь влекло
за собой менее строгий и отличный от традиционного погребальный ритуал (13, с. 24).
На ритуально-магическую сторону использования бронзовых наконечников указывает их
применение в качестве амулетов-апотропеев (14, с. 23), наконечник стрелы входил в набор
культовых предметов из погребения женщины-ворожеи у с. Троицкое (15, с. 146). Имеются случаи
наличия стрел в тайниках погребений, где, по-видимому, помещались только предметы, связанные
с куль, том (16, с. 172).
То, что наконечники — единственный вид скифского вооружения, где бронза так и не была
заменена железом (17, с. 101), возможно, вызвано не только техническими причинами, но и
ценностным характером бронзы, которая широко использовалась в ритуальной сфере (см. 18, с.
89—90), поскольку «для того, чтобы быть пригодным, материал должен был удовлетворять не
только физическим, но и символическим требованиям» (2, с. 65).
А. А. Формозовым подполагалась связь между «загадочными знаками» на срубной керамике,
носившими культовый характер и связанными, по мнению
158
В. В. Отрощенко, с погребальной обрядностью (19, с. 172) и знаками на скифских наконечниках
(20, с. 197—199; 21, с. 180—183).
Мифологема стрелы, выступающей в роли медиатора, устойчиво соотносится с идеей мировой
оси в космологической схеме, с мотивом погребения ее в толще земли, а также с культом мертвых.
В шаманском фольклоре, например, преисподняя отождествляется с острием (наконечником)
стрелы (23, с. 75), а сама стрела изображалась в центре культового бубна, символизировавшего
мироздание. У бурят во время обряда, предшествовавшего общественной охоте, старший
обращался с речью к духам, держа в руках стрелу. Со стрелой в руке совершалось
жертвоприношение огню у монголов. В представлениях алтайцев магическая сила шамана
отождествлялась со стрелой, эта сила «передавалась по наследству через связь с умершими
предками-шаманами, а раньше — настоящей деревянной стрелой, с которой алтайцы, очевидно,
подобно бурятам совершали моления, держа ее в руках» (24, с. 74).
На ритуальную символику, связанную с погребальным культом, указывают расположенные
недалеко от могильника металлические выкладки в виде стрел около оз. Сарезского на Памире. С
культом мертвых стрела была связана в древней Индии (25, с. 138—139). О стрелах,
выполняющих функцию медиатора, свидетельствуют и данные переднеазиатской глиптики.
В древнегреческой мифологии функции Аполлона как божества, соединяющего в себе
солярные и хтонические черты, охватывающего космос в era универеальном единстве (Аполлон,
характеризуемый эпитетом «столбовой»), относятся к древнейшим пластам (26, с. 271). Его
символом была стрела, очевидно, демонстрировавшая единство космических сфер, стрелковая
функция Аполлона характеризуется отчетливо выраженной амбивалентностью: губительный,
хтонической и жизнепорождающей, вегетативной направленностью (26, с. 325). Он и его сестра
Артемида несут своими стрелами смерть:
«...подобный смертному, которого Феб сребролукий, Легкой стрелой своей налетевшей
внезапно сражает...»
(Илиада, XXIV, 758—759)
Прослеживается связь культа Аполлона с северопричерноморскими народами. Античные
авторы, писавшие о гиперборейце Абарисе, странствовавшем со стрелой в руке, считали его
жрецом Аполлона.
Д. С. Раевский убедительно показал, что в религиозно-мифологических представлениях скифов
стрела могла выполнять функцию структурной организации пространства, выступая в качестве
мировой оси, находившейся в центре мироздания и связывавшей все уровни трехчленной системы
вертикально проецируемого космоса (27, с. 46—50; 6, с. 66—67). Подобно мировому дереву,
своими корнями уходящему в подземный мир (низ)/ а кроной в мир небесный (верх), стрела,
имеющая также трехчастное строение наконечник-древко-оперение), могла объединять три сферы
мироздания, являясь, таким образом, своеобразным медиатором,
В религиях различных народов, в том числе и у скифов, смерть и погребальный обряд
рассматривались как жертвоприношение богам (28, с. 125; 13, с. 26; 29, с. 191). На обеспечение
достижения цели жертвоприношения — благополучную переправу в мир иной — и были
направлены все совершаемые действия. В индоиранских представлениях роль универсального
медиатора, возносящего к богам молитвы и жертвоприношения играл пучок травы (бархис,
барэсман -- брасман — барсом), впоследствии замененный прутьями. В качестве брасмана могло
использоваться и.оружие. Древние иранцы во время жертвоприношения Ясна под ноги
жертвенному животному бросали брасман, также его держал в левой руке жрец, совершавший
этот обряд (30, с. 11—12). О том, что подобные идеи был распространены и в скифской среде,
свидетельствуют изображения саков с брасманом (пучком прутьев или копьем) в руке на
пластинах из Аму-Дарьинского.клада.
* Связь между культом оружия и погребальным культом у скифов отмечалась С. С. Бессоновой
(22, с, 11).
159
Пучок стрел, используемый в скифском погребальном обряде, мог брать на себя аналогичные
функции и должен был обеспечить успешное перенесение души умершего в потусторонний мир.
Наряду с массовым помещением в погре бениях зафиксирован факт бросания стрел в могилу
перед трупоположением (31, с. 71) или после него (32, с. 130, 135). Наконечники стрел
встречаются иногда в насыпи кургана или среди остатков тризны, совершенной на подкурганной
поверхности *.
Стреле приписывались сверхъестественные магические свойства, что вызывалось ее прямым
назначением в практической жизни — грозного оружия «уносящего жизнь» **. Видимо, с этим
связаны представления о Душе, расположенной на конце стрелы ***.
Характерное для мифологического мышления восприятие жизни и смерти в диалектическом
единстве отразилось в смертоносной функции стрелы с одной стороны и жизнепорождающей,
эмбриональной — с другой. Возможно, то же символизировало окрашивание скифами древок
стрел в красный и черный цвета.
Эти амбивалентные мотивы можно проследить на более широком материале относительно
оружия вообще ****. в частности, они отмечались для скифских акинаков (35, с. 42).
В мифологически ориентированном сознании магические функции предмета не отделялись от
утилитарных, а воспринимались в неотрывном единстве друг от друга. Отсюда происходит и
постоянное осознавание оружия как предмета, обладающего определенными магическими
свойствами. Для магического же акта характерна двунаправленность: «Амбивалентность значения
вытекает с необходимостью из самой природы магического действия. Всякое такое действие
исходит из убеждения в существовании светлых и темных сил, находящихся в вечном антагонизме
и борьбе. Этот дуализм в мировоззрении представляет естественную надстройку на дуализме и
антагонизме социальном: на вражде и борьбе между своим и чужим коллективом, племенем.
Всякий колдовской акт есть акт вмешательства в эту борьбу на той или другой стороне. В силу
этого он неизбежно амбивалентен: он направлен на пользу одной стороне и во вред — другой»
(36, с. 581).
Приведенная цитата, на наш взгляд, хорошо характеризует причины возникновения
производительных функций у индоевропейских военных божеств (см. 5, с. 48) и амбивалентных
свойств оружия.
Семантическая же двунаправленность, обращенность одной стороной и «своему» миру, а
другой — к «чужому» самым тесным образом связана с медиативной функцией вещей, в чем и
заключается глубинная семантика различных предметных символов (3, с. 95).
Таким образом, при рассмотрении обычая помещать с умершим в могилу стрелы,
обнаруживается высокий семиотический статус последних в случае использования их как
предмета погребального ритуала. Представляется вероятным, что занимавшие определенное место
в религиозно-мифологических представлениях скифов мотивы, связанные с медиативной
функцией стрелы, нашли свое выражение в погребальном обряде, что фиксируется
археологически в виде самого массового материала скифских могил — бронзовых наконечников.
* По-видимому, типологически близок обычай, отмеченный у якутов, когда в могильный холм
втыкались стрелы по числу принесенных в жертву лошадей (33, с. 186).
** Ср. «...так улетела и та стрела, унеся с собой жизнь Карны» (Махабхара-та, VIII.67.30—34)
или фрагмент из греческой эпиграммы от Анахарсисе «...пернатая стрела быстро унесла его к
бессмертным» (Диоген Лаэртский, 1.8.102—103).
*** Напр., на острие стрелы пребывает Брахма — мировая душа; смерть Кащея в русских
волшебных сказках; у бурят понятия души и стрелы обозначаются одним термином; стрела —
символ Аполлона-Врача; она использовалась в обрядах лечения бесплодия (23, с. 76).
****См. об амбивалентности двойного топора (лабриса) в Средиземноморье (2в, с. 114—115),
топора у славян (34, с. 290) и т. п.
160
ЛИТЕРАТУРА
1. ТОПОРОВ В. Н. О ритуале. Введение в проблематику//Архаический ритуал в
фольклорных и раннелитературных памятниках. — М.: Наука, 1988.
2. БАЙБУРИН А. К. Семиотические аспекты функционирования вещей//
Этнографическое изучение знаковых средств культуры. -- Л.: Наука, 1989.
3. ТОПОРКОВ А. П. Символика и ритуальные функции предметов материальной
культуры//Там же.
4. МАТЬЕ М. Э. -Хеб-сед (Из истории древнеегипетской религии)//ВДИ. — 1956. — № 3.
5. БЕССОНОВА С. С. Религиозные представления скифов. — К.: Наук, думка, 1983.
6. РАЕВСКИЙ Д. С. МОДЕЛЬ МИРА СКИФСКОЙ культуры. — М,: Наука, 1985.
7. ГРАКОВ Б. Н. Легенда о скифском царе Арианте//История, археология и этнография
Средней Азии. — М.: Наука, 1968.
8. АНОХИН В. А. Монеты — стрелки//Ольвия и ее округа. К.: Наук, думка, 1986.
9. БУНЯТЯН Е. П. Методика социальных реконструкций в археологии. — К.: Наук, думка,
1985.
10: ОЛЬХОВСКИЙ В. С. Погребально-поминальная обрядность населения степной
Скифии (VII—III вв. до н. э.). — М.: Наука, 1991.
11. ГРАЧ А. Д. Древние кочевники в центре Азии . — М.: Наука, 1980.
12. МОЗОЛЕВСКИЙ Б. М. Товста могила. К.: Наук. думка, 1979.
13. БЕССОНОВА С. С. Скифские погребальные комплексы как источник для
реконструкции идеологических представлений//Обряды и верования древнего населения Украины.
— К.: Наук, думка, 1990.
14. ЯЦЕНКО С. А. «Громовые орудия» у сарматов и поздних скифов//Проблемы археологии
Степнрй Евразии: Тез. докл. — Кемерово. — 1987.
15. КЛЕЙН Л. С. Кургани біля с. Троїцького//АП. -- т. VIII. -- 1960.
16. ТЕРЕНОЖКИН А. И.. МОЗОЛЕВСКИЙ Б. Н. Мелитопольский курган. — К.: Наук.думка,
1989.
17. ЧЕРНЕНКО Е. В. Скифские лучники. — К.: Наук, думка, 1981.
18. ИВАНОВ В. В. История славянских и балканских названий металлов.—' М.: Наука, 1983.
19. ОТРОЩЕНКО В. В., ФОРМОЗОВ А. А. К проблеме письменности у племен Северного
Причерноморья в эпоху раннего металла//Studia Praehistorika.— Sofia. — 1988. — Т. 9.
20. ФОРМОЗОВ А. А. Сосуды срубной культуры с загадочными знаками// ВДИ. — 1953. —
№ 1.
21. ФОРМОЗОВ А. А. Сосуды со знаками эпохи энеолита и бронзы и история
письменности//ВДИ. — 1963. — № 2.
22. БЕССОНОВА С. С. О культе оружия у скифов//Вооружение скифов и сарматов. — К.:
Наук, думка, 1984.
23. ЕРОФЕЕВА Н. Н. Лук//Мифы народов мира. — Т. 2. — М.: Советск. энциклопедия. — 1988
24. ПОТАПОВ Л. П. Лук и стрелы в шаманстве у алтайцев//СЭ. — 1934. — № 3.
25. ЛИТВИНСКИЙ Б. А. Древние кочевники «Крыши мира». — М.: Наука, 1972.
26. ЛОСЕВ А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. -- М.: Учпедгиз, 1957.
27. РАЕВСКИЙ Д. С. Куль-обские лучники//СА. — 1981. — № 3.
28. РАЕВСКИЙ Д. С. Из области скифской космологии (опыт семантической
интерпретации пекторали из Толстой могилы)//ВДИ. — 1978. — № 3.
29. ПАНДЕЙ Р. Б. Древнеиндийские домашние обряды. — М.: Высшая школа, 1990.
30. БОЙС М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. — М.: Наука, 1988.
31. ЛЕСКОВ О. М. Скарби кургашв Херсонщини. — К.: Мистецтво, 1974.
32. МЕЛЮКОВА А. И. Поселение и могильник скифского времени у с. Ни_ колаевка. —
М.: Наука, 1975.
161
33. АЛЕКСЕЕВ Н. А. Ранние формы религии у тюркоязычных народов Сибири. —
Новосибирск: Наука, 1980.
34. СМИРНОВ К. А. Новые данные о почитании топора древними славянами//СА. — 1977. —
№ 3.
35. АЛЕКСЕЕВ А. Ю. О скифском Аресе//АСГЭ. — Вып. 21. — 1980.
36. АБАЕВ В. И. Осетинский язык и фольклор. — Т. 1. — М.-Л., 1949.
ТОРГОВЫЕ СВЯЗИ КАМЕНСКОГО ГОРОДИЩА
(по амфорным клеймам)
А. Г. ПЛЕШИВЕНКО
Керамические клейма являются одним из основных источников для изучения торговых связей,
поскольку обладают важнейшими признаками: сопоставимостью, достаточно надежной и
сравнительно узкой датой. Коллекция клейм, на основе которой написана эта статья, составила сто
образцов, происходящих с Каменского городища и акрополя, поселения на Лысой Горе и других
пунктов Нижнего Поднепровья (рис. 1). Часть клейм является подъемным материалом,
выявленном в ходе разведок по побережью Днепра и Каховского водохранилища, другая получена
во время раскопок на Каменском городище экспедицией ИА АН УССР (1987—1988 гг.) *, ряд
клейм обнаружен среди амфорного боя, сданного экспедицией Б. Н. Гракова. В фондах ЗКМ и его
филиале Каменско-Днепровского музея находится 82 клейма, 16 клейм хранится в частных
коллекциях **,
Клейма с Каменского городища представлены следующими центрами производства: Синопа —
19, Фасос и его круг — 18, Гераклея — 13, Херсонес — 5, тип Солоха II — V, Родос — I.
Самая многочисленная группа клейм с Каменского городища принадлежит Синопе.
Классификация и хронология синопеких клейм неоднократно пересматривалась (1, с. 133; 2. с.
59—76; 3, с. 245—250) и до сих пор находится на стадии разработки. Типологическая
классификация, предложенная Б. Н. Граковым, остается по-прежнему основополагающей (4, с.
11)- По ней клейма Си-нопы распределяются следующим образом: I гр. — 2 (табл. 1, 1.3), II гр. —
5 (табл. 1, 4—8), III гр. — 5 (табл. 1, 9—13). Основываясь на различных материалах, исследователи
приходят к выводу о необходимости удревнения хронологи, ческих рамок синопских клейм (5, с.
72; 6, с. 43). В таблицах 1 и 1а клейма Си-нопы приведены в соответствии с хронологической
шкалой, разработанной И. Б. Брашинским и Б. А. Василенко. Признавая необходимость
пересмотра абсолютных дат синопских клейм в сторону понижения, И. Б. Брашинский считал
датировку Б. А. Василенко недостаточно убедительной (1, с. 43, ел.). Новый подход в решении
проблемы хронологии клейм высказан Н. Ф. Федосеевым. По его мнению, период астиномного
клеймения Синопы охватывает период с 365 по 183 гг. до н. э. (8, с, 154), что не противоречит
датировке И. Б. Брашинского, используемой в нашей публикации. Два идентичных клейма,
оттиснутых на ручках амфор из типично синопской глины, возможно принадлежит к центру
близкому Синопе. Дату их бытования В. И. Кац *** опреде* Благодарим Н. А. Гаврилюк за разрешение опубликовать материал.
** Благодарим А. В. Бодянского и Н. И. Дубину за разрешение опубликовать материал.
*** Благодарим В. И. Каца и Н. Ф. Федосеева за замечания и консультацию по определению
клейм.
162
ляет I в. до н. э.. (табл. 1а, 27, 28); пять клейм не поддаются прочтению (табл. 1, 22—26).
По классификации И. Б. Брашинского (9, с- 20) и Б. А. Василенко (10, с. 6, ел.), клейма Гераклеи
типологически делятся на пять групп, охватывающих весь IV в. и первую половину III в. до н. э.
Гераклейские клейма с Каменского городища представлены II (табл. II, с.), И (табл. II, 7, 8, 12—16)
и IV (табл. 2, 17) группами (табл. II, 6—8, 12—17); 4 клейма не определяются (табл. II, 18—21).
Хронологические рамки каждой из выделенных И. Б. Брашинским групп, несколько отличаются от
датировки Б. А. Василенко. Если же брать абсолютную дату существования I, II, III групп, то оба
исследователя определяют ее IV в.— рубежом IV—III вв. до н. э., подчеркивая синхронность
поздней I и ранней III со II группой. Пять публикуемых клейм (табл. II, 2—4, 7, 8) относятся к
периоду сосуществования этих групп, т. е. конец I четверти — II четверть IV в. до н. э.
Херсонесские клейма представлены тремя астиномными клеймами I хронологической группы
(табл. III, 1, 2, 4) — это конец IV в. — первая треть III в. до н. э. (II, с. 87—113). Два монограммных
клейма также происходят из Херсонеса: одно относится к I хронологической группе (табл. III, 3),
другое датируется концом III — началом II вв. до н. э. (табл. III, 10) (12, с. 124). Два клейма не
восстанавливаются (табл. III, 19, 20).
Из Фасосских клейм наиболее ранняя группа по Ю. Г. Виноградову (13, с. 3, ел), датируемая
400—370 гг. до н. э., представлена единственным экземпляром (табл. IV, 1); две другие
сосуществующие группы (370—340 гг. до н. э.) — двумя клеймами (табл. IV, 5, 6); столько же
относятся к последнему хронологическому периоду (табл. III, 10, 13). В группу клейм Фасосского
круга Ю. Г. Виноградов и другие исследователи включают и «колесообразные» клейма (табл. IV,
27, 28, 29). связывая их появление с македонским завоеванием города в 340 г. до н. э. (13, с. 41, с.
106; 15, с. 294). По мнению В. И. Каца, эти клейма принадлежат Аканфу и датируются 70-ми годами
IV в. до н. э. *.
В нашей коллекции имеется 22 энглифических клейма в виде отдельных букв, монограмм и
вдавленных колечек. Тринадцать из них по составу глины определяются как фасосские или
принадлежащие фасосскому кругу (табл. IV, 14—26). В их числе клейма S и SA , предположительно
отнесены Б. Н. Гра-ковым к Самосу (16, с. 94). Известно, что со второй половины V в. до н. э.
экономические связи этого центра с Северным Причерноморьем затухают (17, с. 25). Это
подтверждает отсутствие самосских амфор конца V—IV вв. до н. э. в скифских памятниках
Нижнего Поднепровья. Происхождение двух энглифических клейм не установлено (табл. III, 21,
22). Семь клейм определя* Устное сообщение В. И. Каца.
163
Таблица 1
ются как метки мастеров, изготовлявших амфоры типа Солоха II (табл. III, 12—18). Б. Н. Граков
связывает эти амфоры с Византием (16, с. 86), Б. А. Василенко относит их к продукции одного из
городов Причерноморья или северной части Эгейского моря (18, с. 245). Отмечая схожесть формы и
клейм амфор Хиоса и Солохи II, он датирует последние началом IV в. до н. э. Сопоставление знаков
на амфорах с монетами позволило А. П. Манцевич высказать предположение, что изготавливались
они на Халкидике в первой половине IV в. до н. э. (19, с. 85).
Самое позднее клеймо, найденное во время подводных археологических ра-
164
Окончание табл. 1
бот Запорожского краеведческого музея на месте акрополя — родосского эрга-стериарха
Агатобула. Оно датируется второй половиной II в. до н. э. (табл. III, II), (20, с. 212).
Амфорные клейма со скифского поселения на Лысой Горе (Васильевский район) представлены
образцами Гераклеи (7 экземпляров), табл. П, 2—5; 9—11) и Фасоса (2 экземпляра), (табл. IV, 2, 9).
Все они относятся к ранним группам и датируются первой половиной IV в. до н. э. Находки
амфорных клейм с других пунктов Нижнего Поднепровья распределяются между центрами: Фасос
— 6 экземпляров (пункты у сел Капуловка, Алексеевка, Балки, Ильинка,
165
Таблица 2
1 — Гайманова Могила; 2—5, 9—11 — Лысая Гора; 6—8, 12—21 — Каменское
городище.
п. 1, курган 9 у села Ильинка* (табл. IV); Синопа — 9 экземпляров (пункты у сел Капуловка,
Беленькое и Ильинка (табл. I, I-A); Гераклея -- 1 экземпляр (курган Гайманова Могила (табл. II);
Херсонес — 5 экземпляров (пункт у села Капулвка; русло р. Днепр около о. Хортица) (табл. III).
Хронологические рамки этих клейм совпадают с образцами аналогичных центров с Каменского
городища.
Новые находки амфорных клейм дополняют сведения об экономических связях Скифии с
античными центрами и позволяют проследить ареалы внутренней и внешней торговли Каменского
городища. Сопоставление клейм из различных пунктов Нижнего Поднепровья с находками
Каменского городища
* Ильинка, п. 1 Томаковского района Днепропетровской области, к. 9 у с. Ильинки
Каменско-Днепровского района Запорожской области.
166
Таблица 3
1—4, 10—22 — Каменское городище;
5—8 — Капуловка;
около о. Хортица.
9 — русло Днепра
дают единую картину развития торговли всего региона. В первой половине IV в. до н. э. главным
экономическим партнером скифов являлась Гераклея Понтийская, пик торговли с которой
наблюдается в конце первой — второй четверти IV в. до н. э. Вероятно, в этот период
осуществляются поставки вина в амфорах, известных как Солоха II. Фасосский импорт поступает
на протяжении всего IV в. до н. э., в середине столетия количество поставок возрастает, а после 340
г. идет на спад. С середины IV в. до н. э. начинается ввоз си-нопских товаров, наибольшая
активность которого приходится на последнюю четверть IV в. — первую четверть III в. до н. ,э. В
это же время активным поставщиком своего вина становится Херсонес. Торговые контакты с
Родосом (кроме нашего экземпляра известны клейма с Лысой Горы) завязываются в конце III—П
вв. до н. э. Основная масса рассмотренных клейм вписывается'в рамки IV -- I трети III в. до н. э.
Ограниченное количество более поздних материалов, в том числе полное отсутствие родосского и
косского импорта свидетельствует не только об упадке торговли к середине III в. до н. э., но и
общем политико-экономическом состоянии региона, центром которого являлось Каменское
городище.
167
Роль Каменского городища в истории Скифии неоднократно пересматривалась. В отличие от Б.
Н. Гракова, Н. А. Тереножкин считал городище всего лишь поселением ремесленниковметаллургов. Временный характер Каменского городища, как торгового и ремесленного центра,
рассмотрен в работе С. Я. Ольговского (21, с. 48—52). Им же отмечена противоречивость выводов
Б. Н. Гракова: с одной строны, городище — это постоянное поселение мастеров-металлургов, с
другой — невозможность проживания зимой в жилищах, открытых на кучугурах. Сомнению
подвергнут и тезис о городище как о центре металлургии. Исследования последних лет в Каменке
позволили Н. А. Гаврилюк выдвинуть предположение о Каменском городище, как о центре, вокруг
которого развивается комплекс памятников, связанных с зимовьями и плавневыми пастбищами,
благоприятными условиями для земледелия, выгодным географическим положением на
пересечении торговых путей (22, с. 32; 23, с. 183).
В комплекс памятников Каменского городища входит акрополь, расположенный у села Большая
Знаменка. Новые находки амфорных клейм, в сочетании с другими материалами позволяют иначе
взглянуть на его характер, проблему возникновения и датировку. Исследователи акрополя
полагают, что заселение здесь началось одновременно с кайенскими кучугурами (24, с. 119) И с
самого начала основания культурного слоя, т. е. с IV в. до н. э. наблюдается каменное
домостроительство (16, с. 63). Сильная разрушенность культурного слоя, вскрытие его небольшими
площадями, не позволяют детально рассматривать планировку жилых комплексов и территории в
целом. Частично сохранившееся здание, открытое на раскопе 1а (24, с. 122), по своему плайу
приближается к рядовым городским домам Ольвии и окружающих ее поселений. Ориентировка
помещения такова, что стены его шли параллельно крепостной стене акрополя. При таком
расположении стен домов улицы и проулки могли создавать геометрическую сетку квадратов и
прямоугольников, традиционную для античной планировки. Среди каменных развалов выделяются
остатки постройки из крупных обработанных блоков на раскопе XVIII (24, с. 119). Здание имело
двор, вымощенный необработанными плоскими камнями длиной от 0,3 м до 0,6 м. Архитектурные
детали, найденные здесь жег подчер. кивают значительность этого сооружения. По мнению автора
раскопок, здание носило общественный характер и, «судя по уровню залегания развала»,
строительство должно было происходить в самом начале II в. до н. э. Такая датировка не
убедительна, поскольку основывается на вещественном материале из слоя развала, имеющем
большой хронологический диапазон от IV в. до н. э. до IV в. н. э., и «уровне залегания»,
относящемся к самым ранним культурным напластованиям памятника. Вызывает сомнение и
датировка оборонительных стен. Анализируя раскопки М. Г. Елагиной, Н. Н. Погребова относит
сооружение стен ко времени прекращения жизни на кучугурах (рубеж III—II в. до н. э.—начало II в.
до н. э.), (24, с. 115) При исследовании рва на раскопе XVI на дне обнаружен «развал панцирных
камней» от стены. Нижний слой датируется лагеносом с клеймом II в. до н. э., а верхний, «который
образовался во время интенсивной выборки стены», дал обломки амфор IV—III вв. до н. э.
Пересмотр датировок амфор и амфорных клейм в сторону их удревнения, вероятно, требует
аналогичного изменения датировки строительных остатков, им сопутствующих., Поскольку в
задачу данной публикации не входят исследования оборонительных сооружений, мы лишь
отметим, что в устройстве и технических приемах (трехслойность, кладка «логом и тычком»)
укрепления акрополя заметно влияние античной фортификационной традиции.
Сравнение облика типично скифских поселений, их жилищ (25, с. 27—31) и укреплений (26, с.
133—144; 27, с. 25—36; 28, с. 160—170) с архитектурой акрополя позволяет отнести каменное
сооружение последнего к постройкам более высокого уровня, с явными чертами античной
городской культуры. В строительной практике акрополя используются новые материалы: кирпичсырец, синопская черепица, большие партии которой поступают на северо-понтийский рынок в сер.
III четверти IV в. до н. э. (29, с. 15). Античные архитектурные здания нашли свое отражение в
устройстве очагов-жаровен, каменных мощенных двориков, применении лессовой и землистозольной субструкции под
168
Таблица 4
основания стен, в технике укладки стен («кардон 'на лицо, плита на образок», «логом» и
тычком») (30, с. 105, ел.). Видимо, и удаленность от производственных комплексов, землянок и
плетневых жилищ Каменского городища объясняется разнородностью этих памятников.
Набор вещественного материала: амфорная керамика — 75% (31, с. 23), си-нопская черепица,
греческие монеты (16, с. 146, ел), наличие таких узкоспециализированных, не характерных для быта
скифов сосудов, как леканы, лекифы, кратеры, скифосы и др. (16, с. 98, ел.), и в то же время
отсутствие остатков ремесла, столь характерных для кучугурской территории, позволяет видеть в
жителях домов на акрополе не «скифскую аристократию», а торговцев - - носителей греческой
культуры. В настоящее время исследователями Елизаветовского городища выделен греческий
квартал — небольшая греческая
169
колония Боспора, входившая в структуру городища во второй половине IV в. до н. э. (32, с. 68—
77).
Таким образом, совокупность описанных признаков, а именно: каменное домостроительство и
возведение оборонительных сооружений с использованием архитектурно-строительных приемов
греческой культуры, богатство импорта и количественное преимущество его над местным
материалом, удаленность от «ремесленной» кучугрской территории допускает предположение о
существовании на месте акрополя греческого эмпория — торговой гавани, торгового пункта, куда
регулярно прибьшали корабли.
Проникновение греческих изделий в лесостепные районы Скифии имело место еще в VIII в. до н.
э. (33, с. 14). Несомненно, что первостепенную роль в доставке товаров в столь отдаленные земли
играл водный путь по Днепру. По свидетельству Геродота, Днепр был судоходен, во всяком случае
до порогов (34, IV, 71). Это подтверждают находки в русле Днепра в районе о. Хортица, среди
которых целые амфоры, в том числе и херсонесская амфора с клеймом конца IV — начала III в. до
н. э. (табл. III, 9) (35, с. 435—442). Расположение удобной гавани на подступах к порогам имело
большое значение для больших и малых греческих судов. Работа подводной археологической
экспедиции Запорожского краеведческого музея подтверждает существование у Каменного Затона
культурных остатков IV — III вв. до н. э. У места выхода вала акрополя к морю также обнаружены
архитектурные детали и фрагменты амфор IV—III вв. до н. э. (36, с. 172). Выгодность расположения
эмпория в этом месте обусловлена не только наличием удобной гавани, но также близостью
сухопутных дорог и бродом-переправой через Днепр (37, с. 59). Кроме того, а это немаловажно,
основание фактории в глубине Скифии давало возможнсть торговать без посредников.
Степень изученности памятников и невозможность продолжить полевые исследования акрополя
из-за Каховского водохранилища затрудняют выяснение облика самой колонии, ее метрополии,
содержание, динамику и объем торговли, дату ее возникновения. Анализ рассмотренных амфорных
клейм показывает, что первые поступления вина относятся к началу IV в. до н. э., значительное
увеличение поставок приходится на вторую четверть IV в. до н. э. Этим временем датируется и
группа богатой краснофигурной и чернолаковой керамики. Основываясь на ранних остатках
жилищ, открытых за последнее время в Ольвии, Херсонесе, Никонии, Березани, а также на
Елизаветовском городище (38, с. 54; 39, с. 49; 32, с. 73; 30, с. 137), можно предположить, что
первоначально на месте будущего акрополя возникло небольшое поселение греческих торговцев с
жилищами земляночного и полуземляночного типа. На следующем строительном этапе землянки
были срыты, территория снивелирована и на месте прежних жилищ появляются каменные
сооружения греческой колонии, естественным и прямым наследником которой могла быть
птолемеевская Амадока (40, с. 213)
ЛИТЕРАТУРА
1. БРАШИНСКИЙ И. Б. Экономические связи Синопы в IV—III вв. до н. э.// Античный город.
М., 1963.
2. ЦЕХМИСТРЕНКО В. И. Синопские керамические клейма с именами гончарных
мастерских//СА, 1960, № 3.
3. ВАСИЛЕНКО Б: А. К вопросу о датировке синопских клейм//СА. 1971,
№ 3.
4. ГРАКОВ Б. Н. Древнегреческие клейма с именами астиномов//М., 1929.
5. БРАШИНСКИЙ И. Б. Некоторые вопросы методики исследования импорта товаров в
керамической таре в античное Причерноморье//КСИА. АН СССР. 1977. Вып. 148.
6. САМОЙЛОВА Г. Л. Экономические связи Никония, по данным экономической эпиграфики
в доримский период//Северо-Западное Причерноморье контактная зона древних культур. Киев,
1991.
7. БРАШИНСКИЙ И. Б. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону//Л., 1980.
170
8. ФЕДОСЕЕВ Н. Ф. Итоги и перспективы изучения синопских керамических
клейм//Тезисы докладов областной конференции «Проблемы скифо-сар-иатской археологии
Северного Причерноморья». Запорожье, 1989.
9. БРАШИНСКИЙ И. Б. Керамические клейма Гераклеи Понтийскй//НЭ. 1969. Т. V.
10. ВАСИЛЕНКО Б. А. О характере клеймения гераклейских амфор в первой половине IV в. до
н. Э.//НЭ. 1974. Т. XI.
11. КАЦ В. И. Типология и хронологическая классификация херсонесских магистратских
клейм//ВДИ. 1985. № 1.
12. БОРИСОВА В. В. Керамические клейма Херсонеса и классификация херсонесских
амфор//НЭ. 1974. Т. XI.
13. ВИНОГРАДОВ Ю. Г. Керамические клейма острова Фасос//НЭ. 1972'. Т. X.
14. ГРАКОВ Б. Н. Заметки ПО'греческой керамической эпиграфике//Античная история и
культура Средиземноморья и Причерноморья. Л., 1968.
15. БРАШИНСКАЯ И. Б. Успехи керамической эпиграфики//СА, 1960, № 2.
16. ГРАКОВ Б. Н. Кайенское городище на Днепре//МИА. 1954. № 36.
17. БРАШИНСКИЙ И. Б. Новые данные о торговле Ольвии с Самосом// КСИА. 1967.Вып. 109.
18. ВАСИЛЕНКО Б. А. Клейма на амфорах типа Солоха П//СА. 1971. № 2.
19. МАНЦЕВИЧ А. П. Керамическая тара из кургана Солоха//Археолог1я. 1975. Вып. 17.
20. БАДАЛЬЯНЦ Ю. С. Родосские амфорные клейма//СА. 1978. № 4.
21. ОЛЬГОВСКИЙ С. Я. Социально-экономическая роль Каменского горо-дища//Скифы
Северного Причерноморья. Киев. 1987.
22. ГАВРИЛЮК Н. А. Каменское городище и его округа//Тезисы докладов областной
конференции «Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья».
Запорожье. 1989.
23. ГАВРИЛЮК Н. А. Каменское городище и проблемы ремесла у степных
скифов//Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (IV тыс.
до н. э. — V в. н. э.). Материалы международной конференции. Кишинев. 10—14 декабря 1990 г.
Киев. 1991.
24. ПОГРЕБОВА Н. Н. Позднескифские городища на Нижнем Днепре (Городища Знаменское и
Гавриловское)//МИА. 1958. № 64.
25. ГАВРИЛЮК Н. А. Домашнее производство и быт степных скифов//Ки-ев, 1986.
26.МОРУЖЕНКО А.А.Оборонительные сооружения городищ Поворсклья//Скифский мир. Киев.
27. ШРАМКО Б. А. Вельское городище скифской эпохи (город Гелон)//Киев, 1987.
28. МОРУЖЕНКО А. А. Городища лесостепных племен Днепро-Донецкого междуречья —
VII—III вв. до н. э. СА. 1985. № 1.
29. ФЕДОСЕЕВ Н. Ф. Торговая экспансия Синопы//Международные отношения в
бассейне Черного моря в древности и средние века (Тезисы докладов V областного семинара).
Старочеркасская — Ростов-на-Дону, 1990.
30. КРЫЖИЦКИЙ С. Д. Жилые ансамбли древней Ольвии. Киев, 1971.
31. ЕЛАГИНА Н. Г. Отчет о работе Каменской скифской степной экспедиции в 1954 г.
Архив ИА АН УССР, д № 2261.
32. МАРЧЕНКО К. К., ЖИТНИКОВ В. Г., ЯКОВЕНКО Э. В. Елизаветовское городище —
греко-варварское торжище в дельте Дона. СА. 1988. № 3.
33.ОНАЙКО Н.А.Античный импорт в Поднепровье и Побужье в VII-V в.до н.э.САИ.1966.Д1-27.
34. ГЕРОДОТ. IV, 71.
35. ШАПОВАЛОВ Г. И. Следы древнего судоходства у Днепровских порогов. THPACIA
PONTICA, IV, Sofia, 1991.
36. ШАПОВАЛОВ Г. И., ТРИПОЛЬСКИЙ И. Л. О подводных исследованиях Каменского
гродища и его гавани «Каменный затон». Тезисы докладов
областной конференции
«Проблемы скифо-сарматской археологии
Северного Причерноморья». Запорожье, 1969.
37. БОЛТРИК Ю. В. Об одном из вероятных торговых
трактов Скифии. Актуальные
проблемы археологических исследований в УССР. Киев, 1981.
171
38. СЕКЕРСКАЯ Н. М. Античный Никонии и его округа в VI—IV вв. до н. э. Киев, 1989.
39. ЗОЛОТАРЕВ М. И. Об этапах жилой застройки Северо-восточного района Херсонеса в
конце V—IV вв. до н. э.//Тезисы докладов областной конференции «Проблемы скифо-сарматской
археологии Северного Причерномрья». Запорожье, 1989.
40. БРАУН Ф. К. Розыскания в области гото-славянских отношений. СПб, 1899. Т. 1.
АНТИЧНАЯ ХЕРСОНЕССКАЯ АМФОРА СО ДНА РЕКИ ДНЕПР У ОСТРОВА
ХОРТИЦЫ
В. В. НЕФЕДОВ
При проведении подводных исследований в 1990 году экспедицией подводных археологических
работ (ЭПАР), работающей при Запорожском краеведческом музее, на дне Старого Днепра была
обнаружена целая античная амфора с клеймом, которая была изготовлена в Херсонесе. Амфора
лежала на середине русла реки, напротив балки Громушиной на острове Хортица, полузасыпанная
песком на глубине 10 метров. По форме амфора (рис. 1.1) близка к типу I Б, по классификации
Борисовой В. В. (1, стр. 103) и датируется серединой — второй половиной III в. до н. э. Амфора
светло-охристого цвета, в глине содержатся частицы черного блестящего минерала. Качество
обжига невысокое. Высота амфоры 745 мм, высота верхней части от ребра плечиков — 32 см.
Венчик уплощенный сверху, слегка отогнут наружу, имеет диаметр 95 мм. Горло почти прямое,
немного расширяется к низу и плавно переходит в плечики. Ручки в сечении овальные, немного
изогнуты к горлу амфоры. На плечиках у основания ручек есть круглые оттиски пальца. Ширина
плечиков 29 см. Тулово конусовидное, плавно переходит в длинную цилиндрическую ножку
высотой 18 см с углублением на пятке. Чуть выше середины горла острым предметом нанесена
прямая горизонтальная линия, по которую объем амфоры равен 10 литров. В средней части
горловины вертикально расположены два одинаковых оттиска одного прямоугольного клейма
размером 16X22 мм, имеющего плоский двухстворчатый штамп с широкими подквадратными
буквами (рис. 1.2). Клейма пересекают горизонтальную линию на горле. Средняя часть клейма
плохо оттиснута и 5-я, 6-я, 7-я, (8-я?) буквы первой строчки плохо читаются. Первая строка
содержит имя астинома и прочтение клейма дает следующую надпись: ∆АМО[КΛЕ1]ОΣ
(АΣТγΝОМОγ)М
Последняя буква «М» втиснута немного ниже второй строки между букв «N» и «О». Имя
астинома может быть также прочтено следующим образом: ∆АМОКΛЕγOΣ , либо ∆АМОКΛЕ0Σ .
Клеймо по форме и структуре построения относится, по классификации Кац В. И., к типу I варианта
2 (2,
стр. 92). Клейма с именем астинома Дамоклоса Кац В. И. относит к хронологической группе I,
подгруппе Б (2, стр. 108) и датирует концом IV — первой четвертью III в. до н. э. С твердой
уверенностью нельзя полагать, что клейма Дамоклеоса или Дамоклоса приадлежат одному
астиному и возможно предположение О существовании омонимов, о чем указывается в
приведенной работе (2, стр. 101). Следует отметить, .что автором аналогичных клейм с
содержанием в легенде буквы «М» не обнаружено.
Поверхность амфоры не обкатана и почти не имеет никаких повреждений (есть скол только на
венчике). Это говорит о том, что она не подвергалась значительному перемещению по дну реки под
воздействием течения и находилась на том же месте, где, вероятно, и была утеряна.
172
Рис. 1.1 — Херсонесская амфора, 2 — клеймо на амфоре.
ЛИТЕРАТУРА
1. БОРИСОВА В. В. Керамические клейма Херсонеса и классификация херсонесских
амфор//НЭ. № XI. — 1974.
2. КАЦ В. И. Типология и хронологическая классификация херсонесских магистрацких
клейм//ВДИ. — № 1. — 1985.
173
СЛЕДЫ РИМСКОГО УКРЕПЛЕНИЯ НА ЮГО-ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ ОЗЕРА
КАРТАЛ
П. О. КАРЫШКОВСКИЙ, В. М. КОЖОКАРУ
Римское укрепление на Каменной горе у с. Орловка (б. Картал) было открыто еще в первой
половине XIX в. (1, с. 627—628), когда здесь нашли обломки латинской надписи, содержащей
упоминание о Пятом Македонском легионе (2). Систематические исследования памятника ведутся с
1963 г. (3), их результаты позволяют утверждать, что в первых веках новой эры этот кас-тель
входил в общую систему Дунайского лимеса и охранял переправу через Дунай против римского
города Новиодунума (4; 5).
Укрепление на Каменной горе -- не единственный пункт Пруто-Днестровского Подунавья, где
зарегистрированы находки римского времени. В разное время западнее Измаила находили
латинские надписи - - посвящение центуриона Первого Италийского легиона Фирма в честь
Тиберия Клавдия Помпея-на, крупного военачальника и администратора времени Марка Аврелия
(6), фрагмент посвящения богине Исиде конца II или начала III вв. до н. э. (7). В настоящее время к
ним прибавляется еще один эпиграфический документ (рис. 1,2).
Обломок мраморной плиты с, латинской надписью был найден в 1957 г. жителем с.
Новосельское Д. П. Георгиевым при добыче камня примерно в 300 м от лагеря труда и отдыха
(ЛТО) Новосельской СШ. Обломок не был использован, вторично обнаружен на огороде у
находчика членами поискового клуба «Истрос» Ренийского дома пионеров в 1983 г. и в настоящее
время хранится в Ренийском историко-краеведческом музее (8, с. 34).
В связи с находкой плиты в районе с. Новосельского были проведены археологические разведки,
в ходе которых удалось установить, что обломок с надписью находился на древней (римской?)
каменной вымостке, представляющей часть старинного дорожного полотна, которое соединяло
место переправы через Дунай с небольшим укреплением, остатки которого сохранились на
территории упомянутого школьного лагеря. Здесь на поверхности повсеместно встречаются
фрагменты амфор и мелкие обломки краснолаковой керамики римского времени. Сама дорога до
конца 70-х гг. была заилена и скрыта зарослями камыша. При строительстве рыбопитомника
полотно подвергалось расчистке, HO в настоящее время уцелевший участок дорожного покрытия
доступен для изучения только ранней осенью, до начала периода дождей (рис. 1.1).
Севернее лагеря до начала 70-х гг. сохранялись остатки монументальной земляной насыпи,
тянувшейся от берега оз. Картал на восток на расстояние 1—1,5 км (рис. 1.1). После обильного
паводка 1970 г. грунт из насыпи использовался для сооружения защитной дамбы вдоль Дуная. По
воспоминаниям старожилов, этот вал, называемый местными жителями Траяновым, имел в
некоторых местах высоту 5—6 м и ширину основания до 8,5—9,5 м. При выборке земли" в насыпи
находили кости, обломки белого камня и фрагменты керамики. В настоящее время от вала
сохранился лишь след в виде мелкой ложбины, где встречаются мелкие обломки тонкостенной
краснолаковой посуды римского времени. Имеются также сведения и о находках вблизи остатков
вала древних монет, из которых определен денарий Севера Александра, чеканеный в Риме в 227 г.
(9, № 640).
Что касается надписи, то она высечена на плите из плотного мелкозернистого сероватого
мрамора. Вдоль правого края сохранившегося обломка частично прослеживается
сложнопрофилированный карниз, со всех остальных сторон плита отбита. Высота обломка 34 см,
наибольшая ширина (против второй строки) 29 см; толщина у правого края (вместе с карнизом) 17
см, у левого -- 11,5 см. Ширина карниза 6 см, наибольшая его высота 5,5 см. Лицевая сторона плиты
отшлифована, наружный борт у карниза и задняя сторона ак-
174
куратно отесаны. На плите уцелели окончания пяти строк латинского текста (всего 18 букв),
нанесенного на ее поверхность точной и уверенной рукой. Высота букв 6,0—5,8 см, но во второй,
третьей и пятой строках отдельные буквы уменьшены — N до 4,4 см, Т до 3,6 см, О до 2,8 см.
Буквы апицированы; весь шрифт может служить образцом отличного актуарного письма второй
четверти II — начала III в. и. э. (рис. 1.2).
175
Остатки формулы (vi x(it) an (nis) в третьей из сохранившихся строк указы--вают, что документ
принадлежит к категории надгробий, а почти не поврежденное слово filiо разъясняет, что надпись
представляет последний дар отца (или родителей) сыну.
Восстановление полного текста эпитафии затруднительно. Для реконструкции его желательно
определить хотя бы примерно первоначальную ширину плиты. Опорный пункт для этого дают
остатки последних строк. Действительно, считая буквы VIA в предпоследней строке началом
антропонима типа Vialis, Viator и т. п., в следующей строке следует помещать вторую половину
имени и неизбежное в таких случаях указание на должностной ранг одного из лиц, соорудивших
памятник. Привозной материал и парадное оформление последнего дают основание предполагать,
что он не был рядовым воином; с другой стороны, поскольку несомненно, что римский отряд,
располагавшийся у переправы через Дунай, состоял из солдат, принадлежавших личному составу
размещенных в Нижней Мезии легионов, то есть Первого Италийского, Одиннадцатого Клавдиева
и, если документ старше 166 г. н. э., Пятого Македонского (10, с. 1413, 1414, 1579, 1698, 1699).
Однако в последней строке третьей буквой от ее конца была L — на это определенно указывает
расстояние от сохранившейся верхней части этой буквы до следующей Е (рис. 1.2). Исходя из этого,
в лакуне должно было читаться примерно следующее: ... VIA TOR LEG IITAL или LEG XI CL, то
есть: ...Viator centurio I italicae (vel: legionis XI Claudiae). В таком случае в строках надписи было по
13—14 знаков, и она могла иметь примерно такой вид:
IOM vel: DM AUREL? IOVA
LENTINIANO? | FIJIIO
SUOCARISSIVI XAN
…AURELIUS? VIA
TORe LEGITAL vel: XICL ET
nomen... FC vel: R
или:
lovi Qptimo Maximo (vel: Dis Manibus) e. g. Aurelio Va-lentiniano, filio suo carissimо. Vixit annis ...
e. g. Aurelius Viator, centurio legionis I ilalicae: (vel: XI Qaiudiae) et nomen matris (?) baioiendum
curaverunt (vel: posuerunt)
Пер'евод: Юпитеру Лучшему Величайшему (или: Богам Манам). Аврелию/ Ва/лентиниану?/,
сыну своему дражайшему. Жил /столько-то/ лет. /Аврелий?/ Виа/тор?/, центурион Первого
Италийского /или Одиннадцатого Клавдиева/ легиона, и такая-то, мать /его/ /или: и такой-то/,
позаботились поставить /или: поставили, соорудили/.
Личные имена, само собой разумеется, не поддаются достоверному восстановлению, равно как и
возраст погребенного; тем не менее общий смысл доку-, мента не вызывает сомнений: перед нами
монументальный надгробный памятник, воздвигнутый одним из принципалов Первого (или
Одиннадцатого) легиона своему сыну. Впрочем, отсутствие слова pater перед союзом et в пятой
строке может указывать на то, что лицо, поставившее монумент, приходилось погребенному
отчимом, а не родным отцом. Можно было бы также предполагать, что имя отца (или отчима)
стояло в самом начале надписи, а в ее заключительной части сохранившийся союз соединял имена
не родителей, а сослуживцев покойного, который в таком случае достиг зрелого возраста; такому
предположению противоречит, однако, то обстоятельство, что для обязательного при такой
формуле указания на количество лет его воинской службы (то есть, для второй части формулы vixit
annis..., militavit annis...) на камне нет места.
Из вышеизложенного следует, что У юго-восточного побережья оз. Картал в первых веках нашей
эры находился укрепленый пункт, служивший непосредственным прикрытием места переправы
через Дунай, тесно связанный с гораздо более значительным кастелем на Каменной горе и
входивший вместе с последним в систему Нижнедунайского лимеса.
176
ЛИТЕРАТУРА
1. МУРЗАКЕВИЧ Н. Н. Открытие древностей близ селения Картал//3аписки Одесского
Общества истории и древностей. 1844. Т. 1. -- С. 627—628.
2. Latyschev В. Inscriptiones orae septentrionalis
Ponti Euxini. — Petropolis. ed Acad Scienc.
Ross., 1916. — 594 p.
3. БОНДАРЬ Р. Д., ГОЛОВКО И. Д., ЗАГИНАЙЛО А. Г., Археологические исследования
у с. Орловка//Краткие сообщения Одесского археологического музея за 1963 г. — Одесса:
Маяк, 1965. — С. 68—80.
4. БОНДАРЬ Р. Д. Городище у с. Орловка//Античные государства Северного Причерноморья.
— М.: Наука, 1984. — С. 31—32.
5. Costar N. Aliobrix. Latomos. — 1967. — Vol. 26.
P. 987—995.
6. Costar N. Misiunea lut Tiberius Claudius Pompeianus la quribe Dunarii// Apulum. 1968. — T. 7, fasc. 1. — P. 381—390.
7. КАРЫШКОВСКИЙ П. О. Значение эпиграфических источников для истории КарпатоДунайского региона в III в. до н. э. — III в. н. э.//(Этнокультурные и этносоциальные процессы в
конце I тыс. до н. э. — первой половины I тыс. н. э. на юго-западе СССР и сопредельных регионов.
Тез. докл. -- Ужгород, 1985. -С. 19—22.
8. КОЖОКАРУ В. М., НОВИЦКИЙ Е. Ю. О переправе через Дунай у с. Новосельское в
римское время//Древнее Причерноморье. Материалы I Всесоюзных чтений памяти проф. П. О.
Карышковского. — Одесса, 1990. — С. 34—35.
9. Mattingy H., Sydenham E. A. The Roman
imperial coinaqe. London: Batey, 1968. —
Vol. 4, part 2. — 226 p.
10. Ritterling E. Legio. Pauly's Real— Encyclopedic der classischen Altertum-swissenschaft.
— Stuttgart: Metzler, 1925. — Bd. 12. — Sp. 1211—1829
ПРО ПОХОДЖЕННЯ СИМВОЛУ «ЯКІР-ХРЕСТ» ТА ЗНАКУ РЮРИКОВИЧ1В
Г. I. ШАПОВАЛОВ
Про знак Рюриковичів написана велика кількість літератури, яка добре висвітлена у пращ О. М.
Рапова (1, с. 63). Однією з останніх публікацій, у якій автор, на нашу думку, досить оригінально,
намагаеться розв'язати загадку знаку Рюриковичів, е праця О. Братко (2, с. 37).
Нам уявляеться можливим поглибити розробку проблеми про походження та про значення знаку
Рюриковичів доказом того, що праобразом цього знаку стало поеднання двох прадавніх священних
символів — якоря i хреста.
Якір з найдавніших часів, у зв'язку з його особливим призначенням, пов'язаним iз рятуванням
життя людини, вважався священною річчю i тому обожнювався. Сліди поклоніння якорям, як
культовим речам, простежуються ще у Стародавньому Єгипті. Нещодавно на египетському
узбережжі Червоного моря досліджено святилище, повністю спордужене з кам'яних якорів. Як
свідчать надписи, його побудували на честь плавания до Понту за Сесостриса I (1971—1927 pp. до
нашій ери) (3, с. 283). Широко відомий факт відвідання Арріаном фасіанського святилища, у якому
зберігалися жертовні якорі з корабля Арго (4, с. 69). Про те, що зберігались такі якоря у священних
храмах, присвячених богам морів та річок, е i інші, досить численні свідчення. Священним якорям
вклонялися, їм приносили жертви, їx самих жертвували. Найбагатіші з таких храмів карбували
монети із зображенням водних бoгiв, богів покрови-
177
телів міст-портів або священних якорів. Такі монети широковідомі у Стародавній Греції, Фінікії,
Карфагені, Сірії, Римі у IV—І ст. до н. е. (мал. 1, 1—4; 5, с. 21—25).
Грецька колонізація, разом із широко розвинутим судноплавством, принесла в Північне
Причорномор'я й традиції, пов'язані з культом якоря. Тут з'являються численні, ми вважаємо
культові, зображення якорів на територіях стародавніх поселень-портів Пантикапею, Ольвії,
Херсонесу та інших. Більшість з цих зображень мають дуже стилізований, іноді навіть умовний
вигляд. Нагадаємо, що основними елементами дерев'яно-кам'яного, дерев'яно-свинцевого .та
залізного якоря є вертикальна деталь — веретено, та горизонтальна — роги (6, с. 16—23). Причому
значення рогів у якорі було особливим, адже саме від їх міцності залежало життя стародавніх
мореходів. Тому цілком природньо, що інколи у ролі символу якоря виступають саме роги і тільки
роги. У такому випадку зображення мало вигляд «двозубця». Саме такий малюнок якоря ми й
бачимо, наприклад, на мармуровій скульптурі лева у Ольвії (мал. 1,5; 7, с. 120). Якщо ж
зображувались роги і веретено разом, то утворювався «тризуб». Так, приміром, зображено якір на
вапняковій плиті а Пантикапею (мал. 1,6; 8. с. 120). Увагу на це звернув ще В. С. Драчук, який
багато років присвятив вивченню давніх знаків Північного Причорномор'я. Він дійшов висновку,
що праісторію знаків Рюриковичів «можна шукати серед знаків Північного Причорномор'я
римського часу і тамговидних зображень на ранньосередньовічних виробах Придніпров'я» (9, с. 9).
Значення якоря як священного символу зберігалось і у ранньому християнстві. Відомо, що у
перші віки нашої ери християни зображали якорі і хрести на каміннях своїх перснів. Причому якір у
таких зображеннях ототожнювався з хрестом і часто супроводжувався монограмою Ісуса Христа.
Особливо важливо, що, мабуть, саме у ранньому християнстві набирає якісно нового сенсу
поганський символ священного якоря, у основі якого лежить зображення залізного дворогого якоря
зі штоком, винайденого у VII ст. до н. е. (10, с. 305). У цьому символі шток зображався, як ми
бачимо на малюнках № 1—4, умовно повернутим на 90°, перетинаючись із веретеном, утворював
хрест. Таким чином, виникло графічне поєднання двох символів у одному. Використання цього
нового, дуже образно об'єднаного символу, який ми називаємо «якір-хрест», у якості вже
християнського символу, у перші століття нашої ери підтверджуються наявністю його на вже
згадуваних перснях (мал. 1, 7—8; 11, с. 64).
Звертаючи увагу на факт прийняття християнством більш древнього поганського символу якоря
у якості символу надії. В. Нечаєв писав у 1861 році: «Апостол Павло у посланні до Евреїв говорить
про християнську надію, що вона «для душі є як би якір надійний і твердий, сягаючий до
внутрішнього, за завісу», що означає, що християнин у своєму плаванні по житейському морю
знаходить для себе міцну опору в упованні на Ісуса Христа. У якорі християни бачили також і
символ - віри. Про це, зокрема, свідчить назва твору Епіфанія Кіпрського «Якір віри» (12, с. 61—
62).
Серед ранніх монограм Ісуса Христа нашу увагу привернула монограма VIII ст. н. е. з літерами
«альфа» та «омега» по богах. Ці перша і 'остання літери грецького алфавіту символізують тут
початок та кінець всього сущого. Вони накреслені у монограмі у поєднанні з хрестом у верхній
частині. При цьому «омега» разюче нагадує символ «якір-хрест» (мал. 1,9; 3. с. 384). Чи не означає
це, що в основу цієї, останньої літери у алфавіті стародавніх греків, було положене зображення
рогів священного якоря як символу кінця шляху? Якщо згадати, що ще у Стародавньому Вавілоні
існувала практика ставити у кінці тексту хрест, як знак закінченості (14, с. 27), то таке припущення
є цілком слушним. У наявності поєднання символів «якоря», «хреста» і «омеги» у єдиний
багатосмисловий духовний символ віри, надії, спасіння, кінця шляху, священного хреста, на якому
розп'яли Спасителя, і просто символа мореплавства. Мабуть, до того ж часу, до перших століть
нашої ери, слід віднести і появу у західноєвропейській геральдиці аналогічного за змістом символу
«якірний хрест» (15, с. 323).
178
Мал. 1. Схема розвитку символу якір-хрест.
179
З проникненням християнства у Північне Причорномор'я тут з'являються і стародавні символи
якоря і хреста, але вже у їх новій якості. Одним з основних пунктів розповсюдження християнства і
символу «якір-хрест» було візантійське місто-порт Херсонес. У X—XII ст. якір і хрест постійно
зображуються на його монетах, але не разом, а по різні сторони (мал. 1,11, 16, с. 162 166). Як
свідчать археологічні розкопки, багато християнських храмів Херсонесу у IX—XII ст.
прикрашалися вирізьбленими у камені символами поєднаних якоря і хреста. Надзвичайно
характерним для символу «якоря-хреста», починаючи з VII ст. у Херсонесі стає декорування його
рослинним орнаментом (мал. 1, 12—13; 17). З Херсонесу, разом з ідеями християнства, символ
«якір-хрест» розповсюджується водними шляхами Русі, досягаючи її північно-західних кордонів.
Про це, зокрема, свідчать знахідки натільних якорів-хрестів у Дрогочині на Північному Бозі (мал. 1,
14—:15; 18, с. 6—в). Є також підтвердження того, що судовий якір продовжував залишатися
священою річчю для тих, хто плавав по Чорному морю. На кристь цього говорить знахідка у 1987
році кількох вотивних моделей якорів/ датованих VIII—IX ст. у морі біля узбережжя Криму (9, с.
259).
Певно, десь у X—XI ст. двозубі і тризубі символи якоря вже у новому християнському значенні
починають розповсюджуватись на землях Київської Русі. У 1912 році в Києві, біля Десятинної
цервки було знайдено свинцеву печатку князя Святослава Ігоревича з символом якоря у вигляді
«двозубця». Для розуміння значення цього -символу і його зв'язків з іншими подібними, дуже
важливо звернути увагу на те, що над ним зображено хрест (мал. 1,16; 20, с. 116). На монетах князів
Володимира Святославича і Ярослава Мудрого зображені складно-стилізовані символи якоря -«тризуб», але вони теж увінчані зображенням хреста (мал. 1,17; 21, с. 37).
Наблизитись до розуміння значення «знаку Рюриковичів» автору дозволили, в першу чергу,
знахідки залізних дворогих якорів V—IX ст. у Середземному морі (22, с. 121). Особливість
конструкції цих якорів полягає у тому, що їх роги розташовані до веретена під прямим кутом. А
кінці рогів, у свою чергу, загнуті під прямим кутом до рогів і розташовані паралельно веретену. У
місці поєднання рогів і веретена, у нижній частині якоря є також дуже характерна деталь —
виступаюча вниз, так звана, п'ятка (мал. 1,18; 23, с. 26).
В «тризубах» на монетах князів Ярослава і Володимира бачимо ті ж ознаки: роги примикають до
веретена під прямим кутом. Загнуті угору кінці рогів (лапи) розташовані паралельно веретену. При
цьому зображення якоря стилізовано: веретено вкорочене, а лапи рогів подовжені. У нижній частині
якоря, в місці поєднання рогів з веретеном, виступає загострена деталь — п'ятка. Верхня частина
стилізована таким чином: на зображені два отвори — верхнє для кільця (риму) і нижнє — для
штоку. При цьому кільце для прив'язування каната зображено повернутим на 90° і стало елементом,
що завершує символ. Достатньо уважно порівняти малюнки 17 і 18 у таблиці, що додається, і можна
пересвідчитись у повній ідентичності зображених речей.
Відомо, що згідно з угодою Русі з Візантією, остання зобов'язувалась забезпечувати лодії
київських флотилій якорями. Літопис цитує угоду: «А коли йтимуть руси додому, нехай беруть у
цесаря нашого на дорогу їжу, і якорі, і канати, і паруси і все, скільки треба» (24, с. 18).
Підтвердженням того, що візантійські якорі дійсно були відомі слов'янським мореходам, є знахідки
таких якорів у Херсонесі, Чорному морі біля Керчі і навіть у Дніпрі біля Хортиці (25, с. 14—15,
120). Це саме підтверджує зображення подібного якоря, знайдене при розкопках літописного міста
Білоозера. Тут у культурному шарі X — початку XI ст. знайдено кришку берестяної коробочки, на
якій зображено дворогий залізний якір зі штоком. У цього якоря, також як і якоря-«тризуба» на
монетах князів Ярослава і Володимира, нижня деталь — п'ятка — зображена однаково, у вигляді
трикутника (мал. 1,19; 26, с. 56).
Символ якоря на давньоруських монетах та печатках не завжди стилізувався зміненням його
пропорцій. Часто він, також як і в архітектурних елементах Херсонесу, прикрашався рослинним
орнаментом. Таким є його зображення, наприклад, на, свинцевій печатці новгородського князя XI
ст. Ізяслава
180
Ярославича (мал. 1,20; 27, с. 166). Дуже важливою ланкою для розуміння еволюції
давньоруського варіанту символу «якір-хрест» стала знахідка у 1983 р., у вже згадуваному
Білоозері, свинцевої печатки XI—XII ст. із зображенням якоря. На одній стороні цієї печатки, як і
на монеті Ярослава Мудрого, зображено Святого Георгія. А на другій стороні, там де на монеті
викарбувало «тризуб», зображено дворогий якір із п'яткою внизу. На ньому добре видно лапи на
рогах, кільце у верхній частині веретена, стилізовано зображено навіть шток якоря (мал. 1,21; 28, с.
231). Це, певно, єдине реалістичне зображення якоря на монетах і печатках Русі, причому у
надзвичайно важливому контексті - із зображенням Святого Георгія на зворотній стороні. Таким
чином, у X—XI ст. у геральдиці Київської Русі виразно простежується наявність символів якоря і
хреста. При цьому якір зображується або У вигляді «двозуба», або, частіше, у вигляді «тризуба».
Хрест у цих символах розміщується угорі над якорем, окремо від нього.
У XI—XII ст. на численних знахідках свинцевих печаток у Києві та Новгороді простежується
вже поєднання цих символів у єдиний — «якір-хрест». При цьому шток якоря розміщується у
символі нижче хреста і слугує за його основу. Так з'являється хрест з двома горизонтальними
лініями. Традиційною стає стилізація рогів якоря рослинним орнаментом (мал. 1, 22; 29, с. 224). Це
дозволило деяким дослідникам бачити в цьому символі тільки символ «процвівший хрест» (ЗО, с.
224). На нашу думку, то лише одне з багатьох значень багатосенсового символу «якір-хрест». На
цьому ми спинимось окремо .Так званий символ «розцвівшого хреста» дуже розповсюджений. Він
простежується з VI і до XV ст. на досить великій території. На малюнку 1,23 зображено символ з
вірменської архітектурної деталі VII ст. з Херсонесу (31). Поруч малюнок 1,24 відтворює роспис на
плиті з храму X ст. у Преславі (39, с. 192). Наступний малюнок 1,25 .-- це зображення «процвівшего
хреста» на монеті Антіохії XI—XII ст. (33, с. 26—28). І цей ряд можна продовжувати. Як ми вже
зауважили, зображення подібного символу у сучасній спеціальній літературі визначається терміном
«процвівший хрест». На нашу думку, він не відбиває всієї глибини значення символу і тому
утруднює більш повне його розуміння. У Свя-щеному писанні відсутні сюжети про «процвівший
хрест». Мабуть, в основу розуміння, а скоріше намагання розуміти описуваний символ, було
покладено біблейський сюжет про розцвівший жезл Аарона (34, 17.8), а за взірець такого жезлу
було взято зображення жезлів апостолів. А якщо звернемось до їх зображень, то якраз і побачимо,
що вони увінчані символами «якір-хрест». Так, на візантійському медальйоні із зображенням
Святого апостола Петра бачимо жезл, котрий вінчає такий символ, мал. 1,26; 35, с. 27). Без сумніву,
поява терміну «процвівший хрест» пов'язаний з наявністю на давньоруських печатках і, зокрема, на
печатках XI ст. Святослава Ярославича, жезлів, що поєднують у собі якір і хрест. На цих печатках
роги якорів під хрестом зображені прорісшими вниз (мал. 1,27; 36, с. 12—13).
У XIV—XV ст., як свідчать ті ж численні знахідки свинцевих печаток, роги якорів
трансформуються у підставку-основу хреста. Спочатку вона ще зберігає форму рогів і вигнута
вгору (мал. 1,28; 37, с. 268), а потім приймає вид прямокутної підставки, у якій вже важко вгадати
колишні якорні роги (мал. 1,30; 38, с. 268—271). Вважаємо, що поступове вмінення символу
пов'язане з укріпленням християнства на території Київської Русі і також з тим, що вона перестає
бути могутньою державою, зокрема, морською.
У XIV—XV ст. герби багатьох польських, литовських, українських та російських феодалів
прикрашував символ «якір-хрест» або ті чи інші елементи середньовічних якорів (мал. 1.31—32; 39,
с. 281—296—297).
У часи існування Запорозької Січі символіка київських князів отримала подальший розвиток. В
гербах гетьманів Богдана Хмельницького і Івана Мазепи головним геральдичним символом був
якір-хрест (мал. 1,33—34; 40, с. 318, 384). Цей символ прикрашав і герби запрозької старшини. Так,
наприклад, він був головним елементом у гербі запорозького полковника XVII ст. М. Ілья-шенка
(мал. 1,35; 41, с. 45). І сьогодні маківки багатьох християнських храмів прикрашають хрести з
рогами якоря. У їх основі — данина традиціям, що сягають корінням у давнє поганство і раннє
християнство (мал. 1,36; 42, с. 21).
181
У 60-х роках минулого століття серед археологів і нумізматів Росії йшла дискусія з питання про
значення знаку Рюриковичів. Один з її учасників, І. А. Бартоломеї, повідомляв у листі до А. О.
Куника від 12 січня 1861 року: «Мені здається, що тут може бути зображений якір, вроблений з
міцного важкого дерева і окований залізним листом. В усякому випадку, крапки могли б означати
цвяхи тієї основи, а кільце зроблене для продівання канату: це мені здається простим і природним
поясненням. Пропонуючи на обговорення Товариства цю думку, яка однак мене самого не зовсім
задовольняє, буду дуже щаслив, якщо кому-небудь -із знавців руських старожитностей уявиться
можливим краще вирішити цю задачу. Зображення, про яке йде мова, здається мені в усякому
випадку не релігійним, тому, що воно ніде не представлено з образом Спасителя або святого
Георгія, але завжди окремо або коло великого князя, і якщо припустити У ньому фігуру якоря, то це
може бути пояснено сучасними обставинами руської держави у норманський період її історії, коли і
війська, і торгівля залежали від річкового судноплавства: це останнє доставляло У Росію той самий
метал, з якого карбувалися гроші; ось чому мені не здається дивним, що на руських монетах того
часу зображався якір: необхідна приналежність судноплавства» (43, с. 169). Як бачимо, тільки в
одному помилявся І. А. Бартоломеї, у тому, що зображення якоря на монетах не- має релігійного
змісту. Якби у вересні того ж 1861 року він ознайомився з, вже згадуваною нами, працею В.
Нечаєва у журналі «Душеспасительное чте-ние», то, без сумніву, він би обгрунтував свою загадку
більш слушними доказами.
А. О. Куник прокоментував лист І. А. Бартоломеї слідуючим заключенням: «Також як і раніш, я
надіюсь і зараз, що з допомогою візантійських старожитностей роз'ясниться і ця загадкова фігура»
(44, с. 177). Маємо надію і ми, що «візантійські старожитності»: судові якоря, перстні, монети,
печатки, архітектурні елементи дозволили нам наблизитись до розуміння істинного значення знаку
Рюриковичів.
ЛІТЕРАТУРА
1. РАПОВ О. М. Знаки Рюриковичей й символ сокола//СА, 1963, № 3.
2. БРАТКО О. Тридент, його символи та іпостасі//Національна символіка. Т. 1. Бібліотека
журналу «Пам'ятки України». — Київ, 1990.
3. Ноnог Frost. Stone anhrors as clues to bronze age trage routs.Thracia Pontica I. — Sofia, 1982.
4. АГБУНОВ М. Античная лоция Черного моря. — Москва, 1987.
5. СКРЯГИН Л. Книга о якорях. — Москва, 1973.
6. ОКОРОКОВ А. В. Якоря корабельные. — Москва, 1986.
7. ДРАЧУК В. С. СистемьІ знаков Северного Причерноморья//Тамгообразные знаки
северо-понтийской периферии античного мира первых веков нашей эры. — Киев, 1975, табл. IV, №
401.
8. Там же, табл. IV, № 400.
9. Там же.
10. СТРАБОН. География. — .Москва, 1879.
11. НЕЧАЕВ В. КрестьІ с полумесяцами на главах храмов//Душеспаситель-ное чтение. —
Москва, 1861, сентябрь. — Ч. III.
12. Там же.
13. Badstubner Ernst,Neumann Helda, Worterbuch zur Christliscen Kunst.Leipzig und Berlin 1973.
14. ИВЛИЕВ Ф. Происхождение креста. — Москва, 1919.
15. ФЕНГЛЕР X., ГИРОУ Г., УНГЕР В. Словарь нумизмата. — Москва, 1982.
16. АНОХИН В. А. Монетное дело Херсонеса. -- Киев, 1977, табл. XXVII— XXXII.
17. Фонди Херсонеського Державного історико-археологічного заповідника.— 1 нв. № 3488,
3494, 36983.
18. ЛЕОПАРДОВ Н. Некоторьіе сведения, относящиеся к изображениям кре-стов//Сборник
снимков с предметов древности, находящихся в г. Киев в част-ньіх руках. — Киев, 1890, вьш. 1,
табл. VI, рис. 2, 3.
19. ШАПОВАЛОВ Г. И. Ботивные якоря из Черного моря//СА. -- 1990, № 3.
20. ЯНИН В. Л. Актовые печати Древней Руси X—XV вв. — Москва, 1970, т. 1, табл. 1, № 1.
21. Там же.
182
22. George F. Bass and Frederik H. van Doorninck. Yassi Ada. A. Sevent—Sen-tury Bisantine
Shipwreck. Texas. —1982, vol. 1.
23. ОКОРОКОВ А. В. Якоря корабельные. — Москва, 1986.
24. Літопис Руський. — Київ, 1989.
25. ЗОЛОТАРЕВ М. И., ШАПОВАЛОВ Г. И. Новые данные для датировки византийских
якорей в Северном Причерноморье//Тезисы Всееоюзнго научного семинара «Международные
связи в средневековой Европе». — Запорожье, 1991; Шамрай А. Н. Крестообразные типы
средневековых якорей из Керченского пролива//Там же; Шаповалов Г. I. Якір V—VII ст. з Дніпра
біля острова Хортиця. Археологія, 1990, № 1.
26. ГОЛУБЕВА Л. Археологические памятники веси на Белом озере. СА, 1962, № 3.
27. ЯНИН В. Л. Вказан. тв.
28. МАКАРОВ Н., ЧЕРНЕЦОВ А. Сфрагистические материалы из Белоозера//Древности
славян и Руси. — Москва, 1988.
29. ЯНИН В. Л. Вказ. тв.
30. Там же.
31. Фонди Херсонеського державного історико-археололічного заповідника. Інв. №
32. ВАКЛИНОВ С. Формиране на старо-бьлгарската култура VI—XI век. -София, 1977.
33. ЧЕРНОВ Н. О нежинских сребниках с именем «Петръ»//Сборник снимков с предметов
древности, находящихся в г. Киеве в частных руках. — Киев, 1891. — Вып. 3—4, табл. II.
34. БИБЛИЯ. Книги Священного писания ветхого и нового Завета. Четвертая книга Моисеева.
Числа. Гл. 17.8.
35. ЧЕРНОВ Н. Вказ. тв.
36. ЯНИН В. Л. Вказ. пр.
37. ЯНИН В. Л. Вказ. тв. Т. 2.
38. Там же, табл. 14, № 489, 493, 494, 502, 505, 510.
39. ЛАКИЕР А. Б. Русская геральдика. -- Москва, 1990, табл. XXI, XXII, XXV.
40. ГРУШЕВСЬКИЙ М. Ілюстрована icторія України. — Київ, 1918.
41. ЗАРУБА В. Козацькі печатки//Національна символіка. Бібліотека журналу «Пам'ятки
України». — Київ, 1990.
42. ТОЛСТОЙ И. И. Русские монеты Великого княжества Киевского. — СанктПетербург, 1882.
43. Там же.
ОБ ОДНОЙ ОСОБЕННОСТИ РЕКОНСТРУКТИВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА
А. Е. КИСЛЫЙ
В методологической литературе отмечены довольно высокие реконструктивные возможности
палеоантропологических данных (1, стр. 205). В. П. Алексеев считал, что в результате
палеоантропологического изучения скелетных остатков можно получить «морфологическую и
демографическую характеристику»
183
исследуемого общества. При этом морфологическая характеристика подразумевает возможность
изучения антропологического типа древнего населения, этнических и миграционных процессов и т.
д. Разнообразные демографические характеристики строятся на основе палеодемостатического
материала — массовых определений пола и возраста (1, стр. 207). Наряду с этим, по мере
накопления источников о древнем населении палеоантропологические материалы все- шире
используются в реконструкциях социальной структуры древних обществ. Обычно при этом
рассматриваются половозрастные определения в сопоставлении с иными, собственно
археологическими данными (количество и разнообразие инвентаря, местоположение могилы в
могильнике и др.).
Методологическим основанием таких реконструкций является тот факт, что по мере ухода от
современности в прошлое пол и возраст приобретают в обществе все большее значение
структурообразующих признаков. Первым разделением труда, — отмечал еще К. Маркс, — было
естественное разделение, возникшее «вследствие половых и возрастных различий, т. е. на чисто
физиологической почве» (2, стр. 364).
Скифское время представляет собой один из этапов дальнейшего ухода от половозрастной
организации труда, дифференциации общества, в первую очередь, по первичным естественным
признакам и перехода к организации труда на принципах классовой структуры и имущественной
дифференциации. Однако господство в основном экстенсивного труда в патриархальном обществе,
патриархальная организация сельскохозяйственного производства хотя и потребовали
перегруппировки половозрастной организации труда, но в силу примитивности основных
хозяйственных процессов и разделение труда, и распределение по труду в семье остается
половозрастным.
Демографы отмечают, что для многих коллективов в древности обычной была большая
продолжительность жизни мужчин по сравнению с женщинами (3, стр. 30). Палеодемографические
материалы также дают часто более высокие показатели среднего возраста смерти мужчин, чем
женщин (4, стр. 21; 5, стр. 90). Этот факт является основанием для вывода о большом количестве
мужчин в ряде древних обществ по сравнению с женщинами. Если учесть, что продолжительность
жизни в целом была очень невысокой, — она была близкой к средней длине поколения, то при
быстрой смене поколений и большой разнице в продолжительности жизни мужчин и женщин за
сравнительно небольшой период устанавливалась значительная по уровню маскулинизация (6, стр.
119, 123).
С этим выводом связано объяснение меньшего количества женских скелетов по сравнению с
мужскими во взрослом состоянии в достаточно, представительных палеоантропологических
выборках. Главным образом это объясняется тем, что при интенсивной женской смертности (что и
фиксируется вычислениями среднего возраста смерти) к тому возрасту, который определим
антропологически (14—18 лет), в обществе уже формируются диспропорции в сторону
преобладания мужчин. Если же в палеоантропологической серии количественно преобладают
костные остатки женщин, то стоит проанализировать, не сформировалась ли эта серия по какимлибо причинам (например, брались все абсолютно скелеты со склепов) таким образом, что, в нее
попадало относительно большое число женщин очень ранних возрастов, не полностью учитываемое
в других случаях.
Возьмем, к примеру, одну из наиболее компактных и многочисленных выборок скифского
времени из раскопок Акташского могильника в Восточном Крыму (7, стр. 118). Здесь мужчинам
принадлежало 180, а женщинам — 126 черепов. Коэффициент маскулинизации по этим данным
составляет 1,4. Средний возраст смерти, полученный при составлении таблиц смертности методом
смертных списков, для мужчин — 24,5 года, для женщин — 17 лет. В таком случае можно
определить, что за год из каждой тысячи женщин умирало 58,8 человек, а из каждой тысячи
мужчин — только 40,8 человек (1000:17 = 58,8; 1000:24,5 = 40,8) (8, стр. 204; 9, стр. 17). Ясно, что
очень быстро, а именно, по нашим подсчетам, за 74 года, указанная выше диспропорция -- 1,4,
должна сформироваться. Полученная цифра — 74 года, очевидно, далеко не случайна, Нужен
период времени именно в 2—3 поколения длиной для того, чтобы про-
184
цессы изменения возрастной структуры прошли все возраста. Однако этот вопрос требует
проведения специального исследования.
Таким образом, тот факт, что в некоторых палеоантропологичееких коллекциях среди взрослых
скелетов больше мужских чем женских согласовывается с подсчетами средней продолжительности
жизни. Оба факта говорят о преобладании в обществе мужчин над женщинами по количеству.
Половозрастная структура населения является своеобразной летописью своего времени, отражая
те социально-экономические события, которые были доминирующими, основными на протяжении
жизни поколения, а иногда и многих поколений и, таким образом, имели возможность отразиться на
структуре населения. Особенно это справедливо для первобытного общества или общества с
недостаточным уровнем развития производительных сил, когда человек в наименьшей мере был
защищен от разных экзогенных факторов. Какие же. условия способствовали образованию
указанных выше диспропорций? Уровень имущественной и социальной дифференциации племен
степной Скифии был достаточно высок. Однако экстенсивный характер степного скотоводческого
хозяйства проявлялся в развитии экономики вширь. Прежде всего это касалось земельных угодий,
пастбищ, так как требовалось их периодическое рас^ ширение или сменяемость (10, стр. 289; 11,
стр. 33). Экстенсивность экономики, неразвитость вещественных элементов производительных сил
порождало потребность в развитии трудовых ресурсов, то есть другой части производительных сил.
Какой в основных своих чертах * видится система демовоспроизвод-ства при таких тенденциях
развития степного хозяйства.
1. При недостаточном развитом уровне производительных сил требовался приток
относительно избыточного населения в виде трудового потенциала — мужской части
населения в первую очередь. Происходила стимуляция ранней женской генеративной
деятельности, что в условиях нерегулируемой рождаемости приводило к ранней женской
смертности. Нельзя исключить и обычаи инфантицида девочек, если это требовалось, исходя из
состояния системы производства и демовоспрозиводства. Здесь уместно сослаться на Ф. Энгельса.
Он пишет: «С рабочей силой, в собенности после того как стада окончательно перешли во владение
семей, произошло то же, что с женами, которых раньше добывать было так легко и которые
приобрели теперь меновую стоимость и стали покупаться. Семья увеличивалась не так
быстро как скот. Для надзора за скотом требовалось теперь больше людей...» (Выделено нами
— А. К.) (12, стр. 59)
2. Воспроизводство трудового потенциала и население в целом обеспечивалось количеством
женщин, которое меньше чем количество мужчин. Отсюда следует, что часть населения
участвовала в производстве средств существования и не участвовала в производстве
непосредственной жизни (рождение, воспитание). То есть, система могла обходиться без
известной части мужского населения в воспроизводстве непосредственной жизни и не
могла существовать без избытка мужской части населения при производстве средств
существования. Мужчины без брачных пар (часто это младшие братья) в условиях
патриархального хозяйства с жесткой системой половозрастного разделения труда
воспринимались как потенциально неполноценные лица, имевшие право на труд только в
составе семьи отца или старшего брата. Наличие же лиц, занятых в производстве средств
существования, но не занятых семейными делами, не имевших возможности создать
потребительскую ячейку в виде собственной семьи, было выгодно большой патриархальной
семье. Эта ситуация закреплялась обычаями подчинения-господству, способствовала
социальной иерархизации общества. Отсюда, очевидно, ведет начало позже существовавшая
традиция называть ближайшего вассала побратимом и рабом (Чингиз-хан чествует своего
приближенного Томиня именем брата за то, что его предки
* Более подробная характеристика демовоспроизводства в случае диспропорций в сторону
маскулинизации в составе древнего населения дана в работе: А. Е. Кислый. Некоторые особенности
смертности населения в эпоху бронзы на территории Украины//Вып. 13. — С. 113—127.
185
были домашними рабами у предков хана) и традиция обходиться с невольниками-рабами будто с
родственниками (казахи) (10, стр.. 67, 154). Возможно также, что корни широко известных
сказочных сюжетов о том, как старшие братья отбирают у младшего добытые им богатства и
будущую жену, лежат очень глубоко и касаются периодов формирования условий социального и
имущественного неравенства.
Отметим, что диспропорции в составе населения в сторону преобладания мужчин, по
палеодемостатистическим данным, наблюдаются и для более раннего, чем скифское, времени.
Особенно они значительны для зоны Евразии в эпоху бронзы *. Это вполне закономерно, так как в
этот период еще в большей мере требовалось расширение трудового потенциала населения при
определенном состоянии производительных сил и необходимости освоения новых территорий. На
основе подсчета числа погребений разных культур эпохи бронзы хорошо прослежен постепенный
процесс освоения открытых степных пространств Приднепровья (13, с. 39). Экстенсивный тип
хозяйствования степняков-кочевников только был условием продолжения маскулинизации.
Очевидно, уже у степных племен эпохи бронзы положение с преобладанием мужской части
населения порождало стремление самых состоятельных семей добиваться перераспределения
женщин в свою пользу. Особое • значение начинают играть и дальние походы воинов, снимавшие
часть социальных и демографических проблем.
Естественно, чем богаче было общество, чем сильнее классовая дифференциация и большее
количество прибавочного продукта производилось, тем меньше оставалось условий для описанных
выше диспропорций. Интересно, что, по данным палеоантропологической статистики
диспропорции в соотношении количества мужчин и женщин будут ниже в скифском обществе по
сравнению с эпохой бронзы и ниже, скажем, в катакомбной культуре, чем в ямной. Что касается
катакомбной культуры, то, возможно, этот факт соотносим с представлениями о племенах этой
культуры как о более подвижных, представляющих общество социально более
дифференцированное чем, например, ямники (14, с. 148).
С появлением определенного количества прибавочного продукта и возникновением куплипродажи складываются условия, устранившие особенно высокие половые диспропрции в сторону
маскулинизации. До этого времени девочку невыгодно было воспитывать наравне с мальчиком, так
как необходимое количество населения могло воспроизводиться и меньшим количеством взрослых
женщин. Справедливо также замечено для традиционного общества, «что если взрослый мужчина
мог своим трудом прокормить несколько человек, то женщина вряд ли могла своим трудом
обеспечить несколько взрослых мужчин...» (15, стр. 31). Теперь девочку также экономически стало
выгодно растить в семье, как и производить другие продукты, имевшие спрос, меновую стоимость.
Ее теперь можно было продать, а раньше ее простой уход (или лишь частично возмещенный) в
семью мужа причинял только ущерб родительской семье.
Таким образом, палеодемостатистические материалы дают возможность обратить внимание
на проблему состава древнего населения, а значит, подойти к более широкой проблеме
изучения не только количества и плотности населения, но и изменений в его составе в связи с
различными социальными процессами.
ЛИТЕРАТУРА
1. АЛЕКСЕЕВ В. П. История и палеоантропология. Реконструктивные возможности
палеоантропологических данных. Историческая наука: вопросы методологии. — М.: Мысль, 1986.
— С, 205—218.
* Естественно, автор не настаивает на именно таком уровне маскулинизации, который дают
палеодемостатистические материалы. Они служат для принципиального моделирования возможной
демоэкономической системы.
186
2. МАРКС К. Капитал. Том первый. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. II изд.
— \ Т. 23. — 783 с.
3. KBAIHA А. Я. Что такое демография. — М.: Мысль, 1985. — 127 с.
4. АЛЕКСЕЕВ В. П. Палеодемография СССР. Советская археология.—1972,— № 1. — С. 3—21.
5. КРУЦ С. И. Палеоантропологические исследования Степного Поднепро-вья. — Киев:
Наук, думка. 1984. — 325 с.
6. КИСЛЫЙ А. Е. Соотношение численности полов: экономические потребности и традиции.
Демографические исследования. — 1990.—Вып. 14.—С. 119—131.
7. ПОКАС П. М., НАЗАРОВА Т. А., ДЯЧЕНКО В. Д. Материалы по антропологии
Акташского могильника. Приложение. С. С. Бессонова, Е. П. Бунятян, Н. А. Гаврилюк. Акташский
могильник скифского времени в Восточном Крыму. — Киев: Наук, думка, 1988. — С. 118—144.
8. БОЯРСКИЙ А. Я., АНДРЕЕВ В. М. Коэффициент смертности. Демографический
энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1985. — С. 204.
9. БЕДНЫЙ С. М. Мальчик или девочка? — М.: Статистика, 1980. — 119.
10. МАРКОВ Г. Е. Кочевники Азии. — М.: Изд-во МГУ, 1976. — 340 с.
11. БУНЯТЯН Е. П. О формах собственности у кочевников. Археология и методы
исторических реконструкций. — Киев: Наук, думка, 1985. — С. 21—45.
12. ЭНГЕЛЬС Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс К.,
Энгельс. Соч. II, изд. Т. 21. — С. 23—178.
13. ОТРОЩЕНКО В. В., БОЛТРИК Ю. В. Культурно-хронологическое и территориальное
распределение могильников Днепро-Молочанской степной области. Материалы по хронологии
археологических памятников Украины. — Киев: Наук, думка, 1982. — С. 45—51.
14. ОТРОЩЕНКО В. В., ПУСТОВАЛОВ С. Ж. Моделирование лица по черепу у племен
катакомбной общности. Конференция «Религиозные представления в первобытном обществе».
Тезисы докладов. — Москва, 1989. — С. 146—419.
15. АВДЕЕВ В. И. Семья в докапиталистических формациях. Детность семьи: вчера, сегодня,
завтра. — М.: Мысль, 1986. — С. 26—38.
АНАЛИЗ ОСТАТКОВ ЛОШАДЕЙ ИЗ КУРГАНОВ СКИФСКОЙ ЗНАТИ
Е. П. СЕКЕРСКАЯ
Настоящая публикация посвящена анализу лошадей, найденных в курганах Огуз, Бабина и
Водяна могилы. В результате работ Таврической экспедиции ИА АН УССР (2, с. 233—234), при
доисследовании кургана Огуз была собрана археозоологическая коллекция, содержащая остатки 10
особей лошадей. Наименьшим количеством представлены черепа — сохранился 1 экземпляр,
принадлежащий жеребцу и в значительной степени поврежденный. На затылочных мыщелках
видны следы, нанесенные острым рубящим орудием. Судя по состоянию зубной системы, возраст
данной особи — более 10 лет. Обгоревшие фрагменты костей черепа и зубов, найденные в конской
могиле центрального погребения, принадлежат двум особям, одна из которых — жеребец в возрасте
10 лет, пол второй не установлен, возраст — около 8 лет. Фрагменты зубов сохранились еще в
одном случае — у жеребца, обнаруженного в центральной бровке западного останца. Остальной
остеологический материал представлен костями посткраниального скелета, принадлежащими
взрослым, половозрелым особям, пол и точный возраст которых установить невозможно. Все
обнаруженные остатки представляют существенный источник сведений, позволяющий определить
физический тип и характер использования животных.
187
Высота лошадей в холке, рассчитанная по коэффициентам Кизевальтера (9, с. 149), представлена
в таблице 1. Рост этих животных в холке, определенный по коэффициентам В. О. Витта (5, с. 172—
173). находится в диапазоне 131,3—146,2 см и составляет в среднем 138,2 см. Пользуясь
классификацией Витта, всех лошадей Огуза можно сгруппировать следующим образом:
малорослые — 4 особи (кони № 1 и № 2 из входной ямы и конь № 3 из центрального погребения);
средние по росту — 2 особи (конь № 3 из входной ямы и № 4 из центрального погребения) и рослые
— 2 особи (кони № 1 и № 2 из центрального погребения). Следует отметить, что экземпляры с
наибольшей высотой в холке происходят из центрального погребения.
Таблица 1
188
Таблица 3
Высота в холке лошадей кургана Водяна Могила
Согласно данным А. А. Браунера (3, с. 122), средняя вытота в холке лошадей восточного типа,
вычисленная по наибольшей длине пястной кости, составляет 148,2 см, по наибольшей длине
плюсневой — 144,0 см.
Расчет процентного соотношения между шириной диафиза и наибольшей длиной костей
конечностей, необходимый для породной дифференциации показал, что для пястных костей данные
варьируют от 15,6 до 15,9%, а для плюсневых этот показатель составляет 11,6—13,2%. Таким
образом, по индексу тонконогости лошадей Огуза можно отнести к категории средненогих (по
пястным костям) и к группам полутонконогих, тонконогих и полутолстоногих— по плюсневым
костям. Большинство особей (4) — тонконогие.
Измерения сохранившихся целыми костей конечностей позволили определить процентное
соотношение между длинными костями и провести их сравнительный анализ с аналогичными
данными, известными по литературе. В силу существования пород со строго определенным
назначением и формирванием у них специфических аллюров анализ процентного соотношения
между длинными костями конечностей позволяет установить, какой тип движения преобладал у
данной особи. Вычислялись следующие величны: процентное отношение наибольших длин
плечевой и лучевой костей к наибольшей длине пястной и процентное отношение наибольших длин
бедренной и берцовой костей к длине плюсневой кости. Для плечевой кости данное соотношение
составляет 127,35% и близко к таковому арабской лошади, вычисленному Кизевальтером (4, с. 10).
Лучевые кости огузских лошадей несколько короче — 143,05 и 146,62%; у арабских данная
величина колеблется в диапазоне 146,0—151,0%. Бедренная в одном случае длиннее — 150,19%, в
двух других полученные значения (141,28 и 146,94% соответственно) близки к таковому арабской
лошади (143,0%). Процентное отношение длины берцовых костей у коней Огуза находится в
диапазоне 126,52—137,6%. У арабской лошади эта величина составляет 120,0% и, следовательно, данная кость также немного длиннее. Ш. Бекени определяет диапазон для берцовых
189
костей скифских коней в пределах 123—138,4% (8, с. НО). Полученные данные, с другой стороны,
показывают, что по высотным индексам кони кургана Огуз существенно отличаются от тяжелых
пород. Особенно заметна эта разница для индексов костей задней конечности, составляющих для
таких пород как Кахленберг и Пинцгау соответственно 170,6 и 178,5% для бедренной и 153,8 и
159,8% для берцовой кости.
Для получения наиболее полного представления о физическом типе огузских лошадей было
определено соотношение между наименьшей шириной диафиза первых фаланг и шириной их
верхних эпифизов (соотношение верхней ширины). Полученные данные для передних (64,73—
65,29%) и задних фаланг (62,61— 63,13%) позволяют отнести их, по классификации А. А. Браунера
(3, с. 156) к категориям полуузковерхих (62,6—65,0%) и узковерхих (более 65%).
Коллекция костей лошадей, собранная при раскопках курганов Бабина и Водяна Могилы (6, с. 8)
Орджоникидзевской экспедицией ИА АН УССР, распределяется следующим образом: в кургане
Бабина Могила зафиксировано 482 кости от 35 особей, в кургане Водяна Могила — 436 костей от
34 особей. Рост животных, определенный по коэффициентам Кизельвальтера, представлен в
таблицах 2 и 3.
Лошади, обнаруженные во рву Водяной Могилы были средненогими (3 особи) и
полутонгоногими (1 особь). Высота их в холке, рассчитанная по коэффициентам В. О. Витта,
варьировала в пределах 128,96—142,1 см, пол не установлен. В погребении 3 обнаружены
фрагменты черепа и кости конечностей очень мелкой кобылы 4—4,5 лет. Высота ее в холке,
определенная по методу Витта, достигала всего 118,96 см. Другие остатки принадлежали
полутонконогому среднему по росту и тонконогому рослому коням. Обе особи взрослые.
Две из лошадей, найденных во рву кургана Бабина Могила, были взрослыми, полутонконогими,
средними по росту (137,6 и 140,1 см по коэффициентам Витта). В яме № 1 зафиксированы остатки
средней по росту особи; пол не определен. В яме № 3 найдены остатки низкорослой взрослой
лошади, пол которой также не установлен. Экземпляр из камеры центрального погребения достигал
в холке всего 132,0 см. Лошади с наибольшими значениями высоты в холке — кони № 1 и № 2.
Конь № 1 — взрослый, средненогий, ростом 143 см, конь № 2 — взрослый, полутонконогий,
рослый. Высотные индексы возможно определить только у двух последних особей. Их значения для
плечевых (135,3 и 123,79%), лучевых (154,16 и 144,74%), бедренных (145,55 и 148,16%) и берцовых
(130,93 и 134,67%) костей близки к таковым арабской лошади. Следует отметить, что кости
передних конечностей немного короче, а кости задней — несколько превышают значения,
приведенные Кизельвальтером для лошадей арабской породы. Очевидно, в данном случае имеют
место не только половозрастные отличия, но и отбор определенного типа лошадей, специально
выращенных «под седло».
В целом, из 10 особей с определенным индексом тонконогости, 4 были средненогими, 5 —
полутонконогими и 1 — тонконогой. Высота в холке, вычисленная для 14 лошадей из курганов
Бабина и Водяна Могилы, позволяет, пользуясь классификацией В. О. Витта, отнести 1 особь к
группе очень мелких, 3 -к низкорослым, 8 — к средним по росту и 2 — к рослым. Можно
констатировать, таким образом, что большинство животных были средними по росту, реже
встречены низкорослые и рослые особи. Преобладали полутонконогие и средненогие экземпляры.
Оценивая высоту в холке и другие особенности исследованных лошадей, приведем
сравнительные данные по сопоставимым хронологически лошадям из других областей. Так, по
данным В. И. Цалкина, малорослые скифские лошади Северного Причерноморья достигали 120—
128 см, крупные — 152—160 см (7, с. 144), причем наиболее многочисленные группы составляли
малорослые и средние по росту животные. Скифские лошади Алтая имели высоту в холке 128—150
см (5, с. 168). Лошадь из фракийского погребения IV в. до н. э. у с. Кралево достигала 143,5 см (4, с.
11); высота в холке лошадей из гетского курганного некрополя Свестари (III в. до н. э.) варьировала
от 124,1 до 150,6 см (9, с. 149—150). На поселении Лысая Гора (Запорожкая обл.) найдены остатки
190
тонконогой лошади высотой в холке 138,6 см, относящейся к группе средних по росту. Остатки
лошадей из скифского кургана Толстая Могила, исследованные В. И. Бибиковой, происходили от
малорослых (5 особей), средних по росту (6 особей) и рослых (1 особь) животных. Их высота в
холке колебалась в диапазне 131—145 см, составляя в среднем 138 см (.1, с. 66). Примечательно,
что экземпляр с наибольшей высотой в холке был обнаружен в центральной могиле.
Таким образом, полученные данные свидетельствуют о захоронении в курганах Огуз, Бабина и
Водяна Могилы ряда лошадей, близких к восточному типу и приближающихся к породам
современных верховых коней по своему физическому облику. В отдельных случаях (кони № 1, 2, 4
из центрального погребения и № 3 из входной ямы Огуза, конь № 2 из Водяной Могилы) рост
животных практически совпадал со средним ростом такой современной породы как арабская
верховая лошадь. Полученные данные подтверждают, с одной стороны, существование нескольких
типов в составе поголовья лошадей, разводившихся скифами на обширной территории евразийских
степей. С другой стороны, они свидетельствуют о наличии особых верховых коней, отбиравшихся
«под седло» знати и отличающихся по некоторым породным признакам от основной массы
лошадей.
ЛИТЕРАТУРА
1. БИБИКОВА В. И. К интерпретации остеологического материала из скифского кургана
Толстая Могила. СА, 1973. — № 4, с. 63—68.
2. БОДТРИК Ю. В. Исследования кургана Огуз. АО, 1980, 1981 -- с. 233— 234.
3. БРАУНЕР А. А. Материалы к познанию домашних животных России. Лошадь курганных
погребений. Записки общества сельского хозяйства Южной России. 1916, т. 86. — с. 49—186.
4. ВАСИЛЬЕВ В., ГЕОРГИЕВ Г. Домашните и дивите животни от тракийска надгробна могила
№ III при с. Кралево. Търговщки окръг. Археология, 1985.— № 1. — С. 1—12.
5. ВИТТ В. О. Лошади Пазырыкских курганов. СА. 1952. — XVI. — С. 163— 205.
6. МОЗОЛЕВСКИЙ Б. Н., ПОЛИН С. В. Скифский курган Бабина Могила, Задачи советской
археологии в свете решений XXVII съезда КПСС. Тез. докл, Суздаль. 1987. — С. 8—9.
7. ЦАЛКИН В. И. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего
железа. МИА, № 53. — 1960. — С. 7—109.
8. Bokonyi S. Les chevaux Scythiques de Szentes—Vekerzug II. Acta Archaeo-logica Hungarica.
•-- 1954. -- T. IV. — S. 93—114.
9. Nobis von G.,
Ninov L. Archaozoologische Analyse einer Pferdebestatting aus der
thrakischen
Hugelnekropole Swestari (NO-BuIgarien).
Sonderdruck aus Zeitsehrift fur
Tierzifchtung und Ziichtungbiolfogie. — 1986.— Bd. 103. — 5. 148—158.
ПОВЕРНЕННЯ
K. I. СУШКО
29 лютого 1992 року у житті села Петрополь Запорізького району трапилася визначна подія: на
старому кладовищі був похованнй Олександр. Всеволодович Бодянський. На траурному мітингу
поміж іншими, прозвучали також слова про те, що у той день землі повернуто один із найбілыших
И скарбів...
191
Уподовж майже двох десятиліть, за яких мені довелося знати Всеволодовича (спасибі тобі,
доле!), досить тісно спілкуватися з ним, либонь, найбільшу роль відігравав фактор повернення.
Щоразу, варто мені лишень було уявити образ цієї людини, як я бачив її по дорозі додому. Ось він
іде по вулиці Братській, зігнувшись під вагою величезного рюкзака, йде спокійно й щасливо, а
запахи степу та шепіт дніпрових хвиль, курява з польових шляхів та розділи ненаписаних книг
безкінечним, невидимим шлейфом тягнуться за ним. Потім вже неважко було уявити його під
капулівськими кругами, або ж у самому центрі Кам'янського городища, але, насамперед, —
незмінний сюжет з поверненням. У чому справа? Чи не прагнення стати першим слухачем його
неповторних розповідей породжувало той сюжет? Чи не бажання першим ознайомитися з тим, що
він приніс у рюкзаку?
Здебільшого ж -- ніяких сенсацій. Мало того: повторення багато разів баченого, чутого, давно
осмисленого. Проте слід було бачити, як Олександр Всеволодович дістає свої скарби з рюкзака, як
при цьому розповідає про «бачене, чуте, давно осмислене...»
З новітніх і, на жаль, останніх, трофеїв пригадую два кресала. Звідки? А з-під Благовіщенки, що
біля Кам'янки-Дніпровської. Хвилі вимили їх з кручі, а Всеволодович побачив і підібрав. Опинись
на його місці хтось інший, навряд чи навіть увагу звернув би...
А між тим, кресала не зовсім звичайні. Ще по дорозі додому висушив їх Олександр
Всеволодович, почистив, і ось вже видно, що перед тобою не просто два інструмента для добування
вогню, а два образи, котрі невідомий майстер втілив у залізі. Мабуть, неабияку уяву мав той
майстер, бо інакше не став би надавати предметам суто утилітарного призначення форми дельфіна
та галери. Олександр Всеволодович тоді сказав, що обидва кресала з XVII століття, що носили їх на
поясі і що там, де він щойно мандрував, можна знайти ще не одне кресало і не лише його. Тут же
дістає з рюкзака речові докази: мідну монету Петра І, олов'яного ґудзика, уламок давньогрецької
амфори, закам'янілу кістку доісторичного звіра, вістря скіфської стріли, кремінь від рушниці...
Щезає відчуття часу, світ за вікном мимоволі втрачає свої звичні обриси: Олександр Всеволодвич
Бодянський починає розповідати...
Сьогодні думаю: і чому він не залишив на папері усе те, про що розповідав усно? Якось почав
було записувати. І першу літеру вивів, згадуючи той момент, з якого, власне, все і почалося. Коли
відчув не просто цікавість до того, що відбувалось колись, а спорідненість свою з ним. Якось казав
мені: років п'ять чи шість тоді було йому. Знайшов Сашко уламок якогось горщика, обмив його,
подивився уважно: і раптом відчув, що уже бачив його, що вже його знає...
Справді, спіткало таке відчуття Бодянського у далекому дитинстві. І він не злякався його, а
довірився йому. І життя своє єдине тоді ще, раз і назавжди, визначив за тою вірою.
До таких людей як Всеволодович, доля завжди ставиться прихильно. Нехай не у всьому, але в
головному вона ніколи не відмовляє їм. А тому був у житті Олександра Всеволодовича академік
Дмитро Іванович Яворницький. Зустрілись вони вперше на розкопках неподалік від того місця, де
розгорнулось будівництво Дніпрогесу. Величезна різниця у віці не стала на заваді. Вони пізнали
один одного з першого погляду, зрозуміли? з першого слова, стали друзями і залишались ними
протягом усіх тих літ, котрі визначила для їхнього спілкування доля. Та ж доля залишила навіть
документальні свідчення їхньої дружби. Наведу кілька рядків одного з них: «Дорогий синашу!
Дуже жалкую, що Ви за все минуле літо не удосужились побувати у Капулівці і не привезли, мені
звідтіля ані черепочка, ані люлечки: а я виглядав Вас, ледве у димар не прокричав, щоб Ви звідтіля
прибігли до мене... Вірте мені, що якби я знову почав заправляти музеєм, Ви б у мене були першим
музейним робітником. За всім цим цілую Вас і бажаю всього найкращого у світі. Д. Яворницький».
Ось так писав вісімдесятитрьохрічний вчений зі світовим ім'ям сільському хлопчині, котрому ледь
виповнилось сімнадцять літ.
Воював (дійшов до Одера), а після демобілізації вступив до університету. Звичайно ж, на
історичний. І ось тут трапилось...
192
Радості від того, що став студентом, не відчув; перспективи, котра повинна була .відкритися
перед ним у зв'язку з набуттям вищої освіти, не бачив. Навпаки, на лекціях, між чотирма стінами,
між стелею і підлогою, він ніби й існувати перестав. Знову повертав себе до себе лише на березі
Дніпра та на степових просторах. Він встигав разом з усіма, однак не достудіював навіть до
першого семестру. Не зміг. Якось вийшов на перерву, пішов за місто, і до аудиторії так більше й не
повернувся.
Факт у біографії Бодянського визначний, без нього важко збагнути сутність цієї дивовижної
людини. Він не відчував потреби у вищій освіті? Ще й як відчував! Але хотів оволодівати знаннями
сам. Вивчати те, чого бажав розум, прагнути того, чого прагнула душа. Чітка відповідність
духовних потреб, можливостей та бажань — для нього було дуже болісною проблемою.
Найголовнішою. При цьому важливо відзначити ось що. Постійно прислухаючись виключно до
запитів власного серця та задовольняючи лише їх, Бодянський не став індивідуалістом, не
відокремився від людей. Досконало знаючи історію, тонко відчуваючи літературу, орієнтуючись у
хитросплетіннях багатьох релігійних течій, він сам сповідав одну-єдину релігію: любов до рідної
землі, до її минулого, віру в майбутнє.
Написав і видав близько двох десятків наукових праць, кожна з яких могла б лягти в основу
окремої дисертації. Але за дисертацію навіть не сідав. У нього просто не було для цього часу. Надто
вже чітко усвідомлював О. В. Бодянський свою роль на цім світі, щоб братися не за своє діло. І суть
не лише в тім, що дисертацію «не потяг би». Одною більше, одною менше — який сенс? Ну, мали б
ми кандидата історичних наук О. В. Бодянського, можливо, навіть доктора, та не було б просто
Бодянського...
Просто Бодянський у даному випадку -- куди складніше, куди значиміше, отож і для нас з вами
корисніше. До Пам'яті нашої спільноти він увійшов як археолог-розвідник. Протягом більш як
півстоліття досліджував правий та лівий береги Дніпра на відтинку від Дніпропетровська і мало не
до Херсона. Ходив пішки. Взимку на ковзанах. По льоду. Траплялось, провалювався... Рятував себе
сам. Тут же, на березі, розкладав багаття, сушився і йшов далі. І ні разу не хворів. Ось періоди в
історії людства, куди проникав допитливий погляд Бодянського: мустьєрська епоха (понад 40 тисяч
років тому), мезолітична (12 тисяч років тому), неоліт, енеоліт, епоха бронзи, скіфи, сармати,
черняхів-ська культура, анти, хазари, печеніги, Київська Русь, половці, запорозьке козацтво і т. д.
Його знали виключно всі археологи та історики України, і мабуть, щонайменше десятків зо два з
них стали кандидатами наук, докторами, спираючись на відкриття Бодянського. Зібраних ним
знахідок так багато, що в Інституті археології АН України вони створили спеціальний фонд — фонд
Бодянського — явище унікальне у світовій археології.
Просто археолог-розвідник. На узбережжі Дніпра, а особливо в районах гнилих водосховищ та на
степових осередках Бодянський виявив сотні і сотні археологічних об'єктів: поселення, городища,
стоянки, окремі поховання та цілі комплекси поховань. Так бачити і розуміти землю, як бачив й
розумів її Бодянський, не вміє ніхто з сучасних археологів.
Якось серед вересня ми пройшли з ним берегом від Нікополя до Покров-ського. Йшли поруч і
дивилися під ноги. Мої трофеї — три мідні монети початку XX століття, а Всеволодович підібрав
дві козацькі люльки, жменю картечі, монету польського короля Сігізмунда III, чотири скіфських
вістря для стріл, кілька натільних хрестиків, а уламкам кераміки не було кінця. Ми йшли з ним
поруч....
На ідеально рівному полі після того, як зберуть пшеницю, Бодянський міг виявити курган, насип
якого зруйнували, та ще й центр того кургану визначити (плюс-мінус півметра). Орієнтувався по
стерні. Як — одному Богові те кому відомо.
Він свідомо і дуже вдало уникав заданості, а тому йому до такої міри вдалося розвинути
природні обдарування, зберегти свою неповторність. Абсолютно невибагливого в їжі, скромного в
одязі, я ніколи не бачив його ані злим, ані роздратованим. Бодянський не відав, що таке заздрість. І
ще одна загадка.
193
Не можу зрозуміти, як йому, котрий зазнав по відношенню до себе і обман, і знущання, вдалося
зберегти у собі такт та повагу у ставленні до інших.
Недоліки? Звичайно, мав. Але всі ті, хто знав Бодянського, хто любив його за життя і продовжує
любити зараз, коли його вже немає серед нас, переконані, що ті його недоліки, — як захисна
реакція. Вони — не що інше як відлуння несправедливого ставлення до нього, невмілого
користування тим, що знала та людина, що вона вміла і що відчувала.
...23 вересня 1916 року на Запоріжжі трапилася подія, про яку тоді знали лише кілька чоловік: у
сім'ї Всеволода Бодянського народився хлопчик, якого назвали Сашком. Ні батьки
новонародженого, ні рідні, ані знайомі й гадки не мали, що поява на світ маленької людини
відбулася не інакше як за якимось вийнятковим розпорядженням Долі. Сподіваюсь, у нотатках, з
котрими ви щойно ознайомилися, я навів доста фактів, аби ви переконалися, що саме так воно і є.
194
СПИСОК НАУКОВИХ ПРАЦЬ О. В. БОДЯНСЬКОГО
1. Схиляючись над експонатами. «Червоне Запоріжжя». 4.07.1936.
2. Неолітична стоянка на острові Шулаєвому//АП УРСР. К., 1949. — Т. 2. -С. 253—263.
3. Неолітичний могильник біля Ненаситецького порога//Археологія. К., 1951. Т. 5. — С. 163—
172.
4. Археологічні дослідження в межах порожистої частини Дніпра в 1947— 1948 рр.//АП УРСР.
К., 1952. Т. 4. — С. 165—176.
5. Памятники палеолитического времени на Днепре в районе озера Ленина (исследования 1950
г.)//КСИА АН УССР. К., 1952. — Вьт. 1. С. 70—77.
6. Древнейшее ямное погребение в южном Приднепровье//КСИА АН УССР. К., 1954. — Вьт. 3.
— С. 95—98.
7. Розкопки Мар’ївського та Федорівського могильників у Надпоріжжі// АП УРСР. К.,
1956. — Т. 6. — С. 179—182.
8. Археологические находки в Днепровском Надпорожье//СА. М., 1960. № 1. — С. 274—277.
9. Мустьерская стоянка у скальї Орел//КСИА АН УССР. К., 1960. — Вьт. 9.— С. 117—122.
10. Лысогорский неолитический
могильник//КСИА АН УССР. К., 1961. Вьт. II. — С.
32—37.
11. Скифское погребение с латенским мечом в Среднем Поднепровье//СА. М., 1962. — №
1. — С. 272—276.
12. Кахлі свідчать//3нання та праця. К., 1962. — № 7. — С. 15.
13. Находка небольшого клада римских монет на нижнем Днепре//Н3. К., 1963. — Т. 1. — С.
95—97.
14. Древнеямное погребение с антропоморфной
стелой//СА. М., 1964. -№ І. _ С. 291—
292.
15. Плугові 1800 років//3нання та праця., К., 1964, № 6.
16. Из новых находок на Нижнем Днепре//СА. М., 1966. — № 3. — С. 245— 246.
17. Загадки сивої землі. (Археологічні знахідки біля Хортиці). Прапор юності.
Дніпропетровськ. 06.07.1966.
18. Неолитический сосуд с Днепропетровского надпорожья (Днепропетровская
область)//СА. М., 1967, № 2. — С. 232—233.
19. Бодянский А. В. Шарафутдинова Й. Н. Бронзолитейная мастерская
у с. Златополь на
Нижнем Днепре//АИУ 1965—1966 гг. К., 1967. Вьт. І—С. 90—93.
20. Раскопки могильника в с. Войсковом//АИУ. К., 1967. — Вьіп. 1.
21. Енеолітичний могильник біля с. Петро-Свистунове//Археологія. К., 1968.— Т. 21. — С.
117—125.
22. Результати раскопок черняховского могильника в Надпорожье// АИУ. 1967 г. К., 1968. —
Вьт. 2. — С. 172—176.
23. З глибини віків. Комсомолець Запоріжжя. 08.02.1968.
24. Історію доповнює земля. Запорізька правда. 02.03.1968.
25. Находка раннескифских вещей в Днепровском надпорожье//СА.
М., 1970. — № 2. —
С. 221—222.
26. Шапошнікова О. Г., Бодянський О. В.
Капулівський енеолітичний могильник на
Нижньому Дніпрі//Археологія. К., 1970. Т. 4. — С. 112—118.
27. Древнейшая славянская письменность в Надпорожье//Индустриальное Запорожье.
22.02.1970.
28. Нова палеолітична стоянка в Надпоріжжі//Археологія. К., 1971. — №4.— С. 57—60.
29. Знахідки епохи Київської Русі у Надпоріжжі//Середні віки на Україні. К., 1971. — Вип. 1.
195
30. Гемма-печать из с. Капуловки на Никопольщине//АИУ, 1968 г. К., 1971.— Вьт. 3. — С. 193—
195.
31. Скіфське поховання поблизу Запоріжжя//Археологія. 1972. - - Вип. 7.— С. 95—97.
32. Новьіе археологические памятники о славянах зпохи Киевской Руси в Надпорожье й
нижнем Днепре//Бюллетень. Археологические поиски. Запоро-жье, 1972. № 1. — С. 47—52.
33. Розкопки в Надпоріжжі в 1969 р.//АДУ 1969 р. К., 1972. -- Вип. 4. С. 210—214.
34. Море розкриває таємниці//3апорізька правда. 21.05.1973.
35. Исследования первобьітного отряда Запорожской зкспедиции (А. В. Бо-дянский, С. Н.
Ляшко, В. В. Отрощенко, В. А. Томашевский)//АО; 1973 г. М., 1974. — С. 249—250.
АРХІВНІ МАТЕРІАЛИ
(Науковий архів Інституту археології АН України)
1946/6. Бодянський О. Археологічні досліди кам'яних закладок на о. Сурському, 1946.
1947/37. Бодянський О. В. Відчит за розкопи поселення пізнє-бронзового часу над Сурською
заборою в с. Волоському.
1947/37. Короткий звіт про археологічні досліди 1947 р.
1947/37. Археологічні досліди в Надпоріжжі в 1947 р.
1948/26. Звіт за архелогічні досліди в 1948 р. в Надпоріжжі.
1948/26. Неолітичний могильник біля Ненаситецького порогу. 1948.
1949/36. Загальний відчит за археологічні досліди в порожистій частині Дніпра. 1949 р.
1949/36. Поселення піздньозалізного часу на балці Тягинці в Надпоріжжі (1949р.).
1949/36.Єпіпалеолітична стоянка на р. Сурі (1949 р.).
1949/36. Нова середньопалеолітична стоянка в Надпоріжжі. Археологічні досліди 1949 р.
1949/36. Могильник і селище культури «полів поховань» в Надпоріжжі (1949 р.)
1949/36. Ранньскіфський могильник піздньобронзової доби
в
Надпоріжжі
(1949р.).
1950/36. Коротке повідомлення за археологічні досліди в Надпоріжжі за 1950 р.
1951/12. Відчит за археологічні дослідження в Надпоріжжі за 1951 р.
1952/22. Загальний звіт про археологічні досліди в Надпоріжжі за 1952 р.
1953/4д. Звіт за археологічні відкриття і досліди в Надпоріжжі за 1953 р.
1954/11. Краткий отчет за 1954 год. Розвідки в районі оз. Леніна в 1955 р.
1957/106. Бодянський О. В., Шапошнікова О. Т., Щепинський А. О. Звіт про роботу
Дніпровського загону Дніпровської експедиції за 1957 р.
1961/59. Звіт за археологічні розвідкові досліди за 1961 р. на берегах Каховського моря та
Надпоріжжі.
1962/2т. Реєстр археологічних комплексних матеріалів, здобутих археологічною
розвідкою в 1962 р. в Дніпровському Надпоріжжі і Каховському морі, і переданих по цьому
реєстру в фонди Ш АН УРСР в травні 1963 р.
1962/2-т. Бодянський О. В., Шапошнікова О. Т. Звіт Дніпровського загону за 1962 р.
1967-69/7. Археологічні досліди III Благовіщенського могильника на Нижньому Дніпрі.
1972/55. Звіт про розкопки на Потьомкінському о-ві та біля Кам'янської Січі в Херсонській обл.
1977/89. Археологічні пам'ятки Запорізької та Дніпропетровської областей, які зруйновані або
руйнуються водами озера ім. В. І. Леніна та Каховського водосховища.
196
СОДЕРЖАНИЕ
САПОЖНИКОВА Г. В., САПОЖНИКОВ И. В. Вкладыши кукрекского типа и их
функциональное назначение
....................................................................................................
3
КОТОВА Н. С., ТУБОЛЬЦЕВ О. В. Поздняя сурская культура и ее окружение
.............................................................................................................................................................
8
МИХАЙЛОВ Б. Д. До icторії вивчення Кам'яної Могили.....................................................
24
АГУЛЬНИКОВ С. М. Курган эпохи энеолита—ранней бронзы у с. Ново-Котовск
..............................................................................................................................................................
33
САМАР В. А. Курган эпохи энеолита—бронзы вблизи Михайловского
поселения............................................................................................................................................
40
ТОЩЕв Г. Н., ШАХРОВ Г. И. Раскопки курганной группы у с. Гри-горьевка Запорожской
области
......................................................................................................................................
49
ТИХОМОЛОВА И. Р. Курганный могильник у с. Каменское ............................................. .
70
ПОПАНДОПУЛО 3. X. Первомайский курганный могильник у с.Приморское.............. .....
82
МИХАЙЛОВ Б. Д. Скульптура головы вешапа в гроте Каменной Могилы .......
99
КОВАЛЕВА И. Ф., ШАЛОБУДОВ В. Н. Курган эпохи бронзы у с. Бо-ровковка
.......... 105
АНДРЕЕВ В. Н. Курган эпохи бронзы в Крыму ................................................................
115
САВЕЛЯ О. Я., ТОЩЕВ Г. Н. Могильник «Штурмовое» эпохи средней бронзы .......... ...... 122
КАРЯКА А. В. Длинный курган в Крымском Присивашье............................................... ....... 128
БЫЛКОВА В. П. Закрытый комплекс амфорной тары с поселения «Усадьба
Литвиненко» на Днепровском лимане
......................................................................................
130
ЕВДОКИМОВ" Г. Л. Скифский курган у с. Львове на Херсонщине .............................. .......... 136
КУБЫШЕВ А. И., КУПРИЙ С. А. Скифские курганы V в. до н. э. у с. Шелюги . ......... 149
АНДРЕЕВ В. Н., САЕНКО В. Н. О семантике стрел в скифском погребальном обряде
................................................................................................................................................................. 157
ПЛЕШИВЕНКО А. Г. Торговые связи Каменского городища (по амфорным клеймам)
..............................................................................................................................................................
162
НЕФЕДОВ В. В. Античная херсонесская амфора со дна реки Днепр у острова Хортица
..............................................................................................................................................................
172
КАРЫШКОВСКИЙ П. О., КОЖОКАРУ В. М. Следы римского укрепления на юго-восточном
побережье озера Картал ..............................................................................................................
174
ШАПОВАЛОВ Г. I. Про походження символу «якір-хрест» та знаку Рюриковичів
................................................................................................................................................................ 177
КИСЛЫЙ А. Е. Об одной особенности реконструктивных возможностей
палеоантропологического материала............................................................................................... 183
СЕКЕРСКАЯ Е. П. Анализ остатков лошадей из курганов скифской знати... ............... 187
СУШКО К. I. Повернення
........................................................................................... 191
Список наукових праць О. В. Бодянського ..........................................................
195
197