2000.03. 005. ДРЕВНИЙ ВОСТОК И АНТИЧНЫЙ МИР: ТРУДЫ

37
2000.03.005. ДРЕВНИЙ ВОСТОК И АНТИЧНЫЙ МИР: ТРУДЫ
КАФЕДРЫ ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО МИРА ИСТОРИЧЕСКОГО
ФАКУЛЬТЕТА МГУ. – М.: Русский Двор, 1998. – 164 с.
Первый раздел сборника – “Древний Восток” – открывает статья
А.С.Васильева: “Шасу новоегипетских источников: к вопросу об
идентификации”. Проблема шасу – группы азиатского населения, с
которой египтяне неоднократно сталкивались во время своих походов в
Сирию-Палестину, как и проблема хапиру, представляет интерес прежде
всего в контексте ранней истории Израиля. В науке, отмечает автор, нет
единого мнения относительно характера рассматриваемой группы. Чаще
всего шасу отождествляют с номадами-овцеводами Сирии-Палестины в
целом, а не с какой-либо конкретной этнической общностью.
“Подкреплением такого взгляда служат и широкая география шасу,
которые будто бы встречаются на всей территории Сирии-Палестины, и
обе предполагаемые этимологии: египетская — от глагола “шас” —
скитаться, с последующим “шос” — пастух, и семитская — от “шаса” —
грабить, “шосэ” — грабитель, — которые несут в себе социальную
окраску, определяя шасу как некую группу неоседлого враждебного
населения” (с.3). В целом, как полагает автор, интерпретация шасу как
номадов-овцеводов, обитавших в ряде районов Сирии-Палестины, не
вызывает особых возражений. Однако сам термин “шасу” нельзя считать
соционимом. Анализ имеющихся источников (прежде всего египетских
надписей, данных Ветхого Завета) позволяет, с точки зрения
А.С.Васильева, видеть в нем название определенного этнополитического
сообщества (а не совокупности социально сходных представителей
разных таких сообществ), которое он склонен отождествить с
амалекитянами — древней доеврейской этногруппой изучаемого региона
(народом амалек из Библии, к которому прямо применяется слово
“шосим” — “грабители”), а также с гиксосами (“хекау шасу” — “царипастухи”) (с.13-15). Судя по библейским данным, в раннеизраильский
период (до конца II тыс. до н.э.) амалекиты были доминирующей силой
на окраине Южной Палестины, что и нашло отражение в египетских
источниках Нового царства (с.16).
Статья Е.И.Кононенко посвящена изучению резных каменных
печатей Месопотамии, которые помимо чисто утилитарного назначения
(фиксация отношений собственности и т.п.) находили, как показывает
автор, применение и в магической сфере, функционируя в качестве
амулетов. Причем эта магическая роль печатей была первичной. Феномен
38
данного предмета, отмечает Е.И.Кононенко, заключался “не в наделении
печати функцией амулета, а в использовании амулета в качестве печати,
благодаря чему он и становился знаком магической охраны
собственности” (с.28).
Значение египетской традиции в идеологии державы, созданной
Александром Македонским, и прежде всего в системе его царского
культа исследует И.А.Ладынин. В рамках рассматриваемой проблемы
наибольший интерес представляют связанные с именем Александра
объекты в фиванских храмах Амона, интерпретации которых и
посвящена главным образом данная статья. Вероятно, полагает автор,
“своей строительной деятельностью Александр старался укрепить
пошатнувшиеся позиции “отца своего Амона” внутри самого Египта,
возродить его почитание именно в качестве государственной религии,
служащей авторитету царской власти и покровительственной ею” (с.48).
К вопросу о древнейших контактах между Японией и Китаем
обращается
С.В.Лаптев.
Длительное
время
их
начало
синхронизировалось с первыми известиями письменных источников.
Однако с развитием археологических исследований время первых
контактов обитателей Японских островов с населением территории
нынешнего Китая отодвигается все более в глубь истории. Автором
приводятся данные, свидетельствующие о том, что эти контакты
начинаются в раннем палеолите с появлением в Японии первых
человеческих коллективов и продолжаются в среднем, позднем
палеолите и в неолите, когда на Японские острова оказывают большое
влияние сначала культуры преимущественно Северного, а затем больше
Южного Китая (с.58).
Статья А.А.Немировского посвящена реконструкции и уточнению
некоторых деталей событий истории небольшого хурритского царства
Аррапхи накануне его гибели. Работа основана на документах, дошедших
в составе нескольких компактных и хорошо сохранившихся небольших
архивов, обрывающихся одновременно с гибелью цитадели Нузы, т.е.
самой Аррапхи. В центре внимания автора известный по этим
документам эпизод, связанный с бегством из Митанни в Аррапху
митаннийского царевича Саттивасы, сына Тужратты и вельможи
Агиттессоба, в сопровождении отряда из 200 колесниц и их дальнейшая
судьба в контексте общей военно-политической ситуации в данном
регионе в конце 1340-х годов до н.э., определявшейся действиями
39
“великих держав” Ближнего Востока того времени — Митанни, Ассирии,
Вавилонии и Хеттского царства.
Династийный культ и религиозная политика кушанских царей во
второй половине I — II в. н.э. рассматриваются в статье Н.В.Соко-лова
преимущественно на нумизматическом материале. Монеты данного
периода — времени расцвета Кушанской империи — дают уникальное в
исторической практике количество представленных на них божеств
(более трех десятков), отражающих различные религиозные традиции,
что, по мнению автора, уже само по себе скорее всего является
следствием
целенаправленной
религиозной
политики
(с.93).
Нумизматические данные, таким образом, не позволяют говорить о
буддизме как об официальной религии кушан или даже о его ведущей
роли в идеологии населения империи (как это часто заключают на основе
нарративных источников, представляющих главным образом буддийскую
традицию), но о многообразии религиозной жизни в государстве кушан и
о политике равнодоброжелательного отношения кушанских царей ко
всем религиям (с.94-99).
М.Д.Бухарин реконструирует хронологию и обстоятельства
посещения Индии Мегасфеном — послом Селевка Никатора ко двору
Чандрагупты — первого царя династии Маурья. Большинство ученых
относят это событие ко времени до битвы при Ипсе между Селевком и
Антигоном Одноглазым в 301 г. до н.э. Автор аргументированно
доказывает, что первый визит Мегасфена в Индию имел место где-то в
промежутке между 321 и 317 гг. до н.э., когда он был помощником
македонского сатрапа Арахосии и Гедросии Сибиртия. Именно тогда он
и встречался с индийским царем Пором (о чем сообщает Арриан и что
ставят под сомнение многие современные историки, которые принимают
версию Юстина). Поездка же к Чандрагупте состоялась уже после битвы
при Ипсе, вероятно, в начале III в. до н.э. (с.111).
Раздел “Античность” включает четыре статьи. Т.Б.Гвоздева
анализирует миф о Кекропидах — дочерях легендарного царя Афин
Кекропса — и рождении Эрихтония, а также смысл и значение связанных
с этим сюжетом ритуалов Аррефорий и Великих Панафиней — двух
важнейших
государственных
праздников
Афин,
отражающих
мифологическое и историческое становление полиса и его отдельных
институтов.
И.М.Наджафова рассматривает сведения о Мидии-Атропатене,
содержащиеся в “Анналах” римского историка Тацита.
40
Н.И.Романенко
исследует
вопросы
комплектования,
организационной структуры, социального статуса и роли в дворцовой
жизни так называемых corporis custodes — императорских
телохранителей. Их непосредственными предшественниками, как считает
автор, были вооруженные отряды рабов-гладиаторов, содержавшиеся
некоторыми частными лицами в конце Республики (с.145).
Е.В.Сильвестрова анализирует императорское законодательство
эпохи Поздней империи (Кодекс Феодосия), касающееся “охраны”
общественных городских строений.
В приложении к сборнику публикуется статья А.А.Немировского,
посвященная проблеме локализации стран Миры и Кувалии,
рассматриваемой в общем контексте исторической географии и
политической истории Малой Азии во II тыс. до н.э.
А.Е.Медовичев