динамика миротворческих процессов хх века и ее значение для
реклама
ДИНАМИКА МИРОТВОРЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ХХ ВЕКА И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ О.О. Хохлышева Нижегородский государственный университет В современных условиях взаимозависимости проблемы войны и мира играют особую роль. Человечество крайне заинтересовано в их качественном разрешении. Его устремления находят отражение в соответствующей политической практике, апеллирующей к определенным критериям, выработанным аксиологией (теорией ценностей). Фактически, данный сложный социально-политический феномен применительно к миропониманию, миротворчеству и миросохранению составляет своеобразную понятийную триаду. По-существу, эта триада означает: 1) совокупность обобщенных взглядов людей на состояние отсутствия войны, 2) вполне конкретные действия индивидов, групп, организаций государств в стремлении к миру и 3)поддержание бесконфликтного положения (пусть даже неустойчивого) любыми доступными средствами на региональном и глобальном уровнях. Реально сохранить мир на планете можно путем применения всевозможных политических технологий, к коим и относятся технологии миротворчества, широко использовавшиеся в контексте международной политики ХХ века и реализуемые все более эффективно сегодня. Именно поэтому миротворческие усилия должны быть тщательно изучены для того, чтобы традиция стимулировала нововведения, способные создать предпосылки для укрепления военной безопасности России и обретения человечеством настоящей стратегической стабильности. Междисциплинарный анализ тех обстоятельств глобальной дипломатии великих держав, которые имеют непосредственное отношение к динамике международного миротворчества, деятельности международных организаций по достижению мира в глобальном и региональном масштабах, международно-правовому обеспечению процесса урегулирования вооруженных конфликтов, философии войны и мира, теории, методологии, технологиям, методике миротворчества, миросохранения и международной безопасности, является весьма важным в научном и политическом отношениях, поскольку он ведет к более глубокой оценке лицами, принимающими решения (ЛПР) в Российском государстве тех обстоятельств международно-политической жизни, которые могут реально способствовать повышению обороноспособности страны. Для его непосредственной реализации чрезвычайно важными оказались неопубликованные архивные материалы, опубликованные официальные правительственные документы, материалы влиятельных международных организаций, общественных объединений, научно-аналитических центров, мемуары, свидетельства прессы. Значительное количество источников, достаточно объективно представляющих особенности миропонимания и внедрения технологий миротворчества в сложный механизм глобального управления и дипломатии великих держав ХХ в., переведено, систематизировано и введено автором в научный оборот и учебную практику впервые [1]. Следует подчеркнуть, что в России и за рубежом пока еще нет обобщающих трудов политологической направленности, специально посвященных комплексному рассмотрению особенностей международного миротворчества ХХ в, в непосредственной увязке с проблемой укрепления российской военной безопасности. Исключение составляют лишь две монографии, опубликованные автором в 2002– 2003 гг. [2]. Вместе с тем, и в России, и за рубежом, существует чрезвычайно обширная исследовательская литература по философии мира, миропониманию, миротворче284 ству, миросохранению в отдельности, не говоря уже о детальном рассмотрении многих конкретных аспектов коллективной безопасности, политического урегулирования конфликтов, геополитике, дипломатии великих держав, глобальных проблем современности [3]. В целом же критический анализ оригинальных источников и научной литературы, использованных автором при разработке темы, дает основание констатировать тот факт, что значительные по объему документальные материалы в сопоставлении с разнообразными научными исследованиями российских и западных специалистов, дают реальную возможность для достаточно емкой, развернутой, комплексной характеристики особенностей реализации технологий миротворчества в контексте международной политики ХХ века и научной оценки того исторического опыта, который может иметь большое значение для военной безопасности России сегодня и в обозримом будущем. Научная новизна исследования опыта миротворчества и коллективной безопасности ХХ в. с учетом насущных потребностей укрепления обороноспособности Российского государства в условиях глобализации состоит, во-первых, в комплексном рассмотрении ключевых проблем миропонимания, миротворчества, миросохранения, имеющих прямое отношение к военной безопасности современной России на достаточно большом временном отрезке. Во-вторых, она заключена в попытке получения важнейших теоретических выводов и выявления закономерностей, применительно к сложному механизму миропонимания, традиционному опыту мирного строительства и специфике появления тех миротворческих нововведений, которые действительно способны обеспечить на современном этапе и в обозримом будущем решение важнейших народно-хозяйственных задач, связанных с выработкой долговременной военной безопасности современной России в условиях глобализации. В-третьих, она обусловлена введением в научный оборот многих новых, выявленных автором, или заново обработанных оригинальных источников. Объект исследования составляют те общественные отношения, которые представляют международное миротворчество как комплексный социально-политический феномен, влияющий на обеспечение военной безопасности современной России и дипломатию великих держав в геополитическом континууме на региональном и глобальном уровнях. Предметом исследования являются миротворческие процессы и механизмы, создающие возможность обеспечения военной безопасности российского государства на современном этапе и в обозримом будущем при критическом осмыслении опыта миропонимания, миротворчества, миросохранения ХХ в. и поиске более эффективных методов использования технологий мироутверждения, выработанных человечеством на протяжении всего своего исторического развития. Хронологические рамки исследования охватывают период с 1899 по 2001 гг. Нижний предел четко фиксирует Первая Гаагская конференция по миротворчеству, в обеспечении которой особую роль играла Российская империя. Верхний предел датирован 11 сентября 2001 г., поскольку известная катастрофа в Нью-Йорке дала сильнейший импульс к концептуальному пересмотру Западом в целом основных принципов глобальной дипломатии, включая методологии и методику международного миротворчества. Что касается строгой хронологии событий, имеющих прямое отношение к объекту и предмету работы, то она не выпадает из обычного ряда основных дат и периодизации всего ХХ века. Пространственные характеристики исследования включают в себя общепринятую систему геополитических координат «Восток-Запад», «Север-Юг», «ЗападВосток», «Юг-Север», с непременным нахождением в их пределах основных «очагов напряженности», всевозможных «горячих точек», а также зон «хронических конфликтов», неразрывно связанных с деятельностью вполне конкретных субъектов международного миротворчества, выражающих при этом свои интере285 сы и отстаивающих интересы своих государств. В такой роли выступают различные индивиды, социальные общности, политические организации, общественные объединения, государства, реализующие всевозможные проекты и программы, ориентированные на достижение мира во всем мире. Методология исследования, понимаемая как учение о структуре, логической деятельности, методах и средствах деятельности, обусловила концентрирование особого внимания автора на тех качествах объекта и предмета исследования, которые неразрывно связаны с метасистемностью, комплексностью, эклектичностью, противоречивостью международного миротворчества. Она потребовала междисциплинарного теоретического осмысления самой сущности управления миротворческими процессами лицами, принимающими решения (ЛПР) на уровне великих держав, влиятельных международных организаций, а также отыскания тех плюралистичеких подходов, которые реально способствуют адекватной оценке значения опыта мироподдержания ХХ в. для военной безопасности современной России. Именно поэтому в ходе разработки темы автором использовались такие теоретико-методологические принципы как: научность (непредвзятое отношение к источникам и отраженным в них событиям и явлениям); историзм (эволюционный подход, взаимосвязь взаимозависимость явлений, в их постоянном развитии и видоизменении); системность (рассмотрение объекта исследования как целостной динамичной системы); конкретно-исторический, конкретноправовой, конкретно-социологический подходы. Они представлены в статье на трех уровнях. Первый уровень — описательный или дескриптивный. В полном соответствии с ним исторические, политические, международно-правовые явления структурированы и охарактеризованы автором по хронологическим параметрам. При этом определены участники данных событий и стоящие за ними институты. Второй уровень — экспланативный. Автором диссертации проанализированы изучаемые процессы, дана их оценка и выстроена причинно-следственная связь. Поскольку исследование объясняет суть динамики миротворчества ХХ в. и значение последнего для военной безопасности России, постольку в нем максимально использованы те дедуктивные объяснения, которые выводят закономерности, не распространяясь на все аспекты проблемы, а также те вероятностные объяснения, которые имеют более частный характер и экстраполируются на весь изучаемый материал с определенной долей условности. Третий уровень — подтверждающий, так как речь идет о проверке автором с помощью источников и научной верификации ряда гипотез, сложившихся на начальной стадии ознакомления с тематикой исследования. Для этого использовались некоторые реактивные методики (интервью с непосредственными участниками событий, государственными, политическими, общественными деятелями и экспертами) и различный нереактивный инструментарий, предполагающий, главным образом, тщательное изучение оригинальных документов. Методологически настоящее исследование апеллирует, прежде всего, к диалектике, которая, как учение о наиболее общих закономерностях становления и развития, предполагающих имманентное существование внутреннего источника в единстве и борьбе противоположностей, позволила автору обратить самое пристальное внимание на противоречия понимания мира в ХХ веке, проявившееся в различных философских подходах, религиозных версиях и политических принципах. Диалектика, кроме всего прочего, создала автору весомые предпосылки и определенные возможности для комплексной характеристики теории и практики миротворчества в контексте международных отношений ХХ в. Это представляется весьма важным для адекватного восприятия усложненной динамики миротворчества как специфической сферы политической деятельности людей, вобравшей в себя многое из военного дела, дипломатии, психологии, религии, социологии. 286 Без классических работ В. Ленина о мире, войне, революции, империализме трудно обойтись при анализе специфики миропонимания, миротворчества, миросохранения и оценке эффективности использования технологий поддержания мира на различных уровнях (локальном, региональном, глобальном). Их критическое прочтение и сопоставление с другими теоретическими исследованиями международной политики ХХ в. (Р. Арон, У. Ростоу, Г. Моргентау, Дж. Розено, Зб. Бжезинский, Г. Киссинджер и др.) позволило автору обрести своеобразное творческое равновесие, сличить диаметрально противоположные линии в целом ряде концепций и, главное, зафиксировать значительные ценностные различия многочисленных научных трудов о международной политике ХХ века в целом о миропонимании, миротворчестве, миросохранении, международной безопасности, в особенности. Цивилизационная методология для автора оказалась весьма продуктивной, поскольку в самом понятии цивилизация она обладает мощной интегративной способностью и силой, а также ярко выраженной тенденцией универсализма, позволяя создавать некое сверхединство, крупномасштабное общественное объединение и общность на базе и основе определенной социокультурной парадигмы. Для объяснения сложного социально-политического феномена миропонимания, миротворчества и миросохранения в общем контексте международной политики ХХ в. важна также теория циклов, подчеркивающая неравнополярность и периодичность развития политических процессов. Она коррелирует с идеей о динамике любой общественной системы как последовательности сменяющих друг друга фаз (фазы стабильного, устойчивого развития с преобладающей инерцией движения: фазы кризиса, когда динамика становится неустойчивой, происходит перелом тенденций, появляются альтернативы будущего развития; фазы скачка или подъема, институционализации новой системы, неизбежно сменяющейся инерционной динамикой), а та, в свою очередь, взаимосвязана с синергетикой, представляющей ту область знания, в которой посредством междисциплинарных исследований выявляются общие закономерности самоорганизации, становления устойчивых структур в открытых системах. Для автора синергетический подход был весьма важен при характеристике возможностей миросохранения в современных условиях, а также в процессе осмысления различных обстоятельств создания новых, более совершенных механизмов обеспечения всеобъемлющей безопасности постиндустриального мира. Он создает предпосылки к более глубокому пониманию тех обстоятельств глобальной дипломатии, которые имеют отношение к возможностям максимального использования новейших информационных, политических, военных технологий и специфических технологий миротворчества, нацеленных на установление тотального контроля за всеми без исключения общественно-политическими, экономическими, идеологическими процессами, происходящими на планете. При комплексном изучении международного миротворчества в контексте мировой политики ХХ в. и обобщении опыта мироподдержания, с акцентом на оценки его значения для военной безопасности современной России, автором были использованы такие методы, как: анализ и синтез; структурный, системный, исторический подходы; кейс-стадиз, контент-анализ; индукция и дедукция; сравнение, сопоставление, обобщение. Цель исследования — выявить закономерности развития международного миротворчества в контексте мировой политики великих держав и решить проблему создания системной методики эффективности использования миротворческого опыта ХХ века для обеспечения военной безопасности современной России. Ее достижение цели осуществлено автором путем последовательного решения исследовательских задач, включающих: определение специфики философского осмысления миротворчества, как сложного социально-политического феномена; изучение теоретических основ миротворчества с учетом их концептуального воздействия на международную деятельность великих держав; обоснование методо287 логии, международно-правового обеспечения и принципов проекции миротворчества на военную безопасность современной России; анализ и оценка эффективности новых технологических подходов к практической реализации миротворчества в современных условиях глобализации; прогностическое моделирование диалектики миротворчества и определение меняющейся роли последнего в процессе разработки новой доктрины военной безопасности современной России. Прогнозные оценки основаны на теории рационального выбора и системноресурсном подходе. Обоснованность и достоверность исследования обусловлена конкретными результатами междисциплинарного рассмотрения сложной объективной реальности, прямо и косвенно относящейся к тем аспектам миропонимания, миротворчества, миросохранения, которые способны дать импульс к укреплению военной безопасности современной России. Практическая значимость работы состоит в создании той объемной, научнодостоверной картины эволюции понимания мира, развития идеологии миротворчества, использования соответствующих технологий мироподдержания, которые способны оказать сильное воздействие на механизмы выработки эффективной военной стратегии для современной России. Кроме того, содержащиеся в исследовании выводы вполне могут быть использованы в учебном процессе, на уровне классических университетов России и специальных образовательных учреждений, в написании монографий, учебников, учебных пособий, несущих принципиально новое знание и реально способствующих улучшению качества подготовки высококвалифицированных кадров для нужд управления всевозможными государственными структурами, а также повышению эффективности принятия решений на различных уровнях российского государственного управления, в том числе военном. Они применимы также в повседневной деятельности внешнеполитических и силовых ведомств современной России, поскольку раскрывают некоторые существенные особенности функционирования механизмов миротворчества, с учетом национальных интересов и приоритетов Отечества, требующих адекватного ответа всевозможным вызовам глобализации. Кроме того, теоретическое осмысление исторического опыта ХХ века в области миропонимания, миротворчества и миросохранения, позволяет более качественно решать проблемы укрепления военной безопасности Российского государства. В целом же автором предпринята попытка многопрофильного охвата различных аспектов миропонимания, миротворчества, миросохранения со специальным акцентом на междисциплинарном анализе особенностей реализации технологий миротворчества в контексте международной политики ХХ в. и рассмотрении возможностей их конкретного внедрения в процесс выработки новой внешнеполитической и военной доктрин, а также концепции национальной безопасности современной России. Авторская концепция состоит в следующем. К концу ХХ века человечество создало весьма своеобразную модель понимания мира. Оно оказалось способным синтезировать многие лучшие достижения предшествующих эпох, но так и не смогло выработать универсальную схему восприятия властвующей элитой и массами самой проблемы войны и мира. Последняя остается наиболее актуальной для многих государств и народов планеты, поскольку противоречия между Западом и остальными странами усугубляются, а глобальное (наднациональное) управление (Global Governance) сразу же после его утверждения в мировой политике приобрело тоталитарную направленность. Эгоистический практицизм миропонимания в сочетании с эклектичностью идеологии миротворческих процессов и несовершенством мировоззренческого целеполагания в глобальном масштабе создает серьезные трудности для реализации различных технологий миротворчества, настоятельно требующих жесткого международно-правового регулирования и максимального использования потен288 циала ООН, Устав которой и другие нормативные документы не исчерпали своей всеобъемлющей значимости. Диверсификация ролей основных действующих лиц и институтов международной политики крайне необходима именно в многопрофильной миротворческой деятельности, которая способна быть мощным катализатором дипломатии великих держав. Руководители последних фактически обслуживают интересы новейшего сверхобщества, которое состоит из представителей тех наиболее значительных транснациональных банков, трестов, корпораций, которые ведут «битву за ресурсы» в планетарном измерении и настоятельно требуют от всех неукоснительного исполнения соответствующего кодекса поведения. Фактор силы при этом приобретает особую роль. По существу, именно он определяет современную специфику всего миротворчества, мироподдержания и миросохранения. Военная мощь и организационное оружие великих держав реально способствуют утверждению состояния стратегического равновесия, в том объеме, который выгоден только Западу. Таким образом, принцип справедливости и другие принципы действующего международного права оказываются подорванными. Что касается всеобъемлющей безопасности, то она подвергается все большей эрозии из-за эгоизма высокоорганизованного сверхобщества и тех держав Запада, которые объявили себя миротворцами вопреки желанию многих народов планеты. Мироподдерживающая деятельность последних приобретает самые причудливые формы. Тем не менее именно она вполне способна стать саморегулятором системы современных и будущих международных отношений. Усугубление противоречий в самом процессе реализации технологий миротворчества с учетом всевозможных обстоятельств прежде всего тех, которые связаны с военной безопасностью современной России, чревато новой катастрофой для человечества, уже пережившего в ХХ веке две мировые войны. Основными научными положениями, разработанными автором в ходе исследования, являются: • новая философия войны и мира, апеллирующая к строго синтетическому (универсальному) толкованию важнейших мировоззренческих концептов стратегии жизни любого государства (мир и война) и вполне способная быть своеобразным базисом сложной системы контроля за умонастроениями людей, фактически ведущей к тому значительному действию масс по поддержанию мира, которое обладает мощным мобилизационным потенциалом, крайне необходимым для укрепления обороноспособности Российского государства; • теоретико-познавательные принципы той эволюционной специфики международного миротворчества, которая определяется совокупностью важнейших гносеологических категорий, а также закономерностями, отражающими противоречия политической деятельности великих держав, направленной на достижение мира и проявившимися в циклических фазах геополитического континуума (со стадиями зарождения, расцвета и упадка в каждой), обозначенных как периоды: эффективных миротворческих инициатив России (1899–1917 гг.); инерционного действия методологических инструментов урегулирования споров мирным путем, выработанных Россией (1917–1924 гг.); максимальной вовлеченности СССР (за исключением времени неподдержки Лиги Наций советским руководством) в концептуальное и практическое коллективное миротворчество (1924–1991 гг.); опасной несбалансированности усилий российских государственных и общественных институтов при обеспечении международного (наднационального) контроля за миротворческими процессами на региональном и глобальном уровнях (1991– н.вр.); • многоуровневая методология миротворчества с соответствующим категорийно-понятийным аппаратом (включающим такие дефиниции, как поддержание мира, принуждение к миру, миростроительство, управление конфликтами, конфликтное и постконфликтное урегулирование, превентивные меры и превентивная дипломатия и др.), непосредственно относящаяся к организационному и меж289 дународно-правовому обеспечению миротворческих процессов в контексте международной политики ХХ в. и предполагающая использование соответствующих методик, техники и технологий миротворчества лицами, принимающими решения в России при стратегическом планировании и разработке мероприятий, направленных на укрепление военной безопасности государства. (Защищаемые основы такой интегрированной схемы включают: на философско-методологическом уровне — определение общего и особенного в миротворчестве ХХ в. с точки зрения военной безопасности Российского государства; на уровне методологии — выработку тех надежных методов, которые могли бы реально способствовать нужной России модификации теоретических основ и практики международного миротворчества; на уровне политических технологий — поиск оптимальных вариантов оперативного включения представителей России в систему глобального управления и в практику конфликтного и постконфликтного урегулирования, традиционно осуществляемую великими державами при посредничестве влиятельных международных организаций.); • стратегическая триада «миропонимание — миротворчество — миросохранение» как принципиально важный для идеологического обеспечения российской военной реформы, военно-политического воспитания солдат и офицеров российской армии, военной пропаганды и контрпропаганды концептуальный конструкт; • прогнозные оценки миротворческих процессов на ближайшую (2003–2010 гг.), среднесрочную (2010–2025 гг.) и долгосрочную (2025 г. и далее) перспективу, осуществленные на основе теории рационального выбора и системноресурсного подхода. Фактически автором защищается тезис о насущной необходимости форсирования поиска оптимального соотношения традиций и новаций применительно к знанию, способному радикально улучшить систему ценностного восприятия лицами, принимающими решения в России, сложнейших проблем мировой политики и международных отношений, включая миротворчество во всех его проявлениях, в полном соответствии с национальными интересами и приоритетами военной безопасности Российского государства. По существу, автором предлагается новая концепция познания специфики международного миротворчества, необходимая для более эффективного решения важнейших народно-хозяйственных задач укрепления обороноспособности страны и подготовки российского общества к адекватной оценке лучшего опыта миропонимания, миротворчества, миросохранения ХХ в. теми людьми, которые составят в обозримом будущем настоящий «человеческий капитал» Отечества. Некоторые из теоретических и практических проблем миротворчества, впрочем, определены лишь на стадии постановки. Это касается, в частности, конкретных возможностей манипулирования современными миротворческими процессами, лицами, принимающими решения в России, с помощью новейших (космических и др.) технологий и посредством целенаправленного внедрения в сложную международную практику миротворчества на управленческом уровне бóльшего числа российских представителей. Относительно других предложены определенные варианты решения, включая те, которые непосредственно относятся к механизмам международно-правового обеспечения миротворческих операций ООН, методике новейшего информационного сопровождения силового коллективного миротворчества, более совершенным приемам поддержания мира, и технологического инструментария системы обеспечения международной безопасности в условиях нового мирового порядка. В качестве рекомендаций по практическому применению результатов исследования автором предлагаются: целевые мероприятия по усилению мировоззренческого и миротворческого компонента рабочих учебных планов подготовки военных специалистов, дипломатов, юристов, политологов, журналистов в высших военных учебных заведениях и классических университетах России; теоретикометодологические уточнения новых возможностей международного миротворче290 ства в процессе разработки проектов стратегического планирования для лиц, принимающих решения на высшем государственном уровне России; специальные акции компетентных ведомств России применительно к антивоенным, антиглобалистским и миротворческим движениям; вариативные расчеты эффективности глобального управления c учетом возможного участия в структурах последнего представителей России, прежде всего, при осуществлении международным цивилизованным сообществом коллективных миротворческих операций; прогнозные характеристики меняющейся роли миротворчества в процессе формулирования основных положений новой доктрины военной безопасности России. Характеризуя философию войны и мира с учетом специфики ее взаимосвязи с миротворческими закономерностями стратегии жизни общества и военной безопасностью Российского государства, автор полагает, что война и мир суть категории коллективного сознания, человек в миротворческом измерении, мировоззренческие аспекты миротворческого действия. По существу, проблемы войны и мира определяют суть стратегии жизни любого общества, апеллируя в своем решении к гуманности, рационализму и универсальному эволюционизму, т.е. процессу самоорганизации в качестве основного механизма, определяющего усложнение «картины» мира. Будучи сложным социальным явлением, война эволюционирует вместе с развитием общества, приобретая новые качественные характеристики и масштабы. При этом ее политический аспект становится все более значимым. Что касается философии мира, то на современном этапе она выглядит достаточно универсальной, поскольку в условиях взаимозависимости многим людям стало ясно, что мир вовсе не тождественен отсутствию войны. Что касается сохранения угрозы или даже сколь угодно малой вероятности войны, то они делают состояние мира не более чем промежутком между войнами — перемирием, пусть даже и достаточно длительным. В любом случае, однако, философия войны и мира содействует мобилизации людей на эффективные решения проблем, связанных с повсеместным распространением насилия и утверждением желанной атмосферы ненасилия в обществе. Ее ярко выраженный антропоцентризм взывает к особому осмыслению деятельности людей, которое должно максимально учитывать назревшие потребности развития, предполагая вполне реальный результат. В целом, философию войны и мира необходимо оценивать с акцентом на позитивной действенности масс по предотвращению опасных вооруженных конфликтов различной степени интенсивности. Именно поэтому категория мир и должна восприниматься не только как ответ на вызов войны, а как универсальное философское положение, определяющее закономерность процесса утверждения стратегической стабильности для человечества. Таким образом, философия в целом, а философия войны и мира в особенности, призваны стать концептуальной основой для новых доктрин военной безопасности всех великих держав, включая Россию. В изображении историков прошлое человечества выглядит как цепь непрерывных войн различного характера и масштаба. Данное обстоятельство является в значительной степени результатом определенной ориентации внимания. Например, проблема «малых войн» — вооруженных конфликтов регионального характера: опыт их проведения и подготовка к ним — свидетельствует об отработке таких сценариев до автоматизма. В необходимый момент находится сигнал, побуждающий привести механизмы действия ведения войны в готовность. Затем проводится собственно «тщательно спланированная» операция и за ее выполнением следует отчет, характеризующийся деталями и подробностями, как правило, уточняющими число военных и невоенных жертв. Остановить действие механизма «малых войн» невозможно. Степень компьютеризации его может быть максимальной, но найти лиц, ответственных за те или иные миротворческие операции, крайне трудно. 291 Психологизм «малых войн» таков, что все знают, что разгромить фиктивную армию можно в считанные часы, не потеряв при этом ни одного солдата, но предстоящую войну переживают как проявление величайшей жертвенности и героизма. Появляются массы добровольцев, жертвующих своей жизнью во имя мировой справедливости. В «малых войнах» особенно четко прослеживается самообман, ненависть, лицемерие, цинизм, но прежде всего — безразличие, принимающее обличие некой человечности хотя бы в такой негативной форме. С точки зрения автора, понятая диалектически философия войны и мира способна качественно улучшить процесс подготовки кадров для адекватного обеспечения насущных потребностей военной безопасности современной России. Для лиц, принимающих решения в российском государстве на высшем уровне, мировоззренческие концепты мир и война должны восприниматься с учетом гетерогенных тенденций российской, а, точнее, русской цивилизации. При этом фактор конкретного воздействия на Россию различных революций (военной, информационной, психологической и т.д.) в общем контексте глобализации следует оценивать критически, делая ставку на универсальный синтез, концептуальную оценку исторического времени и всеобъемлющее понимание особой роли исторического пространства для различных целей современного российского государства, включая прежде всего, военные. Совершенно необходимым является глубокое осмысление действительно новых человеческих ресурсов для предотвращения войны в условиях взаимозависимости и усиления взаимосвязи народов и государств планеты. В рамках учебного процесса, при подготовке и переподготовке высшего офицерского состава, тематика, связанная с философией войны и мира, современным миропониманием, миротворчеством и миросохранением, должна образовать тот блок фундаментальных учебно-научных дисциплин, который способен максимально учитывать весь исторический опыт миротворчества, включая критическую оценку действенности антивоенных движений и, таким образом, по-новому поставить дело военной пропаганды и антивоенной контрпропаганды, направленной на потенциального противника, с учетом меняющейся военно-политической обстановки, военной реформы и новейших тенденций мирового развития, связанных с глобализацией. Мировоззренческие аспекты миротворчества следует логически увязывать с той динамикой развития общества, которая ведет к усилению мобилизационных возможностей людей, объединенных благородным порывом предотвращения войны и сохранения мира. Их усиление в самом контексте военнообразовательной и военно-научной деятельности будет, безусловно, способствовать ломке тех стереотипов, которые навязывает России мощная пропагандистская машина Запада. Феномен привнесенности важнейших ценностных понятий, имеющих непосредственное отношение к философии войны мира в целом и различным «частностям» миротворчества, целесообразно исключить на многих уровнях принятия решений в Российском государстве. Военные России в этом плане вполне могут (и должны быть) новаторами, как это случилось в США в 30-е годы ХХ в., когда слово «демократия», в силу двусмысленности и неопределенности толкования, оказалось запрещенным для включения в полевой устав армии и саму практику воспитательной работы с рядовым составом вооруженных сил. Философия войны и мира по существу выступает в качестве философии действия. Она не лишена эклектики и противоречий, но чрезвычайно необходима для того, чтобы процесс принятия решений в России был более совершенным и максимально учитывал особенности исторического опыта великих держав, а также собственные отечественные традиции миропонимания при разработке той государственной политики, которая действительно обеспечивает благо всего общества. 292 Анализируя теоретические основы миротворчества и определяя их концептуальное влияние на международно-политическую деятельность великих держав и российскую военную безопасность, автор специально рассматривает концептуальное предназначение стратегической триады «миропонимание — миротворчество — миросохранение» для дипломатии великих держав и военной безопасности России. При этом в исследовании оцениваются общая эволюция миропонимания, особенности формулирования политико-правовых принципов миротворчества и образования военно-стратегических предпосылок их конкретного применения. Миропонимание как олицетворение достаточно прагматичной философии войны и мира, непременно должно быть связано с широкомасштабным действием по предотвращению войны. Оно требует особо взвешенных оценок, так как является тонким мировоззренческим инструментом, способным мобилизовать массы на ту деятельность, которая будет максимально способствовать обеспечению венной безопасности государства путем распространения среди тех, кто решает, соответствующих идей (в их историческом развитии). При этом духовные ценности приобретают особый смысл, стимулируя патриотизм и гордость за Отечество. Без понимания мира, основанного на собственных традициях (истории, политики, права и т.д.) невозможно подготовить военные кадры, считающие первейшим долгом служение государству и, тем более, создать надежный (по духу) мобилизационный человеческий ресурс. Миротворчество (в увязке с миропониманием) предполагает тот коллективизм, который реально обеспечивает действенность антивоенных движений и движений, выступающих за мир вообще. Оно всегда направляется соответствующей политикой лидеров великих держав, решающих через влиятельные международные организации вполне конкретные задачи, в том числе и те, которые напрямую связаны с обеспечением военной безопасности. В глобальном масштабе оно остается западноцентричным. В современных российских условиях его следует сделать более универсальным, по возможности олицетворяющим интересы всего человечества, но, при этом отвечающим и сугубо российским стратегическим интересам. На наш взгляд, способность контролировать антивоенные движения в региональном и глобальном масштабах является одним из наиболее значительных признаков великих держав, к которым, безусловно, должна быть отнесена Россия. Миротворчество логически увязывается не только с миропониманием, но и с миросохранением. Миросохранение апеллирует и к созидательным усилиям масс, и к соответствующей деятельности великих держав, влиятельных международных организаций, всего международного цивилизованного сообщества. Концептуально оно представляет собой логическое решение человечеством тех глобальных проблем, которые связаны со всеобъемлющей безопасностью. Для российской безопасности оно более чем необходимо, поскольку участие России (на равных) в коллективных проектах, направленных на сохранение мира, повышает уровень подготовки вооруженных сил к отражению любой попытки агрессии. В своем естественном взаимодействии «миропонимание — миротворчество — миросохранение» приобретает функции настоящего «смыслового ядра», дающего возможность определить параметры военной безопасности с максимальным учетом богатого опыта прошлого, при прагматической оценке настоящего и планировании будущего, разумеется. Таким образом, стратегическая триада «миропонимание — миротворчество — миросохранение» влияет на воспроизводство самобытной (идентичной) традиции применительно к интеграции и структурированию общества в важнейших аспектах обеспечения стратегической стабильности, а также к адаптации новшеств в самой преобладающей системе ценностей. В принципе, она вполне может создать предпосылки к повышению качества принятия стратегических решений в тех областях (подсистемах) общества, которые напрямую связаны с важным делом защиты Отечества. 293 Миротворчеству, безусловно, присущ коллективизм, но путем целенаправленного внедрения продуктивных идей в политическую практику, лица, принимающие решения на высшем уровне в великих державах, активно добиваются реализации прежде всего своих интересов. Именно поэтому англосаксонский протестантизм продолжает быть доминантой миротворческих процессов. Это очень опасная тенденция, ведущая к тому, что иудеохристианские ценности действительно составят «духовный стержень» ключевых структур глобального управления. США и их союзники максимально учитывают данное обстоятельство в своей внешней политике. Не случайно же, сравнительно недавно, на территории России и сопредельных стран осуществлялась культуртрегерская (миссионерская) программа протестантов-харизматов под названием «глобальное завоевание» (Global Conquest). Итог — неутешительный для граждан Российской Федерации, поскольку многие из них оказались под мощнейшим идеологическим воздействием организации, деятельность которой является запрещенной на Западе. Следует подчеркнуть, что прагматическое протестантское толкование самого смысла стратегии жизни общества вызывает все больше споров, олицетворяя истинную суть мировой политики Запада на современном этапе и в обозримом будущем. Универсализация (в рамках философского, религиозного и мировоззренческого в целом восприятия) ключевых причин войны и мира также вряд ли уместна, хотя ООН в последнее время и многое делает для того, чтобы объединить миротворческие усилия представителей разных религий философских школ и учений. С точки зрения автора, возможно синтетическое взаимообогащение религиозными миротворческими идеями, выработанными человечеством во имя всеобщего блага, прогресса и справедливости. Но в этом сложном процессе строго логической последовательности действий в рамках стратегической триады «миропонимание-миротворчество-миросохранение» лицам, принимающим решения в великих державах, включая Россию, и лидерам всевозможных миротворческих организаций не избежать универсализации. Философия войны и мира как специфическая область знания, обусловленная необходимостью коллективного действия, направленного на предотвращение войны, органически связана с лучшими зарубежными достижениями и со всей русской социологической мыслью. Последняя, собственно, и смогла адекватно представить ту модель теоретического обоснования миропонимания, миротворчества и миросохранения, которая предполагает целостное восприятие всего опыта диалектической интерпретации развития общества. Речь идет о тех принципах цельного знания, утвержденных русской философией применительно к миротворчеству, которые нашли отражение в синтезе позитивистской интерпретации социума как целостной системы. От усилий всех сознательных миротворцев и зависит до сих пор эффективность мироподдержания. В принципе, миротворчество представляет собой совместный мегапроект великих держав, влиятельных международных организаций, отдельных социальных групп и личностей, осуществляемый в широком геополитическом континууме на протяжении весьма длительного времени. Олицетворяя собой коллективную инициативу масс, политических элит, народов и государств, направленную на предотвращение войны и достижение мира, оно фактически является своеобразным вариантом кризисного управления, представленным на различных уровнях: локальном, региональном, глобальном и направленным на контроль за трансполитическим хаосом народов. Следует подчеркнуть, что разоружение, коллективная безопасность и миросохранение в глобальном масштабе продолжают осуществляться только в интересах США и их союзников. Анализ различных «миротворческих инициатив» на основе документов и многочисленных других источников, повествующих о специфике процесса выработки инструментов мироподдержания и миросохранения влиятельными международными организациями, при одновременном рассмотрении теоретических установок 294 урегулирования всевозможных кризисных состояний большой и малой интенсивности общественно-политической мыслью, свидетельствует о настоятельной необходимости создания надежной мировоззренческой основы миротворчества как константы сложной и противоречивой внешнеполитической деятельности великих держав на современном этапе. Ею вполне может быть стратегическая триада «миротворчество — миропонимание — миросохранение». Главная закономерность миротворческих процессов такова, что они усиленно развиваются на любой кризисной стадии. Конкретно-историческое рассмотрение важнейших обстоятельств, связанных с феноменом миротворчества, показывает: накануне Первой и Второй мировых войн в Европе, США и во всем мире наблюдался настоящий миротворческий «бум». Формально он олицетворял энтузиазм масс, фактически же активизация миротворчества носила и продолжает носить строго направленный (со стороны лиц, принимающих решения в великих державах) характер. Именно правящие круги великих держав, невзирая на сложность и усугубляющиеся противоречия в отношениях друг с другом, оказываются способными объединить усилия в осуществлении «управления через хаос», которое направлено на достижение вполне определенных, строго корпоративных целей военно-политических блоков, группировок, коалиций. Именно поэтому в механизме военно-стратегического и международно-политического планирования современной России должно быть предусмотрено отлаживание организационных звеньев, ответственных за надежность методики расчета рисков, связанных с быстро меняющейся геополитической обстановкой и отрицательно воздействующих на состояние военной безопасности государства. В идеологический контекст различных ключевых плановых мероприятий российского военного и разведывательного сообществ (аналитических, учебнонаучных, пропагандистских и пр.) следует заложить базовые мировоззренческие формулы философии войны и мира, апеллирующие к духовным ценностям российской цивилизации как цивилизации гетерогенной и поэтому требующей универсального синтеза применительно ко всем областям стратегии жизни, включая и безопасность государства, разумеется. Рассматривая методологию, международно-правовое обеспечение и методику миротворчества в увязке с военной безопасностью России автор определяет методологические, международно-правовые и организационные параметры миротворчества, поддержания мира и безопасности, а также выявляет критерии осуществляемых миротворческих операций ООН с применением вооруженных сил и оценивает методы коалиционного миротворчества. Методология исследования миротворчества и его практической реализации при необходимом международно-правовом обеспечении и с учетом насущных потребностей военной безопасности России играет особую роль, поскольку именно деятельность людей по преодолению войны и поддержанию мира требует рационализации обучения и поиска тех средств, которые реально обеспечивают стратегическую стабильность. Она возникает, прежде всего, как знание норм, правил, а также архитектоники и тенденций миротворческих процессов, постоянно требуя синтеза нормативных и дескриптивных оценок действенности движений за мир во всем мире и соответствующих усилий великих держав, включая Россию. Главным же является то, что постоянно углубляющееся сознательное вмешательство людей в урегулирование конфликтов и управление миротворческими механизмами должно подчиняться требованиям объективных законов общественного развития, быть естественно-историческим по своему существу, избавленным от тоталитаризма и волюнтаристского насилия над историей в целом. При этом соблюдение общих принципов сложной политической деятельности людей, выраженное в форме миротворчества, не говоря уже о логике, методах и средствах осуществления последнего, является крайне необходимым, если иметь в виду неотложные, массовые потребности народа в обеспечении адекватными инструментами защиты от повсеместного распространения угроз и вызовов всей 295 человеческой цивилизации. К таким принципам, применительно к любой теоретической и практической деятельности, включая миротворчество и обеспечение военной безопасности Российского государства, относятся: основательный политический анализ конкретной сферы общественной жизни, избранной в качестве предмета практической деятельности; выведение из этого анализа объективно обозначенных задач социальных изменений и преобразований; отыскание в потоке инициатив наиболее успешных приемов деятельности; рассмотрение реальных жизненных вопросов на основе критического анализа исторического опыта. Таким образом, единство теории, понимание того, что делать и как делать, являются обязательными методологическими требованиями, относящимися к культуре миротворческого мышления и к практике миротворческого действия. Четкое обоснование миротворчества следует искать, прежде всего, в отраслях международного права. Последние всегда играют особую роль в миротворческих мероприятиях ООН, обычно направленных на то, чтобы привести к согласию враждующие стороны, главным образом, с помощью традиционных переговоров и других мирных средств, предусмотренных Уставом ООН в главе VI (обследование, посредничество, примирение, арбитраж, судебное разбирательство, обращение к региональным органам и соглашениям). В связи с этим поддержание мира всегда предполагало проведение операций с помощью военного персонала как для предотвращения конфликтов, так и для установления мира, а постконфликтное миростроительство до сих пор является вполне определенным усилием по установлению и поддержанию структур в постконфликтный период, которые должны способствовать укреплению и упрочению мира в условиях предотвращения рецидивов конфликтов. Такова традиция. Что касается новаций в сложнейшем деле коллективного миротворчества, то они в последние годы все более имеют отношение к технологии и технике мироподдержания, особо активно применяемых на уровне глобального управления. Управление конфликтом оказалось тесно связанным с международными действиями на политическом уровне, направленными на снижение насилия. Следует подчеркнуть, что трансформация конфликта всегда предполагает перевод отношений сторон в область сотрудничества, взаимопонимания и т.д. Что касается самой технологии управления конфликтом, то она зависит от взглядов «управляющих» по поводу методов и средств, применяемых в конкретной ситуации. В принципе, именно управление считалось очень выгодным инструментарием применительно к спору, конфликту или кризисной ситуации. Одно время процесс его конкретного осуществления означал преимущенственно предупреждение и предотвращение развития опасных тенденций, но данные методы должной поддержки и одобрения операторов миротворчества не получили. Этому способствовало не отсутствие четкой методики и стратегии, а запутанность, и, порой, неразличимость понятий «спор», «ситуация», «конфликт». В самом общем смысле международный конфликт можно рассматривать как политико-правовое отношение между двумя или несколькими субъектами международных отношений и международного права, в основе которого лежат обостренные социальные, культурные и экономические противоречия и правоотношения. Международный кризис подразумевает особую (наивысшую) фазу в развитии современного международного конфликта, сопряженную с угрозой перерастания его в вооруженную борьбу конфликтующих сторон. Он может охватывать отношения между непосредственными участниками конфликтов, государств данного региона, государств различных регионов, крупнейших мировых держав (Карибский кризис, 1962 г., кризис в Персидском заливе, 1992 г.), нередко становясь мировым по своим масштабам и последствиям. Само же состояние кризиса означает переломный момент в развитии конфликта. Вслед за его развитием следует фаза перехода одной из сторон к практическому применению вооруженной силы в целях удовлетворения своих интересов. Международный конфликт может привести 296 к кризису, однако кризис может миновать, а конфликт — сохраниться в открытом или латентном состоянии, неоднократно порождая аналогичные кризисы. Следовательно, международный конфликт нельзя приравнивать к международному кризису и рассматривать его как одномасштабное явление. Понятие «международный конфликт» нуждается в разработке в каждом конкретном случае. Недопустимы чрезмерно «узкие» и «широкие» трактовки данного сложного явления. Если понятие «международный конфликт» и «кризис» обычно употребляются в контексте сугубо политологических исследований, то использование понятий «спор» и «ситуация» наиболее типичны для международно-правового анализа, хотя в настоящее время данные дефиниции широко распространены в рамках междисциплинарных исследований. Международная ситуация способна привести к трениям или вызвать спор, а также угрожать поддержанию международного мира и безопасности. Принято считать, что Устав ООН является основным документом, содержащим эти понятия. Вместе с тем в Уставе ООН нет определения понятий «спор» и «ситуация». Анализ статей Устава, в которых приводятся эти понятия, не дает достаточного основания для их четкого разграничения. Согласно Уставу ООН, спор имеет место в том случае, когда государства взаимно предъявляют претензии друг другу по поводу одного и того же предмета спора. Ситуация характеризуется столкновением интересов государств, порождающих трения между ними, хотя не сопровождается взаимным предъявлением претензий. Спор всегда предполагает применение юридических средств (чаще всего к «спору» добавляется определение «юридический»). Соответственно, «ситуация» более широкое понятия, чем «спор». Всякий спор между государствами способен породить ситуацию, но не всякая ситуация способна привести к спору. Общим признаком «спора» и «ситуации» считается столкновение интересов государств, порождающее международные трения. Различают два вида споров и ситуаций: продолжение одних угрожает международному миру и безопасности, продолжение других не сопряжено с такой угрозой. В соответствии с Уставом ООН важнее улаживать споры и ситуации первого вида, вместе с тем, в контексте общей цели ООН: поддержания международного мира и безопасности — всякие споры и ситуации должны быть улажены, поскольку все они вызывают международные трения. Устав ООН не устанавливает критерии разделения споров и ситуаций на две указанные категории. Решение этого вопроса отнесено к компетенции Совета Безопасности ООН. Согласно ст. 34 Устава, Совет Безопасности уполномочен расследовать любой спор или любую ситуацию, которая может привести к международным трениям или вызвать спор, для определения того, не может ли продолжение этого спора или ситуации угрожать поддержанию международного мира и безопасности. Не выработала общих критериев разделения споров и ситуаций на указанные категории и соответствующая практика ООН. Международные споры разнообразны и могут классифицироваться по различным основаниям: по объекту или предмету спора, по степени опасности для международного мира, по тому, являются ли они региональными или глобальными, двусторонними или многосторонними. Теоретико-методологическое и международно-правовое обоснование миротворчества, с учетом насущных потребностей более эффективного обеспечения российской военной безопасности, позволяют говорить о значительном позитивном потенциале миротворческих процессов, управляемых великими державами через влиятельные международные организации. Опыт ХХ в. свидетельствует, что именно Россия внесла существенный вклад в разработку методологии, методики, и технологического инструментария миротворчества. Ее позиция всегда радикально отличалась от попыток Запада максимально использовать формулу «принуждения к миру» исключительно в своих 297 интересах. При этом преемственность концептуальных подходов российского государства к решению проблем поддержания мира была совершенно очевидной. СССР умел максимально использовать их на практике, опираясь на неукоснительное соблюдение норм действующего международного права и реально участвуя в сложной системе контроля за коллективными миротворческими усилиями, предпринятыми общественностью различных государств планеты. Российский фактор миротворчества, к сожалению, представлен незначительно в сравнении с теми масштабами, которые были характерны для Советского Союза при осуществлении дипломатической и военной деятельности за мир во всем мире. Его вполне можно активизировать путем адекватного использования международно-правовых возможностей, демонстрацией более значительной политической воли российского руководства и закономерного расширения доли участия представителей России в различных международных миротворческих объединениях. Для более эффективного обеспечения военной безопасности современной России, с учетом возможностей коллективного миротворчества, чрезвычайно необходимы новые кадры, способные конкурировать с западными миротворцами в применении на практике норм международного права и тех миротворческих методик, которые реально будут способствовать укреплению позиций России как великой державы на мировой арене. В этой связи представляется уместным привести следующее древнее изречение: «Когда государству угрожает опасность и хаос, а люди не чувствуют себя спокойно в своих домах, это происходит от того, что правитель совершил ошибку, не потрудившись привлечь к себе мудрых людей. Когда мудрые не пользуются любовью, государство в большой беде; когда мудрых используют, государство в безопасности. Когда должности подбираются, для людей наступает хаос; когда людей подбирают на должности, устанавливается порядок» (Китайское искусство войны. СПб., 2000. С. 99). Если учесть методологию, методику и практику в целом, то потенциал международного миротворчества окажется в настоящее время весьма значительным. Его, однако, следует использовать в интересах обеспечения военной безопасности современной России более последовательно и масштабно. Имеется в виду прежде всего тот богатейший технологический инструментарий мироподдержания, который основан на строжайшем соблюдении норм действующего международного права, которые следует толковать правильно всеми участниками мировой политики с целью недопущения произвола в отношениях между народами и установления мира на всей планете. Стремясь представить миротворчество в современной системе международных отношений на основе сравнительного анализа технологических подходов и определения возможностей их использования для укрепления системы российской военной безопасности, автор оценивает суть стратегии и тактики современного поддержания и обеспечения мира, объясняет принципы управления конфликтами в условиях взаимозависимости, усложнения практики конфликтного и постконфликтного миротворчества, а также характеризует механизмы более проверенных инструментов миросохранения с учетом новых возможностей операций по поддержанию мира (ОПМ) ООН. При этом делается вывод о том, что существующие инструменты, методы и механизмы не предполагают полного искоренения такого явления, как вооруженный конфликт. Диагностика и прогностика конфликтов являются всего лишь полезным подспорьем в общем числе способов, с помощью которых можно минимизировать издержки процесса миротворчества. Внедрение и применение средств, реально снижающих напряженность конфликтов и позволяющих удовлетворительно их разрешить, представляется сложно выполнимым делом. Самым главным фактором является классификация ситуации обстановки, что влечет четко различие спора, конфликта (внутреннего или международного; вооруженного и не вооруженного) и, наконец, войны. 298 Подход к конфликту, как и к войне, предполагает особую ответственность за принятые меры. С позицией относительной неурегулированности войны тоже нельзя не согласиться. Это подразумевает предлог для возможности великих держав осуществлять полный контроль в зонах своих интересов путем военного присутствия. На международном уровне лучшим вариантом для миротворчества вполне может быть сочетание военной боеготовности с гуманистическим состраданием. Именно поэтому основные проблемы для операций по поддержанию мира ООН (ОПМ) на современном этапе связаны с необходимостью включения в их состав приемов антитеррористической деятельности, что влечет за собой усиленную подготовку специалистов именно в данной области. ХХ век в целом стал свидетелем первых универсальных, но еще малоэффективных усилий обеспечения прав и свободы человека. Совершенно очевидно, однако, что эти права могут быть надежно обеспечены только за счет самоограничения личных свобод людей, что противоречит международным обязательствам. Попытки «обязать» государство выполнять принципы и нормы права постоянно наталкиваются на проблему суверенитета государств, что порождает порочный замкнутый круг. В любом случае в ХХ веке стало очевидным, что единственным правом человека осталось пока право на жизнь, относящееся к категории естественных прав, которое, несмотря на разрешение клонирования и эвтаназию, следует обеспечивать имеющимися в распоряжении средствами. Таким образом, вопрос о человеке и его жизни в новом веке остается наиболее важным. Можно предположить, что, следуя определенным нормам человеческого общения, поддерживаемым правами и доброй волей и направленным на сохранение жизни, при соблюдении морали и справедливости, а также при разумном следовании требованиям жизни, человечество отнюдь не утратило возможность самосохранения. Одним из вероятных путей реализации возможности людей выжить остается поддержание и сохранение мира и укрепление безопасности в международном масштабе. Главная задача миротворчества настоящего времени заключается не в выработке новых более совершенных приемов разрешения и урегулирования конфликтов даже не в выборе средств, а в правильности их применения при выполнении предварительных требований, касающихся установления факта, анализа и квалификации средств, рекомендуемых для разрешения каждого конкретного случая. Данная задача сложна для выполнения. Она требует коллективных и согласованных усилий. Простая констатация того факта, что «мир столкнулся с множеством конфликтов и проблем, которые невозможно урегулировать в силу их глубинных причин», не имеет права на существование. Спектр средств урегулирования, дозволенный для применения, чрезвычайно широк. Следовательно, проблема остается только в более детальном исследовании причин, приведших к спору и/или конфликту, тщательном разделении этих двух категорий, что автоматически способствует правильному выбору средств: политико-правовых или военнополитических. При установлении факта спора приоритет, бесспорно, отдается правовым средствам. В случае возникновения конфликта или перерастания спора в конфликт требуются дополнительные меры, чаще всего — военные, из возможно допустимых. Поскольку карта конфликтов и споров ХХ века обширна, практически не представляется возможным предусмотреть многие обстоятельства (повод, причины, пространство) будущего кризиса в любой форме выражения последнего (спор, столкновение культур, пограничные распри и пр.). В то же время нарастающее недовольство и напряжение в обществе, связанные с быстрым ростом населения, падением уровня жизни, истощением ресурсов, безработицей, демографическим ростом общего населения планеты за счет неразвитых стран и т.д., способны привести к опасным социальным и политическим взрывам, особенно в случае отягчающих неразрешенных и вновь возникших территориальных и пограничных 299 споров, приобретших в последние годы религиозные, исторические и культурные оттенки. Многие современные явления, угрожающие всеобщей безопасности государств и народов, оказались осложнены еще более обостренными угрозами обновляющегося мира — террористическими актами, захватом заложников, преступными действиями. Они сопряжены с деятельностью многих транснациональных сил, способных выступить катализатором «глобальности» возможного конфликта или столкновения цивилизаций [по С. Хантингтону]. С точки зрения автора, при анализе конфликтов обращают на себя внимание не источники их возникновения, а вытекающая из них возможность угрозы безопасности. Традиционно, после выхода из кризисной ситуации чаще всего предпринималась попытка создания новых структур, призванных обеспечить безопасность государств на международном уровне. Причин конфликта может быть перечислено великое множество, но ни одна из них не свидетельствует о невозможности его урегулирования или разрешения. Собственно конфликт (и зона его распространения) требует множества характеристик, связанных с понятиями, нормами, статусом и проч. В отдельную группу характеристик следует отнести нужды, мотивацию и интересы людей, так или иначе вовлеченных в конфликт. Необходимо признать, что конфликтная ситуация зачастую создается умелым использованием чувств людей и стимуляцией интересов. Собственно, сам интерес, а точнее выгода, является вектором политики при достижении цели. Отсутствие интереса не может способствовать конфликту. Импульсами конфликта являются страх, ожидание, угрозы, давление, любовь, симпатия, а движущей силой конфликта следует признать способность и возможность личности или группы. В дополнение к религиозным и националистическим противоречиям, способствующим возникновению конфликта, в последние годы упоминают лингвистические. Сегодня данный факт проявился с наибольшей очевидностью на международном и внутригосударственном уровнях. Последним обстоятельством, способствующим невозможности разрешения конфликтов, является признание аргумента о необходимости конфликта или войны, поскольку эти явления способствуют образованию новых государств. Считается, что подобные точки зрения не имеют права на существование, поскольку, помогая возникнуть новым государствам, война или конфликт уничтожают уже существующие. Наибольшая опасность в этом случае войн и конфликтов представляется для стран Азии, Африки и Латинской Америки, а также для регионов, в которых проживает значительное число представителей различных культур, религий и национальностей. Проблема конфликта и войны осложняется еще многочисленностью проявлений. Сравнительный анализ новейших технологий миротворчества и определение возможностей их использования для укрепления всей системы безопасности России показывает, что общий миротворческий процесс, и, в частности ОПМ ООН, в 90-х гг. ХХ в. не случайно подвергаются многими отечественными и зарубежными экспертами жесткой критике. Это касается, прежде всего, их многочисленности и вариативности. В связи с этим, в первую очередь, напрашивается вывод о трудновыполнимой задаче, предназначенный для обеспечения мира, при сочетании несовместимых мер и требований: дипломатии и военных мер, быстрого реагирования и сострадания. Бросается в глаза и перегруженность миротворцев многочисленными обстоятельствами: от сдерживания враждующих до восстановления условий жизни и наблюдения за организацией и проведением выборов. Некоторые проблемы поддержания мира объясняются недостаточной технической обеспеченностью. Военное понимание миротворчества (в контексте достижения перемирия, управления конфликтом, действий во внутреннем конфликте, требующем четкого 300 определения пропорции и военного, полицейского и гражданского персонала мирных операций), остается важнейшим фактором строительства и поддержания мира. Особая необходимость возникла в улучшении качества управления конфликтом. Главным в данном отношении является осознание цели, направление действий всех участников мирного процесса в рамках коллективной безопасности — мир. «Сумма мира» состоит из условий жизни и ресурсов, обеспечивающих ее: вода, территории, граница, население. Она находит отражение в рамках договоров. Мир наиболее ощутим при правовом и военном поддержании, что предполагает сложившаяся система коллективной безопасности, требующая всеобщего обеспечения. Особый вклад в дело мира принадлежит науке: что бы ни изобрели ученые, все станет оружием. В XX веке оружие даже приобрело характер оружия труда. Не должно вызывать недопущения обеспечение мира военными средствами. При разумном применении именно они возможны и необходимы. Мир как результат сложен и всеобъемлющ. Он связан с жизненно важными ресурсами и процессами, кроющимися за договорными клише и штампами. Обеспечить, поддержать его и восстановить очень сложно, но, как показывает практика, необходимо, поскольку это способ сохранения жизни человечества и прекрасная возможность его изучения. Критика миротворчества без анализа и учета всех факторов недопустима, тогда как процесс изучения всевозможных фактов миротворчества и миросохранения вечен. В целом, опыт миротворчества XX века и новейшие модификации миросохранения представляются крайне важными для стратегического планирования современной России. Для российского государства важно не упустить инициативу урегулирования наиболее опасных локальных конфликтов, возникающих по всему периметру границ. При этом следует усилить корпоративную военную ответственность на уровне СНГ. Данное обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку военнополитические усилия США (антироссийские по сути) становятся более чем очевидными. Международное миротворчество, как таковое, вполне может быть дополнительным ресурсом российской военной реформы, призванной радикально улучшить положение военных в формирующемся гражданском обществе. Оно позволяет обрести некоторые новые качества деятельности России как великой державы на мировой арене. Рассматривая меняющуюся роль миротворчества в геополитической деятельности великих держав и возможности укрепления военной безопасности России в условиях нового мирового порядка при адекватной оценке опыта ХХ в. и надежном прогнозе, автор попыталась перспективно охарактеризовать военнополитическую обстановку в мире с учетом конкретной специфики миротворчества и тех особенностей последнего, которые могут благотворно повлиять на состояние российской обороноспособности. В своих прогнозных предположениях она исходила из особой важности теории рационального выбора и системноресурсного подхода для моделирования процессов, в том числе применительно к миротворчеству и международной безопасности. Прогноз основных тенденций развития миропонимания, миросохранения в общем контексте решения великими державами важнейших задач международной безопасности основывается на адекватной оценке всего опыта ХХ в. и специальном рассмотрении массива фактов в пределах значительного исторического континуума для реализации ценного отбора всего лучшего, что может способствовать укреплению мира на всей планете и избежанию войны в принципе. Автор полагает, что для прогнозных характеристик меняющейся роли миротворчества, с учетом военной стратегии и стратегии национальной безопасности 301 современной России, принципиально важна диалектика угрозы и ответа на нее, которая, в свою очередь, апеллирует к теории рационального выбора. В сам термин «рациональный выбор» вкладывают различный смысл, а соответствующие модели рационального выбора имеют хождение порой под разнообразными наименованиями (например: теория общественного выбора; теория социального выбора; теория игр; положительная политэкономия, а также экономический подход к политике и др.). Теоретики рационального выбора в целом сходятся на инструментальном понимании рациональности, с которой (рациональностью), как это мыслится (в данной концепции), индивиды соотносят свои ожидаемые выгоды, максимизируя их формально предсказуемыми способами. Главным при оценке миротворческих процессов настоящего является осознание того, что Запад к концу XX в. весьма реалистически подошел к пониманию триады «миропонимание — миротворчество — миросохранение» и сумел с помощью вполне конкретных организационных усилий на региональном и глобальном уровнях превратить первый ее компонент в прагматическую идеологию, способную замаскировать истинный смысл своих (англосаксонских) ценностей и сплотить в рамках управляемого пацифизма общество. Второй компонент триады Запад превратил в фактическое принуждение к миру с максимальным использование тех преимуществ, которые дает применение военной силы. Третий, весьма своеобразный, мировой порядок, при наличии глобального управления — через контролируемый хаос везде, где ощутима угроза специально выработанной шкалы национальных интересов США и их союзников. В результате, современной России как великой державе сравнительно недавно имевшей значительный потенциал правильного, основанного на традициях справедливости, понимания мира, военную мощь, вполне достаточную и для миротворчества, и для миросохранения на 1/6 части земного шара, и наконец, признанный во всем мире международный авторитет, не говоря уже о великолепно разработанных военной стратегии и стратегии национальной безопасности, учитывающих лучшие традиции отечественного военного искусства, не остается ничего, кроме реагирования на новейшие западные инициативы, причем относительно самых различных измерений (геополитического, военно-стратегического, экономического, культурного и пр.). И для правящих кругов современной России, и для российского общества совершенно необходимым являются скорейшее преодоление кризиса идентичности, выработка концепции общественной пользы в сочетании с развернутой шкалой национальных (общественных) приоритетов и интересов, в полной мере учитывающих такие геостратегические обстоятельства политического реализма, как: 1) география; 2) природные ресурсы; 3) технология; 4) население; 5) идеология; 6) национальный характер; 7) мораль; 8) лидерство. Формально официальные российские правительственные документы последних лет, включая Концепцию внешней политики Российской Федерации (декабрь 1992 г.), Концепцию национальной безопасности Российской Федерации (17 декабря 1997 г.), Концепцию национальной безопасности Российской Федерации (10 января 2000 г.), Военную доктрину Российской Федерации (21 апреля 2000 г.), Концепцию внешней политики Российской Федерации (28 июня 2000 г.), Доктрину информационной безопасности Российской Федерации (9 сентября 2000 г.), определяют весь спектр новых угроз и варианты противодействия им на общественном, государственном и межгосударственном уровнях. Фактически они еще не составили Modus Operandi (образ действий) для деятельности лиц, принимающих решения в государстве, в отличие от аналогичных документов США, НАТО, Евросоюза. Более того, в российских правящих кругах до сих пор превалирует явная недооценка опасности глобализации и тех возможностей НАТО, которые заложены в концепцию расширения. Дискурс в российской академической среде относительно проблем международной безопасности, перспектив сотрудничества России и НАТО, мироподдержания, с учетом повсе302 местного проявления терроризма, поражает своей наивностью и отдаленностью от реалистических концепций отечественных военных аналитиков, мнение которых попросту игнорируется высшими эшелонами российской власти. Огромное число недочетов осуществляемой военной реформы связано, прежде всего, с отсутствием должной политической воли российского руководства и непониманием последним всей сложности решения задач мобилизации людских ресурсов в современных условиях меняющегося мира, не дают никаких оснований для оптимистического прогноза в срок упреждения до 2010 г. относительно каких-либо позитивных сдвигов в военной стратегии и стратегии национальной безопасности России, а, следовательно, и международного миротворчества, с учетом обозначенных выше обстоятельств. В общепланетарном масштабе, на протяжении 2003–2010 гг., серьезных изменений утвердившегося миропонимания ожидать не следует. Его суть попрежнему будут составлять те эклектические идеологемы, которые основаны на системе западных протестантско-католических ценностей. Именно поэтому какой-либо новой концепции «культуры войны» или «культуры мира» человечеству в ближайшей перспективе выработать не удастся. Напротив, особое значение вскоре будет иметь весьма своеобразное, но, опять-таки, западное, по своей культуре, понимание мира, максимально учитывающее стратегические цели нового мирового порядка. Инертность правящих кругов современной России в процессе выработки контрпарадигмы миропонимания на основе своих ценностей будет лишь усугублять и без того сложное положение, связанное с умонастроениями людей доброй воли, искренно стремящихся предотвратить термоядерную катастрофу и «конец истории» человечества, тем более, что З. Бзежинский уже объявил врагом № 1 для Запада именно православие. Международное миротворчество в целом в 2003–2010 гг. будет испытывать достаточно сильный кризис. Каких-либо серьезных результатов реформирования системы операций по поддержанию мира, утвержденной ООН, вряд ли следует ожидать. Цепь провалов: Руанда, Сребренница, Косово, Сьерра-Леоне будет, по всей видимости, продолжена, поскольку сам механизм планирования и осуществления военного комплекса операций по поддержанию мира (ОПМ), включая, прежде всего, набор воинских подразделений на межнациональной основе, остается весьма громоздким, а ответственность за его эффективность со стороны стран-участниц ООН продолжает быть чрезвычайно низкой. Расширение сферы участия России в миротворчестве ООН и Запада не предполагается. Что касается некоторых совместных усилий НАТО и России в данной области, то они не будут эффективны для России, поскольку НАТО рассчитывает лишь на свой вариант адаптации концептуальных основ миротворчества, а собственной твердой позиции у российского руководства на этот счет до сих пор нет. По периметру границ Российской Федерации в 2003–2010 гг. следует ожидать новых вспышек конфликтов, которые вполне могут происходить по разным причинам (проблема нелегального оборота наркотиков, территориальные споры, этнонеприязнь и т.д.). Наиболее вероятные очаги конфликтов возникнут в приграничных областях Казахстана, Киргизии. Кавказский регион по-прежнему будет доставлять России особое беспокойство, тем более, что там уже реализуются неформальные миротворческие проекты Европейского сообщества под условным названием «Пакт стабильности для Кавказа». Для России самым неприятным окажется вмешательство ОБСЕ во все новые вооруженные конфликты. Более того, следует ожидать и прямого вмешательства «миротворческих» военных контингентов США в тех наиболее «болевых» точках Средней (или Центральной) Азии, где уже есть американское военное присутствие. То же самое можно сказать и о Кавказе, а также о Молдавии, где вполне можно ждать новых всплесков напряженности, и о Крыме, где политическая обстановка продолжает ухудшаться день ото дня. 303 Миротворчество ОБСЕ, имеющее реальные перспективы быть представленным в более значительном объеме на всем постсоветском пространстве, вполне может создать предпосылки для непосредственного вмешательства Запада во внутренние дела России. Оно представляет собой специфический вариант стратегии разведки и комплексного описания политической ситуации там, где четко обозначился интерес Запада, применительно к ресурсам различного свойства и назначения, включая прежде всего, энергетические и людские. В случае, если семь российских федеральных округов обретут статус субъектов Федерации (а такую вероятность к 2010 г. не следует исключать), именно ОБСЕ выразит готовность предоставить России свои миротворческие услуги в зонах новых вооруженных конфликтов, вполне способных возникнуть в тех национальных республиках, которые уже включены в оперативные карты Турции, как территории «Великого Турана». России же, как государству, не преодолевшему кризис идентичности и не решившему национальной проблемы жизнеобеспечения подавляющего большинства населения, не остается ничего, кроме соучастия в коллективных миротворческих операциях, проводимых Западом, на своей же территории. Ее может спасти лишь твердая власть, объявившая явное стремление жестко контролировать все жизненное пространство, не допускающая в принципе распад государства и готовая для этого утвердить режим умеренной автаркии. Тогда сценарий развития событий на ближайшую перспективу (2003–2010 гг.), имеющий прямое отношение к военной стратегии и стратегии национальной безопасности России с учетом новых возможностей международного миротворчества, как одного из наиболее значимых инструментов настоящей и будущей дипломатии великих держав, приобретет отчетливо оптимистический оттенок. Прогноз с акцентом на теории рационального выбора требует от исследователя особого внимания к тем факторам, которые способны в обозримом будущем сильнейшим образом повлиять на качество власти во всех ее измерениях (локальном, региональном, глобальном), поскольку именно от последней зависит динамика общественно-политических, экономических, военных процессов локального, регионального, глобального масштабов. С точки зрения автора, в среднесрочной перспективе(2010–2025 гг.), фактор глобальной институционализации применительно к меняющейся роли миротворчества, с учетом геополитики великих держав, а также военной стратегии и стратегии национальной безопасности современной России, окажется решающим для всех ключевых действующих лиц и акторов мировой политики. Уже сегодня глобальное управление, при безусловном доминировании в нем представителей Соединенных Штатов и их ближайших союзников по НАТО, является фактом свершившимся. Оно создано для того, чтобы контролировать все стратегические ресурсы в новом многомерно структурированном геополитическом пространстве. По справедливому утверждению С. Модестова, каждому геополитическому субъекту присуща предрасположенность к той или иной специфической организации своих ресурсов развития в его взаимодействии с другими геополитическими субъектами. Совокупность российских ресурсов не может не впечатлять. Но в ней до сих пор адекватно не представлен главный ресурс, организационный, в том его геополитическом измерении, которое дает возможность равноправного участия современной и будущей России в системе глобального управления. Последнее в среднесрочной перспективе (2010–2025 гг.) будет эволюционировать в рамках тоталитарной, строго иерархической модели, уже превратившейся в абсолютное оружие Запада, направленное против всего остального мира, включая, естественно, Россию. Контроль за умонастроениями людей и выявление образа мыслей, присущих лидерам, постепенно составляют основу всей системы глобального управления. Именно для его обеспечения усиленно разрабатываются различные транснацио304 нальные коллективные проекты, формирующие общепланетарный образовательный континуум в условиях жесточайшего подавления конкурентов учреждениями Запада. Расчет довольно прост. Есть «просвещенный центр» и «темная периферия», полностью зависящая от немногих технологически развитых держав, обладающих монополией на Знание и фактически образующих тот «человеческий капитал», без которого глобальное управление в принципе не возможно. Именно поэтому в период до 2025 г. Запад будет максимально способствовать формированию и подготовке высококвалифицированных кадров, умеющих должным образом действовать в различных международных интегрированных управленческих структурах (ОБСЕ, НАТО, ООН прежде всего). Сегодня, констатируют документы ООН, когда международное сообщество уже пришло к общему мнению, что мир и развитие тесно взаимосвязаны и поддерживают друг друга, «образование в поддержку мира, прав человека и демократии» и «образование в поддержку развития» могут рассматриваться как направленные, в конечном в итоге, к единой цели: такому миру, в котором только и возможно «свободное и полное развитие человеческой личности» и, другими словами, к миру, который признает «достоинство и равные и неотъемлемые права, принадлежащие всем членам семьи человеческой». Все это имело бы чрезвычайно важное значение, если бы не ограничивалось усиливающимся стремлением «сильных мира сего» обустроить жизнь людей только в пределах «золотого миллиарда» и образовать в результате вполне определенных, комплексных культурных и политических мероприятий мощную социальную базу для глобального управления с непременным компонентом развития на западной ценностной основе, консолидирующую одних (США и Европа) и обрекающую на деградацию других (весь остальной мир, в т.ч. и Россию). Многочисленные факты свидетельствуют, что международно-политическая обстановка в современном мире имеет тенденцию к ухудшению на длительный срок упреждения. В связи с вышеизложенным заместитель директора Института экономических стратегий, заведующий лабораторией геоэкономического анализа ИАФ РАН А. Неклесса не случайно подчеркнул в своем докладе «Управляемый хаос: движение к нестационарной системе мировых отношений», что мир после 11 сентября 2001 г. в сущности не изменился, но радикально изменилось общественное сознание и мироощущение. Стало очевидным выстраивание на планете глобальной, иерархической системы мировых связей (Intra — Global Relations), столь отличной от прежней статичной и формально элитарной системы международных отношений (International Relations). Кроме того, отчетливо проявилось новое качество миропорядка — его динамичный, турбулентный характер. Трагические события, ввергшие Америку в шок осенью 2001 г., застали страну в состоянии «стратегической растерянности», обусловив появление настоящего «синдрома 9.11», сильно влияющего на многие структуры глобального управления и обеспечивающего последнему ту чрезвычайную манеру деятельности, которая характерна для известной службы спасения США, имеющей позывные, тождественные комбинации цифр случившейся в Нью-Йорке катастрофы. США максимально использовали новые обстоятельства для консолидации всех своих оперативных усилий в военно-политической сфере и, главное, заложили основы долгосрочной стратегии, предполагающей четко выверенные карательные действия под прикрытием миротворчества ООН по всему миру, с непременной апробацией новых систем оружия, новейших технологий и инструментария мироподдержания. Новации, разумеется, опираются на соответствующую традицию. Дж. Буш должен четко определиться с тревогами и приоритетами в сфере российско-американских отношений. Главными среди них должны быть растущие усилия России по активизации антиамериканских настроений на межнациональной арене, а также деятельность по распространению вооружений, которая пре305 вращает Россию в арсенал оружия и стратегический тыл Пекина. Среди приоритетов необходимо также подчеркнуть развертывание национальной противоракетной обороны и эффективное сдерживание режимов-изгоев в Иране, Ираке и Северной Корее. Такие американские предположения имеют свою логику, поскольку максимально учитывают свои новые политические интересы и приоритеты в ближайшей, среднесрочной и отдаленной перспективах. С нашей точки зрения, российское стратегическое планирование непременно должно исходить из той посылки, что основная проблема для России — это проблема выживания в международной конкуренции перед лицом неприкрытой угрозы со стороны заведомо более сильного противника — США, придавшего традиционной экономической конкуренции военно-политические и информационно-психологические изменения и этим окончательно переведшего ее в войну на уничтожение. Мы должны понимать, что, как бы не изменялись силы, определяющие нашу жизнь, наиболее жесткие ее правила, к сожалению, остаются практически без изменений. Силы меняются — право силы остается. В условиях растущей угрозы суверенитета и территориальной целостности современной России особое значение приобретает умение военных и способность гражданского общества преодолевать локальные конфликты. В обозримом будущем (2003–2010 гг.) на среднесрочном (2010–2025 гг.) и долгосрочном (2025 г. и далее) уровнях данное качество будет играть особую роль. Военная доктрина 2000 г. обратила на данное обстоятельство пристальное внимание. Известный военный теоретик, генерал армии, президент Академии военных наук России М. Гареев не случайно подчеркнул, что от вооруженных сил России требуется первоочередная готовность к выполнению боевых задач в локальных войнах, конфликтах и мобилизационная готовность к крупномасштабной региональной войне. Это правильно, поскольку в долгосрочном измерении (2025 г. и далее) усилится тенденция к увеличению числа вооруженных конфликтов по всему периметру границ российского государства и даже на самой территории последнего. Более того, год от года усиливается и, вероятно, будет усиливаться еще более, распространение т.н. «суррогатных войн», в ходе которых чрезвычайно трудно установить виновника и возложить на него всю ответственность за разжигание этно-конфессиональных, территориальных или других распрей. В обозримом будущем, безусловно, даст о себе знать уже имеющий место феномен «приватизации войны и мира», не говоря уже об усилении роли различных частных охранных структур и частных отрядов безопасности в самом процессе миротворчества под эгидой ООН, или каких-либо региональных миротворческих организаций. В этой связи правомерно выделение категории «искусство войны», которая, как и понятие «право войны», взаимодействует с «культурой войны», но не адекватна ей и не покрывается ею. По справедливой оценке российского политолога А. Капто искусство войны действительно представляет собой ту отрасль военного знания и военной деятельности, в которой очень важно мастерство в подготовке и проведении конкретного вида войны, военных операций, не говоря уже о глубоком военном стратегическом мышлении, тактической сметке и умении. В свое время крупнейший военный теоретик А. Свечин специально включил в качестве главных составляющих военного искусства: учение об оружии и других технических средствах, которыми ведется вооруженная борьба; учение об устройстве оборонительных сооружений; учение о военной географии, оценивающее средства, имеющиеся в различных государствах для ведения вооруженной борьбы, изучающее классовую группировку населения и его исторические, экономические и социальные устремления и исследующее возможные театры действий; учение о военной администрации, исследующее вопросы организации вооруженных сил, аппарат их управления и методы снабжения; учение о ведении военных действий, которые, в свою очередь, распадаются на искусство ведения войны, ведения операции и ведения боевых действий. 306 Адекватное понимание и, главное, умение применять на практике именно эти смысловые стратегические конструкции лицами, принимающими решения в России сейчас и в будущем, способно создать предпосылки к определенным оптимистическим надеждам относительно роли государства Российского в грядущем миропорядке. Оно логически увязывается с фактором силы, по-прежнему являющимся чрезвычайно значительным, хотя и апеллирующим к новой «культуре войны и новой культуре мира», которые увязываются с мерами создания доверия на современном этапе и в долгосрочном измерении. Междисиплинарный анализ показал, что развитие основных тенденций и концептуального обоснования понимания мира в ХХ в. не привело к выработке той универсальной парадигмы, которая может быть сильным стимулом миротворчества на глобальном уровне. Причиной явилось вариативное ценностное толкование самой проблемы войны и мира, не говоря уже о конкретных идеологических аспектах миротворчества и мироподдержания. Кроме того, властвующая элита великих держав безудержно стремилась использовать всевозможные миротворческие идеи для обоснования только своих политических проектов и маскировки истинных целей своей международной стратегии. Технологический инструментарий миротворчества вполне достаточен для поддержания коллективной безопасности и обеспечения международного мира в сложившейся политической обстановке. Вместе с тем его применение на практике требует определенной корректировки и детализации с учетом сохраняющего мощного потенциала ООН и положений действующего международного права. Миротворческий опыт великих держав ХХ в. представляется особо значительным, но в то же время противоречивым, поскольку их самостоятельность постепенно уменьшается под натиском процессов глобализации и в результате укрепления эффективно действующих структур глобального управления. Во внимание следует принять также столкновение на мировой арене версий мироподдержания, представленных Россией, с одной стороны, и Западом, с другой. В процессе современного миростроительства и мироподдержания, с использованием новейших технологий миротворчества, необходимо четко разделить международно-правовые константы и политические переменные, критически изучая опыт ХХ века, руководствуясь правильностью выбора средств при разрешении каждой конкретной миротворческой проблемы и не допуская опасных искажений в отражении практики миротворчества средствами массовой информации, определенными представителями академических кругов и лицами, принимающими решения на различных уровнях. Практическое осуществление всех без исключения миротворческих операций требует уточнения количественных и качественных параметров в целях достижения эффективности усилий, реально способствующих мирному урегулированию и недопущению рецидивов войны. Опыт ХХ в. в основном подтверждает логичность миротворческой политики Российской империи, СССР, Российской Федерации. Его следует максимально учитывать при подготовке системного ответа нынешнего российского руководства на многие враждебные вызовы внешней среды, совершенствовании миротворческих методик и превентивных мер и, главное, при более внимательном отношении правящих кругов современной России к насущным проблемам подготовки кадров, сохранения и своевременного предоставления человеческих ресурсов для реальных потребностей миротворчества, миросохранения, международной безопасности на региональном и глобальном уровнях. Глобальное противостояние международному терроризму придает новый импульс общемиротворческому процессу на планете, предполагая оперативное применение новейших технологий для предотвращения международной напряженности и ликвидации противоречивых последствий данного явления. Формула мира подразумевает не только четкое фиксирование состояния всеобъемлющего покоя. Она должна стимулировать вполне определенные действия, 307 обусловленные, прежде всего, конкретикой разоружения, безопасности, стратегической стабильности, в совокупности со многими факторами современной международно-политической жизни государств и народов планеты, апеллирующих к более надежным международно-правовым механизмам и мерам доверия. В связи с этим особое значение приобретает проблема информационной безопасности государств и предотвращение информационных войн, сильно мешающих активизации процессов миропонимания, миротворчества и миросохранения в условиях глобализации. Адекватная оценка миротворческих инициатив и новаций с учетом потребностей военной безопасности современной России позволяет решить важнейшую задачу мотивации всех без исключения миротворческих сил на вполне определенной ценностной основе с тем, чтобы соответствующий Modus Operandi для российских лиц, принимающих решения, наконец-то был создан. С точки зрения автора, в ближайшей перспективе (2003–2010 гг.), на среднесрочном уровне (2010–2025 гг.) и в долгосрочном измерении (2025 г. и далее) триада «миропонимание — миротворчество — миросохранение» останется важнейшим императивом стратегического планирования великих держав, включая Россию, если они предполагают широкомасштабные мероприятия, действительно направленные на достижение мира и безопасности в региональном и глобальном масштабах. При этом вряд ли можно ожидать каких-либо серьезных ценностных изменений относительно той новой «глобальной этики», которую активно пропагандирует ООН, предполагая единство действий большинства религиозных организаций и конфессий на основе «Декларации религий мира». Миротворчество в перспективе опять-таки будет означать применение силы с использованием новейших технологий, разумеется. Постепенно оно превратится в наиболее важный способ миросохранения для глобального управления. Россия, по всей видимости, значительно активизирует свое участие в различных коллективных акциях мироподдержания. Главное, однако, в том, чтобы она смогла скоррелировать данные усилия с развернутой шкалой новых национальных интересов и приоритетов, предполагающих особый акцент на способности наращивания «человеческого капитала» путем последовательной воспитательной и образовательной деятельности в массах нового (по своему национальному составу) населения. Запад и в ближайшей, и в среднесрочной, и в долгосрочной перспективе вряд ли способен решить важнейшую военно-политическую проблему коалиции. Слишком очевидны его имперские, глобалистские устремления, вызывающие неприязнь даже у ближайших союзников. В то же время у современной России есть шанс создать в обозримом будущем собственную коалицию союзников, способную решать сложнейшие стратегические задачи. Главное, чтобы Отечество преодолело кризис идентичности, восстановило и преобразовало свою военную мощь, укрепило свой интеллектуальный потенциал и обрело, наконец-то, значительную политическую волю руководства. При формулировании основных выводов и выработке рекомендаций по применению результатов исследования на практике автор особо подчеркивает, что разработка темы «Международное миротворчество в контексте мировой политики великих держав: опыт ХХ века и его значение для обеспечения военной безопасности России» прежде всего, позволила создать предпосылки нового понимания философии войны и мира. Суть последней в том, что мир как важнейший концептуальный конструкт в действительности является естественным, а не искусственным состоянием стратегии жизни человечества. Что касается мировоззренческой категории «война», то она представляет собой неестественный (искусственный) компонент человеческой жизнедеятельности, настоятельно требующий искоренения, как опасная девиация. Русская философская мысль именно так и трактовала ключевые пробле308 мы войны и мира, но ее влияние на лиц, принимающих решения, простых людей в широком геополитическом континууме, оказалось не столь значительным, сколь этого требуют важнейшие военные и международно-политические обстоятельства современности. Ее лучшие достижения необходимо активно внедрять в учебный процесс при подготовке кадров высшей военной квалификации, а также в идеологическую, дипломатическую и международную практику, максимально учитывая те закономерности миротворчества, которые проявляются в широкомасштабной деятельности по предотвращению войны, обеспечении всеобъемлющей безопасности и создании атмосферы стратегической стабильности на всей планете. Некритическое использование руководством российского государства теории, методологии, технологий, методик, разработанных философской, исторической, политической мыслью, сильно снижает вероятность адекватного участия представителей России в различных структурах глобального управления. В свою очередь, это отрицательно сказывается на динамике современных миротворческих процессов, поскольку лишает возможности контроля со стороны прогрессивного человечества за опасными действиями Запада по достижению мирового господства. Именно поэтому целесообразно максимально учитывать весь положительный миротворческий опыт ХХ века при осуществлении важнейших российских государственных мероприятий, направленных на укрепление обороноспособности и военной безопасности страны в сложнейших условиях глобализации. Комплексное изучение и решение вопросов подготовки, развертывания и обеспечения миротворческих контингентов РФ окажет положительное влияние на участие России в урегулировании международных конфликтов и повысит эффективность работы внешнеполитического комплекса страны. Таким образом, технологии миротворчества и их реализация на современном этапе окажутся свободными от недостатков предшествующего столетия и обретут, наконец, необходимый методологический стержень, способный объединить усилия всех лиц, принимающих решения, и общественности России по обеспечению насущных интересов государства за рубежом в соответствии с требованиями новой эпохи развития человечества. В результате будет создана международная среда, затрудняющая развитие вооруженных конфликтов и обеспечивающая возможность их немедленного урегулирования с учетом особенности международных отношений XXI века. В данном случае ООН вновь обретет несколько утраченный ею статус надежного гаранта международного мира и коллективной безопасности всех народов планеты. Опыт миропонимания, миротворчества, миросохранения XX века подтверждает точность известной формулы К. Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами», но он апеллирует к вполне определенным закономерностям, позволяющим сделать акцент на теоретическом осмыслении данного феномена с точки зрения тех актуальных задач кризисного управления, которые связаны с мобилизацией масс, предотвращением конфликтов и постконфликтным урегулированием. Несомненно, накануне Первой мировой войны наблюдался настоящий миротворческий ажиотаж. Он вновь возник в академических кругах и политическом истэблишменте великих держав из-за поисков наиболее приемлемых вариантов миросохранения, в годы, предшествующие Второй мировой войне. Сейчас также заметно сильное оживление миротворческой деятельности различных экспертов и лиц, принимающих решения, в индустриально развитых странах Европы и США, по поводу качественно иного решения проблем международной безопасности и создания более весомых предпосылок активизации миростроительства в жанре «Peace Enforcement» с использованием новейших технологий мироподдержания. Что все это означает? Прежде всего, экстраполяцию силы Запада во всех ее измерениях против других, судорожный поиск более надежного миротворческого инструментария и новейших мироподдерживающих технологий, способных реально помочь человечеству отодвинуть грядущую вселенскую катастрофу на более 309 поздний срок. Фактически речь идет о том, как с помощью растущей угрозы широкомасштабного применения военной мощи великих держав, под плотным миротворческим прикрытием влиятельных международных организаций достичь в рамках нового мирового порядка состояния стратегической стабильности, под которой подразумевается статус-кво для представителей «золотого миллиарда», безудержно эксплуатирующих народы планеты. Если этого не произойдет, то политика будет проводиться иными средствами, как это уже неоднократно было не только в истории XX века, но и в далекие, предшествующие времена. Предвидение в сложных миротворческих делах применительно к военной безопасности современной России не может быть совершенным. Тем не менее автор все же рассчитывает на то, что в обозримом будущем новое понимание мира имеет реальную возможность обрести качественно иные характеристики за счет включения в свой позитивный энергетический потенциал лучших духовных достижений всех народов планеты. Более того, есть шанс дополнить его новыми ценностными критериями, взятыми из различных культур и конфессий, включая, прежде всего, ислам и православие. Миротворчество должно представлять не столько узкокорыстные интересы организаторов глобального управления и устроителей нового мирового порядка, сколько интересы масс, искренне стремящихся к предотвращению и предупреждению особо опасных вооруженных конфликтов. Миросохранение вполне может стать настоящей глобальной опорой всему прогрессивному человечеству, так уставшему от непрекращающихся распрей, кризисов, конфликтов. К областям конкретного применения результатов исследования автор относит: философию в целом, и философию войны и мира, в особенности; военную политологию; военную социологию; всеобщую историю, историю дипломатии великих держав и международных отношений, конфликтологию; общую и специальную (в том числе военно-дипломатическую и миротворческую) педагогику; международное право. Перспективы междисциплинарного изучения миротворческих процессов в контексте международных отношений определяются той особой актуальностью, которая имеет отношение к стратегическим интересам Российского государства, проявляющимся в самых различных аспектах политической жизни общества и настоятельно требующим адекватной оценки учеными, общественными и политическими деятелями, а, главное, теми людьми, которые принимают решения. Одним из наиболее значительных направлений познания закономерностей миротворчества с учетом военной безопасности современной России представляется комплексный анализ новейших миротворческих технологий, которые реально способствуют достижению всеобъемлющей стратегической стабильности. В военной социологии и политологии, науке о стратегии и военной безопасности России важнейшим делом являются упреждающие характеристики тех коллизий, которые действительно создают преграды прогрессу и процветанию государства. ЛИТЕРАТУРА 1 Подробнее см.: Хохлышева О.О. Международное миротворчество. Аннотированная библиография. Словарь терминов и понятий. Хронология. Научно-справочное издание. Н. Новгород: ИСИ ННГУ, 2002. 353 с. 2 Хохлышева О.О. Миропонимание, миротворчество, миросохранение: опыт ХХ столетия. Монография. Н. Новгород: Изд-во. ННГУ, 2002. 549 с.; Хохлышева О.О. Война и мир в сознании людей. Монография. Москва – Н.Новгород: Изд-во «Медина». 358 с. 3 Хохлышева О.О. Международное миротворчество. Аннотированная библиография. Часть 1, раздел 2. Исследования. С. 108–226; раздел 3. Статьи. С. 227–269; раздел 4. Авторефераты диссертаций и диссертации. С 270–272. 310
