Капицын В.М. д.полит.н., профессор МГУ БРИКС И ПРОЕКТЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ИНТЕГРАЦИОННОГО ПОТЕНЦИАЛА УЧАСТНИКОВ Ключевые слова: БРИКС, интеграция, проекты интеграции, индикаторы интеграции, лидеры интеграции. Keywords: BRICS, integration, projects of integration, integration indicators, the integration leaders. Когда главный экономист «Goldman Sachs» Дж. Оʼ Нил в докладе «Мечтая вместе с БРИК: путь к 2050 г.» делал прогнозы о динамике экономики развивающихся стран, он даже не затронул вопрос о возможном объединении нескольких стран1. Темпы роста экономики экстраполировались в далекое будущее: предсказывалось, что Китай и Индия войдут в тройку глобальных лидеров по размеру валового продукта, а Бразилия и Россия – в шестерку, пропустив вперед только США и Японию. Действительно, в этих странах несколько лет сохранялись высокие темпы развития экономики и снижения бедности населения2. Хотя кризисы 2008–2010 гг. и 2014–2015 гг. привели к снижению темпов роста ВВП, КНР с учетом пересчета национального богатства, исходя из реальной покупательной способности населения, в 2014 г. обогнала США. В этом же году Китаю и Индии удалось сохранить и темпы роста (соответственно – 7,4% и 5,6%). Вместе с тем, заметное снижение этого показателя произошло в ЮАР, России и Бразилии (1,4%, 0,5% и 0,3% соответственно). Тем не менее, в соответствии с данными МВФ и Всемирного Банка, в 2014 г. Россия оказалась на 6-м месте в мире по объему ВВП, Китай – на 1-м, Индия – на 3-м, Бразилия – на 7-м, Южно-Африканская Республика – на 29 месте. Уже VII саммит БРИКС в России (Уфа, 2015 г.) показал, что организация не без оснований воспринимается как возможная альтернатива миропорядку, основанному на защите эгоистических интересов ТНК, а также правилам Бильдербергского клуба и государств, использующих глобализационные тренды для укрепления своих спекулятивных валютно-финансовых возможностей, разрушительных политических Dreaming with BRICs: The path to 2050. Global economics paper. № 99 // Официальный сайт финансового агентства «Голдман Закс». - http://www.gs.com/insight/research/reports/report6.html. В 2011 г. к данным странам присоединилась ЮАР и аббревиатура организации изменилась на «БРИКС». 2 Давыдов В. Пробуждающиеся гиганты БРИК // Свободная мысль. – М., 2008. - № 5. - C. 131– 142. 1 трансформаций в отдельных регионах. В БРИКС укреплялось его «ядро», первоначально называемое РИК (Россия, Индия, Китай), все настойчивее задававшее тон в международных отношениях. Китай укрепился как лидер в финансовой сфере и развитии индустрии, сферы услуг. Индия прогрессировала в развитии наукоемких технологий и образования. Успехи России были связаны с ОПК, ТЭК, реализацией проектов социально-экономического развития регионов и проведением мероприятий мирового уровня, стимулирующих формирование инфраструктуры спорта, городского хозяйства, курортов, туризма (Сочи, Казань, Владивосток, Уфа и др.). Россия также делала реальные шаги в 2015 г. по разрушению инфраструктуры ДАИШ (ИГ). Определенных успехов добились университеты КНР, Индии, России, а также ЮАР и Бразилии. ЮАР сделала значительные шаги в развитии медицины. В структуре БРИКС появились финансовокредитные и инвестиционные институты, приближающее его переход в интеграционное образование, способное предложить альтернативу диктату МВФ и США, в чем особенно нуждаются развивающиеся государства. К таким новым мега-проектам можно отнести создание транспортных магистралей, возрождающих маршруты Великого Шелкового пути («Один пояс, один путь»). Грандиозный проект Китая только на первом этапе предполагает включить почти 30 государств на морских, сухопутных и «смешанных» маршрутах. Это может расширить связи Запада и Востока, включить депрессивные регионы во взаимовыгодную экономическую кооперацию, а также стать стимулом и для развития БРИКС. Два мега-проекта – БРИКС и Шелковый путь пересекаются в своих инновационных и инвестиционных вызовах, поскольку «ядро» БРИКС призвано сыграть важную роль в осуществлении проектов Шелкового пути. Этот мега-проект может опираться также на положения российского мега-проекта Транс-Евразийский пояс RAZVITIE1. Содержательное многообразие маршрутов определяет необходимость поиска наиболее перспективных с учетом национальных интересов участников и организации в целом. Кроме того, для успешной их реализации важно учитывать интеграционный потенциал участников проектов. Причем, проблемы выбора маршрутов и интеграционного потенциала их участников тесно взаимоувязаны. С учетом этого, цель статьи – предложить выбор перспективных маршрутов в зависимости от интеграционного потенциала государств. В связи с этим ставится задача выявить Якунин В.И., Садовничий В.А., Осипов Г.В. Интегральный проект солидарного развития на Евроазиатском континенте: научно-практическая концепция. - М.: ИСПИ РАН, 2014. - С. 54–55. 1 теоретические подходы к определению показателей, характеризующих потенциал, прежде всего, «ядра» БРИКС (РИК) в реализации проекта. На данном этапе китайский мега-проект «Один пояс, один путь» включает два проекта: – проект «Морской Шелковый путь» из Китая по Индийскому океану к побережьям Персидского залива и Красного моря, Суэцкому каналу, Средиземному морю; рассматриваются также маршруты к африканским странам; со временем в этот проект включится и ЮАР, а в дальнейшем и Бразилия. Не исключена возможность маршрута, связывающего порты КНР, а в дальнейшем и ЮАР с «Северным морским путем» к восточному и арктическому побережью России, США, Канады. Разработка месторождений определенной Арктики мере формирует совокупность подобные таких транспортные маршрутов может интересы. В соперничать с мегапроектами транстихоокеанской и трансатлантической ассоциации; – проект «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП), включающий сухопутные маршруты через Центральную Азию (ЦА), а также через Россию, в Западную Европу. Это – южный сухопутный маршрут из Китая через ЦА и Западную Азию (огибая с юга Каспий) к Средиземному морю; в 2015 г. начала действовать железнодорожная магистраль Китай (Синьцзян, г. Курль) – Казахстан – Киргизия – Узбекистан – Туркменистан – Иран – Турция (порт Мерсин). «Средний» маршрут намечен через ЦА, Каспий, Азербайджан, Грузию и Турцию. Северный маршрут должен пройти через Казахстан, Россию, Белоруссию. Юго-восточный – из КНР – в Индию, а также из КНР – в страны ЮВА. Не исключаются также пути через Украину, а также подключение Китая через Казахстан и Алтай к транспортному коридору через Урал к северным нефтяным месторождениям России. В концепт мега-проекта включаются и «смешанные» маршруты: из Синьцзяна строится железная дорога до пакистанского порта Гвадар и Персидскому заливу для вывоза нефти в КНР. Перспективны планы включения в маршруты ЭПШП Крыма, с созданием там логистического хаба, но пока это затруднено из-за непризнания Крыма территорией России и наличием санкций. Гипотеза исследования такова: в проекте нового Шелкового пути на данном этапе с учетом расстояний, безопасности и интеграционного потенциала государств наиболее перспективен проект ЭПШП, а в нем – северный маршрут. Для оценки перспективности маршрутов используется несколько индексов. Некоторые показатели предлагаются нами как дополнительные; другие включаются в общую характеристику интеграционного потенциала как относительно самостоятельные. ЭПШП как реализация трибутных соглашений. Выбор ЭПШП как приоритетного маршрута мега-проекта Шелкового пути отвечает положению о трибутных соглашениях в развитии Китая и соседних стран. Подобные подходы применимы также для России и Индии. Исследователь Мин Шу считает, что трибутные отношения означают восприятие Китайского государства как силы, обеспечивающей защиту и внешний арбитраж1. В истории трибутные соглашения позволили создать и сохранить уникальные цивилизационные образования, а также повлияли на формирование транспортных путей, подобных древнему Шелковому пути. Подобное восприятие характерно и для отношений России с ЦА, а Индии – со Шри Ланкой, Бангладеш, Мальдивами, Непалом. Это – истоки интеграции. В КНР это отражается в концепции «ответственной державы», получившей поддержку у руководства КПК. Современная Индия выдвигает концепцию о «стратегическом соседстве». Как отмечает Шьям Саран, своим стратегическим соседством Индия считает весь Индийский субконтинент и окружающие его водные пространства. Это широкое соседство оказало большое влияние на формирование идентичности Индии как плюралистичного субъекта с сильной культурной близостью; ее культура складывалась на перекрестке путей, обогащалась через морские контакты с Европой, а также караванные пути в Центральную и Западную Азию, Китай, ЮВА2. Концепт трибутных отношений вписывается в разделении БРИКС на «ядро» (РИК), где континентальные азиатские (евразийские) гиганты имеют общие сухопутные границы, и «периферию» – Бразилию и ЮАР. КНР собирается инвестировать в проект ЭПШП более 40 млрд. долларов из специального фонда. 50 млрд. долларов уже выделено Азиатским банком на строительство железных дорог, портов и других объектов, развитие отношений между странами-участницами проекта в целом. Wantchinatimes.Com оценил суммарные вложения КНР в мега-проект «Один пояс, один путь» в целом в 22 трлн. долларов3. Ожидается инвестирование со стороны других участников проекта. В целом, ЭПШП имеет обоснование в геоэкономическом плане, синергии финансовых возможностей и технологического развития Китая, Индии, России. Необходимо также учитывать, что интеграция должна иметь социокультурное обоснование в комплексе исторических связей государств. Такие исторические связи, 1 Min Shu. Balancing in a Hierarchical System: Pre-Colonial Southeast Asia and the Tribute System // Waseda Global Forum. 2011. - N 8. - P. 229. 2 Shyam Saran. India and contested geopolitical space // The Tribune. 2015. - 28 November. 3 Сабурова И. Новый Шелковый путь: маршрут, схема, концепция, бизнес // Стратегическое планирование. 2015. - 9 октября. - http://fb.ru/article/208819/novyiy-shelkovyiy-put-marshrut-shemakontseptsiya#image953610 прежде всего, отличают «ядро» БРИКС, укрепление которого диктует также приоритет ЭПШП. Стратегия ЭПШП может дать толчок подъему Бразилии и ЮАР, а также объединить внутренний потенциал стран БРИКС для решения таких проблем, как защита от сепаратизма и опасных внешних воздействий (международного терроризма, «цветных революций»). ЭПШП имеет органичные предпосылки – «горизонтальные» связи людей: территориальные (пути сообщения и логистические схемы), антропологические (демографические, этнические, семейно-брачные), духовные (культурные, религиозные), производственные (разделение труда и обмен товарами). Такие связи являются по своему генезису локальными, формируют местные сообщества, но по своему алгоритму они характерны для всех стран мира. Это придает им транслокальный и даже трансграничный импульс, что демонстрируется на примере приграничных связей жителей разных стран, например, в совместном использовании водных ресурсов Индии и соседей, КНР и России. Разумеется, «вертикальных» интеграция регуляций межгосударственных разных местных объединений. государств и Между не обходится центральных без властей, «горизонталями» и влияния а также «вертикалями» возникают противоречия1. Для Китая и ЮВА этот вопрос исследовал, в частности, Э. Рид2. Будучи необходимым, контроль государств тормозит транзит грузов и пассажиров. Негосударственные сети пытаются уходить от контроля государственных регуляций. Но следует сказать о существенных особенностях проявления и восприятия таких противоречий в отдельных странах Азии, а также Африки, Латинской Америки: 1. Такие незападные государства формировались на основе исторических связей множества коренных народов, более разнообразных и многочисленных, чем при формировании западных государств. В России проживает более 150 народов, большинство из которых коренные. В Индии одни исследователи пишут о существовании 600 официально признанных племен и многих сотен более мелких групп, говорящих на 300 языках; другие – о 52 крупных племенах, 6400 кастах (полукастах) и 1654 языках3. Сложность социальных и этнических структур обществ характерна для Китая. Подобное отмечается также для Бразилии и ЮАР, хотя там значительна роль миграционного элемента. 2. Народы в таких странах исторически более органично связаны с территорией См.: Торопыгин А.В. Великий шелковый путь. Перезагрузка // Евразийская интеграция: Экономика. Право. Политика. 2012. - № 11. - С. 201. 2 Reid A. Global and Local in Southeast Asia // International Journal of Asian Studies. - Cambridge, 2004. - Vol. 1, N 1. - P. 5–21. 3 Singh S.M. Strengthening the Combat Arm // India’s War on Terror. - Delhi, 2010. 1 проживания, обладают более устойчивыми этническими особенностями, более ревностно сохраняют этнокультурную и религиозную специфику, своеобразие территориальных и родовых коллективов (общин), коллективную хозяйственную и социальную деятельность1. 3. В данных обществах созданы и воспроизводятся оригинальные «вертикальные» регуляции. Независимые и состоятельные государства, сохранив социокультурные особенности, не фрагментировались, сохраняют целостность и управляемость. Государство (особенно Россия, Китай, Индия) удерживает целостность больших территорий и народного хозяйства, несмотря на центробежные стратегии организованных групп (корпораций, этносов, диаспор), разноплановую линию международного сообщества и отдельных внешних сил. Интеграционный потенциал государства определяется как совокупность ресурсов военно-политического, дипломатического, экономического, технологического, культурного, информационного, демографического характера, прямо и косвенно влияющих на вовлечение других государств во взаимовыгодную кооперацию. Для измерения социокультурных и политических реалий интеграции используются: 1. Индексы, характеризующие прочность режимов государств, играющих ведущую роль в региональной интеграции: индекс государственности, индекс внутренних и внешних угроз; показатели отнесения государства к великим (державам). Они включают в себя переменные, прямо влияющие на внутреннюю интеграцию обществ и опосредованно на интеграционный потенциал в региональной интеграции. 2. Переменные, прямо влияющие на способность участвовать в интеграции и вовлекать в нее другие государства: индекс потенциала международного влияния, взаимодополнение экономик и политик, предложение выгодных территориальнологистических схем и инфраструктуры, «барьерность» государственных структур, опыт международной интеграции государства. Индекс использования «мягкой силы» можно отнести и к первой, и ко второй группе. Индекс государственности как показатель прочности политических режимов (державности) определяет способности государства обеспечивать самостоятельное Нурулла-Ходжаева Н.Т. Община в ЦА (диалектика традиции и модернизации) в начале XXI века. - М.: МГУКИ, 2012. 1 решение стоящих перед ним задач1. Без таких характеристик государство не способно обеспечить социальную консолидацию, тем более, стать «локомотивом» международной интеграции. Индекс включает в себя политические показатели: время существования суверенной государственности, внутренние конфликты (наличие и масштабы жертв), сепаратизм, влияние внутренних конфликтов на стабильность режима, наличие на территории страны иностранных военных контингентов, доля доминирующего этноса в структуре населения. К этому перечню стоит добавить «степень выраженности национальных интересов» (в документах и государственной политике). Индекс внешних и внутренних угроз используется, исходя из того, что государство, подверженное значительным угрозам, теряет часть интеграционного потенциала. При этом необходимо учитывать вектор внешних угроз. В условиях санкций ЕС и США Россия ориентировалась на взаимовыгодную интеграцию со странами БРИКС. Данный индекс включает в себя: угрозы территориальной целостности, экономические угрозы, угрозы безопасности человека, экологические угрозы и угрозы природных катастроф2. Необходимо дополнить этот индекс переменной «угрозы информационной безопасности». Кроме того, в переменной «угрозы безопасности человека» следует учесть показатель «экологические «состояние угрозы» – системы изменения здравоохранения», климата, а распределение в переменной отрицательных показателей ПДК по территории и др. В плане расчета данных индексов важно найти сопряженность переменных (признаков) и влияние их на интеграционный потенциал. С индексом государственности и индексом внешних и внутренних угроз коррелирует индекс потенциала международного влияния3, включающий экономический потенциал, участие в международных структурах, военно-силовой и человеческий потенциал4. Добавим к характеристике военно-силового потенциала процент оснащения вооруженных сил новой техникой. Чрезвычайно актуально наличие космических войск и кибер-подразделений. Имеются также аналитические оценки державности государств и комплексной Политический атлас современности. Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Рук. научн. колл. А.Ю. Мельвиль. - М.: МГИМО, 2007. С. 71. 2 Там же, с. 84–108. 3 Мельвиль А.Ю. Россия в мировых рейтингах: перезагрузка // Диалог. dialog.ua/issue/full.php?m_id=8506 4 Политический атлас современности… С. 110–138. 1 мощи государства (Т.А. Шаклеина, В.Я. Портяков, Ма Чжэньган). Они коррелируют с индексами государственности и потенциала международного влияния. Для «великой» державы характерны: – сохранение высокой степени самостоятельности в проведении внутренней и внешней политики, обеспечивающей национальные интересы и оказывающей существенное (вплоть до решающего) влияние на мировую и региональную политику; – обладание всеми или значительной частью традиционных параметров «великой державы» (территория, население, природные ресурсы, военный, экономический, научно-технический, информационный потенциал); – воля к проведению самостоятельной политики; – исторический опыт, менталитет, традиции и культура участия в мировой политике в качестве решающего и/или активного игрока (традиция и культура думать и действовать глобально)1. Китай, Россия, Индия по многим показателям к 2015 г. приблизились к выходу на уровень мировых великих держав. Творцов индийской политики критикуют за явное отсутствие у них стратегической культуры и глобального взгляда на мир, с помощью которых происходит осмысление нашего окружения для продвижения комплекса задач, возникающих под влиянием географии, истории и культуры, то есть определённого чётко выраженного национального характера. Однако за последние годы произошли серьезные изменения, которые позволяют говорить о стремлении Индии стать великой державой2. Важен показатель взаимодополнения экономик и политик государств. Так, «Жэньминь жибао» (Китай) особо отмечает такую взаимодополняемость: страны БРИКС славятся в мире, как «мировой завод» (Китай), «страна внешнего подряда» (Индия), «энергетическая империя» (Россия), «склад ресурсов» (Бразилия) и «золотая страна» (ЮАР)3. Индекс барьерности на пути интеграции обозначает совокупность показателей, характеризующих факторы в деятельности государственных учреждений, прямо или косвенно тормозящие интеграцию. В литературе рассматривают в основном влияние административных барьеров на развитие бизнеса, доступность ресурсов для разных Шаклеина Т.А. Россия и США в мировой политике. - М.: Аспект-пресс, 2012. - С. 22–23. Дуа Х.К. (Dua H.K.) Индия может стать важной державой. Общественная сплоченность – обязательное условие // Tribune. 23.03.2015. - http://inosmi.ru/world/20150324/227075076.html?id= 3 Чувакин О. БРИКС: дружба против доллара. - http://oko-planet.su/first/111600-briks-druzhbaprotiv-dollara.html 1 2 хозяйствующих субъектов, становление теневой экономики1. Есть и другие показатели, которые можно объединить в измерении барьеров, препятствующих интеграции. В частности, предстоит разрабатывать механизмы, устраняющие барьеры в развитии трансграничных транспортных связей. По данным Международного союза автомобильного транспорта (IRU), до 30% от стоимости фрахта на маршрутах евроазиатской автотранспортной инициативы (NELTI) уходит на неофициальные платежи различным контролирующим органам2. Серьезный критерий для характеристики интеграционного потенциала государств – предложение территориально-логистических схем и обустроенной инфраструктуры. Так, Россия, Китай и особенно Индия обладают выгодными геополитическими реалиями. Помимо протяженности территории Китай, Россия, Индия имеют выходы к морям. Такими ресурсами обладают также Бразилия и ЮАР. К 2020 г. из Китая в Европу по транспортному коридору через Казахстан и Россию будет перевозиться более 330 млн. тонн грузов. Строительство мультимодального высокоскоростного коридора соединит Европу и Россию с Индией3. Через страны ЦА и Иран проходит действующая с 2015 г. железная дорога из Западного Китая в Турцию с выходом в Средиземное море. Данная магистраль в плане безопасности уступает транспортным коридорам из Китая в Европу через ЦА и Россию. Конечно, регион Персидского залива и Ближний Восток остаются ключевым источником поставок нефти и газа, а в странах Персидского залива проживают и работают шесть миллионов индийцев. Но война в Сирии, Йемене, Ливии, действия боевиков на Синае, религиозный конфликт и опосредованная война Саудовской Аравии и Ирана, нестабильность в Египте отражаются на безопасности маршрутов. Определенные опасности таит и маршрут ЭПШП через ЦА, Каспий, Азербайджан, Грузию, Турцию в Южную Европу (обострение ситуации вокруг Нагорного Карабаха, нестабильность в Турции и Грузии). С данным индексом сопрягается показатель опыта международной интеграции государства. Он может включать показатели: длительность развития интеграционных связей конкретного государства, направления участия, роль в интеграционном образовании, подготовленность соответствующих квалифицированных специалистов, наличие совместных предприятий. Значительный авторитет в мире завоевала ШОС, где Найденов А.С., Кривенко И.А. Влияние административных барьеров и институциональной среды на динамику теневого сектора // Вест. Томск. ун-та. 2013. - № 377. - С. 117–122. 2 Вестник представительства Международного союза автомобильного транспорта в Евразии. 2010. - № 4 (45). 3 Токаев К. Крайне выгодным и стратегически важным является сопряжение ЕАЭС и экономического пояса Шелкового пути // ИА. Казинформ. - kzet.kz/news/view/498270. 1 особую роль играют Россия и КНР. С 2015 г. новыми членами ШОС становится Индия и Пакистан. Си Цзиньпин считает, что ШОС поможет сопрягать ЭПШП и Евразийский экономический союз. «Мягкая сила» БРИКС. Использование «мягкой силы», в том числе в развитии международной интеграции, стало оцениваться, благодаря развитию конструктивистского подхода, лингвистики, семиотики. Оценивается влияние образа данной страны и интеграционного объединения на общественное мнение и сознание населения, в том числе, стран-партнеров по интеграции. В перспективе это будет комплексный индекс, но пока оцениваются отдельные переменные. Например, разработан рейтинг e-Diplomacy, оценивающий эффективность государств в сфере использования Интернет-сервисов для продвижения внешнеполитических взглядов и влияния на общественное мнение. Этот рейтинг совершенствовался и обновлялся, позволяя оценивать до 140 признаков1. Публикуются карты активности в различных электронных сетях глав государств, дипломатов и других официальных лиц, мыслителей, активистов2. По использованию такого индекса вне конкуренции остаются США, но высоко оценивается также Индия. Китай и Россия претендуют на вхождение в первую десятку3. Индексы «мягкой силы» оценивают состояние образования, музеев, выставок, публичной дипломатии, в том числе, деятельность НПО в зарубежных странах, масштабные культурные и спортивные мероприятия, туристские ресурсы, технологии телевидения, исторической, радио, Интернета, филологической дизайн, наук, программные когнитивистики и продукты, развитие коммуникативистики, распространение национального (государственного) языка за границей и владение иностранными языками, количество переводчиков (гидов), уровень проведения символьной политики, исторической политики (политики памяти). К «мягкой силе» относят также информационное оружие («мягкая сила 2.0»), хотя она не должна отождествляться с инструментальным вмешательством во внутренние дела государств; она опирается на ценности культуры, моральный авторитет внешней политики, политические ценности4. В 1990 г., когда в теорию международных отношений был введен данный 1 Bryant N. E-diplomacy: Foreign policy in 140 characters // BBC News. 2012. - 18 July. E-Diplomacy in action? Whatever will they think of next? // Afritorial. 2012. - 24 June. afritorial.com/afps-e-diplomacy 3 Смирнов А.И., Кохтюлина И.Н. Глобальная безопасность и «мягкая сила 2.0»: вызовы и возможности для России. - М.: Национальный институт исследования глобальной безопасности, 2012. С. 35. 4 Kearn L.W. The hard truths about soft power // Journal of Political Power. 2011. - Vol. 4, N 1. - P. 66. 2 термин, Дж. Най написал: «То или иное государство может достигать предпочтительных для него результатов в мировой политике потому, что другие государства хотят следовать за ним или соглашаются на некоторую ситуацию, обеспечивающую такие результаты. В этом смысле в мировой политике в определенных случаях так же важно устанавливать повестку дня и структурировать ситуации, как и заставлять других изменяться. Этот второй аспект силы… может быть назван приобщающей [co-optive], или мягкой силой в противоположность жесткой, или командной силе приказания»1. Най считал, что «мягкая сила» основывается на трех основных источниках: культуре страны (в местах, где она привлекательна для других), ее политических ценностях (когда она сама живет согласно этим ценностям и руководствуется ими в отношениях с другими странами) и ее внешней политике (когда другие считают ее законной и моральной)»2. В соответствии с его трактовкой, мягкая сила – это «способность достигать результатов через убеждение и притягательность, а не через принуждение или плату». Следует добавить, что мягкая сила производна как от определенных идейных, моральных и культурных достоинств страны, так и от коммуникативных технологий3. «Мягкая» сила БРИКС становится важным инструментом влияния на общественное мнение во многих странах мира, о чем свидетельствует интерес к саммитам, особенно последним, которые проходили в Бразилии (Форталезе) и России (Уфе). Что отличает такую «мягкую силу»? Китай, обладая азиатской спецификой «мягкой» силы, опирающейся на постулаты даосизма и конфуцианства, исходит из того, что мягкость является не слабой, а сильной стороной политики и власти. Для его «мягкой силы», в отличие от «мягкой силы» западных стран (обращена к «недовольным»), характерно обращение к «довольным». Она не направлена на разжигание социальных и политических конфликтов, дестабилизацию политической системы какого-либо государства4. Таких принципов придерживаются все страны БРИКС. Проекты БРИКС и ЭПШП дали толчок наращиванию и совершенствованию «мягкой силы» Китая. Создаются не только финансовые институты, но и политологические, информационные, лингвистические центры. Разрабатывается Nye J.S., Soft Power // Foreign Policy. 1990. – Autumn, N 80. - Р. 166. Най Дж. Гибкая сила. Как добиться успеха в мировой политике. - М.: Тренд, 2006. - С. 152-153. 3 Nye J.Jr. Why China is week on soft power // New York Times. 2012. - 17 January. http://www.nytimes.com/2012/01/18/opinion/why-china-is-weak-on-soft-power.html?_r=0 4 Смирнов А.И., Кохтюлина И.Н. Глобальная безопасность и «мягкая сила 2.0»: вызовы и возможности для России, с. 33; Цзайци Лю. Мягкая сила в стратегии развития Китая // ПОЛИС. – М., 2009. - № 4. - С. 150. 1 2 соответствующая языковая (лингвистическая) стратегия КНР: изучение языков и диалектов 29 государств (около 1 тыс. языков и диалектов), расположенных в русле интеграционных стратегий нового Шелкового пути. Другая сторона применения «мягкой силы» – это защита информационного пространства от ее негативного влияния со стороны внешних сил, направленного на «недовольных». Выступления официальных лиц, СМИ, международные НПО, финансирование последних иностранными фондами и посольствами могут стать негативным стимулятором социальной напряженности. Нередко такая деятельность направлена на ослабление сотрудничества и интеграции. В этих условиях государство ищет пути более строгого контроля за электронными источниками информации, а также финансированием НПО из-за рубежа. Так, Россия ввела поправки в законы об общественных организациях, некоммерческих организациях. В КНР готовят подобный закон. Такие «вертикальные» регуляции направлены на предотвращение социальной деконсолидации и сепаратизма. Подобные меры принимались также в Индии. В той или иной степени они действуют в Бразилии и ЮАР. Выводы. Опыт многофункциональных и высокоуровневых интеграционных образований как ЕС, существенно ограничивающих суверенитет своих членов, сейчас вызывает все больший скептицизм. И, наоборот, приобретают все большее значение интеграционные образования, в которых государства сохраняют сильный суверенитет, а интеграция направлена непосредственно на обеспечение «горизонтальных» трансграничных связей, последовательное решение некоторых самостоятельных задач (борьба с терроризмом, логистические, торговые и финансово-экономические проекты). В русле этой тенденции проекты БРИКС и ЭПШП получают значительные шансы на корреляцию. Продвижение данных проектов в немалой степени связано с возможностями консолидации обществ в данных государствах и нейтрализации, с одной стороны, сепаратистских, экстремистских, террористических организаций и движений, с другой, космополитического влияния НПО, финансируемых США. Сохраняется задача укрепления государственного суверенитета. Это особенно актуально для национальной безопасности «многосоставных» (в этно-территориальном смысле) государств, каковыми являются КНР, Россия, Индия, Бразилия, ЮАР. Это актуализирует проблему политической воли как составной части «вертикальной» регуляции в реализации проектов БРИКС и ЭПШП («сила согласованности» элиты). Разработка комплексного индекса интеграционного потенциала государств – перспективное направление исследования, способное внести лепту в реализацию проектов БРИКС и ЭПШП и их корреляцию. Представленные индексы требуют последовательной проработки с помощью корреляционного и дискриминантного анализа, чтобы определить релевантность и вес каждой представленной переменной.