АСПЕКТЫ СУБЪЕКТИВИЗАЦИИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ: АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ВОПРОСЫ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА

АСПЕКТЫ СУБЪЕКТИВИЗАЦИИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ: АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ВОПРОСЫ
ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА
М.А. Вишнивецкая
В контексте антропологического подхода к изучению языковых единиц сам процесс субъективизации
высказывания приобретает особое значение в связи с разграничением языковой системы и речи, а также
определением специфики виртуальной и актуализированной референции, характеристики взаимоотношения
модуса и диктума и т.д.
Комплексный подход к проблеме субъективности высказывания позволяет представить в целом
языковые характеристики креативной деятельности человека во всех сферах лингвистической
действительности.
В данной статье содержится попытка рассмотреть некоторые аспекты субъективизации высказывания на
примере французских альтернативных вопросительных предложений, которые содержат
союз ou,
соединяющий не менее двух эксплицитных альтернативных компонентов [1].
Уровень субъективизации высказывания находит отражение, прежде всего в его следующих основных
функциях, которые возможно рассматривать как интердискурсивные:
1)
информативная функция, близкая к референтной, когда речь идет о передаче информации
2)
коммуникативная функция, близкая к коннотативной, когда имеется в виду воздействие на
собеседника, разрешение конфликтных ситуаций
3)
экзистенциональная функция, близкая к экспрессивной, которая заключается в стремлении
говорящего подчеркнуть свою позицию в разговоре [2: 106].
Дизъюнктивные отношения выбора из ряда вопросительных альтернатив предполагает их
аксеологическое сравнение. Такое сравнение связанно с субъективной модальностью желания и
объективной модальностью вероятности. [3, 4: 113] Модальность желания – это фактически имплицитный
или эксплицитный модус, т.е. «коррелятивная операция, производимая субъектом; выражение модальности,
отношение субъекта к содержанию» - диктуму. [5: 86] В этом плане модальность подчиняется
субъективности и является ее частью. Сама субъективная модальность в ее аксеологическом понимании
может быть направлена на «внешнее высказывание» в отличие от внутреннего; внутренняя рефлексия «есть
только модус / схватывания себя» [6: 210].
Анализируя взгляды различных исследователей (Н.Ю.Шведовой, В.В.Виноградова, И.Р.Гальперина,
Н.Е.Петрова, М.В.Ляпона) [7, 8, 9, 10, 11] И.В.Смущинская среди субъективно - модальных способов в
предложении выделяет: 1) вставные (модальные) слова и словосочетания, вставные предложения,
паратентические внесения; 2) специальные модальные частицы; 3) специальные конструкции и сочетания
слов; 4) разноуровневые повторы; 5) междометия; 6) порядок слов [12: 17].
Ш.Балли отмечает, что модус и диктум находятся в отношениях дополнительности, взаимной
обусловленности [13: 47]. Модус, содержащий субъективную модальность желания, относится к
коммуникативной функции языка, а диктум, содержащий в альтернативном вопросе объективную
модальность вероятности и необходимости, представляет информативную часть. Альтернативный вопрос
всегда содержит модус – импликатуру sinon préférez-vous между компонентами интеррогативного выбора:
- Tu ne crains pas que ça fasse un peu cinéma... ou un peu mélo? – Un peu mélo? Voyez-vous ça! (Colette)
наряду с этим альтернативный вопрос может включать модус, например в начальной позиции:
Qui a cette clef? Cette clef? La garde-t-il si opiniâtrement que vous ne puissiez la dérober ou en prendre
l’empreinte? – Il ne s’agit pas de mal faire. (Dumas)
Такой модус является первичным по отношению к модусу - импликатуре
Модус – импликатура по сути является выражением целевой интенции альтернативного вопроса. Иными
словами, модус как раз является той прагматической частью альтернативного вопроса, которая
обусловливает его иллокутивную направленность. Говоря в общем о прагматической дизъюнкции,
Н.Д.Арутюнова связывает ее с онтологией окружающего человека мира. Она отражает ситуацию выбора из
вполне реальных альтернатив. «Сами по себе дизъюнкты (пропозиции) не противоречат один другому и в
принципе могли бы быть совмещены» [14: 248]. Интересно замечание Н.Д. Арутюновой о том, что «акт
выбора сводит любую многочисленную дизъюнкцию у двучленной. Он противопоставляет избранный
вариант отклоненным» [14: 249]. В этом случае речь не идет о несовместимости альтернатив, их
противоречии, а о возможной совмещенности, которая может реализоваться в определенной ситуации. В
высказывании совмещенность – несовмещенность альтернатив определяется их иллокутивным значением.
Так, совмещенность взможна в повествовательной пропозиции, но невозможна в вопросительной, когда
речь идет об альтернативном выборе.
Разграничение модуса и диктума непосредственно связано с тема-рематической организацией
высказывания. Ш.Балли называет «модус – темой, а диктум – поводом эксплицитного высказывания» [13:
47]. Очевидно, что в общевопросительном альтернативном предложении при наличии или отсутствии
(имплицитности) модуса – темы, каждый из общих вопросов содержит рему. Другими словами, двойная
эксплицитная рема – это постоянный признак коммуникативной синтаксической организации
сложноподчиненного предложения – общего альтернативного вопроса, или простого предложения –
частного альтернативного вопроса. Тема (модус), как отмечалось, может быть эксплицитна и имплицитна.
В частновопросительных альтернативных предложениях более вероятно присутствие эксплицитного
модуса (модальной части) поскольку без него иногда неясна адресату аргументация (мотивация) самого
вопроса. В модусе нередко используются модальные глаголы типа pouvoir, vouloir:
1)
- Un peu? Demanda le jeune seigneur. Tu veut dire trois ou quatre heures?
- Comme ça, dit Collin le Du (R. Mauge)
2)
Qu’est-ce que cela peut bien me faire? Rester ou aller? Ça n’a plus d’importance (Demaison)
Сама оценка, которую содержит модус, выражается в данных предложениях не только лексическим
значением глагола, но также и наклонением, в котором он употреблен. В первом случае – это индикатив, во
втором – кондиционал.
Модус сам по себе, естественно, не покрывает понятие субъективности высказывания, поскольку сама
субъективность начинает проявляться в период актуализации высказывания на пороге язык и речь в
оперативном времени подготовки высказывания, которое воплощается в определенном речевом акте [15:
171]. В этом случае отработанные единицы с постоянными устойчивыми значениями в системе
«субъективизируются», т.е. целенаправленно используются говорящим для речевого оформления своей
интенции. Субъективная форма – это по сути и есть речевая форма «Язык, как система знаков – безличен,
безразличен говорящему. Он соотнесен с объективной действительностью, обращен к миру вещей и миру
понятий. В этом отношении он объективен. […] Язык, будучи системой знаков, принципиально
безличностен […].
«Антропоцентрические установки и стремления пронизывают не язык, а речь – в этом и заключается
одно из принципиальных различий языка и речи» [16: 73]. Последнее утверждение нуждается в коррекции,
поскольку сама языковая система, с точки зрения теории психосистематики, представляет собой результат
работы мысли, ее психомеханизмов [17: 7]. Поэтому понятие субъективизации может восприниматься в
абстрактном и конкретном смысле: в абстрактном по отношению к думающему субъекту в процессе
онтогенеза – создания языковой системы, а в конкретном – по отношению к говорящему и думающему в
процессе праксеогенеза, т.е. в плане дискурса. Отметим, что воспринимая речевую реализацию только как
индивидуальный акт (parole), А. Сеше считает, что субъективизация высказывания представляет собой
изменение и адаптацию объективного предложения в речи [18: 60]. Однако вряд ли термин «объективное
предложение» применим к модели предложения, которое представлено в системе.
Ю.С.Степанов отмечает, что «язык создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой
организации языка; в соответствии с ним язык и должен изучаться» [19: 15]. Присутствие говорящего в
высказывании лексико-грамматически проявляется различным образом и прежде всего, конечно, в модусе,
а также, например, в использовании аффективно-аксеологических прилагательных в предложениях типа:
Notre douce France. Vous-êtez bien jolie. Votre robe est rouge. [20: 80]. Другими словами, субъективность
пронизывает высказывание и вряд ли можно говорить о дихотомии объективного и субъективного, а лишь
об их градуальном взаимоотношении. К.Кербрат-Орекчиони таким образом на лексическом материале в
частности иллюстрирует переходы от объективного к субъективному:
Objectif
Subjectif
----------------------------------------------------------------→
célibataire
jaune
petit
bon
[20: 81].
Разграничивая язык и речь возможно в рабочем порядке определить
потенциальную и
актуализированную субъективность высказывания, которая коррелирует с понятиями виртуальной и
актуализированной референции. Потенциальная референция является свойством знака в языковой системе,
которая в синтаксическом плане представлена в прототипической структуре канонической пропозиции
(повествование, побуждение, вопрос).
Если шире взглянуть на положение о субъективности высказывания, то очевидно надо принять во
внимание, что ориентируясь в мире человек полагает истинным то, что истинным является. «Это и есть
структуры, репрезентирующие индивидуальное, или субъективное, знание мира: они составляют то, что
можно назвать «субъективной системой знания», являющейся частью системы мнения и охватывающей то,
равно как и ограниченной тем, что человек знает о мире [21: 387-388]. «Человек живет в мире; он видит мир
физически, глазами. Но он видит его взглядом человека только тогда, когда он увидел его в себе. Мы видим
окружающий нас мир только посредством того образа, который носим в себе» [22: 144]
В последнем случае можно говорить и о знании человеком «своего микромира», например в ситуации
альтернативного вопроса:
Pourquoi viens-tu, Piou? Est-ce seulement pour me voir, ou m’importer une bonne nouvelle? – C’était pour vous
voir, Mère. (Mauge)
Приведенный пример показывает, что мнение адресанта и адресата по поводу истинности первой части
альтернативного вопроса совпадают. Причем характерно, что говорящий обозначив свое присутствие в
альтернативном вопросе безударным местоимением me в первой части вопроса как бы сужает
предполагаемую сферу действия адресата, употребив наречие seulement, и расширяет ее во второй части
альтернативного вопроса.
П.Ф.Стронсон, рассматривая вопрос о конвенционнальности
в связи с перформативными
высказываниями, рассматривает понятие
субъективного значения, о котором говорит Г.П.Грайс,
предполагая то, что говорящий имеет в виду. «Понятие это применимо не только к речевым актам – т.е. к
тем случаям, когда говорящий выражает субъективное значение с помощью языкового высказывания» [23:
137].
Оценивая высказывание П.Ф.Стронсона [23: 131-132] по поводу отличий иллокутивного и локутивного
актов по признаку целенаправленности и ковенционнальности, И.М.Кобозева говорит о том, что Стронсон
в недостаточно ясной форме выразил противоречие, присущее высказыванию «между двумя неразрывно
связанными в нем моментами – субъективным (цель говорящего) и объективным (не зависящие от
говорящего способы обеспечения рапознавания этой цели слушающим). В дальнейшем в ТРА (теории
речевых актов) данное противоречие трактуется как антиномия интенционнального и конвенционнльного в
речевом акте» [24: 15].
ДЖ.Р.Серль объясняет субъективные значения с намерением, которое обусловлено также и конвенцией
[25: 158-160].
Естественно, субъективизация высказывания, его актуализация и соответствующая референция
обусловлены
определенным
прагматическим
контекстом
общения,
поэтому
и
конвенциональность/неконвенциональность, о которой ведут речь, в частности, Дж.Р.Серль, П.Ф.Стронсон,
И.М.Кобозева и другие исследователи, предполагает речевой аспект конвенциональности собственно
функциональной, без обращения к системе языка. Между тем, если распространить понятие
конвенциональности/неконвенциональности на отношение синтаксических единиц к языку и речи, то
возможно наряду с признанием структурно-семантической однозначности синтаксических единиц в
языковой системе, признать их структурно-семантическую однозначности/многозначность в речи [22: 192].
В таком контексте можно говорить о том, что конвенционнальность локутивных моделей обусловлена их
изначальной принадлежностью к языковой системе, в то время как иллокутивные (речевые) реализации
включают в себя как системные построения предложений, так и собственно речевые.
Подведем некоторые итоги:
1.Субъективное и объективное значения связаны между собой и не соотносятся непосредственно с
дихотомией язык/речь. Субъективизация высказывания, которая проявляется на пороге язык-речь в
процессе подготовки речевого акта (высказывания) представляет конкретизацию абстрактного понятия
(интенциональная) субъективность, которая, в конечном итоге, воплощается в определенном речевом акте.
Языковые единицы «субъективизируются», т.е. целенаправленно используются говорящим для речевого
оформления своей интенции.
2.Разграничение языка и речи предполагает наличие таких коррелятивных пар лингвистических
понятий: потенциальности и актуализированности языковых единиц / их виртуальной и актуализированной
референции; конвенциональной структурно-семантической однозначности единиц языковой системы, их
конвенциональной структурно-семантической однозначности/многозначности в речи.
Естественно, затронутые в статье некоторые аспекты субъективности (субъективации) высказывания
далеко не исчерпывают всей проблемы. Так, представляют интерес характеристики высказываний со
стороны теории ролевой полифонии, различных дейктических форм персонального, темпорального и
пространственного планов и т.п.
SUMMARY
This article contains some aspects of subjectivation of French interrogative sentences with explicit alternative. Subjectivation, being
connected to modality of will, presupposes comparison and appraisal of the interrogative alternative components by communicants. Subjective
modality can be realized by the following means: insertion of words and words combinations, various reiterations, emphasis constructions etc.,
modal verbs such as pouvoir and vouloir, moods of verbs (conditional, subjenctive etc.). The question of the article is not about the opposition of
subjective and objective but about their graduated combination.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
Вишнивецкая М.А. Вопросы с эксплицитной альтернативой в современном французском языке//Вісник ХНУ ім. В.Н.Каразина. –
Харків: 2003. - № 586. – С. 64-67.
Luzzati D. Oralité et interactivité//Langue française.– Paris: Larousse, 1991. P. 99-109.
Арутюнова Н.Д. Сравнительная оценка ситуаций. – М.: Изд. АН СССР, 1989. - № 4. – 330 с.
Смущинська І.В. Суб’єктивна модальність французької прози. – Київ: Вид. Київський Університет 2001. – 256 с.
Васильева И.И. О значении идей М.М.Бахтина о диалоге и диалогических отношениях для психологии общения//Психологические
исследования общения. – М.: Наука, 1985.
Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. С.-П.: Высшая религиозно-философская школа, 2001. – 450 с.
Шведова Н.Ю. Средства формирования и выражения субъективно-модальных значений// Грамматика современного русского
литературного языка. – М.: Наука., 1970. – С. 611-614.
Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке// Исследования по русской грамматике. – М.:
Наука, 1975. – С. 53-87.
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: Наука, 1981. – 139 с.
Петров Н.Е. О содержании и объеме языковой модальности. Новосибирск: Наука (сибирское отделение), 1982. – 161 с.
Ляпон М.В. Модальность// ЛЭС. – М.: Сов.энц., 1990. – С. 303-304.
Смущинська І.В. Модальність французького художнього тексту: типи та засоби вираження. Дисс. на д.ф.н. – Київ: 2003. – 480 с.
Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. - М.: Из-во ин.лит., 1955. – 416 с.
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека – М.: Языки русской культуры, 1999. – 896 стр.
Мінкін Л.М. Внутрішня хронологія мовленнєвого акту//Науковий вісник кафедри Юнеско Київського лігвістичного університету.
Вип.6. – К.: Вид.КНЛУ, 2002. – С.171-175.
Солчаник Г.Я. К проблеме типологии речи//ВЯ. – 1981. - № 1. – Стр. 70-76.
Valette M. Enonciation et cognition: deux termes in absentia pour des notions omniprésentes dans l’œuvre de Guillaume//Le français
moderne. – P. : 2003. – T. LXXI, №1.
Сеше А. Программа и методы теоретической лингвистики. – М.: УРСС, 2003. – 264 с.
Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований// Э.Бенвенист. Общая лингвистика. - М.: 1974. – С.13-17.
K. Kerbrat-Orecchioni L’énonciation. – P. : Armand Colin. – 1999. – 270 p.
Павиленис Р.И. Понимание речи и философия языка//Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М.: Прогресс, 1986. – С.380388.
Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. – М.: Прогресс, 1992. – 224 с.
Стронсон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М.: Прогресс, 1986. – С.130150.
Кобозева И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности// Новое в зарубежной лингвистике.
Вып. XVII. М.: Прогресс, 1986. – С.7-21.
Дж.Серль Что такое речевой акт?// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М.: Прогресс, 1986. – С.151-170.